666. Рождение зверя И. М. Хо


        # В этом романе, как в головоломке, причудливым и непостижимым образом переплелись почти все известные литературе жанры. Политический триллер, социальный гротеск, фантастический боевик, философская притча, эротическое наваждение и религиозное откровение смешались в опьяняющем коктейле, который сводит с ума и от которого невозможно оторваться. Однако, выпив эту чашу до дна, приходишь к выводу, что
«666» - книга о смысле человеческого существования. То есть, в конечном счете, о любви.

        И. М. Хо

666. Рождение зверя


        Посвящается любимой Тирли
        Все персонажи и обстоятельства этой книги вымышлены.
        Любые совпадения с реальными физическими и метафизическими лицами случайны.

        Директору Службы внешней разведки РФ
        М.Е. Фрадкову


        ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА


        Данный текст был написан арестованным по подозрению в шпионаже гражданином РФ Хо Иваном Матвеевичем в ходе его обследования в ГНЦССП им. В.П. Сербского. При поступлении на экспертизу И.М. Хо находился в состоянии острого алкогольного делирия (белая горячка), вызванного резким прекращением приема этилсодержащих жидкостей в условиях содержания в СИЗО «Лефортово». Записи датированы 1, 2 и 3 мая
2010 г. - периодом тяжелого протекания психоза. В указанный промежуток времени психосоматическое состояние пациента характеризовалось выраженной тревогой и стойкой бессонницей, иллюзорным восприятием окружающей обстановки, бредовыми переживаниями, идеями самообвинения, ущерба, преследования. Зрительные, тактильные и вербальные галлюцинации проявлялись в сценоподобной фантастической форме (религиозного, политического, батального и эротического плана).
        В ходе лечения и последующих исследований, проведенных в том числе с использованием нейротурбулентных технологий (аппарат искусственной вентиляции сознания «Протуберанец»), предварительный диагноз «шизофрения параноидного типа» не подтвердился. Можно также утверждать, что симптомы диссоциативного расстройства идентичности (раздвоение личности) оказались не психическим феноменом, а проявлением особенностей биографии объекта. Настоящее имя И.М. Хо - Ален Ней. Он является прямым потомком одного из маршалов императора Наполеона Бонапарта - Мишеля Нея (князя Москворецкого), внедренным в 1990 г. на территорию РФ по линии французских спецслужб для проведения активных мероприятий (в числе последних - лоббирование покупки вертолетоносцев «Мистраль»). Примечательно, что при этом, находясь в образе И.М. Хо, А. Ней действительно не владеет французским языком.
        В течение нескольких последних месяцев некоторые упомянутые в его текстах факты подтвердились. Возможно, более внимательное изучение материала и дальнейшая работа с объектом позволят избежать катастрофического развития ряда неизбежных событий. С учетом складывающейся неблагоприятной обстановки вокруг точек входа № 3-73 и 147, сведения, которыми по неизвестным пока причинам обладает г-н Ней, могут оказаться важными для стратегического планирования операций в инореальности.
        В связи с вышеизложенным предлагаю отказаться от планируемого обмена Алена Нея на арестованного во Франции начальника верховного командования по трансформации объединенных вооруженных сил НАТО генерала Стефана Абриаля (полковник А.О. Пересыпкин).
        Прошу рассмотреть.


        Зав. отделом паранормальных ресурсов,
        д. м. н., подполковник
        Е.С. Мезенцева

        Повествование основано на реальных событиях, имевших место в недалеком будущем

        - Загляните человеку в душу, и вы увидите там ад, - сказал господин А., размешивая маленькой ложечкой сливки в свежесваренном кофе. - Причем, прошу заметить, не смешной ад современного кинематографа с булавкоголовыми сенобитами, а самый что ни на есть настоящий адъ, с твердым таким знаком. Мрачную пустоту безысходности.
        - Чужая душа - потемки, - усмехнулся господин Б. - Или, если хотите, Потемкин.


        Два джентльмена в жаркий, удушливый московский полдень последнего дня июня сидели на летней веранде ресторана «Модус» на Плющихе. Они были примерно ровесниками - что-то за сорок. В господине А. легко угадывалась порода бюрократов среднего звена кремлевской администрации. На уровне завотделом или даже, чем черт не шутит, замначальника управления. Утонченные черты лица, легкая проседь, безупречный деловой стиль. Б. внешне являл собой его противоположность: слегка обрюзгший, лысоватый тип дельца, одетого в нарочито дорогую, но небрежную рубаху салатового цвета с закатанными рукавами. Олигарх второго эшелона, «от сохи», - хозяин какого-нибудь середнячкового банка или сети супермакретов. На худой конец, девелопер.
        Из предшествующей беседы можно было понять, что господин А. через сложную офшорную цепочку имеет долю в бизнесе господина Б. и оттого интересуется, как идут дела в нелегкие посткризисные времена, а также какие дивиденды можно ожидать в текущем году. У господина Б., со своей стороны, возникли какие-то мелкие проблемы с налоговой службой. К тому же он был совсем не чужд общественной деятельности и метил на проходное место в списке правящей партии на предстоящих в этом году выборах в Государственную Думу. То есть разговор их был занятен, но типичен, как и сама встреча. Именно так в современной России осуществляется диалог между властью и бизнесом. Обсудив животрепещущие дела за горячим, к десерту компаньоны переключились на более отвлеченные темы. Благо, к этому располагали, с одной стороны, присевшие за соседний столик три волоокие нимфы, с другой - великолепный вид на храм Воздвижения Креста Господня, где, как говорят, венчались Антон Павлович Чехов и Ольга Книппер. Так их диалог и вихлял между светской сплетней и разговорами о вечном. Как раз в этот момент можно было наблюдать очередной вираж.
        - Кстати, о нашем друге Потемкине. - А. смахнул с лица тополиный пух. - Какая-то мутная история, не находите?
        - Вы правы, история действительно мутная. А что, у вас ТАМ это кому-то действительно интересно?
        - Не то слово - «интересно». Один мой товарищ, - А. слегка пригнулся и постучал пальцами по незримым погонам на левом плече, - говорит, что в конторе начато серьезное расследование. Погранцы сейчас пробивают всех, кто вылетал туда за последние два года, в том числе прайват джетами. А главное - кто прилетел. Если быть совсем точным - не прилетел.
        - Так вроде же МЧС работает, разве это не их епархия?
        - Дуумвиры уверены, что это вопрос национальной безопасности, - сухо ответил А. - Возможно, мы не очень представляем себе масштабы бедствия.
        - О масштабах бедствия сообщали все мировые информационные агентства, - пожал плечами Б. - По-моему, это не тот повод, чтобы поднимать стратегическую авиацию.
        - Меня, если честно, больше всего удивляет реакция на эти события. Похоже, мы имеем дело с каким-то новым проявлением «стокгольмского синдрома».
        - «Стокгольмского синдрома»?
        - Идентификация с агрессором. Это когда заложники террористов начинают им сочувствовать и даже принимают их сторону. Назван так после случая с захватом банка в Стокгольме в 1973 году. Там взятые в заложники клерки впоследствии даже оплатили грабителям адвокатов и дружили с ними семьями. Но наиболее ярко этот феномен проявился в Лиме. Случай, кстати, по маштабам весьма похожий, не находите?
        - Если признаться, как-то с этой Лимой упустил… - смутился своей невежественности господин Б.
        - В девяносто шестом бойцы перуанской банды «Революционное движение имени Тупака Амару» во главе с Нестором Картолини, переодевшись официантами, захватили посольство Японии в Перу. Там как раз проходил помпезный прием по случаю дня рождения императора Акихито, и в заложники попали несколько сотен вип-персон - послы, перуанская элита, зарубежные инвесторы. Террористы хотели освободить своих сторонников из тюрем и требовали прямых переговоров с президентом Альберто Фухимори - японцем по происхождению. Фухимори на это не пошел и оказался под давлением со всех сторон: среди заложников было много граждан западных стран, и их лидеры уламывали его на переговоры, а общественность обвиняла в бездействии. Потом Картолини выпустил больше половины людей. И то, что они начали говорить, всех весьма, скажу вам, озадачило. Бывшие заложники с пеной у рта защищали бандитов, кричали, что те чуть ли не герои, которые борются за справедливое дело, а Фухимори - коррумпированный диктатор, да и вообще негодяй.
        - И чем же закончилась история?
        - Все это длилось четыре месяца. Пока мировое сообщество возмущалось поведением президента, спецназ рыл подземный тоннель. Операция началась, когда террористы играли во дворе в футбол, и заняла шестнадцать минут. Один заложник погиб в перестрелке, остальные были освобождены, все карбонарии - уничтожены.
        - Поучительно. Только при чем здесь наша история?
        - Неужели не видите аналогий? Это та же идентификация с агрессором, только уже не со стороны жертв, а всей так называемой прогрессивной общественностью планеты. Диву даюсь, что теперь говорят и пишут властители дум в Европе и Америке. Все эти либеральные сопли, самоуничижение, призывы покаяться, понять…
        - Да уж, - согласился Б. - Бандиты - они и есть бандиты. И нечего с ними цацкаться.
        А. пристально посмотрел в глаза собеседнику.
        - Кстати, хотел спросить: вы-то раньше ничего не слышали про это место?
        - Я? Да с чего бы вдруг? - испуганно отвел взгляд Б. - Мне вообще кажется, что все это ерунда. Миф какой-то. Считаю, что надо придерживаться официальной версии событий.
        А. выдержал небольшую паузу, затем направил указательный палец на Б. и громко произнес с характерным грузинским акцентом:
        - Это очэнь правильная, а главное - отвэтственная гражданская пазыция, товарищ Жюков. Ви лучше их придэрживайте, а то еще оторвут ненароком!
        А. и Б. громко расхохотались, чем привлекли пристальное внимание сидевших за соседним столиком дам, которые, не прекращая своего милого щебета, все это время их оценивающе рассматривали. Перекинувшись взглядами, господа решили внести свежую мужскую струю в их девичий коллектив. Б. привстал, чтобы под каким-нибудь пустячным предлогом завязать светскую беседу, но тут уши у всех, кто был на веранде, заложило от страшного треска, сопровождаемого раскатами грома, - точно где-то высоко над землей кто-то пробил скорлупу небесной тверди и сжал ее невидимой гигантской рукой. А. и Б. подскочили к краю накрывавшего веранду тента и уставились в небо. Оно было совершенно безоблачным. А. задумчиво почесал затылок:
        - Что называется, гром среди ясного неба.
        - А может, это сверхзвуковой военный самолет, новейшая разработка? - предположил Б.
        - Вряд ли. Какая бы там ни была разработка, за такие полеты над охраняемой зоной могут на другую зону отправить.
        Вдруг они увидели, что прямо посреди неба появилась темная прогалина. Она быстро увеличивалась, превращаясь в огромную набухающую тучу. Вскоре туча закрыла собой весь небосвод.
        - Синоптики с прогнозом, как всегда, попали пальцем в жопу, - иронически отметил А. и передразнил погодную теледиву Татьяну Антонову: - «По данным Московского гидрометеобюро, в ближайшую неделю в столице сохранится солнечная безветренная погода, осадков не ожидается».
        - Может, уйдем отсюда, - поежился Б. - Предчувствие какое-то нехорошее.
        - Да бог с вами, дружище! У природы нет плохой погоды.
        - А как же эти пожары? Говорят, опять торфяники занялись.
        - На этот случай у нас теперь имеются трубопроводные войска. Прошлогодний кошмар больше не повторится…
        Его прервал грохот, напоминающий дробь высыпаемого на жестяной лист мешка гороха, усиленный тысячекратно. Все вокруг сделалось белым: на Плющиху обрушилась лавина градин, каждая была размером с кулак. Тент над верандой мгновенно превратился в решето. А. и Б. вместе со всеми бросились к входу в зал ресторана и успели забежать внутрь. Неожиданно одна из девушек, бежавшая последней, остановилась, будто сраженная пулей снайпера. Ее лицо выражало неземное страдание. С криком: «У меня там „Биркин“! И телефон!» - она побежала обратно к столику.
        - Аня! Стой!!! Назад! Ну его на хрен! - заорали ее подруги.
        Но было поздно. Аня успела добежать до столика, схватить свою сумочку Pink Birkin, развернуться и пройти два шага обратно. Потом она упала, подкошенная. Две другие нимфы нечеловечески заголосили. Видя эту сцену, господин А. обратился к стоящему рядом официанту:
        - Молодой человек, сделайте же что-нибудь, помогите ей!
        - Я не в спасательной службе работаю и под артобстрел не полезу, - невозмутимо ответил официант и на всякий случай сложил руки на груди.
        - Твою мать! - выругался господин Б. - Мы потом еще разберемся, где ты работаешь.
        С этими словами он снял с петель дверь и поднял ее над собой. Прикрываясь этим импровизированным навесом, А. и Б. добежали до Ани. А. схватил ее за руки и поволок в ресторан, оставляя на земле и градинах кровавый след. Девушка находилась в сознании, но в шоке, ее рука крепко сжимала злополучную сумку. Вместо лица было сплошное месиво, словно она только что отстояла несколько раундов без перчаток против Николая Валуева. Посетители и подруги бережно подхватили ее и положили на ближайший стол лицом вверх. И тут девушка, которая придерживала ее голову, дрожащим голосом прошептала:
        - Маша, у нее голова мягкая…
        - Это называется перелом черепа, деточка, - сказал седоватый господин в очках с золотой оправой. - Я врач, дайте посмотрю. И срочно вызывайте реанимацию.
        Все схватили мобильные телефоны и начали звонить. Связь ни у кого не работала.
        - Наверное, разрушило передающие станции, - предположил Б.
        - Мы положим ее ко мне в машину и отвезем в клинику Бурденко! - закричал А. - У меня машина возле входа стоит!
        - Никуда мы никого не повезем, - раздался хриплый голос. - Нету больше машины.
        Около входа стоял суровый мужчина в сером дешевом пиджаке и вылинявшем галстуке. Это был водитель господина А.
        А. подбежал к двери и убедился, что его служебная «ауди» действительно представляет собой весьма печальное зрелище. Чем-то это напоминало авто президента Ингушетии Юры (Юнус-Бека) Евкурова после того, как в Назрани его попытался подорвать террорист-смертник. Только взрыв на этот раз был не сбоку, а сверху.
        - Да и смысла никакого нет, - отозвался врач, который держал руку у Ани на шее, щупая пульс. - Разве только в морг. Она умерла.
        Грохот бьющихся о крышу ресторана градин смешался с истерическим воем Аниных подружек. А. подошел к столу, поднял валяющуюся Pink Birkin и положил ее на грудь покойной.
        - Какая глупая, дурацкая смерть, - тихо сказал он.
        - Может, для нее это было самым важным в жизни, - возразил Б. - Ее и похоронить надо с этой сумкой, как настоящего воина с его оружием.
        Внезапно господин А. стал усиленно шмыгать носом:
        - Вы ничего не чувствуете? Что-то запах какой-то… Как будто…
        - Да, да, я тоже чувствую, - ответил Б., втягивая ноздрями воздух.
        - Наверное, градом пробило газовую трубу, - все так же невозмутимо прокомментировал официант. Тот самый, который не хотел быть спасателем.
        В зале воцарилась гробовая тишина. Так как этот обмен мнениями услышали все присутствующие, всех в один миг охватило одно и то же желание: немедленно очутиться как можно дальше от этого места. За долю секунды каждый успел взвесить свои шансы первым добежать до двери и вероятность быть убитым градом снаружи по сравнению с вероятностью сгореть заживо внутри. Но им не суждено было в панике передавить друг друга, потому что долю секунды спустя взору посетителей ресторана предстала новая, совершенно завораживающая картина. В открытый проем двери медленно, словно крадучись, влетело нечто вроде шаровой молнии. Она вела себя как исследовательский зонд инопланетного космического корабля: тихо потрескивая и перебирая щупальцами, мерцающий шар оранжевого цвета завис в полуметре от входа и начал снисходительно рассматривать полтора десятка замерших в неестественных позах людей, их перекошенные лица, выражающие страх и ужас.
        - Это пиздец, - мрачно произнес господин А. - кажется, единственный, кто сохранял самообладание в этой ситуации.
        В следующий миг оглушительный взрыв обратил в прах одно из самых пафосных заведений Москвы вместе со всем его гламурным содержимым.
        Часть I

        Ева

        - Ваш чай, Кирилл Ханович. - Секретарша поставила на стол чашку и блюдечко с завернутыми в фольгу маленькими шоколадками. - Что-нибудь еще желаете?
        - Нет, спасибо, Ева, - пробормотал Потемкин, не отрываясь от монитора. - И пригласите ко мне через полчасика этих, как их, Бурунина с Коготковым.
        Ева медленно удалилась, цокая шпильками. Этот звук заставил Кирилла перевести взгляд на ее манящие формы. «Вот уж верно говорят - ноги от ушей», - подумал он, скидывая с подчиненной миниюбку и блузку, расстегивая бюстгальтер. Виртуально, разумеется. С младых ногтей Потемкин усвоил золотое правило: «Не сри, где спишь, и не ебись, где работаешь». Эта девочка приехала покорять первопрестольную из Сочи. Сочинские барышни, формально провинциалки, никогда не проходили по разряду урюпинских ложкомоек. Они все же представляли южную столицу государства Российского, где карусель жизни вращалась на тех же оборотах, особенно в летний сезон. Да и статус столицы предстоящей зимней Олимпиады накладывал на обладателей сочинской прописки дополнительный лоск. Впрочем, огни русской Ривьеры светили отраженным светом, и никакие климатические преимущества жизни в субтропиках, равно как и никакие ужасы бытия стоящего в смоге и смраде Третьего Рима, не могли остановить мотыльков, вознамерившихся стать частью светила.
        Потемкин прекрасно понимал, что Ева отдалась бы с пол-оборота, - уж больно очевидно сохла по нему эта красавица. Своего начальника она просто боготворила - в ее глазах он был настоящий принц: относительно молодой (все мужчины до сорока относились к этой категории), красивый, образованный и ухоженный столичный фрукт, всегда обращающийся к ней на «вы», то есть к тому же неплохо воспитанный. Что немаловажно, дающий ей средства к существованию - при не очень-то пыльной работе вполне достаточные, чтобы снимать квартиру в Бибиреве, скромно жить и учиться на вечернем в каком-то гуманитарном институте. Вот по этим-то причинам Потемкин даже не помышлял о том, чтобы переводить деловые отношения в интимную плоскость. Точнее, конечно, помышлял, но тут же отгонял эту мысль, как назойливую муху. Ведь стоит только раз сорвать этот цветок и потрахаться, как девочка сразу начнет строить на него планы, что в его планы никоим образом не входило. Ибо цветок тотчас превратится в кактус, который захочется поскорее выкинуть на помойку. А как работник она его устраивала совершенно. То есть можно испортить жизнь и ей, и
себе. Поэтому Кирилл поставил между Евой и собой стену принципа, чем в глубине души очень гордился, так как это повышало его самооценку. Возможность обладать порой доставляет большее удовольствие, чем само обладание. И Потемкин чувствовал себя Марком Аврелием, укрощающим низменные помыслы во имя абстрактного общественного блага.
        Впрочем, в своих контактах с противоположным полом сей стоик предпочитал замужних женщин. Более того - таких, которые в браке были вполне счастливы и не желали ничего менять. Он даже подвел под это своеобразную этическую базу, проповедуя адюльтер как высшую форму сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Ибо, как учил он своих менее искушенных собутыльников, связанная семейными узами женщина, проводя время на стороне с любовником, именно приятно проводит время, не заморачиваясь мыслями о перспективах совместной жизни. Ей не надо думать о том, каков мужчина в быту, - вполне достаточно знать, каков он в постели и непринужденном общении. И в этот момент она расцветает, полностью отдаваясь страсти.
        - Вы сегодня потрясающе выглядите, - улыбнувшись, бросил Потемкин вслед секретарше. - Этот летний день вам к лицу!
        - Спасибо, Кирилл Ханович. - Она, как всегда, изящно развернулась к нему, закрывая за собой полупрозрачную дверь.
        Потемкин опять обратился к компьютеру. «Так, что там у нас… “Концепция продвижения бренда северо-западной строительной компании на рынке северо-западного региона”. Понятно. “Цель проекта: увеличить узнаваемость бренда, привлечь муниципалитеты к реализации совместных проектов…” Ясно, хотя очевидна тавтология. “Инструменты: в одном из городов снимается фильм об успешном строительстве доступного жилья с использованием технологий СЗСК… показ по одному из центральных телеканалов… пресс-конференция… промо-сайт… статьи в федеральной и региональной прессе…”» Потемкин отвернулся от экрана:
        - Блядь, какой бред! Ну кто это все пишет?! Головы поотрывать. Неужели непонятно, что невозможно продвигать компанию с названием «Сызыэска»!
        Ему на ум сразу пришла сцена из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Что за репертуарчик у вас?! Давайте что-нибудь современное, массовое… Тили-тили там, трали-вали…» Кирилл вдруг просиял. «ВАЛЛИ! Надо переименовать фирму в ВАЛЛИ. Будет звучать как „фирма Вали“, то есть контора губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко… Еще вот ассоциации: Валли - положительный герой диснеевского мультфильма, он убирает мусор и помогает человечеству вернуться на Землю. Премия
„Оскар“ опять же… Да, точно! Можно пиратским образом задействовать визуальный образ. Только надо расшифровать… Сейчас придумаем. Э-э-э… „Виртуальная Ассоциация Лысых Латентных Извращенцев“. Потемкин громко расхохотался, радуясь неожиданной находке. Он извлек из ящика стола пачку „Мальборо“, достал сигарету и закурил, катаясь взад-вперед на кресле с колесиками и пуская в потолок кольца дыма.
«Пожалуй, не пройдет… Хотя на будущее, для конкурентов, надо приберечь. Может, с другой стороны зайти? Как там этого дурацкого робота в оригинале? WALL’E? О’кей. Может, West Association of Luxury Landscape Engineering?[Западная ассоциация ландшафтного инжиниринга класса люкс (англ.).] Нет, ерунда какая-то. Для ландшафтного дизайна, конечно, покатило бы, а здесь не тот случай. Но «инжиниринг» - слово подходящее, да».
        Паззл не складывался. Кирилл взял листок бумаги, написал в колонку В-А-Л-Л-И и начал мучительно подбирать слова к первым трем буквам. Через минуту что-то нарисовалось. «Высокопроизводительный Аттестованный Лицензированный Легкодоступный Инжиниринг». Корявенько, не прокатит. Внезапно его озарило: «А, кстати, это же у нас северо-западный регион? Там со времен совка все на фиников молятся, а слово
„валли“ наверняка чухонское. Что там у нас такое valli?» - Потемкин открыл переводчик с финского на русский. Ага, «интервал». Из учебника по геометрии Кирилл помнил, что интервал - «множество точек прямой, заключенных между точками А и Б». То есть интервал как бы заполняет собой пустое пространство. Для строительной фирмы очень подходящая легенда. Значит, надо найти в Лапландии какихнибудь оленеводов и зарегистрировать фирму «Интервал», а потом ввести ее в номинальные учредители СЗСК. Ко всему прочему, учредитель из страны Евросоюза - это как бы символизирует окно в Европу. Потемкин запустил презентационный редактор и написал слоган:


        КОРПОРАЦИЯ «ВАЛЛИ»: МЫ СТРОИМ БУДУЩЕЕ!
        Европейское качество по доступным ценам.


        Пропустив несколько строк, Кирилл улыбнулся и добавил:

        Вдруг витязь вспрянул; вещий Финн
        Его зовет и обнимает:
        «Судьба свершилась, о мой сын!
        Тебя блаженство ожидает;
        Тебя зовет кровавый пир;
        Твой грозный меч бедою грянет;
        На Киев снидет кроткий мир,
        И там она тебе предстанет»…
        Потемкин затушил бычок, подпер голову рукой и тяжело вздохнул:
        - Обрыдло.
        Кирилл руководил небольшим пиар-агентством. Он же был и его хозяином. Если совсем откровенно, то он сам и был этим агентством. Поэтому оно и называлось
«КонтрПроект». Логотип фирмы представлял собой перевернутую задом наперед букву
«К», стилизованную под открытую книгу, и поднятую вверх ладонь, как на флаге Абхазии, - будто бы кто-то голосовал «за». По официальной легенде название расшифровывалось как «контрактное проектирование». На деле же и дураку было понятно, что заглавные буквы «К» и «П» обозначают «Кирилл Потемкин». У Потемкина, конечно, было в штате несколько оболтусов - копирайтеров и криэйтеров, за которых все равно все приходилось переделывать. Но на крупные проекты Кирилл собирал специальные бригады из числа знакомых фрилансеров - слава богу, таких на обмельчавшем кризисном рынке было навалом. На фоне крупных рекламных и пиар-монстров, жирующих от обслуживания администрации президента, министерств, госкорпораций или губернаторов, агентство Потемкина казалось маленькой канонеркой, плутающей в тени линкоров. Но канонерка, надо сказать, была весьма маневренная. Ведь самое главное в этом бизнесе - найти заказ. А это Потемкин умел делать, пользуясь своей репутацией кудесника-сверхчеловека от пиара. И связями, которыми он оброс за пятнадцать лет.
        Потемкин влетел в мир большой политики в начале девяностых, в совсем еще юном возрасте. В восемнадцать он был в авангарде борьбы за светлое капиталистическое завтра, в двадцать - среди красно-коричневых «фронтовиков», пытавшихся устроить его вчерашним бело-сине-красным соратникам кровавый термидор. Он был идеологом по складу ума, так как всегда хорошо конструировал идеологемы и формулировал прикладные месседжи. Мог сочинить листовку, мог написать статью или речь для какого-нибудь очередного косноязычного вождя. Штурмовал «Останкино», защищал Белый дом. Поучаствовал почти во всех войнах и революциях на полыхающем разломами постсоветском пространстве. Чудом выжил. Иногда ему снилась та эпоха, и в этих снах всплывали образы убитых товарищей и брошенных женщин, терзала горечь за преданные идеалы.
        Когда революции утихли, он с его даром угадывать чаяния масс и отделять главное от второстепенного стал незаменим на выборах. Как-то раз его самого внесли в список одной из партий на выборах в Госдуму. Он не прошел, и тогда окончательно понял, что это не его, что истинное призвание - зажигать звезды, а не быть звездой самому. Ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Кажется, это сказал какой-то Владимир Владимирович. Но не Путин, точно.
        Да, про Путина. Как патриот, Кирилл отдавал ему должное за то, что ВВП мягко, без надрыва угомонил бившуюся в конвульсиях страну. Для его народа это было несомненным благом. Но липкие и вязкие нулевые лишили общественную жизнь всякой романтики. Вместе с монетизацией льгот для пенсионеров пришла полная монетизация политики, наступила эпоха всепобеждающего бабла. Потемкину это не нравилось. Он пытался найти свое место в новой системе координат, работал на системных олигархов, занимался их имиджем. Причем делал это с той же самоотдачей, с какой в свое время строил баррикады на Красной Пресне. И за не очень большие гонорары. По-другому не умел.
        В конце концов он попал в некое пиар-поле между властью и бизнесом, где вращалась денежная масса. Так появился на свет «КонтрПроект». Когда многочисленные парвеню приходили к стене с зубцами за санкцией на общественное признание, одному из них могли указать на Потемкина в качестве подрядчика. Это, конечно, были крохи с барского стола. Но Кирилл трудился многостаночно, хватаясь за любую работу - от создания «живого журнала» до избирательной кампании кандидата в мэры уездного городишки. У него был скромный офис, зато он был расположен в весьма символичном месте - гостинице «Украина». Окна кабинета директора выходили на Белый дом. С одной стороны, это пробуждало в Потемкине воспоминания о здании, в котором он когда-то работал и даже некоторое время жил, с другой - придавало статусности в глазах клиентов, приходящих на переговоры.
        Увы, изящные и приятные в творческом плане проекты появлялись редко. Не до жиру - быть бы живу. Приходилось заниматься и мелкотравчатым бизнеспиаром, «созданием и продвижением бренда» какой-нибудь сети сосисочных. Или, как вот сейчас, ВАЛЛИ.

«Нет, пора в пампасы», - подумал Потемкин и опять закурил. В этот момент дверь кабинета растворилась, и в него под конвоем Евы вошли Бурунин и Коготков - два нечесаных потемкинских криэйтора. От Бурунина, ко всему прочему, за версту разило перегаром.
        - Ева, закройте, пожалуйста, дверь с той стороны, - сказал Кирилл и добавил: - И уши, пожалуйста, тоже закройте.
        Последнее, что услышала Ева, выходя из кабинета, было: «Орлы, вы не охуели так работать, а?!»
        Через полчаса криэйторы выползли и прошмыгнули в свою каморку.
        - Пить надо меньше, Бурунин! Почему Кирилл Ханович должен все за вас делать? - сурово бросила им вслед Ева.
        Она всегда близко к сердцу принимала раздолбайство подчиненных Потемкина и вообще, несмотря на свой юный возраст, испытывала к нему почти материнские чувства - весьма распространенная схема отношений в ситуации, когда секретарша прикипает душой к своему шефу.
        Кирилл между тем опять обратился к своей волшебной шарманке с клавиатурой, мышкой и жидкокристаллическим экраном. Маленький желтый конвертик в правом нижнем углу монитора сигнализировал о том, что за время его воспитательной беседы с подчиненными пришла почта. У Потемкина было несколько ящиков на разных сервисах, заведенных в почтовую программу со странным и несколько мистическим названием Thunderbird[Гром-птица (англ.).] . Письмо, поступившее на корпоративный адрес, было от его подрядчика - студии TNY-production и содержало черновой вариант имиджевого видеоролика, который Кирилл делал для Воронежского отделения партии
«Единая Россия» под выборы в Госдуму. Другое было оповещением о том, что некий пользователь «живого журнала» gomorrah_angel добавил его в друзья. «Ладно, ролик потом посмотрим, а что это еще за ангел из Гоморры, позже разберемся», - решил Потемкин, потому что следующее письмо его заинтересовало гораздо больше.
        Оно пришло на самый-самый личный ящик на gmail, которого не было на визитках и который Кирилл кому попало не раздавал. Собственно, адресом служил номер потемкинского мобильника - он создал его для того, чтобы при обмене контактами с нужными людьми адрес и телефон были, как некогда в рекламе шампуня и ополаскивателя Vidal Sassoon, в одном флаконе. К тому же такой имейл легче продиктовать по телефону. В теме письма значилось: «Ваш единственный шанс попасть в рай на Земле», а само письмо начиналось знакомым каждому с детства текстом:
«Алиса сидела со старшей сестрой на берегу и маялась: делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое; раз-другой она, правда, сунула нос в книгу, которую сестра читала, но там не оказалось ни картинок, ни стишков. „Кому нужны книжки без картинок или хоть стишков, не понимаю!“ - думала Алиса.
        С горя она начала подумывать (правда, сейчас это тоже было дело не из легких - от жары ее совсем разморило), что, конечно, неплохо бы сплести венок из маргариток, но плохо то, что тогда нужно подниматься и идти собирать эти маргаритки, как вдруг… Как вдруг совсем рядом появился белый кролик с розовыми глазками!»


        ЕСТЬ МЕСТО, ГДЕ СНЫ СТАНОВЯТСЯ ЯВЬЮ И СБЫВАЮТСЯ ВАШИ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ.
        ЧТОБЫ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К ИЗБРАННЫМ, ПЕРЕЙДИТЕ ПО ССЫЛКЕ И ВВЕДИТЕ СВОЙ ЛОГИН И ПАРОЛЬ.

        Далее следовали очень хитрая гиперссылка и две комбинации:


        Ваш логин: DCLXVI.
        Ваш пароль: 56510.


«Какая забавная замануха», - усмехнулся Кирилл и хотел было отправить письмо в корзину для мусора. Однако сочетание двух факторов - личного ящика и природного любопытства - заставило его пойти за белым кроликом и кликнуть на ссылку.
        На экране тут же выскочило окно с картинкой. Это была вариация на тему полотна одного из столпов романтизма позапрошлого столетия Франческо Хайеса «Лот и его дочери», на котором две почти голые фигуристые девицы соблазняли пьяного племянника Авраама. Но перед Потемкиным была именно вариация: кто-то будто продолжил мысль художника и дорисовал сцену, сделав изображение совершенно фривольным. Акт инцеста в групповом варианте был в полном разгаре - брюнетка уже оседлала ветхозаветного праведника, а ее сестра, лаская себе груди, тянула язычок к папиному уху. Потемкин не успел рассмотреть детали - он рефлекторно захлопнул окошко. «Так и знал - порнуха!» - в ужасе подумал Кирилл. Тут же открылось окно с картинкой, стилизованной под полотно Рембрандта «Сусанна и старцы». Правда, старцы на картине в компьютере были вовсе не старцы, а вполне себе добры молодцы, разложившие на двоих томную обнаженную девицу в анально-вагинальном варианте. Причем в отличие от библейского сюжета здесь Сусанна была вовсе не против такого развития событий. Кирилл, не раздумывая ни секунды, повторил операцию ликвидации.
«Вот черт, троянский червь! Какой же я мудак!» - мелькнуло в голове у Потемкина. Он не очень точно знал, что такое «троян» и чем он отличается от «червя», поэтому называл «троянским червем» любые вредоносные компьютерные программы. Между тем на мониторе уже был новый шедевр. На сей раз групповая оргия со смешением двух десятков обнаженных тел аля «Вакханалия» Тициана. Потемкин понял, что ситуация серьезная. Продолжая вручную сражаться со всплывающими окнами, он потянулся к телефону - сказать, чтобы Ева срочно вызвала их сисадмина чистить карму компьютера. В следующем окне оказался откровенный лесбийский девичник в «Турецких банях» Жана Энгра, после него - веселый хэппенинг гомосексуалистов, навеянный мотивами «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, затем - какая-то ураганная садомазохистская вечеринка, напоминающая фантазии Иеронима Босха. Кирилл уже собирался прекратить бессмысленное сопротивление и дождаться специалиста, но на мониторе появилось шестое окно, на сей раз пустое. Посреди него была только одна строчка:


        Введите ваш логин и пароль.


        Под строкой располагались два пустых черных поля. «Помирать, так с музыкой», - вздохнул Потемкин и ввел в поля указанные в письме буквы и цифры. Окно преобразилось. Вверху появился секундомер «минуты-секунды-миллисекунды», на котором начался обратный отсчет. Под ним следовал убористый текст, который Кирилл принялся внимательно читать:


        Вам ведь приходило в голову, что так называемая мораль есть не что иное, как паутина лжи, сковывающая свободу человеческой личности и мешающая ей раскрыться во всем своем великолепии?
        Вы ведь согласны с тем, что так называемые греховные желания есть квинтэссенция человеческого бытия и без них жизнь лишена цвета, вкуса и в конечном счете смысла?
        Вы ведь хотели бы хоть на миг сбросить оковы писаных и неписаных запретов, окунуться в океан страсти, прожить этот миг так, как его прожили наши прародители - после того, как они вкусили запретный плод, но до того, как оказались изгнаны за
«грехопадение»?


        Вы - счастливчик!


        У вас есть уникальная возможность посетить отель «Эдем». Это место, где все тайное становится явным, а все запретное - не только приемлемым, но и приветствуемым. Единственным критерием нормы является удовольствие.


        НАШ БИЗНЕС - ВАШЕ УДОВОЛЬСТВИЕ!


        Похоть, чревоугодие, гордыня, стяжательство, азарт… Список можно продолжать до бесконечности. Каждому моралисту представляется аморальным все, что не укладывается в его убогое представление о мире.
        В «Эдеме» никто не упрекнет вас за эти «пороки», ибо здесь порочное, с точки зрения традиционного общества, поведение является вполне этичным.
        В «Эдеме» вы - бог. Вы же и богиня.
        Вы можете творить кумиров и сами стать кумиром, если вам так хочется.
        Вы можете прелюбодействовать, ибо все, кто приезжает в «Эдем», прелюбодействуют.
        Вы можете желать жену ближнего своего, ибо все жены, приезжающие в «Эдем», хотят быть желанными. Точно так же, как и их мужья.
        Вы можете красть, потому что вы сами, переступая порог отеля, заранее соглашаетесь с тем, что принесенные вами с собой вещи могут быть кем-то украдены.
        Вы можете лгать, ибо в «Эдеме» вы - это то, что вы сами пожелаете сказать о себе.
        В «Эдеме» пресекается только одно проявление человеческой натуры - принуждение.
        Насилие - физическое или метафизическое - одного человека по отношению к другому возможно лишь до того предела, который устанавливает сам насилуемый.
«ЭДЕМ» - ЭТО МИР БЕЗ ПРИНУЖДЕНИЯ.


        Наш отель находится там, где не бывает зноя или холода, где круглый год окружающая природа позволяет человеку вкушать все прелести своего земного происхождения.

«Эдем» невозможно классифицировать ни по одной известной системе - звезд, ключей, корон или баллов, потому что он находится выше всех этих систем. Такого уровня сервиса не может предложить ни один курорт мира. Наш принцип: НИЧТО НЕ ИСКЛЮЧЕНО.
        Базовая стоимость пребывания в отеле для вас составляет один миллион рублей в сутки. Минимальная продолжительность тура - 7 ночей. Никакой предоплаты не требуется: вы подписываете чек по прибытии в отель.
        Вы должны принять взвешенное решение, и у вас есть время. Оно истечет, когда обнулятся цифры на секундомере. Окно возможностей автоматически исчезнет, и вы никогда больше о нас не услышите. Если вы согласны, нажмите «ДА». Если не согласны, нажмите «НЕТ» или дождитесь окончания отсчета.


        Под текстом стояли две кнопки: «ДА» и «НЕТ». Времени на принятие решения оставалось не так уже много. Потемкин погрузился в раздумья. Предложение казалось заманчивым, да и те деньги, с которыми Кирилл без сожаления расстался бы, были примерно такие, какие указаны в письме, будто кто-то предварительно проверил его банковский счет. Но все то, что он прочитал, очень сильно смахивало на мошенническую разводку. А Кирилл больше всего в жизни опасался попасть в глупую ситуацию, выглядеть лохом. Хотя, подумал он, «никакой предоплаты», так что механизм аферы непонятен. «Может, это не мошенничество, а розыгрыш? - подумал он. - Может, какая-нибудь телепрограмма снимает все это скрытой камерой, а потом выставляет человека идиотом перед миллионами зрителей?» Но Потемкин не был звездой шоу-бизнеса и имел мало общего с Ксенией Собчак. Так что его публичное посрамление вряд ли могло бы кого-то заинтересовать.

«Стремно, конечно. - Кирилл закурил и открыл окно. - Но ведь кто не рискует, тот не пьет шампанское. К тому же я пока ничего не теряю. Никогда не поздно выйти из игры».
        Он подошел к компьютеру, навел мышку на «ДА» и кликнул, когда до конца отсчета оставалось каких-то две секунды.
        Окно само захлопнулось, и на его месте появилось новое, седьмое:


        Мы рады, что вы решили присоединиться к сообществу свободных людей в отеле «Эдем». Попасть в наш клуб можно только по специальному приглашению.
        Мы стремимся к гармонии. Политика клуба заключается в том, чтобы в каждый момент времени выдерживать определенные гендерные и этнические пропорции, соотношения между людьми различных ориентаций и иных предпочтений в общении с другими гостями. Мы также выстраиваем культурную программу в соответствии с пожеланиями клиентов. Поэтому дата вашего заезда является результатом сложной логистики.
        Сейчас вам предстоит заполнить анкету. Вы можете не указывать ваших имени и фамилии или написать вымышленные. Но мы просим вас предельно откровенно ответить на все остальные вопросы. Это в ваших же интересах, так как в случае существенного расхождения заявленного с реальным вам может быть отказано в пребывании.


        Далее следовала электронная анкета. К каждому вопросу прилагалось меню с вариантами ответов и окошко, куда можно было дописать что-то от себя.


        Продолжительность тура.


        Прикинув остатки, Потемкин выбрал неделю.


        Фамилия, имя, отчество, дата рождения.


        Потемкин пожал плечами и написал свои реальные данные - маскироваться ему было ни к чему.


        Ваш пол.

1. Муж.

2. Жен.

3. Гермафродит.

4. Транс. (ранее жен.).

5. Транс. (ранее муж.).


        Он уверенно поставил галочку в графе «муж.».


        Группа крови
«Интересно, это-то им зачем? - удивился Кирилл, отмечая группу и резус. - Можно подумать, что это какое-то логово вампиров».


        Ваша сексуальная ориентация.

1. Строго гетеро.

2. Гетеро, с возможностью участия в групповых развлечениях.

3. Би.

4. Гей.


        Потемкин кликнул на первый пункт. Потом подумал и переставил отметку на вторую позицию.


        Отношение к BDSM.

1. Не имею опыта и не желаю его иметь.

2. Имею опыт и отношусь отрицательно.

3. Не имею опыта, но готов экспериментировать.

4. Имею опыт и отношусь положительно.


        Потемкин выбрал первый вариант и на мгновение задумался. Этот вопрос придал игре дополнительный шарм. По мере заполнения граф оставшаяся часть менялась - видимо, в зависимости от уже введенной информации какие-то вопросы отпадали, а какие-то, наоборот, добавлялись. Например, после того как Кирилл определился со своим полом, из вопроса о его сексуальной ориентации исчез вариант «Лесбо».
        Он быстро прошел разделы «раса», «этническая принадлежность», «родной язык»,
«владение иностранными языками». Эти вопросы не требовали особых умственных усилий. Там, где значилось «отношение к религии», он так и не смог ничего выбрать из списка нескольких десятков конфессий (включая «вуду» и «шаманизм»), но и причислить себя к атеистам не позволяла совесть. Поэтому, поразмыслив, он написал собственный вариант - «деизм».
        Далее следовали вопросы физиологического свойства, и Потемкин слегка запнулся, так как многие из них были неожиданными, а варианты ответов - смешными. Иногда возникало ощущение, что он заполняет анкету соискателя вакансии жиголо.


        Рост - 178.


        Вес - 85.


        Размер обуви - 43.


        Телосложение - Обычное (варианты: «худощавое», «спортивное», «мускулистое»,
«плотное», «полное»).


        Волосы на голове - Блондин (среди вариантов Кириллу запомнилась «голова, бритая наголо»).


        Длина волос на голове - Короткие.


        Волосы на лице и на теле - Почти нет.


        Татуировки и пирсинг - Отсутствуют.


        Цвет глаз - Голубые.


        Размер члена.


        Кирилл несколько смутился. Варианты были «до 10 см», «10-15 см», «15-20 см» и
«больше 20 см». Потемкин никогда не мерял свой инструмент линейкой ни в спокойном, ни в эрегированном состоянии - как-то не до этого было. Немного подумав, он остановился на третьем пункте.


        Режим дня


        Разумеется, «сова».


        ВИЧ-статус


        Слава богу, отрицательный.


        Перенесенные венерические заболевания.


        Хотя прошло уже больше десяти лет, Потемкин честно указал, что переболел триппером. По молодости он весьма пренебрежительно относился к презервативам и любил шутить на тему объединяющего признака для гондонов и тормозов: мол, и то и другое - для тру?сов. Но как-то раз в самый неподходящий момент «французский насморк» застиг его в ходе ответственной командировки. Член превратился в истекающий вонючей жидкостью гнойник. Вылечившись, Кирилл стал большим ревнителем безопасного секса и с тех пор никакими «нехорошими» болезнями не страдал.


        Запахи и аксессуары, которые вас возбуждают.


        Потемкин указал «парфюм», «нижнее белье» и «униформа». Латекс, металл и все прочее его совершенно не впечатляли, но с детства преследовало влечение к женщинам в белых халатах - так одевались ухаживавшие за маленькими мальчиками симпатичные воспитательницы в детском саду-пятидневке ЦК Ленинского комсомола в Вешняках, где проводил дошкольные годы Кирилл.


        Стимуляторы, которые вы принимаете или хотели бы попробовать.


        Из длинного перечня Потемкин выбрал «табак» (в варианте «часто курю», «Мальборо»),
«алкоголь» («люблю выпить», «виски») и «легкие наркотики» («покуриваю травку»,
«марихуана»).


        Ваши гастрономические предпочтения.
        Кирилл указал итальянскую и китайскую кухню. Это было стыдно, ибо банально, зато полностью соответствовало действительности.


        Ваши музыкальные пристрастия.


        Пристрастия были эклектичны. Поэтому он отметил «классический рок».


        Предпочтительный для вас интерьер.


        В меню значился весьма богатый выбор. Здесь были и «античный», и «готика», и
«модерн», и «хай-тек», и разнообразные этнические вариации стилей, в том числе восточные - «китайский», «японский», «индийский». Потемкин вспомнил про свой деизм и остановился на «барокко».


        Предпочтительный вариант расселения.
1. Sea view[Вид на море (англ.).] .

2. Garden view[Вид на сад (англ.).] .


        Кирилл выбрал вид на море. Такая дотошность в выяснении предпочтений клиента окончательно заинтриговала его. До конца формы остался всего один вопрос:


        Вы намерены посетить отель.

1. Один.

2. С дамой (жена, подруга).

3. С другом.

4. В составе группы.


        Потемкин, возможно, и пригласил бы с собой кого-нибудь. Но, во-первых, он по-прежнему не был уверен, что не является жертвой розыгрыша. А во-вторых, другие варианты предполагали заполнение такой же анкеты на спутницу (спутников), а делать это Кириллу было попросту лень.
        С анкетой было покончено. В конце ее было две строки:
1. Отправить заявку в клуб «Эдем».

2. Отправить заявление участковому милиционеру (хаха-ха!).


        Кирилл оценил чувство юмора составителей, отправил форму и увидел следующее:


        Спасибо за предоставленную информацию. Ваша заявка будет немедленно рассмотрена администрацией. В том случае, если вас будут готовы принять в клубе «Эдем», уведомление об этом в ближайшее время придет к вам на E-mail. Оно будет содержать все необходимые инструкции и рекомендации.


        Через несколько секунд текст растворился. Потемкин попробовал обновить страницу, но браузер выдал сообщение об «ошибке 404»: «The page you are looking for might have been removed, had its name changed, or is temporarily unavailable»[Страница, которую вы запрашиваете, возможно, была перенесена, сменила название или временно недоступна (англ.).] . Попытки вновь зайти на сайт по ссылке из первоначального письма приводили к тому же результату. Никаких новых писем в его личном ящике не было. «Может, почудилось?» - подумал Кирилл.
        Он вдруг почувствовал себя Буратино, случайно проколовшим длинным носом дырку в старом холсте папы Карло. Через образовавшееся отверстие он вдруг увидел дверь в другой, параллельный мир, куда чертовски хотелось попасть. Но золотого ключика от этой двери у него не было. Во всяком случае, пока.
        Филя

        Около часа Потемкин провел в беспокойном ожидании. Работа не спорилась. Он периодически проверял почту, но писем из «Эдема» не было. Тогда он написал ответное послание на адрес, с которого получил послание от таинственной
«администрации»:


        Добрый день, уважаемые дамы и господа!
        Хотелось бы узнать результаты рассмотрения моей заявки.


        С уважением,
        Кирилл Потемкин


        Отправить письмо не вышло: почтовый сервис сообщил, что такого адреса во всемирной паутине не существует. Тогда Кирилл вдруг вспомнил, что его записал в друзья некий ЖЖ-юзер gommorah_angel. Взаимно «зафрендив» его, Потемкин увидел, что все записи в журнале были подзамочными, то есть их могли видеть только друзья юзера. Основной тематикой блога оказалась эсхатология. Автор думал о грядущем конце времен и пытался найти признаки его приближения в конкретных событиях. В последней записи, сделанной в ночь с 30 апреля на 1 мая, он размышлял:
«Трудно найти человека, более близко и даже, в некотором смысле, дерзко подошедшего к истолкованию Откровения, нежели протоиерей Сергий Булгаков. Однако же и он ушел от ответа на мучающий нас вопрос о взаимосвязи, в которой находятся между собой три седьмерицы - о семи печатях на Книге Судеб, семи ангелах с трубами и семи чашах гнева Божьего. “Представляют ли они лишь некоторые вариации одного и того же общего плана и содержания, или же отношение между ними определяется их хронологической сменой в том виде, как они и даны в последовательных главах Откровения, или же, наконец, между ними существует более сложное и таинственное соотношение, их между собою одновременно сближающее, но и разнящее? - пишет о. Сергий. - Окончательного и категорического ответа на этот вопрос не может быть дано здесь по самому характеру изложения, поскольку такая категоричность здесь является произвольной и гипотетической”. При этом сам тут же признает: “При толковании отдельных образов и глав Откровения приходится делать выбор между пониманием их в качестве повторения (recapitulatio) или же изображения последовательно
развивающихся событий, соответствующих разным эпохам истории”. Думается, без разгадки этого мистического ребуса мы не сможем точно определить, являются ли последние события верными признаками приготовления, или же они лишь аллюр бледного скакуна четвертого всадника Апокалипсиса. Мне представляется, что главной ошибкой всех толкователей является попытка подойти к расшифровке заложенных в Откровении тайн с мерилами иллюзорного имманентного мира, опираясь на привычные представления о пространстве и времени. Между тем в реальной, трансцендентной вечности, недоступной для нашего познания, такие категории либо отсутствуют вообще, либо постулируются иначе. Например, время может иметь нелинейный характер, когда одна и та же сущность одномоментно переживает бесчисленное количество изменений».


        Потемкин, конечно, понимал, о чем идет речь. В ранней юности он увлекался богоискательством, и утлое суденышко его разума швыряло по безбрежному океану метафизики от индуистских Упанишад до Герметического корпуса, с промежуточной остановкой где-то в районе филиппик Иоанна Златоуста против иудеев и язычников. Но это было очень и очень давно. Порой Кирилла посещало тревожное чувство, что за опутавшей его суетой сует он уже совсем потерял смысл бытия, утратил связь с чем-то очень важным, но водоворот жизни не давал никакого шанса остановиться и задуматься. Так и теперь, отмахнув нахлынувшее, он решил ответить забавному блогеру цитатой из советской классики. Довольно ухмыляясь, Потемкин высунул язык и настрочил издевательский комментарий:
«Самое главное, - говорил Остап, прогуливаясь по просторному номеру гостиницы
“Карлсбад”, - это внести смятение в лагерь противника. Враг должен потерять душевное равновесие. Сделать это не так трудно. В конце концов, люди больше всего пугаются непонятного. Я сам когда-то был мистиком-одиночкой и дошел до такого состояния, что меня можно было испугать простым финским ножом».


        Тут он заметил, что ему пришло письмо, не оставлявшее никаких сомнений в отправителе. Тема письма значилась как Eden confirmation[Подтверждение от Эдема (англ.).] , а в теле его снова была сложная ссылка, по которой Потемкин незамедлительно проследовал. Опять открылся сайт с неудобоваримым адресом, где предлагалось ввести логин и пароль. Как только Кирилл справился с этим нехитрым заданием, появился текст:


        Мы ожидаем вас в клубе «Эдем» в ближайшее воскресенье. В этот день вам необходимо прибыть в международный аэропорт Пуант-Ларю Республики Сейшельские Острова, где вас встретят. В качестве идентификаторов гостя используются персональный логин и пароль.
        Для перелета вы можете задействовать свой самолет, заказать чартер или воспользоваться услугами следующих авиаперевозчиков:

1. Air Seychelles - прямой рейс (вылет из аэропорта Внуково).

2. Qatar Airways - рейс с посадкой в Дохе (вылет из аэропорта Домодедово).

3. Emirates - рейс с посадкой в Дубае (вылет из аэропорта Домодедово).
        Наши рекомендации для гостей:

1. Вы можете взять с собой все, что вам заблагорассудится, кроме домашних животных. Но мы советуем брать только те вещи, с которыми вы готовы без сожаления расстаться. Тем более, что в отеле вы сможете пользоваться уже имеющимся ассортиментом предметов для комфортного пребывания или же приобрести новые.

2. На территории отеля запрещено самостоятельно осуществлять фото- и видеосъемку. Все устройства, могущие производить аудио- и видеозапись (в том числе мобильные телефоны), на время пребывания сдаются на ресепшен.

3. Средства телекоммуникации на территории отеля не функционируют. Вы можете воспользоваться услугами личного секретаря, который будет принимать входящие сообщения и регулярно докладывать вам об их содержании. Однако для того, чтобы осуществить обратную связь с абонентом, вам необходимо будет покинуть «Эдем».

3. Советуем вам иметь резерв финансовых средств на тот случай, если у вас возникнет потребность приобрести какую-то вещь или потратить деньги (например, при участии в азартных играх).


        Если вы согласны с предложенной датой, просим подтвердить ваше намерение.


        Далее следовали кнопки «ДА» и «НЕТ». Потемкин уверенно нажал «ДА» и увидел сообщение:


        Спасибо. У вас есть 24 часа, чтобы определиться с вариантом перелета. Вы должны будете указать его при следующем сеансе связи.
        NB! В целях вашей безопасности просим не сообщать третьим лицам о сделанном вам предложении.


        Текст опять исчез. Потемкин снял трубку:
        - Ева, свяжитесь, пожалуйста, с представительством авиакомпании «Эйр Сейшелс» и возьмите билет - так, чтобы я был в Пуант-Ларю в воскресенье. Обратный вылет через неделю.
        - Как вы сказали? - переспросила Ева. - «Эйр»… чего?..
        - «Эйр Сейшелс», это на Сейшельские острова, есть такой архипелаг в Индийском океане севернее Мадагаскара, - пояснил Кирилл. - У них должен быть прямой рейс. И первый класс там, пожалуйста.
        У Потемкина резко зачесался его длинный нос. Эта примета легко поддавалась дешифровке. Он посмотрел в свой ежедневник, взял со стола мобильный и набрал номер депутата Госдумы Александра Фильштейна. Вдохновившись куплетом «Не думай о секундах свысока» в исполнении великого Иосифа Кобзона, Кирилл услышал знакомый хитрый голосок:
        - Але!
        - Здорово, Франкенштейн! Не отвлекаю от дел государственных?
        - О-о-о! Какие люди! Таврический! - прошепелявил Фильштейн. - Давненько мы тебя не видели.
        - Я вот как раз об этом. Нам бы повидаться сегодня - есть кое-какой разговор не по телефону.
        - Ну так заезжай часиков в пять, я сегодня на месте.
        - Ну так буду, жди.
        Потемкин отличался маниакальной пунктуальностью. Ощущение, что он опаздывает, всегда вызывало у него панику. Это доставляло гораздо большее расстройство, чем дискомфорт человека, которого он теоретически мог бы заставить себя ждать. Поэтому Кирилл предпочитал выехать на встречу заранее, с запасом. Хотя, с учетом состояния дел на дорогах задыхающейся в пробках и смоге столицы, это не всегда помогало. Тогда он бросал машину и шел к ближайшей станции метро.
        На сей раз обошлось без приключений. Но не потому, что никому из двух особо охраняемых персон в Белом доме и Кремле в это время не пришло в голову поехать друг к другу в гости, наглухо перекрыв и так плотно нафаршированный железом Новый Арбат. Они-то как раз именно это и затеяли. Просто водитель Кирилла - бывалый ямщик с двадцатилетним таксистским стажем - вовремя почуял неладное и успел соскочить на набережную в тот самый момент, когда мордатые гайцы уже начали перекрывать главную магистраль российской вертикали власти. Сделав крюк через тоже забитую, но хотя бы двигавшуюся Тверскую, потемкинский «рейндж-ровер» в половине пятого уже выезжал на Охотный ряд. Обогнув суровый сталинский фасад бывшего здания Госплана, где заседал российский парламент, он свернул на Большую Дмитровку. Припарковаться удалось в районе Камергерского переулка, как всегда с трудом. Потемкин вышел из машины и двинулся к обители законодательной власти через Георгиевский переулок, в котором располагалось новое здание Госдумы. «Новым», правда, у него было лишь одно название, а так - построенная в семидесятые бетонная
13-этажная коробка, соединенная со «старым», выходящим на Охотный ряд зданием пятиэтажной перемычкой, где находился зал заседаний и сидели технические службы. Все это громоздкое сооружение Кирилл знал как свои пять пальцев. Оно для него было почти родным. Да что там «почти», совсем родным. Несколько раз пришлось там даже заночевать - то по причине слишком затянувшихся дискуссий, то по причине излишне выпитого.
        В первый раз он оказался здесь весной девяносто четвертого. Тогда сгоревший Белый дом, где раньше заседал советско-российский парламент, забрало себе правительство, а наспех сколоченной после расстрела Верховного Совета Госдуме, которая временно ютилась в высотной «книжке» бывшего Совета экономической взаимопомощи социалистических стран на Новом Арбате, только-только подыскали постоянную резиденцию. Поближе к Кремлю - на всякий случай, чтобы шальных мыслей у депутатов не возникло. Дума тогда туда еще толком не доехала. То есть кабинеты депутатам раздали, а ремонт только начали. Можно было вдохнуть аромат совкового Госплана: поездить на обшарпанных лифтах с западающими кнопками, посидеть за кондовыми столами с облупившимся лаком, покрутиться на скрипящих креслах, обитых протертым до дыр бюрократическими задницами дерматином. Потом турки сделали в Думе
«евроремонт», поразивший воображение депутатов и их многочисленной челяди, - таких стильных офисов в России отродясь не было. Возможно, одной из причин сговорчивости коммунистов, которые в девяносто шестом году на президентских выборах легко сдали первый в стране пост полуживому Ельцину, был как раз этот евроремонт. У них ведь бытие определяет сознание. А выползать из уютных кабинетов, из ресторана с любвеобильными официантками опять на баррикады - ну очень не хотелось.
        Потемкин каждый раз вспоминал эти времена, когда подходил к входу в парламент. Сейчас перед ним стояла металлическая изгородь. По ту сторону изгороди два бойца Федеральной службы охраны в бронежилетах проверяли документы входящих. У Потемкина никогда не было проблем с проходом через парадные подъезды российской власти. На этот случай у него в портмоне всегда лежало множество «ксив» - советников, консультантов, экспертов и т. п. В данном случае наготове было удостоверение помощника депутата - он числился таковым у одного члена фракции Либерально-демократической партии России. Который, собственно, когда-то стал депутатом благодаря ему. В лохматом девяносто третьем году, после разгона советской власти и маленькой гражданской войны в центре Москвы, кампания по выборам в Госдуму проходила в ужасной неразберихе. Партийные списки писались буквально на коленке. Один потемкинский приятель - мелкий лавочник, державший три ларька у станции метро «Беляево», - уже с год как крутился в ЛДПР, и кто-то из тех, кто у Жириновского что-то решал, за небольшую мзду занес его в предвыборный список. Как-то раз, во время
очередной пьянки, он поинтересовался у Потемкина своими парламентскими перспективами. Узнав его порядковый номер, Кирилл честно сказал своему знакомому, что шансов у него никаких, но тут же предложил помочь. У Потемкина как раз был другой приятель - Коля, который в полуразвалившемся офисе ЛДПР на Рыбниковом переулке оказался единственным функционером, кто хоть немного шарил в единственном на весь штаб компьютере. Поэтому именно ему было поручено ответственное задание - набивать в текстовом редакторе Lexicon списки кандидатов. Проблема была решена за две литровые бутылки водки Kremlyovskaya, палку сырокопченой колбасы и банку маринованных огурчиков. За день до отправки документов в Центризбирком потемкинского кандидата несколькими нажатиями клавиш переместили на пятьдесят позиций выше. Когда списки были уже зарегистрированы, Коля сказал начальству, что произошла техническая ошибка - мол, компьютер заразили вирусом конкуренты. Что такое «компьютерный вирус», в ЛДПР никто не знал, и на него махнули рукой. Правда, после неожиданного триумфа партии Жириновского на выборах выяснилось, что из-за Колиного
«вируса» мимо Думы пролетел один авторитетный товарищ из измайловских бандитов. Он настолько расстроился этим обстоятельством, что Колю до смерти забили бейсбольными битами - народ в ЛПДР во все времена был лихой. А друг Потемкина зацепился за думскую скамью и с тех пор кочевал из списка в список, помогая, чем мог, своему благодетелю.
        Кирилл со своей ксивой протиснулся к входу - у изгороди толпились посетители, не имевшие постоянных пропусков. Среди них было немало сумасшедших, приехавших в столицу искать правду. Убогая околодумская публика всегда вызывала у Потемкина умиление. Эти люди на самом деле думали, что перед ними Власть, что стоит только проникнуть через кордоны внутрь, схватить в буфете за пуговицу какого-нибудь депутата (который их, разумеется, внимательно выслушает), как все проблемы будут тотчас решены. Рассосутся опухоли, заработает вечный двигатель, наступит мир во всем мире… Впрочем, многие из тех, кто стремился не просто пройти в здание на Охотном ряду, а стать депутатом, - людей, как правило, образованных и весьма состоятельных, - мало чем отличались от этих несчастных. Они ведь тоже думали, что заветный мандат и значок на лацкане пиджака - это некие сакральные атрибуты, дающие право повелевать человеческими судьбами. Лишь потратив немыслимое количество денег и очутившись в «кругу избранных», они вдруг с ужасом понимали, что попали в обычный гадюшник с нравами и распорядком жизни какого-нибудь совкового
научно-исследовательского института. Что здесь тоже есть своя цветовая дифференциация штанов - свой партком (точнее, парткомы), свои завотделами и заместители директора - председатели парламентских комитетов и вице-спикеры.
        После воцарения вертикали власти этот НИИ и кормушкой-то можно было назвать с большой натяжкой. Нет, конечно, в веселые девяностые, когда исполнительная власть была слабой, а в Думе правили бал коммунисты с ЛДПР, да и партий власти было несколько, ситуация слегка отличалась. Тогда это был действительно законодательный ОРГАН ВЛАСТИ, где что-то реально решалось. Здесь прохода не было от отраслевых
«толкачей», а олигархи заводили в стенах парламента свои неформальные представительства. Деньги носили чемоданами, а откаты платили деревеньками и
«долянами». Виртуозней всех работал, конечно, Жириновский. Но связываться с ним было довольно рискованно. Еще тогда, когда Дума ютилась на Новом Арбате, у него на столе в кабинете стояли «вертушки» - аппараты правительственной связи АТС-1, АТС-2 и ПМ. Это были муляжи - ни к какой такой связи его кабинет подключен не был, и оборванные провода валялись прямо на полу под столом. Но лидер ЛДПР имел имидж грозного победителя выборов, и, когда к нему приводили какого-нибудь очередного лоха, пытавшегося решить проблему с какой-нибудь таможней, он поднимал трубку и говорил: «Соедините меня с председателем Государственного таможенного комитета товарищем Кругловым! Алло, Анатолий Сергеевич? Это Жириновский. Ко мне тут пришел господин Пупкин. У него возникла небольшая проблема с вашим ведомством. Не пропускают очень важный товар, имеющий стратегическое значение для России, - два состава с этиловым спиртом, знаете ли. Так вот, я вам поручаю немедленно разобраться и положительно решить вопрос. Все. Доложите завтра». Пупкин оставлял свой кейс с наличностью в кабинете и уходил, окрыленный. Больше его к Жирику
никогда не пускали. Правда, клиенты попадались разной степени окрышеванности, поэтому несколько посредников, приводивших барыг «на развод», бесследно исчезли.
        Однако с приходом Путина Дума потеряла всякое значение даже для лохов. Центр законотворчества переместился в Кремль и Белый дом, а парламент превратился в декорацию «суверенной демократии». Зал заседаний заполонили единороссы - крепкозадые пузатые мужички в серых пиджачках, с серыми лицами и провинциальные тетки той же сборки и года выпуска. Лоббисты ушли из Госдумы - какой смысл разговаривать с андроидами из штамповочного цеха, голосующими по сигналу из правительственной ложи? Практичнее иметь дело с теми, кто заказывает музыку. Простым парламентариям оставалось зарабатывать лишь на заказных запросах по уголовным делам. Да и те, как правило, сразу отправлялись прокурорами в корзину. Так депутатский корпус превращался в серую биомассу.
        Но правила для того и существуют, чтобы из них делались исключения. Поэтому сквозь толщу асфальта, укатанного «сувенирной демократией», кое-где поблескивали драгоценные камни свободной воли. Правда, чтобы обладать собственным мнением, надо было иметь отдельную и очень прочную крышу. Такие незаурядные личности в Думе были. Например, адвокат Андрей Макаров, который начинал свою политическую карьеру еще в девяносто третьем, размахивая на телеэкранах фальшивой ксерокопией трастового договора вице-президента Руцкого, якобы подписанного им в цюрихском банке Indosuez. Или вот Александр Фильштейн, а попросту Филя.
        Филю Кирилл знал уже больше пятнадцати лет. Его жизненный путь был в чем-то схож с потемкинским. В поставленный Павлом Гусевым на таблоидные рельсы «Московский комсомолец» Фильштейн попал прямо со школьной скамьи, в революционном 1991-м. На заочное отделение факультета журналистики МГУ Филя поступил только пять лет спустя, будучи уже «золотым пером» самого злобного цепного пса молодой российской демократии. Он блистал на поприще грязекопания и умел ловко подогнать разрозненные факты под нужную версию. Поэтому, видимо, на него обратила внимание контора, которой в России всегда есть до всего дело. Люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками сделали ему предложение, от которого обычно не отказываются. Да Филя и не думал отказываться, он как раз набивался на эту роль - канала для слива на публику компрометирующих материалов. Правда, войдя во вкус, как-то в конце девяностых он попал между молотом и наковальней, встряв в извечную, то затухающую, то разгорающуюся с новой силой войну между чекистами и ментами. Несколько заигравшись, Фильштейн по наущению своих друзей начал мочить всесильного
ельцинского фаворита - министра внутренних дел Владимира Рушайло. Ответ Чебурашки, как называли Рушайло за излишне оттопыренные уши, не заставил себя долго ждать. Одним поздним вечером гаишники тормознули Филин «форд-эскорт» за то, что он якобы проехал на красный. Грязно ругаясь, Филя предъявил спецталон, запрещающий досмотр машины, и удостоверение на имя сотрудника уголовного розыска, капитана милиции Матвеева. К удивлению Фили, эти грозные бумажки вызвали у людей в форме только приступ хохота. В ближайшем околотке, куда был доставлен подозрительный капитан, у него также были обнаружены удостоверения пресс-секретаря московской таможни (с правом ношения оружия), «консультанта секретариата» руководителя аппарата Госдумы, помощника зампреда Мособлдумы, пропуска в закрытые санатории и журналистское удостоверение МК за номером 007. На Фильштейна было заведено уголовное дело за
«использование заведомо подложных документов», и ему предложили в качестве альтернативы нарам отправиться в психушку. К счастью для «Матвеева», контора вовремя вмешалась, и дело уладили. После этого инцидента Филя стал гораздо осторожнее. Он остепенился и по протекции мэра Москвы Лужкова попытался стать депутатом Думы в одном из округов столицы. В тот раз, однако, он проиграл. Но мечта о том, чтобы попасть в коридоры власти, крепко засела у него в голове. Через четыре года Фильштейн воплотил ее в реальность и получил мандат, избравшись от
«Единой России» где-то в Нижегородской губернии.
        Теперь Кирилл приходил в гости к Филе, как когда-то Филя приходил к нему. Пройдя через холл нового здания, Потемкин двигался по коридору, соединяющему его со старым. В холле расположилась очередная выставка на тему сельского хозяйства. Организаторы в фиолетовых галстуках демонстрировали здоровый оптимизм, добротно замешенный на рязанской сметане. Все здесь было до боли знакомо. Он шел к апартаментам Фильштейна, а люди с натянутыми на уши улыбками здоровались с ним. Знакомые все лица, как руку не пожать. Дань приветливости тем, кого в душе презираешь.
        Добравшись до старого здания, Потемкин вызвал лифт. Потершись несколько секунд с мужчинами и женщинами, преисполненными собственного достоинства, он достиг седьмого этажа. На двери нужного ему кабинета висела табличка:


        ДЕПУТАТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
        ФИЛЬШТЕЙН АЛЕКСАНДР ЕВСЕЕВИЧ


        Таблички в Думе были сделаны из углепластика, но «под бронзу», причем буковки в них легко разбирались, как в лото. Как-то раз, после приятного вечера с сотрудницами редакционно-издательского отдела, Кирилл с Фильштейном, который находился в сильном подпитии и в одних трусах, шатались ночью по коридорам Госдумы. В то время одним из депутатов был известный либеральный публицист Нуйкин, а его соседом по несчастью - посланец Приморского края Хабейко. Потемкин, как и Фильштейн, недолюбливал либералов. Чтобы открутить шурупы, сдерживающие буковки, сгодилась монета в десять рублей. Поутру проснувшаяся Госдума обнаружила, что в ее составе оказались депутаты Хуйкин и Набейко.
        Филя не принадлежал к парламентской номенклатуре - он не был ни первым замом, ни просто замом комитета, не руководил никакой комиссией по подготовке к Олимпиаде-2014. Как бы рядовой депутат, но кабинет у него был вполне начальственный - он не только располагался в старом здании, где сидели все думские патриции, а потолки раза в два выше, чем в новом, но еще и имел маленький предбанник-приемную. Это подчеркивало привилегированный статус хозяина помещения.
        - Конечно, Кирилл Ханович, он вас давно ожидает. - Слегка замороченная помощница Фильштейна сделала приветливое лицо.
        Потемкин открыл дверь, украшенную бархатным вымпелом с легендарной эмблемой из щита с мечом и надписью золотой нитью: «Федеральная служба безопасности Российской Федерации. 90 лет на службе Отечеству». Разъевшийся на казенных харчах народный избранник стоял у окна, постукивая по полу остроносой туфлей из кожи страуса. Лицо его сияло как начищенный самовар.
        - Ну, здорово, - сказал Филя, доставая из шкафа бутыль Johnnie Walker.
        - Не стареют душой ветераны, - причмокнул Кирилл, рассматривая разложенные на подоконнике закуски.
        Фильштейн разлил виски по стаканам:
        - Ну, в «режим Грачева» я пока не вошел.
        - Что за режим?
        - Павел Сергеевич Грачев, которого Ельцин называл «лучшим министром обороны всех времен и народов» и который, сука, замочил нашего Диму Холодова, имел одну особенность. Он всегда приезжал на работу в восемь утра, и у него на столе стояло сто грамм армянского коньяка и лимончик, порезанный и посыпанный сахаром. Павел Сергеевич выпивал, закусывал и приступал к делам. Каждый час, по бою кукушки, верная проблядушка приносила ему еще сто грамм. И так до самого вечера.
        - Это же больше литра получается, - сложил в уме Потемкин. - Я б не смог дивизиями командовать.
        - Я бы тоже. Вот он в Чечне во время первой кампании и докомандовался. «Возьмем Грозный одним парашютно-десантным полком!» Гондон. Пить надо много и сразу, чтобы не было мучительно больно за бессмысленно угробленную печень, хе-хе.
        Потемкин взял стакан и кинул туда щипцами пару кубиков льда из предусмотрительно выставленной вазочки:
        - Ну, за что?
        - Да уж не за годовщину вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, конечно, - подмигнул Фильштейн. - У меня повод есть.
        Он достал из ящика стола добротную кожаную корочку и протянул ее Потемкину. Раскрыв ее, Кирилл увидел цветную фотографию приятеля, облаченного в мундир с золотыми погонами, ФИО и поясняющую подпись: «Генерал-майор Федеральной службы безопасности Российской Федерации».
        Кирилл иронически скривился:
        - Ага, а можно мне ксиву генерал-фельдмаршала ФСБ сделать? Я все же светлейший князь, как ни крути. Штуку баксов прямо сейчас дам.
        - Это родная! - возмутился депутат. - Ты че, сомневаешься?
        - Ну, знаешь, как-то генерал-майор в тридцать семь лет… Неубедительно… Ты бы походил в полковниках до сороковника, что ли.
        - Зиновий Борисович Кацнельсон, к твоему сведению, в тридцать лет стал начальником экономического управления ОГПУ. Это что-то вроде сегодняшнего департамента экономической безопасности ФСБ - борьба с диверсиями и шпионажем в народном хозяйстве СССР.
        - Ага, стал. Ты, главное, не закончи, как этот Зиновий Борухович. Его в каком году расстреляли-то?
        - В тридцать восьмом, как все ягодинские кадры, - грустно вздохнул генерал-майор. - Он тогда Дмитлагом заведовал.
        - Ладно, хрен с ним, - сказал Потемкин, добавляя лед в стаканы. - Обмоем твою ксиву.
        Они чокнулись и выпили. Потемкин посмотрел в окно, которое выходило прямо на здание вновь отстроенной гостиницы «Москва».
        - Надо же, уже работает, - сказал он, закусывая соленым огурцом. - До чего же уебищно, однако. С таким же успехом можно было бы в Риме снести Колизей. И забабахать на его месте новый, с подземной парковкой и пластиковыми стульчиками от фирмы «Интеко».
        - Ты не прав, - решительно возразил Филя. - Все же Колизеем как культурно-спортивным объектом никто не пользуется. А здесь был приличный отель, который, правда, пришел в аварийное состояние. Как бы там сталинский ампир ни нахваливали, не умели на века строить - рано или поздно придется все эти шедевры либо сносить, либо переделывать. Так и с «Москвой». Нельзя же было ее просто выселить и оставить разваливаться у нас под носом.
        Потемкин задумался:
        - Помнишь, Саня, когда ее снесли, Батурин сам сказал, что надо оставить площадь, что у него от этих видов «дух захватывает». Правильно придумал старик. - Он обвел рукой панораму, открывающуюся из окна депутата. - Ты представляешь себе, какая сейчас была бы здесь лепота! Самая большая площадь в Европе, Кремль как на ладони…
        - Виды? Красота? - усмехнулся Филя. - При чем тут виды? Кого они вообще волнуют? Ты себе не представляешь, какие там бабки были закручены, какие разборки были и каких людей в фундамент закатали!
        - Отчего же. Очень живо представляю. Кстати, насчет разборок. Как тебе последние новости? У меня такое ощущение, что цитадель свободы слова превращается в клуб самоубийц. Это у них какие по счету похороны? Девятые? Десятые?
        Самым обсуждаемым событием в российском, да и, пожалуй, международном медиасообществе было очередное заказное убийство в «Новой газете», на этот раз - двойное. В результате взрыва заложенного в редакционный автомобиль фугаса погибли сразу два заместителя главного редактора - один из основателей легендарного издания Сергей Кожеухов и занимавшийся спецпроектами Валерий Торчковский.
        - Не понимаю, при чем тут свобода слова. - Фильштейн налил себе еще виски. - A la guerre comme a la guerre[На войне, как на войне (фр.).] . На информационном фронте без перемен. Каждый киллер должен быть готов к тому, что сам окажется на мушке. Такого объема заказухи, как в «Новой», ни в одной газете мира не было и не будет. Мой «МК» по сравнению с этим борделем - институт благородных девиц. Поэтому и иконостас у них такой. К тому же последние разборки, судя по всему, как раз внутриредакционные у них.
        - Не понял, - удивился Кирилл. - Это что, шутка?
        Лицо у Фили стало таким, будто он знает страшную пионерскую тайну, которую не откроет даже под пыткой, но если вдруг увидит, что эта тайна никому не нужна, немедленно всем расскажет.
        - Шутка?! - Фильштейн уже был слегка пьян. - Самая упрямая шутка - факт. Сам подумай. За несколько месяцев до убийства сам знаешь кого капиталист-идеалист и олигарх-разведчик Лебедин становится совладельцем и главным спонсором «Новой». Наивные люди думают, что пятьдесят один процент газеты принадлежит коллективу издания. На самом деле двум ее отцам-основателям через офшор на Антильских островах. За свои типа тридцать девять процентов акций газеты, которые ничего не стоят, Лебедин заплатил два миллиона долларов, и они были тут же распилены так называемым коллективом. Экономика газеты с тех пор была устроена очень просто: зарплату и все расходы издания оплачивает из своего кармана миноритарий, доходы идут в тумбочку главных акционеров. А cash flow[Движение денежной наличности (англ.).] там - ого-го! Иногда откроешь номер - ни одного непроплаченного материала. Входящий поток - где-то лимонов восемь долларов в год. Представляешь, сидят чуваки на таких шальных деньгах! Они мастера подобных комбинаций. Пиарщики вроде тебя. Только, извини, братан, покруче. Двигают на международном уровне свой бренд. А
всякие там спонсоры - сначала Невзлин, потом Лебедин - попутчики.
        - Если то, что ты сейчас говоришь, правда, почему же они до сих пор не в Бутырке?
        - Крыша очень хорошая, - Фильштейн грустно кивнул в сторону Кремля. - Прочная.
        - Так они ж из номера в номер мочат режим «кровавой гэбни»!
        - Ага, а на «Эхе Москвы», где главный акционер - «Газпром», чем люди занимаются? Это и есть управляемая демократия, Кира. Нужен свисток, чтобы пар выходил, когда разум возмущенный закипает. Ну и витрина свободы слова для экспортных нужд. Как Виктор Луи при совке. Кстати, насчет «кровавой гэбни». В «Новой» всеми левыми бабками как раз заправлял Торчковский. Этот крендель раньше служил в контрразведке, на всякий случай. Так что, думаю, не случайно они с Кожеуховым в той машине оказались.
        Оба помолчали.
        - Ладно, что-то мы все о работе да о работе, - улыбнулся Филя. - Давай о чем-нибудь хорошем поговорим. Тост есть.
        - Давай.
        - Чтоб хуй стоял, и деньги были, и не сгорели винные заводы!
        Они выпили и присели за стол, закусывая овощами и нарезками с копченостями.
        - Кстати, Сань, я как раз по поводу хуя хотел поговорить, - неожиданно прервал паузу Потемкин.
        - Не понял. - Кусок колбасы завис у Фили во рту.
        Депутат оторопело воззрился на собутыльника: по всем понятиям он был «строго гетеро». Потемкин многозначительно окинул взглядом высокие своды кабинета:
        - Пойдем выйдем, пошушукаемся.
        Филя вслед за Кириллом вышел в пустынный думский коридор и присел на стоявший там темно-зеленый кожаный диванчик. Потемкин заговорщицки взял приятеля за лацкан пиджака и начал вполголоса излагать:
        - У меня клиенты есть. Они здесь занимаются дистрибуцией сексуальных стимуляторов. Таблетки там, мази, афродизиаки, духи с феромонами…
        - Феромонами?
        - Ну, это такие как бы ароматические добавки, которые действуют на мозг собеседника, пробуждают у нее или у него желание тебя немедленно трахнуть. Говорят, кстати, в последнее время начали применять в политтехнологических целях. У электората возникает сексуальное влечение к опрысканному кандидату во время личных встреч. Прием называется «подпустить зюскинда».
        Глаза у Фильштейна заблестели, и он ткнул приятеля пальцем в грудь:
        - Не забудь мне прислать.
        - Не вопрос. Так вот я подумал: а почему бы нам в Думе выставку продукции не организовать?
        - Ты че, ебнулся?
        - Да ты послушай! Это же смотря как повернуть. Можно шикарную политическую базу подвести. Борьба с демографической катастрофой, за рождаемость, гондоны на хуй… То есть, наоборот, с хуя. Чтобы уши коммерсантов прикрыть, под это дело слепим общественное движение типа «Наше будущее - в наших штанах!». Напихаем туда всяких свадебных генералов - врачей-сексологов и председателей ассоциаций многодетных семей. Подгоним крупные фармацевтические компании, «Файзер» там…
        - По-любому скандал будет, - промычал Филя.
        - Так в этом и весь цимес, Саня! А в центре скандала будет клиент. Представляешь, какая пресса?
        Фильштейн задумался и заморгал, как старый кассовый аппарат. В его голове происходили какие-то сложные калькуляции. Через пару секунд губы его растянулись в довольной улыбке и выдали чек.
        - Говно вопрос. Полтинник председателю комитета по охране здоровья, стольник в управление делами и стольник мне. Но я формально нигде не фигурирую. Пусть твои гаврики, у которых счастье в штанах, официальное письмо на Грызлова напишут.
        - Стольник в долларах? - уточнил Потемкин.
        - Ну не в юанях же. И не в этих фантиках разноцветных - евро. У нас тут по старинке, в баксах.
        - Нет, ты не понял. Просто многие на швейцарские франки перешли. - Кирилл потер пальцами. - Думаю, если фармацевтов подогнать, они вместе легко поднимут. Странно, что у вас тут до сих пор сексшоп или бордель никто не пытался открыть. Ювелирный магазин есть, а секс-шопа нет. Непорядок.
        - Кира, ты лучше меня знаешь, что наша богадельня - это политический бордель и секс-шоп в одном флаконе, - вздохнул депутат. - И ты только что имел возможность в этом наглядно убедиться.
        Потемкин задумался.
        - Слушай, Сань, у меня к тебе вопрос есть.
        - Валяй.
        - Ты ничего не слышал про отель «Эдем»?
        Фильштейн резко изменился в лице. Ухмылка исчезла, он вдруг стал серьезным и даже немного испуганным.
        - Ты зачем это сейчас сказал?
        - В каком смысле «зачем»? - удивился Кирилл. - Мне инвитэйшен[Приглашение (англ.).
        пришел. И я собираюсь съездить туда на уикенд.
        - Рассказывай, как все было.
        Потемкин обстоятельно поведал о своей переписке со странным отелем, опустив, впрочем, разные пикантные подробности. Выслушав, Фильштейн положил приятелю руку на плечо. Вид у него был крайне озабоченный.
        - Послушай, Потемкин, если твой враг - язык, то мой - уши. Мне нельзя было всего этого слышать. Выход один. Я тебя редко когда о чем просил. Ты ведь сказал, что они предлагают не одному ехать. Так вот, я тоже должен с тобой туда полететь. Мне это очень важно, ты даже не представляешь себе как. Могу все это проспонсировать - заплачу и за себя, и за тебя.
        Кирилл ничего не понял.
        - Франкенштейн, - растерянно сказал он, - я тебя уважаю, конечно. Но, во-первых, лавандос у меня у самого кое-какой водится. А во-вторых, связь с ними односторонняя, и свой реквест я уже отправил. Там тебя не было. Хотя, - Потемкин немного поразмыслил, - я, пожалуй, попробую - мне твое предложение интересно…
        - Ну вот и договорились.
        Оба приятеля были весьма удовлетворены состоявшейся беседой, которая каждому казалась результативной и обнадеживающей. В этом, собственно, и состоял алгоритм функционирования средних эшелонов политической элиты в России. Потемкин хотел уже было раскланяться, как заметил, что к ним быстро приближается моложавая, одетая в элегантный костюм грудастая брюнетка. Ее боевой макияж напоминал раскраску самки морской игуаны в период спаривания, а парфюм был явно насыщен теми самыми феромонами, о которых Кирилл только что говорил с Филей.
        - Риммуня! - хором выпалили Потемкин и Фильштейн.
        Депутана

        Это была легендарная депутана Государственной Думы Римма Мандрова. «Депутаной» ее прозвали еще пятнадцать лет назад, когда она только влетела в стройные ряды парламентариев по списку КПРФ, поразив всех своей молодостью, - на момент избрания пламенной большевичке едва исполнилось двадцать два года. В начале нулевых она вовремя уловила тенденцию и плавно перешла под крышу правящей партии, прихватив с собой изрядное количество «оппортунистов и соглашателей». Но смешное прозвище прицепилось к ней не только из-за резкой смены сюзерена. Все эти годы мужское население здания на Охотном ряду могло воочию наблюдать, что такое комплекс Мессалины. Римма была патентованной и совершенно бескорыстной блядью. Она вступала в интимную связь с каждой понравившейся ей особью мужеского пола, попадавшей в поле ее зрения, - от гусарского вида прапорщиков службы охраны до молодого первого вице-спикера от фракции «Наш дом - Россия» Владимира Рыжкова. Зачастую она делала это и с теми, кто ей не очень нравился, но был важен для коллекции. Например, со спикером Геннадием Селезневым. В ее топ-листе были министры, послы
иностранных государств, главные редакторы газет, бизнесмены и телеведущие. После каждого нового контакта Римма ставила где-то в своем безразмерном списке галочку и теряла к очередному любовнику интерес. Но это не исключало, что потом он мог возникнуть вновь. Нельзя сказать, что депутана была какой-то сверхпривлекательной. Она брала обаянием и всепобеждающей доступностью. Римма здраво полагала, что никакой гетеросексуальный мужчина, считающий себя джентльменом, никогда не откажет даме, особенно если его недвусмысленно и настойчиво об этом попросить. Поэтому, оставшись под каким-нибудь благовидным предлогом наедине с дичью, она тут же брала быка за рога. В смысле за причинное место. Кирилл, как и Фильштейн, когда-то испытал на себе действие этой водородной секс-бомбы. Дело было прямо у нее в кабинете, при этом он изрядно попортил казенное имущество, включая настольную лампу, принтер и органайзер.
        - Привет, мальчики! - Мандрова поздоровалась с молочными братьями. - Что-то ты, Кира, давненько не заглядывал, забыл нас совсем.
        - Да вот, Риммочка, все по правительствам да по администрациям президента бегаю, - отшутился Потемкин.
        - Ну и как там девочки?
        - Девочки там, как и везде, - всё принцев ждут. Хотят большой и чистой любви. Но за неимением таковой согласны на маленькую и грязную.
        - Какие же они глупенькие! А принцесса им не подойдет?
        - А тебя что, нынче на девочек потянуло? - поддел ее Кирилл.
        - Не так чтобы совсем потянуло, но потягивает время от времени, - мечтательно произнесла Римма.
        - Tempora mutantur et nos mutamur in illis, - заметил Кирилл.
        - А что это?
        - Это латынь, милая. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
        - Очень верное наблюдение, согласна с товарищами римлянцами, - сказала Мандрова. - Тем более, что здесь я уже всех более-менее сносных понадкусывала.
        - O tempora, o mores![О времена, о нравы! (лат.)] - воскликнул Потемкин. - Ладно, червячок, поищу тебе яблочки на других ветвях власти.
        - Куда идешь? - встрял в их содержательный диалог Фильштейн.
        - К себе, в новое здание. Потемкин, проводишь меня до кабинета, поболтаем?
        Кириллу захотелось как-нибудь повежливей уклониться от этого маршрута.
        - Римм, слушай, есть альтернативное предложение. Пойдем лучше посидим на свежем воздухе. В «Древний Китай», например.
        - Ну, если ты приглашаешь, - Мандрова сделала акцент на слове «ты», - как же я могу отказать?
        Потемкин попрощался с Филей и повел старую знакомую через холл первого этажа на Георгиевский. Толпы страждущих посетителей там уже не было. В пропитанном столичным смогом теплом июньском воздухе кружился тополиный пух. Мимо Малого манежа они выскочили дворами на Камергерский переулок. На углу с Большой Дмитровкой - рядом с тем местом, где Потемкин оставил машину, - располагался ресторан «Древний Китай» - довольно милое и даже, в некотором смысле, стильное заведение с раскосыми официантками из Бурятии, изображавшими китаянок. Кирилл и Мандрова сели на летней веранде. Помимо ассорти из салатов, Потемкин попросил миниатюрную девушку в черном шелковом халате с металлическим бэджиком «Янлинь» принести ему острую свинину по-сычуаньски, Римма заказала тигровые креветки с ананасом. Для души ей понадобились ликер и бананы в карамели, а Потемкин решил не менять коней на переправе и продолжил изучать вкусовую палитру Johnnie Walker.
        Летним вечером, особенно в хорошую погоду, Камергерский представляет собой забавный променад. Многочисленные ресторанчики выносят столики на улицу и открывают веранды. Деловая, псевдоделовая и просто праздная публика прогуливается между ними, выбирая место, где бы скоротать время до начала работы ночных заведений. В отличие от Арбата, где шатается масса приезжих, здесь в основном все местные. Тому, кто вращается «в кругах», легко встретить знакомое лицо, и Потемкин периодически пересекался глазами с прохожими, дежурно натягивал улыбку и кивал им.
        - Слушай, Кира, а ты помнишь Полосина? - неожиданно спросила Мандрова.
        Разумеется, Потемкин хорошо знал Вячеслава Сергеевича Полосина. Когда они познакомились в конце восьмидесятых, Полосин был протоиереем - отцом Вячеславом. Он служил настоятелем прихода в Калужской области и писал богословские труды. В
1990 году его, наряду с несколькими другими священниками РПЦ, муллой и буддийским ламой, избрали народным депутатом РСФСР. В Верховном Совете отец Вячеслав вошел в новую номенклатуру - возглавил комитет по свободе совести, вероисповеданиям и делам религиозных организаций. После того как в девяносто третьем Верховный Совет в прямом смысле слова приказал долго жить, отец Вячеслав остался во власти - правда, сильно потерял в статусе. Уже в Госдуме он руководил группой экспертов при аналогичном комитете. В 1999 году православную общественность потрясла новость: отец Вячеслав уже больше не протоиерей, и даже не Вячеслав, а Али. Полосин поменял вероисповедание и перешел в магометанство. В интервью журналу «Мусульмане» Вячеслав-Али безжалостно потоптался на православной традиции, обратив внимание на то, что в христианстве присутствует уподобление бога-творца его творению - человеку, то есть антропоморфизм. Что касается самой церкви, то один из ее самых известных пастырей был не менее категоричен: «Уже века существуют посредники, отцы и учителя, которые, не будучи пророками, вещают от имени Бога, и эта
практика настолько стала нормой в Церкви, что избежать ее мирянину стало чрезвычайно трудно, а в положении священнослужителя - невозможно». Вскоре Полосин издал книгу
«Прямой путь к Богу», где подробно развернул эти тезисы. Али ушел из Госдумы, став исламским проповедником и советником главы Духовного управления мусульман европейской части России муфтия Равиля Гайнутдина. С тех пор Потемкин потерял его из виду. Поэтому вопрос Риммы его несколько озадачил.
        - А что с ним-то еще случилось?
        - Ничего такого. Просто я с ним встречалась недавно…
        - Серьезно? - Кирилл сально посмотрел на депутану.
        Взгляд его выражал понимание, хотя он не ожидал узнать, что отец Али тоже был в ее коллекции.
        - Потемкин! - возмутилась Мандрова. - Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Так, поболтать о том о сем… Знаешь, он говорил странные вещи. Все про какого-то Даджаля.
        - Аль-Масих Ад-Даджаль - лжемессия, аналог Антихриста из Апокалипсиса, - пояснил Потемкин. - Подробно описан в хадисах. Обитает на одном из островов в Индийском океане, где прикован к скале. В конце времен, накануне Судного дня, должен появиться во главе войска и установить свою власть по всей земле, соблазняя чудесами правоверных. Определить его можно по букве «кяф», которая написана у него на лбу. Отсюда и слово «кяфир» - «неверный».
        - Откуда ты это все знаешь? - удивилась Мандрова.
        - Я много чего знаю. Но все эти знания, к сожалению, не имеют никакого практического смысла.
        - А может, и имеют. Полосин говорит, что ихние улемы вычислили местонахождение этого Даджаля и что скоро наступит конец света.
        - Римма, если уж мы говорим о мусульманских преданиях, то явлению Даджаля предшествует явление последнего имама - Махди. К тому же Судный день не наступит до тех пор, пока мусульмане не сразятся с иудеями. Согласно сахабу Абу Хурайре, мусульмане будут убивать их, так что иудеи будут прятаться позади камней или деревьев, а камни и деревья будут говорить: «О, мусульманин! О, раб Аллаха! За мной прячется иудей. Приди и убей его!» И только дерево гаркад не станет делать этого, потому что оно является иудейским деревом.
        Потемкин почувствовал на себе восхищенный взгляд депутаны. Обычно так смотрят на симпатичного, молодого и очень умного профессора влюбленные в него первокурсницы. Янлинь как раз принесла салаты и выпивку. Вооружившись палочками, Римма ловко цапнула смотрящие на нее мелко порезанные свиные ушки.
        - А что такое «дерево гаркад»?
        - Гаркад? Это дереза. Колючка такая. Ну, или волчья ягода, если по-нашенски.
        - Вот! Видишь! - вспыхнула Мандрова. Ее зрачки расширились так, будто она увидела перед собой пророка Мухаммеда. - Ты что, Потемкин, не понимаешь, что ты сейчас сказал?! Ты новости не читаешь, не знаешь, что в мире делается?
        - Стабильности нет, - усмехнулся Кирилл, - Террористы опять захватили самолет.
        - Какой стабильности!
        - Это кино. «Москва слезам не верит». Забыла, что ли?
        - Какое кино? Де-ре-за!
        Потемкин действительно вспомнил один из сюжетов субботней «Международной панорамы», которую вел Михаил Леонтьев на Первом канале. Рассказывалось о том, как вся миролюбивая общественность планеты решительно протестует в связи с намерениями США поставить Израилю новейшую систему противоракетной обороны Boxthorn. Леонтьев разоблачал происки мирового империализма, подрывающего баланс сил на Ближнем Востоке, - для того, разумеется, чтобы отвлечь внимание простого американского народа от неминуемой социально-экономической катастрофы. Он перевел на русский название системы ПРО - и то ли для пущей образности, то ли с обычного своего перепоя припомнил сказку Алексея Толстого про козу-дерезу. «Так вот, в конце этой замечательной сказки коза, которая уже развела, что называется, старика и была им за это отодрана, залезла в заячью избушку, напугала зайца своими рогами и выгнала на улицу!» Выкатив глаза на камеру, небритый Леонтьев хрипло бредил: «Но зайцу-то на помощь пришел красный петух с косой! Коза со страху упала с печи и убилась… А заинька с петушком стали в избушке жить да быть да рыбку ловить. К чему
я это говорю? А к тому, что в Вашингтоне должны помнить, чем заканчиваются геополитические игрища в таком взрывоопасном регионе…»
        - Римма, дорогая, ты чего? - Кирилл покрутил пальцем у виска. Он говорил с ней так, как во времена его юности образцовый пионер-натуралист отчитывал суеверную бабушку. - У тебя вроде никогда тараканы в голове не бегали. Ты же коммунистка, твою мать. Всем известно, что Boxthorn происходит от названия популярной компьютерной игры Boxhead, где надо защищать мирное население от нашествия зомби, и слова thorn, то есть шип, на который похожи противоракеты…
        - Погоди, погоди! - прервала его депутана. - Ты сказал «Торн»! Но ведь в том ужасном фильме «Омен» главного героя звали Дэмиен Торн!
        - Ну и что?
        - Не слишком ли много совпадений?
        - Слушай, если чересчур увлекаться конспирологией, то и в слове «хуй» можно обнаружить ключ к сокровищам тамплиеров. Никакой мистики здесь нет. Торн - нормальная британская фамилия, в меру аристократичная. Не забивай себе мозги этой хиромантией. Давай лучше за встречу и сбычу мечт!
        Кирилл дзынькнул своим стаканом по Римминой рюмке.
        - Ну, давай. - Римма отхлебнула ликер. - Мне, Кирочка, что-то в последнее время все ужасы какие-то мерещатся.
        - А ты это, попей таблеточки какие-нибудь. Или переходи на моногамию-то.
        - Так я уже. Ты же знаешь, я замуж вышла. - Депутана поджала губки. - Я теперь девочка приличная.
        Потемкин прыснул со смеху:
        - Душа моя, ты же, небось, слышала анекдот про приличную девушку, которая поехала к приличному юноше на дачу знакомиться с его родителями?
        - Неа.
        Кирилл прокашлялся:
        - В одной приличной семье жила-была девушка, и познакомилась она с замечательным молодым человеком. Приходит к маме и говорит: «Мама! Я встретила настоящего принца. Он такой интеллигентный, такой умный, такой красивый. Он не такой, как все. И он приглашает меня завтра поехать к нему на дачу - познакомиться с его родителями». Мать ей отвечает: «Доченька, послушай меня - опытную и мудрую женщину. Все мужики одинаковы. Вот хочешь, я тебе расскажу, как у вас там все будет? Вы поедете к нему на дачу, познакомитесь с его родителями. Будете там окучивать картошку, поливать клубнику, пить чай с вареньем и с печеньем. А потом вы поедете в Москву. И, поверь моему слову, у него на полпути обязательно сломается машина. И рядом с тем местом, где она сломается, окажется гостиница. А в этой гостинице будет только один свободный номер. А в этом номере - одна кровать. И тогда он скажет тебе: „Любимая, ты поспи, а я буду охранять твой сон“. А как только ты уснешь - он прыг к тебе под одеяло. И будешь опозорена ты, опозорена вся наша семья, а у нашего папы будет инфаркт!» Ну, дочка, конечно, не послушалась.
Возвращается через три дня. Мать ей с усмешкой: «Ну и как там у вас все прошло?» Дочка рассказывает: «Мама, ты просто не поверишь! Ты действительно очень мудрая женщина. Все было почти так, как ты предсказала. Мы поехали к нему на дачу, познакомились с его родителями. Какие милые люди! Мы там окучивали картошку, поливали клубнику, пили чай с вареньем и с печеньем. А потом мы поехали в Москву. И ты представляешь, у него на самом деле на полпути сломалась машина! Клянусь! Стоим, голосуем - никто не останавливается. И машину не бросишь в таком глухом месте. Так ты знаешь, в двух шагах оказалась гостиница. А в этой гостинице - ну правда, я по журналу проверяла - был только один свободный номер. А в этом номере - честно - одна кровать! Но когда он сказал мне: „Любимая, ты поспи, а я буду охранять твой сон“, я вспомнила твои мудрые слова. И сказала ему: „Нет уж, милый, это ты поспи, а я буду охранять твой сон“. И как только он уснул - я прыг к нему под одеяло. И теперь опозорен он, опозорена вся его семья, а у его папы случился инфаркт!»
        Мандрова от хохота чуть не свалилась под стол. Потемкин отхлебнул виски и закурил. Выскочившая из зала официантка проворно выставила на стол горячие блюда.
        - Ой, спасибо, дорогой, рассмешил, - с трудом сказала Римма, промакивая слезы салфеткой. - Прям про меня.
        Следуя принципу «когда я ем, я глух и нем», они помолчали некоторое время, увлеченно поглощая свои блюда. Потемкин отметил, что свинина у шеф-повара удалась. Судя по сосредоточенно-довольному лицу Риммы, креветки в этот вечер тоже не подкачали. Депутана выхватывала их по одной и смаковала, запивая ликером. В какой-то момент она положила палочки и откинулась на стуле, пристально разглядывая уплетающего совсем не халяльное жаркое Потемкина. Он вдруг почувствовал, как под столом пальцы ее ноги коснулись его щиколотки, поддели брючину и поползли вверх к коленке.
        - Послушай, может, ко мне на дачу поедем? Смотри, какая погода хорошая… И вечер весь такой… романтичный… - с придыханием произнесла Римма.
        Намерения депутаны были абсолютно прозрачны - от нее веяло похотью, как от бомжа помойкой.
        - Мон шер! Если я правильно понял, там теперь муж твои груши околачивает… - замялся Потемкин, вытирая с подбородка соус.
        - Так он у меня совсем домашний котик! Любит посмотреть. А может и сам поучаствовать. Если хочешь, возьми с собой какую-нибудь бабу без комплексов - сообразим на четверых. Мне же теперь девочки нравятся. М-м-м… Особенно если с большими сиськами. - Мандрова покосилась на собственный бюст.
        Потемкин тоже машинально посмотрел вниз и увидел, что ножка Риммы теперь уперлась в сиденье стула у него между ног. Перебирая идеально ухоженными и отлакированными пальчиками, она уверенно продвигалась к его гениталиям.
        - Лапуля, ты же знаешь - я, как пионер, всегда готов. Но давай в следующий раз. А то моего папу инфаркт хватит, - отшутился Кирилл.
        - Так я слышала, ты нынче сирота…
        Она тут же поняла, что сказала что-то не то. Или, точнее, не так. Похотливая улыбка сползла с ее лица, нога исчезла со стула. Потемкин резко помрачнел.
        - Ой, прости, Кирочка! Я не в этом смысле…
        Если знать историю семьи Потемкиных, ничего удивительного в имени Хан не было. В этом имени дед Кирилла - известный советский военврач Николай Потемкин - запечатлел свою страсть к Монголии и монгольским древностям. Все свободное время Николай Алексеевич проводил в экспедициях на плато Укок, по сакральным местам горного узла Табын-Богдо-Ола. Когда Кире было пять лет, где-то там он и пропал. Как сказала тогда бабушка, «дедушка ушел к своим». Отец Кирилла - Хан Николаевич - не дожил полгода до семидесятилетия. Он был одним из ста шестидесяти семи пассажиров злополучного рейса «Трансаэро» в Анталью - самолет взорвала террористка-смертница. Ни одного тела погибших не нашли. Корабли Черноморского флота месяц собирали обгоревшие обломки по всей акватории. Кирилл тоже должен был лететь этим рейсом: после военного переворота в Турции, когда цены на недвижимость в этой стране окончательно рухнули, у Потемкина возникла идея купить отцу дом в Кемере. Мать они похоронили еще десять лет назад, и Кириллу хотелось, чтобы единственный оставшийся у него родной человек мог спокойно доживать свои дни, наслаждаясь
горно-морским климатом. Они как раз и собрались туда, чтобы выбрать из нескольких подготовленных агентством «ЭКО-Недвижимость» вариантов наиболее подходящий. Но мучивший всю жизнь кошмар опозданий настиг его в этот промозглый февральский день: Кирилл намертво застрял в пробке. Стоя на МКАДе, разъяренный, он забронировал билеты на следующий день и уговаривал отца задержаться, чтобы лететь вместе. Но Хан Николаевич, который уже прошел паспортный контроль, резонно возразил, что это лишние хлопоты и что если уж он планирует там жить, то как-нибудь один день в Анталье без Кирилла перекантуется. Отец улетел с молоденькой девушкой-риелтором, которая должна была помочь им с оформлением бумаг. Последними его словами, которые услышал Потемкин, были: «У меня тут отличный эскорт, Кира. С такими сопровождающими можно и в огонь, и в воду. Жду тебя на том берегу».
        - Ты очень переживал, да? - Депутана держала руку у левой груди. Как прирожденный политик она молниеносно сориентировалась в ситуации: случайно допустив бестактность, надо немедленно проявить крайнюю степень участия. - Ох, какой кошмар!..
        - Мы мало общались последние пятнадцать лет. Практически совсем не общались, только по телефону созванивались по праздникам. - Кирилл посмотрел в сторону. - Хотя жили в одном городе.
        В отличие от баламута-сына его отец был безобидным и тихим человеком, обычным советским инженером. Потемкин так и называл его: «Мой маленький папа».
        - Он прожил хорошую, длинную жизнь, - прошептал Кирилл. - И умер хорошо. Думаю, они даже не успели понять, что случилось. Надеюсь, что не успели.
        - Давай помянем, - предложила Римма. - Упокой, господи, его душу.
        Они выпили, не чокаясь.
        - Ты, кстати, смотрел последнюю часть «Пиратов Карибского моря»? - Мандрова предпринимала героические усилия, чтобы вывести беседу из тематического пике.
        - Угу.
        - Я так и не поняла, чем там у них все закончилось.
        - Полагаю, у них закончилось тем, что нам следует ожидать следующей серии, - пробурчал Кирилл.
        Разговор явно не клеился. Потемкин попросил Янлинь принести счет. Римма уже поняла, что продолжения банкета не будет - во всяком случае, с Кириллом. Ковыряя десерт, она положила ногу на ногу и начала обзванивать знакомых. Потемкин молча курил, потягивая оставшееся виски и рассматривая дефилирующую по Камергерскому публику. Через какое-то время появилась официантка. Она положила на стол книжечку со счетом и поставила блюдце, на котором лежали две печенюшки.
        - Это от нас - китайское печенье с предсказаниями, - хихикнула она, приторно кланяясь и удаляясь.
        Римма взяла смотревшую на нее скукоженную желтую ракушку, раскрошила ее и извлекла бумажку.
        - Тэк-с, что тут у нас… «Вас ожидает радость общения». Ну кто бы сомневался! - засмеялась депутана.
        Потемкин последовал ее примеру. Раскрыв свое предсказание, он увидел следующее:


        DCLXVI 56510.

        Это произвело такой же эффект, как если бы на световом табло на Театральной площади он увидел свою фотографию в стиле ню, домашний адрес, номер телефона и кредитной карты. Ошеломленный, Кирилл смотрел на буквы и цифры широко раскрытыми глазами, на лбу его проступил пот.
        - Что с тобой такое? - забеспокоилась Римма. - Что там?
        Потемкин вскочил с места и бросился за официанткой. Он нагнал ее в темном зале ресторана. Правой рукой Кирилл цепко ухватил Янлинь за локоть, левой сжимал бумажку, которой тыкал ей в лицо.
        - Где?! Где ты ее взяла? - прошипел он.
        Девушка не на шутку испугалась.
        - Это… повар кладет… Это сюрприз…
        - Где повар?! - свирепо спросил Потемкин, вращая выкатившимися глазами.
        - Туда нельзя… никак нельзя… - лепетала щуплая официантка, пытаясь загородить ему путь вглубь.
        Ее мнение насчет того, куда можно, а куда нельзя, Кирилла совершенно не интересовало.
        - Не ссы, меня не ебет, из какой кошатины вы шашлык делаете, - сказал он, отодвинул Янлинь в сторону и рванул на кухню.
        Потемкин уже было заскочил туда, но дорогу ему перекрыл двухметровый «поваренок» отнюдь не китайской наружности.
        - Вы куда, уважаемый? - играя тесаком, поинтересовался детина, явно только что демобилизовавшийся из кремлевского полка.
        - Хочу выяснить, откуда вы берете вот эти предсказания! - Потемкин сунул ему бумажку.
        Детина взял ее в руки и внимательно прочитал.
        - А че тут такого-то? - удивился он. - Здесь же не написано: «Вы станете пидорасом».
        - Это личная информация! Откуда вашему повару известен шифр?

