Тень и Кость Лей Бардуго

        Гриша #1
        Окруженная врагами, некогда великая нация Равка разделена на две части Тенистым Каньоном — полосой непроницаемой темноты, кишащей монстрами, которые жаждут человеческой плоти. И теперь судьба страны может лечь на плечи одинокой беженки. Алина Старкова никогда не отличалась особыми способностями. Но когда на ее полк нападают волькры, и ее друга серьезно ранят, в Алине пробуждаются спящие до этого силы и спасают Малу жизнь — силы, которые могут оказаться ключом к спасению всей страны. Девушку увозят от привычной жизни в королевский дворец, где будут тренировать как члена Гриши — элитного сообщества магов во главе с загадочным Дарклингом. Однако, в этом щедром на первый взгляд мире все совсем не так, как кажется. Пока надвигается мрак, и все королевство зависит от ее необузданной силы, Алине предстоит столкнуться с тайнами Гриш... и собственного сердца.

        Лей Бардуго
        Тень и Кость

        Посвящается моему дедушке.

        Расскажи мне какую-нибудь ложь.

        ГРИШИ: люди с особой силой.
        ВОЛЬКРА: чудовище, живущее в Тенистом Каньоне.
        КАФТАН: мантия, которую носят Гриши, чтобы показать свой статус.
        КОРПОРАЛКИ: Орден Живых и Мертвых. Один из классов Гриш. Работают с человеческим телом и требуют серьезнейшей подготовки. Подклассы: Целители и Сердечники. Высший класс Гриш.
        МАТЕРИАЛКИ: Еще один класс Гриш. Специализируются на сотворении оружия и доспехов. Носят фиолетовый кафтан.Подклассы: Фабрикаторы.
        ЭТЕРЕАЛКИ: Орден Взывателей. Работают со стихиями, такими как ветер или огонь. Носят синий кафтан. Подклассы: Шквальные (ветер), Проливные (вода), Инферни (огонь).
        ПРОЛОГ

        Прислуга называла их маленечки[1 - Маленькие клецки с персиком.] — маленькие приведения. Во-первых, они были самыми молодыми и низкорослыми в доме князя. Во-вторых, шныряли по поместью беспрестанно хохочущими фантомами, заглядывая во все комнаты, скрываясь в тумбочках, чтобы подслушать чужие разговоры, или прокрадываясь на кухню, чтобы украсть последние в этом сезоне персики.
        Мальчишку и девочку привезли в поместье с разницей в неделю. Очередные сироты, жертвы пограничной войны, беженцы, найденные в руинах ближайших городков, от чего лица детей были покрыты копотью и грязью. Их отправили в поместье князя, чтобы обучить грамоте и какому-нибудь ремеслу.
        Мальчик был низеньким и коренастым, и на его лице всегда присутствовала улыбка. Девочка же была совершенно другая, что она отлично осознавала. Как-то примостившись в кухонном буфете, чтобы подслушать сплетни взрослых, она услышала, как домохозяйка князя — Ана Куя — проворчала:

        — Маленькая уродина: бледная и кислая, как стакан свернувшегося молока. Дети не должны так выглядеть!

        — А какая она тощая! — поддакивала повариха. — Девчонка никогда не доедает свой ужин.
        Согнувшись рядом с девочкой, мальчик прошептал:

        — Почему ты не ешь?

        — Потому что ее стряпня на вкус как земля.

        — А мне нравится.

        — Конечно, ты ешь всё подряд!
        Они вновь прижались к щели в дверце шкафчика. Через мгновение мальчик сказал:

        — Я не считаю тебя уродиной.

        — Тсссс! — шикнула на него девочка.
        Но стоило ей спрятаться в тени буфета, как на лице заиграла улыбка.

***

        Летом они терпели долгие часы рутинной домашней работы, а затем еще более долгие часы занятий в душных кабинетах. В пик жары дети прятались в лесу, куда отправлялись на поиски птичьих гнезд, или плавали в мутном речном заливе. Разнообразием служило разве что время, проведённое на лугу. Там они валялись в зелёной траве и наблюдали за заходящим солнцем, обдумывая, где бы построить свою молочную ферму, или спорили, будут у них две белые коровы или три.
        Зимой князь отправлялся в свой дом в Ос Альте, а дни становились все короче и холоднее. Преподаватели погружались в собственные заботы, предпочитая сидеть у камина и играть в карты, попивая квас. Старшие дети, запертые внутри дома, от скуки устраивали постоянные склоки и драки. Потому мальчик и девочка прятались в заброшенных комнатах поместья, устраивая театральные постановки для мышей и пытаясь тем самым согреться.
        В тот день, когда приехали экзаменаторы Гриши, дети заняли место у окна одной из пыльных спален на втором этаже, надеясь хоть мельком посмотреть на почтовую карету. Вместо этого их глазам предстали сани, запряженные тройкой черных лошадей, как раз проезжающие через ворота из белого камня. Дети молча наблюдали, как сани скользят по заснеженному холму к главному входу дома князя. Чуть позже из них вышли три фигуры в элегантных меховых шапках и тяжелых шерстяных кафтанах: красном, синем и фиолетовом.

        — Гриши! — выдохнула девочка.

        — Быстрее! — крикнул мальчишка.
        В мгновение ока они выскользнули из своих башмачков и бесшумно спустились в холл, откуда прокрались через пустой класс для занятий музыкой и скрылись за ближайшей колонной балкона, с которого открывался вид на гостиную, где Ана Куя предпочитала принимать гостей.
        Женщина уже находилась там, разливая кипяток из самовара в чашки для чая; в своем черном платье она была похожа на ворону. На ее запястье болталось кольцо с ключами.

        — Только двое в этом году, верно? — послышался грудной женский голос.
        Дети начали всматриваться через балконные перила в комнату под ними. Двое из Гриш сидели у камина: статный мужчина в синей мантии и утончённая женщина с надменным лицом в красной. Третьим был молодой мужчина со светлыми волосами, который мерил шагами комнату, по-видимому, разминаясь после долгой дороги.

        — Да, — ответила Ана Куя. — Мальчик и девочка — наши младшенькие. Мы думаем, что им обоим около восьми.

        — Вы думаете? — вскинул голову мужчина в синем.

        — Поскольку их родители мертвы…

        — Мы понимаем, — перебила женщина. — Конечно же, мы большие почитатели вашего учреждения. Если бы только больше знати интересовалось судьбой простолюдин…

        — Наш князь — великий человек, — проговорила Ана Куя.
        Дети на балконе переглянулись. Их благодетель, князь Керамзов, был прославленным героем войны и другом всего народа. Когда он вернулся с фронта, то сделал из своего поместья сиротский приют и дом для вдов войны. Единственной платой было упоминание имени князя в своих ночных молитвах.

        — И какие они, эти дети? — спросила женщина.

        — У девочки талант к рисованию. Мальчишка, по большей части, сидит в доме или пропадает на лугу, или же бегает по лесу.

        — Но какие они? — повторила незнакомка.

        Ана Куя поджала свои сухие губы.

        — Какие? Недисциплинированные, препирающиеся, они слишком привязаны друг к другу. Они…

        — Они слушают каждое сказанное нами слово, — перебил молодой мужчина в фиолетовом.
        Мальчик и девочка подпрыгнули от неожиданности. Он смотрел прямо на место их укрытия. Дети кинулись за колонну, но было слишком поздно. Голос Аны Куи был похож на удар хлыста:

        — Алина Старкова! Мальен Оретцев! Немедленно спускайтесь!
        Алина и Мал неохотно спустились по спиральной лестнице, которая вела от балкона. Когда они достигли последней ступеньки, женщина в красном поднялась со своего места и жестом подозвала их к себе.

        — Знаете ли вы, кто мы? — спросила она.
        Ее волосы были серыми, как сталь. Лицо покрывали морщины, что, впрочем, не мешало быть ей настоящей красавицей.

        — Вы ведьмы! — пробурчал себе под нос Мал.

        — Ведьмы? — рыкнула она, и начала сверлить взглядом Ану Кую. — Этому вы их учите? Предрассудкам и клевете?
        Домохозяйка покраснела от стыда. А женщина в красном вновь повернулась к Малу и Алине. Ее темные глаза блеснули ярким пламенем.

        — Мы не ведьмы, а практики Малой науки. Благодаря нам эта страна и все царство находиться в безопасности.

        — Как и благодаря Первой армии, — тихо вставила Ана Куя, в ее голосе безошибочно узнавались стальные нотки.
        Женщина в красном напряглась, но через мгновение признала:

        — Как и благодаря армии короля.
        Мужчина в фиолетовом улыбнулся и наклонился к детям.

        — Когда листья меняют свой окрас, считается ли это магией? Или когда ваша рука заживает после пореза? А когда вы ставите кастрюлю с водой на плиту, и она закипает, это тоже магия?
        Мал покачал головой, его глаза были широко распахнуты. Но Алина нахмурилась и парировала:

        — Любой может вскипятить воду.
        Ана Куя раздраженно вздохнула, но женщина в красном рассмеялась.

        — Ты полностью права. Это любому по плечу. Но не каждый может освоить Малую науку. Поэтому мы и пришли, чтобы протестировать тебя, — она повернулась к Ане Куе. — А сейчас, оставьте нас.

        — Подождите! — воскликнул Мал. — А что, если мы окажемся одними из Гриш? Что с нами будет?
        Женщина в красном перевела взгляд на детей.

        — Если один из вас окажется Гришей, что очень маловероятно, то это счастливое дитя отправиться в специальную школу, где члены Гриши учатся пользоваться своим даром.

        — У вас будет лучшая одежда, лучшая еда, все, что только душе угодно, — подтвердил мужчина в фиолетовом. — Как вам такое?

        — Это самое большее, что вы можете сделать для своего короля, — вставила Ана Куя, все еще стоя в дверном проёме.

        — Это правда, — довольно согласилась женщина в красном, готовая забыть все обиды.
        Мальчик и девочка переглянулись. Взрослые не обращали на них никакого внимания, поэтому не заметили, как девчонка взяла мальчика за руку, да и взгляд, которым они обменялись. А вот князь бы его узнал. Ведь он провел многие годы на опустошенных землях у северной границы, где деревни постоянно находились в осаде, а крестьяне продолжали бороться, несмотря на абсолютно несущественную помощь короля или кого-либо еще. Он видел босых, но непреклонных женщин, которые без всякого страха смотрели в лица врагам, наставлявших на них свои пики. Князь бы легко мог узнать взгляд мужчины, который готов защищать свой дом всего лишь с камнем в руке.
        ГЛАВА I

        Стоя на краю дороги, которая кишела людьми, я смотрела на холмистые поля и заброшенные фермы долины Тула, и впервые увидела Тенистый Каньон. Мой полк был в двух неделях ходьбы от военного лагеря в Полизной. Осеннее солнце пригревало макушку, но, несмотря на хорошую погоду и теплое пальто, меня била дрожь, когда я вглядывалась во мглу впереди. Она расползалась тёмным пятном на фоне горизонта.
        Тут мне в спину врезалось чье-то грубое плечо. Я подпрыгнула и чуть не познакомилась лицом с грязной дорогой.

        — Эй! — прокричал солдат. — Смотри, куда прёшь!

        — Почему бы тебе самому не проконтролировать, куда прут твои жирные ножищи? — огрызнулась я, наслаждаясь шоком, написанным на крупном лице мужчины.
        Люди, а особенно здоровенные мужики с массивными ружьями, обычно не ожидают дерзости от такой хлюпенькой девчонки, как я. У них всегда появляется удивленное выражение лица, когда я даю отпор.
        Солдат быстро оправился от изумления и одарил меня сердитым взглядом. А затем, поправив мешок за плечом, исчез в веренице лошадей, людей и повозок, огибающей гребень холма и извивающейся по долине.
        Я ускорила шаг, пытаясь разглядеть среди толпы желтый флажок повозки с топографами, который уже давно потеряла из виду. Из-за этой заминки я сильно отстала.
        Вдыхая запахи зеленых и золотых осенних деревьев, я почувствовала легкий ветерок в спину. Наш путь лежал по Ви — широкой дороге, когда-то соединяющей Ос Альту с зажиточными портовыми городками на западном побережье Равки. Но так было до появления Тенистого Каньона.
        Кто-то в толпе запел.

«Запел? Какой идиот будет петь, направляясь в Каньон?».
        Я вновь посмотрела на пятно на горизонте и подавила дрожь. Мне приходилось видеть Тенистый Каньон на многих картах: черный разрез, отделявший Равку от единственного побережья, и перекрывающий выход к морю. Иногда он обозначался темной меткой, иногда пустынной местностью или бесформенной тучей. Также были карты, где Тенистый Каньон обозначался как длинное узкое озеро, подписанное другим названием «Неморе» — как будто это должно успокоить и подбодрить солдат и торговцев.
        Я фыркнула. Может, это и обманет каких-нибудь толстокожих купцов, но не меня.
        Я отвлеклась от зловещей мглы, нависающей вдалеке, и опустила взгляд на разрушенные фермы Тулы. Когда-то долина служила домом для людей из высшего общества Равки, живших в богатых поместьях. Она была местом, где фермеры собирали обильные урожаи, приглядывая за овечками, которые, в свою очередь, пощипывали зеленую травку. А затем идиллию нарушил черный разрез — полоса непроходимой темноты, навевающей ужас. С каждым годом она увеличивалась. Никто до сих пор не знает, куда делись фермеры, их скот, урожаи и дома.

«Перестань, — строго сказала я себе. — Ты только хуже делаешь. Люди годами пересекали Каньон… обычно это заканчивалось катастрофой, но не суть».
        Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

        — Никаких обмороков посреди дороги, — прошептал кто-то у моего уха и положил тяжелые руки мне на плечи. Я подняла голову и увидела знакомое лицо Мала, улыбку в его ясных голубых глазах. Он пошел вровень со мной.

        — Давай, — сказал он. — Одну ногу вперед, затем вторую. Ты же знаешь, как это делается.

        — Ты нарушаешь мой план.

        — Да неужели?

        — Да. Потерять сознание, чтобы любой мог потоптаться по мне, и получить серьезные травмы тела.

        — Гениальный план!

        — Ах, но если меня жутко изувечат, я не смогу пересечь Каньон!
        Мал медленно кивнул.

        — Понял ход твоих мыслей. Я могу толкнуть тебя под повозку, если это поможет.

        — Я подумаю над твоим предложением, — буркнула я в ответ, но почувствовала, что мое настроение поднимается. Несмотря на все усилия, Мал все еще оказывал на меня такое воздействие. И не только на меня. Мимо нас прошла симпатичная блондинка и помахала ему рукой, бросив кокетливый взгляд через плечо.

        — Эй, Руби, — крикнул он. — Позже встретимся?
        Та хихикнула и быстро скрылась в толпе. Мал самодовольно улыбнулся, но тут заметил, как я закатила глаза.

        — Что? Я думал, тебе нравится Руби.

        — Как это часто бывает, у нас мало тем для разговоров, — сухо ответила я. Мне действительно нравилась Руби… поначалу.
        Когда мы с Малом покинули сиротский приют Керамзина, чтобы пройти подготовку для военной службы в Полизной, я всегда нервничала перед знакомством с новыми людьми. Но, как оказалось, куча девушек буквально горели желанием подружиться со мной, и Руби была среди самых активных. Наша дружба закончилась, когда я поняла, что весь их интерес ко мне заключался в моей близости с Малом.
        Я смотрела, как он широко развел руки в стороны и запрокинул лицо к осеннему небу. Вид у него был абсолютно расслабленный, а шаг — упругий. Мне стало как-то не по себе.

        — Да что с тобой? — сердито прошипела я.

        — Ничего, — удивился он. — Все отлично.

        — Но как ты можешь быть таким… таким беспечным?

        — Беспечным? Я никогда не был беспечным. Надеюсь, никогда и не буду.

        — Тогда что это значит? — спросила я, махнув рукой в его сторону. — Выглядишь так, будто ты на пути на шикарный обед, а не на возможную смерть и расчленение.
        Мал рассмеялся.

        — Ты слишком много волнуешься. Король послал целый полк мастеров из Гриши, чтобы те прикрыли скифы, и даже парочку этих жутковатых Сердечников. А у нас есть ружья, — сказал он, похлопав по одному на плече. — С нами все будет хорошо.

        — Ружья не сильно помогут при серьезном нападении.
        Мал удивленно посмотрел на меня.

        — Что с тобой происходит? Ты раздражительнее обычного. И выглядишь ужасно.

        — Спасибо, — проворчала я. — Мне не спиться в последнее время.

        — Что еще нового расскажешь?
        Конечно, он был прав. Я всегда плохо сплю. Но в последние дни все стало еще хуже. Святые знают, у меня много веских причин, чтобы бояться идти в Каньон. Мои страхи разделяли все члены нашего полка, которым достаточно не повезло, чтобы быть выбранными на переправу. Но проблема не только в этом… меня преследовало более глубокое чувство тревоги, которое я не могла толком объяснить. Я искоса посмотрела на Мала. Были времена, когда мы могли говорить обо всём на свете.

        — Просто… у меня плохое предчувствие.

        — Хватить нервничать. Может, Михаила пустят на скиф. Волькре хватит одного взгляда на его большой сочный живот, и она оставит нас в покое.
        В голову пришли непрошеные воспоминания:
        Мы с Малом сидим бок о бок на стуле в библиотеке князя, перелистываем странички большой книги в кожаной обложке. Нам попалась на глаза картинка с волькрой: длинные мерзкие когти, кожистые крылья, ряды острых, как бритва, зубов для расчленения людской плоти. Волькры слепы, так как уже сотню лет провели за охотой в Каньоне, но если верить легендам, эти существа могут учуять нашу кровь издалека.
        Я тыкаю на страничку и спрашиваю:

        — Что оно держит в лапах?
        В моей голове все еще отдается шепот Мала:

        — Кажется… кажется, это нога.
        Мы захлопываем книгу, верещим и бежим на улицу, под безопасные лучи солнца.
        Сама того не понимая, я замерла на месте, не в состоянии отделаться от жутких воспоминаний. Когда Мал заметил, что я отстала, то раздраженно вздохнул и зашагал обратно ко мне. Положив руки на плечи, он слегка встряхнул меня.

        — Да шучу я. Никто не станет есть Михаила.

        — Знаю, — сказала я, упершись взглядом в свои ботинки. — Ты такой шутник.

        — Алина, да ладно тебе! Мы будем в порядке.

        — Ты не можешь это гарантировать.

        — Посмотри на меня, — я заставила себя посмотреть ему в глаза. — Знаю, ты боишься. Я тоже. Но мы сделаем это, и с нами все будет отлично. Как всегда. Ладно? — он улыбнулся, и мое сердце громко застучало в груди. Я потерла пальцем шрам на правой ладони и сделала прерывистый вдох.

        — Ладно, — сказала я, скрепя сердцем, и действительно почувствовала, как улыбка расплывается на моем лице.

        — О, у мадам приподнятое настроение! — вскрикнул Мал. — Солнце снова может радовать нас своими теплыми лучами!

        — Ой, а не заткнуться ли тебе? — я повернулась, чтобы отпихнуть его, но не успела — парень схватил меня и оторвал от земли.
        Воздух наполнился криками и топотом. Мал столкнул меня с дороги как раз в тот момент, когда мимо нас пронесся огромный черный экипаж. Люди бросались в разные стороны, чтобы не попасть под копыта четырех вороных коней. Рядом с возницей с кнутом в руке сидели двое солдат в угольно-черных пальто.
        Дарклинг.
        Черный экипаж или униформу его личных стражей ни с чем не спутаешь.
        Еще один экипаж, на этот раз красный, проехал мимо нас в куда более неторопливом темпе. Я посмотрела на Мала, и мое сердце забилось быстрее от нашей близости.

        — Спасибо, — прошептала я. Парень неожиданно понял, что я все еще в его объятиях. Он отпустил меня и поспешно отступил. Я стряхнула пыль с пальто, надеясь, что он не заметил моего румянца.
        Рядом появился еще один экипаж, окрашенный в синий цвет, и из его окна высунулась девушка. У нее были вьющиеся черные волосы, которые выглядывали из-под головного убора из меха серебристой лисы. Она окинула взглядом толпу и, естественно, ее глаза остановились на Мале.

«Ты сама сохнешь по нему, — упрекнула я себя. — Так почему какая-нибудь обворожительная Гриша не может?»
        Ее губы изогнулись в легкой улыбке, которая задержала взгляд Мала. Девушка наблюдала за ним через плечо, пока экипаж не исчез из виду. Мой друг глупо таращился ей вслед, слегка приоткрыв губы.

        — Закрой рот, пока муха не залетела, — резко прокомментировала я. Он пару раз моргнул, вид у него был ошеломленный.

        — Ты это видел? — послышался рядом чей-то голос. Я повернулась и заметила Михаила, направляющегося к нам размашистой походкой. На лице его было написано благоговение, что меня едва не рассмешило. Михаил был рыжеволосым громилой с широким лицом и бычьей шеей. За ним семенил тощий и мрачный Дубров. Оба были следопытами из подразделения Мала, и никогда не отходили далеко от своего предводителя.

        — Естественно, видел, — глуповатое выражение парня сменилось дерзкой улыбкой. Я закатила глаза.

        — Она смотрела прямо на тебя! — прокричал Михаил, хлопнув Мала по спине. Тот равнодушно пожал плечами, но его улыбка стала еще шире.

        — Ну, смотрела, — самодовольно ответил он. Дубров нервно заерзал.

        — Говорят, девушки- Гриши могут наложить на тебя заклятие.
        Я фыркнула. Михаил посмотрел на меня так, будто только заметил мое присутствие.

        — Привет, плоскодонка, — легонько стукнул он меня по плечу. Я нахмурилась, услышав кличку, но парень уже повернулся к Малу. — Знаешь, а ведь она будет ночевать в лагере, — продолжил он с усмешкой.

        — Я слышал, что у членов Гриши палатки размером с собор, — добавил Дубров.

        — И там полно укромных местечек, — Михаил многозначительно пошевелил бровями. Мал гикнул. Даже не посмотрев в мою сторону, троица с громкими криками зашагала прочь, периодически пихая друг друга.

        — Я тоже была рада вас видеть, ребята, — тихо пробормотала я им вслед.
        Поправив ремни рюкзака на плечах, я начала спускаться вниз по тропинке, присоединяясь к парочке отставших по дороге в Крибирск. Я не особо спешила. Наверняка на меня накричат, когда я наконец дойду до палатки с картотекой, но ничего с этим уже не поделаешь.
        Задумавшись, я почесала то место, куда меня стукнул Михаил.

«Плоскодонка, — я ненавидела эту кличку. — Ты не называл меня плоскодонкой, когда напился кваса и пытался облапать меня на весеннем костре, жалкий болван!»
        В Крибирске особо не на что смотреть. Если верить словам старшего картографа, до появления Тенистого Каньона это место было небольшим сонным рыночным городком, состоявшим из пыльной площади и гостиницы для усталых путников с Ви.
        Теперь это был своего рода ветхий портовый город, использующийся как постоянный военный лагерь и док для землеходных скифов, готовых отвезти своих пассажиров в темноту Западной Равки.
        Я прошла мимо пабов и таверн, а также зданий, которые, уверена, были борделями, предназначенными для удовлетворения солдат королевской армии. Навстречу попадались магазины, предлагавшие ружья, арбалеты, лампы и фонарики — необходимое оборудование для пересечения Каньона. Маленькая церковь с белыми стенами и блестящими куполами была на удивление в хорошем состоянии.

«Может, это не так уж удивительно», — подумала я. Любому участнику перехода не помешало бы зайти и помолиться.
        Затем я нашла палатку топографов, оставила рюкзак на одной из коек и поспешила в картотеку. К моему облегчению, старшего картографа нигде не было видно, и мне удалось проскользнуть незамеченной.
        Войдя в белую брезентовую палатку, я впервые расслабилась с момента, как увидела Каньон. По сути, картотека была одинаковой во всех лагерях — светлая, с рядами чертежных столов, за которыми работали художники и топографы. После шумной толкотни на дороге хруст бумаги, запах чернил и тихое поскрипывание перьев с кистями действовали на меня успокаивающе. Я достала блокнот из кармана пальто и скользнула за лавочку к Алексею, который тут же развернулся ко мне и раздраженно прошептал:

        — Где ты была?!

        — Чуть не попала под колеса экипажа Дарклинга, — ответила я, схватившись за чистый листок бумаги и пролистав свои наброски, чтобы найти подходящий рисунок для перерисовывания. Мы с Алексеем были помощниками младших картографов, и в качестве подготовки должны были предоставить два готовых эскиза или рисунка к концу каждого дня.
        Алексей резко выдохнул.

        — Серьезно? Ты вправду видела его?

        — Вообще-то, я была слишком занята тем, чтобы не покинуть мир живых.

        — Есть способы умереть и похуже, — он заметил набросок скалистой долины, которую я собиралась начать перерисовывать. — Фу. Только не этот.
        Пролистав мой блокнот с эскизами, он остановился на изображении горного хребта и постучал по нему пальцем.

        — Вот.
        Я едва успела коснуться ручкой бумаги, как в палатку вошел старший картограф и начал идти по проходу, проверяя наши работы.

        — Надеюсь, это уже второй эскиз, Алина Старкова.

        — Да, — соврала я. — Второй.
        Стоило картографу пройти дальше, как Алексей зашептал:

        — Расскажи мне об экипаже.

        — Мне нужно закончить эскиз.

        — Держи, — раздраженно сказал он, подсунув мне один из своих.

        — Он поймет, что это твоя работа.

        — Этот эскиз не из лучших. Вполне может сойти за твой.

        — А вот и Алексей, которого я знаю и уважаю, — пробурчала я, но набросок взяла.
        Алексей был одним из самых талантливых помощников, и он это прекрасно знал. Парень выведал у меня все детали о трех экипажах Гриш. Я была благодарна за эскиз, потому изо всех сил старалась удовлетворить его любопытство, пока заканчивала свою работу над горным хребтом и измеряла пальцами размер самых высоких вершин. К тому моменту, как мы закончили, на улице уже смеркалось. Мы сдали наши работы и пошли в столовую, где встали в очередь ради мутной тушенки, черпаемой из кастрюли потным поваром, а затем заняли место за столом с другими топографами.
        Я ела молча, прислушиваясь, как Алексей и остальные обмениваются лагерными сплетнями и страхами из-за завтрашнего перехода. Он настоял, чтобы я пересказала историю об экипажах Гриш, которую встретили как обычно — со смесью восхищения и страха, возникавшую при каждом упоминании Дарклинга.

        — Он неестественный, — сказала Ева, тоже помощница: у нее были прелестные зеленые глаза, которые, к сожалению, не особо отвлекали от носа-пяточка.

        — Как и все предыдущие, — фыркнул Алексей. — Будь добра, поделись с нами своими умозаключениями, Ева.

        — Начнем с того, что именно Дарклинг создал Тенистый Каньон.

        — Это было сотни лет тому назад! — возразил он. — И тот Дарклинг был сумасшедшим.

        — Этот ничем не лучше.

        — Ох уж эти крестьяне, — отмахнулся от нее Алексей.
        Ева одарила его оскорбленным взглядом и отвернулась, чтобы побеседовать со своими друзьями. Я продолжала молчать. Из меня больше крестьянка, чем из Евы, несмотря на ее предрассудки. Лишь благодаря доброте князя я могла читать и писать, но, по нашему негласному соглашению, мы с Малом избегали разговоров о Керамзине.
        Словно по команде, хриплый хохот вывел меня из задумчивого состояния. Я оглянулась через плечо. Это Мал привлекал к себе внимание за шумным столом следопытов. Алексей проследил за моим взглядом.

        — И как вы двое стали друзьями?

        — Мы росли вместе.

        — Не похоже, будто у вас много общего.
        Я пожала плечами.

        — Нетрудно найти что-то общее, когда ты ребенок.
        Например, одиночество, или воспоминания о родителях, которых мы должны были забыть, или удовольствие от побега с занятий, чтобы поиграть в салочки на лугу.
        У Алексея был настолько скептический вид, что я рассмеялась.

        — Он не всегда был Малом Великолепным, лучшим следопытом и соблазнителем Гриш.
        У Алексея отпала челюсть.

        — Он соблазнил девушку из Гриш?!

        — Пока нет, но, уверена, у него все впереди, — пробурчала я.

        — Итак, каким же он был?

        — Толстым коротышкой, который боялся принимать ванну, — сказала я не без доли удовольствия. Алексей еще раз посмотрел на Мала.

        — Как все меняется…
        Я потерла шрам на своей ладони.

        — Видимо, да.
        Мы помыли за собой тарелки и ступили в прохладу ночной улицы. На обратном пути в казарму сделали большой крюк, чтобы мельком увидеть лагерь Гриш. Павильон для них действительно был размером с собор, с висящими в вышине знаменами из черного, синего, красного и фиолетового шелка. Где-то позади всего этого пряталась палатка Дарклинга, охраняемая Сердечниками из Корпоралок, а также личной стражей вышеупомянутого.
        Когда Алексей насмотрелся вдоволь, мы направились в свою часть лагеря. Он затих и начал щелкать костяшками пальцев, и я знала, что мы оба думаем о завтрашнем переходе. Судя по мрачному настроению в казарме, мы такие не одни. Некоторые уже забрались на свои койки и спали — или пытались — пока остальные ютились у ламп и тихо шептались. Другие сидели с иконами в руках, молясь своим Святым.
        Я развернула сложенное на койке покрывало, сняла ботинки и повесила пальто. Затем залезла под меховое одеяло и уставилась в потолок в ожидании сна. Так и лежала, пока свет не погасили, а шепот не сменился на тихий храп. Завтра, если все пойдет по плану, мы спокойно пересечем Западную Равку, и я впервые увижу Истиноморе. Там Мал и остальные следопыты будут охотиться на красных волков, морских лисиц и других желанных существ, которых можно найти только на западе. Я останусь с картографами в Ос Керво, чтобы закончить свое обучение и помочь нанеси эскиз любой информации, которую нам удастся почерпнуть в Каньоне. А затем, само собой, мне придется вновь пересечь его, чтобы вернуться домой. Но трудно заглядывать так далеко в будущее.
        Я все еще не спала, когда услышала это. Тук-тук. Пауза. Тук. Затем снова: тук-тук. Пауза. Тук.

        — Что происходит? — сонно пробормотал Алексей с ближайшей койки.

        — Ничего, — прошептала я в ответ, уже выскальзывая из-под одеяла и обуваясь в ботинки. Схватив пальто, я максимально тихо прокралась по казарме. Когда я открыла дверь, то услышала хихиканье, и какая-то девушка сказала:

        — Если это следопыт, то скажи ему, чтобы зашел внутрь и согрел меня.

        — Если он захочет подхватить сифилис, то, уверена, он сразу же направится к тебе, — пропела я сладким голоском и вышла на улицу. Холодный воздух жалил мне щеки, и я спрятала подбородок под воротник, жалея, что не захватила шарф и перчатки. Мал сидел спиной ко мне на ветхих ступеньках. Позади него, на освещаемой огнями тропинке, я увидела Михаила и Дуброва, передающих по кругу бутылку. Я нахмурилась.

        — Умоляю, только не говорите, что вы разбудили меня, чтобы сказать, что собираетесь пойти в палатку Гриш. Чего вы хотите, совета?

        — Ты не спала, а просто лежала и волновалась.

        — Ошибаешься. Я думала, как бы проникнуть в павильон и найти себе милого Корпоральника.
        Мал рассмеялся. Я замешкала у двери. Это была сама трудная часть пребывания рядом с ним, если не считать тех моментов, когда мое сердце выделывало унизительные акробатические трюки из-за его близкого присутствия. Я терпеть не могла скрывать то, как сильно задевали меня его глупости, но мысль, что он узнает правду, была еще более невыносимой. И сейчас я серьезно задумалась над тем, чтобы просто развернуться и пойти внутрь. Вместо этого я проглотила свою ревность и села рядом с ним.

        — Надеюсь, ты принес мне что-нибудь хорошенькое. Секреты соблазнения от Алины дорогого стоят.
        Он улыбнулся.

        — Запишешь на мой счет?

        — Ладно. Но только потому, что ты и так в этом хорош.
        Я уставилась в темноту и увидела, как Дубров сделал очередной глоток из бутылки и покачнулся вперед. Михаил поддержал его рукой, и звук их смеха донесся к нам сквозь ночной воздух.
        Мал покачал головой и вздохнул.

        — Он всегда пытается поспеть за Михаилом. Наверняка закончится тем, что его вырвет мне на ботинки.

        — Так тебе и надо, — ответила я. — Итак, что ты здесь делаешь?
        Год назад, когда мы только начали нашу военную службу, Мал навещал меня почти каждую ночь. Но вот уже несколько месяцев, как он перестал приходить.
        Парень пожал плечами.

        — Не знаю. Ты выглядела такой несчастной за обедом.
        Я была удивлена, что он заметил.

        — Просто думала о переходе, — осторожно сказала я. Не то чтобы это была ложь. Я и вправду в ужасе от мысли, что скоро окажусь в Каньоне, а Малу совершенно не нужно знать о нашем с Алексеем разговоре. — Но я тронута твоей заботой.

        — Эй, — проговорил он с улыбкой. — Я волнуюсь о тебе.

        — Если тебе повезет, то волькра съест меня на завтрак, и тогда тебе не придется больше беспокоиться.

        — Ты же знаешь, что я буду абсолютно потерян без тебя.

        — Ты в жизни не терялся, — усмехнулась я. Я была картографом, но Мал мог определить в какой стороне север с завязанными глазами и стоя на голове. Он врезался в меня плечом.

        — Ты знаешь, что я имел в виду.

        — Конечно, — ответила я. Но это не так. Не совсем.
        Мы сидели в тишине, глядя на то, как наше дыхание превращается в пар на холодном воздухе. Мал изучающе посмотрел на носки своих ботинок и сказал:

        — Наверное, я тоже нервничаю.
        Я пихнула его локтем и ответила с уверенностью, которую вовсе не чувствовала:

        — Если мы выдержали Ану Кую, то и с парочкой волькр сможем справиться.

        — Насколько я помню, в последний раз, когда мы виделись с Аной Куей, ты получила оплеуху, и нас заставили убирать навоз в конюшне.
        Я сморщилась.

        — Я тут, между прочим, пытаюсь обнадежить тебя. Мог бы и притвориться, что успешно.

        — Знаешь, что самое смешное? — спросил он. — Я в самом деле периодически скучаю по ней.
        Я сделала все возможное, чтобы скрыть свое изумление. Мы провели больше десяти лет своей жизни в Керамзине, но у меня складывалось впечатление, что Мал хотел бы забыть все связанное с этим местом, возможно, даже меня. Там он был очередным беженцем, еще одним сиротой, который обязан быть благодарным за каждый кусочек еды и пару изношенных сапог. В армии же он выбил себе реальное место в обществе, где никому не нужно знать, что когда-то он был никому не нужным маленьким мальчиком.

        — И я, — пришлось мне признать. — Мы могли бы написать ей.

        — Возможно, — согласился Мал.
        Внезапно он потянулся и взял меня за руку. Я постаралась не обращать внимания на небольшой разряд, прошедший по моему телу.

        — Завтра в это же время мы будем сидеть в гавани Ос Керво, смотреть на океан и пить квас.
        Я посмотрела на Дуброва, покачивающегося взад и вперед, и улыбнулась.

        — Дубров покупает?

        — Только ты и я, — ответил Мал.

        — Серьезно?

        — Всегда только ты и я, Алина.
        На мгновение мне показалось, что это правда. Мир сосредоточился на этой ступеньке, на круге света от лампы, и на нас, скрытых в темноте.

        — Пошли! — проревел Михаил с тропинки. Мал вздрогнул, как человек, которого только что разбудили. Он еще раз сжал мою руку и отпустил.

        — Мне пора, — дерзкая улыбка снова вернулась на его лицо. — Постарайся заснуть.
        Он легко спрыгнул со ступеньки и побежал к друзьям.

        — Пожелай мне удачи! — крикнул он через плечо.

        — Удачи, — машинально ответила я, и тут же захотела себя ударить.

«Удачи? Хорошо тебе провести время, Мал. Надеюсь, ты найдешь ту симпатичную Гришу, безумно влюбишься в нее, и вы наделаете кучу прелестных, до тошноты талантливых детишек».
        Я замерла на ступеньках, глядя, как они исчезают, отдаляясь все дальше и дальше, и все еще чувствуя тепло руки Мала.

«Ну что ж, — подумала я. — Может, он упадет в канаву по дороге туда».
        Поспешив обратно в казарму, я плотно закрыла за собой дверь и быстро залезла под одеяло. Станет ли эта черноволосая Гриша тайком убегать из павильона, чтобы встретиться с Малом? Я отмахнулась от этой мысли. Это не мое дело, и, если серьезно, я не хотела этого знать. Мал никогда не смотрел на меня, как на эту девушку, или даже как на Руби, и никогда не посмотрит. Важнее всего тот факт, что мы все еще друзья.

«Но как долго вы будете ими оставаться?» — заныл голос в моей голове.
        Алексей был прав: все меняется. Мал изменился к лучшему. Он стал красивее, храбрее, самоувереннее. И…дальше от меня.
        Я вздохнула и перекатилась на другой бок. Хотелось бы верить, что мы с Малом всегда будем друзьями, но мне придется признать тот факт, что у нас разные дороги.
        Лежа в темноте в ожидании сна, я задумалась, будут ли эти дороги вести нас все дальше и дальше друг от друга, и настанет ли день, когда мы снова станем незнакомцами.
        ГЛАВА 2

        Утро прошло незаметно: завтрак, быстрая прогулка к картотеке, чтобы собрать чернила и бумагу, затем хаос у дока. Я стояла с остальными топографами, ожидая своей очереди, чтобы забраться на один из маленькой флотилии землеходных скифов. Позади нас пробуждался Крибирск, готовясь заняться своими обычными делами. Впереди простиралась странная сгущающаяся тьма Каньона.
        Животные были слишком шумными и напуганными, чтобы путешествовать по Неморю, поэтому переход осуществлялся на землеходных скифах — санях, оснащенных огромными парусами, которые позволяли практически бесшумно скользить по сухим серым пескам. Скифы заполнили зерном, древесиной и необработанным хлопком, а на обратном пути мы будем везти сахар, ружья и всяческое добро, необходимое для морского порта Западной Равки.
        Глядя на палубу, оборудованную в основном парусом да шаткими перилами, я думала только о том, что здесь негде спрятаться. На мачте любых саней, по бокам которой пристроились мускулистые вооруженные солдаты, стояло по двое Этереалок в синих кафтанах из Ордена Взывателей. Серебряная отделка на их рукавах и кайма на мантиях указывала, что они Шквальные — Гриши, которые могли повышать и понижать давление воздуха, а также наполнять паруса скифа ветром.
        За солдатами с ружьями, стоящими в ряд у перил, наблюдал суровый офицер. Между ними также стояли Этереалки.[2 - Etherealki - неземные (от слова ethereal)] Их синие мантии были украшены красной каймой, указывающей на то, что они могли вызывать огонь.
        По сигналу капитана старший топограф завел меня, Алексея и остальных ассистентов на скиф, где мы присоединились к пассажирам. Затем он занял место рядом со Шквальными на мачте, где будет помогать ориентироваться в темноте. В руке у капитана компас, но от него будет мало проку, как только мы окажемся в Каньоне.
        Оказавшись на палубе, я мельком увидела Мала, стоящего с остальными следопытами на другой стороне скифа. Они тоже были вооружены. Позади расположились лучники, колчаны за их спинами были заполнены стрелами с наконечниками из стали Гриш. Я дотронулась до рукояти армейского ножа, спрятанного за поясом. Особой уверенности он мне не добавлял.
        С доков послышалась громогласная команда десятника, и толпы здоровенных мужиков начали толкать скифы в бесцветный песок, который доходил до самых дальних уголков Каньона. Они поспешно отошли назад, будто он мог обжечь им ноги. Затем наступил и наш черед, и с неожиданным резким толчком наш скиф рванул вперед, скрипя по твердыни.
        Я вцепилась в перила для равновесия, мое сердце бешено стучало. Шквальные подняли руки. Паруса раскрылись с громким хлопком, и скиф понесся к Каньону. Поначалу это было похоже на плаванье в густом облаке дыма, но жара, запаха или огня нигде не было. Все звуки исчезли, и мир будто замер.
        Я наблюдала, как скифы впереди нас скользнули в темноту, один за другим исчезая из виду. Тут я осознала, что больше не могу разглядеть нос нашего скифа или своих рук на перилах. Оглянулась через плечо — живой мир просто испарился. Тьма клубилась вокруг нас: черная, невесомая, кромешная. Мы попали в Каньон.
        Впечатление, будто стоишь у края мира. Я крепче схватилась за перила, чувствуя, как дерево впивается в ладонь, и обрадовалась их прочности. Сосредоточилась на этом и на чувстве собственных пальцев в ботинках. Слева доносилось тяжелое дыхание Алексея. Я пыталась думать о вооруженных солдатах и Гришах в синих мантиях.
        Пересекая Каньон, мы надеялись пройти тихо и незаметно — без выстрелов и вызова огня. Но присутствие Гриш все равно успокаивало. Не знаю, как долго это продолжалось; скифы скользили вперед, единственный раздававшийся звук — тихий шорох песка по дну. Казалось, прошло всего пару минут, а, возможно, и пару часов.

«С нами все будет хорошо, — твердила я себе. — С нами все будет хорошо».
        Затем я почувствовала руку Алексея, он пытался нащупать мою. Парень схватил меня за запястье.

        — Слушай! — прошептал он хриплым от ужаса голосом.
        С мгновение все, что я слышала, было прерывистое дыхание и шорох скифа. Затем откуда-то из темноты послышался другой звук, слабый, но неумолимо надвигающийся: ритмичное хлопанье крыльев. Одной рукой я вцепилась в Алексея, а другой — в рукоятку ножа. Мое сердце громко стучало, а глаза напрягались, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в темноте. Я слышала, как взвелись курки и натянулись стрелы.

        — Приготовьтесь, — прошептал кто-то.
        Мы ждали, прислушиваясь к шуму рассекающих воздух крыльев, становившемуся все громче с их приближением, как бой барабанов надвигающейся армии. Мне показалось, что я почувствовала дуновение ветра на щеках, когда они начали нас окружать; все ближе и ближе…

        — Огонь! — прозвучала команда, за которой последовал треск кремня о камень и взрывной свист, — яркая рябь от пламени Гриш вспыхнула на каждом из скифов. Я зажмурилась от внезапного света и стала ждать, пока глаза привыкнут. В свете огня я увидела их.
        Волькры обычно передвигаются маленькими группками, но сейчас их было… не десятки, а даже сотни, зависших и парящих в воздухе вокруг скифов. Они были самыми пугающими существами, которых я когда-либо видела в книгах; самыми ужасными из всех монстров, которых я когда-либо представляла. Последовали выстрелы. Полетели стрелы, и воздух сотрясли вопли волькр — громкие и жуткие. Они кинулись вниз.
        Я услышала пронзительный крик и с ужасом наблюдала, как ноги солдата оторвались от земли, и его тело поднялось в воздух, несмотря на попытки бороться. Мы с Алексеем прижались друг к другу и согнулись под перилами, цепляясь за жалкие ножики и бормоча молитвы, пока мир превращался в кошмар.
        Люди вопили от страха. Солдаты отбивались от огромных крылатых тварей, а неестественная темнота Каньона нарушалась всплесками золотого пламени Гриш. Неподалеку послышался крик. Я ахнула, и рука Алексея выскользнула из моей. В свете огня я увидела, как он цепляется за перила. Его рот был распахнут в крике, глаза полны паники, а чудовищное создание, схватившее его своими блестящими серыми лапами, било крыльями и поднимало его в воздух. Толстые когти твари глубоко пронзили спину, тут же испачкавшись в крови. Пальцы Алексея соскользнули с перил. Я бросилась вперед и схватила его за руку.

        — Держись!
        Затем огонь исчез, и в темноте я почувствовала, как ладонь парня освобождается из моей хватки.

        — Алексей!
        Его крики заглушили звуки битвы, и волькра унесла парня во мрак. Очередной всплеск пламени осветил небо, но их уже и след простыл.

        — Алексей! — вновь выкрикнула я, перегнувшись через край перил. — Алексей!
        Ответом последовало биение крыльев еще одной волькры, летевшей за мной. Я попятилась назад, едва избежав лап чудовища, и выставила перед собой дрожащими руками нож. Волькра кинулась вперед, свет огня блестел в ее белёсых слепых глазах, а в зияющей пасти виднелись ряды острых черных зубов.
        Краем глаза я заметила вспышку пороха и выстрел. Волькра сбилась с траектории и завыла от ярости и боли.

        — Шевелись! — это был Мал с ружьем в руке, его лицо испачкалось кровью.
        Парень схватил меня за руку и спрятал за себя. Волькра продолжала приближаться, цепляясь когтями за палубу, одно ее крыло было согнуто под странным углом. Мал пытался перезарядить винтовку в свете пламени, но тварь оказалась быстрее. Она кинулась к нам, клацая челюстями и царапая когтями грудь моего друга. Тот закричал от боли. Я схватила чудовище за сломанное крыло и глубоко воткнула нож между лопаток.
        Ее мускулистая плоть была слизкой. Тварь закричала и начала вырываться из моих рук, отчего я упала на палубу. В исступлении гнева волькра бросилась на меня, распахнув свою огромную пасть. Прозвучал еще один выстрел. Чудовище споткнулось и свалилось на палубу, из него сочилась черная кровь. В туманном свечении я увидела, как Мал опустил оружие. Его порванная рубашка потемнела от крови. Винтовка выскользнула из рук, а парень покачнулся, упал на колени, а затем плашмя на палубу.

        — Мал! — я тут же подбежала к нему, нажимая руками на грудь в отчаянной попытке остановить кровотечение. — Мал! — я всхлипнула, и слезы побежали по лицу.
        Воздух полнился запахом крови и пороха. Вокруг нас звучали выстрелы, крики… и отвратительные чавкающие звуки. Огни Гриш ослабевали, уменьшались, и, что хуже всего, скифы перестали двигаться.

«Вот и все», — безнадежно подумалось мне.
        Склонившись над Малом, я продолжала давить на рану. Его дыхание было прерывистым.

        — Они приближаются, — ахнул парень.
        Я подняла голову и увидела слабое, уже угасающее свечение пламени Гриш, а также двух волькр, пикирующих на нас, и накрыла Мала своим телом. Знала, что это бесполезно, но больше мне ничего не оставалось. Я почувствовала зловонный запах волькры и ветер от её крыльев. Прижавшись лбом к Малу, услышала его шепот:

        — Я буду ждать тебя на лугу…
        Что-то внутри меня прорвалось: от ярости, от безнадежности, от неминуемости скорой смерти. Я почувствовала кровь друга на своих руках, увидела боль на любимом лице. Волькра триумфально завопила и вонзила когти мне плечо. Тело пронзила боль.
        И весь мир побелел.
        Я закрыла глаза от пронзительно-яркого света, взорвавшегося передо мной. Казалось, он заполнил мою голову, ослепил, оглушил. Откуда-то сверху раздался жуткий вопль. Я почувствовала, как волькра ослабила хватку на моем плече, как она ударила меня при падении вперед и как моя голова стукнулась о палубу. После этого я ничего не чувствовала.
        ГЛАВА 3

        Вздрогнув, я очнулась и почувствовала дуновение ветра на коже. Затем открыла глаза и увидела перед собой нечто похожее на темные клубы дыма. Я лежала на палубе скифа. Прошла минута, прежде чем сгусток дыма начал рассеиваться, подбирая свои темные клочья и давая дорогу яркому осеннему солнцу. Я снова закрыла глаза и вздохнула с облегчением. «Мы на пути из Каньона, — подумала я. — Не знаю как, но нам удалось выбраться».
        Или нет? Ко мне медленно возвращались воспоминания о нападении волькр. Где Мал? Я попыталась сесть, и боль пронзила мои плечи. Игнорируя ее, я оттолкнулась от палубы и обнаружила, что оказалась нос к носу со стволом винтовки.

        — Уберите от меня эту штуку, — рявкнула я, отталкивая оружие прочь. Солдат вернул винтовку на место, угрожающе тыча ею в меня.

        — Не двигайся, — приказал он.
        Я удивленно уставилась на него.

        — Да что с тобой такое?

        — Она очнулась! — крикнул тот через плечо. К нему присоединились еще два вооруженных солдата, капитан скифа и Корпоральница.
        Запаниковав, я заметила, что рукава ее красного кафтана были вышиты черным. Чего от меня хотела Сердцечница? Шквальной все еще стоял у мачты с поднятыми руками, направляя нас потоком сильного ветра, рядом с ним всего один солдат. Палуба местами запятнана кровью.
        Мой желудок скрутило, стоило вспомнить жуткую битву. Целитель Корпоралок ухаживал за ранеными. Где Мал? У перил стояли солдаты Гриши: окровавленные, обожженные и в значительно меньшем количестве, чем когда мы отплывали. Все настороженно поглядывали на меня.
        С нарастающим страхом я осознала, что солдаты и Корпоральник на самом деле стерегли меня. Как пленницу.

        — Мал Оретцев. Он следопыт и был ранен во время нападения. Где он? — спросила я.
        Никто ни слова не проронил.

        — Прошу вас, ответьте, — начала умолять я. — Где он?
        Последовал толчок — скиф сел на мель. Капитан указал на меня винтовкой.

        — Встань.
        Я подумывала остаться сидеть дальше, пока они не скажут, что случилось с Малом, но один взгляд на Сердечницу заставил меня передумать. Я поднялась, морщась от боли в плече, и споткнулась, поскольку скиф снова начал двигаться, подталкиваемый суходольными рабочими. Я инстинктивно потянулась, чтобы восстановить равновесие, но солдат, которого я коснулась, дернулся так, будто я его обожгла. Мне удалось справиться с этим самостоятельно, но мысли путались все сильнее. Скиф вновь покачнулся.

        — Двигай! — скомандовал капитан.
        Солдаты вели меня на расстоянии вытянутой винтовки. Я прошла мимо других выживших, заметив их любопытные, испуганные взгляды, а еще, как старший топограф что-то взволнованно рассказывал солдату. Хотелось остановиться и рассказать ему о том, что случилось с Алексеем, но я не осмелилась.
        Ступив на сушу, я с удивлением поняла, что мы вернулись в Крибирск. Мы даже не пересекли Каньон. Я вздрогнула. Но лучше уж маршировать по лагерю с винтовкой, направленной мне в спину, чем быть в Неморе.

«Не намного лучше», — пришла в голову мысль.
        Когда солдаты вывели меня на главную дорогу, люди оставили свои дела и открыто начали глазеть на меня. Мой разум быстро заработал, пытаясь найти ответы, но безуспешно. Я что-то страшное натворила в Каньоне? Нарушила какой-то военный протокол? И вообще, как мы выбрались оттуда?
        Рана на плече пульсировала. Последнее, что я помнила, была ужасная боль от когтей волькры, царапающих мне спину, а затем яркую вспышку света. Как мы выжили?
        Эти мысли испарились из моей головы, стоило нам подойти к палатке офицеров. Капитан приказал охране остановиться и приблизился ко входу. Корпоральница вытянула руку, чтобы остановить его.

        — Это пустая трата времени. Мы должны немедленно отвести ее к…

        — Убери от меня руки, кровопускательница, — отрезал капитан. Корпоральница рассматривала его с секунду, в ее глазах читалась опасность, но затем холодно улыбнулась и поклонилась.

        — Да, капитан.
        Волоски на руках стали дыбом. Капитан исчез в палатке, и мы стали ждать. Я нервно оглянулась на Корпоральницу, которая, видимо, забыла о своей перепалке с капитаном и вновь начала меня разглядывать. Она была молодой, возможно, даже моложе меня, но это не помешало ей бросить вызов столь высокопоставленному человеку. Да и с чего бы? Она могла убить капитана на месте, даже не подняв оружие.
        Я почесала руки, пытаясь избавиться от поселившегося во мне холода. Пола палатки распахнулась, и я с ужасом увидела, что капитан вышел в компании строгого полковника Раевского. Что же я такого могла натворить, что требовало бы вмешательства старшего офицера?
        Полковник окинул меня взглядом, его обветренное лицо было мрачным.

        — Что ты?

        — Помощник картографа Алина Старкова. Королевский корпус топографов…
        Он перебил:

        — Что ты?
        Я недоуменно моргнула.

        — Я… я картограф, сэр.
        Раевский нахмурился. Он отозвал в сторонку одного из солдат и что-то пробормотал ему, после чего тот поспешил обратно к докам.

        — Пошли, — сухо продолжил офицер, обращаясь ко мне.
        Я почувствовала толчок винтовки в спину и пошла вперед. У меня было очень плохое предчувствие насчет того, куда меня вели.

«Не может быть, — думала я в отчаянии. — Это какая-то бессмыслица».
        Но когда перед нами появилась огромная черная палатка, не осталось никаких сомнений по поводу направления. Вход в палатку Гриш охранялся Сердечниками и опричниками, которые были облачены в форму цвета древесного угля — элитные солдаты из личной охраны Дарклинга. Опричники не были Гришами, но пугали не меньше.
        Корпоральница со скифа посовещалась с охраной у палатки, а затем исчезла вместе с полковником Раевским внутри. Я ждала, а сердце бешено колотилось. Мне прекрасно был слышен шепот за спиной, и я с растущем волнением ловила на себе подозрительные взгляды. Высоко надо мной флаги трепались на ветру: синий, красный, фиолетовый, а над ними всеми — черный.
        Еще прошлой ночью Мал и его друзья смеялись над предположениями, как можно пробраться в эту палатку, и гадали, что они найдут внутри. Теперь, похоже, мне предстоит это узнать.

«Где же Мал?»
        Этот вопрос преследовал меня — единственная ясная мысль, которую удалось сформулировать.
        Казалось, будто прошла вечность, прежде чем Корпоральница вернулась и кивнула капитану, который провел меня в палатку Гриш. На секунду все мои страхи исчезли, затмившись окружающей меня красотой. Внутренние стены палатки были укрыты каскадами бронзового шелка, ловившего сияние от свечей в люстре. Полы были покрыты богатыми коврами и мехами. Вдоль стен висели блестящие шелковые шторы, отделявшие отсеки, в которых собрались Гриши в своих ярких кафтанах.
        Некоторые стояли и разговаривали, другие устроились на подушках и пили чай. Двое склонились над партией в шахматы. Откуда-то послышался звук рвущейся струны балалайки. Поместье князя было красивым, но то была меланхоличная красота пыльных комнат и облупившейся краски; эхо чего-то, что когда-то было шикарным. Палатка Гриш не походила ни на что, что я видела прежде — место полнилось силой и роскошью. Солдаты провели меня по длинной ковровой дорожке, в конце которой виднелся черный павильон на возвышении.
        Волна любопытства пронеслась по палатке. Мужчины и женщины замолкали на полуслове, чтобы посмотреть на меня; парочка даже привстали, чтобы лучше разглядеть. К тому моменту, как мы дошли до возвышения, комната погрузилась в тишину, и я была уверена, что все слышали биение моего сердца.
        Неподалеку от черного павильона несколько богато одетых министров с гербом короля — двуглавым орлом — и группка Корпоралок собрались вокруг длинного стола с развернутыми картами. Во главе него стоял стул с высокой спинкой из чернейшего дерева и искусной резьбой; на нем сидел мужчина в черном кафтане. Его подбородок покоился на бледной ладони. Лишь один Гриша носит черное… лишь одному позволялось носить черное. Полковник Раевский встал рядом с ним и начал что-то тихо говорить. Я смотрела на мужчину, разрываясь между страхом и благоговением.

«Он слишком молод».
        Дарклинг командовал Гришами еще до моего рождения, но этот человек, сидевший надо мной на помосте, не выглядел особо старше меня. У него были тонкие черты лица, густые черные волосы и ясные серые глаза, мерцающие словно кварц. Я знала, что чем Гриша сильнее, тем дольше он живет. Дарклинги были самыми сильными из всех, но я чувствовала в этом неправильность и помнила слова Евы: «Он неестественный. Как и все предыдущие».
        Высокий, звенящий смех зазвучал в толпе, образовавшейся около меня у подножья. Я узнала красивую девушку в синем кафтане, ту самую из экипажа Этереалок, которая так увлеклась Малом. Она яро зашептала что-то своей подруге с каштановыми волосами, и обе захохотали.
        Мои щеки загорелись, когда я представила, какой у меня вид в порванном старом пальто, особенно после путешествия в Тенистый Каньон и битвы со стаей голодных волькр. Но я все равно подняла подбородок и посмотрела красавице прямо в глаза.

«Смейся сколько влезет, — мрачно подумала я. — Я и похуже слышала».
        Она на секунду задержала на мне взгляд, а затем отвернулась. Я наслаждалась коротким приливом удовольствия, прежде чем голос полковника Раевского вернул меня к реальности.

        — Приведите их, — сказал он.
        Я повернулась, чтобы увидеть очередных солдат, ведущих побитых и сбитых с толку людей по проходу в палатку. Среди них я заметила солдата, стоявшего рядом со мной, когда напала волькра, и старшего картографа — его обычно чистое пальто было рваным и грязным, а лицо — напуганным.
        Мое беспокойство только возросло, когда я поняла, что они — выжившее с моего скифа, и что их привели к Дарклингу в качестве свидетелей. Что же случилось в Каньоне? Что, по их мнению, я натворила?
        Мое дыхание перехватило, когда я узнала в группе следопытов. Первым я заметила Михаила, чьи лохматые рыжие волосы топорщились во все стороны, на него опирался очень бледный и уставший Мал. Сквозь его окровавленную рубашку выглядывали повязки.
        Мои ноги ослабли, и я прижала ладонь ко рту, чтобы подавить всхлип. Мал жив! Я хотела протолкнуться сквозь толпу и обнять его, но мне оставалось лишь смотреть. Меня накрыла волна облегчения. Что бы там ни случилось, мы будем в порядке. Мы пережили Каньон и переживем это безумие.
        Я обернулась к помосту, и вся радость испарилась. Дарклинг смотрел прямо на меня. Он все еще слушал полковника Раевского, его поза такая же расслабленная, как раньше, но напряженный взгляд был сосредоточен на мне. Когда он вернул свое внимание к полковнику, я поняла, что задержала дыхание.
        Потрепанная группка выживших дошла до подножья помоста, и полковник Раевский приказал:

        — Капитан, докладывайте.
        Тот встал и ответил безразличным тоном:

        — Примерно на тридцатой минуте перехода на нас напала большая стая волькр. Они окружили нас, и мы несли большие потери. Я боролся на правом борту скифа. В этот момент я увидел… — мужчина замешкал, а затем заговорил уже менее уверенным голосом. — Не уверен, что именно я видел. Вспышку света. Ясную, как день, даже ярче. Будто я смотрел на солнце.
        Толпа зашепталась. Выжившие со скифа кивали, и я вместе с ними. Солдат рявкнул, чтобы все замолчали, и продолжил:

        — Волькры скрылись, и свет исчез. Я немедленно приказал вернуться к докам.

