Творец Апокалипсиса Борис Анатольевич Долинго
        # Рассказ опубликован: 1)Журнал "Веси" (Екатеринбург), 2005 г., #5); 2) “The Architect of the Apocalypse”, перевод на английский, ежеквартальный журнал “Oceans of the Mind”, # XVIII - Зима 2005, Дэлрэй Бич, Флорида, США, www. rantorpublications.com
        Долинго Борис Анатольевич
        Творец Апокалипсиса
        - Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?
        Эту сентенцию я расслышал вполне чётко - и с удивлением обернулся на неприятный дребезжащий голос.
        Собственно, за моей спиной уже давно раздавалось какое-то кряхтение, покашливание и отдельные бессвязные фразы, но до последнего мгновения я, увлечённый чтением "Комсомолки", не обращал внимания на того, кто устроился рядом со мной. Тем более что, поскольку рядом с этой скамейкой отсутствовала урна, я перекинул ноги через край и сидел, отвернувшись от возможных соседей.
        Я выбрал этот укромный уголок парка неподалёку от института, чтобы мне никто не мешал. Вчера был мой день рождения, сегодня, соответственно, у меня побаливала голова, и я сбежал с лекции по философии, решив собраться мыслями, как мне жить дальше. Ясно, что я не хочу быть инженером железнодорожного транспорта, но как поступить: тратить ли время на учёбу или заняться чем-то другим?
        Бросить, в общем-то, постылый ВУЗ? Но там имелась военная кафедра, и если уйти сейчас, то тут же забреют в солдаты - как раз осенний призыв на носу.
        Устав от мыслей, я начал листать газету, купленную по пути сюда. Что там ещё написали об очередном теракте - накануне как раз происходил не слишком удачный штурм здания с заложниками. И куда катится мир, а теперь уже и наша страна?...
        Бормотание и кряхтение мешали читать, и обернулся я не столько с удивлением услышанной фразе, сколько с неприкрытым раздражением.
        Голос принадлежал худощавому старику, одетому, несмотря на тёплый день, в поношенный неопрятный плащ неопределённого цвета - то ли серый, то ли бежевый, - и такую же затрапезную шляпу. Тёмные брюки мохнатившимися концами штанин подметали пыльные, давно нечищеные штиблеты. Бомж с остаточными элементами интеллигентства, да и только!
        Возможно, я разглядывал старика дольше, чем нужно, но он цепко поймал мой взгляд, словно того и ждал. Наши глаза встретились, и я испытал некоторое замешательство: на морщинистом лице, покрытом старческими пятнами, эта деталь никак не вязалась с общим фоном. Глаза были молодыми, а взгляд - пронзительным, с полным отсутствием катарактной мути.
        Старик скользнул своим неожиданно ясным взором по первой странице газеты, где на фотографии виднелись руины, оставшиеся от злополучной школы, и, как мне показалось, чуть насмешливо, спросил:
        - Ну, и что вы, молодой человек, про всё это думаете?
        Я пожал плечами - начинать обсуждение совершенно не хотелось. Мой ответ означал бы вступление в пустой разговор со старым и явно неуспешным в этой жизни человеком, выслушивание нудных прописных истин о том, что мир катится в пропасть, и, волей неволей, высказывание своего мнения, которым я не считал необходимым делиться с первым встречным.
        - Ничего хорошего, - уклончиво молвил я, опуская глаза и собираясь продолжить чтение.
        - Это точно! Всё повернулось не так, как я рассчитывал, но у меня просто не хватило времени, - покачал головой старик, и мне показалось, что я даже расслышал хруст позвонков.
        Я скептически уставился на него - ещё один городской сумасшедший!
        - Чего у вас не хватило? - вырвалось у меня с заметной насмешкой в голосе.