«Поваренок» еще раз посмотрел на листок и с ухмылкой вернул его Потемкину:
        - Какой шифр, мужик? Перепил, что ли?
        Кирилл вновь прочитал содержимое предсказания. Там было изречение Конфуция:
«Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека». Потемкин не понимал, что происходит. Подменить бумажку детина не мог - он держал ее у него на глазах, да и по типажу парень был далек от Дэвида Копперфильда. Кирилл выдавил из себя что-то вроде извинения.
        - Чудеса какие-то, - сказал он и пошел обратно к столику.
        - Бывает, - с улыбкой бросил ему вслед «поваренок».
        Первое, что он увидел, когда вернулся, - насмерть перепуганное лицо Риммы. Кирилл молча сел и открыл книжечку со счетом, куда традиционно были вложены две жевательные резинки.
        - Кира, что стряслось?
        - Да так, почудилось кое-что, - ответил Потемкин, отсчитывая наличные. - Жвачку хочешь?
        - Давай. А говорил, что это мне надо таблетки пить.
        - Ладно, пошли уже.
        Они вышли с веранды и расцеловались. Депутана пошла в сторону Госдумы к своей машине, Потемкин - к своей.
        - Куда поедем, Кирилл Ханович? - спросил Михаил Сергеевич, когда Потемкин уселся на переднее пассажирское кресло своего «ровера».
        - Домой, - тихо сказал Кирилл, пристегиваясь. - Что-то, кажется, устал я немного.
        Михаил Сергеевич понимающе кивнул:
        - Видно.
        Томясь в пробках, они медленно двинулись навстречу вечерней Москве по уставшим от трудового дня и пробуждающимся к ночной жизни улицам. Вывернув на бульвар, «ровер» постепенно продвигался к Арбатской площади. Кирилл слушал радио «Серебряный дождь», где играла какая-то расслабляющая джазовая композиция, и рассматривал билборды. На одном из них была изображена сильно отшфотошопленная «черная пантера» Наоми Кэмпбелл на фоне какого-то столичного элитного комплекса. «Теперь вы знаете, где я живу», - говорила бывшая топ-модель. «Скинхеду на заметку», - усмехнулся Кирилл.
        У Никитских ворот глаза его уперлись в странный брандмауэр. На огромном, закрывавшем все здание, красном полотнище черными, стилизованными под китайское письмо буквами был намалеван уже знакомый афоризм: «Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека». Непонятно было, что здесь рекламируется, - ничего, кроме этой фразы, на борде не было, а сама она ни с каким брендом у Кирилла не ассоциировалась. На социальную рекламу это тоже не очень смахивало. «Да уж, этот путь не мешало бы расширить», - подумал он, глядя на еле плетущийся поток гудящих машин. Они как раз въехали в тоннель под Новым Арбатом.
        Внезапно все стихло. Машина остановилась, и свет погас. Он будто был выключен одним щелчком. Не горели ни фонари в тоннеле, ни приборная доска, ни габаритные огни других машин. Вообще ничего. Кромешная тьма.
        - Что за черт, Михаил Сергеевич? - устало спросил Потемкин.
        Ответа не последовало. Он хотел тронуть шофера, но рука скользнула по воздуху и уперлась в пустое кресло. «Видимо, вышел посмотреть, что случилось, а я не заметил», - решил Кирилл. Он чиркнул зажигалкой, и внутренности джипа проступили сквозь темноту. Водительская дверь действительно была открыта. Потемкин дернул за ручку и выкарабкался наружу. Перед ними и за ними вплотную стояли машины - точно в таком же порядке, в каком они двигались минуту назад. Он поднес Zippo к боковому окну соседней машины и заглянул внутрь. В машине было пусто. Держа над собой зажигалку, словно факел, Кирилл быстро пошел вперед, между рядами автомобилей. Ни в них, ни рядом с ними никого не было. В полной тишине гулким эхом отдавались его шаги. Он начал понемногу паниковать, ибо никакого внятного объяснения происходящему в голове не возникало. Наконец впереди забрезжил свет. Но это был не солнечный и не искусственный свет, а какой-то другой. Потемкин уже вышел из тоннеля, поднялся наверх, и глазам его предстала совершенно фантастическая картина.
        Когда он был маленьким, не было цифровых фотокамер, не было киосков фирмы Kodak, куда можно сдать пленку и получить на руки отпечатанные снимки в любом формате. Советские люди проявляли и печатали фотографии сами. Поэтому в каждом доме, где был фотоаппарат, была и своя кустарная фотолаборатория. Проявочный бачок, фотоувеличитель с объективом, кадрирующая рамка, ванночки, щипцы, химреактивы - проявитель и фиксаж. Ну и самое главное, конечно, - красная лампа. У Потемкиных был аппарат производства харьковского завода им. Феликса Эдмундовича Дзержинского. Когда накапливались отснятые ФЭД-5 пленки, папа устраивал колдовской сеанс. Они с Кириллом запирались в ванной, а мама закладывала снаружи щель под дверью тряпками, чтобы никакой лучик дневного света не мог помешать таинству. При свете красной лампы процесс появления образов на листах фотобумаги казался абсолютно нереальным, мистическим. Они даже говорили друг с другом шепотом, наводя объектив на планшет, полоская фотобумагу в ванночках и развешивая результаты своего творчества на веревках с помощью бельевых прищепок.
        Сейчас Потемкин видел схожие образы и испытывал схожие ощущения. Все сумрачное пространство вокруг него было наполнено густым кровавым светом. Он исходил от красного солнца, поднимающегося в черной пустоте над изломанной линией горизонта. Его свет поглощал всю остальную палитру, поэтому мир вокруг был красно-черным. Никаких знакомых зданий вокруг не было - ни Минобороны, ни ресторана «Прага», ни
«книжек» Нового Арбата. Эти архитектурные достопримечательности центра столицы угадывались - правда, в виде воспоминаний. Пейзаж вокруг напоминал архивные панорамы Хиросимы после ядерной бомбардировки - снесенные до основания дома, обгоревшие остовы машин, куски арматуры, обуглившиеся останки индустриальной цивилизации. Ветер нес пепел, смешанный с обрывками бумаги. Где-то вдалеке на холме виднелись руины Кремля. Кирилл бесцельно побрел туда. Причем он одновременно как бы смотрел на себя, идущего, со стороны. От этого бессмысленность происходящего становилась еще очевиднее. Заметив валяющийся в груде мусора велосипед, Потемкин подумал, что, наверное, быстрее будет ехать на нем, но, подойдя ближе, обнаружил, что тот не пригоден для передвижения, - одно колесо согнуто «восьмеркой», цепи нет. Пройдя несколько сотен метров по тому, что раньше было Воздвиженкой, он увидел у развалин Библиотеки имени Ленина покосившийся каркас троллейбусной остановки и бородатого человека в очках с толстыми линзами, сидевшего на скамейке. Сделав несколько шагов, Потемкин понял, что этот человек - его отец. Он почему-то
совсем не удивился встрече. Кирилла удивило лишь то, что отец отрастил бороду, - он никогда не видел его с бородой или усами. Это была длинная завитая бородка, как у древнеегипетских фараонов. «А так даже как-то благороднее», - подумал Потемкин.
        - Папа, что ты здесь делаешь? - прошептал Кирилл. - Пойдем домой.
        - Мы уже почти дома, сынок, - вполголоса ответил Хан Николаевич. - Сейчас придет троллейбус, и мы поедем к маме. Она нас уже давно ждет.
        - Троллейбус? Какой троллейбус, папа? Здесь нет никакого троллейбуса! Это сон, иллюзия!
        - Не кипятись, Кира. Это наш мир, и мы в нем живем. А иллюзия - это как раз то, что ты привык считать реальным миром.
        Кирилл хотел возразить, но раздался шум, и из руин выехал троллейбус с тонированными черными стеклами. Его металлические поверхности были покрыты толстым слоем сажи. Какая неведомая сила двигала этим чудом техники, было неясно, потому что над троллейбусом не было проводов, а его рога уныло болтались в разные стороны.
        - Нам надо торопиться, - сказал Хан Николаевич и посмотрел куда-то вверх.
        Оттуда послышался шелест и треск, будто приближалась огромная стая. Впервые, смотря в небеса, Кирилл почувствовал, как из этой бездны веет ужасом. В этот момент подъехал троллейбус.
        - Пойдем, Кира! Быстрее! - крикнул отец.
        Треск нарастал и переходил в грохот. Все пространство над ними заполнили летящие на огромной скорости боевые вертолеты. Они явно нацеливались на них, стоящих посреди выжженной пустыни.
        - По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну, и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее - как лица человеческие, - произнес Кирилл. - И волосы у ней - как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее - как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну. У ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала.
        Он вдруг вспомнил, что во время кошмара, чтобы проснуться, надо ущипнуть себя за руку. Потемкин попытался сделать это и вдруг осознал, что ему не за что щипать. Подняв конечность, Кирилл увидел, что на ней нет ни кожи, ни мяса - одни лишь обглоданные кости, которые двигались, повинуясь его воле. Ничего более страшного в своей жизни он до сих пор не испытывал. От безысходности из его горла, которого, видимо, тоже не было, вырвался истошный вой. Троллейбус зашипел, и двери его открылись. Оттуда хлынул пронзительный, ослепительный свет. Потемкин сначала зажмурился, потом резко открыл глаза - точно так, как он делал в детстве, когда вместе с папой выходил из ванной на свет божий после нескольких часов проявки фотографий.
        Мыкалгабырта

        Потемкин сидел на постели в своей спальне, весь мокрый, и тяжело дышал, будто только что еле вынырнул после погружения на глубину без акваланга. Кошмар все еще стоял у него перед глазами.
        - Бывает же, а ведь как на самом деле. - Кирилл покрутил головой, привыкая к реальности.
        Со стен на него смотрели страшные и смешные монгольские маски, которые дедушка привозил из своих экспедиций. Это были родные стены трехкомнатной квартиры на тринадцатом этаже брежневской многоэтажки-подковы в Ясеневе. Кирилл вернулся в нее совсем недавно, спустя двадцать лет после того, как ушел, совсем как блудный сын из евангельской притчи. С той лишь разницей, что ему не в чем было каяться перед своим отцом, а отец не мог сказать рабам своим: «Принесите лучшую одежду, и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся». К моменту возвращения Кирилла отца уже не стало. Это после его гибели Потемкин, потрясенный всеми обстоятельствами случившегося, сдал за очень приличные деньги внаем нажитые непосильным трудом апартаменты на Знаменке и переехал в опустевшую родительскую квартиру. С точки зрения экологии жизнь в Ясеневе, самом чистом районе Москвы, имела несомненные преимущества по сравнению с загазованным центром. Минус заключался в главной беде
первопрестольной - пробках. Однако Потемкин был сам себе хозяин, и у него не было необходимости отмечаться на проходной в 9.00 - это удел офисного планктона. Вот и сейчас на часах было уже полдесятого.
        Кирилл пошел на кухню, достал из холодильника литровую бутылку кефира, пустил горячую воду, чтобы набрать ванну, и в одних трусах вышел на балкон. Над простиравшимся за кольцевой дорогой бескрайним Битцевским лесом стояло летнее марево. Ближе к горизонту виднелись очертания комплекса зданий Службы внешней разведки. Потемкин до сих пор не мог понять, почему его детское увлечение астрономией не вызвало интереса у этой организации. Когда Кириллу было десять лет, родители за сумасшедшие по тем временам деньги - триста пятьдесят рублей - купили ему настоящий зеркальный телескоп. Это был «Мицар» - самый продвинутый инструмент познания звездного мира, находившийся в советской торговой сети. Маленький Потемкин поставил этот агрегат на балконе и по вечерам рассматривал Луну и звезды. Но там, на небе, ничего нового не происходило. Поэтому вскоре он переключился на более приземленные объекты - главным образом, окна соседних домов. Его притягивало не только желание посмотреть, как раздеваются тети и чем они после этого занимаются с дядями, - хотя такой интерес присутствовал и даже, может быть, был первичен.
Он наблюдал, как за тюлевыми шторами разворачивались семейные драмы, отмечая малейшие изменения в интерьере и пытаясь догадаться, о чем говорят люди за стеклами. Кирилл устроил себе настоящее реалити-шоу задолго до того, как подобные шоу появились в реалити. И это было гораздо круче, чем «Дом-2», «Большой брат» и все вместе взятые программы, выпускаемые телеканалами мира по лицензии голландской компании Endemol. Потому что герои потемкинского шоу даже не догадывались, что за ними приглядывают. Был, правда, один недостаток - полное отсутствие звука. Но ведь на то оно и шоу, чтобы смотреть, а не слушать. Самое интересное, что маленький Кира занимался этим не особо таясь. То есть из окон героев реалити-шоу его телескоп виден не был, но с балконов верхних этажей его собственного дома просматривался отлично. Став старше и потеряв интерес к подглядыванию, но узнав, что такое КГБ, Потемкин удивился, почему за все годы никто из соседей так и не написал соответствующий донос «в органы», - ведь в поле обзора попадало то самое здание в лесу. Точнее, он не сомневался, что донос был, и наверняка не один - таковы
уж были обычаи того времени, но Кирины эксперименты для его родителей почему-то не имели никаких последствий, даже в форме профилактической беседы.
        Город уже проснулся и озабоченно шумел. Потемкин посмотрел вниз - его машина уже давно там стояла. Он выпил полбутылки кефира, зажевал кружком вареной колбасы и пошел в ванную. Быстро помывшись, Кирилл привел себя в порядок и остановился у платяного шкафа, раздумывая, что бы сегодня надеть. По настроению и погоде он хотел было облачиться в наряд в небрежном стиле журнала Dazed & Confused, однако вспомнил, что как раз сегодня планировал повидаться со своим приятелем из администрации президента Алексеем Арсентьевым. Ходить в Кремль в кедах, даже дизайнерских, было не комильфо - все-таки он явно не тянул на олигарха. Поэтому Кирилл надел белую рубашку с короткими рукавами, тонкий пепельный костюм и черные замшевые туфли. В десять часов он уже выходил из подъезда.
        - Доброе утро, Михаил Сергеевич, - поздоровался Потемкин, - на Добрынинскую заедем.
        - Как скажете, Кирилл Ханович.
        Потемкин избегал сам садиться за руль. Во-первых, он был не дурак выпить. Во-вторых, его мозг был постоянно поглощен мыслительным процессом - как у компьютера, это могли быть одновременно десятки и сотни программ, которые работали автономно. При таком ментальном режиме сосредоточиться и вести машину в условиях московского трафика было немыслимо. Главное, что спасало, - хороший водила. Что это такое и чем он ценен, Кирилл понял после одного случая, который имел место зимой девяносто первого, во время первой югоосетинской войны. Тогда с группой товарищей из Верховного Совета он отправился в осажденный грузинской национальной гвардией Цхинвал. Так как с севера Транскам был перекрыт грузинскими селами, единственный путь в город лежал через «дорогу жизни» - наспех проложенную по предгорьям объездную колею. Поэтому водителя-проводника дорогим московским гостям дали самого надежного и проверенного. Это был Сослан - щуплый сорокалетний мужик. От его смуглого лица исходил внутренний свет, который пробивался через рот и глазницы, - своими пронзительно голубыми глазами и двумя грядами золотых зубов он
напоминал какого-то южноамериканского божка из доколумбовой эпохи. Фиксами Сослан особенно гордился и поэтому непрестанно улыбался. Ехали на классическом раздолбанном «козле» с брезентовым верхом - весело, с шутками-прибаутками. Забираясь все выше и выше к Рокскому перевалу, обсуждали вчерашнее застолье, последние столичные новости, внимали байкам шофера о местных достопримечательностях - благо, рассказчиком он оказался отменным. В какой-то момент Сослан резко затормозил. На вопросы москвичей, что случилось, он ответил коротко: «Мыкалгабырта». Вскоре все выяснилось. Если не считать русских, осетины - единственный христианский народ на Северном Кавказе. Но поклонение спасителю у потомков аланов весьма своеобразно. Они как-то органично впитали языческие верования. Так, божеством плодородия у них был тот самый Мыкалгабырта - помесь архангела Михаила с архангелом Гавриилом. В том месте, где сделал остановку их небритый сталкер, как раз было его капище. По преданиям, сюда упала одна из слез бога, пролитых им после смерти героя-богатыря Батрадза. На скале проступало изображение огромного старика в бурке с
глазами, как у Сослана. Под ним прямо у дороги стоял деревянный стол с батареей пол-литровых зеленых «чебурашек», наполненных местной водкой, гранеными двухсотграммовыми стаканами и тарелками с заботливо порезанным хлебом. Рядом со столом возвышалась своего рода свинья-копилка - валун с продолговатым отверстием. Сослан объяснил, что надо оставить Мыкалгабырте денег и выпить за его здоровье. Потемкину и двум его коллегам эта идея поначалу показалась великолепной - с полукилометровой кручи, на краю которой тормознул их «уазик», открывался эпический вид на склоны Касарского ущелья, вполне располагавший к привалу с возлияниями. Однако тут они оказались свидетелями картины, которая заставила их вспомнить о бренности всего сущего. Желая, видимо, подать пример, Сослан засунул в копилку замусоленную купюру, налил себе полный стакан и степенно его опорожнил. Крякнув и закусив на глазах у изумленных москвичей, он невозмутимо нацедил себе еще и извинился перед Мыкалгабыртой за то, что всего полстакана, - мол, надо баранку крутить. Ошарашенные пассажиры молча выпили по двести, сели в машину и следующие два часа
ехали молча, молясь Мыкалгабырте на каждом изгибе серпантина. Надо ли говорить, что после этого страшная объездная дорога к Цхинвалу, об ужасах которой их предупреждали во Владикавказе, показалась детской забавой, сродни американским горкам.
        Эту историю Потемкин вспомнил в тот день, когда осенью 2004-го столкнулся с Михаилом Сергеевичем. Кирилл жутко опаздывал во Внуково на рейс в Киев. А опаздывать ему было никак нельзя, так как, кроме своей умной головы, он вез с собой чемодан наличных для одного проекта в рамках избирательной кампании Виктора Януковича. Деньги необходимо было заплатить тем же вечером, иначе договоренности расторгались. То есть украинские товарищи сами наскребли бы нужное количество франклинов, но Кирилл при таком раскладе выпадал из цепочки. Потемкин поймал тачку - обычное такси, которым рулил седоватый плотный мужик лет пятидесяти со шрамом на правой щеке. К несчастью, в этот день случился очередной государственный визит очередного короля острова Чунга-Чанга, соизволившего слезть по такому случаю с пальмы, и Киевское шоссе было перекрыто наглухо. Судя по радиосводкам, шансы успеть на самолет стремительно приближались к нулю. Кирилл привычно паниковал. Но таксист, посмотрев на него, как-то спокойно и уверенно сказал:
        - Будем минута в минуту.
        И он это сделал - приехали даже раньше, чем было нужно. Расплачиваясь, Кирилл накинул тысячу рублей сверху, протянул своему спасителю руку и заглянул в его глаза, светящиеся, как у Мыкалгабырты: «Спасибо. Потемкин». «Вам спасибо, - пожал руку таксист. - Гаврилов, Михаил». Услышав имя-фамилию, Кирилл вспомнил Мыкалгабырту и записал телефон Михаила Сергеевича. Когда он вернулся, вопрос о том, кого взять себе в водители, отпал сам собой.
        Гаврилов не зря получал у Потемкина жалование весьма выше среднего - оно того стоило, ибо он был водилой от бога. Ему не требовались никакие навороченные навигаторы - Михаил Сергеевич чувствовал пробки так, как зверь чувствует затаившуюся в лесу опасность. Единственный раз, когда промахнулся этот Акелла, был день гибели потемкинского отца. Впрочем, потом, анализируя события, Кирилл заподозрил, что водитель специально заехал в пробку, пытаясь помешать шефу успеть на самолет и тем самым сохранить себе теплое место. Гаврилов и впрямь служил Потемкину своего рода ангелом-хранителем - он несколько раз выворачивался из таких ДТП, из каких объективно никакого спасения не было. Поэтому он находился при Потемкине неотлучно, в том числе и в командировках. Если работа требовала долгого присутствия на месте, Михаил Сергеевич перегонял на позиции их боевой «ровер» и работал с Кириллом в поле. Неделю, две, месяц. Домашние тылы у Гаврилова были надежно прикрыты - после появления второго внука он мог спокойно отдавать себя работе. В этом они были схожи с Потемкиным - для него работа тоже была уже давно не работа
вовсе, а образ жизни.
        Пробиваясь к центру по Севастопольскому проспекту, Кирилл слушал передачу
«Утренний разворот» на волне «Эха Москвы». Ведущий программы, начальник информационной службы «Эха» Владимир Варфоломеев, обсуждал с Эдуардом Лимоновым подготовку к очередному «Маршу несогласных». Варфоломеев как раз спросил своего гостя о его широко анонсированных планах баллотироваться в президенты России.
«Идея моего президентства сегодня шокирует некоторых, но не всех, - противно заикаясь, говорил Лимонов. - По мере приближения к выборам она будет казаться все менее шокирующей. В том, что оппозиция нуждается в персонификации, сомнений быть не может. Власть строго персонифицирована тандемом Путин - Медведев. Если мы взглянем на недавнюю историю: Лех Валенса в Польше, Нельсон Мандела в ЮАР, Вацлав Гавел в Чехии - мы везде увидим во главе народных движений фигуру, символизирующую и объединяющую протест. После семнадцати лет в оппозиции я стал такой фигурой в России. Я популярен, у меня есть решительность, я готов брать на себя ответственность. Я предлагал Каспарову и Касьянову триумвират оппозиции. Мое предложение не было принято. Потому я сам выступаю в крестовый поход. Если захотят помочь, буду рад». - А по-моему, он просто хочет у Обамы хуй пососать, - неожиданно сказал Гаврилов.
        Кирилл удивленно посмотрел на шофера:
        - В каком смысле, Михаил Сергеевич?
        - Ну как же… Он же пидар. Сам в своей этой книжке во всех подробностях расписал, как у негров отсасывал. Сначала у одного, потом у другого. И жопу им подставлял. Ну, любит он негров, что тут поделаешь! А Обама - самый главный негр. Не знаю, как там у них, у пидаров, но, наверное, симпотишный с их точки зрения. Вот Эдичка в него и влюбился. Заочно, так сказать. Сохнет по нему, как слесарь Иван Дулин по своему Михалычу в «Нашей Раше». А как же ему к Бараку Хусейновичу подобраться? Кто он - а кто Обама! Охрана не пустит. Другое дело, если Лимонов станет президентом России. Тогда Бараку, хочешь - не хочешь, придется с ним проводить переговоры на высшем уровне. В том числе один на один. Так и называется - «без галстуков». А там, глядишь, и без всего остального…
        Гаврилов говорил все это абсолютно серьезно, с убежденностью. Было видно, что он действительно душой переживает в связи с этой коллизией, а не пытается рассмешить начальника. От такой непосредственности Кирилл расхохотался:
        - Интересная версия, Михаил Сергеевич! Надо вам с нею на «Эхе Москвы» выступить.
        - Да разве ж они позволят? Они там все такие же пидары, как Лимонов, - буркнул Гаврилов. - Не понимаю, почему никто до сих пор до этого не допер? Надо жену Обамы предупредить, Мишель эту. Ведь реальная угроза семейному очагу.
        - Полный ахтунг! - колыхался пристегнутый ремнем к креслу Потемкин. - Да вам прямая дорога на Эй-би-си! Брейкинг ньюс: «Угроза национальной безопасности Америки опять исходит от России»!
        Они как раз подъехали к зданию «Мединцентра» на четвертом Добрынинском переулке. В этой МИДовской поликлинике, учрежденной в советские времена при Главном управлении по обслуживанию иностранного дипломатического корпуса, Потемкин наблюдался последние десять лет - с тех самых пор, как понял, что если бесплатный сыр бывает только в мышеловке, то бесплатное медицинское облуживание - в морге. Бесплатное на то и бесплатно, что тебе самому оно не нужно.
        Кирилл преодолел крутящуюся входную дверь и подошел к регистратуре:
        - Доктор Петров у себя?
        - Да, какой у вас номер карты?
        - Двадцать шесть сорок восемь, - без запинки выпалил Потемкин.
        - Поднимайтесь на четвертый этаж, кабинет 401, пожалуйста.
        - Спасибо, я знаю.
        Все терапевты делятся на две категории. Одни, врачи поневоле, ведут себя с пациентом примерно так, как российские футболисты на поле: они патологически боятся брать на себя ответственность и, получив пас, стараются как можно быстрее сплавить мяч коллегеспециалисту, в крайнем случае - выбить за пределы поля, то есть в стационар. Отдал - забился, забил - сменился. Другие, врачи по призванию, подобно бразильским форвардам, радуются любой возможности проявить свой класс, причем чем сложнее подача, тем большее моральное удовлетворение они испытывают. Доктор Петров принадлежал как раз ко второй категории. Будучи по натуре естествоиспытателем, он стремился принимать решения сам. Потемкин понял это несколько лет назад, когда пришел с болями в правом боку. Петров не стал дежурно отсылать его к гастроэнтерологу - сам диагностировал гепатоз и сам назначил лечение. При этом он всегда мог войти в положение пациента. Так, одно время он рекомендовал Кириллу завязать с выпивкой. Однако вскоре понял, что это нереально, и выписал профилактические препараты, которые Кирилл с тех пор постоянно пил курсами, защищая
внутренности от последствий возлияний. Еще один вывод, к которому после случая с гепатозом пришел Потемкин, состоял в том, что не следует запускать проблемы, и надо время от времени мониторить собственный организм. Поэтому он использовал редкие - как правило, раз в год - расстройства для того, чтобы проконсультироваться насчет работы систем жизнеобеспечения.
        Однако сейчас его привело к врачу отнюдь не расстройство. Скорее, наоборот. После гибели отца он вообще перестал ощущать какой-либо дискомфорт в организме. Ни головных болей, ни обычной ломоты в суставах, ни тяжести в животе, ни тахикардии… Ничего. Даже периодически мучавшая его бессонница пропала куда-то. Это было абсолютно необъяснимо. Отсутствие причин для беспокойства порой беспокоит куда больше, чем их наличие. Пытаясь прояснить для себя эту аномалию, неделю назад он пришел к Петрову и прикинулся ужасно больным, крича о панкреатите, циррозе печени и раке легких одновременно. Потемкин от всей души симулировал, вздрагивая и стеная при пальпации. Петров не устоял перед этим спектаклем: биохимия крови, моча, УЗИ, функция внешнего дыхания, кардиограмма, рентген и т. п. - были Кириллу обеспечены. Теперь, перед отъездом туда, где образ жизни вряд ли будет спортивным, он решил узнать результаты.
        На четвертом этаже было пусто - видимо, профильная публика, обслуживающаяся в
«Мединцентре», уже расползлась по отпускам. Кирилл нашел нужную дверь, постучал в нее и, открыв, заглянул в кабинет.
        - Можно, Владимир Николаевич?
        Петров - энергичный мужик средних лет с румяным лицом и белой, как и положено настоящему, побывавшему в Африке доктору Айболиту, бородой - сидел за столом и что-то увлеченно писал.
        - А! Молодец, что зашел. А то я уж собирался тебе звонить. Проходи, присаживайся. Разговор есть.

«Только не это. - От предположения у Потемкина подкосились ноги. - Сейчас скажет, что анализы хреновые, и запретит пить и курить. Ну почему именно сейчас!»
        - Что такое, Владимир Николаевич? - робко спросил Кирилл, в глубине души надеясь, что его догадка ложная.
        - Слушай, братец, ты там с анализами не мухлюешь, часом?
        - В каком смысле?
        - Ну как «в каком?». В смысле ты свои анализы-то сдаешь? Особенно мочу имею в виду, кровь-то у нас здесь берут.
        Такого поворота Потемкин никак не ожидал. Дверь открылась, и в кабинет вошла медсестра из регистратуры. Она молча положила на стол Петрову пухлую потемкинскую амбулаторную карту и удалилась.
        - Я вас не понимаю, Владимир Николаевич, - обиделся Кирилл. - Здесь же не медкомиссия военкомата и не ВТЭК. Зачем мне за свои же деньги самого себя обманывать?
        Повисла пауза. Петров испытующе смотрел Кириллу прямо в глаза. Тяжело вздохнув, Потемкин осторожно поинтересовался:
        - А что, все так плохо?
        - Да нет, все как раз хорошо. Даже слишком хорошо. Неестественно хорошо! Это-то меня и смущает. Вот, смотри: - Петров открыл карту на том развороте, куда были приклеены листочки с результатами анализов. - Получается, у тебя организм тринадцатилетнего подростка. Причем не асфальтового мальчика, а какого-нибудь деревенского пастушка, который не знает, как выглядит двигатель внутреннего сгорания. А ведь ты взрослый мужик, всю жизнь в Москве живешь. Спортом никаким не занимаешься. Куришь, как паровоз, бухаешь. Небось, еще кокаин нюхаешь. Как такое может быть?
        - Ну, насчет кокаина, это… как бы… - нерешительно возразил Потемкин.
        - Да ладно! Знаю я вас, бекбедеров, как облупленных. - Петров махнул рукой и ткнул в карту: - Не верю я вот этому всему.
        - Я вам клянусь, что сам анализы сдавал. Может, в лаборатории перепутали?
        - Это вряд ли. Там система четкая. Хотя чем черт не шутит - и на старуху бывает проруха. - Петров задумался. - Сделаем вот что. Ты хотя бы мочу сдай опять, тогда видно будет. Отдыхать-то собираешься?
        - Да вот, послезавтра вылетаю.
        - Куда, если не секрет?
        - На Сейшелы.
        - Ол инклюзив?
        - Типа того.
        - Ясно, - вздохнул Петров. - Гептрал возьми с собой, пей по две таблетки три раза в день. И креон еще, двадцать пять тысяч, по две капсулы во время еды. Все, иди.
        Петров выписал квиток-направление на анализ мочи и пожелал своему пациенту доброго здоровья. Потемкин спустился к машине.
        - Все в порядке, Кирилл Ханович? - Гаврилов курил на солнышке около «ровера».
        - Лучше некуда, - ответил Потемкин. - На работу поехали.
        Всю дорогу Кирилл пребывал в раздумьях. История была действительно несколько странная. Никакого морального протеста в связи с недоверием Петрова у Потемкина не было - если бы он сам оказался на месте врача, у него возникли бы точно такие же подозрения. Однако Кирилл всегда старался найти разумное объяснение даже самым невероятным событиям. Поэтому, решив для себя, что в лаборатории «Юнимед» его пробирки перепутали с анализами какого-то парнишки, только что приехавшего с альпийских лугов к папе в австрийское посольство, он успокоился.
        Уже в офисе Потемкин столкнулся с обожающим взглядом Евы и успокоился окончательно.
        - Добрый день, Кирилл Ханович. Выписка по электронным билетам у вас на столе. Вылет в субботу, в 22.15 из Внуково. Вам что-нибудь принести?
        - Кофе, Ева, пожалуйста. И соедините меня с Арсентьевым.
        Потемкин зашел в свой кабинет и включил компьютер. Конверт с распечаткой авиабилета лежал у него на столе. Повертев слип в руках, Кирилл отложил его в сторону и принялся за своих баранов. Он вновь открыл вчерашнее письмо от TNY-production и запустил приложенный видеофайл. Громыхнул первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского. На видеоряде сменяли друг друга уверенные лица рабочих в цехах авиазавода, бескрайние колосящиеся поля с радугой над ними, дородные доярки, ломящиеся прилавки магазинов, идиллические малоэтажные поселки, снятые во французском Провансе, бороздящий небо президентский дальнемагистральный Ил-96 с выведенной вязью надписью «Россия» на борту. За кадром проникновенно вещал народный артист СССР Василий Лановой:
«Что такое „соль земли“? Это прекрасные люди, чьими руками и умом создаются богатства страны. Каждый из нас на своем посту работает на общее благо и может гордиться результатами своего труда. Посмотрите, как год от года преображается наш край! Мы вместе прошли через трудности и испытания. И вместе с нами несут свою парламентскую вахту посланцы Воронежской земли в Государственной Думе. Партия
„Единая Россия“ не любит красивых слов. О ее представителях можно судить по делам. За четыре года приняты важнейшие законы, которые позволили защитить детство, позаботиться о старости, заложить надежную базу для рывка в будущее. Мы можем доверять этим людям, которые во всех своих поступках руководствуются интересами народа.
        Защита! Забота! Закон!

«Единая Россия»!»


        Вошла Ева с чашкой кофе. Потемкин вылил в него сливки из круглой капсулы, положил коричневый тростниковый сахар и размешал. Отхлебнув, он встал из-за стола, прошелся взад-вперед по кабинету, потом сел и настрочил ответное послание:


        Витя!
        По озвучке все зачотно. Павка Корчагин не подкачал.
        Картинку надо доработать.
        Во-первых, начальным кадром надо поставить архивную пленку с Ваном Клиберном на конкурсе им. Чайковского 1958 г. Он ведь там этот концерт играл, кажется? Будет подчеркивать преемственность поколений и державность. Пусть потом какая-нибудь ЛДПР потребует в Центризбиркоме запретить этот ролик, т. к. иностранцы по закону не могут фигурировать в предвыборной агитации. Сделаем из этого шоу и привлечем дополнительное внимание.
        Во-вторых, где пенсионеры? Где, блять, счастливые ветераны? Ты че, красавец, это ж электорат! И где дети, у которых радости полные штаны? Где многодетные мамы? У нас же демографический взрыв, ебтыть! И про военных ты забыл, красивых и здоровенных.
        Короче, добавить Клиберна (можно с треском под ретро), ветерана в новой квартире, бабу в роддоме, вручающую малыша счастливому супругу, и двух офицеров, которые как бы идут мимо друг друга по улице и отдают честь. Один в парадной форме, другой - в полевой.
        Кстати, имей в виду, что выборы у нас в декабре, поэтому не надо всю картинку шарашить летним фоном. Перемежай ее осенними и зимними видами - сам подумай, где они будут к месту.
        Все.


        С коммунистическим приветом,
        Потемкин
«Надо бы это впарить федеральной „Единой России“. Только текст чуть-чуть доработать», - подумал Кирилл, отправляя письмо. И тут увидел, что ему на почту пришло новое, которое он с нетерпением ожидал. В теме его значилось: Eden arrival. Потемкин опять открыл ссылку, ввел логин и пароль. В окне значилось:


        Укажите авиакомпанию и номер рейса.


        Кирилл переписал данные о рейсе Air Seyсhelles. Потом подумал и добавил:


        Уважаемые господа!
        Обращаюсь к вам с просьбой об изменении формата моего визита. В вашем изначальном приглашении указывалось, что допускается участие третьих лиц. Могу ли я прибыть в отель «Эдем» со спутником? Всю информацию о нем готов предоставить дополнительно.


        С уважением,
        Кирилл Потемкин


        Запиликала трубка стационарного телефона. Это была Ева.
        - Арсентьев Алексей Игнатьевич на линии.
        Через секунду Потемкин услышал знакомый тихий баритон:
        - Привет, мастер пера. Как обстановка?
        - Главное, что не камерная, - пошутил Кирилл. - Мы вроде как поболтать сегодня собирались.
        - Ага, собирались.
        - Мне к тебе заскочить?
        - Не, давай лучше в «Старой площади» посидим, поужинаем. Выпьем, опять же.
        - В каком часу, ваша светлость?
        - Ну, допустим, в шесть.
        - О’кей.


        Арсентьев служил заместителем начальника управления по внутренней политике. Но это формально. Неформально же для администрации он был тем же, кем всемогущий заместитель руководителя администрации Слава (в обиходе политтусовки) для всей остальной страны. То есть младшим демиургом и персоной, приближенной к персоне, приближенной к императору. Точнее, императорам. У Славы Алексей Арсентьев был на особом счету и играл роль чиновника по особым, деликатным поручениям. Его еще называли «господин А.». Кирилл познакомился с господином А. семь лет назад, во время избирательной кампании на Украине, когда вся политтехнологическая Россия тужилась изо всех сил, пытаясь избрать президентом незалежной державы навязанного ей президентом Кучмой дважды судимого и неизбираемого, по определению Глеба Павловского, Януковича. Тогда Арсентьев работал в курировавшем украинские выборы отделе по связям с соотечественниками, и Потемкин на фрилансе помогал ему. Разумеется, по деликатным вопросам. После оранжевой революции начальника отдела Ситнина снесли, а его зам Арсентьев приглянулся и быстро пошел вверх - такова уж дурная
природа русской приказной системы. Время от времени Кириллу по этой линии перепадало какое-нибудь дельце. Иногда же дельце Кирилл придумывал сам, и лишь потом в Кремле проникались его крайней необходимостью.
        Вдруг он увидел, что на почту ему упало письмо.


        Уважаемый господин Потемкин!
        Вынуждены проинформировать Вас, что изменения в формате пребывания невозможны.
        Еще раз обращаем Ваше внимание на то, что разглашение обстоятельств нашего с Вами общения недопустимо и может нанести ущерб не только Вам, но и тем лицам, с которыми Вы это ненароком решили обсудить.
        Если при подобных обстоятельствах Вы считаете свой визит невозможным, просим нажать кнопку Cancel. Если Вы подтверждаете его на ранее обсуждавшихся условиях, нажмите Confirm.


        Кирилл нажал Confirm, отстранился от компьютера и набрал Фильштейна. После минуты знакомого до отрыжки саундтрека прорезался голос депутата:
        - Але. Чем порадуешь?
        - Ничем, Саня. Ты не едешь точно, как я и ожидал, - фейс-контроль у них суровый. Не пускают, понимаешь ли, таких толстых кабанов, как ты. И, что самое плохое в сложившейся ситуации, на мою безупречную репутацию тоже брошена большая увесистая тень. Поездка теперь вообще под вопросом, - тут же соврал Потемкин.
        Он сделал это из лучших побуждений, чтобы не испортить приятелю день, но Филя явно расстроился.
        - Врешь ты все. Наверное, и не запрашивал, - убитым голосом сказал генерал-майор.
        - Я тебе клянусь, написал. Ты что, не веришь? - искренне возмутился Потемкин. - Я, блядь, из-за тебя еще такую отповедь получил! Типа «никогда не разговаривайте с посторонними!». А теперь ты мне вместо «спасибо»…
        - Ладно, ладно, не заводись, верю. Просто это для меня очень плохая новость, Кира.
        - Да куда тебе так уперся этот отель «Эдем»?! Это вообще, если хочешь знать…
        Фильштейн резко прервал его:
        - Тихо! Молчи!!! Никогда не произноси этих двух слов по телефону! Ты, дурак, даже не понимаешь, с чем имеешь дело. Блядь, ну почему дуракам всегда везет? Короче, еще есть день… Может, пересечемся как-нибудь. Сегодня, например?
        Потемкин никогда раньше не слышал у Фили такого взволнованно-возбужденного голоса.
        - Может, и пересечемся. - Кириллу весь этот разговор показался немного странным, несуразным. - Я на связи, надо созваниваться после девяти-десяти где-то.
        - Я наберу. Пока.
        Потемкин поверить не мог, что такой прохвост и сибарит, как Филя, настолько близко к сердцу воспринял пролет с попаданием в какой-то несчастный сейшельский отель. Впрочем, это его уже мало волновало. Кирилл взялся за компьютерную мышку, откупорил с десяток русских, украинских и британских информационных сайтов и начал их с большим интересом просматривать.
        Потемкин три дня назад был в Киеве и имел приватное во всех отношениях общение с человеком, который уже год как определяет украинскую политику. Первый замглавы администрации президента Украины Анна Гетман играла в украинском социуме ту же роль, что Слава в российском. Впрочем, у Анны Николаевны и Владислава Юрьевича общими были не только должность и функция, но и социально-классовое происхождение. Оба они были для правящего клана своей страны чужаками, но такими, которые признаны первым лицом полезными. Сродни кардиналу Джулио Мазарини при дворе французских монархов, Францу Лефорту или Патрику Гордону при юном Петре Первом. Наполовину кавказец, некогда человек Ходорковского, к тому же с незаконченным высшим образованием, Слава был совершенно инородным элементом для питерской команды. Однако трудно отрицать тот факт, что именно его политтехнологическому дару эта команда обязана своим безоблачным десятилетним правлением. Кадровая прозорливость Путина заключалась в том, что он прекрасно понимал: нельзя отдавать все на откуп исключительно своим. ВВП умело вербовал талантливых чужаков, доверяя им
важные сферы управления. Такие ландскнехты, как правило, проявляли гораздо большее служебное рвение, чем питерские, быстро заплывающие коррупционным жирком.
        С Анной Гетман все обстояло точно таким же образом. Стороннему наблюдателю могло показаться странным, что одной из ключевых фигур в команде суровых пацанов из Донбасса, с грехом пополам освоивших «державну мову», была характерная галичанка, родившаяся в селе Колодрубы Львовской области, к тому же прихожанка греко-католической церкви. Но эта рафинированная особа, поработавшая несколько лет в Варшаве и пришедшая к Януковичу с должности руководителя киевского бюро вражеского «Радио Свобода», сумела так организовать информационные потоки, что Железный Хозяин в ней просто души не чаял. Анне было тяжело тащить на своих хрупких женских плечах всю эту государственную ношу, но она с блеском справлялась.
        Анна относилась к Потемкину очень душевно. Возможно, из-за фамилии: каждая настоящая хуторянка мечтает стать Екатериной Второй и повелевать каким-нибудь светлейшим князем, а не своим «чоловiком»[Мужем (укр.).] с отвислыми усами и пузом. А Кириллом она, конечно, повелевала, ибо он был ее пиар-агентом в Третьем Риме. И, надо заметить, получал за это неплохие деньги. Хотя дело было не только в презренном металле. Потемкину вообще нравилось это лихое пространство между Карпатами и Доном, где каждая пядь была обильно пропитана потом, полита кровью и засвечена радиацией. Здесь, как ветры в Гуляй-Поле, носились геополитические вихри, на которых такие, как он, занимались своим виндсерфингом.
        Сейчас Кирилл внимательно улавливал последние веяния. Тучи над режимом благородных донов явно сгущались. Пару лет назад, когда новый гетман Украины только начал закручивать гайки, Потемкин прочитал в «Украинской правде» любопытный комментарий какого-то помаранчевого политолога:
«Представления Виктора Федоровича о стабильности просты и бесхитростны - чтобы из котла не шел пар, нужно выбрать крышку покрепче, прижать ее поплотнее и усесться сверху. До поры до времени эта незатейливая методика будет работать, обеспечивая видимый порядок. Однако затем последует взрыв, который может оказаться фатальным не только для Януковича, но и для нашего общего государства».


        Теперь все это казалось пророческим, и Кирилл видел, что пророчество может сбыться - хрупкая Украина не выдержит и развалится на части. Такого уровня ненависти на
«національно свідомих» информационных ресурсах он не наблюдал уже давно. Спираль сжалась, и пассионарная Галичина была готова к бунту и могла увлечь за собой весь Северо-Запад. Потемкин начал читать какой-то очередной аналитический материал:
«Газоносний басейн Львівсько-Люблинської западини наразі вважається одним із найперспективніших у світі. За оцінками експертів обсяги видобутку сланцевого газу в Україні можуть досягнути 15-20 мільярдів кубометрів на рік…»[Газоносный бассейн Львовско-Люблинской впадины сейчас считается одним из самых перспективных в мире. По оценкам экспертов, объемы добычи сланцевого газа в Украину могут достигнуть
15-20 миллиардов кубометров в год (укр.).] . - Бред какой-то, - пробормотал он. - А еще одним важнейшим источником газа является, само собой, дерьмо слонов, которые топчут поля своей «рідної Львівсько-Люблинської западини».
        Потемкин отложил внутриукраинские расклады и взялся за нудное ремесло - писать
«Обращение к клиентам и партнерам» для годового отчета «Газпромбанка».
«Представляем вам отчет о деятельности нашего банка, - начал бойко строчить Кирилл. - Этот год стал временем серьезных испытаний для мировой финансовой системы. Кризис, который, как казалось, был уже преодолен, разразился с новой силой - на этот раз он постучался к нам через европейскую дверь…»
        Довольно быстро управившись, Кирилл посмотрел на часы: 17.00. «Пора», - подумал он и покинул офис.
        Византийский бонапартизм

        Уютное заведение на углу Большого Черкасского и Старопанского переулков как нельзя лучше подходило для разговоров серьезных, облеченных полномочиями людей. Тихое место, с приятными бархатными диванами, приглушенным светом и понятливыми официантами располагало к неформальному и продуктивному общению. Спустившись в подвал, Кирилл проследовал в вип-кабинет, где его уже ожидал старый приятель. Лощеный подтянутый царедворец сорока трех лет расположился в углу и, судя по посуде и мохито на столе, что-то себе уже заказал.
        - Хайль Гитлер! - весело бросил Потемкин, присаживаясь напротив.
        - Дурак ты, - насупился Арсентьев. Он взял свой коктейль и с хлюпом высосал остатки. - Дошутишься как-нибудь. Чего будешь?
        - Любезный! - проголосил Потемкин и тут же увидел официанта с бэджем «Алексей», который будто материализовался из воздуха слева от него. - Будьте так добры, виски Lagavulin со льдом, лимон и морс. Еще… - Кирилл задумчиво развернул пухлое меню, - холодец с хреном, жульен и вот эту оленину. На гарнир овощное соте. И соус брусничный принесите.
        - А мне еще мохито и рыбку какую-нибудь… - ввернул Арсентьев.
        - Буйабес не желаете? - обрадовался официант.
        - Пожалуй.
        - А форель на гриле?
        Алексей кивнул.
        - От этой французской ушицы я бы тоже не отказался, кстати, - заметил Кирилл.
        Официант все записал и удалился. Потемкин расслабился и закурил.
        - Не нравится мне это халдейское племя.
        - Почему халдейское? - удивился Алексей.
        - Не знаю… - Кирилл посмотрел на тлеющую сигарету. - Я так всю обслугу называю. Такое ощущение, что они постоянно держат камень за пазухой. Завидуют нам, считают, что сами ничуть не хуже, просто не повезло в лотерее жизни. Не преминут втихаря тебе в суп плюнуть. И вообще, притворщики почище нас с тобою.
        Арсентьев встрепенулся:
        - Ну, брат, не знаю, как у тебя, а я лично никакой не притворщик! И вообще, те волхвы, которые принесли дары младенцу Иисусу, были халдеями, к твоему сведению.
        Кирилл понял, что сказал что-то не то.
        - Леша, не кипятись, я не то имел в виду! - Он решил сгладить острые углы и перевести разговор в иное русло. - Мы же сервис, а вы - гости отеля. Слушай, а к тебе Вадик Бойко не заходил?
        По вспыхнувшему блеску в ястребиных глазах Арсентьева Кирилл понял, что вопрос для него был неожиданным и удивил - так же, как обращенный вчера к нему самому вопрос Риммы о Полосине. Вадим Бойко в начале девяностых был сочинским Фильштейном. На волне разоблачений местной бюрократии и коррупции он избрался депутатом Госдумы, а по окончании полномочий зацепился за власть и стал кремлевским чиновником. В переломный момент начала нулевых Вадик играл при главе администрации президента Александре Волошине примерно ту же роль, что теперь играл Арсентьев при Славе.
        - Свят, свят… - ностальгически растаял Арсентьев. - Он-то откуда нарисовался?
        - Известно откуда. Из Новой Зеландии. Я его тут на днях в «Мосте» встретил.
        - Ну и как там Вадик?
        - Вадик в шоколаде. Там же люди провинциальные. Овцы, коровы, масло «Анкор». Вся цивилизация - только через Интернет. Вот он в Окленде и держит шишку. Местный медиамагнат, между прочим. Правда, постарел сильно, без былого блеска в глазах. Помнишь ведь, каким он орлом был?
        Арсентьев покрутил в руках вилку.
        - Как сказал Брежнев на похоронах Суслова, когда оркестр заиграл похоронный марш:
«Стареем, товарищи, некому даму на танец пригласить».
        - …И подставил локоть Зыкиной, - рассмеялся Кирилл. - Между прочим, в случае глобальной ядерной войны Новая Зеландия является уникальным убежищем. До них, по идее, волна радиации не должна докатиться.
        - Ну давай не будем обсуждать апокалиптические сценарии. Выпьем лучше за баб. Тем более, что в твоей Новой Зеландии женское население, говорят, значительно превышает мужское. Телок завались.
        - Да я бы с удовольствием, только не принесли пока.
        Тотчас перед Кириллом появился стакан виски со льдом.
        - Ну, за Елену Николаевну тогда. Вот это типаж! Не то что коня - проходческий щит на ходу остановит.
        - Издеваешься, гад?
        Вся администрация президента последние месяцы стояла на ушах по поводу бывшего мэра Москвы - старого, но на удивление бойкого Юрия Лужкова. После показательной порки, увольнения и возбуждения нескольких десятков уголовных дел на приближенных градоначальника его жена Елена Батурина бежала в Австрию, где они с Лужковым успели свить гнездышко. Однако, несмотря на многолетнюю щедрую подкормку тирольских бургомистров, убежище в Китцбюэле оказалось ненадежным - тесные отношения правительства в Вене с «Газпромом» грозили в любой момент обернуться экстрадицией на родину. Поэтому Батурина перебралась в Лондон и попросила там политического убежища. Соединенное Королевство, снискавшее себе репутацию надежного пристанища для любого русского жулика, весьма прохладно реагировало на настойчивые требования Москвы об экстрадиции бывшей первой леди столицы. Одновременно выяснилось, что практически все более-менее интересные девелоперские проекты и объекты недвижимости в Москве, включая бомбоубежища, оказались составными частями империи Батуриной, которая сумела быстро пристроить это имущество за вполне приличные
деньги - более 10 миллиардов долларов. Дальнейшее стало для суверенной демократии настоящим кошмаром. Обосновавшись в замке Уитанхерст, лишь немного уступающем по размаху Букингемскому дворцу, чета развила такую политическую прыть на поле борьбы с российскими властями, что многолетняя подрывная работа эмигранта Бориса Березовского теперь казалась лишь жалким брюзжанием. Западные газеты принялись разоблачать «коррумпированный авторитарный режим Путина - Медведева» с утроенным размахом, выкладывая на своих страницах тонны компромата, оставшиеся при должностях в столице лужковские бюрократы устроили настоящий саботаж, провоцируя недовольство новыми властями, на полудохлую российскую оппозицию полился настоящий золотой дождь. Оппозиция немного поморщилась, а потом позабыла прежде разоблачительные антилужковские выступления и припала к руке нового крестного отца. Правда, в смысле влияния на массы эти инвестиции пока не давали никакого результата - российская коррупция отличалась тем, что она пронизывала всю ткань общества, в том числе и оппозицию. Сам Лужков, к которому формальных уголовно-процессуальных
претензий у российской власти не было, наездами появлялся в Москве, устраивая шумные выступления перед сторонниками. Последний такой визит состоялся буквально на днях. Арсентьев, которому по долгу службы приходилось разруливать эту нештатную ситуацию, резко помрачнел:
        - Человек-улей подложил здоровую свинью родине.
        - Ага, - заулыбался Потемкин. - Об этом надо было раньше думать до того, как список «Форбс» превратился в свинарник.
        - Это пошло, Кира. Самое смешное, что это же вообще не он.
        - В каком смысле?
        - Настоящий Лужков после выборов 2003 года на Крещение у себя в поместье Молоденово в проруби утонул. Нырнул после бани, а обратно уже не выплыл. Может, сердце не выдержало - возраст все-таки. А может, еще что. Тело, кстати, так и не нашли. Московская братва в шоке: папа исчез, что делать? Того и гляди назначат им какого-нибудь питерского товарища, и прощай бизнес. А тут вообще ситуация такая, что даже похороны нормально не устроишь. Поэтому, вместо того, чтобы честно доложить куда следует, они бросились искать суррогат. И, представляешь, нашли. Бывший физрук какой-то там средней школы на зоне под Кемерово сидел за совращение несовершеннолетних. Статья в данном случае - дело десятое, ты же понимаешь. Тоже Юра. На 20 лет моложе настоящего, а как вылитый. Рост, типаж, даже манера речи - один в один. Короче, купили ему УДО и этот, типа Юра, и начал мэрствовать.
        - Фигасе… То есть те, кто говорил, что у нас было два Лужкова - хороший и плохой, как доктор Джекил и мистер Хайд, были недалеки от истины. И надо же, как регулярные ванны из меда старика Батурина омолодили!
        - Это скорее того, второго, пребывание в местах не столь отдаленных по такой статье состарило. Ты же знаешь, как блатные к педофилам относятся. Хотя про ванны - интересная деталь. Покойный до того хозяйственный мужик был, что отработанный материал из его ванны потом разливали по банкам и продавали москвичам на «ярмарках меда» на ВДНХ.
        Потемкин так живо оценил этот бизнес-креатив, что чуть не поперхнулся виски.
        Оба рассмеялись.
        - Леша, скажи мне честно, кто это придумал. Не ты же?
        - Да что ты, господь с тобой! Нам бы такое в голову не пришло. Московские вообще обнаглели настолько, что поставили в известность о подмене постфактум, когда начальники на самом деле дали старику под зад пинка, на который он десять лет нарывался. Только тогда и выяснилось, что наш Юрий Долгорукий на самом деле Лже-Юрий.
        - Сочувствую. А кто все же автор пьесы?
        - Изначально весь план главный лужковский строитель Ресин сгенерировал. У него другого выхода не было - старому еврею реально тюрьма грозила. Исполнял все Лёня Кругляков. Был такой шнырь у лужковского пресс-секретаря Цоя. Ты его знаешь наверняка.
        - Еще бы мне его не знать. Историю про «женитьбу» Путина с Кабаевой помнишь?
        - Помню. А Лёня то тут при чем? - удивился Арсентьев.
        - Так это он мне заказ по старым каналам обеспечил. От того самого Лужка, как теперь выясняется - фальшивого.
        - Тебе? От Лужка? Это же в газете «Московский корреспондент» было напечатано. Ее Лебедин издавал.
        - Все правильно, издавал. Он еще много чего такого делал, доводил старика Батурина до белого каления. Шпынял его на каждом углу. Вот я и придумал, как ему отомстить. Разработал гениальную операцию, которую Лёня осметил и пробил у своего начальства.
«Московский корреспондент» все равно на ладан дышал - распространение они ему перекрыли, рекламу тоже. Лебедин газету закрывать собирался. Настроение в редакции - сам понимаешь какое. Короче, за небольшие деньги договорились, чтобы они напечатали эту мульку про то, как президент Путин разводится с женой и собирается, по примеру коллеги Николя Саркози, жениться на комсомолке, спортсменке и красавице Кабаевой. Лебедин как раз уехал на рыбалку в волжские затоны, и все прошло как по маслу. Самое забавное, что у нас основной бюджет как раз на раскрутку этой темы выделен был - «Москор»-то никто особо не читал, и надо было обратить внимание общественности на гадость, которую они напечатали, и чья это газета. А карты так легли, что ничего специально раскручивать не пришлось: порой камушек достаточно лишь слегка подтолкнуть, и покатилась информационная глыба всемирно-исторического масштаба.
        - Да уж, - вспоминал Арсентьев. - А потом Лужок напросился на прием к Путину и выразил ему свое глубокое сочувствие - дескать, видите, Владимир Владимирович, до чего антихрист дошел, а ведь меня с супругой он каждый день так чихвостит! Коварный ты человек, Потемкин. Но исполнено красиво.
        - Да ладно уж… По сравнению с гениальной операцией по замене Лужка на двойника - просто мелкая пакость. Молодцы, завидую…
        - И зря. Сейчас одна половина гениев в «Матросской тишине» сидит, вторая бегает где-то. Поначалуто у них все было шито-крыто. Но потом проблемы начались. Двойник во вкус вошел…
        - В смысле Елены Николаевны? - скабрезно ухмыльнулся Потемкин.
        - Окстись! - фыркнул Алексей. - Ни один мужик столько не выпьет. Я в политэкономическом плане имею в виду. Два года они его в ежовых рукавицах держали, били постоянно. Помнишь, несколько лет назад Лужкова в новостях с фингалом под глазом показывали?
        - Типа в Австрии на лыжах покатался и неудачно упал?
        - Ага. А потом этот манекен решил, что он и есть мэр. Процесс распила обрел поистине космический масштаб. Старые лужковцы видели, что это уже просто неприлично, и пытались его утихомирить, а он понимал уникальность своего положения и пользовался. Шантажировал их тем, что обман раскроется. Мэрия реально превратилась в дурдом. Какие-то колдуны, маги, прорицатели, специалисты по повороту рек и очистке воды. Это ведь Лже-Юра придумал тучи над Москвой с помощью люстры Чижевского разгонять. И весь этот балаган с выселением из «Речника» - тоже его рук дело. У него даже компания своя подобралась. Олежка Митроль. Такой же придурочный. Городским хозяйством заниматься было уже некому. А город-то из-за пробок реально встал, новоделы имени мадам Батуриной начали рушиться, почва проваливаться. Потом еще эти пожары… Последняя капля, которая переполнила чашу.
        Арсентьев посмотрел на наполненный до краев бокал с мохито и отхлебнул. Официант вошел в кабинет и поставил на стол закуски и буйабес. Оба собеседника принялись за еду.
        - Нет, Леша, мне почему-то кажется, что последней каплей - в прямом и переносном смысле - была сосулька, которой на Малом Сухаревском переулке убило вашего горе-блогера Матейчева, - заметил Потемкин.
        - Это вообще беспредел! - согласился Арсентьев. - Он у нас курировал коммунистическое движение - как раз из офиса ЦК КПРФ выходил. Знаешь, тот особнячок у Цветного бульвара?
        - Бывший детский садик? Как же, как же…
        - Так или иначе, дуумвиры проанализировали ситуацию и приняли давно созревшее решение. В порядке, так сказать, плановой ротации и омоложения региональных кадров.
        - Византийский бонапартизм, - резюмировал Потемкин, отправляя в рот жульенчик.
        - Идеологему ты нам подкинул хорошую, спасибо. Она описывает не только методологию, но и философию власти. Это и есть настоящая суть вертикали и суверенной демократии. Ее, так сказать, сакральная формула. Страной правит клан. У этого клана есть основатель, который сейчас сидит на Краснопресненской набережной, а скоро будет опять в Кремле. Вокруг него существует своего рода политбюро. Оно, по большей части, состоит из бывших членов кооператива «Озеро» в Ленинградской области и примкнувших к ним товарищей. У этого политбюро главная задача - обеспечение своей власти до конца времен с постепенной передачей преемникам, которых еще только предстоит воспитать. Их власть сегодня совершенно безраздельна. Будучи людьми, обладающими безраздельной властью и не нуждающимися в деньгах, они не чужды мыслей об общественном благе и национальных интересах. - Алексей сплюнул мяту. - На этой почве у них даже случаются споры и конфликты, отголоски которых долетают до низов в виде периодически случающихся перестановок. А иногда эти разборки бывают почти бытовыми. Случаются на почве… как это там пишется в ментовских
протоколах…
        - Личной неприязни?
        - Точно. Или просто потому, что кто-то кому-то на ногу наступил. В корпоративном плане тоже.
        - Homo sum, humani nihil a me alienum puto[Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).] .
        - Однозначно. - Арсентьев приглушил голос. - Иногда до мордобоя доходит.
        Потемкин чуть не подавился:
        - В каком смысле?
        - Да в самом непосредственном. А ты что, не знаешь, почему Медведев с Сечиным до сих пор не разговаривают?
        - Бабу не поделили, что ли?
        - Потемкин, темный ты человек! - В голосе Арсентьева зазвучали менторские нотки. - Какую бабу? Ктото кого-то подставил перед начальником. Это еще в те времена было, когда они у Путина в администрации работали. Драка была конкретная, прямо в приемной у президента.
        - И кто же победил?
        - Сложный вопрос, - задумался Алексей. - Смотря в каком смысле. В историческом разрезе победила дружба. Ведь главный постулат режима - стабильность. Это, собственно говоря, и есть наша национальная идея на современном этапе исторического развития. В ней огромная польза для простого народа. Потому что нынешний режим, слава богу, не одержим социальными экспериментами. Он никогда не будет насиловать общество, ломать людей через колено, навязывая им какие-то свои ценности. Хотя бы потому, что у членов нынешнего политбюро никаких таких ценностей, которые нужно было бы кому-то навязывать, просто нет. Это не твердокаменные большевики, которые спорили о том, можно ли построить коммунизм в одной отдельно взятой стране или ни хуя. Наши правители являются в хорошем смысле слова популистами - очень четко улавливают настроения масс и вовремя эти настроения корректируют. Для своего блага. У нас сейчас, наверное, самая совершенная в мире система мониторинга общественного мнения. В этот секретный проект миллиард долларов закачали. Зато теперь в режиме реального времени можно узнать, что думают о европейской
интеграции жители деревни Пырловка Верхнепупкинского уезда. - Арсентьев прервался, подбирая формулу. - Это популизм в чистом, не замутненном цивилизацией обличье. Поэтому какой-нибудь «тунисский сценарий» исключается в принципе. Vox populi - vox Dei.[Глас народа - глас божий (лат.).] А начальники у нас весьма набожны, ты знаешь.
        Потемкин оценил как мысль собеседника, так и источающий морские ароматы Прованса дымящийся суп:
        - Хочу тебе заметить, что они не только мониторят, но и неплохо регулируют. У нас ведь, по моим наблюдениям, создана идеальная пропагандистская машина, которая генерирует дискурс. Причем она не тупо укатывает общественное сознание, как при совке, а именно тонко им манипулирует. Создает героев и антигероев, формирует общественный тренд, лавирует… Один кардиолог Хренов из Иванова чего стоит.
        - Стараемся. Ты думаешь, почему Путин не остался на третий срок и возникла вся эта комбинация с тандемократией? Понятно ведь, что официальная версия про незыблемость основ конституции - для идиотов. Когда нужно продлить президентский срок до семи лет, конституцию меняют по щелчку пальцев. Да и в Европе в большинстве стран никакого ограничения по числу сроков нет. Так что на Западе, конечно, нос бы поморщили, но скорее для проформы.
        - Думаю, это как раз для того, чтобы они правили вечно. У нас ведь после октябрьской социальной аномалии 1917 года появилась традиция: лысый меняет волосатого. Ленин - лысый, Сталин - волосатый, Хрущев - лысый, Брежнев - волосатый, Андропов - лысый, Черненко - волосатый, Горбачев - лысый, Ельцин - волосатый. Путин - с натяжкой, конечно, но больше - лысый, Медведев точно волосатый. Так что после Медведева будет Путин, потом опять Медведев и так до бесконечности. Они учли законы престолонаследия и заставили их работать на себя.
        Арсентьев рассмеялся. Как раз принесли горячее. Алексей ловко отделил дымящееся филе форели от костей и хрустящей корочки, выжав сверху лимон. Не отрываясь от блюда, он продолжил свою мысль.
        - Но есть еще один аспект. Так ведь проще управлять массами. Они вместе, будучи членами одного клана, занимают весь спектр общественного мнения, вбирают в себя весь электорат. Обрати внимание, роли четко расписаны. Владимир Владимирович - более простонародный, жесткий, авторитарный. Ездит по трассе «Амур» на
«канарейке», заботится о тигрицах, ловит хайрюса в реке. И вообще, типа государственник. В противоположность ему - Дмитрий Анатольевич. Он более рафинированный, либеральный, прозападный. Пишет в Твиттер, принимает Боно, говорит умные вещи в видеоблоге. В общем, Путин - группа «Любэ», а Медведев - «Дип Перпл». Но аудитория-то закрыта на девяносто восемь процентов! Оставшиеся фанаты хаус-музыки могут сколько угодно колбаситься на «маршах несогласных» - тренд все равно не их. Для нас, кремлевских жрецов, главный идол - его величество рейтинг. И болезненнее всего наше начальство воспринимает малейшие признаки народной нелюбви. Отсюда - такая нервная реакция на истории а-ля Пикалево. Как только они видят очаг недовольства, тут же приносится образцово-показательная жертва. Вот и двойник Лужка сидел в столице прочно только до тех пор, пока обеспечивал рейтинг. То есть все в городе прекрасно знали, что мэрские люди воруют, все смеялись над «тетей Леной из списка “Форбс”», которая жена-мэр при муже-строителе, но относились к этому параллельно, как к меньшему злу. Мол, другой придет - еще хуже будет, а этот
хоть что-то делает. И вот в какой-то момент терпение лопнуло. Все вдруг поняли, что это не меньшее зло, не относительное, а абсолютное. Прозрение, как пожар при Наполеоне, охватило всю Москву. Смог в этом смысле был весьма символичен. Когда люди задыхались и птицы мертвые падали с небес, Лже-Юра в поместье Юры в Австрии дышал альпийским воздухом. Переживал о долбаных пчелах своего предшественника. Думал - с рук сойдет. Правильно про него начальник сказал: мудозвон мудозвоном! В общем, дали пинка под зад.
        - Природа нынешней власти позволяет ей существовать вечно, - согласился Потемкин. - А профилактика общественного недовольства с помощью фанов «Спартака» на Манежной площади - вообще блеск.
        - Да, символично получилось. Узрите, граждане Рима, что представляют собой рабы, получившие свободу! Узрите и не вякайте насчет тридцать первой статьи.
        Оба приятеля рассмеялись.
        - Я только одного не понимаю, Леша, - сказал Кирилл, разрезая оленину. - Зачем вы так этих убогих несогласных чморите? Зачем вы на них вообще внимание обращаете? От них же никакого вреда. Партия под названием «пэнэсэзеэрбэпэика», - он несколько раз специально запнулся, выговаривая аббревиатуру, - это же кунсткамера какая-то.
        - Как зачем? Чтоб служба медом не казалась. Должен же кто-то пятый угол искать. Да и вообще, для профилактики. Не надо недооценивать этих хорьков.
        - Да брось! Мне с них смешно. Тебе сколько годков будет лет через двадцать пять?
        - Шестьдесят восемь.
        - А мне шестьдесят шесть. Поздновато для начала активной политической деятельности, правда? А Путину - восемьдесят четыре. Дэн Сяопин, для сравнения, ушел со всех государственных постов в восемьдесят пять. И после этого восемь лет, пока не помер, держал в руках вожжи, оставаясь «главным архитектором китайской социалистической модернизации». Думаю, что здоровье у Путина не хуже, чем у Дэна. Во всяком случае, отборные китайские знахари за ним хорошо приглядывают. Медведеву же через четверть века будет всего семьдесят один, и он тоже вроде на здоровье не жалуется. Для главы нашей державы вполне зрелый возраст. Рональд Рейган в семьдесят только в первый раз президентом избрался! Если же взять нынешних борцов с тандемократией, то и Касьянову, и Немцову будет под восемьдесят, а Эдичка Лимонов, боюсь, до девяноста трех точно не доживет.
        - Ну, Касьянов, скажем так, на чекистском крюке довольно крепко висит после истории с «Фальконом».
        - Что за история? - поинтересовался Кирилл.
        - Как же. Госдолг СССР Чехии, который нам по наследству остался. В 2001 году никому не известная фирма «Фалькон Кэпитэл» с неплохим дисконтом выкупила этот долг у чешского правительства, а потом перепродала его с премией РАО «ЕЭС». Чубайс - тоже с премией - перепродал его родному правительству. В результате всей операции у реальных бенефициаров «Фалькона» оказалось около восьмисот миллионов долларов. Самое любопытное, что бенефициаров этих два: тогдашний премьер, ныне как бы оппозиционер, и действующий резидент питерской команды. Они снесли деньги в специальный фонд, причем ровно пополам. Фонд отдали в управление Ротшильдам. За десять лет сумма увеличилась многократно. Но разделить имущество нельзя, поэтому они теперь, как поется в одной песне, скованные одной цепью.
        - Оригинально это у вас придумали.
        - Еще бы! А что касается этого спидоносца Лимонова, то ему вообще недолго осталось землю-матушку топтать.
        - Спидоносца?
        - Конечно. Одноразовые шприцы, которыми анализы крови в поликлиниках берут, - они ведь только по идее стерильные. А для кого надо - совсем даже не стерильные.
        Потемкин живо представил себе реакцию общественности в лице Мыкалгабырты на новость о том, что «этот пидар», ко всему прочему, еще и ВИЧ-инфицированный. Ему почему-то стало жаль этого старого человека и даже, местами, неплохого писателя.
«Впрочем, a la guerre comme a la guerre», - вспомнил он давешнюю ремарку Фильштейна.
        - Леша, скажи, а тебя тоже могут вот так вот, иголочкой?
        Арсентьев воздел глаза к потолку:
        - К этому надо относиться философски, Кира. Все под богом ходим. И я тоже. Такова уж наша планида. Просто надо не выпадать из обоймы, расслабиться и получать удовольствие. Чем я и занимаюсь, в общемто. Жизнь прекрасна и удивительна. В долгосрочной перспективе нам, конечно, ничто не угрожает. Если только сейчас на этой арбузной корке не поскользнемся.
        - Ты о чем?
        - Не о чем, а о ком. О старике Батурине. Он ведь собирается в Думу идти - они с Гришей Явлинским старые друзья. Представляешь первую тройку «Яблока»: Лужков, Явлинский и этот, как его, горлопан ушастый…
        - Яшин?
        - Во-во, Яшин.
        - Гремучая смесь!
        - Угу, коктейль Молотова - Риббентропа. Умудренный опытом харизматичный хозяйственник, гуру интеллигенции и молодой боец. Как шарахнут этой бутылью по нашей вертикали - никому мало не покажется. Под такой крышей он всю оппозицию на Охотный ряд протащит. А там, глядишь, и в президенты. Ельцин дубль два.
        - Да ну! - Кирилл посмотрел на приятеля с недоверием. - Придумал тоже битву Давида с Голиафом. Ему же лет - столько не живут, с него же песок сыплется…
        Он запнулся, вспомнив о Лже-Юре.
        - Вот именно, - угадал ход его мыслей Арсентьев. - А народу расскажут сказку про Дэна Сяопина, которого ты только что тут поминал добрым словом. Да даже тот, настоящий, начал бы бузить, несмотря на старческий маразм. Он до конца дней так и не смог ВВП простить, что тот ему в девяносто девятом не дал в Кремль въехать. Счастье-то было так близко! Он тогда между своими уже все должности расписал. А тут - такой облом. Два человека, которых Путин обломал с президентством, - вечный мэр и вечный батька…
        Кирилл не мог скрыть удивления:
        - Лукашенко?
        - А ты что, не знаешь?
        - Неа. Расскажи.
        Арсентьев отложил столовые приборы и раскинулся по дивану:
        - В конце февраля девяносто девятого в Москве имело место заседание совета глав СНГ. Исполнительным секретарем СНГ, кстати, если помнишь, тогда был нынешний враг рода человеческого Березовский. В рамках заседания у Ельцина была на даче встреча тет-а-тет с Лукой. Наш гарант тогда расчувствовался и сказал батьке, что вокруг измена, ни на кого положиться нельзя и что он хочет в своем стиле перевернуть шахматную доску. В общем, пообещал, что сделает его преемником. Борис Николаевич любил такие загогулины. Предложил провести аншлюс Белоруссии и назначить Лукашенко премьер-министром новой империи. Он таким макаром хотел решить проблему священного союза Лужкова и Примакова со Скуратовым, которые его гнали по флажкам, как волка на охоте. И коммунисты бы от такого варианта писали кипятком. Батька поверил, поклялся всем, чем только мог, что будет служить верой и правдой, и реально начал готовить этот сценарий. Он даже белого коня подобрал, на котором собирался в Кремль въехать. В августе ему исполнялось 45 лет, и по плану Борис Николаевич должен был как раз объявить народу свою монаршую волю. Но, видать,
передумал. Когда девятого августа он выступил и заявил, что преемником будет Путин, у батьки был такой шок, что он потом месяц не мог оправиться. Говорят, даже с выпивкой развязал. С тех пор у ВВП на белорусском направлении сплошной геморрой.
        - Да уж… Веселая история, - задумался Кирилл. - Не случайно батька теперь так Лужка поддерживает. Тандем обиженных недомономахов.
        - Они теперь, ты не поверишь, на Кремль порчу насылают, - насупился Алексей. - Лена колдунов своих подключила. Темная баба, весь трудовой путь: завод «Фрезер» - секретарша - жена-домохозяйка, только домохозяйство было размером с МКАД. Теперь у них реальный центр влияния, причем с неограниченными финансовыми возможностями. Ты ведь знаешь, какая разница между полевой мышью и Микки-Маусом.
        - Пиар, - вздохнул Потемкин.
        - Он, родимый. А пиарятся они неплохо. Сразу видно - профессионалы работают. У нас же все наоборот. Сколько на Лужка компромата здесь вылили! А хоть бы хны, даже обратная реакция пошла. К тому же, по нашим данным, он готовит массовый подкорм плебса хлебом и зрелищами. Адресная раздача милостыни бедным, но электорально активным группам - пенсионерам, инвалидам, студентам. От ста долларов на руки, объем благотворительного фонда - несколько миллиардов. Представляешь, что будет? Месседж такой: да, мухлевали мы с женой, каюсь, но все не для себя, а как Юрий Деточкин - во имя несчастных детей российских. Причем аналогия прямая: каждому сироте откроют в фонде счет. По нашей информации, он под это дело собирается даже формально развестись с Батуриной, забрав себе половину нажитого непосильным трудом добра. Как бы отречься от темного прошлого.
        - Гениально, черт! А что вы его просто не запрете-то? - Кирилл скрестил средние и указательные пальцы в решетку и посмотрел сквозь нее на собеседника.
        - Нельзя, Кира. Он же у нас орденоносец. Полный кавалер «Заслуг перед Отечеством». Старый человек опять же… Если по паспорту.
        - Ну так расскажите тогда, кто он есть на самом деле! Вот и сказке конец.
        - С ума сошел?! Представляешь, какой скандал? Мало того что мэр Москвы, основатель
«Единой России», - педофил, так получается, что несколько лет городом рулил непонятно кто, все его подписи недействительны. А там такие бабки закручены, что лучше даже не думать. Он ведь не все себе, делился же, понятное дело.
        - Ну и что же вы собираетесь делать? Цугцванг получается.
        Арсентьев внимательно посмотрел на приятеля, снял с колена салфетку и положил ее на стол.
        - Пойдем выйдем, воздухом подышим, а то ты тут накурил.
        Потемкин привык к тому, что Алексей мог себе многое позволить, так как был у Славы на особом счету. То есть Арсентьев прекрасно отдавал себе отчет в том, что все стены имеют уши, - даже такие проверенные стены, как в этом кабинете «Старой площади». Но он относился к этому снисходительно, поскольку находился в другом измерении по отношению к людям из здания на Лубянской площади. Поэтому его предложение означало, что потемкинский друг решительно не желает, чтобы кто-нибудь узнал, что именно он сейчас скажет. Кирилл последовал за Арсентьевым на улицу. Они вышли на покрытый тенью узенький Большой Черкасский и медленно двинулись в сторону клуба Che, пошаркивая кожаными подошвами туфель по сухому летнему тротуару.
        - Видишь ли, принято решение натурально закатать эту парочку в асфальт, - сказал Алексей и посмотрел под ноги, - Лондонский, само собой.
        Кирилл опешил:
        - Опять полоний? Ну вы даете, ребята! Вас же скоро туда пускать перестанут!
        - Мда, - почесал голову Арсентьев. - Надеюсь, они кое-чему научились, поэтому на сей раз без экзотики. Думаю, будет какая-нибудь банальная автоавария. Мало ли, тормоза отказали и машина упала в Темзу. Какая жалость!
        Потемкин вдруг остановился и взял Алексея под локоть. Лицо его просияло.
        - Погоди, Леха! Такой операции необходимо достойное пиар-сопровождение. Не здесь, а там, на Западе. Прежде чем замочить Микки-Мауса, надо превратить его в вонючую мышь, от которой все захотят поскорее избавиться.
        - Быстро соображаешь, френд. За это я тебя и ценю. Одно дело - внезапная трагическая смерть главного конкурента правящего тандема, а совсем другое - печальный инцидент с беглыми преступниками, запутавшимися в бандитских разборках.
        Они пошли дальше. Загоревшись, Кирилл на ходу накидывал план кампании.
        - У меня в Лондоне группа очень креативных партнеров есть. Мы с ними могли бы вместе провести эффектную спецоперацию. Подготовим общественное мнение в лучшем виде. Он пидарасов здесь гонял? Гонял. Значит, гомофоб. На станции метро «Курская» надпись «Нас вырастил Сталин на верность народу» восстановил? Восстановил. Значит, ненавидит демократию. Последнюю книжку его, или кто там ему ее написал, - «Россия
2050» - у них, наверное, никто не читал. А неплохо бы ознакомиться. Там такие перлы! Про «тайну Запада», про «волшебную иглу в сказочном яйце», которая много раз спрятана, обернута, зашифрована и закамуфлирована в самые разные слова и дискуссии о так называемой «демократии, общечеловеческих ценностях и глобальных угрозах». И все в том же духе. Другая линия - коррупция. Здесь информации на Юрия Михайловича и его благоверную сколько угодно. И ведь все истинная правда! Он организатор самой наглой и самой грандиозной коррупционной системы всех времен и народов. Просто у них там до сих пор никто этим особо не занимался, потому что не обращали внимания. Все их состояние построено на том, что в любой бизнес-проект в городе, на который давал зеленый свет Юра, закладывалась доля Лены. Без их билета здесь ни одна муха не летала. Чигиринский - подходящий пример.
        - Да, ниче так муха, приметная, - поддержал Арсентьев.
        - А этот участок в Раменках, который он в разгар кризиса за полмиллиарда долларов из бюждета у жены выкупил - там же вроде даже какие-то трупы были закопаны из числа бывших пайщиков совхоза «Матвеевское».
        - Угу, надо, чтобы наши лестрейды из МВД покопали это дело.
        - Просто русская мафия! - Кирилл почувствовал вдохновение. Он уже не шел, а летел, поднявшись над переулком. - Если все это раскрутить, через месяцдругой британская общественность будет требовать, чтобы русские забрали к себе обратно это чудовище. Когда случится несчастный случай, все вздохнут с облегчением. Версия заказного убийства обязательно возникнет, но надо будет сделать хорошую прививку. Напечатать в какой-нибудь отстойной News of The World, с которой все постоянно судятся, типа журналистское расследование с элементами бреда: мол, Батуриных убрали по заказу Кремля, а организатором является русско-английский медиамагнат Лебедин. Англикосы же свято верят, что чекисты бывшими не бывают. Зуб даю - олигарх тут же побежит в тамошний суд и выиграет дело. Газета извинится и выплатит астрономическую компенсацию морального вреда. Держава наша не обеднеет, зато после этого не то что респектабельное издание, ни один тамошний блоггер даже пукнуть на эту тему не посмеет.
        Арсентьев хлопнул Кирилла по плечу:
        - Голова! Кстати, насчет державы. Какой бюджет, по твоим прикидкам?
        Потемкин опустился на землю:
        - Думаю, для начала миллионов пять. Фунтов. Там же не только придется тупо статейки заказные печатать, надо с членами парламента поработать, с политической тусовкой…
        - А че так мало?
        - Леша, ты же меня знаешь. - Кирилл говорил как можно более убедительно. - Я ж тебе не какое-нибудь ваше «супер-пупер-консалтинг», которое все бюджеты сразу делит пополам и половину кладет в карман. Мне «анализ освещения деятельности правительства Москвы в СМИ» за лям долларов совесть не позволяет делать. Я честный флибустьер - возьму свои законные десять процентов, и то на круг с партнерами. Можно разбить траншами - если по ходу не понравится, контракт свернем.
        - Ты не понял. Про мою комиссию забыл, братец? - Алексей опять остановился и вопросительно посмотрел на приятеля.
        - Почему забыл? Твоя доля там уже, внутри. Я вместе с ней считаю.
        Арсентьев развернулся на каблуках. Над ними висела вывеска Club Che, а с витрины смотрел набивший оскомину размазанный лик Че Гевары.
        - Заглянем, компаньеро?
        Они зашли в просторный зал, уставленный нарочито грубой и слегка обшарпанной деревянной мебелью, с большим кубинским флагом и противогазами на грязных стенах. Вероятно, по мнению романтически настроенных посетителей этого китчевого места, именно так должны выглядеть народные бары в Гаване, в которых собирается рабочий класс и трудовая интеллигенция, чтобы в клубах сигарного дыма, за чашкой кофе и бутылкой рома обсудить последние новости с фронта борьбы за освобождение человечества от ига мирового империализма. Если бы трудящиеся острова Свободы увидели прайс-меню московского убежища почитателей команданте Че, вся революционная дурь тут же вылетела бы у них из головы.
        - На антресоль? - спросил Кирилл.
        Арсентьев кивнул.
        - Мы наверх, - бросил он потному объемно-модульному негру за барной стойкой. - Два мохито нам принеси.
        Потемкин и Алексей поднялись на балкончик и уселись на плетеных стульях за столиком. Кирилл оценил ход Арсентьева: допуская, что в «Старой площади» его могли пасти, он как бы вывел конфидента на минуту и организовал этот экспромт.
        - Как там на Гетманщине? - склонившись над столиком, мягко спросил Алексей. - Как пани Ганна?
        Кирилл привык к тому, что Арсентьев знает все, и ожидал этого вопроса.
        - Пани Ганна все краше и краше.
        - Кира, мне, по большому счету, все равно, на кого ты работаешь, кроме меня.
        Потемкин понимал, что все спецслужбы подозревали его в работе на конкурирующую контору. В этом было определенное преимущество, так как подобный ореол ограждал от попыток вербовки. Он был как легендарный неуловимый ковбой Джо, который никому, кроме самого себя, в общем-то, не нужен.
        - Я работаю на Моссад, это общеизвестно.
        - Будем считать, что на Моссад. Мне важно, чтобы ты работал и на меня, и чтобы о содержании наших взаимоотношений больше никому не было известно, даже товарищам из
«Детского мира», - он кивнул куда-то в ту сторону, где, по идее, была Лубянка. - Особенно в свете последних договоренностей. Надеюсь, это понятно?
        Кирилл кивнул. Арсентьев ткнул в него указательным пальцем:
        - Мне интересно, что она хотела конкретно от тебя.
        Кирилл подумал, что в сложившейся ситуации откровенность будет лучшей формой конспирации.
        - Ты же сам прекрасно понимаешь, что им от меня нужно. Там пахнет гражданской войной, Леша. Похлеще, чем газом в квартире некогда убиенного Зураба Жвания.
        - Оценил. Мы, в общем, хорошо видим, к чему все идет, и готовим контрпроект. А
«контрпроект» - это как раз по твоей части.
        - Каламбуришь? Расшифруй.
        Принесли коктейли.
        - Ну, это же типичное failed state[Несостоявшееся государство (англ.).] . Де-факто двадцать лет в одних границах сосуществуют две страны. Донецк не понимает язык, на котором говорит Львов, и наоборот. Единственный способ избежать гражданской войны - оформить развод официально. Как у чехов со словаками. Или теперь у валлонов с фламандцами. Раз - и нет тебе Бельгии. Раньше с Украиной было проблемно, так как
«Дружба» и транзитный газопровод идут через Западенщину. Там же газохранилища. Но сейчас завершают «северный» и «южный» потоки. В общем, теперь похуй. Хай себе живе ридна Украина, но девять областей Малороссии мы приберем себе. Будет еще один федеральный округ. Кроме всего прочего, обеспечим геополитический коридор в Приднестровье. Следующим этапом будет Белоруссия. Надо все-таки реализовать сценарий девяносто девятого года, только без батьки.
        Потемкин смотрел на Алексея скептически.
        - Постой. Ты что, сравнил западенцев с чехами или валлонами? Да эти пещерные люди ни пяди москалям не отдадут! Какой, на хер, «цивилизованный развод»?
        - Они же с берданками на Киев не попрутся. Соответствующая работа в вооруженных силах уже проведена. Схема захвата основных объектов жизнеобеспечения Крыма силами морской пехоты была подготовлена еще десять лет назад. В восточных и южных регионах - Одессе, Николаеве, Харькове, Донецке - все пойдет по тому же сценарию. Там силы и средства уже сосредоточены. Все объявляют о выходе из Украины и переходе в Россию. Наши введут воинские части в восточные регионы - «для защиты русскоязычного населения». По идее, должен быть блицкриг. Рязанская дивизия ВДВ уже передислоцирована в Белгород, а псковских десантников под прикрытием миротворческой операции перебрасывают в Тирасполь.
        - Война же может получиться, война, Леша!
        - По большому счету, вся политическая карта мира является результатом войны, - спокойно сказал Арсентьев. - Сидят где-то люди, играют в покер. А потом изза какой-нибудь поставленной на кон Кемской волости миллионы простолюдинов выпускают кишки тем, кто по другую линию фронта. В этом и заключается история цивилизации, Кира. Но в нашем случае ничего подобного не будет. Кто там будет воевать против нашей доблестной армии? Засыплют танки цветами и зальют баки горилкой.
        - Ну конечно. Как там у классика-то? «Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иные государственные границы на нашей земле являются чем-то навеки незыблемым и не подлежащим изменениям».
        - Очень правильное замечание.
        - Это Адольф Гитлер сказал, Леша, - улыбнулся Кирилл. - Когда государь Алексей Михайлович в 1659 году посылал князя Трубецкого с огромным войском в Малороссию, в Кремле тоже думали, что гетмана Выговского шапками закидают. А какой конфуз в результате получился? Под Конотопом все его воинство перебили. Потом ждали, что крымские татары первопрестольную захватят. Даже земляные работы на Крымском валу проводили… И сербы в восемьдесят девятом тоже думали, что Хорватию обломают за неделю. А потом случился местный Сталинград. То есть Вуковар. И где теперь эта Великая Сербия? Жалкий огрызок.
        - Да брось! Все пройдет как по маслу.
        - Гладко было на бумаге. Забыли кое-что.
        - Вариантов особенно никаких не просматривается, - жестко отрезал Арсентьев. - Решение уже принято, и теперь надо думать о том, как его реализовать поизящней.
        - А что Запад? - вяло возразил Кирилл. - Совет безопасности ООН, ОБСЕ. Вы хоть это-то просчитали?
        - ОБСЕ сосет, Кира. Вот ты про Алексея Михайловича вспомнил. Так ведь при этом тишайшем царе тринадцатилетняя война с Польшей была, в результате которой мы у шляхты Малороссию-то отбили. Самая кровавая война в Европе в семнадцатом веке, между прочим. И Берингов пролив вовсе не Витус Беринг по указанию Петра Первого открыл, а Семен Дежнев при Алексее Михайловиче…
        - Леша, я в курсе, что у вас теперь новая фишка - культ Алексея Михайловича, - перебил его Кирилл. - Я-то тут при чем?
        Алексей вновь наклонился вперед:
        - А при том, что ты у нас Потемкин, то есть фаворит императрицы. Точнее, гетманши. Каково тебе засланным казачком у нас работать?
        - Ничего, не жалуюсь, - спокойно ответил Кирилл. - На борщ с пампушками и салом хватает.
        - От и добре, - подытожил Арсентьев. - Жизнь двойного агента имеет много очевидных преимуществ. Поэтому, во-первых, я хочу, чтобы весь поток информации приходил ко мне. Я сам решу, что давать, а что придержать, - думаю, ты как-нибудь сумеешь ей объяснить политику партии и правительства. А во-вторых, твоя светлая голова нам пригодится для экспортных надобностей. «Газпром» уже сто миллионов долларов закачал агентству Ketchum. Но это просто дурацкий бренд. В принципе - деньги на ветер. Лучше тебя лапшу на уши никто не вешает. Так что готовься к командировке на Туманный Альбион - сразу двух зайцев убьем, хе-хе.
        - Только через недельку, Леша. Я тут отдохнуть собрался.
        - Куда, если не секрет?
        - Сейшелы.
        Алексей почесал бровь:
        - Там зимой приятнее, по-моему.
        - Не могу с тобой здесь спорить, не был еще ни разу. - Потемкин допил коктейль и посмотрел на публику, жужжащую внизу около бара. - Ты сегодня чего делать-то собираешься?
        - Московский кинофестиваль закрывается. - Арсентьев кинул взгляд на сапфировый циферблат своих часов, выполненных из золота разного цвета. - Никита «полпроцента» вывезет публику кататься по Москве-реке с фейерверками. Приехали Анджелина Джоли, Шон Пенн и Джек Николсон. Мел Гибсон опять же. Кстати, его второй «Апокалипсис» - просто шедевр. Видел уже?
        - Нет, не сподобился.
        - О-очень советую. У этого ревностного католика в связи с фильмом, говорят, был нелицеприятный разговор с папой Бенедиктом.
        - С чего бы это?
        - Да там по ходу дела конкистадоры дискредитируют святую католическую церковь вообще и папский престол в частности.
        - Как можно дискредитировать то, чего уже нет? После скандалов с епископами-педофилами на этой богадельне, по-моему, можно смело ставить большое жирное распятие.
        - Да, но этот еще добавил. Геноцид есть геноцид, от исторической правды никуда не денешься. Вообще, сюжет интересный. Действие разворачивается в двух временных пластах: с одной стороны, продолжение первого «Апокалипсиса», с другой - наши дни. По календарю майя 23 декабря 2012 заканчивается эра пятого солнца. Дата 12.19.19.
7.19. Выглядит как IP-адрес в Интернете. Три Кавак, два Канкин. Продолжения календаря нет. Из чего можно сделать вывод, что и мир больше существовать не будет. Вот тебе и апокалипсис. Мировая премьера у нас на фестивале - такого еще никогда не было. Сегодня, думаю, будет великосветский аншлаг.
        Арсентьев, подражая своему шефу, стремился держаться в фарватере и не пропускал ни одной статусной тусовки. Он даже написал постмодернистский роман под названием
«Двадцать четыре плюс двенадцать», однако никак не мог решиться выпустить его - один писатель и поэт-постмодернист в Кремле уже был, и Алексей не был уверен, что он адекватно отнесется к появлению конкурента из числа собственных подчиненных. Кирилл иногда пользовался светской интегрированностью своего приятеля - Арсентьев открывал любые двери, а за такой широкой спиной можно было прошмыгнуть и ему.
        - А можно я тебе на хвост сяду?
        - Да на здоровье, - улыбнулся Арсентьев.
        - Какая культурная программа?
        - Ресторан через полтора часа отчаливает от пристани у Киевского вокзала. Пойдет в сторону Кремля. На Кремлевской набережной прямо под Васильевским спуском соорудили одноразовую пристань, потому что потом будут гулянья на Красной площади. По этому случаю пожаловал Дэмиен Херст и привез свою гениальную инсталляцию «Во имя Господа».
        - Тот самый череп, покрытый платиной и восемью тысячами бриллиантов?
        - Ага, за пятьдесят миллионов фунтов. Выставлен в мавзолее рядом с мумией Лукича. Гениальная задумка, конечно. Дэмиен лично будет встречать там публику.
        Они спустились вниз, расплатились за мохито и двинулись к выходу. Арсентьев отправился в «Старую площадь», чтобы рассчитаться за ужин, Кирилл подошел к своей машине. Он отпустил Михаила Сергеевича и попросил к десяти часам подъехать поближе к конечной точке маршрута теплохода. Вскоре вышел Алексей, и они понеслись навстречу предстоящему рауту.
        Иван Купала

        В начале десятого служебная «ауди» Арсентьева с включенной мигалкой вырулила на Бережковскую набережную у площади Европы. В салоне звучал американский вариант блатного шансона «Постой, паровоз, не стучите колеса, кондуктор, нажми на тормоза…
        - песня The house of the rising sun[Дом восходящего солнца (англ.).] 1964 года в исполнении группы Animals, которой оба компаньона вполголоса подпевали.

        There is a house in New Orleans
        They call «the Rising Sun»
        And it’s been the ruin of many a poor boy
        And God I know I’m one…[Есть в Нью-Орлеане один дом Его называют восходящее солнце Он погубил много бедных парней И видит бог, я один из них (англ.).]
        Пристань была полностью оцеплена ОМОНом, который держал на дистанции уже столпившихся зевак. К плавучему ресторану Grand River Palace[«Большой дворец на реке» (англ.).] вела длинная красная ковровая дорожка. На входе стояли шкафообразные охранники из агентства, обслуживавшего фестиваль, с ручными металлоискателями и торчащими из-под накрахмаленных воротников закрученными спиралью проводами наушников. Ребята были явно натасканы на такого рода мероприятия: завидев издалека машину Арсентьева, они не стали задавать лишних вопросов относительно личности гостей и наличия у них пригласительных билетов.
        На теплоходе было еще пусто. Этот плавучий шедевр ресторанной мысли представлял собой огромное двухпалубное судно. Верхний ярус был открытой площадкой, а нижний закрыт дымчатым плексигласом. При рациональном подходе к организации празднеств корабль мог, вероятно, принять на борт больше тысячи человек. Арсентьев с Потемкиным прошли в ресторан через площадку на носу судна. Снаружи около входа торжественный и седовласый Владимир Спиваков во фраке репетировал со своими
«Виртуозами Москвы» «Оду к радости». Посреди площадки стояла настоящая звонница, на которой висели колокола разного калибра, а вдоль бортов располагались какие-то металлические каркасы с рядами остроносых трубок, напоминающих ракеты. Изнутри зал был полностью задрапирован пышными бело-сине-красными полотнищами, с потолка свисали лампады. «Да уж, Никита Сергеевич в своем духе. Интересно, где тут у них красный уголок, а главное, когда появятся хоругвеносцы?» - съерничал про себя Кирилл и обратил внимание на накрытые синими простынями ящики, складированные там и сям. На столах уже стояли бутылки с водой, водкой, коньяком и настоящим французским абсентом. В центре зала на небольшом подиуме были установлены барабаны и синтезатор, к которому были приставлены гитары. За инструментами виднелось большое плазменное панно.
        Появились первые гости. В ресторан зашла известная светская львица и телеведущая, дочь первого демократически избранного мэра Санкт-Петербурга, ныне покойного Анатолия Собчака Ксения в сопровождении розовощекого Сергея Капкова - депутата Госдумы, бывшего вице-губернатора Чукотки и одного из доверенных лиц олигарха Романа Абрамовича. Компанию им составлял какой-то кряжистый темноволосый джентльмен, явно из сферы бизнеса. Ксения слегка прихрамывала, ее лицо выражало невыносимую скуку. Арсентьев резво вскочил и подошел к ним. Перекинувшись несколькими фразами, все трое в его сопровождении подошли к столу.
        - Хочу представить вам моего друга Кирилла Хановича Потемкина, - сказал Арсентьев. - Это наш маленький король пиара.
        Потемкин смущенно заулыбался:
        - В присутствии королевы пиара твои эпитеты явно неуместны, Алексей Игнатьевич. При подобных обстоятельствах я лишь скромный паж. - Он пододвинул стул Ксении.
        Она явно оценила комплимент, но не удержалась от шпильки:
        - Никогда о вас не слышала.
        - О настоящем короле пиара не должно быть слышно, поверь моему опыту, - пояснил Капков, с которым Кирилл был немного знаком. - На то он и король. Слышно лишь о тех, с кем он работает. Правда, королевство у Потемкина маленькое, так что он сам себе и судья, и прокурор, и адвокат.
        - Только палачи у меня на фрилансе, - пошутил Кирилл.
        - О да! Палачи отменные. Кстати, - Алексей развернулся, представляя второго спутника Ксении, - Борис Михайлович Брегоут, восходящая звезда столичного девелопмента.

«Если Арсентьев - господин А., то это, наверное, господин Б.», - подумал Кирилл, пожимая ему руку.
        - Мне казалось, звезды на нашем строительном небосклоне погасли после того, как господин Полонский так неудачно спрыгнул со своего небоскреба «Федерация».
        - Это тот, который посылал в жопу всех, у кого нет миллиарда? - уточнила Ксения. Почему-то слово «жопа» в ее устах звучало совсем не вульгарно.
        - Тот самый, - подтвердил Арсентьев, присаживаясь. - Но мне почему-то кажется, что это не было несчастным случаем. Там же не поселковый клуб любителей парашютного спорта все организовывал. Для Полонского это было очень важное мероприятие, он хотел своим прыжком показать, что его загибающийся бизнес еще жив. При такой подготовленной рекламной акции парашют не может просто так взять и не раскрыться. Так что тут два варианта: либо ему помогли, либо он сам решил так красиво уйти из этого мира. Все же весьма эпатажный был человек.
        - Не будем о грустном, - хихикнул Брегоут. - Он еще легко отделался. За такие номера, какие этот фраер исполнял на рынке, у нас в Питере людей вообще-то… - девелопер осекся. - В общем, когда Лужкова тут сняли, посвободнее дышать стало. Строить, опять же, проще.
        - Кстати, Борис, - вступил в разговор Арсентьев, - насчет того, кто о ком слышал - не слышал. В этом вопросе Кирилл мог бы быть вам весьма полезен. В наше время жажда - ничто, а имидж - все. Господин Потемкин как раз специалист по имиджу.
        - Интересно, - живо отозвался Брегоут. - У меня имеются некоторые планы на общественном поприще.

«О! Это я удачно сегодня зашел», - подумал Потемкин.
        - У вас неплохо получается лоббировать, Алексей. - Собчак сверкнула пронзительно голубыми глазами.
        - Это, скорее, вирусный маркетинг, Ксения Анатольевна, - парировал Арсеньев.
        Потемкин решил разрядить атмосферу. Он взял стоявший перед ним коньяк и налил в четыре рюмки - Арсентьеву, Капкову, Брегоуту и себе.
        - Что будете пить, Ксения Анатольевна? - спросил он у Собчак.
        - Мне, естественно, шампанское, да где ж его тут дождешься-то, - лениво произнесла Собчак, поправляя очки.
        Кирилл встал, подошел к еще пустующему соседнему столу и принес оттуда ведерко со льдом, из которого торчало горлышко шампанского. Отточенными годами движениями он откупорил бутылку, заполнил на две трети бокал Собчак и взял слово:
        - Предлагаю выпить за то, чтобы никакие тернии не помешали нам достичь звезд!
        - Ну да, - грустно вздохнула Ксения. - В деревне Гадюкино детишки знали, что сопьются, но все равно мечтали стать космонавтами.
        Все рассмеялись и осушили бокалы. Между тем гости уже начали подтягиваться. Оркестр играл «Времена года» Джузеппе Верди. Зал ресторана заполнялся светскими львами, львицами и просто шакалами. Кирилл сразу заметил сухощавого министра культуры Александра Авдеева, по старой посольской привычке прибившегося к дипломатическому обществу, - он стоял в окружении нескольких серьезных господ разного цвета кожи, явно представлявших ведущие кинематографические державы в ранге не ниже атташе по культуре. В числе дипломатов была и одна статная дама - послица Великобритании в России Анна Прингл. К ним же примкнул бывший глава British Petroleum и нынешний член совета директоров ТНК-ВР Тони Хейворд, чью блестящую карьеру так предательски спалила платформа Deepwater Horizon в Мексиканском заливе. Из российских бизнес-персон, уже заглянувших на огонек, были заметны вечно молодой глава «Альфа-банка» Петр Авен, строго придерживающийся имиджа оптинского старца Виктор Вексельберг, лоснящийся и похожий на индуса хозяин банка «Русский стандарт» Рустам Тарико, предмет вожделений интернет-сообщества охотниц за богатенькими
Буратино forbes_fuckers Александр Мамут, а также бородавчатый бизнесменблогер Олег Тиньков, который не такой, как все. Государство, помимо Авдеева, уже представляли человек с подкопченным лицом - вице-премьер Вячеслав Володин, его коллега по правительству и главный олимпиец России Александр Жуков, министр транспорта Игорь Левитин, плеяда депутатов Государственной Думы во главе с окончательно усохшим Андреем Макаровым. С некоторой натяжкой к этой же группе можно было отнести и бывшего депутата, завсегдатая всех светских тусовок Алексея Митрофанова. Примечательно, что его окончательно заплывшая салом личность как раз что-то оживленно обсуждала со слегка поддатым Жуковым. С точки зрения исполнения государственных функций в существовании ни того ни другого никогда не было никакого смысла. Но они играли психологически полезную роль шутов - каждый при своем дворе. Собственно кинематографическую публику на этот момент уже представляли как мэтры, вроде оскаровского лауреата 1980 года, режиссера фильма
«Москва слезам не верит» Владимира Меньшова с супругой и главной героиней того фильма Верой Алентовой или похожего на мумию Станислава Говорухина, так и предпоследнее поколение - сверкающую лысину явно уже принявшего дозу Федора Бондарчука оттеняли Олег Меньшиков с очередным юным другом и актриса Екатерина Волкова - экс-супруга Лимонова, родившая ему сына и дочь. Она втолковывала кому-то про свой развод со старым большевиком - мол, имея трех несовершеннолетних детей, содержать еще и четвертого, престарелого, ей больше невмоготу. «Интересно, - подумал Потемкин, - а пламенного национал-большевика заразили СПИДом до развода или уже после него?» Впрочем, он решил не прояснять этот вопрос у Арсентьева в присутствии Собчак. По лицу Ксении было видно, что она несколько занервничала, когда увидела, что на борт поднялась кинодива Рената Литвинова, - их скандальная разборка в клубе «Мост» уже который год была темой пересудов в высшем свете. Телевизионное начальство в лице директора Первого канала Константина Эрнста и его супруги Ларисы Синельщиковой о чем-то перешептывалось с рулевым газпромовского НТВ
Владимиром Кулистиковым и российско-украинским телемагнатом Александром Роднянским. Вокруг них нарезал круги вездесущий шоумен и телеведущий, автор книги с претенциозным названием «Евангелие от Соловьева» Владимир Соловьев. Неподалеку обменивались последними сплетнями акулы русского глянца - главные редакторы русских изданий журналов Harper`s Bazaar, Vogue и GQ Дарья Веледеева, Виктория Давыдова и Николай Усков. Поодаль мило ворковали похожий на мопса придворный модельер Валентин Юдашкин и его коллега по цеху Алена Ахмадулина. Рядом в невероятной расцветки камзолах стояли ведущие программы «Модный приговор» на Первом - советский модельер Слава Зайцев и человек неопределенного пола и занятий Александр Васильев.
        Гости продолжали прибывать. Кирилл уже перестал следить за пополнением звездного состава пассажиров «Гранд Ривер». Через главный вход шла нескончаемая череда чиновников, олигархов, артистов, спортсменов, шоуменов и просто великосветских клоунов. Разнообразие нарядов поражало воображение - от строгих вечерних платьев до небрежных вельветовых и твидовых пиджаков с заплатами, в которых щеголяли те, кто хотел подчеркнуть свою принадлежность к нонконформистской «интеллектуальной элите». Именно к ней, вероятно, относил себя «современный Максим Горький», бывший омоновец, а ныне прозаик-бунтарь Захар Прилепин, который любил прихвастнуть тем, что как-то на встрече Путина с писателями отодрал у его любимого лабрадора Кони клок шерсти. Огромный, лысый, в кожаных штанах и черной рубахе, он стоял посреди зала и выбирал себе подходящую компанию. Наконец он нашел беззубого хоккеиста из клуба «Вашингтон» Александра Овечкина, который крутил в руках тарталетку. Вокруг столов порхали известные российской публике менестрели: Алексей Кортнев, Валерий Сюткин и уже совсем старенькая женщина-космос Жанна Хасановна
Агузарова. Стрекоза Наталья Водянова в очередной раз вывела в свет своего нового мужа с «Первого канала». Кирилл никак не мог запомнить его болтающуюся фамилию - то ли Болтянский, то ли Болтенко.
        На площади Европы, за оцеплением, визжали поклонники и щелкали фотовспышки. Внутри, между столиками, уже дефилировала и совсем малозначимая, но антуражная публика вроде блондинки Светланы Маниович, кинувшей своего великовозрастного мужа ради молодого любовника, и Софико Шеварднадзе - внучки Белого Лиса, бывшего правителя Грузии. Гости постепенно осваивали оба яруса корабля. «О! Сколько лет, сколько зим!», «И вы тут!», «Какие люди! У нас не хуже, чем в Каннах!» - слышались восклицания там и сям. Наконец «Виртуозы Москвы» грянули династический гимн Глинки
«Славься!», и на палубу, предводительствуемая Никитой Сергеевичем Михалковым и его братом Андроном Кончаловским, проследовала процессия звезд мирового экрана, в числе которых действительно наличествовали Мел Гибсон, Анджелина Джоли, Шон Пенн, Джек Николсон, а также не анонсированные Арсентьевым Моника Белуччи с Венсаном Касселем и Ингеборга Дапкунайте. За ними успели забежать три съемочные группы центральных российских телеканалов и несколько прошедших отбор придворных
«папарацци». Последней из гостей с традиционным достоинством на борт поднялась светская репортерша Божена Рынска.
        - Отдать швартовы, дорогие мои! - раздался усиленный динамиками голос Михалкова. Сидевшая рядом с голливудскими гостями чопорная переводчица еле успевала переводить. - Между прочим, завтра христианский мир будет отмечать рождество Иоанна Крестителя, - в древней русской традиции это праздник Ивана Купалы. А наше сегодняшнее торжество плавно перетечет в завтрашний день. Сейчас на этом корабле мы пойдем к стенам древнего Кремля, где нас ждут гулянья до утра по Красной площади. Мы так редко можем собраться в одно время в одном месте. - Михалков прижал руку к сердцу. - Давайте же наслаждаться замечательным обществом!
        Теплоход загудел и нехотя тронулся. Из броуновского движения гостей постепенно начало выкристаллизовываться некое подобие гражданского общества. Одна его часть продолжала стоять и ходить туда-сюда, жеманно здороваясь и позируя перед фотокамерами суетящихся операторов. Другая рассаживалась за столы, формируя компании по интересам.
        - Интересно, а ОМОН нас не будет разгонять? - иронически поинтересовался Потемкин - Ведь эти гулянья по Красной площади могут быть квалифицированы как несанкционированное шествие - полторы тысячи человек, демонстрирующих свои политические взгляды. Можно сказать, марш согласных. Ко всему прочему, с иностранными инструкторами.
        - Никита еще не всю программу обозначил, - загадочно намекнул Арсентьев.
        - Надо же! - оживилась Собчак. - Поделитесь, Алексей. Я ведь знаю, что вы ужасный сплетник. Но если это про череп Дэмиена Херста, то я уже в курсе.
        - Да что там череп! - еще более таинственно произнес Арсентьев. - Это не конечный пункт прогулки по сердцу России. Только об этом, - он приложил палец к губам, - просьба здесь никому не говорить.
        - Вы меня интригуете. Зуб с кремлевской стены даю - никто не узнает вашу ужасную военную тайну. Я же вам не Джулиан Ассанж какой-нибудь.
        - У нас за этой самой стеной будет прием, который дадут президент и премьер. Все устроено так, будто это экспромт. Все очень хорошо сошлось: день рождения у мэра Собянина, и Путин с Медведевым как бы решили устроить в честь Сергея Семеновича посиделки в Кремле. А тут как раз вся публика с кинофестиваля к ним в гости приходит. Как бы по-простому так. Шли, гуляли себе и зашли на рюмку чая с баранками. И тут, надо же, случайно оказались вездесущие СМИ. Колесников опять же. - Арсентьев показал глазами на съемочные группы и звезду кремлевского медиапула Андрея Колесникова в неизменной клетчатой байковой рубахе. - Вы когда-нибудь раньше на закрытии фестиваля телекамеры видели?
        - Нет, - задумалась Собчак. - Если признаться, такой помпезной церемонии на нашем заштатном в общем-то фестивалишке еще ни разу не было. Как будто это их последний и решительный бой. Количество гламура никогда не переходит в качество - оно переходит в пошлость. За обилием всяческой мишуры теряется суть вещей.
        Все задумались, разглядывая публику, воспрянувшую с «Интернационалом», в несколько ином свете. Кирилл решил взять инициативу на себя и блеснуть навыками тамады.
        - Золотые слова, Ксения Анатольевна! Я как раз припомнил одну забавную притчу. - Потемкин откинулся на кресле, перемещаясь в центр общественного внимания.
        - Серьезно? - ожидаемо заинтересовался Капков.
        - Обожаю всякие притчи! - захлопала ресницами Собчак. - Особенно если они к месту.
        - Вполне, Ксения Анатольевна. Однажды профессор философии, стоя перед своим классом, взял большую стеклянную банку и наполнил ее камнями. Потом он спросил у студентов: «Полна ли эта банка?» Они хором ответили: «Да, полна». Тогда профессор вытащил коробку с крупной охотничьей дробью, высыпал ее в банку и немного потряс. Дробины распределились между камнями. Профессор еще раз спросил студентов: «Полна ли банка?» - и услышал ответ: «Да, полна». Тогда он взял коробку с песком и насыпал его в банку. Песок занял имевшиеся пустоты. Профессор опять спросил студентов, полна ли банка. Все сказали: да, и на этот раз однозначно, она полна. Тогда профессор извлек бутылку шампанского, откупорил ее и вылил в банку. Студенты засмеялись. Учитель сказал: «А сейчас я хочу, чтобы вы поняли, что банка - это ваша жизнь. Камни - фундаментальные вещи в вашей жизни: семья, здоровье, друзья, дети - то, что необходимо, чтобы ваша жизнь оставалась полной даже в случае, если всего остального вы лишитесь. Дробь - то, что лично для вас стало важным: работа, дом, машина. Песок - это мелочи. Если сначала наполнить банку песком,
не останется места, где могли бы разместиться дробь и камни. Так же и в вашей жизни. Если тратить все время и энергию на мелочи, не останется места для главного. Определите ваши приоритеты. А прочее - пыль».
        Кирилл сделал паузу. Все подумали, что это уже конец истории, и приготовились комментировать, но он жестом показал, что еще не закончил.
        - Тогда одна студентка подняла руку и спросила профессора: «А какое же значение имеет шампанское?» - Потемкин наполнил бокал Собчак. - Профессор улыбнулся и сказал: «Я рад, что вы спросили меня об этом. Так я хотел показать вам, что, как бы вы ни были заняты, всегда можно найти время для бутылки хорошего вина».
        Собчак рассмеялась и подняла бокал.
        - Очень своевременный тост, дорогой товарищ! - с легким кавказским акцентом одобрил Арсентьев, подражая Сталину.
        Корабль шел вниз по реке. Официанты, лавируя между столами, разносили огромные тарелки с устрицами и легкими закусками. На сцену взгромоздилась парочка популярных конферансье с Первого канала, имеющих большую разницу в росте, но одинаково чернявых и небритых, - высокий заводной бонвиван Иван Ургант и приземистый пузатый меланхолик Александр Цекало.
        - Дорогие друзья! - начал Ургант, элегантно держа в руках радиомикрофон. - Наше начальство в лице Константина Львовича, - он сделал реверанс в сторону столика, за которым сидели Эрнст с супругой, - попросило нас сказать вам несколько теплых слов…
        - Но мы подумали, - подхватил Цекало, - что лучше мы споем вам несколько теплых песен…
        - Да, Александр! - продолжил Ургант. - Мы репетировали всю ночь напролет. - Он сделал многозначительную паузу. - Не подумайте ничего плохого, господа. Поручик Светлаков, молчать!
        Он имел в виду коллегу по популярному ток-шоу «Прожекторперисхилтон» Сергея Светлакова, который прославился ролью так запомнившегося Мыкалгабырте слесаря-гомосексуалиста Дулина. Светлаков дежурно вскочил, и в зале раздался дежурный смех.
        - Да, Иван, вы выражайтесь яснее, пожалуйста, - обиделся Цекало. - Мы действительно репетировали. И в конце концов пришли к выводу, что лучше за нас споет кто-нибудь другой, еще более теплый… Точнее - теплая.
        - Поэтому сейчас мы приглашаем на сцену девушку, - Ургант опять выдержал паузу, глядя на своего напарника, - которая, можно сказать, является воплощением русской души. Ее пением восхищался Борис Николаевич Ельцин. Он назвал эту диву «символом возрождающейся России», а Жак Ширак, если кто помнит такого, так расчувствовался, что увидел в ней «русскую Эдит Пиаф». Если вы испугались, что это Надежда Бабкина, то я спешу вас обрадовать - речь не о ней!
        - Ну так понятно, Иван, что это не Бабкина, - с кислой физиономией произнес Цекало. - Вы же сказали «девушка».
        По залу прокатился хохот.
        - Я обрадую вас еще больше, - под неутихающий смех добавил Цекало. - Это даже не Надежда Кадышева. Наша гостья, к счастью, их обеих втрое моложе.
        - Это сибирячка с исконно русской, я бы даже сказал шире - славянской фамилией Ха-но-ва, - Ургант нарочито читал по бумажке. - Итак, встречайте: этно-фолк-рок-группа «Пелагея»! Она исполнит нам песню о том, насколько же хороши эти летние подмосковные вечера.
        Зал зааплодировал. Было видно, как переводчица судорожно пытается донести до гостей тонкости искрометного русского юмора от Урганта и Цекало. На сцену вышли лохматые и бородатые мужики в посконных черных рубахах и взялись за инструменты, которые, видимо, уже были настроены. Через минуту к ним присоединилась основательница, душа и солистка группы. 25-летняя Пелагея была действительно хороша. Настоящая русская красавица - в меру дородная, в меру изящная. Она была одета в длинное черное шелковое платье с кружевами по рукавам и орнаментом на груди. В этом узоре Потемкин различил колесо Дхармы с восемью спицами, у которых концы загибались лезвиями косы так, что вся фигура напоминала коловрат.
«Интересно, куда смотрят борцы с экстремизмом? - задумался Кирилл. - Хотя и в товарном знаке фирмы Columbia на куртках и штанах можно рассмотреть свастику».
        - Господин Потемкин, - обратилась к нему Собчак. - Вот у девушки фамилия - Ханова. А у вас отчество - Ханович. Откуда это происходит?
        - Не могу вам сказать за Пелагею, но у меня это происходит от Чингисхана, - ответил Потемкин, пытаясь выглядеть серьезным. - Я его прямой потомок. По легенде, в нашем роду должен воплотиться великий император вселенной.
        Собчак прыснула со смеху. Брегоут старался быть в струе.
        - Да, Кирилл, с имиджем у вас, смотрю, полный порядок! - отметил он. - Вы и впрямь специалист.
        В этот момент Пелагея начала исполнять песню «Ой, да не вечер» в рок-обработке. По мере того как она пела, подключались барабанщик, гитаристы и мужик с баяном, который одновременно был клавишником. Зал был очарован мощным голосом, который проникал куда-то в подкорку. На плазменной панели мелькали пейзажи среднерусской возвышенности. Уходя в драйв, гитаристы ударили в полную мощь, окончательно превратив старинный казацкий мотив в хард-рок-перформанс.

        А есаул догадлив был,
        Он сумел сон мой разгадать.
        «Ой, пропадет, - он говорил мне,  -
        Твоя буйна голова!»
        Зал уже пел хором. Когда они закончили, пространство взорвалось аплодисментами. Пелагея взяла микрофон.
        - Спасибо, люди добрые! Никита Сергеевич сказал, что завтра День Ивана Купалы. Это так. Но этот христианский праздник совпадает с днем древнего русского Купало, который является богом плодородия. По славянским легендам, в ночь на Купалу происходит соединение огня и воды и случаются разные чудеса. Принято прыгать через костер и купаться в воде. В эту ночь нельзя спать, потому что вся нечисть - ведьмы, колдуны, лешие, домовые, русалки, оборотни - обретает особую силу. А еще желаю вам найти цветок папоротника, чтобы исполнилось ваше самое заветное желание.
        Музыканты взяли паузу. Кирилл на правах самоназначенного виночерпия наполнил сидящим за столом посуду:
        - Ну что же, давайте за цветок папоротника! Будем видеть клады и сокровища несметные!
        Они подняли бокалы и чокнулись.
        - Господа, мы вас покинем ненадолго, мне надо там с девочками поболтать, - сказала Ксения.
        Она прихватила Капкова и упорхнула куда-то в зал.
        - Да, Борис, пойдемте, мне вас надо кое с кем познакомить. - Арсентьев тоже встал и взял своего знакомого под локоть. - Кирилл, не скучай.
        Потемкин остался один. Когда человек находится в состоянии аффекта, вызванного внешними факторами - разговором или перформансом, мелкие физиологические потребности отступают на второй план. Теперь Кириллу резко захотелось сразу и поесть, и отлить. Он решил, что сначала лучше сделать второе. По всем правилам искомое заведение должно было находиться где-то в конце зала. Он двинулся в сторону кормы, без труда нашел ватерклозет и справил нужду. Отделанный «под мрамор» туалет был пустым и чистым. Тщательно вымыв руки жидким мылом, Кирилл посмотрел на себя в зеркало и поправил влажными пальцами растрепавшиеся короткие волосы. Глаза у него, однако, были красными и уставшими. «Мда, пить надо меньше». Потемкин вытер руки бумажным полотенцем и двинулся прочь.
        Едва открыв дверь, он нос к носу столкнулся с Мандровой, которая выходила из аналогичного заведения напротив, предназначенного для дам.
        - Кира, пупсик! Ты!
        - Надо же! Привет, дорогая. А я и не знал, что ты здесь.
        - Куда ж они без меня. Ты с кем тусуешься? Пойдем туда?
        Из зала доносился грохот - «Пелагея» запустила очередной хит. Тут Потемкин увидел прислоненный к стене большой рекламный штендер, на котором красовалась все та же цитата из Конфуция про человека, который расширяет Путь. Он зачем-то подошел к нему и чуть отодвинул в сторону. За штендером, в глухой стене, была дверь.
        - Интересно, - сказал Кирилл и дернул за ручку.
        Дверь открылась, пахнуло свежим воздухом.
        - Кира, ты всегда суешь свой нос туда, куда не просят? - игриво спросила Римма.
        - Ага. Пойдем поглядим.
        - Ты на что-то намекаешь?
        У депутаны проснулся интерес к предложению. Она увидела шанс наверстать упущенное вчера и проскользнула в дверь вслед за Кириллом. Там оказалась небольшая - видимо, техническая - открытая площадка у самой кормы. Из-под нее с шумом вырывалась пена, и по грязной речной воде тянулся длинный белый шлейф - мощные винты Grand River Palace толкали вперед тяжелое судно, под завязку нагруженное российской элитой и сливками западного кинематографа. Кирилл развернулся лицом по ходу движения, прислонился к ограждению у края кормы и закурил. Римма встала рядом с ним. Их обвевал приятный июньский воздух.
        - Хорошо-то как! - совсем по-бабьи выдохнула Римма и обняла Кирилла. - Вот так бы плыть и плыть…
        - Только моряки не плывут, а ходят, - поправил ее Потемкин.
        Слева показались стены Новодевичьего монастыря. Кирилл разглядывал его окрапленные кровью ажурные башенки.
        - Между прочим, именно здесь после стрелецкого бунта в 1698 году под именем инокини Сусанны была замурована царевна Софья - главная конкурентка царя Петра. Как знать, возможно, если бы она тогда взяла верх, история святой Руси повернулась бы совсем по-другому…
        - Точно, по-другому, - рассмеялась Римма. - Ходили бы вы все, мужики, в кафтанах и с бородами лопатой.
        - А что, - задумчиво погладил подбородок Потемкин, вспомнив отца в сегодняшнем сне, - мне бы, наверное, пошло.
        Мандрова шутливо ткнула его в бок:
        - Вот дурень! Все бы тебе всякую умную ерунду говорить! Лови момент, наслаждайся. Расслабься, open your mind[Раскрепости свой разум (англ.).] .
        - Cogito, ergo sum, - мрачно произнес Потемкин.
        - А это еще что такое?
        - Я мыслю - значит, я существую. Рене Декарт, один из столпов рационализма.
        - При чем тут Декарт, дурачок? - мягко пожурила его Римма. - Тебе надо выйти из этой прямоугольной системы координат, из этого куба. Отключить мобильный, телевизор, Интернет. Лежать себе под пальмами…
        - Истину глаголешь, дитя мое. Ты ясно видишь мое ближайшее будущее.
        - И куда собрался?
        - Сам пока не пойму.
        Депутана посмотрела на него с удивлением:
        - В каком смысле «сам не пойму»?
        - Лечу на недельку на Сейшелы. В некое странное место под названием «Отель
“Эдем”». За миллион рублей в сутки. Но, если честно, пока не очень представляю, что это такое.
        Римма захлопала ресницами:
        - То есть ты хочешь сказать, что собираешься заплатить больше двух сотен тысяч зеленых, чтобы пойти туда, не знаю куда? Я, конечно, в курсе, что ты, Потемкин, человек со странностями, но не настолько же…
        Кирилл подумал, что со стороны его планы действительно выглядят очень даже странно. Он выпустил дым и швырнул непотушенный бычок за борт. «Огонь соединяется с водой», - мелькнуло у него в голове. Римма прижалась к его плечу:
        - Ну, Андрей-стрелок, раз так, то хоть привези мне оттуда то, не знаю что. Если ты его там встретишь, конечно. Ладно, пошли общаться с массами.
        Они вернулись обратно в ресторан. Кирилл на всякий случай опять заслонил дверь штендером - мало ли, решил он, может, в том и была задумка организаторов, чтобы плакат стоял именно так, а не иначе. Около женского туалета Мандрову чуть не сшибла с ног модная молодая режиссерша Валерия Гай-Германика, которая с шальными глазами мчалась в уборную явно не по естественным надобностям.
        - Опять обдолбалась, коза! - бросила Римма.
        Со словами «пока, увидимся» она пошла куда-то на второй этаж, а Кирилл направился к своей компании. Он проходил мимо столика, за которым сидели Никита Михалков, Ингеборга Дапкунайте, Джек Николсон, Анджелина Джоли и ухоженный российский омбудсмен по правам ребенка Павел Астахов, в таком антураже больше смахивающий на голливудского героя-любовника.
        - Когда человека не могут достать с другой стороны, про него в качестве последнего средства начинают говорить, что он голубой, - громогласно вещал Михалков. - Меня называли вором - никто не обнаружил ни одной украденной мною копейки, потому что такого попросту быть не может. Есть совсем уж дикие слухи: я в своих угодьях разбросал с вертолета змей, чтобы старушки не могли ходить за грибами. Я застрелил журналиста на съемках «Сибирского цирюльника», будучи в раздражении. Я отравил свою тещу. Я невероятно жесток с детьми. Теперь новое: будьте любезны, я голубой. И что мне теперь - на Лобном месте публично вступить в связь с манекенщицей, чтобы доказать, что со мной все в порядке? Да пошли они в жопу!..
        Потемкин отметил про себя, что на сей раз «жопа» в исполнении мэтра его несколько покоробила. Дослушав перевод, старый Николсон захохотал, хватаясь за живот. За следующим по ходу столом некогда пламенный анархо-синдикалист, а ныне забронзовевший глашатай правящей партии Андрей Исаев пытался охаживать черноокую звезду телеэкрана Тину Канделаки, показывая ей легкомысленные картинки на своем айфоне. Компанию им составляли два полугосударственных адвоката - франтоватый гусар Михаил Барщевский и амебообразный Анатолий Кучерена. Посмотрев в сторону своего столика, Кирилл приметил, что Арсентьев, Брегоут, Капков и Собчак уже в сборе. Он добрался до базы и принялся за еду. За окнами справа проплывало высотное здание президиума Академии наук у площади Гагарина.
        - Вы знаете, - сказал Потемкин, всасывая устрицу, - в начале восьмидесятых, когда начали строить этот билдинг, он был шедевром инженерной мысли. Мы с ребятами из школы ползали по недостроенному зданию и воровали оттуда стекла со светоотражающей пленкой. Потом, когда построили, выяснилось, что оно дает осадку к Москве-реке на метр в год. Секретные подвалы под лаборатории, которые у них были основой сооружения, залили бетоном. Начальника строительства посадили на десять лет. Он в колонии умер.
        - Это вы так интересно рассказываете, - похвалила его Собчак и повернулась к Брегоуту: - Борис, подумайте об этом, вам оно совсем не лишне.
        - Теперь за такое не сажают, - весело отреагировал Брегоут. - Вон Нодар Канчели каков прохвост! Гениальный архитектор в некотором смысле. «Трансвааль-парк» его рухнул, Басманный рынок рухнул, куча народу погибла - а ему как с гуся вода. Еще умудрился на реконструкции Большого театра полмиллиарда отхватить.
        - Господа, - неожиданно сказала дива, ковыряясь в салате, - мне почему-то захотелось немедленно покинуть это место.
        - К сожалению, это невозможно, Ксения Анатольевна, - откликнулся Арсентьев. - Вы же не собираетесь вплавь добираться до берега? Тем более, что, с точки зрения вашего драгоценного здоровья, плавание по сильно мутировавшей Москве-реке может привести к непредсказуемым последствиям. Не дай бог, хлебнете какой-нибудь гадости или лишай подцепите - потом несколько месяцев в свет не сможете выйти.
        - Спасибо, утешили, - огрызнулась Собчак.
        На сцене опять появилась Пелагея со своими бородачами, и они заиграли песню
«Оборотенькнязь». На экране сменялись изображения древних храмов и икон. Так прошли Крымский мост. Было уже около одиннадцати часов, и начало понемногу смеркаться. Со стрелки Москвы-реки и Водоотводного канала на них смотрел стометровый памятник-корабль с монстрообразным Петром Первым - одним из самых нелепых сооружений времен градоначальствования Юрия Михайловича, испортившим культурный облик столицы. По другую сторону реки поднимались купола еще одного, тоже вызывающего неоднозначную реакцию детища покойного мэра - храма Христа Спасителя. Белый кафедральный собор и черные демонические формы как бы спорили друг с другом, перетягивая души проплывавших между ними людей.
        - Господа, а вам не кажется, что у Петра Алексеевича глазки как-то горят? - спросила Собчак.
        Капков с удивлением посмотрел на свою даму.
        - Ты абсентом, случайно, не баловалась? - спросил он.
        - Да при чем тут это! - возмутилась Ксения, не отрицая, впрочем, самого факта употребления 72-градусной «зеленой феи». - Ты посмотри лучше.
        Кирилл тоже вгляделся. Действительно, в глазницах у монумента были как будто искры. Черное пугало приобрело совсем уж зловещие черты, как в фильмах ужасов.
        - Может, они там работы по демонтажу Христофора Доминиковича проводят, - предположил он. - Его же уже решено поставить на краю Берингова пролива. Электросварочные аппараты могут дать такой эффект.
        - Логично, - согласился Капков. - И, заметьте, ни копейки бюджетных средств - весь проект за счет Романа Аркадьевича.
        - Не скрою, Сергей Александрович, имеется альтернативное предложение по дислокации, - сказал Арсентьев, - Остров Русский, к саммиту АТЭС. На берегу Тихого океана он будет смотреться весьма символически.
        - А почему Христофора Доминиковича? - не понял Брегоут. - Это же Петр Первый.
        - Изначально шедевр не имел к царю Петру никакого отношения, - улыбнулся Кирилл. - Зураб Церетели отлил его как памятник Колумбу и пытался сначала впарить американцам, потом испанцам к пятисотлетию открытия континента в девяносто втором году. Там его везде послали, а Лужков с благодарностью принял - за деньги налогоплательщиков, разумеется. И в девяносто седьмом году, в не самые лучшие для бюджета времена, эта пародия на Колосса Родосского украсила российскую столицу. Только морду лица итальянцу слегка подправили и флаги на кораблях поменяли.
        - Какому итальянцу? - запутался девелопер. - Колумб же испанец.
        - Ничего подобного. Он был родом из Генуи.
        - Не факт, - заметил Арсентьев. - Есть версия, что он был крещеным евреем с Мальорки.
        - Если с Мальорки, то, наверное, русским евреем, - рассудила Собчак, - Там, наверное, никаких других уж и не осталось.
        Арсентьев с Брегоутом посмеялись над шуткой и принялись обсуждать свои последние приобретения на рынке недвижимости в Европе. Собчак начала рассказывать своему кавалеру о предстоящих передовых культурных событиях в рамках фестиваля «Лето на
“Стрелке”» - они как раз проплывали мимо лаборатории творческой мысли, которую содержал Мамут. Слева по ходу появились очертания Кремля. На подиум взобрался Мел Гибсон вместе со своим протеже - исполнителем главной роли в «Апокалипсисе» Руди Янгбладом.
        - As you can see, the report of my death was an exaggeration, - начал Янгблад, намекая на трагическую развязку фильма. - However, there is no exaggeration to say we’ve done an excellent job. We can be proud. I want to thank all of you, wonderful people, who are the first witnesses apocalypse[Как видите, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Однако не будет никаким преувеличением сказать, что мы сделали отличную работу. Мы можем ею гордиться. Я хочу поблагодарить всех вас, замечательных людей, которые стали первыми свидетелями апокалипсиса (англ.).] .
        Мел Гибсон умильно расплылся в улыбке и зааплодировал. Публика так же умильно поддержала его. Микрофон на сцене взял Михалков.
        - А сейчас будет птичка! - радостно объявил утомленный солнцем кинорежиссер. - Русские кудесникипиротехники покажут нам замечательный фейерверк.
        - Главное, чтобы не закончилось, как в пермском клубе «Хромая лошадь», - заметил Потемкин.
        Теплоход как раз вышел из-под Большого Каменного моста. На носу «Гранд Ривер» ударила колоколами звонница. Где-то там же засвистело, треснуло, корабль содрогнулся, и все пространство вокруг него озарилось полыхающим разноцветьем. Очарованные зрелищем пассажиры вскочили и восторженно захлопали. Теперь Потемкин понял, в чем был смысл покрытого простынями нагромождения коробок около сцены - там лежали пиротехнические снаряды с китайской маркировкой. Время от времени к импровизированному складу подбегали люди в красной униформе, хватали боеприпасы и тащили их на носовую обзорную площадку, где, собственно, и располагались основные установки для запуска шутих. Изрыгая снопы искр, корабль медленно проследовал вдоль башен Кремля. Рядом с Большим Москворецким мостом показалась специально сооруженная из металлических конструкций по случаю торжества и нахлобученная на каменный парапет пристань. Вдоль набережной и на мосту уже собралась внушительная толпа. Это добавляло дополнительного лоска окружавшим Потемкина представителям высшего света. Как звезда шоубизнеса не может жить без поклонников, настоящему
гламурному аристократу и его куртизанкам нужен оттеняющий их плебс - они питаются его завистью и только через это находят в своей жизни хоть какой-то смысл. Сейчас аристократы и звезды оказались в одно время в одном месте. «Вот было б весело, если бы на это корыто сейчас авиабомба упала», - почему-то подумал Кирилл.
        - А теперь, - кричал сквозь шум Михалков, - сюрприз! Обратите внимание на набережную: там стоят настоящие русские пушки для салюта. Такие же, как на наших традиционных праздниках Победы девятого мая. И сейчас, дорогие мои, будет завершающий залп, который мы назвали «Цветок папоротника».
        Вокруг семи пушек, стоявших на пристани, забегали военные. Раздался залп, громовой раскат, и небо над центром Москвы озарилось сияньем тысяч падающих звездочек.
        - Круто, - сказал Брегоут.
        - Просто-таки залп «Авроры», предвещающий зарю нового мира, - добавил Кирилл, глядя на сидящего неподалеку Андрея Колесникова, который что-то быстро строчил в блокноте.
        В следующий миг полыхающая шипящая болванка пробила прозрачную стену и упала на кучу коробок с пиротехникой около сцены. Прямо над ней, на экране, появилось изображение дракона и китайский иероглиф «огонь» - вязанка дров с искрами по бокам. Потемкин видел это так, будто время замедлило свой бег и он успевал обдумать свои действия в доли секунды. Каким-то усилием воли он ухватил Собчак и потащил ее под стол. Арсентьев, Капков и Брегоут последовали их примеру. Оглушительный хлопок разорвал в клочья все пространство. С трудом приходя в себя и пытаясь понять, на каком свете он находится, Кирилл выкарабкался из-под обломков. Все вокруг было заполнено летающей взвесью и смрадом. Прямо перед собой он увидел оторванную женскую руку с бриллиантовым браслетом, а над нею, в сумраке - перекошенное лицо Арсентьева, который что-то кричал. Кирилл не слышал его, видимо, из-за контузии. Собчак, Капков и Брегоут были целы, но пребывали в шоке. Задрапированные и увешанные лампадами внутренности корабля вспыхнули, как спичечный коробок, - полотно оказалось отличным горючим материалом. Сквозь едкий дым было видно, как
оставшаяся в живых публика бросилась на нос судна - к выходу. Задыхающиеся люди падали и давили друг друга, образуя безнадежную пробку. Идти туда было равнозначно самоубийству.
        - Есть другой выход, на корме! - истошно заорал Потемкин, показывая жестами, что надо идти за ним.
        Он сделал глубокий вдох, вбирая в себя то, что еще осталось пригодного для дыхания, и побежал к корме, увлекая за собой Арсентьева. Капков с Брегоутом подхватили под руки Собчак и последовали за ним. Потемкин с трудом продирался сквозь завалы и бегущих ему навстречу ополоумевших людей, которые шли, как нерка на первый и последний нерест. В какой-то момент ему показалось, что ничего не получится - дым щипал глаза, смешанный с гарью воздух свербил легкие, шанса на новый глоток уже не было. Все-таки добежав до цели, он из последних сил свалил штендер и открыл дверь. За ним выскочили четверо остальных. Оказавшись на корме, они жадно хватали ртом воздух, кашляли, пытаясь продышаться, и старались не смотреть друг другу в глаза, преисполненные животного страха.
        - Надо прыгать и плыть, - прохрипел Кирилл. - Здесь оставаться нельзя. В любой момент солярка рванет. Ксения, вы как?
        Собчак покивала в знак согласия. Брегоут прыгнул первым, за ним - Капков и Собчак, потом Арсентьев. Потемкин сбросил пиджак и покинул горящее судно последним. Они поплыли в мутной воде к огням собора Василия Блаженного. До спасительного причала было совсем недалеко. Однако ноги Кирилла вдруг свело судорогой и какая-то неведомая сила потащила его на дно. Потемкин начал захлебываться грязной московской водой.
        - Леха, помоги! - крикнул он Арсентьеву, который плыл в паре метров впереди него.
        Кирилл увидел, как его приятель обернулся, оценил ситуацию и поплыл дальше. «Вот сволочь», - подумал Потемкин. Он вдруг понял, что самому ему никак не выбраться. Инстинкт самосохранения заставлял бороться за жизнь, но организм подсказывал, что эта борьба тщетна. Вода сомкнулась над его головой, и Кирилл пошел ко дну. В этот момент он почувствовал, как чья-то рука схватила его за воротник рубашки и вытащила на поверхность.
        Это был Гаврилов.
        - Куда это вы собрались, Кирилл Ханович?! - кричал водитель, отплевываясь. - Рановато вам помирать-то!
        Силы вернулись к Потемкину. Михаил Сергеевич толчками двигал его к берегу. Наконец они достигли пристани, по которой бегали охранники фестиваля. Арсентьева, Брегоута, Капкова и Собчак там не было - видимо, их уже увели. Какой-то полицейский чин помог Кириллу вылезти из воды. Они с Гавриловым сели на покрытую красным ковролином платформу, стряхивая стекающую ручьями воду.
        - У меня глаз зоркий, - сказал Михаил Сергеевич. - Я вас издалека заприметил, ну и решил подсобить. На всякий случай.
        - Спасибо, Мыкалгабырта, - прошептал Потемкин.
        - Что, Кирилл Ханович? - не расслышал Гаврилов. - Что «бырты»?
        - Спасибо, говорю, Михаил Сергеевич.
        От находившегося в каких-то пятидесяти метрах корабля с писком разлетались заряды фейерверков и валил густой черный дым, который уже заволакивал Кремль. Вверху, вдоль парапета, стояли простые, далекие от гламура русские и не очень русские люди, москвичи и гости столицы. У одних глаза были полны ужаса, у других - сочувствия, у третьих - злорадства. Но подавляющее большинство наблюдало за происходящим с нескрываемым любопытством. Кирилл вспомнил документальные кадры катастрофы шаттла Challenger в 1986 году. Космический корабль взорвался на семьдесят третьей секунде полета, и смертоносный фейерверк в небе над мысом Канаверал наблюдали тысячи зрителей. Среди них, конечно, были родственники и друзья астронавтов, но основную массу составляли просто зеваки. На лицах стоящих в толпе американцев отражались только боль и удивление - не было ни одной любопытной физиономии. Россияне же смотрели на полыхающий теплоход как на шоу, снимали его на камеры мобильных телефонов, оживленно обменивались впечатлениями. На их глазах какие-то люди плыли от корабля к берегу. Этих людей было немного - видимо, большинство
наглоталось угарного газа и не смогло выбраться. Одна женщина с криком начала тонуть. Но никому из стоящих на набережной не пришла в голову мысль прийти ей на помощь - так, как это сделал Гаврилов. Им было жаль замочить одежду, документы, деньги, телефон с ценными снимками. А о том, чтобы оставить все это на берегу, не могло быть и речи. «Вот они, внебрачные дети Эрнста», - отметил про себя Потемкин.
        Внезапно лица зрителей озарил желтый всполох, раздался громкий треск, и над горящим теплоходом поднялись огромные огненные клубы.
        - Ну вот и солярка, - вздохнул Потемкин.
        По поверхности воды зашелестели разлетающиеся куски корабля. Один дымящийся ошметок упал в нескольких метрах от Кирилла, и к нему тут же подбежали два невесть откуда взявшихся с этой стороны ограждения тинейджера.
        - Ух ты, заебись! - прогундосил один из них, перекидывая трофей из руки в руку, как горячую картофелину. - Наверно, бронзовый. Позырь, надпись: «Дабл ю си». Че это?
        - Это сортир, дебил, - объяснил другой. - Можно потом через Интернет за штуку баксов загнать, как какой-нибудь экспонат с «Титаника».
        В небе застрекотал вертолет, раздался вой сирен. Луч прожектора бегал по воде, выхватывая барахтающихся в ней людей. Десятки машин спасательных и специальных служб заполонили Васильевский спуск. Появились все и сразу, но тогда, когда было уже совсем поздно. До этого момента по берегу растерянно бегали лишь немногочисленные полицейские в парадной форме и охранники из ЧОПа, которые ожидали прибытия звездного корабля и должны были обеспечить проход на Красную площадь. Но они тоже были россиянами, и у них тоже были мобильники.
        - Надо валить отсюда, - процедил Кирилл. - Поехали домой.
        - Как? - удивился Гаврилов. - Я думал вас в больницу отвезти, Кирилл Ханович…
        Потемкин посмотрел на своего спасителя таким взглядом, что тот сразу все понял и поторопился к машине.
        Звезда Полынь

        Вымокший до нитки, пошатываясь, Кирилл ввалился в квартиру около часа ночи. Ему хотелось позвонить Арсентьеву, но он вспомнил, что его мобильный лежит где-то на дне Москвы-реки. Мобильный Алексея наверняка тоже. На Первом канале Алим Юсупов вел прямую трансляцию с места событий:
«Только что на место трагедии прибыли президент России Дмитрий Медведев, премьер-министр Владимир Путин и мэр Москвы Сергей Собянин. Глава МЧС Сергей Шойгу доложил руководителям государства о ходе поисково-спасательной операции. Пока трудно говорить, но уже понятно, что большинство участников церемонии закрытия Московского кинофестиваля погибли. Среди них - звезды кино мировой величины, лауреаты премии „Оскар“. Вот как прокомментировал случившееся Владимир Путин:
        - Это не просто трагедия международного масштаба. Это еще и национальный позор. И проявление вопиющей безответственности… безалаберности».


