Дети Океана Максим Андреевич Далин
        В этом суровом, холодном и жестоким к своим детям мире - ещё каменный век. Так начиналась эта цивилизация, всю свою историю балансировавшая на тонком и остром ледяном лезвии Судьбы.
        Дети Океана
        Ынгли, торопясь, дрожащими руками швыряла в торбу только то, что насущно необходимо. Костяную коробочку с иглами, перемёт, моток нитей из хэгговой гривы, огниво, пару скребков для шкур, нож, подаренный Олэ, кусок вяленой клыкатки, каменную фигурку Хэталь-Первоматери - Мамочки и Сестрички… Вздрогнула, вытащила Хэталь, поцеловала её лоснящееся от жира личико, поспешно завернула её в клочок старой моржовой кожи, положила бережно. Закинула лямку на плечо - и обернулась.
        Мальчики стояли у каменного столба с флюгером в виде серебрянки. Флюгер показывал северный ветер - а мальчиков было жутко мало. Чудовищно мало. Четверо. Её армия, её жалкая армия. Мальчики Между, последний рубеж обороны.
        Но её самой было ещё меньше. Ынгли вспомнила Юри, споткнувшуюся и упавшую в поголубевший снег, и на миг зажмурилась, отгоняя видение, пытаясь облегчить душевную боль. Ноздри сжались, как в воде на глубине, но Ыгли фыркнула, заставляя себя дышать. Она осталась одна. Последняя Девочка Между, не белёк, но пока и не женщина. И нужна она только детям Нерпы, одним детям Нерпы, больше никому. Уж Дэро Волосатому точно не нужна. Его воины убьют её так же, как убили Юри. Его воины не обманываются - она им враг.
        И мальчики им враги.
        Помеха. Не дадут присвоить сокровище Нерпы. К чему в клане детей Акулы чужая память? Совершенно она им ни к чему. Даже опасна.
        Поэтому у неё и у мальчиков, если они останутся здесь, одно будущее - смерть. Немедленная… Ну, разве что, если Ынгли попадётся к ним в руки живой, они проверят, не беременна ли она. И тогда уже убьют: Ынгли не успела забеременеть, она родила меньше луны назад.
        Пустая она уж точно им не нужна.
        Ынгли встала. Подошла к груде шкур клыкобоя. Бельки спали, зарывшись в неё. Бельков тоже было чудовищно мало, но уцелели две дочери самой Ынгли, одна родилась лишь луну назад, а вторая готовилась увидеть вторую весну, дочь Юри, чуть постарше, и ещё две девочки, недавно родившиеся у кого-то из погибших. И целых три мальчика. Спящие бельки были, как угли потухающего костра: смотреть жалко и грустно, но костёр ещё можно раздуть, если сберечь в нём это живое мерцание жизни.
        -Вы сможете спустить на воду ладью? - спросила Ынгли мальчиков. - Ту, что в Носатой бухточке?
        -Спустим, - кратко сказал Хэно.
        -Тогда берите - и пойдём, - приказала Ынгли, всем своим существом чувствуя, что теперь только она имеет право приказывать.
        -А мы куда? - спросил Дога.
        -Подальше отсюда, - отрезала Ынгли и подняла своих дочерей.
        Они были лёгкие, как сушёная шкурка евражки, и такие же тёплые. От их пушистых головок прекрасно пахло теплом очага и рыбьим жиром. Старшая девочка протянула крохотную ладошку и уцепилась за косу Ынгли и перо рыболова, вплетённое в неё. Сердце Ынгли сжалось от нежности.
        Мальчики забрали остальных бельков. Ынгли мотнула головой, приказывая идти вперёд - и они побежали, сперва по тропе, потом - свернув с неё на галечный пляж, чтобы сбить со следа непременную погоню.
        Уже на бегу Ынгли поняла, что в действительности бельки не такие уж и лёгкие. И ещё она успела подумать, что нужно было забрать с собой всю вяленую рыбу, сколько можно унести - неизвестно, как долго им придётся скитаться по морю. Но что-то исправлять было уже поздно.
