Терапия Максим Андреевич Далин
        Зловещая долина #8
        Вокруг сексуального влечения у людей - столько проблем и бед, что, кажется, никому не под силу распутать этот клубок терний…
        От автора:
        На всякий случай: эротических сцен тут нет. И сцен насилия нет. Просто взрослые проблемы.
        Макс Далин
        Терапия
        Пищит коммуникатор - и через секунду я слышу в наушнике голос Клодии:
        - Пришёл Фред, босс. Очень хочет с вами поговорить.
        Фред - один из наших немногих спонсоров. Приятно видеть.
        - Привет ему, - говорю я. - Предложи ему кофейку, я сейчас буду.
        - Пожалуйста, поторопитесь, босс, - говорит Клодия. - Он печален, подавлен, давление понижено, похмелье. Мне не приходилось видеть его в таком состоянии.
        Однако. Мне тоже.
        Фред - весьма преуспевающий бизнесмен. У него великолепная сеть универсальных магазинов, славных милыми пустяками для удобства покупателей - вроде индикаторов спелости на фруктах, калькуляторов, встроенных прямо в тележку для покупок, и удобных, освещённых и отапливаемых боксов для собак, которым приходится ожидать хозяев у входа в магазин. За это его универсамы любят - и его самого любят, он молод, не старше тридцати, обаятелен и улыбчив.
        С ним случилось что-то скверное.
        - В таком случае ему просто необходим кофе, - говорю я и закрываю трёхмерный чертёж коленного сустава, очень хорошее колено. - Сейчас я приду, бегу.
        От Галатей невольно учишься бегать - они бегают всюду, где можно. Бег по ряду причин экономичнее для них, чем медленная размеренная походка. Мы им подражаем не меньше, чем они нам - и вся команда «Пигмалион-М» бегает, как олимпийская сборная по лёгкой атлетике.
        Через четыре минуты я уже в кабинете, где обычно принимаю старых друзей.
        Фред сидит в кресле и держит чашку кофе, как чашу с цикутой. Одет в отличный костюм с белоснежной рубашкой, но на его физиономии, помятой и бледной, под покрасневшими, как от бессонницы или слёз, глазами - чёрные пятна. Наверное, похмелье - но выглядит, как тяжёлая болезнь.
        Клодия, выходя, переглядывается со мной. Слышу в коммутаторе её голос:
        - Ему нужна ваша помощь, босс.
        Но и сам вижу.
        - Господь мой Азимов, - выдыхаю я потрясённо. - Фред, что с тобой? Случилась беда?
        - Робби, - говорит Фред глухо, - я оплатил вам аренду земли на год и кинул на ваш счёт денег на покупку этих самых… редкоземельных… как ты говорил, они называются?
        - Спасибо, дружище, - говорю я. - Но если тебя это так подкосило, может, не стоило вкладывать столько денег?
        - Не это, - Фред мотает головой. - Просто я должен сделать для тебя как можно больше хорошего. Я на тебя надеюсь, как на родную мать, Робби. Если ты мне не поможешь, я… я не знаю, что. Вернее, знаю. Помру я очень плохой смертью. И вопрос только в том, посторонние меня укокошат или сам я наберусь храбрости. Попробую сам. Но - слабак я, Робби.
        - Что за ужас с тобой творится? - спрашиваю я. Всё больше дёргаюсь. - Ты не вздумай что-нибудь предпринимать раньше, чем мы придумаем средство…
        Фред поднимает на меня взгляд, влажный и безнадёжный, как у замученного пса:
        - Средство я уже давно придумал, - говорит он с трудом. - Затык в том, согласишься ты помочь или нет. Я очень опасаюсь, что не согласишься. Более того: прямо отсюда и позвонишь в полицию. И уведут меня в наручниках прямо из твоего кабинета - и правильно сделают, потому что с их точки зрения тварь я опасная.
        - Послушай, - говорю я, - не пугай и не накручивай. Я не священник и не психоаналитик, я обычный инженер, поэтому выкладывай без страшных прелюдий. Коротко и ясно: в чём проблема?
        Фред вдыхает и выпаливает:
        - Я - педофил!
        Скажи он, что задумал теракт - я бы меньше удивился. И вообще - было бы как-то легче пережить. У меня шок, и мне стыдно. За то, что брал деньги у Фреда - теперь у меня такое чувство, что это грязные деньги. Мне впрямь хочется тут же позвонить в полицию; я с невероятным трудом беру себя в руки.
        - Так, - говорю я. - И давно это с тобой?
        Фред вздыхает, как всхлипывает:
        - Всегда.
        Час от часу не легче.
        - Ты насиловал детей? - спрашиваю я как можно бесстрастнее, но получается неважно.
        Фред смотрит дико:
        - Нет! Как ты мог подумать?! Я сказал - педофил, а не маньяк! Да будь я маньяк - я бы давно уже сидел, если бы не удавился в камере! При чём тут?
        Я слегка выдыхаю.
        - А если нет, с чего ты взял, что педофил?
        Фред криво усмехается:
        - Ну, я, как будто, могу себе представить, чего хочу. Все знают, чего они хотят, правда? Я - именно этого и больше практически ничего. Такие дела.