        Лицо у Путина было серым от боли, злобы и досады. Потемкину стало искренне жаль его. Действительно позорище, причем на пустом месте. Кирилл включил ноутбук, открыл страничку своего микроблога на Твиттере и написал: «Со мной все в порядке. Мобильный потерял, восстановлю завтра. Звоните на домашний или рабочий, если кто их знает». Он заметил оповещение, что gommorah_angel сделал новую запись в своем живом журнале. Кирилл зашел на страничку нового френда и прочитал выдержку из какогото лунного гороскопа на этот день:


        Символ - крокодил Маккара (кровожадный полукрокодил, полурыба, полуптица, полузмей), который все глотает, хватает, пожирает; еще один символ - Цербер. Близки к этому образу также Химера и Ехидна. Период очень тяжелый - один из дней обольщения. Связан с насилием, разрушением старого, с коренной реформой. В этот день в человеке легко высвобождаются инстинкт захвата, неуемный аппетит, склонность к бреду, дракам, авантюрам. В зороастрийской мифологии двадцать третьему лунному дню соответствует антивенера - Ашма-дайва (похоть), подкарауливающая человека. Между тем сексуальная энергия этого дня подрывает здоровье. День разгула вампиров и кровососов. Этот день - символ самопожертвования, покаяния, понимания и прощения.


        Потемкин откупорил бутылку виски, выпил половину из горла и, еле переставляя ноги, добрел до ванной комнаты. Расслабившись в горячей воде, Кирилл почти отключился. Он перебирал в памяти увиденные сегодня на теплоходе лица, и только теперь ужас случившегося начал растекаться по его телу. Не в том смысле, что он очень переживал за всех этих хозяев жизни, а от осознания того простого факта, что, не загляни он в ту дверь за штендером у туалета, сейчас сам был бы обугленной головешкой, плавающей по Москве-реке. И, что самое неприятное, - героем некролога. Потемкин представил себе реакцию многочисленных собратьев по цеху, друзей, подруг и знакомых на появление его фамилии в скорбных списках, увидел их насквозь фальшивые физиономии. «Ах, вы слышали? Какая жалость…». «Да, приятный был молодой человек». «Потемкин? Бросьте, да на нем клеймо негде было ставить! „Собаке - собачья смерть“ - самая подходящая для него эпитафия. Вот кого действительно жаль, так это…» Пожалуй, единственным человеком, кто вправду скорбел бы о нем, была бы Ева. Он увидел ее, бьющуюся в истерике, с размазанными по щекам соплями, и на
душе у него потеплело.
        Разбудил его телефонный звонок. Звонил домашний телефон, причем очень назойливо. Треньканье прекратилось, но через несколько минут возобновилось. Кирилл нехотя вылез из ванны, надел халат и снял трубку.
        - Слышь, чего у тебя с мобильным? - раздался в трубке обиженный голос Фильштейна.
        Из телефона доносилась музыка, то есть Филя сидел в каком-то увеселительном заведении.
        - Он утонул. Как подводная лодка «Курск». Вот, поплавал сегодня немного. Из огня да в полымя, как говорится.
        Депутат не понял намека - видимо, новость до него еще не дошла.
        - Мы же договаривались сегодня встретиться!
        Кирилл вспомнил. Действительно, договаривались.
        - Сань, извини, форс-мажор, - примирительно сказал он.
        - Мне с тобой обязательно поговорить надо. Приезжай срочно в «Рай». Я тут в баре сижу.

«Нет, только не это», - подумал Кирилл. Он мысленно отмерил расстояние от своего дома до Фили, почувствовал все эти километры асфальта и понял: «Не доеду, умру».
        - Сань, ты охуел? Посмотри на часы! Я пьяный совсем, сплю. Это что, до завтра никак не потерпит?
        - Не потерпит. Вопрос жизни и смерти.
        Голос у Фили был не просто серьезный - суровый. Видимо, у него что-то и впрямь стряслось. Кирилл устало сел в кресло-качалку. «Почему я всегда должен входить в чье-то положение! Неужели никто не может войти в мое?»
        - Ладно. Хуй с тобой. Приеду, жди. Но только если это какая-то лажа или повод выпить - удушу собственными руками, невзирая на чины и звания.
        Он сбросил линию, потом набрал вызов такси.
        - Девушка, мне из Ясенево надо на Болотную набережную.
        - Машина может быть через десять минут. Какой адрес?
        Потемкин назвал адрес и номер телефона.
        - Хорошо, ожидайте.
        Кирилл уже высох. Он с трудом напялил на себя джинсы, черную майку, кеды и трикотажную куртку с капюшоном. Его не покидало ощущение, что имеющихся физических сил без дополнительного пинка нервной системе не хватит. Поэтому он прошел в гостиную и открыл секретер. Там, за альбомами старых семейных фотографий, лежал целлофановый пакетик с грубо порезанной травой и стопочка папиросной бумаги. Быстро свернув косяк, Потемкин вернулся в кресло и закурил. Сладкий дразнящий запах разнесся по комнате. Он сделал несколько глубоких затяжек. Через пару минут торкнуло, и настроение резко пошло в гору. Кирилл зачем-то разогнал руками висящий в комнате кумар и направился на выход.
        По пустой Москве черная с шашечками «хонда» неслась как на крыльях. Пролетая вдоль Якиманки, Кирилл обратил внимание на кавалькаду машин «скорой помощи», двигавшихся им навстречу. Спецсигналы у них были выключены. «Видимо, не понадобились. Надо патриархии какую-нибудь „Скорую помощь“ по спасению душ организовать: „Иповедание, отпущение грехов, отпевание. Доверьтесь профессионалам!“ - подумал Потемкин и рассмеялся. Пожилой таксист искоса бросил на него слегка испуганный взгляд и прибавил газу. Добрались за какие-нибудь полчаса. В чреве одного из мрачных фабричных корпусов шоколадной фабрики „Красный Октябрь“ веселье было в разгаре, о чем свидетельствовали стоящие на приколе „бентли“ и „майбахи“. Потемкин расплатился и попросил таксиста подождать за тысячу в час и двойной счетчик обратно - чтобы не сманили безлошадные посетители. Продемонстрировав привередливому контролю свой давно примелькавшийся фейс, он вошел в „Рай“.
        Кириллу нравилось внутреннее убранство этого ночного клуба, которое было невозможно адекватно воспринимать на совсем трезвую и ничем не одурманенную голову. В общем-то все ночные увеселительные заведения стремятся воплотить детскую мечту взрослого человека оказаться в волшебном мире сказки из финальной заставки телепрограммы «Спокойной ночи, малыши!». Покататься на Луне, промчаться на коне по радуге, подружиться со слоненком и конечно же поймать за хвост жар-птицу. Битву за клиента выигрывает тот, у кого это лучше получается. В этом плане «Рай» с его лунным танцполом, приглушенно-радужным антуражем, чучелом слона и манящими полуголыми жар-птицами повсюду был на высоте. Зайдя в предбанник клуба, бар Heaven, Потемкин поздоровался с вылупившим на него стеклянные глаза змеем-искусителем и начал осматривать зал в поисках Фили. Депутат в гордом одиночестве сидел в одной из полуосвещенных ниш.
        - Франкенштейн, я надеюсь, оно того стоило. - Кирилл швырнул на стол пачку сигарет с зажигалкой и жестом подозвал барменшу.
        - Конечно. - Филя был уже на бровях. Перед ним стояла почти пустая бутыль коньяка Hennessy и валялись шкурки киви. - Когда узнаешь, спасибо скажешь.
        - Абсент принесите, пожалуйста, и грейпфрутовый фреш со льдом, - сказал Потемкин подошедшей даме.
        Повисла пауза, заполняемая долбежкой хаус-музыки из соседнего зала. Оттуда к выходу проследовал слегка помятый и весьма состарившийся за последний год телеведущий Дмитрий Дибров в сопровождении нимфы, без особого успеха пытавшейся выдать себя за совершеннолетнюю.
        - О счастливчик! - брякнул Кирилл.
        - Зачетная телка, - согласился Фильштейн.
        - Фу, Саня! - Потемкин скривил физиономию так, будто увидел перед собой на столе лоток с кошачьим дерьмом. - Таким нимфам красная цена - три копейки в базарный день на Ленинградке. Чуваку повезло, что сегодня его угораздило быть здесь, а не в километре отсюда.
        - Я все не пойму, а че случилось-то? Чего мне обзвонились все?
        - А они что, эти «все», ничего не сказали?
        Филя перевел мутный взгляд на свой телефон:
        - Дык я после одиннадцати часов вообще автоответчик включаю. Заебали.
        - Ну и молодец. Меньше знаешь - лучше спишь.
        - Нет уж, брат, - встрепенулся Фильштейн. - Раз начал, теперь говори. А то спать вообще не смогу.
        Барменша принесла Кириллу его заказ. Изящная граненая рюмка была накрыта специальной ажурной ложечкой с кубиком сахара. Потемкин взял со стола спички и поджег абсент. Внимательно глядя на плавящийся и стекающий сахар, он в телеграфном стиле рассказал Филе о том, что случилось сегодня у Кремлевской набережной. Фильштейн слушал, и челюсть его отвисала все ниже и ниже. Когда сахар выгорел, Кирилл затушил синее пламя, размешал все ложечкой и взял в руки соломинку.
        - Вот, примерно так.
        Как бы подводя черту, он всосал в себя содержимое рюмки и тут же остудил горло грейпфрутовым соком.
        - Ну, как говорится, за ее благородие госпожу удачу, - промычал ошарашенный новостями Фильштейн и выпил коньяка, закусив лимончиком. - Представляю себе, что у нас завтра будет. Экстренное траурное заседание и все такое. Портреты в прихожей, постные рожи. Противно. Хотя многим покойничкам, вообще-то говоря, поделом. Пидарасы.
        Потемкин сразу вспомнил свои размышления об общественном резонансе в связи с собственной кончиной, и ему стало смешно. Не просто смешно, его распирало. Кирилл затрясся и повалился на бок. Депутат молча и понимающе смотрел, как его приятеля колотит на диванчике.
        - Кира, я хочу тебе предложение сделать, - сказал он, когда Потемкин пришел в себя. - Собственно, за этим и звал.
        - Надеюсь, не насчет замужества, Саня. Я пидаров не очень уважаю, ты же знаешь. - Потемкин опять начал хихикать.
        Чтобы поддержать градус общения, Фильштейн тоже скривил рожу и хрипло заржал.
        - Да не, ты че! Давай сделаем рокировку: в «Эдем» я вместо тебя полечу.
        Кирилл моментально успокоился.
        - Как это? - спросил он и громко икнул. Язык его уже слегка заплетался.
        - Ты же говорил, что туда можно приехать под псевдонимом, - начал быстро излагать свой план Филя. - Так вот, у меня будет псевдоним - Кирилл Потемкин. Класс?
        - А на хрена мне это надо? - Кириллу показалось, что депутат, как и положено депутату, его нагло разводит. - Я сам туда хочу.
        - Так это самое главное, Кира, - торжественно улыбаясь, заявил Фильштейн, вытаскивая из кармана свой, как он полагал, самый убойный аргумент. - В качестве компенсации моральных страданий я плачу тебе лям долларов.
        Филя потряс над столом пухлым бумажником. Потемкин смотрел на него снисходительно.
        - Саня, я тебе не все рассказал, прости. - Не разводя канители с сахаром, он отхлебнул из новой рюмки, которую поставила ему барменша.
        - В каком смысле? - насторожился Фильштейн.
        - У меня там физические параметры запрашивали. И не только рост, вес, цвет волос и глаз, но и в том числе, извини уж, размер хуя. Не думаю, что ты сойдешь за голубоглазого блондина с необрезанной пиписькой восемнадцати сантиметров. Они просто укажут тебе на дверь.
        До Фильштейна дошло, что его гениальный план не имеет никаких шансов. Он ошалело закрутил глазами.
        - Но ведь должен же… должен быть какой-то выход… - бормотал он.
        - Филя, родной, ты чего так гоношишься из-за этой богадельни? Что в ней такого особенного-то? Мало ли в Индийском океане островов и мало ли на этих островах вип-борделей?
        - Я не могу тебе этого объяснить. - Филя поставил локти на стол и обхватил руками свою большую голову. - Даже если попытаюсь, ты все равно ничего не поймешь…
        Кирилл почувствовал, что дополнительное ускорение, которое он получил от косяка, заканчивается. Количество адреналина в его организме быстро сходило на нет.
        - Слушай, Сань, я поеду, а? Меня ноги уже не держат.
        Фильштейн не стал его тормозить:
        - Да, иди, конечно. Ты извини, что выдернул. Если б знал, не стал… Честное слово. Мог бы и сказать, по телефону-то.
        - Боюсь, по телефону ты бы не понял. Или не поверил. Тем более, я намекал. А в обиде ты страшен, Франкенштейн. Мне заплатить?
        Филя вяло махнул рукой, показывая, что он сегодня щедрый еврей. Потемкин встал, хлопнул его по плечу и поплелся к выходу. Вид у его приятеля был совсем убитый. Кирилл даже хотел вернуться и еще поболтать, но подумал, что это уж точно может потерпеть до завтра. В конце концов, ничего более страшного, чем то, что уже случилось, сегодня произойти не может. Он выскочил из неонового чрева клуба «Рай» и окунулся в прохладную летнюю ночь. Таксист, как и договаривались, ожидал его в паре десятков метров.
        - Обратно в Ясенево, шеф, - сказал Потемкин, открывая дверь машины. - Только к стрелке подъедем на минуточку.
        - Хозяин - барин.
        Он чем-то напоминал Михаила Сергеевича - как, впрочем, и все настоящие московские тачилы. Проехав триста метров вдоль Водоотводного канала, они остановились. Кирилл вышел из машины и сделал несколько шагов по направлению к стоящему к ним задом истукану Христофора-Петра. Задрав голову, он вглядывался в мрачное изваяние, рассекающее черное бархатное небо. Никаких следов ремонтных работ ни наверху, ни у постамента заметно не было. Потемкин хотел было уже ехать дальше, как вдруг увидел, что окна в корме корабля, на котором стоит российский император, горят синим огнем. Причем именно горят, то есть внутри корабля бушует пожар, вырываясь наружу голубыми языками пламени, как из газовой конфорки. Кирилл протер глаза, но пламя не исчезло. Он вернулся к машине и спросил у курящего с отстраненным видом таксиста:
        - Прошу прощения, вы не посмотрите?
        - Куда? - вздрогнул таксист.
        - Вон туда, - Кирилл показал рукой в направлении корабля. - Ничего странного не видите?
        Водитель высунул голову в окно, посмотрел сначала туда, куда просил Потемкин, потом на него самого.
        - Парень, ты давно в Москве-то? Эта штука здеся уже лет пятнадцать как стоит.
«Баба с бигудями» называется.
        - Нет, вы не поняли! - мотнул головой Кирилл. - Вы там никакого света в окошках не видите?
        Таксист еще раз взглянул на «бабу с бигудями» и уставился в руль. У него был вид человека, который понимает, что вынужденно имеет дело с сумасшедшим.
        - Не вижу, - отрезал он. - Так мы едем или нет?
        Кирилл хотел было вежливо попросить не держать его за параноика и посмотреть внимательнее, но увидел, что огненное свечение куда-то пропало.
        - Да, вы правы, - неуверенно согласился он и сел в машину. - Поехали.

«Заметили меня и погасили, гады», - твердил про себя Потемкин. До самого дома ехали молча, слушая переговоры диспетчера с водителями по рации. Только получив деньги, таксист тихо сказал:
        - Ты это, поаккуратней там. Мужик-то вроде неплохой. Жаль, если сгоришь, как все ваши сгорают.
        Кирилл понял, что таксист имеет в виду наркотики. Но месседж, с учетом событий этой ночи, получился весьма двусмысленный. Отвечать он не стал. Добравшись до квартиры, Потемкин с трудом открыл дверь, проковылял в спальню и, не раздеваясь, упал на кровать. На счет три он отрубился, словно под капельницей общего наркоза.
        Его разбудил противный и назойливый, как бормашина, звонок в дверь. Кирилл не хотел никак реагировать и продолжал плыть в каком-то замечательном и красивом сне. Но сверло звонка со скрежетом и болью буравило его мозг. Потемкин сел на кровати и посмотрел на часы. Они показывали полтретьего часа ночи, за окном было еще темно. Звонок не унимался. Спасительное решение пришло как глоток свежего холодного пива в похмельное утро. Кирилл подумал, что он сейчас просто пойдет и убьет того, кто причиняет ему такие мучения.
        - И любой суд меня оправдает, - бормотал он, двигаясь к входной двери с бейсбольной битой. - Фашисты, сволочи!
        Не заглядывая в глазок, он молниеносным движением снял щеколду, резко дернул ручку двери на себя, сделал шаг назад и размахнулся. В освещенном мерцающей галогеновой лампой коридоре, прислонившись к стене, стоял Фильштейн - бледный как смерть. В руке он держал бутылку абсента. «Эта ночь не закончится никогда», - подумал Потемкин.
        - Ты чего это? - спросил депутат, кивнув на биту.
        - Да так, блядь, в лапту играю, - съязвил Кирилл, пропуская его внутрь. - У тебя совсем крыша отъехала?
        - Ладно, не злись, - примирительно сказал Филя. - Просто ты же хотел, чтобы я тебе кое-что объяснил. Ну я и решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Опять же прихватил в баре кое-что. - Народный избранник помахал бутылкой.
        - Погоди-погоди, - вдруг сообразил Кирилл. - А как ты узнал, где я живу? Ты на этой квартире у меня не был ни разу.
        - Потемкин, ты какие-то глупые вопросы задаешь, - усмехнулся Фильштейн. - Мы что вчера обмывали?
        - Ах, ну да, прошу прощения, товарищ генералиссимус, - картинно расшаркался Кирилл.
        - Зря смеешься, - спокойно сказал Филя. - Пошли.
        Депутат вел себя уверенно, как у себя дома. Пошатываясь, он направился в гостиную и оттуда вышел на балкон. Кирилл последовал за ним. Окружающий мир был погружен в предрассветный сумрак. В спальном районе было как-то необычно тихо, даже для этого неурочного часа. Настоящая гробовая тишина: ни звука, ни ветра, ни птиц, ни машин, ничего. Никакого движения. Кирилл поежился. «Впрочем, - подумал он, - после контузии еще и не такое бывает».
        - Ну и что? - Потемкин был раздосадован этой глупой ситуацией.
        - Смотри. - Фильштейн указал туда, где в лесу стоял комплекс СВР и где по вечерам садилось солнце.
        - Я в курсе, Саня, что там работают твои друзья из бывшего первого главка КГБ. Если ты приперся сюда и разбудил меня только ради того, чтобы открыть эту тайну, сейчас будешь играть в Полонского.
        - Нет, ты не понял. Подними голову, - загадочно произнес Филя.
        Вдруг небо засияло, послышался хрустальный звон будто от миллиона колокольчиков, и откуда-то из вершины звездного купола к линии горизонта стремительно скатилась излучающая ослепительный свет бриллиантовая слеза. Она была прекрасна, причем не только визуально. От нее исходил поток желания, проникающий в мозг. Это было нечто живое, одушевленное.
        - Обалдеть, - отшатнувшись, прошептал Кирилл. - Такого метеорита я еще никогда не видел.
        - О чем я и говорю, - вполголоса сказал депутат. - Смотри, что дальше будет.
        В том месте, куда упала звезда, заполыхало зарево, и из-за горизонта медленно показалось красное солнце, окрашивая все вокруг в багровый цвет. Мир стал таким, каким его видел Потемкин во сне прошлой ночью.
        - Этого не может быть! - закричал Кирилл. - Там же запад, солнце восходит с другой стороны!
        - Без пол-литра не разберешься, - хлопнул его по плечу Филя. - Надо выпить.
        Они прошли на кухню, Потемкин зажег свет. Направленные лампочки освещали центр комнаты, остальное помещение оставалось в полумраке. Кирилл достал два стакана под виски и поставил на столешницу.
        - Рафинад у тебя есть? - спросил Филя.
        - Есть, но специальных ложек под абсент нету, - ответил Кирилл, вытаскивая из шкафчика пачку с кубиками сахара. - Я, в общем-то, не очень большой любитель туйона. Обычно виски пью.
        - Да и хрен с ними, со специальными. Сделаем попростецки.
        Фильштейн открыл ящик кухонного гарнитура и взял две серебряные ложки. Затем положил их на стол и разлил абсент по стаканам. Потемкин достал из холодильника апельсин и начал разрезать его на дольки.
        - Тьфу, черт! - вскрикнул он, пристально рассматривая указательный палец. - Порезался.
        Кирилл сунул кровоточащий перст в стакан с выпивкой и помешал.
        - Для дезинфекции. Все ж таки почти чистый спирт.
        - Ну, Махмуд, поджигай! - улыбнулся Фильштейн.
        Кирилл чиркнул спичкой и запалил полынную настойку. Они сели за стол, положили сахар в ложки и стали под наклоном держать их над синими язычками пламени. «Белая смерть» постепенно плавилась и капала в изумрудный напиток. Попадая в абсент, капельки моментально застывали, образуя маленькие причудливые фигурки. Наконец обе ложки опустели.
        - Вздрогнем, - поднял тост Филя. - За наш новый, прекрасный и удивительный мир!
        Потемкин не понял, что за мир, но на всякий случай решил не уточнять. Он поднес стакан ко рту и вдруг случайно опустил глаза вниз. От увиденного там ужас охватил его. В стакане плавали не кристаллики жженого сахара, а живые голые люди. Их было много, они барахтались, хватались друг за друга, что-то кричали писклявыми голосами. Кирилл замер. В следующую секунду Фильштейн оказался рядом с ним.
        - Пей, сука! Пей до дна!!! - заорал он.
        Одной рукой Филя ухватил Потемкина за голову, другой зажал стакан и начал вливать в рот содержимое. Все произошло настолько внезапно, что Кирилл потерял волю к сопротивлению - хотя, может, у него ее и не было. Обжигающий коктейль устремился ему в горло. Он поперхнулся и начал задыхаться. Все вокруг поплыло и закрутилось в каком-то фантастическом танце. Потемкина корчило и выворачивало. С силой всасывая в себя воздух, он распахнул глаза.
        Точка бифуркации

        Кирилл лежал на кровати в луже собственной блевотины. «Вот так закончили свой земной путь великие русские лицедеи Владимир Семенович Высоцкий и Олег Иванович Даль, - пронеслось у него в голове. - Да и не только русские. Тот же Бон Скотт, кажется, этим способом коньки отбросил. Что примечательно - все трое в один год. Эпидемия у них тогда, что ли, случилась». Голова раскалывалась. Он был в той же одежде, в какой приехал из клуба «Рай», - события вчерашнего дня и ночи начали смутно проступать в его памяти. Потемкин понял, что все события от звонка в дверь до этого момента были очередной серией кошмара - никакого Фильштейна у него дома и в помине не было.
        Часы показывали половину одиннадцатого. Потемкин разделся, завернул грязную одежду в заблеванную простыню и пошел на кухню. Он засунул узелок в стиральную машину, налил стакан холодной минералки с лаймом и кинул туда таблетку алка-зельтцера. Жадно выпив шипящее содержимое, Потемкин залез в ванну и включил холодный душ. Несколько минут он лежал под рукотворным ливнем, отмокая и приходя в себя. Потом наконец взял себя в руки и быстро собрался - натянул парусиновые штаны, льняную рубашку-апаш и мокасины. Все вещи, включая трусы, носки и брючный ремень, были белоснежны, словно их только что отстирали в рекламном ролике про порошок «Тайд». Посмотрев в зеркало, Кирилл остался доволен своим отражением. «Вы еще о чем-то думаете? Тогда мы идем к вам», - подмигнул он самому себе и вышел из дома.
        Мыкалгабырта, как часовой родины, стоял на посту. Вид у него был совершенно невозмутимый - как будто ничего и не случилось. Потемкин даже подумал, что триллер на кинофестивале ему тоже приснился. Однако сводки новостей на «Эхе Москвы» не оставляли сомнений - это был не сон.
        - В офис, Кирилл Ханович? - спросил Гаврилов, выруливая на Голубинскую улицу.
        Потемкин кивнул.
        - Вы сегодня прямо как на свадьбу собрались. - Михаил Сергеевич искренне радовался за начальника, находившегося вопреки всему в отличном расположении духа.
        Кирилл вдруг понял, что его курортный гардероб не соответствует переживаемому страной моменту. «Хотя мама бы, наверное, одобрила», - пронеслась у него в голове мысль: перед смертью мать его часто говорила, что обязательно погуляет на его свадьбе.
        - Разворачиваемся, Михаил Сергеевич, - сказал он. - Я паспорт забыл.
        Разумеется, никакой паспорт он не забыл. Вернее, он был ему не особенно-то и нужен. Просто Кирилл на ходу сочинил легенду. Он даже не понял, зачем это сделал, - ведь когда он переоденется, Гаврилов все равно поймет, что босс возвращался не за паспортом. Это получилось автоматически, по привычке. Потемкин поднялся к себе в квартиру и радикально сменил имидж. Теперь он выбрал темный костюм и черное хлопковое поло. На ноги он надел мягкие отполированные туфли, тоже черные. Прихватив солнцезащитные очки, Кирилл спустился вниз.
        - В зеркало посмотрели, Кирилл Ханович? - спросил Гаврилов, трогаясь с места.
        - Само собой, Михаил Сергеевич, - опять соврал Потемкин.
        На «Эхе Москвы» в программе «Утренний разворот» выступал оппозиционный политический деятель, экс-чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров. - У нас почему-то мало обращают внимания на знаки, - с легким иностранным акцентом энергично говорил Каспаров. - Всё ищут нечистую силу, а, между прочим, нынешний режим - это и есть нечистая сила. Правление Путина началось с подлодки «Курск», и вот теперь, я считаю, мы видим апофеоз этой власти - «кремлевский „Титаник“», как его уже успели назвать в народе. Очень логичный финал для всей этой власти. У них на Красной площади кладбище, на Саяно-Шушенской ГЭС кладбище, теперь еще в Москве-реке будет кладбище. У нас вся страна - сплошное кладбище. Это результат деятельности путинского режима.
        - Гарри Кимович, извините, а при чем здесь Путин-то? - удивленно спросила ведущая программы Нателла Болтянская. - Вы что, считаете, что Путин - Антихрист?
        - А что, разве непонятно? - удивился в ответ Каспаров. - Я уверен, что, если бы не Путин, ничего подобного бы не случилось. Надеюсь, после этого уже ни у кого не осталось сомнений, что необходимо немедленно объединиться и призвать к ответу Путина и его подручного - президента. - Язык без костей, - сказал Кирилл и выключил радио.
        - Да, Кирилл Ханович, совсем у мужика крышу снесло, - согласился Гаврилов. - А ведь какой шахматист был! Вся страна его на руках носила…

«Ласкер дошел до пошлых вещей, с ним стало невозможно играть. Он обкуривает своих противников сигарами. И нарочно курит дешевые, чтобы дым противней был. Шахматный мир в беспокойстве», - вспомнил Потемкин.
        - Вы знаете, Кирилл Ханович, у меня такое ощущение, что нас пасут, - неожиданно бросил Гаврилов, глядя в зеркало заднего вида.
        Кирилл вздрогнул:
        - Что вы имеете в виду, Михаил Сергеевич?
        - А то и имею, что хвост за нами. Я же говорю - у меня глаз зоркий. Причем двумя машинами пасут: одна - синий «фольксваген-гольф», другая - «лада-калина», зелененькая. Обе как бы неприметные такие. Профессионально работают, меняются.
        - Вы-то откуда знаете, как профессионалы работают? - с недоверием поинтересовался Потемкин. - Вы же ТАМ вроде не служили.
        - Зато кино много смотрю. Вы же когда днем в офисе сидите, мне делать особо нечего, я у нас в прихожей телик смотрю, особенно НТВ. А там по будням - сами знаете - одни сериалы, и все сплошь детективные. Глухарь с псом Мухтаром гоняется за морскими дьяволами или что-то в этом роде. Так что, если не возражаете, я проверю.
        - Кого?! Как?
        - Их, голубчиков. Может, мне и показалось. Сейчас поманеврируем немножко, все и выяснится. Только вы не вертитесь. Делайте вид, что все в порядке.
        В голове Гаврилова явно созрел какой-то план. Он вырулил на Третье транспортное кольцо и медленно поплелся в крайнем правом ряду. Лицо его было сосредоточенно - Михаил Сергеевич смотрел то на дорогу, то в зеркало - так, как азартный игрок смотрит на вращающееся световое табло «однорукого бандита».
        - Ага! - приглушенно вскрикнул он. - Вот смотрите, слева «лада» обходит - типа дальше поехал. А «гольф» так сзади на хвосте и сидит.
        Действительно, их «ровер» слева обошло чудо-юдо отечественного автопрома. Потемкин на всякий случай запомнил номер - 374. Михаил Сергеевич начал путать маршрут: он свернул на Большую Пироговскую, потом выскочил на Плющиху и начал крутиться между Тружениковыми и Вражскими переулками.
        - Нет, не отстает, Кирилл Ханович, - хмыкнул Гаврилов. - Можете взглянуть.
        Потемкин осторожно посмотрел в боковое зеркало. Прямо за ними, подскакивая на ухабах, шла бетономешалка.
        - Я ничего такого не вижу.
        - Да она прямо за бетоновозом, Кирилл Ханович, будьте уверены, - возбужденно прошептал Михаил Сергеевич. - Просто с вашей стороны не видать.
        Они выехали на почти пустую Саввинскую набережную, и Потемкин развернулся в кресле. Отставший бетоновоз прижался в правом ряду. Ни перед ним, ни за ним никого не было.
        - Ну где же ваш хвост? - с иронией в голосе спросил Кирилл.
        - Сам не пойму, Кирилл Ханович, - виновато пробормотал Гаврилов. - Богом клянусь, только что был. А сейчас вроде как отвалился.
        Потемкин посмотрел на своего водителя снисходительно, но тут же устыдился, вспомнив ночной диалог с таксистом у «бабы с бигудями». Правда, раньше за Мыкалгабыртой галлюцинаций он никогда не замечал. «Значит, ничто человеческое даже ему не чуждо», - подумал Кирилл с некоторым удовлетворением. «Ровер» быстро долетел до Краснопресненской набережной, крутанулся через Новоарбатский мост и выскочил к сталинской высотке гостиницы «Украина». Тут случилось нечто, заставившее Потемкина не только испытать неприятное каждому самоуверенному человеку чувство неправоты, но и реальный испуг. На углу, в точке, откуда хорошо просматривался главный вход, словно караулила зеленая «лада-калина». Их курс пролегал прямо мимо нее. В надежде, что это лишь совпадение, Кирилл вжался в сиденье и ждал, когда покажется номер. Наконец они поравнялись. Ошибки быть не могло - цифры 374 просматривались отлично. Потрясенный этим обстоятельством, Потемкин не удержался, надел темные очки и как бы невзначай бросил взгляд на сидевшего за рулем лады филера. Как на стоп-кадре, он успел внимательно рассмотреть рыжего, коротко стриженного
амбала в цивильном костюме, его красную обгоревшую шею, горбатый нос, изрезанный морщинами лоб и полузакрытые глаза. Амбал как будто поймал прицепившийся к нему взгляд и отмахнулся от него. Во всяком случае, так показалось Кириллу. Он тоже почувствовал, что на него смотрят. Мыкалгабырта разглядывал своего начальника гордо и даже торжествующе.
        - Да, вижу, вижу… - извиняющимся тоном признал Потемкин.
        Гаврилов промолчал - для морального удовлетворения ему этого было вполне достаточно. Когда они остановились, Кирилл жестом попросил его пойти с ним в офис.
        - Михаил Сергеевич, мы с вами понимаем, о чем идет речь, но что это за служба, пока непонятно, - начал Потемкин, когда они зашли в лифт. - Я сегодня все выясню. Главное в такой ситуации - не нервничать, не трепыхаться и делать вид, что ничего не происходит. Поэтому надо вести себя так, как будто мы их не обнаружили. Так что вы через какое-то время спуститесь вниз и будете вести себя как обычно. Пойдите покушайте там. Главное - ни в коем случае на них не пяльтесь и тем более не пытайтесь общаться. Хорошо?
        Гаврилов кивнул. Он всегда очень быстро все понимал. Двери открылись, и Кирилл решительно проследовал по коридору до серебристой светящейся таблички
«КонтрПроект». Открыв дверь, он увидел Еву. Когда девушке говорят «на тебе лица нет» - это как раз о ней в тот момент. Прикрывая красные зареванные глаза, она пыталась изобразить некоторое подобие улыбки. Ее вид пробуждал жалость и сострадание. Потемкину почему-то сразу захотелось ее утешить.
        - Ева, что с вами?
        - Ну как же, Кирилл Ханович… - Ева захлюпала и схватила бумажный одноразовый носовой платок. - Такое горе… Руди Янгблад - мой любимый актер… Я всю ночь плакала. А Тимати-и-и!
        При воспоминании о рэп-исполнителе Тимуре Юнусове Ева начала натурально рыдать. Кирилл подошел к кулеру, налил в пластиковый стакан воды и поставил его перед секретаршей.
        - Ева, послушайте. - Он взял ее за плечи. - Вы слишком близко к сердцу это принимаете… Мы с вами живы?
        - Да, - неуверенно промямлила Ева.
        - Здоровы?
        - Конечно.
        - Вот видите! Разве можно беспокоиться о чем-то еще?
        Потемкин почувствовал себя штатным психологом - из тех, что МЧС для проформы направляет беседовать с безутешными родственниками жертв очередной катастрофы или теракта в Домодедово. Толку от них, конечно, никакого, зато галочку можно поставить: «с родными и близкими работают специалисты».
        - А, ну да… - Ева успокоилась и посмотрела на Кирилла полными нежности зелеными глазами. - Кофе мне сделайте, пожалуйста, - сказал Потемкин и захлопнул дверь в свой кабинет. Он включил компьютер. Интернет был забит информацией о ночной катастрофе.


        ГЛАВА МЧС СЕРГЕЙ ШОЙГУ: GRAND RIVER PALACE НЕДЕЛЮ НАЗАД ПОЛУЧИЛ ПРЕДПИСАНИЕ О ЗАКРЫТИИ В СВЯЗИ С НАРУШЕНИЕМ НОРМ ПОЖАРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
        ГЛАВНАЯ ВОЕННАЯ ПРОКУРАТУРА НАЧАЛА РАССЛЕДОВАНИЕ В СВЯЗИ С НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫМ УЧАСТИЕМ САЛЮТНОГО ДИВИЗИОНА МОСКОВСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА В ЦЕРЕМОНИИ ЗАКРЫТИЯ КИНОФЕСТИВАЛЯ


        БЫСТРОМУ РАСПРОСТРАНЕНИЮ ПОЖАРА СПОСОБСТВОВАЛ КРЕПКОАЛКОГОЛЬНЫЙ АБСЕНТ, КОТОРЫЙ ВО МНОЖЕСТВЕ СТРАН ПРИРАВНЕН К НАРКОТИКАМ


        ДЭМИЕН ХЕРСТ СЧИТАЕТ СЛУЧИВШЕЕСЯ САМОЙ УДАЧНОЙ ИНСТАЛЛЯЦИЕЙ В ИСТОРИИ

        Появились и рассказы очевидцев, и масса видеоматериалов. Сотни россиян выложили на youtube свои ночные записи с мобильников. Прошерстив этот массив, Кирилл обнаружил себя, вылезающего из воды и с очумелым видом сидящего на постаменте. На всякий случай он сохранил этот файл в почте. По инсайду оперативней всех работал, разумеется, сайт Lifenews Арама Габрелянова, у которого в ГУВД были прикормленные источники:
        По сведениям едва уцелевших участников мероприятия, за несколько минут до начала шоу с фейерверками служба безопасности фестиваля заставила всех, кто находился на открытой верхней палубе, спуститься вниз. Охранники наглухо запечатали двери между этажами, уверяя, что нахождение наверху небезопасно. Таким образом, все оказались закупорены на нижней палубе…
«Вот дебилы, - подумал Кирилл. - Все как всегда». Единственной хорошей новостью было то, что Мандровой, судя по всему, удалось спастись. Хотя пока не до конца - она лежала в реанимации в состоянии комы. В таком же положении оказались Мел Гибсон, вицепремьер Жуков, Владимир Меньшов и еще пятнадцать участников вечеринки. Предварительный список погибших уже висел на «Газете. Ру» - видимо, они достали где-то лист приглашенных и вычли из него спасшихся. Все это походило на то, как если бы «философский пароход» Oberburgermeister Haken, на котором в 1922 году из Петрограда большевики депортировали сливки общества, не дошел до Штеттина, а подорвался на мине и затонул где-нибудь в холодном Балтийском море. «Расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» - так, кажется, сказал об этих пассажирах вождь пролетарской революции Лев Троцкий. Кирилл почему-то подумал, что эта фраза пришлась бы сейчас вполне ко двору. Он листал страницы ежедневника, которые теперь напоминали мартиролог. Дойдя до текущей даты, он увидел только одно слово: «Ирек», подчеркнутое два раза. «Ах, да, Нигматуллин!» - вспомнил
Потемкин.
        Это только несведущие люди полагали, что главным каналом страны руководил теперь уже покойный Константин Эрнст. Эрнст - тонкая творческая личность, идеолог. В реальности главным средством массовой пропаганды в России всегда управляла его жена и первый заместитель Александр Файфман. Эта парочка определяла политику и бизнес-стратегию. Однако в связи с очередной волной борьбы с коррупцией Файфман практически прекратил личное общение с контрагентами. Поэтому с некоторых пор все приходилось делать через его специально уполномоченного представителя Ирека Нигматуллина. Встречи Иреку Кирилл назначал в ресторане «Твин Пигз», который располагался в двух шагах от главной штаб-квартиры Первого канала на улице академика Королева.
        За неимением мобильного Потемкин набрал Ирека по городскому телефону. После нескольких длинных гудков послышался голос:
        - Слюшаю.
        - Ирек, это Потемкин, можешь говорить?
        - Конечно, дорогой.
        - Мы сегодня встречаемся или как?
        - А что может помешать нашей встрече?
        - Ну как, у вас вроде там проблемы с начальством.
        - Потемкин, ты же знаешь: война войной, а обед по расписанию.
        - Тогда давай в шесть.
        - Отлично, в шесть.
        - Пока.
        Кирилл еще не успел договорить, как дверь кабинета открылась, и в проеме показалась Ева. Потемкин сначала подумал, что она несет кофе, но тут заметил, что прямо за ней плотно следуют двое мужчин в цивильных костюмах.
        - Кирилл Ханович, к вам тут посетители. - Вид у Евы был немного испуганный.
        - Я никому не назначал, - рассердился Потемкин, но по взгляду Евы понял, что это какие-то ТАКИЕ посетители, которых она никак не может не пропустить.
        Слегка отодвинув секретаршу, двое решительно зашли в кабинет. Один из них, смуглый молодой брюнет со слегка вьющимися волосами, сразу сел на стул около входа. Другой, очкастый блондин с залысинами и папкой под мышкой, подошел к столу. Потемкин обратил внимание на лиловые, покрытые струпьями пятна, которые выступали из-под застиранного воротника рубашки. «Экзема, - заключил он. - Вероятно, на нервной почве». Блондин вытащил из кармана удостоверение и небрежно помахал им перед носом хозяина кабинета.
        - Подполковник Федеральной службы безопасности Михайлов Александр Владимирович. А это, - он показал рукой на своего спутника, - капитан Джабраилов Руслан Мусаевич.
        Потемкин встал из-за стола и почувствовал, как у него сжалось, заиграло очко.
        - Очень приятно, господа… Чем обязан?
        Быстро прокрутив в голове варианты, Кирилл пришел к выводу, что визит, несомненно, связан с событиями прошлой ночи. «Ах, так вот кто за нами сегодня ездил! - отметил он про себя. - Шустро работают, молодцы».
        - У нас есть к вам несколько вопросов, - сказал Михайлов. - Разрешите?
        - Разумеется. - Потемкин был само гостеприимство. - Чай, кофе?
        - Мне бы минеральной воды. С газом, если можно.
        - А мне кофе, пожалуйста, - откликнулся со своего места Джабраилов. - Черный, без сахара.
        - Ева, принеси воду и два кофе, - распорядился Кирилл.
        Ева, внимательно наблюдавшая всю эту мизансцену, кивнула и вышла. Михайлов уверенно расположился на стуле и достал сигареты.
        - Не возражаете?
        - Сам курю, как паровоз. - Кирилл почему-то вспомнил советские фильмы о чекистах и их любимой игре в «доброго» и «плохого» следователя. - Так, собственно, что случилось?
        - А почему вы думаете, что что-то случилось? - спросил Михайлов.
        - Что значит «думаете»? Я же не могу предположить, что интерес представителей столь уважаемого ведомства к моей скромной персоне носит праздный характер. - Кирилл произнес эту фразу тщательно и даже немного вычурно.
        Михайлов переглянулся с коллегой, потом оценивающе посмотрел на Потемкина и выпустил дым.
        - А вдруг мы пришли к вам с деловым предложением?
        - Так это завсегда пожалуйста! - Кирилл распахнул объятия, выражая максимальную степень учтивости. - За ради такого клиента мы в лепешку расшибемся. Только что-то мне подсказывает, что вы из-за пожара на теплоходе пришли. Или я неправильно понял?
        - Видимо, неправильно. Мы, конечно, спросим вас про пожар, Кирилл Ханович. Но потом. Сейчас мы пришли по другому делу. Мы хотели бы поговорить об одном вашем знакомом. О Фильштейне Александре Евсеевиче.
        - О Филе… В смысле Александре Евсеевиче? А что с ним такое? Я думал, вы лучше меня должны о нем знать. Он же у вас генерал-майор, кажется…
        Джабраилов громко рассмеялся. Михайлов прокашлялся и продолжил:
        - С ним случилась, скажем так, пренеприятная история. В общем, если коротко, Александра Евсеевича с нами больше нет.
        - Убийство?!
        - Заметьте, я этого слова не произносил. - Михайлов вновь переглянулся с Джабраиловым, как бы призывая его в свидетели. - Кирилл Ханович, я могу рассчитывать, что этот разговор останется между нами?
        - Конечно. - Потемкин был растерян и не мог этого скрыть.
        - По предварительным данным, речь идет о самоубийстве. Александр Евсеевич застрелился из наградного пистолета, который, к сожалению, был ему выдан нашим ведомством. Его тело сегодня обнаружила домработница. Скажите, вы с ним сегодня ночью общались?
        - Не понял… Вы же сказали «самоубийство». Меня что, в чем-то подозревают?
        - Во-первых, я сказал «по предварительным данным», - холодно заметил Михайлов. - Мы отрабатываем все версии и пытаемся, так сказать, воссоздать истинную картину происшедшего. А во-вторых, вы - последний, с кем господин Фильштейн разговаривал. Вернее, тот, о разговоре с кем нам достоверно известно. Так все же, зачем вы ему понадобились этой ночью, что он от вас хотел? Это же он вам звонил, да?
        В этот момент вошла Ева и принесла джентльменам напитки. Потемкин взял чашку, стараясь демонстрировать полное хладнокровие.
        - Ну… как бы вам сказать… Саша был весьма нетрезв, и понять, что у него на уме, было довольно затруднительно… Вообще, мы говорили про предстоящие выборы. Да, точно, про них мы и говорили, - не моргнув, соврал Кирилл. - Фильштейн планировал привлечь меня к работе по Нижнему Новгороду. Тем более, я когда-то сотрудничал с губернатором Шанцевым, когда он еще был вице-мэром Москвы.
        - В час ночи? Про выборы? В ночном клубе? - недоверчиво приподнял брови Михайлов.
        - Да, а что тут удивительного? Мы, как и вы, всегда на посту. К тому же, как я уже говорил, депутат был несколько подшофе. А мало ли чего пьяному в голову взбредет.
        - Ясно, - сказал Михайлов. - А где вы были ночью, между двумя и четырьмя часами?
        Кирилл ожидал этого вопроса. Он вообразил реакцию на ответ: «Стояли с Филей у меня в Ясеневе на балконе и наблюдали, как красное солнце восходит над зданием СВР» и едва удержался от смеха.
        - В это время я был дома, спал.
        - Кто-то может это подтвердить?
        - Это может с легкостью подтвердить камера наружного наблюдения на моем подъезде. Надеюсь, вам не составит труда достать соответствующую запись.
        Михайлов понял, что Кириллу врать ни к чему. Он открыл свою папочку.
        - Вы же, наверное, знаете, что Александр Евсеевич был тяжело и неизлечимо болен.
        - Болен? Чем же?
        - Шизофрения малопрогредиентная, с аффективными и психопатоподобными расстройствами, - вздохнул подполковник. Он положил перед собой ксерокопию какого-то документа, отпечатанного на машинке. - Вот, выписка из истории болезни, составленная заведующей отделением пятнадцатой клинической психиатрической больницы города Москвы доктором Пыхтаревой в 1991 году. Можете полюбопытствовать.
        Кирилл взял листок и начал выборочно читать себе под нос: - «В 7 лет пошел в школу, успевал хорошо, но был медлительным. В 8 лет пытался рифмовать. Занимался в литературных кружках, плавал в бассейне. С матерью был то ласков, то груб, жесток. С ранних лет был труден в поведении, возбудим, капризен, непослушен, упрям, в аффекте бился, рыдал. Предъявлял нелепые требования, был фиксирован на акте мочеиспускания в соответствующих условиях. Примерно с 10 лет испытывал страхи за свою жизнь и здоровье. В 11-летнем возрасте стал плохо спать, заявлял матери, что он мог выброситься с балкона, кричал, что он „плохой“, мог схватить нож и демонстративно резал себе запястье, в то же время опасался за свою жизнь, страхи испытывал особенно в ночное время. Состояние определялось изменениями личности с преобладанием к снижению эмоционально-волевой сферы в сочетании с проявлениями черт инфантилизма, формальности, отрицательным отношением к окружающим. Продуктивные симптомы рудиментарны, но полиморфны. Аффективные субдепрессивные расстройства психопатоподобные с агрессивностью, патологическое фантазирование со
снижением критики, рудиментарные гипногогические галлюцинации…»


        Потемкин вернул документ Михайлову:
        - Ну вот, вы сами все объяснили. Что же тогда вас удивляет?
        - Долгое время болезнь протекала латентно. Вы вчера ничего странного в его поведении не заметили? Чего-либо такого, что напоминало все эти симптомы?
        - Вы знаете, если честно, то, по-моему, все эти симптомы у него всегда были налицо. И сегодняшний день - не исключение.
        - Хорошо, Кирилл Ханович, спасибо за разъяснения. - Михайлов затушил сигарету и встал из-за стола. Своими манерами он напоминал следователя Порфирия Петровича из
«Преступления и наказания». - У нас к вам небольшая просьба: пока все окончательно не прояснится, не покидайте Москву, пожалуйста. И еще раз напоминаю о конфиденциальности. Мы не хотим объявлять эту новость до окончания траура.
        Потемкин чуть было не сказал про завтрашний рейс, но вовремя спохватился - заикнувшись о вылете, он мог легко нарваться на подписку о невыезде.
        - Разумеется, господа. Я здесь, на месте. Всегда к вашим услугам. Кстати, что касается траура, то здесь вы не правы. Говорю это как специалист. Как раз лучше объявить сейчас - все внимание приковано к расследованию ЧП, и на эту негативную информацию мало кто обратит внимание.
        - Мы доведем ваше мнение до руководства. - Подполковник пожал ему руку.
        Кирилл проводил визитеров до двери и пригласил Еву.
        - Вот что, Ева. Берите Михаила Сергеевича, в кассе возьмите деньги. Здесь мой паспорт, восстановите сим-карту. Потом купите мне телефон. Аппарат - на ваш вкус.
        - А можно с металлическим корпусом, Кирилл Ханович? - просияла Ева. - А то вы ходите, извините, как лох, с пластмассовым. Даже не солидно.
        - Давайте с металлическим, - улыбнулся Потемкин.
        Ева ушла. Вообще, ситуация требовала прояснения. У Кирилла было несколько весьма близких людей из разных управлений бывшего КГБ СССР, но беспокоить их по таким пустякам он не имел никакого желания. «Хотя, с другой стороны, - подумал он, - надо принять превентивные меры. А то мало ли что они там себе понапридумывают». На столе уныло зазвонил телефон. Это была его прямая линия. Погруженный в раздумья, Потемкин посматривал на мигающую лампочку, ожидая, когда звонок перехватит Ева. Наконец до него дошло, что секретарши нет на месте, и он нехотя поднял трубку:
        - Добрый день, с Кириллом Хановичем можно поговорить?
        Он сразу узнал этот вкрадчивый голос. Николай Владимирович Андриякин - подполковник внешней разведки, дослужившийся некогда до советского резидента в Эквадоре. Потемкин всегда поражался аристократизму старших офицеров первого, главного управления КГБ СССР. Они всегда подчеркнуто обращались к людям не из их круга на «вы», даже если эти люди были лет на двадцать младше. Сказать, что Николай Владимирович производил впечатление «просто Бонда», значило ничего не сказать: он был им до мозга костей. «Что-то везет мне сегодня на подполковников, - подумал Потемкин. - Но ведь на ловца и зверь бежит».
        - Конечно, Николай Владимирович. Это я.
        - У вас мобильный что-то не отвечает, Кирилл Ханович, - заметил Андриякин. - Вот, по наводке из Твиттера позвонил.
        - Мой мобильный этой ночью… потерялся, - вздохнул Потемкин.
        - Не в районе Кремлевской набережной, случайно?
        - Так точно.
        - Сочувствую.
        - Не стоит, Николай Владимирович. Потеря телефона - самая мелкая из неприятностей, которая могла вчера со мной приключиться.
        - Согласен. Нам бы встретиться.
        Кирилл задумался.
        - У меня в шесть встреча в «Останкино». Если хотите, можем пересечься где-нибудь в тех краях в районе семи.
        - Давайте в «Рокки II».
        - Отлично, до встречи.
        С Николаем Владимировичем Кирилл познакомился в 1993 году. Он не помнил в деталях, откуда тот появился. Но именно Андриякин, оставшись никому не известным, мог сыграть ключевую роль в исторических событиях той осени. После того как Ельцин объявил парламент распущенным, а парламент объявил Ельцина низложенным, Андриякин стал правой рукой назначенного Руцким и Хасбулатовым главой Министерства безопасности Виктора Баранникова. В ночь с третьего на четвертое октября 1993 года Андриякин прочитал лекцию высшему командному составу Белого дома. Он впервые объяснил новым-старым как бы руководителям государства смысл понятия «точка бифуркации». «Это такая ситуация, когда система попадает в критическое состояние, и малейшее воздействие, взмах крыла бабочки, может привести к глобальному сдвигу, переходу на новый уровень самоорганизации, - рассказал Андриякин. - Сейчас мы находимся именно в такой точке». Он имел в виду, что история могла пойти по тому руслу, по которому она в итоге и пошла, а могла повернуться в совершенно ином направлении. Все зависело от авантюризма и степени отмороженности каждой из        В тот момент власть в Москве действительно валялась на улице. Когда толпа жаждущих посадить Чубайса на кол разблокировала Белый дом и двинулась на штурм телецентра,
«силовые» структуры, которые тогда еще и силовыми-то были лишь по названию, оказались полностью деморализованы. Группа поддержки из числа офицеров на Лубянке предложила ввести Баранникова в его кабинет. Двадцать человек должны были блокировать двери изнутри и обеспечить проход в здание как бы законного министра безопасности. Баранников поинтересовался, можно ли при этом обойтись без крови. Андриякин сказал, что мужики постараются, но гарантировать ничего нельзя. Тогда у Баранникова не хватило духу, и эта нерешительность обернулась для него тюрьмой и смертью.
        Другой тактической задумкой Андриякина был штурм Кремля с использованием подземного тоннеля, по которому свободно проезжал отбитый утром БТР. Однако и она осталась нереализованной по тем же причинам психологического свойства. Вообще, Кирилл до сих пор не мог понять, на что рассчитывали вожди восставших, засевшие на Краснопресненской набережной. Под лежачий камень вода не течет. Они ведь не думали в самом деле, что Ельцин приползет к ним на коленях и отдаст ключи от своего кремлевского кабинета? Пока Руцкой с Хасбулатовым теряли драгоценное время и, главное, инициативу, Борис Николаевич «утрамбовывал» группу «Альфа», а его помощники уже ехали в гвардейскую Таманскую дивизию с убедительным чемоданом долларов для офицерских танковых экипажей. Кто смел - тот и съел.
        Потемкин подошел к окну. На другом берегу Москвы-реки в лучах клонящегося к закату солнца переливался жемчужным светом айсберг Белого дома. Это был, конечно, шедевр архитектурной мысли периода позднего застоя. Напоминающее по форме кресло большого начальника, здание строилось с использованием особо прочных материалов - оно должно было выдержать удар взрывной волны при ядерной атаке на столицу. В подземелье располагался комфортабельный бункер - один из важных узлов огромной, построенной для жизни в условиях третьей мировой войны подземной Москвы. Изначально в Доме Советов были сосредоточены все органы власти старшей сестры в братской семье народов, строящих коммунизм, - Российской Советской Федеративной Социалистической Республики: Верховный Совет, Совет министров и прочие. Поэтому внутреннее пространство было разбито на отдельные блоки, которые между собой практически не сообщались. Когда в 1991 году правительство переехало на Старую площадь, в апартаменты ЦК распущенной КПСС, а президент РСФСР Ельцин выжил-таки президента СССР Горбачева из Кремля, все здание занял парламент. Тут-то выяснилось,
что для функционирования одного учреждения этот объект совершенно не приспособлен. Чтобы попасть из точки А в точку Б, которая по плану здания располагалась на том же этаже в десятке метров, приходилось преодолевать немыслимые расстояния по бесконечным глухим коридорам. Существует легенда, что как-то раз делегация демократически настроенных шахтеров из Воркуты, заблудившись, попала в катакомбы и сгинула там навеки. После этого ремонтные бригады в коллекторах Краснопресненского района якобы периодически слышали доносящиеся из подземелий стуки и крики.
        Посмотрев на приспущенный в связи с объявленным трауром государственный флаг, Кирилл припомнил одну забавную историю, которая случилась в августе 1993 года, когда началось противостояние между Ельциным и парламентом. Обе стороны были настроены весьма решительно. В те времена по конституции высшим органом власти в стране являлся съезд народных депутатов, который мог решать любые вопросы. Депутаты планировали 4 ноября созвать съезд, на котором собирались поменять саму конституцию и ликвидировать должность президента к чертовой матери. Ельцин, в свою очередь, готовился разогнать депутатов. Он бы давно их разогнал, но никак не решался на такой шаг, потому что не был уверен, что акция встретит понимание среди людей с ружьем и найдется достаточное для разгона количество матросов Железняков. А по действующим законам это было тяжкое государственное преступление, за которое в случае провала можно было легко получить вышку - ни о каком моратории на смертную казнь в России тогда даже не думали.
        Наконец Ельцин созрел - он понял, что его загоняют в угол, и если не предпринимать активных действий, то через несколько месяцев он окажется если не в тюрьме, то точно не у дел. А потерять власть для него было хуже смерти. Поэтому 11 августа Борис Николаевич выступил по телевизору, объявил о наступлении на «реакционный Верховный Совет» и о начале «артподготовки». На вечер 21 августа поддерживающие Ельцина скудные остатки «демократических сил» назначили у Белого дома митинг в связи с очередной годовщиной победы «августовской революции». Термидорианцы из Белого дома, естественно, напряглись. Они решили, что это и будет час «Ч». Поэтому Хасбулатов усилил охрану здания и собрал вечером президиум Верховного Совета, который по плану должен был заседать всю ночь.
        Потемкин и его приятели, как обычно, бухали в одном из кабинетов Белого дома. Поводом послужил, кажется, чей-то день рождения. А может, и не было никакого специального повода - для русского человека каждый день может стать праздником: День граненого стакана - плавающая красная дата российского календаря. В этот вечер в их патриотическую компанию затесалось два журналиста - колумнист
«Независимой газеты» Максим Соколов, которого то ли за гномоподобную внешность, то ли за особенности литературного стиля называли «туалетным ершиком», и парламентский корреспондент агентства «Постфактум» Стас Варыханов - парнишка со впавшими глазами, настолько субтильный, что его, казалось, должно сносить ветром. Ершик, надо отдать ему должное, держался молодцом, а вот Варыханов, пытаясь угнаться за крепкими собутыльниками, изрядно перебрал. Когда к вечеру стали собираться по домам, Стас уже не держался на ногах. Оставлять его в кабинете было нельзя, тащить волоком не хотелось. Поэтому Варыханова просто уложили спать в коридоре на диванчике и разъехались кто куда.
        На следующий день выяснилось, что гражданская война могла начаться на месяц раньше, причем исключительно по вине Стаса. Ближе к ночи, когда на площади перед Белым домом бушевали демократические силы, дружно показывая зданию парламента голые задницы, пьяный Варыханов проснулся и побрел по темным коридорам искать выход. Он, разумеется, потерял ориентацию и каким-то непостижимым образом забрался в техническое помещение на самом верхнем, девятнадцатом этаже, где располагался пульт управления электропитанием здания и разными его агрегатами. Мало того что забрался, так еще и застрял там, так как изнутри эта комната открывалась только ключом. В отчаянии Стас начал нажимать на кнопки. Свет в здании и освещение снаружи погасли, а флаг опустился вниз. Демократические силы решили, что это их рук дело, и впали в экстаз. Оказавшийся во мраке синклит Верховного Совета пришел в ужас: там поняли, что это, несомненно, сигнал к началу штурма цитадели советской власти. В течение последующего часа на Краснопресненской набережной происходило настоящее иллюминационное шоу. Дом Советов мигал, как рождественская елка,
свет в разных частях здания и фонари снаружи то зажигались, то гасли, флаг опускался и поднимался вновь. В конце концов технари вскрыли рубку и вытащили находящегося в состоянии алкогольного бреда Варыханова - он протяжно выл, умоляя о спасении. Хасбулатов, который уже было хотел собирать чрезвычайный съезд для противодействия государственному перевороту, был настолько взбешен, что лишил Варыханова парламентской аккредитации. Стас вскоре эмигрировал в Канаду, откуда писал друзьям полные депрессии письма о невыносимой жизни в этой унылой стране, где единственным разнообразием является смена времен года.

«Гегель был не прав, - подумал Кирилл. - Последовательность повторов в истории может быть и обратной: сначала - фарс, потом - трагедия». Он вернулся за стол и начал бесцельно просматривать свежие сообщения и комментарии по поводу вчерашнего. В половине пятого наконец раздался долгожданный стук каблуков в приемной - вернулась Ева. Она зашла в его кабинет, бережно положила перед ним новый телефон, зарядку и сим-карту. В принципе он мог спокойно покинуть офис. Кирилл сел и быстро набрал полстранички текста:


        Первое. В связи с намечающимся переназначением губернатора Кировской области Никиты Белых надо его приподнять. Несколько упоминаний, синхрон с заседания Госсовета через неделю, плюс позитивный репортаж из региона в программе «Время». Сюжет они обеспечат.
        Второе. Эфир с замглавы администрации президента Украины Анной Гетман в программе у Познера.
        Третье. К государственному визиту президента РФ в Израиль нужно позитивное расследование об Аркадии Гайдамаке. Цель - отмазать и реабилитировать. М.б., программа «Человек и закон».
        Четвертое. Наезд на руководство «Олимпстроя» в Сочи по части олимпийской стройки: полный провал, деньги ушли неизвестно куда. На карту поставлен престиж державы.


        Потемкин распечатал лист, сложил его вчетверо и засунул во внутренний карман. Потом он вставил в телефон симку, установил пин-код и выключил компьютер. Выйдя в приемную, Кирилл запер дверь на ключ и торжественно вручил его Еве:
        - Вот, Ева, держите. Вы теперь тут за старшего. Смотрите, чтобы в офисе пьянки не устраивали и работали, а не болтались черт-те где. Михаил Сергеевич пусть вас на работу и домой… и вообще пусть вас возит, куда скажете. А сейчас свистайте-ка всех наших командиров наверх в переговорную.
        - Спасибо, Кирилл Ханович! Не беспокойтесь ни о чем, отдыхайте. Я сейчас соберу народ.
        Ева буквально сияла. Потемкин прочитал ее мысли: «Сейчас, наверное, думает, как умрут от зависти ее мерзкие соседи по дому, когда увидят, что ее на крутой тачке персональный водитель возит. И какие-нибудь Сашка с Лялькой из университета тоже обязательно умрут, когда она в „Кофе-Хаус“ приедет, а потом повезет их в ночной клуб на дискотеку». Он зашел в просторную комнату, где из предметов интерьера были лишь большой овальный стол, кресла, доска, проектор и часы. Через несколько минут личный состав был в сборе: Бурунин с Коготковым, его главный зам по бизнесу и финдиректор в одном лице Маша Лукина - энергичная баба, железной хваткой державшая всех многочисленных контрагентов, менеджер по СМИ Миша Гофман - величайший проныра, способный за две копейки сунуть заказуху хоть в The Wall Street Journal, Валя Чистяков - не вылезающий, кажется, из сети менеджер их интернетпроектов, в том числе блогов и аккаунтов в социальных сетях для нескольких полуолигархов вроде Брегоута, братья-копирайтеры Василий и Алексей Граубе, которые порой выдавали такие шедевриальные тексты, что, если б не пили с Буруниным и
Коготковым, заткнули бы за пояс Стругацких, дизайнер Марина Майорова, лучше всех умевшая воплотить образы, которые рождались у Потемкина в голове. Кажется, все. Это были руководители направлений. У каждого - либо ассистенты на подхвате, либо подрядчики на аутсорсинге. Кирилл сделал каменное лицо и начал инструктаж.
        - Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие. Я от вас ухожу. Надоели.
        Все охнули. Лукина схватила ртом воздух, а правой рукой - левую грудь. Эта реакция была совершенно искренней. Вероятно, так же выглядели бы пассажиры самолета при виде командира воздушного судна, покидающего борт с парашютом за плечами. Потемкин улыбнулся:
        - На недельку.
        Все радостно замычали. Лукина выдохнула и положила руку на стол.
        - Но впервые за время нашего сотрудничества, - продолжил Кирилл, - связи со мной никакой не будет, и надо работать своей головой, которая у каждого из вас, не сомневаюсь, светлая. Каждый ведет тот проект, который ведет. Сроки и графики должны соблюдаться железно. Если на горизонте появляются новые объекты для атаки - милости прошу к Марии Матвеевне. - Он кивнул в сторону Лукиной. - Но есть одна вещь, которую вы все вместе должны будете сделать к моему приезду. У нас ведь впереди июль и август. Вероятно, отечество опять будет в опасности, и его ждет геенна огненная. А даже если и не ждет, после того как в прошлом году кое-кому головы поотрывали, у всех местных начальников в пожароопасных регионах очень сильно играет то место, о котором не говорят при дамах. Мы должны использовать этот страх в наших интересах. Так и назовем этот проект - «Подушка безопасности». То есть надо предложить главам местных администраций и начальникам МЧС превентивный пиар в федеральных СМИ и в Интернете, где будет рассказываться о том, как они офигительно готовятся к борьбе со стихией. А если беда придет - как они
офигительно с ней борются. Можно даже постановочные сюжеты заранее заготовить, чтобы сразу пускать в эфир. Короче, Маша, ваша задача - выявить круг потенциальных клиентов, составить базу с их контактами, чтобы наше предложение обязательно легло на стол. Все остальные дружно готовят презентацию из двух частей. Первая - пугалка. Туда собрать все факты репрессий в отношении местной бюрократии за сгоревшие поселки. Увольнения, уголовные дела и прочие ужасы. Вывод - ребята плохо пиарились, а надо пиариться хорошо. Поэтому вторая часть - спасительная солома. Есть такая партия, которая готова ее заранее подстелить. Эта партия - не большевики, а мы. Понятное дело, надуть щеки, развернуть, какие мы крутые и незаменимые. Здесь вас учить не надо. Третья часть - коммерческое предложение. Ее пока в презентацию вставлять не будем - такие вопросы решаются индивидуально, - в этот момент Потемкин подумал, конечно же, об Арсентьеве, - но базовые пакеты Мише с Валей надо готовить заранее. Всем все понятно?
        Все согласно покивали.
        - Тогда по коням. Если хотя бы пять клиентов найдем, это нам бюджет на полгода обеспечит, со всеми дополнительными премиями.
        Народ двинулся к выходу, последней из-за стола встала Лукина. Она подошла к двери, закрыла ее, потом вернулась и села рядом с Кириллом, который по привычке чертил карандашом на листке бумаги разные причудливые фигурки.
        - Ты куда летишь-то, Кирилл?
        Маше было позволено обращаться к нему на «ты». Не потому, что у него с ней что-то было - своим правилам Потемкин не изменял, - просто как-то так получилось. Может, потому, что в последнее время она была ему самым близким человеком, с которым можно просто поговорить по душам.
        - Индийский океан, Машенька. А что такое?
        - Да что-то тревожно мне. Особенно когда ты сказал, что связи не будет никакой. Это что, какая-то опасная экспедиция?
        - Да брось ты, Маш! Ничего такого. Хотя…
        Вспоминая последние события, Кирилл вдруг подумал, что он ведь в любой момент может перестать быть. И что тогда делать всем этим людям? Впрочем, кроме Маши и Евы, судьба других его не особенно трогала. Главный вопрос: что станет с его имуществом, которое было весьма приличным, - одни только две квартиры тянули на несколько миллионов долларов, не считая ценных бумаг. Фирма, конечно, без него рано или поздно развалится, но у нее приличный оборот и денежные остатки. Кто всем этим будет распоряжаться? Никаких родственников - ни близких, ни дальних у Потемкина не было. А если они и существуют в природе, то у Кирилла не было никакого желания, чтобы неизвестные ему личности обогащались за его счет. Не государству же все оставлять… Идея родилась неожиданно.
        - Маш, у нас нотариус сейчас работает? Чтоб по-быстрому один документ заверить, а то у меня времени мало.
        Лукина слегка растерялась:
        - Могу позвонить… А что?
        - Набери-ка.
        Финдиректор отыскала в памяти мобильного нужный номер и нажала «вызов».
        - Алле, Наум Семенович? Добрый день… То есть вечер. Это Маша Лукина, ага. И я очень рада. Спасибо, все хорошо, а у вас? Вы сейчас работаете? Отлично. Знаете, Кирилл Ханович хотел бы документ у вас заверить по-быстрому. Какой документ?
        Она вопросительно посмотрела на Кирилла. Тот протянул руку и взял у нее трубку:
        - Наум Семенович?
        - Кирилл Ханович, - услышал он скрипучий голос, - как ваше драгоценное здоровьечко?
        - Спасибо, Наум Семенович, в полном порядке. И вам не хворать.
        - Вашими молитвами, Кирилл Ханович, вашими молитвами. Так какой там у вас срочный документ?
        - Речь идет о завещании. Так сказать, последняя воля героя.
        В трубке раздался смешок:
        - Откуда такие мысли? Вы же совсем молодой человек!
        - Да какой там молодой! Пора место на кладбище занимать…
        - Шутите?
        - Шучу, шучу, конечно. Видите ли, родственников у меня не осталось, а имущество кое-какое имеется. Времена нынче, сами знаете…
        - Да, это мудро, - согласился нотариус. - А почему такая спешка?
        - Улетаю завтра, Наум Семенович.
        - Понимаю, да. Ну так заезжайте с вашим завещанием, я его заверю.
        Кирилл замялся:
        - У меня к вам еще одна небольшая просьба есть.
        - Какая?
        - Можно я его напишу, а Маша без меня подъедет, как обычно, и заверит.
        - Да вы что! - возмутился нотариус. - Об этом не может быть и речи! Откуда же я знаю, что вы - это вы? Такие вещи только лично, с паспортом.
        - Да, логично. - Потемкин посмотрел на часы. Было ровно пять. - Хорошо, ждите.
        - Жду. - Наум Семенович отключился.
        Лукина смотрела на Кирилла широко раскрытыми глазами. От этого разговора ей явно стало не по себе. Вероятно, она окончательно утвердилась в мысли, что Потемкин попал в какую-то очень плохую историю.
        - Маш, ручку дай, пожалуйста.
        - Зачем? - испуганно спросила Лукина и протянула ему руку.
        - Да не эту ручку! - рассмеялся Кирилл. - Не карандашом же я буду завещание писать.
        - А-а-а… - Маша достала ручку и протянула ее начальнику.
        Потемкин не знал, как точно надо составлять завещания, но у него в голове были примеры из литературы. «Вероятно, должно быть написано так, чтобы воля покойного не оставляла никаких сомнений», - решил он, взял листок бумаги и написал:


        Я, Потемкин Кирилл Ханович, находясь в здравом уме и твердой памяти, в случае своей смерти завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, денежные средства, ценные бумаги и доли в коммерческих предприятиях моим добрым друзьям и коллегам по работе Лукиной Марии Матвеевне и Ивановой Еве Марковне. Они могут распоряжаться всем этим имуществом совместно либо разделить его по обоюдному согласию.


        Кирилл вписал свои паспортные данные, поставил дату, размашисто расписался, сложил листок и положил его во внутренний карман пиджака. Туда же он машинально сунул Машину ручку.
        - Вот это, - Кирилл хлопнул по карману, в который положил завещание, - будет у нотариуса. Если что случится - иди к нему.
        Лукина совсем побледнела. Потемкин понял, что она сейчас заплачет. Это очень удивило его, потому что он всегда считал Машу боевым бизнес-роботом, напрочь лишенным каких-либо человеческих эмоций. Кирилл приобнял ее и почувствовал, как она всхлипнула. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что по щеке катится слеза. Это было так же необычно, как если бы перед ним расплакалась самка паука, какая-нибудь
«Черная вдова».
        - Маш, перестань! Это же так, на всякий случай. Все будет хорошо, скоро увидимся. Ты, главное, присматривай тут за нашими алкоголиками, чтобы они в запой не ушли.
        - Ага, конечно! - Лукина смахнула слезу и улыбнулась. - Ты там береги себя.

«Опять “береги себя”», - отметил Кирилл, быстрым шагом пересекая холл, где сидел Гаврилов и смотрел очередной сериал.
        - Поехали, Михаил Сергеевич! Сейчас к нотариусу, потом в «Твин Пигз».
        - Так это все по дороге!
        Они вышли из подъезда и сели в машину. Ни «лады», ни «фольксвагена» на точке не было.
        - Надо же, отстали, - сказал Михаил Сергеевич, когда они ехали по Большой Грузинской.
        - Может, им просто маршрут мой известен, - предположил Кирилл.
        На «Эхе Москвы» шли новости.

«Среди погибших - граждане тринадцати государств, в том числе США, Великобритании, Франции, Италии, Германии, Японии, Китая, Индии, Бразилии и Израиля. Президент Барак Обама объявил национальный траур. Международные аэропорты столицы работают в особом режиме. Рейсы с телами известных актеров, режиссеров, бизнесменов и дипломатов вылетают каждый час».
        Между тем телефон Кирилла проснулся и начал трезвонить не переставая. Одним из первых прорезался Арсентьев.
        - Привет, как ты там?
        Сразу после случившегося ночью Потемкин в сердцах решил было прекратить всякое общение с Алексеем. Но потом вспыхнувшая в нем злоба перегорела. Он не был уверен, что, окажись сам на его месте, повел бы себя иначе. В конце концов, любой утопающий представляет собой угрозу в первую очередь для спасателя - известно немало случаев, когда судорожно хватающиеся за соломинки люди утаскивали за собой на дно тех, кто пытался им помочь. К тому же меркантильные соображения для продолжения отношений были куда весомее личных обид. «Хорошо, что у меня не было телефона под рукой, - подумал Кирилл. - Спьяну наговорил бы ему черт-те чего, а сейчас пришлось бы извиняться».
        - Да вот, только телефон восстановил, - дружелюбно сказал Потемкин.
        - Я так и понял. Хотел тебе спасибо сказать. Ты извини, что так получилось вчера. Мы Ксению вытаскивали. Суверенная демократия не пережила бы такой потери. Она в клинике до сих пор.
        - Кто, демократия? - сострил Потемкин.
        - Гы-гы-гы, - засмеялась трубка. - Умеешь.
        - Это не пропьешь.
        - Ты про Фильштейна слышал? - неожиданно спросил Арсентьев.

«Твою мать! Быстро у них информация гуляет», - отметил Кирилл.
        - Нет, а что с ним такое?
        - Застрелился сегодня ночью.
        - Не может быть! - деланно удивился Потемкин. - Третьего дня совсем живой был.
        - Очень мутная история. - Арсентьев любил словосочетание «мутная история» и характеризовал им любой факт, который был ему непонятен. - Он, как теперь выясняется, был парень со странностями.
        Кирилл расхохотался:
        - А ты что, не знал, что он шизофреник? И суицидальные наклонности у него еще в детстве диагностировали. Вы вообще, Леша, хоть истории болезни у людей изучайте, прежде чем ими список «Единой России» шпиговать. А то потом какой-нибудь депутат Евсюков на фоне сложностей в личной жизни нажрется, придет на пленарное заседание и перестреляет там всех. Они ж люди неприкосновенные - оружие никто на входе не проверяет. А потом будете рассказывать по телевизору, что у него глаза - как плошки.
        - Да ладно, мы-то тут при чем! Это лужковская квота была. С Филей другое самое интересное.
        - Он оказался гермафродитом?
        Трубка хмыкнула.
        - Да нет. Он у себя дома какой-то гадюшник устроил. Труп лежал в очерченном мелом круге, а по всей хате валялись дохлые змеи, скорпионы, пауки, огромные насекомые вроде мадагаскарского шипящего таракана, даже летучую мышь где-то нашли. Он из наградного пистолета расстрелял в них всю обойму.
        - «Испуганные духи бросились кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там», - припомнил Потемкин.
        - Вот-вот, классика. Да, и еще кое-что. Застрелился наш парламентарий двумя выстрелами в голову. Представляешь?

«Про эту любопытную деталь подполковник с майором благовидно умолчали», - отметил Кирилл и присвистнул:
        - Дежа вю! Прямо как министр внутренних дел Украины Кравченко. Второй контрольный.
        - Да уж, классика жанра. Я поэтому и звоню тебе. Ты же его вроде как последний видел. Если чего-то не договариваешь - лучше скажи мне. Пока не поздно.
        - Что тебе сказать? Ничего особенного мы не обсуждали. Just business, nothing personal[Просто бизнес - ничего личного (англ.).] .
        - Так в нашем с тобой кругу, Кира, бытовухи не бывает. Только по бизнесу.
        - Это слишком мелкий бизнес, чтобы кто-то из-за него инсценировал самоубийство такой вип-персоны, как Филя.
        - Ну, тогда будь здоров. Береги себя.
        Арсентьев отключил связь. Кириллу стало не по себе, особенно от арсентьевского
«пока не поздно». Он попытался представить, что происходило в голове у депутата за миг до рокового выстрела. Точнее, как теперь выясняется, выстрелов. «Между двумя и четырьмя», - так, кажется, сказал Михайлов. В ночь на Ивана Купала. «И ты, Брут!» - Потемкин порадовался неожиданному каламбуру, соединившему гоголевского Хому и убийцу Цезаря. В его давно окаменевшей душе затеплилось что-то человеческое к Филе. Кирилл прокручивал в памяти последние два разговора с приятелем - вчерашний и позавчерашний. Единственное, что он находил в них необычным и настораживающим, так это маниакальный интерес к «Эдему» и желание во что бы то ни стало туда попасть. Фильштейн был довольно состоятельным человеком, но миллион долларов для такого патологического жмота - сумма весьма приличная. Легко расстаться с нею он мог только ради чего-то такого, что и впрямь является для него вопросом жизни и смерти. Потемкин также вспомнил предупреждение от отеля о необходимости сохранять все в тайне. Впрочем, эти странные элементы паззла никак не складывались. «В конце концов, может, это такой статусный клуб, членство в котором дает
большие жизненные преимущества, о которых мечтал Франкенштейн, - решил он. - Ну, раз так, то, чтобы это выяснить, осталось день простоять да ночь продержаться».
        Между тем за окном показалась устремленная ввысь стрела монумента покорителям космоса - машина выехала на Звездный бульвар, где на первом этаже одного из жилых домов располагалась нотариальная контора. Наум Семенович Вайнштейн - курносый голубоглазый мужичок с седеющей кучерявой бородой, внешностью чем-то напоминавший веселого бога Фавна с картины Врубеля, - встретил Потемкина в своем кабинете.
        - Ну-с, - сказал он, пожимая руку, - что там у нас?
        Кирилл вытащил листок бумаги и протянул Вайнштейну. Его изучение не отняло у Наума Семеновича много времени.
        - Это не годится, Кирилл Ханович.
        - Почему же? - удивился Потемкин.
        - Надо описать все имущество, предоставить правоустанавливающие документы… Если хотите, я этим займусь, но процесс займет довольно много времени.
        - Но как же это может быть? - удивился Кирилл. - Имущество, Наум Семенович, - это переменная величина. Сегодня оно одно, завтра другое.
        - Надо зафиксировать текущее состояние, а потом вносить коррективы.
        - А что, разве нельзя так, как я написал? Завещаю все, что имею. А потом, в случае смерти, пусть наследники выясняют, что им досталось.
        - Теоретически вы можете написать все, что угодно. Например, «никому ничего не дам». Мое дело - заверить, что это именно вы написали, и хранить документ. Но я с такими случаями не сталкивался.
        - Все когда-то бывает в первый раз, Наум Семенович. У меня сейчас просто нет времени на инвентаризацию.
        - Хорошо, воля ваша. - Нотариус нажал на спикерфон: - Танечка, зайди, пожалуйста.
        В кабинет зашла Танечка - белокурая ассистентка Вайнштейна, которая минимумом одежды, макияжем и блудливым выражением лица больше напоминала порнозвезду.
        - Возьми вот это, - Наум Семенович показал на завещание Потемкина, - сними копию и оформи все, как полагается.
        Танечка взяла бумагу и вышла.
        - А много добра-то? - спросил Вайнштейн.
        - Смотря с кем сравнивать, Наум Семенович. Для какого-нибудь олигарха я, наверное, нищий. А для упомянутых в завещании - почти что олигарх.
        - Понятно, - почесал бороду нотариус. - Но я все же не понимаю. Такой легковесный, извините за откровенность, человек, как вы, и вдруг… Подобные мысли не приходят с бухты-барахты. Видимо, вас чтоо тревожит. Опасное путешествие?
        - Да нет, отдых как отдых, вполне пляжный. А что до опасности… Мы с вами каждый день по улицам ходим и не знаем, доберемся ли до дома целыми и невредимыми. Мне кажется, каждый, кто живет в Москве и у кого нет очевидных наследников, должен иметь завещание.
        - Пожалуй, вы правы, - согласился Вайнштейн. - Может, чай-кофе?..
        - Потанцуем, - пошутил Потемкин. - Нет, спасибо, у меня еще несколько встреч в городе.
        Вошла Танечка и положила перед нотариусом два проштампованных листа. Наум Семенович поставил свою аккуратную подпись и отдал копию Кириллу.
        - Ну вот и все, - сказал он, пожимая руку на прощание. - Берегите себя.

«Опять!» - отметил Потемкин, выходя на улицу. На часах в прихожей у Вайнштейна было без четверти шесть: «Тютелька в тютельку». Когда они разворачивались у телецентра, Кирилл обратил внимание на огромный черно-белый брандмауэр, перекрывавший весь фасад главного здания. На нем Константин Эрнст и Владимир Кулистиков смотрели из траурной рамки куда-то в тревожную даль. Потемкину сразу вспомнился нашумевший комментарий известного интернетпублициста и автора баек о
«Владимире Владимировиче» Максима Кононенко в связи с торжественно отмечавшейся годовщиной смерти знаменитого первого директора ОРТ Владислава Листьева:


        Константин Львович Эрнст сегодня повесил на здании телецентра огромный портрет Владислава Листьева. А вот 15 лет назад, я помню, они повесили его портрет вместо эфира. Даже не вместо рекламы, а вместо всего эфира вообще. Таким образом, за 15 лет стоимость Владислава Листьева снизилась со стоимости всего эфира Первого канала за целые сутки до стоимости одного большого плаката. Интересно, насколько за это же время выросла стоимость самого Константина Львовича Эрнста?


        Гаврилов притормозил у дорожки, ведущей к «Твин Пигз», и Кирилл проследовал в деревянное шале. Ирека еще не было. Потемкин сел за столик поближе ко входу и позвал точеную рыжую официантку с бэджем «Гелла».
        - Скажите, девушка, у вас тут все из огнеупорных материалов сделано? - спросил он, игриво подмигнув.
        - Да вот еще! Один сплошной пенополистирол, - оценила вопрос Гелла, привыкшая к подколкам телевизионной братии. - И проводка, знаете, неисправная. Не считая пиротехники…
        - Тогда мне, пожалуйста, свиную рульку с тушеной капустой и ноль пять пива Krusovice. Пиво можно прямо сейчас, только к нему орешков каких-нибудь солененьких принесите.
        Особого наплыва посетителей, несмотря на вечер пятницы, в ресторане не наблюдалось. За несколько столиков Кирилл заметил одного из тяжеловесов НТВ, автора и ведущего целого букета программ Антона Хрекова, который что-то увлеченно обсуждал с сухощавым литератором и журналистом Антоном Красовским и еще одним джентльменом, сидевшим к Потемкину спиной. За другим столиком Света Севастьянова из новостной службы «Первого» теребила разноцветный коктейль. «Это некстати, - подумал было Кирилл, но увидел, что она засобиралась на выход. - Ах, да. У нее сегодня много работы». Он сразу представил себе траурный уголок на входе в телецентр с перевязанными черными лентами фотографиями топ-менеджеров центральных каналов, репортеров и операторов.
        Первый раз он побывал в этом здании в 1990-м с когортой депутатов из
«Демократической России», требовавших предоставить им прямой эфир. Второй раз - в
1993-м. Это был, вероятно, самый романтический и незабываемый момент в его жизни.
3 октября, вечер, ослепительное солнце и прозрачный воздух, колонна «уралов» и автобусов, двигающаяся на штурм ненавистной «империи лжи». И сам он, юный воодушевленный Кира, машущий автоматом ничего не понимающему народу на тротуарах и перекрестках. Улыбающийся длинноволосый парень в камуфляже с гранатометом рядом с ним. Семнадцатилетняя девочка, светящаяся от счастья, между ними… Все казалось таким простым: подъехали, взяли под контроль телецентр и сказали стране ПРАВДУ. Тогда многие из восставших были уверены, что стоит лишь вырвать «сионистское жало», открыть народу глаза, как все изменится. Они и не догадывались, что спецназ МВД «Витязь», который реально спас режим от кровавого погрома, уже занял позиции в
«Останкино». И лишь только Кирилл с соратниками попытался проникнуть в телецентр, толпу на площадке начали косить автоматными очередями с двух зданий. Все бросились врассыпную. Собственно, в этот момент можно было считать акцию успешно реализованной - «империя» заткнулась. Оставался еще передатчик на Шаболовке, который можно было легко вырубить. Но те, кто штурмовал «Останкино», были далеки от рациональности. Они корчились на улице академика Королева, прошитые пулями. Совсем молодые ребята, его ровесники из «Витязя», как будто насмехались над безоружными «штурмовиками», стреляя по ногам, рукам, головам. Потемкин вспомнил, как он отполз к билборду с логотипом телекомпании «ВиД», которым в начале девяностых пугали детей, - в одном лице соединились черты даоса Го Сяна с трехлапой жабой на голове и похмельного Ельцина. После того как в холстяном полотне билборда появились дырки от пуль, Кирилл сначала отполз в Шереметьевский парк, потом поймал машину и уехал обратно в логово на Краснопресненской набережной. Все было кончено.
        Наконец явился Ирек, белый и скользкий, как глист. У большинства татар есть одна общая черта во внешности - хитрожопость, которая каким-то неуловимым образом запечатлена у них на лице. Нигматуллин - молодой, но уже слегка плешивый тип - был необычным татарином. Он являлся пассивным педерастом, что среди представителей этой нации не очень-то распространено.
        - Ассаламу алейкум, - сказал Ирек, присаживаясь.
        - Уа алейкум ассалам, - ответил Кирилл и показал на дымящуюся свинину: - А я тут плюшками балуюсь.
        - Пожалуй, присоединюсь. - Нигматуллин подозвал Геллу. - Блинчики с творогом и кленовым сиропом принесите, плиз. Да, еще кофе. «Американо» со сливками.
        Гелла ушла.
        - Король умер, - начал беседу Потемкин. - Кто у нас «да здравствует»?
        - Ну-у-у, Кирилл Ханович, уж это тебе виднее, - вкрадчиво протянул Ирек. - Вопрос политический. Ты там в верхах крутишься, у тебя информации больше. А наше дело - ремесленное. И мнение наше никого особенно не интересует.
        Нигматуллин был, конечно, прав.
        - Так-то оно так, Ирек, но ведь слухи какие-то ходят по цеху, - возразил Потемкин. - Шеф-то твой что говорит?
        - Якобы Сергея Леонидовича нам на шею посадить хотят, - пожал плечами Ирек.
        - Доренко?
        - Ага, его самого.
        - Ух ты! - оценил Кирилл. - А что, это ход. В общем-то, идеальная кандидатура со всех точек зрения. Березовский его очень точно охарактеризовал: типа, когда он видит Доренко, сразу вспоминает Набокова, который хотел «превратить читателя в зрителя». То есть чтобы у читателя возникала перед глазами картинка. А каждый тележурналист мечтает, чтобы его зритель стал слушателем - не только видел его физиономию, но и внимал тому, что он говорит. А Доренко что ни скажет, с этим в башке потом ходишь всю неделю.
        Гелла принесла заказанное татарином блюдо.
        - Да уж, - согласился он. - Расстрига - уникальный пропагандон. Насчет слушателей, это Борис Абрамыч прямо как в воду глядел. Не случайно Доренко последние годы на радио тренировался. Сначала на «Эхе», потом в «Русской службе новостей». Его история еще раз убеждает, что полезность нашего брата для этих, - Ирек кивнул куда-то в потолок, - определяется не длиной и степенью шершавости языка, а уровнем таланта. Ты же помнишь, что он про Путина в своей книжке «2008» понаписал. Сплошная порнография. А ведь ничего, теперь будет главным каналом рулить. Хотя для меня лично это ничего хорошего не предвещает. Ибо старые счеты.
        - Ну что же, если вашу команду отлучат от благодатного источника, будем искать другую тропу. Война войной, а обед по расписанию, как ты сам говоришь.
        - Не спеши ты нас хоронить, - обиженно вздохнул Нигматуллин. - А у нас еще здесь дела.
        - Кстати, да, насчет дел. - Кирилл протянул ему лист бумаги с темами. - Вот, можешь это осметить?
        Поглощая блинчики, Ирек внимательно изучал творческую заявку.
        - Ну что тебе сказать… Первый и третий пункты - без вопросов. Насчет Познера тоже посибл. А кому эти тихие несуны из «Олимпстроя» не угодили?
        - Насколько я знаю, один весьма неравнодушный к олимпийскому строительству товарищ хочет пропихнуть туда своего человека.
        Нигматуллин сделал понимающее лицо.
        - На круг будет где-то пол-лимона долларов. Или в рублях по курсу ЦБ на день оплаты. Можно по безналу. Только без бартера, пожалуйста, у нас не та ситуация сейчас. - Ирек упредил предложение Потемкина махнуться эфирами с других каналов. - Более точно посчитаю смету и калькуляцию пришлю. По всем позициям.
        Собственно, на этом деловая часть программы была исчерпана. Нигматуллин уже разобрался с едой и потягивал кофе. Гелла принесла счет.
        - А ведь я вчера вашего Костю видел, - задумчиво произнес Кирилл. - Кто бы мог подумать, что все вот так закончится.
        - Почему-то не удивлен, Кирилл, что ты там был, - отреагировал Ирек. - Получается, счастливчик.
        - Это с какой стороны посмотреть, дружище, - философски резюмировал Потемкин, расплачиваясь.
        Через минуту они вышли, распрощались и направились каждый в свою сторону. Погода начала портиться - небо заволокли свинцовые тучи, в воздухе пахло дождем. Кирилл поспешил в машину.
        - К «Рокки» поехали, Михаил Сергеевич.
        Пятнадцать минут спустя Потемкин окунулся в прокуренную атмосферу классического американского салуна «Рокки II» напротив спорткомплекса «Олимпийский». Пластмассовый негр на входе традиционно просил денег в протянутую шляпу. Проследовав мимо бара, Кирилл заметил в дальнем, у окна, деревянном загончике меланхолично что-то рассматривающего Андриякина. Он сильно поседел за два года, что они не виделись, но стать и порода чувствовались за пушечный выстрел.
        - Добрый вечер, Кирилл Ханович. - Николай Владимирович приподнялся и протянул руку.
        Потемкин поздоровался и присел. Перед ним тут же выросла голубоглазая официантка Катя.
        - Виски, сто со льдом, и колу отдельно, - сказал Потемкин и обратился к Андриякину: - Вы что-то будете?
        - У меня уже есть немного. - Андриякин обратил внимание Кирилла на рюмку текилы и прилагавшиеся к ней аксессуары в виде порезанного дольками лимона и соли. - Еще я заказал стейк - вроде бы новозеландский.
        Девушка записала и ушла.
        - Как дела, Николай Владимирович? - банально начал разговор Кирилл.
        Он прекрасно отдавал себе отчет, что Андриякин пригласил его не затем, чтобы выпить, поесть стейк или поболтать на отвлеченные темы, - уж больно редко они встречались.
        - Идут понемногу, Кирилл Ханович.
        - Pereat mundus, fiat justitia[Пусть погибнет мир, но торжествует юстиция! (лат.).
        , - улыбнулся Потемкин.
        Он был осведомлен о том, чем занимается его собеседник. В последние годы ни один громкий передел собственности не обходился без неформального участия юридической фирмы подполковника. Андриякин понимающе кивнул, и они выпили.
        - Как вам успехи Анны Чапмен? - спросил Кирилл. - Она теперь звезда похлеще Маты Хари. Читали ее книжку?
        - Нет, не читал, - улыбнулся Андриякин. - В гламурных откровениях этой дамы для меня вряд ли найдется что-либо интересное. Я-то во всей этой истории больше всего за Хуана Лазаро переживал, мы ведь с ним знакомы по тем временам еще. Американцы, конечно, сволочи. Ребра ему переломали на допросах… Пытки - это свосем не по-нашему. Одно утешает - за каждым предателем рано или поздно придет свой Рамон Меркадер. Ледорубов у нас на всех хватит, если сами вовремя не сдохнут.
        Потемкин сразу вспомнил недавний бесславный конец бывшего первого секретаря представительства России при ООН, шпиона-перебежчика Сергея Третьякова, который у себя дома во Флориде подавился куском мяса.
        - Да уж, судьба Иуды незавидна, - поддержал он старого знакомого. - У Третьякова, помните, книга мемуаров вышла с харакерным названием «Товарищ “Ж”». Название, конечно, Питер Эрли придумал - журналист, который ее написал. То есть он-то имел в виду оперативный псевдоним Третьякова Жан и не предполагал, как это смешно будет звучать на русском. А ведь получается, будто в воду глядел.
        Андриякин оживился:
        - Вы только представьте себе, как надо было запрограммировать человека, чтобы в какой-то момент кто-то в Москве стукнул кулаком по столу со словами: «Чтоб ты подавился, окаянный!» - и он тотчас же подавился!
        Николай Владимирович потер руки и злорадно рассмеялся. Потемкин недоверчиво посмотрел на собеседника и на всякий случай уточнил:
        - Это шутка?
        - Специалисты разные есть… Давайте не углубляться. Будем считать, что шутка.
        По выражению лица Андриякина было видно, что он хотел уже отбросить протокольно-мемуарные формальности и перейти собственно к делу.
        - Кирилл Ханович, вы, кажется, собираетесь в небольшое турне, - начал подполковник.
        Это был неожиданный поворот. Кирилл, конечно, строил догадки насчет причины встречи, но такого предположить не мог. Как и в разговоре с Михайловым, он старался демонстрировать хладнокровие:
        - Что ж тут удивительного? Лето, Николай Владимирович. Все мы куда-нибудь собираемся. А чем вас заинтересовали мои скромные планы?
        - Не такие уж они и скромные, Кирилл Ханович, - усмехнулся Андриякин.
        - Не хотите ли вы сказать, что вам известен пункт назначения?
        - В общем и целом, да.
        - И откуда же у вас такая информация?
        - Информацию об этом я получил от коллег, о которых вам лучше вообще ничего не знать. Так случилось.
        Потемкин понял, что Андриякин темнит не оттого, что не хочет выкладывать карты, а потому что их у него попросту нет. Во всяком случае, полной картиной происходящего он явно не владел.
        - А вам-то что за дело? И что это вы все загадками говорите: «лучше не углубляться», «лучше не знать»?
        - Если исходить из той информации, которой обладаю я, - Андриякин сделал многозначительное лицо, - а это, поверьте, лишь небольшой фрагмент огромной мозаики, - ваши намерения таят в себе определенную угрозу.
        Катя принесла выпивку и жаркое. Кирилл сидел несколько ошарашенный.
        - Для кого угрозу?! Для вас?
        - В том числе. - Николай Владимирович отрезал кусок стейка и обмакнул его в картофельное пюре. - Вы же знакомы с теорией бифуркаций?
        - Да, конечно. Вы думаете, я похож на бабочку?
        Андриякина очень развеселила эта аналогия:
        - По сути вашего социального поведения - несомненно. Трудно придумать более подходящее определение. Но дело не в этом. Видите ли, все сходится таким образом, что именно ваше появление в это время в том месте может привести к катастрофическим последствиям. Мы просим вас в течение недели не покидать Москву и готовы обсуждать условия сделки - только назовите сумму.
        Кирилл вздохнул и отхлебнул виски:
        - Вы знаете, Николай Владимирович, я человек рациональный и не делаю неразумных вещей даже за деньги. Если вы мне приведете убедительные аргументы, я откажусь от своих намерений абсолютно бесплатно. Но все вот эти намеки и недоговорки меня совершенно не устраивают.
        - Моей просьбы вам недостаточно? - удивился Андриякин.
        - Извините, нет. Мне надо четко представлять себе, о чем речь.
        Андриякин с досадой положил приборы на тарелку и взял рюмку:
        - К сожалению, я не могу вам этого объяснить! Я и сам все не до конца знаю…
        - Ага, так и знал! - Потемкин достал сигарету. - Вы уже второй человек за день, который пытается мне что-то объяснить по поводу предстоящей поездки, но толком ничего сказать не может.
        На лице Андриякина появился неподдельный интерес.
        - А кто же был еще?
        - Этот человек уже мертв, - ответил Кирилл. - Убил себя несколькими выстрелами в голову.
        - Может быть, ему повезло, - загадочно улыбнулся Андриякин.
        - Николай Владимирович, вы же меня знаете как облупленного, - Потемкин рассматривал тлеющую сигарету, - и прекрасно понимаете, что в такой ситуации я не могу пойти вам навстречу. Но у меня в связи с этим простой вопрос: почему вы или ваши коллеги, которые так же озабочены этой ситуацией, попросту не убьете меня? Это же элементарно. Нет человека - нет проблемы.
        Подполковник задумался.
        - Потому что, - он медленно подбирал слова, - мы пока не уверены, что такой вариант не приведет к еще более ужасному финалу.
        Обдумывая услышанное, Кирилл посмотрел по сторонам. Бар уже был забит под завязку. Здесь обычно собирался средний класс и менеджеры иностранных компаний из окрестных офисов. В полупьяном многоязычном гаме завсегдатаи бурно обсуждали последние новости. Потемкин вдруг увидел все это как бы со стороны, будто он не сидел внутри, а, проходя мимо, замедлил шаг у окна. Приглядевшись, он обратил внимание, что одиноко сидящий за барной стойкой бородатый человек в тюрбане - с виду, пакистанец - время от времени заинтересованно поворачивает в их с Андриякиным сторону свое шафрановое лицо. «Ну вот, только мании преследования не хватает, - подумал Кирилл. - Пора на воздух».
        - Знаете, Николай Владимирович, я пойду, наверное. - Кирилл положил на стол тысячерублевую ассигнацию. - А то мне еще вещи в дорогу собирать.
        - Не смею вас задерживать. - Андриякин привстал и пожал ему руку. - Берегите себя.

«Да что ж такое-то!» - вскипел Потемкин. Он взял себя рукой за горло, кивнул на тарелку с мясом и подмигнул:
        - Вы тоже, Николай Владимирович.
        Выйдя на улицу, он остановился в нерешительности - Проспект мира наглухо стоял в обе стороны, воздух разрезали гудки нетерпеливых водителей. Кирилл подошел к своей машине.
        - Как думаете, Михаил Сергеевич, сколько будем до дома ползти?
        - При таком раскладе не меньше трех часов, Кирилл Ханович, - ответил водитель.
        - Тогда вот что. Вы на сегодня свободны. Завтра часам к шести-семи вечера подъезжайте в Ясенево.
        Попрощавшись, Кирилл двинулся к входу в метро. Отсюда по прямой ему было не больше сорока минут. К тому же в это время поезда в нужную ему сторону шли уже полупустые. Потемкин купил одноразовую магнитную карточку и прыгнул на эскалатор. Спускаясь в подземелье, он с любопытством рассматривал рекламные баннеры на своде пологой шахты. Неожиданно мимо него на противоположной стене проплыл тот самый примелькавшийся конфуцианский плакат. На сей раз надпись гласила: «Человек расширяет ПутьУТЬ, а не ПутьУТЬ расширяет человека». Под нею красовался логотип интернет-гиганта Google, который давно вел ожесточенную информационную войну с правительством Китая. «Ага, теперь все ясно, - догадался Потемкин. - Значит, это новая рекламная кампания „Гугла“, построенная на афоризмах Конфуция. Креативненько».
        Он вышел к платформе, проследовал вдоль ограничительной линии до середины и остановился в ожидании поезда. В нескольких шагах от него, на скамейке, сидел довольно живописный тип - смуглый бородач в шароварах и кожаных шлепанцах с загнутыми вверх носами, как у старика Хоттабыча. Голову его украшала белоснежная арабская тюбетейка, на косоворотку была накинута шелковая жилетка. Слуга Аллаха прикрыл глаза и прислонился к мраморной колонне, бормоча что-то себе под нос.
«Интересно, сколько раз на день этого урюка тормозят менты для проверки документов? - попытался представить себе Кирилл. - Это же какое количество наличности надо с собой носить, чтобы на каждом углу отмазываться…» После памятных кровавых столкновений с футбольными фанатами представители так называемой
«неславянской» части населения столицы стали вести себя гораздо скромнее и старались излишне не демонстрировать свою идентичность. Впрочем, в появлении такого персонажа именно здесь не было ничего необычного - рядом с метро «Проспект мира» располагалась московская соборная мечеть. На платформе было немноголюдно: чуть дальше по ходу стояла грузная мамаша, держащая за руку белокурую девочку лет пяти в розовом летнем платьице, с другой стороны увлеченно строчил эсэмэски на мобильнике словно сошедший с рекламных буклетов высокий худощавый парень с набриолиненным коком и серьгой в ухе.
        Наконец послышался гул, черное жерло тоннеля озарилось электрическим светом, и показался состав, который быстро приближался, притормаживая. В этот момент Кирилл, стоявший лицом к поезду, почувствовал, будто его кто-то тронул за плечо. Он резко развернулся и обомлел: только что мирно медитировавший «хоттабыч» с криком «Аллаху акбар!» бежал к нему, размахивая длинным кинжалом. В голове Потемкина вновь, как давеча на теплоходе, включился замедленный просмотр. Он успевал не только анализировать происходящее вокруг, но и осмыслить свои действия. Кирилл как-то хитро изогнулся - уйдя вправо и одновременно вниз, он присел на одну ногу, оставив вторую вытянутой поперек движения нападавшего. Тот уже превратился в комок кинетической энергии и летел наперерез поезду, не в силах остановиться. Споткнувшись о подставленную ногу, он вытянулся в воздухе и нырнул на полотно. Раздался смачный шлепок, состав жутко заскрежетал тормозами, но было поздно. Перекрывая этот скрежет, истошно завизжала девочка в платьице. Потемкин уцепил взглядом белое как бумага лицо машиниста, и в следующее мгновение первый вагон с хрустом
перемолол незадачливого киллера. Проехав еще полтора десятка метров, поезд зашипел и остановился. Внутри мелькали испуганные пассажиры - видимо, внезапное торможение не обошлось без последствий в виде сотрясений мозга и переломанных ребер.
        Кирилл сделал несколько шагов назад, озираясь по сторонам. Состав стоял с закрытыми дверьми. Машинист высунулся из кабины, пытаясь оценить, сколько вагонов еще остаются в тоннеле. Юноша из рекламы с интересом подошел к месту падения и что-то рассматривал между вагонами, снимая происходящее на камеру телефона. Никакого желания давать объяснения и попадать в сводки происшествий у Кирилла не было, да и вообще торчать здесь неизвестно сколько не хотелось. «Пока эксперты работают, пока то да се, поезда в сторону Ясенева пойдут не скоро», - подумал он. Потемкин, конечно, понимал, что потом наверняка найдется видеозапись, которую выложат на Lifenews. Но, во-первых, его надо еще опознать. А во-вторых, ничего противоправного он не совершал. То, что по платформе бегают террористы с кинжалами - не его проблемы. Вооружившись этой парадигмой, Потемкин нацепил солнцезащитные очки и быстро ретировался. Когда он поднимался на эскалаторе, по встречной ленте, расталкивая пассажиров, уже спускался наряд полиции - трое дюжих красномордых молодцев, один из которых был почему-то в зимней шапке-ушанке, и пышногрудая
девица в пилотке. Кажется, они тащили с собой еще и собаку, но ее не было видно за перилами. За ними, подпрыгивая на ступеньках и придерживая красную шапочку, неслась дежурная по станции.
        Кирилл не испытал в связи с чрезвычайным по меркам Московского метрополитена происшествием никакого стресса. Смерть сопровождала его по жизни, как настырная нянька. Она могла его испугать, как вчера, но удивить - вряд ли. Однако инцидент требовал научного объяснения, которое было незамедлительно найдено. Он вспомнил Теодора Ван Гога, которого посреди бела дня в центре Амстердама зарезал мусульманский фанатик. Тео, кстати, тоже был голубоглазым блондином, правда, лет на двадцать постарше. «Вероятно, этот шахид принял меня за какого-то известного врага ислама, и его заклинило», - подумал Потемкин, выходя из метро на улицу. Пробка на Проспекте мира все еще стояла, но Гаврилова, конечно, уже и след простыл. Кирилл задумался: надо было либо возвращать водителя обратно, либо ловить тачку. Второе показалось более простым способом побыстрее покинуть это место.
        Нанотехнологичный олигарх

        Потемкин без труда остановил бомбилу на старенькой терракотовой «дэушке» и двинулся из одного конца Москвы в другой. Этот мучительный для вечера пятницы путь ни ему, ни какому-либо иному смертному, видимо, уже никогда не удастся расширить. По большому счету, его родной город был неизлечимо болен, запущен прежней городской властью с ее безумной градостроительной политикой. Отчаянные попытки нового мэра как-то навести порядок и модернизировать транспортную инфраструктуру лишь усугубляли коллапс. Москва была не в состоянии создать комфортную среду обитания для такого количества людей на такой небольшой территории. Единственным выходом было бы расползание города по пригородам, вынос центров деловой активности и административных зданий за кольцевую автодорогу, в лес, как СВР. Но об этом не могло идти речи: при таком развитии событий чиновники и бизнесмены не смогли бы вести привычный образ жизни, то есть целый день забивать друг другу стрелки в различных ресторанах, перемещаясь внутри Садового кольца. Другим вариантом был волевой перенос политического центра страны в какой-нибудь другой город или
вообще в чистое поле, в болото, как это сделал в свое время царь Петр. Но это еще больше осложнило бы проблему коммуникаций в российской элите. Поэтому Москва постепенно умирала, задыхалась, как пораженный безнадежным раком легких курильщик, продолжающий высаживать по две пачки в день.
        Собственно, эта безысходность и была отправной точкой знаменитых «пробочных бунтов», от воспоминания о которых российскую элиту бросало в дрожь не меньше, чем от привычных уже русско-кавказских побоищ стенка на стенку. Они начались весной со случая на Тверской. Напротив гостиницы «Националь» тщедушный программист-блогер с говорящей фамилией Гастелло (потом выяснилось, что это и в самом деле какой-то дальний родственник знаменитого камикадзе) на своем «форде фокусе» пошел на таран кортежа первого вице-премьера Игоря Шувалова, который с включенными мигалками шел по встречке в сторону Охотного ряда. То есть он не просто перегородил дорогу, как когда-то Андрей Хартли членовозу советника президента, а именно сознательно лоб в лоб долбанул машину чиновника, после чего встал и заблокировал двери. Охранники Шувалова, разумеется, вышибли стекла, вытащили наглеца из машины и начали прилюдно бить. Стоявшие в пробке в ту и другую сторону граждане тоже вылезли из машин и начали бить охранников. Один из них достал табельное оружие - сначала стрелял в воздух, потом на поражение. Когда на грязном асфальте снежная
каша смешалась с кровью, толпа озверела. Охранников расстреляли из травматических пистолетов, потом открыли членовоз, и тут выяснилось, что никакого вице-премьера там не было. То есть свита просто включила мигалки, чтобы быстрее проехать. Водителя вытащили, машину перевернули и подожгли. Жаждущая справедливости толпа бросилась к Госдуме и попыталась пробиться в здание, но была остановлена автоматными очередями бойцов ФСО. Они стреляли поверх голов, но умудрились угрохать любопытную старушку в одном из домов, окна которого выходили на Георгиевский переулок. Для разгона участников беспорядков ОМОН перебрасывали на Манежную площадь вертолетами, потому что проехать они тоже не могли.
        Водитель «дэушки» - мужик лет тридцати, не выпускавший изо рта сигарету, - мало походил на того Гастелло. Он покорно плелся в бесконечной пробке, слушая быдловатое «Милицейское радио». Эта музыкальная жвачка для людей с не очень высокими культурными запросами надежно держалась на вершинах рейтингов популярности. Сейчас здесь крутился хит восьмидесятого года в исполнении Ольги Зарубиной:

        На теплоходе музыка играет,
        А я одна стою на берегу.
        Машу рукой, а сердце замирает,
        И ничего поделать не могу.
        - Новости включи, пожалуйста, - сказал Потемкин.
        Точнее - приказал. Водитель потыркал и попал на «Русскую службу новостей».
«Покушение на заместителя главы администрации президента Украины Анну Гетман произошло сегодня вечером. На трассе из элитного поселка Конча-Заспа в Киев было заложено взрывное устройство. Гетман госпитализирована в одну из киевских клиник».
«Обана! - неприятно удивился Потемкин. - Как же мы теперь?» Звонок мобильного не дал развернуться мыслям о печальном будущем без Ганны. Кирилл посмотрел на номер и принял вызов:
        - Привет, детка.
        Это была заместитель главного редактора крупнейшей деловой газеты «КоммерсантЪ» Елизавета Осиповская. Или просто Вета.
        С отроческих лет Потемкин был избалован женским вниманием. Ему казался совершенно бессмысленным главный вопрос бытия, которым мучалась героиня нашумевшего телесериала «Секс в большом городе» Кэрри Брэдшоу: «Правильно ли вступать в интимные отношения с мужчиной на первом свидании?» Потемкин на самом деле не понимал, каким иным образом может закончиться такого рода мероприятие с его участием. Да вообще, зачем оно нужно, это «первое свидание» с букетами под мышкой и прогулкой под луной: Кирилл всегда сразу брал то, что хотел, так как знал, что практически во всех случаях сам является объектом острого желания. Другое дело - жизнь после секса. В этом смысле все существа противоположного пола в его представлении делились на три категории в соответствии с тем, каким образом произошло знакомство с ними. Первый контакт с женщиной, как известно, бывает американским, французским или русским.


        Знакомство по-американски. Познакомились в баре, поехали в мотель. Утром ее нет, на столе записка: «Все было классно. Если захочу еще - я тебя найду».
        Знакомство по-французски. Познакомились в кафе, поехали к друзьям. На другой день расстались, а в кармане записка: «Все было классно. Если захочешь еще - позвони».
        Знакомство по-русски. Познакомились в метро, поехали домой. Утром просыпаешься, видишь бабу в халате и с бигудями. «Дорогой, холодильник надо купить новый, а мебель переставить. Да, кстати, в эту субботу мы едем к моей маме знакомиться».
        Елизавета принадлежала к первому типу, поэтому с ней Кириллу было легко и комфортно. Она была наделена изящной фигурой, сексуальным голосом, неуемной постельной фантазией и ко всему прочему - интеллектом.
        - Солнце, что делаешь? - проворковала Вета. - Какие планы?
        Это был не праздный вопрос. С праздными вопросами Осиповская не звонила никогда.
        - Планы наполеоновские, киса. Завтра вечером улетаю отдыхать на острова.
        - Ах ты проказник! Так может, сегодня увидимся? На посошок, так сказать?
        - Э-э-э… Не знаю… Я сейчас домой еду, вещи собирать.
        Кирилл кокетничал. Он знал, какая фраза последует.
        - А ты меня в гости приглашай. Помогу, чем смогу.
        - Заманчивое предложение. Давай позвоню, как доеду.
        - Давай. Я сама на юго-западе, в гостях сижу. Так что мне тут рядом.
        Она отключилась, и у Потемкина приятно защекотало где-то ниже пояса. Он уже осязал ее нежные губы, гладил шелковистые волосы, большую упругую грудь, слышал прерывистое дыхание. Если бы она не позвонила, он, вероятно, сам набрал бы ее попозже, переведя отношения на французский вариант. Список барышень, относящихся к этой категории, был весьма обширен - несколько десятков имен и фамилий. Он был забит у него в компьютере в виде базы, где, чтобы случайно не перепутать, помимо телефона и рода занятий, были фотографии и всякие характерные пометки вроде «пьет как лошадь», «любит куни», «обожает порнуху» и пр. Когда у Кирилла возникало романтическое настроение, он изучал этот список, как меню в ресторане, выбирая себе что-нибудь соответствующее расположению духа. «Трюфели у вас сегодня хорошие?
        - «К сожалению, сэр, они уже заказаны». - «Тогда куропаточку, вот эту, принесите, пожалуйста. И шоколадный мусс на десерт». Впрочем, Потемкин был совершенно уверен, что у большинства дев из его базы, в том числе и у Веты, имелся точно такой же свой список, только с мужскими именами. И ее звонок, скорее всего, означал не то, что бизнес-медиавумен воспылала к нему какими-то особенными чувствами, а лишь то, что те, кому она звонила до того, оказались уже заняты на текущий вечер. Моногамия давно вышла из моды, и промискуитет стал образом жизни поколения. Кирилл подумал, что они с Риммой, по сути, представляют собой две стороны одной медали.