        — А девчонка? — спросил Дарклинг.
        С холодным уколом страха я поняла, что он говорил обо мне.

        — Я не видел девчонку, мой суверенный.
        Дарклинг приподнял бровь, поворачиваясь к остальным выжившим.

        — Кто на самом деле видел, что произошло? — его голос был безразличным, далеким, почти незаинтересованным.
        Они погрузились в тихую дискуссию друг с другом. Затем медленно и робко вперед вышел старший картограф. Я почувствовала резкий приступ жалости. Никогда не видела его таким потрепанным. Его редкие коричневые волосы торчали во все стороны; пальцы нервно дергали за край порванного пальто.

        — Расскажи нам, что ты видел, — приказал Раевский.
        Картограф облизал губы.

        — Нас… нас атаковали, — робко начал он. — Вокруг гремела битва. Много шума. Много крови… Один из парней, Алексей, был убит. Это ужасно, ужасно. — Его руки дрожали, как две трепещущиеся пташки. Я нахмурилась. Если картограф видел, как на Алексея напали, почему не попытался помочь? Старик прочистил горло. — Они были повсюду. Я видел, как одна тварь направилась к ней…

        — К кому? — спросил Раевский.

        — К Алине… Алине Старковой, одной из моих помощниц.
        Красавица в синем усмехнулась и наклонилась к подружке, чтобы прошептать той что-то на ухо. Я сжала челюсть. Как приятно знать, что Гриши сохраняли свой снобизм даже в разгаре повествования о нападении волькр!

        — Продолжай, — настаивал Раевский.

        — Я видел, как одна тварь направилась к ней и следопыту, — сказал картограф, указывая на Мала.

        — А где были вы? — рассерженно поинтересовалась я. Вопрос вырвался из моего рта раньше, чем я смогла его обдумать. Все повернулись, чтобы посмотреть на меня, но мне было плевать. — Вы видели, что волькра напала на нас. Видели, как эта тварь схватила Алексея. Почему не помогли нам?

        — Я ничего не мог поделать, — взмолился он, широко разведя руки. — Они были повсюду. Настоящий хаос!

        — Алексей мог бы выжить, если бы вы подняли свою костлявую задницу и помогли нам!
        Из толпы послышались ахи и смех. Картограф покраснел от злости, и я немедленно пожалела о сказанном. Если выберусь из этой кутерьмы, меня ждут большие неприятности…

        — Довольно! — прогремел Раевский. — Расскажи, что ты видел, картограф.
        Толпа притихла, и он вновь облизал губы.

        — Следопыт упал, она была рядом с ним. Волькра летела к ним. Я увидел, как эта тварь напала на девчонку, и она… она загорелась.
        Гриши разразились возгласами недоверия и насмешками. Некоторые открыто хохотали. Если бы я не была такой напуганной и сбитой с толку, то присоединилась бы к ним.

«Может, мне не стоило быть с ним такой суровой, — подумала я, глядя на помятого мужчину. — Бедняга явно стукнулся головой во время битвы».

        — Я видел! — прокричал он сквозь шум. — Свет шел из нее!
        Некоторые из Гриш открыто издевались над ним, но остальные кричали: «Дайте ему сказать!». Отчаявшийся картограф оглянулся за поддержкой на своих выживших приятелей, и, к моему шоку, некоторые из них кивнули. Все сошли с ума? Они на самом деле считали, что я отпугнула волькр?

        — Это абсурд! — крикнул голос из толпы. Это была красотка в синем. — На что ты намекаешь, старик? Что ты нашел нам Взывательницу Солнца?

        — Я ни на что не намекаю, — оспорил он. — Лишь говорю то, что видел!

        — Это не невозможно, — сказал грузный Гриша. На нем был фиолетовый кафтан Материальника, члена Ордена Фабрикаторов. — Существуют легенды…

        — Не будь глупцом! — девушка рассмеялась, ее голос был полон презрения. — Волькра лишила старика остатков разума!
        Толпа разразилась громкими спорами. Внезапно я почувствовала себя очень усталой. Мое плечо пульсировало в месте, где волькра впилась своими когтями. Я не знала, что там картограф и все остальные думали или видели. Только то, что это была какая-то ужасная ошибка, и в конце этого фарса именно у меня будет глупый вид. Я скривилась от мысли обо всех издёвках, которые мне придется терпеть по окончании. Надеюсь, оно скоро наступит.

        — Тишина, — Дарклинг едва повысил голос, но команда полоснула по толпе, и наступило молчание.
        Я подавила дрожь. Ему эта шутка может показаться не такой уж смешной. Оставалось молиться, что он не станет винить во всем меня. Дарклинг не славился милосердием. Может, мне стоит меньше беспокоиться об издёвках и больше о том, чтобы не быть изгнанной из Цибеи? Или того хуже… Ева рассказывала, что однажды Дарклинг приказал Целителям Корпоралок навсегда запечатать рот предателю. Губы мужчины были склеены вместе, и он умер от голода. В то время мы с Алексеем рассмеялись и отнеслись к этому, как к очередной сумасбродной истории Евы. Теперь же я не была так уверена.

        — Следопыт, — тихо сказал Дарклинг, — что видел ты?
        Все как один повернулись к Малу, глядевшему на меня с тревогой. Затем он перевел взгляд на Дарклинга.

        — Ничего. Я ничего не видел.

        — Девчонка была прямо рядом с тобой.
        Мал кивнул.

        — Ты должен был что-то видеть.
        Он снова посмотрел на меня, его взгляд был обременен беспокойством и усталостью. Никогда не видела его таким бледным. Сколько же крови он потерял? Я почувствовала прилив бессильной ярости. Он был серьезно ранен! Ему нужно отдыхать, а не стоять здесь и отвечать на глупые вопросы!

        — Просто скажи, что ты помнишь, следопыт, — приказал Раевский.
        Мал слегка пожал плечами и скривился от боли.

        — Я лежал на палубе. Алина была рядом. Я видел, как волькра кинулась вниз, и понял, что она летит к нам. Я что-то сказал и…

        — Что ты сказал? — холодный голос Дарклинга прозвучал как гром в комнате.

        — Не помню, — ответил Мал. Я узнала упрямую линию его челюсти, и догадалась, что он лжет. Он помнил. — Я учуял волькру, увидел, как она кинулась на нас. Алина закричала, и больше я ничего не видел. Весь мир просто… засиял.

        — Так ты не видел, откуда исходил свет? — спросил Раевский.

        — Алина не… Она не могла… — Мал покачал головой. — Мы из одной… деревни. — Я заметила эту крошечную паузу, присущую всем сиротам. — Если бы она могла вытворять нечто подобное, я бы знал.
        Дарклинг долгое мгновение смотрел на Мала, а затем перевел взгляд на меня.

        — У всех нас есть секреты, — сказал он.
        Мал открыл рот, будто хотел что-то добавить, но Дарклинг поднял руку, чтобы тот умолк. На лице друга вспыхнула злость, но он промолчал, сжав губы в угрюмую линию.
        Дарклинг поднялся со стула. Затем махнул кистью, и солдаты отступили, оставляя меня перед ним. В палатке стало пугающе тихо. Он медленно спустился по ступенькам. Мне пришлось бороться с желанием попятиться, когда мы встали лицом к лицу.

        — Итак, что ты скажешь, Алина Старкова? — приветливо спросил он.
        Я сглотнула. В горле пересохло, а сердце забилось быстрее, но я знала, что должна ответить. Должна заставить его понять, что не прикладывала свою руку к этому происшествию.

        — Это какая-то ошибка, — хрипло ответила я. — Я ничего не делала. И не знаю, как мы выжили.
        Дарклинг, похоже, стал обдумывать мои слова. Затем сложил руки и склонил голову вбок.

        — Итак, — продолжил он, погруженный в свои мысли. — Мне нравится думать, что я знаю обо всем, что происходит в Равке, и что если бы в моей стране жила Взывательница Солнца, я бы был об этом осведомлен. — Толпа согласно забормотала, но он проигнорировал их, внимательно наблюдая за мной. — Но что-то могущественное остановило волькр и спасло королевский скиф. — Он замолчал, будто ждал, что я решу эту головоломку за него.
        Я упрямо подняла подбородок.

        — Я ничего не делала. Абсолютно ничего.
        Уголок губ Дарклинга дернулся, будто он пытался подавить улыбку, пробегая по мне взглядом с головы до ног. Я почувствовала себя блестящей побрякушкой: словно диковинка, выбросившаяся на берег озера, которую он может пнуть своим ботинком.

        — Твоя память столь же ненадежна, как и у твоего друга? — он кивнул на Мала.

        — Я не… — я запнулась. Что я помнила? Ужас. Тьму. Боль. Кровь Мала. Жизнь покидала его под моими руками. Ярость, наполнившая меня при мысли о собственной беспомощности.

        — Вытяни свою руку, — приказал Дарклинг.

        — Что?

        — Мы потратили уже достаточно времени. Вытяни руку.
        Я почувствовала холодный укол страха. В панике огляделась вокруг, но помощи искать было неоткуда. Солдаты с каменными лицами смотрели перед собой. Выжившие со скифа выглядели напуганными и усталыми. Гриши поглядывали на меня с любопытством. Девушка в синем ухмылялась. Лицо Мала стало еще бледнее, но в его обеспокоенных глазах не читался ответ. Дрожа от страха, я протянула свою левую руку.

        — Закатай рукав.

        — Я ничего не делала.
        Я не собиралась говорить это вслух, и мой голос звучал тихо и напугано. Дарклинг с ожиданием смотрел на меня. Я закатала рукав. Он вытянул руки, и меня окатило ужасом, когда я увидела, как его ладони наполняются чем-то черным, что объединялось и крутилось в воздухе, как чернила в воде.

        — Теперь, — сказал он все тем же тихим, успокаивающим голосом, будто мы сидели на чаепитии, а я не дрожала перед ним от страха, — давай посмотрим, на что ты способна.
        Он соединил ладони и послышался звук, похожий на раскат грома. Волны тьмы, исходящие от его сложенных ладоней, накатили на меня и толпу черной волной. Я ослепла. Комната исчезла. Все исчезло. Я закричала от ужаса, почувствовав, как пальцы Дарклинга сжимаются на моем голом запястье.
        Внезапно мой страх отступил. Он все еще был внутри, свернувшийся в уголке, как животное, но его подвинуло нечто спокойное, уверенное и мощное… а также смутно знакомое. Я услышала внутренний зов, и, удивительно, но что-то во мне начало подниматься в ответ. Каким-то образом я знала: если эта штука освободится — мне конец.

        — Ничего? — пробормотал Дарклинг. Я вдруг осознала, насколько близко ко мне он стоял в темноте.
        Мой испуганный разум вцепился в эти слова: «Ничего. Правильно, там ничего нет. Совсем ничего. А теперь, оставь меня!».
        К моему облегчению, это нечто, ведущее борьбу внутри меня, отступило, оставляя зов Дарклинга без ответа.

        — Не так быстро, — прошептал он.
        Что-то холодное прижалось к внутренней части моей руки. В тот же момент до меня дошло, что это нож, и его лезвие режет мне кожу. Я словно окунулась в омут боли и страха, и не смогла сдержать крик. Эта штука внутри меня взревела и рванула на поверхность. Я не могла себя остановить… и ответила на клич Дарклинга. Мир вспыхнул ослепляющим белым светом. Тьма раскалывалась вокруг нас, как стекло. На мгновение я увидела лица в толпе: они пооткрывали рты от удивления, когда палатка наполнилась сияющим светом, а воздух замерцал от жары.
        Затем Дарклинг отпустил меня, и с его прикосновением ушло овладевшее мной чувство уверенности. Белоснежные лучи исчезли, оставляя вместо себя свет от обычных свечек, но я все еще чувствовала тепло и необъяснимое сияние солнца на своей коже. Мои ноги подкосились, и Дарклинг поймал меня, прижимая к своему телу одной удивительно сильной рукой.

        — Похоже, ты только с виду серая мышка, — прошептал он мне на ухо, а затем подозвал одного из своих личных стражей. — Уведи ее, — приказал он, передавая меня опричнику, протянувшему руку, чтобы помочь мне. Я покраснела от унижения — меня передали, как мешок с картошкой, но я была слишком напугана и сбита с толку, чтобы противиться.
        Из пореза, которым одарил меня Дарклинг, текла кровь.

        — Иван! — прокричал он. Высокий Сердечник поспешил с помоста к своему господину. — Отведи ее к моему экипажу. Я хочу, чтобы ее постоянно охранял вооруженный страж. Отвези ее в Малый дворец, и ни в коем случае не останавливайтесь. — Иван кивнул. — И пусть Целитель осмотрит ее раны.

        — Подождите! — запротестовала я, но Дарклинг уже отвернулся. Я вцепилась в его руку, игнорируя ахи от наблюдавших за нами Гриш. — Произошла какая-то ошибка! Я не… Я не та… — мой голос затих, когда Дарклинг медленно повернулся. Взгляд серых глаз остановился там, где я хваталась за его рукав. Я отпустила его, но так просто сдаваться не собиралась. — Я не та, кем вы меня считаете.
        Дарклинг ступил ближе ко мне и ответил голосом таким низким, что только я могла его услышать:

        — Сомневаюсь, что ты имеешь хоть малейшее представление, кто ты такая, — затем кивнул Ивану. — Иди!
        Дарклинг вновь повернулся ко мне спиной и быстро прошел на возвышение, где был немедленно окружен советниками и министрами, которые начали говорить громко и быстро.
        Иван грубо схватил меня за руку.

        — Пошли!

        — Иван, — позвал Дарклинг, — следи за своим тоном. Она теперь Гриша.
        Тот слегка покраснел и поклонился, но его хватка на моей руке не ослабла, когда он повел меня по проходу.

        — Вы должны выслушать меня, — я ахнула, пытаясь поспеть за его широкими шагами. — Я не Гриша. Я картограф. И то — не очень хороший.
        Иван проигнорировал мою реплику. Я оглянулась через плечо, осматривая толпу. Мал спорил с капитаном скифа. Будто почувствовав мой взгляд, он поднял голову и встретился со мной взглядом. Я видела, как собственная паника и недоумение отражаются на его бледном лице. Мне хотелось кричать, броситься к нему, но в следующее мгновение он исчез, поглощенный толпой.
        ГЛАВА 4

        Слезы злости навернулись на мои глаза, пока Иван тащил меня через палатку на выход, к дневному солнцу. Мы вышли на невысокий холм у дороги, где уже ждал черный экипаж Дарклинга, окруженный кольцом Этереалок на конях и линией вооруженной кавалерии. Двое стражей в сером ждали у дверцы в карету вместе с женщиной и седовласым мужчиной, которые носили красные кафтаны Корпоралок.

        — Залазь, — приказал Иван. Затем, вспомнив указания своего господина, добавил, — пожалуйста.

        — Нет.

        — Что? — казалось, он искренне удивлен. Другие Корпоралки были шокированы.

        — Нет! — повторила я. — Я никуда не поеду. Произошла какая-то ошибка. Я…
        Иван прервал меня, крепко схватив за руку.

        — Дарклинг не ошибается, — процедил он сквозь зубы. — Садись в карету.

        — Я не хочу…
        Иван опустил голову, пока его нос не оказался в паре дюймов от моего, и практически сплюнул:

        — Думаешь, меня заботит, чего ты хочешь? Через пару часов каждый фъерданский шпион и шуханский ассасин будет знать, что случилось в Каньоне, и они придут за тобой. Наш единственный шанс — доставить тебя до Ос Альты и спрятать за стены дворца до того, как все поймут, кто ты такая. А теперь садись в карету.
        Он втолкнул меня в экипаж, затем резко и явно демонстрируя отвращение сел на противоположное сидение. Остальные Корпоралки присоединились к нему, а опричники устроились по бокам.

        — Так я — пленница Дарклинга?

        — Ты под его защитой.

        — В чем разница?
        Выражение Ивана было невозможно прочитать.

        — Молись, чтобы никогда не узнать.
        Я нахмурилась и откинулась на мягкое сидение, тут же зашипев от боли — совсем забыла о своих ранениях.

        — Осмотри ее, — сказал Иван Корпоральнице. Ее рукава были украшены серыми лентами Целителей. Она поменялась местами с опричником и села рядом со мной. В дверцу всунул голову солдат.

        — Мы готовы.

        — Отлично, — ответил Иван. — Будьте внимательны и мчите к дворцу.

        — Мы остановимся лишь раз, чтобы сменить лошадей. Если это случится раньше, вы поймете, что что-то не так.
        Солдат исчез, закрыв за собой дверь. Возница не мешкал. С криком и взмахом хлыста, экипаж двинулся вперед. Я почувствовала ледяную хватку паники. Что со мной происходило? Я подумывала просто распахнуть дверцу и сбежать. Но куда? Карета была окружена вооруженными мужчинами и находилась посреди военного лагеря. И даже если бы все было иначе, куда я могла пойти?

        — Пожалуйста, сними свое пальто, — попросила женщина.

        — Что?

        — Мне нужно осмотреть раны.
        Я думала отказаться, но какой смысл? Неловко пожала плечами, снимая верхнюю одежду, и дала Целительнице спустить рубашку. Корпоралки были Орденом Живых и Мертвых. Я пыталась сосредоточиться на части про «живых», но меня никогда раньше не лечил Гриша, и все мышцы в теле напряглись от страха. Она вытащила что-то из небольшой сумки, и экипаж наполнился резким запахом химикатов.
        Я дернулась при промывке раны и впилась пальцами в колени. Когда женщина закончила, я почувствовала теплое покалывание между плечами и сильно прикусила губу. Желание почесать спину было почти невыносимым. Наконец, она остановилась и натянула рубашку на место. Я осторожно подвигала плечами. Боль исчезла.

        — Теперь руку, — сказала она.
        Я почти забыла о порезе от ножа Дарклинга, но мое запястье и рука были липкими от крови. Целительница снова промыла порез, а затем подняла мою руку к свету.

        — Попытайся не шевелиться, — сказала она, — или останется шрам.
        Я пыталась изо всех сил, но качка кареты мешала. Женщина медленно провела рукой по ране. Я почувствовала, как моя кожа пульсирует от тепла. Рука дико зачесалась, пока я пораженно наблюдала, как две части пореза с мерцанием соединяются и заживают.
        Зуд прекратился, и Целительница отодвинулась. Я коснулась руки — на месте пореза остался небольшой шрам, но это все.

        — Спасибо, — восхищенно вымолвила я.
        Целительница кивнула.

        — Дай ей свой кафтан, — сказал ей Иван.
        Женщина нахмурилась, но колебалась лишь с мгновение, прежде чем снять свой красный кафтан и передать его мне.

        — Зачем мне это? — спросила я.

        — Просто возьми, — прорычал Иван.
        Я повиновалась. Лицо Целительницы ничего не выражало, но я видела, что ей больно расставаться с мантией. Прежде чем я смогла решить, предлагать ли ей свое заляпанное кровью пальто, экипаж начал замедляться.
        Целительница даже не подождала, пока тот остановится, прежде чем открыть дверь и выпрыгнуть наружу. Иван закрыл дверцу обратно. Опричники вновь сели по бокам от меня, и мы двинулись в путь.

        — Куда она ушла? — спросила я.

        — Обратно в Крибирск, — ответил Иван. — Мы будем ехать быстрее без лишней тяжести.

        — Ты выглядишь тяжелее нее, — пробормотала я.

        — Надень кафтан.

        — Зачем?

        — Он сделан из ткани Материалок и может выдержать удар пули.
        Я уставилась на него. Это вообще возможно? Были сказки о том, как Гриши выдерживали прямые выстрелы и выживали, хотя раны должны были быть фатальными. Я никогда не воспринимала это всерьез, но, может, работа Фабрикаторов была правдой, скрытой за крестьянскими рассказами.

        — Вы все их носите? — спросила я, надевая кафтан.

        — Когда находимся на поле битвы, — ответил опричник. Я чуть не подпрыгнула. Стражи впервые заговорили.

        — Просто не заработай себе пулю в голову, — добавил Иван со снисходительной усмешкой. Я проигнорировала его реплику. Кафтан был слишком большой. Он казался мягким и непривычным, мех грел кожу. Я закусила губу. Несправедливо, что опричники и Гриши носили одежду из пуленепробиваемой ткани, пока обычные солдаты должны были обходиться без нее. Неужели наши офицеры тоже ее носили?
        Экипаж набрал скорость. За то время, пока Целительница делала свою работу, снаружи начали сгущаться сумерки, и мы оставили Крибирск позади. Я наклонилась вперед, пытаясь выглянуть в окно, но мир вне кареты превратился в размытую тьму.
        Я вновь почувствовала, как на глаза накатываются слезы, и часто заморгала. Пару часов назад я была испуганной девчонкой на пути к неизведанному, но тогда, по крайней мере, мне было известно кто я и что я.
        С болью подумалось о картотеке. Остальные выжившие, скорее всего, уже вернулись за рабочие места. Будут ли они оплакивать Алексея? Будут ли обсуждать меня и то, что случилось в Каньоне?
        Я вцепилась в мятое армейское пальто, укутывавшее мои колени. Конечно, все это должно быть сном, какой-нибудь безумной галлюцинацией, вызванной ужасом Тенистого Каньона. Я не могла на самом деле быть одетой в кафтан Гриши и сидеть в экипаже Дарклинга — том же, который чуть не переехал меня вчера.
        Кто-то зажег лампу в карете, и в мигающем свете можно было лучше рассмотреть шелковый интерьер. Сидения были обиты мягким черным бархатом. На окнах присутствовал символ Дарклинга — два пересекающихся круга — затмение солнца.
        Сидящие напротив Гриши изучали меня с открытым любопытством. Их красные кафтаны были сделаны из лучшего волокна, щедро обшитые черным мехом. Белокурый Сердечник был долговязым и с вытянутым грустным лицом. Иван был выше и шире остальных, с волнистыми коричневыми волосами и бронзовой кожей. Теперь, когда я присмотрелась к нему, то должна была признать — он хорош собой.

«И тоже это знает. Большой красивый задира».
        Мне было не по себе от их взглядов, и я беспокойно заёрзала на месте. Потом уставилась в окно, но там смотреть было не на что, кроме растущей тьмы и собственного бледного отражения. Я обернулась к Гришам и попыталась подавить свое раздражение. Они все еще глазели на меня. Я напоминала себе, что эти мужчины могли взорвать мое сердце прямо в груди, но, в конце концов, не смогла больше терпеть.

        — Я не показываю трюки, знаете ли, — резко кинула я.
        Гриши обменялись взглядами.

        — В палатке ты показала довольно хороший трюк, — ответил Иван.
        Я закатила глаза.

        — Ну, если я задумаю сделать нечто интересное, то непременно предупрежу вас. А пока… вздремните или придумайте занятие получше.
        Иван выглядел оскорбленным. Я почувствовала укол страха, но седовласый Корпоральник громко засмеялся.

        — Я — Федор, — сказал он. — А это Иван.

        — Знаю, — представив неодобрительный взгляд Аны Куи, я добавила: — Очень рада знакомству.
        Оба обменялись насмешливыми взглядами. Я проигнорировала их и заерзала на месте, пытаясь устроиться удобнее. Это было нелегко, учитывая, что два вооруженных солдата занимали все пространство. Колесо кареты попало в яму, и она дернулась вперед.

        — Это безопасно? Путешествовать ночью?

        — Нет, — ответил Федор. — Но остановиться было бы гораздо опаснее.

        — Потому что теперь за мной охотятся? — иронично спросила я.

        — Если не сейчас, так скоро.
        Я фыркнула. Федор приподнял брови и сказал:

        — Сотни лет Тенистый Каньон делал грязную работу за наших врагов, закрывая наши порты, задавливая нас, делая слабыми. Если ты действительно Взывательница Солнца, тогда твоя сила может быть ключом к открытию Каньона, или даже к его уничтожению. Фъерда и Шу Хан не будут просто стоять в сторонке, они не позволят этому случиться.
        Я уставилась на него. Чего эти люди ждали от меня? И что со мной сделают, когда поймут, что я ни на что не годна?

        — Это просто смешно, — пробормотала я.
        Федор осмотрел меня с головы до ног и слабо улыбнулся.

        — Возможно.
        Я нахмурилась. Хоть он и соглашался со мной, я все равно чувствовала себя оскорбленной.

        — Как ты ее прятала? — неожиданно спросил Иван.

        — Кого?

        — Свою силу, — нетерпеливо пояснил он. — Как ты ее прятала?

        — Я ничего не прятала. Я не знала о ее существовании.

        — Это невозможно.

        — И все же, — грубо ответила я.

        — Разве тебя не тестировали?
        В голове мелькнуло смутное воспоминание: три фигуры в мантиях, сидящие в гостиной Керамзина, надменно приподнятые брови женщины.

        — Конечно, тестировали.

        — Когда?

        — Когда мне было восемь.

        — Это очень поздно, — прокомментировал Иван. — Почему родители не протестировали тебя раньше?

«Потому что они были мертвы, — подумала я, но не сказала об этом вслух. — И никто не уделял особого внимания сиротам князя Керамзина».
        Я пожала плечами.

        — Бессмыслица какая-то, — проворчал мужчина.

        — Это я и пытаюсь до вас донести! — я наклонилась вперед, отчаянно смотря на Ивана и Федора. — Я не та, за кого вы меня принимаете. Я не Гриша. То, что случилось в Каньоне… Не знаю, что произошло, но я этого не делала.

        — А в палате Гриш? — спокойно спросил Федор.

        — Не могу этого объяснить. Но это была не я. Дарклинг что-то сделал, когда коснулся меня.
        Иван засмеялся.

        — Он ничего не делал. Он усилитель.

        — Что-что?
        Федор и Иван обменялись еще одним взглядом.

        — Забудьте, — рявкнула я. — Мне все равно.
        Иван потянулся за воротник и вытащил что-то на тонкой серебряной цепочке. Затем протянул ее мне, чтобы я посмотрела. Любопытство во мне победило, и я села ближе, чтобы лучше видеть. Было похоже на кучку острых черных когтей.

        — Что это?

        — Мой усилитель, — гордо заявил Иван. — Когти с передней лапы шерборнского медведя. Я сам его убил, когда покинул школу и стал служить Дарклингу, — он отклонился в сидении и спрятал цепочку за воротник.

        — Усилитель увеличивает силу Гриши, — кивнул Федор. — И для этого в нем изначально должна быть сила.

        — Он есть у всех Гриш? — спросила я.
        Федор замер.

        — Нет. Усилители редкие и труднодоступные.

        — Лишь избранные Гриши Дарклинга могут владеть им, — самодовольно проговорил Иван.
        Я пожалела, что спросила.

        — Дарклинг — живой усилитель, — сказал Федор. — Вот, что ты почувствовала.

        — Как когти? В этом его сила?

        — Одна из его сил, — исправил Иван.
        Я крепче натянула кафтан, внезапно почувствовав холод. Вспомнилась уверенность, которая наполнила меня при прикосновении Дарклинга, и это странно знакомое волнение зова, звучащего внутри меня, требующего ответа. Это было пугающе, но и волнующе. В тот момент все мои сомнения и страхи были заменены абсолютной уверенностью.
        Я была никем, беженкой из безымянной деревни, тощей и неуклюжей девчонкой, в одиночестве мчащейся сквозь сгущающуюся тьму. Но когда Дарклинг обернул свои пальцы вокруг моего запястья, я почувствовала себя другой, кем-то значительным. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, вспомнить это чувство уверенности, вернуть надежную и идеальную силу в пылающую жизнь. Но ничего не произошло.
        Тогда я вздохнула и открыла глаза. Иван выглядел крайне довольным, и моё желание треснуть его стало всепоглощающим.

        — Вы все будете жутко разочарованы, — пробормотала я.

        — Надеюсь, что ты ошибаешься. Ради твоего же блага, — ответил Иван.

        — Ради блага нас всех, — добавил Федор.

***

        Я потеряла счет времени. Ночь и день сменяли друг друга за окном экипажа. Я только то и делала, что смотрела на пейзажи в поисках ориентиров, которые показались бы мне знакомыми. Я думала, что мы воспользуемся боковыми тропинками, но вместо этого мы ехали по Ви. Федор объяснил, что Дарклинг посчитал скорость превыше скрытности. Он надеялся доставить меня в безопасное место за двойными стенами Ос Альты прежде, чем слухи о моей силе дойдут до шпионов врагов и ассасинов, которые работали за границей Равки.
        Ехали мы быстро. Периодически останавливались, чтобы сменить лошадей, и мне позволяли размять ноги. Когда мне удавалось заснуть, мои сны были омрачены монстрами. Один раз я проснулась от дрожи, мое сердце быстро билось в груди, и Федор внимательно наблюдал за мной. Иван спал рядом с ним и громко храпел.

        — Кто такой Мал? — спросил он.
        Я поняла, что говорила во сне. Смутившись, оглянулась на опричников по бокам от меня. Один бесстрастно смотрел вперед. Второй дремал. Снаружи через березовую рощу светило дневное солнце.

        — Никто, — сказала я. — Друг.

        — Следопыт?
        Я кивнула.

        — Он был со мной в Тенистом Каньоне. Спас мне жизнь.

        — А ты спасла его.
        Я открыла рот, чтобы возразить, но остановилась. Спасла ли я Мала? Мысль ненадолго взбодрила меня.

        — Это большая честь, — сказал Федор. — Спасти жизнь. Ты спасла многие.

        — Но недостаточно, — пробормотала я, вспоминая испуганное выражение лица Алексея, когда его утащили во тьму. Если у меня была эта сила, почему я не смогла спасти его? Или любых других, кто погиб в Каньоне? Я посмотрела на Федора.

        — Если ты действительно веришь, что это честь — спасти жизнь, то почему не стал Целителем вместо Сердечника?
        Федор обдумал такой вариант.

        — Из всех Гриш у Корпоралок самая сложная работа. Нам требуется больше тренировок и обучения. В конце всего этого я почувствовал, что смогу спасти больше жизней в роли Сердечника.

        — В роли убийцы? — удивленно спросила я.

        — Солдата, — поправил Федор и пожал плечами. — Убивать или лечить? — сказал он с грустной улыбкой. — У каждого из нас свой дар.
        Его выражение неожиданно изменилось. Он сел ровно и толкнул Ивана в бок.

        — Проснись!
        Экипаж остановился. Я недоуменно огляделась.

        — А мы… — начала я, но страж рядом со мной захлопнул ладонью мне рот и прижал палец к губам. Дверь кареты распахнулась, и внутрь заглянул солдат.

        — Посреди дороги лежит дерево, но это может оказаться ловушкой. Будьте начеку и… — он так и не закончил предложение.
        Прозвучал выстрел, и парень упал вперед с пулей в спине. Неожиданно воздух наполнился испуганными криками и зубодробящими звуками пальбы из ружья, залп пуль поразил экипаж.

        — Ложись! — закричал страж рядом со мной, прикрывая мое тело собственным, когда Иван отпихнул мертвого солдата с дороги и закрыл дверцу.

        — Фъерданцы, — сказал он, выглядывая наружу. Иван повернулся к Федору и стражу рядом со мной.

        — Федор, иди с ним. Вы берете эту сторону, мы займемся другой. Защищайте экипаж любой ценой.
        Федор достал большой нож из-за пояса и передал мне.

        — Держись ближе к полу и не издавай ни звука.
        Гриши ждали со стражами, согнувшись у окон, а затем, когда Иван подал сигнал, выскочили с двух сторон экипажа, захлопывая за собой дверь. Я сжалась на полу, вцепившись в тяжелую рукоятку ножа, прижав колени к груди, а спиной касаясь основания сидения. Снаружи были слышны звуки борьбы, стук металла об металл, стоны и крики, ржание лошадей.
        Экипаж затрясся, когда чье-то тело врезалось в стекло окошка. Я с ужасом увидела, что это был один из моих стражей. Он оставил красный мазок на стекле, когда сползал вниз. Дверца кареты распахнулась, и в ней появился мужчина с диким лицом и желтой бородой. Я поползла к противоположной части экипажа, вытянув перед собой нож.
        Он рявкнул что-то своим соотечественникам на странном фъерданском языке и потянулся к моей ноге. Я пнула его, и дверь позади меня открылась; я чуть не упала на еще одного бородатого мужчину. Он схватил меня под руки, грубо вытаскивая из кареты, и я взвыла, взмахнув ножом. Должно быть, его задело, потому что он выругался и ослабил хватку.
        Затем, вскочив на ноги, я побежала. Мы были в лесной долине, где Ви сужалась до тропинки между двумя пологими холмами. Все вокруг меня — солдаты, Гриши — боролись с бородатыми мужчинами. Деревья сгорали до попела, попадая под линию огня Гриш.
        Я видела, как Федор резко махнул рукой, и мужчина перед ним съежился на земле, хватаясь за грудь, кровь текла из его рта. Я бежала без направления, карабкаясь по ближайшему холму, мои ноги скользили по упавшим листьям, укрывающим лесную землю, мое дыхание было прерывистым.
        Но не успела я преодолеть и половину пути, как на меня накинулись сзади. Тут я упала, и нож вылетел из руки при попытке смягчить удар. Я крутилась и брыкалась, пока желтобородый мужчина тащил меня за ноги. Я с отчаянием посмотрела вниз на долину, но солдаты и Гриши боролись за свои жизни и находились в явном меньшинстве, чтобы прийти мне на помощь.
        Я продолжала бороться, но фъерданец был слишком силен. Он запрыгнул на меня, используя колени, чтобы прижать мои руки по бокам, и потянулся за ножом.

        — Я зарежу тебя прямо здесь, ведьма, — прорычал он с сильным акцентом.
        В этот момент я услышала стук копыт, и мой захватчик оглянулся на дорогу. Группа наездников ворвалась в долину, их кафтаны пестрили красным и синим, а руки полыхали огнем и молниями. Главный всадник был одет в черное.
        Дарклинг спрыгнул со своего коня и широко раскинул руки, а затем свел их вместе с громким взрывом. Мотки тьмы выстрелили из его ладоней, извиваясь по земле, находя фъерданских ассасинов и проскальзывая в их тела, чтобы скрыть лица за бурлящей тенью. Они кричали. Некоторые роняли свои мечи, остальные слепо размахивали ими.
        Я смотрела со смешанным чувством восхищения и ужаса, как бойцы Равки пользовались преимуществом и с легкостью перерезали слепых беспомощных мужчин. Бородатый мужчина надо мной пробормотал что-то невнятное. Мне показалось, что молитву. Он замер и с ужасом уставился на Дарклинга. А я воспользовалась этим шансом.

        — Я тут! — крикнула я тем, кто был внизу. Дарклинг повернул голову и поднял руки.

        — Нет! — проблеял фъерданец, высоко подняв нож. — Мне не нужно видеть, чтобы пронзить ножом ее сердце!
        Я задержала дыхание. Долина окунулась в тишину, нарушаемую лишь стонами умирающих. Дарклинг опустил руки.

        — Ты же понимаешь, что окружен, — спокойно сказал он, его голос отталкивался от стволов деревьев. Ассасин повел головой вправо и влево, затем вверх, к гребню холма, где уже появлялись солдаты Равки с винтовками наготове. Пока фъерданец лихорадочно осматривался, Дарклинг подкрался к склону.

        — Не подходи ближе! — завопил бородатый.
        Он остановился.

        — Отдай ее мне, и я позволю тебе вернуться к твоему королю.
        Ассасин безумно захохотал.

        — О нет, о нет. Я так не думаю, — он покачал головой, его нож завис над моей грудью. — Дарклинг не знает пощады.
        Он посмотрел вниз на меня. Его ресницы были белыми, почти незаметными.

        — Он тебя не получит, — тихо пропел мужчина. — Ему не достанется ведьма. И сила тоже. — Затем поднял нож выше и закричал: — Скирден Фъерда!
        Холодное оружие скользнуло вниз сияющей дугой. Я отвернулась, с ужасом зажмурив глаза, и в этот момент мельком заметила, как Дарклинг рассек воздух перед собой рукой. Послышался еще один громоподобный звук, а затем… ничего.
        Медленно распахнув глаза, я посмотрела на представший передо мной ужас. Открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Мужчину надо мной порезало на две части. Его голова, правое плечо и рука лежали на земле, бледная ладонь все еще сжимала нож. Остальная часть с мгновение качалась надо мной, темная струйка дыма рассеивалась в воздухе рядом с раной, идущей вдоль его разорванного туловища. Затем его останки упали.
        Я обрела голос и закричала. Поползла назад, подальше от изуродованного тела, не в состоянии подняться, не в состоянии отвернуться от этого жуткого зрелища. Мое тело бесконтрольно дрожало.
        Дарклинг поспешил к холму и сел передо мной, закрывая вид на труп.

        — Посмотри на меня, — скомандовал он.
        Я пыталась сосредоточиться на его лице, но все, что я видела, это растерзанное тело ассасина, его кровь стекала на влажную листву.

        — Что… что ты с ним сделал? — спросила я дрожащим голосом.

        — То, что должен был. Ты можешь встать?
        Я слабо кивнула. Он взял меня за руку и помог. Когда мой взгляд вернулся к трупу, парень взял меня за подбородок и повернул к себе.

        — На меня, — приказал он.
        Я кивнула и попыталась сосредоточиться лишь на нем, пока Дарклинг вел меня вниз по склону и раздавал приказы солдатам и Гришам.

        — Расчистите дорогу. Мне нужны двадцать наездников.

        — А девчонка? — спросил Иван.

        — Поедет со мной.
        Он оставил меня у своего коня и пошел разговаривать с Иваном и капитанами. Я с облегчением обнаружила среди них Федора, хватающегося за рану на руке, но в остальном невредимого. Похлопав коня по взмыленному боку, я вдохнула чистый запах кожи седла, пытаясь успокоить сердце и игнорировать то, что лежало позади меня на склоне.
        Через пару минут я увидела солдат и Гриш, седлающих своих коней. Мужчины закончили расчищать дорогу, и часть из них собралась ехать в потрёпанном экипаже.

        — Приманка, — сказал Дарклинг, приближаясь ко мне. — Мы отправимся по южной дороге. Так мы должны были поступить с самого начала.

        — То есть, даже ты делаешь ошибки, — сказала я, не подумав. Он замер, натягивая перчатки, и я нервно поджала губы. — Я не хотела…

        — Конечно, я делаю ошибки, — его губы изогнулись в полуулыбке. — Просто нечасто.
        Он поднял капюшон и протянул мне руку, чтобы помочь забраться на коня. С мгновение я мешкала. Он стоял передо мной: темный всадник, окутанный в черное, его черты были в тени. Воспоминание о расчлененном мужчине вспыхнуло в моей голове, и желудок ухнул вниз. Будто прочитав мои мысли, он повторил:

        — Я сделал то, что должен был, Алина.
        Я знала это. Он спас мне жизнь. Да и какой выбор у меня был? Я взяла его за руку и позволила Дарклингу помочь мне усесться в седле.
        Он скользнул позади меня и пустил коня рысью. Покидая долину, я чувствовала реальность происходящего со мной.

        — Ты дрожишь, — проговорил он.

        — Я не привыкла к тому, что люди пытаются меня убить.

        — Серьезно? Я такое уже почти не замечаю.
        Повернувшись в пол оборота, я посмотрела на него. След улыбки все еще присутствовал на его лице, но мне показалось, что Дарклинг не шутил. Я отвернулась и сказала:

        — Я только что видела, как мужчину разорвало напополам.

        Мой голос был нормальным, но я не могла скрыть тот факт, что все еще дрожала. Парень переложил поводья в другую руку и снял одну перчатку. Я замерла, почувствовав, как он скользнул ладонью под мои волосы и остановился на затылке.
        Мое удивление сменилось спокойствием, и меня наполнили знакомая сила и уверенность. Держа мою голову одной рукой, он перевел лошадь на галоп. Я закрыла глаза и попыталась не думать ни о чём. Вскоре, несмотря на резвый скачь, несмотря на ужасы этого дня, я погрузилась в беспокойный сон.
        ГЛАВА 5

        Следующие несколько дней прошли как в тумане, я чувствовала лишь дискомфорт и усталость. Мы держались дальше от Ви, проезжая по боковым дорогам и узким охотничьим тропкам, и двигались так быстро, как только позволял рельеф местности и ландшафт.
        Потерявшись в ориентирах, я гадала, как далеко мы заехали. После первого дня мы с Дарклингом ехали порознь, но я всегда знала, что он был в рядах всадников. Парень не сказал мне больше ни слова, и по прошествии некоторого времени я стала беспокоиться, что чем-то обидела его. Хотя, учитывая, как мало я сама говорила, сомневаюсь, что мне это удалось.
        Периодически я ловила его на том, что он смотрит на меня — его глаза были холодными, взгляд ничего не выражал. Никогда не была хорошей наездницей, и темп езды Дарклинга давал об этом знать. Неважно, каким боком я устраивалась в седле, всё равно все части тела дико болели.
        Я безучастно наблюдала за дергающимися ушками моей лошади и пыталась не думать о гудящих ногах или о боли в пояснице. На пятую ночь, когда мы остановились, чтобы разбить лагерь на заброшенной ферме, я хотела быстро спрыгнуть с лошади, но у меня все так затекло, что получилось только сползти с неё. Затем поблагодарила солдата, который приглядывал за моей кобылкой, и медленно поплелась вниз по склону небольшого холма на тихий звук ручья.
        Я опустилась на дрожащих ногах к краю и умылась холодной водой. За последние пару дней погода изменилась: осеннее небо сменило ярко-голубой цвет на угрюмый серый. Солдаты считали, что мы доберемся до Ос Альты до наступления первых ночных заморозков. А что потом? Что со мной случится, когда мы доедем до Малого дворца? Что случится, когда я не смогу сделать то, что они от меня хотят? Разочаровывать короля было не самым мудрым решением. Или Дарклинга. Я сомневалась, что они просто похлопают меня по спинке и отправят обратно в полк.
        Я гадала, был ли Мал все еще в Крибирске. Если раны зажили, его могли отправить обратно на пересечение Каньона или на какое-нибудь другое задание. Я вспомнила его лицо, скрывшееся в толпе палатки Гриш. Нам даже не выдалось шанса попрощаться.
        В сгущающихся сумерках я потянула руки и спину, и попыталась избавиться от чувства уныния, медленно окутывающего меня изнутри.

«Это, наверное, к лучшему, — твердила я себе. В любом случае, как бы я попрощалась с Малом? — Спасибо, что был моим лучшим другом и делал мою жизнь выносимой. О, и прости, но я уже давно в тебя влюблена. Обязательно напиши мне!»

        — Чего улыбаешься?
        Я развернулась, вглядываясь в темноту. Казалось, что голос Дарклинга сочился из теней. Он прошел к ручью, нагнулся у края, чтобы сполоснуть лицо и темные волосы.

        — Ну? — спросил он, поднимая голову.

        — Над собой смеюсь, — призналась я.

        — Ты настолько смешная?

        — До уморы.
        Дарклинг начал рассматривать меня в сумеречном свете. Появилось тревожное ощущение, что меня изучают. Если не брать в расчёт его пыльный кафтан, не похоже, чтобы наша небольшая прогулка как-то повлияла на него. Мою кожу покалывало от стыда, когда я вспомнила о рваном кафтане, который мне не по размеру, о грязных волосах и о синяке, который мне оставил на щеке фъерданский ассасин. Может, глядя на меня, он жалел о своем решении? Не думал ли он, что сделал еще одну из своих редких ошибок?

        — Я не Гриша, — выпалила я.

        — Доказательства свидетельствуют об обратном, — сказал он с легкой обеспокоенностью. — Почему ты так уверена?

        — Да ты посмотри на меня!

        — Смотрю.

        — Я, по-твоему, похожа на Гришу?
        Гриши были прекрасными. У них не было проблем с кожей, тусклых каштановых волос или тощих рук.
        Он покачал головой и встал.

        — Ты ничего не понимаешь, — сказал он и начал подниматься по холму.

        — Может, ты мне объяснишь?

        — Нет, не сейчас.
        Я была настолько взбешена, что хотела стукнуть его по затылку. Если бы я не видела, как он разделал человека надвое, то, возможно, так бы и поступила. Но пришлось остановиться на испепеляющем взгляде в спину, пока я плелась за ним наверх.
        Люди Дарклинга очистили пространство на землистом полу внутри фермерского покореженного сарая и развели костер. Один из них поймал куропатку и теперь готовил ее на огне. Пришлось делить этот скромный ужин на всех — Дарклинг не хотел, чтобы его воины бродили по лесу ради забавы.
        Я села у костра и съела свою маленькую порцию в тишине. Когда закончила, то замешкалась лишь на мгновение, прежде чем вытереть пальцы об уже грязный кафтан. Скорее всего, это была самая шикарная вещь, которую я когда-либо носила или буду носить, и что-то в испачканной и порванной ткани заставило меня почувствовать себя жалкой.
        В свете огня я наблюдала за опричниками, сидящими бок о бок с Гришами. Некоторые из них уже удалились, чтобы приготовиться ко сну. Других назначили стоять на посту. Оставшиеся расселись у догорающего костра, передавая друг другу фляжку. Дарклинг находился среди последних. Я заметила, что его порция куропатки была такой же маленькой, как и у остальных. Теперь он сидел рядом со своими солдатами на холодной земле — мужчина, уступающий во власти лишь королю. Должно быть, Дарклинг почувствовал на себе мой взгляд и повернулся: его гранитные глаза блестели в свете пламени. Я покраснела. К моему ужасу, он встал и пересел ближе ко мне, предлагая флягу. Я замешкалась, но всё же сделала глоток, морщась от вкуса. Мне никогда не нравился квас, но учителя в Керамзине пили его как воду.
        Мы с Малом однажды украли бутылочку. Порка, которая была неизбежна, когда нас поймали, не шла ни в какое сравнение с тем, как плохо нам было от содержимого бутылки. Тем не менее, напиток приятно обжигал, стекая по горлу.
        Я сделала еще один глоток и передала флягу обратно.

        — Спасибо, — поблагодарила, слегка подавившись.
        Не отрывая взгляда от костра, он отпил из фляги, а затем сказал:

        — Ладно. Спрашивай.
        Я удивленно уставилась на него. Не знала даже с чего начать. Мой усталый разум распирало от вопросов; я зависла в состоянии между паникой, истощением и неверием с того момента, как мы покинули Крибирск. Я не была уверена, что у меня хватит сил сформулировать свою мысль, а когда открыла рот, заданный вопрос удивил меня:

        — Сколько тебе лет?
        Он оглянулся на меня в ошеломлении.

        — Точно не знаю.

        — Как ты можешь не знать?
        Дарклинг пожал плечами.

        — Сколько тебе лет?
        Я кисло посмотрела на него. Мне была неизвестна дата своего рождения. Всем сиротам в Керамзине была дана дата рождения князя, как общего благодетеля.

        — Ну, тогда скажи, сколько тебе приблизительно?

        — Зачем тебе это?

        — Потому что я слышала истории о тебе с детства, но ты не выглядишь особо старше меня, — честно ответила я.

        — Какие истории?

        — Обычные, — раздраженно продолжила я. — Если не хочешь отвечать, так и скажи.

        — Я не хочу отвечать.

        — О.
        Затем он вздохнул.

        — Сто двадцать. Плюс-минус.

        — Что? — вскрикнула я, и сидящий рядом солдат оглянулся на нас. — Это невозможно, — продолжила я чуть тише.
        Он уставился на костёр.

        — Огонь поглощает древесину, оставляя лишь пепел. Огонь — сила. Но сила Гриши работает иначе.

        — И как же?

        — Использование силы делает нас сильнее. Она подпитывает нас, а не поглощает. Большинство Гриш проживают долгую жизнь.

        — Но не сто двадцать лет.

        — Нет, — признал он. — Длина жизни Гриши пропорциональна ее или его силе. Чем больше сила, тем длиннее жизнь. А когда эта сила усиливается… — он замолк и пожал плечами.

        — А ты живой усилитель. Как медведь Ивана.
        Намек на улыбку зародился в уголках его губ.

        — Как медведь Ивана.
        Меня осенила неприятная мысль.

        — Но это значит…

        — Что мои кости или парочка зубов сделают другого Гришу очень сильным.

        — Ну, это очень мерзко. Тебя это ни капли не заботит?

        — Нет, — просто ответил он. — Теперь ты ответь на мой вопрос. Какие истории ты слышала обо мне?
        Я неловко заерзала.

        — Ну… учителя рассказывали, что ты укрепил Вторую армию, собрав Гриш из других стран.

        — Мне не пришлось их собирать. Они сами пришли. Другие страны не так хорошо относятся к Гришам, как Равка, — мрачно ответил он. — Фъерданцы сжигают нас, как ведьм, а Керчь продает, как рабов. Шу Хан расчленяет нас в поисках источника нашей силы. Что еще?

        — Они сказали, что ты самый сильный Дарклинг за всю историю.

        — Я не просил тебя льстить мне.
        Я поддела нитку на рукаве кафтана. Он наблюдал за мной, в ожидании ответа.

        — Ну, в поместье работал один старый крепостной…

        — Продолжай. Расскажи мне.

        — Он… он сказал, что Дарклинги рождаются без души. Что лишь кто-то поистине злой мог сотворить Тенистый Каньон.
        Я заметила ледяное выражение на его лице и быстро добавила:

        — Но Ана Куя послала его собирать вещи и сказала, что это всё крестьянские суеверия.
        Дарклинг вздохнул.

        — Сомневаюсь, что этот крепостной единственный, кто в это верит.
        Я ничего не ответила. Не все думали как Ева или старый крепостной, но я достаточно пробыла в Первой армии, чтобы знать — большинство обычных солдат не доверяли Гришам и не были преданны Дарклингу.
        Через мгновение парень продолжил:

        — Мой прапрапрадед был Черным Еретиком — Дарклингом, который сотворил Тенистый Каньон. Это была ошибка, эксперимент, порожденный его жадностью, возможно, в купе со злостью. Я не знаю. Но с тех пор каждый Дарклинг пытался уничтожить нанесенный предком ущерб нашей стране, и я не исключение, — затем он повернулся ко мне, его выражение было серьезным, пламя бросало тени на идеальные черты лица. — Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации. Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время.

        — Я?

        — Мир меняется, Алина. Мушкеты и винтовки — это только начало. Я видел оружие, которое делают в Керчи и Фъерде. Эпоха Гриш приходит к концу.
        Это была пугающая мысль.

        — Но… но как же Первая армия? У них есть винтовки. И другое оружие.

        — Откуда, по-твоему, оно взялось? А боеприпасы? Каждый раз, когда мы пересекаем Каньон, мы теряем жизни. Разделенная Равка не переживет новую эпоху. Мы нуждаемся в наших портах. В наших гаванях. И лишь ты можешь вернуть всё обратно.

        — Как? — взмолилась я. — Как я должна это сделать?

        — Помоги мне уничтожить Тенистый Каньон.
        Я покачала головой.

        — Ты безумен. Все это безумие.
        Я подняла голову к дырам в крыше амбара и посмотрела на ночное небо. Когда-то оно полнилось звездами, но теперь между ними виднелась лишь бесконечная тьма.
        Я представила себя в мертвенной тишине Тенистого Каньона: слепую, напуганную, без всякой защиты, кроме моей предполагаемой силы. Подумала о Черном Еретике. Он создал Каньон — Дарклинг, точно такой же, как тот, который сидит рядом, внимательно наблюдая за мной в отблесках костра.

        — Что насчет той штуки, которую ты сделал? — спросила я, пока не струсила. — С фъерданцем?
        Он вновь посмотрел на костер.

        — Это называется «разрез». Он требует большой силы и сосредоточенности. Лишь несколько Гриш способны на это.
        Я потерла руки, пытаясь избавиться от мурашек, которые побежали по телу. Дарклинг посмотрел на меня, затем снова на пламя.

        — Если бы я разрезал его мечом, это что-то бы изменило в лучшую сторону?
        В самом деле? Я видела бесчисленное количество ужасов за последние пару дней. Но даже после кошмаров Каньона, именно та картинка запомнилась мне больше всего, она преследовала меня во снах и в бодрствовании — разрезанное тело бородатого мужчины, раскачивающееся на ярком солнечном свете прежде, чем рухнуть на меня.

        — Не знаю, — тихо ответила я.
        Какая-то эмоция мелькнула на его лице, нечто похожее на злость или, может, даже на боль. Не сказав ни слова, он встал и ушел. Я наблюдала за его исчезновением в темноте и внезапно почувствовала вину.

«Не будь дурой, — уговаривала я себя. — Он Дарклинг. Второй самый могущественный человек в Равке. Ему сто двадцать лет! Ты не могла задеть его чувства». Но я вспомнила выражение его лица, стыд в его голосе, когда он говорил о Черном Еретике, и не могла избавиться от чувства, что провалила какой-то своеобразный тест.
        Двумя днями позже, сразу после рассвета, мы въехали через огромные ворота знаменитых двойных стен Ос Альты. Я и Мал тренировались недалеко отсюда, в военном пункте Полизной, но никогда не попадали в сам город. Ос Альта была населена очень зажиточными людьми: военными и государственными руководителями, их семьями и любовницами.
        Я почувствовала укол разочарования, когда мы проехали мимо разрушенных магазинов и большого рынка, где несколько продавцов уже раскладывали свои товары, заполняя торговые ряды узких улиц. Ос Альта звалась городом-мечтой. Она была столицей Равки, домом Гриш и Большого королевского дворца. Но, на деле, выглядела так же, как рынок в Керамзине, только больше и грязнее.
        Картинка сменилась, стоило нам доехать до моста. Он был перекинут через широкий канал с маленькими лодочками, качающимися на воде. На другой стороне, просвечиваясь сквозь белый и блестящий туман, находилась совсем другая часть Ос Альты.
        Мы пересекли мост, и я узнала, что его, оказывается, можно поднять, и превратить канал в гигантский ров, который отделит город мечты от стандартного рыночного бардака, оставшегося позади. На другом берегу пришло впечатление, будто мы попали в иной мир. Куда бы я ни смотрела, везде видела фонтаны и площади, зеленые парки и широкие бульвары, обрамленные идеально ровными рядами деревьев. То тут, то там мерцали огни нижних этажей больших домов, где зажигали кухонные светильники, — начинался рабочий день.
        Улицы уводили наверх, и чем дальше мы шли, тем больше и внушительнее становились дома, пока, наконец, мы не добрались до очередной стены и очередных ворот. Они были золотыми и венчались двуглавым орлом короля. Вдоль стены на своих постах сидели вооруженные мужчины, как мрачное напоминание о том, что какой бы красивой ни была Ос Альта, это все еще столица страны, которая давно находилась в состоянии войны.
        Ворота распахнулись. Мы поехали по широкой дороге, уложенной сверкающей брусчаткой и обрамленной рядами элегантных деревьев. Справа и слева, уходя вдаль, простирались ухоженные сады, богатые зеленью и окутанные утренним туманом. Над всем этим, поверх мраморных террас и золотых фонтанов, маячил Большой дворец — зимний дом короля Равки. Когда мы наконец доехали до огромного фонтана с двуглавым орлом на вершине, Дарклинг подвел своего коня ближе.

        — Итак, что ты думаешь? — спросил он.
        Я оглянулась на него, затем вновь на искусный фасад. Дворец был больше, чем любое здание, которое я когда-либо видела: террасы полнились статуями, блестящие окна шли ряд за рядом в три этажа, каждое украшено тем, что, как я подозревала, было настоящим золотом.

        — Он очень… большой? — осторожно начала я.
        Парень посмотрел на меня, на его губах заиграла слабая улыбка.

        — Я думаю, что это самое отвратительное здание, которое я когда-либо видел, — прокомментировал он и направил своего коня вперед.
        Мы выбрали путь, огибающий дворец и удаляющийся вглубь местности, проходя мимо преград лабиринта, газона с круглым храмом в центре и огромной теплицы, чьи окна запотели от конденсации. Затем мы заехали под кроны деревьев, достаточно густых, чтобы показалось, что мы попали в небольшой лес, и двинулись через длинный темный коридор, где ветви сложились в плотную плетеную крышу над нами.
        Волоски на моих руках встали дыбом. У меня появилось то же чувство, что и при пересечении канала, будто мы проходили через границу двух разных миров. Когда мы вышли из туннеля и попали под слабое сияние солнца, я посмотрела на небольшой холм и увидела необыкновенное здание.

        — Добро пожаловать в Малый дворец, — сказал Дарклинг.
        Название было странным. Хотя этот дворец и меньше Большого, он все же был огромен: возвышался над деревьями, словно из сказочного леса, и напоминал скопление деревянных стен и золотых куполов.
        Когда мы приблизились, я увидела, что каждый дюйм дворца был украшен причудливой резьбой из птиц и цветов, сплетающихся лоз и магических животных.
        Группа одетых в черное слуг поджидала нас на ступеньках. Я спешилась, и один из них ринулся вперед, чтобы взять мою лошадь под узды, пока другой распахивал большие двойные двери. Проходя мимо, я не смогла побороть желание коснуться причудливой резьбы. Она была инкрустирована перламутровым жемчугом, сверкающим в утреннем свете. Сколько рук и сколько лет понадобилось на то, чтобы создать это место?
        Мы прошли через коридор в огромную комнату с четырьмя длинными столами, расположенными квадратом по центру. Наши шаги отдавались эхом от каменных стен, а массивный золотой купол, казалось, просто парил на невообразимой высоте.
        Дарклинг отвел в сторону одну из служанок — пожилую женщину в платье угольного цвета, — и заговорил с ней шепотом. Затем кивнул на меня и зашагал через зал, его люди последовали за ним.
        Я почувствовала укол раздражения. Дарклинг мало что сказал после той ночи в сарае и даже не намекнул, чего ждать по прибытии сюда. Но у меня не хватало храбрости или сил бежать за ним, поэтому я покорно последовала за женщиной через очередные двойные двери в одну из маленьких башен.
        Когда я увидела ступеньки, то чуть не упала на пол и не взвыла.