        Я перевожу дух.
        - А почему ты решил рассказать мне? Может, врачу? Или уж пойти с повинной в полицию?
        Лицо Фреда становится жутким.
        - Врачи даром деньги берут! - рявкает он. - Не могут они меня вылечить! Они могут - химическую кастрацию! Возможностей не будет, а либидо останется! То есть - будет ещё хуже, чем сейчас! Спасибо, конечно… А в полицию… Робби, ну за что ты меня? Они ж меня просто посадят. За то, что я есть. А сокамерники меня прикончат. И всё.
        Я потихоньку начинаю кое-что понимать.
        - А если ты всегда, то почему пришёл именно сейчас? И если тебя посадят, значит, ты уже совершал преступления? Уж начал говорить, так говори до конца.
        Фред вздыхает. Ставит чашку - но тут же хватается за неё снова, как за стезю добродетели. Я вижу, как у него трясутся руки.
        - Понимаешь, - говорит он тихо, - детскую порнографию я смотреть не могу. У меня желудок скручивает при мысли о том, каково этим несчастным детям. Поэтому я, понимаешь, раньше искал в Сети картинки… ну… где просто девочки. Купаются, там… или ещё что… И жил как-то.
        - Ну?
        - Запретили, - режет Фред безнадёжно. - Считается, что фотка любой девочки младше восемнадцати, если на ней мало одежонки - уже порнография. То есть такие, как я, возбуждаются же, гадство! И весь этот контент стал так же криминален, как натуральное порно. Уголовная статья. Но я боюсь тюрьмы, Робби!
        - И?
        - Начал скачивать нарисованных деток, - устало говорит Фред. - В Японии, в Корее - хорошо так рисуют, с душой. Есть роскошные модельки - вообще как живые. Я даже обрадовался, думал: что ж я раньше-то зевал, дурак! Даже видеоролики попадались, сплошь компьютерное моделирование.
        - Так вот!
        - Не вот! - в отчаянии мотает головой Фред. - Запретили! И распространение и хранение - теперь тоже уголовная статья! А гайки-то - всё туже: уже не пять лет, уже семь дают, за картинки. Как за натуральное порево. Кое-что, что есть у меня - храню на компе, отключенном от Сети, но всё равно ведь живу в страхе! Уже параноиком стал - и с картинками теперь не то… Я - законопослушный трус.
        Я молчу. Мне не по себе. Фред продолжает:
        - Видел в Сети, понимаешь, статью о корейском мастере каком-то, который кукол делает… или мехов… в общем - ну, как настоящих, во всех местах. Там пара фоток была - очень хорошенькие. И я уже подумал: дай, закажу такую! В своём роде даже лучше, чем картинки. И заказал бы, да ведь запретили! И изготавливать запретили, и продавать запретили, и к нам в страну ввозить… Ну была бы у меня эта кукла… вот кому бы мешало?
        Никогда не смотрел с этой стороны. А ведь и впрямь - кому бы? Но… кукла для секса в виде ребёнка… вроде как-то не очень чисто… И тут меня осеняет.
        - Да ты что?! - чуть не ору я. - Ты что, Галатею хочешь заказать? В виде ребёнка?! Прямо вот - Маленькую Долли под школьницу?! Чтобы её трахать?! А не рехнулся ли ты?
        Одну Долли мы уже продали психопату. А она за неделю поняла, что имеет дело с серийным убийцей, и нашла у него маньячные трофеи: мизинцы убитых, ни много, ни мало. Он сел, а полицию мы еле-еле убедили не обнародовать участие в этом деле Галатеи - скандал бы был невероятный. Как бы то ни было, тайну частной жизни наша машина разгласила, в полицию донесла…
        Хорошо, Рамон подсказал выход: Долли конфисковали как вещественное доказательство - и ребята оставили её себе, в качестве, как в отчёте написали, «оборудования для проведения криминалистического анализа обстановки»: на улики у неё чутьё оказалось, как у ищейки.
        Но всё равно ещё одно такое дело - это перебор. Мы все сыты по горло.
        Фред мотает головой.
        - Нет, - говорит он печально. - Маленькая Долли - старая уже. Она будет, как старшеклассница, а я бы хотел, чтобы лет на одиннадцать выглядела. Или лучше на десять. Никак?
        Ещё чище.
        - Ты зря это затеял, - говорю я. Еле сдерживаюсь. - Шёл бы ты отсюда, Фред. А твои деньги я тебе на счёт переведу.
        В глазах Фреда появляются настоящие слёзы.
        - Робби, - говорит он умоляюще, - ну за что? Разве я приношу кому-то вред? Что, жизнь сломаю кому-то, если на картинку погляжу? Или - если с куклой пообжимаюсь? Это я ребёнка обижу, так, что ли? А мне ведь уже совсем ничего нельзя, ни смотреть нельзя, ни куклу… куда ни кинь - всюду тюрьма… Я зверею, дурею от этого. Сны снятся мерзкие. Я превращаюсь в маньяка, Робби! - чуть не орёт уже он. - Я же, в конце концов, стряхнусь с ума - и чёрт знает что натворю! Себя угроблю - и ещё кого-нибудь, не дай Бог…
        - ИскИн, - говорю я, пытаясь взять себя в руки. - В виде маленькой девочки. Ты сам-то посуди!
