Перемещенное лицо Курт Воннегут
#
Курт Воннегут
Перемещенное лицо
Восемьдесят маленьких человечков, спасенных католическими монахинями, жили в сиротском приюте, в бывшем домике лесника, на берегу Рейна, где раскинулось обширное поместье. Деревенька Карлсвальд находилась в американской оккупационной зоне. Если бы не этот дом, если бы не тепло и еда, и одежка, которую удавалось для них выклянчить, они бы разбрелись по всему свету в поисках родных, давным-давно переставших искать их самих.
По утрам, в хорошую погоду, монашки строили детей парами и выводили их подышать свежим воздухом - через лес до деревни и обратно. Деревенский плотник, все чаще, по старости лет, впадавший в глубокую задумчивость в самый разгар работы, выходил из своей мастерской поглазеть на это шествие оживленно лопочущих, непоседливых бродяжек и погадать вместе со случайными посетителями, какой национальности родители этих ребят.
- Вон та крошка, - сказал он однажды, - явно француженка. Вы только гляньте, как у нее глазенки блестят!
- А видишь худенького поляка, что руками размахивает? Поляки, они все любят ходить строем.
- Поляк? Где ты нашел поляка? - спрашивал плотник.
- А вон, впереди, такой тощий и серьезный, - отвечали ему.
- Ну-у, нет, - качал головой плотник. - Чтобы поляк был такой долговязый! И откуда у поляка льняные волосы? Немец он, вот что.
Механик пожимал плечами.
- Какая разница? - говорил он. - Все они теперь немцы. Поди докажи, кто у них родители. Если бы тебе случилось воевать в Польше, ты бы признал в нем типичного поляка.
- Смотри-ка, смотри, кто идет, - вдруг расплывался в улыбке плотник, - Ты у нас спорщик известный, но с этим-то, согласись, все ясно? Сразу видно - американец!
И он кричал мальчику:
- Эй, Джо, когда отвоюешь титул чемпиона?
- Как дела, Джо? - кричал механик. - Эй, «Шоколадина Джо»!
Шестилетний мальчик, темнокожий, но с голубыми глазами, одиноко замыкавший шествие, оборачивался на их крик, который он слышал изо дня в день, и улыбался слабой вымученной улыбкой. Он вежливо кивал и бормотал по-немецки - на единственном доступном ему языке - какое-то приветствие.
Карл Хайнц - так стали звать его монахини. Но плотник дал ему более броское имя, имя того самого негра, который произвел на них, деревенских, неизгладимое впечатление - бывшего чемпиона мира в тяжелом весе Джо Луиса.
- Джо! - кричал плотник. - Веселей давай! Блесни-ка белыми зубками, Джо. Джо робко улыбался. Плотник хлопал по спине механика.
- А теперь и этот немец! Глядишь, и у нас вырастет свой чемпион-тяжеловес.
Колонна поворачивала за угол, и монахиня, подгоняя отстающих, загораживала собой мальчика. Она и Джо проводили вместе немало времени, потому что Джо, в какое бы место колонны его ни ставили, всегда оказывался в хвосте.
- Ты такой мечтатель, Джо, - говорила монахиня. - Может быть, у тебя на родине все мечтатели?
- Простите, сестра, - говорил Джо. - Я задумался.
- Замечтался.
- А правда, что я сын американского солдата?
- Кто тебе сказал?
- Петер. Он говорит, что моя мать немка, а отец - американский солдат, он уехал и не вернется. Петер говорит, что меня мать оставила у вас, а сама тоже уехала.
В его голосе не было горечи, только недоумение. Петер, самый старший мальчик в приюте, был немец, этакий желчный старичок четырнадцати лет; он помнил своих родителей и братьев с сестрами, и свой дом, и войну, и разные вкусности, которые Джо и представить себе не мог. Петер казался ему существом высшего порядка, человеком, прошедшим огонь и воду, испытавшим все на свете. Вот уж кто точно знал, почему все они здесь и как сюда попали.
- Ну что ты, Джо, не думай об этом, - говорила монахиня. - Никто не знает, кто твои мама и папа. Но они, конечно же, были славные люди, раз ты такой славный.
