После шторма Гарри Максвелл Гаррисон


        #

        Гарри Гаррисон
        После шторма


        Отлив продолжался, оставляя после себя полоску твердого песка, очень удобную для бега трусцой. Солнце, только поднявшееся над горизонтом, уже согревало лицо. Ночной шторм наконец-то стих, хотя Атлантический океан все еще гнал на берег длинные пенящиеся валы. День обещал быть жарким, но пока мокрый песок приятно холодил голые ноги. Бежалось легко, лишь иногда волны в последнем броске дотягивались до моих лодыжек. На душе царил покой: эти утренние часы нравилось мне, как никакие другие.
        Взгляд выхватил впереди что-то темное, резко выделяющееся на фоне белой пены. Дерево, решил я. Очень хорошо, зимой погреемся у камина. Но расстояние сокращалось и по голой спине пробежал холодок.
        Не дерево - тело, тело мужчины.
        Мне не хотелось смотреть вблизи на вынесенный океаном труп. Я замедлил бег, остановился, не зная, что и делать. Позвонить в полицию? Но вода за это время могла утащить труп обратно. Надо вытаскивать его на песок, а подходить не было ни малейшего желания. Сильная волна достала тело и перекатилась через него и водоросли, которые вплелись в длинные черные волосы. Голова приподнялась и упала.
        Он не умер.
        Но был холодным, как смерть. Я почувствовал этот холод, когда схватил его за руки и потащил, как мешок с картошкой, на сухой песок. Бросил на живот, ткнул подбородком в предплечье, сильно нажал на спину. Второй раз, третий, жал, пока он не закашлялся и изо рта не хлынула морская вода. Он застонал, когда я перевернул его на спину, веки дернулись и окрылись. Блуждающий взгляд светло-синих глаз в конце концов уперся в меня.
        - Вы в порядке, - я прояснил ситуацию. - На берегу и живой, - он нахмурился и у меня возникли сомнения, понимает ли он меня. - Вы говорите по-английски?
        - Да, - от закашлялся, отер губы. - Можете вы сказать, куда меня занесло?
        - Манхассет, северный берег Лонг-Айленда.
        - Один из штатов Соединенных Штатов, так?
        - Вы - ирландец?
        - Да. И чертовски далеко от дома.
        Он сумел подняться, его сильно качнуло и он бы упал, если бы я не поддержал его.
        - Обопритесь об меня. Дом неподалеку. Там найдется и сухая одежда, и чашка чего-нибудь горячего.
        Когда мы добрались до патио, он со вздохом плюхнулся на скамью.
        - Сейчас я бы не отказался от чашки чая.
        - Чая нет. Как насчет кофе?
        - С удовольствием.
        - С молоком и сахаром? - спросил я, нажимая кнопки на настенном пульте. Он кивнул, а его глаза широко раскрылись, когда я достал из лотка дымящуюся чашку. Он осторожно пригубил кофе, потом сделал большой глоток. Молча выпил все.
        - У вас тут прямо чудеса. А повторить можно?
        Неужели там, откуда он приехал, нет самых обычных раздаточных систем, мысленно удивился я. Бросил пустую чашку в рециклер и передал ему полную.
        - Я из Ирландии, - ответил он на мой неозвученный вопрос. - Пять недель тому назад мы вышли из Арклоу. Попали в шторм. Везли в Канаду выделанные шкуры. Теперь они на дне, вместе с командой, упокой, господи, их души. Фамилия Бирн, Кормак Бирн, сэр.
        - Бил Кон-Гриви. Не хотели бы вы снять мокрую одежду?
        - Все нормально, мистер Гриви, так приятно сидеть на солнышке...
        - Кон-Гриви, - поправил я его. - Matronym, patronym. Таков закон... уже лет сто. Как я понимаю, на вашей стороне океана в ходу лишь фамилия отца?
        - Да, да. В Ирландии если что и меняется, то очень медленно. Но вы говорите, в вашей стране действует закон, по которому у каждого должна быть двойная фамилия, вашей матери и вашего отца?
        Я кивнул, удивившись, что простой матрос знает латынь.
        - Феминистский блок протолкнул этот закон через Конгресс в 2030 году, когда президентом была Мэри Уилер. Извините, но мне надо позвонить. Сидите и отдыхайте. Я вернусь через минуту.