        Преодолеть скальную гряду, вставшую на пути, ребята не могли: для этого нужно было стать каменными выдрами. В этом и заключался расчёт Ынгли: если преследователи и унюхают на гальке запах их следов или аромат бельков - не догадаются, куда Нерпочки делись потом. Ушли в море? Или вошли прямо в скалу?
        Может, кто-нибудь из них - могучий шаман, откуда вам знать, хищные твари?
        Только дети Нерпы знали о странной и опасной дороге - о валунах, прикрытых полосой прибоя, по которым во время отлива можно обойти скалу вброд и попасть в маленькую, скрытую от всех ветров бухточку, не заметную ни с суши, ни с моря, где хранилась лодка именно на такой вот смертный, крайний случай.
        Там, в бухточке, Ынгли надеялась переждать прилив - и с утренним отливом, раным-рано, уйти в море на поиски новой жизни и нового жилья. Мальчики следовали за ней, как за главой рода; потом, когда-нибудь потом, главой станет кто-нибудь из них - если доживёт. Пока все права принадлежали Ынгли, Девочке Между - потому что перед наступлением взрослости и обрядом посвящения в женщины она, если позволит Хэталь, сможет родить, может, даже ещё не раз.
        В животе Ынгли горел огонёк жизни.
        Такие же искорки, только куда более уязвимые и хрупкие, теплились в маленьких тельцах бельков. Каждый из четырёх уцелевших мальчиков мог бы чувствовать себя огнивом, способным высечь, раздуть и хранить этот огонь.
        Думать о старших не приходилось. Это было нестерпимо печально, больно, страшно - но их участь предопределила, видимо, сама Хэталь. Скорее всего, старшие родичи, давая детям уйти, погибли все. Дети - драгоценность рода, залог его продолжения. Если этот огонь погаснет, его уже не удастся разжечь ничем.
        Злейшее преступление - поддерживать огонь в этом очаге жизнями чужаков, как делают головорезы Дэро Волосатого. Красть чужих бельков, чёрным колдовством вселять в их беспомощные тельца злобную сущность Акулы - и воспитывать из них своих бойцов. И ради этого - убивать без счёта.
        Ынгли вспомнила, как слышала от кого-то из взрослых: несколько вёсен назад Акулы потеряли всех бельков. Птичья чума, приходящая на Архипелаг вместе с ледоломом, питается мясом детей. Нерпы хорошо знали, каково это: Ынгли помнила, как безжизненные тельца заворачивали в кожу моржей вместе с круглыми камешками-голышами, на которых выбивали знак Ветра и Воды, мольбу к Хэталь - и как мёртвых детей забирал Океан. Сама Ынгли родила пятерых детей - а выжило два. Нерпы никогда не были спокойны за жизни детей. Последний год принёс ужасную чуму, не только стоившую жизней бельков, но и унёсшую нескольких Мальчиков и Девочек Между… но каково же клану потерять всех детей вообще ?!
        Акулы теперь боятся, думала Ынгли, входя в ледяной прибой и нащупывая босой ногой шероховатую спину первого камня - растопырив пальцы пошире, чтобы перепонки помогли удержаться. Такое могучее племя, столько сильных взрослых мужчин, отважных бойцов - и нет будущего, это должно быть нестерпимо, чего там… Дэро Волосатый придумал способ обмануть судьбу. И небольшим бедным кланам, вроде Нерп, пришёл конец.
        -Мокро, - подал голос Рэг, младший из мальчиков. - И тяжело. Я боюсь поскользнуться.
        -У тебя только один белёк, - одёрнул его Дога.
        -Но он старше всех, - возразил Рэг. - И самый тяжёлый. И дёргает меня за шнурок с оберегом.
        -Слышит Бездна, - выругался Ындо, - я ему поддам, когда мы дойдём до бухты.
        -Не надо, - сказала Ынгли. - Рэг только прошлой зимой окончательно потерял пух, ему вправду тяжело. Мы не должны ссориться, иначе очаг Нерп погаснет совсем.
        Одна малышка задремала у неё на руках, а вторая хныкнула, услышав голос - и потянула в ротик кончик её косы.