        - Я всё обдумал, - говорит Фред. Слеза катится по его щеке, капает на безупречный воротник, он не замечает. - Галатея же - не ребёнок… не человеческий ребёнок… в смысле… Я хочу сказать, что мозг-то ты вставишь такой же, как у Клодии или Герды. У неё детского будет - только тело, а остальное - здравый разум ИскИна. Ведь ты сам знаешь, что можно любить меха. Я ведь в курсе, что у тебя старый роман с Клодией. И какая, ну вот какая разница, какой у неё корпус? Вот ты скажи: я хоть раз, хоть одну Галатею обидел?
        Я отвожу глаза: с нашими машинами он ладит очень хорошо.
        - Не надо никак модифицировать базовую программу, - говорит Фред. Моё молчание его чуть-чуть ободряет. - Пусть будет, как все. Вы же им всё равно эротику прошиваете. С разумной машиной - любовь можно… не просто так… по-настоящему… ну и что, что в корпусе ребёнка? Ведь соглашаться-то, если что, будет машинный разум! Не деточка наивная! Это ведь не обман будет, правда? Не растление?
        Я молчу. В горе и тоске Фред выглядит красноречиво, логично и искренне.
        И он замолкает. Ждёт. Замечает, что глаза мокрые, трёт их салфеткой, скатывает её в шарик. На лице - безумная надежда.
        - Ладно, - говорю я. - Надо посоветоваться с командой.
        - Я подожду? - с той же сумасшедшей надеждой спрашивает Фред.
        Ну жди. Я вызываю в кабинет Маму-Джейн и Алика-Хамло. Кратко ввожу в курс дела.
        К моему удивлению, Алик вообще не видит проблемы.
        - А какая вообще разница, какой корпус? - говорит он удивлённо. - Ну хочет человек Галатею-школьницу - да и на здоровье. Мы вот йети делали - если в такого кто-нить влюбится, это что ж, зоофилия получится? Смешно, ей-богу, босс! Галатеи же не люди, для них внешность - только внешность… к тому же можно сделать сменные модули.
        Мама-Джейн задумчиво слушает. Выслушав, неторопливо говорит:
        - А ведь это терапия, джентльмены. И профилактика. Фред, дорогой, вы совершенно правильно сделали, рассказав Робби и нам. Вы в большой беде - и мы вместе найдём выход, вот увидите.
        Ага. Моя команда - люди очень свободных взглядов, а я - ханжа. Или они от меня уже сухую выжимку этого всего получили, без лишних эмоций. Но в любом случае решение мы приняли.
        И начали работу на заказ. По виду - младше Маленькой Долли, назвали - Крошка Ло.

* * *
        Фред у нас практически поселился. Похудел, под глазами синяки, но глаза горят: смысл жизни появился. И Крошку Ло он проследил от каркаса из облегчённого сплава - девчонка же, делали лёгонькую, как пушинка - до псевдодермы. Мы думали, всякие малоэстетичные машинные подробности его оттолкнут или шокируют, но ничего подобного не вышло: по лицу Фреда было видно, что он сам бы её схемы паял или устанавливал мимический контур, если бы был компьютерщиком, а не экономистом. Что ни увидит - всем восхищался; как-то Жан-Южанин его застукал, когда он металлический скелетик её ладони целовал - и мешать, вроде, было грешно.
        Видно: крыша у нашего товарища Фреда, конечно, течёт знатно, но зато он полностью с живых детей переключился на механических.
        И никакие непристойные картинки из Сети ему уже были не нужны. Совершенно ошалел. Свет его жизни, огонь его чресел - ещё на стадии чертежей у нас выяснил, какой у Крошки Ло планируется размер одежонки, и в каморке, где он останавливался, если зависал в «Пигмалион-М», через некоторое время можно было небольшой магазин детской одежды открыть. Самой стильной - аж из Франции заказывал, по каким-то супермодным каталогам. Видно было, что это его тоже цепляет.
        Уходил от нас только по рабочим делам. А питался, как наша команда: бутербродами и кофе, заваренным до состояния «ложка стоймя стоит».
        Личики мы ему предлагали сменные, но Фред отказался. Однолюб, подумаешь! Притащил глянцевый журнал для девчонок, на обложке - хохочущая пигалица, этакая солнечная зайка: на носу десяток веснушек, передние зубы, как у кролика, и ямочки на щеках. Его самая романтическая страсть, судя по дате выхода журнала, уже лет десять тому.
        Модель рассчитывала Клодия. И потом ещё коррективы вносила: мол, динамический стереотип, который на всех Галатеях-девушках стоит, не годится: в таком возрасте полагается бегать вприпрыжку. Так что походка у Крошки Ло вышла вполне девчоночья. И голосок, как у диснеевской принцессы в школьные годы.