«Может, просто попросить ее остаться здесь, посреди коридора», — преследовали меня жалкие мысли.
        Вместо этого я положила руку на резные перила и потащила себя наверх, мое истощенное тело протестовало на каждом шагу. Когда мы достигли вершины, мне захотелось отпраздновать это, свалившись на пол и забывшись сном, но служанка уже семенила дальше по коридору. Мы проходили дверь за дверью, пока, наконец, не дошли до комнаты, где оказалась еще одна служанка в униформе. Я смутно отметила размеры помещения, тяжелые золотые занавески, горящий огонь за красивой чугунной решеткой, но что меня действительно интересовало, так это огромная кровать с балдахином.

        — Я могу вам что-нибудь принести? Что-нибудь поесть? — спросила женщина.
        Я покачала головой. Мне просто хотелось спать.

        — Очень хорошо, — продолжила она и кивнула служанке, которая сделала реверанс и исчезла в коридоре. — Тогда я дам вам отдохнуть. Не забудьте закрыть дверь на замок. — Я удивленно моргнула. — В качестве меры предосторожности, — уточнила женщина и ушла, тихо притворив за собой дверь.

«Предосторожность от чего?» — полюбопытствовала я у самой себя. Я была слишком усталой, чтобы размышлять об этом. Закрыла дверь на замок. Затем скинула кафтан и обувь, и рухнула на кровать.
        ГЛАВА 6

        Мне снилось, что я снова в Керамзине, крадусь по темным коридорам на носочках и ищу Мала. Я слышала, как он звал меня, но его голос не становился ближе. Наконец я дошла до последнего этажа и подбежала к двери в старую синюю спальню, где нам нравилось сидеть на подоконнике и смотреть на луг. Услышала смех парня, распахнула дверь и… закричала.
        Кровь была повсюду. На подоконнике сидела волькра. Когда она повернулась и раскрыла свою жуткую пасть, я увидела, что у нее были серые кварцевые глаза.
        Проснувшись, я начала в панике оглядываться, сердце вырывалось из груди. С пару секунд даже не могла понять, где нахожусь. Затем, вспомнив, со стоном повалилась обратно на подушки. Стоило мне вновь задремать, как кто-то постучал в дверь.

        — Уходите, — пробормотала я из-под одеяла.
        Но стук лишь усилился. Я села в кровати, чувствуя, как все мое тело вопит в знак протеста. Голова болела, и когда я попыталась встать, мои ноги не пожелали сотрудничать.

        — Ладно-ладно! — прокричала я. — Уже иду!
        Стук прекратился. Я проковыляла к двери и потянулась к замку, но затем замешкала.

        — Кто это?

        — У меня нет на это времени, — отрезал женский голос за дверью. — Открывай. Сейчас же!
        Я пожала плечами. Пусть убьют меня или похитят, или чего еще они там хотят. До тех пор, пока мне не придётся вновь ехать верхом или подниматься по ступенькам, я не буду жаловаться.
        Не успела я отворить дверь, как она резко распахнулась, и мимо меня протиснулась высокая девушка, осматривая комнату, а затем и меня критичным взглядом. Посетительницу с легкостью можно было назвать самым красивым человеком, которого я когда-либо видела: волнистые темно-каштановые волосы, радужные оболочки глаз — большие и золотистые, безупречно гладкая кожа лица, словно ее идеальные скулы были высечены из мрамора. На девушке был кремовый кафтан, шитый золотом с рыжеватым мехом лисицы.

        — Ради всех святых, — начала она, поглядывая на меня. — Ты хоть помылась? И что случилось с твоим лицом?
        Я покраснела и подняла руку к синяку на щеке. Прошла уже почти неделя с того момента, как я покинула лагерь, и еще дольше, как я мылась или расчесывалась. Я была покрыта грязью и кровью, и пахла лошадьми.

        — Я…
        Но девушка уже выкрикивала приказы служанкам, проследовавшим за ней в комнату.

        — Принесите воду. Горячую. Мне понадобится мой набор, и вытащите ее из этой одежды.
        Служанки начали напирать на меня, расстегивая кнопки рубахи.

        — Эй! — закричала я, отталкивая их руки.
        Гриша закатила глаза.

        — Если придется, свяжите ее.
        Служанки удвоили усилия.

        — Перестаньте! — выкрикнула я, пятясь от них. Они замешкали, переглядываясь с меня на девушку. Честно говоря, ничто не звучало сейчас лучше слов «горячая ванна и новая одежда», но я не собиралась позволять какой-то рыжеволосой тиранке командовать мной. — Что происходит? Кто ты?

        — У меня нет вре…

        — Так найди его! — отрезала я. — Я проехала почти две сотни миль на лошадиной спине. И не спала нормально неделю, а еще меня дважды чуть не убили. Так что, прежде чем я что-либо сделаю, ты расскажешь мне, кто ты такая и почему тебе так важно снять с меня одежду.
        Рыжеволосая сделала глубокий вдох, будто вела беседу с ребенком.

        — Меня зовут Женя. Меньше чем через час ты будешь представлена королю, и в мои обязанности входит придать тебе презентабельный вид.
        Моя злость испарилась. Я встречусь с королем?

        — О, — коротко ответила я.

        — Да, «о». Так что, приступим?
        Я кивнула, а Женя захлопала в ладоши. Слуги вновь активизировались, дергая за мою одежду и подталкивая меня в ванную. В прошлый раз я была слишком усталой, чтобы рассмотреть комнату. Но сейчас, даже дрожа от холода и будучи жутко напуганной из-за будущей встречи с королем, я была поражена крошечными бронзовыми плитками, покрывавшими всю поверхность глубокой медной ванны, которую слуги наполняли горячей водой. Стена рядом была украшена мозаикой из ракушек и морских ушек.

        — Садись, садись! — сказала одна из служанок, подпихивая меня.
        Я залезла внутрь. Вода была обжигающе горячей, но я стерпела. Военная жизнь давно отучила меня от скромности, но было что-то непривычное в том, чтобы быть единственным голым человеком в комнате, особенно когда все продолжали разглядывать меня с неподдельным любопытством.
        Я вскрикнула, когда одна из служанок схватила меня за голову и начала яростно мочить волосы. Другая склонился над ванной и начала вычищать мои ногти. Стоило мне привыкнуть к горячей воде, как сидеть стало очень приятно. Теплой ванны я не принимала уже год, и даже не представляла, что она может быть такой шикарной. Определенно в жизни Гриши были свои преимущества. Я никогда не могла позволить себе просто плескаться в воде в течение часа. Но как только меня тщательно отмыли, служанка дернула меня за руку и приказала:

        — Вылезай, вылезай!
        Я неохотно послушалась, позволяя женщине вытереть меня плотными полотенцами. Одна из молодых служанок выступила вперед с тяжелой бархатной мантией и провела меня в спальню. Затем она и остальные попятились за дверь, оставляя меня наедине с Женей.
        Я насторожено следила за рыжеволосой. Она распахнула шторы и переместила деревянный стул с искусной резьбой к столу у окна.

        — Садись, — скомандовала она.
        Я скривилась от ее тона, но послушалась. Рядом с ее рукой стоял небольшой сундучок с открытой крышкой, его содержимое было разложено на столе: приземистые стеклянные банки, полные чего-то, похожего на ягоды, листья и цветную пудру. У меня не было шанса рассмотреть подробнее, поскольку Женя взяла меня за подбородок, пристально разглядывая мое лицо и поворачивая сторону с синяком к свету из окна. Она вздохнула и легкими касаниями пальцев обследовала кожу.
        Я почувствовала то же покалывание, которое испытала, когда Целительница работала над моими ранами, полученными в Каньоне. Шли мучительные минуты, я сжала руки в кулаки, чтобы не зачесаться. Затем Женя отступила и зуд прошел. Она передала мне маленькое золотое зеркальце. Синяк полностью исчез. Я аккуратно коснулась кожи, но боли не почувствовала.

        — Спасибо, — я положила зеркальце и начала вставать со стула, но Женя вновь посадила меня на место.

        — И куда это ты собралась? Мы не закончили.

        — Но…

        — Если бы Дарклинг просто хотел тебя исцелить, то послал бы Целителя.

        — А ты не Целительница?

        — Я, по-твоему, в красном? — резко ответила Женя, в ее голосе слышалась горечь. Она указала на себя. — Я — Портниха.
        Я была сбита с толку. Вдруг поняла, что никогда не видела Гришу в белом кафтане.

        — Ты создашь для меня платье?
        Женя раздраженно фыркнула.

        — Я не создаю платья! А создаю это, — ответила она, махая своими длинными грациозными пальцами перед моими глазами. — Ты же не думаешь, что я родилась с таким лицом, правда?
        Я уставилась на ее гладкую мраморную кожу, идеальные черты, и меня охватило понимание, а с ним и возмущение.

        — Ты хочешь изменить мое лицо?

        — Не изменить. Просто… немного освежить.
        Я нахмурилась. Я знала, как выглядела, и остро осознавала свои недостатки. Но не особо нуждалась в том, чтобы прекрасная Гриша указывала мне на них. И хуже того был тот факт, что ее подослал для этого Дарклинг.

        — Забудь об этом, — сказала я, вспрыгивая на ноги. — Если Дарклингу не нравится мой внешний вид, это его проблема.

        — Тебе нравится твой внешний вид? — спросила Женя с искренним любопытством.

        — Не особо, — отрезала я. — Но моя жизнь и так стала слишком запутанной, чтобы хотеть видеть незнакомое лицо в зеркале.

        — Ты все не так поняла, — сказала Женя. — Я не могу вносить больших изменений, лишь несущественные. Разгладить твою кожу. Сделать что-то с твоими тусклыми волосами. Я усовершенствовала себя, но на это у меня ушла вся жизнь.
        Я хотела поспорить, но она действительно выглядела идеально.

        — Уходи.
        Женя наклонила голову, изучая меня.

        — Почему ты принимаешь это так близко к сердцу?

        — А ты как думаешь?

        — Не знаю. Я всегда была красивой.

        — И скромной тоже?
        Она пожала плечами.

        — Ну и что, что я красивая? Среди Гриш это не имеет особого значения. Дарклингу плевать, как ты выглядишь, в отличие от того, на что ты способна.

        — Тогда зачем он прислал тебя?

        — Потому что король любит красоту, и Дарклинг это знает. При дворе короля внешность — это все. Если ты станешь спасением всей Равки… ну, будет лучше, если ты будешь выглядеть как часть нее.
        Я сложила руки на груди и выглянула за окно. Снаружи солнце освещало небольшое озеро, посередине которого был маленький островок. Я понятия не имела, как долго спала. Женя подошла ко мне.

        — Знаешь, ты же не уродина.

        — Спасибо, — сухо ответила я, все еще глядя на лесные просторы.

        — Ты просто выглядишь немного…

        — Усталой? Больной? Тощей?

        — Ну, — разумно сказала Женя, — как ты сама сказала, ты провела не один день в путешествии и…
        Я вздохнула.

        — Это мой обычный вид.
        Я уткнулась головой в холодное оконное стекло, чувствуя, как злость и смущение покидают меня. Почему я сопротивляюсь? Если быть честной, перспективы предложения Жени меня искушали.

        — Ладно. Сделай это.

        — Спасибо! — вскрикнула она, хлопая в ладоши.
        Я резко посмотрела на нее, но в ее выражении или голосе не было сарказма. «Она чувствует облегчение», — поняла я. Дарклинг дал ей задание, и я гадала, что бы с ней случилось, если бы я отказалась. Я позволила ей отвести меня обратно к стулу.

        — Только не увлекайся.

        — Не волнуйся, — ответила рыжеволосая. — Ты все еще будешь похожа на себя, только будет казаться, что у тебя было больше времени на здоровый сон. Я очень хороша в своем деле.

        — Вижу.
        Я закрыла глаза.

        — Все нормально. Ты можешь смотреть, — она передала мне золотое зеркальце. — Но больше никаких разговоров. И замри.
        Я подняла зеркальце и стала наблюдать, как прохладные пальцы Жени плавно перемещаются по моему лбу. Кожу покалывало, и я с растущим потрясением смотрела, как руки Жени путешествуют дальше по моему лицу. Каждая неровность, каждая царапина, каждый изъян исчезали под ее пальцами. Она прикоснулась к коже под моими глазами.

        — Ох! — удивленно вскрикнула я, когда темные круги, мучавшие меня с детства, исчезли.

        — Не слишком радуйся, — сказала Женя. — Это временно.
        Затем она потянулась к одной из роз на столе и оторвала бледно-розовый лепесток. Девушка подняла его к моему лицу, и цвет перетек мне на щеку, оставляя за собой симпатичный румянец. Далее Женя поднесла еще один лепесток к моим губам и повторила процесс.

        — Это всего лишь на пару дней, — проинформировала она. — Теперь волосы.
        Она достала из своего сундучка длинный гребень, сделанный из слоновой кости, вместе с банкой, наполненной чем-то блестящим. Удивившись, я спросила:

        — Это настоящее золото?

        — Конечно, — ответила Женя, поднимая локон моих тусклых коричневых волос.
        Она струсила немного золотой пыли мне на макушку и провела гребнем по волосам. Вещество растворилось, превращая мои космы в блестящие локоны. Обработав каждую прядь, Женя намотала их на палец, позволяя волосам завиться. Наконец, она отстранилась, блеснув самодовольной ухмылкой.

        — Лучше, не правда ли?
        Я изучила себя в зеркале. Мои волосы блестели. На щеках обозначился розоватый румянец. Я не стала красавицей, но и не могла отрицать явные улучшения. Интересно, что бы сказал Мал, увидев меня? Я быстро отбросила эту мысль.

        — Лучше, — неохотно признала я.
        Женя жалобно вздохнула.

        — Это лучшее, что я могу сейчас сделать.

        — Спасибо, — едко ответила я, но девушка подмигнула и улыбнулась.

        — Кроме того, поверь, ты не захочешь привлекать к себе слишком много внимания короля, — ее голос был веселым, но я заметила, как на ее лицо легла тень, когда она пересекла комнату и открыла дверь, чтобы впустить служанок.
        Они отвели меня за ширму из черного дерева, инкрустированную перламутровым жемчугом, похожим на звезды на фоне ночного неба.
        Через пару минут меня одели в чистую тунику и штаны, мягкие кожаные ботинки и серое пальто. С разочарованием я поняла, что это была просто чистая версия моей армейской формы. На правом рукаве даже имелся маленький значок картографа, изображающий компас. Должно быть, мои чувства отразились на лице.

        — Не то, чего ты ожидала? — развеселилась Женя.

        — Я просто думала…
        Но что я думала? Вправду решила, что могу получить мантию Гриши?

        — Король ожидает увидеть скромную девушку, забранную из рядов его армии — скрытое сокровище. Если ты появишься в кафтане, он подумает, что Дарклинг тебя прятал.

        — Зачем Дарклингу меня прятать?
        Женя пожала плечами.

        — Для преимущества. Для прибыли. Кто знает? Но король… ну, ты вскоре увидишь, какой наш король.
        У меня скрутило живот. Меня вот-вот представят королю. Я пыталась не упасть, но когда Женя поторопила меня на выход в коридор, мои поджилки тряслись, а ноги казались неподъемными. У лестницы она прошептала:

        — Если кто-то спросит, я просто помогала тебе одеться. Я не должна работать над Гришами.

        — Почему нет?

        — Потому что глупая королева и ее еще более глупые придворные считает, что это нечестно.
        Я уставилась на девушку. Оскорбление королевы могло считаться изменой, но Женя не волновалась.
        Когда мы зашли в огромный купольный зал, он оказался заполнен Гришами в мантиях из алых, фиолетовых и синих тканей. Большинство были моего возраста, но несколько старших Гриш стояли по углам. Несмотря на седину в волосах и морщины на лице, они были поразительно привлекательными. На самом деле, все в комнате были раздражающе красивыми.

        — Слова королевы не лишены правды, — пробормотала я.

        — О, это не моих рук дело, — ответила Женя.
        Я нахмурилась. Если она говорит правду, то это только подтверждало тот факт, что мне здесь не место. Кто-то увидел, как мы вошли в зал, и по комнате прошел шепот, каждая пара глаз сосредоточилась на мне. Высокий широкоплечий Гриша в красной мантии вышел вперед. Это был загорелый мужчина, и, казалось, он источал здоровье. Он низко поклонился и представился:

        — Я Сергей Безников.

        — Я…

        — Знаю, кто ты, конечно же, — перебил Сергей, сверкнув белыми зубами. — Подойди, позволь себя представить. Ты будешь идти с нами, — он взял меня под локоть и подвёл к группе Корпоралок.

        — Она Взывательница, Сергей, — сказала девушка в синем кафтане с развивающимися коричневыми кудряшками. — Она пойдет с нами.
        Послышался ропот согласия от остальных Этереалок.

        — Мария, — сказал Сергей с натянутой улыбкой, — ты же не предлагаешь ей войти в зал с Гришами ниже по рангу?
        Алебастровая кожа Марии внезапно покрылась красными пятнами, и несколько Взывателей вскочили на ноги.

        — Напоминаю тебе, что сам Дарклинг — Взыватель.

        — Так вы теперь приравниваете себя к Дарклингу?
        Мария зашипела, и я вмешалась в попытке заключить мир:

        — Почему бы мне просто не пойти с Женей?
        Послышалось пару тихих смешков.

        — С Портнихой? — спросил Сергей, придя в ужас.
        Я оглянулась на девушку, но та лишь улыбнулась и покачала головой.

        — Ее место с нами, — возразила Мария, разразив новую волну споров.

        — Она пойдет со мной, — сказал низкий голос, и в комнате наступила тишина.
        ГЛАВА 7

        Я повернулась и увидела Дарклинга, стоящего в арке в окружении Ивана и нескольких других Гриш, которые были мне знакомы с нашего путешествия. Мария и Сергей спешно попятились. Парень обвел взглядом толпу и сказал:

        — Нас ждут.
        Комната мгновенно пришла в действие, Гриши встали и начали проходить через огромные двойные двери, ведущие наружу. Затем все выстроились в два длинных ряда. Сначала Материалки, затем Этереалки, и, наконец, Корпоралки — высшие по рангу Гриши заходят в тронный зал последними. Не зная, что делать, я осталась на месте, наблюдая за толпой и оглядываясь в поисках Жени, но она как будто испарилась. Через секунду рядом со мной встал Дарклинг. Я мельком посмотрела на его бледный профиль, острый подбородок и гранитные глаза.

        — Выглядишь отдохнувшей, — проговорил он.
        Я ощетинилась. Мне было некомфортно из-за того, что сделала Женя, но, стоя в зале, полном прекрасных Гриш, должна признать, я была ей благодарна. Я все еще не имела надлежащего для этого места вида, но я бы выделялась куда больше без помощи девушки.

        — Есть ли здесь другие Портнихи? — спросила я.

        — Женя уникальна, — ответил он, поглядывая на меня. — Как и мы.
        Я проигнорировала небольшую внутреннюю радость от того, как он сказал «мы».

        — Почему она не идет с остальными Гришами?

        — Женя должна быть при королеве.

        — Почему?

        — Когда ее таланты начали проявляться, я мог дать ей выбор между должностью Фабрикатора или Корпоральника. Вместе этого я развил ее способности и подарил королеве.

        — Подарил? Так Гриши не лучше рабов?

        — Все мы кому-то служим, — ответил он, и я была удивлена резкостью в его голосе.
        Затем добавил:

        — Король будет ждать демонстрации.
        Я почувствовала, будто меня окунули в ледяную воду.

        — Но я не знаю как…

        — Я и не жду этого, — спокойно перебил он, двигаясь вперед, когда последние Корпоралки в красных кафтанах исчезли за дверью. Мы вышли на гравийную дорожку под исчезающие лучи дневного солнца. Мне стало трудно дышать. Казалось, будто меня вели на казнь. «Может, так и есть», — подумала я со страхом.

        — Это несправедливо, — сердито прошептала я. — Не знаю, что, по мнению короля, я могу делать, но несправедливо выпихивать меня туда и ждать, что я просто… натворю чудес.

        — Надеюсь, ты не ждешь от меня справедливости, Алина. Это не по моей специальности.
        Я посмотрела на Дарклинга. И что я должна была вынести для себя из этого? Он опустил на меня взгляд.

        — Ты действительно веришь, что я проделал весь этот путь, чтобы сделать из тебя посмешище? Из нас обоих?

        — Нет, — признала я.

        — Ситуация все равно вне твоего контроля, так? — продолжил он, пока мы пробирались по темному деревянному туннелю из веток. Это тоже была правда, хоть и не самая утешающая. У меня не было выбора, кроме как поверить, что он знает, что делает. Внезапно меня охватили неприятные мысли.

        — Ты снова меня порежешь?

        — Сомневаюсь, что придется, но все зависит от тебя.
        Меня это не убедило. Я попыталась успокоиться и замедлить биение своего сердца, но не успела моргнуть, как дорога закончилась, и мы стали подниматься по белым мраморным ступеням в Большой дворец. Мы оказались в просторном зале, переходящем в длинный зеркальный коридор, украшенный золотом, и у меня промелькнула мысль: как сильно это место отличается от Малого дворца! Куда ни глянь, я видела мрамор и золото, высокие стены белого или голубого цвета, блестящие люстры, лакеев в ливреях и отполированные паркетные полы, выложенные в сложные геометрические узоры.
        Красиво, но чувствовалось что-то изнурительное в такой экстравагантности. Я всегда предполагала, что голодные крестьяне Равки и скудно вооруженные солдаты были результатом Тенистого Каньона. Но когда мы проходили мимо нефритового дерева с алмазными листьями, я уже не была в этом так уверена.
        Тронный зал был высотой в три этажа, каждое окно венчалось золотыми двуглавыми орлами. Длинная голубая ковровая дорожка лежала через всё помещение, заканчиваясь у ног придворных, которые собрались у трона на возвышении. Многие из мужчин были одеты в военную форму: черные брюки и белые мундиры, обвешанные медалями и лентами. Женщины блистали платьями из жидкого шелка, с пышными рукавами и большими вырезами.
        Став по бокам от коврового прохода, Гриши разделились в соответствии со своими орденами. Когда все повернулись ко мне и Дарклингу, наступила тишина. Мы медленно подошли к золотому трону. Король сел ровнее, напряженный от возбуждения. Он выглядел лет на сорок, худой, с округлыми плечами, большими слезящимися глазами и седыми усами. Мужчина был полностью одет в военную форму, сбоку торчал тонкий меч, его узкая грудь была украшена медалями.
        Рядом с ним стоял мужчина с длинной черной бородой. Он был облачен в рясу священника, но на его груди был нашит двуглавый золотой орел. Дарклинг слегка сжал мне локоть, чтобы предупредить, что мы останавливаемся.

        — Ваше величество, мой царь, — проговорил он ясным голосом. — Алина Старкова, Взывательница Солнца.
        По толпе прошел тихий ропот. Я не знала, стоит ли мне поклониться или сделать реверанс. Ана Куя настаивала, чтобы все сироты знали как встречать знатных гостей князя, но почему-то мне казалось неправильным делать реверанс в военных штанах. Король спас меня от грубой ошибки, нетерпеливо подозвав нас рукой.

        — Подойди, подойди! Подведи ее ко мне.
        Мы с Дарклингом подошли к основанию возвышения. Король тщательно меня осмотрел и нахмурился, его нижняя губа слегка оттопырилась.

        — Простоватая.
        Я покраснела и прикусила язык. Король тоже ничем особо не выделялся. У него почти не было подбородка и вблизи можно было увидеть лопнувшие сосуды на носу.

        — Покажи мне, — приказал монарх.
        Мой желудок сжался. Я посмотрела на Дарклинга. Вот оно. Он кивнул мне и широко развел руки. Наступила напряженная тишина, его ладони наполнились тьмой — кружащимися лентами мрака, растворяющимися в воздухе. Затем он свел руки вместе с громким хлопком. Из толпы послышались нервные вскрики, когда зал накрыла темнота.
        На этот раз я была подготовлена к окутывающей меня тьме, но она все еще пугала. Я инстинктивно потянулась вперед, ища то, за что можно было бы зацепиться. Парень поймал мою руку, его ладонь скользнула в мою. Я почувствовала, как меня охватила та же мощная уверенность, а затем услышала зов Дарклинга, ясный и убедительный, требующий ответа. Со смесью паники и облегчения я ощутила, как что-то во мне начало рваться наружу.
        На этот раз я не пыталась бороться. Я позволила этому действовать. Свет затопил тронный зал, окутывая всех теплом и разбивая тьму на чёрные осколки. Придворные взорвались аплодисментами. Люди плакали и обнимали друг друга. Одна женщина даже потеряла сознание. Король аплодировал громче всех, поднявшись с трона с ликующим выражением лица. Дарклинг отпустил мою руку, и свет исчез.

        — Превосходно! — прокричал король. — Чудо!
        Он спустился по ступенькам и взял мою руку в свои ладони, поднимая ее к влажным губам. Бородатый священник медленно последовал за ним.

        — Моя дорогая девочка, — сказал он. — Моя дорогая, милая девочка.
        Я вспомнила слова Жени о внимании короля и почувствовала мурашки по коже, но не посмела выдернуть руки. Тем не менее, он вскоре отпустил меня и начал хлопать Дарклинга по спине.

        — Чудесно, просто чудесно, — лебезил он. — Пойдем же, мы немедленно должны обсудить наши планы.
        Когда король и Дарклинг отошли для разговора, вперед выступил священник.

        — Действительно чудо, — сказал он, глядя на меня с пугающим напряжением.
        Его глаза были столь карими, что казались черными, от него исходил слабый запах плесени и ладана. «Как от могилы», — подумала я с дрожью. Я была благодарна, когда он отошел прочь, чтобы присоединиться к королю. Ко мне быстро подошли разодетые мужчины и женщины, все желали со мной познакомиться и коснуться моей руки или рукава. Они окружили меня со всех сторон, толкаясь, чтобы приблизиться. Стоило мне почувствовать свежую волну паники, как рядом оказалась Женя. Но мое облегчение было коротким.

        — С тобой хочет встретиться королева, — пробормотала она мне на ухо.
        Затем вытащила меня из толпы и повела к узкой боковой двери в коридор, а потом в гостиную в форме драгоценного камня, где королева возлежала на диване, а сопящая собака со сплющенной мордой покоилась на ее коленях. Королева была прекрасной: блестящие светлые волосы, собранные в идеальную прическу, тонкие черты лица будто высечены изо льда. Было в ее лице что-то странное. Ее глаза казались слишком синими, волосы — слишком золотыми, кожа — слишком гладкой. Я стала задаваться вопросом, сколько сил вложила в нее Женя.
        Женщина была окружена дамами в изысканных платьях розового или голубого цвета. Декольте лифов были расшиты позолоченными кружевами и маленькими речными жемчужинами. И все же, все они меркли на фоне ярко-рыжей Жени, похожей на пылающий огонь в ее простом белом шерстяном кафтане.

        — Моя царица, — проговорила Женя, опускаясь в низком грациозном реверансе. — Это — Взывательница Солнца.
        На сей раз мне пришлось делать выбор. Я слегка поклонилась и услышала несколько тихих смешков со стороны дам.

        — Очаровательно, — сказала королева. — Ненавижу притворство. — Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не фыркнуть. — Ты из семьи Гриш? — спросила она.
        Я нервно оглянулась на Женю, которая одобряюще кивнула.

        — Нет, — ответила я, а затем быстро добавила, — моя королева.

        — Значит, крестьянка?
        Я кивнула.

        — Нам так повезло с нашими людьми, — продолжила она, и дамы тихо забормотали в знак согласия. — Твоя семья должна быть осведомлена о твоем новом статусе. Женя пошлет к ним гонца.
        Девушка кивнула и снова сделала реверанс. Я подумала тоже просто кивнуть, но не была уверена, хочу ли я начать врать королевской семье.

        — Вообще-то, ваше величество, я выросла в доме князя Керамзова.
        Дамы удивленно зашептались, и даже Женя посмотрела на меня с любопытством.

        — Сирота! — довольно воскликнула королева. — Как чудесно!
        Я бы не описала факт, что мои родители мертвы, «чудесным», но поскольку сказать мне больше было нечего, я буркнула:

        — Спасибо, моя королева.

        — Для тебя, наверное, все кажется таким странным. Следи за тем, чтобы жизнь при дворе не испортила тебя так же, как и других, — сказала она, и ее синие глаза скользнули по Жене. Намёк был безошибочным, но девушка и глазом не моргнула, что, похоже, не устроило королеву. Она отпустила нас, щелкнув своими украшенными кольцами пальцами.

        — Вы свободны.
        Когда Женя вывела меня обратно в коридор, мне показалось, я услышала, как она пробормотала: «Старая корова». Но прежде чем я смогла спросить ее о словах королевы, рядом появился Дарклинг и повел нас по пустому коридору.

        — Как прошла встреча с королевой? — спросил он.

        — Понятия не имею, — честно ответила я. — Все, что она говорила, было идеально вежливым, но все это время она смотрела на меня так, будто я была гадостью, которую выплюнула ее собака.
        Женя рассмеялась, а губы Дарклинга дрогнули в легкой улыбке.

        — Добро пожаловать в королевский дворец, — сказал он.

        — Не уверена, что мне тут нравится.

        — Никому не нравится, — признал парень. — Но мы все мастерски играем свою роль.

        — Король показался мне довольным, — предположила я.

        — Король — ребенок.
        У меня челюсть отпала от удивления, и я нервно осмотрелась, боясь, что кто-то мог подслушать. Эти люди оскорбляли своих владык с той же легкостью, с которой дышали. Женю, судя по всему, ни капли не волновали слова Дарклинга. Он, должно быть, заметил мой шок, поскольку сказал:

        — Но сегодня ты сделала его очень счастливым ребенком.

        — Кто был тот бородатый мужчина рядом с королем? — спросила я, желая сменить тему.

        — Аппарат?

        — Он священник?

        — Своего рода. Некоторые говорят, что он фанатик. Другие, что мошенник.

        — А ты?

        — Я бы сказал, что у него есть свое применение, — Дарклинг повернулся к Жене. — Думаю, мы сегодня достаточно помучили Алину. Отведи ее в спальню и прикажи, чтобы ее измерили для кафтана. Ее тренировки начнутся с завтрашнего дня.
        Женя слегка поклонилась и положила руку мне на плечо, подталкивая в следующую залу. Меня накрыло возбуждение и облегчение одновременно. Моя сила (моя сила, это все еще казалось нереальным) снова показала себя и не дала мне опозориться. Я пережила знакомство с королем и аудиенцию с королевой. И мне сошьют кафтан Гриши.

        — Женя, — окликнул Дарклинг, — кафтан будет чёрного цвета.
        Девушка пораженно всосала воздух. Я посмотрела на ее шокированное лицо, а затем на Дарклинга, который уже почти отвернулся.

        — Подожди! — окликнула я, прежде чем успела себя остановить. Он замер и повернул ко мне свои голубовато-серые глаза. — Я… Если можно, я бы предпочла синюю мантию, как у Взывателей.

        — Алина! — воскликнула Женя, явно придя в ужас. Но Дарклинг поднял руку, чтобы она замолчала.

        — Почему? — спросил он с непонятным выражением.

        — Я и так чувствую себя здесь не в своей тарелке. Мне кажется, будет легче, если я не стану… выделяться.

        — Ты так хочешь быть такой, как все?
        Я подняла подбородок. Он явно не одобрял мое решение, но я не собиралась сдаваться.

        — Я просто не хочу привлекать к себе больше внимания.
        Дарклинг смотрел на меня достаточно долго. Я не знала, обдумывал ли он мои слова или пытался запугать, но я, стиснув зубы, стойко выдержала его взгляд. Внезапно он кивнул.

        — Как пожелаешь. Твой кафтан будет синим.
        Не сказав больше ни слова, он повернулся к нам спиной и скрылся дальше по коридору. Женя смотрела на меня в ужасе.

        — Что? — спросила я, занимая оборонительную позицию.

        — Алина, — медленно проговорила Женя, — ни одному Грише никогда раньше не позволяли носить цвет Дарклинга.

        — Думаешь, он разозлился?

        — Смысл не в том! Это было бы знаком твоего положения, покровительства Дарклинга. Это возвысило бы тебя над всеми остальными!

        — Ну, я не хочу возвышаться над остальными.
        Женя в отчаянии взмахнула руками и взяла меня под локоть, ведя по дворцу к главному входу. Два лакея в ливреях открыли перед нами большие золотые двери. Вздрогнув, я поняла, что они были одеты в белое и золотое, те же цвета, что и на кафтане Жени — цвет прислуги. Неудивительно, что она считала меня ненормальной, раз я отказалась от предложения Дарклинга. Может, она права. Эта мысль преследовала меня во время долгой дороги к Малому дворцу.
        Сгущались сумерки, и слуги зажгли лампы, стоящие вдоль гравийной дорожки. К тому времени, как мы поднялись по лестнице в мою комнату, желудок будто в узел скрутило. Я села у окна, глядя на открывающийся передо мной вид. Пока я размышляла, Женя позвала служанку и отправила ее за швеей и ужином. Прежде чем уйти, она обратилась ко мне:

        — Может, ты предпочтешь подождать и поужинать вместе с Гришами?
        Я покачала головой. Я слишком устала и перенасытилась эмоциями, чтобы даже думать об ужине в очередной толпе.

        — А ты можешь остаться? — спросила я. Женя замешкала. — Но ты не обязана, конечно же, — быстро добавила я. — Уверена, ты захочешь поесть с кем-то другим.

        — Вовсе нет. Значит, ужин на двоих, — властно проговорила она, и служанка умчалась.
        Женя прикрыла дверь и подошла к небольшому туалетному столику, где начала поправлять предметы на столешнице: расческу, кисточку, ручку и чернильницу. Я не узнала ничего из этого, должно быть, кто-то принес эти мелочи в комнату недавно. Все еще стоя ко мне спиной, девушка сказала:

        — Алина, ты должна понять это до того, как завтра начнутся твои тренировки… Корпоралки не едят с Взывателями. Взыватели не трапезничают с Фабрикаторами и…
        Я сразу заняла оборонительную позицию.

        — Слушай, если ты не хочешь оставаться на ужин, клянусь, я не буду плакать в свой суп.

        — Нет! — воскликнула она. — Дело совсем не в этом! Я просто пытаюсь объяснить, как у нас здесь все устроено.

        — Забудь.
        Женя раздраженно вздохнула.

        — Ты не понимаешь. Это большая честь — быть приглашенной отужинать с тобой, но другие Гриши могут этого не одобрить.

        — Почему?
        Женя вздохнула и села на один из резных стульев.

        — Потому что я — зверушка королевы. Потому что они не считают мои способности ценными. Есть много причин.
        Я подумала над тем, какими могут быть другие причины, и имеют ли они какое-то отношение к королю. Затем вспомнила слуг в ливреях, стоящих у каждой двери Большого дворца, — все они были одеты в белое с золотом. Каково для Жени быть изолированной от таких, как она, но и не принадлежать ко двору?

        — Забавно, — ответила я через некоторое время. — Я всегда считала, если ты красива, это облегчает жизнь.

        — О, так и есть, — засмеялась Женя.
        Я не сдержалась и тоже захохотала. Нас прервал стук в дверь, и вскоре швея заняла нас измерениями и примеркой. Когда она закончила и начала собирать свои булавки с муслинами, Женя прошептала:

        — Знаешь, еще ведь не поздно. Ты все еще можешь…
        Я перебила ее:

        — Синий, — мой желудок снова сжался.
        Швея ушла, и мы вернули наше внимание к ужину. Еда была менее неземной, чем я ожидала, такое мы ели и по праздникам в Керамзине: сладкая гороховая каша, жаренные в меду перепела и свежий инжир. Казалось, что такой голодной я в жизни не была, пришлось бороться с желанием облизать тарелку.
        Женя поддерживала беседу во время трапезы, в основном рассказывая сплетни о Гришах. Я не знала никого из этих людей, но была благодарна, что мне не приходится вести разговор, потому кивала и улыбалась в нужных местах. Когда последняя служанка ушла, забирая с собой наши тарелки, я не смогла подавить зевка, и Женя встала.

        — Я приду за тобой утром, чтобы отвести на завтрак. Нужно время, прежде чем ты освоишься здесь. Малый дворец может поначалу показаться лабиринтом, — затем ее идеальные губки поднялись в озорной улыбке. — Тебе стоит отдохнуть. Завтра ты познакомишься с Багрой.

        — Багрой?
        Девушка хитро усмехнулась.

        — О да. Общение с ней — одно удовольствие.
        Прежде чем я смогла спросить, что бы это значило, она помахала мне рукой и выскользнула за дверь. Я прикусила губу. Что же меня ждало завтра?
        Когда дверь за девушкой закрылась, я почувствовала растекающуюся по телу волну усталости. Радость от знания, что у меня действительно может быть сила, наплыв эмоций от встречи с королем и королевой, странные чудеса Большого и Малого дворца ставили мое истощение на второй план, но теперь оно снова вернулось, а с ним и огромное чувство одиночества.
        Я разделась, аккуратно повесив форму на вешалку за звездной ширмой, и поставила рядом свои новые начищенные ботинки. Затем потерла между пальцами шерстяное пальто, надеясь почувствовать что-то знакомое, но ткань казалась неправильной: слишком жесткой, слишком новой. С грустью вспомнив своё старое грязное пальто, облачилась в ночную сорочку из мягкого белого хлопка и умылась. Тут я мельком заметила себя в зеркале над раковиной. Может, дело было в освещении, но мне показалось, что я выглядела даже лучше, чем когда Женя только закончила работать надо мной. Через секунду я поняла, что просто пялюсь на себя в зеркало, и не смогла не улыбнуться. Для девушки, которая ненавидела смотреть на себя, я рисковала стать тщеславной.
        Я запрыгнула на высокую постель, скользнула под тяжелое одеяло из шелка и меха и задула лампу. Вдалеке слышались звуки закрывавшихся дверей, голосов, желающих друг другу спокойной ночи и шум отходящего ко сну Малого дворца. Я смотрела в темноту. У меня никогда раньше не было своей комнаты. В Керамзине я спала в старом портретном зале, который преобразовали в общежитие, окруженная бесчисленным количеством других девочек. В армии я спала в казарме или в палатках с другими картографами.
        Моя новая комната казалась огромной и пустой. В тишине на меня спешно накатили все события этого дня, и глаза защипало от слез. Завтра я проснусь и обнаружу, что все это было сном, Алексей все еще жив, а Мал — не ранен. Никто не пытался меня убить, я никогда не знакомилась с королем и королевой и не видела аппарата, и никогда не чувствовала руку Дарклинга на своей шее. Может, я проснусь от запаха горящего костра, в своей удобной одежде, на своей узкой койке, и расскажу Малу об этом странном, пугающем, но в то же время прекрасном сне.
        Я провела пальцем по шраму на ладони и услышала голос Мала: «С нами будет все отлично, Алина. Как всегда».

        — Надеюсь, Мал, — прошептала я в подушку и позволила слезам погрузить меня в сон.
        ГЛАВА 8

        После беспокойной ночи я проснулась рано и больше заснуть не смогла, — забыла задёрнуть шторы, когда ложилась, и теперь солнечный свет лился через окна. Можно было бы встать и закрыть их, а потом снова поспать, но у меня просто не было сил. Я не знала, дело ли в беспокойстве и страхе, заставлявших меня крутиться и ворочаться, или в незнакомой роскоши сна в удобной кровати впервые после многих месяцев, проведенных на шатких лежаках в один матрас между мной и землей.
        Я потянулась, чтобы провести пальцем по замысловато вырезанным птицам и цветам на столбике. Высоко надо мной полог кровати открывал вид на выкрашенный в яркие цвета потолок со сложным орнаментом из листьев, цветов и птиц в полете. Я разглядывала узор, считая листья венка можжевельника, и не заметила, как задремала. Но стук в дверь вывел меня из этого прекрасного состояния.
        Откинув тяжелое одеяло, я скользнула ногами в шерстяные тапочки, оставленные у кровати. За дверью ждала служанка со стопкой одежды, включая кафтан синего цвета, перекинутый через руку, и обувь. Не успела я поблагодарить девушку, как она сделала реверанс и исчезла.
        Закрыв дверь, я положила обувь и одежду на кровать, а новый кафтан аккуратно повесила на ширму. Некоторое время я просто смотрела на него. Всю жизнь я носила одежду, оставшуюся от старших сирот, а затем стандартную униформу Первой армии. У меня определенно никогда не было ничего, сделанного на заказ. Никогда даже и не мечтала носить кафтан Гриши!
        Сначала я умылась и расчесала волосы, — не знала, когда придет Женя, как и то, есть ли у меня время на ванную. Отчаянно хотелось чая, но у меня не хватало храбрости позвать служанку.
        Наконец мне не осталось чем заняться, поэтому я взялась разбирать одежду на кровати. Там были обтягивающие брюки из ткани, которую я никогда не видела раньше — казалось, она служила мне второй кожей; также длинная блуза из тонкого хлопка, которая подпоясывалась синей лентой, и высокие сапоги. Но назвать эту обувь сапогами казалось неправильным. У меня были сапоги. Эти же были чем-то совершенно иным: черная выделка из мягчайшей кожи, идеально облегающая мои икры. Одежда была странной, с одной стороны она походила на ту, что носят фермеры и крестьяне, но ткань была мягче и дороже — обычный крестьянин не мог себе позволить такую. Когда я оделась, то стала разглядывать кафтан. Неужели я действительно собиралась надеть его? Неужели я действительно стану Гришей? Это казалось невозможным.

«Это просто пальто», — упрекнула я себя. Потом, сделав глубокий вдох, сняла кафтан с ширмы и скользнула в него. Он был легче, чем казался, и, как и остальная одежда, идеально подходил мне. Застегнув маленькие потайные пуговки спереди, я отступила, чтобы хоть немного рассмотреть себя в зеркале над умывальником.
        Кафтан был глубокого полуночно-синего цвета и почти доставал мне до пят, а рукава были широкими. И хотя он во многом походил на пальто, он был столь элегантным, что напоминал мне платье. Затем я заметила вышивку на манжетах.
        Как и все Гриши, Этереалки обозначали свое назначение в ордене цветом вышивки: голубой для Проливных, красный для Инферни и серебряный для Шквальных. Мои манжеты были вышиты золотом. Я пробежалась пальцем по золотым нитям, чувствуя резкий приступ тревоги, и чуть не подпрыгнула, когда услышала стук в дверь.

        — Очень хорошо, — сказала Женя, когда я открыла ее. — Но ты бы лучше смотрелась в черном.
        На что я очень грациозно показала ей язык, а затем поспешила за девушкой в коридор и начала спускаться по лестнице. Женя повела меня в ту же куполообразную комнату, где мы собирались прошлым днем для процессии. Сегодня она и близко не была столь переполненной, но из нее все равно лился поток разговоров.
        Гриши кучковались по углам вокруг самоваров или располагались на диванах, обогреваясь у печек с изразцами, а некоторые завтракали за длинными столами, расположенными в центре комнаты в форме квадрата. И вновь шум сошел на нет при нашем появлении. На этот раз многие хотя бы сделали вид, что продолжают разговор, когда мы проходили мимо. Две девушки в мантиях Взывателей налетели на нас. Я узнала Марию, которая накануне перед процессией спорила с Сергеем.

        — Алина! — прощебетала она. — Нас вчера не представили должным образом. Я Мария, а это Надя, — она указала на розовощекую девушку рядом, которая широко улыбнулась мне. Мария взяла меня за руку, намеренно поворачиваясь спиной к Жене. — Пошли, сядешь с нами!
        Я нахмурилась и открыла рот, чтобы возразить, но Женя просто покачала головой и сказала:

        — Иди. Твое место с Этереалками. Я найду тебя после завтрака, чтобы устроить экскурсию.

        — Мы можем показать ей округу… — начала Мария.
        Но Женя перебила:

        — Чтобы устроить тебе экскурсию по просьбе Дарклинга.
        Мария покраснела.

        — А ты что, ее служанка?

        — Что-то вроде того, — ответила Женя и отошла, чтобы налить себе чашку чая.

        — Слишком высокого о себе мнения, — прокомментировала Надя, слегка шмыгнув носом.

        — С каждым днем все наглее, — согласилась Мария. Затем она повернулась ко мне и чуть вскрикнула. — Ты, должно быть, умираешь с голоду! — Она провела меня к одному из длинных столов, и двое слуг выступили вперед, чтобы выдвинуть перед нами стулья.

        — Мы сидим здесь, по правую руку от Дарклинга, — сказала Мария с гордостью в голосе, указывая вдоль стола, где сидели остальные Гриши в синих кафтанах. — Корпоралки сидят там, — сказала она с презрительным взглядом на противоположный стол, где сердитый Сергей и парочка других мужчин в красных мантиях ели завтрак.
        Мне пришло в голову, что если мы были по правую сторону от Дарклинга, Корпоралки были столь же близки к нему слева, но я не стала заострять на этом внимание девушек. Стол Дарклинга пустовал, единственный намек на то, что его место там, был огромный черный стул. Когда я спросила, будет ли он завтракать с нами, Надя энергично замотала головой.

        — О, нет! Он едва ли когда-либо ужинает с нами, — пояснила она.
        Я приподняла бровь. Столько шума из-за того, кто сидит ближе к Дарклингу, а он даже не позаботился появиться?
        Перед нами поставили тарелки с ржаным хлебом и селедкой, и я чуть не подавилась. Ненавижу селедку. К счастью, на столе было много хлеба и, как я с изумлением заметила, нарезанной сливы, которую, должно быть, выращивали в теплицах. Слуга принес нам горячий чай из одного из больших самоваров.

        — Сахар! — вскрикнула я, когда он поставил передо мной небольшую сахарницу. Мария и Надя обменялись взглядами, и я покраснела. В последние сто лет сахар был нормирован в Равке, но, судя по всему, он не в новинку в Малом дворце.
        Еще одна группка Взывателей присоединилась к нам и после краткого представления все начали закидывать меня вопросами.
        Откуда я? С севера. Мы с Малом никогда не врали о месторождении. Просто не открывали всей правды.
        Действительно ли я была картографом? Да.
        Правда ли, что на меня напали фъерданцы? Да.
        Сколько волькр я убила? Нисколько.
        Всех их, казалось, разочаровал последний ответ, особенно мужчин.

        — Но я слышал, что ты убила сотню, когда волькры напали на скиф! — возразил парень по имени Иво, похожий на норку.

        — Ну, это не так, — ответила я, а затем задумалась. — По крайней мере, не думаю, что это так. Я… эм… вроде как, потеряла сознание.

        — Ты потеряла сознание? — Иво выглядел потрясенным.
        Я была чрезвычайно благодарна Жене, что та пришла мне на выручку, похлопав по плечу.

        — Ну что? — спросила она, игнорируя остальных.
        Я пробормотала слова прощания и быстро вышла из-за стола, чувствуя на себе их взгляды до самого выхода из комнаты.

        — Как прошел завтрак? — спросила девушка.

        — Ужасно.
        Женя презрительно фыркнула.

        — Селедка и ржаной хлеб?
        Я подразумевала допрос, но кивнула. Она сморщила нос.

        — Мерзость.
        Я с подозрением посмотрела на нее.

        — А что ела ты?
        Женя оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, и прошептала:

        — У одного из поваров дочь мучилась ужасными пятнами на лице. Я помогла ей избавиться от них, и теперь она шлет мне ту же выпечку, которую они готовят для Большого дворца каждое утро. Божественное лакомство!
        Я улыбнулась и покачала головой. Остальные Гриши могут смотреть на Женю сверху вниз, но у девчонки был свой вид власти и влияния.

        — Но никому не говори, — добавила она. — Дарклинг очень увлечён идеей крестьянского образа жизни. Упаси Святые, чтобы мы забыли, что мы настоящие равканцы.
        Я сдержала своё фырканье. Малый дворец был сказочной версией крепостной жизни, не более похож на Равку, чем блеск и позолота королевского дворца. Гриши, похоже, были одержимы подражанием крестьянам, вплоть до одежды, которую носили под кафтанами. Но было что-то глупое в крестьянской еде на фарфоровых тарелках под куполом, инкрустированным настоящим золотом. И какой бы крестьянин не выбрал выпечку вместо маринованной рыбы?

        — Я не пророню ни слова, — пообещала я.

        — Хорошо! Если ты будешь мила со мной, я, возможно, даже поделюсь, — подмигнула Женя. — А теперь посмотри — эти двери ведут в библиотеку и рабочие помещения, — она указала на массивные двойные двери перед нами. — Эта дорога ведет обратно к твоей комнате, — указала направо. — А эта — в Большой дворец, — указала на двери слева.
        Женя повела меня к библиотеке.

        — А там что? — спросила я, кивая на закрытые двери прямо за столом Дарклинга.

        — Если эти двери открываются, обращай внимание. Они ведут в зал совета Дарклинга и в его покои.
        Когда я присмотрелась внимательнее к резным тяжелым дверям, то смогла разглядеть символ Дарклинга, спрятанный за лозами винограда и бегущими животными. Оторвав взгляд от орнамента, я поспешила за Женей, которая уже была на пути из купольного зала. Я проследовала за ней по коридору к другим огромным дверям. Они походили на обложку старой книги, и когда Женя распахнула их, я ахнула.
        Библиотека была высотой в два этажа, а стеллажи вдоль стен были заполнены книгами от пола до потолка. На втором ярусе находился балкончик. Потолок венчал купол, который был полностью стеклянным, поэтому комната освещалась естественным светом. Несколько стульев для чтения и маленькие столы были выстроены у одной из стен. В центре комнаты, прямо под блестящим стеклянным куполом, располагался круглый стол, окруженный скамейкой.

        — Здесь будут проходить твои занятия по истории и теории, — пояснила Женя, обводя меня вокруг стола и далее через всё помещение. — Я их закончила много лет назад. Такие нудные, — затем она рассмеялась. — Закрой рот. Ты похожа на форель.
        Я послушалась, но разглядывать всё вокруг не перестала. Библиотека князя казалась мне большой, но в сравнении с этим местом она была лачугой. Весь Керамзин казался потертым и жалким рядом с красотой Малого дворца, но мне почему-то было грустно думать в таком ключе. Я гадала, что бы заметили зоркие глаза Мала.
        Мои шаги замедлились. Разрешали ли Гришам приводить гостей? Сможет ли Мал навестить меня в Ос Альте? У него были обязанности в своем полку, но если бы он смог вырваться… Мысль наполнила меня радостью. Малый дворец не казался таким уж пугающим, когда я думала о прогулке по его коридорам с лучшим другом.
        Мы покинули библиотеку через другие двери, ведущими в темный коридор. Женя свернула налево, но я посмотрела в другом направлении и увидела, как две Корпоралки выходят из огромных красных дверей. Они окинули нас недружелюбным взглядом, прежде чем скрыться в тени.

        — Пошли, — прошептала Женя, хватая меня за руки и таща в противоположную сторону.

        — Куда ведут те двери?

        — В анатомические комнаты.
        У меня побежали мурашки. Корпоралки. Целители… и Сердечники. Им нужно где-то практиковаться, но мне была ненавистна мысль, что эта практика может повлечь за собой. Я ускорила шаг, чтобы поспеть за девушкой. Мне не хотелось оставаться в одиночестве рядом с красными дверями.
        В конце коридора мы остановились перед дверями уже из светлого дерева, с резными птицами и цветами. Последние были с желтыми брильянтами в центре, а у птиц вместо глаз был аметист. Дверные ручки — в виде человеческих рук. Женя взялась за одну и толкнула вперед.
        Рабочее место Фабрикаторов было расположено так, чтобы освещалось солнечным светом, а стены почти полностью были сделаны из стекла. Помещение напоминало картотеку, но вместо атласов, стопок бумаг и бутылочек с чернилами большие рабочие столы ломились от рулонов ткани, кусков стекла, мотков тонкого золота и стали, и странно изогнутых камней. В одном углу террариумы полнились экзотическими цветами, насекомыми и — вздрогнув, заметила я — змеями.
        Материалки в кафтанах фиолетового цвета сидели, сгорбившись над своей работой, но подняли головы, чтобы посмотреть на меня. За одним столом были две женщины Фабрикаторши, которые работали над расплавленным комком того, что, как я думала, может стать сталью Гриши. На их столах были разбросаны осколки алмаза и банки с шелкопрядами.
        За другим столом Фабрикатор с марлей на лице отмерял черную густую жидкость, которая воняла дегтем. Женя провела меня мимо всех к Фабрикатору, склонившемуся над набором маленьких стеклянных дисков. Парень был бледным, худым, как трость, и явно нуждался в стрижке.

        — Привет, Дэвид, — сказала Женя.
        Он поднял голову, моргнул, коротко кивнул и вернулся к работе. Женя вздохнула.

        — Дэвид, это Алина, — он хмыкнул. — Взывательница Солнца, — добавила она.

        — Это тебе, — сказал он, не поднимая головы.
        Я посмотрела на диски.

        — О, э-э… спасибо?
        Я не знала, что еще сказать, но когда я посмотрела на Женю, она просто пожала плечами и закатила глаза.

        — До свидания, Дэвид, — неторопливо произнесла она.
        Тот хмыкнул. Женя взяла меня за руку и вывела на деревянную арочную аркаду, на аккуратном зеленом газоне.

        — Не принимай близко к сердцу, — сказала она. — Дэвид отличный кузнец. Он может сделать клинок таким острым, что тот будет проходить сквозь плоть, как сквозь воду. Но если ты не сделана из металла или стекла, он не будет заинтересован, — голос Жени был веселым, но в нем слышались напряженные нотки, и когда я посмотрела на нее, то увидела, что на ее идеальных щеках появились яркие пятна.
        Я оглянулась через окно, где все еще видела костлявые плечи Дэвида и беспорядочную копну коричневых волос, и улыбнулась. Если столь прекрасное создание, как Женя, могло влюбиться в тощего, прилежного Фабрикатора, то и у меня все еще был шанс.

        — Что? — спросила она, заметив мою улыбку.

        — Ничего-ничего.
        Женя подозрительно покосилась на меня, но я держала рот на замке. Мы последовали по аркаде вдоль восточной стены Малого дворца, мимо окон, выходивших на рабочие места Фабрикаторов. Затем зашли за угол и окна закончились. Женя ускорила шаг.

        — Почему здесь нет окон? — спросила я.
        Женя нервно посмотрела на глухую стену. Это было, пожалуй, единственной частью Малого дворца, на которой я не видела никакой резьбы.

        — Мы по другую сторону анатомических комнат Корпоралок.

        — Разве им не нужен свет для… их работы?

        — Мансардные окна, — пояснила она. — На крыше, как купол в библиотеке. Они предпочитают так. Это держит их в сохранности, как и их секреты.

        — Но что они там делают? — спросила я, не будучи полностью увереной, что хотела услышать ответ.

        — Это ведомо одним Корпоралкам. Ходят слухи, что они работают с Фабрикаторами над новым… экспериментом.
        Я вздрогнула и обрадовалась, когда мы завернули за очередной угол, и вновь появились окна. Через них я видела спальни, похожие на мою, и поняла, что передо мной нижнее общежитие. Я была благодарна, что мне дали комнату на третьем этаже. Конечно, можно было бы обойтись и без длинных лестниц, но теперь, когда у меня впервые появилась своя спальня, я предпочитала, чтобы люди не могли просто прогуливаться мимо нее. Женя указала на озеро, которое я уже видела из своей комнаты.

        — Туда мы и идем, — проговорила она, кивая на маленькие белые здания на берегу. — К павильонам Взывателей.

        — Так далеко?

        — Это самое безопасное место, где такие, как ты, могут попрактиковаться. Нам же не нужно, чтобы какой-нибудь чрезмерно возбужденный Инферни сжег все вокруг!

        — Ах, — сказала я. — Не подумала об этом.

        — Ничего. У Фабрикаторов другое здание вне города, где они работают над взрывающимся порошком. Могу организовать тебе экскурсию и туда, — сказала она с хитрой ухмылкой.

        — Я воздержусь.
        Мы спустились по ступенькам и вышли на тропинку, которая вела к озеру. Когда мы подошли к нему ближе, на дальнем берегу стало видно еще одно строение. К моему удивлению, здесь была куча детей, и они с криками бегали по округе. Дети в красном, синем и фиолетовом. Прозвенел звонок, и они прекратили игру, забежав внутрь здания.

        — Школа? — спросила я. Женя кивнула.

        — Когда у ребенка находят талант Гриши, его привозят сюда для обучения. Почти все из нас обучались тут Малой науке.
        Я вспомнила о тех трех Гришах в Керамзине. Почему экзаменаторы не открыли мои способности раньше? Было трудно представить, какой могла бы быть моя жизнь, если бы у них получилось. Слуги бы обхаживали меня, вместо того чтобы работать со мной бок о бок по хозяйству. Я бы никогда не стала топографом и даже не знала бы, как составить карту. А что бы это могло значить для Равки? Если бы я научилась использовать свою силу, Тенистый Каньон мог бы быть уже проблемой давно минувших дней. Малу и мне никогда бы не пришлось бороться с волькрой. На самом деле, мы, наверное, давным-давно забыли бы друг о друге.
        Я оглянулась на школу.

        — А что будет после того, как они окончат школу?