        Бельков надо кормить, подумала Ынгли. А у нас почти нет еды.
        Прибой хлестнул её по ногам, лизнул бедро и живот, с шелестом откатился - и Ынгли услышала, как сзади всхлипнул Рэг и как Хэно говорил белькам, которых нёс:
        -Успокойтесь, успокойтесь, сидите тихо, а то краб утащит.
        -Молчите! - выдохнул Дога. - Дышите ровно, берегите силы.
        Это было здраво - и каменную стену обогнули в молчании. На берег выбрались мокрые и уставшие. Рыболовы и граки при виде людей с испуганными воплями и хлопаньем крыльев взвились вверх, бросив свои охотничьи угодья. Не обращая на них внимания, мальчики опустили бельков на гальку.
        -Осторожно! - невольно вскрикнула Ынгли. - Там точно нет червей-хваталок?
        Ындо присел на корточки, рассматривая камни и мелкую живность полосы прибоя.
        -Нет. Может, они и не водятся на этом пляже.
        -Похоже, так, - сказал Дога. - Тут, правда, хвостоколы есть, но их издалека видно. Мне говорил Кэо.
        Ынгли присела рядом, посадила старшую, уложила младшую на колени, потёрла затёкшие руки.
        Белёк, сидевший на руках у Доги - старший сын бедной Юри - на четвереньках подобрался к Ынгли, обнял её за шею, прижался и пролепетал:
        -Ку-ку…
        -Ты кушать хочешь? - догадалась Ынгли, но не могла покормить малыша: её зоб был пуст, она сама не успела съесть ни кусочка. Они с Юри выбирали рыбу из сетей и как раз собирались перекусить, когда из-за Закатной Скалы появились ладьи детей Акулы - а дальше всё закрутилось так стремительно…
        -Я могу покормить, - сказал Хэно. - Иди сюда, пушистый…
        Белёк перебрался к нему - и дочери Ынгли взглянули на Хэно с живым интересом.
        -Когда ты только успел поесть? - спросил Рэг с тенью зависти в голосе, и Ынгли снова подумала, что он и сам был бельком прошлой зимой.
        -Братья, - спросила она, - у кого-нибудь есть еда?
        -Не беспокойся, - сказал Дога, гладя белька, прикорнувшего у него на коленях. - Я достану. Мне ведь придётся охотиться, да?
        -И я с тобой, - сказал Ындо. - Помнишь, как прошлой луной ловили руками серебрянок? Ещё можно собирать ракушки и трепангов на литорали… может, ещё маленькие осьминоги попадутся…
        -Жаль есть осьминогов, - сказала Ынгли. - Осьминогов Хэталь любит, они её зверушки…
        Её тон был почти весёлым - но слова оборвались неожиданным вздохом, почти всхлипом. Дога моментально понял, что нужно делать.
        -Берите малышню, - сказал он, подражая тону Олэ. - Нам надо уйти с этого пляжа. Если Акулы обогнут остров на ладьях, они нас тут заметят. А бельков покормим в бухте - там и будем охотиться. Ты можешь идти, Ынгли?
        -Я могу, - сказала Ынгли и встала, постаравшись двигаться как можно легче. - Не надо сегодня охотиться, и шляться по берегу не надо - опасно. У меня есть кусок мяса.
        -А у меня - пара рыбин, - вставил Хэно. - Но маловато на такую ораву… Мелюзга втроём слопала всё, что было у меня внутри - а мне, между прочим, тоже надо бы хоть что-то переварить… Ладно, не спорю, не спорю… пойдёмте.
        Снова взяли бельков на руки, прихватили сумки, пошли по берегу к бухте - и Ынгли поражалась, что никто, даже Рэг, не плачет, не кричит и не жалуется. Может, это потому, что страх и тоска по убитым родичам велели уцелевшим юным Нерпам сосредоточенно молчать, то ли ради экономии сил, то ли в попытках не привлекать к себе внимание тех, из ночного ветра, а главное - уберечься от Ледяной Мэйгу, выпивающей душу.