        От этой обязанности я увильнуть не мог. Владельцы участков берега автоматически давали присягу бойца запаса Береговой охраны. И докладывали обо всем, что происходила на вверенном им участке. Иммигрантов в Соединенные Штаты давно уже не впускали. Как я понимал, для жертв кораблекрушения исключения не делалось.
        - "Горячая" линия Береговой охраны, - сказал я и мгновенно засветился экран. Седовласый дежурный офицер взглянул на мое удостоверение личности, автоматически высветившееся на его дисплее.
        - Докладывайте, Кон-Гриви.
        - У меня человек, выброшенный на берег после кораблекрушения. Иностранец.
        - Хорошо. Задержите его. Высылаю патруль.
        Разумеется, я лишь выполнил свой долг. У нашей страны имелись веские основания для жесткой иммиграционной политики. Стеклянная дверь открылась при моем приближении, я услышал знакомый голос, позвал.
        - Это ты, Крикет?
        - Кто же еще?
        Она шла вдоль берега. Ноги в песке, трусики тоже. Как и большинство женщин, летом она обходилась без лифчика и груди покрывал ровный загар. Такая же красотка, как и мать. Тут я заметил, что Бирн стоит, лицом к морю, а шея у него красная, как помидор. Поначалу я не понял, в чем дело, потом не мог не улыбнуться.
        - Крикет, это мистер Бирн из Ирландии, - он быстро кивнул, по-прежнему не поворачиваясь к ней лицом, я замахал рукой, приглашая ее в дом. - Подойди, пожалуйста, я хочу тебе кое-что показать.
        Она в недоумении уставилась на меня, но я молчал, пока за нами не закрылась дверь.
        - У меня такое ощущение, что для нашего гостя обнаженные женщины - диковинка.
        - Папа, о чем ты? Я одета...
        - Ниже пояса. Будь хорошей девочкой и накинь одну из моих рубашек. Я готов поспорить на миллиарды байтов, что там, откуда он прибыл, женщины не ходят с голой грудью.
        - Ох уж мне эти старообрядцы, - недовольно пробурчала Крикет, направляясь в спальню.
        Когда я вышел в патио, большой белый вертолет как раз приземлялся на берегу. Ирландец таращился на него, словно видел впервые. Может, так оно и было. Значит, у него выдался день сюрпризов. Капитан Береговой охраны и двое патрульных выпрыгнули из вертолета и направились к дому. Капитан остановился перед Бирном, патрульные встали по бокам, положив руки на револьверы. Капитан мрачно оглядел ирландца, возвышающегося над ним на добрую голову, заговорил резко и отрывисто.
        - Назовите вашу фамилию, место рождение, возраст, название корабля, порт, из которого вы отплыли, порт приписки, причину вашего незаконного пересечения границы этой страны...
        - Кораблекрушение, ваша честь, кораблекрушение, - смиренно ответил он, но мне показалось, что он едва сдерживает смех. Капитан, однако ничего не заметил, нажимая кнопки на ручном терминале.
        Оставайся здесь, - приказал он, получив ответы на все вопросы, повернулся ко мне. - Я хочу воспользоваться вашим телефоном. Покажите, где он.
        Вся информация из ручного терминала, спасибо сотовой связи, уже поступила в центральный компьютер, так что мой телефон ему совершенно не требовался. Он молчал, пока мы не вошли в дом.
        - У нас есть основания подозревать, что это не простое кораблекрушение. Принято решение не брать его под стражу, а оставить здесь, где его можно держать под наблюдением...
        - Извините, но это невозможно. У меня работа.
        Я еще говорил, а он уже нажимал кнопки ручного терминала. За моей спиной включился принтер на поднос упал лист бумаги.
        - Старший писарь Кон-Гриви, вы только что переведены из запаса на действительную службу. Вы будете выполнять приказы, вы прекратите задавать вопросы, отныне на вас распространяется действие Закона о государственных секретах от 2085 года, и вас будет судить военный трибунал, если вы кому-то об этом расскажете, - он взял лист бумаги и протянул мне. - Вот копия приказа. Подозреваемый остается здесь. Все датчики в этом доме активированы, все разговоры будут записываться. Вне дома вам разговаривать запрещено. Если подозреваемый покинет вверенную вам территорию, вы должны незамедлительно поставить нас в известность. Вы меня поняли?
        - Да, да, сэр.
