Боб ШОУ

        ШУТКА ДЖОКОНДЫ

        В то январское утро в мою контору вошла пепельная блондинка.
        - Вы Фил Декстер, частный телепат? - спросила она, положив передо мной плоскую коробку.
        - А что написано на двери, крошка?
        Она холодно улыбнулась.
        - "Эластичные корсеты Глоссопа".
        - Я прибью этого бумагомараку! - прорычал я. - Он обещал сменить вывеску еще не прошлой неделе. Я сижу в этой конуре уже два месяца...
        - Мистер Декстер, - прервала меня блондинка, - вы не будете возражать, если мы отвлечемся от ваших проблем и займемся моими? - Она начала развязывать веревку.
        - Отнюдь. - Я придал лицу серьезное выражение. - Чем я могу вам помочь, мисс...
        - Кэрол Колвин. - Она нахмурилась. - Я полагала, телепаты и так знают, о чем пойдет речь.
        - Телепатия - особый дар, недоступный простым смертным, - подтвердил я и пустился в долгие объяснения, но Кэрол, похоже, меня не слушала, продолжая заниматься коробкой.
        Наконец она сняла крышку и достала из нее старинный, написанный маслом портрет.
        - Что вы можете сказать об этой картине? - последовал вопрос.
        - Хорошая копия "Моны Лизы", - ответил я. - Очень приличная имитация, но... - Я замолчал, прислушиваясь шестому чувству.
        От картины веяло стариной, написали ее никак не меньше пятисот лет тому назад, и передо мной возникли странные образы: красивый мужчина с бородкой, в средневековом на ряде, заросшие густыми лесами холмы, бронзовые скульптуры, кривые улочки древних городов. А за всем этом угадывалось какое-то темное помещение и возведенное в нем круглое деревянное сооружение, по-видимому, часть большой машины.
        Кэрол с интересом следила за выражением моего лица. Неужели не копия? Я глубоко вздохнул.
        - Мисс Колвин, я на девяносто процентов убежден, что картину написал сам Леонардо да Винчи.
        - То есть это "Мона Лиза"?
        - Ну... да.
        - Но это невозможно, не так ли?
        - Сейчас мы это проверим. - Я нажал клавишу компьютера. - "Мона Лиза" находится в парижском Лувре?
        - Я не могу ответить на этот вопрос.
        - Недостаточно информации?
        - Недостаточно денег. Пока вы не внесете плату за последние три недели, база данных для вас закрыта.
        - Да кому ты нужен, - фыркнул я. - О такой краже писали бы все газеты.
        - Тем более глупо спрашивать об этом у меня, - отпарировал компьютер. Я отпустил клавишу и кисло улыбнулся, понимая, что не стоило затевать подобную дискуссию в присутствии клиента.
        - Если вы закончили, - холодный тон Кэрол стал арктически ледяным, - я расскажу, как попала ко мне эта картина. Или вас это не интересует?
        - Разумеется, интересует, - торопливо ответил я, чувствуя, что она вот-вот откажется от моих услуг.
        - Мой отец торговал картинами. В Сакраменто у него была маленькая галерея. - Она присела на краешек стула. - Он умер два месяца тому назад, оставив мне и картины, и галерею. Я не слишком хорошо разбираюсь в живописи и решила все продать. Проводя инвентаризацию, я нашла в сейфе этот портрет.
        - Вам повезло.
        - С этим еще надо разобраться. С одной стороны, картина может стоить несколько миллионов, с другой - я могу получить пять лет тюрьмы. Поэтому сначала хотелось бы выяснить, что меня ждет.
        - Поэтому вы пришли ко мне. Очень мудрое решение, мисс Колвин.
        - А вот в этом я начинаю сомневаться. Для человека, обладающего шестым чувством, вы на редкость неуверенно владеете остальными пятью.
        Я нахмурился.
        - Ваш отец что-нибудь говорил об этой картине?
        - Нет... потому я и думаю, что он приобрел этот портрет незаконным путем.