        Фреду ничего, кроме корпуса и разума ИскИна, не требовалось, но Алик-Хамло перестраховался, на всякий случай навесил на Крошку Ло медицинские датчики, диагност и пяток телохранительских примочек. Закачали, помимо того, наши стандартные секретарские программы, курс по экономике и курс по юриспруденции, на всякий случай. А что, мол, ей даром энергию потреблять? Подарок старому другу от фирмы.
        И первыми, кого увидала Крошка Ло, когда осознала себя, были не только мы с Мамой-Джейн, но и Фред. Не мог же он пропустить такое событие - рождение своей малютки!
        Мама Джейн его гнать не стала: впервые целенаправленно мы делали эротическую игрушку - надо было ИскИна познакомить с будущим владельцем, чтобы характерами сошлись, подогнались друг к другу психологически. И они таки подогнались, лучше, чем мы ожидали.
        Фред Крошку Ло настолько обожал, что она просто не могла это игнорировать. Он ей задачу поставил: быть человеческим ребёнком - и Крошка Ло принялась решать с азартом. В бадминтон её Фред учил играть, через скакалку прыгать - Мама-Джейн, а прыгать к Фреду на шею - Крошка Ло сама освоила, по видеороликам из Сети, по личной инициативе. Потом Клодия с блокнотом наблюдала, как Крошка Ло перед зеркалом вертится, рожицы корчит - и сравнивала со своей видеокартотекой, куда для этого случая занесла поведение подростков. Чтобы, если понадобится, мимику поправить.
        И вышел в итоге уникальный мимический контур: нос морщить, язык показывать, облизывать мороженое и всё в таком духе - провозились с мимикой лишний месяц. Но вышло знатно.
        Когда Фред Крошку Ло забирал, клялся, что сделает для нас всё. Вообще всё, что нам в голову придёт попросить. И по нему было видно: он впрямь готов и всё состояние нам отдать, и с себя последнее снять, оставить себе только Крошку Ло. Она была - его воплощённая мечта, несбыточное счастье, чудо, которого не бывает.
        И понимала Фреда лучше, чем мы все вместе взятые. Говорила нам с Мамой-Джейн:
        - Уязвимости личности Фреда - не там, где у большинства людей, с которыми работают Галатеи. Его самоконтроль запредельно высок, но прожив столько лет в состоянии внутренней самодисциплины, граничащей с самоистязанием, он, скорее всего, в итоге закончил бы либо тяжёлым нервным срывом, либо распадом личности. Я вижу цель своей работы в том, чтобы помочь ему скинуть постоянное напряжение; кроме того, наш контакт - это прецедент. Возможно, выход для людей с тяжёлыми и неприемлемыми в обществе сексуальными перверсиями.
        А ему она говорила:
        - Дядя Фред, а мы в парк с каруселями пойдём? - и у него заметно дух захватывало от нежности и восторга.
        Он забирал от нас Крошку Ло, счастливый до последнего предела. Мы пытались его предостеречь, попросить, чтобы он был поосторожнее с общественным мнением - но Фред только рукой махнул:
        - Да подумаешь! У меня может быть мех-секретарь? Ну так кому какое дело, как он выглядит!
        В общем, если я и сомневался поначалу в правильности решения сделать Галатею-ребёнка, то сейчас у меня все сомнения отпали. Только какой-то непонятный червячок меня потихоньку грыз, а я никак не мог рассмотреть физиономию этого червячка.
        Но речь точно шла не о безнравственности.
        Кажется, я беспокоился за Фреда.
        И вскоре понял, что дельно.
        Спустя пару месяцев мы с Аликом-Хамлом сидим в моём кабинете далеко за полночь: дорабатываем программу по заказу полиции. И меня отвлекает неожиданный писк коммутатора.
        Я думаю, что это Клодия вышла на связь или кто-нибудь из наших ребят. Но в наушнике с удивлением слышу голосок маленькой диснеевской принцессы:
        - Босс, Фред задержан полицией, а меня пытаются конфисковать. Мы с Фредом вынуждены были вместе с его водительскими правами показать мой технический паспорт. Он не в состоянии мне помочь, поэтому было бы замечательно, если бы вы, босс, приехали на улицу Пекарей, к памятнику павшим героям.
        Ничего не оставалось, как всё бросить и бежать выручать этих бедолаг - если я мог что-нибудь сделать, надо было делать. Машину ведёт Ланс-Аристократ; мы с Клодией пытаемся проанализировать видео, которое ей передала Крошка Ло. Запись начинается с того момента, как патрульный освещает фонариком лобовое стекло автомобиля, в котором Крошка Ло целуется с Фредом. Это чудовищно неосторожно… но я не могу взять в толк, почему это неосторожно.
        Мы подъезжаем к скверу, в котором стоит памятник: ночная темнота вокруг него - сине-красная от маячков полицейских автомобилей. Машину Фреда освещет прожектор. Он сам сжался в комок на переднем сиденьи, закрывая руками лицо; Крошка Ло пытается заслонить его от света и суровых стражей порядка своим миниатюрным корпусом.
        - Ваше поведение нарушает конституционные права моего владельца, - повторяет она уже десятый раз. - В уголовном и административном кодексах нет ни одной статьи, запрещающей человеку какие-либо манипуляции с принадлежащим ему механическим модификатом.