        Он игнорировал нотки сарказма в моем голосе, повернулся и вышел из дома, взмахом руки предложив мне следовать за ним. Я сдержал злость, выбора у меня не было, и поплелся следом. Капитан приказал патрульным вернуться в вертолет, потом обратился к ирландцу.
        - Хотя иммиграция в Соединенные Штаты строго ограничена, есть особые инструкции, касающихся жертв кораблекрушений. И пока решения по вашему делу не будет принято, вы останетесь здесь, с мистером Кон-Гриви. Поскольку денег на ваше содержание фондами Береговой охраны не предусмотрено, он вызвался какое-то время обеспечивать вам хлеб и кров. На этом все.
        Бирн проводил вертолет взглядом, повернулся ко мне.
        - Вы - добрый человек, мистер Кон-Гриви...
        - Бил, - поправил я его. И мне не хотелось, чтобы меня благодарили за гостеприимство по приказу.
        - Спасибо, Бил. А мое христианское имя - Кормак.
        Открылась дверь, появилась Крикет, в одной из моих рубашек, полы которой она завязала узлом на талии.
        - Я слышала вертолет. Что случилось?
        - Патруль Береговой охраны. Должно быть, они видели, как я вытаскивал Кормака на берег, - первая, но далеко не последняя ложь. Мне это определенно не нравилось. - Он поживет со мной.
        - Великолепно. Новый зверь оживит нашу жизнь.
        От ее слов Кормак густо покраснел.
        - Извините меня. В этой одежде я действительно напоминаю животное...
        Когда она рассмеялась, он покраснел еще пуще.
        - Глупый, это такое выражение. Зверь - это мужчина, любой мужчина. Я могу называть зверем и папу, он возражать не будет. Ты женат, Кормак?
        - Да.
        - Это хорошо. Я люблю женатых мужчин. Охота на них более волнительна и сексуальна. Я разведена. Дважды.
        - Ты уж извини нас, Крикет, - вмешался я. - Хочу показать Кормаку душ и найти сухую одежду. А потом позавтракаем во внутреннем дворике, до того, как на улице станет слишком жарко.
        - Ладно-ладно, - согласилась она. - Только не задерживайтесь слишком долго, а не то я заподозрю мужеложство.
        Кормак вновь густо покраснел. У меня создалось ощущение, что лексикон моей дочери не очень-то вписывался в привычную ему социальную атмосферу. Но нынешняя молодежь своими речами часто шокировала мое поколение. Я отвел его в ванную, а сам пошел за одеждой.
        - Бил, - позвал он меня. - Могу я попросить тебя об услуге? В душе... тут нет ни одного крана.
        - Чтобы включить воду, достаточно сказать об этом... Подожди, я покажу, - я всунулся в душевую. - Тридцать пять градусов, мыло, включить, - душ ожил. - После того, как намылишься, скажешь: «Смыть». Потом - «Выключить». Одежду я положу на кровать.
        Он появился, когда я допивал вторую чашку кофе. Как я и ожидал, из оставленной ему одежды он выбрал черные брюки и темную рубашку с длинными рукавами.
        - Что будем есть? - спросил я.
        - Все, что на огне, - ответил Кормак. - Умираю от голода.
        - Я об этом позабочусь, - пальцы Крикет пробежались по клавиатуре. Его слова меня заинтриговали. Хотелось как можно больше узнать о стране, которая называлась Ирландия. Огонь на кухне! Перед моим мысленным взором возник пылающий на полу костер, поднимающийся к потолку дымок.
        Появилась его тарелка: яичница, свиная отбивная, жареный картофель, рис, вермишель. Крикет полагала, что шутка ей удалась. Но он смел все.
        - Расскажи мне об Ирландии, Кормак, - попросила Крикет.
        Он улыбнулся, глотнул кофе, чтобы освободить рот от еды.
        - А что рассказывать, мисс? Там все, как было.
        - Я именно об этом. Здесь тебя многое удивляет. Я видела, как ты таращился на вертолет. Никогда не видел?
        - По правде говоря, нет, хотя я читал об этих штуковинам и видел их фотографии в книгах. И я никогда не видел, чтобы тарелка с дымящейся едой появлялась из стены. И никогда не говорил с душем. Вы живете в стране чудес, по-другому и не скажешь.
        - А ты?
        Он положил вилку, прежде чем ответить, выпил кофе.
