Звезды как пыль (пер. И.Ткач) Айзек Азимов

        Тренторианская империя #2 Герой романа Айзека Азимова «Звезды как пыль» Байрон Фаррил, сын влиятельного ранчера Вайдемоса с затуманной планеты Нефелос, учился на Земле в университете. В самом конце учебы на него было совершено покушение.

        Айзек Азимов
        Звезды как пыль

        Глава первая
        Спальня бормотала

        Спальня негромко бормотала. Звук был еле слышен, однако таил в себе смертельную угрозу, и перепутать его нельзя было ни с чем.
        Но не это разбудило Байрона Фаррила и прервало его тяжелый, мутный сон. Он беспокойно заворочался, пытаясь отогнать от себя назойливое жужжание, доносившееся со стороны стола. Потом, не открывая глаз, поднял отяжелевшую руку и нажал на кнопку.

        - Алло, - промямлил он.
        Из передатчика зазвучал громкий голос. Он был резким и пронзительным, но у Байрона не было сил уменьшить громкость.

        - Могу я поговорить с Байроном Фаррилом?

        - Я слушаю. Чего вы хотите? - сонно пробурчал Байрон.

        - Могу я поговорить с Байроном Фаррилом? - настойчиво повторил голос.
        Байрон открыл глаза в полной темноте. Он почувствовал неприятную сухость во рту и какой-то слабый запах, витавший в воздухе.

        - Говорите. Кто это? - снова спросил Байрон.
        Громкий голос продолжал звучать в ночи все более беспокойно, не реагируя на слова Байрона:

        - Есть здесь кто-нибудь? Мне нужно поговорить с Байроном Фаррилом.
        Байрон нажал на другую кнопку, приподнялся на локте и взглянул на засветившийся экран визиофона.

        - Я здесь, - сказал он, узнав на экране гладкое, слегка асимметричное лицо Сандера Джонти. - Позвоните утром, Джонти.
        Он уже нащупал рукой выключатель, когда Джонти снова произнес:

        - Алло! Есть здесь кто-нибудь? Это университетское общежитие, комната пятьсот двадцать шесть?
        Внезапно Байрон понял, что маленькая лампочка обратной связи не горит. Он негромко выругался и нажал на клавишу, но лампочка не загорелась. Тут Джонти сдался, и экран опустел, остался маленьким светлым прямоугольником.
        Байрон выключил его, свернулся калачиком и попробовал снова зарыться в подушку. В нем закипела злость. Во-первых, какого черта его будят среди ночи. Он взглянул на светящиеся цифры настольных часов: три пятнадцать. Еще четыре часа в доме будет темно.
        Кроме того, было очень неприятно просыпаться в кромешной тьме. За четыре года он так и не свыкся с земным обычаем строить здания из усиленного бетона, приземистые, с толстыми стенами и без окон. Такова была тысячелетняя традиция, восходящая к временам, когда примитивной ядерной бомбе еще не противостояла защита из силовых полей.
        Но все это осталось в далеком прошлом. Атомная война нанесла Земле непоправимый ущерб, превратив большую ее часть в безнадежно радиоактивную и бесплодную пустыню, Терять было уже нечего, однако архитектура до сих пор отражала старые страхи. Поэтому Байрон и проснулся в полной темноте.
        Он снова приподнялся на локтях. Странно… Он замер, прислушиваясь. И снова не смертельное бормотание спальни привлекло его внимание, а нечто другое - может быть, даже менее явное и несомненно не столь опасное.
        В затхлой атмосфере спальни не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Байрон попытался сглотнуть слюну - и не смог. Атмосфера сгущалась с каждой секундой, и он понял почему. Вентиляция не работала. Это уже действительно черт знает что! И он даже не может сообщить о случившемся по визиофону.
        Чтобы окончательно убедиться, он попробовал включить аппарат еще раз. Вновь загорелся молочный квадрат, бросив на постель слабый жемчужный отблеск. Принимает, но не передает… Ладно, это уже неважно. Все равно до утра никто ничего исправлять не будет.
        Байрон зевнул и нащупал шлепанцы, потирая кулаками опухшие веки. Значит, вентиляция не работает? Вот откуда этот странный запах. Байрон нахмурился и шумно втянул носом воздух. Бесполезно, Запах знакомый, но он его не узнавал.
        Байрон направился в ванную и автоматически потянулся к выключателю, хотя свет ему был не нужен: стакан воды можно выпить и в темноте. Выключатель щелкнул, но свет не загорелся. Байрон раздраженно попробовал еще раз. Безрезультатно. Черт побери, да работает тут хоть что-нибудь? Пожав плечами, он выпил в темноте воды и почувствовал себя лучше. Зевнул и на обратном пути попробовал главный выключатель: не работает.
        Байрон сел на постель, уперся руками в колени и задумался. Вообще-то по этому поводу стоило закатить хороший скандал обслуживающему персоналу. Конечно, университетское общежитие - не первоклассный отель, но совесть-то надо иметь! Впрочем, теперь это уже их проблемы. Скоро выпуск, и через три дня он распрощается с этой комнатой, с университетом, да и вообще с Землей…
        И все-таки нужно сообщить об этом безобразии: достаточно просто выйти в коридор и позвонить по телефону. Пусть принесут какую-нибудь лампу и вентилятор, чтобы можно было спать не задыхаясь. А нет - так пошли они все в космос! Осталось-то всего две ночи.
        При свете бесполезного визиофона Байрон отыскал шорты, натянул джемпер и решил, что для ночного времени этого достаточно. Сунул ноги в шлепанцы и зашаркал к двери. Впрочем, даже если выйти в коридор в подкованных сапогах, толстые бетонные перекрытия не дадут разбудить соседей.
        Байрон потянул за дверную ручку. Замок щелкнул, но не сработал. Байрон дернул за ручку изо всех сил, но ничего не изменилось.
        Он отступил назад. Это уже просто смешно. Может, какая-то авария с энергией? Хотя нет… Часы идут, и визиофон принимает сигналы…
        Постой-ка! Должно быть, все это дело рук приятелей-сокурсников, пропади они пропадом со своими дурацкими шуточками! Такое порой случалось. Ребячество, конечно, но он и сам иногда принимал участие в таких забавах. Один из шалопаев запросто мог днем проникнуть в комнату и все подстроить.
        Хотя - нет, когда он засыпал, вентиляция и свет были в порядке.
        Что ж, значит, они проделали все это ночью. Общежитие старое, и не надо быть гением, чтобы вывести из строя систему вентиляции и освещения или заклинить дверной замок. А теперь они ждут, что произойдет, когда старина Байрон начнет ломиться в закрытую дверь. Небось выпустят его не раньше полудня и будут покатываться со смеху.

        - Ха-ха, - мрачно сказал Байрон.
        Ладно, с этим все ясно. Но что-то все-таки надо предпринять.
        Повернувшись, он нечаянно задел какой-то предмет, и тот с металлическим звоном покатился по полу. Байрон с трудом проследил его путь в призрачном свете визиофона и полез под кровать, ощупывая в темноте пол. Поднял предмет и поднес его к экрану. (Не так уж они хитры, эти шутники. Им следовало вывести из строя весь визиофон, а не только передающее устройство!)
        Байрон обнаружил, что держит в руках небольшой цилиндр с маленьким отверстием наверху. Он поднес находку к носу и понюхал, По крайней мере, теперь понятно, откуда этот запах. Гипнайт. Конечно же, приятели должны были использовать его, чтобы он не проснулся, пока они «работают».
        Байрон живо представил себе, как все это происходило. Итак, когда он уснул, они открыли дверь. Для них это был единственный рискованный шаг, он ведь мог и проснуться. Но, должно быть, они еще днем постарались, чтобы дверь по-настоящему не закрылась. Он же ее не проверял. Значит, они просунули сюда цилиндр с гипнайтом и снова закрыли дверь. Снотворное медленно просачивалось, пока не создалась концентрация один к десяти тысячам, достаточная, чтобы Байрон как следует вырубился. Тогда они вошли - в масках, конечно. Космос их подери! Влажный носовой платок предохраняет от действия гипнайта в течение пятнадцати минут, а больше времени им и не требовалось.
        Но тогда и с вентиляцией все понятно. Ее необходимо было вывести из строя, чтобы гипнайт не рассеялся слишком быстро. Вентиляцию отключили прежде всего. А потом испортили визиофон, чтобы Байрон не смог позвать на помощь. Испорченный замок не дает ему выйти, а темнота усиливает панику. Веселые ребятки!
        Байрон фыркнул. Злиться на это всерьез просто неприлично. В конце концов, шутка есть шутка. Ему вдруг отчаянно захотелось выломать дверь и покончить со всем этим. Мускулы тренированного тела непроизвольно напряглись. Бесполезно, Дверь конструировали в расчете на атомные удары. Черт бы побрал эти традиции!
        Но должен же существовать какой-то выход. Нельзя, чтобы им все так просто сошло с рук. Прежде всего, нужен свет, настоящий свет, а не тусклое свечение экрана. К счастью, это не проблема: в платяном шкафу есть фонарик.
        Нащупывая замок шкафа, он подумал: а что, если закрыли и его? Но дверца легко отъехала в сторону, и Байрон облегченно вздохнул. Разумеется, у шутников не было причин закрывать шкаф, да и времени на это не оставалось…
        И вот в тот самый момент, когда он поворачивался с фонариком в руке, вся нарисованная им картина рассыпалась и прах. Он затаил дыхание и застыл, прислушиваясь.
        Впервые после своего пробуждения Байрон услышал негромкое бормотание спальни, услышал, как она тихонько кудахчет себе под нос - и сразу же узнал этот звук.
        Его невозможно было не узнать. Это бормотала «земная смерть» - звук, придуманный тысячу лет назад.
        Точнее говоря, это был звук счетчика радиации, который еле слышно щелкал, когда регистрировал пролет заряженных частиц или жестких гамма-лучей. Негромкое щелканье сливалось в бормотание. Прибор отсчитывал единственное, что он умел считать, - смерть!

        Байрон на цыпочках попятился и с расстояния шести футов осветил внутренность шкафа, Счетчик лежал здесь, в углу, но само по себе это еще ни о чем не говорило.
        Он лежал здесь с первого курса. Большинство первокурсников из Внешних Миров в первую же неделю после прибытия на Землю приобретают такие счетчики. Они остро ощущают радиоактивность Земли и испытывают необходимость в защите. Обычно уже на втором курсе от счетчиков избавляются, но Байрон со своим не расстался. Теперь он был рад этому обстоятельству…
        Он повернулся к столу, куда клал на ночь часы, и слегка дрожащей рукой поднес их к фонарику. В циферблат была вмонтирована контрольная полоска из гибкого пластика почти прозрачной белизны. И она была белой. Как он ни крутил часы, рассматривая их под разными углами, полоска оставалась белой.
        Эту полоску тоже приобретали все первокурсники. Под воздействием жесткого излучения полоска голубела, а голубой цвет ассоциировался на Земле со смертью. Забрести случайно в радиоактивную зону было легче легкого. Конечно, правительство ограждало опасные участки, и никому даже в голову не приходило забредать в бескрайнюю смертоносную пустошь, начинавшуюся в нескольких милях за городом, но все же с полоской было спокойнее.
        Если полоска становилась слегка голубоватой, необходимо было сразу ложиться в больницу на обследование. Спорить тут было не о чем. Полоска была сделана из материала, столь же чувствительного к радиации, как и человеческий организм, поэтому с помощью фотоэлектронных приборов можно было сразу определить интенсивность цвета и соответственно тяжесть облучения.
        Ярко-синий цвет означал конец. Он был так же необратим, как и происшедшие в организме изменения; он не оставлял надежды. Оставалось лишь ждать день или неделю, а больница могла помочь только подготовкой к кремации…
        Но сейчас полоска была белой, и у Байрона отлегло от сердца.
        Значит, доза радиации пока невелика. Может, все-таки шутка? Поразмыслив, Байрон отказался от такого предположения. Никто не станет так шутить. По крайней мере, на Земле, где незаконное хранение радиоактивных материалов считалось тягчайшим преступлением. Здесь, на Земле, к радиации относятся серьезно. С этим приходится считаться, поэтому без крайне важной причины никто не стал бы так «шутить».
        Байрон спокойно и трезво взглянул в лицо реальности. Такой причиной, например, могло быть желание убить… Но почему? За что? За свои двадцать три года он не нажил ни одного серьезного врага. По крайней мере, настолько серьезного. Убийственно серьезного.
        Байрон обхватил руками свою коротко подстриженную голову. Мысль была нелепой, но другого объяснения он не находил. Он снова осторожно приблизился к шкафу. Где-то здесь должен находиться источник радиации, что-то такое, чего не было четыре часа назад.
        Да вот же она - маленькая коробочка с ребрами не более шести дюймов! Байрон сразу понял, что это такое, и губы его задрожали. Он слыхал о таких устройствах, но сталкиваться с ними ему еще не приходилось. Байрон взял счетчик и отнес его к кровати. Негромкие щелчки почти прекратились. Однако стоило Байрону повернуть слюдяное окошечко счетчика, через которое проникала радиация, в сторону шкафа, и щелканье возобновилось. Сомнений не оставалось: это была радиационная бомба.
        Пока ее радиация не смертельна, это всего лишь запал. Где-то внутри находится маленький реактор. Неустойчивые искусственные изотопы медленно разогревают его, снабжая соответствующими частицами. Когда будет достигнут критический уровень, начнется реакция. Не взрыв - хотя тепловая волна будет достаточно сильной, чтобы расплавить коробочку, - но выброс смертоносного излучения, которое убьет все живое вокруг в радиусе от шести футов до шести миль, в зависимости от размеров бомбы.
        Но когда этот критический уровень будет достигнут - определить невозможно. Может, через несколько часов, а может, и в следующую секунду.
        Байрон беспомощно стоял, сжимая в руке фонарик. Полчаса назад, когда его разбудил визиофон, все было так мирно. И вот теперь он должен умереть.
        Байрон не хотел умирать, но он попал в ловушку и не представлял, как из нее выбраться.
        Его комната располагалась в самом конце коридора, гранича таким образом с соседней лишь с одной стороны. Их разделяли ванные, так что сбоку его вряд ли услышат. Были комнаты наверху и внизу. Верхняя отпадала сразу.
        Оставалась комната внизу.
        У него было несколько складных стульев, предназначенных для гостей. Байрон взял один из них и, размахнувшись, ударил об пол. Раздался глухой стук. Байрон перевернул стул и принялся колотить спинкой - звук стал громче и резче. Он отчаянно стучал в пол, надеясь разбудить нижнего соседа и разозлить его настолько, чтобы тот пошел наверх разбираться, в чем дело.
        Неожиданно он услышал слабый звук и замер с поднятым над головой разбитым стулом. Звук, похожий на слабый крик, доносился от двери.
        Байрон выронил стул и тоже закричал. Потом прижался ухом к дверной щели, но дверь была пригнана плотно, и даже здесь почти ничего не было слышно.
        Однако он разобрал, что кто-то зовет его: «Фаррил! Фаррил!» И потом что-то вроде:
«Вы здесь?» или «Вы живы?»

        - Откройте дверь! - крикнул он и почувствовал, как весь покрывается липким потом, Бомба могла взорваться в любую минуту.
        Наконец его услышали. Снаружи донесся приглушенный крик: «Осторожно, бластер!» Он понял, что это значит, и торопливо попятился от двери.
        Послышался резкий треск. Байрон почувствовал, как вздрогнула комната. Потом раздался шипящий звук - и дверь распахнулась, Из коридора хлынул свет, Байрон выбежал, широко разведя руки.

        - Не входите! - закричал он. - Во имя любви к Земле, не входите! Там радиационная бомба!
        Перед ним стояли двое - Джонти и полуголый комендант общежития Эсбак.

        - Рад-диационная бомба? - запинаясь, проговорил Эсбак.

        - Какого размера? - спросил Джонти.
        В руке он держал бластер, который резко дисгармонировал с элегантным костюмом, надетым на Джонти даже в это время ночи.
        Байрон смог лишь показать руками.

        - Ясно, - сказал Джонти и спокойно обратился к коменданту: - Вам лучше эвакуировать жильцов прилегающих комнат и перекрыть коридор свинцовыми щитами. И никого не пускать сюда до утра.
        Потом снова повернулся к Байрону:

        - Радиус действия, очевидно, от двенадцати до восемнадцати футов. Как она к вам попала?

        - Не знаю, - ответил Байрон, вытирая пот со лба. - Мне нужно присесть.
        Он хотел было взглянуть на часы и обнаружил, что они остались на столе в комнате. И вдруг ощутил дикое желание вернуться за ними.
        В коридоре поднялась суматоха. Студентов торопливо выпроваживали из комнат.

        - Идемте со мной, - сказал Джонти. - Я тоже думаю, что вам следует присесть.

        - Как вы очутились здесь? - спросил Байрон. - Я, конечно, вам очень благодарен, но все же?

        - Я позвонил, ответа не было, а мне нужно было повидать вас.

        - Но зачем?
        Байрон старался говорить спокойно, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

        - Чтобы предупредить, что ваша жизнь в опасности.
        Байрон криво усмехнулся:

        - Да, мне тоже так показалось.

        - Ну, это была лишь первая попытка. Они предпримут и вторую.

        - Кто «они»?

        - Не здесь, Фаррил, - ответил Джонти. - Нам нужно поговорить наедине. Вы - меченый человек, и я подвергаюсь опасности вместе с вами.
        Глава вторая
        Сеть, протянутая через космос

        Студенческая гостиная оказалась пустой и темной. Трудно было ожидать иного в полпятого утра. Но Джонти, открыв дверь, все же внимательно прислушался.

        - Не надо, - негромко сказал он, - не включайте свет. Для разговора он нам не нужен.

        - За сегодняшнюю ночь я по горло сыт темнотой, - проворчал Байрон.

        - Оставим открытой дверь.
        У Байрона не было сил спорить. Он плюхнулся в ближайшее кресло, глядя, как сужается прямоугольник света из двери, превращаясь в тонкую линию. Теперь, когда все кончилось, его по-настоящему затрясло.
        Джонти ткнул своей щегольской тросточкой в полоску света, тянувшуюся от двери.

        - Следите за ней. Она подскажет нам, если кто-нибудь пройдет мимо или приоткроет дверь.

        - У меня нет настроения играть в конспирацию, - сказал Байрон. - И, пожалуйста, говорите побыстрей то, что хотели сказать. Вы спасли мне жизнь, и завтра я буду благодарен вам за это, но сейчас мне больше всего на свете нужно немного выпить и как следует отоспаться.

        - Могу представить ваше состояние, - согласился Джонти. - Но вы сейчас чуть было не уснули навеки. Этого удалось избежать - пока. В следующий раз вам может повезти гораздо меньше. Вы знаете, что я знаком с вашим отцом?
        Вопрос был настолько неожиданным, что у Байрона изумленно вытянулось лицо.

        - Отец никогда не упоминал о вас.

        - Это неудивительно. Он знает меня под другим именем. Кстати, давно вы не получали известий об отце?

        - Почему вы об этом спрашиваете?

        - Потому что он тоже в большой опасности.

        - Что?
        Джонти в темноте крепко сжал руку собеседника.

        - Пожалуйста, говорите тише.
        До Байрона вдруг дошло, что они все время говорят шепотом.

        - Выскажусь более определенно, - продолжал Джонти. - Ваш отец арестован. Вы понимаете, что это значит?

        - Нет, не понимаю. Кто его мог арестовать и, вообще - к чему вы клоните? Почему бы вам не оставить меня в покое?
        В висках у Байрона стучало. Гипнайт и недавняя близость смерти не давали возможности уклониться от ответа на вопросы этого невозмутимого денди, сидевшего так близко, что его шепот казался криком.

        - Вы, конечно, имеете представление о том, чем занимался ваш отец?

        - Если вы знаете моего отца, то знаете и то, что он Ранчер Вайдемоса. Это его основное занятие.

        - Конечно, у вас нет причин верить мне, - сказал Джонти. - Разве только та, что я спас вам жизнь. Но все, что вы можете мне сказать, я знаю и так. Например, я знаю, что ваш отец тайно боролся против тиранитов.

        - Это неправда! - возмутился Байрон. - Даже ваша услуга мне этой ночью не дает вам права так говорить.

        - Из-за вашей дурацкой скрытности, молодой человек, мы только зря теряем время. Неужели вы не видите, что сейчас просто некогда переливать из пустого в порожнее! Говорю вам: ваш отец в тюрьме у тиранитов. Может быть, он уже мертв.

        - Я вам не верю!

        - И совершенно напрасно.

        - Хватит, Джонти! Мне надоели все эти загадки! Я прекрасно понимаю, что вы пытаетесь…

        - Что пытаюсь? - Голос Джонти слегка утратил свою светскую невозмутимость. - Что я выигрываю, говоря вам это? Могу напомнить, что сведения, которым вы не хотите верить, полностью объясняют попытку убить вас. Подумайте о случившемся, Фаррил!

        - Начинайте сначала и говорите все как есть, - устало сказал Байрон. - Я слушаю.

        - Это уже лучше. Вероятно, Фаррил, вы догадываетесь, что я ваш сосед из Затуманных королевств, хотя и выдавал себя за жителя Веги.

        - Я догадывался, из-за акцента. Но это не так уж важно.

        - Как раз наоборот, друг мой. Я прибыл сюда, потому что, подобно вашему отцу, попавшему в руки врагов, ненавижу тиранитов. Они угнетают наши народы пятьдесят лет. Это слишком долго.

        - Я не интересуюсь политикой.
        В голосе Джонти снова послышались нотки раздражения.

        - А я не из числа агентов, пытающихся навлечь на вас неприятности. Говорю вам правду. Меня схватили год назад, как сейчас вашего отца. Но мне удалось уйти, и я прилетел на Землю, чтобы в относительной безопасности готовиться к возвращению. Это все, что я могу сказать вам о себе.

        - И больше, чем я просил, сэр.
        Байрон не смог скрыть неприязни к собеседнику. Претенциозные манеры Джонти действовали ему на нервы.

        - Я знаю. Но мне пришлось сказать вам это, чтобы вы поняли, как я мог встретиться с вашим отцом. Он работал со мной, вернее я с ним. Естественно, в нашей совместной деятельности он выступал отнюдь не в своем официальном ранге самого знатного аристократа планеты Нефелос. Вы меня понимаете?

        - Да, - сказал Байрон, кивнув во тьму.

        - Не стоит углубляться в детали. У меня прекрасные источники информации, и я знаю, что ваш отец арестован. Это абсолютно достоверно. Но даже если бы было простое подозрение, покушения на вашу жизнь вполне достаточно, чтобы оно превратилось в уверенность.

        - То есть?

        - Если тираниты схватили отца, неужели они оставят в покое сына?

        - Вы хотите сказать, что тираниты подложили мне в комнату радиационную бомбу? Это невозможно!

        - Почему? Разве вы не понимаете, чего они добиваются? Тираниты управляют пятьюдесятью планетами. Мы в сотни раз превосходим их численностью, поэтому они не могут действовать только грубой силой. Вероломство, интриги, убийства - вот их методы. Они опутали весь космос широкой сетью с густыми ячейками. Не удивлюсь, если эта паутина дотягивается и до Земли через пространство в пятьсот световых лет.
        Байрон все еще переживал свой ночной кошмар. Из коридора доносился шум передвигаемых свинцовых щитов. Должно быть, счетчик в его комнате все еще щелкает…

        - Это не имеет смысла, - сказал он. - На этой неделе я возвращаюсь на Нефелос, Они должны знать об этом. Зачем им убивать меня здесь? Подождав немного, они схватили бы меня там.
        Ему отчаянно хотелось верить своей собственной логике.
        Джонти наклонился ближе, и от его дыхания зашевелились волосы на виске у Байрона.

        - Ваш отец популярен. Его смерть - а раз уж он попал к ним в лапы, нельзя не учитывать и такую возможность, - вызовет негодование в народе, несмотря на всю его рабскую приниженность и трусость. Вы, как новый Ранчер Вайдемоса, можете возглавить бунт, а казнить вас вслед за отцом для тиранитов слишком опасно. В их планы не входит создавать мучеников. Но если вы погибнете в далеком мире случайно, для них это будет очень удобно.

        - Я вам не верю, - упрямо повторил Байрон. Это стало его единственной защитой.
        Джонти встал, расправляя тонкие перчатки.

        - Вы переигрываете, Фаррил. Ваша роль выглядела бы намного убедительнее, если бы вы не строили из себя святую невинность. Возможно, ваш отец и не посвящал вас во все подробности, ради вашей же безопасности, но я не верю, чтобы его убеждения совершенно не затронули вас. Ваша ненависть к тиранитам должна быть отражением его ненависти. В вас должно жить желание бороться с ними.
        Байрон пожал плечами.

        - Я даже думаю, - продолжал Джонти, - что отец уже успел привлечь вас к своей деятельности, сочтя достаточно взрослым. Весьма вероятно, что вы совмещаете обучение на Земле с выполнением специального задания, Настолько важного, что тираниты готовы пойти на убийство, лишь бы не дать вам выполнить его.

        - Все это похоже на дешевую мелодраму.

        - Неужели? Допустим. Если правда не убеждает вас сейчас, события убедят позже. Будут и другие покушения, и одно из них окажется удачным. С этого момента, Фаррил, вы покойник!
        Байрон поднял голову:

        - Постойте, а какое вам до этого дело?

        - Я - патриот. Я хочу увидеть королевства свободными, с добровольно избранными правительствами.

        - Нет, каков ваш личный интерес? Не могу принять такого объяснения, потому что не верю в ваш идеализм. Простите, если вас это оскорбляет, - упрямо проговорил Байрон.
        Джонти снова сел.

        - Мои земли конфискованы, - сказал он. - Но еще до изгнания мне претила необходимость подчиняться приказам этих карликов. Я хочу быть человеком, каким был мой дед до прихода тиранитов. Как вы считаете, это достаточно серьезная причина для того, чтобы желать революции? Ваш отец должен был стать вождем этой революции, а вы его предаете!

        - Я? Мне двадцать три года, и я ничего не знаю об этом. Вы могли бы найти более подходящего человека.

        - Разумеется, мог бы. Но он не будет сыном вашего отца. Если его убьют, вы станете Ранчером Вайдемоса, а потому мне нужны именно вы, даже если бы вы оказались двенадцатилетним идиотом! Поймите же, наконец: вы нужны мне по той же причине, по которой тираниты пытаются избавиться от вас. И если мои доводы вас не убеждают, то уж их-то доводы должны были вас убедить! В вашей комнате заложена радиационная бомба. Единственная ее цель - убить вас. А кому еще нужно вас убивать?
        Джонти терпеливо ждал, пока не услышал ответный шепот:

        - Никому. Насколько мне известно, ни у кого нет причины меня убивать… Значит, это правда… о моем отце?

        - Правда. Считайте это военной потерей.

        - Думаете, мне от этого легче? Благодарные народы воздвигнут ему памятник, да? Со светящейся надписью, видной из космоса за десятки тысяч миль? - В голосе Байрона звучала горечь. - Думаете, это меня осчастливит?

        - Что вы собираетесь делать? - подождав немного, спросил Джонти.

        - Отправлюсь домой.

        - Вы так ничего и не поняли!

        - А что вы от меня хотите? Если отец жив, я постараюсь его освободить, а если он мертв, я… я…

        - Спокойно! - В голосе старшего прозвучало холодное раздражение. - Вы ведете себя как ребенок. На Нефелос вам нельзя. Разве непонятно? Я говорю с младенцем или взрослым человеком?

        - Что вы от меня хотите? - пробормотал Байрон.

        - Вы знаете Правителя Родии?

        - Друга тиранитов? Знаю. Я знаю, кто он такой. Все жители королевств знают это. Хинрик V, Правитель Родии.

        - Вы с ним не встречались?

        - Нет.

        - Значит, вы его не знаете. Он слабоумный, Фаррил, В буквальном смысле слова. Но когда Ранчо Вайдемоса будет конфисковано тиранитами - а так оно и будет, без сомнения, - его получит в награду Хинрик. Тогда тираниты успокоятся, решив, что никакие восстания им больше не угрожают. К нему-то вы и отправитесь.

        - Зачем?

        - Хинрик - всего лишь марионетка, но он пользуется у тиранитов определенным доверием. Он может добиться восстановления в правах.

        - С какой стати? Скорее, он выдаст меня.

        - Не исключено. Но вы будете начеку и постараетесь этого не допустить. Помните: ваш титул важен и почетен, но он не сможет служить вам защитой. Ваше имя привлекает на вашу сторону людей, но вам понадобятся деньги, чтобы удержать их.
        Байрон задумался.

        - Мне нужно время, чтобы принять решение.

        - У вас его нет. Ваше время кончилось в тот момент, когда к вам в комнату подложили радиационную бомбу. Пора действовать. Я могу дать вам рекомендательное письмо к Хинрику Родийскому.

        - Значит, вы хорошо его знаете?

        - А вы никак не можете отделаться от подозрений на мой счет? Просто я однажды возглавлял миссию Автарха Лингейна при дворе Хинрика. Этот полудурок наверняка не сможет вспомнить меня, но сделает вид, что помнит все отлично. Впрочем, письмо только представит вас, а дальше будете импровизировать. Письмо будет готово к утру. В полдень на Родию улетает корабль. Билет для вас уже взят. Я тоже улетаю, но другим рейсом, Не медлите. Вы ведь закончили здесь все дела.

        - Осталось получить диплом.

        - Этот клочок пергамента? Он вам так необходим?

        - Уже нет.

        - А деньги у вас есть?

        - Немного.

        - Хорошо. Много денег - это тоже подозрительно. - Джонти помолчал, затем резко окликнул собеседника: - Фаррил!

        - Что? - очнулся от оцепенения Байрон.

        - Возвращайтесь к остальным. Никому не говорите, что вы улетаете. Пусть ваши действия говорят сами за себя.
        Байрон тупо кивнул. Где-то в глубине сознания возникла мысль, что он не выполнил задания и тем самым подвел отца. Его переполняла бессильная горечь. Им давно следовало рассказать ему обо всем. Он мог бы разделить с отцом опасность. Он не должен был жить в неведении.
        Теперь, когда он знал правду или по крайней мере часть ее, касавшуюся отца, тем важнее отыскать документ, запрятанный где-то в земных архивах. Но на это тоже нет времени. Нет времени на поиски документа, нет времени для спасения отца. А может быть, не осталось времени и для жизни…

        - Я сделаю все, как вы сказали, Джонти, - тихо промолвил он.

        Сандер Джонти, задержавшись на ступенях, с явным неодобрением окинул взглядом университетский городок.
        Выйдя на кирпичную дорожку, которая причудливо вилась в псевдодеревенской атмосфере, усвоенной всеми университетскими поселениями со времен античности, он увидел впереди огни единственной большой улицы города. А за ней, незаметная днем, но отчетливо различимая в ночи, сияла вечная радиоактивная голубизна горизонта - немой свидетель доисторических войн.
        Джонти поднял глаза к небу. Вот уже более пятидесяти лет прошло с тех пор, как тираниты одним ударом положили конец существованию двух дюжин постоянно враждовавших между собой политических объединений, расположенных далеко за туманностью. Теперь там царит мир - ценой удушения свободы.
        Буря застала их врасплох, обрушилась одним громовым ударом, от которого они так и не оправились. Однако время от времени в каком-нибудь из побежденных миров начиналось слабое брожение. Организовать сопротивление, объединить недовольных - задача трудная и длительная. Ну что ж, он и так уже слишком засиделся на Земле. Пора возвращаться. Наверное, сейчас с ним пытаются связаться из дома. Джонти слегка ускорил шаг.

        Войдя в свою комнату, он сразу поймал сигнал. Луч был личный, предназначенный только ему. Можно было не опасаться, что его подслушают. Ему не нужен никакой приемник, никакой прибор из металла и проводов, чтобы уловить слабый поток электронов, плывущий через гиперпространство с планеты, удаленной от Земли на пятьсот световых лет.
        Само пространство в комнате поляризовано, его структура освобождена от случайных помех и настроена на прием. Эту поляризацию обнаружить не может никто, кроме принимающего передачу из космоса. А единственным принимающим устройством здесь был его мозг; только клетки нервной системы Джонти могли резонировать в ответ на вибрацию луча, несущего информацию.
        Послание было таким же личным, как уникальная характеристика его мозговых волн, и вероятность того, что во всей Вселенной с ее квадриллионами человеческих существ кто-то мог уловить адресованную ему информацию, была не более единицы, деленной на число с двадцатью нулями.
        Мозг Джонти уловил призыв, несущийся в бесконечной пустоте гиперпространства:

        - …вызов… вызов… вызов…
        Передавать было значительно сложнее, чем принимать. Необходимо было сложное механическое устройство для создания особого типа волн, несущих ответную информацию. Такое устройство находилось в большой декоративной пуговице на правом плече Джонти, Когда он ступил в поляризованное пространство, устройство автоматически включилось, и после этого ему оставалось только думать, сосредоточенно и устремленно.

        - Я здесь.
        Представляться было излишне. Монотонное повторение вызова прекратилось и стало словами, которые обретали в мозгу Джонти нужную форму.

        - Приветствую вас, сэр. Вайдемос захвачен. Новость, разумеется, не стала еще достоянием общественности.

        - Это меня не удивляет. Взяли еще кого-нибудь?

        - Нет, сэр. Ранчер никого не выдал. Он храбрый и верный человек.

        - Одной храбрости и верности мало, иначе бы его не схватили. Немного осмотрительности ему бы не помешало. Ладно! Я говорил с его сыном, новым Ранчером, который тоже едва не погиб. Он будет нам полезен.

        - Каким образом, сэр?

        - Поживем - увидим. Не хочу ничего предсказывать. Завтра он вылетает к Хинрику Родийскому.

        - К Хинрику? Молодой человек подвергает себя ужасному риску. Знает ли он, что…

        - Я сказал ему столько, сколько мог, - резко ответил Джонти. - Мы не можем слишком доверять ему, пока он не проявит себя. В нынешних обстоятельствах он для нас такой же человек, как все остальные, и тоже должен подвергаться риску. Больше не вызывайте меня здесь. Я оставляю Землю.
        Джонти резко прервал мысленный контакт. Спокойно и тщательно обдумал он последние события дня и ночи, взвешивая каждое из них. Губы его расплылись в улыбке. Все организовано превосходно; дальше комедия будет развиваться сама по себе.
        И тут не должно быть никаких случайностей!
        Глава третья
        Случайности и наручные часы

        Первый час подъема космического корабля, вылетающего из планетного рабства, наиболее прозаичен. Суматоха отъезда в принципе ничем не отличается от той, что сопровождала отталкивание выдолбленного из дерева челна от берега какой-нибудь первобытной реки. Надо разместиться, позаботиться о багаже; пережить первые напряженные моменты отчужденности и бессмысленной суеты; последние прощальные напутствия, вопросы, глухой стук закрывающихся люков, сопровождаемый негромким свистом всасываемого воздуха.
        Затем зловещая тишина и красные вспышки надписей: «Наденьте противоперегрузочные костюмы!»
        Стюарды снуют по коридорам, стучат во все двери и распахивают их: «Прошу прощения. Наденьте костюм».
        Вы сражаетесь с костюмом - холодным, жестким, неудобным, но помещенным в гидравлическую систему, которая смягчает мучительные перегрузки при взлете.
        Потом раздается приглушенный рев атомных двигателей, работающих на низких оборотах при прохождении через атмосферу, и костюм мгновенно оседает в колыбели с густым масляным раствором. Сила тяжести давит и давит на вас, кажется, конца этому не будет; но вот ускорение начинает падать - и костюм медленно подается вперед. Если в этот момент вам удастся справиться с тошнотой, можете считать себя застрахованным от космической болезни…

        В первые три часа полета смотровая комната была закрыта для пассажиров. Образовалась длинная очередь ожидающих, когда атмосфера останется позади и двойные двери наконец откроются. Тут была не только обычная публика, никогда раньше не бывавшая в космосе, но и опытные путешественники. Вид Земли из космоса никому не хотелось пропустить.
        Смотровое помещение представляло собой пузырь в обшивке корабля, пузырь из прозрачного пластика толщиной в два фута.
        И вот подвижная иридиевая крышка, защищавшая пузырь от воздействия атмосферы и частиц пыли, скользнула в сторону. Свет погас, и галерея заполнилась людьми. Лица собравшихся были ясно видны в сиянии Земли.
        Земля висела внизу - гигантский светящийся оранжево-бело-синий шар. Видимое полушарие было залито солнечным светом, и континенты в разрывах облаков, оранжевые пустыни с тонкими полосками зелени, голубые моря резко вырисовывались на фоне черного неба, усеянного звездами.
        Пассажиры терпеливо ждали. Они хотели увидеть неосвещенное Солнцем полушарие. Полярная шапка, ослепительно белая, перемещалась все ближе к центру по мере того, как корабль незаметно ускорял свой полет, отклоняясь от плоскости земной орбиты. На глобус медленно наползала ночная тень; и наконец в поле зрения оказался огромный евроафриканоазиатский материк, расположенный «вверх ногами», то есть северной частью вниз.
        Под жемчужным покровом ночи скрывалась мертвая, пораженная почва, над которой разливалось голубоватое сияние. Оно вспыхивало причудливым узором над теми местами, где в свое время приземлялись атомные бомбы - за поколение до того, как была создана защита из силовых полей, чтобы больше никогда ни одна планета не могла совершить ядерное самоубийство.
        Много часов зрители не отрываясь смотрели на Землю, пока она наконец не превратилась в яркую маленькую монету на фоне бесконечной тьмы.

        Среди зрителей был и Байрон Фаррил. Он сидел в переднем ряду, сжимая поручни, глядя печально и задумчиво. Не так он надеялся покинуть Землю. Не таким способом, не на таком корабле и не в том направлении.
        Загорелой рукой он потер щетину на подбородке и почувствовал неловкость оттого, что не успел утром побриться. Скоро он пойдет в свою каюту и там исправит эту ошибку. Но пока уходить не хотелось. Тут люди, а в каюте он будет один.
        Хотя - кто знает, может, именно поэтому лучше уйти? Байрон чувствовал себя крайне подавленным. Впервые в жизни ему пришлось испытать ощущение преследуемой дичи - беспомощной, одинокой и загнанной. Мир вокруг внезапно переменился, стал недружелюбным и угрожающим, начиная с того момента, когда ночную тишину взорвал сигнал визиофона.
        Даже в общежитии он стал помехой.
        Стоило ему вернуться после разговора с Джонти в студенческой гостиной, как на него набросился взвинченный до предела Эсбак:

        - Мистер Фаррил, я искал вас! Какое неприятное происшествие! Я не понимаю, в чем дело. У вас есть какие-нибудь объяснения?

        - Нет! - резко оборвал его Байрон. - Когда я смогу пройти в свою комнату и забрать вещи?

        - Утром, я думаю. Мы только что доставили оборудование для проверки комнаты. Сейчас радиоактивность в ней, должно быть, не больше обычного уровня. Для вас все кончилось чрезвычайно удачно. Вероятно, не хватило всего нескольких минут…

        - Вероятно, Но, если вы не возражаете, я хотел бы отдохнуть.

        - Пожалуйста. До утра можете воспользоваться моей комнатой, а потом мы поместим вас куда-нибудь на оставшиеся несколько дней… Кстати, мистер Фаррил. - Эсбак вдруг заговорил чрезвычайно вежливо. Байрон почти физически ощущал, как вкрадчиво и осторожно подбирается его собеседник к главной теме разговора. - Будьте любезны, вы не могли бы ответить мне еще на один вопрос?

        - Что еще? - устало спросил Байрон.

        - Вы случайно не догадываетесь, кто бы мог так… э-э… подшутить над вами?

        - Подшутить?! Конечно, нет.

        - Понимаю. Но каковы же тогда ваши намерения? Администрация будет крайне огорчена, если этот инцидент получит огласку.
        Он называет случившееся инцидентом!

        - Я тоже понимаю вас, - сухо сказал Байрон. - Не беспокойтесь, я и сам не хочу, чтобы это дело расследовала полиция. Я скоро покину Землю, и пока моим планам ничто не помешало. Я никого не собираюсь обвинять. В конце концов, меня ведь не убили.
        Облегчение, отразившееся на лице Эсбака, было явным до неприличия. От Байрона больше ничего не хотели. Никаких неприятностей. Случайный эпизод, который должен быть забыт…
        В семь утра он зашел а свою прежнюю комнату. Все было тихо, не доносилось щелканья из шкафа. Бомбы здесь больше не было, не было и счетчика. Должно быть, Эсбак унес их и выбросил в озеро. Строго говоря, это не что иное, как уничтожение вещественных доказательств, но пусть администрация сама разбирается со своими проблемами. Байрон покидал вещи в чемоданы, позвонил портье и запросил другую комнату. Он заметил, что свет снова горит, визиофон тоже, конечно, действует. О ночном происшествии напоминала лишь дверь с расплавленным замком.
        Ему выделили новую комнату. Если кого-то это интересует, пусть думают, что он намерен остаться. Байрон вышел в коридор и заказал по телефону аэротакси. Никто, похоже, его не заметил. Пусть теперь в университете гадают о его таинственном исчезновении хоть до посинения.
        В космопорту он на мгновение увидел Джонти. Они встретились взглядами. Джонти ничего не сказал, даже не подал вида, что они знакомы, но, когда он прошел мимо, в руке у Байрона остался маленький черный шарик - билет до Родии и личная капсула.
        Она не была закрыта. Позже он прочитает в своей каюте вложенное туда послание - простую рекомендацию с минимумом слов.
        Какое-то время он думал о Сандере Джонти, глядя, как съеживается в смотровом иллюминаторе Земля. Он знал Джонти совсем мало, пока тот не ворвался в его жизнь, чтобы сначала спасти, а потом отправить его неведомо куда.
        В университете Байрон поддерживал с ним поверхностное знакомство: кивал при встречах, обменивался незначительными фразами - и все. Ему не нравился этот человек, не нравились его холодность, манерность и щегольство. Однако все это теперь не имеет никакого значения.
        Байрон пригладил ежик на голове и вздохнул. Сейчас ему явно не хватало Джонти. Тот был, по крайней мере, хозяином положения. Он знал, что делает, знал, что нужно делать Байрону, и умел убедить его. И вот теперь Байрон остался один. И чувствует себя совсем маленьким, беспомощным, одиноким и почти напуганным.
        Все это время он упорно избегал мыслей об отце. Мысли, увы, не помогут.
        - Мистер Мелейн!
        Имя повторили два или три раза, затем Байрон вздрогнул от вежливого прикосновения к плечу и повернул голову.
        Робот-курьер повторил:

        - Мистер Мелейн!
        Несколько секунд Байрон тупо смотрел на него, пока не вспомнил, что таково его временное имя. Оно было написано на билете, который дал ему Джонти. На это имя была заказана каюта.

        - Да? Я Мелейн.
        Голос робота слегка свистел, пока катушка пленки сматывалась, излагая послание.

        - Я должен сообщить, что вам поменяли каюту и ваш багаж уже перемещен. Интендант даст вам новый ключ. Мы надеемся, что это не причинит вам неудобства.

        - Что все это значит? - Байрон развернулся в кресле, и несколько его соседей, наблюдавших за Землей, оглянулись, привлеченные резким движением, - Что за ерунду вы говорите?
        Конечно, бесполезно спорить с машиной, которая лишь выполняет свои функции. Курьер вежливо склонил металлическую голову, не меняя выражения, отдаленно похожего на застывшую человеческую улыбку, и ушел.
        Байрон вышел из смотровой комнаты и направился к дежурному офицеру, хлопнув дверью немного сильнее, чем намеревался.

        - Послушайте, я хотел бы видеть капитана.

        - Это важно, сэр? - бесстрастно поинтересовался дежурный.

        - Это важно, космос вас подери! Я узнал, что без моего ведома и согласия мне поменяли каюту, и хотел бы выяснить, что все это значит.
        Байрон понимал, что реагирует на случившееся неоправданно бурно, но слишком уж много у него накопилось. Его чуть не убили; его вынудили тайком покинуть Землю, словно он какой-то преступник; он летит черт знает куда и зачем; и вот теперь его еще гоняют взад-вперед по кораблю!
        Чаша терпения Байрона была переполнена.
        В то же время его не покидало неприятное ощущение, что Джонти на его месте действовал бы иначе. Может быть, более мудро. Ну что ж, он не Джонти.

        - Я вызову интенданта, - сказал дежурный.

        - Мне нужен капитан, - настаивал Байрон, - Как вам угодно.
        После коротких переговоров через корабельный коммутатор офицер вежливо сказал:

        - Вас вызовут. Пожалуйста, подождите.

        Капитан Харм Корделл, низенький плотный человек, учтиво встал и, наклонившись через стол, пожал Байрону руку.

        - Мистер Мелейн, мне очень жаль, что мы вас побеспокоили.
        У него было прямоугольное лицо, седые волосы, короткие ухоженные усы чуть более темного цвета и кривая улыбка.

        - Мне тоже очень жаль, - подхватил Байрон. - Для меня заказана каюта, и я считаю, сэр, что даже вы не имеете права менять ее без моего согласия.

        - Разумеется, мистер Мелейн. Но, понимаете, случай весьма неожиданный. В последнюю минуту прибыл очень важный пассажир, и он настаивал, чтобы ему предоставили каюту ближе к гравитационному центру корабля. У него слабое сердце, и важно, чтобы в его каюте сила тяжести была как можно меньше. У нас не было выбора.

        - Хорошо, но почему переместили именно меня?

        - Так получилось. Вы путешествуете один, вы молоды. Нам показалось, что вы без труда перенесете несколько большую силу тяжести. - Его глаза машинально смерили мускулистую шестифутовую фигуру Байрона. - К тому же ваша новая каюта гораздо удобнее. Вы ничего не потеряли при обмене.
        Капитан вышел из-за стола.