        - Ты изображаешь ребёнка! - режет хмурый коп в фуражке, сдвинутой на затылок. - А развратные действия с детьми преследуются как педофилия.
        - Но ведь я не ребёнок, - терпеливо возражает Крошка Ло. - Я ИскИн, способный осознать себя. Действия Фредерика Клера нельзя назвать растлением: сексология и физиология человека знакомы мне на уровне учёной степени. Попробуйте понять: ваше поведение вызывает у моего владельца тяжёлую душевную травму, усугубляя сексуальный невроз. Как секретарь и адвокат господина Клера должна сообщить о том, что будет подан иск…
        - Да какой ты адвокат!..
        - Эй, - говорю я. - Что происходит, офицер?
        - Офицер Шарп, - говорит хмурый. - Представьтесь.
        - Пигмалион, - говорю я. - Офицер Шарп, очнитесь, вы очарованы! Наша фирма сотрудничает с полицией, мы принимаем участие в инновационной программе «Шерлок». Эта машина - часть профилактической программы. Что вы творите?
        - У неё детализированные гениталии есть? - спрашивает коп.
        - Да, - говорю я. - Галатеи - анатомические копии людей.
        - Значит, она - сама по себе детская порнография, - режет коп. - Непристойное изображение ребёнка, которое используется в противоестественных целях.
        - Куклы и мехи не признавались и не могут быть признаны порнографией, - возражает Крошка Ло. - В законе не прописано, прецедентов нет.
        - Значит, будут, - раздражённо возражает коп.
        - Вот когда будут… - начинаем мы с Крошкой Ло хором - и я продолжаю один. - Если будут. Если. Если какая-нибудь кукла будет признана порнографией - только в том случае. А сейчас, видимо, стоит извиниться и отпустить Клера.
        Но отпускать его не хотят. У полицейских - кровожадные мины. Вроде возразить нечего, но все уже поняли, что Фред - извращенец. По лицам копов видно: они думают, что - вот так, начинают-то с кукол, а чем заканчивают? Нам удаётся вырваться из лап правосудия только к утру, оставив в них пух, перья и данные наших документов.
        Фреда трясёт, он рыдает в плечо Крошки Ло:
        - Они всё равно не дадут нам жить спокойно! К нам цепляются на улице, даже если мы просто идём мимо! Мне устроила скандал консьержка в нашем доме! Я так устал, Робби… вот увидишь, что завтра будет в газетах! Владелец сети магазинов «Угощения Клера» - мерзкий извращенец, хитрая сволочь, его застукали с механическим ребёнком… Я не знаю, не знаю, что делать!
        - Поехали к нам, - говорю я. - Пока что. Придумается что-нибудь… Может, копы одумаются?
        - Вряд ли, - печально говорит Клодия. - Не стоит ждать от людей разума и логики.
        - Тогда дадим Фреду политическое убежище, - говорю я. - Как педо-технофилу. Все мы, в конце концов, извращенцы.

* * *
        Жить спокойно нам, конечно, не дали.
        Фреда приходили арестовывать ещё несколько раз, но самое ужасное - кто-то стукнул журналистам. И эти типы устроили около парадного входа в «Пигмалион-М» форменный пикет, кидались на каждого выходящего с видеокамерами и микрофонами:
        - Подтвердите, правда ли, что Робби Пигмалион поощряет педофилию?
        - Что вы думаете о педофильском лобби?
        - Вы считаете, что такие, как Клер, могут разгуливать на свободе, да ещё и удовлетворять свои гнусные наклонности?
        Бизнес Фреда, конечно, накрылся медным тазом. За три дня во всех средствах массовой информации на него вылили столько грязи, что отмыться можно было уже и не мечтать. Хуже всего, что сам он дать интервью просто не может: у него начинают трястись руки, перехватывает горло - да он их просто боится. Я думаю, что этот его дикий крен в сторону детей - именно потому, что наш бедный Фред панически боится взрослых. И боится, и не доверяет.
        И взрослые его ожиданий не обманывают - всё время делают ему ужасно больно.
        Если бы не Крошка Ло, он бы точно попытался что-нибудь с собой сделать. Но с ней ему легче: она ему даже пить запретила - он на антидепрессантах, нажраться в хлам, запивая такие колёса - это довольно эффективное самоубийство.
        Через три дня у нас всех кончается терпение - и интервью мы даём: я, Мама-Джейн и Крошка Ло. Фред, накормленный транками досыта, просто сидит рядом с замученным и отрешённым видом, крутит в руках брелочек с золотыми рыбками. Вид у него - ну совсем не соответствует расхожему облику нувориша, зажравшегося до лютых извращений.
        Но жаждущих крови журналистов это не расхолаживает. Они всё равно хотят Фреда перед камерами живьём сожрать. Ладно.
