ПРЕЛЮДИЯ К ДЮНЕ I ДЮНА: ДОМ АТРЕЙДЕСОВ ТОМ 2
        Брайан ГЕРБЕРТ и Кевин АНДЕРСОН

        История редко бывает добра к тем, кто должен быть наказан. Наказания Бене Гессерит не могут быть забыты.
        Бене Гессерит. Изречения

        На Гьеди Первую прибыла новая делегация Бене Гессерит, доставившая Гайус Элен Мохиам. Она снова оказалась в Убежище барона меньше чем через год после первого посещения, и все из-за рождения больной дочери Харконнена.
        На этот раз Мохиам прилетела на Гьеди Первую днем, но жирные облака и столбы дыма, поднимавшиеся к небу из труб предприятий, никогда в жизни не пользовавшихся очистными сооружениями, не пропускали на землю солнечный свет. На Гьеди стояли вечные сумерки.
        Преподобные Матери прибыли в тот же космопорт с теми же требованиями о специальном приеме. Но на этот раз барон Харконнен поклялся, что все будет иначе.
        К месту посадки, безупречно печатая шаг, промаршировал полк личной гвардии барона - явно больше, чем требовалось для почетного эскорта, но ровно, столько, чтобы запугать ведьм. Солдаты окружили челнок Бене Гессерит.
        На два шага впереди строя стоял Бурсег Криуби, бывший на Арракисе пилотом, а теперь ставший шефом личной охраны барона. Все встречающие были одеты в парадную синюю форму.
        Мохиам показалась на вершине трапа в сопровождении послушниц, личной охраны и других Сестер. Преподобная Мать недовольно нахмурилась, увидев Бурсега и его рать:
        - Что означает этот прием? Где барон? Бурсег посмотрел в глаза Мохиам.
        - Не пытайтесь пробовать на мне свой обольстительный Голос, в этом случае.., может последовать непредсказуемая опасная реакция со стороны солдат. Мой приказ таков: вы должны прибыть к барону одна. Никакой охраны, никаких слуг, никакого сопровождения. Он ждет вас в зале приемов Убежища. - Начальник охраны кивком головы показал на людей, которые проводят Преподобную Мать к Харконнену. - Ваши люди останутся здесь.
        - Это немыслимо, - возразила Мохиам. - Я требую соблюдения формального дипломатического протокола. Все мои люди должны получить прием, которого они заслуживают.
        Криуби был непреклонен.
        - Барон сказал, что знает, чего хочет эта ведьма. “Если она думает, что может совокупляться со мной на регулярной основе, то она, как это ни печально для нее, глубоко ошибается!” Таковы его доподлинные слова, что бы они ни значили.
        Бурсег уставил свой оловянный взгляд в глаза Преподобной Матери.
        - Ваша просьба отклонена. - Он гораздо больше боялся наказания барона, чем каких бы то ни было фокусов со стороны этой женщины. - Вы можете покинуть Гьеди Первую, если вас не устраивают наши условия.
        Фыркнув, Мохиам начала спускаться по трапу, быстро оглянувшись на тех, кто остался наверху.
        - При всех его извращениях, барону Владимиру Харконнену не откажешь в мудрости, - сказала она издевательским тоном, больше для солдат Харконнена, чем для своего сопровождения. - Особенно когда речь идет о сексуальности.
        Криуби не был в курсе всех дел барона, и его весьма заинтриговали слова ведьмы. Но он благоразумно решил, что есть вещи, которых лучше не знать.
        - Скажи мне, Бурсег, - спросила ведьма раздражающим тоном, - как ты сможешь определить, применяю я Голос или нет?
        - Солдат никогда полностью не раскрывает свой арсенал.
        - Понятно. - Голос ее стал умиротворяющим, чувственным. Криуби не почувствовал в ее тоне никакой угрозы, но засомневался, работают ли ушные заглушки.
        Мохиам была Вещающей Истину, но разве мог тупой солдафон знать об этом? Мохиам могла безошибочно определить, правду ли говорит любой ее собеседник. Преподобная Мать сразу чувствовала фальшь и обман. Она позволила Бурсегу проводить себя до пешеходного подземного перехода.
        Оказавшись в Убежище Харконнена, Преподобная Мать приняла вид полной уверенности в себе. Она шла по коридору с совершенно бесстрастным лицом.
        Однако все ее сверхъестественные чувства были напряжены до предела, настраиваясь на малейшие отклонения. Барон был чрезвычайно подозрителен. Было ясно, что он что-то задумал и готов на все.

***

        Неутомимо меряя шагами Большой Зал, барон Харконнен поминутно оглядывался, словно загнанный зверь. Глаза его горели от внутреннего напряжения. Помещение было большим и холодным, беспощадный свет не прикрытых плафонами ламп, гроздьями висевших в углах и вдоль потолка, отбрасывал резкие зловещие тени. Остроносые тяжелые ботинки барона гулким эхом отдавались под сводами, делая зал еще более пустым и страшным. Превосходное место для засады.
        Хотя помещения для гостей предполагалось не занимать, барон распорядился установить посты и электронные средства прослушивания во все боковые помещения. Он понимал, что не сможет долго дурачить шлюху из Бене Гессерит, но это не имело особого значения. Даже если она догадается, что за ней следят, то это может заставить ее задуматься и сделать паузу. А там, кто ее знает, может быть, она воздержится от своих проклятых трюков. По крайней мере он сможет выиграть несколько лишних секунд.

***

        Поскольку в этот раз барон планировал взять ситуацию под контроль, то он сам хотел, - чтобы его люди наблюдали за его действиями. Он угостит их великолепным шоу, зрелищем, о котором они годами говорят в своих казармах и в кубриках боевых кораблей. Самое главное - это позволит ему поставить на место ведьм. В самом деле, они вздумали шантажировать меня!
        Питер де Фриз вошел так стремительно и незаметно, что барон вздрогнул.
        - Больше так не делай, Питер, - рявкнул он.
        - Я принес то, о чем вы просили, мой барон. - Гибкий и быстрый ментат протянул Харконнену открытую ладонь, на которой лежали две ушные заглушки, миниатюрные источники белого шума. - Их надо ввести глубоко в наружные слуховые проходы. Эти штуки сконструированы так, чтобы заблокировать действие любого Голоса, который она может попытаться использовать. Вы свободно слышите любую речь, но заглушки отсекут все нежелательное, оно не достигнет ваших ушей.
        Барон удержал тяжкий вздох и напряг мышцы. Приготовления были совершенны.
        - Хорошенько сыграй свою роль, Питер. Что мне делать, я знаю.
        Он прошел в небольшой альков, снял крышку с бренди и отпил добрый глоток прямо из бутылки. Ощутив горячий шар, опаливший грудь, барон аккуратно вытер губы и горлышко бутылки.
        Барон уже поглотил больше алкоголя, чем обычно, и это было не слишком мудро, учитывая, какое испытание ему предстоит. Де Фриз, который донимал состояние барона и его тревогу, смотрел на него с издевательским смешком. Скорчив гримасу, барон отпил еще глоток, на этот раз только для того, чтобы насолить ментату.
        Де Фриз горел желанием обсудить детали их совместного плана. Он так хотел быть равноправным партнером.
        - Возможно, барон, ведьма вернулась, потому что ей очень понравилась ваша первая встреча. - Он хихикнул. - Кто знает, может быть, она с тех пор испытывает по отношению к вам вожделение?
        Барон снова скорчил гримасу - на этот раз угрожающую, и ментат задумался: не зашел ли он слишком далеко. Но де Фриз всегда ухитрялся уходить от наказания.
        - И это лучшая проекция ментата, какую ты можешь мне предложить? Раскинь мозгами, черт тебя побери! Зачем Бене Гессерит понадобился еще один ребенок от меня? Не пытаются ли они еще глубже загнать нож, сделать так, чтобы я возненавидел их еще больше? - Он фыркнул. Это просто невозможно.
        Может быть, им по каким-то причинам нужны две дочери?
        Или что-то случилось с первой... Чувственные губы барона скривились в зловещей ухмылке. Этот ребенок наверняка будет последним.
        У Бене Гессерит не осталось больше улик, которые можно использовать для шантажа. Все неучтенные клады меланжи надежно спрятаны на Ланкевейле, прямо под носом у Абульурда. Этот дурак даже не подозревает, как его использовали в качестве прикрытия незаконной деятельности барона. Но этот мягкосердечный и туповатый Абульурд все же Харконнен. Даже если он сумеет раскрыть обман, он никогда об этом не скажет из страха, что его собственный Дом будет окончательно уничтожен. Нет, для такой глупости Абульурд слишком сильно чтит их отца.
        Барон отошел от шкафчика с киранским бренди. Жгучий вкус испарился, во рту осталась какая-то кислятина. На бароне была надета черно-маренговая пижама, туго перепоясанная на впалом мускулистом животе. Светло-голубой гребень грифа украшал левую сторону груди. Руки остались голыми, барону хотелось продемонстрировать ведьме свои мощные бицепсы. Рыжеватые волосы были коротко острижены и не причесаны. У Харконнена должен быть бесшабашный вид.
        Он посмотрел на де Фриза тяжелым взглядом. Ментат отхлебнул из бутылочки с красным соком сафо.
        - Мы готовы, мой барон? Она ждет за дверью.
        - Да, Питер. - Харконнен удобно устроился в кресле. Шелковые штаны сидели свободно, и ищущий взгляд Преподобной Матери ни за что не разглядит вздутого оружия - оружия, которого она не ждет. Он улыбнулся. - Иди и пришли ее сюда.

***

        Когда Мохиам ввели в главный зал Убежища, стража барона оставила ее одну и покинула помещение. Замки на дверях щелкнули. Немедленно насторожившись, Мохиам поняла, что барон тщательно обдумал каждую мелочь их нынешнего свидания.
        Кажется, они с бароном одни в этом длинном зале, аскетически пустом и холодном, омытом беспощадным светом ярких ламп. Все Убежище своими прямыми углами символизировало жестокость и грубость Дома Харконненов, которой они так щеголяли. Это помещение больше подходило для совещаний промышленников, чем для роли зала королевского дворца.
        - Еще раз приветствую вас, барон Харконнен, - произнесла Мохиам, пряча под вежливой улыбкой свою озабоченность. - Я вижу, что вы предвкушали нашу встречу. Возможно, вы даже ее очень хотите? - Она отвела взгляд в сторону, посмотрела на кончики своих пальцев. - Возможно, в этот раз я сумею доставить вам большее удовольствие.
        - Может быть, и так, - приветливо отозвался барон. Ей очень не понравился ответ. В чем заключается его игра ? Мохиам оглянулась, ощутив токи воздуха, вглядываясь в тени, прислушиваясь, не бьется ли где-нибудь в углу сердце притаившегося здесь человека. Здесь кто-то есть... Но где? Не задумали ли они убить ее? Осмелятся ли они это сделать? Она проверила пульс и заставила его биться ровно и спокойно.
        У барона на уме нечто иное, чем простое сотрудничество. Она и не ожидала, что сможет одержать над ним легкую победу, особенно в этот, второй раз. Манипулировать и сокрушать можно только глав Малых Домов - Сестры Бене Гессерит хорошо знали, как это делается, но не таков удел Дома Харконненов.
        Она посмотрела в адски мрачные глаза барона, напрягла свои способности Вещающей Истину, но не смогла понять, что у него на уме, о чем он думает. Планы Харконнена остались для нее за семью печатями. Мохиам почувствовала, что в глубине ее души шевельнулся страх, едва различимый, но все же страх. На что отважится Харконнен? Барон не сможет отказать требованиям Общины Сестер, зная, какой информацией против него обладает Бене Гессерит. Или он рискнет навлечь на свою голову санкции императора?
        Или, что не менее важно, не рискнет ли он навлечь на себя наказание Бене Гессерит? Это тоже отнюдь не мелочь.
        В другое время она с удовольствием поиграла бы с ним в любую игру, провела бы ментальный и физический спарринг с этим сильным противником. Он был ловок и увертлив, и скорее согнется, чтобы снова распрямиться, чем сломается. Однако барон был вне пределов ее искушения, он был просто жеребцом, гены которого зачем-то понадобились на Валлахе IX. Она не знала, какая польза будет от дочери барона, но понимала, что если явится домой, не достигнув желаемого результата, то ее ждет большое недовольство руководства Общины.
        Она решила не тратить больше времени даром. Призвав на помощь весь свой талант использования Голоса, которому ее научили в школах Бене Гессерит, Голоса, которому не может противостоять ни один нетренированный человек.
        - Сотрудничай со мной, - коротко произнесла она. Это был приказ, и она ждала, что барон подчинится.
        Барон не двинулся с места. Он сидел и усмехался. Вот он скосил глаза в угол. Мохиам была так ошеломлена неэффективностью Голоса, что слишком поздно поняла, что барон приготовил ей еще одну ловушку.
        Ментат Питер де Фриз уже выскочил из потайного алькова. Она обернулась, готовая драться, но ментат двигался так же сноровисто и быстро, как и Преподобная Мать.
        Барон сидел в кресле и наслаждался зрелищем.
        В руках у де Фриза был старинный, грубый нервный парализатор. Этот прибор должен был сыграть роль современного шокера. Приспособление громыхнуло разрядом прежде, чем Мохиам успела двинуться с места. Потрескивающие волны электричества вломились в нее, коротким замыканием отключив контроль произвольной мускулатуры.
        Мохиам, извиваясь и корчась от болезненных спазмов, рухнула на спину. Каждый квадратный сантиметр ее кожи, казалось, ожил. Было такое чувство, что ее кусают одновременно миллионы муравьев.
        Какой восхитительный эффект, подумал барон, глядя на разыгрывающийся перед его глазами спектакль.
        Мохиам рухнула на выложенный каменными плитками пол, раскинув в стороны руки и ноги. Она лежала, словно ее расплющила гигантская нога. При падении Сестра ударилась затылком о пол, и теперь от удара звенело в ушах. Не мигая, она смотрела в потолок. Даже умение пользоваться нервно-мышечным контролем прана-бинду не помогало. Мышцы отказались ей повиноваться.
        Наконец в ее ограниченном поле зрения появилось улыбающееся лицо барона. Руки и ноги Мохиам временами подергивались от разрядов, пробегавших по нервам. Она почувствовала внизу влагу и поняла, что произошло непроизвольное опорожнение мочевого пузыря. Из угла рта к уху потекла тонкая струйка слюны.
        - Слушай, ведьма, - заговорил барон. - Этот электрошок не причинит тебе постоянного вреда. В самом деле, ты снова начнешь распоряжаться своим телом минут через двадцать. Этого времени как раз хватит для того, чтобы познакомиться поближе.
        Он, улыбаясь, обошел вокруг нее, то входя в поле зрения, то снова пропадая.
        Повысив голос, чтобы каждое его слово было слышно невидимым наблюдателям, барон продолжал: . - Мне известно, какие компрометирующие, насквозь фальшивые материалы вы подготовили против Дома Харконненов, и мои адвокаты готовы оспорить ваши обвинения в любом суде Империи. Вы угрожали использовать против меня эти обвинения, если я откажусь подарить вам еще одного ребенка, но это беззубая угроза беззубых ведьм.
        Он помолчал, потом улыбнулся, словно идея только что пришла ему в голову.
        - Тем не менее я не возражаю дать вам еще одного ребенка, которого вы столь сильно жаждете. Я действительно не против это сделать. Но знай сама, ведьма, и передай это своим Сестрам: нельзя в своих целях безнаказанно помыкать бароном Владимиром Харконненом.
        Используя всю свою тренированность в овладении нервно-мышечным контролем, Мохиам смогла скосить глаза и теперь могла хотя бы видеть барона и осматриваться. Нервный парализатор оказался необычайно эффективным, все остальное тело отказывалось повиноваться и оставалось недвижимым.
        Борясь с подступившим отвращением, барон наклонился над поверженной Мохиам и разорвал на ней юбку. Какие отвратительные формы, нет даже намека на мускулатуру, которая была столь желанна и притягательна для Владимира Харконнена.
        - Боже, похоже, с нами случилось маленькое несчастье, - издевательским тоном произнес барон, намекая на промоченную ткань трусиков.
        Питер де Фриз стоял рядом, внимательно разглядывая безвольно расплывшееся, широкое лицо женщины. Где-то внизу барон занялся своими широкими штанами.
        Она не видела, что он делает, и не хотела видеть.
        Воодушевленный успехом своего плана, барон на этот раз не испытал затруднений с эрекцией. Подогретый бренди, он во все глаза уставился на эту непривлекательную женщину, вообразил, что она и есть та самая старая карга, которую он только вчера приговорил к наказанию в самой страшной каторжной тюрьме Баронии. Эта баба, которая мнила себя великой и могущественной.., вот она, лежит, совершенно беспомощная, у его ног.
        Барон получил превеликое удовольствие от изнасилования - впервые, сколько он себя помнил, Владимир Харконнен получил удовольствие от женщины, хотя сейчас под ним лежал просто безвольный кусок мяса.
        Во время этого надругательства Мохиам лежала спиной на холодном каменном полу, задыхаясь от ярости и бессилия. Она все чувствовала, каждое прикосновение, каждое болезненное движение барона, но не могла пошевелить ни единым мускулом. Глаза оставались открытыми, хотя ей казалось, что немного усилий, и она сможет моргнуть.
        Вместо того чтобы зря растрачивать энергию, Преподобная Мать внутренне сосредоточилась, чувствуя биохимию своего организма, изменяя ее по своему усмотрению. Электрошок ментата не закончил задуманного. Она парализована, но этот паралич касается только произвольной мускулатуры, но он не затронул внутренней фабрики организма. Мышцы - это одно, но химия организма - это нечто совершенно другое. Барон Владимир Харконнен горько пожалеет о содеянном.
        Прежде чем прийти сюда, Мохиам вызвала овуляцию именно на этот час, так что у нее не будет проблем зачать новую дочь от спермы барона, а это самое главное.
        Собственно говоря, ей больше ничего и не надо от этого порочного человека. Но Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам должна дать ему что-то взамен, медленно действующую месть, о которой он не забудет до конца своих дней.
        Никому не позволено забывать наказания Бене Гессерит.
        Хотя и парализованная, Мохиам осталась полноценной Преподобной Матерью. В ее теле содержалось необычное оружие, оружие, которым она могла воспользоваться, несмотря на свою кажущуюся беспомощность.
        Пользуясь необычайной чувствительностью и замечательной способностью влиять на функции своего организма. Сестры Бене Гессерит умели создавать противоядия от любых ядов, которые вводили в их организм. Они обладали способностью нейтрализовать самые опасные штаммы болезнетворных бактерий, с которыми им случалось соприкоснуться, и они могли либо уничтожить вирулентные патогены, либо законсервировать их в дремлющем состоянии в своем организме и при случае использовать эти микроорганизмы. В теле Мохиам таилось несколько болезней, и сейчас она могла по своему желанию, изменив биохимию своего организма, пробудить любую из них.
        Сейчас барон лежал на ней и рычал, как дикий зверь, стиснув зубы и скривив от напряжения губы. Лицо его было покрыто каплями вонючего пота. Она подняла взор, и их глаза встретились. Барон, ухмыляясь, задвигался еще активнее.
        Именно в этот момент Мохиам решила, какой именно болезнью она наградит барона. Это будет славная месть, он заболеет неврологическим расстройством, которое разрушит его великолепное тело. Физический облик барона, несомненно, доставляет ему большое наслаждение, это источник его великой гордости. Она могла бы заразить его любыми, самыми отвратительными, самыми гноеродными микробами, какие только существуют на свете, но ее болезнь поразит его постепенно, исподволь. Барон сам будет наблюдать за своим упадком, с каждым днем становясь все более толстым и жирным. Он станет слабеть, мышцы его станут дряблыми и слабыми, он ожиреет и не сможет передвигаться без посторонней помощи. Вставая, он будет кричать от боли.
        Это так просто сделать, а эффект будет продолжаться годы и годы. В конце концов, Мохиам могла это провидеть, ожиревший барон не сможет даже самостоятельно вставать, крича от нестерпимых мучений.
        Окончив свое дело и самодовольно полагая, что смог показать ведьме, кто является победителем, барон встал, сморщившись от отвращения.
        - Питер, подай мне полотенце, я хочу стереть с себя слизь этой потаскухи.
        Ментат, гнусно ухмыляясь, выскочил из зала. Двери помещения снова были открыты. Одетые в форму стражники вошли и принялись наблюдать, как Мохиам мало-помалу обретает способность двигаться самостоятельно.
        Барон Харконнен напутствовал Преподобную Мать жестокой усмешкой.
        - Передай Бене Гессерит, чтобы они больше не докучали мне своими генетическими экспериментами.
        Она приподнялась на локтях, потом встала, почти восстановив координацию движений. Мохиам гордо вскинула подбородок, но не смогла скрыть своего унижения, так же как, впрочем, и барон не смог скрыть своего злорадства.
        Ты думаешь, что победил, подумала Мохиам. Ну что ж, это мы еще посмотрим.
        Удовлетворенная тем, что сделала, и неотвратимостью своей мести, Преподобная Мать покинула Убежище Харконненов. Бурсег проводил ее часть пути, а потом предоставил ей возможность самой дойти до челнока, словно побитой собаке. Стражники продолжали стоять по стойке “смирно” у подножия трапа.
        Мохиам успокоилась, дойдя до корабля, и даже смогла улыбнуться. Не важно, что произошло, но теперь в ее лоне есть еще одна дочь Харконнена, а это - единственное, что нужно Бене Гессерит в конце-то концов...

***

        Как все было просто, пока наш Мессия был лишь мечтой. Стилгар, наиб Сиетч-Табра

        Пардот Кинес понял, что его прежней жизни настал конец, когда его приняли в Сиетч.
        Приближался день его свадьбы с Фриетх, и он проводил многие часы, вникая в приготовления и ритуалы, медитировал, изучал свадебные обычаи фрименов, особенно ахал - церемонию выбора невестой жениха, а Фриетх определенно была инициатором их отношений. Множество других диковин отвлекало его внимание, но он знал, что в таком деликатном деле нельзя ошибаться, и позабыл на время обо всем на свете.
        Что касается вождей Сиетча, то для них предстоящее бракосочетание было грандиозным событием, которое обещало быть более запоминающимся и зрелищным, чем обычная церемония такого рода. Никогда раньше ни один чужеземец не женился на фрименской женщине, хотя наиб Хейнар слышал, что в других Сиетчах такое временами случалось.
        После того как несостоявшийся убийца Улиет принес себя в жертву, по Сиетчу (да и, наверное, по другим потаенным местам обитания фрименских общин) пошла гулять легенда о том, что Улиету явилось видение Бога и что это именно он направлял его руку. Старый одноглазый Хейнар, да и другие старейшины Сиетча Джерат, Алиид и Гарнах, испытывали страшную досаду из-за того, что осмелились подвергать сомнению пламенные слова неутомимого планетолога.
        Хотя наиб Хейнар всерьез предлагал отречься от своего поста в пользу пророка, посланного им звездами, Кинес отказался, он не испытывал ни малейшего интереса к тому, чтобы стать вождем. Впереди было слишком много работы. На карту было поставлено нечто большее, чем мелкие политические амбиции в масштабе Сиетча. Пардот был воистину счастлив, что его наконец оставили в покое и он может сосредоточиться на преобразовании планеты и изучать данные приборов, разбросанных по всей пустыне. Надо было понять, как произошла столь широкая экспансия песков, тонкости этого процесса, прежде чем точно решить, как изменить дела к лучшему.
        Фримены работали изо всех сил, выполняя все распоряжения Кинеса, какими бы абсурдными они ни казались на первый взгляд. Теперь они верили всему, что он говорил. Сам же Кинес был настолько поглощен величием своей задачи, что едва ли замечал такую преданность. Если, к примеру, планетолог говорил, что ему надо произвести такие-то и такие-то измерения, то партии фрименов отправлялись в самые отдаленные уголки пустыни и снимали показания с приборов ботанических станций, давно заброшенных империей. Некоторые, наиболее преданные люди отправлялись даже в запретные южные районы, используя транспорт, о котором не рассказывали ничего Кинесу.
        В течение этих первых лихорадочных недель сбора данных в пустыне пропали два фримена, но Кинес так и не узнал об этом. Он буквально расцвел от замечательных данных, которые стекались к нему, грозя утопить его с головой. О таком повороте событий он не смел и мечтать за все годы своего нелегкого труда на ниве имперской планетологии. Он находился в научном раю.
        За день до свадьбы он написал первый, тщательно отредактированный отчет о сделанном в Сиетче, венчавший первые недели работы. Фрименский вестник доставил сообщение в Арракин, откуда послание должны были передать императору. Работа Кинеса с фрименами могла привести к конфликту с интересами имперского планетолога, но Кинес сумел соблюсти все формальности. Он ни словом не обмолвился о своем пребывании в Сиетче. В Кайтэйне не должны знать, что он “стал туземцем”.
        В сознании Пардота Арракис давно перестал существовать. Эта планета называется и во веки веков будет называться Дюной; прожив несколько месяцев в Сиетче, он не мог думать о ней иначе, как называя ее древним фрименским именем. Чем больше он открывал, тем больше начинал понимать, что эта планета хранит намного больше тайн, чем мог себе представить даже император Эльруд.
        Дюна была сокровищницей, которую только предстояло открыть.
        Дерзкий юный Стилгар тем временем совершенно оправился от ран, причиненных харконненовским мечом, и вызвался помогать Кинесу в самых тяжелых и утомительных трудах. Амбициозный фрименский юноша утверждал, что на его клане тяжкий груз воды, которую он должен планетологу, и его надо искупать. Кинес не думал, что ему так много должны, но уступил давлению; так ива склоняется под ветром. Фримен не должен упускать из виду такие одолжения или забывать о них.
        Пардоту предложили в жены незамужнюю сестру Стилгара Фриетх. Планетолог едва ли замечал многие вещи; например, Фриетх стирала его вещи, готовила ему еду и подавала ее прежде, чем он успевал понять, что голоден. Руки ее были проворны, в синих глазах светился природный ум, и это именно она уберегла его от многих неверных шагов еще до того, как он успевал среагировать. Сам Кинес думал, что это просто проявление благодарности за спасение брата, и принимал ухаживания девушки без особых размышлений.
        Кинес никогда не думал о женитьбе, он привык к уединенной жизни и к тому же был всегда погружен в свою работу. Однако после того, как племя милостиво приняло его в общину, он понял, насколько чувствительны фримены к оскорблениям, и не посмел отказаться. Он понял также, что, учитывая многие запреты Харконненов, касающиеся жизни на планете, его женитьба на фрименской женщине сможет расчистить дорогу другим исследователям.
        Итак, когда взошли обе полные луны, Пардот Кинес присоединился к другим фрименам, исполняющим свадебный церемониал. Он станет мужем до того, как взойдет солнце. Для такого случая он отпустил первую в своей жизни, правда, довольно редкую, бородку, хотя и не знал, насколько это понравится невесте. Фриетх, которая вообще редко высказывала вслух свое мнение, предпочла промолчать и на этот раз, но скорее всего борода пришлась ей по вкусу.
        Ведомые похожим на пирата одноглазым наибом Хейнаром и сайадиной - женщиной, религиозной предводительницей Сиетча, очень напоминающей Преподобную Мать, - участники свадебного кортежа после долгого пути спустились с гор и вышли на открытое место в пустыне, в открытые пески, покрытые волнистыми дюнами. Луны висели над пейзажем, освещая его жемчужным сияющим светом.
        Глядя на извилистые дюны, Кинес впервые подумал, что своими очертаниями они очень похожи на чувственные изгибы женской плоти. Наверно, мне давно пора было подумать о женитьбе, подумалось ему.
        Гуськом они прошли по плотной подветренной стороне дюны и, поднявшись, рассыпались по мягкому гребню. Господствующие высоты заняли наблюдатели, смотревшие, не видно ли признаков приближающегося червя и не летит ли разведывательный орнитоптер Харконненов. Кинес чувствовал себя в полной безопасности под такой опекой своих новых соплеменников. Теперь он один из них, и фримены готовы отдать за него жизнь.
        Он посмотрел на милую юную Фриетх, стоявшую рядом с ним в лунном свете. У нее были длинные-длинные волосы, а огромные, синие на синем, глаза смотрели на него оценивающим, а может быть, даже влюбленным взглядом. На девушке было надето черное платье, наряд помолвленной женщины.
        Несколько часов назад, еще в пещере, другие фрименские жены вплели в волосы Фриетх ее водяные кольца вместе с кольцами, принадлежавшими ее будущему мужу, что символизировало слияние их дальнейшего существования. Много месяцев назад Сиетч забрал все припасы из вездехода Кинеса и добавил канистры с водой к общему достоянию. Теперь, когда он был принят в племя, Кинес получил плату за воду в виде металлических колец. Таким образом, планетолог вступил в общину вполне состоятельным человеком.
        Когда Фриетх подняла глаза на своего суженого, он впервые увидел, как она прекрасна и желанна; он начал укорять себя за то, что не замечал этой красоты раньше; где были его глаза? Но вот незамужние фрименские женщины выбежали на площадку дюны, их распущенные волосы развевались на ночном ветру. Кинес во все глаза смотрел, как они исполняют традиционный свадебный танец с припевом.
        Жители Сиетча редко объясняли Кинесу свои обычаи, откуда пришел тот или иной ритуал, что именно он обозначает. Для фрименов это просто было некой данностью. Так было всегда. Давно, в прошлые времена, образ жизни был приспособлен к нуждам Дзенсуннийского перехода с плане-. ты на планету, и с тех пор этот образ не менялся, оставаясь неизменным из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Никому не приходило в голову спрашивать, откуда взялись ритуалы, так почему это должен делать Кинес? К тому же если он был пророк, во что они верили, то он должен был интуитивно понимать значение каждого ритуала.
        Он мог легко понять, почему обрученные женщины носили водяные кольца в волосах, а незамужние девушки носили волосы распущенными. Группа незамужних женщин тем временем, быстро переступая босыми ногами по песку, начала исполнять танец, производивший впечатление свободного полета. Среди танцовщиц были совсем еще девочки и женщины, достигшие брачного возраста. Танцовщицы кружились и летали, крутясь так неистово, что волосы образовывали венцы вокруг их голов.
        Это символ пустынной бури, подумал он, вихря Кориолиса. Из своих наблюдений он знал, что скорость этого вихря могла превышать восемьсот километров в час и что ветер Кориолиса, несший песок и пыль, мог свободно содрать мясо с костей человека.
        Охваченный внезапной тревогой, Кинес взглянул вверх. К его облегчению, небо оказалось чистым и ясным, усеянным лишь яркими звездами. Не было даже намека на облако пыли, которое обязательно предшествует пыльной буре. Наблюдатели были на месте, и они обязательно предупредили бы о надвигающейся опасности вовремя, чтобы можно было принять меры предосторожности.
        Танец и пение юных девушек между тем продолжалось. Кинес стоял возле своей будущей жены, но смотрел на две луны, думая об их приливном эффекте, о том, как незаметные изменения силы тяжести могли воздействовать на геологические процессы и климат этой планеты. Возможно, эхо-локация ядра планеты скажет ему больше, чем он знает теперь...
        В следующем месяце надо будет взять пробы снега с полярной шапки северного полюса планеты. Измерив толщину слоев и определив изотопный состав льда, Кинес сможет составить точную климатическую историю Арракиса. На этом основании он сможет составить карту циклов таяния и потепления, так же как и расположение осадочных пород, и использовать эту информацию для поисков пропавшей в незапамятные времена воды.
        Так или иначе, но в засушливости этой планеты не было никакого видимого смысла и причин. Мог ли водяной слой планеты уйти под землю, сформировав водоносный пласт где-то между слоями коры планеты? Или это был удар какого-то космического тела? Извержение вулкана? Ни одно из этих объяснений не казалось правдоподобным.
        Сложный свадебный танец между тем закончился, и вперед выступили одноглазый наиб и старая сайадина. Святая женщина племени посмотрела на пару новобрачных и вперила свой взор в Кинеса. Ее глаза, казалось, смотрели со дна черных впадин, которые делали их похожими на глаза ворона, только синими на синем фоне, от пристрастия к пряности.
        После того как Кинес несколько месяцев ел фрименскую пищу, которая вся была приправлена меланжей, он как-то раз подошел к зеркалу и посмотрел на свое лицо. Белки его глаз стали голубоватыми, приобретя общий для всех местных жителей синеватый оттенок. Эта перемена поразила его.
        Однако он ощущал прилив сил, ум его стал острее, а тело буквально разрывалось от переполнявшей его энергии. Часть этого подъема можно было приписать радости открытий, но Кинес понимал, что здесь не обошлось без меланжи.
        Пряность была здесь везде - в воздухе, пище, одежде, занавесках и ковриках. Меланжа переплелась с жизнью Сиетча так же крепко, как и вода.
        В тот день Тьюрок, который тогда все еще ходил с ним каждый день на познавательные экскурсии, заметил перемену в глазах Кинеса, этот синий налет на белках, и сказал:
        - Ты становишься одним из нас, планетолог. Эту синеву мы называем Глазами Ибада. Теперь ты - часть Дюны. Наш мир изменил тебя навсегда.
        Кинес попытался улыбнуться, но это была лишь хитрость, в душе он испытывал страх.
        - Да, он изменил меня, - сказал он.
        И теперь он вот-вот женится, это еще одно важное изменение.
        Стоя перед ним, таинственная сайадина произнесла несколько слов на чакобса, языке, которого Кинес не понимал, но давал внятные правильные ответы, которым его научили. Старейшины Сиетча приложили все усилия, чтобы подготовить пришельца к брачной церемонии. Возможно, настанет день, - когда он поймет ритуалы, научится древнему языку и освоит мистические традиции. Но теперь он может лишь строить более или менее обоснованные догадки.
        Во время церемонии он был занят собственными мыслями, разрабатывая планы проб, которые надо будет провести в песчаных и скалистых районах планеты, и мечтая о новых экспериментальных станциях, которые он построит, о садах, которые вырастит на этой земле. У него были грандиозные планы, их надо выполнить, и, кроме того, в его распоряжении были теперь люди. Об этом он раньше мог только мечтать. Для того чтобы пробудить этот мир, потребуется великая и тяжелая работа, но теперь, когда фримены поверили ему и разделили его мечту, Кинес понимал, что все это можно и должно свершить.
        Это может быть сделано!
        Он улыбнулся, и Фриетх улыбнулась ему в ответ, хотя, конечно, думала она совсем о другом. Почти не обращая внимания на происходящее вокруг и не вникая в его смысл, Кинес вдруг увидел себя женатым еще до того, как полностью осознал этот факт.

***

        Надменные заняты лишь строительством замков, за стенами которых прячут они свои сомнения и страхи.
        Бене Гессерит. “Аксиомы"

        Утренний туман, поднимавшийся от мокрых прибрежных скал, на которых высились остроконечные башни Замка Каладана, был напоен резким ароматом йода. Обычно этот знакомый с детства запах успокаивающе действовал на Пауля Атрейдеса, но сегодня лишь усугублял тревогу.
        Старый герцог стоял на балконе, опоясывавшем башню, и полной грудью вдыхал свежий воздух. Он любил свою планету, особенно же эти ранние утренние часы; чистейшая, освежающая тишина их подчас придавала ему больше энергии, чем добрый ночной сон.
        Даже в такие тревожные времена, как нынешние.
        Чтобы не замерзнуть, герцог накинул на плечи толстую накидку из зеленой канидарской шерсти. Жена осталась в спальне, не выходя на балкон, она притаилась, сдерживая даже дыхание, что бывало всякий раз после того, как супруги ссорились. Все дело было в соблюдении формы. Если Пауль не возражал, то она выходила на балкон вместе с ним и они вдвоем осматривали свою планету. Глаза леди Елены покраснели от утомления, она выглядела оскорбленной, но не сломленной; он пытается отстраниться, ну что ж, она проявит ласку и все равно постарается снова поднять проклятый вопрос. Она все не уставала твердить, что своим поступком Пауль поставил Дом Атрейдесов в крайне опасное положение.
        Снизу доносились возгласы и смех, топот и звон. Герцог наклонился над парапетом и заглянул в крытый внутренний двор. С удовольствием он увидел, что его сын Лето и иксианский принц-изгнанник Ромбур уже вовсю сражались учебными мечами и кинжалами, надев защитные пояса. Клинки и доспехи сверкали в ярко-оранжевых лучах восходящего солнца.
        Недели, проведенные на Каладане, пошли на пользу Ром-буру. Он быстро оправился от потрясений, пережитых во время бегства с Икса. Физические упражнения и свежий воздух сделали свое дело, здоровье принца явно улучшилось, он стал более мускулистым, немного похудел и окреп телесно. Однако сердцем и душой юный принц все еще страдал. До полного душевного здоровья было еще очень и очень далеко.
        Юноши кружились по двору в спарринге, отскакивая, пригибаясь к земле, нащупывая слабые места в защите соперника, ловко орудуя клинками и стараясь не давать им согнуться в защитном поле противника. Они наносили удары и парировали их, не надеясь при этом протаранить защитное поле друг друга. Мечи и кинжалы со звоном отскакивали от искрящихся щитов.
        - Мальчики так много занимаются, тратят так много энергии в такой час, - сказала Елена, потирая покрасневшие глаза. Это было совершенно нейтральное замечание, леди Елена не хотела провоцировать новую ссору. Она приблизилась к мужу на полшага.
        - Ромбур даже похудел.
        Старый герцог посмотрел на жену, мысленно отметив, что ее точеные, словно запечатленные в мраморе черты стали с возрастом резче, а в темных волосах заметно проступила седина.
        - Сейчас самое лучшее время для тренировки. Кровь разгоняется с утра, а это придает заряд бодрости и силы на весь день. Я говорил об этом Лето, когда он был еще совсем ребенком.
        Со стороны моря, издалека, донесся колокольный звон буя, обозначившего риф, за ним виднелась идущая ленивыми галсами рыбацкая лодка с плетеным водонепроницаемым корпусом. С балкона герцог отчетливо видел прикрытые туманом топовые огни судна, собиравшего дынную водоросль.
        - Да.., мальчики упражняются, - сказала Елена, - но ты заметил, что там сидит и Кайлея? Как ты думаешь, почему она встает в такую рань? - Подъем интонации в конце последней фразы заставил герцога крепко призадуматься.
        Пауль снова посмотрел вниз, впервые заметив прекрасную дочь Дома Верниусов. Кайлея сидела на коралловой скамье и рассеянно брала ломтики фруктов с небольшого блюда. Рядом с ней лежала Оранжевая Католическая Библия - подарок леди Елены, но девушка не читала. Пауль озадаченно почесал бороду.
        - Разве девочка встает так рано каждый день? Мне кажется, что она просто не привыкла к продолжительности дня на Каладане.
        Елена проследила взглядом, как Лето провел яростную атаку, отбросил в сторону щит Ромбура и нанес удар кинжалом. Принц согнулся, затем рассмеялся и отступил. Лето поднял вверх меч, заработав победное очко. Бросив взгляд на Кайлею, он отсалютовал девушке, как древний рыцарь, одержавший победу на турнире в честь Прекрасной Дамы.
        - Ты никогда не обращал внимания, как твой сын смотрит на нее, Пауль? - Голос Елены стал суровым и осуждающим.
        - Нет, знаешь, я не заметил ничего особенного. - Старый герцог снова посмотрел на Лето, потом на молодую девушку. По его разумению, Кайлея, дочь Доминика, была еще ребенком. Последний раз он видел ее в младенчестве. Возможно, что его постаревший разум не заметил, как ребенок повзрослел. Он не заметил этого, впрочем, как и то, что Лето стал мужчиной.
        Подумав, он ответил:
        - У мальчика разыгрались гормоны. Позволь мне поговорить с Туфиром. Мы найдем для него подходящую рыбачку.
        - Такую же потаскуху, какие были у тебя? - Елена с обиженным видом отошла от мужа.
        - В этом нет ничего плохого. - В душе Пауль молил всех богов, чтобы жена больше не затрагивала эту тему. - Эти вещи никогда не перерастают ни во что серьезное.
        Как любой сеньор Империи, Пауль временами позволял себе флирт. Его брак с Еленой, одной из дочерей Дома Ришезов, был заключен из строго политических соображений и служил предметом долгих размышлений и тяжелого торга. Он делал все, что мог, некоторое время он даже любил свою жену, которая стала для него приятным сюрпризом. Но потом Елена отдалилась, погрузилась в религию и предалась мечтаниям, забыв о реальной жизни.
        Стараясь соблюдать приличия, Пауль заводил любовниц, хорошо с ними обращался и никогда не позволял себе плодить незаконнорожденных детей, получая от этих связей чисто физическое удовлетворение. Он никогда не говорил об этом, но Елена знала. Она всегда знала. Ей приходилось мириться с этим фактом.
        - Не перерастают ни во что серьезное? - Елена перегнулась через парапет балкона, чтобы лучше рассмотреть Кайлею. - Боюсь, что Лето что-то чувствует по отношению к этой девушке, что он в нее влюбился. Я же предупреждала тебя: не посылай его на Икс.
        - Это не любовь, - ответил Пауль, притворившись, что его интересует только вновь разгоревшаяся внизу дуэль между Лето и Ромбуром. У мальчишек больше задора, чем умения. Самый неуклюжий из харконненовских гвардейцев без труда в мгновение ока уложит любого из них наповал.
        - Ты уверен? - с тревогой в голосе спросила Елена. - На карту поставлено слишком многое. Лето наследник Дома Атрейдесов, сын герцога. On должен тщательно выбирать предметы своих увлечений, советоваться с нами, торговаться об условиях, стараться подучить максимум возможного...
        - Я знаю это, - глухо ответил Пауль.
        - Ты слишком хорошо это знаешь. - Голос жены стал сухим и холодным. - Наверно, подложить под Лето одну из твоих потаскух - не такая уж плохая идея, лишь бы она отвлекла его от Кайлеи.
        Внизу девушка, впившись зубами в плод, смотрела на Лето со смущенным восхищением, смеясь при каждом удачном выпаде юного Атрейдеса. Ромбур сопротивлялся изо всех сил, защитные поля сталкивались с треском, рассыпая вокруг снопы искр. Лето оглянулся на Кайлею и улыбнулся, но она притворилась, что ее гораздо больше занимает блюдо с фруктами.
        Елена сразу поняла эту любовную игру, ритуал ухаживания, столь же сложный, как поединок на мечах.
        - Ты видишь, как они смотрят друг на друга? Старый герцог грустно покачал головой:
        - В другое время дочь Дома Верниусов была бы прекрасной партией для Лето.
        Ему было грустно и печально от того, что за его другом Домиником Верниусом охотятся согласно декрету, изданному императором. Совершенно обезумевший император Эльруд объявил Верниуса не только отступником и изгнанником, но и изменником. Ни граф Верниус, ни леди Шандо не прислали герцогу ни одной весточки о себе, но он надеялся, что они оба живы; но уж слишком лакомую добычу представляли они собой для искателей наград и любителей поживиться чужим богатством.
        Дом Атрейдесов немало рисковал, приютив у себя на Каладане детей опального графа. Доминик Верниус употребил все свое былое влияние и пустил в ход личные связи, чтобы Великие Дома Ландсраада подтвердили право детей на защиту от преследования, и добился своего. Они могли рассчитывать на защиту до тех пор, пока не предъявляли прав на титул графов Верниус.
        - Я бы никогда не согласилась на брак нашего сына и.., этой, - сказала Елена. - Пока ты тут бьешься со своими быками и устраиваешь смотры, я прислушиваюсь к тому, что творится кругом. Теперь Дом Верниусов впал в немилость надолго. Я всегда предупреждала тебя об этом, но ты не слушал.
        Пауль отвечал с неожиданной мягкостью:
        - Ах, Елена, ты из Дома Ришезов, и это мешает тебе непредвзято взглянуть на Икс. Верниусы всегда были вашими торговыми соперниками и обыграли вас вчистую, с этим ничего не поделаешь. - Несмотря на разногласия, Пауль никогда, даже наедине с женой, не позволял себе забывать, что леди Елена - представитель Великого Дома.
        - Да, это правда, и вот теперь гнев Бога пал на Икс, - заключила леди Елена. - Ты не можешь этого отрицать. Ты должен, просто обязан избавиться от Ромбура и Кайлеи. Выслать их или даже убить, это было бы намного человечнее.
        Герцог Пауль вспыхнул, как смола. Он знал, что рано или поздно она заговорит об этом.
        - Елена! Подумай, что ты говоришь! - Он посмотрел на жену, не веря своим ушам. - Это слишком жестоко даже для тебя.
        - Почему? Их Дом сам виноват в своем разрушении, Верниусы нарушили запреты Великого Переворота. Дом Верниусов искушал бога своим высокомерием. Это могли видеть все, у кого есть глаза. Я сама предупреждала тебя об этом перед поездкой Лето на Икс. - Она нервно теребила край платья, стараясь сдержать страсть и говорить разумно. - Разве человечество не научилось извлекать уроки из истории?
        Вспомни об ужасах, которые нам пришлось пережить: рабство, опасность уничтожения. Мы никогда не должны больше отступать с пути истинного. Икс пытался вернуть миру мыслящие машины. “Ты не должен делать машины в подобие..."
        - Нет нужды цитировать мне стихи Библии, - сказал он, перебив жену. Когда Елена впадала в свое упрямое религиозное настроение, никакая сила не могла пробить ее шоры.
        - Но если бы ты слушал и читал, - просительно заговорила Елена. - Я могу показать тебе пассажи Книги...
        - Доминик Верниус был моим другом, Елена, - сказал Пауль. - А Дом Атрейдесов не отрекается от друзей. Ромбур и Кайлея мои гости в Замке Каладана, и я больше не хочу слышать твои разговоры на эту тему.
        Леди Елена отступила в полутемную спальню, но герцог понимал, что она не оставит своих попыток склонить его на свою сторону. Пауль тяжело вздохнул.
        Ухватившись за перила балкона, герцог продолжал наблюдать за игрой мальчиков. Спарринг больше походил на уличную драку: мальчики бегали по двору, смеялись, дурачились, почем зря колотили друг друга и даром тратили силы.
        Несмотря на ханжество Елены, в ее словах была горькая правда. Они подставились своим исконным врагам - Харконненам. Теперь они попытаются с удвоенной энергией уничтожить Дом Атрейдесов. Юристы Харконненов уже наверняка разрабатывают эту проблему. Если Дом Верниусов действительно нарушил установления Джихада, то Дом Атрейдесов сочтут виновным в соучастии.
        Но жребий был брошен, и герцог готов к противостоянию. Правда, надо сделать все, чтобы ничего ужасного не случилось с его собственным сыном.
        Внизу мальчики продолжали свой шутовской поединок, хотя старый герцог понимал, что Ромбур всей душой жаждет сразиться с безликим, но настоящим врагом, который изгнал его семью из родового гнезда. Но для того, чтобы сделать это, обоим мальчикам предстоит учиться, причем не только искусству владеть оружием, но и искусству вести за собой армии, повелевать людьми и руководить государством.
        Жестко усмехнувшись, герцог понял, что надо делать. Ромбура и Кайлею поручили его заботам. Он поклялся сохранить их, дал клятву на крови Доминику Верниусу. Надо дать детям шанс, который они смогут использовать.
        Он пошлет Ромбура и Лето к Мастеру Убийств Туфиру Гавату.

***

        Воин-ментат стоял, как железный столп, сверкающим взором разглядывая своих новых учеников. Сейчас они находились на вершине голой скалы, торчавшей из моря в нескольких километрах к северу от Замка Каладана. Ветер, ударяясь о скалу, резко взмывал вверх, стремясь вырвать с корнем густую траву, росшую на вершине. Серые чайки, перекликаясь, летали высоко в небе, зорко высматривая пищу в прибое у скалистого берега. Карликовые кипарисы, прихотливо изогнувшись от постоянного ветра, торчали из расщелин мрачного утеса.
        Лето не имел ни малейшего представления о том, насколько стар Туфир Гават. Жилистый ментат тренировал герцога, когда тот был моложе Лето, и теперь всякий признак возраста блекнул от вида какой-то звериной силы, которой буквально дышал Туфир. Кожа его была продублена ветрами всех планет, на которых старому воину довелось побывать в битвах старого герцога. Эта кожа помнила нестерпимый зной и страшный холод, ужасающие бури и вечную тишину бесконечного космоса.
        Туфир Гават молча рассматривал молодых людей. Скрестив руки на истертом нагруднике. Мастер буравил мальчиков взглядом, похожим на обоюдоострый кинжал. В этом взгляде было что-то дразнящее и издевательское. На неулыбчивых губах были заметны следы темно-красного сока сафо.
        Лето, дрожа от пронизывающего ветра, стоял рядом с другом. Пальцы были холодны как лед, и юный Атрейдес пожалел, что не надел перчатки. “Когда мы начнем тренироваться?” Он и Ромбур обменялись нетерпеливыми взглядами. Сколько можно ждать?
        - Смотреть на меня! - рявкнул Гават. - Я мог бы сейчас броситься на вас и выпустить вам обоим кишки в мгновение ока, как раз тогда, когда вы изволили переглянуться. - Он угрожающе шагнул вперед.
        Лето и Ромбур были одеты изящно, как подобает их сану, в удобные, но красивые одежды. Капюшоны трещали на холодном ветру. На Лето была надета накидка из изумрудного шелка, отороченная черной каймой, а на Ромбуре накидка, украшенная пурпурно-медными цветами Дома Верниусов.
        Однако Ромбур чувствовал себя очень неуютно под высоким настоящим небом.
        - Здесь все так.., открыто, - прошептал он. Выдержав паузу, которая, казалось, длилась вечность, Гават вздернул вверх подбородок, готовый начать.
        - Прежде всего, снимите эти смешные накидки. Лето быстро протянул руку к застежке, но Ромбур замешкался, помедлив лишь мгновение. В тот же миг Гават выхватил меч и молниеносным движением разрубил тесьму, стягивающую накидку принца, в каком-то миллиметре от его шейных вен. Плащ слетел с плеч, и ветер потащил его по площадке, как пурпурно-медное знамя поверженного противника. Вот плащ взлетел в воздух, словно воздушный змей, и медленно спустился в бушующее у подножия утеса море.
        - Эй! - крикнул Ромбур. - Зачем ты... Гават не обратил ни малейшего внимания на этот протестующий возглас.
        - Ты пришел сюда учиться драться, так почему ты вырядился так, словно явился на бал в Ландсрааде или на банкет в императорском дворце?
        Ментат фыркнул и презрительно сплюнул себе под ноги.
        - Драка - это грязное дело, и если ты не хочешь спрятать оружие в складках плаща, то носить его в битве - это такая же глупость, как носить с собой погребальный заступ.
        Лето все еще держал свой плащ в руке. Гават выпрыгнул вперед и, схватив плащ, в мгновение ока обвил тонкой тканью правую руку Лето, руку, которой тому предстояло сражаться. Гават с силой дернул плащ на себя и сделал подсечку; Лето рухнул на усыпанную гравием площадку.
        В глазах его вспыхнули искры, от неожиданного удара перехватило дыхание. Ромбур рассмеялся, но быстро взял себя в руки.
        Гават схватил плащ и отбросил его в сторону. Парадную накидку Лето постигла судьба плаща Ромбура.
        - Оружием может быть все, что угодно, - сказал Гават. - Вы носите свои мечи, вижу я и кинжалы. У вас есть щиты, но все это очевидное оружие. Но вы можете использовать и иное оружие - иглы, поля, отравленные стилеты. Пока противник смотрит на очевидное оружие, - Гават обнажил длинный меч и взмахнул им в воздухе, - вы можете произвести видимым оружием отвлекающий маневр и атаковать противника чем-то гораздо более смертельным.
        Лето гордо вскинул голову и отряхнул с одежды пыль.
        - Но, сэр, это нечестно - использовать спрятанное оружие. Разве это не противоречит правилам...
        Гават щелкнул пальцами перед носом Лето, как из пистолета выстрелил.
        - Не говори мне о правилах изящного убийства. - Кожа ментата стала еще более красной, он едва сдерживал нешуточный гнев. - Вы пришли сюда учиться демонстрировать свое искусство дамам или убирать врагов? Это не игра.
        Суровый человек в упор посмотрел на Ромбура таким взглядом, что принц невольно попятился.
        - Говорят, что за твою голову, принц, назначена награда, если ты осмелишься покинуть пределы Каладана. Ты сын Доминика Верниуса и пребываешь в изгнании. Твоя жизнь - это не жизнь обычного человека. Ты не можешь знать, когда тебя будет подстерегать смерть и в каком обличье она подкрадется к тебе. Ты должен всю жизнь быть готовым к нападению. Придворные интриги и политика имеют свои правила, но часто эти правила неизвестны игрокам.
        Ромбур тяжело сглотнул слюну.
        Повернувшись к Лето, Гават продолжал:
        - И твоя жизнь, парень, тоже в опасности, потому что ты - наследник Дома Атрейдесов. Все представители Великих Домов должны помнить, что их могут попытаться убить в любой момент.
        Лето выпрямился, вперив взор в инструктора.
        - Я все понял, Туфир, и готов учиться. - Он искоса взглянул на Ромбура. - Мы хотим учиться.
        Темно-красные губы Гавата растянулись в улыбке.
        - Это только начало, - сказал он. - Пусть для других семей работают неуклюжие чурбаны, но из вас я сделаю блестящие экземпляры. Вы научитесь не только драться ножами и щитами и обучаться всяким тайным видам убийств, нет, вы так же хорошо должны знать оружие управления и политики. Вы должны знать, как защитить себя риторикой и светскими манерами, не меньше, чем умелыми ударами руки или меча.
        Воин-ментат расправил плечи и выпрямился.
        - Вы научитесь всем этим вещам у меня.
        Он включил свое защитное поле. Прикрывшись им, он взял в одну руку кинжал, а в другую меч.
        Лето инстинктивно включил свое поле, и перед ним яркими сполохами сверкнуло поле Хольцмана. Ромбур лишь собрался сделать это, но ментат упредил его движение. Он бросился в атаку и ударил, остановив меч в самую последнюю секунду, не допустив кровопролития.
        Гават перебрасывал оружие из руки в руку - справа налево и обратно, - показывая, что может наносить смертельные удары обеими руками.
        - Следите внимательно. Кто знает, может быть, в один прекрасный день от этого будет зависеть ваша жизнь.

***

        Любой путь, суживающий будущее, может стать смертельной ловушкой. Люди не прокладывают свой путь по лабиринту; они осматривают бескрайний горизонт, полный уникальных возможностей.
        Учебник Космической Гильдии

        Джанкшн был строгой, лишенной какого бы то ни было географического разнообразия планетой безыскусных ландшафтов со строгим погодным контролем, призванным ликвидировать все неудобства. Пригодное только для работы место, оно было выбрано для размещения штаб-квартиры Гильдии только по соображениям удобного стратегического положения, а не из-за природных красот.
        Здесь кандидаты готовились стать навигаторами.
        Густые, искусственно посаженные леса покрывали миллионы гектаров, но это были в основном растущие в кадках деревья и карликовые дубы. В изобилии росли вывезенные с Древней Земли овощи - картофель, перец, баклажаны, помидоры и множество разнообразных трав, которые, правда, использовались для приготовления специй, есть которые можно было только после специальной обработки.
        После открывшего горизонты разума экзамена, ошеломленного видениями, которые открылись ему после приема пряности, Д'мурра перевезли сюда, не дав сказать последнее прости ни родителям, ни брату-близнецу. Поначалу юноша расстраивался, но программа тренировок и обучения была столь насыщенной всякими чудесами, что все остальное попросту потеряло былое значение. Он понял, что научился гораздо лучше фокусировать внимание.., и что еще более важно - легко забывать.
        Строения на Джанкшн - большие, неуклюжие дома с закругленными и угловатыми выступами - подчинялись в своей архитектуре единообразным требованиям Гильдии. Все эти здания были похожи на посольство Гильдии на Иксе. Практичность, доведенная до крайности, и поражающие воображение размеры. Каждый дом был украшен картушем с изображением знака бесконечности. Механическая инфраструктура была иксианского и ришезианского происхождения, она была установлена сотни лет назад, но до сих пор действовала безотказно.
        Космическая Гильдия предпочитала окружающую среду, которая не мешала выполнению важнейшей, на ее взгляд, работы. Для навигатора любое отвлечение потенциально опасно. Каждый студент Гильдии узнавал эту истину на первых же занятиях, как и кандидат Д'мурр - он был увезен далеко от дома для исключения каких бы то на было тревог по поводу жизни на его бывшей планете.
        На заросшем травой поле его погрузили в его личный контейнер, наполненный меланжевым газом - он наполовину плавал, наполовину ползал в этом контейнере, а тем временем его тело начало постепенно изменяться, физиологические системы приспосабливались к постоянному воздействию меланжи. Между пальцами рук и ног начали расти перепонки, тело стало более длинным и вялым, принимая рыбьи очертания. Никто не объяснил ему, насколько далеко зайдут эти изменения, да он и не спрашивал - сознательно сделав этот выбор, да и не желая знать. Ему открылась такая бездна, что он был готов платить за это любую цену.
        Глаза Д'мурра стали меньше, ресницы выпали; кроме того, у него развилась катаракта. Ему не надо было больше видеть, потому что теперь у него было совершенно иное зрение - внутреннее. Перед его внутренним взором развертывалась панорама вселенной. Было такое ощущение, что он оставил все позади, и при этом юноша не испытывал ни малейшего чувства сожаления.
        Сквозь дымку Д'мурр видел, что все травяное поле уставлено учениками, заключенными в контейнеры, и к каждому приставлен учитель. Одна живая душа на контейнер. Из вентиляционных труб контейнеров вырывались клубы отработанной меланжи, а возле каждого контейнера стояли люди, готовые по приказу двигать контейнеры в указанном направлении.
        Главный Инструктор, штурман-навигатор по имени Гродин, плавал внутри черного бака, который был поднят на высокую платформу. Ученики видели его больше своим сознанием, нежели глазами. Гродин только что вернулся из свернутого пространства вместе со своим студентом, чей бак был расположен рядом. Баки учителя и ученика были соединены гибкими трубами, так что газы их баков смешивались.
        Сам Д'мурр уже трижды побывал с краткими путешествиями во вселенной, в свернутом пространстве. Он считался одним из лучших учеников. Теперь, когда он совершил самостоятельный выход в свернутое пространство, он сможет получить лицензию пилота, это низшая ступень навигатора, но все же это неизмеримо выше того положения, в каком он находился, будучи обычным человеком.
        Путешествия штурмана Гродина были легендарными поисками открытий немыслимых узлов многомерного пространства. Голос Главного Инструктора рокотал в наушниках. Штурман Гродин рассказывал о своем путешествии на языке высшего порядка. Он рассказал, как вез в лайнере старого образца каких-то похожих на динозавров тварей. Он не знал, что шеи у этих животных могут вытягиваться на немыслимую длину. Когда лайнер был в полете, одно из этих чудовищ прогрызло свой отсек и высунуло голову прямо в отсек навигатора. Морда этой твари появилась прямо перед баком, и Гродин рассмотрел расширенные от удивления глаза зверя...
        Как здесь хорошо, подумал и даже, скорее, почувствовал Д'мурр, не облекая мысли в слова и слушая рассказ штурмана. Обеими ноздрями он с удовольствием вдыхал пряный, густой аромат меланжи. Люди, с их притупленным обонянием, утверждают, что меланжа пахнет корицей. Но это не так, на самом деле меланжа - это нечто большее и бесконечно сложное.
        Д'мурр ни за что не желал думать больше о мирской суете человечества, она казалась такой тривиальной, такой ограниченной, такой близорукой и недальновидной - все эти политические махинации, население, топчущееся, словно муравьи в растревоженном муравейнике, жизни, которые вспыхивают и тут же гаснут, как искры костра. Прошлая жизнь исчезала, в памяти не осталось почти никаких лиц или имен. Он видел знакомые образы, но они не трогали его, оставляли равнодушным. Он никогда не сможет снова стать таким, каким был раньше.
        Вместо того чтобы просто закончить историю про динозавра, штурман Гродин заговорил о технических аспектах, выбранных студентом при полете и освоенных им при выполнении межзвездного маршрута, рассказал, как они использовали математику высшего порядка и изменения размерности пространства для того, чтобы заглянуть в будущее так же, как заглянул к нему в бак любопытный динозавр.
        - Навигатор должен быть больше чем наблюдателем, - продолжал штурман Гродин своим скрипучим голосом. - Навигатор использует то, что он видит, для того, чтобы безопасно провести корабль через пустоту. Неспособность приложить к делу знание основных принципов может привести к катастрофе лайнера, гибели пассажиров и груза.
        Прежде чем новые кандидаты, такие, как Д'мурр, смогут стать пилотами, им предстоит овладеть навыками поведения и действия в критических ситуациях, таких, как частично свернутое пространство, фальшивое предзнание, наступление непереносимости пряности, не правильное функционирование генератора Хольцмана и даже предумышленный саботаж.
        Д'мурр попытался представить себе судьбу некоторых своих несчастливых предшественников. Вопреки распространенному мнению, навигаторы не могли сами развертывать пространство, за них это делали двигатели Хольцмана. Навигаторы же использовали свое ограниченное предзнание для того, чтобы прокладывать безопасный путь через это свернутое пространство. Корабль вполне мог бы двигаться сквозь пустоту и самостоятельно, но эта игра с опасным перебором вариантов неизбежно вела к катастрофе. Гильд-навигаторы не гарантировали безопасности, они только улучшали вероятность благоприятного исхода, причем многократно. Проблемы возникали вместе с непредвиденными событиями.
        Д'мурра тренировали до пределов знаний Гильдии.., которые не могли объять необъятное. Вселенная и ее обитатели находятся в состоянии постоянной изменчивости. Все старые школы понимали это: Бене Гессерит и ментаты. Те, кто выживал, учились приспосабливаться к изменениям, учились ожидать неожиданностей.
        Периферией сознания Д'мурр уловил, что его бак поднялся на своей подвеске и переместился в ряд с баками других студентов. Он услышал, как помощник инструктора начал читать куски из учебника Гильдии. Вентилятор подачи газа зажужжал чуть громче. Каждая деталь врезалась в память, словно высеченная в камне. Все было так ясно, так понятно, так важно. Никогда еще Д'мурр не чувствовал себя таким живым!
        Глубоко вдохнув оранжевый газ, он почувствовал, как начинает рассеиваться вся его озабоченность. Мысли снова пришли в порядок, гладко потекли по нервным волокнам усиленного стараниями Гильдии мозга.
        - Д'мурр... Д'мурр, брат мой...
        Имя пронзило газ, словно шепот вселенной, - прозвучало имя, которое он давно уже не употреблял, с тех пор, как стал кандидатом на навигатора Гильдии. Имя - это индивидуальность. Имена означают ограниченность и предрассудки, связи с семьей и прошлое, они предполагают индивидуальность - нечто противоположное тому, чем должно быть воплощение навигатора. Человек Гильдии сливается с космосом и видит безопасный путь сквозь морщины судьбы, с видениями предзнания, которые делают его способным вести материю с места на место, переставляя ее, как пешку по доске величественной космической игры.
        - Д'мурр, ты слышишь меня? Д'мурр!
        Голос доносился из громкоговорителя в баке, но было ясно, что пришел он очень издалека. В тембре, в интонациях послышалось что-то очень знакомое. Неужели он так много забыл? Д'мурр. Он почти стер это имя из своей памяти и из своих мыслей.
        Д'мурр мысленно соединил настоящее с прошлым, которое стало почти несущественным, и, едва шевеля языком, произнес:
        - Да, я слышу тебя.
        Ведомый служителем, бак Д'мурра скользил вдоль вымощенной дорожки по направлению к дому, похожему на огромную луковицу, где жили навигаторы. Кажется, никто, кроме Д'мурра, не слышал голос.
        - Это К'тэр, - продолжал вещать громкоговоритель. - Твой брат. Ты слышишь меня? Наконец-то эта штука заработала. Как у тебя дела?
        - К'тэр?
        Почти состоявшийся навигатор почувствовал, как его ум разворачивается назад, в себя, сжимая остатки слабого существа, которым он когда-то был, до Гильдии. Он постарался снова, на краткое мгновение стать человеком. Это было важно?
        Это было болезненно и стеснительно. Было чувство, как у человека, который надевает на себя шоры, затуманивающие разум, но информация требовала реакции. Да, это его брат-близнец. К'тэр Пилру. Человек. В памяти возникли обрывочные воспоминания. Отец в посольской форме. Мать в форме банка Космической Гильдии, его брат, очень похож на него самого, такой же темноволосый и темноглазый, они вместе играют, что-то ищут. Эти мысли уже как бы и не принадлежали ему, как и все, что осталось в том мире.., но ушло это не совсем.
        - Да, - произнес Д'мурр. - Я знаю тебя. Я помню.

***

        На Иксе, в потайном укрытии, К'тэр склонился над собранным им прибором для связи, отчаянно желая избежать открытия, но понимая, что он стоит любого риска. Слезы текли по его щекам, он тяжело дышал. Тлейлаксы и субоиды продолжали свой разбой и чистки, уничтожая все остатки незнакомой технологии, все, что им удавалось найти.
        - Они увели тебя от меня сразу же после экзамена в палате Гильдии, - произнес К'тэр хриплым шепотом. - Они не позволили мне попрощаться с тобой, даже просто сказать “до свидания”. Теперь-то я понимаю, как тебе повезло, Д'мурр, если учесть, что произошло у нас на Иксе. Если бы ты видел это, твое сердце было бы разбито. - К'тэр тяжело, прерывисто вздохнул. - Наш город был разрушен вскоре после того, как навигаторы увезли тебя к себе. Сотни тысяч убитых. Теперь здесь правит Бене Тлейлакс.
        Д'мурр помолчал, чтобы взять себя в руки и вспомнить, как ведутся между людьми частные разговоры.
        - Я водил корабль Гильдии сквозь свернутое пространство, брат. Я видел своим разумом всю галактику, я мог расчленить ее математикой. - Его неуклюжие слова звучали как-то невнятно. - Теперь я знаю почему.., я знаю... О, я ощущаю боль от нашей с тобой связи. К'тэр, что это?
        - Наш разговор причиняет тебе боль? - Он отпрянул, затаив дыхание, ему вдруг показалось, что один из трусливых шпионов Тлейлаксу подслушивает их разговор - Прости, Д'мурр, я не должен был...
        - Это не важно. Боль перемещается, как это бывает с головной болью.., но это совсем другое. Что-то плавает в моем разуме.., и мимо него. - Голос Д'мурра звучал равнодушно и отчужденно, в нем было что-то дальнее и вечное. - Что это за связь? Какой прибор?
        - Д'мурр, ты что, не слышал, что я сказал? Икс разрушен, наш мир, наш город превратился теперь в концентрационный лагерь. Маму убило при взрыве, и я не смог спасти ее. Я спрятался здесь, но я пошел на большой риск, связавшись с тобой. Отец в изгнании, наверно, на Кайтэйне. Я так думаю. Дом Верниусов стал отступником и изгнан. Я заперт здесь, как в ловушке. Я один, совершенно один!
        Д'мурр все же решил сосредоточиться на вопросе, который посчитал первичным.
        - Связь непосредственно через свернутое пространство? Это невозможно. Объясни мне, как тебе это удалось?
        Ошеломленный полным равнодушием брата к тому, что произошло с родными и с Домом, К'тэр тем не менее решил не упрекать Д'мурра. Д'мурр, в конце концов, прошел какие-то испытания, претерпел большие изменения личности, он стал совсем другим, и его нельзя винить за это. Если бы он сам не провалился на испытании, то тоже был бы сейчас навигатором. Он не прошел испытания, потому что оказался слишком слаб и ригиден.
        Затаив дыхание, К'тэр прислушался к скрипу снаружи, вдали послышались шаги, которые, впрочем, быстро затихли. Потом послышался шепот, после чего наступила тишина, и К'тэр смог возобновить разговор.
        - Объясни, - снова потребовал Д'мурр. К'тэр, довольный самой возможностью поговорить с братом, рассказал Д'мурру о спасенном им оборудовании.
        - Ты помнишь Дэви Рого? Старого изобретателя, который брал нас с собой в свою лабораторию и показывал вещи, над которыми работал?
        - Калека... Ходил на костылях... Слишком дряхлый, чтобы передвигаться самостоятельно.
        - Да, он говорил о связи с помощью энергии волн с длиной излучения нейтрино? Сеть стержней, впаянных в кремниевые кристаллы?
        - О, у меня опять появилась боль.
        - Тебе больно? - К'тэр осмотрелся, боясь, что выдаст себя громким возгласом. - Я не буду много говорить. Тон Д'мурра стал нетерпеливым. Он хотел знать.
        - Продолжай объяснение. Мне надо знать об этом приспособлении.
        - Однажды во время сражения, когда мне отчаянно хотелось поговорить с тобой, мне на память пришли обрывки того памятного разговора. В одном разрушенном здании мне показалось, что я встретил туманный образ старика. Это было как видение. Он говорил со мной своим скрипучим старческим голосом, говорил, что надо делать, какие детали мне нужны и как собрать их воедино. Он дал мне идею, в которой я так нуждался.
        - Это интересно. - Голос навигатора был лишен всякого выражения и жизни.
        Отсутствие эмоций и чувств у брата встревожило К'тэра. К'тэр попытался расспросить Д'мурра о том, как ему живется в Гильдии, но Д'мурр ответил, что не может разглашать секреты Гильдии даже родному брату. Он путешествовал сквозь свернутое пространство, и это было невероятно. Это все, что сказал Д'мурр.
        - Когда мы сможем снова поговорить? - спросил К'тэр. Аппарат угрожающе разогрелся и был готов выйти из строя. Его надо так или иначе выключать, заканчивая сеанс связи. Д'мурр застонал от боли, но не дал определенного ответа.
        Хотя К'тэр понимал, что брат испытывает неловкость от общения с ним, он не смог отказать себе в человеческой потребности сказать “до свидания”, даже если у Д'мурра не было больше такой потребности.
        - Прощай, я очень скучаю по тебе.
        Сказав это, К'тэр почувствовал облегчение, и это было странно, потому что брат перестал понимать его, стал совершенно чужим.
        Ощущая вину, К'тэр отключил связь. Потом он посидел в тишине, подавленный противоречивыми эмоциями. Он испытывал радость от того, что поговорил с братом, но грусть от двусмысленной реакции Д'мурра. Как сильно изменился его брат?
        Ему следовало бы опечалиться по поводу смерти мамы и трагических событий, которые обрушились на Икс. Положение гильд-навигатора касается всего человечества. Не должны ли гильд-навигаторы быть и сами более человечными?
        Но вместо этого молодой человек порвал все связи, сжег все мосты. Это было отражением философии Гильдии или Д'мурр теперь был настолько поглощен собой, что превратился в законченного эгоиста? Неужели он должен был вести себя именно так? Прервал ли Д'мурр все связи с людьми? На этот вопрос К'тэр не мог дать ответа.
        Он чувствовал, что второй раз потерял брата.
        К'тэр снял с головы контакты бионейтринной машины, которая усиливала его ментальную энергию, усиливая мысли и таким образом делая его способным общаться с удаленной планетой Джанкшн. Внезапно он почувствовал головокружение, вернулся в свое убежище и лег на узкий топчан. Закрыв глаза, он явственно увидел за прикрытыми веками вселенную, пытаясь представить, что видит там его близнец. В голове шумело после этого странного сеанса связи, это был откат ментального расширения.
        Голос Д'мурра звучал так, словно брат говорил из-под воды, через фильтры, которые модулировали его понимание действительности. Теперь скрытый смысл происшедшего дошел до К'тэра. За вечер, проведенный в уединенной комнате, им овладели мысли, от которых он страдал, словно одержимый. Контакт с Джанкшн высветил что-то совершенно неожиданное, в мозгу произошла какая-то странная реакция.
        За те дни, что он провел в комнате, охваченный усиленной памятью, К'тэр использовал аппарат прототипов, чтобы сконцентрировать мысли до обескураживающей ясности. Час за часом он проигрывал происшедший разговор, и смысл его становился все понятнее. Двойной смысл распустился, как цветок. Сам К'тэр теперь плыл сквозь свернутое пространство своего сознания и своей памяти. Стали понятны нюансы разговора Д'мурра, которые сначала ускользнули от внимания К'тэра. Тогда был только намек, слабый намек, на то, кем теперь стал Д'мурр.
        К'тэр нашел это волнующим. И устрашающим. Наконец через неизвестное число дней он пришел в сознание и обнаружил, что еда и напитки разбросаны по всей комнате. Они испортились, и в помещении стоял невыносимый запах. К'тэр посмотрел в зеркало и увидел, что оброс колючей каштановой бородкой. Глаза налиты кровью. Волосы всклокочены. К'тэр едва узнал себя.
        Если бы Кайлея Верниус увидела его сейчас, то, наверно, отпрянула бы в ужасе и послала его на работу в самый темный нижний горизонт работать вместе с субоидами. Однако после трагедии, происшедшей на Иксе, насилия, учиненного над любимым городом, мальчишеская увлеченность дочерью графа казалась К'тэру чем-то несущественным. Из всех принесенных жертв эта была среди самых малых.
        Он был уверен, что гораздо более тяжкие жертвы ожидают его впереди.
        Прежде чем почиститься самому и прибраться в комнате, он начал приготовления к следующему сеансу связи с братом.

        Восприятия правят миром.
        Поговорка Бене Гессерит

        Передав контрольной системе охраны околопланетного пространства Валлаха IX опознавательный сигнал, управляемый роботами челнок снялся с орбиты лайнера в системе звезды Лаоцзинь и устремился к поверхности планеты. Баллах IX, резиденция Общины Сестер, был лишь одним из пунктов космических блужданий среди звезд, входящих во владения Империи.
        В густых волосах Сестры Гайус Элен Мохиам начала пробиваться седина, появились и телесные признаки надвигающейся старости. Сестра думала, что после многих месяцев путешествий по разным галактикам ей неплохо было бы отдохнуть дома. Сколько выполнено заданий, и все они, при их кажущейся несвязанности друг с другом, вплетались в канву громадного плана Бене Гессерит. Ни одна Сестра не могла, не имела права знать всего замысла, всех хитросплетений событий и человеческих судеб, каждая из них делала свой участок работы. Сестра Мохиам в этом отношении не отличалась от других Преподобных Матерей.
        Срок беременности увеличивался, и Община призвала Мохиам домой. Она должна была пробыть в Школе Матерей до рождения долгожданной дочери. Только предполагаемая мать Квисаца Анирул знала, какую ценность для селекционной программы Бене Гессерит представлял ребенок, которого сейчас вынашивала в своем чреве Мохиам. Мохиам, конечно, знала, что ребенок важен, но даже голоса Другой Памяти, которые обычно создавали какофонию разноречивых мнений, на этот раз молчали как рыбы.
        Гайус Элен Мохиам была единственным пассажиром челнока Гильдии. Работая под угрозой запретов Джихада, ришезианские производители создали весьма странного робота, управляющего полетом. Это была совершенно неуклюжая с виду машина, похожая на древний рычажный механизм. Своим видом робот не вызывал мыслей о человеческом разуме, он не был похож даже на сложную машину.
        В задачу робота-пилота входила доставка пассажиров с лайнера на планету. Для этого включалась цепь отработанных действий, которая, правда, могла по программе реагировать на некоторые неожиданности: на изменения транспортного потока, на колебания погоды. Робот-пилот выполнял рутинную работу - водил челнок с лайнера на планету и обратно, с планеты на лайнер...
        Сидя возле иллюминатора, Мохиам думала о той мести, которую она обрушила на барона. Прошло всего несколько месяцев, и барон скорее всего пока ни о чем не подозревает, но Бене Гессерит умел ждать уплаты долгов. Пройдут годы, и только тогда, истерзанный болезнью, проникшийся отвращением к своему жирному, распухшему от болезни телу, барон Владимир Харконнен начнет помышлять о самоубийстве.
        Месть Мохиам, конечно, была импульсивным шагом, но она вполне отвечала тому, что сделал с ней барон. Верховная Мать Харишка не позволила бы, конечно, Харконнену выйти сухим из воды после такого надругательства над Сестрой Ордена, и Мохиам думала, что ее действия были всего лишь жестокой необходимостью. Меньше хлопот для Общины.
        Корабль опустился в слой облаков, окутывавших планету, и Мохиам думала, что теперь ребенок будет здоров и барон больше не потребуется им. Но если ребенок опять родится больным, то у Общины наверняка есть в запасе дополнительные варианты. Селекционные схемы были многочисленны и разнообразны.
        Мохиам сочли оптимальным типом для определенной секретной генетической программы. Она знала имена не всех, но многих кандидаток на проведение этой миссии, но знала также, что Община не желает, чтобы все они забеременели одновременно, боясь, что это может отрицательно повлиять на индекс спаривания. Мохиам не могла понять одного, почему ее опять послали на Гьеди после первой неудачи. Руководство не сочло нужным объяснить ей причину, а сама Мохиам знала, что нельзя ни о чем спрашивать. Голоса Другой Памяти тоже продолжали хранить молчание на эту тему.
        Играют ли роль детали? - недоумевала Мохиам. Я ношу в своем чреве соответствующего, подходящего ребенка. Удачное рождение поднимет статус Мохиам, может быть, в свое время прокторы даже изберут ее Верховной Матерью... Когда она станет намного старше. Но все зависит от того, какую дочь родит она на этот раз Пока же она только чувствовала, что эта девочка очень важна.
        Вдруг Мохиам почувствовала, что в движении челнока произошли какие-то внезапные изменения. Выглянув в узкий иллюминатор, она увидела, что горизонт Валлаха наклонился, потом стал кувыркаться. Корабль на мгновение завис и начал стремительно падать. Защитное поле вокруг сиденья заполыхало невиданным доселе желтоватым светом. Звук двигателя, до сих пор ровный и негромкий, стал скрежещущим и неприятным.
        На контрольном модуле заплясали огоньки каких-то аварийных индикаторов. Движения робота стали судорожными и неуверенными. Мохиам в свое время обучали, как вести себя в нештатных ситуациях, и ее ум работал с быстротой молнии. Она знала о сбоях в работе таких машин - хотя статистика утверждала, что они случаются редко, - вызванных тем, что на борту не было пилота-человека, который мог бы оценить ситуацию и реагировать на нее. Если возникала проблема - а Мохиам чувствовала, что сейчас она оказалась в эпицентре беды, - то вероятность катастрофы резко возрастала.
        Челнок превратился в кусок железа; трясясь и кувыркаясь, он стремительно падал. Мимо иллюминатора проносились обрывки облаков, похожие на куски белой материи. Робот проделал несколько стандартных маневров, не в силах придумать ничего нового. Двигатель взревел, словно в агонии, и умолк.
        Этого не может быть, подумала Мохиам. Не сейчас, когда я ношу этого ребенка. Нутром она чувствовала, что на этот раз девочка родится здоровой, если только ей удастся пережить надвигающуюся катастрофу. Ребенок должен родиться, ведь он так нужен Общине Сестер.
        Однако мрачные мысли продолжали лезть в голову, и Мохиам против воли начала дрожать. Гильд-навигаторы, пользуясь вычислениями высших порядков, умели предугадывать будущее и на основе этого знания маневрировали кораблями, выбирая наиболее безопасный путь в переплетении измерений свернутого пространства. Узнал ли навигатор о планах Бене Гессерит и не счел ли их слишком опасными для Космической Гильдии?
        Пока неуправляемый челнок несся навстречу катастрофе, Мохиам многое успела передумать. Защитное поле вокруг нее увеличилось в размере, и его желтый цвет стал более интенсивным. Тело ее, словно налитое свинцом, с такой силой давило на поле, что грозило прорвать его. Сложив руки так, чтобы прикрыть живот, Мохиам думала только об одном: ей надо выжить, чтобы выжил ее ребенок. Ее мысли выходили за пределы обычных переживаний матери за судьбу своего не родившегося еще дитя. Мысли эти имели гораздо более широкое значение.
        Но может быть, ее подозрения не имеют под собой никакой почвы. Что, если в дело вмешались силы намного более могущественные, чем может представить себе простая Сестра Бене Гессерит? Не заигралась ли Община со своими селекционными программами, взяв на себя функции Бога? Не существовал ли реальный Бог, Бог, которому нет дела до мелких амбиций каких-то Преподобных Матерей? Бог, который поставит на место любого смертного, каким бы циником и скептиком тот ни был?
        Это была бы очень жестокая шутка.
        Аномалии ее первого ребенка, а теперь угроза смерти - младенца и ее собственной... Все это были штрихи к какой-то общей картине. Но если это так, то кто - или что - стояло за катастрофой?
        Бене Гессерит не верил ни в случайности, ни в совпадения.
        - Я не должна бояться, - размеренным голосом произнесла Мохиам. - Страх - это убийца ума. Страх - маленькая смерть, которая уничтожает осмысленное действие. Я встречу свой страх лицом к лицу. Я дам ему пройти сквозь меня и через меня, и когда он пройдет мимо, то я прослежу его путь. Куда уйдет страх, там не будет ничего, но я останусь.
        Это была литания против страха, которой вот уже много поколений пользовались Сестры Бене Гессерит.
        Мохиам глубоко вздохнула. Дрожь прошла, ум обрел обычную ясность.
        На мгновение падение корабля прекратилось, при этом иллюминатор оказался направленным к планете. Двигатель ожил и начал, запинаясь, работать. Мохиам увидела, как быстро надвигается снизу масса материка. Можно было различить Школу Матерей, белые оштукатуренные дома и красные черепичные крыши.
        Что, если корабль чьей-то волей нацелен на святая святых Бене Гессерит и несет на борту взрывной заряд колоссальной силы? Один удар может уничтожить сердце Общины Сестер.
        Мохиам изо всех сил попыталась вырваться из пут защитного поля, но у нее ничего не вышло. Она не смогла освободиться. Челнок переместился, и земля исчезла из виду. Иллюминатор теперь смотрел вверх, и стало видно ослепительное иссиня-белое солнце на краю атмосферы.
        Защитное поле вдруг приняло свой обычный цвет, и Мохиам поняла, что положение корабля почему-то выправилось. Двигатель снова заработал, послышался тихий шум машины. В переднем отсеке робот снова уверенно двигал рычагами, в его действиях появились смысл и сноровка. Автоматический пилот вел себя так, словно ничего не случилось. Видимо, сработала какая-то дополнительная аварийная программа.
        Корабль мягко приземлился на главной площади, и Мохиам с облегчением вздохнула. Она бросилась к выходному люку, ее единственным желанием было поскорее покинуть корабль и оказаться в безопасной гавани родной планеты.., но она помедлила и, взяв себя в руки, величаво появилась на пороге трапа. Преподобная Мать должна уметь сохранять приличия.
        Когда Мохиам спустилась с трапа, ее мгновенно окружила толпа послушниц и Сестер. Верховная Мать приказала задержать челнок и тщательно осмотреть его, чтобы найти свидетельства вредительства или подтвердить, что это была обычная неисправность двигателя. Однако короткое сообщение с лайнера поставило все на свое место, и проверка не потребовалась.
        Преподобная Мать Анирул Садоу Тонкий стояла в ожидании Мохиам, излучая гордость и радость. У нее было молодое, вытянутое вперед личико и коротко подстриженные с бронзовым оттенком волосы. Мохиам не понимала, в чем заключается важность Анирул, но, видимо, у Верховной Матери были основания считать так, потому что даже она очень почтительно вела себя по отношению к Анирул. Две женщины кивнули друг другу.
        Сестры и послушницы сопроводили Мохиам в дом; теперь к ней будет приставлена охрана из вооруженных Сестер. Ее будут всячески баловать и исполнять любой ее каприз до тех пор, пока она не родит желанное и столь необходимое дитя.
        - Ты больше никуда не поедешь, Мохиам, - сказала Верховная Мать Харишка. - Ты должна остаться здесь и пребывать в безопасности; до тех пор, пока у нас в руках не окажется твоя дочь.