        Старик с презрительной гримасой повёл плечом:
        - Времени, будь оно неладно! Условие даётся такое: начинать всё нужно в двадцать лет, и у тебя впереди есть ровно семьдесят. Нужно подготовить Апокалипсис, и не простой, а изысканный, так сказать...
        - Что-что подготовить?!
        Я приподнял бровь, удивляясь сам себе, что задаю ещё какие-то вопросы старому психу, вместо того, чтобы просто молча встать и пересесть на другую скамейку.
        - Вы образованный юноша, вы понимаете, о чём я говорю: Апокалипсис, гибель народов, человечества. Холокост всемирный!
        Грязный плащ, драные брюки... Бен Ладен замаскированный, мать твою!
        Я вздохнул и встал, чтобы уйти, демонстративно перекидывая ремень сумки через плечо.
        - Вы бы дослушали, - с каким-то тихим отчаянием покачал головой старик. - У меня всего-то... - Он приподнял замызганный манжет плаща, под которым неожиданно блеснули дорогие с виду массивные часы, - минут сорок осталось. Обидно будет, если я не успею приготовить себе замену. А вы единственный человек, кого я смог найти так, чтобы подгадать первый день вашего двадцатилетия и свой последний день...
        Задерживая уход, меня резанула фраза - "первый день.... последний день".
        - ... Да-да, сегодня мой последний день, и, вот, уже и час, - продолжал парковый "псих". - И смогу я выбрать преемника только сегодня и только сейчас, в свои последние минуты. В противном случае ремешок не расстегнётся...
        Я остановился. Псих, безусловно, но как он узнал, что мне сегодня ровно двадцать? И с такой точностью - ведь, действительно, первый день двадцатилетия у меня ещё не закончился!
        Старик чётко зафиксировал моё замешательство.
        - Вы мне подходите, и я дам вам уникальную возможность, поверьте! У вас не будет преград в пространстве, вы сможете перемещаться, куда и когда захотите! Кроме того, у меня есть солидные счета в банках мира...
        Задрипанная шляпа и пыльные башмаки...
        - Великое небо, что за мелочи! Поверьте, когда у вас будет такая власть, и вы сможете не обращать внимания на грязную обувь. Но дело не в этом - просто последнее время мне было не до того - я искал вас, чтобы успеть.
        - Вы - сумасшедший? - Я задал резкий и весьма банальный вопрос, даже не осознав, что старик угадал мои мысли.
        - Не я, а вы! Особенно, если будете терять время. Вы получите колоссальные возможности, единственное ограничение - только семьдесят лет жизни. Минута в минуту, от звонка до звонка.
        Я смотрел на него.
        - Ладно, - кивнул старик, - вот, чтобы вы поверили. Слушайте: ваше имя Максим Петрович Углов, друзья зовут вас, естественно, Максом. Вы студент третьего курса Железнодорожной Академии, но вам не нравится ваша будущая специальность. Единственное, что вас удерживает в ВУЗе, это отмазка от армии. Вам вчера исполнилось двадцать лет, но первые сутки вашего двадцатилетия истекают только сегодня к трём часам дня, то есть, уже скоро. Ведь мама говорила вам, что вы появились на свет ровно в три дня двенадцатого сентября...
        Всю информацию обо мне он мог как-то узнать, но вот про то, в котором часу я родился... Правда, есть люди, кому я это рассказывал: Анька, например, Серёга, Костя, да и ещё кто-то мог слышать! Неужели он всех расспросил и - зачем?! Да и вряд ли мои друзья стали бы делиться сведениями обо мне с первым встречным грязным старикашкой.
        - Грязный старикашка не убедил вас? - прищурился старик, глядя на меня снизу вверх.
        Я презрительно хмыкнул, лихорадочно соображая, как этот тип может всё-таки что-то про меня вообще знать. Зачем, главное, ему это?!