- А что значит американец? - спросил как-то Джо.
- Это тот, кто живет в другой стране.
- Рядом с нами?
- Есть такие, что живут сейчас рядом с нами, но вообще-то их дом далеко-далеко, туда плыть и плыть.
- Как через нашу речку?
- Гораздо дальше, Джо. Ты и не видел никогда столько воды. Того берега и не разглядеть. Даже если в лодке плыть много дней, все равно до того берега не доплывешь. Я тебе покажу как-нибудь по карте. А Петера, Джо, не слушай. Он все сочиняет. На самом деле он про тебя ничего не знает. Ну-ка, догоняй остальных.
Джо ускорял шаг и, подтянувшись к хвосту колонны, несколько минут старался идти в ногу со всеми. Но вскоре он опять начинал плестись, выуживая из своей крошечной памяти загадочные слова: …солдат… немецкий… американец… у тебя на родине… чемпион…
«Шоколадина Джо»… ты не видел никогда столько воды…
- Сестра, - спрашивал Джо, - а что, американцы такие, как я? Они коричневые?
- Одни коричневые, Джо, другие белые.
- А таких, как я, много?
- Да. Много, очень много.
- Почему же я их не видел?
- Просто никто не приезжал в нашу деревню. Они живут в других местах.
- Я хочу к ним.
- Разве тебе здесь плохо, Джо?
- Нет. Только Петер говорит, что я здесь чужой, что я никакой не немец и немцем не вырасту.
- Петер! Нашел кого слушать.
- А почему все просят меня спеть, а потом смеются, и когда я говорю, тоже смеются?
- Смотри-ка, Джо, - говорила монахиня. - Ты только глянь! Во-о-н там, на дереве, видишь? Видишь воробышка со сломанной лапкой? Какой молодчина - совсем еще птенец, бедняга, а до чего независимый! Гляди, гляди. Прыг, скок, прыг-прыг, скок.
Однажды в жаркий летний день, когда колонна поравнялась с мастерской плотника, плотник вышел на порог, чтобы сообщить Джо нечто новое, нечто такое, что взволновало и напугало его.
- Джо! Слышишь, Джо! Твой отец в городе. Ты его уже видел?
- Нет, сударь… нет, не видел, - сказал Джо. - А где он?
- Лишь бы подразнить, - возмутилась монахиня.
- Какое там дразнить, Джо, - продолжал плотник. - Ты, главное, смотри в оба, когда пойдете мимо школы. Сам увидишь - на горе, в рощице.
- Что-то сегодня не видно нашего воробышка, - вдруг оживилась монахиня.
- Как ты думаешь, Джо, верно, лапка у него подживает понемногу?
- Да, сестра. Да-да.
Они приближались к школе, и хотя сестра без умолку говорила о воробышке и цветах и облаках, Джо перестал отвечать ей.
Лес позади школы казался тихим, без признаков жизни.
А потом, в двух шагах от рощицы, Джо увидел голого по пояс, крупного, шоколадного цвета мужчину, с пистолетом на боку. Мужчина отпил из фляги, вытер губы тыльной стороной ладони, окинул мир с улыбочкой, выражавшей царственное презрение, и вновь скрылся в сумраке леса.
- Сестра! - задохнулся Джо. - Мой отец… я видел сейчас моего отца!
- Нет, Джо. Этого не может быть.
- Он там, в лесу. Я видел. Сестра, я хочу к нему, туда…
- Это не твой отец, Джо. Он не знает тебя. Он не захочет тебя видеть.
- Но ведь он совсем такой, как я!
- Тебе туда нельзя, Джо. И не стой тут! - она взяла его за руку и потянула прочь.
- Нехорошо так упрямиться, Джо!
Джо молча подчинился. Всю оставшуюся дорогу - а домой они шли кружным путем, в обход школы - он не сказал ни слова. Кроме самого Джо, никто не видел его замечательного отца, и ему не поверили.
Во время вечерней молитвы он вдруг разрыдался.