«Кстати, - вспомнил Кирилл, - Мандрова же говорила, что недавно замуж вышла. Если теперь умрет, неплохо же обломится какому-то провинциальному альфонсу. Наследников-то у нее тоже нет». Во время последней встречи он не стал уточнять, кто ее муж. Но представить себе этого субъекта иначе как альфонсом, и именно провинциальным, было решительно невозможно - ни один заботящийся о своей репутации человек в здравом уме и твердой памяти не стал бы связывать себя с Риммой брачными узами.
        Потемкин часто, но вынужденно задумывался об этих самых узах, поскольку постоянно встречал в глазах женщин немое восклицание, в котором были смешаны удивление, восхищение и надежда: «Такой штучный экземпляр, а до сих пор - ни жены, ни детей!» Однако все попытки окольцевать его были изначально обречены на провал. И дело было вовсе не в какой-то особенной привередливости или изменчивости натуры. В конце концов, есть же вполне счастливые семьи, где муж и жена бегают друг от друга и налево, и направо, и по кругу. Просто Потемкин был глубоко убежден, что семья является никакой не ячейкой общества, а инкубатором по выращиванию детей. Семья без детей столь же противоестественна, как брак гомосексуалистов. Вообще непонятно, зачем им, геям и лесбиянкам, это нужно. Если речь об имуществе, то подобные союзы вполне подпадают под определение «некоммерческого партнерства». С таким же успехом они могли бы добиваться легализации браков с котами, лошадьми или собаками.
        У Кирилла детей быть не могло, так как его сперма оказалась мертвой. Он выяснил это много лет назад, когда начал интересоваться вопросом, почему при таком обилии контактов, зачастую незащищенных, ни одна из его знакомых ни разу не залетела. Причем его случай относился к разряду неизлечимых, потому что саму причину поражения семенной жидкости обнаружить не удалось. Его так и оставили с
«бесплодием неясного генеза». Со временем Потемкин смирился с перспективой бездетности, а о том, чтобы воспитывать чужих детей, не могло быть и речи. Поэтому его сердце оставалось тефлоновым.
        Между тем «дэушка» почти достигла цели путешествия. Они уже мчались по Новоясеневскому проспекту, как вдруг случилось невероятное. Кирилл не мог поверить своим глазам: та самая девочка в розовом платьице, которую он два часа назад видел в метро, бежала через проезжую часть прямо под колеса машины. Она догоняла голубой воздушный шарик с желтым смайликом, который, видимо, выскользнул у нее из рук. Трагедия казалась неизбежной - траектории их движения сходились в одной точке. Потемкина охватил ужас. Он увидел перекошенное лицо жирной мамы, безжизненное тело ребенка с вывернутыми конечностями, сгустки крови на асфальте, полицейские протоколы и сухой вердикт человека в форме: «Переходила дорогу в неположенном месте. Смотреть за детьми надо, гражданочка».
        Этого нельзя было допустить. Потемкин напряг всю свою волю, пытаясь остановить продвижение в пространстве. Водитель с матюками дал по тормозам, машина словно ударилась о какое-то незримое препятствие и пошла юзом. Девочка остановилась как вкопанная. Ее остекленевшие от шока голубые глаза впились в мозг Кириллу, который почувствовал резкую боль: его швырнуло вперед так, что в груди хрустнуло - вероятно, ремнем перебило ребро. Машина встала буквально в нескольких сантиметрах от развевавшегося на ветру платьица. Водитель, хрипя, отстегнулся и выскочил из машины.
        - Охренела, блядь, корова! - держась за грудь, заорал он застывшей на обочине мамаше.
        Было такое впечатление, что он ее сейчас просто растерзает. Потемкин, потирая конечности, тоже вышел, достал пятитысячную купюру и протянул ее бомбиле:
        - Вот, возьмите, компенсация морального вреда. Я, пожалуй, пешком дойду, тут рядом.
        Мужик тут же остыл. Матюгаясь, он направился обратно к машине. Кирилл повернулся к девочке и потрепал ее за волосы:
        - Больше так никогда не делай, ладно?
        Дитя кивнуло и побежало к маме, прижимая к себе шарик. Потемкин помахал ей рукой и двинулся к дому. Удовлетворение от чуда, которое он, как ему казалось, только что совершил, переполняло его. В голове вертелась какая-то напыщенная дребедень про счастье всего мира и слезу ребенка. Кирилл был даже удивлен этому внезапно нахлынувшему возвышенному чувству. Такому цинику, как он, подобные сантименты были совершенно несвойственны. «Фу, достоевщина! - укорял он себя, - Тоже мне, инженер человеческих душ».
        Внутренний диалог гуманиста и мизантропа продолжался до самого подъезда и прервался сам собой. Там, под козырьком, на освещенной фонарем лавочке, на которой во времена потемкинского детства обычно сидели старушки - божьи одуванчики, расположилась компания залетных гопников. Трое парней лет двадцати - двадцати пяти, явно не местных. Все будто сошли с конвейера одной фабрики по производству уродов: обветренное, слегка заплывшее лицо, широкие скулы, сутулая спина, красные руки с грязными ногтями, треники с пузырями на коленках. Все коротко стриженные, причем явно в домашних условиях и овечьими ножницами. У одного из них на голове даже красовался классический кожаный картуз «а ля Лужков». На лавочке лежал букет желтых хризантем, стояла початая бутылка копеечной водки и двухлитровая пластиковая канистра ерша, выпускаемого под брендом «пиво “Охота”» крепкое».
        - Слышь, братан, закурить не будет? - Один из гопников сформулировал дежурный в подобных обстоятельствах месседж и сплюнул шелуху от семечек.
        - Не курю, пацаны, - так же дежурно ответил Потемкин.
        Стараясь не смотреть в их сторону, он продолжал двигаться к двери и уже протянул руку, чтобы набрать шифр на домофоне, как коренастый шкет перекрыл ему дорогу.
        - А может, эта… взаймы дашь? А то не хватает чета, - разинув желтозубый рот, обратился он к Кириллу. - Завтра отдам, бля буду.
        Это был неожиданный поворот сюжета. Обычно у них в районе вот так, прямо у дома, напороться на гоп-стоп было малореально. Но эти, как уже отметил Потемкин, были не местными.
        - Чувак, я бы тебе занял, не жадный. - Кирилл пытался быть дружелюбным и даже как-то криво улыбнулся - на языке собеседников это называлось «лыбиться». - Но наличман с собой не ношу, все в банке лежит.
        - А ты докажи.
        Второй, долговязый, взял увесистый букет, встал со скамейки и начал обходить его сзади, а в руках третьего, продолжавшего сидеть, блеснуло перо выкидухи. Потемкин четко оценил расклад. Он понимал, с кем имеет дело. В нацистской Германии таких назвали untermensch[Недочеловек (нем.).] . Кирилл предпочитал более политкорректное определение «гуманоид», то есть существо человекоподобное, но не homo sapiens. В Москве проживало очень много таких - наверное, столько же, сколько нелегальных мигрантов из Центральной Азии. Но если азиаты, шуршащие по подвалам в центре города, своими повадками и социальной организацией напоминали тараканов, то эта публика, понаехавшая в первопрестольную из какой-нибудь уральской глубинки, представляла собой совершенно особую породу. Русский гопник - это гибрид медведя со свиньей. Видимо, так на славянском генофонде сказался Чернобыль. Они могли убить не ради денег или от садистских наклонностей, а просто из интереса, от скуки. Сейчас в самом мягком варианте гуманоиды собирались покалечить прилично одетого прохожего. Кирилл понял, что единственно возможный план действий в
сложившейся ситуации - делать ноги.
        Он развернулся и бросился наутек вдоль полутемного дома - к улице, где был свет, ходили люди и иногда даже показывались стражи порядка. Для гопников его бегство означало только одно - у фраера было чем поживиться. Они скопом ринулись в погоню.
        Вновь включившимся задним зрением Потемкин видел своих почуявших добычу преследователей, их сосредоточенные лица. Гуманоиды нагоняли, букет в руке долговязого уже превратился в кусок арматуры - избитый прием маскировки у этой публики. «Вот засада! Так бездарно сдохнуть - досадно», - пронеслось в голове у Кирилла, но тут из арки, наперерез ему, выскочил черный джип «тойота ленд крузер» с тонированными стеклами. Машина резко затормозила, задняя дверь открылась, и оттуда выскочил тот самый рыжий, который сегодня караулил Потемкина у гостиницы
«Украина». В руке у него был пистолет.
        - Эй, Карл Льюис, прыгай сюда! - крикнул филер, указывая на заднюю дверь.
        Времени взвешивать это предложение не было никакого. Кирилл с разбегу запрыгнул в машину, где уже кто-то сидел. Рыжий сел за ним, хлопнув дверью. Машина тронулась, и Потемкин с радостью увидел в боковом стекле озадаченные лица гопников, которые явно не ожидали подобного развития событий. Однако радость его продолжалась недолго: оглядевшись, Кирилл обнаружил, что едет в сопровождении четырех конвойных с квадратными лицами - двое спереди, двое по бокам. Причем кто они такие и куда его везут, ему оставалось только догадываться. Только теперь он начал понимать, что из одной переделки, кажется, попал в другую.
        - Мужики, вы кто? - тяжело дыша, спросил Кирилл. - ФСБ?
        Такое предлоложение казалось ему наиболее логичным.
        - Много будешь знать - останешься вечно молодым, - отозвался рыжий. - Сиди, не рыпайся и молчи. Руки на яйцах держи, как футболист в стенке. Только поднимешь - останешься без яиц. Телефон где?
        - В правом кармане.
        Угрюмый сосед справа извлек новенький потемкинский телефон, выключил его и положил к себе за пазуху. Рыжий достал черный байковый мешок с бечевкой, надел его Кириллу на голову и слегка затянул на шее. Минут десять ехали молча. Потемкин лихорадочно думал, кем могли быть окружавшие его люди и каковы их намерения. Ничего путного в голову не приходило. Если они хотели ему помочь, то зачем надевать на голову мешок? Это больше похоже на похищение. И вообще, может быть, те гопники просто разыграли спектакль, чтобы отвести его от подъезда, где есть камера видеонаблюдения… Во всяком случае, очень на то похоже. «Андриякин! - осенило Потемкина. - Он же говорил про „коллег, о которых лучше ничего не знать“! Вот оно что… Зря я его не послушал, зря».
        - Подъезжаем, встречайте, - раздался глухой голос с переднего пассажирского сиденья.
        Машина свернула с трассы и запрыгала по бетонке, а потом и вовсе затряслась на проселочной дороге. «В лес везут». - Кириллу стало совсем нехорошо от дурных предположений. Через несколько минут они остановились.
        - Давай, на выход, - сказал рыжий, открывая левую дверь. - Руки сзади держи.
        Потемкин осторожно вылез. Кто-то подхватил его под локоть и провел несколько шагов вперед. Кирилл шел по траве, спотыкаясь о кочки. Он ничего не видел - мешок плотно сидел у него на голове.
        - Встань тут.
        Они были далеко за городом, вокруг шумел лес. Рядом кто-то чиркнул зажигалкой, и потянуло дымом сигарет. Потемкина уже колотила дрожь. Он понял, что это конец. Через какие-то мгновения раздастся сухой щелчок, и мир погаснет. Его глупая жизнь, как карусель, крутилась у него перед глазами. Ему стало невыносимо жалко самого себя, жалко бессмысленно прожитых лет. Вся боль, что он причинял себе и окружавшим его людям, вдруг обрушилась на него.
        - Ребята, покурить дайте перед смертью, - пролепетал он не своим голосом.
        На секунду все стихло. Потом за его спиной раздался дружный мужицкий гогот.
        - Иди, клоун! - кто-то слегка толкнул Кирилла в спину. - Только аккуратней, там ступеньки.
        Кто-то взял его под левый локоть и повел вперед. Потемкин сделал шаг, вытянув перед собой правую руку. Его нога ступила на что-то твердое - видимо, асфальт. Пройдя с десяток метров, он действительно уперся в лестницу. По бокам были перила. Кирилл начал подниматься и нащупал руками проем.
        - Заходи направо и сиди там, - сказал кто-то, поднимавшийся вслед за ним. Это был не рыжий.
        Справа оказалось кожаное кресло. За Кириллом зашли еще несколько человек, усевшихся плотно вокруг него. Люк закрылся, послышался нарастающий гул и свист.
«Вертолет!» - догадался Потемкин, ощутив вибрацию. Машина задрожала и, покачиваясь, начала набирать высоту. Через минуту она наклонилась, сделала разворот и легла на курс.
        Полет занял около получаса. Впрочем, Кирилл не засекал время. Он вообще попытался отключиться, так как дальнейший анализ происходящего был лишен всякого смысла. Потемкин представил себя неким ценным грузом. Какая разница этому грузу, куда его везут и что с ним собираются делать? Неодушевленная вещь ведь не может испытывать никаких эмоций. Лишь когда вертолет начал снижаться, Потемкин вернулся к субъективному восприятию реальности, и ему стало интересно, что же произойдет дальше. Как только машина села, с его головы сняли, наконец, мешок и подтолкнули к выходу.
        Глазам его предстала фантастическая картина. Солнце давно зашло, сгущался сумрак. Черный блестящий вертолет Bell стоял на площадке внутри сооружения, которое более всего походило на средневековый замок. Внешним периметром была высокая, метров в двадцать, квадратная крепостная стена с зубцами и бойницами. От центра брусчатой площади к небу вздымалась цилиндрическая башня без окон и дверей - из округлой стены наружу выпирала лишь застекленная шахта панорамного лифта. По углам площади были расположены еще три вертолетные площадки с новенькими машинами. Постройки, выложенные из грубого камня, освещали настоящие факелы. У Кирилла создалось ощущение, что он находится на съемках какого-то исторического блокбастера.
        - Топай в подъемник, - сказал один из конвоиров.
        Тональность этого распоряжения была уже несколько иной, мягкой. Кириллу даже показалось, что доброжелательной. Он подошел к шахте, и прозрачная дверь автоматически отползла вверх. Когда он встал на платформу, дверь закрылась, и лифт начал быстро подниматься. Башня была, наверное, в два раза выше стен замка. Теперь Потемкин мог оценить не только архитектуру, но и расположение этого загадочного объекта: нигде вокруг до самого горизонта он не увидел ни единого огонька. Местность казалась совершенно безлюдной, что представлялось довольно странным даже для очень дальнего Подмосковья. Еще одним удивительным открытием стало то, что ни с одной из сторон не было подъездного пути к замку - ни дороги, ни даже тропы. Крепостные стены окружала покрытая травой проплешина, за которой начинался густой темный лес - такой, каким он описан в русских сказках. Можно было предположить, что этот остров посреди сказочного леса возник в результате колдовских чар.
«Наверное, стройматериалы и гастарбайтеров подвозили вертолетами», - решил Кирилл. Дверь за его спиной открылась.
        Он оказался в освещенном тусклыми лампочками коридоре с двумя дверями-купе по сторонам и одной в конце. На боковых были схематично, при помощи кружка и треугольника, нарисованы мужчина и женщина - как на дверях общественных туалетов. Вход в лифт позади Кирилла закрылся, а дверь впереди растворилась, как в шлюзовой камере. За неимением вариантов, Потемкин пошел прямо. Там оказалась кабина еще одного, на сей раз круглого лифта. Как только Кирилл ступил в нее, дверь закрылась, и лифт поехал вверх. Проехав немного, лифт замер и открылся. Потемкин вышел. Он очутился посреди просторного круглого - вероятно, занимавшего целый этаж башни - черного помещения. Источником освещения служили сотни работающих телемониторов, которые составляли идущую вдоль стены огромную плазменную панель. В центре зал пронизывала труба шахты лифта. Из предметов интерьера было лишь несколько черных же кожаных кресел да круглый малахитовый стол. На столе лежал пульт дистанционного управления.
        Потемкин подошел поближе к стене и пригляделся. Каждая из ячеек-мониторов представляла собой динамичное изображение какой-либо жизненной ситуации, будто кто-то транслировал сигнал скрытой камеры. Люди, попадавшие в объектив на этих картинках, чистили зубы, бегали в фитнес-зале, сидели за компьютером, вели машину, ссорились, совокуплялись, испражнялись. То же самое, видимо, делали и те, кто их снимал. На одном из мониторов он узнал своего тезку, патриарха московского и всея Руси Кирилла. Предстоятель РПЦ, совершенно голый, сидел в бане и о чем-то оживленно с кем-то беседовал. На другом мониторе президент Французской Республики Николя Саркози, в шелковых трусах с лилиями династии Бурбонов, лежал плашмя на сооружении, напоминавшем небольшого механического коня из зала физкультуры средней московской школы. Его запястья под конем сковывали наручники. Во рту у Николя торчал круглый темный кляп-шарик с черными кожаными ремнями-пристежками. Некто за кадром, снимавший его, шлепал президента европейской ядерной державы по ягодицам элегантным хлыстом.
        - Карла развлекается, - раздался довольный мужской голос за спиной у Кирилла. - Ты ведь в детстве любил подглядывать, Потемкин?
        Кирилл развернулся, и его взгляд уперся в черное шелковое кимоно. Подняв голову, он сразу узнал, кто перед ним. Самый богатый человек в России Михаил Порохов отличался от иных представителей своего класса не только уникальным финансовым чутьем, но и поистине баскетбольным ростом. На его высушенном лице плясали светлячки от мониторов, что делало облик олигарха совершенно инфернальным.
        - Ну, как тебе у меня? - спросил Порохов, присаживаясь за стол.
        Потемкин почему-то совсем не удивился, узнав, кто именно его сюда столь бесцеремонно пригласил. Порохов был особенной, не вписывающейся в шаблонные представления о русских миллиардерах личностью. Хотя семью, в которой он вырос, язык не повернется назвать рядовой - все же папа был начальником управления международных связей Госкомспорта СССР, - Порохов был типичным селф-мэйд. В 27 лет, через три года после окончания финансовой академии, он возглавил один из крупнейших впоследствии частных банков - МФК, который создал вместе с Владимиром Потаниным - бывшим старшим инженером отдела «Мочевина» фирмы «Удобрения»
«Союзпромэкспорта», конторы системы Минвнешторга СССР. Еще через год партнеры основали объединенный экспортно-импортный банк, вошедший в историю российской приватизации. На залоговых аукционах середины девяностых ЭКСИМ, наряду с МЕНАТЕПом Ходорковского и другими участниками ельцинской семибанкирщины отхватил самые лакомые куски советского наследства - нефтяную компанию СИДАНКО, Новороссийское и Северо-Западное пароходства, Новолипецкий металлургический комбинат, а главное, построенный в тундре руками рабов ГУЛАГа «Норильский никель». Здесь, конечно, решающую роль сыграли пробивные способности Потанина, который даже поработал первым вице-премьером правительства России, курируя весь экономический блок. Однако финансовым мозгом треста был, несомненно, Порохов. В результате к кризису девяносто восьмого года ЭКСИМ занимал пятую позицию среди банков Центральной и Восточной Европы. Правда, дефолт поставил жирный крест на этом учреждении - так же, как и на большинстве крупных частных банков России. Однако партнеров это ничуть не огорчило. Они легко попрощались со своим кредитно-финансовым детищем и
переключились на «реальный сектор», занимаясь экспансией своей империи вширь и вглубь.
        Размолвка между Потаниным и Пороховым случилась после прогремевшего на всю Европу куршевельского скандала 2007 года. Порохов, питавший особую страсть к нимфам в ассортименте, по обыкновению привез с собою на празднование Нового года целый самолет дам полусвета. В ночь на девятое января он был неожиданно арестован французской полицией по обвинению в сутенерстве. Несмотря на очевидную бредовость этого обвинения (с таким же успехом можно было бы обвинить его в краже продуктов из супермаркета), олигарх несколько дней провел в тюрьме. Особое усердие в раздувании этого скандала проявил тогдашний министр внутренних дел Французской Республики Николя Саркози, которому через неделю предстояло выдвигаться в президенты. Сарко, прославившийся угрозами очистить парижские пригороды от мигрантов моечными машинами Karcher, использовал любой скандал, чтобы продемонстрировать «жесткую руку» и набрать очки. Впоследствии «куршевельское дело», конечно, лопнуло, но неприятный осадок остался.
        Трудно понять, почему эта история сподвигла Потанина на развод. Возможно, он подумал, что после скандала Порохов станет нерукопожатным среди «серьезных людей», и решил дистанцироваться от партнера. А может, просто подвернулся повод, чтобы сделать давно запланированное. Так или иначе, раздел совместно нажитого имущества занял несколько лет и был весьма болезненным, причем для обеих сторон - трудно делить то, что развивалось как одно целое. Это была сложнейшая операция, сродни разъединению сиамских близнецов. Процесс сопровождался скандалами, судами и ушатами помоев в прессе (Потемкин знал обо всем этом не понаслышке, ведь кому война, а кому - мать родна: ему тоже немного перепало от этой олигархической разборки). Но всякая война рано или поздно заканчивается миром. Два гранда русского капитализма урегулировали свои имущественные разногласия и расстались. Потанину достались в основном активы, Порохову - деньги. В тот момент казалось, что при разделе этой репки Порохов остался с вершками, а Потанин - с корешками. Однако вскоре грянул кризис, активы обнулились, и выяснилось, что делили не репку, а
пшеницу. И Порохов, благодаря своему финансовому гению, возглавил российскую часть «списка Форбс». Удачно обкэшившись, он стал тратить деньги на проекты, которые, с точки зрения обычного среднестатистического буржуа, не имели никакого смысла. Вроде альтернативной энергетики, венчурных инвестиций, производства бюджетных гибридных «Ё-мобилей» на отечественных заводах, издания журналов или приобретения одного из флагманов Национальной баскетбольной ассоциации США. Поговаривали даже, что олигарх увлекся оккультизмом. Впрочем, до этого момента Потемкин относился к таким слухам с иронией.
        - Так вот она, оказывается, какая, Еруда-то, - сострил он. - Что-то быстро долетели.
        По лицу Порохова было видно, что он оценил чувство юмора. До богом забытого в Сибири поселка, на который он поменял свою московскую прописку и где теперь платит многомиллиардные налоги с доходов, отсюда было не менее пяти тысяч километров.
        - Нет, до гипертранспортировки я еще не дошел, - совершенно серьезно отреагировал Порохов. - Но кое-какие другие вещи из мира сверхъестественного я бы хотел с тобой обсудить. Не против?
        Последние события настолько выбили Потемкина из колеи, что он полностью растерял остатки страха. Раздражение от того, что он не более чем пешка в какой-то грандиозной виртуальной игре и от его воли ничего не зависит, кипело в нем и начало уже выплескиваться наружу. К тому же в комнате больше никого не было, а в том, что в рукопашном бою один на один он легко уделает олигарха, Кирилл не сомневался.
        - Ой, спасибо, что позвали, Михаил Дмитриевич, - сказал он с такой язвительностью, на какую только был способен. - Ваши посыльные, видать, воспитывались в лучших домах!
        Порохов опешил. Видимо, разговаривать с ним в подобном тоне было позволено весьма ограниченному кругу людей.
        - Ладно, ладно, не обижайся, - примирительно улыбнулся он. - Это в целях безопасности. И конфиденциальности. У меня к тебе дело есть.
        Дружелюбность и фамильярность олигарха завели Кирилла еще больше. Он вспомнил одну из присказок своей бабушки по материнской линии: «Ты, мил человек, мне не тычь, я тебе не Иван Кузьмич!»
        - А почему это вы мне тыкаете, Михаил Дмитриевич? Мы, кажется, на брудершафт не пили!
        Кирилл сам слегка обомлел от такой наглости. Порохов задумался.
        - Да, точно, не пили, - растерянно согласился он. - Но ты ведь знаешь, что я вообще не пью. Вредно это. Можем нюхнуть на брудершафт.
        Олигарх достал из кармана халата инкрустированный бриллиантами золотой портсигар. Раскрыв его, Порохов продемонстрировал Кириллу содержимое, которое напоминало женский набор для макияжа. Только вместо разноцветных теней для век в ячейках лежал белый порошок, а вместо кисточек - несколько нефритовых трубочек разного калибра.
        - Подарок команданте Чавеса нашему ВПК, - подмигнул Порохов. - Мы им автоматы, они нам - небольшой гешефт с собственных плантаций. Зря, что ли, наши стратегические бомбардировщики к ним летают?
        - Автомат Шмайссера, конечно, того стоит, - поддержал веселую тональность хозяина замка Кирилл. - Лицензия на производство этой штуки - дело полезное.
        - Шмайссера? Который фашист? Я думал, что его наш Калашников изобрел.
        - Негры тоже так думали, поэтому на флаги себе этот автомат повесили, - вздохнул Потемкин. - Трижды герой Калашников - продукт советского пиара. Им же нужен был полуграмотный левша, который создал уникальное стрелковое оружие. А тот факт, что после войны старый немецкий оружейник Хуго Шмайссер несколько лет оттрубил в КБ завода «Ижмаж», где как раз начинал свой трудовой путь молодой паренек Калашников, как-то подзабылся. Если взять некоторые кадры начала сорок пятого года, то там бойцы дивизии «Ваффен-СС» бегают вроде как с «автоматом Калашникова». Только у них это называлось «SturmGewehr-44 - штурмовая винтовка 44-го года».
        - Нехуйственно ты наблатыкался, - уважительно отметил Порохов и затянулся из пудреницы. - Так что, будешь на брудершафт или побрезгуешь?
        Кирилл приставил к ноздре ту же трубочку, прицелился куда-то в центр портсигара и втянул. В носу тут же засвербило, и он громко чихнул, рассыпав кокаин по столу.
        - С Новым годом! - рассмеялся Порохов.
        - Спасибо, и вам не хворать, - шмыгнул Потемкин.
        Он сидел, осматриваясь. Интерьер внезапно поплыл, и вся его скованность улетучилась. Ее сдуло, как тот порошок из пудреницы. Но это была не та отрешенность, которую он испытал в вертолете. Напротив, Кирилл чувствовал ко всему происходящему живейший интерес. Он уже был уверен, что пришел сюда сам. Потемкин с любопытством крутил головой, всматриваясь в происходящее на экранах.
        - Забавно, да? - понимающе спросил олигарх.
        - Ага.
        - Это у меня такое реалити-шоу. - В голосе Порохова послышались нотки бахвальства. - Точнее, у нас.
        - У кого это «у нас»? - поинтересовался Кирилл.
        - У братства розенкрейцеров.
        - А-а-а! - Лицо Потемкина растянулось в довольной ухмылке.
        - Чего «А-а-а!»?
        - «Древний мистический Орден Розы и Креста». Офис на улице Бахрушина. Вход со двора, стучать три раза. Пятнадцать долларов в месяц с носа в рублевом эквиваленте!
        Порохов почесал нос, взял пальцем со стола рассыпанный кокаин и положил себе на язык.
        - Якобы эзотерических обществ существует огромное множество, - невозмутимо ответил он. - Но большинство из них - ряженые, вроде «возрожденного» казачества. Вообще, в прошлом столетии само движение сильно деградировало, а терминология была девальвирована. Особенно с тех пор, как во франк-масоны стали предлагать записаться по Интернету. Однако, по сути, за шесть тысяч лет, со времен Изумрудной скрижали, мало что изменилось. Организация, сдерживающая силы небытия, существует.
        - Ясно, - вздохнул Кирилл. - Еще одному плутократу ударила в голову мессианская моча. Один уже, кажется, давно в Краснокаменске варежки шьет.
        Порохов не растерялся:
        - С чего это ты взял, что Ходор варежки шьет?
        - А что же он там шьет? Тюбетейки, что ли?
        - Это мы сейчас легко выясним.
        Олигарх взял со стола пульт и что-то нажал. Одно из окон на панели увеличилось, и на нем появилось улыбающееся лицо Ходорковского. Картинка дергалась - Михаил Борисович сидел в салоне лимузина, который, видимо, ехал по дороге. Рядом с ним сидела длинноногая полуголая девица, которая смеялась и постоянно поправляла волосы. Видеокамеру, судя по всему, держала другая барышня, сидевшая напротив, - объектив периодически опускался вниз, захватывая ее вытянутые вперед изящные ноги. Ходорковский что-то рассказывал своим спутницам, увлеченно размахивая руками. Порохов нажал какую-то кнопку, и на экране появилась карта мира. Крупная белая точка мигала у восточной оконечности Кубы.
        - А! Понятно. Значит, он у Фиделя отдыхает. Хочешь послушать? - спросил Порохов.
        - Давай.
        Олигарх опять что-то нажал.
        - А вот еще анекдот, - гундосил Ходорковский. - «Абрам, ты знаешь, а Сема таки педераст!» - «Шо, денег занял и не отдает?!» - «Та не, в хорошем смысле…»
        Сидящие в машине дамы, по возрасту явно не знакомые с одесским юмором, покатились со смеху. Порохов выключил звук.
        - На мессию этот приколист никак не тянет, поверь мне.
        - Я чего-то пропустил? - дошло наконец до Кирилла. - А когда это наш Мандела несчастный с зоны откинулся? Почему не было затмения от подброшенных в воздух чепчиков?
        - Никто его оттуда не выпускал.
        - Что, побег?!
        - Да нет, по всем бумагам так и сидит, - доверительно сообщил Порохов. - Работа у него такая. Манделой человек работает, как ты правильно заметил. Либеральные волхвы слагают саги, западная общественность пускает слезу. Ну как же, «символ борьбы с режимом»! А Миша знай себе развлекается с блядями.
        - Путину-то это зачем? - Кирилл смотрел на экран с недоверием.
        - Как зачем? Элементарно, Ватсон. Ходор же для всех наших диссидентов - как икона. Пока он там якобы сидит, они молятся на него и ждут, когда их мессия выйдет из застенков. А он оттуда никогда не выйдет. Путин ведь четко сказал: это наш Аль Капоне. То есть вы не смотрите, что его за неуплату налогов посадили или за то, что он нефть у самого себя украл. Это так, для соблюдения норм приличия. Потому что на самом деле он настоящий мафиози, сидит за убийства, и по-хорошему ему надо было бы сразу дать пожизненное, просто доказать невозможно. Ты можешь себе представить, чтобы когда-то Аль Капоне выпустили из американской тюрьмы?
        Потемкин отрицательно помотал головой.
        - Я тоже не могу. Поэтому, как сказал Глеб Жеглов, будет сидеть. Миша вообще для нашей вертикали - отличная находка. Не удивлюсь, если они втихаря ему уже орден за заслуги перед Отечеством первой степени повесили. Ведь это благодаря Мише операция по разгрому всяческой фронды и равноудалению нашего брата как по маслу прошла. После того как его закрыли, все сразу выстроились. Просто «шок и трепет».
        Кирилл вдруг вспомнил свой разговор с Ходорковским в ночь на 24 октября 2003 года. Предвыборная гонка в Госдуму выходила на финишную прямую, а над одним из ее основных спонсоров и субъектов тучи уже не просто сгустились - они били градом всю его империю. Платон Лебедев, серый кардинал и казначей ЮКОСа, а также заплечных дел мастер, старший офицер службы безопасности компании Алексей Пичугин к тому времени уже почти четыре месяца сидели в СИЗО. Прокуратура шмонала все, что было так или иначе связано с Ходорковским. В тот день как раз прошел обыск в офисе его главного пиар-подрядчика по избирательной кампании «Яблока» - Агентстве стратегических коммуникаций, с которым Кирилл тесно сотрудничал. Поздно вечером с какой-то своей очередной пассией Потемкин заехал в клуб Up & Down, где уже за полночь появился Ходорковский. Олигарх сел за столик и с кем-то разговаривал, рядом рассредоточились его гвардейцы. Потемкинские друзья из администрации посоветовали Кириллу держаться подальше от человека № 1 из российского списка
«Форбс», так как решение об аресте хозяина «самой прозрачной компании в мире» уже было принято. Но Потемкин был слегка навеселе. К тому же он относился к взлетевшему на недосягаемую высоту комсомольскому жучку с определенной долей симпатии, хотя шапка Мономаха была этому Сеньке явно не по размеру. Поэтому, когда Ходорковский остался один, Кирилл подошел к его столику. Охранники попытались было остановить его, но патрон узнал одного из своих контрагентов и разрешил подпустить. Собственно, Потемкин хотел сказать буквально несколько слов - о том, что, по его мнению, «Яблоко» на выборах пролетит, как фанера над Парижем, и что самому Ходорковскому пора тоже сматывать удочки в направлении французской столицы, ибо в противном случае ему светит тюрьма. Реакция олигарха на этот добрый совет Кирилла очень удивила. Ходорковский сказал что-то вроде «чему быть - тому не миновать… от сумы да от тюрьмы, знаете ли…». Но это была совсем не ирония человека, оторвавшегося от реальности, нет. Скорее обреченность. Потом, уже после громкого ареста, анализируя этот короткий разговор, Потемкин пришел к выводу: Ходорковский
лучше него знал, что его ждет через сутки в новосибирском аэропорту
«Толмачево». Но вопрос о том, почему, имея полную информацию, Ходорковский просто не слинял, как тот же Березовский, оставался для Кирилла все эти годы открытым. Теперь все становилось на свои места, и в голове у Потемкина просветлело от того, что одной загадкой стало меньше.
        - Черт побери! - ударил он себя по лбу. - Действительно, логично. Век живи - век учись.
        - А ты думал, - опять подмигнул Порохов.
        Кириллу очень нравился этот разговор и вообще все, что происходило с ним и вокруг него. Кокаин уже завладел сознанием, детские фантазии становились явью - он ощущал себя режиссером человеческих судеб в центре управления миром. Однако, увлекшись подоплекой жизни Ходорковского, он упустил один технический вопрос, который интересовал его с самого начала.
        - Постой, Миша, - Потемкин кивнул на живые картинки, - а как эта байда у тебя работает? Скрытые камеры?
        Порохов откинулся в кресле:
        - Э-э-э, принцип тот же. Но камер как таковых, в бытовом смысле, - Порохов изобразил руками что-то вроде допотопной кинокамеры, крутя правой рукой воображаемую ленту, - тут никаких нет. Другая история. Гаджетом выступает человеческий организм. Сама технология называется «третий глаз». Вот, гляди.
        Олигарх опять нажал на какую-то кнопку и показал на один из мониторов. Через секунду там возник Потемкин. Он видел себя, смотрящего в сторону, а съемка шла с той точки, откуда на него смотрел Порохов. Кирилл повернул голову и начал внимательно разглядывать своего визави в поисках хитрого проводка или шпионского жучка.
        - Не напрягайся, никакого фокуса. Объектив здесь. - Порохов указал пальцем себе на лоб.
        - Но как?! - прошептал Потемкин, пораженный.
        - Алхимия.
        - Алхимия?
        - Она самая. В последнее время алхимические доктрины продвигаются под брендом
«нанотехнологии», и на них тратятся большие государственные деньги. Но к этому проекту, - Порохов обвел помещение рукой, - Чубайс не имеет отношения. Разве что как объект наблюдений, хе-хе. Это результат моих частных изысканий. Венчурных, так сказать. И могу без ложной скромности заявить, что в данном случае мы имеем дело с самым выдающимся достижением со времен философского камня Джабира ибн Хайяна и даосского «золотого эликсира». А уж гомункул доктора Фауста просто нервно курит в своей реторте. Все удовольствие обошлось примерно в ярд долларов. Я бы мог объяснить, как конкретно это работает, но получится слишком долго и путано. Боюсь, ты не поймешь. Поэтому просто поверь.
        Потемкин едва перевел дух.
        - Зачем? Зачем мне в это поверить?.. Зачем это вообще нужно?
        - Кто владеет информацией, тот владеет миром. У Оруэлла «Большой брат» следил за людьми для того, чтобы осуществлять тотальный контроль над социумом. Он проводил селекцию, чистил свое хозяйство от неблагонадежных элементов, как Саваоф. Мы не ставим себе такой задачи, - Порохов опять употребил «мы», - просто используем то, что видим, для решения определенных вопросов…
        - Например, чтобы обкэшиться перед мировым финансовым обвалом или свести счеты с Саркози за Куршевель? - Потемкин кивнул на экран, где президент Франции подергивался под ударами плети.
        - Ну… - смутился олигарх, - у всех есть свои маленькие слабости. В конце концов, система-то моя. Но ее предназначение совсем не в этом. От сотворения мира идет оккультная война, и мы являемся, если так можно сказать, одной из бесчисленных сторон конфликта. Несколько лет сохранялось относительное равновесие. Но сейчас, по всем признакам, надвигается очередная серьезная битва - возможно, это и есть та самая кульминация, Армагеддон. Поэтому надо быть во всеоружии.
        - О’кей, ребята, желаю вам всяческих успехов. - Для убедительности Кирилл приложил руку к сердцу. - Veni, vidi, vici[Пришел, увидел, победил (лат.).] и все такое… Но при чем тут я?
        Порохов открыл ящик стола и достал оттуда золотой шприц-пистолет для инъекций. В капсуле плескалась серебристая жидкость, напоминающая ртуть.
        - Ты ведь завтра отправляешься в одно увлекательное путешествие. Дело в том, что нам очень важно знать, что там будет происходить в ближайшие три дня. Никому из братьев туда еще попасть не удалось, ни за какие деньги. Вычисляют они, что ли, нас, или у них агенты есть - в общем, никакой информации изнутри. Вещь в себе. Поэтому предлагаю тебе стать членом нашего клуба. Хотя слово «член» здесь не очень подходит… Да и слово «предлагаю» тоже. - Олигарх посмотрел на пистолет. - Скажем так, тебе надо стать частью нашей системы. Больно не будет.
        Кирилл даже не думал протестовать. Вся эта ситуация - похищение, таинственный замок, олигарх, помешавшийся на эзотерике, - представлялась совершенно гротескной. Пребывая в веселом расположении духа и расслабленном состоянии ума, Потемкин не возражал поэкспериментировать, он был даже рад такому развитию событий. Однако, как человек воспитанный, не задать следующий вопрос он не мог.
        - А если я откажусь?
        - Это святое право каждого индивидуума, и я его уважаю. - Порохов достал из ящика еще один золотой пистолет, на сей раз явно боевой браунинг, и поднял оба ствола в руках, как бы предлагая выбор. - Свободу воли никто не отменял. Есть два способа покинуть это помещение. С третьим глазом на двух своих или с дыркой в голове вперед ногами. По статистике в прошлом году в России без вести пропали сто двадцать четыре тысячи человек - на три тысячи больше, чем в предыдущем. Думаю, что твое исчезновение мало кому будет интересно, особенно на фоне последних событий.
        - Хорошо, хуй с вами, масонами, - махнул рукой Потемкин. - Но у меня есть еще один вопрос.
        - Все что угодно, ваше сиятельство! - Олигарх встал из-за стола, театрально развел руки и поклонился.
        - В вашем клубе, случайно, не было депутата Фильштейна?
        С лица Порохова сползла улыбка. Было видно, что Кирилл наступил ему на больную мозоль. Олигарх положил оружие и вновь взял пульт.
        - Смотри.
        Окружавшая их панель превратилась в сплошную панораму. Съемка шла во всех направлениях с уровня головы, то есть Потемкин мог ощутить себя в шкуре этого человека. Вероятно, это был Фильштейн. Он стоял на паркетном полу посреди просторной, хорошо обставленной комнаты, освещаемой зажженным иудейским семисвечником-менорой. Кирилл обратил внимание на раскрытое фортепиано и стол, по которому были разбросаны древние фолианты. Филя находился внутри очерченного мелом белого круга. За чертой сидели на корточках четыре человека, образуя вместе с депутатом крест. Присмотревшись, Потемкин опознал этих людей. Один из них был тем самым шахидом, что набросился на него в метро, трое других - гопниками у подъезда, напавшими на него два часа назад. Правда, от их обличья унтерменшей не осталось и следа - даже в чертах лица, которые будто стали тоньше. Они были одеты так же, как и шахид: белая тюбетейка, косоворотка, жилет, странные тапочки из мягкой кожи. Все четверо немигающими взглядами смотрели на него.
        Пару лет назад, катаясь на роликах в Ботаническом саду, Потемкин заехал совсем в глухое место и был окружен стаей бродячих псов. В газетах писали о нескольких жутких историях, случившихся в этом районе, когда дикие собаки насмерть загрызли заблудившихся прохожих. Поэтому Кирилл действовал так, как ему кто-то когда-то советовал, - застыл на месте. Хищники расположились вокруг него и тоже замерли, ожидая, видимо, когда он начнет движение. Это жуткое стояние продолжалось несколько минут, пока Потемкин все же не решился действовать, достав из рюкзака травматический пистолет «Макарыч». Выражения лиц четырех окруживших Филю субъектов и сама сцена напомнили Кириллу тот случай.
        Съемка не могла передать самой атмосферы этого психологического стресса, но было видно, что воздух в комнате буквально наэлектризован. Пламя свечей на меноре затрепетало, послышался тихий шелест, шаги и звон, какой издает качающаяся хрустальная люстра. Нарастающий звук шел из темного коридора за дверной аркой. Что-то или кто-то приближался по коридору, но рассмотреть его было невозможно. Кирилл увидел, как поднялась рука Фили с зажатым в ней пистолетом Стечкина. Послышались оглушительные щелчки выстрелов и звон разлетающихся гильз - раз, два, три, четыре, пять… Кирилл сбился со счета, но Фильштейн стрелял не менее пятнадцати раз. Несколько пуль попали в створ арки, выбив штукатурку. Когда пальба стихла, стало ясно, что эффекта от нее не было никакого - кто-то по-прежнему шел навстречу и уже почти приблизился к арке. Хрустальный перезвон стал пронзительным. Четверо окруживших Филю синхронно потянулись за пазуху. Каждый извлек оттуда по прозрачному пластиковому футляру. В одном из них была скрутившаяся клубком змея, в другом - скорпион, в третьем - черный паук, в четвертом - летучая мышь-вампир. Тут
случилось совсем странное - лепнина на стенах как будто поплыла, меняя форму и рисунок. В темном проеме арки показался какой-то объект. Порыв ветра от его приближения задул свечи. Помещение погрузилось во мрак, по которому передвигались лишь тени. В следующую секунду справа что-то вспыхнуло, хлопнуло, и панорама окрасилась в синий цвет.
        - Конец фильма, - сказал Порохов и вновь включил мозаику.
        - Вроде же было два выстрела, - вспомнил Кирилл.
        - В курсе. Но первый отключил трансляцию. Что произошло потом, мы не знаем. Теперь ты видишь, что дело серьезное.
        - Получается, что, попадая в вашу систему, я сам становлюсь ходячей мишенью для этих… Кстати, кто это?
        - Точно мы не знаем, но, судя по всему, это представители древнего ордена ассасинов. Идейные душегубы. Их база сейчас находится где-то в Ливане. Что касается ходячей мишени, дорогой друг, то последние три дня ты без всякой нашей системы ходишь под прицелом по краю пропасти. Теперь у тебя хотя бы будет возможность донести важную информацию.
        - Спасибо большое, польщен, - съязвил Потемкин. - Может, мне еще свои внутренние органы завещать? Для дальнейших, так сказать, алхимических опытов.
        - Хорошая мысль, я подумаю. - Порохов почесал лоб рукоятью пистолета. - Но ведь мы не только смотрим, можем и вмешаться при крайне неблагоприятном развитии событий. До Фильштейна мои орлы просто долететь не успели. Собственно, поэтому я и решил в отношении тебя действовать без лишних церемоний. Кстати, насчет церемоний. Сними все до пояса, встань на колени и закрой глаза.
        Потемкин повиновался. Он услышал, как хозяин башни зашел к нему за спину и громко произнес:
        - Так ты обретаешь славу всего мира. Поэтому от тебя отойдет всякая тьма!
        Холодный благородный металл уперся ему в загривок. Шприц-пистолет чавкнул. Кирилл почувствовал щипок и легкое жжение. У него возникло ощущение, будто в него проник какой-то иной организм, который растекался по позвоночнику и поднимался вверх, к мозгу. Через секунду этот дискомфорт исчез.
        - Я же сказал - больно не будет, - одобрительно хлопнул его по плечу Порохов. - Одевайся. Меня на самом деле очень интригует твоя завтрашняя поездка. Место там такое, что с твоими авуарами особо не разгуляешься. Поэтому сегодня тебе на счет переведут кое-какие деньги на карманные расходы. Да, чуть не забыл. Надо подписать документы.
        Он положил пистолеты в стол и достал оттуда две прозрачные папки-файлы со стопочками бумаги внутри.
        - Что это? - поинтересовался Кирилл, натягивая пиджак.
        - Так, формальность - договор об оказании консультационных услуг компании Global Communications Research, базирующейся на Бермудских островах, - пояснил Порохов. - Ты же должен, если что, как-то объяснить налоговой, откуда на тебя вдруг свалились деньги. С другой стороны, если зрить в корень, в общем-то, никакого жульничества здесь нет. Ты ведь действительно оказываешь нам информационные услуги. - Он подтолкнул обе папки к Потемкину. - Там, в конце, где твоя фамилия, в двух экземплярах.
        Потемкин никогда не подписывал документы, не читая их. Однако в данном случае он здраво рассудил, что от его мнения относительно текста ничего не зависит - браунинг был довольно серьезным аргументом в их неожиданно возникших отношениях с олигархом. «В конце концов, потом, если что-то не понравится, можно будет юридически оспорить то, что подписано под принуждением», - подумал Кирилл и тут же сам про себя посмеялся над этой наивной мыслью. Он быстро пролистал полтора десятка страниц убористого текста на русском и английском языках, достал из пиджака Машину ручку и поставил размашистую подпись сначала на одном, потом на другом документе. Порохов сгреб один из них в ящик стола.
        - Ну что же, велкам ту зе клаб[Добро пожаловать в клуб (англ.).] , как любит говорить товарищ Мутко. А теперь двигай домой, отдыхай. Тебя, небось, телки ждут. - Он вильнул бедрами. - Меня, кстати, тоже.
        Олигарх жестом пригласил Кирилла к лифту. Дверь автоматически отъехала в сторону.
        - Тебе туда. - Порохов показал на потолок. - Ладно, пока. Береги себя.
        Сакраментальная формула «береги себя» на этот раз не задела Потемкина - теперь она стала вполне уместна. Прижимая к груди папку с договором, он зашел в капсулу лифта. Поднявшись на один этаж, кабина остановилась. Когда дверь раскрылась, Кирилл увидел освещенную лампочками каменную лестницу, ведущую вверх. Поднимаясь, Потемкин обнаружил, что лестница упирается прямо в звезды, - ступеньки заканчивались открытым люком. Преодолев его, он оказался на крыше башни. Эта площадка смахивала на блокгауз - каменный борт с зубцами, как и внешние крепостные стены, имел амбразуры, а на уложенных по кругу рельсах была закреплена корабельная турельно-башенная пулеметная установка «Утес-М» с двумя воздетыми к небу воронеными стволами. Посреди площадки стоял еще один, четвертый и самый навороченный вертолет. Это был хамелеон с зеркальной поверхностью, позволяющей мимикрировать под окружающую среду. Снизу к нему крепилась пушка и системы выброса инфракрасных ловушек для защиты от ракетной атаки с земли. Из открытой двери пассажирского отсека чудо-техники высунулась уже знакомая рыжая голова его конвоира.
        - Давай сюда! - крикнул он.
        Как только Потемкин вскарабкался в вертолет, ему на голову опять надели мешок. Однако ощущения были уже совершенно иными. Тревога исчезла - Кирилл понимал, что ему закрывают глаза по инструкции, чтобы он не смог определить местоположение замка. Еще одна вещь также была теперь понятна: все это фортификационное сооружение с артиллерией, вся королевская конница и вся королевская рать - не блажь и не паранойя Порохова, а вполне рациональный способ самозащиты. Когда вертолет взмыл в ночное небо, у него возникло чувство, что это не его везут, а он сам летит навстречу никогда не спящему муравейнику. Он чувствовал над собой холодные звездные дали и Луну. Еще он подумал, как много событий может происходить в такой короткий промежуток времени и как много тайного, умело скрытого от человека может в одночасье стать явным. Тут он вспомнил о Фильштейне. Кирилл понял, что главная тайна его истории осталась нераскрытой. Загадочное нечто, приближавшееся по коридору, - это и было главное. «Непонятно даже, кто это или что это, объект или явление, - подумал Потемкин. - Ясно лишь, что именно этого так боялся Филя и
именно от этого пытался скрыться в “Эдеме”».
        Пока Потемкин ломал голову над этой загадкой, вертолет успешно приземлился. Последовала пересадка в машину, проселочная дорога, бетонка… Уже на въезде в Ясенево рыжий снял с головы Кирилла мешок, вытащил из кармана его мобильник и вручил хозяину.
        - Ты это, извини, если что, - немного застенчиво сказал амбал и представился: - Егор.
        Кирилл почему-то так и думал, что его зовут либо Федор, либо Егор.
        - Да брось ты, Егор, - махнул он рукой. - Работа есть работа.
        - Мы за тобой приглядывать будем, на всякий случай. Сейчас доведем до порога, потом будем внизу.
        - А куда мне звонить, если что-то случится?
        - Если случится, нам сообщат.
        Кирилл вспомнил о «третьем глазе» и облегченно вздохнул. Джип притормозил у подъезда около часа ночи. Егор остался в машине, а двое охранников вышли и, озираясь по сторонам, направились следом. Подъезд был пуст, лифт и лестничная площадка тоже. Кирилл попрощался со своими вновь обретенными секьюрити и вошел в дом. Как только дверь за ним захлопнулась, зазвонил телефон.
        Это была Елизавета:
        - Потемкин, ты че, уже совсем охамел?! Я три часа, как дура, тебе названиваю! Если ты к какой-нибудь бляди завалился, то мог хотя бы предупредить.
        Кирилл хлопнул себя по лбу - он совсем позабыл про Вету. Ему стало стыдно.
        - Прости, душа моя, - примирительно сказал он. - Это совсем не то, что ты подумала своей умной головой. Я в аварию попал, а телефон у меня сломался. Только сейчас дома симку в новый вставил.
        Было слышно, как Осиповская ахнула.
        - Бедненький! Ты хоть живой там?
        - Странный вопрос, зайка. Если ты со мной разговариваешь - значит, живой.
        - Я имела в виду руки-ноги-голова целы?
        - Так, палец поцарапал да на голове шишка. Руки, ноги и то, о чем ты на самом деле подумала, - Кирилл сделал многозначительную паузу, - в целости и сохранности.
        - Хулиган! Через полчаса приеду. Кстати, я уже голодная.
        - Значит, будет романтический ужин.
        Он положил трубку в карман и побрел на кухню.
        Молох

        Кирилл стоял перед холодильником и рассматривал его унылое содержимое.
        - Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух божий носился над водою, - в задумчивости произнес он.
        Потчевать даму сосисками или яичницей было явно не комильфо. Из иных пригодных к употреблению продуктов были кое-какие овощи, крабовые палочки в вакуумной упаковке да квашеная капуста. Озарение пришло, как и полагается, внезапно. Со времен командировки Потемкина в страну гейзеров морозильник хранил трофей - ноги камчатского краба. Потемкин извлек завалявшийся деликатес, крабовые палочки, репчатый лук, красный перец, кабачок. Потом вскипятил воду, положил туда краба, пакетик с рисом и два яйца. Пока они варились, Кирилл порезал крупными кусками овощи и начал жарить их на грильнице, поливая маслом и соевым соусом. Когда пакетик в кастрюле набух, он достал миску, мелко покрошил туда сваренные яйца, крабовые палочки и остатки лука, высыпал сверху баночку сладкой кукурузы и рис. Щедро залив все это майонезом, Потемкин перемешал крабовый салат и засунул его в морозильник. Овощи на грильнице тоже были уже вполне готовы. Кирилл выложил их на две тарелки, рядом выпотрошил крабовые ноги и накрыл металлическими колпаками-клошами.
        - И увидел бог, что это хорошо, - произнес Потемкин, оценивая стол с двумя переливающимися под светильниками большими железными каплями.
        Он тут же понял, что для завершенности все же чего-то не хватает. Кирилл порылся в шкафу и вытащил оттуда бутылку коньяка Courvoisier тридцатилетней выдержки, два бокала и длинную черную свечку. Порезанный дольками лимон придал натюрморту определенную законченность.
        - И был вечер, и было утро: день шестой, - торжественно объявил Потемкин и услышал протяжный звонок в дверь.
        Елизавета была хороша, очень хороша в эту ночь. Высокая и гибкая, как кошка, она внесла с собой в дом букет ароматов, в котором были круто намешаны изысканный парфюм, алкоголь и дым сигарет. Она чмокнулась щечкой с хозяином, поправила у зеркала короткие рыжие волосы и повела носиком. Глазки ее вспыхнули.
        - Ах! Пахнет вкусно.
        Кирилл изобразил некое подобие книксена:
        - Рады стараться, ваше высочество.
        - «Рады»? Вы тут не один, Кирилл Ханович? - Вета начала игриво озираться по сторонам.
        - Нас двое, - радостно отрапортовал Потемкин. - Я и мой верный хуй. Ты с ним вроде бы знакома.
        - Да, что-то такое припоминаю, - расплылась в улыбке Осиповская. - Но сначала дай женщине поесть.
        - Avec plaisir[С удовольствием (фр.).] , - сказал Потемкин с нарочитым прононсом и шаркнул тапком.
        Войдя на кухню, Кирилл решительным движением снял клоши, вытащил из холодильника салат, квашеную капусту и бутылку минеральной воды. Салат и капуста были тут же положены горками рядом с пассерованными овощами, свечка зажжена, а минералка разлита по стаканам.
        - Ах! - не удержалась Вета. - Вот знаешь ты, змей, чем подкупить.
        - Эге, - спокойно прокомментировал Потемкин, присаживаясь и разливая коньяк. - Давай за встречу.
        Осиповская угукнула, чокнулась и приступила к трапезе. Кирилл нехотя последовал ее примеру. Минуты через три он положил нож с вилкой и принялся точить минералку.
        - Слушай, киса, а что у вас говорят насчет фестиваля?
        Елизавета, кажется, уже вполне насытилась. Прихлебнув коньячка, она вытерла губки салфеткой и уставилась на Потемкина роскошными антрацитовыми глазами.
        - А тебе-то что за дело, Кира? Или ты там был, признавайся.
        - Ну да, был. - Кирилл вытащил сигарету и прикурил от свечи. - Потому и спрашиваю.
        Осиповская чуть не подавилась.
        - Да ты что?! - прохрипела она, превращаясь из кошки в львицу. - И ты все видел? Все снимал? И я об этом только сейчас узнаю! Кому эксклюзив слил, какой бляди?!
        В ярости Вета была страшна. Глаза ее метали молнии. Посреди стола будто возникла стеклянная стена, как в комнатах свиданий в американских тюрьмах. Потемкин сидел по ту сторону, где обычно сидят преступники. Он заерзал на стуле и принялся ее успокаивать:
        - Милая, я ничего никому не сливал. Я вообще не снимал. Там не до этого было, пойми ты.
        Кирилл говорил чистую правду, но именно поэтому его слова звучали совершенно неубедительно.
        - Да ты, дружочек, фраеришься, по-моему, - бросила Вета как бы небрежно. - Кто бы тебя туда вообще пустил.
        На такую разводку Потемкин не мог не клюнуть. Он вытащил телефон, залез в почту и нашел по ссылке видео из Интернета:
        - На, смотри.
        Осиповская взяла телефон и промотала три раза.
        - Да, круто, черт!
        Она будто подзабыла, зачем, собственно, приехала, и стала похожа на тех тинейджеров на пристани.
        - Но я не понимаю, как тебя угораздило?!
        - Просто оказался не в то время не в том месте, - пожал плечами Кирилл. - Давай лучше за тебя.
        - Да я не об этом, - с досадой сказала Вета. - Ты как раз оказался в том самом месте в то самое время. Я не понимаю, как тебя угораздило, оказавшись там, не снять все ЭТО? Ни одной записи изнутри нет, это я точно знаю. Да такому файлу цены не было бы! Съемка последнего дня Помпеи, эксклюзивные кадры с «Титаника» - об этом же только мечтать можно!
        Кирилл посмотрел на нее очень внимательно. Он думал о превратностях человеческого общения: вот вроде бы знаешь человека как облупленного, а он каждый раз к тебе новыми гранями поворачивается, причем далеко не всегда эти грани сверкают как бриллиант.
        - Спасибо за заботу, дорогая, - добродушно зевнул Потемкин. - Но я там думал все больше не об эксклюзиве, а как бы ноги унести. Настоящий ад.
        - Дурак ты, Потемкин. - Осиповская осушила бокал и закусила остатками крабовых ног. - Уоллес Соуза в Бразилии, как ты помнишь, сам убивал, чтобы у шоу «Криминал» был полный эксклюзив и рейтинг. Между прочим, для криминальных репортеров он теперь как икона.
        - Ага, Иоанн Креститель, - усмехнулся Кирилл. - Ты еще вспомни всю эту чушь про то, что Путин дома в Москве взрывал для поднятия рейтинга.
        - А что, - задумчиво произнесла Елизавета. - Не знаю, как на самом деле, но если бы это было правдой, я бы одобрила. Рейтинг - это мерило современного искусства, а искусство требует жертв. Вот Костя покойный ничего для рейтинга не жалел…
        - В каком смысле?
        - Ты помнишь, как у них по каналу «Повелителя бури» показывали?
        - Ну да, было такое. Еще удивился, как это они ухитрились оскароносное кино через три недели после церемонии закупить для зомбоящика. До официального начала проката, причем.
        - Так вот, Кира, - Вета хитро посмотрела на него, - два взрыва в метро за четыре дня до премьеры такого фильма - это разве не промоушен?
        Потемкин опять поймал себя на мысли, что плохо знает свою старинную коханку. «А ведь и впрямь сходится, - подумал он. - Кино про террористов и саперов в Ираке анонсировали за неделю до терактов, в пятничный прайм-тайм». Но признать правоту женщины, даже такой умной, как Елизавета, он не мог.
        - Mon cher[Дорогуша (фр.).] , а ты не охуела, часом? Сорок трупов - промоушен?
        Вета ничуть не обиделась.
        - Да брось, ты что, совсем маленький? Вспомни фильм «Солт» с Анджелиной Джоли, покойной. Ты думаешь, случайно за неделю до мировой премьеры случился шпионский скандал с нашими агентами в Америке? Там же сюжет как раз про русских шпионов.
        Кирилл понял, что Елизавета говорила все это абсолютно искренне. Она считала, что информационный поток имеет собственную сущностную ценность. И этот поток гораздо важнее, чем какие-то человеческие взаимоотношения, чем счастье, страдание или даже сама жизнь людей, ради внимания которых он, по идее, генерируется. А эксклюзив - самое ценное, что существует в мире информации, потому что он дает РЕЙТИНГ. Рейтинг же в современном обществе давно обратился в идола, в ненасытного Молоха, беспрестанно требующего новых жертв. Жрецы этого бога способны не только возвысить или обратить в прах конкретного человека, сделав из него героя или, наоборот, ничтожество. Они распоряжаются судьбами гигантских банков, корпораций, целых народов. Достаточно какому-нибудь агентству Fitch понизить суверенный рейтинг той или иной страны до «мусорного», как все ее население начинает испытывать отнюдь не виртуальные лишения, хотя никаких объективных предпосылок к этому нет. Потемкин вспомнил свой затрапезный разговор с Арсентьевым и по-новому оценил почти религиозное отношение властителей России к его величеству Рейтингу.
        - Эй, красавчик, ты чего загрустил? - вывела его из прострации Осиповская. - Ладно, забудь! Скажи лучше, куда лыжи навострил?
        - А вот этого я тебе не скажу. В целях твоей же безопасности.
        Потемкин опять не шутил и не лгал, и опять это выглядело совершенно неубедительно. Такой профессиональный обманщик, как он, часто становится жертвой «синдрома пастушка». Когда слишком часто пугаешь людей мнимыми волками, при появлении волков настоящих они могут просто не поверить.
        - Какой еще безопасности? - Вета хитро посмотрела на него.
        - С людьми, которые слишком интересуются этим местом, случаются всякие неприятности.
        - Вау! - Осиповская хлопнула в ладоши - Обожаю неприятности!
        - Ты не поняла, киса. Это совсем неприятные неприятности. Лучше не продолжай эту линию.
        Елизавета вспорхнула со стула и, крадучись, подошла к Потемкину. Она провела своим носиком по его бровям, потом опустилась чуть ниже, и Кирилл почувствовал, как ее язычок щекочет ему ухо. Это было как легкий удар электрического тока. Он ухватил ее за сочные груди и впился в губы, обмениваясь языками какой-то зашифрованной, но вполне понятной информацией. Рука Веты проскользнула ему под майку, ее пальчики сжали левый сосок. Потемкин незамедлительно ответил тем же. Внутри он уже весь горел, между его ног, на которые приземлилась Вета, вздымалось орудие.
        Осиповская, однако, была весьма искушенной любовницей и употребляла секс не такими темпами, как коньяк.
        - Я схожу душ приму. - Она погладила Потемкина по щеке и пошла в ванную.
        Кирилл проследовал в спальню и завалился на кровать. Он уже полностью пребывал в процессе. Была, конечно, мысль залезть под душ вслед за Елизаветой, но Потемкин решил, что сегодня заниматься сексом они будут в постели, поэтому надо было дождаться своей очереди на омовение. Неожиданно он услышал, как к шуму воды присоединился посторонний скрежещущий звук, исходящий явно не из ванной комнаты. Он вскочил и вышел в холл. Звук шел от входной двери - в ней явно кто-то ковырялся. Кирилл подбежал, открыл створ глазка и отпрянул, ошеломленный увиденным. Прямо на него, улыбаясь, смотрел тот самый бородатый шахид, что давеча свалился под поезд. За его спиной маячили три других, уже знакомых персонажа. Потемкин молниеносно задвинул щеколду и, схватив телефон, трясущимися руками набрал «911». Связь не работала. Он тут же почувствовал накатывающую панику:
        - Ну где же этот ебаный Егор?!
        Он еще раз нажал на вызов экстренных служб. Наконец соединение было установлено. Выбрав «2», Кирилл услышал меланхоличный голос девушки-автосекретаря:
        - Вы позвонили в полицию. В настоящее время все операторы заняты. Дождитесь, пожалуйста, ответа или оставьте сообщение. Мы вам обязательно перезвоним.
        - Суки вы! - прошипел Потемкин. - Рожи!
        Трубка молчала. За его спиной раздался удивленный голос Веты:
        - Ты че тут делаешь? В ванну не хочешь сходить?
        Она стояла в коридоре голая и мокрая.
        - Какую ванну, блядь! - приглушенным голосом выпалил Кирилл, тыча пальцем в дверь. - Нас сейчас замочат! Ты что, не видишь?!
        Осиповская тоже испугалась, но это был испуг от перемены, произошедшей с ее любовником. Таким его она еще никогда не видела. Елизавета подошла к двери и посмотрела в глазок.
        - Там никого нет, - тихо сказала она.
        Кирилл вновь оказался у глазка. Бородач, все так же улыбаясь, подбирал ключи к двери. В замке что-то клацнуло, ручка повернулась, и он попытался открыть дверь, однако помешала щеколда.
        - Вот! - показал на ручку Потемкин. - Этого тоже нет?!
        - Чего нет?! - раздраженно выпалила Вета. - Ёб твою мать, Потемкин! Дверь как дверь.
        Раздался звук раскочегариваемой болгарки.
        - И ты что же, ничего не слышишь? - сдавленно спросил Кирилл.
        - Я слышу только какую-то хрень! До белой горячки допился?
        Над щеколдой показалась пробитая болгаркой борозда и посыпались искры. Потемкин, кажется, начал догадываться, почему Осиповская прикидывается дурочкой.
        - А! Ясненько!!! Ты с ними заодно! - Кирилл хотел ее ударить, но удержался. Он просто поднял палец и угрожающе помахал им в воздухе. - Вы меня голыми руками не возьмете!
        Его уже конкретно колбасило. Потемкин открыл тумбочку в прихожей и вытащил пистолет ТТ. Аргумент выглядел весьма убедительно. От испуга Осиповская громко выпустила газы. Кирилл, конечно, не собирался стрелять в нее. Выход из ситуации созрел внезапно. Он побежал в спальню, которая выходила на лоджию, и, перемахнув через двухметровую перегородку, очутился у запертой балконной двери соседней квартиры. Стараясь быть максимально вежливым, он постучал по стеклу дрожащей рукоятью пистолета. Никакой реакции не последовало. Времени на ожидание не было. Кирилл выбил стекло и открыл дверь изнутри.
        На шум никто не дернулся. Потемкин достал зажигалку, и мрак прорезал мерцающий свет. Спальня оказалась объяснимо пуста - отпускной сезон. Убранство ее, однако, весьма впечатляло. Стены были оклеены фотообоями с садомазохистскими сценами, а полки шкафов напоминали стеллажи секс-шопа. Выбежав в коридор, Кирилл понял, что хозяева - люди какие-то совсем уж непростые. Вместо комнатных дверей были решетки, как в милицейском обезьяннике. Потемкин будто попал в ИВС с деревянными нарами и выкрашенными бурой масляной краской неоштукатуренными стенами. В одном из боксов послышалось движение.
        Кирилл подошел к решетке и посветил перед собой. С другой стороны, держась руками за железные прутья, стоял на коленях сильно побитый человек. Несмотря на кляп-шарик во рту и синяки под глазами, Потемкин сразу узнал того, кого в последнее время часто показывали в криминальной хронике. Это был вице-губернатор Ивановской области, которого месяц назад арестовали за серийные убийства детей. Купленный судья выпустил педофила под залог, после чего он предсказуемо сбежал. Человекоподобное существо что-то мычало и указывало пальцем в направлении входной двери. Кирилл подошел к ней и обнаружил, что слева на планшетке висят ключи. Существо радостно закивало. Кирилл снял ключ, по конфигурации подходящий к дверному замку, оглянулся и сказал:
        - Извиняй, чувак. Suum cuique placet[Каждому свое (лат.).] .
        Он открыл дверь и вышел. На площадке никого не было. Потемкин заскочил в как нельзя кстати оказавшийся на этом этаже лифт и поехал вниз. Ему казалось, что железная кабина специально ползет слишком медленно, что сейчас те четверо уже вошли в квартиру, не нашли его там и спускаются вниз, чтобы перехватить на выходе. Сердце бешено стучало. Тяжело дыша, он двумя руками сжимал взведенный пистолет, ожидая, когда же, наконец, откроется эта чертова дверь. Чертова дверь открылась. Выскочив на улицу, Кирилл увидел джип Егора, который спокойно стоял напротив его подъезда. Он подбежал к машине и начал барабанить по стеклу. Мужики внутри спали.
        - Че случилось-то? - спросил Егор, нехотя вылезая и разминаясь.
        - «Че случилось-то»?! - размахивая оружием, заорал Потемкин. - Случилось то, что меня убивать пришли, а вы тут дрыхнете!
        - Да ладно, - зевнул Егор. - Ты же живой.
        Кирилла просто трясло от его невозмутимости.
        - Они там, на этаже, сейчас дверь квартиры вскрывают! - подпрыгнул он. - Моя телка с ними заодно!
        - А ты-то как здесь оказался?
        - Через смежный балкон, - Потемкин указал пистолетом на подъезд, из которого вышел.
        - Надо же, молодец, - похвалил его Егор. - Соображаешь. Где служил, шустрый?
        - Первый Белорусский, блядь! - Потемкин сплюнул от злобы. - Чего делать будем? Пойдем наверх и порешим их всех на хуй!
        - Нахуя? - удивился Егор. - Тебя ж там нет. Они пошукают и спустятся. Тут мы их и возьмем. Мужики, занимаем позиции, - крикнул он своим бойцам, - щас гости будут.
        Из машины резво выскочили трое его немногословных спутников. Они вытащили из багажника АКМы и быстро рассредоточились, укрывшись за стоящими у подъезда машинами. Буквально через секунду дверь подъезда распахнулась и, как только оттуда вышли четверо удрученных ассасинов, пороховская гвардия открыла по ним оглушительный шквальный огонь. Стреляли прицельно и профессионально. Троих покосило сразу, как траву. Бородач, предусмотрительно выходивший последним, дернулся было обратно, в спасительную бетонную коробку, но пули догнали его и уложили прямо на решетку, о которую жильцы обычно вытирали грязную обувь.
        Потемкин двинулся к живописной группе на асфальте. Один из гопников, хрипя и подергиваясь, шевелил рукой. Кирилл подошел к нему и всадил контрольный в голову. Остальным добавка явно не требовалась: ранения, как говорят судмедэксперты, были несовместимы с жизнью. Потемкина удивило, что выражения лиц всех его мертвых преследователей были какими-то блаженно-радостными. Они улыбались чему-то, будто получили заслуженную награду. «Наркоманы, как пить дать», - подумал Кирилл и тут же обратил внимание на другую странность: в доме не зажглось ни одно окно. Он чувствовал, как его буравят десятки испуганных глаз людей, выглядывающих во мраке из-за подоконников. Потемкин хотел крикнуть им: «Ну и хули вы ментов не вызываете?
», но ощутил на плече тяжелую длань Егора:
        - Надо к единорогу съездить.
        - К единорогу? - развернулся Потемкин.
        - Ну да, это конь такой. У нас традиция - как нечисть какую замочим, сразу едем к нему. Он грехи отпускает.
        - А где этот ваш конь?
        - Понятно где - в конноспортивном комплексе «Битца». Тут недалеко.
        Кириллу нечего было возразить. Они сели в машину и двинулись на север. По пустынным улицам ночного города до цели езды было не более пяти минут. Когда джип проносился по Литовскому бульвару мимо усадьбы Трубецких «Узкое», Потемкин заметил необычное радужное свечение, озарявшее этот санаторий советских властителей дум. Оно поднималось над пятиглавым собором, воздвигнутым на рубеже эпох - XVII и XVIII веков. То ли дух Наполеона, который с той колокольни печально взирал на свою бегущую прочь из Третьего Рима армию, то ли великий Владимир Сергеевич Соловьев пришел к месту своей кончины, - было в этом нечто величественное. Потемкин хотел было поделиться наблюдениями с соседями, но решил, что они вряд ли знают, кто такой Соловьев, а читать лекцию на эту тему у него не было никакого желания. Тем более, что их внимание было приковано к зрелищу иного рода.
        Дома по ходу движения были охвачены заревом - горел кинотеатр «Ханой». Машина притормозила, и все пятеро уставились на него, как завороженные. Пожар был очень странным - Кирилл никогда бы не подумал, что стоящая на пустыре массивная бетонная коробка может полыхать как стог сена. Огромные языки пламени высоко вздымались над зданием очага вьетнамской культуры. «Может, вьетнамцы там склад пиротехники устроили, как на теплоходе», - подумал Потемкин.
        Первым очнулся Егор.
        - Чего встал?! - рявкнул он водителю, - Поехали, а то сейчас менты с пожарниками понаедут - нам для комплекта только их не хватает!
        Оставшиеся пять километров до Балаклавского проспекта пролетели как на крыльях. Наконец джип, подпрыгивая, выскочил к огромному полю и уперся в сетчатую железную ограду. Путь им преграждали ворота. Егор достал свой телефон:
        - Але, Ильич? Да мы это, мы, открывай! - Егор убрал телефон в карман. - Можно вылезать, сейчас подойдет.
        Кирилл вышел из машины и осмотрелся. За оградой простиралось поле, освещенное фарами их джипа. Дальше, в нескольких десятках метров, виднелись здания конюшен. С другой стороны ограды шумел Битцевский лесопарк. В этой чаще - правда, уже за кольцевой дорогой - нападал на своих несчастных жертв бутовский маньяк Александр Пичужкин. Возможно, именно лес каким-то образом вдохновил Пичужкина на эти бессмысленные, казалось бы, убийства. Рассматривая его с балкона многоэтажки, вдыхая его запахи, он вдруг представил себя первобытным охотником. Маньяк выбирал очередную дичь, приманивал ее, затем отводил подальше и приносил в жертву деревьям. В этом смысле его молоток как орудие убийства был весьма символичен, так как он является прямым потомком каменного топора.
        Вскоре за воротами замаячила худощавая фигура в явно несоразмерной сиреневой робе и картузе. Привратник оказался сгорбленным щербатым мужичком лет пятидесяти с противной рыжей бородкой. К растворенным в воздухе ароматам сена прибавился резкий запах - судя по всему, он не мылся как минимум полгода. Кирилл рефлекторно зажал нос.
        - А-а-а! Здоровеньки, соколики… - прокартавил Ильич. - Давненько же вы тут не появлялись. А это что за товарищ? - Он с прищуром посмотрел на Кирилла.
        - Друг хозяина, - сказал Егор. - Его Кирилл Ханович зовут.
        - Барин!
        Человек снял картуз, обнажив лысину, встал на колени и начал бить челом. Потемкин с удивлением обнаружил, что он как две капли воды похож на Ленина - такого, каким вождь мирового пролетариата остался на кинофотохронике и в воспоминаниях современников. Причем не только внешностью, но и ужимками.
        - Ильич, не юродствуй! - рявкнул рыжий. - Выводи лучше коня нашего.
        - Сей момент. - Привратник резво вскочил, нацепил свой головной убор и, прихрамывая, побежал к конюшням.
        Через несколько минут раздался звук отодвигаемого засова, и Потемкин увидел яркий свет. Но это был не обычный, объяснимый законами физики поток фотонов. На него лился внутренний свет, очаровывающий и проникающий в душу, как от упавшей во сне звезды. Он исходил от существа, которое выскочило из конюшни. Перед ними гарцевало нечто совершенно невероятное. Это был ослепительно белый конь, за которым стелился длинный блестящий хвост змеи. От шеи голова его тоже переходила в змеиную - Кирилл отчетливо рассмотрел вздувшийся капюшон кобры. Из лба этого существа торчал длинный рог, светящийся, будто раскаленная кочерга. Кирилл отпрянул и побежал назад, к воротам, но споткнулся и упал. Единорог тут же встал перед ним, будто принюхиваясь. Его раздвоенный язык дотронулся до руки Потемкина. Внезапно животное издало гортанный звук, напоминающий рев иудейской трубы шофар, резко развернулось и помчалось галопом к ограде. Единорог легко перемахнул через трехметровую сетку и исчез в лесном массиве. На какой-то момент все замерли. Потом, чертыхаясь, вместе бросились к воротам. Лицо Егора превратилось в гримасу
отчаяния.
        - Это полный пиздец, - мрачно сказал он. - Нас убьют теперь.
        - Да ладно тебе, - попытался успокоить его Потемкин. - Подумаешь, лошадь ускакала. Вернется скоро.
        - А это она от тебя, любезный, ускакала-то! - встрял Ильич. - Чегой-то у меня такого не было ни разу!
        - Да заткнись ты… - с досадой обронил Егор и посмотрел вверх. - Ой, это еще че такое?
        Все уставились в небо, усыпанное яркими и переливающимися, как бриллианты, звездами. Одна за другой, маленькими слезинками, звезды скатывались к тому месту, куда убежал единорог.
        - Хрень какая-то, - поежился рыжий. - Слышь, Митрич, принеси СВД.
        Один из его парней сбегал к машине и притащил снайперскую винтовку. Звезды продолжали падать. Около трети небосклона уже зияло черной пустотой. Егор прицелился в полумесяц и выстрелил. Луна погасла.
        - Опа! - обрадовался он, как ребенок, и протянул оружие Потемкину: - На, хочешь?
        - Не, спасибо, я посмотрю.
        - Чего «посмотрю»?
        - Что дальше будет.
        В следующий миг из того места, откуда они приехали, от горящего кинотеатра «Ханой» на полнеба выползло багряное облако. Это был не дым - перед ними вырисовывалась какая-то причудливая фигура, состоящая из раскаленных углей. Постепенно в ней начали проступать черты двурогого бога Молоха, а воздух наполнился необычной густой гарью с сильным запахом серы. Молох оскалился и начал превращаться в дракона. Когда голова ящера окончательно оформилась, в темных глазницах зажглись страшные искрящиеся огни, которыми чудовище взирало на стоящих внизу людей. Из его пасти, как из огнемета, вырвался поток пламени. Пытаясь уберечься от обжигающей струи, Потемкин бросился на землю, которая была как только что вытащенный из печи глиняный черепок - твердая, скользкая и горячая. Нестерпимый жар накрыл его, превращая тело в золу.
        Мгла

        Кирилл лежал, уткнувшись носом в подушку. Пошарив вокруг себя рукой, он уперся во что-то мягкое. «Вета! - вспомнил он. - Как хорошо, что все кошмары заканчиваются. Интересно, я вчера ее дождался из ванной или отрубился, так и не исполнив священный долг?» Потемкину стало немного стыдно, но он сразу нашел выход: никогда не поздно сделать сегодня то, что не было сделано вчера. Не открывая глаз, он пододвинулся к ней, нежно обнял и… оцепенел. Тело рядом с ним было холодным и липким, как кусок говядины. Будто ошпаренный, Кирилл вскочил и увидел кошмарную картину. Мертвая Осиповская лежала на его кровати. Горло у Веты было перерезано, из груди торчала рукоять ножа, на скомканном постельном белье проступали пятна багрово-ржавого цвета: подушки, простыни, сам он - все было заляпано спекшейся кровью. При этом лицо любовницы не выражало ни страха, ни даже умиротворения. Она, как те ассасины, радовалась чему-то, и эта совершенно неестественная улыбка довершала фантасмагорию.
        - Так не бывает, так не может быть, это сон, - пробормотал Кирилл. - Спокойно, надо взять себя в руки. Надо просто проснуться.
        Преодолевая душевную боль, он вытащил нож из тела Осиповской и осмотрел его. Это был разделочный инструмент с его кухни - острый, как бритва, циркониевый резак с раздвоенным языком длинного лезвия. Именно им он порезал палец в том сне, где они пили абсент с Фильштейном. Потемкин без колебаний полоснул себе по ладони, стиснул зубы и зажмурился.
        - Сейчас на счет три открываю глаза, и все уже хорошо, - прошептал он. - Раз. Два. Три!
        Он открыл глаза. К ужасу своему, никаких изменений в окружающем его мире не произошло. Забитая, как овца на бойне, Вета все так же смотрела в потолок, со стен на него взирали страшные монгольские маски. Кириллу показалось, что они над ним насмехаются. Он вскочил и побежал на кухню, оставляя на полу свежие гранатовые капли. Ему срочно нужно было чего-нибудь выпить, потому что такую реальность воспринимать на трезвую голову было никак нельзя. Он схватил непорезанной правой рукой початую бутылку коньяка, налил себе полный стакан, залпом выпил, достал из холодильника целый лимон и зажевал им, давясь и морщась. Разворачиваясь, он чуть не поскользнулся в луже собственной крови.
        - Черт!
        Потемкин обмотал левую руку кухонным полотенцем. Надо было как-то обдумать ситуацию. Конечно, проще всего сказать себе, что ты этого не делал. Но самое страшное было в том, что он как раз не был уверен, что не делал этого. Он даже не мог точно понять, что с ним вчера произошло, отделить сон от реальности. Пока реальной была только одна вещь - труп в его спальне.

«Так-так-так. - Он сел за кухонный стол и налил себе еще. - Открываем уголовное дело и начинаем следственные действия».
        Первый вопрос: был ли он вчера в замке у Порохова, или это часть кошмарного сна? Кирилл открыл окно и посмотрел вниз. Джип Егора, как и его собственный, мирно стоял у подъезда. Потемкин взял валявшийся на столе телефон и посмотрел время:
«19.30». На экране мобильника светился запечатанный конверт - ему пришло сообщение. Открыв эсэмэску, Кирилл окончательно убедился в том, что его знакомство с олигархом-розенкрейцером - быль, а не сказка: банк оповещал его о том, что на счет капнуло 666 миллионов рублей. «А Михаил Дмитриевич-то - того, юморист», - усмехнулся Кирилл.
        Второй вопрос: были ли ассасины? Потемкина осенило - вскрытая снаружи дверь могла бы однозначно свидетельствовать о том, что Вету убил не он. Кирилл, затаив дыхание, вышел в холл и посмотрел на дверь. Она была в полном порядке, более того - закрыта изнутри на щеколду. Да и если бы вся та бойня у подъезда была явью, Потемкин сейчас точно сидел бы не здесь, а в КПЗ.

«Значит, все-таки я, - ужаснулся он, возвращаясь на кухню. - Но почему? За что?! Ведь должна же была быть какая-то причина!»
        Такое с ним случилось впервые. Не в том смысле, что Кирилл никого раньше не убивал, но все те выпущенные им души принадлежали людям, которые сами намеревались его убить. Являясь по форме массовым убийством, по своей сути никакая война им не является. Это столкновение стихий, взаимное уничтожение ради каких-то целей, которые находятся выше понимания отдельного человека. В данном же случае все было слишком индивидуально. Если бы Вета сама набросилась на него с ножом, это можно было бы объяснить - самооборона, состояние аффекта и т. п. Но он не мог такого себе представить. Оставалось только одно - умопомрачение, вызванное перебором алкоголя и наркотиков. Вспоминая вчерашнюю дискуссию с Осиповской, Потемкин вздохнул: возможно, таким нетривиальным способом он решил избавить общество от вредоносного информационного новообразования. Мысль о том, что сегодня он проснулся членом неформального, но весьма популярного клуба маньяков, повергла его в шок. Кирилл ощутил себя новым человеком, новой формой жизни. Он вспомнил фильмы про вампиров и испуганно ощупал себе шею. «Нет, вурдалаки меня вчера вроде не
кусали». - Кирилл понял, что со стороны выглядит как-то совсем уж глупо, и ему стало стыдно.
        Пребывая в таком состоянии, он вытащил из холодильника банку пива и вышел на балкон. Вид, открывшийся ему, ошеломил настолько, что Потемкин перестал заниматься самокопанием. Глядя на горизонт, можно было подумать, что вулкан Эйяфьятлайокудль вновь проснулся, причем где-то в районе резиденции патриарха в Переделкине. Огромная набухшая туча, сверкая молниями, двигалась на город с юго-запада.
«Неужели дым от подмосковных пожарищ опять подступает?» - предположил Кирилл. Но если это было так, то нынешняя напасть оказалась гораздо страшнее всего, что москвичам довелось видеть ранее. Потемкин отхлебнул из банки и нервно закурил. Его колотил тремор, в голове гудело, будто он стоял у огромной вращающейся турбины.
        Туча не предвещала ничего хорошего - вылет мог быть отменен по метеоусловиям. Вдруг он почувствовал на себе пристальный заинтересованный взгляд. На балконе этажом выше стояла седовласая старушка и внимательно изучала - не тучу, его. Потемкин усмехнулся и показал ей язык. Старушка плюнула, высморкалась в тряпочку и удалилась. Кирилла тут же поразил резкий прилив дурноты. Некоторое время он пытался справиться с нею, потом перегнулся через балкон и начал блевать вниз. Коньяк и пиво, смешанные с какой-то черной слизью, устремились к земле. Продышавшись и прослезившись, он понял, что ему надо делать. Потемкин подошел к письменному столу, сел, достал несколько листов бумаги, ручку и начал писать.


        Директору Федеральной службы безопасности
        А.В. Бортникову
        Лично


        Уважаемый Александр Васильевич!


        Обратиться к Вам меня вынуждают обстоятельства непреодолимой силы, одно из которых находится прямо под бумагой с данным текстом. Я не собираюсь как-то выгораживать себя и утверждать, что не совершал тех деяний, которые мне наверняка будут в ближайшее время инкриминированы. Мог бы легко разбить любую аргументацию обвинения, но считаю это бессмысленным, ибо в нашей стране вопрос о виновности или невиновности решается где угодно, но только не в суде. В данном письме хочу рассказать Вам о цепи событий, которые, возможно, прольют свет не только на неожиданный поворот моей судьбы, но и судеб многих других людей. Возможно и даже вероятно - Вашей.
        Между нами находится пропасть, Александр Васильевич. Причем я надеюсь, что к тому моменту, когда Вы будете читать мое письмо, эта пропасть будет не фигуральной, а реальной и обозначать, например, Индийский океан. К сожалению, эта пропасть будет разделять нас до тех пор, пока все изложенные ниже обстоятельства не найдут своего логического объяснения.
        На днях я получил по электронной почте приглашение вступить в клуб «Эдем», который располагается где-то на Сейшельских островах. Изначально я полагал, что являюсь жертвой розыгрыша. Однако дальнейшие события заставили меня усомниться в этом. Александр Евсеевич Фильштейн, которому я сообщил о предстоящей поездке, был весьма странным образом убит на своей квартире мусульманскими фанатиками-ассасинами. Могу свидетельствовать об этом, потому как мне пришлось видеть приготовления к убийству. Сам я пережил несколько покушений на свою жизнь и могу в точности утверждать, что все, о чем я Вам пишу, - правда.
        Прошу Вас более тщательно проверить и сопоставить между собой следующие видеозаписи, которые наверняка могут быть легко предоставлены в Ваше распоряжение:

1. Мое посещение Государственной Думы.

2. Общение с сотрудником администрации президента РФ Арсентьевым А. И.

3. Участие в мероприятиях по закрытию Московского кинофестиваля.
        Полагаю, наше эпистолярное общение на этом должно быть закончено. Если желаете, можете написать мне на известный Вам e-mail.
        С глубочайшим уважением,
        К.Х. Потемкин


        Закончив писать, Кирилл бросил взгляд на секретер. «Каши маслом не испортишь», - подумал он, скручивая косяк. После нескольких глубоких затяжек он обмяк и вновь почувствовал порыв нежности и сострадания. Зайдя в спальню, он положил письмо на тело Веты, прикрыл простыней, закрыл ей глаза и, выпустив дым, поцеловал в холодный лоб. Потемкин вдруг расшифровал для себя загадочную улыбку на ее лице. «А ведь она, наверное, счастлива, - догадался Кирилл. - Это та смерть, о которой она могла только мечтать. Хотела же принести жертву эксклюзиву, вот и принесла. Только не кого-то другого, а саму себя». Он представил себе информационную бомбу, которая взорвется, когда труп обнаружат, многочисленные телесюжеты и журналистские расследования на эту тему, заголовки газет.


        ОДНО ИЗ САМЫХ ГРОМКИХ УБИЙСТВ В ИСТОРИИ МЕДИАСООБЩЕСТВА


        ТОП-МЕНЕДЖЕР ВЕДУЩЕГО ИЗДАНИЯ СТАЛА ЖЕРТВОЙ ПИАР-МАНЬЯКА


        ОСИПОВСКАЯ УЗНАЛА ТАЙНУ ГИБЕЛИ «КРЕМЛЕВСКОГО “ТИТАНИКА”»?


        В СВЯЗИ С ГИБЕЛЬЮ ЖУРНАЛИСТКИ НЕМЦОВ ПОТРЕБОВАЛ НЕМЕДЛЕННОЙ ОТСТАВКИ СУРКОВА


        Мысленно попросив у нее прощения, Потемкин проследовал в ванную, швырнул догорающий бычок в унитаз и начал снимать с руки пропитавшееся кровью полотенце. Тут он с изумлением обнаружил, что рана на руке почти зарубцевалась. Кирилл было подумал, что полушутливое предположение о превращении в вампира начало воплощаться в реальность, однако вспомнил, что у каждого нормального сумасшедшего маньяка обязательно должны быть галлюцинации. «Надо как-то учиться с этим жить», - резюмировал Потемкин и включил холодный душ. Смыв с себя пот и кровь, он предался житейским заботам. Собирать вещи в дорогу не было никакого настроения - хотелось поскорее покинуть это место, этот город, эту страну. В конце концов, предметы даже первой необходимости всегда и везде можно купить - на то он и сервис XXI века. Кирилл вдруг почувствовал себя человеком, совершенно свободным от вещизма. Он быстро надел белье, джинсы, футболку, трикотажную куртку с капюшоном, кеды, нацепил солнцезащитные очки. Рассовав по карманам документы, бумажник и сигареты с зажигалкой, Потемкин заглянул на кухню и присел. На дне бокала еще оставался
коньяк.
        - Ну, как говорится, на посошок. - Он чокнулся со своим искривленным отражением в клоше.
        Кирилл опрокинул в себя остатки янтарной жидкости, бросил прощальный взгляд на отчий дом и закрыл за собой дверь. Квартиру он, по обыкновению, поставил на сигнализацию. Спускаясь на лифте, он ощутил, как весь его организм сосредоточивается, словно хищник перед прыжком. У него была задача, которую требовалось решить любой ценой, - добраться до таинственного отеля «Эдем». Это был единственный шанс расшифровать послания, которые становились все более и более угрожающими. Выскочив из подъезда, Кирилл задрал голову. Странная туча уже закрыла весь небосклон. Но в воздухе не было обычной древесной гари - пахло, как и в сегодняшнем сне, серой. Потемкин подошел к Гаврилову со стороны водительского окна.
        - У вас тут в районе канализацию, что ли, прорвало, Кирилл Ханович? - поприветствовал его Мыкалгабырты.
        - Черт его знает, - пожал плечами Потемкин, накидывая капюшон.
        - А где же вещи?
        - Я сейчас на другой машине поеду, с друзьями. Мои вещи уже там, - привычно соврал Кирилл, протягивая Гаврилову ключи от квартиры. - Вот это Еве передайте, пусть у нее будут на всякий случай - мало ли, вдруг потеряю? Вы, кстати, ее пока возите, как меня возили. И еще одна вещь…
        Кирилл достал свой бумажник. Там еще оставалась кое-какая наличность - около тысячи долларов и тысяч пятьдесят рублей разными купюрами. Он выгреб все эти бумажки и протянул водителю:
        - Это вам на бензин.
        Гаврилов с некоторым недоверием взял деньги.
        - Многовато, Кирилл Ханович, на бензин-то будет.
        - Значит, это вам премия. За спасение утопающих ведь должна быть премия, правильно?
        - Ну… Как-то неловко даже…
        - Берите, берите. Не скучайте тут без меня. Ева вам скажет, где и когда встречать.
        - И вам семь футов под килем. - Гаврилов радостно засунул деньги в карман. - Вы хороший человек. Все будет хорошо.
        Распрощавшись с Мыкалгабыртой, Потемкин направился к «тойоте». Тонированное стекло плавно отъехало, и в окне показалось угрюмое лицо Егора.
        - Маршрут нам известен, - сказал рыжий. - Только у тебя две проблемы, и обе серьезные: как бы доехать и как бы улететь. МКАД стоит, а вот это, - он высунул голову и посмотрел на небо, - мне вообще не нравится. По-моему, мишн импосибл[Миссия невозможна (англ.).] .
        - Знаешь, Егор, насчет импосибл есть такой бородатый анекдот про советского человека, заблудившегося в Роттердаме, - сказал Кирилл, залезая на заднее сиденье. - Слышал?
        Видимо, советские времена Егор уже не застал.
        - Неа, - честно признался он и хлопнул по плечу водителя: - Поехали во Внуково.
        - Так вот, - начал Потемкин, подпрыгивая на раздолбанном асфальте. - Группу советских товарищей послали на симпозиум в Голландию, в Роттердам. И всем наказали строго-настрого: во избежание провокаций, если с кем-нибудь что-то случится, надо срочно требовать советского консула. Один долбаеб таки заблудился и забрел в квартал красных фонарей. Ну, это где проститутки работают. Ходит, бродит - найти обратную дорогу не может. Заходит в публичный дом, там ему местная мамочка улыбается и говорит: «Вот ду ю вонт, дарлинг?» «Ай вонт совиет консил», - говорит наш человек. «Вот дую вонт?» - переспрашивает мамочка. «Ай вонт совиет консил», - повторяет наш. Она почесала репу и отвечает: «Поссибл, поссибл. Бат ве-е-ери икспенсив!»[Что тебе угодно, дорогой? - Я хочу советского консула! - Что тебе угодно? - Я хочу советского консула! - Это возможно, но о-о-чень дорого!]
        Двое из сидящих в машине - рыжий и еще один, видимо понимавшие английский, - громко заржали. Водитель с соседом Потемкина справа сохраняли олимпийское спокойствие. Когда они выехали на кольцевую автодорогу, Кирилл понял, что несколько поторопился со своими шуточками. Проехав в сторону Киевского шоссе с полкилометра в еле движущемся потоке, они встали наглухо - трассу будто парализовало. Стало ясно, на что намекал рыжий, когда сказал «как бы тебе доехать». Какая-то внешняя сила пыталась помешать ему. Но он непременно должен был ее преодолеть.
        - Ну и че делать? - спросил Потемкин.
        - Я же предупреждал, - ответил Егор. - Хочешь, я сейчас во Внуково-3 позвоню, мы тебе свой прайват джет обеспечим. Выкатим Legacy - полетишь, как олигарх, один с шампанским и девочками-стюардессами. У меня есть на этот счет полномочия. Подумаешь, на пару-тройку часов позже сядешь.
        - Блядь, Егор, нельзя другой борт! - обреченно крикнул Кирилл. - И нельзя позже. Я должен прилететь именно тем рейсом. Иначе пиздец.
        - Против лома нет приема.
        - Если нет другого лома, - парировал Потемкин. - Ты же крутой чувак, Егор. Придумай чего-нибудь.
        Егор явно принадлежал к той породе людей, которые ловят кайф, когда кто-то находится в зависимом от их воли положении. Причем они совсем не обязательно извлекают из этого какую-то выгоду - просто используют любой, даже самый мелкий повод, чтобы продемонстрировать свое всемогущество. По тону Егора Потемкин понял, что прием против лома у него наверняка имеется.
        - Ладно, не ссы, успеешь, - победно сказал рыжий. - Только держись крепко. - Он опять хпопнул по плечу водителя: - Давай, Вася.
        Вася нажал на газ и долбанул стоящую впереди машину. Затем он дал задний ход и подвинул ту, что была сзади. Продемонстрировав всем намерения, Вася стал пробиваться налево. До бордюра, разделяющего встречные полосы, ему надо было преодолеть два ряда машин. Вася уверенно расчищал себе дорогу. Это было весьма креативное решение: стоявшие в пробке поняли, что имеют дело с отморозком на БТР, и начали сами отъезжать, освобождая ему дорогу. Путь к бордюру был проложен довольно быстро. Вася опять дал по газам и протаранил его, выскочив на встречное направление МКАДа. Маневрируя, как в дурном голливудском боевике, он начал двигаться вперед, матюкаясь на гудящие машины, отскакивающие вправо и влево.
        - Далеко мы так не уедем! - крикнул Кирилл. - Да и шоссе наверняка стоит.
        - А нам туда и не надо. - Рыжий достал свой телефон: - Але, Иваныч? Да, мы. Готовь кукушку.
        Проехав пару сотен метров, Вася ушел к крайней полосе и соскочил на боковую дорогу. Джип затрясло на уже хорошо знакомой Кириллу бетонке. Он, кажется, понял замысел Егора. Они опять оказались на проселочной, которая уходила в густой лес. Между тем облако, ранее нависавшее над ними, начало накрывать землю. Это можно было бы принять за густой туман, если бы не поднявшийся ветер, который гнал непонятный, пахнущий серой смог с хлопьями пепла. Через несколько минут машина стала двигаться почти на ощупь, освещая перед собой дорогу мощными фарами. Вскоре они уперлись в черные железные ворота.
        - Вылезаем, - скомандовал рыжий. - Вася, двигай на базу. Ты молодец.
        Водитель остался в машине, остальные вышли и направились к воротам, сплевывая набивающийся в рот пепел. Ветер набирал силу, превращаясь в шторм. Все заволокло так, что на расстоянии ста шагов уже ничего не было видно. Егор вытащил маленький брелок и нажал на кнопку. Ворота со скрежетом разъехались в стороны. За ними оказалась небольшая заасфальтированная площадка, окруженная бетонным забором. Посреди нее стояло то самое чудо корпорации Bell, на котором этой ночью Кирилл летел домой. Вертолет был уже под парами.
        - А взлетим? - поинтересовался Кирилл.
        - Взлететь-то взлетим, - ответил Егор. - А вот насчет долетим - не уверен. Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Залезаем.
        Когда вертолет начал подниматься, земля в прямом смысле слова исчезла. Машина была полностью, со всех сторон окутана потоком несущейся все быстрее и быстрее серой массы. Она будто не летела, а плыла в мутном потоке. «Вот что значит стопроцентная нулевая видимость», - подумал Потемкин. Все напряженно молчали. Егор, улыбаясь, смотрел на двух сидящих впереди пилотов в шлемах. Видимо, он хорошо их знал и был уверен, что его жизнь в надежных руках. Вскоре впереди забрезжил свет, который быстро приближался. Через какие-то мгновения небо прямо над ними полыхнуло ослепительным голубым светом, став чистым и безоблачным. Пилоты и пассажиры прильнули к окнам. Это было настоящее чудо - страшное вулканическое облако здесь будто растворилось. Оно стеной стояло вокруг огромного, в несколько километров, округлого пространства, в центре которого виднелось испещренное полосами и постройками плато аэропорта Внуково. Это напоминало глаз урагана - дыра низкого давления в центре циклона. Егор радостно хлопнул командира вертолета по плечу, и вертолет начал снижаться, подлетая к цели короткого путешествия. Внизу уже
показалась посадочная площадка, как вдруг Потемкин заметил дымчатый след, поднимающийся над лесополосой. Приборная доска жалобно заверещала.
        - Ракета, зенитная, ёб вашу мать!! - заорал первый пилот.
        - Уходи, блядь, уходи вправо!!! - заорал второй.
        ИК-ловушки выпорхнули из-под фюзеляжа, но было поздно. Самонаводящаяся ракета ударила по корпусу вертолета, его подбросило, и в кабину ворвалась удушливая гарь. Машина начала быстро падать. Дверь, у которой сидел Кирилл, снесло взрывом. Пилот пытался сманеврировать, но тщетно. Двигатель заглох окончательно, и вертолет, кувыркаясь, несся к земле, до которой оставалось не более ста метров. На очередном сальто Потемкина просто вытряхнуло из кабины. Они с вертолетом падали параллельно, примерно с одной скоростью, постепенно отдаляясь. В последний момент он увидел гримасу на лице Егора, который то ли сочувствовал ему, то ли был просто отравлен дыханием смерти. Кирилл вдруг почувствовал особенную, неземную легкость - невесомость, когда человек сбрасывает приковывающие его от рождения к земле вериги. Наслаждаясь последними мгновениями жизни, Кирилл летел прямо на окраину леса.
        - А ведь я лечу! Лечу!!! - победно крикнул он.
        В следующий момент гравитация швырнула его на макушку огромной ели, одиноко стоящей в нескольких десятках метров от посадочной площадки. Потемкин пронесся по ее лапам, как по водным горкам в аквапарке, и упал в поле. Через секунду груда дымящегося железа с треском рухнула прямо на бетонную площадку. Потемкин лежал ничком на земле и пытался осмыслить случившееся. Пахло глиной и сырой травой. Он был, несомненно, жив. Вопрос о том, цел ли, оставался открытым. Кирилл попробовал пошевелить руками и ногами, но они не слушались. «Вот, блядь, шейный позвонок сломал! - мелькнуло у него в голове. - Теперь буду как Том Круз в „Рожденном 4 июля“. Хотя нет, у него там только нижние конечности парализовало. Значит, буду овощем, а Ева с Машей будут меня каждый день поливать, окучивать, подкармливать». Он подумал, каким овощем быть интереснее, и решил, что помидором. Потемкин с детства считал, что в сказке Джанни Родари как раз Синьор Помидор является самым положительным героем, а Чиполлино - это мелкий уголовный элемент, которому самое место в тюрьме.
        Вдруг Кирилл увидел, что по дороге со стороны леса к месту катастрофы подъезжает бело-синий полицейский «форд». Машина остановилась неподалеку от него. Два румяных молодца, одинаковых с лица, нехотя вылезли из машины и подошли к Потемкину. Судя по лычкам, это были сержанты линейного отдела. Один из них тут же полез шарить у него по карманам, другой достал свой мобильный и стал снимать горящие останки вертолета на видео.
        - О-бал-деть, Серега, - сказал он, нажимая на кнопочки. - Че у тя там?
        Серега извлек потемкинский новенький телефон, присвистнул и положил себе в карман. Затем он внимательно изучил содержимое бумажника и, не найдя там ничего для себя интересного, бросил его в траву.
        - Пустой, - с огорчением отрапортовал Серега. - Че делать будем, Колян?
        - Кино снимать, - ответил Колян. - В «Лайфньюс» за сто баксов.
        - Ни хуя, - возразил его напарник. - Триста как минимум. И еще Палычу надо откатить.
        - Палычу - это святое, - буркнул Колян.
        Серега достал телефон и набрал, судя по всему, уже давно знакомый номер.
        - Алексей? Здрасте. Это из Внукова сержант Раздобудько беспокоит. У нас тут это… эксклюзив, в общем. Вертолет упал. Че? Не, пока никого нет, мы одни снимаем. Интересно?
        Возникла небольшая пауза.
        - Пятьсот долларов, - продолжил Раздобудько. - Нет, пятьсот. Приедете? Ну да, в ЛОВД, звоните, мы тут.
        Довольный сержант убрал телефон в нагрудный карман.
        - Через час приедут. Пошли, остальных жмуриков поснимаем.
        Потемкин без особого удивления и внутреннего протеста наблюдал эту сцену. В принципе, нормальное человеческое поведение - они ведь считают его мертвым, а мертвым телефоны и деньги совершенно ни к чему. Все тело терзала боль, будто его только что пропустили через мясорубку. «Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал ее», - вспомнил Кирилл изречение Ницше, и тут его словно прошибло током: «Боль! Ну конечно же! Раз есть боль, значит, я владею собой». Он сосредоточился и ощутил рукой землю. Окрыленный этим, он вновь попытался пошевелиться, и это ему удалось. Не просто удалось - кряхтя, Потемкин привстал на четвереньки.
        - Господа, я глубоко извиняюсь, - прохрипел он стоявшим к нему спиной ментам. - До аэропорта не подбросите? Я на самолет опаздываю.
        Оба молодца развернулись. У них были такие выражения лиц, будто они увидели живого лейтенанта Дукалиса из телесериала «Улицы разбитых фонарей».
        - Во, бля! - хлопнул себя по коленкам Раздобудько. - Гляди-ка, живой!
        - Пацан в рубашке родился, - согласился Колян и обратился к Кириллу: - Но ты это, брат, извини, не по нашей части. Щас «скорая» приедет, заберет тебя. А мы пока пойдем вон ту хуйню снимать.
        Потемкин поднял бумажник и встал, отряхиваясь. Вид у него был неважный: грязная одежда свисала лохмотьями, как на бомже, который только что вылез из коллектора у трех вокзалов.
        - Просто герои, блядь! - бросил он. - Идите, идите. Сейчас эта хуйня рванет так, что вам башки поотрывает, потому что баки еще не взялись. Взрыва-то не было.
        - О’кей, - поразмыслив, согласился Раздобудько. - Мы туда не пойдем. Давай будем с тобой протокол оформлять. Свидетельские показания и все такое.
        - А давайте без формальностей, - предложил Кирилл. - Плачу пять штук баксов, и меня здесь не было.
        - Так у тебя ж денег нет, - резонно заметил Колян.
        - До банкомата надо доехать. Только рублями по курсу. И еще вы меня до паспортного контроля доведете, чтоб с вашими орлами никаких проблем не было.
        Сержанты переглянулись. Идея им явно понравилась.
        - Ну так с этого и надо было начинать! - заулыбался Раздобудько, услужливо отряхивая Кириллу спину. - Доставим в лучшем виде.
        - Телефончик верни, - строго посмотрел на него Кирилл.
        - Ой, извините. - Покраснев, Раздобудько протянул Потемкину мобильник. Судя по лицу сержанта, ему стало немного стыдно - видимо, впервые в жизни.
        Втроем они залезли в «форд» и поехали - сержанты впереди, Кирилл - сзади. Ощупав себя, он не нашел ни одной царапины - ни на лице, ни на теле. В открытом настежь окне машины показалась вереница «пожарных» и «скорых», в сумерках спешащих к месту катастрофы. Через несколько секунд раздался взрыв. «Покойся с миром, Егор, - мысленно проводил рыжего Потемкин. - Твоя мишн оказалась вполне посибл».
        До терминала «форд» домчался быстро. Раздобудько и его напарник, как ангелы-хранители, неотступно следовали за Кириллом, помогая ему преодолевать возникавшие препятствия в виде рамок. Банкомат без труда выдал оговоренную сумму, и Потемкин проследовал на регистрацию, которая как раз заканчивалась. Блондинка на стойке бизнес-класса окинула его подозрительным взглядом.
        - Че вылупилась, упал человек! - рявкнул Раздобудько. - Давай, оформляй быстро.
        Девушка испуганно выдала посадочный талон, и Кирилл поднялся наверх к паспортному контролю. Там уже практически никого не было. У линии госграницы Потемкин вытащил пачку ассигнаций и передал ее Раздобудько. Он почему-то вдруг почувствовал к нему симпатию и протянул руку.
        - Ладно, ребята, прощайте.
        - И вам не хворать. - Раздобудько взял под козырек.

«Что-то я какой-то совсем сентиментальный сегодня, - подумал Кирилл. - Не к добру это». На условной линии госграницы красовалась эмблема мобильного оператора МТС с услугой «Мир без границ». «Хуясе, - усмехнулся Потемкин. - А пограничные столбы они не хотят под рекламу приспособить? Это же какой бизнес!» Он подошел к павильончику, в котором сидел офицер, и протянул ему паспорт с посадочным талоном. Офицер оловянными глазами взглянул на Кирилла, потом на паспорт, потом опять на Кирилла и зашуршал чем-то у себя на пюпитре. Потемкин хотел было пошутить насчет рекламы, но пограничник резко выключил свет, взял потемкинский паспорт и вышел из будки.
        - Пройдемте, пожалуйста, - сухо сказал он.
        Потемкин окаменел и почувствовал холодный пот на спине: «Вот я попал! Значит, они труп нашли. Сейчас наверняка засада будет». Он лихорадочно соображал, что предпринять, и склонялся к тому, чтобы просто смыться. Это была бы уже третья его попытка побега за сутки, но ведь попытка - не пытка, а бог троицу любит.
        - Так вы идете? - настойчиво спросил офицер.
        - Иду, иду.
        Кирилл послушно поплелся за ним, пытаясь быстро выстроить линию поведения:
«Во-первых, позвонить Маше и вызвать адвоката. Во-вторых, ничего не подписывать, В-третьих, прикинуться сумасшедшим. Хотя чего, собственно, прикидываться-то…» Офицер между тем привел его в какой-то кабинет, похожий на помещение для личного досмотра. Открыв дверь, он почему-то вручил Потемкину его документы и остался снаружи. Только войдя в помещение, Кирилл понял, к чему был этот политес. Его встречал заместитель директора Федеральной пограничной службы ФСБ России генерал-майор Валерий Скачковский. Потемкин был с ним знаком - несколько раз пересекался по каким-то мелким делам, хотя сфера ответственности генерала ему была не очень понятна. Ясно было лишь, что он занимается какими-то очень деликатными вопросами. Облаченный в штатское, Скачковский приветливо распахнул было объятия, однако, окинув взглядом потемкинский гардероб, предпочел просто пожать руку.
        - Кирилл Ханович! Какая приятная встреча. Что это с вами приключилось?
        - Помогал доблестным сотрудникам полиции в задержании особо опасного преступника, Валерий Георгиевич, - отрапортовал Потемкин. - Сержант Раздобудько из местного ЛОВД может подтвердить.
        - Да вы просто герой! Присаживайтесь.
        Посреди комнаты находился стол, на котором стояли пластиковые стаканчики, пепельница, початая бутылка водки, лежал порезанный репчатый лук и ломти вареной колбасы. Натюрморт довершала открытая банка соленых огурцов. За столом сидел, развалившись, классик современной русской литературы Дмитрий Львович Быков. Его объемные телеса, облаченные в колониальные шорты, свисали со скромного офисного стула. Внешность Быкова шокировала бы каждого, кто его знал: привычные глазу темные пряди были коротко острижены и выкрашены в ядовитый пергидрольный цвет, а гусарские усы сбриты напрочь. Рядом с писателем стоял пузатый пластиковый чемодан на колесиках.
        - Mon cher ami![Дружище! (фр.)] - промурлыкал Быков. - Мы тут с товарищем генерал-майором пьянствуем слегка. А ты уж, небось, подумал, что тебя в мои
«списанные» записали?

«Все-таки этот “Эдем” был розыгрышем, - догадался Потемкин. - Сейчас наверняка снимают все это на скрытую камеру. Что ж, надо постараться выглядеть достойно».
        - А по какому поводу банкет, если не секрет? - спросил он, обращаясь к Скачковскому.
        - На посошок-с, - усмехнулся генерал. - Вы ведь с Димой в одно место летите. И место, надо заметить, весьма странное.
        - Да, Кира, на посошок, - подхватил Быков, разливая по стаканчикам. - Уважаешь?
        - Я, вообще-то, водку не того, - поморщился Кирилл, - но если ты настаиваешь…
        - Ключница настаивает, - сказал Скачковский. - Вздрогнули, мужики!
        Они беззвучно чокнулись и выпили. Колбаса оказалась еще более отвратительной, чем водка. Быков оживился.
        - Мы не можем в точности знать, куда плывем, но точно знаем, что желаем открыть неизведанное, - с умным видом выдал он. - Так, кажется, сказал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, отплывая к Антарктиде.
        - Не так важно куда, важно как, - подхватил Потемкин. - Это, кажется, сказал Иван Федорович Крузенштерн.
        - Полагаю, друзья мои, - вмешался генерал, - вам следует решить, кому из вас идти к самолету.
        - А у нас что, два билета на одно место? - удивился Кирилл.
        - Билет один. Претендента два.
        Потемкин был несколько обескуражен.
        - Не въезжаю, Валерий Георгиевич. На самолет должен сесть я, Потемкин Кирилл Ханович.
        - Ага, точно, именно он. Дима, дай-ка сюда свой аусвайс.
        Быков вытащил из нагрудного кармана цветастой гавайской рубахи краснокожую паспортину и протянул ее Скачковскому. Генерал раскрыл книжицу перед глазами Кирилла. Паспорт был на его имя, но в нем красовалась фотография Быкова в его нынешнем виде. «Ловко сварганили, - отметил Кирилл. - Но до чего же топорно наши спецслужбы работают. Не могли, что ли, какого-нибудь более похожего на меня агента подыскать?»
        - Вы, вероятно, не в курсе, что приглашающая сторона запрашивала физические параметры… - начал было он.
        - В курсе, в курсе! - прервал его Скачковский. - Но вы посмотрите на этого красавца, - он кивнул в сторону довольно улыбающегося Быкова. - Мало ли, потолстел слегка. Зато группа крови у вас одинаковая, редкая. А с его языком он кого хочешь уболтает. И самое главное - он сам очень хочет туда попасть.
        Классик радостно закивал.
        - Уболтать-то уболтает, - согласился Кирилл. - Но он не знает код! - Аргумент, как ему казалось, был непрошибаемым.
        - Это верно, - генерал хрустнул лучком. - Так вы его нам скажете.
        - С какой это радости, Валерий Георгиевич?
        - А вот с такой.
        Скачковский вытащил из-за пазухи какой-то кулек и швырнул в Потемкина. Кирилл машинально поймал его. Рассмотрев, что он держит в руках прозрачный целлофановый пакет с белым порошком внутри, Потемкин тут же бросил его на стол, словно обжегшись.
        - Попытка контрабанды наркотиков налицо, Кирилл Ханович, - подмигнул генерал. - Понятых пригласить?
        Кирилл отреагировал весьма живо:
        - Я для начала адвоката своего приглашу. И никакого кода вы, конечно, не узнаете.
        Скачковский улыбнулся:
        - Конечно. Поэтому я предлагаю вам честную игру, где ставкой будет ваш посадочный талон. Если вы выиграете - скатертью дорога. Если проиграете - скажете нам код и полетит Дима.
        - А если я скажу неверный код?
        Генерал задумался.
        - Несмотря на вашу, гм… неоднозначную репутацию, я все же полагаюсь на человеческую порядочность. Да и зачем вам это? Ведь при таком раскладе вы все равно не полетите. Но в качестве определенной гарантии, до тех пор, пока Дмитрий не внедрится, вы побудете у нас. В случае, если вы нас обманете, придется звать понятых.
        Кирилл вытащил из банки огурец. К чести накрывавшего поляну, он оказался отменно выдержан в рассоле с чесночком и укропом.
        - Не знал, что наши замечательные органы начали брать заложников.
        - Ну, я не стал бы так уж грубо… - смутился Скачковский.
        Потемкин отмахнулся, как бы показывая, что он не настолько щепетилен, чтобы педалировать эту неприятную для генерала тему.
        - А как вы узнаете, что агент внедрился успешно?
        - Так Дима просто не вернется завтра обратно. А если вернется, мы выясним, почему произошел провал. Хотя, еще раз повторяю, я не думаю, что вы будете нас обманывать.
        - Хорошо, хорошо. - Потемкин прокручивал в голове варианты. - У вас есть гарантия на случай, если я проиграю. Но, допустим, я выиграл. Какая у меня гарантия, что я смогу спокойно сесть в самолет?
        Скачковский достал сигарету, спички и закурил.
        - Слово офицера. Вы конечно же думаете, что мы с вами в неравном положении, что вот вы один, обычный человек, а за мной стоит огромная система, которая может сделать с вами все, что захочет. На самом деле это не так. Чаши весов находятся в зыбком равновесии. Ведь только у вас в голове нужная комбинация букв и цифр. - Генерал разлил водку. - И вообще, Кирилл Ханович, соглашайтесь. Так у вас есть хотя бы шанс улететь. В противном случае - никаких.
        Потемкин и сам уже давно понял, что особого выбора «играть - не играть» у него нет. Он последовал примеру Скачковского и полез за «Мальборо».
        - О’кей, уговорили.
        - Так выпьем же за удачу! - поднял тост генерал.
        Все трое выпили и закусили кто чем. В это время откуда-то сверху раздался механический женский голос: - Уважаемые пассажиры! Заканчивается посадка на рейс 3366, вылетающий в Пуант-Ларю. Просим срочно пройти к выходу номер семь. - Ничего, успеем еще, - увидев нервную реакцию Кирилла, спокойно прокомментировал Скачковский.
        - А во что будем играть, товарищ генерал-майор? Надеюсь, не в «эники-беники ели вареники»?
        - Да нет, все по-взрослому.
        Генерал вытащил из стоявшего рядом кулера три новых пластмассовых стаканчика и перевернул их вверх дном. Затем он достал из кармана металлический шарик и подул на него.
        - В общем так, господа, - сказал генерал. - Тот из вас, кто найдет это, полетит туда, куда вы оба хотите. Но для начала надо решить, кто будет играть первым.
        Скачковский взял две спички, сломал одну из них и зажал обе в кулаке серными головками кверху.
        - Ну, тяните. Кто первый?
        - Мне все равно, - сказал Кирилл. - Пусть он тянет.
        Быков хмыкнул, протянул руку и вытянул короткую спичку.
        - Йес-с-с! - стукнул он по столу. - Кажется, сегодня госпожа удача улыбается мне, Кирочка.
        Скачковский бросил шарик на стол и тут же накрыл его одним из стаканчиков. В течение десяти секунд он шуровал посудой - как показалось Кириллу, весьма профессионально.
        - Прошу, Дмитрий Львович.
        Быков небрежно щелкнул пальцем по левой посудине. Пластиковый стакан отлетел в сторону, под ним оказалось пусто. Классик был явно шокирован. Судя по всему, шарик ему был обещан. Скачковский, похоже, тоже опешил. Он поднял два других стаканчика: шарик лежал посередние. Генерал сосредоточился и начал новую серию манипуляций. В прокуренном пространстве комнаты, ярко освещаемом галогеновыми лампами, повисла напряженная тишина.
        - Ваш ход, Кирилл Ханович.
        Сверху опять раздался голос, на этот раз мужской и очень настойчивый: - Господин Потемкин, рейс номер 3366 в Пуант-Ларю, срочно пройдите к выходу номер семь. Посадка уже закончена!