        - Позвольте, я вам лично покажу ваше новое помещение.
        Дальнейшее сопротивление было бесполезно, Все казалось вполне логичным. И все же Байрон чувствовал, что здесь что-то не так.
        Выходя из каюты, капитан сказал:

        - Не окажете ли вы мне честь пообедать за моим столом завтра вечером? На это время назначен наш первый прыжок.
        Байрон услышал свой ответ:

        - Спасибо. С удовольствием.
        Приглашение показалось ему странным. Конечно, капитан старается успокоить его, но он явно выбрал слишком сильное средство…

        Капитанский стол растянулся в салоне вдоль целой стены. Байрона посадили почти посредине. Слишком почетное место. И все же именно здесь лежала карточка с его именем. Стюард был тверд: никакой ошибки быть не может.
        Байрон никогда не был слишком застенчив, для сына Ранчера Вайдемоса в этом не было необходимости. Но Байрон Мелейн всего лишь обыкновенный человек, а с обыкновенными людьми такие вещи не происходят.
        В одном капитан оказался прав: его новая каюта оказалась гораздо удобнее. Прежняя, в соответствии с билетом, была второго класса и состояла из одной комнаты. Новая была двухкомнатной, первого класса, с отдельной ванной, душем и горячей воздушной сушилкой.
        Каюта находилась рядом с помещением для офицеров, и перед Байроном постоянно мелькали люди в мундирах. Ленч принесли ему в каюту на серебряном подносе. Перед обедом неожиданно появился парикмахер и предложил свои услуги. Все это естественно, когда путешествуешь первым классом на роскошном космическом лайнере, но для Байрона Мелейна это было чересчур шикарно. К тому времени, когда пришел парикмахер, Байрон едва успел вернуться с прогулки. Он передвигался сознательно запутанным маршрутом, и всюду ему встречались члены экипажа - вежливые, но слегка навязчивые. Ему с трудом удалось отделаться от них и добраться наконец до своей прежней каюты 104Д.
        Там он остановился, чтобы зажечь сигарету. Коридор был пуст; лишь один пассажир показался вдали и свернул за угол. Байрон слегка коснулся светового сигнала на двери каюты. Ответа не было.
        Что ж, ключ от каюты у него еще не отобрали - по недосмотру, конечно. Он вставил тонкий металлический прутик в скважину, структура поверхности ключа привела в действие фотореле, дверь открылась, и он шагнул внутрь.
        Быстро оглядевшись, Байрон тут же вышел из каюты и захлопнул дверь. Самое главное он увидел сразу; его прежняя каюта не была занята ни важным пассажиром с больным сердцем, ни кем-нибудь другим. Слишком аккуратно заправлена постель, никаких чемоданов, туалетных принадлежностей, вообще никаких признаков обитаемости.
        Итак, окружающая его роскошь преследовала только одну цель: не допустить, чтобы он настаивал на возвращении сюда. Кто-то очень хочет, чтобы он спокойно сидел в своей новой роскошной каюте и не рыпался. Но зачем? Интересно, в чем тут дело - в каюте или в нем самом?
        И вот он сидит за капитанским столом, а ни на один из этих вопросов нет ответа…
        Байрон вместе со всеми вежливо встал, когда капитан, поднявшись на возвышение, занял свое место.
        Почему же все-таки его переселили?

        На корабле играла музыка. Перегородка, которая отделяла салон от смотрового помещения, была убрана. Горел приглушенный оранжево-красный свет. Последствия космической болезни, возникающие при переходе от ускорения к низкой гравитации, миновали, салон был полон.
        Капитан слегка откинулся назад и сказал, обращаясь к Байрону:

        - Добрый вечер, мистер Мелейн. Как вам понравилась ваша новая каюта?

        - Слишком хороша, сэр. Я не привык к такой роскоши.
        Он произнес это равнодушно, и ему показалось, что капитан слегка смутился.
        Во время десерта матовый покров смотрового колпака соскользнул, свет почти погас. На большом темном экране не было видно ни Солнца, ни Земли, ни других планет, Перед ними сиял Млечный Путь, прочертивший гигантскую изогнутую полосу между яркими блестящими звездами. Гул разговоров стих, задвигались стулья: усаживались так, чтобы все могли видеть звезды. Обедавшие превратились в зрителей, музыка - в слабый фон.
        Четкий, спокойный голос, усиленный динамиками, нарушил сгустившуюся тишину:

        - Леди и джентльмены! Мы готовы к нашему первому прыжку, Я думаю, что большинство из вас знает, хотя бы теоретически, что такое прыжок. Но многие - вероятно больше половины - никогда его не испытывали. К ним я и обращаюсь в первую очередь.
        Прыжок есть именно то, что означает это слово. В структуре пространства-времени невозможно двигаться быстрее скорости света. Это закон природы, впервые открытый древним ученым, возможно Эйнштейном. Впрочем, ему приписывают чересчур много открытий… Но даже со скоростью света потребуются многие годы, чтобы достичь хотя бы ближайших звезд. Поэтому приходится покидать структуру пространства-времени и вторгаться в малоизвестное царство гиперпространства, где время и расстояние не имеют смысла. Это все равно что перебраться по узкому перешейку из одного океана в другой; оставаясь в море, приходится огибать весь континент, чтобы достичь того же места.
        Разумеется, чтобы вторгнуться в «пространство внутри пространства», как его иногда называют, требуется огромное количество энергии. Необходимо также проделать сложные вычисления, чтобы выйти в обычное пространство в нужном месте. В результате применения этой энергии и разума человека невообразимые расстояния преодолеваются в нулевое время. Только прыжок сделал возможными межзвездные путешествия.
        Прыжок, который предстоит нам, произойдет через десять минут. Вас специально предупредят. При этом вы можете почувствовать, легкое и мгновенное неудобство. Надеюсь, однако, что вы сохраните спокойствие. Благодарю вас.
        Свет погас, остались только звезды. Казалось, прошла вечность, прежде чем послышалось резкое объявление:

        - Осталась одна минута!
        Затем тот же голос начал отсчитывать секунды:

        - Пятьдесят… сорок… тридцать… двадцать… десять… пять… три… два, один!
        Это было похоже на мгновенный разрыв непрерывности бытия, незаметный толчок, отдавшийся где-то глубоко внутри организма, проникший до мозга костей.
        В неизмеримо малую долю секунды пролетело сто световых лет и корабль, находившийся на окраине Солнечной системы, оказался в глубине межзвездного пространства.
        Кто-то рядом с Байроном потрясенно выдохнул:

        - Посмотрите на звезды! Комната наполнилась шепотом:

        - Звезды! Смотрите!
        В ту же ничтожно короткую долю секунды картина звездного неба совершенно изменилась.
        Центр огромной Галактики протяженностью свыше тридцати тысяч световых лет от одного края до другого был теперь ближе, количество звезд увеличилось. Блестящей пылью раскинулись они по черному бархату пустоты, и на их фоне ослепительно сверкали ближайшие крупные звезды.
        Байрон невольно вспомнил начало стихотворения, написанного им в сентиментальном девятнадцатилетнем возрасте по случаю первого космического полета; тогда он впервые увидел Землю, которую теперь покидал. Его губы тихонько зашевелились:

        Звезды, как пыль, мерцают кругом.
        Взгляд в их тумане тонет,
        И космос лежит, свернувшись клубком,
        Весь у меня на ладони.
        Но тут зажегся свет, и мысли Байрона вернулись из космоса так же внезапно, как и ушли в него. Он снова сидел в салоне космического лайнера, обед приближался к концу, гул голосов вновь стал прозаическим.
        Байрон мельком взглянул на часы, поднял глаза и вновь опустил их, пристально разглядывая циферблат. Смотрел - и не мог оторвать взгляда. Часы он оставил прошлой ночью в спальне; они выдержали убийственную радиацию бомбы, а утром он забрал их вместе с другими своими вещами. Сколько раз он смотрел на них с тех пор, сколько раз мысленно отмечал время - и ни разу не обратил внимания на то, что просто само бросалось в глаза!
        Пластиковая полоска на них была белой, а не синей. Белой!
        Внезапно события прошедшей ночи, все события, стали на свои места. Удивительно, как один, казалось бы незначительный факт может разом сорвать покров загадочности со всех необъяснимых тайн.

        Байрон резко встал, пробормотав: «Простите». Конечно, уходя раньше капитана, он нарушал этикет, но теперь для него это не имело значения.
        Он торопился в свою каюту, сбегая по лестнице, не дожидаясь тихоходного лифта. Закрывшись в каюте, он быстро осмотрел ее, включая ванную и встроенные шкафы. Впрочем, найти что-нибудь он не надеялся. То, что здесь сделали, сделали много часов назад.
        Осторожно и тщательно Байрон осмотрел свой багаж. Работа была выполнена аккуратно. Не оставив практически никаких следов своего пребывания здесь, они изъяли все его документы, пачку отцовских писем и даже капсулу с рекомендательным письмом к Хинрику Родийскому.
        Так вот зачем они переселили его! Ни старая каюта, ни новая их не интересовала, важен был сам процесс переселения. Почти целый час у них была законная возможность заниматься его багажом - законная, ничего не скажешь! - и своей цели они достигли.
        Байрон рухнул на двуспальную кровать и принялся лихорадочно искать выход из положения. Но что толку! Ловушка захлопнулась. Все было рассчитано точно. Если бы он не оставил часы в спальне, то и теперь не подозревал бы, насколько густую сеть раскинули в космосе тираниты.
        Его мысли прервало тихое жужжание дверного сигнала.

        - Войдите, - сказал он.
        Вошедший стюард вежливо поинтересовался:

        - Капитан спрашивает, не нужно ли вам чего? Вы как будто были нездоровы, когда выходили из-за стола.

        - Спасибо, я здоров.
        Да, слежка у них поставлена что надо! В этот момент Байрон с пронзительной ясностью ощутил, что спасения нет, что корабль вежливо, но неуклонно несет его к смерти.
        Глава четвертая
        Свободен?

        Сандер Джонти холодно взглянул на собеседника:

        - Вы говорите, исчез?
        Риззет провел рукой по пылающему лицу.

        - Что-то исчезло. Не знаю, что именно, Возможно, тот документ, который мы разыскиваем. Мы знаем о нем только то, что он датирован периодом с пятнадцатого по двадцать первое столетие первобытного земного календаря и что он опасен для нас.

        - Какие основания считать, что исчез именно этот документ?

        - Только косвенные. Исчезнувший документ тщательно охранялся Земным Правительством.

        - Этот факт еще ни о чем не говорит. Земляне благоговеют перед любым документом, относящимся к догалактическому прошлому. Их поклонение традициям просто смешно.

        - Но документ украден, а земляне не объявляют об этом. Зачем им охранять пустой ящик?

        - А я вполне готов поверить, что они просто не решаются во всеуслышание объявить о пропаже своей бесценной реликвии. Однако не могу себе представить, как это юному Фаррилу удалось стащить документ. Мне казалось, вы тщательно следите за мальчишкой.

        - У него нет документа, - улыбнулся Риззет.

        - Откуда вы знаете?
        Агент Джонти с триумфом выложил свой главный козырь:

        - Потому что документ исчез двадцать лет назад.

        - Что?

        - Его никто не видел вот уже двадцать лет.

        - Не может быть! Всего шесть месяцев назад Ранчер узнал о его существовании.

        - Значит, кто-то опередил его на девятнадцать с половиной лет.
        Джонти задумался, потом сказал:

        - Теперь это уже неважно.

        - Почему?

        - Потому что я на Земле уже много месяцев. До прибытия сюда легче было поверить, что на этой планете скрывается какая-то важная информация. Но теперь прикиньте: когда Земля была единственной населенной планетой в Галактике, она представляла собой примитивный регион с военной точки зрения. Единственное оружие, достойное упоминания, - грубая и неэффективная атомная бомба, от которой они даже не удосужились изобрести защиту.
        Джонти показал рукой на горизонт, синевший смертельной радиацией, и продолжал:

        - Будучи временным резидентом на Земле, я занимался этим. Трудно вообразить, что можно перенять что-то ценное от общества, стоящего на таком примитивном технологическом уровне. Конечно, можно предположить, что здесь существуют забытые искусства или науки; в мире полно идиотов, готовых возвести примитивизм в культ и навыдумывать всякого вздора о доисторических земных цивилизациях.

        - Но Ранчер был умным человеком, - возразил Риззет. - И он определенно заявил, что это самый опасный из всех известных ему документов. Вы помните его слова? Я даже могу процитировать их: «Этот документ означает гибель для тиранитов, да и для нас тоже; но одновременно он принесет новую жизнь всей Галактике».

        - Ранчер, как и любой человек, мог ошибаться.

        - Подумайте, сэр, мы ведь не имеем понятия о содержании документа. Возможно, это какие-то никогда не публиковавшиеся научные записи. Может быть, запись об оружии, которое земляне никогда не считали оружием, - нечто, внешне не похожее на него…

        - Ерунда! Вы военный человек и должны бы понимать! Если и существует наука, которой люди занимаются с непрерывным успехом, то это военная технология. Ни одно потенциальное оружие не может оставаться нереализованным в течение десяти тысяч лет… Думаю, Риззет, нам пора возвращаться на Лингейн.
        Риззет пожал плечами, он не был удовлетворен. Но не был удовлетворен и Джонти. Документ украден, следовательно, он важен. Настолько важен, что его не побоялись украсть. Ищи его теперь по всей Галактике!
        Невольно он подумал, что документ может быть у тиранитов. Ранчер скрытничал, даже Джонти он не доверял полностью. Ранчер заявил, что этот документ несет смерть, что это обоюдоострое оружие. Джонти плотно сжал губы. Глупец с его идиотскими намеками! К тому же сейчас он во власти тиранитов.
        А что, если в документе действительно содержится важная информация? И если он попадет, например, в руки Аратапа? Аратап! Теперь, после ликвидации Ранчера, это единственный человек, чьи поступки невозможно предугадать; самый опасный из всех тиранитов.

        Саймак Аратап был низкорослым, узкоглазым, слегка кривоногим. У него была обычная для тиранитов приземистая фигура с толстыми руками и ногами. Однако, хотя перед ним стоял очень высокий и мускулистый представитель подчиненных миров, Аратап был абсолютно уверен в себе. Он был наследником (во втором поколении) тех, кто оставил ветреную и неплодородную родину и пронесся через пустоту, чтобы захватить и поработить богатые, густонаселенные планеты в районе туманности.
        Отец Аратапа командовал флотилией маленьких быстрых кораблей, которые нападали и исчезали, а потом неожиданно нападали снова, превращая в груды металлолома противостоящие им огромные корабли.
        Затуманные королевства воевали по-старому, а тираниты избрали новый способ. Когда огромные сверкающе корабли противников пытались начать сражение, они лишь впустую тратили время и энергию, встречая вакуум. Тираниты, рассчитывая не столько на мощь, сколько на скорость и согласованность действий, побеждали королевства поодиночке, одно за другим. А до этого каждое королевство, чуть ли не радуясь неприятностям соседей, считало себя в безопасности, пока не наступала его очередь.
        Но все эти войны окончились пятьдесят лет назад. Теперь районы туманности превратились в сатрапию, в которой тиранитам оставалось лишь поддерживать порядок да вовремя взимать ежегодную дань. «Раньше мы сражались с целыми планетами, а теперь приходится воевать с отдельными людьми», - устало подумал Аратап.
        Он взглянул на стоявшего перед ним юношу. Совсем молодой человек, высокий, широкоплечий. Напряженное лицо, смешная стрижка ежиком - явная дань нелепой университетской моде. Чисто по-человечески Аратапу было даже немного жаль его.
        Молодой человек был явно испуган.

        Но Байрон не назвал бы свои ощущения страхом, Если бы его попросили определить свое внутреннее состояние, он сказал бы о нем так: напряжение. Всю жизнь он знал, что тираниты - это господа. Его отец, сильный и властный человек, которому беспрекословно повиновались в его владениях и к мнению которого с почтением прислушивались в соседних королевствах, в присутствии тиранитов становился покорным и приниженным.
        Тираниты изредка наносили в Вайдемос вежливые визиты по делам, касающимся ежегодной дани, которую они называли налогом. Ранчер Вайдемоса был ответственным за сбор налогов на планете Нефелос, и тираниты небрежно проверяли его отчеты.
        Ранчер сам встречал их маленькие корабли. Тираниты сидели во главе стола за парадным обедом, им подавали блюда в первую очередь. Когда они начинали говорить, остальные мгновенно замолкали.
        Ребенком Байрон удивлялся, почему с такими маленькими уродцами обращаются столь почтительно. Но, повзрослев, узнал, что для его отца они то же самое, что отец - для стада коров. Байрон научился говорить с тиранитами почтительно и обращаться к ним, добавляя неизменное «Ваше превосходительство».
        Он так хорошо научился этому, что, стоя теперь перед одним из повелителей, чувствовал, как дрожит от напряжения.

        Корабль, который он не без основания считал своей тюрьмой, стал таковой официально в день прибытия на Родию. В дверь его каюты позвонили, и два рослых офицера встали в проеме. Капитан, вошедший следом, сказал ровным голосом:

        - Байрон Фаррил, властью, данной мне как капитану этого корабля, я подвергаю вас аресту. Вас будет допрашивать наместник Великого Повелителя.
        Наместником оказался маленький тиранит, сидевший теперь перед ним с отсутствующим видом. А Великий Повелитель - это Хан Тиранийский, живущий в легендарном каменном дворце на родной планете тиранитов.
        Байрон украдкой огляделся. Его окружали четыре охранника в серо-голубых мундирах тиранитской внешней полиции. Они были вооружены. Пятый, со знаками отличия майора, сидел рядом с наместником.
        Первым заговорил наместник. Голос его звучал тонко и немного визгливо:

        - Вы, очевидно, знаете, что прежний Ранчер Вайдемоса, ваш отец, казнен за измену.
        Его выцветшие глаза были устремлены на Байрона. Казалось, в них не было ничего, кроме жалости.
        Байрон ничего не ответил. Что он мог поделать? Внутри у него все кипело, ему хотелось заорать, наброситься на них с кулаками - но ведь отца-то этим не воскресить! Байрон понимал, что наместник не зря начал разговор именно с этого утверждения. Они хотели сломить его, заставить выдать себя. Ну уж нет - такого удовольствия он им не доставит.

        - Я Байрон Мелейн с Земли, - спокойно ответил он - Если вы сомневаетесь в моей личности, можете вязаться с Земным консулом.

        - Разумеется. Но у нас сейчас не формальное расследование. Вы утверждаете, что вы Байрон Мелейн с Земли. Однако вот письма, адресованные Ранчером своему сыну. - Аратап указал на бумаги, лежавшие перед ним. - Вот квитанция регистрации в колледже, вот пригласительный билет на церемонию присуждения ученой степени, - все на имя Байрона Фаррила. Их обнаружили в вашем багаже.
        Байрона охватило отчаяние, но он ничем не выдал его.

        - Мой багаж обыскан незаконно, и я отказываюсь признавать ваши доказательства.

        - Мы не в суде, мистер Фаррил или Мелейн. Как вы все это объясните?

        - Если вы обнаружили их в моем багаже, значит, их туда подложили.
        Наместник принял это объяснение. Байрон удивился; объяснение было шито белыми нитками и не выдерживало никакой критики. Однако наместник не возразил, а лишь указал пальцем на черную капсулу.

        - А эта рекомендация Правителю Родии тоже не ваша?

        - Как раз моя. - Байрон обдумал ответ заранее. В рекомендации его имя не упоминалось. - Существует заговор против Правителя…
        Он внезапно оборвал свою заготовленную речь, почувствовав, насколько неубедительно она звучит. Сейчас наместник цинично улыбнется…
        Но Аратап не улыбнулся. Он только вздохнул, привычным быстрым движением извлек контактные линзы из глаз и осторожно положил их в стакан с соляным раствором, стоявший перед ним на столе. Без линз его глаза немного слезились.

        - И вы узнали об этом на Земле, за пятьсот световых лет отсюда? - спросил он. - Наша полиция здесь, на Родии, ничего не слышала.

        - Полиция здесь, а заговор задуман на Земле.

        - Понятно. Вы их агент? Или, наоборот, хотите предупредить Хинрика об опасности?

        - Хочу предупредить, разумеется.

        - Вот как? И почему же вы хотите это сделать?

        - Я рассчитываю на значительное вознаграждение.
        Аратап улыбнулся:

        - По крайней мере, это звучит правдоподобно и придает некую достоверность вашим прежним утверждениям. Каковы же подробности заговора?

        - Их я сообщу только Правителю.
        Мгновенное колебание, затем пожатие плечами.

        - Хорошо. Тираниты не вмешиваются в местную политику. Мы организуем вам встречу с Правителем и тем самым внесем вклад в обеспечение его безопасности. Мои люди задержат вас, пока не будет собран ваш багаж, затем вы будете свободны. Уведите его!
        Последние слова относились к вооруженным стражникам, которые тут же увели Байрона. Аратап вставил контактные линзы, и взгляд его мгновенно обрел былую проницательность.

        - С юного Фаррила не спускайте глаз, - сказал он оставшемуся в комнате майору.

        - Разумеется, - коротко кивнул офицер. - Сначала мне даже показалось, что вы поверили ему. На мой взгляд, его рассказ абсолютно неубедителен.

        - Конечно. Поэтому мы можем манипулировать им какое-то время. Всеми этими юными глупцами, насмотревшимися шпионских видеотриллеров о межзвездных интригах, легко управлять. Конечно же, он сын экс-Ранчера.

        - Вы уверены? - заколебался майор. - У нас на этот счет лишь одни подозрения.

        - Вы хотите сказать, что все эти документы и впрямь сфабрикованы? Но зачем?

        - Возможно, он только приманка, принесенная в жертву, чтобы отвлечь наше внимание от подлинного Байрона Фаррила.

        - Вряд ли. Слишком уж театрально. К тому же у нас есть фото куб.

        - Кого? Этого парня?

        - Сына Ранчера, Хотите взглянуть?

        - Безусловно.
        Аратап приподнял пресс-папье, стоявшее на столе. Это был простой стеклянный кубик с трехдюймовыми гранями, черный и непрозрачный.

        - Если потребуется, я в любой момент могу припереть его к стенке с помощью этой штуковины. Это хитрая штука, майор, Не знаю, знакомы ли вы с ней. Изобретена недавно во Внутренних Мирах. Кажется обычным кубиком, но стоит перевернуть его вверх ногами, как молекулы автоматически перестраиваются и он становится абсолютно прозрачным. Забавный фокус, а?
        Он повернул кубик. Матовые грани замерцали и прояснились, как рассеивается густой туман под налетевшим внезапно порывом ветра. Аратап спокойно ждал, скрестив руки на груди.
        Кубик стал прозрачным как слеза, и из него улыбнулось юное лицо - живое, ясное, схваченное в момент вздоха.

        - Из вещей экс-Ранчера, - заметил Аратап. - Что скажете?

        - Несомненно, это наш молодой человек.

        - Да. - Наместник задумчиво разглядывал фото-куб. - Слушайте, а почему бы не поместить в куб шесть фотографий? Снятые с разных точек шесть связанных между собой фотографий, при повороте переходящих одна в другую. Они превратили бы статику в динамику, дали бы жизнь изображению. Майор, да ведь это была бы новая форма в искусстве!
        В его голосе звучало неподдельное воодушевление. Однако скептический взгляд молчаливого майора прервал этот короткий экскурс в область искусства, и Аратап, помрачнев, резко спросил:

        - Итак, вы будете следить за Фаррилом?

        - Разумеется.

        - Следите и за Хинриком.

        - За Хинриком?

        - Конечно. В этом весь смысл освобождения мальчишки. Я хочу получить ответы на некоторые вопросы. Зачем Фаррилу встречаться с Хинриком? Какая между ними связь? Покойный Ранчер не мог действовать в одиночку, за ним должно стоять хорошо организованное тайное общество. А мы пока его не обнаружили.

        - Но Хинрик не может в нем участвовать. Ему не хватит на это ума, даже если бы хватило мужества.

        - Согласен. Но именно в качестве полуидиота он и может служить их оружием. В таком случае он окажется слабым звеном в нашей системе. Мы не должны их исключать такую возможность.
        Он махнул рукой. Майор отдал честь, повернулся и вышел.
        Аратап вздохнул, задумчиво повертел в руках фото-куб, наблюдая, как его снова заполняет чернильная мгла.
        Во времена его отца жизнь была проще. В завоевании планет есть какое-то величие; но в этом продуманном манипулировании ничего не подозревающим юношей нет ничего, кроме жестокости, И все же это необходимо.
        Глава пятая
        Тревога клонит голову вниз

        Директорат Родии значительно моложе Земли. По древности он не может сравниться даже с мирами Центавра или Сириуса. Планеты Арктура были заселены, например, свыше двухсот лет назад, когда первые космические корабли, обогнув туманность Конской Головы, обнаружили за ней несколько сотен кислородно-водных планет, которые тесно жались друг к другу. Это была драгоценная находка, потому что, хотя космос и кишит планетами, среди них редко встречаются такие, которые отвечают требованиям человеческого организма. В Галактике около двухсот миллиардов светящихся звезд, вокруг которых вращается порядка пятисот миллиардов планет. Но сила тяжести на многих из них или выше ста двадцати, или ниже шестидесяти процентов земной, и поэтому они непригодны для обитания. Одни планеты слишком горячи, другие слишком холодны. У некоторых ядовитая атмосфера. Существуют атмосферы, почти целиком состоящие из неона, метана, аммиака, хлора и даже тетрафторида кремния. На некоторых планетах не хватает воды, на других вся поверхность занята океанами из двуокиси серы. На многих отсутствует углерод.
        Любое из этих свойств делает планету непригодной для человека. И все же существует примерно четыре миллиона планет, на которых люди могут жить.
        Точное число заселенных планет неизвестно. Согласно «Галактическому альманаху», основывающемуся на приблизительных данных, Родия - тысяча девяносто восьмая планета, заселенная людьми.
        Ирония заключалась в том, что Тиран, будущий завоеватель Родии, был заселен тысяча девяносто девятым по счету.
        История колонизации района за туманностью не отличалась своеобразием, в точности воспроизводя любой период человеческой экспансии. Как грибы, возникали планетарные республики, каждая со своим правительством. С развитием экономики заселялись все новые планеты, включаясь в сообщество. Основывались маленькие «империи», которые неизбежно сталкивались между собой.
        То одно, то другое правительство, в зависимости от военных удач и случайного везения, захватывало власть над всем сообществом.
        Только Родия оставалась стабильной под управлением династии Хинриадов. Весьма вероятно, что на протяжении еще одного столетия возникла бы мощная Затуманная империя, если бы не появились тираниты, проделавшие эту работу за десять лет.
        И вновь ирония судьбы заключалась в том, что это были именно тираниты.
        Ведь на протяжении семисот лет своего существования Тиран еле удерживал ненадежную автономию, и то в основном благодаря бесплодности планеты, которая из-за недостатка воды представляла собой почти сплошную пустыню.
        Но даже после прихода тиранитов Директорат Родии сохранился; мало того, он даже вырос. Хинриады были популярны в народе, поэтому с их помощью поддерживать порядок было нетрудно. Пока тиранитам исправно платили дань, их не волновало, кто формально считается правителем.
        Разумеется, Правители не были прежними Хинриадами. Раньше Правителя выбирали внутри семейного клана, стараясь возвести на престол самого способного, С той же целью всячески приветствовалось усыновление.
        Но теперь на выборы влияли тираниты, и поэтому двадцать лет назад Правителем был избран Хинрик, пятый носитель этого имени. Для тиранитов это был наилучший вариант.
        Во время своего избрания Хинрик был красив, да и теперь, когда он обращался к Совету Родии, его внешность производила впечатление. Пусть волосы у него слегка поседели, зато усы оставались на удивление черными, как глаза его дочери.

        Сейчас он смотрел на дочь, а она была в ярости. Всего на два дюйма ниже Правителя, которому до шести футов не хватало двух дюймов, черноглазая и черноволосая, она была прекрасна и в гневе.

        - Я этого не сделаю! Я не могу это сделать! - упорствовала непокорная дочь.

        - Но, Арта, это неразумно, - уговаривал Хинрик. - Что я могу сделать? В моем положении просто нет другого выхода.

        - Если бы мама была жива, она нашла бы выход! Арта топнула ногой. Полное ее имя было Артемизия - королевское имя, которое носила по крайней мере одна представительница из каждого поколения.

        - Да, несомненно. Да покоится ее душа с миром! Какая женщина была твоя мать! Иногда мне кажется, что ты ее копия и в тебе нет от меня ничего. Но, Арта, ты ведь даже не дала ему возможности завоевать себя! А потом, в каждом положении есть свои выгодные стороны…

        - Да? И какие же, например?

        - Ну, например…
        Хинрик сделал рукой неопределенный жест, подумал немного и сдался. Он подошел к дочери и хотел положить ей руку на плечо, но она отшатнулась так, что ее свободное алое платье взметнулось от резкого движения.

        - Я провела с ним вечер, - с горечью сказала она. - Он попытался поцеловать меня. Это отвратительно!

        - Но все целуются, дорогая! Так было и во времена твоей бабушки. Поцелуй - это ерунда, сущая ерунда. Молодая кровь, Арта, молодая кровь!

        - Молодая кровь? К дьяволу! За последние пятнадцать лет этот ужасный уродец имел молодую кровь лишь однажды - когда ему сделали переливание. Он четыре дюйма ниже меня, отец! Как мне показываться в обществе с пигмеем?

        - Он значительный человек. Очень значительный!

        - Это не добавляет ни одного дюйма к его росту. Он кривоногий, как все они, и у него воняет изо рта.

        - Воняет изо рта?
        Артемизия сморщила носик:

        - Вот именно, воняет. Просто смердит. Мне это не понравилось. Я так ему и сказала.
        У Хинрика отвисла челюсть. Постояв так пару, секунд, он хрипло прошептал:

        - Ты сказала ему об этом? Ты сказала, что высокий представитель Королевского Дворца в Тиране имеет неприятную личную особенность?

        - Конечно, имеет! Ты знаешь, у меня есть нос! Поэтому, когда он приблизился ко мне, я его оттолкнула. Ну и видик же был у него! Представляешь, лежит себе на спине, как жук, и дрыгает в воздухе ногами!
        Арта увлеченно жестикулировала, описывая эту сцену, но Хинрик уже ничего не видел. Он со стоном согнул плечи, закрыв лицо руками. Потом сквозь пальцы жалобно взглянул на дочь.

        - Что же теперь будет? Как ты могла так поступить?

        - Ничего я этим не добилась. Знаешь, что он сказал? Нет, ты представляешь, что он сказал?! Это было последней каплей! Я поняла, что не вынесла бы этого человека, даже если бы он был десяти футов ростом.

        - И… и что же он сказал?

        - Он сказал… Держись за что-нибудь, отец! Он сказал: «Ха! Горячая девушка! Такой мне она нравится еще больше». Двое слуг помогли ему встать на ноги. Больше он не пытался дышать мне в лицо.
        Хинрик согнулся в кресле, наклонившись вперед, и уставился на Артемизию.

        - Ты ведь выйдешь за него? Не стоит относиться к этому слишком серьезно. Почему бы ради политической выгоды…

        - Что значит «несерьезно», отец? Скрестить пальцы левой руки, подписывая брачный контракт?
        Хинрик выглядел смущенным.

        - Конечно, нет. Что это даст? Скрещенные пальцы не отразятся на законности брачного контракта… Ну, Арта, я удивлен твоей непонятливостью.

        - Тогда что ты имеешь в виду? - вздохнула Артемизия.

        - Что я имею в виду? Ты меня совсем запутала. Я не могу заниматься делом, когда ты со мной споришь… О чем это я говорил?

        - О моем замужестве. Вспомнил?

        - Ах да. Я говорил, что ты не должна относиться к этому слишком серьезно.

        - Значит, я могу завести любовника?
        Хинрик фыркнул, потом нахмурился:

        - Арта, мы с матерью воспитывали тебя скромной, сдержанной девушкой, Как ты можешь говорить такие вещи? Стыдно!

        - Но разве ты не это имел в виду?

        - Я могу так говорить! Я мужчина и взрослый человек. Но девушкам негоже такое повторять.

        - Пусть так. Однако, если меня принуждают выйти замуж: по политическим мотивам, я, вероятно, все-таки заведу любовника. Всему есть предел. - Она уперлась кулаками в бедра, пелерина скользнула вниз, обнажив загорелые плечи и округлые руки. - Но что мне делать, когда я останусь с ним наедине? Он же будет моим мужем, а мне противно даже думать об этом!

        - Он стар, дорогая. Жизнь с ним будет недолгой.

        - И на том спасибо, хотя как знать? Пять минут назад ты говорил, что у него молодая кровь. Помнишь?
        Хинрик беспомощно развел руками:

        - Арта, он тиранит, и весьма влиятельный. Он пользуется доверием при дворе Хана.

        - Возможно, Хану нравится его запах. Наверное, он и сам вонючка.
        Рот Хинрика от ужаса округлился в виде буквы «О».Он невольно оглянулся, потом хрипло сказал:

        - Никогда не повторяй этого.

        - Буду, если почувствую, что он воняет. У него было уже три жены. Я имею в виду не Хана, а своего жениха, - предупредила Артемизия возражения отца.

        - Но они мертвы, - сказал отец. - Арта, их уже нет в живых. Не думай об этом. Неужели ты считаешь, что я выдам свою дочь за многоженца? Мы попросили его показать документы. Он женился последовательно, а не одновременно, и теперь они мертвы, совершенно мертвы, все три.

        - Неудивительно.

        - Нет, я этого не вынесу. - Хинрик сделал последнее усилие: - Арта, приходится платить за право быть членом семьи Хинриадов и дочерью Правителя.

        - Я никого не просила об этом.

        - Но тут уж ничего не поделаешь. Вся история Галактики, Арта, показывает, что государственные интересы, безопасность планет и их народов требуют… э-э…

        - Чтобы бедная девушка продавала себя?

        - О, какая вульгарщина! Когда-нибудь, вот увидишь, когда-нибудь ты выдашь что-то вроде этого при всем народе.

        - Однако по сути я совершенно права. И я скорее умру, чем пойду на это.
        Правитель вскочил и протянул к Артемизии руки. Губы его дрожали, но он не говорил ни слова. Она в слезах подбежала к нему и отчаянно обняла.

        - Я не могу, папа, не заставляй меня!
        Он неуклюже погладил ее по спине.

        - Но если ты не согласишься, подумай, что может произойти. Тираниты будут недовольны. Они сместят меня, посадят в тюрьму, может быть, даже каз… - Он поперхнулся и сглотнул остаток слова. - Настали тяжелые времена, Арта. Ранчера Вайдемоса приговорили на прошлой неделе. Я думаю, он уже казнен. Ты помнишь его, Арта? Он был у нас при дворе полгода назад. Высокий человек с круглой головой и глубоко посаженными глазами. Вначале ты его даже испугалась.

        - Помню.

        - Да, скорее всего, он мертв. Кто знает, может быть, следующая очередь за мной? Твой бедный, беззащитный старенький папа… Плохие времена! Ранчер был у нас при дворе, а это очень подозрительно.
        Она отодвинулась от него.

        - Почему подозрительно? Ты ведь не был связан с ним?

        - Я? Конечно, нет. Но если мы открыто оскорбим Хана Тиранитского отказом его фавориту, они могут подумать что угодно…
        Речь Хинрика была прервана гудением сигнала связи. Он беспокойно заерзал.

        - Я поговорю из своей комнаты, а ты отдыхай. Поспав, ты почувствуешь себя лучше. Сама увидишь. Сейчас ты немного взвинчена.
        Артемизия посмотрела ему вслед и нахмурилась. Лицо ее стало напряженно-задумчивым, и в течение минуты только легкое, в такт дыханию, волнение груди выдавало ее смятение.
        В дверях послышались шаги. Она обернулась:

        - Что?
        Вопрос прозвучал тревожнее, чем ей хотелось.
        У Хинрика было желтое от страха лицо.

        - Вызывал майор Андрос.

        - Из внешней полиции?
        Хинрик кивнул.

        - Но это не значит… - Артемизия замолчала, не в силах облечь ужасное подозрение в слова и ожидая разъяснений.

        - Какой-то молодой человек просит аудиенции. Я его не знаю. Зачем он появился здесь? Он с Земли…
        Хинрик тяжело дышал и говорил запинаясь, словно голова у него шла кругом и он не поспевал за ее вращением.
        Девушка подбежала к нему и схватила за локоть:

        - Садись, отец! Расскажи толком, что случилось.
        Она встряхнула его, и Хинрик понемногу пришел в себя.

        - Не знаю точно, - прошептал он. - Молодому человеку известны подробности заговора с целью покушения на мою жизнь. Они велели мне выслушать его. - Он глупо улыбнулся. - Меня любит народ. Никто не захочет убивать меня. Зачем? Зачем?
        Он испуганно смотрел на нее и вроде слегка успокоился, когда она сказала:

        - Конечно, никто не захочет убивать тебя, отец.

        - А вдруг это они? - снова затрясся Хинрик.

        - Кто «они»?
        Он перешел на шепот:

        - Тираниты. Ранчер Вайдемоса был здесь вчера, и они убили его. А теперь они подослали кого-то убить меня.
        Артемизия сжала его плечо с такой силой, что он вздрогнул от боли.

        - Отец, сиди спокойно. Ни слова! Только слушай меня. Никто не хочет убивать тебя. Ты меня слышишь? Никто. Ранчер был здесь не вчера, а полгода назад. Полгода! Вспомнил?

        - Так давно? - прошептал Правитель. - Да, да, ты права!

        - Оставайся здесь и отдыхай. Ты переутомился. Я сама поговорю с этим молодым человеком и приведу его к тебе, если это будет безопасно.

        - Ты, Арта? Ты? Да, он не причинит вреда женщине. Он не посмеет…
        Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

        - Будь осторожнее, - пробормотал он и устало закрыл глаза.
        Глава шестая
        Тот, кто носит корону

        Байрон Фаррил с беспокойством ждал в одном из внешних зданий дворцового комплекса. Впервые в жизни испытывал он унизительное ощущение провинциала.
        Замок Вайдемоса, где он вырос, всегда казался ему прекрасным. И теперь память воскресила все его варварское великолепие. Резные линии филигранной работы, причудливо изогнутые башенки, разукрашенные декоративные окна. Он поморщился при этом воспоминании.
        Здесь все было по-другому.
        Родийский Дворец не был похож на кичливую глыбу, воздвигнутую тщеславными лордами коровьего королевства; не было в нем, однако, и наивной изнеженности, свойственной дряхлым и умирающим культурам. Это было каменное воплощение династии Хинриадов.
        Строения спокойно и твердо стояли на земле. Строгие вертикальные линии устремлялись ввысь, нигде не переходя при этом в острые нервные шпили. В них была прямота и открытость, которая странным образом производила поистине одухотворенный эффект. Здания были сдержанны, самоуверенны и горделивы.
        Так выглядело каждое строение и весь дворцовый комплекс в целом, в котором доминировал Центральный Дворец. В облике Дворца не осталось ни одной искусственной детали, подобной тем, что украшали местами прочие здания, построенные в мужественном родийском стиле. Не было даже декоративных окон, столь ценимых в качестве архитектурных украшении, но совершенно бесполезных для здания с искусственным освещением и вентиляцией. И их отсутствие ничуть не вредило внешнему виду Дворца.
        Только линии и плоскости, геометрическая абстракция, уводившая глаза к небу…
        Внезапно рядом с Байроном остановился тиранитский майор.

        - Сейчас вас примут, - сказал он.
        Байрон кивнул, и вскоре перед ним щелкнул каблуками огромный человек в алом мундире. Байрону вдруг пришло в голову, что те, кто обладает реальной властью, не нуждаются в ее внешних проявлениях и довольствуются тускло-голубыми мундирами. Он вспомнил великолепие жизни ранчеров и прикусил губу при мысли о ее тщете.

        - Байрон Мелейн? - спросил родийский стражник.
        Байрон встал, чтобы следовать за ним.

        Маленький блестящий монорельсовый вагон был подвешен диамагнитными силами над красно-коричневой полоской металла. Байрон никогда не видел таких. Он задержался в дверях.
        Вагон, рассчитанный на пять-шесть человек, покачивался от ветра - грациозная капля, отражающая блеск ослепительного солнца Родии. Единственный рельс, тонкий и более похожий на кабель, проходил под вагоном, не касаясь его. Байрон наклонился и увидел между вагоном и рельсом полоску голубого неба. В этот момент порыв ветра приподнял вагон на целый дюйм, тот задрожал, как бы от нетерпения, потом снова опустился над рельсом, все ниже и ниже, но так и не коснулся его.

        - Входите же! - нетерпеливо произнес стражник.
        Байрон по двум ступенькам поднялся в вагон. Стражник последовал за ним, ступеньки поднялись и легли на место, не оставив даже тончайшей щели в монолитной поверхности стенки.
        Внешний вид вагона был обманчиво матовым. Внутри он оказался прозрачным как пузырь. При нажатии на кнопку вагон поднялся. Он ловко скользил по горам, со свистом рассекая воздух. С вершины дуги Байрон охватил взглядом всю панораму дворцового комплекса.
        Строения слились в единое целое (может быть, их и задумывали для обозрения с вершины), украшенное сверкающими медными нитями, по которым неслись изящные шарики вагонов.
        Байрон почувствовал толчок, и вскоре вагон остановился. Перелет занял менее двух минут.

        Дверь, ведущая во Дворец, была открыта. Он вошел, и она автоматически закрылась. В маленькой пустой комнате никого не было. Наконец-то его никто не подгоняет… Но это ощущение не успокоило его: иллюзий на свой счет он не питал. С той самой проклятой ночи им все время кто-то манипулировал.
        Джонти поместил его на корабль. Наместник-тиранит переместил сюда, и каждое передвижение лишь усиливало в нем ощущение безысходности.
        Байрону было ясно, что тиранитов он не обманул. Слишком легко удалось ему уйти. Наместник мог связаться с Земным консулом, мог по гиперсвязи поговорить с Землей или узнать рисунок его сетчатки.
        Это были обычные, рутинные процедуры - невероятно, чтобы о них могли случайно забыть.
        Он вспомнил, как Джонти анализировал события. Возможно, его анализ еще не утратил актуальности. Тираниты не станут открыто убивать его, чтобы не создавать мученика. Но Хинрик - их марионетка, он тоже способен отдать приказ о казни. А потом сам будет убит кем-нибудь из приближенных. И при этом тираниты останутся в стороне.
        Байрон крепко сжал кулаки. Он высок и силен, но безоружен. У людей, которые придут за ним, будут бластеры и нейронные хлысты.
        Он прижался к стене и быстро обернулся, услышав звук открывающейся двери. Вошли двое - вооруженный человек в форме и девушка.
        Байрон слегка расслабился. При других обстоятельствах он постарался бы повнимательнее рассмотреть девушку, тем более что она действительно заслуживала внимания, но сейчас ему было не до того.
        Они приблизились и остановились в шести футах от него. Он не сводил глаз с бластера стражника.
        Девушка сказала своему спутнику:

        - Я буду разговаривать с ним первая, лейтенант.
        Небольшая вертикальная морщинка появилась у нее на лбу.

        - Вы обладаете сведениями о заговоре против Правителя?

        - Мне обещали, что я увижусь с самим Правителем, - сказал Байрон.

        - Это невозможно. Если у вас есть что сказать, говорите мне. Если информация будет правдивой и ценной, вас наградят.

        - Позвольте узнать: кто вы такая? Откуда я знаю, что вы имеете право говорить от имени Правителя?
        Вопрос, казалось, вызвал у девушки раздражение.

        - Я его дочь. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, Откуда вы прибыли?

        - С Земли. - Байрон помолчал немного и добавил: - Ваша милость.
        Добавление понравилось ей.

        - Где это? - спросила она.

        - Маленькая планета в секторе Сириуса, Ваша милость.

        - Как вас зовут?

        - Байрон Мелейн, Ваша милость.
        Она задумчиво посмотрела на него.

        - С Земли? Вы можете управлять космическим кораблем?
        Байрон сдержал улыбку. Его испытывали. Она прекрасно знает, что космическая навигация - запретное искусство в подвластных тиранитам мирах.

        - Да, Ваша милость, - ответил он.
        Он мог бы доказать это на деле, если только проживет достаточно долго. Космическая навигация на Земле не запрещена, а за четыре года можно изучить многое.

        - Очень хорошо, - сказала она. - А теперь рассказывайте.
        Он неожиданно принял решение. Со стражником он бы на такое не решился, но эта девушка, если она действительно дочь Правителя, может выступить в его защиту.

        - Никакого заговора нет, Ваша милость, - выпалил он.
        Девушка нахмурилась и нетерпеливо повернулась к своему спутнику:

        - Займитесь им, лейтенант. Выбейте из него всю правду.
        Байрон сделал шаг вперед и наткнулся на холодный ствол бластера.

        - Подождите, Ваша милость! - воскликнул он. - Выслушайте меня! Это был единственный способ увидеться с Правителем. Неужели вы не понимаете?
        Видя, что она все-таки уходит, он крикнул ей вдогонку:

        - По крайней мере скажите Его превосходительству, что я Байрон Фаррил и заявляю свои священные права на убежище.
        Он хватался за последнюю соломинку. Старые феодальные обычаи начали утрачивать силу еще за поколение до прихода тиранитов и давно уже стали архаизмом, но у него не было в запасе ничего другого. Ничего.
        Девушка обернулась и подняла брови:

        - Вы утверждаете, что принадлежите к аристократическому роду? Только что вас звали Мелейн…
        Неожиданно прозвучал новый голос:

        - Точно, но второе имя более верно. Вы действительно Байрон Фаррил, сэр! Сходство несомненное.
        В дверях стоял маленький улыбающийся человечек. Глаза его, яркие, широко расставленные, с интересом рассматривали Байрона. Он запрокинул голову, разглядывая высокого юношу, и спросил:

        - Разве ты не узнаешь его, Арта?
        Артемизия торопливо подошла к нему:

        - Дядя Джил, что ты здесь делаешь?

        - Забочусь о своих интересах, Артемизия. Вспомни: если произойдет убийство, я буду наиболее вероятным преемником Хинрика. - Джилберт Хинриад подмигнул и добавил: - Я тебя прошу, убери отсюда этого лейтенанта. Никакой опасности нет.
        Не обращая внимания на его слова, она спросила:

        - Ты опять прослушиваешь коммутатор?

        - Да. А ты хочешь лишить меня этой забавы? Так Приятно подслушивать их.

        - Но если они поймают тебя?

        - Опасность - это часть игры, моя дорогая. Причем самая забавная часть. В конце концов, тираниты не задумываясь прослушивают Дворец. Мы и шагу не можем ступить, чтобы они тотчас не прознали об этом. Почему бы и нам не узнать об их намерениях? Ты не хочешь представить меня?

        - Нет, - отрезала она. - Это не твое дело.

        - Тогда я представлю тебе нашего гостя. Услышав его имя, я бросил подслушивать и побежал сюда. - Он подошел к Байрону, осмотрел его с неопределенной улыбкой и подтвердил: - Это Байрон Фаррил.

        - Я уже сам представился, - ответил Байрон; не спуская глаз с лейтенанта, который по-прежнему держал бластер наготове.

        - Но вы не добавили, что вы сын Ранчера Вайдемоса.

        - Я сделал бы это, если бы не ваше вмешательство. Вы слышали все, что я сказал. Но я должен уйти от тиранитов, не выдавая им своего настоящего имени.
        Байрон ждал. Если не последует немедленного ареста, значит, у него еще есть шанс.

        - Ясно, - сказала Артемизия. - Но это действительно должен решать Правитель. Вы уверены, что заговора нет?

        - Уверен, Ваша милость.

        - Хорошо. Дядя Джил, побудь с мистером Фаррилом. Лейтенант, идемте со мной.
        Байрон почувствовал слабость. Ему хотелось сесть, но Джилберт, по-прежнему рассматривая его с почти циничным любопытством, не предложил ему кресла.

        - Сын Ранчера! Забавно.
        Байрон взглянул на него. Он устал от осторожных восклицаний и обдуманных фраз.

        - Да, сын Ранчера, Очень смешно, не так ли? Чем еще я могу вас развлечь?
        Джилберт не обиделся. Наоборот, его улыбка стала еще шире.

        - Вы можете удовлетворить мое любопытство. Вы действительно явились в поисках убежища? Сюда?

        - Этот вопрос я буду обсуждать с Правителем, сэр.

        - Оставьте, молодой человек! Вы увидите сами, что с Правителем мало что можно обсуждать. Как вы считаете, почему сейчас вы разговаривали с его дочерью? Вам это не показалось забавным?

        - А вы все на свете считаете забавным?

        - Почему бы и нет? Жизнь вообще забавна. Это единственное прилагательное, которое ей соответствует полностью. Взгляните на мир, молодой человек. И если вы не увидите, что в нем все забавно, можете тут же перерезать себе горло, поскольку в нем не останется ничего хорошего. Кстати, я не представился. Я двоюродный брат Правителя.