А в десять часов младшая из монахинь увидела, что его кровать пуста.
В лесу, под огромной растянутой сетью, подшитой лоскутами, зарывшись лафетом в землю и нацелясь стволом в ночное небо, чернело и поблескивало смазкой артиллерийское орудие. Грузовики и прочее оснащение батареи были скрыты за горой.
Пока солдаты, неразличимые в темноте, окапывались вокруг орудия, Джо всматривался туда сквозь редкий частокол кустарника и прислушивался, дрожа всем телом. То, что он слышал, казалось ему тарабарщиной.
- На кой нам, сержант, окапываться, когда утром так и так сниматься с места? Это ж маневры… Чем рвать пупок, лучше б для вида поискали в окрестностях подходящее место…
- Как знать, дружище, может, этой ночью нам как раз и есть смысл окопаться, - говорил сержант. - Так что давай, не спи на ходу. Слышишь?
Сержант вышел на освещенный луной пятачок: руки в бедра, широченные плечи откинуты назад, - император да и только. Джо узнал в нем мужчину, которым давеча залюбовался. Сержант не без удовольствия послушал, как вгрызаются в землю лопаты, а затем, к ужасу Джо, направился прямиком к его укрытию.
Джо сидел не шелохнувшись, пока башмак не ткнулся ему в бок.
- Ой!
- Кто здесь?
Сержант подхватил Джо и поставил его, как воткнул, на ноги.
- Мать честная, ты что здесь делаешь, малыш? Сбежал? А ну марш домой! Тут тебе не детская площадка.
Он посветил фонариком в лицо Джо.
- Что за чертовщина! - пробормотал он. - Откуда ты взялся?
Он подержал Джо на расстоянии вытянутой руки и легонько встряхнул его, как тряпичную куклу.
- Ты как сюда попал, малыш? Вплавь?
Джо, заикаясь, ответил по-немецки, что искал своего отца.
- Так как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Где твоя мама?
- Что вы там нашли, сержант? - послышался голос из темноты.
- Сам не пойму, что это за диковина, - отозвался сержант. - Лопочет, что твой фриц, и одет, как фриц, но вы гляньте на него…
И вот уже Джо окружен десятком людей, которые обращаются к нему сначала громко, потом тише, словно считая, что от этого их слова станут понятнее.
Сколько Джо ни объяснял, почему он здесь, они только со смехом пожимали плечами.
- Где он выучился немецкому, хотел бы я знать?
- У тебя есть папа, малыш?
- А мама есть?
- Шпрехен зи дойч? Гляньте, кивает! Ясно дело, говорит.
- Слушай, капрал, ты же шпрехаешь как Бог. Спросика его еще чего-нибудь.
- Сходите за лейтенантом, - сказал сержант. - Он поговорит с мальчиком и разберется, что тот хочет сказать. Смотрите, как он дрожит! Душа в пятки ушла. Ну что ты; малыш, не бойся, ну…
Он обнял Джо своими ручищами.
- Ну, успокойся. Все будет олл-л-л райт. Гляди, что у меня есть. Мать честная, да он, по-моему, ни разу в жизни шоколада не видел. А ну-ка попробуй. Да не укусит он тебя.
Джо, надежно укрывшийся в бастионе из мускулов от блестевших со всех сторон глаз, надкусил шоколадную плитку. Сначала его розоватые губы, а затем и все его существо погрузилось в теплую, бесконечно сладостную волну, и он весь просиял.
- Улыбается!
- Гляди-ка, прямо светится!
- Да он словно в рай попал. Ей-богу!
- Перемещенные лица, - сказал сержант, прижимая к себе Джо. - Ах ты, бедняга. Вот уж перемещенный так перемещенный. Ну и жизнь, все пошло кувырком и наперекосяк.
- На, малыш. Вот тебе еще шоколадка.
- Не надо больше. Хочешь, чтоб его стошнило? - возмутился сержант.
- Что вы, сержант! Зачем, чтоб стошнило? Нет-нет, сэр.
- Что тут происходит?
Вслед за блуждающим лучом фонарика к группе приближался лейтенант, изящный негр небольшого роста.