        - В сравнении с вашей наша жизнь покажется вам примитивной. Но у нас все налажено, мы сыты, и даже счастливы, если кто-то может быть счастлив на этой грешной земле. Изумрудный остров всегда отличали малонаселенность и развитое сельское хозяйство. Поэтому, когда иссякла нефть, у нас не возникло проблем, с которыми столкнулась Англия. Ни тебе бунтов, ни перестрелок. Разумеется, поначалу нам пришлось туго. Люди покинули города, вернулись в сельскую местность, когда отключилось электричество и замерли автомобили. Но торф - хорошее топливо для костра, его добыча не дает замерзнуть. На телеге, запряженной ослом, можно добраться до любого, нужного тебе места, поезда дважды в неделю ходят между Дублином и Корком. В океане есть рыба, на лугах пасутся коровы и овцы. Это неплохая жизнь, знаете ли.
        - Очень мило и примитивно, совсем как возвращение в каменный век, когда жили в пещерах и все такое.
        - Обойдемся без оскорблений, Крикет!
        - Папа, у меня в мыслях такого не было. Я тебя оскорбила, Кормак?
        - Раз не хотели, значит - нет.
        - Видишь, папа? А что ты сказал насчет Англии? Разве она не часть Ирландии? - в географии Крикет разбиралась слабо.
        - Не совсем так... хотя иногда Англия считала нас своей частью. Это другой остров, расположенный рядом с нашим. С сильно развитой промышленностью, точнее, до конца двадцатого века она считалась сильно развитой. А потом иссякла нефть и экономика рухнула, рухнула абсолютно. И пребывала в таком состоянии довольно долго, до Второй гражданской войны. Север против Юга, говорили они, но в действительности богатые воевали с бедными. ООН отказалась вмешаться, в отличие от Северной Ирландии, туда они послали шведские войска, чтобы остановить вторжение англичан. И теперь Англия очень похожа на Ирландию, если не считать руин больших городов. Ведущая отрасль - сельское хозяйство, хотя какое-то промышленное производство еще теплится в Центральных графствах, все-таки они победили в той войне. Вы - счастливчики. Быстрые войны не пересекли Атлантику. Хотя у вас были свои трудности. По крайней мере, так написано в учебниках по истории.
        - Коммунистическая пропаганда, - отчеканила Крикет, тоном, каким поправляют ребенка. - Мы все об этом знаем. Они завидуют тому, что их мир развалился, а Америка сохранила силу и могущество.
        - Извините, но мне представляется, что в ваши книги расходятся с действительностью, - очень уж решительно ответил Кормак. - Нас всегда учили, что Соединенные Штаты закрыли свои границы. Отгородились стеной...
        - У нас не было другого выхода. Только так мы могли защитить себя от голодающего Третьего мира...
        - Разве вы не увеличивали число этих голодающих?
        Мы ступили на тонкий лед, каждое слово записывалось. Но я ничего не мог поделать. Мне оставалось лишь надеяться, что ничего лишнего сказано не будет.
        - Это ложь, преступная ложь, - взвилась Крикет. - Я защищала диплом по истории и я знаю. Разумеется, нам приходилось выпроваживать из страны незаконных иммигрантов.
        - А как насчет депортаций из больших городов? Детройта, Гарлема?
        Теперь Крикет сильно разозлилась.
        - Я не знаю, чему тебя учили на твоем заваленном коровьим дерьмом острове, но...
        - Крикет, Кормак - наш гость, - осадил я дочь. - И события, о которых он говорил, имели место быть, - я понимал, что должен соблюдать предельную осторожность, чтобы самому не нарваться на неприятности. - До твоего рождения я преподавал историю в Гарварде. Разумеется, до того, как его компьютеризировали и закрыли. В архиве ты найдешь все материалы расследования, которое проводил Конгресс. Времена были трудные, над страной висела угроза голода, поэтому случались крайности. Генерал Шульц, как ты помнишь, умер в тюрьме за свое участие в гарлемских депортациях. Это были крайности и виновные в них понесли заслуженное наказание. Справедливость восторжествовала, - и я поспешил перевести разговор на менее щекотливую тему. - В Ирландии находился один из старейших и наиболее известных университетов мира, Тринити Колледж. Он все еще существует?