        - Примите мои поздравления, - холодно сказал Байрон.

        - Вы правы, - пожал плечами Джилберт. - Это не впечатляет. Но я готов оставаться в таком положении бесконечно, тем более что убийства не предвидится, насколько я понимаю.

        - Если только вы не состряпаете заговор сами.

        - Мой дорогой сэр, где ваше чувство юмора? Вам придется привыкать к тому, что никто не принимает меня всерьез. Мои замечания - лишь проявление свойственного мне цинизма. Вы считаете, что Директорат чего-нибудь стоит в наши дни? Конечно, Хинрик не всегда был таким. Он, правда, и раньше был не очень умен, но с каждым годом становится все невыносимее. Ах да, я и забыл! Вы же его еще не видели. Ничего, сейчас увидите! Я слышу, он идет. Когда будете разговаривать с ним, помните, что перед вами Правитель величайшего из Затуманных королевств. Это вас позабавит.
        Хинрик нес свой высокий сан с непринужденностью, выработанной многолетней практикой. Он снисходительно принял церемонный поклон Байрона и спросил:

        - У вас к нам дело, сэр?
        Артемизия стояла рядом с отцом, и Байрон с удивлением заметил, что она очень хороша собой.

        - Ваше превосходительство, - сказал он. - Я пришел по поводу своего отца. Вы должны знать, что казнь его была несправедливой.
        Хинрик отвел взгляд.

        - Я немного знал вашего отца. Он пару раз бывал на Родии… - Он помолчал и продолжил слегка дрожащим голосом: - Вы очень похожи на него. Очень. Но его судили, знаете ли. По крайней мере, я так думаю. И в соответствии с законом… Честно говоря, подробностей я не знаю.

        - Вот именно, Ваше превосходительство! А я хотел бы узнать эти подробности. Я уверен, что мой отец не предатель…
        Хинрик нетерпеливо прервал его:

        - Как сын вы, конечно, должны защищать отца, но сейчас не время обсуждать этот вопрос. Почему бы вам не увидеться с Аратапом?

        - Я не знаю его, Ваше превосходительство.

        - Аратапа? Наместника тиранитов?

        - Я видел его, и он послал меня сюда. Вы понимаете, я не мог сказать тираниту…
        Хинрик вдруг застыл, потом поднес руку к губам, как бы унимая дрожь. Слова зазвучали приглушенно:

        - Вы говорите, вас сюда прислал Аратап?

        - Я счел необходимым сообщить ему…

        - Не повторяйте того, что вы ему сказали. Я знаю. Я ничего не могу сделать для вас, Ранчер… э-э… мистер Фаррил. Это не только моя юрисдикция. Исполнительный Совет… Перестань дергать меня. Арта! Как я могу заниматься делами, когда ты отвлекаешь меня? Исполнительный Совет должен быть поставлен в известность. Джилберт, позаботьтесь пока о мистере Фарриле! Я посмотрю, что можно сделать. Да, я проконсультируюсь с Исполнительным Советом. Таков закон, видите ли. Это важно, очень важно.
        Он отвернулся, продолжая что-то бормотать, и вышел.
        Артемизия задержалась и коснулась рукава Байрона.

        - Минутку. Вы правду сказали, что можете управлять космическим кораблем?

        - Совершенную правду, - улыбнулся Байрон.
        После мгновенного колебания она тоже улыбнулась ему в ответ.

        - Джилберт, - сказала она, - мне надо будет с тобой поговорить.
        И вышла. Байрон смотрел ей вслед, пока Джилберт не дернул его за рукав.

        - Вы голодны? Хотите пить, умыться? - спросил он. - Жизнь продолжается, а?

        - Спасибо, да, - ответил Байрон Фаррил. Напряжение его спало. Он мгновенно расслабился и почувствовал себя удивительно хорошо. Она была красива. Очень красива.

        Но Хинрику расслабиться не удалось. Мысли его лихорадочно путались. Он пришел к неизбежному заключению: это ловушка! Аратап прислал его, а значит, это ловушка!
        Хинрик закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться и унять биение сердца. Он знал, что надо делать.
        Глава седьмая
        Музыкант мозга

        Ночь приходит в свое время на все обитаемые планеты. Не через одинаковые интервалы, потому что известные периоды обращения колеблются от пятнадцати до пятидесяти двух часов. Это требует серьезного психологического приспособления от тех, кто путешествует от планеты к планете.
        На некоторых планетах такие приспособления уже сделаны и периоды бодрствования и сна соответствуют биоритмам человеческого организма. На других планетах повсеместное использование кондиционированных атмосфер и искусственного освещения сделало вопрос о смене дня и ночи второстепенным. На многих планетах принято произвольное деление, игнорирующее обычную смену света и тьмы.
        Но какими бы ни были социальные условия, наступление ночи всюду имеет серьезное психологическое значение, восходящее к существованию первобытного предка человека. Ночь - всегда время страха и неуверенности; заходит солнце - и вместе с ним уходит в пятки человеческое сердце.
        В Центральном Дворце не было видимых признаков наступления ночи, но Байрон ощутил ее приход каким-то инстинктом, спрятанным в неизведанных закоулках сознания. Он знал, что снаружи чернота ночи едва нарушается редкими искорками звезд. Он знал, что рваная «дыра в космосе», известная как туманность Конской Головы (прекрасно знакомая всем Затуманным королевствам) закрывает половину звезд, которые иначе были бы видимыми.
        И снова его охватило отчаяние.
        После короткого разговора с Правителем он больше не виделся с Артемизией и понял, что жалеет об этом. Он с нетерпением ждал обеда - может быть, удастся поговорить с ней. Но ему пришлось есть в одиночестве, если, конечно, не принимать в расчет двух стражников, маявшихся у дверей. Даже Джилберт покинул его, по-видимому, чтобы пообедать в более подходящем обществе.
        Поэтому, когда Джилберт вернулся и сказал: «Мы с Артемизией говорили о вас», его слова встретили мгновенную и заинтересованную реакцию. Это позабавило его, о чем он не преминул сообщить Байрону.

        - А сейчас я хочу показать вам свою лабораторию, - объявил Джилберт и жестом отослал стражников.

        - Что за лаборатория? - спросил Байрон без малейшего интереса.

        - Я делаю там разные безделушки, - последовал уклончивый ответ.

        Внешне это вовсе не напоминало лабораторию, скорее библиотеку с богато инкрустированным столом в углу.
        Байрон неторопливо огляделся.

        - Вы здесь делаете свои безделушки? А что они из себя представляют?

        - Ну, например, специальные подслушивающие устройства, чтобы ловить шпионские лучи тиранитов. Это совершенно новая технология, их невозможно засечь. С их помощью я узнал о вас, когда о вашем появлении доложили Хинрику. У меня есть и другие забавные штучки. Мой визиосонар, например. Вы любите музыку?

        - Не всякую.

        - Прекрасно. Я изобрел инструмент, только не знаю, можно ли назвать его музыкальным. - Джилберт коснулся панели, и полка с книгофильмами скользнула в сторону. - Не очень надежный тайник, но меня никто не воспринимает всерьез, и у меня ничего не ищут. Забавно, не правда ли? Впрочем, я забыл, что вас ничто не забавляет.
        Он вынул из тайника прямоугольный ящик топорной работы без полировки. Одна сторона ящика была усеяна маленькими светящимися кнопками.

        - Не очень красив, - заметил Джилберт, - но разве в этом дело? Выключите свет. Нет, нет, никаких выключателей или контактов! Просто пожелайте, чтобы свет погас. Сильнее желайте! Вы очень хотите, чтобы свет погас.
        Свет потускнел. Только с потолка исходило слабое жемчужное сияние, озарявшее их лица призрачными отблесками. Джилберт негромко засмеялся, услышав удивленное восклицание Байрона.

        - Одна из шуток моего визиосонара. Он настроен на мозг, как личные капсулы. Понимаете, что я имею в виду?

        - Если честно - абсолютно ничего не понимаю.

        - На инструмент воздействует электрическое поле ваших мозговых клеток. Математически это очень просто, но, насколько мне известно, еще никому не удавалось втиснуть все необходимые цепи в ящик такого размера. Обычно для такой цели нужно пятиэтажное здание… Мой инструмент работает и в обратном направлении тоже. Я могу переключить его прямо на ваш мозг, так что вы будете видеть и слышать без глаз и ушей. Смотрите!
        Вначале смотреть было не на что, потом Байрон уловил краем глаза какое-то слабое движение. В воздухе повис голубовато-фиолетовый шар. Байрон отодвинулся от него, но шар поплыл за ним. Байрон закрыл глаза - шар по-прежнему висел перед ним. Его сопровождала ясная, чистая мелодия; она была частью шара, вернее, шар и был этой мелодией.
        Он рос, расширялся, и Байрон вдруг понял, что он расширялся внутри его мозга. Это был не цвет, а скорее цветной бесшумный звук. Он был ощутим, хотя и без участия органов чувств.
        Шар поворачивался, переливался радужными оттенками, а музыкальный тон повышался, пока не повис над ним, как тончайший шелк… Потом вдруг взорвался, и цветные пятна разлетелись во все стороны, обжигая без боли.
        Пузыри цвета омытой дождем зелени поднимались вверх с тихим жалобным стоном. Байрон в смятении устремился к ним и обнаружил, что не видит и не чувствует своих рук. Вокруг ничего не было - только пузыри, заполнившие мозг.
        Он беззвучно закричал, и фантазия кончилась. Перед ним в освещенной комнате стоял Джилберт и смеялся. У Байрона сильно кружилась голова. Он вытер холодный пот со лба и резко опустился на стул.

        - Что со мной было? - спросил он, стараясь придать голосу твердость.

        - Не знаю. Я оставался вне этого. Не понимаете? Произошло нечто такое, в чем ваш мозг не имел предшествующего опыта. Мозг ощущал непосредственно и не знал, как интерпретировать такой феномен. Он мог лишь пытаться применить старые знакомые способы: перевести все это в зрительные, слуховые и осязаемые образы. Кстати, вы ощущали запах? Иногда мне кажется, что я чувствую аромат. У собак, надо полагать, почти все превратится в запахи. Мне хочется испытать это на животных. С другой стороны, если вы постараетесь игнорировать этот эффект, он поблекнет, что я и делаю, когда хочу наблюдать его действие на других. Это несложно. - Он положил маленькую руку с выпуклыми венами на инструмент, бесцельно перебирая кнопки, - Иногда мне кажется, что на этой штуке можно сочинять симфонии в новой манере и добиться таких эффектов, которые невозможны с одним зрением или слухом. Боюсь, что мне для этого не хватает способностей.
        Байрон неожиданно сказал:

        - Я хотел бы задать вам вопрос.

        - Пожалуйста.

        - Почему бы вам не направить свои способности на полезное дело, вместо того чтобы…

        - Тратить их на бесполезные игрушки? Не знаю. Может быть, чувствую, что они не совсем бесполезны… Вы знаете, а ведь они противозаконны.

        - Что именно?

        - Визиосонар. И мои шпионские устройства. Если бы тираниты узнали о них, мне грозил бы смертный приговор.

        - Вы, разумеется, шутите.

        - Вовсе нет. Сразу видно, что вы выросли на отдаленном ранчо. Я знаю, молодежь не помнит того, что было в старину. - Неожиданно он склонил голову набок, лукаво прищурив глаза: - Вы против власти тиранитов? Говорите прямо. А я так же прямо скажу, кто я и кем был ваш отец.

        - Да, против, - спокойно ответил Байрон.

        - Почему?

        - Они чужаки, пришельцы. Какое право они имеют распоряжаться на Нефелосе или на Родии?

        - И вы всегда так думали?
        Байрон не ответил.
        Джилберт фыркнул:

        - Иными словами, вы пришли к выводу, что они чужаки, лишь после того, как они казнили вашего отца. Что, кстати, было их правом. О, не надо, не горячитесь! Поверьте, я на вашей стороне. Но задумайтесь. Ваш отец был Ранчером. Какие права имели его подданные? Если один из них крал скот для себя или для продажи, как его наказывали? Сажали в тюрьму как вора. А если бы он задумал убить вашего отца - по любой причине, может быть, оправданной с его точки зрения, - что бы его ожидало? Несомненно, казнь. А какое право имел ваш отец устанавливать законы и наказывать других людей? Он был для них тиранитом.
        Ваш отец в собственных глазах, да и в моих тоже, настоящий патриот. Но что с того? Для тиранитов он был предателем, и они убили его. Вы ведь не станете отрицать необходимость самозащиты? В свое время Хинриады тоже пролили немало крови. Изучайте историю, молодой человек. Для любого правительства убийство - часть его существования.
        Поэтому отыщите для ненависти к тиранитам причину получше. Не думайте, что достаточно будет сменить одних хозяев другими. Такая смена не принесет свободы.
        Байрон ударил кулаком по ладони.

        - Прекрасная философия! Особенно для человека, стоящего в стороне. А что, если бы они убили вашего отца?

        - Но именно это они и сделали! Мой отец был Правителем до Хинрика, и его убили. Убили не открыто, а исподволь, изнутри. Его сломили духовно, как сейчас сломили Хинрика. Мне не позволили стать Правителем после смерти отца: мои поступки, видите ли, трудно предсказуемы. Хинрик был высок, красив, а главное уступчив. Но, очевидно, все же недостаточно уступчив. Они постоянно травили его, превращая в марионетку, и добились того, что он даже икнуть не может без позволения. Вы его видели. Он деградирует с каждым днем, постоянно дрожит от страха. Но это… все это вовсе не причина, по которой я хочу уничтожить тиранитов.

        - Да? Вы изобрели какую-то новую причину?

        - Наоборот, очень старую. Тираниты уничтожили право двадцати миллиардов человеческих существ принимать участие в развитии расы. Вы учились в школе, изучали экономический цикл. Когда заселяется новая планета… - Он начал по пальцам перечислять пункты: - Ее первая задача - прокормиться. Она становится аграрным миром, начинает раскапывать недра, добывая сырье на экспорт, и продает излишки сельхозпродукции, чтобы покупать предметы роскоши и технику. Таков ее второй этап. По мере роста населения и увеличения иностранных инвестиций расцветает индустриальная цивилизация. Это третья ступень. Постепенно планета становится все более механизированной, она ввозит пищу, вывозит технику, инвестирует более примитивные планеты. Вот вам и четвертый этап.
        Механизированные миры всегда более густо населены, милитаризованы, сильны и окружены кольцом аграрных зависимых планет…
        Что же случилось с нами? Мы находимся на третьей стадии - этапе роста индустрии. Однако рост остановился, застыл, был заморожен. Это связано с контролем тиранитов над нашей промышленностью. Мы постепенно обеднеем и перестанем приносить прибыль, но пока они снимают сливки.
        К тому же, продолжая индустриализацию, мы могли бы создать мощное оружие. Поэтому индустриализацию остановили, на научные исследования наложили запрет. И постепенно люди так привыкли к этому, что даже не осознают, чего лишились. Поэтому вы удивились, когда я сказал, что могу быть казнен за создание визиосонара…
        Конечно, когда-нибудь мы победим тиранитов. Это совершенно неизбежно. Они не могут править вечно. Никто этого не может. Они разленятся, станут покладистее. Начнутся смешанные браки, утратятся их особые традиции… Но на это могут уйти столетия, потому что история не торопится. И когда минут эти столетия, Родия по-прежнему останется аграрной планетой без промышленности, без науки. А наши соседи со всех сторон, те, что не находятся под контролем тиранитов, будут сильными и прогрессивными. Королевства навсегда останутся отсталыми полуколониями. Они никогда не поднимутся. Мы обречены быть лишь наблюдателями в великой драме развития человечества.

        - То, что вы говорите, мне отчасти знакомо, - сказал Байрон.

        - Естественно. Вы ведь учились на Земле. Земля занимает совершенно особое место в социальном развитии.

        - В самом деле?

        - Представьте себе. Со времен открытия межзвездных полетов Галактика постоянно заселялась. Мы всегда были растущим, а потому незрелым обществом. И совершенно очевидно, что человеческое общество достигло зрелости только в одном месте и только однажды, а именно на Земле, перед самой ее катастрофой. Это было общество, временно утратившее возможность экспансии и потому столкнувшееся с проблемами перенаселения, истощения ресурсов и так далее, - проблемами, с которыми не сталкивались больше ни в одной части Галактики.
        Люди вынуждены были внимательно изучать социальные науки… Многое из этого мы, к сожалению, утратили. Но вот что забавно: в молодости Хинрик был ярым примитивистом. У него была уникальная, самая обширная в Галактике библиотека о земных явлениях. Став Правителем, он выбросил ее за борт, как и многое другое. Однако мне удалось сохранить часть ее. Земная литература - уцелевшие ее фрагменты
        - удивительна. В ней есть какой-то особый привкус углубленного самоанализа, которого лишена наша центробежная галактическая цивилизация. Да, эта литература поистине крайне забавна!

        - Вы меня обрадовали, - сказал Байрон. - А то вы так долго были серьезны, что я уже начал беспокоиться, не утратили ли вы свое знаменитое чувство юмора.
        Джилберт пожал плечами:

        - Я позволил себе расслабиться, и это чудесно. Впервые за многие месяцы. Вы знаете, каково это - все время играть роль? Притворяться двадцать четыре часа в сутки, даже с друзьями, даже в одиночестве, чтобы не выдать себя ненароком? Быть недотепой, вечным шутом? Чтобы тебя не принимали всерьез. Быть таким слабым, чтобы все убедились в твоей безвредности? И все это для сохранения жизни, которая вряд ли того стоит. И все же пока я порой сражаюсь с ними! - Он поднял голову. Голос его звучал почти умоляюще: - Вы можете управлять кораблем. Я не могу. Разве это не странно? Вы говорите о моих научных способностях, а я не могу справиться с простейшей космической шлюпкой. Но вы можете, а следовательно, должны покинуть Родию.

        - Почему? - холодно нахмурился Байрон.

        - Как я уже упоминал, - торопливо сказал Джилберт, - мы с Артемизией говорили о вас и все устроили. Выйдя отсюда, идите прямо в ее комнаты. Она вас ждет. Я нарисовал вам план, чтобы вы не расспрашивали никого в коридоре. - Он сунул Байрону в руку маленькую металлическую пластинку. - Если вас кто-нибудь остановит, скажите, что вас вызвал Правитель, и идите дальше. Если будете действовать уверенно, все сойдет…

        - Подождите, - остановил его Байрон.
        Он больше не собирался продолжать в том же духе, Джонти послал его на Родию и тем самым отправил прямо в лапы тиранитов. Тиранитский наместник послал его в Центральный Дворец и тем самым подверг капризам неустойчивой марионетки. С него довольно! Отныне его шаги, быть может, будут и неверными, но, космос их всех разрази, это будут его собственные шаги!

        - Я здесь по важному делу, сэр, и не собираюсь улетать, - сказал он упрямо.

        - Что?! Послушайте, не стройте из себя идиота! - На мгновение в голосе Джилберта проклюнулась прежняя интонация. - Вы думаете чего-нибудь добиться здесь? Вы думаете, что сумеете выйти из Дворца живым, если дождетесь утреннего солнца? Хинрик свяжется с тиранитами, и вы в течение двадцати четырех часов окажетесь за решеткой. Он не сделал этого до сих пор только потому, что ему трудно шевелить мозгами, чтобы принять какое бы то ни было решение. Он мой двоюродный брат, и я хорошо его изучил, можете мне поверить.

        - А если и так, вам-то что до этого? - не сдавался Байрон. - С какой стати вы так печетесь обо мне?
        Он разозлился не на шутку. С него довольно! Он больше не будет плясать под чью-то дудку! Джилберт встал и заглянул ему в глаза:

        - Я хочу, чтобы вы взяли меня с собой. Я забочусь исключительно о себе. Я больше не могу. Лишь потому, что ни я, ни Артемизия не умеем управлять кораблем, мы еще здесь. Речь идет о спасении нашей жизни.
        Байрон почувствовал, что его решимость ослабевает.

        - Дочь Правителя? Какое отношение имеет она ко всему этому?

        - Она в еще более отчаянном положении, чем мы. У женщин более тяжелая доля. Что ждет юную, привлекательную и незамужнюю дочь Правителя, когда она станет такой же юной, привлекательной, но замужней? И кто в наши дни является желанным женихом? Ну конечно же, старый, распутный тиранитский придворный, похоронивший трех жен и мечтающий вернуть себе огонь юности в объятиях молодой девушки.

        - Правитель никогда этого не допустит!

        - Правитель допустит все, что угодно, да никто и не ждет его благословения.
        Байрон представил себе Артемизию такой, какой видел последний раз. Волосы, убранные со лба, пышными волнами спадают на плечи. Чистая гладкая кожа, черные глаза, алые губы. Высокая, юная, улыбающаяся…
        Такое описание подходит сотням миллионов девушек в Галактике. Просто смешно позволять такой глупости как-то повлиять на его решимость.
        Однако он спросил:

        - Корабль готов?
        Лицо Джилберта сморщилось от внезапной улыбки. Но прежде чем он смог произнести хотя бы слово, послышался стук в дверь. Не мягкое жужжание фотолуча, не легкий щелчок пальцами по пластику, а именно стук, сопровождаемый звоном металла и оружия.
        Стук, повторился, и Джилберт сказал:

        - Вам лучше открыть дверь.
        Байрон так и сделал. Два человека в форме вошли в комнату. Первый деловито отсалютовал Джилберту, потом повернулся к Байрону.

        - Байрон Фаррил, именем наместника тиранитов и Правителя Родии вы арестованы.

        - В чем меня обвиняют? - спросил Байрон.

        - В государственной измене.
        Выражение бесконечной горечи исказило лицо Джилберта. Он отвернулся.

        - Хинрик оказался проворней, чем я ожидал. Забавно, забавно!
        Это был прежний Джилберт, смеющийся и равнодушный. Брови слегка приподняты, как будто он рассматривал нечто отвратительное и в то же время интересное.

        - Следуйте за мной! - приказал стражник. В руке его Байрон увидел нейронный хлыст.
        Глава восьмая
        Женские юбки…

        У Байрона пересохло в горле. В честном бою он запросто уложил бы на лопатки каждого стражника, у него просто руки чесались! Возможно, он справился бы и с двумя. Но у них хлысты, и стоит ему шевельнуть рукой, как они пустят их в ход. Он сдался. Выхода не было.
        Но тут Джилберт сказал:

        - Пусть он возьмет свой плащ.
        Байрон удивленно взглянул на маленького человека. Тот прекрасно знал, что никакого плаща у него не было.
        Стражник почтительно щелкнул каблуками и хлыстом указал Байрону на шкаф:

        - Вы слышали милорда? Возьмите свой плащ.
        Байрон медленно отступил к книжному шкафу и присел на корточки, ища за стулом несуществующий плащ. Он напряженно ждал.
        Для стражников визиосонар был просто каким-то странным прибором, утыканным кнопками. То, что Джилберт нежно перебирает пальцами эти кнопки, им ни о чем не говорило. Байрон же напряженно сконцентрировался, уставившись на нейронный хлыст и не позволяя своему мозгу воспринимать никаких посторонних образов.
        Но сколько же можно ждать?

        - Вы нашли свой плащ? Встаньте! - приказал вооруженный стражник.
        Он сделал нетерпеливый шаг вперед и внезапно остановился. Глаза его сузились от изумления и перестали следить за Байроном.
        Вот оно! Байрон выпрямился и прыгнул, схватив стражника за ноги. Тот с шумом упал, и Байрон железной хваткой зажал его руку, державшую хлыст.
        У второго стражника тоже было оружие, в данный момент совершенно бесполезное. Свободной рукой он дико колотил по воздуху прямо у себя перед глазами.
        Джилберт звонко рассмеялся:

        - Фаррил, вас что-нибудь беспокоит?

        - Я ничего не вижу, кроме хлыста, - прохрипел Байрон. - Он теперь у меня.

        - Прекрасно. А сейчас уходите. Они не смогут остановить вас. Их мозг полон несуществующих видений и звуков.
        Джилберт увернулся от сплетенных в тесный клубок тел, катившихся прямо на него.
        Байрон освободил руку и ударил снизу вверх. Удар пришелся по ребрам. Лицо стражника исказилось от боли, тело согнулось. Байрон встал, держа в руках хлыст.

        - Осторожнее! - вдруг воскликнул Джилберт.
        Но Байрон обернулся недостаточно быстро. Второй стражник обрушился на него и свалил на пол, подмяв под себя. Это была слепая атака. Невозможно было понять, что он видит сейчас перед собой. Несомненно было одно: Байрона он не видел. В горле у стражника клокотало.
        Байрон извернулся, пытаясь ухватить выпавшее оружие, и увидел пустые глаза, глядевшие на невидимый для других ужас.
        Байрон напряг ноги и попытался высвободиться, но тщетно. Трижды его бедра касался нейронный хлыст, и всякий раз Байрона передергивало от боли.
        Клокотание стражника перешло в слова.

        - Я вас всех! - орал он с безумным видом.
        Очень бледное, почти невидимое мерцание ионизированного воздуха обозначило траекторию нейронного хлыста. Луч описал широкую дугу и коснулся ноги Байрона.
        Байрон словно вступил в расплавленный свинец; словно на ногу ему упал целый гранитный блок; словно его укусила акула. Внешне с ним ничего не произошло. Лишь нервные окончания, управляющие болевыми ощущениями, были на пределе. Большего не сделал бы и кипящий свинец.
        Дикий, душераздирающий крик вырвался из горла. Байрон даже не заметил, что борьба кончилась. Осталась только одна всепоглощающая боль…
        Однако рука стражника в это мгновение разжалась. Когда Фаррил заставил себя открыть глаза, он увидел сквозь слезы, что его противник пятится к стене, что-то отталкивая от себя обеими руками и глупо хихикая. Первый стражник по-прежнему лежал на спине, раскинув руки и ноги. Он был в сознании, но молчал. Глаза его следили за чем-то невидимым, тело слегка дрожало, на губах пузырилась пена.
        Байрон заставил себя встать. Хромая, он подошел к стене. Удар рукояткой хлыста - и стражник упал. Потом назад, ко второму, который не сопротивлялся. Теряя сознание, он по-прежнему следил за чем-то взглядом.
        Байрон сел, стараясь не задеть ногу, снял с нее ботинок и носок и с удивлением оглядел неповрежденную кожу. Он дотронулся до нее и застонал от нового прилива боли. Потом взглянул на Джилберта, который уже оставил свой визиосонар и утирал ладонью впалую щеку.

        - Спасибо за помощь.
        Джилберт пожал плечами:

        - Скоро придут другие. Идите к Артемизии. Пожалуйста! И поскорее!
        Байрон больше не перечил. Ноге стало легче, но она казалась распухшей. Он надел носок, сунул ботинок под мышку, отобрал у стражника второй хлыст и заткнул его за пояс.

        - Что вы заставили их увидеть, сэр?

        - Не знаю. Этого я не могу контролировать. Я лишь включил прибор на полную мощность, остальное зависело от их комплексов. Не теряйте времени на разговоры. План у вас?
        Байрон кивнул и вышел. Коридор был пуст. Быстро идти Байрон не мог, мешала нога.
        Он посмотрел на часы и вспомнил, что так и не успел перевести их на родийское время. Они по-прежнему оказывали стандартное межзвездное время, используемое на кораблях, где сто минут составляют час, а тысяча минут - день. Поэтому число восемьсот семьдесят шесть, горевшее розоватым светом на холодной металлической поверхности циферблата, ни о чем ему не говорило.
        Во всяком случае, на этой планете, по-видимому, стояла глубокая ночь или период сна (если они не совпадали), иначе коридоры не были бы такими пустынными, а рельефы на стенах не фосфоресцировали бы без зрителей. Он коснулся одного из них - это была сцена коронации - и обнаружил, что рельеф двухмерный. Но создавалась полная иллюзия внутреннего пространства.
        Байрон вдруг поймал себя на том, что стоит у стены, пытаясь изучить незнакомый эффект; спохватившись, он торопливо устремился вперед.
        Пустота коридоров была еще одним доказательством упадка Родии. Теперь, став мятежником, он обостренно подмечал все симптомы упадка. Будь Дворец центром независимого государства, он был бы полон охраны и днем и ночью.
        Байрон взглянул на чертеж Джилберта и свернул направо, поднимаясь по широкой витой лестнице. Когда-то здесь шествовали процессии…
        Он остановился у двери и коснулся фотосигнала. Дверь чуть приоткрылась, а затем распахнулась.

        - Входите, молодой человек.
        Это была Артемизия. Байрон скользнул внутрь, дверь быстро и неслышно закрылась. Он взглянул на девушку, но ничего не сказал. Его смущало, что рубашка у него разодрана, один рукав болтается на ниточке, сам он извозился в пыли, а на лице наверняка вспухают фонари.
        Тут он вспомнил, что вдобавок ко всему все еще держит под мышкой ботинок, швырнул его на пол и сунул в него ногу. Потом спросил:

        - Вы не возражаете, если я сяду?
        Артемизия проводила его к стулу и встала рядом, немного волнуясь.

        - Что случилось? Что с вашей ногой?

        - Поранил, - коротко ответил он. - Вы готовы?
        Лицо ее просияло.

        - Так вы возьмете нас с собой?
        Байрон был не в состоянии обмениваться любезностями. Нога у него по-прежнему болела.

        - Проведите меня к кораблю, - сказал он. - Я оставлю эту проклятую планету. Если хотите, можете лететь со мной.

        - Вы могли бы быть чуточку повежливее, - нахмурилась девушка. - Вам пришлось подраться?

        - Да, со стражниками вашего отца, которые хотели арестовать меня за измену. Это я получил в ответ на просьбу об убежище.

        - Мне очень жаль!

        - Мне тоже. Неудивительно, что горстка тиранитов играет и правит полусотней миров. Мы сами им помогаем. Люди, подобные вашему отцу, делают все, чтобы укрепить власть тиранитов. Они забывают элементарные правила порядочности… О, простите!

        - Я же сказала, что мне жаль, лорд Ранчер. - Артемизия произнесла этот титул с холодным достоинством. - Пожалуйста, не судите моего отца. Вы не знаете всех фактов.

        - Мне некогда обсуждать это. Надо действовать быстро, пока не появились новые стражники вашего отца… Я не хотел вас обидеть.
        Его мрачный тон лишал извинения всякого смысла. Но, черт возьми, его впервые в жизни избили нейронным хлыстом! И это оказалось ну совсем не забавно. Кроме того, во имя космоса, они просто обязаны были предоставить ему убежище!
        Артемизия рассердилась. Не на отца, конечно, а на этого глупого человека. Он так молод! Практически ребенок, решила она, вряд ли старше ее самой. Где-то рядом загудел коммутатор.

        - Подождите минутку, сейчас мы пойдем, - резко бросила Артемизия.
        Издалека прозвучал голос Джилберта:

        - Арта, у тебя все в порядке?

        - Он здесь, - прошептала она в ответ.

        - Хорошо. Ничего не говори, только слушай. Не выходи из своих комнат, и он пусть побудет у тебя. Сейчас начнется обыск всего Дворца. Я постараюсь что-нибудь придумать, а пока никуда не выходите.
        Джилберт не стал ждать ответа. Контакт прервался.

        - Вот как, значит! - сказал Байрон. - Мне оставаться здесь, рискуя навлечь на вас неприятности, или выйти и сдаться? Я думаю, что на Родии для меня нет убежища.
        Она гневно посмотрела на него и возмущенно прошептала:

        - Ох, да заткнитесь же вы! Такой большой, а совсем дурак!
        Они уставились друг на друга. Байрон чувствовал себя обиженным. В конце концов, он ведь пытался ей помочь. Так что незачем бросаться оскорблениями.

        - Простите, - сказала она и тут же отвела взгляд.

        - Все в порядке, - ответил он холодно, - Вы лишь высказали свое мнение.

        - Вам не следовало так говорить о моем отце. Вы не знаете, каково быть Правителем. Он работает ради своего народа, что бы вы ни думали.

        - О, конечно. Он хотел выдать меня тиранитам ради своего народа. Это имеет смысл.

        - В какой-то степени - да. Он хотел показать им свою лояльность. Иначе они могли бы сместить его и непосредственно захватить власть над Родией. Разве это было бы лучше?

        - Если дворянин не может найти себе убежище…

        - О, вы думаете только о себе! В этом ваша ошибка.

        - А по-вашему, если человек не хочет умирать, так он уже законченный эгоист! Тем более, умирать по-глупому. Я еще должен с ними сразиться! Мой отец боролся с ними!
        Он чувствовал, что это звучит, как дешевая мелодрама, но она сама вынудила его на этот монолог.

        - Ну и что хорошего это принесло вашему отцу? - поинтересовалась она.

        - Ничего. Он был убит.
        Артемизия почувствовала себя виноватой.

        - Я все время приношу вам извинения, - проговорила она, - но на сей раз они совершенно искренни. Простите. Я действительно очень сожалею. Вы же знаете - мне тоже грозят неприятности.
        Байрон вспомнил.

        - Знаю. Ладно, давайте начнем все сначала.
        Он попытался улыбнуться. Нога болела уже меньше. Она сделала попытку пошутить:

        - На самом деле вы вовсе не дурак.

        - Ну… - начал Байрон с глупой ухмылкой.
        И тут же замолчал, потому что Артемизия поднесла палец к губам. Оба повернули головы к двери.
        За ней слышался мягкий звук, производимый множеством ног, шагающих по эластичному полу в коридоре. Большинство прошло мимо, но за дверью раздалось щелканье каблуков и загудел ночной сигнал.

        Джилберт должен был действовать быстро. Прежде всего необходимо было спрятать визиосонар. Впервые он пожалел, что у него нет надежного убежища. Будь проклят Хинрик! Слишком быстро принял он на сей раз решение, не мог подождать до утра! Надо сматываться отсюда. Другой возможности не будет.
        Он вызвал капитана стражи. Нельзя же просто проигнорировать двух стражников, валяющихся у него в комнате без сознания, а также исчезновение пленника.
        Капитан угрюмо выслушал его. Потом распорядился, чтобы пострадавших вынесли из помещения, и обратился к Джилберу:

        - Милорд, из ваших слов я не совсем понял, что произошло.

        - Видите ли, - ответил Джилберт, - они хотели арестовать его, а молодой человек не подчинился. Он ушел, космос его знает куда.

        - Минутку, милорд, - сказал капитан. - Дворец хорошо охраняется, несмотря на поздний час. Тем более, что сегодня у нас почетный гость… Выйти преступник не мог, а внутри мы прочешем все закоулки. Но как он умудрился уйти? Мои люди были вооружены, а он нет.

        - Он сражался как тигр. Я прятался за стулом и видел…

        - Мне жаль, милорд, что вы не догадались помочь моим людям справиться с изменником.
        Джилберт насмешливо поднял брови.

        - Вот это забавно, капитан! Если ваши люди с двойным преимуществом в численности и оружии нуждаются в моей помощи, вам просто следует заменить их.

        - Хорошо. Мы обыщем Дворец, найдем беглеца и посмотрим, сумеет ли он повторить представление.

        - Я иду с вами, капитан.
        Настала очередь капитана поднять брови.

        - Не советую, милорд. Возможно, будет опасно.
        Подобные замечания никто не смел делать Хинриадам. Джилберт знал это, но лишь улыбнулся, сморщив впалые щеки.

        - Я знаю, - сказал он, - Но изредка и опасность кажется забавной.
        Потребовалось пять минут на сборы отряда. В это время, оставшись один, Джилберт и позвонил Артемизии.

        Байрон и Артемизия застыли, услышав сигнал. Он прозвучал вторично, затем негромко постучали в дверь. Послышался голос Джилберта:

        - Позвольте мне, капитан. - И затем более громко: - Артемизия!
        Байрон облегченно улыбнулся и шагнул вперед, но девушка неожиданно зажала ему рот рукой.

        - Минутку, дядя Джил! - крикнула она, отчаянно указывая пальцем на стену.
        Байрон с недоумением оглядел ее. Стена была совершенно гладкой. Артемизия, скорчив гримаску, быстро шагнула к нему и коснулась рукой панели. Часть стены бесшумно скользнула в сторону, открыв вход в гардеробную. Неслышно прошептав: «Входите туда», девушка одновременно взялась за узорную застежку на своем правом плече. Расстегнутая булавка разорвала слабое силовое поле, шедшее невидимым швом вдоль всего платья. Оно соскользнуло на пол, и Артемизия спокойно перешагнула через него.
        Входя в гардеробную, Байрон обернулся и, прежде чем стена закрылась за ним, успел заметить, как девушка накинула на плечи пеньюар, отороченный белым мехом. Смятое алое платье было небрежно брошено на кресло.
        Байрон осмотрелся. Будут ли обыскивать комнаты Артемизии? Здесь он совершенно беспомощен. Другого выхода из гардеробной нет, спрятаться негде.
        Вдоль стены мерцал ряд платьев, воздух около них чуть заметно мерцал. Рука Байрона легко прошла через это мерцание, он ощутил лишь слабое покалывание. Силовое поле защищало одежду от пыли.
        Он может спрятаться за платьями. Собственно говоря, он уже это делает. С помощью Джилберта он справился с двумя стражниками, а попав сюда, прячется за женские юбки. Да-да, за женские юбки!
        Он невольно пожалел, что не обернулся раньше, когда стена за ним закрылась. У девушки прекрасная фигура. Он отвратительно вел себя с ней. Конечно, она не отвечает за грехи своего отца.
        Теперь ему остается только ждать, уставясь в стену, пока не прозвучат шаги, не раздвинется стена и дула бластеров не глянут ему в лицо. На этот раз визиосонар ему не поможет.
        Он ждал, держа в каждой руке по нейронному хлысту.
        Глава девятая

…и штаны наместника

        - В чем дело?
        Артемизии не было необходимости разыгрывать испуг. Она говорила с Джилбертом, который вместе с капитаном стражи стоял в дверях. С полдюжины людей в форме предупредительно держались сзади.

        - Что-нибудь с отцом?

        - Нет-нет, - успокоил ее Джилберт. - Не волнуйся, ничего страшного. Ты спала?

        - Засыпала. Мои девушки отлучились на час. Кроме меня, ответить было некому. Вы напугали меня чуть не до смерти. - Она повернулась к капитану и высокомерно спросила: - Что вам угодно, капитан? Быстрее, пожалуйста. Сейчас не совсем подходящее время для аудиенции.
        Джилберт вмешался, прежде чем капитан успел открыть рот.

        - Забавная штука, Арта. Молодой человек… забыл, как его зовут… представь себе, убежал, разбив по пути две головы. Мы преследуем его, и теперь уже с равными силами. Взвод солдат на одного беглеца. Вот и я тоже иду по следу, радуя капитана рвением и усердием.
        Артемизия выглядела совершенно сбитой с толку. Капитан крепко выругался про себя, едва шевельнув губами, потом проговорил:

        - Извините, милорд, но вы объясняете не совсем понятно, и мы непозволительно медлим. Миледи, человек, назвавший себя сыном экс-Ранчера Вайдемоса, был арестован за измену. Ему удалось бежать. Мы должны обыскать весь Дворец, комната за комнатой.
        Артемизия, нахмурившись, отступила.

        - Включая и мои комнаты?

        - Если Ваша милость позволит.

        - Но я не позволю! Я несомненно знала бы, если бы в моей гостиной или спальне оказался незнакомый молодой человек. А полагать, что я имею дело с незнакомцем в такое время ночи, оскорбительно. Вы не оказываете мне должного уважения, капитан.
        Это сработало. Капитану осталось лишь поклониться и заверить:

        - У меня и в мыслях не было ничего подобного, миледи. Простите за беспокойство в ночное время. Вашего заявления, что вы не видели беглеца, разумеется, вполне достаточно. В данных обстоятельствах нам необходимо было убедиться в вашей безопасности. Он опасный человек.

        - Но не настолько же, чтобы вы с вашими людьми не справились с ним?
        И вновь вмешался Джилберт:

        - Капитан, идемте! Пока вы обмениваетесь любезностями, наш беглец может добраться до оружейной. Я предлагаю оставить стражника у дверей леди Артемизии, чтобы никто не тревожил ее больше. Конечно, дорогая, это в том случае, если ты не пожелаешь присоединиться к нам сама.

        - Спасибо, - холодно ответила Артемизия. - Я удовольствуюсь тем, что закрою дверь и лягу спать.

        - Выбери стражника повыше! - воскликнул Джилберт. - Возьми вот этого. У стражи сейчас красивые мундиры, Артемизия. Стражника можно издали узнать по мундиру…

        - Милорд! - нетерпеливо прервал его капитан. - У нас нет времени. Вы нас задерживаете.
        По его сигналу один из стражников вышел из строя, отсалютовал сначала уже закрытой двери Артемизии, затем капитану. Вскоре звуки шагов стихли вдали.
        Артемизия чуть помедлила, затем приоткрыла дверь, стражник стоял, расставив ноги, выпрямив спину, держа правую руку на рукоятке оружия. Тот самый высокий стражник, которого предложил Джилберт. Высокий, как Байрон Фаррил, впрочем, чуть поуже в плечах.
        Артемизия подумала, что хоть Байрон молод и горяч не в меру, зато высок и хорошо сложен. Зря она так набрасывалась на него все время. Вообще-то он симпатичный…
        Она закрыла дверь и подошла к гардеробной.

        Байрон застыл, когда часть стены снова заскользила в сторону. Он затаил дыхание, пальцы крепко сжали оружие.
        Артемизия взглянула на его хлысты.

        - Осторожней!
        Он облегченно перевел дыхание и сунул хлысты в карман. Так было неудобно, но у него не было кобуры.

        - Это на случай, если бы заглянул кто-нибудь другой, - заметил он.

        - Выходите и говорите шепотом.
        Она по-прежнему была в пеньюаре из незнакомой Байрону ткани, отделанной кисточками серебристого меха. Пеньюар облегал тело благодаря какому-то статическому притяжению, так что не нужны были ни пуговицы, ни застежки, ни замки. Сквозь ткань слегка просвечивали очертания фигуры Артемизии.
        Байрон почувствовал, что уши у него зарделись, но ощущение было невыразимо приятным.
        Артемизия нетерпеливо махнула рукой:

        - Ну что же вы?
        Байрон перевел взгляд на ее лицо:

        - Что? О, простите.
        Он отвернулся и застыл, прислушиваясь к слабому шуршанию одежды. Ему не пришло в голову удивиться, что она не воспользовалась гардеробной или не переоделась перед тем, как открыть ему выход. Тайны женской психологии собьют с толку кого угодно.
        Когда он обернулся, она была уже в костюме, едва доходившем до колен. Эта одежда явно предназначалась для выхода.

        - Значит, мы уходим? - машинально спросил он.
        Девушка покачала головой.

        - Сначала вы должны сделать свое дело. Вам нужна другая одежда. Встаньте по эту сторону двери, а я позову стражника.

        - Что за стражник?

        - По предложению дяди Джила у двери оставили охрану, - улыбнулась Артемизия.
        Она приоткрыла дверь. Стражник неподвижно стоял на месте.

        - Стражник, скорее сюда, - прошептала она.
        Солдат не колеблясь исполнил приказание дочери Правителя. Он вошел в комнату с уважительным: «К вашим услугам…» - но тут внезапно что-то тяжелое обрушилось ему на плечи, колени у пего подогнулись, а остаток фразы застрял в горле, вбитый туда резким ударом кулака.
        Артемизия торопливо закрыла дверь и смотрела на схватку с чувством, близким к тошноте. Жизнь во Дворце Хинриадов была спокойной, и раньше ей никогда не приходилось видеть лица, залитого кровью и искаженного удушьем. Она отвернулась.
        Байрон, оскалив зубы от напряжения, железной хваткой сжал противника за горло. Руки стражника ослабели, ноги тщетно пинали воздух. Не разжимая хватки, Байрон приподнял его. Наконец руки и ноги стражника повисли неподвижно, конвульсивные и бесполезные движения груди почти прекратились. Байрон осторожно опустил его на пол. Стражник безжизненно растянулся, как пустой мешок.

        - Он мертв? - с ужасом спросила Артемизия.

        - Вряд ли. Чтобы задушить человека, требуется от четырех до пяти минут. Он просто отключился на время. Найдется чем связать его?
        Артемизия покачала головой. В этот момент она чувствовала себя совершенно беспомощной.

        - У вас наверняка есть селлитовые чулки, - сказал Байрон. - Они сгодятся. - Он обезоружил стражника и стащил с него мундир. - Кроме того, мне необходимо умыться.
        Приятно было окунуться в очищающий туман ванной Артемизии. Возможно, слишком сильный аромат, но, надо полагать, на свежем воздухе он исчезнет. По крайней мере, теперь он чист, и для этого понадобилось только шагнуть в поток капель, подгоняемых теплым воздухом. Вышел он не только чистым, но и сухим. Ни на Земле, ни в Вайдемосе таких ванн не было.
        Мундир стражника оказался ему тесноват. Не понравилось Байрону и ощущение от уродливой конической шапки на голове. Он с отвращением взглянул на свое отражение.

        - Как я выгляжу?

        - Как солдат.

        - Вам придется нести один хлыст, я не справлюсь с тремя.
        Она осторожно взяла хлыст двумя пальцами и опустила в сумку, свисавшую с ее широкого пояса и поддерживаемую микрополем, так что руки у нее оставались свободными.

        - Нам пора идти, - сказала она. - Если кто-нибудь встретится по пути, молчите, говорить буду я. Вас выдаст акцент. Да и в любом случае, в моем присутствии вы не имеете права говорить, разве что обратятся непосредственно к вам. Помните: вы простой солдат.
        Стражник на полу начал извиваться и закатил глаза. Руки и ноги его были надежно связаны чулками, материал которых прочнее стали, изо рта торчал кляп.
        Байрон оттащил его в сторону, чтобы Артемизии не пришлось переступать через него.

        - Сюда, - выдохнула Артемизия.
        На первом повороте за ними послышались шаги, и легкая рука опустилась на плечо Байрона.
        Байрон молниеносно схватил эту руку и быстро обернулся, другой рукой сжимая нейронный хлыст.

        - Спокойнее, молодой человек, - сказал Джилберт, потирая запястье. - Я ждал вас, но это не причина, чтобы ломать мне кости. Позвольте выразить восхищение вашим видом, Фаррил. Правда, одежда на вас чуть сморщилась, но неплохо, совсем неплохо. В таком наряде вы гарантированы от пристальных нескромных взглядов. Вот вам преимущество мундира! Каждый считает, что в солдатской форме должен быть только солдат, и больше никто.

        - Дядя Джил, - нетерпеливо прошептала Артемизия, - не говорите так много. Где сейчас стражники?

        - Никто не дает мне и слова сказать, - заявил он обиженно, - Стражники подбираются к башне. Они решили, что нашего друга нет на нижних этажах, поэтому оставили лишь несколько человек у входа и лестниц. Мы сможем пройти.

        - А они не хватятся вас, сэр? - спросил Байрон.

        - Меня? Ха! Капитан был просто счастлив, что я ухожу. Уверяю вас, они не станут меня искать.
        Вначале они говорили шепотом, потом совсем замолкли. Внизу у лестницы стоял стражник, еще двое дежурили по обе стороны больших резных ворот, выходивших на улицу.

        - Есть новости о беглеце, ребята? - спросил Джилберт.

        - Нет, милорд, - откликнулся ближайший стражник, щелкнув каблуками.