- Да вот, лейтенант, мальчик, - сказал сержант. - Забрел на батарею. Прополз, должно быть, мимо часовых.
- Ну так отправьте его домой, сержант.
- Да, сэр. Я и хотел, - сержант откашлялся. - Только странно как-то… ведь мальчишка-то…
Он разомкнул руки, чтобы свет упал на лицо Джо. Лейтенант хмыкнул, не веря своим глазам, и присел рядом на корточки.
- Откуда ты здесь взялся?
- Лейтенант, он говорит только по-немецки, - сказал сержант.
- Где твой дом? - спросил лейтенант по-немецки.
- Далеко-далеко, туда плыть и плыть, - сказал Джо.
- Откуда ты взялся?
- Меня создал Бог, - ответил Джо.
- Этот мальчик станет адвокатом, когда вырастет, - сказал лейтенант по-английски.
- Послушай, - обратился он к Джо, - как тебя зовут? И где твои родные?
- Я Джо Луис, - сказал Джо. - А мои родные - вы. Я убежал из приюта и буду жить с вами.
Лейтенант встал и, качая головой, перевел то, что сказал Джо.
Его слова вызвали бурю восторга.
- Джо Луис! Сразу видать - силач, тяжеловес!
- Ты, главное, ему под левую не попадайся!
- Если он Джо, значит, точно нашел своих родных. Разве мы ему не родня?
- Заткнитесь! - вдруг приказал сержант. - Все заткнитесь. Не до смеха! Нашли повод зубы скалить! Мальчик один на всем белом свете. Тут не до смеха.
Наступило тягостное молчание, которое наконец прервал чей-то тихий голос:
- Да уж, не до смеха.
- Надо взять джип, сержант, и отвезти его в город, - сказал лейтенант.
- Капрал Джексон, распорядитесь.
- Скажите им там, что Джо отличный парень, - попросил Джексон.
- Послушай, Джо, - обратился к нему мягко лейтенант по-немецки. - Ты поедешь со мной и с сержантом. Мы отвезем тебя домой.
Джо вцепился изо всех сил сержанту в плечи.
- Папа! Не надо, папа! Я хочу остаться с тобой.
- Ну, что ты, сынок. Я не твой папа, - растерялся сержант. - Я не твой папа.
- Папа!
- Да он никак прилип к вам, сержант, - сказал солдат. - Похоже, вам его от себя не оторвать. Вот и заполучили сына, сержант, а вы ему за отца будете.
С Джо на руках сержант направился к джипу.
- Ну, чего ты, - говорил он. - Джо, малыш, отпусти, слышишь. Я же не могу сесть за руль. Я не могу сесть за руль, пока ты висишь на мне, Джо. Да ты сядь рядышком, на колени к лейтенанту.
Все снова собрались у джипа. На этот раз они сумрачно наблюдали, как сержант тщетно пытается уговорить Джо отпустить его.
- Я же не хочу сделать тебе больно, Джо. Ну же, давайка сам, Джо. Ну, отпусти меня, Джо, мне надо сесть за руль. Ты так вцепился в меня, что я пальцем не могу пошевелить.
- Папа!
- Послушай, Джо, давай ко мне на колени, - обратился к нему лейтенант по-немецки.
- Папа!
- Джо! Посмотри-ка, Джо, - сказал солдат. - Шоколад! Еще хочешь шоколаду, Джо? А? Целая плитка, Джо, возьми. Только отпусти сержанта и перелезь на колени к лейтенанту.
Джо еще крепче вцепился в сержанта.
- Слушай, что ж ты прячешь шоколад в карман? - возмутился другой солдат. - Положи рядом с Джо. Эй, сходите там за ящиком с плиточным шоколадом, что в грузовике. Положим ящик в джип, на заднее сиденье. Чтобы Джо на двадцать лет хватило.
- Глянь-ка, Джо, - говорил третий солдат. - Видел когда-нибудь часы с браслетом? Вот, смотри, Джо. Видишь, как блестят? Перелезь к лейтенанту на колени, и я дам тебе послушать, как они тикают. Тик-так, тик-так. Ну что, Джо, хочешь послушать?