***

        Вы, которые страшитесь в сердце своем, укрепите дух ваш, и страх изыдет; Держитесь, ваш Бог идет с воздаянием; Он грядет и упасет вас от машинопоклонников.
        Оранжевая Католическая Библия

        В том крыле императорского дворца, где располагались покои наложниц, слышался звук работающих массажных машин, которые хлопали и месили голую кожу, наносили массажное масло на самые красивые места безупречных тел императорских женщин. Сложные терапевтические машины устраняли целлюлит, повышали мышечный тонус, подтягивали животы и подбородки и делали микроинъекции для сохранения мягкости кожи. Каждая деталь должна была отвечать вкусу старого Эльруда, хотя в последнее время он, кажется, перестал интересоваться такими мелочами. Даже самая старшая из женщин, семидесятилетняя Грера Кари выглядела на тридцать пять, хотя отчасти это объяснялось постоянным употреблением пряности.
        Рассвет проник в спальню, окрасив воздух в янтарный цвет множества стекол прихотливо украшенных окон. Закончив массаж, машина завернула Кари в теплое полотенце из волокон картана и наложила на лицо маску из материи, пропитанной смесью эвкалиптового и можжевелового масел. Кровать наложницы превратилась в удобное функциональное кресло, идеально пригнанное к телу Греры.
        С потолка спустилась установка для маникюра, и Грера шептала свои мантры ежедневной медитации, пока машина обрабатывала ногти на пальцах рук и ног - стригла, полировала и покрывала спиртовым зеленым лаком. Машина скользнула обратно в помещение, расположенное этажом выше. Женщина встала и сбросила полотенце. Электрическое поле прошлось по телу, удалив немногочисленные, едва заметные, но нежелательные волоски.
        Отлично. Отлично даже для императора. - Из всего нынешнего набора наложниц только Грера была достаточно стара, чтобы помнить Шандо, эту игрушку, которая оставила императорскую службу, чтобы стать женой героя войн и начать жить “нормальной жизнью”. Эльруд обращал весьма мало внимания на Шандо, пока она была при нем, среди его многочисленных женщин, но как только она ушла, он ополчился на остальных, постоянно со стенаниями вспоминая об утрате. Все его последующие наложницы были в той или иной степени похожи на Шандо.
        Глядя на других наложниц, занимавшихся сейчас такими же процедурами, Грера подумала о том, как все изменилось в императорском гареме. Меньше года назад эти женщины редко собирались здесь все вместе, так как император практически всегда был с одной из них. Он настолько часто делал то, что называл исполнением “императорских обязанностей”, что получил прозвище Форникарио; на одном из языков Древней Земли так называли мужчин, отличавшихся сексуальной силой и неутомимостью. Это прозвище женщины использовали, только общаясь между собой, оно вызывало у них неподдельное веселье.
        - Видел кто-нибудь Форникарио? - спросила высокая девушка, самая высокая из двух самых молодых наложниц, с другого конца комнаты.
        Грера улыбнулась ей, и женщины захихикали, как школьницы.
        - Боюсь, что наш императорский дуб превратился в плакучую иву.
        Старик теперь редко навещал покои наложниц. Эльруд проводил в постели столько же времени, что и раньше, но совсем по иным причинам. Здоровье его быстро ухудшалось, и вместе с ним уходило либидо. Кажется, следующим на очереди был разум.
        Внезапно болтовня в комнате прекратилась, тишина сменилась тревогой и суетой, как бывало всякий раз, когда кто-нибудь входил в это крыло. Не предупредив женщин, в их покои вошли кронпринц Шаддам и его вечная тень Хазимир Фенринг, которого женщины за его острую мордочку и точеный подбородок прозвали Хорьком. Женщины торопливо прикрыли наготу и встали, выказывая уважение принцу-крови.
        - Что же здесь происходит смешного, ххммма? - спросил Фенринг. - Я слышал, как вы хихикали.
        - Девочки смеялись маленькой шутке, - ответила Грера, настороженно ожидая подвоха. Как старшая наложница, она часто отвечала от имени всех.
        Ходили слухи, что этот недомерок заколол двух своих любовниц, и, глядя на него, Грера верила слухам. От такого скользкого типа можно ожидать чего угодно. Сказывался многолетний опыт, Грера по одному виду мужчины могла определить, можно ли ожидать от него неоправданной жестокости. Как говорили, половые органы Фенринга были не правильно сформированы, он был бесплоден, но эрекция у него сохранилась. Она сама никогда не спала с ним, и у нее не было ни малейшего желания делать это.
        Фенринг осмотрел Греру своими огромными, бездушными глазами, потом прошел мимо нее к двум новым блондинкам. Кронпринц задержался возле выхода в солярий. Худой рыжеволосый принц был одет в форму сардаукара, украшенную черно-серебристым галуном. Грера знала, что наследник престола обожает играть в солдатики.
        - Пожалуйста, поделитесь с нами этой шуткой, - настоятельно попросил Фенринг. При этом он пристально смотрел в глаза маленькой блондинке, которая едва перешагнула восемнадцать лет. Девушка была ненамного ниже Фенринга. Ее глаза были похожи на глаза Шандо.
        - Это был совершенно частный разговор. - Грера выступила вперед, чтобы защитить маленькую блондинку. - Чисто личное дело.
        - Она может сказать это сама? - огрызнулся Фенринг, одарив Греру ненавидящим взглядом. На Хазимире был черный, украшенный золотом китель, руки были унизаны многочисленными перстнями. - Если это создание выбрали для услаждения падишаха императора, то она знает, как пересказать простенькую шутку.
        - Все было, как сказала Грера, - заупрямилась маленькая блондинка. - Это чисто женское, не стоит даже повторять.
        Фенринг взялся за край полотенца, которым были прикрыты сладкие изгибы тела девушки, и потянул полотенце на себя. На лице юной наложницы отразились страх и удивление. Фенринг дернул полотенце, при этом обнажилась одна грудь блондинки.
        Грера вспылила:
        - Прекрати эти глупости, Фенринг. Мы - императорские наложницы, и только один император имеет право прикасаться к нам.
        - Счастливые... - Фенринг посмотрел на Шаддама, стоявшего в противоположном конце комнаты. Кронпринц неохотно кивнул:
        - Она права, Хазимир. Если хочешь, я могу поделиться с тобой одной из моих наложниц.
        - Но я не трогал ее, друг мой, я только немного придержал ее за полотенце. - Он отпустил девушку, и она снова закуталась в полотенце. - Но император пользовался твоими.., ххммм-а, услугами в последнее время? Мы слышали, что у него недавно отпала одна очень важная часть. - Фенринг посмотрел на Греру, которая как башня возвышалась над Хорьком на целую голову.
        Она взглянула на Шаддама, ища у него поддержки и помощи, но не нашла ни того, ни другого. Его холодные глаза смотрели мимо нее. Взглянув в эти глаза, она подумала, интересно, каким бы любовником был этот императорский наследник, обладай он былой сексуальной сноровкой своего отца. Но этот человек был похож на снулую треску, а такие мужчины хуже, чем самый истощенный старик, лежащий на смертном одре.
        - Старушка, ты пойдешь со мной, и мы потолкуем немного о шутках. Может быть, даже обменяемся несколькими, - приказал Фенринг. - Я иногда бываю забавен.
        - Сейчас, сэр? - Пальцами свободной руки женщина указала на картановое полотенце, в которое она была закутана.
        Сверкающие глаза Фенринга опасно прищурились.
        - Человек моего сана и положения не может ждать, пока женщина оденется. Конечно, сейчас! - Он схватился за шелковистую ткань полотенца и с силой потянул женщину на себя. Она пошла за Фенрингом, стараясь, чтобы полотенце не упало с ее плеч. - Вот так. Пошли, пошли.
        Шаддам вяло последовал за ними, когда Фенринг потащил Греру к дверям.
        - Император узнает обо всем! - запротестовала женщина.
        - Говори громче, он плохо слышит. - Фенринг улыбнулся так, что Грера чуть не сошла с ума. - Да и кто ему скажет? Бывают дни, когда он не помнит даже собственного имени, так станет ли он вспоминать о такой старой карге, как ты?
        От такого тона по спине Греры пробежал холодок. Другие наложницы столпились за ними, растерянно и беспомощно взирая, как их гранд-даму так бесцеремонно тащат в коридор В этот ранний час в коридоре не было видно ни одного придворного, в углах стояли только солдаты сардаукарской гвардии. Но в присутствии кронпринца сардаукары предпочитали ничего не видеть и не слышать. Грера посмотрела в их сторону, но они отводили взгляды или смотрели словно сквозь нее.
        Поняв, что ее заикающийся от волнения голос раздражает Фенринга, Грера решила, что самое безопасное в таком положении - помолчать. Хорек, конечно, ведет себя очень странно, но она императорская наложница и может не опасаться какого-то Хазимира Фенринга. Этот робкий человечек не осмелится сделать ничего серьезного, во всяком случае такого, что причинило бы ей серьезный вред.
        Оглянувшись, она увидела, что Шаддам куда-то исчез. Наверно, ускользнул потайным ходом. Она осталась наедине с этим порочным и злым человеком.
        Фенринг прошел через барьер безопасности и втолкнул Греру в какую-то комнату. Она, споткнувшись, ступила на черно-белый пол из мраморного плаза. Большая комната. С одной стороны всю стену занимает громадный камин. Когда-то это была комната для гостей, но сейчас в ней совершенно не было мебели. Пахло свежей краской и давней заброшенностью.
        Оставшись стоять на месте, стараясь казаться гордой и бесстрашной, хотя на ней было только полотенце, Грера тем не менее старалась выглядеть одновременно полной уважения и не проявляла упрямства. За много лет службы при дворе она поняла, как постоять за себя.
        Дверь закрылась. Они были одни, Шаддам так и не пришел. Чего хочет от нее этот коротышка?
        Из внутреннего кармана кителя Фенринг извлек зеленый, украшенный драгоценными каменьями овальный футляр. Хорек нажал на кнопку, и из футляра вылетело длинное зеленое лезвие, сверкнувшее в свете плавающей лампы.
        - Я привел тебя сюда не для того, чтобы о чем-то спрашивать, старая карга, - сказал он вкрадчивым тоном. - В действительности мне просто надо испытать вот эту штуку. Это новый образец, и кроме того, мне никогда не нравились некоторые куски ходячего мяса императора.
        Фенринг не чуждался убийства и умел убивать голыми руками, по крайней мере делал это так же часто, как устраивал несчастные случаи или платил наемным убийцам. Иногда ему нравилась кровавая работа, хотя в других случаях он прибегал к хитростям и дипломатическому обману. Когда-то, будучи совсем молодым (тогда ему было лет девятнадцать), он вышел из дворца и ночью убил двоих гражданских слуг. Просто для того, чтобы доказать себе, что он может это сделать. С тех пор ему постоянно нужна была практика, чтобы не терять форму.
        Фенринг знал, что обладает железной волей, необходимой для того, чтобы совершить убийство, но иногда он сам удивлялся тому, сколько удовольствия он получает от убийства. Убийство бывшего кронпринца Фафнира было его величайшим триумфом. Во всяком случае, до сих пор. Когда умрет старый Эльруд, то это будет новое перо в его охотничьей шапочке. Я не мог бы прицелиться выше.
        Надо было, однако, идти в ногу со временем и не отставать от прогресса в этой области. Никогда не знаешь, что может подвернуться и какие будут при этом условия. Кроме того, нейронож так интересен, так интригующе красив...
        Грера посмотрела на сверкающее зеленоватое лезвие расширенными от ужаса глазами.
        - Император любит меня! Ты не посмеешь...
        - Он любит тебя! Навязшую в зубах старую наложницу? Да он все время стонет и плачет по безвременно покинувшей его Шандо. Эльруд настолько стар, что никогда не узнает о твоем исчезновении, а все твои подружки будут только счастливы повысить свой ранг.
        Прежде чем Грер успела выскочить из комнаты, Фенринг, проявив молниеносную быстроту, свалил ее с ног и уселся на нее сверху.
        - Никто не станет оплакивать твой уход, Грера Кари. - Он поднял пульсирующее зеленоватым светом лезвие и, блестя глазами, несколько раз ударил Греру в корпус. Картановое полотенце слетело на пол, и удары светящегося лезвия пришлись по умащенному благовониями голому телу.
        Наложница вскрикнула от страшной боли, потом еще раз, потом начала кататься по полу в судорогах, которые охватили ее извивающееся тело. Вот она затихла. Никаких ран, никакой крови; только воображаемые мучения. Сплошная боль, но никаких признаков убийства - нет ран. О таком оружии может мечтать любой убийца. Найдется ли что-то лучше?
        Радость охватила Фенринга. Он опустился на колени рядом с убитой старшей наложницей и стал внимательно рассматривать безупречные формы ее тела, распростертого на смятом полотенце. Прекрасная кожа, крепкие мышцы, которые расслабились только после смерти. С трудом верилось, что этой женщине было за семьдесят. Должно быть, ей было нужно много меланжи. А какой был нужен уход за телом! Он пощупал шею Греры, пытаясь определить, есть ли пульс. Пульса не было. На всякий случай он проверил еще раз. Нет, пульс не бьется. Фенринг ощутил что-то похожее на разочарование.
        Крови не было ни на полотенце, ни на светящемся лезвии, не было и ран, но ведь он заколол ее насмерть. Или она так подумала.
        Интересное оружие этот нейронож. Сегодня он испробовал его впервые. Фенринг всегда любил испытывать новые инструменты не в боевых условиях. Кто знает, что может случиться во внештатной ситуации.
        Названный своим ришезианским изобретателем “понта”, нейронож был одной из недавних новаций, которую Фенринг посчитал чем-то стоящим из всего созданного за последнее время в этом порядком надоевшем ему мире. Иллюзорное лезвие скользнуло в футляр с настоящим щелчком. Жертва не только думала, что ее закололи до смерти; интенсивная стимуляция нервно-мышечных соединений давала полную иллюзию ощущения боли и удара ножом. В этом смысле разум Греры убил ее. И теперь на ее коже не было ни единого следа.
        Правда, иногда реальная кровь придавала убийству радующее глаз завершение, но потом была масса хлопот: кровь надо было отмывать, а это иногда создавало определенные проблемы.
        За спиной раздались знакомые звуки: кто-то открыл дверь и дезактивировал защитное поле. Обернувшись, Фенринг увидел Шаддама, который смотрел на него во все глаза.
        - Это действительно было необходимо, Хазимир? Какая потеря... Хотя она пережила свою пользу.
        - Бедная старушка умерла. Наверно, от разрыва сердца. Из кармана кителя Фенринг достал другую понту, на этот раз украшенную рубинами, с длинным красноватым лезвием.
        - Надо было опробовать вот эту тоже, - сказал он. - Твой отец тянет дольше, чем мы рассчитывали, а это покончит с ним быстро и без всяких следов. На теле не будет никакой крови, никаких ран. Зачем ждать, пока н'ки наконец подействует?
        Он усмехнулся.
        Шаддам покачал головой, словно только сейчас понял, что произошло. Он оглянулся, вздрогнул и постарался взять себя в руки, придав себе суровый вид:
        - Мы будем ждать столько, сколько потребуется. Мы же договорились не делать резких движений.
        Фенринг задыхался от ненависти, когда кронпринц Шаддам начинал думать самостоятельно.
        - Хххммма? Я-то думал, что вы просто горите желанием и нетерпением занять трон. Он принимает ужасные решения и выбрасывает на ветер деньги Коррино каждый лишний день своей жизни. - Огромные глаза Хазимира Фенринга горели страшным огнем. - Чем дольше он остается у кормила, тем более патетичным правителем назовут его историки.
        - Я не могу ничего больше сделать со своим отцом, - произнес Шаддам. - Я боюсь, что что-то может случиться. Хазимир Фенринг низко поклонился:
        - Как вам угодно, мой принц.
        Они вышли, не позаботившись о теле Греры, оставив его на месте. Кто-нибудь рано или поздно найдет его. Не первый раз Фенринг проявлял такую дерзость, но другие наложницы не посмеют донести на него. Для них это хорошее предостережение, и теперь они станут ссориться между собой, чтобы занять в гареме местечко потеплее и стать фавориткой старого, слабеющего мужчины, используя сложившееся положение в своих интересах.
        К тому времени, когда известие о смерти Греры Кари достигнет ушей императора, он, возможно, уже не будет помнить ее имени.

***

        Человек - всего лишь маленький камешек, брошенный в пруд. И если человек лишь камешек, то больше ли стоят все его труды.
        Изречение Дзенсунни

        Лето и Ромбур тренировались ежедневно по многу часов, не жалея сил, чтобы овладеть боевым искусством Атрейдесов. Они окунулись в тренировки со всем энтузиазмом молодости и со всем стремлением, на какое были способны. Коренастый и склонный к полноте принц Икса вновь обрел былую энергию, сбросил лишний вес и укрепил мышцы.
        Два молодых человека очень хорошо сработались и оказались идеальными спарринг-партнерами. Полностью доверяя друг другу, Ромбур и Лето превосходили пределы возможного, уверенные в том, что с ними не может случиться ничего опасного.
        Молодые люди учились до самозабвения, но старый герцог хотел чего-то большего, чем просто превратить изгнанного иксианского принца в доброго бойца: он хотел также, чтобы сын его друга был счастлив и чувствовал себя на Каладане как дома. Пауль мог только воображать, какие ужасы переживают родители Ромбура, оказавшись в неласковых просторах галактики.
        Туфир Гават разрешал своим подопечным полную свободу действий и раскованность. Он позволял им рисковать, оттачивая этим их мастерство. Вскоре Лето заметил, что умение сражаться возросло и у него, и у наследника того немногого, что осталось от Дома Верниусов.
        Следуя наставлениям Мастера Убийств по поводу оружия культуры и дипломатии, Ромбур остановил свое внимание на музыке. Перепробовав несколько инструментов, он в конце концов остановился на мелодичном и сложном девятиструнном балисете. Прислонившись к крепостной стене, он часто перебирал струны, наигрывая по слуху мелодии простеньких песенок, которые помнил с детства или которые сочинял на ходу.
        Сестра Кайлея часто слушала его музыку, а он брал у нее уроки истории и религии, к которым всегда была склонна юная леди. По настоянию Пауля Елена Атрейдес тоже занималась с детьми Верниусов. Кайлея училась с большим прилежанием, не в силах смириться с положением политической узницы Каладана и мечтающая о чем-то неизмеримо большем.
        Лето понимал, что спокойствие матери - деланное, что под ее безмятежностью кроется недовольство, и она вымещала это, давая Кайлее все более трудные задания, с которыми девушка справлялась с не меньшим рвением.
        Однажды поздно вечером Лето поднялся в башню уже после того, как родители отправились на покой. Он хотел спросить у отца разрешение отправиться в море на одной из шхун Атрейдесов, совершавшей каботажные плавания вдоль побережья. Однако, приблизившись к деревянной двери герцогских покоев, он услышал, что отец и мать заняты спором.
        - Ты что-нибудь сделал, чтобы найти другое место для этих двоих? - По тону матери Лето безошибочно догадался, о ком идет речь. - Думаю, что найдутся Малые Дома на окраине, которые согласятся взять их, если ты не пожалеешь денег на взятки.
        - Я не собираюсь посылать этих детей куда бы то ни было, и ты прекрасно это знаешь. Они наши гости, и мы должны уберечь их от отвратительных тлейлаксов. - Тон его голоса стал ворчливым. - Не пойму, почему Эльруд не пошлет своих сардаукаров вымести с Икса всю эту нечисть.
        Голос Елены оставался ясным, слова звучали четко и раздельно.
        - Несмотря на свои неприятные качества, тлейлаксы, несомненно, вернут Икс на стезю праведности, заводы и фабрики будут отныне подчиняться правилам Джихада Слуг.
        Пауль в отчаянии фыркнул, но Лето понял, что мать говорит совершенно серьезно, что испугало его еще больше. Она заговорила с еще большей горячностью, стараясь убедить мужа в своей правоте:
        - Ты что, не понял, что все эти события были предопределены заранее? Ты ни за что не должен был посылать Лето на Икс - он уже испорчен их образом мыслей, их горделивым мышлением, их высокомерным невежеством в познании Бога. Но несчастья на Иксе вернули нам сына, так не повторяй больше своих ошибок.
        - Ошибок? Я очень доволен всем, чему научился наш сын. Со временем он станет отменным герцогом. - Лето услышал грохот от падения тяжелого ботинка, который отец швырнул в угол. - Прекрати свои причитания. Неужели тебе не жалко этих бедняжек - Ромбура и Кайлею?
        Однако это не смутило Елену.
        - В своей гордыне люди Икса преступили закон и заплатили за это. Должна ли я испытывать к ним жалость? Думаю, что нет.
        Было слышно, как Пауль кулаком разбил какой-то деревянный шкафчик, потом швырнул об пол какую-то стекляшку. Лето даже отпрянул в темноту коридора. Со скрежетом было отодвинуто в сторону кресло.
        - И я должен поверить в то, что ты настолько хорошо знакома с внутренним устройством Икса, что можешь выносить безошибочные суждения вроде этого? Или ты уже пришла к заключению, основанному на том, что ты хочешь слышать, при этом тебя не смущает полное отсутствие доказательств? - Он рассмеялся, и голос его смягчился. - Кроме того, ты, кажется, неплохо сработалась с Кайлеей. Она просто в восторге от тебя. Как ты можешь одновременно говорить мне все эти вещи и строить Кайлее милое личико?
        Елена отвечала в высшей степени разумно:
        - Дети ничего не могут поделать с тем, что из них вышло, Пауль. Они не просили рожать их на Иксе, воспитывать там, плохо учить. Ты думаешь, они когда-нибудь держали в руках Оранжевую Католическую Библию? Они суть то, что они суть, и я не могу ненавидеть их за это.
        - Но тогда почему...
        Она набросилась на мужа с такой горячностью, что Лето захотелось куда-нибудь спрятаться.
        - Это ты сделал не правильный выбор, Пауль. Ты ошибся. Этот выбор будет дорого стоить тебе и нашему Дому. Герцог шумно выдохнул воздух.
        - У меня не было выбора, Елена. С моим понятием о чести и верности слову - у меня не было никакого выбора.
        - Однако это было твое собственное решение, которое ты принял вопреки моим предупреждениям и моим советам.
        Это твое единоличное решение, Пауль Атрейдес. - В голосе леди Елены звучал пугающий холод. - Ты должен будешь жить с этими последствиями и будешь проклят за это.
        - Успокойся, Елена, и давай лучше спать. Забыв о своем вопросе. Лето, до глубины души расстроенный, тихо отошел от двери, не став дожидаться, когда родители потушат свет.

***

        На следующий день с утра стояла тихая солнечная погода. Лето и Ромбур восторженно смотрели из окна на омываемый волнами берег утеса, на котором высился Замок Каладана. Океан простирался в бесконечность подобно огромной темно-зеленой степи, мягко искривляясь у горизонта.
        - Чудесный день, - сказал Лето, понимая, что сейчас его друг испытывает сильнейшую ностальгию по великолепному подземному миру Вернии. Ромбур, наверно, устал от природы в таких неимоверных количествах. - Теперь настала моя очередь, и я покажу тебе Каладан.
        Они спустились по узкой тропинке и лестнице, осторожно ставя ноги, стараясь не наступить на скользкий мох и белый налет соли, покрывавший сбитые ступени Хорошо, что у лестницы были перильца.
        У герцога было несколько судов, которые стояли пришвартованные у причала. Лето выбрал свою любимую лодку - пятнадцатиметровую белую моторную лодку. В широком корпусе помещалась рубка, а в трюме, куда можно было попасть по винтовой лестнице, была устроена спальня. Рядом с рубкой, ближе к корме были две палубы, на которых при необходимости можно было разместить груз. Это было превосходное судно и для рыболовства, и для приятного путешествия. На берегу находились дополнительные снасти, которые можно было установить на судно, чтобы придать ему дополнительные функции. Можно было, например, превратить грузовой трюм в спальню или устроить еще одну каюту.
        Слуги приготовили завтрак, а матросы проверили готовность судна к однодневной прогулке. Ромбур видел, как по-дружески общается Лето с этими людьми, пока они грузили припасы.
        - Как нога у твоей жены, Джеррик? А ты уже закончил крышу на коптильне, Дом?
        Ромбур смотрел на эти приготовления со смешанным чувством любопытства и некоторой робости. Лето похлопал друга по плечу.
        - Помнишь, как ты показывал мне свою коллекцию камней. Так вот, сегодня мы будем нырять за коралловыми геммами.
        Эти красивые камни, которые находили в коралловых рифах, были очень популярны на Каладане, но обращаться с ними приходилось с осторожностью. Существовало поверье, что в коралловых геммах живут крошечные живые существа, которые иногда разводят в камнях огонь и танцуют там свои танцы и веселятся все ночи напролет. Из-за некоторой опасности и дороговизны коралловые геммы не завоевали галактический рынок, тем более что камни су были гораздо доступнее, их в больших количествах вывозили с Баззелла. Но на Каладане эти украшения были в весьма большом почете.
        Лето подумывал о том, чтобы преподнести одну такую гемму в подарок Кайлее. Дом Атрейдесов был достаточно богат для того, чтобы Лето, если бы пожелал, мог купить сестре Ромбура и более дорогие сокровища, но подарок будет значить гораздо больше, если он сам его добудет. Наверно, ей понравится его дар.
        Когда все приготовления были закончены, они с Ромбуром вступили на борт плетеного судна. На корме, хлопая на ветру, развевались треугольные флажки с гербом Дома Атрейдесов. Матросы отдали концы, и один из них спросил:
        - Вы управитесь сами, милорд?
        Лето рассмеялся и беспечно махнул рукой:
        - Джеррик, ты же знаешь, что я управляю этой лодкой чуть ли не с младенчества. Море спокойно, а на борту у нас передатчик. Не волнуйся, мы недалеко, только до рифа и обратно.
        Ромбур ходил по палубе и старался помочь, делая то, что говорил ему Лето. До сих пор иксианскому принцу никогда не приходилось выходить в море на лодке. Двигатель вынес их из защищенной гавани в открытый океан. От мелкой ряби на поверхности воды мириадами искр отражались солнечные лучи.
        Принц Икса стоял на носу, пока Лето управлял лодкой. Ромбур, улыбаясь, впитывал в себя новые ощущения моря, солнца и ветра. Он глубоко вдохнул соленый воздух.
        - Я чувствую себя здесь таким одиноким и свободным одновременно.
        Перегнувшись через борт, Ромбур увидел сплетенные между собой листья какого-то водяного растения. Ветви были увенчаны похожими на бутылки пузырями. Это были неведомые ему плоды.
        - Параданские дыни, - пояснил Лето. - Если хочешь попробовать, то наклонись и просто сорви одну. Ты же никогда не пробовал парадан прямо из моря, можешь испытать его вкус, хотя, по мне, они слишком соленые.
        Вдали по правому борту были видны стаи мурмонов, похожих на мохнатые бревна. Эти безвредные создания дрейфовали по океанскому течению, издавая низкими голосами одним им ведомые песни.
        Лето вел судно около часа, сверяясь со звездными картами, правя к скоплению выступающих из воды рифов. Он дал Ромбуру бинокль и показал пенистое пятно на глади моря. Над волнами возвышались черные голые скалы, похожие на спину спящего Левиафана.
        - Это риф, - сказал Лето. - Мы встанем на якорь в полукилометре от него, чтобы не повредить корпус. Потом начнем нырять.
        Открыв небольшой ящик, он извлек оттуда два мешка и ножи, похожие на лопатки.
        - Коралловые геммы растут не очень глубоко. Мы можем нырять без воздушных баллонов. - Он хлопнул Ромбура по спине. - Настало время привыкать к здешним местам.
        - Надо привыкнуть, чтобы по крайней мере не создавать тебе проблем, - ответил Ромбур.
        Встав на якорь. Лето просканировал дно с помощью эхолота, чтобы определить контуры подводной части рифа.
        - Посмотри, - сказал он, показывая другу изображение на экране. - Видишь эти сифоны и маленькие пещерки? Там ты и найдешь геммы.
        Ромбур кивнул и стал внимательно смотреть на экран.
        - Каждая гемма покрыта корочкой, как и другие растения вокруг. Они не очень хороши на первый взгляд, но когда ты вскроешь оболочку, то увидишь, как они красивы - похожи на капельки расплавленных звезд. В мире нет ничего красивее. Их надо все время держать влажными, иначе они быстро окисляются и становятся пирофорами.
        - О, - ответил Ромбур. Он не понял значения слова, но гордость не позволила ему спросить, что это такое. Он неумело ощупал пояс, к которому были пристегнуты нож и маленький фонарик для обследования темных подводных пещер.
        - Я тебе все покажу под водой, - сказал Лето. - На сколько времени ты можешь задерживать дыхание?
        - На столько, на сколько ты, - ответил иксианский принц, - естественно.
        Лето снял рубашку и брюки, Ромбур торопливо последовал его примеру. Молодые люди одновременно прыгнули за борт. Лето начал уходить в глубину теплой воды и погружался до тех пор, пока вода не начала сильно сдавливать череп.
        Большой риф представлял собой раковину, завитки которой, постепенно свертываясь, уходили все глубже и глубже. Волнуемые подводными течениями, тихо покачивались кисточки водорослей, ротики их поглощали мелкий планктон. Похожие на драгоценные камни рыбы сновали вокруг, то заплывая в устья пещер, то стремительно вылетая оттуда.
        Ромбур схватил Лето за руку и указал на громадного пурпурного угря, который проплывал в это время мимо, медленно работая хвостом, переливающимся всеми цветами радуги. Иксианец выглядел очень забавно: стараясь удержать воздух, он очень смешно надувал щеки.
        Сорвав сырой коралл, Лето проплыл вперед, заглядывая в трещины и расщелины. В особенно темных местах он светил себе узким лучом подводного фонарика. Легкие уже начало противно распирать, но в это время Лето увидел бесцветный шарик и сделал знак, чтобы друг подплыл поближе. Но не успел Лето отрезать ножом гемму, как иксианский принц вдруг стремительно взмыл вверх, запас воздуха в легких истощился.
        Лето остался внизу, хотя сердце начало бешено колотиться, а в ушах зазвенело. Наконец ему удалось освободить узел, в котором должна была быть коралловая гемма средних размеров. Когда грудь была уже готова взорваться, Лето всплыл наверх, где его поджидал с трудом дышавший Ромбур. Принц, выбившись из сил, отдыхал, схватившись за борт лодки.
        - Одну нашел, - сказал Лето. - Смотри. Держа раковину под водой, он вскрыл ее ножом. Раковина с треском раскрылась, и под ней невиданным жемчужным светом вспыхнула гемма не совсем правильной формы. Крошечные огоньки блуждали по гемме, подобно расплавленным песчинкам, погруженным в прозрачную смолу.
        - Изумительно, - похвалил Ромбур.
        Лето вылез на среднюю палубу, с него струями стекала вода. Перегнувшись через борт, Лето наполнил морской водой ведро и опустил туда гемму, чтобы она не высохла у него в руках.
        - Теперь и ты должен найти такую же.
        Светлые волосы Ромбура, пропитанные водой, облепили его голову. Он несколько раз глубоко вдохнул и пошел на глубину. Лето нырнул вслед за другом.
        В течение часа они набрали полведра замечательных гемм.
        - Прекрасный улов, - сказал Лето, забираясь на палубу вслед за Ромбуром, который, очарованный собранными сокровищами, запустил руку в ведро. - Они тебе нравятся?
        Ромбур буркнул в ответ нечто нечленораздельное. Глаза его блуждали от неподдельного восторга.
        - Я, кажется, нагулял зверский аппетит, - проговорил Лето. - Пойду что-нибудь приготовлю.
        - Я тоже проголодался, - признался принц. - Тебе помочь?
        Лето встал, подбоченился и надменно вздернул свой орлиный нос:
        - Сэр, я наследник герцогского престола этой планеты и имею длинное резюме, подтверждающее мою способность приготовить простой завтрак. - Он скользнул в нижнюю каюту, а Ромбур снова начал перебирать под водой геммы, словно ребенок, играющий кусочками мрамора.
        Некоторые имели идеальную форму, другие имели выпячивания или углубления. Интересно, подумал Ромбур, почему одни из них словно горят внутренним пламенем, а другие кажутся на их фоне тусклыми? Он положил три геммы на палубу и начал смотреть, как на них играют солнечные лучи. Светлые пятна попадали внутрь, словно в ловушку. Отметив, насколько геммы разные, он думал о том, что они будут делать с этими сокровищами.
        Он очень скучал по своей коллекции гемм, кристаллов и камней Икса. Сколько туннелей и пещер облазил он в поисках. Он так много узнал о геологии, а потом пришли тлейлаксы и выгнали его семью с родной планеты. Коллекцию пришлось бросить. Он ничего не стал говорить Лето, но решил, что если ему суждено когда-нибудь снова увидеть мать, то он обязательно подарит ей коралловую гемму. Это будет великолепный подарок.
        Из двери каюты выглянул Лето.
        - Завтрак готов, иди есть, пока я не скормил его рыбам. Ромбур не заставил себя уговаривать и через секунду сидел рядом с Лето за маленьким столиком, на котором дымились две миски с каладанскими устрицами, приправленными молодым вином с виноградников Атрейдесов.
        - Это рецепт моей бабушки. Мое любимое блюдо.
        - Да, неплохо, особенно если учесть, что это делал ты, а не твоя бабушка. - Ромбур жадно хлебал суп из миски, облизывая губы. - Все очень хорошо, но моя сестра никогда этого не испытает, - сказал он, скрывая шутливые нотки. - Она обожает красивые платья, но никогда не отправится с нами нырять за кораллами.
        - Это верно, - сказал Лето, хотя и не был уверен. - Ты прав.
        Каждому было ясно, что между Лето и Кайлеей завязывается флирт, но Ромбур понимал, что с политической точки зрения этот роман был в лучшем случае неразумен, а в худшем - просто опасен.
        Снаружи немилосердно палило солнце, нагревая палубу, высушивая лужи воды и коралловые геммы, которые, высохнув, начали интенсивно окисляться воздухом. Три геммы одновременно взорвались, как три сверхновых звезды, вспыхнув таким жарким пламенем, которое могло прожечь отверстие в металлической обшивке звездолета.
        Лето вскочил на ноги, едва не опрокинув миску с густым варевом. Сквозь широкое окно, прикрытое плазом, он видел, как на палубе полыхают синеватые языки пламени, охватившего надстройки и шлюпку. Одна из гемм раскололась, и куски разлетались в стороны, давая начало новым очагам пожара.
        В течение нескольких секунд две геммы провалились в трюм и стали с жадностью поедать деревянные детали. Одна гемма прожгла отверстие в баке с горючим, и прогремел взрыв, вторая гемма прожгла все палубы и оказалась в освежающих водах, которые и погасили ее. Плетеная лодка была пропитана противопожарным составом, но никакая сила не могла противостоять такому жару.
        Лето и Ромбур пулей вылетели из каюты, крича что-то друг другу, но не зная, что делать.
        - Огонь! Мы горим!
        - Это коралловые геммы! - Лето лихорадочно смотрел, чем бы загасить огонь. - Они очень жарко горят, их не так-то легко потушить.
        Вспухающие языки пламени лизали палубу, судно сотрясали взрывы в машинном отделении. Висевшая на балке шлюпка была потеряна, ее объял огонь.
        - Мы можем утонуть, - сказал Лето, - а до берега слишком далеко.
        Он схватил химический огнетушитель и направил струю из него на пламя.
        Потом они с Ромбуром извлекли из ящиков шланги, включили насосы и начали поливать огонь морской водой, но было поздно - грузовой отсек уже пылал. Из трещин топдека поднимались клубы черного жирного дыма. Зазвучал предупредительный сигнал. Судно набрало слишком много воды.
        - Мы тонем! - крикнул Ромбур, услышав звук Он закашлялся, вдохнув едкий дым.
        Лето достал спасательные пояса: один протянул другу, вторым опоясался сам.
        - Беги к передатчику. Доложи о нашем положении и шли сигнал бедствия. Ты знаешь, как он работает?
        Ромбур прокричал что-то утвердительное, а Лето взялся за второй огнетушитель. Но скоро и он иссяк. Они с Ромбуром попали в огненную ловушку, от спасательной шлюпки остались одни воспоминания. Надо добраться до суши и там ждать помощи.
        Он вспомнил, чему учил его отец:
        Когда попадаешь в положение, которое кажется тебе безвыходным, подумай сначала о том, что ты в силах сделать. Потом сужай поиск, оставаясь в пределах возможного, стараясь решить самую трудную часть задачи.
        Он слышал, как Ромбур кричит в микрофон передатчика слова отчаяния, повторяя сигнал бедствия. Теперь Лето не обращал внимания на огонь. Судно погружалось и скоро должно было оказаться под водой, оставив их на поверхности. Он посмотрел в сторону рифа и увидел буруны волн. Лето бросился в рубку.
        Пока огонь не добрался до кормового двигателя. Лето завел мотор и двинул судно вперед. Охваченная огнем лодка, словно комета, понеслась к берегу.
        - Что ты делаешь? - закричал Ромбур. - Куда мы?
        - К рифу, - прокричал в ответ Лето. - Я попытаюсь зацепиться за него, чтобы нам не утонуть. Потом мы сможем спокойно гасить огонь.
        - Ты хочешь врезаться в риф? Но это же сумасшествие!
        - Ты предпочитаешь утонуть здесь? Лодка идет ко дну, так или иначе нам не удастся удержать ее на поверхности.
        Словно в подтверждение, в трюме взорвался еще один бак с горючим.
        Ромбур ухватился за укрепленный стол в кают-компании, чтобы удержаться на ногах.
        - Делай как знаешь.
        - Ты получил подтверждение, что они получили наш сигнал?
        - Нет, я.., э.., надеюсь, что нас услышали.
        Лето приказал ему продолжать попытки, и он снова стал вызывать берег, впрочем, ответа он так и не дождался.
        Вокруг бушевали волны, доставая почти до фальшборта. Черный дым поднимался к небу. Пламя лизало уже машинное отделение. Лето подстегнул мотор, правя к скалам. Он не знал, удастся ли ему выиграть эту гонку со смертью. Если удастся выбросить судно на риф, то они с Ромбуром смогут спастись. Было неизвестно и то, как скоро подоспеет помощь.
        Невидимые демоны воздвигли впереди стену из кипящих бурунов, но Лето упрямо вел судно на риф, не сбавляя скорости.
        - Держись!
        В последний момент двигатель смолк, огонь заглушил его. В течение секунды судно продолжало двигаться по инерции и уткнулось носом в зубчатую кромку рифа. От толчка Ромбур и Лето упали на палубу. Ромбур сильно ударился головой, но встал, ошеломленно оглядываясь. Он был немного оглушен. По лицу текла кровь. Он получил почти такую же травму, как тогда, когда они стартовали с Икса на орнишипе.
        - Пошел! За борт! - заорал Лето. Схватив друга за руку, он вытолкнул его из рубки. Из носового отсека Лето успел вытащить шланги и помпы, побросав все это в кипящую воду.
        - Брось этот конец шланга в самое глубокое место, какое сможешь найти, и берегись, не порежься о риф.
        Ромбур неуклюже перебросил свое тело через фальшборт, Лето последовал за ним, стараясь удержать равновесие в пенной воде сильного прибоя. Судно прочно село на мель, так что утонуть они уже не могли, все остальное - не более чем простое неудобство.
        Начали работать помпы, и морская вода хлынула на огонь. Вода падала на пламя сплошной стеной. Ромбур вытер кровь, заливавшую глаза, и продолжал работать шлангом. Казалось, прошла целая вечность, но наконец пламя сдалось и начало медленно и неохотно гаснуть.
        Ромбур выглядел усталым и подавленным, а Лето, напротив, как это ни странно, чувствовал подъем.
        - Встряхнись, Ромбур. Ты только подумай: на Иксе нам пришлось спасаться от настоящего мятежа, который почти разрушил вашу планету Что значит эта маленькая неприятность по сравнению с той катастрофой?
        - Да, это правда, - угрюмо согласился принц. Они стояли по пояс в кипящей пеной воде, играючи направляя воду из шлангов на остатки пламени. Словно посылая сигнал бедствия в синее каладанское небо, поднимался столб густого черного дыма.
        Вскоре они услышали приближавшийся издалека рев мощного двигателя, потом на горизонте появилось судно на подводных крыльях - спасательный катамаран, способный развивать немыслимую скорость. Вот судно подошло ближе и стало на якорь вблизи скалы. На фордеке стоял Туфир Гават и укоризненно качал головой.

***

        Самая тяжелая ответственность власти - это необходимость наказывать.., но только тогда, когда этого просит сама жертва.
        Принц Рафаэль Коррино.
        Дискурс об управлении галактической Империей, 12-е издание

        Шоколадные волосы в полном беспорядке, не предназначенное для ношения в пустыне платье болталось лохмотьями. Женщина изо всех сил бежала по песку, ища спасения.
        Джейнис Майлем оглянулась через плечо, из обожженных солнцем глаз текли слезы. Увидев тень от подвесной платформы, на которой находились барон Харконнен и его племянник Раббан, она рванулась вперед, тратя последние силы. Ноги зарывались в песок, из-за этого Джейнис теряла равновесие, но продолжала бежать дальше, все глубже в смертоносную, жаркую ужасную пустыню.
        Зарытый в песок с подветренной стороны близлежащей дюны ударник стучал в землю, пульсировал.., звал.
        Она старалась добежать до какого-нибудь убежища в скалах, спрятаться от беспощадного солнца в пещере или хотя бы в тени валуна. По меньшей мере ей хотелось умереть там, где они не смогут ее увидеть и посмеяться над ней в ее смертный час. Но Харконнены расчетливо выбросили ее в море открытого со всех сторон песка. Джейнис поскользнулась и глотнула пыль.
        Со своей безопасной платформы, подвешенной высоко в воздухе, барон и его племянник могли наблюдать за безнадежной борьбой этого крошечного жалкого существа на фоне песка. На наблюдателях были защитные костюмы, словно парадные фраки; маски висели на груди.
        Они вернулись на Арракис с Гьеди Первой несколько недель назад, а Джейнис привезли на тюремном корабле за день до этого. Поначалу барон решил казнить изменницу в Баронии, но Раббан захотел, чтобы она помучилась на его глазах среди раскаленных песков в наказание за то, что помогла бежать Дункану Айдахо.
        - Она кажется такой незначительной отсюда, не правда ли? - спросил барон, без всякого, впрочем, интереса. Иногда у племянника бывали неплохие идеи, но не хватало сосредоточенности, чтобы воплотить их в жизнь.
        - Это гораздо интереснее, чем просто обезглавить, к тому же это очень полезно и питательно для червей.
        Раббан в ответ издал низкий горловой звук, похожий на рычание дикого зверя.
        - Теперь уже недолго осталось. Эти ударники всегда вызывают червя. Всегда.
        Барон встал во весь свой высокий рост, всем телом ощущая жар солнца. Кожа Харконнена блестела от пота. В теле гнездилась какая-то боль, которую он ощущал уже на протяжении последних нескольких месяцев. Он ускорил ход подвесной платформы, чтобы лучше видеть жертву. Барон задумался.
        - Я слышал, что тот парень стал Атрейдесом. Работает с салусанскими быками герцога.
        - Он умрет, как только я его увижу. - Раббан вытер пот с загорелого лба. - Как и всякого Атрейдеса, которого застану одного.
        - Ты сам похож на быка, Раббан. - Барон коснулся сильного плеча племянника. - Но не трать энергию на несущественные вещи. Дом Атрейдесов - это наш реальный враг, а не какой-то несчастный смотритель стойла. Смотритель стойла... Гм, да.
        Внизу Джейнис упала, стараясь вскарабкаться на дюну, потом смогла подняться на ноги и принялась лезть наверх. Басовито рассмеявшись, барон изрек:
        - Она не сможет вовремя уйти от вибратора. Резонирующий вибратор продолжал ритмично бить в землю, словно отбивая такты жуткой песни смерти.
        - Здесь слишком жарко, - пожаловался Раббан. - Ты не мог сделать на платформе балдахин? - Натянув на нос маску, он с отвращением отпил из бутылки теплую воду.
        - А я люблю потеть, - отозвался барон. - Это очищает организм, вообще полезно для здоровья.
        Раббан засуетился. Устав наблюдать за женщиной, которая неуклюже пыталась спасти свою жизнь, он начал оглядывать окрестности, надеясь, что скоро появится чудовище.
        - Кстати, ты что-нибудь слышал о планетологе, которого натравил на нас император? Однажды я брал его на охоту за червем.
        - Кинес? Кто знает? - отмахнулся барон, издав фыркающий звук. - Он постоянно в пустыне, иногда наведывается в Карфаг, чтобы отправить очередное донесение, а потом снова исчезает. Я уже давно ничего о нем не слышал.
        - А что, если с ним что-то случится? Не будет ли у нас хлопот из-за того, что мы не следим за ним?
        - Сомневаюсь в этом. Эльруд уже давно не тот, что раньше. - Барон издал высокий носовой звук. - Правда, я бы не сказал, что он раньше блистал умом.
        Темноволосая женщина, покрытая теперь с ног до головы пылью, продолжала между тем свой путь через дюны. Она взметала песок, падала, снова поднималась. Она никак не желала сдаваться.
        - Мне это наскучило. Никакого интереса стоять так и просто смотреть.
        - Некоторые наказания легки, - сделал наблюдение барон. - Но легкость наказания сама по себе недостаточна. Уничтожить эту женщину легко, но как уничтожить темное пятно, которое она оставила на Доме Харконненов.., с помощью Дома Атрейдесов.
        - Тогда давай сделаем что-нибудь, - Раббан улыбнулся, - Дому Атрейдесов.
        Барон почувствовал, что солнце начинает жечь ему лицо, впитывающее непомерный жар пустыни. Когда он улыбнулся, кожа на его лице чуть не лопнула.
        - До этого тоже дойдет.
        - Что, дядя?
        - Может быть, настанет время, когда мы сможем избавиться от старого герцога. В нашем боку будет меньше колючек.
        Раббан заклокотал от предвкушения.
        Проявляя спокойствие, призванное подзадорить племянника, барон настроил окуляр бинокля и осмотрел ландшафт. Ему хотелось самому увидеть приближение червя, а не полагаться на сообщения с орнитоптеров охраны. Наконец он уловил звук приближения чудовища. Из-под земли донеслись размеренные удары, синхронизированные с ударами вибратора. Бум... Бум... Бум...
        Гребни дюн выглядели как волны моря, простиравшегося до самого горизонта. Чувствовалось постоянное, хотя и неуловимое на первый взгляд движение. По этому морю прошла рябь, словно от движения огромной рыбы, плывущей в глубине. В застывшем знойном воздухе барон расслышал шуршание, издаваемое скользящим под песками чудовищем. Охваченный волнением барон схватил племянника за руку и ткнул пальцем вниз.
        Динамик, прикрепленный к уху Раббана, ожил. В нем так громко зазвучал отфильтрованный голос, что его услышал стоявший рядом барон. Раббан покосился на прибор и выключил его.
        - Мы знаем! Мы все видим!
        Пока червь, словно локомотив, приближался к дюне, барон продолжал размышлять:
        - Я поддерживаю контакты с.., людьми на Каладане, ты знаешь. Старый герцог - человек привычек, а привычки могут быть опасными. - Он улыбнулся непослушными, жестко очерченными губами, прищурившись на яркое солнце. - Мы уже послали на место оперативный состав. У меня есть план.
        Далеко внизу Джейнис резко повернулась и в дикой панике бросилась огибать дюну. Она тоже заметила приближение зверя.
        Кипящий бурун песка достиг вибратора, вкопанного с подветренной стороны дюны. Песок взорвался фонтаном, и вибратор исчез в окаймленной хрустальными зубами пасти червя.
        - Подай вперед платформу, - коротко бросил племяннику барон. - Следуй за ней!
        Раббан что-то переключил на панели управления, и они зависли над жертвой, чтобы лучше видеть происходящее.
        Следуя за топотом ног женщины, червь изменил курс. Песок снова заволновался, образовав дорожку, под которой угадывалось передвижение червя. Он снова нырнул в песок и, как акула, принялся преследовать новую добычу.
        Джейнис упала на вершине дюны и затихла, стараясь не производить никаких движений, чтобы не привлекать к себе внимание зверя. Она села, прижав колени к подбородку, и затаила дыхание. Вокруг нее тихо осыпался песок.
        Чудовище тоже затихло. Джейнис, скорчившись на вершине дюны, читала молитвы.
        Раббан подвел платформу близко к месту действия, зависнув над пойманной в ловушку женщиной. Джейнис уставилась на Харконненов, зубы плотно сжаты, глаза - как два кинжала. Загнанное в угол, затравленное животное.
        Барон Харконнен нагнулся и поднял с пола платформы пустую бутылку. Сок с пряностью был давно выпит в ожидании зрелища. Барон поднял бутылку в издевательском салюте и ухмыльнулся.
        Червь застыл в ожидании малейшего движения.
        Барон швырнул бутылку в смуглую женщину. Стекло блеснуло в лучах солнца, и посудина грохнулась о песок с ясным и отчетливым звоном в метре от Джейнис.
        Червь двинулся к ней.
        Выкрикивая проклятия в адрес Харконненов, женщина бросилась вниз, за ней, как водопад, сыпался песок. Но почва ушла из-под ног Джейнис Майлем. Под ней разверзлась пропасть.
        Из этой пропасти вынырнула усаженная хрустальными зубами пасть червя и поглотила Джейнис и все, что находилось рядом с ней. В воздух поднялось огромное облако пыли и песка, когда червь снова нырнул в глубины песков, словно кит в пучину вод.
        Раббан коснулся передатчика и спросил, засняли ли сцену на голограмму с высоким разрешением.
        - Я не видел ее крови и не слышал воплей. - В голосе Раббана слышалось разочарование.
        - Можешь повесить одного из моих слуг, если это тебя развлечет, - предложил барон. - Но это только потому, что я сегодня в прекрасном расположении духа.
        С платформы барон задумчиво смотрел на ровные ряды дюн, под которыми притаилась смерть. Хорошо бы на месте этой женщины оказался старый герцог Атрейдес. О, вот для него барон не пожалел бы самой лучшей видеозаписывающей техники, чтобы потом наслаждаться его агонией, вместе с червем откусывать от старого Пауля куски мяса и наслаждаться этим.
        Ничего, сказал себе барон. Для старика я тоже припас кое-что интересное,
***

        Говори правду. Во-первых, это всегда легко, а во-вторых, это часто самый сильный аргумент.
        Аксиома Бене Гессерит

        Дункан Айдахо во все глаза смотрел на чудовищного салусанского быка, запертого в клетку, снабженную защитным магнитным полем. Взгляд мальчика встретился с взглядом фасеточных глаз свирепой твари. У быка была чешуйчатая шкура, множественные рога и два мозга, способные только на одну мысль: “Уничтожить все, что движется”.
        Мальчик уже несколько недель работал в стойле, стараясь изо всех сил как можно лучше выполнять эту грязную работу. Он кормил и мыл боевых быков, ухаживал за ними, чистил вонючие клетки, когда этих зверей током загоняли в задний отсек клетки, чтобы они не напали на персонал.
        Дункану нравилось его новое занятие, несмотря на то что другие считали, что от такой лакейской работы человек деградирует. Дункан даже не думал о том, что эта работа каким-то образом его унижает, как это делали другие мальчики, работавшие в стойле. Для него это были вполне обычные обязанности, не слишком большая плата за свободу и счастье, и этого было вполне достаточно. Кроме того, Айдахо от души полюбил своего благодетеля, герцога Пауля Атрейдеса.
        Теперь Дункан хорошо ел, у него было теплое жилье, он мог, когда хотел, поменять одежду. Хотя его никто не просил об этом, он охотно вызывался делать самую трудную работу, вкладывая в нее душу и рвение. Было время и для отдыха; вместе с другими работниками он часто ходил в гимнастический и рекреационный зал. Можно было в любое время пойти поплескаться в море, а новый друг из дока частенько брал его с собой на рыбалку.
        Сейчас в стойле содержались купленные герцогом для ристалищ пять быков-мутантов. Дункан изо всех сил старался подружиться с быками, приучить их к себе, давая зверям свежую сладкую траву и всячески балуя их. За этим занятием его однажды застал пришедший в полное отчаяние мастер Иреск.
        - Старый герцог использует этих тварей для боя быков, а ты, видно, думаешь, что он для этого предпочитает ручных животных? - Припухшие глаза мастера широко открылись. Он явно рассердился. Седовласый мастер принял Айдахо на работу, но с явной неохотой и не уделял ему никакого внимания, да и обращался с ним не очень хорошо. - Он хочет, чтобы они нападали. Он не хочет, чтобы они ласково мурлыкали, когда он убивает их на Пласа-де-Торос. Что тогда подумают о нем люди?
        Дункан опустил глаза и отступил. Он был послушен и никогда больше не старался приручить этих диких животных, сделать их своими питомцами.
        Он видел голографический фильм о боях быков, которые проводил герцог и другие известные матадоры. Один раз он увидел, как убивают одного из его подопечных, это навеяло грусть, но все же Дункан был очарован мужеством и уверенностью в себе старого герцога Пауля Атрейдеса.
        Последняя коррида на Каладане с участием герцога устраивалась по случаю отъезда Лето на Икс, и вот теперь, спустя много месяцев, герцог объявил, что скоро состоится новый бой быков в честь гостей Каладана, иксианских принца и принцессы в изгнании. Изгнании... В каком-то смысле он, Дункан, тоже...
        Хотя у мальчика была своя комната в общежитии, в котором жили рабочие Замка, он часто оставался ночевать в стойле, прислушиваясь к храпу и свирепому мычанию быков. Ему приходилось живать и не в таких условиях. Сам по себе скотный двор был довольно уютным помещением, и Дункан любил оставаться здесь наедине с животными.
        Когда он засыпал, то видел во сне быков. Он проникся их настроениями и повадками. Но сейчас с животными происходило что-то странное, они стали пугливыми, раздражительными, склонными к насилию и агрессии. Быки часто пытались вырваться из своих стойл, ломали перегородки.., было такое впечатление, что они понимали, что их ждет во время следующего боя быков, и они протестовали против своей судьбы, уготованной им старым герцогом.
        Сейчас, стоя у клетки, Дункан заметил свежие отметины в том месте, где бык пытался проломить клетку и вырваться на свободу, чтобы поразить невидимого и неведомого противника.
        Это было не правильно. Дункан совершенно отчетливо сознавал это. Он так много времени проводил в обществе быков, что хорошо изучил их инстинкты. Он знал, как они должны реагировать, знал, как спровоцировать их, как успокоить. Но сейчас их поведение стало необычным.
        Когда он сказал об этом мастеру Иреску, то этот сухощавый человек вдруг встревожился. Он почесал остатки седых волос на макушке, но потом его настроение вдруг резко изменилось. Своими припухшими глазами он в упор уставился на Дункана. В глазах появилось подозрение.
        - Я бы сказал, что в их поведении нет ничего необычного. Если бы я не знал, кто ты, то подумал бы, что ты очередной Харконнен, который приехал сюда мутить воду. Принимайся за работу.
        - Харконнены! Да я ненавижу их.
        - Ты жил среди них, мышка со скотного двора. Мы, Атрейдесы, привыкли всегда быть настороже. - Он дал Дункану подзатыльник. - У тебя что, нет работы? Или мне поискать ее для тебя?
        Дункан слышал, что много лет назад Иреск прибыл от Ришезов и, строго говоря, его нельзя назвать Атрейдесом. Но все же мальчик не стал возражать мастеру, хотя и решил не сдаваться.
        - Я был их рабом. Они охотились на меня, как на дикое животное.
        Иреск вскинул свои кустистые брови; долговязый, худой, с растрепанными седыми волосами, Иреск был похож на воронье пугало.
        - Даже среди простого народа вражда между Харконненами и Атрейдесами проложила глубокую борозду. Откуда я знаю, что ты прячешь в рукаве?
        - Я не поэтому сказал вам о быках, сэр, - упрямо произнес Дункан. - Я просто волнуюсь. Я ничего не знаю о вражде Домов.
        Иреск рассмеялся, он никак не хотел всерьез принимать слова мальчика.
        - Вражда Атрейдесов и Харконненов началась много тысяч лет назад. Ты не слышал о битве при Коррине, великом предательстве и о мосте Хретгир? О том, как трусливо повели себя предки нынешних Харконненов, что едва не стоило человечеству окончательного машинного рабства. Коррин был последним рубежом, и мы не проиграли только потому, что Атрейдес спас положение.
        - Я не очень хорошо знаю историю, - сказал Дункан. - Мне хватало забот о хлебе насущном.
        Глаза старика, окруженные глубокими морщинами, смягчились, он явно хотел произвести впечатление доброго человека.
        - Так вот, Дом Атрейдесов и Дом Харконненов были когда-то союзниками, их глав можно было, пожалуй, даже назвать друзьями. Но после того предательства все кончилось. Вражда разгорелась еще тогда, а ты, дружок, прибыл с Гьеди Первой, из самого логова Харконненов. - Иреск пожал костлявыми плечами. - Так что ты не надейся, что тебе будут здесь полностью доверять, понял? Будь благодарен старому герцогу и за то, что он для тебя сделал.
        - Но я не имею ничего общего с битвой при Коррине, - запротестовал Дункан, все еще ничего не понимая. - И какое отношение все это имеет к быкам? Это же было так давно.
        - Знаешь, у меня больше нет времени на болтовню. - Иреск снял со стены вилы для чистки навоза. - Держи свои подозрения при себе, герцог лучше знает, что делать, а пока иди чистить навоз.
        Хотя Дункан работал не жалея сил и делал все возможное, чтобы заслужить свое жалованье, тот факт, что он прибыл из владений Харконненов, продолжал причинять ему массу неприятностей. Некоторые работники считали его чуть ли не шпионом, хотя какой толк был Раббану посылать резидентом на Каладан девятилетнего ребенка? Этого Дункан не мог понять.
        Но с таким открытым предубеждением он сегодня столкнулся впервые.
        - С быками творится что-то неладное, сэр, - продолжал твердить Дункан. - Герцог должен узнать об этом до боя быков.
        Иреск рассмеялся ему в лицо.
        - Когда мне понадобится в моем деле совет ребенка, то, будь уверен, я спрошу его у тебя, мой юный Айдахо. - Мастер вышел, а Дункан вернулся в стойло и снова принялся смотреть на возбужденных свирепых салусанских быков. Они смотрели на него горящими фасеточными глазами.
        Что-то было не так, ужасающе не так. Он знал это, но никто не желал его слушать.

***

        Несовершенства, если рассматривать их в надлежащем свете, могут быть исключительно ценными. Великие философские школы, с их неутолимой жаждой поиска совершенства, часто с большим трудом понимали это утверждение, и то только тогда, когда им удавалось доказать, что во Вселенной ничто не является случайным.
        Из философии Древней Земли. Одна из восстановленных рукописей

        Мохиам проснулась среди ночи и села в постели, ощупывая рукой свой вспухший живот. Она находилась в специальной комнате в комплексе Школы Матерей. Белье промокло от пота, перед глазами все еще стоял приснившийся ей кошмар. В голове метались видения крови и языков пламени. Она еще раз ощупала живот. Кожа шероховатая, туго натянута. Куда делась эластичность юности?
        Это был знак, знамение, послание.., кричащее предостережение, к которому не могла остаться глухой ни одна Преподобная Мать.
        Сколько меланжи дали ей Сестры? Как она взаимодействует с другими лекарствами, которые получает Мохиам? Во рту до сих пор ощущается горьковатый имбирно-коричный привкус пряности. Как много пряности можно принимать беременной женщине? Мохиам содрогнулась. Не важно, как она пытается сейчас рационализировать свой ужас; самое главное - не игнорировать мощь вести, ниспосланной ей во сне.
        Сны... Кошмары... Предзнание - все предсказывало ужасные события, которые будут потрясать Империю на протяжении тысячелетий. Будущее, которое ни за что не должно стать явью! Она не имеет права игнорировать предостережение.., но может ли она вполне доверять своему толкованию сна?
        Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам всего лишь мелкий камешек начинающегося грандиозного обвала.
        Понимает ли Община Сестер, что творит? И что можно сказать о младенце, дочери, которая растет в ее чреве, и до родов остался всего лишь месяц? Видения сна концентрировались именно вокруг нее, ее дочери. Что-то важное, что-то ужасное... Преподобные Матери не сказали ей всего, и даже Сестры из Другой Памяти притихли от испуга.
        На улице шел дождь, в комнате пахло сыростью. Старая штукатурка на потолке пропиталась водой и начала осыпаться. Хотя обогреватели поддерживали в спальне оптимальную температуру, ощущение дома создавала жаровня, поставленная внизу, возле кровати - совершенно неэффективный анахронизм, но, странное дело, глядя сейчас на раскаленные угли. Сестра Мохиам испытывала чувство душевного комфорта, какое-то первобытное удовлетворение.
        Огонь разрушения, адское пламя, перекидывающееся по галактикам от планеты к планете. Джихад! Джихад! Именно так будет выглядеть история человечества, если что-то будет не так с ее дочерью, если план Бене Гессерит окажется ошибкой.
        Мохиам, сидя на постели, привела мысли в порядок и начала проверять все системы своего организма. Никаких отклонений, все системы функционируют нормально, вся биохимия в оптимальном режиме.
        Был ли это обычный ночной кошмар или нечто большее?
        Думай, больше рационализации. Нельзя уклоняться, но надо внимательно разобраться, о чем предупредило это предзнаменование. Другая Память знает правду.
        Мохиам ни на минуту не оставалась без присмотра. Сестры внимательно наблюдали за ней. Пурпурный огонек в углу - это видеокамера ночного видения, на другой стороне находится наблюдатель, который обо всем докладывает Анирул Садоу Тонкий, молодой женщине, которая, кажется, многие годы будет самой важной персоной Ордена Бене Гессерит. Сегодня во сне Другая Память, которая до сих пор была очень скрытной, открыла наконец, какую роль предстоит сыграть в предстоящих событиях Анирул. Кошмар все расставил по местам, превратив туманные воспоминания в завуалированное объяснение.
        Квисац Хадерах. Укорочение Пути. Давно желаемый мессия Бене Гессерит. Сверхчеловек.
        У Общины Сестер было несколько селекционных программ, основанных на разных характеристиках человечества.
        Многие были не слишком важны, некоторые были даже отвлекающим маневром. Своего рода дымовой завесой. Но не было программы важнее, чем программа выведения Квисац Хадераха.
        Избрав конспирацию как самое древнее и верное средство обезопасить выполнение своего плана, рассчитанного на много сотен поколений. Преподобные Матери Бене Гессерит, посвященные в суть плана, поклялись молчать, и молчали, даже передав свою Память, поклявшись, что в каждом поколении эту тайну будут знать только несколько человек.
        Анирул, будущая мать Квисац Хадераха, была одной из таких посвященных. Она знала о программе все. Именно поэтому к ее мнению прислушивается даже Верховная Мать!
        Сама Мохиам пребывала в полном мраке, хотя дочь, которую она сейчас вынашивала, была всего в трех ступенях от развязки. Сейчас план был, можно сказать, высечен в камне, он не мог быть изменен, прошло время планирования и прикидок. Будущее грядет к человечеству в образе этого ребенка. Первая дочь, родившаяся с уродствами, была ложным шагом, досадной ошибкой.
        Но любая ошибка могла привести к ужасам, которые она провидела сегодня в своем страшном сне.
        Мохиам явственно увидела, что ожидает человечество, если план Бене Гессерит будет продолжать выполняться. Предвидение было даром, и каким бы трудным ни было решение, Мохиам не имеет права уклониться от него. Она не осмелится.
        Знает ли Анирул о моих мыслях? О страшном предвидении моего сна? Что это - предостережение, обещание - или приказ?
        Мысли... Другая Память.., множество древних персонажей, каждый из которых предлагает свое решение, дает свой совет, предостерегает, делится своими страхами... Они не могут больше хранить в тайне сведения о Квисац Хадерахе, как они делали это раньше. Мохиам может позвать их, людей из Другой Памяти, и они придут, по отдельности или все вместе. Она могла бы попросить о руководстве, чтобы не блуждать в потемках, но она не хотела делать этого. Они и так уже достаточно сказали, достаточно для того, чтобы Мохиам проснулась с криком ужаса на устах.
        Нельзя допустить, чтобы произошла ошибка.
        Мохиам должна принять свое, именно свое решение, выбрать свой путь в будущее и сама определить, как предотвратить кровавый рок, который она провидела.
        Поднявшись с постели и оправив рубашку, Мохиам тяжелой походкой направилась в детское отделение, в соседнее помещение, где сейчас спали дети, выращиваемые в комплексе. Большой живот мешал идти. Интересно, что сейчас думают наблюдатели?
        Собственные мысли, однако, заставили ее остановиться. В темной, теплой палате она сразу услышала неровное, прерывистое дыхание первой дочери Харконнена. Девочке уже девять месяцев. А ее не рожденная еще сестра вовсю толкается в чреве Мохиам. Не она ли, вторая дочь, толкает ее на это? Не ребенок ли в ее животе - причина сновидения?
        Общине Сестер нужна была совершенная дочь, сильная и здоровая. Ребенок с изъяном не представлял никакого интереса. В любой другой ситуации Сестры Бене Гессерит нашли бы применение и больной. Но Мохиам увидела свое место в программе рождения Квисац Хадераха - и увидела, что может случиться, если программа пойдет с ошибками.
        Сон до сих пор ярко представлялся Сестре Мохиам, словно голографическая картинка. Ему надо следовать без размышлений. Сделай это. Усиленное потребление пряности часто провоцировало проявления предзнания, и Мохиам не сомневалась в истинности того, что видела во сне. Видение было ясным и прозрачным, как хагальский кварц. Миллиарды убитых, крушение Империи, почти полное уничтожение Ордена Бене Гессерит, еще один Джихад бушует в галактике, сметая все на своем пути.
        Все это произойдет, если нарушится ход селекционного плана. Какое значение имеет одна-единственная жизнь перед лицом такой эпохальной угрозы?
        Ее первая больная дочь от барона Харконнена была, если можно так сказать, фактором риска. Эта девочка могла разрушить размеренное поступательное движение по генетической лестнице. Мохиам обязана ликвидировать саму возможность такой ошибки, иначе ее руки будут обагрены кровью миллиардов невинных.
        Но мое дитя?
        Она напомнила себе, что это не в полном смысле ее дитя; это производное индекса спаривания и обязанности любой Сестры подчиниться - сознательно или бессознательно - выполнению селекционной программы. Мохиам родила многих отпрысков для Бене Гессерит, но только двое из них несли в себе столь опасное сочетание генов.
        Двое. Но из них должен остаться только один. В противном случае риск становится слишком высоким.
        Слабый ребенок никогда не сможет выполнить план своего хозяина. Община Сестер уже списала девочку. Может быть, ее воспитают как повара или служанку в Школе Матерей, но она никогда не будет значимой фигурой в Общине. Анирул редко справлялась о девочке, потеряв к ней всякий интерес. Впрочем, о девочке вообще никто не заботился.
        Я делаю это ради тебя, подумала Мохиам и начала ругать себя за излишние эмоции. Трудные решения надо принимать, а цену надо платить. Воспоминание о сне снова омыло ее холодной волной ужаса. Решимость окрепла.
        Склонившись над ребенком, она нежно помассировала шейку и головку.., потом отпрянула. Сестры Бене Гессерит не должны явно показывать свою любовь, во всяком случае, не романтическую или семейную - это считалось опасным и немыслимым.
        Еще раз мысленно отругав себя за то, что поддается биохимическим изменениям, которые произошли в ее организме из-за беременности, Мохиам постаралась оправдать свои чувства, примирить их с тем, чему ее учили всю жизнь. Если она не любит ребенка.., а любить запрещено.., то почему бы и нет... Она с усилием сглотнула, во рту пересохло. Ужасная мысль никак не хотела переплавляться в слова. Но если она вопреки всем уставам все же любит свое дитя, то тем больше оснований совершить задуманное.
        Избавиться от искушения.
        Испытывает ли она любовь по отношению к своему ребенку или это просто жалость? Она не хотела делиться этими переживаниями с другими Сестрами. Она испытывала стыд от этих мыслей, а не от того, что собиралась сделать.
        Быстрее! Покончи с этим!
        Будущее требовало, чтобы Мохиам сделала это. Если она не последует предзнанию, то погибнут целые планеты. Новой дочери суждено великое предназначение, и чтобы оно исполнилось, первая дочь должна быть принесена в жертву.
        Однако Мохиам колебалась, словно ее давил громадный груз материнства, могучий инстинкт боролся с видением.
        Она потрогала горлышко ребенка. Кожица теплая, дыхание ровное и спокойное. В полутьме Мохиам не видела уродливое лицо и покатые плечи, бледную кожу... Ребенок был таким слабым. Девочка зашевелилась и захныкала.
        Мохиам чувствовала, как дыхание дочери обжигает пальцы. Сжав кулаки, Преподобная Мать попыталась прочесть литанию и зашептала: “Я не должна бояться. Страх убивает разум...” Но ее все равно продолжало трясти.
        Углом глаза она заметила видеокамеру, вмонтированную в стену над кроваткой. Женщина встала так, чтобы телом заслонить дитя от наблюдателя. Сейчас она думала о будущем, а не о том, что ей предстояло сделать. Даже у Преподобных Матерей иногда бывают муки совести....
        Мохиам сделала то, что предписывало ей видение. Взяв маленькую подушку, она положила ее на личико дочери и, прижав, держала ее до тех пор, пока ребенок не перестал сопротивляться.
        Закончив свое дело, все еще дрожа, Мохиам поправила простыни, прикрыла маленькое тельце одеялом и отошла от кроватки. Женщина вдруг почувствовала себя старой, очень старой, просто древней.
        Дело сделано. Мохиам положила ладонь на свой вспухший живот. Теперь ты не должна подвести нас, дочь.

***

        Правитель взваливает на свои плечи непомерный груз ответственности за своих подданных. Ты - отец семейства. Временами это требует проявлений самоотверженной любви, которая может показаться забавной лишь тем, кем ты управляешь.
        Герцог Пауль Атрейдес

        Лето выбрал устланное зелеными подушками кресло в ложе на Пласа-де-Торос, предназначенной для семьи Атрейдес, устроившись рядом с Кайлеей и Ромбуром. Леди Елена Атрейдес, не любившая развлечений подобного рода, запаздывала. По случаю празднества Кайлея Верниус была наряжена в шелка, ленты, яркую вуаль и в пышное платье, специально для нее сшитое лучшими портными Дома Атрейдесов. При взгляде на нее у Лето перехватывало дыхание.
        Небо было хмурым, но дождя никто не ожидал, хотя было прохладно и сыро. Даже здесь, в высокой ложе, явственно ощущался запах пыли и застарелой крови, пропитавшей арену, и смрад от скопления множества тел - народ заполнил все трибуны, стоя и сидя у колонн на каменных скамьях и в проходах.
        Глашатаи разнесли по Каладану весть, что герцог Пауль Атрейдес посвящает этот бой быков детям-изгнанникам, наследникам Дома Верниус. Герцог будет биться в их честь, символизируя их борьбу против незаконного захвата Икса и той кровавой цены, которую пришлось платить их родителям - графу Доминику и леди Шандо.
        Рядом с Лето сидел Ромбур, упершись квадратным подбородком в кулак. Его светлые волосы были тщательно подстрижены и расчесаны, но, странное дело, они все равно выглядели растрепанными. Дрожа от нетерпения и страха за герцога, дети ожидали начала пасео, прохождения быка, которое должно было предшествовать самому бою.
        Вокруг арены в сыром воздухе неподвижно висели пестрые знамена, а над герцогской ложей возвышались штандарты с гербом Дома. Сегодня, правда, глава Дома находился не в ложе, а на арене, ожидая начала смертельно опасного представления, в котором он был не зрителем, а главным действующим лицом.
        Все вокруг Пласа-де-Торос было заполнено народом. Тысячи людей громко болтали, кричали, возбужденно размахивали руками. Оркестры играли громкую бравурную музыку, усиливая и без того неимоверное волнение толпы. Струнам балисетов и пению костяных флейт вторили басы духовых инструментов.
        Лето оглядел охраняемые трибуны, прислушиваясь к звукам музыки и воплям счастливой толпы. Почему мать так сильно задерживается? Скоро народ заметит ее отсутствие.
        Но наконец в сопровождении своих статс-дам прибыла и леди Елена Атрейдес. Кортеж проследовал сквозь толпу, рассекая ее словно нож. Лицо матери было, пожалуй, мрачным, хотя она шла твердой походкой с высоко поднятой головой. Фрейлины остановились в дверях герцогской ложи, пропустили туда герцогиню, а сами заняли предназначенные для них места на трибуне.
        Не сказав ни слова сыну и гостям, леди Елена заняла высокое каменное кресло, стоявшее рядом с таким же, но пустым. Здесь обычно сидел герцог, когда он наблюдал бои других матадоров. Час назад леди Елена побывала в часовне, где общалась с Богом. По традиции, матадоры должны были перед боем проводить время в молитвах, но герцог предпочитал лишний раз проверить оружие и потренироваться.
        - Мне пришлось помолиться за отца, чтобы уберечь его от его же собственных глупостей, - пробормотала она, глядя на Лето. - Мне пришлось молиться за всех нас. Кто-то же должен был это сделать.
        На всякий случай улыбнувшись матери. Лето заметил:
        - Я уверен, что он одобрит твои молитвы. Она покачала головой, вздохнула и начала смотреть на арену. Как раз в этот момент раздались звуки фанфар, которые оглушительно повторялись громкоговорителями, расставленными по периметру трибун. На арену вышли мальчики из стойла быков, одетые в пестрые роскошные костюмы. Они промаршировали по утрамбованному песку арены, размахивая флагами и вымпелами. Но вот наступила кульминация. Из центральных ворот арены выехал, прямо сидя на ухоженном белом коне, герцог Пауль Атрейдес. Голова коня была украшена зелеными перьями и обвита лентами, концы которых ниспадали с рук и плеч наездника.
        Сегодня на Пауле был надет пурпурно-красный костюм с блестками, сверкающий изумрудный пояс и традиционная шляпа матадора, украшенная маленькими изображениями гербов Атрейдесов, число которых соответствовало числу убитых герцогом быков. Широкие пышные рукава и панталоны скрывали аппараты, создающие силовое поле. С плеч Пауля ниспадала блестящая пурпурная накидка.
        Лето внимательно вглядывался в фигурки людей на арене, пытаясь найти среди них Дункана Айдахо, который так самоотверженно работал с быками герцога. Мальчик должен был участвовать в пасео, но Лето так и не увидел его.
        Белый жеребец, всхрапывая и пританцовывая, прошел вокруг арены, а герцог затянутой в перчатку рукой приветствовал народ. Вот он подъехал к герцогской ложе, остановил коня и в пояс поклонился супруге, которая неестественно выпрямившись сидела на своем кресле. Как все и ожидали, она помахала герцогу кроваво-красным цветком и послала воздушный поцелуй. Люди радостно приветствовали царственную пару, воображая, должно быть, что между Паулем и Еленой существуют какие-то необыкновенно романтические отношения.
        Ромбур подался вперед на своем устланном плюшем, но очень неудобном сиденье, улыбнувшись Лето.
        - Мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного. Я.., э.., не могу больше ждать.

***

        В это время выбранный для боя бык, издавая утробное рычание, бросался на стены своего отсека, закрытого силовым полем. Летели щепки стоек, железный каркас угрожающе скрежетал под диким напором животного.
        Дункан в ужасе отпрянул назад. Фасеточные глаза зверя горели страшным медно-красным огнем, словно ожившие на дне глазниц угли. Бык был зол и раздражен. Кошмар Дункана начал превращаться в явь.
        Для участия в пасео мальчика переодели в специальный бело-зеленый шелковый наряд, который по приказу герцога раздали всем мальчикам, участвующим в представлении. Дункан прежде не то что никогда не носил, но даже не прикасался к такой роскоши. Он чувствовал себя очень неуютно в таком одеянии среди грязи стойла. Но сейчас его беспокоило нечто более страшное.
        Ткань приятно скользила по недавно вымытому ароматными лосьонами телу. Слуги оттерли мальчика, подстригли волосы и ногти, вычистили из-под них грязь. Кожа была еще влажной после мытья. На запястьях красовались кружева, хотя руки были покрыты мозолями. Этот щеголеватый вид долго не продержится - работа в стойле не праздник, а тяжкий труд.
        Чувствуя себя в относительной безопасности от быка, Дункан поправил на голове шапочку. Он смотрел, как животное хрипит, бьет копытами пол и снова начинает раскачивать решетку клетки. Дункан озабоченно покачал головой.
        Обернувшись, он увидел стоявшего за его спиной Иреска. Мастер покосился на разъяренного зверя, но его припухшие глаза не выражали ничего, кроме покоя и усталости.
        - Похоже, эта тварь просто горит желанием сразиться с нашим герцогом.
        - Что-то все равно не так, сэр. - Дункан продолжал упрямо гнуть свою линию. - Я никогда не видел, чтобы животные были так возбуждены.
        Иреск вскинул брови и яростно провел рукой по своим редким седым волосам.
        - Какой ты многоопытный скотник! Я же сказал тебе, чтобы ты не совал нос не в свое дело.
        Дункан не поддался на удочку сарказма Иреска и сдержался.
        - Разве вы сами этого не видите, сэр?
        - Крысенок, салусанский бык выведен специально для того, чтобы внушать страх. Герцог знает, что делает. - Иреск скрестил свои худые руки на груди, но не подошел к клетке. - Больше того, чем больше заведена эта скотина, тем лучше она будет драться, а наш герцог хочет устроить хорошее представление. Народ любит это.
        Словно желая подтвердить эти слова, бык взревел и снова бросился на силовое поле. Из широкой груди зверя несся низкий утробный рык. Рогатая голова и толстая шкура покрылись глубокими кровоточащими ранами, причиненными острыми краями решетки, которую зверь пытался сокрушить.
        - Я думаю, что мы должны подобрать другого быка, мастер И рее к.
        - Вздор, - ответил тот, теряя остатки терпения. - Ветеринары осмотрели животное, взяли пробы тканей и не нашли никаких отклонений. Тебе надо участвовать в пасео, а не устраивать неприятности. Иди, пока не упустил шанс.
        - Я стараюсь предотвратить неприятности, сэр, - упрямо твердил свое Дункан. - Я пойду и все скажу герцогу сам. Может быть, хоть он меня выслушает.
        - Ты никуда не пойдешь, крысенок! - С быстротой молнии Иреск схватил мальчика за скользкий шелк костюма. - Я долго терпел, но только из любви к герцогу, но я не позволю тебе испортить бой быков. Ты что, не слышишь, что народ уже собрался?
        Дункан попытался вырваться и позвал на помощь. Но все остальные уже вышли на арену и выстроились вдоль выхода из ворот, чтобы участвовать в параде открытия. Фанфары оглушали, и толпа ревела от предстоящего восторга.
        Не тратя лишних сил, Иреск швырнул Дункана в пустое стойло и включил силовое поле. Мальчик упал на кучу корма, смешанного с зелено-коричневым навозом.
        - Можешь сидеть здесь, если не хочешь участвовать в представлении, - с печальным видом произнес Иреск. - Мне следовало понимать, что от тебя можно всего ожидать, пособник Харконненов.
        - Но я ненавижу Харконненов! - воскликнул Дункан, вскочив на ноги и дрожа от бессильной ярости. Шелковый костюм на нем являл собой печальное зрелище - он был помят и порван во многих местах. Мальчик, как бык, бросился на ограду, но все было тщетно, он не сможет вырваться из плена.
        Почистившись, чтобы привести себя в порядок, Иреск поспешил к воротам, чтобы не опоздать к началу пасео. Уходя, мастер оглянулся через плечо.
        - Ты работал здесь только по той причине, что нравился герцогу. Но я управляю бычьим двором вот уже почти двадцать лет и точно знаю, что делаю. Пусть все идет, как идет, я все сделаю сам.
        Салусанский бык продолжал бесноваться в клетке, кипя, как готовый взорваться котел.