        Потемкин вдруг осознал, что его психоз, связанный с опозданиями, куда-то пропал. Объявление, от которого раньше его бы начало колотить, на сей раз не произвело на него никакого впечатления. Он уверенно поднял стаканчик, стоявший посередине. Под ним, покачиваясь, блестел генеральский шарик.
        - Что за хрень, товарищ генерал! - вскочил Быков.
        Скачковский и сам был расстроен, но хорошо держал себя в руках.
        - Спокойно, господин писатель. Значит, такова судьба. Кирилл Ханович, я дал слово офицера. Не смею вас больше задерживать.
        Потемкин не ожидал такого поворота. Он уже приготовился к тому, что никуда не полетит, ибо был уверен, что сейчас последует какая-нибудь новая игра по чужим правилам. А если он и там выиграет, то будет другая. И так до тех пор, пока он, в конце концов, не проиграет. Кирилл вдруг проникся к генералу искренним уважением.
        - Так это, может, на посошок? - сказал он.
        - А как же. - Скачковский разлил остатки водки. - За человека, который расширяет Путь!
        Кирилл поежился, услышав знакомый афоризм, но выпил.
        - Я не буду, - обиженно брякнул Быков, отодвигая стакан. - Это несправедливо.
        - В отношении тебя, Дима, похоже, действует обратная формула, - усмехнулся генерал, закусывая огурцом. - Тебя что-то все время расширяет и расширяет.
        Они с Потемкиным громко рассмеялись, классик надулся еще больше. Кирилл встал:
        - Разрешите откланяться, господа.
        Стараясь не оглядываться, он выскользнул из помещения и бросился к выходу номер семь, размахивая документами. Работники аэропорта и слегка узкоглазая смуглая стюардесса Seychelles Airlines с бэджем Angel[Ангел (англ.).] на лацкане вздохнули с облегчением.
        - Mr. Potyomkin! - крикнула девушка. - Where have you been?! We are waiting for you for half an hour![Господин Потемкин! Куда вы пропали?! Мы вас уже полчаса ждем!]
        - I’m sorry, - Кирилл с извиняющимся видом показал, что у него прихватило живот. - Toilet.
        - Oh! - Отшатнувшись от волны перегара, девушка сделала понимающее лицо. - I see[Прошу прощения, мне надо было в туалет - О! Понимаю (англ.).] .
        Они вместе резво побежали по рукаву терминала к самолету. Там в нетерпении переминались с ноги на ногу бортпроводники. Стюардесса на ходу скрестила руки, показывая, что это последний потерявшийся пассажир. Входную дверь задраили сразу за ним. Потемкин прошел на верхнюю палубу и заглянул в корешок. У него был первый ряд, место D. «Справа по ходу, у окна, как я и люблю», - удовлетворенно подумал он. Мягкое кожаное кресло кремового цвета приняло его в свои объятия. Место слева от него было свободно. «Вообще класс», - расслабился Кирилл. Рядом стояла та самая стюардесса, чье имя как нельзя лучше соответствовало служебным обязанностям.
        - Can you bring me whiskey, Angel? - обратился к ней Потемкин.
        - Sure, - улыбнулась креолка.
        - With ice. And cola, - добавил он. - But separately, please[Вы можете принести мне виски? - Разумеется. - Со льдом. И колу. Только раздельно, пожалуйста (англ.).
        .
        Анжела удалилась. Через несколько минут самолет пришел в движение и начал понемногу выруливать. Когда девушка принесла ему выпивку, Кирилл отхлебнул и успокоился окончательно. Он попросил принести еще виски, теперь уже с томатным соком, но стюардесса объяснила, что сделает это только тогда, когда самолет наберет высоту. Кирилл хотел было вступить в дискуссию, но в этот момент у него зазвонил телефон. Номер не определился, но Потемкин принял вызов.
        - Добрый вечер, Кирилл Ханович, - раздался знакомый голос, от которого он вздрогнул и облился колой. - Это Михайлов. Удобно сейчас говорить?
        - Да, Александр Владимирович, слушаю вас.
        - Нам необходимо немедленно встретиться. Вы же никуда не уехали, как мы договорились?
        - Ну что вы, Александр Владимирович, я ведь человек слова. - Кирилл посмотрел в иллюминатор, за которым проплывали постройки аэродрома. - Однако увидеться прямо сейчас довольно затруднительно, ибо я, извините, не один.
        - Это очень серьезный вопрос, Кирилл. - Голос Михайлова стал жестче. - Вы даже не представляете, в какую историю вляпались. Где вы сейчас?
        Потемкин понял, что Михайлов или его люди уже побывали у него в квартире. Поэтому он решил тянуть разговор до тех пор, пока самолет не взлетит.
        - Э-э-э… в ближнем Подмосковье, Александр Владимирович, - сказал Кирилл, рассматривая дырку, прожженную на его штанине. - А что такое случилось-то?
        - Надеюсь, не в районе какого-нибудь аэропорта? Вы меня смущаете, Кирилл Ханович. Желаете, чтобы мы сейчас закрыли воздушное пространство? Могу вам это устроить.
        Потемкин опять посмотрел в иллюминатор. Лайнер встал на взлетно-посадочную полосу и запустил двигатели. «Не успеют».
        - Ну как вы могли такое подумать, Александр Владимирович! Я у одной, скажем так, знакомой на даче, - привычно и небрежно соврал Потемкин. - Неужели надо все бросить и прямо сейчас, на ночь глядя, тащиться куда-то в город?
        - Так давайте я сам приеду.
        - Александр Владимирович, прошу понять меня правильно. Дело в том, что эта знакомая не хотела бы, чтобы о наших отношениях знал кто-либо, кроме ее собаки. Давайте не будем ставить даму в неловкое положение. Учитывая то, кем является ее супруг, в ваших же интересах не углубляться в подробности. Завтра приеду в город и готов ответить на любые вопросы.
        На Михайлова, кажется, подействовало:
        - Хорошо. Жду вас завтра в пятнадцать ноль-ноль в ресторане «Главпивторг» на Лубянке, в зале начальника на втором этаже. Прийти туда в ваших же интересах.
        - Обязательно, Александр Владимирович. Это место мне вообще очень нравится. Скромное обаяние советской эпохи, знаете ли…
        - Хорошо, до встречи.
        Самолет затрясся и, подвывая двигателями, рванул вперед. Через считанные секунды он оторвался от земли. Горящая в темноте маленькими огоньками Русь уходила вниз. Потемкин вдруг понял, что никогда больше не увидит эту землю. Во всяком случае, такой, какой он ее видел сейчас.
        Часть II

        Беатриче

        - Your whiskey. - Анжела поставила перед Кириллом прозрачный пластиковый стаканчик. - And tomato juice, please[Ваше виски. И томатный сок, пожалуйста (англ.).] .
        Полет продолжался уже более полутора часов. Потемкин успел отужинать стандартной японской едой - угрем и ассорти из роллов. И теперь, надев наушники, он смотрел вторую часть «Матрицы». Киану Ривз в длинном черном плаще, удачно скрывающем его маленькие кривые ножки, легко и непринужденно расправлялся с несметными полчищами агентов Смитов. Кирилл встряхнул стакан, перемешав кубики льда, и втянул его содержимое. Пригубив сок, он чуть не поперхнулся: боковым зрением Кирилл увидел, а носом почувствовал, что на кресло рядом с ним приземлилось существо женского пола, причем не какое-то абстрактное, а вполне определенное. Повернувшись, он встретился с распахнутыми похотливыми глазами Мандровой.
        - Римма? - сдавленно произнес Кирилл, вытирая сок с подбородка.
        - Ну да, а кто же еще? Не аватар же! - рассмеялась депутана.
        - Но ведь… Ты что, так быстро оклемалась?!
        - Да брось, Потемкин! Такие, как я, не горят и не тонут. Увидела вот знакомый силуэт, поднимающийся в салон первого класса, и решила составить тебе компанию. Тем более, что место, судя по всему, свободно. А что это у тебя с костюмчиком, дорогой? Ты где так извалялся?
        - Упал с подбитого зенитной ракетой вертолета на лесной массив с высоты пятидесяти метров, - не моргнув глазом, объяснил Кирилл.
        Мандрова покатилась со смеху:
        - Ну и мастак же ты сочинять, Потемкин! Небось нажрался и валялся где-нибудь под лавкой.
        Кирилл понял, что рассказывать ей все в подробностях бесполезно, - все равно не поверит.
        - Хорошо, пусть будет под лавкой. Римм, послушай, а ты вообще летишь или конкретно туда же? - аккуратно подбирая слова, спросил он.
        - Туда же, туда же, - усмехнулась Мандрова. - Не могу же я тебя там одного бросить. Тем более, - она воздела глазки к потолку, - ты же знаешь, я люблю групповые развлечения.
        - Если честно, дорогая, для меня это уже давно перестало быть развлечением. - Потемкин опять был честен, но крайне неубедителен.
        - Ты профессионал?! Жиголо нашего Олимпа? Charmant![Прелестно! (фр.).] - расхохоталась Мандрова.
        Кирилл покраснел от смущения - редкий случай в его жизни.
        - Да блин, Римм! Перестань на мне упражняться. Я серьезно говорю.
        - А я тебя очень серьезно слушаю.
        Мандрова положила ногу на ногу и приподняла повыше юбку - так, чтобы нагляднее продемонстрировать ему свою аппетитную ляжку. Потемкин сделал вид, что не обратил внимания.
        - Это очень странное место, куда мы летим. Ты про Филю слышала?
        - Конечно. У него всегда были суицидальные наклонности.
        - Брось, его убили. Точнее, поставили в ситуацию, когда другого выхода у него не было. Вокруг этого слишком много загадок. Я пока не могу найти ответов на свои вопросы, но я их обязательно найду.
        - Милый, да ты у нас прямо Джейсон Борн! Я-то все думала, на кого ты смахиваешь? Вылитый Мэтт Дэймон! - Римма нежно взяла его коготками за подбородок и повернула в сторону, рассматривая, как конкурсанта собачьей выставки. - Кирочка, Фильштейн был сумасшедшим алкоголиком, и по-другому он не мог закончить. А мы сейчас летим на ю-у-уг. Там хорошо, там пальмы и океан. Там вообще не надо ни о чем думать. Это место придумано для нас с тобой - для людей, которым надо время от времени перестать думать.
        - Ты так думаешь? - скривился Потемкин.
        - Не передразнивай. Я в этом уверена. Можем начать расслабляться прямо сейчас. У тебя презерватив есть?
        - Нет…
        - Черт, и я не взяла!
        Мандрова была крайне раздосадована. Закусив указательный палец, она на секунду задумалась, а потом просияла:
        - Хочешь, сделаю обалденный минет? Гарантирую, что ничего подобного у тебя в жизни не было. А ты меня поласкаешь немножко. - Запустив одну руку себе между ног, другой она показала на туалет. - Пойдем туда? Сначала я, потом ты. Если стюардессы застукают - скажешь, что мне плохо стало. Как Анне Чапмен с ее бывшим мужем.
        - Что, тоже состоишь в клубе «Секс над облаками»?
        - Как и ты, мой сладкий.
        - С чего это ты взяла?
        - Такой блядун, как ты, Кирочка, не может не состоять в подобных сообществах для извращенцев.

«А почему бы и нет?» - кивнул Потемкин, оценив не только само предложение, но и его потрясающий промоушен. Она уже начала вставать с места, как вдруг самолет резко тряхнуло. Стакан с остатками сока полетел Кириллу на грудь, потом на колени, окончательно превратив его одеяние в робу маляра. Над проходом высветилась надпись Fasten seat belts[«Пристегните ремни» (англ.).] , и бортпроводники тревожно забегали.
        - Турбулентность, - проворчал Кирилл. - Сядь и пристегнись.
        - Это опасно? - испуганно спросила Мандрова.
        - Ерунда, Римм. А то ты не попадала ни разу.
        - Можешь мне не верить, но с турбулентностью ни разу не сталкивалась.
        - Хорошо, верю. Послушай, современному самолету - тем более такому, как этот, - турбулентность нипочем. Он состоит из пятисот тысяч деталей, которые специально соединены мягко, они болтаются…
        - Какой ужас! - ахнула Римма. - Так он же просто развалится на части!
        - Это бы случилось как раз в том случае, если бы они имели жесткое крепление. А так при ударах воздушных потоков самолет как бы прогибается. Крылья раскачиваются, но не отламываются. Ту же картину, кстати, можно наблюдать при цунами. Деревянные и даже каменные постройки волна сметает, а деревья стоят себе… Ну не все, конечно, - поправился Потемкин. - Те, которые погибче и с мощными корнями.
        - Какой ты умный, Кирочка, - замяукала Мандрова. - Раз ты так говоришь, значит, все будет хорошо.
        - Trust me, darling[Доверься мне, дорогая (англ.).] . - баритоном произнес Потемкин, пародируя то ли Гаррисона Форда в роли Индианы Джонса, то ли Шона Коннери в роли агента 007.
        При этих словах лайнер опять тряхнуло, и они начали дергаться, будто попали в эпицентр сильнейшего землетрясения. Кресла подбрасывало вверх-вниз на метр-два. Это продолжалось несколько секунд, потом все прекратилось. Сзади слышались истошные вопли - видимо, кто-то из пассажиров по обычной русской безалаберности наплевал на ремни безопасности и пережил все то, что испытывает кубик льда в шейкере бармена. Мандрова с перекошенным лицом держалась за бедра.
        - Что с тобой, Римуня? - Кирилл схватил ее за плечо.
        - Ремень, бли-и-ин! Слишком туго я его пристегнула…
        Он успокаивающе погладил ее по спине:
        - Ничего, ничего. Сейчас пройдет. Главное, что вообще пристегнула.
        - Где мы сейчас летим-то? - стиснув зубы, спросила Римма.
        - По идее, где-то в районе Черного моря…
        Кирилл посмотрел в иллюминатор и оторопел. Прямо под ними в ночной мгле проплывала огромная пылающая гора, напоминающая очертаниями динозавра. Она вся была раскалена и извергала огненные фонтаны. Внезапно верхушка ее отделилась и обрушилась в море. Сползая в пучину, эта отколовшаяся часть подняла гигантские столбы смешанного с золой пара. Водная гладь тоже вспыхнула, как если бы она была затянута нефтяной пленкой. Самолет шел над самой горой, и Потемкин кожей чувствовал исходящий из этого пекла жар. Обугленные края разлома пришли в движение, и на поверхности показалась голова вылезающего из недр горы дракона. Потемкин отпрянул и опустил шторку иллюминатора.
        - Что там такое?! - забеспокоилась Мандрова.
        - Тебе лучше не смотреть.
        Он вжался в кресло, как бы слившись с ним, и внезапно осознал, что двигатели у самолета молчат. Кирилл прислушался и убедился, что это действительно так - не было привычного гула и вибрации. Судя по всему, машина шла, планируя и снижаясь, причем очень быстро, - уши у Кирилла моментально заложило. «Пыль! Вулканическая пыль! - вспомнил он. - Значит, двигатели отказали».
        Рядом с ними выросла Анжела с микрофоном в руках.
        - Уважаемые пассажиры! - пытаясь пресечь панику, на ломаном русском проверещала она. - Наш самолет будет совершать вынужденную посадку. Еще раз просим вас немедленно пристегнуть ремни.
        - Анжела, можно вопрос задать? - обратился к ней Кирилл.
        - Да, сэр.
        - Мы правда садимся или просто падаем?
        - У нас вынужденная посадка, сэр. Это внештатная ситуация. На борту много раненых.
        - Мне кажется, это не только из-за раненых. Двигатели отказали?
        Креолка промолчала. Ее лицо выражало полное хладнокровие.
        - А куда садимся?
        - В Сочи, это ближайший международный аэропорт.

«Будет вам Олимпиада, йо-хо-хо-хо-хо», - пронеслась у Кирилла в голове советская пародия на хит сверхпопулярной в восьмидесятых немецкой группы «Чингисхан». Он отодвинул шторку и опять посмотрел в иллюминатор. Ничего похожего на Сочи там не наблюдалось. Там вообще ничего не наблюдалось: самолет летел в абсолютной черной пустоте. Потемкин обернулся к Анжеле, но ее уже не было.
        - А где стюардесса? - спросил он у Мандровой.
        - Туда пошла. - Римма кивнула в сторону кабины пилотов.
        Кирилл отстегнулся и встал.
        - Ты куда?
        - Отолью.
        Сделав шаг к проему, он бросил взгляд на салон, и по спине его побежали мурашки. Прямо за ними в креслах сидели Мел Гибсон и Александр Жуков. Вице-премьер что-то увлеченно рассказывал своему соседу - видимо, расхваливал олимпийскую столицу 2014 года, которую они как раз сейчас собирались вынужденно посетить. «Быстро же они все после реанимации на ноги встали, - с удовлетворением отметил Потемкин. - Отечественная медицина творит чудеса». Он отодвинул занавеску и зашел в тамбур. Дверь в кабину пилотов была открыта настежь. «Что за черт, - подумал Кирилл. - Это же строжайше запрещено». Движимый любопытством, он подошел и заглянул внутрь. Кабина была пуста. Потемкин решил, что у него опять начались галлюцинации. Он протер глаза и вновь осмотрел помещение. В темноте мигали десятки хитрых приборов, из наушников командира воздушного судна, которые висели на спинке кресла, доносились обрывки переговоров по рации. Было такое ощущение, что команда просто вышла покурить, - рядом с одним из кресел стоял закрытый стаканчик с кофе, у другого лежал недоеденный гамбургер.
        Внезапно Кирилл почувствовал, что пол под ним проваливается. Огромный лайнер будто нырнул и начал быстро падать, закручиваясь в штопор. В лобовом стекле не было видно ни зги - все та же кромешная тьма. Потемкин опять оказался в состоянии приятной невесомости, но на этот раз без ветра в лицо. Он висел в пространстве, как космонавт на орбитальной станции, а кабина медленно вращалась вокруг него, откидывая от стенки к стенке. Вокруг него летали пластиковые стаканчики, блокноты, остатки гамбургера и чья-то шерстяная домашняя тапочка с мордочкой зайчика на носу. Так продолжалось больше пяти минут. Самолет, который давно уже должен был разбиться, перестал вращаться, он просто падал в какую-то непонятно откуда взявшуюся пропасть. Кирилл ухватился за одно из кресел и приблизился к лобовому стеклу. Только сейчас он увидел, что где-то вдалеке появилась яркая точка, излучающая ровный свет. Она постепенно увеличивалась, распуская лучи. Потемкин внимательно вглядывался в нее, но не мог ничего различить. Приборы самолета бешено замигали, а на дисплее возникла надпись:


        FINAL COUNTDOWN[«Последний отсчет» (англ.).]

        Надпись сменилась цифрами, пошел обратный отсчет - 10, 9, 8, 7… Объект впереди становился больше и ярче. «Три, два, один…» - считал Кирилл. После цифры ноль произошла ослепительная вспышка, он почувствовал удар электрического тока и услышал обращенный к нему голос:
        - Сэр, пристегнитесь, пожалуйста!
        Анжела трясла Кирилла за плечо. Ее очертания с трудом проступали сквозь рябь от вспышки.
        - Что? - ошалело спросил Потемкин.
        - Мы идем на посадку, - пояснила стюардесса. - Пристегните ремень и поднимите кресло.
        - Господи, это же сон, это опять дурацкий сон. - Он вытер с лица холодный пот. - Когда же они прекратятся?
        За окном было светло, кресло рядом пустовало. «Кто бы сомневался», - подумал Кирилл. Между тем лайнер действительно уже начал снижаться - на этот раз в реальности. За окном далеко внизу проплывал сказочный остров Маэ, омываемый океаном. Где-то на этом острове теперь находилась тюрьма, куда по решению ООН доставляли захваченных в Аденском заливе сомалийских пиратов. Здесь их судили международным судом, и здесь они отбывали наказание в условиях, соответствующих европейским представлениям о стандартах тюремного комфорта. Попасть в такое райское место, пусть даже в качестве заключенного, - мечта любого нищего сомалийца. Поэтому не было ничего удивительного в том, что с каждым годом полку пиратов все прибывало и прибывало.
        Как только самолет затрясло на посадочной полосе, русские в салоне радостно захлопали в ладоши. Потемкин всегда скептически относился к этой странной традиции, появившейся после выхода на экраны в 1973 году комедии «Невероятные приключения итальянцев в России». В истории отечественной гражданской авиации были случаи, когда пассажиров - точнее, то, что от них осталось, - выносили из вроде как удачно севшего на посадочную полосу самолета прямо в морг. Например, пять лет назад в Иркутске, когда аэробус А-310 выкатился на гаражи и сгорел вместе с большинством уже похлопавших.
        На сей раз сейшельский «боинг» сел без эксцессов. Немного поманеврировав, он остановился. Подали трап, и первый класс двинулся к выходу. Сопровождаемый профессиональной улыбкой Анжелы, Потемкин покинул борт и ступил на трап. У него возникло ощущение, что он зашел в сауну. В его легкие устремился горячий, густо насыщенный тропическими ароматами воздух. Еще больше удивило то, что он увидел. Посмотрев вниз, Кирилл решил, что у него очередная галлюцинация: снизу ему улыбалась Ева. На ней была белоснежная блузка и что-то вроде униформы стюардесс - короткая юбка, жилетка, пилотка, туфли на высоких каблуках, все неестественно синего, медно-купоросового цвета. Рядом с Евой стоял высокий спортивного вида мулат, одетый в белую рубашку с короткими рукавами и такие же медно-купоросовые брюки. В руках у секретарши был плакат с надписью «Кирилл Потемкин», мулат держал макинтошевский планшет. Кирилл сделал сердитое лицо и быстро спустился к подчиненной.
        - Ева, что за новости?! Кто будет в офисе на звонки отвечать?
        - Вы о чем? - Лицо Евы превратилось из приветливого в удивленно-испуганное. - Меня зовут Беатриче…
        Она показала глазами на бронзовую пластинку, приколотую к жилетке у левой груди, где каллиграфическим почерком черными буквами было выведено Beatrice. Теперь пришла пора удивляться Потемкину. Он внимательно осмотрел девушку, но никаких видимых различий с Евой не заметил. Даже манера наклонять голову и отодвигать ножку была той же.
        - Прошу прощения, Беатриче, - смущенно пробормотал Кирилл. - У вас, случайно, нет сестры-близняшки?
        - Нет.
        - Еще раз извините, просто вы как две капли воды похожи на моего референта. Вот так увидишь и начнешь верить в телепортацию!
        - Ничего страшного, бывает. - Беатриче продемонстрировала ему идеальную белоснежную улыбку.
        - Так это вы, получается, меня встречаете.
        - Вы господин Потемкин?
        - Собственной персоной.
        - Нам надо в этом удостовериться, Кирилл Ханович. Идентифицируйтесь, пожалуйста.
        Мулат, на бронзовой пластинке которого было написано Roland, все это время внимательно рассматривал Кирилла, сверяя увиденное с записями в айпаде. Он развернул к нему планшет со знакомыми полями «логин» и «пароль». Потемкин недолюбливал эти «таблеточные» компьютеры и телефоны с детства, со своего знакомства с гэдээровской пишущей машинкой «Эрика», на которой как-то под копирку перепечатал «Бхагавад-гиту», он привык ощущать пальцами клавиатуру. К тому же для человека, часами сидящего за компьютером, изобретение Apple было не только не эргономично, но прямо противопоказано, так как ему приходится постоянно склонять голову над «таблеткой», что не может не сказаться на позвоночнике - не случайно же один предприимчивый сутягаангличанин уже вчинил компании Стива Джобса многомиллионный иск по этому поводу. Но в данном случае Роланд держал планшет у Кирилла прямо перед носом, а количество знаков было не так велико. Поэтому Потемкин легко набрал DCLXVI 56510 и ткнул Enter. На экране высветился интересный знак. Это была, несомненно, свастика, только замкнутая в круг и очень завуалированная. Четыре конца не
ломались под прямым углом, как у немецких национал-социалистов, а плавно загибались и уходили в окружность. Образовавшиеся таким образом четыре вытянутые фигуры были стилизованы под птичьи крылья. Кирилл только сейчас обратил внимание, что у Беатриче и Роланда на табличках нарисованы точно такие же знаки, только очень маленькие. «Наверное, это эмблема отеля», - догадался он.
        - Все в порядке, Кирилл Ханович, - сказала Беатриче. - Пройдемте к трансферу. - Она показала на стоящий неподалеку раритетный кабриолет «линкольн континенталь», похожий на тот, в котором был убит президент США Джон Кеннеди.
        - Так ведь у меня еще паспорт-контроль, - растерялся Кирилл.
        - У нас тут свои договоренности, Кирилл Ханович. Главное - комфорт клиента. Отдайте ваш паспорт и багажную квитанцию Роланду, он все устроит.
        - Да я, знаете ли, предпочитаю налегке путешествовать. А паспорт - вот, возьмите.
        Мулат открыл документ, улыбнулся, показал его Беатриче и вернул Кириллу.
        - Некоторые наши клиенты путешествуют вне границ, - сказала она. - Судя по всему, вы относитесь к их числу. Поэтому никакой паспортный контроль вам здесь не понадобится.
        Кирилл с интересом заглянул в свой новенький биометрический паспорт и обнаружил, что документ девственно чист. Тут он вспомнил, что офицер во Внукове действительно не ставил ему никаких штампов. Тогда, в горячке, он не придал этому значения. Теперь же данное обстоятельство показалось ему весьма странным. То ли от волнения, то ли из-за жары он начал покрываться испариной, пот крупными каплями выступил у него на лбу, рубашка на спине намокла. Беатриче сочувственно посмотрела на Потемкина:
        - Пойдемте, Кирилл Ханович.
        - Скажите, а эта машина, случайно, не та самая…
        - Да, вы правильно догадались, - улыбнулась Беатриче, присаживаясь рядом с ним на заднее сиденье. - Была выкуплена на аукционе в 2002 году нашим агентом всего за двести двадцать тысяч долларов. К нему еще полагался прозрачный пуленепробиваемый купол. Но это мешало вентиляции, и JFK велел его снять. Впрочем, вам не о чем беспокоиться: мы же не в Далласе.
        Они двинулись по аэродрому. Только сейчас, кинув взгляд на свои коленки, Кирилл сообразил, что его вид весьма далек от президентского. С другой стороны, встречающие не выказали никакого удивления по этому поводу - значит, не было и повода для беспокойства. Путешествие заняло не более пяти минут. Сделав круг, мощная машина развернулась у вертолета довольно оригинальной конструкции. Это был выкрашенный в тот же, что и одежда встречающих, цвет тилтротор Bell-Agusta - полусамолет-полувертолет с двумя пропеллерами на крыльях. При взлете и посадке они работают вертикально, а в воздухе поворачиваются на 90 градусов, и машина летит как обычный турбовинтовой самолет. У трапа стояла живописная парочка - невысокий грузный мужик в роговых очках и хрупкая брюнетка. Приглядевшись, Потемкин опознал в мужике руководителя одного из крупнейших российских государственных банков Андрея Костина. Оба попутчика были изрядно навеселе. На рейсе Потемкина их не было, но Кирилл заметил стоящий неподалеку Bombardier Global Express с бортовым номером P4AAA.
        - Ну вот, все в сборе. - Беатриче сияла улыбкой. - Здесь подождем багаж или в салон зайдете?
        - Пожалуй, зайду. - Банкир вытер влажный красный лоб салфеткой и протянул руку Потемкину: - Андрей Леонидович.
        - Я в курсе, - пожал ему руку Потемкин. - Кирилл.
        В салоне было прохладно - хорошо работал кондиционер. Все убранство - стены, пол, потолок, мебель - было белого цвета. В центре стоял овальный стол, уставленный вазами с дарами местной природы, посудой и бутылками с разнообразными напитками. По бокам располагались мягкие кожаные диваны. С одной стороны сели банкир с дамой, с другой - Беатриче с Потемкиным.
        - Выпьем? - предложил Андрей Леонидович, наливая себе виски из оригинальной бутыли.
        - Не откажусь, - Потемкин подвинул стакан. - Что будет дама?
        - Дама будет водку, - хмыкнул Костин.
        - А мне, пожалуйста, вина налейте, - вступила в разговор Беатриче.
        - Вам на службе можно? - приятно удивился Потемкин.
        - У нас это поощряется, - улыбнулась Беатриче.
        Ему почему-то сразу захотелось ей понравиться.
        - Мне кажется, я в вас уже влюбился, - игриво сказал он. - Просто с первого взгляда.
        - Будьте осторожны, Кирилл Ханович, - загадочно произнесла Беатриче и поправила волосы. - Вещи не такие, какими они кажутся. Вы мне вот этого, белого, налейте, пожалуйста. А я пока за льдом сбегаю.
        - Это нелишне, - согласился Костин и принялся очищать апельсин.
        Беатриче принесла лед, разложила его ложечкой мужчинам и, привстав, взяла бокал.
        - Корпорация «Эдем» рада приветствовать вас в рае на земле. Желаем вам приятного отдыха и незабываемых впечатлений!
        Все звонко чокнулись и выпили. Банкир закусил апельсином, его дама - бананом, Потемкин налил себе минералки.
        - Первый раз сюда? - спросил Костин, наливая по второй.
        - Угу. А что, заметно?
        - Заметно, заметно. Люди, которые побывали в «Эдеме», очень отличаются от тех, кто там никогда не был.
        - В каком смысле?
        - Поймешь, когда вернешься. Если вернешься, конечно…
        - Если так пить, можно никуда и не улетать.
        - Это однозначно, - оживился Андрей Леонидович. - Лет пятнадцать назад с одним моим приятелем был случай. Наши люди тогда как раз только открыли для себя прелести сервиса «все включено» в турецком исполнении. Так вот, они с женой тем летом решили отдыхать раздельно. Она с детьми поехала, как полагается, в Сочи, а он решил махнуть в анатолийский коммунизм. Так и сказал: «Зря я, что ли, при советской власти десять лет партбилет носил». Когда мы его провожали, мужик так нарезался на посошок, что потом не помнил, как долетел. Он вообще потом мало что помнил, потому что его загрузили в номер, и он пять дней оттуда не выходил - еду и выпивку турки прямо туда приносили. На пятый день человеку стало совсем плохо. Его спецбортом эвакуировали на родину, мозг поправлять.
        Под громкий хохот в салон вошел Роланд. Мулат поднял трап, задраил дверь и молча удалился в подсобку для бортпроводников. Легко завибрировав, тилтротор загудел и начал подниматься.
        - Он сказал «поехали» и взмахнул рукой! - весело запел Андрей Леонидович.
        Брюнетка с радостью подхватила. Гибридная машина сделала вираж над усыпанным разноцветными домиками побережьем Виктории и легла на курс.
        - Далеко лететь? - поинтересовался Потемкин.
        - Где-то минут сорок до Белы, - ответила Беатриче.
        - Белы?
        - Это остров-отель. Естественной границей является океан. Если хотите, могу предложить посмотреть гайдбук.
        - Нет, спасибо, лучше все на месте. А сейчас давайте еще выпьем.
        Время пролетело незаметно. Бутылки пустели, пассажиры обсуждали последние перестановки в правительстве и предвоенную ситуацию на Ближнем Востоке. Дружно спели «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино». Потом затянули «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…» На последнем куплете Bell опять перешел в режим вертолета и начал снижаться.
        - Вот и Бела, - сказала Беатриче.
        Потемкин посмотрел в иллюминатор. За ним простиралась лишь водная гладь.
        - А где же?.. - обернулся он.
        Все в салоне рассмеялись.
        - Посмотрите еще раз, - приставив руку ко рту, с таинственным видом прошептала Беатриче.
        Кирилл посмотрел и увидел. Он мог поклясться, что еще секунду назад на этом месте ничего не было. Теперь же из сапфировой синевы океана, подернутой блестками волн, на него смотрел покрытый густой зеленью идеально круглый остров. Его обрамляла солнечная полоса пляжа и ярко-бирюзовый нимб отмели. Все строения на острове были белыми, как мел, и хорошо просматривались. Вдоль нижней оконечности улыбалась дуга здания, обращенного выпуклой стороной к пляжу. В уголках этого своеобразного рта располагались две большие цилиндрические пристройки. Над «улыбкой» был виден окруженный лазурными пятнами длинный прямоугольный нос, напоминающий античный храм, - его чуть покатую кровлю, поднимавшуюся над деревьями, поддерживали колонны. Слева от переносицы из растительности выпирал настоящий глаз - огромная белая сфера, на которой сверху были четко видны зрачок и голубая радужная оболочка. Другой глаз таких же размеров и расцветки, наоборот, представлял собой углубление. Вся конструкция казалась довольно совершенной.
        - Интересно задумано, - отметил Потемкин. - На смайлик похоже.
        - «Эдем» был построен задолго до того, как появился Интернет, Кирилл Ханович. А человек, который придумал это, несомненно, был гением, - тихо сказала Беатриче и, помолчав, добавила: - Или он был не человеком.
        Тилтротор плавно пошел на посадку. Как и догадался Потемкин, крыши круглых пристроек использовались в качестве площадок. Когда двигатели замолчали, из подсобки появился Роланд. Он открыл дверь, спустил трап и выскочил наружу. За ним вышли гости. Беатриче покинула шедевр летательной техники последней. На площадке, ближе к краю, возвышалась надстройка. Роланд подошел к ней, нажал кнопку, и в пристройке открылась дверь. За ней оказалась прозрачная кабина обзорного лифта. Она бесшумно двинулась вниз, и через пару секунд взору Кирилла открылись внутренности здания.
        Лифтов, подобных тому, на котором ехал Потемкин, было несколько. Они скользили в прозрачных шахтах по внешней стороне круглого жерла огромного атриума, отделанного мрамором и позолотой. Кирилл насчитал пять этажей. Край каждого этажа ограничивали круглые балконы с балюстрадами, по которым прогуливались постояльцы и обслуга в такой же, как у Беатриче и Роланда, униформе. В глубине виднелись мерцавшие огоньками увеселительные заведения.
        На дне атриума располагался небольшой фонтан с подсветкой, вокруг которого были расставлены столики. За некоторыми из них на диванах сидели люди. Выходя из лифта, Кирилл испытал то же чувство, что и осужденные первоходки, переступающие порог барака в исправительной колонии. Со всех этажей-шконок на него были нацелены внимательные глаза. Он не видел этих глаз, но кожей ощущал взгляды. Они были сверлящими, ощупывающими, оценивающими.
        - Прошу сюда. - Беатриче показала налево. - Я помогу с регистрацией вам, Кирилл Ханович. Роланд, ты будешь сопровождать леди и джентльмена. - Она подвела Потемкина к стойке ресепшен.
        - Добро пожаловать, Кирилл Ханович, - по-русски поприветствовал его из-за стойки юноша, слегка смахивающий на Киану Ривза. На манжете его смокинга красовалась табличка Ariel. - Как будете платить?
        - А паспорт и все такое? - удивился Потемкин.
        - Ваш паспорт нас совершенно не интересует. Отель интересуют только ваши деньги. Ну и отличное настроение, разумеется.
        Кирилл бросил на стойку кредитку. Ариэль ловко прокатал ее через кассу. После того как Потемкин подписал слип, администратор достал из ящика красную матерчатую полоску.
        - Какой рукой вы обычно открываете дверь? - спросил Ариэль.
        - Не понял…
        - В нашем отеле для идентификации все постояльцы носят такие браслеты, - пояснила Беатриче. - Сделаны из специального материала с применением нанотехнологий. Они не мокнут, не горят, принимают форму запястья, сливаются с кожей и практически не ощущаются. Замок служит магнитным ключом - дверь номера разблокируется, как только вы возьметесь рукой с браслетом за ручку. Надевайте, я потом объясню, какая от них дополнительная польза.
        Потемкин протянул правую руку. Ариэль обернул вокруг его запястья полоску и соединил концы. Полоска как будто прилипла к руке и практически не выделялась. Лишь с внешней стороны руки - там обычно находится циферблат часов - чуть выпирал мягкий кубик-застежка, на котором были цифры 3-73.
        - Это номер ваших апартаментов, - пояснил администратор. - Третий этаж. А теперь сдайте, пожалуйста, ваши мобильные телефоны и другие средства коммуникации или устройства, способные осуществлять аудио- и видеозапись.
        Ариэль поставил на стойку цилиндрическую пластиковую капсулу. Потемкин ожидал этого момента. Он вытащил свой телефон:
        - Прямо как в тех вестернах, где ковбои в салуне сдавали кольты бармену.
        Ариэль спокойно отреагировал на потемкинский сарказм.
        - Согласитесь, это было очень разумное предложение со стороны бармена. И оно в первую очередь в интересах тех, кто пришел в салун. Секретарь вам понадобится?
        - Нет, в данный момент он мне не нужен. Но на всякий случай объясните, как это работает.
        - Очень просто. У нас здесь мобильная связь отключена. Поэтому пытаться пронести телефон, чтобы тайком звонить по нему, как это делают туристы в Северной Корее, бессмысленно. Однако по вашему желанию телефон отвозят в диспетчерскую на другой остров, где секретарь принимает звонки и все записывает. Каждый день вам представляется письменный отчет. Кстати, отчет может быть выборочным, то есть вы можете указать, чтобы докладывали только о звонках от определенных абонентов. Эта услуга стоит три тысячи долларов в сутки.
        - Недурственно, - скривился Кирилл.
        - В отеле множество разнообразных дополнительных опций, - продолжал Ариэль. - Беатриче вас проводит и объяснит, что тут к чему. Кстати, мы рекомендуем сдать на хранение все наличные деньги и кредитные карты. Если желаете, откроем вам депозит и выдадим платежную книжку отеля, которую воровать бессмысленно. Чеками вы можете легко расплачиваться за все.
        - Да, желаю, - сказал Потемкин.
        - Сколько будете класть на депозит? - спросил Ариэль.
        - А то, что не потрачу, мне вернется?
        - Разумеется.
        - Ну… Давайте тысяч сто. Долларов.
        - О’кей, Кирилл Ханович. - Ариэль ввел данные и вновь прокатал карточку. - Вот, возьмите.
        Кирилл открыл книжку и пощупал плотные листки с тиснеными гербами отеля. Чеки переливались, как внутренность диковинной раковины. «Вот у кого нашему Центробанку надо учиться», - подумал Потемкин. Ведомый элегантной сотрудницей отеля, он поднялся на третий этаж. Они прошли мимо массивной двери с надписью в готическом стиле The Old Castle Restaurant[Ресторан «Старый замок» (англ.).] и свернули в длинный коридор, который дугой уходил влево. По правой стороне коридора тянулись двери апартаментов. Беатриче начала курс молодого бойца прямо на ходу:
        - Цвет браслета означает сексуальную ориентацию. Это нужно для того, чтобы разноориентированные гости сразу понимали, какие у них перспективы общения. Красный цвет говорит о том, что перед вами человек, которого интересует исключительно противоположный пол, зеленый - бисексуал, голубой - гей, розовый - лесбиянка. Сам браслет является дисплеем. Если вы сейчас посмотрите на тыльную сторону руки, то увидите время. Кроме того, администрация использует браслеты как средство для сообщения клиентам о каких-либо важных событиях.
        Кирилл с любопытством развернул правую руку. На полоске действительно проступали цифры «11.39».
        - Круто, - сказал Потемкин.
        Он увидел, что по коридору к ним зигзагами приближается человеческая фигура. Приглядевшись, Кирилл узнал американскую певицу Стефани Джерманотту, более известную под сценическим псевдонимом Lady Gaga. Она была совершенно голой, если не считать золотой краски, узорами покрывавшей пикантные участки ее тела. Поп-дива ехала на электрическом самокате Segway, в ушах ее торчали наушники - слушая музыку, Гага напевала себе что-то под нос. Не снижая скорости, она мастерски выписала вираж, проскочив между Беатриче и чуть отставшим Кириллом, которого она одарила воздушным поцелуем.
        - Сигвей - популярное у нас средство передвижения, - заметила немой вопрос Кирилла Беатриче. - Для тех, кому лень ходить пешком. На территории отеля они везде стоят. Вы можете взять любой и пользоваться им, а потом оставить, где захотите.
        - Реклама довольно двусмысленная, если учесть, что Джими Хеселден, владелец компании Segway, насмерть разбился на этом чуде техники.
        Беатриче смутилась.
        - По территории отеля курсируют электрические клаб-кары. Вы можете остановить любой, как такси…
        - Меня, собственно, не это прикололо.
        - Ах, вы про внешний вид? Так у нас же нет дресскода. Каждый надевает то, что считает нужным. Если человек решил выйти к завтраку в костюме короля из известной сказки - это его дело. Кстати, именно поэтому мы рекомендуем нашим гостям, если они хотят просто покушать, заказывать еду в номер - полное меню включает в себя все, что подают в ресторанах.
        - Это точно была Стефани?
        - Да, она у нас тут часто бывает. - Беатриче остановилась у двери с табличкой
3-73. - Все, пришли.
        Кирилл протянул руку, замок щелкнул, и дверь легко открылась. Он начал с любопытством осматривать свое временное пристанище. Это было просторное помещение с высоким, под пять метров, потолком. Потемкину показалось, что машина времени унесла его во времена Людовика XIV. Мраморные стены, покрытые лепниной с позолотой, полузакрытые бархатом зеркала, вычурная, будто висящая в воздухе на едва видимых ножках мебель. Потолок был разрисован фресками Микеланджело Буонарроти, которыми он некогда раскрасил Сикстинскую капеллу. В центре гостиной помещался овальный стол, окруженный двенадцатью креслами, по периметру комнаты стояли кушетки. В одну из стен была вмонтирована огромная плазменная панель. На столе лежали какие-то каталоги, пульты, стояла ваза с фруктами, бокалы и ведерко со льдом, накрытое салфеткой, из-под которой выглядывала бутылка шампанского.
        Осмотрев гостиную, Кирилл через прикрытую массивной гардиной арку проследовал в спальню. В глаза сразу бросилась огромная кровать три на четыре метра. На стене напротив него висела еще одна панель. Стены спальни были обиты красным шелком и прошиты золотой нитью. Потолок и правая от входа стена со встроенным платяным шкафом-купе оказались зеркальными. Вход в основной санузел был из спальни. Заглянув туда, Потемкин обнаружил оборудованную джакузи перламутровую ванну размером с небольшой бассейн, душ, два биде и два унитаза. В гостиной была вторая уборная с душем и туалетом, которым Кирилл незамедлительно воспользовался. Вместо окон гостиная и спальня имели прозрачную внешнюю стену. По этой же стороне располагался балкон, где стоял стеклянный столик и плетеные кресла-качалки. Балкон заканчивался прозрачным бортиком, над которым дугой шли металлические перила.
        - Ничего так, живенько, - поделился впечатлениями Потемкин, возвратившись в гостиную.
        - Вы даже не представляете себе, насколько, - опять загадочно прокомментировала Беатриче. - Если вам необходимы какие-то дополнительные предметы мебели или аксессуары, можете обратиться в службу сервиса.
        - Какие, например?
        - Ну, стулья, кресла, спортивные тренажеры… Или, например, дыба.
        - Дыба?
        - Ну да, некоторые наши гости - те, которые… - она подбирала политкорректную формулировку, - скажем так, являются последователями маркиза де Сада и Леопольда фон Захер-Мазоха, иногда просят поставить к ним в номер приспособления для развлечений в стиле БДСМ.
        - Нет, спасибо, пока обойдусь.
        - Кстати, если вам не понравился интерьер, можно поменять апартаменты, подобрать другой стиль дизайна.
        - Меня все совершенно устраивает. - Потемкин сел за стол. - Расскажите мне о местных порядках и вообще, как все устроено.
        - Порядков на самом деле никаких нет, один сплошной первозданный беспорядок. - Беатриче присела с другого конца стола. - Мы лишь можем нашим гостям что-то порекомендовать. Например, пользоваться презервативами - специальные капсулы с гигиеническими принадлежностями стоят по всей территории. Но это опять-таки дело самих гостей. Что касается того, как у нас тут все устроено… Начну с себя. В отеле нет разделения на рум-сервис, хаускипинг и другие службы. Здесь единая система. Сотрудников принято называть халдеями. Мы представляем администрацию везде - за стойкой ресепшен, в барах и ресторанах, у бассейнов, на пляже, мы же убираем номера. Мужчины одновременно выполняют функции службы безопасности. Все члены команды в своих странах проходят очень строгий отбор по внешним данным. Все с высшим образованием, некоторые, как я, - Беатриче скромно улыбнулась, - с двумя. Все обязаны владеть несколькими языками, в том числе и русским.
        - Несколькими? - уточнил Кирилл.
        - Стандартный пакет включает английский, французский, русский, испанский, португальский, арабский, китайский и японский. Не всегда свободно, но можем поддержать беседу.
        - А кроме беседы?
        - Мы на то и сервис, чтобы выполнять любые прихоти клиентов. Поэтому девушек здесь часто называют феями. Или гейшами.
        - А если я захочу заняться с вами сексом? Прямо сейчас?
        - Нет ничего проще. - Беатриче встала и начала быстро расстегивать жилетку. - В душ пойдете?
        - Нет, что вы, я пошутил, - остановил ее Кирилл. Ему стало немного стыдно.
        - Я вам не понравилась? - обиженно надула губки Беатриче.
        Потемкину стало по-настоящему стыдно. Он покраснел и быстро соображал, как выйти из неловкой ситуации.
        - Очень понравились. Но лучше в другой раз. Просто я устал с дороги и ночью не выспался, если честно. Хотел бы поесть чего-нибудь.
        - Как скажете. - Беатриче невозмутимо застегнула пуговицы и вновь присела за стол. - Если желаете поесть, я закажу. Какие у вас гастрономические предпочтения?
        - Ну раз уж я прилетел на море, то мне бы салат с морепродуктами какой-нибудь, мидии там, рыбку на гриле… Морское такое меню, в общем, - промямлил Кирилл.
        Беатриче взяла со стола телефон:
        - В номер 3-73 мидии, салат с морепродуктами и поджарьте сибас. - Она повернулась к Потемкину: - Гарнир какой?
        Кирилл пожал плечами. Беатриче продолжила:
        - Спаржу положите и соус какой-нибудь… Да, очень хорошо, как раз к этому блюду. Да. Ну конечно! Нет, это излишне. - Она отключила трубку. - Скоро принесут. А пока давайте я вам расскажу, как мы тут живем.
        Потемкин развалился в кресле:
        - О более прекрасном гиде я не мог и мечтать!
        Беатриче удобно расположилась на кушетке около панели, положив ногу на ногу. В этом ракурсе она была обольстительна. Кирилл почувствовал поднимающийся снизу жар - его охватило желание. В отличие от ее двойника, Евы, никакие внешние формальности и внутренние принципы не мешали ему немедленно насытиться - тем более что удовлетворение его желаний, как выяснилось, входило в круг ее служебных обязанностей. Однако впервые в своей жизни он испытал необъяснимую робость. Он вдруг подумал, что эту женщину хорошо бы не взять, а покорить. Или, как бы высокопарно это ни звучало, завоевать ее сердце. Правда, как это делается, Кирилл не знал.
        Между тем Беатриче уже излагала диспозицию сил на театре военных действий:
        - Сотрудники службы сервиса помогают гостям в любой ситуации, даже самой пикантной. Вызвать нас можно двумя способами. Если нажать на застежку вашего браслета, она выдаст радиосигнал, и к вам подойдет тот, кто в этот момент ближе всего находится. Как при вызове такси. Если же вы хотите кого-то конкретно, то можно позвонить по телефону на ресепшен или воспользоваться автоматизированной системой.
        Она подошла к телевизору и нажала на кнопку Power. На экране появилось меню выбора языка с полутора сотнями национальных флажков. Беатриче остановилась на Russian, после чего выплыл вопрос: «Сохранить русский язык для входа в систему?» Фея посмотрела на Потемкина. Кирилл кивнул. Халдейка нажала «Сохранить», и на экране появилось новое меню, состоящее из двух разделов: «Развлечения» и «Сервис».
        - Это не телевизор в обычном понимании, а коммуникатор. Телевидения, как и подключения к Интернету, на острове нет. Наши гости приезжают сюда отдыхать от всего этого. «Эдем» - территория, свободная от информационного общества.

«Сбылась мечта депутаны», - подумал Кирилл.
        - А как же информационная зависимость? - возразил он. - Ведь есть люди, которые без этого не могут. У них же ломка начнется.
        - Считайте, что у нас тут своего рода наркологическая клиника, - улыбнулась Беатриче. - Клиенты «Эдема» получают все возможные удовольствия от реальной, а не виртуальной жизни.
        - В этом что-то есть, - согласился Потемкин.
        - Так вот, коммуникатор управляется либо пультом, либо через сенсорный экран. Технология такая же, как в айпаде. - Она коснулась пальцем пункта «Развлечения». На экране открылись три окна: «Афиша», «Кино» и «Музыка». - В «Афише» - анонсы культурных мероприятий на острове, кстати, наиболее интересные транслируются на браслет. «Кино» - фильмотека, содержит практически весь архив мирового кинематографа, рассортированный как по алфавиту, так и по категориям. Думаю, вы с этим без труда разберетесь. С «Музыкой» тоже все понятно. Кстати, если у вас с собой имеются аудио- или видеозаписи, их можно здесь посмотреть и послушать. - Она показала на правую сторону панели, где находились приемные устройства.
        - Не понял. Где же логика?
        - В каком смысле? - вскинула брови Беатриче.
        - Говоря об изоляции от информационного общества, вы противопоставили реальные и виртуальные удовольствия. Однако согласитесь, что кинематограф является совершенно виртуальным.
        Фея задумалась и даже наморщила нос.
        - Вы не правы, Кирилл Ханович, и вот почему. Книга тоже виртуальна. Но вы не можете переписать ее - точно так же, как вмешаться в сюжет кинофильма или дирижировать симфоническим оркестром в момент воспроизведения музыкального произведения на каком-либо носителе. Они не интерактивны. Кинематографическое полотно, как и полотно живописца, висящее в музее, можно воспринимать только целостно as it is[Так, как есть (англ.).] . Таким образом, коммуникация является односторонней. В этом процессе вы - объект, до которого автор произведения пытается донести определенный сигнал. Когда же вы говорите по телефону, общаетесь в Интернете или играете в компьютерные игры, вы - субъект. То есть вы включаетесь в информационное общество ровно в тот момент, когда сами пересекаете эту грань. До того вы всего лишь заинтересованный наблюдатель.
        Беатриче высказала суждение, поразившее Потемкина безупречной логикой. Признать правоту женщины ему было психологически гораздо труднее, чем маршалу Паулюсу капитулировать под Сталинградом. Однако Потемкин выдавил из себя некое подобие улыбки:
        - Согласен, согласен! А что у нас с «Сервисом»?
        Фея обернулась и нажала на второй раздел. На экране появились окошки «Гид»,
«Рестораны», «Апартаменты». Беатриче скользила пальцем по экрану.
        - «Гид» - полная информация об отеле с интерактивной картой. В «Ресторанах» - полное меню, из которого можно выбрать и заказать в номер. «Апартаменты» - это вызов халдея по любому вопросу: убраться, принести что-то или для других надобностей… - Она кликнула пальчиком на меню, и на экране появился новый выбор:
«Мальчики» и «Девочки». - Вам кого? - спросила Беатриче.
        - Девочек, само собой, - ухмыльнулся Потемкин.
        На панели выскочила сетка с фотографиями.
        - По любой девушке есть вводная информация. - Беатриче нажала на одно из окошек с подписью «Изабелла». - Рост, вес, размер груди, навыки… В общем, как говорится, все тактико-технические характеристики.
        На экране появилась обнаженная модельная блондинка в завлекательной позе.
        - А ай-кью здесь отражается? - в шутку поинтересовался Кирилл.
        - Это уже слишком персонально, надо ближе познакомиться, чтобы понять, - серьезно ответила Беатриче. - Теперь, если не возражаете, давайте углубимся в географию.
        - Совершенно не возражаю.
        Беатриче вызвала окошко «Гид», и на экране появился план острова - смайлик, который Кирилл уже видел с высоты птичьего полета.
        - Мы сейчас находимся в жилой зоне, - сказала халдейка, показывая на рот смайлика.
        - «Зона» звучит как-то двусмысленно, - иронически заметил Потемкин. - Давайте лучше скажем «жизненное пространство».
        - Хорошо, пусть будет «пространство», - согласилась фея.
        Она коснулась левой круглой пристройки с надписью Gourmet, которая развернулась в трехмерном формате.
        - Вот здесь находится ресепшен, через который мы вошли. Это функциональный блок
«А», ресторанный комплекс «Гурме», где наши гости кушают. К вашим услугам двадцать семь ресторанов. «Тропикана Стар» - самый большой. Это круглосуточный ресторан с креольской и комбинированной кухней, работающий по системе «шведский стол». В нем подаются наиболее популярные блюда из всех национальных и тематических ресторанов. Наши рестораны представляют все известные кухни мира - от изысканной Франции и американских забегаловок до китайской, тайской и африканской экзотики. Советую заранее заказывать столик, потому что поведение гостей непредсказуемо. Конечно, у нас такого в практике не было, чтобы все набежали в один ресторан, но гипотетически ничего исключать нельзя.
        - А русская экзотика в этом храме чревоугодия присутствует? - спросил Кирилл.
        - Разумеется. «Царская охота» - довольно популярное место. Классический интерьер, цыгане с песнями, медведь на цепи, традиционные блюда. Борщ, каша, пельмени. Самогон. Рекомендую посетить.
        - Нет, спасибо, это я так, из любопытства, - поежился Потемкин. - Вообще-то я не любитель матрешек с балалайками.
        - Как угодно. Тогда перейдем к функциональному блоку «В». - Беатриче перешла к правой круглой пристройке. - Это место развлечений. Комплекс называется «Вавилон». Здесь находится клуб «Оргазм» и тематические бары. Для гомосексуалистов, лесбиянок и любителей BDSM.
        Заведения назывались Blue Moon, Pink Dreams и Up & Down. Потемкин расхохотался.
        - Никогда бы не подумал, что название московского ночного клуба имеет такую… гм… эротическую подоплеку! А что такое клуб «Оргазм»?
        - Это как бы эпицентр ночной жизни. Ресторан, бар и дискотека в одном флаконе. Обстановка демократичная, многие приходят без одежды. Ну, или почти без нее. У нас тут вообще, как вы поняли, нет никаких запретов.
        - Как забавно.
        - Это еще не все. В блоке также располагается казино «Фортуна» - для любителей азартных игр.
        - Я против этой мастурбации. Давайте дальше.
        - Дальше, - фея показала на то, что с вертолета выглядело как нос смайлика и было обозначено на схеме словом Museion, - святилище муз, культурный центр.
        - По аналогии с музеем Птолемеев в Александрии?
        - Да, центр создавался с учетом наследия этого разрушенного христианами храма знаний. Здесь находится одно из крупнейших книгохранилищ в мире. Возможно, самое крупное. Коллекцию собирали по крупицам. Наиболее ценные фолианты, лежащие в библиотеках мира, являются искусными копиями. Оригиналы хранятся здесь.

«Гонит, однозначно, - заключил Потемкин. - Этого просто не может быть». Он хотел было посмеяться над маркетинговой байкой, однако тут же вспомнил громкую историю с кражей древних еврейских манускриптов из Российской национальной библиотеки, за которую получил срок легендарный адвокат Дмитрий Якубовский. Все тогда просто недоумевали, зачем это «генерал Дима», у которого вроде бы жизнь вполне удалась, вляпался в такой убогий детектив. Сопоставив это с лимузином Кеннеди, на котором они подъехали к вертолету, Кирилл решил не перечить.
        - А остальные музы? - спросил он.
        - Конечно, все музы обитают там. Здесь есть зал для спектаклей, балетных и оперных представлений. Сегодня, кстати, выступает Пласидо Доминго. Часто экспонируются произведения классического и современного искусства. Там же находится мультиплекс-кинотеатр три-дэ. Все новинки, как правило, впервые демонстрируются здесь, и только потом устраиваются мировые премьеры.
        - А я-то думал, что мировые премьеры устраивают видеопираты, - хлопнул по колену Кирилл.
        - Нет, у нас право первой ночи.
        - А что это вокруг Мусейона? - спросил он, имея в виду прорезанное голубыми пятнами пространство, где было написано Elysium.
        - Это комплекс бассейнов и фонтанов «Елисейские поля».
        - Поля на островах блаженных, - вспомнил греческую мифологию Кирилл, - где всегда весна и куда после смерти попадают избранные богами герои…
        - Там действительно очень хорошо, - сказала Беатриче. - Создается особый микроклимат, а очищенная и обогащенная вода в бассейны нагнетается из океана.
        - Если честно, никогда не мог понять людей, которые, приезжая к океану, сидят у бассейна, - буркнул Кирилл. - Есть в этом нечто противоестественное.
        - Я с вами не согласна, Кирилл Ханович. Во-первых, есть люди, которые патологически боятся открытого моря, морской фауны. Или у них такая привычка. А во-вторых, это не просто какой-то там бассейн. Это замечательное место, окруженное со всех сторон Эдемским садом. - Фея провела рукой по зеленому пятну с надписью Eden Garden. - Сходите, не пожалеете.
        - Ну да, ну да, - покачал головой Потемкин.
        - Вот тут, - Беатриче ткнула в левый глаз смайлика, - находится функциональный блок «С». Это СПА и wellness-комплекс «Феникс». Более продвинутого места вы не найдете нигде в мире. Здесь к вашим услугам термы, выполненные по древнеримским канонам, разнообразные фитнес-залы, косметические салоны. Есть клиника пластической хирургии.
        - Непременно загляну, - усмехнулся Кирилл. - Как вы думаете, Беатриче, мне нос надо налево свернуть или направо?
        Фея хихикнула:
        - Вы прекрасно выглядите. Просто я должна показать вам все опции.
        - «Должна» или «хочу»?
        - Не ловите меня на слове, Кирилл Ханович. Я имела в виду последнее, конечно. - Беатриче перешла к зеленой проплешине слева от «Феникса»: - Здесь располагаются поля для гольфа и теннисные корты, в том числе подземные.
        - Надо же! А я думал, что единственный в мире подземный корт - только у Тимченко в его замке в Женеве.
        - Тимченко?
        - Ну да, управляющий нефтетрейдером Gunvor, один из трех кошельков государства российского. Роман Абрамович, как известно, постоянно плавает по морям и океанам. Тимченко сидит повыше, в Альпах. А «Газпром» с Миллером все время под рукой.
        - Очень практично, - согласилась Беатриче. - Там не только подземный корт, но и каток. Кстати, если вам больше по душе активный отдых, то к вашим услугам катание на яхтах, дайвинг, рыбалка. Можно также полетать на планере или прыгнуть с парашютом.
        Потемкин вспомнил Полонского.
        - Нет, вы знаете, я, пожалуй, воздержусь. Что там у нас дальше?
        Беатриче указала на правый глаз смайлика, где было написано Сoliseum.
        - Дальше у нас амфитеатр. По вечерам здесь обычно дают представление. Такое, которое по формату не подходит для клуба «Оргазм» и которое не обязательно устраивать в крытом Мусейоне. Симфонические концерты, например, или цирковые шоу. На ярусах расставлены столики, гости могут заказать еду и напитки. Там очень красиво, приглашаю вас посетить.
        - Спасибо, обязательно. Наконец-то на старости лет приобщусь к мировой культуре.
        Беатриче опять обворожительно хихикнула. Она показала на пространство от глаз до кромки океана, покрытое зеленью и обозначенное как Paradise.
        - Это «Райские кущи». Дивный тропический сад, где собраны реликтовые образцы флоры. Это совершеннейшее чудо, потому что сочетает в себе мощь дикой природы и человеческое творчество. За садом очень тщательно ухаживают, по территории проложены дорожки. Воздух там просто волшебный.
        - Мне кажется, это ваше самое любимое место на острове.
        - Да, это так. Когда у меня выходной, я там часто гуляю, - улыбнулась фея. - Ну вот, собственно, и все в общих чертах.
        - Спасибо, было весьма познавательно.
        - Есть такой же автоматический гид в мобильном варианте, - Беатриче взяла со стола предмет, напоминающий айфон. - Как правило, наши гости предпочитают пользоваться таким способом коммуникации. Грубо говоря, это местный мобильный. Номер телефона - номер апартаментов. С него можно звонить на ресепшен, смотреть анонсы, заказывать столики в ресторанах. Вот специальный чехол, чтобы вешать на шею. Хотя многие не любят гаджеты. Поэтому всегда достаточно просто позвать сервис.
        - А фотографировать этой штукой можно?
        - Нет, конечно, - насторожилась Беатриче.
        - Да я пошутил. Надеюсь, бар в номере имеется?
        - А как же! Вот здесь. - Фея подошла к расположенному рядом с панелью барельефу Диониса, благословляющего участников вакханалии, и мягко нажала на чашу в его руке. Часть стены плавно отъехала в сторону. Открылся бар, разделенный на два отсека. Слева на полочках стояли разнообразные бутылки и посуда, справа виднелась темная металлическая дверь. Потемкин догадался, что это холодильник.
        - Крепкий алкоголь здесь, вино, прохладительные напитки и лед здесь. - Беатриче открыла дверцу стильного холодильника. - Еще, специально для вас - сигареты. - Фея продемонстрировала блок «Мальборо». - И вот это.
        Она взяла с одной из полок позолоченный портсигар и протянула его Кириллу. Открыв его, он увидел, что портсигар заполнен папиросами. Потемкин вытащил одну и понюхал. Как и следовало ожидать, гильзы папирос были мастерски и, видимо, отнюдь не кустарным образом набиты первоклассной марихуаной.
        - Спасибо, не ожидал.
        - Всегда к вашим услугам, Кирилл Ханович, - сделала книксен Беатриче. - Если что-то закончится или понадобится другое, можете заказать прямо в номер.
        - Помните про того мужика в турецком отеле, о котором рассказывал Костин в вертолете? - спросил Кирилл. - История весьма актуальна для здешних мест.
        - Да нет, что вы! - махнула рукой фея. - Уверяю, вам не захочется все время сидеть в номере. Хотя это ваше право, конечно.
        В этот момент в дверь постучали. Беатриче открыла, и в апартаменты вошла сексапильная брюнетка Aygul. Она катила перед собой тележку с накрытыми клошами блюдами.
        - Куда изволите поставить? - спросила она.
        - На блакон, пожалуйста, - ответил Кирилл.
        Дама проследовала на балкон.
        - Подождать? - поинтересовалась она, вернувшись.
        - Нет, спасибо. - Потемкин вытащил чековую книжку и выписал чек на $ 500.
        Довольная халдейка опустила чек себе между роскошных грудей и удалилась, покачивая тем, что было ниже ее осиной талии.
        - Айгюль - турчанка. Очень темпераментная, - отрекламировала коллегу Беатриче.
        - Да, это видно. Немного смахивает на Айгюль Озкан, только помоложе лет на пятнадцать.
        Он имел в виду трицативосьмилетнюю немецкую турчанку, дочь приехавших еще в 60-е годы гастарбайтеров. Звезда Айгюль вспыхнула в 2010 году, когда партия христианских демократов назначила ее министром по социальным вопросам и проблемам интеграции федеральной земли Нижняя Саксония. Для партии это был красивый ход, который демонстрировал ее политкорректность и уважение к иным вероисповеданиям. Это было вообще в духе тогдашнего тренда европейской политики - продвижение на самый верх социальной лестницы представителей разного рода меньшинств. Делалось это, разумеется, с пиар-целями: почему-то считалось, что публика должна обязательно позитивно воспринимать подобные модификации политической элиты. Что касается Озкан, то первое, что она сделала, еще даже толком не вступив в должность, так это подложила большую свинью родной партии. В интервью журналу Focus она заявила, что распятиям и прочим христианским символам не место в средних школах Нижней Саксонии. Заявление вызвало грандиозный скандал, последствия которого христианские демократы расхлебывают до сих пор.
        - Госпожу Озкан я вчера обслуживала, - подошла к дивану Беатриче. - Из-за той истории она пользуется среди постояльцев-мусульман большой популярностью.
        - Да что вы! Надо будет обязательно познакомиться…
        - Все в ваших руках, - игриво сказала фея, поправляя блузку. - Или, точнее, штанах. Хотя не думаю, что вы вызовете у нее интерес.
        Кирилл собрался театрально возмутиться, но вдруг уловил нестыковку в речах феи.
        - Постойте, Беатриче! - воскликнул он. - Вы же говорили, что «Эдем» вне информационного общества. Откуда же вам известно о «той истории»? Вы разве можете куда-то отсюда выбираться?
        Беатриче встала и подошла к двери:
        - Во-первых, она могла мне сама рассказать, - с холодным достоинством и даже некоторым вызовом произнесла она. - А во-вторых, у нас, Кирилл Ханович, уважают персонал. Если вы думаете, что я - сексрабыня в дешевом борделе на Costa Del Sol[Солнечный берег, средиземноморское побережье Испании (исп.).] , то это глубокое заблуждение. На выходные я летаю на Викторию, а отпуск обычно провожу в Европе. Только неделю назад вернулась из Норвегии.
        Кирилл был совершенно смущен и растерян. В такую неловкую ситуацию он никогда раньше не попадал. Он, конечно, много раз допускал бестактность и даже хамские выходки в отношении дам, однако их эмоции по этому поводу его не только не волновали, а, напротив, забавляли. В данном случае все было не так. Чтобы загладить вину, Потемкин извлек из ведра со льдом бутылку Crystal Louis Roederer, взял бокалы и жестом пригласил Беатриче на воздух.
        - Извините, я не имел в виду ничего такого! - пробормотал он, откупоривая шампанское.
        Беатриче вновь улыбнулась, и у Кирилла отлегло от сердца. Пробка с резким хлопком улетела в сторону пляжа, Потемкин разлил пенящийся напиток.
        - Voila![Прошу! (фр.)] Ну, за знакомство. Давайте на брудершафт.
        - Давайте!
        Они скрестили бокалы и выпили.
        - Покушать не хочешь? - спросил Кирилл, перейдя на «ты».
        - Давай ты начинай. Приятного аппетита, - подмигнула Беатриче и нежно ухватила его за плечо. - Ты же голодненький.
        Потемкин сел за столик и начал поглощать еду. Запив сочную мякоть мидий шампанским, Кирилл принялся за сибас. Потом пришла очередь креветок и прочих гадов морских. Потемкин быстро насытился. Он откинулся на кресле, достал сигарету и закурил.
        - А что тут за контингент? - спросил он, разглядывая соседние балконы. - Я в смысле этнического состава.
        - Кого только нет. Настоящее вавилонское столпотворение. Сейчас лето, на севере сезон отпусков, поэтому много народа из Европы и России. Из Штатов тоже. С Ближнего Востока понаехали - там сейчас жара за пятьдесят градусов и беспорядки всякие. Азиатов маловато - они обычно зимой сюда приезжают.
        Потемкин положил было ногу на ногу, но, увидев свою грязную и разодранную штанину, тут же принял прежнюю позу.
        - Послушай, душа моя, - сказал он, прикрывая рукой коленку. - Я с большими приключениями сюда добирался и поистрепался весь. Как бы мне одежонку новую подыскать? Да и вообще, предметы быта нужны. Зубная паста там, бритва и все такое…
        - Это не проблема, - улыбнулась Беатриче, потягивая шампанское. - Предметы самой первой необходимости уже есть. Косметика у тебя в шкафичке в ванной. В платяном шкафу висят наши фирменные туники - очень удобная вещь, между прочим. Здесь многие в них и ходят. И сандалии тоже на твою ногу есть. Ты же правильные размеры указывал?
        - Ну да, конечно.
        - Кроме того, на столе лежит каталог, можешь все себе заказать. Или пойти в шоппинг-центр. Ой, забыла тебе про него сказать, извини. Это в блоке «В». Там все известные бренды имеют свои бутики, и есть отличный секс-шоп. Лучшие достижения секс-индустрии на любой вкус…
        - Все здорово, - прервал ее Кирилл. - Только я терпеть не могу ходить по магазинам. Они меня просто бесят.
        - Серьезно? А я обожаю просто. Шоппинг - это искусство. И совсем не обязательно что-то покупать. Я когда в институте училась, денег ни на что не хватало, копейки считала. Так я ходила в торговые молы, как в музей или на выставку. Заходишь, смотришь на последние достижения в сфере консьюмер гудс[Товары народного потребления (англ.).] . Там так красиво, светло, продавцы тебе улыбаются. Посмотрю, примерю, помечтаю и иду домой.
        Потемкин представил себе эту сцену в бутике и умилился.
        - А ты где училась-то?
        - В РГГУ. Днем секретаршей работала.
        У Потемкина опять началось дежа вю. Он подумал, что это все-таки Ева. Просто его кто-то специально так разводит. Но проверить, так это или не так, он уже не мог - телефон остался на ресепшен.
        - Слушай, фея, раз ты обожаешь шоппинг, может, ты мне все купишь и принесешь прямо сюда? - предложил он.
        Халдейка оживилась:
        - Тогда говори, что надо.
        - Ева… - Кирилл споткнулся. - Ой, прости, Беатриче… Ты же сама прекрасно знаешь, что надо. Умыться, побриться, одеколон какой-нибудь, пару шорт, джинсы, носки, майки-футболки, банданы, трусы, извиняюсь…
        - Я бы тебе посоветовала еще купить смокинг, сорочки, туфли и запонки.
        - А это еще зачем?
        - На отдельные представления в амфитеатре рекомендуют дресс-код.
        - Ты же говорила, что здесь нет никаких правил, - удивился Потемкин. - Какой, к черту, дресс-код?
        - Ты не понял. Я сказала «рекомендуют». Правил нет, и, если ты придешь туда в одних трусах или без них, тебе никто слова не скажет. Просто сам будешь чувствовать себя немного не в своей тарелке.
        - О’кей, давай туфли и смокинг, только белый, - устало сказал Кирилл. Сам разговор о шоппинге начал его утомлять.
        Беатриче задумалась.
        - Давай я все узнаю, и тебе выпишут счет.
        - Не говори глупости. Ручку дай, пожалуйста.
        Она протянула ему свою руку. Это напомнило Кириллу его последний разговор с Машей Лукиной. Он поцеловал фее пальчики и рассмеялся:
        - Да не эту ручку! Пишущий предмет!
        Теперь рассмеялась Беатриче. Она достала авторучку и протянула ее Кириллу. Потемкин взял чековую книжку и написал в ней «$ 25 000».
        - На вот, комиссионные оставь себе.
        - Ты такой милый зайчик. - Фея провела рукой по его голове и щеке.
        От этого прикосновения по всему телу Кирилла прошла приятная волна. Беатриче положила чек в кармашек и взялась за тележку с грязной посудой.
        - Пардон, мадемуазель, позвольте вам этого не позволять, - остановил ее Потемкин. - У тебя есть более важное задание, а это какая-нибудь Айгюль заберет.
        - Ладно, пока. - Фея помахала рукой. - Через пару часов все принесу. Если что, ты теперь знаешь, как меня найти.
        Она сдула с ладошки поцелуй и ушла. Потемкин зашел в номер, залез в бар, достал портсигар и снова вышел на балкон. Раскумарив косяк, он начал оглядывать окрестности. С этой точки открывалась великолепная панорама. За счет белоснежной поверхности здания создавалась иллюзия, будто он стоит на склоне ледника, плавно спускающегося к безбрежному океану. От основания горы его отделяли два нижних этажа. Вдоль подошвы тянулась полоса травяного газона, прорезанная дорожками. За ней следовала гряда пальм, в сени которых начинался песчаный пляж. Ближе к зданию в шахматном порядке стояли своеобразные шатры, покрытые развевающимися на ветру полупрозрачными балдахинами. За ними в некоторых местах торчали душевые кабинки, ближе к полосе прибоя виднелись шезлонги с зонтичными тентами и возвышался пост спасателей. Несколько в стороне, уже за пределами пляжа, далеко в океан уходил пирс, у которого покачивались прогулочные яхты и катера. Людей на пляже было немного. Они прохаживались или катались на сигвеях по дорожке, лежали в шезлонгах, кучковались вокруг круглых строений, раскиданных вдоль берега. Стоящие по
окружности строений столики и суетящиеся, как пчелы возле улья, халдеи не оставляли сомнений в том, что это пляжные бары.
        Несмотря на умиротворяющий пейзаж, Потемкин внезапно ощутил тревогу, подобно Дамоклу, в разгар пиршества заметившему висящий над его головой на конском волосе меч. Беспокойство было необъяснимо. На ощупь мир вокруг него был прочен, как монолит здания отеля. Это место представлялось пристанищем обеспеченных и знающих себе цену людей, способных побеспокоиться о собственной безопасности. Однако откуда-то из окружающего этот маленький и уютный мирок пространства, из лазури океана и синевы неба исходила скрытая угроза. Кирилл вдруг почувствовал себя маленькой букашкой, занесенной чьей-то неведомой, но могучей волей на этот остров. И этот кто-то сейчас с интересом рассматривал его через лупу, думая над тем, учинить ли с букашкой очередное развлечение или просто прихлопнуть, чтоб не мучалась.
        Елисейский паноптикум

        Затушив папиросу, Кирилл проследовал в ванную. Шампуни, гели для душа и прочая гигиеническая дребедень с маркировкой Eden была там в избытке. Приняв горячий душ, он намазался кремом для загара, зашел в спальню и открыл платяной шкаф. Там стояло несколько пар мягких кожаных сандалий и висели белые туники с красным подбоем, по которому бежала черная отельная символика. Ткань оказалась весьма необычной текстуры - непроницаемая и прочная, она была необыкновенно тонкой на ощупь. Вероятно, это был тот самый виссон, который в древности ценился на вес золота и технология изготовления которого затерялась в глубине веков. Надев тунику, Потемкин бросил взгляд в зеркало. Оттуда на него смотрел яркий представитель древнеримского нобилитета. Это был визуальный образ молодого аристократа Вечного города в современной культуре - в эпически-порнографическом кинополотне Тинто Брасса «Калигула», например. Какой-нибудь отпрыск императорской династии Юлиев-Клавдиев, происходящей конечно же от богини Венеры.
        - Rubiconem transire. - Дурачась, Кирилл выкинул правую руку в приветствии: - Ave, Ceasar![Рубикон перейден. Славься, Цезарь! (лат.)]
        Проходя через гостиную, Потемкин усмотрел нечто, заставившее его притормозить. Один из фрагментов фрески на потолке явно не соответствовал творению Микеланджело, хотя и был мастерски стилизован под него. Он вдруг воскресил в памяти Потемкина сон трехдневной давности, в котором Кирилл видел покойного отца. Играя протуберанцами, красное солнце вставало над пустыней. Посреди барханов из пепла и щебня виднелись артефакты современной цивилизации - фонарные столбы, остовы зданий, покореженные рекламные конструкции. Подпирающий солнце огромный столб дыма вызывал ассоциации с ядерным грибом. Это придавало светилу вид устрашающий, но в то же время торжественный и даже надменный. «Видимо, какие-то новейшие вариации на тему конца времен», - подумал Кирилл и пошел дальше.
        Найти площадку с лестницей и лифтами оказалось совсем несложно - стрелки Exit[«Выход» (англ.).] быстро вывели его к нужному месту. Спустившись вниз, он с удивлением обнаружил, что здание не имеет фундамента. Оно как бы висело в воздухе - нулевой этаж, на котором он вышел из кабины, представлял собой пустое пространство. Его пронизывали лишь лестничные спуски и шахты лифтов. Сам же корпус стоял на массивных арочных опорах, как Останкинская телебашня. В принципе это было удачное архитектурное решение: таким образом, с любой точки пляжа можно было пройти сквозь дугу здания в глубь острова. С другой стороны, сама конструкция еще раз свидетельствовала о шаткости и иллюзорности всего сущего. У лифта стояло несколько бесхозных сигвеев, но Кирилл решил совершить пешую прогулку - благо пляж был в двух шагах. Дойдя до пальмовой рощицы, он застыл, как витязь на перепутье. Прямо по курсу шумел океан, слева виднелся запримеченный еще с балкона бар, справа стояли шатры. Поразмыслив, Потемкин свернул направо, решив полежать немного перед заплывом.
        Шатер оказался весьма практичным сооружением. Он походил на круглую птичью клетку, только прутьев в ней было всего шесть, и не железных, а деревянных. Каркас сверху донизу накрывал тонкий полупрозрачный полог, который можно было легко откинуть. Раздвижная крыша и стоящие рядом пальмы обеспечивали тень. На деревянном полу располагалось несколько мягких тюфяков, низенький японский столик и полотенца. Кирилл слегка отодвинул полог, скинул одежду и опустился на лежак. Гуттаперчевое ложе приняло форму его тела. Он, наконец, совершенно расслабился. Московские ужасы остались где-то далеко позади, как сон, как другая жизнь. Мягкий бриз приносил аромат океана, в котором смешалась соль, жгучий йод и запахи обитателей глубин. Кирилл обратил внимание, что нигде, где он бывал до сих пор, этот аромат не был таким концентрированным. Шум прибоя дополняли шелестение пальм и отголоски смеха, синева тропического неба проглядывала сквозь трепещущую пелену шатра. Эта пелена как будто накрыла Потемкина. Глаза его начали слипаться, веки налились свинцом. Он бы, вероятно, так и уснул, если бы не почувствовал, что для
полного счастья ему кое-чего не хватает. Кирилл нажал кнопку на браслете, и через минуту у порога шатра вырос халдей. Это был, как ни странно, Роланд.
        - Приятно видеть вас вновь, сэр! - выпалил мулат, радостно улыбаясь.
        - Мне тоже весьма приятно, Роланд.
        - Все хорошо?
        - Да, разумеется… За исключением пина-колады…
        - Что с ней?
        - Я ее почему-то не вижу здесь.
        - Один момент, сэр!
        - Спасибо, Роланд.
        Провожая его взглядом, Кирилл повернулся на левый бок и заметил, что в соседнем шатре расположились две дамы, не слишком озабоченные отсутствием одежды. Судя по загару, они уже давно пребывали на курорте. Обеим было далеко за сорок, но тела их выглядели весьма и весьма ухоженными - видимо, над ними поколдовали те самые
«лучшие косметологи и пластические хирурги», о которых говорила Беатриче. Одна, крашеная блондинка, повернула голову, и Потемкин легко узнал ее. Хотя фирменная, стилизованная под Лесю Украинку коса была расплетена, а длинные волосы просто собраны в хвост, в нескольких метрах от него находилась, несомненно, едва не состоявшаяся президентша Украины Юлия Тимошенко. Ее спутница - скуластая шатенка в прямоугольных очках - походила на школьную классную руководительницу. «Пьяная помятая пионервожатая», - подумал Кирилл, разглядывая ее огромные груди. Лицо шатенки было ему знакомо, но имя на ум не приходило. Дамы мило болтали о чем-то, но с такого расстояния разговора слышно не было - долетали лишь бессвязные обрывки фраз, в которых доминировало интернациональное слово fuck. При этом «училка» мягко поглаживала Тимошенко по животику. Кирилл обратил внимание, что браслеты у них зеленые. Пока он вспоминал, где мог видеть шатенку, улыбающийся Роланд принес ему коктейль. Потемкин благодарно кивнул, взял трубочку и начал смаковать кокосовое содержимое. «Настоящая пина-колада, - с удовлетворением отметил он. - Как
на Карибах». Халдея между тем позвала парочка из соседнего шатра.
        Кирилл с интересом наблюдал за ними. Тимошенко легла на живот, а ее подруга протянула Роланду какой-то флакон - видимо, с лосьоном для загара. Роланд вылил себе на ладонь маслянистую жидкость и начал втирать ее в лидера украинской оппозиции. Руки халдея не просто растирали, они ласкали Юлию по всей спине, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Соседка время от времени делала замечания, которые, судя по хихиканью обеих дам, были весьма сальными. Наконец, пройдясь от пяточек до пятой точки, Роланд начал массировать промежность Юлии. Тимошенко сначала покрутила ягодицами, потом резко развернулась и села. Роланд встал. Кирилл сначала подумал, что она сейчас пошлет его куда подальше. Однако Тимошенко, напротив, начала быстро расстегивать ему брюки. Сначала упали они, потом вниз съехали трусы, обнажив приличных размеров член. Тимошенко взяла член в руки, зачем-то подула, а потом начала обсасывать. Лицо Роланда расплылось в довольной улыбке - его приятель моментально встал по стойке смирно. Тимошенко на мгновение отвлеклась от процесса и начала рыться где-то между тюфяками. Достав оттуда маленький кружочек,
она ртом нацепила презерватив на член Роланда и развернулась, подставляя ему свою нетерпеливую попу. Ее подруга сняла очки, наклонилась, облизала вход и подняла вверх большой палец: объект созрел. Как умелый робот-манипулятор, она взяла агрегат и осуществила стыковку. Роланд вошел в Тимошенко и начал ритмично двигаться, оглашая окрестности характерными шлепками. Оранжевая принцесса охала, периодически оборачивалась назад, облизывалась и хватала себя за грудь. Ее подружка поочередно ласкала то ее, то Роланда. Внезапно ее глаза встретились с глазами Потемкина. Шатенка задумалась, потом поднялась, кошачьей походкой зашла в его шатер и присела рядом. Кирилл развернулся и лег на спину. Она сверкнула взглядом, уцепив потемкинский член:
        - May I say something in this… microphone?[Могу я сказать пару слов в этот… микрофон? (англ.)]
        Кирилл и не думал возражать. Возбужденный зрелищем, он был уже сам в полной боевой готовности - его агрегат стоял, как александрийский столп. Дама наклонилась и начала нежно обрабатывать головку, проникая во все складочки, заглатывая член все глубже и глубже. Она делала это очень умело, если не сказать профессионально - то замедляясь, то ускоряясь, обхватывая его целиком или оставляя на мгновение, щекоча кончиком языка. Она не просто делала минет. Шатенка подходила к процессу творчески, поглаживая Кирилла по ногам, хватая за соски и сжимая ягодицы. Потемкин смотрел то на нее, то на сцену в соседнем шатре - Тимошенко уже перевернулась, и Роланд обхаживал ее сверху, положив ноги на свои плечи. Лицо Юлии подернулось истомой. Кирилл попытался ухватить свою партнершу за руку, предлагая ей сесть на него сверху. Она, однако, жестом отвергла его оферту. Ее жест означал: «Лежи, лови кайф, все и так хорошо». Массируя член рукой, она опустилась к корню, обсасывая мошонку. Возбуждение охватило Потемкина. Он начал дергаться, ощущая, как неотвратимо подкатывает сладкий шторм. Партнерша вновь обхватила губами
головку. Послышался тихий звон, который смешивался с шумом прибоя и стонами Тимошенко. Колокольчик звенел все громче и громче. Юлия, извивающаяся под Роландом, затряслась и закричала. Шатенка выпустила член изо рта и доила его рукой, пристально рассматривая головку. Кирилл захрипел, мир вокруг него вспыхнул ослепительными красками. Его член побагровел, напрягся и плюнул несколькими миллионами мертвых кирилловичей прямо в лицо даме.
        Некоторое время они молчали. Потемкин собирался с мыслями. Дама сняла указательным пальцем каплю с лица и положила на язык.
        - M-m-m… I love this taste! - улыбнулась она и весьма официозно протянула Потемкину руку: - By the way, Sarah[М-м-м… Обожаю этот вкус! Кстати, меня зовут Сара (англ.).] .
        Она произнесла это на провинциальном американском. Англичанка, конечно же, сказала бы «Сара». У этой же получилось нечто вроде «Сэрра» с характерным гортанным «r».
«Какая-нибудь деловая колбаса из Кентукки», - пронеслось в голове у Кирилла. Он отдышался и элегантно поцеловал ей пальчики.
        - Между прочим, Кирилл. Ты откуда, Сара?
        - Аляска. По-моему, это очевидно.
        Сара, похоже, слегка обиделась оттого, что он ее не признал, а Потемкин тут же понял, кто перед ним. Ну конечно же, как он мог ее не узнать! Сара Пэйлин, экс-«Мисс Аляска», экс-губернатор Аляски и несостоявшаяся вице-президентша США, баллотировавшаяся против Обамы в паре с сенатором Маккейном. Кириллу надо было срочно исправлять оплошность.
        - Я большой поклонник твоих политических талантов, - нашелся он. - Однако же мне никогда не приходило в голову, что на Аляске женщины начинают общаться с мужчиной только после секса с ним.
        - Когда видишь хорошую дичь, надо сначала подстрелить ее, - усмехнулась Сара. - А съедобна она или нет, можно разобраться потом.
        - Да ты отличный стрелок, поздравляю!
        - А ты однозначно съедобен, - засмеялась Пэйлин. - Откуда приехал?
        - Из Москвы.
        - О! Моя подруга тоже из Украины.
        - Это же очевидно, - улыбнулся Потемкин.
        Он решил не поправлять Сару, которая спутала Россию с Украиной. Для американской политической элиты это было вполне естественно. Во всяком случае, этой страной два срока подряд управлял человек, который искренне считал, что Берлин находится в Центральной Америке, а дружеские отношения между США и Японией ничто не омрачает вот уже 150 лет.
        - Я что-то тебя раньше не видела. Давно тут? - поинтересовалась Сара.
        - Два часа назад приземлился в Пуант-Ларю. Как говорят у нас на Украине, с корабля на бал.
        - Как это?
        - Э-э-э… Ну это как с поля брани на прием к английской королеве. В грязных шмотках, пропахших порохом.
        - Ой, миленький. - Сара умильно погладила его по ноге. - Может, пойдем купаться? Смоем твой порох…
        - Отличная мысль! Это именно то, что я сам хотел предложить.
        Они встали и пошли по деревянной дорожке, которая вела к океану. Потемкин с любопытством рассматривал группу голых людей, загорающих в шезлонгах. «Счастливые трусов не надевают», - подумал Кирилл. Они напоминали ему стадо тюленей, греющихся на солнышке. Особи мужского и женского пола ворочались, переползали с места на место, махали друг другу ластами. От тюленей они отличались только объемами - за редкими исключениями, местная публика хорошо следила за собой и выглядела не только поджаренной, но и поджарой. Некоторых из тех, кто лежал поблизости, Кирилл без труда идентифицировал, несмотря на панамы и солнцезащитные очки. Знаменитая вампирша Кейт Бекинсейл о чем-то мило ворковала с Кристи Уолтон - белокурой владелицей крупнейшей сети ритейла Walmart, оцениваемой в двадцать миллиардов долларов. Рядом с ними попивала воду из пластиковой бутылочки прекрасная Мара - бывшая фотомодель и министр по делам равных возможностей Италии Мара Карфанья. Говорят, своей головокружительной карьерой «самая сексапильная министр в мире» была обязана любвеобилию итальянского премьера Сильвио Берлускони. Хотя в принципе
о карьере через постель принято говорить в отношении любой более-менее смазливой женщины, пробившейся на политический Олимп, к другой даме, также проводившей время на пляже, это вряд ли относилось. Кирилл заметил неувядающую Пенни Прицкер - чикагскую миллиардершу, владеющую сетью отелей «Хайат», которая была финансовым мозгом избирательной кампании Барака Обамы и чуть не стала министром торговли США. Она увлеченно беседовала с CEO российской ядерной энергетики, совсем уже лысым главой «Росатома» Сергеем Кириенко. Рядом с ними расположился слегка помятый Жан Саркози - сын и наследник президента Французской Республики. Потемкин вспомнил сценку, увиденную в просмотровой комнате у Порохова: яблоко от яблони недалеко укатилось.
        Когда они достигли пенящейся кромки океана, он увидел, что навстречу им из пучины выходит смуглый, как финик, джентльмен лет пятидесяти с крючковатым носом и добрыми, улыбающимися глазами. Это был Лакшми Миттал - сталелитейный магнат и один из богатейших людей мира. Индус помахал рукой Саре и пошел по направлению к ней. Кирилл не был знаком с Митталом, и ему было совершенно параллельно, о чем они станут говорить с экс-мисс. Он разбежался и самозабвенно плюхнулся в объятия Посейдона. Волны мягко приняли его в свои объятия и, раскачивая, понесли. Кирилл ощутил давно забытую блаженную невесомость. Вода была не просто как парное молоко - перепад температур практически не ощущался. Потемкин перевернулся на спину и начал мощными гребками двигаться от берега. Потом он схватил побольше воздуха и нырнул, пытаясь достичь дна. Его окружал радужный волшебный мир, но разглядеть эту красоту незащищенными глазами было трудно. «Надо бы взять маску с трубкой, понырять», - пронеслось в голове у Потемкина. Вынырнув на поверхность, он обнаружил, что уже прилично отплыл. Сара барахталась где-то вдалеке на мелководье.
«Да и хуй с ней. Посмотрим лучше, как там поживает Мадагаскар», - решил Кирилл и поплыл дальше.
        Внезапно его охватила необъяснимая тревога. С очередной волной пришло чувство, которое он испытал, когда плыл по Москве-реке к берегу, спасаясь из горящего теплохода. Будто и сейчас какая-то сила может схватить его, совершенно беззащитного в водной стихии, и утянуть на дно. Он вдруг вспомнил про акул, которые должны водиться в этих широтах. Потемкин читал где-то, что на Сейшелах акулы на людей, как правило, не нападают. Но ведь на то они и правила, чтобы были исключения, и почему бы такому исключению не случиться именно с ним. В Шарм Эль Шейхе пару лет назад никому даже в самом страшном сне не привиделось бы, что местные акулы могут сожрать зазевавшегося туриста, а теперь всемирно известный курорт загибается из-за оттока отдыхающих. Кирилл резко развернулся и поплыл к пляжу. Однако чем сильнее он греб, тем дальше становился берег. «Течение, блядь, вот же я попал!» - Его охватила паника, пронизывающая тело холодом и сводящая судорогой конечности. Оставалось лишь надеяться, что спасатели с вышки заметят и придут на помощь. Но никакого движения на пляже не наблюдалось. Он уже совсем отчаялся, как
вдруг ощутил, что невесть откуда взявшийся даже не теплый уже, а горячий поток подхватил его и понес вперед. Это течение Эль-Ниньо было не просто весьма кстати, оно было чудесно по своей природе. Кириллу почти не требовалось плыть - земля приближалась медленно, но неумолимо. Потемкин перевернулся на спину, раскинул руки. И тут перед ним распахнулось небо - бездонное синее небо, закрывающее собою все. Вокруг не было ничего, кроме неба. Он парил в нем, слушая океан, из глубин которого доносились какие-то загадочные звуки. Ничто не могло быть совершенней, чем бездна над его головой, в которой не видно никакого пятна, никакого изъяна. Это было не просто пространство между землей и космосом, заполненное смесью азота и кислорода. Безупречная синева дышала, она что-то говорила ему и манила к себе. Оттуда к нему шел какой-то тревожный сигнал. Потемкин приподнял голову, чтобы лучше расслышать его, но услышал совсем другое.
        - Вау! Да ты великолепный пловец!
        Это была, конечно, Сара. То, что она стояла рядом по грудь в воде, означало, что Кирилла принесло к берегу. Слегка покачиваясь, он тоже встал на ноги.
        - До Майкла Фелпса мне далеко, дорогая, - заметил он, прочищая уши.
        - А я видела тут Майкла, - засмеялась Пэйлин. - Если хочешь, можем устроить товарищеский заплыв.
        - Надо же! Здесь столько интересных людей.
        - Это как раз то самое место, где интересные люди встречаются.
        Кирилл шутливо брызнул на нее водой от набегающей волны.
        - А Мишель Обаму ты тут, случайно, не видела?
        - Эти ниггеры выращивают свою марихуану на лужайке Белого дома, - презрительно усмехнулась Пэйлин. - Может, она тут и нарисуется, но попозже. Кстати, мы на пляж идем, сладенький?
        - Конечно.
        Они вылезли из воды и двинулись обратно к шатрам. В противоположном направлении, мурлыкая себе что-то под нос, прошла актриса Линдси Лохан. Enfant terrible[Ужасный ребенок (фр.).] Голливуда была уже изрядно пьяна и тащила за окольцованную розовым браслетом руку очередную пассию. Та, впрочем, не особенно сопротивлялась. Посмотрев на шатры издалека, Кирилл сначала подумал, что Роланд до сих пор сидит с Тимошенко. Только уже подойдя ближе, он увидел, что место халдея занял Лакшми Миттал. Они с Юлией душевно болтали о чем-то, периодически прерывая разговор смехом.
        - Бойцы вспоминали минувшие дни в «Криворожстали», где вместе рубились они, - произнес Потемкин по-русски.
        - Что ты сказал? - спросила Сара.
        - Так, ничего. Это по-нашему, по-украински.
        - Пойдешь к нам? Мы тебя познакомим со старым другом.
        Предложение было, конечно, заманчивое. Любой пиарщик дорого отдал бы, чтобы вот так, запросто, поболтать с Лакшми. Но эта буренка Кириллу уже порядком надоела. А общаться с Тимошенко ему не хотелось тем более. По крайней мере сейчас.
        - Нет, Сара, извини. Мне хотелось бы осмотреть местные достопримечательности.
        - Отлично! - не без досады улыбнулась Сара. - Какой там у тебя номер?
        Кирилл показал ей браслет.
        - Я тебя найду, красавчик. - Экс-губернаторша сделала руками жест, будто стреляет в него из ружья.
        Помахав на прощание, она пошла к своим. «Лучшее доказательство теоремы об американском стиле знакомства, - отметил Потемкин. - Тем более, что более типичной американки, пожалуй, не сыщешь». Однако в том, что касается исследования острова, он сказал чистую правду: в нем и впрямь проснулся великий путешественник - Сенкевич, Тур Хейердал и Жак-Ив Кусто в одном флаконе. Он заглянул в свой шатер, обтерся полотенцем, накинул нехитрую одежку и отправился изучать Белу. По внутреннему плану следующим пунктом назначения были Елисейские поля. Маршрут к ним пролегал в обратном направлении - сквозь здание отеля. Около лифтов Потемкин остановился, раздумывая, не взять ли ему сигвей. Однако, во-первых, он не умел на нем ездить, а во-вторых, пешие прогулки еще никому не повредили. «В конце концов, никогда не поздно оседлать такую штуковину в другом месте», - решил он и двинулся дальше.
        Выйдя во двор, Кирилл оказался в ухоженном саду, через который вели змеящиеся дорожки. Он сразу почувствовал перемену, точнее - услышал ее. На просторе пляжа царствовал бриз, и пения птиц вообще не было слышно. Здесь же на него со всех сторон полилось многоголосье пернатых, к которому примешивался треск цикад. Еще одним отличием был запах. Жаркий и соленый морской сквозняк сменился сладким нектаром, который сочился отовсюду. В этом букете была густо замешана вся местная флора: ананас и папайя, авокадо и карамбола, ваниль и какао, гвоздичные, перечные и кофейные деревья. Солнце пробивалось сквозь раскидистые лапы морских кокосовых пальм, питая кроны апельсинов и манго. Вдоль дорожки росли причудливые мускатники, чайные кустарники, бананы и цветы, невероятные по окраске. Потемкин шел, наслаждаясь этим щебетом, свистом, криками и гамом, которые сливались в волшебную симфонию. «Если здесь, в Эдемском саду, так хорошо, то что же у них в райских кущах? - задумался он. - Вот бы добраться туда сегодня».
        Кирилл никогда не мог понять людей, прикипевших душой к безжизненным пространствам - льдам Арктики и Антарктики, вечной мерзлоте и выжженным пустыням. Он мог войти в положение тех, кто вынужден был находиться там в силу каких-то обстоятельств. Например, чукчей, которые родились в этих непригодных для жизни условиях, - они просто не знают, что бывают пригодные. Или военных, по долгу службы сидящих в наблюдательном пункте на какой-нибудь Земле Санникова и напевающих: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь», - они отдают себе отчет в том, что окружающая действительность далека от представлений о комфорте, но такова их судьба, таков приказ, и родина оценит их подвиг, обеспечив сносные условия для семьи на материке. Однако ведь было немало таких, кого в эти края влекло не просто любопытство, - они пленялись мертвыми просторами и готовы были проводить в экстремальной для нормального человека среде месяцы, годы, всю свою жизнь. «Видимо, - вдруг догадался Кирилл, - это такая форма суицида. Для всех этих полярников экспедиции и зимовки, смешная вязано-бородатая романтика -
всего лишь способ уйти от реальности, разорвать пуповину, соединяющую с жизнью». Обдумывая свою неожиданную находку, Потемкин достиг внутренней оконечности Эдемского сада. Через какое-то время впереди забрезжил просвет. Кирилл прибавил шагу и вскоре вышел на более-менее открытое пространство.
        Беатриче не зря нахваливала ему это место - перед ним открылся настоящий обитаемый оазис. Каскад водоемов, петляя, уходил на север. У лазурных лагун стояли беседки, укрытые пальмами, на солнце выходили мраморные купальные чаши, повсюду били искрящиеся фонтаны, охлаждая тропический жар. В их брызгах висели радуги. Сам по себе ландшафт умиротворял - вероятно, именно так представляли себе Елисейские поля во времена Пифагора. Кирилл оценил незаурядный замысел дизайнера: создать идеальное место, где человек мог бы отрешиться от всяческой суеты. Люди, нежащиеся на ложах около бассейнов, были весьма неординарны. Но контраст с пляжем заключался в том, что многие из здешней публики по натуре, возрасту или состоянию здоровья не соответствовали энергетике прибрежной полосы. Для них подобное беззаботно-ленивое времяпрепровождение было куда более органично. Среди тех, кого Потемкин мог без труда узнать, оказались властелины финансового мира - глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке и председатель правления Европейского центрального банка Жан-Клод Трише, бывший федеральный канцлер Германии Герхард
Шредер, старенький владелец Louis Vuitton Бернар Арно, анонсированный Беатриче тенор Пласидо Доминго, а также самая влиятельная женщина в мире шоу-бинеса и, вероятно, самая влиятельная негритянка в мире вообще актриса и телеведущая Опра Уинфри, которую обмахивал опахалом совершенно голый юноша, чем-то отдаленно похожий на Кирилла. Судя по отсутствию браслета, это был халдей. Среди прочих именитых клиентов Потемкин успел разглядеть бывшего главу кабинета министров Японии Юкио Хатояму, женственного премьера Испании Хосе Луиса Родригеса Сапатеро, возлежавшего с каким-то мавром, и президента Колумбии Хуана Мануэля Сантоса, который что-то уверенно объяснял своей коллеге и соседке по континенту, неувядающей Кристине Киршнер. «Наверное, с поставками кокаина у них тут проблем нет», - с удовлетворением отметил Потемкин.
        Впрочем, насчет недостатка энергетики у здешнего контингента он несколько поторопился. Следуя далее, Кирилл таки наткнулся на пикантную сцену. Чуть в стороне, в сени Эдемского сада, уже замеченная им ранее Леди Гага оседлала потенциального короля Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Вильгельма V - старшего внука королевы, принца Уэльского Уильяма. Стефани энергично отплясывала на нем, выколачивая из монаршей особы юношеские всхлипы. Рядом с нею на полусогнутых ногах стоял другой отпрыск Виндзоров - огненно-рыжий принц Гарри. Пыхтя, Генрих IX упорно пытался попасть в раскрытый рот скачущей на брате звезде своим эрегированным членом. Гага тоже ловила губами забавную игрушку, однако она все время предательски выскальзывала. Полюбовавшись этой почти семейной идиллией, Кирилл двинулся дальше. «Теория “стакана воды” в действии, - подумал он. - Инесса Арманд и Александра Коллонтай были бы счастливы». Размышляя над этим, Потемкин пришел к выводу, что, если бы эти выдающиеся деятельницы мирового коммунистического движения очутились на острове Бела, они наверняка подумали бы, что
коммунизм победил и жертвы классовой борьбы были не напрасны. «В некотором смысле основоположники и основоположницы оказались правы, - заключил Потемкин. - Просто в формуле „от каждого по способностям - каждому по потребностям“ надо вывести за скобки слово „каждому“ и исключить революционный характер исторического развития. Тогда это место действительно можно назвать конечной точкой эволюции капитализма».
        Как самонаводящаяся ракета, он захватил цель - бар, находившийся прямо по курсу. За ближним столиком мирно сидели создатели Google и Facebook Сергей Брин и Марк Цукерберг. Они играли в нарды, причем Брин явно проигрывал, потому что кипятился.
        - Виски Lagavulin со льдом, пожалуйста, - обратился к бармену Кирилл. - И пару соленых огурцов.
        Стоявший за стойкой Мао - судя по всему, китаец - некоторое время попереставлял бутылки и, наконец, извлек то самое, шестнадцатилетнее. Он аккуратненько выложил на тарелку огурцы с черемшой, поставил на барную стойку емкость для виски и нацедил туда немного из бутыли. Потемкин хотел было уже спросить про лед, но тут Мао подцепил железной лопаточкой кубик и виртуозно перебросил его из-за спины через плечо. Лед плюхнулся точно в стакан, даже не расплескав содержимое. Пораженный этим трюком, Кирилл зааплодировал. Мао с улыбкой поклонился.
        - You are drinking Lagavulin?[Ты пьешь Lagavulin? (англ.)] - раздалось откуда-то справа.
        Кирилл повернулся. Рядом с ним сидел, поглаживая флибустьерскую бородку, голливудский суперстар Джонни Депп. На нем была хлопчатая рубаха с длинными рукавами и, как ни странно, лапсердак. «В таком одеянии, пожалуй, жарковато, - подумал Потемкин. - Хотя, с другой стороны, хасиды и туркмены ходят в своих меховых шапках при плюс сорока и не парятся». Перед Джонни тоже стоял стакан виски. Судя по всему, это тоже был Lagavulin.
        - Конечно, я всегда пью его, - ответил Кирилл.
        - И всегда закусываешь солеными огурцами?
        - Есть анекдот на эту тему.
        - Какой же? - заинтересовался Джонни. - Может, за столик присядем?
        Кирилл взял свой виски, огурцы и сел за свободный столик. Депп присоединился к нему.
        - Два старых ковбоя сидят в салуне и попивают виски, - начал Потемкин, отхлебывая. - Тут дверь открывается, и в салун входит корова. Она проходит по полу, потом по стене, по потолку, подходит к бару и говорит: «Мне виски и соленый огурец!» Один ковбой говорит другому: «Все в жизни видел, но чтобы виски соленым огурцом закусывать - такое в первый раз! Докатились».
        Джонни покатился со смеху, похлопывая себя по коленям.
        - Джон. - Он протянул руку с красным браслетом.
        - Кирилл, - сказал Потемкин, пожимая ее. - Мне кажется, я тебя где-то видел…
        Он, конечно, прикалывался, делая вид, что не сразу опознал собеседника. На Джонни это произвело должный эффект - он проглотил наживку и резко оживился:
        - Ты меня не узнал?
        - Нет, если честно.
        - Кино любишь?
        - Да не очень-то, - поморщился Кирилл. - Смотря какое. Но где-то я тебя точно видел… Ты актер?
        - Я Джон Кристофер Депп Второй, из Кентукки, - сказал Джонни.
        - А я просто Кирилл Потемкин. - Кирилл привстал и отвесил поклон. - Из Москвы. Да, точно, ты актер! Ты играл Джека Воробья в фильме про пиратов.
        Депп откинулся на стуле:
        - Не самая удачная страница в моей карьере. В смысле сыграл-то я неплохо, но вот сам фильм мне никогда не нравился. Какой-то детский фикшн, почти мультик. Не
«Страх и ненависть в Лас-Вегасе», в общем.
        Потемкин меланхолично пожал плечами:
        - Отчего же. Этот фильм, при всей своей несерьезности, имел серьезные культурные и не очень культурные последствия. Мне так вообще иногда кажется, что твой Джек Воробей произвел на свет суданских пиратов. Во всяком случае, очень этому поспособствовал.
        - Что за чушь! - возмутился Депп.
        - Элементарно, Джон. Разве ты слышал что-нибудь о пиратстве в Аденском заливе до выхода в прокат детища Джерри Брукхаймера?
        Джонни задумался.
        - Нет, - честно признался он.
        - То-то и оно. Ты показал, что человек, занимающийся морским разбоем - герой, - похлопал его по плечу Потемкин. - Весь из себя такой положительный и обаятельный. А плохие парни во главе с лордом Беккетом сидят в «Ост-Индской компании». Между тем парни-то на самом деле были не такими уж и плохими, если подходить к вопросу объективно.
        - Никогда не думал о подобных последствиях моего ремесла, - сказал Джек Воробей, потягивая виски.
        - Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. - Кирилл, как мог, перевел Джонни тютчевские строки.
        Он поднял было бокал, как за его спиной раздался решительный женский голос:
        - Who is talking about pirates here?[Это кто это тут говорит о пиратах? (англ.)]
        Лицо Деппа расплылось в приветственной улыбке.
        - Анна-Мария! Присаживайся, моя черная жемчужина. А с тобой, я вижу, самый хороший парень Соединенного Королевства. Вот кто должен был сыграть лорда Беккета!
        Потемкин обернулся. У их столика стояла очаровательная мулатка Зои Салдана - атаманша Анна-Мария из «Проклятия “Черной Жемчужины”». Впрочем, гораздо большую известность она получила после исполнения главной женской роли в блокбастере Джеймса Кэмерона «Аватар». Нейтири была топлесс, голову ее украшала большая голубая шляпа, похожая на головной убор Незнайки. Актриса, в которой, помимо доминиканской и пуэрториканской, была намешана ирландская, ливийская и даже индийская кровь, держала под руку подтянутого лидера британских либерал-демократов, вице-премьера кабинета министров Ее Величества Ника Клегга. Парочка приземлилась по правую руку от Кирилла. Рядом тут же нарисовался Mao.
        - Мартини с водкой, - заказал Клегг и добавил: - Взболтать, но не смешивать.
        - Кайпиринью, - попросила Зои.
        - А мне сигареты «Мальборо», пожалуйста, - сказал Кирилл.
        - Ты сегодня какая-то не такая синяя, как обычно, - весело заметил Депп, обращаясь к Зои. - И где, кстати, твой замечательный хвост?
        Салдана рассмеялась.
        - Вот это и есть мой аватар, Джонни, - сказала она, притронувшись к грудям. - У нас на Пандоре тоже дают отпуск.
        - Ясно, - усмехнулся Депп. - Позвольте представить вам моего друга Кирилла Потемкина.
        - Зои, - улыбнулась Салдана.
        - Николас, - представился Клегг. - Ты откуда, Кирилл?
        - Из Третьего Рима, Николас.
        - Это где? - удивился Ник.
        - Тебе виднее, - подмигнул Потемкин. - Ты же на четверть русский.
        - Что, серьезно? - Зои с удивлением посмотрела на своего кавалера.
        - Есть такое, - подтвердил Клегг. - Мой прапрадедушка Игнатий Закревский был известным русским аристократом. Служил обер-прокурором правительствующего сената русской империи. Но нельзя путать «национальность» с «этничностью», - неожиданно взвился вице-премьер. - Мой отец наполовину русский, а мать - голландка. Но я британец. И более британец, чем этот бастард королевских кровей Дэвид Кэмерон!
        Клегг артистично выпятил грудь. Кирилл оценил эту тираду и этот жест.
        - Самое смешное, - сказал он, - что даже если Ник и его партнеры проиграют следующие выборы в палату общин, Соединенным Королевством все равно будет управлять человек с нашими корнями. Ведь дедушка Милибэнда служил в советской Красной армии.
        Потемкин искусно опустил момент этнической принадлежности лидера лейбористов, употребив по отношению к его корням слово «наши», а не «русские». Все же назвать чистокровного еврея польского происхождения «русским» было бы слишком большой натяжкой. Факт же участия дедушки Милибэнда в гражданской войне в России на стороне советской власти был совершенно неоспорим. Джонни Депп расхохотался и хлопнул по столу:
        - Это заговор!
        - У меня такое ощущение, что нам всем лучше дружить с русскими, - произнесла Зои. - Особенно с такими симпатичными.
        Кирилл почувствовал, как под столом ее ножка скользнула по его голени. В этот момент Мао принес напитки для Зои и Ника и услужливо помог прикурить Потемкину. Вице-премьер продегустировал свой коктейль.
        - Не смешали, - удовлетворенно отметил он и повернулся к Потемкину: - Так что ты там насчет Третьего Рима? Расскажи, мы ждем.
        - Старая история, Ник. После того как вечный город был разграблен вандалами, басилевсы Восточной империи объявили Константинополь правопреемником Рима. В середине пятнадцатого века столица Византии была захвачена турками, теперь это Стамбул. А потом русский царь Иван Третий женился на племяннице Константина, последнего императора, - Софье Палеолог. Тогда и возникла формула: «Москва - Третий Рим, а четвертому не бывать!»
        - Потрясающе! - воскликнула Салдана. - Ты чем, вообще, занимаешься, Кирилл?
        - Связываюсь с общественностью и морочу ей голову.
        - Ну, этим и я тоже занимаюсь! - воскликнул Депп. - Да и все мы, здесь сидящие. Ваше здоровье, коллеги!
        Послышался звон бокалов.
        - Между прочим, - выпив и закусив, заметил Потемкин, - есть еще одна примечательная деталь в той древней истории. Настоящее имя Софьи Палеолог - Зоя.
        - Так это же может быть потрясающий фильм! - вскочил Депп. - Я могу сыграть царя Ивана, а Зои может сыграть Зою!
        Кирилл прокашлялся:
        - Прости, Джонни… Но Софья Палеолог была, как бы помягче сказать… белой, в общем.
        - Да брось ты, Кирилл! - махнула рукой Зои. Она совершенно не обиделась. - Кому какая разница? В конце концов, можно меня подкрасить… В виртуальном смысле, конечно.
        Некоторое время все молчали. Депп, похоже, мысленно примеривал на себя шапку Мономаха, а Салдана - увешанные жемчугами и драгоценными каменьями одежды русской царицы. Потемкин подозвал Мао и попросил принести ему еще виски. Депп поддержал эту тактическую инициативу.
        - Кстати, Джонни, - сказал Клегг. - Хорошо, что я тебя встретил. Есть деловое предложение.
        - Я же говорил, что ему надо было играть Беккета! - Джонни положил ногу на ногу. - Слушаю тебя со всевозрастающим вниманием, Ники.
        Вице-премьер сосредоточился. Было видно, что он действительно собирается сказать что-то важное.
        - Видишь ли, какое дело, Джон. - Вице-премьер тщательно подбирал слова. - Все мы видим, как стирается разница между вами, актерами, и нами, политиками. Началось все с Рейгана, потом был Шварценеггер. После того как Мэтт Дэймон стал губернатором Массачусетса, а Джо Байден сыграл Фирса в чеховском «Вишневом саду», - Клегг выразительно посмотрел на Потемкина, - это стало совершенно очевидно.
        - Арни может запросто стать следующим хозяином Белого дома, - заметила Салдана.
        - Конечно, - согласился Депп. - Если пройдут поправки к Конституции, это место ему гарантировано.
        Джонни имел в виду конституционную реформу, которую затеяли наконец-то получившие большинство в обеих палатах Конгресса республиканцы. Главной поправкой, которую в прессе окрестили «поправкой Шварценеггера», была отмена ценза рождения. В случае ее принятия президентом США мог бы стать любой гражданин страны, вне зависимости от того, где он родился и когда им стал. Эту реформу поддержал Барак Обама - по слухам, в связи с тем, что его соперникам удалось-таки, наконец, раздобыть реальные, а не фальшивые, как у бертеров, документы, доказывающие, что он родился далеко за пределами Соединенных Штатов.
        - Так вот, Джонни, - Клегг отпил из бокала, - есть вакансия, которую я хотел бы тебе предложить.
        Все замерли.
        - Генерал-губернатор Ямайки. Как тебе?
        Это был неожиданный поворот. Депп схватил свой стакан, Зои охнула и уставилась на него, ожидая реакции. Клегг наслаждался произведенным эффектом.
        - Какой охрененный пиар-ход! - восхитился Кирилл. - Джонни, ты должен немедленно согласиться! Это совершенно номинальная должность. Ничем особо заниматься не надо. Просто представляешь корону на острове, олицетворяешь, так сказать, ее присутствие. При этом можешь спокойно заниматься своими делами, играть в кино и все такое.
        Депп задумался. Идея ему явно нравилась, но вот так просто сказать «да» было бы не комильфо.
        - Но ведь я не гражданин Ямайки, - возразил он, почесывая голову. - И вообще, не имею никакого отношения к вашей королеве. В смысле подданства.
        - Какие пустяки, право! - улыбнулся Ник. - Эти формальности мы уладим за неделю. Действующий генерал-губернатор Патрик Аллен - всего лишь старый божий одуванчик. Он занимает явно не свое место.
        - Ты циничен, Ник! - Зои ткнула приятеля в бок.
        - Реалистичен, - усмехнулся Клегг.
        Депп задумался. Он встал, скинул свой лапсердак и повесил его на спинку стула.
        - Что скажешь? - спросил он у Кирилла.
        - Даже говорить не о чем. Ты должен сказать «да».
        - Да, - сказал Джонни.
        - Отлично! - обрадовался Ник, поднимая свой бокал. - Давайте выпьем за нового генерал-губернатора Ямайки!
        Все вскочили с мест и выпили стоя. Потом сели, обдумывая мировую сенсацию.
        - Я тебя что-то тут раньше не видела, - неожиданно сказала Салдана, обращаясь к Кириллу.
        - Да я только прилетел сегодня.
        - Первый раз? - поинтересовался Клегг.
        - Ага.
        - И как тебе эти Елисейские поля? - Зои обвела рукой вокруг.
        - Похоже на Елисейский паноптикум.
        - Паноптикум? В каком смысле?
        - В смысле тюрьмы, которую сконструировал один английский философ, Джереми Бентам, - пояснил Потемкин. - Это было в конце XVIII века. Она устроена так, что стража может видеть всех заключенных, причем они сами не видят стражников и не знают, в какой именно момент за ними следят. Таким образом, создается иллюзия тотального контроля. Он называл это «невидимым всеведением» и «новым способом получения власти духа над духом».
        - Забавная метафора, - заключил Депп.
        - Скорее аллюзия. - Кирилл кивнул в сторону столика, располагавшегося в нескольких метрах от них. - Как вы думаете, кто там сидит? Ник-то уж точно должен знать.
        За столиком, на который указывал Кирилл, расположился моложавый и загорелый лидер Косова Хашим Тачи с какой-то дамой. Потемкин отметил, что чертами лица, черной с проседью шевелюрой и подкрашенными глазами он смахивал на президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты. Можно было даже подумать, что они если и не братья, то уж точно родственники. Впрочем, нечто родственное было и между полунезависмыми территориями, которые они возглавляли: оба государства возникли в результате кровавых попыток метрополий - Сербии и Грузии - восстановить контроль над мятежными провинциями. И оба получили вольницу благодаря протекторату больших конкурирующих империй. Евроатлантическая вступилась за Косово, Российская - за Южную Осетию.
        - Это премьер-министр Косова, - как-то неуверенно предположил Клегг.
        - Да, это его нынешняя должность. В этом качестве он спокойно разъезжает по цивилизованным странам, и его принимают на высшем уровне. Но во время войны на Балканах он был главным полевым командиром партизанской Армии освобождения Косова и имел кличку Змей. УЧК - это, если называть вещи своими именами, террористическая организация, которая, между прочим, имеет связи с Аль-Каидой и точно так же, как Аль-Каида, финансировалась за счет торговли героином, которую, как известно, в Европе контролируют косовские албанцы. А их «освободительная борьба» сводилась к этническим чисткам - массовым убийствам неалбанского населения - сербов и цыган.
        - Этническими чистками занималась сербская армия диктатора Милошевича, - решительно возразил Клегг. - Наши войска защитили мирное население Косова от геноцида. Пусть даже ценой бомбардировок Белграда.
        - Разумеется, защитили, - усмехнулся Потемкин. - И сейчас защищаете, спонсируете. Только там после такой защиты, за исключением нескольких анклавов на севере, не осталось ни одного неалбанца. Этнически чистая территория. Все сербские и цыганские деревни сожжены, из края бежали более трехсот тысяч человек. Отличная
«гуманитарная интервенция», поздравляю! Более того, хочу вам должить, что верхушка УЧК, в том числе и присутствующий здесь Змей, поймана за руку на торговле органами замученных ими сербов. Этот факт официально подтвердила прокурор международного трибунала в Гааге Карла дель Понте и комиссия Совета Европы.
        - Какой ужас! - вскрикнула Зои. - Ник, неужели это возможно? Почему?
        - Дорогая, - взял ее за руку Клегг, - нельзя все мазать одним цветом. У каждого явления существует множество оттенков. Конечно, некоторые негативные проявления освободительной борьбы косоваров, о которых говорит Кирилл, имеют место быть, однако я считаю, что в целом наша политика на Балканах себя оправдала.
        - И в Ираке конечно же тоже, - ехидно добавил Потемкин.
        - А вот в этом случае мы имеем дело с катастрофической ошибкой, которую Тони Блэр никак не хочет признать.
        - Где это вы видели политического деятеля, который признает свои ошибки, тем более катастрофические? - рассмеялся Джонни.
        - У нас в России есть отличная притча, которая универсально описывает формулу власти, - сказал Кирилл. - Тебе, Джонни, и тебе, Ник, вероятно, будет интересно.
        - Давай, выкладывай! - Депп облокотился на стол и подпер рукой голову.
        - В некоем государстве один вполне демократически выбранный правитель стал стар и подобрал себе преемника. Когда преемника избрали на его место, он завел его к себе в кабинет, открыл секретный сейф, показал три конверта и сказал: «Если наступят плохие времена и народ отвернется от тебя, вскрывай их один за другим». Поначалу все было хорошо. Но прошло несколько лет, на страну обрушилось наводнение, и народ начал роптать. Тогда молодой правитель открыл сейф и вытащил первый конверт. Он раскрыл его и прочитал: «Вали все на меня». И он действительно начал все проблемы списывать на своего предшественника, который к тому же уже умер. Народ успокоился, но через какое-то время случилась засуха, и люди зароптали еще больше. Тогда правитель, уже в годах, открыл второй конверт. Там было написано: «Обещай всем все». Он выполнил это наставление, и народ опять успокоился. Наконец начался экономический кризис, народ совсем взбунтовался и потребовал отставки правителя. Тот с трудом открыл ржавый сейф, достал последний конверт и увидел: «Готовь три конверта».
        Компания дружно рассмеялась.
        - Очень поучительно! - сказал Депп, обращаясь к Клеггу. - Надеюсь, ваш генерал-губернатор оставит мне в наследство нечто более существенное.
        Потемкин задумчиво посмотрел на свой стакан.
        - Кстати, насчет Блэра. От действующего политика признания ошибок, конечно, не дождешься. Но Тони уже принадлежит истории. Мог бы и покаяться перед лицом вечности. Провал-то налицо. Особенно после всей этой позорной истории с оружием массового поражения у Саддама, которого никогда не было.
        - Ну, это был всего лишь casus belli[Повод к войне (лат.).] , - вздохнул вице-премьер. - Понятно же, что подоплека событий была совершенно иной. Кстати, вопреки расхожему мнению, я не думаю, что главным мотивом здесь была нефть. Нефть - это как бы сопутствующая добыча.
        - Какая же тогда основная причина? - удивился Депп. - Я всегда был уверен, что Дик Чейни втравил своего начальника-имбецила в эту авантюру исключительно в интересах нефтяных компаний и своей фирмы Halliburton.
        Клегг задумался.
        - Вероятно, лет эдак через сто экспедиция в Ирак будет стоять в одном ряду с крестовыми походами. По сути, это и был крестовый поход. Очередной, но, видимо, не последний. Ты прав - американцы думали о нефти. Но участие нашего королевства в войне было обусловлено, скорее всего, другими причинами.
        - Какими? - допытывался Джонни. - Какими «другими»?
        - Они там что-то искали - не случайно же первым делом был опустошен древний Вавилон.
        - Святой Грааль? - в шутку предположил Потемкин. - Но ведь ты - второй человек в Британии. Неужели это так сложно выяснить?
        - Во-первых, третий, - возразил Клегг, - не надо забывать о Ее Величестве. Во-вторых, вокруг войны в пустыне слишком много загадок. Я уже год пытаюсь докопаться до истины, однако спецслужбы существуют сами по себе. Эта шкатулка так просто не открывается. И каждый раз, как я подбираю к ней ключ, у меня начинаются какие-нибудь неприятности.
        - Ничего страшного, - сказал Депп. - Остается лишь дождаться, когда какой-нибудь WikiLeaks выложит целиком иракское досье. Говорят, они раздобыли материалы британского военного ведомства тоже.
        Клегг вздрогнул:
        - Это невозможно. У нас не такие идиоты, чтобы сваливать все в одну базу, к которой имеют доступ два с половиной миллиона человек через Интернет.
        - «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу», - вспомнил Кирилл. - Ты поосторожней там, Ник. Помни о трагической судьбе доктора Келли.
        - Доктор Келли? - вмешалась Зои. - Кто это?
        - Дэвид Келли - советник министерства обороны по вооружениям, который разоблачил фальсификации нашего правительства, связанные с тем самым оружием массового поражения Саддама, - пояснил Ник. - Он покончил жизнь самоубийством.
        При этих словах Потемкин сразу вспомнил о Филе.
        - Какое самоубийство! - возмутился он. - Перед смертью Келли направил загадочное электронное письмо, в котором писал о «темных актерах, которые играют в игры»…
        В этот момент раздался гулкий раскат грома. Все дружно посмотрели на небо. Там в плотной и ровной синеве показались мелкие перистые облачка. Они быстро опустились ниже, и Кирилл увидел, как прямо над островом собирается свинцовая туча. Удивительным было то, что она не пришла откуда-то, а возникла из ничего. Будто в нескольких километрах вверху взорвалась гигантская дымовая шашка.
        - Невероятно, - прошептал Ник Клегг.
        Через несколько мгновений тропический ливень накрыл Белу. Стоявшие у столиков зонтики буквально смыло. Все вскочили и бросились под навес бара. Кирилл вышел чуть вперед и подставил руку под струи. Посмотрев на ладонь, он ужаснулся: на ней была не вода, а теплая густая жидкость бордового цвета. С неба, как из проржавевшей трубы, на Елисейские поля лился мутный поток. Потемкин попробовал жидкость на вкус: она была соленой. Его глаза столкнулись с глазами насмерть перепуганной Нейтири.
        - Первый Ангел затрубил в свою трубу, и выпал град, смешанный с кровью и огнем, и все это низверглось на землю. Треть земли сгорела, треть деревьев сгорела, и вся трава сгорела, - дрожащим голосом сказала она.
        - Да перестань, Зои, - попытался успокоить ее Клегг. - Здесь нет никакой мистики. Такие красные дожди постоянно где-нибудь происходят. Еще Плутарх писал о кровавых осадках после битв с германскими варварами. Тогда думали, что это кровь убитых воинов, поднимающаяся с полей.
        - Ник абсолютно прав, - поддержал его Кирилл. - Последний такой случай был десять лет назад в Индии. И никакого апокалипсиса. А приведенный тобой, Зои, фрагмент здесь вообще вряд ли уместен. Где ты видишь град и огонь? Если уж цитировать, то тогда, скорее, вот это: «Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море». В откровении Иоанна Богослова вообще не упоминается кровавый дождь. Хотя крови, конечно, по колено.
        Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Постояльцы, покрытые склизкой красной жидкостью, напоминающей шлам, повылезали из укрытий. Окружающий пейзаж напоминал нечто инопланетное, марсианское.
        - Марс атакует. - Глядя в солнечное небо, Кирилл вспомнил название знаменитой черной комедии. - Джек Николсон смотрит на нас с небес. - Подумав, он глянул под ноги и добавил: - Или из преисподней.
        - Не въезжаю, - широко раскрыла глаза Зои. - А что случилось с Джеком?
        - Да, что там с ним такое? - забеспокоился Депп.
        Потемкин сначала не понял, почему они удивились его словам. «Ах да! - шлепнул он себя по лбу. - Здесь же свободное от информации общество». Он сделал скорбное лицо и поведал новым знакомым трагическую историю гибели «Кремлевского “Титаника”», присовокупив к ней несколько не вполне правдивых, но впечатляющих сюжетов вроде Путина, который лично на вертолете руководил спасательной операцией. На слушателей это произвело неизгладимое впечатление.
        - Какой кошмар! - Зои закрыла лицо руками.
        - Террористы? - уточнил Депп.
        - Да нет, обычное раздолбайство. Взорвалась-то не бомба, а фейерверки, которые они запускали. Там было много политиков, министров, дипломатов. - Потемкин посмотрел на Клегга: - Ваш посол, кажется, тоже там был. Точнее, была. И Тони Хейворд, кстати.
        Вице-премьер побледнел и присел на стул у барной стойки.
        - Это катастрофа, - сдавленным голосом произнес он.
        - Да, Николас, это большая человеческая трагедия, - принялся привычно успокаивать его Потемкин - так же, как успокаивал недавно Еву. - Но с тобой-то все, слава богу…
        Клегг оборвал его:
        - Ты не понимаешь! Я должен был быть в Лондоне. Никто не поймет, почему меня там не было в такой момент. Будет много неприятных вопросов и пересудов. А Кэмерон, небось, неплохо на этой истории отпиарился.
        - А как же секретарь? - удивился Кирилл. - У тебя же должен быть здесь, на острове, секретарь. Почему тебе ничего не докладывали?
        - Это мне тоже очень интересно. - Ник ударил кулаком по барной стойке. - Либо у меня в аппарате работают долбаебы, либо они работают не на меня. В любом случае мне необходимо немедленно вернуться.
        - Но Ник!.. - попыталась возразить Салдана.
        Клегг решительно остановил ее, как бы показывая, что здесь не о чем говорить.
        - Дорогая, это не игрушки. Речь идет о судьбе правящей коалиции.
        Он подошел к ней, поцеловал в щеку и зашагал в сторону отеля, отчаянно жестикулируя и разговаривая с самим собой. Салдана в расстроенных чувствах стояла и смотрела ему вслед. Потемкин взял ее за руку:
        - Его можно понять, Зои.
        - Конечно можно. Но не хочется. Мы долго планировали эту встречу.
        - Самые приятные встречи бывают, как правило, незапланированными.
        - Однако приятную встречу все же можно запланировать, а вот неприятные происшествия всегда являются сюрпризом.
        - Это ты хорошо подметила, - согласился Кирилл. - Но в жизни есть гораздо более серьезные поводы для огорчений. Между прочим, я сам был на том корабле.
        - Серьезно?! Ты убежал оттуда?
        - Ты же меня видишь, и я не призрак. Хотя в какой-то момент была полная уверенность, что обязательно им стану. На самом деле мне просто повезло. Из этого пекла смогли выбраться лишь единицы. Все решалось в считанные секунды, и надо было обладать быстрым умом, чтобы принять верное решение.
        - В этом тебе не откажешь, викинг, - игриво сказала Зои. - У меня такое ощущение, что мне тоже повезло. Ведь если бы ты не выбрался, я не смогла бы тебя здесь встретить.
        Стоявший рядом Депп громко кашлянул.
        - Друзья, я думаю, нам неплохо было бы переодеться, - сказал он, рассматривая свой лапсердак. - И душ тоже не помешал бы.
        Начавшие флиртовать Потемкин и Зои нехотя согласились с ним и неспешно побрели к номерам.
        Руки брадобреев