        - Ну, смотрите в оба!
        Они миновали стражников, один из которых предварительно отключил сигнализацию.
        Снаружи была ночь. На небе сияли звезды, тусклое рваное пятно туманности закрывало искры света на горизонте. Центральный Дворец остался позади, вздымаясь черной глыбой, а в полумиле виднелась Полевая Башня.
        Через пять минут Джилберт забеспокоился.

        - Что-то здесь не так, - сказал он.

        - Дядя Джил, ты не забыл подготовить корабль? - спросила Артемизия.

        - Конечно, нет, - выпалил он, если только можно выпалить шепотом. - Но почему освещена Полевая Башня? Она должна быть темной.
        Он указал на деревья, за которыми муравейником возвышалась башня белого цвета. Свет означал работу на поле: корабли улетали в космос или, наоборот, приземлялись.

        - На эту ночь ничего не назначено. Это совершенно точно.
        Джилберт неожиданно остановился и развел руки в стороны, чтобы удержать остальных.

        - Приехали! - сказал он и почти истерически хихикнул. - На сей раз Хинрик организовал все как следует. Они здесь! Тираниты! Вы не понимаете? Это личный боевой крейсер Аратапа!
        Байрон увидел крейсер, сверкавший огнями. На фоне других, неразличимых в темноте кораблей он выглядел стройнее, тоньше и изящнее родийских звездолетов.

        - Капитан говорил о каком-то почетном госте, но я не обратил на его слова внимания, - сказал Джилберт. - Теперь делать нечего. Мы не можем сражаться с тиранитами.

        - Почему это? - свирепо спросил Байрон, чувствуя, как в нем закипает ярость. - Почему мы не можем с ними сражаться? Они не ждут нападения, а мы вооружены. Захватим корабль наместника! Оставим его без штанов!
        И он шагнул вперед из относительно безопасной тени деревьев на открытое поле. Остальные последовали за ним. Прятаться не имело смысла. Они были членами королевской семьи, которых, сопровождал солдат.
        Но сейчас они шли сражаться с тиранитами.

        Увидев впервые год назад Дворцовые покои на Родии, Саймак Аратап был поражен, но впечатлил его только внешний вид комплекса. Внутренность была всего лишь обветшалым реликтом. Два поколения назад здесь заседали члены правительства Родии и размещались основные правительственные учреждения. Центральный Дворец был сердцем дюжины миров.
        Но сейчас местные правительства, оставшиеся у власти (поскольку Хан не вмешивался во внутренние дела), встречались раз в году, чтобы ратифицировать приказы, полученные за истекшие двенадцать месяцев. Это было чистой формальностью. Исполнительный Совет номинально продолжал заседать, но состоял из десятка лиц, которые девять из десяти недель проводили в своих поместьях. Различные исполнительные учреждения действовали активно, так как без них не могли обойтись ни прежние, ни новые властители, но теперь они были рассеяны по планете и стали менее зависимы от Правителя, подчиняясь приказам своих новых хозяев - тиранитов.
        Дворец остался только величественным сооружением из камня и металла, не более. В нем размещалась семья Правителя, штат прислуги и совершенно недостаточный отряд стражников.
        Сегодня Аратап чувствовал себя во Дворце неуютно. Было поздно, он устал, глаза болели и хотелось убрать контактные линзы, а главное, он был разочарован как никогда.
        Рухнул такой прекрасный план! Аратап изредка поглядывал на своего военного заместителя, но майор бесстрастно слушал Правителя.
        Сам Аратап не обращал на Хинрика никакого внимания.

        - Сын Вайдемоса? В самом деле? - спросил он рассеянно. Затем добавил: - И вы его арестовали? Правильно сделали!
        Но все это уже потеряло для него интерес, поскольку события явно вышли из-под контроля. Аратап был человеком точным и аккуратным и терпеть не мог, когда разрозненные факты сбивались в беспорядочную кучу, вместо того чтобы выстроиться в стройную логическую цепочку.
        Вайдемос был изменником, и сын Вайдемоса пытался встретиться с Правителем Родии, вначале тайно, а когда это не удалось, то при помощи невероятной истории с заговором. Разумеется, это должно было послужить началом схемы.
        И вот все распалось. Хинрик с неприличной торопливостью выдал мальчишку, даже не мог подождать до утра. И это совсем не радовало, ибо Аратап еще не выяснил все факты.
        Он вновь прислушался к жалкому лепету Правителя. Хинрик начал повторяться, и Аратап почувствовал к нему жалость. Этот человек стал таким трусом, что даже тиранитов выводил из терпения. И все же это был единственный путь. Только страх может обеспечить абсолютную верность. Страх - и больше ничего.
        Вайдемос не боялся. И хотя его личные интересы были связаны с господством тиранитов, он восстал. Хинрик боялся - в этом было различие.
        И поскольку Хинрик боялся, он сидел здесь, бессвязно лепеча и пытаясь заслужить одобрение. Ну, от майора он его не дождется, как пить дать. У этого служаки нет ни капли воображения. Аратап вздохнул: что ж, может, так оно и легче. Политика - грязное дело.

        - Очень хорошо, - благосклонно кивнул он Правителю - Я приветствую ваше быстрое решение и ваше рвение на службе Хану. Вы можете быть уверены, что он узнает об этом.
        Лицо Хинрика прояснилось, он испытывал явное облегчение.

        - Пусть его приведут, - продолжал Аратап. - Послушаем, что скажет наш петушок.
        Он еле сдерживал желание зевнуть. Его совершенно не интересовало, что скажет
«петушок».
        Хинрик собрался вызвать капитана стражи, но оказалось, что в этом не было необходимости: капитан без всякого вызова появился в дверях комнаты.

        - Ваше превосходительство! - воскликнул он и вошел, не дожидаясь позволения.
        Хинрик удивленно разглядывал свою руку, так и не дотянувшуюся до сигнала вызова, недоумевая, как это его намерение материализовалось вдруг само по себе.

        - Что случилось, капитан? - неуверенно спросил он.

        - Ваше превосходительство, пленник сбежал!
        Аратап встрепенулся, наконец пробудившись от спячки. Это уже интереснее!

        - Подробности, капитан! - приказал он и выпрямился в кресле.
        Капитан лаконично изложил события и сказал:

        - Ваше превосходительство, я прошу разрешения объявить общую тревогу. Они не могли далеко уйти!

        - Конечно, - запинаясь, выговорил Хинрик. - Общая тревога. Вот именно! Быстрее! Наместник, я не понимаю, как это могло случиться. Капитан, поднимите всех людей! Наместник, мы проведем расследование. Все стражники будут сурово наказаны! Наказаны! Наказаны!
        Он истерично выкрикивал это слово, но капитан продолжал стоять. Очевидно, он хотел сказать что-то еще.

        - Чего вы ждете? - нетерпеливо спросил его Аратап.

        - Могу я поговорить с Его превосходительством наедине? - вдруг спросил капитан.
        Хинрик бросил быстрый испуганный взгляд на невозмутимого наместника и с негодованием произнес:

        - У нас нет секретов от солдат Хана - наших друзей, наших…

        - Говорите, капитан, - мягко прервал его Аратап. Капитан щелкнул каблуками и сказал:

        - Поскольку мне приказано говорить, Ваше превосходительство, я с сожалением вынужден сообщить, что вместе с пленником исчезли также миледи Артемизия и милорд Джилберт.

        - Он осмелился похитить их?! - Хинрик вскочил на ноги. - И мои стражники позволили?

        - Они не похищены, Ваше превосходительство, - возразил капитан. - Они сопровождают его добровольно.

        - Откуда вы знаете? - Аратап наслаждался: кажется, все-таки образуется схема. Причем такая, о какой он не мог и мечтать.

        - У нас есть показания обезоруженного стражника, - сказал капитан, - а также тех, кто невольно позволил им выйти из здания. - Он поколебался, потом угрюмо добавил:
        - Когда я расспрашивал миледи Артемизию у двери ее личных покоев, она сказала мне, что спала. Лишь позднее я понял, что лицо ее вовсе не было заспанным. Но когда я вернулся, было уже поздно. Я сознаю свою ответственность за эту неудачу и прощу Ваше превосходительство принять мое прошение об отставке. Но сейчас я должен знать: вы по-прежнему согласны объявить общую тревогу? Без вашего разрешения я не могу задержать членов королевского семейства.
        Хинрик пошатнулся и посмотрел на него отсутствующим взглядом.

        - Капитан, вам следует позаботиться о здоровье вашего Правителя, - сказал Аратап.
        - Советую вызвать врача.

        - А общая тревога? - спросил капитан.

        - Никаких тревог! Вы меня поняли? Ни общей тревоги, ни захвата пленника. Инцидент исчерпан! Верните своих людей к их обычным обязанностям и позаботьтесь о своем Правителе. Идемте, майор!

        Как только здание Центрального Дворца осталось у них за спиной, майор-тиранит угрюмо заговорил:

        - Аратап, я полагаю, вы знаете, что делаете. Я не вмешался только на основании этого предположения.

        - Благодарю вас, майор.
        Аратапу нравился ночной воздух этой планеты, полной зелени. Тиран тоже по-своему прекрасен суровой красотой гор и скал. Но очень уж там сухо.

        - Вам нельзя иметь дело с Хинриком, майор, - продолжал Аратап, - В ваших руках он слабеет и ломается. Он полезен нам, поэтому с ним нужно обращаться помягче.
        Майор отмахнулся от упрека.

        - Я не об этом. Почему вы отменили общую тревогу? Вам что, не нужны эти изменники?

        - А вам? - Аратап остановился. - Посидим здесь немного, Андрос. Вон скамья у дороги. Прекрасное место и абсолютно недостижимое для шпионских лучей… Зачем вам этот молодой человек?

        - А зачем мне вообще все изменники и преступники?

        - Вы хотите захватить несколько пешек, оставив нетронутым сам источник заразы. Ну и кого вы так стремитесь заполучить? Мальчишку, глупую девчонку и престарелого идиота?
        Поблизости негромко струился искусственный водопад. Маленький, но красивый, он был подлинным чудом для Аратапа. Вода, без всякой цели бесконечно бегущая по земле! Всякий раз, когда он видел это, в нем поднималось инстинктивное возмущение.

        - Но так мы вообще остались ни с чем, - заметил майор.

        - У нас есть схема. Когда молодой человек появился впервые, мы считали, что ему нужен Правитель. И это было непонятно, потому что Хинрик - это Хинрик. Теперь мы знаем: Правитель был только прикрытием. Мальчишка явился за дочерью Хинрика и его братом, а это уже имеет смысл.

        - Почему Хинрик не вызвал нас быстрее? Почему он ждал до полуночи?

        - Потому что он игрушка в руках у любого, кто до него доберется первым. Я не сомневаюсь: Джилберт уверил его, что ночная встреча с нами будет доказательством его рвения.

        - Вы думаете, нас вызвали сюда специально, чтобы мы стали свидетелями их бегства?

        - Нет, не для этого. А вы подумайте: куда могут отправиться наши беглецы?

        - Родия велика, - пожал плечами майор.

        - Да, если бы юный Фаррил бежал один. Но где на Родии останутся незамеченными два члена королевской семьи? Особенно девушка?

        - Вы правы. Значит, им придется покинуть планету?

        - Совершенно верно. А каким образом? За пятнадцать минут они могут добраться до Полевой Башни. Теперь вы понимаете, почему мы здесь?

        - Наш корабль! - воскликнул майор.

        - Конечно! Тиранитский корабль покажется им идеальным выходом. Иначе им пришлось бы взять торговый корабль. Фаррил учился на Земле и, я уверен, умеет управлять крейсером.

        - Вот именно. Почему мы позволяем аристократам посылать своих сыновей куда угодно? Для того, чтобы заниматься местной торговлей, им вовсе не нужно знать, как управляют звездолетами. Мы сами растим бунтовщиков на свою голову!

        - Тем не менее, - произнес Аратап с вежливым равнодушием, - в данный момент Фаррил обладает необходимым образованием и надо принять это во внимание, а не сердиться. Я уверен, что они попытаются захватить наш крейсер.

        - Не могу поверить!

        - У вас передатчик в часах. Свяжитесь с крейсером, если можете.
        Майор попробовал, но безуспешно.

        - Свяжитесь с Полевой Башней.
        Из крошечного приемника послышался тихий голос. В нем звучала растерянность.

        - Но, Ваше превосходительство, здесь какая-то ошибка. Ваш пилот вылетел десять минут назад.

        - Вот видите! - улыбнулся Аратап, - Стоит построить правильную схему - и каждое предыдущее событие неизбежно повлечет за собой последующее. Теперь вы поняли, к чему это приведет?
        Майор хлопнул себя по бедрам и коротко хохотнул.

        - Конечно!

        - Они еще не знают этого, - продолжал Аратап, - но они себя погубили. Если бы они довольствовались самым неуклюжим и тихоходным родийским торговым кораблем, им несомненно удалось бы уйти и меня, как говорится, оставили бы сегодня ночью без штанов. Но сейчас штаны на мне держатся крепко, а вот им, голубчикам, уже никто не поможет. И когда я накрою их - не раньше и не позже, чем будет выгодно мне, заметьте, - последние слова он подчеркнул с особым удовольствием, - в моих руках окажется вся тайная организация. - Он вздохнул и снова почувствовал, что становится скучно. - Что ж, нам повезло, и сейчас нет необходимости торопиться. Вызовите центральную базу. Пусть вышлют за нами другой корабль.
        Глава десятая
        Может быть!

        Занятия по космонавтике, которые Байрон Фаррил посещал на Земле, носили в основном теоретический характер. Он прослушал несколько курсов, посвященных развитию космической техники, и целых полсеместра изучал гиператомный двигатель, но все это мало помогало, когда нужно было управлять кораблем в космосе. Опытные пилоты осваивают свое дело в пространстве, а не в аудитории.
        Байрону удалось поднять корабль без проблем, но тут ему просто повезло.

«Беспощадный» повиновался приборам легче и быстрее, чем ожидал Байрон. Он несколько раз поднимал корабли с Земли в космос и сажал их, но это были старые модели, предназначенные для тренировки студентов. Все они поднимались в воздух с трудом, будто сильно устали, и медленно шли по спирали сквозь атмосферу.

«Беспощадный» же оторвался от планеты без всяких усилий: прыгнул вверх и со свистом пронесся через атмосферу, так что Байрон кувырком вылетел из кресла и чуть не вывихнул себе плечо. Артемизия и Джилберт, которые с осторожностью новичков пристегнулись к сиденьям, отделались лишь синяками от натянутых ремней. Пленный тиранит лежал у стены, пытаясь развязать путы и монотонно ругаясь.
        Байрон встал, пошатываясь, пинком заставил тиранита замолкнуть и, придерживаясь за перила, пробрался вдоль стены к своему сиденью. Действие носовых двигателей несколько уменьшило обороты ускорения и сделало его переносимым.
        Они находились в верхней части атмосферы Родии. Небо стало темно-фиолетовым, корпус корабля так нагрелся от трения воздуха, что пекло даже внутри.
        Потребовались часы, чтобы лечь на орбиту вокруг Родии. Байрон не мог рассчитать скорость, необходимую для преодоления притяжения планеты. Он работал наугад, резко меняя скорости вперед и назад, и следил за массометром, который показывал удаление от поверхности планеты, измеряя интенсивность гравитационного поля. К счастью, массометр был калиброван с учетом массы в радиусе притяжения Родии. Сам Байрон без длительного экспериментирования не смог бы приспособить калибровку.
        В конце концов массометр успокоился и в течение двух часов продержался на одной точке, не отклоняясь. Байрон позволил себе расслабиться, остальные расстегнули ремни.

        - Не сказала бы, что у вас легкая рука, лорд Ранчер, - заметила Артемизия.

        - Я лечу, миледи, - огрызнулся Байрон. - Если вы сумеете лучше, пожалуйста, попробуйте. Только сначала я высажусь.

        - Тихо, тихо! - остановил их Джилберт. - Корабль тесноват для словесных баталий, и вдобавок, поскольку мы втиснуты в эту летающую куриную клетку, я предлагаю опустить все эти «лорды» и «леди», иначе наше общение станет невозможным. Я - Джилберт, вы - Байрон, она - Артемизия. Предлагаю пользоваться именами. А что касается корабля, почему бы нам не призвать на помощь нашего друга тиранита?
        Пленник испепелил его взглядом.

        - Нет, мы не можем доверять ему, - сказал Байрон. - Кроме того, поупражнявшись, я стану лучше справляться с кораблем. Ведь я вас пока не разбил?
        Плечо у него все еще ныло от первого толчка при взлете, и, как обычно, боль делала его раздражительным.

        - А что же нам делать с ним? - спросил Джилберт.

        - Мне не по душе хладнокровное убийство, - ответил Байрон, - К тому же оно нам не поможет, а только еще больше озлобит тиранитов. Убийство представителя господствующей расы - непростительный грех.

        - Какой же выход?

        - Высадим его.

        - Хорошо, но где?

        - На Родии.

        - Что?!

        - Это единственное место, где нас не будут искать. К тому же нам в любом случае придется садиться.

        - Зачем?

        - Наместник использовал свой корабль для внутри-планетных перелетов. На нем нет запасов продовольствия. Прежде чем отправиться куда-либо, надо проверить, что есть на корабле, и пополнить запасы воды и пищи.
        Артемизия одобрительно кивнула:

        - Верно. Мне это даже в голову не пришло. Молодец, Байрон.
        Байрон небрежно махнул рукой, но тем не менее был доволен. Впервые она назвала его по имени. Оказывается, она умеет быть милой, если захочет…

        - Но он же немедленно сообщит о нашем местонахождении! - переполошился Джилберт.

        - Не думаю, - сказал Байрон. - Во-первых, надеюсь, на Родии есть пустынные места. Мы ведь не станем высаживаться в деловом квартале города или в тиранитском гарнизоне. Во-вторых, наш пленник скорее всего и сам не захочет встречи со своим начальством… Эй, послушайте, а что ждет солдата, который позволил украсть личный крейсер наместника?
        Пленник не ответил, но побледнел и поджал губы. Байрон не хотел бы оказаться на месте этого солдата, хотя, откровенно говоря, его трудно было в чем-то винить. Вряд ли он мог ожидать нападения со стороны королевской семьи Родии. В соответствии с тиранитским военным уставом он отказался пустить их на борт корабля без разрешения офицера. Даже если бы об этом попросил сам Правитель, сказал им солдат, он вынужден был бы отказать. Но они окружили его, и, когда он понял, что ему следовало еще точнее выполнять статьи устава, было уже поздно - нейронный хлыст коснулся его груди.
        Он и тогда не покорился. Пришлось ударить его хлыстом, чтобы угомонить. И несмотря на это стойкое сопротивление, ему как минимум грозил трибунал и суровая кара. Никто в этом не сомневался, и меньше всех - сам солдат.

        Они приземлились два дня спустя на окраине города Саутварка. Город был выбран сознательно, так как лежал в стороне от густонаселенных районов Родии. Тиранитского солдата усадили в катапульту и выбросили в пятидесяти милях от ближайшего населенного пункта.
        Посадка на пустом берегу прошла без осложнений. Байрон, меньше своих попутчиков рисковавший быть узнанным, сделал в городе необходимые покупки.
        Родийских денег, которые в последний момент догадался прихватить с собой Джилберт, едва хватило на самые элементарные припасы. Большая часть их ушла на тележку, в которой можно было по частям перевезти купленное.

        - Нам хватило бы денег на что-нибудь еще, - сказала Артемизия, - если бы вы не накупили столько тиранитской каши.

        - Мне не из чего было выбирать, - разозлился Байрон. - Можете называть ее тиранитской кашей, однако на самом деле это хорошо сбалансированная пища. Она пригодится нам как нельзя лучше.
        Он был раздражен. Доставить все необходимое и погрузить на корабль - работа для грузчика, и рискованная к тому же. Покупать приходилось под носом у тиранитов. Поэтому он ждал не укоров, а одобрения.
        А потом, другого выхода действительно не было. Тираниты самостоятельно разработали целую технологию приготовления концентратов с учетом небольших размеров своих кораблей. Они не могли позволить себе роскошь в виде огромных кладовых, в которых рядами висели целые туши, как это делалось на других флотилиях, зато преуспели в создании стандартных рационов, содержавших большое количество калорий и все необходимые компоненты. Эти рационы хранились в виде брикетов и занимали в двадцать раз меньше места, чем естественные продукты.

        - У нее ужасный вкус, - сказала Артемизия.

        - Придется привыкнуть, - ответил Байрон, подражая ее капризному тону. Она вспыхнула и сердито отвернулась.
        Байрон понимал, что ее смущает теснота и все, что с ней связано. Дело не только в тиранитской пище. Не было, например, отдельных спален. Большую часть корабля занимали машинный отсек и рубка управления. (В конце концов, это же военный корабль, а не прогулочная яхта, подумал Байрон.) Был еще склад и маленькая каюта с двумя ярусами по три койки с каждой стороны, а в небольшой нише возле каюты - туалет.
        Все это означало тесноту и полную невозможность уединения. Это означало также, что Артемизии придется считаться с отсутствием на борту женской одежды, зеркала и ванной.
        Что ж, пусть привыкает. Байрон считал, что сделал для нее вполне достаточно.
        Почему бы ей не оценить его усилий по достоинству? Могла бы и улыбнуться хоть иногда. У нее прелестная улыбка, и вообще она ничего, если не принимать во внимание характер. Но характерец!..
        Ладно, хватит терять время впустую на эти размышления!
        Хуже всего было положение с водой. Тиран - пустынная планета, вода там редкость, и люди знают ей цену. На корабле вода для умывания почти не использовалась. Солдаты мылись, высадившись на планету. Считалось, что во время перелета немного грязи и пота не повредит. Даже для питья воды вряд ли хватало на дальний рейс. Воду нельзя ни концентрировать, ни дегидрировать - ее приходится запасать в натуральном виде. Проблема осложнялась тем, что содержание воды в тиранитских концентратах было очень низким.
        На корабле были установлены устройства для вторичного использования воды, выделяемой телом, но Байрон, разобравшись в их назначении, почувствовал тошноту и отключил их. С химической точки зрения это разумная процедура, но к таким вещам необходимо привыкнуть.
        Второй взлет прошел сравнительно гладко, и Байрон проводил время, упражняясь в пилотировании. Компактный пульт управления лишь отдаленно напоминал те, к которым он привык на Земле. Раздумывая над назначением того или иного прибора, Байрон записывал свою догадку на бумажку и прикреплял ее у соответствующего устройства.
        В пилотскую рубку вошел Джилберт. Байрон взглянул на него через плечо и спросил:

        - Артемизия в каюте, надо полагать?

        - Где же ей еще быть?

        - Когда увидите ее, передайте, что я буду спать здесь, в пилотской рубке. Советую вам сделать то же, чтобы каюта была полностью в ее распоряжении, - И, помолчав, пробормотал вполголоса. - Только капризной девчонки нам тут и не хватало.

        - Вы тоже не без греха, Байрон, - заметил Джилберт, - Вспомните, к какой жизни она привыкла.

        - Я помню. И что же? А к какой жизни привык я? В конце концов, я тоже родом не из шахтерской семьи с пояса астероидов! Я родился на самом большом ранчо Нефелоса. Но нужно уметь приспосабливаться к обстоятельствам! Черт возьми, я же не могу растянуть корабль! Он может взять лишь небольшой запас пищи и воды, и я не виноват, что здесь нет ни душа, ни ванной. Она злится на меня, словно это я сконструировал корабль!
        Для него было большим облегчением выкрикнуть все это в лицо Джилберту.
        Но тут открылась дверь и появилась Артемизия. Она холодно сказала:

        - На вашем месте, Байрон, я воздержалась бы от криков. Вас слышно по всему кораблю.

        - Это меня не беспокоит, - парировал Байрон. - А если вам не нравится на корабле, вспомните, что, если бы ваш отец не пытался убить меня, а вас - выдать замуж, мы бы здесь не оказались.

        - Не смейте говорить о моем отце!

        - Я буду говорить, о чем захочу.
        Джилберт зажал уши руками:

        - Я вас умоляю!
        Спор мгновенно оборвался. Джилберт предложил:

        - Не обсудить ли нам сейчас конечную цель? Ведь совершенно очевидно, что чем быстрее мы долетим куда-нибудь и выберемся из корабля, тем легче нам всем будет.

        - Согласен с вами, Джил, - сказал Байрон. - Куда угодно, лишь бы избавиться от ее стенаний. А еще говорят о женщинах на космических кораблях!
        Артемизия проговорила, обращаясь исключительно к Джилберту:

        - Почему бы нам совсем не уйти из района туманности?

        - Не знаю, как вы, - немедленно отреагировал Байрон, - а я собираюсь вернуться на свое ранчо и кое-что предпринять в связи с убийством отца. Я остаюсь в королевствах.

        - Я не имела в виду улетать навсегда. Только до тех пор, пока нас не перестанут искать. Не знаю, что вы собираетесь делать со своим ранчо, но знаю, что вы его не получите, пока империя тиранитов не разлетится на куски. Извините, но я как-то не вижу вас в роли крушителя империй.

        - Не волнуйтесь о том, что я хочу предпринять. Это мое дело.

        - Могу я внести предложение? - мягко спросил Джилберт и, истолковав молчание как согласие, продолжил: - Предположим, я скажу вам, куда мы должны лететь и что делать, чтобы разбить империю на куски, как выразилась Артемизия.

        - Да ну? И как же вы предполагаете это сделать? - поинтересовался Байрон.

        - Мой дорогой мальчик, вы проявляете очень забавный скептицизм, - улыбнулся Джилберт. - Вы не верите мне? Вы считаете, будто мое предложение - обязательно глупость. А ведь это я вывел вас из Дворца.

        - Я помню об этом и очень внимательно слушаю.

        - Ну и прекрасно. Я двадцать лет ждал возможности сбежать от тиранитов. Если бы я был обычным гражданином, я давно бы сделал это, но из-за своего проклятого происхождения я постоянно находился у них на глазах… И все же если бы я не был Хинриадом, то не смог бы присутствовать на коронации нынешнего Хана Тиранитского и не наткнулся бы на тайну, которая однажды уничтожит самого Хана.

        - Продолжайте, - сказал Байрон.

        - Путешествие с Родии на Тиран и обратно совершалось, разумеется, на тиранитском военном корабле. Корабль был похож на этот, только намного больше. Полет туда прошел без происшествий. Пребывание на Тиране было по-своему забавным, но для моего рассказа это не имеет значения. Однако на обратном пути в нас попал метеорит.

        - Что?!
        Джилберт поднял руку:

        - Я хорошо знаю, что это почти невероятно. Столкновение с метеоритом в космосе, особенно в межзвездном пространстве, явление настолько редкое, что его можно вообще не принимать во внимание. И все же это случается иногда, как вы знаете. И это случилось с нами. Известно, что любой метеорит, даже размером с булавочную головку - а таких большинство, - может насквозь пробить любой корабль, кроме разве что супербронированного.

        - Я знаю, - вмешался Байрон. - Это связано с моментом движения, который является производным массы и скорости. Скорость вполне возмещает недостаток массы.
        Он произнес это как школьный урок и поймал себя на том, что украдкой поглядывает на Артемизию.
        Она сидела, слушая Джилберта, и была так близко от Байрона, что они едва не касались друг друга. Байрону пришло в голову, что у нее прекрасный профиль, хотя волосы чуть-чуть растрепались. Жакет она сняла, и мягкая белизна блузки была гладкой и свежей даже после двухсуточного полета. Он удивился, как ей это удается.
        Путешествие было бы прекрасным, если бы она научилась себя вести по-человечески, подумал Байрон. Беда в том, что ее никто никогда не воспитывал по-настоящему, и уж по крайней мере не папочка. Она слишком привыкла действовать по-своему. Будь она из менее знатной семьи, она была бы просто прелестна.
        Он уже видел в мечтах, как воспитывает ее по-настоящему и дает ей возможность по достоинству оценить его, Байрона, когда она повернула голову и спокойно встретила его взгляд. Байрон отвел глаза и быстро переключился на Джилберта. Оказывается, он пропустил всего несколько фраз:

        - …Не имею ни малейшего представления, почему вышел из строя корабельный экран. Это одно из тех обстоятельств, причины которых так и остаются неясными. Но он вышел из строя, и в корабль ударил метеорит. Он был размером с небольшой камешек и пробил корпус, но выйти через другой борт не смог. Если бы вышел, то не причинил бы особого вреда, просто залатали бы корпус.
        Но метеорит попал в центральную рубку, отлетел рикошетом от стальной стены и бился до тех пор, пока не остановился. Это длилось какую-то долю секунды, однако при начальной скорости сто миль в секунду он успел пересечь рубку не менее сотни раз. Оба пилота были разрезаны на куски, а я спасся лишь потому, что был в каюте. Я услышал удар, звон и крики пилотов. А когда вбежал в рубку, там повсюду были кровь и клочья разодранных тел… Дальнейшее я помню урывками, хотя много лет подряд переживал его в ночных кошмарах.
        Холодный звук уходившего воздуха привел меня к проделанной метеоритом дыре. Я поднес к ней металлический диск, и воздушное давление крепко прижало его. Космический камешек лежал на полу. Я ударил его гаечным ключом и расколол пополам. Границы раскола немедленно покрылись изморозью: внутри он сохранил температуру космоса.
        Я обвязал запястья трупов проволокой и прицепил к ней магниты. Потом вытолкнул их обоих в люк и услышал, как магниты приклеились к обшивке. Теперь я знал, что замерзшие тела будут следовать за кораблем, куда бы он ни летел. Я понимал, что, вернувшись на Родню, буду нуждаться в доказательствах, что пилотов убил не я, а метеорит…
        Но как вернуться домой? Я был совершенно беспомощен. Управлять кораблем я не умел и не пытался пробовать. Я даже не знал, как использовать субэфирную коммуникационную установку, чтобы послать сигнал СОС. Оставалось лишь предоставить кораблю следовать своим курсом…

        - Но вы и этого не могли сделать, верно? - спросил Байрон, пытаясь сообразить: а не выдумывает ли все это Джилберт на ходу просто из-за романтического воображения или каких-то практических надобностей? - А как же прыжок через гиперпространство? Вы должны были совершить его, иначе вас не было бы сейчас с нами.

        - Корабли тиранитов при соответствующей настройке приборов совершают прыжки автоматически, - ответил Джилберт.
        Байрон недоверчиво посмотрел на него. Он что, принимает его за дурака?

        - Вы шутите?

        - Нисколько! Это одно из проклятых военных преимуществ, которые позволяют тиранитам выигрывать войны. Захватить пятьдесят планет с населением, в сотни раз превышающим численность завоевателей, - это вам не в игрушки играть! Разумеется, они застали нас врасплох и искусно использовали предателей, но у них было и значительное военное преимущество. Всем известно, что их тактика превосходила нашу, и отчасти благодаря как раз автоматическому прыжку. Он придает их кораблям большую маневренность и делает возможным осуществление сложных военных операций.
        Это одна из их самых важнейших тайн. Я и не подозревал о ней, пока не оказался на борту «Вампира» - у тиранитов отвратительный обычай давать своим кораблям кровожадные названия, хотя психологически это вполне оправданно… Я своими глазами увидел это. Я видел, как корабль сам совершил прыжок, хотя никто не прикасался к приборам.

        - Вы хотите сказать, что и наш корабль так устроен?

        - Не знаю, но я бы не удивился.
        Байрон повернулся к контрольным приборам. Там были десятки контактов, о назначении которых он даже не подозревал… Ладно, все это потом!
        Он снова повернулся к Джилберту:

        - И корабль принес вас домой?

        - Нет. Хозяйничая в рубке, метеорит задел и контрольный пульт. Впрочем, этого и следовало ожидать. Циферблаты были разбиты, обшивка порвалась и погнулась. Невозможно было определить, как изменилась установка приборов, но она изменилась, так как корабль не вернулся на Родию…
        Постепенно скорость стала уменьшаться, и я понял, что мое путешествие окончено. Я не знал, куда меня занесло, но в корабельном телескопе появился диск планеты. Мне повезло совершенно случайно: диск увеличивался в размерах, а значит, корабль направлялся в ту сторону. Не прямо к планете, конечно. На это невозможно было надеяться. Корабль миновал планету на расстоянии в миллион миль, но на такой дистанции я мог использовать обычное радио. Я знал, как это сделать… После этого происшествия и началось мое увлечение электроникой. Я решил, что никогда не буду больше таким беспомощным. Быть беспомощным - вовсе не так забавно.

        - Итак, вы использовали радио, - поторопил его Байрон.

        - Совершенно верно. Они пришли и сняли меня.

        - Кто?

        - Люди с планеты. Она оказалась обитаемой.

        - Что ж, удача не изменила вам… И что это была за планета?

        - Не знаю.

        - Они не сказали вам?

        - Забавно, не правда ли? Не сказали. Но это было одно из Затуманных королевств.

        - Откуда вы знаете?

        - Они догадались, что корабль тиранитский. Узнали его по конструкции и чуть не сожгли, прежде чем я убедил их, что нахожусь на борту один.
        Байрон сжал ладони и уронил их на колени.

        - Вернемся назад. Я не понял. Если они узнали тиранитский корабль и пытались сжечь его, разве это не доказывает, что их планета не может быть Затуманным королевством?

        - Клянусь Галактикой! - возбужденно воскликнул Джилберт, сияя заблестевшими глазами. - Она входит в состав королевств! Они взяли меня на поверхность Что это за мир! Судя по акцентам, там собрались люди из разных миров. Эта планета - настоящий арсенал, невидимый из космоса. Внешне она ничем не отличается от любой аграрной провинции, но истинная жизнь сосредоточена глубоко под землей. Где-то среди королевств, мой мальчик, и сейчас вращается планета, на которой никто не боится тиранитов! Эти люди готовятся уничтожить империю, как не колеблясь уничтожили бы мой корабль, если бы пилоты были живы.
        У Байрона сильно забилось сердце. В это мгновение ему захотелось поверить Джилберту.
        В конце концов, все может быть. Может быть!
        Глава одиннадцатая
        Но может и не быть!

        Но может и не быть! Байрон забросал Джилберта вопросами:

        - Как вы узнали, что это арсенал? Долго вы находились там? Что успели увидеть?

        - Строго говоря, я увидел не так уж много, - нетерпеливо оборвал его Джилберт. - Мне не устраивали специальных экскурсий! - Он заставил себя успокоиться. - А было это так. Когда меня сняли с корабля, я выглядел не лучшим образом. Я почти ничего не ел - слишком был перепуган перспективой затеряться в космосе, - а потому, наверное, производил впечатление тяжелобольного.
        Я более или менее рассказал о себе, и они взяли меня с собой в подземелье. Вместе с кораблем, конечно. Думаю, что корабль их интересовал больше, чем я. Они получили возможность изучить космическую технику тиранитов. А меня положили в больницу.

        - Что же вы видели, дядя? - спросила Артемизия.

        - Разве он вам этого не рассказывал? - удивился Байрон.

        - Нет.

        - До сих пор я вообще никому не рассказывал об этом… - промолвил Джилберт. - Итак, меня положили в больницу. Там меня исследовали в лабораториях которые оборудованы гораздо лучше родийских. По пути в больницу я видел работавшие заводы. А корабли, снявшие меня с орбиты, вообще выглядели странно - мне не доводилось видеть ничего похожего.
        Для себя я назвал этот мир «планетой повстанцев». Я верю, что наступит день, когда армады кораблей нападут на тиранитов и лидеры восстания призовут под свои флаги все угнетенные планеты. Я ждал этого годами. И каждый год говорил себе: вот, может быть, уже теперь… И одновременно смутно надеялся, что время еще не пришло, потому что страстно мечтал добраться вновь до той планеты, пока восстание еще не началось, чтобы успеть принять в нем участие. Я не хотел, чтобы они начали без меня. - Он слабо рассмеялся; - Вероятно, многим показалось бы забавным, если бы они узнали, какие мысли бродят в этой голове. В моей голове! Вы же знаете, что меня ни в грош не ставят.

        - Все это произошло свыше двадцати лет тому назад - но они не восстали! - воскликнул Байрон, - Ни следа их деятельности, никаких сообщений о неизвестных кораблях, никаких странных инцидентов. И вы все еще думаете…

        - Да, думаю! - вспыхнул Джилберт. - Двадцать лет - не такой уж большой срок для организации восстания против планеты, которая правит пятьюдесятью мирами. Я знаю, что попал к ним в начальный этап подготовки. Они тщательно пронизывали свою планету подземными помещениями и развивали новые отрасли, готовили корабли и оружие, обучали людей.
        Только в видеофильмах все происходит мгновенно: в первый день потребовалось новое оружие, на второй день его изобрели, на третий - наладили массовое производство и на четвертый - использовали. В жизни на это требуется время, Байрон, и люди повстанческого мира понимают, что они должны быть полностью готовы к бою. В случае неудачи нанести удар второй раз у них не будет возможности…
        А что вы называете странными инцидентами? Тиранитские корабли нередко исчезают бесследно. Космос велик, скажете вы, и корабли могут просто затеряться в нем. А что, если их захватывают повстанцы? Вспомните-ка случай с «Неутомимым» два года назад. Он успел сообщить о неизвестном предмете, зафиксированном массометром, и больше о корабле никто не слышал. Возможно, на его пути встретился метеорит. А если нет? Поиски продолжались много месяцев, но корабль так и не нашли. Я думаю, что его захватили повстанцы. «Неутомимый» был новым кораблем, экспериментальной моделью. Именно то, что им нужно.

        - Но почему вы не остались там? - спросил Байрон.

        - Вы думаете, я не хотел? У меня не было возможности. Я слышал их разговоры, когда они думали, что я без сознания, и кое-что понял. Тогда они только начинали и не могли допустить, чтобы их обнаружили. Они знали, что я Джилберт Хинриад. Если бы даже я не признался, на корабле было достаточно доказательств. Они знали, что, если я не вернусь на Родию, меня будут искать. Они не могли рисковать и поэтому позаботились, чтобы я вернулся на Родию. Они доставили меня туда.

        - Что? - воскликнул Байрон, - Ведь это же был еще больший риск. Как они это сделали?

        - Не знаю. - Джилберт провел тонкими пальцами по седеющим волосам, глаза его затуманились, устремившись в самые глубины памяти. - Думаю, они подвергли меня анестезии. Тут у меня провал. Помню только, что когда я открыл глаза, то снова был на «Вампире» вблизи Родии.

        - И два мертвых пилота все еще удерживались магнитом? - спросил Байрон. - Их не сняли на планете повстанцев?

        - Они были на месте.

        - Есть ли какие-нибудь доказательства, что вы были на этой планете?

        - Никаких. Только мои воспоминания.

        - Как вы узнали, что находитесь около Родии?

        - Я и не знал. Я понял только, что вблизи планета - так показывал массометр. Я снова воспользовался радио, и на этот раз ко мне пришел корабль с Родии. В тот же день я все рассказал наместнику тиранитов, с соответствующими изменениями, конечно. Я не упомянул о планете повстанцев. Я сказал также, что метеорит ударил в корабль после прыжка. Они не должны были знать, что мне известно о свойстве тиранитских кораблей совершать прыжки автоматически.

        - Вы думаете, что повстанцы тоже узнали об этом свойстве? Вы рассказали им?

        - Нет. У меня не было такой возможности. Я пробыл там слишком мало времени, по крайней мере в сознании. Но сколько я провалялся без сознания и что они обнаружили сами - трудно сказать.
        Байрон смотрел на видеоэкран. Судя по неподвижности картины, их корабль застыл в пространстве. На самом же деле «Беспощадный» мчался со скоростью десять тысяч миль в час, но что это по сравнению с гигантскими расстояниями космоса? Жестко сверкали звезды. В них было что-то гипнотизирующее…

        - Куда же мы полетим? - спросил Байрон. - Как я понял, вы не знаете, где находится планета повстанцев?

        - Не знаю. Но можно найти того, кто знает. Я почти уверен, что он знает!

        - Кто это - он?

        - Автарх Лингейна.

        - Лингейна? - Байрон нахмурился. Ему показалось, что он уже слышал это название, но забыл, где и когда. - Почему именно он?

        - Лингейн - последнее королевство, захваченное тиранитами. Оно еще не такое смирное, как все остальные. Говорит вам это о чем-нибудь?

        - Возможно.

        - Если вам нужна еще причина, то это ваш отец.

        - Отец? - На мгновение Байрон забыл, что отец его мертв. Он мысленно увидел его - большого и живого… Потом вернулся в реальность и ощутил, как внутри опять воцарился холод утраты. - При чем тут мой отец?

        - Полгода назад он был у нас при дворе. Я знаю, чего он хотел. Я подслушал кое-какие его разговоры с моим братом Хинриком.

        - О дядя! - возмутилась Артемизия.

        - Да, дорогая?

        - Ты не имел права подслушивать разговоры отца.
        Джилберт пожал плечами:

        - Конечно, нет. Но это забавно и, как выяснилось, полезно…

        - Подождите, - вмещался Байрон. - Вы говорите, полгода назад отец был на Родии?
        Он чувствовал, как растет его возбуждение.

        - Да.

        - Был ли у него доступ к коллекции примитивов Правителя? Вы как-то говорили, что у Правителя большая библиотека книг о Земле.

        - Библиотека очень знаменитая. Ее обычно показывают знатным посетителям, если они проявляют к ней интерес. Хотя это редко бывает. Но ваш отец заинтересовался. Да, я хорошо помню. Он провел в библиотеке целый день.
        Все совпадало. Именно полгода назад отец впервые попросил о помощи…

        - Вы сами, наверное, хорошо изучили эту библиотеку? - спросил Байрон.

        - Конечно.

        - Есть ли в ней что-нибудь такое, что свидетельствовало бы о существовании на Земле документа большой военной важности?
        Джилберт недоуменно сморщил лоб.
        Байрон объяснил свой вопрос:

        - В последние столетия доисторической Земли такой документ наверняка существовал. Мой отец считал его наиболее ценным в Галактике и самым смертоносным. Я должен был отыскать его, но вскоре вынужден был покинуть Землю, - голос его дрогнул. - А отец погиб…
        Но Джилберту это определенно ни о чем не говорило.

        - Отец упомянул о нем впервые шесть месяцев назад. Должно быть, он узнал о нем в библиотеке Родии. Подумайте хорошенько, что же он мог там узнать?
        Джилберт лишь покачал головой.
        Хорошо, продолжайте ваш рассказ, - сдался Байрон.

        - Они говорили об Автархе Лингейна, ваш отец и мой брат. И хотя отец использовал уклончивые выражения, было ясно, что Автарх - глава тайной организации. И еще… - Он заколебался, но все же сказал: - И еще на Родии побывала делегация с Лингейна. Ее возглавлял сам Автарх. Я… я рассказал ему о планете повстанцев.

        - Только что вы говорили, что никому не рассказывали о ней, - напомнил Байрон.

        - Кроме Автарха. Я должен был выяснить правду.

        - И что же он сказал?

        - Практически ничего, Он не имел права быть неосторожным. Как он мог доверять мне? А вдруг я работаю на тиранитов? Откуда ему знать? Но он не захлопнул передо мною двери окончательно. Теперь это наша единственная ниточка.

        - Что ж, Лингейн так Лингейн, - сказал Байрон. - Чем это место хуже другого?
        Воспоминания об отце угнетали его, и в этот момент ему было все равно. Пусть будет Лингейн.

        Пусть будет Лингейн? Легко сказать! Но как нацелить корабль на крошечный огонек, мерцающий на расстоянии в тридцать пять световых лет? Двести триллионов миль. Двойка с четырнадцатью нулями. При скорости десять тысяч миль в час им потребуется два миллиона лет, чтобы добраться туда.
        Байрон с отчаянием рылся в «Стандартных галактических эфемеридах». Там было перечислено десять тысяч звезд с их местонахождением, выраженным тремя числами. Сотни страниц чисел с координатами, обозначенными греческими буквами «ро», «тэта»,
«фи».

«Ро» - расстояние от центра Галактики в парсеках, «тэта» - угол до стандартной галактической базовой линии (соединяющей центр Галактики с солнцем планеты Земля), отсчитываемый в плоскости галактической линзы, «фи» - угол до базовой линии в плоскости, перпендикулярной галактической линзе. Углы измерялись в радианах. Зная эти три числа, можно было определить положение любой звезды в безбрежности космоса.
        Имеется в виду положение на определенный день. Кроме того, нужно знать собственное движение звезды, ее скорость и направление. Это сравнительно небольшая коррекция, но совершенно необходимая. Миллионы миль - ничто в сравнении с межзвездными расстояниями, но для корабля это немало.
        Остается еще вопрос о собственном положении корабля. Можно определить расстояние до Родии по показаниям массометра, точнее, расстояние до солнца Родии, поскольку в космосе гравитационное поле звезды поглощает поля зависимых планет. Труднее определить направление их движения по отношению к галактической базовой линии. Придется взять в качестве ориентира какие-нибудь две известные звезды, решил Байрон. А затем исходя из расстояния до родийского солнца определить местонахождение корабля.
        Конечно, расчеты будут не достаточно точными. Зная собственную позицию и положение солнца Лингейна, он мог установить приборы и рассчитать направление и силу гиператомного прыжка.
        Байрон почувствовал себя одиноким. Не испуганным, нет! Это слово он отверг. Но напряжение, несомненно, он испытывал огромное.
        Шесть часов он усердно занимался расчетами. Конечно, их еще придется проверить. И может быть, удастся хоть немного вздремнуть. Он перетащил свою постель из каюты, и теперь она манила его к себе.
        Те двое наверняка уже сладко спят. Ну и хорошо, сказал он себе, по крайней мере никто не мешается и не лезет под руку. Однако, услышав негромкие шаги босых ног, Байрон встрепенулся и с надеждой поднял голову.

        - Привет! - сказал он. - Почему вы не спите?
        Артемизия нерешительно стояла в дверях.

        - Ничего, если я войду? - тихо спросила она. - Я вам не помешаю?

        - Это зависит от того, как вы будете себя вести.

        - Я постараюсь вести себя как положено.
        С чего бы это вдруг такая покладистость? - насторожился Байрон, но причина выяснилась незамедлительно.

        - Я ужасно боюсь, - сказала она. - А вы?
        Байрон хотел сказать «нет», но вышло по-другому.
        Он глуповато улыбнулся и ответил:

        - Я тоже.
        Странно, но это ее успокоило. Она села на пол рядом с ним и взглянула на раскрытые книги и листы расчетов.

        - Все эти книги были здесь?

        - Естественно. Без них нельзя управлять кораблем.

        - И вы все это понимаете?

        - Не все, конечно. А хотелось бы. Однако надеюсь, что понимаю достаточно… Вы, наверное, знаете: нам нужно прыгнуть к Лингейну.

        - Это трудно?

        - Да нет, не очень. Данные нам известны, приборы работают нормально. Вот только опыта мне не хватает. Следовало бы совершить несколько прыжков, но я собираюсь сделать один, чтобы уменьшить вероятность неточности, хотя для этого потребуется гораздо больше энергии…
        Не надо говорить ей все это, нет смысла. Трусость с его стороны пугать ее. Если она ударится в панику, с ней будет трудно справиться… Он говорил это себе, но ничего не мог поделать. Ему хотелось разделить с кем-нибудь бремя ответственности. И, может быть, частично снять ее с себя.