***

        Герцог Пауль Атрейдес стоял в центре арены. Он медленно поворачивался кругом, черпая энергию в восторженных воплях зрителей, в волне тепла, исходившего от переполненных трибун. Он улыбнулся победоносной улыбкой. В ответ раздался громкий рев одобрения. До чего же его народ любит, чтобы его развлекали!
        Пауль включил часть защитного поля. Придется аккуратно двигаться, чтобы защитить себя. Элемент опасности заставлял быть настороже, хотя и будоражил кровь зрителей. В руке у герцога мулета, стержень, на котором, как флаг, был прикреплен кусок яркой ткани, которая отвлечет быка от реальной цели, от герцога, и направит животное по ложному пути.
        Длинные, оканчивающиеся остриями копья - бандерильи были уложены в складки ткани мулеты, чтобы герцог мог быстро достать их в случае необходимости. Эти бандерильи с отравленными концами надо всаживать в шейные мышцы быка, и тогда он будет постепенно слабеть перед тем, как герцог нанесет ему последний, завершающий coup de grace <удар милосердия (фр.).>.
        Пауль участвовал в такого рода представлениях десятки раз, проводя бои быков во время всех мало-мальски крупных праздников Каладана. Он был сейчас на пике своей формы и с удовольствием демонстрировал толпе храбрость и умение. Таков был его способ воздаяния подданным за их преданность и верность. Каждый раз ему казалось, что его физические способности достигают пика, когда он с мулетой в руке балансировал на грани жизни и смерти, отражая нападения свирепого животного. Он надеялся, кроме того, что Кайлея и Ромбур порадуются представлению и почувствуют себя почти как дома.
        Только однажды, много лет назад, когда герцог был еще молодым, он действительно оказался под реальной угрозой. Бык был вялым, и герцог сделал глупость - отключил защитное поле - это было во время тренировочного боя, и поплатился за это. Недаром у умной твари было два мозга. Этот мутант превратился в яростное сочетание атакующих рогов и копыт. Пауль забыл об этом, но лишь только один раз. Бык ударил его в бок, причинив большую рану, Пауль упал на песок и был бы неминуемо растоптан, если бы рядом не оказалось молодого тогда Туфира Гавата.
        Туфир, забыв о протоколе, выскочил на арену, вооруженный только своими кулаками, и отвлек быка, напав на него. Бык ударил и его - памятью о том дне для Гавата остался грубый рубец на бедре, свидетельство его глубокой преданности Дому Атрейдесов.
        Теперь же, стоя перед своими подданными под облачным небом, герцог помахал людям и глубоко вдохнул. Фанфары возвестили начало боя.
        Дом Атрейдесов не был ни самым могущественным из Домов Ландсраада, ни самым богатым. Но Каладан поставлял много ресурсов: рис-пунди, морскую рыбу, водоросли, на вспаханных землях рос богатый урожай фруктов, процветали ремесла - изготовление музыкальных инструментов и резьба по кости, которой занимались аборигены юга. В последнее время возрос спрос на ковры ручной работы, которые ткали Сестры-Отшельницы, члены религиозной секты, жившей среди холмов Восточного континента. Можно сказать, что на Каладане было все, что необходимо для нормальной жизни народа, и герцог не опасался, что его семья останется без средств к существованию. Герцог был в высшей степени доволен тем, что сможет оставить своему сыну Лето.
        Салусанский мутант бросился в атаку.
        - Хо-хо, - усмехнулся герцог и взмахнул своей узорчатой мулетой, отступив вправо. Бык проскочил мимо. Голова его двигалась из стороны в сторону, угрожая лезвиями многочисленных рогов. Один из них двигался достаточно медленно, чтобы проникнуть сквозь защитную преграду, пульсирующее поле Хольцмана, и герцог скользнул еще дальше в сторону, как раз вовремя, чтобы рог только лишь коснулся его амуниции.
        Видя, как близко прошел рог от их любимого вождя, толпа затаила дыхание. Герцог спокойно отступил еще на шаг, пропустив быка, который пролетел мимо него, взрывая тучу песка. Зверь резко остановился. Пауль, играя украшениями мулеты, извлек из нее одну усаженную остриями бандерилью.
        Он взглянул на герцогскую ложу и отсалютовал бандерильей. Лето и принц Ромбур в волнении встали со своих мест. Елена осталась сидеть, застыв на месте и судорожно вцепившись руками в колени. Выражение лица ее было мрачным как туча.
        Бык развернулся и сориентировался для следующей атаки. Салусанские быки обычно испытывают головокружение после резкого поворота и теряют ориентировку, но этот ни на йоту не замедлил свои движения. Герцог Пауль понял, что этот чудовищный противник более энергичен, чем все ранее виденные им быки, имеет более острое зрение и испытывает большую ярость. Однако Пауль улыбался. Нанести поражение достойному врагу - это ни с чем не сравнимое удовольствие, к тому же этим он доставит радость своим иксианским гостям.
        Герцог продолжал играть с быком, несколько раз пропустив его мимо себя, чем привел в неописуемое возбуждение толпу зрителей. Вокруг Пауля светилось частичное защитное поле.
        Видя, что бык нисколько не устал после часовой игры и не оставляет серьезных попыток убить его, герцог решил поскорее закончить поединок. Надо использовать поле - этому трюку его научили лучшие матадоры Империи.
        Когда во время следующей атаки бык, взрывая песок, понесся на герцога, его рога рикошетировали от защитного поля, и на этот раз животное наконец потеряло ориентировку.
        Герцог схватил бандерилью и воткнул ее глубоко в шейные мышцы быка. Хлынула маслянистая густая кровь. Пауль отпустил древко бандерильи: при малейшем повороте острие начнет выделять яд немедленного действия, который сожжет соединения, которые передают команды от двойного мозга к мышцам.
        Толпа испустила крик, а зверь взревел от боли. Он резко повернулся и пошатнулся, казалось, ноги его подкосились. Герцог подумал, что это подействовал яд, но, к его немалому удивлению, бык резво вскочил на ноги и с удвоенной энергией бросился на противника. Пауль отступил, но бык успел зацепить рогом цветную ткань мулеты и порвал ее в клочья, резко дернув головой.
        Герцог прищурил глаза и ослабил хватку. Это было гораздо большим испытанием, чем он предполагал. Зрители недовольно роптали, и герцог послал им храбрую улыбку. Да, трудные бои самые лучшие, и люди Каладана запомнят этот надолго.
        Пауль извлек вторую бандерилью и взмахнул ею в воздухе, как мечом, повернувшись лицом к несущемуся на него могучему, покрытому мощными мускулами быку. У герцога не было больше флажка мулеты, и нечем было отвлечь животное от корпуса, который зверь теперь расценивал как свою главную цель. Оставалась только короткая бандерилья и частичное защитное поле. Иного оружия у герцога больше не было.
        Он увидел гвардейцев и самого Туфира Гавата, стоявших на краю арены в полной готовности прийти к нему на помощь, но удержал их жестом руки. Он должен все сделать сам. Не много чести, если телохранители вмешиваются, как только дела пошли немного не так.
        Салусанский бык рыл землю копытами, ненавидящим взглядом своих фасеточных глаз сверля противника. Герцогу показалось, что он видит понимание в глазах зверя. Бык понимает, кто такой герцог, и сознательно стремится его убить. Впрочем, и он сам хочет того же. Они квиты.
        Бык, набирая скорость, бросился вперед, прямо на герцога. Пауль недоумевал, почему не действует парализующий яд, замедляющий движения животного. В мозгу мелькнул смертельно страшный вопрос: Как это могло случиться ? Я же сам окунул кончики бандерилий в яд. Но был ли это яд?
        Понимая, что это может быть покушением, герцог схватил бандерилью, острие которой сверкнуло в лучах прикрытого тучами солнца. Бык приближался, извергая из себя почти осязаемую ярость. Из ноздрей, оставляя следы на черной чешуйчатой морде, текла пена.
        Оказавшись на расстоянии нескольких метров от герцога, бык метнулся вправо. Герцог Пауль ударил его копьем, но бык моментально изменил направление. Бандерилья попала в вырост роговой кожи, но не ранила ее и не проникла вглубь. Древко оружия вырвалось из руки герцога, и короткое копье упало на утоптанный песок арены. Зверь по инерции пронесся мимо.
        На какой-то момент герцог остался безоружным. Он отскочил назад и бросился к бандерилье, лежавшей на земле. Обернувшись спиной к быку, он слышал, что тот стоит на месте и роет копытами песок. Но стоило Паулю наклониться за бандерильей, как зверь словно ураган сорвался с места и бросился на врага, опустив свои смертоносные рога к земле.
        Герцог отпрыгнул в сторону, пытаясь уклониться от нападения, но бык уже пробил зону защиты, нырнул под поле Хольцмана и ударил герцога. Длинные, искривленные рога вонзились в спину герцога, доставая до легких и сердца.
        Бык взревел, празднуя свое торжество. Это был его триумф. К безмерному ужасу толпы, бык поддел герцога и поднял его вверх, потом побежал по арене, мотая головой из стороны в сторону. По песку разбрызгивалась кровь, капли ее задерживались на вогнутой поверхности защитного поля. Обреченный герцог, безвольно вздрагивая, болтался в воздухе, пронзенный частоколом рогов.
        На трибунах воцарилось гробовое молчание.
        Не прошло и секунды, как Туфир Гават и гвардейцы выскочили на арену и превратили своими лазерными ружьями быка в ломти дымящегося мяса. Момент движения быка был так мощен, что эти куски разлетелись по всей арене. Голова тяжело грохнулась на землю.
        Тело герцога взмыло в воздух, описало немыслимый пируэт и упало на спину, на утоптанный песок.
        В герцогской ложе Ромбур кричал что-то нечленораздельное, не веря своим глазам. Кайлея рыдала, леди Елена тихо плакала, уткнувшись подбородком в грудь.
        Лето поднялся на ноги, с его лица схлынула краска. Рот открылся, но он закрыл его, слова застряли в горле. У него не было таких слов, какими можно было бы выразить охватившее его потрясение. Ему хотелось бежать на арену, но он понимал, что помочь уже ничем нельзя и что он не услышит последнего прости отца или его напутственных слов.
        Герцог Пауль Атрейдес, великий муж своего народа, был мертв.
        На трибунах раздались горестные вопли и рыдания. Лето слышал, как они сотрясают герцогскую ложу. Он не мог оторвать взор от отца, переломанное тело которого лежало в крови на песке арены. Он знал, что это кошмарное зрелище отныне будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
        Туфир Гават стоял рядом, но этот великий воин и ментат уже ничем не мог помочь герцогу.
        Странным диссонансом прозвучал исполненный ледяным спокойствием голос леди Елены.
        - Лето, сын мой, - произнесла Елена. - Теперь ты - герцог Атрейдес.

***

        Принцип машинной вакцины: каждое технологическое устройство содержит в себе орудие противоположного действия, способное в случае нужды уничтожить это устройство.
        Джан Кана, имперский царь-патентовед

        Интервентам не потребовалось много времени для того, чтобы неузнаваемо и, похоже, навсегда изуродовать облик некогда процветавших подземных городов. Многие невинные иксианцы погибли, многие пропали без вести, а К'тэр ждал, когда его обнаружат и убьют.
        Во время своих коротких вылазок из защищенного убежища в город юноша узнал, что город Вернии, бывшая столица Икса, переименован тлейлаксами в Хилацию. Фанатичные узурпаторы изменили имперский реестр планет, и теперь девятая планета системы Алкауропс называлась не Икс, а Ксут-тух. - К'тэр с радостью передушил бы всех тлейлаксов, которые попадались ему по пути, но вместо этого он втайне разрабатывал более хитроумный и тонкий план.
        Он одевался, как простолюдин, в форму рабочих, притворяясь, что до вторжения он был обычным бригадиром транспортных линий, всего лишь на одну ступень выше субоидов; такие люди обычно наблюдали за работой бригады из двенадцати человек. Он достаточно хорошо знал сварочные работы, чтобы в случае необходимости подтвердить, что работал именно на такой должности. Интервенты не ожидали от простых людей никакого противодействия.
        Бене Тлейлакс лишил город души, превратив все вокруг в темный ад.
        К'тэру были ненавистны эти изменения, он не испытывал ничего, кроме отвращения, к тлейлаксианской мерзости. И насколько он мог видеть, императорские сардаукары помогали этой мерзости по мере своих сил и задач.
        В данный момент К'тэр ничего не мог с этим сделать, приходилось выжидать. Он остался совершенно один: отец находится в изгнании на Кайтэйне и боится возвращаться, мать погибла, брат стал гильд-навигатором. Один он, словно крыса, прячется в развалинах Икса.
        Но даже крысы могут причинить значительный урон неприятелю.
        За прошедшие месяцы К'тэр научился смешиваться с толпой, притворяясь таким же, как все, запуганным простым жителем Икса. Он прятал взгляд от прохожих, держал руки в грязи, волосы его отвыкли от расчески и мыла. Он не мог во всеуслышание заявить, что был сыном посла Икса в Кайтэйне, что он верно служил Дому Верниусов - и еще послужит, если найдет способ это сделать. Он был вхож в Гран-Пале, сопровождал дочь графа. Если это вскроется, то смертный приговор неминуем.
        Самое главное было не дать яростным противникам техники открыть его защищенное убежище, наполненное разнообразными высокотехнологичными устройствами. Его сокровищница - может быть, последняя надежда будущего возрожденного Икса.
        В подземных гротах города он видел, как снимают вывески с домов, переименовывая районы и улицы. Маленькие гномы - все мужчины, ни одной женщины - занимают огромные опустевшие производственные помещения, чтобы использовать их для гнусных исследований и опытов. Улицы, площади, дома охранялись прилежными, не скрывающими своей принадлежности солдатами сардаукарской гвардии или лицеделами тлейлаксов.
        Вскоре после своей окончательной победы Мастера Тлейлаксу вышли из тени и начали направлять гнев повстанцев-субоидов на тщательно выбранные цели. Стоя позади толпы, одетый в простую грязную одежду, К'тэр видел, как рабочие группами собирались возле промышленного здания, где когда-то производились механические инструкторы рукопашного боя.
        - Дом Верниусов сам навлек на себя эти бедствия, - кричал лидер субоидов, почти наверняка лицедел. - Они снова начали делать мыслящие машины. Разрушьте это место!
        Пока уцелевшие иксианцы в ужасе наблюдали за происходящим, субоиды разбили окна из плаза и, забросав небольшое помещение тепловыми бомбами, подожгли его.
        Исполненные религиозного фанатизма, они выли от восторга и швыряли в огонь камни.
        Мастер Тлейлаксу, стоя на наспех сколоченной трибуне, выкрикивал в мегафон подстрекательские слова:
        - Мы - ваши новые хозяева, и мы позаботимся о том, чтобы все предприятия Икса работали исключительно в согласии с запретами Великой Конвенции.
        Потрескивало пламя, и некоторые субоиды начали роптать, но большинство внимательно слушало оратора.
        - Мы скоро восстановим предприятия, и они опять начнут работать - естественно, для субоидов будут созданы гораздо лучшие условия, чем раньше.
        К'тэр посмотрел вокруг, взглянул на горящее здание и почувствовал приступ тошноты.
        - Все иксианские технологии должны быть проверены специальным религиозным комитетом на предмет их соответствия закону. Любые сомнительные технологии будут уничтожены. Никто не посмеет растлевать ваши души, заставляя вас работать на еретических машинах.
        Крик усилился, в горящее здание снова полетели камни.
        К'тэр, однако, отчетливо понимал, что стоимость такого захвата была непомерно высока для Тлейлаксу, даже если допустить, что не обошлось без помощи империи. Поскольку Икс имел одну из самых сильных экономических систем в империи, то никто не мог допустить длительного простоя производства. Тлейлаксы демонстративно уничтожат несколько мелких производств, но основной потенциал останется нетронутым и будет продолжать работать, принося доход.
        Несмотря на обещания новых хозяев, субоидов вскоре снова загнали в цеха, правда, теперь они работали под присмотром новых хозяев, беспрекословно исполняя их приказы. К'тэр понимал, что скоро заводы снова начнут производить товары и вырученные деньги потекут на счета тлейлаксов, чтобы возместить их потери от этой военной авантюры.
        Но секретность и система безопасности, которым так много внимания уделял Дом Верниусов, будет работать против завоевателей. Икс всегда был окутан завесой таинственности, так кто заметит разницу? Потребители, которые платят деньги, вряд ли станут интересоваться внутриполитическими проблемами Икса. Весь внешний мир скоро забудет, что здесь произошло. Все покроется слоем исторической пыли.
        Именно на это рассчитывают тлейлаксы, думал К'тэр. Весь мир Икса - он никогда не сможет называть эту планету Ксуттух - всегда был в Империи некой загадкой.., так же как, впрочем, и планеты Бене Тлейлакса. Новые хозяева запретили свободный вылет с планеты и установили комендантский час. Выход на улицу в ночное время карался смертью. Лицеделы вылавливали “предателей”, находя их в укрытиях, таких же, как у К'тэра, и казнили их без всяких формальностей и церемоний. Он не видел конца репрессиям, но поклялся не сдаваться. Это была его планета, и он будет защищать ее всеми доступными для него средствами.
        К'тэр никому не называл своего имени и старался не привлекать к себе внимания. Он слушал, впитывая все слухи и разговоры, и вынашивал свой план. Не зная, кому можно довериться, он рассматривал всех как информаторов власти, лицеделов или как оборотней. Иногда информатора можно было легко узнать по тем вопросам, которые тот задавал: Где ты работаешь? Где ты живешь? Что ты делаешь на улице?
        Других было не так легко распознать, например, что можно сказать о старой больной женщине, с которой он сам начал разговор. Она не пыталась ничего о нем разузнать, но при всей своей видимой безвредности она оказалась так же опасна, как ребенок, прячущий в кармане гранату.
        - Как интересно ты подбираешь слова, - сказала старуха, хотя он сам не помнил, как именно строил фразу. - Такие обороты.., ты, видно, из иксианской аристократии? - Она со значением посмотрела на разрушенные кварталы в сталактитах.
        От неожиданности К'тэр начал заикаться.
        - Н-нет, хотя я был слугой в одном доме и там нахватался этого отвратительного маньеризма. Мои извинения. - Он поклонился и поспешил ретироваться.
        Такой ответ был неуклюжим и мог выдать его с головой, поэтому К'тэр выбросил старую одежду и больше никогда не сворачивал на ту узкую улицу. После этого случая он стал более внимательно следить за своей речью, чтобы не выдать себя слишком правильными ее оборотами. При возможности он старался вообще избегать контактов с незнакомцами. К'тэра поразило, что столь много иксианцев оказались оппортунистами, отдав без сопротивления власть новым хозяевам, забыв меньше чем за год о Доме Верниусов.
        В первые дни всеобщей растерянности, последовавшие за поражением, К'тэр находил остатки техники, из которых и конструировал свой приемник “Рого”. Вскоре, однако, все технологии, кроме самых примитивных, были изъяты и объявлены вне закона. К'тэр все еще бродил по округе, разыскивая остатки того, что еще можно было спасти. Он считал, что риск стоит возможного результата.
        Его борьба могла продолжаться годы, если не десятилетия.
        Он не раз вспоминал о детстве, которое провел вместе с Д'мурром, и хромым изобретателем Дэви Рого, который испытывал к мальчикам дружеское расположение. В своей частной лаборатории, скрытой в угольном пласте в коре планеты, он рассказал им о многих принципах, показал некоторые свои неудачные изобретения. Глаза мастера горели насмешливым огнем, когда он смотрел, как дети разбирают, а потом снова собирают сложные технические устройства. К'тэр очень много узнал под руководством этого хромого человека.
        Сейчас К'тэр вспомнил отсутствие интереса, которое проявил его брат-навигатор, когда он рассказал ему о волновом видении, которое явилось ему в развалинах. Возможно, дух Дэви Рого и не являлся ему, восстав из мертвых. Во всяком случае, К'тэру еще ни разу в жизни не приходилось наблюдать такие привидения. Но тот опыт, будь то сверхъестественное послание или галлюцинация, позволил К'тэру создать самый гуманный из приборов, с помощью которого он смог восстановить связь со своим близнецом, сохранив узы любви с ним, хотя Д'мурр навсегда исчез в таинственных недрах Гильдии.
        Загнанный, словно в ловушку, в свои несколько убежищ, К'тэр был вынужден вести скрытный образ жизни, блуждая вместе с братом по просторам вселенной, когда ему удавалось связываться с Д'мурром с помощью передатчика. За несколько месяцев он с волнением и гордостью узнал, что его брат совершил первый самостоятельный полет в качестве стажера-навигатора на предназначенном именно для него корабле Гильдии. Потом, всего несколько дней назад, Д'мурр получил первое назначение в коммерческий полет, управляя доставкой груза в механизированную колонию, расположенную далеко за пределами Империи.
        Если эта работа будет продолжена, то стажеру-навигатору, который раньше звался Д'мурр Пилру, доверят управление кораблями, доставляющими пассажиров и грузы между первичными планетами Главных Домов, а возможно, и по тайным маршрутам Кайтэйна. Он станет настоящим навигатором, а со временем, возможно, и штурманом.
        Однако устройство для связи представляло собой очень капризный прибор, с которым постоянно возникали какие-то проблемы. Кремниевые кристаллы надо было тщательно зачищать особыми инструментами и очень точно соединять, чтобы они нормально функционировали; работали они очень короткое время, а потом снова разъединялись от высокого напряжения. Стоило в схеме появиться малейшей трещине, как кристаллы становились бесполезными. К'тэр использовал свой передатчик четыре раза, и после каждого ему приходилось с большим трудом зачищать и менять кристаллы.
        К'тэр смог связаться с группами, работавшими на черном рынке, и они снабжали его кристаллами. Эти кристаллы были помечены разрешающими лазерными знаками Комитета Религиозного Надзора. Довольно насыщенный “черный рынок” имел свои каналы и средства для получения таких знаков, что подрывало контрольную систему оккупационной власти.
        Однако он контактировал с дельцами черного рынка очень редко, стремясь свести к минимуму риск быть схваченным.., хотя это ограничивало число сеансов связи с братом.

***

        К'тэр стоял за изгородью, в окружении таких же беспокойных, потных людей, которые намеренно старались не узнавать друг друга. Он смотрел на дно грота, где размещался остов почти готового нового лайнера. Наверху виднелся темный провал испорченного искусственного неба, который тлейлаксы, по всей видимости, не собирались восстанавливать.
        Подвесные лампы и прожектора освещали толпу, вокруг была масса громкоговорителей, и люди ждали приказов и инструкций. Никто не хотел ни о чем спрашивать и ничего слышать.
        - Этот лайнер является неутвержденной конструкцией Верниусов, - загремел громкоговоритель бестелесным голосом. Невозможно было даже понять, кто говорит - мужчина или женщина. Голос гулко отдавался под сводами гигантского грота, - и не отвечает стандартам Комитета Религиозного Надзора. Ваши тлейлаксианские хозяева возвращаются к первоначальной конструкции, так что этот корабль должен быть немедленно демонтирован.
        По толпе пронесся едва слышный ропот недовольства.
        - Запасные части надо сберечь и организовать новые рабочие команды. Новое строительство начнется через пять дней.
        Разум К'тэра вскипел, когда одетые в бордовую форму организаторы направились в толпу отбирать людей в рабочие команды. Как сын посла, он с детства был посвящен в дела, недоступные другим людям его возраста. Он знал, что лайнеры старой конструкции имели меньшую вместимость грузового отсека, и следовательно, имели меньшую экономическую эффективность. Но какие религиозные аргументы могли выдвинуть оккупанты, возражая против повышения доходов? Что могли получить тлейлаксы от снижения грузоподъемности лайнеров?
        Потом он вспомнил историю, рассказанную отцом в то время, когда все были самодовольно уверены в том, что старый император Эльруд получил по носу и страшно недоволен новациями Икса, которые резко снизили его тарифные доходы. Отдельные кусочки начали складываться в цельную осмысленную картину. Дом Коррино послал сюда переодетых сардаукаров, чтобы железной рукой подчинить себе население Икса, и К'тэр понял, каким образом тлейлаксы смогут отплатить императору за военную поддержку. Колесики в колесиках в колесиках... Ему стало почти физически плохо. Если это правда, то были основательные причины уничтожить так много жизней, ликвидировать славные традиции Икса, свергнуть благородное семейство и перевернуть привычный уклад жизни планеты. Он был зол на всех, кто приложил руку к этому, даже на графа Верниуса, который должен был в силу своего положения предвидеть подобный ход развития событий и не допустить появления таких могущественных врагов.
        Сигнал приступить к работе прозвучал по системе оповещения, К'тэр был назначен в одну из команд субоидов, которые должны были демонтировать частично готовый корабль и складировать его части в гроте. С трудом сохраняя на лице полное безразличие, К'тэр разрезал корпус лазерным автогеном, время от времени вытирая пот, текший из-под шапки темных волос. Хорошо бы с этим лазером наброситься на тлейлаксов. Другие команды оттаскивали в сторону части и складывали их в хранилищах, чтобы использовать в следующей стройке.
        Вокруг все звенело и грохотало. К'тэр вспомнил лучшие, благополучные времена, когда он с Кайлеей и Д'мурром стоял на обзорной площадке. Казалось, что это было целую вечность назад. Они тогда наблюдали, как навигатор вывел в космос новый лайнер. Вероятно, это был последний из таких кораблей.., если К'тэр не поможет свергнуть этих разрушителей.
        Величественный корабль постепенно распадался на куски, по гроту распространился ужасный запах едких химикатов, под сводами стоял страшный гром и звон. Неужели субоиды всю жизнь работали в таких условиях? Если так, то понятно, почему они так охотно поддержали мятеж. Но К'тэр не мог поверить, что одного этого было достаточно для такого насилия.
        Было ли оно частью плана императора? Плана, призванного уничтожить Дом Верниусов и затормозить прогресс? Где и когда вступили тлейлаксы в игру всех этих схем и проектов? На этот вопрос у К'тэра не было четкого ответа. Из всех человеческих рас эту ненавидели больше всего во всем галактическом мире. Несомненно, Эльруд мог использовать любой Великий Дом и передать ему все операции на Иксе, не разрушая экономику империи. Что еще было на уме у падишаха императора, когда он призвал этих религиозных фанатиков? Зачем ему понадобилось пачкать об них руки?
        С отвращением наблюдал К'тэр и другие изменения, происшедшие в гроте. Заводы были преобразованы и реконструированы, разные приспособления модифицировались на глазах, пока К'тэр резал корпус почти готового космического судна. Новые тлейлаксианские хозяева были маленькими, вечно спешащими по своим делам созданиями, окружавшими себя таинственностью, проводящими свои, никому не ведомые исследования. Они заняли самые большие здания на Иксе, закрыв для всех ранее работавшие предприятия, в которых теперь были разбиты все окна, а по цехам гулял ветер. Вокруг предприятий были возведены бьющие током поля, мини-поля были готовы отразить возможные нападения. Берегут свои маленькие грязные тайны.
        К'тэр посчитал своим долгом узнать как можно больше об этих секретах и тайнах, используя для этого любые средства, какие могут оказаться необходимыми, - и не важно, сколько уйдет на это времени. Тлейлаксы должны пасть...

***

        Заключительный вопрос: Зачем существует жизнь? Ответ:
        Ради жизни.
        Неизвестный. Предположительно мыслитель из школы Дзенсунни

        Две Преподобные Матери - одна молодая, другая старая - стояли на лишенной растительности вершине холма. Почти скрытое за облаками солнце, местная звезда Лаоцзинь, отбрасывало от их фигур, одетых в черные накидки с капюшонами, длинные тени на склон холма. За прошедшие столетия бесчисленное количество Преподобных Матерей стояли на вершине этого холма, на том же месте, под тем же солнцем и обсуждали важные для их времен дела.
        Если бы две женщины захотели, то они могли бы узнать, что за дела тревожили их далеких предков. Сведения они могли бы почерпнуть в Другой Памяти. Преподобная Мать Анирул Садоу Тонкий очень часто совершала эти экскурсы; каждое новое обстоятельство было всего-навсего маленьким шажком вдоль длинной-длинной дороги. За последний год она отрастила свои бронзово-каштановые волосы, и теперь локоны вились под ее узким подбородком.
        У подножия холма строился белый каменный дом. Женщины-рабочие, словно трудолюбивые пчелы, каждая представляя себе весь план строительства, ловко управлялись с тяжелым оборудованием, поднимая наверх стропила крыши. Редким гостям Валлаха IX с его библиотеками и школами эта планета казалась чем-то неизменным, но Община Сестер всегда стремилась приспособиться к внешним условиям с максимальной выгодой для выживания, поэтому здесь всегда велось строительство.
        - Они работают слишком медленно. Я хотела, чтобы к этому времени они уже все закончили, - сказала Анирул, потирая лоб. В последнее время она постоянно испытывала головную боль. Срок родов Мохиам приближался, и на Анирул ложилась все большая ответственность за исполнение плана рождения Квисац Хадераха. Сейчас эта ответственность стала почти непомерной. - Разве ты не понимаешь, как мало дней осталось до появления на свет младенца?
        - Не вини никого, кроме себя, Анирул. Ты сама настаивала, чтобы это не был банальный родильный дом, - сурово отчитала молодую женщину Верховная Мать Харишка. Мать Квисаца вспыхнула и отвернулась.
        - Каждая сестра знает, насколько это важно. Многие подозревают, что это не просто ребенок, который со временем исчезнет в сетях наших бесчисленных генетических программ. И лишь несколько Сестер в открытую поговаривают о Квисац Хадерахе.
        Анирул откинула за ухо выбившуюся прядь бронзовых волос.
        - Это неизбежно. Все Сестры знают о нашей мечте, но лишь немногие подозревают, как близка к завершению наша работа, как мы близки к воплощению.
        Она подоткнула юбки и присела на мягкую траву, потом жестом указала в направлении резких звуков пил и топоров, раздававшихся на стройке.
        - Мохиам должна родить через неделю, Верховная Мать. А у нас до сих пор нет крыши.
        - Они закончат, Анирул. Успокойся. Все стараются изо всех сил, чтобы выполнить твой приказ.
        Анирул отреагировала так, словно ей дали пощечину, но мгновенно взяла себя в руки. Не смотрит ли на меня Верховная Мать как на взбалмошную и злую девчонку? Может быть, она слишком настойчиво требовала скорейшего возведения здания, и иногда Верховная Мать реагировала на это с некоторой долей негодования и раздражения. Может быть, она ревнует, что женщины из Другой Памяти выбрали меня руководить такой амбициозной программой? Может быть, ее раздражает мое знание?
        - Я не настолько молода, чтобы так со мной обращаться, - сказала Анирул, намекая на голоса, звучавшие в ее памяти. Очень немногие из Сестер обладали таким грузом исторического прошлого в душе, как Анирул. Очень немногие знали все ступени движения к рождению Квисац Хадераха, все успехи, падения на этом тысячелетнем пути, каждое отклонение, случавшиеся на протяжении жизни девяноста поколений. - У меня есть знания для того, чтобы добиться успеха.
        Верховная Мать хмуро взглянула на Анирул.
        - Тогда больше верь в нашу Мохиам. Она уже родила для Общины Сестер девять дочерей. Я верю в ее способность выбрать лучший момент для родов, если даже она по каким-то причинам решит отложить роды на некоторое время. - Ветер вырвал из тщательно уложенной прически хрупкий волос и начал играть им перед лицом пожилой женщины. - Ее роль в родах гораздо важнее любого самого современного родильного отделения.
        Анирул не дрогнула от укоризненного тона Верховной.
        - Верно. И мы не должны снова потерпеть неудачу, как в прошлый раз.
        Даже Преподобная Мать не может контролировать все стороны развития эмбриона. Изменяя биохимические процессы, она может управлять изменениями в своем организме, но не в организме плода. Выбор пола зависел от метаболизма матери - для этого надо выбрать соответствующую яйцеклетку, которую надо спарить с нужным сперматозоидом. Но как только в матке начинает расти зигота, зародыш сам начинает распоряжаться своим метаболизмом. Рост и развитие эмбриона происходят независимо от желаний матери.
        - Я чувствую, что эта дочь выживет, а это главное, - сказала Анирул.
        Снизу донесся громкий стук, и Анирул поморщилась. Одна из секций возводимой крыши рухнула внутрь здания, и Сестры бросились исправлять ошибку.
        Верховная Мать непристойно выругалась.

***

        Ценой титанических усилий родильное отделение было готово к сроку. Анирул в нетерпении ходила взад-вперед, меряя шагами строительную площадку. Рабочие делали последние штрихи. До запланированных родов осталось около часа. В помещение заносили и монтировали медицинское оборудование, расставляли мебель, раскладывали одеяла, развешивали лампы. Мохиам потребовала даже древнюю жаровню с углями.
        Анирул и Харишка еще не закончили свою инспекцию, от строения все еще несло пылью и каким-то чисто строительным запахом, а в помещение уже вкатили моторизованную каталку с беременной Мохиам. Она сидела, готовая рожать. У женщины уже начались схватки. За каталкой шли Преподобные Матери и несколько врачей, все возбужденно переговаривались, квохча, как куры.
        - Слишком поздно они закончили, Верховная Мать, - сказала Анирул. - Я не одобряю дополнительный стресс, который испытает роженица. Ее задача и так достаточно тяжела.
        - Согласна, - произнесла Харишка. - Сестры получат взыскания за медлительность. Хотя если бы твоя конструкция была попроще... - Недосказанная мысль повисла в воздухе.
        Не обращая более внимания на Верховную Мать, Анирул осмотрела внутреннее убранство родильного зала и палаты. Стены и потолок были украшены резными панелями из дерева и пластинами покрытой узорами слоновой кости. Может быть, надо было больше сосредоточиться на функциональности, а не на экстравагантности...
        Харишка сложила на груди худые руки.
        - Конструкция этого нового помещения точно такая же, как старого. Это было действительно необходимо?
        - Нет, не точно такая же, - возразила Анирул. Лицо ее вспыхнуло, но она сдержала агрессивные нотки, едва не прорвавшиеся в ее тоне. - Старый родильный зал был уже не пригоден.
        Верховная Мать снисходительно улыбнулась, понимая, что Анирул было нужно помещение, в котором не было бы старой памяти, старых духов.
        - Анирул, с помощью установлений Защитной Миссии мы манипулируем суевериями отсталых народов.., но нам, Сестрам, не подобает быть суеверными.
        Анирул приняла это обвинение не без юмора.
        - Уверяю вас. Преподобная Мать, что ваша догадка совершенно нелепа.
        Миндалевидные глаза пожилой женщины блеснули.
        - Сестры поговаривают, будто бы ты говорила, что на старом родильном зале лежит печать проклятия, что именно из-за этого первая девочка родилась с врожденными уродствами.., а потом умерла таинственной смертью.
        Анирул с негодованием вскинула голову и выпрямилась.
        - Сейчас не время обсуждать такие вещи. Верховная Мать. Она обратила внимание на лихорадочные приготовления. Мохиам уже лежала на родильном столе, Сестры собирали теплые картановые полотенца, жидкости, подушки. Инкубационная камера светилась мониторами, выведенными на стену. Повитухи первого ранга сновали вокруг роженицы, готовые к непредвиденным осложнениям.
        Мохиам была полностью готова, мысли ее были направлены только на предстоящие роды, она отрешилась от всего мирского и молча медитировала. Но Анирул заметила, как стара эта женщина, сейчас с нее словно лоскуты порванного одеяла слетели последние остатки молодости.
        Харишка положила жилистую ладонь на лоб Мохиам, внезапно и неожиданно проявив близость.
        - У всех нас есть свои суеверия, но мы должны подавлять их. Теперь не думай ни о чем, кроме дитя. Общине Сестер нужна здоровая девочка, ее ждет небывалое будущее.
        Медицинский персонал проверил оборудование и занял свои места вокруг Мохиам, которая откинулась на спину. Она глубоко и редко дышала; щеки покраснели от напряжения. Двое повитух придали ей древнее положение, в котором испокон веков рожают женщины. Роженица начала стонать какую-то мелодию, порой по ее лицу пробегала тень страдания: схватки с каждой минутой становились все сильнее.
        Анирул стояла в стороне, но внимательно наблюдала за происходящим, одновременно размышляя над смыслом слов, сказанных ей Верховной Матерью. Втайне от всех Анирул спросила у мастера Фен Шуи о пригодности для родов старого помещения. Старик с азиатскими чертами древних землян, практиковавший старинную философию Дзэн, занимался архитектурой, планировкой помещений и расстановкой мебели, максимально используя цвет, свет и пространство. Все должно было служить ко благу обитателей. Со значительным кивком он сказал Анирул, что старое помещение было выстроено не правильно, и сказал, что и как надо сделать. До родов оставался ровно месяц, и будущая мать Квисац Хадераха не могла и не имела права терять ни минуты драгоценного времени.
        Сейчас, глядя на обилие света, лившегося из настоящих окон, а не от висячих плавающих ламп, Анирул старалась уверить себя, что действовала вовсе не из какого-то там “суеверия”. Фен Шуи - это древнее мастерство, призванное добиваться единения человека и среды его обитания с Природой, а для этого надо много знать об окружающей среде и уметь ею пользоваться - этот подход очень гармонировал с образом мыслей Общины Сестер Ордена Бене Гессерит.
        На этом единственном рождении сошлось в одну точку слишком многое. Если в этом переустройстве был хотя бы один, но маленький шанс, то Анирул ни в коем случае не хотела пренебрегать им. Пользуясь своим исключительным положением, она потребовала строительства нового родильного дома в соответствии с планом Фэн Шуи. Потом она отослала старика и сказала всем, что это был обыкновенный садовник.
        Она подошла ближе к ложе Мохиам, посмотрела на роженицу. Час близился. Анирул надеялась, что старик окажется прав. Эта дочь была их последним и самым лучшим шансом.

***

        Все произошло очень быстро, стоило Мохиам подумать о родах.
        Настойчивый требовательный крик ребенка наполнил родильный зал, и Анирул подняла высоко вверх совершенного, прекрасного крепкого младенца, чтобы ее видела Верховная Мать. Даже голоса Другой Памяти стали поздравлять Анирул с победой. Все сияли от счастья, переживая триумф и восторг по поводу блестяще прошедших долгожданных родов. Девочка отчаянно сучила ножками и старалась вырваться из чужих рук.
        Сестры вытерли новорожденную и мать, дали Мохиам попить сока, чтобы восполнить потери жидкости. Анирул вручила девочку матери. Мохиам приняла ребенка, и на ее лице засветилась столь не характерная для нее горделивая улыбка.
        - Этого ребенка назовут Джессика, что значит “богатая”, - тяжело дыша, но громко и гордо объявила Мохиам. Когда другие Сестры ушли, Мохиам внимательно посмотрела на Анирул и Харишку, которые остались при ней. - Я знаю, что эта девочка - часть программы Квисац Хадераха. Мне об этом сказали голоса Другой Памяти. У меня было видение, и я знаю, какое ужасное будущее ждет нас, если мы потерпим неудачу с этой девочкой.
        Анирул и Харишка обменялись тяжелыми взглядами. Харишка ответила шепотом, словно надеясь, что внезапное откровение ослабит Одержимость будущей матери Квисац Хадераха.
        - Ты должна молчать об этом. Твоему ребенку предстоит стать бабкой Квисац Хадераха.
        - Я так и предполагала. - Мохиам без сил откинулась на подушки, только теперь осознав огромную важность откровения Верховной Матери. - Так скоро...
        Снаружи раздались радостные крики и хлопанье в ладоши. Радостная весть разнеслась по учебным классам. Балконы библиотек и учебных дискуссионных классов наполнились послушницами и учителями, которые радовались по поводу такого счастливого события, хотя лишь единицы понимали все значение этого ребенка для селекционной программы.
        Гайус Элен Мохиам передала девочку повитухам, во избежание привязанности к ребенку, что воспрещалось уставами Ордена Бене Гессерит. Хотя она держалась, все же Мохиам чувствовала себя утомленной, сонливой и, старой. Джессика стала десятой дочерью, рожденной Мохиам для Общины Сестер, и она от души надеялась, что эти роды для нее последние. Она посмотрела на юную Преподобную Мать Анирул Садоу Тонкий. Как могла она сделать что-то лучшее? Джессика... Их будущее.
        Я действительно счастлива, что участвую в этом деле, подумала Анирул, глядя на измученную роженицу. Ее поразило, что из всех Сестер, которые работали на достижение этой цели на протяжении тысяч лет, из всех, кто и сейчас жадно выспрашивает Другую Память, именно ей, Анирул, выпало стать той Преподобной Матерью, которая следила за рождением Джессики. Анирул сама займется воспитанием девочки, она будет учить ее, готовить к критически важному слиянию с будущим партнером, чтобы довести программу до ее предпоследней ступени.
        Завернутая в одеяло девочка наконец перестала кричать и спокойно лежала теперь в своей теплой, экранированной кроватке.
        Скосив глаза в сторону стекла из плаза, прикрывающего ребенка, Анирул с любопытством подумала, как будет выглядеть Джессика, когда станет взрослой женщиной. Она провидела, как лицо младенца вытянется и станет тоньше. Это будет высокая женщина необычайной красоты с царственными чертами своего отца - барона Харконнена, с чувственными полными губами и гладкой кожей. Барон никогда Не познакомится со своей дочерью и не узнает ее имени, и это будет одной из самых сокровенных тайн Ордена Бене Гессерит.
        В один прекрасный день, когда Джессика достигнет соответствующего возраста, ей прикажут родить дочь, и этот ребенок будет представлен сыну Абульурда Харконнена, младшего сводного брата барона. В настоящий момент Абульурд и его жена имели только одного ребенка - Раббана, но у Анирул были основания полагать, что у Абульурда больше детей. Это повысит шансы, что один мужчина доживет до зрелости; это улучшит селекционный генетический материал и поможет оптимально определить срок зачатия.
        Огромное поле головоломки вдруг открылось Анирул во всей своей прозрачной ясности. Каждый кусочек головоломки нашел свое место в умопомрачительной по своим масштабам программе Бене Гессерит. Осталось расположить в нужных местах несколько оставшихся элементов, и Квисац Хадерах станет реальностью в крови и плоти. Это будет всемогущий мужчина, который соединит пространство и время, перекинет между ними мост, и это будет последнее и окончательное орудие, которое окажется в руках Общины Сестер.
        Анирул снова, в который раз подумала и снова не осмелилась высказать вслух свои мысли, что такой мужчина может заставить Бене Гессерит пережить приступ новой религиозной лихорадки, какой человечество не знало со времен крестового похода семьи Батлер. Что, если он заставит всех поклоняться себе, как Богу?
        Только представь себе это, подумала она. Бене Гессерит, Сестры которого использовали религию только лишь для того, чтобы манипулировать другими, попадает в ловушку собственного мессианского вождя. Сомнительно, чтобы такое могло произойти.
        Преподобная Мать Анирул присоединилась к празднующим рождение ребенка Сестрам.

***

        Самый надежный способ сохранить тайну - это заставить людей поверить в то, что они ее уже знают.
        Древняя фрименская мудрость

        - Ты многого добился, умма Кинес, - сказал одноглазый Хенар, обращаясь к планетологу. Мужчины сидели на вершине скалы, возвышающейся над Сиетчем. Наиб обращался к Кинссу, как к равному, даже, может быть, с несколько преувеличенным уважением. Да и сам Кинес давно перестал ругаться с местными жителями, которые при обращении упорно именовали его “умма”, то есть пророк.
        Сейчас они с Хейнаром смотрели на медно-красный закат солнца, лучи которого освещали дюнное поле Большого Эрга. Далеко впереди на горизонте висело зыбкое облако пыли, последнее напоминание о песчаной буре, пронесшейся здесь накануне.
        Сильный ветер сгладил гребни дюн, смел верхний слой песка и до неузнаваемости изменил расстилавшийся внизу ландшафт. Кинес сидел, прислонившись спиной к твердой шероховатой скале, прихлебывал возбуждающий пряный кофе.
        Увидев, что муж собирается выйти наверх за пределы Сиетча, беременная Фриетх поспешила за мужчинами, прощавшимися с солнцем, уходящим из этого мира до завтрашнего дня. На плоском камне, лежавшем между мужчинами, стоял медный бронзовый кофейник, украшенный затейливым узором. Фриетх подала кофе с хрустящим сезамовым печеньем, которое так любил ее муж. Кинес не успел поблагодарить жену за такое внимание; женщина, не говоря ни слова, как тень исчезла, вернувшись в пещеру.
        Помолчав некоторое время, Кинес ответил на замечание наиба:
        - Да, я многого добился, но сделать предстоит еще больше.
        Он думал о том немыслимо сложном плане, который был призван возродить Дюну, планету, древнее название которой в империи было мало кому известно.
        Империя. Теперь он редко вспоминал о старом императоре - так сильно изменились его приоритеты да и вообще отношение к жизни и ее ценностям. Отныне Кинес не мог бы снова стать обыкновенным имперским планетологом, во всяком случае, после того, что он пережил, перечувствовал и передумал, живя с этим пустынным народом.
        Хейнар сжал кисть руку Кинеса.
        - Говорят, что закат - это время размышлений и оценок, мой друг. Давай лучше подумаем о том, что уже сделано, и не станем позволять потоку пустого и неизвестного будущего затоплять наше сознание. Ты пробыл на этой планете меньше года, но нашел здесь свое новое племя и жену. - Хейнар улыбнулся. - И скоро у тебя будет ребенок, надеюсь, что это будет сын.
        Кинес задумчиво улыбнулся в ответ. Фриетх должна вот-вот родить. Удивительно, как она вообще забеременела, ведь он так часто бывает в длительных отлучках. Он еще не понял, как реагировать на свое незнакомое положение новоиспеченного отца. Раньше он никогда не задумывался о таких вещах.
        Однако это рождение как нельзя лучше вписывалось в его планы преобразования удивительной, поразительной планеты-Дюна. Его дитя, которое поведет фрименов по пути Кинеса, когда его самого давно не станет, сумеет продолжить его усилия. План мастера был задуман на столетия вперед.
        Как планетолог он мыслил долговременными категориями, что было не в обычае у фрименов, но, учитывая их долгое многострадальное прошлое, они смогли бы привыкнуть и к такому планированию, где временные интервалы исчислялись столетиями, а то и тысячелетиями. У народа пустыни было свое устное предание, в котором описывались странствия людей с планеты на планету, рассказывалось о бесконечных притеснениях, гонениях и унижениях, которые преследовали фрименов до тех пор, пока они не нашли эту планету, на которой не мог жить никто другой.
        Фримены отличались консервативностью, их образ жизни мало менялся от поколения к поколению, они не привыкли к стремительному прогрессу. Смирившись с тем, что их мир невозможно изменить, они стали узниками своей планеты, а не ее хозяевами.
        Кинес надеялся изменить такое положение вещей. Он набросал план, который предусматривал приблизительное время для насаждения растений и накопления воды, наметив временные вехи для каждого свершения. Дюну предстояло вызволять из мертвой хватки пустыни постепенно, гектар за гектаром.
        Фрименские команды, подчинявшиеся каждому его слову, рыли землю, бурили скважины, добывая образцы коры планеты на Большом Бледе, брали пробы геологических пород на Малом Эрге и Погребальной Равнине, но многие факторы планетообразования оставались скрытыми, представляя собой неизвестные переменные.
        Каждый день к общей картине добавлялся маленький фрагмент. Когда Кинесу потребовались карты поверхности планеты, он с удивлением обнаружил, что у фрименов давно уже есть топографические карты; мало того, у них были и карты с указанием климатических особенностей разных районов.
        - Но почему у меня не было их с самого начала? - сетовал Кинес. - Я был имперским планетологом, но карты, которые я получал, были выполнены со спутников и оказались удручающе неточными.
        Старый Хейнар хитро улыбнулся, прищурив единственный глаз.
        - Мы платим довольно большие взятки Космической Гильдии за то, чтобы она не очень пристально вглядывалась в наши ландшафты. Цена высока, но зато фримены свободны, а Харконнены блуждают в потемках вместе с остальной империей.
        Сначала Кинес поражался, но потом стал просто радоваться, что в его распоряжении оказались все географические карты, в которых он так нуждался. Он немедленно связался с контрабандистами, чтобы добыть генетически отобранные семена самых устойчивых пустынных растений. Приходилось с нуля начинать планирование и создание экосистемы Дюны.
        На заседаниях Большого Совета фримены часто спрашивали своего нового “пророка”, каким будет следующий шаг, сколько времени займет то или иное преобразование и когда наконец Дюна превратится в зеленую изобильную планету. Кинес брал записи, заглядывал в них и называл конкретные цифры. В манере учителя, которому неразумный ученик задает простейший вопрос, он пожимал плечами и отвечал:
        - Это займет приблизительно от трехсот до пятисот лет. Может быть, немного больше.
        Некоторые фримены при этом издавали крик отчаяния, но остальные стоически выслушивали приговор уммы и снова принимались за работу, выполняя его распоряжения. От трехсот до пятисот лет. Долговременное мышление, такие сроки были непривычны для фрименов. Им приходилось менять образ мыслей.
        Когда видение Бога явилось убийце Улиету, он не колеблясь принес себя в жертву ради этого человека, и с этого момента фримены уверовали в божественное вдохновение, которое вело Кинеса. Ему следовало только указать, и любой фримен Сиетча беспрекословно выполнял задание.
        Любой другой человек не удержался бы от злоупотребления такой властью, но Пардот Кинес воспринял ее просто как факт и продолжал работать. Он мыслил категориями эпох и миров и именно так провидел будущее, но не в понятиях маленьких людей.
        Сейчас, когда солнце исчезло наконец за песчаным горизонтом, сыграв последние аккорды неистовой бронзово-красной симфонии, Пардот Кинес выпил последние капли кофе и вытер бороду рукой. Невзирая на слова Хейнара, он не мог много думать о пролетевшем как сон последнем годе. Труд во имя грядущих веков казался ему намного более важным и требующим максимальной концентрации внимания. Не было ни сил, ни времени, чтобы отвлекаться на что-то сиюминутное и преходящее.
        - Хейнар, как много фрименов живут здесь? - спросил он, глядя на расстилавшуюся перед ним безмятежную пустыню. Он слышал легенды о множестве Сиетчей, видел отдельно живущих в харконненовских городах фрименов.., но они казались ему представителями исчезающего вида. - Сколько их на всей планете?
        - Ты хочешь, чтобы мы сочли число всех фрименов, умма Кинес? - спросил Хейнар. Он не выразил удивление, просто хотел уяснить вопрос.
        - Мне надо знать численность фрименов, чтобы правильно проектировать преобразования. Я должен, кроме того, знать, сколько у нас работников.
        Хейнар поднялся.
        - Это будет сделано. Мы пересчитаем Сиетчи и запишем число людей, живущих в них. Я пошлю гонцов, свяжусь с Сиетчами, и скоро ты получишь требуемое.
        - Спасибо, - сказал Кинес и взял с камня чашку, но прежде чем он успел собрать столовые приборы, у камня появилась Фриетх, которая как тень выбежала из пещеры и собрала посуду. Беременность не сказалась на быстроте ее движений.
        Первая перепись фрименского населения, подумал Кинес. По случайному совпадению.

***

        Ясноглазый и полный сил Стилгар появился у дверей пещеры Кинеса на следующее утро, как только взошло солнце.
        - Мы собрали твои вещи для долгого путешествия, умма Кинес. Мы должны показать тебе одну важную вещь. Она находится далеко на юге.
        Со времени своего выздоровления от удара харконненовского ножа Стилгар стал одним из самых ревностных последователей Кинеса. Наверно, такой статус приближенного к пророку человека он получил благодаря родству: как-никак теперь он был родственником самого пророка, его зятем. Стилгар старался, однако, не ради себя, а ради будущего фрименов.
        - Как долго продлится путешествие? - поинтересовался Кинес. - И куда мы направляемся?
        Молодой человек сверкнул широкой белозубой улыбкой.
        - Это сюрприз! Ты обязательно должен это увидеть своими глазами, а моим словам ты скоре всего не поверишь. Считай это нашим тебе подарком.
        Охваченный любопытством Кинес оглянулся на альков, где лежали его рабочие журналы. Надо взять их с собой, чтобы документально зафиксировать путешествие.
        - Как долго мы будем отсутствовать?
        - Двадцать ударников, - ответил Стилгар, употребив термин сынов пустыни, потом, повернувшись через плечо, прежде чем выйти, добавил:
        - Это далеко на юге.
        Жена Кинеса Фриетх, уже донашивавшая беременность, с большим животом, тем не менее продолжала работать на ткацком станке и иногда чинила защитные костюмы. Сегодня Кинес завтракал и пил кофе рядом с ней, но говорили они мало. Фриетх просто смотрела на него и молчала. Планетолог чувствовал, что ровным счетом ничего не понимает.
        У фрименских женщин был свой особенный, отдельный от мужского, мир, свое место в обществе этих обитателей пустыни, они не проявляли желания завязывать отношения, к которым Кинес привык в других частях империи. Однако говорили, что в сражениях фрименские женщины страшнее мужчин и что если на поле боя оставались раненые враги, то им лучше было покончить с собой, чем попасть в руки свирепых фрименок.
        Была еще одна загадка - сайадины, святые женщины Сиетча. До сих пор Кинес видел только одну из них, одетую в длинное черное платье, похожее на накидку Преподобных Матерей Бене Гессерит, и никто из фрименов не рассказывал ему об этих женщинах. Другой мир, другая тайна.
        Иногда Кинес думал, что было бы не лишено интереса исследовать вопрос о том, как разные культуры и народы приспосабливаются к экстремальным условиям жизни на планетах с суровым климатом. Было бы интересно узнать, как грубая реальность воздействует на традиционную роль полов. Но у него и так было полно работы, к тому же он был планетологом, а не социологом.
        Покончив с завтраком, Кинес наклонился к жене и поцеловал ее. Улыбаясь, он приласкал ее круглый живот, выступавший из-под платья.
        - Стилгар говорит, что я должен отправиться с ним в одно путешествие. Я вернусь так скоро, как смогу.
        - Ты надолго? - поинтересовалась она, думая о предстоящем рождении ребенка. Очевидно, Кинес, одержимый своим взглядом на будущее планеты, не замечал, что скоро у него будет дитя. Ребенку просто не было места в его грандиозных планах.
        - Путешествие продлится двадцать ударников, - ответил Кинес, не понимая, впрочем, сколь долог этот срок.
        Фриетх удивленно, но бесстрастно подняла брови, потом опустила взгляд и принялась мыть посуду.
        - Даже более длинное путешествие может показаться коротким, если в сердце живет радость. - В ее тоне прозвучал лишь слабый намек на разочарование. - Я буду ждать твоего возвращения, мой супруг.
        Она помолчала, потом добавила:
        - Выбери себе хорошего червя.
        Кинес не понял, что она имеет в виду.
        Несколько минут спустя Стилгар и еще восемнадцать фрименских юношей выступили в пустыню и повели Кинеса изнурительными переходами через барьерные горы в расстилавшееся за ними море песка. Кинес ощутил укол беспокойства. Изрытый ветрами песок без конца и края. Путешествие грозило оказаться долгим и опасным. Он был счастлив, что вышел в пустыню не один.
        - Мы пересечем экватор и направимся на юг, умма Кинес, там у нас, фрименов, есть свои земли и свои секретные постройки.
        У Кинеса расширились глаза. До сих пор он слышал только страшные истории о необитаемых южных землях. Он смотрел на бескрайнюю пустыню, пока Стилгар сноровисто проверял его защитный костюм, подтягивая завязки, укрепляя застежки и прилаживая фильтр. Наконец он остался доволен.
        - Но как мы будем сосуществовать?
        Кинес знал, что в Сиетче есть маленький орнитоптер, но его не хватило бы на то, чтобы поднять в воздух столько людей.
        Стилгар посмотрел на Кинеса с явным намерением поразить планетолога.
        - Мы поедем верхом, умма Кинес. - Он кивнул в сторону юноши, который когда-то доставил раненного в достопамятной стычке Стилгара в Сиетч на вездеходе Пардота. - Оммум сегодня будет наездником пустыни. Это большое событие для людей нашего народа.
        - Я уверен в этом, - проговорил Кинес, его любопытство было не на шутку задето.
        Фримены выстроились в колонну по одному и направились в глубь пустыни. Под накидками были защитные костюмы, на ногах темаги - пустынные сапоги. Глаза цвета индиго выглядывали из-под капюшонов, словно из далекого прошлого.
        Впереди всех, перескакивая с дюны на дюну, бегом продвигалась одинокая фигура, опередившая основную группу на несколько сот метров. На одном из гребней этот человек вставил в песок длинный темный стержень и начал возиться с какими-то приборами. Подойдя ближе, Кинес услышал равномерный стук.
        Кинес видел эту штуку во время неудачной охоты Глоссу Раббана.
        - Он хочет, чтобы вышел червь? Стилгар кивнул:
        - Да, если на то будет Божья воля.
        Опустившись на колени, Оммум достал завернутые в материю инструменты. Он аккуратно разложил их на песке: длинные железные крюки, острые палки и бухты веревки.
        - Что он сейчас делает? - спросил Кинес. Ударник равномерно стучал в песок, отбивая ритм. Oтряд фрименов ждал, держа в руках пакеты со снаряжением.
        - Пошли, мы должны быть готовы к приходу Шаи-Хулуда, - сказал Стилгар, подтолкнув планетолога вперед, к выжженной солнцем дюне. Фримены о чем-то перешептывались.
        Но вот Кинес услышал звук, который слышал всего лишь один раз в жизни - незабываемое шипение, нарастающий рев и скрежет трущегося песка - приближался червь, которого привлекало фатальное биение ударника.
        Оммум пригнулся на вершине дюны, схватив крюки и палки. Юноша сохранял полную неподвижность. Его фрименские братья ждали на гребне соседней дюны.
        - Вот! Смотри! - прокричал Стилгар, не в силах сдержать волнения. Он указал рукой на юг, где образовалась полоса вздыбленного песка, стремительно приближавшаяся к ударнику. Было похоже, что к дюне подплывает подземный боевой корабль.
        Кинес не знал, что будет дальше. Оммум собирается сразиться с гигантским зверем? Это что, церемония своеобразного жертвоприношения перед долгим путешествием через пустыню?
        - Будь готов, - сказал Стилгар и взял Кинеса за руку. - Мы поможем тебе.
        Прежде чем планетолог успел задать следующий вопрос, вокруг ударника образовался ревущий вихрь. Готовый к схватке Оммум подался назад и пригнулся еще ниже, готовый к прыжку.
        Из глубины песка показалась исполинская пасть и поглотила ударник. На поверхности показалась составленная из многочисленных широких колец спина чудовища.
        Оммум бросился бежать изо всех сил, чтобы не отстать от движущегося исполинского червя, но ноги юноши застревали в сыпучем песке. Улучив момент, Оммум вспрыгнул на изогнутую дугой спину чудовища, цепляясь за его сегментированные бока крюками и ногтями, чтобы удержаться и не упасть под громадное тело.
        Кинес, охваченный суеверным ужасом, смотрел на происходящее. Он не мог собраться с мыслями, чтобы понять, что именно делает отважный юноша. Это не может происходить в действительности, думал он. Это невозможно.
        Оммум воткнул один из крюков между сегментами и потянул крюк как рычаг, раздвигая сегменты и обнажая защищенную ими нежную розоватую плоть червя.
        Червь повернулся, чтобы избежать соприкосновения своей нежной кожи с грубым песком. Оммум переместился и воткнул другой крюк, отведя в сторону еще один сегмент, вынудив червя подняться еще выше и покинуть уютный подземный мир. В самой высокой точке спины, непосредственно позади головы, молодой фримен установил ослоп и сбросил с боков зверя веревочные лестницы. Он встал и гордо выпрямился, подав остальным знак подниматься на спину червя.
        Воодушевленные фримены бросились вперед, увлекая за собой Кинеса. Еще трое юношей взобрались на спину зверя, воткнув там следующие крюки, призванные удержать червя на поверхности. Исполин начал двигаться, но как-то неуверенно, словно недоумевая, зачем эти докучливые твари причиняет ему столько беспокойства.
        Приноровившись к ходу червя, фримены начали бросать на его спину снаряжение; мешки крепились к сегментам веревками. Первые наездники быстро соорудили импровизированный пакгауз. Подталкиваемый Стилгаром, изумленный Кинес бежал за вздыбившимся зверем. Планетолог почти физически ощущал сильное трение, от которого из-под тела червя шел нестерпимый жар, кроме того, тепло выделялось от работающей в его чреве метаболической топки.
        - Прыгай, умма Кинес! - крикнул Стилгар, помогая Кинесу продеть ступню в петлю веревочной лестницы. Кинес неуклюже вскарабкался на спину червя, найдя надежную опору своим пустынным сапогам на шероховатых сегментах червя. Он карабкался и карабкался, и казалось, что этому подъему не будет конца. Кипящая энергия Шаи-Хулуда мешала дышать, но Стилгар помогал планетологу, и он наконец присоединился к остальным фрименам, которые уже собрались на спине червя.
        Юноши соорудили платформу - что-то вроде паланкина, - на которую усадили Кинеса. Другие фримены стояли на спине, держась за веревки, чтобы сохранить равновесие. Было похоже, что они укрощают червя, как норовистого коня. Благодарный Кинес занял свое место на платформе и вцепился в ручки. Ему было неудобно, казалось, еще немного - и он рухнет вниз и будет раздавлен громадным телом исполинского животного. При каждом повороте Кинес испытывал приступ тошноты.
        - Вообще обычно это место предназначается для сайадины, - пояснил Стилгар. - Но мы знаем, что тебя не учили ездить верхом на червях, поэтому для тебя это будет почетное место гостя. В этом нет для тебя ничего постыдного.
        Кинес рассеянно кивнул, продолжая смотреть вперед. Другие фримены поздравляли Оммума, - который успешно справился с важным ритуалом укрощения червя и стал отныне уважаемым, истинным мужем Сиетча.
        Оммум тянул за веревки и крюки, направляя движение червя.
        - Хей-йо!
        Огромная, прихотливо извивающаяся тварь понеслась по песку, направляясь к югу...

***

        Кинес ехал на спине червя весь тот день, пыльный ветер дул ему в лицо, и лучи солнца, отражаясь от песка, слепили глаза. Он мог точно определить скорость движения червя, но она была просто поражающей воображение.
        Дул жаркий встречный ветер, обдувавший планетолога, и он ощущал освежающий запах кислорода и сожженного кремния на пути движения зверя. На Дюне не было зеленого покрова, и черви, по всей видимости, были едва ли не единственными источниками атмосферного кислорода.
        Это было все, что мог сейчас делать Кинес. Приходилось держаться за поручни, чтобы не упасть, о том, чтобы достать журналы и делать какие-то записи, не могло быть и речи. Какой бы это был доклад! Но в глубине души Кинес понимал, что никогда не сообщит о том, что видит, императору. Никто, кроме фрименов, не знает этой тайны, и все должно остаться, как есть. Мы действительно едем верхом на черве! Теперь у него другие обязательства, новая и более важная ответственность.
        Сотни лет назад империя разместила на стратегически важных участках Дюны биологические станции, но за много лет без текущего ремонта они пришли в упадок и практически разрушились. В последние месяцы Кинес открыл несколько таких станций заново, использовав при этом солдат имперских частей, расквартированных на Дюне только для соблюдения видимости. Между тем по большей части Кинесу удалось укомплектовать персонал станций фрименами. Он сам был поражен способностью своих фрименских братьев проникать всюду. Они сами открывали многие вещи и изобретали технические новинки. Это было очень восприимчивое племя - но приспособление было единственным способом выжить на такой планете, как Дюна.
        Под руководством Кинеса фримены снимали с биологических станций уцелевшее оборудование и переносили его в свои Сиетчи. В своих отчетах Кинес регулярно писал, что станции окончательно разрушены и непригодны к дальнейшей эксплуатации. Имперские чиновники, которым было наплевать на истинное положение вещей, присылали новое оборудование, и станции возобновляли работу...
        После многих часов быстрого путешествия по Великой Равнине движения червя стали неуверенными и вялыми, зверь явно утомился, и Оммум с трудом понуждал его сохранять скорость и нужное направление. Червь явно стремился уйти в глубь песка, не обращая больше внимания на то, что при этом песок может поранить его нежную плоть, прячущуюся под жесткими сегментами.
        Оммум просто загнал чудовище, которое в конце концов остановилось, отказываясь двигаться дальше. Фримены попрыгали с червя, а Кинес медленно соскользнул с него, держась за веревки. Оммум сбросил вниз мешки и пакеты и слез сам, позволив червю - который был слишком утомлен, чтобы атаковать, - зарыться в песок. Фримены удалили крюки, чтобы их Шаи-Хулуд мог залечить в песке свои раны.
        Люди побежали к скалам, где должны находиться пещеры и укрытие. Но к удивлению Кинеса, там оказался маленький Сиетч, в котором их всех приютили на ночь, предоставив кров, пищу и обязательный разговор. Слава о планетологе разнеслась по всей планете, и вождь Сиетча сказал Кинесу, что для него большая честь принять у себя такого высокого гостя, как умма Кинес.
        На следующий день группа снова вышла в пустыню и оседлала еще одного песчаного червя, потом еще одного. До Кинеса стал доходить смысл упоминания Стилгара о путешествии длиной в двадцать ударников.
        Дул свежий ветер, песок ярко искрился в лучах солнца, и фримены получали совершенное удовольствие от приключения. Кинес сидел в паланкине, словно сам император, глядя на пустынный ландшафт. Для него в дюнах таилось необыкновенное очарование, но было странно, что они одинаковы на всех широтах.
        Дело было месяц назад возле Сиетча Хейнара. Кинес летел на своем маленьком имперском орнитоптере, обозревая окрестности в поисках случайной информации. Он сбился с курса из-за небольшой песчаной бури. Кинес бы справился с управлением, шторм был невелик, но планетолога поразило до глубины души то, что он увидел внизу, там, где буря смела с каменной поверхности весь песок. Он увидел соляное озеро.
        Кинес видел такие озера и раньше, но не на Дюне. Геологическое образование выглядело как зеркальный овал, отмечая границы того, что тысячи лет назад было открытым морем. По его оценке, соляное озеро имело в длину около трехсот километров. Его воображение было потрясено тем, что в прошлом на этом месте плескались воды внутреннего океана.
        Кинес посадил орнитоптер и вылез из него, не забыв надеть защитный костюм. Он зарылся глубоко в песок, разбрасывая руками мельчайшую белую пыль. Попробовав на вкус эту пыль, Пардот убедился в своей правоте. Это была соль. Поваренная соль. Теперь он ни на минуту не сомневался, что некогда здесь была открытая вода. Но по какой-то причине она исчезла с лица планеты.
        Когда следующие песчаные черви несли группу за экватор в южное полушарие пустынной планеты, Кинес видел по дороге не одну впадину, обнажавшую блестящую поверхность, напоминавшую о достопамятном открытии. Все эти впадины были раньше открытыми озерами, солеными и пресными водоемами. Он рассказал об этом своим фрименским проводникам, но они смогли вспомнить только мифы и легенды, в которых не было никакого научного смысла. Товарищи по путешествию гораздо больше интересовались конечной целью и не отвлекались на подобные пустяки.
        Наконец после многих утомительных дней они оставили позади последнего червя. Фримены вступили в область, недалекую от Южного полярного круга, в область каменистых пустынь, куда отказывался идти великий Шаи-Хулуд. Некоторые торговцы водой обследовали северные полярные шапки, но здесь, на юге, оставалась громадная неисследованная область, куда не ступала нога имперских слуг. Эти места были необитаемы, окутаны страшными легендами и непроницаемой завесой тайны. Никто не ходил сюда - только одни фримены.
        Приходя во все большее волнение, группа пешком целый день шла по каменистой равнине, пока наконец Кинес не увидел то, что фримены так хотели ему показать. Здесь они создали свое величайшее сокровище.
        Недалеко от крохотной шапки вечного полярного льда, где, как ему говорили, был слишком холодный для жилья климат, фримены нескольких Сиетчей организовали свой секретный лагерь. Следуя по старому руслу некогда существовавшей реки, они прошли по дну каньона с зазубренными отвесными стенами. Дно его было завалено округлыми камнями, обточенными бывшей здесь некогда быстротекущей водой. Воздух был прохладным, но более теплым, чем Кинес ожидал ощутить в таких высоких антарктических широтах.
        С высоты отвесных стен, где лед и холодные ветры встречались с более теплыми воздушными потоками, поднимавшимися из глубины каньона, из трещин капала вода, стекая в каньон, по дну которого они сейчас шли. Фримены весьма изобретательно разместили на дне каньона зеркала, которые нагревали воздух внизу, чтобы таял оседающий на камнях иней. Здесь, в этой впадине, среди каменных осколков, они культивировали растения.
        Кинес онемел. Это была его мечта, воплощенная мечта, которую можно было видеть и осязать!
        Сначала он подумал, что это вода из подземных теплых источников, но, коснувшись воды рукой, он понял, что она холодная. Он попробовал воду на вкус и убедился, что она не отдает серой, а прекрасно освежает. Это была вкусная пресная вода. Лучшая вода, которую он пил с тех пор, как появился на Дюне. Чистая вода, не отфильтрованная тысячу раз сквозь маски защитных костюмов.
        - Сохрани наш секрет, умма Кинес, - сказал Стилгар, - мы сделали это меньше чем за один год.
        Кисточки жесткой травы росли во влажных уголках каньона, виднелись яркие пустынные цветы, в некоторых, особенно укромных местах были видны даже какие-то плотные, похожие на тыквы, растения. Но больше всего поразили Кинеса ряды финиковых пальм, молодые побеги которых упрямо стлались вдоль трещин в скалах, жадно впитывая влагу.
        - Пальмы! - воскликнул планетолог. - Так вы уже начали?
        - Да, умма, - кивнул в ответ Стилгар. - Здесь мы видим, что ожидает Дюну в будущем. Как ты и обещал, это может быть сделано. Фримены по всей планете уже выполняют твое задание и засевают травой кромки ветровых ловушек у подножий дюн, чтобы укрепить их.
        Кинес просиял. Так они все же прислушивались к нему! Эти травы пустят корни, задержат воду и остановят движение дюн, создав подземную прочную сеть. Пользуясь оборудованием, украденным с биологических станций, фримены смогут продолжить работу, воздвигая ветровые ловушки, выкапывая бассейны и находя другие способы улавливать каждую каплю драгоценной воды, содержащейся в воздухе...
        Его группа пробыла в каньоне несколько дней. У Кинеса кружилась голова от того, что он там увидел. Они встали лагерем, и периодически к ним приходили фримены из других Сиетчей. Этот каньон стал местом встреч для скрытно живущего народа. Эмиссары прибывали, чтобы благоговейно взглянуть на растущие пальмы и растения, цветущие на открытом воздухе, питаясь водой, которая слегка увлажняла скалы.
        Однажды вечером в лагерь прибыл одинокий наездник, с трудом передвигавший ноги от усталости. Он искал умму Кинеса. С трудом отдышавшись и глядя в землю, словно не желая дерзко смотреть в глаза пророку, он заговорил.
        - По твоему приказу мы сосчитали число фрименов, - объявил он. - Мы получили слово от всех Сиетчей и теперь знаем, сколько на планете фрименов.
        - Очень хорошо, - с улыбкой произнес Кинес. - Мне нужно знать приблизительное число, чтобы я мог планировать нашу работу.
        Он выжидающе взглянул на посланца. Молодой человек посмотрел на Кинеса своими синими глазами.
        - Число Сиетчей превышает пятьсот.
        Кинес замер. Он не ожидал услышать такую цифру!
        - Численность фрименов на Дюне составляет приблизительно десять миллионов. Тебе нужно точное число, умма Кинес?
        Кинес в изумлении отшатнулся. Невероятно! Имперские оценки и доклады Харконнена говорили о том, что численность фрименского населения составляет несколько сотен тысяч, ну, в лучшем случае миллион.
        - Десять миллионов! - Он обнял молодого посланца, чем привел того в немалое изумление. Так много преданных людей. С такой армией работников мы действительно преобразуем целую планету!
        Посланец просиял и отступил на шаг, поклонившись в пояс за оказанную ему планетологом честь.
        - Есть и еще одна новость, умма Кинес, - сказал человек. - Мне поручили сказать тебе, что твоя супруга Фриета родила здорового сына, который, мы уверены, в один прекрасный день станет гордостью своего Сиетча.
        Кинес едва не задохнулся. Он не знал, что говорить. Он стал отцом! Планетолог посмотрел на Стилгара и Оммума и на других членов своей команды. Фримены подняли руки и принялись громко поздравлять его. До сих пор отцовство не доходило до его сознания, но сейчас его охватила гордость, которая омыла его жаром, смешавшись с радостным удивлением.
        Расценив эту весть как благословение свыше, Кинес бросил взгляд на пальмы, растущую траву и цветы, а затем на узкую полоску синего неба над головой, ограниченную краями каньона. Фриетх родила сына!
        - Теперь фрименов десять миллионов и один, - сказал он.

***

        Ненависть столь же опасна, как и любовь; способность любить означает способность ненавидеть, и наоборот.
        Предостережение Общины Сестер. Архив Бене Гессерит;
        Баллах IX

        Два тусклых солнца двойной звезды Куэнтсинг едва просвечивали сквозь облачное небо планеты Бела Тегез. Красное, ближнее солнце отбрасывало на поверхность пурпурный свет, в то время как белое, более удаленное солнце, которое практически не давало ни тепла, ни света, светилось на темном небосклоне, словно яркая дыра в темной материи. Мрачная, негостеприимная планета находилась в стороне от оживленных межгалактических путей, и лайнеры Гильдии редко заглядывали в этот мир.
        Сейчас, находясь в этом отвратительном месте, леди осматривала свои сады и старалась напомнить себе, что это всего лишь временное пристанище. Даже проведя здесь большую часть года, она продолжала ощущать себя чужой на этой планете.
        Вот и теперь леди внимательно вглядывалась в туманный ландшафт, где трудились ее наемные рабочие. Прикрывшись вымышленным именем и воспользовавшись остатками богатств, вывезенных с Икса, она купила небольшое имение, надеясь дожить здесь до того момента, когда сможет соединиться с семьей. С самого момента поспешного бегства она ничего не слышала о муже и детях и ни на минуту не теряла бдительности. Она знала, что охотники Эльруда, который до сих пор еще дышал и ненавидел, идут по пятам.
        Свет от плоских плавающих ламп щедро освещал ряды экзотических овощей и фруктов, которые по неплохой цене можно будет сбыть богатым местным чиновникам.
        За пределами огороженного поля буйно росли представители местной флоры, дикие жесткие растения, которые не приносили вкусных плодов, поскольку два солнца давали слишком мало света для достаточного фотосинтеза, поэтому для разведения культурных растений на полях леди требовалось применение ярких световых дисков.
        Она почувствовала резкий порыв холодного ветра, обжегший лицо. Ее нежная кожа, которую когда-то ласкал император, стала теперь грубой и жесткой под воздействием суровой стихии. Но она поклялась быть сильной и выстоять. Но насколько было бы ей легче сделать это, будь у нее возможность сообщить людям, которых Шандо любила, что она жива и здорова. Она страстно хотела увидеть их, но не осмеливалась искать, опасаясь, что этим навлечет риск на себя и на тех, кто бежал вместе с ней.
        Рокотали уборочные машины, обрабатывавшие ближайший ряд поля и собиравшие созревшие плоды. Сверкающие диски отбрасывали на поле тени, похожие на неведомых зверей, которые сновали по грядкам. Некоторые бедняки рабочие, собравшись группами, пели заунывную песню, вручную собирая нежные фрукты, которые нельзя было доверить машинам. Рядом в подвешенном состоянии находились корзины, в которые складывали собранный урожай для отправки на рынок.
        Сопровождать леди в изгнание было позволено только особо доверенным лицам из оставшихся верными слуг. Она не хотела оставлять никаких следов, с ней не должно быть ни одного человека, который способен стать шпионом императора, кроме того, Шандо не хотела подвергать опасности своих верных друзей.
        С особой осторожностью общалась она и с немногими соседями, жившими неподалеку. Немногословные реплики, быстрый взгляд и улыбка - это было самое большее, на что она отваживалась. Следящие видеокамеры и оперативные сотрудники разведки императора могли быть везде.
        Идеально подделанные документы удостоверяли, что леди превратилась в достопочтенную даму по имени Лизетт, вдову, чей фиктивный муж - мелкий чиновник ОСПЧТ - оставил ей достаточно средств, чтобы купить скромное имение.
        Изменилось все ее существование: нет больше изнеженной жизни в императорском дворце, нет музыки, банкетов и приемов, нет никаких дел в Ландсрааде - даже докучливых заседаний Совета. Она просто жила, проживая день за днем, вспоминая о старых временах и жалея о них, но понимая, однако, что та действительность, которая окружала ее сейчас, была, по-видимому, самым лучшим из возможных жребиев.
        Самое худшее заключалось в том, что она, возможно, никогда больше не увидит своих возлюбленных близких.
        Как генерал, инспектирующий свои войска, леди прошлась вдоль поля, осматривая ярко-красные с острыми шипами плоды, растущие на вьющихся лозах. Леди специально выучила все экзотические названия растений, чтобы в случайном разговоре не вызвать ни у кого ненужных подозрений.
        Она вышла из каменного дома в изящном ожерелье иксианской работы. Это было не простое украшение: в кулон был вмонтирован голографический генератор, изменивший до неузнаваемости черты ее лица: скулы стали уже, подбородок, напротив, шире, цвет глаз тоже стал другим. Так леди чувствовала себя в безопасности.., почти в безопасности.
        Она на минутку остановилась, чтобы приглядеться к горизонту, который вдруг вспыхнул, словно искрами, разрывами множества осветительных ракет. Тусклый ландшафт планеты стал необыкновенно ярким, как на ладони стали видны близлежащие деревни. Это было что-то совершенно новое и доселе невиданное. Искусственный свет: что это - транспорт или челнок?
        Бела Тегез была не слишком густонаселенной планетой. Здесь не было богатств и полезных ископаемых, история этой планеты была мрачной и страшной: в старые времена из жителей местных деревень, несмотря на ожесточенное сопротивление, выращивали рабов, которых потом перевозили в другие галактики и продавали. Она и сама чувствовала себя здесь как в тюрьме.., но по крайней мере она сохранила жизнь и знала, что ее близкие находятся в безопасности.
        - Как бы ты ни устроилась, как бы хорошо тебе ни было, - говорил ей на прощание супруг, - никогда не теряй бдительности. Никогда.
        Пребывая в состоянии сразу пробудившейся настороженности, леди Шандо заметила бортовые огни трех орнитоптеров, которые приближались с дальнего расстояния. Машины шли на бреющем полете над скудным пейзажем. На орнитоптерах были включены на полную мощность осветительные маяки, хотя на планете стоял самый светлый час дня - полдень. Оба светила системы Куэнтсинг не могли при всем желании дать больше света.
        Леди почувствовала, как холодные когти страха впились ей в сердце. Но она не двинулась с места и только плотнее запахнула синюю накидку. Она не носила цвета своего Дома из предосторожности, их не было даже в самых потайных шкафах ее гардероба.
        Из усадьбы донесся голос:
        - Мадам Лизетт! Кто-то приближается, но они не отвечают на наши вопросы!
        Обернувшись, леди увидела узкоплечую фигуру Омера, одного из помощников, который служил Дому Верниусов много-много лет и который сопровождал леди, поскольку не знал, что он будет делать без нее. У него не было более важных дел, уверил ее Омер, и она оставила его, тронутая такой преданностью.
        Видя приближающиеся орнитоптеры, Шандо раздумывала, стоит ли бежать, но отбросила саму эту возможность. Если это те, кого она ждет, то ей все равно не уйти, а если интуиция подвела ее, то опасаться нечего и нет никакой необходимости бежать.
        Идущие строем орнитоптеры перегруппировались; резко хлопали крылья, ревели двигатели. Они сели на поле, испортив урожай и раздавив плоские плавающие светильники.
        Люки орнитоптеров открылись, и из них высыпали солдаты. В этот момент леди Шандо поняла, что она обречена.
        Словно во сне она вспомнила давно ушедшее время и других солдат. Это было в юности, когда она жила при императорском дворе, когда головокружение от положения императорской куртизанки начало проходить. Император какое-то время проводил с ней каждую ночь, но потом его интерес иссяк и он предпочел новую наложницу. Этого следовало ожидать. Она не чувствовала себя ущемленной, ведь император продолжал обеспечивать ее, и обеспечивать роскошно.
        Но потом настал тот судьбоносный день, когда из похода вернулись войска императора, разбившие мятежников в Эказе. Шандо смотрела парад победителей, маршировавших по улицам Кайтэйна. Знамена были такими яркими, что заболели глаза, форма солдат была чистой и красивой, сами они сильными и бравыми. Во главе колонны она именно тогда в первый раз увидела своего будущего мужа. Гордый воин с широкими плечами и такой же широкой обаятельной улыбкой. Даже видя его с такого дальнего расстояния, Шандо ощутила головокружение, в ней проснулась страсть, он был самым великим из вернувшихся с войны солдат...
        Эти солдаты, прибывшие сегодня на Бела Тегез, были совсем другими, они пугали своей черно-серой формой сардаукаров.
        Командир отряда Бурсег выступил вперед, сверкнув своими знаками различия. Резко взмахнув рукой, он жестом приказал своим подчиненным занять позицию.
        Поддерживая свое мужество остатками надежды, леди пошла ему навстречу, высоко подняв голову.
        - Я - мадам Лизетт, владелица этого поместья. Голос ее звучал твердо, она смотрела поверх головы офицера на свой загубленный урожай.
        - Собираетесь ли вы и ваши подчиненные возместить мне нанесенный ущерб?
        - Заткнись! - рявкнул один из солдат, направив на женщину свое лазерное ружье.
        Как глупо все вышло, подумала Шандо. Надо было надеть защитное поле. Если бы она это сделала, то при первом же выстреле эта часть планеты Бела Тегез исчезла бы в вихре псевдоатомного взрыва.
        Бурсег поднял руку, успокаивая зарвавшегося солдата, и леди сразу разгадала этот нехитрый гамбит: грубый, жестокий солдат должен запугать ее, но в этот момент в свои права вступает справедливый и всемогущий начальник, который, кажется, готов прислушиваться к голосу разума. Добрый солдат и злой солдат.
        - Мы прибыли сюда по приказу императора, - заговорил Бурсег. - Мы осматриваем окрестности в поисках уцелевших предателей из одного Дома отступников. На основании предоставленных мне полномочий я имею право требовать от вас сотрудничества.
        - Я незнакома с этим законодательством, - сказала леди, - но я ничего не знаю об отступниках. Я простая вдова, которая по мере сил старается вести свое маленькое хозяйство Пусть мои поверенные скажут вам, что знают. Я с радостью буду с вами сотрудничать, но, боюсь, плоды этого сотрудничества разочаруют вас.
        - Не разочаруют, - прорычал все тот же “злой” солдат.
        Батраки вокруг них побросали работу и сбились в кучу, застыв на месте от страха. Бурсег вышел вперед и остановился напротив леди, глядя ей прямо в глаза. Она не отвела свой взгляд. Он внимательно всмотрелся в ее лицо и нахмурился. Она поняла, что топографический генератор настолько изменил черты ее лица, что бравый сардаукар увидел совсем не то, что ожидал. Она спокойно смотрела на него, не отводя глаз.
        Она не успела понять его намерения, пока Бурсег ловким движением не схватил иксианское ожерелье и не сорвал его с шеи леди Шандо. Она ничего не почувствовала, но поняла, что ее маскировка перестала существовать.
        - Вот так больше похоже, - произнес Бурсег. - Итак, вы ничего не знаете об отступниках, не так ли?
        Он презрительно рассмеялся.
        Леди вперила в сардаукара пылающий ненавистью взгляд. Солдаты продолжали выпрыгивать из орнитоптеров, окружая ее плотным кольцом. Одни из них выпустили несколько зарядов по центральному дому, другие обследовали скотный двор, силовую станцию и другие постройки. Может быть, они подозревали, что с ней на планету прилетели значительные военные силы? Если вспомнить о ее прошлом образе жизни, то, конечно, можно было бы предположить, что она вряд ли сможет обеспечить себя новой одеждой и горячей пищей.
        Другой сардаукар с мрачным лицом схватил леди Шандо за руку. Она попыталась вырваться, но он удержал ее и, подняв рукав накидки, сделал ей укол маленькой кюреткой. Она вскрикнула, думая, что солдат отравил ее, но сардаукар спокойно отпустил ее и отошел, чтобы сделать анализ крови.
        - Идентичность подтверждается, сэр, - сказал солдат, обращаясь к Бурсегу. - Это леди Шандо Верниус с Икса.
        Отряд отошел на несколько шагов, но она не двинулась с места, зная, что последует дальше.
        В течение последнего года здоровье императора пришло в полный упадок; он превратился в лишенную разума, безумную, дрожавшую развалину. Эльруд страдал от наваждений сильнее, чем прежде, и вмещал столько ненависти, сколько не может вместить душа здорового человека. Но он по-прежнему был императором, и его приказы беспрекословно исполнялись.
        Единственный вопрос заключался в том, убьют ли они ее сразу или будут пытать, чтобы постараться добыть какие-нибудь сведения о Доминике Верниусе.
        В боковой двери дома показался Омер. Он бегом приблизился к своей госпоже, громко крича. Его черные волосы были в полнейшем беспорядке. Слуга размахивал стареньким ружьем, которое он нашел в кладовой. Какой глупец, отрешенно подумала Шандо. Храбрый, милый и верный - но тем не менее глупец.
        - Моя госпожа! - кричал Омер. - Оставьте ее.
        Некоторые сардаукары взяли его на мушку, другие прицелились в рабочих, сгрудившихся рядом, но большинство солдат продолжали направлять оружие на леди. Она посмотрела в небо, вспомнила возлюбленного мужа и детей, надеясь, что их не постигнет такая же судьба. Но даже сейчас, в этот ужасный миг, она не жалела о сделанном когда-то выборе. Если начать все сначала, она сделала бы то же самое. Она не жалела о престиже и богатстве, которые утратила, покинув императорский двор. Шандо познала любовь, которая была недоступна большинству знати.
        Бедный Руди, подумала она, охваченная неуместным и странным приливом жалости. Ты никогда не понимал такой любви. Как всегда, Доминик оказался прав. Она снова видела его таким, каким он был тогда, когда она впервые познакомилась с графом Дома Верниусов; красивым молодым воином, вернувшимся из похода с победой.
        Шандо подняла руку, чтобы в последний раз коснуться любимого лица Доминика...
        Сардаукары открыли огонь.