        - Вы представляете себе, как картина попала, к нему?
        - В общем-то, да. Прошлой весной он проводил отпуск в Италии, а вернувшись, очень изменился.
        - В каком смысле?
        - Стал нервным, замкнутым. Обычно с таким настроением из отпуска не приезжают.
        - Интересно. Значит, вы полагаете, что он привез картину из Италии? Посмотрим, нельзя ли узнать что-нибудь еще. - Я протянул руку и коснулся шершавой поверхности холста. Перед моим мысленным взором возник лысый толстяк, несомненно, отец Кэрол, залитые солнцем городские площади. - Рим, - уверенно заявил я. - Ваш отец провел несколько дней в Риме, а затем перебрался в Милан.
        - Верно. - Кэрол одобрительно кивнула. - Похоже, вы, действительно телепат.
        - Благодарю. - Я вновь увидел темное помещение, скорее, пещеру, а в ней - все то же круглое деревянное сооружение.
        - А больше вы ничего не узнали?
        - По-моему, мы и так достаточно продвинулись.
        - Вы не ответили на главный вопрос: мог ли Леонардо написать Мону Лизу дважды?
        - Вероятно, мог, мисс Колвин. Я, правда, не знаю, как это скажется на стоимости оригинала.
        - Оригинала?
        - Я хотел сказать, другого портрета, того, что в Лувре. - Я всмотрелся в знакомый с детства портрет, и тут мне показалось... Та же знаменитая улыбка на губах, те же одежды, что на миллионах репродукций, но руки...
        - Вы что, заснули? - прервал мои размышления возглас Кэрол.
        - Разумеется, нет, - и я указал на руки Моны Лизы. - Вы не замечаете ничего необычного?
        - Руки как руки. Или вы думаете, что можете нарисовать их лучше?
        - Видите ли, на картине, что в Лувре, одна рука лежит на другой. А тут чуть приподнята.
        - Возможно. Я же сказала вам, что ничего не смыслю в искусстве.
        - Этим можно объяснить существование двух портретов. Вероятно, Леонардо нарисовал один, а потом решил изменить положение рук.
        - В таком случае, почему он просто не перерисовал руки на первом портрете?
        - Э... ну... да. - Я мысленно выругал себя за то, что сам не додумался до такой ерунды. - Пожалуй, вы правы.
        - Поехали. - Кэрол встала и убрала картину в коробку.
        - Куда?
        - Естественно, в Италию, - нетерпеливо ответила она. - Вы должны выяснить, каким образом попала картина к моему отцу, и вряд ли вам это удастся в Лос-Анджелесе.
        Я уже открыл рот, чтобы возразить, но тут же захлопнул его, признав ее правоту. К тому же клиенты не ломились в мою контору, так что с деньгами было не густо. Да и сама картина заинтересовала меня. Какое отношение имела она к темной пещере и странному-деревянному сооружению?
        - Ну? - продолжила Кэрол. - Что вы на это скажете?
        - Я согласен. Средиземноморское солнце мне не повредит.
        Вечером следующего дня мы сидели в ресторане миланского отеля "Марко Поло". Вкусная еда и хорошая сигара настроили меня на благодушный лад. Я расслабился, любуясь точеными фигурками артисток варьете.
        - Когда вы начнете отрабатывать полученный аванс? - нарушила идиллию Кэрол.
        - А что я, по-вашему, делаю? Мы в отеле, где останавливался ваш отец, и, скорее всего, именно здесь он нашел продавца картины. Значит, рано или поздно, мы тоже выйдем на этого человека.
        - Хорошо бы это сделать побыстрее, - заметила Кэрол.
        - Телепатические способности не поддаются контролю, - отрезал я. - Пока мы сидим за этим столиком, невидимые сети мозгового поля, наброшенные на зал, позволяют...
        - Позволяют что?
        - Подождите. - Совершенно неожиданно в сети попала рыбка: высокий темноволосый официант, пронесший мимо поднос с бутылками, в недалеком прошлом, несомненно, имел дело с отцом Кэрол.