        Кирилл зашел в свой номер около четырех и почувствовал, что нагулял аппетит. Опять заказывать в номер не хотелось - тем более что возник отличный повод исследовать функцинальный блок «А». В платяном шкафу спальни были заботливо разложены пакеты с вещами, которые понакупила Беатриче. Первым делом Потемкин раскопал бритвенный станок и кассету с лезвиями. Приняв душ, он начал приводить в порядок свою физиономию. Лезвие мягко скользило по щекам и подбородку, снимая успевшую отрасти со вчерашнего дня щетину. «Власть отвратительна, как руки брадобрея», - вспомнил он афоризм Осипа Мандельштама, который любили к месту и не к месту повторять сначала советские, а потом и российские диссиденты. Потемкин никогда не мог понять этой ассоциации. Чем поэту не угодили несчастные брадобреи и что у них такого особенного с руками? Руки как руки, по определению чистые и, должно быть, с хорошо подстриженными ногтями. «Вероятно, его когда-то случайно оцарапал цирюльник, вот и отложилось, - заключил Потемкин. - А ведь можно запросто подвести под разжигание социальной розни». Он уже почти закончил бритье, но тут ощутил
тонкую, будто укус комара, боль. Видимо, в какой-то момент он нажал слишком сильно - из свежей царапины проступила кровь. Кирилл завершил начатое, смыл остатки пены и осмотрел порез.
        - До свадьбы заживет, - буркнул он и побрызгал лицо одеколоном.
        Потемкин облачился в новые джинсы, футболку, надел кеды и пошел в направлении
«Гурме». Он быстро вышел к атриуму и остановился на балконе. Многочисленные рестораны заманивали разноцветными вывесками. В отличие от них, дверь ближайшего к нему - «Старого замка» - демонстрировала суровую строгость и отсутствие какой-либо вычурности. Это была заостренная вверху деревянная плита в чугунной окантовке. Движимый любопытством, Потемкин не без труда отворил ее и вошел в прохладное помещение. Камерное убранство заведения вполне соответствовало его названию: мрачные стены и готические своды, грубые столы. В нишах стояли чучела коней и манекены рыцарей в доспехах. Рыцари сжимали в руках разнообразные орудия своего времени - копья, длинные мечи, секиры. Один держал поднятый кверху арбалет - кажется, даже взведенный. Зал освещался настоящими свечами на огромном круглом подсвечнике, свисавшем на цепи из-под потолка. В ресторане был только один посетитель, и его Потемкин признал сразу. За круглым столом, расположенным прямо под подсвечником в центре зала, сидел не кто иной, как арсентьевский патрон Слава. Одетый в серо-стальную джинсовку, кремлевский демиург, в отличие от свежевыбритого
Кирилла, щеголял трехдневной щетиной. Перед ним стояли глиняные плошки с едой и серебряный инкрустированный кубок.
        Кирилл уже привык, что даже совсем незнакомые люди здесь вступают в контакт запросто, без всяких церемоний, по велению души или более приземленных субстанций вроде общих интересов или тестостерона. А со Славой Потемкин был шапочно знаком и знал, что этот сановник - замечательный собеседник. Поэтому, не колеблясь, Кирилл двинулся к нему.
        - Позвольте составить вам компанию, Владислав Юрьевич? - сказал он, отодвигая массивный стул. - Первый раз вижу вас casual, без галстука.
        Слава перевел на него веселый взгляд ореховых глаз.
        - Вы знаете, как правило, то, чем мы кажемся, - не то, что мы есть на самом деле. Присаживайтесь. А без галстука меня регулярно видит множество людей на Селигере. Хотя вы там конечно же не бывали.
        - Вы меня помните?
        - Да, Арсентьев несколько раз приводил. Вы с ним, насколько я понимаю, дружите. Вы еще, по-моему, говорили какую-то чепуху насчет реставрации.
        Действительно, что-то такое было. Кирилл говорил о необходимости реставрации некоторых элементов ельцинской эпохи, о том, что излишнее увлечение вертикалью и бутафорской демократией ведет к заболачиванию социального ландшафта и чревато загниванием.
        - Не реставрация нам нужна, а реакция, - тяжело выдыхая носом, сказал Слава и неожиданно соскочил с темы: - Будете кушать? Рекомендую кроличье рагу.
        - Что пьете? - поинтересовался Кирилл.
        - Бургундское красное, разумеется, что ж тут еще пить.
        Как раз подошел высокий блондин Merlinus с длинными вьющимися волосами. По типажу он смахивал на Джулиана Сэндза из кинодилогии «Чернокнижник». Кирилл попросил принести ему то же, что и у сотрапезника.
        - Я не понимаю, Владислав Юрьевич, что вы подразумеваете под реакцией? - спросил он.
        - Реакция - это свойство живого организма. Если реакции нет - значит, труп. В девяносто девятом мы эмпирическим путем выяснили, что наше с вами государство не труп. Хотя было больно, да. Но вот является ли оно живым в настоящий момент - для меня большой вопрос.
        Перед Потемкиным будто из воздуха возник наполненный кубок.
        - Знаете, за что я хочу выпить? - спросил Слава.
        - Пока даже не догадываюсь.
        - За то, чтобы на смену реакции пришла эрекция.
        Потемкин не понял, но на всякий случай решил не перечить. Они гулко чокнулись.
        - И не просто какая-то там физиологическая эрекция, - демиург утерся рукавом и устало откинулся на спинку стула, - а национальная эрекция. Я хочу, чтобы наш народ встал с колен так, как стоит член в самом лучшем порнографическом фильме. Чтобы у нас все было так же хорошо и оптимистично, как у Рокко Сиффреди.
        - Позвольте, Владислав Юрьевич. Насильно мил не будешь. Ну не хочет наш народ стоять за идею. Хочет валяться, хрюкать. Под столом, в канаве…
        - Это пройдет. Все зависит от того, как стимулировать, какую виагру давать. Для этого ведь мы и существуем. - Слава сделал паузу, лицо его стало торжественным. - И у меня есть проект, который всех поставит на уши.
        - Неужели откопали национальную идею?
        - Конечно. У нас теперь есть сверхзадача и сверхидея.
        - Какая же? - удивился Кирилл.
        - Экспедиция на Марс. - Сановник высоко поднял руку, указывая перстом куда-то в потолок. - Засадим красной планете по самое небалуй.
        - Чего?!!
        - Ничего. Что вы на меня так уставились, будто я марсианин? Я долго думал после всех этих провалов на олимпиадах, после Саяно-Шушенской ГЭС и прочих титаников. И понял, что у нации должно быть такое достижение, перед которым померкнет все. СССР запустил Гагарина в космос. Американцы запустили Армстронга на Луну. Теперь мы запустим Васю Пупкина на Марс.
        Смех Потемкина разлетелся по залу, отражаясь эхом.
        - Владислав Юрьевич, а как вы это себе представляете с технологической точки зрения, а? У нас же дурацкую «Булаву» десять лет не могут запустить.
        - Вот именно, что дурацкую. Ее в девяностых делать начали, и понятно, как. Теперь другие времена. Это все очень и очень серьезно.
        - Нет, не понимаю. Вы сейчас надо мной издеваетесь, да? Ну, скажите честно.
        - Твою мать, да ничего подобного! - осерчал демиург. - «Фонд будущих поколений» на что, по-вашему, идет? Сотни конструкторских бюро по стране, заказы по всему миру… Инноград Сколково-два, который мы строим в Томске, специально заточен под этот проект. Ну да, руки у нас не из того места растут, зато головы-то какие светлые! А заводы по нашим чертежам пусть работают в Китае. Там же не люди, а биороботы. Главный секрет китайского экономического чуда - миллиард андроидов. Руки у них не трясутся, голова по утрам не болит, потому что в ней ничего нет, да и платить им, в общем-то, не обязательно - койка в бараке да плошка риса для поддержания жизнеспособности. К концу следующего года межпланетная станция будет готова к запуску.
        - То есть все под выборы, да?
        - Господи! - Слава в сердцах отбросил вилку в угол зала. - Что за скудоумие такое?
        Что вы все зациклились на этих дурацких выборах! С выборами и так все понятно. Они расписаны на четверть века вперед. Даже стыдно говорить об этом, право… Я о другом. Не может такая огромная страна, как наша, существововать без идейного стержня, без проекта, который все объединяет и наполняет смыслом.
        Потемкин задумался. Поначалу он воспринял идею демиурга как очередную постмодернистскую фенечку, но теперь становилось ясно, что тот не шутит.
        - Послушайте, Владислав Юрьевич, давайте я вам сейчас придумаю еще более национальную идею.
        - Да вы что! Валяйте.
        - Вот вы огромные деньги тратите на Северный Кавказ. А вы никогда не бывали в Псковской области, например?
        - В Пскове был, симпатичный такой городишко.
        - Нет, я про область, хотя и город тоже… Это ведь пустыня похуже суннитского треугольника в Ираке. Там нет ничего. Ни дорог, ни пристойного жилья, ничего. Но там же остатки русского генофонда!
        - Какого еще, на хрен, генофонда? Бросьте. Спившиеся мужики, покупающие паленую водяру на пенсию бабушек. Инцест. Беспросветная тьма… Это генофонд?
        - Но ведь это надо спасать! Неужели нельзя взять эти миллиарды долларов и сделать, скажем, нацпроект по возрождению Псковской губернии?
        - Это не интересно. Не тянет.
        - Не тянет?! Вам интересно построить самый длинный в мире мост в никуда, в Тихий океан, на остров Русский? Да кому он нужен, этот остров? Мост будет ламбаду танцевать похлеще, чем тот в Волгограде! И с такими подрядчиками билет у членов вашей предполагаемой экспедиции может оказаться в один конец.
        - Так они и полетят в один конец. Вся наша жизнь - one way ticket[Билет в один конец (англ.).] , - Слава философски покачал головой. - Человечество зачахнет на этой планете, поэтому нам нужен полигон, где родится новая генерация homo sapiens. Идея заключается в том, чтобы начать колонизацию Марса, где есть минимально необходимые условия для автономного сущестовования. Первооткрыватели заложат базу, которая потом будет пополняться новыми и новыми добровольцами - посланцами Земли. Надо выращивать этих героев. Возможно, поработать над геномом, заняться биоинженерией. Сколько помоев на меня вылили за «Наших», за Селигер? Дурачье! Не понимают, что стратегическая задумка именно в этом - провести первичный отбор человеческого материала для межпланетной экспедиции. К слову, название «Наши» по отношению к общественному движению придумал не я, а Саша Невзоров когда-то. Но дело не в этом. К сожалению, в нашем народе погасла пассионарность…
        - Совершенно верно. Но это как хронический простатит - не лечится. Ткань переродилась. Помните, в девяностые, сколько было разговоров о том, что Россию-матушку спасет возрожденное казачество. Только забыли, что казачество - это не лампасы, шашки и погоны, а бесшабашная вольница.
        - Да, бурлеск какой-то, - вздохнул Слава. - Но насчет простатита возражу. Любой уролог вам скажет, что простатит, если правильно к нему относиться, и эректильная дисфункция - это разные вещи. У нас семьдесят процентов мужского городского населения после сорока этим страдает. То, что к их числу не отношусь ни я, ни, надеюсь, вы - просто везение. Поэтому уверен, что член нашей нации можно и нужно привести в необходимое для продолжения рода состояние.
        - Готов согласиться, но ваши «Наши» совершенно не годятся на роль сперматозоидов, оплодотворяющих космическое пространство. Марс - не Рублевка, там нет секретарши, и мигалка марсоходу ни к чему. А ведь это все и есть предел их мечтаний.
        - Мне кажется, вы несколько недооцениваете их потенциал.
        Кирилл хотел возразить, но тут перевел взгляд на стол и обнаружил, что перед ним уже стоит блюдо с дымящимся мясом. Оно, как до этого кубок, чудесным образом появилось из ниоткуда: Мерлина поблизости не было. Исходивший от блюда запах, в котором ощущался букет редких трав и трюфелей, перебил всякую рациональную мысль.
        - Помните, как сказал о зайчатине рядовой Гребер у Ремарка? - весело подмигнул Слава. - «Если не предъявлять к жизни особых претензий, то все, что ни получаешь, будет прекрасным даром». Попробуйте. В этом ресторане готовят по рецептам доколумбовой эпохи.
        - В каком смысле?
        - В том смысле, что без картошки, например.
        Потемкин попробовал. Вкус нежнейшего мяса был действительно незабываемым. Он прервал диалог, смакуя кролика и запивая вином. Демиург смотрел на него понимающе. Внезапно он перевел взгляд на вход в ресторан, который остался у Кирилла за спиной:
        - О! Да к нам, кажется, дорогие гости пожаловали! Анна Николавна!
        Кирилл обернулся. Вдоль столов к ним решительно приближалась Анна Гетман. Ее фигура была плотно затянута в кожаные шорты и корсет, выполненные в БДСМ-стиле
«Домино». Не менее эффектно смотрелись тематические сапоги на шпильках, обхватывающие редкими горизонтальными полосками ноги выше колен. Правая рука Анны, по локоть облаченная в кожаную перчатку, поигрывала мягкой плетью-флоггером. Запястье левой руки было окольцовано зеленым браслетом. Слава привстал, предлагая стул даме. Анна приземлилась, положив ногу на ногу.
        - Привет, мальчики! Об чем спор? Вас аж в коридоре слышно.
        - Не обращай внимания, - махнул Слава. - Старый спор славян между собою.
        Слово «славяне» в его устах слегка покоробило Потемкина. Но он подхватил, дожевывая кролика:
        - Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…
        - Вопрос, которого не разрешите вы, - уверенно закончил демиург.
        Анна внимательно изучала обоих, поигрывая плетью.
        - Я вам тут не народная вития, панове, - сказала она, доставая уже знакомый Кириллу портсигар.
        - Послушай, Аня, - Кирилл вытер губы салфеткой, - я тут новости слышал. Ты ведь это… того…
        - Пала жертвой наследников Бандеры?
        - Ну вроде как.
        Гетманша хрипло рассмеялась, выпуская дым. Слава похлопал Кирилла по плечу:
        - Не читайте до обеда политический рунет. Вы же сам мастер подобных мистификаций.
        - Нет лучше способа выявить настоящих бандитов, - подтвердила Анна. - Сейчас они повылезают на радостях, как тараканы. Я тут пока отдохну чуток, а Хорошковский там обработает контингент дустом. Ловим на живца. - Она подтянула шнуровку на корсете.
        - Да, трюк хороший, я оценил, - согласился Потемкин. - Но есть нюанс, как в том анекдоте.
        - Каком анекдоте?
        - Аня, ну ты же знаешь…
        - Нет, расскажи.
        - Встречаются Василий Иванович с Петькой. Петька спрашивает: «Василий Иванович, что такое „нюанс?“ Чапаев ему: „Ну, сними портки и встань раком“. Петька встал. Василий Иванович засадил ему и говорит: „Вот, видишь, Петька - у тебя хуй в жопе, и у меня хуй в жопе. Но есть нюанс…“
        Анна расхохоталась. Демиург пригубил вино и пристально посмотрел на Кирилла:
        - Так какой нюанс?
        - Я тут давеча оранжевую принцессу на пляже видел. Она с негром трахалась.
        Слава и Гетман переглянулись.
        - Ну и что? - хором спросили они.
        - Так она тебя заложит. Какой-нибудь «Украинской правде».
        Теперь засмеялись оба демиурга.
        - Кирочка, ты давно тут? - поправляя прическу, спросила Гетман.
        - Сегодня прилетел.
        - Первый раз?
        - Ну да. А что?
        - А то. Побудешь здесь несколько деньков и перестанешь говорить всякие глупости.
        Она небрежно бросила свою плеть на стол. Потемкин задумался.
        - Кстати, Аня, а я и не знал, что ты у нас увлекаешься БДСМ.
        Гетман красиво затянулась и выпустила ему в лицо сладкую струю дури.
        - Послушай, ванильный мальчик, в той или иной форме этим увлекается все население нашей большой больной планеты. Доминирование и подчинение - основа цивилизации. Мужик, который у себя дома периодически колотит бабу, - это садист, а баба, которая это терпит, - мазохистка. Желание причинять боль - суть любого военного конфликта, а подавляющее большинство нашего офисного планктона - патологические мазохисты. Как раз девиантным является отсутствие так называемых отклонений. Хотя, - задумалась Анна, - говорят, среди людей должен быть один экземпляр, которому наши отклонения неведомы. Это так называемый эталон, или краеугольный камень. Но ты на него явно не тянешь. Так что у тебя тоже есть какой-то сдвиг, просто ты его не осознаешь. А латентно ты такой же, как я. Такой же, как все остальные, пытающиеся уверить себя, что уж они-то точно «в норме». Кстати, если хочешь, пойдем сейчас со мной, покажу кое-что интересное. Сюрприз, так сказать.
        - Что именно?
        - Какой же это сюрприз, если заранее рассказывать? Пошли, не пожалеешь.
        - Если ты про сиськи, то лучше я здесь посижу.
        Слава расхохотался:
        - Браво! Нет, Кирилл, уверяю, что это не сиськи. Вы и правда не пожалеете.
        Гетман обиделась:
        - Не хочешь как хочешь. Сиди тут. А я пошла. - Она кинула папиросу ему в кубок и встала.
        - Ань, извини! Это я глупо пошутил так, - засуетился Кирилл. - Ты же знаешь меня, дурака. Очень, очень интересно, что ты там такое хочешь показать. Правда, клянусь! Пошли, конечно…
        - Вот то-то, - сказала Гетман и слегка шлепнула Потемкина плетью по заду.
        Слава оценил эту сцену и поднял кубок. Потемкин взглядом попрощался с ним и пошел вслед за Гетманшей. В дверях на них чуть не налетела круглолицая энергичная девушка с высоко поднятыми бровями, как у Пьеро. Это была Мария Гайдар - правнучка писателей Аркадия Гайдара по материнской и Павла Бажова по отцовской линии. Бывшая пламенная революционерка и звезда оппозиции последние несколько лет трудилась заместителем губернатора Кировской области Никиты Белых, у которого курировала социальные вопросы. Гайдар будто не заметила ни Анну, ни Потемкина - ее обожающий взгляд был сосредоточен на демиурге, к которому она стремилась. «Настоящий марсоход, - у Кирилла в голове родился рекламный слоган. - Легко преодолевает любые препятствия».
        Покинув «Старый замок», Гетман нырнула в тот же коридор, откуда Потемкин совсем недавно вышел. Она вела его, красиво переставляя ноги и насвистывая что-то явно не
«свiдомое». Вид сзади был весьма сочен, особенно шнуровка на спине и затянутые кожаными полосками ляжки. Проследовав мимо апартаментов Кирилла, Анна остановилась около номера 3-74 и поднесла палец к губам.
        - Тс-с-с! - прошептала она. - Пришли. Тут моя хата.
        - Да мы соседи, Ань! - вполголоса сказал Кирилл. - У меня вот тут…
        Гетманша опять хлестнула Потемкина и рывком открыла дверь. Они заскочили внутрь. Несмотря на отлично работающий кондиционер, в номере чувствовался запах гашиша. Апартаменты ее оказались по устройству такими же, как у Потемкина, однако отделка была иной. Интерьер гостиной своей строгостью напоминал офис, но стены были выкрашены в кроваво-красный цвет, а диваны и кресла обиты черной кожей. Первым Кириллу в глаза бросился стол, на котором лежала салфетка с аккуратно разложенными на ней медицинскими инструментами. Он рассмотрел щипцы, зажимы, шприцы, разнообразные склянки, аптекарские весы и спиртовую горелку. Чуть дальше на кожаной скатерти виднелись более грубые, но по-своему изящные инструменты - судя по всему, пыточные. Рядом со столом, у капельницы, в позе богомола сидела девушка, одетая так же, как Гетман. Отличие было только в том, что сквозь круглые прорези корсета выглядывали ее голые груди, соски которых венчали металлические колечки с маленькими колокольчиками. Девушка смотрела мультсериал South Park. Анна тихонько подкралась к ней и тронула за колокольчик. Раздался тихий звон, девушка
обернулась и вскочила. Взгляду Кирилла предстала давно уже не девушка, а раскосая дама - китаянка Лю Юйлин, более известная как Люси Лью, сыгравшая в фильме «Убить Билла» Водяную Змею О-Рен Ишии. Он поймал себя на мысли, что, если бы смешать Лью с Салданой, получилась бы давешняя стюардесса Анжела.
        - Where the hell have you gone?![Где тебя черти носят?! (англ.)] - разыгрывая возмущение, выпалила Люси.
        - Я тут приятеля притащила, - ответила Гетман. - Его зовут Кирилл, как русского патриарха.
        Люси заразительно засмеялась:
        - Но у него же нет бороды! Это твоя новая добыча?
        - Нет, не совсем, - Анна провела пальцем по кожаной бретельке Лью. - Он пока не в теме. А где мой любимый песик?
        - Вон там.
        Кирилл посмотрел в угол гостиной, куда указала Люси, и увидел там дыбу-ложе со сложной системой валиков и ремней. Рядом с ней был человек. Нескладный худой мужчина огромного роста в кожаных трусах-стрингах и кожаном шлеме сидел на цепи, как собака. Все его тело - белое, местами покрытое густой черной шерстью, как у испанца, француза или кавказца - было в синяках и язвах, частью заживших. Оно было. Перед человеком стояла миска, наполненная сухим собачьим кормом, и чашка с мутной водой.
        - А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! - воскликнула Гетман и с размаху ударила человека остроносой туфлей под дых.
        Тело вздрогнуло и замычало.
        - Лицо тебе открыть, сука, да?! - крикнула Анна. - Жрать хочешь?
        Человек что-то промычал.
        - На, жри!
        Она расстегнула шлем на его голове. Кирилл с ужасом увидел лицо, которое уже десять лет было знакомо ему по тысячам телевизионных сюжетов. Человек этот был истощен и избит, но не узнать его было нельзя. Перед ним на карачках сидел погибший от рук украинских милицейских начальников оппозиционный украинский журналист Георгий Гонгадзе. С головой его, которую так и не нашли при теле в Таращанском лесу, было все в порядке. Гетман поняла, что Кирилл понял.
        - Гоша у нас тут хорошо себя ведет. Правда, Гоша? - спросила она, поглаживая его по голове. - Гоше тут нравится…
        Китаянка распечатала шприц, набрала в него жидкости из склянки на столе и подошла ближе. Анна села Георгию на ногу, массируя голень. Лью внимательно осматривала его щиколотки.
        - Yes! - Люси, видимо, обнаружила готовую вену и тут же всадила туда иглу.
        Лицо Георгия расплылось в блаженной улыбке. Это был, скорее всего, героин.
        - Хочешь его помучить? - спросила Гетман, доставая портсигар.
        - Нет, - честно сказал Кирилл.
        - Ну и дурак. Ему ж нравится.
        Люси ушла в спальню. Анна положила голову Гонгадзе себе на колено и потрепала его за волосы.
        - Не понимаю, как вы его здесь консервируете столько лет, - спросил Кирилл.
        - Знаешь, Кира, ты меня удивляешь такими вопросами, - сказала Анна, снимая с себя корсет и расстегивая шорты. - Я всегда была уверена, что ты умнее других мужчин, что ты - редкое исключение. Это же так просто. - Она обернулась к Гонгадзе: - Гоша, тебе тут нравится?
        Экс-главред «Украинской правды» покивал в знак согласия.
        - Я его тут у Юльки в карты выиграла пять лет назад. Это же она его сюда притащила, когда его якобы убили. Им нужен был свой мученик. А тут такой хороший мальчик, послушный. - Гетман взяла трубку телефона. - Да, добрый вечер. Приберите тут слегка. И раба моего в клинику отвезите, пусть его подлечат там, подлатают, а то он совсем на ладан дышит.
        Водяная Змея вернулась в гостиную. Гетман разделась, подошла к ней и нежно поцеловала в губы. Одежды Люси отвалились, как чешуя, и обе дамы исчезли в алькове. Кирилл подошел к лежащему на полу Гонгадзе и заглянул в его широко раскрытые глаза, выражавшие абсолютное счастье. Он вдруг вспомнил шокировавшую европейскую общественность несколько лет назад историю немецкого каннибала-гомосексуалиста Армина Майвеса, нашедшего по Интернету добровольца, возжелавшего, чтобы он его съел, - программиста из Берлина Бернд-Йоргена Брандеса. Весь этот кошмар никак нельзя было списать на трудности переходного возраста у подростков - оба героя были вполне состоявшимися сорокалетними мужиками. Брандес не просто откликнулся на «приглашение к столу» от каннибала, он настаивал на том, чтобы его съели, и только убедившись, что намерения Армина вполне серьезны, взял билет в один конец. Как следовало из представленной суду видеозаписи, он сам предложил партнеру отрезать свой член, вместе с ним пожарил и вкусил его. Он умолял Майвеса потрошить его, требовал причинять ему как можно более страшные мучения. Собственно,
каннибал из гуманных, если так можно выразиться, побуждений прекратил их, перерезав своей жертве горло. Потом выяснилось, что на объявление Майвеса в сети пришло более двухсот откликов. Кирилл вспомнил скандальную песню Rammstein, посвященную этому сюжету.

        Ein Schrei wird zum Himmel fahren,
        Schneidet sich durch Engelsscharen.
        Vom Wolkendach fallt Federfleisch,
        Auf meine Kindheit mit Gekreisch![Крик полетит к небу Кинжалом пробьётся сквозь толпы ангелов Падают вниз окровавленные перья На моё детство с пронзительным визгом (нем.)]
        Личность Майвеса его мало интересовала. С ним все было понятно - классический идейный каннибал, с детства мечтавший съесть кого-нибудь, чтобы этот кто-то «стал с ним одним целым». Даже философствующий на эту тему, как Ганнибал Лектор в известном триллере. Но второй, Брандес, был для него загадкой, повергающей в замешательство. Что двигало этим человеком? Почему он это сделал? Что было в его душе? Какой была эта душа? Потемкин пытался проникнуть в тот мир, заглянуть за горизонт. Он подошел к столу, на котором лежали всевозможные приспособления для причинения боли. «Брандес был бы счастлив», - подумал Кирилл и заметил под хромированным молотком тоненькую брошюрку. Это был трактат магистра Феодора Дафнопата «Страдание святого и славного великомученика Георгия». Он раскрыл книжицу и пролистал ее. Небесного покровителя Гонгадзе по приказу императора Диоклетиана восемь дней кряду были плетьми до облезания кожи, бросали в яму с негашеной известью и в чан с кипящим свинцом, ломали кости, строгали железными когтями, травили ядом, засовывали в медного быка с гвоздями, крутили на колесе.
«На следующий день царь, узнавши от приставленных к подобным делам, что он еще жив, повелевает изготовить огромнейшее колесо, поддерживаемое в воздухе двумя столбами в виде плотничьего давила, и на земле против изгибов его подложить длинную плаху, в которой были крепко натыканы острые гвозди и разные другие острые орудия. Когда такое орудие было изготовлено, нечестивейший царь приказал привести святого и бросить на него. Когда же привели его на место, где было колесо, он, увидев изготовленное сатанинским искусством орудие и воззрев на небо, сказал:
“Господи Иисусе Христе, преблагой Боже мой, благодарю Тебя, что Ты призвал меня недостойного к настоящему жребию”. После такой молитвы праведника слуги супостата, по мановению тирана, схватив его как дикие звери и прикрепив к изгибам колеса, пригвоздили к ним гвоздями его руки и ноги, а шею, чресла и колена сковали и стянули железными цепями и начали вращать колесо на оси. Но можно было видеть терпение большее человеческого естества и рвение высшее всякой телесной нужды. Ибо, когда колесо вращалось с сильным скрипом и находящимися в плахе мечами жестоко поражало тело мученика, плоть его жалостно растягивалась, кости сокрушались, части тела отрезывались, потоки крови неслись по земле. Присутствовавшие и видевшие столь жестокое мучение его отвращали взоры, теряя сознание. Мученик же чувствовал себя так, как бы лежал на мягкой постели и наслаждался отдыхом».


        Потемкина осенило: так может статься, христианские великомученики - это мазохисты, которые сами страстно желали, чтобы им терзали плоть изощренными способами и замучили до смерти? Следующая, вытекающая из первой мысль показалась Кириллу еще более интересной: настойчивость, которую проявлял Иисус Христос в вопросе принятия крестных мук и смерти, можно отнести на счет той же особенности его личности.
«Хотя, с другой стороны, - вспомнил Потемкин, - в Гефсиманском саду он обращался к господу: “Отче мой! Если возможно, да минует меня чаша сия”. Значит, сам он не стремился к страданиям, но подчинялся внешней воле - так, как он ее понимал». Однако вполне возможно, что последователи его - по крайней мере, значительная их часть - в меру своей фантазии использовали возникший образ для оправдания собственной патологической тяги к мучениям и смерти. Ведь многие окончательно потерявшие рассудок адепты не просто напрашивались на то, чтобы их истязали, - сами занимались членовредительством. «Белые голуби» отрезали себе гениталии и скармливали их собакам, руководствуясь словами Иисуса ученикам: «Не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит». Творчески развивая эту идею, Потемкин оказался несколько напуган следующей догадкой:
«Евхаристия! Получается, что верующие во Христа, которые едят его тело во время своих нелепых таинств, по сути, являются каннибалами. Два миллиарда людоедов! Государства, населенные людоедами, где людоедские символы висят в каждой школе. Нет, Айгюль Озкан была в чем-то права…»
        - Короче, князь, - прервала его размышления внезапно оказавшаяся за спиной Гетман, - пошли купаться. Let’s go to the ocean! - повторила она для Люси.
        - Да! Да! Купаться! - выпорхнула из спальни Лью. - Только одна вещь на дорожку…
        Она присела за стол, схватила трубочку и жадно втянула в ноздрю рассыпанный на столе порошок. Гетман последовала ее примеру.
        - Хочешь? - спросила она у Потемкина.
        Этот вопрос не подразумевал ответа «нет». Причастившись, Кирилл тоже скинул с себя одежду.
        - Так, девочки, на выход! - крикнул он, открывая дверь номера.
        Они покинули апартаменты, оставив Гошу дожидаться обслуги. Сопровождаемый двумя обольстительными дамами, Потемкин пошел знакомой тропой к лифтам. Дверь одного из них открылась. В кабине стоял, опершись о поручни, Жан-Клод Трише. Он едва держался на ногах, сползая все ниже и ниже. Кирилл и Люси подхватили его и вытащили на площадку, Анна нажала на свой браслет и пощупала пульс банкира.
        - Что-то не бьется, - мрачно сказала она.
        - Блядь! - Кирилл быстро расстегнул Трише рубашку. - Будем делать ему искусственное дыхание.
        - Потемкин, если ты на него дыхнешь, он точно никогда не очухается, - усмехнулась Гетман.
        - Тогда пусть Люси дышит!
        Лью взялась руками за дряблые щеки Трише, набрала полную грудь и с силой вдула содержимое своих натренированных легких в безжизненное тело. Кирилл начал толчками нажимать на грудную клетку, потом приложил к ней ухо.
        - Давай еще!
        Люси повторила операцию.
        - Ну давай же, Ваня! - Потемкин упорно долбил бездыханного Жан-Клода. - Куда ж они без тебя… Греция пойдет с молотка, Испания с Португалией - туда же… - Он опять прислушался. - Есть! Живой!!!
        Анна и Люси завизжали и запрыгали от радости. В этот момент появились два халдея. Они быстро оценили ситуацию и стали по рации связываться с клиникой.
        - Ладно, пошли, теперь тут без нас разберутся, - сказал Кирилл.
        - Бедненький, - прошептала Лью.
        - Какие же мы молодцы! - крикнула Гетман.
        Они с Лью повисли у Кирилла на шее.
        - Memento mori[Помни о смерти (лат.).] , - скромно сказал он, приглашая дам во вновь открывшийся лифт.
        Кирилл подозревал, что его спутницы ничего не знали о красном дожде. Поэтому, нажимая кнопку лифта «0», он намеревался произвести эффект. Результат, однако же, был прямо противоположен тому, что он ожидал. Потемкин думал, что девочки испугаются. Но марсианская панорама, которая открылась им снаружи, привела Анну и Люси в такой восторг, какой не смог бы вызвать никакой наркотик. Это было сродни реакции трехлетнего ребенка, увидевшего луна-парк. Во влажном тропическом воздухе обрызганный кровью пейзаж будто поплыл. Его довершало красное солнце, которое уже клонилось к закату. Дамы прыгали, словно дети, набирали полные горсти пурпурной каши и мазали себя ею.
        - Пошли, быстрее! - крикнула Гетман, убегая к океану.
        Люси бросилась за ней. Пляж был практически пуст.
        - Осторожней там! - крикнул им Потемкин.
        Неожиданно китаянка упала на песок, будто ей поставили подножку. Анна склонилась над ней, обернулась к Кириллу и истошно закричала. Потемкин подбежал к ним:
        - Ну что тут еще?!
        - Смотри! - кричала Гетман, вращая головой. - Быстро сюда, уроды! Где нашатырный спирт? Это обморок!
        Вокруг уже стояло несколько халдеев и халдейка. Она достала откуда-то флакон и поднесла к носу Лью. Люси захлопала длинными ресницами.
        - Давайте отнесем ее к бару, - предложил Кирилл.
        Крепкие руки подхватили актрису и потащили под навес круглого строения, располагавшегося в двух десятках метров от места падения. По периметру бара были раскиданы такие же, как в шатрах, лежаки. Халдеи аккуратно положили Люси.
        - Maybe ambulance? - осторожно поинтересовался один из них.
        - No, thanks. I’m much better, - прошептала Лью. - Bring me sake[Может, «скорую помощь»? - Нет, мне уже лучше. Принесите саке (англ.).] .
        - Ну вот, блядь, поплавали, - с досадой обронила Гетман.
        - Хорошо то, что хорошо заканчивается, Ань, - заметил Кирилл. - Пить будешь?
        - Горилки бы мне.
        Потемкин подошел к бару. Из-за стойки ему улыбался Franc, рядом с ним стоял Maconnerie.
        - Значит, так, - задумчиво произнес Кирилл, - саке уже заказали, еще сто холодной горилки с перцем, а мне виски со льдом. Сто грамм. Маринованный кактус на закуску, пожалуйста. И еще пачку «Мальборо», обычного.
        - Присаживайтесь, - улыбнулся Франк, протянув ему пачку сигарет и коробку со спичками.
        Масон с подносом буквально преследовал его. Не успел Потемкин присесть, как заказанное оказалось на низеньком столике перед гостями. Люси трясущимися руками подняла чашечку с саке:
        - Cheers![Ваше здоровье! (англ.)]
        Потемкин с Анной поддержали этот безыдейный тост.
        - У меня сейчас, когда я упала, было странное видение, - растерянно пролепетала Лью. - И я его запомнила.
        - Какое же, дорогая? - заинтересовалась Гетман.
        - Будто сижу я у себя дома и смотрю «Крепкий орешек» с Брюсом. И вдруг в доме начинается пожар. Все вокруг как бы сразу вспыхивает. Я пытаюсь выбраться наружу, но двери и окна блокированы. Я кричу, но никто меня не слышит. Пламя окружает со всех сторон, и я молюсь, чтобы кто-нибудь потушил этот страшный пожар. Тут отовсюду начинают бить потоки воды, много-много воды. Огонь исчезает, и я радуюсь, потому что думаю, что спасена! Но вода не останавливается. Она продолжает прибывать и прибывать. Я опять кричу, чтобы остановили воду, стучусь в стены, но поток становится только сильнее. В конце концов, вода заполняет все помещение, вокруг меня только вода. Я выдыхаю последний воздух, глотаю воду и… Тут вы меня разбудили! Что бы все это значило?
        - Это бы значило, что тебе не надо так частить с кокаином, дорогуша, - хмыкнула Анна.
        - В этом видении нет ничего страшного для тебя, Люси, - почесал нос Потемкин. - Ты же Водяная Змея. Если бы мы тебя не пробудили, ты бы посидела в воде еще немного, а потом пришел бы старенький Брюс и вызволил тебя оттуда.
        Все трое расхохотались, чокаясь.
        - Ты просто прелесть, Кирилл, - вздохнула Лью.
        Бриз обвевал их и трепал волосы. Какой-то рослый загорелый человек ловил этот ветер, мастерски рассекая волны на доске с парусом. Расстояние до него было довольно приличным, но в чернявом и кучерявом серфингисте явно угадывался главный шалопай российской политики Борис Немцов. Большой любитель покататься под ветром, он называл это «спортом для свободных людей» и даже был когда-то вице-президентом Федерации виндсерфинга и кайтсерфинга России. Однако в один прекрасный день Немцова лишили этой синекуры, что было немедленно объявлено «происками кровавой гэбни» и «очередным проявлением надвигающегося тоталитаризма». Кирилл вдруг увидел, что далеко за ним, в нескольких милях от берега, на рейде стоит белоснежная яхта. Приглядевшись, он узнал ее - это была девятипалубная Eclipse. Шедевр германских корабелов, выполненный по заказу Романа Абрамовича за полмиллиарда евро, смотрелся весьма эффектно. Гетман заметила, что он заметил.
        - Надо же, Сильвио пожаловал, - сказала она. - Теперь будет тут на пляже теток за задницы щипать.
        - Сильвио?
        - Берлускони, друг вашего дзюдоиста. Абрамович его и других нужных людей на своих яхтах с бабами катает. Целый плавающий гарем. А Сильвио вообще ни о чем, кроме баб, думать не может.
        - Не думаю, что Роме все это очень нравится, - задумчиво произнес Кирилл. - Он вообще очень скромный парень. Просто работа у него такая.
        - Ага, точно, - усмехнулась Гетман. - А флотилия яхт - это епитимья. За счет денег, сэкономленных на безопасности горняков в шахте «Распадская». Кстати, что-то эскорта не видать.
        - Какого эскорта? Баб, что ли?
        - Да нет, мужиков в бескозырках. Обычно какой-нибудь ваш гвардейский ракетный крейсер «Москва» или «Петр Великий» сопровождает Ромину яхту в этих краях. На всякий случай.
        - Может, они ему подводную лодку выделили. Вот и не видно, - предположил Потемкин. Он решил сменить тему и обратился к Люси: - Давайте за вас, девочки. For the brilliant ladies, cheers![За прекрасных дам, ваше здоровье! (англ.).]
        Лью с радостью присоединилась к тосту. У горизонта между тем образовалась новая, весьма причудливая облачность. Там будто происходило какое-то эпохальное сражение. Окрашенные лучами заходящего солнца клубы дыма поднимались от артиллерийской канонады тысяч орудий, шла в бой пехота, носились всадники. Все трое молча взирали на эту стихию.
        - Надеюсь, сейчас смоет всю эту порнографию, - сказал Кирилл, растирая между пальцами остатки красной жидкости.
        - Это было бы весьма кстати, - согласилась гетманша.
        - What are you talking about?[О чем вы тут говорите? (англ.)] - забеспокоилась Люси.
        Ее уже начало немного напрягать, что Анна и Потемкин периодически переходят на русский и ведут дискуссии на этом странном языке.
        - Не обращай внимания, душа моя, - отмахнулась Гетман. - Мы говорим о том, что неплохо было бы вернуться в дом.
        - Иногда дорога, которая, как кажется, ведет в дом, может завести в очень странное место, - улыбнулась Водяная Змея.
        - Так и есть, - согласился Потемкин.
        Ветер усилился, разнося по пляжу странный запах от необычного дождя. Солнце скрылось за облаками, остров постепенно погружался в сумерки. Туча уже почти закрыла небосвод, явно намереваясь обрушить на землю потоки воды. Кирилл встал и услужливо предложил руку Люси. Она нехотя поднялась, Гетман допила горилку и тоже встала. Всем было ясно, что впереди их ждет беспокойная ночь.
        Ф.А.К

        - Я не хочу к себе идти, надоело там, - капризно сказала Анна, когда они оказались на своем этаже. - Пойдем, посмотрим, как ты тут живешь.
        - Да ради бога. Ты же босс, - съязвил Потемкин.
        Кирилл открыл дверь и с порога почувствовал какую-то перемену. С рациональной точки зрения объяснить, что именно не так, было нельзя. Но что-то явно было не так. Лепнина и фрески выглядели иначе, как будто кто-то двигал ими, как в старой, доцифровой школе анимации.
        - Ах! - воскликнула гетманша.
        - Вау, - присела на диванчик Люси.
        - Да ты, Кирочка, не испорченный эпохами эстет, - сказала Гетман.
        - Ерунда, Ань. При чем тут я? Просто дали номер такой.
        - Дурень! Здесь не бывает просто так. Интерьер отражает внутреннее состояние человека. Чувствуешь, Лью?
        - Восхитительно…
        - Надо Мойдодыра навестить, - заметил Потемкин. - Кстати, девочки, давайте поедим чего-нибудь. Вы тут закажите.
        - Кто такой «Мойдодыр»? - спросила Лью. - Здесь у него кто-то еще живет?
        Кирилл и Гетман дружно рассмеялись.
        - Ты ей пока объясни, Ань.
        С этими словами Кирилл отправился в ванную комнату и запустил воду в свой мини-бассейн. Остановившись у раковины, он посмотрел в зеркало и обнаружил, что царапина на щеке исчезла. Как и в случае с порезанной дома рукой, он не мог найти этому объяснения, но факт был, что называется, налицо. Вернувшись в гостиную, Потемкин увидел Люси, которая возилась с пультом коммуникатора. Она включила вторую часть «Пиратов Карибского моря» - «Сундук мертвеца». Как раз шли начальные титры. Анна разлеглась на одном из диванчиков и уже почти уснула.
        - Мы ризотто заказали, - отчиталась китаянка, - и свиные ребрышки, если не возражаешь.
        Возражений у Кирилла не было. Он обратился к Вакху, и стена отъехала, обнажив батарею разнообразных сосудов. Потемкин вытащил бутылку рома, три бокала и минеральную воду Perrier. В этот момент в дверь постучали. Гетман мгновенно проснулась и схватилась за правый бок, как будто у нее там висел маузер. Но маузера не было - скорее всего, ее просто слегка прихватило. Кирилл подошел к двери и открыл ее.
        - Surprise![Сюрприз! (англ.)] - В апартаменты ввалился Джонни Депп.
        На нем были семейные трусы-панталоны, раскрашенные в цвета флага Ямайки, и стильные черные подтяжки.
        - Джонни, ёб твою мать, ты-то откуда взялся?! - Потемкин обрадовался появлению нового собутыльника.
        - Я твой номер запомнил. - Депп кивнул на браслет.
        - Воробей! - Люси Лью подбежала к Джонни и укусила его за ухо. - А мы тут кино про тебя смотрим.
        - Дамы, позвольте представить вам нового генерал-губернатора Ямайки, - сказал Потемкин, положив руку на плечо Джонни.
        - Какие приятные новости для пиратов, - окончательно проснулась Гетман.
        Потемкин кивнул в ее сторону:
        - А эта прекрасная женщина - императрица Украины.
        - Анна, - представилась Гетман.
        - Где это? - спросил Депп, раскланиваясь. - Рядом с моим солнечным островом? Она сама по себе императрица или жена императора?
        - Ни то, и ни другое, - отозвалась Анна.
        В дверь опять постучали. Кирилл открыл, и шикарная белокурая халдейка Gretha вкатила в номер тележку с едой. Пока она выставляла на стол блюда, Джонни оценивающе за ней наблюдал. Потом, подойдя сзади и мягко обхватив Грету за грудь, он прошептал ей что-то на ушко. Фея хихикнула и, сопровождаемая знаменитым пиратом, пошла в спальню. Вскоре оттуда послышался звук сминаемой постели, снимаемой одежды, смешки и оханья. Анна, Люси и Кирилл понимающе переглянулись и приступили к трапезе. Китаянка сделала погромче звук - на экране Депп как раз гонял на огромных деревянных колесах, и сюжет как нельзя лучше соответствовал тому, чем он занимался в реальности. Через пять минут довольная фея выпорхнула из спальни. Потемкин подозвал ее и выписал чек на $ 1000. Лицо девушки сделалось еще довольнее, и она, поклонившись, удалилась.
        - Потемкин, если тебе интересно, - процедила Гетман, - то я против, чтобы деньги, которые мы с потом и кровью выколачиваем из МВФ, ты сгружал тут разным блядям.
        - Аня, если тебе интересно, то ваши жалкие гривны не являются главными средствами моего существования, - огрызнулся Кирилл. - У меня это весьма диверсифицировано. И вообще, они не бляди, а гейши. Кроме всего прочего, - подумав, добавил он, - мені не здається, що місцеві блядуни у тебе залишаються без чайових[Мне не кажется, что местные блядуны у тебя остаются без чаевых (укр.).] .
        Гетманша оценила ответ.
        - Что-то Джонни пропал, - сказала она. - Он там живой?
        - Да бог с ним, пусть отдыхает человек. - Кирилл достал портсигар и направился к балкону.
        За окном послышался раскат грома и шум падающей с неба воды. Потемкин закурил, рассматривая сквозь пелену дождя размытый пейзаж. Ничто вокруг уже не напоминало о прошедшем красном ливне. Солнце почти совсем скрылось за горизонтом. Кирилл затушил сигарету и зашел в номер. В гостиной никого не было. Он заглянул в спальню. Белье на кровати оказалось скомкано, на полу валялись трусы и подтяжки Джонни, из ванной доносился громкий смех и плеск воды. «Ну конечно», - догадался Потемкин и распахнул дверь в ванную комнату. Джонни, Люси и Анна кувыркались в джакузи. Но это было не совсем то, что он ожидал увидеть, не секс - просто дурачество. Хотя на этом острове грань между первым и вторым казалась весьма зыбкой.
        - Солнышко, принеси нам что-нибудь выпить, - попросила Гетман.
        - А волшебное слово ты забыла?
        - Пожалуйста.
        - Cuba libre[Свободная Куба (исп.).] подойдет?
        - Супер! - воскликнул Депп, распознав знакомое словосочетание в незнакомой речи.
        Кирилл вернулся в гостиную, разлил по бокалам ром, положил лед, разбавил кока-колой, порезал лаймы и накидал их сверху. С подносом в руках он зашел в ванную.
        - Кира! Ты стал халдеем? - расхохоталась Анна, высунув ногу из пенящейся чаши джакузи.
        - Знаешь, Ань, а я бы не отказался, если бы был помоложе, - сказал Потемкин, залезая в ванну. - Давайте, кстати, выпьем за них. I propose a toast for Chaldeans, - он обратился к Люси и Джонни: - They are so charming![Предлагаю выпить за халдеев! Они такие милые! (англ.)]
        - Однозначно, - согласился Депп.
        Четверо взрослых мужчин и женщин играли в ванне, как дети в песочнице, время от времени потягивая коктейли и бросая друг в друга хлопья пены.
        - Между прочим, - сказала Люси, - AC/DC сегодня дают представление в клубе.
        - Да ты что! - недоверчиво посмотрел на нее Джон. - Шутишь.
        - Ни в коем разе.
        - I’m on the highway to hell! - заорал Депп, играя на воображаемой гитаре и кивая головой, как Ангус Янг.
        - I’m on the highway to hell!!! - подхватили остальные.
        - And I’m feeling well![Я на хайвее в ад! - И я себя прекрасно чувствую! (англ.)] - протянул Потемкин. - Пропустить такой перформанс - преступление! - заявил он.
        - А мы совсем не преступники, - поддержал его Депп. - Вперед, друзья!
        Воробей вылез из ванны, схватил одно из полотенец и начал вытираться. Остальные последовали его примеру. Джонни надел свои трусы, Кирилл - новые шорты, майку и сандалии. Дамам надевать было нечего.
        - Так и пойдете? - спросил Потемкин на всякий случай.
        - А че, шляпы с перьями не хватает? - нашлась Анна. - Впрочем, ты прав. Заглянем ко мне на минуту.
        Они вышли в коридор, и Люси с Анной скрылись в соседнем номере. Через пару минут они вышли оттуда, облаченные в свою боевую униформу. Вместо плети Гетман держала в руке хлыст, похожий на конский.
        - Бесподобно! - похлопал в ладоши Джонни.
        Компания направилась к «Вавилону». Джонни насвистывал что-то из репертуара Фрэнка Синатры.
        - У нас в России говорят, что свистеть - дурная примета. Денег не будет, - предостерег его Кирилл.
        - Малыш, ему это не грозит, - рассмеялась Люси, шлепнув Потемкина по заднице.
        Пройдя несколько сот метров, они достигли цели. По сравнению с блоком «Гурме» функциональный блок «В» был устроен так, что увеселительные заведения находились на разных этажах внутри цилиндрической сердцевины, вокруг которой серпантином вилась лестница и сновали вверх-вниз панорамные лифты. Круглая внешняя стена здания была прозрачной. Клуб «Оргазм», куда они направлялись, располагался на нулевом этаже. В холле перед входом стояли диванчики. Сам вход в заведение, плотно закрытый черной бархатной портьерой, находился в основании гигантского дерева, выпирающего из стены. По обе стороны ствола на гостей зазывающее смотрели барельефы Адама и Евы. Над входом висел змей-искуситель, державший в пасти красное, горящее изнутри яблоко.
        Зайдя внутрь, Кирилл очутился в огромном зале, выдержанном, как и апаратаменты Гетман, в красночерных тонах. Реальные размеры помещения оценить было трудно, потому что накрывающий его высокий купол и стены оказались выкрашены в черный цвет. Подняв голову, Потемкин сразу вспомнил свои ощущения от первого посещения планетария у станции метро «Баррикадная». Весь свод был усеян мерцающими звездами, а в дальнем углу сияла восходящая луна. Казалось, что это самое настоящее ночное небо, а не искусно выполненная стилизация. От пола вверх устремлялись необычные колонны - они напоминали тлеющие во мраке стволы деревьев. Пол в заведении тоже был необычным: стоящий на нем человек как будто находился в потоке огненной лавы, разлившейся по огромной чаше. Лава обтекала большие круглые столы, окруженные бархатными красными диванами. Каждый такой «кратер» мог вместить десять-пятнадцать человек. Пространство клуба разрезал пополам длинный подиум, который по периметру окружал подсвечиваемый изнутри бассейн. Вдалеке угадывалась сцена.
        Клуб был уже по большей части заполнен и гудел. В воздухе стояла терпкая возбуждающая смесь из женского и мужского парфюма, марихуаны, индийских благовоний, которые источали стоявшие на столах черные ароматические свечи. Публика выглядела не просто веселой, а изрядно хмельной. Едва одетые люди о чем-то непринужденно беседовали за столами, выпивали, раскуривали кальяны и плескались в бассейне. Около вновь прибывшего квартета тут же появилась халдейка Clair в черном бюстье, как нельзя лучше подчеркивающем ее привлекательные формы. На ногах у нее были босоножки с неимоверных размеров прозрачной платформой и каблуком - такие обычно надевают стриптизерши.
        - Smoking or no smoking area? - поинтересовалась она.
        - Smoking[Курящая или не курящая зона? - Курящая (англ.).] , - ответил Потемкин.
        Клэр повела их в зону для курящих, расположенную слева от подиума. Когда она развернулась, Кирилл обратил внимание на два любопытных аксессуара - черный хвост и маленькие рожки, торчащие из копны рыжих волос. Они заняли ближайший свободный стол - Кирилл с Люси сели по одну его сторону, Депп и Гетман - по другую. Клэр достала блокнот и всем своим видом продемонстрировала, что готова внимательно выслушать пожелания.
        - Lagavulin, - сказал Депп и, встретив взгляд Потемкина, сразу поправился: - Два Lagavulin, соленые огурцы и лед, пожалуйста.
        - Мартини, - улыбнулась Люси, - и снежок.
        - Мне то же самое, - добавила Гетман.
        - Еще сигареты «Мальборо», пожалуйста. - Кирилл подумал, что это будет кстати.
        Клэр ускакала. Кирилл крутил головой по сторонам, продолжая осматривать клуб:
        - Здесь все как-то инфернально стилизовано.
        - Нравится? - подмигнул ему Джонни. - Только не рассказывай никому, что ад такое классное место, - он приложил палец к губам. - а то все станут величайшими грешниками!
        - Есть отличный анекдот на эту тему.
        - Да ты просто находка, - обрадовался Депп.
        - Анекдот! - подпрыгнула Люси. - Расскажи его немедленно, милый!
        - Короче, как-то раз помер один мужичок, который вел праведную жизнь - никогда не пил, не курил, не лгал, не воровал, не изменял жене и все такое, - начал Потемкин. - Попадает он на небо к главному консьержу заведения апостолу Петру. И Петр показывает ему, как устроена загробная жизнь. «Вот, говорит, рай. Здесь живут праведники», - и открывает дверь в зал, где сидят люди с постными рожами и пьют простоквашу. «А вот ад, здесь живут грешники», - и показывает натуральный бордель, где все бухают, принимают наркотики и трахаются в самых извращенных позах. Мужику как-то сразу не захотелось в рай. «А можно мне в ад?» - спрашивает. «Нет уж, брат, - говорит Петр, - ты у нас праведник, поэтому тебе туда никак нельзя». И настолько мужику в ад захотелось, что начал он у апостола клянчить, чтобы его еще хотя бы на денек обратно на землю отпустили. В общем, уговорил. И как только он вернулся, тут же начал грешить. Весь день бухал, воровал, бегал по бабам. Напоследок, когда уже пришла пора на небо возвращаться, подпалил церковь. А рядом с этой церковью увидел старушку, схватил ее и жестоко изнасиловал. После
этого приходит опять к Петру и спрашивает: «Ну как, теперь в ад?» «Нет, - говорит Петр, - в ад никак нельзя». Мужик в шоке: «Как?! Я же грешник, на мне клеймо негде ставить!» «А старушку помнишь?» - подмигивает Петр. «Ну, помню». - «Так вот, мудак. Это же святая мать Тереза была. Так она на радостях тебя и отмолила».
        Столик взорвался хохотом.
        - Пути господни неисповедимы! - вытирая слезы, выдавила Лью.
        Вдруг Кирилл почувствовал, как чья-то ручка обвила его шею, и услышал знакомый голос:
        - Very touching![Как трогательно! (англ.)]
        Он обернулся и увидел Зои. На ней было шикарное золотистое платье с впечатляющим декольте.
        - Hi viking! - Зои улыбнулась Потемкину. - May I join your gang?[Привет, викинг! Можно присоединиться к твоей банде? (англ.)]
        - Bang![Бах! (англ. - звук выстрела, игра слов: gang bang - секс одновременно с несколькими партнерами противоположного пола)] - встрепенулся Депп и «выстрелил» в нее указательным пальцем.
        Не дожидаясь ответа, Зои присела по правую руку от Кирилла. По левую осталась Люси. Появилась Клэр и начала выставлять на стол заказ. Перед Кириллом и Джонни появились стаканы с виски и тарелки с закусками, перед Люси и Анной - мартини и две пудреницы с кокаином.
        - А что желает леди? - спросила халдейка у Зои.
        - Леди желает тебя, милая, - ответила Салдана, нежно взяв ее за руку. - Посиди со мной.
        Девушка присела. Зои слегка приобняла ее и заглянула в глаза. Увидев в них взаимность, она взяла ее за талию. Халдейка потянулась к ней губами. Нейтири ухватила Клэр за ножку и погладила ее. Клэр расстегнула бюстье и высвободила точеную грудь. Зои тут же принялась исследовать эту находку, а халдейка начала аккуратно стаскивать с нее платье. Четверо остальных взирали на эту сцену с любопытством. Люси и Анна уже приняли дозу, Джонни протянул свой стакан Кириллу, предлагая чокнуться.
        - Ах, женщины! - прокомментировал он, тыча пальцем в льнущих друг к другу Клэр и Зои. - Мир был бы скучным и пресным, если бы они не скрашивали наше существование.
        - Man sex chauvinists![Женоненавистники! (англ.)] - картинно вспыхнула Люси и швырнула в Деппа салфеткой. - Вы всегда думаете, что мы существуем только для того, чтобы вас удовлетворять.
        - А вы только и думаете, как бы нас соблазнить, - парировал Джонни. - И этим отвлекаете от гораздо более важных вещей. - Он показал Лью свой длинный язык.
        Потемкин поднял стакан с виски:
        - Однажды два буддийских монаха, которые не то что прикоснуться - и думать не могли о женщинах, подошли к реке и увидели очень красивую девушку, которая пыталась перебраться на другой берег. Один из них подошел к ней, поднял на руки, вброд перенес через реку и вернулся назад. Потом целый день напарник бранил его и говорил, как же плохо он поступил, осквернив себя. В конце концов, второму монаху это надоело, и он сказал: «Послушай, брат. Я помог этой женщине в трудной ситуации. Но она осталась на другом берегу, и это было уже давно. А ты все еще несешь ее на своих руках».
        - Браво! - воскликнул Депп, чокаясь с ним. - Лучше и не скажешь.
        В этот момент раздался взрыв, вспыхнули юпитеры, и над подиумом поплыл искусственный дым. Послышались магические гитарные рифы Thunderstruck. Кирилл вспомнил виденный когда-то в Интернете любительский клип. В нем стая вертолетов под эту неземную песню уничтожала танки противника. На сей раз вместо вертолета с воплем Thunder! на сцену выскочил Ангус Янг. Говорят, эта песня родилась у него, когда он летел в самолете и в него ударила молния, поэтому название песни могло бы быть не «Сраженный громом», а, скажем, «Полные штаны». Пятидесятилетний основатель
        AC/DC, как всегда, был в кепке, школьной куртке и шортах. Он резво скакал на одной ноге вдоль подиума. Занавес поднялся, и в свете вращающихся прожекторов появились остальные участники группы. Вышедший вперед Брайан Джонсон, облаченный в простецкую докерскую майку, поправил кепи и затянул:

        I was caught
        In the middle of a railroad track!
        I looked round
        And I knew there was no turning back!
        My mind raced
        And I thought what could I do
        And I knew
        There was no help, no help from you![Я застрял Посреди железнодорожных путей Я оглянулся И понял, что нет пути назад Мой мозг быстро думал И я осознал, что сделал всё что мог И понял Не будет помощи, не будет помощи от тебя (англ.).]
        Депп, как и многие вокруг, вскочил на стол, подпевая и танцуя. Кирилл остался сидеть и вскоре почувствовал, что рука Зои скользнула по его ноге. Причем не просто скользнула, а акцентированно ощупала его. Кирилл повернулся и увидел, что Салдана уже отвлеклась от Клэр и внимательно рассматривает его. Не удержавшись, он прошептал ей на ухо:
        - I want you[Я хочу тебя (англ.).] .
        Он обвил ее стан и начал нежно вылизывать ушко, спускаясь вниз по длинной шее и поднимаясь обратно вверх. Зои схватила его за подбородок и притянула к своему лицу, одновременно стаскивая майку. Она в упор заглянула ему в глаза, и их языки сплелись в поцелуе. Ее рука сползла ниже, расстегнула ему шорты. Сидевшая по другую сторону Люси уже избавилась от своего костюма. Она поняла сюжет и помогла стянуть с Кирилла его нехитрое одеяние. Клэр поглаживала Салдану, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Но тут Лью встретилась с ней взглядом, и фея переключилась на Водяную Змею. Сначала они обнимали друг друга, потом Клэр опустилась вниз, раздвинула китаянке ноги и схватила своими верхними губами ее набухшие нижние. Кирилл ухватил Клэр и потянул к себе. Халдейка оставила Люси и подползла к Потемкину, обхватив ртом вздымающийся ствол. Когда он созрел, фея извлекла презерватив и ловко накрутила его. Кирилл ощупал пальцами влажную расщелину Нейтири. Убедившись, что она тоже готова, он мягко отстранил халдейку, привстал и развернул Зои спиной к себе. В этой позе она была великолепна. Изящный шоколадный стан,
поглаживаемый с одной стороны Люси, а с другой - Клэр, манил к себе. Потемкин решительно вошел в податливую плоть Салданы, двигаясь в такт музыке. Нейтири сладострастно обернулась к нему и шлепнула по ляжке, призывая поддать жару. Она требовала еще и еще. Его руки скользнули по ее атласной спине, потом пошли вниз и нащупали упругие груди, затеребили соски пальцами. Из-за грохота ничего не было слышно, но Кирилл почувствовал вибрацию ее тела и понял, что Зои кричит. Внезапно прямо перед ней, с другой стороны кресла, появилась Гетман. Она обнажила грудь, за которую рукой и губами ухватилась Салдана. Покачиваясь, Анна высунула язык и начала легко похлестывать Зои по колышущимся ягодицам.
        За соседним столиком тоже разворачивалась интересная сцена: некогда порнозвезда Джиллиан Андерсон, а ныне знаменитая агентка ФБР Дана Скалли из телесериала
«Секретные материалы» делала минет его высочеству, кронпринцу Фредерику, наследнику престола Датского королевства. Сидевшая рядом кронпринцесса, австралийка Мэри Элизабет Дональдсон, с интересом наблюдала за происходящим, мастурбируя и подбадривая своего мужа. Вокруг принцессы увивались два полуголых представителя мужского пола, пытаясь навязать свои услуги, но ее внимание было настолько сосредоточено на члене супруга, что она отмахивалась от них, как от назойливых мух. Кирилл поднял голову и оглядел зал. Все пространство - столы, диваны, бассейн и даже проходы превратились в арену эпической оргии. Многие, голые и полуголые, стояли на столах и танцевали, другие подпевали сидя. Но десятки человеческих особей в озаряемом вспышками полумраке ублажали друг друга под эйфорический мотив песни AC/DC.

        Thunderstruck, yeah, yeah, yeah!
        Tunderstruck, thunderstruck, thunderstruck!
        Whoa baby, baby, thunderstruck!
        You’ve been thunderstruck, thunderstruck!
        Thunderstruck, thunderstruck, thunderstruck!!!
        В этом завораживающем демоническом танце переплетались тела, мелькали горящие глаза, ноги, груди, волосы, гениталии. Одни были напряжены, другие, напротив, расслаблены. Ангус дал финальный аккорд. Джонсон громко засмеялся, тыча в зал пальцем, и, практически не останавливаясь, сальным голосом запел The Jack[Валет (англ. игра слов: сленг. - триппер).] - песню, как нельзя лучше соответствующую происходящему вокруг.

        She gave me the Queen
        She gave me the King
        She was wheelin’ and dealin’
        Just doin’ her thing
        She was holdin’ a pair
        But i had to try
        Her Deuce was wild
        But my Ace was high[Она сдала мне Даму Затем она сдала мне Короля Она тасовала колоду и шуршала картами Она знала свое дело У нее была Пара Но мне надо попытаться Ее Двойка возбуждала Но у меня Туз наготове (англ.).]
        Кирилл увидел, что Гетман с ними уже нет. На спинке дивана, раздвинув ноги, сидела Клэр. Салдана, в коленно-локтевой позиции принимавшая в себя энергию потемкинского члена, губами высасывала оргазм из халдейки. Перед Потемкиным извивались восхитительные чресла Зои, а лицом к нему задыхалась подрагивающая Клэр. Лью на какое-то мгновение осталась без партнерши. Она присела рядом и мягко ухватила Кирилла под корень члена. Китаянка то похлопывала его по ягодицам, то поджимала двигающийся поршень. Другой рукой она ласкала собственную грудь. Неожиданно рядом с ней на диван приземлился смуглый мускулистый мужчина с черными вьющимися волосами и короткой бородкой. Его мощный обнаженный торс блестел каплями пота. Это был Нэвин Эндрюс - британский актер индийского происхождения, прославившийся ролью араба Саида в телесериале «Остаться в живых». Водяная Змея немедленно перекинулась на него, жадно приступив к оральным играм. Потом она резво вскочила на Саида верхом и поскакала. Он подбрасывал ее вверх-вниз, швырял из стороны в сторону, то ускоряя, то замедляя темп. Правой рукой Лью рассекала воздух, вращая
невидимое лассо. Зал заполнялся режущим фальцетом бьющегося в истерике Джонсона:


        She gave me her mind
        And she gave me her body
        But it seems to me
        That she gave it to everybody…[Она отдала мне свой разум И она отдала мне свое тело Но кажется мне Она отдала его всем подряд (англ.).]


        Бас-гитара будто раскачивала пространство, и люди раскачивались вместе с нею, проникая друг в друга все глубже и глубже, сливаясь в оргастическом потоке.


        She’s got the jack[У нее валет (триппер)! (англ.)]
        She’s got the jack
        She’s got the jack, and who knows what else? [У нее валет (триппер) и бог его знает что еще! (англ.)]
        She’s got the jack, yeah, yeah
        She’s got the jack
        She’s got the jack
        She’s got the jack
        She’s got the jack
        She’s got the jack, jack, jack, jack, jack, jack, jack
        She’s got the jack
        She’s got the jack
        She’s got the jack, ooh, was a bad deal, jack
        She gave me the jack
        She’s got the jack, she’s got the jack, she’s got the jack!
        Ooh, can’t ya tell?
        She’s got the jack, jack, jack, jack, jack, jack, jack!!!


        Потемкин почувствовал подступающую волну эйфории. Он перевернул Зои, положив ее ноги себе на плечи. Нависая над ней, он страстно вколачивал ее влажное тело в мягкое ложе. Клэр села между двумя парами и раскинула руки, поглаживая и тех и других. Потом, нежно обнимая Зои, она придвинулась к ней поближе и стала массировать клитор, подливая свое нежное масло в бушующее пламя. Зои закатила глаза и стиснула зубы. Сжимая и царапая плечи Кирилла, Салдана шептала что-то нечленораздельное. Шторм экстаза неудержимо приближался, он шел изнутри и окутывал снаружи. Потемкин почувствовал, как Салдана начала вибрировать, набирая амплитуду, и опустил ее ноги вниз. Лицо Зои исказила гримаса, тело задергалось в конвульсиях.


        She’s got the jack, jack, jack, jack, jack, jack, jack
        She’s got the jack!!!
        Aaaaaaaaaaaah! Oooooh!


        Зал, разрываемый рок-н-роллом, озарился десятком фейерверков. Внутри Кирилла синхронно грянул взрыв, и он заорал, заглушая последние аккорды песни. На мгновение он растворился в нирване. Сделав еще несколько движений, едва дыша, Потемкин рухнул на диван рядом с Зои. Перед глазами плыли яркие разноцветные пятна. Салдана расположилась на его груди и поглаживала колыхающийся член.
        - Как тебе, милый? - прошептала она ему на ухо. - Я еще вся горю.
        - Das ist fantastisch![Фантастика! (нем.)] - пробормотал он, стягивая презерватив.
        Люси и Нэвин сидели рядом и перешептывались о чем-то. Гетман и Депп куда-то исчезли - вероятно, переместились к другим столам. Клэр встала, ожидая дальнейших указаний.
        - Принеси нам шампанское, милая. - Зои погладила ее по попке. - Ты же выпьешь со мной?
        Халдейка улыбнулась, надела свой наряд и пошла за шампанским. Кирилл посмотрел вверх и увидел, что на небосводе произошла перемена - луна немного передвинулась. Зои заметила его удивление и пояснила:
        - Она перемещается как настоящая Луна. Можно легко ориентироваться во времени.
        - Серьезно? И сколько же сейчас, по-твоему?
        - Чуть за полночь, полагаю.
        Кирилл взглянул на браслет и увидел «00.03». Люси откинулась на спинку стула и завопила, размахивая руками, словно крыльями, и подражая знаменитой песне Майкла Джексона:

        You Know I’m Bat, I’m Bat!
        Come On, You Know…
        Bad Bad-Really, Really Bat
        And The Whole World Has To Answer Right Now
        Just To Tell You Once Again,
        Who’s Bat?..[Ты знаешь, я - летучая мышь! Я - летучая мышь! Да ладно, ты же знаешь Плохая, очень-очень плохая мышь И весь мир должен немедленно подтвердить И сказать тебе еще раз Кто мышь?.. (англ.).]
        Клэр вернулась с шампанским и присела рядом с Салданой.
        - Я хочу танцевать! - сказала Зои, поднимая фужер. - Когда же опять будет музыка? Я хочу, чтобы мужчина пригласил меня на танец!
        - Мне кажется, эта музыка не совсем походит на вальс, дорогая, - заметил Кирилл. - В шестидесятые годы прошлого века в Британии был такой министр иностранных дел Джордж Браун. Будучи в изрядном подпитии во время официального приема в Перу, он пригласил потанцевать даму в длинном фиолетовом платье. Дама решительно отказалась и объяснила это так: «Во-первых, вы пьяны. Во-вторых, это не вальс, а национальный гимн. А в-третьих, я не женщина, а архиепископ Лимы».
        Салдана прыснула со смеху:
        - Обязательно расскажу это Нику, когда увижу его в следующий раз!
        Повисла пауза. Все собирались с мыслями, думая, чем заняться дальше.
        - Может, в бассейне поплескаемся? - озарило Нэвина.
        Люси и Зои с энтузиазмом поддержали его.
        - А я это… пожалуй, в туалет отойду, - сказал Кирилл. - Кстати, девочки, где это заведение?
        - Вон там. - Зои показала пальцем на вход. - Возвращайся быстрее.
        Кирилл выпил еще, закусил огурцом, натянул шорты и поплелся в указанном направлении. В этот момент AC/DC запели Highway to hell.
        Около входа, по другую сторону от бара, действительно находился ватерклозет. Кирилл попытался было понять, мужской он или женский, но вдруг обнаружил, что это бессмысленно: из одной двери выходили облегчившиеся гости обоих полов - туалет был общим. Потемкин зашел и увидел просторную уборную, в которой все предметы были позолочены. Перед зеркалом, спиной к нему, поправляла тени, как обычно голая Леди Гага. Рядом с ней на умывальнике сидел скучающий принц Гарри и уныло рассматривал свой член. Стефани заметила Кирилла и, не оборачиваясь, подмигнула ему. Никакого желания флиртовать с ней у Потемкина не было. Он испытывал те же ощущения, что и любой мужчина, только что расставшийся со своим семенем - временно не хотелось ничего. Точнее, хотелось - поменять обстановку. Кирилл подошел к писсуару, справил нужду и выскользнул из туалета.
        У него созрело единственно верное решение: уйти по-английски. Кирилл отодвинул гардину и вышел наружу. Холл был пуст, если не считать двух неизвестных ему полуголых дам, которые тут же смерили Потемкина оценивающими взглядами. Кирилл пошел к ближайшему лифту. Внезапно дверь лифта раскрылась, и оттуда вышла процессия во главе с премьер-министром Италии Сильвио Берлускони. Старого Казанову сопровождали три угловатые девицы из российской поп-группы «Виа Гра». «Вот он, настоящий член Большой восьмерки, - подумал Потемкин. - В самом что ни на есть прямом смысле слова». За этой компанией на некоторой дистанции шествовал как всегда загадочно улыбающийся Роман Абрамович.
        - Ciao, bello![Привет, красавец! (ит.)] - поприветствовал члена восьмерки Кирилл.
        - Buona sera[Добрый вечер (ит.).] , - ответил непотопляемый кавальеро и щелкнул пальцами.
        Судя по всему, он был в отличном расположении духа.
        - Надя, у меня уже жопа болит, - сказала одна девушка другой, поправляя стринги. - Я на сегодня пас.
        - Да уж, хватит этому старому пердуну в анал долбиться, - согласилась Надя. - Как имплантат себе поставил, совсем с катушек съехал.
        - Ебалайтунг какой-то, - пробормотал Потемкин и зашел в лифт.
        Он поднялся на свой этаж. Интерьер номера опять непостижимым образом изменился. Спать совсем не хотелось. Кирилл был еще под впечатлением от посещения клуба. Он взял трубку телефона и нажал на цифру «0».
        - Добрый вечер, сэр, - откликнулся мужской голос. - Я Чанг.
        - Скажите, Чанг, у вас только одна Беатриче работает… В смысле, других Беатриче нет?
        - У каждого сотрудника уникальное имя.
        - Тогда пригласите ее ко мне в номер, пожалуйста.
        - Подождите секунду.
        Судя по стуку клавиш, Чанг начал копаться в базе.
        - К сожалению, Беатриче в данный момент занята. Может быть, вызвать кого-то другого?
        - Нет, спасибо. Я подожду, пока она освободится.
        - О’кей, мы вас наберем.
        Кирилл достал папиросу и вышел на балкон. Ливень уже прошел. Пляж освещался разноцветными огоньками, там еще бурлила жизнь. Круглый бар работал, приманивая ищущих романтики или страдающих от бессонницы отдыхающих, словно горящий фонарь мотыльков. Поодаль шумел океан. Во мраке Потемкин разглядел поднимающийся ввысь светящийся объект. Желтое пятно ползло по небосводу. Это была не звезда и не планета - размерами и яркостью объект значительно превосходил любое небесное тело и имел четкие округлые очертания. Обычно так в популярной литературе описывали НЛО. «Ну вот, докурился до барабашек», - решил Потемкин. В этот момент затрезвонил телефон в номере.
        - Кирилл Ханович?
        - Да.
        - Беатриче к вам сейчас подойдет.
        Через пять минут в дверь постучали. Кирилл нетерпеливо распахнул ее, и Беатриче впорхнула в номер. Она выглядела безупречно, хотя было видно, что уже слегка устала. Униформа сменилась - теперь юбка и жилет были бордового цвета. Лицо феи расцвело улыбкой:
        - Здравствуй, дорогой!
        Кирилл почувствовал дискомфорт от неловкости. Он не понимал, зачем позвал Беатриче. Секса ему не хотелось. Он просто хотел ее видеть, хотел, чтобы она была рядом. Это желание было абсолютно иррационально. И вот она пришла, а Потемкин глупо стоял напротив нее посреди гостиной, не представляя, что делать дальше. Как бы угадывая его мысли, Беатриче начала первой:
        - Что делать будем?
        - Не знаю, - развел руками Кирилл и добавил: - Честно.
        - Тогда сделай мне «маргариту».
        Она села за стол и зевнула, прикрыв рот пальчиками. Кирилл вытащил из бара два бокала, бутыли текилы и куантро. Налив того и другого, он порезал лаймы и выжал их в коктейль.
        - Вот, - сказал он, выставляя бокалы. - Попробуй.
        Беатриче пригубила:
        - Великолепно! Да ты сядь, расслабься, милый. Что сегодня делал? Как впечатления?
        На душе у Потемкина сразу стало тепло и спокойно. Тревога совсем ушла.
        - Купаться ходил, потом в клубе был, только недавно сюда вернулся.
        - Ну и как тебе в нашем клубе? - хитро спросила фея.
        Кирилл понял подтекст вопроса.
        - Один парень спрашивает у другого, чем тот вчера занимался. «Да вот, говорит, к другу на свадьбу ходил». - «Ну как прошло?» - «Как обычно. Сначала все нажрались». - «Это понятно, а дальше?» - «Плясали голыми на столах и швырялись салатами друг в друга». - «Ух ты! А дальше?» - «А потом все обдолбались кокаином - он там на столе вместо сахара стоял». - «Класс! А дальше?» - «А дальше все при женихе выебали невесту». - «Супер! А потом?» - «А потом все при невесте выебали жениха». - «Ну вы даете! А дальше, дальше-то что?!» - «А потом такой бардак начался, что я не выдержал и ушел».
        Беатриче расхохоталась:
        - И чем же мы с тобой будем после такого бардака заниматься? Я-то думала, ты воспылал ко мне любовью неземной…
        - Вот ты сама себе противоречишь!
        - Да что ты? И как же?
        - Что может быть общего между любовью неземной и желанием потрахаться?
        - Ты меня удивляешь. Человек, разумеется. Его природа, в которой причудливо сочетаются и то и другое. Ведь ты человек, Кира? - Фея запнулась. - Или нет?
        - Иногда мне кажется, что я не могу точно ответить на этот вопрос. У меня вообще за последние дни накопилось множество вопросов, на которые я не могу найти ответа. Какой-то когнитивный диссонанс. Собственно, поэтому я сюда и приехал, не послал к чертовой матери ваш отель с его приглашением. - Кирилл вытащил папиросу. - Посему предлагаю устроить фак. Но не такой, как в клубе, а в смысле F.A.Q. - frequently asked questions[Часто задаваемые вопросы (англ.).] . Если уж ты вызвалась быть моим экскурсоводом в этом причудливом мирке, я хотел бы задать свои вопросы тебе.
        - Могу рассказать только то, что знаю. У меня самой тоже множество вопросов без ответа. - Беатриче элегантно стряхнула пыль с плеча.
        - Так, может, попробуем найти эти ответы вместе? Например, объясни мне, пожалуйста, вот что. Вы забираете у постояльцев телефоны и говорите, что нельзя фотографировать. Но ведь любой папарацци может подлететь на вертолете и снимать, сколько хочет. Людей на пляже, например. В конце концов, есть же искусственные спутники Земли. Сейчас разрешение снимков из космоса такое, что мы у них здесь все как на ладони.
        Беатриче рассмеялась:
        - Здесь как раз нет никакой загадки. Ты разве не понял, когда мы подлетали к острову? Над нами защитный купол. Бела не видна ни из космоса, ни с самолета. Для посторонних глаз острова нет - просто океан. Пройти сквозь защиту могут только наши воздушные и морские суда. Купол охраняет гостей от любых посягательств извне, в том числе от излишнего любопытства.
        Кирилл подошел к бару, налил себе виски и озадаченно выпил.
        - Здесь много известных людей, которые занимаются черт-те чем. Почему я впервые узнал об этом месте только после того, как меня сюда пригласили? Почему никакой информации не просачивается?
        Халдейка откинулась на спинку кресла:
        - В этом тоже нет ничего удивительного. Никто из наших клиентов не заинтересован в том, чтобы какая-либо информация проникла за купол. У каждого есть свой дракон - нечто, что он хотел бы оставить при себе. А здесь все тайное становится явным. Поэтому и существует своего рода заговор молчания.
        - Хорошо, но что здесь делаю я? Как так получилось? Я ведь не премьер-министр, не олигарх, не зведа шоу-бизнеса. Кто они - и кто я. Масштаб совершенно несопоставим.
        Беатриче повертела пустым бокалом, беззвучно выражая просьбу приготовить ей еще коктейль.
        - Это заблуждение, Кирилл. Для того, чтобы попасть в «Эдем», не обязательно обладать властью, деньгами или популярностью. Многие из этих людей были никем до тех пор, пока их не пригласили сюда. В этом, кстати, еще одна дополнительная гарантия конфиденциальности. Если ты сюда приехал, значит, у тебя есть какое-то важное предназначение для судьбы этого мира. Надо только немного подождать, и ты узнаешь, какое именно. А пока просто отдыхай, расслабляйся. Где еще такое увидишь?

«Похоже, моя шутка про Елисейский паноптикум обретает плоть и кровь», - подумал Кирилл.
        - Так это что, инкубатор? - иронически спросил он. - Я-то думал, что это бизнес-проект.
        Беатриче улыбнулась:
        - К бизнесу это имеет весьма и весьма опосредованное отношение. Тех денег, что платят постояльцы, хватает на то, чтобы поддерживать систему, но не более. Тем более, что ставка для каждого разная и она зависит от размера его кошелька. Некоторые приезжают сюда вообще бесплатно.
        Потемкин вспомнил свой разговор с Пороховым. Он достал сигарету.
        - Каков же критерий отбора?
        - Я не могу этого понять, это не мой уровень посвящения, Кира. Все решают владельцы отеля.
        - Посвящения?! У вас здесь что, тоже какой-то эзотерический орден?
        - Вроде того. - Беатриче скромно потупила взор. - А почему «тоже»?
        - Да так… вспомнил кое-кого… - Потемкин потер лоб. - И кто же эти владельцы?
        - Вот бы самой узнать. Среди халдеев ходят слухи, что одной из них является Мадонна Чикконе. Представляешь? Якобы она проболталась одному нашему пуэрториканцу, который был как две капли воды похож на Рикки Мартина, ее неразделенную любовь. К этому халдею Мадонна испытывала нечто большее, чем сиюминутную страсть. Потом он исчез навсегда.
        - Какая романтическая история! - саркастически отметил Кирилл.
        - Не думаю. Скорее всего, сейчас где-то на дне океана его обитатели доедают его останки.
        Потемкин почувствовал холодок и чуть дернулся. Беатриче поспешила его успокоить:
        - Но тебе не о чем волноваться. Ты же гость. К тому же, - добавила Беатриче с легкой усмешкой, - госпожа Чикконе тобой пока не интересовалась.
        Она сделала акцент на слове «пока», но Кирилл пропустил это мимо ушей.
        - Одна вещь, связанная с этими апартаментами, меня сильно беспокоит, милая фея.
        - Какая же?
        - Ты не знаешь, почему здесь интерьер движется?
        - Движется? - насторожилась Беатриче.
        - Да, движется, как живой организм. Тут постоянно что-то меняется. Я не понимаю как, но меняется.
        Беатриче переменилась в лице. Глаза ее загорелись светом, каким горят глаза золотоискателя, увидавшего в груде руды бесценный самородок.
        - Ты шутишь? - Она немного приподнялась от волнения.
        - Смотри сама.
        Потемкин осушил свой бокал и, подойдя к Дионису, закрыл его собой.
        - Ты мне сегодня с утра показывала бар и должна помнить, как выглядит старый добрый Бахус.
        - Ну конечно.
        - А теперь гляди. Ничего не замечаешь?
        Кирилл отошел в сторону и вместе с Беатриче посмотрел на барельеф. Лицо Вакха преобразилось. Его глаза стали круглыми, щеки разъехались в стороны, а вместо снисходительной улыбки появился оскал, обнаживший длинные клыки. Потемкину это напомнило одну из монгольских масок, висевших у него дома в спальне. Беатриче сдавленно глотнула воздух:
        - Ничего себе!
        - Вот и я о том же.
        Она немного побледнела.
        - Согласно Ян И, основоположнику учения фэншуй, дракона надо искать там, где его труднее всего найти. Наши помещения отражают энергетику и состояние души тех, кто в них живет. Если это состояние меняется, изменения затрагивают и интерьер. Но я не могу тебе точно сказать, что здесь происходит. Мне надо подумать. Давай выйдем на воздух.
        Беатриче заметно нервничала и явно чего-то недоговаривала. Они взяли бокалы и вышли на балкон. Светящихся объектов было уже семь.
        - Что это? - спросил Кирилл. - Инопланетные корабли?
        - Это? Да ты с ума сошел! - рассмеялась Беатриче. - Траву курить надо меньше. Это китайские фонарики. Бумажный шар и свечка. Ребята их постоянно запускают, когда ветер в сторону от пляжа. Дальше купола они все равно не улетят.
        Кирилл мягко обнял ее:
        - Ты знаешь, на моих глазах погиб человек, который случайно узнал о том, что я сюда отправляюсь. Как это может быть?
        Беатриче вдруг обхватила его и прижалась. Потемкину показалось, что она слегка дрожит.
        - Послушай меня, хороший мой, - прошептала она тихо-тихо, - я же сказала: мне надо подумать. Я все узнаю и расскажу тебе.
        - Обещаешь?
        - Честно-честно. А теперь пойдем спать. Утро вечера мудренее.
        - Ты же на службе! - с удивлением и надеждой произнес Кирилл.
        Беатриче развернула к нему его же руку с браслетом. На нем светились цифры «01.
3». Она тронула пальчиком потемкинский нос и хихикнула:
        - У меня уже выходной.
        Фея будто читала его мысли - он и сам хотел ей это предложить. Потемкин разделся, прошел в спальню и упал на виссоновые простыни. Беатриче проследовала за ним, скинула одежду и прилегла рядом, прижавшись к нему. Они лежали в ночной мгле, слушая доносящийся через раскрытые балконные двери шум океана и шебуршение полуночников у пляжных баров. Тихий свет проникал сквозь воздушные занавеси, и в зеркале на потолке просматривались очертания лежащих на постели. Они слились в одно целое и были похожи на фантастическое существо с двумя головами и четырьмя ногами.
        - Беатриче, - тихо позвал Кирилл.
        - Да.
        - Можно совсем личный вопрос?
        - Конечно.
        - А как тебя на самом деле зовут?
        Фея приподняла голову:
        - Дурачок. Меня зовут Беатриче.
        - По паспорту?
        - Могу показать, если хочешь. Только завтра.
        - Нет, я верю, - опять начал оправдываться Кирилл. - Просто никогда раньше не встречал такого красивого женского имени.
        - А «Божественную комедию» что, не читал никогда?
        - Читал, конечно. Я имел в виду нашу суровую российскую действительность.
        - Все когда-то бывает в первый раз. Видимо, директор детского приюта, где меня так окрестили, был большим поклонником Данте Алигьери.
        Услышав про приют, Потемкин проникся к девушке такой нежностью, что глаза его заслезились.
        - А какое уменьшительно-ласкательное от Беатриче?
        - Меня обычно звали Бета.
        - Бета… - задумчиво произнес Кирилл. - А я тогда буду Альфа…
        Беатриче нежно обхватила его грудь и поцеловала в ушко:
        - Ладно, спи, альфа-самец, спокойной ночи.
        Кирилл хотел сказать еще что-то, но почувствовал, что ее рука обмякла: Беатриче уснула мгновенно. Потемкин полежал еще немного, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом он аккуратно высвободился, вышел на балкон и достал очередную папиросу. Ему не давали покоя недоговорки, которыми был пронизан его разговор с этой девушкой. Она разбередила его душу, опутала сознание тонкой волшебной паутиной. «Настоящая фея, - думал он. - Кто она? Как случилось, что она оказалась здесь? Эта встреча не могла быть случайностью». Бета была для него как металлический китайский шар, внутри которого, как в матрешке, прятались и звенели другие, более мелкие шарики. Только в отличие от русской деревянной бабы восточную игрушку нельзя было просто взять и раскрыть руками, добравшись до самой маленькой, неделимой. В этот микромир можно было проникнуть лишь внутренним взором, слой за слоем уходя в бесконечность.
        Вспомнив о китайских шарах, Кирилл начал всматриваться в черную пустоту над океаном. Фонарики все еще висели над водой, опустившись уже совсем низко и бросая блики на набегающие волны. Неожиданно Потемкин заметил там какое-то странное движение. Черная пучина будто зашевелилась, разверзлась, и на берег начал выползать монстрообразный объект, размеры которого были сопоставимы с размерами самого отеля. Присмотревшись, Кирилл увидел очертания огромного десантного корабля Mistral. Он с грохотом врезался в освещенный пляж и раскрыл свою пасть. Послышался рев моторов, и оттуда стали выезжать танки. Но это были какие-то необычные танки. Они напоминали марсоходы Spirit и Opportunity, только гигантских размеров. Их ходовая часть состояла из шести колес на подвижных «лапах», благодаря которым они легко преодолевали препятствия, подскакаивая на них, будто скакуны на конкуре. Пространство перед танками освещали глаза-прожекторы. Раздались взрывы, скрежет и вой сирен. Танки принялись беспощадно уничтожать оказавшуюся на пляже публику. Люди разбегались от них, как тараканы, а машины давили их колесами, поливали
из пулеметов и жгли огненными струями.
        - «Так видел я коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней - как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера», - прошептал Потемкин.
        Один из танков приблизился к зданию отеля. Он явно запеленговал Кирилла, так как протяжно завыл, убрал куда-то колеса и выпустил крючковатые металлические лапы, которыми начал карабкаться вверх по отвесной стене к его балкону. Жерло пушки было направлено прямо на него. Потемкин вдруг ощутил себя солдатом, сидящим в окопе под Волоколамском страшной осенью 1941 года, на которого надвигается вражеская железная машина. Он увидел этого обосравшегося новобранца, ощутил его промокшую шинельку, его заклинившую трехлинейку, его страх и ярость. Если бы у него была граната, он непременно кинул бы ее. Но гранаты не было. Не было никакого оружия. Потемкин глупо, истерически рассмеялся и швырнул в скакуна пустой бутылкой от шампанского, которая со звоном разбилась о морду железного чудовища. Как ни странно, это произвело на неприятеля эффект: он зажужжал, защелкал и остановился. Потемкин забежал в спальню и начал трясти Беатриче. Бета не реагировала. Он понял, что здесь опять что-то изменилось, и включил свет. На кровати лежала растерзанная улыбающаяся Осиповская - такая, какой он оставил ее вчера. Со стен на
него смотрели страшные маски. Потемкин в ужасе отшатнулся:
        - Что это за хрень! Что у вас тут происходит вообще?!
        Он выбежал в гостиную, которая оказалась холлом его собственного дома в Ясеневе. Мечась по нему, Кирилл понял, что никуда не уезжал, что он по-прежнему в Москве, с трупом убитой им любовницы, и вот-вот к нему придут. Раздался звонок в дверь. Потемкин выскочил на балкон и увидел кровавое солнце. В панике он бросился в спальню и начал вновь перелезать через перегородку лоджии в соседнюю квартиру. Перегородка хрустнула и сложилась. Кирилл поскользнулся и, хватая руками воздух, полетел вниз - туда, где вместо земной тверди разверзлась бездна с ослепительной точкой вдалеке. Последовала вспышка, и голова его взорвалась, как осколочная граната.
        Отец Джеймс Бонд

        Было уже около полудня. Потемкин лежал на кровати в своих эдемских апартаментах. Сквозь распахнутые балконные двери пробивалось яркое солнце, влажный бриз наполнял спальню свежестью прибоя. К этому запаху примешивался сладковатый аромат тлеющей марихуаны - видимо, этажом ниже кто-то раскумарил кальян. Беатриче исчезла. Кирилл подумал было, что она ему тоже приснилась, но две улики однозначно свидетельствовали об обратном. Во-первых, это совершенно неповторимый, чуть слышный запах парфюма феи, который исходил от скомканных простыней. А во-вторых, карманная книга, раскрытая и аккуратно положенная на подушку. Потемкин взял ее в руки. Это была новелла Джерома Сэлинджера «Выше стропила, плотники» со штампом местной библиотеки на обороте. Кирилл увидел аккуратную пометку NB! сделанную карандашом в самом начале повествования:


        В ту ночь при свете фонарика Симор прочел Фрэнни свой любимый рассказ - то была даосская легенда. И до сих пор Фрэнни клянется, будто помнит, как Симор ей читал:

«Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Бо Лэ: “Ты обременен годами. Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя?” Бо Лэ отвечал: “Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и движениям. Но несравненный скакун - тот, что не касается праха и не оставляет следа, - это нечто таинственное и неуловимое неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако есть у меня друг, по имени Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами, - он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе”.
        Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена. “Она теперь в Шаю”, - добавил он. “А какая это лошадь?” - спросил князь. “Гнедая кобыла”, - был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что это черный, как ворон, жеребец.
        Князь в неудовольствии вызвал к себе Бо Лэ.
        - Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
        Бо Лэ вздохнул с глубоким облегчением.
        - Неужели он и вправду достиг этого? - воскликнул он. - Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит. Мудрость Гао столь велика, что он мог бы судить и о более важных вещах, чем достоинства лошадей.
        И когда привели коня, оказалось, что он поистине не имеет себе равных».


        Кирилл догадался, что Бета ему на что-то тонко намекает, однако его роль в данной притче была ему непонятна. Потемкин нехотя сполз с кровати и направился в ванную комнату, смутно припоминая события бурной ночи. К его удивлению, это нисколько не отразилось на его внешности. «Как огурчик», - подумал Кирилл, рассматривая свое лицо в зеркале и выдавливая пасту на зубную щетку. На ум тут же пришла старая реприза Семена Альтова про три стадии возмужания русского человека:


        Первая стадия - всю ночь пил, гулял, черт-те чем занимался, а наутро рожа такая, будто не пил, не гулял и ничем таким не занимался. Вторая стадия - всю ночь пил, гулял, черт-те чем занимался, а рожа как раз такая, будто всю ночь пил, гулял, черт-те чем занимался. Третья стадия - всю ночь спал, ничем таким не занимался, а наутро рожа такая, будто всю ночь пил, гулял, черт-те чем занимался.


        Кирилл с удовлетворением отметил, что никаких признаков второй стадии не наблюдается. Он решил, что полным отсутствием каких-либо признаков похмелья обязан целебному воздействию тропического воздуха. Потемкин принял душ, наспех побрился, накинул тунику и надел сандалии. Есть совершенно не хотелось. Хотелось к океану. Проходя через гостиную, он прихватил со стола спелое красное яблоко и тут обратил внимание, что все вчерашние перемены в обстановке при свете дня исчезли. Конечно, метаморфозы Бахуса можно было бы списать на очередные галлюцинации, но ведь не могли же они быть одновременно и у Беатриче, которая практически ничего не выпила.
        Потемкин быстро спустился на лифте и вышел к пляжу. Он остановился, размышляя, куда бы направиться, и вдруг его осенила свежая, но вполне традиционная мысль. Ему захотелось пива. Разливного, холодного, пенного, желательно нефильтрованного.
«Трехгорное пиво выгонит вон ханжу и самогон», - прозвучал в его голове слоган со стилизованного под Моссельпром плаката в «Главпивторге». Он вспомнил подполковника Михайлова, который его там вчера так и не дождался. «Интересно, как он там теперь?
        - с некоторым состраданием подумал Кирилл и тут же переключился на более актуальную тему. Пиво можно было бы заказать в шатер или дойти до бара. Кирилл выбрал наиболее быстрый вариант получить желаемое и направился к форпосту борьбы с трезвостью, оборону которого держали улыбающиеся халдеи в белоснежных накрахмаленных рубашках.
        - Добрый день, мистер, - поприветствовал его из-за стойки молодой Khalil. Как и вся здешняя обслуга, он безошибочно определял русского. - Чего изволите?
        - Пивка бы, - задумчиво почесывая подбородок, Потемкин изучал марки пива, обозначенные на разливочных колонках.
        - Вот «Хугарден», не желаете?
        - Вы просто читаете мои мысли, дружище.
        - Чего-нибудь к пиву? Легенького? Например, свежих осьминогов со сливочным соусом, наше фирменное.
        - Да, пожалуй, давайте.
        - Присаживайтесь, я принесу.
        Кирилл развернулся, выбирая себе столик в тени, и вдруг увидел знакомое лицо. То есть сам факт обнаружения здесь знакомого лица его уже не удивлял. Это было удивление иного рода. Его поразило то, кого именно он увидел. Возможно, никто из миллионов, видевших этого человека по телевизору, ни за что не признал бы его сейчас, так как его визуальный образ был неотделим от бороды, усов, длинных волос, собранных в пучок, и круглых очков семинариста. Теперь же лицо его было «босым», как сказали бы русские люди в допетровскую эпоху, стрижка представляла собой мечту любого прапорщика из райвоенкомата, а линзы стильных круглых очков отливали цветом спелой груши, как у актера-режиссера-священника Ивана Охлобыстина. Но у Потемкина была очень хорошая память на лица тех, с кем ему довелось общаться. И особенно тех, кого ему самому хотелось запомнить. У него не было никаких сомнений: перед ним сидел протодиакон Андрей Кураев - заведующий кафедрой основного богословия и апологетики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и, возможно, самый продвинутый миссионер Русской православной церкви.
        С Кураевым Кирилл был знаком больше двадцати пяти лет. Он не только много раз пересекался с отцом Андреем по разным мирским делам. Ему была интересна эта личность, ибо он очень выбивался из стройного ряда пастырей, которых штампует Московская духовная академия. Это был своего рода феномен. Образцовый комсомолец, редактор школьной стенгазеты «Атеист» и выпускник кафедры научного атеизма филфака МГУ, он довольно быстро совершил головокружительный экзистенциальный пируэт, уйдя из аспирантуры Института философии АН СССР в духовную семинарию. В конце восьмидесятых отец Андрей под псевдонимом Пригорин начал публиковаться в самиздатовском альманахе «Выбор». Именно тогда с ним познакомился Потемкин, который в свои школьные годы также был одним из адептов этого кружка.
        Отцу Андрею всегда позволялось не только иметь свое мнение, но и высказывать его публично вопреки официальной позиции патриархии. Он был не просто неортодоксальным ортодоксом, ищущим творческий подход в евангельской проповеди. Он мог себе это позволить, потому что всегда был «особой, приближенной к…». Впрочем, это у него было наследственное - его отец служил секретарем при главе миссионерского отдела коммунистической партии - директоре Института марксизма-ленинизма Петре Федосееве. Юный Андрей хорошо усвоил преимущества подобного положения и всегда пользовался доверием первых лиц церкви. Его рукоположение в Бухаресте, где он отбывал
«обучение богословию» после очередного дерзкого конфликта с комсомольскими атеистами, странным образом совпало с кончиной советского патриарха Пимена. Вернувшись на родину, отец Андрей стал референтом нового патриарха Алексия. Хотя ничего загадочного в этом, конечно, не было, если учесть «симфонию», в которой со времен патриарха Сергия Русская православная церковь пребывала с богоборческой властью в виде соответствующего отдела КГБ СССР.
        В патриархии Кураев сразу же примкнул к партии только что назначенного главой церковного МИДа - отдела внешних церковных сношений - митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла Гундяева. Митрополит, курировавший всю благотворительную и миссионерскую деятельность РПЦ (в которую, в частности, входил безакцизный ввоз водки и сигарет), души не чаял в новоприобретенном сподвижнике. Поэтому далекие от политкорректности выступления отца Андрея всегда сходили ему с рук. Статьи и записи в «живом журнале» порой вызывали шумные скандалы в околоцерковных кругах - чего стоили периодически вспыхивающие перебранки с мусульманами. Бог весть, сколько верноподданнических обращений с требованием убрать с глаз долой Кураева приходило на имя архипастырей. Но все тщетно: получив орден преподобного Сергия Радонежского III степени, отец Андрей не преминул высказаться насчет «благодатного пасхального огня», который, с его точки зрения, мог легко иметь своей первопричиной зажигалку в кармане иерусалимского патриарха Феофила III.
        Теперь Кураев полусидел-полулежал на тюфяке в двух шагах от Кирилла. Он был в черной майке, кожаных штанах и тапочках с подозрительно загнутыми кверху носами. Никакого креста, даже нательного, на нем не было. На горелке рядом с ним стояла турка, возле нее - кофейная чашка, в фарфоровой вазочке виднелись разноцветные карамельки.
        - Кирилл Ханович, вы смотрите на меня так, будто, зайдя в храм божий, узрели врага рода человеческого, смиренно молящегося со свечкою в руке, - сказал Кураев. - Присаживайтесь, что ли.
        - Наcчет произведенного эффекта вы абсолютно правы, Андрей Вячеславович, - откликнулся Кирилл, расположившись напротив отца Андрея. - Только я бы несколько по-иному расставил акценты. Скорее, чувствую себя жителем Содома, увидавшим одного из ангелов, посланных спасти праведников от гнева господня.
        Халиль поставил перед Потемкиным огромную кружку пива, плошку с осьминогами, соусницу, блюдце с разрезанным пополам лимоном и тарелку с мелко нарезанными овощами. Кураев подлил себе в чашку кофейку и бросил туда красную карамельку. Этот стол, бар и приятный ветерок с океана, несомненно, располагали к интересной беседе.
        - Вы даже не представляете себе, насколько ваше внутреннее ощущение близко к реальному положению вещей, - заметил отец Андрей, пригубив кофе.
        - В каком смысле? - Потемкин приподнял кружку за здоровье собеседника и отхлебнул пива.
        Он взял лимон, полил соком гадов морских, ухватил самую сочную тушку, обмакнул ее в соус и отправил в рот.
        - Простой вопрос: где вы находитесь? - спросил Кураев.
        - Я же уже сказал вам, что мне это все напоминает.
        - Как называется этот остров?
        - Кажется, Бела.
        - Знаете, почему Бела? - хитро посмотрел на Кирилла отец Андрей.
        - Думаю, это просто название. Либо местное, либо придуманное колонизаторами.
        - Бела, или Вала, он же Сигор - один из городов содомского пятиградия. Четыре - Содом, Гоморра, Адма и Цевоим - были сожжены за грехи их жителей. Уцелел лишь Сигор; его жители были так же порочны, но город спас праведный Лот, который, будучи предупрежден ангелами, бежал именно в Сигор из обреченного Содома.
        - Жена его, правда, нарушила инструкцию и обратилась в соляной столп.
        - Да, в этом есть свой урок, - согласился Кураев. - Но вот что любопытно. Лот с дочерьми поначалу укрылся в Сигоре. Потом он ушел из него и стал жить в горе, потому что «боялся». Дальше начинается интересное. «И сказала старшая младшей: отец наш стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли; итак напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя». То есть дочери Лота, которые знали об уничтожении Содома, были уверены, что мужчин на земле больше не осталось. Возникает вопрос: куда пропали жители Сигора?
        - Хочу заметить, что эти события в семейной хронике Лота порождают серьезные сомнения в его праведности, - усмехнулся Потемкин, припомнив первую картинку из порнографического ряда, появившегося на его компьютере при первом контакте с
«Эдемом».
        - Да, инцест есть инцест. Но надо принять во внимание состояние Лота… Да и историческая судьба порожденных этим инцестом моавитян и аммонитян…
        - Разумеется, «не виноватый я, они сами пришли»! - рассмеялся Потемкин. - Видимо, с тех самых пор состояние алкогольного опьянения стало не смягчающим, а отягчающим вину обстоятельством. Но бог ему судья. Хотя во многих случаях суд его довольно странный, и славится сей судья, как бы сказали сейчас, двойными стандартами. Однако же не могу с вами не поспорить: жители из Сигора никуда не пропадали. Согласно Евсевию Памфилу, епископу Кесарийскому, в его время этот город назывался Зоара. В нем было значительное количество собственных жителей и стоял римский военный гарнизон. Он был обитаем, а в его окрестностях произрастали бальзам и пальма, что свидетельствовало о прежнем плодородии местности.
        - Одно не исключает другого. При содомской катастрофе город уцелел, но жителей в нем не осталось, иначе дочери Лота не согрешили бы со своим отцом. Впоследствии город был вновь заселен. Помните пророчество Исайи о моавитянах - потомках Лота по линии старшей дочери? «Рыдает сердце мое о Моаве; бегут из него к Сигору, до третьей Эглы»…
        - Хорошо, согласен. Так что же, по-вашему, случилось с сигорцами?
        - Так как библейские летописцы фиксировали все события весьма скрупулезно, а никаких упоминаний о дальнейшей судьбе жителей Сигора нет, логично было бы предположить, что они просто исчезли из их поля зрения, покинули Ханаан. По одной из версий, сигорцы дошли до Красного моря, построили ковчег и проделали свой путь к земле обетованной - не по суше, а по воде. И в конечном счете, - Кураев многозначительно посмотрел по сторонам, - нашли ее здесь.
        - Что вы хотите этим сказать?
        Потемкин выпил еще пива, достал сигарету и вопросительно взглянул на отца Андрея. Тот махнул рукой, что не возражает.
        - Я хочу сказать, точнее - предположить, что народ Сигора существует.
        - Но ведь, получается, это тысячелетний Содом. Многотысячелетний Содом.
        - Совершенно верно.
        Кирилл вспомнил свой разговор с Беатриче и понял, что Кураев знает много такого, что было бы полезно в его расследовании. Однако для того, чтобы вытянуть из отца Андрея максимум информации, лучше всего было прикинуться Фомой неверующим, - будучи по натуре проповедником, Кураев в миссионерском угаре наверняка выложит ему все, что знает.
        - То, что вы говорите, смешно. - Потемкин мотнул головой в сторону пляжа: - А все эти люди? Все эти сливки общества, которые здесь предаются радостям жизни? Они совершенно точно не имеют никакого отношения к той истории. Возьмите меня, например.
        - Вы давно в «Эдеме»? - спросил Кураев.
        - Вчера прилетел.
        - Так откуда же вам знать, что здесь на самом деле происходит и кто на самом деле здесь живет? В смысле - не приезжает, а именно живет, находится постоянно? Вы даже не догадываетесь, зачем существует это заведение, в чем его миссия.
        - О чем вы вообще говорите, Андрей Вячеславович? Это же обычный бордель и свинг-клуб! Большой, элитный, со вкусом сделанный, весьма недешевый… Но бордель. Ау!
        Материализовавшийся из влажного воздуха халдей услужливо поставил на стол пепельницу.
        - Слушай, братец, принеси-ка кальян, - попросил Кирилл.
        - Вам чего-нибудь особенного? Имеется новая смесь «укус Лотоса» с гашишем, - радостно сообщил Халиль.
        - Ну давайте ваш «Лотос», - кивнул Кирилл и обратился к отцу Андрею: - Не вижу никаких оснований относиться ко всему этому серьезно.
        - Вы, Кирилл Ханович, похоже, не совсем отдаете себе отчет в том, где оказались и что вокруг вас происходит. Нельзя понимать события мировой истории линейно. Каждый факт имеет под собой сложную мистическую подоплеку.
        - Глупости вы говорите, Андрей Вячеславович. Какая еще мистика! Тут же пикник для завсегдатаев Давосского форума. Пока мы с вами разговариваем, высокопоставленные мужчины и женщины с разных континентов отсасывают друг у друга.
        - Могу себе представить, - поморщился Кураев. - Однако, если вам кажется, что этот пикник лишен всякой внутренней логики и смысла, то вы глубоко заблуждаетесь. Вы в курсе, кто управляет этим, как вы говорите, борделем?
        - Нет, не знаю. Поясните, если можете.
        - Я сам до конца не уверен, но некоторые вещи знаю почти наверняка. - В осанке и глазах отца Андрея появился азарт. - Многое открывается прямо здесь. И истина где-то рядом.

«Вот оно!» - мелькнуло в голове у Потемкина, которому как раз принесли кальян.
        - Если вы имеете в виду Джиллиан Андерсон, то я ее видел вчера - она занималась сексом с кронпринцем Дании.
        Кураев замахал руками:
        - Да нет же! Какая еще Андерсон? Вы знакомы с каббалой?
        Потемкин, который в этот момент затягивался, громко закашлялся.
        - Андрей Вячеславович, даже если бы я никогда не изучал каббалу, у меня теперь вряд ли получилось бы обойтись без нее. У вашего покорного слуги, например, со Сбербанком есть дела. А там человеку, который не знает, что такое сфирот, ловить просто нечего.
        - Что, так грубо?
        - А то. Их командор-неврастеник внедрил каббалу вплоть до начальников управлений, филиалов и даже, не поверите, допофисов. Вы думаете, откуда у них в совете директоров некто Раджат Кумар Гупта, который получает больше, чем сам предправления? При этом живьем оного Кумара в «сберкнижке» на улице Вавилова никто не видел. Он общается с коллегами по скайпу прямо из центра по изучению каббалы в Лос-Анджелесе. Карьера в банке полностью зависит от цимцум. Творчество Аризаля вместо должностной инструкции и книга Зоар как брендбук, хе-хе. Мне вот, чтобы с кем-то пообщаться, надо обязательно какие-нибудь кодовые слова говорить. Ата Гибор Леолам Адонай[Твоя сила во веки веков, о господь (евр.).] . Гримуар какой-то.
        Кураев расхохотался.
        - Я, кажется, начинаю догадываться, зачем им этот идиотский ребрендинг!
        - Каббала здесь абсолютно ни при чем, - махнул рукой Потемкин. - Перекрасить банк из зеленого цвета в салатовый за миллиард долларов означает лишь то, что процентов десять было потрачено на перекраску, а остальное бесхитростно стыбрено. Мне это все напоминает смешную историю, которая приключилась лет пятнадцать назад во времена Виктора Степановича Черномырдина. Тогда одна фирма затарилась в Китае желтой нитрокраской, а товар что-то не пошел. Но где наша не пропадала - ребята пролоббировали постановление правительства перекрасить все почтовые ящики в России из синего цвета в желтый. Даже политическую базу под это дело подогнали. И ведь перекрасили бы, да склад у них сгорел, и надобность тратить бюджетные миллиарды отпала сама собой.
        - Прямо как в анекдоте про перекрашивание Киевского вокзала.
        - Расскажите, не слышал.
        - Ну как же. Зашла перестройка в тупик. Страна разваливается, везде дефицит, провинции бунтуют. Михаил Сергеевич, который Горбачев, с горя обратился за помощью к колдунам. Они ему говорят: сами ничего не придумаем, но можем организовать вам телефонный разговор с товарищем Сталиным. В назначенный час раздается звонок. Михаил Сергеевич снимает трубку и слышит до боли знакомый голос: «Сталин слушает».
«Вот, - говорит, - Иосиф Виссарионович, понимаете, какая у нас тут беда приключилась, прямо не знаем, что бы предпринять». «Ну, во-пэрвых, - отвечает вождь народов, - надо расстрелять всех членов Политбюро. А во-вторых, перекрасить Киевский вокзал из зеленого цвета в желтый». Горбачев удивился: «Ну, насчет Политбюро я понял, а вот зачем вокзал-то перекрашивать?» «Я рад, товарищ, что по пэрвому пункту у нас нет разногласий!»
        Оба громко рассмеялись. Потемкин поднял пустую кружку, намекая халдею, что неплохо бы принести еще.
        - Так что там с с каббалой? - спросил он.
        - Сигорцы - основоположники каббалы и хранители ее самого сокровенного знания. По моим наблюдениям, их убежище на Беле является важным звеном глобальной сети. Но его роль в их конечном замысле мне ясна не до конца.
        - А, жидомасонский заговор, понимаем, - подмигнул Кирилл.
        - Моя репутация антисемита не совсем соответствует действительности. Просто надо трезво смотреть на вещи. Мы давно наблюдаем за ними. И за их големами.
        - Големами?
        - Разумеется. Каждый настоящий каббалист стремится вызвать к жизни голема, создать живое из неживого. Для них это не только предмет творчества, но и своего рода знак положения в иерархии. Как «майбах», яхта или личный джет для уважающего себя олигарха. Ну, или чиновника там.
        - Или иерарха РПЦ, - не преминул ввернуть Потемкин.
        Кураев даже бровью не повел.
        - Церковь - тело Христово, но она состоит из людей, а люди, увы, подвержены гордыне.
        - Да и черт с ними, с людьми. Что там с големами?
        - Големы бывают двух видов. Есть домашние, индивидуальные, которые выглядят совсем как живые люди…
        - Например?
        - Возьмите Мадонну. Она сделала себе голема под названием Леди Гага.
        Эта новость настолько развеселила Потемкина, что он откинулся на подушки и закрыл рукой рот, пытаясь сдержать приступ хохота. Кураев насторожился:
        - Что такое, Кирилл Ханович?
        - Ничего, ничего, Андрей Вячеславович… Просто вспомнился смешной случай, связанный как раз с упомянутой вами Гагой. Всегда подозревал, что в британском королевском семействе большие проблемы, но не настолько же… - Потемкин унял смех и вернулся к разговору. - А вторая разновидность?
        - Голем может быть не только искусственно вызванным к жизни заклинаниями каббалиста человеческим существом, - продолжал отец Андрей, - но и социальным явлением.
        - В каком смысле? - не понял Кирилл.
        - Как бы вам попроще объяснить… Вы же политтехнолог?
        - Ну да, типа того.
        - Так вот, партия «Единая Россия» - это голем, которого вызвал к жизни присутствующий здесь, на острове, Владислав Юрьевич. Сей каббалист, кажется, уже сам немного испугался созданного им монстра, но что тут теперь поделаешь… В двадцатом веке вообще был расцвет социальных големов. Они пожрали сотни миллионов человеческих душ. Коммунистическая партия - «рука миллионнопалая», национал-социалистическая рабочая партия Германии, Greenpeace. В нынешнем, двадцать первом веке, самый большой голем, созданный каббалистами, - это, конечно, так называемая исламская террористическая сеть. Вы же понимаете, что никакой Аль-Каиды не существует. Просто в администрации Белого дома резвятся наследники каббалистов - отцов-основателей США.
        - Не вижу здесь никакой эзотерики, Андрей Вячеславович, - возразил Потемкин. - Бытие определяет сознание: виртуальная борьба очень сильно способствует повышению реального жизненного уровня борцов. Вы только представьте, какой там бюджет. У них в программах, связанных с национальной безопасностью, разведкой и борьбой с терроризмом, задействованы тысяча триста государственных контор и две тысячи частных компаний. Десять тысяч офисов и представительств. Только в Вашингтоне и его окрестностях построены или все еще строятся тридцать три комплекса зданий, предназначенных для секретной работы. Общая площадь - полтора миллиона квадратных метров. Это три Пентагона или двадцать два Капитолия!
        - Одно не исключает другого, Кирилл Ханович. А возьмите движение против глобального потепления климата, которого нет в природе.
        - Позвольте! - взбунтовался Кирилл. - А как же все эти летние пожары и небывалый зной?
        - Это климатическая аномалия, к которой я бы отнес не только жару у нас, но и наводнения, небывалые холода, изменение океанических течений, цунами, эпидемии. Выбросы парниковых газов здесь совершенно ни при чем. Человеческая деятельность, конечно, имеет к этому отношение, но не в том вульгарном смысле, в каком ее пытаются представить Альберт Гор или Ричард Брэнсон. У аномалии не физическая, а метафизическая подоплека.
        - Конец времен?
        - Разумеется. Големотворчество не хаотично, оно имеет общий план, целеполагание и внутреннюю логику. Последний голем, которого пытаются породить сигорцы, должен быть с семью головами и десятью рогами.
        - Зверь Апокалипсиса. - Кирилл удрученно посмотрел в тарелку.
        - Да, тот самый.
        - Вы прекрасно знаете, Андрей Вячеславович, что я не верю во всю эту белиберду. Но если хотите поговорить об этом, извольте. Мне кажется, вы не там ищете. Я знаю вашу версию расшифровки числа 666. Вы считаете, что это числовое значение словосочетания «Ха Мелех Ле Исраэль»[Царь Израилев (евр.).] , и предлагаете нам ждать, когда в прямом эфире по телевизору покажут восстановление храма Соломона и восшествие на престол нового царя, который потребует религиозного служения ему. Но мне кажется, все гораздо проще, и зверь уже здесь. Для меня это совершенно очевидно.
        Отец Андрей оживился:
        - Вот как? Осветите, будьте любезны.
        - Легко. В тетраграмматоне непроизносимого имени господа одна из букв - еврейская
«вав» - та, которая в транслитерации на английский «дабл ю». Ее числовое значение - шесть. Теперь вспомните: «Никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть». Сочли. Вы не забыли, какой был всемирный психоз в конце 1999 года - все помешались на «проблеме 2000»? Думали, что в ночь на Новый год все компьютеры вырубятся и наступит конец света. Столько денег под это дело освоили… Апокалипсис, разумеется, обернулся большим пшиком. Но сама ситуация показала, насколько сейчас человечество зависит от информационных систем. А с тех пор десять лет прошло, и зависимость стала абсолютной, тотальной. Без Интернета никто не то что продавать и покупать не может - скоро уже, извините, и не пернет. И как называется этот самый Интернет? World Wide Web - три «дабл ю», три «вав», три шестерки. Вот вам искомый зверь.
        Кураев задумался.
        - В вашей конструкции есть один изъян, и он имеет решающее значение.
        - Неужели! Какой же?
        - Мы с вами говорим о толковании откровения Иоанна Богослова. Но в его времена не было позиционной системы исчисления. В Евангелии есть лишь греческие буквы, которые обозначают «шестьсот шестьдесят шесть». Запись на папирусе
«хи»-«кси»-«дигамма» не оставляет в этом никаких сомнений. Я думаю, что Интернет сам по себе зверем не является. Но он может стать инструментом в чьих-то руках - либо руках божиих, либо князя тьмы. Как любое порождение нашего материального мира, сеть имеет несколько измерений. Чтобы найти нужный сайт, мы используем один из привычных поисковиков - «Гугл», например. А чтобы поисковик видел объект поиска, хозяин сайта прописывает его в поисковиках. Это как бы светлая… - Кураев замялся, - нет, неправильное слово… Скажем так, освещенная, лицевая сторона. Но ведь мы даже представить себе не можем, сколько ресурсов нигде не регистрируется и находится вне поля зрения. Там существуют свои, особые миры. Бесовщина на общеизвестных «сатанинских» сайтах - детский сад по сравнению с информацией, которая гуляет там. Говорят, существует даже особая доменная зона, доступ к которой есть лишь у посвященных. Представляете, что может произойти, если эта информационная геенна вырвется наружу?
        - Знаете, Андрей Вячеславович, Иоанн Богослов, вполне возможно, не имел представления о позиционной системе исчисления. Но я совершенно не уверен, что об этом его незнании знал основатель всемирной паутины Тимоти Бернерс-Ли. Он, кстати, создал WWW, когда работал на ЦЕРН[Европейский Совет по ядерным исследованиям (фр. .] Это вообще был проект ЦЕРНа, а самый первый в мире веб-сайт расположен по адресу info.cern.ch. Вы же в курсе, как называется следующий, не менее громкий проект этой организации?
        - Большой адронный коллайдер.
        - Вы не находите, что это странно? Два апокалиптических механизма запущены из одного центра.
        Кураев как-то косо и даже с иронией посмотрел на Кирилла:
        - Вас пугают черные дыры и страпельки?
        - Да, вы знаете, они меня очень беспокоят. А вы что же, совершенно спокойно относитесь к этим экспериментам? - удивился Потемкин. - Собственно говоря, руководители проекта и не скрывают, что ищут путь в «спрятанные измерения», хотят поиграть на тех самых пронизывающих вселенную суперструнах, тайну которых пытаются раскрыть эти естествоиспытатели. К чему приведут их испытания над естеством? Природа черных дыр по определению является непознаваемой, и путь в нее безвозвратен. А что это за «странная материя», или, как вы говорите, страпелька, появление которой может привести к перерождению мира и превращению его всего в странный? Что, если вещество через суперсимметрию обратится в излучение? Генерация бозона Хиггса, или «частицы бога», как они ее называют, может оказаться ключом к бездне.
        - «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет», - произнес Кураев и повеселел. - Все может быть не так плохо, как вам кажется. В любом случае, мы даже не успеем подумать, как закончатся эти эксперименты, - если следовать вашей логике, все произойдет одномоментно. Вот сидим сейчас с вами, разговариваем, и вдруг - раз! - протодиакон щелкнул пальцами, - и мы уже в другом мире находимся. В том мире, где путешествует Григорий Перельман со своими тараканами, не выходя из кельи в Купчине.
        Потемкина поразила спокойная, наблюдательная позиция отца Андрея, которая была ему совершенно несвойственна. Кирилл посмотрел на него сквозь пустой бокал с остатками пивной пены, будто пытаясь найти в нем какие-то знаки.
        - Меня, Андрей Вячеславович, волнует один вопрос. С того момента, как я вас здесь увидел, он меня даже в некотором смысле мучает.
        - Какой вопрос?
        - Вы обещаете, что не обидитесь?
        - Трудно обещать заранее, не зная, о чем речь. Но постараюсь уж, Кирилл Ханович.
        - Насколько я понял, сюда попадают по персональным приглашениям. Интересно, как это вы, довольно известный православный миссионер, умудрились оказаться здесь, на турбазе тех, кого вы сами считаете сатанистами? Не думаю, что весь этот ваш маскарад мог ввести кого-то в заблуждение.
        Кураев посмотрел на океан.
        - Вы правы, несомненно. Здесь отдают себе отчет в том, кто я, и именно в таком качестве меня пригласили. Но ведь когда всякие злодеи приглашают Джеймса Бонда в свое логово, они всегда заранее знают, что имеют дело с агентом 007. Игра такая. А этот маскарад, как вы говорите, предназначен исключительно для россиянских гостей. И, кроме того, - отец Андрей взялся за турку, - почем вам знать - может быть, я и есть самый настоящий сигорец? Вещи не такие, какими они кажутся.