        - Конечно, хотелось бы знать побольше, - сказал он. - Например, какова плотность материи между нами и Лингейном? Именно она определяет кривизну этой части Вселенной и, следовательно, влияет на прыжок. В «Эфемеридах» - вот в этой толстой книге - говорится, что при некоторых стандартных прыжках необходимо учитывать коррекцию на кривизну и исходя из нее рассчитывать собственную коррекцию. Но опять-таки, если на расстоянии десяти световых лет от нас окажется звезда-сверхгигант, все расчеты полетят к черту. Я даже не уверен, что правильно запрограммировал компьютер.

        - А что случится, если вы ошиблись?

        - Мы можем вернуться в нормальное пространство слишком близко к солнцу Лингейна.
        Она обдумала его слова, потом сказала:

        - Вы даже не представляете себе, как мне полегчало.

        - После того, что я сказал?

        - Конечно. На своей койке я чувствовала себя беспомощной и затерянной в пустоте. Теперь я знаю, что мы куда-то направляемся и что пустота у нас под контролем.
        Байрон почувствовал себя польщенным.

        - Не знаю, под контролем ли она…

        - Я уверена, что вы справитесь с кораблем, - прервала его Артемизия.
        Байрон не возражал: может быть, так оно и будет.
        Артемизия подобрала под себя длинные голые ноги и смотрела ему прямо в глаза. На ней была только прозрачная ночная рубашка, но она, казалось, не сознавала этого. Хотя Байрон определенно сознавал…

        - Вы знаете, на койке у меня отвратительное ощущение, будто я плыву, - сказала она. - И это меня пугает. Каждый раз, поворачиваясь, я немного подпрыгиваю в воздухе, а затем медленно опускаюсь, как на пружинах.

        - Вы спите на верхней койке?

        - Да. На нижней я испытываю клаустрофобию: верхний матрац всего лишь в шести дюймах над головой.

        - Вот вам и объяснение, - рассмеялся Байрон. - Гравитационное поле корабля ослабевает по мере удаления от центра, На верхней койке вы на двадцать-тридцать фунтов легче, чем на полу. Летали когда-нибудь на пассажирских лайнерах? На больших кораблях?

        - Один раз. В прошлом году с отцом мы были на Тиране.

        - На лайнере гравитация во всех участках корабля направлена к внешнему корпусу, так что продольная ось корабля всегда оказывается вверху, где бы вы ни находились. Кстати, двигатели на таких лайнерах всегда расположены вдоль этой оси, поскольку там нет гравитации.

        - Должно быть, нужно ужасно много энергии, чтобы поддерживать искусственное тяготение?

        - Да уж! Хватило бы на целый городок.

        - А как с горючим? Оно у нас не кончится?

        - Об этом можете не беспокоиться. Двигатели конвертируют массу в энергию полностью, без потерь. Горючее - последнее, что у нас может кончиться. Раньше износится корпус.
        Она молча смотрела на него. Он заметил, что на лице ее уже нет косметики, и удивился, как она ее сняла, вероятно, носовым платком и небольшим количеством питьевой воды. От отсутствия косметики лицо ее ничего не потеряло. Чистая белая кожа подчеркивала черноту глаз и волос. У нее очень теплые глаза, подумал Байрон.
        Молчание затянулось. Наконец он спросил:

        - Вы, вероятно, не часто путешествовали? Только однажды, на лайнере?

        - И этого оказалось более чем достаточно, - кивнула она. - Если бы мы не летали тогда на Тиран, этот грязный придворный не увидел бы меня. Не хочу вспоминать о нем!
        Байрон сменил тему:

        - Значит, у вас у всех нет привычки к путешествиям?

        - Боюсь, что так. Отец еще прыгает туда-сюда: наносит государственные визиты, открывает сельскохозяйственные выставки и всякие новые сооружения. И произносит там речи, которые пишет для него Аратап… Мы же с дядей остаемся во Дворце. Чем меньше мы передвигаемся, тем больше это нравится тиранитам. Бедный Джилберт! Он один-единственный раз покидал Родию - по случаю коронации Хана, как представитель отца. И больше ему ни разу не позволили подняться на борт корабля…
        Опустив глаза, она с отсутствующим видом теребила рукав костюма Байрона.

        - Байрон!

        - Да… Арта? - Он чуть споткнулся, прежде чем назвать ее по имени.

        - Как вы думаете, это правда - то, что рассказывал дядя Джил?
        . - Не знаю.

        - Может быть, это только его воображение? Он много думал о тиранитах, но ничего не мог сделать. Разве что испытывал свои шпионские лучи. Ребячество, конечно… Может быть, он придумал эту историю и с годами сам поверил в нее? Это на него похоже.

        - Может быть. Но к Лингейну мы на всякий случай слетаем.
        Они сидели совсем рядом. Он мог коснуться ее, обнять, поцеловать…
        Так он и сделал.
        Это произошло совершенно неожиданно. Только что они говорили о прыжках, о гравитации, о Джилберте, а минуту спустя она уже нежно покоилась у него в объятиях и мягкие губы ее прижимались к его губам.
        Первым его побуждением было извиниться. Но когда он смог наконец отодвинуться и заговорить, она не сделала попытки убрать голову с его согнутой левой руки. Глаза ее оставались закрытыми.
        Поэтому он ничего не сказал, а снова поцеловал ее - долго и нежно. Это было лучшее, что он мог сделать, и он сразу понял это.
        Наконец она сказала, словно сквозь сон:

        - Вы не голодны? Я принесу вам концентрат и подогрею его. Потом, если захотите спать, я останусь тут и подежурю. И… и вообще, мне лучше пойти одеться. - Она повернулась и уже от двери добавила: - Когда привыкаешь, то приходишь к выводу, что у этого пищевого концентрата не такой уж плохой вкус. Спасибо, что заготовили его…
        Эти слова надежнее, чем поцелуи, скрепили их мирный договор.
        Когда несколько часов спустя Джилберт вошел в контрольную рубку, он не высказал удивления, застав Артемизию и Байрона за глупой болтовней, и никак не прокомментировал тот факт, что рука Байрона лежала на талии его племянницы.

        - Когда прыжок, Байрон? - спросил он.

        - Через полчаса.
        Полчаса прошли, приборы были установлены, разговоры смолкли.
        Точно в момент «ноль» Байрон, сделав глубокий вдох, повернул рычаг слева направо.
        Все произошло не совсем так, как на лайнере. «Беспощадный» был небольшим кораблем, и прыжок прошел менее гладко. Байрон пошатнулся, и на долю секунды у него все поплыло перед глазами…
        Но это быстро кончилось, и все предметы снова встали на свои места.
        Только звезды на экране изменились. Байрон развернул корабль так, что звездное небо вздыбилось и каждая звезда описала дугу. Наконец он увидел ослепительно белую звезду размером чуть больше точки. Она была похожа на крошечный шарик, маленькую горящую песчинку. Байрон выровнял корабль, не теряя эту звезду из виду, и направил на нее спектроскоп. Потом снова обратился к «Эфемеридам» и сверился с разделом
«Спектральные характеристики».
        Встав из пилотского кресла, он торжественно произнес:

        - Цель еще довольно далека. Придется подтолкнуть корабль. Но прямо перед нами - Лингейн!
        Впервые в жизни он сам совершил прыжок, и удача не покинула его!
        Глава двенадцатая
        Автарх прибывает

        Автарх Лингейна сосредоточенно обдумывал сообщение, но его холодное волевое лицо оставалось невозмутимым.

        - И вы ждали сорок восемь часов, прежде чем сообщить мне об этом?

        - Не хотели зря вас тревожить, - ответил Риззет. - Если мы станем докучать вам всякими мелочами, у вас вообще ни на что не останется времени. Но теперь мы решили доложить, поскольку не смогли установить ничего определенного. Это странно, а мы в нашем положении не можем позволить себе ничего странного.

        - Повторите сообщение. Я хочу послушать еще раз. Автарх закинул ногу на раструб подоконника и задумчиво посмотрел в окно.

        Окна были самой своеобразной деталью лингейнской архитектуры. Сравнительно небольшие, они располагались в конце мягко сужавшегося пятифутового конуса. Само стекло - чрезвычайно чистое, необыкновенно толстое и изогнутое - представляло собой скорее линзу, собирающую свет извне со всех сторон, так что глазам смотрящего открывалась миниатюрная панорама.
        Из любого окна в замке Автарха видно было полгоризонта - от зенита до надира. По краям панорамы изображение несколько искажалось, но это придавало особый шарм открывающемуся из окна виду на городской муравейник, над которым сияли дугообразные траектории взлетающих из аэропорта кораблей. К этой миниатюре можно было так привыкнуть, что подлинный мир казался уже нереальным. Когда положение солнца превращало линзу в фокус невыносимой жары и света, окно автоматически затемнялось, теряя свою прозрачность благодаря поляризованному стеклу.
        Похоже, теория о том, что архитектура планеты отражает ее положение в Галактике, родилась на свет из-за Лингейна и его окон.
        Подобно своим окнам, Лингейн был невелик, но обладал завидным географическим положением. Он остался планетарным государством в Галактике, которая к тому времени уже миновала этот этап экономического и политического развития. Большинство политических объединений представляли собой конгломераты звездных систем, а Лингейн оставался тем, чем был на протяжении столетий - единственным населенным миром в своей солнечной системе, что, однако, не помешало ему разбогатеть. Впрочем, это было просто неизбежно.
        Невозможно заранее предсказать, какой планете суждено будет оказаться перевалочным пунктом, центром пересечения множества космических прыжков. Очень многое зависит от развития данного района космоса, от местонахождения обитаемых планет, от последовательности, в которой они были колонизированы, типа экономики, какой они обладают.
        Лингейн рано обнаружил свои преимущества, и это послужило поворотным пунктом в его истории. Мало иметь выгодную стратегическую позицию, гораздо важнее уметь этой позицией воспользоваться. Лингейн продолжал оккупировать маленькие планетоиды, не обладающие ни природными ресурсами, ни условиями для создания независимых поселений, выбирая их только потому, что они могли поддерживать лингейнскую торговую монополию. Лингейн строил на этих скалах станции обслуживания. Все, в чем нуждались корабли - от запасных гиператомных двигателей до новых книгофильмов, - можно было найти здесь. Станции превращались в огромные торговые центры. Сюда привозили меха, минералы, зерно, мясо и лес из всех Затуманных королевств, а из Внутренних Миров шли потоки механизмов, приборов, медикаментов.
        Так Лингейн, подобно своим окнам, фокусировал на себя всю Галактику. И процветал при этом.

        Не отворачиваясь от окна, Автарх сказал:

        - Начните с почтового корабля, Риззет. Где он впервые встретился с этим крейсером?

        - Менее чем в ста тысячах миль от Лингейна. Точные координаты не имеют значения. С тех пор за кораблем следят. Самое интересное, что уже тогда тиранитский крейсер вращался вокруг планеты.

        - И он не собирается садиться, чего-то ждет?

        - Да.

        - Нет способов определить, сколько времени они уже выжидают?

        - Боюсь, что это невозможно. Их больше никто не заметил. Мы тщательно проверили.

        - Хорошо. Пока не будем трогать их. Хотя они и задержали наш почтовый корабль, что несомненно является вмешательством во внутренние дела Лингейна и нарушением договора с Тираном.

        - Сомневаюсь, чтобы это были тираниты, Они ведут себя скорее как беглецы.

        - Вы имеете в виду людей на тиранитском крейсере? А может быть, они хотят, чтобы мы поверили в это? Во всяком случае, их единственное открытое действие - просьба, чтобы послание доставили непосредственно мне.

        - Непосредственно Автарху, верно.

        - Больше ничего?

        - Больше ничего.

        - Они не заходили на почтовый корабль?

        - Нет, они обращались через связь. Почтовая капсула была задержана в двух милях от крейсера корабельной сетью.

        - Коммуникация была визуальной или только звуковой?

        - Визуальной, в том-то и дело. Свидетели описывают говорившего как молодого человека «аристократической наружности»! Я, правда, не совсем понимаю, что они имеют в виду.
        Кулак Автарха медленно сжался.

        - В самом деле? И его не сфотографировали? Это ошибка.

        - К сожалению, капитан почтовика и не подозревал о том, что это важно. У вас есть какие-нибудь догадки на этот счет?
        Автарх не ответил.

        - И это все послание? - спросил он.

        - Совершенно верно. Одно слово, которое мы должны были доставить непосредственно вам. Мы, естественно, этого не сделали: в капсуле могла быть бомба. Так убивали многих.

        - Да, и автархов тоже, - согласился Автарх.

        - Только одно слово - «Джилберт»…
        Автарх сохранял спокойствие, но было заметно, что это давалось ему нелегко. На самом деле он чувствовал себя неуверенно, и это состояние ему крайне не нравилось. Он вообще не любил напоминаний о том, что власть его небезгранична. Автарх не должен иметь никаких ограничений, и на Лингейне их не было, если не считать законов природы.

        Лингейн не всегда управлялся автархами. В прошлом планетой правила династия торговых принцев. Семьи, первыми создавшие внепланетные торговые станции, стали аристократией государства. Они не были богаты землей и не могли соперничать с ранчерами и другими вельможами из соседних миров. Но у них были деньги, и они могли купить тех же ранчеров и вельмож, что, кстати, иногда и делали.
        Судьба Лингейна была типичной для государств, управляемых (или, вернее, лишенных управления) подобным образом. Власть переходила от одной аристократической семьи к другой. Различные группы поочередно отправлялись в изгнание. Хроническими стали интриги и дворцовые перевороты. И если Директорат Родии был для сектора примером устойчивости и упорядоченного развития, то Лингейн стал образцом нестабильности и беспорядка. «Непостоянный, как Лингейн», - говорили люди.
        На первый взгляд казалось, что печальный исход неизбежен. В то время как соседние планеты объединились и становились могущественными, гражданские смуты на Лингейне делались все дороже и опаснее. Настал момент, когда население планеты было готово поступиться чем угодно во имя спокойствия. Поэтому на смену плутократии пришла автократия - ценой частичной утраты свобод. Власть сконцентрировалась в руках одного человека. Но этот человек дружелюбно относился к населению, используя его как противовес несмирившимся торговым династиям.
        При автархах Лингейн разбогател и окреп. Даже тираниты, напавшие на него в расцвет своего могущества, немногого добились. Правда, они не были побеждены, но были остановлены. И шок от этого остался навсегда: после нападения на Лингейн тираниты не завоевали ни одной планеты.
        Все остальные Затуманные королевства тираниты превратили в своих бесправных вассалов. Лингейн, однако, остался «дружественным государством», теоретически равным «союзником» Тирана, и права его были закреплены договором.
        Автарха такая ситуация не обманывала. Шовинисты планеты могли позволить себе роскошь считать Лингейн свободным, но Автарх знал, что тиранитская опасность все это время была на расстоянии вытянутой руки, не дальше.
        И, возможно, сейчас дело шло к концу. «Союзник» решил сжать их в своих медвежьих объятиях. И сам Автарх, безусловно, дал им для этого долгожданный повод. Тайная организация, созданная им, хотя и малоэффективная сама по себе, была достаточным основанием для карательной операции, которую могли предпринять тираниты. Юридически Лингейн был виновной стороной.
        Неужели крейсер - первый сигнал начала операции?
        - Корабль охраняют? - спросил Автарх.
        За ним наблюдают. Два наших торговых судна, - Риззет криво усмехнулся, - находятся в пределах показаний массометра.

        - Ну и что вы обо всем этом думаете?

        - Не могу понять… Единственный Джилберт, который мне известен, - это Джилберт Хинриад с Родии. Вы имели с ним дело когда-нибудь?

        - Видел во время последнего посещения Родии, - сказал Автарх.

        - Вы, разумеется, ничего ему не говорили?

        - Разумеется.

        - Может быть, вы допустили какую-то неосторожность, - Риззет подозрительно прищурился, глядя на Автарха, - и тираниты узнали об этом от Джилберта? Хинриады в наши дни славятся своим слабоумием. И теперь расставлена ловушка, чтобы окончательно поймать вас?

        - Сомневаюсь. В неподходящее время все это происходит. Я отсутствовал на Лингейне больше года, прибыл на прошлой неделе, через несколько дней снова улетаю. Сообщение пришло именно в те редкие дни, когда меня можно застать здесь.

        - Вы не думаете, что это совпадение?

        - Я не верю в совпадения… Существует только одна возможность все выяснить до конца. Поэтому я сам полечу на этот корабль. Один.

        - Но это невозможно, сэр! - изумился Риззет. Маленький неровный шрам над его правым ухом внезапно покраснел.

        - Вы запрещаете мне? - сухо спросил Автарх.
        Все же он был Автархом. Лицо Риззета вытянулось, и он проговорил:

        - Как вам будет угодно, сэр.

        На борту «Беспощадного» ожидание становилось все более напряженным. Двое суток корабль не сходил с орбиты.
        Джилберт с неослабевающим вниманием следил за приборами.

        - Вам не кажется, что они приближаются? - нервно спросил он.
        Байрон брился, осторожно обрызгивая лицо тиранитским эрозийным аэрозолем. Он бросил взгляд на экран.

        - Нет. Зачем им это? Они просто следят за нами.
        Он сосредоточился на трудном участке верхней губы и нахмурился, ощутив на языке кисловатый вкус аэрозоля. Тираниты пользовались им почти виртуозно. Несомненно, в умелых руках это самый быстрый из всех существующих способов бритья. В сущности аэрозоль представлял собой превосходный растворитель волос, который не действовал на кожу. И давление на кожу было не больше, чем от дуновения ветерка.
        Но Байрону этот способ не нравился. Ходили слухи, что у тиранитов рак кожи лица бывает гораздо чаще, чем у других людей, и многие приписывали это их способу бриться. Байрон впервые задумался: а не лучше ли полностью и навсегда убрать волосы с лица? В некоторых районах Галактики это практиковалось. Однако он тут же отказался от этой мысли: волосы убираются навсегда, а мода снова может вернуться к усам или бакенбардам.
        Байрон рассматривал свое лицо в зеркале, прикидывая, пойдут ли ему баки на щеках, когда в дверях появилась Артемизия.

        - Я думала, вы спите.

        - Я спал, но потом проснулся, - с улыбкой сказал Байрон.
        Она потрепала его по щеке, а потом нежно провела по ней пальцами.

        - Гладкая… Вам теперь не дашь больше восемнадцати.
        Он поднес ее руку к губам:

        - Пусть это вас не обманывает.

        - Они по-прежнему следят за нами? - спросила она.

        - По-прежнему. Меня начинает раздражать это скучное ожидание.

        - Я не нахожу его скучным.

        - Мы с вами говорим о разных вещах, Арта.

        - Почему бы нам не высадиться прямо на Лингейн?

        - Мы думали об этом. Мне кажется, нам не следует рисковать. Лучше подождать, пока позволяют запасы воды.

        - Говорю вам, они движутся! - воскликнул Джилберт.
        Байрон подошел к панели, взглянул на массометр, потом на Джилберта.

        - Возможно, вы и правы.
        Он ввел какие-то данные в калькулятор и посмотрел на шкалу.

        - Нет, Джилберт, корабли относительно нас не движутся. Показания массометра изменились, потому что к ним присоединился третий корабль. Насколько я могу судить, он в пяти тысячах миль от нас, «ро» - около сорока шести градусов, «фи» - сто девяносто два градуса от линии корабль - планета, если я не напутал с направлением - по часовой стрелке или против. А если напутал, то углы соответственно будут триста четырнадцать и сто шестьдесят восемь градусов.
        Он замолчал, изучая новые данные.

        - Я думаю, третий корабль приближается. Он маленький. Можете связаться с ним, Джил?

        - Могу попытаться.

        - Хорошо. Изображение не давайте, только звуковой сигнал, пока не разберемся, кто это к нам пожаловал.
        Интересно было смотреть на Джилберта у радиопередатчика. Очевидно, он обладал врожденным талантом. Направить узкий радиолуч на определенный пункт пространства - трудная задача, и корабельная аппаратура помогает в этом лишь частично. Джилберт знал расстояние до корабля с точностью в несколько сотен миль. Он знал также два угла, каждый из которых мог быть определен с ошибкой в пять градусов в любом направлении.
        Это давало объем примерно в десять миллионов кубических миль, в котором мог находиться корабль. Остальное зависело от умения радиста. А ведь в самой широкой части радиолуч едва достигал полумили в поперечном сечении. Говорили, что опытные радисты нутром чуют, сколько миль осталось лучу до цели: с научной точки зрения - сплошная чушь, конечно, но своего объяснения на этот счет наука не предлагала.
        Через десять минут связь была установлена.
        Еще через десять минут Байрон откинулся на спинку кресла и негромко сказал:

        - Они посылают к нам на борт человека.

        - Вы им позволили? - спросила Артемизия.

        - Почему бы и нет? Всего один человек. А мы вооружены.

        - Но если мы подпустим их корабль слишком близко.

        - Мы на тиранитском крейсере, Арта. Он в три-пять раз превосходит их звездолет по мощности, даже если это лучший корабль Лингейна. Их драгоценный договор не так уж много им позволяет, а у нас целых пять крупнокалиберных бластеров.

        - Вы умеете пользоваться тиранитскими бластерами? - удивилась Артемизия. - А я и не знала!
        Байрону очень не хотелось сознаваться, но он сказал:

        - К сожалению, не умею. Пока не умею. Но на лингейнском корабле об этом не подозревают.

        Полчаса спустя на экране появился корабль. Это было небольшое тупорылое судно с четырьмя плавниками, используемыми при полете в стратосфере.
        При первом же появлении корабля на экране Джилберт радостно воскликнул:

        - Это яхта Автарха! - Лицо его сморщилось в улыбке, - Уверяю вас, это его личная яхта. Я же говорил вам, что достаточно будет просто назвать мое имя.
        Последовал период уравнения скоростей, и вот лингейнский корабль неподвижно повис на экране.
        В передатчике послышался тихий голос:

        - Готовы к стыковке?

        - Готовы, - ответил Байрон. - Только один человек!

        - Да, один человек, - последовало подтверждение.
        Словно развернувшаяся змея, металлический канат отделился от лингейнского корабля и как гарпун устремился вперед. На экране показался намагниченный цилиндр, прикрепленный к концу каната. Подлетая к кораблю, он становился все больше и больше, одновременно смещаясь к краю экрана, а затем и вовсе пропал из поля зрения.
        Раздался глухой, дребезжащий звук контакта. Цилиндр прилип к корпусу, но нить, тянувшаяся за ним, не провисла под собственной тяжестью, а сохранила все свои причудливые извивы и петли, которые медленно по инерции приближались к кораблю.
        Лингейнский корабль легко и осторожно отошел; нить выпрямилась. Она висела, пронзая пространство, изящная, как паутинка, сверкающая в лучах лингейнского солнца.
        Байрон настроил изображение, и весь экран заполнил огромный корабль, так что можно было разглядеть начало этой нити, протянувшейся на полмили, и крошечную фигурку, повисшую на ней и перебирающуюся вперед на руках.
        Обычно стыковка происходит иначе. Как правило, два корабля близко подходят друг к другу, так что их выдвижные воздушные шлюзы соединяются, как два магнита. По такому туннелю человек может перейти из одного корабля в другой без скафандра. Естественно, этот вид стыковки требует взаимного доверия.
        Но если перебираться по канату, подвешенному в пространстве, то без скафандра не обойтись. Приближавшийся лингейнец был закован в тяжелую металлическую кольчугу, которая требовала немалых мускульных усилий при передвижении. Даже отсюда Байрону было видно, как напрягается рука человека, отцепляясь от каната и готовясь к следующему шагу, и снова расслабляется, закрепившись на блестящей нити.
        Кроме всего прочего, необходимо было тщательно уравнять скорости кораблей. Стоило одному из них случайно ускорить движение - и нить разорвется, а путешественник отправится в космос, подхваченный притяжением отдаленного солнца, причем ни трение, ни преграды не остановят его на этой дороге в вечность.
        Лингейнец приближался уверенно и быстро. Стало видно, что он не просто перебирает руками. Каждый раз, зацепившись рукой за канат, он пролетал вперед несколько десятков футов, прежде чем схватиться за него другой рукой.
        Это была настоящая космическая эквилибристика. Космонавт напоминал блестящего металлического гиббона, скачущего на руках с ветки на ветку.

        - А если он промахнется? - спросила Артемизия.

        - Он выглядит достаточно опытным, - ответил Байрон. - А если промахнется, то по-прежнему будет сверкать на солнце, и мы его подберем.
        Лингейнец был уже совсем близко. Наконец он исчез с экрана, а еще через пять секунд они услышали тяжелые шаги по обшивке корабля.
        Байрон передвинул рычажок, и вокруг входного люка загорелись сигнальные огни. Через мгновение раздался властный стук, и внешний люк корабля открылся, принимая гостя. За стеной пилотской рубки загрохотали шаги. Наружный люк закрылся, часть стены скользнула в сторону, и в проеме появился человек.
        Костюм его мгновенно покрылся звонкой изморозью, которая толстым слоем затянула стекло шлема и превратила космонавта в белую статую, обдающую холодом.
        Байрон усилил обогрев помещения. Ворвалась струя теплого воздуха. Изморозь начала таять, на скафандре заблестели капельки росы.
        Лингейнец нащупал неуклюжими металлическими пальцами застежки шлема, стараясь поскорее избавиться от снежной слепоты. Шлем взметнулся вверх, подняв за собой взъерошенные волосы…

        - Ваше превосходительство! - воскликнул Джилберт и, обращаясь к Байрону, радостно и гордо добавил: - Байрон, это сам Автарх!
        Но Байрон, остолбенев, еле выговорил непослушными губами:

        - Джонти?!
        Глава тринадцатая
        Автарх остается

        Автарх откинул в сторону скафандр и уселся в большое мягкое кресло.

        - Давно не приходилось упражняться, - сказал он, - Но говорят, стоит однажды этому научиться, потом уже не отвыкнешь. Привет, Фаррил. Милорд Джилберт, добрый день. А это, насколько я помню, дочь Правителя леди Артемизия.
        Он зажал губами длинную сигарету и затянулся. Рубку заполнил приятный запах ароматизированного табака.

        - Не ожидал увидеть вас так скоро, Фаррил.

        - Или вообще увидеть, - съязвил Байрон.

        - Может, и так, - согласился Автарх, - Конечно, получив сообщение из одного слова
«Джилберт» и зная, что Джилберт не может управлять космическим кораблем, зная, что я сам послал на Родию молодого человека, который может управлять космическим кораблем и который вполне способен украсть крейсер, спасаясь бегством, зная, наконец, что человек на крейсере молод и обладает аристократической внешностью, я мог прийти только к одному заключению. Поэтому я не удивился, увидев вас.

        - А я думаю, все-таки удивились, - возразил Фаррил. - И сильно удивились, черт возьми! Как несостоявшийся убийца. Думаете, только у вас есть способности к дедукции?

        - Я всегда был самого высокого мнения о вас, Фаррил.
        Автарх остался абсолютно невозмутимым, и Байрон почувствовал неловкость за свой срыв. Взбешенный, он повернулся к Джилберту с Артемизией:

        - Этот человек - Сандер Джонти. Я вам о нем рассказывал. Возможно, он также и Автарх Лингейна иди даже пятьсот Автархов. Неважно, для меня он Сандер Джонти.

        - Тот самый, который… - начала Артемизия.
        Джилберт поднял тонкую дрожащую руку:

        - Возьмите себя в руки, Байрон. Вы сошли с ума?

        - Это тот самый человек! Я не сошел с ума! - выкрикнул Байрон. Потом с усилием овладел собой. - Ладно. Я думаю, нет смысла кричать. Уходите с моего корабля, Джонти. Теперь я говорю достаточно спокойно. Убирайтесь с корабля!

        - Мой дорогой Фаррил, но почему?
        Джилберт издал какой-то нечленораздельный звук. Байрон яростно оттолкнул его и посмотрел сидящему Автарху прямо в лицо:

        - Вы допустили одну ошибку, Джонти. Только одну. Не догадались, что, выйдя из спальни, часы я оставлю внутри. Видите ли, на часах у меня индикатор радиации.
        Автарх выпустил кольцо дыма и мило улыбнулся.

        - Этот индикатор не посинел, Джонти, - продолжал Байрон. - В моей комнате не было никакой бомбы. Только тщательно изготовленная подделка! Если вы станете это отрицать, значит, вы лжец, Джонти, или Автарх, или как вам угодно себя называть.
        Более того, это именно вы подсунули мне эту подделку. Вы усыпили меня гипнайтом и организовали всю эту ночную комедию. Все сходится, не так ли? Если бы мена не разбудили, я так и проспал бы всю ночь, не узнав, что в комнате что-то не в порядке. Поэтому вы позвонили мне. Проснувшись, я должен был обнаружить бомбу, которую вы специально положили рядом со счетчиком, чтобы я не мог ее не заметить. А кто взорвал мою дверь, чтобы я не успел догадаться, что бомба - всего лишь подделка? Должно быть, вы наслаждались той ночью, Джонти…
        Байрон ожидал хоть какой-то реакции, но Джонти лишь кивнул с вежливым интересом. Байрон почувствовал, что свирепеет. Как будто пинаешь подушку, бьешь по воде, машешь кулаками в воздухе…
        Он хрипло сказал:

        - Моего отца приговорили к смерти. Я вскоре узнал бы об этом. Я отправился бы на Нефелос, чтобы самому решить, сражаться мне с тиранитами открыто или тайно. Я знал бы свои возможности и был бы готов ко всем неожиданностям и случайностям.
        Но вы захотели, чтобы я отправился на Родию и встретился с Хинриком. Конечно, просто так я не стал бы выполнять ваши желания. Вам нужно было организовать стечение обстоятельств. И вы организовали!
        Я думал, что мне подложили бомбу, и не мог понятья почему. Вы объяснили. Вы даже
«спасли» мне жизнь! Вы! Казалось, вы знаете все. Например, что мне делать дальше. А я был выведен из равновесия и последовал вашему совету…
        Байрон перевел дыхание, ожидая ответа. Ответа не было, Он закричал:

        - Вы мне даже не сказали, что я улетаю на родийском корабле и что капитан знает, кто я такой. Вы даже не объяснили, что отправляете меня прямо в руки тиранитов. Или вы отрицаете это?
        Наступила долгая пауза. Джонти погасил окурок.
        Джилберт нервно сжимал ладони.

        - Байрон, вы ведете себя невозможно. - проговорил он. - Не станет Автарх…
        Но Джонти спокойно перебил его:

        - Станет. Я все признаю. Вы совершенно правы, Байрон. Поздравляю, вы на редкость проницательны. Подделка вместо бомбы была подсунута мною, и это я отправил вас на Родию с намерением дать возможность тиранитам арестовать вас.
        Лицо Байрона прояснилось. Во всей этой истории не осталось больше белых пятен.

        - Когда-нибудь я с вами рассчитаюсь, Джонти. Но сейчас вы Автарх Лингейна, у вас наготове три корабля, так что условия слишком неравные. Однако «Беспощадный» - мой корабль. Я его пилот. Надевайте скафандр и убирайтесь. Канат еще на месте.

        - Это не ваш корабль. Вы скорее пират, чем пилот.

        - Сейчас я на нем хозяин, и этим все сказано. Даю вам пять минут.

        - Послушайте, давайте обойдемся без драматических сцен! Мы нужны друг другу, и я не собираюсь уходить.

        - Вы мне не нужны. Даже если бы весь тиранитский флот преследовал нас, а вы могли бы уничтожить его одним ударом, я все равно не попросил бы вас о помощи.

        - Фаррил, - сказал Джонти, - вы ведете себя как ребенок. Я дал вам возможность высказаться. Можете вы, в свою очередь, выслушать меня?

        - Нет. Меня не интересуют ваши доводы.

        - Может быть, теперь заинтересуют?
        Артемизия вскрикнула. Байрон дернулся, но тут же остановился и застыл на месте, покраснев от злости на собственную беспомощность.

        - Я принял все меры предосторожности, - сказал Джонти. - Жаль, что приходится действовать так грубо и угрожать оружием, но я думаю, оно заставит вас выслушать меня.
        В руках он держал карманный бластер. Он не был предназначен для того, чтобы парализовать или вызвать боль. Это было орудие убийства.

        - Много лет я готовлю Лингейн к борьбе с Тираном, - начал Автарх. - Вы представляете, что это значит? Это нелегко. Почти невозможно. Внутренние Миры нам не помогут, в этом мы уже убедились на собственном опыте. Затуманные королевства могут рассчитывать только на свои силы, Но не так-то просто убедить в этом наших местных правителей. Ваш отец попытался сделать это и был убит. Игра идет не на жизнь, а на смерть - не забывайте об этом.
        Арест вашего отца был для нас сокрушительным ударом. Смертельно опасным ударом. Ваш отец входил в число самых осведомленных лидеров, тираниты напали на верный след. Их необходимо было сбить с толку. И тут уж пришлось забыть о чести и благородстве. Не разбив яиц, не поджаришь яичницу.
        Я не мог просто прийти к вам и сказать: «Фаррил, надо пустить тиранитов по ложному следу. Вы сын Ранчера и поэтому подозрительны. Подружитесь с Хинриком Родийским, чтобы тираниты пошли в этом направлении. Уведите их от Лингейна. Возможно, это опасно. Вы можете погибнуть, но вы послужите идеалам, за которые отдал свою жизнь ваш отец».
        Может быть, вы и сделали бы это, но я не мог рисковать. У меня не было времени на эксперименты. И я вынудил вас сделать это. Поверьте, радости я не испытывал. Но у меня не было выбора. Я не думал, что вы останетесь живы, говорю вам это откровенно. Я сознательно приносил вас в жертву и не скрываю этого. Но вы остались в живых - и я искренне рад. Кроме того, есть еще одно обстоятельство, касающееся документа…

        - Какого документа? - перебил его Байрон.

        - Тише, не горячитесь так! Я уже сказал, что ваш отец работал на меня. Поэтому мне все известно. Сначала вы показались мне самой подходящей кандидатурой для поисков документа. Вы находились на Земле на законном основании, вы молоды, вас ни в чем не подозревали. Я сказал: сначала. Но после ареста отца вы стали опасны. Для тиранитов вы превратились в подозреваемого номер один. Мы не могли допустить, чтобы вы завладели документом, потому что тогда он неизбежно попал бы к ним в руки. Мы должны были убрать вас с Земли, прежде чем вы закончите свое дело. Все логично, не так ли?

        - Значит, документ теперь у вас? - спросил Байрон.

        - Нет. Он исчез с Земли много лет тому назад. Если это тот самый документ, конечно. Я не знаю, где он. Можно мне убрать бластер? Он тяжелый.

        - Уберите, - разрешил Байрон.
        Автарх так и сделал.

        - Что говорил вам отец о документе? - спросил он.

        - Ничего такого, чего бы вы не знали, поскольку он работал на вас.

        - Именно так, - улыбнулся Автарх. Но в этой улыбке не было веселья.

        - Вы сказали все, что хотели?

        - В общем, да.

        - Тогда убирайтесь с корабля.

        - Подождите, Байрон, - вмешался Джилберт. - Не надо сводить все к личной вражде. Здесь ведь и мы с Артемизией. У нас тоже есть что сказать. В словах Автарха есть смысл. Напомню, что на Родии я спас вам жизнь… Думаю, что и моя точка зрения должна быть учтена.

        - Хорошо. Вы спасли мне жизнь! - Байрон указал пальцем на люк. - Уходите с ним вместе! Вы хотели найти Автарха? Вот он! Я согласился отвезти вас к нему и на этом моя ответственность кончается. Не пытайтесь указывать мне, что делать! - Все еще дрожа от гнева, он повернулся к Артемизии: - А вы? Вы ведь тоже спасли мне жизнь. Все вокруг только тем и занимаются, что спасают мне жизнь! Вы тоже хотите уйти с ними?

        - Не решайте за меня, Байрон, - спокойно ответила девушка. - Если я захочу уйти, я скажу об этом.

        - Только не чувствуйте себя обязанной. Можете уйти в любое время.
        Она выглядела обиженной, и он отвернулся. Как обычно, какой-то частью рассудка он понимал, что ведет себя глупо. Зря он сорвался, конечно, тем более при Джонти. Но с другой стороны, какого черта они так спокойно относятся к тому, что кто-то считает себя вправе бросить Байрона Фаррила тиранитам, как кость собакам, чтобы увести их от Джонти? За кого они его принимают?
        Он снова вспомнил о бомбе-подделке, о родийском лайнере, о тиранитах, о дикой ночи на Родии, и почувствовал, что начинает жалеть себя.

        - Ну, Фаррил? - спросил Автарх.

        - Ну, Байрон? - повторил Джилберт. Байрон повернулся к Артемизии:

        - А что вы думаете по этому поводу?
        Артемизия спокойно ответила:

        - Я думаю, что у него там три корабля и что, кроме всего прочего, он Автарх Лингейна. Полагаю, у вас просто нет выбора.

        - Вы умная девушка, миледи, - одобрительно кивнул Автарх. - Приятно встретить ум в такой прекрасной оболочке. - На мгновение его глаза задержались на ее лице.

        - Так что вы предлагаете, Джонти? - спросил Байрон.

        - Позвольте мне воспользоваться вашими именами и возможностями, и я приведу вас на планету, которую лорд Джилберт назвал планетой повстанцев.

        - Вы думаете, она существует? - криво усмехнулся Байрон.
        Одновременно с ним спросил и Джилберт:

        - Значит, это не ваша планета?

        - Я думаю, что мир, описанный милордом, существует, - улыбнулся Автарх. - Но это не моя планета.

        - Не ваша… - разочарованно протянул Джилберт.

        - Разве это имеет значение, если я могу найти ее?

        - Каким образом? - спросил Байрон.

        - Это не так трудно, как может показаться. Если мы сочтем рассказ милорда правдивым, значит, существует планета, восставшая против тиранитов. Она расположена где-то в районе туманности, однако в течение двадцати лет тиранитам так и не удалось ее обнаружить. В таком случае она может находиться лишь в одном месте.

        - То есть?

        - Вы не видите очевидного. Этот мир может существовать только в самой туманности.

        - Внутри туманности?

        - Великая Галактика! Конечно же! - воскликнул Джилберт.
        Всем сразу показалось, что этот вывод напрашивается сам собой.

        - Люди могут жить и внутри туманности? - робко спросила Артемизия.

        - Почему же нет? - ответил Автарх. - Что такое туманность? Просто дымка в космосе, притом совсем не ядовитая. Это невероятно разреженная масса атомов калия, кальция и натрия, которые поглощают свет звезд. Иными словами, она безвредна, и находящиеся в ней звезды не доступны для наблюдения извне. Прошу прощения, если кажусь педантичным, но последние несколько месяцев я провел в университете Земли, собирая астрономические данные относительно туманности.

        - Почему именно там? - спросил Байрон. - Конечно, это не столь важно, мне просто любопытно.

        - Тут никакого секрета. Я оставил Лингейн по собственным делам. Примерно шесть месяцев назад я посетил Родию. Мой агент Вайдемос - ваш отец, Байрон - не сумел договориться с Правителем, которого мы надеялись привлечь на нашу сторону. Я постарался сойтись с ним и тоже потерпел неудачу, потому что Хинрик, прошу прощения у леди, не из тех, кто подходит для нашего дела.

        - Послушайте… - пробормотал Байрон.
        Автарх невозмутимо продолжал:

        - Но я встретился с Джилбертом, о чем он вам, вероятно, рассказывал. Оттуда я отправился на Землю, поскольку Земля - родина человечества. Именно с Земли началось заселение Галактики. На Земле сосредоточено большинство архивных записей. Туманность Конской Головы была исследована очень тщательно; во всяком случае, через нее пролетали несколько раз. Ее никогда не заселяли, поскольку навигация в космосе без наблюдения за звездами затруднительна. Но мне нужны были данные исследований…
        Теперь слушайте внимательно. Тиранитский корабль, на котором находился Джилберт, столкнулся с метеоритом после самого первого прыжка. Если считать, что от Тирана до Родии корабль летит по обычному торговому маршруту, а считать иначе нет никаких оснований, можно узнать пункт, в котором произошло столкновение. Между двумя прыжками корабль проходит в обычном пространстве расстояние не более полумиллиона миль. Значит, планета находится где-то в этом отрезке.
        Можно сделать и другое предположение. Ударившись о контрольную панель, метеорит вполне мог изменить направление второго прыжка, если, допустим, камень задел корабельный гирокомпас. Такое предположение вполне допустимо. Но чтобы изменить силу гиператомного толчка, необходимо вдрызг разбить сами двигатели, до которых метеорит долететь не мог.
        Таким образом, если сила осталась неизменной, то не изменилась и длина четырех оставшихся прыжков, и их относительное направление, за исключением направления второго прыжка. Это все равно что длинную изогнутую проволоку еще раз согнуть в неизвестном месте и под неизвестным углом, В таком случае конечный пункт звездолета будет лежать на поверхности воображаемой сферы, центром которой является положение корабля в момент столкновения с метеоритом, a радиусом - векторная сумма оставшихся прыжков.
        Я рассчитал такую сферу, и оказалось, что она сильно пересекается с туманностью Конской Головы. Около шести тысяч квадратных градусов, или четвертая часть поверхности сферы, лежит в пределах туманности. Остается лишь найти звезду в туманности, удаленную не более чем на миллион миль от нашей воображаемой сферы. Надеюсь, вы помните: когда корабль Джилберта остановился, он находился вблизи звезды.
        А теперь - как вы думаете, сколько звезд внутри туманности находится на таком расстоянии от воображаемой сферы? Учитывая, что в Галактике сто миллиардов звезд?
        Байрон, вопреки своему желанию, явно заинтересовался.

        - Сотни, вероятно.

        - Пять! - ответил Автарх. - Всего пять. Пусть число сто миллиардов не вводит вас в заблуждение. Объем Галактики около семи триллионов кубических световых лет. Жаль, что я не знаю, у какой из этих пяти звезд есть обитаемые планеты. Тогда мы бы свели число возможных звезд к одной. К несчастью, исследователи не провели детального изучения. Они отмечали лишь положение звезд, их движение и спектральный тип.

        - Значит, около одной из них может оказаться повстанческий мир? - спросил Байрон.

        - Из известных мне фактов можно сделать только такое заключение.

        - Если принять рассказ Джила за правду.

        - Я на этом основывался.

        - Все, что я рассказывал, - чистая правда! - вмешался Джилберт. - Клянусь!

        - Предлагаю отправиться туда и исследовать эти пять звезд, - сказал Автарх. - Мотивы мои достаточно очевидны. Как Автарх Лингейна, я могу принять равное участие в их борьбе.

        - А в сопровождении двух Хинриадов и Вайдемоса вы будете претендовать еще и на равную долю, а также на высокое и прочное положение в новом, свободном мире, - добавил Байрон.

        - Ваш цинизм не пугает меня, Фаррил. Конечно же, вы правы! Если предстоит победоносное восстание, надо быть ближе к победившей стороне.

        - Иными словами, удачливый мятежный капитан может стать в награду Автархом Лингейна.

        - Или Ранчером Вайдемоса. Совершенно верно.

        - А если восстание провалится?

        - Тогда будет время подумать.

        - Я лечу с вами, - медленно сказал Байрон.

        - Хорошо! Тогда вам нужно перебраться с этого корабля.

        - Зачем?

        - Так будет лучше. Этот корабль - опасная игрушка.

        - Это тиранитский военный крейсер. Зачем же нам бросать его?

        - Именно потому, что это тиранитский крейсер, он будет выглядеть крайне подозрительно.

        - Только не в туманности. Извините меня, Джонти. Я присоединюсь к вашей экспедиции, но тоже хочу быть откровенным: я буду искать планету повстанцев, но на дружбу со мной не рассчитывайте. Я останусь на своем корабле.

        - Байрон, - мягко сказала Артемизия, - но этот корабль слишком мал для нас троих.

        - В нынешнем состоянии - да, Арта. Но к нему можно присоединить трейлер. Джонти знает это так же хорошо, как и я. Тогда у нас будет больше места и мы останемся хозяевами положения. К тому же это замаскирует принадлежность корабля.

        - Если между нами нет ни дружбы, ни доверия, Фаррил, я должен обезопасить себя, - сказал Автарх. - Вы можете оставить себе корабль и получить трейлер. Но у меня должна быть гарантия, что вы не поведете себя неразумно. Леди Артемизия полетит со мной.

        - Нет! - сказал Байрон.

        - Нет? Пусть скажет леди. - Автарх повернулся к Артемизии, слегка раздувая ноздри.
        - Осмелюсь доложить, миледи, что ваше положение там будет гораздо комфортабельнее.

        - Зато оно станет гораздо менее комфортабельным для вас, милорд, - заявила Артемизия. - Я избавлю вас от неудобств и останусь здесь.

        - Я надеюсь, вы передумаете… - начал Автарх, и две морщинки у переносицы нарушили обычную невозмутимость гладкого лица.

        - А я надеюсь, что нет, - прервал его Байрон. - Леди Артемизия сделала свой выбор.

        - И вы одобряете ее выбор, Фаррил? - насмешливо спросил Автарх.

        - Полностью. Мы втроем останемся на «Беспощадном». И довольно об этом.

        - Вы странно подбираете себе спутников.

        - Вот как?

        - Да, мне так кажется. - Автарх лениво рассматривал кончики своих ногтей. - Вы сердитесь на меня, потому что я вас обманул и подверг вашу жизнь опасности. Странно в таком случае, что вы в дружеских отношениях с дочерью Хинрика. По лживости мне далеко до ее отца.

        - Я знаю Хинрика. Ваше мнение о нем ничего не меняет.

        - Вы все знаете о Хинрике?

        - Достаточно.

        - А знаете ли вы, что это он убил вашего отца? - Автарх ткнул пальцем в сторону Артемизии. - И что эта девушка, о которой вы столь нежно заботитесь и которую берете под свою защиту, - дочь убийцы вашего отца?
        Глава четырнадцатая
        Автарх уходит

        Немая сцена затянулась. Автарх зажег еще одну сигарету. Он расслабился, лицо его приняло безмятежное выражение. Джилберт скорчился в пилотском кресле и, похоже, готов был разрыдаться. По обеим сторонам от него свешивались расстегнутые ремни пилотского крепления, усиливая скорбный эффект.
        Байрон, бледный как бумага, сжав кулаки, смотрел на Автарха. Артемизия не сводила взгляда с Байрона. Тонкие ноздри ее раздувались от гнева.
        Негромкая трель радиосигнала разорвала тишину, словно выстрел.
        Джилберт вздрогнул и повернулся в кресле.
        Автарх лениво заметил:

        - Боюсь, мы оказались разговорчивее, чем я предполагал. Я приказал Риззету двигаться за мной, если я не вернусь через час.
        На ожившем экране появилась седая голова Риззета.
        Джилберт сказал Автарху:

        - Он хочет поговорить с вами. Автарх подошел к экрану.

        - Я в безопасности, Риззет, - сказал он.

        - Кто в экипаже корабля, сэр? - послышался вопрос.
        Неожиданно рядом с Автархом оказался Байрон.

        - Я, Ранчер Вайдемоса, - гордо сказал он. Риззет широко улыбнулся. Рука на экране отдала честь.

        - Я возвращаюсь вместе с леди, - прервал его Автарх. - Подготовьте воздушный туннель.
        Он отключил визуальную связь и обратился к Байрону:

        - Я уверял их, что вы на этом корабле. Иначе они возражали против моего прихода сюда. Но ваш отец был очень популярен среди моих людей.