        Я попытался связать его с "Моной Лизой" номер дна, но не услышал ответной реакции. Тем не менее, поговорить с ним стоило.
        Кэрол проследила за моим взглядом.
        - Мне кажется, вы уже достаточно выпили.
        - Чепуха, я еще могу пройти по прямой. - Я поднялся и через двойные двери последовал за официантом в длинный коридор.
        Услышав мои шаги, он обернулся и смерил меня взглядом.
        - Извините, мне-надо с вами поговорить, - объяснил я причину своего появления в коридоре.
        - У меня нет времени, - отрезал он. - Кроме того, я плохо говорю по-английски.
        - Но... - тут я понял, чего от меня ждут, достал десятидолларовую купюру и сунул ее в карман его белого пиджака.
        - Это вам на учебу.
        - Похоже, ко мне возвращаются школьные знания, - улыбнулся он. - Вам нужна женщина? Каких предпочитаете?
        - Нет, женщина мне не нужна.
        Он на мгновение задумался.
        - Вы хотите сказать, что предпочитаете...
        - Я хочу сказать, что женщина у меня уже есть.
        - А! Так вы хотите продать женщину? Позвольте заметить, синьор, вы правильно сделали, обратившись ко мне. У меня есть связи на рынке живого товара.
        - Нет, я не хочу продавать мою женщину.
        - Вы в этом уверены? Если она белая, вы сможете получить за нее две тысячи.
        Мне надоела бессмысленная болтовня.
        - Послушайте, Марио, мне нужны кое-какие сведения.
        - Откуда вам известно мое имя? - встревожился официант.
        - У меня есть свои секреты.
        - А-а-а, телепат, - он понимающе кивнул. - Ну, конечно, синьор. Скажите, что вас интересует, и я назову цену.
        - Но я уже заплатил тебе.
        - До свидания, синьор, - Марио повернулся и зашагал по коридору.
        - Вернись, - потребовал я. Он даже не обернулся. Я достал из кармана пачку хрустящих купюр. Марио, надо полагать, обладал феноменальным слухом, потому что мгновение спустя мы вновь стояли лицом к лицу. Я спросил, помнит ли он Тревера Колвина, который останавливался в этом отеле в апреле прошлого года.
        - Да, - кивнул Марио, и по его растерянному взгляду я понял, что он не знает, сколько можно запросить за эти сведения.
        - А почему ты запомнил мистера Колвина? У вас были... э... какие-то дела?
        - Нет... он не просил привести женщину. Я лишь познакомил его с Сумасшедшим Джулио из Пачинопедюто, моей родной деревни.
        - Зачем?
        Марио пожал плечами.
        - Синьор Колвин торгует картинами. Сумасшедший Джулио, у которого никогда не было в кармане и двух лир, как-то раз рассказал мне глупую историю о старой картине, найденной им на чердаке его развалюхи. Он хотел показать ее специалисту, по возможности, иностранцу. Я понимал, что это пустая трата времени, но бизнес есть бизнес, а Джулио обещал оплатить мои услуги.
        - Ты помогал им объясняться друг с другом? - спросил я, пытаясь выяснить, что же ему известно.
        - Нет. Джулио говорит по-английски. Не так уж и хорошо, он же чокнутый, но говорит.
        - Ты не верил, что его картина может принести доход?
        - Да что можно найти в его доме, кроме пустых бутылок из-под "пепси"?
        - Понятно. Ты можешь отвезти нас к нему?
        Марио помедлил с ответом.
        - А почему вы хотите встретиться с Сумасшедшим Джулио?
        - Мы же договорились, что ты отвечаешь на мои вопросы, а не наоборот. Ты сможешь отвезти нас к нему?
        Марио протянул руку.
        - Сто долларов, - безапелляционно заявил он.
        - Вот тебе пятьдесят, - я отсчитал пять десятидолларовых купюр. - Когда поедем?
        - Завтра утром я могу взять мамину машину и отвезти вас в Пачинопедюто. Вас это устроит?
