Глазам дано не только видеть Айзек Азимов
        Азимов Айзек Глазам дано не только видеть

        Айзек Азимов
        Глазам дано не только видеть
        Перевод В. Мисюченко
        У меня есть правило, которое я громко повторяю при каждом удобном случае. Правило состоит в том, что я ничего не пишу, пока меня об этом не попросят. Звучит оно весьма надменно и сурово, но на самом деле это брехня. На самом-то деле я ничуть не сомневаюсь, что различным журналам фантастики и некоторым моим издателям постоянно требуется материал, поэтому для них я пишу свободно, когда мне хочется. Зато всем остальным меня приходится просить особо.
        В 1946 году "Плейбой" наконец обратился ко мне с просьбой написать для них рассказ. Они прислали мне нечеткую фотографию глиняной головы без ушей, причем на лице вместо глаз и прочего были присобачены заглавные буквы, и пожелали, чтобы я написал рассказ на основе этой фотографии. Такое же задание получили и два других писателя, и все три рассказа предполагалось опубликовать одновременно.
        Вызов был интересным, я поддался искушению и написал "Глазам дано не только видеть".
        Если вы, прочитав предыдущие предисловия в этой книге, пришли к выводу, что моя писательская карьера после "Прихода ночи" была одним непрерывным успехом что для меня написать - то же, что и продать; что если другой писатель покажет мне письмо с отказом, то я не пойму, что это такое - успокойтесь, это не так.
        "Глазам дано не только видеть" был отвергнут весьма энергично. Рукопись швырнули в Чикаго, она влетела мне в окно, шарахнулась о стенку и, дрожа, упала на пол. (Так мне, по крайней мере, показалось.) Два других рассказа "Плейбой" принял, а вместо меня нашли кого-то другого, и тот быстренько написал третий, который тоже был принят.
        К счастью, я профессионал с завидной непрошибаемостью, и подобные неудачи меня не волнуют. Глядя на меня никто бы и не догадался, что отказ меня хоть как-то задел... правда, я позволил себе испустить пару коротких, но яростных воплей.
        Я связался с "Плейбоем" и убедился, что права на рассказ принадлежат мне, и я могу делать с ним что угодно, хоть он и был написан по присланной ими фотогра фии.
        Затем я послал рассказ в "Fantasy and Science Fiction", пояснив (я всегда так поступаю в подобных случаях), что это отказ, и пересказав всю предысторию его написания. Тем не менее его приняли.
        К счастью, "FSF" работает достаточно быстро, а "Плейбой" - до отвращения медленно. В результате "Глазам дано не только видеть" появился в "FSF" на пол тора года раньше, чем в "Плейбое" опубликовали ту триаду рассказов. Я долго выжи дал, надеясь, что "Плейбой" начнет получать возмущенные письма читателей с жало бами на то, что сюжеты в триаде украдены из рассказа Азимова. У меня даже появи лось искушение самому написать такое письмо и подписать его вымышленным именем (но я передумал).
        Взамен я утешился мыслью о том, что за время пока "Плейбой" раскачался на публикацию своей триады, мой рассказик не только издали, но и дважды перепеча тали в антологиях, а теперь включили в состав третьей. (А этот сборник станет его четвертой публикацией. И как вам это нравится, мистер Хефнер?)
        После сотен миллиардов лет он вдруг вообразил себя Амисом. Не комбинацией волн фиксированной длины, что все это время в целой Вселенной была эквивалентом Амиса, а звучанием имени. В память осторожно, несмело закрадывалось воспоминание о колебаниях звука, давно им не слышанного и больше ему не слышного.
        Новое, увлечение вызволило из глубины памяти еще множество вещей, таких же древних-предревних, чей возраст измерялся эрами, эпохами, вечностью. Амис выровнял энерговихрь, сгусток своей индивидуальности в безбрежной всеобщности, и его силовые линии пролегли меж звезд.
        От Брок пришел ответный сигнал.
        Конечно, решил Амис, Брок нужно сообщить. И почувствовал слегка трепещущий нежный энергоимпульс Брок:
        - Амис, ты идешь?
        - Конечно, иду.
        - И в состоянии будешь участвовать?
        - Да! - Силовые линии Амиса пронизала дрожь волнения. - Абсолютно точно. Я придумал совершенно новый вид искусства. Что-то в самом деле невероятное.
        - Зачем ты впустую тратишь энергию? Неужели ты думаешь, что после двухсот миллиардов лет можно изобрести нечто новое?
        На какой-то миг импульс Брок вышел из фазы, и связь пропала: Амису пришлось спешно корректировать свои силовые линии. Он отдался течению других мыслей, созерцая стремительное движение опушенных звездами галактик по бархату небытия, и, охватив сознанием межгалактическое пространство, ощущал биение силовых линий в бесконечном множестве проявлений энергожизни.