        - И поэтому вы хотите использовать мое имя.
        Автарх пожал плечами.

        - Но больше вы ничем не воспользуетесь, - сказал Байрон, - Вы отдали не совсем верные распоряжения своему офицеру.

        - А именно?

        - Артемизия останется со мной.

        - Даже после того, что вы узнали?

        - Я ничего не узнал, - резко сказал Байрон. - Это голое утверждение, а вашим словам без серьезных доказательств я не верю ни на грош. Звучит не слишком вежливо, зато правда. Надеюсь, вы меня поняли?

        - Вы так хорошо знаете Хинрика, что мое утверждение кажется вам неправдоподобным?
        Байрон замешкался. Замечание явно попало в цель. Он не ответил.
        Ответила Артемизия:

        - А я говорю, что это не так! У вас есть доказательства?

        - Прямых, конечно, нет. Я не присутствовал при встрече вашего отца с тиранитами. Но я могу сопоставить известные факты, а выводы делайте сами. Начнем с того, что прежний Ранчер Вайдемоса навестил Хинрика полгода назад. Я уже говорил об этом. Могу добавить, что он был настроен слишком оптимистично, а может быть, просто переоценил Хинрика. Во всяком случае, он сказал ему больше, чем должен был сказать. Лорд Джилберт может подтвердить мои слова.
        Джилберт грустно кивнул и сказал Артемизии, которая смотрела на него влажными от гнева глазами:

        - Прости, Арта, но это правда. От Вайдемоса я и узнал об Автархе.
        Автарх продолжал:

        - К счастью для меня, лорд Джилберт соорудил длинные механические уши, чтобы удовлетворять свое любопытство относительно государственных дел Правителя. Джилберт, сам того не зная, предупредил меня об опасности. Я улетел как можно быстрее, но вред уже был причинен. Насколько нам известно, это был единственный промах Вайдемоса, а Хинрик, несомненно, не пользуется репутацией независимого и храброго человека. Ваш отец, Фаррил, был арестовал через полгода. И если его выдал не Хинрик, отец этой девушки, то кто же?

        - Вы даже не предупредили его? - спросил Байрон.

        - Это было большим риском, Фаррил, но его предупредили. После этого он не имел контактов, даже косвенных, ни с кем из нас и уничтожил все доказательства связи с нами. Некоторые из нас считали, что он должен покинуть сектор или хотя бы уйти в подполье. Он отказался.
        Я думаю, вы понимаете почему. Изменить свой образ жизни значило бы дать в руки тиранитов еще одно доказательство и поставить под угрозу все движение. Он решил рисковать только своей жизнью и жил открыто. Почти полгода тираниты ждали, чтобы он выдал себя и других. Они терпеливы, эти тираниты. Но через полгода в их сетях был по-прежнему один Вайдемос.

        - Это ложь! - воскликнула Артемизия. - Все это ложь! Подлая и грязная клевета! Если бы это было правдой, они следили бы за вами. Вы сами оказались бы в опасности и не сидели бы здесь, улыбаясь и зря теряя время.

        - Миледи, я никогда не теряю времени зря… Я постарался дискредитировать вашего отца как источник информации. И полагаю, это мне удалось. Тираниты призадумаются: можно ли доверять человеку, дочь и брат которого стали изменниками? Но если они все еще намерены доверять ему, я исчезну в туманности, где они меня не найдут. Думаю, что мои действия скорее доказывают правдивость моих слов, чем наоборот.
        Байрон сделал глубокий вдох и сказал:

        - Будем считать разговор оконченным, Джонти. Мы согласились с тем, что будем сопровождать вас и получим от вас необходимую помощь. Этого достаточно. Даже если все сказанное вами правда, сейчас это не имеет значения. Преступления Правителя Родии не наследуются его дочерью. Артемизия остается со мной. Если, конечно, согласна.

        - Я согласна, - сказала Артемизия.

        - Хорошо. Это решено. Кстати, предупреждаю вас, Джонти: вы вооружены, и я тоже. Возможно, у вас боевые корабли, но и у меня как-никак тиранитский военный крейсер.

        - Не глупите, Фаррил. У меня дружественные намерения. Хотите оставить девушку здесь - пожалуйста. Могу я уйти через воздушный туннель?
        Байрон кивнул:

        - Настолько-то мы вам еще доверяем.

        Два корабля сблизились, и от одного к другому протянулись выдвижные туннели, которые должны были сомкнуться друг с другом. Джилберт сидел у радио.

        - Контакт через две минуты, - сказал он.
        Трижды включались магнитные поля, и каждый раз навстречу друг другу выдвигались гибкие трубы, и каждый раз между ними оставался зазор.

        - Две минуты, - повторил Байрон, напряженно ожидая.
        В четвертый раз включилось магнитное поле, лампы потускнели на время, пока двигатели справлялись с повышенным потреблением энергии. Снова выдвинулись трубы, покачались немного в пространстве и соединились бесшумным толчком, дрожью отдавшимся в пилотской рубке. Замки на них автоматически защелкнулись, воздушный туннель был установлен.
        Байрон медленно провел рукой по лбу и заметно расслабился:

        - Готово! - сказал он.
        Автарх поднял свой скафандр, до сих пор покрытый тонкой влажной пленкой.

        - Спасибо, - вежливо поблагодарил он. - Сейчас сюда придет мой офицер. С ним вы обсудите подробности доставки необходимого оборудования и припасов.
        Он вышел.

        - Джил, присмотрите, пожалуйста, за офицером Автарха, - попросил Байрон. - Когда он придет, разведите туннель. Для этого надо только выключить магнитное поле. Вот здесь…
        Он повернулся и вышел из рубки. Ему необходимо было побыть одному. Может быть, подумать…
        Сзади послышались торопливые шаги. Он остановился.

        - Байрон, - сказала Артемизия, - я хочу поговорить с вами.

        - Попозже, если вы не возражаете, Арта.
        Она, не отрываясь, смотрела на него.

        - Нет, сейчас.
        Она нерешительно протянула руки, словно хотела его обнять, но не была уверена, хочет ли он этого.

        - Вы ведь не верите тому, что он сказал о моем отце?

        - Это неважно.

        - Байрон… - начала она и умолкла. Ей было трудно говорить. Она попыталась снова: - Байрон, я понимаю: то, что произошло между нами, случилось потому, что мы были одиноки и находились в опасности, но…
        Она снова замолчала.

        - Если вы пытаетесь объяснить мне, Арта, что вы из семьи Хинриадов, то не стоит, - сказал Байрон. - Я это знаю и так. И впоследствии ничем не напомнил бы вам о том, что произошло между нами.

        - О нет! Нет! - Она схватила его руку и прижалась щекой к его твердому плечу. Теперь она говорила быстро-быстро: - Это совсем не то. Дело не в Хинриадах и не в Вайдемосах… Я… я люблю вас, Байрон. - Она искала его взгляд. - Я думаю, вы тоже любите меня. Вам было бы легче признаться в этом, если бы вы забыли, что я из семьи Хинриадов. Поэтому я призналась первая. Вы говорили Автарху, что не вините меня за дела моего отца. Так не давайте же его рангу встать между нами!
        Она обняла его. Байрон чувствовал упругость ее груди и теплоту дыхания.
        Он мягко разъединил ее руки и так же мягко отступил назад.

        - Я не расквитался еще с Хинриадами, миледи.

        - Но вы же сказали Автарху, что…
        Он отвел глаза.

        - Простите, Арта. И забудьте то, что я сказал Автарху.
        Она хотела закричать, что это неправда, что ее отец этого не делал, что в любом случае…
        Но он уже повернулся и вошел в рубку, оставив ее в коридоре. На глазах у нее выступили слезы стыда и боли.
        Глава пятнадцатая
        Дыра в пространстве

        В рубке Байрона уже поджидал Теодор Риззет, седой, но все еще крепкий офицер с румяным добродушным лицом.
        Одним шагом он преодолел разделяющее их расстояние и сердечно пожал Байрону руку.

        - Клянусь звездами, не было нужды говорить, что вы сын вашего отца. Как будто ожил старый Ранчер.

        - Хотел бы я, чтоб это было так, - печально ответил Байрон.
        Улыбка исчезла с лица Риззета.

        - Мы бы все хотели этого. Каждый из нас. Кстати, я - Теодор Риззет. Полковник регулярной лингейнской армии. Но в нашей маленькой игре мы не пользуемся званиями, даже Автарха мы называем «сэр». Ах да, я и забыл! У нас на Лингейне нет ни лордов, ни леди, ни ранчеров. Надеюсь, я никого не обижу, если случайно опущу чей-нибудь титул?
        Байрон пожал плечами:

        - Как вы сами сказали, никаких титулов в нашей маленькой игре. Но как насчет трейлера? Я понял, что должен договориться с вами.
        Он окинул взглядом рубку. Джилберт сидел безмолвно и внимательно слушал. Артемизия повернулась к Байрону спиной. Ее тонкие бледные пальцы чертили какой-то узор на фотоконтактах компьютера…
        Голос Риззета вернул его к действительности:

        - Впервые вижу тиранитский корабль изнутри. Раньше не приходилось. Как я понял, аварийный люк расположен ближе к корме? А двигатели расположены в центре?

        - Верно.

        - Это хорошо. Тогда никаких неприятностей не будет. В старых моделях двигатели были на корме, поэтому приходилось ставить трейлер под углом. Труднее создать искусственное тяготение, а маневрирование в атмосфере вообще невозможно.

        - Сколько времени это займет, Риззет?

        - Немного. Какой величины трейлер вам нужен?

        - А какой вы можете дать?

        - Суперлюкс устроит? Если Автарх велел, значит, вопрос решен. Мы можем присоединить целый корабль. У него будут даже вспомогательные двигатели.

        - Я полагаю, там будут жилые помещения?

        - Для мисс Хинриад там будет значительно удобнее, нежели здесь…
        Он внезапно умолк.
        Услышав свое имя, Артемизия медленно встала и вышла из пилотской рубки. Байрон проводил ее взглядом.

        - Вероятно, мне не следовало говорить «мисс Хинриад»? - спросил Риззет.

        - Нет, ничего. Не обращайте внимания. Вы говорили…

        - О помещениях. По крайней мере, там две большие каюты с душем. Туалетная комната и водопровод - как на больших лайнерах. Ей будет уютно.

        - Хорошо. Еще нам нужна пища и вода.

        - Разумеется. В резервуарах двухмесячный запас воды. Правда, если вы захотите соорудить плавательный бассейн, воды надолго не хватит. И еще есть замороженные туши. Сейчас вы питаетесь концентратами тиранитов?
        Байрон кивнул, и Риззет скорчил гримасу:

        - Они похожи на прессованные опилки… Итак, что еще?

        - Запас одежды для леди, - сказал Байрон.
        Риззет наморщил лоб.

        - Да, конечно. Но туалеты ей надо будет выбрать самой.

        - Нет, сэр, в этом нет необходимости. Мы сообщим вам размеры, и вы доставите леди то, что она пожелает. Что-нибудь в духе современной моды…
        Риззет коротко рассмеялся и покачал головой:

        - Ранчер, ей это не понравится. Ее не удовлетворит одежда которую выберет за нее кто-то другой, даже если это полностью совпадет с ее собственным выбором. Можете мне поверить! У меня в этих делах есть кое-какой опыт.

        - Уверен, что вы правы, Риззет. Но сделайте так, как я сказал.

        - Ладно, но я вас предупредил. Под вашу ответственность. Что-нибудь еще?

        - Разные мелочи. Запас моющих средств, косметика, парфюмерия - то, что обычно нужно женщине… Но это все позже. Начните с подготовки трейлера.
        Теперь молча вышел Джилберт. Байрон проводил его взглядом. Челюсти его сжались. Хинриады! Ведь они Хинриады! Джилберт, да и она тоже…
        Он снова обратился к Риззету:

        - Естественно, понадобится одежда для меня и для мистера Хинриада. Какая - это неважно.

        - Договорились. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим радио? Мне лучше остаться у вас на корабле, пока все не будет готово.
        Байрон подождал, пока были отданы первые приказы. Потом Риззет снова повернулся к нему:

        - Никак не могу привыкнуть к тому, что вижу вас живьем - что вы ходите, говорите… Вы так на него похожи. Ранчер часто говорил о вас, Вы ведь учились на Земле?

        - Да. Неделю назад я мог бы получить там диплом. Но мне помешали.
        Риззет неуверенно взглянул на него.

        - Послушайте… относительно посылки вас на Родию… Не сердитесь на нас. Строго между нами, нашим людям эта идея совсем не нравилась. Автарх, конечно, не посоветовался с нами. Откровенно говоря, он несколько рисковал. Некоторые из наших - я не упоминаю фамилии - даже хотели задержать лайнер, на котором вы летели, и освободить вас. Естественно, это было худшее, что мы могли сделать. И все же мы бы рискнули, наверное. Если бы не решили в последний момент, что Автарх всегда знает, что делает.

        - Полагаю, он был бы рад узнать, что пользуется таким неограниченным доверием.

        - Просто мы хорошо изучили его. Автарх все держит здесь. - Риззет легонько стукнул себя пальцем по лбу. - Никто точно не знает, почему он принимает то или иное решение. Но его решения всегда оказываются правильными. Во всяком случае, пока что ему удается перехитрить тиранитов. А другим - нет.

        - Как моему отцу, например.

        - Я не имел в виду именно его, однако в известном смысле вы правы. Даже Ранчер был схвачен. Но он совсем другой человек. Он всегда говорил то, что думал, никогда не использовал кривых ходов, а всех людей считал порядочными. За это мы его и любили. Он был одинаков со всеми…
        Хоть я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим, знаете ли. Однако для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Если навстречу ему по коридору шел ученик инженера, Ранчер обязательно останавливался и перебрасывался с ним парой слов. И весь день ученик чувствовал себя главным инженером. Таким он был.
        Он не был мягок, порой бывал и строгим, но всегда справедливым. Мы получали от него то, что заслуживали, поэтому обижаться было невозможно. Зато когда он прощал, то по-настоящему. У него не было привычки тыкать вас носом в прошлые прегрешения при всяком удобном случае. Таким был Ранчер…
        Автарх совсем другой. Он воплощение разума. Кто бы ты ни был - сблизиться с ним невозможно. По-моему, у него нет даже чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как с вами, например. Сейчас я говорю свободно, не напрягаясь, не подбирая тщательно слов. С ним же надо говорить точно и конкретно, иначе получишь выговор. Но Автарх есть Автарх, и этим все сказано.

        - Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, - сказал Байрон. - А вы знали, что он догадался о моем присутствии на борту звездолета?

        - Догадался? Нет, мы ничего не знали. Но в этом весь Автарх. Он собирается идти один на тиранитский крейсер. Нам это кажется самоубийством. Нам это не нравится. Но мы считаем, что он знает, что делает - и он действительно знает. Он мог бы сообщить нам о своей догадке, обрадовать людей известием о вашем спасении. Но он не сделал этого. И в этом весь Автарх.

        Артемизия сидела на нижней койке в каюте. Приходилось сгибаться, чтобы рама верхней койки не упиралась в шею, но ей было все равно.
        Машинально проведя ладонью по платью, она почувствовала себя грязной и очень усталой.
        Она устала вытирать лицо и руки влажными салфетками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся влажными и липкими.
        Послышались шаги. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет видеть его.
        Но это был только Джилберт. Она снова села.

        - Привет, дядя Джил.
        Джилберт сел напротив и беспокойно оглядел ее. Затем сморщился в улыбке:

        - Мне эта неделя на корабле тоже не показалась забавной. Я надеялся, что ты поднимешь мне настроение.

        - Ах, дядя Джил, перестань применять ко мне свои психологические приемчики. Если ты надеешься отвлечь меня и заставить заботиться о твоем самочувствии, ты глубоко заблуждаешься. Мне хочется кого-нибудь стукнуть!

        - Если тебе от этого станет легче…

        - Я тебя предупредила! Если ты протянешь ко мне руку и скажешь: «Бей!» - я действительно ударю, а если спросишь, стало ли мне легче - ударю еще раз.

        - Все ясно: ты поссорилась с Байроном. Из-за чего?

        - He вижу необходимости обсуждать это. Оставь меня в покое. - Она замолчала, потом нехотя добавила: - Он считает, что мой отец сделал то, о чем говорил Автарх. Я ненавижу его за это!

        - Отца?

        - Нет! Этого глупого лицемерного дурака!

        - По-видимому, Байрона. Прекрасно. Ты его ненавидишь и не можешь провести грань между ненавистью, заставляющей тебя сидеть на этой койке, и тем забавным с моей холостяцкой точки зрения чувством, которое зовут любовью.

        - Дядя Джил, неужели он и вправду сделал это?

        - Байрон? Что именно?

        - Нет же! Отец! Мог отец сделать это? Мог он сообщить тиранитам о Ранчере?

        - Не знаю. - Он смотрел на нее задумчиво и печально. - Выдал же он тиранитам Байрона.

        - Потому что знал, что это ловушка! - страстно возразила она. - И это действительно была ловушка. Ее приготовил этот ужасный Автарх. Он сам так сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и специально подослали его к отцу. Отец сделал единственно возможную вещь. Это очевидно каждому.

        - Возможно, возможно… Но ведь он пытался склонить тебя к совсем не забавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…

        - И здесь у него не было выбора, - прервала его Артемизия.

        - Дорогая моя, если ты собираешься оправдывать каждое его раболепное действие тем, что он не мог иначе, откуда тебе знать, что он не имеет отношения к гибели Ранчера?

        - Потому что я уверена: он этого не делал! Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. Он ни за что не стал бы им помогать. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но, если можно этого избежать, сам он никогда не станет им помогать.

        - Откуда ты знаешь, что в случае с Ранчером он мог избежать этого?
        Она так яростно покачала головой, что волосы упали ей на глаза, а в глазах появились слезы.
        Джилберт еще какое-то время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.
        К «Беспощадному» присоединили трейлер, прикрепив его узким туннелем-перемычкой к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему, поэтому вместе они выглядели несколько нелепо.
        Автарх и Байрон вдвоем производили последний осмотр.

        - Есть какие-нибудь упущения? - спросил Автарх.

        - Нет, - ответил Байрон. - Думаю, нам будет удобно.

        - Ну что ж… Кстати, Риззет сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит больной. Если ей нужна медицинская помощь, ее разумнее переправить на мой корабль.

        - Она хорошо себя чувствует, - коротко ответил Байрон.

        - Ну, раз вы так говорите… Вы готовы стартовать через двадцать часов?

        - Через два часа, если хотите.
        Затем Байрон по соединительному коридору, настолько тесному, что пришлось согнуться в три погибели, возвратился на крейсер.
        Стараясь говорить как можно спокойнее, он сказал:

        - Там у вас своя каюта, Артемизия. Я не буду вам мешать. Большую часть времени я буду проводить здесь.

        - Вы мне не мешаете, Ранчер. Мне все равно, где вы находитесь, - холодно ответила она.

        Корабль рванулся вперед и после первого прыжка оказался на краю туманности. Тут они прождали несколько часов, пока на звездолете Джонти производили последние расчеты. Внутри туманности предстояло управлять кораблем почти вслепую.
        Байрон угрюмо смотрел на экран. На нем ничего не отражалось. Целая небесная полусфера - и вся утопает в кромешной тьме, нигде ни проблеска, ни искорки света. Байрон впервые понял, как теплы и дружественны звезды, как заполняют они собой пространство…

        - Как будто прыгаешь в дыру в пространстве, сказал он Джилберту.
        И они прыгнули в туманность.

        Почти в это же время Саймак Аратап, наместник великого Хана, возглавлявший эскадру из десяти крейсеров, выслушал доклад навигаторов и проговорил:

        - Это не имеет значения. Следуйте за ними.
        В нескольких световых годах от того места, где «Беспощадный» углубился в туманность, тиранитские корабли сделали то же самое.
        Глава шестнадцатая
        Охотничья свора…

        Саймаку Аратапу было неудобно в форме. Тиранитские мундиры шились из грубого материала и обычно плохо подгонялись по фигуре. Но жаловаться на такие мелочи солдату не подобало. В сущности, частью тиранитской военной традиции стало утверждение, что небольшие неудобства лишь укрепляют дисциплину.
        Однако Аратап настолько восставал против традиций, что мог даже недовольно пробурчать:

        - Этот жесткий воротник натирает мне кожу.
        Майор Андрос, у которого тоже был жесткий воротник и которого всегда видели только в форме, ответил:

        - Расстегивать воротничок непозволительно даже наедине с собой. Я уже не говорю о том, что на солдат и офицеров подобное нарушение действует разлагающе.
        Аратап фыркнул. Вдобавок к неудобному мундиру он еще вынужден выслушивать нотации своего наглеющего на глазах помощника.
        Это началось еще до того, как они покинули Родию.
        Андрос прямо заявил:

        - Наместник, нам понадобятся десять кораблей.
        Аратап раздраженно поднял голову. Он намеревался следовать за юным Вайдемосом на одном-единственном корабле. Отложив в сторону капсулу с докладом Колониальному бюро Хана, который он готовил на случай, если не вернется из экспедиции, Аратап переспросил:

        - Десять кораблей, майор?

        - Да, сэр, Меньше нельзя.

        - Почему?

        - Обычная мера предосторожности. Молодой человек куда-то направляется. Вы говорите, что существует развитая тайная организация. Вероятно, эти два факта взаимосвязаны.

        - И поэтому?

        - И поэтому мы должны быть готовы к вооруженному конфликту. Они могут уничтожить наш единственный корабль.

        - Или десять, или сто… При чем тут предосторожности?

        - Надо принять решение. Военные дела - это моя забота. Я предлагаю десять кораблей.
        Аратап приподнял брови, и его контактные линзы сверкнули холодным искусственным светом. Военные имеют вес. Теоретически в мирное время решения принимаются штатскими, но к рекомендациям военных приходится прислушиваться.
        Он осторожно сказал:

        - Я подумаю.

        - Благодарю вас. Вы имеете полное право не последовать моему совету, а это всего лишь совет, не более, уверяю вас. - Майор резко щелкнул каблуками, но этот внешний знак почтения не обманул Аратапа. - Однако в таком случае мне придется подать рапорт об отставке.
        Аратапу пришлось вступить в переговоры:

        - Я не собираюсь вмешиваться в ваши решения по чисто военным вопросам, майор. Но это скорее политическая, чем военная проблема. А их предоставьте мне.

        - Вы имеете в виду…

        - Хинрика, майор. Вы вчера возражали против моего предложения, чтобы он сопровождал нас.

        - Я считаю это необязательным, - сухо сказал майор. - Присутствие чужака плохо скажется на моральном состоянии войска.
        Аратап попытался вздохнуть как можно тише. Андрос хороший специалист. А злиться на него все равно бессмысленно.

        - И снова я согласен с вами. Но прошу вас, обдумайте политический аспект проблемы. Как вы знаете, казнь старого Ранчера Вайдемоса в политическом смысле была не очень разумной. Она взбудоражила королевства. Тем более необходимо, чтобы смерть сына Ранчера не связывали с нами. На Родии знают, что молодой Ранчер Вайдемоса похитил дочь Правителя, девушку, наиболее популярную из всех Хинриадов. Так что вполне объяснимо, если Правитель сам возглавит карательную экспедицию.
        Это драматическое событие всколыхнет патриотические чувства родийцев. Естественно, Хинрик попросит нас о помощи и получит ее, но это уже детали. В сознании народа экспедиция будет именно родийской. И если при этом вдруг обнаружится существование тайной организации, то это тоже будет родийское открытие. Если же юный Вайдемос будет казнен, это будет родийская казнь в глазах остальных королевств.

        - Все равно участие родийского корабля в тиранитской военной экспедиции создаст ненужный прецедент, - сказал майор. - В бою они нам будут только мешать. И в этом смысле проблема переходит в военную плоскость.

        - Я же не говорю, дорогой мой майор, что Хинрик будет командовать кораблем. Вы его достаточно хорошо знаете, чтобы понять, что он не способен командовать ничем. Просто он полетит с нами. Других родийцев на борту не будет.

        - В таком случае я снимаю свои возражения, наместник, - сказал майор.

        Тиранитский флот уже почти неделю стоял в двух световых годах от Лингейна, и положение становилось Все более неопределенным.
        Майор Андрос советовал немедленно высадиться на Лингейне.

        - Автарх Лингейна, - говорил он, - не раз давал повод считать его другом Хана, но я не доверяю людям, часто путешествующим за пределы королевств. Они вполне могут нахвататься чуждых нам идей. Иначе какой это стати сразу же после возвращения Автарха юный Вайдемос устремился прямо к нему?

        - Автарх не скрывал ни своего отъезда, ни возвращения, майор. И мы не знаем, с кем встретился молодой Вайдемос. Он остается на орбите вокруг Лингейна. Почему он не садится?

        - Почему не садится? Давайте лучше думать о том, что он делает, а не о том, чего он не делает.

        - У меня есть на этот счет вполне правдоподобное предположение.

        - С радостью выслушаю его.
        Аратап просунул палец за воротник, тщетно пытаясь ослабить его. Потом сказал:

        - Поскольку молодой человек ждет, то можно предположить, что он ждет чего-то или кого-то. Не думаю, что после столь решительного и целеустремленного прыжка к Лингейну он вдруг остановился просто так, размышляя, куда податься дальше. Поэтому я уверен, что он ждет друга или друзей. А получив подкрепление, последует дальше. Раз он не высаживается на Лингейне, значит, считает это не вполне безопасным. Это доказывает, что Лингейн в целом - и Автарх в частности - не связаны с подпольем. Хотя допускаю, что отдельные лингейнцы могут быть с ним связаны. Все это очевидно.

        - Не уверен, что очевидное всегда является верным.

        - Мой дорогой майор, это не только очевидно, это еще и логично. Все укладывается в схему.

        - Может быть. Но все равно, если в ближайшие двадцать четыре часа ничего не изменится, я буду вынужден приказать кораблям высадиться на Лингейне.

        Аратап хмуро смотрел на закрывающуюся за майором дверь. Как трудно контролировать одновременно и беспокойных подданных, и недальновидных соратников! Двадцать четыре часа… Что-нибудь должно произойти, иначе придется изыскивать способ остановить Андроса.
        Прозвучал дверной сигнал, и Аратап раздраженно. поднял голову. Неужели вернулся майор?
        Но в дверях показалась высокая сутулая фигура Хинрика Родийского, за которым маячил стражник неотступно сопровождавший Правителя. Теоретически Хинрик пользовался полной свободой передвижения. Вероятно, сам он так и считал. По крайней мере, он никогда не обращал внимания на своего постоянного спутника.
        Хинрик рассеянно улыбнулся:

        - Я не помешаю вам, наместник?

        - Разумеется, нет. Садитесь, Правитель.
        Сам Аратап продолжал стоять. Хинрик сел, словно не заметив этого.

        - Я должен обсудить с вами важный вопрос, - озабоченно сказал он. Потом, помолчав, добавил уже совсем другим тоном: - Какой великолепный корабль, и какой огромный!

        - Благодарю вас, Правитель, - скупо улыбнулся Аратап.
        Действительно, девять сопровождавших кораблей были обычными и миниатюрными, но флагман, на котором они находились, соответствовал образцам родийского флота. Тот факт, что все больше и больше подобных кораблей добавлялось к тиранитскому флоту, был первым признаком смягчения боевого духа тиранитов. Военная мощь по-прежнему определялась двух - и трехместными крейсерами, но армейская верхушка все чаще требовала для своих штабов такие вот большие корабли.
        Это не беспокоило Аратапа. Хотя некоторым старым солдатам такая мягкость казалась упаднической, наместник считал это признаком развития цивилизации. В итоге - может быть, через столетия - тираниты исчезнут как отдельный народ, сольются с населением завоеванных королевств, и, возможно, это будет не так уж плохо.
        Разумеется, вслух он никогда не высказывал подобные мысли.

        - Я пришел сказать вам кое о чем, - снова заговорил Хинрик. Он слегка запнулся, потом продолжил: - Сегодня я послал весточки домой, моему народу. Я сообщил, что здоров и что преступник скоро будет схвачен, а моя дочь спасена.

        - Прекрасно, - одобрил Аратап.
        Для него это не было новостью. Он сам написал послание, хотя, похоже, Хинрик убедил себя в собственном авторстве. И даже в том, что он действительно возглавляет экспедицию. Аратап почувствовал легкий укол жалости. Хинрик тупел на глазах.

        - Мой народ, - продолжал Хинрик, - крайне обеспокоен этим наглым бандитским нападением на Дворец. Я думаю, родийцы могут гордиться своим Правителем, так быстро принявшим ответные меры, а, наместник? Теперь они увидят, что Хинриады сильны, как прежде!
        Правитель, казалось, был в полном восторге.

        - Я думаю, так оно и есть, - ответил наместник.

        - Мы догнали врага?

        - Нет, Правитель. Враг остается там же, где и был - вблизи Лингейна.

        - Вблизи… Я вспомнил, что привело меня к вами наместник! - Он вдруг пришел в страшное возбуждение и отрывисто забормотал: - Это очень важно, наместник… я должен вам кое-что сказать… на борту! предательство… я обнаружил это… надо действовать быстро… предательство…
        Аратап почувствовал, как в нем закипает раздражение. Конечно же, придется успокоить бедного идиота. Но какая трата времени! Скоро он станет настолько слабоумным, что будет бесполезен даже как марионетка. А жаль.

        - Никакого предательства, Правитель, - сказав он. - Наши люди верные и стойкие. Кто-то ввел вас в заблуждение, Вы устали.

        - Нет! Нет! - Хинрик сбросил руку Аратапа со своего плеча. - Где мы находимся?

        - Мы здесь, у меня.

        - Я имею в виду корабль. Я следил за экраном. Звезд поблизости нет. Мы в глубоком космосе, вы знаете это?

        - Конечно.

        - Лингейн далеко. Это вы тоже знаете?

        - В двух световых годах.

        - Ах, наместник! Никто нас не слышит? Вы уверены? - Он склонился к уху Аратапа: - Откуда же мы тогда знаем, что враг около Лингейна? На таком расстоянии его не увидишь. Нас неверно информируют, а разве это не предательство?
        Может быть, этот человек и безумен, но в его безумии есть система. Аратап сказал:

        - Это дело техников, Правитель. Людям нашего ранга не следует этим заниматься. Я даже сам не знаю…

        - Но как глава экспедиции я должен знать… Я глава, не правда ли? - Он оглянулся по сторонам. - У меня такое чувство, будто майор Андрос не всегда выполняет мои приказы. Ему можно верить? Конечно, я редко ему приказываю. Странно было бы приказывать офицеру тиранитов. Но я должен найти свою дочь. Ее зовут Артемизия. Ее похитили у меня, и я поднял весь флот, чтобы вернуть ее обратно. Поэтому я хочу быть уверен, что враг действительно около Лингейна. Там, должно быть, и моя дочь. Вы знаете мою дочь. Ее зовут Артемизия.
        Глаза его с мольбой смотрели на тиранитского наместника. Потом он закрыл их руками и пробормотал что-то вроде «простите».
        Аратап крепко сжал зубы. И все-таки не надо забывать, что перед ним отец и что даже слабоумный Правитель Родии может иметь отцовские чувства. Не стоит заставлять его страдать еще больше.

        - Попытаюсь вам объяснить, - мягко проговорил он. - Вы знаете, что существует такой прибор - массометр? Он находит в космосе корабли.

        - Да, да.

        - Он чувствителен к гравитационному эффекту. Вы понимаете, о чем я говорю?

        - О да! Все имеет тяготение. - Хинрик наклонился к Аратапу, беспокойно сжимая руки.

        - Вот именно. Но массометр может быть использован только тогда, когда корабль находится недалеко, скажем, за миллион миль от нас или около того. К тому же корабль должен находиться на значительном удалении от планеты, иначе мы можем определить только планету - она ведь гораздо больше. И притяжение у нее больше.

        - Совершенно верно, - подтвердил Аратап, и Хинрик довольно улыбнулся. - У нас, у тиранитов, - продолжал Аратап, - есть еще один прибор. Это датчик, который излучает особые волны, не электромагнитные по своей природе. Иными словами, они не похожи ни на свет, ни на радиоволны, ни даже на субэфирные волны. Вам понятно?
        Хинрик смущенно молчал.
        Аратап быстро продолжал:

        - Ну, неважно… То, что он излучает, мы можем уловить и поэтому всегда знаем, где находится тиранитский корабль, даже если он у черта на куличках или по другую сторону звезды.
        Хинрик серьезно кивнул.

        - Если бы юный Вайдемос сбежал на обычном корабле, - добавил наместник, - его было бы трудно обнаружить. Но так как он захватил тиранитский крейсер, мы все время следим за ним, хотя он об этом не подозревает. Вот почему мы уверены, что сейчас он вблизи Лингейна. Более того, он от нас никуда не сможет уйти, так что мы обязательно освободим вашу дочь.
        Хинрик улыбнулся:

        - Хитро придумано. Поздравляю вас, наместник. Очень хитрая уловка.
        Аратап не обманывал себя. Хинрик мало что понял из его объяснений, но это в конце концов неважно. Он поверил, что его дочь будет спасена, и что сделано это будет благодаря тиранитской науке.
        Аратап пустился в столь обстоятельные разъяснения, поддавшись чувству жалости к родийцу. Но, с другой стороны, сохранить в этом человеке остатки разума полезно и с политической точки зрения. Возможно, надежда на возвращение дочери улучшит его состояние. Это бы ему не помешало.
        Снова прозвучал звонок в дверь. На сей раз вошел майор Андрос. Рука Хинрика сжала подлокотник кресла, на лице появилось загнанное выражение. Он привстал и начал:

        - Майор Андрос…
        Но Андрос, не обращая на него внимания, быстро заговорил:

        - Наместник, «Беспощадный» изменил позицию.

        - Надеюсь, он не собирается садиться на Лингейн?

        - Нет, он прыгнул от Лингейна.

        - Ага. Прекрасно. Вероятно, к нему присоединился другой корабль?

        - Возможно, даже несколько. Вы же знаете, мы можем следить только за
«Беспощадным».

        - В любом случае, мы следуем за ним.

        - Приказ уже отдан. Я только хочу сообщить, что прыжок привел корабль к самому краю туманности Конской Головы.

        - Что?!

        - В этом направлении не существует известных нам планетарных систем. Допустимо лишь одно логическое заключение…
        Аратап облизнул ставшие вдруг сухими губы и вместе с майором поспешил в пилотскую рубку.
        Хинрик остался стоять посреди опустевшей каюты. Еще с минуту он смотрел на дверь, затем, пожав плечами, снова уселся в кресло. И застыл, глядя вдаль отсутствующим взором.
        - Координаты «Беспощадного» еще раз проверены, сэр, - доложил штурман. - Он определенно внутри туманности.

        - Это не имеет значения, - сказал Аратап. - Следуйте за ним. - Он повернулся к майору Андросу: - Теперь вы понимаете, что иногда полезно и подождать? Сейчас многое становится ясным. Где еще может находиться штаб-квартира заговорщиков, как не в самой туманности? Где еще мы не могли бы обнаружить их? Все совпадает.
        И эскадра углубилась в туманность.

        Аратап чуть ли не в двадцатый раз машинально взглянул на экран. И опять без толку: экран оставался пустым и черным. Ни одной звезды.

        - Это их третья остановка без посадки, - сказал Андрос, - Ничего не понимаю. Куда они направляются? Что ищут? Каждая остановка длится несколько дней. Но они не приземляются.

        - Возможно, они просто долго рассчитывают следующий прыжок, - предположил Аратап.
        - Видимости-то никакой.

        - Вы так думаете?

        - Да нет, вряд ли. Их прыжки абсолютно точны. Каждый раз они оказываются вблизи звезды. Только по данным массометра это сделать невозможно. Они заранее должны знать расположение звезд.

        - Тогда почему они не высаживаются?

        - Я думаю, - сказал Аратап, - они ищут обитаемые планеты. Может быть, они сами не знают, где размещается центр заговорщиков, или знают лишь приблизительно. - Он улыбнулся. - Нам остается только следовать за ними.

        Штурман щелкнул каблуками.

        - Сэр!

        - Да? - поднял голову наместник.

        - Неприятель высадился на планету.
        Аратап вызвал майора Андроса.

        - Вам уже сообщили? - спросил он, когда майор вошел в рубку.

        - Да. Я приказал спускаться и преследовать.

        - Подождите. Возможно, вы опять спешите, как с Лингейном. Я думаю, приземлиться должен только один корабль.

        - Почему?

        - Если понадобится подкрепление, вы будете здесь командовать крейсерами. Если это действительно центр заговорщиков, они решат, что на них случайно наткнулся какой-то корабль. Я сообщу вам - и вы отступите на Тиран.

        - Отступлю?

        - И вернетесь с большим флотом.
        Андрос задумался.

        - Хорошо. По крайней мере, это наименее ценный из наших кораблей. Слишком большой.

        Они спустились по спирали, и планета заполнила экран.

        - Планета кажется необитаемой, сэр, - сказал штурман.

        - Вы установили точное местонахождение «Беспощадного»?

        - Да, сэр.

        - Опускайтесь как можно ближе к нему, но так, чтобы вас не обнаружили.
        Они входили в атмосферу. По мере того как корабль скользил к освещенной половине планеты небо все больше окрашивалось в яркий пурпур. Аратап следил за приближающейся поверхностью. Долгая охота близилась к концу.
        Глава семнадцатая

…и дичь

        Для тех, кто не бывал в космосе, исследование солнечных систем и поиски обитаемых планет кажутся занятием возбуждающим или по крайней мере интересным. Для космонавтов это самая скучная работа.
        Установить местонахождение звезды - огромного светящегося шара из водорода и гелия
        - обычно нетрудно. Она сама оповещает о себе. Даже в черноте туманности это лишь вопрос расстояния. Стоит оказаться в пяти миллиардах миль от звезды, и она туг же заявит о себе.
        Но планета, относительно небольшая каменная масса, сияющая отраженным светом, - это совсем другое дело. Можно сто тысяч раз под разными углами пересечь солнечную систему и не заметить планету, разве что чисто случайно.
        Поэтому поиск обычно ведут планомерно, Как правило, корабль занимает позицию на расстоянии в десять тысяч раз превышающем диаметр звезды. Галактической статистикой установлено, что за пределами этого расстояния планеты встречаются крайне редко. Более того, известно, что обитаемые планеты практически никогда не удаляются от своего солнца более чем на тысячу его диаметров.
        Это значит, что с избранной кораблем точки любая обитаемая планета должна оказаться в пределах шести градусов от звезды, что составляет одну три тысячи шестисотую часть всего неба. Такой участок можно детально исследовать за сравнительно короткий срок.
        Телекамера устанавливается так, чтобы нейтрализовать собственное движение корабля. Тогда соседние созвездия окажутся на фотографиях точками, при условии, конечно, что во время съемки само солнце будет закрыто, чтобы не мешало своим сиянием. Впрочем, сделать это не составляет труда. Планеты же, обладающие собственным движением, будут выглядеть черточками.
        Если такие черточки не обнаружены, всегда существует вероятность, что планеты находятся за солнцем. Маневр повторяется, и обычно корабль занимает новую позицию, уже ближе к звезде.
        Это очень скучная процедура, и, когда ее безрезультатно проделали трижды возле трех звезд, на корабле явно пали духом.
        Особенно это было заметно по Джилберту. Все реже и реже он находил что-либо забавным.
        Когда они готовились к прыжку к четвертой звезде из списка Автарха, Байрон заметил:

        - По крайней мере, мы каждый раз попадаем к звезде. Вычисления Джонти правильны.

        - Статистика показывает, что одна из трех звезд имеет планеты, - сказал Джилберт.
        Байрон кивнул. Статистика эта хорошо известна. Все дети изучают ее на уроках по элементарной галактографии.
        Джилберт продолжал:

        - Это означает, что вероятность случайно наткнуться на три звезды подряд без единой планеты составляет две трети в кубе, то есть восемь двадцать седьмых, или меньше одной трети.

        - И что же?

        - Но мы не нашли ни одной. Тут какая-то ошибка.

        - Вы сами видели расчеты. К тому же кто не знает истинную цену статистике? Тем более что условия в туманности совсем иные. Может быть, частицы пыли препятствуют образованию планет, или сам туман - результат неродившихся планет.

        - Вы и вправду так думаете? - встревожился Джилберт.

        - Да нет же, просто треплюсь о чем попало. Я ничего не понимаю в космогонии. Почему эти планеты образуются - сам черт не разберет!
        Байрон выглядел измученным. Он до сих пор периодически печатал и расклеивал на пульте управления свои маленькие указатели.

        - По крайней мере, мы ищем, - сказал он. - Задействованы все бластеры, зонды, измерители энергии, - в общем, все, что у нас есть.
        Он старался не смотреть на экран. Скоро им снова предстоит прыжок в чернильную тьму.

        - А вы знаете, почему эту черную дыру назвали «туманностью Конской Головы»? - с отсутствующим видом спросил он у Джилберта.

        - По-моему, первым сюда прилетел человек па имени Хорс Хед[Hoarse head - конская голова (англ.).] . А что, это не так?

        - Возможно, и так. Но на Земле есть другое объяснение.

        - Какое же?

        - Туманность похожа на голову коня.

        - А что такое конь?

        - Земное животное.

        - Забавная мысль. Но мне кажется, Байрон, туманность не похожа ни на какое животное.

        - Все зависит от угла, под которым вы смотрите на нее. С Нефелоса она похожа на человеческую руку тремя пальцами, из университетской обсерватории на Земле она действительно напоминает голову лошади. Может быть, поэтому она и получила такое название! Может, никакого Хорса Хеда и не было, кто знает?
        Эта тема уже не интересовала Байрона. Он говорил, просто чтобы слышать свой голос.
        Наступившая пауза затянулась настолько, что у Джилберта появилась возможность коснуться темы, которую Байрон не хотел обсуждать, но о которой не переставал думать.
        Джилберт спросил:

        - Где Арта?
        Байрон бросил на него быстрый взгляд.

        - Где-то в трейлере. Я не слежу за ней.

        - Автарх следит. Он мог с таким же успехом поселиться там.

        - Ей повезло.
        Морщины на лице Джилберта стали глубже.

        - Не будьте дураком, Байрон. Артемизия из семьи Хинриадов. Она не может допустить, чтобы с ней обращались подобным образом.

        - Перестаньте, пожалуйста.

        - Не перестану. Я давно хотел это сказать. Почему вы с ней так поступили? Потому что Хинрик, возможно, виноват в смерти вашего отца? Хинрик - мой брат, но ваше отношение ко мне не изменилось.

        - Хорошо, - сказал Байрон. - Я не изменился по отношению к вам. Я разговариваю с вами, как прежде. Но я и с Артемизией разговариваю.

        - Как прежде?
        Байрон молчал.

        - Вы сами толкаете ее к Автарху, - сказал Джилберт.

        - Это ее выбор.

        - Нет, это ваш выбор. Послушайте, Байрон… - Он положил руку юноше на колено. - Поймите, я не хочу вмешиваться, но она единственное, что осталось от семьи Хинриадов. Вы сочтете это забавным, если я скажу, что люблю ее? У меня никогда не было детей.

        - Я не сомневаюсь в вашей любви.

        - Тогда советую вам ради ее блага: остановите Автарха, Байрон.

        - Я думал, вы верите ему, Джил.

        - Как Автарху - да. Как лидеру борьбы против тиранитов - да. Но как мужчине по отношению к женщине, к Артемизии - нет.

        - Скажите ей это.

        - Она не станет слушать.

        - Думаете, она послушает, если скажу я?

        - Если скажете как следует.
        На мгновение Байрон, казалось, заколебался. Он провел языком по пересохшим губам, но затем отвернулся и хрипло промолвил:

        - Я не хочу говорить об этом, Джил.

        - Боюсь, вы пожалеете, да поздно будет, - печально сказал Джилберт.
        Байрон ничего не ответил. Почему Джилберт не оставит его в покое? Ему и самому не раз приходило в голову, что он пожалеет. Но что он может сделать? Дороги назад нет.
        Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от ощущения удушья.

        После следующего прыжка вид на экране изменился. Байрон установил приборы на пульте в соответствии с указаниями пилота Автарха, оставил на дежурстве Джилберта, а сам пошел спать. Проснулся он оттого, что Джилберт яростно тряс его за плечо.

        - Байрон! Байрон!
        Байрон скатился с полки, выставив перед собой сжатые кулаки.

        - Что?!
        Джилберт поспешно отступил.

        - Тихо, тихо, успокойтесь. На сей раз это Ф-2.
        До Байрона постепенно дошло. Джилберт облегченно вздохнул.

        - Никогда больше не будите меня подобным образом, Джил! Ф-2, говорите? Вы имеете в виду четвертую звезду, верно?

        - Разумеется. Забавно, не так ли?
        В каком-то смысле это действительно было забавно. Примерно девяносто пять процентов всех обитаемых планет в Галактике обращаются вокруг звезд спектрального класса Ф или Ж диаметром от семисот пятидесяти до полутора миллионов миль и с температурой поверхности от пяти до десяти тысяч градусов. Солнце Земли - класса Ж-0, Родии - Ф-3, Лингейна - Ж-2, Нефелоса - тоже Ж-2, Ф-2 - это довольно тепло, но не слишком.
        Первые три звезды, у которых они останавливались, принадлежали к спектральному классу К и были маленькие и красные. Даже если бы у них оказались планеты, скорее всего они были бы непригодны для жизни.
        Хорошая звезда - она во всем хорошая звезда! В первые же часы они обнаружили пять планет, ближайшая из которых располагалась в ста пятидесяти миллионах миль от центра системы.
        Теодор Риззет лично принес эту новость.
        Он приходил на «Беспощадный» так же часто, как и Автарх, всякий раз озаряя корабль своей сердечностью. На этот раз он тяжело дышал и отдувался после упражнений на космическом канате.

        - Не знаю, как Автарх это проделывает. Ему, как видно, все нипочем, - сказал он, переводя дух, - Может, потому, что он моложе. - И тут же резко переменил тему: - Пять планет!

        - У этой звезды? - спросил Джилберт. - Вы уверены?

        - Точно. Четыре из них, правда, Ю-типа.

        - А пятая?

        - Кажется, то, что нам нужно. В атмосфере есть кислород.
        Джилберт издал вопль триумфа, а Байрон сказал:

        - Четыре планеты Ю-типа. Что ж, нам нужна только пятая.
        Он понимал, что такое распределение естественно. Большинство планет в Галактике обладает водородными атмосферами. Звезды в основном состоят из водорода, а он - источник создания планет. Планеты Ю-типа имеют атмосферу из метана и аммиака, иногда с добавками молекул водорода. Такие атмосферы обычно очень насыщенны и густы. Сами планеты почти неизбежно достигают тридцати тысяч миль в диаметре со средней температурой около пятидесяти градусов ниже нуля. Они совершенно не пригодны для обитания.
        На Земле Байрона уверяли, что планеты Ю-типа называются так из-за Юпитера - одной из планет Солнечной системы. Не исключено, конечно. Во всяком случае, планеты З-типа явно названы в честь Земли. Они сравнительно невелики, и их слабое тяготение не удерживает содержащие водород газы. К тому же они обычно ближе к солнцу и теплее. У них прозрачные атмосферы, содержащие кислород и азот, иногда с вредными примесями.

