Чёрная вода Максим Андреевич Далин
        Новогодний подарок - тёмная, зимняя, северная сказка.
        Максим Далин
        Чёрная вода
        Над огнём, на медном крюке, котелок висел, кипел - оленина варилась.
        У очага Птица табак курил, а Иней и Олений Мох чай пили. Сперва с ними и Былинка сидела, чай пила, но потом обиделась. Былинка хотела, чтобы Иней к ней под полог пришёл, в тепло. Хотела, чтобы сын у неё родился от Инея - Птица обрадовался бы, и Былинке Иней нравился. А Иней не пришёл, заслушался.
        Ну и пусть слушает, если праздные слова ему нужнее, чем жаркое женское тело. Будет у Былинки сын от другого. Жаль, что у Птицы всё девочки выходят, все тундры знают…
        Обиделась Былинка, залезла в спальный мешок рядом со спящей дочкой и полог задвинула. Но прислушивалась.
        Птица весь окутался дымом, сидел, как утёс в тумане. Говорил, не торопясь:
        - Сильно холодно, вьюга разыгралась… В метели рога своих оленей с нарты не увидать; все семь тундр под снегом лежат, море встало. Вся земля под снегом лежит, кроме одного места.
        - Это какого? - спросил Олений Мох.
        Птица дым выдохнул, в огонь глянул. Танцевали языки пламени на тальниковых ветках. Иней ещё тальника в очаг подбросил.
        - Если вдоль моря идти до самых Клыков земли, увидишь особое место, - сказал Птица. - Голые скалы, чёрные из белого торчат. Чёрная вода льётся из чёрного камня. В самый лютый мороз не замерзает.
        - Как это может быть? - удивился Иней.
        - Горяча, - сказал Птица. - Всегда над ней пар висит. Не простая вода. Милосердие Великого Духа в Срединный мир льётся. Как чёрная кровь из каменной раны. Священное место.
        - Да уж, - сказал Олений Мох и руку к трубке протянул. Затянулся дымом, продолжил. - Не много на свете мест, где Великий Дух милосерден. Что ему - могучему, вечному - люди? Снежинки в тундре. Покружатся - и лягут, полежат - и растают. Людских голосов в Верхнем мире не слышно.
        - В иных местах - не слышно, - кивнул Птица. - Но там слышно. Отдай мне трубку, Олений Мох. Шаманы это место знают, и не только шаманы. Простой человек, у которого сгорает сердце в груди, может прийти и попросить. Милости попросить. Великий Дух услышит.
        - Ты просил? - спросил Иней. - Ты же там был?
        Птица чуть усмехнулся.
        - О чём мне просить? Я счастливый. Олени есть у меня…
        - Десять оленей - разве стадо? - перебил Олений Мох.
        - Мне хватает, однако, - Птица усмехнулся заметнее. - С голоду не пухнем. Белый песец в ловушки идёт. Порох, чай, табак - всё есть. Молодая жена. Не понравилась тебе Былинка, Иней?
        - Нравится, - сказал Иней, улыбаясь. - Сердитая. Куда торопиться?
        - Сына ещё родит, - Птица улыбнулся в ответ. - Шустрая. А не родит, так дочка у меня, красивая, как оленёнок. О чём же мне просить?
        - О богатстве? - предположил Олений Мох.
        - Не даст Великий Дух, - сказал Иней. - Справедлив. Разве о богатстве сердце сгорает в груди? Вот жизнь матери, жене или другу - я бы просил. О них сердце горит…
        - Я бы о себе попросил, - сказал Олений Мох, поглаживая колено. - Чтобы Великий Дух ломоту из ноги забрал. Нога - не сердце, но охотнику важна. Моим старикам моя нога важнее моего сердца - чтобы голодом не сидели…
        - От чего только не горят сердца у людей… - задумчиво проговорил Птица. - Со мной тогда был Клинок, вы вряд ли помните… Ненавидел всем сердцем Лиса, шамана с побережья. Говорить больше ни о чём не мог, любые слова на Лиса съезжали, как нарта под уклон.
        - Что Лис ему сделал? - спросил Иней. - Белый шаман же! Не слыхать, чтобы испортил или обманул кого-то.
        - Лис его едва знал, - сказал Птица. - Не в том дело. Погодки. И всё время Клинок говорил о Лисе, всё время думал: почему Лису шаманская сила досталась, а Клинку - нет? Почему за Лисом девушки бегают, хоть он жену взять не может, а Клинок один, хоть нужна ему жена? Почему Лису люди мех приносят, а Клинок за тот мех в тундре коченеет? За какие заслуги Лису - всё, а Клинку - ничего?
        Олений Мох и Иней переглянулись. Иней спросил с недобрым смешком:
        - А испортить шамана Клинок не пытался?
        - Он бы не только испортил, - сказал Птица. - Он бы ночью в сопках ножом его пырнул, да мёртвый шаман опаснее живого. Медведей его Клинок побоялся, посмертной мести побоялся. Не будь Лис шаманом - убил бы его Клинок и кровь его на снег бы выпустил.
        - Просто так? - Олений Мох только головой качнул.
        - Не просто так, - возразил Птица. - Сердце в груди горело у него. Солнце по весне Лис ему застил. Каждый шаг Лиса по снегу в костях у Клинка отдавался. Каждое слово Лиса жилы ему резало. Он пошёл со мной просить Великого Духа о великой милости - избавить его от Лиса. От боли избавить. Совсем. И у чёрной воды это просил. Истово просил, однако, искренне. Сжалился над ним Великий Дух.
        - Лис ведь жив? - удивился Иней.
        - Лис жив, - кивнул Птица. - Клинок помер. Прямо там, у родника. Упал на снег, улыбаясь. Великая милость… Однако, сварилось мясо.
        Выбил из трубки серый пепел и потянулся за рукавицей - снять котелок с огня.