        - Тринити Колледж? Да кто посмеет его закрыть? Я сам провел в Беллфилде год, изучал юриспруденцию. Но брат утонул на «Летающем облаке», деньги закончились и мне, пришлось сначала поработать на верфи, а потом податься в матросы. Вы сказали, что Гарвард закрыли? Не могу в это поверить... в Ирландии мы слышали о Гарварде. Что случилось? Пожар, эпидемия?
        Я улыбнулся и покачал головой.
        - Закрыли не в прямом смысле, Кормак. Я сказал, его компьютеризировали. Сейчас объясню.
        Я прошел в дом, в кабинете выдвинул архивный ящик, достал черный диск, вернулся во внутренний дворик. Протянул диск Кормаку.
        - Он здесь.
        Кормак покрутил диск в руках, провел пальцем по золотым буквам, посмотрел на меня.
        - Наверное, я что-то не понимаю.
        - Это хранилище информации. После того, как банки памяти компьютеров вышли на молекулярный уровень, появилась возможность записывать на таком диске десять в шестнадцатой степени байтов информации. Это очень много.
        Он покачал головой, по выражению лица чувствовалось, что мои слова для него - китайская грамота.
        - Объем памяти человеческого мозга, - уточнила Крикет. - Но теперь на таком диске можно записать гораздо больше.
        - Здесь весь Гарвардский университет, - продолжил я. - Все библиотеки, профессора, лекторы, лекции и лабораторные. Теперь все учатся в университете. Все, кто может выложить двадцать пять долларов за университетский диск. Я здесь тоже есть. Все мои лучшие лекции и семинары. Я даже присутствую на ИД по теме "Торговля рабами в начале девятнадцатого столетия. Об этом я написал докторскую диссертацию.
        - ИД?
        - Интерактивная дискуссия. Ты сидишь перед экраном и задаешь вопросы, а тебе отвечают лучшие специалисты Гарварда.
        - Матерь Божья... - вымолвил он, не отрывая глаз от Гарвардского университета, а потом передал мне диск, словно он жег ему пальцы.
        - А что ты говорил о верфи? - спросила Крикет, забыв о политических разногласиях.
        - Я там работал, неподалеку от Арклоу. На холмах Уиклоу растут великолепные дубовые леса. И суда там строят отличные.
        - Корабли из дерева? - спросила Крикет и расхохоталась.
        Но Кормак совершенно не разозлился, С улыбкой кивнул.
        - Правда? Как в доисторические времена? Папа, можно мне воспользоваться твоим терминалом?
        - Конечно. Ты помнишь пароль?
        - Разве ты забыл? Я украла его в пятнадцать лет и ввела тебя в приличный расход. Я сейчас.
        - Извините за глупый вопрос, - когда Крикет прошла мимо него, он не повернул головы, тогда как американец обязательно проследил бы за ней взглядом, потому что посмотреть было на что. - Если Гарвард закрыт, где вы теперь преподаете?
        - Я не преподаю. Осваивать новые профессии - главное требование нашего времени. За жизнь приходится проделывать это несколько раз. Одни профессии уступают место другим. Сейчас я дилер по металлу.
        Он огляделся. Смутился, заметив, что я перехватил его взгляд.
        - Хороший бизнес. Металл вы держите за домом?
        От моего смеха смущения у него только добавилось, но я ничего не мог с собой поделать. Представил себе, как я качу по дороге тачку с металлоломом.
        - Я работаю за компьютером. Сам пишу программы. Я связан со всеми импортерами, плавильщиками, раздельщиками. Мой компьютер ежедневно получает от них полный перечень их товарно-материальных запасов. В любой момент времени я знаю, где и сколько какого металла. Производители присылают заказы, я обеспечиваю доставку, выставляю счет, а потом оплачиваю металл, оставляя себе комиссионные. Все автоматизировано до такой степени, что мое участие становится чисто номинальным. И так везде. Жизнь благодаря этому сильно облегчается.
        - В Ирландии такого нет и в помине. В Арклоу всего два телефона, и еще один в казармах гвардии. Но, однако, вы не можете строить корабли или обрабатывать землю по телефону.
        - Может. Наши фермы полностью автоматизированы, так что число фермеров составляет лишь два процента от трудоспособного населения. А насчет кораблей... я тебе покажу.
        Я включил дневной экран, вызвал библиотечное меню, нашел судостроительный фильм. Кормак, разинув рот, смотрел на автоматизированную, без присутствия человека, сборку: громадные металлические платины устанавливались на место и сваривались. Корпус судна рос на глазах.