        - Ну, вот вам ещё такая информация: один более старший друг усиленно зовёт вас к себе в фирму старшим менеджером по продажам на приличную зарплату и предлагает откупить вас от армейской службы. Но вы подозреваете его в гомосексуальных наклонностях, а посему... - Он противно засмеялся, - вряд ли согласитесь на такое, хе-хе! С ориентацией у вас всё в порядке.
        Я крепкий спортивный парень - три года карате-до отзанимался, и, в принципе, никого особо не боюсь. Тем более, какого-то сморчка. Кинув сумку на скамью, я сам сел рядом со стариком.
        - Слушай, дедуля, откуда ты такие фишки про меня выдаёшь? Говори, пень старый, шпионил, что ли? Какого дьявола?
        - Да я всё про тебя знаю, Макс, - молвил он и снова посмотрел на свои супер часы. - Я же мысли твои читаю, ты уже и сам это понял. А сейчас ты думаешь, откуда у такого старого оборванца дорогой "роллекс". Да только не часы это. Не совсем часы, так сказать.
        Старикашка засмеялся, как заблеял, а я, признаюсь, вздрогнул: я, ведь, действительно, так подумал, и именно про "роллекс" - все мы в плену стереотипов.
        "Вот же сука!" - пронеслась в голове мысль.
        - Сука тут не при чём, - укоризненно сказал старик, а я снова вздрогнул.
        Втянув носом воздух, я выдохнул и сказал:
        - Ладно, допустим,убедил! Говори, чего тебе надо?
        Старика снова посмотрел на часы, и теперь я чётко заметил, что там располагалась какая-то странная система циферблатов и дисплеев.
        - Тут всё мелкое, поэтому и зрение они оставляют отличное до самого конца. Как обещали, так и осталось, - заметил старый пень, легко понимая, о чём я думаю.
        - Кто это - "они"? - грубо спросил я.
        - Я тебе рассказываю, а ты не перебивай, - старик тоже перешёл на "ты". - Поскольку времени мало.
        - Ладно, ладно, слушаю. Зачем я тебе...э-э... вам понадобился? - У меня вдруг помимо собственной воли заворочалось уважение к старику, читающему мысли.
        Старик потёр друг об дружку сухие ладони, ещё раз посмотрел на свои странные часы и начал говорить. Говорил он быстро, иногда покашливая, а я слушал и недоумевал.
        По словам старикашки выходило, что его ровно семьдесят лет назад наняла некая группа то ли инопланетян, то ли каких-то демонов, чтобы организовать на Земле грандиозное уничтожение рода человеческого. Они наделили его необычайными способностями, точнее - дали некое устройство, которой я принял за часы, позволявшее быть неуязвимым: летать, находиться без специальных средств под водой, в космосе, мгновенно перемещаться в пространстве, улавливать самые тихие звуки, ощущать запахи лучше собаки, и так далее, и тому подобное.
        Всё выполнялось просто - по мысленному приказу. Он мог даже менять внешность, правда, я не понял, как точно это действовало: то ли оказывать некое гипнотическое воздействие на окружающих, то ли действительно можно было производить некую перестройку тканей организма. Василий Фёдорович Буравлёв, или тогда просто Вася, сын обычного слесаря из города Липецка в тридцать первом году окончил всего лишь школу рабочей молодёжи и в подобных тонкостях, естественно, не разбирался.
        Устройство надевалось на руку, и никто, кроме самого избранного, да и то только в определённое время через семьдесят лет не мог его снять, даже со спящего. Руку с часами отрубить было тоже невозможно: дьявольский механизм не давал своего "хозяина" в обиду - не брали ни топор, ни пуля. Одним словом, избранник становился практически всемогущим, но помимо своих способностей не обладал никакой технической мощью, кроме той, какую могла предложить земная цивилизация.
        Да, он сам был неуязвим, но для выполнения задания мог пользоваться только возможностями земной техники, политики и прочего. Но - не более. Никакого супер оружия для нападения у него самого не было.