        - Вполне.
        Марио кашлянул.
        - За машину придется заплатить отдельно. Мама - вдова, и деньги, полученные за прокат машины, оставшейся от отца, ее единственный источник дохода.
        - Понятно, - кивнул я, подумав, что, возможно, слишком суров с бедным юношей.
        Мы договорились встретиться около отеля и, вернувшись за столик, я доложил Кэрол о своих успехах. А несколько минут спустя, допив кофе, мы разошлись по номерам.


        Мы ждали минут десять, прежде чем у тротуара остановился забрызганный грязью "фиат". Я приехал в Италию впервые и почему-то считал, что там всегда тепло. И теперь дрожал как осиновый лист в легком дождевике, тогда как Кэрол чувствовала себя очень уютно в твидовом, отороченном мехом пальто. Увидев ее порозовевшее от ветра лицо, Марио уже не мог отвести от нее глаз.
        - Три тысячи, - прошептал он, когда Кэрол села в машину. - Больше здесь никто не заплатит.
        - Замолчи, гаденыш, - ответил я, наклонившись к его уху. - Мы, американцы, не торгуем своими женщинами. Поехали.
        Марио вытянул руку:
        - Двести километров то двадцать пять центов. С вас пятьдесят долларов.
        Кипя от ярости, я заплатил и сел рядом с Кэрол. Громко заскрежетала несмазанная коробка передач, и "фиат" тронулся с места. Кэрол холодно посмотрела на меня.
        - Вы чересчур легко сорите моими деньгами. За пятьдесят долларов я могла бы купить эту ржавую колымагу.
        Я промолчал. Проехав два квартала, мы повернули за угол и въехали в гараж.
        - Одну минуту, - Марио выскользнул из-за руля и залез под машину. Вскоре снизу донесся пронзительный вой. Я открыл дверцу, наклонился и заглянул под днище. Марио отсоединил привод спидометра и закрепил его на электрической дрели.
        - Марио! - проревел я. - Что ты делаешь?
        - Зарабатываю на жизнь, синьор.
        - Ты что, спятил?
        - Я поклялся матери, что мы проедем не более двадцати километров, но утром она все равно взглянула на спидометр Старая карга не верит даже сыну! Как вам это нравится? Каждый раз, когда я беру машину, приходится переводить спидометр назад. А не то она ограбит меня до нитки.
        Чуть не задохнувшись от злости, я схватил Марио за ноги и выволок из-под машины.
        - Даю тебе последний шанс. Или мы едем в Пачи-как-ее-там, или...
        - Хорошо, хорошо, к чему столько шума, - Марио оглядел гараж. - Между прочим, раз мы уже здесь, вас не интересуют наркотики? Марихуана, гашиш, кокаин...
        - Где тут телефон? Я хочу позвонить в полицию. - Мои слова произвели магический эффект. Марио метнулся за руль, даже не отсоединив дрель. Она волочилась за нами метров тридцать, а потом покатилась по асфальту. Кэрол удивленно взглянула на меня, но я покачал головой, предупреждая ее вопросы. Я хотел, чтобы Марио оставался в неведении относительно наших дел с Сумасшедшим Джулио. Иначе он вцепится в нас, как бульдог.


        Два часа спустя мы приехали в Пачинопедюто.
        - До фермы Джулио два километра очень плохой дороги, - обрисовал ситуацию Марио. - Вы и синьора можете попить кофе, а я схожу за Джулио.
        - Нет. - Я покачал головой. - Ты останешься здесь, а мы с мисс Колвин поедем на ферму.
        - Это невозможно, синьор. Если с машиной что-то случится, мама не получит страховку.
        - Машина не застрахована, - отрезал я.
        - Но вы не знаете дорогу.
        - Не забывай, Марио, что ты имеешь дело с телепатом.
        - Но я не могу доверить незнакомцу мамин автомобиль.
        - Ну что ж, - я огляделся. - Тогда начнем с полицейского участка.
        - Будьте осторожны с тормозами, - Марио смиренно вылез из кабины. - А то машину заносит вправо.