        - Мы строим их иначе, - только и смог сказать он.
        Крикет как раз вышла из дома и услышала его последние слова.
        - Как хорошо ты знаком со строительством кораблей из дерева? - спросила она.
        - Знаю все, что нужно знать. Построил не один.
        - Очень на это надеюсь, потому что я только что подрядила тебя на работу. Я работаю в секторе программ вещательной корпорации. Проверила архивы и обнаружила, что у нас нет ничего по строительству деревянных судов вручную. Мы поставим инструменты и дерево, выплатим аванс...
        - Крикет... я и представить себе не могу, о чем вы говорите.
        Я опередил дочь.
        - Тебе предлагают работу, Кормак. Если ты с нуля построишь маленькое судно, они снимут фильм и заплатят тебе много денег. Что ты на это скажешь?
        - Я думаю, это безумие... но я построю! И тогда смогу расплатиться с тобой, Бил, за твое гостеприимство, которого у тебя больше, чем у твоего государства. У них действительно нет фондов на прокорм одно-единственного моряка с затонувшего корабля?
        - Так уж построена наше экономика. Платят только за полученный товар. А теперь ты сможешь заплатить. Так что проблемы просто нет.
        Последнее относилось не к нему, а ко мне и подслушивающим ушам. Я подумал, что об экономике в этот день речь заходила слишком уж часто.
        Вещательная компания Крикет времени даром не теряло. На следующий день дирижабль сбросил за домом переносную студию, укомплектованную в соответствии с требованиями Кормака. Автоматические камеры запечатлели, как он взялся за первый брусок и зажал в тиски.
        - Баркас будет с неподвижным килем, сдвинутой к носу мачтой, десятифутовый, - объяснил Кормак микрофону, болтающемуся у него над головой.
        - Что значит, десятифутовый? - из динамика, закрепленного на потолке, раздался голос режиссера.
        - Длиной в десять футов.
        - Сколько футов в метре?
        На моих часах зажужжал пейджер и я отошел к ближайшему телефону.
        Экран остался темным, то есть звонил какой-то чиновник, потому что по закону только федеральные ведомства имели право затемнять экран.
        - Этот телефонный аппарат недостаточно защищен от прослушивания. Пройдите в дом, - приказал голос. Я ретировался в свой кабинет, закрыл дверь, активировал экран. На меня глянуло мрачное, суровое лицо, такое же официальное, как и голос.
        - Я - Грегори, следователь, ведущий это дело. Прослушивание вчерашних пленок показало, что подозреваемый ведет подрывные речи.
        - Правда? Я думал, что он не сказал ничего крамольного.
        - Это не так. По Англии сообщалась секретная информация. В этот вечер вы должны перевести разговор на другие европейские государства. В особенности нас интересуют Богемия, Неаполь и Грузия. Вы понимаете?
        - Должен ли я понимать, что я теперь неоплачиваемый полицейский осведомитель?
        Он молча смотрел на меня и у меня создалось ощущение, что я перегнул палку.
        - Нет, - наконец, ответил он. - Ваша помощь оплачивается. Вы переведены на действительную службу в Береговой охране и будете получать положенное вам жалование в добавление к обычному источнику дохода. Вы нам поможете или я оставляю вашу реплику о полицейском осведомителе в записи вечного хранения?
        Я понял, что мне дают шанс. Моя реплика уже осталась в записи вечного хранения, но если я окажу содействие следствию, ее оставят без внимания.
        - Прошу меня извинить. Я высказался поспешно, не подумав. Разумеется, я окажу всяческое содействие компетентных органам.
        Экран погас. Я увидел, что получил четыре заказа. С удовольствием их выполнил. Все лучше, чем разоблачать шпионов.
        В последующие недели Крикет все чаще появлялась в моем доме и в конце концов стала обедать у меня каждый вечер. И не потому, что тоже выполняла секретное поручение Грегори. Просто не могла устоять перед настоящим вызовом, брошенным ей мужчиной. Кормак никак не желал уступить ее чарам. Лето выдалось долгим, жарким, и каждый день, ближе к вечеру, когда он заканчивал работу, они купались в океане. Я за всем этим наблюдал. Грегори звонил ежедневно, называя список тем для разговора за столом. Разговоры эти более не вызывали у меня ни малейшего интереса, и я все больше злился на себя. Но сдерживался, пока вновь не заметил, что Крикет купается с голой грудью. Понял, что пора действовать. Переоделся в плавки.