        Их жизнь и жизнь клана рок подвесил на волосок.
        Тёмные пики скал скрывали Носатую бухту от любых глаз, которые могли бы смотреть с воды. Узенький, но глубокий пролив вёл из неё в Океан по скальному коридору - а в круглой бухточке с каменными стенами вода стояла тихо, как в плошке. Хижина из рёбер мешкорота, крытых шкурой моржа, с ворохом сухих морских трав на кровле, вросла в землю по самое слюдяное оконце: если не знать, где она - не разглядишь с десяти шагов. Небольшую лодку взрослые спрятали в ложбинке за хижиной, у прикрытого травой круглого очага - когда в нём горел огонь, на этом огне разогревали для смазки днища лодки тёмную смолу, застывшую кровь скал. Подходя к этому приюту, Нерпочки сразу почувствовали себя легче и лучше.
        -Хижина бабушки Гэчан и дедушки Киникая, - сказал Дога белькам, которых нёс. - Смотрите-ка: во-он там!
        Бельки оживились. Старший что-то заворковал и потянулся ручонками.
        -Думает, там еда, - грустно сказал Рэг.
        Но Дога и Ынгли, а после и другие дети разом заметили такое, что обрадовало их едва ли не больше лодки и хижины: пёстрый валун на берегу зашевелился, потянулся - и оказался нерпой, отдыхавшей на гальке. Нерпа повернула к своим родичам милую усатую морду - Ынгли могла поклясться огнём, что родоначальница даже улыбнулась - и, не торопясь, забавно подтягивая своё упругое тело, пошла к воде.
        -Спасибо, - прошептала Ынгли.
        -Это Олэ послал родоначальницу, - сказал Дога. - Или шаман. Или бабушка Угэли. Они, наверное, попросили её за нами присмотреть, да?
        -Или передать, что у них всё хорошо, - бодро сказал Хэно, всхлипнул - и сделал вид, что просто шмыгнул носом. - Наверное, предки их души приняли, да?
        -Не уверен, - хмуро возразил Ындо. - Думаешь, Акулы их похоронили? Как полагается? А вдруг просто бросили на берегу?
        -Нет, - твёрдо сказала Ынгли, заставив себя улыбнуться. - Предки их приняли, обязательно. Они же хитрые, их души покинули тела с кровью и всё равно ушли к предкам в Океан, не сомневайтесь. Видите, они даже послали родоначальницу, потому что беспокоились за нас. Вы же понимаете, что она сейчас пошла к ним - она им всё-всё расскажет.
        -Что мы спасли бельков? - с тенью гордости спросил Рэг.
        -Конечно, - кивнул Дога. - Теперь они успокоятся совсем. Будут жить в Океане, охотиться на рыбу, на кальмаров - и ждать, когда им можно будет опять родиться на земле.
        Тоска и душевная боль, мучавшие Нерпочек, отступили. Ынгли снова поблагодарила родоначальницу, уже про себя: как Олэ хорошо придумал её попросить! Думать, что взрослые лежат мёртвые на порогах разграбленных жилищ, было нестерпимо страшно; другое дело - что их души ушли в море, обрели свою истинную океанскую суть и теперь весело ловят рыбу вместе с добрыми нерпами.
        От мыслей Ынгли отвлёк Дога, тронув за плечо:
        -Войди в дом, а? Ты - девочка, тебя никакие духи-защитники не тронут.
        Ынгли кивнула, прижимая к себе бельков - руки уже онемели от их тяжести.
        -Я войду, а вы собирайте водоросли. Надо зажечь в очаге хоть крохотный огонёк - с моря дым не увидят, мне Чигидэ рассказывал.
        Рэг вдруг громко расплакался:
        -Чигидэ-э! Теперь он в Океане, он нерпа, у него рук больше нет! А он мне обещал ножик сделать! Ножик с рыбьей головкой!
        Белёк на руках у Рэга ёрзнул - и тоже заревел из любви и солидарности к старшему родичу, и у остальных бельков повлажнели глаза и приоткрылись ротики. У Ынгли сжалось сердце.