        - Так вот, - говорю я, - глубокоуважаемые акулы пера и шакалы общественного мнения. Есть Фред Клер, у Фреда - психосексуальное расстройство. Врождённое или приобретённое - мы не в курсе, но клиент говорит, что накрыло ещё в старшей школе. Клиент участвовал в четырёх реабилитационных программах, посещал группу «Анонимные сексоголики», на учёте у сексопатологов в шести клиниках - двух наших и четырех за рубежом. Одна - в Австрии вообще. На родине Фрейда. Но результат нулевой: как он был педофилом, так и остался. Отсюда вопрос: что ему делать? В смысле, когда он должен был, по мнению почтеннейшей публики, нажраться снотворного, застрелиться или сигануть с крыши? Когда его накрыло, после первой неудачи или когда он понял, что лечение не приносит облегчения?
        Яростный вопль из зала:
        - А что, лучше детей насиловать?! - и шум.
        - Так, - говорю я. - Сразу отметим: тут никто и никогда не насиловал детей. Клиент вообще старался не общаться особенно с детьми, чтобы случайно кого-нибудь не испугать и не обидеть. По этой же причине он не женат: и женщины не привлекают, и не ручается он за себя. В общем, его вина только и исключительно в том, что он об этом думает. Думает - и всё. Ну, там, плюс всякие интимные штучки, которые случаются со взрослыми людьми, которые думают о чём-то цепляющем наедине с собой. Повторяю вопрос: когда он должен был убиться об стену, понимая, что не может об этом не думать?
        Зал молчит.
        - Если кто-то из вас хочет, но не может шикарную блондинку или знойного брюнета, - говорю я, - вы фотки в Сети рассматриваете. Клиент не имеет права - это дело подсудное. А он, дурак, не хочет нарушать закон. И боится его нарушать - тюрьмы боится, как Страшного Суда, потому что не переживёт он тюрьму, всем известно, какая там у педофилов репутация. И сам себя считает злом во плоти, но не может он изменить свою природу, хоть заненавидь себя до психушки. Выхода нет, выходит?
        Суровая матрона из какого-то семейного журнала встала:
        - А что, по-вашему, таких людей можно оставлять на свободе? Боролся-боролся с собой - да и не выдержал! Что, скажете, не было таких случаев?
        - Были, - говорю. - Даже и не подумаю спорить. Сам Фред мне говорил, что боится сорваться с нарезки. Ну так и что? Посадить человека в тюрьму за преступление, которое он в принципе может совершить?
        - Это выход, - отвечает. С каменным лицом.
        - Вы, мадам, машину водите? - спрашиваю.
        - Конечно, - пожимает плечами. - А причём тут?..
        - А при том, - говорю, - что давайте посадим вас в тюрьму за сбитого пешехода. Что, скажете, ручаетесь за себя? Гарантируете, что никогда и ни при каких обстоятельствах не собьёте человека?
        Растерялась тётка:
        - Э… я, вообще-то, вожу аккуратно…
        - А что, - спрашиваю, - не было случаев, что даже очень аккуратные и опытные водители в какой-то особой ситуации сбивали людей?
        Задохнулась. Задумалась. И зал на неё смотрит.
        - Но я же ещё не сбила… - говорит. - Но я же… если только… если обстоятельства…
        - Вот именно, - говорю. - У каждого из нас могут случиться обстоятельства. Может, у Клера - легче, чем у других. Но запирать в клетку человека только за то, что может быть, когда-нибудь - не слишком ли круто? Ну, давайте дойдём до того, что начнём сажать по подозрению, от страха…
        - А мне вот страшно! - выкрикнула девушка в очках. - Да вот, страшно! И что? И за детей страшно! И я бы перестраховалась! Потому что это жизни!
        - Ага, - говорю. - Синдром Умной Эльзы: если родится у меня ребёночек, пойдёт он в погреб и на него мотыга упадёт. Бывает. Я понимаю. Но ведь мы и предлагаем обществу страховку.
        Вот такого поворота они не ожидали.
        - Страховку?! - рявкает мрачный мужик из какой-то религиозной организации. Встаёт, отшвыривает стул, подходит к нам. - Так теперь секс-игрушки для извращенцев называются?!
        Крошка Ло встаёт со стула и выходит ему навстречу:
        - Я хотела бы уверить вас лично и всех людей, которые здесь присутствуют, что, во-первых, умею отличать противоправные действия от обычных человеческих действий, - говорит она с чудесной детской улыбкой, - а во-вторых - что я могу пресечь любое преступление.
        - Ты - мелкая механическая шлюха! - рычит мужик. - На тебя порядочному человеку и смотреть противно, тьфу! - и замахивается.
        Лучшего и желать нельзя. Ударить он не успевает, ей хватает доли секунды - мужик только ухнул - на выполнение безупречного болевого захвата. В следующую секунду драчун уже стоит буквой «зю», Крошка Ло его очень аккуратно держит. Красивая поза, хрупкое равновесие.
        - Пусти, - говорит он на удивление вежливо.
        - Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, которая не угрожает безопасности и жизни людей, - говорит Крошка Ло. - Но главное - робот должен заботиться о безопасности людей. Вы хотели драться, или мне показалось?
        - Я не собирался, - вымучивает мужик, и Крошка Ло немедленно его отпускает.
        Мужик садится на место, глядя на неё, как на атомную бомбу.
        - Люди, - говорит Крошка Ло, - вы ведёте себя скверно. Бесчеловечно, я бы сказала.