        - Привет обоим, - поздоровался я, направляясь к ним сквозь прибой. - Жаркий выдался денек. Не возражаете, если я поплаваю с вами?
        При моем появлении Кормак чуть отступил от нее.
        - Ты же терпеть не можешь плавать, папа, - на лице Крикет отразилось недоумение.
        - Только не в такой день. Готов спорить, я тебя обгоню. До буйка и обратно, что скажешь?
        Я приложил палец к губам и снял с запястья браслет с пейджером. Потом протянул руки и расстегнул защелку шейной цепочки Крикет с медальоном-дельфином, в который умельцы службы безопасности вмонтировали ее пейджер. Прежде чем заговорить, опустил руку с браслетом и цепочкой под воду и начал описывать ими круги.
        - Многие не понимают, что эти устройства обеспечивают двухстороннюю связь. Я хочу, чтобы этот разговор остался между нами.
        - Папа, ты становишься параноиком...
        - Как раз наоборот. Все, сказанное в этом доме, записывается службой безопасности. Они думают, что Кормак - тайный агент. Я говорю об этом только потому, что не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь.
        Я не думал, что у него это получится, но Кормак таки покраснел под вновь приобретенным загаром. Крикет рассмеялась.
        - Папа, какой ты милый и старомодный. Но я смогу позаботиться о себе.
        - Я на это надеюсь... хотя два развода за три года говорят не в твою пользу. Обычно я не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь, именно потому, что это твоя жизнь. Но Кормак - иностранец, попал в страну нелегально, подозревается в серьезном преступлении.
        - Я не верю ни одному твоему слову! Кормак, мой нежный зверь, скажи папе, что у него поехала крыша, что ты не шпион.
        - Твой отец прав, Крикет. Согласно вашим законам я нахожусь здесь нелегально, и меня могут выслать в любое удобное властям время. Хочу поплавать.
        И он поплыл к буйкам. Я обратил внимание на то, что обвинений в шпионаже он отрицать не стал.
        - Подумай об этом, - я протянул Крикет цепочку и последовал за Кормаком.


* * *
        Первый же осенний шторм в сентябре разобрался с жарой. Мы наблюдали за съемкой последней серии. В ней участвовал интервьюер. Вдалеке погромыхивал гром, но фильтры звукозаписывающей системы убирали все посторонние звуки.
        - Такие суденышки, словно сошедшие со станиц учебников по истории, по-прежнему строятся аборигенами в дальних уголках нашего мира, - говорил интервьюер. - Но вы стали свидетелями того, как этот баркас строился на ваших глазах, и я знаю, что вы, как и я потрясены тем, что эти, казалось бы, потерянные навсегда навыки, дошли до нас из глубин истории и теперь стали всеобщим достоянием. На том позвольте и распрощаться.
        - Значит, все закончено? - спросил Кормак.
        - Да, завтра мы увезем студию.
        - Вы знаете, что несли чушь?
        - Разумеется. Но тебе за все уплачено, Чарли, не забывай об этом. Учитывая, что средний психологический возраст телезрителей колеблется в районе двенадцати с половиной лет, никому неохота тратить лишние деньги на повышение качества телепередач для такой аудитории.
        - А баркас?
        - Собственность компании, Чарли, прочитай контракт. Увезем завтра вместе с остальным.
        Кормак положил руку на гладкое дерево борта, погладил его.
        - Заботьтесь о нем. Плавать под парусом - такое удовольствие.
        - Мы его продадим, Чарли. Предложений хоть отбавляй.
        - Ну и ладно, - Кормак повернулся спиной к баркасу, словно забыв о нем. - Бил, если не возражаешь, я бы с удовольствием отдал должное твоему бурбону, пусть его и не сравнить с ирландским виски. Но кто знает, когда в моих руках вновь окажется бутылка «Джейми».
        Хлестал дождь и мы пробежали те немногие метры, что отделяли студию до дома.
        Крикет пошла в ванную сушить волосы, а я наполнил два стакана.
        - За тебя, - поднял он свой. - Пусть твоя дорога всегда будет гладкой и чтоб тебе попасть в рай за год до того, как дьявол узнает, что ты уже там.
        - Ты прощаешься?