        - А хлор? - забеспокоился Байрон, - Досконально ли исследовали атмосферу?
        Риззет пожал плечами:

        - Из космоса можно судить лишь о верхних слоях. Если есть хлор, он сосредоточен ближе к поверхности. Посмотрим. - Он хлопнул ладонью по широкому плечу Байрона. - Как насчет того, чтобы нам пропустить по рюмочке в вашей каюте, молодой человек?
        Джилберт беспокойно посмотрел им вслед. Сейчас, когда Автарх ухаживает за Артемизией, а его первый помощник становится собутыльником Байрона, «Беспощадный» все больше превращается в лингейнский корабль. Он подумал, сознает ли Байрон, что делает. Потом мысли его перенеслись к новой планете.

        Корабль спускался в атмосферу. Артемизия, сидя в пилотской рубке, безмятежно улыбалась и казалась вполне довольной. Байрон изредка поглядывал в ее сторону. Когда она вошла, он сказал: «Добрый день, Артемизия» (последнее время она редко заглядывала в рубку, и он был захвачен врасплох), но она не ответила.

        - Дядя Джил, это правда, что мы садимся? - в ее голосе звучала искренняя радость.
        Джилберт потер руки.

        - Кажется, да, моя дорогая. На несколько часов мы сможем выйти из корабля и походить по твердой почве. Вот будет забавно!

        - Надеюсь, что это та самая планета повстанцев. Иначе будет вовсе не так уж забавно.

        - Остается еще одна звезда, - напомнил Джилберт, но брови его угрюмо сошлись к переносице.
        Артемизия неожиданно повернулась к Байрону и холодно спросила:

        - Вы что-то сказали, мистер Фаррил?
        Снова захваченный врасплох, Байрон, запинаясь, выговорил:

        - Н-ничего.

        - Простите, значит, мне так показалось.
        Она прошла мимо него так быстро и близко, что коснулась платьем его колена и окутала ароматом своих духов. Он крепко сжал зубы.
        Риззет по-прежнему был с ними. Одно из преимуществ трейлера заключалось в том, что гость мог остаться на ночь.

        - Сейчас уточняют данные об атмосфере, - сказал он. - Но уже ясно, что в ней почти тридцать процентов кислорода, есть азот и инертные газы. Все нормально, хлора нет.
        - Помолчав немного, он промычал: - Гм…

        - В чем дело? - спросил Джилберт.

        - Нет двуокиси углерода. Это плохо.

        - Почему? - спросила Артемизия, сидевшая на своем наблюдательном пункте у экрана, по которому со скоростью двух тысяч миль в час пролетала поверхность планеты.

        - Нет двуокиси углерода - нет жизни, - коротко объяснил Байрон.

        - Да? Вот как? - Она посмотрела на него и тепло улыбнулась.
        Байрон невольно улыбнулся в ответ. И тут же понял, что она улыбалась сквозь него, мимо него, явно не замечая его присутствия. А он, как дурак, сидит здесь с этой глупой улыбкой. Улыбка медленно сползла с его лица.
        Лучше избегать этих встреч. Когда он видит ее, перестает действовать анестезия и возвращается боль.

        Джилберт хмурился. Они снижались, а в нижних слоях атмосферы «Беспощадный» с нежелательным аэродинамическим довеском в виде трейлера с трудом поддавался управлению.
        Байрон упорно боролся с приборами.

        - Веселее, Джил, - подбодрил он.
        Сам он не испытывал особого веселья. На их радиосигналы никто не отвечал. Если они не найдут повстанцев, надеяться больше не на что.

        - Не похоже на планету повстанцев, - сказал Джилберт. - Скалистый и мертвый мир без воды. - Он обернулся. - Нашли двуокись углерода, Риззет?
        Румяное лицо Риззета вытянулось.

        - Да, но только следы. Около тысячной процента.

        - Это еще ни о чем не говорит, - сказал Байрон. - Они могли выбрать эту планету именно потому, что она кажется такой безжизненной.

        - Но я видел там фермы, - возразил Джилберт.

        - Допустим. А многое ли мы увидим на планете такого размера, даже облетев ее несколько раз? Вам хорошо известно, Джил, что у них не хватает людей, чтобы заселить всю планету. Они вполне могли выбрать для жизни какую-нибудь одну долину, где содержание двуокиси углерода выше среднего, из-за вулканических извержений, например, и где поблизости есть вода. Мы можем пролететь в двадцати милях от них и даже не узнать об этом. Естественно, что они не отвечают на радиовызовы без тщательной проверки.

        - Невозможно так легко создать двуокись углерода в нужной концентрации, - пробормотал Джилберт, напряженно вглядываясь в экран.
        Байрону вдруг почти захотелось, чтобы планета оказалась не та. Осточертело ждать неизвестно чего. Нужно идти и выяснить все сейчас же, немедленно!

        Это было странное ощущение.
        Искусственный свет выключили, и в иллюминаторы ворвались солнечные лучи. Конечно, такое освещение было менее эффектным, зато вносило приятный элемент новизны.
        Иллюминаторы открыли, потому что атмосфера планеты оказалась пригодной для дыхания. Правда, Риззет возражал, так как отсутствие двуокиси углерода могло затруднить дыхание, но Байрон решил, что короткое время можно выдержать.
        Джилберт незаметно подошел к ним в тот момент, когда они о чем-то тихонько разговаривали. Увидев его, они резко отпрянули друг от друга, как нашкодившие мальчишки.
        Джилберт рассмеялся, потом выглянул в иллюминатор, вздохнул и сказал:

        - Скалы!

        - Мы собираемся установить радиопередатчик где-нибудь повыше, - сказал Байрон. - Так будет больше радиус действия. Во всяком случае, мы должны охватить это полушарие. А если ничего не выйдет, попробуем на другой стороне планеты.

        - Вы об этом сейчас так увлеченно беседовали с Риззетом?

        - Совершенно верно. Передатчик установим мы вдвоем с Автархом. К счастью, он сам предложил это, иначе предлагать пришлось бы мне.
        Байрон мельком взглянул на Риззета. Лицо офицера было бесстрастно.
        Байрон встал:

        - Я, пожалуй, отстегну подкладку от скафандра и надену ее.
        Риззет кивнул. Стояла ясная, безоблачная погода, но было очень холодно.

        Автарх ждал у главного люка «Беспощадного». Его костюм из тонкого пенообразного материала весил лишь долю унции, но обеспечивал прекрасную изоляцию. К груди был пристегнут маленький цилиндр с двуокисью углерода: газ постепенно выходил через микроскопическую щель, создавая в непосредственной близости нужную для дыхания концентрацию.

        - Хотите обыскать меня, Фаррил? - спросил Автарх.
        С легкой иронической улыбкой он поднял обе руки.

        - Нет, - ответил Байрон. - Хотите проверить, не вооружен ли я?

        - И не подумаю.
        Вежливость их была холодна, как погода на этой планете.
        Байрон вышел на яркий солнечный свет и взялся за ручку тяжелого ящика, в котором находилась аппаратура. Автарх взялся за другую ручку.

        - Не так уж тяжело, - сказал Байрон.
        Он оглянулся. В отверстии люка стояла Артемизия.
        На ней было простое белое платье, развевавшееся на ветру. Полупрозрачные рукава в свете солнца казались серебряными.
        У Байрона дрогнуло сердце. Ему отчаянно захотеть вернуться, подбежать к ней, схватить ее так, чтобы на плечах остались синяки, почувствовать на своих губах ее губы…
        Вместо этого он коротко кивнул ей, а ее ответная улыбка и взмах руки были предназначены Автарху.
        Пять минут спустя он обернулся снова и по-прежнему увидел белое сияние у открытого люка, потом вершина холма закрыла от них корабль. Теперь на горизонте виднелись только скалы.
        Байрон подумал о том, что ждет его впереди. Увидит ли он когда-нибудь Артемизию? И пожалеет ли она о нем, если он не вернется?
        Глава восемнадцатая
        В когтях поражения

        Артемизия следила за ними, пока они не превратились в крошечные фигурки, карабкающиеся вверх по голому граниту. Затем вершина горы скрыла их из виду. Перед тем как исчезнуть, один из них обернулся. Она не была уверена, кто именно, и на мгновение сердце ее остановилось.
        Он не сказал ей ни слова на прощание. Ни единого слова. Она повернулась от солнца и скал к замкнутому металлическому пространству корабля. Ей было одиноко, ужасно одиноко; никогда в жизни она не чувствовала себя такой покинутой.
        Может быть, именно это заставило ее вздрогнуть, но она сочла бы непозволительной слабостью, если бы призналась, что дрожит не только от холода.

        - Дядя Джил, почему ты не закроешь иллюминаторы? - капризно сказала она. - Так можно замерзнуть до смерти.
        Термометр показывал семь градусов, хотя обогреватели работали на полную мощность.

        - Моя дорогая Арта, - мягко ответил Джилберт, - если ты по-прежнему верна своей привычке ничего не надевать, не считая немного тумана здесь и там, нет ничего удивительного в том, что ты мерзнешь.
        Но он все же щелкнул переключателями. Люк и иллюминаторы закрылись, толстое стекло поляризовалось и утратило прозрачность. Вспыхнул внутренний мягкий свет, прогнавший все тени.
        Артемизия села в мягкое пилотское кресло, положив руки на подлокотники. Здесь часто лежали его руки. От этой мысли ей стало теплей, но она тут же сказала себе, что это результат действия нагревателей.
        Проходили долгие минуты. Все труднее становилось сидеть спокойно. Ей надо было пойти вместе с ним! Она тут же мысленно поправила крамольное «с ним» на множественное «с ними».

        - Зачем им вообще устанавливать передатчик, дядя Джил? - спросила она.
        Он оторвался от приборов.

        - Что ты сказала?

        - Мы пробовали связаться с планетой из космоса и ничего не добились. Что даст нам передатчик на поверхности планеты?

        - Так надо. Мы должны все испробовать, моя дорогая. Мы должны найти планету повстанцев. - И повторил сквозь сжатые зубы, обращаясь уже к самому себе: - Должны!
        Прошло еще немного времени.

        - Я не могу их найти! - неожиданно сказал Джилберт.

        - Кого?

        - Байрона и Автарха. Хребет отсекает их, хоть я настраиваю отражающие зеркала и так и этак. Видишь?
        На экране было сплошное мелькание скал. Джилберт установил верньер и сказал:

        - Вот корабль Автарха.
        Артемизия бросила рассеянный взгляд. Корабль лежал в долине, примерно в миле от них, и невыносимо сверкал на солнце. В этот момент он показался ей настоящим врагом. Он, а не тираниты. Она неожиданно и страстно захотела, чтобы они никогда не приближались к Лингейну, чтобы оставались в космосе втроем. Какие это были дни! Тревожные, но счастливые. А теперь она делает все, чтобы причинить ему боль, хотя сама она…

        - Интересно, а он-то куда направился? - воскликнул Джилберт.
        Артемизия взглянула на него сквозь пелену, застилавшую глаза, и быстро сморгнула слезы.

        - Кто?

        - Риззет. Я думаю, это Риззет. Но он явно идет не сюда.
        Артемизия уже была у экрана.

        - Сделай больше увеличение, - приказала она.

        - На таком коротком расстоянии? - возразил Джилберт. - Ты ничего не увидишь! Невозможно будет удержать изображение в фокусе.

        - Больше, дядя Джил!
        Что-то бормоча, он занялся телескопическими устройствами и принялся обыскивать участки скал. При самом нежном прикосновении к приборам скалы мелькали с такой скоростью, что ничего невозможно было разглядеть. На мгновение показалась большая грузная фигура. Несомненно, это был Риззет. Джилберт, лихорадочно крутя настройку, снова поймал его изображение.

        - Он вооружен. Ты видел? - воскликнула Артемизия.

        - Нет.

        - Говорю тебе, у него бластер большой дальности! Она вскочила и бросилась к шкафу.

        - Арта, что ты задумала?
        Она уже отстегивала подкладку от скафандра.

        - Я иду туда, Риззет следит за ними, ты понимаешь? Автарх совсем не собирался устанавливать рацию. Это ловушка для Байрона!
        Она часто и порывисто дышала, облачаясь в толстую подкладку.

        - Прекрати, это только твое воображение!
        Артемизия смотрела сквозь Джилберта, не видя его. Лицо ее побелело. Ей давно надо было догадаться о предательстве, глядя, как Риззет обхаживает этого сентиментального глупца!
        Риззет хвалил его отца, говорил ему, каким великим человеком был Ранчер Вайдемоса
        - а Байрон развесил уши и таял от счастья. Все его действия определялись мыслями об отце. Разве можно так подчиняться мании?

        - Я не знаю, как открыть люк. Открой мне! - сказала она.

        - Арта, ты не выйдешь из корабля! Ты даже не знаешь, где они.

        - Найду. Открой люк!
        Джилберт покачал головой.
        На скафандре висела кобура. Артемизия предупредила:

        - Дядя Джил, я воспользуюсь им. Клянусь тебе!
        Джилберт внезапно обнаружил, что не может оторвать глаз от нейронного хлыста. Он выдавил из себя улыбку.

        - Полегче, дорогая…

        - Открывай! - выдохнула она.
        Он открыл, и она выбежала навстречу ветру, заскользила по скалам. Кровь шумела у нее в ушах. Она была не лучше Байрона, дразня Автарха только из гордости и обиды. Теперь это казалось таким глупым, а сам Автарх - таким холодным, словно был лишен крови и плоти. Она задрожала от отвращения.
        Артемизия миновала хребет. Впереди никого не было. Но она упорно шла вперед, держа наготове нейронный хлыст.

        За все время пути Байрон и Автарх не обменялись ни словом. Наконец они остановились на небольшой ровной площадке. Тысячелетиями открытая солнцу и всем ветрам, скала была изрезана морщинами. Прямо перед ними изгибался древний разлом, края которого отвесной пропастью уходили вниз на сотню футов.
        Байрон осторожно подошел туда и заглянул в пропасть. Склон ее был покрыт острыми камнями, которые время и дожди разбросали по всему пространству.

        - Похоже, планета безнадежна, Джонти.
        Автарх не проявил никакого интереса к окружающему и даже не подошел к обрыву.

        - Это место мы обнаружили перед посадкой, - сказал он. - Идеальное место для наших целей.

«Для твоих целей уж наверняка», - подумал Байрон. Он отошел от края обрыва и молча сел, вслушиваясь в негромкий свист цилиндра с двуокисью углерода.
        Потом очень спокойно произнес:

        - Что же вы скажете на корабле, когда вернетесь, Джонти? Или мне угадать?
        Автарх выпрямился и спросил:

        - О чем вы говорите?
        Байрон потер перчаткой занемевший от мороза нос и, несмотря на холод, расстегнул подкладку, полы которой сразу же захлопали на ветру.

        - Я говорю о цели вашего прихода сюда.

        - Я предпочел бы установить передатчик, не тратя времени на разговоры, Фаррил.

        - Но вы и не собираетесь устанавливать передатчик. Зачем он вам? Мы неоднократно пытались связаться с этой планетой из космоса, и все без толку. И дело не в ионизированных верхних слоях атмосферы, непрозрачных для радиоволн. Мы испытали субэфирное радио с тем же результатом. К тому же мы с вами отнюдь не лучшие специалисты по радио в нашем отряде. Зачем же вы пришли сюда на самом деле, Джонти?
        Автарх тоже сел, прямо напротив Байрона.

        - Если вы сомневаетесь, зачем вы сами пришли сюда?

        - Чтобы раскрыть наконец правду. Ваш человек, Риззет, сказал мне, что вы планируете этот поход, и посоветовал присоединиться к вам. Я думаю, он действовал по вашей инструкции. Он убедил меня, что в моем присутствии вы не сможете получить каких-нибудь тайных посланий. Это разумный довод. Только я думаю, что никаких сообщений вы получать не собирались. Но я позволил себя убедить и пошел с вами.

        - Чтобы раскрыть правду? - насмешливо спросил Джонти.

        - Именно. Я уже догадался о ней.

        - Тогда расскажите мне. Я тоже хочу знать правду.

        - Вы пришли убить меня. Мы здесь наедине. Впереди обрыв. Падение с него - верная смерть. Не будет никаких признаков насилия. Ни выстрелов из бластера, никаких следов другого оружия. А на корабле вы расскажете печальную историю, как я поскользнулся и упал. Вы даже можете привести сюда весь отряд, чтобы достойно похоронить меня. Все будет очень трогательно. И я буду убран с вашего пути.

        - Вы верите в это и все же пришли?

        - Я ждал этого и лишил вас возможности захватить меня врасплох. Мы не вооружены, и я сомневаюсь, что вы одолеете меня в рукопашном бою.
        Ноздри Байрона раздувались. Он медленно согнул правую руку, напрягая мускулы. Джонти рассмеялся:

        - Давайте-ка займемся передатчиком, раз уж я все равно не могу убить вас.

        - Погодите. Я еще не кончил. Я хочу, чтобы вы подтвердили мои догадки.

        - Да? Хотите, чтобы я до конца сыграл роль в импровизированной вами драме? Как же вы заставите меня это сделать? Собираетесь выбить из меня признание силой? А я скажу вам, Фаррил, что вы молоды, только поэтому я терпеливо выслушиваю все ваши глупости. Да еще из уважения к вашему имени и рангу. Но должен признаться, что до сих пор вы мне больше мешали, чем помогали.

        - Вот именно.

        - Если вы имеете в виду полет на Родию, то я уже все объяснил и повторять не намерен.
        Байрон встал.

        - Ваши объяснения неточны. В них пробел, который был очевиден с самого начала.

        - В самом деле?

        - Да, в самом деле! Вставайте и слушайте, или я заставлю вас сделать это!
        Глаза Автарха сузились, когда он встал.

        - Не советую вам применять насилие, юноша.
        Голос Байрона зазвучал громче, расстегнутый костюм раздувался на ветру как парус.

        - Вы утверждаете, что послали меня на Родию только для того, чтобы вовлечь Правителя в заговор против тиранитов.

        - Это правда.

        - Это ложь! Ваша главная цель была убить меня. Вы с самого начала известили обо мне капитана родийского корабля. У вас не было оснований считать, что я доберусь до Хинрика живым.

        - Если бы я хотел убить вас, Фаррил, я подложил бы в вашу комнату настоящую радиационную бомбу.

        - Вам гораздо выгоднее было заставить тиранитов убить меня.

        - Я мог бы убить вас и в космосе, когда впервые появился на «Беспощадном».

        - Могли. Вы пришли с бластером и уже направили его на меня. Вы знали, что я на борту, но не сказали об этом вашим людям. Однако, когда Риззет вызвал корабль и увидел на экране меня, убийство стало невозможным. И тут вы допустили небольшую ошибку. Мне вы сказали, что вашим людям известно о моем присутствии на корабле, но позже Риззет проговорился, что вы об этом никому не сообщили. В следующий раз получше инструктируйте своих людей, чтобы они не запутались в вашем вранье, Джонти!
        Лицо Джонти, белое от холода, казалось, побледнело еще сильнее.

        - Вот сейчас я определенно мог бы убить вас за оскорбление, Фаррил! Но если следовать вашей логике, почему же я не нажал на курок до того, как Риззет увидел вас на экране? Что могло меня удержать?

        - Политика, Джонти. На борту оказалась Артемизия из семьи Хинриадов, и в тот момент она была важнее меня. Должен признать, вы быстро умеете перестраиваться. Убить меня в ее присутствии означало бы разрушить большую игру.

        - Значит, я сразу воспылал к ней любовью?

        - Любовь? Почему бы и нет, если девушка из семьи Хинриадов. Вы же никогда не теряете времени зря. Сначала вы пытаетесь переместить ее на свой корабль, а когда это не удается, говорите мне, что Хинрик выдал моего отца. - Он помолчал немного, потом продолжил: - К сожалению, я потерял ее и расчистил вам дорогу. Теперь она на вашей стороне, и вы можете продолжить осуществление своих планов. Убив меня, вы не потеряете права на наследование Хинриадам.

        - Фаррил, здесь холодно и становится все холодней, - вздохнул Джонти. - Солнце заходит. Вы утомили меня своей непроходимой тупостью. Прежде чем мы покончим со всей этой кучей нелепых домыслов, может быть, вы объясните мне, почему я так заинтересован в вашей смерти? Если, конечно, ваша явная паранойя вообще нуждается в какой-либо причине.

        - Вы хотите убить меня по той же самой причине, по которой убили моего отца.

        - Что?!

        - Думаете, я хоть на мгновение поверил, что Хинрик - предатель? Возможно, он стал бы им, если бы у него не было такой прочной репутации слабоумного. Только круглый дурак мог довериться Хинрику, а мой отец не был дураком. Даже если бы он ничего не знал о Правителе, ему хватило бы пяти минут, чтобы понять, что перед ним всего лишь беспомощная марионетка. Неужели отец мог выболтать Хинрику что-то такое, на основании чего его обвинили в измене? Нет, Джонти, человек, предавший моего отца, должен был пользоваться абсолютным его доверием.
        Джонти шагнул назад и споткнулся о ящик. Едва удержавшись на ногах, он сказал:

        - Я выслушал ваши грязные измышления. Единственное мое объяснение этому - вы преступно безумны.
        Байрон дрожал, но не от холода.

        - Мой отец был популярен у ваших людей, Джонти, слишком популярен. Автарх же не мог допустить соперничества, влекущего за собой разброд. Вы позаботились, чтобы он не стал вашим соперником. А потом вы захотели избавиться и от меня, чтобы я не мог занять место отца или отомстить за него. - Байрон перешел на крик: - Разве это неправда?

        - Нет. - Джонти склонился к ящику. - Я могу это доказать. Вот радиоаппаратура. Осмотрите ее повнимательнее. Смотрите, смотрите!
        Он бросал приборы к ногам Байрона. Тот недоумевающе уставился на них:

        - Ну и что же они доказывают?
        Джонти выпрямился.

        - Ничего. А теперь посмотрите на это.
        В руке он сжимал бластер. Костяшки пальцев побелели от напряжения, голос потерял обычную невозмутимость.

        - Я устал от вас, Фаррил. Но больше уставать не намерен.
        Байрон проговорил без всякого выражения:

        - Вы спрятали бластер в ящик с радиоаппаратурой?

        - А вы думали, я столкну вас с утеса, будто я грузчик или шахтер? Я Автарх Лингейна, - лицо его дернулось, и левой рукой он резко рассек перед собой воздух,
        - и я устал от глупого идеализма ранчеров Вайдемоса. - И добавил, почти уже шепотом, сделав шаг вперед: - Идите к обрыву.
        Байрон, не сводя глаз с бластера, отступил.

        - Значит, это вы убили моего отца.

        - Я убил вашего отца! - выкрикнул Автарх. - Я говорю вам это, чтобы вы в последнее мгновение своей жизни знали: человек, который позаботился о том, чтобы вашего отца развеяли в прах в дезинтеграционной камере, теперь сделает все, чтобы вы последовали за ним. А потом этот человек заберет себе вашу девушку и все ее приданое. Подумайте об этом! Даю вам лишнюю минуту на размышления, но стойте спокойно, не то я разнесу вам череп раньше времени, и пусть мои люди задают мне какие угодно вопросы!
        С его лица как будто сдернули маску: теперь оно пылало страстью и злобой.

        - Значит, я прав. Вы пытались убить меня и раньше?

        - Пытался. Все ваши догадки верны. Но вам это уже не поможет. Назад!

        - Нет, - сказал Байрон. - Если хотите стрелять, стреляйте.

        - Вы думаете, я не решусь?

        - Стреляйте.

        - И выстрелю.
        С расстояния четырех футов Автарх тщательно прицелился в голову Байрона и замкнул контакт своего бластера.
        Глава девятнадцатая
        Поражение

        Теодор Риззет обогнул скалу. Он не хотел, чтобы его увидели, а скрываться в этом мире голых скал было трудно. За грудой беспорядочно раскиданных валунов он почувствовал себя увереннее. Он осторожно пробирался между ними, изредка останавливаясь, чтобы растереть лицо перчатками. Сухой мороз обманчив.
        Теперь он видел их в щель между двумя гранитными монолитами, соединявшимися в форме буквы «V». Риззет поудобнее пристроил свой бластер в развилке. Солнце было у него за спиной. Он чувствовал, как оно пригревает ему спину, и был вполне доволен. Если они посмотрят в его сторону, солнце ослепит их, и он останется незамеченным.
        В ушах у Риззета отчетливо звучали голоса: радио работало отлично. Он улыбнулся: пока все шло по плану. Его собственное присутствие, конечно, не планировалась, но план вообще был составлен несколько самонадеянно, а противника недооценивать не стоило. Поэтому Риззет и прихватил с собой бластер, который мог оказаться решающим аргументом.
        Он ждал, наблюдая, как Автарх поднимает свой бластер, целясь в неподвижного Байрона.
        Артемизия не видела, как прицеливался Автарх. Она не видела даже двух фигур на плоской вершине скалы. Пять минут назад она заметила на фоне неба силуэт Риззета и теперь следовала за ним.
        Однако он двигался слишком быстро. Перед глазами у нее все плыло и дрожало, дважды она приходила в себя, лежа ничком на земле, хотя и не помнила самого падения. Во второй раз она поднялась с окровавленной рукой, пораненной об острый край скалы.
        Риззет уходил вперед, и Артемизия, шатаясь, еле поспевала за ним. Когда он исчез среди блестящих на солнце валунов, она всхлипнула от отчаяния. И в изнеможении прислонилась к скале. Она не видела прекрасного розового цвета скалы, не замечала стеклянной гладкости ее поверхности.
        Она только пыталась преодолеть удушье.
        И тут опять появился Риззет. Он стоял спиной к ней у раздвоенного валуна. Артемизия изо всех сил побежала по неровному склону, держа перед собой нейронный хлыст.
        Риззет в это время тщательно прицелился. Она не успеет!
        Надо было отвлечь его внимание.

        - Риззет! - крикнула она, - Риззет, не стреляйте!
        И снова споткнулась. Солнце ослепило ее, но Артемизия не сразу потеряла сознание. Она еще успела увидеть, как вздыбилась ей навстречу земля, и успела нажать на контакт нейронного хлыста, успела понять, что цель ее - за пределами досягаемости, даже если она и прицелилась верно, а это вряд ли…
        Потом она почувствовала, как чьи-то руки поднимают ее с земли. Попыталась открыть глаза, но не смогла разлепить веки.

        - Байрон… - еле слышно прошептала она.
        В ответ донесся поток слов. Но это был голос Риззета.
        Артемизия хотела заговорить, но почувствовала, что теряет сознание. Она проиграла.
        Перед глазами поплыли черные круги.

        Автарх застыл как вкопанный и стоял так не меньше десяти секунд. Байрон молча смотрел на дуло бластера, из которого его только что должны были застрелить. Бластер медленно опустился.

        - Кажется, ваш бластер не в порядке, - сказал Байрон. - Осмотрите его.
        Бескровное лицо Автарха отвернулось от Байрона и склонилось над оружием. Он стрелял с расстояния в четыре фута. Промаха быть не могло. Наконец, оправившись от изумления, он быстро разрядил бластер.
        Энергетическая капсула отсутствовала. На ее месте зияла пустота.
        Автарх взвыл от ярости и швырнул бесполезным кусок металла в сторону. Тот перевернулся в воздухе черной точкой на солнце и со слабым звоном ударился о скалу.

        - А теперь сразимся! - сказал Байрон.
        В голосе его звучало нетерпение. Автарх молча попятился. Байрон медленно шагнул вперед.

        - Я мог бы убить вас многими способами, - сказал он, - но ни один из них меня не удовлетворяем. Если я выстрелю из бластера, вы умрете за миллионную долю секунды. Вы даже не успеете понять, что умираете. Это мне не подходит. Думаю, вы заслуживаем медленной смерти. Например, от моих ударов.
        Он напряг мускулы, но так и не ударил Автарха. Ему помешал пронзительный крик ужаса.

        - Риззет! - донеслось до них. - Риззет, не стреляйте!
        Байрон повернул голову и увидел за скалами в ста ярдах от себя какое-то движение и блеск металла…
        И сразу же упал навзничь под тяжестью тела, обрушившегося на него сзади.
        Автарх крепко зажал коленями поясницу Байрона и схватил его руками за шею. Байрон слышал свое хриплое дыхание, со свистом рвавшееся из горла.
        Борясь с надвигающейся чернотой, он вывернулся из тисков и перекатился на бок. Автарх вскочил, изготовясь к новому прыжку. Байрон перевернулся на спину и с силой выбросил ноги вверх, отшвырнув летевшего на него Автарха. На сей раз они встали одновременно. Пот на щеках мгновенно застывал, образуя ледяную корку.
        Они медленно кружили, выжидая удобный момент, чтобы напасть друг на друга. Байрон сдвинул в сторону цилиндр с двуокисью углерода. Автарх отстегнул свой, подержал его в руках и неожиданно бросил в Байрона. Тот пригнулся и услышал над головой свист. Прежде чем Автарх восстановил равновесие, Байрон прыгнул и нанес ему сокрушительный удар в лицо.
        Автарх упал, и Байрон отступил на шаг.

        - Вставайте, - сказал он. - Я подожду, спешить некуда.
        Автарх поднес руку к лицу и с ужасом уставился на испачканную кровью перчатку. Рот его передернулся, рука потянулась к металлическому цилиндру. Байрон тяжело наступил ему на шею, и Автарх завопил от боли.

        - Вы у самого края утеса, Джонти, - сказал Байрон. - Не двигайтесь в том направлении и вставайте. Я брошу вас теперь в другую сторону.
        Но тут послышался голос Риззета:

        - Подождите!
        Автарх завизжал:

        - Стреляйте в него, Риззет! Стреляйте немедленно! Отстрелите сначала руки, потом ноги, и оставим его здесь!
        Риззет медленно поднял бластер.

        - Как вы думаете, кто разрядил ваш бластер, Джонти? - спросил Байрон.

        - Что?
        Автарх тупо смотрел на него.

        - У меня не было доступа к вашему бластеру, Джонти. Так кто же это сделал? Кто сейчас держит вас под прицелом, Джонти? Не меня, Джонти, а вас!
        Автарх повернулся к Риззету и крикнул:

        - Предатель!

        - Нет, сэр, - негромко ответил Риззет. - Предатель тот, кто обрек верного Ранчера Вайдемоса на смерть.

        - Это не я! - закричал Автарх. - Если он сказал вам это, он лжет!

        - Вы сами сказали нам это. Я не только разрядил ваше оружие, но и замкнул коммутатор, так что каждое ваше слово доносилось до меня и до каждого члена экипажа вашего корабля. Теперь мы все знаем, кто вы.

        - Я ваш Автарх.

        - И самый гнусный из предателей, живших на свете.
        Автарх молчал, дико переводя взгляд с одного мрачного и гневного лица на другое. Потом встал на ноги и собрал остатки самообладания.
        Когда он заговорил, голос его звучал почти спокойно:

        - А если даже и так, что с того? Вы все равно мне ничего не сделаете. Вам ведь необходимо посетить еще одну планету внутри туманности - планету повстанцев, и только я знаю ее координаты.
        Каким-то образом он вернул себе утраченное достоинство. Несмотря на беспомощно болтавшуюся кисть, сломанную в запястье, нелепо раздутую верхнюю губу, кровавую блямбу на щеке, он излучал надменность рожденного повелевать.

        - Вы скажете нам эти координаты, - сказал Байрон.

        - Не обманывайте себя. Я не скажу ни при каких условиях. Я уже говорил, что в среднем на одну звезду приходится семьдесят кубических световых лет. Если вы будете действовать методом проб и ошибок, вероятность двести пятьдесят квадриллионов к одному, что вы пролетите дальше миллиарда миль от любой звезды.
        В голове у Байрона словно что-то щелкнуло, будто пелена упала с глаз.

        - Отведите его на корабль, - сказал он.

        - Леди Артемизия… - негромко произнес Риззета.

        - Значит, это была она? - прервал его Байрон. - Что с ней?

        - Все в порядке, она в безопасности. Миледи вышла без цилиндра с газом, и, естественно, когда у нее в крови кончился запас двуокиси углерода, дыхание автоматически замедлилось. Она пыталась бежать, но дышала недостаточно глубоко и потеряла сознание.

        - Почему она хотела вмешаться? - нахмурился Байрон. - Собиралась удостовериться, что ее другу не повредят?

        - Да, именно так. Только она считала, что я человек Автарха и собираюсь выстрелить в вас. Я отведу эту крысу. Байрон…

        - Да?

        - Возвращайтесь как можно скорее. Он все еще Автарх, и, возможно, придется разговаривать с экипажем. Трудно порвать с привычкой, которую тебе прививали всю жизнь - привычкой к повиновению… Артемизия за этой скалой. Идите к ней, пока она окончательно не замерзла.

        Лицо ее почти полностью было закрыто капюшоном, накинутым на голову. Тело казалось бесформенным под толстой подкладкой, отстегнутой от скафандра, но Байрон почти побежал к этой неуклюжей фигуре.

        - Как вы? - спросил он.

        - Лучше, спасибо. Мне жаль, что доставила вам лишние хлопоты.
        Они стояли, глядя друг на друга, и молчали. Разговор, казалось, иссяк.
        Наконец Байрон сказал:

        - Я знаю, мы не можем повернуть время вспять. Но я хочу, чтобы вы меня постарались понять.
        Ее глаза сверкнули.

        - Последние две недели я только этим и занимаюсь. Вы снова будете говорить о моем отце?

        - Нет. Я знал, что ваш отец невиновен. Я с самого начала заподозрил Автарха, но мне надо было установить это точно. Надо было заставить его сознаться. Я считал, что смогу это сделать, если поймаю его на попытке убить меня. И чтобы подтолкнуть его… - Байрон чувствовал себя последним подонком. Он запнулся, но продолжал: - Я знаю, это гнусно. Почти так же гнусно, как он поступил с моим отцом. Я не жду от вас прощения.

        - Я не понимаю, о чем вы.

        - Я знал, что вы нужны ему, Арта. С политической точки зрения вы - превосходный матримониальный объект. Имя Хинриадов для его целей гораздо полезней имени Вайдемосов. Получив вас, он больше бы не нуждался во мне. Я сознательно толкнул вас к нему. После того как он уверился в вашем расположении к нему, он созрел для убийства, и мы с Риззетом расставили ему ловушку.

        - И все это время вы любили меня?

        - Вы должны верить мне, Арта.

        - И вы с готовностью пожертвовали своей любовью ради памяти отца и ради чести вашей фамилии! Ну прямо как в этом старинном глупом стишке: «Ты не смог бы любить меня так горячо, если б пуще всего не любил свою честь!»

        - Пожалуйста, Арта, не надо! - взмолился Байрон. - Я не горжусь собой, но другого пути я не видел.

        - Вы могли бы поделиться со мной, могли сделать меня своим союзником, а не орудием.

        - Вы не должны были участвовать в этой борьбе. Если бы я потерпел поражение, а такое могло случиться, вы остались бы в стороне. Если бы Автарх убил меня, вы не почувствовали бы такой острой боли. Вы могли бы даже выйти за него замуж, могли быть счастливой.

        - А сейчас, поскольку выиграли вы, я должна испытывать горечь от его поражения?

        - Но ведь это не так?

        - Откуда вы знаете?

        - Постарайтесь меня понять! - в отчаянии воскликнул Байрон. - Я дурак, понимаете? Круглый дурак! Но постарайтесь хотя бы не испытывать ко мне ненависти!

        - Я пыталась разлюбить вас, но, как видите, мне это не удалось, - нежно проговорила она.

        - Значит, вы прощаете меня?

        - Потому что поняла вас? Нет. Если бы дело было только в этом, я не простила бы вас ни за что на свете. Но я прощаю вас, Байрон, потому что не могу больше. Как же я буду просить вас вернуться ко мне, если не прощу?
        И она очутилась в его объятиях. Ее холодные губы прижались к его губам. Их разделял двойной слой толстой одежды, его руки в перчатках не чувствовали тела, которое он обнимал, но губами он ощущал ее гладкое милое лицо…
        Наконец он озабоченно сказал:

        - Солнце садится. Будет еще холодней.

        - Странно, - негромко ответила она. - А мне показалось, что стало теплее.
        И они зашагали к кораблю.

        Байрон смотрел на них с уверенностью, которой в душе не испытывал. Лингейнский корабль был большим, экипаж его составлял пятьдесят человек. Теперь все они сидели, глядя на него. Пятьдесят лиц! Пятьдесят лингейнцев, от рождения привыкших повиноваться своему Автарху.
        Некоторых убедил Риззет, других - подслушанный разговор Автарха с Байроном. Но сколько их еще оставалось - колеблющихся или даже откровенно враждебных?
        Пока что от речи Байрона было мало толку. Он наклонился вперед и постарался придать своему голосу убедительность.

        - За что вы боретесь? Ради чего рискуете своими жизнями? Ради свободной Галактики, так ведь? Галактики, в которой каждая планета сможет распоряжаться своей судьбой и своими богатствами, никому не прислуживая и никем не повелевая. Разве я не прав?
        Послышался негромкий гул, который можно было принять за одобрение, но ему не хватало энтузиазма.

        - А за что борется Автарх? - продолжал Байрон. - За себя самого, за свои амбиции! Сейчас он Автарх Лингейна. Если он победит, то станет Автархом Затуманных королевств. Вы замените Хана Автархом, но что от этого выиграете? И стоит ли за это умирать?
        Кто-то из команды крикнул:

        - Он один из нас, а не грязный тиранит!

        - Автарх искал повстанцев, чтобы предложить им свои услуги. При чем тут амбиции? - подхватил другой.

        - Ну да, амбиции здесь ни при чем, - иронически усмехнулся Байрон. - Но только он пришел бы к повстанцам не один, а с целой организацией за спиной. Он мог предложить им весь Лингейн и престижный союз с Хинриадами. Он был уверен, что в конце концов планета повстанцев будет делать то, что ему нужно… Что же это, если не амбиции?
        А когда что-то противоречило его планам, разве он колебался рисковать вашими жизнями ради своего честолюбия? Мой отец был для него опасен. Ранчер был честен и любил свободу. Но он был слишком популярен, и поэтому его выдали врагам. Этим предательством Автарх мог погубить все дело и всех вас. Будете ли вы чувствовать себя в безопасности с человеком, который сговаривается с тиранитами, когда ему выгодно? Как Можно честно служить трусливому изменнику?

        - Уже лучше, - прошептал ему Риззет. - Давайте выдайте им!
        Снова тот же голос из задних рядов спросил:

        - Автарх знает, где планета повстанцев. А вы знаете?

        - Это обсудим позже. А пока подумайте о том, что я сказал. Под руководством Автарха мы все шли к гибели. Есть еще время спастись и повернуть на другой, более благородный путь. Еще возможен выбор: поражение или победа…

        - Только поражение, мой дорогой, - прервал его мягкий голос.
        Байрон стремительно обернулся.
        Пятьдесят человек вскочили на ноги, готовые ринуться в бой. Но они пришли на Совет безоружными, об этом позаботился Риззет.
        Во все двери одновременно ворвался взвод тиранитов с оружием наготове.
        А за спиной у Байрона и Риззета, держа в каждой руке по бластеру, стоял Саймак Аратап собственной персоной.
        Глава двадцатая
        Где?

        Аратап внимательно рассматривал четырех людей, сидевших напротив него, и чувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Игра пошла по крупной! Он был доволен, что на время избавился от майора Андроса, что тиранитские крейсеры ушли. Аратап оставил себе флагманский корабль с экипажем, этого довольно. Он ненавидел излишества.

        - Позвольте расставить все точки над «и», леди и джентльмены, - сказал он спокойно. - Корабль Автарха захвачен, майор Андрос ведет его на Тиран. Люди Автарха предстанут перед судом и будут наказаны за измену. Они обыкновенные заговорщики, и с ними поступят как положено. Но что мне делать с вами?
        Хинрик Родийский, сидевший рядом с ним, жалобно сказал:

        - Примите во внимание, что моя дочь еще совсем молода. Ее втянули в это дело против ее воли. Артемизия, скажи ему, что ты…

        - Ваша дочь, - прервал его Аратап, - вероятно, будет освобождена. На ней хочет жениться высокопоставленный тиранитский придворный. Конечно, мы примем это во внимание.

        - Я выйду за него замуж, если вы освободите остальных, - заявила Артемизия.
        Байрон привстал, но Аратап взмахом руки велел ему сесть на место и улыбнулся Артемизии.

        - Миледи, я не отрицаю, что имею право заключать сделки. Однако я не Хан, а лишь один из его слуг. Поэтому любая заключенная мной сделка утверждается им. Так что же вы предлагаете взамен?

        - Мое согласие на брак.

        - Это не в вашей власти. Ваш отец уже дал согласие, и этого достаточно. Есть ли еще какие-нибудь предложения?
        Аратап ждал, пока ослабеет их воля к сопротивлению. То, что ему не очень нравилась его собственная роль, не мешало наместнику играть ее добросовестно. Девушка, например, может в любой момент разразиться слезами, а это смягчит упорство молодого человека. Они, очевидно, влюблены друг в друга. Захочет ли ее в таком случае Поханг? Вероятно, все же захочет. И этот старый козел не окажется внакладе. Аратап отстранение подумал о том, что девушка очень привлекательна.
        И держится она прекрасно, не ломается. Очень хорошо, подумал Аратап. У нее сильная воля. Пожалуй, этот брак для Поханга все-таки не слишком выгодная сделка.
        Он спросил, обращаясь к Хинрику:

        - Вы хотите просить за своего брата?
        Губы Хинрика беззвучно задвигались.

        - Не вздумай просить за меня! - закричал Джилберт. - Я ничего не хочу от тиранитов. Давайте! Прикажите меня расстрелять!

        - Прекратите истерику, - осадил его Аратап, - Вы же знаете, что я не могу расстрелять вас без суда.

        - Он мой брат, - прошептал Хинрик.

        - Это тоже будет принято во внимание. Когда-нибудь вы, аристократы, поймете, что есть пределы вашей полезности для нас. Интересно, усвоил ли это ваш брат?
        Аратап был доволен реакцией Джилберта. Тот искрение хотел смерти. Поражение оказалось для него слишком большим ударом. Сохрани ему жизнь - и он будет сломлен.
        Аратап в задумчивости остановился перед Риззетом. Один из людей Автарха. При этой мысли он испытал легкое замешательство.
        С самого начала он исключил Автарха из списка заговорщиков на основании, как ему казалось, железной логики. Что ж, иногда полезно ошибаться. Это удерживает от высокомерия.

        - Вы глупец, служивший предателю, - сказал он Риззету. - Вам лучше было оставаться на нашей стороне.
        Риззет вспыхнул, а Аратап продолжал:

        - Если у вас и была какая-то военная репутация, то, боюсь, вы ее потеряли. Вы не дворянин, и государственные соображения не играют роли в вашем случае. Суд над вами будет публичным, и всем станет ясно, что вы были только орудием в руках предателя.

        - Но мне кажется, - сказал Риззет, - что вы будете не прочь заключить сделку.

        - Сделку?

        - Доказательства для Хана, например. Вы захватили только один корабль. Разве вы не хотите узнать обо всем механизме заговора?
        Аратап покачал головой:

        - Нет. У нас есть Автарх. Как источник информации он нас вполне устраивает. Но даже не будь его - нам стоит только высадиться на Лингейне, и от заговора ничего не останется. Нет, такого рода сделки нам не нужны.
        Аратап повернулся к Байрону. Он специально оставил его напоследок, потому что считал самым умным из всех. Но этот новый Ранчер молод, а молодые люди редко бывают опасными. Им не хватает терпения.
        Байрон заговорил первым:

        - Как вам удалось нас выследить? Он работал на вас?

        - Автарх? Ни в коем случае. Думаю, бедняга пытался играть и в те, и в другие ворота, да только игрок из него никудышный.
        Хинрик прервал его с детской непосредственностью:

        - У тиранитов есть изобретение, позволяющее следить за кораблями через гиперпространство…
        Аратап резко обернулся.

        - Если Ваше превосходительство воздержится от замечаний, я буду вам очень признателен.
        Хинрик съежился.
        Впрочем, это не имело значения. Ни один из этих четверых уже не представляет опасности. Просто Аратап не хотел, чтобы молодой человек знал больше, чем нужно.

        - Давайте посмотрим фактам в лицо, - сказал Байрон. - Мы здесь сейчас не потому, что вы нас очень любите. Так почему же мы не летим на Тиран вместе с остальными? Потому что вы не знаете, что с нами делать. Двое из нас - Хинриады. Я - Вайдемос. Риззет - популярный офицер лингейнского флота. А пятый, ваш любимый трус и предатель, все еще Автарх Лингейна. Вы не можете убить нас, не взбудоражив все королевства. Вам придется заключить с нами сделку. Больше вам ничего не остается.

        - Вы не ошиблись, молодой человек, - ответил Аратап. - Позвольте, я обрисую вам схему. Мы следовали за вами, неважно - как. Слишком живое воображение Правителя можно не принимать во внимание. Вы остановились у трех звезд, не высаживаясь на планеты, потом пошли к четвертой - и тут высадились. Мы сделали то же самое, а потом наблюдали за вами и ждали. Как выяснилось, ждали не напрасно. Вы поссорились с Автархом и транслировали эту ссору по радио без всяких ограничений. Я понимаю, что это было организовано для вашей пользы, но мы подслушали и тоже кое-что узнали.
        Автарх упомянул, что остается посетить только одну планету в туманности и назвал ее планетой повстанцев. Интересно, не так ли? Планета повстанцев! Мне это показалось весьма любопытным. Где же эта пятая и последняя планета?
        Наступило молчание. Аратап сел и бесстрастно стал осматривать своих пленников одного за другим.

        - Планеты повстанцев не существует, - сказал Байрон.

        - Что же вы тогда искали?

        - Мы ничего не искали.

        - Не говорите ерунды.
        Байрон устало пожал плечами:

        - Если хотите получить другой ответ, то сами не говорите ерунды.

        - Планета повстанцев должна быть центром всего заговора, - невозмутимо продолжал Аратап. - Моя цель - найти ее, и только поэтому я сохраняю вам жизнь. Каждый из вас может что-нибудь выиграть. Миледи я могу освободить от замужества. Лорду Джилберту мы можем предоставить лабораторию и дать возможность спокойно работать. Да, мы знаем больше, чем вы думаете.
        Аратап быстро отвернулся. Джилберт мог разреветься, а это неприятное зрелище.

        - Полковник Риззет, вы будете избавлены от трибунала позора и наказания. Вы, Байрон Фаррил, станете Ранчером Вайдемоса. Мы могли бы даже реабилитировать вашего отца.

        - И вернуть его к жизни?

        - И восстановить его честь.

        - Его честь - это его поступки, которые и повлекли за собой осуждение и смерть. Не в нашей власти что-нибудь добавить к ней или убавить.

        - Кто-нибудь из вас расскажет мне, где находится эта планета, - заявил Аратап. - Кто-то один окажется самым благоразумным. И кто бы это ни был, он получит обещанную награду. А остальные могут выходить замуж, садиться в тюрьму, идти на казнь - каждый получит то, что заслужил. Предупреждаю, я могу быть садистом, если понадобится. - Он немного помолчал. - Так кто же? Решайтесь! Если никто не заговорит, я все равно получу нужные мне сведения, а вы потеряете все.

        - Напрасно стараетесь, - сказал Байрон. - Вы все подготовили тщательно, но вам это не поможет. Планеты повстанцев нет.

        - Автарх говорит, что есть.