        — Они станут членами Второй армии. Многих отсылают в богатые дома, чтобы служили благородным семьям, или к Первой армии на северном или южном фронте, или к Каньону. Лучших отбирают, чтобы оставить в Малом дворце и завершить их обучение, а затем отправить на службу к Дарклингу.

        — Что насчет их семей? — спросила я.

        — Их щедро награждают. Семьи Гриш не знают нужды.

        — Я не это имела в виду. Ты никогда не навещаешь родных?
        Женя пожала плечами.

        — Я не видела родителей с пяти лет. Это мой дом.
        Глядя на Женю в ее бело-золотом кафтане, я не была до конца уверена в том же. Большую часть своей жизни я прожила в Керамзине, но никогда не чувствовала себя там к месту. Через год та же история повторилась с армией короля. Единственное место, где мне было хорошо — место рядом с Малом, и даже это долго не продлилось. Несмотря на всю красоту девушки, между нами было не так уж много различий.
        Мы шли по берегу озера мимо каменных павильонов, но Женя не останавливалась, пока не достигла тропинки, ведущей от берега в лес.

        — Вот мы и на месте, — сказала она.
        Я посмотрела вдоль тропинки. В тени пряталась небольшая каменная хижина, скрытая за деревьями.

        — Туда?

        — Я не могу пойти с тобой. Не то чтобы я хотела.
        Я снова посмотрела на тропинку, и мурашки пробежали вдоль позвоночника. Женя одарила меня сочувственным взглядом.

        — Багра не так уж и плоха, когда к ней привыкаешь. Но поверь, ты не захочешь опаздывать.

        — Верно, — поспешно ответила я и зашагала вперед.

        — Удачи! — крикнула мне вслед девушка.
        Хижина была круглой и, как я заметила с опаской, не имела окон. Я поднялась на пару ступенек к двери и постучала. Когда никто не ответил, я вновь постучала и подождала, не зная, что предпринять. Оглянулась на тропинку, но Женя давно ушла. Тогда постучала еще раз, затем плюнула на свою трусливость и открыла дверь. Мне в лицо ударил горячий спёртый воздух, и я мгновенно начала потеть в своей новой одежде.
        Когда глаза привыкли к полумраку, я смогла разглядеть узкую кровать, миску для купаний и печь с чайником на ней. В центре комнаты стояли два стула, а в большой плиточной печи ревело пламя.

        — Ты опоздала, — раздался хриплый голос.
        Я огляделась, но никого не увидела в крошечной комнате. Какая-то тень пришла в движение. Я чуть не выпрыгнула из собственной кожи.

        — Закрой дверь, девочка. Ты выпускаешь тепло, — я прикрыла дверь. — Хорошо, дай-ка на тебя посмотреть.
        Мне хотелось развернуться и побежать в противоположную сторону, но я приказала себе не глупить и подошла к огню. Из-за печи выскользнула тень, чтобы посмотреть на меня в свете пламени.
        Первым впечатлением было то, что передо мною невероятно древняя женщина, но когда я присмотрелась, то не смогла понять, почему мне вообще так показалось. Кожа Багры была гладкой и подтянутой, подчеркивая острые черты лица. Ее спина была прямой, а тело жилистым, как у акробатки сули. Ее угольно-черные волосы были нетронуты сединой. И, тем не менее, огонь делал ее лицо устрашающе похожим на череп, — выступающие скулы да глубокие впадины. Она носила старый кафтан неопределенного цвета. Костлявой рукой женщина держала плоскую трость, которая выглядела так, будто была высечена из серебристого окаменелого дерева.

        — Итак, — сказала она гортанным голосом, — ты — Взывательница Солнца. Пришла, чтобы спасти нас всех. Где же остальные? — я неловко заерзала. — Ну, девочка, ты немая?

        — Нет, — удалось мне выдавить.

        — Уже что-то, судя по всему. Почему тебя не тестировали в детстве?

        — Тестировали.

        — Хм… — сказала она. Затем ее выражение изменилось. Она посмотрела на меня такими непостижимо мрачными глазами, что по мне прошел холодок, несмотря на духоту в комнате. — Надеюсь, ты сильнее, чем кажешься, девочка, — сказала она замогильным голосом. Из рукава ее мантии показалась костлявая рука и крепко сжалась на моем запястье. — А теперь, давай посмотрим, на что ты способна.
        ГЛАВА 9

        Это была полная катастрофа. Когда Багра сомкнула свою костлявую руку на моем запястье, я мгновенно осознала, что она была усилителем, как Дарклинг. Я почувствовала ту же потрясающую уверенность, пульсирующую во мне, и комната засияла в солнечном свете, озарившим каменные стены. Но стоило старухе отпустить меня и приказать самой воззвать к своей силе, случай стал безнадежным.
        Женщина упрекала меня, уговаривала, даже стукнула своей палкой.

        — И что я должна делать с девчонкой, которая не может вызвать собственную силу? — зарычала она на меня. — Даже дети это умеют!
        Она снова скользнула рукой по моему запястью, и я почувствовала, как что-то внутри меня стало подниматься, пытаясь вырваться наружу. Я потянулась к своей силе, схватилась, будучи уверена, что правильно чувствую ее. Затем Багра меня отпустила, и сила вновь ускользнула камнем на дно. Наконец, женщина выгнала меня прочь, с отвращением махнув рукой.
        Дальше — хуже. Остаток утра я провела в библиотеке, где мне вручили огромную стопку книг по теории и истории Гриш, и проинформировали, что это лишь часть моего списка для прочтения. За обедом я искала Женю, но той нигде не было. Я села за столом Взывателей и была быстро окружена Этереалками. Пока набирала еду себе на тарелку, Мария и Надя заваливали меня вопросами о первом занятии, о том, где моя комната, и хочу ли я пойти с ними в баню. Когда девушки поняли, что много от меня не добиться, то вернулись к остальным Взывателям, чтобы обсудить свою учебу.
        Пока я страдала с Багрой, остальные Гриши изучали передовую теорию, языки, военную стратегию. Судя по всему, это было все, что нужно, чтобы подготовить их к отъезду из Малого дворца следующим летом. Большинство отправится к Каньону, северному или южному фронту, чтобы занять командную должность во Второй армии. Но самой большой наградой было приглашение путешествовать с Дарклингом. Например, Ивану повезло. Я изо всех сил старалась вслушиваться в разговоры, но мой разум продолжал возвращаться к катастрофическому занятию с Багрой.
        В какой-то момент я поняла, что Мария задала мне вопрос, поскольку они с Надей пялились на меня.

        — Простите, что?
        Девушки переглянулись.

        — Хочешь прогуляться с нами к конюшням? — спросила Мария. — Для боевой подготовки?
        Боевой подготовки? Я опустила взгляд на расписание, которое мне оставила Женя. После обеда шли слова: «Боевая подготовка. Боткин. Западная конюшня». Другими словами, этому дню еще было куда ухудшаться.

        — Конечно, — безразлично ответила я и встала вместе с ними.
        Слуги кинулись вперед, чтобы отодвинуть наши стулья и прибрать тарелки. Я сомневалась, что когда-нибудь привыкну к такому обслуживанию.

        — Не брините, — сказала Мария, хихикнув.

        — Что? — недоуменно переспросила я.

        — То це бути забавно, — хихикнула Надя. — Она сказала: «Не волнуйся. Будет весело». Это сулийский диалект. Мы с Марией изучаем его на случай, если нас отправят на запад.

        — Ах, — только и сказала я.

        — Ши си юуань сули, — проговорил Сергей, проходя мимо нас из купольного зала. — Это на шуханском. Сулийский — мертвый язык.
        Мария нахмурилась, а Надя прикусила губу.

        — Сергей учит шуханский диалект, — прошептала последняя.

        — Я поняла.
        Всю дорогу к конюшням Мария жаловалась на Сергея и других Корпоралок, а также обсуждала преимущество сулийского языка над шуханским. Сулийский был лучшим вариантом для миссий на северо-западе. Изучение шуханского означало, что ты застрянешь за переводом дипломатических документов. Сергей, мол, был идиотом, которому лучше бы научится торговать в Керчи.
        Мария сделала небольшой перерыв в тираде, чтобы показать баню — продуманную систему паровой ванны и ледяных бассейнов, расположенных в березовой роще рядом с Малым дворцом. А затем сразу же продолжила громко разглагольствовать об эгоистичных Корпоралках, сидящих там каждую ночь.
        Может, боевая подготовка будет не так уж плоха. Мария и Надя определенно вызывали у меня желание что-нибудь разбить.
        Когда мы шли по южной лужайке, у меня появилось впечатление, что за мной кто-то наблюдает. Я огляделась и приметила у тропинки в тени низких деревьев чей-то силуэт. Мне был знаком этот человек с чёрной замусоленной бородой и в длинной коричневой робе. Даже издалека я ощутила жутковато-напряженный взгляд аппарата и поспешила догнать Марию и Надю. Когда обернулась — он все еще стоял на том же месте.
        Тренировочный зал находился рядом с конюшнями. Это было большое помещение с высоким потолком и грязным полом, а на его стенах было развешено разнообразное оружие. Наш инструктор, Боткин Юль-Эрден, не был Гришей; мужчина — бывший шуханский наемник, который воевал на всех континентах и за все государства, которые могли позволить себе расходы на его особый дар к насилию. У него были редкие седые волосы и жуткий шрам на шее, — видимо, кто-то пытался перерезать ему горло. Следующие два часа я провела, проклиная этого человека за то, что не справился с заданием.
        Боткин начал с упражнений на выносливость, гоняя нас по территории дворца. Я изо всех сил старалась не отставать от остальных, но, надо признать, была слабо-подготовленной и неуклюжей.

        — И этому вас учат в Первой армии? — прохрипел тренер с тяжелым шуханским акцентом, пока я взбиралась по холму. Мне не хватило дыхания, чтобы ответить.
        Когда же мы вернулись в тренировочный зал, остальные Взыватели поделились на пары для спарринга, и Боткин настоял, чтобы встать в пару со мной. Следующий час прошел размыто, между болезненными пинками и ударами.

        — Блокируй! — кричал мужчина, сбивая меня с ног. — Быстрее! Может, маленькой девочке нравится, когда ее бьют?
        Единственным утешением было то, что нам не разрешали использовать дар Гриши. По крайней мере, меня избавили от позора, и никто не узнал, что я не могу призвать свою силу. Когда я настолько устала, что подумывала просто упасть и позволить ему добить меня, Боткин закончил тренировку. Но прежде чем мы вышли за дверь, он крикнул меня:

        — Завтра маленькая девочка приходит утром и тренируется с Боткиным.
        Я чуть не захныкала. После я приплелась к себе в комнату и кое-как помылась, хотя мне просто хотелось скользнуть под одеяло и спрятаться с головой. Но я заставила себя вернуться в купольный зал для ужина.

        — Где Женя? — спросила я Марию, садясь за стол Взывателей.

        — Она трапезничает в Большом дворце.

        — И спит тоже, — добавила Надя. — Королеве нравится знать, что она всегда под рукой.

        — Как и королю.

        — Мария! — хихикнула Надя. Я уставилась на них.

        — Хотите сказать…

        — Это просто слух, — ответила Мария, но при этом девушки обменялись многозначительным взглядом. Я же подумала о влажных губах короля, лопнувших сосудах на его носу, и о прекрасной Жене в наряде служанки. После чего оттолкнула свою тарелку, — тот малый аппетит, что у меня был, испарился.
        Ужин, казалось, длился вечность. Я пила чай и терпела очередной раунд бесконечной болтовни Взывателей. Хотела было извиниться и уйти к себе, но тут дверь Дарклинга отворилась, и в зале в одночасье стало тихо. Появился Иван и прошел к столу Взывателей, явно не замечая взглядов остальных Гриш. С замиранием сердца я поняла, что он направлялся именно ко мне.

        — Иди за мной, Старкова, — проговорил он, подойдя ближе, а затем добавил насмешливое: — пожалуйста.
        Я отодвинула стул и поднялась на ноги, которые внезапно стали ватными. Багра нажаловалась Дарклингу на мою безнадежность? Боткин рассказал о моем провале на тренировке? Все Гриши вылупились на меня. Надя пыталась подобрать свою челюсть с пола.
        Я последовала за Иваном через зал в полной тишине и прошла через огромные черные двери. Он провел меня по коридору, затем через очередные двери, украшенные символом Дарклинга. Было сразу ясно, что я оказалась в военном зале: окна отсутствовали, стены были завешаны огромными картами Равки. Карты были старинными рисунками, нанесенными чернилами на шкуры животных. При других обстоятельствах я бы провела не один час, исследуя их, пробегаясь пальцами по возвышенным горам и извилистым рекам. Вместо этого я замерла, сжав липкие руки в кулачки. Сердце билось с бешеной скоростью.
        Дарклинг сидел в конце длинного стола и просматривал кипу бумаг, которая высилась около него. Когда мы вошли, он поднял взгляд, — его кварцевые глаза засияли в свете ламп.

        — Алина. Прошу, присаживайся, — парень указал на стул рядом с собой.
        Я замешкала. Он не казался злым. Иван снова исчез за дверью, предусмотрительно прикрыв ее за собой. Я с усилием сглотнула, заставила себя пересечь зал и занять место, предложенное Дарклингом.

        — Как прошел первый день?
        Я снова сглотнула.

        — Нормально, — удалось мне прохрипеть.

        — Правда? — он слегка улыбнулся. — Даже с Багрой? Она может слегка навеять ужас.

        — Самую малость, — выдавила я.

        — Устала? — я кивнула. — Скучаешь по дому? — пожала плечами. Было странно говорить, что я скучала по казарме Первой армии.

        — Немного.

        — Со временем станет легче, — я прикусила губу, надеясь, что он прав, так как не была уверена, сколько смогу выдержать дней, подобных этому. — Тебе сложнее, — продолжил Дарклинг. — Этереалки редко работают в одиночку, Инферни всегда в паре, Шквальные часто берут в партнеры Проливных. Но ты — единственная в своем роде.

        — Точно, — насторожено ответила я; у меня не было настроения выслушивать о своей необыкновенности.
        Парень встал.

        — Иди за мной.
        Мое сердце снова гулко застучало.
        Он вывел меня из военного зала и провел по коридору. Затем указал на узкую дверь.

        — Держись правой стороны и выйдешь прямиком в общежитие. Я подумал, что ты хотела бы избежать главного зала.
        Я уставилась на него.

        — И это все? Ты просто хотел спросить, как прошел мой день? — выпалила я.
        Он склонил голову набок.

        — А чего ты ждала?
        Я почувствовала такое облегчение, что не смогла сдержать тихого смешка.

        — Понятия не имею. Пыток? Допроса? Сурового разговора?
        Дарклинг слегка нахмурился.

        — Я не монстр, Алина. Несмотря на то, что ты могла слышать обо мне.

        — Я не то имела в виду, — поспешно исправилась я. — Просто… Я не знала, чего ждать.

        — Кроме худшего?

        — Старая привычка, — я знала, что на этом стоило остановиться, но не сдержалась. Может, я несправедлива. Но и он — тоже. — Почему мне не стоит тебя бояться? Ты — Дарклинг. Не хочу сказать, что ты кинешь меня в яму или сплавишь в Цибею, но ты определенно мог бы. Ты умеешь разрезать людей напополам. Думаю, справедливо быть слегка напуганной.
        Он изучал меня долгое мгновение, и я уже горячо пожалела, что открыла рот. Но затем на его лице вновь мелькнула полуулыбка.

        — Твои слова не лишены смысла, — мой страх потихоньку пошел на спад. — Почему ты это делаешь? — внезапно спросил Дарклинг.

        — Что?
        Он потянулся и взял меня за руку. Я вновь почувствовала это замечательное чувство уверенности.

        — Потираешь ладонь пальцем.

        — Ох, — я нервно рассмеялась; никогда не замечала за собой этого движения. — Еще одна старая привычка.
        Он перевернул мою ладонь и начал рассматривать ее в тусклом свете коридора, водя пальцем по незаметному шраму, от чего меня пронзил трепет.

        — Откуда он у тебя? — спросил Дарклинг.

        — Я… Керамзин.

        — Ты там выросла?

        — Да.

        — Следопыт тоже сирота?
        Я резко всосала воздух. Может, он и мысли читать умеет? Но затем я вспомнила, что Мал давал показания в палатке Гриш.

        — Да.

        — Он хорош?

        — Что?
        Мне было трудно сосредоточиться. Палец Дарклинга все еще двигался взад-вперед, обводя шрам на моей ладони.

        — В отслеживании. Он хорош?

        — Лучший, — честно ответила я. — Крепостные в Керамзине говорили, что он умеет доставать кроликов даже из-под камней.

        — Порой задумываюсь, насколько мы действительно понимаем собственные дары, — проговорил он, после чего отпустил мою руку, открыл дверь и слегка поклонился. — Спокойной ночи, Алина.

        — Спокойной ночи, — выдавила я.
        Затем нырнула в проход, ведущий через узкий коридорчик. Через мгновение за мной послышался звук закрывающейся двери.
        ГЛАВА 10

        Следующим утром мое тело болело так сильно, что я едва смогла вытащить его из-под одеяла. Но я все же встала и снова пошла на экзекуции. И снова. И снова. Каждый день был хуже и раздражительнее предыдущего, но это меня не останавливало. Не могло. Теперь я не топограф, и если мне не удастся стать Гришей, что со мной станет?
        Я вспомнила слова Дарклинга в ночь, когда мы сидели под разрушенным сараем. «Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время». Он верил, что я была Взывательницей Солнца. Он верил, что я могла уничтожить Каньон. И если мне удастся — ни один солдат, ни один купец, ни один следопыт никогда вновь не станет переплывать Неморе. Но, по прохождению дней, эта идея казалась все более абсурдной.
        Я проводила долгие часы в хижине Багры, учась дыхательным упражнениям и замирая в неприятных позах, которые должны были помочь мне сосредоточиться. Она заваливала меня книгами, поила разными чаями и часто пинала своей тростью, но ничего не помогало.

        — Ну что за девчонка! Мне что, разрезать тебя? — раздраженно кричала она. — Заставить Инферни наслать на тебя пламя? Заставить их закинуть тебя обратно в Каньон в качестве пищи для той мерзости?
        Мои ежедневные неудачи с Багрой были сравнимы лишь с пытками Боткина. Он заставлял меня бегать по всей территории дворца, по лесам, по холмам, пока мне не казалось, что я вот-вот рухну на землю от слабости. Он гонял меня по спарринговым упражнениям и учил правильно падать, пока все мое тело не было покрыто синяками, а уши не болели от его постоянного ворчания: слишком медленная, слишком слабая, слишком тощая!

        — Боткин не может построить дом из таких маленьких веточек! — кричал он на меня, сжимая предплечье. — Съешь что-нибудь!
        Но я не была голодна. Аппетит, появившийся после моей схватки со смертью в Каньоне, пропал, и еда потеряла всю свою пикантность. Спала я мало, несмотря на шикарную кровать, и чувствовала, будто мне едва хватает сил прожить день.
        Чудеса, которые сотворила со мной Женя, рассеялись: щеки снова стали впалыми, под глазами появились синяки, волосы стали серыми и ломкими. Багра верила, что отсутствие аппетита и недосыпание были связаны с моими неудачами во взывании к силе.

        — Насколько сложнее ходить, когда у тебя связаны ноги? Или говорить с прижатой ко рту ладонью? — читала она мне лекции. — Почему ты тратишь все усилия на борьбу со своей истинной природой?
        Но все было не так. По крайней мере, я так думала. Уже ни в чем нельзя было быть уверенной. Всю свою жизнь я была хилой и слабой. Каждый день вела борьбу с собой. Если Багра права, все это должно было измениться, когда я наконец освою свой талант Гриши. При условии, что это когда-нибудь случится. А пока — я застряла.
        Я знала, что другие Гриши шептались обо мне. Этереалки любили практиковаться у озера, экспериментируя с новыми способами использовать ветер, воду и огонь. Я не могла рисковать тем, что они узнают, что я даже не могу призвать собственную силу, потому придумывала отговорки, дабы отвязаться от них. В конце концов меня перестали приглашать.
        По вечерам они сидели в купольном зале, попивая чай или квас, и планировали экскурсии на выходных в Балакирев или другие деревни поблизости Ос Альты. Но поскольку Дарклинг все еще нервничал из-за покушения на меня, мне приходилось оставаться во дворце. Я не особо огорчалась. Чем больше времени я проводила со Взывателями, тем увеличивалась возможность, что мой секрет раскроют.
        Дарклинга я видела редко, и то издалека, погруженным в разговор с Иваном или с военным советником короля. Я узнала от остальных Гриш, что он — редкий гость в Малом дворце, и проводил большую часть времени в путешествиях между Каньоном и северной границей, или на юге, где шуханские диверсионные группы атаковали поселения перед зимой. Сотни Гриш были размещены по всей Равке, и он был в ответе за всех них.
        Парень не обменивался со мной фразочками и редко смотрел в мою сторону. Уверена, это из-за того, что я не показывала улучшений — Взыватель Солнца в моём лице оказался полным провалом.
        Когда я не страдала от рук Багры или Боткина, то сидела в библиотеке, проглядывая книги по теории Гриш. Мне казалось, что я понимала основы их деяний. «Наших деяний», — поправляла себя я. Все в мире можно было разделить на одинаковые маленькие кусочки. То, что казалось волшебством, на самом деле было Гришиными манипуляциями над материей на самых низших уровнях. Мария не делала огонь из ничего. Она призывала горючие элементы в воздухе вокруг нас и нуждалась в кремне, чтобы сотворить искру, которая разожжет пламя. Сталь Гриш была наделена не магией, а талантом Фабрикаторов, которые не нуждались в тепле или грубых инструментах, чтобы манипулировать металлом.
        Но если я и понимала, что мы делали, то в способе исполнения сомневалась. Основным принципом Малой науки был метод «подобное притягивает подобное», но в остальном все было сложно. «Одинаковость» делала всё подобным. «Этовость» делала всё разным. Одинаковость была связью Гриши с миром, но этовость давала им родство с чем-то вроде воздуха, крови или, в моем случае, света. Где-то на этом этапе моя голова начинала кружиться. Одно мне бросилось в глаза: слово, которым философы описывали людей без дара Гриши, «отказники» — «покинутые». Синоним к сироте.

***

        Как-то вечером я проглядывала отрывок про помощь Гриш в прокладывании торговых путей, когда почувствовала чье-то присутствие рядом. Подняла взгляд и съежилась в стуле. Надо мной нависал аппарат, его бездонные черные глаза горели с подозрительным напряжением.
        Я окинула взглядом библиотеку. Не считая нас, вокруг был пусто, и, несмотря на солнце, льющееся через стеклянный купол, по моей коже побежали мурашки.
        Он присел на стул, поправляя свою старую мантию, и меня окутал запах влажной могилы. Я пыталась вдыхать через рот.

        — Наслаждаешься обучением, Алина Старкова?

        — Очень, — соврала я.

        — Я рад. Но, надеюсь, ты уделяешь своей душе столько же внимания, сколько и разуму. Я — духовный наставник всех людей за пределами этого дворца. Если ты почувствуешь беспокойство или тебя настигнет какое-нибудь несчастье — можешь, не мешкая, обратиться ко мне.

        — Обращусь. Не сомневайтесь.

        — Хорошо, хорошо, — он улыбнулся, сверкнув своими желтеющими зубами с почерневшими деснами, как у волка. — Я хочу, чтобы мы были друзьями. Это важно.

        — Конечно.

        — Ты меня очень порадуешь, если примешь этот скромный подарок, — сказал он, потянувшись к складке своей коричневой мантии, и достал небольшую книгу в красной кожаной обложке.
        Как можно предлагать подарок и при этом звучать так пугающе? Я неохотно потянулась и взяла книгу из его длинной руки с выступающими голубыми венами. Название было украшено золотом.

        — «История Святых»?
        Он кивнул.

        — Было время, когда всем юным Гришам вручали эту книгу при поступлении в школу Малого дворца.

        — Спасибо, — недоуменно поблагодарила я.

        — Крестьяне любят своих святых. Они жаждут чудес. И, тем не менее, недолюбливают Гриш. Как думаешь, почему так?

        — Я не задумывалась об этом, — ответила я, открывая книгу. Кто-то написал мое имя с внутренней стороны обложки. Перевернула пару страниц. «Святой Петр. Святой Илья в цепях. Святая Елизавета». Каждая глава начиналась с иллюстрации, искусно выведенной яркими чернилами.

        — Может, это потому, что Гриши не страдают так, как страдали Святые или простые люди.

        — Не исключено, — рассеянно сказала я.

        — Но ты страдала, не так ли, Алина Старкова? И я считаю… да. Ты будешь еще больше страдать.
        Я резко подняла голову. Показалось, что аппарат мне угрожал, но его глаза были полны странного сочувствия, которое пугало меня даже больше. Я опустила глаза к книге.
        Мои пальцы замерли на иллюстрации смерти Святой Елизаветы, четвертованной в поле из роз. Из ее крови образовался ручей, текущий через лепестки. Я резко закрыла книгу и поднялась на ноги.

        — Мне пора идти.
        Аппарат тоже встал, и на мгновение мне показалось, что он попытается меня остановить.

        — Тебе не нравится мой подарок.

        — Нет-нет. Он очень милый. Спасибо. Просто не хочу опаздывать, — пробормотала я. Затем прошмыгнула мимо него к дверям библиотеки и задержала дыхание, пока не оказалась в своей комнате. Я кинула книгу Святых в нижний ящик комода и захлопнула его.
        Чего аппарат хотел от меня? Подразумевали ли его слова угрозу? Или какое-то предупреждение? Я сделала глубокий вдох, и меня накрыла волна усталости и недоумения. Мне не хватало спокойного ритма картотеки, комфортной монотонности моей жизни в качестве картографа, когда от меня не ждали ничего большего, чем пары рисунков и чистоты за рабочим столом.
        Я скучала по родному запаху чернил и бумаги. Больше всего я скучала по Малу. Писала ему каждую неделю, спрашивая о нашем полке, но ответов не следовало. Я знала, что наша почтовая служба была ненадежной, и что его военная часть могла передвинуться с Каньона в Западную Равку, но все равно надеялась получить весточку.
        О его визите в Малый дворец пришлось забыть. Как бы я по нему ни скучала, мне не хотелось, чтобы он узнал, что я вписалась в свою новую жизнь так же «удачно», как в прошлую.
        Каждый вечер, когда я поднималась по лестнице в комнату после очередного бесполезного дня, я представляла себе письма, которые могли бы ждать меня на комоде, и ускоряла шаг. Но шли дни, а писем так и не было. Сегодня ничем не отличалось. Я провела рукой по пустой поверхности стола.

        — Где ты, Мал? — прошептала я. Но отвечать было некому.
        ГЛАВА 11

        Стоило мне подумать, что хуже быть уже не может, как все стало хуже. Я сидела за завтраком в купольном зале, когда главные двери распахнулись, и внутрь вошла группа незнакомых Гриш. Сначала я не уделила им особого внимания. Гриши на службе у Дарклинга постоянно приходили и уходили из Малого дворца, иногда — чтобы оправиться от ран, полученных на северном или южном фронте, иногда — чтобы отдохнуть от других заданий.
        Затем Надя ахнула.

        — О нет, — простонала Мария.
        Я подняла взгляд, и мой живот ухнул, когда я узнала черноволосую девушку, которая была так заинтересована Малом в Крибирске.

        — Кто она? — прошептала я, наблюдая, как красотка приветствует Гриш, ее высокий смех эхом отражался от золотого купола.

        — Зоя, — буркнула Мария. — Она была на год старше нас в школе, и она ужасна.

        — Считает себя лучше остальных, — добавила Надя.
        Я приподняла брови. Если грехом Зои был снобизм, то не Марии с Надей ее судить. Девушки вздохнули.

        — Самое худшее, что она, в каком-то смысле, права. Она невероятно сильная Шквальная, отличный боец, да и вообще, посмотри на нее!
        Я глянула на серебряную обшивку на манжетах Зои, на идеальный блеск ее черных волос, на большие голубые глаза, окаймленные невероятно темными ресницами. Она была почти так же прекрасна, как Женя. Я вспомнила о Мале и почувствовала укол чистой ревности. Но затем поняла, что Зоя была направлена в Каньон. Если у них с Малом был… ну, она может знать, в порядке ли он.
        Я отодвинула тарелку. Перспектива разговора с Зоей о Мале вызвала у меня легкую тошноту. Будто почувствовав мой взгляд, девушка отвернулась от болтливых Корпоралок и направилась к столу Взывателей.

        — Мария! Надя! Как поживаете?
        Они встали, чтобы обнять ее, на их лицах застыли огромные искусственные улыбки.

        — Прекрасно выглядишь, Зоя! Ты как? — выпалила Мария.

        — Мы так скучали! — взвизгнула Надя.

        — Я тоже скучала, — сказала Зоя. — До чего же хорошо вернуться в Малый дворец. Вы представить себе не можете, как нагружал меня Дарклинг! Но я невежлива. Не думаю, что знакома с вашей подругой.

        — О! — воскликнула Мария. — Прости, пожалуйста. Это Алина Старкова. Взывательница Солнца, — сказала она с гордостью в голосе.
        Я неловко встала. Зоя схватила меня в объятия.

        — Такая честь наконец встретить Взывательницу Солнца! — громко заявила она. Но стоило ей обнять меня, как я услышала шепот: — От тебя воняет Керамзином.
        Я замерла. Девушка отпустила меня, на ее идеальных губах играла улыбка.

        — Увидимся позже, — помахала она. — Я безумно хочу принять ванную.
        И с этим она вышла из купольного зала через двойные двери к общежитию. Я стояла как громом пораженная, мои щеки горели красным. Казалось, все на меня пялятся, но остальные, судя по всему, не услышали, что сказала Зоя.
        Ее слова преследовали меня всю оставшуюся часть дня, во время очередного неудачного занятия с Багрой и бесконечного обеда, за которым девушка рассказывала о путешествии в Крибирск, о состоянии городов, граничащих с Каньоном, и об изысканных лубковых гравюрах, которые она видела в одной из крестьянских деревушек.
        Может, это было мое воображение, но каждый раз, когда она произносила «крестьяне», то смотрела прямо на меня. Пока она говорила, свет отражался на тяжелом серебряном браслете, сверкающем на ее запястье. Тот был усеян чем-то, похожим на кусочки костей. «Усилитель», — догадалась я.
        Ситуация переросла с плохой в ужасную, когда Зоя показалась на нашем уроке боевых искусств. Боткин обнял ее, расцеловал в обе щеки и стал болтать с ней на шуханском. Было ли хоть что-то, в чем эта девушка была не на высоте?
        Она привела свою подругу с каштановыми кудрями, которую я помнила по палатке Гриш. Они стали хихикать и шептаться, пока я пыхтела над упражнениями, с которых Боткин начинал каждое наше занятие.
        Когда мы разделились для спарринга, я даже не удивилась, что он поставил мне в пару Зою.

        — Не окажет ли наша звездочка, — он гордо улыбнулся, — помощь этой малышке?

        — Взывательница Солнца не нуждается в моей помощи, — сказала девушка с самодовольной улыбкой.
        Я насторожено следила за ней. Не знаю, почему она так возненавидела меня, но с меня было достаточно. Мы встали в боевую позицию, и Боткин дал сигнал начинать. Мне все же удалось блокировать первый удар Зои, но не второй.
        Он пришелся в челюсть, и моя голова откинулась назад. Я попыталась быстро оправиться. Зоя протанцевала вперед и нацелила удар мне по ребрам, но, видимо, тренировки Боткина не были совсем напрасными. Я уклонилась вправо, и ее кулак едва меня задел.
        Девушка покрутила плечи и начала меня обходить. Уголком глаза я видела, что остальные Взыватели бросили спарринг и наблюдали за нами. Не стоило мне отвлекаться. Следующий удар Зои с силой пришелся мне по животу. Пока я пыталась вдохнуть, она ткнула меня локтем. Мне удалось избежать его больше из удачи, нежели из-за своих умений.
        Девушка воспользовалась преимуществом и бросилась вперед. Это была ее ошибка. Я была слабой и медленной, но Боткин научил меня использовать силу оппонента. Я сделала шаг вбок, и стоило ей приблизиться, поддела ногой ее лодыжку. Зоя с силой грохнулась на пол. Остальные Взыватели начали аплодировать. Но прежде чем у меня появился шанс отметить свою победу, Зоя села с яростным выражением и рубанула рукой по воздуху.
        Я почувствовала, как отрываюсь от земли и плыву, а затем врезалась в деревянную стену тренировочного зала. Послышался треск, из меня вышел весь воздух, и я осела на землю.

        — Зоя! — взревел Боткин. — Нельзя использовать силу. Не в этом зале. Никогда!
        Я смутно осознала, что другие Взыватели собрались вокруг меня, а Боткин позвал Целителя.

«Я в порядке», — хотелось мне сказать, но не хватало воздуха. Я валялась в грязи и тяжело дышала. Каждый раз, когда я пыталась сделать вдох, мою левую сторону пронзала боль. Прибежала группка слуг и подняла меня на носилки. Тут я отключилась.
        Все дальнейшее мне поведали Мария и Надя, когда пришли проведать меня в лазарете. Целитель замедлил мое сердцебиение, пока я не впала в глубокий сон, а затем позаботился о сломанном ребре и синяках, которые оставила мне Зоя.

        — Боткин был в ярости! — заявила Мария. — Никогда не видела его таким злым. Он вышвырнул Зою из зала. Я думала, он сам ее ударит!

        — Иво сказал, что видел, как Иван вел ее в зал совета Дарклинга, и вышла она оттуда в слезах.

«Вот и хорошо», — довольно подумала я. Но затем вспомнила себя, лежащую комочком в грязи, и почувствовала обжигающую волну стыда.

        — Зачем она это сделала? — спросила я, пытаясь присесть. Многие люди игнорировали меня или смотрели свысока. Но Зоя, похоже, испытывала ко мне искреннюю ненависть. Мария и Надя уставились на меня так, будто я череп проломила, а не ребро.

        — Потому что она завидует! — сказала девушка.

        — Мне? — недоверчиво спросила я.
        Мария закатила глаза.

        — Ей невыносима мысль о любимице Дарклинга.
        Я рассмеялась, а затем скривилась от укола боли в боку.

        — Едва ли я его любимица.

        — Ну конечно любимица! Зоя сильная, но она просто Шквальная. А ты — Взывательница Солнца! — щеки девушки покраснели при этих словах, и я знала, что не вообразила нотки зависти в ее голосе. Вопрос, насколько глубокой она была? Мария и Надя говорили так, будто ненавидели Зою, но улыбались ей в лицо. «Что они говорят обо мне, когда меня нет поблизости?»

        — Может, он лишит ее звания! — взвизгнула Мария.

        — Или отправит в Цибею! — воскликнула Надя.
        Из тени вышел Целитель, шикнул на девушек и отправил их восвояси. Они пообещали навестить меня на следующий день. Должно быть, я снова заснула, поскольку, когда я очнулась несколькими часами позже, в лазарете было темно и устрашающе тихо, единственный звук — тиканье часов. Остальные постели были свободны. Я подняла себя в сидячее положение. У меня все еще болело тело, но было трудно поверить, что всего пару часов назад мне сломали ребро. Во рту пересохло, начинала болеть голова.
        Я вытащила себя из постели и налила стакан воды из кувшина на тумбочке. Затем распахнула окно и сделала глубокий вдох ночного воздуха.

        — Алина Старкова.
        Я подпрыгнула и повернулась.

        — Кто здесь? — ахнула я.
        Из долгой тени у двери вышел аппарат.

        — Я напугал тебя?

        — Немного, — призналась я. Как давно он там стоял? Он наблюдал за мной, пока я спала?
        Мужчина бесшумно пересек комнату, его старая мантия скользила по полу лазарета. Я невольно отступила.

        — Меня очень расстроила новость о твоей травме. Дарклингу стоит лучше следить за своими подопечными.

        — Я в порядке.

        — Так ли это? — он осмотрел меня в лунном свете. — Выглядишь неважно, Алина Старкова. Нам необходимо, чтобы ты была в добром здравии.

        — Просто немного устала.
        Он подступил ближе. Повеяло его специфическим запахом, странным сочетанием ладана и плесени, а также сырой земли. Мне вспомнилось кладбище в Керамзине, кривоватые надгробия, крестьянские женщины, сгорбившиеся над свежими могилами.
        Внезапно меня сильно насторожила пустынность лазарета. Был ли Целитель Корпоралок все еще поблизости? Или он пошел искать кружку кваса и теплый кров?

        — Ты знала, что в некоторых пограничных деревушках тебе выстраивают алтари? — пробормотал аппарат.

        — Что?!

        — О да. Люди изнемогают без надежды, но, благодаря тебе, у иконописцев процветает бизнес.

        — Я не Святая!

        — Это дар, Алина Старкова. Благословение, — он сделал еще один шаг в мою сторону. Я могла разглядеть темные и спутанные волоски его бороды, желтые и кривые зубы. — С каждым днем ты становишься все опаснее.

        — Я? Для кого?!

        — Есть кое-что посильнее любой армии. Достаточно сильное, чтобы свергнуть короля и даже Дарклинга. Знаешь, что это? — я покачала головой, пятясь от него. — Вера.
        Он потянулся за мной. Я нащупала тумбочку и сбила стакан воды на пол. Тот разбился. По коридору послышался топот приближающихся шагов. Аппарат отступил, растворяясь в тени. Дверь отворилась, и вошел Целитель, его красный кафтан развивался позади.

        — Ты в порядке?
        Я открыла рот, не зная, что сказать. Но аппарат уже бесшумно выскользнул за дверь.

        — Я… простите. Я разбила стакан.
        Целитель позвал слугу, чтобы тот прибрал. Затем уложил меня в кровать и предложил отдохнуть. Но стоило ему уйти, как я села и включила настольную лампу. Мои руки тряслись. Я хотела отмахнуться от бредовой болтовни аппарата, но не могла. Не в том случае, если люди и вправду молились Взывательнице Солнца, ожидая, что я спасу их.
        Вспомнились страшные слова Дарклинга под сломанной крышей сарая. «Эпоха Гриш приходит к концу». Я подумала о волькрах, жизнях, утерянных в Тенистом Каньоне. «Разделенная Равка не переживет новую эпоху». Я подводила не только Дарклинга, Багру или себя. Я подводила всю Равку.

***

        Когда Женя зашла ко мне следующим утром, я рассказала ей о визите аппарата, но ее, похоже, не обеспокоили его слова или странное поведение.

        — Он страшноват, — признала она. — Но безобиден.

        — Сомневаюсь. Видела бы ты его! Он будто совсем свихнулся.

        — Он простой священник.

        — Зачем он вообще сюда приходил?
        Женя пожала плечами.

        — Может, король попросил его помолиться за тебя.

        — Больше я здесь не останусь. Хочу спать в своей комнате. С закрытой дверью.
        Женя принюхалась и осмотрела пустой лазарет.

        — Ну, с этим, по крайней мере, я могу согласиться. Я бы тоже не захотела здесь оставаться, — затем она глянула на меня. — Ты ужасно выглядишь, — продолжила девушка с присущей ей тактичностью. — Почему бы тебе не дать мне немного поправить твое лицо?

        — Нет.

        — Ну, хотя бы убрать мешки под глазами?

        — Нет! — упрямо стояла я на своём. — Но ты можешь сделать мне одолжение.

        — Принести косметичку? — нетерпеливо поинтересовалась она.
        Я нахмурилась.

        — Не такое одолжение. Моего друга ранили в Каньоне. Я… я писала ему, но не уверена, что до него дошли мои письма, — я почувствовала, как краснеют щеки, и поспешила продолжить: — Ты не могла бы узнать, в порядке ли он и куда его перенаправили? Мне больше некого просить, а поскольку ты всегда в Большом дворце, я подумала, что ты могла бы помочь.

        — Конечно, но… ты просматривала список пострадавших?
        Я кивнула, в горле образовался комок. Женя ушла, чтобы достать бумагу с пером, где я бы записала все необходимые данные. Вздохнув, я потерла щеки, — не знала, какой вывод делать из молчания друга. Каждую неделю я проверяла список пострадавших с быстро бьющимся сердцем, тошнотой и страхом, что найду там его имя. И каждую неделю я благодарила всех Святых, что Мал был жив и цел, даже если он не считал нужным мне ответить. Было ли это правдой? Мое сердце больно сжалось в груди.
        Может, Мал радовался, что я исчезла, что он освободился от нашей дружбы и обязательств. «Или он лежит где-то в госпитале, а ты ведешь себя, как маленькая соплячка», — упрекала порой я себя.
        Женя вернулась, и я записала имя, его полк и номер подразделения. Она сложила бумагу и спрятала ее в рукав кафтана.

        — Спасибо, — хрипло поблагодарила я.

        — Уверена, он в порядке, — она слегка сжала мою руку. — Теперь ложись, чтобы я могла убрать твои темные круги под глазами.

        — Женя!

        — Ложись или забудь о своем маленьком одолжении.
        У меня челюсть отпала.

        — Ты отвратительна!

        — Я удивительна!
        Окинув девушку сердитым взглядом и плюхнувшись на подушку, я, наконец, сдалась. Когда Женя ушла, я приняла меры, чтобы вернуться в свою опочивальню. Целитель был недоволен, но я настояла. У меня почти не ломило тело, и я ни за что не согласилась бы провести еще одну ночь в этом лазарете. Вернувшись в свою комнату, я приняла ванну и попыталась прочесть одну из книг по теории. Но сосредоточиться не удавалось.
        Я боялась возвращаться на занятия, боялась очередного провального урока с Багрой. Слухи обо мне поутихли, люди уже так не пялились, как когда я только приехала во дворец. Но я не сомневалась, что драка с Зоей снова эти слухи возродит.
        Встав и потянувшись, я мельком увидела свое отражение в зеркале над комодом, поэтому пересекла комнату и уже более тщательно осмотрела свое лицо. Синяки под глазами исчезли, но я знала, что они вернутся через пару дней. Да и мало что они меняли. Я выглядела как обычно: усталой, тощей, больной. Совсем не как настоящие Гриши. Сила была где-то внутри меня, но я не могла достать ее и не знала, почему так происходит. Почему я другая? Почему уходит так много времени, чтобы моя сила проявила себя? И почему я не могу самостоятельно взывать к ней?
        В отражении я видела плотные золотые занавески на окнах, искусно разрисованные стены, свет от огня, пускающий блики на плитки. Зоя ужасна, но при этом она права. Я не была частью этого прекрасного мира, и если не найду способ использовать свою силу, то никогда и не стану ей.
        ГЛАВА 12

        Следующее утро выдалось не таким плохим, как я ожидала. Зоя уже была в купольном зале, когда я вошла. Она сидела в одиночестве в конце стола Взывателей и молча завтракала. Девушка не подняла головы, когда Мария и Надя поздоровались со мной, а я, в свою очередь, изо всех сил старалась игнорировать ее.
        Я смаковала каждый шаг по пути к озеру. Солнце было ярким, воздух приятно холодил щеки, и мне совсем не хотелось в душную хижину Багры, в которой даже окон не было. Но когда я взобралась по ступенькам к ее двери, то услышала разговор, ведущийся на повышенных тонах. Замешкала, но затем тихо постучала.
        Голоса резко оборвались, и через мгновение я открыла дверь, заглядывая внутрь. У печи Багры стоял Дарклинг, его лицо излучало ярость.

        — Простите, — сказала я и начала пятиться назад. Но женщина просто рявкнула:

        — Зайди, девчонка. Не выпускай тепло.
        Когда я закрыла дверь, Дарклинг коротко поклонился.

        — Как поживаешь, Алина?

        — Хорошо, — удалось выдавить мне.

        — Хорошо ей! — проревела Багра. — Ей хорошо! Она и коридор осветить не может, но у нее все хорошо!
        Я скривилась и пожалела, что не могла уменьшиться и спрятаться в своих ботинках. К моему удивлению, Дарклинг сказал:

        — Оставь ее в покое.
        Женщина прищурилась.

        — Тебе бы этого хотелось, не так ли?
        Он вздохнул и раздраженно пробежался рукой по темным волосам. Когда же парень посмотрел на меня вновь, то на его губах обозначилась печальная улыбка, а волосы встопорщились.

        — У Багры свои взгляды на решение проблем.

        — Не говори обо мне свысока, мальчишка! — ее голос был как удар хлыста.
        К своему увеселению, я заметила, как Дарклинг выпрямился, а затем нахмурился, будто опомнившись.

        — Не брани меня, старуха, — сказал он низким, опасным голосом. Гневная энергия затрещала по комнате. Во что я влезла?
        Я подумывала выскользнуть за дверь и оставить их заканчивать прерванный спор, когда снова раздался голос Багры:

        — Мальчишка подумывает достать тебе усилитель. Что скажешь, девочка?
        Было так странно слышать, как Дарклинга называют «мальчишкой», что у меня ушло пара секунд, чтобы осознать, что она подразумевала. Но затем меня охватило облегчение и чувство надежды. Усилитель! Почему я не подумала об этом раньше? Почему они не подумали об этом раньше?
        Багра и Дарклинг могли помочь мне воззвать к силе, потому что были живыми усилителями. Так почему бы не достать мне собственный усилитель, как медвежьи когти Ивана или тюлений зуб, который я видела на шее Марии?

        — Это гениально! — вскрикнула я громче, чем намеревалась.
        Багра издала звук отвращения. Дарклинг резко на нее посмотрел, но затем повернулся ко мне.

        — Алина, ты когда-нибудь слышала о стаде Морозова?

        — Ну конечно, слышала. А также о единорогах и шуханских драконах, — издевалась Багра.
        На его лице мелькнуло сердитое выражение, но затем он взял себя в руки.

        — Алина, можно с тобой поговорить? — вежливо поинтересовался он.

        — К-конечно, — запнулась я.
        Багра снова фыркнула, но Дарклинг проигнорировал ее и взял меня под локоть, чтобы вывести из хижины, плотно закрывая за собой дверь.
        Когда мы немного отошли от тропинки, он тяжело вздохнул и снова пробежался рукой по волосам.

        — Ох уж эта женщина, — пробормотал он. Было трудно не рассмеяться. — Что? — настороженно поинтересовался Дарклинг.

        — Просто никогда не видела тебя в таком… смятении.

        — Багра умеет производить впечатление.

        — Она и твоим учителем была?
        Его лицо помрачнело.

        — Да. Так что ты знаешь о стаде Морозова?
        Я закусила губу.

        — Только… ну …
        Он вздохнул.

        — Детские сказки?
        Я виновато пожала плечами.

        — Все нормально. Что ты помнишь из этих сказок?
        Я вспомнила детстве, слыша эхо голоса Аны Куи вечером в общежитии.

        — Это стадо белых оленей, волшебных существ, которые являются лишь в сумерках.

        — Они не более волшебны, чем мы. Но эти существа древние и очень могущественные.

        — Они существуют? — недоверчиво спросила я и не стала упоминать, что в последнее время не чувствовала себя ни волшебной, ни могущественной.

        — Я думаю, что да.

        — Но Багра нет.

        — Она часто находит мои идеи глупыми. Что еще ты помнишь?

        — Ну-у, — протянула я со смешком. — По рассказам Аны Куи, они могли говорить, и если охотник ловил их и щадил, они исполняли желания.
        Тут он рассмеялся. Я впервые услышала его смех: милый, раскатистый звук.

        — Эта часть определенно неправда.

        — А остальное?

        — Короли и Дарклинги столетиями искали стадо Морозова. Мои охотники заявляют, что видели их следы, но не самих животных.

        — И ты им веришь?
        Его аспидные глаза таили спокойствие и уверенность.

        — Мои люди не лгут.
        Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Зная, на что был способен Дарклинг, я бы тоже не захотела ему врать.

        — Хорошо, — тревожно ответила я.

        — Если поймать оленя Морозова, из его рогов можно сделать усилитель, — он потянулся и коснулся моей ключицы — даже этого легкого прикосновения было достаточно, чтобы послать по моему телу разряд уверенности.

        — Ожерелье? — спросила я, пытаясь представить украшение и все еще чувствуя пальцы Дарклинга у основания шеи. Парень кивнул.

        — Самый могущественный усилитель когда-либо известный.
        У меня отвисла челюсть.

        — И ты хочешь дать его мне?
        Дарклинг снова кивнул.

        — Разве не легче достать мне коготь, клык или, даже не знаю, да что угодно?
        Он покачал головой.

        — Если и есть надежда уничтожить Каньон, то нам понадобится мощь оленя.

        — Но, может, если бы мне было с чем попрактиковаться…

        — Ты же знаешь, твоя сила работает иначе.

        — Да?
        Он нахмурился.

        — Ты разве не читала теорию?
        Я многозначительно посмотрела на Дарклинга и ответила:

        — Там много теории.
        Он удивил меня, улыбнувшись.

        — Постоянно забываю, что для тебя это все в новинку.

        — Ну а мне трудно об этом забыть, — буркнула я.

        — Все так плохо?
        К своему стыду я почувствовала комок в горле.

        — Наверное, Багра рассказывала тебе, что я даже луч не могу призвать самостоятельно.

        — Всему свое время, Алина. Я не волнуюсь.

        — Не волнуешься?

        — Нет. А даже если и да, стоит нам схватить оленя, как всё это не будет иметь значения.
        Я почувствовала раздражение. Если усилитель мог сделать из меня настоящую Гришу, то я не хотела ждать какого-то мифического рога. Я хотела настоящий усилитель. Прямо сейчас.

        — Если за все это время никому не удалось найти стадо Морозова, то с чего ты взял, что сможешь найти его сейчас?

        — Потому что этому суждено случиться. Олень предназначен для тебя, Алина. Я чувствую, — Дарклинг посмотрел на меня. Его волосы были в беспорядке, и в раннем солнечном свете он выглядел более красивым и человечным, чем когда-либо. — Я прошу тебя довериться мне.
        Что я должна была ответить? Не то чтобы у меня был выбор. Если Дарклинг хотел, чтобы я была терпеливой, то я должна быть терпеливой.

        — Хорошо, — ответила я наконец. — Но поспеши.
        Он снова рассмеялся, и я почувствовала, как довольный румянец прокрадывается на мои щеки. Затем его лицо стало серьезным.

        — Я долго ждал тебя, Алина. Мы с тобой изменим мир.
        Я нервно хохотнула.

        — Не уверена, что готова менять мир.

        — Просто подожди, — тихо продолжил он и когда посмотрел на меня вновь своими серо-кварцевыми глазами, мое сердце слабо екнуло. Я думала, он еще что-то скажет, но Дарклинг резко отступил, и на его лице проступило встревоженное выражение.

        — Удачи на занятиях.
        Он коротко поклонился, повернулся на пятках и начал было спуск по тропинке к берегу озера, но тут обернулся.

        — Алина, насчет оленя…

        — Да?

        — Пожалуйста, оставь эту информацию при себе. Большинство считают это лишь детскими сказками, а я ненавижу выглядеть дураком в чужих глазах.

        — Я никому не скажу, — пообещала я.
        Он снова кивнул и удалился, а я смотрела ему вслед и чувствовала легкое головокружение, но не знала почему. Когда же я подняла голову, Багра стояла на пороге своей хижины и наблюдала за мной. По какой-то причине, я покраснела.

        — Пф-ф, — фыркнула она, а затем тоже повернулась ко мне спиной.

***

        После разговора с Дарклингом я впервые воспользовалась возможностью заглянуть в библиотеку. Ни в одной из моих книг по теории не было упоминания об олене, но я всё же нашла одно об Илье Морозове — это один из первых и самых могущественных Гриш. Там также было много информации об усилителях. В книге четко было сказано, что у Гриши за жизнь мог быть только один усилитель, и как только он становится его счастливым обладателем — другого уже выбрать нельзя.

«Не только Гриша становится хозяином усилителя, но и усилитель — хозяином Гриши. Стоит заявить на него свои права, как пути обратно нет. Подобное притягивает подобное, и узы скреплены».
        Причина этому была не до конца ясна, но, похоже, это имело какое-то отношение к ограничениям сил Гриш. «Лошадь славится скоростью. Медведь — силой. Птица — крыльями. Ни одно существо не может обладать всеми дарами одновременно, так мир поддерживает баланс. Усилители — часть этого баланса, а не средство его подрыва. Всем Гришам стоит это хорошо запомнить и не рисковать».
        Еще один философ написал: «Почему Гриши могут обладать лишь одним усилителем? Вместо ответа я задам вам вопрос: что в жизни бесконечно? Вселенная, да человеческая жадность».
        Сидя под стеклянным куполом библиотеки, я подумала о Черном Еретике. Дарклинг сказал, что Тенистый Каньон был результатом жадности его предка. Это ли имел в виду философ, говоря о последствиях?
        Впервые мне пришла в голову мысль, что Каньон — единственное место, где Дарклинг беспомощен, где его сила ничего не значит. Потомки Черного Еретика пострадали из-за его амбиций. И все же, я не могла отделаться от впечатления, что за это Равка расплачивалась кровью.

***

        Осень перешла в зиму, и холодные ветра оголили ветки дворцовых садов. Наш стол все еще был заставлен свежими фруктами и цветами, выращенными в теплицах Гриш, где они могли подстраивать погоду под себя. Но даже сочные сливы и темный виноград не улучшили мой аппетит.
        Почему-то я думала, что разговор с Дарклингом поможет что-то изменить во мне. Хотелось верить его словам, и тогда, стоя у берега озера, я почти поверила ему. Но ничего не изменилось. Я все еще не могла призвать свет без помощи Багры. Все еще не была настоящей Гришей.
        Как бы там ни было, я уже не чувствовала себя такой несчастной. Дарклинг просил довериться ему, и если он считал, что олень поможет, то мне оставалось только надеяться на его правоту. Я продолжала избегать тренировок с остальными Взывателями, но позволила Марии и Наде затянуть меня в баню и на один из балетов в Большом дворце. Даже разрешила Жене придать румянец моим щекам. Мое новое отношение взбесило Багру:

        — Ты даже пытаться перестала! — кричала она. — Ждешь, что какой-то волшебный олень спасет тебя? Надеешься на симпатичное ожерелье? С тем же успехом можешь ждать, когда единорог положит голову тебе на колени, глупое создание!
        Я просто пожимала плечами. Женщина была права. Я устала от безуспешных стараний. Я не такая, как другие Гриши, пришло время с этим смириться. Кроме того, моя мятежная сторона наслаждалась ее нервным брюзжанием.
        Не знаю, какое Зоя получила наказание, но она продолжала меня игнорировать. Ей запретили появляться в тренировочном зале, и, как я слышала, после зимнего праздника девушка вернется в Крибирск. Периодически я замечала ее злобные взгляды или как она хихикала, прикрыв рот ладонью, со своей маленькой группкой друзей Взывателей, но не позволяла себе принимать это на свой счёт.
        И все же, я не могла избавиться от чувства собственного провала. Когда впервые пошел снег, я проснулась и обнаружила новый кафтан на ширме. Он был сделан из тяжелого синего волокна, с капюшоном, отделанным густым золотым мехом. Конечно, я надела его, но было сложно не чувствовать себя обманщицей.
        Поелозив вилкой по тарелке, я отправилась по уже родной тропинке к хижине Багры. Гравийные дорожки, очищенные от снега силой Инферни, мерцали под слабым зимним солнцем. Я почти дошла до озера, когда меня нагнала служанка. Она вручила мне сложенный листок бумаги и присела в реверансе, прежде чем поспешить обратно. Я узнала почерк Жени.

«Подразделение Мальена Оретцева было размещено на заставе Черности в северной Цибее шесть недель тому назад. В списке значится, что он здоров. Можешь отправить письмо его полку. Послы из Керчи заваливают королеву подарками. Устрицами и куликами, упакованными в сухой лед (мерзость), и миндальными конфетами! Вечером принесу. Ж.»
        Мал был в Цибее. В безопасности, живой, далеко от битв. Скорее всего, в этот момент он принимал участие в охоте на зимних играх. Я должна радоваться. «Можешь отправить письмо его полку». Я месяцами отправляла письма его полку! Мне вспомнилось последнее: «Дорогой Мал, — писала я. — Что-то я давненько не слышала от тебя вестей. Предполагаю, что ты женился на волькре и теперь весело поживаешь в Тенистом Каньоне, где нет ни света, ни бумаги, чтобы написать мне. Или, что вероятней, твоя новая невеста откусила тебе руки».
        В письме я описала Боткина, сопящую собаку королевы и любопытное увлечение Гриш крестьянскими обычаями. Поведала о красавице Жене и о павильонах у озера, а также о шикарном стеклянном куполе в библиотеке. Рассказала о загадочной Багре, орхидеях в теплице и птицах, нарисованных над моей кроватью. Но не упомянула об олене Морозова или о том, что из меня вышла ужасная Гриша, и что я все еще скучаю по нему каждый день. Когда я закончила, то замешкала и быстро нацарапала внизу: «Не знаю, пришли ли тебе остальные письма. Это место прекраснее, чем я могу описать, но я бы все отдала, чтобы провести день с тобой, бросая камешки в Тривский пруд. Пожалуйста, ответь».
        Но ему дошли все мои письма. Что он с ними делал? Хватило ли ему заботы их прочесть? Вздыхал ли он от стыда, когда пришло пятое, шестое, седьмое? Я скривилась. Пожалуйста, напиши, Мал. Пожалуйста, не забывай меня, Мал.

«Жалкое зрелище», — подумала я, смахивая слезы злости. Затем посмотрела на озеро — оно подмерзало. Подумала о ручье, бегущем через поместье князя Керамзова. Каждую зиму мы ждали, когда он заледенеет, чтобы покататься.
        Я смяла письмо Жени в кулаке. Мне больше не хотелось думать о Мале. Жаль, нельзя убрать из головы все воспоминания о приюте. Больше всего мне хотелось вернуться в комнату и хорошенько выплакаться. Но я не могла. Мне нужно провести очередное бессмысленно-жалкое утро с Багрой.
        Я тянула время, спускаясь по тропинке к озеру, затем протопала вверх по ступенькам в хижину и постучала в дверь. Как обычно, женщина сидела у огня, грея свое костлявое тело. Я рухнула в кресло напротив нее и стала ждать. Багра коротко рассмеялась.