***

        Я должен править глазами и когтями - так поступают ястребы с меньшими птицами.
        Герцог Пауль Атрейдес. Суждение Атрейдесов

        Герцог Лето Атрейдес.
        Правитель планеты Каладан, член Ландсраада, глава Великого Дома... Все эти титулы не имели для него никакого значения. Все это меркло на фоне страшного факта: его отец умер.
        Лето чувствовал себя маленьким и незначительным. Подавленный и растерянный, он не был готов принять на свои плечи груз, который так неожиданно и жестоко свалился на него в возрасте пятнадцати лет. Сидя в неудобном и большом для него кресле, которое совсем недавно занимал импульсивный старый герцог, решая формальные и неформальные государственные дела, Лето чувствовал себя захватившим чужое место самозванцем.
        Я не готов быть герцогом!
        Он объявил официальный семидневный траур, в течение которого смог отстраниться от трудных обязанностей главы Дома Атрейдесов. Для него было непомерно тяжело даже просто принимать соболезнования других Великих Домов, которые так много говорили ему.., особенно формальное письмо, присланное императором Эльрудом IX, написанное, несомненно, канцлером, но подписанное слабеющей рукой самого императора. “Пал великий муж, - гласило послание Эльруда. - Я выражаю глубокие соболезнования и молюсь за ваше будущее”.
        По необъяснимой причине это соболезнование звучало для Лето как угроза. Было что-то зловещее то ли в наклоне букв подписи, то ли в выборе слов. Лето сжег письмо императора в камине своих личных покоев.
        Самым важным было, однако, другое: искрение знаки сердечного участия со стороны простых людей Каладана: свежие цветы, корзины с рыбой, вышитые знамена, стихи и песни, написанные будущими бардами, резьба по дереву и даже рисунки, на которых был изображен старый герцог в минуты своего торжества на арене боя быков.
        Оставшись наедине с собой, когда никто не мог его видеть, Лето плакал. Он знал, как любил народ своего герцога Пауля, и помнил опьяняющее чувство власти, которое он ощутил, стоя рядом с отцом на арене и держа вместе с ним голову поверженного быка на Пласа-де-Торос. В тот момент он сам страстно желал стать герцогом, чувствуя всеобщую любовь и верность. Дом Атрейдесов!
        Теперь же он всей душой желал, чтобы его миновала такая судьба.
        Леди Елена заперлась в своих покоях и не впускала даже слуг, которые хотели помочь ей. Лето не видел бурных проявлений любви между супругами и теперь не мог понять, является ли скорбь матери искренней или она просто отдает дань общепринятым приличиям. Единственные, кого она принимала у себя, были ее священники и духовники. Елена старалась истолковать малейшие нюансы стихов Оранжевой Католической Библии.
        Лето отчетливо понимал, что должен каким-то образом выбраться из этого болота, надо было взять себя в руки и, черпая силы в своем духе, направить все внимание делам управления Каладаном. Герцог Пауль стал бы презирать сына за малодушное поведение и отругал бы его за то, что он не принял сразу весь груз своих новых обязанностей.
        - Предавайся горю в свободное время, парень, - сказал бы сыну Пауль, - но никогда не показывай свою слабость, когда выступаешь от имени Дома Атрейдесов.
        Лето дал себе клятву поступать именно так, а не иначе. Это наверняка будет не первая жертва, которую ему придется принести в его новом положении.
        Лето сидел в огромном герцогском кресле в пустом зале Совета, когда к нему подошел Ромбур и встал рядом. Лето скорбел, глядя на портрет, висевший на противоположной стене и изображавший старого герцога при всех его матадорских регалиях. Ромбур положил ладонь другу на плечо и сжал его.
        - Лето, ты ел? Тебе надо укрепить свои силы. Тяжело вздохнув, Лето посмотрел на верного товарища с Икса. Лицо Ромбура выражало искреннюю заботу.
        - Нет, я не ел. Ты не разделишь со мной завтрак? Лето неловко поднялся с неудобного кресла. Надо было вернуться к исполнению обязанностей.
        К утренней трапезе, продолжавшейся несколько часов, присоединился Туфир Гават. Все не столько ели, сколько занимались государственными делами и выработкой планов действий нового правителя. Когда наступила пауза, воин-ментат склонил голову, поднял ее и посмотрел в серые глаза Лето.
        - Я не говорил этого прямо, мой герцог, но хочу выразить вам свою верность и возобновить свою службу Дому Атрейдесов. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам советом и делом. - Взгляд его стал жестким. - Но вы должны понимать, что все решения ваши, и только ваши. Мой совет может отличаться от совета принца Ромбура или кого бы то ни было другого. Вы должны решать в каждом конкретном случае. Вы - герцог. Вы - Дом Атрейдесов.
        Лето задрожал, чувствуя, насколько громадна его ответственность. Она грозила раздавить, как падающий на голову лайнер Космической Гильдии.
        - Я знаю это, Туфир, и готов принять твои советы и помощь.
        Он выпрямился и положил в рот кусочек сладких сливок из чашки с рисом-пунди, приготовленным шеф-поваром, который знал о предпочтениях мальчика Лето. Но сейчас Лето не испытал былого удовольствия, видимо, его чувство вкуса несколько притупилось.
        - Как идет расследование причин смерти моего отца? Был ли это несчастный случай, как кажется на первый взгляд? Или это только кажется?
        Ментат нахмурился, тень озабоченности прошла по его сухому лицу.
        - Затрудняюсь сказать, мой герцог, но боюсь, что это было убийство. Есть улики, и они свидетельствуют, что существовал, план злодейства.
        - Что? - воскликнул Ромбур, стукнув кулаком по столу. - Кто убил герцога? Каким образом?
        Он испытывал сочувствие не только к Лето, но и по отношению к патриарху Атрейдесов, который предоставил убежище ему и его сестре. Внутреннее чувство говорило Ромбуру, что это убийство было наказанием Паулю за демонстративную доброту по отношению к иксианским изгнанникам.
        - Я герцог, Ромбур, - сказал Лето и положил ладонь на руку друга. - Я сам должен вести это дело.
        Лето казалось, что он слышит жужжание колес мыслительного механизма, которые начали вращаться в изощренном мозгу ментата.
        - Химический анализ мышечной ткани салусанского быка показал наличие в ней следов двух сильнодействующих лекарств.
        - Мне казалось, что быки обследуются ветеринарами перед каждым боем, - Лето прищурил глаза, но на мгновение против воли ему явилось воспоминание детства: мастер Иреск, пожилой мужчина с припухшими глазами, разрешает ему кормить быков в стойле, к великому ужасу мальчиков, работавших там. Он вспомнил, какими страшными и массивными были эти звери. - Не состояли ли ветеринары в заговоре?
        - Перед пасео были выполнены обычные рутинные анализы. - Облизнув свои ярко-красные губы, Туфир Гават забарабанил пальцами по столу, словно стараясь этим маршем быстрее довести свои мысли до правильного решения. - К несчастью, предписанные анализы выявили отклонения. Бык приводился в ярость стимуляторами, медленно действующими агентами, которые выделялись в его организме на протяжении многих дней малыми порциями.
        - Этого было бы недостаточно, - возразил Лето, раздувая ноздри. - Мой отец был хорошим бойцом. Лучшим. Ментат покачал своей лохматой головой.
        - Бык получал также нейтрализующий агент, химическое соединение, которое нейтрализовало токсин, содержавшийся в бандерильях герцога, и одновременно высвобождало стимулятор. Животное, превращаясь в мощную машину для убийства, становилось тем опаснее, чем больше уставал герцог.
        Лето побагровел. Не в силах больше сидеть, он вскочил с места и принялся мерить столовую шагами, временами поглядывая на индикатор ядов. Рис-пунди безнадежно остыл. Успокоившись, Лето обернулся к Туфиру и резко произнес, вспомнив все, что говорили ему о способах правления:
        - Ментат, выдай мне первичную проекцию. Кто мог это сделать?
        Туфир погрузился в молчание, переходя в режим работы. Данные текли через его естественный компьютер, мозг, который сейчас имитировал свойства древнего приспособления, столь ненавистного теперь миру.
        - Самая вероятная возможность: личная атака главного политического противника Дома Атрейдесов. По времени исполнения могу сказать, что старого герцога наказали за поддержку Дома Верниусов.
        - Это соответствует моим подозрениям, - буркнул Ром-бур. Сын Доминика Верниуса казался теперь совсем взрослым, он стал жестче и сдержаннее, ничем не напоминая того избалованного товарища по играм, каким он был совсем недавно. С тех пор как он прибыл на Каладан, принц Ромбур похудел, стал более мускулистым и подтянутым, а в глазах появился стальной блеск.
        - Но ни один из Домов прямо не объявлял о своей вражде по отношению к нам, - возразил Лето. - В древнем ритуале вендетты есть требование соблюдать формальные правила, разве не так, Туфир?
        - Но мы не можем полагаться на то, что все враги старого герцога будут придерживаться этих милых правил, - ответил Гават. - Нам надо проявлять крайнюю осторожность.
        Ромбур вспыхнул до корней волос, вспомнив, как его семье пришлось бежать с Икса.
        - Есть и такие, которые могут менять обличье ради достижения своих целей.
        - Вторая возможность, - продолжал после недолгого молчания ментат. - Целью мог быть лично Пауль Атрейдес, а не Дом Атрейдесов в целом. Это было следствием мести или личной неприязни. Например, виновником мог стать какой-то здешний проситель, которому не понравилось решение, принятое герцогом Паулем. Хотя это убийство приведет к галактическим последствиям, его причиной могла стать вполне тривиальная вещь.
        Лето отрицательно покачал головой:
        - Я не могу в это поверить. Я видел, как народ любил моего отца. Никто из его подданных не поднял бы на него руку. Никто, ни один человек.
        Гават не сдавался.
        - Мой герцог, не переоценивайте силу любви и верности и не недооценивайте силу личной ненависти.
        - Э, но тогда какая же возможность является наиболее вероятной? - спросил Ромбур. Гават посмотрел в глаза герцогу.
        - Атака имела целью ослабление Дома Атрейдесов. Смерть патриарха ставит вас, милорд, в очень опасное положение. Вы молоды и неопытны.
        Лето тяжко вздохнул, но взял себя в руки и продолжал внимательно слушать.
        - Теперь ваши враги видят: Дом Атрейдесов находится в шатком положении. Это значит, можно нажать на него, проявить по отношению к нему силу. Ваши союзники тоже увидят шаткость вашего положения и станут поддерживать вас с.., ну, скажем, с меньшим энтузиазмом. Для вас наступило весьма опасное время.
        - Харконнены? - спросил Лето. Гават пожал плечами:
        - Возможно. Или какие-то их союзники.
        Лето прижал ладони к вискам и опять глубоко вздохнул. Он заметил, что Ромбур смотрит на него озабоченным взглядом.
        - Продолжай свое расследование, Гават, - приказал Лето. - Поскольку мы знаем, что быку вводили лекарства, то расследуй, что происходило в стойле.

***

        Дункан Айдахо встал перед новым герцогом, гордо поклонился, готовый поклясться в своей верности. Его вымыли, хотя оставили одежду рабочего стойла. Порванный наряд, выданный перед злополучным боем быков, выбросили. Курчавые черные волосы мальчика были не причесаны.
        В душе Дункана бушевала ярость. Смерти герцога Пауля можно было избежать, думал мальчик, если бы кто-нибудь выслушал его. Горе было очень велико, мучило сомнение: все ли он сделал, чтобы предотвратить несчастье? Может быть, надо было сильнее настаивать или поговорить с кем-нибудь еще, кроме мастера Иреска? Надо было открыть все, что происходило, но в тот момент его язык оказался на замке.
        Лето, для которого герцогский трон был пока слишком велик, прищурил глаза и пронзил Дункана взглядом.
        - Мальчик, я помню тот момент, когда ты прибыл в наш дом. - Лицо Лето стало более вытянутым с тех пор, как Дункан впервые увидел его в этом же зале. - Это было сразу же после того, как я бежал с Икса с Ромбуром и Кайлеей.
        Оба изгнанника с Икса были здесь, так же как и гвардейцы личной охраны герцога. Дункан посмотрел на них, потом снова обратил все свое внимание на молодого герцога.
        - Я слышал историю твоего бегства от Харконненов, Дункан Айдахо, - продолжал Лето, - о том, как тебя мучили и заключали в тюрьму. Мой отец поверил тебе и предоставил убежище здесь, на Каладане. Ты понимаешь, что для него это было не совсем обычно?
        Лето подался вперед, взявшись за ручки темного деревянного трона.
        Дункан кивнул в ответ:
        - Да, милорд.
        От сознания вины за то, что он не смог должным образом отплатить своему благодетелю, кровь бросилась в лицо Дункана.
        - Я понимаю это, - сказал Дункан.
        - Но кто-то ввел быку лекарства перед последним боем моего отца, а ты был одним из тех, кто ухаживал за животным. У тебя была масса возможностей это сделать. Почему я не видел тебя во время пасео, когда все другие мальчики маршировали вокруг арены? Я искал тебя.
        Голос герцога стал суровым.
        - Дункан Айдахо, не был ли ты послан сюда под видом невинной жертвы для того, чтобы хладнокровно убить герцога по заданию Харконненов?
        Пораженный Дункан отпрянул.
        - На самом деле нет, милорд герцог! - крикнул он. - Я пытался предупредить всех. За много дней до боя я знал, что с быком происходит что-то неладное. Я говорил об этом мастеру Иреску, говорил много раз, но он ничего не делал. Он просто смеялся надо мной. Я даже ругался с ним. Поэтому я не был на пасео. Я хотел идти сам предупредить герцога, но мастер запер меня в стойле. - Из глаз Айдахо потекли слезы. - Он разорвал прекрасный костюм, подаренный мне вашим отцом. Я даже не видел, как он погиб.
        Пораженный этим признанием, Лето выпрямился на троне и посмотрел на Гавата.
        - Я сейчас все выясню, милорд, - сказал ментат. Лето внимательно посмотрел на мальчика. Дункан Айдахо не выказывал страха, он был полон печали. Изучая это лицо, Лето сумел рассмотреть открытость мальчика и прочел в его глазах безграничную преданность. По всему было видно, что девятилетний изгнанник счастлив своим пребыванием на Каладане, несмотря на незавидное положение мальчика в стойле.
        У Лето Атрейдеса не было большого опыта в общении с хитрыми людьми, он не мог судить о чужих душах, но интуитивно чувствовал, что этому серьезному девятилетнему мальчику можно доверять. Дункан Айдахо был умен, упорен, прямолинеен, но не лукав.
        Будь осторожен, герцог Лето, сказал он себе. В Империи применяют множество трюков, может быть, это один из них. Подумал он и о старом мастере Иреске; он находится на Каладане со времени бракосочетания родителей Лето... Неужели этот план просуществовал в зародыше столько лет ?Да, это было вполне возможно. Лето задрожал от такого предположения.
        В зал без сопровождения, нерешительным шагом вошла леди Елена. Под ее глазами виднелись темные тени. Лето внимательно наблюдал, как мать села в кресло, стоявшее подле трона. Оно стояло здесь и тогда, когда леди Елена сидела во время церемоний рядом с супругом. Выпрямив спину и не говоря ни слова, леди Елена уставила внимательный взор в стоявшего перед ней мальчика.
        Через несколько секунд стражники без всяких церемоний ввели в зал мастера Иреска. Его взлохмаченные седые волосы были спутаны, в припухших глазах застыло неуверенное выражение. Когда Туфир, Гават вкратце изложил историю, рассказанную Дунканом Айдахо, мастер стойла расхохотался и его костлявые плечи расправились от преувеличенного облегчения.
        - После стольких лет верной службы вы решили поверить этому крысенку, этому Харконнену? - Он округлил глаза в негодовании. - Неужели это так, милорд?
        Он переигрывает, подумал Лето; Гават подумал то же. Иреск приложил палец к губам, словно обдумывая возможности и прикидывая варианты.
        - То, о чем вы говорите, милорд, дает основание предполагать, что мальчик сам отравил быка. Я же не мог следить за ним все время.
        - Это ложь! - воскликнул Дункан. - Я хотел предупредить герцога, но вы заперли меня в стойле. Почему вы даже не попытались остановить бой? Я столько раз предупреждал вас, и вот герцог мертв.
        Гават слушал с отчужденным видом, губы его были влажны и красны, как клюква. Он только что хлебнул из бокала очередную порцию сока сафо. Лето видел, что Гават снова переключил свой разум в режим ментата, обрабатывая все поступающие в мозг данные, касающиеся событий, к которым были причастны Иреск и Дункан.
        - Ну, что скажешь? - нетерпеливо обратился Лето к мастеру стойла. Он старался заставить себя не вспоминать старые времена и этого худого человека, от которого всегда пахло потом и навозом.
        - Этот крысенок действительно что-то вякал временами, милорд, но он просто боялся быков. Я же не мог отменить бой только из-за того, что мальчик думает, что бык страшен. - Он фыркнул. - Я заботился об этом мальчишке, давал ему шанс...
        - Но ты не прислушался к нему, когда он предупреждал тебя о странном поведении быка, и теперь моего отца нет в живых, - сказал Лето, увидев, что в этот момент Иреск испугался. - Почему ты так поступил?
        - Возможная проекция, - заговорил Гават. - Поскольку Иреск - человек леди Елены, он всю жизнь работал на Дом Ришезов. В прошлом Ришезы были связаны союзническими узами с Домом Харконненов, а с Иксом у них всегда были довольно натянутые отношения. Возможно, он и не знал о своей роли в общей схеме или...
        - Что? Но это же абсурд! - не сдавался Иреск. Он яростно почесал голову. - Я не имею ничего общего с Харконненами.
        Он умоляюще посмотрел на леди Елену, но она отвела взгляд в сторону.
        - Не перебивай моего ментата, - строго произнес Лето. Туфир Гават проницательно посмотрел на леди Елену, которая в свою очередь не спускала с него глаз, меряя ментата своим ледяным взглядом. Потом Гават перевел взгляд на ее сына, продолжая создавать следующую проекцию.
        - Итог: брак Пауля Атрейдеса и Елены Ришез был опасен даже в то время. Ландсраад видел в этом способ ослабить связь между Домами Харконненов и Ришезов. В то же время граф Ильбан Ришез искал способ сохранить хотя бы часть состояния своего Дома после потери Арракиса. Что касается Дома Атрейдесов, то брак позволил Паулю получить место директора ОСПЧТ и стать действительным членом Ландсраада, этих привилегий он не смог бы получить иным способом. Однако когда свадебный кортеж прибыл сюда, привезя с собой леди Елену, не все ее спутники поклялись в своей полной верности Дому Атрейдесов. Могли иметь место контакты между мастером Иреском и агентами Харконненов.., естественно, без ведома леди Елены.
        - Это обвинение звучит дико, особенно в устах ментата, - заговорил мастер Иреск. Он судорожно оглянулся, ища поддержки. Лето заметил, что он смотрит на всех, за исключением леди Елены, чьего взгляда он старательно избегал. На худой шее вверх-вниз ходил огромный кадык.
        Лето посмотрел на мать, молча сидевшую рядом с ним, и увидел, как упрямо сжаты ее челюсти. По спине молодого герцога пробежал холодок. Он вспомнил слова матери, которые слышал, стоя возле закрытых резных дверей родительской спальни. Эти слова касались политики отца по отношению к поверженному Дому Верниусов. Ты один, кто сделал этот выбор, Пауль. И ты сделал неверный выбор. Сейчас эта фраза гулким эхом отдавалась в голове Лето. Этот выбор дорого обойдется тебе и твоему Дому.
        - Э, значит, никто по-настоящему не следит за мастером стойла, - тихо сказал Ромбур.
        Но Лето не отрывал глаз от матери. Мастер стойла Иреск прибыл на Каладан вместе с остальными Ришезами в свадебном кортеже леди Елены. Могла она обратиться к нему? Какие рычаги воздействия на этого человека были в ее распоряжении?
        В горле Лето пересохло, когда отдельные кусочки сложились в целостную картину. В этот момент Лето испытал не меньшее потрясение, чем ментат. Это сделала оно! Леди Елена Атрейдес сама привела в движение колеса злодейского механизма. О, может быть, она получила и помощь извне, скажем, от тех же Харконненов.., а Иреск продумал детали убийства.
        Но решение наказать Пауля было принято именно ею. В глубине души он отчетливо это понял. Ему всего пятнадцать лет, и теперь она сама единолично будет принимать решения, которые представляются ей оптимальными.
        Лето, сын мой, теперь ты - герцог Атрейдес. Это были слова его матери, которые прозвучали спустя секунды после гибели ее мужа. Весьма странная фраза в устах потрясенной женщины.
        - Прошу вас, остановите это, - вскричал Иреск, заламывая руки. - Милорд, я никогда не предам Дом, которому служу.
        Он указал на Дункана:
        - Ведь вы же знаете, что этот крысенок должен быть агентом Харконненов. Он не так давно прибыл с Гьеди Первой.
        Леди Елена, прямо как палка сидевшая в своем кресле, заговорила. Голос ее звучал надтреснуто, как механизм, которым давно не пользовались. Она с вызовом посмотрела в глаза сына.
        - Ты знал Иреска с самого детства, Лето. Неужели ты станешь обвинять члена моей свиты? Не будь смешным.
        - Это еще не обвинения, матушка, - сдерживая эмоции, произнес в ответ Лето. - Это обсуждение предмета разбирательства.
        Как глава Дома Атрейдесов, он должен дистанцироваться от переживаний детства, от воспоминаний о тех временах, когда наивный мальчик просил у седовласого мастера позволения посмотреть быков. Иреск учил его, как надо обращаться с разными животными, катал его на старых быках, показывал, как вязать узлы и накидывать на быков упряжь.
        Но тот наивный мальчик превратился теперь в герцога Атрейдеса.
        - Мы изучим улики, прежде чем станем делать какие-то выводы.
        По лицу мастера Иреска пробежала судорога, и Лето стало вдруг страшно от того, что может сейчас сказать этот человек. Загнанный в угол и опасающийся за свою жизнь, он сейчас во всеуслышание обвинит во всем Елену. Гвардейцы внимательно прислушивались к сказанному в зале. Кайлея жадно впитывала все подробности. Другие тоже все услышат и, вне всякого сомнения, разнесут сногсшибательную новость по всему свету. Скандал потрясет Каладан, а может быть, и весь Ландсраад.
        Даже если его мать действительно устроила этот несчастный случай во время боя быков, даже если Иреск сделал это по ее приказу - то ли за взятку, то ли из-за шантажа, - Лето не осмелился заставить говорить этого человека здесь. Он хотел узнать правду, но не при всех. Если вдруг просочится, что леди Елена подстроила смерть мужа, то Дом Атрейдесов расколется и погибнет. Его собственное правление окажется под страшной непоправимой угрозой. И у него не останется иного выхода, кроме исполнения сурового правосудия по отношению к собственной матери.
        Он содрогнулся, вспомнив “Агамемнона” и то проклятие, которое начало довлеть над его семьей еще на заре истории. Он вздохнул, понимая, что просто обязан быть сильным.
        "Делай то, что должен, парень, - говаривал его отец. - Никто не осудит тебя за это, пока твои решения будут правильными”.
        Но какое решение будет верным сейчас?
        Елена встала и заговорила с сыном холодным наставительным материнским тоном:
        - Смерть твоего отца не была результатом предательства, это наказание божье. - Она жестом указала на Ромбура и Кайлею, которые, казалось, были потрясены сценой расследования. - Мой возлюбленный герцог был наказан за дружбу с Домом Верниусов, за то, что разрешил детям этого Дома жить на Каладане. Их семья нарушила заповеди, но Пауль привечал эту преступную семью. Моего мужа убила его гордость, а не какой-то низкий мастер стойла. Все очень просто.
        - Я выслушал вас, матушка. С меня довольно, - прервал ее Лето.
        Елена окинула сына горящим негодующим взглядом, словно перед ней был маленький ребенок.
        - Я не закончила. Быть герцогом - это большая ответственность, чем ты можешь себе представить...
        Лето остался сидеть и снова перебил мать, стараясь придать больше силы своей осанке и голосу:
        - Я - герцог, матушка, и молчать будете вы, или я прикажу гвардейцам" силой вывести вас из зала и запереть в одной из башен.
        Елена мертвенно побледнела, глаза ее стали безумными от усилия сохранить бесстрастное выражение лица. Она не могла поверить, что ее сын может разговаривать с ней в таком тоне, но сочла за лучшее не обострять конфликт. Как всегда, главным для нее было соблюдение внешних приличий. Она заметила в глазах Лето выражение, которое не раз видела в глазах старого герцога, и не осмелилась вызвать бурю. Для Иреска было бы лучше молчать, но он не выдержал:
        - Лето, Лето, мальчик мой, ты не можешь поверить этому безродному крысенку...
        Лето посмотрел на охваченного смятением, похожего на пугало человека и сравнил его поведение с поведением Дункана. Отечное лицо Иреска блестело от пота.
        - Я нахожу, что ему можно верить, - медленно отчеканивая слова, произнес Лето, - и никогда больше не называй меня “мой мальчик”.
        Гават выступил вперед.
        - Мы можем получить дополнительную информацию и вникнуть в суть дела после допроса. Я лично допрошу этого смотрителя стойла.
        Лето бросил взгляд на ментата.
        - Лучше всего сделать это, сохраняя секретность, Туфир. Допрашивать его будешь ты один, без свидетелей.
        Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. Он понимал, что позже ментату надо дать знать, что Иреск не должен выжить после допроса. Кто знает, что он сможет открыть в дальнейшем. Кивок ментата говорил о том, что он понял все из того, что осталось невысказанным. Все сведения, которые добудет Гават, останутся между ним и герцогом.
        Иреск вскрикнул от боли, когда стражники вывернули ему руки, готовясь вывести из зала. Прежде чем мастер сумел крикнуть еще что-то, Гават ладонью прикрыл ему рот.
        В этот момент всеобщего смятения гвардейцы наружной охраны открыли двери, и на пороге появился одетый в военную форму человек. Он вошел в зал и устремил свой взгляд на одного только Лето, который продолжал сидеть на герцогском троне. Электронный идентификатор сообщил, что этот человек - курьер, прибывший только что из космопорта Каладана. Лето напрягся. Этот курьер не мог принести хорошие новости.
        - Милорд герцог, я принес вам ужасное известие. - Слова курьера потрясли всех присутствующих. Гвардейцы, державшие Иреска, продолжали стоять неподвижно, и Гават сделал им знак увести задержанного и закрыть за собой двери.
        Посланец подошел к подножию трона и перевел дух. Зная об обстановке на Каладане, о вступлении на престол нового герцога и о присутствии здесь обоих изгнанников с Икса, курьер решил осторожно выбирать слова.
        - Мой печальный долг состоит в том, чтобы довести до вашего сведения, что леди Шандо, обвиненная в отступничестве и измене императором Эльрудом IX, была выслежена и, в соответствии с указом императора, казнена сардаукарами на планете Бела Тегез. Все члены ее свиты также убиты.
        Ромбур, из которого это известие, казалось, вышибло дух, молча упал на полированные мраморные ступени трона. Кайлея, которая не проронила ни слова во время расследования, громко рыдала. Слезы бежали из ее изумрудных глаз. Она стояла у стены и колотила в нее своими маленькими кулачками так, что на них выступила кровь.
        Елена печально посмотрела на сына и сказала:
        - Ты видишь. Лето? Это еще одно наказание. Я была права. Иксианцы и все, кто им помогает, прокляты Богом.
        Лето кинул на мать исполненный ненависти взгляд и приказал гвардейцам:
        - Прошу вас, отведите мою матушку в ее покои и от моего имени прикажите слугам паковать ее вещи. - Он изо всех сил старался, чтобы голос его не дрогнул. - Пусть они приготовятся к дальнему путешествию. Мне кажется, что потрясения последнего времени плохо отразились на здоровье матушки и ей необходим отдых на какой-нибудь весьма и весьма отдаленной планете.

***

        В неблагоприятных обстоятельствах каждая личность изменяется, либо развиваясь, либо деградируя. Людьми нас делает твердое знание того, кем мы были когда-то и - будем изо всех сил надеяться на это - память о том, как вернуться назад.
        Посол Каммар Пилру. “Записки в защиту Икса"

        Система тревоги скрытого жилища снова разбудила его. Мокрый от пота, ему снова снились кошмары, К'тэр сел на постели, готовый драться с любым незваным гостем, пришедшим по его следу.
        Но Бене Тлейлаксу до сих пор не обнаружил его каморки, хотя круг преследования неумолимо сжимался. Проклятые тлейлаксы все шире использовали свои сканеры. Жилище К'тэра было оборудовано трансмиссионным защитным полем, снабженным монитором состояния, который безотказно работал в течение нескольких столетий, но фанатичные изобретатели придумали дьявольские аппараты, способные обнаруживать работающие запрещенные машины. Так что его поимка - вопрос времени. Рано или поздно за ним придут.
        Стараясь не производить шума, он выключил все: свет, вентиляцию, обогревательную систему. Потом он сел в удушающей темноте и, потея, начал ждать, прислушиваясь. Он не услышал ничего, кроме собственного дыхания. Никто не ломился в запертую дверь. Вокруг была тишина.
        Через некоторое время он позволил себе двигаться.
        Устройства, сканирующие пространство наугад, доставляли К'тэру немало хлопот, так как постепенно выводили из строя защитную систему убежища. Над ним и его складом нависла серьезная опасность. К'тэр понимал, что должен украсть один из тлейлаксианских аппаратов. Если он сможет узнать, как работает их изобретение, то сможет создать эффективную защиту.
        По утрам залы и общественные помещения бывшего Гран-Пале (теперь там помещалась тлейлаксианская администрация) были безлюдны. К'тэр проскользнул мимо запирающего рычага в склад, расположенный в ответвлении главного коридора. Оттуда оставалось совсем недалеко до лифта, который мог доставить его в верхние этажи домов-сталактитов или, наоборот, опустить на нижние уровни. Он мог двигаться, притворяться - он мог поддерживать свою жизнь. Но для того, чтобы повысить свои шансы, ему надо было разобраться с тлейлаксианским сканером.
        Задержавшийся исследователь мог находиться здесь или перейти по технической необходимости на другой уровень. К'тэр вышел на охоту; он прислушивался к коридору, как к живому существу, вглядывался в него и крался вдоль стены, как опытный разведчик, не производя ни малейшего шума. Он выучил наизусть все расположение служб в этом здании.
        Хотя у К'тэра был пистолет и он иногда носил на поясе лазерное ружье, сейчас это оружие было опаснее для него, чем для противника, потому что у тлейлаксов были детекторы, способные обнаруживать оружие. Тогда охота начнется на него; по его следу пустят специально обученную команду. Именно поэтому сейчас он был вооружен только длинным острым клинком. Самое лучшее орудие убийства.
        Продолжая охоту, он наконец обнаружил лысеющего исследователя, человечка с остренькой мордочкой, который шел по залу. Обеими руками тлейлакс держал перед собой экран, на котором высвечивалась вся противопожарная система Гран-Пале. Исследователь был так поглощен своим занятием, что не сразу заметил К'тэра. Он опомнился только тогда, когда темноволосый мужчина с длинным ножом в руке бросился на него.
        К'тэр хотел выкрикнуть проклятие, вылить на голову тлейлакса всю свою ненависть, но вместо восклицания смог издать только какое-то шипение. Тлейлакс от изумления открыл рот, обнажив мелкие блестящие зубы. Он не успел крикнуть: нож К'тэра перерезал ему горло.
        Человечек грохнулся на пол, заливая его своей кровью, но К'тэр успел подхватить устройство, прежде чем оно стукнулось о твердую поверхность. Он жадно уставился на сканер, не обращая внимания на затихающие конвульсии тлейлакса. Кровь пульсирующей струей все медленнее лилась на покрытый орнаментом пол здания, которое когда-то называлось Большим Дворцом Дома Верниусов.
        К'тэр не испытывал ничего похожего на угрызения совести. Он уже и так совершил столько преступлений, что фанатики казнят его сразу, как только он попадет к ним в руки. Что значит еще одно преступление, если совесть его все равно осталась чиста? Как много людей убили сами тлейлаксы? Какую часть иксианской истории и общества они уничтожили? Как много крови они уже должны Иксу?
        Надо быстрее уносить ноги, бежать к ходу, ведущему к его тайному убежищу в скале, но сначала надо уничтожить следы. Стирая с пола скользкие сгустки, К'тэр на мгновение вспомнил, каким он был раньше, в прошлой, казавшейся нереальной, жизни. Глядя на свои залитые кровью руки, он подумал, что сказала бы очаровательная Кайлея Верниус, если бы увидела его сейчас. Каждый раз, когда им предстояло встретиться с девушкой, оба брата тщательно одевались и пользовались самыми дорогими одеколонами.
        Но это сожаление о том, во что он превратился по вине тлейлаксов, продолжалось лишь долю секунды. Потом он подумал о том, как выглядит сейчас сама Кайлея и что пришлось ей вытерпеть в этом аду. Да и жива ли она? К'тэр судорожно вздохнул.
        Но он долго не протянет, если не уничтожит следы преступления и не исчезнет в своем тайном жилище.
        Тлейлакс оказался на удивление тяжелым для своего маленького роста. Видимо, у него очень плотные кости. Тело врага было сброшено в мусорный контейнер с нулевой энтропией; солнце Икса выгорит быстрее, чем начнет гнить этот труп.
        Оказавшись дома, К'тэр смыл с рук кровь и переменил одежду и только после этого приступил к главному: занялся сканером. Он торопливо положил аппарат на верстак.
        Было нетрудно понять, как управлять устройством. Его панель управления отличалась простотой: черный сенсор и янтарного цвета экран, который идентифицирует машины и улавливает работу даже самых маломощных технических устройств. Маркировка была выполнена на тайном языке тлейлаксов, но К'тэр легко расшифровал их, наговаривая слова в декодер, который ему удалось раздобыть в первые кровавые дни всеобщей неразберихи и притащить в свою тайную комнату.
        Понять, как работает это устройство, было несравненно труднее. Приходилось работать с большой осторожностью, так как машина могла быть снабжена специальным приспособлением, которое расплавляет внутренний механизм при попытке насильственно его вскрыть. Он не отважился воспользоваться инструментами, чтобы открыть прибор. Надо было работать пассивными методами.
        Как ему хотелось (и не в первый раз), чтобы ему опять явился призрак старика Рого, который мог бы дать бесценный совет. К'тэр чувствовал себя более чем одиноко в этой забытой богом и людьми комнате и временами боролся с искушением пожалеть себя и свою незавидную участь. Он находил утешение в сознании того, что делает что-то очень важное. Будущее Икса в немалой степени зависело от того, сумеет ли он выиграть свою тайную битву с врагами.
        Он обязан выжить, чтобы сохранить свою тайную защищенную обитель, ведь там хранится транскосмический коммуникатор. Еще немного - и ему удастся найти способ связаться с уцелевшими членами семьи Верниусов и оказать им помощь. Возможно, он единственный, кому суждено освободить до боли любимую планету.
        Но для того, чтобы защитить свое жилище, надо во что бы то ни стало выяснить, как устроен этот проклятый тлейлаксианский сканер.
        Наконец, после многих дней разочарований и подавленности, он решил применить для выяснения устройства аппарата ультразвуковой прибор. К его удивлению, после включения прибора внутри тлейлаксианского аппарата что-то щелкнуло. Он поставил сканер на верстак и отступил на несколько шагов. Потом он подошел, чтобы внимательно разобраться в том, что именно произошло. И тут К'тэр увидел, что на одной стороне сканера приоткрылась щель. Он слегка надавил на половинки, и прибор открылся, словно жемчужина.
        Сканер открылся; при этом он не взорвался и не расплавился. Восторгу К'тэра не было предела. Он обнаружил не только внутренность аппарата, но и голографическое руководство пользователя. В комнате возникло голографическое изображение человечка, который был рад объяснить любому и каждому принципы работы сканера.
        Полный желания помочь, буквально излучавший доброжелательность и бодрость, человечек объяснил, что у него нет никакого опасения, что этот прибор может быть скопирован каким бы то ни было конкурентом, потому что основа конструкции - это “ришезианское зеркало”, изготовить которое не может ни один чужестранец, поскольку при изготовлении этих зеркал используются редчайшие кристаллы, представляющие собой естественные призмы, включенные в другие призмы.
        К'тэр внимательно изучал прибор, не в силах сдержать чувство восхищения конструкцией. Он впервые заподозрил, что Ришезы, пожалуй, имеют самое непосредственное отношение к заговору против Икса. Ненависть не затихает никогда, и Ришезы всегда будут рады помочь в уничтожении главных соперников...
        Но теперь К'тэру придется пустить на полные обороты свою интуицию, чтобы создать какое-то подобие ришезианского зеркала, чтобы сконструировать аппарат, способный противостоять сканеру. После многочисленных попыток и пробных испытаний и обращений к излишне красноречивому человечку К'тэр начал прозревать верное решение...

***

        Вечернее посещение черного рынка снова стало выматывающим душу испытанием; эти испуганные лица, взгляды через плечо... Но был ли у К'тэра выбор? Только эти незаконные торговцы могли снабдить его необходимыми деталями для изготовления устройства, блокирующего сканер.
        Наконец все необходимые покупки были сделаны, и К'тэр, подойдя к наземному зданию, вошел в него, воспользовавшись фальшивой биокартой тлейлаксианского техника. Поднимаясь в лифте в сталактит Гран-Пале, рядом с которым находилось его убежище, он думал о чертежах и эскизах, разброеанных по верстаку. К'тэру не терпелось вернуться к работе.
        Однако, выйдя из лифта в коридор, К'тэр понял, что попал не на тот этаж. Вместо глухих стен складов и непрозрачных дверей он увидел множество перегородок из плаза - это были служебные помещения, разделенные прозрачными стенками. В кабинетах горели приглушенные оранжевые ночные огни; жирные угрожающие надписи на дверях были сделаны на незнакомом языке тлейлаксов.
        Он остановился, раздумывая, куда попал. Он не доехал до нужного этажа совсем немного, выйдя у самого начала скалы. Когда-то, со злостью подумал он, эти комнаты служили местом сбора придворных Дома Верниусов, там же были кабинет посла, конференц-залы... Теперь эти помещения выглядели так функционально.
        Прежде чем К'тэр успел снова уйти в лифт, слева раздался какой-то звук - лязгнуло что-то металлическое. Он бросился к лифту. Но было поздно, его заметили.
        - Эй, незнакомец! - крикнул невидимый человек. В его галахском явственно проступил иксианский акцент. - Выйди, чтобы я видел тебя.
        Вероятно, это один из новоявленных коллаборационистов, продажных типов, которые предали свой народ, чтобы спасти шкуру верной службой неприятелю.
        Размахивая своей биокартой, К'тэр, дрожа, ждал, когда наконец подойдет кабина лифта, прислушиваясь к приближающемуся топоту. Он просунул карту в считывающее устройство. В коридоре раздались другие голоса. Вот-вот охрана откроет огонь.
        Через мгновение, показавшееся К'тэру вечностью, двери лифта открылись, но, бросившись в нее, он выронил сумку с приобретенными деталями, а времени на то, чтобы вернуться, уже не было.
        Выругавшись вполголоса, он нырнул в лифт и хриплым шепотом проговорил нужный этаж. Дверь закрылась вовремя. Лифт понесся по шахте, голоса стихли. Он волновался, что сейчас охрана выключит лифт и вызовет сардаукаров. Надо было скорее уносить ноги. Время тянулось медленно, как во сне.
        Дверь открылась, К'тэр выглянул и осторожно вышел, непрестанно оглядываясь по сторонам. Никаких признаков преследования. Войдя в кабину, он приказал ей отправиться на четыре этажа выше, чтобы сбить со следа возможную погоню.
        Через несколько секунд К'тэр, отирая пот, стоял в своей комнате, благодаря Бога за то, что сумел спасти свою жизнь, и ругая себя за беспечность. Он потерял очень ценные детали и дал тлейлаксам ключ к поиску и к тому, что он собирался сделать.
        Теперь они начнут искать его целенаправленно.

***

        До поры до времени мы все живем в тени своих великих предшественников. Но мы - те, кто определяет судьбы планет, со временем достигаем такой степени развития, что перестаем быть тенями и становимся светом.
        Принц Рафаэль Коррино. “Дискурс о вождях"

        Как полномочный член Федеративного Совета Великих и Малых Домов, герцог Лето Атрейдес взошел на лайнер Гильдии и отправился на Кайтэйн, чтобы участвовать в следующей сессии Ландсраада. Впервые надев парадную мантию, выезжая за пределы планеты, он думал, что оправился после потрясения, вызванного смертью отца, и сможет выдержать экзамен на право властвовать и представлять своих подданных.
        После того как Лето твердо решил посетить сессию, Туфир Гават и еще несколько советников заперлись с молодым герцогом в Зале Совета и провели с ним краткий, но весьма энергичный курс дипломатии. Советники толпились вокруг, как строгие учителя, которые настаивали на том, что он, Лето, должен как можно скорее войти в курс социологии, экономики и политики, чтобы, как подобает герцогу, научиться принимать верные решения. Сильные лампы освещали каменные стены, прохладный ночной ветерок, дувший с моря, врывался в помещение, охлаждая страсти и принося с собой крики чаек. Несмотря на множество отвлекающих дел. Лето посещал занятия.
        В свою очередь, молодой герцог настоял на том, чтобы на этих уроках присутствовал и Ромбур.
        - Настанет день, когда его Дом будет восстановлен, и тогда ему понадобятся все эти знания, - сказал Лето. Некоторые советники скептически смотрели на такую возможность, но спорить с Лето никто не стал.
        Во время церемонии проводов в космопорте Кала советники говорили Лето, который взял с собой только Туфира Гавата - верного спутника и доверенное лицо, чтобы он не вел себя слишком прямолинейно.
        - Я понимаю вас, - ответил Лето, запахивая плащ, - но порой мною движет чувство чести, и я не могу сопротивляться его велениям. Оно диктует мне делать то, что я должен делать.
        По древней традиции, это было правом Лето - появиться на форуме Ландсраада и выставить там свои требования. Требования справедливости. Новый герцог подготовил повестку дня и запасся изрядной толикой гнева и юношеской наивности, чтобы поверить в то, что его ждет успех, невзирая на все предостережения советников. Правда, Лето с грустью вспоминал, каким возвращался с подобных встреч отец. Лицо его багровело от одного упоминания о заседании Совета, он ругался и выражал всяческое презрение и нетерпение по поводу вечной непробиваемой бюрократии.
        Но Лето начинал с чистого листа и был исполнен самых высоких и благородных надежд.
        Под вечным солнцем Кайтэйна высилось величественное здание Дома Ораторов Ландсраада, самого высокого из всех расположенных в форме эллипса строений, в которых размещались законодательные органы и правительственные учреждения. В строительство Дома вложили средства все Великие Дома, причем каждый властитель хотел превзойти других в щедрости. Представители ОСПЧТ обеспечили сбор средств по всей империи, и только специальный указ тогдашнего императора Хассика Коррино III умерил пыл строителей. Император опасался, что здание Ландсраада затмит своим великолепием императорский дворец.
        После ядерного холокоста Салусы Секундус и переселения императорской семьи и резиденции правительства, все хотели установить новый, оптимистичный порядок. Хассик III хотел показать, что, даже почти полностью уничтожив Дом Коррино, Империя все же смогла подняться на более высокий уровень процветания, чем когда-либо прежде.
        Вдоль фасада Дома Ландсраада на ветру, словно чешуи пестрого дракона, трепетали знамена Великих Домов. Стоя среди всего этого великолепия. Лето с трудом нашел черно-зеленый флаг Дома Атрейдесов. Пурпурно-медные цвета Дома Верниусов были сняты с флагштока, знамя Икса было публично сожжено.
        Рядом с юным герцогом стоял верный Туфир Гават. Лето хотел, чтобы рядом с ним был его друг Ромбур, но изгнанному иксианскому принцу было пока небезопасно покидать гостеприимное убежище на Каладане. Доминик Верниус еще не объявлялся. О нем ничего не было слышно даже после получения известия смерти его супруги, леди Шандо. Этот человек оплакивал ее наедине с собой и замышлял месть...
        Как бы то ни было, но Лето предстоит сделать это за него. Отец ждал бы от него не меньшего поступка. Под ярким солнцем Кайтэйна Лето расправил плечи, вспомнил об истории своей семьи, начиная с туманных времен Атрея, и направил взор вперед. Он зашагал по мощеным улицам, не позволяя себе чувствовать себя маленьким перед лицом пышности и грандиозного великолепия Ландсраада.
        Когда они входили под своды Дома Ораторов в компании представителей других Великих Домов, Лето увидел знамена Харконненов с изображением голубого грифона. Просто глядя на знамена, он мог назвать еще несколько знакомых по рассказам семей: Дома Ришезов, Терано, Мутелли, Эказов, Диветцов и Канидаров. В центре полоскался на ветру больший по размерам флаг Дома Коррино - золотой лев на ярком красно-золотом поле.
        Грянули фанфары, проход представителей в зал был оглушительным и впечатляющим. По мере того как мужчины и немногочисленные женщины входили в зал, глашатаи громко выкрикивали их имена. Лето увидел здесь лишь немногих аристократов; в большинстве своем прибывшие были послами, политическими лидерами или просто ловкими хорошо оплаченными льстецами.
        Даже нося царственный титул. Лето не чувствовал себя важным или могущественным. Действительно, что такое герцог Дома средней руки в сравнении даже с простым премьер-министром богатейшего и влиятельнейшего Дома? Хотя он контролировал достояние Каладана и некоторых держаний, многие Великие Дома владели целыми доминионами, куда более могущественными и богатыми. Это были целые миры, размеры которых не поддавались воображению. На какое-то мгновение Лето ощутил себя мелкой рыбешкой в компании матерых акул. Но он быстро отогнал от себя эти разрушительные мысли, пока они не успели раздавить его уверенность в себе. Старый герцог никогда не позволял себе роскоши чувствовать себя мелким и незначительным.
        В огромном зале он так и не смог найти место, которое раньше занимали представители Дома Верниусов. Он лишь с большим удовлетворением узнал, что их место осталось незанятым. Хотя в настоящее время Иксом владел Бене Тлейлакс, его представителей никогда не удостоят этой чести. Ландсраад не позволит презренным тлейлаксам войти в свой эксклюзивный клуб. Вообще Лето всегда возмущали подобные предрассудки, но для данного случая он сделал исключение.
        Заседание Совета началось с бесконечных формальностей. Лето занял ,свое место в обитой темно-бордовым бархатом ложе, в такой же, в каких восседали представители других Домов. В ложе рядом с ним сидел Гават, и Лето впитывал в себя происходящее, готовый принять участие в действе, но его очередь еще не настала. Выступающих вызывали. Пришлось ждать, когда назовут его имя.
        Реальные главы Домов не всегда утруждали себя посещением Совета, и, слушая перечень дел, поставленных на повестку дня. Лето поначалу удивился их незначительности. Но решались эти дела долго и скучно, с большими, чем требовалось, проволочками. Но вскоре Лето понял, в чем дело: малые дела можно было в принципе решить, несмотря на все препирательства сторон и ссылки на замысловатое имперское законодательство.
        Хотя Лето только недавно вступил в свои права, он решил, что сегодняшнее заседание будет его формальным вступлением и в этот клуб. Когда в ползущей по стене повестке дня показалось его имя, молодой человек встал и направился к сцене через весь зал, оглушавший своими размерами и отполированным до блеска полом. Рядом не было больше верного воина-ментата или других советников. Лето подошел к трибуне и поднялся на нее. Стараясь не показаться несмышленым подростком, он вспомнил настроение, которое владело им в тот момент, когда они с отцом стояли на арене, высоко подняв в воздух голову убитого старым герцогом быка.
        Глядя на море скучающих, пресыщенных лиц, Лето набрал в грудь побольше воздуха. Усилители разнесут его голос по залу, его услышат все, кто присутствует здесь; на носитель из проволоки шиги запишут его выступление, чтобы сохранить его в протоколе. Для него самого это жизненно важная речь - большинство присутствующих абсолютно не интересуется его личностью, и многим даже не известно его имя. Понимание того, что впечатление о нем сложится сейчас в зависимости от того, что он скажет, прибавило веса той тяжести ответственности, которая сейчас легла на его плечи.
        Он помолчал, чтобы убедиться, что все приготовились слушать, хотя было ясно, что после такого долгого дня мало кто будет в состоянии сосредоточиться на чем-то новом в его выступлении.
        - Многие из вас были друзьями и союзниками моего отца, Пауля Атрейдеса, - начал он, сразу же бросив в зал бомбу, - который недавно погиб, пав жертвой подлого и трусливого убийства.
        Он внимательно посмотрел в зал, в то место, где сидели представители Дома Харконненов. Он не знал имен и титулов тех двух людей, что сидели в ложе враждебного семейства.
        Намек был достаточно прозрачен, хотя Лето не высказал конкретных обвинений, не было у него и достаточных доказательств. Мастер Иреск, который, как и требовал того Лето, не пережил допроса, показал, что леди Елена действительно участвовала в этом деле, но старик не знал всех деталей заговора. Юный герцог Атрейдес использовал этот прием, чтобы завладеть вниманием аудитории, и он достиг этой цели.
        Харконнены перешептывались, бросая нервные и злые взгляды на трибуну, но Лето, не обращая больше на них никакого внимания, стал смотреть на сидящих прямо перед ним представителей Великих Домов. Один из них - граф Фламберт Мутелли, старый джентльмен, которому, как говорили, память отказалась служить уже много лет назад. В отсутствие способности воспроизводить данные из долговременной памяти, старому аристократу приходилось возить с собой портативную память, которую представлял бывший кандидат в ментаты - светловолосый приземистый человек, сидевший рядом с ним. Единственной обязанностью молодого человека было сообщать старому Фламберту все необходимые сведения, которые вдруг могли потребоваться графу. Хотя этот справочник никогда не сдавал экзамен на полноценного ментата, его способностей с лихвой хватало для нужд престарелого графа.
        Голос Лето зазвенел в зале, ясный, как звон колоколов, разносящийся по утрам в прохладном воздухе Каладана.
        - На двери императорского дворца есть замечательная надпись: “Закон - это окончательная наука”. Итак, я выступаю здесь не только от своего имени, но и от имени бывшего Великого Дома, который не имеет возможности возвысить голос в свою защиту в этом благородном собрании. Дом Верниусов был близким союзником моей семьи.
        Несколько человек на ближних скамьях испустили страдальческий стон. Они и так уже много слышали о Верниусах.
        Но юный Атрейдес отважно продолжал:
        - Граф Доминик Верниус и его семья были вынуждены объявить себя отступниками после незаконного захвата Икса Бене Тлейлаксом, который известен всем присутствующим как воплощение бесчестной и презренной породы, недостойной заседать в этом августейшем собрании. Пока Дом Верниусов взывал о помощи и поддержке перед лицом этого нашествия, все вы прятались в тени и тянули время до тех пор, пока эта помощь уже ничего не могла решить. - Лето оказался настолько осторожен, что не показал пальцем на императорскую ложу и не назвать Эльруда, хотя было ясно, что он считает императора главным вдохновителем акции.
        В Зале Ландсраада возник громкий ропот, сопровождающийся криками растерянности и возмущения. Лето видел, что теперь собравшиеся смотрят на него как на молодого выскочку, дерзкого бунтаря с дурными манерами, который не понимает истинного положения вещей в Империи. Он оказался настолько неотесан, что в открытую высказал то, что не полагалось произносить вслух.
        Однако Лето не сдавался.
        - Вы все знали Доминика Верниуса как честного и достойного доверия человека. Вы все торговали с Иксом. Кто из вас не называл графа Верниуса своим другом? - Он бросил быстрый взгляд на сидящих в зале, но заговорил снова, боясь, что его могут перебить, не прося слова.
        - Хотя я и не являюсь членом семьи Верниусов, Тлейлаксы угрожали и мне. Я едва спасся с Икса только с помощью моего отца. Граф Верниус и его супруга тоже были вынуждены бежать с Икса, потеряв все свое имущество. А недавно леди Шандо была убита. За ней охотились, как за диким животным! - Взгляд молодого герцога исполнился гневом и горем, но он перевел дух и снова заговорил:
        - Знайте все, кто может меня слышать, что я выражаю свое несогласие с тем, что сделал Бене Тлейлакс, и возмущен его действиями. Всеми средствами, открыто или иным способом, их надо призвать к соблюдению справедливости. Дом Атрейдесов - не союзник незаконного правительства Икса, да и как оно посмело переименовать его в планету Ксуттух? Цивилизованна ли Империя, или она все глубже погружается в пучину варварства? - Он выждал несколько мгновений. Сердце бешено стучало, пульс отдавался в висках. - Неужели вы не понимаете, что если Ландсраад и впредь будет игнорировать эту невероятную трагедию, то в скором времени все это может произойти и с каждым из вас?
        Представитель Дома Харконненов не дал себе труда даже попросить слова и заговорил, не вставая с места:
        - Дом Верниусов сам объявил себя отступником. По древнему закону, императорские сардаукары и все вольные охотники могут и имеют право преследовать и убивать отступников и их жен. Берегитесь, крошка герцог. Мы дали вам только одно право - предоставить детям убежище, и сделали это только по доброте наших сердец. Нет никаких законных оснований, чтобы мы поступили так, а не иначе.
        Лето был уверен, что Харконнен лжет, но не хотел спорить по статьям закона, особенно когда рядом не было Туфира Гавата.
        - Итак, Дом можно преследовать, а его членов могут убить сардаукары по капризу одного человека, и никто не думает, что это не правильно? Любая держава может сокрушить Великий Дом Ландсраада, и все остальные просто закроют глаза и станут надеяться, что в следующий раз это случится не с ними?
        - Император не действует по капризу! - крикнул кто-то. Раздались и голоса, выражавшие поддержку.., но их было немного. Лето понимал, что этот всплеск патриотизма и верности есть следствие тяжелой болезни императора. Старика не видели работающим уже много месяцев, говорили, что он прикован к постели и вот-вот умрет.
        Лето упер руки в бока.
        - Я, конечно, очень молод, но я не слеп. Считайтесь с этим, члены Ландсраада, с вашими изменчивыми союзами и фальшивой верностью - что вы можете предложить другим, если ваши обещания рассеиваются, как пыль на ветру? - Затем он повторил слова отца, сказанные им по возвращении Лето с Икса:
        - Дом Атрейдесов ценит верность и честь превыше политики.
        Он поднял руку, и в его голосе зазвучали стальные, командные ноты.
        - Я призываю всех вас помнить Дом Верниусов. Это может случиться и с вами, и это случится, если вы не позаботитесь о себе. На кого можете вы положиться, если члены Ландсраада при первой же возможности ополчаются друг на друга? - Он увидел, что его слова без промаха попали в цель, но понимал, что если он сейчас поставит на голосование вопрос о снятии кровавых санкций с Дома Верниусов, то его поддержит лишь меньшинство представителей.
        Лето снова перевел дух. Он повернулся, словно для того, чтобы сойти с трибуны, но потом обернулся через плечо к залу и сказал:
        - Возможно, вам нужен лучший советчик, чтобы вы задумались о своем собственном положении. Спросите у себя:
        Кому мы можем доверять на деле?
        Он спустился в сводчатый проем выхода из зала. Аплодисментов не было, но не было и смеха. Стояла тишина, зал был потрясен, и Лето подумал, что сумел задеть хотя бы некоторых из них. Но, возможно, он слишком большой оптимист. Герцогу Лето Атрейдесу предстояло многому научиться в деле управления государственным кораблем - и об этом ему, несомненно, скажет Гават по пути домой, - но он поклялся, что никогда не станет послушным самозванцем в этом собрании. До конца своих дней, до тех пор, пока он не перестанет дышать, Лето останется верным своим союзам, надежным и честным. Со временем это увидят и оценят другие.., может быть, даже враги.
        Туфир Гават присоединился к нему в портале дворца, и они вышли из огромного Зала Ораторов, и Ландсраад продолжил свое заседание без них.

***

        История показывает, что технический прогресс развивается отнюдь не по непрерывно восходящей кривой. Есть периоды плато, резких рывков вверх и даже падений.
        "Технология Империи”, 532-е издание

        Два затаивших дыхание человека смотрели, как носивший вечную личину вкрадчивости доктор Юнгар водил сканером Сук над стариком, пепельно-серое лицо которого, казалось, утопало в набивных одеялах, вышитых простынях и прозрачных кружевах. До слуха всех присутствующих доносилось только едва слышное жужжание диагностического аппарата.
        Теперь ему никогда больше не потребуются наложницы, подумал Шаддам.
        - Император умер, - провозгласил Юнгар, отбросив на спину седые, похожие на стальную проволоку волосы, стянутые в длинный хвост.
        - Да-да, по крайней мере теперь его душа пребывает в мире, - приглушенным, хрипловатым голосом произнес Шаддам, хотя по спине его пробежал холодок необъяснимого суеверного страха. Знал ли Эльруд перед самым своим концом, кто был виновником его ухода в мир иной? Каким жутким выражением были исполнены бесцветные глаза старика, когда он смотрел на сына перед самой кончиной! У кронпринца все переворачивалось внутри, когда он вспоминал тот страшный день, когда старый император узнал о причастности Шаддама к смерти старшего сына Эльруда, Фафнира. Как сдавленно и безрадостно смеялся он, когда ему сказали, что его младший сын подсыпал в еду жене Эльруда, своей матери Хабле, противозачаточные средства, чтобы она не зачала и не родила еще одного сына - возможного соперника в борьбе за престол.
        Подозревал ли что-то Эльруд? Не проклял ли он сына в своих предсмертных мыслях?
        Но поздно теперь терзать свой ум и жалеть о содеянном. Прошедшего не вернешь. Древний правитель мертв наконец, и Шаддам стал причиной его смерти. Нет, не он. Фенринг. Пусть он и станет козлом отпущения, если потребуется. Кронпринц никогда не возьмет на себя вины за такое преступление.
        Скоро он перестанет быть кронпринцем, он станет императором. Наконец-то. Падишахом Императором Известной Вселенной. Однако важно не показать именно сейчас ни своего волнения, ни своего триумфа. Он подождет до завершения официальной коронации.
        - Нельзя сказать, что его смерть наступила неожиданно, - заговорил Хазимир Фенринг, склонив свою большую голову так, что его узкий подбородок коснулся шеи. - Бедняга уже давно пришел в полный упадок, хххммм-а.
        Доктор Сук сложил свой диагностический прибор, положил его в ящичек и сунул в карман халата. Всем прочим велели покинуть покои императора: наложницам, охране и даже камергеру Хесбану.
        - Однако в данном случае мне видится некая странность, - сказал Юнгар. - Вот уже несколько дней меня не покидает какое-то тягостное чувство. Такое впечатление, что старый человек скончался не просто от груза прожитых лет. Надо проявить максимум предосторожностей с выводами, поскольку он - император...
        - Он был императором, - забывшись, слишком поспешно воскликнул Шаддам. Фенринг подал другу незаметный знак сдержать эмоции.
        - Я твердо придерживаюсь своего мнения. - Доктор Сук провел рукой по вытатуированному на лбу изображению бриллианта. Шаддам на какой-то момент решил, что доктор просто жалеет об утраченных астрономических гонорарах. Лечение закончилось слишком рано.
        - Мой добрый доктор, император Эльруд был дряхл и стар, к тому же он находился под воздействием постоянного стресса. - В странном порыве душевной щедрости, Фенринг склонился над мертвецом и прикоснулся пальцами к его лицу, которое казалось Шаддаму куском камня, обтянутым полупрозрачным старым пергаментом. - Мы, те, кто находился рядом с ним, замечали эти изменения здоровья и упадок способностей на протяжении по меньшей мере последних двух лет. Будет лучше, если вы не станете тревожить всех своими инсинуациями и необоснованными подозрениями, которые могут подорвать стабильность империи, особенно в наше неспокойное время, хххмм-а. Падишах Император Эльруд IX прожил больше ста пятидесяти лет и правил дольше, чем все его предшественники. Это был самый длинный период правления за всю историю рода Коррино. Давайте оставим это дело, как оно есть. Шаддам откашлялся.
        - Что еще можно было сделать, доктор? Система безопасности была поистине непроницаемой, вокруг охрана и индикаторы ядов. Никто не мог причинить ему никакого намеренного вреда.
        Юнгар посмотрел поверх кронпринца и бросил неприязненный взгляд на похожего на хорька Фенринга, стоявшего за спиной патрона.
        - Идентификация, мотивы и возможность. Вопрос заключается именно в этом, и хотя я не полицейский следователь, но любой ментат, я уверен, легко даст ответ на него. Я суммирую все свои данные и направлю их в комитет. Строго говоря, это простая формальность, но она должна быть сделана.
        - Кто мог бы сделать это в отношении моего отца? - угрожающе выступив вперед, спросил Шаддам. Резкость врача заставила его напрячься, хотя этот доктор Сук уже давно демонстрировал свои напыщенность и высокомерие. Казалось, мертвец, лежавший на кровати, внимательно следит за происходящим, указывая на виновных скрюченными пальцами.
        - Сначала надо собрать недостающие улики, сир.
        - Улики? Какого сорта?
        Шаддам с трудом сохранял спокойствие. На лбу кронпринца выступил холодный пот, Шаддам нервно провел рукой по своим безупречно уложенным рыжим волосам. Вероятно, он все же слишком далеко зашел.
        Фенринг, напротив, сохранял полнейшее хладнокровие, стоя с другой стороны смертного одра рядом со столиком, на котором стоял стакан с остатками последней в жизни императора порции пряного пива.
        Шепотом, который мог слышать только Шаддам, доктор Юнгар произнес:
        - Мой долг лояльного врача Сук предупредить вас, принц Шаддам, что вам тоже угрожает подобная исключительная опасность. Некоторые силы.., согласно сообщениям, которые мне довелось услышать.., не хотят, чтобы Дом Коррино сохранил свою власть в Империи.
        - С каких это пор Школа Сук получает сведения об имперских кознях, союзах и интригах? - вкрадчиво спросил Фенринг, подобравшись поближе. Он не слышал слов, но много лет назад, после многих тренировок, он научился безошибочно читать по губам. Это очень помогало в некоторых пикантных ситуациях. Он пытался научить Шаддама этому искусству, но кронпринц так и не овладел мастерством в должной степени.
        - У нас есть свои источники, - сказал доктор Сук. - К сожалению, такие связи необходимы даже нашей Школе, которая целиком посвятила себя служению страждущим.
        Услышав эти слова и вспомнив, как доктор требовал оплаты, кронпринц скривил лицо в ироничной усмешке.
        - Мы живем в очень опасном мире, - словно прочитав его мысли, проговорил Юнгар.
        - Вы подозреваете кого-то конкретно? - прошипел Шаддам, стараясь проследить, куда смотрит доктор. Может быть, стоит возложить всю вину на Хесбана? Собрать улики, пустить слухи.
        - В вашем положении самое безопасное - это подозревать всех, сир. Я бы хотел произвести вскрытие тела императора Эльруда. Для этого мне нужен помощник из Внутренней Школы. Вместе с ним мы могли бы просканировать каждый орган, все ткани, все клетки.., только для того, чтобы быть в полной уверенности.
        Шаддам нахмурился.
        - Мне кажется, что это невероятное неуважение к памяти покойного императора - резать его на мелкие части. Он всегда страшно боялся хирургов. Да, да. Пусть лучше он почиет в мире. Мы должны немедленно заняться приготовлениями к государственной церемонии погребения. И к церемонии моей коронации.
        - Напротив, - продолжал настаивать на своем Юнгар, - мы продемонстрируем уважение к памяти Эльруда, стараясь установить, что случилось с ним в действительности. Может быть, в его организм какое-то время назад было имплантировано какое-то вещество, тогда стало изменяться и его поведение. Именно это вещество и могло вызвать медленную смерть. Врачи нашей Школы смогут найти эту причину, даже по прошествии двух лет.
        - Сама мысль о вскрытии вызывает у меня отвращение, - признался Шаддам. - Я - наследник императора и запрещаю вскрытие.
        Он посмотрел на мертвого старца, и его руки покрылись мурашками, Шаддаму показалось, что на него сверху навалился призрак отца. Он со страхом посмотрел в темные углы и в холодный, давно не топленный камин.
        Шаддам думал, что, когда его отец умрет, он испытает воодушевление от мысли о скором восшествии на Трон Золотого Льва, но вот этот момент наступил, и что? Кожа Шаддама покрывается мурашками от одной мысли о том, что причиной смерти императора стал его чомурки.
        - Согласно Закону Империи я имею формальное право настаивать на вскрытии, сир, - пояснил свое упорство доктор Сук, сохраняя полное спокойствие и не повышая голоса. - Для вашего же блага я должен сделать это. Я вижу, что вы неопытны в интригах, поскольку росли во дворце под защитой придворных. Вы, несомненно, считаете меня глупцом, но уверяю вас, я не ошибаюсь. Я чувствую это, как говорится, нутром.
        - Может быть, добрый доктор прав, - сказал Фенринг.
        - Как ты можешь... - Заметив особенный блеск в глазах Фенринга, Шаддам осекся, потом посмотрел на доктора и сказал:
        - Я должен посоветоваться со своим помощником.
        - Естественно, - ответил врач и отошел к двери. Убедившись, что Юнгар не может его слышать, Шаддам прошипел:
        - Ты что, сошел с ума?
        - Согласись с ним для вида. А потом из-за... - Хазимир некоторое время помолчал, подбирая нужное слово, - недоразумения.., тело старого Эльруда будет кремировано, прежде чем они смогут его вскрыть.
        - Понятно, - сказал Шаддам. Он все понял. Он подозвал Юнгара.
        - Посылайте за помощником и выполняйте вскрытие. Мой отец будет находиться в изоляторе госпиталя, где вы сможете провести свою процедуру.
        - Мне понадобится день для того, чтобы вызвать второго врача, - сказал доктор Сук. - Вы сможете держать тело в холодильнике?
        Шаддам вежливо улыбнулся.
        - Все будет сделано, доктор.
        - Я оставляю вас, сир. - Доктор Юнгар поклонился и стремительно вышел, шелестя медицинским халатом. Волосы его спутались в хвосте, скрепленном серебряным кольцом.
        Когда они остались одни, Фенринг улыбнулся хитрой усмешкой.
        - Можно сделать, как я сказал, или убить этого ублюдка, но так рисковать мы не можем.
        Час спустя по несчастливому стечению обстоятельств тело императора Эльруда IX было кремировано, а прах потерян и перепутан с прахом другого мертвеца. За эту оплошность смотритель двора и два медицинских служителя поплатились своими жизнями.

***

        Память и История - это две стороны одной и той же медали. Со временем, однако, истории свойственно выпячивать на первый план благоприятные события, в то время как память обречена сохранять все худшее, что было в прошлом.
        Леди Елена Атрейдес. Из личного дневника

        Отец, я был не готов.
        Ночное море на Каладане было суровым, по окнам восточной башни замка барабанил сильный дождь. В душе герцога Лето тоже бушевала буря: его грызла тревога за судьбу своего многострадального Дома.
        Он давно должен был заняться этим своим долгом, но все время оттягивал момент. Шли месяцы, но Лето все не мог решиться. В этот вечер он ничего так не желал, как сесть у камина в компании Ромбура и Кайлеи. Но вместо этого именно сегодня он решил просмотреть некоторые вещи отца.
        Ящики с вещами были принесены слугами и расставлены вдоль одной из стен. Слуги подложили в очаг поленьев, и огонь разгорелся с новой силой, рядом с камином поставили кувшин подогретого вина с террамегом и небольшой добавкой дорогой меланжи. Свет лился из четырех ламп, плававших в углах.
        Кайлея нашла в одном из ящиков меховую накидку и взяла ее себе с такой непринужденностью, словно эта вещь принадлежала ей по полному праву. Но надо отдать ей должное - в этой накидке девушка выглядела ослепительно. Несмотря на разительные перемены, происшедшие в ее жизни, несмотря на то, что не сбылись ее мечты о блистательной жизни при императорском дворе, дочь Верниуса оказалась упрямой и жизнестойкой, как дикая колючка. Усилием воли Кайлея переломила обстоятельства и устраивала все к своей пользе и удовольствию.
        Невзирая на неблагоприятные политические последствия любовного романа с отпрыском семьи отступников, герцог Лето, ныне правитель Великого Дома, находил Кайлею еще более привлекательной, чем раньше. Но он помнил напутствие отца: Никогда не женись по любви, это приведет к падению нашего Дома. Пауль Атрейдес накрепко вбил в голову сына эту истину, как, впрочем, и множество других, касающихся искусства правления. Лето понимал, что никогда не сможет преступить заповеди старого герцога, они стали частью его существа.
        Однако его сильно тянуло к Кайлее, хотя Лето и не смел открыто выразить свои чувства, думая, что она и так все понимает; действительно, у Кайлеи был ясный логический ум. Ее отношение к себе Лето видел в выражении изумрудных глаз девушки, в ее улыбке, в ее взглядах, которые она украдкой бросала на Лето, когда думала, что он не видит ее.
        С разрешения Лето Ромбур с большим любопытством рылся в одном из больших ящиков, надеясь найти в нем свидетельства старой дружбы герцога Пауля и Доминика Верниуса. Добравшись почти до дна, он вытащил из ящика вышитый плащ и развернул его.
        - Что это? Я ни разу не видел этот плащ на твоем отце. Лето внимательно посмотрел на богатую ткань и увидел на ней изображение геральдического ястреба Атрейдесов, обнимающего лампу знаний - герб Дома Ришезов.
        - Думаю, что это свадебный плащ, который отец надевал на церемонию бракосочетания с матерью.
        - О, - отозвался Ромбур, голос его дрогнул от смущения. - Прошу прощения.
        Он свернул плащ и сунул его обратно в ящик. Покачав головой, Лето испустил тяжкий вздох. Он понимал, что в ящиках найдется масса таких взрывоопасных для памяти вещей, и это придется пережить.
        - Отец не добровольно выбрал смерть и не намеренно оставил меня в таком положении, Ромбур. Моя мать сама сделала свой выбор. Она могла бы стать лучшим моим советником. В других обстоятельствах я бы с радостью пользовался ее советами и помощью. Но вместо этого... - Он снова вздохнул и взглянул на Кайлею. - Как я уже сказал, она сама сделала свой выбор.
        Только один Лето и его воин-ментат знали правду о причастности леди Елены к заговору, но это была тайна, которую Лето поклялся хранить до конца своих дней. После смерти во время допроса мастера Иреска руки Лето были обагрены свежей кровью, первой в его жизни, но, и в этом нельзя было сомневаться, не последней. Даже Ромбур и Кайлея не подозревали, насколько страшной была правда.
        Лето выслал мать из замка Каладан вместе с двумя служанками, которых выбрал сам. Для того чтобы “отдохнуть и набраться сил”, леди Елена была отправлена на Восточный континент, где ей предстояло провести остаток жизни в среде религиозной общины Сестер-Отшельниц. Леди Елена приняла свой жребий с надменным видом, но не задала ни одного вопроса и не потребовала объяснений столь странного поведения сына.
        Несмотря на такую внешнюю суровость. Лето в глубине души оплакивал потерю матери. Его давила мысль о том, что в течение всего нескольких месяцев он лишился сразу обоих родителей. Но Елена совершила отвратительный акт предательства по отношению к своей семье, к своему Дому, и Лето понимал, что никогда не сможет ее простить и никогда больше не увидит ее. Вопрос о ее убийстве не ставился и не обсуждался, такая мысль едва ли могла прийти в голову. В конце концов, она его мать, но он совсем не похож на нее и не должен действовать ее методами. Тем не менее убрать ее с глаз долой было настоятельной необходимостью, поскольку впереди была масса дел, а приоритетом для Лето было благосостояние граждан Каладана. Надо было вести сложное хозяйство Дома Атрейдесов.
        Ромбур между тем извлек из ящика набор старинных ручной работы игральных карт и некоторые из наград старого герцога - воинские ордена, зазубренный нож и маленький окровавленный флаг. Лето нашел, кроме того, морские раковины, цветной шарф, неподписанные любовные стихи, локон каштановых волос (у леди Елены был совсем иной цвет волос), локон светлых волос, женские браслеты. Лето не имел ни малейшего представления о том, кому могли принадлежать эти вещицы.
        Он знал, что у отца время от времени были любовницы, но Пауль никогда не приводил их в замок и не делал своими постоянными наложницами. Он просто наслаждался с ними и, без всякого сомнения, осыпал этих женщин подарками - безделушками, дорогой одеждой и сладостями.
        Лето не стал копаться в этом ящике и закрыл его тяжелую крышку. Герцог Пауль имел право остаться наедине со своей памятью, своим прошлым и со своими тайнами. Ничто из этих памятных для него вещей не имело никакого значения для современного состояния дел Дома Атрейдесов. Да и сам Лето должен сосредоточиться на политике и текущих экономических делах. Туфир Гават, другие советники и даже принц Ромбур делали все, что могли, чтобы направлять его, но все равно Лето чувствовал себя младенцем, который продвигается вперед исключительно методом проб и ошибок.
        За окном продолжал лить дождь, и Кайлея налила стакан подогретого пряного вина и подала его Лето, потом сделала то же самое для себя и своего брата. Лето отпил из стакана глоток пряного теплого вина, тепло побежало по телу, согревая озябшие руки. Он улыбнулся Кайлее и поблагодарил ее.
        Она же взглянула на странные вещицы, лежавшие в ящике, и нервным движением поправила золотой гребень в волосах цвета темной меди. Лето заметил, что у девушки предательски дрожат губы.
        - Что с тобой, Кайлея?
        В ответ она тяжело вздохнула, посмотрела на Лето, потом перевела взгляд на брата.
        - Я никогда не смогу вот так же посмотреть вещи мой матери. Ни в Гран-Пале, ни на той планете, куда она взяла с собой самые ценные свои вещи.
        Ромбур подошел к сестре и обнял ее за талию, но она продолжала смотреть на Лето.
        - У матери были подарки от самого императора, которые он лично вручил ей, когда она оставила службу. У нее было так много памятных вещей, она могла бы так много мне рассказать. Пока она была жива, я так мало разговаривала с ней.
        - Все будет хорошо, - попытался успокоить Каплею Ромбур, - мы создадим свою память.
        - И она напомнит другим о нас, - внезапно ставшим хрупким голосом сказала Кайлея.
        Лето вдруг почувствовал страшную усталость, словно на его плечи навалилась неожиданная тяжесть. Он потер надетое на палец герцогское кольцо. Оно показалось ему непомерно тяжелым, но Лето понимал, что не снимет его до тех пор, пока когда-то в будущем не передаст его своему сыну, которому суждено продолжить традиции Дома Атрейдесов.
        Снаружи продолжала бушевать буря, дождь с силой хлестал по стенам и окнам древнего каменного замка Каладан, о скалы разбивался пенный прибой рассвирепевшего моря. Каладан был таким огромным, что Лето почувствовал себя маленькой песчинкой на его лице. Но в конце концов, это всего лишь ненастная ночь, решил Лето и обменялся дружескими улыбками с Кайлеей и Ромбуром. В его доме было так тепло и уютно.

***

        Лето узнал о смерти императора, когда вместе с тремя слугами пытался водрузить на стену обеденного зала голову огромного салусанского быка. Рабочие использовали веревки и блоки, чтобы подогнать исполинскую голову чудовища к нужному месту на прежде совершенно голой стене.
        Угрюмый Туфир Гават стоял рядом, наблюдая за этой возней, сцепив руки за спиной. С отсутствующим видом ментат потер старый рубец на ноге - напоминание об ране, нанесенной много лет назад таким же быком, когда воин спас от смерти молодого тогда герцога Пауля. Однако на этот раз ментат вмешался слишком поздно...
        Кайлея вздрогнула от одного взгляда на безобразную тварь.
        - Здесь будет очень тяжело есть, сознавая, что со стены на тебя смотрит такое чудовище. Мне кажется, что я вижу кровь на его рогах.
        Лето смотрел на голову быка совсем другими глазами.
        - Я вижу в этой голове постоянное напоминание о том, что нельзя ни на минуту терять бдительность. Даже глупый бык - не говоря уже о вполне человеческих заговорах - может одним ударом убить главу великого Дома Ландсраада. - Он почувствовал, как по его спине пробежал холодок. - Помни об этом уроке, Кайлея.
        - Мне кажется, что это не слишком успокаивающая мысль, - пробормотала она в ответ. В глазах девушки блеснули слезы, которые она не пыталась скрыть. Несколько раз моргнув, Кайлея занялась своими делами.
        Вглядываясь в листы ридулианского хрусталя, разложенные перед ней, Кайлея вникала в экономическое состояние Дома Атрейдесов, используя все знания, полученные ею дома, на Иксе. Изучая поступления в казну, она искала наилучшие возможности распределения полученных доходов по континентам и регионам Каладана. Несмотря на молодость, Лето и Кайлея часто вели серьезные дискуссии об экономике и промышленности. Юная изгнанница оказалась в этом смысле блестящей находкой для не менее юного герцога.
        "Быть хорошим герцогом - это не значит все время заниматься фехтованием и убивать быков, - говорил Туфир Гават еще до прискорбных событий, потрясших Каладан. - Управляться с мелкими делами - это гораздо более тяжелая битва”.
        Эти слова почему-то вспомнились Лето именно сейчас, и он поразился их глубокой мудрости.
        В зал вошел посланник императорского двора, только что прибывший на лайнере Гильдии, и остановился в дверях, одетый в малиново-золотой мундир Дома Коррино.
        - Я прошу аудиенции у герцога Лето Атрейдеса. Лето, Ромбур и Кайлея оцепенели, вспомнив, что в последний раз посланник принес им весть о гибели леди Шандо. Лето молил Бога, чтобы на этот раз ничего не случилось с изгнанником Домиником Верниусом. Однако на этот раз вестник был одет в официальный мундир Империи, и было такое впечатление, что он уже десятки раз повторяет свою миссию на разных планетах.
        - Мой долг сообщить всем Великим и Малым Домам Ландсраада о том, что после тяжелой и продолжительной болезни, на сто тридцать восьмом году царствования умер Падишах Император Известной Вселенной Эльруд Коррино IX. История запомнит его правление, и да обретет его душа вечный покой.
        Лето, пораженный до глубины души, сделал шаг назад. Один из рабочих едва не уронил голову быка на пол, и Туфир Гават крикнул ему, чтобы он продолжал заниматься своим делом.
        Император держал галактику мертвой хваткой в течение почти полутора столетий, превысив средний срок царствования почти в два раза. Он жил на Кайтэйне под надежнейшей охраной, принимая гериатрические лекарства, и казалось, что этому царствованию никогда не будет конца. Лето был уверен, что старик не умрет никогда, хотя последние два года по Империи ползли упорные слухи о пошатнувшемся здоровье Эльруда.
        Лето, соблюдая положенный церемониал, кивнул посланнику:
        - Прошу передать кронпринцу Шаддаму мои искренние соболезнования. Когда состоятся государственные похороны? Дом Атрейдесов готов отдать последний долг императору.
        - В этом нет необходимости, - четким голосом ответил посланец. - По просьбе Трона состоится лишь скромная церемония, на которой будут присутствовать только близкие родственники и члены семьи.
        - Понимаю.
        - Однако Шаддам Коррино, который вскоре будет коронован как Падишах Император Известной Вселенной Шаддам IV, великодушно просит вас прибыть на коронацию, чтобы принести клятву верности Трону Золотого Льва. Детали церемонии коронации сейчас уточняются.
        Лето бросил взгляд на Туфира Гавата и ответил:
        - Это будет сделано.
        Коротко поклонившись, посланец продолжил:
        - После согласования всех деталей и разработки церемониала вам будет послано официальное извещение.
        Он поклонился, перекинул через руку свой малиновый плащ, щелкнул каблуками, повернулся кругом и вышел из зала, поспешив к кораблю, который доставит его на следующую имперскую планету, где он сообщит важную новость.
        - Ну что ж.., это была хорошая новость, - проговорил Ромбур, лицо его побледнело, но взгляд был твердым. Он стоял у двери и внимательно слушал вестника. - Если бы не мелочная ревность императора, моя семья справилась бы с кризисом на Иксе, да и Ландсраад не медлил бы с помощью.
        - Эльруд не хотел, чтобы мы справились с кризисом, - промолвила Кайлея, оторвавшись от своих записей. - Мне только жаль, что моя мать никогда не узнает о смерти Эльруда.
        Лето улыбнулся, уголки рта оптимистично поднялись вверх.
        - Подождите, это событие дает нам неожиданный шанс. Подумайте сами. Эльруд испытывал личную неприязнь к Дому Верниусов. У него и вашей матери было общее прошлое, которое доставляло боль императору. Это истинная причина наложенной на вас кровавой контрибуции, и император прекрасно это сознавал. Но это было сугубо личное дело Эльруда IX.
        Стоя под головой быка, Туфир Гават внимательно слушал, ожидая, что предложит новый герцог.
        - Я пытался обратиться к Совету Ландсраада, - продолжал Лето, - но это было совершенно бесполезно. Они ничего не сделают, чтобы помочь нам. Но мой кузен по женской линии Шаддам... - Он облизнул губы. - Я встречался с ним всего трижды, но моя бабка по материнской линии тоже дочь Эльруда. Я могу апеллировать к голосу крови. Когда Шаддам станет императором, я обращусь к нему с петицией о помиловании Дома Верниусов в знак прощения. Когда я буду приносить клятву вечной верности, то напомню новому императору о великой истории Дома Верниусов.
        - Но снизойдет ли император? - оживилась Кайлея. - Какие преимущества он от этого получит?
        - Это будет правильно с его стороны, - сказал Ромбур. - Это благородно.
        Сестра посмотрела на брата с таким видом, словно тот лишился разума.
        - Он сделает это ради своего собственного царствования, - возразил Лето. - Каждый новый император стремится к самостоятельности, стремится убедить всех в том, что он отличается от своего предшественника и не связан старыми решениями и способами правления. Шаддам может в это время находиться в благодушном расположении духа и будет готов простить. Говорят, что он не слишком ладил со своим отцом, и, несомненно, захочет показать свою самостоятельность после более чем столетнего царствования Эльруда.
        Кайлея бросилась на шею Лето, и он неловко обнял девушку.
        - Это будет так чудесно, Лето, вновь вкусить свободу, обрести достояние семьи! Может быть, на Иксе еще осталось что спасать.
        - Давайте будем надеяться на лучшее, Кайлея, - произнес Ромбур с осторожным оптимизмом. - Постарайся себе это представить, и, возможно, все так и случится.
        - Не надо бояться спрашивать, - сказал Лето.
        - Хорошо, - согласился Ромбур. - Если кто и может сделать так, то это только ты, мой друг.
        Охваченный энтузиазмом от собственного решения, Лето начал строить планы своей поездки на Кайтэйн.
        - Мы сделаем то, чего они не ожидают, - сказал он. - Мы с Ромбуром появимся на коронации вместе.
        Лето вдруг увидел, что ментат Туфир Гават смотрит на него встревоженным взглядом.
        - Милорд, брать с собой сына Верниуса очень опасно.
        - И совершенно неожиданно для них.