        Что же он должен был сделать? Основной задачей получившего такой Дар (это были слова самого Василия Фёдоровича) была организация на Земле Апокалипсиса. Не обязательно уничтожение абсолютно всего человечества, но, как минимум, столкновения и гибели ведущих мировых держав должны были иметь место. Ценилась масштабность и то, чтобы это было "красиво". Хотя, как понял Буравлёв, если бы удалось устроить окончательную гибель человечества, то это бы ни коим образом не возбранялось.
        Вася, воспитанный на традициях пролетарского интернационализма решил обмануть дарителей и устроить только гибель проклятых буржуев. Все эти годы он старательно шёл к своей цели, но не дошёл - время вышло. Неизвестные Игроки ввели ограничение: семьдесят лет, и ни минутой больше! Почему они сделал именно так, Василий Фёдорович не знал, да и не слишком задумывался.
        Если бы Творец Апокалипсиса успел уложиться в отведённый срок, то ему обещали оставить его Дар, присовокупив сюда уже неограниченную продолжительность жизни. Если не успевал - то откидывал копыта, как простой смертный. Правда, если ему удавалось хотя бы найти продолжателя своего дела среди таких же землян, то он получал как бы утешительный приз: возможность воскреснуть и жить после того, как приемник осуществит нечто грандиозное из задуманного.
        - Слушайте, Василий Фёдорович, - спросил я, почесав в затылке, - а эти ваши, инопланетяне, они что же - сами не могли Землю уничтожить? Зачем вас наняли? Как они вас выбрали-то?
        - Выбрали меня, как сами сказали, случайно - вроде как в лотерею разыграли. А сами... Сами они могли, наверное, и не то, что Землю уничтожить, коли такие штуки имеют. - Старик поболтал в воздухе рукой, на которой были надеты его чудесные часы. - Но у них это вроде как игра. Они так и говорили, что ставки на меня делают: успею - не успею красивое зрелище им устроить за установленный срок. Да и задачи всю Землю уничтожить, говорю же, не ставилось. Всю и не нужно было рушить! Можно было уничтожить какой-нибудь народ, экономически развитый, но не племя мумба-юмба в джунглях, само собой. У них специальная комиссия это решала: красиво - не красиво сработано! Ну, как мне сказали.
        - Вот даже как! И ты, Василий, продался каким-то инопланетянам-извращенцам? - снова непроизвольно переходя на "ты", проворчал я. - Свою родную планету продал. Всё же ты, Вася, - сука!
        - Да нет, нет! - почти с молодым задором воскликнул старик и тут же закашлялся. - Вот, видишь, как всё обстряпали, паразиты: тело состарилось всего за какие-то последние пару месяцев - а до этого-то я молодцом всё был. Лет на сорок выглядел, не больше. Правда, они так и обещали, сволочи! Глаза только всё ещё видят хорошо, тут же всякие цифры мелкие на циферблатах этих. Я, как только быстро стареть начал, понял, что проиграл, и даже на себя совсем перестал внимание обращать. Видишь, как пообносился? Не до того уже было, мне же замену себе нужно найти. Попробуй, подгадай, чтобы парень подвернулся, которому именно в этот момент двадцать лет стукнуло, и всё в один день... Ты, вот, думаешь, что я бомж, а у меня только в Лондоне в Ройял-банке почти сорок миллионов фунтов лежит. Стерлингов этих самых! Видишь, как оно?...
        - Вижу-вижу, большевик ты наш ненаглядный, - сказал я, кивая. - Вижу, что ты человечество в угоду мерзким тварям из космоса продал. Продался за обещание жизни вечной. Как Иуда, честное слово! Ты что - Иуда рода человеческого?
        - Да нет же, говорю тебе! - Старик уже не кричал, но его жаркий и не слишком ароматный от явного парадонтоза шёпот веял прямо мне в ухо. - Я решил с мировым империализмом покончить - думал устроить гибель всего их дьявольского отродья.