«Это я уже вчера слышал», - мелькнуло в голове у Кирилла. Кураев резко осекся и ушел в себя, как рак-отшельник прячется под панцирь при виде опасности, - видимо, он понял, что наговорил лишнего. Потемкин чувствовал, что протодиакон, как и Беатриче, недоговаривает, но и то, что он сейчас рассказал, давало обильную пищу для размышлений. Тут Кирилл заметил, как со стороны отеля к ним быстро приближается одетый в малахитового цвета рубашку и шорты плотный человек лет пятидесяти с легкой седеющей небритостью. Несмотря на дымчатые очки, Кирилл издалека узнал совиное лицо Вячеслава Али Полосина. «Как же, как же! - припомнил он. - Ведь они с Кураевым когда-то состояли в одном религиозно-философском кружке».
        - Вячеслав Сергеевич! Какая встреча! - приподнялся Потемкин, когда Полосин подошел к их столику. - А мы вот с Андреем Вячеславовичем пытаемся раскрыть тайны острова Бела.
        Полосин крякнул, сокрушенно посмотрел на отца Андрея и присел, сложив ноги по-турецки. Его глаза были скрыты, но эмоции можно было прочитать по лицу. «Болтун - находка для шпиона», - говорило это лицо.
        - Все тайны этого острова никакими тайнами не являются, - буркнул Али. - Бордель, ничего более.
        - Я тоже склоняюсь к этой версии, - сообщил Потемкин. - Однако, если вспомнить методику воспитания убийц-ассасинов, которую применял их гуру Хассан Ибн Саббах, то ключевым ее элементом был именно бордель, где одурманенные юноши получали представление о рае, в который им предстоит попасть после самопожертвования. Просто гурии там работали не за деньги, а по разнарядке. Другим важным элементом был гашиш. - Кирилл вытащил изо рта дымящуюся трубку и посмотрел на нее. - Так что некоторые внешние атрибуты тайного общества налицо.
        - Гашиш имеет к этой истории весьма опосредованное отношение, - возразил Полосин. - В те времена словом «хашишийа» называли представителей низших классов, оборванцев. А все эти легенды про вездесущих убийц - сказки Марко Поло, которые потом перекочевали в художественную литературу. Гашишем как раз злоупотребляли литераторы, растрезвонившие потом всю эту чепуху. Тот же Александр Дюма-отец - он ведь писал своего «Графа Монте-Кристо», регулярно посещая Le Club des Hashischins[«Клуб гашишистов» (фр.).] доктора Моро де Тура.
        - Но низариты-ассасины существовали, это исторический факт! - возмутился Кирилл. - От их рук погибло можество выдающихся деятелей той эпохи, например, великий визирь сельджукидов Низам АльМульк и король Иерусалима Конрад Монферратский. Этому есть неопровержимые свидетельства. Более того, я склонен думать, что они действуют до сих пор.
        - Низаритское государство прекратило свое существование в тринадцатом веке, когда пала крепость Аламут, - вмешался отец Андрей. - Общины низаритов до сих пор существуют во многих странах, но это вполне мирные люди. Имам исмаилитов-низаритов принц Карим Ага-Хан четвертый - уважаемый человек, известный меценат, которого принимали в Букингемском дворце и в Кремле. Ни о каких современных хашашинах я не слышал. - Кураев повернулся к Полосину: - А вы что-нибудь слышали, Вячеслав Сергеевич?
        Полосин отрицательно помотал головой.
        - Вы поменьше гашиш с пивом мешайте, Кирилл Ханович, - сухо сказал Кураев. - Это плохо заканчивается.
        То ли от всей этой атмосферы секретности, то ли под влиянием гашиша в голове Потемкина начал складываться паззл. Он вспомнил, что Полосин пятнадцать лет назад чуть было не стал послом России в Ливане, где, по мнению Порохова, сейчас находится осиное гнездо ассасинов. Полосин очень хотел эту должность и предпринимал титанические лоббистские усилия, чтобы заполучить ее. Он почти добился своего - на него уже готовили агреман, однако в последний момент послом был назначен его близкий знакомый, бывший ректор дипакадемии Олег Пересыпкин. Собственно, после всей этой истории Полосин и перешел в ислам. Однако сейчас развивать эту конспирологическую линию не было никакого смысла. По тону и ужимкам двух отцов Кирилл понял, что ничего интересного для себя в этой компании он уже не узнает. Он был здесь лишним - два конфидента назначили встречу, чтобы обсудить какие-то закрытые для посторонних ушей темы, и его случайное общество их явно тяготило. Потемкин решил, что лучше всего самому дать им повод вежливо распрощаться.
        - Послушайте, - дипломатическим тоном произнес он, - вы бывали в «Фениксе»?
        Кураев с Полосиным переглянулись.
        - Очень достойное место, - оживился отец Андрей. - Рекомендую посетить.
        - Причем лучше всего прямо сейчас, - добавил Али. - Там в это время народу не очень много. Обед, знаете ли.
        - Отлично! Последую вашему совету. Не желаете составить мне компанию?
        Это была дань вежливости. Отцы предсказуемо замотали головами.
        - Нет, Кирилл Ханович, я нынче не в настроении, - сказал Кураев.
        Полосин клюнул носом, поддерживая своего приятеля. Потемкин поднялся с насиженного места, поклонился, сложив руки на груди, и двинулся в сторону отеля. По дорожке у пальмовой рощи катился пустой белый электромобиль с матерчатым тентом, укрывавшим ездков от солнца.
        - Такси! - крикнул Кирилл.
        Клаб-кар притормозил. Потемкин запрыгнул в него и бросил сидевшему за рулем чернявому халдею:
        - В баню, шеф.
        Игрушечная машинка заурчала и покатилась дальше. К удивлению Кирилла, они направились не сквозь нулевой этаж к Елисейским полям, а свернули налево и поехали вдоль здания отеля. Потемкин поначалу забеспокоился, что халдей его неправильно понял, но потом решил, что тому виднее. Когда электромобиль обогнул ресторанный комплекс, Кирилл понял замысел - прямо от входа в блок «А» через Эдемский сад уходила скрытая деревьями аллея, которая, судя по всему, вела непосредственно к
«Фениксу». Халдей устремился было туда, но Потемкин резко схватил его за плечо:
        - Тормозни-ка, братец!
        Клаб-кар замер. Кирилл вышел из него, завороженно глядя поверх Эдемского сада - туда, куда вела дорога. Далеко впереди, в лиловом мареве, одиноко возвышалась невероятных размеров пальма. Он слышал о гигантских сейшельских пальмах, но такое увидел впервые. Дерево было, наверное, не менее пятидесяти метров в высоту. Оно превышало здание отеля и вообще все постройки на Беле. От пальмы исходили притягивающая энергия и мощь.
        - Что это там? - спросил Потемкин, указывая в сторону пальмы.
        - Это священное дерево острова Бела, - развернувшись, ответил халдей.
        На его табличке было написано Orkhan. «Турок», - заключил Кирилл.
        - Она искусственная?
        - Что вы! - рассмеялся Орхан. - Живее не бывает.
        - Мы можем сейчас к ней проехать?
        - На этом, - халдей стукнул по баранке, - не получится. Пальма стоит посередине леса Paradise, там технику использовать нельзя. Можем доехать только до «Феникса», он примерно на полпути.
        - Тогда поехали. - Потемкин залез обратно в машину.
        Трасса оказалась весьма оживленной - по ней сновали электромобили и люди на сигвеях. «Очень разумно, - подумал Кирилл. - После чревоугодничанья прямая дорога туда, где можно расслабить тело и сбросить лишнее». Через несколько минут они уперлись в левый глаз смайлика - окруженную зеленью громадную сферу. То, что с высоты птичьего полета выглядело как радужка, оказалось держащейся на радиальных дугах-опорах крышей из голубого стекла, которая накрывала белоснежный остов. Над входом большими бронзовыми буквами было выложено слово PHOENIX и восседала означенная птица, держащая в лапе змею.
        - Можете обойти здание, - Орхан показал на дорожку, которая огибала «Феникс», - или пройти сквозь термы, там с другой стороны выход есть.
        - Спасибо, я разберусь.
        Халдей улыбнулся и поехал обратно к отелю. Потемкин справедливо решил, что путь из пункта А в пункт Б по диаметру преодолеть быстрее, чем по окружности. «К тому же надо же узнать, с чем едят эту птицу», - подумал он и двинулся к входу в комплекс. Первое, что бросилось в глаза, когда он прошел через автоматически раскрывшиеся прозрачные двери, - люди в белых халатах, снующие по белоснежному полу. Как в регистратуре поликлиники. Однако, в отличие от медицинских учреждений, атмосфера здесь царила отнюдь не напряженная, а добрая и даже в некотором смысле домашняя. Во всю стену большого холла красовалось мозаичное панно, воспроизводящее «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли. Кирилл подошел к халдею у стойки - его внешность и табличка Taro не оставляли сомнений в том, что это был японец.
        - Рад вас приветствовать! - поклонился Таро.
        - Вот, зашел посмотреть, что тут такое, - с любопытством оглядел зал Кирилл.
        - О, это очень просто! Я вам сейчас все объясню.
        За его спиной появилась интерактивная панель с планом здания.
        - Вот здесь, - японец показал на первый этаж, где было написно Relax Thermae, - Римские термы. Там же, для любителей, есть русская парная баня, сухая финская сауна и наша традиционная японская сэнто.
        - Прямо как в «Коньке-Горбунке»: «Завтра я хочу заставить на дворе котлы поставить и костры под них сложить…»
        - «Первый думаю налить до краев водой студеной, - подхватил весьма, как выяснилось, начитанный японец, - а второй - водой вареной, а последний - молоком, вскипятя его ключом».
        Оба рассмеялись и ударили по рукам.
        - Воды вареной на первом этаже предостаточно, - продолжил Таро. - Но что касается кипяченого молока или горячего шоколада, то лучше подняться этажом выше. - Таро поднял палец к надписи Catharsis Wellness & Beauty. - Здесь находится фитнес-клуб с гимнастическими залами, косметические и массажные салоны. У нас работают лучшие тренеры и специалисты, представлены все методики омоложения и школы массажа. Рекомендую, например, «Ши Янг» - золото втирается в кожу, улучшается ее тонус, повышается эластичность, на выходе - потрясающий омолаживающий эффект! Талассотерапия, всевозможные обертывания, акупунктура. Также эстетическая медицина - как безынъекционная, так и с уколами препаратов. В общем, к вашим услугам все, что известно человечеству в сфере безоперационного улучшения внешности.
        - Впечатляет. А что на третьем этаже?
        Японец указал на верхний ярус с надписью Revival Clinic:
        - Это наша клиника. Здесь можно пройти полную диагностику и подлечить то, что плохо работает, или улучшить какие-то свои параметры. Есть физиотерапия - лазерная, электромагнитная, ингаляции. Если нужно хирургическое вмешательство, имеется соответствующее отделение. Наши врачи выполняют сложнейшие операции. Но если по результатам диагностики они видят, что сами не справятся, подключаются мировые светила - они все работают по контракту с отелем и в случае вызова обязаны прибыть на остров в течение двадцати четырех часов. В общем, у нашего «Феникса» как бы три ступени: релакс - катарсис - возрождение.
        - Ага, а третий этаж предназначен для тех, кому никакой тюнинг уже не помогает возродиться из пепла и надо запчасти менять.
        - Совершенно верно! - улыбнулся Таро.
        - Ну, тогда я пойду для начала попарюсь. Где вход в ваши Термы Каракаллы?
        - Мужчинам вон туда. - Японец показал направо.
        - А у вас что, бани раздельные? - удивился Кирилл.
        После суток пребывания на острове даже намек на поведение, связанное с понятием
«стыд», уже представлялся ему чем-то из ряда вон выходящим.
        - Да нет, что вы! - замахал руками Таро. - Просто переодеваются порознь. Это для удобства, чтобы не перепутать.
        В указанном японцем направлении располагалась внушительных размеров арочная конструкция, над которой висела бронзовая табличка Apodyterium. Потемкин двинулся к ней, предвкушая новые впечатления.
        Капиталисты-идеалисты

        Двери растворились, и Кирилл вошел внутрь. Он оказался в теплом, хорошо проветриваемом предбаннике. Помещение пересекали длинные ряды деревянных скамеек. Места обозначали крючки с плечиками, закрепленные на расстоянии метра друг от друга. На скамейках стопками лежали свернутые полотенца, белоснежные простыни и тапочки-вьетнамки. Часть мест - навскидку, около трети - была уже занята: там висела одежда, а казенные простыни отсутствовали. Впрочем, не все из пришедших попариться забрали простыни, что вполне понятно: это все-таки баня, и прикрывать срамные места здесь совершенно не обязательно. В предбаннике было несколько человек - кто-то собирался заходить в термы, кто-то, наоборот, уже одевался на выход. Прямо по курсу на лавке сидел легендарный футболист Дэвид Бекхэм. Голый форвард, весь покрытый наколками, согнувшись в три погибели, рассматривал свою неимоверно длинную и крючковатую, как кочерга, стопу. Кирилл присел на свободное место и начал снимать сандалии. Закинув ногу на ногу, он посмотрел вверх. Сферический потолок украшала фреска, представлявшая собой коллаж из шедевров соцреалистической
эротики кисти Александра Дейнеки. В этот панорамный рисунок были мастерски вписаны типажи из «Бегущих девушек», «Обеденного перерыва в Донбассе»,
«Игры в мяч», «На балконе», «Будущих летчиков» и т. д. Голые девушки и юноши с отсутствующими гениталиями бегали по воде, купались и нежились на солнце. Вся картина, выполненная в пастельных тонах, буквально дышала светом, создавая очень позитивное и светлое настроение. Потемкин подумал, что в советскую эпоху это искусство наполняло людей жизненной силой. Это невозможно было придумать: энергия, воплощенная в творчестве Дейнеки, должна была отражать реалии жизни. То есть все было не так уж и мрачно, как теперь об этом принято говорить. От мыслей об искусстве и советском прошлом Кирилла отвлек халдей Tiberius.
        - Массаж не желаете?
        - Нет, спасибо, - прошипел Потемкин.
        Он никак не мог привыкнуть к способности местного мужского персонала возникать из пустоты. «Если халдеек называют гейшами, то этих, наверное, было бы правильно именовать ниндзя», - подумал Кирилл. Он скинул тунику, прихватил простыню и босиком пошел к двери, за которой, судя по всему, были собственно термы.
        Двери опять разъехались в стороны, и на Потемкина пахнуло теплой влагой. Перед ним предстал гигантский атриум, своды которого уходили высоко вверх и заканчивались той самой стеклянной крышей-радужкой. Зрачок в центре, выглядевший сверху черным, оказался дырой, через которую проникал солнечный свет. Лучи его прорезали пар, расползавшийся по залу, играли на мраморном полу и стенах. Интерьер был великолепен: стены покрывала искусная мозаика, рисующая сцены из жизни античных богов, и причудливые бронзовые узоры, плющом поднимающиеся к потолку вдоль выступающих колонн, за которыми находились ниши с мраморными скамейками. Посреди зала располагался бассейн, к которому кольцами спускались ступени.
        В термах было довольно многолюдно. Частью обнаженные, частью прикрывшиеся простынями патриции и матроны расслабленно сидели или лежали на скамьях, на ступеньках у бассейна, плескались в нем, прогуливались по залу. Подойдя поближе к водоему, Потемкин подумал, что здесь можно прямо сейчас открыть заседание Лиги арабских государств: среди расположившихся возле воды гостей были все относительно молодые главы осколков халифата, в том числе президент Сирии Башар Асад, глава Объединенных Арабских Эмиратов шейх Халифа ибн Зайд ан-Нахайян, саудовские принцы - неутомимый преследователь террористов Мухаммед бин Найеф и «аравийский Баффет» Аль-Валид, чье личное состояние недавно достигло 25 миллиардов долларов. «Арабская революция», похоже, не произвела на них никакого впечатления. Они о чем-то беседовали на своем птичьем языке, время от времени поглядывая на резвящихся в бассейне наложниц.
        Кирилл чуть постоял на ступеньках, впитывая атмосферу общественной неги, потом поднялся и подошел к одной из ниш за колоннами. Среди женщин, возлежавших на мраморных скамьях, он узнал ту самую Айгюль Озкан. Рядом с Айгюль, слегка прислонившись к ней, сидела хрупкая и немного нескладная Дорис Лойтхард - бывший президент Швейцарской Конфедерации. На руке, которой она мягко поглаживала по коленке свою подругу, был розовый браслет. «Ах, ну да, Дорис ведь приложила немало сил, чтобы загладить в мусульманском мире негатив после референдума о запрете минаретов, - улыбнулся Потемкин. - Видимо, увлеклась».
        Он пошел вглубь. Над дверью в нише висела табличка «Hamam». Кирилл, кажется, начал понимать архитектурную схему. В следующей нише была «Sauna», потом - «Banya». Двери бани раскрылись, и из парной вынесли раскрасневшегося владельца компании
«Система», московского олигарха Владимира Евтушенкова. Его дряблые конечности переплетались с руками плечистых халдеев, с отбитых вениками ягодиц свисали лохмотья березовых листьев. Банщики подтащили зятя жены покойного Лужкова к бассейну и, раскачав, бросили его к плескающимся наложницам арабских шейхов.
        - Владимир Петрович, да вы шалун! - взвизгнула одна из них.
        Потемкин двинулся дальше. Над дверью в глубине очередной ниши он увидел иероглифы и понял, что это и есть то самое сэнто, которое рекламировал Таро. Купаться в бочках с кипятком ему не хотелось, и Кирилл пошел вперед. Тут он заметил вход, над которым было написано Сaldarium. Судя по исходившему оттуда жару, это было самое обогреваемое помещение терм. Потемкин прошествовал туда. На стенах небольшого зала с бассейном - уменьшенной копии атриума - он рассмотрел бронзовые барельефы Эола и четырех ветров - Борея, Зефира, Нота и Эвра. Из уст Эола выходил пар. Люди здесь просто лежали - никто не двигался. Кирилл спустился к бассейну и пальцами ноги попробовал воду. Вода была горячей. Он шагал вдоль бассейна, размышляя о превратностях человеческого общения. Его не покидала мысль о том, что в интерьере терм чего-то не хватает. И Потемкин вдруг понял, чего именно: совокупляющихся людей. Почему-то здесь никто этим не занимался. «Вероятно, есть все же традиции», - заключил он.
        Кирилл решил немедленно выйти оттуда и начал искать выход. В следующем помещении, украшенном изображением богини Ауры, оказалась большая крестообразная купель. Вода в нее лилась из чаш, которые держали в руках стоящие по краям мраморные нимфы. В этом зале никого не было. Потемкин отметил, что это весьма своевременно, и, доверив свое скромное одеяние одной из навеки застывших юных красавиц, ухнул с головой в полынью. Ледяная вода ужалила его распаренное тело миллионом осиных жал и вытолкнула вверх. Кирилл схватился за мраморные поручни и выполз на поверхность. Отлежавшись минуту, он встал, накинул на себя простыню и пошел дальше.
        Следующим по ходу оказался еще один предбанник, совершенно пустой. На сей раз, судя по разбросанной одежде, это была общая для мужчин и женщин раздевалка. Отворив внешнюю дверь гардеробной, он понял, что достиг заветной цели - на него дышали райские кущи. Впереди стояла стена волшебного по многоцветью и запахам леса, над которым возвышалась таинственная пальма. Переход из терм к лесу практически не чувствовался - настолько этот пропитанный влагой лес сам походил на баню. Однако его отличие от Эдемского сада было разительным, и заключалось оно, как ни странно, в тишине. Лес загадочно молчал, не было слышно даже дуновения ветра. От райских кущ веяло неземным покоем и благодатью.
        Единственное, что нарушало полное умиротворение, - журчание искусственного водопада. Источая прохладу, он спускался в сени деревьев по пристроенным к стене здания скалам. У подножия водопада была небольшая запруда, в которой покачивались две гондолы. От запруды в глубь леса уходил, изгибаясь, канал. Вдоль канала была проложена узкая дорожка. Потемкин сделал к ней несколько шагов и вдруг затормозил. В беседке рядом с водопадом сидел и читал книжку российский олигарх Александр Лебедин. Кирилл остановился, разглядывая его. Если бы не маленькие прямоугольные очки, этот седовласый, коротко остриженный человек был бы вылитый Брут, каким знаменитого цареубийцу запечатлели современники.
        Лебедин являлся самым необычным из олигархов, которых во множестве подарила рейтингу журнала «Форбс» богатая русская земля. Во-первых, он был русским, что для этой прослойки российского общества само по себе - большая редкость. Во-вторых, он представлял собой весьма редкий экземпляр довольно-таки образованного бизнесмена. В-третьих, его пренебрежительное отношение к братьям по классу давно стало притчей во языцех. Человек, владеющий крупнейшими мировыми медиа-брендами, подобравший под свое крыло многие европейские и даже некоторые азиатские газеты, мог спокойно прийти в кедах и рваных джинсах хоть в Кремль, хоть на Даунингстрит, 10. В данном случае Лебедин, как и Кирилл, был обернут в простыню.
        Он родился в обычной и даже в некотором смысле образцовой советской семье: папа - профессор, мама - учительница английского. После окончания одной из столичных английских школ, куда обычно пристраивали всех мальчиков и девочек из приличных семей, он поступил в МГИМО, куда в те времена без блата даже комар не залетал. Окончив институт в 1982 году, он пошел было в аспирантуру Института экономики мировой социалистической системы, но потом получил предложение, от которого не принято было отказываться. Новый генсек Андропов велел срочно создать в Первом главном управлении КГБ СССР отдел, где анализировали бы процессы на мировых капиталистических рынках. Лебедин оказался в числе избранных. Через пару лет его уже командировали в Лондон - работать в резидентуре. К 1991 году атташе достиг невиданных высот - в тридцать лет стал подполковником госбезопасности. Однако страна, где он сделал такую головокружительную карьеру, рухнула. «Если бы остался на службе, сейчас был бы спившимся генералом», - шутил он потом. Но Лебедин предпочел другой путь - уволился, вернулся на Родину и нырнул в мир бизнеса.
        Легенда о происхождении его капиталов, которую Лебедин всегда транслировал в прессе, выглядела безупречно, но не очень убедительно. «Долго искал нишу для бизнеса, организовывал компании, пытался продавать колючую проволоку для войск ООН в Могадишо, купил вагон обуви из Южной Кореи, а она вся была на одну ногу!» Стартовый капитал он заработал тогда, когда на деньги банка «Империал» сыграл на облигациях стран «четвертого мира» и получил комиссионные. На них он приобрел маленький «Национальный резервный банк». Вскоре НРБ удачно «сел» на тему газовых долгов Украины и превратился в один из ведущих частных банков.
        А потом наступил 1996 год, когда семибанкирщина сделала ставку на полуживого Ельцина. Сохранить власть можно было только жестко, вопрос заключался лишь в методах. Либо железной рукой, как предлагал глава стражи его величества Коржаков, либо ржавой, как настаивал Чубайс. В этой войне историческую роль сыграла знаменитая «коробка из-под ксерокса», в которой адъютанты чубайсовского штаба Лисовский и Евстафьев выносили из Белого дома наличность для шоу-кампании
«Голосуй, или проиграешь!». Те банковские упаковки с купюрами происходили из НРБ. После задержания несунов Чубайс обвинил Коржакова, главу ФСБ Барсукова и их
«духовного отца» вице-премьера Сосковца в заговоре и саботаже. Врагов демократии погнали поганой метлой, а результаты выборов посчитали как надо - благо, коммунисты особенно не сопротивлялись.
        Окончательная победа капитализма между тем обернулась для Лебедина большими неприятностями. Многолетняя скандальная интермедия между ним и генеральным прокурором Скуратовым началась с ерунды: какой-то мелкий порученец Лебедина, некий Федоров, который обзавелся грин-кард в США, украл у лебединского банка что-то около семи миллионов долларов на сделках с облигациями. После ареста его счетов в Швейцарии, на которые были переведены ворованные деньги, Федоров в поисках крыши связался с братьями Егиазарянами, чьи жрицы любви цепко держали в своих объятиях генпрокурора России. На основании заявления Федорова, присланного по факсу из США, прокуратура возбудила против Лебедина дело по девятнадцати статьям Уголовного кодекса. Одновременно, благодаря теплым отношениям между Скуратовым и тогдашней швейцарской прокуроршей Карлой Дель Понте, были разблокированы зависшие на счетах у Федорова деньги, которые, разумеется, тут же пошли на оплату интимных услуг.
        Три последующих года Лебедин каждый день ходил на допросы, как на работу. По его словам, перед каждым визитом к следователю он напивался в хлам и на допросах травил анекдоты. Все закончилось только в 1999 году, причем печально для прокурора, который обнаглел настолько, что начал задумываться о президентстве. Когда Ельцин проснулся и решил поменять это вконец замылившееся око, контролируемый мэром Москвы сенат предсказуемо взбунтовался и послал его куда подальше. Разруливанием этой ситуации занимались только что назначенный главой кремлевской администрации Александр Волошин и директор ФСБ Владимир Путин. Неожиданно выяснилось, что Скуратов очень похож на человека, который на сделанной скрытой камерой в квартире Ашота Егиазаряна записи предается любовным утехам с двумя проститутками. Говорят, прокурора по-доброму попросили написать заявление
«по собственному». И только после того, как плейбой встал в позу, Михаил Швыдкой, в те времена директор государственного телеканала ВГТРК, выдал в эфир историческую пленку. После этого скандала заступники Скуратова разбежались, и прокурор канул в Лету вместе со всеми своими сорока двубортными костюмами, пошитыми за счет швейцарской фирмы Mabetex.
        Лебедину же, предпочитающему более спортивный стиль одежды, в прокуратуре выдали справку, сильно напоминающую эпитафию на могиле старого большевика: «Спи спокойно, дорогой товарищ, факты не подтвердились». Видимо, именно эта история пробудила в нем интерес к разнообразной общественной и политической деятельности. Во всяком случае, он единственный из олигархов, кто несколько раз самостоятельно, а не по разнарядке правящей партии участвовал в выборах. Его дебют состоялся в 2003 году, когда он попытался бодаться с Лужковым на выборах мэра Москвы. Собственно, в ходе той кампании Потемкин с ним и познакомился - он выполнял для Лебедина кое-какие, как всегда деликатные, подрядные работы. Потом олигарх оставил банк и ушел в Госдуму, где прославился инициативой о запрете игорного бизнеса, начал финансировать оппозиционную «Новую газету», покупать английские издания, первым из олигархов завел себе «живой журнал», причем писал туда сам и вполне бойко - что называется, невзирая на чины и звания. Он вообще никогда за словом в карман не лез и регулярно позволял себе не только высказываться по поводу линии
партии и правительства, но и судиться с министрами. Поэтому все, кто пытался его
«раскусить», никак не могли взять в толк: это у него такое спецзадание или он на самом деле такой, как выразился один из руководителей государства, «авангардный»? Последний раз этот авангардизм проявился на выборах мэра Сочи в 2009 году, в которых неугомонный олигарх пытался участвовать. Тогда-то Кирилл с ним пересекался последний раз - он консультировал лебединский штаб по пиару. Но избирательной кампании в Сочи толком не получилось: хотя электорат был весьма воодушевлен появлением кандидата, чье личное состояние превышало бюджет города, олигарха просто и незатейливо сняли с дистанции решением ручного местного суда - за то, что три подставные несовершеннолетние девочки перечислили ему на счет избирательного фонда по тысяче рублей. Надо ли говорить, что автором этой комбинации был Потемкин, который в своей обычной манере, играл на нескольких досках. С тех пор прошло несколько лет, и вот судьба вновь свела его с этим человеком, перед которым он чувстовавал определенную вину за свои проделки. Кирилл зашел в беседку:
        - Александр Евгеньевич! Как я рад вас видеть.
        Олигарх снял очки и посмотрел на Кирилла подслеповатыми глазами:
        - Добрый день, Кирилл…

«Память профессиональная», - отметил Потемкин:
        - Вы меня помните?
        - Как же, как же. К сожалению, в наших исторических условиях вашему гению трудно найти применение… Какими судьбами вас занесло в этот оазис порока? Присаживайтесь.
        - Да так вот как-то. Пригласили, грех было отказываться, извиняюсь за каламбур. Что читаете?
        - Эдвард Гиббон, - Лебедин показал обложку пухлого фолианта - судя по всему, оригинального издания. - «История упадка и разрушения Римской империи». Весьма поучительно.
        - Не соглашусь с вами, - тут же возразил Потемкин. - То, что написал Гиббон, - его домыслы. Все же полторы тысячи лет прошло. Куда интересней читать первоисточники - тех, кто был реально погружен в эпоху. Того же Тацита, например. Или Аврелия Виктора. Пушкин, кстати, весьма интересовался этим слегка подзабытым автором. Но я, собственно, не об этом.
        Лебедин посмотрел на собеседника и как бы невзначай выставил руку с красным браслетом.
        - О чем же?
        - Если честно, никак не ожидал встретить вас в этом месте.
        Лебедин водрузил очки себе на нос.
        - Отчего же?
        - По имиджу не вписываетесь.
        - У меня тут кое-какие встречи. К тому же, знаете, - Лебедин вдруг стал сосредоточенным, - как говорил Гилберт Честертон: если хочешь спрятать лист - отнеси его в лес. Здесь неплохое место для желающих вырваться за пределы пространства и времени. И главное, - олигарх посерьезнел, - напрочь отсутствуют холимы. За ненадобностью.
        - Холимы?
        - Ну да, это такое приспособление из высушенной тыквы. Типа бандажа, который мужики из диких племен на Папуа Новая Гвинея надевают себе на хуй. Я их там насмотрелся, когда путешествовал. Чем холим длиннее и красочнее, тем выше статус самца. На Cote d’Azur[Лазурный берег (фр.).] это сублимируется в «бентли» и яхты. А здесь все это не так очевидно. Много вполне вменяемых людей, есть о чем поговорить.
        - Эдакий санаторий… - начал было Кирилл, но прервался, так как увидел нечто забавное.
        Мимо их беседки степенно прошествовали Мухаммед бин Найеф и бывший министр иностранных дел Израиля, лидер партии «Кадима» Ципи Ливни в сопровождении чернокожего халдея. Они сели в гондолу, халдей взялся за весло и повез их по каналу. Лебедин и бровью не повел.
        - Санаторий? - Он пригладил короткие волосы. - Я бы не сказал. Санаторий - от слова «санация». Скорее, профилакторий. Или резервация для мировой вертикали - гайки подтянуть, шурупы подвинтить, чтоб не качалась сильно. Я тут как-то высказал мысль, что нам в России надо бы создать особый федеральный округ, в который поместить всю нашу местную вертикаль. Включить туда Рублевку, Сколково, Кутузовский проспект, Новый Арбат и Кремль с окрестностями. - Он зевнул, вытянул ноги и растопырил пальцы. - И чтобы они там все жили, как за каменной стеной - желательно в прямом смысле слова. Ходили друг к другу в гости, «терли» в своих ресторанах, ездили на машинах с мигалками. Причем сделать градацию мигалок - по размеру, цвету и оттенку, чтобы сразу было видно, что за холим едет. Еще можно было бы отдельный аэропорт построить, чтобы им вообще не было никакой надобности покидать свою зону.
        - А разве сейчас как-то по-другому? У нас ведь и так «два мира - два Шапиро».
        - Сейчас они пересекаются с остальным населением и этим очень мешают ему жить.
        Кирилл понимал, что Лебедин шутит, и решил поддержать эту игру:
        - Интересный проект! Выделить опричнину. Так ведь они будут постоянно земских терроризировать, как при Иоанне Васильевиче.
        - Не будут. Зачем? - совершенно серьезно парировал олигарх. - Земщина и так все отдаст, лишь бы ее в покое оставили. Зато с коррупцией будет четко и ясно. Они будут вполне легально получать свой откат с остальной экономики. Сейчас ведь вся беда оттого, что все перемешано. Возьмите какого-нибудь среднестатистического министра нашего правительства. Или бывшего мэра нашей столицы. Ведь когда он покупает себе поместье в Лондоне - это не его деньги, честно заработанные. Это то, что недополучил бюджет, или то, что украдено из бюджета. От них могла бы быть большая польза. Дороги строить, модернизацию проводить, ипотеку дотировать… Так спираль постепенно превращается в пружину. Если деньги - кровь экономики, то они - пиявки. Они насыщаются, обескровливая национальные организмы. И это не только в России, поверьте. Даже в самых что ни на есть цивилизованных странах Европы все равно дела обстоят таким же образом. Причем не только в государственном секторе. Вон у меня немцы с американцами полмиллиарда долларов украли - и ничего. Все молчат, как будто «так и було».
        Кирилл вспомнил эту феерическую историю, когда менеджеры лебединской корпорации через люксембургские банки выпустили в трубу крупнейшую русскую инвестицию на Европейском континенте. Неожиданно олигарх размахнулся и треснул его по спине Гиббоном.
        - Не понял… - Кирилл слегка обалдел от такого поворота беседы.
        Лебедин продемонстрировал ему том, на обложке которого висел расплющенный паук.
        - А! Спасибо, - расслабился Потемкин.
        - Коррупция - это многоголовая гидра, - продолжил олигарх как ни в чем не бывало. - Есть обычная, бытовая. Например, гаишник, который стоит себе на обочине и стрижет бабло. Это, конечно, плохо. Но что может сделать гаишник с этими деньгами? Допустим, пойдет купит себе крутой джип, чтобы соседи умерли от зависти. Тем самым опять же простимулирует производителя, торговую фирму и автосервис. Гаишник не будет прятать эти деньги, он их употребит в меру своей убогой фантазии. Другое дело - международная коррупция. Грубо говоря, это когда размер наворованного превышает сто миллионов долларов. Такие суммы надо выводить по хитроумным схемам через офшорные юрисдикции, прятать их где-то на секретных счетах и отмывать понемножку. Яхты, виллы, лакшери - лишь малая часть, верхушка айсберга. Деятельность топменеджеров в крупных корпорациях и коррумпированных чиновников по всему миру окутана тайной, и это ведет к тому, что кризисы приобрели нециклический характер. Я очень хочу рассказать о моем открытии, за которое надеюсь получить когда-нибудь Нобелевскую премию. Мне кажется, что Маркс ошибался, когда говорил о
цикличности капиталистической экономики. А что, если берни мэдоффов не один, а сотни? Если ворлдкомов и пармалатов не три, а триста? А вдруг все хедж-фонды - это пирамиды? Ребята с Уолл-стрит, которые манипулируют активами, и какой-нибудь африканский диктатор-людоед или наш московский Лужков - две стороны одной медали. Сотни миллиардов и триллионы выводятся из легального финансового оборота и оседают непонятно где, создают огромный дисбаланс, который никто не может не то что учесть - даже увидеть. Получается, что весь мир сидит на вулкане, который может в любой момент проснуться. Это опаснейшая ситуация.
        - И вы верите, что с этим можно справиться?
        - Знаете, Джон Нунан-младший - американский судья, автор большого исследования с говорящим названием «Взятки», - сказал четверть века назад: «Как рабство прежде было в порядке вещей, а теперь считается явлением отжившим и непостижимым, так уйдет в прошлое и практика мздоимства». В те времена в Южной Африке еще процветал апартеид. А теперь и это представляется отжившим и непостижимым. Поэтому я, вслед за Нунаном, осмелюсь на предсказание: мы с вами доживем до того дня, когда мир избавится от коррупции.
        - Но это же не может случиться само по себе. Если с вопросом о том, кто виноват, мы вроде бы разобрались, то что вы ответите на другой извечный русский вопрос: что делать?
        - Понятно, что делать. Расследования проводить. Вытряхивать грязное белье на весь мир. Для этого и нужны настоящие независимые СМИ. «Индепендент», «Новая газета», Интернет…
        Потемкин расхохотался:
        - Да вы что, с ума сошли? Какие СМИ? Какая «Новая газета»? Там везде жулики еще те сидят.
        - В каком смысле? - удивился Лебедин.
        - Да вы эту газету хоть раз откройте и попробуйте почитать. Одна заказуха и тройная бухгалтерия. Никакого отношения к борьбе с коррупцией эта шняга не имеет.
        - Там честные журналисты, - возразил олигарх. - С ними можно не соглашаться, но они делают свою работу. И погибают за то, что пишут правду.
        - Мне Фильштейн покойный третьего дня оригинальную версию насчет «Новой газеты» изложил.
        - Вы поменьше пьяного Фильштейна слушайте, Кирилл… Он это… слегка того, - пробормотал Лебедин и вдруг заинтересовался: - А, кстати, почему «покойный»?
        - Застрелился. Двумя выстрелами в голову.
        - Вот мудак. Хотя, может, крышу снесло человеку. У меня в банке был такой случай.
        - А вы что, не слышали об этом?
        - Да я тут как бы вне информационного потока нахожусь. Здесь многие так. Вы же помните ту историю в нулевом году, когда Гусинского арестовали, а Путин не мог генеральному прокурору дозвониться. Так он и вправду не мог - прокурор в это время здесь отдыхал. - Лебедин окинул взглядом волшебный лес и произнес: - У меня нехорошие предчувствия какие-то. Вроде все спокойно, а внутри волнуюсь. Надеюсь, Ахура Мазда не даст случиться ничему плохому.

«Опять прикалывается», - решил Потемкин. По опыту общения с Лебединым он знал, что никогда нельзя понять, когда этот человек говорит серьезно, а когда гонит пургу.
        - Вы что, почитаете учение Заратуштры? - спросил он на всякий случай.
        - Все мы почитаем его, - невозмутимо ответил олигарх. - Просто называем по-разному.
        - «Я превратил, о Заратуштра, место, не доставляющее благоденствия, в место, дающее покой», - вспомнил Потемкин и посмотрел на молчащий лес.
        - «Ибо, если бы я, о Спитама-Заратуштра, не превратил место, не доставляющее благоденствия, в место, дающее покой, то весь вещественный мир наводнил бы Арианам-Вайджа», - подхватил Лебедин и тут же мягко перевел тему: - Я это к тому, что мне неплохо бы уже домой. Et fumus patriae est dulcis[И дым отечества сладок (лат.).] .
        - Salus patriae - suprema lex[Благо отечества - высший закон (лат.).] . Когда собираетесь?
        - Завтра. А вы надолго?
        - До воскресенья. Вот, сейчас пытаюсь дойти до северной окраины острова. Скажите, а эта дорожка далеко меня в лес заведет? Я хотел посмотреть на райские кущи.
        - Эта? До развилки, потом налево. Если направо - выйдете на Елисейские поля. Но для путешествия в райские кущи нужен хороший проводник из халдеев. Одному вам туда ходить не советую. Дело такое…
        - В каком смысле?
        - А в таком, что потом некоторые здесь на третьем этаже оказываются. - Лебедин кивнул на «Феникс». - Причем в смирительных рубашках.
        Потемкин внимательно посмотрел на олигарха. Лебедин отличался ироническим отношением к жизни, но в данном случае он явно не шутил. Кирилл на секунду задумался и сказал:
        - Знаете, мы не часто видимся. Может, больше и не увидимся никогда. Поэтому хочу извиниться перед вами.
        - За что? - удивился Лебедин.
        - Кое-какие дела из темного прошлого.
        - Какие дела? Не понимаю. Если вы про Сочи, то никакой вашей вины здесь нет. Это же очевидный форс-мажор. Да и вообще, вы же не по юридической части, кажется…
        - Если честно, то это я вас тогда подставил, Александр Евгеньевич. - Кирилл чувствовал себя так, будто принял известный по шпионским боевикам «эликсир правды» и его потянуло на откровенность. - Да и та публикация, в «Московском корреспонденте», - тоже моих рук дело. Лужков вас заказал.
        Лебедин от души рассмеялся:
        - Ах, так вот кто засунул свой гриппозный нос в мою газету!
        Кирилл не понял такой легковесной реакции и несколько растерялся.
        - Я думал, у вас были проблемы из-за моих эротических фантазий…
        - Глупости! Вы понятия не имеете, что такое проблемы.
        - Как это?
        - С тех пор как начал заниматься бизнесом, я каждое утро встаю с готовностью сегодня же сесть в тюрьму. У меня всегда наготове тормозок, смена белья, книжки…
        - Шутите?
        - Ничуть. В нашей стране с другим отношением к жизни бизнесом заниматься нельзя. Жан-Батист Сэй когда-то определил парадигму настоящего антрепренера: «Он перебрасывает экономические ресурсы из сферы малой продуктивности в сферу большой продуктивности и пожинает плоды». Проблема в том, что плоды могут быть как сладкими, так и весьма огорчительными. Каждый из нас должен быть готов к тому, чтобы из хозяина жизни превратиться в простого арестанта. Если, конечно, вовремя не выйти из игры. Вот вам, кстати, живая иллюстрация.
        Капиталист-идеалист кивнул в сторону дорожки. Мимо них шли, разговаривая о чем-то, два джентльмена, одетые в нежно-оливковые клетчатые бриджи и белые майки. Это были весьма примечательные личности: самый эксцентричный миллиардер Соединенного Королевства, владелец группы компаний Virgin сэр Ричард Брэнсон и самый эпатажный представитель бизнес-элиты России, в прошлом тоже миллиардер, а ныне проживающий в Соединенном Королевстве гражданин РФ Евгений Чичваркин. У этих двоих одинаковой была не только одежда, но и путь к большим деньгам. А разница заключалась в масштабе личности: если Брэнсон являл собой мировой бренд, то Чичваркин, скорее, бренд локальный. Хотя следует отметить, что у Евгения, который был моложе своего британского сопровожатого почти на четверть века, имелась в этой связи внушительная фора.
        Начав когда-то простым барыгой на вещевом рынке в Лужниках, Чич сумел с нуля построить крупнейшую в России ритейловую сеть по продаже мобильных телефонов и различных телекоммуникационных гаджетов. Завоевание рынка Чичваркин вел под лозунгом «Магазины “Евросеть” - цены просто охуеть!», где буквы «х», «у» и «т» были замазаны, а над ними написано как бы от руки «о», «ч», «н» и слово
«выгодные». Этот неформальный подход вообще выделял Чича - так, в офисе «Евросети» у него не было отдельного кабинета, все топ-менеджеры компании сидели с ним в одной комнате. Да и гардероб Чичваркина сам по себе был предметом общественных дискуссий. Собственно, в этом он остался верен временам, когда сутки напролет проводил в лужниковских торговых рядах, разгуливая между ними в шлепанцах, хлопчатобумажных штанах с лампасами и майках самых невероятных расцветок.
        Звезда Чича погасла стремительно. Секрет поразительной дешевизны мобильников в его сети был прост, как эротический сон прапорщика: они ввозились по серым схемам через дыры, обеспечиваемые таможенными и иными силовыми структурами, которые, разумеется, получали свою мзду. Однако как-то раз одна из «крыш» совсем обнаглела и просто конфисковала у Чичваркина партию телефонов под тем предлогом, что они якобы не отвечают санитарным нормам. Чич взбрыкнул и устроил грандиозный скандал, который стоил людям в погонах нескольких уголовных дел и несчетного числа седых волос. Оправившись, «крыша» отомстила своему бывшему подопечному. На верхушку
«Евросети», в том числе на Чичваркина, было заведено уголовное дело за то, что они когда-то с помощью бейсбольной биты выколотили деньги из обворовавшего их компанию экспедитора. Сотрудники службы безопасности Чича оказались за решеткой, а сам он, продав за копейки многомиллиардный бизнес, обосновался в Лондоне. Потом, правда, присяжные заседатели оправдали «евросетчиков», сочтя, видимо, что принятые ими меры по защите корпоративных интересов соответствовали суровым реалиям российского недоразвитого капитализма. Однако их бывший босс на родину уже не вернулся, справедливо полагая, что в России у правоохранителей два жизненных кредо: «был бы человек, а статья найдется» и «то, что вы до сих пор на свободе, - не ваша заслуга, а наша недоработка».
        Что интересно, дислексик Брэнсон, ворвавшийся в мир чистогана прямо со школьной скамьи, на заре своей предпринимательской деятельности также имел проблемы с правоохранительными органами, причем тоже по таможенной части и тоже из-за гаджетов. В 1971 году, когда Чичваркина на свете еще не было даже в проекте, Брэнсона арестовали по обвинению в продаже аудиозаписей, которые декларировались как экспортный товар. Мать юноши, чтобы расплатиться с акцизным управлением и вызволить сына, перезаложила свой дом. Это, конечно, потом окупилось сторицей, ибо Ричард поднялся, став основоположником особого стиля ведения бизнеса, который одни считали агрессивным и хамским, другие - экстравагантным, но смелым и заслуживающим уважения. Неслучайно в борьбе за небо с British Airways он начертал на борту авиалайнера своей компании Virgin Atlantic «Mine’s bigger than yours!»[Мой больше, чем твой! (англ., намек на член.)] . Многие бизнесмены ему подражали, но, как правило, безуспешно. Возможно, потому, что Брэнсон давно перестал быть просто антрепренером. Он пытался вставить свои пять копеек в решение глобальных проблем
и вписать свое имя в пантеон героев, быть равным Икару, Амундсену и Гагарину Отсюда его трансконтинентальные плавания и полеты на воздушных шарах. Он лично открыл пассажирские перевозки на суборбитальном космическом корабле SpaceShipThree, преодолев расстояние от Британии до Новой Зеландии за два часа. Одновременно Ричард стремился сыграть роль модератора некоторых мировых общественных трендов. Он был одним из главных спонсоров борьбы против глобального потепления климата и общался с такими фигурами, как Эл Гор, Нельсон Мандела, Мухаммад Юнус, Тони Блэр и Кофи Аннан. В этом смысле его присутствие здесь было вполне органично.
        Лебедин приветственно помахал им рукой, и парочка свернула к беседке. Кирилл обратил внимание, что Брэнсон полысел - видимо, сказывались рискованные эксперименты с радиоактивными материалами. Со своей топорщащейся рыжей бороденкой он теперь немного смахивал на битцевского привратника Ильича.
        - Привет, Саш, - прохрипел Чичваркин. - Мы тут с Ричардом обсуждаем закон Парето. Я ему говорю, что у нас в России это не работает ни хуя. Хотя тяжело объяснять - четыре раза английский учил, но он ко мне так и не прилип чего-то.
        - Парето? - удивился Потемкин.
        - Yes, yes, Pareto![Да, да, Парето! (англ.)] - заикаясь, радостно подтвердил Брэнсон.
        - Вы не знаете закон Парето? - снисходительно посмотрел на Кирилла Лебедин. - Вы же обязаны это знать. Хотя бы потому, что Вильфредо Парето - социолог.
        - Ах, вы об этом, - вспомнил Потемкин. - Двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата, а остальные восемьдесят процентов усилий - лишь двадцать процентов результата.
        - Таким образом, - продолжил олигарх, - в любом социуме пятая часть людей обладает четырьмя пятыми капитала, а остальные четыре пятых - всего лишь пятой частью богатства. Эту пропорцию можно распространять на все сферы производственной жизни.
        - Только не нашей, Саня! - воскликнул Чичваркин. - Я и пытался сейчас Ричарду объяснить, что у нас два процента обладают девяносто восемью процентами капитала. И эти два процента - менты. Менты! У нас в стране полтора миллиона взрослых долбоебов служат в милиции…
        - Полиции, - уточнил Лебедин.
        - Да какая разница! Хоть херувимами их обзови, а менты они и есть менты. Хули они там все делают, а? А возьми еще армию, ФСБ, прокуратуру, службу по ветеринарному и фитосанитарному надзору, еще какую-нибудь хуйню… Да в России, блядь, если вычесть сирых и убогих, трудоспособного населения, не служащего родине, окажется миллионов пять, а то и меньше. Все, приехали!
        Брэнсон слушал все это очень внимательно. Не понимая ни слова, он кивал в знак согласия.
        - What is he talking about?[О чем он говорит? (англ.)] - неожиданно спросил Ричард у Лебедина с Потемкиным, не надеясь, видимо, на английский Чича.
        Кирилл перевел ему мысль Чичваркина, как мог. Брэнсон рассмеялся:
        - Все они одинаковы, эти блюстители закона. Надо просто быть выше всего этого. Летать на воздушном шаре, например. Вы не представляете себе, как это здорово! Вам даже во сне не приснилось бы то, что я видел.
        Кирилл вспомнил свою мысль насчет полярников.
        - На воздушном шаре? Мне кажется, ты владеешь авиакомпанией, Ричард. Разве это не цинично - загрязнять атмосферу и одновременно выступать в защиту окружающей среды, против глобального потепления?
        Брэнсон легко парировал:
        - Дружище, я мог бы запросто продать Virgin Atlantic, и эти самолеты продолжили бы себе спокойно отравлять планету. Предпочитаю иной вариант - использовать всю прибыль на разработку безвредного топлива.
        - С таким же успехом какой-нибудь сутенер мог бы претендовать на моральную индульгенцию, делая отчисления в фонд, занимающийся разработкой вакцины от СПИДа, - отметил Потемкин. - Нельзя подменять причину следствием.
        Брэнсон был оскорблен в лучших чувствах.
        - Я - сутенер?!
        - Ты не понял, Ричард, - примирительно сказал Кирилл. - Это просто аналогия. Тем более, что я не вижу в деятельности сутенеров ничего предосудительного.
        Брэнсон, и прежде красный как рак, стал совсем пунцовым. Он вскочил и принял боевую стойку, явно нарываясь на драку.
        - В жопу себе засунь свои анальные аналогии!
        - Да ладно тебе, приятель, не обижайся, - попытался успокоить его Чич.
        - Ну это ты сейчас зря сказал, недоумок! - встал со скамейки Кирилл. - Че, мне теперь с тобой драться, что ли? У нас в России стариков бить не принято.
        - Я - старый?!
        Дискуссия приняла предсказуемый оборот. Брэнсон окончательно завелся, Чичваркин его вяло тормозил, Лебедин смотрел на происходящее со всевозрастающим недоумением. Кирилл уже просчитывал траекторию апперкота, которым он сразит наповал этого распоясавшегося клоуна, как вдруг дверь «Феникса» раскрылась и оттуда выпорхнула голая Сара Пэйлин. Экс-мисс Аляска была явно в приподнятом настроении. Она с разбегу заскочила в запруду и начала плескаться в потоках водопада. Кирилл резко сел и попытался укрыться за спинами собеседников, но было поздно: Сара заметила его, и глаза ее блудливо зажглись - точь-в-точь как вчера на пляже. Стряхивая с себя воду, она подошла к компании.
        - Kirill! I knew I’ll find you, hooligan![Кирилл! Я знала, что найду тебя, дрянной мальчишка! (англ.)]
        - Ой! - смущенно пробормотал Кирилл, приподнимаясь. - Привет, дорогая.
        Вид у него был потерянный. Лебедин, Брэнсон и Чичваркин смотрели на эту сцену иронически.
        - Проводи-ка меня до отеля. - Сара сказала это ему властно, точно мальчику по вызову.
        - Ну конечно…
        Потемкин обреченно поплелся за ней. Внутри у него будто лопнул брэнсоновский воздушный шар.
        - Я вижу, у вас большая культурная программа, - подмигнул Лебедин. - Прощайте, Кирилл.
        - Никогда не говори «никогда», - извиняясь, пожал плечами Потемкин.
        Пэйлин уверенно тащила свою добычу по дорожке через заросли. Никакого желания трахаться с ней у Кирилла не было. Более того, в данный момент он не стал бы этого делать ни за какие сокровища мира. Грубо говоря, у него на нее просто не встал бы. Натужно хихикая, они дошли до развилки и свернули к Елисейским полям. Впереди забрезжил просвет и показалась белая колоннада Мусейона. Перпендикулярно тропе шла более широкая дорога, и Потемкин услышал зажигательные мотивы турецкого поп-идола Таркана, смешанные с тихим дребезжанием, - наперерез им ехал клаб-кар, в котором сидел уже знакомый ему Орхан. Он проехал в нескольких метрах, помахав Кириллу рукой. Не раздумывая ни секунды, Потемкин прижал Сару к себе и впился в ее рот в долгом французском поцелуе. Потом он резко оттолкнул ее, догнал Орхана и запрыгнул на заднее сиденье. Сара стояла среди деревьев в полной растерянности - видимо, подобным образом с ней еще никто не обращался. Но Потемкину было наплевать на ее переживания.
        - Вот тебе эскорт, сука! - крикнул он, подняв средний палец.
        Perpetuum mobile[Вечный двигатель (лат.).]

        Кирилл вошел в номер, скинул мокрую простыню и налил себе виски. Он понял, какая мысль с утра бродила в его душе, тлела в нем, не давая покоя. Это была свербящая тоска по Беатриче. Сейчас она выплеснулась наружу и стала особенно острой. Потемкин слегка заглушил ее стаканом крепкой жидкости и взял телефон.
        - Добрый день! Будьте любезны, а с Беатриче как можно связаться?
        Возникла, как обычно, заминка.
        - Беатриче сегодня не работает, у нее выходной. Вам послать кого-то еще?
        - Нет, извините.
        Ничего неожиданного он не услышал - она его об этом предупреждала. Странным было то, что Беатриче до сих пор с ним не встретилась. «Она ведь обещала, она обещала! - Потемкин шагами мерял гостиную, наворачивая круги вокруг стола. - Она знает, где я нахожусь, должна знать». Его вдруг как ошпарило: «У нее, наверное, какой-то очень важный клиент… Нет, не клиент - любовник! И сейчас она с ним…» Сжигаемый охватившей его ревностью, он представил Беатриче в постели с мужчиной, причем не каким-то абстрактным, а с Лакшми
        Митталом. «Ну, конечно. Что я могу против Лакшми? - В его глазах стояла та отвратительная сцена на пляже. - Небось, смеются надо мной и пьют шампанское». Вытекающее из этого решение показалось ему абсолютно логичным: «Сейчас найду Миттала и убью его. А заодно всех индусов на этом гребаном острове. Они у меня попляшут танец Шивы!» Кирилл схватился за нож, которым он резал лаймы, и тут же обреченно присел - он вспомнил об убитой Вете. «Стоп! При чем тут Миттал? Может, нет никакого Миттала? Может, я зря на нее наговариваю?» - Он начал в мельчайших подробностях восстанавливать ночной разговор, и страшная догадка пронзила его: «С ней что-то случилось! Может, она залезла туда, куда не должна была залезать, или задавала слишком много вопросов тем, кто не любит, когда им задают вопросы…» Он вспомнил про пропавшего пуэрториканца. «А вдруг ее держат в заложниках? - Кирилл закусил сжатый кулак. - Вдруг ее убили?! Это я во всем виноват! Я втравил ее в свои дурацкие поиски истины. Агент Малдер, твою мать!» Потемкин пришел к выводу, что Беатриче надо срочно спасать, но не имел ни малейшего представления - каким
образом. «Для начала надо одеться», - решил он.
        Кирилл натянул кремовые брюки, рубашку с короткими рукавами, мокасины. Причесался, побрызгался одеколоном, положил в карман пачку папирос, зажигалку и чековую книжку. Выйдя в коридор, он первым делом ткнулся в номер 3-74, надеясь увидеть Анну. Потемкин несколько раз настойчиво постучал. Никто не открывал. Он предположил, что они с Люси дрыхнут, и начал колотить в дверь ногой. Эта сцена привлекла внимание весьма примечательной парочки, которая чинно шествовала по коридору в направлении ресторанного комплекса: бывший министр здравоохранения, посол России на Украине Михаил Зухрабов сопровождал превышающую его на голову преемницу Татьяну Гобликову. Они были одеты во все белое. Мадам министр не выглядела затравленной и замученной мымрой, какой ее обычно показывали на совещаниях у президента или заседаниях правительства. Рядом с ехидно улыбающимся послом гордо ступала эффектная загорелая дама в модельных очках с синими стеклами.
        Если и было у «голубого воришки» Альхена воплощение в современной действительности, то это, несомненно, Зухрабов. Он выпорхнул из-под крыла Джермена Гвишиани, директора Всесоюзного научно-исследовательского института системных исследований. Скромный старший научный сотрудник оказался в пекле чернобыльской ядерной катастрофы, где приглянулся Евгению Адамову, будущему министру по атомной энергии. Ничего выдающегося Зухрабов не делал - просто хорошо исполнял то, что ему поручалось. В девяносто втором году он создал страховую компанию ЗАКС, которая крепко вцепилась в атомную отрасль. Со временем эта фирма превратилась в монстра страхового рынка. Во всяком случае, каждый депутат Госдумы обязан был застраховать свое драгоценное здоровье именно в ней. Из любимчиков Адамова Зухрабов дорос до любимчиков Ельцина, практически войдя в «ближний круг». Поэтому его назначение главой Пенсионного фонда - на самую важную после председателя Центрального банка внеправительственную должность - было вполне естественно. Впоследствии, уже при Путине, именно Зухрабов, назначенный министром труда и социального развития,
стал тем терминатором, который провел монетизацию льгот. Пенсионеры и инвалиды повыпендривались, поперекрывали автомобильные трассы, а потом успокоились. Воплощением мирового зла был объявлен Зухрабов, который с тихой улыбкой удалился в Киев. К этому времени его личное состояние составило, по некоторым оценкам, несколько миллиардов долларов.
        Гобликова шла к должности другой дорогой. По окончании Плешки эта бледная мышь просиживала свои юбки в качестве младшего научного сотрудника отдела зарплаты НИИ труда Госкомтруда СССР. Потом, благодаря хорошим внешним данным, перескочила в Минфин. Здесь Гобликова проявила свои незаурядные умственные способности, являя собой лучшего бухгалтера у быстро меняющихся министров финансов трещавшей по швам России. К началу нулевых она дослужилась до начальника департамента бюджетной политики. Начальник Минфина Кудрин сделал ее своей правой рукой, которой было доверено продавливать сверстанные на коленке бюджеты через парламент. Оппозиционные депутаты настолько млели от ее внешности, что все всегда проходило на редкость гладко. Наконец Путин нашел для нее более интересное амплуа, чем роль барби-герл в правительственной ложе зала заседаний Госдумы, - Татьяну поставили на место Зухрабова. Примерно год Гобликова осваивалась, а потом в ход пошли хорошо отработанные при ее предшественнике схемы. Два министра - бывший и нынешний - имели много общих интересов, поэтому их совместное времяпрепровождение отличалось
вполне прозаической подоплекой. Хотя сейчас, притормозив около Потемкина, впечатление они производили слегка романтическое.
        - Наверное, товарищ ключ потерял, - пошутил Зухрабов, кивнув в сторону Кирилла, безуспешно стучащегося в дверь Гетман.
        Гобликова хихикнула.
        - Да нет, Михаил Юрьевич, просто пытаюсь обокрасть приглянувшиеся апартаменты, - пояснил Потемкин.
        - О-о-о! Соотечественник! - воскликнул посол.
        - Да еще и с юмором, - добавила Гобликова. - Давайте познакомимся.
        - А что, это такая редкость в здешних широтах? - поинтересовался Кирилл.
        Гобликова поправила прическу.
        - Что именно - юмор или соотечественник?
        - Юмор.
        - Да нет, не обижайтесь, - улыбнулась мадам. - У нас просто хорошее настроение. - Она протянула Кириллу анемичную ручку: - Татьяна.
        - Рыцарь веселого образа Дон Кирилл де Ханович Потемкин Нетаврический. - Кирилл расшаркался и встал на колено, припав к ее пальцам. - Готов служить вашему высочеству.
        Настроение у Гобликовой, похоже, улучшилось еще больше.
        - В такой аристократической компании мне даже как-то неловко, - смущенно сказал Зухрабов.
        - Бросьте, Михаэль, не кокетничайте, - приобняла его Татьяна и обратилась к Кириллу: - Ну если уж вы готовы мне служить, сопроводите к обеденному столу.
        - С превеликой радостью. Куда изволите?
        - В «Венеции» неплохо готовят.
        - Где это?
        - Так вы еще и новичок? То-то я вас не замечала… - В глазах Гобликовой блеснуло нечто хищное.
        - Прибыл третьего дня. Нахожусь в полном вашем распоряжении.
        - Это итальянская забегаловка этажом выше, - пояснил Зухрабов.
        - Что ж, давайте посмотрим на местных гондольеро. - Кирилл пропустил пару вперед.
        Достигнув атриума, все трое поднялись на четвертый этаж. «Venice» располагался рядом с лифтом, по левую сторону. Шутка Потемкина насчет гондольеро оказалась пророческой: столики в помещении ресторана стояли на островках, между которыми по каналам передвигались самые настоящие гондолы с официантами. В темной воде плавали огромные разноцветные рыбы, которым посетители скармливали объедки. Подсвеченные стены зала создавали иллюзию панорамы Венеции, открывая виды с площади Сан-Марко.
        Гобликова с Зухрабовым ловко перескочили через несколько мостиков и заняли стол. Потемкин последовал их примеру. К ним тут же подчалила гондола с халдеем Vincitore. Чертами лица он удивительно напоминал Сильвио Берлускони - как будто заводной итальянский дуче помолодел на пятьдесят лет.
        - Тэк-с, что тут у нас. - Посол задумчиво изучал меню. - Будьте любезны, голубчик, карпаччо из морского черта и филе тюрбо.
        - Соус какой желаете?
        - Бальзамический, на говяжьем бульоне. А на десерт, пожалуйста, тортино из горячего шоколада.
        - А мне, - Гобликова даже не открыла меню, - салат с перепелками и утиную грудку в анчоусном соусе. А потом еще сорбет ананасовый принесите.
        - Ну, раз пошла такая пьянка, - Кирилл пролистал кожаную книжечку, - то я отведаю плоти агнца. Так что мне седло ягненка на вертеле.
        - Да, и насчет пьянки, - заметил Зухрабов. - Бутылку тосканского «Брунелло» девяносто седьмого года принесите, плиз.
        Он вопросительно посмотрел на Гобликову. Та согласно кивнула. Кирилл подумал, что в сложившейся конфигурации собутыльников распивать вискарь было бы не совсем этично.
        - Коньяк «Курвуазье экстра», - сказал он. - Сразу двести. И минеральной воды с газом, «Сан Пеллегрино», если можно.
        - Брависсимо! - откланялся халдей.
        Гобликова сняла очки и зевнула. Потемкин достал папиросы:
        - Не возражаете?
        Зухрабов и Гобликова были не теми людьми, которые вообще умеют возражать.
        - Венецией тут, конечно, не пахнет, - сказал Кирилл, прикуривая.
        - В каком смысле? - спросил Зухрабов.
        - В смысле санитарии.
        - А что здесь с санитарией? - удивилась Гобликова.
        - Здесь ничего. А в настоящей Венеции ведь канализации как таковой нет. Есть так называемая венецианская канализация. Нечистоты сбрасываются прямо в каналы, а оттуда - в лагуну. Плывешь на гондоле, и вдруг раз - какашка.
        - Надо же! - рассмеялась Гобликова. - Никогда не обращала внимания. Онищенко на них нет.
        - Что-то разговор какой-то не застольный у нас, - поморщился посол.
        - Да ладно, Миша! - Татьяна потрепала его пышную шевелюру. - Это моя епархия, мне интересно.
        - Батурина с Ресиным как-то предлагали тамошним дожам запустить туда столичный стройкомплекс для капитальной реконструкции, - отшутился Зухрабов. - А они все жмутся, держатся за свои скорлупки.
        - Ресину сейчас, наверное, больше думается о реконструкции «Матросской тишины», - заметил Потемкин.
        Зухрабов оживился:
        - Вы, Кирилл, вообще, чем занимаетесь?
        Подплыла гондола, и Винчиторе начал выставлять заказанное на стол. Он налил вино на пробу в бокал Зухрабова. Посол понюхал и кивнул. Кирилл взял свой коньяк.
        - Я, собственно, занимаюсь тем же, чем и вы, - выполняю некоторые деликатные поручения. - Потемкин ткнул пальцем в потолок, имитирующий вечернее венецианское небо. - Предлагаю выпить за знакомство.
        Собеседники поддержали тост.
        - Михаил Юрьевич, у меня к вам, кстати, есть один вопрос, относящийся к вашей нынешней миссии.
        - Ну, если это не государственная тайна, готов осветить.
        Потемкин поймал себя на мысли, что демонстрация пиетета по отношению к государственной тайне со стороны именно этого человека выглядит кощунственно.
        - Вы ведь знаете, какие события предстоят во вверенном вам государстве.
        Зухрабов резко помрачнел.
        - Ах, так вы в курсе… Буду откровенен, мне это все не очень нравится.
        - Боитесь потерять должность?
        - Ха-ха! Это меня как раз совершенно не беспокоит. А вот подрыв Чернобыльской станции для человека, который вынужден, - посол поднял вилку и акцентировал слово
«вынужден», - находиться в Киеве, - штука серьезная.
        Гобликова удивленно посмотрела на бойфренда:
        - Миша! Какой подрыв, какая станция? Вы о чем вообще говорите?!
        - Тань, я тебе потом все объясню.
        Воцарилась тишина, прерываемая обычными ресторанными шумами - стуком столовых приборов, звоном бокалов, обрывками разговоров. Как нельзя кстати появился Винчиторе с горячим. Потемкин взял приборы и начал аккуратно разрезать ягнятину. Он подхватил кусочек и положил в рот. Зухрабов с Гобликовой принялись за свои блюда. Кирилл прожевал, отхлебнул еще коньячка и запил его минеральной водой. Он был уже в полной кондиции и жаждал подвигов.
        - Вы знаете, господа, хочу задать вам один вопрос, который, возможно, покажется вам обидным. - Потемкин отодвинулся и сложил руки на груди. - Вам знакомы такие понятия, как совесть, честь, достоинство?
        Посол закашлялся:
        - Кирилл Ханович, что вы имеете в виду?
        - Я имею в виду, Михаил Юрьевич, ваше состояние. Не физическое, разумеется. - Потемкин повернулся к Гобликовой: - И ваше, Татьяна Алексеевна, тоже, кстати. С мужем вашим пучеглазым, как его…
        - Виктор, - аккуратно вставила Гобликова.
        - Да, Виктор. - Супруг Гобликовой, известный министр, у Кирилла почему-то упорно ассоциировался с обликом злодея Кохаагена в финальной сцене фантастического боевика Пола Верховена «Вспомнить все» с Арнольдом Шварценеггером в главной роли, где глава администрации Марса оказался без скафандра в разреженной атмосфере красной планеты.
        - Ну, скажите на милость, зачем вам миллиард долларов? Куда его девать? Для того, чтобы приехать сюда, вполне достаточно и нескольких сот тысяч…
        - Кирилл Ханович, а я вам сейчас возражу, - сказал Зухрабов, разделывая горячий рыбный шедевр.
        - Интересно, каким же образом?
        - Знаете, что еще сто лет назад сказал о коррупции Генри Форд? Вы, кстати, признаете его авторитет как эффективного менеджера?
        - Несомненно, - нерешительно ответил Потемкин. - Просветите, если не затруднит.
        - Форд исходил из принципа, что гораздо лучше, когда управление и общественная деятельность развиваются хоть как-нибудь, чем никак. Расхлябанность и разложение являются более опасными для нации, чем коррупция. Система подношений плоха, но представляется более предпочтительным, когда правительство подчиняется силам прогресса, даже посредством подкупа, чем когда управление делами отдается на откуп простофилям, безответственным и неспособным, зато честным.
        - Вы это так хорошо вызубрили, Михаил Юрьевич, прямо как «Отче наш», - скривился Потемкин.
        - Отчего ж не выучить? Золотые слова. Вообще, страны так называемого цивилизованного мира, которые постоянно попрекают нас коррупцией, сами же нас постоянно коррумпируют. И не только в чисто денежном эквиваленте. Стоило нам только подписать четырехмиллиардный контракт с «Боингом» на поставку самолетов - гораздо худший, замечу, чем предлагал европейский «Эрбас», - как тут же администрация Обамы перестала лезть в наши дела на Украине. Договорились с французами о покупке никому не нужных вертолетоносцев «Мистраль» - и наш главный оборонщик получил Орден почетного легиона. А когда дочка ответственного товарища выходит замуж за сына Джури - это что, просто так, что ли, случается?
        - Джури?
        - Александр, он же Ахмет Джури - француз алжирского происхождения, довольно темная личность. Эдакий делец от экспорта, при советской власти его назвали бы толкачом. Вхож в Елисейский дворец, периодически сопровождает президента республики в зарубежных вояжах. Владеет пакетами акций ряда транснациональных корпораций - видимо, получил их в качестве откатов, вращается в высших сферах и толкает французские технологии в страны Ближнего Востока, Северной Африки, в Китай.
        - Высокие отношения, - помрачнел Кирилл. - Но я не думаю, что по уровню коррупции Франция может составить нам конкуренцию.
        - Ой, да я вас умоляю! - Зухрабов вяло махнул рукой. - Знаете, где раньше трудился нынешний помощник президента США по национальной безопасности Том Донилон? Он был исполнительным вице-президентом ипотечного агентства Federal National Mortgage Association, более известного как Fannie Mae.
        Кирилл присвистнул:
        - Так это же та самая пирамида, с которой мировой кризис начался!
        - Вот именно, друг мой, - с удовлетворением продолжил Зухрабов, - Это как если бы у нас какого-нибудь Мавроди назначили секретарем Совбеза. Вообще, слухи о масштабах российской коррупции несколько преувеличены. Вот вы, вероятно, думаете, что у меня много миллиардов долларов и я ужасный Кощей, чахнущий над златом. А это, мягко говоря, не так. Я не идеален, конечно. Но не надо рисовать себе в воображении нового Корейко.
        - Да вы что! - ехидно отреагировал Потемкин. - Неужто вас жестоко обокрали? Знаете, из-за таких, как вы, само понятие государства теряет всякий смысл. Деньги и власть. Власть и деньги. Их нельзя смешивать. Это аморально. - Кирилл опрокинул в себя остатки коньяка. Он был пьян.
        - Глупости! - воскликнула Гобликова. - Власть и деньги нераздельны. Власть распоряжается деньгами. Не только бюджетными, но и судьбами тех, кто их имеет. Это вообще фактически одно и то же, поверьте мне как финансисту. И вообще, разговаривать в «Эдеме» о морали - моветон. Вы разве не знакомы с правилами?
        - Правилами?! Вы не финансист, милочка, вы бухгалтер! Счетовод! - вспылил Потемкин. - Вы со своим плешкинским образованием и «богатым» жизненным опытом понятия не имеете о финансовых операциях, особенно межгосударственного масштаба. А это две большие разницы! С таким же успехом вы можете сравнивать Врубеля с, извините, Шиловым. Или Говарда Хьюза со стюардессой. Тоже мне, Гурфинкель нашлась, блин…
        Своим хамством Кирилл откровенно нарывался на конфликт, но ни Шилов, ни даже стюардесса отчегото никак не разозлили Гобликову.
        - Что за Гурфинкель? - ревниво поинтересовалась она.
        Зухрабов пояснил:
        - В свое время эта примечательная дама самолично затянула почти все наши банки со всеми их левыми делами, счетами, деньгами, капиталами на корсчета и личные счета в Bank of New York.
        - Да уж, большинство новорусских банкиров розлива начала-середины девяностых годов может рассказать о ней что-нибудь пикантное, - подхватил Кирилл. - От невинного флирта за чашкой кофе до нарядов в виде норковой шубы на голое тело. Когда во время балканской войны Кремль попытался возразить что-то насчет Косова, немедленно разразился скандал с BONY. Оказалось, что вся наша элита отмывала через этот банк капиталы, оставляя их на почти легальных счетах. Все, что нажито непосильным трудом, могло ухнуть в пропасть. Естественно, предпочли слить Косово. Отсюда - миссия Черномырдина в Белград и капитуляция Югославии. Вам до нее, конечно, как домохозяйке с купленными в гастрономе котлетами по-киевски до трех звезд Мишлен.
        Эта аналогия наконец вывела Гобликову из себя. На ее лице застыло недоумение. Потемкин опять достал папиросу и закурил, пуская замысловатые кольца.
        - Но ведь это мерзко! - Мадам министр со звоном бросила вилку.
        - Зато справедливо. - Потемкин подцепил веточку укропа и начал ее жевать. - Вы, Татьяна Алексеевна, оскорбляете русский народ своим поведением.
        - Не понимаю, о чем вы… - растерялась Гобликова.
        - Компания «Фармстандарт» - ваша?
        - А в чем, собственно, дело? - произнесла она с некоторым вызовом. - Кто вы такой, чтобы меня тут допрашивать?
        - Просто интересно, сколько вы поимели на разводке россиян с бессмысленным
«Арбидолом»?
        - Я не собираюсь это с вами обсуждать.
        Потемкин с размаху разбил об стол свой бокал. Его осколки вместе с остатками коньяка разлетелись в стороны, перепачкав белые одежды сотрапезников. Кирилл увидел, как к ним отовсюду плывут гондольеро.
        - Все нормально, - крикнул им Зухрабов. - Мы просто разговариваем.
        - Скотина! - Гобликова отвесила своему предшественнику звонкую оплеуху. - Я-то думала ты - мужчина. А ты тряпка! Меня тут прилюдно унижают, а ты этому нахалу по морде дать не можешь. Ну что за безобразие?! Мужика нормального не найти!
        Она разревелась. То ли от неловкой ситуации, то ли от испорченного платья.
        - Ну за что мне такое, за что?! Не бывает в жизни хороших парней, бывают только большие разочарования!
        Потемкин понял, что перегнул палку. Он вытерся салфеткой и сказал:
        - Прошу прощения, если что не так. Татьяна, я ни в коем случае не хотел вас обидеть. Это был аффект, простите.
        Из-за спины Кирилла раздался мягкий баритон:
        - Разрешите мне забрать от вас этого аффектного джентльмена!
        Обернувшись, Потемкин увидел, что позади стоит, поглаживая рыжевато-черную бородку, пузатый фавн Станислав Белковский. Ровесник Потемкина, уроженец Риги и выходец из приличной еврейской семьи, на заре рыночных реформ он какое-то время работал программистом в Госкомнефтепродукте, однако затем открыл в себе талант политтехнолога. Именно он был правой рукой Березовского и мозгом похоронной команды Лужкова на выборах в 1999 году - в частности, его перу принадлежит большинство перлов в программах Сергея Доренко, разоблачавшего на ОРТ блок
«Отечество минус вся Россия» с помощью тазобедренного сустава престарелого Примакова. Однако настоящая слава пришла к Белковскому после того, как спустя четыре года его «совет по национальной стратегии» опубликовал аналитический доклад
«Государство и олигархия», где говорилось о том, что сырьевые магнаты готовят в России переворот. Именно этот документ в общественном сознании стал отправной точкой для начала уголовного преследования Ходорковского. В дальнейшем, однако, Белковский вернулся под крыло сбежавшего в Лондон Березовского и начал активно разоблачать «антинациональный режим» Путина и его «бандитов». Деньги он зарабатывал игрой на Forex, а в России появлялся главным образом виртуально - на страницах интернет-изданий, где публиковал едкие памфлеты. Последние годы Станислав Александрович проживал либо в Киеве, где консультировал Тимошенко, либо в Венеции. Поэтому не было ничего неожиданного в том, что он оказался именно в этом месте. Во всяком случае, так показалось Кириллу.
        - Стас! - Он привстал, радостно улыбаясь.
        Зухрабов, похоже, был весьма рад такому повороту событий. Назревавший конфликт - не исключено, что с мордобитием в финале - рассосался сам собой.
        - Пойдем ко мне, - предложил Белковский, указывая на столик по соседству. - Выпьем-закусим, о делах наших скорбных покалякаем…
        - Конечно.
        Они перешли через мостик и уселись за стол, уставленный блюдами средиземноморской кухни. Отдельно стояла ополовиненная литровая бутылка виски Jameson, которое Белковский всегда употреблял в неимоверных количествах.
        - Ханыч, ты чего это, братец, так разбуянился-то? - Стас хлопнул Потемкина по плечу. - Девушку обидел, она вон вся в соплях сидит. И вообще, накатывать на тщедушного Зухрабыча - так себе доблесть. Ты бы попробовал с ее мужем эдак поговорить.
        - Да, нехорошо получилось, - согласился Потемкин. - Сам не понимаю. Просто вдруг так противно стало.
        - А ты закусывай, когда противно-то. На вот, попробуй.
        Он пододвинул к Потемкину салат из лобстеров и налил виски. Кирилл отведал угощение.
        - Недурственно, - похвалил он. - Вообще-то, я не вижу в том, что сказал, повода для подобного нытья. - Потемкин посмотрел в сторону Гобликовой, которая никак не могла успокоиться. - Вы гляньте, какая фифа! Она бы полежала недельку в общей палате хирургического отделения одного из подведомственных ей учреждений - сразу поняла бы, что такое проблемы в человеческой жизни.
        Белковский согласно кивнул.
        - Ты знаешь, я тут сегодня Лебедина встретил, - сказал Кирилл, пальцами изобразив очки. - Он мне там все про коррупцию втолковывал.
        Белковский просветлел:
        - Да, у Саши это идефикс. Экономика РОЗ - распил, откат, занос. Только он все время аккуратненько обходит в этом вопросе тандемократию. У него раньше Лужков был во всем виноват, теперь непонятная «международная коррупция». А чем занимается питерская братва, он будто в упор не видит. Рыба-то гниет с головы. В нашенском правительстве в кого ни ткни - обязательно какая-нибудь некрасивая история вылезет.
        - Ну, знаешь, Стас, такого скелета в шкафу нет разве что у какого-нибудь тракториста Пети, да и у того, если покопаться, тоже спизженная трансмиссия отыщется…
        - Там не скелеты, Кира, там копошащиеся навозные жуки. Катят свои шарики в укромное местечко…
        - Скорее уж пауки в банке тогда. Бр-р-р! - Кирилл почему-то вспомнил убитого паука и налил себе минеральной воды. - А что, у Березы твоего по-другому? Несчастного Абрамыча в Лондоне обокрали за десять лет лямов на пятьсот. Всякие прохиндеи отсасывали у него под антипутинскую революцию. В итоге революции нет, но некоторые граждане очень неплохо нагрелись. А БАБ теперь поместья продает, чтобы с долгами рассчитаться, и во всякие глупые авантюры вроде наследства Бадри Патаркацишвили лезет.
        Белковский, похоже, принял «прохиндеев» на свой счет и обиделся. «Сам напросился», - усмехнулся Потемкин и продолжил свою мысль:
        - Правящий слой в России, как и во всех странах, за исключением, может быть, Сингапура, поражен коррупцией, как плесенью. Но! Я совершенно не уверен, что первые два лица у нас - президент и премьер - лично кор-рум-пи-ро-ва-ны.
        - Как же это может быть иначе? - снисходительно ухмыльнулся Белковский.
        - Объясню тебе легко. - Речь Кирилла была замедлена, но излагал он связно. - В каждом человеческом телодвижении должен быть какой-то мотив. Когда, допустим, первый вице-премьер помог закрыть историю с Госинкором, где пол-ярда долларов растворилось, или потерять «золотую акцию» правительства у Керимова в «Нафте», когда он игорный бизнес пытался крышевать, - тут все понятно. Он же не знает, что с ним завтра будет. Возьмут и выгонят пинком под зад. Вот и катит он свой, как ты говоришь, шарик…
        - Он, между прочим, не бедным человеком в их банду пришел, - отметил Белковский, опрокидывая очередную порцию виски.
        - Ага. Но замка в Австрии тогда у него еще точно не было, - возразил Кирилл. - Не суть. Это же челядь, приказчики. Мотивы их очевидны. С другой стороны, когда в коррупции участвует президент Франции Ширак или какой-нибудь вице-президент США Чейни со своей Halliburton - тут тоже все объяснимо. Они не вечность будут сидеть в Елисейском дворце и Белом доме, поэтому надо скопить деньжат на безбедную старость, чтобы внукам и правнукам хватило. А вот Путину-то это зачем? Зачем, скажи? Деньги ему вообще не нужны, а если вдруг понадобятся, у него есть где их взять - в количестве, ограниченном лишь фантазией. Все нити управления и так у него в руках. Стабильности режима ничто не угрожает. У кого ему тырить?! У самого себя? Он же не шизофреник.
        Белковский задумался.
        - Насчет стабильности я бы поспорил, - произнес он. - А вот насчет «зачем» - это как раз вне всякой рациональной логики. Инстинкты, бессознательное «Я». Просто
«щоб було», на всякий пожарный случай. Деньги, акции, недвижимость - общак у них колоссальный. ВВП - самый богатый человек из ныне живущих.
        - Я не верю, Стас. Они же не идиоты и прекрасно понимают, что при «пожарном» шухере все пойдет прахом и никакие старые друзья в Европе, никакие шредеры не помогут. Они же первые и сдадут. Припомнят кавказские войны, устроят какой-нибудь Гаагский трибунал. У них и Милошевич был когда-то почти ручной, и Саддам. Поэтому коррупция все же процветает в более низких эшелонах. Вот мне сейчас Михаил Юрьевич с цитатой Форда объяснил, что она не только неизбежна, но даже полезна для общественного развития.
        - Понимаешь ли, какая штука… Когда в коррупционной экономической модели распил составляет порядка двадцать - тридцать процентов, откат - десять, а занос - типа два, все более-менее работает. Кажется, что это вечно, как perpetuum mobile. Но постепенно коррупция становится единственным мотивом, и тогда распил начинает превышать шестьдесят процентов, откат - тридцать, а занос - десять. В такой ситуации любая хозяйственная деятельность теряет смысл. При таком масштабе коррупции что-либо сделать можно только либо за счет срезания костов[Затрат (англ. .] до нуля, либо за счет заоблачных конечных цен. В результате все перестает работать. Грубо говоря, зачем мне покупать в Москве по тридцать тысяч долларов за метр «элитное жилье», построенное гастарбайтерами? За такие деньги лучше жить в Венеции. В результате эта модель неизбежно лопнет, как мыльный пузырь экономики доткомов в девяностых. Это физика. - Белковский надул щеки и выпустил воздух, изображая лопнувший пузырь.
        - Да, интересное наблюдение, - согласился Кирилл. - Но тогда ты должен предложить сценарий. Коррупция существует от сотворения человека. Само человечество возникло от того факта, что наши прародители были коррумпированы искусителем. А как система может в нашей стране работать без коррупции, я вообще не представляю себе. И когда ее не было на Руси, коррупции-то? Один период был, да - при Сталине. Но это же тотальный страх, геноцид собственного народа. Ты хочешь, чтобы все было как при Иосифе? Тогда надо для начала половину страны под нож пустить.
        - Я к этому не призываю, - возразил Стас. - Хотя некоторая встряска загнившей империи не помешала бы. Кстати, самым эффективным механизмом борьбы с коррупцией сейчас были бы показательные процессы. Если бы они Лужкова не на заслуженный отдых отправили, а на скамью подсудимых, да к нему туда же несколько министров, - многие бы призадумались.
        - Здесь ты прав, однозначно. - Потемкин налил Белковскому и себе виски.
        - Нынешний режим как раз произошел оттого, что русский народ устал от несвободы. - Стас взял свой стакан. - В девяностые монетократия была освободительной идеологией. Она несла русскому человеку реальную, конкретную свободу. Свободу от идеологии, всяческих родин, партий и семей. Каждый человек живет исключительно ради делания денег с задачей их дальнейшего использования для материального потребления. В условиях монетократии неважно, какое у тебя образование и в каком полку ты служил. Важно только одно - деньги. Умеешь схватить деньги - молодец, не умеешь - дурак. Дружба, любовь, преданность - все стало стоить какую-то сумму денег. Все, что стоит денег, прилично. Например, убийство. Из мести или ревности - это из прошлого, удел безумцев, фриков и лузеров. За деньги - понятно и объяснимо. Деньги при монетократии наделены разумом и волей. Русский народ оценил прелести этой системы. Нашел неплохой способ расслабиться и получить удовольствие. Хотя бы на финише исторической жизни. Ведь если после нас хоть потоп, то почему бы и нет?
        - А разве сейчас где-то не так, Стас? Разве что в Северной Корее. Так там паства просто не имеет никакого понятия, что существует другая, отличная от их существования жизнь. Там ведь не то что Интернета, даже радио в привычном для нас понимании нет. Идеи чучхе транслируются массам через радиоточки. Поэтому население жует траву и свято верит в то, что более счастливой доли быть не может.
        - Есть такое. - Белковский задумался. - На Кубе еще, пожалуй, тоже. Надо искать баланс, золотую середину. Любой дисбаланс приводит к катастрофическим последствиям.
        Потемкин взвился.
        - Баланс?! Да у нас и так полный баланс. Ты вспомни девяностые. Страны не было вообще, не было государства, ничего. Была низовая гражданская война. Ее не отразят ни в каких официальных хрониках, она шла в нижних слоях атмосферы, в золе, и в ней сгорело не менее миллиона человек. Когда жгли ларьки, когда на стрелках забивали по сто человек за день - это все гражданская война, Стас. Апофеозом этой войны был Дагестан в девяносто девятом, где солдатикам горло кинжалом резали. Все! Да, Путин делал многое не так, многое хуево, много пиара, согласен. А где не пиар? Барак Хусейнович - не пиар?! Берлускони, который где-то тут шарится, - не пиар? Саркози - не пиар? Все у всех построено на пиаре. Я, блядь, никогда в жизни не поверю, что Путин делал все из-за каких-то несчастных бабок. Если бы мы с тобою жили лет через сто, то налицо было бы два факта: в 1999 году России не было, а сейчас она есть. Сложная, грязная, угрюмая, но она существует как организм. И никакая коррупция ее не погубит.
        - Ты идеализируешь эту недалекую личность, - сокрушенно покачал головой Белковский. - Впрочем, ничего удивительного. Многие попали под его быдловатое обаяние, и не только у нас в эрэфии. Тот же Саркози, например. Не случайно же он позволил ему построить в Монсуле «дом приемов», не уступающий Версалю.
        - Если он так манипулирует нами - значит, он гений.
        - Гений? Да он просто продукт эпохи. Какова эпоха - таков и продукт. Можно в лабораторию сдавать на анализы. А насчет того, кто кем манипулирует, так это надо в историческом разрезе смотреть. Ты помнишь состав семибанкирщины?
        - Вообще-то, их, кажется, было девять.
        - Хорошо, девятибанкирщины, не суть.
        Потемкин порылся в памяти:
        - Березовский, Ходорковский, Фридман, Авен, Гусинский, Потанин, Смоленский, Виноградов, Малкин.
        - Ну и как тебе эти девять негритят? Они тоже когда-то думали, что держат бога за бороду.
        Кирилл рассмеялся:
        - Да ладно тебе, Стас! Любая революция пожирает своих детей. И отцов, и мужей, и вообще всех близких родственников. Как у паукообразных.
        После случая у водопада его все время сносило на ассоциации с этой разновидностью живого мира.
        - А кого же тогда пожрет кооператив «Озеро»? - поинтересовался Стас.
        Потемкин выпил виски и немедленно закусил лимоном.
        - Кооператив «Озеро» не пожрет никого. Потому что это первая за сто последних лет нашей истории система власти, которая не нуждается в пожирании кого бы то ни было для своего существования. Она основана на поощрении. Рано или поздно величины распила, отката и заноса будут приведены в требуемые историческим моментом пропорции, отмороженные парвеню либо сядут в тюрьму, либо успокоятся, а понаехавшие чурки просто сопьются и вымрут. И все у нас будет хорошо, как при Леониде Ильиче. Хотя нет, лучше. Потому что никакой идеологии. Скорее, как при Салазаре в Португалии - недаром же мы на нее все время равняемся. Народ будет счастлив.
        Белковский был слегка озадачен:
        - Я насчет чурок не понял.
        - Это элементарно, Стас! Как у Герберта Уэллса в «Войне миров». Этот вид не выдержит конкуренции в наших широтах. Они вымрут от этилового спирта, который мы пьем между делом.
        - Ага, - поднял стакан Белковский, - только сначала они вытравят нас героином, который употребляют между делом.
        - Так для этого есть Госнаркоконтроль, - чокнулся с ним Потемкин.
        - ФСКН - такое же ржавое колесо в их уродливой системе. Вспомни хотя бы «дело химиков» - несколько лет люди в СИЗО отсидели за то, что красками торговали. Потом дело развалилось, а перед ними никто даже не извинился. Рано или поздно из Путлэнда убегут все более-менее мыслящие люди!
        - Ага, с разбегу об телегу. Никто никуда не убежит. Главное - не чинить никаких препятствий к бегству. Набегаются - прибегут обратно. Это не путь из Марафона в Афины, а замкнутая дистанция. Бег по стадиону, с препятствиями. Согласись, что работать в Томске, получая сто тысяч долларов в год, - неплохая перспектива.
        - Там инфраструктура отвратительная.
        - Так будет отличная! И рядом Таиланд, опять же, - подмигнул Кирилл. - И вообще, что это мы все о политике да о политике. Давай лучше о бабах. Берлускони видел? Вот где энергетический коктейль. Скоро восемьдесят мужику, а каков жеребец! У него главное в жизни - телки.
        Белковский хмыкнул:
        - Ты что же, думаешь, у Путина какие-то другие жизненные приоритеты?
        - Стас, если ты насчет Кабаевой, то это моя мулька, - рассмеялся Потемкин.
        - В курсе, в курсе. По поводу Алины Маратовны в точности сказать не могу, но с телками у этих ребят все в порядке, поверь мне.
        Кирилл посмотрел на приятеля несколько настороженно.
        - Стас, да у тебя паранойя, по ходу. У тебя что, проблемы с этим делом? - Он многозначительно опустил глаза себе между ног.
        - Паранойя?! Да эти постоянные показные командировки у Путина - просто отмазка для жены. Он что, какого-нибудь губернатора к себе в кабинет вызвать не может? Просто отдыхает мужик. Жена смотрит по телевизору - он с тотемными животными обнимается. То с тигрицей, то с белухой. Она сидит, вяжет носок и думает: все хорошо, Володя работает. Все правильно Доренко написал…
        Потемкин вдруг догадался:
        - Доренко, говоришь? А это не твое ли творчество, часом?
        Белковский скромно отвел взгляд.
        - Ай да Пушкин, ай да сукин сын! - Кирилл налил ему еще виски. - Послушай, Стас, я тебе вот что по этому поводу скажу: надо воспринимать картину целостно, а не выхватывать какие-то ее фрагменты. Если смотреть на все через твой деструктивный монокль, то царствование Екатерины Великой можно расписать как сплошную коррупцию, офшорную олигархию, апофеоз крепостного права и череду фаворитов. Однофамилец мой, опять же… - Кирилл громко рыгнул. - В общем, одни потемкинские деревни и восстание Пугачева как светлое пятно и пример справедливой борьбы угнетенных масс с прогнившим компрадорским режимом. А если посмотреть с другой стороны, то эта же эпоха - Дашкова и Ломоносов, Эрмитаж и публичная библиотека, вольное экономическое общество и вольные типографии, жалованная грамота городам, манифест о свободе предпринимательства, раздел Польши, присоединение Крыма, Аляски и Калифорнии, между прочим. И тогдашнего Чикатило - маньячку Салтычиху, несмотря на знатное происхождение, показательно судили и заперли до конца дней в подземелье без света и человеческого общения… Хотя, конечно, у каждой императрицы и
императора должен быть свой Радищев. Будем считать, что для нынешнего это ты.
        - Ну, на Илимский острог сие заведение не очень смахивает. - Белковский окинул взглядом интерьер ресторана.
        - Да уж, - согласился Кирилл. - С другой стороны…
        Его прервал булькающий приветственный возглас:
        - О, коллеги! У вас тут производственное совещание?
        Это был отец-основатель Фонда эффективной политики, околокремлевский политконсультант Глеб Павловский. 60-летний трубадур путинско-медведевской России выглядел весьма энергичным и даже помолодевшим. Его привычный ежик на голове превратился в некое подобие шевелюры, на руке красовался голубой браслет. Никакого желания общаться с ним у Потемкина не было.
        - Да нет, Глеб Олегович, мы все больше о бабах. Вот… Впрочем, я уже вынужден откланяться, у меня встреча.
        - Понимаем, понимаем, - подмигнул Павловский, присаживаясь и пожимая руку Белковскому.
        Стас тоже пьяно-понимающе кивнул и помахал Кириллу, который неровным, но быстрым шагом направился к выходу, стараясь увернуться от сверлящего взгляда Гобликовой.
        - Ладно, сука, отольются тебе бабушкины слезки, - процедил он, дергая на себя ручку никак не поддающейся двери ресторана.
        Кирилл уже подумал, что его здесь специально заперли, как рядом возник Винчиторе.
        - Addio, signore[До свидания, синьор (ит.).] , - сказал халдей и легко отворил дверь наружу.
        Оказавшись в холле, Потемкин почувствовал депрессию. Это сумеречное состояние было, несомненно, вызвано отсутствием вестей от Беатриче. Тут он вспомнил, что с утра собирался ее спасать, и решительно двинулся к лифту. Кирилл быстро спустился на нулевой этаж и подошел к ресепшен. За стойкой, улыбаясь, стоял все тот же Ариэль.
        - Ариэль, дайте мне, пожалуйста… пишущий предмет. - На этот раз Потемкин обошелся без слова «ручка».
        Халдей вытащил из кармана Parker и протянул ему. Кирилл достал чековую книжку, написал в ней «$ 100 000» и оторвал чек.
        - Я знаю, что у Беатриче сегодня выходной, - сказал он, положив чек на стойку. - Но, может быть, вот это поможет вам разыскать ее прямо сейчас?
        Ариэль посмотрел на него снисходительно:
        - Это необеспеченный чек, Кирилл Ханович.
        - Так в чем проблема? Давайте его обеспечим - извлеките из ваших закромов мою банковскую карту.
        - Лишние хлопоты, господин Потемкин. Я помог бы вам абсолютно бесплатно, но не буду этого делать, ибо каждый имеет право на прайвеси. Она не давала согласия на то, чтобы о ее местонахождении кому-то сообщали.
        Кирилл высунул язык и аккуратно пририсовал к цифрам на чеке еще один ноль:
        - А так?
        Ариэль улыбнулся:
        - Кирилл Ханович, вы зря тратите время. Я даже не уверен, что она на острове. Если Беатриче захочет, то найдет вас. А вообще, рекомендую просто подождать до завтрашнего дня, когда она выйдет на службу.
        Потемкин в сердцах порвал чек:
        - Но ведь вы обязаны помогать гостям в любой ситуации! А у меня ситуация! Я ищу Беатриче прямо сейчас.
        - Есть границы. Наша помощь не должна идти против чьей-то воли. Попросите меня найти другого гостя, и я немедленно помогу. Ведь если у вас есть чей-то номер - значит, этот кто-то вам его дал. В данном же случае вы просите меня сделать то, чего я не имею права делать.
        - Но могу я вас попросить об одном одолжении? - промямлил Потемкин.
        - В рамках моей компетенции - разумеется.
        - Если вы вдруг увидите Беатриче, передайте, пожалуйста, что я ее искал.
        - Обязательно, Кирилл Ханович. Чем-то еще могу помочь?
        - Нет, спасибо, Ариэль.
        - Приятного вам вечера.
        Кирилл развернулся и обреченно поплелся к лифту. «Гвозди бы делать из этих людей», - подумал он, нажимая на кнопку. Лифт открылся, из него вышел одетый в полосатую розовую пижаму Лакшми Миттал. Он держал за руку Юлию Тимошенко, которая наконец заплела и уложила вокруг головы знаменитую косу. Лицо оранжевой принцессы светилось от счастья. Потемкин вспомнил свой душевный порыв и устыдился ревнивых мыслей. «Какой милый, безобидный дядька, - подумал он. - А я ему хотел кишки выпустить». После фиаско на ресепшен у него не было никакого плана действий. Поэтому он просто направился в свой номер, чтобы обдумать ситуацию и конечно же выпить еще.
        Оказавшись в апартаментах, Потемкин обнаружил, что интерьер опять поменялся, причем на сей раз существенно. Белые детали барельефов сдвинулись и приобрели серый оттенок, а золото покраснело. Но самой серьезной трансформации подверглась фреска на потолке. Фрагмент, запечатлевший создателя и Адама, изменился настолько, что уже перестал походить на произведение великого итальянца. Вместо меланхолично-атлетичного Адама возник образ с картины Врубеля «Демон поверженный». Пепельного цвета существо падало среди гор и огненных всполохов. Саваоф, который резко помолодел и почернел, взирал на это с нескрываемой радостью.
        Кирилл подошел к тому, что когда-то было Вакхом, и увидел, что чаши в его руке нет. У странного существа начали прорезаться крылья.
        - Нормально. - Кирилл почесал затылок. - А как же я теперь бар открою?
        Бар будто услышал его мысли и открылся сам собой. Потемкин взял из холодильника бутылку пива и вышел на балкон. Ультрамариновое небо уже начали затягивать сумерки. Океан был спокоен как никогда ранее. Над горизонтом высоко и неподвижно висели розовые облака. Они образовывали причудливую фигуру, напоминавшую распростершего перепончатые крылья дракона. На фоне облаков парила белоснежная птица с невероятных размеров крыльями. Приглядевшись, Кирилл понял, что это планер - видимо, кто-то из гостей совершал облет острова в лучах заходящего солнца.
«Наверное, очень красиво, - проникся белой завистью Потемкин. - Надо бы тоже как-нибудь». Над головой его послышался шум, и показался вертолет - сначала один, потом другой. Они улетали с острова в сторону Маэ. «Вот и я так скоро», - с некоторой грустью подумал Кирилл. Хотя прошел всего один день, наполненный удивительными событиями и открытиями, стоящий, вероятно, года жизни на материке, он уже задумался об отъезде. Ему показалось, что неделя - это очень мало. Он отпил пива и посмотрел на пляж. Там два халдея на глазах у немногочисленной публики запускали очередной фонарик. Шар заморгал, затем зажегся ровным светом и начал подниматься вверх, навстречу дракону.
        Увидев фонарик, Потемкин опять вспомнил о Беатриче. Он постоянно думал о ней, просто отвлекся на минуту. «Если Беты уже нет на острове или нет в живых, то я ее все равно не найду, - сообразил он. - А если она здесь, но по каким-то причинам не хочет или не может найти меня, то единственный способ встретиться - ходить по территории туда-сюда». Он сознавал, что по теории вероятности шансы натолкнуться на Бету ничтожно малы, однако это представлялось ему более правильным, чем сидеть в номере и терзаться догадками. Кирилл отхлебнул еще пива, поставил бутылку на столик и пошел на выход.
        Закрыв за собой дверь, он остановился, думая, куда идти. В этот момент он увидел, как в сторону «Гурме» направляется еще одна знакомая ему пара - банкир Костин со своей дамой. «На ловца и зверь бежит», - обрадовался Потемкин. Костин тоже заприметил его.
        - Ба! Знакомые все лица! - расплылся в улыбке банкир.
        - Добрый вечер, Андрей Леонидович, куда путь держите?
        - Да вот, перекусить собрались, чем бог послал. Пойдете с нами?
        - Нет, извините, - развел руками Кирилл. - Я только что оттуда.
        - Ну и ладно. Как вам тут? Какие впечатления?
        - Феерические, Андрей Леонидович.
        - Я же говорил!
        - Вы были абсолютно правы, как всегда и во всем, - польстил Потемкин. - Вы помните халдейку, которая нас вчера встречала?
        - Беатриче? Конечно! Очень приятная особа, знаете ли…
        Брюнетка с ухмылкой ущипнула его за бок.
        - А вы ее, случайно, сегодня не видели? - с надеждой спросил Кирилл.
        - Как же! Видел. Буквально только что в «Вавилоне».
        У Потемкина зазвенело в ушах:
        - А где там? «Вавилон» большой.
        - Вы будете смеяться, но она заходила в, извиняюсь, гей-клуб. Мы с Ксюшей как раз спускались из казино - оно повыше. А что, - подмигнул Костин, - шерше ля фам?
        - Еще как шерше! - Кирилл в нетерпении протянул ему руку. - Спасибо большое, Андрей Леонидович!
        - Да не за что. Успехов, голубчик.
        Он со спутницей степенно продолжил свой путь, а Потемкин со всех ног бросился в противоположную сторону. На бегу он услышал, как Костин обсуждает его. Впрочем, что именно он говорил, было не разобрать, до Кирилла долетело лишь «Ромео несчастный». Потемкин быстро добежал до комплекса «В», влетел в лифт и нажал на предпоследнюю кнопку - Blue Moon. Выскочив на пустую площадку, он увидел большую металлическую дверь, над которой голубыми неоновыми трубками было выложено название заведения. Кирилл застыл на месте.
        Натурально он был гомофобом. Даже порнографические сцены, где мужчины ласкали мужчин, вызывали у него рвотный рефлекс. Он не мог себе представить, как это - гладить волосатого мужика, вдыхать его сомнительный аромат. Потемкин понимал, что это другая реальность, которая ему недоступна. Но, как и все недоступное пониманию, она манила к себе. В данном же случае у него была еще одна, гораздо более веская, чем простое любопытство, причина переступить этот порог. Потоптавшись немного у логова содомитов, Потемкин отворил дверь и оказался в темном прокуренном помещении. В нос ему ударило каким-то особым запахом. Вобрав в себя воздух, Кирилл понял, что это не запах, а его отсутствие. Здесь не пахло женщинами. Пахло какой-нибудь элитной европейской казармой - к потным мужским испарениям примешивался дорогой мужской парфюм. Из динамиков лились романтические мелодии Джорджа Майкла. В отличие от «Оргазма», круглый бар размещался в центре зала, вокруг него были расставлены столики. Само помещение по размерам выглядело гораздо скромнее, чем в главном клубе, - пространство «съедал» большой бар и приватные комнаты
с занавесями, которые располагались вдоль внешней стены.
        Потемкин пошел по кругу вдоль столиков и сразу почувствовал на себе заинтересованные, оценивающие взгляды. Эти взгляды были прикованы к его браслету - видимо, натуралы появлялись здесь нечасто. Народу, правда, было негусто - многие столики пустовали. Среди присутствующих было несколько известных лиц. Прямо напротив входа сидел федеральный министр иностранных дел Германии Гидо Вестервелле. Он что-то оживленно обсуждал с парочкой негров и президентом Грузии Михаилом Саакашвили, который время от времени прикладывался к кальяну. Чуть поодаль расположились известный в прошлом певец Бой Джордж и спикер палаты представителей Конгресса США республиканец Джон Бонер. Кирилл также без труда узнал исполнителя роли волшебника Гендальфа в трилогии «Властелин колец» сэра Иэна Маккеллена, который потягивал что-то мутное, вроде анисового раки в компании со своим сценическим подопечным Фродо - Элайджей Вудом. Из знакомых соотечественников присутствовали опухший телекиллер Андрей Караулов, сидевший за барной стойкой, да писатель Андрей Мальгин, непринужденно общавшийся с молодым арабом в длинной, до пят, серой
галабее - положив своему собеседнику руку на плечо, он рассказывал ему какую-то увлекательную историю. Остальные Потемкину были неизвестны. Кирилл довольно быстро обошел все помещение, Беатриче нигде не было. Большинство интим-кабинетов пустовало, но некоторые оказались занавешены. Кирилл хотел было начать обследовать их один за другим, но ему в голову пришла более рациональная идея. Он подошел к стойке бара, попросил у манерного, под стать заведению, халдея по имени Michel «пишущий предмет», нарисовал в чековой книжке «$ 100 000» и протянул ему бумажку.
        - Скажите, Михель. Ваша коллега Беатриче не заходила сюда, случайно?
        - Как же, заходила. - Михель улыбнулся и сунул чек в карман.
        - А где она сейчас?
        - Была там. - Михель показал на занавешенную кабину около входа. - Может, и сейчас там, я не слежу. Только не говорите, что это я вам показал. Выпить что-нибудь желаете?
        Потемкин попросил его принести виски со льдом и колу отдельно. Нетвердой походкой он подошел к кабине и отодвинул штору. Беатриче там, увы, не было, но Кирилл почувствовал ее запах. В тусклой, обитой черной кожей комнатке за уставленным рюмками с текилой столом в гордом одиночестве вальяжно восседал бородатый человек лет пятидесяти с красным пропитым лицом и черными, как маслины, глазами. Его серебристо-седые сальные волосы прядями падали на ярко-красный сюртук из тонкой блестящей кожи, безымянный палец правой руки украшал огромный перстень с сапфиром. Чем-то он очень напоминал знаменитого русского писателя Владимира Сорокина.
        - Надо же, посмотрите-ка: святая Агнесса Римская в публичном доме! - с трудом ворочая языком, сказал он. - Присаживайтесь, молодой человек.
        Потемкин сел за стол.
        - Я извиняюсь, - пробормотал он. - Я, собственно, Беатриче ищу. Она здесь была?
        - Была, - подтвердил писатель.
        - И где она сейчас?
        - Такая информац-ция, - «Сорокин» взял рюмку, - стоит очень дорого.
        Кирилл вытащил из кармана чековую книжку.
        - Сколько?
        Классик рассмеялся:
        - На хуй мне деньги? Ваше здоровье! - Он опрокинул в себя очередную порцию кактусового самогона, положил на язык соль и закусил лимоном.
        - Чего же вы хотите? - удивился Потемкин.
        - Вы разделите мое общество в этот вечер.
        Писатель исподлобья вопросительно посмотрел на Потемкина. Кирилла слегка тряхнуло.
        - Это в каком смысле?!
        - Да не в этом, не в этом! - успокоил его «Сорокин». - Посидим, выпьем, потусуемся. И тогда я, может быть, - на словах «может быть» он поднял палец, - приведу вас к вашей Беатриче. Не бойтесь, я же не серый волк. Да и вы совсем не похожи на Красную Пашечку.
        Потемкин задумался. «В принципе я ничего не теряю». - Он пожал плечами и протянул руку:
        - Согласен. Кирилл Потемкин.
        - Михаил.
        - Но вы ведь, кажется, Владимир?
        - Какой, в пизду, Владимир?
        - Сорокин, классик русской литературы.
        - А… Этот… Ну, все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Вот, глядите. - Он поставил пустые рюмки в стопку. - Если свет падает с одной стороны, то, конечно, Михаил. А если с другой, то почему бы и не Владимир.
        Выстроенная им Пизанская башня со звоном рухнула. В этот момент в кабинет вошел Михель с подносом. Он убрал руины, протер стол, поставил новую текилу для
«Сорокина» и заказанные Потемкиным виски и колу.
        - Ладно, за знакомство, что ли.
        Кирилл звякнул своим стаканом об его рюмку и выпил. Он окончательно запутался, пытаясь понять, с кем разговаривает. Сходство сидящего перед ним человека с известным писателем было стопроцентным.
        - То есть вы хотите сказать, что вы не Владимир Сорокин? Ну так тем лучше. Современная русская литература что-то не радует нас откровениями. Унылое говно.
        - Не надо грязи! Современная русская литература - это я!
        Михаил ударил кулаком по столу, посуда подпрыгнула, стоявший на краю бокал с колой опрокинулся на Кирилла, залив штаны и рубашку. «Дежа вю», - подумал Потемкин, стряхивая на пол липкую коричневую жидкость.
        - И кто же вы такой, батенька? - с иронией спросил Кирилл. - Смею предположить, что вы точно не Татьяна Толстая.
        - Я Виктор Пелевин, - торжественно объявил Михаил. - Точнее, часть его.