        - Благодарю, - я сел за руль и включил первую передачу.
        - Почему вы так грубы с бедным мальчиком? - возмутилась Кэрол.
        - Если бедный мальчик не состоит в какой-нибудь банде, - отпарировал я, - то лишь потому, что его оттуда выгнали.
        "Фиат" немилосердно трясло и бросало из стороны в сторону. Мы проехали мимо развалин средневекового замка и свернули направо, к небольшому домику, прилепившемуся к горному склону. Шестое чувство подсказало мне, что мы у цели.
        - Здесь? - удивилась Кэрол. - Неужели в таком сарае можно найти картину Леонардо?
        - Верится, конечно, с трудом, но лет пятьсот тому назад если не этот дом, то замок смотрелся иначе. Леонардо долго жил в Милане и вполне мог наведываться в эти края.
        - В эту развалюху?
        - Нет, конечно, я говорю про замок. Тут должна быть пещера, и, вероятно, там Джулио нашел картину, - мое сердце екнуло, так как передо мной вновь возникло круглое деревянное сооружение. На нем стояли картины. - Я чувствую, их там много.
        - Вы полагаете, Джулио нашел подземный склад?
        Из дома вышел старик, в дорогом, сером в полоску костюме и направился к нам. Правда, впечатление портила мятая рубашка и грязные кроссовки. В руках он держал двуствольный дробовик.
        Я опустил стекло.
        - Привет, Джулио. Как поживаете?
        - Что вам надо? - прорычал он. - Убирайтесь отсюда!
        - Я бы хотел с вами поговорить.
        Джулио поднял дробовик.
        - Не о чем нам говорить.
        - Я хочу лишь задать пару вопросов.
        - Послушайте, мистер... Еще одно слово, и я начну стрелять.
        - Вы продали "Мону Лизу" мистеру Колвину. Где вы взяли этот портрет?
        - Я вам ничего не скажу.
        - Прекрати, Джулио, - я вышел из машины. - Где пещера?
        У старика отвисла челюсть.
        - Откуда вы знаете о пещере?
        - У меня есть свои секреты, - уклонился я от прямого ответа.
        - Так вы телепат?
        - Правильно. И прошу в дальнейшем иметь это в виду. Так где пещера?
        - А вы не заявите в полицию?
        - Разумеется, нет. Наоборот, ты сможешь на этом заработать. Пещера там? - Руководствуясь шестым чувством, я направился к оливковой рощице. Джулио и Кэрол последовали за мной.
        - Я нашел ее три или четыре года назад и никому о ней не рассказывал, - объяснял на ходу Джулио. - А потом подумал, почему я не могу красиво одеваться? Почему модная одежда только у ловкача Марио? Но я продал одну картину Только одну.
        - А сколько картин в пещере?
        - Пятьдесят. Или шестьдесят.
        - Довольно глупо из такого разнообразия выбрать именно "Мону Лизу".
        - Но, синьор, - Джулио всплеснул руками, - они все "Моны Лизы".
        Я остановился, как вкопанный.
        - Что?
        - Они все "Моны Лизы", - повторил Джулио.
        - То есть в пещере пятьдесят или шестьдесят одинаковых картин?
        Джулио переступил с ноги на ногу.
        - Не совсем они одинаковые.
        - Но какой в этом смысл? - Я посмотрел на Кэрол, но и та не могла сказать ничего вразумительного. - Пошли, разберемся на месте.
        Мы вошли в рощицу, и Джулио, положив дробовик на землю, отбросил несколько листов ржавого железа. Перед нами открылась черная дыра с уходящими вниз каменными ступенями. Джулио пошел первым, мы - за ним. Лестница привела нас в подземный коридор. Стало совсем темно. Я дернул Джулио за рукав.
        - Мы же ничего не увидим. У тебя есть фонарь?
        - Я купил один на деньги, полученные от синьора Колвина, но в нем сели батарейки.