***

        Каких чувств мы лишены, что не можем видеть и слышать мир вокруг нас?
        Библия оранжистов

        Некоторые считали расположенную в глуши Охранную Лесную Станцию очаровательным уголком дикой природы, но барон Владимир Харконнен не любил отдаляться от закрытых зданий, острых углов, металла и плаза. Холодный воздух казался пресным без примеси знакомого промышленного дыма, запахов смазки и железа машин. Слишком свежий, этот примитивный воздух казался даже враждебным.
        Барон понимал всю важность их экспедиции и получал садистское удовольствие, видя, что путешествие доставляет еще больше неудобств вертлявому ментату. Тот старался держаться, хотя его одежда была вымазана в грязи, а волосы всклокочены. Разум его работал, как мощная машина, но тело было изнеженным, тощим и слабым.
        - Здесь все так примитивно, мой барон, так грязно и холодно, - дико вращая глазами, неустанно повторял де Фриз. - Вы уверены, что нам надо забираться так далеко? Неужели нет другой альтернативы, кроме как забираться в этот лес?
        - Есть люди, которые платят большие деньги, чтобы пожить в таких условиях, и называют подобные места курортами, - отрезал барон.
        - Питер, заткнись и следуй за нами, - поддержал дядю Раббан. Они карабкались в это время по крутому и выщербленному склону покрытой снегом скалы, сложенной из песчаника.
        Сморщившись, ментат не остался в долгу и тоже съязвил:
        - Не здесь ли тот маленький мальчик одурачил вас и всю вашу охотничью команду, Раббан?
        Племянник барона нахмурился, вскинув свои кустистые брови, воззрился на де Фриза и прорычал:
        - В следующий раз я устрою охоту на тебя, если ты не придержишь свой поганый язык.
        - На бесценного ментата своего дядюшки? - проговорил де Фриз беззаботным тоном. - Интересно, где он найдет мне достойную замену?
        - Он прав, Раббан, - согласился барон и рассмеялся. Племянник что-то недовольно пробурчал в ответ. Охрана и егеря барона заранее прочесали эти места для того, чтобы теперь троица могла безбоязненно находиться здесь без обычной охраны и свиты. Раббан тем не менее был вооружен пистолетом и тепловым ружьем, говоря, что здесь во множестве бродят псы и прочие хищники. Барон не разделял подобного оптимизма племянника, будучи в душе согласен с де Фризом: этого олуха действительно перехитрил маленький ребенок. Но здесь они могли оказаться вдали от любого шпиона.
        На уступе все трое отдохнули, посидев на камне, а потом приступили к восхождению на следующий склон. Раббан шел впереди, отклоняя в сторону толстые ветви росшего на склоне кустарника. Но вот они достигли голого песчаника. Здесь виднелась трещина, в нижнем углу которой был узкий лаз, окруженный осыпавшимися камнями.
        - Это здесь, - сказал Раббан, - пошли. Барон опустился на колени и посветил себе фонариком, вделанным в перстень.
        - За мной, Питер.
        - Я не спелеолог, - ответил ментат. - К тому же очень устал.
        - Ты просто плохо тренирован, - возразил барон и глубоко вдохнул, ощутив все свои мышцы. - Надо больше упражняться. Держи себя в форме.
        - Но вы приобретали меня не для этого, мой барон.
        - Я приобрел тебя для того, чтобы ты делал то, что я тебе велю.
        Он наклонился и пополз в лаз, светя себе тонким, но мощным лучом фонарика.
        Хотя барон изо всех сил поддерживал себя в форме, в течение последнего года его стали беспокоить какие-то неясные боли в теле. Никто не замечал - а может, просто не отваживался сказать, - что в последнее время он также стал набирать вес, хотя диета его и не изменилась. Кожа стала плотной, толстой и какой-то отечной. Надо бы посоветоваться с врачом, может быть, даже придется пригласить доктора Сук, хотя у этих прохвостов сумасшедшие гонорары. Жизнь превращается в бесконечную полосу проблем.
        - Такое впечатление, что здесь здорово нагадил медведь, - пожаловался де Фриз, протиснувшись в лаз.
        - Откуда ты знаешь, как воняет медвежье дерьмо? - спросил Раббан, заталкивая ментата глубже в пещеру, чтобы освободить место для себя.
        - Зато я знаю, как воняешь ты. Ни один дикий зверь не сумеет тебя в этом превзойти.
        Мужчины, выпрямившись, остановились посреди пещеры. Барон зажег светильник и подвесил его у потолка. Свет вырвал из тьмы противоположную стену с небольшим выступом.
        - Хорошую маскировку придумали наши люди, а? - довольным голосом произнес барон. - Неплохо сработано.
        Он вытянул руку вперед, и стена померкла, скрывшись в сгустившейся тьме.
        Раббан нажал на выступ, и стена повернулась, открыв настоящий туннель.
        - Очень специфичное потайное место, - сказал барон. Вспыхнули лампы, осветив проход, который вел в глубь отвесной скалы. Когда они вступили внутрь и запечатали за собой проекцию скалы, де Фриз в изумлении огляделся:
        - И вы держали это в тайне даже от меня, барон?
        - Раббан нашел это очаровательное местечко во время одной своей охотничьей прогулки. Мы.., произвели некоторую модернизацию, применив новые технологии, совершенно потрясающие технологии, должен сказать. Ты сам увидишь все наши возможности, когда я все тебе объясню.
        - Очень совершенное потайное место, - согласился мен-тат. - Здесь можно не думать о шпионах.
        Барон поднял руки к потолку и закричал во всю силу своих легких:
        - Проклятый кронпринц Шаддам, чтоб ты оказался в помойной яме! Нет, чтоб ты провалился в самую вонючую, самую глубокую пропасть на свете!
        Это были слова изменника, которые потрясли даже видавшего виды де Фриза, но барон только расхохотался.
        - Здесь, Питер, - и нигде больше на Гьеди Первой - я не могу столь же пренебрежительно относиться к возможности подслушивания.
        Он повел остальных в главное помещение.
        - Мы втроем можем остаться здесь и выдержать осаду целой армии и пережить даже применение контрабандной атомной бомбы. Никто не найдет нас. В корзинах с нулевой энтропией имеются практически неисчерпаемые запасы пищи, у нас много оружия. Здесь находится все, что жизненно важно для Дома Харконненов, включая финансовые документы и генеалогические записи. Здесь мы держим материал и другого рода - компрометирующие доказательства преступной деятельности других Домов.
        Раббан сел за высокий полированный стол и нажал кнопку на панели управления. Внезапно стены помещения стали совершенно прозрачными, желтые лампы осветили вытянутые трупы в количестве двадцати одного, висевшие между листами прозрачного плаза. Это была впечатляющая выставка.
        - Команда строителей, - сказал Раббан. - Это наш.., особенный, правда.., памятник в их честь.
        - Так поступали в свое время фараоны, - небрежно заметил барон.
        Плоть мертвых тел потеряла естественный цвет и вздулась, лица застыли в отвратительной гримасе смерти. В выражениях лиц жертв запечатлелось скорее грустное недоумение, нежели ужас перед насильственной смертью. Каждый, кто строил это секретное убежище для семьи Харконненов, с самого начала знал, что обречен.
        - На них будет неприятно смотреть, пока они будут гнить, но потом все эти страшные трупы превратятся во вполне милые чистенькие скелеты, - сказал барон.
        Остальные стены были покрыты росписью: синие грифоны Харконненов, изображения обнаженных людей и животных, совершавших акты копуляции. Часы с механическими фигурками оскорбили бы вкус всякого стороннего наблюдателя: Раббан смеялся, глядя, как половой член мужчины входит во влагалище, подчиняясь вечному постоянному ритму.
        Де Фриз огляделся, анализируя детали, и приступил к созданию первичной проекции.
        Барон улыбнулся.
        - Помещение окружено защитным полем, которое делает его непроницаемым для всех длин волн. Никакой сканер не может обнаружить это укрытие ни по виду, ни по звуку, ни даже при прямом прикосновении. Мы называем это нулевым полем. Подумай от этом. Мы находимся в таком месте, которое не существует для всей остальной вселенной. Это самое подходящее место для обсуждения наших.., деликатных планов.
        - Я никогда не слышал о таком поле, ни от членов Гильдии, ни от иксианцев, - сказал де Фриз. - Кто его изобрел?
        - Может быть, ты помнишь нашего.., гостя от Ришезов?
        - Чобин? - спросил ментат, потом спохватился и сам ответил на свой вопрос:
        - Да, именно так его звали.
        - Он приезжал к нам с секретной миссией с последними технологическими разработками Ришезов. Это очень рискованная новая технология, но наш друг Чобин видел ее безграничные возможности. Он поступил мудро, поделившись ею с Домом Харконненов, учитывая, правда, что мы возместили ему издержки.
        - Мы определенно заплатили ему больше чем достаточно.
        - Мы оправдали все, до последнего солари, - продолжал барон. Он привычно забарабанил пальцами по столу. - Внутри этого нулевого убежища нас не сможет прослушать ни одна живая душа, даже гильд-навигаторы с их проклятым предзнанием. Теперь Чобин работает над еще более интересной вещью.
        Раббан нетерпеливо откинулся на спинку кресла.
        - Давайте все же перейдем к делу, ради которого пришли сюда.
        Де Фриз сидел за самоочищающимся столом, глаза его блестели, ум ментата включился на полную мощность, обдумывая возможности такой технологии невидимого. Как можно ее использовать...
        Барон перевел взгляд с пышущего здоровьем племянника на кривобокого ментата. Какой между ними контраст. Они представляют весь интеллектуальный спектр. За ними обоими надо постоянно присматривать. За первым из-за его твердолобости и недостатка гибкости, а за вторым из-за блестящего ума, который равно опасен.
        Несмотря на свою очевидную тупость, Раббан был единственным возможным наследником барона. Абульурд для этой роли определенно не годится. Кроме тех двух ублюдков женского пола, к рождению которых его принудили ведьмы Бене Гессерит, у барона нет своих детей. Следовательно, придется заняться обучением племянника государственным делам, чтобы в случае смерти у Владимира была уверенность в том, что дело Дома Харконненов будет продолжено.
        Было бы, однако, совсем хорошо, если бы удалось истребить Дом Атрейдесов.
        Возможно, для руководства действиями Раббана потребуется два ментата вместо одного. Раббан настоящий бык, и его правление окажется жестоким даже по меркам Харконненов, у которых в обычае подвергать своих подданных на Гьеди Первой издевательствам и пыткам, обращая людей в настоящих рабов.
        Барон помрачнел.
        - Переходим к делу. Теперь слушайте меня оба. Питер, я хочу, чтобы ты изо всех сил напряг свои способности ментата.
        Де Фриз достал из кармана маленькую бутылку с соком сафо. Он отпил из нее и облизал губы. Этот жест ментата барон находил особенно отталкивающим.
        - Мои агенты доставляют мне очень настораживающую и неприятную информацию, - начал барон. - Эта информация касается Икса и планов, которые вынашивал император незадолго до своей смерти.
        Харконнен забарабанил пальцами в такт своей любимой песенке.
        - Этот заговор может серьезно подорвать финансовое могущество нашего Дома. Об этих планах покойного императора не знают ни Гильдия, ни ОСПЧТ.
        Раббан хмыкнул. Де Фриз выпрямился, ожидая поступления новых данных.
        - Создается впечатление, что император и тлейлаксы образовали нечто вроде союза для того, чтобы предпринять неортодоксальную и в некотором смысле незаконную акцию.
        - Слиньи и дерьмо идут вместе, - произнес Раббан. Барон рассмеялся, оценив шутку.
        - Я узнал, что наш обожаемый покойный император стоял за захватом Икса. Он заставил членов Дома Верниусов стать отступниками и поставил на их место тлейлаксов с тем, чтобы они смогли для своих исследовательских нужд приспособить производственные и научные мощности Икса.
        - Какие это нужды, мой барон? - спросил де Фриз Барон взорвал заранее припасенную бомбу.
        - Они ищут биологический метод изготовления меланжи. Думают, что если они смогут синтезировать свою пряность искусственно и дешево, то смогут таким образом отстранить Арракис - то есть нас - от каналов ее распространения и распределения.
        Раббан презрительно фыркнул:
        - Невозможно. Никто не сможет этого сделать. Однако ум де Фриза уже переварил полученную информацию и, словно щелкнув, расставил все по своим местам.
        - Я бы не стал недооценивать тлейлаксов, особенно если соединить их способности с технологическими возможностями Икса. Они получат в свое распоряжение любую технику и любые вещества, которые им потребуются.
        Раббан поднялся.
        - Но если император сумеет синтезировать искусственную пряность, то что станет с нашим холдингом? Что произойдет со всеми запасами пряности, которые мы собирали годами?
        - Учитывая, что новый синтетический способ будет дешевым и эффективным, это значит, что все богатство Харконненов, которое зиждется исключительно на пряности, рассеется как дым, - с каменным лицом произнес де Фриз. - Причем в одну ночь.
        - Это истинная правда, Питер. - Барон грохнул рукой, унизанной перстнями, по столу. - Сбор пряности на Арракисе невероятно дорог. Если у императора появится свой источник пряности, то рынок рухнет и Дом Коррино захватит все остальное - это будет новая монополия, и она окажется целиком в руках императора.
        - Все это не понравится ОСПЧТ, - с необычайной для него прозорливостью заметил Раббан. Вслед за Раббаном заговорил де Фриз:
        - Тогда мы должны передать эту информацию Космической Гильдии. Мы должны открыть им, что делает император, и проследить, чтобы Шаддам прикрыл эти исследования. ОСПЧТ и Гильдия равным образом не захотят терять вложения, сделанные в добычу пряности, - предложил ментат.
        - Но что, если новый император сначала заключит договор именно с ними, Питер? - спросил барон. - ОСПЧТ частично принадлежит Дому Коррино. Может быть, новый император захочет начать свое царствование именно с такого неожиданного действия. Что, если именно ОСПЧТ нажимает на Шаддама с тем, чтобы он предоставил ей доступ к синтетической пряности с исключительными скидками в обмен на сотрудничество? Гильдия тоже будет не прочь поживиться дешевыми и надежными поставками. Они могут тоже покинуть Арракис, если добыча пряности на нем слишком трудна.
        - Тогда мы одни останемся ни с чем, - прорычал Раббан. - Дом Харконненов сможет тогда раздавить любой.
        Ментат прикрыл глаза, продолжая выдавать свою проекцию.
        - Мы даже не можем подать формальную жалобу в Ландсраад. Как только Дома узнают о заменителе пряности, начнется невообразимая лихорадка в Федерации. Политические союзы сформировались недавно, и очень многие Дома не станут возражать, если наша монополия на пряность превратится в ничто. Они не пошевелятся, если цена на пряность резко упадет. Потеряют только те, кто вложил много денег в накопление незаконных запасов пряности, или те, кто вложил большие средства в дорогую добычу пряности на Арракисе.
        - Другими словами - это опять-таки мы и наши немногие союзники, - сказал барон.
        - Бене Гессерит и вашей подружке-ведьме тоже понравятся дешевые поставки.
        Барон тяжелым взглядом уставился на своего племянника. Раббан только рассмеялся.
        - Итак, что мы можем сделать?
        Де Фриз ответил, не спрашивая согласия барона:
        - Дому Харконненов придется самому о себе позаботиться. Мы не можем рассчитывать на постороннюю помощь.
        - Помни, что Арракис - это наш квазилен, - сказал барон. - Он был отдан нам всего лишь с молчаливого согласия ОСПЧТ и императора. Теперь он превратился в крюк, на котором нас подвесят при первом удобном случае для просушки. Нам надо проявить исключительную осторожность.
        - У нас нет достаточной военной силы, чтобы воевать со всеми этими противниками, - произнес Раббан.
        - Надо проявить дипломатическую тонкость, - сказал де Фриз.
        - Тонкость? - Барон от изумления вскинул брови. - Ну что ж, я готов попробовать, хотя для меня это будет нечто новое.
        - Мы должны прервать исследования Тлейлакса на Иксе, - сказал де Фриз, - лучше всего, если нам удастся полностью их уничтожить. Я предлагаю, чтобы Дом Харконненов ликвидировал некоторые запасы пряности, создал резерв наличных денег и выдаивал бы из нынешней добычи пряности по возможности самый большой доход, поскольку в каждый момент этот источник может иссякнуть.
        Барон взглянул на Раббана.
        - Нам придется поднажать. О, а я убедил твоего идиота отца приостановить промысел мехового кита на Ланкевейле. Нам надо набивать чемоданы. Грядущие битвы могут потребовать напряжения всех наших ресурсов.
        Ментат вытер красные капли с губ.
        - Мы должны делать это в обстановке строжайшей секретности. ОСПЧТ тщательно отслеживает нашу финансовую активность и встревожится, если мы начнем делать что-то необычное. Сейчас для нас не время напрямую вмешиваться в исследования тлейлаксов. Нам совершенно не нужно, чтобы на нас напали объединенные силы ОСПЧТ, Гильдии и Дома Коррино.
        - Надо было привести Империю в прямую зависимость от нас, - глухо произнес барон.
        Раббан скривился, стараясь найти выход с помощью грубой силы.
        - Но если тлейлаксы оккупировали Икс, то как мы сможем уничтожить их исследовательские центры, не открывая, для чего они предназначены? Как сделать это, не выдав нашей заинтересованности и не спровоцировав наших врагов на открытое выступление против нас?
        Де Фриз, откинувшись на спинку кресла, рассматривал сексуальные картины на стенах, напряженно обдумывая решение. Гниющие трупы между листами плаза висели рядом, словно странные соглядатаи. Наконец Питер де Фриз заговорил:
        - Нам надо сделать так, чтобы за нас воевали другие. Предпочтительно, чтобы они сами этого не знали.
        - Кто? - выдохнул Раббан.
        - Именно для этого мы и взяли сюда Питера, - ответил барон. - Нам нужны предложения.
        - Первичная проекция, - сказал де Фриз, - это Дом Атрейдесов.
        Раббан по-дурацки приоткрыл рот.
        - Атрейдесы не станут сражаться за нас! Де Фриз не стал медлить с ответом.
        - Старый герцог мертв, и сейчас Дом Атрейдесов находится в очень неустойчивом положении. Наследником Пауля стал молодой задиристый щенок Лето. У него нет друзей в Ландсрааде. Недавно он произнес там несуразную речь, но его не поддержали. Он отбыл с Кайтэйна униженным.
        Барон ждал, стараясь понять, куда клонит его ментат.
        - Второй пункт данных: Дом Верниусов, этот давний и надежный союзник Дома Атрейдесов, был изгнан с Икса тлейлаксами. Доминик Верниус далеко, и за его голову обещана награда, Шандо Верниус была недавно убита. Дом Атрейдесов предложил убежище двоим детям Верниусов. Они очень хорошо понимают жертв тлейлаксов.
        Де Фриз поднял палец, собирая данные.
        - Дальше, дерзкий юный Лето - близкий друг изгнанного принца Икса. Герцог Лето обвиняет тлейлаксов в захвате Икса, в охоте на мать принца и в уничтожении семьи Верниусов. “Дом Атрейдесов ценит верность и честь намного выше любой политики”. Так говорил Лето в Ландсрааде. Он считает своим долгом помочь Ромбуру, принцу Икса, восстановить Дом Верниусов и его позиции на Иксе. Кто лучше Лето сможет таскать для нас каштаны из огня?
        Барон, все поняв, улыбался.
        - Итак, надо, начать войну между Домом Атрейдесов и Тлейлаксу! Пусть они рвут друг друга на части. Таким образом, мы сможем уничтожить как синтетическую пряность, так и Дом Атрейдесов.
        Раббан, как казалось, испытывал определенные трудности в понимании замысла. По взгляду племянника барон понял, что тот изо всех сил тщится понять, о чем, собственно, идет речь.
        Ментат кивнул:
        - Если играть как следует, то мы сможем достичь этого так, что Дом Харконненов останется в стороне от этой войны. Мы получим желаемое, а наши руки останутся совершенно чистыми.
        - Блестяще, Питер! Я рад, что не казнил тебя в те моменты, когда ты страшно меня раздражал.
        - Я тоже рад этому обстоятельству, - поддакнул де Фриз.
        Барон открыл одну из антиэнтропийных корзин с припасами и извлек оттуда дорогое киранское бренди.
        - По этому поводу надо выпить. - Он улыбнулся, испытывая поистине небесное блаженство. - Именно сейчас, потому что я только что понял, как именно и когда мы сделаем так, что все так и произойдет.
        Двое слушателей насторожились.
        - Новый герцог подавлен сложностями, свалившимися на него после смерти отца, он занят делами своего государства. Естественно, он прибудет на коронацию Шаддама IV. Ни один Великий Дом не рискнет бросить вызов новому падишаху императору, выказав ему свое презрение в такой великий день.
        Де Фриз немедленно подхватил мысль барона:
        - Когда Лето будет на пути в Кайтэйн, мы нанесем удар. Это будет наш шанс.
        - - На Кайтэйне? - спросил Раббан.
        - Нет, подозреваю, что это будет кое-что поинтереснее, - ответил де Фриз.
        Барон отпил глоток выдержанного теплого бренди.
        - Ах, это будет прекрасная месть. И Лето ни за что не догадается, откуда пал удар и кто его нанес. Глаза Раббана вспыхнули.
        - Мы заставим его корчиться, дядя?
        Барон передал хрустальные рюмки племяннику и ментату. Раббан осушил свою одним глотком, а де Фриз просто смотрел на прозрачную коричневатую жидкость, словно стараясь на взгляд произвести ее химический анализ.
        - Да, Раббан, он будет корчиться и извиваться до тех пор, пока его не раздавит тяжелый сапог Империи.

***

        Никто, кроме тлейлакса, не может ступить на землю Бандалонга, святейшего города Бене Тлейлаксу, настолько фанатично охраняется это святое место, очищенное самим богом.
        "Дипломатия Империи”. Издание Ландсраада

        Это здание со следами пожара на стенах некогда было заводом по производству механических машин, обучающих боевым искусствам.., кощунственным капищем, где попирались священные заповеди Джихада. Но теперь с этим покончено навсегда. Хайдар Фен Аджидика смотрит на ряды лабораторных чанов и суетящихся вокруг них сотрудников. Теперь это место очищено и может использоваться в добрых целях. Бог утвердит нас.
        После победы тлейлаксов помещение завода было освобождено от нечистого ядоносного оборудования и благословлено облаченными в ритуальные одежды мастерами; теперь его можно было использовать в возвышенных целях Бене Тлейлаксу. Невзирая на распоряжения и поддержку старого императора Эльруда, ныне покойного, Аджидика никогда не считал этот проект имперским. Тлейлаксу не работают в чьих-то интересах, они всегда свято блюдут только свои интересы и заповеди своего Бога. Их планы и цели всегда недоступны нечистым чужакам.
        "Стратегия Тлейлаксу всегда вплетена во множество других стратегий, каждая из которых может оказаться истинной, - проговорил он вслух аксиому своего народа. - Магия нашего Бога - наше спасение”.
        В каждом аксолотлевом чане содержались реагенты разных опытов, каждый опыт был своим, отдельным путем к решению проблемы искусственной меланжи. Ни один чужестранец никогда не видел аксолотлевого чана и не понимал, как он в действительности работает. Аджидика понимал, что для производства драгоценной искусственной пряности потребуются неординарные методы и условия. Невежды будут в ужасе, если узнают об этом, но Бог одобрит наши действия, мысленно повторял Аджидика. Это была сокровенная тайна, но со временем они смогут наладить промышленное производство пряности.
        Понимая сложность поставленной задачи, мастер-исследователь привез специалистов-технологов из Тлейлакса Один; это были ученые разных школ, предлагавших альтернативные способы получения меланжи. На ранней стадии исследования надо было испробовать все предлагавшиеся способы, надо было испытать все соединения, которые предстояло внедрить прямо в ДНК, в код, отвечающий за синтез органических молекул. Код ДНК тлейлаксы считали языком Бога.
        Все ученые-технологи были единодушны в том, что искусственная меланжа должна быть выращена в аксолотлевом чане, поскольку именно эти последние являются священным источником жизни и энергии. Мастер-исследователь провел множество программ, и все они увенчались грандиозным успехом - от слиней до клонов и гхола.., хотя бывали на этом пути и неудачи.
        Эти экзотические сосуды были самыми священными из открытий Тлейлаксу, механизм их работы был сокрыт даже от кронпринца Шаддама, его адъютантов и сардаукаров. Такая секретность здесь, на Иксе, ныне Ксуттухе, стала предварительным условием сделки с императором Эльрудом. Старик согласился на это условие, видимо полагая, что всегда, как только пожелает, сможет раскрыть секрет Бене Тлейлаксу.
        Многие руководствовались такими смешными предположениями в своих отношениях с тлейлаксами, и Аджидика привык иметь дело с дураками, которые считают его ниже себя.
        Никто, кроме Мастера Тлейлаксу или полноценного мастера-исследователя, не может иметь доступа к этим знаниям. Аджидика вдохнул неприятный химический запах, это была влажная вонь, неизбежное следствие работы чана. Естественные запахи. Я чувствую присутствие моего бога, подумал он, произнося слова на исламияте, тайном языке, который употреблялся только во время кехля, тайного совета Тлейлаксу. Бог милостив. Он один может вести меня по пути своему.
        Лампа перед глазами мастера начала мигать, ослепительно загораясь вспышками разной длины и цвета. Красная, длинная, длинная, короткая, пауза.., длинная, короткая, синяя.., пять быстрых коротких вспышек, и опять зажегся ровный красный свет. Эмиссар кронпринца Шаддама желает срочно видеть Мастера Тлейлаксу, Но Хайдар Фен Аджидика знает, как заставить ждать Хазимира Фенринга. Хотя этот человек не носил благородного титула, он был ближайшим другом императорского наследника, а в вопросах личной власти Хазимир Фенринг разбирался, пожалуй, лучше многих ведущих деятелей Ландсраада. Аджидика даже испытывал к Фенрингу некое подобие уважения.
        Аджидика смиренно направился к входу. По пути он легко преодолел идентификационную зону, которая была абсолютно смертельна для всякого неочищенного. Даже кронпринц не смог бы пройти эту зону. Аджидика улыбнулся при мысли о превосходстве своего народа над остальными. Иксианцы использовали для охраны машины и защитные силовые поля, которые были в одночасье сметены беспощадными и неуклюжими субоидами, стоило им только с помощью детонации взорвать силовые станции. Тлейлаксу, напротив, пользовались биологическими агентами, которые высвобождались при взаимодействии с организмом - токсины и нервно-паралитические аэрозоли убивали неверных повиндах немедленно, как только они совали нос, куда их не приглашали.
        У входа в зону безопасности Аджидику ждал приветливо улыбающийся Хазимир Фенринг. Если смотреть на этого человека с одной стороны, то он был похож на ласку, если с другой - то на кролика. Это обманчивое впечатление безобидности создавалось из-за узкого безвольного подбородка. На самом деле Фенринг был ох как опасен. Двое встретились в зале, разделенном прозрачными плазовыми перегородками на отсеки еще в иксианские времена. Главный убийца Империи был на целую голову выше мастера-исследователя.
        - Ах, мой дорогой Фен Аджидика, - излияния Фенринга казались вполне искренними, - ваши опыты продвигаются вперед, хххммма? Кронпринц Шаддам горит желанием получить подтверждение до того, как начнет официально управлять делами Империи.
        - Мы сильно продвинулись вперед, сэр. Полагаю, что наш некоронованный император получил мой подарок?
        - Да, он очень мил, и кронпринц шлет вам свое одобрение. - Фенринг улыбнулся, вспомнив этот подарок - лиса-гермафродит с серебряным мехом, которая могла размножаться самостоятельно, это была необычная живая безделушка, не имевшая, впрочем никакого полезного приложения. - Как вы сумели создать такую интересную тварь?
        - Мы - адепты сил жизни, сэр. Глаза. Следи за его глазами, подумал Аджидика. В них появились опасные эмоции. Страшные эмоции.
        - Значит, наслаждаетесь, играя Бога? - поинтересовался Фенринг.
        С деланным негодованием Аджидика принялся возражать:
        - Есть только один всевышний бог. Я не смею претендовать на его место.
        - Конечно, нет. - Фенринг прищурил глаза. - Наш новый император шлет свою благодарность за присланный ему подарок, но он хотел бы получить другой, который он явно предпочтет первому; этот подарок - проба искусственной пряности.
        - Мы работаем над этой проблемой, не жалея сил, сэр, но мы с самого начала предупреждали императора Эльруда, что этот труд займет много лет, может быть, даже десятилетий, прежде чем мы получим окончательный продукт. Много труда было потрачено на овладение Ксуттухом и приспособлением для наших нужд здешних производственных помещений.
        - Следовательно, вы не получили пока никаких ощутимых результатов? - Презрение Фенринга было столь велико, что он не смог его скрыть.
        - Есть много обнадеживающих признаков.
        - Хорошо, в таком случае могу ли я передать Шаддаму, когда именно он может ожидать главного подарка? Он хотел бы получить его до коронации, которая состоится через шесть недель.
        - Не думаю, что это возможно, сэр. Вы доставили нам партию меланжи для испытаний катализатора меньше стандартного месяца назад.
        - Я дал вам столько, что ее хватило бы на покупку нескольких планет.
        - Конечно, конечно, и мы продвигаемся вперед так быстро, как только это возможно. Но аксолотлевые чаны должны расти и модифицироваться, вероятно, этот процесс продлится несколько поколений. Шаддам должен проявить терпение.
        Фенринг внимательно посмотрел на стоявшего перед ним карлика. Нет ли здесь обмана?
        - Терпение? Помните, Аджидика, терпение императора имеет свои границы.
        Маленькому человечку очень не нравился этот имперский хищник. В огромных глазах и интонациях речи Фенринга таилась постоянная угроза, даже когда он говорил о совершенно обыденных вещах. Не ошибись. Этот человек сильно влияет на будущего императора, он убьет меня, если я потерплю неудачу.
        Аджидика глубоко вздохнул и деланно зевнул, чтобы скрыть страх. Когда он заговорил, тон его был в высшей степени спокойным и умиротворяющим:
        - Это произойдет тогда, когда Бог пожелает нашего успеха. Мы движемся вперед по пути, начертанному им, а не нами или кронпринцем Шаддамом. Таковы свойства вселенной.
        Огромные глаза Фенринга опасно блеснули.
        - Вы понимаете, насколько это важно? И не только для будущего Дома Коррино или для Империи, но и для вашего личного выживания?
        - Более чем. - Аджидика предпочел не реагировать на угрозу. - Мой народ познал ценность терпения. Если яблоко сорвать до срока, оно окажется зеленым и кислым, но если просто подождать, когда оно созреет, то вы получите сладкий восхитительный плод. Доведенная до совершенства искусственная меланжа изменит соотношение сил во всей Империи. Такое невозможно выполнить за одну ночь.
        Фенринг зло посмотрел на Аджидику.
        - Мы проявляли терпение, но так не может продолжаться долго.
        Благодушно улыбнувшись, Аджидика ответил:
        - Если вы желаете, мы можем регулярно встречаться и показывать вам, чего нам удалось добиться. Но эти встречи только замедлят нашу работу, это отвлечет нас от экспериментов и анализа полученных веществ.
        - Никаких встреч не будет, - прорычал Фенринг. - Продолжайте работать.
        Я сделал с этим ублюдком то, что хотел, подумал Аджидика, и это ему нисколько не понравилось. Но все же было ясно, что этот убийца ликвидирует исследователя в любой момент и рука его не дрогнет. Вот и сейчас было ясно, что, несмотря на строгий контроль, Фенринг пронес с собой спрятанное оружие - под одеждой, в коже, в волосах.
        Он попытается убить меня, как только я перестану быть им нужен, как только Шаддам вообразит, что получил все, что ему было нужно.
        Однако у Хайдара Фен Аджидики тоже есть свое секретное оружие. Он тоже составил долговременные планы общения с самыми опасными из чужаков, чтобы быть уверенным, что Тлейлаксу сохранит контроль над происходящим и сейчас, и в последующем.
        Наши лаборатории действительно могут получить замену пряности, подумал он. Но ни один повиндах никогда не узнает, как ее делать.

***

        Наша временная схема достигнет статуса естественного феномена. Жизнь планеты - это необъятная ткань, состоящая из великого множества переплетенных между собой нитей. Изменения флоры и фауны поначалу будут определяться теми грубыми физическими силами, которыми будем манипулировать мы - люди. Когда эти силы станут стационарными, то они станут контролировать дальнейшие изменения самопроизвольно, подчиняясь собственным закономерностям, тогда и нам придется считаться с ними. Следует помнить, однако, что нам надо контролировать лишь три процента всей энергии, которая есть на поверхности планеты - только три процента - для того, чтобы превратить всю структуру в самоподдерживающуюся систему.
        Пардот Кинес. “Сны Арракиса"

        Когда его сыну Лиету исполнилось полтора года, Пардот Кинес и его жена решили отправиться в путешествие по пустыне. Свое молчаливое дитя они одели в специально сшитый защитный костюм и прочную одежду, чтобы защитить его нежную кожицу от солнца и знойного ветра.
        Кинес был в полном восторге от перспективы провести какое-то время с семьей, он жаждал показать жене, чего сумели они добиться за несколько лет преобразований Дюны. Вся его жизнь была теперь посвящена воплощению мечты.
        Три ближайших ученика - Стилгар, Тьюрок и Оммум пытались настаивать на своем участии в путешествии - они хотели охранять и направлять Кинеса, но он был непреклонен. Он и слышать не хотел о такой опеке.
        - Я провел на разных планетах в полном одиночестве больше лет, чем вам всем вместе взятым. Могу я побыть несколько дней наедине со своей семьей? - Он шутливо погрозил молодым людям. - Разве у вас мало дел? Если да, то я сумею нагрузить вас чем-нибудь еще.
        - Если мы должны сделать что-то еще, то с радостью сделаем это для тебя, - ответил за всех Стилгар.
        - Ну.., ну вот и занимайтесь своими делами, - сказал растерянный Кинес и отправился в пустыню с Фриетх и юным Листом. Ребенок ехал верхом на одном из трех кулонов Сиетча - одомашненном осле пустыни, которых привозили на Дюну контрабандисты и изыскатели.
        Несмотря на то что животное было выведено специально для жаркого пустынного климата, его водная цена была непомерно высока. Фримены даже специально шили для кулонов защитные костюмы с четырьмя штанинами, это позволяло экономить часть влаги, которую выделяли животные. Но в этих путах ослы испытывали неудобство при ходьбе, да и выглядели очень смешно, поэтому Кинес решил не проявлять экстравагантность и отправился в путь с неприкрытым животным, а учитывая повышенный расход влаги, взял с собой запас воды, который в мехах был приторочен к спине животного.
        Пользуясь утренней прохладой, высокий бородатый Кинес повел свою маленькую партию по извилистой тропке, которую только фримен мог бы назвать дорогой. Глаза Кинеса, как и глаза Фриетх, были синими от Ибада. Пустыня расстилалась перед ними, полого уходя вверх, вокруг стояла полная тишина. Кинес не возражал против пешего хождения. За много лет своих странствий и исследований планет Салуса Секундус и Бела Тегез он привык полагаться на крепость своих ног. Мышцы его сухощавого тела играли от нагрузки. Кроме того, идя пешком, Кинес был вынужден внимательно смотреть под ноги и сосредоточенно рассматривать не дальние горы и проклинать палящее солнце, а оценивать мелкие камушки и песчинки перед носом, что было гораздо полезнее для него как эколога.
        Стремясь доставить мужу удовольствие, Фриетх проявляла любопытство всякий раз, когда Кинес обнаруживал странный камень или чахлое растение, на месте которого, как он предполагал, можно было бы насадить растения культурные. Поколебавшись некоторое время, Фриетх и сама начала обращать внимание мужа на интересные явления.
        - Сила фримена в умении наблюдать, - сказала Фриетх, словно цитируя фрименскую поговорку. - Чем больше мы наблюдаем, тем больше узнаем. Это знание придает нам силу, особенно если этого никто не видит, кроме нас.
        - Интересно, - сказал в ответ Кинес.
        Он мало что знал о фрименских женщинах. Кинес был слишком занят, чтобы выспрашивать подробности о жизни Фриетх в детстве, о ее склонностях, но ее, казалось, совсем не оскорбляло такое невнимание со стороны супруга. Она не обращала внимания на его постоянную занятость делами преобразования планеты. По фрименским обычаям мужья и жены жили в разных мирах, связанных между собой узкими и довольно хрупкими мостиками.
        Однако Кинес знал, что фрименские женщины имели репутацию свирепых бойцов - они несли смерть на поле боя и устрашали даже имперских солдат, которые не отваживались схватываться с ними в рукопашной схватке один на один. Как бы то ни было, но он не знал Фриетх с этой страшной стороны и от души надеялся, что никогда не узнает. Она была верна ему до глубины души, но тот, кто может быть верным другом, способен стать страшным врагом.
        Они продвигались вперед, и тут внимание Кинеса привлекло какое-то растение. Остановив кулона, он опустился на колени и принялся рассматривать невиданное прежде растение, которое росло в тенистом углублении, покрытое толстым слоем пыли. Это был редкий корнеплод, и Кинес осторожно стер пыль с крошечных, словно покрытых воском листочков.
        - Смотри, Фриетх, - позвал он жену голосом учителя, проводящего экскурсию. - Какая замечательная живучесть. Фриетх кивнула:
        - Мы выкапываем эти корни в случае крайней нужды. Говорят, что в одном клубне содержится около литра воды. При экономном расходе человеку хватит такого количества на несколько дней.
        Кинес подивился тому, сколько знаний может скрываться в голове сестры Стилгара, а ее муж даже не подозревает об этом. “Это моя вина, - подумал Кинес, я совсем не обращаю внимания на Фриетх”.
        Стремясь поживиться зелеными листочками, кулон опустил морду к земле и принялся обнюхивать кустик, но Кинес оттолкнул животное.
        - Это слишком важное растение для того, чтобы служить тебе закуской.
        Планетолог внимательно осмотрел землю в поисках других клубней, но не обнаружил поблизости больше ни одного.
        Насколько он понял, это было автохтонное для Дюны растение, сумевшее уцелеть в катаклизме, который, возможно, в прошлом пережила планета. В катаклизме, который отнял у этого мира почти всю воду.
        Путники остановились, чтобы покормить ребенка. Фриетх установила на подставку солнцезащитный тент, а Кинес вспомнил работу последних месяцев, тот громадный прогресс, которого он и его народ достигли, начав воплощать свой, рассчитанный на несколько столетий, проект.
        Некогда Дюна была испытательной ботанической станцией, изолированным форпостом, на котором были высажены некоторые растения. Было это во времена имперской экспансии. Это было еще до того, как была открыта способность меланжи вызывать предзнание и удлинять активную жизнь. Тогда считали, что это пустыня, совершенно не пригодная ни для заселения, ни для вообще какой бы то ни было целенаправленной полезной деятельности. Но ботанические станции были заброшены, завезенные растения и насекомые - предоставлены самим себе в этом жестоком климате.
        Многие виды тем не менее выжили и даже ивергировали, проявив поразительную жизнестойкость и способность к адаптации: трава-меч, кактусы и другие пустынные растения. Кинес уже договорился с контрабандистами о поставках самых многообещающих сортов семян и зародышей. Фрименские рабочие засевали этими ценными семенами обширные пространства в песках. То были зерна будущего Дюны.
        От торговцев водой Кинес узнал о смерти императора Эль-руда IX. Это известие оживило воспоминание об аудиенции, на которой престарелый правитель дал Кинесу задание изучить экологию Арракиса. Все будущее самого планетолога, как оказалось, зависело от этой памятной встречи. Он был обязан императору великой благодарностью, но сомнительно, чтобы старец вспоминал о Кинесе в последние годы жизни.
        Услышав ошеломительную новость, он подумал о том, чтобы поехать в Арракин, заказать место на лайнере и посетить государственные похороны, но потом решил, что будет там не на своем месте. Теперь он стал жителем пустыни, нищим, отягощенным множеством забот человеком, далеким от прелестей имперской политики и интриг. Кроме того, у Пардота Кинеса была здесь важная работа, прерывать которую ему не хотелось.
        Далеко на юге, подальше от глаз Харконненов, фримены посадили неприхотливые растения на подветренных склонах дюн, чтобы затормозить их продвижение под действием господствующих западных ветров. По мере укрепления склонов дюны становились все выше, поскольку ветры стремились преодолеть сопротивление покрытых растительностью подветренных склонов. Однако фримены постоянно обновляли посевы трав и возводили гигантские сита, которые служили мягкими барьерами, протянувшимися на много километров и достигавшими высоты пятьдесят метров.
        Пока Кинес предавался искусительным мечтам, Фриетх под складным навесом возилась с малышом, ласково разговаривая с ним. Юный Лиет сосал грудь матери через открытый клапан защитного костюма.
        Следующим шагом должна была стать вторая фаза экологической трансформации, в ходе которой Кинес и его команда предполагали сажать меч-траву с добавлением специально приготовленных удобрений, строить ветровые ловушки и осадители росы. Позже, чтобы не нарушать вновь образованную хрупкую экосистему, они приступят к посадкам более мощных растений с глубокой корневой системой, таких, как амарант, марь, ракитник и карликовый тамариск, за которыми последуют знакомые обитатели других пустынь: сагаро и бочковидный кактус. Время, которое потребуется для полного обновления, растягивалось на десятилетия и века.
        В северных, обитаемых районах Дюны фримены довольствовались мелкими растениями и потайными садами. Громадная часть фрименского населения знала о планах Кинеса и работала во имя их воплощения не жалея ни сил, ни времени. При этом фримены смогли сохранить в тайне от посторонних глаз выполнение этой грандиозной задачи.
        Кинес проявлял терпение, наблюдая, как мало-помалу его идеи приносят свои плоды. Фримены беззаветно поверили своему умме. Их вера в мечты одного человека и беспрекословное выполнение его трудных требований согревало сердце Пардота, но он был готов дать этим людям нечто гораздо большее, чем лекции и пустые обещания. Фримены были достойны увидеть блеск надежды, и это вполне удалось Кинесу.
        Многие другие, конечно, знали о его заветном месте в Меловом Бассейне, но он хотел сам показать его Фриетх и их маленькому сыну.
        - Я беру тебя с собой, чтобы показать нечто невероятное, - сказал Пардот жене, когда та начала сворачивать свой мини-лагерь. - Я хочу показать тебе, какой может стать Дюна в один прекрасный день. Тогда ты поймешь, ради чего я так много работаю.
        - Я уже понимаю это, мой супруг, - мудро улыбнулась Фриетх и застегнула мешок. - От меня ничего не утаишь.
        Она смотрела на него с такой уверенностью в себе, что Кинес понял, что ему нет нужды объяснять свои мечты фрименам. Всем фрименам.
        Видя, что дорога впереди круто забирает вверх, Фриетх не решилась посадить ребенка на спину кулона, а предпочла нести его на руках.
        Снова захваченный своими мыслями, Кинес вслух заговорил с Фриетх так, словно она была одной из самых преданных его учениц:
        - Экологически неграмотные люди не понимают одной вещи, того, что экосистема - это система в полном смысле этого слова. - Он схватился за выступ скалы и подтянулся наверх. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, как кулон будет преодолевать препятствие. Копыта животного скользили по голым камням, но оно упрямо продвигалось вперед.
        Лежа на руках матери, маленький Лиет немного поплакала но потом успокоился и замолчал. Фриетх продолжала внимательно слушать мужа.
        - Система поддерживает стабильность своего водоснабжения, которое может быть уничтожено одним неверным шагом всего лишь в одной экологической нише. Все рушится от одной-единственной, маленькой ошибки. Экологическая система плавно перетекает от точки к точке.., но если на этом пути возникает плотина, преграждающая путь потоку, то рушится весь порядок. Неопытный человек может спровоцировать беспорядок и поддерживать его до тех пор, пока не станет слишком поздно что-либо исправлять.
        Фримены уже успели завести на Дюне некоторые виды насекомых и землеройных животных, призванных улучшить аэрацию почвы. Мелкие лисы, кенгуровые крысы и более крупные животные, такие, как пустынные зайцы и черепахи, вместе с соответствующими им хищниками - пустынным ястребом и карликовой совой, скорпионами, многоножками и пауками.., даже летучими мышами и осами, все было учтено, все виды вплетались в ткань новой жизни.
        Он не мог сказать, понимает ли его Фриетх и интересует ли ее то, что он говорил. Слушая его, она заранее и от чистого сердца со всем соглашалась. Однажды ему, правда, захотелось, чтобы она поспорила с ним, но Пардот Кинес был почитаемым пророком и мужем. Этого было достаточно, чтобы воспринимать на веру любые его слова, Фриетх была истинной дочерью своего народа.
        Кинес втянул воздух сквозь носовые фильтры и начал взбираться по крутому склону очередной скалы. Если они не успеют добраться до пещеры раньше полудня, солнце поднимется слишком высоко и просто сожжет их. Придется искать убежище, а посещение Мелового Бассейна отложить до следующего дня. Стремясь сегодня же показать семье предмет своей гордости, Кинес прибавил шаг.
        Скалы высились над их головами справа, как шипы огромной ящерицы, отбрасывая тени и приглушая звуки. Кулон шел, поминутно принюхиваясь, не найдется ли на земле чего-нибудь съестного. Фриетх, которая без единой жалобы несла на руках мальчика, вдруг застыла на месте. Ее синие глаза широко раскрылись, она стала лихорадочно озираться, потом подняла голову к небу.
        Кинес, уставший от жары, но предвкушавший большое наслаждение, прошел вперед почти пять метров, когда заметил, что его жена отстала.
        - Супруг! - окликнула она его свистящим шепотом. Фриетх смотрела в раскаленное сине-белое небо, словно силясь что-то рассмотреть за стеной скал.
        - Что? - спросил он, часто мигая.
        Над горной грядой показался бронированный орнитоптер-разведчик. Кинес уставился на летающую машину, застыв на открытом пространстве, опаляемом жарким солнцем. На борту орнитоптера он заметил опознавательные знаки Дома Харконненов, полустертое изображение синего грифона.
        Фриетх прижала к себе ребенка и бросилась вперед в поисках укрытия.
        - Супруг, сюда!
        Она сунула мальчика в мелкую расщелину, где не смог бы спрятаться взрослый, потом снова метнулась к Кинесу, который стоял на месте как вкопанный, не зная, что делать.
        - Харконнены! Надо прятаться! - С этими словами она схватила Кинеса за рукав защитного костюма и потащила за собой.
        Двухместный орнитоптер стал снижаться, описывая суживающиеся круги. Кинес понял, что их видят; он и его семья стали прекрасной мишенью, выставленной на гребне хребта. Харконнены часто занимались таким спортом - безнаказанно охотились на одиноких фрименских путников.
        Из фонаря кабины показался ствол оружия. Плаз бокового окна открылся, и в него высунулся улыбающийся солдат в форме Харконненов. Теперь он мог спокойно и без помех целиться в своих жертв. Спешить было некуда.
        Пробегая мимо осла, жена издала душераздирающий крик и что было сил ударила животное по заду. Осел взревел, брыкнул ногами и бросился бежать галопом, разбрасывая позади себя камни, попадавшие ему под копыта.
        Фриетх резко свернула и бросилась бежать вниз по склону. Лицо ее было твердым и напряженным. Кинес прилагал все силы, чтобы не отстать от жены. Отбрасывая камни, они неслись вниз по склону, тщетно стараясь найти укрытие. Кинес не мог поверить, что Фриетх оставила Лиета одного, но потом понял, что из всех троих именно мальчик находится сейчас в наибольшей безопасности. Лежа в расщелине, надежно укрытый, он инстинктивно замолчал и притаился.
        Пардот чувствовал себя неуклюжим и уязвимым, но Фриетх знала, что делать. Она была настоящей фрименкой и знала, как надо растворяться в пустыне.
        Орнитоптер с ревом пронесся над их головами, и солдат взял на прицел в панике бегущего кулона. Должно быть, Фриетх знала, что первой жертвой будет именно ни в чем не повинное животное. Боковой стрелок высунулся в открытое окно, на его загорелом лице блуждала довольная улыбка. Дуло лазерного ружья изрыгнуло почти невидимое бело-оранжевое пламя, луч которого разрезал пустынного осла на дымящиеся ломти мяса, которые покатились вниз по склону скалы, увлекая за собой мелкие камни. Голова и передние ноги остались лежать на дороге.
        Луч лазера начал выжигать куски камня из скал вокруг беглецов. Едва удерживая равновесие, Кинес и Фриетх бежали вниз не разбирая дороги. Она припечатала мужа к выступу базальтовой скалы, и смертоносный луч ударил мимо них, пройдя всего в нескольких сантиметрах от Кинеса. Он почувствовал резкий запах озона и жженого камня.
        Орнитоптер подобрался еще ближе. Стрелок высунулся почти по пояс и прицелился; он явно предпочитал азарт вместо того, чтобы скомандовать пилоту снизиться еще больше и пустить в ход тяжелое бортовое оружие.
        В этот момент охранный отряд Кинеса открыл огонь.
        Огонь велся с замаскированных боевых позиций, расположенных в пещере с закамуфлированным входом. Фрименские стрелки начали обстреливать бронированное брюхо боевой машины. Лучи лазера ослепительными нитями протянулись к фонарю пилотской кабины. Один из невидимых стрелков бил по орнитоптеру из старинного артиллерийского орудия, установленного на лафете. Эта пушка, доставленная сюда контрабандистами, стреляла мелкими порциями взрывчатки. Один из таких снарядов ударил стрекозу в брюхо. Машина потеряла равновесие и перевернулась в воздухе. Бортовой стрелок вывалился из своего сиденья и, вылетев из орнитоптера, начал с криком падать вниз. Напоровшись на острый выступ скалы, он мгновенно превратился в брызги красной плоти, смешанной с кровью. Лазерное ружье выпало из кабины вслед за хозяином.
        Фриетх скорчилась у скалы, прижимая к себе Кинеса, страшно удивленная стрельбой фрименов. Кинесу казалось, что его жена готова была броситься на орнитоптер с голыми руками, но у него были припасены для этого иные средства защиты.
        Орнитоптер удержался в небе, и фримены с новой силой принялись его обстреливать. Теперь огонь велся по двигателю - наиболее уязвимой части боевой машины. В воздухе запахло огнем и раскаленным металлом. Пилот отчаянно пытался выровнять машину, но из выхлопных труб валил черный дым, а смазочное масло хлестало из пробитых магистралей. Воздушное судно накренилось, двигатель взвыл, и орнитоптер стал нехотя падать на землю.
        Вот орнитоптер ударился о скалу, раскрылся и стал медленно сползать вниз по склону. Крылья отчаянно хлопали по воздуху, словно мышцы агонизирующего животного, но в конце концов двигатель окончательно заглох и машина рухнула в расщелину скалы.
        - Я не знала, что здесь есть Сиетч, - задыхаясь, проговорила растерянная Фриетх. - Кто эти люди? Что за племя?
        - Это мой отряд, охраняющий проект.
        Он заметил, что харконненовский пилот остался жив после падения. Часть кабины раскололась, и раненый пытался выползти наружу, поддерживая переломанную во многих местах руку. Через несколько мгновений одетые в камуфляж фримены высыпали из пещеры и плотным кольцом окружили упавший орнитоптер, Пилот попытался спрятаться в машине, которая была довольно сомнительным укрытием, но два фримена вытащили его наружу. Блеснуло иссиня-белое лезвие криса, и жизнь пилота пресеклась. Мастера воды - посвященные в свое дело люди - подбежали к трупу и утащили его в глубь пещеры, чтобы извлечь из тела воду, которая будет отдана не семейным уланам, а на развитие проекта Мелового Бассейна.
        - Но что настолько важное расположено там? - спросила Фриетх. - Что ты там делаешь, супруг? Он вознаградил ее ослепительной улыбкой.
        - Ты увидишь. Я хочу, чтобы ты стала нашим первым гостем.
        Фриетх поспешила к расщелине, где она оставила сына. Вытащив его оттуда, она быстро осмотрела дитя - не получило ли оно травм. Но юный Лиет даже не расплакался.
        - Он настоящий фримен, - гордо произнесла Фриетх, показывая ребенка отцу.
        Внизу организованная команда приступила к разборке разбитого орнитоптера, с него снимали крылья, двигатели, запасы продовольствия. Молодые фримены начали карабкаться по опасному склону скалы, чтобы достать выпавшее лазерное ружье.
        Пардот провел жену мимо убитого кулона и грустно вздохнул.
        - По крайней мере теперь мы сможем попробовать мяса - это такая редкость. Мне кажется, что у нас есть повод для праздника, поскольку мы все же добрались до пещеры.
        Фримены работали как одержимые, ликвидируя следы катастрофы. Они убрали в пещеру остатки сбитого орнитоптера, привели в порядок скалу и даже прошлись граблями по песку. Кинес провел немало времени среди этих людей, но их трудолюбие и умение работать все еще потрясали его.
        Идя впереди, Кинес немного позже полудня привел Фриетх к низкому входу в пещеру. Солнце немилосердно палило, озаряя ярким желтым светом зубчатую гряду гор. Из пещеры доносился запах холодной скопившейся на камнях влаги. После зноя этот запах был подобен живительному глотку воды.
        Кинес извлек из носа затычки фильтров, с силой втянул ноздрями воздух и знаком предложил жене сделать то же самое. Она неохотно подчинилась, в ней глубоко сидели пустынные инстинкты. Потом она изумленно и радостно улыбнулась, заглянув в темноту входа.
        - Я чую запах воды, мой супруг. Он взял жену за руку:
        - Идем со мной. Я хочу, чтобы ты это увидела своими глазами.
        Когда они обогнули выступ скалы, прикрывавший пещеру от света и испарения воды, и вошли внутрь, Кинес величественным жестом показал Фриетх рай, который он сотворил в Меловом Бассейне.
        Под потолком плавали яркие желтые лампы. Воздух был насыщен влагой, благоухал ароматами цветов, кустарников и деревьев. Сладкий звук журчащей воды доносился от выдолбленных в камне арыков. Разбитые здесь же клумбы были похожи на красные и оранжевые взрывы. Капельная ирригационная система снабжала водой чаны, оплетенные водорослями, а вентиляторы перемешивали воздух пещеры, чтобы поддерживать постоянство концентрации влаги. Грот оживляли бабочки, мотыльки и пчелы, привлеченные сюда изобилием пыльцы и нектара.
        Фриетх едва не задохнулась, увидев эту немыслимую на Дюне красоту; под фарфоровой маской ее лица Кинес в этот момент разглядел чувства, о существовании которых он не догадывался все время, что прожил с этой женщиной.
        - Это же рай, любовь моя!
        Перед ее глазами на мгновение зависла колибри, потом птичка, стремительно двигая крошечными крылышками, метнулась в сторону. Охваченные такой же эйфорией фрименские рабочие работали возле растений.
        - Настанет день, когда такие же сады будут расти по всей Дюне, на открытом воздухе. Это показательное хозяйство с растущей зеленью, открытой водой, фруктовыми деревья-, ми, декоративными цветами, травой. Это символ для всех фрименов, призванный показать, как я вижу будущее Дюны. Видя это, они поймут, чего они смогут достичь.
        По стенам пещеры стекала вода, по стенам, которые на протяжении геологических эпох не знали ничего, кроме палящего беспощадного солнца и знойного ветра, смешанного с песком.
        - Даже я не вполне понимала тебя, - призналась Фриетх, - до сегодняшнего дня...
        - Ты понимаешь, почему за это стоит сражаться и умирать?
        Кинес прошелся по пещере, вдохнув аромат листьев, принюхиваясь к цветам. Он нашел дерево, на котором висели гроздья спеющих оранжевых плодов. Сорвав один из них, большой и золотистый, он протянул его жене. Никто из рабочих и не подумал оспаривать права Кинеса на свежий фрукт.
        - Это портигал, - сказал планетолог, - один из фруктов, о которых я говорил когда-то в Сиетче Красной Стены.
        Он преподнес этот фрукт жене в качестве дара, и она приняла его в свои загорелые руки как величайшее сокровище, самое ценное, что ей когда-либо приходилось видеть.
        Кинес обвел небольшой грот широким жестом:
        - Запомни все это хорошенько, жена моя. Все фримены должны это увидеть. Дюна, наша Дюна может стать такой всего через несколько сотен лет.

***

        Даже невинные виноваты, хотя и по-своему. Никто не проходит по жизни, так или иначе не платя за это.
        Леди Елена Атрейдес. Из личного дневника

        Сразу же по получении известия о сроке коронации нового императора, первой после почти стопятидесятилетнего перерыва, Дом Атрейдесов начал готовиться к дальнему путешествию. С рассвета до заката слуги в Замке Каладан переходили от гардеробов к хранилищам, выбирая одежду, украшения и подарки, столь необходимые для формального визита к императорскому двору в Кайтэйне.
        Все это время Лето бродил по комнатам и залам, стараясь улучшить свой план и придумать наилучший способ добиться восстановления Ромбура и Кайлеи в правах. Новый император Шаддам должен внять моей просьбе.
        Советники по протоколу часами ломали голову над нужными цветами накидок, плащей, повязок и туник. Вот украшения должны быть скромными, камни, ввезенные с Эказа, или что-нибудь еще проще. Наконец, вспомнив приключение, пережитое вместе с Ромбуром, Лето настоял на коралловой гемме, заключенной в прозрачную сферу, наполненную водой.
        Кайлея отчаянно хотела отправиться на Кайтэйн, побывать во дворце, где ее мать когда-то служила императору. Это была мечта всей ее жизни. Лето читал это страстное желание в ее зеленых глазах, на лице девушки была написана надежда, но молодой герцог понимал, что должен запретить Кайлее даже мечтать о поездке. Ромбуру придется сопровождать Лето, он будет представлять дело своего Дома, и если их миссия провалится, то Ромбур будет казнен, поскольку осмелился покинуть место своего убежища. Тогда по крайней мере удастся сохранить жизнь хотя бы Кайлее.
        Если же вдруг их миссия увенчается успехом, то Лето поклялся себе, что сам отвезет Кайлею на Кайтэйн и там она получит все, о чем мечтает.
        Сейчас, в мирные предрассветные часы, Лето продолжал мерить шагами деревянные полы верхнего зала, прислушиваясь, как скрипят древние половицы. Это были успокаивающие звуки родного дома. Сколько герцогов мерило шагами этот пол, решая важнейшие государственные дела? Герцог Пауль делал это не раз, обеспокоенный восстанием первобытных племен на Южном континенте или требованием императора выслать безумных мятежников с планеты. В те времена Пауль впервые обагрил свой меч кровью и навеки подружился с графом Домиником Верниусом.
        Все время своего правления старый герцог проявлял гибкость и талант, зная, где проявить твердость, а где приласкать. Для того чтобы народ сохранял верность и любовь к правящей династии, герцог применял элементы преданности, этики и экономической стабильности.
        Может ли Лето хотя бы надеяться делать то же самое?
        Он произнес вслух:
        - Отец, ты оставил мне слишком большие башмаки, они велики мне.
        Он перевел дух, отбросив ненужную жалость к себе. Им овладела злость. Он должен делать все, что в его силах, ради Каладана и ради памяти старого герцога.
        Когда погода бывала ясной, они с Ромбуром упражнялись во дворе в боевых искусствах с применением ножей и щитов под присмотром Туфира Гавата. Однако сегодня Лето решил отдохнуть, хотя этой надежде вряд ли суждено было сбыться. Он плохо спал, его преследовала тяжесть решений, которых от него ждали, эти решения так давили на его плечи, что казалось, этого веса не выдержат древние камни Замка Каладан. Далеко внизу бушевало море, прибой бил о прибрежные скалы со скрежетом, казалось, что под стенами замка стискивает зубы огромный дракон. Эти волны усиливали смятение Лето, волны бились в унисон с его тревожными мыслями.
        Завернувшись в накидку, отороченную дорогим китовым мехом, он застегнул пояс и босиком спустился по винтовой лестнице в главный зал. С кухни доносились запахи горького кофе с обязательной добавкой меланжи: повар считал, что молодому герцогу нужно получить с утра энергетический заряд.
        Он слышал, как на кухне включали приборы, топили печь, как начали готовить завтрак, как развели огонь в очаге. Старый герцог всегда предпочитал настоящий потрескивающий огонь искусственному, и Лето продолжил традицию отца.
        Неслышно ступая босыми ногами, Лето, направляясь в банкетный зал и проходя мимо оружейного зала, вдруг остановился, увидев там совершенно неожиданного гостя.
        Юный смотритель быков, Дункан Айдахо, вытащил из ножен один из церемониальных мечей Пауля и держал его, направив острием вниз, уперши клинок в плиты пола. Хотя длинный клинок был выше мальчика, десятилетний Дункан решительно держал рукоятку. Веревочные петли позволяли Айдахо свободно поворачивать меч, служа своеобразными рычагами.
        Дункан обернулся и вздрогнул; он не ожидал, что его увидят. Лето хотел было отчитать мальчишку, но слова застряли у него в горле. Он хотел спросить, что делает здесь этот мальчишка без присмотра и без разрешения. Но в этот момент Лето увидел, что из широко открытых глаз мальчика по щекам протянулись соленые полоски - следы слез.
        Смущенный, но одновременно исполненный гордости, мальчик выпрямился.
        - Прошу прощения, милорд герцог.
        Голос его был полон печали; в нем слышалась глубина, неожиданная для ребенка такого возраста. Он посмотрел на меч, а потом на дальний обеденный зал, где на стене висел портрет неотразимого Пауля Атрейдеса. Патриарх с орлиным профилем смотрел с портрета своими горящими зелеными глазами. Он был одет в свой пестрый матадорский наряд, казалось, нет на свете такой силы, которая могла бы его остановить.
        - Я очень скучаю по нему, - просто сказал Дункан. Чувствуя, что в горле растет предательский ком, который вот-вот свинцовым грузом ляжет на сердце, Лето подошел к мальчику.
        Пауль оставил свой след в жизни многих людей. Даже этот малыш, простой мальчик, который сумел перехитрить Харконненов и бежать с Гьеди Первой, даже он воспринимал потерю герцога как смертельную рану.
        Я - не единственный, кто все еще чувствует боль утраты отца, понял Лето. Он взял Дункана за плечо, и за несколько мгновений молчания они сказали друг другу больше, чем за много часов иных разговоров.
        Дункан отошел и оперся на меч, как на посох. Раскрасневшиеся щеки снова приобрели обычный цвет. Он глубоко вздохнул.
        - Я пришел... Я пришел задать вам один вопрос, милорд герцог, пока вы не уехали на Кайтэйн.
        В кухне звенела посуда, было слышно, как по обеденному залу ходят слуги. Скоро они принесут завтрак в комнату Лето, но комната окажется пустой.
        - Спрашивай, - сказал он.
        - Речь идет о быках, сэр. Иреска больше нет, я каждый день ухаживаю за животными, я и еще несколько мальчиков, но что нам дальше с ними делать? Вы будете сражаться с быками, как ваш отец?
        - Нет, - быстро, даже, пожалуй, чересчур быстро ответил Лето, почувствовав, как его окатила волна липкого страха. Он быстро взял себя в руки. - Нет, - повторил он более спокойно, - думаю, что нет. Эпоха боя быков на Каладане закончилась.
        - Но что мне делать в этом случае, милорд? - спросил Дункан. - Мне надо ухаживать за животными?
        Лето едва сдержал смех. В его возрасте Дункану полагалось играть в игрушки и исполнять какие-нибудь необременительные обязанности, а голова его должна быть забита воображаемыми приключениями, которые ожидают его впереди.
        Но когда Лето взглянул в глаза Дункана, он понял, что этот мальчик внутри себя давно пережил детский возраст.
        - Ты ускользнул от Харконненов в их городе-тюрьме, так?
        Дункан кивнул, закусив губу.
        - Ты сражался с ними в заповедном лесу, когда тебе было всего восемь лет от роду. Ты убил несколько человек и, если я правильно помню, вырезал из своего плеча радиомаяк и сбил их со следа, устроив им ловушку. Ты сумел опозорить самого Глоссу Раббана.
        Дункан снова кивнул, в этом жесте не было гордости, он просто подтверждал верность изложения событий.
        - Потом ты нашел дорогу через всю Империю на Каладан и здесь пересек все континенты, чтобы целенаправленно попасть именно сюда. Даже громадное расстояние не сумело отвратить тебя от пути к нашему порогу.
        - Все это истинная правда, милорд герцог.
        Лето указал рукой на длинный церемониальный меч.
        - Мой отец пользовался этим мечом для тренировок. Он слишком велик для тебя, пока велик, Дункан, но я думаю, что со временем из тебя выйдет отменный боец. Любой герцог нуждается в гвардии и защитниках. - Он сжал губы и задумался. - Как ты думаешь, из тебя выйдет мой защитник?
        Серо-зеленые глаза мальчика вспыхнули, он улыбнулся, вокруг соленых дорожек на щеках образовались совсем детские ямочки.
        - Вы пошлете меня в оружейную школу в Гиназе и я стану оружейным мастером?
        - Хо-хо! - раскатисто рассмеялся Лето, и звук этот поразил его самого - так смеялся отец. - Давай не будем забегать вперед, Дункан Айдахо. Сначала мы будем тренировать тебя здесь до пределов твоих способностей, а потом посмотрим, окажешься ли ты достоин такой награды.
        Дункан торжественно кивнул:
        - Я буду достоин.
        Лето услышал суету слуг в обеденном зале и поднял руку, чтобы привлечь их внимание. Он позавтракает с этим мальчиком и поговорит с ним еще.
        - Вы можете рассчитывать на меня, мой герцог. Лето сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Хотелось бы ему разделить столь непоколебимую уверенность этого молодого человека.
        - Да, Дункан, я верю тебе.

***

        Создается впечатление, что инновации живут своей жизнью и имеют собственные чувства. При благоприятных условиях радикальные новые идеи - смена парадигмы - возникают сразу во многих умах. В противном случае она может остаться тайной мыслью одного-единственного человека в течение лет, десятилетий, а то и столетий, прежде чем не придет в голову еще одному мыслителю. Сколько блестящих открытий умерло, не родившись, или пребывает в спячке, так и не став достоянием Империи?
        Протоколы парламентской комиссии Ришезов;
        "Возражение Ландсрааду”.
        Истинный домен интеллекта: частная собственность или источник знаний для галактики?

        Подземный туннельный транспортер доставил двух пассажиров в глубину невидимого Убежища Харконненов, а потом "с запрограммированной точностью выстрелил капсулу с ними на рельсовый подъездной путь одного из горизонтов.
        Капсула, в которой находились барон и Глоссу Раббан, полетела по направлению к топкому болоту Харк-Сити, дымному пятну на лице планеты, прогибающемуся под тяжестью громоздящихся друг на друге зданий. Насколько было известно барону, не существовало ни одной мало-мальски точной карты подземных коммуникаций, которые разрастались, словно грибы. Харконнен не мог сказать даже, куда именно они сейчас направляются.
        Замышляя заговор против Атрейдесов, барон настоял на том, чтобы Питер де Фриз организовал тайную лабораторию и производство под крылом у Харконненов. Ментат пообещал все сделать, и барон не стал задавать лишних вопросов. Этот транспортер с капсулой, разработанный ментатом, как раз и вез своих пассажиров в секретную лабораторию.
        - Я хотел бы знать весь план, дядя, - сказал Раббан, трясясь в такт движению рядом с Владимиром Харконненом.
        Вышедший из кабины глухонемой пилот вел вагон с максимальной скоростью. Барон не обращал ни малейшего внимания на темные массивные строения, мелькавшие за окном, на клубы черного дыма, валившего из заводских труб, и на маслянистые отходы, залившие окрестности промышленного пейзажа. Гьеди Первая производила достаточно товаров, чтобы прокормить себя; к этому добавлялись немалые поступления от торговли китовым мехом с Ланкевейля и добыча полезных ископаемых на нескольких астероидах. Но поистине большие доходы, по сравнению с которыми меркли все остальные источники, приносила добыча пряности на Арракисе.
        - План, Раббан, очень прост, - ответил, помолчав, барон, - и я намерен поручить тебе исполнение самой ответственной его части. Если ты, конечно, справишься.
        Тяжелые веки племянника поднялись, глаза вспыхнули, толстые губы сложились в широкую улыбку. Удивительно, но у него хватило терпения подождать, пока барон сам не откроет ему весь замысел. Может быть, со временем, он узнает...
        - Если мы достигнем успеха, Раббан, то наше богатство увеличится многократно. Что еще лучше, мы получим личное удовлетворение, зная, что разрушен Дом Атрейдесов, разрушен после стольких столетий вражды.
        Раббан в восторге потер руки, но взгляд черных глаз барона стал жестоким, когда он продолжил:
        - Однако если ты потерпишь неудачу, то я прослежу, чтобы тебя отправили обратно на Ланкевейль, где ты под присмотром папеньки станешь распевать песенки и читать стихи о братской любви.
        Раббан вспыхнул от злости.
        - Я не потерплю неудачу, дядя.
        Капсула тем временем прибыла в защищенную толстой броней лабораторию, и глухонемой сделал своим пассажирам знак выходить. Барон сейчас не нашел бы дорогу в свое Убежище даже под страхом смерти.
        - Что это за место? - поинтересовался Раббан.
        - Это исследовательское учреждение, в котором мы вынашиваем свои злодейские планы, - ответил барон, жестом предлагая племяннику пройти вперед.
        Раббан зашагал в указанном направлении, горя желанием поскорее своими глазами увидеть лабораторию. Здесь пахло припоем, машинным маслом, сгоревшим порохом и потом. С нижнего этажа вышел улыбающийся Питер де Фриз, облизывая испачканные соком сафо губы. Его мелкие семенящие шажки и резкие быстрые движения делали его похожим на ящерицу.
        - Ты находишься здесь уже несколько недель, Питер. Будет лучше, если здесь все в порядке. Я предупреждал, чтобы ты не тратил зря мое время.
        - Не о чем беспокоиться, мой барон, - ответил ментат, приглашая гостей войти в следующее помещение в глубине дома. - Наш ручной исследователь Чобин превзошел самого себя.
        - А я всегда думал, что Ришезы способны только на дешевые подделки, а не на настоящие инновации, - сказал Раббан.
        - Во всем существуют исключения, - парировал барон. - Посмотрим, что нам покажет Питер.
        Занимая большую часть зала, превращенного в цех, на полу громоздилось то, что обещал сделать барону ментат: модифицированный боевой корабль Харконненов диаметром 140 метров. Обтекаемый и отполированный, он был хорош для неожиданного нападения и бегства. Теперь его переделали согласно плану Чобина. Хвостовые стабилизаторы укоротили, заменили двигатель, а десантную кабину заполнили необходимым оборудованием. Все записи о существовании корабля были изъяты из архивов Харконненов, словно этого корабля никогда не было. Питер де Фриз был мастером в такого рода манипуляциях.
        Толстый человек с лысой, как коленка, головой и маленькой козлиной бородкой вылез из машинного отделения боевого корабля. Он был с ног до головы вымазан машинным маслом.
        - Мой барон, я счастлив, что вы лично пришли посмотреть, чего мне удалось достичь. - Чобин спрятал инструменты в карман комбинезона. - Установка оборудования завершена. Поле-невидимка работает отлично. Я синхронизировал его работу с работой двигателя.
        Раббан стукнул кулаком по гладкой обшивке возле фонаря кабины.
        - Почему он такой большой? В этом монстре уместится бронированный вездеход. Как можно выполнить на таком корабле секретную миссию?
        Чобин вскинул брови, не зная, кто этот похожий на медведя молодой человек.
        - А вы?..
        - Это Раббан, мой племянник, - ответил барон. - Он задал вполне уместный вопрос. Я просил изготовить небольшой корабль-невидимку.
        - Это самый маленький, какой удалось сделать, - раздраженно ответил Чобин. - Сто сорок метров - это наименьший корпус, внутри которого можно спрятать генератор поля-невидимки. Это невероятное ограничение. Я...
        Изобретатель откашлялся, внезапно потеряв терпение.
        - Вам надо отказаться от своих предубеждений, сэр, и подумать. Поймите, что мы здесь имеем. Естественно, невидимость делает корабль менее способным к маневру. - Он наморщил лоб. - Но имеет ли это значение, если этот корабль никто не видит? Этот истребитель легко помещается в корпусе фрегата.
        - Все нормально, Чобин, - сказал барон, - если, конечно, эта машина работает.
        Питер де Фриз озабоченно ходил взад и вперед вдоль корпуса корабля.
        - Если никто не догадается о присутствии корабля, то никому не придет в голову его искать, и ты будешь в полной безопасности. Представляешь, какой хаос ты сможешь наделать! Ты будешь как призрак-убийца.
        - О да! - Раббан помолчал, потом до него дошел смысл сказанных ему слов. - Я?
        Тем временем Чобин закрыл люк машинного отделения.
        - Все просто и функционально. Корабль будет готов завтра к вашему отбытию на коронацию падишаха императора.
        - Я проверил это, барон, - сказал де Фриз.
        - Отлично, - произнес барон. - Ты проявил все свои таланты, Чобин.
        - Так это я поведу корабль? - переспросил Раббан, словно не веря своим ушам. Голос его дрожал от волнения. Барон Харконнен кивнул. Племянник, несмотря на все свои недостатки, был отличным пилотом, прекрасным стрелком и, кроме всего прочего, наследником самого барона.
        Изобретатель лучезарно улыбался.
        - Мне кажется, что я сделал правильный выбор, обратившись прямо к вам, барон. Дом Харконненов сразу оценил все возможности применения моего открытия.
        - Когда новый император узнает о существовании корабля-невидимки, то потребует такой же для себя, - со значением произнес Раббан. - Он даже может послать сарцаукаров, чтобы отнять его у нас.
        - Значит, надо сделать так, чтобы Шаддам никогда о нем не узнал. По крайней мере пока, - сказал де Фриз, потирая руки.
        - Должно быть, ты гениальный изобретатель, Чобин, - сказал барон. - Сумел додуматься до всего этого.
        - В действительности я просто приспособил для наших целей поле Хольцмана. Много столетий назад Тио Хольцман разработал специальную математику для полей и двигателей, работающих в свернутом пространстве. Я просто несколько необычно применил эти старые принципы.
        - И теперь ты хочешь сказочно разбогатеть? - Барон начал размышлять вслух.
        - И я заслужил это, вы не согласны, барон? - ответил Чобин. - Посмотрите, что я для вас сделал. Если бы я остался на Ришезе и пошел бы легальными каналами, то мне потребовалось бы много лет для того, чтобы пройти все бюрократические рогатки бесчисленных комитетов, патентных бюро и правительственных постановлений, после чего правительство забрало бы львиную долю дохода, не говоря уже об имитаторах, которые бросились бы разрабатывать ту же идею, как только в воздухе стали бы носиться слухи о том, над чем я работаю. Маленькое усовершенствование здесь, еще одно - там, и, глядишь, на ту же вещь выдают патент еще одному изобретателю.
        - Так, значит, ты сохранял все это в тайне до обращения к нам? - спросил Раббан. - Никто не знает об этой технологии?
        - Я был бы полным глупцом, если бы рассказал о ней кому-то еще. Вы располагаете единственным во вселенной генератором поля-невидимки.
        Чобин скрестил руки на груди.
        - Пока единственным, - заметил барон, - но иксианцы тоже достаточно умны, да и тлейлаксы им не уступят. Рано или поздно кто-нибудь изобретет нечто подобное, если уже не изобрел.
        Раббан подошел ближе к ни о чем не подозревающему ришезианцу.
        - Я понял вашу мысль, барон, - сказал Чобин, пожав плечами. - Я не жадный человек, но хотел бы получить достаточное вознаграждение за свое собственное изобретение.
        - Ты мудрый человек, - сказал барон, многозначительно посмотрев на своего могучего племянника. - И заслужил полновесную плату.
        - Это умно - хранить в тайне важные вещи, - наставительно произнес Раббан.
        Он встал за спиной толстого изобретателя, который, зардевшись от похвал, вытирал руки о штанины комбинезона.
        Раббан действовал стремительно. Обхватив шею изобретателя сильной мускулистой рукой, он сдавил ее, как тисками, и принялся тянуть голову Чобина вверх и назад. Несчастный не сумел даже вскрикнуть. Лицо Раббана покраснело от напряжения, но его усилия были вознаграждены - вскоре раздался громкий треск ломающегося позвоночника.
        - Надо проявлять осторожность в обращении с секретами, Чобин, - сказал, улыбаясь, барон, - а ты не проявил достаточной осторожности.
        Словно сломанная кукла, изобретатель рухнул на испачканный машинным маслом пол. Раббан был так силен, что Чобин не успел ни захрипеть, ни выругаться перед смертью.
        - Было ли это мудро, мой барон? - поинтересовался де Фриз. - Не надо ли было сперва испытать корабль, чтобы удостовериться, что мы можем воспроизвести технологию?
        - Зачем? Ты что, не доверяешь нашему изобретателю.., покойному Чобину?
        - Машина работает, - сказал Раббан. - Кроме того, у нас есть записи работы и протоколы испытаний, а также все чертежи и голографические журналы, которые вел Чобин.
        - Я уже позаботился о рабочих, - сказал ментат, кивнув Раббану в знак согласия. - Утечки информации не будет. Раббан плотоядно улыбнулся.
        - Ты оставил кого-нибудь для меня? Де Фриз резко пожал плечами.
        - Ну, я доставил себе кое-какое удовольствие, но я же не свинья. Несколько штук я оставил тебе. - Он кивнул в сторону массивной двери. - Вторая комната справа Их там пятеро, ловят кайф от дури. Позабавься. - Ментат потрепал Раббана по мясистому плечу.
        Раббан направился к двери, но остановился, оглянувшись на дядю, ожидая его разрешения. Барон в это время внимательно смотрел на де Фриза.
        Кривобокий ментат нахмурил лоб.
        - Мы первые, кто обладает кораблем-невидимкой, мой барон. Имея в запасе фактор внезапности, мы можем напасть так, что никто не успеет заподозрить, что мы собираемся делать.
        - Что я собираюсь делать, - раздраженно поправил ментата Раббан.
        Де Фриз взял в руки портативный передатчик и вызвал из лаборатории нескольких неповоротливых и медлительных рабочих.
        - Уберите этот беспорядок и погрузите корабль в семейный фрегат перед вылетом на Кайтэйн.
        - Я хочу, чтобы все записи и чертежи были конфискованы и опечатаны, - приказал барон, когда ментат выключил коммуникатор.
        - Слушаюсь, мой барон, - ответил де Фриз. - Я лично прослежу за этим.
        - А ты можешь идти, - сказал барон своему сгорающему от нетерпения племяннику. - Час-другой отдыха пойдут тебе на пользу.., это приведет в порядок твой ум перед важной настоящей работой.

***

        Они демонстрируют тонкое, высокоэффективное умение в искусстве наблюдения и сбора данных. Информация - это их вложение капитала.
        Имперский доклад о Бене Гессерит. Используется в качестве учебного пособия

        - Это впечатляет меня больше всего, - сказала Сестра Марго Рашино-Зеа, глядя на внушительные здания по обе стороны площади Согласия Империи и Ландсраада. - Это праздник для всех пяти чувств.
        После долгих лет, проведенных на облачном, буколическом Валлахе IX, яркая пестрота больно резала глаза Сестры Бене Гессерит.
        В воздухе висела прохладная освежающая водяная пыль, поднимавшаяся от фонтана, расположенного в центре площади, необыкновенного произведения искусства, который возвышался над землей на добрую сотню метров и представлял собой изображение завитка туманности. Фонтан был украшен макетами преувеличенно больших планет и других небесных тел, которые изливали струи окрашенной благоухающей воды. Мощные лучи света преломлялись в мириадах брызг, и в воздухе беззвучно плясали дуги бесчисленных радуг.
        - Ах да, вы же не бывали на Кайтэйне, - сказал кронпринц Шаддам, идя рядом с милой блондинкой Марго. Сардаукары шли позади, готовые при первых признаках опасности, угрожающей принцу, броситься к нему на помощь. Марго подавила насмешливую улыбку; ей всегда было приятно видеть, как люди склонны недооценивать Общину Сестер.
        - О, напротив, я бывала здесь, сир. Но это знакомство нисколько не умаляет моего восхищения величественной столицей Империи.
        Одетую в новую черную накидку, жестко шуршавшую при каждом движении. Марго сопровождали с одной стороны Шаддам, а с другой - Хазимир Фенринг. Марго не прятала свои длинные золотистые волосы, свежее личико и поистине первобытную красоту. Люди по большей части думают, что все Сестры Бене Гессерит - это старые ведьмы, завернутые в многочисленные черные одежды, как капустный кочан в листья, - Но очень многие, такие, как Марго Рашино-Зеа, отличались поразительной красотой. Умея выделять точные количества телесных половых феромонов и обладая искусством ухаживания, она могла пользоваться своей сексуальностью, как опасным оружием.
        Но не здесь и не сейчас. У Сестер были другие планы относительно будущего императора.
        Марго была немного ниже Шаддама, но гораздо выше Фенринга. Позади них на почтительном расстоянии, вне пределов слышимости голоса, шли сопровождавшие Марго в путешествии три Преподобные Матери, которые были проверены и опрошены самим Фенрингом. Кронпринц не имел ни малейшего понятия, что общего у этих трех женщин со знакомством с Марго. Впрочем, она сама сейчас все расскажет.
        - Вам надо обязательно увидеть эти сады ночью, - сказал Шаддам. - Вода в фонтане похожа на метеорный дождь.
        - О да, - отозвалась Марго с мимолетной улыбкой. Ее серо-зеленые глаза вспыхнули. - Это мое любимое место, я хочу обязательно увидеть его вечером. Я была здесь уже дважды с момента своего приезда.., в предвкушении близкой встречи с вами, сир.
        Хотя Шаддам прилагал все усилия, чтобы поддерживать легкий светский разговор с представительницей могущественного Ордена Бене Гессерит, это давалось ему очень нелегко. Все от него чего-то хотели и добивались, каждый приставал со своими проектами и предложениями. И при этом каждая группа надеялась, что именно она может рассчитывать на милости и благоволение, что именно в ее распоряжении имеется тот самый компрометирующий материал на соперников, который позволит ей занять выгодное положение при новом императоре. Фенринг уже принял меры к нескольким таким просителям, но число их от этого не уменьшалось.
        Его нервозность меньше всего была обусловлена присутствием Сестры Марго, в большей степени его беспокоили недоверие и брожение, которые нарастали в среде Великих Домов. Не обращая внимания на то, что вскрытие тела не производилось, некоторые члены Ландсраада задали Шаддаму очень неприятные вопросы по поводу непонятной и неожиданной смерти старого императора. Союзы шатались и переформировывались. Важные налоги и десятины не поступали, некоторые богатые Дома обещали заплатить их с некоторой задержкой, не представив по этому поводу никаких объяснений.
        Да еще эти тлейлаксы заявили, что пройдут годы, прежде чем им удастся получить синтетическую пряность.
        Шаддам и его внутренний Совет решили сегодня утром обсудить создавшуюся кризисную ситуацию. Такие встречи договорились проводить ежедневно в течение недели. Долгое правление Эльруда породило в Империи стабильность (хотя было бы лучше назвать ее застоем). Никто не помнил, как именно - технически - происходит передача власти новому императору.
        По всему огромному государству объявлялась мобилизация, и армии приводились в полную боевую готовность. Не стали исключением и сардаукары самого Шаддама. Вокруг почти открыто орудовали шпионы. Иногда Шаддаму казалось, что он ошибся, отстранив от должности преданного канцлера прежнего императора Эйкена Хесбана. Сейчас этот государственный муж сидел в крошечном помещении, вырубленном в скале, и был готов по первому зову явиться ко двору, если дела пойдут совсем плохо. Скорее на Арракисе пойдет дождь, чем это произойдет.
        Внутреннее беспокойство Шаддама сделало его нервным и даже немного суеверным. Его отец, этот старый стервятник, мертв и находится, вне всякого сомнения, на самом дне ада, описанного в Оранжевой Католической Библии, и все же Шаддам не мог отделаться от ощущения, что чувствует на своих руках невидимую кровь.
        Перед тем как покинуть дворец для встречи с Сестрой Марго, Шаддам, не слишком затрудняя себя раздумьями, надел первый попавшийся плащ из отцовского гардероба, чтобы не простудиться на холодном, по его мнению, ветру. Золотая мантия висела в гардеробе со многими другими вещами, которые кронпринц тоже никогда не носил. Только выйдя на улицу, он понял, что это любимый плащ отца.
        Как только Шаддам понял это, по его коже поползли мурашки. Ему казалось, что тонкая материя колет его, пронзает насквозь. Массивная золотая цепь на шее сдавила горло, словно петля палача.
        Забавно, подумалось кронпринцу. Неодушевленные предметы не могут нести в себе дух мертвеца, не могут нанести вред живому. Он попытался отбросить неприятные мысли. Эти Сестры Бене Гессерит наверняка могут читать психологическое состояние собеседников, и он не мог позволить женщине проявить над собой такую власть.
        - Мне нравится вот то украшение, - сказала Марго. Она указала на леса, окружавшие фасад Зала Ораторов Ландсраада, где работали художники - мастера фресок. Они подновляли сцены природы и промышленные пейзажи, которые должны были символизировать достижения Империи во всей вселенной.
        - Мне кажется, что все эти фрески выполнены по замыслу вашего прапрадеда Вутье Коррино II?
        - Ах да, Вутье был большим покровителем живописи и искусств, - с трудом вымолвил Шаддам. Сопротивляясь желанию сбросить с себя ненавистный плащ, принц мысленно поклялся отныне надевать только свои вещи. - Он говорил, что зрелище, лишенное внутреннего тепла или творческого начала, ничего не значит.
        - Мне кажется, что вам пора переходить к делу. Сестра, - напомнил Марго Фенринг, заметив смятение друга, но не поняв его истинную причину. - Время кронпринца - на вес золота. В Империи очень неспокойно после смерти Эльруда IX.
        Шаддам и Фенринг убили императора. Этот факт невозможно будет стереть, и они не смогут полностью избежать подозрений, и дело не только в слухах. Между Империей и Ландсраадом неминуемо вспыхнет война, если Шаддам не сможет консолидировать свое положение.
        Марго так настойчиво твердила о важности дела, с которым она хочет обратиться к кронпринцу, что после короткого рассмотрения просьбы, не без влияния ухищрений Бене Гессерит, было найдено окно в плотном расписании принца во время его утренней прогулки, в тот час, который он посвящал личным размышлениям. Фенринг усиленно питал слух, что в это время Шаддам предается горю по безвременно скончавшемуся отцу.
        Марго одарила мужчину с беличьей мордочкой милой улыбкой и небрежным жестом отбросила за спину свои пышные светло-медовые волосы.
        - Вы же прекрасно знаете, что я хочу обсудить с вашим другом, Хазимир, - произнесла она тоном, который поразил императорского наследника. - Разве вы не подготовили его?
        Фенринг порывисто мотнул головой, и Шаддам заметил, что его друг слабеет в присутствии этой женщины. Смертельно опасный Фенринг потерял часть своей силы. Делегация Бене Гессерит была на Кайтэйне уже несколько дней, и большую часть этого времени Марго Рашино-Зеа провела в близком общении с Фенрингом. Шаддам вскинул голову и посмотрел на них, почувствовав какую-то аффектацию - или по меньшей мере взаимное уважение - между двумя этими людьми. Невероятно!
        - Хххмм, я думал, что вы сможете высказать это лучше, чем я, Сестра, - сказал Фенринг. - Сир, прекрасная Марго хочет сделать вам интересное предложение. Думаю, что вам следует ее выслушать.
        Сестра Бене Гессерит посмотрела на Шаддама странным взглядом. Заметила ли она, что я расстроен ? Его вдруг охватила паника. Знает ли она причину моих чувств?
        Шум фонтана заглушал слова. Марго взяла Шаддама за руку, и он ощутил, какая у нее приятная, теплая и мягкая ручка. Глядя в чувственные глаза Марго, он ощутил, как ее сила вливается в его существо, принося с собой какой-то невыразимо приятный уют и комфорт.
        - Вам нужна жена, сир, - сказала Марго. - И Бене Гессерит может вам ее дать. Эта женщина в наивысшей степени соответствует высоким требованиям Дома Коррино.
        Потрясенный Шаддам взглянул на друга и отдернул руку, словно его ударило током.
        - Скоро вы станете коронованным императором, - продолжала Марго. - Община Сестер может помочь вам обеспечить базу власти, причем гораздо лучше, чем союз с каким-то конкретным Домом или Ландсраадом. В течение своей долгой жизни ваш отец брал себе жен из разных Домов - Мутелли, Хагалов и Эказов, так же, как и вашу мать - дочь Хассика V. Однако в эти трудные времена, мы полагаем, трон получит громадное преимущество, если вы свяжете себя союзом с нами, получив в свое распоряжение все силы и ресурсы Общины Сестер Ордена Бене Гессерит.
        Она говорила твердо и убедительно.
        Шаддам заметил, что свита Сестер остановилась в нескольких шагах и внимательно наблюдает за разговором. Стоявшие вне пределов слышимости сардаукары внимательно смотрели на Сестер, но оставались неподвижными, как статуи. Принц посмотрел на Марго, на ее золотистые волосы и вновь ощутил гипнотическое воздействие ее присутствия.
        Она удивила его, когда обернулась к свите и протянула руку.
        - Вы видите женщину в середине? Ту, которая с бронзовыми волосами?
        Заметив жест Марго, указанная ею одетая в черную накидку Преподобная Мать выступила вперед. Шаддам прищурился, оценивая ее черты. Лицом Преподобная Мать напоминала серну. Даже с такого расстояния он нашел ее привлекательной, она, конечно, хуже Марго, но тоже очень свежа и молода, хотя в ней не было черт классической красоты.
        - Ее зовут Анирул, она член Бене Гессерит тайного ранга.
        - Что это означает?
        - Это просто один из наших титулов, сир, довольно распространенный в Общине Сестер. За пределами Ордена этот ранг ничего не значит и совершенно не помешает вам отправлять обязанности императора. - Марго выдержала паузу. - Вы должны знать только одно - Анирул одна из лучших Сестер. Мы предлагаем ее вам в жены.
        Шаддам испытал страшное недоумение.
        - Что?
        - Бене Гессерит - очень влиятельная сила, вы знаете об этом. Мы можем работать за сценой, сглаживая любые конфликты, которые грозят вам со стороны Ландсраада. Это освободит вас для императорских дел и утверждения вашего места в истории. Некоторые из ваших предков поступали так и достигали многого. - Она сузила свои серо-зеленые глаза. - Мы знаем о трудностях, с которыми вы сталкиваетесь в настоящее время, сир.
        - Да, да, мне все это известно. - Он посмотрел на Фенринга, словно этот человек с беличьей мордочкой мог что-то ему объяснить. Потом Шаддам сам поманил к себе Анирул. Гвардейцы в нерешительности переступали с ноги на ногу, не зная, следовать ли за Сестрой, направившейся к императору.
        Взгляд Марго стал жестким и напряженным.
        - Теперь вы самый могущественный человек во вселенной, сир, но вам придется сохранять очень хрупкий баланс между вами. Советом Ландсраада и мощной силой Космической Гильдии, и не забудьте о Бене Гессерит. Ваша женитьба на одной из наших Сестер послужит к нашей обоюдной пользе.
        - Кроме того, сир, - добавил Фенринг, его глаза, казалось, стали еще больше, чем обычно, - союз с любым другим Великим Домом принесет с собой определенный.., риск не угодить другим Домам. Нам не нужно провоцировать еще один бунт.
        Несмотря на свое удивление, Шаддам не мог сказать, что предложение не понравилось ему. Одно из наставлений отца относительно искусства правления касалось того, что правитель не должен пренебрегать своими инстинктами. Плащ давил на плечи страшным грузом. Может быть, колдовская сила Общины поможет изгнать злого духа, притаившегося в одежде и в покоях дворца.
        - Ваша Анирул очень приятна для глаз.
        Шаддам смотрел, как предложенная ему женщина выступила вперед, отделившись от группы, и встала, потупив глаза, в пяти шагах от кронпринца.
        - Вы обдумаете наше предложение, сир? - спросила Марго, отступив назад и ожидая решения.
        - Обдумаете? - улыбаясь, переспросил принц. - Я уже обдумал его. В моем положении думать надо быстро и решительно. Ты согласен, Фенринг?
        Он посмотрел на Хазимира.
        - Х-м, это зависит от того, что вы выбираете - одежду или жену.
        - Мудрый совет лежит на поверхности, - сказал Шаддам Фенрингу. - Но думаю, что он не вполне искренний. Вы, несомненно, друг Сестры Марго, и это вы устроили нам встречу, прекрасно зная, какое именно предложение она сделает. Следовательно, я должен предположить, что вы - заодно с позицией Бене Гессерит.
        Фенринг поклонился.
        - Решение за вами, сир, и оно не зависит от моего персонального мнения или от чувств, которые я питаю к красивой женщине, которая стоит рядом со мной.
        - Очень хорошо, тогда мой ответ.., да. - Услышав эти слова Шаддама, Сестра Анирул даже не улыбнулась. - Как ты думаешь, я сделал правильный выбор, Хазимир?
        Не привыкший к тому, что его застают врасплох, Фен-ринг несколько раз кашлянул, прочищая горло.
        - Она прекрасная леди, сир, и нет сомнения, станет великолепной женой. Кроме того, в это трудное переходное время Бене Гессерит приобретет могучего блистательного союзника.
        Кронпринц рассмеялся.
        - Ты говоришь сейчас, как наши дипломаты. Скажи “да” или “нет”, без околичностей.
        - Да, ваше величество. Это значит, что я говорю “да” без всяких колебаний. Анирул - женщина молодая, но в ней чувствуется природная мудрость. - Глядя на Марго, стоявшую рядом, Фенринг добавил:
        - Вы точно сказали мне, что она может родить детей?
        - Императорские наследники потекут из ее чрева мощным потоком, - остроумно ответила Марго.
        - L- Могу представить себе эту картину, - снова рассмеялся кронпринц. - Приведите ее ко мне, я хочу поближе с ней познакомиться.
        Марго сделала знак, и Анирул тотчас поспешила к ней и встала рядом с Шаддамом. Остальные женщины из свиты Бене Гессерит продолжали разговаривать между собой.
        Шаддам внимательно присмотрелся к своей будущей жене, заметив, что у Анирул очень тонкие черты лица. Вокруг глаз, правда, намечались тонкие морщинки, но в остальном она выглядела очень молодой, а движения ее были грациозными и гибкими. Женщина так и не поднимала головы. Словно охваченная стыдливостью, она исподволь посмотрела на принца и снова опустила глаза.
        - Вы только что приняли самое лучшее в своей жизни решение, сир, - сказала Марго. - Ваше царствование приобретает прочный фундамент.
        - Это повод для праздника, который мы отметим со всей пышностью и великолепием, на которое окажется способна Империя, - сказал Шаддам. - Действительно, я планирую, что моя свадьба состоится в день коронации.
        Фенринг просиял.
        - Это будет самым великолепным зрелищем Империи за всю ее историю, мой друг.
        Шаддам и Анирул улыбнулись друг другу, коснувшись наконец рук друг друга.