        — Злишься, девочка? Что же тебя так рассердило? Тошнит от ожиданий своего волшебного белого оленя?
        Я сложила руки на груди и ничего не ответила.

        — Ну, говори же, девочка.
        В любой другой день я бы солгала, сказав, что со мной все нормально, просто устала. Но, видимо, у меня наступил переломный момент, поскольку я рявкнула на нее:

        — Надоело мне это все! Надоело есть рожь и селедку на завтрак. Надоело носить этот дурацкий кафтан. Надоело служить Боткину грушей для избиений, надоели вы!
        Я думала, она рассвирепеет, но вместо этого женщина просто посмотрела на меня. Со склоненной вбок головой и блестящими от огня черными глазами она выглядела, как очень злобный воробушек.

        — Нет, — медленно произнесла она. — Нет. Дело не в этом. Что-то другое. Что? Бедная маленькая девочка скучает по дому?
        Я фыркнула.

        — По чему там скучать?

        — Ты мне скажи. Что такого плохого в твоей жизни здесь? Новая одежда, мягкая постель, горячая еда три раза в день, шанс быть зверушкой Дарклинга.

        — Я не его зверушка.

        — Но хочешь ей быть, — издевалась она. — Не утруждайся врать мне. Ты не отличаешься от других. Я видела, как ты на него смотрела, — мои щеки загорелись, и я подумала о том, чтобы стукнуть Багру по голове ее же палкой. — Тысячи девушек продали бы собственных матерей, чтобы оказаться на твоем месте, но вы только посмотрите на нее — жалкую, ноющую, как дитя. Так скажи же мне, девочка. За чем или кем тоскует твое маленькое сердечко?
        Конечно, она была права. Я хорошо понимала, что соскучилась по лучшему другу. Но не собиралась в этом признаваться.
        Я встала, с грохотом сбивая стул.

        — Это пустая трата времени.

        — Разве? Чем еще тебе заниматься? Рисовать карты? Готовить чернила для какого-нибудь старого картографа?

        — Нет ничего плохого в том, чтобы быть картографом.

        — Конечно, нет. И в том, чтобы быть ящерицей, тоже. Только не в том случае, если ты рождена ястребом.

        — С меня довольно, — прорычала я и повернулась к ней спиной.
        Я была на грани слез, но отказывалась рыдать в присутствии этой злобной старухи.

        — Куда собралась? — крикнула она с издевкой в голосе. — Что тебя там ждет?

        — Ничего! — прокричала я. — Никто!
        Стоило это сказать, как правдивость слов осенила меня с такой силой, что аж дыхание перехватило. Я схватилась за ручку дверцы, чувствуя внезапное головокружение. В этот момент на меня нахлынуло воспоминание об экзаменаторах Гриши.
        Я в гостиной Керамзина. В камине пылает огонь. Грузный мужчина в синем кафтане держит меня на расстоянии от Мала. Я чувствую, как пальцы друга выскальзывают, когда руку мальчика выдирают из моей. Молодой мужчина в фиолетовом кафтане поднимает Мала и тащит его в библиотеку, захлопывая за собой дверь. Я бьюсь и пинаюсь. Слышу, как он зовет меня. Но меня держит второй мужчина. Женщина в красном хватает меня за запястье. Я чувствую неожиданный поток искренней уверенности. Перестаю бороться. Во мне раздается зов. Что-то внутри поднимается в ответ. Не могу дышать. Кажется, будто я отталкиваюсь от дна озера, до поверхности остается пара сантиметров, мои легкие требуют воздуха. Женщина внимательно наблюдает за мной, прищурив глаза. Я слышу голос Мала сквозь дверь библиотеки: «Алина, Алина». Тут я и понимаю. Понимаю, что мы с ним разные. Ужасно, необратимо разные. «Алина, Алина!». Я делаю выбор. Стальной хваткой цепляюсь за это нечто внутри меня и опускаю его обратно. «Мал!» — кричу я и снова начинаю брыкаться. Женщина в красном пытается держать мое запястье, но я извиваюсь и воплю, пока она не отпускает.        Я прислонилась к двери хижины Багры, беспрестанно дрожа. Женщина в красном была усилителем. Вот почему зов Дарклинга показался мне знакомым. Каким-то образом мне удалось оказать ей сопротивление. Наконец я поняла.
        До знакомства с Малом, Керамзин был домом ужасов и долгих ночей, проводимых за рыданием в темноте. Старшие дети игнорировали меня, комнаты были холодными и пустыми. Но затем привезли его, и все изменилось. Мрачные коридоры стали местом для таких игр, как прятки. Одинокий лес стал местом для исследований. Керамзин превратился в наш дворец, наше королевство, и я больше не боялась. Экзаменаторы забрали бы меня оттуда. Забрали от Мала, а тот был единственным счастьем в моем мире.
        Потому я сделала выбор. Я подавила свою силу и держала ее внутри каждый день, со всей своей энергией и волей, даже сама того не понимая. Я использовала каждую частицу себя, чтобы сохранить этот секрет. Помню, как стояла у окна с Малом, наблюдая за тройкой лошадей с Гришами, какой усталой себя чувствовала. Следующим утром я проснулась с темными кругами под глазами. С тех пор они со мной и оставались.

«А теперь?» — спросила я себя, прижимаясь лбом к прохладному дереву. Теперь Мал меня бросил. Единственный человек в мире, который знал меня настоящую, решил, что я не стоила усилий или даже пары строчек.
        Но я все равно держалась. Несмотря на роскошь Малого дворца, несмотря на новообретенные силы, несмотря на его молчание, я держалась. Багра была права. Мне казалось, что я прилагала все усилия, но, в глубине души знала, что часть меня просто хотела вернуться домой к Малу. Часть меня надеялась, что все это было ошибкой, что Дарклинг осознает свой промах и пошлет меня обратно в полк, что Мал поймет, как ему меня не хватало, что мы останемся вместе и постареем на нашем лугу.
        Но парень двинулся дальше, а я все еще стояла, окаменевшая от страха, перед тремя загадочными фигурами, крепко держась за его руку. Настало время отпустить. В тот день в Тенистом Каньоне Мал спас мне жизнь, а я спасла его. Может, этому было суждено стать нашим концом. Мысль наполнила меня грустью, скорбью по разделенным с ним мечтам, по моей любви, по полной надежд девочке, которой я уже никогда не стану.
        Эта грусть прокатилась по мне волной, развязывая узел внутри, о существовании которого я даже не подозревала. Я закрыла глаза, чувствуя, как слезы катятся по щекам, и потянулась к своей силе, скрывавшейся слишком долго.

«Прости, — прошептала я ей. — Прости, что так долго держала тебя в темноте. Прости, но теперь я готова».
        Свет откликнулся на мой зов. Я почувствовала, как он спешил ко мне со всех сторон, скользя над озерами, несясь мимо золотых куполов Малого дворца, проскальзывая под дверью и сквозь щели в стенах хижины. Я чувствовала его повсюду. Затем разжала ладони, и свет засиял прямо из меня, наполняя комнату, освещая каменные стены, старую печку и каждую морщину на лице Багры. Он окружил меня, пылая жаром, более мощный и чистый, чем когда-либо раньше, потому что был весь мой. Я хотела смеяться, петь, кричать! Наконец-то у меня появилось то, что целиком и полностью принадлежало мне.

        — Хорошо, — сказала Багра, щурясь от света. — А теперь, за работу.
        ГЛАВА 13

        Тем же днем я присоединилась к остальным Этереалкам у озера и впервые воззвала к силам вместе с ними. Послала пелену света над водой, позволяя ей накрыть волны, которые призвал Иво. Я пока не обладала тем же контролем, что и остальные, но справилась неплохо. На самом деле, было даже легко. Внезапно многое показалось очень легким.
        Я не устала за день и не чувствовала себя измотанной после подъема по лестнице. Каждую ночь спала крепко, без сновидений, а просыпалась с новыми силами. Еда стала для меня открытием: каша с сахаром и сливками, жаренные в масле скаты, спелые сливы и тепличные персики, а также горьковатый квас. Впечатление, будто то мгновение в хижине Багры было моим первым полным вдохом, и я очнулась в новой жизни.
        Поскольку остальные Гриши были не в курсе моих проблем с взыванием к силе, все они были немного озадачены изменениями во мне. Я никак это не комментировала, а Женя просветила меня о самых забавных слухах:

        — Мария и Иво рассуждали, не заразили ли тебя фъерданци какой-нибудь болезнью.

        — Я думала, Гриши не болеют.

        — Именно! Оттого эти слухи такие и зловещие. Но, судя по всему, Дарклинг исцелил тебя своей кровью и экстрактом из алмазов.

        — Это отвратительно! — залилась смехом я.

        — Это еще что! Зоя вообще пыталась всех уверить, что ты одержима.
        Я засмеялась еще громче. Уроки с Багрой не стали легче и наслаждения так и не приносили. Но я радовалась любой возможности использовать силу, и чувствовала, что прогресс был.
        Поначалу я боялась взывать к свету, потому что тот мог не явиться, и тогда я вернусь к тому, с чего начала.

        — Это часть тебя! — рявкнула Багра. — Это не животное, убегающее при твоем приближении или выбирающее, стоит ли откликаться на твой зов. Ты просишь свое сердце биться, легкие — дышать? Твоя сила служит тебе потому, что это ее предназначение, она не может иначе.
        Иногда мне виделась некая тень на словах Багры, будто она придавала им двойное значение. Но ее задания были до того сложными, что у меня не оставалось сил решать шарады старой грымзы. Она меня не жалела, заставляя развивать самоконтроль и диапазон силы. Научила, как ее сосредотачивать и создавать короткие вспышки света, пронизывающие лучи, обжигающие жаром, и долго поддерживаемые каскады. Принуждала взывать к свету снова и снова, пока я вовсе не перестала прилагать усилия, чтобы добиться эффекта.
        Старуха заставила меня приходить на ночные занятия, чтобы я была лишена источников света. Когда я наконец с гордостью призвала слабенький луч, она стукнула своей тростью об землю и закричала:

        — Этого недостаточно!

        — Я стараюсь изо всех сил, — недовольно буркнула я.

        — Тьфу! — сплюнула она. — Думаешь, миру не все равно, если ты стараешься? Повтори и сделай все правильно!
        Настоящим сюрпризом стали занятия с Боткиным. Будучи маленькой девочкой, я бегала и играла с Малом в лесу и в поле, но никогда не могла его догнать. Всегда была слишком болезненной и хилой, слишком легко выматывалась. Теперь же я регулярно ела и спала, и все изменилось.
        Боткин отправлял меня на суровую боевую подготовку и бесконечные пробежки по дворцовой местности, но некоторыми испытаниями я даже наслаждалась. Мне нравилось узнавать, на что способно это новое сильное тело. Я сомневалась, что когда-либо смогу надрать задницу старому наемнику, но Фабрикаторы помогли мне сравнять счет.
        Они изготовили пару кожаных перчаток без пальцев с маленькими зеркалами — загадочными стеклянными дисками, которые показывал мне Дэвид в первый день в мастерской. Взмах руки — и зеркальце уже у меня между пальцев. С разрешения Боткина я тренировалась отражать свет в глаза оппонента и работала с ними, пока те не стали дополнением моих рук, продолжением пальцев.
        Боткин продолжал оставаться таким же ворчливым и критичным, и пользовался каждой возможностью, чтобы назвать меня бесполезной, но периодически я замечала намек на одобрение на его обветренном лице. В конце зимы, после очередного долгого занятия, на котором мне даже удалось нанести удар по его ребрам (и получить «благодарность» в качестве сильного удара в челюсть), он отвел меня в сторону.

        — Вот, — он вручил мне тяжелый стальной нож в ножнах из кожи. — Всегда носи с собой.
        Я с удивлением отметила, что нож был необычным, сделанным из стали Гриш.

        — Спасибо, — удалось выдавить мне.

        — Не стоит, — мужчина ткнул на жуткий шрам на своем горле. — Сталь нужно заслужить.
        Зима выглядела по-другому. В солнечные дни я каталась на коньках по озеру или на санках по дворцовой территории с другими Взывателями. Снежные вечера мы проводили в купольном зале, собравшись вокруг плиточных печек с квасом в руках, и нагуливали жирок, поедая сладости.
        День Святого Николая мы отпраздновали с огромными мисками супа с клецками и кутьей с медом и маком. Некоторые Гриши покинули дворец, чтобы покататься на санях и собачьих упряжках по укрытым снегом загородным просторам, окружающим Ос Альту, но, из соображений безопасности, мне все еще было запрещено выходить за дворцовые пределы.
        Я не возражала. Теперь мне было куда уютней со Взывателями, хоть это не касалось компании Марии и Нади. Гораздо больше мне нравилось сидеть в комнате с Женей у камина, попивая чай и беседуя. Мне нравилось слушать дворцовые сплетни, а еще больше о роскошных балах в Большом дворце. Моей любимой была история о том, как граф подарил королю огромный пирог, и из него выскочил карлик, вручивший королеве букет незабудок.
        В конце зимы король и королева по традиции организовывали последний зимний праздник, на который явятся все Гриши. Женя утверждала, что это будет самая грандиозная вечеринка в мире. Там будут все знатные люди: дворцовые офицеры, герои войны, заграничные гости и даже королевич — старший сын царя и наследник престола. Я однажды видела, как кронпринц ездил верхом на белом мерине, размером с дом. Его можно было назвать красивым, но у него был отцовский маленький подбородок и глаза с такими тяжелыми веками, что сразу не поймешь, устал он или безмерно скучает.

        — Скорее всего, он был пьян, — сказала Женя, размешивая сахар в чае. — Все свое время он посвящает охоте, лошадям и пьянкам. Это сводит королеву с ума.

        — Но Равка воюет! Ему бы стоило больше волноваться о положении вещей.

        — О, им плевать на это. Королева просто хочет, чтобы принц нашел жену, а не колесил по миру, тратя тонны золота на лошадок.

        — Что насчет второго? — спросила я, так как знала, что у короля и королевы был второй сын, но никогда его не видела.

        — Ты про щенка?

        — Нельзя называть принца щенком, — рассмеялась я.

        — Все его так зовут, — девушка заговорила тише. — Ходят слухи, что кровь его не совсем королевская.
        Я чуть не подавилась чаем.

        — Да ты что?!

        — Только королева знает правду. Как бы там ни было, он все равно белая ворона. Сначала настоял на отработке военной службы в морской пехоте, затем стал учеником оружейника.

        — И он никогда не появляется во дворце?

        — Не появлялся годами! Думаю, уехал учиться кораблестроению или чему-то столь же скучному. Наверное, они бы сдружились с Дэвидом, — сухо добавила она.

        — О чем вы с ним общаетесь? — распирало меня любопытство. Я так и не могла понять увлечение Жени Фабрикатором.
        Девушка вздохнула.

        — Ни о чем особенном. О жизни. О любви. О температуре плавления железной руды, — она намотала рыжий локон себе на палец, и ее щеки мило порозовели. — На самом деле, он довольно забавный, когда позволяет себе таким быть.

        — Правда?
        Женя пожала плечами.

        — Мне так кажется.
        Я обнадеживающе похлопала ее по руке.

        — Он исправится. Дэвид просто стеснительный.

        — Может, мне стоит лечь на стол в мастерской и подождать, не вплавит ли он что-нибудь в меня?

        — Уверена, так и начинаются все великие романы.
        Она хихикнула, и я почувствовала внезапный укол вины. Женя с такой легкостью говорила о Дэвиде, а я до сих пор не рассказала ей о Мале. «Это потому, что рассказывать нечего», — грубо напомнила я себе и добавила больше сахара в чай.

***

        Одним тихим днем, когда остальные Гриши уехали в Ос Альту, Женя убедила меня проникнуть в Большой дворец. Мы провели не один час, копаясь в нарядах королевы. Женя настояла, чтобы я примерила бледно-розовое шелковое платье, усеянное жемчугом, и когда она зашнуровала корсет и подвела меня к огромному зеркалу в позолоченной раме, я обомлела. Признаться, я старалась избегать зеркал. Они никогда не показывали то, что мне хотелось бы увидеть. Но девушка, стоящая рядом с Женей в отражении, была незнакомкой. У нее были румяные щеки, блестящие волосы и… хорошая фигура. Я могла бы любоваться ею часами. Внезапно захотелось, чтобы меня увидел старый добрый Михаил.

«Доска, ага, конечно», — самодовольно подумала я. Женя поймала мой взгляд в зеркале и ухмыльнулась.

        — За этим ты меня сюда притащила? — спросила я с нотками подозрения.

        — Что ты имеешь в виду?

        — Сама знаешь.

        — Я просто подумала, что ты хотела бы посмотреть на себя, вот и все.
        Я сглотнула позорный комок в горле и, поддавшись импульсу, обняла ее.

        — Спасибо, — прошептала я. Затем легонько пихнула подругу. — А теперь уйди с дороги. Невозможно чувствовать себя красивой, стоя с тобой рядом.
        Оставшуюся часть дня мы примеряли наряды и кривлялись в зеркало — два занятия, которые я раньше ненавидела — кто бы мог подумать! Мы потеряли счет времени, и Жене пришлось помочь мне выбираться из аквамаринового бального платья и влезать обратно в кафтан, чтобы поспешить к озеру на вечернее занятие с Багрой.
        Всю дорогу я бежала, но все равно опоздала, и женщина была в ярости. Уроки с ней всегда сложные, но в этот вечер она была особо жестока.

        — Контролируй его! — рявкнула она, когда слабый лучик света мелькнул на берегу озера. — О чем ты думаешь?!

«Об ужине», — подумала я, но не осмелилась сказать.
        Мы с Женей так увлеклись гардеробом королевы, что забыли поесть, и у меня урчало в животе. Я сосредоточилась, и свет полился ярче, простираясь над заледеневшим озером.

        — Лучше, — сказала она. — Позволь свету работать за тебя. Подобное притягивает подобное.
        Я попыталась расслабиться и позволить свету самому воззвать к себе. К моему удивлению, он нахлынул на лед, освещая маленький остров посреди озера.

        — Больше! — требовала Багра. — Что тебя останавливает?
        Я копнула глубже, и круг света зашел за границы острова, окуная в сияние все озеро и школу на противоположном берегу.
        Хоть земля была покрыта снегом, воздух вокруг нас мерцал от летней жары. Мое тело вибрировало от силы. Это опьяняло, но я чувствовала, что уставала, стукаясь о границы собственных возможностей.

        — Больше! — кричала Багра.

        — Не могу! — воспротивилась я.

        — Больше! — повторила женщина, и в ее голосе послышалась такая настойчивость, что я насторожилась, и мое внимание пошатнулось. Луч света замигал и выскользнул из моей хватки. Я потянулась за ним, но тот умчался из виду, погружая школу, а затем и остров, в кромешную тьму.

        — Этого недостаточно.
        Я вздрогнула от его голоса. Дарклинг вышел из теней на освещенную фонарем тропинку.

        — Не факт, — сказала Багра. — Ты видишь, какая она сильная. Я даже не помогала ей. Дай ей усилитель и увидишь, на что она способна.
        Дарклинг покачал головой.

        — У нее будет олень.
        Багра нахмурилась.

        — Глупец!

        — Меня называли и похуже. Ты — чаще всего.

        — Это бред. Ты должен пересмотреть свое решение.
        Лицо Дарклинга окаменело.

        — Должен? Ты больше не смеешь мне приказывать, старуха! Я знаю, что нужно делать.

        — Я могу вас удивить, — вставила я.
        Дарклинг и Багра повернулись ко мне, будто забыли, что я тоже здесь находилась.

        — Багра права. Я знаю, что способна на большее. Нужно лишь приложить усилия.

        — Ты была в Тенистом Каньоне, Алина. Ты знаешь, чему мы противостоим.
        Я почувствовала внезапное упрямство.

        — С каждым днем я становлюсь сильнее. Если дадите мне шанс…
        Дарклинг вновь покачал головой.

        — Я не могу воспользоваться таким шансом. Не с будущим Равки на кону.

        — Понимаю, — сухо ответила я.

        — Правда?

        — Да. Без оленя Морозова я бесполезна.

        — Ах, а она не так глупа, как кажется, — усмехнулась Багра.

        — Оставь нас, — сказал Дарклинг с поразительной жесткостью.

        — Мы все пострадаем от твоей гордыни, мальчик.

        — Дважды я просить не буду.
        Багра посмотрела на него с отвращением, затем развернулась на пятках и промаршировала по дорожке в свою хижину. Когда дверь за ней захлопнулась, Дарклинг посмотрел на меня.

        — Хорошо выглядишь.

        — Спасибо, — пробормотала я, отводя взгляд. Может, Женя научит меня принимать комплименты?

        — Если ты готова возвращаться в Малый дворец, я провожу тебя.
        С какое-то время мы молча брели по берегу мимо пустых каменных павильонов. В другой части озера виднелись огни школы. Наконец, я не выдержала:

        — Есть какие-нибудь новости? Насчет оленя?
        Он поджал губы.

        — Нет. Мои люди считают, что стадо пересекло границы Фъерды.

        — О, — попыталась я скрыть разочарование. Дарклинг резко остановился.

        — Я не считаю тебя бесполезной, Алина.

        — Знаю, — я вперилась взглядом в свои ботинки. — Не бесполезная. Просто малополезная.

        — Ни один Гриша не силен настолько, чтобы противостоять Каньону. Даже я.

        — Понимаю.

        — Но тебе это не нравится.

        — А должно? Если я не могу помочь уничтожить Каньон, то какой от меня прок? Могу освещать полуночные пикники? Согревать ноги зимой?
        Уголки его губ приподнялись в улыбке.

        — Полуночные пикники?
        Я же не могла выдавить улыбку.

        — Боткин как-то сказал мне, что сталь Гриши нужно заслужить. Не то чтобы я была неблагодарна за все, что вы мне даете. Еще как! Но я не чувствую, что заслужила всю эту роскошь.
        Парень вздохнул.

        — Прости, Алина. Я попросил тебя довериться мне, но не дал ничего взамен, — он выглядел таким усталым, что мне мгновенно стало стыдно.

        — Дело не в этом…

        — Это правда, — он снова вздохнул и провел рукой по шее. — Возможно, Багра права, как бы мне ни претило это признавать.
        Я склонила голову вбок.

        — Ты всегда кажешься таким непоколебимым. Почему ты позволяешь ей докучать себе?

        — Не знаю.

        — Ну, мне кажется, она хорошо на тебя влияет.
        Дарклинг выглядел удивленным.

        — Это почему?

        — Потому что она здесь единственная, кто не боится и не пытается тебя впечатлить.

        — А ты пытаешься меня впечатлить?

        — Естественно! — рассмеялась я.

        — Ты всегда говоришь то, что думаешь?

        — Меньше чем в половине случаев.
        Тут он снова рассмеялся, и я вспомнила, как же сильно мне нравился этот звук.

        — В таком случае, буду считать себя счастливчиком, — ответил он.

        — А в чем сила Багры? — спросила я, впервые задумавшись об этом. Как и Дарклинг, она была усилителем, но у него была и другая сила.

        — Не уверен, — ответил он. — Мне кажется, она была Проливной. Здесь нет никого достаточно старого, чтобы знать наверняка, — Дарклинг посмотрел на меня. Прохладный воздух вызвал румянец на щеках, а фонари освещали его серые глаза. — Алина, если я скажу, что все равно верю, что мы найдем оленя, ты посчитаешь меня сумасшедшим?

        — Какая тебе разница, что я думаю?
        Он выглядел искренне озадаченным.

        — Не знаю. Но мне не все равно.
        А затем он поцеловал меня. Это было так неожиданно, что у меня едва хватило времени среагировать. В одну секунду я смотрела в его сланцевые глаза, а в следующую его губы уже были прижаты к моим. Я ощутила знакомое чувство уверенности, растекающееся по телу, запевшему от внезапного жара; мое сердце заплясало в быстром танце. Затем, так же внезапно, он отпрянул. Дарклинг выглядел таким же удивленным, как я.

        — Я не хотел… — в это мгновение мы услышали приближающиеся шаги, и из-за угла вышел Иван. Он поклонился нам, но я заметила легкую ухмылку на его губах.

        — Аппарат становится нетерпеливым.

        — Одно из его менее привлекательных качеств, — спокойно ответил Дарклинг. Удивление стерлось с его лица. Он собранно поклонился мне и, не оглядываясь, ушел вместе с Иваном, оставив меня стоять под падающим снегом.
        Я не двигалась некоторое время, а затем на автомате вернулась в Малый дворец. «Что только что произошло? — я прикоснулась к своим губам. — Дарклинг действительно меня поцеловал?»
        Я избегала коридоров в купольный зал и пошла прямиком в комнату, но, оказавшись там, не знала чем заняться. Вызвала слуг, чтобы принесли поднос с едой, и начала размазывать её по тарелке. Мне отчаянно хотелось поговорить с Женей, но она спала в Большом дворце, а мне не хватало смелости, чтобы отправиться на ее поиски.
        Наконец, я сдалась и решила все-таки спуститься в зал. Мария и Надя вернулись с экскурсии на санях и сидели у огня, попивая чай. Я удивилась, увидев Сергея рядом с Марией, их руки были переплетены. «Запахло жареным», — развеселилась я про себя.
        Я села с ними пить чай, расспрашивая, как прошла поездка, но едва ли была сосредоточена на разговоре. Мои мысли постоянно возвращались к ощущениям от поцелуя Дарклинга, как он стоял под фонарем с удивленным выражением, а его дыхание поднималось в холодный воздух белым паром.
        Я знала, что заснуть не удастся, потому, когда Мария предложила пойти в баню, я решила присоединиться. Ана Куя всегда говорила, что баня — это варварство, повод для крестьян пить квас и бессмысленно проводить время. Но я давно подозревала, что старушка Ана была снобом.
        Я парилась так долго, как только могла, а затем с визгом погрузилась в снег вместе с другими, прежде чем забежать в помещение и повторить все заново. Мы остались здесь после полуночи, веселясь и пытаясь прояснить голову. Когда я вернулась к себе, то тут же рухнула на кровать; моя кожа была влажной и розоватой, а волосы спутались в колтуны. Впечатление, будто из меня вытащили все косточки и сварили, но мой мозг продолжал работать. Я сосредоточилась и вызвала теплые лучи света, затанцевавшие на разукрашенном потолке, позволяя уверенному потоку силы успокоить нервы.
        Затем на меня вновь нахлынуло воспоминание о поцелуе Дарклинга и сбило с толку, путая мысли и ускоряя сердцебиение. Мое сердце было как птичка, которую швыряло из стороны в сторону предательскими потоками воздуха. Свет исчез, оставляя меня во мраке.
        ГЛАВА 14

        Чем ближе был конец зимы, тем больше стало разговоров о королевском пиршестве в Большом дворце. От Взывателей ожидалась демонстрация способностей, и большую часть времени они обсуждали, кто будет выступать и чье шоу вызовет больше восторга у дворян.

        — Только не называй это «выступлением», — предупредила Женя. — Дарклинг терпеть этого не может. Он считает пиршество напрасной тратой времени.
        Я была с ним солидарна. В мастерской Материалок днем и ночью кипела работа — они выполняли дворцовые заказы, начиная с драгоценных тканей и заканчивая фейерверками. Взыватели часами сидели в каменных павильонах, доводя до совершенства свои «демонстрации». Учитывая, что в Равке уже столетие идет война, это казалось немного легкомысленным.
        Тем не менее, я нечастый гостем на вечеринках, поэтому мне было трудно не заразиться радостью от шелков, танцев и цветов. Багра не относилась к этому с пониманием. Стоило мне на секунду отвлечься, как она стукала меня тростью и приговаривала:

        — Мечтаешь о танцах со своим темным принцем?
        Я не обращала на это внимание, но она зачастую оказывалась права. Как бы я ни старалась, мои мысли возвращались к Дарклингу. Он снова куда-то исчез; по словам Жени, на север. Другие Гриши предполагали, что он появится на зимнем пире, но никто не знал наверняка. Час от часу я находилась на грани того, чтобы рассказать Жене о поцелуе, но всегда останавливалась прежде, чем слова сорвутся с уст.

«Не будь глупой, — ругала я себя. — Поцелуй ничего не значил. Дарклинг наверняка целовался со многими Гришами. Да и зачем ему ты, когда рядом такие девушки, как Женя и Зоя?» Но даже если это было правдой — мне знать не хотелось. Пока я держу рот на замке, поцелуй будет нашей тайной, и пускай так оно и останется. Все же, иногда мне приходилось призывать всю свою мощь, чтобы не встать посреди завтрака и не прокричать: «Дарклинг поцеловал меня!».
        Разочарование Багры в моих способностях не шло ни в какое сравнение с моим собственным. Как бы я ни старалась, с каждым днем лимит моей силы становился все более очевидным. Под окончание занятий я слышала эхо слов Дарклинга: «Этого недостаточно», и он был прав. Он хотел уничтожить Каньон под корень и вернуть берег Неморя, но мне не хватало сил для его целей. Я прочитала достаточно книг, чтобы понимать — это нормально. У всех Гриш были свои ограничения, даже у Дарклинга. Но он сказал, что я изменю мир, и было трудно смириться с тем, что мне не справиться с этой задачей.
        Да и аппарат преследовал меня повсюду. Даже бродил по коридорам и караулил у дорожки к озеру. Я подозревала, что он пытается снова поймать меня наедине, но не хотела выслушать его болтовню о вере и страданиях, поэтому всегда была настороже и не позволяла ему застать себя врасплох.
        В день зимнего пира меня освободили от занятий, но я все равно пошла к Боткину. Уж слишком меня взволновала моя часть демонстрации и перспектива вновь увидеть Дарклинга. В комнате не сиделось. Общение с другими Гришами не помогало. Мария и Надя постоянно говорили о новых шелковых кафтанах и своих украшениях, а Дэвид и другие Фабрикаторы не упускали шанса обсудить со мной детали демонстрации.
        Я повернула в противоположную сторону от купольного зала и прошла в тренировочный зал у конюшен. Боткин протестировал мои возможности и заставил упражняться с зеркалами. Без них я была так же беспомощна, как и раньше, но с перчатками я почти могла защитить себя. По крайней мере, так мне казалось.
        Когда урок закончился, Боткин признался, что сдерживался.

        — Нельзя бить девушку по лицу перед вечеринкой, — пожал он плечами. — Завтра Боткин будет драться по-честному.
        Я застонала от одной такой мысли.
        Быстро поужинав в купольном зале, я поспешила незаметно удалиться в комнату, мечтая о прекрасной и теплой ванне. Мне нравилась баня, но групповых обмываний мне хватило еще в армии. Личное пространство оказалось для меня в новинку.
        После долгого, роскошного купания я села у окна сушить волосы и наблюдала за наступлением вечера над озером. Вскоре зажгутся фонарики вдоль дороги к дворцу, и прибудут дворяне в своих шикарных каретах — каждая красивее предыдущей.
        Я почувствовала легкий прилив восторга. Месяц назад подобная ночь привела бы меня в ужас: выступление, игра в переодевалки с сотней прекрасных людей в превосходных нарядах. Я все равно нервничала, но при этом считала, что, может быть… будет весело. Затем посмотрела на маленькие часы на каминной полке и нахмурилась. Служанка должна была принести мой новый шелковый кафтан, но если она не прибудет в ближайшее время, мне придется надеть старый шерстяной или позаимствовать что-нибудь у Марии. Стоило об этом подумать, как в дверь постучали.
        Это оказалась Женя, ее стройное тело было закутано в кремовые шелка, украшенные золотой вышивкой, а рыжие волосы собраны в высокий хвост, чтобы сделать акцент на огромных брильянтах, украшающих её ушки, а также элегантном изгибе шеи.

        — Ну? — она покрутилась.

        — Ненавижу тебя, — улыбнулась я.

        — Да, я и впрямь замечательно выгляжу, — сказала она, красуясь перед зеркалом над медным тазом.

        — Ты бы выглядела еще лучше с малой долей скромности.

        — Сомневаюсь. А ты почему еще не одета? — спросила она, делая перерыв в самолюбовании и заметив, что я в халате.

        — Мне так и не принесли кафтан.

        — О, ну, Фабрикаторы были немного заняты заданием королевы. Уверена, скоро ты его получишь. А теперь садись перед зеркалом, я сделаю тебе прическу.
        Я чуть не завизжала от радости, но все же смогла сдержаться. Надеялась, что Женя предложит, но не хотела просить.

        — Я думала, ты должна помогать королеве, — сказала я, когда девушка заработала своими умелыми ручками. Она закатила свои янтарные глазки.

        — Мои способности ограничены. Ее высочество решила не идти на сегодняшний бал. У нее мигрень. Ха! Ведь это я целый час убирала ее морщины!

        — Так она не появится?

        — Конечно, появится! Она просто хочет, чтобы ее леди подольше суетились над ней, от этого она чувствует себя еще более важной персоной. Это главное событие зимы. Она ни за что его не пропустит.
        Главное событие зимы. Я содрогнулась и громко выдохнула.

        — Нервничаешь? — спросила Женя.

        — Немного. Сама не знаю почему.

        — Может, потому что около сотни дворян ждут своего часа, чтобы впервые поглазеть на тебя?

        — Спасибо. Ты очень помогла.

        — Всегда пожалуйста! — она потянула меня за волосы. — Могла бы уже привыкнуть, что на тебя постоянно пялятся.

        — Как видишь, не привыкла.

        — Ну, если будет совсем худо, подай мне знак. Я заберусь на банкетный стол, задеру юбку на голову и пущусь в пляс. Вряд ли после этого на тебя хоть кто-то обратит внимание.
        Я засмеялась и слегка расслабилась. Придя в себя, поинтересовалась напущено равнодушным голосом:

        — Дарклинг уже вернулся?

        — О да, еще вчера. Видела его экипаж.
        Мое сердце ухнуло вниз. Он был во дворце целый день, но не навестил меня и не позвал к себе.

        — Он наверняка очень занят, — пояснила Женя.

        — Конечно.
        Через секунду она тихо произнесла:

        — Знаешь, мы все это чувствуем.

        — Ты о чем?

        — О притяжении к Дарклингу. Но он не такой, как мы, Алина.
        Я напряглась. Женя старательно сосредоточилась на колтунах в моих волосах.

        — Что ты имеешь в виду? — даже мне мой голос казался неестественно высоким.

        — Его вид говорит о власти. Нужно быть слепым или сумасшедшим, чтобы не заметить этого.
        Мне не хотелось спрашивать, но я ничего не могла с собой поделать:

        — Он когда-нибудь…? В смысле, вы с ним…?

        — Нет! Никогда! — на ее губах заиграла озорная улыбка. — Но я бы не отказалась.

        — Правда?

        — А кто бы удержался? — она встретилась со мной взглядом в зеркале. — Но я бы никогда не позволила себе проникнуться к нему чувствами.
        Я максимально равнодушно пожала плечами.

        — Естественно.
        Женя подняла безупречную бровь и с силой потянула меня за локон.

        — Ай! — вскрикнула я. — А Дэвид сегодня будет?
        Девушка вздохнула.

        — Нет, он не любит вечеринки. Но, так сложилось, что я оказалась рядом с мастерской, дабы дать ему взглянуть на то, что он упускает. И что ты думаешь? Он едва посмотрел на меня.

        — Не могу в это поверить! — попыталась я ее успокоить. Женя закрутила последний локон и закрепила его золотой шпилькой.

        — Вот! — воскликнула она с триумфом. Затем вручила мне зеркальце и повернула, чтобы я могла оценить ее работу. Подруга собрала половину моих волос в замысловатый пучок. Вторая половина каскадом опускалась мне на плечи сверкающими волнами. Я улыбнулась и обняла ее.

        — Спасибо! Ты великолепна.

        — А что толку, — проворчала она. Как так получилось, что Женя влюбилась в кого-то столь серьезного, тихого и явно не замечающего ее красоту? Или это и есть причина, по которой ей приглянулся Дэвид? От этих мыслей меня отвлек стук в дверь. Я практически побежала открывать ее. Меня накрыла волна облегчения, когда я обнаружила на пороге двух служанок с коробками в руках.
        До этого момента я не понимала, как сильно меня волновало, когда мне принесут мой кафтан. Я положила самую большую коробку на кровать и сняла крышку, уставившись на ее содержание с открытым ртом, а Женя взвизгнула. Увидев, что я не могу пошевелиться, девушка потянулась к коробке и достала струящийся черный шелк. Рукава и ворот были элегантно обшиты золотом и блестели от крошечных угольных бисеринок.

        — Черный, — прошептала Женя. Его цвет. Что бы это значило? — Смотри! — ахнула она.
        Вырез мантии был пронизан черной бархатной лентой, с которой свисал маленький золотой кулон: солнце в затмении, символ Дарклинга. Я прикусила губу. На этот раз он решил выделить меня из толпы, и я ничего не могла с этим поделать.
        Я почувствовала легкую обиду, но она быстро сменилась радостью. Интересно, он выбрал для меня этот цвет после ночи у озера или раньше? Пожалеет ли он, увидев меня в нем сегодня? Не время думать об этом. У меня не было особого выбора, если, конечно, я не хотела пойти на бал голой.
        Я зашла за ширму и надела новый кафтан. Шелк приятно холодил кожу, пока я пыталась застегнуть пуговицы. Когда же я вышла, Женя расплылась в улыбке.

        — Ох, так и знала, что тебе пойдет черный, — она схватила меня за руку. — Пошли!

        — Я даже не обута!

        — Просто пошли!
        Она протащила меня по коридору и распахнула какую-то дверь без стука. Зоя вскрикнула. Девушка стояла с расческой в руке посреди своей спальни, на ней был синий шелковый кафтан.

        — Простите! — воскликнула Женя. — Но нам нужна эта комната. Приказ Дарклинга!
        Прекрасные глаза Зои угрожающе сузились.

        — Если ты думаешь… — начала она, но затем заметила меня. Ее лицо побледнело, а рот широко открылся.

        — Вон! — скомандовала Женя.
        Девушка закрыла рот, но, к моему удивлению, покинула комнату без дальнейших препираний.
        Женя захлопнула за ней дверь.

        — Что ты делаешь? — глупо поинтересовалась я.

        — Я подумала, что тебе неплохо было бы посмотреть на себя в нормальном зеркале, а не в том бесполезном на твоем комоде. Ну, а если говорить откровенно, я просто хотела полюбоваться выражением лица этой стервы, когда она увидит тебя в цвете Дарклинга.
        Я не могла сдержать ухмылки.

        — Это было чудесно.

        — Не так ли? — мечтательно протянула она.
        Я повернулась к зеркалу, но Женя схватила меня и посадила за комод Зои, после чего начала копаться в ящиках.

        — Женя!

        — Да погоди ты… ага! Так и знала, что она красит ресницы! — девушка достала маленькую баночку с черной сурьмой. — Можешь призвать немного света, чтобы я могла работать?
        Я вызвала теплое сияние, чтобы Женя лучше видела, и пыталась быть терпеливой, пока она заставляла меня поднимать, опускать глаза, смотреть влево, вправо.

        — Идеально! — сказала она по окончании. — Ох, Алина, ты выглядишь той еще соблазнительницей!

        — Ну да, — я выхватила у нее зеркало и улыбнулась. Грустная больная девочка с вмятинами на щеках и костлявыми плечами исчезла, а ее место заняла Гриша с блеском в глазах и волнистыми бронзовыми локонами. Черный шелк обтягивал мои новоприобретенные формы, и двигался, как сшитые вместе тени. Женя сотворила чудо с моими глазами: они выглядели темными, даже немного кошачьими.

        — Украшения! — вскрикнула девушка, и мы побежали в мою комнату мимо кипящей Зои.

        — Вы закончили? — рявкнула она.

        — Перерыв на минуту, — сердито ответила я, а Женя очень не по-девичьи фыркнула. В других коробках мы нашли золотые шелковые туфли, мерцающие бусы, золотые серьги и муфту из густого меха. Когда я была готова, то окинула себя взглядом в маленьком зеркале над тазиком. Я выглядела экзотично и загадочно, будто надела одежду какой-то другой, куда более стильной девушки. Поэтому посмотрела на Женю и заметила обеспокоенное выражение на ее лице.

        — Что такое? — спросила я, внезапно почувствовав неуверенность.

        — Ничего, — улыбнулась она. — Ты прекрасно выглядишь. Правда. Но… — ее улыбка дрогнула. Она потянулась и подняла золотой кулон на моем вырезе. — Алина, Дарклинг мало кого замечает из нас. Мы всего лишь мгновения в его долгой жизни, о которых он вскоре забудет. Не думаю, что это так уж плохо. Просто… остерегайся.
        Я удивленно уставилась на нее.

        — Чего?

        — Властных мужчин.

        — Женя, — я решила задать вопрос, пока мне хватало на то смелости, — что произошло между тобой и королем?
        Она потупила взгляд в носки своих атласных туфель.

        — Короля связывают тесные отношения со многими служанками, — она пожала плечами. — Я, по крайней мере, заработала на этом парочку драгоценностей.

        — Ты же не всерьез…

        — Нет, — она задергала себя за сережку. — Самое худшее, что об этом все знают.
        Я приобняла ее рукой.

        — Они не имеют значения. Ты лучше их всех вместе взятых.
        Она вяло сымитировала свою уверенную улыбку.

        — О, я в курсе.

        — Дарклинг должен был что-то сделать, — продолжила я. — Он должен был тебя защитить.

        — Он это и сделал, Алина. Больше, чем ты думаешь. Кроме того, он такой же раб прихотей короля, как и все мы. По крайней мере, пока.

        — Пока?
        Она быстро сжала мою руку.

        — Давай не будем обсуждать сегодня столь опасные темы. Пойдем, — ее необыкновенное лицо осветилось умопомрачительной улыбкой. — Я отчаянно нуждаюсь в шампанском!
        И с этим она грациозно выскользнула из комнаты. Я хотела сказать больше. Я хотела расспросить, что она имела в виду, говоря о Дарклинге. Я хотела ударить короля молотком по голове. Но Женя была права, — все проблемы можно решить завтра, поэтому я последний раз взглянула в зеркало и поспешила в коридор, оставляя свои тревоги и предупреждения Жени позади.

***

        Мой черный кафтан вызвал большой переполох в купольном зале. Мария, Надя и другие Этереалки, одетые в синие шелка и бархат, окружили нас с Женей. Та попыталась ускользнуть, как обычно, но я быстро уцепилась за ее руку. Если на мне цвета Дарклинга, я собиралась воспользоваться этим и держать подругу поблизости.

        — Ты же знаешь, я не могу зайти в бальный зал с тобой. У королевы будет припадок, — прошептала она мне на ухо.

        — Ладно, но ты все равно должна быть поблизости.
        Женя улыбнулась. Когда мы шли по гравийной дорожке лесного туннеля, я с удивлением заметила, что Сергей и пара других Сердечников нас догоняют. Они нас охраняли — ну, скорее всего, меня. Что, в принципе, вполне логично, учитывая количество незнакомцев на празднике, но это все равно вызывало у меня замешательство, а также послужило хорошим напоминанием, что в мире полно людей, желающих мне навредить.
        Территория вокруг Большого дворца была украшена фонариками, освещающими сцены с актерами и небольшими труппами акробатов, выступающих перед гостями. Вдоль дорожек расположились музыканты в масках. Мимо неторопливо прошел мужчина с обезьянкой на плече, а за ним проследовали еще двое на зебрах, с головы до ног покрытые сусальным золотом. По пути они разбрасывали цветы из драгоценностей. На деревьях пел костюмированный хор. В фонтане с двуглавым орлом плескались три рыжие танцовщицы, прикрытые в интимных местах ракушками. Они предлагали гостям подносы с устрицами.
        Мы только начали подъем по мраморной лестнице, как к нам уже подлетел слуга с запиской для Жени. Она прочитала ее и вздохнула.

        — Мигрень королевы чудесным образом прошла, и она решила все-таки облагородить бал своим присутствием, — девушка обняла меня и пообещала встретиться перед началом демонстрации, а затем убежала.
        Весна едва начала подавать свои признаки, но в Большом дворце это было незаметно. Из мраморных коридоров лилась музыка. Воздух был теплым, в нем витал запах белых цветов, выращенных в теплицах Гриш. Они густо украшали столы и балюстрады.
        Я, Мария и Надя бродили между группами дворян, которые делали вид, что не замечают нас, но шептались у нас за спинами со стражами-Корпоралками. Я высоко задрала подбородок и даже улыбнулась одному из юных аристократов, стоявшему у входа в бальный зал. К моему удивлению, он густо покраснел и потупил взгляд.
        Я повернулась к девочкам, чтобы спросить, заметили ли они, но те рьяно обсуждали блюда, которые подавали на ужин дворянам — жареная рысь, соленые персики, запеченный лебедь с шафраном. Хорошо, что мы уже поели.
        Бальный зал оказался даже больше и величественней, чем тронный: освещенный рядами мерцающих канделябров и полный гостей, танцующих под звуки маскированного оркестра, находящегося у дальней стены.
        Платья, украшения, кристаллы, свисающие с люстр, даже пол под ногами, казалось, блестел, и я призадумалась, что из этого было работой Фабрикаторов. Сами Гриши смешались с гостями и пустились в пляс, но их было легко различить по ярким цветам: фиолетовому, красному и синему, — сияющие, как экзотические цветы, выросшие в бледном саду.
        Следующий час пролетел в мгновение ока. Меня представили королевской рати: высокопоставленным военным офицерам, придворным и даже некоторым Гришам из почтенных семей, приглашенных на бал.
        Вскоре я поняла, что запоминать все имена бесполезно, и просто улыбалась, кивала и кланялась. А также изо всех сил сдерживалась, чтобы не начать выискивать в толпе черный кафтан Дарклинга. Мне впервые довелось попробовать шампанское, оказавшееся куда приятней на вкус, чем квас. В какой-то момент я оказалась лицом к лицу с уставшим дворянином, опирающимся на трость.

        — Князь Керамзов! — воскликнула я. На нем была старая офицерская униформа с россыпью медалей на груди.
        Старик посмотрел на меня с мимолетным интересом, явно недоумевая, откуда мне известно его имя.

        — Это я. Алина Старкова, помните?

        — Да… да. Конечно! — он слабо улыбнулся. Я вгляделась в его глаза. Он ни капельки меня не помнил. Да и с чего бы? Я была очередной сироткой, еще и легко забываемой. Тем не менее, это меня задело. Мы вежливо поболтали, и при первой же возможности я сбежала. Отойдя в сторонку, я прислонилась к столбу с новым бокалом шампанского, который взяла у проходящего мимо официанта. В помещении становилось душно. Я огляделась и внезапно почувствовала себя одиноко. Это навело меня на мысли о Мале, и впервые за неделю мое сердце знакомо екнуло. Хотела бы я, чтобы он был здесь. Хотела бы я, чтобы он увидел мой шелковый кафтан и золотистые волосы. Больше всего мне хотелось, чтобы он просто был рядом. Но я отмахнулась от этих мыслей и сделала щедрый глоток напитка. Ну и что, что какой-то пьяный старик меня не узнал? Я рада, что он не признал во мне ту тощую и несчастную девчонку.
        Сквозь толпу ко мне пробиралась Женя. Князья, герцоги и богатые купцы пялились ей вслед, но она всех игнорировала. «Не тратьте свое время, — хотелось мне сказать. — Ее сердце принадлежит долговязому Фабрикатору, который не любит вечеринки».

        — Время представления… в смысле, демонстрации, — сказала она, подойдя ко мне. — Почему ты одна?

        — Мне захотелось сделать небольшой перерыв.

        — Перепила шампанского?

        — Возможно.

        — Глупышка! — она взяла меня под руку. — Шампанского много не бывает. Хотя завтра твоя голова попытается доказать обратное.
        Она повела меня через зал, элегантно избегая людей, желающих познакомиться со мной или поглазеть на нее. Мы зашли за сцену, установленную у дальней стены, и встали рядом с оркестром, наблюдая за мужчиной в красивом серебряном наряде с микрофоном в руке, — он представлял участников зрелища. Оркестр исполнил театральный аккорд, и вскоре гости охали и хлопали Инферни, выстреливающему дугами пламени над гостями. Затем Шквальным, сотворившим маленькие ураганы из блесток. К ним присоединилась большая группа Проливных, которые, не без помощи Шквальных, наслали огромную волну на балкон, замершую в сантиметре над головами зрителей. Те вытянули руку, чтобы коснуться сверкающей воды. Затем Инферни вступили в дело, и волна с шипением превратилась в густой туман.
        Спрятавшись сбоку от сцены, я почувствовала внезапное вдохновение и послала каскады лучей сквозь туман, отчего в воздухе возникла мерцающая радуга.

        — Алина.
        Я подпрыгнула. Свет дрогнул, и радуга исчезла. Рядом со мной стоял Дарклинг. На нем, как обычно, был черный кафтан, но он был сшит из грубого шелка и бархата. Свет от свечей сиял на его черной шевелюре. Я сглотнула и осмотрелась, но Женя куда-то пропала.

        — Привет, — выдавила я.

        — Ты готова?
        Я кивнула, и он повел меня к основанию лестницы на сцену. Когда зрители зааплодировали и Гриши ушли, один из них, Иво, постукал меня по плечу.

        — Милый фокус, Алина! Радуга была просто восхитительной.
        Я поблагодарила его и вернула свое внимание к толпе, почувствовав клубок нервов в животе. Заметила нетерпеливые лица гостей, скучающее выражение королевы, окруженной своими дамами. Рядом с ней на троне раскачивался король, явно принявший на грудь львиную долю алкоголя. Сбоку от него стоял аппарат. Если принцы и решились явиться на праздник, я их не наблюдала.
        Через мгновение я поняла, что аппарат смотрит прямо на меня, и быстро отвернулась. Мы дождались, пока оркестр заиграл зловещую барабанную дробь, и мужчина в серебряном вновь поднялся на сцену, чтобы представить нас. Внезапно рядом оказался Иван и прошептал что-то Дарклингу на ухо. Я услышала, как тот ответил:

        — Отведи их в штаб. Я скоро буду.
        Иван кинулся прочь, полностью меня проигнорировав. Когда Дарклинг повернулся, на его лице играла улыбка, а глаза ожили от радости. Ему явно доложили хорошие новости. Всплеск аплодисментов послужил знаком, что нам пора выходить на сцену. Он взял меня за руку и сказал:

        — Давай дадим людям то, чего они хотят.
        Я кивнула, но в горле пересохло. Он провел меня по ступенькам и вывел в центр сцены. Я услышала оживленный гул толпы и взглянула на их любопытные лица. Дарклинг быстро подал знак. После короткой преамбулы он хлопнул в ладоши, и в комнате загремел гром, а гостей накрыла вуаль тьмы.
        Он ждал, позволяя нарасти их взволнованности. Может, Дарклингу и не нравился этот цирк, но он определенно умел устраивать шоу. Когда зал уже буквально вибрировал от напряжения, парень наклонился и прошептал так тихо, чтобы услышала только я:

        — Сейчас.
        С дрожью в сердце, я вытянула руку вверх, сделала глубокий вдох и призвала чувство уверенности, чувство света, которое уже спешило навстречу ко мне и сквозь меня — все это было теперь сосредоточено в моих ладонях, из которых устремился яркий луч света, сияя во тьме бального зала. Зрители ахнули, кто-то прокричал: «Так это правда!»
        Я слегка повернула одну ладонь к нужному месту на балконе, которое мне ранее описал Дэвид (по крайней мере, я надеялась, что это оно). «Просто целься ввысь, а мы подстроимся», — сказал он мне. Я поняла, что сделала все правильно, когда луч из моей руки зигзагом отразился от зеркал Фабрикаторов, расставленных по всему залу. Вскоре темная комната превратилась в образец пересечения ярких лучей света. Толпа забормотала от восторга.
        Я перевернула ладонь, и луч исчез. Затем позволила свету окутать нас с Дарклингом в мерцающую золотую сферу. Он повернулся и протянул руку, из которой поползли черные темные ленты, похожие на живых змей, пронизывающих сферу. Я же сделала свою ленту света шире, наслаждаясь собственной силой, позволяя свету вытекать из моих пальцев, пока Дарклинг метал чернильные щупальца тьмы. Это был танец мрака и света.
        Гости зааплодировали, и Дарклинг тихо прошептал:

        — А теперь покажи им.
        Я ухмыльнулась и сделала то, чему меня учили, — широко развела руки, чувствуя, как раскрываюсь, а затем резко свела ладони вместе, и зал затрясся от громкого гула. В мгновение ока комната залилась ослепительным светом, от которого зрители дружно ахнули и зажмурились, пытаясь руками защититься от яркого сияния. Я продержала их в таком состоянии несколько секунд, а затем опустила ладони и позволила свету померкнуть.
        Гости пустились в громкие аплодисменты и яро затопали ногами. Мы поклонились несколько раз под музыку оркестра, и люди оживленно заговорили.
        Дарклинг потащил меня к боку сцены и проговорил:

        — Слышишь их? Видишь, как они танцуют и обнимаются? Теперь они знают, что слухи — правда, и вскоре все изменится.
        Мой восторг пошел на убыль, сменяясь неуверенностью.

        — Но разве мы не даем им ложную надежду?

        — Нет, Алина. Я уже говорил, что ты — мой ответ. И это правда.

        — Но, после случившегося у озера… — я покраснела и поспешила объяснить. — В смысле, ты сказал, что я недостаточно сильная.
        Губы Дарклинга изогнулись в намеке на улыбку, но глаза оставались серьезными.

        — Ты вправду думала, что я уже закончил с тобой?
        По мне прокатилась волна дрожи. Он наблюдал за мной, его полуулыбка постепенно исчезла. Затем резко взял меня за руку и потащил со сцены. Люди выкрикивали поздравления, тянули руки, чтобы прикоснуться ко мне, но Дарклинг окутал нас в струящийся кокон из тьмы, прозмеившийся сквозь толпу и исчезнувший, как только мы вышли. Я почти чувствовала себя невидимкой. Мне слышались отрывки разговоров, когда мы проходили между группами гостей:

        — Не могу поверить…

        — … чудо!

        — … никогда ему не верил, но…

        — Все кончено! Все кончено!
        Они смеялись и плакали. Меня вновь скрутило от беспокойства. Они верили, что я смогу их спасти. Что они подумают, узнав, что я способна лишь на развлекательные трюки? Но эти мысли были лишь тусклыми проблесками разума. Было трудно думать о чем-либо еще, кроме факта, что после многих недель полного игнорирования, Дарклинг взял меня за руку и тянул через пустой коридор в неприметную узкую дверь.
        С моих губ сорвался радостный смешок, когда мы скользнули в комнату, освещенную лишь лунным сиянием из окон. У меня едва было время признать в ней гостиную, в которой я однажды познакомилась с королевой, поскольку стоило двери закрыться, как Дарклинг поцеловал меня, и все здравые мысли улетучились. Меня и раньше целовали, неумело и неуклюже — ошибки по пьяни. У тех поцелуев не было ничего общего с нынешним. Этот был уверенным, властным, пробуждающим мое тело.
        Я чувствовала свое быстро бьющееся сердце, скольжение шелка по коже, силу обхвативших меня рук — одна закопалась в волосах, другая прижимала спину. В ту секунду, как наши губы встретились, между нами произошел контакт, и меня наполнила сила Дарклинга. Я ощутила, как сильно он меня хочет, но за этим желанием крылось что-то еще, что-то похожее на злость. Я удивленно отпрянула.

        — Ты не хочешь этого делать.

        — Это единственное, чего я хочу, — прорычал он со смесью горечи и желания в голосе.

        — И тебе это ненавистно, — сказала я с внезапным озарением.
        Парень вздохнул и прижался ко мне, убирая волосы с шеи.

        — Возможно, — пробормотал он, задевая губами мое ухо, горло, ключицу.
        Я вздрогнула и откинула голову назад, но все же спросила:

        — Почему?

        — Почему? — повторил он, все еще лаская губами мою кожу, его пальцы водили по лентам на вырезе. — Алина, знаешь, что сказал мне Иван перед тем, как мы вышли на сцену? Сегодня мы получили известие, что мои люди заметили стадо Морозова. Ключ к уничтожению Тенистого Каньона находится на расстоянии вытянутой руки, и сейчас я должен быть в штабе, выслушивать их отчет. Я должен планировать нашу поездку на север. Но я этого не делаю, не так ли?
        Мой разум отказывался работать, отдаваясь курсирующему по мне наслаждению и предвкушению следующего поцелуя.

        — Не так ли? — повторил он и легонько куснул меня за шею. Я ахнула и покачала головой, не в состоянии придумать ответ. Он прислонил меня к двери и прижался ко мне бедрами.

        — Беда вожделения в том, — прошептал Дарклинг, проводя губами по моему подбородку, пока не замер в миллиметре от губ, — что оно делает нас слабыми.
        А затем, когда я подумала, что больше не выдержу, он наконец поцеловал меня. На сей раз поцелуй выдался более страстным и смешанным с гневом, который я ощущала внутри него. Мне было плевать. Плевать, что он игнорировал, запутывал меня, плевать на смутные предупреждения Жени. Он нашел оленя. Он был прав насчет меня. И насчет всего остального.
        Его рука опустилась к моему бедру. Я почувствовала легкий укол паники, когда моя юбка задралась выше, чем положено, и пальцы Дарклинга сомкнулись на голой коже, но, вместо того чтобы отодвинуться, я прижалась ближе. Не знаю, что бы случилось дальше, но в этот момент мы услышали громкий хор голосов из коридора.
        Группа очень шумных и пьяных мужчин плелась своей дорогой, и один из них тяжело врезался в дверь, дергая за ручку. Мы замерли. Дарклинг прижался к ней плечом, чтобы та не открылась, и толпа двинулась дальше с криками и смехом.
        Мы в немом молчании уставились друг на друга. Затем он вздохнул и опустил руку, позволяя шелковой юбке прикрыть мою ногу.

        — Мне нужно идти, — пробормотал Дарклинг. — Иван и остальные ждут меня.
        Я кивнула, не находя в себе сил на ответ, и отошла в сторону. Он открыл дверь и осмотрел коридор, убеждаясь, что там пусто.