        - Подожди, неужели?... - Я не договорил.
        - Ну, конечно! - радостно залопотал Василий Фёдорович. - Я и Вторую мировую зачал, и потом всякие штуки против них... Жалко не было ещё меня рядом с товарищем Лениным!
        - Что-то ты плохо "против них" работал. Хотел уничтожать мировой империализм и буржуев, а сам признаёшь, что войну развязал, в которой тридцать миллионов наших людей полегло!
        Старик развёл руками:
        - Ну, издержки, считай, но я старался! Да и кто же мог подумать, что Гитлер всё-таки на Россию попрёт, а не задушит эту паршивую Англию, после чего вместе с японцами Америку придавит? Но Пирл-Харбор я американцам всё же организовал, хе-хе!
        - Про паршивую Англию ты это точно, - сказал я, вспоминая только что прочитанную статью про центр исламских экстремистов, пригретый правительством Великобритании и про "дипломата" Стэнли, который ещё в середине XIX века предлагал разнообразные доктрины по выдавливанию России с Кавказа. - Ладно, но на что ты рассчитывал? Допустим, взяли бы немцы с японцами Штаты - что потом?
        - Германия и Япония оказались бы ослаблены войной, а нас тут как раз товарищи во Франции, Испании и Латинской Америке поддержали бы. СССР их бы смял тогда - и немцев, и японцев! Я же именно такой вариант хотел провернуть, чтобы польза для мировой революции была...
        - Однако плохо, плохо ты постарался для пролетариев всех стран: этих пролетариев больше всего и покрошили в мясорубке, - с горькой усмешкой сказал я. - А что же ты делал после сорок пятого года? Когда уяснил, что хрен тебе, а не мировая революция?
        Старик Буравлёв грустно покачал головой, не обращая внимания на мой неприкрытый сарказм:
        - Запил я, почти два года пил, не просыхая. В магазин какой-нибудь перенесусь мимо всех запоров и сторожей, наберу водки и закуски - и пью, пока есть. Потом - снова.
        - По-нашему оттягивался, значит, по-расейски, - заметил я. - Ну, а потом?
        - В конце концов, просветление нашло - понял, что нужно что-то делать. И решил, что империалистические державы должны свалить изнутри две вещи: терроризм и религиозный фанатизм в третьих странах...
        - Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! - воскликнул я. - Так это ты всяких Ильичей Карлосов и Бен Ладенов выкормил?! Да ты не просто сука, а и урод какой-то бестолковый! Опять: кому хуже-то сделал? Своей Родине, прежде всего! В Америке они небоскрёбы, но и к нам уже подобрались, завтра так же Кремль грохнут! Детей вон убивают - как на сволоту всякую можно ставки делать?!
        - Да я уж понял! - горестно воскликнул старик. - Ну, не вышло у меня, хотел ведь как лучше...
        - Ага, а получилось, как всегда! Дерьмо, одним словом, получилось.
        - Но эти, Игроки, говорили, что они за все годы получили большое удовольствие, и поощрение я всё-таки заслуживаю. Если я в последний день своей жизни найду двадцатилетнего юношу, у которого идёт первый день его двадцатилетия, то смогу передать ему Дар с указаниями, как им пользоваться при условии, что юноша согласится продолжить моё дело. То есть устроить кому-нибудь Апокалипсис... Вот, я тебя и нашёл, Макс. Умоляю - согласись. Тогда у меня ещё будет шанс.
        Я задумался. Если предположить, что такое может быть - стать всемогущим убийцей и сталкивать народы и государства в кровавой бойне? Или пытаться воплощать какую-то безумную идею о "мировой революции"? Стоп, а если?...
        У меня в голове мелькнули очень интересные мысли! "Только не думать, только не думать", - лихорадочно повторял я себе. Но мой собеседник, увлечённый собственными переживаниями, похоже, в данную минуту не концентрировался на чтении содержимого мой черепной коробки.