        Амис воззвал:
        - Брок, прошу, впитай мои мысли. Не экранируйся. Я хочу использовать Мате рию. Представляешь: Симфония Материи! Что толку биться над Энергией? Согласен, в Энергии нет ничего нового - откуда в ней новому быть?! Но разве это не указывает на то, что следует взяться за Материю?
        - Материя! - В энергоколебаниях Брок возникли волны отвращения.
        - Почему бы и нет? - возразил он. - Мы сами когда-то были материей... Кажется, триллион лет тому назад! Так почему бы посредством Материи не создавать фигуры, или абстрактные формы, или... слушай, Брок... почему бы не воплотить в Материи - имитационно, конечно - нас самих, какими мы были когда-то?
        - Не помню я, как это было. И никто не помнит, - отвечала Брок.
        - Я помню! - горячо возразил Амис. - Я думаю только об этом, ни о чем кроме, и уже начинаю припоминать. Брок, позволь, я тебе покажу. Если я прав, если так и было - скажи. Прошу тебя, скажи!
        - Нет. Все это мерзко и глупо.
        - Брок, прошу, позволь мне попробовать. Мы же старые друзья, с самого начала... мы же вместе стали излучать энергию... с того самого мгновения, как сделались теми, кто мы есть. Брок, пожалуйста!
        - Хорошо. Только быстро.
        Такого возбуждения в собственных силовых линиях Амис не ощущал уже... сколько? Если его попытка удастся, у него достанет сил использовать Материю перед ассамблеей энергосущностей, уже который век, которую эпоху столь безот радно ждущих чего-либо нового.
        Материю разметало меж галактик, но Амис, отбирая все атомные крохи с каждого кубического светового года, собрал ее, сбил ком в пластичную массу и придал ему форму сужающегося книзу яйца-овоида.
        - Брок, неужели ты не помнишь? - осторожно спросил он. - Разве это ни на что не похоже?
        Вихрь Брок судорожно вибрировал в фазе.
        - Не заставляй меня вспоминать. Я не хочу.
        - Это было головой. Ее называли: голова. Мне это помнится настолько отчет ливо, что так и подмывает произнести. Я имею в виду звуками. - Амис подождал, потом попросил: - Взгляни.
        У овоида в верхней части появилось: "ГОЛОВА".
        - Что это? - У Брок, казалось, затеплился интерес.
        - Слово, обозначающее голову. Символ звукового выражения слова. Брок, ну скажи, что ты вспомнила!
        - Вот тут, посредине, кажется, что-то было, - донеслись неуверенные мысли Брок.
        Образовалась вертикальная выпуклость.
        Амис воскликнул:
        - Да! Нос - вот что это такое! - Появилась надпись: "НОС". - А это, с каждой стороны, глаза. - "ЛЕВЫЙ ГЛАЗ - ПРАВЫЙ ГЛАЗ".
        Амис любовался своим творением, пульс его силовых линий обрел торжествен ность. Но можно ли с уверенностью сказать, что ему самому это нравится?
        - Смотри, - называл он, дрожа от нетерпения, - подбородок, адамово яблоко, ключицы. Слова возвращаются ко мне. - И все слова обозначились на его создании.
        - А у меня уже сотни миллиардов лет их и в мыслях не было, упрекнула Брок. - Зачем ты напомнил? Зачем?
        На какой-то миг Амис сбился:
        - Что-то еще. Органы слуха... нечто для приема звуковых волн. Уши! Но куда их притиснуть? Не помню, где они были?
        От Брок уже исходило неистовство:
        - Оставь это! Брось! И уши свои дурацкие, и все остальное! Не помню!
        Амис, слегка озадаченный, спросил:
        - Что плохого в том, чтобы помнить?
        - Что?! Да разве тогда все это было таким вот грубым и холодным? Куда поде вались упругость и теплота? Да разве такими были глаза, которые жили, источая нежность? А губы? Разве сравнить те, что ты сделал, и те, что дрожали, когда, мягкие, прижимались к моим? Силовые линии Брок бились и вибрировали.
        Амис взмолился:
        - Прости! Прости меня!
        - Ты хочешь напомнить, что когда-то я была женщиной и знала любовь, что глазам дано не только видеть и что не стало никого, кто дал бы мне испытать это, кто заставил бы мои глаза излить печаль сердца.
        Резко, будто наотмашь, плеснула она материей на грубо слепленную голову и бросила:
        - Пусть вот у этих - получится, пусть они - испытают, - и, сменив поляр ность, улетучилась.
        Некоторое время Амис всматривался, вспоминая, что когда-то и он был мужчи ной. Но вот энергия его вихря надвое рассекла яйцевидную голову, и он помчался обратно сквозь галактики по энергоследу Брок, снова туда, к нескончаемому страш ному суду бессмертия.
        А глаза на рассеченной голове Материи так и остались блестеть влагой, которой брызнула Брок, изображая слезы. Голова из Материи творила то, что было уже недоступно энергосущностям: она лила слезы, оплакивая все человеческое, нежную красоту тел, от которых они некогда отреклись... Давно - триллион лет тому назад.