        Дога посадил бельков на скальный уступ и обнял Рэга за плечи:
        -Не реви. Я тебе вырежу.
        Рэг замолчал и поднял на него больные глаза в мокрых слипшихся ресницах:
        -А ты умеешь?
        Дога кивнул.
        -Меня сам Чигидэ учил. Главное - кость надо сперва положить в воду до следующей луны, чтобы стала послушной резцу. А потом уже понятно. Ты видал, каких мы с Ындо рисовали рыбок на красной скале, там, на моржовом пляже?
        Рэг ткнулся головой в его плечо и затих. Белёк, оказавшийся между родичами, принялся дёргать завязку на малице Доги.
        А Ынгли отодвинула полог из тяжёлой моржовой шкуры и вошла в хижину.
        Внутри было холодно и пахло сыростью давно оставленного жилья, но промозглый холод не убил добрых хранителей жилища. Пучки мха висели на кожаных шнурках у оконца, и шкуры клыкобоев устилали место для сна, и на большом каменном горшке примостился черпачок, сделанный из створки очень крупного гребешка. В ямке у очага Ынгли нашла огниво, оставленное тут, видимо, на всякий случай, а рядом, в ящичке, склеенном из створок таких же гребешков, лежали цветные кручёные ракушки - игрушки для бельков. Ынгли снова стало нестерпимо тоскливо: ведь именно для них, на случай беды, взрослые оставили - и, наверное, всё время проверяли - и воду, и растопку для огня, и саму хижину здесь, на этом маленьком пляже, куда так трудно добраться… Кто бы мог подумать, что так тяжело и страшно принимать заботу и любовь от уже мёртвых родичей! Но плакать было нельзя.
        Ынгли сняла пучок сухого мха и высекла на него искру. Она уже раздувала тлеющий огонёк, когда вошёл Рэг с ворохом пересохших водорослей.
        -Бельков сюда уже можно? - спросил он, складывая топливо рядом с камнями очага.
        -Несите, - позволила Ынгли. - Духи нас тут ждали, ты же видишь. И вообще - это же наши духи, какой от них вред может быть белькам… А где остальные мальчики?
        Вопрос услышал Хэно, вошедший с бельками в руках и двумя сумками через плечо.
        -А Дога и Ындо пошли поплавать, - сказал он. - Вдруг родоначальница загнала косяк серебрянок в залив? Есть очень хочется - и бельков надо покормить.
        Ынгли сунула в разгорающийся огонёк несколько ломких чёрных веточек.
        -Молодцы, - сказала она. Несите всех бельков сюда, зачем оставили снаружи?
        Впрочем, бельки и сами не желали оставаться одни на пустынном берегу. Раньше, чем Хэно успел положить малышей, под полог вполз старший белёк и попытался встать на ножки, держась за полог.
        -Э! - сказал он, блестя глазками, и Нерпочки невольно рассмеялись.
        Спустя очень малое время огонь в очаге горел, бельки постарше возились с ракушками и галькой, совсем маленькие спали, а Ынгли и двое её младших воинов, не решаясь пойти собирать крабов и ракушки, чтобы перекусить, сидели и ждали, когда вернутся охотники.
        Охотники вернулись скоро. Дога тащил ледяную рыбину, такую громадную, что Ындо приходилось придерживать её за хвост - но богатый улов почему-то почти не радовал их. Ынгли удивлённо взглянула в лица родичей.
        Мальчики положили рыбину на каменную плиту и принялись отогреваться.
        -Мы видели чёрный парус, - сказал Дога, присев к очагу. - Я вынырнул - и увидел, как вдоль берега плывут Акулы. Хорошо ещё, что удалялись, а не приближались. Вода холодная, а мне показалось, что я нырнул в кипяток - так мне стало.
        Ындо устроился рядом, согласно тронул Догу за плечо.
        -Так, всё так. Они не просто так шляются вокруг острова, они разыскивают нас. Найдут - убьют, но в море уйти нельзя. Тут - ещё найдут или нет, а в море они издалека увидят парус.