        - Тогда и спрашивайте Автарха.
        Аратап нахмурился. Молодой человек становится слишком дерзким. Он повторил:

        - Я намерен иметь дело с одним из вас.

        - В прошлом вы имели дело с Автархом. Ну и обращайтесь к нему. Ваш товар нас не устраивает. - Он обвел взглядом всех остальных. - Верно я говорю?
        Артемизия прильнула к нему и взяла его под руку. Риззет коротко кивнул. Джилберт почти неслышно выдохнул:

        - Верно.

        - Вы сами так решили, - пожал плечами Аратап и нажал на кнопку.

        Правая рука Автарха была стянута легкой металлической тканью, магнитное поле которой прижимало ее к груди. Левая сторона лица посинела и распухла, на ней выделялся красный рваный рубец. Автарх выдернул здоровую руку из руки вооруженного стражника и неподвижно застыл.

        - Чего вы хотите от меня?

        - Сейчас скажу, - ответил Аратап. - Прежде всего я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на присутствующих. Вот, например, молодой человек, которого вы собирались убить, но который сумел покалечить вас и расстроить ваши планы, хотя вы Автарх, а он изгнанник.
        Лицо Автарха не дрогнуло.
        Аратап спокойно, почти равнодушно продолжал:

        - Вот Джилберт Хинриад, который спас молодому человеку жизнь и привел его к вам. А это леди Артемизия, за которой вы ухаживали, как мне говорили, самым галантным образом, но которая тем не менее предала вас ради любви к юноше. Вот полковник Риззет, ваша правая рука, который кончил тем, что тоже предал вас. Как вы считаете, есть у вас обязательства перед этими людьми?

        - Чего вы хотите? - повторил Автарх.

        - Мне нужна информация. Сообщите ее мне и снова будете Автархом. Хан учтет ваши прежние заслуги. Иначе…

        - Иначе?

        - Иначе я получу эту информацию от них. Они будут освобождены, а вас казнят. Поэтому я спрашиваю: есть ли у вас обязательства перед этими людьми, должны ли вы из-за своего упрямства дать им возможность спастись?
        Лицо Автарха исказилось болезненной гримасой.

        - Они не спасутся за мой счет. Они не знают, где находится планета. Я знаю.

        - Я еще не сказал, какая информация мне нужна, Автарх.

        - Вы можете хотеть только одного. - Его голос звучал хрипло, почти неузнаваемо; - Но если я решусь заговорить, Автархия по-прежнему останется за мной.

        - Разумеется. Только под более тщательным контролем, - вежливо сказал Аратап.

        - Поверьте ему, Автарх, - выкрикнул Риззет, - и вы добавите к прежним еще одно предательство. А в конце концов они все равно убьют вас!
        Стражники сделали шаг вперед, но Байрон опередил их. Бросившись к Риззету, он схватил его и усадил на место.

        - Не глупите, - пробормотал он. - Вы все равно ничего не сможете изменить.

        - Я забочусь не об Автархии и не о себе, Риззет, - сказал Автарх и повернулся к Аратапу.

        - Они будут убиты? Вы должны мне обещать! - Обезображенное лицо исказила свирепая гримаса. - И прежде всего этот! - указал он на Байрона.

        - Если такова ваша цена, она принята.

        - Если бы я лично мог расстрелять их из бластера, я не просил бы другой награды. Но раз это невозможно, я по крайней мере скажу вам то, что они так жаждут сохранить от вас в тайне. Вот «ро», «тэта» и «фи» в парсеках и радианах: 7352, 43;
1, 7869; 5, 2141. Эти числа определяют положение планеты в Галактике. Теперь они у вас есть.

        - Теперь они у меня есть, - повторил Аратап, записывая числа в блокнот.
        Риззет вырвался вперед с криком:

        - Предатель! Предатель!
        Байрон, потеряв равновесие, выпустил из рук лингейнца и упал на колено.

        - Риззет! - тщетно взывал он.
        Риззет с искаженным лицом боролся со стражником. Когда подоспели другие солдаты, Риззет уже успел отобрать бластер. Он яростно отбивался от солдат руками и ногами. Байрон бросился в гущу сплетенных тел и обхватил Риззета за шею, оттаскивая его назад.

        - Предатель! - хрипел Риззет, прицеливаясь в Автарха, который отчаянно пытался увернуться.
        Риззет выстрелил. Его тут же обезоружили и повалили.
        Но правое плечо и половина груди Автарха исчезли. Только обрубок руки в повязке гротескно болтался в воздухе, удерживаемый магнитным полем. Пальцы, запястье, локоть - и больше ничего. Какое-то время казалось, что Автарх грозно сверкает глазами, пока его тело раскачивалось, сохраняя шаткое равновесие; потом глаза закатились, и обугленные останки рухнули на пол.
        Артемизия задохнулась и спрятала лицо на груди у Байрона. Байрон заставил себя посмотреть на тело убийцы своего отца и отвернулся. Хинрик в дальнем углу что-то бормотал и хихикал.
        Только Аратап оставался спокоен.

        - Уберите тело, - приказал он.
        Стражники вынесли труп и очистили пол от крови мягкими горячими лучами. Осталось лишь несколько маленьких пятен.
        Риззету помогли встать. Он отряхнулся от пыли и яростно крикнул Байрону:

        - Зачем вы помешали мне? Я чуть не промахнулся!

        - Вы попали в ловушку Аратапа, Риззет, - устало ответил Байрон.

        - В ловушку? Я убил мерзавца!

        - Это и была ловушка. Вы сделали наместнику одолжение.
        Риззет замолчал. Аратап не вмешивался в их разговор, но слушал Байрона с явным удовольствием. Варит у юноши котелок, ничего не скажешь!

        - Если Аратап подслушал наш разговор, - продолжал Байрон, - значит, он был в курсе, что только Джонти обладает нужной ему информацией. Я ведь спрашивал тогда у Джонти про планету. И следовательно, наместник учинил нам допрос только для того, чтобы вывести из равновесия, чтобы спровоцировать нас на безрассудные поступки. Я был готов к этому и подавлял импульсивное желание. Вы не смогли.

        - Я думал, - негромко прервал его Аратап, - что именно вы сделаете это, а не Риззет.

        - Я выстрелил бы в вас, - ответил Байрон и снова повернулся к Риззету: - Разве вы не поняли? Он не хотел, чтобы Автарх остался в живых. Тираниты скользкие и хитрые, как змеи. Ему нужна информация, но платить за нее он не хотел, а убивать Автарха не рискует. Вот он и подстроил вам ловушку.

        - Правильно, - сказал Аратап. - И получил свою информацию.

        - Пусть так. Но если я сделал ему одолжение, я сделал его и себе, - не сдавался Риззет.

        - Не совсем, - возразил наместник. - Наш юный друг не довел свой анализ до конца. Видите ли, совершено еще одно преступление. Если бы вас обвинили только в измене Тирану, ваше дело было бы политическим и весьма деликатным. Теперь же, после убийства Автарха Лингейна вас будут судить как уголовника, приговорят и казнят по лингейнским законам, а тираниты останутся в стороне. Это весьма удобно…
        Неожиданно послышался звон колоколов. Аратап нахмурился и замолчал. Потом подошел к двери и открыл ее.

        - Что случилось?

        - Пока неизвестно, сэр! - отсалютовал солдат.
        Великая Галактика! - подумал про себя Аратап и вернулся обратно в каюту.

        - Где Джилберт?
        Только теперь все заметили отсутствие брата Правителя.

        - Мы его найдем, - пообещал Аратап.

        Его нашли в машинном отделении, где он прятался за огромными установками, и притащили в каюту наместника.

        - С корабля невозможно убежать, милорд, - сухо сказал Аратап. - Вам не следовало поднимать общую тревогу, хватит об этом. Крейсер, который вы украли, Байрон, мой личный крейсер, находится на борту нашего корабля. Он нам пригодится для исследования повстанческого мира. Как только мы рассчитаем прыжок по координатам несчастного Автарха, сразу отправимся туда. Это будет настоящее приключение! На такое в наш скучный век даже нельзя было надеяться!
        Аратап снова вспомнил об отце, командовавшем эскадрой, которая завоевывала миры. Хорошо, что рядом нет Андроса. Приключение будет принадлежать только ему, Аратапу…
        Пленников разделили. Артемизию поместили с отцом. Байрона и Риззета развели в противоположных направлениях. Джилберт отбивался и орал:

        - Я не хочу быть один! Не пойду в одиночку!
        Аратап вздохнул. Историки утверждают, что дед этого человека был великим правителем. Печально видеть такие сцены.

        - Поместите милорда к кому-нибудь, - сказал он с отвращением.
        Джилберта поселили вместе с Байроном. До наступления корабельной ночи они не разговаривали. Потом свет погасили, оставив только тусклое багровое сияние. Уснуть оно не мешало, а стражники могли следить за пленными по телеэкрану.
        Но Джилберт не спал.

        - Байрон, - прошептал он. Байрон очнулся от дремоты.

        - Что?

        - Байрон, я это сделал. Все в порядке, Байрон.

        - Постарайтесь уснуть, Джил.
        Но Джилберт не унимался:

        - Я сделал это, Байрон! Аратап, может быть, и умен, но я его перехитрил. Разве это не забавно? Не беспокойтесь Байрон, я все устроил.
        Он снова лихорадочно затряс сонного юношу. Байрон сел.

        - Что с вами?

        - Ничего. Со мной ничего. Со мной все в порядке. Но я сделал это!
        Джилберт лукаво улыбался, словно нашкодивший мальчишка.

        - Что же вы сделали?
        Байрону было уже не до сна. Он вскочил и встряхнул Джилберта за плечи.

        - Отвечайте!

        - Меня нашли в машинном отделении, - зачастил Джилберт. - Они думали, что я прячусь, но я не прятался. Я включил сигнал тревоги, потому что мне нужно было остаться на несколько минут одному. Байрон, я замкнул гиператомные двигатели.

        - Что?!

        - Это совсем нетрудно! Потребовалась только одна минута. И они не узнают, пока не сделают прыжок. Но тогда уже начнется цепная реакция в горючем, и корабль с Аратапом, и все его сведения о планете повстанцев превратятся в раскаленный газ…
        Байрон попятился. Глаза его широко раскрылись.

        - Вы это сделали?

        - Да, - Джилберт, закрыв лицо руками, раскачивался взад и вперед. - Мы все погибнем. Я не боюсь умирать, Байрон. Лишь бы не в одиночестве. Я хочу быть с кем-то. Хорошо, что вы со мной. Это будет быстро и небольно. Не будет… больно…

        - Идиот! - закричал Байрон. - Сумасшедший! Мы могли еще побороться, мы могли еще выиграть эту битву!
        Но Джилберт его не слышал. Уши era были полны собственными стонами.
        Байрон заколотил в стену:

        - Стража!
        Сколько осталось? Часы или минуты?
        Глава двадцать первая
        Здесь?

        На стук прибежал солдат.

        - Отойдите отсюда! - приказал он раздраженно.
        Они стояли напротив друг друга.
        Дверей в этих маленьких каютах, приспособленных под камеры, не было, их заменяло силовое поле. Его можно было потрогать рукой: сначала оно немного подавалось, словно резина, но потом становилось твердым, как сталь.
        Поле слегка подрагивало у Байрона под ладонью. Непроходимое для предметов, оно спокойно пропускало лучи нейронного хлыста. Как раз такой хлыст и был в руке у стражника.

        - Мне необходимо видеть наместника Аратапа, - заявил Байрон.

        - И ради этого вы поднимаете такой шум? - стражник был не в духе. Ночная вахта - не подарок, к тому же он проигрался в карты. - Доложу, когда кончится дежурство.

        - Ждать нельзя. - Байрон почувствовал, как его охватывает отчаяние. - Это очень важно!

        - Придется подождать. Вернетесь на место или хотите отведать хлыста?

        - Послушайте, - сказал Байрон, - вот этот человек со мной - Джилберт Хинриад. Он болен. Может быть, умирает. Если Хинриад умрет на тиранитском корабле из-за того, что вы не дали мне поговорить с офицером, вам придется несладко.

        - Что с ним?

        - Не знаю. Побыстрее, если вам не надоело жить.
        Стражник что-то пробормотал и ушел. Байрон следил за ним, пока мог видеть в полутьме. Он напряг слух, пытаясь уловить гудение двигателей, готовящихся к прыжку, но ничего не услышал.
        Затем подошел к Джилберту и осторожно приподнял его голову за волосы.
        С искаженного ужасом лица на него взглянули безумные глаза. В них не было мысли - один только страх.

        - Кто вы?

        - Это я, Байрон. Как вы себя чувствуете?
        Джилберт с трудом пришел в себя.

        - Байрон? - безучастно спросил он и, немного оживившись, добавил: - Скоро прыжок? Смерть не страшна, Байрон.
        Байрон выпустил его голову. Не было смысла сердиться на Джилберта, уверенного в том, что он совершил героический поступок. Тем более что этот подвиг окончательно сломил его.
        Но Байрон не мог успокоиться, Почему ему не дают поговорить с Аратапом? Почему не выпускают отсюда? Он обнаружил, что снова бьет по стене кулаком. Если бы здесь была дверь, он сломал бы ее, если бы были прутья решетки, он отогнул бы их, вырвал бы из гнезда, черт подери! Но силовое поле не сломаешь. Он снова закричал.
        И снова послышались шаги.
        Байрон подбежал к силовой перегородке. Он не мог выглянуть, чтобы увидеть, кто идет по коридору. Ему оставалось только ждать.
        Это опять оказался стражник.

        - Назад! - рявкнул он. - Шаг назад, руки вытянуть перед собой!
        Рядом с ним стоял офицер.
        Байрон попятился. Нейронный хлыст стражника неотступно следовал за ним.

        - Человек рядом с вами - не Аратап, - сказал Байрон. - Я должен поговорить с наместником.

        - Если Джилберт Хинриад болен, вам нужен врач, а не наместник, - возразил офицер.
        Мелькнула слабая голубоватая искра, означавшая, силовое поле снято. Офицер вошел в каюту, и Байрон увидел на его мундире знаки различия медработника.
        Байрон шагнул к нему.

        - Выслушайте меня. Корабль не должен совершать прыжок. Приказ об этом может отдать только наместник, поэтому мне необходимо его видеть. Вы понимаете это? Вы офицер. Разбудите его.
        Доктор хотел отстранить Байрона с дороги, но тот отбросил его руку.

        - Стражник, уберите его отсюда! - завопил офицер.
        Солдат шагнул вперед, и в этот момент Байрон прыгнул и подмял его под себя. Оба покатились по полу. Он сдавил сначала плечи противника, потом кисть, пытавшуюся повернуть оружие.
        На мгновение они застыли, напряженно пытаясь пересилить друг друга. И тут Байрон краем глаза увидел, как офицер бросился к двери, чтобы поднять тревогу.
        Свободной рукой юноша схватил его за лодыжку. Стражник в это мгновение чуть было не вырвался на свободу, офицер яростно брыкался, но Байрон, со вздувшимися от перенапряжения венами, изо всех сил подтягивал противников к себе, не разжимая рук.
        Офицер с хриплым криком упал. Хлыст стражника с глухим стуком ударился об пол.
        Байрон рухнул, накрыл его собой, перекатился и привстал на коленях, опираясь об пол одной рукой. В другой руке он держал хлыст.

        - Ни звука! - выдохнул он. - Бросайте оружие!
        Солдат в изодранной форме поднялся на ноги, с ненавистью взглянул на Байрона и бросил короткую и тяжелую пластиковую дубинку. Доктор был безоружен.
        Байрон подобрал дубинку и сказал:

        - Прошу прощения, но мне нечем вас связать, да и времени нет.
        Тускло блеснул нейронный хлыст - раз, другой. Вначале стражник, потом и доктор застыли в мучительной неподвижности, а затем свалились, нелепо разбросав в стороны руки и ноги.
        Байрон повернулся к Джилберту, который тупо смотрел на него.

        - Простите, но вы тоже, Джил.
        Хлыст ударил в третий раз. Отсутствующее выражение так и застыло на лице у Джилберта.
        Силовое поле было по-прежнему открыто, и Байрон вышел в пустынный коридор. На корабле стояла ночь, бодрствовали только дежурные.
        Искать Аратапа не было времени. Нужно идти прямо в машинное отделение. Оно скорее всего на корме.
        Мимо него торопливо прошел человек в форме техника.

        - Когда прыжок? - спросил Байрон.

        - Примерно через полчаса, - бросил тот через плечо.

        - Машинное отделение прямо?

        - И вверх по лестнице. - Неожиданно техник обернулся: - Кто вы такой?
        Байрон не ответил. Хлыст ударил в четвертый раз. Байрон переступил через лежащего и поспешил вперед. Значит, через полчаса.
        Поднимаясь по лестнице, он услышал шум. Из помещения, перед которым он очутился, лился яркий свет. Байрон, немного поколебавшись, сунул хлыст в карман. Они заняты, и у них не будет причины подозревать его.
        Он вошел и оказался в просторном зале. Люди, суетившиеся около огромных преобразователей материи в энергию, выглядели пигмеями на фоне громоздких машин. В помещении мерцало множество циферблатов, предлагавших свою информацию любому, кто захочет взглянуть. Да, этот корабль, приближавшийся к классу пассажирского лайнера, сильно отличался от маленького тиранитского крейсера, к которому Байрон уже успел привыкнуть. Там почти все было автоматизировано. Здесь же, где энергии хватило бы на целый город, приборы контролировались еще и людьми.
        Байрон находился на балконе с перилами, окружавшем машинное отделение. В одном углу он увидел маленькую комнатку, в которой два человека колдовали у компьютера.
        Байрон устремился туда. Инженеры сновали мимо, не обращая на него внимания. Он шагнул в комнату. Двое, сидевшие за компьютером, уставились на него.

        - Что вы здесь делаете? - спросил один из них, с лейтенантскими лычками. - Вернитесь на свой пост.

        - Выслушайте меня, - сказал Байрон. - Гиператомные двигатели замкнуты. Их нужно отремонтировать.

        - Держите его! - воскликнул второй. - Я его видел! Это один из пленников. Держи его, Лэнси!
        Он метнулся ко второму выходу. Байрон перемахнул через стол с компьютером, ухватил беглеца за пояс и втянул обратно.

        - Верно, - согласился он, - Я один из пленников. Меня зовут Байрон Вайдемос. Но я говорю правду. Осмотрите двигатели, если не верите мне.
        Лейтенант, не сводивший глаз с нейронного хлыста, осторожно заметил:

        - Этого нельзя сделать, сэр, без приказа дежурного офицера или наместника. Осмотр означал бы изменение расчетов прыжка и задержку на многие часы.

        - Тогда свяжитесь с наместником!

        - Я могу воспользоваться коммутатором?

        - Поторопитесь!
        Рука лейтенанта потянулась к микрофону, но на полпути повернула и нажала кнопку на столе. По всему кораблю зазвенели колокола тревоги.
        Дубинка Байрона опоздала. Она яростно обрушилась на запястье лейтенанта, тот со стоном отдернул руку, но тревожный сигнал продолжал звучать.
        В машинный зал через все входы врывались стражники.
        Байрон быстро осмотрелся и перепрыгнул через ограждение балкона. Приземлился на четвереньки и, не вставая, покатился в сторону, стараясь двигаться как можно быстрее, чтобы не дать возможности прицелиться в себя. Прямо над ухом он услышал шипение луча, выпущенного из лучевого ружья, а через мгновение оказался в укрытии за одним из двигателей.
        Съежившись, он прижимался к выступу машины. Правая нога сильно болела: здесь, вблизи от корпуса, гравитация была весьма ощутимой, а прыгать ему пришлось с большой высоты. Он здорово растянул связки. Значит, дальнейший побег исключается. Если он хочет выиграть время и остаться в живых, надо что-то делать прямо сейчас.

        - Не стреляйте! - крикнул он, - Я безоружен.
        Сначала дубинка, а затем и хлыст, отнятый у стражника, полетели и шлепнулись на виду у всех в центре машинного отделения.

        - Я пришел, чтобы предупредить вас, - выкрикнул Байрон. - Гиператомные двигатели замкнуты. Прыжок означает смерть для всех. Я прошу только, чтобы вы проверили двигатели. Если я ошибаюсь, вы потеряете несколько часов, но, если я прав, спасете свои жизни.

        - Взять его! - послышалась чья-то команда.

        - Вы погибнете, если не послушаетесь меня! - завопил Байрон.
        Он услышал осторожные шаги многих ног и попятился назад. Звук послышался и сверху. По корпусу машины к нему скользил солдат, прижимаясь к нагретой поверхности, словно к любимой невесте. Байрон ждал. По крайней мере, руки у него еще в порядке.
        Неожиданно с потолка раздался неестественно громкий голос, проникший во все закоулки зала:

        - Все по местам! Прекратить подготовку к прыжку! Проверить гиператомные двигатели!
        Это был голос Аратапа, усиленный громкоговорителями. Тут же последовал новый приказ:

        - Приведите молодого человека ко мне.
        Байрон и не думал сопротивляться. Однако по два солдата с каждой стороны крепко держали его, Он старался идти твердым шагом, но отчаянно хромал на ушибленную ногу.

        Аратап был полуодет. Глаза его казались выцветшими и какими-то рассеянными. Байрон понял, что наместник вынул контактные линзы.

        - Вы вызвали большую суматоху, Фаррил, - сказал Аратап.

        - Необходимо было спасти корабль. Отошлите стражников. Пока машины не осмотрят, я ничего не собираюсь предпринимать против вас.

        - Пусть пока побудут здесь. Вначале я выслушаю доклад инженера.
        Они молча ждали. Минуты тянулись бесконечно медленно. Наконец на пульте под надписью «Машинное отделение» вспыхнула красная лампочка.
        Аратап включил связь:

        - Докладывайте.
        В динамике послышался хриплый голос:

        - Гипердвигатели в отсеке «В» полностью замкнуты. Производится ремонт.

        - Рассчитайте прыжок через шесть часов.
        Аратап повернулся к Байрону и холодно сказал:

        - Вы оказались правы.
        Он махнул стражникам рукой, солдаты отдали честь, повернулись на каблуках и вышли один за другим строевым шагом.

        - Я жду от вас подробностей, - сказал Аратап.

        - Джилберт Хинриад проник в машинное отделение и замкнул двигатели. Он не способен отвечать за свои действия и не должен быть наказан.

        - Да, он уже много лет ловко пользуется репутацией человека, не способного отвечать за свои поступки, - кивнул Аратап. - Пусть это останется между нами. Однако мне интересно - почему вы помешали уничтожить корабль? Вы ведь не боитесь умереть за свои убеждения?

        - Убеждения тут ни при чем, - ответил Байрон. - Планеты повстанцев не существует. Я уже говорил это и повторяю еще раз. Центр заговора - Лингейн, и это легко проверить. Я был заинтересован лишь в расследовании обстоятельств смерти отца; леди Артемизия хотела избежать нежелательного брака; что же касается Джилберта, то он безумен.

        - Но Автарх верил в существование этой загадочной планеты. Ведь он сообщил мне координаты.

        - Его вера основывалась на грезах безумца. Джилберт выдумал свое приключение двадцать лет назад. Автарх поверил ему и рассчитал положение вероятных планетных систем, где может находиться этот вымышленный мир. Все это ерунда.

        - И все же что-то мешает мне поверить вам, - возразил наместник.

        - Что именно?

        - Вы слишком стараетесь убедить меня… Разумеется совершив прыжок, я все увижу сам. А может быть, один из вас задумал уничтожить корабль, а другой - спасти его, чтобы убедить меня не искать планету повстанцев? По идее, я должен сказать себе: «Если бы такой мир существовал, молодой человек не помешал бы кораблю взорваться, чтобы спасти этот мир. Юноша молод и романтичен, и для него это была бы героическая смерть. Но поскольку он, рискуя жизнью, предотвратил взрыв, значит, Джилберт безумен, никакой планеты повстанцев нет и можно возвращаться, прервав поиски». Я не слишком сложно излагаю?

        - Нет. Я понял вас.

        - А поскольку вы спасли нам жизни, то должны получить соответствующее вознаграждение при дворе Хана. Таким образом, вы остаетесь в живых и одновременно сохраняете тайну повстанческого мира. Нет, молодой человек, очевидное не всегда убеждает меня. Прыжок к пятой звезде будет совершен.

        - Я не возражаю, - ответил Байрон.

        - Вы хладнокровны, - заметил Аратап. - Жаль, что вы не родились тиранитом.
        В его устах это был настоящий комплимент.

        - Сейчас мы отведем вас в вашу каюту, - добавил он, - и восстановим силовое поле. Простая мера предосторожности.
        Байрон кивнул.

        Стражника, которого вырубил Байрон, в каюте уже не было, но врач по-прежнему находился там и стоял, склонившись над безжизненной фигурой Джилберта.

        - Он еще без сознания? - спросил Аратап.
        При звуках этого голоса доктор стремительно выпрямился.

        - Действие нейронного хлыста кончилось, наместник. Но этот человек немолод и долго находился под стрессом. Я не знаю, придет ли он в себя.
        Байроном овладел ужас. Он упал на колени, не обращая внимания на боль в ноге, и осторожно коснулся плеча Джилберта.

        - Джил, - прошептал он, тревожно вглядываясь в бледное лицо.

        - Отойдите, - приказал медик, доставая свою сумку. - Шприц, по крайней мере, цел,
        - пробормотал он.
        Он склонился над Джилбертом и глубоко всадил в него иглу. Бесцветная жидкость автоматически перекачивалась в вену. Когда шприц опустел, врач выдернул иглу и застыл в ожидании.
        Веки Джилберта дрогнули, он открыл глаза и еле слышно прошептал:

        - Я ничего не вижу, Байрон.

        - Все в порядке, Джил. Отдыхайте, - сказал Байрон, склонившись к нему.

        - Не хочу. - Джилберт попытался сесть. - Байрон, когда прыжок?

        - Скоро, скоро!

        - Останьтесь со мной. Я не хочу умирать в одиночестве.
        Пальцы его слабо сжали руку Байрона, потом отпустили. Голова откинулась назад.
        Доктор наклонился к нему и тут же выпрямился.

        - Мы опоздали. Он умер.
        На глазах у Байрона выступили слезы.

        - Прости меня, Джил, - прошептал он, - Но ты ничего не знал. Ты ничего не понял…

        Это были трудные часы для Байрона. Аратап не разрешил ему присутствовать на погребении в космосе. Байрон знал, что сейчас где-то на корабле тело Джилберта сгорает в атомной печи и выбрасывается в пространство, где его атомы навеки смешаются с межзвездными туманами.
        Артемизия и Хинрик должны быть на похоронах. Поймут ли они? Поймет ли она, что у него не было другого выхода?
        Врач впрыснул ему хрящевой экстракт, который должен был ускорить срастание разорванных связок, и боль в колене действительно почти утихла. Но что такое физическая боль? На нее можно не обращать внимания…
        Внезапно Байрон почувствовал легкий толчок, отдавшийся где-то глубоко внутри организма. Значит, корабль совершил прыжок. Тут-то на Байрона и обрушились мучительные сомнения.
        Поначалу он был абсолютно уверен, что все проанализировал правильно. Все должно быть правильно! Но вдруг он все-таки ошибся? Что, если они сейчас находятся в самом центре восстания? Сообщение об этом немедленно отправят на Тиран, оттуда прилетит армада кораблей. А сам он умрет, сознавая, что мог спасти повстанцев, но вместо этого погубил их…
        В эти мрачные часы он думал также о документе, который не смог отыскать на Земле.
        Странно, что о нем давно никто не вспоминал. Так усиленно искали планету повстанцев и напрочь забыли о загадочном документе. Что-то тут не сходится.
        Потом Байрон вдруг подумал о том, что Аратап летит к планете повстанцев на одном-единственном корабле. Откуда такая самоуверенность?
        Неужели он надеется захватить целую планету при помощи одного корабля?
        Автарх сказал, что документ потерян много лет назад.
        Но кто им владеет теперь? Может быть, тираниты? Тогда выходит, что тайна этого документа позволяет одному кораблю справиться с целой планетой?
        Если это правда, то какая разница, где находится планета и существует ли она вообще…
        Так он сидел и терзался, пока не вошел Аратап. Байрон вскочил на ноги.

        - Координаты Автарха верны, - сказал наместник - Мы достигли звезды.

        - Ну и…

        - Искать планету повстанцев мы не будем. Астронавигаторы доложили, что менее миллиона лет назад звезда превратилась в Новую. Даже если у нее и были планеты, то они уничтожены. Теперь звезда - белый карлик, а у него не может быть планет.

        - Стало быть… - начал Байрон.

        - Стало быть, вы оказались правы, - вздохнул Аратап, - Нет планеты повстанцев!
        Глава двадцать вторая
        Здесь!

        Несмотря на философский склад ума, Аратап испытывал глубокое сожаление. Впервые в жизни он почувствовал себя настоящим завоевателем миров, каким когда-то был его отец; впервые в жизни он вел за собой эскадру кораблей, готовых сразиться с врагами Хана.
        Но, как и следовало ожидать в этот век упадка и вырождения, там, где должна была находиться повстанческая планета, зияла пустота. У Хана не оказалось врагов, И нет миров, которые можно завоевать. А сам он так и останется наместником и будет улаживать мелкие неприятности - не более.
        Однако сожаление - бесполезное чувство. Нет смысла ему предаваться.

        - Стало быть, вы оказались правы. Нет планеты повстанцев, - сказал Аратап и сел, указав Байрону на кресло. - Я хочу поговорить с вами.
        Молодой человек вопросительно смотрел на него, и Аратап с удивлением подумал, что мальчик явно возмужал и перестал бояться. «Вот и явные симптомы упадка во мне самом, - подумал Аратап. - Интересно, многие из нас начинают, подобно мне, видеть в побежденных людей? И желать им добра?»

        - Я собираюсь отпустить Правителя и его дочь, - сказал он. - С политической точки зрения это разумно. Я хочу освободить их немедленно и отправить назад на
«Беспощадном». Сможете отвезти их?

        - Вы освобождаете и меня? - удавился Байрон.

        - Да.

        - Почему?

        - Вы спасли мой корабль и мою жизнь.

        - Сомневаюсь, что ваша личная благодарность может повлиять на ваши решения, касающиеся государственной политики.
        Аратап чуть было не рассмеялся вслух. Мальчик ему определенно нравился.

        - Тогда назову другую причину. Пока я расследовал большой заговор против Хана, вы были опасны. Но, как выяснилось, никакого заговора не существует. Есть только кучка лингейнцев, предводитель которых убит. Вы больше не представляете для нас опасности. Предать вас или лингейнцев суду, пожалуй, опаснее, чем отпустить.
        Суд состоялся бы на Лингейне, и мы бы не смогли контролировать его полностью. На суде неизбежно встал бы вопрос о так называемой планете повстанцев. И хотя ее нет, половина подданных может решить, что дыма без огня не бывает. Таким образом, мы сами натолкнем их на мысль о создании повстанческой организации, посеем в душах зерна сомнений и надежды на будущее. И тогда тиранитскому правлению здесь будут угрожать уже реальные заговоры и восстания.

        - Значит, вы освобождаете нас всех?

        - Ну, это не совсем свобода, поскольку ни один из вас не проявил подлинной верности Хану. С Лингейном мы разберемся, и следующий Автарх будет уже гораздо сильнее зависеть от Хана. Статус «союзного государства» придется упразднить; лингейнское правосудие возьмем под контроль. Участники заговора, включая тех, кто сейчас находится в наших руках, будут сосланы на другие планеты, поближе к Тирану. Там они будут неопасны. Вы сами не вернетесь на Нефелос и не станете Ранчером. Вы останетесь на Родии вместе с полковником Риззетом.

        - Согласен, - сказал Байрон. - Но что будет с браком леди Артемизии?

        - Вы хотите, чтобы он не состоялся?

        - Вы же знаете, что мы хотели бы пожениться, и сами говорили, что есть возможность воспрепятствовать ее браку с тиранитским придворным.

        - Тогда я пытался кое-чего добиться от вас… Вы знаете, что говорили древние? Ложь любовников и дипломатов должна быть прощена. Я дипломат.

        - Но возможность есть, наместник! Надо лишь намекнуть Хану, что, если могущественный придворный женится на девушке из влиятельной, но подчиненной семьи, это может вызвать у него далеко идущие амбиции. В конце концов, честолюбивый тиранит может с таким же успехом возглавить восстание, как и честолюбивый лингейнец.
        На сей раз Аратап не удержался от смеха.

        - Вы рассуждаете, как настоящий тиранит. Но это не сработает. Хотите совет?

        - Какой?

        - Женитесь на ней немедленно. То, что сделано, трудно переделать. Найдем для Поханга другую женщину.
        Байрон поколебался, потом протянул руку:

        - Спасибо, сэр.
        Аратап пожал ее.

        - Я сам не люблю Поханга… Но запомните и не позволяйте себе чрезмерного честолюбия: хотя вы и женитесь на дочери Правителя, сами вы никогда не займете его трон. Такие Правители, как вы, нам не нужны.

        Аратап следил за уменьшавшимся на экране «Беспощадным» и радовался принятому им решению. Молодой человек свободен; по субэфирной связи уже послано сообщение.
        Майора Андроса наверняка хватит кондрашка, а кое-кто из придворных как пить дать потребует отозвать наместника.
        Ну что ж, если будет необходимо, он слетает на Тиран, увидится с Ханом и добьется, чтобы его выслушали. Великий повелитель сам увидит, что решение было единственно правильным, и таким образом козни врагов своей цели не достигнут.

«Беспощадный» наконец превратился в сверкающую точку, неотличимую от других звезд, которые окружили его после выхода из туманности.

        Риззет тоже следил на экране за уменьшающимся тиранитским флагманом.

        - Он отпустил нас! Черт побери! Если бы все тираниты были похожи на него, я бы записался в тиранитский флот. Это меня даже раздражает. У меня сложилось вполне определенное представление о тиранитах, а Аратап ему не соответствует. Как вы думаете он не слышит нас?
        Байрон переключил приборы на автоматику и повернулся в кресле.

        - Конечно, нет. Он может следить за нами через гиперпространство, как и раньше, но не думаю, чтобы он мог уловить нас шпионским радиолучом. Помните, когда он захватил нас, он знал только то, что мы говорили на четвертой планете, не больше.
        В пилотскую рубку вошла Артемизия и прижала палец к губам.

        - Тише. Он уснул. Скоро мы будем на Родии?

        - В один прыжок, Арта. Аратап рассчитал его для нас.

        - Я пойду вымою руки, - заявил вдруг Риззет.
        Они подождали, пока он вышел, и Артемизия тут же оказалась в объятиях Байрона. Он поцеловал ее в лоб, в глаза, потом нашел губы и непроизвольно сжал ее еще крепче. Поцелуй затянулся.

        - Я тебя очень люблю, - сказала она.

        - Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, - ответил он.
        Последовавший затем разговор был совершенно банален и невыразимо приятен.
        Немного погодя Байрон спросил:

        - Он поженит нас до посадки?
        Артемизия слегка нахмурилась:

        - Я пыталась ему объяснить, что он Правитель и капитан корабля и что здесь нет тиранитов. Не знаю, понял ли он. Он очень расстроен и совсем не в себе. После того как отдохнет, я попробую снова.

        - Не волнуйся, мы его убедим, - негромко рассмеялся Байрон.
        Громко топая ногами, вернулся Риззет.

        - А все-таки с трейлером было удобнее, - сказал он. - Здесь даже вздохнуть - и то негде.

        - Через несколько часов мы будем на Родии, - отозвался Байрон. - Скоро прыжок.

        - Знаю. - Риззет нахмурился. - Подумать только! Я останусь на Родии до конца своей жизни. Я не жалуюсь, я рад, что остался жив. Но какой глупый конец!

        - Это еще не конец, - негромко сказал Байрон.
        Риззет внимательно посмотрел на него.

        - Вы думаете, можно начать все сначала? Что ж, для вас это еще возможно. Но не для меня. Я слишком стар, и ничего у меня не осталось. Я никогда не увижу Лингейн. Эта мысль удручает меня больше всего. Там я родился и прожил всю жизнь. В другом месте я не человек. Вы молоды, вы забудете о Нефелосе.

        - Родная планета - это еще не весь мир, Теодор. За последние столетия люди так этого и не поняли, а зря. Все планеты - наша родина.

        - Может быть. Если бы существовала планета повстанцев…

        - Планета повстанцев существует, Теодор.

        - Мне не до шуток, Байрон, - резко сказал Риззет.

        - Я не шучу. Такая планета есть, и я знаю, где она находится. Я мог догадаться об этом неделю назад, да и любой из нас мог. Все факты налицо. Они были передо мной, но я их не видел. Лишь на четвертой планете, когда мы победили Джонти, меня осенило. Помните, он говорил, что мы никогда не попадем на пятую звезду без его помощи? Вы помните его слова?

        - В точности? Нет.

        - А я запомнил. Он сказал: «В среднем на одну звезду приходится семьдесят кубических световых лет. Если вы будете искать методом проб и ошибок, вероятность двести пятьдесят квадриллионов к одному, что вы пролетите дальше миллиарда миль от любой звезды». От любой! Именно в этот момент я догадался. Я даже услышал, как что-то щелкнуло у меня в голове.

        - У меня ничего не щелкает, - сказал Риззет. - Может быть, объясните подробнее?

        - Я тоже ничего не понимаю, - призналась Артемизия.

        - Разве вы не видите, что и для Джилберта вероятность была не больше? Вы помните его рассказ? Ударил метеорит, и курс корабля изменился. После серии прыжков он оказался внутри планетной системы. Такое совпадение настолько невероятно, что его можно не принимать во внимание.

        - Значит, это все-таки рассказ безумца, и никакой планеты повстанцев нет…

        - Но есть одно условие, при котором такое точное попадание корабля становится гораздо более вероятным. И в этом случае Джилберт не только мог, он должен был попасть прямо к звезде с планетной системой!

        - То есть?

        - Вы помните рассуждения Автарха? Двигатели корабля Джилберта не были повреждены, и поэтому сила толчка осталась прежней. Иными словами, длина прыжков не изменилась. Изменилось лишь его направление - таким образом, что корабль оказался в туманности. Но такая интерпретация фактов совершенно невероятна!

        - Что же тогда, по-вашему, произошло на самом деле?

        - А то, что не менялась ни сила, ни направление! Никаких резонов считать, что направление изменилось, фактически нет. Это же просто предположение! Что, если корабль по-прежнему следовал своим курсом? Он летел к планетной системе - там он и оказался. И теория вероятности тут ни при чем.

        - Но ведь он летел…

        - …на Родию. И оказался там. Настолько просто, что даже не верится, да?

        - Но тогда планета повстанцев где-то совсем рядом с домом? Этого не может быть! - воскликнула Артемизия.

        - Почему не может быть? Она где-то в родийской системе… Есть два способа спрятать что-нибудь: убрать с глаз долой, засунуть куда-нибудь подальше, например, в глубины туманности, или же наоборот - выставить на всеобщее обозрение, прямо перед носом у тех, кто ищет, так, чтобы они даже не догадывались об этом.
        Вспомните, что случилось с Джилбертом после приземления на планету повстанцев. Он вернулся на Родию живым и объяснил это тем, что повстанцы не хотели рисковать: поиски пропавшего корабля могли привести тиранитов слишком близко к их планете. Но зачем же его оставили в живых? Достаточно было вернуть корабль с телом Джилберта - они достигли бы той же цели, а у Джилберта не осталось бы шансов проговориться, что он, кстати, и сделал.
        Может существовать лишь одно объяснение. Планета повстанцев - в системе Родии, а Джилберт - Хинриад. Где еще с таким уважением отнесутся к жизни Хинриада? Только на Родии.
        Артемизия судорожно стиснула руки.

        - Но если то, что ты говоришь, правда, значит, отцу грозит ужасная опасность.

        - Да, и уже в течение двадцати лет, - согласился Байрон. - Хотя, наверное, не та, о которой ты думаешь. Джилберт однажды пожаловался мне, как трудно притворяться шутом и ни на что не годным человеком. Притворяться постоянно: и перед друзьями, и когда остаешься один. Конечно, насчет себя он несколько преувеличил: например, с тобой, Арта, он оставался самим собой. Он открылся Автарху и даже мне, после самого непродолжительного знакомства.
        Но, думается мне, имея перед собой действительно великую цель, можно и в самом деле прожить всю жизнь, скрывая свое истинное «я» под маской. Не раскрываясь даже перед любимой дочерью, склоняя ее к ненавистному браку, притворяясь слабоумным - только бы не повредить делу своей жизни.

        - Но… Неужели ты думаешь?.. - потрясение выдохнула Артемизия.

        - Арта, это единственное разумное объяснение. Он правит уже более двадцати лет. Все это время Родия постоянно усиливалась за счет территорий, передаваемых ей тиранитами. Тираниты считают, что с таким Правителем они в безопасности. В течение двадцати лет он готовит восстание, оставаясь в их глазах совершенно безвредным.

        - Ваше предположение, Байрон, может оказаться такой же фатальной ошибкой, как, скажем, моя вера в Автарха.

        - Это не предположение. Я сказал в последнем разговоре с Джонти, что это он, а не Правитель выдал моего отца, потому что мой отец не настолько глуп, чтобы поверить Правителю. Но дело в том, что именно так и поступил мой отец. Джилберт подслушал разговор моего отца с Правителем, из которого узнал о роли Джонти в заговоре. Он мог узнать об этом только таким путем.
        Но палка имеет два конца. Мы думали, что мой отец работает на Джонти и пытается заручиться поддержкой Хинрика. Однако с таким же успехом можно предположить, что Ранчер работал на Правителя и старался предотвратить преждевременное восстание на Лингейне, которое могло свести на нет два десятилетия тщательной подготовки.
        Почему, вы думаете, мне было так важно спасти корабль Аратапа, когда Джилберт замкнул двигатели? Не ради себя. Не думал я и том, что Аратап освободит меня. Я не думал даже о тебе, Арта. Надо было спасать Правителя. Он самый важный человек среди нас. Бедный Джилберт так и не понял этого…
        Риззет покачал головой:

        - Простите, Байрон, я просто не могу поверить этому.

        - Но отчего же? Байрон сказал вам чистую правду, - раздался чей-то знакомый голос.
        В дверях стоял Правитель, высокий, с ясным и проницательным взглядом. Голос был его и в то же время не его. Это был твердый голос уверенного в себе человека.
        Артемизия подбежала к нему.

        - Отец! Байрон говорит…

        - Я слышал, что сказал Байрон, - он ласково погладил ее по голове, - И это правда. Я даже допустил бы твой брак с тиранитом.
        Она в изумлении отступила от него.

        - Ты говоришь совсем по-другому, как будто…

        - Как будто не твой отец, - печально промолвил Хинрик. - Это ненадолго, Арта. Когда мы вернемся на Родию, я стану прежним, каким ты меня знала, и ты должна будешь снова принять меня таким.
        Риззет смотрел на него во все глаза. Обычно румяное лицо его стало почти таким же белым, как волосы. Байрон стоял, затаив дыхание.

        - Байрон, подойдите ко мне, - сказал Хинрик и положил ему руку на плечо. - Было время, молодой человек, когда я готов был пожертвовать вашей жизнью. Такое время может прийти опять. До определенного дня я никого из вас не смогу защитить и не смогу быть никем, кроме того, к кому вы привыкли. Вы понимаете меня?
        Все кивнули.

        - К несчастью, - продолжал Хинрик, - ущерб уже причинен и этого не изменишь. Двадцать лет назад я еще не был так тверд в своей роли, как сейчас. Я должен был приказать убить Джилберта, но я не сделал этого. И в результате теперь известно, что существует планета повстанцев и я ее предводитель.

        - Но об этом известно только нам, - сказал Байрон.
        Хинрик горько улыбнулся:

        - Вы думаете так, потому что молоды. Не считайте Аратапа глупее себя. Вы догадались о существовании планеты повстанцев и о ее вожде на основании фактов, известных и ему. Он тоже может догадаться. Просто он старше и поэтому осторожнее, на нем больше ответственности. Он не вправе предполагать, он должен быть уверен. Думаете, он освободил вас из сентиментальных побуждений? Лично я считаю, что вы свободны сейчас по той же причине, по которой вас уже освобождали один раз - просто потому, что вы можете привести его.
        Байрон побледнел.

        - Значит, я должен покинуть Родию?

        - Нет. Это было бы ошибкой. Это укрепило бы их подозрения. Вы останетесь со мной, и они по-прежнему будут только гадать. Мои планы почти завершены. Еще год, может быть, меньше.

        - Но, Правитель, существует факт, о котором вы, наверно, не знаете. Документ…

        - Который искал ваш отец?

        - Да.

        - Ваш отец, мой мальчик, знал не все. Он не мог знать все, потому что опасно вверять все знания одному человеку. Старый Ранчер обнаружил существование документа самостоятельно, знакомясь с моей библиотекой. Надо отдать ему должное, он сразу понял значение документа. Но если бы он спросил у меня, я сказал бы ему, что документа на Земле уже нет.

        - Совершенно точно, сэр. Он у тиранитов, я уверен.

        - Да нет же! Он у меня. Вот уже двадцать лет, как он у меня. Именно с него и началась планета повстанцев, поскольку благодаря этому документу я понял, как нам удержать наши завоевания после победы.

        - Это оружие, сэр?

        - Сильнейшее во всей Вселенной. Оно уничтожит тиранитов и нас вместе с ними, но спасет все затуманные планеты. Без него мы, возможно, и победили бы тиранитов, но тем самым лишь сменили бы одну форму феодального деспотизма на другую. И против нас неизбежно созрел бы новый заговор. И нас, и тиранитов пора уже выбросить на свалку истории, как устаревшие политические системы. Наступил период зрелости - однажды так уже было на Земле, - и нам теперь нужен совсем новый тип правления, еще невиданный в Галактике. Такой, при котором не будет ни ханов, ни автархов, ни правителей, ни ранчеров.

        - Космос меня разрази! - неожиданно изрек Риззет. - Кто же тогда?

        - Народ.

        - Народ? Разве он может управлять? Должен быть один человек, принимающий решения.

        - Есть способ. Документ, который находится у меня, имеет отношение к небольшой территории одной планеты, но его можно распространить на всю Галактику. - Правитель улыбнулся. - Идите сюда, дети. Я обвенчаю вас. Сейчас это уже не причинит большого вреда.
        Рука Байрона крепко сжала руку Артемизии. Она улыбнулась ему. Оба чувствовали внутреннюю дрожь, как будто «Беспощадный» раньше времени начал прыжок.
        Байрон попросил:

        - Прежде чем вы начнете церемонию, сэр, расскажите немного о документе, чтобы я не мучился любопытством и смог полностью переключить свое внимание на Арту.

        - Отец, пожалей меня, - засмеялась Артемизия. - Выполни его просьбу! Ну зачем мне жених, если мыслями он будет не со мной?
        Хинрик улыбнулся:

        - Я знаю документ наизусть. Слушайте.
        И в ярких лучах родийского солнца, показавшегося на экране, Хинрик произнес слова, которые были старше - гораздо старше - любой планеты в Галактике. Кроме одной.
«Мы, народ Соединенных Штатов, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, охраны внутреннего спокойствия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, устанавливаем и принимаем эту конституцию для Соединенных Штатов Америки»[Конституция США, первый абзац.]
        notes

        Примечания

1

        Hoarse head - конская голова (англ.).

2

        Конституция США, первый абзац.