***

        Если центр бури не движется, значит, ты находишься на ее пути.
        Древняя фрименская мудрость


        Фрегат Атрейдеса отбыл на Кайтэйн из столичного космопорта Кала на коронацию падишаха императора, увозя в своих трюмах великое множество знамен, роскошных одежд, драгоценностей и даров. Герцог Лето решил внести достойный вклад в пышность и великолепие предстоящей церемонии.
        - Это хорошая тактика, - с мрачным кивком согласился с молодым герцогом Туфир Гават. - Шаддам всегда получал большое удовольствие от внешних атрибутов своего положения. Чем ярче вы будете одеты и чем больше даров ему преподнесете, тем большее впечатление на него произведете и тем больше шансов, что он выполнит вашу просьбу.
        - Он предпочитает форму содержанию, - вслух размышлял Лето. - Но внешность может быть обманчива, и я не имею права недооценивать его коварство.
        На проводы Кайлея надела свое самое роскошное и ослепительное платье, но она останется в Замке, и никто из придворных не оценит ее красоты. Лето видел, как страстно желает Кайлея отправиться на Кайтэйн к императорскому двору, но не стал менять свое решение. Старый Пауль, помимо всего прочего, передал сыну немалую толику своего упрямства.
        Ромбур появился на посадочной площадке в панталонах, сорочке из синтетического шелка и в просторной накидке, украшенной пурпурным и медным цветами - цветами павшего Дома Верниусов. Он горделиво стоял перед входом на корабль, а Кайлея вздыхала по поводу его храбрости - ее брат осмелился надеть для поездки на Кайтэйн цвета своих опальных предков. Ромбур сильно возмужал, он стал более мускулистым и подтянутым, с его лица исчезла детская округлость.
        - Некоторые могут расценить это как дерзость, мой герцог, - произнес Гават, указав кивком головы на наряд Ром-бура.
        - Это все одна и та же игра, Туфир, - ответил Лето. - Мы должны напомнить всем о величии, которое было утрачено, когда тлейлаксы предательством вынудили эту благородную семью стать отступниками. Мы должны показать, насколько близоруким было злокозненное решение Эльруда. Мы должны помочь Шаддаму понять, каким великим союзником может стать Дом Верниусов для императорского трона. В конце концов, - он жестом указал на горделиво стоявшего Ромбура, - кого бы ты сам предпочел иметь в союзниках - этого мужчину или поганых тлейлаксов?
        Мастер Убийств одарил Лето короткой довольной улыбкой.
        - Я бы не стал так прямо говорить об этом Шаддаму.
        - Мы увидим все без слов, - ответил Лето.
        - Из вас выйдет великий герцог, милорд, - почтительно произнес Гават.
        Они прошли на посадочную площадку, где удвоенная против обычного охрана только что закончила посадку на фрегат, который должен был сейчас стартовать на ожидавший лайнер.
        Кайлея подошла к Лето и, как положено, обняла его. Шурша своим пастельным платьем, она прижалась золотым гребнем в своих медно-рыжих волосах к щеке герцога. Он чувствовал, как напряжены были ее руки - оба страстно желали продлить это объятие.
        Потом, со слезами на глазах, дочь Доминика и Шандо обняла за шею брата. В глазах девушки появились слезы.
        - Будь осторожен, Ромбур, это так опасно.
        - Это единственный способ восстановить доброе имя нашей семьи, - ответил Ромбур. - Мы должны отдаться на милость Шаддаму. Может быть, он не так плох, как его отец. Он ничего не достигнет, если будет упрямо соблюдать приговор, вынесенный нашей семье, но потеряет многое, особенно если учесть, что в Империи нарастает брожение и недовольство. Ему нужно как можно больше друзей, в которых он сможет черпать силы. - С этими словами он улыбнулся и запахнул пурпурно-медную накидку.
        - Икс отдан на растерзание Бене Тлейлаксу, - согласилась Кайлея. - Они не имеют ни малейшего понятия, как вести дела галактического масштаба.
        Представителями Каладана на коронации должны были стать Лето, Ромбур и Гават. Это было, вероятно, очень дерзко, причем демонстративно дерзко. Или Шаддам расценит такой шаг как проявление спокойной уверенности? Лето очень надеялся на последнее.
        Как герцог он понимал, что неразумно бросать вызов политике императорского двора, но его сердце говорило, что можно рискнуть при столь важных ставках, тем более что Лето чувствовал себя поборником справедливости, каковым собирался быть всю жизнь. Старый герцог научил его не соглашаться на меньшее. Отец показал ему, что рискованные поступки часто вознаграждаются гораздо выше, нежели осторожное консервативное поведение, так почему бы не попробовать? Если бы старый герцог попал в такую же ситуацию, какой выход он бы предпочел: сделал бы нечто подобное или, выслушав советы жены, поступил бы более осмотрительно? У Лето не было ответа на этот вопрос, но он был счастлив, что при нем нет такого советника, как его суровая и фанатичная мать. Когда он решит жениться, то никогда не выберет в супруги такую женщину, как леди Елена.
        Он послал на Восточный континент, к Сестрам-Отшельницам, где теперь жила в ссылке его мать, курьера с формальным извещением о своем и Ромбура отъезде на Кайтэйн. Он не стал вдаваться в подробности своего плана и сообщать о неизбежном риске, он просто решил подготовить мать к худшему. Поскольку других наследников у Дома Атрейдесов не было, то в случае смерти Лето леди Елена автоматически становилась бы правительницей Каладана. Смерть могла настигнуть его в разных обличьях: его могли казнить за пособничество отступникам или устроить “несчастный” случай. Хотя Лето знал, что мать принимала непосредственное участие в убийстве отца, у него не было иного выбора. Это был вопрос формального этикета.
        Последние сундуки с багажом герцога были погружены на борт фрегата, и корабль взмыл в серое, затянутое тучами небо Каладана. Это путешествие будет не похоже на все предыдущие. Сейчас на карту поставлено будущее Ромбура и, может быть, его собственное.
        В расписании придворных торжеств Лето была предоставлена высокая честь, он удостаивался аудиенции у нового императора на четвертый день после коронации. За это время они с Ромбуром подготовят официальную петицию на имя Шаддама, представив свое дело и отдав себя на милость императора.
        Неужели падишах император рискнет омрачить первые славные дни своего царствования подтверждением смертного приговора? Многие Дома увидят в этом жесте зловещее предзнаменование, а Шаддам был и сам очень суеверен. Это предзнаменование сумеют прочесть все, настолько оно будет прозрачным. Любым поступком сейчас Шаддам установит стиль своего правления. Захочет ли император начать с отрицания справедливости? Лето от всей души надеялся, что нет.
        Герцогский фрегат занял предписанное место в громадном, но заполненном до отказа грузовом отсеке лайнера. Рядом занимали свои места челноки с пассажирами, протискиваясь между грузовыми кораблями, заполненными товаром: рисом-пунди, медицинскими препаратами из келпа, коврами ручной работы и консервированной рыбой каладанских морей. Частные лиртеры продолжали доставлять грузы, влетая в грузовой отсек, размерами превосходящий добрую провинцию. Огромный корабль Гильдии совершал обычный рейс, заходя в порты близлежащих планет, имея конечным пунктом назначения Кайтэйн. Рядом находилось множество кораблей, которые везли приглашенных на предстоящую коронацию.
        Туфир Гават посмотрел на хронометр, вмонтированный в носовую часть фрегата.
        - Пока лайнер закончит погрузку и выгрузку, пройдет еще три часа. Только потом он стартует. Я предлагаю потренироваться, милорд.
        - Вы всегда предлагаете только это, Туфир, - рассмеялся Ромбур.
        - Я делаю это потому, что вы еще молоды и нуждаетесь в обучении, - парировал ментат.
        Фрегат Лето был полон всяческих удобств, на корабле можно было забыть о том, что находишься в космосе, но Лето уже достаточно отдохнул, и его нервозность и юношеская энергия требовали выхода. Надо было разрядиться, бездействие было невыносимым.
        - У тебя есть конкретное предложение, Туфир? Чем мы можем здесь заняться?
        Глаза Мастера Убийств вспыхнули.
        - В космосе есть много вещей, которым герцог.., и принц, - Гават посмотрел на Ромбура, - могли бы поучиться.

***

        Бескрылый боевой корабль, размерами не превышавший орнитоптер, отделился от брюха фрегата и, покинув грузовой отсек лайнера, вышел в открытый космос. Лето работал на панели управления, а Ромбур сидел рядом на месте второго пилота. Положение напомнило Лето бегство в орнишипе с Икса, которое едва не закончилось катастрофой.
        Гават встал за спинами молодых людей, одетый в противоударный костюм. Ментат выглядел значительно, как столп мудрости, пристально наблюдая за действиями подопечных. Оба они впервые управляли боевым кораблем в реальных условиях. Перед глазами Гавата находилась дублирующая панель управления.
        - Космический корабль, даже такой маленький, - это не рыбацкая лодка, мои юные господа, - сказал Туфир. - В отличие от больших по размеру кораблей мы здесь пребываем в невесомости, со всеми ее преимуществами и ограничениями, которые она накладывает на нас. Вы оба работали на тренажерах, но теперь вы должны реально представить себе, что такое реальная боевая схватка в космическом пространстве.
        - Сначала буду стрелять я, - объявил Ромбур, напомнив о предварительной договоренности.
        - А я буду пилотировать, - сказал Лето, - а через полчаса мы поменяемся местами.
        Гават, стоя позади, монотонно заговорил:
        - Вряд ли вы, милорд, окажетесь в положении, когда придется действительно воспользоваться боевым кораблем, но...
        - Да, да, но я всегда должен быть готов к этому, - беспечно отмахнулся Лето. - Кажется, это единственное, чему я в самом деле научился у тебя, Гават.
        - Сначала надо научиться маневрировать. - Гават показал Лето, как надо проходить по криволинейным и изогнутым под острым углом траекториям. Ментат держал корабль на достаточном удалении от лайнера, но и не отходил слишком далеко, чтобы юноша не увлекся и не развил слишком большую скорость. И действительно, Лето, как нарочно, набрал слишком большую скорость и свалил корабль в неуправляемый штопор, но мгновенно среагировал и включил боковой двигатель, выровняв корабль.
        - Сначала реакция, а потом противодействие, - одобрительно заметил Гават. Противоударный костюм позволил ментату удержаться на ногах. - Когда вы с Ромбуром потерпели бедствие на море, то смогли добраться до рифа и предотвратить полную катастрофу. Однако здесь нет сетей безопасности, которые смогли бы вас выловить. Если штопор выйдет из-под контроля, то вы продолжите смертельное вращение до тех пор, пока не сгорите в плотных слоях атмосферы или не вылетите в пространство, откуда уже не сможете вернуться.
        - Давайте не будем делать этого сегодня, - сказал Ром-бур. Он посмотрел на друга. - Я попрактикуюсь в стрельбе, а ты постарайся выдержать корабль на прямой траектории хотя бы в течение нескольких минут.
        - Нет проблем, - ответил Лето. Склонившись над панелью выбора оружия, Гават сказал:
        - Я взял с собой летающие мишени. Ромбур, постарайся стрелять так, чтобы уничтожить их как можно больше. Ты можешь выбрать любое оружие по своему желанию. Лазерный луч, артиллерийские снаряды или многофазные ракеты. Но сначала, милорд, - Гават стиснул плечо Лето, - прошу вас, уйдите на другую сторону планеты, чтобы не волноваться о том, что мы ударим по лайнеру, если Ромбур промахнется.
        Усмехнувшись, Лето выполнил инструкцию, направив корабль на темную сторону планеты. Внизу проплыли облака Каладана, потом все потемнело, только вдоль побережья моря протянулись огни городов, а оставшееся позади солнце образовало сияющее гало вокруг экватора планеты.
        Гават выстрелил в пространство сверкающими вращающимися шарами, которые случайным образом разлетелись в разные стороны. Ромбур положил руки на панель управления огнем и начал стрелять по всем направлениям. Почти все заряды прошли мимо, хотя одну мишень ему удалось сбить многофазной ракетой. Всем было ясно, что попадание случайно, и Ромбур понимал, что гордиться ему нечем.
        - Терпение и уверенность, мой принц, - сказал Гават. - Каждый заряд надо расходовать так, словно он - последний в вашей жизни. Все идет в счет. Когда вы научитесь поражать мишени, то получите право более вольно обращаться со своими издержками.
        Лето гонялся за мишенями до тех пор, пока Ромбур не истребил их все, воспользовавшись всеми видами оружия, которые были в его распоряжении. Когда все мишени были сбиты, Ромбур и Лето поменялись местами, и они продолжили тренировку.
        Два часа пролетели незаметно, и наконец ментат велел отправиться назад, на лайнер, чтобы занять места, прежде чем навигатор свернет пространство и направит свой корабль на Кайтэйн.

***

        Удобно расположившись в кресле, украшенном ястребом Атрейдесов, Лето стал смотреть в иллюминатор, рассматривая корабли, скопившиеся рядом в грузовом отсеке лайнера Гильдии. Он потягивал подогретое пряное вино и вспоминал ненастный вечер, проведенный в обществе Кайлеи, когда они перебирали вещи в сундуках покойного герцога Пауля. Как хотелось ему, чтобы сейчас был точно такой же вечер. Но, вздохнув, Лето понял, что безмятежная пора в его жизни наступит еще не скоро.
        - Корабли расположены здесь так близко друг к другу, - сказал Лето. - Это очень меня беспокоит.
        Лето видел, как рядом встали два транспорта Тлейлаксу. Позади этого транспорта пристроился на своем месте фрегат Харконненов.
        - Вам не о чем беспокоиться, мой герцог, - сказал Гават. - По правилам ведения войны, утвержденным Великой Конвенцией, никто не имеет права применять оружие в лайнере. Любой Дом, который нарушит это правило, навсегда лишается права пользоваться лайнерами Гильдии. Никто не пойдет на такой риск.
        - Но у нас есть хотя бы защитные поля? - спросил Лето.
        - Ад Вермиллиона! Какие могут быть здесь поля, Лето? - спросил Ромбур, встревожившись. Он рассмеялся. - Ты должен был кое-что узнать о лайнерах, пока был на Иксе, или ты вместо этого все время смотрел на мою сестру?
        Лето залился краской, но Ромбур быстро объяснил, в чем дело.
        - Если на борту лайнера включить защитное поле, то оно начнет интерферировать с полем Хольцмана, и навигатор не сможет свертывать пространство. Активированное защитное поле, кроме того, мешает навигатору перейти в состояние транса. Мы намертво остановимся посреди космоса.
        - Применение полей также запрещено нашим контрактом с Гильдией, - сказал Гават, словно упоминание о юридической стороне дела могло придать аргументам Ромбура большую весомость.
        - Значит, мы находимся здесь незащищенные, голые и доверчивые, - проворчал Лето, продолжая пристально наблюдать за фрегатом Харконненов.
        Ромбур с натянутой улыбкой произнес:
        - Ты заставляешь меня вспомнить о том, как много людей жаждут моей смерти.
        - Все корабли внутри лайнера одинаково уязвимы, принц, - сказал Гават. - Но вам пока рано печалиться. Самая главная опасность поджидает вас не здесь, а на Кайтэйне. А сейчас даже я предпочел бы немного отдохнуть. Здесь, на борту фрегата, мы находимся практически в полной безопасности.
        Лето продолжал рассматривать крышу фрегата Харконненов, Высоко наверху была видна казавшаяся совсем крошечной кабина, в которой, окутанный оранжевым облаком пряности, плавал навигатор, управляющий своим исполинским кораблем.
        Несмотря на уверения Гавата, Лето все же чувствовал себя очень неуютно. Рядом с ним нервничал Ромбур, который, однако, тщательно пытался скрыть свое беспокойство. Возбужденно дыша, юный герцог откинулся на спинку кресла, стараясь сбросить напряжение и приготовиться к политическим баталиям, которые неизбежно ждали его на Кайтэйне.

***

        Буря порождает бурю. Ярость порождает ярость. Месть порождает месть. Войны порождают войны.
        Загадка Бене Гессерит

        Люки внешнего корпуса лайнера были задраены, ячейки грузового отсека закрыты, и судно начало готовиться к старту. Скоро навигатор войдет в состояние транса и корабль начнет свой путь. Следующей и конечной остановкой станет Кайтэйн, куда начинают собираться представители Больших и Малых Домов, прибывающих на коронацию Падишаха Императора Шаддама IV.
        Навигатор вывел исполинский лайнер за пределы притяжения Каладана в открытый космос, приготовив к запуску гигантские двигатели Хольцмана, которые заставят корабль Гильдии совершить последний бросок сквозь свернутое пространство.
        Пассажиры на борту фрегатов, расположенных в отсеках лайнера, не проявляли никакого беспокойства. Никто не двигался, все замерли на своих местах. Никто не включал двигатели, никто не собирался менять расположение. Все корабли здесь были похожи на книги, плотно расставленные на полках библиотеки. Все Дома подчинялись одним и тем же правилам, возложив свои упования на единственного мутанта, который должен найти правильный путь в бескрайних просторах космоса.
        Как скотина, загнанная на бойню, злорадно подумал Раббан, переходя в невидимый боевой корабль.
        Он мог бы сейчас одним ударом уничтожить десяток фрегатов, и никто бы никогда не узнал, кто это сделал. Если бы Раббану дали волю, то он бы порезвился, выпустив на свободу свою неуемную страсть к насилию...
        Но это не входило в планы, по крайней мере сейчас.
        Дядя разработал очень хитроумную схему, можно сказать, просто великолепную.
        - Смотри, как это делается, и запоминай, - сказал барон. Хороший совет, должен был признать Раббан. Он только теперь начал открывать для себя прелести тонкой игры и наслаждение от долго вынашиваемой мести.
        Это не значило, что Раббан собирался полностью отказаться от своих привычек к молниеносным импульсивным формам насилия, напротив, он собирался просто разнообразить свой репертуар способов человекоубийства. Но к тому времени, когда он возьмет в свои руки правление владениями баронства Харконненов, он станет вполне цивилизованной личностью.
        В течение неуловимого момента люки корабля Харконненов открылись и выпустили в вакуум отсека лайнера сигарообразный корабль, который пилотировал Раббан.
        Медленно, спокойно, терпеливо.
        Прежде чем кто-либо успел рассмотреть боевой корабль Харконненов, Раббан запустил генератор поля-невидимки, как его научил Питер де Фриз. Он не почувствовал никаких изменений, изображения на мониторах не изменились ни на йоту. Но сам он превратился в убийцу-призрака, невидимого и непобедимого.
        С точки зрения любого стороннего наблюдателя и всех электронных приборов слежения, на месте корабля Харконненов находилось совершенно пустое место, ибо все электромагнитные волны отражались от корпуса невидимки и огибали его, не возвращаясь к источнику излучения. Двигатели корабля-невидимки работали так тихо, что никто не замечал никакого движения в отсеке лайнера Гильдии.
        Не было ни звуков, ни вибрации.
        Никто ничего не заподозрит. Никто даже не сможет представить, что здесь действовал корабль-невидимка.
        Раббан включил боковые двигатели, совместил ось своего корабля с осью прикинувшегося невинной овечкой семейного фрегата Харконненов. После этого Раббан направил свое судно к фрегату Атрейдеса. Конечно, корабль, на взгляд Раббана, был слишком громоздким для истребителя и не обладал никакой маневренностью, но поскольку он был невидимым, то размеры в конечном счете не играли никакой роли.
        Толстые пальцы Раббана заплясали над панелью, все существо этого человека загорелось чувством могущества, силы, власти, жажды славы и удовлетворения. Скоро он уничтожит корабль, полный этих отвратительных грубых тлейлаксов. Сотни их погибнут.
        Раньше, пользуясь своим исключительным положением в Доме Харконненов, Раббан получал все, что хотел, манипулируя людьми и убивая тех немногих смельчаков, которые пытались помешать ему выполнять его прихоти. Но то была просто игра для ублажения капризов. Теперь же он выполнял жизненно важное для будущего Дома задание. Барон выбрал его для выполнения этой миссии, и он поклялся выполнить ее на “отлично”. Раббан не хотел, чтобы дядя сослал его к отцу на Ланкевейль.
        Раббан подводил корабль к нужному месту медленно и аккуратно - не спеша, понемногу. В его распоряжении было практически все время перелета, чтобы устроить войну.
        Окруженный полем-невидимкой, Раббан чувствовал себя охотником в засаде. Но это была совсем не та охота, к которой он привык, взрывая песчаных червей Арракиса или преследуя детей в заповедном лесу. Теперь на карту была поставлена вся политика Империи. Настанет день, и он начнет вешать на стены в родовых замках Харконненов набитые чучела богатых и знатных противников.
        Невидимый боевой корабль вплотную приблизился к фрегату Атрейдеса, едва не касаясь его борта.
        Раббан бесшумно привел в боевую готовность оружие. Он решил воспользоваться многофазными ракетами. В таких случаях лучше положиться на ручное прицеливание.
        При таком расстоянии промахнуться было практически невозможно.
        Раббан развернул корабль-невидимку, направив орудия на два расположенных рядом транспортных корабля Тлейлаксу, которые за солидную взятку, данную Харконненами чиновникам Гильдии, были вставлены в отсек в непосредственной близости от фрегата Атрейдеса.
        Идущие с Тлейлакса-7, эти корабли наверняка несли на борту генетический материал, основную продукцию Бене Тлейлакса. Распоряжался на каждом корабле какой-нибудь Мастер Тлейлаксу, экипаж состоял из лицеделов, умевших поменять обличье слуг тлейлаксов. Что там еще может быть?
        Мясо слиней, материал для пересадки или эти омерзительные гхола - клонированные клетки мертвецов, из которых снова вырастали такие же люди на радость осиротевшим семьям. Эти продукты стоили недешево, и поэтому тлейлаксы были исключительно богатым народом, но они были настолько противны всем, что им никогда не удастся получить статус Великого Дома.
        Это было просто великолепно! На заседании Ландсраада юный Лето Атрейдес во всеуслышание объявил вендетту тлейлаксам, поклявшись отомстить им за все, что они сделали Дому Верниусов. Лето был настолько неосмотрителен, что забыл, что его слова записываются. Теперь все знают, как он ненавидит тлейлаксов, сидящих в своих кораблях.
        Дар судьбы состоял еще и в том, что на борту фрегата Атрейдеса находится сейчас Ромбур Верниус, еще один персонаж, который попадет в расставленные Харконненами силки. Еще одна жертва предстоящей схватки - кровавой беспощадной войны между Атрейдесом и Тлейлаксу.
        Ландсраад обвинит герцога Лето в том, что он - горячая голова - дерзкий, импульсивный и склонный к насилию, в том, что Лето поддался дурным советам, движимый дружбой с Иксом и безутешной скорбью по поводу смерти отца. Бедный, бедный Лето, его так плохо научили справляться с многотрудными делами государственными.
        Раббан доподлинно знал, к каким выводам придут комиссия Ландсраада и император, потому что дядя и кривобокий ментат все ему объяснили.
        Приблизившись на расстояние вытянутой руки к фрегату Атрейдеса, невидимый и безымянный, Раббан прицелился в расположенные неподалеку тлейлаксианские корабли. На полных губах Раббана заиграла улыбка. Он протянул руку к панели.
        И открыл огонь.

***

        Хольцман был одним из самых талантливых и плодовитых иксианских изобретателей. Бывали моменты, когда он запирался дома и работал днями и ночами, не тратя время на общение с кем бы то ни было. После таких периодов он часто нуждался в госпитализации, так как его психическое и физическое здоровье оказывалось на грани срыва. Хольцман умер молодым - в момент смерти ему было чуть больше тридцати стандартных лет, но результаты его открытий в буквальном смысле перевернули жизнь вселенной.
        Биографическая капсула из каталога фильмов Империи

        Как только Раббан, проникнутый важностью возложенной на него задачи, покинул борт фрегата, барон Владимир Харконнен уселся в кресло наблюдательного пункта и принялся ждать, вглядываясь в полумрак грузового отсека лайнера Гильдии. Навигатор уже запустил двигатели Хольцмана, погрузив свой корабль в свернутое пространство. Маленькие корабли в отсеке казались поленьями, сложенными для костра и не подозревавшими о том, что к ним уже подкрадывается огонь...
        Даже зная, куда смотреть, барон, конечно же, не видел невидимку, которым управлял сейчас Раббан. Но Харконнен сверял свое ожидание с хронометром и знал, что племянник уже приближается к фрегату Атрейдеса. Он смотрел на этот ни о чем не подозревающий корабль, застывший в своей ячейке, и временами поглядывал на припаркованные напротив корабли тлейлаксов. Выбивая пальцами марш по ручке кресла, барон смотрел и ждал.
        Минуты ползли нестерпимо медленно.
        Планируя атаку, Харконнен предполагал, что Раббан выстрелит по кораблям тлейлаксов из лазерного ружья, но Чобин, ришезианский изобретатель, оставил в своих журналах мрачное предупреждение. Новое поле-невидимка имело какое-то сродство с эффектом Хольцмана, который, собственно говоря, и порождал это поле. Каждый ребенок знает, что при взаимодействии лазерного луча с полем высвобождается такая масса энергии, что происходит взрыв, по мощности равный атомному.
        Барон не посмел отважиться на такой риск, и поскольку они так неосмотрительно убили изобретателя, то спросить о том, что делать, было уже не у кого. Ну что ж, об этом надо было думать раньше.
        Ладно, ничего страшного. Для того чтобы уничтожить тлейлаксов, не было нужды применять лазер, поскольку правила Гильдии запрещали кораблям в отсеках лайнеров активировать защитные поля. Многофазные ракеты - артиллерийские снаряды большой мощности, рекомендованные для применения Великой Конвенцией (эти снаряды причиняли меньше побочных разрушений), - вполне могли справиться с задачей. Эти кумулятивные заряды пробивали фюзеляж, а потом начиналась серия взрывов, вызванная наведением вторичной и третичной детонации. Таким образом, выжигалось все содержимое корабля, а фюзеляж оставался цел. Племянник так и не понял технических деталей проведения атаки; он знал только, что надо прицелиться и выстрелить. Впрочем, большего от него и не требовалось.
        Вот, наконец! Барон заметил крошечную вспышку бело-желтого пламени, и от нее полетели в пространство два снаряда, вылетевшие словно из носовой части фрегата Атрейдеса. Снаряды летели по отсеку, как комки сгущенного пламени, потом последовал удар. Обреченные на гибель корабли тлейлаксов дрогнули от этих ударов, внутри них занялось красное зарево.
        О, как хотелось барону, чтобы эту картину видели с других кораблей!
        Прямое попадание в один из кораблей в несколько секунд превратил его в пылающий изнутри остов. По замыслу, второй заряд должен был попасть в хвостовую часть другого корабля и, приведя его в негодность, не доводить дело до полного уничтожения, оставив людей на борту живыми. Это даст жертвам прекрасную возможность ответить огнем на огонь агрессора Атрейдеса. Потом эскалация не потребует никакого вмешательства, все разыграется, как по нотам.
        - Отлично, - ухмыльнулся барон и сказал, обращаясь к капитану тлейлаксианского судна:
        - Теперь ты знаешь, что делать. Следуй велениям своего инстинкта.

***

        Выпустив снаряды, корабль-невидимка Раббана метнулся в сторону, проскользнул между фрегатами и рванулся вперед, к своей базе.
        На резервных экстренных частотах послышались позывные - сигнал бедствия, которые посылал поврежденный тлейлаксианский корабль.
        - Мирный транспорт Бене Тлейлакса подвергся неспровоцированному нападению со стороны фрегата Атрейдеса! Нарушены законы Гильдии! Требуется помощь!
        В этот момент лайнер Гильдии был нигде - он проходил сквозь провал между измерениями. Тлейлаксианцы не могли ждать ни помощи, ни рассчитывать на возмездие до выхода из свернутого пространства и прибытия на Кайтэйн. К этому времени помощь уже может и не потребоваться.
        Раббан надеялся, что все будет, как в обычной кабацкой ссоре; помнится, они с друзьями часто посещали деревенские питейные заведения в окрестностях Баронии, затевали драку, а потом разбивали несколько особенно горячих голов. Славные были денечки!
        На контрольной панели корабля-невидимки отражался грузовой отсек лайнера, на котором точками были отмечены положения перевозимых кораблей. Эти точки приобретали постепенно оранжевый цвет - суда Великих Домов приводили в боевую готовность бортовое оружие, готовясь к защите от возможного нападения. Дело пахло началом большой войны.
        Чувствуя себя маленькой мышкой на полу переполненного гигантского танцевального зала, Раббан скользнул в тень фрегата Харконненов и проник в открытый люк.
        Оказавшись в безопасной гавани родного корабля, Раббан отключил поле-невидимку, и теперь весь экипаж мог видеть истребитель, спокойно стоявший на своем месте. Раббан вышел на посадочную платформу, вытирая со лба пот. Глаза его горели от возбуждения.
        - Другие корабли еще не начали стрелять? Завизжали сирены тревоги. По космическим системам связи стали слышны лихорадочные переговоры, словно дробь стучали условные сигналы. Галахская речь мешалась с условными боевыми шифрами:
        - Атрейдесы объявили войну тлейлаксам! Пушки заговорили.
        Радуясь своей удачной атаке, Раббан скомандовал экипажу:
        - Привести в боевую готовность бортовые орудия! Не давайте никому застать нас врасплох, эти Атрейдесы такие бестии. - Он рассмеялся.
        Специальный кран переместил корабль-невидимку в трюм фрегата, люк был задраен так, что теперь его не смог бы обнаружить ни один сканер Гильдии. Никто не станет искать корабль-невидимку, потому что никто даже не подозревает о самой возможности существования такого судна.
        - Защищайтесь! - крикнул второй пилот в систему связи. Тлейлаксы продолжали жаловаться:
        - Мы заявляем, что намерены открыть ответный огонь. Мы имеем на это полное право. Мы не провоцировали это нападение.., это наглое попрание правил Гильдии.
        Раздался еще один голос - хриплый и низкий бас:
        - Но у Атрейдесов не видно никакого оружия. Может быть, агрессоры не они?
        - Это трюк! - кричали в ответ тлейлаксы. - Один из наших кораблей уничтожен, другой сильно поврежден. Разве вы не видите этого своими глазами? Дом Атрейдесов должен заплатить за это.
        Превосходно, подумал Раббан, восхищаясь планом дяди. С данного момента события могли развиваться по разным сценариям, но любое их развитие было на руку Харконненам. Лето был известен всем как отчаянный задира и нахал, а теперь все знают, что он способен на коварный и трусливый поступок. Его корабль сейчас может быть уничтожен выстрелами возмездия, а имя Атрейдесов покроется вечным позором из-за предательского поступка Лето.
        Может быть, с этого момента начнется долгая и кровопролитная вражда между Домом Атрейдесов и Тлейлаксу.
        В любом случае Лето не сможет выпутаться.

***

        Стоя на капитанском мостике своего фрегата, герцог Лето старался взять себя в руки и успокоиться. Он прекрасно знал, что с его корабля не было произведено ни одного выстрела, поэтому понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, в чем его обвиняют.
        - Выстрелы раздались в непосредственной близости от нашего борта, мой герцог, - сказал Гават, - прямо из-под нашего носа.
        - Значит, это не было случайностью? - спросил Лето, чувствуя, как его охватывает гнев. Один тлейлаксианский корабль ярко горел изнутри, а пилот второго продолжал выкрикивать в адрес Лето свои обвинения.
        - Ад Вермиллиона! Кто-то действительно поразил Бене Тлейлаксу, - воскликнул Ромбур, глядя на происходящее сквозь прикрытый армированным плазом иллюминатор. - И очень вовремя, если хотите знать мое мнение.
        Лето прислушался к какофонии переговоров по системам связи, к возмущенным крикам тлейлаксов. В первый момент он решил выслать помощь терпящим бедствие тлейлаксам, но в следующее мгновение услышал, что пилот пораженного судна выкрикивает его имя и требует его крови.
        Он посмотрел на выжженный изнутри корпус одного тлейлаксианского корабля и, переведя взгляд на поврежденный, вдруг увидел, что его орудия разворачиваются в сторону его собственного фрегата.
        - Туфир, что он делает?
        По открытой связи слышался ожесточенный спор между Тлейлаксом и теми, кто отказывался верить в виновность Атрейдеса. К несчастью, таких голосов становилось все меньше и меньше. У тлейлаксов появлялось все больше сторонников. Некоторые утверждали, что видели все своими глазами, видели, что выстрелы раздались с корабля Атрейдеса. События начинали принимать опасный оборот.
        - Ад Вермиллиона, - крикнул Ромбур, - Лето, они думают, что это сделал ты!
        Гават со всех ног бросился к панели защиты.
        - Тлейлаксы направили на тебя заряженные стволы, мой герцог!
        Лето включил канал связи и снял все коды. Должен звучать открытый текст. Мысли спрессовались и следовали одна за другой с быстротой, поразившей его самого: ведь он не был ментатом, способным на скоростное мышление. Это было как во сне, когда видения следуют друг за другом с потрясающей быстротой, или как это бывает перед смертью, когда в считанные мгновения перед внутренним взором человека пролетает вся его жизнь. Это слишком мрачная мысль. Надо искать выход из положения.
        - Внимание! - крикнул он в микрофон. - Говорит герцог Лето Атрейдес. Мы не атаковали корабли тлейлаксов, я отметаю любые обвинения.
        Он знал, что ему никто не поверит, что никто не успокоится так быстро, чтобы предупредить развертывание полномасштабной войны. Но через мгновение он уже знал, что надо делать.
        В его мозгу прошли видения из прошлого, он вспомнил деда по отцовской линии - Кеана Атрейдеса, который сейчас смотрел на него с надеждой, которая была так ясно написана на изборожденном морщинами лице этого, так много повидавшего в жизни, человека. В его ласковых серых глазах, таких же, как у Лето, таилась сила, которую часто не замечали враги, к большому для них прискорбию.
        Если бы я мог стать таким же сильным, как мои предки...
        - Не стреляйте, - обратился он к тлейлаксианскому капитану, надеясь, что его услышат и на других кораблях.
        Вот в его мозгу возник еще один образ: его отец, старый герцог Пауль Атрейдес. У него зеленые глаза, но они так же ласково, как глаза деда, смотрят на него. В этом видении отец был в том же возрасте, что и Лето. В долю секунды он увидел и своих ришезианских родственников, дядей, теток, двоюродных братьев, слуг, чиновников и генералов, которых они привезли с собой. У всех них были совершенно пустые глаза, они отчужденно смотрели на Лето, словно все они были частями одного организма, который просто оценивал его действия и выжидал какого-то момента. В выражении их лиц не было ни любви, ни одобрения, ни ненависти, ни презрения - там было ничто, словно Лето действительно совершил преступление и перестал существовать.
        Вот появилось и исчезло насмешливо-презрительное лицо матери.
        Не верь никому, подумалось Лето.
        Его охватило отчаяние, сопровождавшееся невероятным чувством собственного одиночества. Глубоко внутри своего существа он вдруг обнаружил некое пустое место, там стоял другой Лето Атрейдес и бесстрастными серыми глазами наблюдал за поведением настоящего Лето. Там, внутри, было холодно, и он содрогнулся.
        Быть вождем - значит быть одиноким.
        Пресечется ли на нем род Атрейдесов сейчас, в этот решающий час, или он родит детей, чьи голоса присоединятся к голосам других Атрейдесов, которые жили со времен древних греков? Он прислушался к голосам внутри себя и не услышал там детских голосов. Сплошная какофония звуков!
        Обвиняющие глаза продолжали смотреть не отрываясь.
        Лето заговорил сам с собой. Правление - это обоюдная защита: ты заботишься о народе, а он процветает или идет на смерть по первому твоему слову.
        Образы и голоса исчезли, мысли стали холодными и четкими.
        Прошло не больше секунды, все видения пронеслись в мозгу с быстротой молнии. Сейчас Лето знал, что надо делать, невзирая на возможные последствия.
        - Активировать поле! - крикнул он.

***

        Раббан испытал немалое удивление, всматриваясь в наблюдательный экран, спрятанный в чреве внешне невинного фрегата Харконненов. Он начал метаться от одного борта к другому, выглядывая в иллюминаторы, пока, раскрасневшись и тяжело дыша, не остановился перед дядей. Робкий, хотя и возмущенный пилот тлейлаксов не успел открыть огонь до того, как вокруг фрегата Атрейдесов возникло защитное поле.
        Но ставить поля запрещалось правилами Гильдии, потому что они мешали навигатору впадать в транс и разрушали поля свернутого пространства. При включенных защитных полях двигатели Хольцмана перестают правильно функционировать. Раббан и барон приглушенно выкрикивали проклятия.
        Лайнер вздрогнул и выпал из свернутого пространства.

***

        В кабине навигатора, расположенной в самом верху лайнера, ветеран, ведущий корабль, вдруг почувствовал, что его транс буквально крошится на куски. Мозговые волны начали преломляться, замыкаться на себя, выходя из-под контроля.
        Двигатели Хольцмана ревели на пределе своих возможностей, но свернутое пространство дыбилось, как волнующееся море, теряя устойчивость. Что-то случилось с кораблем. Навигатор попытался повернуться в своем баке, наполненном парами меланжи, но перепончатые руки и ноги отказывались повиноваться. Впереди была темная пустота.
        Массивный корабль сбился с курса и вновь оказался в реальной вселенной.

***

        От резкого толчка Ромбур упал на покрытый ковром пол каюты. Лето успел ухватиться за поручень, а ментат Гават сумел каким-то непостижимым образом устоять на ногах. Лето мысленно молился. Он и его отважный экипаж мог только надеяться, что от включения поля на борту лайнера не вспыхнет новая звезда.
        Туфир Гават стоял за спиной Лето непоколебимо, как дерево, сохраняя равновесие одной только силой воли. Учитель впал в транс, анализируя информацию, хотя было непонятно, какую пользу можно сейчас извлечь из его ментатских проекций. Видимо, вопрос о том, какова вероятность масштабной катастрофы или столкновения с небесным телом вследствие включения защитного поля, был настолько сложен, что для этого требовалось выполнить немыслимое количество вычислений.
        - Первичная проекция, - сказал ментат после долгого молчания. Он облизнул свои ярко-красные губы. - Мы выброшены из свернутого пространства совершенно случайным способом, вероятность столкновения с небесным телом составляет одну возможность на...
        Фрегат снова бросило в сторону, что-то с грохотом упало на нижней палубе, и Гават снова впал в свой глубокий транс.
        Ромбур поднялся на ноги, поправил телефоны на своей взлохмаченной голове.
        - Активировать защитное поле на движущемся лайнере - это приблизительно такое же безумие, как стрелять на его борту. - Он расширенными глазами посмотрел на друга. - Но сегодня вообще какой-то сумасшедший день.
        Лето склонился над панелью управления, что-то поправил.
        - У меня не было иного выбора, - сказал он. - Теперь я ясно это вижу. Кому-то было очень надо создать впечатление, что именно мы атаковали корабль Тлейлаксу, этот инцидент должен был привести к большой войне между фракциями Ландсраада. Я как наяву вижу, как снова разгорается старая вражда. И линия фронта проляжет здесь, на лайнере.
        Он вытер со лба холодный пот. Это была интуиция, понять это умом мог только ментат.
        - Я должен был остановить это немедленно, Ромбур, пока события не приняли необратимый характер.
        Беспорядочные движения лайнера прекратились. Шум стих. Гават очнулся от своего транса.
        - Вы правы, мой герцог. На борту лайнера находятся представители почти всех Домов, которые следуют на коронацию и свадьбу императора. Если здесь разгорится сражение, то оно потом распространится на всю Империю, начнут созываться военные советы, армии приведут в боевую готовность, планеты станут принимать ту или иную из противоборствующих сторон. Появятся, причем неизбежно, новые фракции, которые разрастутся, словно побеги дерева джакаранда. По смерти императора Эльруда союзы зашатались, Дома ищут для себя новых преимуществ.
        Лето бросило в жар, лицо его покраснело; сердце билось в груди, как молот.
        - По всей Империи тлеют пороховые погреба, и один из них сейчас находится здесь. Я бы предпочел, чтобы этот лайнер погиб со всем своим содержимым, потому что альтернатива еще более страшна. Столкновения во всех уголках Империи. Миллиарды погибших.
        - И это устроили мы? - наивно спросил Ромбур.
        - Если разразится война, то никто не захочет думать о том, стреляли ли мы на самом деле или нет. Мы должны остановить это любой ценой, а потом получить время для того, чтобы продумать настоящий ответ.
        Лето открыл передатчик и заговорил командным твердым голосом:
        - Говорит герцог Лето Атрейдес. Я вызываю гильд-навигатора. Ответьте, прошу вас.
        В линии связи что-то затрещало, потом послышался вибрирующий голос, говорили медленно, обдумывая каждую фразу. Было такое впечатление, что навигатор совершенно отвык общаться с обыкновенными людьми.
        - Мы все могли погибнуть, Атрейдес. - Он странно произносил слово “Атрейдес”. Лето послышалось в этом звуке слово “предатель”. - Мы находимся в неизвестном секторе вселенной, - продолжал навигатор. - Свернутого пространства больше нет. Защитное поле вывело меня из транса. Атрейдес должен убрать свое защитное поле.
        - При всем моем уважении к вам, я вынужден отказаться сделать это, - ответил Лето.
        По системам связи разнесся приглушенный гневный ропот, сыпались обвинения и требования.
        Навигатор снова заговорил:
        - Атрейдес должен убрать поле. Подчинитесь законам и установлениям Гильдии.
        - Отказываюсь, - твердым голосом ответил Лето, хотя кожа его при этом стала бледной и покрылась мурашками. Внешней твердостью он прикрывал охвативший его ужас.
        - Я думаю, что мы не двинемся с места, пока включены мои защитные поля, и мы останемся здесь до тех пор, пока не будут удовлетворены мои требования.
        - После того как ты уничтожил корабль Бене Тлейлаксу, у тебя нет права выставлять какие бы то ни было требования, - прозвучал голос, говоривший на галахском с сильным акцентом. Это был пилот тлейлаксианского корабля.
        - Это наглость, Атрейдес, - глухо, словно из-под воды, прозвучал голос навигатора.
        Он замолчал, и послышались обрывки других переговоров:
        - Государство.., требование... Атрейдесы... Помолчав, Лето посмотрел в глаза своих друзей и нашел в них поддержку и уважение, хотя они и смотрели на него с некоторым изумлением. Герцог включил канал связи и заговорил:
        - Во-первых, хочу заверить всех, что я не стрелял в корабль Тлейлаксу, и собираюсь доказать это. Если мы снимем поле, то Гильдия должна гарантировать безопасность моего корабля и экипажа и их доставку на Кайтэйн, под юрисдикцию Ландсраада, который и решит это дело.
        - Ландсраад? Этот корабль находится под юрисдикцией Космической Гильдии.
        - Вы связаны честью, - сказал Лето, - так же как члены Ландсраада, так же как и я сам. В Ландсрааде существует законная процедура, именуемая Конфискационным Судом.
        - Милорд, - запротестовал Гават. - Вы не можете положить на чашу весов Дом Атрейдесов, все века доблестных и благородных традиций...
        Лето выключил передатчик. Положив руку на плечо воина-ментата, он сказал:
        - Если ради сохранения нашего лена должны погибнуть миллиарды людей, то, честное слово, Каладан не стоит такой жертвы.
        Туфир склонил голову в знак согласия.
        - Кроме того, - продолжал Лето, - мы знаем, что это стреляли не мы, и ментат такого калибра, как ты, сможет легко это доказать.
        Снова включив передатчик, Лето сказал:
        - Я отдаю себя в руки Конфискационного Суда, но сейчас все военные действия должны быть немедленно прекращены, в противном случае я не стану снимать защитное поле, и этот лайнер навсегда останется там, где он находится сейчас.
        Лето несколько мгновений раздумывал, не пойти ли на откровенный блеф, пригрозив выстрелить из лазерной пушки, что привело бы к атомному взрыву на борту лайнера, но потом решил, что это было бы неразумно.
        - Какой прок в продолжении спора? Я сдался и предам себя в руки правосудия на Кайтэйне. Я просто хочу предотвратить войну, которая может начаться по недоразумению. Мы не совершали преступления. Мы готовы ответить на обвинения и готовы принять наказание, если нас признают виновными.
        Наступила мертвая тишина, потом на линии снова раздался треск.
        - Космическая Гильдия соглашается на эти условия. Я гарантирую безопасность корабля и экипажа.
        - Тогда знайте, - проговорил Лето. - По правилам Конфискационного Суда, я, герцог Лето Атрейдес, отказываюсь от всех законных прав на свой лен, планету Каладан, и предаю себя на милость трибунала. Никто из членов моего Дома при этом не может быть подвергнут аресту или каким-либо иным формам судебного преследования. Признаете ли вы юрисдикцию Ландсраада по этому делу?
        - Признаю, - заверил Лето навигатор. Голос его стал тверже, он вспомнил разговорные навыки.
        Все еще волнуясь и нервничая, Лето отключил защитное поле фрегата и, весь дрожа, сел в кресло. Другие корабли в исполинском отсеке разрядили оружие, хотя экипажи их по-прежнему горели негодованием.
        Настоящая битва ожидала их впереди.

***

        На протяжении долгой истории нашего Дома нас постоянно преследовал злой Рок, словно мы были его добычей. Можно действительно поверить в проклятие, тяготевшее над Атреем со времен Древней Греции на Древней Земле.
        Герцог Пауль Атрейдес. Речь перед генералами

        Проходя по похожей на призму прогулочной галерее императорского дворца, невеста кронпринца Анирул и Марго Рашино-Зеа увидели трех молодых женщин, судя по наружности, придворных дам. Город, напоминающий красочную картину, простирался до самого горизонта, на улицах и площадях кипела работа - шли последние приготовления к грядущему грандиозному спектаклю - коронации и свадьбе императора.
        Троица молодых статс-дам оживленно что-то обсуждала. Женщины с трудом двигались в своих пышных платьях, украшенных вышивкой и килограммами излишне ярких украшений. При виде одетых в черное Преподобных Матерей все трое смущенно замолчали.
        - Минутку, Марго.
        Остановившись перед тщательно причесанной женщиной, Анирул прикрикнула на нее, пользуясь едва заметными интонациями Голоса:
        - Не теряйте попусту время, хватит сплетничать. Сделайте хоть что-нибудь полезное для разнообразия. Нам всем надо приготовиться к приему представителей.
        У одной из дам, темноволосой молодой женщины, на мгновение вспыхнули большие карие глаза, но потом она задумалась. Гнев ее утих, и она вполне рассудительно ответила:
        - Вы правы, леди, - сказала она и быстро повела своих товарок вниз, к вырубленному в куске застывшей вулканической лавы сводчатому выходу из галереи, туда, где располагались апартаменты посольств.
        Обменявшись понимающими улыбками с будущей матерью Квисац Хадераха, Марго, не удержавшись, съязвила:
        - Разве императорский двор - это не место, специально предназначенное для сплетен, Анирул? Разве сплетничать - это не прямая обязанность придворных дам? Берусь утверждать, что леди справлялись со своими обязанностями просто блестяще.
        Анирул покраснела. В этот момент она стала выглядеть гораздо старше своих лет.
        - Я должна была дать им вполне понятные инструкции. Эти женщины - просто декорация, такая же, как украшенный драгоценностями фонтан. У них нет ни малейшего представления о полезной деятельности.
        После многих лет, проведенных на Валлахе IX, зная посредством контакта с Другой Памятью, сколь многого сумели добиться Сестры Бене Гессерит в своей деятельности на исторической арене Империи, она стала считать каждую человеческую жизнь бесценным сокровищем, уникальной искоркой в костре вечности. Но эти куртизанки не имели других чаяний, кроме как стать лакомым куском для кого-нибудь из сильных мира сего.
        В действительности Анирул не имела права распоряжаться этими женщинами, несмотря на свой статус невесты кронпринца. Марго ласково взяла подругу за руку.
        - Анирул, не будь такой импульсивной. Верховная Мать ценит твои таланты и способности, но считает, что тебе следует быть более сдержанной. Все формы жизни приспосабливаются к своему окружению. Сейчас ты находишься при императорском дворе, так приспосабливайся к новым условиям существования. Мы, Сестры Бене Гессерит, должны работать незаметно.
        Анирул криво усмехнулась.
        - Я всегда считала прямоту одной из самых сильных своих сторон. Верховная Мать Харишка знает это. Такое поведение дает мне возможность серьезно обсуждать дела и учиться многим вещам, которым я никогда не научилась бы, веди я себя по-другому.
        - Такое поведение оправдывает себя только в том случае, если другие слушают тебя. - Марго приподняла свои светлые брови, слегка наморщив безупречный лоб.
        Анирул пошла по галерее, высоко, как подобает императрице, держа голову. В волосах сверкали драгоценные камни, вплетенные в сетку, которой были прикрыты ее бронзовые волосы. Она знала, что куртизанки обсуждают ее, раздумывая, какую секретную миссию выполняют в данном случае ведьмы Бене Гессерит и какие сети они сплели, чтобы соблазнить принца Шаддама. Ах, если бы знать. Правда, эта болтовня и сплетни только прибавляли таинственности Анирул.
        - Мне кажется, что нам тоже есть о чем пошептаться, - сказала она.
        Марго смахнула со лба прядь медовых светлых волос.
        - Конечно, есть. О ребенке Мохиам?
        - Да, и о деле Атрейдеса.
        Анирул вдохнула аромат сапфировых роз, образующих живую изгородь маленького патио, до которого они незаметно дошли. Сладкий аромат разбудил ее чувства. Они с Марго сели рядом на скамейку, откуда можно было видеть любого, кто подойдет, хотя говорили они направленным шепотом, исключавшим всякое подслушивание.
        - Какое отношение имеет Атрейдес к дочери Мохиам? Как одна из самых высокопоставленных Преподобных Матерей, Марго была посвящена в детали операции по рождению Квисац Хадераха, так же как и сама Мохиам, которая тоже была посвящена в эти подробности после рождения Джессики.
        - Подумай о дальней перспективе. Марго, подумай о генетических паттернах, о смене поколений, которую мы задумали осуществить. Герцог Лето Атрейдес находится в заключении, его жизнь и титул находятся в опасности. Он может казаться незначительным дворянином из малозаметного Великого Дома. Но задумывалась ли ты, какой катастрофой может обернуться для нас несчастье, которое грозит ему?
        Марго перевела дух. Теперь для нее все кусочки мозаики сложились в одно целое.
        - Герцог Лето? Не хочешь ли ты сказать, что он нужен для... - Она не смогла произнести вслух самое тайное из имен, имя Квисац Хадераха.
        - Гены Атрейдеса нужны в следующем поколении! - сказала Анирул, повторив те слова, которые эхом отдавались в ее голове под воздействием Другой Памяти. - Люди боятся поддерживать Лето в этом деле, и мы знаем почему. Некоторые из ключевых магистратов сочувствуют Лето по политическим соображениям, но большинство не верит в его невиновность. Зачем этому молодому глупцу потребовалось делать столь неосмотрительную вещь? Это выше моего понимания. Марго печально покачала головой.
        - Хотя Шаддам на словах заявил о своем нейтралитете, в частных разговорах он высказывается отнюдь не в пользу Лето. Он определенно не верит в невиновность Атрейдеса, - сказала Анирул. - Однако за этим может стоять и нечто большее. Кронпринц имеет какие-то отношения с Тлейлаксу, причину которых он никому не открывает. Ты думаешь, это возможно?
        - Хазимир ничего мне об этом не рассказывал, - ответила Марго. Она вдруг поняла, что назвала своего друга просто по имени, и виновато улыбнулась собеседнице. - А он делится со мной некоторыми секретами. Со временем твой муж тоже начнет делиться с тобой своими секретами.
        Анирул нахмурилась. Шаддам и Фенринг постоянно играли в какие-то политические игры, без устали разрабатывая какие-то схемы.
        - Итак, они что-то задумали. Вместе. Может быть, судьба Лето - часть их плана?
        - Может быть.
        Анирул подалась вперед, чтобы лучше спрятаться за живой изгородью из роз.
        - Марго, наши мужчины по каким-то причинам хотят падения Дома Атрейдесов.., но Общине Сестер нужна наследственность Лето для завершения нашей программы. Это наша лучшая надежда, от этого зависит достойное окончание работы, продолжавшейся многие столетия.
        Плохо понимая, что ей говорят. Марго Рашино-Зеа уставила на Анирул недоумевающий взгляд своих серо-зеленых глаз.
        - Наша потребность в отпрыске Атрейдеса не зависит от статуса его Великого Дома.
        - Разве? - возразила Анирул и принялась терпеливо объяснять причину своего страха. - У герцога Лето нет ни братьев, ни сестер. Если он проиграет дело в Конфискационном Суде, то может покончить жизнь самоубийством. Он молодой человек, отличающийся непомерной гордостью, а лишение прав будет вторым тяжелым ударом после смерти отца.
        Марго скептически прищурилась.
        - Этот Лето необычайно сильная личность. С его характером он будет сражаться до конца, что бы ни случилось.
        Над головами женщин летали птички, их песни были похожи на звон разбитого хрусталя. Анирул взглянула в безоблачное небо и проследила за полетом птиц.
        - А что, если его убьют мстительные тлейлаксы или барон Харконнен устроит “несчастный” случай? Лето Атрейдес может потерять защиту, которую ему обеспечивает его высокий статус. Мы должны сохранить ему жизнь и, по возможности, титул и власть.
        - Я поняла тебя, Анирул.
        - Этот молодой герцог должен быть защищен любой ценой - и для начала мы должны сохранить его статус как главы Великого Дома. Он не может проиграть Суд.
        - Хм-м, кажется, есть способ, - сказала Марго с натянутой улыбкой. Она заговорила задумчивым тоном:
        - Может быть, Хазимир придет в восторг от моей идеи, несмотря на свое инстинктивное желание во всем мне противоречить. Конечно, мы ни одним вздохом не должны сказать им о подоплеке дела - ни ему, ни Шаддаму. Но наши действия внесут полное смятение в ряды игроков.
        Анирул молча ждала, но глаза ее горели от нестерпимого любопытства. Марго придвинулась ближе к Преподобной Матери.
        - Это касается наших подозрений в отношении связей с Тлейлаксу. Мы можем использовать их как блеф, завернутый в другой блеф. И сделаем это, не нанося вреда ни Шаддаму, ни Дому Коррино.
        Анирул напряглась.
        - Мой будущий муж, и даже сам Трон Золотого Льва - все это вторично по отношению к цели нашей программы.
        - Конечно, ты права, - поспешно, оправдываясь в собственной оплошности, сказала Марго. - Но как, по-твоему, мы должны действовать?
        - Мы начнем с послания к Лето.

***

        Истина - хамелеон.
        Афоризм Дзенсунни

        На второе утро пребывания Лето в тюрьме Кайтэйна к нему в камеру явился чиновник с важными документами, которые должен был подписать молодой герцог: официальное требование Конфискационного Суда и отказ Лето от всех прав на собственность Дома Атрейдесов. Это был момент истины для Лето, поскольку это была та точка отсчета, начиная с которой Лето сам подтверждал необходимость и неизбежность столь опасного для него поворота событий.
        Хотя, конечно, это была тюрьма, камера состояла из двух помещений, в которых имелись удобная подвесная койка, стол из полированной эказской джакаранды, устройство для чтения голограмм и другие удобства. Эти так называемые привилегии были предоставлены Лето из-за его высокого статуса члена Ландсраада. Ни с одним главой Великого Дома никогда не обращались как с обыкновенным преступником, по крайней мере до того, как его либо лишали прав в ходе процесса, или если он становился отступником, как члены Дома Верниусов. Лето понимал, что, возможно, последний раз в жизни пользуется такими удобствами, если не сумеет доказать свою невиновность.
        Камера была теплой, еда вполне сносной, постель удобной - хотя в преддверии процесса Лето так и не смог сомкнуть глаз. Он почти не надеялся на быстрое разрешение своего дела. От торопливости могли, конечно, возникнуть дополнительные проблемы.
        Чиновник, технический секретарь Ландсраада, одетый в коричнево-серую форму с серебряными эполетами, обращался к Лето “мсье Атрейдес”, не прибавляя, как обычно, герцогского титула, словно все бумаги были уже подписаны и члены магистрата оставили на них свои отпечатки пальцев. Прежде за все века существования империи Конфискационный Суд созывался трижды, в двух случаях обвиняемые проигрывали дело, и признанные виновными Дома уничтожались.
        Лето надеялся, что ему удастся поломать эту традицию. Он не мог допустить, чтобы Дом Атрейдесов рухнул меньше чем через год после смерти отца. Если это произойдет, то в анналы Ландсраада Лето войдет как самый некомпетентный правитель за всю писаную историю.
        Одетый в красно-черную форму Атрейдесов, Лето занял свое место за столом из голубого плаза. Туфир Гават, исполнявший обязанности советника-ментата, сохраняя невозмутимый и важный вид, сел в кресло рядом со своим герцогом. Вместе они просмотрели папку с документами. Как большинство официальных документов Империи, эти были написаны на тонких листах бумаги из ридулианских кристаллов. Этот материал мог храниться в течение тысячелетий.
        При прикосновении листы начинали подсвечиваться, и Лето с Гаватом могли без напряжения читать мелкий текст. Старый ментат воспользовался своей способностью к импринтингу: каждый лист навсегда запечатлевался в его безграничной памяти. Позже он вникнет во все детали. В документах было сказано, что именно будет происходить во время подготовки к процессу и во время его проведения. На каждой странице были идентификационные отметки всех офицеров суда и адвокатов Лето.
        Экипаж фрегата Атрейдесов по закону был отпущен и мог при желании вернуться на Каладан, хотя многие верные люди с корабля решили остаться на Кайтэйне и хотя бы своим присутствием поддержать герцога. Вся коллективная, равно как и индивидуальная ответственность была возложена только и исключительно на одного человека - герцога Лето Атрейдеса, командира фрегата. В дополнение было сказано, что дети Верниусов сохраняют статус беженцев при любом исходе дела и при любом возможном статусе Дома Атрейдесов. Таким образом, при любом исходе дела Лето мог считать, что одержал хотя бы одну, пусть маленькую победу: его друзья оставались в безопасности.
        Находясь под Конфискационным Судом - при этом его мать не могла быть отозвана из ссылки у Сестер-Отшельниц, - герцог Лето отказывался от всего своего имущества (включая ядерное оружие и управление планетой Каладан) в пользу смотрителей Совета Ландсраада на все время Суда глав Великих Домов.
        Суда, который мог превратиться в фарс.
        Однако независимо от того, проиграет он или выиграет, Лето знал, что своим поступком он сумел предотвратить большую войну, которая, если бы она разразилась, унесла бы миллиарды жизней. Его действия были правильными, невзирая на последствия, которые он, возможно, накликал лично на себя. Старый герцог, окажись он перед такой альтернативой, сделал бы точно такой же выбор.
        - Да, Туфир, все правильно, - сказал Лето, перевернув последний лист сверкающей ридулианской бумаги. Он снял с пальца герцогское кольцо, с мундира - герб Дома Атрейдесов и передал эти знаки герцогского достоинства чиновнику Ландсраада. Лето казалось, что он отрывает куски от собственного тела.
        Если он проиграет свою отчаянную игру, то владение Каладаном станет ставкой в имперской гонке “кто кого”, граждане морской страны станут беспомощными свидетелями этой драки. Он отдал все, бросив на круг рулетки свое будущее и свое состояние. “Может случиться так, что они отдадут Каладан Харконненам, - с отчаянием подумал Лето, - только чтобы досадить нам”.
        Чиновник вручил Лето магнитную ручку. Лето прижал подушечку большого пальца к мягкой губке на маленькой чернильной ручке и размашисто расписался на документах. При этом он явственно услышал треск статического электричества, а может быть, это разгулялись его нервы. Чиновник тоже удостоверил свою личность на документах. То же самое с видимой неохотой сделал и Гават.
        Когда чиновник вышел, шурша свой формой, Лето объявил:
        - Теперь я простой гражданин, без титула и лена.
        - Только до нашей победы, - ответил на это Туфир Гават. Не стараясь скрыть дрожь волнения, он добавил:
        - Какой бы ни был исход, для меня вы всегда останетесь почитаемым мною герцогом.
        Ментат мерил камеру, как попавший в клетку тигр. Он остановился спиной к крохотному окну, за которым расстилался черный плоский пейзаж пригорода имперской столицы. Утреннее солнце вырисовывало четкий профиль ментата, оставляя его лицо в густой тени.
        - Я изучил официальные улики, данные, записанные сканерами отсека лайнера, и рассказы очевидцев и вынужден согласиться с вашими адвокатами, милорд, которые считают, что все складывается отнюдь не в вашу пользу. Мы должны начать с утверждения, что вы не подстрекали к этому акту, а дальше разворачивать защиту, исходя из этого пункта.
        Лето вздохнул.
        - Туфир, если ты мне не веришь, то у нас нет шансов выиграть дело в Суде Ландсраада.
        - Я принимаю вашу невиновность как факт. Но есть несколько возможностей, которые я перечислю в порядке возрастания вероятности. Первое: хотя это и не слишком вероятно, но катастрофа тлейлаксианских кораблей могла стать следствием несчастного случая.
        - Надо придумать что-нибудь получше, Туфир. В эту версию никто не поверит.
        - Более вероятно, что тлейлаксы сами взорвали свой корабль, чтобы инкриминировать взрыв вам. Мы же знаем, как мало они ценят жизнь. Пассажиры и экипаж погибшего корабля могли быть гхола, а они восполнимы. Они всегда могут вырастить нужное им количество двойников.
        Гават в раздумье щелкнул пальцами.
        - К сожалению, здесь мы не имеем мотива. Стали бы тлейлаксы затевать такую сложную, преступную и опасную игру только потому, что вы приютили на своей планете детей Дома Верниусов? На какие выгоды они рассчитывали?
        - Вспомни, Туфир, в своем выступлении перед членами Ландсраада я объявил их своими врагами. Они тоже рассматривают меня как своего врага.
        - Все же я не думаю, что этого было достаточно, чтобы спровоцировать их на такое преступление, мой герцог. Нет, за этим кроется что-то большее, что-то такое, ради чего преступник был готов развязать большую войну. - Он помолчал, потом снова заговорил:
        - Я не могу себе представить, что именно получит Бене Тлейлакс в случае осуждения или разгрома Дома Атрейдесов.
        Лето и сам пытался разгадать эту головоломку, но если она была не под силу даже ментату, то Лето и подавно не мог распутать нити.
        - Хорошо, - произнес Лето, - какие еще есть возможности?
        - Возможно.., террористический акт иксианцев. Вылазка сторонников Дома Верниусов, которые решили таким образом ударить по тлейлаксам. Попытка с негодными средствами, совершенная для того, чтобы помочь изгнанному Доминику Верниусу. Возможно также, что в деле участвовал и сам Доминик, хотя о нем не было никаких сведений с тех пор, как он объявил себя ренегатом.
        Лето переварил сказанное, но его озадачил чисто практический вопрос.
        - Террористический акт? Но каким образом он был совершен?
        - Трудно сказать. Тот факт, что выгорел весь корабль тлейлаксов, говорит о том, что применили многофазные ракеты. Химический анализ остатков корабля подтвердил это предположение.
        Лето откинулся на спинку удобного кресла.
        - Но как? Кто мог выпустить эти ракеты? Давай вспомним, что все свидетели утверждают, что снаряды были выпущены со стороны нашего фрегата. Отсек лайнера был абсолютно пуст вблизи нашего судна. Ты и я все видели. Наш корабль находился ближе всех к кораблям тлейлаксов.
        - Несколько ответов, которые я могу предложить, являются равно маловероятными, мой герцог. Такие снаряды мог выпустить маленький боевой корабль, но такое судно невозможно спрятать. Мы ничего не видели. Даже если допустить, что в отсек вышел одетый в скафандр человек, который стрелял, то и его неизбежно бы видели. Так что применение ручных средств пуска тоже исключено. Кроме того, никому не разрешается выходить в отсек и вообще покидать свои корабли во время транзита в свернутом пространстве.
        - Я не ментат, Туфир.., но я чую, что в этом деле не обошлось без Харконненов.
        Лето задумался, чертя пальцем круги по гладкой холодной поверхности стола. Надо думать, надо быть сильным.
        Гават выдал ему сжатый анализ.
        - Когда происходит преступное деяние, то три главных следа неминуемо приводят к преступнику: деньги, власть или месть. Этот инцидент был подстроен для того, чтобы уничтожить Дом Атрейдесов, возможно, по той же схеме, которую использовали, убив вашего отца. Лето тяжело вздохнул.
        - Наша семья наслаждалась несколькими мирными годами, пока правили барон Дмитрий Харконнен и его сын Абульурд, которые оставили нас в покое. Боюсь, что барон Владимир Харконнен снова решил раздуть старую вражду. То, что я о нем слышал, подтверждает мои слова.
        Ментат мрачно улыбнулся.
        - Я тоже думал об этом, милорд. Я абсолютно не могу понять, как они могли осуществить такое нападение при том, что вокруг было полно кораблей, с которых могли все увидеть. Доказать же наше обвинение в Суде Ландсраада будет поэтому очень трудно.
        Появился охранник и с непроницаемым лицом, не глядя на Лето, положил на стол пакет и удалился.
        Гават провел сканером над подозрительной посылкой.
        - Кубик с посланием, - сказал он.
        Сделав знак Лето отойти подальше, он вскрыл упаковку, и на стол выпал темный предмет. На нем не было никаких знаков, ни подписи отправителя, но послание казалось весьма важным.
        Лето взял кубик, и он засветился, считав его отпечатки пальцев. Слова побежали по грани кубика синхронно с движениями глаз герцога. Послание содержало всего два предложения, но они стоили массы провокационной информации.
        "Кронпринц Шаддам, как и его отец, поддерживает тайную и незаконную связь с Бене Тлейлаксу. Эта информация может оказаться полезной для вашей защиты, если вы, конечно, осмелитесь ее использовать”.
        - Туфир, посмотри-ка сюда.
        Но слова исчезли, прежде чем Лето успел повернуть грань к Гавату. Кубик внезапно развалился на куски в ладони Лето. Он не имел ни малейшего представления о том, кто мог прислать ему такую бомбу. Возможно ли, что у меня есть союзники на Кайтэйне?
        Лето внезапно охватили тяжкие подозрения, это была почти паранойя. Он перешел на язык жестов, применявшийся в боевой обстановке Атрейдесами с незапамятных времен. Этому языку старый герцог научил Лето и близких к себе людей. Ястребиное лицо молодого человека потемнело, пока он рассказывал Гавату о том, что он прочитал, и спрашивал, кто мог прислать это.
        Ментат раздумывал несколько мгновений, прежде чем ответить на том же языке жестов.
        - Тлейлаксы не славятся своими воинскими доблестями, но эта связь может объяснить легкость, с которой они сокрушили Икс с его высокими оборонными технологиями. Возможно, что сардаукары тайно взяли контроль над населением подземных городов Икса. Шаддам каким-то образом замешан в этом деле, - закончил Туфир, - и не хочет, чтобы это выплыло наружу.
        Пальцы Лето замелькали с новой силой. Он хотел разъяснений.
        - Но как это может быть связано с нападением на лайнер? Я не вижу связи.
        Гават облизнул красные губы и произнес тихим шепотом:
        - Может быть, ее нет. Но это не имеет значения, поскольку мы можем использовать эту информацию, когда для нас настанет самый трудный час. Я предлагаю блефовать, мой герцог. Это будет показательный, отчаянный блеф.

***

        К проведению Конфискационного Суда неприложимы обычные правила представления улик. Улики не представляются ни противной стороне, ни магистрату до проведения судебного заседания. Это ставит подсудимого в выгодное положение, преимущества коего соизмеримы с риском, который несет обвиняемый.
        Правила Рогана о представлении улик; 3-е издание

        Прочитав послание Лето, кронпринц Шаддам вспыхнул от ярости.
        "Сир, моя защита располагает документами о Ваших связях с Бене Тлейлаксу”.
        - Немыслимо! Как он мог это узнать?
        Непристойно выругавшись, Шаддам швырнул кубик в стену, отколов от нее кусок мрамора с синеватыми прожилками. Фенринг бросился подбирать осколки кубика, чтобы прочесть, что именно хотел сказать юный Атрейдес. Шаддам с такой ненавистью взглянул на своего советника, словно во всем был виноват один только Фенринг.
        Наступал вечер. Дело происходило в пентхаусе Фенринга, и сейчас Шаддам нервными шагами мерил периметр балкона, а Хазимир, как тень, крадучись, следовал за своим повелителем. Шаддам, хотя и не был еще коронован, уселся на стоявшее на балконе кресло с таким видом, словно это был императорский трон. С королевской надменностью он вперил взор в друга.
        - Итак, Хазимир, как ты полагаешь, откуда мой кузен мог узнать о тлейлаксах? Какие у него есть улики?
        - Хммм-а, может быть, он просто блефует...
        - Такая догадка не может появиться в результате простого совпадения. Мы не имеем права считать это сообщение блефом, даже если это действительно так. Мы не можем допустить, чтобы правда выплыла наружу в Ландсрааде. - Шаддам застонал от бессильной злобы. - Мне совсем не нравится этот Конфискационный Суд. И никогда не нравился. Этот процесс снимает с императора всякую ответственность за изменение статуса и прав Великих Домов, которые передают себя под юрисдикцию означенного суда. То есть я не могу повлиять на его решения. Думаю, что это плохая форма судебной власти.
        - Но вы ничего не можете поделать с этим, сир. Это установление закона восходит своими корнями к временам Джихада, когда Дом Коррино был облечен властью над цивилизацией и человечеством. Примите в расчет, что за истекшие с тех пор тысячелетия Конфискационный Суд собирался всего три раза; как мне кажется, находится немного любителей играть в игры по принципу “все или ничего”.
        Шаддам продолжал хмуриться, отчужденно глядя на вырисовывающиеся вдалеке, на фоне вечернего неба, призматические башни императорского дворца.
        - Но как он мог все это узнать? Кто ему сказал? Что мы упустили? Это же катастрофа.
        Фенринг остановился на краю балкона, глядя на звезды своими близко посаженными блестящими глазами. Понизив голос до зловещего шепота, он заговорил:
        - Может быть, мне стоит нанести Лето Атрейдесу маленький частный визит, навестить узника в его камере, хммм? Просто чтобы выведать, что он узнал и как это ему удалось. Это самое очевидное решение нашей маленькой дилеммы.
        Шаддам ссутулился в кресле, от неестественной позы, в которой сидел кронпринц, у него затекла поясница.
        - Герцог ничего не скажет. Ему есть что терять. Может быть, он хватается за соломинку, но я ни минуты не сомневаюсь, что он полон решимости привести в исполнение свою угрозу.
        Огромные глаза Фенринга потемнели.
        - Если я задаю вопросы, Шаддам, то получаю ответы. - Он сжал кулаки. - Вам бы давно следовало это усвоить.
        - Его ментат, Туфир Гават, не оставит Лето одного, а этот советник страшный противник; его называют Мастером Убийств.
        - Я тоже не лишен этих талантов, Шаддам. Мы можем найти способ разлучить их. Вы распорядитесь, а я прослежу, чтобы все было исполнено.
        Подумав о возможном убийстве, Фенринг пришел в обычное для таких ситуаций возбуждение, предвкушая ни с чем не сравнимое удовольствие. Глаза его вспыхнули, но Шаддам остудил пыл Фенринга.
        - Если он такой умный, каким кажется, то наверняка позаботился о гарантиях безопасности. Да, да. Как только Лето почует опасность, он немедля расскажет все, что знает, - и никто не знает, какие условия он при этом себе выторговал, особенно если его план был разработан заранее...полное раскрытие сведений о ваших связях с Тлейлаксу... По балкону пронесся легкий прохладный ветерок, но Шаддам не стал уходить в комнаты.
        - Если просочится информация.., о нашем.., проекте, то Великие Дома не пустят меня на трон, а силы Ландсраада будут направлены на Икс.
        - Они переименовали его в Ксуттух, сир, - буркнул Фенринг.
        - Это не важно, как он теперь называется.
        Кронпринц провел рукой по своим напомаженным рыжим волосам. Одна-единственная строчка послания Атрейдеса потрясла его больше, чем падение сотни империй. Интересно, как бы такое известие подействовало на старого императора? Не так ли, как в свое время подействовал эказский мятеж на заре его царствования?
        Смотри и учись.
        Замолчи, старый стервятник!
        Шаддам нахмурил лоб.
        - Подумай об этом, Хазимир, это же очевидно. Есть ли хоть один шанс на тысячу в пользу того, что герцог Лето не уничтожал кораблей тлейлаксов?
        Фенринг приложил палец к своему крошечному подбородку.
        - Я очень в этом сомневаюсь, сир. Корабль Атрейдесов находился в непосредственной близости, как утверждают все очевидцы. Оружие выстрелило, а герцог Лето никогда не скрывал своей ненависти к Бене Тлейлаксу. Помните его речь в Ландсрааде? Он виновен. В этом уверены все без исключения.
        - Мне все же кажется, что даже шестнадцатилетний юноша должен был действовать более осмотрительно и тонко. Зачем тогда он потребовал Конфискационного Суда? - Шаддам терпеть не мог положений, когда он не понимал людей и мотивов их действий. - Это же смешно! Такой риск, и ради чего?
        Фенринг выдержал паузу, а потом заговорил. Его мысль подействовала на Шаддама как разорвавшаяся бомба.
        - Может быть, Лето заранее знал, что пошлет вам свою записку? - Он жестом указал на осколки кубика. Надо было спешить с объяснениями, когда Шаддам приходил в ярость, он начинал лучше соображать.
        - Вероятно, вы мыслите с некоторым опозданием, сир. Может быть. Лето намеренно ударил по кораблям тлейлаксов, чтобы использовать эту атаку в качестве предлога для того, чтобы требовать Конфискационного Суда - публичного форума Ландсраада, на котором он сможет сказать все, что он знает о наших планах? Его будет слушать вся Империя.
        - Но зачем, зачем? - Шаддам посмотрел на свои ухоженные ногти, краснея от растерянности. - Что он может иметь против меня лично? Ведь я - его кузен!
        Фенринг вздохнул.
        - Лето Атрейдес - близкий друг изгнанного иксианского принца. Если он узнал о нашей причастности к перевороту на Иксе, то разве это не достаточный мотив для совершенного им поступка? От своего отца он унаследовал глубокое, я бы сказал, непомерное, чувство чести. Примите во внимание следующее: Лето решил сам наказать Бене Тлейлаксу. Но если мы позволим ему сейчас выступить перед Великими Домами Ландсраада, то он расскажет о наших планах и потащит нас в пропасть вместе с собой. Все очень просто, не правда ли, хммм-а? Он совершил преступление, прекрасно сознавая, что нам придется его защищать, чтобы защитить самих себя. Как бы то ни было, он нас накажет. По крайней мере у него есть такая возможность.
        - Да-да. Но это же...
        - Шантаж, сир?
        Шаддам вдохнул холодный воздух.
        - Будь он проклят!
        Теперь кронпринц был действительно похож на императора, принимающего решения.
        - Будь он проклят! Если ты прав, Хазимир, то у нас нет выбора. Нам придется ему помогать.