        -Они обратились к своим родоначальникам, - сказал Дога хмуро. - Мы видели плавник синей акулы. Думаешь, она тоже просто так там рыщет?
        -Как ты думаешь, акула может съесть нашу родоначальницу? - спросил Рэг тоненьким дрожащим голосом.
        -Ну что ты, несмышлёныш! - строго и снисходительно, бессознательно копируя бабушку Угэли, сказала Ынгли. - Наши духи сильнее. Иначе духи Акулы не пустили бы нас спрятаться тут. Хватит говорить глупости, - объявила она, тряхнув волосами. - Надо разделать рыбу, поесть и покормить бельков, а не рассуждать о том, в чём мы не смыслим.
        К мудрым словам прислушались.
        Рыбу с наслаждением ели сырой. Бельки ползали вокруг и гукали, тыкая пальчиками в белое рыбье мясо и засовывая пальчики в рот. Нерпочки старались жевать как можно тщательнее, чтобы у бельков не разболелись животы - и отрыгивали рыбу в рот малышам, едва она успевала оказаться у них в зобу. Только когда сытые бельки отвалились и заснули на ворохе шкур, старшие принялись есть для себя, уже не разжёвывая каждый крохотный кусок.
        -Я, кажется, могу её целиком проглотить, - хихикнул Хэно. - Вот скажите, родичи, как бельки могут так много слопать? Они же маленькие, желудки у них - как у птичек… а трескают, как мешкороты.
        -Им расти надо, - рассудительно сказала Ынгли.
        -А нам расти не надо?
        -Мы - другое дело. Мы легко можем добыть себе еду, а они даже переварить её без взрослых не могут. И не сравнивай.
        -Хорошо, что мы уже большие, - сказал Ындо и потянулся. - Повезло нам. Ведь бельки бы пропали одни, да?
        -Хех! - Рэг вдруг уставился на Догу, будто давно его не видел. - Дога, что это у тебя на голове, а? Это что, пух? Пу-ух!
        Дога ухмыльнулся, тщательно стёр с ладони об малицу рыбий жир и медленно провёл рукой по голове. Кожа и впрямь не была гладкой - но никакого пуха. Жёсткая, очень коротенькая щетинка… ещё вчера её и следа не было. Вид у Доги сделался самодовольный и чуть печальный.
        -Это не пух, малёк. Это волосы. Это грива.
        -Ты будешь как Ынгли? - от сытости и тепла Рэгу захотелось шалить. - Перья в косы вплетёшь?
        Хэно щёлкнул его по лысому затылку:
        -Не перья, а ремни.
        Ынгли нежно посмотрела на Догу.
        -Надо же… - протянула она, тоже тронув короткие колючие волоски у него на макушке. - Ты скоро перестанешь быть Между, а перейдёшь за Межу, станешь настоящим взрослым. Значит, теперь ты - глава рода.
        Дога приосанился, сделал серьёзное лицо - но надолго его не хватило. Он улыбнулся и ткнулся в грудь Ынгли, обхватив её руками:
        -Значит, я могу забросить все дела и целыми днями валяться с тобой на шкурах и искать внутри тебя радугу, да?
        Ынгли хотела рассердиться, но ей тоже было смешно:
        -Ничего ты не найдёшь! Ты почти взрослый, тебе не пристали такие малышовские игры!
        Дога притянул её к себе и чмокнул в ухо:
        -Я-то не найду? Найду-у! Маленькую, круглую ра-адугу, во-от такую крохотную!
        -Мужчины с гривой охотятся, воюют, а не радугу ищут!
        -Когда-а грива ещё вырастет…
        Ындо поймал Ынгли за ногу, сдёрнул унт и принялся щекотать кусочком меха её голую пятку:
        -Он не найдёт - я найду! Давай играть - кто первый найдёт радугу!
        Ынгли хохотала и брыкалась:
        -Пусти! Пусти, креветка на тонких ножках!
        Их возня разбудила сестрёнок-бельков. Они одновременно подняли свои прелестные пушистые головки с удивлёнными чёрными глазищами, убедились, что всё в полном порядке - и тут же снова уронили отяжелевшие со сна головки на шкуры.