        - Ты уверен, Василий Фёдорович, что эти инопланетяне тебя не облапошат, как последнего лоха?
        - Конечно, я не уверен, но у меня нет выбора. А так хоть какая-то надежда, понимаешь?
        - А почему же именно такие условия: юноша в первый день двадцатилетия в твой последний день? Почему срок именно семьдесят лет? Почему, скажем, не пятьдесят или не сто?
        - Да ну я-то откуда знаю?! Это их какие-то придумки, извращенцев.
        - Ага, они - извращенцы, а ты - боец за дело угнетённых народов? Ха!
        - Да ты к словам не цепляйся. Я же хорошего хотел.
        - Все хорошего хотят, - покивал я. - Ладно, значит, всю Землю колбасить не обязательно?
        - Да нет, конечно. Локальный, но достаточно масштабный, так сказать, Апокалипсис им вполне подходит. Они же как в театрах глазеют, удовольствие растягивают. Ну а нам из этого нужно извлечь свою пользу, верно я говорю?
        - Хм, верно-верно... - сказал я, энергично растирая ладонью подбородок и лихорадочно стараясь загнать мыслишки поглубже.
        - Так ты согласен? Да, Максим? - В голосе Буравлёва зазвенела надежда.
        - А ты меня, всё-таки, не дуришь? - поинтересовался я, чтобы проверить его окончательно.
        - Дуришь? Да что ты! Ах ты, господи! Я тебе сейчас покажу...
        Он нервно засуетился, посмотрел на свои часы, пробормотал "Времени ещё немного есть...", после чего крепко схватил меня за руку и сказал:
        - Приготовься!
        - Это ещё к чему...? - начал, было, я, но не успел даже фразу закончить.
        Заметить сам момент смены обстановки даже не удалось, но мы уже не сидели на скамейке в парке моего города, а стояли на девственном ледяном карнизе. Вокруг вздымались величественные горы и, видимо, мы находились где-то очень высоко, поскольку воздух был явно разрежён.
        У меня в прямом и переносном смысле перехватило дух. Кроме того, в моей легкой ветровке я сразу почувствовал дикий холод - градусов двадцать ниже нуля, не меньше!
        - Убедился? - самодовольно изрёк старик, выглядевший совершенно спокойным. - Мы сейчас в Гималаях, в районе восхождения одной международной альпинисткой экспедиции. Вон, они как раз лезут.
        Он кивнул куда-то за кромку ледяной стены, и я осторожно, чтобы не поскользнуться, подошёл к краю обрыва и посмотрел вниз. Действительно, метрах в пяти ниже карабкался первый альпинист в оранжевой куртке.
        - Убедился? - повторил Василий Фёдорович.
        - У-у-бедился, - ответил я, стуча зубами. - Как бы снова в тепло перебраться?
        - Пятнадцать минут у меня осталось. Давай руку! - потребовал он.
        Впрочем, Буравлёв мог этого и не требовать: мне совершенно не улыбалась перспектива остаться на этом пронизанном ветром уступе, и я схватил протянутую мне старческую ладонь, как спасательный круг.
        Мы вновь очутились на скамейке в парке. Было изумительно тепло, и я потёр уже слегка завядшие уши. Старик же, казалось, и не замечал смены температур.
        - Так ты согласен принять мою эстафету? - с несколько необычным для него пафосом спросил он.
        - Так как же вы мне эту штуку передадите, если снять её с вас невозможно? - Я снова переключился на "Вы" - полёты сквозь пространство вызывали невольное уважение.
        - Дурачок, ты, Макс, - словно добродушный дедушка усмехнулся Василий Фёдорович. - Именно я и могу её снять с себя в эти свои последние минуты. Но после того как это устройство надето на выбранного другого, только тот новый обладатель сможет сделать это, когда придёт срок.
        - А откуда эта штука энергию берёт? - спросил я.