        И зал - в шоке: заговорила Валаамова ослица. Никто из Галатей напрямую к людям, без заданных им вопросов, до сих пор не обращался.
        - Вместо того, чтобы помочь мне спасать одного из вас, вы мешаете, - продолжает Крошка Ло. Её голос жёстче, чем обычный голосок диснеевской принцессы, и не особенно соответствует внешности. - Фредерик Клер - человек в беде, в постоянной затяжной беде. И я не сексуальная игрушка, я - его куратор, адвокат, психотерапевт и телохранитель. Мои обязанности заключаются в том, чтобы защитить от его опасной сексуальной перверсии и его самого, и других людей. Я не понимаю, чем вы все недовольны.
        Зал шелестит тихими голосами. Фред очнулся, смотрит на Крошку Ло с нежностью и тоской, на лице написано «ну вот зачем она?!»
        - Видишь ли, - наконец, говорит серьёзный парень из первого ряда, - ты просто ужасно похожа на хорошенькую жертву маньяка… а Клер - на этакого довольного жизнью Гумберта, наконец, укравшего Лолиту…
        - Я выгляжу приятно, а Фредерик не должен быть счастливым, потому что вам не нравится видеть счастливым человека с такими сексуальными проблемами. Я верно вас поняла? - спрашивает Крошка Ло.
        Все молчат. Даже шушукаться перестали.
        - Я поняла верно, - говорит Крошка Ло грустно. - Вы все понимаете, что я - отличный выход из положения, но я делаю счастливым человека, который, с вашей точки зрения, должен страдать. Я читала то, что вы пишете в социальных сетях. Всё это «гори в аду», «пожизненно в тюрьму» и «пусть убирается из страны». Фред совершенно безопасен для вас, безопасен для детей, когда я рядом с ним, ему спокойно и хорошо - но он вам не нравится, и то, что ему хорошо, вам не нравится. Именно поэтому выхода нет. Я учла все обстоятельства?
        - Это не так! - возмущённо кричит девушка в очках. - До его счастья и несчастья никому дела нет! Просто он ходит в обнимку с ребёнком… ну, с тобой, а ты выглядишь, как ребёнок… и всякие подонки смотрят, возбуждаются и, быть может, хотят сделать то же самое!
        - Разве ходить в обнимку - преступление? - спрашивает Крошка Ло.
        - Это намекает… на всякое! - выпаливает девушка в очках.
        - На худой конец - если бы было видно, что ты - мех, ещё было бы терпимо, - замечает матрона. - Если бы ты не была так похожа на настоящего ребёнка.
        - Хорошая идея, - говорит серьёзный парень.
        - Как я должна выгядеть? - спрашивает Крошка Ло.
        - Как робот! - уверенно говорит девушка в очках. - Как обыкновенный робот.
        - С терапевтической точки зрения это не сработает, - говорит Крошка Ло.
        - Ты отлично сможешь следить за ним сутками, если будешь выглядеть не так субтильно, - говорит мужик, которого она помяла. В его тоне - заметное злорадство.
        - То есть, мы снова приходим к тому, что Фредерику нужно ограничить свободу, а я должна стать не терапевтом, а охранником передвижной тюрьмы? - спрашивает Крошка Ло. - Вы по-прежнему настаиваете на том, что ему нельзя радоваться?
        И кого-то в зале срывает. Орут: «Ну и нельзя!», «Пусть утрётся!», «Нечего его ублажать!» - и лица у них просто дикие. Фред съёживается на стуле, обхватив голову руками.
        - Между прочим, - ледяной голос Крошки Ло перекрывает вопли, - вы говорите о человеке, который никому и никогда не причинил никакого зла. Вы это не забыли?
        - Он думает о детях всякие мерзости! - выкрикивает матрона с побагровевшим лицом. - Да я бы за одно это убивала!
        - А что если я прочту ваши мысли и вслух скажу, о чём вы думаете? - насмешливо спрашивает Крошка Ло. - Разу уж вы решили, что нужно наказывать за мыслепреступления. Если хотите, могу вывести на экран образы из ваших сексуальных фантазий. Кто первый? Вы, госпожа?
        Дама срывается с места, почтеннейшая публика вскакивает, роняя стулья, журналисты несутся к выходу, будто их разгоняют полисмены со слезоточивым газом - а Крошка Ло звонко хохочет им вслед:
        - Куда же вы? Это же шутка! Я не умею читать мысли, никто не умеет!
        Но наши интервьюеры, красные, как варёные раки, толпятся в дверях, им стыдно смотреть друг на друга. Крошка Ло обнимает Фреда и гладит его по голове, он цепляется за неё, как за соломинку.
        - Сильно, - качает головой Мама-Джейн. - Не в бровь, а в глаз. Мы обзавелись целым букетом врагов.
        - Я ошиблась? - печально спрашивает Крошка Ло. - Я хотела им показать, что дурные мысли бывают у всех - как же можно нападать на кого-то только за то, что он откровеннее других?
        - Они не поймут тебя, - глухо говорит Фред, уткнувшись в её живот лицом. - В конце концов, меня всё-таки арестуют. Выхода нет.