        Он зажег спичку, а от нее - фитиль керосиновой лампы, стоящей на каменном полу. Дрожащий огонек осветил массивную деревянную дверь. Джулио повозился с замком и толкнул ее. Несмотря на почтенный возраст, она бесшумно отворилась и... Мы стояли на пороге большой пещеры. Я почти физически ощутил, как, мимо меня проскальзывали закутанные в плащи люди, жившие здесь много веков тому назад. Я слышал шаги великого маэстро, тайком спускающегося по ступеням. Я видел таинственную машину, порожденную разумом гения.
        - Чего вы ждете? - И Джулио, высоко подняв фонарь, вошел в пещеру.
        Мы последовали за ним. В слабом свете керосиновой лампы пред нами предстало круглое сооружение, напоминающее обод лежащего на боку колеса. Под ободом виднелись шестерни и соединенный с Ними длинный стержень с рукояткой на конце, похожий на коленчатый вал автомобиля. Сооружение выглядело, как карусель, только вместо лошадок на ободе стояли картины, обращенные к центру. Там располагалась будка с тремя стенами, в одной из которых на уровне глаз я заметил две дырки.
        И тут меня осенило. Леонардо да Винчи, величайший ум человечества, художник, инженер, философ, изобрел движущиеся картинки. Синематограф!
        И машина, долгие столетия простоявшая в пещере, не что иное, как самое дорогое сокровище, когда-либо найденное человеком. Перед ней бледнела даже могила Тутанхамона. К тому же машина составляла лишь часть уникальной находки. Великий Леонардо, с его стремлением к совершенству, взял за основу самое знаменитое свое творение. "Мона Лиза", жемчужина мирового искусства, стала для него кадром первого в истории человечества фильма.
        Едва дыша от волнения, я вошел в будку и прильнул к отверстиям. Я не ошибся. Сквозь линзы, спрятанные в дереве, я увидел еще один портрет флорентийской красавицы. В мерцающем свете керосиновой лампы она выглядела удивительно живой. Руки ее находились чуть выше, чем на двух портретах, виденных мною ранее, словно она хотела поднести их к шее. Отступив на шаг, чтобы хоть немного свыкнуться с увиденным, я заметил, что Джулио повесил лампу на крюк, торчащий из стены, и пошел вдоль обода, спичками зажигая остальные лампы. Покончив с этим, он взялся за рукоятку стержня.
        - Разве механизм еще работает? - удивился я.
        - Я смазал и почистил шестерни, так что теперь они как новенькие. Он повернул рукоятку, и обод пришел в движение, медленно набирая скорость. Джулио махнул рукой, приглашая меня взглянуть в окуляры. Я шумно глотнул и вновь вошел в будку. Чудо следовало за чудом. Мне предстояло увидеть в действии шедевр Леонардо, прикоснуться к сотворенному им совершенству. И, быть может, раскрыть секрет загадочной улыбки Джоконды.
        Благоговейно прильнул я к отверстиям в стене и увидел живую двигающуюся Мону Лизу.
        Она подняла руки к шее, легким движением обнажила левую грудь, поведя плечиком, поправила платье и, сложив руки, улыбнулась.
        - О боже! - прошептал я. - О боже, боже, боже!
        Джулио крутил ручку, и я снова и снова смотрел, этот удивительный фильм, не в силах оторвать глаз. Леонардо добился полной тождественности с реальностью.
        Кэрол дернула меня за рукав.
        - Пустите меня. Я тоже хочу посмотреть.
        Я отступил в сторону, пропустив ее к окулярам. Джулио радостно крутил рукоятку. Через минуту она повернулась ко мне.
        - Это невозможно. Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве, но Леонардо не мог пойти на такое...
        - Все художники одинаковы, - возразил я. - Они делают то, что требует покупатель. Известно, что Леонардо часто приходилось выполнять капризы знати, а высокорожденные славились не столько умом, как пороком.
        - Но такая работа...
        - Возможно, у него были помощники. Создавая статую герцога Сфорца, он вполне мог тайком приезжать сюда и рисовать левую...