        - Да мне почём знать? - фыркнул Буравлёв. - Я ж не учёный! Да и какая разница?
        - По большому счёту, никакой, - покачал я головой. - Так и куда, вы говорите, она позволяет перемещаться?
        - В любое место, в какое пожелаешь. Конечно, если точно не знаешь, куда, то перескок получается очень приблизительный. Но не бойся, никогда не случается так, чтобы ты попал внутрь скалы какой-то или стенки, например, - пояснил он, предвидя мой вопрос.
        Очевидно, в этот раз Буравлёв прочитал отчётливое сомнение в моих мыслях. Но того, чего я опасался, он там не заметил, поскольку меня действительно интересовало, не случается ли так, что скачущий через пространство, попадает внутрь другого предмета. Классическая проблема телепортации!
        - Лучше, однако, если ты знаешь, куда требуется попасть - фото там имеешь или ещё как. Одним словом, разберёшься с этим делом быстро. По всей Земле можешь колесить - куда угодно! А вне Земли обязательно ориентир иметь чёткий надо.
        - Так и вне Земли можно?! - Я не ожидал такого, хотя и очень надеялся.
        - А то! К Игрокам иногда придётся наведываться - ну, отчитываться иногда, на вопросы кое-какие отвечать, рассказать о планах своих. Они это любят, чтобы представлять, чего ты хотел, и чего вышло, хе-хе.
        - А... вот как, - сказал я, глотая слюну, - понял-понял. А они какие, Игроки - зелёные, поди, с рожками?
        - Да почему?! Люди как люди, хотя, может, и демоны какие, всё-таки, в человечьем обличии, не знаю. Я с ним не слишком долго болтал. Ну, может с полчасика каждый раз, не больше.
        - И где...
        - А сидят они на этой самой планете, на Марсе....
        - Марсиане? - удивился я. - Там же жизни нет!
        - Говорили, что на Марсе у них то ли база, то ли штаб какой - сами они с каких-то звёзд, мол, прилетели. На базе их всего-то несколько морд сидит - сытенькие такие, холёные. На Землю им по правилам Игры, как я понял, часто соваться не следует. Для того чтобы я мог точно к ним туда попадать, они мне камень дали оттуда: он вроде как маяком для этой штуки служит. - Старик показал на свои "часы". - Прямо туда и наводит.
        Одновременно посмотрев на циферблат, Василий Фёдорович всплеснул руками:
        - Ну, всё, уже почти пора, Максим. Вот тебе подробное описание действия этого, как они его называют, Пространственного коммуникатора, вот номера счетов. - Он протянул мне совсем не затёртую маленькую книжечку типа паспорта к электронным часам и ещё какую-то бумажку, исписанную цифрами. - Давай я тебе его надену. На какую руку привычнее-то?... Ну, вот, теперь ты - Творец Апокалипсиса!
        Когда на моей левой руке защёлкнулся мягко обхвативший её браслет, я почувствовал словно лёгкий укол в мозжечок. И сразу же стал слышать мысли старика Буравлёва.
        "Слава тебе, господи!" - думал старик. - "Успел передать парнишке это дело! Может, чертовы Игроки меня не обманут, поживу ещё разик?"
        Я невольно покачал головой - совсем его, выходит, угрызения совести не мучают, повторно пожить хочется! Зато я теперь мог думать совершенно свободно.
        - Послушайте, - спросил я, давя на лице ехидную усмешку, - а по правилам игры имеет ли какое-то значение, представителям какого человечества устраивать Апокалипсис? Какие-то запреты есть?
        - Что значит, представителям какого?!... - Он осёкся. - Но если ты думаешь, что...
        - Да, именно я это и думаю, - сказал я, улыбаясь до ушей.
        - Нет-нет, ты что... - Он зашатался, очевидно, силы уже покидали его, - так нельзя, верни Дар - лучше пусть он не перейдёт ни кому...