        — Я не вернусь на вечеринку, но тебе было бы неплохо еще хоть немного погулять.
        Я снова кивнула. До меня внезапно дошло, что я стояла в темной комнате с практически незнакомым мужчиной и всего пару минут назад была готова задрать перед ним юбку. В голове всплыло строгое лицо Аны Куи, читающей лекции о глупых ошибках молодых крестьянок, и я покраснела от стыда.
        Дарклинг выскользнул через дверь, но в последний момент обернулся:

        — Алина, — я видела, как он внутренне боролся с собой, — можно я зайду к тебе вечером?
        Я замешкала. Если отвечу «да», обратного пути не будет. Кожа все еще горела от его прикасаний, но радость мгновения плавно улетучивалась, сменяясь здравомыслием. Мы вновь услышали голоса. Дарклинг закрыл дверь, ступая в коридор, а я отпрянула во тьму.
        Нервно дожидаясь своего часа, я пыталась придумать оправдание своему нахождению в пустой комнате. Голоса затихли, и я с дрожью выдохнула. У меня не было возможности ответить Дарклингу. Значило ли это, что он все равно придет? Хотела ли я этого? В голове все спуталось.
        Нужно привести себя в нормальный вид и вернуться на вечеринку. Дарклинг мог просто исчезнуть, но у меня не было такой роскоши. Я выглянула в коридор и поспешила в бальный зал, остановившись перед позолоченным зеркалом, чтобы осмотреть себя. Все оказалось не так плохо, как я боялась. Мои щеки горели красным, губы припухли, но с этим я ничего не могла поделать. Я поправила прическу и разгладила кафтан. Только собралась зайти в зал, как в другом конце коридора открылась дверь. Ко мне спешил аппарат, его коричневая мантия развевалась на ветру. «О нет, только не сейчас!»

        — Алина! — позвал он.

        — Мне нужно возвращаться на бал, — радостно ответила я и отвернулась.

        — Я хочу поговорить с тобой! Все развивается гораздо быстрей, чем…
        Я зашла за дверь с натянутым, но всё же безмятежным выражением на лице. Почти в ту же секунду меня окружили дворяне, желающие познакомиться и поздравить меня с демонстрацией. Сергей и другие стражи-Сердечники поспешили ко мне, бормоча извинения, что потеряли меня из виду.
        Оглянувшись, я с облегчением отметила, что аппарата поглотила толпа. Гости задавали вопросы, а я вежливо отвечала и пыталась изо всех сил вести светскую беседу. Одна женщина даже заплакала и попросила меня благословить ее. Понятия не имею, что делать, потому просто обнадеживающе похлопала ее по руке.
        Больше всего мне хотелось побыть одной и разобраться в своем вихре эмоций. Шампанское не помогало никоим образом. Одну группу гостей сменяла другая, и в какой-то момент я узнала продолговатое, меланхоличное лицо Корпоральника, ехавшего со мной и Иваном в экипаже Дарклинга и помогавшего отбиться от фъерданских наемников. Я порылась в памяти, пытаясь вспомнить его имя. Он решил мне помочь и низко поклонился:

        — Федор Каминский.

        — Простите. Долгая ночь.

        — Могу представить.

«Надеюсь, нет», — подумала я с легким смущением.

        — Похоже, Дарклинг оказался прав, — сказал он с улыбкой.

        — Простите? — пропищала я.

        — Вы были так уверены, что вы не Гриша.
        Я тоже ухмыльнулась.

        — Есть у меня привычка оказываться безнадежно неправой.
        У Федора едва было время рассказать мне о новом задании у северной границы, как его оттолкнула новая волна нетерпеливых гостей, ожидающих своей очереди познакомиться с Взывательницей Солнца. Я даже не поблагодарила его за спасение своей жизни в той долине. Еще с час я болтала и улыбалась людям, но как только выдалась свободная минутка, объявила страже, что хочу уйти, и кинулась к выходу. Стоило выйти из зала, как я почувствовала себя лучше.
        Ночной воздух приятно холодил кожу, звезды ярко светили в небе. Я сделала глубокий вдох, ощущая себя взволнованной и усталой, мои мысли делали постоянные скачки с радостных на грустные.
        Если Дарклинг навестит меня ночью, что это будет значить? Мысль о том, чтобы стать его, пронзила меня электричеством. Я не думала, что он влюблен меня, и толком не понимала собственных чувств к нему, но он хотел меня и, возможно, этого достаточно.
        Я покачала головой, пытаясь разложить все по полочкам. Люди Дарклинга обнаружили стадо. Я должна думать об этом, о своем предназначении, о том, что мне придется убить древнее существо, о власти, которой оно меня наделит, об ответственности, с которой придет эта власть. Но думалось мне лишь о руках на моих бедрах, о губах на моей шее, о стройном и крепком теле во мраке. Я сделала еще один вдох свежего воздуха. Разумным решением было бы запереться у себя в комнате и лечь спать. Но мне не особо хотелось быть разумной.
        Когда мы подошли к Малому дворцу, Сергей и другие оставили меня и вернулись на бал. В купольном зале царила тишина, в печках слабо горело пламя, лампы отсвечивали тусклым золотым сиянием.
        Только я собралась пройти к главной лестнице, как резная дверь за столом Дарклинга открылась. Я спешно спряталась в тени. Не хотела, чтобы Дарклинг знал, что я рано ушла с вечеринки, пока не буду готова с ним увидеться. Но это оказалась всего лишь группка солдат, идущих через главный коридор к выходу из дворца. Интересно, они ли доложили о местонахождении стада?
        Свет лампы упал на последнего солдата, и мое сердце остановилось.

        — Мал!
        Когда он обернулся, я увидела его родное лицо, и чуть не растаяла от счастья. Где-то на задворках разума отметила его угрюмое выражение, но всё это затмил восторг от встречи. Я кинулась по коридору и обхватила его за шею, чуть не сбивая парня с ног. Он восстановил равновесие и убрал мои руки, оглянувшись на наблюдающих за нами солдат. Наверное, я смутила его, но мне было плевать.
        Я прыгала на носочках, чуть ли не танцуя от счастья.

        — Идите, я догоню, — крикнул он им.
        Некоторые подняли брови, но все же оставили нас одних, исчезая за поворотом. Я открыла было рот, но не знала, с чего начать, потому выбрала первое, что пришло на ум:

        — Что ты здесь делаешь?

        — Черт его знает, — насторожено ответил он, чем несказанно удивил меня. — Я должен был отчитаться перед твоим господином.

        — Моим… кем? — тут до меня дошло, и я расплылась в широкой улыбке. — Это ты нашел стадо Морозова! Мне стоило догадаться.
        Он не ответил на мою улыбку. Даже не встретился со мной взглядом. Просто отвернулся и сказал:

        — Мне пора.
        Я пораженно уставилась на него, мой восторг таял на глазах. Значит, я была права. Мал забыл обо мне. Вся злость и смущение, которые я чувствовала последние пару месяцев, накатили с новой силой.

        — Прости, — холодно сказала я. — Мне жаль, что забрала твое драгоценное время.

        — Я этого не говорил.

        — Нет-нет, я понимаю. Ты даже на мои письма не отвечал. С чего бы тебе болтать со мной, когда тебя ждут настоящие друзья?
        Он нахмурился.

        — Я не получал никаких писем.

        — Ну, конечно, — злобно рявкнула я. Он вздохнул и потер лицо.

        — Нам приходится постоянно перемещаться, чтобы выследить стадо. Мое подразделение почти не контактирует с полком.
        В его голосе слышалась жуткая усталость. Я впервые присмотрелась к нему и увидела, как сильно он изменился. Под его голубыми глазами обозначились темные мешки. Вдоль небритого подбородка появился длинный шрам. Он все еще был Малом, но ожесточившемся и безразличным незнакомцем.

        — Ты не получал мои письма?
        Он покачал головой все с тем же далеким выражением на лице. Я не знала, что и думать. Мал никогда мне не врал, и как бы я ни злилась, не думаю, что он лжет. Я замешкалась.

        — Мал, я… ты можешь остаться, хоть ненадолго? — в моем тоне слышалась мольба, и я это ненавидела, но мысль о его отъезде мне претила. — Ты даже не представляешь, каково здесь жить.
        Он грубо рассмеялся.

        — Мне и не нужно. Я видел твою маленькую демонстрацию в бальном зале. Очень впечатляюще.

        — Ты видел меня?

        — Именно, — резко ответил он. — Ты хоть понимаешь, как сильно я о тебе беспокоился? Никто не знал, что с тобой случилось, что с тобой сделали. До тебя было невозможно добраться. Ходили слухи, что тебя пытали. Когда капитану понадобились солдаты для отчета Дарклингу, я, как идиот, вызвался, чтобы получить шанс увидеться с тобой.

        — Правда? — в это было сложно поверить, ведь я приучила себя к мысли, что Мал равнодушен ко мне.

        — Да, — прошипел он. — И что я обнаруживаю? Ты в целости и сохранности, танцуешь и флиртуешь, как какая-нибудь маленькая принцесска!

        — Я вижу, ты разочарован! — прорычала я. — Уверена, Дарклинг может организовать для меня розги и раскаленные угли, если тебе станет лучше от этого.
        Мал нахмурился и отпрянул от меня. Слезы раздражения обжигали мне глаза. Почему мы ссорились? В порыве отчаяния я положила ладонь на его руку. Мышцы парня напряглись, но он не сбросил её.

        — Мал, я ничего не могу поделать с тем, как все сложилось. Я не просила об этом.
        Он посмотрел на меня и быстро отвернулся. Я почувствовала, как он чуть расслабился.

        — Я знаю, — и снова в его голосе прозвучала ужасная усталость.

        — Что с тобой произошло? — прошептала я.
        Он ничего не ответил, просто всматривался в темноту коридора. Я подняла руку и прикоснулась к его щетинистой щеке, ласково поворачивая его лицом к себе.

        — Расскажи мне.
        Мал закрыл глаза.

        — Не могу.
        Я провела пальцами по шраму на подбородке.

        — Женя могла бы убрать его. Она может… — я тут же поняла, что сказала что-то неправильное. Его глаза распахнулись.

        — Меня не нужно исправлять, — резко ответил он.

        — Я не это имела в виду…
        Он отвёл мою руку и впился в меня взглядом своих голубых глаз.

        — Алина, ты счастлива здесь?
        Вопрос сбил меня с толку.

        — Я… не знаю. Иногда.

        — Ты счастлива с ним?
        Не нужно было уточнять, кого Мал имел в виду. Я открыла рот, но не знала, что ответить.

        — На тебе его эмблема, — подметил парень, мельком посмотрев на золотой кулон на моем вырезе. — И его цвет.

        — Это просто одежда.
        Его губы изогнулись в циничной ухмылке, настолько отличавшейся от знакомой и любимой мне улыбке, что я едва не отвернулась.

        — Ты сама в это не веришь.

        — Какая разница, что я ношу?

        — Одежда, драгоценности, даже твой вид. На тебе его клеймо.
        Слова подействовали на меня, как пощечина. На щеки прокрался проклятый румянец. Я выдернула руку и сложила их на груди.

        — Все не так, — прошептала я, но не осмелилась встретиться с ним взглядом. Казалось, Мал видит меня насквозь, читает все лихорадочные мысли о Дарклинге, которые когда-либо приходили мне в голову. Но попятам за стыдом последовала ярость. Ну и что, если он знает? Какое право он имеет судить меня? Скольких девушек он зажимал в темноте?

        — Я видел, как он смотрит на тебя.

        — Мне нравится, как он смотрит на меня! — практически крикнула я.
        Парень покачал головой с горькой улыбкой на губах. Мне хотелось стереть ее с его лица.

        — Просто признай это, — прошипел он. — Ты в его власти.

        — И ты тоже, Мал, — набросилась я в ответ. — Мы все в его власти!
        Это заставило его перестать ухмыляться.

        — Неправда, — яро ответил парень. — Не я. Никогда.

        — О, неужели? Разве тебе не надо сейчас где-то быть, Мал? Разве тебе не дали новые приказания?
        Он выпрямился, его выражение ожесточилось.

        — Да. Именно так, — он резко развернулся и ушёл.
        С минуту я просто стояла на месте, дрожа от гнева, а затем побежала к проходу. Остановилась только после того, как спустилась по лестнице. По щекам текли слезы. Я хотела бежать за ним, забрать свои слова назад, молить остаться. Но я всю жизнь бегала за Малом. А сейчас позволила ему уйти.
        ГЛАВА 15

        Лишь оказавшись в своей комнате и заперев дверь на замок, я позволила себе выплакаться. Скользнула на пол, прижавшись спиной к кровати, и обхватила руками колени, пытаясь не впасть в истерику. К этому моменту Мал уже наверняка покинул дворец и ехал обратно в Цибею, чтобы присоединиться к остальным охотникам на стадо Морозова. Расстояние, увеличивающееся между нами, казалось осязаемым.
        Я почувствовала, что мы отдаляемся еще больше, чем за все одинокие месяцы до этой встречи, и потерла шрам на ладони.

        — Вернись, — прошептала я, мое тело сотрясалось от новых всхлипов. — Вернись.
        Но он не станет. Я практически приказала ему уехать. Наверное, мы уже никогда не увидимся, и от этого было невыносимо больно. Не знаю, сколько я просидела в темноте. В какой-то момент послышался тихий стук в дверь. Я выпрямилась, пытаясь приглушить свои рыдания. Что, если это Дарклинг? Я не хотела его видеть, объяснять свои слезы, но что-то делать надо было, поэтому я поднялась на ноги и открыла дверь. В мое запястье мертвой хваткой вцепилась костлявая рука.

        — Багра? — спросила я, вглядываясь в женщину за дверью.

        — Пошли, — она потянула меня за руку и оглянулась через плечо.

        — Оставьте меня в покое, — я попыталась вывернуться, но она оказалась поразительно сильной.

        — Девчонка, сейчас же иди за мной! — сплюнула она. — Быстро!
        Может, дело было в ее напряженном взгляде или страхе в глазах, или я просто привыкла следовать ее указаниям, но я последовала за ней из комнаты. Она закрыла дверь, продолжая цепляться за мою руку.

        — Что такое? Куда мы идем?

        — Молчать!
        Вместо того чтобы повернуть направо к главной лестнице, она потащила меня в противоположную сторону коридора. Нажала на панель в стене и открыла потайную дверь, толкнув меня внутрь. У меня не было сил с ней бороться, потому я поплелась по спиральной лестнице вниз.
        Каждый раз, когда я оглядывалась, то заслуживала от нее слабый пинок в спину. Дойдя до конца ступенек, Багра шагнула вперед и повела меня по узкому коридору с каменным полом и деревянными стенами. Он выглядел почти голым на фоне коридоров Малого дворца. Наверное, мы воспользовались служебной лестницей.
        Багра снова схватила меня за руку и потянула в темную пустую комнату. Зажгла одну свечку, заперла дверь на засов, пересекла комнату и встала на носочки, чтобы закрыть шторы на крошечном подвальном оконце.
        Комната была скудно обставлена: узкая кровать, стул и таз.

        — Держи, — она кинула мне стопку одежды. — Переоденься.

        — Я слишком устала для занятий, Багра.

        — Больше не будет занятий. Ты должна покинуть дворец. Сегодня.
        Я часто заморгала.

        — О чем вы?

        — Я пытаюсь спасти тебя от рабства. Быстро переодевайся!

        — Багра, что происходит? Зачем вы привели меня сюда?

        — У нас мало времени. Скоро Дарклинг найдет стадо Морозова. Он найдет оленя.

        — Я знаю, — подумала о Мале. Мое сердце заныло, но я не могла побороть легкое самодовольство. — Я думала, вы не верите в стадо Морозова.
        Она отмахнулась от моих слов.

        — Это я ему так сказала. Надеялась, что он забросит поиски оленя, если посчитает это просто деревенской небылицей. Но если Дарклинг доберется до него, его уже ничто не остановит.
        Я раздраженно вскинула руки.

        — От чего не остановит?

        — От использования Каньона в своих корыстных целях.

        — Ясно. Может, он и летний домик планирует там построить?
        Багра дернула меня за запястье.

        — Это не шутка! — в ее голосе слышались незнакомые нотки отчаяния, а хватка на моей руке причиняла боль. Что с ней такое?

        — Багра, может, вам стоит сходить в лазарет…

        — Я не больна и не безумна! — рявкнула женщина. — Ты должна выслушать меня.

        — Так начните нормально изъясняться! Как использовать Каньон в своих целях?
        Она склонилась ко мне, ее костлявые пальцы впились мне в кожу.

        — Сделав его больше.

        — Ну да, — протянула я, пытаясь вырваться из ее хватки.

        — Земля, которая охватывает Неморе, была однажды плодородной, богатой и зеленой. Теперь она мертвая и бесплодная, кишащая монстрами. Дарклинг раздвинет ее границы на север к Фъерде и на юг к Шу Хану. Те, кто не преклонятся перед ним, будут наблюдать, как их королевство превращается в безлюдную пустошь, а люди пожираются хищными волькрами.
        Я в ужасе уставилась на нее, шокированная подобной фантазией. Старуха явно лишилась разума!

        — Багра, — ласково начала я, — по-моему, у вас жар. — «Или вы полностью съехали с катушек». — Если мы найдем оленя, то все будет хорошо. Я помогу Дарклингу уничтожить Каньон.

        — Нет! — вскрикнула она, едва не взвыв от злости. — Он никогда не планировал его уничтожать! Каньон — его детище.
        Я вздохнула. Ну почему она выбрала именно сегодняшний вечер, чтобы потерять рассудок?

        — Каньон сотворил Черный Еретик сотни лет назад. Дарклинг…

        — Он и есть Черный Еретик! — яро проговорила она в миллиметре от моего лица.

        — Ну конечно, — я с некоторым усилием освободилась от ее пальцев и прошла к двери. — Я найду вам Целителя, а затем пойду спать.

        — Посмотри на меня, девочка.
        Я сделала глубокий вздох и повернулась, начиная терять терпение. Мне было жаль ее, но это уж слишком.

        — Багра… — слова умерли в зачатке.
        Из ладоней женщины струилась тьма, в воздухе плавали мотки чернильного мрака.

        — Ты не знаешь его, Алина, — она впервые назвала меня по имени. — Но я знаю.
        Я наблюдала, как темные спирали раскручиваются вокруг нее, и пыталась осознать, что происходит перед моими глазами. Вглядевшись в странное лицо Багры, я увидела объяснение своим вопросам. Я увидела тень однажды красивой женщины, родившей столь же прекрасного сына.

        — Вы — его мать, — прошептала я.
        Она кивнула.

        — Я не сумасшедшая. Я единственная знаю, какой он настоящий, и что планирует на самом деле. Говорю тебе, ты должна бежать.
        Дарклинг заявлял, что не знает силу Багры. Он солгал? Я потрясла головой, пытаясь прочистить разум, разобраться во всем этом бреде.

        — Это невозможно. Черный Еретик жил сотни лет назад.

        — Он служил бесчисленному количеству королей, имитировал множество смертей, ждал своего часа и тебя. После того, как он захватит Каньон, никто не сможет ему противостоять.
        Меня пронзила дрожь.

        — Нет. Он сказал, что Каньон был ошибкой. Он считает Черного Еретика — сущим злом.

        — Каньон не был ошибкой, — Багра опустила руки, и роящаяся вокруг нее тьма растворилась. — Единственной ошибкой были волькры. Он не предвидел их появления, не задумывался, что могущество такого масштаба может сделать с простым человеком.
        У меня скрутило живот.

        — Волькры были людьми?

        — О да. Столетие назад. Фермеры, их жены и дети. Я предупреждала, что будут последствия, но он не слушал. Его ослепила жажда власти. Как ослепляет сейчас.

        — Вы ошибаетесь, — я потерла руки, пытаясь отделаться от пронизывающего холода, зарождающегося во мне. — Вы лжете.

        — Только волькры сдерживают Дарклинга от использования Каньона против его врагов. Они — наказание, живое свидетельство его высокомерия. Но ты это изменишь. Чудища не терпят солнечного света. Как только Дарклинг использует твою силу, чтобы приструнить волькр, он сможет безопасно проникать в Каньон. Он наконец добьется желаемого. Его сила станет безгранична.
        Я покачала головой.

        — Он не станет этого делать. Ни за что, — я вспомнила ночь, когда мы общались у костра в разрушенном сарае, стыд и грусть в его голосе. «Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации. Ты — мой первый проблеск надежды за очень долгое время».

        — Он сказал, что хочет воссоединить Равку. Он сказал…

        — Хватит повторять его слова! — прорычала женщина. — Он древний. У него было полно времени, чтобы научиться врать одиноким наивным девчонкам! — она накинулась на меня с горящими черными глазами. — Думай, Алина. Если Равка воссоединится, во Второй армии больше не будет нужды. Дарклинг станет просто очередным прислужником короля. О таком будущем он мечтает?
        Меня начало трусить.

        — Пожалуйста, перестаньте.

        — Но если он овладеет Каньоном, то воцарится хаос. Он опустошит мир, и ему никогда больше не придется приклоняться королю.

        — Нет.

        — Все благодаря тебе.

        — Нет! — прокричала я. — Я бы никогда так не поступила! Даже если вы говорите правду, я ни за что не стану ему помогать.

        — У тебя не будет выбора. Сила оленя принадлежит тому, кто убьет его.

        — Но он не может использовать усилитель, — слабо возразила я.

        — Он может использовать тебя, — тихо ответила Багра. — Олень Морозова необычный усилитель. Он найдет его. И убьет. Стоит Дарклингу надеть тебе на шею его рога, как ты полностью окажешься в его власти. Ты будешь самой сильной Гришей в истории, и вся эта обретенная мощь будет подчиняться его команде. Он навеки свяжет тебя с собой, и ты не сможешь воспротивиться.
        Жалость в ее голосе добила меня окончательно. Жалость женщины, ни разу не позволившей мне дать слабину или отдохнуть. У меня подогнулись ноги, и я рухнула на пол. Прикрыла голову руками, пытаясь заглушить голос Багры, но слова Дарклинга эхом всплывали в памяти: «Все мы кому-то служим. Король — ребенок. Мы с тобой изменим мир». Он соврал мне о Багре. О Черном Еретике. Может, и об олене тоже? «Я прошу тебя довериться мне».
        Багра молила его дать мне другой усилитель, но он настоял на рогах оленя. Ожерелье — нет, ошейник — из кости. И когда я оттолкнула его, он поцеловал меня и заставил забыть об олене, усилителе… да обо всем! Я вспомнила его идеальное лицо в свете фонаря, удивленное выражение, взъерошенные волосы. Все это было преднамеренно?
        Поцелуй на берегу озера, обида, промелькнувшая на его лице вечером в сарае, каждый добрый жест, каждый нашептанный комплимент, даже произошедшее между нами сегодня? Я съежилась от одной этой мысли. Я все еще чувствовала его теплое дыхание на своей шее, его тихое нашептывание на ухо: «Беда вожделения в том, что оно делает нас слабыми». Как же он был прав! Я так отчаянно хотела найти свое место. Мне так хотелось угодить ему. Как же я гордилась, что он доверил мне свои тайны! Но я никогда не задавалась вопросом, что ему нужно на самом деле, какие его истинные мотивы. Была слишком занята тем, что воображала себя рядом с ним, спасительницей Равки, самой заветной, самой желанной, как какая-нибудь королева.
        Я облегчила ему задачу. «Мы с тобой изменим мир. Просто подожди». Надень симпатичное платьице и жди следующего поцелуя, следующего комплимента. Жди оленя. Жди ошейника. Жди, пока я из тебя сделаю убийцу и рабыню. Дарклинг предупреждал, что век Гриш подходит к концу. Стоило бы догадаться, что он не позволит этому случиться.
        Я глубоко вдохнула и попыталась побороть дрожь. Подумала о бедном Алексее и всех других, кого оставили умирать в черных просторах Каньона. О пепельном песке, который однажды был мягким грунтом. О волькрах — первых жертвах жадности Черного Еретика.

«Ты вправду думала, что я уже закончил с тобой?» Дарклинг хотел меня использовать. Забрать единственное, что по праву принадлежало мне, мою единственную силу.
        Я поднялась на ноги. Больше я не стану облегчать ему задачу.

        — Хорошо, — потянулась к кучке одежды, принесенной Багрой. — Что я должна делать?
        ГЛАВА 16

        Облегчение Багры можно было заметить невооруженным глазом, но она не тратила времени попусту.

        — Можешь убежать сегодня вместе с артистами. Двигайся на запад. Когда доберешься до Ос Керво, найди «Ферлорен».[3 - С немецкого «пропащий».] Это керчинское торговое судно. Твой проезд уже оплачен.
        Мои пальцы замерли на пуговицах кафтана.

        — Вы хотите отправить меня в Западную Равку? Чтобы я пересекла Каньон в одиночку?

        — Я хочу, чтобы ты исчезла, девочка. Теперь ты достаточно сильная, чтобы самой перейти Каньон. Для тебя это должно быть легко. Зачем я, по-твоему, так долго тебя тренировала?
        Еще один вопрос, который я не потрудилась задать. Дарклинг приказал Багре оставить меня в покое. Я думала, что тем самым он защищал меня, но, возможно, ему просто хотелось, чтобы я оставалась слабой.
        Я сбросила кафтан и натянула на голову грубую шерстяную тунику.

        — Вы знали, что он задумал. С чего вы решили открыть мне правду? Почему сегодня?

        — Больше некуда оттягивать. Я никогда не думала, что он найдет стадо Морозова. Это неуловимые существа, частицы древней науки, создания центра вселенной. Но я недооценила его людей.

«Нет, — подумала я, натягивая лосины и сапоги. — Вы недооценили Мала».
        Мала, который умел выслеживать и охотиться, как никто другой. Мала, который мог найти кролика даже под камнем. Мала, который мог отыскать оленя и, сам того не понимая, поработить меня и нас всех.
        Багра передала мне коричневый дорожный китель, отделанный мехом, тяжелую меховую шляпу и широкий ремень. Я нацепила его на талию и обнаружила мешок с монетами, свой нож и кожаные перчатки с зеркалами внутри. Затем она вывела меня через узкую дверь и вручила дорожный рюкзак, который я тут же повесила за плечи.
        Женщина указала на фонари Большого дворца, мелькающие вдалеке. До нас доносились звуки музыки. Меня вдруг озарило, что вечеринка была в самом разгаре. Казалось, прошли годы с тех пор, как я покинула бальный зал, но на деле прошло не больше часа.

        — Ступай к садовому лабиринту и сверни налево. Не ходи по освещаемым тропинкам. Часть артистов уже отчаливает. Спрячься в одном из вагонов. Их обыскивают только по пути во дворец, потому, по идее, все должно пройти гладко.

        — По идее?
        Багра меня проигнорировала.

        — Когда доберешься до Ос Альты, постарайся избегать главных дорог, — она вручила мне запечатанный конверт. — Ты крепостной плотник, направляющийся в Западную Равку на встречу с новым господином. Все ясно?

        — Да, — я кивнула, и мое сердце ухнуло в пятки. Затем меня осенило: — Зачем вы мне помогаете? Почему предаете собственного сына?
        Она натянулась, как струна, и долго молчала, стоя в тени Малого дворца. Затем повернулась ко мне, и я испугано шагнула назад, потому что увидела ее, так ясно, как если бы сама стояла на краю — это пропасть: бездонная, черная, зияющая, бесконечная пустота жизни, длящейся слишком долго.

        — Много лет назад, — тихо начала она. — Еще до того, как появилась Вторая армия, до того, как он отрекся от своего имени и стал Дарклингом, он был просто гениальным, талантливым мальчиком. Я сделала его амбициозным. Я сделала его гордым. Когда пришло время, я должна была стать той, кто остановит его, — ее лицо омрачилось такой болезненной и грустной улыбкой, что мне стало трудно смотреть. — Ты считаешь, что я не люблю сына. Люблю, и еще как! Именно поэтому я не дам ему совершить непростительное.
        Багра оглянулась на дворец.

        — Утром я приставлю к твоей двери слугу, который подтвердит, что ты больна. Попытаюсь выиграть для тебя время.
        Я прикусила губу.

        — Нужно приставить слугу сегодня. Дарклинг может… проведать меня.
        Я ожидала, что Багра начнет насмехаться надо мной, но она просто покачала головой и тихо сказала:

        — Глупая девчонка.
        Лучше бы она меня презирала. Оглянувшись на окружающие земли, я задумалась, что же ждет меня впереди. Действительно ли я собиралась это сделать? Пришлось подавить нарастающую панику.

        — Спасибо, Багра, — сглотнула я. — За все.
        Та лишь хмыкнула.

        — Иди, девочка. Поспеши и будь осторожна.
        Я повернулась к ней спиной и побежала. Бесконечные тренировки с Боткиным помогли мне изучить территорию. Я была благодарна за каждую пробежку до седьмого пота, пока мчалась по газонам между деревьев. Багра послала мне вслед густые щупальца тьмы, чтобы скрывали меня от чужих глаз, пока я направлялась к задней части Большого дворца.
        Интересно, Мария и Надя все еще танцевали? Гадала ли Женя, куда я подевалась? Пришлось выкинуть эти мысли из головы. Я боялась слишком много думать о происходящем — о том, что я оставляла позади.
        Театральная труппа грузила в вагон реквизит и костюмы, а их возница хватался за поводья и кричал, чтобы поторапливались. Один из артистов запрыгнул на козлы, а другие устроились в маленькой тележке с пони, отъезжающей под звон колокольчиков.
        Я кинулась к вагончику и пролезла между кусками фурнитуры, укрывая себя мешковатым куском ткани. Когда мы ехали по длинной гравийной дорожке через ворота дворца, я задержала дыхание. Меня преследовало чувство, что в любой момент кто-то поднимет тревогу, и нас остановят. А затем меня с позором вытащат из вагончика.
        Но колеса катились вперед, и мы загрохотали по мощеным улицам Ос Альты. Я пыталась вспомнить путь, по которому мы ехали через город с Дарклингом много месяцев назад. Но тогда я была такой усталой и напуганной, что моя память превратилась в бесполезный набор размытых образов усадьб и пыльных закоулков.
        Из моего укрытия было мало что видно, а выглядывать я не осмеливалась. С моей удачей в этот момент обязательно кто-нибудь будет проезжать мимо и увидит меня. Оставалось надеяться, что мое отсутствие во дворце заметят, когда я буду уже далеко. Не знаю, как долго сможет Багра поддерживать этот фарс, потому мысленно подгоняла возницу.
        Когда мы переехали через мост на рынок, я наконец позволила себе выдохнуть с облегчением. Сквозь деревянные балки вагончика просачивался холодный ветерок, из-за чего я не могла нарадоваться плотному кителю от Багры. Мое тело затекло в неудобной позе, но эти ощущения не шли ни в какое сравнение с испытываемым мною страхом. Я сбежала от самого могущественного мужчины в Равке! По моему следу отправят всех Гриш, Первую армию и, возможно, даже Мала с его следопытами.
        Каковы шансы, что я успею добраться до Каньона? И даже если я смогу каким-то чудом прибыть в Западную Равку и сесть на «Ферлорен», что потом? Я останусь одна, в чужих землях, где разговаривали на неведомом мне языке, где у меня не было ни одного знакомого! Глаза защипало от слез, но я яростно вытерла их рукой. Если начну плакать, то уже не смогу остановиться.
        Наступило раннее утро, а мы все ехали: мимо каменных улочек Ос Альты и по широкой грунтовой полосе Ви. Рассвет пришел и ушел. Я периодически засыпала, но большую часть поездки страх и неудобство мешали моей дреме.
        Когда солнце стало в зенит, а я начала потеть, вагончик вдруг остановился. Я рискнула выглянуть. Мы стояли за чем-то, похожим на таверну или гостиницу, потому я осмелилась вытянуть затекшие ноги и скривилась от того, что кровь прилила к пальцам. Затем дождалась, пока возница и другие члены труппы зайдут внутрь, и вышла из своего укрытия. Посчитав, что я привлеку куда больше внимания, если буду пытаться красться мимо них тайком, я выпрямилась и быстро обошла здание, присоединяясь к суетливой толпе на центральной улице деревни. Пришлось подслушать пару разговоров, но вскоре я узнала, что нахожусь в Балакирёве — маленьком городке на западе от Ос Альты.
        Мне повезло; я двигалась в нужном направлении. Во время поездки я посчитала деньги, которые дала мне Багра, и попыталась продумать план. Быстрее всего путешествовать было бы на лошади, но одинокая девушка с достаточным количеством монет, чтобы купить жеребца, привлечет много внимания.
        Можно украсть лошадь, но я понятия не имела, как это провернуть. В итоге, решила просто идти дальше. На выходе из города я остановилась у рыночных прилавков и купила твердый сыр, хлеб и вяленое мясо.

        — Кто-то проголодался? — спросил старый беззубый торговец, внимательно меня разглядывая, пока я засовывала еду в рюкзак.

        — Мой брат. Ест, как свинья, — я притворилась, что машу кому-то в толпе, и крикнула: — Уже иду!
        Оставалось надеяться, что он запомнит меня как девушку, путешествующую с семьей, или же вообще не запомнит. Ночь я провела на чистеньком сеновале неподалеку от Ви. Это, конечно, не сравнить с моей прекрасной кроватью в Малом дворце, но я была благодарна за приют и успокаивающие звуки окружавших меня животных. Тихое мычание и шорох коров не давали мне почувствовать себя одинокой, пока я лежала на боку, используя рюкзак и меховую шапку в качестве подушки.

«Что, если Багра ошиблась? — беспокоилась я. — Вдруг она солгала? Или просто сделала неправильные выводы? Я могла бы вернуться во дворец. Спать в своей кровати, ходить на тренировки с Боткиным и болтать с Женей».
        Какие соблазнительные мысли… Если вернусь, простит ли меня Дарклинг? Хотя, да что это со мной?! Он хотел нацепить на меня ошейник и сделать своей рабыней, а я мечтала о его прощении?
        Я перекатилась на другой бок, злясь на саму себя. В глубине души мне было известно, что Багра права. Вспомнились слова Малу: «Мы все в его власти!». Сказано это было в порыве злости, необдуманно, мне просто хотелось задеть его гордость. Но, на деле, я была так же права, как Багра. Дарклинг безжалостен и опасен, но все это было мной проигнорировано, поскольку я была рада поверить в свою якобы великую судьбу, и в то, что он хотел меня. «Почему бы тебе просто не признать, что ты хотела ему принадлежать? — ерничал голос в моей голове. — Почему бы не признать, что часть тебя все еще этого хочет?»
        Я отказывалась думать об этом. Попыталась представить, что мне принесет следующий день, и какой путь на запад был бы самым безопасным. Старалась думать о чем угодно, кроме его серых, как штормовые тучи, глаз.

***

        Следующий день и ночь я путешествовала по Ви, прячась в тележках, идущих в сторону Ос Альты. Но я знала, что Багра не сможет долго сдерживать Дарклинга — странствовать по основной дороге становилось слишком рискованно. С тех пор я придерживалась лесов и полей, шагая по охотничьим и фермерским тропинкам.
        Добираться пешком было слишком медленно. Ноги болели, на пальцах появились мозоли, но я продолжала двигаться на запад, следуя траектории солнца в небе.
        В очередную ночь я натянула шапку на уши и обернулась в китель, прислушиваясь к урчанию живота и вспоминая карты, над которым я когда-то работала в уютной палатке. Представляла свой медленный путь из Ос Альты в Балакирёв, огибая маленькие деревни как Черницын, Керский и Полвость — главное не переставать надеяться. До Каньона предстоял долгий путь, но я должна продолжать идти и цепляться за удачу.

        — Ты все еще жива, — прошептала я себе в темноте. — Все еще свободна.
        Периодически мне встречались фермеры и другие странники. Я надевала перчатки и держалась рукой за нож на случай беды, но на меня не обращали внимания. Ещё я постоянно испытывала голод. Охотник из меня никудышный, потому приходилось довольствоваться той скудной едой, которую я купила в Балакирёве, водой из ручейков, а иногда даже яйцами или яблоками, украденными с одиноких ферм.
        Понятия не имею, что ждет меня в будущем и в конце этого изнурительного путешествия, но я не чувствовала себя несчастной. Всю жизнь я была одиночкой, при этом умудряясь никогда не оставаться одна. Как оказалось, это куда страшнее, чем я себе представляла.
        Тем не менее, когда одним утром я набрела на небольшую белую церквушку, то не смогла удержаться и не проскользнуть внутрь, чтобы послушать мессу священника. По окончании он помолился за наше общество: за сыновей, за раненых в бою, за больных детей, за здравие Алины Старковой. Тут я вздрогнула.

        — Пусть Святые защитят Взывательницу Солнца, — произнес священник. — Ту, что была нам послана, дабы спасти от зла Тенистого Каньона и воссоединить всю нашу нацию.
        Я с трудом сглотнула и быстро сбежала из церкви. «Пока они молятся за тебя, — не покидали меня мрачные мысли. — Но если все пойдет по плану Дарклинга, то ты станешь объектом их ненависти». Возможно, я этого заслуживаю. Разве не я бросила Равку и народ, который в меня верил? Только моя сила могла уничтожить Каньон, а я кинулась в бега. Я тут же покачала головой. Не время думать об этом. Я предательница и изгнанница. Когда освобожусь от пут Дарклинга, тогда и побеспокоюсь о будущем Равки.
        Я спешно взобралась по тропинке в лес, преследуемая звоном колоколов. Представив карту, я поняла, что скоро доберусь до Раевости, так что самое время решать, как лучше всего дойти до Тенистого Каньона. Можно пойти вдоль реки или направиться в Петразой — каменные горы, находившиеся на северо-западе. С рекой было бы проще, но тогда придется проходить мимо густонаселенных пунктов. Дорога через горы была прямой, но куда более тяжелой. Я терялась в сомнениях, пока не наткнулась на перекресток в Шуре и все же выбрала путь через горы. Придется остановиться в Раевости, прежде чем направиться к предгорью. Это самый большой из речных городов, и попадаться там на глаза было большим риском, но я понимала, что не смогу перейти Петразой без дополнительной пищи и какой-нибудь палатки или спального мешка.
        После стольких дней, проведенных в одиночестве, шум и гам людных улиц и каналов деревушки казались мне странными. Я держала голову опущенной, натянув шапку на глаза, ожидая увидеть плакат со своим лицом на каждом фонарном столбе или витрине. Но чем глубже я заходила в Раевость, тем больше расслаблялась. Может, новость о моем исчезновении не успела распространиться так далеко.
        От запаха жареного ягненка и свежего хлеба потекли слюнки, и я наградила себя яблоком, обновляя запасы твердого сыра и вяленого мяса. Затем привязала новый спальный мешок к рюкзаку и попыталась понять, как мне подняться в гору с такой тяжестью. Завернув за угол с этими мыслями, и чуть не врезалась в группу солдат. Мое сердце забилось галопом при виде их длинных оливковых плащей и ружей за спинами. Хотелось развернуться и сделать ноги в противоположную сторону, но я опустила голову и через силу пошла обычным шагом. Миновав опасность, я рискнула оглянуться. Они не смотрели мне вслед с подозрением. Вообще-то, они ничего не делали. Просто болтали и шутили, один даже свистнул девушке, развешивающей стираное бельё.
        Я вышла на боковую улицу и перевела дыхание. Что происходит? Я сбежала из дворца около недели назад. К этому времени уже должны были поднять тревогу. Я была уверена, что Дарклинг отправит всадников в каждый полк каждого города. Меня должны искать все члены Первой и Второй армий!
        По пути к выходу из Раевости я встретила еще солдат. Некоторые были в увольнении, другие на посту, но ни один не искал меня. Не знаю, какие из этого можно сделать выводы. Может, надо благодарить за это Багру? Вдруг ей удалось убедить Дарклинга, что меня украли или даже убили фъерданцы? Или он знал, что я продвигалась дальше на запад. Я решила не испытывать судьбу и поспешила найти дорогу из города. Времени ушло больше, чем ожидалось, и до западной окраины я добралась только к ночи. Темные улицы пустовали, не считая парочки сомнительных таверн и старого пьяницы, прислонившегося к зданию и тихо напевающего песню себе под нос.
        Когда я проходила мимо шумной гостиницы, дверь открыл тучный мужчина и вывалился наружу под громкие звуки музыки и вспышки яркого света. Он схватился за мой китель и прижал ближе к себе.

        — Привет, красавица! Пришла, чтобы согреть меня? — я попыталась вырваться. — А ты сильная, как для такой хрупкой девушки!
        Я почувствовала вонь старого пива в его дыхании.

        — Отпустите, — строго сказала я.

        — Не будь такой суровой, лапушка, — улюлюкал он. — Мы с тобой могли бы повеселиться…

        — Я сказала, отпустите! — и толкнула его в грудь.

        — Пока рано, — ухмыльнулся он, потащив меня в темную алею у таверны. — Хочу кое-что тебе показать.
        Я дернула рукой и почувствовала приятный вес зеркала, проскользнувшего между пальцами. Затем выставила ладонь, и свет быстрой вспышкой отразился в его зрачках. Мужчина временно ослеп, тяжело кряхтя и закрывая глаза руками. Освободившись, я решила применить метод Боткина: со всей силы пнула его под колено и поддела ногой за лодыжку, — он потерял равновесие и с глухим звуком рухнул на землю.
        В этот момент боковая дверь таверны открылась. Появился солдат в униформе — в одной его руке была кружка кваса, а в другой полураздетая женщина. Я с ужасом отметила, что на нем чернильная униформа стража Дарклинга. Он обвел мутным взглядом сцену: мужчину на земле и меня над ним.

        — Что здесь происходит? — пьяно пролепетал он. Девушка крепче схватилась за его руку.

        — Я ослеп! — завопил мужчина. — Она ослепила меня!
        Опричник перевел взгляд с него на меня. Мы встретились глазами, и на его лице
        отразилось узнавание. Удача от меня отвернулась. Может, никто другой меня и не искал, но это точно не касалось стражей Дарклинга.

        — Ты… — прошептал он.
        Я побежала. Кинулась по переулку в лабиринт узких улочек с выбивающимся из груди сердцем. Стоило преодолеть последнюю пару тусклых зданий Раевости, как я покинула дорогу и прыгнула в кусты. Ветки били меня по щекам и лбу, но я заходила глубже в лесную чащу. Позади слышались звуки погони: крики мужчин, громкое топанье. Мне хотелось бежать вслепую, но я все же заставила себя остановиться и прислушаться. Они были к востоку от меня и искали у дороги. Трудно сказать, сколько всего их собралось. Я задержала дыхание и неожиданно услышала журчание воды. Поблизости должен находиться ручей, приток реки. Если доберусь до него, то смогу замести следы, а в темноте меня отыскать станет практически невозможно. Я пошла на шум, периодически останавливаясь, чтобы проверить курс. Затем поползла по очень крутому холму, подтягиваясь с помощью веток и вылезших корней деревьев.

        — Вон она! — крикнул голос внизу. Оглянувшись через плечо, я увидела, что к основанию холма движутся светлые зайчики-фонарики, поэтому я буквально впилась в землю, которая скользила между пальцами, а мой каждый вдох обжигал легкие. Добравшись до вершины, я залезла на край обрыва и посмотрела вниз. Приметив блеск луны на поверхности ручья, я почувствовала прилив надежды. Затем скатилась по крутому склону, отклоняясь назад, чтобы хоть как-то удержать равновесие и двигаться максимально быстро. Из-за спины доносились крики, и, оглядываясь, я видела силуэты своих преследователей на фоне ночного неба. Они добрались до вершины холма.
        Меня охватила паника, и я кинулась бежать по склону; галька градом осыпалась в ручей внизу. Склон оказался слишком крутым. Я оступилась и полетела вперед, оцарапав руки при твердом приземлении на землю. Мне не удалось остановиться, и я кувыркнулась в ледяную воду. На долю секунды показалось, что мое сердце остановилось. Холод трансформировался в руку, обхватившую мое тело в безжалостной ледяной хватке. Затем я вынырнула на поверхность и вдохнула драгоценный воздух, прежде чем течение снова потянуло меня на дно. Не знаю, как далеко меня унесло. Все мои мысли были заняты мечтой о следующем вдохе и тем, что мои конечности онемели. Наконец, когда я уже подумала, что никогда не вынырну, течение вынесло меня в спокойный тихий ключ. Я вцепилась в камень и вытащила себя на небольшой клочок земли. Встала на ноги, скользя подошвами по гладким речным камням и горбясь под весом промокшего кителя. Не знаю, как мне это удалось, но я продолжила путь в лес и спряталась в густой кустарной роще, рухнув на землю и дрожа от холода.
        После столь приятного купания у меня начался кашель. Эта ночь была достойна звания худшей в моей жизни! Китель насквозь промок. Ноги окоченели в ботинках. Я вздрагивала от любого звука, боясь, что меня нашли. Меховая шляпа, рюкзак с едой и новый спальный мешок затерялись где-то в ручье, потому моя провальная экскурсия в Раевость была впустую. Мешочек с деньгами пропал. Хоть нож все еще был прикреплен к бедру!
        Где-то к рассвету я позволила себе призвать немного света, чтобы высушить ботинки и согреть озябшие руки. После этого задремала и видела сон о Багре, приставившей нож к моему горлу, ее хриплый смех эхом раздавался в ушах. Проснулась я от собственного сердцебиения и шороха неподалеку. Засыпала я в укрытии, прижавшись к стволу дерева за кустами. С моего места никого не было видно, но вдалеке слышались голоса. Я замешкала и замерла на месте, не зная, что делать дальше. Если шевельнусь, то рискую выдать свое местоположение, а если затихну, то меня всё равно найдут — это всего лишь вопрос времени.
        С приближением звуков мое сердцебиение участилось. Я взглянула поверх листьев на коренастого бородатого солдата. В его руках было зажато ружье, но я знала, что меня ни за что не убьют. Я слишком важная персона. Это давало мне преимущество. «Тебя не схватят, — пришла мне в голову мысль с внезапной уверенностью. — Ты не вернешься назад». Я крутанула запястьем, и в мою левую ладонь скользнуло зеркальце. Другой рукой достала нож из стали Гриш. Тихо присев на корточки, я прислушалась и стала выжидать, наблюдая, как бородатый солдат подходит к кустам, наматывает круги и останавливается в шаге от меня. Я была напугана, но с удивлением поняла, что часть меня сгорает от нетерпения. По шее солдата текла капелька пота, а солнечный свет блестел на дуле ружья, и на секунду мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Но тут из глубины леса раздался клич, на который солдат ответил:

        — Ничего!
        А затем, к моей радости, развернулся и ушел. Я прислушивалась к звукам удаляющихся шагов, голосов, шума. Неужели я настолько везучая? Может, они каким-то чудом спутали след животного или другого путника с моим? Или это какой-то трюк?
        Я ждала, дрожа всем телом, пока не услышала относительную тишину леса, крики животных и птиц, шорох ветра в деревьях. В конце концов, спрятала зеркальце обратно в перчатку и сделала глубокий вдох. Убрав нож в ножны, я плавно встала. Потянулась за влажным кителем, валяющимся на земле, и замерла при безошибочном звуке тихих шагов позади. Я развернулась с выбивающимся из груди сердцем и увидела человека, частично скрытого за ветками всего в паре шагов от меня. Я так сосредоточилась на бородаче, что не додумалась поискать кого-то у себя за спиной. В тот же момент нож вновь оказался у меня в руке, а зеркало было поднято над головой. Мужчина бесшумно вышел из-за деревьев. Я уставилась на него во все глаза. Должно быть, у меня галлюцинации, но это… Мал!
        Я открыла было рот, но он насторожено прижал палец к губам и сомкнулся со мной взглядом. Затем замер, прислушался и указал мне следовать за ним, растворяясь в лесных тенях. Я схватила китель и поспешила вперед, изо всех сил пытаясь не отставать. Задача не из легких, между прочим!
        Парень двигался без единого шороха, тенью проскальзывая между веток, будто видел дороги, которые были невидимы для чужих глаз. Он вывел меня обратно к ручью, на мелководье, где мы смогли спокойно его перейти. Я скривилась, когда ледяная вода вновь намочила мне ботинки. Выйдя на другой стороне, мы начали ходить кругами, чтобы спутать следы.
        Меня распирало от вопросов, а мысли путались, делая скачки с одной на другую. Как Мал нашел меня? Искал ли он меня с другими солдатами? Он помогал мне, но что это значило? Мне хотелось прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что он настоящий. Закинуть руки ему на шею и выпалить слова благодарности. Поставить ему фингал за все то, что он наговорил мне в Малом дворце.
        На протяжении многих часов мы бродили в полной тишине. Периодически он указывал мне остановиться, и я ждала, пока он скрывался в кустах, чтобы замести наши следы. Где-то после полудня мы начали взбираться по скалистой тропе. Я не знала точно, куда принесло меня течением, но была практически уверена, что меня ведут в Петразой. Каждый шаг отдавался болью. Ботинки еще не высохли, и на ступне начали появляться новые мозоли. От той треклятой ночи в лесу у меня до сих пор болела голова, тело ослабло от недоедания, но я не жаловалась, а лишь молча шла вверх по горной тропе. Когда тропинка закончилась, я стала карабкаться по скалам, пока ноги не задрожали от усталости, а в горле не запекло от жажды.
        Когда Мал наконец объявил привал, мы забрались высоко-высоко в горы, скрытые от глаз огромным залеганием скалы и парочкой чахлых сосен.

        — Мы на месте, — сказал он, роняя рюкзак на землю. Затем ловко скользнул вниз по скале, чтобы скрыть мои следы, оставленные при восхождении.
        Я благодарно осела на землю и закрыла глаза. Ноги гудели от напряжения, но я боялась, что если разуюсь, то уже никогда не обуюсь снова. Я опустила голову, но заснуть не удавалось. Еще рано. В моем разуме роились тысячи вопросов, но лишь один не мог подождать до утра.
        К тому времени, как вернулся Мал, бесшумно передвигаясь по местности, на улице наступили сумерки. Он сел напротив меня и достал флягу из рюкзака. Сделав глоток, вытер рот ладонью и передал мне воду. Я жадно стала глотать ее.

        — Помедленней. Это все, что у нас осталось до завтра.

        — Прости, — я вернула флягу.

        — Сегодня слишком рискованно разводить костер, — он всмотрелся в сгущающуюся темноту. — Может, завтра.
        Я кивнула. Китель успел высохнуть, пока мы взбирались на гору, хотя рукава все еще были немного влажными. Я чувствовала себя помятой, грязной и замерзшей. В основном, дивилась чуду, сидящему передо мной. Но все это потом. Я боялась услышать ответ, но не могла не спросить:

        — Мал, — подождала, пока он обратит на меня внимание. — Ты нашел стадо? Ты поймал оленя Морозова?
        Он постучал рукой по колену.

        — Почему это так важно?

        — Долгая история. Мне нужно знать, олень у него?

        — Нет.

        — Но они близки к поимке?
        Парень кивнул.

        — Но…

        — Но что?
        Мал замешкал. В остатках дневного света я увидела призрак его наглой улыбки, знакомую мне с самого детства.

        — Я не думаю, что они найдут его без меня.
        Я подняла бровь.

        — Потому что ты настолько хорош?

        — Нет, — он снова посерьезнел. — А, может, и да. Не пойми меня превратно. Они хорошие следопыты, лучшие в Первой армии, но… нужно особое чутье, чтобы отследить стадо. Это необычные животные.

«А ты необычный следопыт», — подумала я, наблюдая за ним. Вспомнились слова Дарклинга о том, что, бывает, мы сами не осознаем свой дар. Может ли быть так, что талант Мала — не просто результат удачи и практики? Он определенно никогда не страдал от недостатка уверенности, но вряд ли тут дело в тщеславии.

        — Надеюсь, ты прав, — пробормотала я.

        — Теперь ты ответь на мой вопрос, — его голос огрубел. — Почему ты сбежала?
        До меня впервые дошла мысль, что Мал понятия не имел, зачем я покинула Малый дворец, и почему меня искал Дарклинг. При нашей последней встрече я, по сути, приказала ему сгинуть с моих глаз, но он всё равно всё бросил и пришел за мной. Он заслуживал объяснений, но я не знала, с чего начать. Вздохнула и провела рукой по лицу. Во что я нас ввязала?

        — Если я скажу, что пытаюсь спасти мир, ты мне поверишь?
        Он окинул меня тяжелым взглядом.

        — Так это не какая-нибудь любовная ссора, после которой ты решила демонстративно сбежать, чтобы вернуться через некоторое время?

        — Нет! — удивленно вскликнула я. — Все совсем не… мы не… — у меня пропал дар речи, и я просто рассмеялась. — К сожалению, все не так просто.
        Парень замолчал на долгое время. Затем, в реакцию на какое-то свое решение, сказал:

        — Хорошо, — встал, потянулся и повесил ружье на плечо. Достал плотный шерстяной плед из рюкзака и кинул его мне. — Тебе стоит отдохнуть. Я покараулю первым.
        Затем повернулся ко мне спиной, вглядываясь в луну, нависшую над оставленной позади деревней. Я свернулась калачиком на твердой земле, укутываясь в плед, чтобы согреться. Несмотря на неудобства, мои веки тут же отяжелели, а изнеможение потянуло меня в мир грез.

        — Мал, — прошептала я в ночь.

        — Что?

        — Спасибо, что нашел меня.
        Не уверена, что это мне не привиделось, но откуда-то из темноты послышался ответный шепот:

        — Я всегда тебя найду.
        И тут я погрузилась в сон.
        ГЛАВА 17

        Мал позволил мне отоспаться и караулил всю ночь. Утром он вручил мне кусочек вяленого мяса и просто сказал:

        — Выкладывай.
        Я не знала, с чего начать, потому сразу перешла к худшей части:

        — Дарклинг собирается превратить Тенистый Каньон в свое оружие.
        Парень даже не моргнул.

        — Как?

        — Распространив его по всей Равке, Фъерде и другим странам, которые окажут сопротивление. Но он не сможет сделать это без моей помощи — больше некому сдерживать волькр. Как много тебе известно об олене Морозова?

        — Немного. Просто, что он очень ценен, — он окинул взглядом деревню. — И что он предназначен для тебя. Мы должны были найти стадо и схватить оленя, но ни в коем случае не убивать его.
        Я кивнула и попыталась объяснить то немногое, что я знала о функциях усилителей, как Иван убил шерборнского медведя, а Мария — северного тюленя.

        — Гриша должен сам добыть усилитель, — закончила я. — Та же ситуация с оленем, но он никогда не предназначался мне.

        — Давай пройдемся, — неожиданно предложил Мал. — Можешь рассказать мне все остальное по дороге. Я хочу забраться повыше в горы.
        Он засунул плед в рюкзак и сделал все возможное, чтобы скрыть признаки нашего пребывания здесь. Затем повел меня по крутой скалистой тропе. К его рюкзаку был привязан лук, но в руках он держал ружье. Мои ноги ныли при каждом шаге, но я покорно следовала за Малом, пытаясь как можно подробнее изложить свою историю. Поведала ему все, что узнала от Багры: об истоках Каньона, об ошейнике Дарклинга, который помог бы ему управлять моей силой и, наконец, о корабле, ожидающем в Ос Керво.

        — Не стоило тебе слушать Багру, — сказал парень по окончании рассказа.

        — Как ты можешь так говорить? — воскликнула я. Он внезапно повернулся, и я едва не врезалась в него.

        — Что, по-твоему, произойдет, если ты доберешься до Каньона? Сядешь на этот корабль? Думаешь, его сила распространяется лишь до берега Истиноморя?

        — Нет, но…

        — Это всего-навсего вопрос времени, когда он найдет тебя и нацепит ошейник на шею, — Мал повернулся и зашагал по тропинке, оставляя меня в ступоре позади.
        Я заставила себя двигаться и спешно догнала друга. Может, в плане Багры было много недочетов, но разве у нас были другие варианты? Я вспомнила ее крепкую хватку, страх во взволнованных глазах. Она никак не ожидала, что Дарклинг найдет стадо Морозова. В ночь зимнего бала она запаниковала, но все равно попыталась мне помочь. Будь она столь беспощадной, как ее сын, то обошлась бы без риска и перерезала мне глотку.

«И тогда, наверное, нам всем было бы лучше», — посетили меня мрачные мысли.
        Долгое время мы шли в тишине, медленно поднимаясь в гору. В некоторых местах тропы были такими узкими, что я цеплялась за скалу и делала крошечные шажки, надеясь на доброту Святых. Около полудня мы спустились по первому склону и начали взбираться на второй — к несчастью, он оказался более крутым и высоким, чем предыдущий. Я смотрела на дорогу впереди, переставляя ноги одну за другой и пытаясь избавиться от ощущения безнадежности.
        Чем больше об этом думала, тем больше беспокоилась, что Мал прав. Меня преследовало предчувствие, что я обрекла нас обоих. Я нужна Дарклингу живой, но что он сделает с ним? И так, сосредоточившись на своих страхах и своем будущем, я вдруг задумалась, на что Малу пришлось пойти и от чего отказаться. Теперь ему никогда не вернуться в армию, к друзьям, к должности следопыта. Более того, его обвинят в дезертирстве, может, даже в измене, а наказание за это — смерть.
        К вечеру мы забрались так высоко, что даже редкие чахлые деревья исчезли из виду, а земля местами покрылась зимней изморозью. Наш скромный ужин состоял из твердого сыра и тягучей вяленой говядины. Мал все еще считал, что разводить костер небезопасно, потому мы молча укутались в плед и дрожали от воющих порывов ветра. Наши плечи едва касались. Я почти уснула, когда Мал внезапно сказал:

        — Завтра я отведу нас на север.
        Мои глаза распахнулись.

        — На север?

        — В Цибею.

        — Ты хочешь отправиться за оленем?! — я не верила своим ушам.

        — Я знаю, что смогу его найти.

        — Если Дарклинг еще не нашел!

        — Нет, — парень покачал головой. — Он все еще на свободе. Я чувствую.
        Это до ужаса напомнило мне слова Дарклинга, сказанные по пути в хижину Багры: «Олень предназначен для тебя, Алина. Я чувствую».

        — А вдруг Дарклинг найдет нас первым?