        - Давайте обойдемся без пошлостей, - прервала меня Кэрол и повернулась к вращающейся машине. - Сколько, по-вашему, это стоит?
        - Кто знает? Картин примерно шестьдесят. Если вывезти их из Италии, каждая будет стоить миллион. Может, десять миллионов. А может, и миллиард, особенно та...
        - Я знал, что этот день будет для меня удачным, - послышался знакомый голос.
        Я обернулся. У двери, с дробовиком в руках, стоял Марио. Оба ствола смотрели мне в живот.
        - Что тебе надо? - рявкнул я и, поняв нелепость вопроса, добавил: - Почему ты угрожаешь мне?
        - А разве вы не угнали мамин автомобиль? - Марио хмыкнул. - И не грозили мне полицией?
        - Неужели ты принимал мои слова всерьез?
        - Конечно, синьор, особенно, когда вы заговорили о шестидесяти миллионах.
        - Знаешь что... - Я шагнул к нему, но Марио остановил меня, подняв дробовик на пару дюймов.
        - Да?
        - Ты ведешь себя глупо. Денег хватит на всех. Я хочу сказать, что пятнадцать миллионов из шестидесяти - твои.
        - Я предпочел бы получить все.
        - Неужели ты убьешь нас из-за каких-то сорока пяти миллионов?
        - Лицом к стене! Все трое! - скомандовал Марио. Мы безропотно подчинились. - А теперь я погляжу, что тут у вас творится.
        Обод с картинами еще кружился на хорошо смазанных шестернях. Марио прошел в будку, прильнул к окулярам и вздрогнул от изумления. Коротко глянул на нас, вновь приник к окулярам. Наконец, с бледным, как полотно, лицом вышел из будки и направился к нам. Я сжал руку Кэрол, ожидая выстрела.
        Но Марио, казалось, нас не видел. Он снял с крюка керосиновую лампу и швырнул ее во вращающийся обод. Звякнуло стекло и языки пламени заплясали на сухом дереве.
        - Болван! - завопил я. - Что ты делаешь?
        - Вы видите, что я делаю, - держа меня на мушке, Марио разбил об обод все лампы. Одна за другой картины превратились в бесполезный пепел.
        - Сумасшедший! - проревел я, перекрывая треск горящего дерева. - Что ты натворил?
        - Ничего особенного, - спокойно ответил Марио. - Уничтожил порнографический фильм.
        - Ты... - я не находил слов. - Ты просто дьявол. Ты грабил меня с первой минуты нашего знакомства, ты обворовываешь свою несчастную мать, ты пытался продать мне женщину, ты хотел купить Кэрол, ты торгуешь наркотиками и минуту тому назад мог хладнокровно застрелить нас.
        - Все так, - не без гордости ответил Марио, - и, тем не менее, сказанное вами не мешает мне оставаться патриотом своей страны. Несмотря на мои недостатки, я люблю Италию и мне дорога ее честь.
        - Ха! Да причем тут твой патриотизм?
        - Великий Леонардо - лучший художник всех времен и народов. Он - мой соотечественник, и скажите, синьор, что подумает об Италии весь мир, узнав про это безобразие? Что скажут о нации, величайший представитель которой растрачивал свой божественный дар на... - душевное волнение не позволило Марио закончить фразу.
        Я покачал головой. Пещеру наполнил едкий дым, Марио двинулся к двери.
        - Пора уходить.
        - Ты не убьешь нас?
        - Это лишнее. Если кому-то из вас достанет глупости раскрыть рот, вам все равно никто не поверит.
        - Наверное, ты прав, - я пристально посмотрел на Марио. - Послушай, разве тебя не волнует потеря шестидесяти миллионов долларов?
        Марио пожал плечами.
        - День на день не приходится. Что-то теряешь, что-то находишь. Между прочим, если вы хотите добраться до Милана на мамином автомобиле, вам придется доплатить...


        Теперь, глядя на загадочную улыбку Моны Лизы, я не могу не улыбнуться в ответ.