Джо не шевелился.
Солдат протянул ему часы.
- Ладно, Джо, чего уж там. Бери насовсем. И он быстро пошел прочь.
- Эй, - крикнул кто-то вдогонку, - ты что, спятил? Ты же заплатил за них пятьдесят долларов. На что этой крохе часы за пятьдесят долларов?
- Сам ты спятил, вот что.
- Я? Скажешь тоже. Ну да ладно, чего там… Джо, хочешь ножик? Только обещай, что будешь с ним осторожен. Всегда режь от себя. Понял? Лейтенант, когда привезете его домой, скажите, чтобы он всегда резал от себя.
- Я не хочу домой. Я хочу остаться с папой, - Джо чуть не плакал.
- Джо, солдатам нельзя брать с собой маленьких мальчиков, - сказал лейтенант по-немецки. - И потом, мы чуть свет снимаемся с места.
- А вы за мной вернетесь? - спросил Джо.
- Вернемся, Джо, если сможем. Солдаты никогда не знают, где будут завтра. Мы вернемся проведать тебя, если получится.
- Разрешите отдать Джо весь ящик шоколада, лейтенант? - спросил солдат, таща картонную коробку.
- Не задавайте вопросов, - отвечал лейтенант. - Знать ничего не знаю ни о каком шоколаде. В глаза его никогда не видел.
- Так точно, сэр.
Солдат положил свою ношу на заднее сиденье джипа.
- Он и не собирается отпускать меня, - сокрушенно сказал сержант. - Лейтенант, садитесь-ка за руль вы, а мы с Джо сядем сзади.
Лейтенант с сержантом поменялись местами, и джип медленно тронулся.
- Привет, Джо!
- Не подкачай, Джо!
- Не съешь разом весь шоколад, слышишь?
- Не плачь, Джо. Покажи, как ты улыбаешься.
- Пошире, малыш. Вот так.
- Джо, Джо! Просыпайся, Джо.
Это был голос Петера, самого старшего мальчика в приюте. Голос звучал гулко среди каменных стен.
Джо вздрогнул и сел. Вокруг его кровати толкались приютские дети, пытаясь разглядеть Джо и всякие диковины, что лежали рядом с подушкой.
- Где ты раздобыл пилотку, Джо… и часы, и ножик? - допытывался Петер.
- И что в этой коробке под кроватью?
Джо поднес руку к голове и нащупал солдатскую вязаную пилотку.
- Папа, - пробормотал он сонно.
- Папа! - со смешком передразнил его Петер.
- Да, - сказал Джо, - я ходил ночью к папе. Не веришь?
- Он тоже говорит по-немецки? - с любопытством спросила маленькая девочка.
- Нет, но его друг говорит, - сказал Джо.
- Не видел он никакого отца, - сказал Петер. - Твой отец далеко отсюда, очень далеко, и он никогда не вернется. Он даже про то, что ты живой, и то, наверно, не знает.
- А какой он? - спросила девочка.
Джо задумчиво обвел взглядом комнату.
- Мой папа ростом до потолка, - сказал он наконец. - И шире, чем эта дверь.
Тут он извлек из-под подушки с победоносным видом плитку шоколада.
- И такой же коричневый! - он протянул плитку остальным. - Вот, попробуйте. У меня много!
- Таких людей не бывает, - сказал Петер. - Ты все врешь, Джо.
- Если хочешь знать, у моего папы пистолет с эту кровать или чуть меньше, - счастливо улыбался Джо. - А пушка с этот дом. И таких, как он, было сто и еще сто.
- Джо, кто-то подшутил над тобой, - сказал Петер. - Это был не твой отец. С чего ты взял, что он не дурачил тебя?
- А он плакал, когда мы прощались, - сказал Джо просто. - И обещал совсем скоро отвезти обратно домой, по воде.
Он улыбнулся, счастливый.
- Только это не на том берегу, Петер. Это далеко-далеко, туда плыть и плыть. Он пообещал, и тогда я отпустил его.
|