***

        Писаный Закон Империи незыблем. Его нельзя изменить независимо от того, какой Великий Дом находится у власти и какой конкретно император сидит на Троне Золотого Льва. Документы имперской конституции утверждались на тысячелетия. Но это не значит, что в правовом отношении все режимы идентичны друг другу; разнообразие возникает от тонкостей толкования законодательных актов и от микроскопических лазеек, которые могут разрастись до таких размеров, что сквозь них сможет пролететь лайнер Космической Гильдии.
        Закон Империи: комментарии и поправки

        Лето лежал на подвесной кровати, ощущая тепло от прикосновений массажной машины, которая разминала затекшие мышцы спины и шеи. Герцог все еще не знал, что делать дальше.
        Не получая никакого ответа от кронпринца, Лето все больше проникался убеждением, что его дикий блеф не сработал. Было ясно, что присланное ему сообщение было выстрелом с дальним прицелом, но сам Лето не понимал, что оно могло означать. Отказавшись от попыток понять это, они с ментатом Туфиром Гаватом проводили бесконечные часы в рассуждениях об особенностях их дела и все больше склонялись к выводу, что надо полагаться только на собственные силы.
        Долгие часы скуки, ожидания и искушения скрашивали разнообразные удобства, окружавшие Лето в камере: фильмы, красивая одежда, письменные приборы и даже курьер, ожидавший у дверей приказаний доставить то или иное послание какому-либо адресату. Все знали, сколь высоки ставки процесса, и не все на Кайтэйне желали Лето успеха и выигрыша.
        Формально, поскольку соблюдались условия суда, в котором участвовал Лето, он не являлся владельцем этих вещей, но герцог находил удовольствие в самой возможности пользоваться ими. Фильмы и одежда создавали иллюзию стабильности, связывая его с тем, что он называл “прежней жизнью”. С того таинственного нападения на тлейлаксов в грузовом отсеке лайнера жизнь превратилась в сплошной хаос.
        Все будущее Лето, его судьба повисли на тонкой ниточке непредсказуемого решения Конфискационного Суда: победитель получает, а проигравший теряет все. Если он проиграет, то Дом Атрейдесов ждет участь, по сравнению с которой раем покажется даже отступничество Верниусов. Дом Атрейдесов просто перестанет существовать - совсем.
        По крайней мере, думал он с мысленной кривой усмешкой, мне не придется ломать голову над женитьбой, которая обеспечит меня необходимыми связями в Ландсрааде. Он тяжело вздохнул, вспомнив о бронзововолосой Кайлее и о том, что ее мечтам никогда не суждено сбыться. Если его лишат титулов и владений, Лето Атрейдес сможет жениться на ней, не думая о политике и династических интересах, но захочет ли она, с ее мечтами о блеске императорского двора, связать свою жизнь с ним, когда он перестанет быть герцогом?
        Я всегда нахожу преимущества в любой ситуации, сказал как-то Ромбур. Ради друга он мог бы сейчас проявить побольше оптимизма.
        За заваленным листами ридулианской бумаги столом из синего плаза сидел Туфир Гават, усиленно разбираясь в уликах, которые могут быть использованы против Лето. Кроме этого, надо было проанализировать законы Ландсраада, донесения адвокатов и собственные ментатские проекции Гавата. Эта адская работа требовала от Гавата исключительной концентрации внимания.
        Исход дела полностью зависел от свидетельств очевидцев и привходящих обстоятельств, а они весьма красноречиво говорили в пользу обвинения, начиная с гневной речи Лето в Ландсрааде, которую можно было расценить как вербальное объявление войны.
        - Все указывает на мою виновность, не так ли? - спросил Лето, садясь на кровати. Массажный автомат выключился.
        Гават кивнул.
        - И весьма недвусмысленно, милорд. Причем улики становятся все весомее. Пускатели многофазных снарядов были осмотрены экспертами Ландсраада, которые поняли, что из них стреляли. Будь они прокляты: это добавило еще одну улику.
        - Туфир, мы же прекрасно знаем, что из пускателей действительно стреляли. Мы доложили об этом с самого начала. Мы же практиковались в стрельбе по движущимся мишеням перед отлетом на Кайтэйн. Все члены нашего экипажа могут подтвердить этот факт.
        - Члены магистрата могут не поверить этим свидетельствам. Объяснение звучит слишком обыденно и похоже на заранее состряпанное алиби. Могут сказать, что мы практиковались в стрельбе, зная, что предстоит нападение на корабль тлейлаксов. Это достаточно нехитрый трюк.
        - Ты всегда был хорош в анализе мелких сложных деталей, - сказал Лето, мягко улыбнувшись. - Так тебя учили в школе корпуса безопасности. Ты тщательно просеиваешь все возможности, ищешь ходы в многослойных комбинациях, строишь проекции и делаешь расчеты.
        - Именно в этом мы сейчас нуждаемся больше всего, мой герцог.
        - Не забывай, что на нашей стороне истина, Туфир, а это очень мощный союзник. Мы предстанем перед трибуналом Великих Домов с высоко поднятой головой и расскажем им обо всем, что произошло, и, самое главное, о том, чего не было. Они должны поверить нам, иначе чего стоят столетия, овеянные честью и достоинством Атрейдесов.
        - Хотелось бы мне обладать вашей силой.., вашим оптимизмом, - ответил Гават. - Вы выказываете замечательную твердость и самообладание.
        В глазах Туфира мелькнуло горькое выражение.
        - Ваш отец хорошо учил вас и мог бы вами гордиться. - Он выключил топографический проектор, и листы законоположений растворились в спертом тюремном воздухе. - Но если рассчитывать на реальность, то надо сказать, что среди членов магистрата и голосующих членов Ландсраада мало найдется таких, кто выскажется за вашу невиновность, полагаясь на старые заслуги Дома Атрейдесов.
        Лето улыбался, но от него не ускользнуло, насколько подавлен его ментат. Он спрыгнул с кровати на пол. Одетый в синюю форму, Лето не стал обуваться и ступил на пол босиком. Руки его ощутили холод, и он немного повысил температуру в камере.
        - У меня появится больше сторонников после того, как члены магистрата выслушают мое заявление и оценят мои улики.
        Гават посмотрел на Лето таким же взглядом, каким он смотрел на него, когда тот был еще совсем маленьким ребенком.
        - У нас есть только одно преимущество - за вас будут голосовать те, в ком чувство справедливости уступит чувству традиционной неприязни к тлейлаксам. Что бы они ни думали о вашей виновности, в первую очередь эти люди возьмут в расчет то, что вы из благородного семейства и полноправный член Ландсраада. Вы - один из них, и они не уничтожат Великий Дом в угоду какому-то Бене Тлейлаксу. Несколько Домов уже выразили готовность поддержать нас из уважения к вашему отцу. По меньшей мере на одного из членов магистрата произвело неизгладимое впечатление ваше смелое выступление на Совете Ландсраада несколько месяцев назад.
        - Но все до сих пор верят, что я мог совершить это немыслимое злодейство? - По лицу герцога пробежала гримаса отвращения. - Все другие причины случайны.
        - Вы для них незнакомец, почти мальчик, дерзкий и импульсивный. Сейчас, мой герцог, вы в первую очередь должны озаботиться самим вердиктом, а не основаниями его вынесения. Если вы выиграете, то у вас в распоряжении будет достаточно времени для того, чтобы восстановить свою репутацию.
        - А если я проиграю, то все это не будет играть никакой роли.
        Многозначительно кивнув, Гават застыл на месте, как монолит.
        - Не существует отработанной процедуры проведения Конфискационного Суда. Это свободное волеизъявление участников, не ограниченное никакими процедурными или законодательными рамками, это контейнер без содержимого. Без открытого процесса нам не придется откровенно рассказывать суду об уликах, которые мы собираемся представить, но этого не потребуют и от противной стороны. Мы не можем знать, к какой лжи прибегнут наши враги и какие улики они состряпали. Мы не в состоянии предугадать, какими законными уликами располагают тлейлаксы, какие свидетели выступят в их пользу, и паче всего, мой герцог, приготовьтесь услышать множество гадостей, которые станут говорить в адрес Дома Атрейдесов.
        Услышав шум, Лето поднял голову и увидел, что охранники отключили защитное поле, чтобы позволить войти в камеру Ромбуру. Иксианский принц был одет в белую рубашку с иксианским завитком на воротнике. Лицо его раскраснелось от физических упражнений, которыми он только что занимался. Волосы были мокры от недавнего мытья. На правой руке сверкало драгоценное кольцо.
        Лето подумал о том, как похожи их с Ромбуром судьбы: они оба отпрыски разогнанных и почти уничтоженных Великих Домов. Ромбур, которому предоставили временное убежище при дворе, являлся к Лето каждый день в одно и то же время.
        - Уже позанимался? - приветливо спросил Лето, невзирая на мрачный пессимизм, которому, не скрывая этого, предался Туфир Гават.
        - Сегодня я сломал их тренировочную машину, - ответил Ромбур с озорной усмешкой. - Эту халтуру поставляет сюда какой-то из Малых Домов. Никакого контроля качества, не сравнить с иксианской работой.
        Лето рассмеялся, и друзья сцепили кончики пальцев в имперском рукопожатии.
        Ромбур почесал свои взлохмаченные мокрые волосы.
        - Интенсивные упражнения помогают мне думать. В такие дни очень трудно сосредоточиться. Э, моя сестра прислала письмо о своей поддержке со специальным курьером с Каладана. Мне хотелось, чтобы ты узнал об этом. Может, оно придаст тебе бодрости духа.
        Лицо Ромбура стало серьезным, на нем отразились следы многих испытаний, которые не следует переживать мальчику в шестнадцать лет. Такие испытания приводят к преждевременному возмужанию и ранней зрелости. Лето понимал, что Ромбур и Кайлея озабочены сейчас тем, что станется с ними, если Дом Атрейдесов будет осужден. Два Великих Дома, сокрушенные в не правдоподобно короткий промежуток времени. Возможно, брату и сестре придется отправиться на поиски своего находящегося в изгнании отца...
        - Мы с Туфиром только что обсуждали выигрышные стороны нашего дела, - сказал Лето, - или, как предпочел бы выразиться Туфир, отсутствие выигрышных сторон.
        - Я не говорил этого, мой герцог, - запротестовал Гават.
        - Я принес хорошую новость, - объявил Ромбур. - Бене Гессерит собирается привезти на процесс Вещающую Истину. Эти Преподобные Матери могут распознать в ком угодно лживость и фальшь.
        - Превосходно, - произнес Лето. - Они в момент разберутся со всеми проблемами. Как только я заговорю, они смогут удостоверить, что я говорю правду. Неужели все может быть так просто?
        - Обычно свидетельства Вещающих Истину не принимаются во внимание судами. Это относится к обычной судебной процедуре, в данном случае может быть сделано исключение, но я в этом сомневаюсь, - сказал Туфир Гават. - У ведьм могут быть свои интересы, и магистрат может сказать, что Сестер просто подкупили.
        Лето едва не задохнулся от удивления.
        - Подкупили? Значит, члены магистрата плохо знают Преподобных Матерей.
        Он задумался, проигрывая в уме различные возможности.
        - Но какие тайные интересы... Зачем Бене Гессерит делает это предложение? Чего они достигнут, если будет доказана моя невиновность - или, напротив, моя вина?
        - Будьте осторожны, мой герцог, - предостерегающе произнес Гават.
        - Стоит, однако, попробовать, - сказал Ромбур. - Даже если это не примут во внимание члены магистрата, то все равно это лишний вес на нашу чашу весов, это лишний довод в пользу версии Лето. Ты и все люди, окружающие тебя - Туфир, я, экипаж фрегата и даже твои слуги с Каладана, - все могут быть проверены Вещающим Истину. И мы хорошо знаем, что все их рассказы не будут противоречить друг другу. Эти рассказы не оставят камня на камне от убеждения членов Ландсраада в твоей виновности. - Он улыбнулся. - Мы вернемся на Каладан скорее, чем ты думаешь.
        Гават явно не разделял оптимизма иксианского принца.
        - Кто именно сообщил вам об этом, юный принц? Кто из Бене Гессерит сделал это великодушное и щедрое предложение? И о чем они попросили взамен?
        - Она.., э.., ни о чем не просила, - ответил удивленный Ромбур.
        - Пока не просила, - поправил принца Гават, - но эти ведьмы обычно вынашивают далеко идущие планы. Принц задумчиво почесал висок.
        - Ее зовут Марго, она из свиты леди Анирул и прибыла сюда, как мне кажется, в связи с бракосочетанием императора.
        Лето вдруг осенило:
        - Сестра Бене Гессерит собирается замуж за императора. Уж не принадлежит ли эта идея Шаддаму? Не ответ ли это на наше послание?
        - Сестры Бене Гессерит - не девочки на побегушках, - возразил Гават. - Они известны своей независимостью. Они сделали это предложение по своей инициативе, потому что это отвечает каким-то их собственным интересам.
        - Не перестаю удивляться, почему из всех людей она выбрала именно меня, чтобы сообщить о своем предложении, - сказал Ромбур. - Но подумайте: ее предложение может оказаться бесполезным для нас, кроме того случая, если он в самом деле не виновен.
        - И я действительно не виновен! Гават восхищенно улыбнулся Ромбуру.
        - Это естественно. Но теперь у нас есть доказательства того, что у Сестер Бене Гессерит есть доказательства невиновности Лето, иначе они не стали бы делать такого предложения.
        Ментату было неясно, что знают Сестры и что они надеялись получить.
        - Но нельзя исключить, что они просто проверяют меня, - предположил Лето. - Если я приму помощь Вещающей Истину, то одного этого будет достаточно для подтверждения моей невиновности. Если же я отклоню их предложение, значит, мне есть что скрывать.
        Остановившись у стены камеры, Гават посмотрел в окно из бронированного плаза.
        - Помните, что мы участвуем в процессе, который представляет собой всего лишь пустую оболочку. Многие разделяют предубеждения против Бене Гессерит и их тайных мистических уловок. Вещающая Истину может нарушить свою клятву и солгать во имя какой-то высшей цели Бене Гессерит. Ведьмовство, колдовство... Может быть, нам не стоит столь поспешно принимать их предложение.
        - Ты думаешь, это трюк? - спросил Лето.
        - Я всегда подозреваю обман, - ответил ментат. Глаза его сверкнули. - Такова моя натура.
        Он перешел на тайный боевой язык Атрейдесов.
        - Эти ведьмы могут состоять на службе у императора. Сколько союзов скрыто от наших глаз?

***

        Самые худшие союзы - это те, которые ослабляют нас. Еще худшая ситуация складывается, когда император не в состоянии понять, что данный союз является именно таковым.
        Принц Рафаэль Коррино. “Дискурс о вожде"

        Кронпринц Шаддам сделал все от него зависящее, чтобы представитель Тлейлаксу не испытывал комфорта и не чувствовал себя во дворце желанным гостем. Шаддаму была нестерпимо противна сама мысль о том, чтобы оказаться за одним столом с этим человеком, но этой встречи было не избежать. Вооруженные до зубов сардаукары препроводили Хайдара Фен Аджидику в задние покои по черной лестнице, провели по техническим коридорам через безлюдные помещения. Когда тлейлакса ввели в предназначенные для аудиенции покои, двери были надежно заперты.
        Шаддам выбрал одну из самых потайных комнат, ее не было даже на секретном плане императорского дворца. Давным-давно, через несколько лет после смерти кронпринца Фафнира, эту комнату обнаружил Фенринг во время своих обычных разведывательных походов по дворцу. Очевидно, эти покои покойный император Эльруд использовал в ранние годы своего нескончаемого правления для встреч со своими многочисленными официальными и неофициальными наложницами.
        В холодной комнате, освещенной новыми лампами, доставленными по случаю аудиенции, стоял единственный стол. Стены и пол пропитались пылью. Простыни и одеяла на узкой кровати, прижатой к стене, почти истлели. В углу валялся брошенный туда много десятилетий, назад букет, листья и ветви которого давно почернели и окаменели. Помещение производило нужное впечатление, хотя Шаддам знал, что тлейлаксы малочувствительны к деталям и нюансам.
        Сидя за грубо сработанным столом, Хайдар Фен Аджидика завернулся в бордовую накидку и сложил на деревянной поверхности свои сероватые руки. Поморгав близко посаженными глазами, он посмотрел на кронпринца.
        - Вы звали меня, сир? Я прервал свои исследования по вашему приказу.
        Шаддам неохотно пододвинул гостю блюдо с политым сливочным грибным соусом мясом слиньи, которое подал ему охранник - Шаддам сегодня не имел времени на обед, - но тлейлакс отодвинул блюдо, отказавшись притронуться к пище.
        Шаддам нахмурился.
        - Вы сами производите это мясо. Разве вы, тлейлаксы, не едите свои собственные деликатесы? Аджидика отрицательно покачал головой:
        - Хотя мы и разводим этих тварей, сами мы не употребляем их в пищу. Прошу простить меня, сир, но не предлагайте мне деликатесов. Давайте обсудим то, ради чего мы встретились. Я горю желанием вернуться на Ксутгух, в лабораторию.
        Шаддам хмыкнул, почувствовав невероятное облегчение от того, что ему не надо было больше проявлять притворную вежливость. Он не испытывал никакого желания соблюдать этикет по отношению к этому человеку. Он потер виски, стараясь избавиться от изматывающей головной боли, которая давно мучила его, грозя через несколько часов стать невыносимой.
        - Я хочу обратиться к тебе с просьбой, нет, с приказом, как твой император.
        - Простите меня, лорд принц, - перебил Шаддама Аджидика, - но вас еще не короновали.
        Охрана у дверей оцепенела в ожидании приказа. Глаза Шаддама широко открылись от изумления.
        - Неужели во всей Империи найдется человек, приказания которого являются более весомыми, нежели мои?
        - Нет, милорд, но я просто решил исправить маленькую семантическую погрешность.
        Шаддам отодвинул в сторону тарелку с едой и склонился над столом, словно хищник. Он так приблизил свое лицо к крошечному человечку, что ощутил исходящий от него неприятный запах.
        - Слушай меня, Хайдар Фен Аджидика. Ваши люди должны отказаться от своих обвинений, выдвинутых против Лето Атрейдеса. Я не хочу, чтобы это дело дошло до открытого суда. - Он снова откинулся на спинку стула и положил в рот кусок мяса. - Просто откажитесь от обвинения. Я пошлю вам ценности, и мы все уладим.
        В устах кронпринца решение выглядело очень простым. Видя, что тлейлакс не отвечает, Шаддам продолжил, стараясь проявить максимум благоволения:
        - После обсуждения вопросов с моими советниками я решил, что Тлейлаксу получит компенсацию в виде кровных денег в возмещение своих потерь. - Шаддам сурово сдвинул брови. - Реальных потерь гхола - не в счет.
        - Я все понял, сир, но с сожалением вынужден сказать, что вы просите о невозможном. - Голос Аджидики оставался тихим и ровным. - Мы не можем игнорировать такое преступление, совершенное против народа Тлейлаксу. Оно задело нашу честь.
        Шаддам едва не поперхнулся куском мяса.
        - “Тлейлаксу” и “честь” - эти два слова не употребляются в одном разговоре.
        Аджидика пропустил оскорбление мимо ушей.
        - Как бы то ни было, все члены Ландсраада знают об этом ужасающем преступлении. Если мы откажемся от обвинения, то Дом Атрейдесов нападет на нас в открытую, почувствовав свою безнаказанность. - Кончик крошечного носа тлейлакса задергался. - Несомненно, у вас достанет государственной мудрости, сир, чтобы понять, что мы не можем отступать.
        Шаддам едва не задымился от злости. Головная боль стала нестерпимой.
        - Я не прошу вас, а приказываю. Маленький человечек некоторое время раздумывал, потом его темные глаза вспыхнули.
        - Позволительно ли мне узнать, почему судьба Лето Атрейдеса так важна для вас, сир? Герцог представляет один не самый важный Дом. Почему не бросить его на съедение волкам и не дать нам удовлетворение?
        Шаддам издал горловой рык.
        - Потому что Лето каким-то образом узнал о том, чем вы занимаетесь на Иксе.
        На бесстрастном до этого маскообразном лице тлейлакса впервые проступило выражение тревоги.
        - Это невозможно! Мы приняли все меры безопасности.
        - Тогда почему он прислал мне сообщение? - спросил Шаддам, угрожающе приподнявшись со стула. - Лето использует свое знание как ставку в сделке, он шантажирует меня. Если его признают виновным, то он раскроет вашу работу и мой с вами сговор. Я столкнусь с мятежом в Ландсрааде. Подумать только - мой отец, с моей помощью, допускает свержение Великого Дома Ландсраада. Беспрецедентно! И не одним из соперничающих Великих Домов, а вами... Тлейлаксу.
        На этот раз исследователь понял, что его оскорбляют, но не стал отвечать.
        Шаддам застонал, потом вспомнил о необходимости держать себя в руках и распалился еще больше.
        - Если станет известно, что я сделал все это для того, чтобы получить частный доступ к искусственной пряности, лишив таким образом Ландсраад, Бене Гессерит и Гильдию их доходов, то мое правление не продлится и недели.
        - Значит, мы находимся в тупике, милорд.
        - Нет, не в тупике! - заорал Шаддам. - Пилот уцелевшего корабля - ваш ключевой свидетель. Пусть он изменит свои показания. Возможно, он не столь ясно все видел, как это показалось ему с первого раза. Вы будете хорошо вознаграждены, как из моих сокровищниц, так и из достояния Атрейдесов.
        - Этого недостаточно, сир, - произнес Аджидика с неподражаемым спокойствием. - Атрейдес должен быть унижен за то, что он сделал. Их надо проучить. Лето должен заплатить за свое преступление.
        Император опустил глаза, выражая свое негодование по поводу наглости тлейлакса. Тон Шаддама, когда он заговорил, был холодным и сдержанным.
        - Ты хочешь, чтобы я послал на Икс еще сардаукаров. Несколько дополнительных легионов пройдут по улицам Икса и разберутся, чем вы там занимаетесь.
        Аджидика хранил невозмутимое молчание.
        Взгляд Шаддама стал каменным.
        - Месяц за месяцем я ждал, но вы не сделали того, что было мне так нужно. Теперь ты говоришь, что потребуются десятилетия. Никто из нас не протянет так долго, если Лето публично раскроет нашу тайну.
        Кронпринц закончил трапезу и отодвинул от себя тарелку. Мясо было приготовлено отменно, но Шаддам не почувствовал его вкуса. Голова буквально разрывалась от пульсирующей боли. Ну почему так тяжело быть императором?
        - Поступайте как знаете, сир, - сказал Аджидика. Шаддам ни разу не слышал, чтобы этот тлейлакс говорил так резко. - Лето Атрейдес не прощен и должен быть наказан.
        Сморщив нос, кронпринц отпустил маленького человечка, жестом приказав сардаукарам выпроводить его прочь. Скоро он станет императором Известной Вселенной и у него будет масса важных и великих дел, которые он будет решать.
        Если только удастся избавиться от этой проклятой головной боли.

***

        Худший способ защиты - доверие. Лучший - подозрение.
        Хазимир Фенринг

        Туфир Гават и Ромбур Верниус могли покидать камеру в любое время по своему усмотрению, а Лето, связанный словом чести, оставался, отчасти из соображений собственной безопасности. Ментат и иксианский принц часто ходили в город, встречались с членами экипажа фрегата, другими свидетелями, обсуждая с ними детали показаний, которые предстояло давать в суде.
        Во время этих отлучек Лето, оставшись в одиночестве, садился за стол. Хотя старый ментат много раз предупреждал его не сидеть спиной к двери. Лето считал это излишней предосторожностью; настолько сильна была приставленная к его персоне охрана.
        Несколько мгновений он наслаждался наступившей тишиной и возможностью сосредоточить все внимание на многочисленные проекции, оставленные ему для изучения. Он не чувствовал бы себя в безопасности в императорском дворце даже под охраной дюжины сардаукаров, зная, что тень обвинения продолжает висеть на нем. Скоро он предстанет перед судом равных себе и во весь голос заявит о своей невиновности.
        Он услышал какой-то шум, раздавшийся у защитного поля, прикрывавшего дверь, но не стал оглядываться. Как раз в этот момент, держа в руке жужжащую автоматическую ручку, он заканчивал абзац о полном разрушении первого тлейлаксианского корабля, упоминая технические детали, которые он не принял во внимание раньше.
        - Туфир, - спросил Лето, - ты что-то забыл?
        Он небрежно оглянулся через плечо.
        Высокий военный в живописной форме охраны Ландсраада стоял в дверях. На широком лице этого человека застыло странное выражение, особенно необычными были его темные, какие-то бездонные глаза. Кожа выглядела одутловатой, словно нарисованной. Во всем облике незнакомца было что-то необычное, больше всего Лето поразили неуклюжие, резкие движения. Кожа рук была серой, хотя лицо отличалось почти неестественной белизной...
        Сунув руку под стол, Лето нащупал там рукоятку кинжала, который Гават пронес в камеру специально для него. Для такого мастера это было сущим пустяком. Лето схватил рукоятку и крепко сжал клинок в руке, не меняя позы и не двигаясь, на лице его застыло бесстрастное выжидательное выражение.
        Все, чему учили Лето на тренировках по боевым искусствам, словно кипяток, пробежало по мышцам. Он стал словно сжатая пружина, приготовившись к молниеносному броску. Лето молчал и не шевелился, ожидая, что предпримет пришелец. Он понимал, что что-то не так и что его жизнь висит на волоске.
        Через мгновение человек выскользнул из своей просторной формы, расстегнув статические застежки, ткань упала на пол, то же самое произошло с пустым безжизненным лицом, которое оказалось искусно сделанной маской. Кисти и плечи тоже отделились от туловища, упав на пол камеры.
        У Лето голова закружилась от неожиданности. Он бросился в сторону, стремительно соскользнув со стула на пол, и, присев, спрятался за стол. Нож он держал наготове так, чтобы противник не видел оружия, и принялся оценивать свое положение.
        Высокий офицер переломился в поясе, словно разорвался - из фигуры выскочили два тлейлакса. Лица у них были худощавые и обветренные, с туго натянутой на скулах кожей. Они были одеты в обтягивающие черные трико, под которыми играли сильные мышцы.
        Тлейлаксианские убийцы отпрыгнули друг от друга и начали с разных сторон подкрадываться к Лето. Крошечные глазки блестели, как дробинки. В каждой руке у них что-то сверкало - это было оружие, Лето не смог разобрать, что это, но понял, что в нем таится его смерть. Бросившись на Лето, один из тлейлаксов завизжал:
        - Умри, дьявол-повиндах!
        Мгновение Лето раздумывал, не заползти ли ему под стол или за тележку, но для начала он решил уравнять шансы, убив одного из нападавших.., и не дать убийцам привести в исполнение согласованный, рассчитанный на двоих, план. Привычно прицелившись, он метнул нож. Оружие нашло свою цель и пронзило горло нападавшего, разрезав ему вены на шее. Тлейлакс рухнул на пол.
        Серебристый дротик просвистел мимо уха Лето, но он успел перекатиться за тележку с голографическим проектором, который продолжал отбрасывать изображения на стол. Просвистел второй дротик и ударил в стену, отколов от нее кусок камня.
        В этот момент Лето услышал шипение стреляющего лазерного ружья. Через всю камеру протянулась дуга пурпурного пламени.
        Тело второго тлейлакса рухнуло на тележку и опрокинуло ее на пол. Лицом убийца ткнулся в пол, оплавленный жаром лазерного луча. Тело дернулось и замерло рядом с притаившимся Лето.
        Туфир Гават и капитан гвардии Ландсраада вошли в камеру и посмотрели на Лето. Вошедшие вслед за ними охранники принялись осматривать тела двух нападавших. В воздухе висел запах паленого мяса.
        - Каким-то образом они сумели проскользнуть мимо защитного поля и охраны, - сказал капитан.
        - Я бы не стал называть это охраной, - сквозь зубы процедил Гават.
        - У этого нож воткнут в горло, - сказал один из охранников.
        - Откуда взялся нож? - спросил капитан, помогая Лето подняться на ноги. - Это вы метнули его, сэр?
        Лето взглянул на Гавата, предоставив ментату ответить на вопрос.
        - На что годится вся ваша охрана, капитан, - испепеляя собеседника насмешкой, ответил Гават, - если сюда можно незаметно протащить любое оружие?
        - Я отнял его у одного из нападавших, - уверенно заговорил Лето, - и убил его.
        Он моргнул серыми глазами. От избытка адреналина его била дрожь.
        - Думаю, что Бене Тлейлаксу решил не дожидаться суда.
        - Ад Вермиллиона! - воскликнул вошедший в камеру Ромбур, увидев царивший там разгром. - Это не будет украшать положение тлейлаксов на предстоящем суде. Если они были так уверены, что выиграют, то зачем им понадобилось брать в свои руки отправление правосудия?
        Вспыхнув от смущения, капитан гвардии повернулся к своим подчиненным и велел убрать трупы из камеры и прибраться.
        - Убийца выстрелил в меня двумя дротиками, - сказал Лето, указав на места, где застряли две смертоносных иглы.
        - Будьте осторожны, - предупредил солдат Гават, - эти дротики могут быть отравленными.
        Когда Лето, Ромбур и Гават остались одни, ментат сунул в ящик стола пистолет.
        - На всякий случай, - сказал он. - В следующий раз кинжала может оказаться мало.

***

        При взгляде с орбиты поверхность Икса представляется спокойной и первобытной. Однако в его недрах выполняются великие проекты и производится титаническая работа. Таким образом, наша планета в каком-то смысле является метафорой самой Империи.
        Доминик Верниус. “Секретная работа Икса"

        Сияя самодовольной ухмылкой, Хазимир Фенринг протянул Шаддаму пачку секретных документов, написанных на тайном языке, который они с кронпринцем придумали еще в детстве. В аудиенц-зале императорского дворца была великолепная акустика - каждое, даже шепотом сказанное слово, было прекрасно слышно в другом конце помещения, но Фенринг и принц могли безбоязненно обмениваться самой секретной информацией. Утомленный Шаддам сидел на массивном троне, подножие которого горело исходящим изнутри аквамариновым светом.
        Однако бьющей через край нервной энергии Фенринга хватило бы на двоих.
        - Здесь досье на Великие Дома Ландсраада, представители которых примут участие в Конфискационном Суде над Атрейдесом. - Большие черные глаза Фенринга напоминали отверстия, ведущие в бесконечный лабиринт его злокозненного ума. - Мне кажется, я нашел много интересного и незаконного в деятельности каждого из нужных нам Домов. Я уверен, что мы найдем нужные средства убеждения.
        Подавшись вперед, Шаддам изобразил на лице крайнюю степень удивления. За последнее время глаза его ввалились и покраснели от недосыпания, временами в них вспыхивали искры гнева.
        Фенринг один раз видел своего патрона на грани срыва, это было много лет назад, когда они замыслили убить старшего брата принца - Фафнира.
        - Успокойтесь, Шаддам, хммм-а, - безмятежно протянул Фенринг. - Я обо всем позаботился.
        - Будь ты проклят, Хазимир! Если наружу просочится хотя бы часть сведений о всех взятках, которые мы раздали, то это конец Дома Коррино. Никто не должен видеть нашу заинтересованность в этом деле! - Шаддам так сокрушенно покачал головой, словно Империя уже рушилась и почва уходила из-под его ног. - Все начнут удивляться, ради чего мы во все тяжкие пытаемся спасти этого захудалого герцога.
        Фенринг улыбнулся, тщетно стараясь заразить Шаддама своей уверенностью.
        - Ландсраад состоит из Домов, большая часть которых уже ищет союза с вами, сир. Несколько тщательно выбранных фраз, льготная поставка меланжи, пара взяток, данных нужным людям в нужное время, угрозы...
        - Да-да, я слишком часто шел у тебя на поводу, словно у меня нет своих мозгов. Скоро я стану императором миллиона миров, и мне придется думать обо всем самому, что я и начинаю делать с сего момента.
        - У императоров есть советники, Шаддам. Всегда. - Фенринг вдруг сообразил, что ему следовало бы соблюдать большую осторожность. Что-то расстроило Шаддама, причем недавно. Что он знает и что неизвестно мне?
        - На этот раз мы не станем действовать твоими методами, Хазимир. - Голос принца был тверд. - Я запрещаю это. Мы изыщем другой способ.
        Фенринг внутренне напрягся. Он взошел по ступеням трона и встал рядом с Шаддамом, чтобы подчеркнуть их равенство. Атмосфера внезапно изменилась отнюдь не в пользу Фенринга. Что было сделано не так? Будучи младенцами, они с кронпринцем сосали одну грудь - мать Хазимира была кормилицей Шаддама. Разве не посещали они вместе одни и те же занятия во время учебы? Разве не вместе разрабатывали они свои планы и стряпали заговоры, когда стали взрослыми? Но почему теперь Шаддам отказывается прислушиваться к его советам?
        Фенринг наклонился к уху принца. Надо было срочно изображать покаяние.
        - Я искренне прошу вашего прошения, сир, но, хммм-а, все уже сделано. Я был уверен, что вы одобрите мои действия, и ноты были разосланы всем заинтересованным сторонам, представителей Домов попросили поддержать императора, когда в суде наступит время голосования - Ты осмелился на это, не посоветовавшись со мной? - Шаддам побагровел от ярости и на время попросту потерял дар речи. - Ты думал, что я, как и прежде, пойду за тобой, как бычок на веревочке? Пойду, куда бы ты меня ни завел?
        Шаддам разозлился, слишком сильно разозлился. Что его беспокоит? Фенринг спустился на одну ступеньку.
        - Прошу вас, сир, не принимайте это так близко к сердцу, вы гневаетесь и теряете перспективу.
        - Напротив, мне кажется, что именно сейчас я начинаю осознавать перспективу. - Ноздри кронпринца раздувались от ярости. - Ты никогда не был особенно высокого мнения о моих умственных способностях, не правда ли, Хазимир? Когда мы были детьми, ты всегда находил жульнический способ помочь мне на уроке или на экзамене. Ты всегда соображал быстрее, ты был умнее, беспощаднее - по крайней мере ты всегда умел создать такое впечатление. Но веришь ты в это или нет, но я и сам умею думать и принимать решения.
        - Я никогда не сомневался в вашем уме, мой друг. - Голова Фенринга смиренно склонилась на тонкой шейке. - Вы принадлежите к Дому Коррино, и ваше будущее было обеспечено одним этим фактом, но мне приходилось завоевывать каждую ступень на пути к тому положению, которое я сумел занять. Я хочу быть вашим советником и доверенным лицом.
        Шаддам выпрямился на массивном хрустальном троне, от граней которого отражался свет множества ламп, висевших в аудиенц-зале.
        - Да-да, ты думал, что будешь стоять за моей спиной и дергать за ниточки, управляя мною, словно марионеткой.
        - Марионеткой? Ну конечно же нет. - Фенринг спустился еще на одну ступень. Шаддам проявлял крайнюю неустойчивость, и Хазимир никак не мог понять, когда именно его патрон ступил на зыбкую почву такой изменчивости. Он знает что-то такое, чего не знаю я. Никогда раньше Шаддам не спрашивал о действиях своего друга, никогда не интересовался подробностями дачи взяток и проявлений насилия. - Хммм-а, я всегда думал лишь о том, чтобы своими действиями помочь вам стать великим правителем.
        Шаддам медленно и величественно встал на ноги, свысока посмотрел на маленького человечка с мордочкой ласки, стоявшего у подножия трона. Фенринг решил не спускаться ниже. Что он знает? Что произошло?
        - Я никогда ничего не делал вам во вред, мой старый друг. Мы слишком давно знаем друг друга. Наши руки обагрены кровью, общей кровью. - Фенринг прижал руки к груди; этот имперский жест символизировал покорность. - Я знаю ваш образ мыслей.., и мне ведомы ваши ограничения, не так ли? В действительности вы очень умны. Ваша проблема заключается в том, что часто у вас не хватает сил принять трудное, но необходимое решение.
        Шаддам спустился с Трона Золотого Льва и начал мерить шагами аудиенц-зал, ступая по полированным плитам, олицетворяющим миллион имперских миров.
        - Сейчас тоже надо принять трудное решение, Хазимир, и оно касается твоей дальнейшей службы в ближайшем будущем.
        Фенринг застыл в тревожном ожидании, не зная, какая мысль могла прийти в голову принца. Но спорить он не отважился.
        - Знай, что я не забуду о твоей недопустимой манере поведения, и если вся эта история с подкупами обернется против нас, то твоя голова скатится с плеч. Я не испытаю ни малейшего душевного волнения, подписывая смертный приговор за измену.
        Фенринг побледнел, и его испуганный взгляд доставил немалое наслаждение Шаддаму. В таком настроении кронпринц мог бы, пожалуй, исполнить свою угрозу и действительно вынести Хазимиру приговор.
        Фенринг взял себя в руки и сжал челюсти. Этой глупости надо немедленно положить конец.
        - То, что я говорил о дружбе, - правда, Шаддам. - Хазимир тщательно взвешивал каждое слово. - Но я был бы полным глупцом, если бы не принял некоторых мер предосторожности. В случае если вы примете трудное решение, выплывут наружу.., э-э.., сведения о.., ну, назовем их.., наших совместных приключениях. Если со мной что-то случится, то все узнают, как на самом деле умер ваш отец, что делают тлейлаксы на Иксе, даже об убийстве Фафнира, хотя вы тогда были еще подростком. Если бы я тогда не отравил вашего братца, то сейчас он, а не вы, сидел бы на этом троне. Мы связаны короткой веревочкой, вы и я. Нам некуда деться друг от друга. Падать и подниматься мы будем вместе.
        Шаддам смотрел на Фенринга без всякого удивления, ничего иного он и не ожидал услышать.
        - Это было очень предсказуемо, Хазимир, но ты же сам всегда предостерегал меня от того, чтобы быть предсказуемым.
        Фенринг призвал на помощь все свои актерские таланты, чтобы изобразить на лице смущение. Он решил смолчать.
        - Это ты, и никто другой, вовлек меня в рискованные авантюры, и кто знает, когда мы получим дивиденды от этого безумного предприятия на Иксе. - В глазах Шаддама вспыхнул огонь. - Синтетическая пряность, нет, вы только подумайте! Как бы мне хотелось, чтобы наш союз с тлейлаксами оказался дурным сном. Теперь же мне приходится расхлебывать заваренную кашу. Посмотри, куда завели нас твои хитроумные схемы!
        - Хмм-а, я не хотел бы спорить с вами, Шаддам. Это непродуктивно. Но вы знали о риске с самого начала, как и о возможных громадных доходах в случае успеха предприятия. Пожалуйста, проявите терпение.
        - Терпение? В настоящий момент перед нами две возможности. - Шаддам снова уселся на трон и подался вперед, сидя на краешке сиденья, словно хищная птица. - Как ты сам сказал, либо меня коронуют и мы с тобой вместе взойдем на вершину, либо мы вместе падем.., в этом последнем случае нас ждут изгнание и смерть. - Шаддам перешел на свистящий шепот. - Но сейчас из-за твоих дьявольских планов с пряностью мы находимся в смертельной опасности.
        Фенринг прибег к последнему средству, лихорадочно пытаясь найти хоть какой-то выход из создавшегося положения.
        - Вы получили какие-то плохие новости, сир. Я чувствую это. Скажите мне, что случилось.
        В имперской столице и во дворце могло произойти немного событий, о которых Фенринг не узнал бы немедленно.
        Шаддам сцепил длинные пальцы рук. Фенринг сделал шаг вперед. Глаза его горели любопытством. Кронпринц смиренно вздохнул.
        - Тлейлаксы подослали двух убийц в камеру Лето Атрейдеса.
        У Фенринга упало сердце. Хорошая это новость или плохая?
        - Они добились успеха?
        - Нет-нет, наш юный герцог ухитрился протащить в камеру оружие и сумел защититься. Но само это происшествие вызывает у меня большую озабоченность.
        Пораженный Фенринг отпрянул.
        - Это немыслимо! Думаю, что вы уже переговорили с нашими тлейлаксианскими партнерами и недвусмысленно дали им понять...
        - Я это сделал, - вспылил Шаддам, - но, очевидно, не ты один перестал слушать мои приказы. Либо Аджидика проигнорировал мои инструкции, либо он не контролирует своих подчиненных.
        Фенринг, довольный тем, что может перевести разговор в иное русло, прорычал:
        - Нам надо немедленно нанести ответный удар в том же стиле: пусть Хайдар Фен Аджидика знает, что он обязан подчиняться только своему императору, иначе цена, которую ему придется платить, станет непомерно высокой.
        Шаддам посмотрел на Фенринга. Взгляд принца был усталым, в нем не было прежней открытости и теплоты.
        - Ты хорошо знаешь, что надо делать, Хазимир. Фенринг без промедления ухватился за возможность реабилитировать себя в глазах кронпринца.
        - Я всегда знал это, сир.
        Он заспешил к выходу из тронного зала.
        Шаддам прошелся по полированным плитам зала, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Когда Фенринг был уже у выхода, кронпринц окликнул его.
        - Дело между нами не окончено, Хазимир. Все может измениться после того, как я буду коронован.
        - Да, сир. Вы должны.., хмм.., поступать так, как считаете нужным.
        Низко поклонившись, Фенринг попятился к выходу, испытывая облегчение от того, что на этот раз вышел из зала живым.

***

        Сталкиваясь с необходимостью действовать, всегда оказываешься перед выбором. Так делаются все реальные дела.
        Граф Хазимир Фенринг. “Донесения с Арракиса"

        Пилот уцелевшего после нападения Атрейдеса на тлейлаксианские корабли судна был единственным ценным свидетелем на процессе, поэтому его вынудили остаться на Кайтэйне. Он не был узником, и его нужды вполне удовлетворялись, хотя никто не искал его общества. Бене Тлейлаксу даже не обнародовал его имени. Сам же пилот желал только одного: скорее вернуться на свой корабль и приступить к работе.
        Однако вследствие огромного наплыва гостей, прибывающих на Кайтэйн в связи с предстоящей коронацией и бракосочетанием императора, найти подходящие апартаменты для важного свидетеля было практически невозможно, и министр протокола сумел выкроить для него лишь какие-то жалкие комнаты, что доставило немалое удовольствие слугам Шаддама.
        Правда, к их глубокому разочарованию, тлейлаксианский гость и не думал жаловаться на неудобства. Казалось, он их вовсе не замечал. На уме у пилота было только одно: поскорее выступить в суде, чтобы пригвоздить Атрейдеса к позорному столбу и добиться торжества справедливости.
        Ночи Кайтэйна были, как всегда, прекрасными - с небом, усыпанным звездами и украшенным лунами. Частые полярные сияния превращали ночь в день, но, невзирая на это, подавляющая часть населения столицы мирно спала по ночам.
        Хазимир Фенринг легко проник в опечатанную комнату, в которой жил пилот. Фенринг двигался крадучись, бесшумно, не пользуясь светом и не производя ни малейшего шума.
        Он привык к ночи, среди тьмы он чувствовал себя в своей стихии.
        Фенринг ни разу не видел спящего тлейлакса, вот и на этот раз, не успел он подкрасться к кровати, как увидел, что пилот сидит, ожидая, когда к нему приблизится незваный гость. Человек с серой кожей вглядывался во тьму, и казалось, что он видит в темноте так же хорошо, как и Фенринг.
        - У меня в руке пистолет, стрелы направлены в твое тело, - произнес тлейлакс. - Кто ты? Ты пришел меня убить?
        - Хммм-а, нет. - Фенринг мгновенно перестроился, придав своему голосу небывалую сердечность и приветливость. - Я - Хазимир Фенринг, добрый друг кронпринца Шаддама, и принес вам его сообщение и одну маленькую просьбу.
        - В чем она заключается? - спросил пилот.
        - Кронпринц Шаддам надеется, что вы могли бы пересмотреть свои показания. Вы ведь сможете это сделать, не так ли, хммм? Принц желает мира в Ландсрааде и не хочет, чтобы тень бесчестья пала на Дом Атрейдесов, который верой и правдой служил падишахам императорам со времен Великого Переворота.
        - Бред, - резко отозвался тлейлакс. - Лето Атрейдес открыл огонь по нашим суверенным кораблям, уничтожил один и повредил мой. Сотни людей убиты. Лето стал причиной самого тяжелого политического кризиса за последние десятилетия.
        - Да, да, - поспешно согласился Фенринг. - Но именно вы можете остановить эскалацию этого кризиса, не правда ли, хммм? Шаддам хочет, чтобы его царствование началось с мира и процветания. Можете ли вы представить себе более радостную и великую картину?
        - Я думаю только о моем народе, - ответил пилот, - и какой вред причинил нам один человек. Все знают, что Атрейдес виновен, и он должен заплатить за свое преступление. Только в этом случае мы будем удовлетворены.
        Пилот растянул в улыбке свои тонкие губы. Пистолет, заряженный стрелами, не дрогнул и не отклонился от цели ни на миллиметр. Фенринг понял, каким образом этот человек достиг своего высокого положения. Он был достаточно силен духом, чтобы командовать космическими судами.
        - После этого, - продолжил пилот, - император Шаддам сможет сколько угодно наслаждаться миром своего царствования.
        - Вы доставляете мне печаль, - сказал Фенринг, не скрывая разочарования. - Я передам кронпринцу Шаддаму ваш ответ.
        Он скрестил руки на груди и низко, в пояс, поклонился, потом стремительно выбросил вперед обе руки, ладонями вверх. От этого движения сработало ружье, заряженное иглами, которые вонзились в горло тлейлакса.
        Тело пилота свела судорога, руки непроизвольно сжались, и пистолет выстрелил, выпустив стрелы, от которых Фенринг легко уклонился. Пролетев мимо, стрелы воткнулись в стену. Через несколько секунд в стену постучали соседи, требуя тишины.
        Не зажигая свет, Фенринг осмотрел результаты своей работы. Все улики были налицо, и тлейлаксы, несомненно, сразу поймут, чьих рук это дело. После безумной попытки покушения на Лето Атрейдеса - несмотря на ясно выраженный приказ Шаддама замять дело - Хайдару Фен Аджидике придется заглаживать свою вину.
        Тлейлаксы не без основания гордились своей способностью хранить тайны. Нет сомнения, что они искусно вычеркнут имя пилота из списков свидетелей обвинения, и сделают это так, что никто не найдет никаких следов. Без этого свидетеля позиции тлейлаксов на суде станут слабее.
        Однако Фенринг надеялся, что это убийство не сделает тлейлаксов еще более мстительными. Интересно, как отреагирует на него Хайдар Фен Аджидика?
        Покидая запертую комнату, Фенринг скользнул в тень. Он оставил тело на месте, на тот случай, если тлейлаксы захотят изготовить из него гхола. В конце концов, этот человек, наверное, был очень хорошим пилотом.

***

        Задумывая месть, надо ценить превыше всего предвкушение и все его моменты, ибо исполнение часто сильно отличается от первоначального плана.
        Хазимир Фенринг. “Донесения с Арракиса"

        Барон Владимир Харконнен не мог бы испытывать большего восторга по поводу того, как развивались события. Он мог бы, конечно, полнее насладиться, если бы вся Империя оценила изящество его плана, но, к сожалению, он никому не мог раскрыть суть того, что он совершил.
        Как глава важного Дома и правитель находящегося на окраине Империи Арракиса, дававшего большую прибыль от продажи пряности, барон был помещен в прекрасные апартаменты в одном из флигелей императорского дворца. Ему уже доставили билеты и приглашения на церемонию коронации и бракосочетания.
        Но, конечно, перед всеми этими приятными церемониями, для барона будет тяжкой и досадной обязанностью присутствовать на суде над Лето Атрейдесом. Он хлопнул себя по бедру и растянул в улыбке полные чувственные губы. Что делать, бремя благородства.
        Он удобно расположился в плюшевом кресле, положив на колени хрустальную сферу, внутри которой переливались огни. То было голографическое изображение фейерверка, который осветит Кайтэйн в день коронации и свадьбы императора. В углу комнаты находился музыкальный камин, из которого доносилась успокаивающая, вызывающая зевоту мелодия. В последнее время барон часто испытывал необъяснимое недомогание и слабость.
        - Я хочу, чтобы ты покинул эту планету, - сказал барон Глоссу Раббану, не отрываясь от хрустальной сферы. - Я не желаю, чтобы ты находился здесь во время суда и коронации.
        Широкоплечий и толстогубый человек сразу ощетинился. Его темные волосы были коротко острижены без всякого изящества, которое требовалось для появления в обществе, на Раббане была надета куртка из грубой кожи, и это одеяние еще более подчеркивало его сходство с бочонком.
        - Почему? Я сделал все, о чем ты просил, наш план блестяще удался. Почему ты меня отсылаешь? , - Потому что я не желаю, чтобы ты находился здесь, - ответил барон и провел рукой по тщательно подстриженным густым волосам, приглаживая их. - Я не хочу, чтобы кто-нибудь, взглянув на тебя, подумал, что ты имеешь какое-то отношение к тому плачевному положению, в котором оказался бедный милый Лето. У тебя такой.., злорадный вид.
        Племянник барона нахмурился и вздохнул, все еще продолжая упрямиться.
        - Но я хочу быть здесь. Мне страшно хочется взглянуть в его глаза, когда он выслушает свой приговор.
        - Вот именно поэтому-то я и хочу, чтобы ты уехал. Разве это так трудно понять? Ты можешь невольно все выдать. Еще раз тяжко вздохнув, Раббан сдался.
        - Но смогу я хотя бы приехать на казнь? - Племянник был опасно близок к недовольству.
        - Это зависит от срока казни. - Барон пристально разглядывал свои унизанные перстнями пальцы и прислушивался к металлическому позвякиванию, которое издавали перстни, когда он выстукивал по хрустальной сфере свою любимую мелодию. - В крайнем случае я велю записать это событие ради твоего удовольствия.
        Барон с трудом поднялся с кресла и затянул пояс халата, который с некоторых пор стал ему тесноват. Вздыхая, он босиком обошел комнату, посмотрел на украшенную орнаментом массажную ванну, снабженную автоматическим регулятором температуры. Тело Харконнена продолжало страдать от непонятных болей, и он решил лечиться от них ваннами - долгими роскошными ваннами; хорошо бы найти здесь человека, который мог бы правильно массировать его.
        Раббан, все еще надувшись от обиды, стоял у выхода из роскошных апартаментов барона.
        - Что я должен делать дальше, дядя?
        - Закажи место на лайнере и отправляйся на Арракис, надо проследить за добычей пряности. - Барон с улыбкой жестом показал племяннику, что тому пора уходить. - Не прикидывайся несчастным. Поохоться на каких-нибудь заблудших фрименов, это развлечет тебя. Ты уже выполнил свою часть плана, и выполнил ее хорошо. - Барон придал своему голосу успокоительные интонации. - Но нам надо проявить предельную осторожность. Особенно теперь. Смотри на меня и старайся учиться.
        Схватив что-то с подноса, стоявшего на столике, Раббан вышел. Оставшись один, барон стал раздумывать, где бы найти молоденького мальчика с гладкой кожей, чтобы тот сделал ему надлежащий массаж в ванне. Надо полностью расслабиться и приготовиться к наступающему дню суда.
        Завтра ему не придется ничего делать, только наблюдать и радоваться при виде того, как юный Атрейдес попадает в сеть, о размерах которой он даже не догадывается.
        Скоро, совсем скоро Дом Атрейдесов перестанет существовать.

***

        Что важнее: формальная справедливость или настоящий результат? Не играет никакой роли, как именно суд рассматривает улики и доказательства; основания подлинной истины остаются незапятнанными. К несчастью, эта подлинная истина часто известна лишь жертве и виновнику. Все прочие действуют в силу своего разумения.
        Закон Ландсраада; толкования и анализ

        В назначенный для открытия процесса день Лето особенно тщательно перебирал свой гардероб. Многие на его месте оделись бы изысканно и дорого, выбрав роскошную шелковую сорочку, украшения и серьги, задрапировались бы в накидку из китового меха, а на голову надели бы стильную шапку, украшенную перьями и драгоценностями.
        Вместо этого Лето оделся в грубые рабочие брюки и полосатую тельняшку, а на голову надел синюю рыбацкую шапочку - простой наряд, который ему придется носить, если он больше не будет герцогом. К поясу он пристегнул сумку для наживки и пустые ножны. Не надел он ни знаков герцогского достоинства, ни кольцо предков. Обычный простолюдин - каковым он станет, если его признают виновным. Своим скромным поведением Лето хотел показать Ландсрааду, что он выживет любой ценой. Он удовольствуется даже самой скромной ролью.
        Следуя примеру отца, он всегда старался обращаться с верными людьми настолько хорошо, что многие из слуг и солдат считали его своей ровней, товарищем по оружию. Сейчас, когда он причесывался перед началом суда, Лето начал думать о себе как о простом человеке.., и нашел, что это не такое уж плохое ощущение. Он понял, насколько тяжкий груз ответственности пал на его плечи после смерти старого герцога.
        Стать простым рыбаком было бы в известном смысле облегчением. Не придется думать об интригах, заговорах, шатких союзах и предательстве. К сожалению, Кайлея вряд ли захочет стать женой рыбака.
        А я не могу пожертвовать своим народом.
        В коротком письме к сыну мать выразила свое полное несогласие с его требованием Конфискационного Суда. По ее мнению, потеря статуса и разрушение Дома Атрейдесов стало бы большим ударом для нее лично, хотя она сама (конечно, временно) проживает в изгнании среди Сестер-Отшельниц.
        Из-за упадка Дома Ришезов Елене пришлось выйти замуж за герцога из Дома Атрейдесов, чтобы укрепить тающее состояние семьи, особенно после того, как Эльруд лишил Ришезов лена на Арракисе и передал управление этой планетой Харконненам.
        В качестве приданого Дом Атрейдесов получил политический вес Дома Ришезов, место директора ОСПЧТ и привилегии при голосовании в Ландсрааде. Но герцог Пауль так и не сумел сколотить сказочного состояния, о чем всю жизнь мечтала леди Елена, которая желала возвращения прежнего блеска своему семейству. Все это станет невозможным, если Лето потерпит поражение в своей игре.
        После получения официальной повестки о явке в суд Лето вышел в коридор, где его ждали два блестящих элакканских адвоката - Клер Руитт и Бруда Виоль; эти женщины славились своим искусством защиты в самых безнадежных ситуациях. Их кандидатуры предложил иксианский посол в изгнании Каммар Пилру, а Туфир Гават побеседовал с женщинами.
        Адвокаты были одеты в темные деловые костюмы и следовали букве закона во всех делах, хотя в этом необычном суде - Лето знал это наверняка - ему придется рассчитывать почти исключительно на собственные силы, и это при том, что было очень мало улик, свидетельствующих в его пользу.
        Клер Руитт вручила ему тонкий лист ридулианской кристаллической бумаги.
        - Прошу прощения, лорд Лето, но мы получили это только сегодня утром, всего лишь несколько минут назад.
        Заранее почувствовав страх. Лето пробежал глазами по строчкам, оттиснутым в кристалле. Плечи Гавата опустились, словно он на расстоянии почувствовал, что именно содержится в этом документе. Ромбур подошел ближе, стараясь разглядеть, что именно написано в бумаге.
        - Что это. Лето? Дай мне посмотреть.
        - Трибунал магистратов постановил, что Вещающая Истину не может выступать на процессе от моего имени. Такое свидетельство недопустимо.
        Ромбур плюнул от возмущения.
        - Ад Вермиллиона! Но ведь в Конфискационном Суде допустимо все! Они не могут делать исключений.
        Вторая женщина-адвокат, сохраняя на лице мягкое выражение, покачала головой.
        - Они заняли такую позицию, считая, что все имперские законы противоречат привлечению к процессу Вещающих Истину. В процедуре Конфискационного Суда, подобного данному, правила смягчены, но магистраты считают, что не следует заходить слишком далеко в этих послаблениях.
        - Итак... Вещающей Истину не будет. - Ромбур скривился, лицо его стало совсем печальным. - Это было самое лучшее, на что мы могли рассчитывать.
        Лето высоко поднял голову.
        - Значит, мы все сделаем сами. - Он посмотрел на друга. - Пойдемте, обычно я не поддерживаю твой оптимизм.
        - Надо закончить на приятной ноте, - заговорила Бруда Виоль. - Тлейлаксы отозвали своего главного свидетеля - пилота уцелевшего корабля. Никаких объяснений по этому поводу не представлено.
        Лето облегченно вздохнул, но Гават предостерег его от преждевременной радости.
        - Мы услышим многих свидетелей, мой герцог. Вместе со своими советниками, в полном молчании. Лето проследовал в зал судебного заседания. В начале длинного прохода стоял стол защиты, во главе которого сел Лето, окруженный советниками и адвокатами. Сверху над скамьей подсудимых возвышались скамьи, на которых будут восседать магистраты, слушающие дело. Руитт что-то нашептывала ему на ухо, но Лето не слушал адвоката, а внимательно изучал список имен магистратов: семь герцогов, баронов, графов и лордов, случайным образом отобранных из числа представителей в Ландсрааде Великих и Малых Домов. Эти люди скоро решат его судьбу.
        Поскольку Тлейлаксу не принадлежал ни к одному Великому Дому, этому народу было отказано в представительстве в Ландсрааде даже после того, как тлейлаксы захватили Икс. В дни, предшествовавшие процессу, разъяренные тлейлаксы устроили скандал во дворце, требуя справедливости, однако после неудачной попытки покушения на Лето сардаукары быстро успокоили толпу, не особенно стесняясь в средствах усмирения.
        И вот сейчас, шурша накидками и официальной формой, избранные магистраты заняли предназначенные для них места. Они уселись на полукруглой длинной скамье, окружавшей стол защиты. За спиной каждого магистрата висели флаг и герб его Дома.
        Со слов адвокатов и Туфира Гавата Лето узнал всех. Двое магистратов, барон Теркиллиан Сор Анбусский и лорд Бэйн О'Тэри Хагальский, были основными торговыми партнерами Атрейдесов. Один, черноволосый герцог Прад Видаль Эказский, был заклятым врагом старого герцога и союзником Харконненов. О четвертом, графе Антоне Мише, говорили, что он падок на взятки и может стать легкой добычей для Харконненов, поскольку ни Ромбур, ни ментат не успели встретиться с ним первыми.
        Двое на двое, подумал Лето. Остальные три магистрата могли проголосовать и так и этак. В воздухе носился явственный запах измены и коррупции; он видел это по ледяным лицам судей, по их нежеланию встречаться с ним взглядом. Они заранее решили, что я виновен?
        - Есть еще одна плохая для нас новость.., герцог Лето. - Бруда Виоль поколебалась, прежде чем назвать Лето его бывшим титулом. Ее чопорное суровое лицо было удивительно бесстрастным, словно она на своем веку видела столько несправедливости, что перестала на нее реагировать. - Мы только что узнали, что один из трех колеблющихся магистратов, Ринкон из Дома Фазилей, потерял на Иксе огромное состояние, ведя с ним тайную войну. Речь идет о разработках полезных ископаемых на кольцевом астероиде Клитемна. Пять лет назад советники Ринкона едва удержали его от объявления войны Доминику Верниусу.
        Клер согласно кивнула и заговорила, понизив голос почти до шепота:
        - До нас дошел слух, мсье Атрейдес, что для Ринкона ваше персональное падение - это единственный способ поквитаться с Иксом, поскольку граф Доминик стал отступником.
        Лето покрылся холодным потом и застонал от отвращения.
        - Этот суд вообще интересуется тем, что в действительности произошло на лайнере?
        Бруда Виоль и Клер Руитт посмотрели на Лето с таким видом, словно он только что сказал невероятно смешную глупость.
        - Три на два, мой герцог, - сказал Гават. - Следовательно, мы должны завоевать на свою сторону двоих колеблющихся и не потерять вероятных сторонников.
        - Все будет хорошо, - сказал Ромбур.
        Во время строительных работ в Кайтэйне в этом зале без окон и с толстыми стенами размещалась герцогская канцелярия. Его высокий сводчатый готический потолок был расписан картинами на военные темы и украшен флагами и щитами Великих Домов. Лето сразу увидел красный ястребиный гребень Атрейдесов. Хотя юноша и старался держаться стоически, при взгляде на герб им овладело страшное чувство потери. Ему стало жаль того, что он может сегодня навеки утратить. Через несколько часов он лишится всего, что оставил ему отец, и от Дома Атрейдесов останутся одни развалины.
        Из глаз Лето потекли непрошеные слезы, и он отругал себя за малодушие. Не все еще потеряно. Он еще сможет выиграть. Он обязательно выиграет! Им овладело ледяное спокойствие, и он подавил наплывавшее отчаяние. На него смотрят члены Ландсраада, и он должен быть сильным и готовым сделать все, что потребуют от него нелегкие обстоятельства. Горе ему, если им овладеет отчаяние или другие эмоции.
        В зал судебного заседания начали входить наблюдатели, переговариваясь между собой приглушенными возбужденными голосами. С обеих сторон, справа и слева от стола защиты были поставлены два больших стола. Слева заняли свои места враги - пылающие негодованием тлейлаксы, поддержанные скорее всего Харконненами и другими неприятелями Дома Атрейдесов. Однако сам ненавистный барон и его свита сели далеко, в зале для зрителей, словно подчеркивая свою полную непричастность к этому делу. За правым столом расселись друзья и союзники Атрейдесов. Лето кивнул каждому из них, выдержав на лице уверенную улыбку.
        Но в действительности он не испытывал и тени уверенности, показное спокойствие было не более чем бравадой. Следовало признать, что у его защиты мало убедительных доводов. Обвинение представит свидетельства того, что снаряды вылетели из орудий, установленных на корабле Атрейдеса. Десятки нейтральных свидетелей подтвердят, что снаряды не могли вылететь ниоткуда, кроме как из пушек небольшого судна, находившегося на борту фрегата Лето. Этих показаний будет вполне достаточно, даже если учесть, что нет пилота тлейлаксов - главного свидетеля обвинения. Противоположные показания членов экипажа и спутников Атрейдеса будут явно недостаточными, равно как и показания друзей, которые засвидетельствуют лишь положительные черты характера ответчика.
        - Возможно, отказ от услуг Вещающей Истину послужит достаточным основанием для апелляции, - сказала Клер Руитт, но Лето не почувствовал никакого облегчения от ее слов.
        Через боковой проход к столу обвинения проследовала группа мрачных тлейлаксов в сопровождении собственных адвокатов и ментата. Их появление не отличалось торжественностью, но двигались они с шумом и треском, так как привезли с собой какую-то дьявольскую машину. Она передвигалась на разболтанных колесах, скрипя петлями и дверцами. В помещении среди зрителей, наблюдателей и магистратов возник ропот. Люди вставали и вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть невиданное изобретение тлейлаксов.
        Это очень изобретательно, подумал Лето. Они хотят запугать меня.
        Тлейлаксы с нарочитым грохотом провезли машину мимо Лето, глядя на него со зловещими ухмылками, просверливая его своими маленькими черными глазами. В публике поднялись гул и перешептывание. Крошечные людишки с серой кожей поставили машину в центре зала, прямо под скамьей судей.
        - Что это? - Один из магистратов, барон Теркиллиан Сор привстал, скорчив презрительную гримасу.
        Предводитель тлейлаксов, имени которого никто не назвал, с ненавистью посмотрел на Лето и только потом взглянул на спрашивающего.
        - Милорд, во всех анналах имперского Закона очень мало записей, касающихся Конфискационного Суда, но все же они есть, и в них очень четко выражены основные мысли:
        "Если обвиняемый не сможет законным порядком доказать свои претензии, то он лишается всего своего достояния без исключения”. Всего.
        - Я умею читать. - Теркиллиан скривился еще больше. - Но какое отношение имеет то, что вы сказали, к этой вещи?
        Представитель Тлейлаксу глубоко вздохнул.
        - Мы хотим заявить свои права не только на владения Лето Атрейдеса, но также и на личность самого гнусного преступника, герцога Лето Атрейдеса, на все его клетки и генетический материал.
        Потрясенная аудитория ахнула. Техники тлейлаксов начали настраивать машину; закрутились циркулярные пилы, на кончиках длинных игл потрескивало статическое электричество. Зловещая машина была преувеличенно страшной - как и было задумано.
        - С помощью этой машины мы откачаем из Лето кровь в этом зале, до последней капли. Мы снимем с него кожу и удалим глаза для наших опытов. Каждая его клетка будет принадлежать нам для любой цели, которой намерен добиться Бене Тлейлаксу. - Он шмыгнул носом. - Это наше право.
        После этого маленький человечек с серой кожей с победной улыбкой взглянул на Лето.
        Юный Атрейдес стойко выдержал этот удар, стараясь не показать того ужаса, который охватил его при виде дьявольского изобретения тлейлаксов. По спине пробежала струйка холодного пота. Он ждал, что скажут адвокаты, но они молчали, словно набрали в рот воды.
        - Возможно, обвиняемый даже получит некоторые преимущества от наших действий, - произнес тлейлакс с издевательской ухмылкой, - поскольку у него нет наследников. Если он проиграет процесс, то не будет больше Дома Атрейдесов. Однако, имея в своем распоряжении его клетки, мы сможем возродить его в виде гхола.
        Для того, чтобы добиться своих целей, с ужасом подумал Лето.
        Сидя за столом защиты, Ромбур вызывающе смотрел на тлейлаксов, Гават застыл, как статуя, а двое адвокатов по обе стороны от Лето торопливо делали в блокнотах какие-то записи.
        - Достаточно с нас этого представления, - грохнул со своего места лорд Бэйн О'Гэри. - Этот вопрос мы обсудим позже. Давайте перейдем непосредственно к процессу. Я хочу услышать, что скажет по этому поводу сам Атрейдес.
        Лето старался не поддаться чувству страха, но до него вдруг с беспощадной ясностью дошло, что он заведомо проиграл дело. Все присутствующие в зале знают о его непримиримой ненависти к тлейлаксам и горячей поддержке поверженного Дома Верниусов. Некоторые могли бы засвидетельствовать его добрый нрав, но как мало людей здесь действительно знают Лето Атрейдеса как человека. Он молод и неопытен, и лишь волей обрушившейся на него трагедии Лето стал герцогом Каладана. Единственный раз члены Ландсраада видели Лето, да и то только лишь слушая речь, в которой он изобличил свой не в меру горячий темперамент.
        Искры трещали на адской тлейлаксианской машине для вивисекций. Она урчала, словно голодный, алчущий крови зверь. Лето понял, что пощады ждать неоткуда.
        Не успели вызвать первого свидетеля, как огромные, окованные медью двери зала со звоном и стуком ударились о стену, распахнувшись настежь. По залу пробежал шум, и Лето услышал грохот кованых сапог по вымощенному мраморными плитами полу.
        Оглянувшись, Лето увидел кронпринца Шаддама, одетого в мех и шелка. Вместо простого мундира сардаукара, к которому привыкли все в Империи, принц оделся в алое с золотом - официальные геральдические цвета императорского Дома Коррино. Будущий император прошествовал по залу, привлекая всеобщее внимание, во главе тяжеловооруженной охраны. Четыре человека словно сканером пронизывали людей взглядами, готовые к немедленному действию.
        Сам по себе Конфискационный Суд был в Империи большой редкостью, и никто не ожидал, что на нем появится сам кронпринц Шаддам. Это вообще беспрецедентный случай.
        Шаддам прошел по широкому проходу мимо Лето, едва удостоив его взглядом. Сардаукары заняли места по краям стола защиты, что вызвало у Лето еще большую подавленность.
        Лицо Шаддама было каменным, лишь верхняя губа была слегка оттопырена. Он ничем не выдавал своих намерений. Оскорбило ли его мое послание? Сокрушит ли он меня сейчас перед лицом всего Ландсраада? Кто сможет возразить ему, если он это сделает?
        Взойдя на помост, Шаддам громко провозгласил:
        - Я бы хотел сделать заявление до начала процесса. Предоставит ли Высокий Трибунал мне такое право?
        Хотя Лето не слишком доверял своему дальнему родственнику, он все же не мог не отдать должное царственному виду и элегантности Шаддама. На этот раз в зале появился полноправный властитель, а не бледная тень древнего старца Эльруда. До коронации Шаддама осталось два дня, за коронацией последует пышная, невиданная доселе свадьба - Шаддам женится на Анирул. Правда, Лето не суждено дожить до этого бракосочетания. Могущественный Орден Бене Гессерит бросил все силы на поддержку Шаддама, и все Великие и Малые Дома немедленно станут искать его благорасположения.
        Он чувствует угрозу с моей стороны ?
        Главный магистрат низко поклонился и сделал широкий жест рукой.
        - Сир, ваше присутствие здесь и интерес, проявленный вами к процессу, - великая честь для нас. Конечно, трибунал Ландсраада выслушает вас.
        Лето знал немного об этом магистрате: барон Лар Один, с богатой титаном планеты Рисп VII.
        - Прошу вас, сир, говорите, - произнес Один. Шаддам через плечо обернулся в сторону Лето.
        - С разрешения суда я бы хотел, чтобы мой кузен Лето Атрейдес встал рядом со мной. Я хотел бы внести ясность в это прискорбное обвинение, и, надеюсь, мне удастся сберечь драгоценное время судей.
        Лето пришел в смятение и посмотрел на Гавата. Что он делает? “Кузен”? Он говорит это так.., сердечно, но ведь мы никогда не были близки. Лето приходился внуком одной из дочерей Эльруда от второй жены престарелого императора, которая не была матерью Шаддама. Ветви древа рода Коррино распространились широко среди Домов Ландсраада, и такие кровные узы мало что значили в глазах Шаддама.
        Главный магистрат кивнул. Адвокаты застыли на месте, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Лето с опаской поднялся. Колени его подгибались, когда он поднимался на помост, чтобы встать рядом с кронпринцем. Вот они стоят рядом - Шаддам справа. Лето - слева. Двое мужчин, похожих статью и лицом, правда, одеты они совершенно по-разному, представляя собой два противоположных социальных полюса. Лето в своей рыбацкой одежде чувствовал себя словно пыль, подхваченная могучим вихрем.
        Лето отвесил будущему императору церемониальный поклон, и Шаддам, подойдя к нему, обнял его за плечо, шелк одеяния кронпринца скользнул по руке Лето.
        - Я говорю от самого сердца Дома Коррино, от крови падишахов императоров, - начал Шаддам. - В этом меня поддерживают все мои предки, какие когда-либо имели счастье встречаться с Домом Атрейдесов. Отец этого человека, герцог Пауль Атрейдес, храбро сражался под знаменами Империи против мятежников Эказа. В битвах и среди великих опасностей семья Атрейдес никогда, насколько мне известно, не совершала предательств и бесчестья - этого не было с времен, когда они проявляли героизм и самопожертвование в битве у Хретгирского моста во время Джихада. Никогда! Слышите, вы, никогда Атрейдесы не были способны на подлое убийство. Кто хочет меня опровергнуть, пусть попробует сделать это. - Он прищурил глаза, и магистраты, испытывая неловкость, отвели взгляды.
        Шаддам переводил взор с одного магистрата на другого.
        - Кто из вас, зная историю своего Дома, может с чистой совестью сказать то же самое о себе? Кто может рассказать о такой же верности, о такой же незапятнанной чести? Не многие из нас, если говорить правду, могут сравниться в благородстве с Домом Атрейдесов. - Он дождался тишины, нарушаемой лишь потрескиванием статического электричества в зловещей тлейлаксианской машине. - Ах да, но ведь именно для этого мы и собрались сегодня здесь, джентльмены, для того, чтобы не пострадали правда и честь.
        Лето заметил, что некоторые магистраты закивали в знак согласия, но от них и не ожидали другого. Но выглядели они озадаченно. Имперские вожди редко по своей воле посещали заседания судов Ландсраада. Зачем было Шаддаму впутываться в такое незначительное дело?
        Он прочел мое послание, подумал Лето, и это его ответ. Тем не менее он ждал, когда захлопнется ловушка. Он не понимал, во что его вовлекли, но чувствовал, что Шаддам не мог просто так взять и явиться в суд, чтобы его спасти. Из всех Великих Домов Ландсраада Дом Коррино отличался наибольшим коварством.
        - Дом Атрейдесов всегда руководствовался в своих действиях высокими идеалами, - продолжал Шаддам, его императорский голос звучал подобно раскатам грома. - Всегда! И юный Лето, вынужденный в силу бессмысленной смерти своего отца слишком рано взять в свои руки бразды правления, впитал с молоком матери фамильную честь и этический кодекс.
        Шаддам снял руку с плеча Лето и шагнул вперед, приблизившись к магистратам.
        - Мое мнение таково, что этот человек не мог намеренно открыть огонь по тлейлаксианским кораблям, в чем его обвиняют. Такой акт противен всему, во что верит Дом Атрейдесов. Все аргументы, говорящие о противоположном, насквозь фальшивы и лживы. Мои Вещающие Истину говорили с Лето и его свидетелями и подтверждают правоту и истинность их слов.
        Ложь, подумал Лето. Я не разговаривал с Вещающими Истину!
        - Но, ваше высочество, - сказал магистрат Прад Видаль, нахмурив свои черные брови, - экспертиза показала, что из пушек фрегата Атрейдесов стреляли. Вы предполагаете, что корабли Тлейлаксу были разрушены вследствие несчастного случая и безумного стечения обстоятельств?
        Шаддам пожал плечами.
        - Насколько я знаю, герцог Лето удовлетворительно объяснил этот факт. Я и сам часто пользуюсь своими боевыми кораблями, чтобы в космосе попрактиковаться в стрельбе по движущимся мишеням. Все остальные данные расследования дали неоднозначные результаты. Возможно, что это был несчастный случай, но вина за него лежит не на Атрейдесе. Вероятно, это было поломка какой-то системы корабля.
        - Но сразу на двух кораблях Тлейлаксу? - недоверчиво протянул Видаль.
        Лето безмолвно оглядывался, наблюдая, как разворачиваются события, самопроизвольно раскручиваясь, как отпущенная пружина. Шаддам собирается начать свое царствование. Если император сам открыто и недвусмысленно выступает на стороне ответчика, то кто из представителей Великих Домов рискнет противоречить императору, объявляя таким образом себя врагом короны? Возмездие будет суровым, а опала долгой.
        Все это политика, игры во власть Ландсраада, обмен любезностями и одолжениями, думал Лето, стараясь, однако, сохранять хладнокровие. Все сказанное не имеет ни малейшего отношения к истине. Теперь, когда кронпринц четко обозначил свою позицию, все, кто проголосует за виновность Лето, автоматически проявят неподчинение воле нового императора. Даже враги Дома Атрейдесов поостерегутся делать такой рискованный шаг.
        - Кто знает? - сказал Шаддам, тряхнув головой и давая таким образом понять, что это несущественный вопрос. - Вероятно, осколки первого корабля повредили второй, находившийся рядом.
        Никто из присутствующих не был настолько наивен, чтобы всерьез воспринять это нелепое объяснение, но кронпринц Коррино дал всем опору, пусть бумажную, но площадку, от которой можно отталкиваться.
        Магистраты принялись тихо переговариваться между собой. Некоторые находили объяснение вполне пригодным, они просто хотели согласиться с новым императором, но только не Видаль. Лоб его покрылся холодной испариной.
        Оглянувшись через плечо. Лето увидел, что представитель Тлейлаксу от возмущения трясет головой. В высоком кресле, предоставленном ему возле стола обвинения, он выглядел капризничающим ребенком.
        Кронпринц продолжал свою речь:
        - Я здесь, потому что воспользовался своим правом вашего верховного главнокомандующего, чтобы лично позаботиться о моем кузене герцоге Лето Атрейдесе. Я настоятельно прошу закончить этот процесс и восстановить Лето в его правах на титул и владения. Если вы удовлетворите эту.., просьбу, то я обещаю послать на Тлейлаксу корпус имперских дипломатов, чтобы убедить их отказаться от иска и не мстить Лето каким бы то ни было способом.
        Шаддам долгим взглядом посмотрел на тлейлаксов, и у Лето возникло впечатление, что кронпринц давно держит этих гномов на мушке прицела. Похоже, что это действительно было так. Во всяком случае, у тлейлаксов убавилось спеси, когда они убедились, что будущий император держит сторону Лето Атрейдеса.
        - Но если истцы не согласятся? - поинтересовался Видаль.
        Шаддам улыбнулся.
        - О, они согласятся. Я готов открыть для них сокровищницу Империи для возмещения убытков от катастрофы, которая воспоследовала, несомненно, в результате несчастного случая. Мой долг, как вашего нового правителя, обеспечить мир и стабильность во всей Империи. Я не могу допустить, чтобы какая-то родовая вражда разрушила здание, которое мой дражайший отец возводил столь долго и неутомимо.
        Лето встретился взглядом с Шаддамом и за бравадой и напыщенностью увидел страх. Без слов Шаддам велел Лето молчать, что вызвало еще большее любопытство у последнего. К какому взрыву привел его блеф и какие шестеренки привел в движение?
        Так или иначе, но Лето решил придержать язык. Но даст ли Шаддам жить ему спокойно после процесса, не зная, располагает ли Лето какими-нибудь доказательствами его преступлений?
        После короткого совещания барон Лар Олин встал, прочистил горло и провозгласил:
        - Обсудив все улики против Лето Атрейдеса, должным образом приведенный к присяге Совет Ландсраада нашел, что все обвинения против означенного Лето Атрейдеса являются условными и недоказуемыми. Учитывая большие сомнения, суд считает, что нет достаточных оснований для процесса, который может привести к разрушительным последствиям, особенно в свете речи кронпринца Шаддама Коррино. Таким образом, мы объявляем, что Лето Атрейдес полностью освобожден от обвинений и ему возвращены титул и все достояние.
        Пораженный таким неожиданно свалившимся счастьем, Лето не сразу сообразил, что надо ответить на поздравление будущего императора. После этого Лето мгновенно окружили его друзья и сторонники. Многие из них были рады его выигрышу, но Лето не был наивным простаком и, несмотря на молодость, понял, что многие члены Ландсраада радуются не столько его победе, сколько поражению Тлейлаксу.
        В зале началась овация и раздались приветственные крики. Лишь несколько присутствующих сохраняли угрюмый вид, недовольные исходом дела. Лето заметил, кто это, понимая, что то же самое сделал и Туфир Гават.
        - Лето, я должен сделать еще одну вещь, - сказал Шаддам, прорезав своим мощным голосом общий шум.
        Углом глаза Лето заметил, как в воздухе что-то сверкнуло. Шаддам резким движением выбросил из рукава кинжал, прозрачное лезвие которого светилось таким же сине-зеленым светом, как и подножие императорского трона. Шаддам взмахнул кинжалом.
        Туфир вскочил на ноги, но было поздно - люди заполнили все пространство между ним и Лето.
        Однако Шаддам с улыбкой вложил кинжал в пустые ножны на поясе Лето.
        - Примите мои поздравления, кузен, - сказал Шаддам приветливым тоном. - Носите этот клинок как напоминание о верной службе вашему императору.

***

        Мы делаем то, что должны. Да будут прокляты дружба и верность! Мы делаем то, что должны.
        Леди Елена Атрейдес. Из личного дневника

        Потрясенный Фенринг грустно размышлял, сидя в своих апартаментах. Как мог Шаддам так поступить с ним?
        Капсула из-под послания валялась тут же на кровати, запечатанная восковым львом Коррино. Указ Шаддама Фенринг порвал в клочья, но содержание запомнил слово в слово.
        Новое назначение - ссылка! - а может, выдвижение?
        "Хазимир Фенринг, в признательность за твою безупречную службу Империи и трону падишахов императоров, ты с этого момента назначаешься на вновь образованный пост официального имперского наблюдателя на Арракисе.
        Вследствие того, что эта планета имеет жизненную важность для экономики Империи, ты будешь получать все необходимое для твоей службы довольствие”.
        Ля-ля, ля-ля.
        Как он вообще осмелился это сделать? Какая бездарная трата его, Фенринга, сил и таланта. Какая мелкая месть - послать Хазимира Фенринга в эту песчаную дыру, где ползают какие-то вонючие черви и обитают немытые люди. Он просто дымился от ярости, и больше всего ему хотелось посоветоваться с очаровательной Марго Рашино-Зеа, которой он доверял больше, чем следовало. В конце концов, она же ведьма Бене Гессерит...
        Вследствие того, что эта планета имеет жизненную важность! Он фыркнул от ярости и начал крушить все, что попадалось ему под руку. Он понимал, что Шаддам выслал его в приступе раздражения. Для человека со способностями Хазимира Фенринга такая новая работа - это неприкрытое оскорбление. Она удаляет его от центра имперской власти. Он должен быть здесь, на Кайтэйне, в оке политического тайфуна, а не затеряться где-то на краю вселенной, в богом забытом углу.
        Но указ Шаддама должен быть выполнен беспрекословно. Фенрингу дано тридцать дней, чтобы отправиться на планету, известную своим знойным климатом. Интересно, вернется ли он когда-нибудь назад.

***

        Все люди содержатся в одном-единственном человеке, точно так же как все времена в едином мгновении, а вся вселенная в одной песчинке.
        Фрименская поговорка

        В день коронации и свадьбы Шаддама IV на всех планетах Империи царил подлинный праздник. Люди пели, плясали, пили, устраивали игры и фейерверки. Старый император Эльруд правил так долго, что лишь считанные единицы помнили его коронацию.
        В столице Империи густые толпы выстроились вдоль великолепных бульваров задолго до прохождения императорской процессии. Стоял, как обычно, яркий солнечный день, и торговцы спешили продать свой товар - дешевые сувениры, памятные знаки и холодные закуски.
        На ветру развевались знамена Дома Коррино; все жители надели алые и золотые цвета, для того чтобы как следует отметить великое событие. Солдаты сардаукарской гвардии были одеты по случаю праздника в золотые парчовые накидки, наброшенные поверх обычного черно-серого обмундирования. Стоя, как статуи, они держали на караул свои лазерные винтовки, не обращая ни малейшего внимания на звонкое пение фанфар и рев толпы. Однако гвардия была готова пустить в ход смертельное оружие при первом же намеке на угрозу жизни и достоинству императора. Приветственные крики вырвались из тысяч глоток, когда кронпринц Шаддам и его нареченная невеста Анирул показались в карете, запряженной шестеркой львов с планеты Хармонтеп. Гривы великолепных животных развевались подобно флагам на теплом ветру. На запятках стояли ливрейные лакеи, кавалеры свиты гарцевали вокруг кареты, которая, словно дымкой, была подернута мерцающим защитным полем Анирул выглядела поистине царственно. По случаю свадебной церемонии она сбросила свою черную накидку Сестры Бене Гессерит и нарядилась в море кружев, оборок и жемчуга. Ее тиара поражала взор
обилием драгоценных камней, которые сияли и переливались в лучах ласкового солнца, светившего с вечно безоблачного неба. Под стать невесте был и жених - рыжеватые волосы Шаддама были безукоризненно уложены, на принце красовался мундир с аксельбантами и эполетами, на груди сверкали золотом позвякивающие медали.
        Поскольку кронпринц своей женитьбой не отдал предпочтения ни одному Великому или Малому Дому, то Ландсраад без особых трений принял Анирул как супругу нового императора, хотя многие задавали себе вопрос о таинственном происхождении невесты и ее положении в “секретной табели о рангах” Бене Гессерит. Правда, после смерти Эльруда и коронации Шаддама в Империи назревали большие перемены, и сам кронпринц рассматривал такой брак как свое преимущество.
        С отеческой улыбкой, застывшей на его лице, Шаддам бросал в толпу пригоршни солари и пакетики с пылью драгоценных камней, следуя имперской традиции, утверждавшей, что такая щедрость нового императора сделает счастливым его царствование. Народ любит его; он купается в богатстве, одним движением пальца может он уничтожить целые планеты. Именно так представлял себе Шаддам роль императора.
        Пение фанфар возвещало наступление великого праздника.