        - Поздно, дедушка Вася! Кто сказал, что нельзя?! Этого в правилах нет, как я могу у тебя в голове прочитать - ничего Игроки не говорили. Устрою я похохотать твоим нанимателям. Поиграть захотели - получат Игру, по полной программе, с извращениями...
        Я на всякий случай проверил действие своих новых способностей. Взял и перенёсся на ту же самую Гималайскую вершину. По несчастью первый альпинист как раз выбирался на карниз, где четверть часа тому назад стояли мы со стариком Буравлёвым.
        Альпинист увидел меня в лёгкой курточке и вытаращил глаза. Возможно, вспомнил старый анекдот о том, как, взобравшись по крутому склону, покоритель вершин нашёл там шашлычную. Парень забыл зафиксировать верёвку за только что вбитый костыль, рука его соскользнула, и альпинист оранжевым апельсином полетел куда-то вниз.
        - Твою мать, мать, мать.... - Отразилось эхо от скал вибрацией чистейшего горного воздуха.
        "Соотечественник, однако", - подумал я, поспешно выловил парня из провала, и пристегнул его карабин к вбитому крюку.
        - Страховаться надо, дурачок, - посоветовал я так, словно сам всю жизнь лазил по горам. - Глупо же так вот с жизнью распрощаться!
        Вернувшись в парк, я застал уже теперь бывшего Творца Апокалипсиса лежащим на скамейке и ловящего как рыба на суше, воздух раскрытым ртом. Бедолага отходил в мир иной.
        - Верни ... верни Дар, коммуникатор верни, - прохрипел он.
        Я сел рядом и подложил старику под голову его же шляпу, упавшую на песок. Легко читались мысли Буравлёва: ему было страшно умирать и ещё было очень обидно, что он сам не додумался до того, что сразу же пришло в голову мне.
        В течение целых семидесяти лет не додумался - глупый однако Игрокам попался старикашка! Впрочем, тогда он был ещё такой же молодой, как я сейчас. Молодой и глупый, воспитанный на лозунгах типа "Смерть империализму!", и всё такое. Потому и не сообразил, наверное.
        - Vaya con Dios, amigo, - прошептал я, немного рисуясь сам перед собой, и добавил чуть громче: - No pasaran, comarad! Марс будет свободным!
        Он издал чуть слышный горловой писк, дёрнулся и умер, опорожнив мочевой пузырь: под скамейку потекло - и, соответственно, запахло.
        Я вздохнул и совершенно по-новому оглядел привычный парк, деревья, кусты и скамейки. Вокруг по-прежнему было безлюдно. Впрочем, я и не беспокоился, что меня кто-то увидит: если и увидит, так кого мне теперь бояться?
        Прикрыв глаза экс-слуге Апокалипсиса, я встал и потянулся. Есть мне работа на ближайшие семьдесят лет - ох, и поиграем, Игроки.
        Но я спешить не стану, я всё постараюсь подготовить, чтобы не облажаться: от меня же судьба Апокалипсиса зависит. А пока на земных террористах потренируюсь.
        В общем, надеюсь, Вася Буравлёв подобрал себе хорошую замену.
        Кстати, что там старик болтал, что носит камень с этой красной планеты для ориентира? По запаху их, блин, этих Игроков найду!
        Вывернув карманы своего предшественника, я торжествующе усмехнулся, как будто после таких проверок ещё мог в чём-то сомневаться. Там оказался "джентльменский набор" человека, которому в этом мире, пусть и ограниченное время, но, действительно, принадлежало всё.
        Я нашел горстку мелочи, грязный носовой платок, спички, мятую полупустую пачку "Золотой Явы" и бурый ноздреватый камень - кусок марсианского грунта. Маячок для нового Творца нового Апокалипсиса.
        Значит, Марс, говоришь?... Ну а кто сказал, что светопреставление только на Земле должно иметь место!
        Октябрь 2004