        — Ты не можешь провести остаток жизни в бегах, Алина. Ты сама сказала, что олень сделает тебя сильной. Хватит ли этой силы, чтобы побороть его?

        — Возможно.

        — Тогда мы просто обязаны это сделать.

        — Если нас поймают — тебя убьют.

        — Знаю.

        — Ради Святых, Мал! Зачем ты пошел за мной? О чем ты думал?
        Он вздохнул и провел рукой по коротким волосам.

        — Ни о чем не думал. Мы были на полпути в Цибею, когда пришел приказ вернуться и выследить тебя. Я это и сделал. Тяжелее всего было сбить остальных с твоего следа, особенно после того, как ты фактически объявила о своем присутствии в Раевости.

        — И теперь ты дезертир.

        — Да.

        — Из-за меня.

        — Да.
        Мое горло заболело от сдерживаемых слез, но голос не дрожал:

        — Я не хотела, чтобы так случилось.

        — Я не боюсь умереть, Алина, — сказал он суровым и уверенным голосом, показавшимся мне незнакомым. — Но мне хотелось бы дать нам шанс в этой борьбе. Мы должны найти оленя.
        Долгое время я обдумывала его слова и, в конце концов, согласилась:

        — Хорошо.
        В ответ мне донесся лишь храп. Мал уже заснул.

***

        Следующие пару дней мы двигались в быстром темпе, но моя гордость и, возможно, страх, не позволяли просить его замедлить шаг. Периодически нам встречались козы, спускающиеся вниз по склонам, а одну ночь мы провели у завораживающего синего горного озера, но это были редкие перерывы в монотонности мрачных скал и свинцового неба.
        Угрюмое молчание Мала никак не помогало ситуации. Мне хотелось разузнать, как так вышло, что его наняли выслеживать оленя для Дарклинга, и какой была его жизнь последние пять месяцев, но на все вопросы он отвечал неоднозначно и коротко, если вообще их не игнорировал.
        Когда я чувствовала себя особо усталой или голодной, то обиженно смотрела ему в спину и подумывала дать ему хорошенький подзатыльник — может, хоть так обращу на себя внимание. Большую часть времени я просто беспокоилась. Беспокоилась, что Мал жалел о своем решении пойти за мной. Беспокоилась, что найти оленя в широтах Цибеи окажется невозможным. Больше всего меня волновало, что Дарклинг сделает с Малом, если нас поймают.
        Когда мы начали спускаться по северо-западному склону Петразоя, я не могла нарадоваться, что наконец покидаю пустынные горы и их холодные ветра. Мое сердце екнуло, когда мы добрались до линии деревьев и зашли в приветствующий нас лес. После нескольких дней ходьбы по твердой почве, было приятно почувствовать мягкие кучки сосновых иголок под ногами, услышать шорох животных в подлеске и вдохнуть свежий воздух с ароматом хвои.
        Мы сделали привал у бурлящего ручья, и когда Мал отправился за ветками для костра, я чуть не запела от удовольствия. Затем призвала крошечный луч света, чтобы разжечь огонь, но моего друга это не особо впечатлило. Он исчез за деревьями и вернулся с кроликом, которого мы освежевали и пожарили на ужин. Мал с хмурым выражением наблюдал, как я улепетываю свою порцию, а затем, так и не наевшись, вздыхаю.

        — Тебя было бы куда легче прокормить, не нагуляй ты аппетит во дворце, — проворчал он, доедая остатки и вытягиваясь на спине, закинув руку под голову. Я его проигнорировала. Впервые с момента, как я покинула дворец, мне было тепло, и ничто не могло испортить эту благодать. Даже его храп.

***

        Пришло время пополнить запасы, прежде чем мы направимся на север Цибеи, но у нас ушло полтора дня, чтобы найти охотничью тропу в деревню, находившуюся на северо-западе Петразоя. Чем ближе мы были к цивилизации, тем больше нервничал Мал. То он исчезал подолгу, обгоняя меня, чтобы исследовать территорию, то заставлял нас двигаться параллельно главной дороге города. Где-то около полудня он вернулся в уродском коричневом плаще и шапке из беличьего меха.

        — Где ты их взял? — спросила я.
        Он виновато потупил взгляд.

        — Двери дома были не заперты. Но я оставил пару монет! Должен признать, тут жутковато — все дома пусты. По дороге мне тоже никто не встретился.

        — Может, сегодня воскресение, — я потеряла счет дням еще с тех пор, как покинула Малый дворец. — И все пошли в церковь.

        — Может, — согласился он. Но вид у него был обеспокоенный, когда он закапывал старый армейский китель и шляпу под деревом.
        До деревни оставалось меньше мили, когда мы услышали бой барабанов. Звук становился громче с нашим приближением к дороге, и вскоре до нас донеслись и другие: колокольчиков и скрипки, аплодисментов и смеха. Мал залез на дерево, чтобы лучше видеть происходящее, и спустился уже с менее обеспокоенным лицом.

        — Там повсюду люди! По дороге ходит минимум сотня, и я вижу двуколку!

        — Масленица! — воскликнула я.
        В неделю перед весенним постом каждый дворянин должен был проехаться по своей территории в двуколке — колеснице со сладостями, сырами и хлебобулочными изделиями. Праздник обычно проходил от деревенской церкви до самой княжеской усадьбы, где крестьянам и крепостным позволялось бродить по публичным комнатам и где затем угощали блинами с чаем. Местные девушки надевали красные сарафаны и заплетали цветы в косы, чтобы отпраздновать наступление весны. Масленица была моим любимым праздником в детстве — в приюте отменяли половину уроков, чтобы мы могли прибрать дом и помочь с готовкой. Князь Керамзов всегда приурочивал свое возвращение из Ос Альты так, чтобы попасть на Масленицу. Мы все устраивались в его двуколке, а он останавливался на каждой ферме, чтобы выпить квас и раздать конфеты с блинами. Сидя рядом с князем и приветствуя селян, мы сами чувствовали себя дворянами.

        — Мал, а можно подойти поближе? — нетерпеливо поинтересовалась я.
        Он нахмурился, борясь между пониманием, что нам следует быть осторожными, и одними из самых счастливых воспоминаний из Керамзина. Затем на его губах заиграла скромная улыбка.

        — Ладно. Там достаточно людей, чтобы мы смогли затеряться.
        Мы присоединились к празднику, проскальзывая между скрипачами, барабанщиками и юными девочками, сжимающими перевязанные яркими лентами ветки. Когда мы проходили по главной улице деревни, из своих домов нам звенели колокольчиками и хлопали в ладоши в такт музыкантам лавочники. Мал остановился, чтобы купить мех и пополнить наши запасы, но увидев, как он прячет кусок сыра в рюкзак, я высунула язык. Даже если я никогда больше не увижу твердый сыр, меня все равно будет от него воротить. Не успел Мал мне ответить, как я кинулась в толпу, извиваясь между людьми, плетущимися за двуколкой с краснощеким мужиком на козлах, который покачивался из стороны в сторону, держа бутылку кваса в потной ладошке, пел и раздавал крестьянам хлеб. Я вытянула руку и схватила теплый поджаристый рулет.

        — Для тебя, красавица! — прокричал мужчина, чуть не рухнув вниз.
        От сладкого рулета пахло просто божественно, и я поблагодарила своего благодетеля, а затем поспешила вернуться к Малу, оставшись довольной собой. Он схватил меня за руку и потянул в грязный проход между двумя домами.

        — Ты совсем с ума сошла?!

        — Никто меня не видел. Он принял меня за очередную крестьянку.

        — Нельзя так рисковать!

        — Так ты не хочешь рулетик?
        Тут он замешкал.

        — Такого я не говорил.

        — Я собиралась угостить тебя, но раз ты не хочешь, придется съесть все самой…
        Мал потянулся за рулетом, но я начала прыгать вправо и влево, чтобы он не достал. Его удивление было видно невооруженным глазом, и мне это нравилось. Я уже не та растяпа, которой была раньше.

        — Ах ты соплячка! — прорычал он, снова пытаясь отобрать еду.

        — Может и так, зато у меня есть сладкий рулетик.
        Не знаю, кто из нас услышал это первым, но мы оба резко выпрямились и осмотрели нашу внезапно появившуюся компанию. Двое мужчин подкрались к нам из-за спины в пустой подворотне. Не успел Мал развернуться, как один из них приставил нож к его шее, а второй прикрыл мне рот грязной ладонью.

        — Заткнитесь оба, — прохрипел тот, что с ножом. — Или я перережу вам глотки.
        У него были сальные волосы и до комичного вытянутое лицо. Я покосилась на клинок у шеи Мала и слабо кивнула. Второй мужчина крепко схватил меня за руку, но рот освободил.

        — Деньги, — сказал Длиннолицый.

        — Вы обкрадываете нас?! — вспыхнула я.

        — Именно, — прошипел мой невольник, встряхивая меня за плечи.
        Я ничего не могла с собой поделать. Меня охватило такое удивление и облегчение, что нас не поймали слуги Дарклинга, что из меня вырвался легкий смешок. Воры и Мал посмотрели на меня, как на сумасшедшую.

        — Какая-то она у тебя недалекая, — сказал мужчина.

        — Да уж, — ответил Мал, пронзая меня взглядом, так и кричащим: «Заткнись!». — Есть немного.

        — Доставайте монеты, — повторил Длиннолицый. — Сейчас же.
        Мал осторожно полез в пальто и передал ему мешочек с деньгами. Длиннолицый хмыкнул и нахмурился от малого веса мешочка.

        — И это все? Что в рюкзаке?

        — Ничего такого, только мех и еда.

        — Покажи.
        Мал медленно снял рюкзак и открыл его, позволяя ворам осмотреть содержимое. Сверху лежало его ружье, завернутое в шерстяное одеяло.

        — Ага! — воскликнул Длиннолицый. — Какое замечательное ружье. Не так ли, Лев?
        Держащий меня мужчина крепко обхватил мое запястье, а второй рукой достал оружие.

        — Действительно, замечательное, — прокряхтел он. — А рюкзак похож на армейский.
        Мое сердце ухнуло в пятки.

        — Итак, что мы имеем? — спросил Длиннолицый. — Риков рассказывал о пропавшем солдате из форпоста в Черности. Поговаривают, что он отправился на юг и не вернулся. Похоже, мы поймали дезертира, — он окинул Мала оценивающим взглядом, будто уже мечтал о награде за его голову. Знал бы он правду… — Что скажешь, мальчик? Ты же не тот беглец, правда?

        — Рюкзак моего брата, — непринужденно ответил он.

        — Возможно. Мы дадим капитану Черности посмотреть и на него, и на тебя.
        Мал пожал плечами.

        — Да, пожалуйста. Я с радостью сообщу ему, что вы пытались нас ограбить.
        Льву, похоже, эта мысль не особо понравилась.

        — Давай просто заберем деньги и уйдем.

        — Не-е, — протянул Длиннолицый, щурясь на Мала. — Либо он тот дезертир, либо украл рюкзак у какого-то недотепы. В любом случае, капитан хорошо заплатит за такие новости.

        — А что с ней будем делать? — Лев снова меня встряхнул.

        — От нее тоже жди неприятностей, раз она путешествует с этим типом. Скорее всего, еще одна беглянка. А если нет, то просто развлечет нас. Ведь так, конфетка?

        — Не прикасайся к ней! — рявкнул Мал, делая шаг вперед.
        Длиннолицый резко стукнул рукоятью ножа ему по голове. Тот споткнулся, одно колено подогнулось, а из виска пошла кровь.

        — Нет! — вскрикнула я. Державший меня мужчина снова заткнул мне рот, но отпустил руку. Большего и не требовалось.
        Я крутанула запястьем, и между пальцами проскользнули зеркала. Длиннолицый же навис над Малом с ножом в руке.

        — Может, капитан заплатит, даже если он будет мертв, — а затем атаковал.
        Я повернула зеркало и выстрелила ярким светом ему в глаза. Мужчина замешкал, закрывая лицо руками. Мал воспользовался случаем. Он быстро встал, схватил вора и толкнул его в стенку. Лев отпустил меня, чтобы взять ружье, но я развернулась, подняла зеркало и ослепила его.

        — Какого… — проворчал он, щурясь. Не успел он опомниться, как я врезала коленом ему между ног. Он согнулся, а я взялась за его голову и хорошенько добавила коленом по лицу. Послышался отвратительный хруст, и я отступила назад, а мужчина рухнул на землю, хватаясь за нос, между его пальцев лилась кровь.

        — Удалось! — победно воскликнула я. Жаль Боткин этого не видел.

        — Пошли! — отвлек меня Мал от ликования.
        Я обернулась и увидела, что Длиннолицый валялся без сознания в грязи. Мал поднял рюкзак и побежал в противоположную часть подворотни, подальше от шумного шествия. Лев стонал, но все еще держался за ружье. Я для закрепления пнула его по животу и кинулась за другом. Мы пробегали мимо пустых лавок и домов, снова по грязной главной дороге, а затем скрылись в лесу среди безопасных деревьев.
        Мал шагал в очень быстром темпе, ведя нас через небольшой залив, а потом и через горный хребет. Казалось, мы прошли сотни миль. Лично я не считала, что воры были в состоянии преследовать нас, но у меня уже просто не хватало воздуха, чтобы спорить с парнем.
        Наконец, Мал остановился, уперся руками в колени и попытался восстановить дыхание. Я упала наземь с выпрыгивающим из груди сердцем и перевернулась на спину. Кровь гудела в ушах, но это не мешало мне наслаждаться дневным светом, просачивающимся сквозь верхушки деревьев. Достаточно отдохнув, чтобы начать разговор, я поднялась на локти и спросила:

        — Ты в порядке?
        Мал осторожно коснулся раны на голове. Она уже не кровоточила, но он все равно скривился.

        — В норме.

        — Думаешь, они кому-нибудь расскажут о нас?

        — Естественно. Попытаются заработать на информации.

        — Ради всех Святых! — выругалась я.

        — Теперь ничего не поделаешь, — тут он, к моему удивлению, улыбнулся. — Где ты научилась так драться?

        — Тренировки Гриш, — театрально прошептала я. — На них учат древней технике удара в пах.

        — Главное, что сработало.
        Я захохотала.

        — Боткин тоже так говорит. «Меньше показухи, больше боли», — сказала я, имитируя акцент наемника.

        — Умный мужик.

        — Дарклинг не считает, что Гриши должны полагаться только на свою силу, — я тут же пожалела о сказанном. Улыбка Мала исчезла.

        — Еще один умник, — сухо подметил он, глядя в лес, а через минуту продолжил: — Он узнает, что ты пошла не прямиком к Каньону, и поймет, что мы охотимся на оленя, — парень устало сел рядом со мной, его лицо было мрачным; в этой борьбе у нас было минимум преимуществ, и теперь мы лишились ещё одного. — Не стоило мне вести нас в город.
        Я слабо стукнула его по плечу.

        — Никто не мог предвидеть, что нас попытаются ограбить. Бывают же такие неудачники?

        — Это было глупо и рискованно. Мне стоило догадаться, — он поднял палку с земли и со злобой метнул ее вдаль.

        — Зато рулетик все еще у меня, — попыталась я разрядить обстановку, достав из кармана сплющенный кусочек булочки, завернутой в ткань. Ее слепили в форме птицы — дань возвращению стай из тёплых краев — но теперь она больше походила на скомканные носки.
        Мал опустил голову, прикрыв ее руками, и облокотился на колени. Его плечи задрожали, и на долю секунды я испугалась, что он плачет, но быстро осознала, что он тихо посмеивался. Все его тело содрогалось, воздух выходил резкими выдохами, из глаз покатились слезинки.

        — Лучше бы ему поразить мои вкусовые рецепторы, — хихикнул он.
        Я смотрела на него секунду, боясь, что он совсем слетел с катушек, а затем и сама залилась смехом. Пришлось прикрыть рот, чтобы не шуметь, отчего я засмеялась только сильнее. Казалось, что накопившихся за последние дни напряжения и страхов стало слишком много. Мал прижал палец к губам и преувеличенно цыкнул, что вызвало у меня новую волну хохота.

        — По-моему, ты сломала тому парню нос, — фыркнул он.

        — Как грубо с моей стороны! Вот засранка!

        — И не говори, — согласился он, не переставая смеяться.

        — А помнишь, как сын фермера сломал тебе нос в Керамзине? — выдавила я между приступами смеха. — И ты решил никому не рассказывать, но заляпал кровью любимую скатерть Аны Куи?

        — Ты все выдумала.

        — Вовсе нет!

        — Еще как да! Ты ломаешь людям носы и любишь врать!
        Мы смеялись, пока не появилась отдышка, пока не заболели бока, пока не закружилась голова. Не помню, когда последний раз так веселилась. Мы все-таки съели рулет. Он был посыпан сахарной пудрой и на вкус напоминал булочки из нашего детства. Когда закончили, Мал сказал:

        — Очень вкусный рулет!
        И вновь мы разразились хохотом. В конце концов он вздохнул, встал и предложил мне руку. Мы шли до наступления сумерек, а затем сделали привал у руин какого-то дома. Учитывая наш недавний прокол, Мал запретил разводить костер, потому ужинать пришлось запасами, купленными в деревне. Пока мы жевали вяленое мясо и этот чертов сыр, он расспрашивал меня о Боткине и других преподавателях в Малом дворце. Я и сама не понимала, как сильно мне хотелось поделиться своими историями, пока не начала говорить.
        Его уже не так легко рассмешить, как раньше. Но когда Мал все же смеялся, его мрачная маска куда-то улетучивалась, и он снова становился тем другом, которого я знала. Это давало надежду, что еще не все потеряно. Когда пришло время отдыхать, Мал обошел периметр, убедившись в нашей безопасности, а я убрала остатки еды. В рюкзаке стало значительно просторней после потери ружья и пледа. Спасибо и на том, что лук остался.
        Я подложила шапку из меха белки себе под голову и оставила Малу рюкзак в качестве подушки. Затем покрепче обернулась в плащ и закопалась в свежий мех. К моменту возвращения Мала я уже начала клевать носом, но все равно услышала, как он устроился рядом и прижался ко мне спиной. Погружаясь в дрему, подумала, что до сих пор чувствую вкус сахарного рулета на языке и удовольствие от буйных порывов смеха. Нас обокрали. Чуть не убили. Нас преследовал самый могущественный человек в Равке. Но мы снова вместе, и впервые за долгое время я засыпала с легкостью на сердце.
        В какой-то момент меня разбудил храп Мала. Я пихнула его локтем по спине. Он перекатился набок, пробормотал что-то во сне и закинул на меня руку. Минутой позже храп возобновился, но на сей раз я парня не будила.
        ГЛАВА 18

        Нам продолжали попадаться на пути пучки травы и даже несколько полевых цветов, но чем глубже мы заходили на север Цибеи, тем меньше замечали признаков весны. Сосновые ели уступали дорогу березовым рощам, а затем и просторным пастбищам. Мал верил, что в этих диких землях мы сможем отыскать оленя.
        Хоть он и жалел о нашем визите в деревню, вскоре ему пришлось признать, что это было необходимо. Ночи становились холоднее, но мы опасались разводить костёр, так как поблизости была застава Черности. Мы также не могли тратить время на ежедневную охоту, потому полностью положились на свои запасы и нервно наблюдали, как они убывают.
        Что-то растаяло между нами, и вместо того, чтобы угрюмо молчать, как в Петразое, мы постоянно болтали. Малу было любопытно узнать о моей жизни в Малом дворце, о странном поведении придворных и даже об истории Гриш. Его не удивило то, с каким презрением большинство из них отзывались о короле. Судя по всему, следопыты тоже любили поворчать над его некомпетентностью.

        — У всех фъерданцев есть казенные винтовки, которые делают двадцать восемь выстрелов в минуту. Наши солдаты тоже должны быть обеспечены ими. Если бы король был хоть каплю заинтересован в Первой армии, мы бы не зависели от Гриш. Но этого никогда не будет, — пробормотал он. — Все мы знаем, кто по-настоящему правит страной.
        Я ничего не ответила — пыталась избегать упоминаний о Дарклинге в разговорах. Когда же я спрашивала о времени, которое Мал провел на охоте на оленя, он всегда находил способ перевести тему на меня. Я не давила на него. Мне было известно, что его полк пересек границу Фъерды. Полагаю, им пришлось бороться, чтобы сбежать оттуда, и так Мал заработал свой шрам на подбородке. Но он отмалчивался.
        Снег хрустел под нашими ботинками. Когда мы проходили мимо рядов ещё голых ив, парень указал на гнездо перепелятника, и мне внезапно захотелось, чтобы наше путешествие никогда не заканчивалось. Как бы я ни жаждала горячей еды и теплой кроватки, я боялась того, что случится, когда всё закончится. Что, если мы найдем оленя, и я заберу его рога? Как на меня повлияет столь мощный усилитель? Хватит ли мне сил, чтобы освободить нас от Дарклинга? Если бы только мы могли и дальше шагать бок о бок и спать в обнимку под звездами. Может, эти пустынные равнины и тихие рощи смогут приютить нас, как приютили стадо Морозова, и защитить от злых людей. Глупые мысли. Цибея — негостеприимное место, это дикий и пустой мир суровых зим и изнурительного лета. А мы — не странные древние существа, выходящие в мир с наступлением сумерек. Мы — Мал и Алина, и нам не удастся скрываться от наших преследователей вечно.
        Мрачная мысль, крутившаяся у меня в голове на протяжении многих дней, наконец, сформировалась. Я вздохнула, понимая, что слишком долго пыталась не обсуждать с Малом данную проблему. Это безответственно, и учитывая, как сильно мы рискуем, дальше этот разговор откладывать нельзя.
        Этой ночью Мал почти уснул, его дыхание выровнялось и успокоилось, прежде чем я набралась храбрости начать говорить:

        — Мал, — парень тут же проснулся, все его тело напряглось, и он потянулся за ножом. — Нет, — я положила руку на его предплечье. — Все нормально. Но мне нужно кое-что с тобой обсудить.

        — Сейчас? — проворчал он, падая обратно на землю и обхватывая меня рукой.
        Я вздохнула. Мне хотелось просто лежать в темноте, прислушиваться к шороху травы от ветра и нежиться в ощущении безопасности, каким бы иллюзорным оно ни было. Но я знала, что это невозможно.

        — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
        Парень фыркнул.

        — В смысле, помимо дезертировать из армии, взобраться на горы и еженощно отмораживать задницу на холодной земле?

        — Да.

        — Хм-м, — уклончиво ответил он, и его дыхание снова стало глубоким, возвращаясь к ритму дремы.

        — Мал, — громко позвала я, — если у нас ничего не выйдет… если нас поймают до того, как мы найдем оленя, ты не можешь позволить ему схватить меня!
        Он замер. Я почувствовала биение его сердца. Мал так долго молчал, что я забеспокоилась, как бы он опять не уснул.

        — Ты не можешь просить меня об этом, — наконец отозвался он.

        — У меня нет выбора.
        Парень сел, отодвинувшись от меня, и провел рукой по лицу. Я тоже приподнялась, крепче укутываясь в плащ и наблюдая за его силуэтом в свете луны.

        — Нет.

        — Ты не можешь просто отказаться.

        — Ты спросила, я ответил. Нет, — он встал и отошел на пару шагов.

        — Если он наденет на меня этот ошейник, ты знаешь, что будет, сколько людей умрет из-за меня! Я не могу позволить этому случиться. Я не хочу быть ответственной за их смерти.

        — Нет.

        — Ты должен был понимать, что это возможно, когда мы отправлялись на север.
        Он повернулся, садясь передо мной на корточки, и взглянул мне в глаза.

        — Я не убью тебя, Алина.

        — Возможно, придется.

        — Нет, — повторил Мал, качая головой и отворачиваясь. — Нет, нет, нет.
        Я взяла его лицо в свои холодные ладони и повернула к себе.

        — Да.

        — Я не могу, Алина. Не могу!

        — В ту ночь в Малом дворце ты сказал, что Дарклинг завладел мной.
        Он слегка скривился.

        — Я был зол. Это было не всерьез…

        — Если он достанет рога, я действительно окажусь в его власти. Целиком и полностью. Он превратит меня в монстра. Прошу, Мал! Мне нужно знать, что ты не дашь этому случиться.

        — Как ты можешь просить меня об этом?

        — А кого еще?!
        Его лицо было полно отчаяния, злости и чего-то еще, что я не смогла разобрать. Наконец, он кивнул.

        — Пообещай мне, Мал, — его губы поджались в тонкую линию, челюсть напряглась. Я не хотела причинять ему боль, но должна была удостовериться. — Поклянись.

        — Клянусь, — хрипло ответил парень.
        Я глубоко вдохнула, чувствуя облегчение. Затем наклонилась, прижавшись к нему лбом, и закрыла глаза.

        — Спасибо.
        Мы долго так сидели, но потом Мал отклонился. Открыв глаза, я обнаружила, что он смотрит на меня. Его лицо было в сантиметре от моего, достаточно близко, чтобы я почувствовала тепло его дыхания. Я убрала руки с его щетинистых щек, внезапно смутившись нашей близости.
        Он смотрел на меня еще с минуту, а затем резко встал и ушел в темноту. Я еще долго не могла заснуть, вглядываясь в ночь. Мне было холодно, и я чувствовала себя такой несчастной. Знала, что он где-то там, бесшумно ходит по свежей траве, неся на себе груз ответственности, которую я на него возложила. Мне было жаль, но я радовалась, что с этим покончено.
        Я ждала его возращения, но, в конце концов, заснула под звездами в одиночестве.

***

        Следующие пару дней мы провели неподалеку от Черности, исследуя местность на признаки стада Морозова и пытаясь не приближаться слишком близко к заставе. С каждым днем настроение Мала ухудшалось. Он ворочался во сне и практически не ел. Иногда я просыпалась от того, что он крутился и бормотал: «Где ты? Где ты?».
        Парень видел следы других людей: надломанные ветки, раскиданные камешки, — то, что было невидимо моему глазу, пока он не указывал, куда смотреть, — но ни намека на оленя. Однажды утром парень разбудил меня перед рассветом.

        — Вставай. Они близко, я чувствую! — он сдернул с меня плащ.

        — Эй! — жалобно воскликнула я, едва протерев глаза и тщетно пытаясь вернуть своё обратно. — А как же завтрак?
        Он кинул мне сухари.

        — Съешь по дороге. Сегодня я хочу пойти по западному маршруту. У меня предчувствие.

        — Но вчера ты хотел пойти на восток.

        — Это было вчера, — Мал надел рюкзак и направился в сторону высокой травы. — Шевелись. Нужно найти оленя, чтобы не пришлось рубить тебе голову.

        — Я не просила рубить мне голову, — проворчала я, потирая лицо и плетясь вслед за ним.

        — Может, пронзить тебя мечом? Расстрелять?

        — Я подумывала о чем-то менее кровавом, например, о сладенькой отраве.

        — Ты сказала, что я должен тебя убить. Детали не прилагались.
        Я показала язык ему в спину, но была рада видеть его таким воодушевлённым. Наверное, это хороший знак, что он может шутить на подобную тему. По крайней мере, я надеялась, что это шутки.
        Западная тропа вела нас через рощи лиственниц и лугов с дурманом и красным лишайником. Мал шел очень решительно и легко. Воздух казался влажным и прохладным, и я пару раз ловила парня на том, что он нервно поднимает взгляд в пасмурное небо, но все равно продолжает идти дальше. После полудня мы добрались до небольшого холма, плавно спускающегося к широкому плато, покрытому бледной травой. Мал зашагал по склону, направляясь то в западную сторону, то в восточную. Он поднимался и спускался, а затем снова поднимался и спускался, отчего я чуть не закричала. Наконец, он повел нас к подветренной стороне большого скопления валунов, снял рюкзак и сказал:

        — Привал.
        Я кинула плащ на промёрзшую землю и присела, наблюдая, как Мал беспокойно ходит взад-вперед. В конце концов он сел рядом со мной, не сводя взгляда с плато, и опустил руку на лук. Я знала, что он представлял, как стадо вдруг появляется из-за горизонта, их белые силуэты светятся в сгущающемся сумраке, на морозе дыхание превращается в пар. Может, он просил у Святых, чтобы они появились. Это место казалось подходящим для оленя — свежая трава, небольшие голубые озера, светящиеся как монеты в лучах заходящего солнца. Когда оно окончательно зашло, мы наблюдали, как плато постепенно окрашивается в синий цвет наступающего вечера.
        Затем стали ждать, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, стону ветра и шуму просторов Цибеи. Но солнце исчезло, а плато оставалось пустым. Взошла луна, затянутая облаками. Мал не шевелился. Он словно окаменел, вглядываясь вдаль своими голубыми глазами. Я достала плед из рюкзака и накинула его нам на плечи. Здесь, с подветренной стороны скалы, мы были защищены от сильного ветра, но укрытие это — так себе.
        Тут Мал вздохнул и прищурился в ночное небо.

        — Скоро пойдет снег. Надо было идти к лесу, но мне казалось… — он покачал головой. — Я был так уверен…

        — Все нормально, — я положила голову ему на плечо. — Может, завтра.

        — Наших запасов надолго не хватит, и каждый день, проведенный здесь, увеличивает шанс, что нас поймают.

        — Завтра, — повторила я.

        — Мы ничего не знаем. С тем же успехом он мог давно найти стадо и убить оленя. А сейчас просто охотится на нас.

        — Я в это не верю.
        Мал промолчал. Я натянула плед повыше и позволила крошечному лучу света засиять на моей ладони.

        — Что ты делаешь?

        — Мне холодно.

        — Это небезопасно, — он поднял плед, чтобы спрятать золотистый свет, греющий нам кожу.

        — Мы уже неделю не видели ни единой живой души. И от укрытия будет мало толку, если мы замерзнем до смерти.
        Парень нахмурился, но затем вытянул руку, играясь пальцами со светом, и сказал:

        — Это нечто.

        — Спасибо, — улыбнулась я.

        — Михаил мертв.
        Свет дрогнул в моей ладони.

        — Что?

        — Он мертв. Его убили во Фъерде. Дуброва тоже.
        Я окаменела от шока. Они оба никогда мне не нравились, но теперь это не имело значения.

        — Я не знала… — я замешкала. — Как это произошло?
        Секунду я сомневалась, что он ответит или что мне вообще стоило об этом спрашивать. Мал смотрел на свет, мерцающий в моей руке, и думал о чем-то своем.

        — Мы зашли далеко на север, вплоть до вечной мерзлоты, а она намного дальше заставы Черности, — тихо проговорил он. — В погоне за оленем мы добрались до самой Фъерды. Капитан решил, что несколько наших человек должны пересечь границу, замаскировавшись под фъерданцев, и продолжить искать стадо. Это было глупо и безответственно! Даже если бы нам удалось незаметно пересечь границу, что бы мы делали, найдя стадо? Нам был дан приказ не убивать оленя, потому мы должны были его схватить, а затем каким-то образом перенести через границу в Равку. Сумасшествие!
        Я кивнула. Это действительно звучало безумно.

        — В ту ночь Михаил, Дубров и я смеялись над этим, обсуждали, что это настоящее самоубийство, и что капитан — просто идиот, а затем пили за тех несчастных ублюдков, которым достанется эта работенка. Следующим утром я вызвался добровольцем.

        — Почему?! — удивленно воскликнула я. Мал снова замолчал. После нескольких минут он ответил:

        — Алина, ты спасла мне жизнь в Тенистом Каньоне.

        — А ты спас мою, — возразила я, не до конца понимая, какое это имело отношение к их смертельной миссии во Фъерде. Но Мал меня не слышал.

        — Ты спасла мне жизнь, а затем, в палате Гриш, когда тебя уводили … я ничего не сделал. Я позволил им увести тебя.

        — Что ты мог сделать?

        — Что-то. Что угодно.

        — Мал…
        Он раздраженно провел рукой по волосам.

        — Знаю, звучит бессмысленно. Но так я себя чувствовал. Я не мог есть. Не мог спать. Я постоянно видел, как ты уходишь, как ты исчезаешь.
        Я подумала про все те бессонные ночи в Малом дворце, когда лежала и вспоминала свою последнюю встречу с лучшим другом, как его лицо исчезло в толпе, пока страж Дарклинга вел меня к экипажу, как я гадала, не вижу ли его в последний раз. Я безумно по нему скучала, но никогда даже не предполагала, что это взаимно.

        — Я знал, что мы охотимся на оленя для Дарклинга, — продолжил Мал. — Я думал… у меня появилась идея: если найду стадо, то смогу тебе помочь. Помочь вернуть всё на свои места. — Он оглянулся, и между нами промелькнуло понимание, как сильно он был неправ. — Михаил ничего из этого не знал. Но он был моим другом, потому, будучи полным кретином, он тоже вызвался. А затем, естественно, и Дубров. Я сказал, чтобы они этого не делали, но Михаил только рассмеялся и ответил, что не позволит мне одному купаться в лучах славы.

        — Что произошло дальше?

        — Девять из нас перешли границу: шестеро солдат и трое следопытов. Вернулось всего двое.
        Его слова повисли в воздухе. Семеро мужчин умерли в погоне за оленем. А сколько еще, о ком мне неизвестно?
        Но даже зная об этом, я не могла отречься от еще одной волнующей идеи: сколько жизней может спасти сила оленя? Мы с Малом беженцы, рожденные под звуки войны, много лет бушующей у границ Равки. Что, если Дарклинг и жуткая мощь Тенистого Каньона может всё прекратить? Заставить замолчать навеки наших врагов и обеспечить нам безопасность?

«Не только наших врагов, — напомнила я себе. — Любого, кто встанет на пути у Дарклинга, любого, кто осмелится возражать ему». Он скорее превратит мир в пустырь, чем поделится с кем-нибудь крошечной долей власти.
        Мал потер свое усталое лицо.

        — Всё было впустую. Стадо вернулось в Равку, как только ухудшилась погода. Мы могли просто подождать, пока олень самолично придет к нам.
        Я посмотрела в глаза Мала, заметила его напряженную челюсть. Он вовсе не походил на того мальчишку, которого я знала когда-то. Он пытался помочь мне, отправившись за оленем. Это значило, что я частично несу ответственность за то, как он поменялся, и это разбивало мне сердце.

        — Мне жаль, Мал. Мне очень жаль.

        — Это не твоя вина, Алина. Я сам принимал решения. Но из-за них моих друзей не стало.
        Я хотела обвить его руками и крепко прижать к себе. Но не могла, не могла этого сделать с новым Малом. Признаться, может, и со старым бы не смогла. Мы уже не дети. Легкость нашего общения осталась в прошлом.
        Я положила руку ему на плечо.

        — Если это не моя вина, то и не твоя тоже. Михаил и Дубров тоже принимали решения за себя. Михаил хотел быть хорошим другом. Мы не знаем, может, у него были свои причины искать оленя. Он не был ребенком и не хотел бы им запомниться.
        Мал не смотрел на меня, но через минуту положил свою руку поверх моей. Так мы и сидели, когда начал падать снег.
        ГЛАВА 19

        Мой свет грел нас всю ночь, пока мы сидели за скалой. Периодически я впадала в дрему, и Малу приходилось расталкивать меня, чтобы я могла воззвать к солнцу в темных и звездных просторах Цибеи и согреть нас под пледом.
        Когда мы вышли следующим утром, солнце ярко светило над миром, укрытым белым покрывалом. На севере снег часто выпадал весной, но было тяжело не думать, что плохая погода — лишь часть наших неудач. Мал только взглянул на нетронутые просторы луга, как с отвращением покачал головой. Мне не нужно было спрашивать, о чем он думал. Если стадо и было поблизости, любые его следы ныне скрыты под снегом. При этом мы оставили море следов для любого, кто решит искать нас.
        Мал молча вытрусил плед и спрятал его в рюкзак. Затем привязал к нему лук, и мы начали взбираться по плато. Шли медленно. Парень делал все возможное, чтобы скрыть следы, но было ясно, что у нас серьезные неприятности. Мал винил себя в том, что мы не нашли оленя, и я не знала, что с этим поделать. Казалось, Цибея увеличилась за прошедшую ночь. Или это я чувствовала себя такой маленькой…
        В конце концов, луг уступил дорогу рощам из тонких берез и плотных скоплений сосен, их ветви были присыпаны снегом. Мал замедлил шаг. Он выглядел усталым, и под его голубыми глазами появились темные круги. Повинуясь импульсу, я взяла его за руку. Думала, он отпрянет, но вместо этого парень сжал мою ладонь в перчатке.
        Так мы и шли рука об руку, сосновые ветви создавали навес над нашими головами, пока мы заходили в темную глубинку леса. Когда наступило время заката, мы вышли из-за деревьев на небольшую поляну, где снег лежал ровными слоями, мерцающий в лучах солнца.
        Вокруг царила тишина, благодаря сугробам наши шаги не создавали шума. Было поздно. Пора разводить лагерь и искать укрытие. Вместо этого мы стояли в тишине, держась за руки, и наблюдали, как заканчивается день.

        — Алина? — тихо позвал Мал. — Прости. За то, что я наговорил тебе в Малом дворце.
        Я удивленно оглянулась на него. Почему-то тот случай казался очень далеким.

        — И ты меня прости. За все, — я сжала его руку. — Я понимала, что у нас мало шансов найти оленя.

        — Нет, — он посмотрел вдаль. — Нет, не за это. Я… Когда я пошел за тобой, то думал, что раз ты спасла мне жизнь, то я теперь перед тобой в долгу.
        Мое сердце сжалось. Мысль, что Мал пришел мне на помощь лишь из-за того, что хотел возместить какой-то воображаемый долг, ранила сильнее, чем я ожидала.

        — А теперь?

        — Теперь я не знаю, что думать. Все изменилось.
        Мое несчастное сердце снова сжалось.

        — Понимаю, — прошептала я.

        — Разве? В ту ночь во дворце, когда я увидел тебя с ним на сцене, ты выглядела очень счастливой. Будто с ним тебе и место. Я не могу избавиться от этой картинки в голове.

        — Я была счастлива, — признала я. — В тот момент. Я не такая, как ты, Мал. Я никогда не вписывалась в твою компанию. И нигде не находила себе места.

        — Твое место было рядом со мной, — тихо ответил он.

        — Нет, Мал. Это не так. И уже давно.
        Тут он посмотрел на меня, и его глаза окрасились в темно-синий цвет сумерек.

        — Алина, ты скучала по мне? После отъезда?

        — Каждый день, — честно ответила я.

        — А я каждый час. И знаешь, что хуже всего? Для меня это стало сюрпризом. Я ловил себя на том, что иду и ищу тебя взглядом — без всякой причины, просто из привычки, потому что мне хотелось чем-то с тобой поделиться или услышать твой голос. И вдруг я понял, что тебя больше рядом нет, и каждый раз, каждый чертов раз, я чувствовал, будто из меня выбили весь воздух. Я рисковал ради тебя жизнью. Я обошел половину Равки и сделаю это снова и снова, просто чтобы быть с тобой, голодать с тобой, замерзать с тобой и слушать, как ты ноешь, что приходиться есть сыр каждый день. Так что не говори мне, что нам не место рядом друг с другом.
        Мы были так близко, мое сердце внезапно бешено затрепетало в груди.

        — Мне жаль, что понадобилось так много времени, чтобы заметить тебя, Алина. Но сейчас… я тебя вижу.
        Мал опустил голову и прикоснулся ко мне губами. Впечатление, словно весь мир замолчал, и я чувствовала лишь теплоту его губ и рук, которые подтягивали меня ближе. Я думала, что забыла о нем. Что мои чувства давно в прошлом, остались с глупой одинокой девчонкой, которой мне никогда уже не быть. Я пыталась закопать ее с той любовью, которую она к нему питала, как когда-то пыталась закопать свои силы. Но ведь я не стану повторять былые ошибки. Что бы ни разгоралось между нами, оно было ярким и неоспоримым.
        Стоило нашим губам соприкоснуться, как я поняла с искренней и пронзающей уверенностью, что готова была ждать его целую вечность. Мал отодвинулся, и я распахнула глаза. Он поднял руку в перчатке и положил ее мне на щеку, изучая меня взглядом. Затем я заметила уголком глаза какое-то движение.

        — Мал, — выдохнула я, заглядывая ему за плечо, — оглянись.
        Из-за деревьев вышли белые животные, грациозно сгибая шеи, чтобы пощипать траву на краю снежной поляны. В середине стада Морозова стоял огромный белый олень. Он взглянул на нас величественными черными очами, и его серебристые рога засветились в тусклом свете. Мал резко достал лук из рюкзака.

        — Алина, я его обездвижу. Но убить должна ты.

        — Подожди, — прошептала я, кладя руку ему на плечо.
        Олень медленно пошел вперед и остановился в паре шагов от нас. Я видела, как вздымались и опускались его бока, как раздувались ноздри, как поднимался в морозный воздух пар от его дыхания. Он наблюдал за нами темными, подернутыми влагой глазами. Я сделала шаг в его сторону.

        — Алина! — прошептал Мал.
        Олень не двигался, ни пока я приближалась, ни даже когда положила руку на его теплую мордочку. Его уши слегка подергивались, а от кожи исходило молочно-белое сияние. Я подумала обо всем, чем нам с Малом пришлось пожертвовать, чем довелось рисковать. О неделях в поисках стада, о холодных ночах, о жалких днях в бесконечной дороге… и поблагодарила за все это. Я была рада находиться здесь и проживать эту морозную ночь. Рада, что Мал был со мной.
        Я посмотрела в темные глаза оленя и почувствовала почву под его твердыми копытами, сосновый запах в его ноздрях, уверенное биение его сердца. И поняла, что не буду той, кто закончит его жизнь.

        — Алина, — насторожено пробормотал Мал, — у нас мало времени. Ты знаешь, что делать.
        Я покачала головой. Не могла оторвать взгляд от оленя.

        — Нет, Мал. Мы найдем другой способ.
        Послышался тихий свист, за коим последовал глухой удар, когда стрела нашла свою цель. Олень взревел и встал на дыбы, на его груди красовалась рана. Затем он рухнул на передние ноги. Я попятилась, а все стадо рвануло в лес. В ту же секунду Мал оказался рядом со мной, его лук наготове. Поляна наполнилась опричниками в угольном обмундировании и Гришами в красных и синих кафтанах.

        — Тебе стоило к нему прислушаться, Алина, — донесся из теней звонкий и безразличный голос. Дарклинг вышел на поляну с мрачной улыбкой на губах, его черный кафтан разлетался за спиной, напоминая чернильное пятно на снегу.
        Олень завалился набок, тяжело дыша, и закопался в снег. Его черные глаза расшились от паники. Я почувствовала, как Мал задвигался. Он нацелился на оленя и выпустил стрелу, но тут вперед выступил Шквальной в синей мантии и взмахнул рукой. Стрела качнулась влево и упала в снег, не причинив никому вреда.
        Мал потянулся за следующей, но в тот же миг Дарклинг выпустил черные ленты мрака, подёрнутые рябью. Я вскинула руки, и из моих пальцев полился свет, с легкостью уничтожая тьму. Но это была лишь диверсия. Дарклинг повернулся к оленю, поднимая руки в очень знакомом мне жесте.

        — Нет! — прокричала я и, не задумываясь, кинулась перед животным. Закрыла глаза, ожидая, когда же меня разрежет пополам, но Дарклинг успел отвернуться в последний момент. Дерево за мной сломалось с громким треском, из разлома полились щупальца мрака. Дарклинг пощадил меня, и тем самым пощадил оленя. Парень перестал изображать напускное веселье и хлопнул в ладоши, из которых появилась огромная стена тьмы, поглотившая нас целиком. Я действовала незамедлительно. Свет расцвел пульсирующим светящимся шаром, охватывая меня с Малом и сдерживая мрак за его пределами, тем самым ослепляя наших противников. Мы были в безвыходном положении. Они не видела нас, а мы не видели их. Тьма закружилась вокруг пузырька света, пытаясь пробиться внутрь.

        — Впечатляет, — сказал Дарклинг, казалось, его голос доносится до нас откуда-то издалека. — Багра слишком хорошо тебя вышколила. Но твоих сил все равно не хватит, Алина.
        Я знала, что он пытается отвлечь меня, и проигнорировала эти слова.

        — Ты! Следопыт! Уверен, что готов умереть за нее?
        Выражение лица Мала не изменилось. Он стоял с луком наготове и натянутой тетивой, медленно поворачиваясь кругом и прислушиваясь к голосу врага.

        — Какой милой сцене мы невольно стали свидетелями, — рассмеялся тот. — Ты уже рассказала ему, Алина? Знает ли этот мальчишка, с какой прытью ты готова была мне отдаться? Ты рассказала ему, что я показал тебе в темноте?
        Меня охватил стыд, и светящийся шар дрогнул. Дарклинг ухмыльнулся. Я оглянулась на Мала. Его челюсть была крепко сжата, и от него исходили потоки ледяного гнева, как в день зимнего фестиваля.
        Я почувствовала, что моя хватка на свете ослабевает, и начала хвататься за него в попытке сосредоточить свою мощь. Шар засиял с новой силой, но я понимала, что достигла границ своих возможностей. Темнота начала просачиваться сквозь грани пузыря, как чернила. Оставался только один вариант. Дарклинг был прав; моих сил не хватит. И другого шанса нам не представится.

        — Сделай это, Мал, — прошептала я. — Ты знаешь, что должно произойти.
        Тот окинул меня полным паники взглядом и покачал головой. Мрак начал бить об стенки шара. Я слегка покачнулась.

        — Быстрее, Мал! Пока не стало слишком поздно!
        Одним быстрым движением парень отбросил лук и потянулся за ножом.

        — Сделай это, Мал! Сейчас же!
        Его рука дрожала. Я чувствовала, как моя сила убывает.

        — Не могу, — несчастно выдохнул он. — Не могу.
        Парень выпустил нож, и тот бесшумно упал в снег. Тьма охватила нас. Мой друг исчез, и поляна вместе с ним. Я окунулась в удушающую черноту. До меня донесся крик Мала, и я пошла на его голос, но тут чьи-то сильные руки схватили меня с обеих сторон. Я яростно отбивалась, пытаясь высвободиться из их хватки. Мрак начал рассеиваться, и я поняла, что все кончено.
        Меня держали два стража Дарклинга, а Мал дрался с двумя другими.

        — Не шевелись, или я убью тебя на месте, — прорычал Иван.

        — Оставьте его! — крикнула я.

        — Ш-ш-ш, — Дарклинг подошел ко мне, прижав указательный палец к губам, изогнувшимся в дразнящей ухмылке. — Тише, или я позволю Ивану убить его. Медленно.
        Слезы пролились на мои щеки, замерзая от морозного ночного воздуха.

        — Факелы, — сказал он. Я услышала шорох кремня, и два факела возгорелись пламенем, освещая поляну, солдат и оленя, грудой лежащего на земле. Дарклинг достал огромный нож из-за ремня, и свет огня отразился на стали Гриш.

        — Хватит тратить время попусту, — он шагнул вперед и без лишних слов перерезал оленю горло. Кровь полилась на снег, собираясь в лужицу вокруг его тела. Я наблюдала, как жизнь уходит из темных глаз животного, и моя грудь вздымалась от громких всхлипов.

        — Возьми рога, — сказал Дарклинг одному из опричников. — По кусочку от каждого.
        Опричник вышел и склонился над телом оленя с острым ножом в руке. Я отвернулась, и у меня скрутило живот, когда тишина поляны нарушилась звуками распиловки.
        Мы стояли в молчании, пар от нашего дыхания поднимался в холодный воздух, а звук все не прекращался. Даже когда его не стало слышно, я продолжала чувствовать, как он вибрирует в моей сжатой челюсти.
        Опричник прошел через поляну и вручил кусочки рогов своему господину. Они были почти одинаковыми, заканчиваясь двойными зубцами одного размера. Дарклинг сжал их в руках и провел большим пальцем по грубой серебристой кости.
        Затем махнул рукой, и я с удивлением наблюдала, как из тени выходит Дэвид в своем фиолетовом кафтане. Ну, конечно. Дарклинг выбрал своего лучшего Фабрикатора, чтобы соорудить ошейник. Дэвид не встречался со мной взглядом. Интересно, знала ли Женя, где и чем он занимался? Может, она им гордилась. Наверное, для нее я предательница.

        — Дэвид, — тихо позвала я, — не делай этого.
        Он оглянулся, а затем спешно отвел взгляд.

        — Дэвид понимает, чего стоит будущее, — сказал Дарклинг с нотками угрозы в голосе. — И знает, что ему не стоит препятствовать.
        Дэвид встал за моим правым плечом. Дарклинг изучал меня в свете факела. На минуту наступила полнейшая тишина. Сумерки сменились на ночь, в небе светила яркая полная луна. Казалось, поляна замерла в ожидании.

        — Расстегнись! — приказал Дарклинг. Я не шевельнулась.
        Он оглянулся на Ивана и кивнул. Мал закричал, прижимая руки к груди и падая на землю.

        — Нет! — всхлипнула я. Затем попыталась подбежать к другу, но стражи крепко держали меня за руки. — Пожалуйста, — взмолилась я Дарклингу. — Пусть он перестанет его мучить!
        Тот снова кивнул, и крики Мала стихли. Он лежал на снегу и тяжело дышал, его полный ненависти взгляд был сосредоточен на наглой ухмылке Ивана. Дарклинг выжидающе наблюдал за мной, его лицо ничего не выражало. Такое впечатление, что ему было скучно.
        Я отмахнулась от опричников. Затем вытерла слезы дрожащими руками, расстегнула плащ и позволила ему соскользнуть с плеч. Какой-то частичкой разума я отметила, как холод просачивается сквозь мою шерстяную тунику, а солдаты и Гриши пронзают меня взглядами. Мой мир сузился до изгибающихся кусочков от рогов в руках Дарклинга, и меня охватила всепоглощающая паника.

        — Подними волосы, — пробормотал он. Я убрала их с шеи. Дарклинг подошел ближе и убрал ворот туники, чтобы не мешал.
        Когда его пальцы прикоснулись к моей коже, я дернулась. Его лицо на секунду исказилось в гневе. Затем он приложил рога к моей шее и опустил их на ключицы с бесконечной осторожностью. После чего кивнул Дэвиду, и Фабрикатор взялся за дело. Я представила, как он стоит за моей спиной с тем же сосредоточенным выражением, как в мое первое посещение мастерской Малого дворца. Я видела, как кусочки кости меняются и сливаются воедино. Без всякой застежки или петелек. Этот ошейник будет вечно красоваться на мне.

        — Готово, — прошептал Дэвид.
        Он отпустил кость, и я почувствовала, как она давит мне на ключицы. Я сжала кулаки и стала ждать. Ничего не произошло. Меня внезапно охватила безрассудная надежда. Что, если Дарклинг ошибался? Что, если от ошейника никакого толку?
        Затем он сомкнул пальцы на моем плече, и внутри меня эхом отразилась команда: свет. Впечатление, будто в грудь пролезла невидимая рука. Из меня полился золотистый свет, заливая всю поляну.
        Я увидела, как Дарклинг прищурился, и его лицо засветилось от триумфа и ликования. «Нет», — подумала я, пытаясь отпустить свет, убрать его вовсе. Но стоило мысли о сопротивлении сформироваться в моей голове, как эта невидимая рука отмахнулась от нее, словно от мухи. Прозвучала следующая команда: еще.
        В моем теле взревел свежий поток силы: необузданный и мощный — я еще никогда такого не испытывала. Казалось, он был бесконечен. Недели самоконтроля и попыток понять свою способность канули в небытие; дома, которые я построила — хрупкие и несовершенные, — рассыпались на щепки при надвигающемся наводнении в виде могущества оленя.
        Свет буквально взрывался во мне одной мерцающей волной за другой, рассеивая ночное небо в круговороте сияния. Я не ощутила ни намека на веселье и радость, которые всегда появлялись при использовании силы. Она больше не была моей, и я беспомощно тонула в этой ужасной невидимой хватке. Дарклинг прижал меня, подвергая испытанию мои новые ограничения — не знаю, как долго это длилось. Я очнулась лишь тогда, когда он ослабил свою хватку.
        Поляна снова утонула в темноте. Я резко втянула воздух, пытаясь вернуть контроль над собой, собрать все свои кусочки воедино. Мигающие факелы освещали пораженные лица стражей и Гриш, а Мал, все еще валяющийся на земле с несчастным лицом, посмотрел на меня взглядом полным сожаления.
        Когда я оглянулась на Дарклинга, то обнаружила, что он внимательно следит за мной с прищуренными глазами. Затем он покосился на Мала и своих людей.

        — Заковать его.
        Я открыла рот, чтобы возразить, но вид Мала заставил меня замолчать.

        — Сегодня мы заночуем здесь, а с первыми лучами солнца отправимся к Каньону. Скажите аппарату, чтобы был готов, — Дарклинг повернулся ко мне. — Попытаешься навредить себе, и следопыт за это поплатится.

        — А что с оленем? — спросил Иван.

        — Сожгите его.
        Один из Этереалок поднял руку к факелу, и пламя рвануло вперед широкой дугой, окружая безжизненное тело оленя. Когда нас уводили с поляны, были слышны лишь звуки шагов и треск огня позади. Ни шороха деревьев, ни жужжания насекомых, ни песен ночных птиц. В лесу наступила траурная тишина.
        ГЛАВА 20

        Целый час мы шли в полном молчании. Я безучастно смотрела, как мои ботинки рассекают снег, и думала об олене и цене своей слабости. В конце концов, среди деревьев замерцал свет от костра, и мы вышли на поляну, на которой был построен небольшой лагерь вокруг бушующего огня. Я подметила несколько маленьких палаток и лошадей, привязанных к стволам деревьев.
        У костра сидели два опричника и доедали свой ужин. Стражи Мала втолкнули его в одну из палаток и последовали внутрь. Я пыталась поймать его взгляд, но парень слишком быстро скрылся за пологом. Иван потащил меня в другой конец лагеря и грубо пихнул в проход одной из палаток. Внутри находилось несколько спальников. Иван указал на кол в центре и отдал приказ:

        — Садись! — я прижалась к колу спиной, и мужчина связал мои руки и лодыжки. — Ну что, удобно?

        — Ты знаешь, что он замышляет, Иван.

        — Да, вернуть нам мир.

        — Но какой ценой? — спросила я в отчаянии. — Ты же сам знаешь, что это безумие!

        — А ты знаешь, что у меня было два брата? — внезапно поинтересовался он. Уже привычная ухмылка сошла с его красивого лица. — Конечно же, нет. Они не были Гришами. Они были солдатами, и оба умерли на войне, начатой нашим королем. Как и мой отец. Как и мой дядя.

        — Мне жаль.

        — Да-да, всем очень жаль. Королю жаль. Королеве жаль. Мне жаль. Но только Дарклинг готов что-то менять.

        — Необязательно делать это таким способом, Иван. Моя сила могла бы уничтожить Каньон.
        Тот покачал головой.

        — Дарклинг знает, что нужно делать.

        — Он никогда не остановится! Ты это знаешь. Стоит ему попробовать на вкус власть, как этому не будет конца! Я уже в ошейнике. Вскоре дойдет очередь и до вас. И не останется никого и ничего достаточно сильного, чтобы препятствовать ему.
        Мускул на челюсти Ивана дрогнул.

        — Продолжишь свои преступные речи, и я заткну тебе рот, — сказал он, а затем, без лишних слов, покинул палатку.
        Чуть позже пришли Взыватель и Сердечник. Я их не узнала. Избегая моего взгляда, они, молча, укутались в меха и задули лампу. Я сидела в темноте и наблюдала за миганием костра на брезентовых стенах палатки. Ошейник давил на шею, и мои связанные руки буквально чесались, так сильно мне хотелось сорвать его.
        Я подумала о Мале, который находился всего в паре метров от меня, в другой палатке. Это я привела нас сюда. Если бы я забрала жизнь оленя, его сила стала бы моей. Ведь знала, чего может стоить нам милосердие. Моей свободы. Жизни Мала. Бесчисленного количества жизней других. И все равно оказалась слишком слабой, чтобы довести дело до конца.
        В ту ночь мне снился олень. Снова и снова я видела, как Дарклинг перерезал ему горло. Как утекала жизнь из его темных глаз. Но когда я опускала взгляд, то обнаруживала свою кровь, расцветающую красным пятном на снегу.
        Я резко проснулась от звуков пробуждающегося лагеря. В палатку зашла Сердечница, отвязала меня от кола и подняла на ноги. Мое тело ныло после ночи в столь неудобном положении. Сердечница провела меня к лошадям, которых уже успели оседлать. Рядом стоял Дарклинг и тихо что-то обсуждал с Иваном и другими Гришами. Я оглянулась в поисках Мала и почувствовала прилив паники, когда не смогла его найти, но тут опричник вывел его из палатки.

        — Что нам с ним делать? — спросил страж Ивана.

        — Предатели идут пешком. А когда сильно устанет, привяжем его к коню и потащим.
        Я открыла было рот, чтобы возразить, но Дарклинг меня опередил:

        — Нет, — он грациозно взобрался на своего коня. — Он нужен мне живым к тому моменту, как мы доберемся до Тенистого Каньона.
        Страж пожал плечами и помог Малу сесть на лошадь, затем привязал его руки к луке седла. Я почувствовала волну облегчение, за которой последовало покалывание страха. Может, Дарклинг хотел представить Мала перед судом? Или придумал что-то куда более зловещее? «Он все еще жив, — сказала я себе, — значит, у меня пока есть шанс его спасти».