***

        - Вы не хотите присесть рядом со мной, Хазимир? - с кокетливой улыбкой спросила стройная гибкая блондинка во время торжественного приема, предшествовавшего коронации. Фенринг не понял, нарочно ли Марго Рашино-Зеа придала своему голосу знойную страстность или это была ее естественная интонация. Фенринг держал в руке тарелку с изысканными лакомствами, над толпой раздавалось гудение индикаторов яда. Церемония длилась многие часы, и гости могли закусывать и отдыхать по своему усмотрению.
        Возвышаясь над Фенрингом, Сестра Марго стояла рядом с ним, демонстрируя едва ли не интимную близость. Украшенное кораллами и черным гагатом платье выгодно подчеркивало ее роскошные формы и красоту лица. На шее Марго было надето ожерелье из каладанского жемчуга, к платью была приколота брошь, инкрустированная золотом и самоцветами. Кожа блистала молочно-медовым оттенком.
        Вокруг, на балконе вестибюля Большого Театра, пили и болтали благородные господа и дамы, потягивая изысканное вино из бокалов на высоких тонких ножках, издававших приятный звон, когда присутствующие чокались, произнося бесчисленные тосты. Через какой-нибудь час все гости станут свидетелями главного события, двойного торжества, которое состоится на сцене: коронации Падишаха Императора Шаддама Коррино IV и его бракосочетания с леди Анирул Садоу Тонкий из Бене Гессерит.
        Фенринг кивнул своей крупной головой и коротко поклонился.
        - Я буду счастлив сесть рядом с вами, прекрасная Марго.
        Стараясь не опрокинуть блюдо, Фенринг опустился на скамью рядом с красавицей. Она посмотрела на закуски в его тарелке и, не спрашивая разрешения, взяла себе добрый кусок.
        Какое веселое получилось собрание, думал Фенринг: никакого недовольного перешептывания, каким славился дворец в последние месяцы. Он мог быть довольным результатом усилий, приложенных им в этом направлении. Ключевые союзы утвердились, а Федеративные Дома не предпринимали серьезных попыток организовать мятеж против Шаддама. Бене Гессерит бросил все свое влияние на то, чтобы поддержать его царствование, и нет никакого сомнения, что ведьмы, прикрываясь этим, станут продолжать свои интриги за спинами властителей многих и многих Домов. Фенрингу было очень любопытно узнать, что без его участия (и это было самое удивительное!) многие наиболее подозрительные и разговорчивые аристократы без шума покинули это бренный мир.
        Суд над Лето Атрейдесом закончился оправдательным приговором, и единственными, кто выразил свое открытое недовольство по этому поводу, были тлейлаксы. Но они с Шаддамом быстро их успокоят. Самая большая загадка, которая не переставала мучить Фенринга, заключалась в том, что в действительности случилось на борту лайнера Гильдии.
        Чем больше он наблюдал и чем больше анализировал последовавшие за этим события, тем сильнее становилось впечатление, что Лето Атрейдеса просто подставили - но зачем и кто? Ни один Дом не проявил злорадства, и хотя все были уверены в виновности Атрейдеса, даже самые смелые и длинные языки не распространяли никаких дополнительных слухов.
        Фенринг с удовольствием занялся бы выяснением истины, но в его распоряжении было пока недостаточно техники, а новое назначение на Арракис вообще лишит его возможности заниматься этим делом.
        Прежде чем Фенринг успел произнести какие-нибудь галантные слова для продолжения беседы, снаружи донеслись восторженные вопли толпы и звуки труб.
        - Прибыли Шаддам и его свита, - сказала Марго, тряхнув своими светлыми волосами. - Нам лучше занять свои места.
        Фенринг понял, что карета с кронпринцем только что въехала в четырехугольное огороженное пространство, вмещавшее театр и правительственные имперские здания. Он постарался скрыть разочарование.
        - Но ведь вы будете в секторе Бене Гессерит, моя дорогая.
        Он бросил на нее горящий взгляд своих огромных темных глаз, обмакнув в сливовом соусе кусок фазаньего мяса.
        - Вы не возражаете, если я переоденусь в накидку Бене Гессерит и притворюсь одной из вас? - Он проглотил кусок, наслаждаясь его изысканным вкусом. - Я бы сделал это лишь для того, чтобы быть рядом с вами, ххммм-а?
        Она игриво толкнула его в грудь.
        - Однако вы совсем не таков, каким кажетесь, Хазимир Фенринг.
        Он прищурил свои громадные глаза.
        - Что это значит?
        - Что это значит?... Это значит, что у нас с вами очень много общего. - Она прижалась мягкой грудью к его руке. - Наверно, будет мудро, если мы продолжим и формально оформим наш намечающийся союз.
        Фенринг быстро оглянулся по сторонам - не подслушивают ли их, он страшно не любил соглядатаев - и бесстрастно проговорил, склонившись к уху собеседницы:
        - У меня никогда не было намерения жениться. Я - генетический евнух и не могу иметь детей.
        - Значит, нам обоим придется чем-то пожертвовать ради одной цели. - Она выгнула дугой свои безупречные брови. - Кроме того, мне кажется, что вы умеете усладить женщину, да и я прошла соответствующую подготовку.
        Жестокая улыбка заиграла на губах Фенринга.
        - Хммм, вот как? Моя дорогая, все это звучит как деловое предложение.
        - А вы, Хазимир, кажетесь мне человеком, который предпочитает практичность всякой романтике. Думаю, что мы идеально подходим друг другу, - сказала Марго. - Мы оба искушены в искусстве разгадывания хитроумных, многоходовых планов, извилистых путей, которыми соединены, казалось бы, не связанные между собой вещи и события.
        - Результаты часто оказываются смертельно опасными, не правда ли?
        Она взяла салфетку и вытерла соус с его губ.
        - Ммм, тебе же нужна женщина, которая ухаживала бы за тобой.
        Он внимательно уставился на женщину, на ее вздернутый, как у школьницы, подбородок, прислушался к ее ровной, хорошо поставленной речи - какой контраст с его хмыканьем и вечными паузами. Ее серо-зеленые глаза смотрели на него открыто, но в бездонных зрачках таилось множество секретов.., великое множество.
        Он может потратить годы и годы, открывая их один за другим.
        Фенринг напомнил себе, насколько умны эти ведьмы; они никогда не предпринимали индивидуальных действий. Ничто не было тем, чем казалось.
        - Ты и твоя Община Сестер что-то задумали, Марго, дорогуша моя. Я кое-что знаю о способах, которыми действует Бене Гессерит. Вы - групповой организм.
        - Ну что ж, я поставлю этот организм "в известность о том, что я намереваюсь сделать.
        - Поставишь в известность или спросишь разрешения? Или они сами послали тебя ко мне с определенной целью?
        Дама из Дома Венеттов прошла мимо, ведя на поводке тщательно подстриженных и завитых собачек. Ее позолоченное платье было таким широким, что гостям приходилось пятиться, чтобы не быть задетыми. Женщина смотрела прямо перед собой совершенно пустым взглядом, словно самой главной ее задачей было сохранить равновесие.
        Марго посмотрела на даму, потом снова повернулась к Фенрингу.
        - От нашего брака будет такая обоюдная польза, что Верховная Мать Харишка уже благословила его. Ты получишь доступ к некоторым секретам Вене Гессерит, обретешь нужные связи, хотя я не собираюсь делиться с тобой всеми тайнами. - Она снова игриво толкнула его так, что Фенринг едва не опрокинул блюдо.
        - Мммм, - протянул он, оценивая совершенство фигуры своей собеседницы, - а ведь я - ключ от власти Шаддама. Он доверяет мне, как никому на свете.
        В изумлении Марго вскинула брови.
        - Вот как? И именно поэтому он отсылает тебя на Арракис? Потому что ты так близок к нему? Мне говорили, что ты не испытываешь особого восторга по поводу нового назначения.
        - Как ты об этом узнала? - скривился Фенринг, ощутив, что почва начинает уходить из-под его ног. - Я сам узнал о новом назначении всего два дня назад.
        Этой ведьме было что сказать, и Фенринг ждал продолжения.
        - Хазимир Фенринг, ты должен научиться использовать любые обстоятельства к своей выгоде. Арракис - это ключ к меланже, а пряность, как известно, открывает вселенную. Наш новый император может искренне думать, что просто отдаляет тебя, хотя в действительности он доверил тебе нечто жизненно важное. Ты только подумай - имперский наблюдатель на Арракисе!
        - Да, но это очень не понравится барону Харконнену. Я подозреваю, что он скрывает некоторые свои мелкие прегрешения.
        Марго одарила Фенринга открытой роскошной улыбкой.
        - Никто не сможет скрыть этого от тебя, мой милый. Как, впрочем, и от меня. Он улыбнулся ей в ответ.
        - Стало быть, мы сможем скрасить грядущие дни, охотясь за секретами.
        Она провела длинными тонкими пальцами по его рукаву.
        - Арракис - это самое тяжелое для жизни место, но.., возможно, тебе будет не так тяжело в моем обществе?
        Он насторожился, что было вообще свойственно его натуре. Хотя в зале было полно разряженных в пух и прах женщин, Марго была самой прекрасной из всех.
        - Я бы смог там выжить, но зачем тебе отправляться со мной? Это ужасное место, как на него ни посмотреть.
        - Мои Сестры описывают эту планету как место, полное древних тайн, и поездка туда сильно укрепит мои позиции в Общине. Это станет важной вехой на пути к званию Преподобной Матери. Включи свое воображение: песочные черви, фримены, пряность. Будет намного интереснее, если мы попробуем разгадать эти тайны вместе. Меня очень стимулирует твое общество, Хазимир.
        - Мне.., надо обдумать твое предложение.
        Его тянуло к этой женщине и физически и эмоционально.., это было весьма мучительное ощущение. Когда он в прошлом испытывал подобные чувства, то всегда стремился отделаться от них любой ценой. Сестра Марго Рашино-Зеа не была похожа на других женщин.., или это ему просто казалось. Только время способно расставить все по своим местам.
        Он слышал о селекционной программе Бене Гессерит, но он был бесплоден, и поэтому Сестры никогда не станут охотиться за его генетическими линиями; в этом было что-то другое. Очевидно, мотивы Марго были за пределами ее собственных влечений; если у нее вообще есть какие бы то ни было личные влечения. Эта женщина видела в Фенринге воплощение каких-то возможностей, которые должны были послужить как ей, так и всему Ордену Бене Гессерит.
        Правда, сама Марго тоже кое-что предложила ему: путь к власти, в которой он до сих пор имел самые смутные представления, о которой он никогда не смел и мечтать. До сих пор единственным его преимуществом была близость Шаддама, воля случая, сведшего их вместе в далеком детстве. Но этой дружбе, по всей видимости, пришел конец, ибо в последнее время кронпринц начал весьма странно себя вести. Шаддам вышел за пределы своих способностей, пытаясь принимать самостоятельные решения и думать своей головой. Опасный, упрямый, твердолобый способ действий, о чем сам Шаддам до сих пор не догадывается.
        Учитывая сложившиеся обстоятельства, Фенринг должен теперь искать нового могущественного союзника. Такого, как Орден Бене Гессерит.
        С прибытием императорской кареты публика устремилась в зал театра. Фенринг поставил блюдо на стол, Марго взяла Хазимира под руку.
        - Так ты сядешь рядом со мной?
        - Да, - ответил он, подмигнув, - и, может быть, не только сяду...
        Она нежно улыбнулась, и он подумал, что ему будет очень трудно убить такую женщину. Если, конечно, до этого когда-нибудь дойдет.

***

        Каждый Великий Дом получил по дюжине пригласительных билетов на двойное торжество в Большом Театре, а остальное население наблюдало за церемонией по системам межгалактической связи. Все долго будут говорить о подробностях грандиозного события. Разговоров хватит на следующее десятилетие - именно на это и рассчитывал Шаддам.
        Как восстановленный в своих правах глава Дома, герцог Лето Атрейдес вместе со своей свитой занял место в ложе из черного плаза во втором ряду главного уровня. “Возлюбленный кузен” императора изо всех сил притворялся с самого окончания процесса в Ландсрааде, но в глубине души не верил в поддельную дружбу, которая вряд ли продлится после того, как он вернется на Каладан, если, конечно, Шаддам не хочет что-то получить от Лето. Остерегайся того, что покупаешь, говорил старый герцог, цена может оказаться выше уплаченной.
        По правую руку от Лето сидел Туфир Гават, а по левую - гордый и экспансивный Ромбур, рядом с которым сидела его сестра Кайлея, прибывшая на Кайтэйн сразу после освобождения Лето. Она буквально рвалась на Кайтэйн, чтобы увидеть коронацию и быть вместе с братом - ее изумрудные глаза поминутно вспыхивали от невиданных зрелищ. Не проходило мгновения, чтобы девушка не вскрикивала от восторга, ее дух захватывало от чудес императорского двора. У Лето становилось тепло на сердце от такой непосредственной, почти детской радости. Он не видел Кайлею такой радостной с самого бегства с Икса.
        Ромбур был одет в пурпурные и медные цвета Дома Верниусов, а на Кайлее, ниспадая с ее молочно-белых плеч, красовалась мантия, украшенная такими же, как у Лето, ястребиными гребнями - гербом Дома Атрейдесов. Сжав руку Лето, она сказала, когда он провожал ее на место:
        - Я выбрала этот наряд из уважения к человеку, который в тяжелый час предоставил нам убежище, и для того, чтобы отметить восстановление Дома Атрейдесов.
        С этими словами она поцеловала Лето в щеку. Поскольку смертный приговор все еще висел над головами близнецов, словно черная туча, омрачающая горизонт, их появление здесь, в театре, было связано с немалым риском. Однако в атмосфере праздника какое-либо враждебное действие против брата и сестры представлялось маловероятным. Туфир Гават, однако, высказал предположение, что безопасность Ромбура и Кайлеи обеспечена, если они не станут злоупотреблять гостеприимством Шаддама. Когда Лето услышал эти слова, он рассмеялся:
        - Туфир, с каких это пор ментаты стали давать гарантии? Гават, однако, не находил положение таким забавным. Хотя место проведения коронации и свадьбы было самым безопасным в Империи таза прикованного к нему всеобщего внимания, было маловероятно, что здесь появится Доминик Верниус. Даже сейчас, после смерти мстительного Эльруда, отец Ромбура не объявился и даже не прислал никакой весточки своим детям.
        По задней стене вместительного зала театра тянулся балкон, на котором размещались представители Малых Домов и различных могущественных организаций - таких, как ОСПЧТ, Космическая Гильдия, ментаты, доктора Сук и другие влиятельные люди, представлявшие разбросанные по вселенной миллионы миров. Дом Харконненов занимал свое, отдельное место на верхнем балконе. Барон сидел один, без племянника, и демонстративно даже не смотрел в сторону ложи Атрейдесов.
        - Знамена, музыка, аромат духов - все это кружит мне голову, - произнесла Кайлея, наклонившись к плечу Лето. - Я никогда не видела такого, ни на Иксе, ни на Каладане.
        - Такого никто в Империи не видел на протяжении последних ста сорока лет, - ответил юный герцог.
        В первом ряду партера сидели одинаково одетые Сестры Ордена Бене Гессерит, включая высохшую, как мумия, Верховную Мать Харишку. По другую сторону прохода неподвижными статуями застыли по стойке “смирно” сардаукары в церемониальной форме.
        Делегация Бене Гессерит оживленно приветствовала будущую императрицу. Преподобную Мать Анирул, когда она, сияя свежим лицом, проходила мимо Сестер в сопровождении почетного эскорта и ярко одетых статс-дам. Ром-бур поискал взглядом светловолосую женщину, которая передала ему таинственное послание для Лето, и нашел ее сидящей рядом с Хазимиром Фенрингом, а не с остальными Сестрами.
        В воздухе зрительного зала с балконами и ложами повисло напряженное ожидание. Но вот по рядам пронесся шум, и все встали, обнажив головы, чтобы почтительно приветствовать прибывшего властителя.
        В зал вошел кронпринц Шаддам, одетый в форму подполковника сардаукарской гвардии, украшенную гербом Дома Коррино - Золотым Львом и эполетами. Миновав проход, принц ступил на помост, усыпанный бархатом и шелком. Напомаженные рыжие волосы блестели. За принцем следовали придворные, одетые в алые и золотистые цвета.
        Замыкал процессию Верховный Священник Дура, который венчал на царство всех императоров со времени уничтожения мыслящих машин. Невзирая на переменчивую судьбу своей древней религии, Верховный Священник был исполнен величавого достоинства и рассыпал по залу ржаво-красную священную пыль Дура.
        Видя державную поступь Шаддама и глядя, как хорошо сидит на нем военная форма. Лето вспомнил, как кронпринц точно так же шествовал по проходу другого зала всего несколько дней назад, чтобы свидетельствовать в его пользу на суде Ландсраада. Тогда Шаддам выглядел более величественно и царственно, облаченный в шелка, чем теперь, когда на нем была только форма, в которой он казался просто солдатом - командующим всеми вооруженными силами Империи.
        - Очевидный политический жест, - тихо произнес Гават, наклонившись к уху Лето. - Вы заметили? Шаддам дает сардаукарам знать, что их новый император считает себя одним из них и что они очень важны для его царствования.
        Лето кивнул, очень хорошо понимая эту практику. Так же, как и его отец, Лето с удовольствием братался с простыми людьми, делил с ними труды и трапезу, показывая, что никогда не пошлет свои войска делать то, чего не делает сам.
        - Мне кажется, что в этом больше показухи, чем подлинного содержания, - сказал Ромбур.
        - В умении управлять великой Империей всегда содержится элемент актерской игры, - заметила в ответ Кайлея. С болью в душе Лето вспомнил о склонности старого герцога к боям быков и прочим театрализованным представлениям.
        Шаддам упивался своим величием, купался в славе. Он поклонился, прошествовав мимо своей будущей жены и Сестер Бене Гессерит. Сначала состоится коронация. Взойдя на предназначенное для него место, Шаддам остановился и повернулся лицом к Верховному Священнику Дура, который держал в руках уложенную на золоченую подушечку императорскую корону.
        За спиной кронпринца раздвинулся занавес, и стал виден императорский трон, перенесенный в театр по случаю коронации. Массивный трон императоров был высечен из цельной глыбы сине-зеленого кварца - самого большого его монолита, найденного в копях еще во времена императора Хассика III. Спрятанные за сценой проекторы осветили трон лазерными лучами, и он засиял всеми цветами радуги. Присутствующие ахнули от восторга при виде сияющего изнутри хрустального трона.
        Действительно, в повседневной жизни императора всегда должно быть место церемониям, подумал Лето. Они оказывают объединяющее воздействие, что заставляет народ думать, что и он причастен к чему-то важному и великому.
        Эти церемонии призваны уверить всех, что вселенной правит не космический хаос, а человеческий разум. Даже такой самовлюбленный император, как Шаддам, может быть полезен в этом отношении, думал Лето, надеясь, что так и будет.
        Шаддам торжественно взошел на помост и уселся на трон, напряженно глядя прямо перед собой. Следуя освященной веками традиции. Верховный Священник подошел к Шаддаму сзади и высоко поднял корону.
        - Клянешься ли ты, кронпринц Шаддам Коррино, хранить верность Священной Империи?
        Голос священника заполнил весь зал театра. Громкоговорители были такими качественными, что не было слышно ни малейших звуковых искажений. Эти слова передавались по всей планете и далеко за ее пределы, по всей Империи.
        - Да, клянусь, - ответил Шаддам громовым голосом. Верховный Священник возложил корону на голову сидящего принца и, обратившись к присутствующим аристократам, произнес:
        - Я даю вам нового Падишаха Императора Шаддама IV, да будет его царство сиять долго, как звезды!
        - Да будет его царство сиять долго, как звезды, - громовым эхом в один голос повторил зал.
        Когда Шаддам поднялся с трона с сияющей короной на голове, он был уже императором всей Известной Вселенной. Тысячи людей в зале приветствовали его громкими радостными возгласами. Шаддам окинул взглядом зал, который был микрокосмом того, чем он теперь правил, и взгляд его остановился на похожей на серну Анирул, которая подошла к трону и встала у его подножия в сопровождении почетного эскорта и статс-дам. Император протянул вперед руку, приглашая невесту подняться к нему.
        Верховная Мать Ордена Бене Гессерит Харишка подвела Анирул к Шаддаму. Величественные женщины Бене Гессерит двигались скользящей походкой, и было такое впечатление, что Шаддам приводит их в движение, как магнит, притягивая к себе. Престарелая Харишка и Сестры, выполнив ритуал, вернулись на свои места.
        Священник произнес над молодыми положенные слова, и император надел на палец Анирул два бриллиантовых кольца, после чего возложил на ее голову повязку, украшенную камнями су. Эта повязка исторгла вопль восхищения из груди всех присутствующих. Повязка принадлежала когда-то бабке императора с отцовской стороны.
        После провозглашения императора и леди мужем и женой, священник представил их высокому собранию. Хазимир Фенринг наклонился к уху Марго и прошептал:
        - Может быть, нам стоит выйти вперед и попросить, чтобы священник на скорую руку обвенчал и нас?
        Женщина хихикнула и игриво толкнула Фенринга в плечо.

***

        В тот вечер гедонизм расцвел в столице Империи пышным цветом, в воздухе витали адреналин, феромоны и гремела музыка. Императорская чета посетила банкет, после которого последовал грандиозный бал, за которым началась трапеза; по сравнению с этой кулинарной оргией предыдущий обед мог бы показаться просто легкой закуской для аппетита. Когда молодая чета отбыла в императорский дворец, ее осыпали шелковыми розами, а представители лучших аристократических семейств проводили ее к выходу.
        Наконец император Шаддам IV и его супруга леди Анирул направились в свою опочивальню, разделить супружеское ложе. За дверями опочивальни пьяные лорды и дамы бегали с фонарями, выставляя их в окна дворца; по старинному поверью, это было залогом плодовитости пары.
        Эти празднества продолжались так, как они проходили на протяжении тысячелетий, уходя своими корнями в незапамятные времена, времена до Джихада, времена образования самой Империи. На лужайке возле дворца было разбросано множество подарков для придворной челяди. Подарки должны были быть также розданы народу. Праздники на Кайтэйне должны были длиться целую неделю.
        После того как дым пиров осядет, Шаддам примется наконец за многотрудное дело управления делами своей Империи Миллиона Миров.

***

        Подводя итог анализу, можно сказать, что легендарное событие, известное в истории как Вызов Лето, послужило основой громадной популярности юного герцога Атрейдеса. Он с успехом показал себя сияющим маяком чести в бездонном галактическом океане мрака. Для многих членов Ландсраада честность Лето и его наивность стали символом чести, которые заставили многих членов Больших и Малых Домов устыдиться и изменить свое поведение, по крайней мере на короткое время, до тех пор, пока верх снова не взяли старые фамильные обычаи.
        "Происхождение Дома Атрейдесов: Семена будущего в Галактической Империи”. Бронсо с Икса

        Задыхаясь от злобы по поводу провала его заговора, барон Владимир Харконнен яростно мерил шагами свое семейное Убежище на Гьеди Первой. Он кричал на своих слуг, требуя, чтобы для него нашли карлика, которого он мог бы всласть попытать. Барону нужен был человек, который полностью находился бы в его власти, которого он мог бы безнаказанно замучить до смерти.
        Когда Их'имм, один из ведающих увеселениями барона слуг, заметил, что нет ничего азартного в том, чтобы мучить человека только из-за его роста, барон приказал, чтобы Их'имму ампутировали ноги выше колен. Таким образом, он вместится в прокрустово ложе баронских вожделений.
        Когда визжащего, умоляющего о пощаде человека утащили к хирургам, барон вызвал к себе Раббана и ментата Питера де Фриза, чтобы обсудить с ними один жизненно важный вопрос. Это совещание надо было провести в рабочем кабинете Харконнена.
        Ожидая прихода вызванных за столом, заваленным бумагами и ридулианскими кристаллами, барон орал во всю силу своих легких:
        - Будь проклят род Атрейдесов: этот мальчишка и все его ублюдочные предки! Как мне хотелось бы, чтобы все они подохли во время битвы при Коррине.
        Он резко повернулся, когда в помещение вошел Питер де Фриз, и едва не упал; внезапно ослабевшие мышцы на какой-то момент отказались ему служить. Ухватившись за край стола, Харконнен сумел сохранить равновесие.
        - Как мог Лето пережить процесс? У него не было ни доказательств, ни защиты. - Тусклый свет лампы метался по комнате, отбрасывая на стены пляшущие тени. - Он до сих пор даже не понимает толком, что произошло.
        Голос барона гулким эхом отдавался в помещении и в коридоре, выложенном каменными плитами и медными листами. По коридору спешил Раббан.
        - Будь проклят Шаддам за свое дурацкое посредничество! То, что он император, не дает ему права принимать чью-то сторону! Какое ему до всего этого дело?
        Раббан и де Фриз застыли на пороге, не решаясь войти и попасть в водоворот баронского гнева. Ментат закрыл глаза и принялся массировать свои кустистые брови, лихорадочно соображая, что говорить и что делать. Раббан спрятался в нише и налил себе стакан изысканного киранского бренди. Выпив рюмку, он, словно животное, издал отвратительный чавкающий звук.
        Барон встал из-за стола и вышел на середину кабинета. Движения его были резкими и неуверенными, словно ему было трудно сохранять равновесие. Одежда плотно облегала его располневшее за последнее время тело.
        - Мы предполагали, что внезапно разразится война, а после бойни кто станет подбирать куски и разбираться в деталях? Но этот проклятый Атрейдес каким-то образом сумел предотвратить всеобщее кровопролитие. Настояв на рискованном для себя Конфискационном Суде - будь они прокляты, эти древние ритуалы! - и принеся себя в жертву своим драгоценным друзьям и экипажу, чтобы защитить их, Лето Атрейдес приобрел благосклонность Ландсраада. Его популярность очень высока.
        Питер де Фриз откашлялся.
        - Возможно, мой барон, это была ошибка - стравить его с Тлейлаксу. Никому нет до них дела. Таким путем было трудно возбудить всеобщую ярость среди членов Ландсраада.
        Мы не думали, что дело может дойти до Конфискационного Суда.
        - Мы не сделали ошибки! - рявкнул Раббан, немедленно встав на сторону дяди. - Ты вообще ценишь свою жизнь, Питер?
        Де Фриз ничего не ответил и не выказал ни малейшего страха. Он был отличный боец, при его опыте он мог без труда сбить спесь с Раббана, если бы дело дошло до рукопашной.
        Барон разочарованно взглянул на своего племянника. Ты, кажется, никогда не научишься следить за ходом вещей, скрытых даже под самой поверхностью.
        Раббан продолжал сверлить ментата пылающим взглядом.
        - Герцог Лето всего-навсего задиристый молодой правитель из незначительного семейства. Дом Атрейдесов добывает себе пропитание продажей.., риса-пунди! - Раббан произнес последние слова с таким презрением, словно выплюнул их.
        - Факт заключается в том, Раббан, - со змеиным спокойствием произнес ментат, - что все прочие члены Совета Ландсраада прониклись к нему симпатией. Они восхищаются тем, что совершил этот герцог-мальчик. Мы сделали его героем.
        Раббан налил себе еще стакан бренди и с громким хлюпаньем выпил его.
        - Совет Ландсраада стал альтруистичным! - фыркнул барон. - Это еще менее вероятно, чем выигрыш Лето.
        Из операционной донесся отчаянный крик боли, преодолевший весь коридор и заполнивший все углы Убежища. Лампы мигнули, но не погасли.
        Барон посмотрел в глаза Питеру де Фризу и распорядился, жестом указав в сторону операционной.
        - Может быть, тебе пойти туда и проследить, чтобы все было в порядке. Я хочу, чтобы этот идиот выжил после операции.., по крайней мере до того, как всласть им попользуюсь.
        - Слушаюсь, мой барон, - ответил ментат и направился в сторону медпункта. Крик превратился почти в визг, который на мгновение заглушил визг пилы и стук долота, к которым барон несколько мгновений внимательно прислушивался.
        Он думал о своей новой игрушке с укороченными ногами и что он станет делать с Их'иммом после того, как прекратится действие болеутоляющих лекарств. Может быть, врачи сумеют закончить дело и без болеутоляющих? Хорошо бы.
        Раббан прикрыл свои толстые веки, с наслаждением слушая вопли несчастного. Правда, если бы ему предоставили право выбора, то он с большим удовольствием отправился бы на охоту в заповедники Гьеди Первой. Но для барона это было слишком хлопотно - вся эта беготня по снегу и лазанье по горам. Он может проводить время, получая гораздо большее удовольствие. Кроме того, в последнее время барона стали донимать боли в конечностях и суставах, мышцы ослабли и их постоянно охватывала противная дрожь.., да еще тело оплыло и стало терять былую форму...
        Сейчас барон предастся своим развлечениям. Когда обрубки смотрителя увеселений ровно обрежут и тщательно запечатают, он представит себе, что этот несчастный карлик и есть герцог Лето Атрейдес. Вот веселье-то будет.
        Барон помолчал и подумал, что, в сущности, с его стороны было бы глупо расстраиваться из-за одного неудавшегося плана. В течение многих поколений представители рода Харконненов плели бесконечные интриги и подстраивали ловушки своим смертельным врагам. Но Атрейдесов трудно убивать, особенно если за их спинами стена. Вражда их Домов восходила к древним временам Великого Переворота, к предательству, измене и обвинениям в трусости. С тех пор Харконнены ненавидели Атрейдесов, которые отвечали баронам тем же.
        И так будет всегда.
        - У нас пока есть Арракис, - сказал Владимир Харконнен. - Мы все еще контролируем производство меланжи, даже хотя и находимся под пятой ОСПЧТ и бдительным оком падишаха императора. - Он улыбнулся Раббану, и тот тоже ответил улыбкой, правда, скорее по привычке.
        Глубоко под землей, в своем пропитанном злодейством и грязью Убежище, барон воздел в воздух сжатые кулаки.
        - Пока мы контролируем Арракис, мы контролируем наше богатство. - Он похлопал племянника по мощному плечу. - Мы будем выжимать пряность из песков Арракиса до тех пор, пока эта планета не станет пустой шелухой!

***

        Вселенная содержит нераскрытые и до сих пор непредставимые источники энергии. Они находятся прямо перед вашими глазами, но вы их не видите. Они содержатся в вашем сознании, но вы не можете их мыслить. Но я могу!
        Тио Хольцман. Собрание лекций

        Человек, которого когда-то звали Д'мурр Пилру, предстал перед трибуналом навигаторов на планете Космической Гильдии Джанкшн. Ему не сказали о причинах расследования, и при всей своей интуиции и понимании концепций устройства вселенной он не мог понять, что хотят от него коллеги.
        - Рядом не было никого из тех молодых пилотов, которые учились вместе с ним в школе навигаторов, постигая способы свертывания пространства. На громадной парадной площадке полукругом были выстроены закупоренные баки членов трибунала, наполненные парами пряности. Камни площадки были выщерблены от колес баков, которые выставлялись здесь на многочисленных собраниях и парадах.
        Меньший по размерам бак Д'мурра одиноко стоял в центре этого зловещего полукруга. Он был еще относительным новичком на космическом поприще и сохранил человеческий облик в большей степени, чем штурманы - члены трибунала, каждый из которых помещался в большом баке, сквозь стекло виднелись деформированные головы и чудовищные глаза, смотревшие на Д'мурра сквозь оранжево-коричневое облако пряности.
        Скоро я стану таким же, как они, подумал Д'мурр. Когда-то он содрогнулся бы от ужаса при одной мысли о такой метаморфозе; теперь же он воспринимал это как неизбежность. Думал и о новых наслаждениях, которые сулила его профессия.
        Члены трибунала говорили с ним на стенографически кратком математическом языке высшего порядка, при этом слова и мысли передавались через ткань пространства внутри баков - такая речь была намного эффективнее, чем обычный человеческий язык. Микрофоном при общении навигаторов с Д'мурром служил Гродин, Главный Инструктор.
        - За тобой наблюдали, - сказал Гродин. Согласно давно разработанной процедуре, инструкторы Гильдии устанавливали топографические записывающие устройства в навигационные кабины каждого лайнера и в баки начинающих пилотов. Периодически устройства снимались с кораблей и отправлялись для анализа на Джанкшн.
        - Все материалы исследованы по рутинной методике. Д'мурр знал, что чиновники Банка Гильдии и их партнеры из ОСПЧТ должны быть уверены в том, что соблюдаются правила навигации и техники безопасности. Он считал эти требования справедливыми и не собирался их оспаривать.
        - Гильдия озадачена направленными и несанкционированными сеансами связи, которые осуществлялись с твоим кораблем.
        Речь идет об устройстве, собранном его братом! Д'мурр зашевелился внутри бака, паря в облаке меланжевого газа, подумав обо всех страшных возможностях, о наказании и возмездии, с которыми ему, возможно, придется столкнуться. Он может стать одним из отстраненных пилотов, которые не прошли испытания, изуродованным, потерявшим человеческий облик - физическая цена уплачена, а воздаяние за это не получено. Но Д'мурр знал, что у него блестящие способности! Может быть, штурманы простят...
        - Нам очень любопытно, - сказал Гродин. Д'мурр рассказал им все, объяснил каждую мелочь, которую знал, поделился мельчайшими подробностями. Пытаясь вспомнить, что говорил ему К'тэр, он рассказал навигаторам о том, что произошло на Иксе, о решении тлейлаксов вернуться к производству более примитивных моделей лайнеров. Это решение обеспокоило членов трибунала, но больше всего их заинтересовало устройство прибора, сконструированного К'тэром, “передатчиком Рого”.
        - Мы никогда не сталкивались с мгновенной передачей данных сквозь свернутое пространство. Многие столетия сообщения передавались курьерами в физической, телесной форме на кораблях, которые двигались от звезды к звезде по свернутому пространству гораздо быстрее любой электромагнитной волны.
        - Сможем ли мы использовать это новшество?
        Д'мурр мгновенно осознал военную и экономическую выгоду, которую можно извлечь из приспособления, если его производство окажется осуществимым. Хотя он и не знал всех технических деталей, он осознал, что его брат создал беспрецедентную систему связи, самую интересную за всю историю Космической Гильдии, которая теперь хотела взять изобретение К'тэра на свое вооружение.
        Старший член трибунала предложил использовать на обоих концах линии связи навигаторов, а не обычных людей - таких, как К'тэр. Другой спросил, является ли связь чисто технической или она требует определенной психической подготовки. Не играла ли роль бывшая близость двух близнецов, подобие паттернов их головного мозга.
        Может быть, среди огромного количества навигаторов, пилотов и штурманов можно будет найти людей с похожей психикой, хотя, конечно, вероятность этого весьма низка. Как бы то ни было, надо испытать эту систему, и если она окажется эффективной, то ее, невзирая на большие затраты, можно будет за высокую цену предложить императору.
        - Ты сохраняешь свой статус пилота, - сказал Гродин, освобождая Д'мурра от дальнейшего дознания.

***

        В течение нескольких недель после возвращения с Кайтэйна герцог Лето Атрейдес и Ромбур Верниус ожидали ответа от нового императора на просьбу об аудиенции. Лето был готов сесть на корабль в любой момент, когда на Каладан прибудет курьер с назначенным сроком аудиенции. Лето поклялся, что не станет затрагивать вопросы, связанные с его блефом, решив не трогать проблему взаимоотношений Коррино с тлейлаксами. Но... Шаддам Коррино сам проявит любопытство.
        Однако Лето решил, что если приглашения не последует еще в течение недели, то он отправится на Кайтэйн без приглашения.
        Пытаясь использовать свою новообретенную популярность, он попросит амнистии и репараций в пользу Дома Верниусов. Лето думал, что это будет наилучшим шансом добиться принятия выгоднейшего решения, но дни шли за днями, император хранил молчание, и Лето понимал, что шансы уходят, как вода сквозь пальцы. Даже обычно оптимистичный Ромбур начал проявлять нервозность и подавленность, а Кайлея смирилась со своим положением.
        Но вот наконец на Каладан прибыл курьер с цилиндром, в котором содержалось послание Шаддама IV. Император предложил - поскольку у него очень мало времени на разговоры с кузеном - использовать новый, совершенно не испытанный, метод коммуникации, предложенный Космической Гильдией. Прибор для ее осуществления был назван гильд-линком. При этом происходит ментальное соединение двух навигаторов, находящихся в двух разных звездных системах; один лайнер расположен на геостационарной орбите вокруг Каладана, а второй - на такой же орбите вокруг Кайтэйна. Теоретически в этой ситуации возможен прямой разговор между герцогом Лето Атрейдесом и императором Шаддамом IV.
        - Наконец-то я смогу сказать то, что хочу, - сказал Лето, хотя он никогда прежде не слышал о таком способе связи. Шаддам, несомненно, хочет испробовать этот способ в каких-то своих целях, и никто не узнает о его контактах с герцогом Лето Атрейдесом.
        Изумрудные глаза Кайлеи вспыхнули радостью, она на время даже забыла о безобразной бычьей голове, висевшей на стене столовой. Она вышла и вернулась, одетая в гордые цвета Верниусов, хотя было непонятно, обеспечивает ли новое средство коммуникации визуальный контакт. Ромбур тоже явился в назначенный для сеанса час, сопровождаемый Туфиром Гаватом. Лето выслал всех слуг и домочадцев.
        Лайнер, доставивший курьера, остался на орбите; второй уже ожидал начала связи на орбите вокруг Кайтэйна. Специально обученные штурманы Гильдии, находящиеся на громадном расстоянии друг от друга, вытянут, словно щупальца, свое сознание, объединив на время два разума в один. Гильдия испытала сотни навигаторов, прежде чем нашла подходящую пару, сумевшую осуществить телепатический контакт, основанный на меланжевом предзнании и на других методах, суть которых еще предстояло выяснить.
        Лето набрал в легкие побольше воздуха, мысленно пожелав себе большего красноречия. Надо было бы попрактиковаться в изложении своей просьбы... Хотя, следует отметить, в запасе у него было не так мало времени... Он не осмелился требовать дополнительной отсрочки.
        Шаддам говорил из лесного питомника, расположенного во дворце. Миниатюрный микрофон был укреплен у подбородка и позволял сообщаться с навигатором, находившимся в кабине лайнера, обращавшегося вокруг Кайтэйна.
        - Вы слышите меня. Лето Атрейдес? Здесь ясное солнечное утро, и я только что вернулся с прогулки. - Император отхлебнул сладкого сока из бокала.
        Как только слова императора достигли слуха навигатора на орбите вокруг Кайтэйна, они тотчас стали известны навигатору на каладанском лайнере. Это было эхом того, что слышал штурман близ Кайтэйна. На время прервав связь, второй навигатор повторил слова императора в микрофон, плавающий в его наполненной меланжевыми парами кабине. Лето слышал эти слова по своей системе связи, расположенной под гулкими сводами столовой. Слова эти были несколько искажены и растянуты, но все же это были подлинные слова самого императора.
        - Я всегда предпочитал солнце Каладана, кузен, - ответил Лето, используя фамильярный тон, чтобы подчеркнуть свои дружественные намерения. - Вам обязательно надо побывать на нашей скромной планете.
        Когда Лето произносил эти слова, навигатор над Каладаном уже снова был на связи со своим коллегой на Кайтэйне, включив гильд-линк. Теперь император мог услышать слова Лето.
        - Этот новый способ связи просто чудо, - заметил Шаддам, избегая говорить о предложении Лето. Чувствовалось, однако, что он искренне радуется новой системе, как радуется ребенок новой игрушке. - Это намного быстрее, чем связь через курьеров, но она неслыханно, недопустимо дорога. Да, к сожалению, здесь Гильдия снова имеет монополию. Надеюсь, они не будут брать слишком дорого за экстренные сообщения.
        Выслушав эти слова. Лето засомневался, предназначены ли они для него или для ушей подслушивающих чиновников Гильдии.
        Шаддам неловко кашлянул, хотя эти звуки не были переданы на Каладан.
        - Так много дел на планетах Империи и так мало времени, чтобы ими заниматься. У меня совершенно нет досуга на дружеское общение, такое, как, например, с вами, кузен. О чем вы хотели со мной поговорить?
        Лето шумно вздохнул, и его узкое орлиное лицо потемнело.
        - Благородный император Шаддам, мы просим вас даровать амнистию Дому Верниусов и восстановить его права в Ландсрааде. Экономика Икса жизненно важна для Империи и не должна оставаться в руках тлейлаксов. Они уже разрушили крупные заводы и сократили выпуск продукции, столь нужной для сохранения безопасности Империи. - Потом он добавил, намекнув на свои, якобы существующие знания:
        - Мы оба знаем, о чем именно идет речь.
        Снова о связях с Тлейлаксу, подумал Лето. Посмотрим, смогу ли я заставить его поверить в то, что говорю больше, чем знаю в действительности? Стоявший рядом Ромбур бросил на Лето настороженный взгляд.
        - Я не могу обсуждать такие вопросы через посредников, - быстро ответил Шаддам.
        Лето удивленно раскрыл глаза; вероятно, Шаддам сейчас совершил ошибку.
        - Вы полагаете, сир, что Гильдии нельзя полностью доверять? Они перевозят армии для Империи и Великих Домов; они знают о планах сражений до того, как они разворачиваются на театре военных действий. Этот гильд-линк еще более надежен, чем беседа с глазу на глаз в аудиенц-зале императорского дворца.
        - Но мы еще не изучили все подробности дела, - запротестовал Шаддам. Он явно хитрил. Император заметил возрастающую популярность Лето Атрейдеса и его влияния в Ландсрааде. Неужели эти слухи о восхождении Дома Атрейдесов дошли и до Космической Гильдии? Он оглядел пустой сад, пожалев, что рядом нет Фенринга, но похожий на хорька человечек готовился в это время к отбытию на Арракис. Может быть, было ошибкой спасать Лето?
        Сведя свою речь к практически сухому изложению фактов, Лето представил в выгодном свете благородное дело Икса, утверждая, что Дом Верниусов никогда не производил запрещенных изделий и не пользовался запрещенными технологиями. Несмотря на свои обещания, тлейлаксы не привели ни одного доказательства руководящим органам Ландсраада и вместо этого, проявляя алчность и корыстолюбие, присвоили себе Икс, наложив лапу на его богатства. Основываясь на данных, представленных Ромбуром, Лето привел цифры, характеризующие ценность лена и масштабы разрушений, причиненных тлейлаксами.
        - Это преувеличение, - слишком поспешно возразил Шаддам. - В донесениях Бене Тлейлаксу содержатся более скромные данные.
        Он сам побывал там, подумал Лето, но скрывает этом факт.
        - Конечно, Тлейлаксу будет занижать степень ущерба, сир, чтобы уменьшить репарации, которые, возможно, им придется платить.
        Лето продолжал, упомянув об огромном количестве погибших иксианцев, сказал он и о цене, назначенной императором Эльрудом за кровавое убийство леди Шандо. Очень эмоционально Лето живописал отчаянное положение графа Доминика, который сейчас находится на какой-то отдаленной планете.
        Последовала долгая пауза. Шаддам молчал, кипя от злобы. Ему до боли хотелось знать, что именно знает этот дерзкий Атрейдес о связях Шаддама с тлейлаксами. Намеки, нюансы. Но может быть, герцог блефует? Как новый император, Шаддам должен был действовать быстро, чтобы взять дело под свой надежный контроль; но он не может, просто физически не может допустить возвращения Верниусов на Икс. Исследования тлейлаксов в области получения синтетической пряности имели жизненную важность, и их не так-то легко переместить в другое место. Семья Верниусов пала случайной жертвой этой необходимости - Шаддаму не было дела до задетой гордости отца и его мелкого мщения, - но Верниусов нельзя спасти и делать после этого вид, словно ничего не произошло.
        Наконец император прочистил горло и заговорил:
        - Самое большее, что мы можем сделать, - это предложить ограниченную амнистию. Поскольку Ромбур и Кайлея Верниус находятся под вашим покровительством, герцог Лето, мы даруем им нашу защиту и полное прощение. С этого дня отменяется цена за их голову. Они освобождаются от всякой ответственности, я гарантирую это моим словом.
        Видя, что Ромбур и Кайлея не верят своим ушам от счастья, Лето продолжил:
        - Благодарю вас, сир, но что вы скажете о репарации их семейного достояния?
        - Никаких репараций! - Голос Шаддама был более суровым, чем смог передать навигатор. - Не может быть и речи о восстановлении прав Верниусов на Ксуттух, бывший Икс. Да, да. Бене Тлейлаксу представил мне вполне достоверные документы о виновности Верниусов, и у меня нет никаких оснований сомневаться в подлинности этих документов. Из соображений имперской безопасности, я не могу вдаваться в детали этих доказательств. Вы и так уже чрезмерно испытываете мое терпение.
        Лето раздраженно произнес:
        - Любое доказательство, которое нельзя проверить, - не доказательство вовсе, сир. Их надо представить суду.
        - Что вы скажете о моем отце и о других уцелевших членах Дома Верниусов? - Ромбур сам заговорил в микрофон, которым пользовался Лето. - Может ли он тоже рассчитывать на амнистию, где бы он ни находился в настоящее время?
        Шаддам ответил Лето, ответил быстро и жестко. Ответ был похож на стремительный укус ядовитой змеи.
        - Я очень снисходителен к вам, кузен, но не испытывайте свою судьбу. Если бы я не был настроен милостиво по отношению именно к вам, то никогда не выступил бы в вашу защиту в суде Ландсраада и не почтил бы вас сегодняшней аудиенцией. К тому же я не помиловал бы ваших друзей. Амнистия только для двоих детей. Это все.
        Услышав эти жестокие слова. Лето заколебался, но сохранил присутствие духа. Было ясно, что на дальнейшие уступки Шаддам не пойдет.
        - Мы советуем вам принять наши условия, пока мы пребываем в нужном настроении, - сказал Шаддам. - В любой момент могут появиться дополнительные улики и свидетельства против Дома Верниусов, которые заставят меня судить его не так мягко.
        Отойдя от микрофона. Лето обратился к Ромбуру и Кайлее. Близнецы очень неохотно склонились к тому, чтобы принять условия императора.
        - По крайней мере мы сумели одержать хоть маленькую, но победу. Лето, - сказала Кайлея своим нежным голосом. - Мы сохраним жизнь и свободу, если уж не наследство. Кроме того, жизнь здесь, на Каладане, не так уж и ужасна. Как говорит Ромбур, во всем надо искать лучшее.
        Ромбур положил руку на плечо сестры.
        - Если этого достаточно для Кайлеи, то подавно хорошо и для меня.
        - Значит, договор заключен, - подытожил разговор Шаддам после того, как ответ Лето был передан посреднику. - Мы подготовим официальные бумаги.
        Следующие слова Шаддама были остры, как отточенная бритва.
        - Надеюсь, что больше я не услышу от вас упоминаний об этом деле, герцог Лето.
        Шаддам резко выключил связь, и два навигатора прервали свой ментальный контакт. Лето сердечно обнял Ромбура и Кайлею, зная, что теперь наконец-то обеспечена их безопасность.

***

        Только глупцы оставляют свидетелей.
        Хазимир Фенринг

        - Я буду скучать по Кайтэйну, - сказал Фенринг необычайно мрачным тоном.
        Через день он отправится на Арракис, чтобы занять пост имперского наблюдателя на этой планете. Сослан в пустыню! Однако Марго призвала его поискать преимущества в этом назначении. Фенринг и сам умел находить преимущества. Может быть, в намерения императора не входило наказание? Может быть, это назначение с повышением?
        Фенринг вырос рядом с Шаддамом. Оба они были больше чем на двадцать лет моложе Фафнира, бывшего наследника Трона Золотого Льва. Имея взрослого сына и массу дочерей от многочисленных жен, Эльруд не возлагал больших надежд на младшего принца, и по предложению матери Фенринга, Сестры Бене Гессерит, разрешил ему посещать школьные занятия вместе с Шаддамом.
        За много лет Фенринг превратился в агента принца, в его доверенное лицо, которому можно было поручить любое, самое щекотливое задание, вплоть до убийства Фафнира. Товарищи делили между собой очень темные секреты, и их разрыв мог навлечь на каждого из них крупные неприятности. Оба прекрасно сознавали это.
        Шаддам - мой должник, будь он проклят!
        Когда новый император остынет и хорошенько поразмыслит, то поймет, что ему не следует превращать Фенринга не только в противника, но даже и в мелкого слугу. Ничего, пройдет совсем немного времени, и Шаддам отзовет Хазимира с Арракиса. Это лишь вопрос времени.
        Фенринг сумеет обернуть это назначение к своей выгоде.
        Леди Марго, на которой он женился три дня назад, не создавая лишнего шума и обойдясь без пышных торжеств, приняла руководство слугами. Она постоянно что-то приказывала, и под ее бдительным оком слуги и служанки с быстротой молнии паковали и грузили вещи. Как и всякая Сестра Бене Гессерит, она была неприхотлива и не отличалась изысканным вкусом. Однако, понимая необходимость соблюдать внешние приличия, она распорядилась послать на Арракис целый контейнер безделушек, украшений и одежды из гардероба Дома Коррино. К этому были добавлены мебель из императорского дворца, имперские сервизы, ковры и постельное белье. Все это придаст необходимый вес Фенрингу, укрепит его положение и украсит его личную резиденцию на Арракине, расположенную далеко от официальной столицы Харконненов в Карфаге. Демонстративная независимость и роскошь покажет Харконненам и его министрам мощь Шаддама и зоркость его всепроникающего ока.
        Улыбаясь, Фенринг следил, как Марго ловко справляется со своей задачей. Она поспевала всюду, шелестя своими юбками, ободряя слуг улыбками и находя нужные резкие слова для тех, кто ленился. Какая великолепная женщина! Милые возлюбленные хранили друг от друга множество тайн, и их постепенное открытие должно будет доставить обоим большую радость.
        С наступлением темноты они отправятся на пустынную планету, которую ее уроженцы называют Дюной.

***

        После полудня, в часы отдыха, в течение которых ни император, ни его давний друг не высказывали никаких сожалений, Фенринг сидел у консоли для игры в магнитные шары, ожидая, когда Падишах Император Шаддам IV соизволит бросить свой шар. Они сидели одни в комнате отдыха, стены которой были отделаны плазом, в верхнем этаже одного из флигелей дворца. Похожие на стрекоз орнитоптеры жужжали высоко в небе, выше воздушных змеев, украшенных лентами и радужными воздушными шарами.
        Фенринг что-то напевал себе под нос, хотя знал, что Шаддама сильно раздражает этот монотонный звук. Император наконец выбрал для поля, управляющего полетом шара, нужную скорость. Стержень, в который надо было попасть, дрогнул от удара, черный шар попал в самый центр диска, соединенного со стержнем, и взлетел в воздух. Шаддам отпустил рычаг, и шар попал в поле 9.
        - Вы хорошо тренировались, сир, хм-м? - сказал Фенринг. - Но разве у императора нет других, более важных обязанностей? Впрочем, вам придется здорово попотеть, чтобы побить меня.
        Император посмотрел на рычаг, который только что отпустил с таким видом, словно шар подвел его.
        - Хотите поменять рычаги? - язвительно спросил Фенринг. - Этот чем-то вам не нравится? Шаддам упрямо мотнул головой.
        - Пусть остается этот - на некоторое время это будет наша с тобой последняя игра, Хазимир. - Раздувая ноздри, он тяжко вздохнул. - Я же говорил тебе, что могу и сам решать свои дела.
        Он немного поколебался, прежде чем продолжить.
        - Но это не значит, что я больше ни во что не ставлю твои советы.
        - Естественно, сир. Именно поэтому вы посылаете меня в пыльную дыру, населенную песчаными червями и немытыми варварами. - Сквозь игровое поле он недовольно посмотрел на Шаддама. - Я думаю, что это большая ошибка, ваше величество. В эти первые, самые трудные дни вашего правления вы, как никогда, будете нуждаться в объективных советах. Вы не сможете решать дела в одиночку, и кому вы можете доверять, кроме меня?
        - Мне кажется, что я неплохо разрешил кризис с Лето Атрейдесом. Я один сумел избежать катастрофы.
        Не спеша ударить по шару в свою очередь, Фенринг сказал:
        - Я согласен: результат получился благоприятный - но мы ведь до сих пор не знаем, что ему известно о нашей связи с Тлейлаксу.
        - Я не хочу демонстрировать большую озабоченность по этому поводу.
        - Кххмм. Может быть, вы и правы, но если вы разрешили проблему, то скажите мне вот что: если не Лето, то кто в действительности стрелял по кораблям тлейлаксов? И самое главное, каким образом?
        - Я продумываю альтернативы. Огромные глаза Фенринга вспыхнули.
        - Лето стал невероятно популярен, возможно, когда-нибудь он станет угрожать вам, претендуя на трон. Он ли явился виновником кризиса или нет, но именно герцог Лето сумел обернуть его к своей выгоде, одержав победу и приумножив честь своего Дома. Он преодолел нагромождение препятствий и повел себя с замечательным благородством. Члены Ландсраада ценят такие вещи.
        - Да, да, это верно, верно.., но нам не о чем беспокоиться.
        - Я не разделяю вашу уверенность, сир. Недовольство среди Великих Домов полностью не рассеяно, как нас пытались в том уверить.
        - На нашей стороне Бене Гессерит, благодаря моей жене. Фенринг фыркнул.
        - На которой вы женились по моему предложению, сир; но только из того, что ведьмы что-то говорят, не следует, что они говорят правду. А что, если этого союза окажется недостаточно?
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Шаддам, делая знак Фенрингу, чтобы тот ударил по шару.
        - Подумайте о герцоге Лето, о его непредсказуемости. Может быть, он сколачивает военный союз для нападения на Кайтэйн. Его громадный успех придает ему силу на возможных переговорах, а он - и это совершенно очевидно - очень амбициозен. Вожди Великих Домов горят желанием говорить с ним. Вы, напротив, не имеете такой популярности и возможной поддержки.
        - У меня есть сардаукары. - Говоря это, Шаддам все же нахмурился, охваченный сомнениями.
        - Следите за своими легионами, в них могут просочиться враги. Я уезжаю на Арракис, и меня очень волнует то, что может произойти здесь в мое отсутствие. Вы сказали, что справитесь с этими трудностями, и я верю вам. Я просто хочу дать вам наилучший совет, как делал это всегда, сир.
        - Я ценю твои усилия, Хазимир. Но я не могу поверить, что мой кузен Лето создал кризис на лайнере, зная, к какому результату он приведет. Это было слишком неуклюже, слишком рискованно. Он не мог знать, что я буду свидетельствовать в его пользу.
        - Он знал, что вы что-то предпримете, поскольку у него имелась какая-то компрометирующая вас информация.
        Шаддам отрицательно покачал головой:
        - Нет. Возможность проигрыша была колоссальной. Он почти потерял все свое достояние.
        Фенринг выставил вперед длинный палец.
        - Но примите во внимание возможную славу, которой он добивался, хмма? Для доказательства, просто посмотрите на то, что произошло с ним за это время. Я сомневаюсь, что он все это спланировал, но Лето теперь герой. Его любит народ, аристократы восторгаются им, а тлейлаксы были выставлены перед Ландсраадом как хнычущие дураки. Я бы предложил вам, сир, пока я буду на Арракисе, не спускать глаз с Лето и следить за его растущими амбициями.
        - Спасибо за совет, Хазимир, - сказал Шаддам, повернувшись спиной к игровой консоли.
        - О, кстати, я не говорил тебе, что собираюсь повысить тебя?
        Фенринг коротко хмыкнул.
        - Я бы не назвал Арракис местом, куда посылают в виде награды. “Имперский наблюдатель” звучит не слишком возвышенно, не правда ли?
        Шаддам улыбнулся и царственным жестом вздернул вверх подбородок. Он давно собирался это сделать.
        - Да, да, но как звучит словосочетание “граф Фенринг”? Фенринг остолбенел от изумления.
        - Вы.., делаете меня графом? Шаддам кивнул.
        - Граф Хазимир Фенринг, имперский наблюдатель, назначенный на Арракис. Твое семейное состояние увеличится, друг мой. Со временем ты получишь место в Ландсрааде.
        - И место в совете директоров ОСПЧТ? Шаддам рассмеялся.
        - Всему свое время, Хазимир.
        - Значит, Марго станет графиней, как я полагаю? - Его черные глаза блеснули, когда Шаддам утвердительно кивнул. Фенринг старался скрыть радость, но император легко прочитал восторг на лице друга.
        - А теперь я скажу тебе, почему это назначение столь важно именно для тебя и для Империи. Ты помнишь человека по имени Пардот Кинес? Это планетолог, которого мой отец послал туда несколько лет назад.
        - Конечно, помню.
        - Ну так вот, он не слишком усердно помогает нам в последнее время. Поступило всего несколько хаотичных бессистемных докладов, прошедших, по-видимому, хорошую цензуру. Один из моих шпионов даже доложил, что Кинес слишком близко сошелся с фрименами и даже скрестил с ними свою линию, породнившись с ними. Теперь он один из них. Он стал туземцем.
        Фенринг от удивления вскинул брови.
        - Имперский слуга мешает свою кровь с отвратительным примитивным племенем?
        - Я надеюсь, что это не так, но мне хочется знать правду. В сущности, я хочу сделать тебя моим имперским царем пряности, который будет тайно наблюдать за операциями с меланжей на Арракисе и за продвижением работ по созданию синтетической пряности на Ксуттухе. Тебе придется постоянно курсировать между этими двумя планетами и императорским дворцом. Ты будешь передавать только зашифрованные сообщения и только лично мне.
        Когда до Фенринга дошла грандиозность поставленной перед ним задачи и ее возможное воздействие на политику и экономику, он ощутил лихорадочное нетерпение, в котором растворилось его недавнее недовольство. Он не мог дождаться момента, когда поделится этой новостью с Марго - с ее умом воспитанницы Бене Гессерит она, без сомнения, отыщет дополнительные преимущества нового назначения.
        - Это звучит очень заманчиво, сир. Этот вызов достоин моих дарований. Хмм, я, кажется, буду рад такой работе.
        Повернувшись лицом к игровой консоли, Фенринг попытал счастья, повернул внутренний диск и запустил шар, который попал на поле 8. Раздосадованный, Фенринг резко тряхнул головой.
        - Неважный бросок, - заметил Шаддам. Ловким движением он забросил шар на поле 10 и выиграл партию.

***

        Прогресс и прибыль требуют вложений человеческого труда, оборудования и капитала. Однако есть еще один ресурс, значение которого часто недооценивают, но именно он окупается сторицей - это вложение времени.
        Доминик Верниус. Секретные работы на Иксе

        Не осталось ничего, что можно потерять.
        Не осталось вообще ничего.
        Граф-отступник и герой войн, известный когда-то под именем Доминика Верниуса, умер и был вычеркнут из всех списков людей, считавшихся цветом Империи. Однако физически он остался жив и скрывался под разными обличьями, не собираясь сдаваться.
        Когда-то Доминик сражался за своего императора. Во время многочисленных войн он лично убил тысячи врагов из орудий и стрелкового оружия, он чувствовал кровь противника, когда убивал его клинком или одними голыми руками. Он сражался, работал и любил, не жалея сил, на последнем дыхании.
        И расплатой за все эти годы труда стали бесчестье, изгнание, смерть жены, немилость, в которую впали его дети.
        Несмотря на все это, Доминик не сдавался, поставив перед собой ясную цель. Он понимал, что значит ждать.
        Хотя старый стервятник Эльруд умер, Доминик не чувствовал никакого желания прощать. Власть императорского трона сама по себе ранила и вызывала боль. Этот новый правитель, Шаддам, окажется не лучше Эльруда...
        Из своего далека Доминик внимательно следил за событиями на Каладане. Ромбур и Кайлея были в безопасности в этом убежище даже после смерти харизматического вождя - старого герцога. Верниус в одиночестве оплакал гибель своего друга Пауля Атрейдеса, но не осмелился ни прибыть на похороны, ни прислать шифрованное соболезнование юному наследнику Лето.
        Он испытывал страшное искушение прибыть на Кайтэйн во время Конфискационного Суда. Ромбур сделал тогда большую глупость - вместе с Лето приехал в императорскую столицу, покинув Каладан. Эта поездка могла обернуться арестом, судом и казнью. Если бы до этого дошло, то Доминик примчался бы на Кайтэйн, чтобы, пожертвовав собой, спасти сына.
        Но такой шаг не понадобился. Лето был освобожден, амнистирован и, во что было труднее всего поверить, прощен. Что показалось графу еще более невероятным - были прощены его дети: Ромбур и Кайлея. Как такое стало возможным? Мысли Доминика мутились, морщины раздумий избороздили его гладкий высокий лоб. Шаддам самолично спас юного Лето. Шаддам Коррино IV, сын презренного императора Эльруда, уничтожившего Дом Верниусов, по какому-то непонятному капризу вдруг прекращает дело. Доминик мог только догадываться, какие огромные взятки и связи были пущены в ход, чтобы добиться такого решения. Оставалось непонятным еще одно: какими сведениями располагал шестнадцатилетний, неопытный правитель Лето Атрейдес, чтобы шантажировать императора Всей Известной Вселенной.
        Доминик, однако, отважился сделать один рискованный шаг. Граф считал это своим долгом. Наперекор здравым рассуждениям, движимый и ослепленный своим горем, он переоделся в ветхую одежду, перекрасил кожу в медный цвет и один отправился на Бела Тегез. Прежде чем предпринимать какие бы то ни было шаги, он должен был увидеть место, где сардаукары Эльруда зверски убили его жену.
        Пользуясь воздушным и наземным транспортом, он обследовал всю планету, не осмеливаясь ни о чем спрашивать местных жителей, хотя многие косвенные данные указывали место, где произошла бойня. Наконец он нашел место, где раньше было поле, ныне вытоптанное и посыпанное солью, чтобы на этой земле больше никогда и ничто не взошло. Господский дом был разрушен и сожжен дотла; то, что осталось, было залито бетоном. Могилы Шандо, естественно, не было, но Доминик сердцем чувствовал ее присутствие.
        Здесь была моя любовь.
        Под тусклыми лучами двойного солнца Доминик преклонил колени на изуродованной земле и плакал до тех пор, пока не потерял представление о времени. Только когда он выплакал все свои слезы, в сердце его не осталось ничего, кроме огромной, давящей пустоты.
        Теперь он был готов сделать следующий шаг.
        Доминик Верниус начал свое путешествие по закоулкам Империи, собирая верных людей, бежавших с Икса, - людей, которые были готовы идти с ним до конца, независимо от цели, людей, которые предпочитали полную опасностей жизнь прозябанию на сельскохозяйственных планетах.
        Он посетил своих офицеров, которые воевали под его командованием при подавлении мятежа на Эказе, людей, которым он был десятки раз обязан жизнью. Отыскивая старых солдат, граф понимал, что подвергает свою жизнь большой опасности, но он целиком и полностью доверял своим бывшим боевым товарищам. Хотя за его голову была обещана немалая награда, Доминик понимал, что никто из них не захочет получить эти деньги ценой предательства своего бывшего командира.
        Доминик надеялся, что новый Падишах Император Шаддам IV настолько погрузится в государственные дела, что не заметит исчезновения некоторых людей, которые воевали под знаменами Верниуса в те дни, когда Шаддам был еще подростком и даже не считался кронпринцем, поскольку первым в цепи наследования числился тогда еще живой Фафнир.
        Прошло много лет, срок вполне достаточный для того, чтобы многие ветераны осели по своим домам, вспоминая о славных днях за кружкой доброго пива, приукрашивая события, которые теперь казались более волнующими и будоражащими кровь, чем это было в действительности. Треть старых бойцов отказались присоединиться к Доминику, но остальные спокойно согласились и ждали приказа.
        Когда Шандо решила скрыться, то она уничтожила все свои документы, изменила имя и, воспользовавшись аккредитивом на предъявителя, купила небольшое поместье на Бела Тегез. Ее единственная ошибка заключалась в том, что она не учла упорства императорских сардаукаров.
        Но Доминик не повторит этого промаха. Для того, что он задумал, потребуется такое место, где никому не придет в голову его искать. Место, откуда он сможет досаждать Ландсрааду и быть постоянной занозой в боку императора.
        Это было единственное оружие, которое еще оставалось в его распоряжении.
        Готовый начать свой подвиг, Доминик Верниус купил у контрабандистов незарегистрированный космический корабль, в который взял с собой дюжину верных людей. Эти старые товарищи сложились и купили вооружение, чтобы присоединиться к своему бывшему командиру для нанесения ударов по сардаукарам - для того, чтобы покрыть себя славой, сражаясь за правое дело.
        После этого он направился в хранилище атомного оружия, оружия запрещенного, однако каждый Великий Дом имел в своем распоряжении такое средство устрашения. Абсолютно запрещенное статьями Великой Конвенции атомное оружие Дома Верниусов хранилось на одном из мелких спутников пятой планеты Алкауропса. Черви-тлейлаксы, захватившие Икс, ничего не знали об этом арсенале.
        Теперь в контрабандном корабле Верниуса была сосредоточена мощь, которой вполне хватило бы для уничтожения целой планеты.
        "Мщение всецело в руках Господа”. Так гласит стих Оранжевой Католической Библии. Но после всего пережитого Доминик не чувствовал себя больше религиозным человеком, не заботил его больше и закон, который якобы надо исполнять. Теперь он отступник, а значит, находится вне пределов юрисдикции какого бы то ни было закона.
        Он смотрел на себя теперь как на величайшего в мире контрабандиста. Он спрячется там, где его никто и никогда не найдет, но откуда сам он сможет сильно вредить тем Домам, которые предали его и отказали ему в помощи.
        Со своим ядерным арсеналом он сможет оставить след в истории.
        Скрывшись от метеорологических спутников, установленных Гильдией, Доминик повел свой корабль, начиненный атомными бомбами, в направлении необитаемого полярного региона пустынной планеты Арракис. Резкий холодный ветер трепал старую форму его людей, когда они ступили на эту пустынную землю. Арракис. Теперь здесь будет главная военная база графа.
        Пройдет немало времени, прежде чем кто-нибудь услышит о Доминике Верниусе. Но когда он будет готов.., то содрогнется вся Империя.

***

        Мир держится на четырех вещах: учении мудрых, справедливости великих, молитвах праведных и доблести храбрых. Но все это ничто без правителя, который обладает искусством правления.
        Принц Рафаэль Коррино. Дискурс о галактическом управлении

        По извилистой тропинке, сбегавшей с крутого берега, и по грубым ступеням, вырубленным в твердой скале, Лето спускался к старому причалу под стенами Замка Каладана.
        Лучи полуденного солнца, совершавшего свой путь по небу, покрытому клочковатыми облаками, отражались в спокойных водах моря, простиравшегося до самого горизонта. Лето задержался на отвесном утесе и, прикрыв глаза ладонью, оглядел прибрежные влажные заросли келпа, рыбацкие флотилии с распевающими матросские песни экипажами и линию рифов, очерчивавших топографию бескрайнего моря.
        Каладан - мир, изобилующий порем и джунглями, тучной землей и природными ресурсами. Этот мир принадлежал роду Атрейдесов на протяжении двадцати шести поколений. Теперь он принадлежит ему, принадлежит по неоспоримому праву.
        Лето любил эту планету, аромат моря, соленый ветер океана, запахи келпа и рыбы. Здешний народ всегда тяжко работал во благо своего герцога, а Лето, в свою очередь, не жалел сил ради процветания народа. Если бы Лето проиграл Конфискационный Суд, что сталось бы с добрыми гражданами Каладана? Заметили бы они смену власти, если бы планету передали суррогатному владыке из Дома Мутелли, Дома Терранос или любого другого члена Ландсраада? Возможно, да.., но возможно, и нет.
        Однако сам Лето не мыслил себя вне этого места. Именно здесь должны жить Атрейдесы. Если бы даже его лишили всех титулов и прав состояния, он все равно вернулся бы на Каладан и поселился возле моря.
        Хотя Лето твердо знал, что невиновен, он не мог понять, что же все-таки в действительности произошло с кораблями Тлейлаксу на лайнере Гильдии. У него не было ни единого доказательства того, что это не он произвел выстрелы, которые едва не спровоцировали большую войну. Напротив, он в свое время настолько пылко признался в своей ненависти к тлейлаксам, что ни один Дом Ландсраада, даже союзный Каладану, не решился возвысить голос в поддержку Лето. Если бы они это сделали, то рисковали бы остаться без своей доли при дележе имущества Дома Атрейдесов. Однако, даже учитывая это, многие Дома выразили свое ободрение действиями Лето по защите своих друзей и членов экипажа своего фрегата.
        А потом, каким-то чудом, его спас своим вмешательством император Шаддам.
        По пути домой Лето вел длинные разговоры с Туфиром Гаватом, но ни юный герцог, ни старый воин-ментат так и не смогли понять, почему Шаддам так испугался блефа и почему он вступился за Лето. Будучи почти мальчиком, Лето тем не менее понимал, что нельзя верить в чистый альтруизм, какими бы трогательными ни были речи Шаддама перед членами суда. Было ясно как день: новому императору было что скрывать. И это что-то касалось его связей с Тлейлаксу.
        По поручению Лето Гават разослал шпионов на разные планеты с заданием собрать как можно больше информации на эту тему. Однако император, предупрежденный посланием Лето, стал намного более осторожным и скрытным.
        На огромном пространстве Империи Дом Атрейдесов не был особенно могущественным и не имел большого влияния на Дом Коррино, и следовательно, у последнего не было веских оснований выступать в защиту герцога из Дома Атрейдесов. Кровные узы не были достаточным основанием. Хотя Лето и приходился кузеном Шаддаму, но многие Дома могли проследить подобное родство, особенно если начать исследование с времен Великого Переворота.
        И каким образом оказались вовлеченными в это дело Сестры Бене Гессерит? Были ли они друзьями Лето или его врагами? И прежде всего, кто прислал столь важную информацию о связях Шаддама в кубике, который сам собой рассыпался на части? Можно было ожидать коварного удара от скрытых врагов, но Лето никогда не слышал о существовании скрытых союзников.
        Самым загадочным оставалось главное: кто в действительности стрелял на лайнере?
        Погруженный в тяжкие думы. Лето спустился с утеса и направился к тихому доку, где стояли на причале суда Атрейдесов. Море было спокойным, и у пристани осталось только две лодки: рыбацкое суденышко и яхта, на мачте которой развевался вымпел с гербом Атрейдесов.
        Как близок к уничтожению был этот герб совсем недавно.
        Подставив плечи яркому солнцу, Лето уселся на краю берега и прислушался к волнам прибоя и крикам серых чаек. Он полной грудью вдыхал напоенный запахами соли, рыбы и водорослей воздух. Вспомнил он и о том происшествии, когда они с Ромбуром едва не сгорели в пожаре на рыбацкой лодке, отправившись за коралловыми геммами. Какая это была мелочь по сравнению с тем, что произошло позже.
        Лето загляделся на краба, который сполз со скалы, скользнул по опорам пристани и скрылся под водой.
        - Доволен ли ты положением герцога, или предпочел бы стать рыбаком после всего этого? - раздался веселый голос Ромбура. Иксианский принц был с утра в хорошем настроении.
        Лето обернулся, ощутив тепло нагретой солнцем скамьи, на которой он сидел. По усыпанному галькой пляжу к нему направлялись Ромбур и Туфир Гават. Лето знал, что сейчас ментат и Мастер Убийств начнет отчитывать его за то, что он сидит спиной к берегу, когда шум океана покрывает все звуки и враг может подкрасться сзади, не будучи вовремя услышанным.
        - Мне кажется, что я мог бы быть и тем и другим, - ответил Лето, поднимаясь и отряхиваясь. - Так я мог бы лучше понять мой народ.
        - “Понимание своего народа мостит путь к пониманию природы власти”, - монотонным голосом процитировал Гават максиму Атрейдесов. - Надеюсь, вы раздумывали о государственных делах. Ведь нам так много надо сделать после того, как все вошло в нормальное русло.
        Лето тяжко вздохнул.
        - Нормальное? Мне кажется, что в нашем положении очень мало нормального. Кто-то попытался начать войну с тлейлаксами и вовлечь в нее наш Дом. Император боится меня, потому что думает, что я что-то знаю. Дом Верниусов до сих пор считается отступническим, а Ромбур и Кайлея остаются здесь на правах изгнанников, хотя они прощены и отменена награда за их головы. Более того, мое имя остается запятнанным, ведь многие до сих пор уверены, что это я атаковал корабли тлейлаксов.
        Он подобрал с берега плоский камешек и забросил его так далеко, что не смог рассмотреть всплеск на месте его падения в воду.
        - Если это и победа Дома Атрейдесов, то она имеет горький привкус, Туфир.
        - Возможно, - сказал Ромбур, подойдя к уткнувшейся носом в берег лодке, - но все же это лучше, чем поражение.
        Старый ментат кивнул, его продубленное многими ветрами лицо блестело на солнце.
        - Вы вели себя с подобающими достоинством и честью, мой герцог, чем снискали всеобщее уважение к Дому Атрейдесов. Это победа, которую не следует сбрасывать со счетов.
        Лето взглянул вверх, на острую крышу Замка Каладана, высившегося на вершине скалы. Это его замок, его дом.
        Он подумал о древних традициях своего Дома, о том, как будет преумножать их. В своем царственном положении он был осью, вокруг которой обращались миллионы жизней. Может быть, жизнь простого рыбака легче и спокойнее, но это жизнь не для него. Он всегда останется герцогом Лето Атрейдесом. У него есть имя, титул, друзья. И жизнь хороша.
        - Пойдемте, молодые мастера, - сказал Туфир Гават. - Время приступить к следующему уроку.
        Вслед за Мастером Убийств воодушевленные Лето и Ромбур принялись подниматься вверх, к подножию Замка.
        ПОСЛЕСЛОВИЕ

        В течение последнего десятилетия ходили упорные слухи о том, что я собираюсь писать роман о Дюне, созданной воображением моего отца. Говорили, что это будет продолжение шестой книги серии, “Капитула”. До этого я опубликовал несколько научно-фантастических произведений, которые встретили благосклонное отношение читателей, но у меня не было уверенности в том, что мне следует браться за такой огромный и пугающий материал, как “ДЮНА”. Это по-настоящему великое произведение, стоящее в одном ряду со всеми когда-либо написанными сложными многослойными романами. Дюна - современная версия древней легенды о сокровище дракона - повествует об исполинских песчаных червях, стерегущих драгоценное сокровище - меланжу - гериатрическую пряность. Вся история - величественный перл, блеск которого проявляется от самой его поверхности до породившей его сердцевины.
        К моменту своей безвременной кончины в 1986 году отец начал думать о написании романа, носившего рабочее название “Дюна-7”, проект которого отец продал издательству “Беркли-букс”, однако не сохранилось никаких набросков и заметок, относящихся к этому замыслу. Мы с отцом не раз говорили о сотрудничестве в написании следующих романов “Дюны”, но речь тогда шла о будущем, и мы не устанавливали конкретных сроков и не обговаривали деталей сюжета и главного направления Все наши замыслы относились ко времени, когда будет написана “Дюна-7"
        В последующие годы я часто думал о продолжении серии, но прежде всего я закончил книгу “Мечтатель Дюны”, пять лет я писал биографию сложного и загадочного человека, каким был мой отец, - биографию, потребовавшую анализа замыслов и тем серии романов “Дюна” После долгих размышлений мне показалось, что будет заманчиво написать роман, основанный на фактах, которые со столь мучительной ясностью были изложены в “Приложении к ДЮНЕ”. В этом новом романе мне хотелось вернуться на десять тысяч лет назад, во времена Джихада и легендарного Великого Переворота, направленного против думающих машин. То было мифическое время мифической вселенной, время, когда формировались Великие Школы, включая Бене Гессерит, Ментатов и Оружейных Мастеров.
        Узнав о моем интересе к предмету, многие известные писатели обратились ко мне с предложениями сотрудничества. Я обсуждал с ними эти идеи, но ни одна из них не показалась мне плодотворной. Это были великолепные писатели, но я не чувствовал с ними синергии, столь необходимой для воплощения столь грандиозной задачи. Итак, я отклонил все предложения и занялся более мелкими проектами, избегая касаться “Дюны”. Кроме того, что отец наметил в пятой и шестой книгах массу незаконченных тем, которые требовали развития, он оставил в заключении шестой книги посвящение моей покойной матери, Беверли Герберт, которая была его женой на протяжение почти четырех десятилетий. Это была писательская команда, мама редактировала все книги папы, она служила камертоном для потока его идей. Поскольку оба они умерли, было бы логичным вообще закрыть эту тему и никогда к ней не возвращаться.
        На мою беду, один парень по имени Эд Креймер не желал отставать от меня со своей идеей. Этот одаренный редактор и спонсор множества научно-фантастических проектов хотел создать антологию рассказов, объединенных тематикой “Дюны”. По его замыслу, эти рассказы должны были быть написаны разными, но хорошо известными авторами. Он убедил меня в том, что это будет интересный и значительный проект, и мы принялись обсуждать вопросы совместного редактирования этой предполагаемой книги. Детали работы не были доведены до окончательного завершения, поскольку перед нами встали проблемы юридического и художественного плана. Мы продолжали ломать голову над их решением, когда Эд сообщил мне, что получил письмо от известного автора нескольких бестселлеров Кевина Дж. Андерсона, которого тоже пригласили сотрудничать в создании предполагаемой антологии. Этот писатель предложил идею, которую он сам назвал “выстрелом наугад”, спрашивая о возможности написания книги в формате романа, предпочтительно продолжения шестой книги серии “Капитул Дюны”.
        Энтузиазм Кевина в отношении вселенной “Дюны” буквально сочился из каждой строки письма. Однако я отложил ответ на месяц, не зная, как реагировать на подобное предложение. Несмотря на то что в мастерстве Андерсона не было сомнений, я все же колебался, прежде чем принять окончательное решение. Это было бы большим решением. Теперь я понимаю, что мне надо было целиком, с головой уйти в проект, чтобы, участвуя в нем, я мог создать целостный роман, верный по духу и букве исходной серии. Наряду с “Властелином колец” Дж. Толкина и несколькими другими произведениями, “Дюна” могла бы поспорить с наилучшими научно-фантастическими романами, в которых авторы строили целые миры. Для того чтобы не нанести ущерб наследию отца, я не мог ошибиться в выборе партнера. Мне пришлось прочесть все доступное из произведений Кевина Андерсона и собрать о нем необходимые сведения. Вскоре мне стало ясно, что он блестящий писатель, а репутация его безупречна. Я решил позвонить Кевину.
        Мы немедленно сблизились - как на личном, так и на профессиональном уровне. Не говоря о том, что он просто понравился мне, я, кроме того, почувствовал, что между нами возник некий энергетический поток, русло обмена идеями, которые могли оказаться благотворными для написания продолжения серии. После получения согласия мой семьи мы с Кевином решили написать прелюдию - но не отнесенную в древние времена, а описывающую события, происшедшие за тридцать - сорок лет до времени любовной истории родителей Пауля, к тому моменту, когда планетолог Пардот Кинес был назначен императором на Арракис, к тому времени, когда достигла своего апогея смертельная, разрушительная вражда между Домом Харконненов и Домом Атрейдесов. Прежде чем приступить к написанию плана, мы внимательно перечитали все шесть книг “Дюны”, а я начал составлять алфавитный указатель к этой серии романов моего отца. В этом указателе содержалась настоящая энциклопедия характеров, мест и чудес “Дюны”. Прежде всего, нам надо было понять, в каком направлении мыслил папа дальнейшее развитие сюжета. Было ясно, что в “Дюне-7” он хотел воплотить нечто
монументальное, и этим, сам того не желая, он поставил нас перед тайной. Папа не оставил никаких заметок. Единственное, что я помнил, так это то, что он делал какие-то записи на сигнальных экземплярах “Еретиков Дюны” и “Капитула”. К сожалению, эти сигналы исчезли вскоре после его смерти, и мы не смогли их найти.
        В начале марта 1997 года, когда я наконец воочию познакомился с Кевином Андерсеном и его супругой, писательницей Ребеккой Моеста, в наших головах буквально взорвалась идея нового сюжета. Словно охваченные лихорадкой, мы втроем писали свои заметки на клочках бумаги или надиктовывали на магнитную ленту. Из этих записок стали формироваться сцены, но тем не менее мы все еще не понимали, куда вел отец сюжетную линию.
        В последних двух книгах, “Еретики Дюны” и “Капитул”, он ввел в сюжет новую опасность - проклятых Досточтимых Матрон, которые угрожали превратить в пустыню большую часть галактики. В конце “Капитула” эти создания были загнаны в угол, почти разбиты, но здесь читатель открывал, что сами Досточтимые Матроны бежали от еще более страшного врага, женщин, которые представляли собой ветвь организации героинь романа - Преподобных Матерей Бене Гессерит.
        Через неполные две недели после нашего знакомства с Кевином мне позвонил адвокат, занимавшийся имуществом моих покойных родителей. Он сообщил, что в пригороде Сиэтла найдены хранившиеся в банке коробки отца, о существовании которых нам ничего не было известно. Мы назначили встречу, и я со всевозрастающим волнением ждал, когда сотрудники банка в моем присутствии вскроют коробки. Внутри оказались бумаги и старинные компьютерные диски с записями, касающимися сюжета “Дюны-7”, продолжения “Капитула”! Теперь мы с Кевином точно знали, каково должно было быть развитие сюжета, и исходя из этого, могли плести ткань событий прелюдии, которая должна была привести к грандиозному финалу серии.
        Испытывая прилив энтузиазма, мы вновь принялись за составление предложения книги, которую можно было бы представить издателю. Это время совпало с давно запланированной по случаю годовщины нашей с Джен свадьбы поездкой в Европу. Я взял с собой новый лаптоп и портативный принтер, и мы с Кевином все лето обменивались записками по Фед Эксу. К тому времени, когда мы с Джен вернулись в Штаты, у меня было предложение трилогии на 141 странице - самое большое предложение из всех, какие я когда-либо видел. Указатель “Дюны” и энциклопедий всех событий романа были закончены лишь наполовину, и до окончания оставались месяцы упорного труда.
        Пока мы ждали ответа издательства, я с удовольствием окунулся в воспоминания о многочисленных беседах с отцом о писательском мастерстве и о моих ранних романах, написанных в восьмидесятые годы. Я вспомнил о его полных любви и внимания тактичных предложениях по улучшению написанного. Все, чему я научился у него - и многое сверх того, - понадобится для исполнения этого громадного проекта: написания большой прелюдии к “Дюне”.
        Брайан Герберт

        Я никогда не был лично знаком с Фрэнком Гербертом, но хорошо знал его по написанным им произведениям. Я прочел “Дюну” в десятилетнем возрасте и неоднократно перечитывал ее впоследствии; потом я с наслаждением читал все продолжения книги. “Бог-император Дюны” была первой купленной мною книгой в твердом переплете (в то время я учился на первом курсе колледжа). Позже я прочитал все вышедшие книги этого писателя, тщательно просматривая списки на последних страницах, озаглавленные “Другие книги автора”. Таким образом я познакомился с такими произведениями, как “Зеленый мозг”, “Хелстромский муравейник”, “Барьер Санта-Рога”, “Глаза Гейзенберга”, “Пункт назначения - пустота”, “Случай с Иисусом” и многие, многие другие.
        На мой взгляд, Фрэнку Герберту удалось достичь вершины того, чем может быть настоящая научная фантастика: побуждающей к мысли, амбициозной, эпической, хорошо разработанной и развлекательной, и все это в рамках одной книги. Другие научно-фантастические романы преуспели в одной или нескольких из этих областей, но только Герберту удалось добиться успеха сразу во всех в одной “Дюне”. Мне было пять лет, когда я решил стать писателем, а когда исполнилось двенадцать, то я уже знал, что хочу писать такие же книги, как Фрэнк Герберт.
        Учась в колледже, я опубликовал несколько рассказов, а потом начал писать свой первый роман “Корпорация “Воскрешение”, отличавшийся сложным сюжетом и в котором речь шла о будущем, когда мертвых воскрешают для того, чтобы они служили живым. Роман изобиловал комментариями на социальные темы, религиозными намеками, множеством действующих лиц и (да-да) сложной, запутанной интригой. К тому времени я приобрел уже достаточную известность для того, чтобы стать членом Общества научных фантастов Америки и, самое главное, получить доступ к директории членов Общества. Там я увидел домашний адрес Фрэнка Герберта и пообещал себе, что пошлю ему первый, подписанный мною, экземпляр своего нового романа, который был практически сразу продан издательству “Сигнет Букс”. Однако, прежде чем роман вышел из печати, Фрэнк Герберт умер.
        Я с жадностью прочел последние две книги серии - “Еретики Дюны” и “Капитул”, в которых Герберт начал новую грандиозную сагу об ужасных событиях, буквально уничтоживших планету Арракис и поставивших человечество на грань вымирания. Именно на этом месте Фрэнк Герберт оставил сюжет открытым. Продолжить его он не смог по причине своей смерти. Я знал, что сын Герберта - писатель, за плечами которого написание нескольких научно-фантастических романов. Я ждал и надеялся, что Брайан закончит рукопись или по меньшей мере разовьет сюжеты, оставленные его отцом. Когда-нибудь, надеялся я, и может быть, очень скоро, почитатели “Дюны” получат развязку увлекательного романа.
        Тем временем я сам сделал довольно успешную писательскую карьеру. Я получил две престижные премии - Брэма Стоукера и “Туманность”, два моих триллера были куплены Голливудом для экранизации. Продолжая писать оригинальные романы, я нашел в себе мужество написать несколько рассказов на темы любимых мною “Звездных войн”, “Секретных материалов”. Я научился правилам выведения характеров, оживления их силой воображения и овладел искусством рассказывать собственные истории в рамках того, что хочется услышать читателю.
        Весной 1996 года я провел неделю в Долине Смерти в Калифорнии, где я всегда любил писать. Днем я пешком ходил по дальним каньонам, воплощая свои замыслы в образы и надиктовывая страницы будущих произведений. Однажды во время такой поездки я заблудился и несколько часов плутал по дикой местности, пока наконец не вышел к своей машине. Во время этой неожиданной долгой прогулки по суровой и прекрасной пустыне мысли мои были заняты “Дюной”.
        После смерти Герберта прошло десять лет, и теперь я окончательно решил, что серия “Дюны” должна получить увлекательное завершение. Мне настолько хотелось узнать, чем кончится книга, что я сам был готов написать конец.
        Я не был знаком с Брайаном Гербертом, и у меня не было ни малейшего основания надеяться на то, что он станет всерьез рассматривать мое предложение. Но “Дюна” была моим любимым научно-фантастическим романом, и я не мог думать ни о какой другой работе. Мысль о продолжении не давала мне покоя, и я решил, что не будет никакого вреда, если я спрошу...
        Мы надеемся, что вам понравилось это повторное посещение мира Дюны, который мы увидели нашими глазами. Для нас величайшая честь - просмотреть и внимательно изучить оригинальные заметки Фрэнка Герберта, с помощью которых мы смогли воссоздать некоторые из живых реалий, созданных его исследованиями, его воображением, его жизнью. Я и сейчас нахожу “Дюну” таким же увлекательным чтением, каким она казалась мне в тот раз, когда я много лет назад впервые столкнулся с ней.
        Кевин Дж. Андерсон

        Только потребность в творчестве вносит вклад в изменения. Творчество - вот что делает творца живым.
        Френк Герберт, из неопубликованного