        - Да. Злой человек с кривыми ногами и дурными намерениями, по фамилии Грегори, говорил со мной сегодня. Задавал много политических вопросов... даже больше, чем ты. Он приедет за мной через несколько минут, но сначала я хочу проститься с тобой.
        - Так быстро? А насчет этих вопросов, извини. Я просто делал то, о чем меня просили.
        - Понятное дело. Благодарю тебя за гостеприимство... сам поступил бы также. Заработанные мною деньги я перевел на твой счет. Все равно не смогу воспользоваться ими там, куда собираюсь.
        - Это несправедливо...
        - Более чем справедливо, и по-другому быть не может.
        Он вскинул голову, и я тоже услышал стрекот вертолета, приглушенный дождем. Он поднялся.
        - Я уйду прямо сейчас, до возвращения твоей дочери. Попрощайся с ней за меня. Она - милая девочка. Я только возьму плащ. Больше ничего брать не буду.
        Он ушел, оставив меня в печали: осталось невысказанным многое из того, что хотелось сказать. Открылась дверь, из патио вошел Грегори, вода с его плаща закапала на ковер. Кормак не ошибся: ноги не только кривые, но и короткие для его крупного тела. На экране телефона он производил большее впечатление.
        - Я прибыл за Бирном.
        - Он мне сказал. Пошел за плащом. С чего такая спешка?
        - Никакой спешки. Самое время. Мы, наконец-то, додавили английскую полицию. Послали им отпечатки пальцев Бирна с одного из ваших стаканов. Он не тот, за кого себя выдает!
        - Я понял, что он - моряк, рыбак, корабельщик или как там они называются.
        - Возможно, - в его улыбке веселье отсутствовало напрочь. - Но он еще и полковник ирландской армии.
        - А я - старший писарь Береговой охраны. Где здесь преступление?
        - Я пришел сюда не для того, чтобы болтать с тобой. Приведи его.
        - Я бы не хотел, чтобы мною командовали в моем доме, - огрызнулся я, но пошел за Бирном.
        Крикет все еще сушила волосы. Дверь в ванную она не закрыла и крикнула, перекрывая гудение фена: «Сейчас приду». Я заглянул в комнату Кормака. Закрыл дверь, вернулся в гостиную. Сел, отпил из стакана, прежде чем заговорить.
        - Его нет.
        - А где он?
        - Откуда мне знать?
        Вскочив, он перевернул стул и выбежал из гостиной.
        - Какая он торопыга, - прокомментировала появившаяся в дверях Крикет. - Нальешь мне?
        - Бурбон со льдом, - я коснулся ее волос. Еще влажные. - Кормак ушел, - добавил я, наполняя ее стакан.
        - Я слышала. Но далеко ему не уйти, - и улыбнулась, произнося эти слова. Повернулась к входной двери, скорчила пренебрежительную гримаску.
        Мы молчали, время от времени прикладываясь к стаканам, пока не появился кипящий от злости Грегори.
        - Он исчез... вместе с его чертовым баркасом. Вы об этом знали.
        - Все, что говорится в этом доме, записывается, Грегори, - мой голос звенел от холодной ярости. - Поэтому будьте по-осторожнее с вашими обвинениями, а не то я подам на вас в суд. Я оказывал вам всяческое содействие. Моя дочь и я находились в доме, когда Кормак сбежал. Если кто-то и виноват, так это вы!
        - Я его поймаю!
        - Очень в этом сомневаюсь. Море вынесло его на берег, море и унесет. Чтобы он смог доложить обо всех государственных секретах, которые он здесь вызнал, - я не мог не улыбнуться.
        - Ты смеешься надо мной?
        - Да. Над вами и такими, как вы. Это свободная страна и я хочу, чтобы она стала еще свободнее. Мы пережили кризисы двадцатого столетия и катаклизмы, обрушившиеся на остальной мир. Но за это мы заплатили, и до сих пор платим, очень высокую цену. И пришло время открыть наши границы и присоединиться к человечеству.
        - Я знаю, что здесь делал Кормак, - внезапно заговорила Крикет и мы оба повернулись к ней. - Он, конечно, шпион. Шпион, присланный Европой, чтобы посмотреть на нас. И мне понятны его мотивы. Он хотел посмотреть, достойны ли мы того, чтобы вновь жить среди людей.
        Грегори в отвращении фыркнул и выбежал из дома. Я... ну, не знаю. Возможно, устами Крикет глаголила истина.