        Вопли и плач разбудили бы бельков окончательно. Смех сородичей - нет.
        Дети Кальмара посетили остров Нерпы, когда весна уже разгорелась ярко и тепло, как большой костёр. Суровый мир Архипелага улыбался весело: всё, что было на нём живого, росло, цвело и предавалось священной игре сохранения рода. Угрюмые чёрные скалы сплошь покрылись голубой и зелёной шёрсткой весенних мхов; ягодники цвели вперегонку, то цветами тёплого белого цвета, с золотистой серединкой, то алыми гроздьями, то нежными колокольчиками, рассветно-розовыми, с тонким запахом воды и мёда. Невысокие корявые деревца, переломанные и выкрученные зимними бурями, заскорузлые, как ступни дряхлого старика, окутались невесомой зелёной дымкой молодой листвы, полупрозрачной и туманной.
        Радостные вопли ледяных крачек, парусников и грак-побирушек на птичьих базарах заглушали вечный рокот прибоя.
        На Архипелаге наступало прекрасное время, доброе и краткое, как детство. И в эту пору, по незапамятному договору, Кальмары прибыли на остров своих соседей и союзников ради священного обычая Обмена Бельками.
        В главной ладье, большой, из просмолённых моржовых кож на каркасе из рёбер гиганской акулы, сидела Великая шаманка Хаэтти. В лишайниковой корзине, полной пуха парусников, спали сладким сном четыре крохотных белька, рождённых разными матерями в последнюю луну. Шестеро гребцов с удовольствием посматривали и на шаманку, и на корзину, и на прикрытый шкурами праздничный дар Нерпам - бурдюк, полный настоя весёлых грибов. Кроме подарка, Кальмары везли и товары: птичьи наконечники для стрел из красного камня, наконечники для дротиков и острог из бурого камня и нарвальего рога и целых четыре, в счёт обменным белькам, драгоценных шкурки вьюжной лисы. Ожидался весёлый праздник.
        Ещё три ладьи, с воинами, охраняющими шаманку, и женщинами, которые должны были вместе с ней провести обряд Вторых Родов, чтобы очистить бельков Нерпы от прицепившихся к их белоснежной шёрстке наговоров и недобрых чар, а потом сделать их детьми Кальмара, следовали чуть поодаль. Все кормщики держали путь на высокий каменный столб острова Нерпы, на котором с ночи горел костёр.
        Ладьи привычно вели к бухте у моржового пляжа. Кальмары ожидали увидеть на полосе гальки разряженных Нерп - охотников с выкрашенными охрой и углем лицами, женщин с перьями в волосах, шесты с развевающимися пучками «морской пряжи» - но на пляже почти никого не было. Морская пряжа сиротливо трепалась под свежим ветром на единственном шесте, а под шестом стояли четверо худеньких подростков и мальчик, ещё совсем недавно сбросивший младенческий пух. Единственная девочка вплела в косички благословлённые Хэталь белые перья парусников, а самый высокий парнишка, на чьей по-ребячьи лысой голове едва начала пробиваться грива, держал в руках священный костяной жезл с навершием - головой нерпы. Они стояли рядом, держась за руки, как глава рода и Великая шаманка.
        Днища лодок зашуршали по гальке. Воины выскочили в мелкую воду, помогли старой шаманке выйти на берег - и только тут она своими близорукими глазами увидала в ритуальной корзинке у ног детей одного-единственного белька, очень ухоженного, спокойно спящего в пуху.
        -Союзники Кальмары! - кашлянув, смущённо сказал парнишка с жезлом. - Дети Нерпы приветствуют вас на своём острове.
        -Нерпочки… - выдохнула в ужасе шаманка. - Что здесь случилось? Это птичья чума унесла ваших сородичей, кровавая лихорадка приходила или на вас напали враги? Где же те, кто должен оберегать вас, огонь рода?