        — Поедешь с ней, — обратился Дарклинг к Ивану. — Убедишься, что она не натворит глупостей в дороге.
        Он даже не посмотрел в мою сторону, просто ударил коня и поехал рысью.
        Часами мы пробирались сквозь лес, мимо плато, где мы с Малом ждали стадо. Я даже увидела валуны, за которыми мы пересидели ночь, и задумалась, не стал ли тот свет, что спас наши жизни во время снежной бури, тем маячком, что привел врага прямо к нам.
        Я знала, что нас везут обратно в Крибирск, и с ненавистью опасалась того, что ждало меня впереди. На кого Дарклинг нападет первым? Отправит флот на север Фъерды? Или отправится на юг, чтобы натравить Каньон на Шу Хан? В чьей крови будут испачканы мои руки?
        В дороге мы провели еще одни сутки, прежде чем достигли широких троп, ведущих к южной части Ви. На перекрестке нас встретила большая группа вооруженных мужчин, большинство из которых оказались опричниками в серых кафтанах. Они подогнали новых коней и карету Дарклинга.
        Иван бесцеремонно забросил меня на бархатные подушки и залез следом. Хлопнули поводья, и мы снова двинулись в путь. Иван настоял, чтобы мы задвинули шторки, но мне удалось мельком выглянуть наружу и увидеть, что нас окружали вооруженные наездники. Было трудно не вспоминать свою первую поездку с Иваном в такой же карете.
        Солдаты разбили лагерь на ночь, но меня изолировали от всех и держали взаперти в экипаже. Иван принес мне еду, явно злясь из-за того, что приходится играть роль моей няньки. Он отказывался разговаривать со мной и грозился замедлить мой пульс так, чтобы я потеряла сознание, если не прекращу расспрашивать о Мале. Но я все равно третировала его вопросами каждый день и не сводила взгляд с небольшой щелочки между шторками, надеясь увидеть друга.
        Спать почти не удавалось. Каждую ночь мне снилась заснеженная поляна и темные глаза оленя, взирающие на меня с вековой мудростью. Еженощное напоминание о моей неудаче и горе, которое на нас накликало мое милосердие. Олень все равно умер, а мы с Малом отныне обречены.
        По утрам я просыпалась с чувством вины и стыда, а также с раздражающим ощущением, что я что-то забыла: какой-то скрытый посыл, который казался очевидным во сне, но затерялся на задворках разума с пробуждением.
        С Дарклингом мы не виделись до самых предместий Крибирска. Дверь в карету внезапно открылась, и он скользнул на противоположное от меня сидение. Иван вышел без лишних слов.

        — Где Мал? — спросила я, как только захлопнулась дверь. Я увидела, как его кулак в перчатке сжался, но голос парня остался таким же жёстким и спокойным, как прежде.

        — Мы въезжаем в Крибирск. Когда нас встретят другие Гриши, ты не проронишь ни слова о своей маленькой экскурсии.
        У меня чуть челюсть не отпала.

        — Они не знают?!

        — Они знают только то, что ты находилась в уединении и готовилась пересечь Тенистый Каньон с помощью молитв и отдыха.
        Я сухо хохотнула.

        — Вид у меня определенно отдохнувший.

        — Я скажу, что ты постилась.

        — Вот почему меня не искали солдаты в Раевости, — наконец дошло до меня. — Ты не признался королю.

        — Если бы слух о твоем исчезновении вышел за стены дворца, тебя бы нашли и убили фъерданские ассасины.

        — И тебе бы пришлось отвечать за потерю единственной Взывательницы Солнца в королевстве.
        Дарклинг разглядывал меня с минуту.

        — Какая, по-твоему, у тебя была бы жизнь с ним, Алина? Он отказник. Ему никогда не понять твою силу, а даже если бы и понял, то стал бы бояться тебя. Такие люди, как мы с тобой, не могут вести обычную жизнь.

        — Я совсем не такая, как ты, — пылко ответила я. Его губы изогнулись в напряженной горькой улыбке.

        — Ну, конечно же, нет, — любезно проговорил он. Затем стукнул по крыше кареты, и та остановилась. — Когда мы приедем, ты со всеми поздороваешься, затем сошлешься на усталость и удалишься в свою палатку. Сделаешь что-нибудь безрассудное, и я буду мучить следопыта, пока он не взмолится о смерти.
        После этих слов он ушел. Остаток дороги в Крибирск я просидела в одиночестве, пытаясь унять дрожь в теле. «Мал жив, — твердила я себе. — Это все, что имеет значение». Но меня тревожила и другая мысль. «Может, Дарклинг позволяет тебе верить, что он жив, чтобы ты не взбеленилась».
        Я обняла себя руками и начала молиться, чтобы это была неправда. Затем отодвинула шторки и погрустнела, вспомнив, как много месяцев назад шла по этой самой дороге. Тогда меня чуть не задавил экипаж, в котором я ехала прямо в эту секунду. Мал тогда спас меня, а Зоя выглянула из окна кареты Взывателей. Мне хотелось быть как она — красавицей в синем кафтане.
        Когда мы, наконец, подъехали к огромной черной шелковой палатке, карету окружила толпа Гриш. Мария, Иво и Сергей побежали мне навстречу. Меня удивило, насколько я была рада снова их видеть. Но стоило им взглянуть на меня, как ликование сменилось беспокойством. Они ждали триумфального появления Взывательницы Солнца с величайшим усилителем в истории, излучающую силу фаворитку Дарклинга. Вместо этого им предстала бледная, усталая, несчастная девчонка.

        — С тобой все хорошо? — прошептала Мария, обняв меня.

        — Да, — заверила я. — Просто устала после дороги.
        Я прилагала все усилия, чтобы моя улыбка выглядела убедительно. Пыталась изобразить энтузиазм на лице, пока они с благоговением рассматривали и щупали ошейник Морозова. Дарклинг все время держался поблизости и кидал мне предупредительные взгляды, а я продолжала приветствовать толпу с улыбкой до ушей.
        Когда мы проходили мимо павильона Гриш, я увидела недовольную Зою, устроившуюся на куче подушек. Она с завистью косилась на ошейник. «Забирай, ради бога», — сердито подумала я и ускорила шаг.
        Иван отвел меня в личную палатку, находящуюся неподалеку от покоев Дарклинга. На койке лежала новая одежда и мой синий кафтан, в углу находился бочонок с горячей водой. Прошло всего пару недель, а я уже отвыкла ходить в одежде Взывательницы.
        Стражи Дарклинга выстроились вдоль периметра палатки. Только я знала, что они здесь не столько для защиты, сколько для слежки за мной. Сама палатка полнилась роскошными грудами меха, разукрашенными столом и стульями, и Фабрикаторским зеркалом — чистым, как вода, и инкрустированным золотом. Но я бы, не задумываясь, променяла все это на морозную ночь с Малом под потертым пледом.
        Меня никто не посещал, и все дни я только и делала, что меряла шагами палатку, беспокоилась, воображая худшее. Я не знала, почему Дарклинг оттягивал поход в Тенистый Каньон, или что он замыслил. Стражи не были заинтересованы в обсуждении этого со мной. На четвертую ночь полы моей палатки открылись, и я чуть не скатилась с койки. В проходе стояла Женя с подносом, и выглядела она невероятно красиво. Я присела, не зная, что и сказать. Она прошла внутрь и опустила поднос на стол.

        — Мне не стоит здесь находиться, — сказала девушка.

        — Наверное, нет, — признала я. — Не думаю, что мне разрешено принимать посетителей.

        — Нет, я имею в виду здесь. Тут невероятно грязно!
        Я рассмеялась, внезапно обрадовавшись ее появлению. Женя слабо улыбнулась и грациозно устроилась на краю разукрашенного стула.

        — Говорят, ты была в изоляции и готовилась к испытанию.
        Я всмотрелась в ее лицо, пытаясь разгадать, что ей известно.

        — У меня не было шанса попрощаться, прежде чем я… решила уединиться, — осторожно начала я.

        — Иначе я бы тебя остановила.
        Значит, она знала, что я сбежала.

        — Как дела у Багры?

        — Никто не видел ее с тех пор, как ты исчезла. Похоже, она тоже решила уединиться.
        Я передернулась. Я надеялась, что Багра тоже сбежала, но это очень маловероятно. Какую цену назначил Дарклинг за ее предательство? Я задумчиво закусила губу и приняла решение воспользоваться своим единственным шансом:

        — Женя, если бы я могла передать весточку королю… Уверена, он понятия не имеет о планах Дарклинга. Он…

        — Алина, — перебила она. — Король болен. Аппарат временно занял его место.
        Сердце ухнуло в желудок. Вспомнились слова Дарклинга в день моего знакомства с аппаратом: «У него есть свое применение».
        Тем не менее, в разговоре с ней священник намекал не только на свержение короля, но и на свержение Дарклинга. Может, он пытался меня предупредить? Если бы только я не была такой пугливой! Если бы только я осталась и выслушала его! Очередные пункты к моему длинному списку сожалений. Я не знаю, был ли аппарат действительно верен Дарклингу или вел двойную игру. И теперь уже никогда не узнаю. Надежда на то, что у короля будет желание или возможность противостоять Дарклингу и без того была слабой, но она придавала мне сил последние пару дней. Теперь и с ней покончено.

        — А королева? — спросила я с легким оптимизмом. Губы Жени расплылись в свирепой ухмылке.

        — Королева заперта в своих покоях. Ради ее же безопасности, естественно. А то еще инфекцию подхватит.
        И тут я впервые заметила, что было надето на Жене. Я была так рада встрече, что не обратила внимания на одну очень важную деталь. Женя была в красном кафтане. Красный — цвет Корпоралок. Ее рукава были расшиты синими нитками — такой комбинации я никогда прежде не встречала.
        По спине пробежали мурашки. Какую роль сыграла Женя во внезапной болезни короля? На что ей пришлось пойти, чтобы носить цвета Гриши?

        — Понятно, — тихо сказала я.

        — Я пыталась тебя предупредить, — с грустью произнесла девушка.

        — И ты знаешь, что планирует Дарклинг?

        — Ходят разные слухи… — смутилась она.

        — Они все — правда.

        — Значит, это должно произойти.
        Я уставилась на нее, и через секунду Женя потупила взгляд в пол. Ее пальчики нервно сжимали складки кафтана.

        — Дэвид чувствует себя просто ужасно, — прошептала она. — Считает, что уничтожил всю Равку.

        — Это не его вина, — грустно хохотнула я. — Все мы сыграли свою роль в наступлении конца мира.
        Женя резко подняла голову.

        — Ты же в это не веришь?
        На ее лице было написано страдание. А может еще и предупреждение? Я подумала о Мале и угрозах Дарклинга.

        — Нет, — сухо ответила я. — Конечно, нет.
        Естественно, она мне не поверила, но ее лицо прояснилось от ласковой красивой улыбки. Женя выглядела так, будто с нее срисовывали иконы Святых. Ее медные волосы сияли. Она встала, и когда я проводила ее к выходу из палатки, мне вспомнились темные глаза оленя, которые я видела каждую ночь во снах.

        — Может, это и неважно, но передай Дэвиду, что я прощаю его.

«И тебя тоже», — подумала я про себя. Я знала, каково это — хотеть найти свое место в мире.

        — Передам, — тихо ответила Женя. Затем развернулась и скрылась в ночи, но прежде я увидела, как ее прекрасные очи наполнились слезами.
        ГЛАВА 21

        Я почти ничего не съела на ужин, а затем снова улеглась в койку, обдумывая все то, что рассказала Женя. Большую часть своей жизнь она находилась в заточении в Ос Альте, и ее беспокойный мир крутился вокруг Гриш и дворцовых интриг. Дарклинг поставил ее в это положение ради собственной выгоды, а теперь помог ей освободиться. Больше ей не придётся прогибаться под гнетом короля и королевы, не придётся носить одежду прислуги.
        Но Дэвид сожалел о содеянном. А раз так, то и другие могли быть недовольны ситуацией. Может, полк недовольных пополнится, когда Дарклинг покажет всю мощь Тенистого Каньона. Увы, к тому моменту может быть уже слишком поздно.
        Мои мысли прервал внезапно появившийся Иван.

        — Вставай, — приказал он. — Он хочет тебя видеть.
        Живот скрутило, но я встала и последовала за мужчиной. Как только мы вышли из палатки, нас окружили стражи и сопроводили к покоям Дарклинга. Опричники у входа, завидев Ивана, стразу расступились. Он кивнул на палатку и ухмыльнулся:

        — Заходи.
        Мне отчаянно захотелось стереть это всезнающее выражение с его лица. Вместо этого я задрала подбородок и прошла мимо него. Когда шелковые полы палатки сомкнулись за мной, я сделала пару шагов внутрь и замерла, дабы собраться с силами. Просторное помещение тускло освещалось светильниками. Пол был устлан коврами и мехами, а в центре стоял большой серебристый котел, в котором горел огонь. Высоко над ним была откинута пола в крыше, позволяющая дыму выходить наружу. Сквозь отверстие виднелось ночное небо.
        Дарклинг сидел в кресле со стаканом в руке, на столике рядом стояла бутылка кваса. Его длинные ноги были вытянуты, он смотрел на огонь. Не глядя, мужчина указал мне на кресло напротив. Я подошла к огню, но садиться не стала. Дарклинг глянул на меня с едва заметным раздражением и вновь отвернулся к пламени.

        — Присаживайся, Алина.
        Я села на краешек кресла и насторожено посмотрела на собеседника.

        — Говори, — приказал он; у меня создалось такое впечатление, будто я его собачка.

        — Мне нечего сказать.

        — А мне кажется, ты многое хочешь мне сказать.

        — Даже если я попрошу, ты все равно не остановишься. Если скажу, что ты сумасшедший, ты мне не поверишь. Так зачем силы тратить?

        — Может, потому что ты хочешь, чтобы мальчишка выжил.
        Из меня будто выбили весь воздух; мне пришлось подавить всхлип. Мал жив. Дарклинг прекрасный лжец, но я сомневалась, что он врет. Ему нравилось властвовать надо мной, и Мал давал ему такое преимущество.

        — Что мне сказать, чтобы спасти его? — прошептала я, подаваясь вперед. — Что я должна сказать?

        — Он предатель и дезертир.

        — Он лучший следопыт, который у тебя есть и будет.

        — Возможно, — парень равнодушно пожал плечами.
        Но я его неплохо изучила и заметила блеск жадности в глазах, когда он отклонил голову, чтобы опустошить бокал с квасом. Я знала, чего ему стоило думать об уничтожении того, что он может использовать. И я решила этим воспользоваться:

        — Ты можешь изгнать его на север в вечный мороз, пока он тебе не понадобится.

        — Ты бы предпочла, чтобы он провел остаток жизни в трудовом лагере или тюрьме?
        Я сглотнула комок в горле.

        — Да.

        — Думаешь, что найдешь способ освободить его? — озадачился он. — Думаешь, если он выживет, то сможешь что-нибудь придумать? — Дарклинг покачал головой и рассмеялся. — Я наделил тебя необычайным могуществом, о котором можно только мечтать, а ты не можешь дождаться, чтобы сбежать и стать домохозяйкой для своего следопыта.
        Я знала, что стоит помалкивать, играть в дипломатию, но все же не сдержалась:

        — Ничем ты меня не наделял. Ты сделал меня рабыней!

        — Я никогда этого не хотел, Алина, — он провел рукой по подбородку, и в этот момент его лицо стало усталым, раздраженным, человеческим. Но что из этого было правдой, а что притворством? — Я не мог рисковать. Ни с могуществом оленя, ни с будущим Равки, находящимся на краю пропасти.

        — Только не надо делать вид, что тебя заботит благополучие Равки! Ты солгал мне. Ты врал мне с момента нашей встречи!
        Его длинные пальцы сжались вокруг бокала.

        — А ты заслужила мое доверие? — впервые его голос звучал не таким спокойным и равнодушным. — Багра нашептала тебе на ушко пару обвинений, и ты тут же сбежала! Никогда не задумывалась, что это будет значить для меня, для всей Равки, если ты просто исчезнешь?

        — Ты не оставил мне выбора.

        — Конечно, он у тебя был. И ты выбрала повернуться спиной к своей стране, ко всему, чем ты являешься.

        — Это несправедливо…

        — Справедливость! — рассмеялся он. — Ты все еще говоришь о справедливости. Какое она имеет к этому отношение? Люди проклинают мое имя и молятся за тебя, но это ты была готова бросить их на произвол. Это я дам им власть над врагами. Это я освобожу их от тирании короля!

        — Поменяв ее на собственную тиранию.

        — Кто-то должен быть лидером, Алина. Кто-то должен положить этому конец. Поверь, я бы и сам хотел, чтобы был иной выход.
        Он говорил так искренне, так разумно. Совсем не как монстр с ненасытными амбициями, а, скорее, как правитель, который верил, что поступает правильно ради своего народа. Несмотря на все, что он сделал и намеревался сделать, я чуть ему не поверила. Чуть.
        Я быстро покачала головой, и Дарклинг снова опустился в кресло.

        — Ладно, — он устало пожал плечами. — Считай меня злодеем.
        Затем поставил пустой бокал и встал.

        — Подойди.
        Меня пронзил страх, но я заставила себя подняться и пересечь расстояние между нами. Он изучал меня в свете огня. Затем коснулся ошейника Морозова, проводя элегантными пальцами по грубой кости. Его рука скользнула по моей шее и ласково коснулась лица.
        Я почувствовала волну отвращения, но и уверенную, опьяняющую силу. Меня злило, что он все еще мог производить на меня подобный эффект.

        — Ты меня предала, — прошептал парень.
        Мне хотелось расхохотаться. Я предала его? Он использовал меня, соблазнил, а теперь захватил в рабство, а это я оказалась предательницей? Но я вспомнила о Мале и проглотила свою злость и гордость.

        — Да. Мне очень жаль.
        Он рассмеялся.

        — Вовсе тебе не жаль. Ты думаешь только о мальчишке и его жалкой жизни.
        Я промолчала.

        — Скажи, — его хватка на мне усилилась, пальцы больно сжимали плоть. В свете пламени его глаза выглядели бездонными и мрачными. — Скажи, как сильно ты его любишь. Моли меня оставить его в живых.

        — Умоляю, — прошептала я, борясь с накатившими слезами. — Прошу, пощади его!

        — Почему?

        — Потому что ошейник не даст тебе того, чего ты хочешь, — опрометчиво выпалила я. Была только одна вещь, которой я могла торговаться, и та ненадежна, но я продолжила: — У меня нет выбора, кроме как повиноваться тебе, но если ты навредишь Малу, я никогда тебя не прощу. Я буду бороться с тобой любыми способами. Каждую свободную минуту я буду думать о том, как покончить свою жизнь, и, в конечном счете, мне это удастся. Но если ты проявишь милосердие, дашь ему жить, я буду служить тебе по доброй воле. Я буду доказывать свою благодарность всю оставшуюся жизнь.
        Мне едва удалось произнести последние слова. Дарклинг склонил голову вбок, на его губах заиграла скептическая улыбка. Затем ее сменило что-то, что мне не удалось узнать, что-то похожее на тоску.

        — Милосердие, — слово он произнес так, будто оно было ему незнакомо. — Я мог бы быть милосердным.
        Дарклинг поднял вторую руку к моему лицу и ласково поцеловал меня в губы. Хоть все во мне и взбунтовалось, я позволила ему это сделать. Я ненавидела его. Я боялась его. Но меня все равно привлекала его сила, и я не могла воспрепятствовать голодному рвению своего предательского сердца. Дарклинг отодвинулся и посмотрел на меня. Затем, не сводя взгляд, позвал Ивана.

        — Отведи ее в темницу, — приказал он, когда мужчина зашел в палатку. — Пусть посмотрит на своего следопыта.
        В моем сердце зародилась надежда.

        — Да, Алина, — он погладил меня по щеке. — Я могу быть милосердным. — Парень наклонился, прижал меня, и задел губами мое ухо. — Завтра мы отправимся в Тенистый Каньон, — его шепот звучал как ласка. — И тогда я скормлю твоего друга волькрам, а ты будешь смотреть, как он умирает.

        — Нет! — крикнула я, передернувшись от ужаса. Попыталась отпрянуть от него, но у Дарклинга была железная хватка, его пальцы впивались мне в череп. — Но ты сказал…

        — Можешь попрощаться с ним. Большего милосердия предатели не заслуживают.
        Что-то внутри меня вырвалось на свободу. Я накинулась на него, крича от ненависти. Иван мгновенно схватил меня и держал крепко, пока я пыталась отбиться.

        — Убийца! — проревела я. — Монстр!

        — Да, все вышеперечисленное.

        — Ненавижу тебя! — сплюнула я. Он пожал плечами.

        — Скоро ты устанешь от ненависти. И от всего другого, — парень улыбнулся, и в его глазах я увидела ту же мрачную зияющую пропасть, которую заметила в древнем взгляде Багры. — Ты будешь носить этот ошейник до конца своей очень долгой жизни, Алина. Борись со мной, сколько сможешь. Ты довольно быстро поймешь, что у меня больше опыта в игре с вечностью.
        Дарклинг махнул рукой, после чего Иван вытащил меня из палатки и повел по дороге. Я продолжала бороться, но безуспешно. С губ сорвался всхлип. Слезы, которые я упорно сдерживала во время разговора с Дарклингом, ручьем покатились по щекам.

        — Перестань, — яро зашептал Иван. — Тебя могут увидеть.

        — Мне плевать.
        Мала все равно убьют. Какая разница, если люди увидят меня несчастной? Меня настигла суровая реальность: жестокости Дарклинга нет предела и мой друг скоро умрет… судьба принимала ужасающую форму.
        Иван втолкнул меня в палатку и грубо встряхнул.

        — Ты хочешь увидеть своего следопыта или нет? Я не собираюсь вести ревущую девчонку через весь лагерь!
        Я прижала ладони к глазам и подавила всхлипы.

        — Так-то лучше. Вот, надень, — он кинул мне длинный коричневый плащ. Я надела его поверх кафтана, а Иван опустил мне капюшон на голову. — Не поднимай взгляд и не издавай ни звука. Или, клянусь, я верну тебя в палатку, и попрощаетесь вы в его последние секунды в Тенистом Каньоне. Поняла?
        Я кивнула. Мы зашагали по темной тропинке, обхватывающей весь периметр лагеря. Стражи держались на расстоянии как спереди, так и сзади. Иван явно не хотел, чтобы кто-то знал, что я ходила в тюрьму. Когда мы проходили мимо бараков и палаток, я почувствовала странное напряжение в воздухе. Солдаты были чересчур настороженными, а некоторые даже осмеливались кидать на Ивана враждебные взгляды. Интересно, что думала Первая армия по поводу внезапного повышения аппарата?
        Тюрьма располагалась в конце лагеря. Это оказалось старое здание, явно появившееся здесь раньше казарм. Вход охраняли скучающие стражи.

        — Новый заключенный? — спросил один из них Ивана.

        — Посетитель.

        — С каких пор ты проводишь посетителей к камерам?

        — С этих самых, — ответил Иван с ноткой угрозы.
        Стражи беспокойно переглянулись и отступили.

        — Не надо так нервничать, кровопускатель.
        Иван повел меня по коридору с множеством пустых камер. Мне удалось разглядеть лишь нескольких заключенных: побитых мужчин и пьяницу, громко храпящего на полу. Когда мы прошли к концу коридора, Иван открыл ворота, и мы спустились по крутой лестнице в темное помещение без окон, освещаемое одой лампочкой. В ее сиянии можно было различить железные решетки единственной клетки в этом подвале. У дальней стены сгорбился заключенный.

        — Мал? — прошептала я?
        В ту же секунду он поднялся на ноги, и мы начали цепляться друг за друга сквозь решетку. Мое тело сотрясалось от рыданий.

        — Ш-ш-ш, все хорошо, Алина, все хорошо.

        — У вас есть одна ночь, — сказал Иван и исчез вверх по лестнице.
        Когда мы услышали, как закрылись ворота, Мал повернулся ко мне. Его взгляд пробежался по моему лицу.

        — Не могу поверить, что он позволил тебе прийти.
        По щекам снова покатились слезы.

        — Мал, он позволил мне прийти, потому что…

        — Когда? — хрипло спросил он.

        — Завтра. В Тенистом Каньоне.
        Парень сглотнул, и я видела, как сильно его задело это признание, но он пытался не подать виду:

        — Ладно.
        Я издала звук, частично похожий на смех и частично на всхлип.

        — Только ты мог узнать о неминуемой смерти и сказать на это «ладно».
        Он улыбнулся и убрал волосы с моего заплаканного лица.

        — Как насчет «о нет»?

        — Если бы я была сильнее…

        — Если бы я был сильнее, то пронзил бы ножом твое сердце.

        — Жаль, что ты этого не сделал, — пробормотала я.

        — А мне нет.
        Я посмотрела на наши переплетенные пальцы.

        — Мал, то, что сказал Дарклинг на поляне… обо мне и нем. Я не… Я никогда…

        — Это неважно.
        Я подняла взгляд.

        — Неважно?

        — Нет, — слишком быстро ответил он.

        — Что-то я тебе не верю.

        — Я, если честно, тоже, но когда-нибудь это станет правдой, — он крепче сжал мои ладони и приблизил их к сердцу. — Мне плевать, даже если ты танцевала с ним голая на крыше Малого дворца. Алина, я люблю тебя, даже ту часть, которая любила его.
        Мне хотелось всё отрицать, стереть этот момент из истории, но это было невозможно. Мое тело сотряс очередной всхлип.

        — Меня злит, что я когда-либо думала… что я…

        — Ты винишь меня за каждую мою ошибку? За каждую девушку, которая мне приглянулась? За каждую сказанную глупость? Если мы начнем перечислять все наши ошибки, то очевидно, кто выйдет победителем.

        — Нет, не виню, — я выдавила улыбку. — Почти.
        Он улыбнулся, и мое сердце, как обычно, сделало кувырок.

        — Нам удалось найти друг друга снова, Алина. Остальное неважно, — Мал поцеловал меня сквозь решетку, холодное железо врезалось мне в щеку, когда наши губы соприкоснулись.
        Последнюю ночь мы провели вместе. Вспоминали жизнь в приюте, недовольные крики Анны Куи, вкус украденной вишневой наливки, запах свежескошенной травы на лугу, как мы страдали из-за летней жары и прохлаждались на полу в музыкальной комнате, наше совместное путешествие к армейской службе, скрипки сули, которые мы услышали в первую ночь вдали от нашего единственного дома.
        Я рассказала ему историю о том, как однажды чинила керамические изделия с одной из служанок на кухне Керамзина, дожидаясь его возвращения с охоты, на которую он все чаще и чаще уходил из дома. Мне было пятнадцать; я стояла за столом и тщетно пыталась склеить разбитые кусочки синей чашки. Увидев, как Мал пересекает поле, я побежала к двери и помахала ему. Заметив меня, он перешел с шага на бег. Я медленно пошла по саду, наблюдая за его приближением и поражаясь тому, как сильно забилось мое сердце. Затем он взял меня на руки и закружил, а я цеплялась за него и вдыхала знакомый сладкий аромат. Удивительно, как сильно я по нему скучала! Я смутно припоминала, что в моей руке все еще был зажат осколок чашки, впивающийся в ладонь, но я не хотела его отпускать. Когда Мал, наконец, опустил меня на землю и неторопливо пошел на кухню за обедом, я осталась в саду. Кровь плавно стекала по ладошке, голова кружилась от понимания, что все изменилось. Ана Куя тогда отругала меня за то, что я закапала кровью кухонный пол, после чего перевязала руку и сказала, что скоро рана заживет. Но я знала, что боль не        В звенящей тишине темницы Мал поцеловал шрам на моей ладони — ранку, появившуюся много лет назад от осколка сломанной чашки, хрупкой вещицы, которую невозможно было починить. Мы заснули на полу, прижавшись друг к другу щеками через решетку и взявшись за руки. Хотя мне не хотелось спать. Я хотела насладиться каждой последней минутой с ним. Но, должно быть, я все-таки уснула, и мне снова приснился олень. На сей раз Мал стоял рядом со мной на поляне, и снег заливала его кровь.
        В следующую секунду меня разбудил звук открывающихся ворот и шаги Ивана по лестнице. Мал взял с меня обещание не плакать. Сказал, что от этого ему будет только хуже. Потому я подавила слезы и поцеловала его в последний раз. Затем Иван увел меня.
        ГЛАВА 22

        Когда Иван привел меня обратно в палатку, в Крибирске уже наступило утро. Я села на койку и уставилась в одну точку. Мое тело отяжелело, а разум опустел. Так я и сидела, когда ко мне пришла Женя. Она помогла мне умыться и переодеться в черный кафтан, в котором я была на зимнем фестивале.
        Я опустила взгляд на шелковое одеяние и отчаянно захотела изрезать его на кусочки, но не смогла и пальцем пошевелить. Женя отвела меня к разукрашенному стулу. Я сидела молча, пока она делала мне прическу, укладывая волосы в спирали и завитки и закалывая их золотыми шпильками, — так ошейник Морозова будет виден лучше. Когда она закончила, то прижалась ко мне щекой, а затем подвела к Ивану, положив мою руку поверх его, словно вручала невесту. При этом мы не проронили ни слова.
        Иван повел меня к палатке Гриш, где я заняла свое место рядом с Дарклингом. Я знала, что друзья наблюдают за мной и перешептываются, гадая, что случилось. Наверное, они думали, что я волнуюсь из-за Каньона. Как же они ошибались! Я не нервничала и не чувствовала страха. Я вообще ничего не чувствовала.
        Гриши следовали за нами в строгом порядке до доков. Затем Дарклинг отобрал самых лучших из них и позволил им ступить на борт землеходного скифа. Такого большого я в жизни не видела! Он был оснащен тремя огромными парусами, украшенными символом Дарклинга. Я пробежалась взглядом по толпе солдат и Гриш на борту. Мал должен быть где-то среди них, но я его не нашла.
        Нас с Дарклингом провели к передней части скифа, и меня познакомили с группой мужчин в тщательно подобранной одежде, с белыми бородами и пронзительными голубыми глазами. Я с удивлением признала в них фъерданских послов. Поблизости стояла делегация из Шу Хана в алых шелках и группа керчинских торговцев в коротких пальто с необычно широкими рукавами. С ними соседствовал представитель короля в военном облачении, на его голубом поясе значился золотой двуглавый орел. Его постаревшее лицо излучало строгость. Я с интересом разглядывала эту странную компанию. Наверное, это из-за них Дарклинг откладывал поход в Тенистый Каньон. Ему было необходимо время, чтобы собрать правильную аудиторию — свидетелей его новообретенной власти. Как далеко он собирался зайти? Меня охватило мрачное предчувствие, будоражащее сладкое безразличие, что держало в узде все утро.
        Скиф вздрогнул и начал скользить по траве в жуткую темень Каньона. Три Взывателя подняли руки, и паруса вздулись на ветру. Когда я впервые попала в Каньон, то боялась темноты и неминуемой смерти. Сейчас мрак ничего для меня не значил, а смерть казалась подарком судьбы. Я всегда знала, что мне придется вернуться в Неморе, но, оглядываясь назад, понимала, что часть меня ждала этой возможности. Ведь я хотела доказать, что от меня тоже может быть польза, и — от этой мысли я скривилась, — угодить Дарклингу. Буквально мечтала о том, что буду стоять рядом с ним. Мне хотелось верить в свое предназначение: никем не любимая сиротка сможет изменить мир и стать объектом всеобщего восхищения.
        Дарклинг смотрел вперед, излучая уверенность и спокойствие. Солнце блеснуло в последний раз и начало исчезать из виду. Минутой позже мы оказались во мраке. Долгое время мы плыли в кромешной темноте; Шквальные Гриши заставляли скиф рассекать песок. Затем прозвучала команда Дарклинга:

        — Огонь!
        Инферни, стоящие по бокам скифа, выпустили огромные клубы пламени, ненадолго освещая ночное небо. Послы и даже стража нервно заерзали. Дарклинг объявлял о нашем местонахождении, призывая волькр. Те ответили достаточно быстро, и по моей спине прошла дрожь, когда я услышала вдалеке биение их жилистых крыльев.
        Пассажиров охватил страх, фъерданцы начали молиться на своем ритмичном языке. В свете огня Гриш я увидела, как к нам летят темные силуэты. Воздух пронзил крик волькр. Стражи потянулись за ружьями. Кто-то даже заплакал. Но Дарклинг продолжал ждать их приближения.
        Багра говорила, что некогда волькры были обычными мужчинами и женщинами, ставшими жертвами неестественной силы, порождённой жадностью Дарклинга. Возможно, мой разум решил сыграть со мной злую шутку, но мне послышались человеческие нотки в их воплях.
        Когда они подлетели вплотную, Дарклинг сжал мою руку и просто сказал:

        — Сейчас.
        Его невидимый кулак сжал меня изнутри, и я почувствовала, как моя сила увеличивается, достигая тьмы Каньона в поисках света. Он отозвался с такой быстротой и яростью, что едва не сбил меня с ног, расщепляя мое тело на поток ослепительного света и тепла. В Каньоне стало светло, как днем, будто тут никогда и не царила кромешная тьма. Я увидела длинную полосу белого песка, темные кучки, напоминающие разбитые корабли на фоне мертвого пейзажа, и над всем этим — кишащую стаю волькр.
        Они кричали от ужаса, их серые тельца корчились в ярком солнечном свете. «Это — его истинное лицо, — подумала я, щурясь от ослепительного сияния. — Подобное притягивает подобное». Это — живое воплощение его души, его правда, оголенная в свете солнца, лишенная таинственности и тени. Это — истина за красивым личиком и поразительным могуществом; истина, что стала мертвым, опустошенным пространством между звездами. Пустыней, заселенной испуганными монстрами.

«Проложи нам путь». Я не была уверена, сказал ли он это вслух или передал мне мысленно, но команда охватила все мое тело. Я беспомощно позволила Каньону сомкнуться вокруг нас и сосредоточилась на свете, проделывая русло, по которому сможет проплыть скиф. По обеим сторонам от нас стояли стены рябящего мрака. Волькры улетели во тьму, и до меня, словно сквозь непроницаемую завесу, доносились их гневные и растерянные вопли. Мы быстро поплыли по бесцветному песку, ведомые мерцающими волнами света. Далеко впереди забрезжило зеленое пятно — выход из Тенистого Каньона. Мы смотрели на Западную Равку, и чем ближе мы приближались к ней, тем отчетливей я видела ее луга, ее доки, деревню Новокрибирска за всем этим. Вдалеке блестели башни Ос Керво. Мне кажется или я чувствую соленый воздух Истиноморя? Люди из деревни сбегались к докам, указывая на свет, раскрывший перед ними Каньон. Я видела детей, играющих в траве. Слышала крики докеров.
        По сигналу Дарклинга скиф замедлился, и он поднял руки. Меня пронзил ужас, когда я поняла, что сейчас произойдет.

        — Это же твои люди! — крикнула я в отчаянии.
        Он меня проигнорировал и хлопнул в ладоши с громоподобным звуком. Дальше время будто замедлилось. Из его рук заструилась тьма. Когда она встретилась с теменью Каньона, из мертвого песка донеслось рычание. Черные стены русла, которое я создала, начали пульсировать и набухать. «Такое впечатление, что они дышат», — подумала я в ужасе.
        Рычание переросло в рев. Каньон задрожал, а затем рванул вперед жутким каскадным потоком. Толпа на доках испугано закричала, когда тьма двинулась к ним навстречу. Они все побежали, и я видела их страх, слышала их крики, когда черная материя Каньона настигла доки и деревню всепоглощающей волной.
        Их окутала темень, и волькры начали охоту на новую добычу. Женщина с маленьким мальчиком на руках споткнулась, пытаясь обогнать тьму, но та всё равно их поглотила. Я отчаянно потянулась за свой силой, пытаясь вызвать свет, отогнать монстров, создать хоть какую-то защиту. Но тщетно. Сила ускользала от меня, отобранная невидимой, дразнящей рукой. Жаль, у меня нет ножа, который я вогнала бы в сердце Дарклинга, в свое сердце, куда угодно, лишь бы это прекратилось.
        Дарклинг оглянулся посмотреть на послов и представителя короля. На их лицах застыла идентичная маска шока и ужаса. Что бы он там ни увидел, это его удовлетворило. Он развел руки, и тьма перестала рваться вперед. Рычание затихло. Я слышала мучительные крики тех, кто потерялся в темноте, вой волькр, огонь из оружия. Доки исчезли. Деревня Новокрибирска тоже.
        Мы смотрели на новую территорию Каньона. Намек ясен: сегодня это была Западная Равка. Завтра Дарклинг с той же легкостью может натравить Каньон на север Фъерды или на юг Шу Хана. Он поглотит целые страны и загонит своих врагов в море. Скольких людей я помогла убить? Сколько еще смертей ждет меня впереди?

«Закрой путь», — приказал Дарклинг. У меня не было выбора, кроме как повиноваться. Я вобрала в себя свет, оставив лишь сияющий купол над скифом.

        — Что ты наделал? — дрожащим голосом прошептал представитель короля.
        Дарклинг повернулся к нему:

        — Хотите увидеть больше?

        — Ты должен был уничтожить эту мерзость, а не увеличить ее! Ты убил равканцев! Король никогда не потерпит…

        — Король поступит так, как я скажу, или я натравлю Тенистый Каньон на стены самой Ос Альты.
        Мужчина поперхнулся, его рот открывался и закрывался, но не издавал ни звука. Дарклинг повернулся к послам:

        — Думаю, теперь вы меня поняли. Нет ни равканцев, ни фъерданцев, ни Керчи, ни Шу Хана. Границ больше не существует, и нет причин воевать. С этих пор есть только земля в Каньоне и за ним. Да наступит мир!

        — Мир на твоих условиях, — сердито сказал один из шу ханцев.

        — Долго он не продлится, — бушевал фъерданец.
        Дарклинг окинул их спокойным взглядом и ответил:

        — Мир на моих условиях. Или ваши драгоценные горы и забытая Святыми тундра попросту исчезнут с карты.
        Я верила его словам с непоколебимой уверенностью. Послы могут надеяться, что это пустые угрозы, верить, что у его жажды есть ограничения, но вскоре они поймут, как ошибались. Он не станет мешкать. Не будет горевать. Его тьма поглотит мир, и он ни разу в себе не усомнится.
        Дарклинг повернулся спиной к шокированным и рассерженным послам и обратился к Гришам и солдатам на скифе:

        — Расскажите всем о том, что вы видели сегодня. Скажите, что со страхом и сомнениями покончено. С бесконечной войной тоже. Передайте им, что видели начало новой эры.
        Толпа заликовала. Некоторые солдаты начали перешептываться. Даже несколько Гриш выглядели взволновано. Но большинство лиц сияли от решимости и торжества. «Они жаждут этого», — поняла я. Даже узнав, на что он способен, даже увидев смерть своих соотечественников. Дарклинг предлагал им не просто конец войны, но и конец слабости. После стольких лет террора и страданий, он даст им то, что всегда казалось недостижимым — победу. И, несмотря на страх, они любили его за это.
        Дарклинг подал сигнал Ивану, стоящему за ним в ожидании приказаний.

        — Приведи заключенного.
        Я резко подняла голову, пронзенная новым уколом ужаса, когда Мала провели сквозь толпу к перилам. Его руки были связаны.

        — Мы вернемся в Равку, — сказал Дарклинг. — Но предатель останется здесь.
        Не успела я понять, что происходит, как Иван столкнул Мала с края скифа. Волькры взвизгнули и захлопали крыльями. Я подбежала к перилам. Мал лежал на боку в песке, находясь в пределах защитного круга света. Он сплюнул и оперся на связанные руки.

        — Мал!
        Я не задумываясь повернулась к Ивану и врезала ему в челюсть. Он удивленно прижался к перилам, а затем накинулся на меня. «Отлично, — подумала я, когда он меня схватил. — И меня тоже скинь».

        — Стой, — сказал Дарклинг ледяным тоном.
        Иван нахмурился, покраснев от стыда и злости. Он расслабил хватку, но не отпустил меня. Я видела недоумение на лицах присутствующих. Они не понимали, что происходит, почему Дарклинг тратил свое время на дезертира и почему самая ценная Гриша из арсенала только что ударила Ивана — его правую руку.

«Отодвинь его», — прозвучала во мне команда, и я с паникой взглянула на Дарклинга.

        — Нет!
        Но я ничего не контролировала; купол света начал сокращаться. Когда круг сузился до края скифа, Мал поднял ко мне голову. Если бы Иван не держал меня, сожаление и любовь в его голубых глазах полностью бы меня подкосили. Я вела внутреннюю борьбу: за каждую долю силы, за все, чему учила меня Багра… и все это было бесполезно перед властью Дарклинга. Свет дюйм за дюймом сужался вокруг скифа. Я схватилась за перила и вскрикнула от гнева и горя. Слезы потекли по щекам.
        Теперь Мал стоял на краю сияющего круга. Я видела силуэты волькр в клубящейся темноте, чувствовала взмахи их крыльев. Он мог бы бежать, прицепиться к боку скифа, пока тьма не поглотит его, но он ничего не делал. Просто замер на месте пред сгущающимся мраком. Только я могла спасти его, и в то же время я была бессильна.
        В следующую секунду тьма охватила парня. Я услышала его крик. В голове вспыхнуло воспоминание об олене, да такое яркое, что перед моими глазами возникла заснеженная поляна, закрывая собой вид на голую пустыню Каньона. Я, казалось, вдыхала сосновый запах, чувствовала прохладный ветерок на коже. Вспомнила темные глаза-бусинки оленя, пар от его дыхания в холодной ночи, мгновение, когда я поняла, что не стану забирать его жизнь.
        Наконец я поняла, почему он являлся мне каждую ночь. Я думала, что сны преследуют меня, как напоминание об ошибках и цене моей слабости. Но я была неправа. Олень показывал мою силу — не только цену милосердия, но и какую власть оно дарует. Дарклингу никогда не понять, что это такое. Я пощадила оленя. Могущество его жизни принадлежит мне не менее чем мужчине, который ее забрал. Поняв это, я ахнула и почувствовала, как невидимая хватка на мне слабеет. Сила вернулась в мои руки. Я словно снова оказалась в хижине Багры, впервые призывая свет, ощущая, как он рвется из меня, завладевая тем, что было по праву моим. Я была рождена для него. И больше никому не позволю забрать силу у меня. Из меня вырвался яркий и непоколебимый поток света, изливаясь на то место, где минуту назад стоял Мал. Схватившая его волькра закричала, выпустив парня из лап. Он упал на колени, кровь ручьями текла из ран. Мой свет обволок его и загнал волькру обратно в темень.
        Дарклинг выглядел сбитым с толку. Он прищурился, и я почувствовала, как его воля давит на меня, невидимая рука снова пытается ухватиться за мою силу. Я лишь отмахнулась. Его воля — ничто. Он — ничто.

        — Что происходит?! — прошипел он.
        Затем поднял руки, и ко мне рванули мотки тьмы, но один мой взмах кисти — и они испарились, как дым. Дарклинг накинулся на меня, его лицо исказилось от ярости. Я лихорадочно начала соображать, что делать дальше. Да, он, несомненно, хотел убить меня прямо на этом месте, но не мог, пока мой купол света служил единственной защитой от волькр.

        — Схватить ее! — крикнул он окружающим нас стражам.
        Иван протянул ко мне руки. Я почувствовала вес ошейника, плавное биение древнего сердца оленя, бьющегося в ритм с моим собственным. Твердая и несокрушимая сила возрастала в моем теле, служа мечом в ладони. Я подняла руки и рассекла ими воздух. Одна из мачт скифа оглушительно треснула и распалась надвое. Люди в панике закричали и разбежались, когда та начала падать на палубу; плотное дерево заблестело в горящем свете. На лице Дарклинга был написан шок.

        — Разрез! — ахнул Иван, делая шаг назад.

        — Не приближайтесь, — предупредила я.

        — Ты не убийца, Алина, — сказал Дарклинг.

        — Думаю, равканцы, которых я помогла тебе убить, были бы не согласны.
        На скифе воцарился хаос. Опричники выглядели взволновано, но все равно продолжали окружать меня.

        — Вы видели, что он сделал с этими людьми! — обратилась я к страже и Гришам. — Такого будущего вы хотите? Мира во тьме, созданного по его желанию? — я видела их недоумение, злость и страх. — Еще не поздно остановить его! Помогите, — взмолилась я. — Прошу, помогите мне!
        Никто не шелохнулся. Солдаты и Гриши словно окаменели. Они все слишком боялись Дарклинга и мира без его защиты. Опричники начали приближаться. Нужно было принять решение. У нас с Малом не будет второго шанса.

«Будь по вашему», — подумала я. Затем оглянулась через плечо, надеясь, что Мал все понял, и кинулась к боку скифа.

        — Не дайте ей добраться до перил! — крикнул Дарклинг.
        Стражи побежали в погоню. Я позволила свету померкнуть, и мы окунулись во тьму. Люди кричали, а волькры над нашими головами заревели. Я вытянула руку и коснулась перил. Затем проскользнула под ними и прыгнула на песок. Встав на ноги, я вслепую пошла к Малу, посылая свет дугой впереди себя. За мной послышались звуки битвы — волькры атаковали скиф, и клубы огня Гриш вспыхнули во мраке.
        Я не могла остановиться и позаботиться о людях, которых оставила позади. Вспышка света осветила Мала, сидящего на песке. Нависающая над ним волькра взвизгнула и улетела в темноту. Я подбежала к нему и помогла подняться. В песок рядом с нами врезалась пуля, и я снова окутала нас во мрак.

        — Не стрелять! — донесся крик Дарклинга сквозь шум бойни. — Она нужна нам живой!
        Я выпустила еще одну дугу света, распугивая охотившихся на нас монстров.

        — Тебе не убежать от меня, Алина! — крикнул Дарклинг.
        Я не могла позволить ему догнать нас. Не могла рисковать тем, что он выживет. Мне было ненавистно то, что я собиралась сделать. Остальные на скифе отказались мне помогать, но заслуживали ли они смерти от когтей волькр?

        — Ты не можешь бросить нас на верную смерть, Алина! — продолжал распаляться Дарклинг. — Если пойдешь на этот шаг, то сама знаешь, куда он тебя приведет.
        Во мне зародился истерический смех. Я знала. Знала, что стану похожей на него.

        — Однажды ты просила меня о помиловании, — прозвучали его слова над мертвыми землями Каньона, сквозь голодные вопли его чудовищных творений. — Такое твое представление о милосердии?
        И снова в сантиметре от нас пролетела пуля. «Да, — подумала я с нарастающей решимостью, — милосердие, которому ты меня научил». Я подняла руки и взмахнула дугой, рассекая воздух. По каньону пронесся громоподобный треск, и скиф разделился пополам. Раздались крики отчаяния, волькр охватило безумие. Я взяла Мала за руку и накрыла нас куполом света. Мы слепо побежали в темноту.
        Мы оставили монстров позади, и вскоре звуки битвы стихли.

***

        Мы вышли из Каньона где-то к югу от Новокрибирска и сделали первые шаги в Западную Равку. Дневное солнце ярко светило на ароматную зеленую траву лужайки, но у нас не было времени остановиться и насладиться видом. Мы были усталыми, голодными и ранеными, но наши враги не знали покоя, посему и нам его не дано узнать.
        Так мы шли, пока не нашли пристанище во фруктовом саду, и спрятались там до наступления темноты, боясь, что кто-то нас увидит и запомнит. В воздухе витал густой запах цветущей яблони, хотя сам фрукты были слишком маленьким и зеленым, чтобы их есть.
        Под нашим деревцем стояло ведро со зловонной дождевой водой, и мы воспользовались им, чтобы смыть кровавые пятна с рубашки Мала; он пытался не кривиться, пока снимал ее рваные ошметки. Но ему было не скрыть глубокие раны от когтей волькры, оставленные на гладкой коже плеч и спины.
        С наступлением ночи мы двинулись к побережью. Я немного волновалась, что мы потерялись, но Мал мог сориентироваться даже в совершенно незнакомой стране. Перед рассветом мы достигли вершины холма и увидели широкий Алхемский залив и мерцающие огни Ос Керво. Нужно было сойти с дороги. Вскоре она наполнится торговцами и путешественниками, которые непременно заметят побитого следопыта и девушку в черном кафтане. Но мы не могли не поддаться искушению и не посмотреть на Истиноморе.
        Солнце взошло за нашими спинами, окрашивая городские башни в розоватое сияние, а воду у берега — в золото. Я увидела огромный порт с большими кораблями, качающимися в гавани, а за ними — глубокую синеву. Казалось, морю нет конца, и оно тянется до невероятно далекого горизонта.
        Я много карт повидала в своей жизни и знала, что где-то там, за долгими неделями путешествий и миль океана, есть земля. Но меня все равно преследовало ощущение, что мы стоим на краю мира. Подул прохладный бриз, донося до нас влажный соленый запах и тихие крики чаек.

        — Необъятные просторы, — проговорила я, наконец. Мал кивнул и улыбнулся.

        — Хорошее место, чтобы спрятаться.
        Он закопался рукой в моих спутанных волосах и достал золотую шпильку. Один завиток высвободился из хитроумной прически и упал мне на шею.

        — Это нам на одежду, — сказал парень и засунул шпильку в карман.
        Всего день назад Женя засовывала эти самые шпильки в мои волосы. Я больше никогда не увижу ни ее, ни кого-либо другого из дворца. Сердце жалобно сжалось. Не знаю, была ли Женя мне настоящей подругой, но я все равно буду по ней скучать.
        Мал оставил меня в гуще деревьев неподалеку от тропы. Мы оба согласились, что будет лучше, если он пойдет в Ос Керво один, но прощание далось мне тяжело. Он сказал, что мне стоит отдохнуть, но стоило ему уйти, и сон как рукой сняло. Я все еще чувствовала биение силы в своем теле, эхо того, что я сотворила в Каньоне.
        Тогда я нащупала рукой ошейник. Никогда не испытывала подобного могущества. Часть меня жаждала ощутить его вновь. «А как же люди, которых ты бросила?» — возник голос в моей голове, который мне отчаянно хотелось проигнорировать. Послы, солдаты, Гриши… Я обрекла их на верную смерть и даже не знала, погиб ли Дарклинг. Разорвали ли его на части волькры? Отомстили ли потерянные мужчины и женщины из деревни Тулы Черному Еретику? Или, возможно, в эту самую минуту он мчался ко мне по мертвым просторам Неморя, готовясь обрушить неминуемую расплату?
        Я передернулась от последней мысли и начала мерить шагами землю, вздрагивая от каждого звука. К вечеру я убедила себя, что Мала узнали и схватили. Заслышав шаги и увидев знакомый силуэт за деревьями, я чуть не расплакалась от счастья.

        — Проблем не возникло? — спросила я дрожащим голосом, пытаясь скрыть свою взволнованность.

        — Нет. Никогда не видел такого людного города. Никто на меня даже не смотрел.
        На нем была новая рубашка и широкое пальто. В руках он нес одежду для меня: мешковатое платье такого выцветшего красного цвета, что оно казалось оранжевым, и горчичное пальто. Он вручил их мне и тактично отвернулся, чтобы дать мне возможность переодеться. Я неловко пыталась расстегнуть крошечные пуговки на кафтане, казалось, что их здесь тысячи.
        Когда шелк наконец соскользнул с моих плеч и собрался у ног, я ощутила, как с меня упал тяжкий груз. Прохладный весенний воздух приятно пощипывал обнажённую кожу, и я впервые осмелилась понадеяться, что мы свободны. Но пришлось быстро отмахнуться от этой мысли. Пока смерть Дарклинга не подтверждена, я не смогу дышать спокойно.
        Я натянула грубое шерстяное платье и желтое пальто.

        — Ты специально подобрал самую уродливую одежду, какую только можно найти?
        Мал обернулся и не смог сдержать улыбки.

        — Я купил первое, что попалось на глаза, — затем его улыбка потускнела. Он легонько коснулся моей щеки и тихо продолжил хриплым голосом: — Я больше никогда не хочу видеть тебя в черном.
        Я посмотрела ему в глаза и прошептала:

        — Никогда.
        Он полез в карман и достал длинный красный шарф. Ласково обернул его вокруг моей шеи, пряча ошейник Морозова.

        — Вот так, — снова улыбнулся парень. — Идеально.

        — Что я буду делать, когда наступит лето? — рассмеялась я.

        — К тому времени мы придумаем, как от него избавиться.

        — Нет! — резко вскрикнула я, удивившись, как сильно меня смутила эта идея.
        Мал опешил и отошел на шаг.

        — Нельзя от него избавляться, — пояснила я. — Это единственный шанс Равки освободиться от Тенистого Каньона.
        Это правда, но не вся. Мы действительно нуждались в ошейнике. Он служил страховкой от силы Дарклинга и обещанием, что однажды мы вернемся в Равку и возвратим ей мир. Но я не могла признаться Малу, что ошейник принадлежал мне, что могущество оленя стало частью меня, и я не хотела его лишаться.
        Он нахмурился и окинул меня изучающим взглядом. Я подумала о предупреждениях Дарклинга, о мрачном выражении, которое я видела на его лице и Багры.

        — Алина…
        Я попыталась выдавить улыбку и пообещала:

        — Мы снимем его. Как только появиться возможность.
        Прошло пару секунд.

        — Ладно, — наконец ответил парень, но вид у него все еще был настороженный. Затем он пнул скомканный кафтан носком ботинка. — Что будем делать с этим?
        Я опустила взгляд на кучку рваного шелка, и меня охватили ярость и стыд.

        — Сожжем его.
        Так мы и поступили. В то время как пламя поглощало шелк, Мал медленно доставал золотые шпильки из волос, одну за другой, пока мои кудри не упали на плечи. Он ласково убрал их набок и поцеловал меня в шею, прямо над ошейником. Когда по моим щекам потекли слезы, он прижал меня и обнимал, пока от кафтана не осталось ничего, кроме пепла.
        ЭПИЛОГ

        Мальчик и девочка стоят на краю корабля — настоящего корабля, качающегося над глубокой пучиной Истиноморя.

        — Goed morgen, fentomen! — кричит им матрос с веревкой в руках, когда проходит мимо.
        Весь экипаж зовет их «fentomen». Керченское слово, означающее «привидения». Когда девочка спрашивает интенданта, почему они придумали им такое имя, он смеется и отвечает, что это из-за их бледности и из-за того, как они молча стоят у перил, часами глядя в море, будто никогда прежде его не видели.
        Она улыбается, но правды не говорит: они должны следить за горизонтом и высматривать корабль с черными парусами. «Ферлорен» Багры давно уплыл, посему им пришлось скрываться в трущобах Ос Керво, пока мальчику не удалось обменять золотые шпильки на билет на другой корабль. Весь город обсуждал трагедию, случившуюся в Новокрибирске. Кто-то винил Дарклинга. Кто-то — шу ханцев и фъерданцев. Некоторые даже утверждали, что это был праведный гнев Святых. До них дошли слухи о странных событиях в Равке.
        Поговаривают, что аппарат исчез, а на границе появились иностранные войска, что Первая и Вторая армии грозятся пойти войной друг на друга, и что Взывательница Солнца мертва. Они же ждали новостей о смерти Дарклинга в Каньоне, но их так и не последовало.
        Ночами мальчик и девочка спят в обнимку внутри корабля. Он крепко держит ее, когда она со стучащими зубами просыпается от очередного кошмара, в ее снах жуткие крики людей, которых она бросила на скифе, ее тело трясется от былого могущества.

        — Все хорошо, — шепчет он в темноте. — Все хорошо.
        Она хочет ему верить, но боится закрывать глаза. Ветер надувает паруса. Они снова одни, как в детстве, когда прятались от детей постарше, от гнева Аны Куи, от монстров, скрывающихся в темноте. Они снова сироты, у которых нет дома, но есть поддержка друг друга. И надежда на жизнь по другую сторону моря.
        БЛАГОДАРНОСТИ

        Спасибо моему агенту и чемпиону по жизни — Йоханне Штампфел-Вольпе. Я ежедневно благодарю судьбу за то, что она свела нас, как и великолепную команду «Нэнси Коффи Литерари»: Нэнси, Сару Кендалл, Кэтлин Ортиз, Жаклин Мёрфи и Пойе Шахбазьян. Спасибо моему зоркоглазому и внимательному редактору Ною Уилеру, который поверил в эту историю и в точности понял, как ее улучшить. Премного благодарностей всем замечательным людям из «Холт Чилдренс и Макмиллан»: Лауре Годвин, Джейн Фейвел, Ричу Диаз и Эйприл Вард из отдела по дизайну, а также Карен Франгипан, Кетрин Бируд и Лиззи Мейсон из отдела по маркетингу и рекламе. Еще я хотела бы выразить благодарность Дэну Фарли и Джою Далланегра-Сангеру. Лучше пристанища для «Тени и Кости» не найти.
        Спасибо моим добрым читателям Мишель Чихаре и Джошу Каменски за то, что одолжили мне свои гениальные мозги, и поддерживали меня с бесконечным энтузиазмом и терпением. Спасибо моему брату Шему за его рисунки и виртуальные объятия, сестричке Мириам Пастан, Хизер Джой Каменски, Питеру Байбрингу, Трэйси Тэйлор, «Апокалипсису» (особенно Линн Келли, Гретхен Макнил и Саре Дж. Маас, которые первыми написали отзыв к моей книге), моей подруге по ВОАРТу Лесли Бланко и Дэну Молдеру, потерянному в реке.
        Я виню Джеминну Жиллот в том, что подпитывала мою манию величия и любовь к злодеям, Джоша Минуто за знакомство с миром фэнтези и веру в героев, и Рейчел Теяду за множество ночных кинопросмотров.
        Спасибо Хэдвиг Аертс, моей королеве пиратов, за то, что мирилась с долгими часами, когда я садилась ночью перепечатывать текст. Эрден Ухасаи, которая старательно переводила мне по Фейсбуку слова на русский и монгольский. Морган Фахи, которая не давала мне скучать с помощью бесед о фантастике и коктейлей. Дэну Брауну и Майклу Песса, которые всячески меня поддерживали.
        На создание Равки меня вдохновило множество книг, таких как: «Танец Наташи: история русской культуры» Орландо Файджеса; «Земля Жар-птицы: краса былой России» Сюзанны Масси; и «Русский фольклор» Линды Дж. Иваниц.
        И, наконец, спасибо большое моей семье: маме Джуди, которая никогда не переставала в меня верить, и которая первая стала в очередь за кафтаном; моему папе Харви, который был мне опорой, и по которому я скучаю каждый день; и моему дедушке Мелу Седеру, который приучил меня любить поэзию, искать приключения и бить в челюсть.

        notes

        Примечания

1

        Маленькие клецки с персиком.

2

        Etherealki - неземные (от слова ethereal)

3

        С немецкого «пропащий».