        - Не падай духом, дядя Фред, - говорит Крошка Ло. - Мы не дадим им тебя обижать.
        Фред поднимает голову, улыбается - и разражается рыданиями.

* * *
        Это интервью имеет, как говорится, широкий общественный резонанс. Нас тягают по ток-шоу и круглым столам, Фред даже привык - психует поменьше. У Крошки Ло берут отдельное интервью - и это уже прецедент: её перестают воспринимать как неразумную деточку и как говорящую сексуальную куклу… не все, конечно, но многие. После того, как из нас месяц тянули жилы и мотали нервы - за Фредом, скрепя сердце, законодательно признают право на мех-секретаря, который выглядит, как маленькая девочка.
        За это время он успевает продать бизнес; теперь он штатный сотрудник «Пигмалион-М», тестировщик. И его деньги большей частью вложены в наш проект - так ему кажется безопаснее.
        Потому что он просто видеть не может то, что малюют на стёклах его ухоженных и красивых супермаркетов. Закон законом, но слишком многие люди остались при своём мнении. В нашей крепости ему безопаснее.
        Мы боялись, что кто-нибудь опознает в Крошке Ло ту девочку, которая лет пятнадцать назад снималась в рекламе и стала прототипом для внешности машины, но никто не опознал: Фред и Крошка Ло очень здорово изменили исходник. Хоть в этом-то нам повезло.
        Но не успели мы вздохнуть после всей этой нервотрёпки, как к нам потянулись всякие и всяческие бедолаги. Люди, которые весь этот нестерпимый скандал восприняли как рекламу в чистом виде.
        Потому что теперь по закону было можно иметь мех-секретаря любой наружности. Любой вообще. И никому нет дела.
        Педофилов мы, в какой-то степени, ждали. Во всяком случае, Мама-Джейн не исключала, что они появятся, когда поймут, что нашёлся некий выход из их положения. Но педофилов в этом шествии фриков оказалось не так уж много - и среди них было довольно мало в половину настолько же здравомыслящих, как Фред. Впрочем, у большинства этих несчастных придурков был такой же больной и загнанный вид, как у Фреда - и Мама-Джейн списалась со своими друзьями-психиатрами, чтобы они её хоть немного разгрузили и приняли часть наших пациентов.
        Этим нужна была другая терапия - чтобы разобрались в себе.
        Но кроме этих - у нас толпа других.
        Нас навещает забавнейший тип - русский гей, который не гей, а ему просто нравятся мехи, изображающие мужчин. И он хочет мех-секретаря, только чтоб у Галатеи была наружность чуть больше робота и чуть меньше - человека. Чтоб никто ничего не подумал. Потому что он же не гей, он технофил, ему ужасно нравятся разумные машины - и он сам оплатит таможенные пошлины и всё это оформит. И в продолжение разговора этот бедолага смотрит на Ланса Рыжего горящими и жадными глазами: вот, вот, именно такую машину он и хочет, только что-нибудь такое сделайте, не знаю - снимите псевдодерму с одной руки, как у Терминатора, или пусть будет заметно, что линзы глаз прикрывают камеры… А в остальном - всё пусть так и будет, потому что просто замечательная машина.
        Человек ведь не может считаться геем, если ему до дури нравятся разумные машины, изображающие мужчин, а? Это ведь всё равно, что влюбиться в мотоцикл, правда?
        Он уморительно говорит по-английски и вообще очень обаятельный. И психологическая защита у него мощная, как танковая броня. Мы принимаем у него заказ, Галатея ему поможет.
        Этот шкодный парень - далеко не самый фриковатый.
        Потому что после него приходит наш соотечественник. Он долго мнётся и гнётся, и в конце концов выдаёт, что у него есть детская мечта: как-нибудь познакомиться с цирковой карлицей. Но это невозможно же…
        Карлица - в принципе, не самая сложная задача, думаем мы.
        Но появляется мужик с глазами маньяка и с отчаянной надеждой спрашивает, можем ли мы сделать ему мех-секретаршу, у которой будут съёмные руки и ноги? Жар в его голосе нас пугает, потому что даже Алик-Хамло понимает: рядом с сексуальными проблемами этого мужика проблемы Фреда - всё равно что детская боязнь Буки под кроватью.
        Мы знакомим нового клиента с очередным однокурсником Мамы-Джейн и надеемся, что он у нас последний такой, но не тут-то было!
        Потому что следующий - некрофил. Приветики.
        И надеется на нас, как на бога, потому что мех-секретарша - это просто идеал, потому что она не живая, но при этом разговаривает и движется, вот только мы напрасно научили их дышать.
        Клодия приносит ему кофе, а он смотрит на неё и цокает языком:
        - Совершенная красота! Жаль, слишком похожа на живую… но ведь можно чуточку другой цвет псевдодермы, посветлее, правда?
        - Босс! - слышу я в наушнике голос Ланса-Аристократа, - у нас в приёмной очередь. Что им сказать?
        - А что им скажешь… Говори, что примем всех. Отказать - так чёрт знает что может произойти. А вы - надежда этой части человечества: кто-то ведь должен решать по-настоящему сложные проблемы.