        -Здесь были воины Акул, - тоненьким голоском сказала девочка. - Они убили всех. Но наши взрослые сумели защитить нас. Поэтому очаг Нерпы горит, и мы ждали вас, чтобы соблюсти священный обычай. У нас даже есть белёк на обмен. Это тощий и больной, никуда не годный белёк, духи Нерпы от него отвернулись - и мы надеемся, что Великий Кальмар примет его под свою защиту.
        Малышка хорошо знала обычай. Она заклинала добрых духов и умно обманывала злых. Кальмары были тронуты. Ни один из них не сделал ни шагу обратно к лодкам.
        -Ты шаманка, дитя? - спросила Хаэтти ласково.
        -Я не шаманка, - созналась девочка. - Но старая Угэли умерла, и её приняли волны, а духи остались бесхозными. Я обращаюсь к ним. Иногда они помогают мне.
        Хаэтти оглянулась на своих сородичей. Они ждали её решения - и старая шаманка прочла на их лицах сочувствие и печаль. Это помогло решить правильно.
        -Вот что, дитя, - сказала Хаэтти. - Я вижу, что очаг Нерп горит, а значит, священный обычай надо соблюсти. Мы заберём вашего белька, а на обмен привезли вам четырёх облезлых бельков, рождённых голодными девчонками. Эти бельки никому не нужны в роду Кальмара, и наши духи плевали в их сторону. Если вы откажетесь взять их себе и принять под защиту Великой Нерпы, эти бельки пропадут.
        Девочка на миг улыбнулась, но тут же нахмурилась.
        -Мы будем кормить этих бельков день и ночь, чтобы они остались в мире живых, - сказала она серьёзно. - И Нерпа их примет.
        Тебя саму надо кормить, как белька, подумала старуха. Глядя на вас, подумала она, можно предположить, что вы кормите бельков своего рода собственным пережёванным мясом - а вам надо играть, ловить крабов, лазать по скалам, петь песни… Но у нас есть возможность это изменить. Пусть горит очаг Нерп; Нерпы не чужие Кальмарам - много-много лет эти роды обменивались бельками, чтобы заключить священный союз. Нельзя дать очагу союзников погаснуть.
        -Мои духи говорят со мной, - медленно сказала Хаэтти. - Они говорят, что ты станешь Великой шаманкой, дитя. Но Великой шаманке нужна свита. Я оставлю с тобой Алу, Чанрэ и Хандо. Эта женщина и двое этих воинов - бывшие обменные бельки. Ваши духи не разгневаются на них, они будут помогать им, как своим детям - и эти люди, рождённые Нерпой и принятые Кальмаром, будут защищать тебя и помогать тебе, пока из этих мальчиков не вырастут воины. Ты пустая?
        -Я полная, - гордо сказала девочка. - И мои бельки живы. И родится ещё белёк. Я поддерживаю огонь в очаге Нерпы.
        -Позволь же нам пойти в посёлок, - сказала шаманка. - Мы с тобой разожжём огонь у столба Нерпы, рядом с каменной Хэталь, и будем петь священные песни.
        -Я позволяю, - смутилась девочка, и мальчик, стоящий рядом с ней, тихо сказал:
        -Только у нас не очень много ритуальной еды… Мы не смогли добыть мясо долгоноса. Больше - пустяки, жареная серебрянка, ракушки, крабовое мясо… Зато мы можем предложить Кальмарам обмен… у нас есть несколько красных копий и три резных остроги, сделанные рукой Чимэдэ…
        Старуха переглянулась с воинами. Все бельки - твои бельки; дети Между - твои, если это дети союзников. Эти сироты - всё равно, что наши сироты.
        -Кальмар не велит брать ваш товар, - сказала она ласково. - Кальмар велит оставить его вам. Мы вместе будем праздновать великую весеннюю игру и обмен бельками. Мы ещё будем торговать с вами, когда ты и твои братья сами станете резать такие же остроги, как Чимэде.
        По тому, как парнишка выдохнул, Хаэтти поняла, насколько тяжёлый камень свалился сейчас с его груди. Он и его сестричка расцепили пальцы и разошлись, давая пройти улыбающимся Кальмарам.
        В этот момент и начался главный весенний праздник Архипелага.