«Ясно, - сочувственно посмотрел на него Потемкин. - Белая горячка».
        - В каком смысле «часть»? - уточнил он.
        - Виктор Пелевин - это не человек.
        - Не понял. - Потемкин окончательно утвердился в своей версии насчет собеседника.
        - Это несколько человек. Как Ильф и Петров, только авторов побольше. Романтическая история, знаете ли.
        - Расскажите, будьте любезны. - Потемкин вытащил папиросу и закурил. - Раз уж у нас с вами задушевный разговор.
        - В начале восьмидесятых на филфаке МГУ учились трое провинциальных юношей - Саша Пеньков, Миша Левинсон и Коля Винниченко. Они жили в одной комнате в общежитии, и отношения их были более чем дружескими… Ну, вы понимаете, о чем я… Кроме радостей мужской любви, ребята баловались грибами - единственным доступным в то время наркотиком и интеллектуально развлекались тем, что под кайфом сочиняли разные истории. Игра заключалась в том, что один задавал тему, все трое излагали свои версии, затем вместе начинали с хиханьками да хаханьками все это склеивать, добавляя новые детали. Отсюда, кстати, кажущаяся эклектика и нестройность сюжета в творчестве так называемого «писателя Пелевина». Пеньков, увы, увлекся тяжелыми наркотиками и умер от передозировки, а Винниченко, сильно нетрезвого, сбила машина, когда он переходил улицу в неположенном месте. Но Левинсон всю их пургу скрупулезно стенографировал. Годами. А когда перестройка и гласность открыли шлюзы, Миша решил превратить литературное наследие в коммерческий проект. Он привлек к этому еще несколько молодых дарований. Таким образом сложился творческий
коллектив. В память о друзьях Левинсон сложил фамилию в названии проекта. А имя, понятное дело, Victor - победитель. Коллектив стабильный, пять - семь человек, но время от времени меняется, как в группе «На-На» или Backstreet Boys. Лет пять назад один умелец написал для них специальную компьютерную программу. Теперь им даже не обязательно встречаться. Есть сайт, через который они общаются. Каждый резидент, находясь в любой точке мира, может написать текст и загрузить его туда. Программа потом все это компонует, редактирует, расставляет сноски, формирует в законченные произведения и отсылает издателю. Научно-технический прогресс, знаете ли. Вот сейчас трое из них пребывают тут. Совмещают, так сказать, приятное с полезным.
        - Вы хотите сказать, что русский писатель Виктор Пелевин - это даже не псевдоним, а несколько обдолбанных пидарасов и компьютерная программа? - усомнился Потемкин.
        - Можно сказать и так, - усмехнулся Михаил.
        - А как же официальная биография, воспоминания друзей, одноклассников? Как же тот человек в черных очках, который подписывает книжки на презентациях?
        - Ну вы меня просто удивляете. Прямо как маленький. - Михаил посмотрел на Потемкина сверху вниз. - Когда вы держите в руках книгу, вам ведь не приходит в голову мысль, что красивая обложка - это и есть книга. Так и здесь. Манекен, визуальный образ. Обратите внимание, что он практически никогда ничего не говорит.
        Кирилл допил виски и отставил пустой стакан.
        - Да, пожалуй, вы правы. Но у меня два вопроса: а откуда вы-то обо всем этом знаете и почему говорите об этом мне?
        Он ожидал услышать любой ответ, только не то, что услышал через секунду.
        - Насчет того, почему, mon cher ami, так это же очевидно - я пытаюсь вас соблазнить, хотя вижу, что это будет совсем не просто. А вот насчет источника информации… - Михаил тяжело вздохнул. - Хочу доложить, что моя фамилия по пачпорту - Левинсон.
        Кровь прилила к лицу Кирилла, сделав его пунцовым. «Обозвать такого человека
„обдолбанным пидорасом“, - он был готов сгореть со стыда, - просто ужас, как неэтично».
        - Вы меня неправильно… - начал было Потемкин.
        - Не надо извиняться, голубчик, - прервал его Михаил. - Во-первых, вы не знали. Во-вторых, вы неплохо сформулировали, мне даже понравилось. И вообще, я никогда ни на что не обижаюсь. Как говорят урки, обиженных в жопу ебут. Хотя в моем случае это вряд ли можно отнести к разряду угрозы, хм. Я вам вот что скажу. Благодаря этому проекту я чувствую себя бессмертным. Сами подумайте: даже если со мной что-то случится - ну, например, я, как Винниченко, под машину попаду, остальные останутся, а программа будет продолжать работать. Perpetuum mobile современной литературы!
        - Раз такое дело, давайте выпьем на брудершафт! - Потемкин потянулся за стаканом, но, увидев, что он пуст, чертыхнулся.
        - Это мы сейчас исправим. - Левинсон нажал на кнопку у себя за спиной.
        Через считаные секунды в проеме вырос Михель.
        - Нам повторить. - Михаил обвел рукой стол.
        Михель кивнул и пошел выполнять заказ.
        - А если что-то случится сразу со всеми? - продолжил тему Кирилл.
        - Исключено. Поэтому мы никогда и не собираемся вместе. Если один воин уйдет в Валгаллу, на его место встанет другой. Разработана специальная процедура кооптации. Даже есть шорт-лист кандидатов.
        - А они об этом знают? Что они кандидаты?
        - Нет, конечно. А какая разница? - Расплывшись в пьяной улыбке, Михаил пожал плечами. - Покажите мне молодого литератора нетрадиционной, как у вас говорят, ориентации, который откажется стать частью бессмертного Пелевина.
        - Послушайте, Михаил, - назойливо продолжал бурить тему Потемкин. - Но ведь все люди смертны. Миф хорош тогда, когда он выглядит правдоподобно. Даже виртуальный Пелевин вряд ли может прожить больше ста лет, не говоря уж о вечности. Никто же просто не поверит в эту сказку.
        - Какой же вы дурачок, Потемкин. - Левинсон окончательно окосел. Его лицо выражало блаженное умиление, глаза заплыли, язык заплетался. - Очень скоро вам придется убедиться, как вы далеки от истины. Только запомните одну вещь. Беатриче - это не женщина. Это вечная жизнь. Но, чтобы обладать ею, надо пройти через все круги ада и чистилище. Такие, брат, дела.
        Занавеси раздвинулись, и в кабинет опять зашел Михель. Он убрал пустую посуду и начал выставлять заказ, искоса поглядывая на Потемкина. Сам Михель между тем был предметом пристального изучения, но несколько иного рода. Потемкин заметил, что Левинсон смотрит на халдея не как на официанта, которому хорошо бы поскорее сделать свое дело и убраться, а как на объект, в отношении которого у писателя возникли некие далеко идущие намерения. С лицом потемкинского собутыльника произошла разительная перемена: он пожирал Михеля глазами, его рот был раскрыт в кривой улыбке, по бороде стекали слюни.
        - Михель, подойдите ко мне, голубчик, - с придыханием попросил писатель.
        Халдей оставил посуду и подошел к сидящему на диване Левинсону. Тот ловко спустил ему штаны и с благоговением принялся ощупывать гениталии. Потом он взял халедя за член рукой, обнажил головку и засосал ее влажным ртом. Михель слегка дернулся и жадно схватил воздух. Его орудие начало быстро вставать на исходные позиции. Левинсон, причмокивая, трудился над ним от души. Чувствовалось, что он познал секреты этого мастерства и умел не только доставлять наслаждение партнеру, но и сам получать удовольствие от процесса. Вскоре Михель был уже совершенно готов. Левинсон встал, поцеловал его в губы, скинул штаны и, прогнувшись, развернулся к халдею задом.
        - Давай, дружочек, - сладострастно прошептал Левинсон. - Только сальцем смажь, чтоб все гладенько…
        Михель достал презерватив и надел его на вздымающийся член. Потом он вытащил из другого кармана жилетки тюбик и выдавил себе в руку изрядное количество голубого геля. Халдей шлепнул классика между ягодиц, размазывая гель, и тут же всадил туда свой проктологический зонд. Левинсон натужно закряхтел, будто он поднимает многопудовую штангу на соревнованиях по тяжелой атлетике. Михель рывками дошел до упора и начал интенсивно работать тазом. Кирилл смотрел на происходящее с интересом. Он обратил внимание на существенное отличие секса двух мужчин от того секса, какой обычно был между ним и женщинами. Халдей трахал Михаила с явным ожесточением, он будто вгонял ему в задний проход бетонные сваи. Впрочем, пассивный партнер не только не протестовал, но своими подбадривающими выкриками выказывал полный восторг. Потемкин хотел было пофилософствовать на эту тему, но решил не обобщать - все же живую сцену гомосексуального полового акта он видел впервые.
        - О-о-о! - застонал Михаил. - А-а-а!
        Лицо халдея оскалилось, он весь напрягся и схватил Левинсона за ляжки. Потемкин понял, что Михель кончил. Бармен быстро пришел в себя, оделся и собрал грязную посуду. В воздухе едва уловимо запахло экскрементами. Михаил сидел со спущенными штанами и восстанавливал дыхание.
        - Кофе по-турецки принеси нам, приятель, - бросил он халдею.
        - Так давайте на брудершафт, что ли? - предложил Потемкин.
        - Конечно.
        Они встали, скрестили руки и выпили, троекратно расцеловавшись. Внезапно Кирилл почувствовал ладонь Левинсона у себя на заднице, и его будто ударило током.
        - Миша, - процедил он, еле сдерживаясь, - еще раз так сделаешь - останешься инвалидом.
        - Извини, брат, не удержался.
        - Ладно, проехали. - Потемкин запил американской газировкой и закурил. - Слушай, а ты можешь мне одну вещь объяснить?
        - Все, что хочешь. - Левинсон уставился на него осоловелыми глазами.
        - Я не понимаю, что вас, пидоров, притягивает в нас? Дело же не только в том, что это противоестественно, потому что непрактично. Но это же еще и не эстетично. Ну как может возбуждать потный волосатый мужик? А если он еще и страшный и бородатый, как ты?
        Писатель усмехнулся:
        - Знаешь что, Кира. Во втором веке от рождества Христова в Антиохии, в городе Самосата, жил такой писатель Лукиан. Его перу, среди прочего, принадлежит весьма забавный трактат «Две любви». Там два философа, один из которых - закоренелый гетеросексуал, а второй, как ты выражаешься, - пидор, пытаются доказать друг другу преимущества своего способа удовлетворения похоти. В итоге никто из них ничего другому так и не доказал. У каждого своя правда. Тебе этого просто не понять. У нас с тобою голова по-разному устроена. Я не говорю, что она у меня устроена лучше. Просто - по-разному. С этим надо смириться.
        - О’кей, могу смириться, - поднял руки Кирилл. - Но ведь с точки зрения гигиены постоянно вставлять хуй в жопу довольно-таки опасно.
        - А вливать в себя вот это, - Миша кивнул на его опорожненный стакан, - тоже чревато. И курить вредно. Жить вообще вредно. Жизнь, как было сказано классиком, - смертельная болезнь, передающаяся половым путем. Да и вообще, - хлопнул он Потемкина по плечу, - скажи честно, ты разве своим дамам ни разу в задний проход не вставлял?
        Потемкин посмотрел в потолок, где в свете маленьких лампочек клубился выпущенный им дым.
        - Вставлял, вставлял, да еще как…
        - Ну и?
        - Класс!
        - Что ж ты об их анальных проблемах не беспокоился, дорогой?
        - Так это… Хотя да, - согласился Кирилл.
        В этот момент появился Михель с чашками дымящегося кофе.
        - А теперь десерт, - объявил Левинсон.
        Он вытащил из кармана черную жестяную баночку и открыл крышку. Взяв кофейную ложечку, Миша зачерпнул содержимое и протянул Потемкину. На черпачке лежал густой конфитюр болотного цвета. Зная пристрастие представителей современной русской литературы к фекальной тематике, Кирилл недоверчиво понюхал угощение. Пахло смесью мускатного ореха, гвоздики, фисташек и цитрусовых.
        - Что это? - спросил он.
        - Давамеск, - пояснил Левинсон, смакуя содержимое баночки. - Источник вдохновения для Бодлера, Готье, Бальзака и многих других, изменивших реальность. В его составе идеально сочетаются гашиш и шпанские мушки.
        Кирилл попробовал зелье. По вкусу оно было действительно похоже на повидло, чуть горьковатое и приторное. Запив десерт кофе, Потемкин почувствовал, как по его телу прошла приятная расслабляющая волна. Кирилл допил терпкий напиток и перевернул чашку.
        - Ну ладно, хватит тут херней страдать, - сказал Михаил. - Пойдем в амфитеатр на живого сэра Элтона поглядим. У меня там столик заказан.
        - Какого Элтона?
        - Джона, разумеется. - Левинсон смачно высморкался в салфетку. - Нашу, так сказать, икону. Реджинальд Кеннет Дуайт, более известный как сэр Элтон Геркулес Джон. С национальным симфоническим оркестром Британии. Когда еще такое увидишь?
        Кирилл вдруг понял, что его дешево развели. Кровь прильнула к его голове: «Битых два часа тут паясничаю перед этим пидорасом из-за Беатриче, а он мне теперь про какой-то концерт!»
        - Постой, постой! Ты же мне сказал, что приведешь к Беатриче. Да ты хоть представляешь, уебан, что я сейчас с тобой сделаю!
        - Если сказал - значит, приведу, - промычал писатель. - Еще не вечер, все только начинается.
        Потемкин подумал, что в этом есть какая-то интрига:
        - Ладно, пошли в амфитеатр.
        - Только тебе туда надо костюмчик поприличнее надеть. - Левинсон оценивающе осмотрел облачение Потемкина, потом посмотрел на себя. - И мне тоже.
        Кирилл вспомнил про дресс-код, о котором ему говорила Беатриче.
        - Тогда где встретимся?
        - Давай через полчаса здесь, в «Вавилоне», около выхода. Оттуда прямая дорога до Колизея.
        - Замётано.
        Поднимаясь из-за стола, Кирилл взял кофейную чашку и заглянул в нее. Коричневая масса уже сформировалась в рисунок - на дне четко проступали очертания леса с возвышающейся над ним гигантской пальмой. Рядом с нею была видна женская фигура.
«Что же, это вполне логично, - подумал Потемкин. - Каждый видит то, что он хочет увидеть». Сопровождаемые понимающими и даже завистливыми к Левинсону взглядами голубой публики, они вместе вышли из бара. Оказалось, что Михаил живет на этом же этаже. Он остановился и ткнул пальцем в пол:
        - Значит, через полчаса?
        - Значит, так.
        Исида

        Не зажигая света в гостиной, Кирилл сразу прошел в спальню и начал быстро переодеваться. Сорочка, смокинг, брюки, туфли, бабочка - все было ослепительно белого цвета. Выбор Беатриче оказался исключительно удачен, с размерами она не ошиблась. Все вещи сидели на Потемкине так, словно были сшиты на заказ. Посмотрев в зеркало, он остался весьма доволен собой. Покидая спальню, Кирилл решил заглянуть в бар. Он включил свет в гостиной и тут же отшатнулся, как будто вместо вип-апартаментов случайно нарвался на выгребную яму. Там действительно случилось что-то необычное. Потемкин перевел дух, осторожно зашел в гостиную и стал ее осматривать.
        Помещение преобразилось до неузнаваемости. На месте когда-то веселого Бахуса красовалось нечто страшное, отдаленно напоминающее серафима. Только вместо шести крыльев у него были безобразные паучьи лапы, а голова окончательно превратилась в монгольскую маску демона. Подобных фигур было несколько. Над панелью, окружая ее, была изображена змея, кусающая себя за хвост. Все фрески на стенах и потолке были выполнены в стиле Босха и отражали муки, ужас и отчаяние. Все фрагменты оказались увязаны между собой и даже перетекали друг в друга так, что, если не концентрироваться на каком-то отдельном сюжете, а пытаться воспринимать убранство зала целостно, создавалось ощущение, что оно постоянно движется.
        - Надо поменять номер, - решил Потемкин и подошел к бару, который тут же открылся.
        Кирилл налил рюмку абсента, опрокинул ее и полез в холодильник, чтобы запить холодной минералкой. Никакой воды в холодильнике не было - только пиво. Преодолевая жжение и першение в горле, он ухватил со стола лимон и откусил вместе с кожурой. «Еще воды надо заказать, - подумал он, выплевывая в вазу ошметки цитрусовых. - Но это потом. Первым делом девушки, самолеты подождут». Он поправил бабочку и направился к выходу.
        Потемкин быстро спустился на нулевой этаж «Вавилона» и оказался в фойе у входа в
«Оргазм». Туда уже стягивались, словно глухари на токовище, посетители - по лестнице сверху и из лифтов выходили небрежно одетые постояльцы, предвкушавшие океан страсти. С ними диссонировала публика, кучковавшаяся около выхода на улицу и явно собиравшаяся на представление в амфитеатр. Здесь встречались и отправлялись на воздух, сверкая бриллиантами, дамы в вечерних шелковых платьях. Их кавалеры, закованные в строгие смокинги, галантно пропускали друг друга вперед. Особенно выделялся голубоглазый Хью Грант - гранд-денди актерского сообщества Туманного Альбиона с всклокоченными, будто он только что встал с постели, волосами, который беспрестанно отпускал шуточки, приводя в неописуемый восторг двух сопровождавших его нимф. Кирилл почувствовал руку у себя на плече.
        - Дружище, вы отлично выглядите!
        Потемкин развернулся: перед ним стоял Михаил. Гения было совершенно не узнать. Из пьяной рухляди он превратился в элегантного, подтянутого джентльмена. Писатель был одет в черный смокинг с атласными лацканами, идеально выглаженные тонкие брюки и лаковые туфли. Картину дополняла трость с набалдашником из слоновой кости. Впрочем, во внешности классика была одна экстравагантная деталь - его волосы оказались бережно заплетены в косу и уложены вокруг головы, на манер Юлии Тимошенко. «Накладная, - экспертно заключил Кирилл. - Свои бы он так быстро не накрутил».
        - Идем, а то сейчас все кареты расхватают. - Левинсон жестом пригласил Потемкина к выходу.
        Густой жаркий воздух вышиб из Потемкина пот. Он вдруг понял, что подобный дресс-код в здешней атмосфере больше смахивает на экзекуцию. Однако Михаила это ничуть не смущало, равно как и остальную публику, одетую аналогичным образом. На освещенной площадке у входа стояло несколько клаб-каров. Они сели в ближайший, которым управлял уже знакомый Потемкину Орхан.
        - Трогай, любезный. - Михаил слегка коснулся тростью плеча Орхана.
        Машинка плавно покатилась по сумрачной аллее, похожей на ту, что вела к «Фениксу». Проехав сквозь отходящие ко сну заросли, они выскочили на открытое пространство. Несколько десятков электромобилей стояли на приколе вокруг огромной воронки, окруженной невысокой мраморной стеной, в которой было несколько входов. Внутрь воронки светили установленные на стене разноцветные прожекторы. Над воронкой, как дымка, висела светящаяся аура.
        - Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны. - Левинсон вылез из тележки. - Орхан, ты ведь нас здесь подождешь, ладно?
        Орхан понимающе кивнул. Они пошли вперед по освещаемой вмонтированными в землю лампочками бетонной дорожке и зашли через один из проемов. Взору Кирилла открылась фантастическая картина. Это был тот самый вогнутый глаз, освещаемый сверху прожекторами и поджариваемый изнутри сотнями огней. При этом внутри амфитеатра было совсем не жарко, даже, скорее, прохладно - видимо, хорошо работали кондиционеры. На дне воронки была сцена - такая же, как в «Фениксе», голубая радужка с черной дырой по центру. Поднимавшиеся вверх ярусы были испещрены уютными ложами с белыми столами и креслами. На столах стояли свечи, которые дополняли электрическое освещение зала рукотворным огнем. Михаил достал из кармана бумажку с каким-то номером и двинулся вниз, увлекая за собой Потемкина. Он заправски раздвигал тростью толпившихся в проходе гостей. Наконец на седьмом этаже старый гей нашел забронированный им закуток. Левинсон прошмыгнул туда и уселся, приглашая своего нового приятеля.
        - Ну вот! - выдохнул он. - Кажется, приземлились.
        Зал гудел. Мужчины пафосно раскланивались друг перед другом, женщины обмахивались веерами. Через некоторое время перед их столиком вырос уже знакомый по пляжу халдей Франк.
        - Текилу я не буду, - крякнул Левинсон. - Обстановка неподобающая.
        - Я от виски тоже, пожалуй, откажусь, - сказал Потемкин. - Херес у вас хороший есть?
        - Есть испанский семьдесят третьего года и португальский семьдесят восьмого.
        - Давайте гишпанский, - выбрал Михаил. - И фруктовую корзину принесите.
        - Сей момент.
        Франк бесшумно растворился. Зрители уже почти все расселись. На сцене началось какое-то движение. Прожекторы заполыхали еще ярче, из черного отверстия, словно в цирке, поднялась платформа. Там стоял рояль, за которым сидел Элтон Джон в перламутровом костюме и фиолетовой шляпе с павлиньим пером. Одновременно радужка глаза раздвинулась, и показалась вторая платформа, на которой сидел оркестр. Запиликали скрипки, Элтон ударил по клавишам и запел Madman Across the Water[Безумец на другой стороне реки (англ.).] 1970 года. Зал начал подпевать ему, хлопая в ладоши:

        We’ll come again next
        Thursday afternoon
        The In-laws hope they’ll see you very soon
        But is it in your conscience that you’re after
        Another glimpse of the madman across the water![Мы придём опять днём в следующий четверг Родня надеется, что увидит тебя очень скоро Но это в своём сознании ты гонишься За очередным видением Безумцем на другой стороне реки (англ.).]
        Вскоре появился Франк с хересом. Он аккуратно разлил содержимое бутылки по бокалам. Кирилл вытащил из кармана пачку папирос и закурил от свечи. Левинсон, слегка притопывая, искоса посматривал на него. Судя по всему, в нем затеплилась надежда на более тесное общение с новым знакомым. Старенький Джон распалялся все больше и больше:

        The ground’s a long way down but I need more
        Is the nightmare blackor are the windows painted
        Will they come again next week
        Can my mind really take it![Долгий путь вниз по земле, но мне нужно ещё Это темнота кошмара Или закрашены окна? Если они придут снова на следующей неделе Способен ли будет вообще мой рассудок вынести это? (англ.)]
        Зал взорвался аплодисментами. Кирилл затушил бычок. Во всем происходящем было что-то не так.
        - Миша, мне опять кажется, что ты меня разводишь по поводу Беатриче, - заявил он Левинсону. - Ты не знаешь, где она.
        - Правда? - Классик поднял брови. - То есть ты считаешь, что я обманщик, бесчестный человек?
        - Да, я так думаю.
        - Хорошо, давай замажем. Ты говоришь, что я тебя не приведу к ней, а я говорю, что приведу.
        - И какая же ставка?
        - Раз задета моя честь, ты должен поставить свою. Если проиграешь, придется тебе завтра переспать со мной.
        - А если ты проиграешь?
        - Ну… - задумался Левинсон. - Если я трахну какую-нибудь бабу, это вряд ли будет равноценной ставкой… Я ставлю на кон судьбу литпроекта «Пелевин».
        - Как это?
        - Если ты выиграешь, он будет закрыт навсегда. Для публики Виктор Пелевин просто скоропостижно умрет от какой-нибудь болезни.
        - Хорошо, согласен. - Потемкин протянул руку. - Давай.
        В нем проснулся дремавший годами азарт. Тем более, что сейчас для встречи с Бетой он был готов поставить все, что угодно. В этот момент сэр Джон начал исполнять
«Can you feel the love tonight»[Почувствуй любовь этим вечером (англ.).] . Музыка была громкой, но не оглушающей, и кричать на ухо было совсем не обязательно.
        - Ты хорошо подумал? - Миша цепко ухватил ладонь Кирилла и сжал ее. - Слово не воробей.
        - Отлично подумал, давай!
        - Нужен кто-то третий, чтобы разбить… - Левинсон почесал щеку, оглядываясь по сторонам. - Кого бы попросить-то? А! Беатриче! Разбей, пожалуйста.
        Из гудящего и мигающего пространства перед ними выросла Беатриче. Увидев ее, Кирилл оцепенел. Он хотел было крикнуть, чтобы она не делала того, о чем ее попросил Левинсон, но почувствовал, что онемел, - челюсти и язык не слушались его. Бета, улыбаясь, подошла к ним и шутливо ударила ребром ладони по сцепленным кистям. Левинсон тут же разжал руку:
        - Ну вот ты и попал!
        - Привет, зайчики! О чем спорили? - спросила фея, присаживаясь за их столик.
        Беатриче была не в халдейской униформе, а в воздушном белом платье, подчеркивающем ее великолепную фигуру. Она сняла с плеча элегантную сумочку и поставила на стол. Элтон Джон сотрясал амфитеатр мощным голосом:

        And can you feel the love tonight?
        It is where we are
        It’s enough for this wide-eyed wanderer
        That we got this far[Ты чувствуешь любовь этой ночью? Она здесь, она в нас… Этому очарованному страннику достаточно одного того Что мы смогли зайти так далеко.] .
        В Кирилле смешались радость от того, что он ее встретил, и ужасная досада от того, что писатель его все-таки развел. Он схватил Беатриче за руку:
        - Бета! Я тебя весь день искал. Переживал, черт-те что уже думал про тебя. Неужели не могла хотя бы весточку какую-нибудь послать?
        Беатриче погладила его по руке и показала на Левинсона:
        - Милый, так вот же весточка. Это Миша, мой старый друг. Я его попросила тебя найти и привести сюда. Специально его просила - ты ведь не будешь его ко мне ревновать. Так о чем вы тут спорили-то?
        Левинсон ехидно прокашлялся. Кирилл замялся.
        - Тебе лучше не знать, дорогая, - сказал он. - А где ты была целый день?
        - Не хотите говорить - не надо. Секретничайте себе. - Беатриче немного надулась. - Может, вина даме нальешь?
        Потемкин схватил бутылку и налил ей хереса. Беатриче попробовала:
        - М-м-м! Вкусно! Давайте за встречу.
        Звон бокалов растаял в овациях.
        - Кира, не сердись на меня, - прощебетала фея. - Я сегодня весь день занималась тем, о чем мы вчера разговаривали.
        - Ну и?
        - Сейчас ты должен пойти и кое с кем встретиться.
        - Без тебя я никуда не пойду, - насторожился Потемкин. - Конечно, об этом не может быть и речи. Мы вместе пойдем, прямо сейчас. Я сюда, в общем-то, за тобой пришла. Они допили херес и поднялись с мест. Левинсон игриво послал им вслед воздушный поцелуй: - Летите, голубки! А ты, Потемкин, не забывай, что долг платежом красен. Так что до завтра. - О чем это он? - встревожилась Беатриче. - Да так, не бери в голову. - Кирилл взял ее за руку и потащил к лестнице. Зрительный зал колыхался и шумел. Когда они достигли вершины амфитеатра, сэр Элтон начал I believe in love[Я верю в любовь (англ.).] .

        I believe in love, it’s all we got
        Love has no boundaries, costs nothing to touch
        War makes money, cancer sleeps
        Curled up in my father and that means something to me
        Churches and dictators, politics and papers
        Everything crumbles sooner or later
        But love, I believe in love[Я верю в любовь Это все, что у нас есть У любви нет границ Она не требует денег Война приносит доход Рак дремлет, затаившись. в теле моего отца, и это мне совсем не безразлично Церкви и диктаторы, политика и пресса Рано или поздно всё это превратится в пыль Но я верю в любовь (англ.).] .
        Потемкин и Беатриче вышли на освещенную площадку, где ожидали клиентов халдеи на своих машинках. Впереди шелестела чарующая мгла леса Paradise.
        - Ну и куда теперь? - спросил Кирилл.
        - Туда. - Она показала на светящуюся дорожку, которая вела в чащу. - Пойдем, я тебе по пути все расскажу. Мы никуда не торопимся, как будто просто гуляем.
        - «Как будто»? Да мы и в самом деле гуляем. - Кирилл совсем расслабился и запел: - Выйду на улицу, гляну на село - девки гуляют, и мне весело…
        - Кира, послушай, - Беатриче взяла его за руку и крепко сжала запястье. - Сегодня самый важный день в твоей жизни. - Она помолчала и добавила: - Да и в моей тоже. Поэтому относись ко всему, что сейчас произойдет, серьезно, без вот этих твоих подколочек. Главное, что бы ни случилось, ничего не бойся. Все будет хорошо.
        Бета сказала это с таким трагически-возвышенным выражением лица, что Кирилл чуть не рассмеялся. Но как только они зашли в лес, его саркастическое восприятие происходящего улетучилось. Потемкин обнаружил, что к ночи райские кущи изменились. Не внешне - внутренне. Лес уже не молчал. Окружающий мир был наполнен звуками, но странными - это был тихий шепот. Кущи, которые окружали их, дышали и, казалось, хотели что-то сказать. Какая-то дремучая сила сопровождала вторгшихся в ее владения странников, кралась во мраке справа и слева от освещенной дорожки и, казалось, в любой момент выскочит им наперерез. Потемкину стало немного не по себе, но еще больше, чем этого леса, он боялся показать Беатриче свой страх. Когда-то давно в Сочи он точно так же шел по парку «Ривьера», деревья разговаривали с ним, а девушка, которую он подцепил в местном баре, боялась обидеть его, разговаривающего с деревьями.
        - Кирилл, - Беатриче прижала руку к сердцу, - прости меня, но я тебе вчера не все рассказала.
        - Это я уже понял, - усмехнулся Потемкин.
        - Я не могла тебе сказать, потому что не была уверена. Но потом мне было открыто то, что изменило мой мир и скоро изменит весь мир вокруг нас.
        - У меня тоже в последнее время какие-то кошмарные галлюцинации, - признался Кирилл.
        - Слушай и не перебивай! - рассердилась Беатриче. - Этот остров - мистическое место. Это не просто точка на карте, кусочек суши, затерянный в океане. У него есть оборотная сторона, скрывающая тайну, недоступную сознанию человека. Никто точно не знает, что это такое. Те, кто владеет Белой, уже несколько тысяч лет пытаются проникнуть по ту сторону бытия. Но извлечь святой источник может только мессия - тот, кто родился человеком, но человеком не является. Все эти люди, которых ты здесь видишь, проходят что-то вроде кастинга на эту роль. Их ищут, за ними наблюдают, приглашают сюда. Каждый из них пьет из чаши наслаждений и получает свой глоток власти, которым пользуется на Большой земле. Однако до сих пор никто из них не смог открыть дверь, за которой находится источник, дарующий абсолютную власть над миром и бессмертие.
        Кирилл слушал голос Беты как завороженный. Он обратил внимание, что дорожка, по которой они идут, странно петляет, пересекаясь с другими дорожками. Это было похоже на лабиринт. Но Беатриче шла уверенно, будто точно знала маршрут к цели. Кирилл ощущал тревогу, но понимал, что ни остановиться, ни вернуться назад уже нельзя.
        - Сегодня ночью у меня было видение, - продолжала Беатриче. - Я никогда не видела в своих снах ничего более реального и никогда не запоминала их так, как запомнила этот. Как будто я гуляла здесь, по этому лесу, и вдруг передо мной появилась Она. Она открылась мне и указала на тебя. Она сказала, чтобы я привела тебя к Ней, и объяснила, как это сделать. Там были совершенно четкие знаки. Если сейчас нам удастся пройти этот путь, значит, ты - тот самый, кого Она ждала. А если ждала Она, то ждала и я. Вот так все замкнулось, и змея укусила себя за хвост.
        Потемкин остановился:
        - Извини, милая, я запутался. Кто «Она»? Ты о ком говоришь? Мадонна ваша, что ли?
        Беатриче покрутила пальцем у его виска:
        - Какая еще Мадонна? Забудь. Я сегодня целый день сидела в хранилищах Мусейона и поняла, кто послал меня к тебе.
        - И кто же? - затаил дыхание Кирилл.
        - Великая Исида, мать всего сущего.
        Потемкин выдохнул и остановился. Он не знал, бояться ему или смеяться.
        - Не понимаю, неужели ты во все это веришь? Это же бред какой-то!
        Беатриче открыла свою сумочку и вытащила завязанный замысловатым способом пучок волос, в которые вплетена золотая нить.
        - Знаешь, что это?
        - Похоже на морской узел.
        - Это тет - «узел Исиды», или «узел крови». И это мои волосы были заплетены так, когда я проснулась.
        - Зря отрезала. По-моему, очень красиво.
        - Перестань паясничать! Скажи честно, у тебя есть какое-нибудь другое объяснение тому, что происходит с тобой в последние дни? Я могу лишь догадываться, что было раньше, но неужели то, что ты видишь у себя перед носом, тебя не убеждает?
        Они пошли дальше, и Потемкин задумался. Его разум упорно сопротивлялся и хватался за плавающие в мутном омуте реальности соломинки. Но это было тщетно. В глубине души он понимал, что фея права: никакого рационального объяснения не существует. Цепь событий, которая привела его сюда, в этот лес, находилась за гранью понимания. Слова Беатриче перестали казаться ему бредом. «Но что она имела в виду, когда сказала „перед носом“? - спросил он сам себя. - Изменившуюся команту в отеле, этот тет или саму себя? Сейчас перед моим носом находится она. Хотя, с другой стороны, она сама конечно же совершеннейшее чудо». Вдруг он вспомнил пьяную проповедь Левинсона о вечной жизни и отца Андрея с его заговором сигорцев-каббалистов.
        - Подожди! Ты сказала «те, кто владеет островом». Ты ведь знаешь, кто это?
        Беатриче нахмурилась. Кирилл видел, что она знает ответ, но в душе ее происходит борьба. Он решил облегчить ей признание:
        - Сигорцы?
        - А ты откуда знаешь?
        - Я тоже сегодня не дурака валял, - не без гордости сообщил Потемкин.
        Фея взяла его за руку:
        - Да, этот остров принадлежит им. Они ищут драгоценный камень, просеивая тонны человеческого материала. Благодаря самому процессу и сопутствующим технологиям удалось создать уникальную систему управления цивилизацией.
        - Так вот где находится мировая закулиса!
        - Если совсем грубо, то так и есть. Хотя указать какую-то точку на карте трудно, ведь этот народ рассеян по мировым элитам, а решения выносит Синедрион, который вообще не имеет географической локализации. Но сам по себе Сигор - не единственный центр власти. У сигорцев много врагов, идет скрытая от мира война на выживание. Поэтому они и хотят найти краеугольный камень. В этом смысл всей мировой истории.
        - Бета, - Потемкин потянул ее к себе, пытаясь заглянуть в глаза. - Ты недоговариваешь. Скажи, какое ты имеешь ко всему этому отношение? Где прячутся эти сигорцы? Если ты сейчас мне соврешь или уйдешь от ответа, я развернусь и пойду обратно.
        Беатриче помолчала, обдумывая, что ответить.
        - Если ты развернешься и пойдешь назад, Кира, ты заблудишься и будешь бродить здесь как минимум до утра. Но я буду с тобой откровенной: искать сигорцев не надо, потому что здесь они окружают тебя постоянно. Во мне течет кровь Сигора. Все халдеи являются сигорцами.
        Потемкин моментально протрезвел.
        - Но как?! Как это может быть? Ведь ты - русская, ты родилась в России. Роланд - черный, Айгюль - турчанка, а Таро - вообще японец. Как вы все можете быть одним народом?
        - Евреи, выросшие на разных континентах, тоже внешне очень отличаются друг от друга, Кирилл. Но это одна кровь. Мы ведем свое родство по отцовской линии, от основателя Сигора - великого царя Зоара, который прожил тысячу лет. Его семя передается из поколения в поколение через очень жесткий отбор. Сигорцев вынашивают суррогатные матери, которые конечно же придают им этнические черты своего народа. Когда посевы всходят, надзирающие за отдельными участками предикторы бережно собирают ростки и отправляют сюда. По достижении тридцати лет мы покидаем остров и уходим в мир, принимая бразды правления от тех, кто уже слаб и не может их более держать. Сигор правит миром. - Беатриче подумала и добавила: - Во всяком случае, значительной его частью.
        Паззл окончательно сложился, Кирилл увидел картину. Теперь было понятно, откуда взялся приют, теперь объяснилось то, почему за маской услужливости скрывалось надменное отношение халдеев к клиентам отеля.
        - И много ваших внедрено в топ-менеджмент цивилизации? - спросил он.
        - Достаточно, чтобы удерживать ситуацию под контролем. Так продолжалось сотни лет, однако в последнее время начались тектонические сдвиги, и все стало меняться. Мир рушится, рассыпается на глазах. Поэтому поиски ключа к источнику власти были усилены. Теперь мне кажется, что мы искали не то и не там. А самое главное - плохо представляем себе все последствия.
        - Так, может, и не надо его искать? Зачем пересекать эту зыбкую грань? Мы с тобой, конечно, можем перевернуть представления о мироздании. Непонятно только, останется ли оно потом, это мироздание.
        - У нас нет выхода, милый. Хуже все равно не будет. Как мне сказала Исида, человечеству в его нынешнем состоянии осталось недолго.
        - Хорошо, я согласен. - Кирилл обнял Бету за талию. - Только скажи, наконец, куда мы идем и когда придем, принцесса?
        - Мы уже пришли, принц!
        Они стояли у края поляны, утопающей в лунном свете. Посреди поляны возвышалась та самая пальма, которую Потемкин видел издали и до которой так хотел добраться. Около нее стояла телефонная будка - такая, какие во времена потемкинской молодости были расставлены на улицах советских городов. Ее грязные стекла скреплял проржавевший каркас, выкрашенный в серый и красный цвет. Они пошли по траве, распугивая полчища шуршащих под ногами крабов. Беатриче подошла к будке и отворила скрипучую дверцу. Внутри зажглась тусклая лампочка. На задней стене висел тот самый таксофон, в который, чтобы позвонить, Кирилл когда-то опускал двухкопеечную монету. Иногда удавалось применить хитрость: придерживая монетку большим пальцем, в самый момент соединения с абонентом надо было сильно надавить на защелку. Автомат сглатывал приманку и включался, а монетка оставалась под пальцем. Беатриче сняла замызганную пластиковую трубку, к которой тянулся рифленый железный шнур, и протянула ее Потемкину. - Кому звонить? - спросил он.
        - Тебе виднее.
        Кирилл, как по наитию, набрал семь цифр своего домашнего номера. В холодной трубке захрипело, и раздались глухие протяжные гудки. На седьмом где-то щелкнуло, и послышался далекий, отдающий эхом, как в колодце, женский голос:
        - Сыно-ок! Ты когда домой пойдешь? Ну-ка давай быстро!
        Потемкин отшатнулся. Это был голос из его детства - голос матери. Так она кричала из окна на кухне, когда он, увлекшись игрой с мальчишками на пустыре у подъезда, запаздывал к ужину.
        - Что это?! - крикнул Кирилл. - Что это такое?!
        Беатриче смотрела на него испуганно, но твердо. В ее глазах читалась решимость идти до конца. Кабина затряслась и швырнулась вниз - земля под ними будто провалилась. Дно ушло из-под их ног - они летели в режиме свободного падения, кувыркаясь в невесомости. Потемкин в панике метался по кабине, вглядываясь в несущиеся вверх пласты. Заметив его страх, Беатриче нежно обхватила его, прижавшись всем телом:
        - Не бойся, милый, все будет хорошо. Вспомни Алису, провалившуюся в кроличью нору.
        Кирилл вспомнил, как ему довелось побывать в угольной шахте. Это было в Кузбассе - высокие чины из правительственной комиссии, надев фирменные каски с фонариками, ради бессмысленного пиара ухнули на громыхающем лифте в эту бездну. Впечатления остались незабываемые. Он и представить себе не мог, что там можно было не то чтобы работать, а просто находиться. Однако гномы трудились там десятилетиями, династиями, получая за свой адский труд жалкие копейки. Они даже думали, как бы забуриться еще глубже, совершенствуя и рационализируя технику. Ужас этих подземелий тогда произвел эффект - хозяевам предприятия были даны указания по повышению требований к технике безопасности. Однако потом у шахтоуправления поменялся собственник, и о безопасности забыли…
        Лифт пролетел уже, наверное, пару километров. Внезапно стены шахты исчезли, и перед Кириллом и Беатриче открылся бескрайний мир. Они будто спускались над ночной планетой, усыпанной мириадами огоньков, образующих города и поселки. Лифт скользил к этому огромному миру по бесконечной металлической струне. Кирилл изумленно осматривал новую реальность. Вскоре кабина начала тормозить, постепенно вступала в свои права гравитация, а огни становились все ближе. Наконец кабина плавно въехала в приемник, напоминающий шлюз космического корабля. Все вокруг было наполнено ярким ультрафиолетовым светом, как в больничной палате, которую обрабатывают кварцевой лампой. Беатриче достала из сумки пару затемненных очков на резинке, какие обычно надевают в бассейне, и протянула одни из них Потемкину:
        - Давай, а то без глаз останемся.
        - А откуда ты…
        - Я же сказала: мне были даны четкие инструкции.
        Кирилл надел очки. Фея открыла дверь, и они оказались в огромном зале, накрытом куполом. По окружности располагалось несколько герметично закрывающихся дверей, одна из которых с шипением растворилась. За дверью оказался длинный, уходящий в бесконечность коридор, выложенный обшарпанными бетонными тюбингами. Вдоль грязных серых стен тянулись гудящие жилы силовых кабелей и висели тусклые лампочки, по потолку шла полоса, излучающая ультрафиолет. Они сделали несколько шагов по тоннелю, и дверь за ними закрылась. Кирилл остановился. Он вдруг понял, что с ним такое происходит.
        - Слушай, а ведь это сон, - сказал он Бете. - Это просто сон. Не может быть, чтобы все это было на самом деле.
        - Нет, это не сон, Кира.
        - Конечно, что же ты можешь еще сказать? Ты ведь часть моего сна. Да! И вот все это тоже! - Он с размаху ударил по лампочке на стене. От разбитого стекла на ладони его выступила кровь. - Смотри, сейчас будет фокус-покус. - Порез действительно быстро исчез. - Разве такое может быть где-нибудь, кроме как во сне? - обрадовался Потемкин. - Надо просто разбежаться и размозжить себе об стенку голову. Или оторвать этот кабель и засунуть его себе в рот. И тогда я проснусь. Я точно проснусь!
        Он начал смеяться неестественным, идиотским смехом. Беатриче подошла к нему и со всей силы отвесила пощечину.
        - Возьми себя в руки, родной! У тебя истерика. Но ты же мужик, в конце концов. Неужели ты хочешь умереть и оставить меня здесь одну? Очнись! Нам надо идти дальше.
        Кирилл немного пришел в себя. Он подумал, что Беатриче опять права: «Даже если это и сон, я все равно не должен бросать ее».
        - Выпить бы чего-нибудь, - жалобно сказал он.
        Беатриче расстегнула сумочку и достала кокаиновую пудреницу. Потемкин раскрыл ее и пальцем заправил себе порошок в ноздрю. Втянув, он достал папиросу и закурил.
        - Ладно, пошли.
        Дальше они двигались молча, слушая гулкий звук своих шагов, отражающийся от сырого пола и стен. Так они прошли около километра. Кирилл подумал было, что этот унылый коридор не закончится никогда, как вдруг впереди что-то замаячило. Навстречу им приближались две белые человеческие фигуры.
        - Эй! - крикнул Потемкин и помахал рукой.
        Одна из фигур тоже помахала. Кирилл с Беатриче прибавили шагу, потом побежали. Те двое тоже бежали к ним. Когда до них оставалось несколько метров, Потемкин затормозил: перед ним стоял он сам. Это было зеркало, закрывавшее весь проход от пола до потолка. Беатриче догнала его и тоже остановилась, удивленная.
        - И что дальше, товарищ сталкер? - повернулся к ней Кирилл.
        - Не знаю…
        За время их путешествия Беатриче впервые действительно растерялась - видимо, ее инструкции доводили только до этого места. Потемкин подошел к зеркалу и осторожно тронул его пальцем. Зеркало оказалось зыбким, как ртуть, - по поверхности побежали круги.
        - Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека, - вспомнил Кирилл. - Пошли.
        Он взял Бету за руку и сделал шаг в зазеркалье. Пересекая грань, Потемкин зажмурился и испытал странное ощущение - он будто погружался в обволакивающую жидкость и одновременно выныривал из нее. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что находится на ярко освещенной лестничной площадке своего дома в Ясеневе. Справа гудел щиток со счетчиками электроэнергии, сзади висела только что пройденная зеркальная стена, прямо по курсу была дверь его квартиры номер 737.
        - Где мы? - шепотом спросила Беатриче.
        - Давно хотел пригласить тебя в гости, - так же шепотом ответил Кирилл, приложив палец к губам. - Как приличный мальчик, я должен познакомить тебя с родителями.
        Фея не удержалась и прыснула со смеху. Он подошел к двери, достал из-под коврика ключ и открыл. Сигнализация, как ни странно, не заверещала, и они, крадучись, проскользнули внутрь. В доме горел свет, но обстановка резко изменилась. Присмотревшись, Потемкин понял, почему не сработала тревога: никакой сигнализации не было. Его квартира оказалась такой, какой была четверть века назад. Старенький журнальный столик в прихожей, на котором валялись журналы «Rigas modas» и
«SILUETT», обшарпанный паркетный холл с фортепиано, вылинявшие зеленые обои в полосочку. С кухни раздался строгий и уверенный голос мамы:
        - Кира! Наконец-то! Явился - не запылился. Проходи сюда, поговорить надо. А девушка твоя пусть там посидит.
        Беатриче послушно присела в матерчатое кресло у журнального столика, а Кирилл направился на родной голос. Кухня была такой, как и тогда, с румынским гарнитуром и розовым тканевым абажуром, свисающим из-под потолка. На столе, покрытом клетчатой клеенкой, стоял их старый фарфоровый чайник, две пиалы, которые дедушка некогда привез из Самарканда, и порезанный торт «Птичье молоко». Рядом поблескивала серебряная вазочка с печеньем «Юбилейное». За столом на табуретке сидела его покойная мать. Она была уже в летах, но все так же привлекательна, как на старых фотографиях, которые привозила из путешествий в Прагу и Берлин. Завитые локоны длинных волос струились по ее плечам. Что интересно, Кирилл только сейчас обратил на это внимание - она действительно была похожа на постаревшую Мадонну Чикконе с ее уставшими руками, опутанными сетью набухших вен. Эта встреча, как и встреча с отцом несколько дней назад, совершенно не удивила Потемкина.
        - Здравствуй, сыночек, - сказала мать. - Давненько мы с тобой не виделись. Какой ты нарядный сегодня! Садись, надо поговорить.
        - Присаживайся, - пробормотал Потемкин, пододвигая себе табуретку. - О чем же нам надо поговорить? О смысле жизни?
        Мать усмехнулась, поправляя желтый льняной халат.
        - Ты проделал слишком большой и сложный путь, чтобы теперь говорить о том, чего не существует.
        Кирилл понял, что все странные события, происходившие с ним в последние дни, были частью ее хитроумного плана.
        - Мам, неужели для того, чтобы просто поговорить, надо было устраивать весь этот бег с препятствиями?
        - Когда пришло время собирать камни, их оказалось так много, что нельзя сгрести все в одну охапку. Выстраивая совершенное здание, ты должен класть их один за другим, осторожно, чтобы грани смыкались плотно, не оставляя щелей, и дыхание Сета не могло проникнуть в дом. Это требует времени, хотя в нашем мире время не имеет никакого значения.
        - Дыхание Сета? Значит, ты и есть Исида?
        - У меня бесчисленное количество имен. Как и у тебя.
        - Скажи, мама, это сон? Это какое-то мое воспоминание?
        - Не всегда то, что ты забываешь, является забытым. И не всегда то, что ты помнишь, является воспоминанием. Это не сон.
        - Но что это за место?
        - Его невозможно описать словами и нельзя найти, пользуясь обычной системой координат и понятиями четырехмерного пространства-времени. Мы находимся вне земных измерений. Существуют «кротовые норы» - входы, которые меняются от эпохи к эпохе. Наш скрытый мир рядом с каждым человеком, ступающим по земле. Именно сюда пытаются пробиться геологи, шахтеры, нефтяные и газовые компании. Смешные люди! Они думают, что затерянный град внизу, дырявят землю скважинами, превращая поверхность планеты в предплечье закоренелого наркомана. В мифологии каждого народа есть свой Китеж.
        - Так это Сигор?
        - Нет, Кирилл, Сигор - творение рук человеческих. Библейское повествование вообще весьма неточно, хотя отражает некоторые события, имевшие место в Ханаане, и падение Содома, конечно, - любопытный сюжет. Я выманила Лота и сказала Зоару увести людей из Белы, чтобы спасти их от Сета, вознамерившегося обратить в прах пятиградие. В тот день произошло много других интересных событий. Например, близ Двараки Кришна покинул этот мир, и началась Кали-Юга - последняя эра из четырех, отмеренных Ведами. А в долине реки Хуанхэ происходили другие события, которые также важны для понимания того, к чему мы пришли. Но все письменные источники - как испорченный телефон. Людям очень свойственно додумывать и придумывать, подгонять свершившееся под сиюминутные нужды и ошибочные представления о природе вещей. Прошлое искажено, будущее скрыто, а настоящее обманчиво. Таково жалкое положение человека в каждый момент его жизни. Но человек на то и есть вершина творения, что он задается онтологическими вопросами и пытается понять суть вещей. Вот сейчас ты конечно же спросишь меня, существует ли бог, бессмертная душа и,
вообще, как устроена вселенная.
        - Угадала.
        - Смотри. - Она показала пальцем на таракана, который полз по дверце кухонного шкафчика. - Как ты думаешь, что это существо думает о нас с тобою? Как оно объясняет тот факт, что свет вокруг него то включается, то выключается? Что еда то появляется, то исчезает? Что их колонии, их племена время от времени уничтожаются дихлофосом? Вероятно, он думает о высших силах, и правильно думает. Человек - это наше порождение, высшая форма эволюции созданного и управляемого нами материального мира. Но его внешняя оболочка смертна, и, оставляя природе свою плоть, человек переходит на другой уровень бытия, попадает в другую реальность, в царство, которое живет по иным законам. Точнее было бы сказать - в царства, ибо их тоже великое множество. Те, кто попадает к нам, обращаются в грейлинов, которых люди называют духами или ангелами. Иные находят себя в прочих измерениях.
        - Рай?
        Исида откусила песочное печенье и смахнула со стола просыпавшиеся крошки.
        - Рай и ад - наивные представления людей о загробной жизни. Понять, что происходит по ту сторону, человек не в силах. При определенном стечении обстоятельств, находясь в состоянии сильного душевного порыва, он может увидеть какой-то фрагмент, и отсюда возникают разнообразные религиозные откровения - экстаз шамана, медитация йога или явление пресвятой Богородицы португальским пастушкам в Фатиме. В своих снах ты видел то же, что Иоанн Богослов когда-то. Можно почувствовать близость другой реальности, на какой-то миг пробить дыру в наш мир, находясь во сне, занимаясь любовью или принимая наркотические средства. Но осознать это, будучи в своем теле, скованном кандалами разума, человек не может. Для него бог - это я или ты. Демиурги, являющиеся им в разных обличьях, от Будды и Саваофа до Одина и Перуна. Но точно так же и над нами властвует высшая сила и высший мир, который мы не можем осознать. Число таких миров, уходящих в макрокосм, бесконечно.
        - Ты хочешь сказать, что мы смертны? - удивился Кирилл.
        - Нет, - улыбнулась Исида. - Люди тоже бессмертны. Смерти для них и для нас нет, есть лишь форма существования, которая всегда конечна. Хотя, с точки зрения человека, даже наша форма не имеет предела. О том, каков промысел в отношении нас у иного мира, я могу только догадываться.
        - Подожди! Но если мы являемся божеством для человека, то должен быть какой-то низший мир, для которого богом является сам человек? Что это за мир? Животные? Растения? Материя?
        - Очень хороший вопрос, сынок. Мы как раз подходим к самому главному. Таракана я привела тебе лишь в качестве примера. Живые твари, вода, воздух, солнце, планеты вокруг него и вся бесконечная вселенная - это лишь среда обитания человека, которая питает его и поддерживает жизнь, подобно тому, как содержимое яйца позволяет зародышу вырасти. Разумеется, бесконечность простирается как вовне, так и внутрь. Каждая реальность порождает другой мир, наделяет его частицей бессмертия и властвует над ним. Я не стала бы употреблять здесь определение «низший» - оно не отражает сути вещей. Скорее имманентный. По нашим меркам человечество является не просто юным, оно лишь зародыш. Но земное время ускоряет бег - человек скоро созреет и вылупится из скорлупы. Он возмужает и породит другой мир, свою подчиненную вселенную.
        - Сверхструны, «частица бога» и искусственный интеллект, - догадался Кирилл. - Адронный коллайдер, подключенный к автономной системе, генерирующей разумные решения.
        Мать кивнула:
        - Искусственный интеллект для человека - то же, что для нас с тобой сам человек. Соединение этих начал - ИИ с микрокосмом - создаст новую реальность. Несчастный Алан Тьюринг был отравлен в 1954 году, спустя год ушел из жизни Эйнштейн. Но эти двое показали путь, по которому пошли сотни и тысячи. Сейчас человечество в двух шагах от двери. Как только она отворится, туда устремятся людские души, отвергнутые нашим миром.
        - Так это же, получается, ад? То есть люди сами откроют врата ада?
        - Еще раз говорю тебе: не стоит оперировать такими понятиями, как «ад», «рай»,
«чистилище», и прочими элементами догматической фантастики. Они так же далеки от реальности, как представления людей об устройстве вселенной от того, что она представляет собой в действительности.
        - Ты сказала, что люди не всегда попадают в наш мир после того, как их тело разрушается. Каковы же критерии? Какова цена входного билета?
        - Все религиозные доктрины предписывают определенные модели поведения, которые якобы определяют участь человека после его физической смерти. Все они примерно одинаковы и сводятся к укрощению страстей. На самом деле это полная чушь, которая является лишь инструментом контроля коллективного разума над индивидом. Никакие поступки человека не могут повлиять на его судьбу по окончании земного пути. Потому что нет никакого различия между добром и злом, а ангелы и демоны - это одна сущность. Мы сами решаем, кому будет позволено проникнуть сюда, и критерии отбора находятся вне человеческого понимания.
        Потемкин напрягся:
        - Допустим, так. Но зачем я в этом унылом человеческом мире? Зачем мне эта затхлая плоть?
        - Унылом? - Исида иронически посмотрела на сына и кивнула в сторону двери. - Там тебя, кажется, кто-то ждет, и я бы не назвала этот сюжет унылым…
        - Ладно, мам, - смутился Кирилл. - Не лови меня на слове, ты поняла, что я имел в виду.
        - Хорошо, не сердись. У тебя, как у богочеловека, есть важная миссия. Когда наивные люди, выражаясь твоими словами, откроют врата ада, они могут попытаться избавиться от ненужной, как им вдруг покажется, оболочки и уйти из-под контроля. Они, собственно, и не скрывают своих планов - этому посвящено множество трактатов, в том числе откровение Иоанна Богослова. Такой путь не имеет перспективы - иерархия бессмертных миров не может быть разрушена. Но вселенная, которую мы создали и пестовали миллиарды человеческих лет, погибнет. Апокалипсис может начаться в любой момент. Поэтому мы решили послать одного из нас, чтобы остановить это безумие.
        Кирилл был поражен:
        - Получается, что царствие небесное, которое ждут христиане, - это ад, а Антихрист, которого они так боятся, - спаситель мира!
        - Конечно. Вещи не такие, какими они кажутся.

«Знакомая песня», - подумал Кирилл.
        - Еще как знакомая, - подтвердила Исида. - Антихриста придумали христиане. Они не понимают, что то, что они называют «святым духом», на самом деле есть то, что они же сами называют «дьяволом». Бог, дьявол и мессия, или князь мира, - это одна сущность. Мусульмане придумали Даджаля. Иудеи никакого антигероя не придумывали, они просто ждут своего мошиаха. Но в общем балансе населения планеты последователи авраамических религий едва дотягивают до половины. Это если титульно, если мы каждого русского будем считать православным. Китайцы и индусы вообще никак не персонифицируют зло. Они не понимают, что такое дьявол. И правильно делают, потому что дьявол - это и есть человек, поднявший бунт против бога. Будет очень прискорбно, если большинство людей падет жертвой соблазнов и заблуждений меньшинства.
        Потемкин посмотрел на светящийся абажур.
        - Почему я никак не осознавал себя богом раньше? Я не помню, что было до моего рождения.
        - В этом нет ничего удивительного, потому что твоя сущность спала внутри человека. Теперь она пробуждается, и скоро ты все узнаешь. Твоя воля существует сама по себе, она совершенно свободна. Прислушайся к своему внутреннему голосу, почувствуй свое естество, и тебе откроется то, что скрыто за пеленой иллюзии, которую мы же сами и создаем. Ты властвуешь над вещами. Ты сам есть бог, его эманация, или, как теперь модно говорить у людей, аватара. Твоя любимая шутка о том, что твое отчество происходит от Чингисхана, не далека от истины. Кровь Темуджина течет в твоих жилах - так же, как и кровь других великих правителей. Теперь мир созрел для того, чтобы принять своего последнего и вечного императора, который удержит его у роковой черты.
        Кирилл задумался. У него возникали все новые и новые вопросы, но он чувствовал, что уже знает ответы на них.
        - Вот и славненько, - согласилась с его мыслями Исида. - Давай лучше чаю попьем, раз пришел. А то все разговоры да разговоры…
        Она подняла чайник и разлила горячий напиток. Кирилл взял пиалу и вдохнул аромат. Это был не чай. Терпкий травяной настой, от которого несло сыростью. «Ага, грибы», - догадался Потемкин. Он приподнял пиалу на пальцах, как бы провозглашая тост за здоровье Исиды, и выпил все до дна. Потом он подхватил чайной ложкой кусочек торта и положил в рот. Торт был необыкновенно вкусным, воздушным, нежным. Во всем теле сразу возникла необыкновенная легкость.
        - Мам, а исход этого Армагеддона предопределен?
        - Нет, Кира. Предопределение - христианский миф и еще один инструмент контроля. Есть предначертание, согласно которому Рождество 2012 года ознаменует гибель мира. Но его судьба теперь в твоих руках.
        - А как же Книга Судеб?
        - Ой! - охнула Исида. - Хорошо, что спросил.
        Она подошла к шкафчику, прихлопнула все еще сидящего там таракана, открыла дверцу и достала оттуда пухлый фолиант в кожаном переплете с тиснением. Это была «Книга о вкусной и здоровой пище» 1952 года издания, которую Кирилл так любил разглядывать в детстве.
        - На, держи. Магическая поваренная книга.
        Потемкин с трепетом перевернул обложку и обнаружил, что на первой странице ничего нет. Он недоверчиво пролистал неестественно белые страницы: книга была пуста.
        - Это что, шутка?
        - Ничуть. Ты ведь хотел написать нечто, что изменит ход вещей и опрокинет существующий порядок, создаст хаос, из которого родится новый, справедливый мир?
        - Да, хотел, - согласился Кирилл.
        - Так действуй. Это мой тебе подарок. У тебя ведь сегодня день рождения. - Она кивнула на настенные часы, которые показывали полвторого ночи, и потрепала его за волосы. - Надеюсь, ты не забыл?
        Потемкин хлопнул себя по лбу:
        - Надо же, мам, совсем забыл! Со всеми этими событиями… Спасибо большое! Может, напишешь чтонибудь на память?
        - Я могу написать только имя автора.
        Исида вытащила из халата обгрызенную шариковую ручку, раскрыла книгу на первой странице и написала сверху справа налево:

        - В начале было слово, и слово было у бога, и слово было бог. На, прочитай.
        Потемкин никогда прежде не сталкивался с этим языком, но с легкостью понял значение слов:
        - Здесь мое имя! А откуда я знаю арамейское письмо?
        - Ты знаешь все, что имеет отношение к этому миру, - ответила она и поправилась: - Скоро будешь знать. Так написали бы твое имя евангелисты - те из них, что были грамотны. А теперь сосчитай его.
        - Шестьсот шестьдесят шесть, - удивленно пробормотал Кирилл. - Отец Андрей был прав! Только он не там искал.
        - Мне кажется, он ищет как раз там, где надо. - Исида помрачнела. - Точнее, где не следовало бы ему искать.
        Потемкин встал, подошел к окну и раздвинул шторы. За стеклом простиралось бесконечное черное пространство, которое говорило с ним и манило к себе. В голове у него просветлело. Потемкин открыл окно и оторвался от земли, увлекаемый в бесконечность. Все вокруг вспыхнуло ослепительным светом, и Кирилл почувствовал себя так, будто окунулся в непрекращающийся, тысячекратно усиленный оргазм. Мимо него, кружась в музыке сфер, проносились звезды и галактики. Он увидел, как из куска огненной плазмы зарождается Земля, как она покрывается голубой пеленой, под которой растекаются океаны и проступают очертания суши. Его глазам предстала эволюция живого мира, венчавшаяся рождением первого человека в Эдеме. Вся история цивилизации с взлетами, падениями и взаимным уничтожением пролетела за какие-то мгновения. Он видел эпическую битву при Курукшетре и слышал, как его отец, явившийся в образе Кришны, наставляет Арджуну. В майское полнолуние он наблюдал, как в сидящем под деревом Бодхи Сиддхартхе Гаутаме пробуждается Будда Шакьямуни. В предрассветный час он стоял за плечом Христа на вершине Джомолунгмы, когда к нему
обращался достигший 300 лет от роду Лао Цзы. Он смотрел на разрушение Иерусалимского храма и видел, как от его основания пророк Мухаммед совершает свой мирадж к небесам. Перед его глазами прошли полчища крестоносцев и орды Чингисхана, возникали и повергались в прах империи. Он видел возведение Великой китайской стены, был на капитанском мостике «Санта-Марии» рядом с Колумбом, летел на беременной «Малышом» «Эноле Гей» к еще спящей Хиросиме и стоял на крыше Северной башни Всемирного торгового центра, наблюдая стремительно приближающийся Боинг-767. Перед ним возникла гигантская, упирающаяся в небеса Вавилонская башня-мельница с восемью лопастями - косами острыми, подобными спицам колеса Дхармы на груди Пелагеи. Они разрезали стонущее пространство, вращая жернова. Из подножия мельницы выходили желоба, по которым сплошными потоками стекала кровь, образуя полноводную реку. Внезапно лопасти начали со скрежетом тормозить. Когда колесо Дхармы совершило свой последний круг, оно обратилось в металлический диск детектора ATLAS, стоящий в подземной шахте Большого адронного коллайдера. Кровавая река времени
остановилась: по кольцам коллайдера в противоположных направлениях проносились раскрученные супермагнитами до световых скоростей адроны, которые нажатием кнопки могли в любой момент устремиться навстречу друг другу. Потемкин услышал голоса миллиардов человеческих существ, проник в их внутреннее состояние. Ужас и сострадание охватили все его естество.
        - Пять-шесть-пять-десять, - четко сказал он.
        Все моментально вернулось на круги своя. Кирилл стоял у раскрытого окна на кухне. Он обернулся к матери:
        - Я все понял. Мне надо идти.
        - Иди, конечно, - тихо откликнулась Исида. - Я знаю, что ты исполнишь все так, как оно и должно быть исполнено. Хотя Осирис сомневался в тебе.
        У Кирилла что-то надломилось внутри.
        - Папа? Папочка… Почему он не пришел?
        - Не расстраивайся, у тебя еще будет возможность с ним поговорить. Другое известие огорчит тебя гораздо сильнее.
        - О чем ты? - насторожился Потемкин.
        - Та девушка, Беатриче.
        - Что с нею?
        - Ты должен будешь оставить ее.
        В глазах у Кирилла потемнело, душа его скукожилась, будто брошенный в огонь испанский башмак.
        - Этого не будет, мам! - решительно произнес он.
        - Это неизбежно, сынок, и это не вопрос твоего желания. Пробудившись окончательно, божественная сущность подавит земные страсти, тебе будет просто не до нее. Она всего лишь человек, и ее миссия уже выполнена, дальнейшая близость превратится для тебя в обузу. Хотя ты, конечно, можешь освободить ее от оков, превратив в существо нашего мира.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Умертвить ее плоть.
        - Убить Беатриче? - вскипел Потемкин. - Даже не думай.
        - Тогда ваши пути расходятся. Тебе надлежит быть выше и сильнее этого.
        - Пути господни неисповедимы, - парировал Кирилл. - И сила божия в немощи совершается.
        - Воля твоя, я только хотела предупредить. Ладно, иди уже.
        Лицо матери стало грустным, по морщинистой щеке прокатилась слеза. Она встала и подошла к нему. Кирилл слегка наклонился, и она поцеловала его в лоб. Что-то проникло в него с этим прикосновением. Потемкин приобнял ее, поцеловал в щеку - туда, где застыла слеза. Потом он взял книгу и направился к выходу.
        Осирис

        Беатриче сидела в коридоре и листала польский журнал Uroda[Красота (польск.).] - единственное доступное советским женщинам издание о более-менее «заграничной» моде. Читать его, естественно, они не могли, зато с интересом рассматривали цветные картинки. Их мужья тоже их рассматривали, но по другим причинам: в «Уроде» можно было встретить элементы эротики - например, фотографии моделей в нижнем белье. Увидев Кирилла, Бета бросила журнал и вскочила:
        - Ну как? Что она тебе сказала?
        - Мама объяснила мне, кто я и зачем здесь.
        - Мама? - Беатриче схватилась рукой за лицо и отпрянула. - Элохим!
        В ее глазах смешались страх и восхищение, - Потемкин видел ее мысли, как мозг на томографе. Она думала о том, что теперь будет с нею.
        - Для начала выберемся отсюда, - сказал Кирилл.
        Он открыл дверь и пропустил даму вперед.
        - Ой! - вскрикнула Беатриче, когда они покинули зазеркалье и оказались опять в тоннеле. - Что с тобой?
        - Неужели рога выросли? Тебя даже на полчаса нельзя одну оставить, любимая.
        - Дурак! На, посмотри.
        Беатриче вытащила пудреницу и раскрыла ее, обратив к Потемкину круглое зеркальце. Кирилл улыбнулся: в ультрафиолетовом свете на его лбу четко проступал знак, похожий на арабскую букву «кяф», - .
        - Поцелуй Исиды, - объяснил он. - Видимо, помада у нее какая-то особенная.
        Они быстро пошли по коридору к выходу. Сознание Кирилла разорвало в клочья, и теперь из этого хаоса постепенно выкристаллизовывалась воля. Однако он не мог поверить в то последнее, что сказала ему мать, - его чувства к Бете были так же сильны. «Не стану ей сейчас ничего говорить, - решил Потемкин. - Надо подождать и посмотреть, как будут развиваться события».
        - А что это за книга у тебя? - спросила фея.
        - Так, подарок от мамы на день рождения.
        Беатриче остановилась:
        - Ой, милый! Прости, я совсем забыла… Поздравляю! Что тебе подарить?
        - Ну… - усмехнулся Кирилл. - Главный подарок ты мне уже сделала - привела сюда. Так что готов удовлетвориться поцелуем.
        Она подпрыгнула и чмокнула его в щеку.
        - Дашь почитать? - спросила фея, когда они двинулись дальше.
        - Видишь ли, мне только предстоит ее написать.
        - Хочешь, я буду твоим летописцем? - неожиданно предложила Беатриче.
        Кирилл повертел книгу в руках:
        - Ты знаешь то письмо, которым она должна быть написана?
        - Мой родной язык остался неизменным со времен гибели Содома, а наше письмо чище, чем самаритянское.
        Она сказала это на языке Авраама. Кирилл посмотрел на нее - Беатриче говорила совершенно искренне, в ее душе не было и тени намерения навязываться. Он ответил ей на родном наречии, протягивая фолиант:
        - Держи крепко, жена. От сохранности этой скрижали теперь зависит сохранность твоего мира.
        - Ой, как все интересно! - Беатриче опять подпрыгнула и соскочила на русский. - Ну просто фантастическое кино.
        От такой детской непосредственности Потемкин рассмеялся:
        - Главное, чтобы у этого кино был хеппи-энд, дорогая.
        Впереди показалась дверь в зал с шаттлом. Допотопный агрегат, курсирующий между мирами, стоял на месте. Кирилл набрал цифры номера в обратном порядке. Капсула лифта дернулась и полетела вверх. Кирилл увидел, что владения Исиды и Осириса стали иными: мрачное подземелье превратилось в сияющий всеми красками радуги океан, над которым парили сгустки света. «Символично, конечно, что вход в царство божие находится в месте, называемом Paradise», - подумал Кирилл, когда будка скрылась в шахте. Он вышел первым, вдыхая земную воздушную смесь, за ним выпорхнула фея. По идее, здесь должна была быть ночь, но все вокруг излучало такой же радужный свет. Потемкин будто надел прибор ночного видения, который к тому же давал не тускло-зеленую, а яркую разноцветную картинку.
        - Ты видишь то же, что и я? - спросил он.
        - В каком смысле? - шепотом переспросила Беатриче.
        - Свет вокруг…
        - Да нет, темень непроглядная. Только Луна и дорожка впереди светится.
        Беатриче сказала это без всякой настороженности. Она понимала, что он видит нечто, недоступное ее зрению, и относилась к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Потемкин затворил проржавевшую дверь и услышал странный глухой голос откуда-то сверху:
        - Ну надо же! Первый раз вижу, чтобы оттуда кто-нибудь выходил. Я-то думал, что здесь одностороннее движение.
        Кирилл оглянулся и задрал голову, пытаясь понять, откуда исходит звук. Но источника как такового не было. С ним говорила вся огромная пальма.
        - Что вы так подозрительно смотрите на меня, милейший? - весомо спросило дерево.
        - А вы кто, извините? - несколько стесняясь, спросил Кирилл и тут же понял, с кем имеет дело.
        Это был лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Солженицын. Кирилл помахал ему рукой:
        - Доброй ночи, Александр Исаевич!
        - И вам доброй. Поторопитесь, милостивый государь. Я вижу очень дурные предзнаменования, а мне, поверьте, отсюда хорошо видать.
        Все пространство вокруг было наполнено разговорами. Трава, кусты, деревья и населяющие их твари полушепотом обсуждали Кирилла на тысячах наречий. Этот шелестящий гам шел отовсюду, проникая в его сознание.
        - Ты слышишь это?
        - Слышу что?
        - Деревья… Они говорят со мной.
        - Нет, я не слышу. Но если ты слышишь, значит, так оно и есть. Интересно, что бы сказали вегетарианцы, узнав об этом.
        - Вегетарианство - психоз и самообман, - сказал Потемкин. - А уж о том, что в этом свете представляют собой православные посты, даже думать не хочется. Отказ от мяса животных в пользу убийства и поедания организмов, являющихся вместилищем человеческой души, - верх цинизма.
        Он взял Бету за руку и пошел по дорожке сквозь райские кущи. На сей раз Кирилл сам четко видел путь. Он понял, что этот лес - то самое чистилище, временное пристанище умерших на пути во владения Исиды. Словно царь Соломон, он внимал голосам природы, посмеивался, что-то отвечал им, впитывал и пропускал через себя этот поток. У него было ощущение, что он слышит кого-то одного и всех одновременно. Его сознание растекалось по окружащему миру, проникая в него, земля под ногами начала дышать, а от далеких звезд послышались новые, до сих пор неизвестные ему голоса. Оттуда вновь полилась музыка сфер, восхитительная, повергающая в эйфорию. Мир вокруг стал похож на переливающееся всеми красками подводное царство, будто в яркий солнечный день он плыл через Большой барьерный риф, разглядывая все его великолепие. Кирилл увидел, как их, то ли идущих, то ли плывущих по лесу, сопровождает несколько светящихся объектов. Каждый из них представлял собой нечто сходное с актинией и шаровой молнией одновременно - дымчатая сфера, покрытая венчиком искрящихся щупалец. Их было семь, и оттенок каждого соответствовал цвету
радуги. «Грейлины», - догадался Потемкин. Они начали на разном удалении вращаться вокруг Кирилла, образуя нечто наподобие солярной системы.
        Кирилл посмотрел на Беатриче и увидел, что она полностью поглощена мыслями о нем. В ее душе боролись обожание и отчаяние. Фея думала о том, что тот, кого она ждала всю свою жизнь и кого всем сердцем полюбила, стал другим, и в этом виновата только она, так как сама привела его на заклание человеческой сущности. Она боялась, что теперь станет ему ненужной, что он оставит ее навсегда. А тогда ей самой станет не нужна эта жизнь, потому что жизнь без него представлялась ей мучением. Беатриче страдала от ужасной несправедливости этой ситуации, но твердо решила не подавать вида, что ее это тревожит. «Главное - улыбаться как ни в чем не бывало», - думала она. Кирилл поймал себя на мысли, что Исида оказалась права, - он действительно изменился. Эмоции Беты уже не затрагивали его, ему просто было любопытно. Прежний Потемкин остался в прошлом как личинка, а сейчас из куколки вылезала, расправляя крылья, имаго бабочки. Прошлая и настоящая сущности боролись в нем, предчувствуя приближение точки бифуркации.
        Они вышли к «Фениксу». Проходя мимо знакомой беседки, Кирилл обнаружил, что в ней расположились Левинсон с Орханом. Оба были голыми - видимо, только что вышли из работающих круглосуточно терм. Помыслы классика, сосредоточенные на смазливом турке, читались без труда. Орхан же хотя и не горел желанием ублажать клиента, но уже смирился с неизбежностью. Он с тоской вспоминал о прошлой ночи, проведенной с халдейкой Айгюль. Левинсон между тем пустил в ход весь свой талант обольстителя и бархатным голосом декламировал юнкерские стихи Лермонтова:

        Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тени
        Скользят по каморе к твоей желанной сени,
        Вошли… и в тишине раздался поцалуй,
        Краснея, поднялся, как тигр голодный, хуй,
        Хватают за него нескромною рукою,
        Прижав уста к устам, и слышно: «Будь со мною,
        Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,
        Я таю, я горю…» И пламенных речей
        Не перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,
        Один из них открыл атласный зад и ляжки,
        И восхищенный хуй, как страстный сибарит,
        Над пухлой жопою надулся и дрожит.
        Уж сближились они… еще лишь миг единый…
        Потемкин подхватил:

        …Но занавес пора задернуть над картиной,
        Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
        Не обратил бы мне в язвительный упрек.
        - Кирилл? Беатриче? - откликнулся из тьмы Левинсон. - Вот так встреча! Как прогулялись?
        Внешне сама приветливость, классик был весьма раздосадован - как тот самый тигр Шерхан, который уже изготовился насладиться добычей, но был отвлечен появлением стаи волков.
        - Отлично! С легким паром, Миша.
        - Спасибо. Куда путь держите?
        - А поедемте к океану! - неожиданно предложила Беатриче, пытаясь разглядеть спутника Левинсона. - Здесь же Орхан, кажется. Он нас всех отвезет.
        Халдею ее идея очень понравилась. Он вообще был ужасно рад появлению этой парочки: в его душе зародилась надежда, что сегодня, может быть, обойдется без интима с этим странным русским.
        - Замечательная мысль! - скрепя сердце, согласился писатель. - Идите к машине, мы сейчас вещи заберем и подойдем.
        Потемкин с Беатриче обогнули здание комплекса с внешней стороны и вышли к площадке перед входом, где одиноко стоял клаб-кар Орхана. Вскоре появились их компаньоны с одеждой в руках. Они побросали вещи на пол и сели впереди, Кирилл с феей угнездились на заднем сиденье. Вскоре электромобиль уже выезжал на пустынный ночной пляж. Бар, как обычно, светился, но рядом никого не было.
        - Пойдем туда? - спросил Потемкин, не особенно надеясь на поддержку его инициативы со стороны Левинсона.
        - Да нет, - предсказуемо отреагировал писатель. - Мы сразу купаться пойдем. Да, Орхан?
        Турок кивнул и обреченно вздохнул: Her mermi kutuk var[От судьбы не уйдешь (турецк.).] . Кирилл помог Беатриче выйти, и они двинулись к сияющей будке, где стоял одинокий бармен Gabriel. Когда они расположились на тюфяках, он вылез из-за стойки и подошел. Сигорец неестественно улыбался и выражал готовность услужить, но Потемкин почувствовал, что его мысли совсем не о клиентах - Гавриил второй день мучился опоясывающими болями в брюшной полости. Поначалу он списывал это на увлечение острой пищей, однако никакая диета не давала облегчения.
        - Что желаете?
        - Звезду с неба, - улыбнулась Беатриче.
        - Извольте. - Гавриил извлек из нагрудного кармана целлофановый пакетик с белым порошком. - Новая смесь. Удивительные ощущения. Прикажете разбодяжить?
        - Вы не поняли, Гавриил, - строго посмотрел на него Потемкин. - Она пошутила. Принесите нам воды.
        - Просто воды? - удивился бармен.
        - Да, без газа. И три бокала, пожалуйста.
        - Три?
        - Я что-то не так сказал?
        Гавриил медленно удалился, а Кирилл подумал о том, что иногда самое простое людям представляется странным и неестественным.
        - Так все-таки, не расскажешь мне о том, что поведала тебе Исида? - спросила его Беатриче.
        - Она сообщила мне очень важную новость.
        - Важную для тебя?
        - И для тебя тоже.
        - Скажи, пожалуйста.
        Кирилл почувствовал, как защемило ее сердце. Он задумался.
        - Однажды к Сократу пришел ученик и сказал: «Сократ, я хочу рассказать тебе кое-что про ученика твоего, Платона». Сократ ответил: «Перед тем как рассказать, ответь мне на три вопроса. Скажи, эта новость хорошая или плохая?» «Плохая», - ответил ученик. «Скажи тогда, эта новость принесет кому-либо пользу?» - «Вряд ли». - «Скажи, ты сам узнал это или тебе кто-то рассказал?» - «Рассказали». - «То есть твоя новость плохая, бесполезная и недостоверная. Есть ли смысл рассказывать ее?»
«Выходит, что нет», - согласился человек и ушел с пониманием.
        - Ну конечно, - грустно посмотрела на него фея. - А Сократ так и не узнал, что Платон спит с его женой.
        - Хорошо, раз ты так хочешь, смотри. - Потемкин показал в направлении горизонта. - Что ты там видишь?
        - Я ничего не вижу, Элохим. Сейчас еще ночь.
        - Рассвет уже близок. Если бы ты поднялась на ту огромную пальму, то увидела бы, как загорается заря. Без солнца люди на земле пребывают во мраке. Великие пророки уподобляли себя солнцу и думали, что несут народам свет истины, а потому требовали поклонения себе. Но им было неведомо, что солнце - лишь песчинка в безбрежной пустыне вселенной, над которой стоит иное светило, не нуждающееся ни в каком поклонении, ибо свет его недоступен человеку. И люди подумали, что этого, высшего солнца нет, что оно им не нужно. Вместо того чтобы понять простые истины, они сжигают свои души у жертвенников искусственным звездам, которые воспламеняют своими руками, используют дарованный им интеллект как отмычку, чтобы проникнуть в тайну мироздания и опрокинуть Творца. Человек подошел к пропасти самоуничтожения, и мне предстоит его остановить. Это Апокалипсис, Бета. Но сюжет в этой пьесе совсем не такой, какой ты привыкла видеть в классической эсхатологии. Роли в ней распределены по-другому, и вещи действительно не такие, какими они кажутся. То, что всю жизнь представлялось светлым, на самом деле является темным.
        Кирилл почувствовал, как изменился дискурс, будто его оторвали от почвы цивилизации. Беатриче все поняла с полуслова:
        - И что ты собираешься делать?
        - Ты имеешь в виду источник абсолютной власти, который вы искали?
        - Конечно.
        - Я оказался в правильном месте в правильное время. Мировой порядок ждут кардинальные перемены. Очень скоро цивилизация будет выглядеть совершенно иначе. Главная проблема любого правителя, одержимого идеями всеобщего блага, заключается в том, что установленные им правила и предписания не соблюдаются. Один человек, сколь бы мудр, прозорлив и добродетелен он ни был, не может сам вникнуть в то, что происходит у подножия горы. У него нет сил проконтролировать вертикаль собственной власти, проследить за тем, чтобы возникающие в социуме коллизии разрешались справедливо. И чем больше государство, тем сложнее соблюсти общественный интерес и тем выше вероятность отрыва и загнивания правящего в ней слоя. Поэтому возникают различные системы надзора. Но любой надзиратель тоже подвержен слабостям, и за каждым надсмотрщиком приходится ставить другого. Так может продолжаться до бесконечности. Тоталитарный порядок и демократия с разделением властей являются полярными системами, имеющими одну базовую функцию - контроль. Но все формы контроля несовершенны, ибо несовершенна сама природа человека. Homo homini lupus
est[Человек человеку волк (лат.).] . Так больше не будет. От меня невозможно скрыться, я вижу все, что происходит на земле, над нею и под нею, мне доступны помыслы каждого из живущих. Отныне править миром будут не слабые и безвольные люди, подверженные метафизическому соблазну, а существа из иной реальности. Мы переводим эту вселенную на ручное управление.
        - Наш народ ждал этого четыре тысячи лет, - прошептала Беатриче. - А ты и мои мысли сейчас видишь?
        - Конечно.
        Беатриче зарделась. Она ведь сейчас думала о нем, о том, что теряет его, превращаясь из принцессы в жрицу. Кирилл тоже думал об этом. Он вдруг осознал, что детство прошло и любовь покидает его вместе с прежней личиной, остается в ней безвозвратно. В своей новой сущности он не сможет жить обычной земной жизнью, не сможет испытывать обычные человеческие желания. «Хотя почему нет? - убеждал он сам себя. - Ведь частью своей и вторым рождением своим я - человек. Значит, мне не может быть чуждо все человеческое». Два начала боролись в нем, перетягивая канат соединяющей их души. Он понял, что стал заложником этой борьбы, которая теперь будет продолжаться вечно, как борьба инь и ян, закрученных в одном вневременном клубке. Потемкин попытался усилием воли развести по углам ринга две сущности, но ему это не удавалось. В этот момент он почувствовал источник боли рядом с собой. Это был Гавриил, который, наконец, принес его заказ. Халдей еле держался на ногах.
        - Присядьте, Гавриил. - Потемкин кивнул на свободный тюфяк у столика. - Вы, кажется, неважно себя чувствуете?
        - Неужели это так заметно? - удивился халдей. - Вы что, врач? Или, может, обладаете телепатическими способностями?
        - И то и другое, - спокойно ответил Кирилл.
        - Вы хотите сказать, что можете определить это на взгляд?
        - Несомненно. То, что я скажу сейчас, вряд ли вас обрадует, но не дайте сожалению овладеть вашей душой.
        - В каком смысле? - Выражение лица Гавриила из недоверчивого стало испуганным. - Что вы имеете в виду?
        - У вас панкреонекроз. Поджелудочная железа сгнила и пожирает саму себя, отравляя ядом чрево. На данной стадии это, увы, смертельный недуг. Никакой врач вам уже не поможет.
        - Но как… - начал Гавриил и запнулся.
        Он совсем побледнел, лицо его исказилось - от приступа боли и жалости к самому себе. Халдей почему-то сразу поверил, что этот человек сказал правду. «С другой стороны, - лихорадочно соображал он, - если он способен таким чудесным образом определеть болезнь, может, он сможет излечить ее. Всегда есть надежда на чудо».
        - Да, Гавриил, - поддержал его Потемкин. - Dum spiro, spero[Пока дышу, надеюсь (лат.).] .
        - Ты же не дашь ему умереть, Элохим! - решительно вмешалась в их разговор Беатриче.
        - Конечно, милая Бета, - улыбнулся Кирилл. - Гаврилл оказался здесь и сейчас, а здесь и сейчас ему умереть не суждено.
        Он посмотрел на бокалы с водой, и вода начала быстро мутнеть. Через мгновение она окрасилась в густой цвет венозной крови. Кирилл поднял свой бокал:
        - За новый мир!
        Беатриче и Гавриил молча чокнулись с ним. Бета осторожно отпила глоток, а халдей осушил свой бокал залпом.
        - Какое прекрасное вино! - воскликнула фея. - Что это? Как оно называется?
        - У этого букета нет названия, - ответил Потемкин. - Это кровь моя. В ней источник счастья и вечная жизнь.
        Халдей вдруг почувствовал невыразмое облегчение. Его боль и тревога прошли, он понял, что у него больше нет язвы, о которой говорил этот странный человек, который уже находился внутри его.
        - Ми зей?[Кто он? (сигорск.)] - кивая на Кирилла, спросил он у Беатриче.
        - Это наш царь, Гавриил, - ответила фея, - И у тебя нет никакой надобности скрывать от него свою речь. Он видит не только наши слова, но и помыслы.
        Сигорец, будто испугавшись ее речи, встал и пошел к бару. Беатриче сделала еще глоток. Сладкий дурманящий напиток потек у нее по жилам, и где-то внутри вспыхнула яркая точка. В ней будто поселилось иное существо, от которого исходили теплота и забота. Беатриче поняла, что это и есть он, и почувствовала безграничный покой. Не открывая рта, она обратилась к нему:
        - Спасибо, Альфа.
        Это слово тронуло его и опять потянуло назад, в прошлое. Волнуясь, он собрался с мыслями и, точно так же не шевеля губами, спросил:
        - Скажи мне, принцесса, а если бы я не был тем, кем являюсь сейчас, ты полюбила бы меня?
        Беатриче ждала этого вопроса, она хотела, чтобы он задал ей его.
        - Конечно же, солнце мое. Я уже прокляла себя за то, что показала тебе дорогу домой. Умом я понимаю, что поступила правильно, но сердцу не прикажешь… Будь у меня возможность все вернуть хотя бы на несколько часов назад, я бы сделала все иначе.
        - Но ты понимаешь, что тогда этот мир был бы обречен и жить нам осталось бы совсем недолго?
        - Если нам суждено прожить всего один день или час, я хотела бы прожить его с тобой.
        Потемкин увидел, как глаза ее наполнились слезами. Он схватился за голову.
        - Если был вход, должен быть выход, - пробормотал он. - Исида сказала, что у меня свободная воля, что предопределения нет. В данный момент моя воля заключается в том, чтобы не быть тем, в кого я превращаюсь. Потому что мой дом здесь, а не там.
        Кирилл смотрел на бездонный бриллиантовый океан впереди и полыхающее небо, раскрывшееся над ними. Визжа, как на американских горках, черные звезды скатывались к линии горизонта, поднимая голубоватые всполохи. Из радужных волн со смехом выпрыгивали какие-то странные хвостатые существа. Сделав несколько пируэтов, они падали обратно в искрящуюся воду. Завороженный этим зрелищем, Потемкин встал и сделал несколько шагов к воде. Он чуть было не опрокинул стоявший на его пути железный мангал. Кирилл остановился и заглянул внутрь. Это была вполне обычная жестяная коробка. От нее веяло жаром - видимо, кто-то из посетителей недавно заказывал шашлык. На дне тлели угли, которые образовывали причудливую массу, переливаясь и меняя очертания. Рубиновое свечение, покрытое ажурным слоем золы, переходило от одного фрагмента к другому. Все вместе производило впечатление живого существа иной, не человеческой и даже не материальной природы. Неожиданно кружева углей начали складываться в рисунок. Это был череп. Потемкин отчетливо увидел провалы глазниц, носа, рельефные челюсти, которые быстро покрывались горящими
слоями углей. Страшная маска окончательно обрела очертания лица, и рот ее раскрылся. Раздался сдавленный, будто пропущенный через синтезатор, глухой голос:
        - Хау, Хор, аахча ахаба хриабохоя?[Что, Хор, моя сестра тебе все объяснила? (древнеегипетск.)]
        Кирилл отшатнулся, но тут же взял себя в руки и посмотрел на мангал.
        - Отец?
        - А как ты думал?
        - Неожиданно как-то…
        - Привыкай. Тяжело тебе сейчас, да?
        - Да, - признался Кирилл. - Скажи мне, можно ли вернуть все назад? Могу ли я отказаться?
        Осирис задумался, наморщив лоб.
        - Это возможно. Твоя воля сильнее предначертания. Я не могу преодолеть это. Но ты должен отдавать себе отчет в том, какие у этого решения могут быть последствия.
        - Какие же?
        - Во-первых, это означает, что ты умрешь. В смысле не ты, а твоя плоть. Такая неприятность рано или поздно случается с каждым из тех, кто родился здесь. Со мной, например, это тоже когда-то случилось. - Лицо гулко рассмеялось и закашлялось пеплом. - А что тебя, собственно, не устраивает? В чем причина такого странного малодушия? - Глаза Осириса зажглись, и Кирилл понял, что он проник в его сознание. - Мда, вижу родную кровь. Мне жаль, что у тебя возникло такое желание. Но ты мой любимый сын, и поэтому я могу показать тебе дыру в заборе. Самое главное - побег должен быть совершенно осознан.
        Потемкин не раздумывал ни секунды:
        - Говори, что делать.
        Возникла пауза. Небо над ними пришло в движение. Вокруг появились грейлины, которые будто пытались помешать им. Маска вновь заговорила:
        - Чтобы уйти, тебе надо лишь произнести свое имя. Не то, о котором ты сейчас подумал, а другое. То, которое дал тебе я и которое является ключом к вратам бездны.
        - Какое имя?
        - ААССОЛТСОЛ.
        Осирис сказал это как-то странно.
        - Как? - переспросил Кирилл. - Как по буквам?
        - Транскрипции нет. Просто скажи так, как ты услышал. Все равно никто, кроме тебя, не сможет его произнести. Как только ты сделаешь это, все исчезнет, и ты вернешься к своей убогой земной юдоли, которую уже ничто не спасет. А разбор полетов мы с мамой будем проводить потом, когда путь твой закончится вместе с этим миром и ты, как блудный сын, как оборванный и жалкий голодранец, приползешь на коленях к отчему дому. Ты хорошо взвесил все это?
        - Да, папа.
        - Тогда говори. Но запомни одну вещь, сын: если ты вновь произнесешь это слово в обратной последовательности, колесо апокалипсиса закрутится опять, с неимоверной силой. И никакой второй попытки не будет - тебе придется взять меч и ступить на поле брани.
        Кирилл обратил лицо к разверстым сияющим небесам. Оттуда показался тянущийся к нему хвост торнадо. Параллельный мир вокруг пришел в круговое движение, все проносилось мимо, будто огромная разноцветная карусель. Музыка сфер сменилась какофонией, неимоверным нарастающим шумом, пытающимся заглушить его слова. Он напряг все свои силы и прокричал:
        - ААССОЛТСОЛ!!!
        Небо вдруг погасло и покрылось ночной мглой, как если бы кто-то нажал на невидимый рубильник. Светились лишь огни отеля, фонари на пляже да бар, в котором звенел бутылками только что исцеленный Гавриил. Многоголосый хор, сопровождавший его, умолк. Потемкин вновь посмотрел на мангал. Осириса там уже не было - обычные угли, почти совсем остывшие. Беатриче сидела на своем месте. Потемкин облегченно вздохнул. Будто огромная, невыносимая ноша свалилась с его плеч.
        - Что ты там делал? - спросила Беатриче.
        - Сиквел блокбастера «Миссия невыполнима» отменяется, - улыбнулся Кирилл. - Том Круз может спать спокойно.
        Он с удовлетворением отметил, что потерял универсальный дискурс, обрел способность мыслить приземленными образами и говорить обыденным языком. Беатриче смотрела на него изумленно.
        - Ничего не понимаю, Элохим.
        - Я больше не Элохим, - весело объяснил Потемкин. - Мальчик вспомнил детские повадки и сбежал из дома.
        - Но как же… - робко начала Беатриче.
        - Лучше об этом не думать. Будь что будет.
        Они замолчали, глядя друг другу в глаза. Кирилл пытался поймать ее мысли, но это у него уже не получалось.
        - Давай завтра же уедем отсюда, - сказал он. - Навсегда. Ты и я. Не хочу делить тебя с кем-то еще. Ты должна принадлежать мне, только мне и никому больше.
        - Это так… романтично! - Беатриче потянулась губами к Кириллу, и они впервые поцеловались - нежно, в одно касание. - Но как же я убегу отсюда? Как можно убежать от Сигора? Синедрион не прощает предательства.
        - Я же предал свой мир ради тебя, - сказал Потемкин. - Отрекся от родителей. В судьбе изгоя нет ничего предосудительного, если понимать, на что ты променял уготованное тебе стойло.
        Беатриче опустила голову:
        - Пожалуй, ты прав. Но как мы это сделаем? Куда мы убежим? В Россию?
        Кирилл вспомнил обстоятельства своего отъезда и отрицательно помотал головой:
        - Только не в Россию, туда мне нельзя. Но в мире есть много мест, где мы сможем жить в свое удовольствие, наслаждаясь восходами, закатами и друг другом. У меня на счете около двадцати миллионов долларов. К тому же наверняка найдутся люди, которые захотят нам помочь. А даже если такие не найдутся, этих денег хватит, чтобы устроить нам с тобой частную программу защиты свидетелей.
        Беатриче призадумалась:
        - И куда же тогда?
        - В Новую Зеландию, например. Аотеароа - «страна длинного белого облака» на языке маори, в которой не водятся ни ядовитые змеи, ни пауки, там вообще нет никаких хищных животных. Это сказочное место, родина Питера Джексона, где он снял своего
«Властелина колец». Там нам даже ядерная война нипочем.
        - Хорошо. Давай за этот зеленый остров!
        Беатриче подняла бокал и увидела, что в нем обыкновенная вода.
        - Ну вот, чудеса закончились, - грустно сказала она. - А что мы там будем делать?
        Кирилл раскинулся на тюфяках и закурил, пуская по ветру ароматный смог.
        - Как-то раз миллиардер Уоррен Баффет отдыхал в небольшой мексиканской деревушке на берегу океана. Прогуливаясь у пристани, он увидел местного рыбака, его маленькую лодку, в лодке - несколько крупных свежепойманных тунцов. «Долго пришлось ловить их?» - спросил миллиардер. «Да нет, не очень», - ответил рыбак.
«Почему же ты не поймал больше?» - удивился американец. «Мне вполне хватит этой рыбы», - объяснил его собеседник, перекладывая свой улов в корзину. «Но чем же ты занимаешься все остальное время?» Мексиканец улыбнулся и ответил: «Сплю допоздна, немного рыбачу, играю с детьми, обедаю с женой, каждый вечер гуляю по деревне, пью вино, играю на гитаре в кругу друзей». Баффет рассмеялся и сказал: «Я хочу тебе помочь. Надо больше времени тратить на рыбалку, а на вырученные деньги купить лодку побольше. Совсем скоро у тебя уже будет несколько лодок, и каждая будет привозить большой улов. Вместо того чтобы продавать рыбу посреднику, начни предлагать ее напрямую, и со временем откроешь консервный завод. Таким образом, ты станешь сам заниматься производством конечного продукта. Вскоре тебе станет тесно в этой деревушке. Ты переселишься в Мехико, затем в Лос-Анджелес, потом в Нью-Йорк, откуда и будешь руководить своим огромным бизнесом». «И сколько времени это займет?» - спросил рыбак. «Лет пятнадцать - двадцать, - ответил миллиардер. - Самое большое - двадцать пять». «А что потом, сеньор?» Баффет ответил: «Ты
выпустишь акции, проведешь IPO и будешь ворочать миллионами!» «Миллионами? А что дальше?» Уоррен ответил: «Дальше ты сможешь позволить себе поехать в уютную рыбацкую деревушку, где будешь спать допоздна, немного рыбачить, играть с детьми, обедать с женой, гулять по деревне вечером, попивать вино и играть на гитаре в кругу друзей».
        Беатриче рассмеялась:
        - Ладно, рыбак, ты меня убедил. Пойдем купаться!
        Она встала и скинула с себя одежду. Кирилл издал возглас восхищения.
        - Великий Пракситель, изваявший свою Афродиту Книсскую с божественной Фрины, вероятно, вздыхает в Аиде от зависти! Ты знаешь, было сказано, что красота спасет мир. Так вот, она уже спасла его.
        - По крайней мере наш с тобой маленький мир - точно, - протянула ему руку Беатриче.
        Потемкин освободился от замучившего уже мокрого смокинга, рубашки, туфель, брюк, белья и побрел с ней к пенящейся темной стихии. Беатриче первой бросилась в набегающие волны. Соленые брызги окатили его морской свежестью. Фея плыла естественно и плавно. Поднявшись на очередном гребне, она скрылась в пучине. «Ага, нырнула», - решил Кирилл и сам углубился в океан. Выплыв через минуту, он испугался: на поверхности никого не было. «Что такое!» - Потемкин набрал побольше воздуха и вновь нырнул. В воде не было видно ни зги. Кирилл опять поднялся и шумно выдохнул, отплевываясь. Беатриче пропала. Он запаниковал, но вдруг его плечи обхватили мокрые руки.
        - Класс! - крикнула фея. - А в Новой Зеландии тоже такой теплый океан?
        - Ты меня до смерти напугала! Не делай так больше.
        - Не бойся, любимый, - сказала она, ухватив его за руку. - Мы умрем с тобой вместе, в один день и в один миг.
        Беатриче поплыла к берегу, и Кирилл ринулся за ней. Барахтаясь в пене волн, они выползли на пляж, стали на ноги и пошли к бару, отряхиваясь. В свете поднимающихся китайских фонариков Беатриче блестела, как сказочная русалка.
        - Пошли в номер? - предложил Потемкин.
        - Пошли, - согласилась фея. - Одежду заберешь?
        - Да хрен с ней!
        - А я возьму, - Беатриче подхватила платье, туфли и поваренную книгу, валяющуюся на тюфяке.
        Уже забрезжил рассвет. Подходя к отелю, Кирилл почувствовал невероятную усталость. Несколько раз по телевизору он видел сюжеты о том, как молодые бойцы спецназа внутренних войск сдают экзамен на получение крапового берета - почетного атрибута этого мужского клуба. Преодолевая с оружием и в полной экипировке немыслимые препятствия, разбивая головой кирпичи и выстояв в рукопашном бою со старшими товарищами, они приходили к финишу настолько обессиленными, что просто падали в грязь и лежали. Лица их были счастливыми: дойти - значит победить. Примерно в таком состоянии пребывал сейчас Потемкин. Когда он отворил дверь, внутри все было точно так, как тогда, когда он вошел сюда в первый раз. От пертурбаций, которые за сутки претерпели его апартаменты, не осталось и следа. Беатриче тоже заметила обратную перемену - она подошла к Дионису и нежно погладила его по плечу.
        Кирилл взял со стола трубку телефона:
        - Алло, ресепшен?
        - Доброй ночи, я Витольд, - раздался приветливый голос. - Чем могу помочь?
        - Витольд, я бы хотел завтра… - Кирилл запнулся, посмотрев на часы - было уже полчетвертого. - Простите, в смысле уже сегодня покинуть отель. Можно заказать трансфер?
        - Вам что-то не понравилось? Мы можем что-то исправить?
        - Нет, что вы! Очень понравилось, все замечательно. Просто у меня есть срочное дело.
        - О’кей, - сказал Витольд. - Подождите секундочку… Борт на семь часов вечера вас устроит?
        - Отлично.
        - Тогда в половине седьмого загляните к нам, пожалуйста.
        - У меня есть еще одна просьба.
        - Весь внимание.
        - Когда я прилетел, меня встречала Беатриче. Могу ли я попросить, чтобы она сопровождала меня в Пуант-Ларю?
        Витольд застучал клавишами своего компьютера.
        - Без проблем - она как раз сегодня выходит на работу.
        - Прекрасно. Это просто прекрасно, - сказал Потемкин, потирая руки. - Спасибо, до вечера.
        - Всего доброго. Будем рады видеть вас вновь.
        Кирилл подмигнул фее:
        - Ну, ты уже поняла, каков план?
        Она кивнула. Потемкин почувствовал себя нелегалом из шпионского триллера.
        - Возьми с собой документы. Полетим через Южную Америку. Либо через Буэнос-Айрес, либо через Рио - у нас что с Аргентиной, что с Бразилией безвизовый режим. Там полно умельцев, которые состряпают новые документы. Потом - в Австралию. Ну, а оттуда уже на край Земли.
        Она подошла к нему и поцеловала в плечо:
        - Ты такой умница! Я что-то ужасно устала за этот выходной. Может, пойдем спать? Надо набраться сил перед авантюрой.
        Кирилл с радостью согласился:
        - Иди, ложись. Я еще покурю сейчас и приду.
        Беатриче отправилась в спальню. Кирилл открыл бар, достал пачку сигарет и двинулся к блакону, но тут же остановился, озадаченный. Он понял, что забыл в кармане брошенного на пляже смокинга свою зажигалку. Это было очень некстати.
        - Чорт! - выругался Потемкин.
        - Что случилось, дорогой? - Беатриче стояла в проеме спальни.
        - Зажигалку в баре забыл.
        - Ну и пусть! Мало ли зажигалок? Вон, спички лежат.
        - Ты не понимаешь! Здесь особый случай. Это подарок друга, который погиб, так и не добравшись сюда…
        Беатриче устало отмахнулась:
        - Ладно, Буч. Иди за своей реликвией.
        Кирилл натянул шорты и сандалии.
        - Одна нога здесь, другая там, - сказал он, открывая дверь.
        - Возьми на дорожку вот это. - Фея послала ему воздушный поцелуй.
        Захват

        Быстро добежав до пляжа, Потемкин обнаружил, что его светский наряд, к счастью, лежит нетронутый. Он порылся в карманах, извлек зажигалку и подошел к бару, где все так же одиноко маячил Гавриил. Кирилл поприветствовал его речевкой:
        - Пейте пиво пенное - рожа будет офигенная! «Гиннесс» мне налейте, пожалуйста.
        - Сей момент, - улыбнулся халдей, подставляя стакан к колонке с логотипом Guinness.
        Кирилл облокотился о стойку, развернувшись лицом к океану. Он пододвинул к себе пепельницу и закурил. Рядом тут же возникла наполненная до краев пенящимся стаутом кружка. Настроение у Потемкина было безмятежное. Веял приятный утренний бриз, солнце было уже где-то совсем рядом, и его лучи прорезали небо, предвещая прекрасный день. Вся дальнейшая жизнь казалась Кириллу такой же ясной и безоблачной, как это лазорево-ванильное небо.
        - Лепота, - произнес он, отхлебывая пиво.
        - Соглашусь, - поддержал его Гавриил.
        В нескольких милях от берега по-прежнему маячила красавица Eclipse. Кирилл стал присматриваться к яхте и увидел, что это не единственное судно в прилегающей к острову акватории. Вдалеке показалось несколько суденышек, которые постепенно увеличивались, быстро приближаясь к берегу. «Что-то на прогулочные яхты не похожи», - подумал Потемкин. Вскоре стало ясно, что это никакие не прогулочные яхты, а быстроходные катера. Один из них свернул к пирсу, несколько пошли вдоль пляжа, два двинулись в их сторону. Когда первая лодка уперлась в песок, из нее в полосу прибоя начали выпрыгивать люди. Их было человек пятнадцать. Приглядевшись, Потемкин оторопел: это была совсем не обслуга и уж точно не отдыхающие - на его глазах высаживался десант. На берегу деловито строились крепкие бородачи в камуфляжах и с тюбетейками на голове. Все они были отлично вооружены - помимо
«калашниковых», Кирилл разглядел пару бесшумных спецназовских автоматов «Вал», ручной пулемет Дегтярева, гранатометы и даже один переносной зенитно-ракетный комплекс «Стрела», который тащил широкоплечий горбун. На всех были бронежилеты и пухлые разгрузочные жилеты с боеприпасами. Потемкин обернулся к Гавриилу:
        - Это что еще за тридцать три богатыря, в чешуе, как жар, горя?
        Сигорец пожал плечами:
        - Понятия не имею. Может, Роман Аркадьевич маскарад решил устроить. Сейчас узнаем, что за перцы.
        Он извлек из-под барной стойки автомат «Узи», передернул затвор и двинулся навстречу пришельцам, подняв левую руку. Когда халдей прошел примерно полпути, раздался тихий треск. Это была очередь из «Вала». Гавриил дернулся, застыл на месте и рухнул на песок. На его белой рубашке показались пятна от прошивших молодое тело пуль. Кирилл моментально пригнулся и откатился на другую сторону круглого здания бара. Маневр был своевременным - по обращенной к океану стене защелкали пули, зазвенело разбитое стекло. Тут же послышался окрик - видимо, старшего в этой группе, - и стрельба прекратилась.
        - Азамат, а ну взять этого! - Потемкин отчетливо разобрал приказ, по тону больше напоминающий команду «фас».
        Он вскочил и бросился к отелю. За ним гнались - сколько их было, он не видел, но слышал прерывистое дыхание, стук тяжелых башмаков и позвякивание амуниции. Догнать Кирилла у них не было никаких шансов - он бежал налегке, да и хорошими спринтерами приземистых воинов Аллаха назвать было нельзя. Кирилл подскочил к двери лифта, нажал кнопку и тут понял их расчет: лифт предательски не ехал. Время как будто спрессовалось, сжалось. От отчаяния он начал бешено колотить по двери руками и ногами, представляя довольные лица преследователей, - их марш-бросок, казалось, увенчается успехом. Наконец дверь раскрылась. Потемкин заскочил в кабину и кулаком всадил кнопку третьего этажа. В тот момент, когда лифт пошел наверх, гончие достигли цели. Кирилл присмотрелся и обомлел: подбежавший бородач был на одно лицо с раздавленным поездом в московской подземке ассасином. «Вероятно, брат-близнец». - Потемкин резко согнул руку в локте, показав ему неприличный жест. Азамат сверкнул глазами, плюнул вслед ускользнувшей добыче и с досады долбанул по пуленепробиваемой прозрачной двери прикладом.
        Выскочив на третьем этаже, Потемкин в несколько прыжков оказался у своего номера.
        - Вставай! - закричал он, вломившись внутрь. - Беда!
        - Что стряслось, Кира? - Фея села на кровати, протирая сонные глаза.
        Кирилл вытащил из бара бутыль виски, налил полный стакан и выпил залпом, не запивая и не закусывая.
        - На остров террористы напали. - Он с трудом отдышался. - Исламские.
        Любой, кто разбудит человека в первый час сна, вызывает у него крайнее раздражение. Сказать, что Беатриче была сильно рассержена, - значит, не сказать ничего.
        - Да, трава у нас забористая, - ехидно фыркнула она. - Вон как тебя торкнуло!
        - При чем тут трава! - возмутился Потемкин. - Они высадились с катеров на пляже.
        Беатриче смотрела на него так же, как тот таксист у «бабы с бигудями». Но она уже полностью проснулась, поэтому ее сердитый тон резко сменился. Бета имела богатый опыт обращения с людьми в состоянии алкогольного и наркотического бреда и знала, что главное в такой ситуации - ни в коем случае не перечить больному.
        - Успокойся, - ласково сказала фея. - Допустим, террористы. Но наши парни очень подготовленные. Они их всех перебьют.
        - Может, и перебьют… А эффект неожиданности? У Красной Армии в июне сорок первого тоже был перевес по всем статьям, в том числе по танкам и самолетам. А чем все обернулось?
        - Закончилось-то все хорошо, красный флаг над Берлином. - Беатриче помахала воображаемым знаменем Победы и улыбнулась:
        - Давай я буду Кантарией, а?
        - Ага, только четыре года воевали. А мы сейчас с тобой в Брестской крепости.
        В следующую секунду завыла сирена и раздался громкий лающий голос:
        - Внимание! Уважаемые гости отеля «Эдем»! Это пожарная тревога. В здании сильное возгорание. Просим вас немедленно покинуть номера и собраться на первом этаже комплекса «Вавилон». Приносим извинения за неудобства.
        Эта информация повторялась на разных языках. Беатриче бросилась к шкафу и достала свое платье.
        - Побежали! Пожар, слышишь?
        - Нет никакого пожара. - Кирилл забегал по комнате. - Это трюк. Они хотят выманить всех из номеров и собрать в одном месте.
        - Я тебя люблю, Кирочка, но должна тебе честно сказать, что у тебя крыша поехала. Или ты меня будешь слушаться, или мы оба погибнем. Все, пошли!
        - Мы погибнем, если купимся на это! Никуда мы не пойдем!
        - Пойдем!!
        - Через мой труп!!!
        Готовый разразиться почти семейный скандал погас в зародыше - через раскрытую балконную дверь донесся треск автоматных очередей, разрывы гранат, женские вопли и мужские крики. Перестрелки, судя по всему, вспыхнули сразу в нескольких местах острова и были весьма ожесточенными.
        - Теперь-то ты мне веришь? - мрачно спросил Кирилл, присаживаясь.
        Беатриче смотрела на него ошалелыми глазами.
        - Да, - испуганно прошептала она, закрыв руками лицо. - Но как!.. Зачем? Что им нужно?
        - Почем мне знать? Ясно одно: на острове незваные гости, и это явно не поклонники Леди Гаги, а хорошо вооруженные бандиты.
        - Что же мы будем делать? Может, быстро выберемся отсюда на вертолете? Я знаю одного пилота, Марио, могу ему сейчас позвонить.
        Она потянулась к телефону. Кирилл остановил ее:
        - На вертолете нельзя. Они не зря ПЗРК притащили. Будут сбивать тех, кто попытается эвакуироваться.
        - Ну, тогда можно добраться до катера.
        Потемкин отрицательно покачал головой:
        - Пирс эти чебуреки первым делом захватили.
        Беатриче растерянно опустилась на кровать, так и не одевшись.
        - У тебя есть план?
        - Я только одно точно знаю: сейчас нельзя ни в коем случае никуда выходить. Надо затаиться здесь, как будто в номере никого нет. Не думаю, что дети гор будут тут все двери вскрывать. Заебутся. В общем, сейчас главное - сидеть тихо и не рыпаться.
        - Мы же не можем здесь бесконечно сидеть!
        - Не бесконечно. Где у вас узел связи?
        - Узел связи?
        - Откуда вы с внешним миром общаетесь - телефон, Интернет?
        - А… Это в Мусейоне. Там вся администрация.
        - Тогда план такой. Сейчас ждем тут. Потом попробуем пробраться туда и вызвать помощь.
        - Молодец. - Фея одарила Потемкина поцелуем. - Ты правильно все придумал.
        Они помолчали, прислушиваясь к перестрелке, сопровождаемой взрывами.
        - Ты мне лучше про другое скажи, - буркнул Кирилл. - А где же ваш хваленый защитный купол? Как они сюда проникли?
        - Сама удивляюсь… Может, его кто-то отключил?
        - Сообщники?
        - Ну да, агенты.
        Потемкин сразу вспомнил вчерашнюю встречу с Кураевым и Али. Матюгальник под потолком продолжал монотонно призывать людей покинуть номера. Кирилл встрепенулся:
        - Кстати, а откуда идет трансляция?
        - Наверное, из администрации…
        - Значит, они уже там. Поход на узел связи отменяется. Будем сидеть здесь.
        Беатриче легла на бок и свернулась калачиком. Кирилл разделся, прилег позади нее и мягко обнял. Они лежали и слушали стрекот очередей, разрывавших пространство над райским островом. От этих трелей веяло смертью. Но Потемкин вдруг обнаружил, что запах смерти необыкновенно возбуждает. Фея слегка повернула голову и улыбнулась. Они оба явно подумали об одном и том же - о том, что за все время их феерического романа они еще ни разу не занимались любовью. Ощущение близкой гибели подталкивало их друг к другу, заставляя не откладывать на завтра то, что потом, возможно, они уже никогда не смогут сделать.
        Через полчаса, совершенно мокрый, Кирилл упал на Бету и лежал, подергиваясь и втягивая в себя ее сладкий запах.
        - Остановись, мгновенье, ты прекрасно! - прошептал он ей на ухо. - Вот теперь не страшно и умереть - все равно ничего лучше этого в жизни больше не будет.
        Беатриче хихикнула:
        - Ладно тебе, доктор Фауст! У нас с тобой еще много чего впереди…
        Он сполз с нее и лег рядом. Потом сел и сказал:
        - Я курить хочу.
        - Только на балкон не выходи, ладно?
        - Не дурак. - Кирилл вскочил с постели и отправился в гостиную.
        Внезапно раздался резкий и назойливый стук в дверь. Потемкин подкрался к входу и заглянул в глазок. Оттуда на него смотрело небритое лицо известного дизайнера Артемия Лебедева, одетого в черную майку с надписью Everything sucks[Все сосёт (англ.).] и белые трусы в горошек. Тёма выглядел жалко - его правый глаз украшал огромный фингал, левая бровь была рассечена, лицо перепачкано кровью. Лебедев постучал еще раз и тут же получил прикладом в ухо. Прихрамывая, он перешел на противоположную сторону коридора и начал стучать в номер, выходящий окнами на Эдемский сад. Дизайнера «пас» рослый абрек - он вставал так, чтобы не попадать в поле зрения тех, кто смотрел в глазок из номера. Не дождавшись ответа, Артемий, сопровождаемый своим конвоиром, двинулся дальше. «Используют постояльцев, чтобы вытащить тех, кто не повелся на сигнализацию», - догадался Кирилл.
        То, что он увидел дальше, заставило его похолодеть. По коридору шла закутанная в черные одежды Айгюль Озкан. Перед собой она катила грузовую тележку, на которой стояли пластиковые канистры для бензина объемом не менее 20 литров каждая. Сбоку к каждой канистре скотчем был примотан брикет, напоминающий большой кусок хозяйственного мыла или пластилина. Турчанка остановилась у номера напротив, сняла одну канистру и поставила около двери. Потом она вытащила из рюкзака маленькую черную коробочку, прикрепила ее к брикету и нажала на кнопку. Когда на устройстве загорелась красная лампочка, Озкан повернулась к его номеру. Потемкин отпрянул от двери и на цыпочках вернулся в спальню. Беатриче полулежала, подложив под голову две подушки.
        - У меня для тебя две новости, - сказал он вполголоса. - Не буду оригинален: одна из них хорошая, другая не очень. С какой начинать?
        - Попробую быть оригинальной. Начинай с хорошей.
        - В общем, нас не убьют. По крайней мере, прямо сейчас. То есть мы имеем дело не с банальной резней. Видимо, у них какой-то хитроумный план вроде захвата заложников.
        - А какая же тогда плохая?
        - Я несколько недооценил их умственные способности. Пожар, скорее всего, случится. Тоже не прямо сейчас, но они минируют здание. В общем, отсиживаться здесь нельзя. Поэтому придется вносить в утвержденный план небольшие коррективы.
        - Какие же?
        - Будем пробираться в райские кущи.
        - Ну, здрасте, - накуксилась Беатриче. - Обратно к Исиде? Только мы от нее ушли…
        - Видишь ли, милая, за последние часы в нашем положении произошли некоторые изменения. Выбирать особенно не приходится.
        - И как же ты собираешься туда попасть? Ты же сам говорил, что выходить из номера нельзя.
        - Об этом я пока не подумал. - Кирилл почесал затылок. - Сиди тут.
        Он подошел к балкону, встал на четвереньки, подполз к внешней перегородке и стал осматривать окрестности. В траве у подошвы здания, лицом вниз, бездвижно лежал какой-то халдей. Рядом с ним валялся такой же, как у Гавриила, бестселлер израильских оружейников. Чуть поодаль, на белой дорожке, в луже крови распласталась фея. Бар уже занялся огнем. Как и следовало ожидать, многочисленные прогулочные плавсредства у пирса были уничтожены - часть из них потопили, часть подожгли. Столь же печальная участь постигла и Eclipse - над горизонтом поднимался черный столб дыма. «Dulcis fumus patriae», - усмехнулся Потемкин, вспомнив давешний разговор с Лебединым. В этот момент он услышал нарастающий гул. Через секунду раздался громкий хлопок, и Кирилла накрыло взрывной волной. Прямо на него, вращаясь, падал горящий тилтротор.
        - Ложись!!! - Потемкин влетел в спальню, схватил Беатриче и увлек ее на пол.
        Подбитая ракетой железная стрекоза пронеслась в нескольких десятках метров от их балкона и рухнула на пальмовую рощу у пляжа. Здание тряхнуло от мощного взрыва. Посыпались стекла. Отрикошетив от потолка, в гостиную влетел дымящийся кусок металла, сметая со стола бокалы.
        - Прощай, Марио, - вздохнул Кирилл.
        - Ну как там? - робко спросила Беатриче, стряхивая с головы осколки стекла.
        - Представление в полном разгаре. Нас ждут.
        - Что будем делать?
        - Спускаться.
        - Спускаться? Как?!
        - По простыням, как же еще.
        - У нас не хватит простыней, до земли не меньше двадцати метров!
        - Конечно, не хватит. Сначала спустимся на этаж ниже. Там тоже простыни найдутся - если, конечно, они не йоги и не на гвоздях спят. Потом еще на этаж. И так до самого низа.
        Беатриче задумалась:
        - Логично. А выдержат?
        Кирилл сдернул с кровати постельную принадлежность и начал ее растягивать, пытаясь порвать. Ткань не поддалась.
        - Выдержат, - уверенно сказал он. - Главное, чтобы узлы не развязались. Но это уже моя забота. Так, собирайся быстро, я сейчас воду захвачу.
        - Зачем? - удивилась Беатриче.
        - Как зачем? Кто его знает, сколько мы будем по лесу бродить.
        С этими словами Кирилл подошел к бару, открыл холодильник и обомлел. Внутри было пусто.
        - Черт! - сплюнул Потемкин. - Черт!! Черт!!!
        - Что такое?
        - Воду забыл заказать.
        - Может, позвоним на рум-сервис и закажем в номер? - издевательски предложила Беатриче.
        Кирилл лихорадочно думал, как исправить положение. Он чувствовал себя виноватым и хотел загладить вину, пусть даже совершив какой-нибудь сумасбродный поступок. Он начал быстро одеваться.
        - Сейчас будет тебе рум-сервис!
        - Я пошутила, дурень! - испугалась фея. - Ты что надумал?
        - Рядом тут. В общем, так, Бета. Я быстро сбегаю, а ты подождешь. Если через десять минут меня не будет, спускайся вниз сама и двигай в лес.
        Беатриче побледнела. Кирилл опередил ее увещевания:
        - Не спорь со мной, так надо.
        Он налил еще полстакана виски, выпил и двинулся к двери. Осмотрев коридор в глазок, Потемкин убедился, что там никого нет. Он осторожно открыл дверь, перешагнул через бомбу и, прижимаясь к стенке, пошел в сторону ресторанов. Канистры с прикрепленными к ним взрывателями стояли около всех дверей. На полу в нескольких местах были видны следы крови и коричневые маслянистые пятна. Судя по запаху, это был кал; вспомнив лицо Темы Лебедева, Кирилл подумал, что в этом нет ничего удивительного. Наконец он достиг выхода к атриуму «Гурме» и тенью прошмыгнул в знакомый ему «Старый замок».
        Около входа лежал труп Мерлина. У блондина было перерезано горло от уха до уха - видимо, моджахеды решили не тратить на него боеприпасы. «Ну да, как же, подготовленные парни, - вспомнил Кирилл лестную боевую характеристику, данную мужчинам-халдеям Беатриче. - А Таро сейчас, наверное, самурайским мечом отмахивается». Он прошел мимо перевернутых столов к кухне и застыл на пороге. Открывшееся ему зрелище напоминало бойню. Повсюду - около столов, плит, на которых еще кипели котлы, полок с провизией - в неестественных позах лежали повара и поварята, расстрелянные ураганным огнем. Это было похоже на сцену из какого-то гангстерского боевика, но Потемкин не мог вспомнить название фильма. Он увидел ряд больших металлических шкафов, изрешеченных пулями. Переступая через трупы и стараясь не поскользнуться в лужах крови, Кирилл подошел к ближайшему холодильнику и распахнул дверцы. Ему повезло: там оказалось много минералки. Потемкин взял упаковку, состоящую из четырех литровых пластиковых бутылок. На полу рядом со шкафом валялся каравай ржаного хлеба. Кирилл нагнулся и прихватил под мышку ценную находку.
Удовлетворившись добычей, он быстро засеменил к выходу. Потемкин миновал рыцарей и был уже в нескольких метрах от входа, но вдруг в дверях, преграждая ему дорогу, возникла фигура в камуфляже. Кирилла обожгло: на него, улыбаясь, смотрел тот самый Азамат. Придерживая висящий на плече АКМ, он поманил Потемкина рукой, облаченной в беспалую кожаную перчатку:
        - Ну что, шайтан, добегался? Руки за голову и иди сюда.
        Кавказец даже не думал направлять на Кирилла автомат - видимо, чувствовал его страх и скованность. Потемкин выложил на стоящий рядом стол добычу и на ватных ногах сделал шаг к выходу. Ему было не страшно, скорее - стыдно за свое ребяческое геройство. Только теперь Потемкин подумал, что воду наверняка можно было найти этажом ниже, когда они стали бы спускаться. Еще он думал, каким жалким сейчас выглядит со стороны. «Это так бездарно, - вертелось у него в голове. - Ужасно глупо так облажаться и оставить Бету одну». На расстоянии вытянутой руки стоял манекен рыцаря с арбалетом, который будто посмеивался над ним. Решение поразило его своей логикой, обратив все помыслы в цепочку осмысленных действий. Кирилл никогда не стрелял ни из лука, ни тем более из арбалета, но сейчас был абсолютно уверен, что знает, как это делается. Все действия прокрутились у него в голове за долю секунды. Кирилл выхватил из железных рукавиц оружие, направил на Азамата и нажал на спусковой рычаг. Раздался противный дребезжащий звук, и стрела вылетела из ложа. Потемкин увидел удивленное лицо врага - он попытался отклониться, но
стрела шла именно туда, куда он от нее уходил, - на сей раз голкипер правильно угадал направление летевшего с пенальти мяча. Кино закончилось, когда стрела исчезла у террориста под бородой. Она с хрустом прошила ему горло - самое уязвимое место, не защищенное бронежилетом. Азамат отпрянул, как от мощного удара в челюсть, из пробитой артерии хлестнула кровь. Вращая вытаращенными глазами, беспомощно хватая воздух ртом, он упал навзничь. Кирилл медленно подошел к телу, которое подергивалось в агонии, и почувствовал победный прилив адреналина. Когда горец затих, он стащил с него разгрузку, в которой было четыре гранаты и два рожка, и бронежилет, надел их на себя. Потом он поднял АКМ. Деревянный приклад этого явно побывавшего в передрягах автомата был испещрен арабской вязью. На руке убитого красовались швейцарские армейские часы. Немного поколебавшись, Кирилл забрал и этот трофей. На радостях он чуть было не забыл то, за чем пришел. Потемкин вернулся, прихватил воду, хлеб и стремглав бросился к номеру по пустому коридору.
        - Вот, - нервно улыбаясь, сказал Кирилл, когда дверь захлопнулась, - принес кое-чего на дорожку…
        Беатриче была явно шокирована его видом. Он снял бронежилет и протянул ей:
        - На, надевай.
        Фея взяла кирасу и охнула:
        - Тяжелый! Может, ну его на фиг?
        - Это не обсуждается. Надевай без разговоров.
        - А это что? - Она растерла между пальцами каплю крови.
        - Необходимая самооборона в состоянии аффекта. Надеюсь, присяжные меня оправдают. Кстати, теперь ясна схема их действий. Клиентов отеля они не убивают, а всю обслугу режут без лишних вопросов. Геноцид сигорского народа, в общем. Поэтому от меня ни на шаг! Только вот… - Потемкин запнулся, рассматривая провизию.
        - Только вот что? - спросила Беатриче.
        - Как мы это потащим? Сумки-то у меня нет.
        Фея усмехнулась:
        - Что бы ты без меня делал, боец!
        Она взяла его джинсы и наглухо затянула пояс. Получилось что-то вроде мешка. Бета покидала в штанины бутылки, хлеб и перекинула одну через его плечо, завязав узлом с другой на уровне груди.
        - Voila!
        - Гениально! - воскликнул Потемкин.
        Он порылся в вещах и вытащил оттуда две банданы цвета хаки.
        - На вот, надень, а то голову напечет.
        Простыня от угла до угла была более пяти метров. Кирилл вышел на балкон и привязал ее к перилам хитрым узлом, напоминающим тет Исиды.
        - Это, конечно, может бросить тень на мою репутацию джентльмена, - сказал он, - но я полезу первым. Потому что если уж эта штука меня выдержит, то тебе точно бояться нечего.
        Под смешки Беатриче Потемкин перелез через бортик и начал спускаться вниз, прислушиваясь к отголоскам спорадических перестрелок. До второго этажа он добрался довольно быстро. Кирилл оттолкнулся ногами от перил, и простыня качнулась, как маятник. Он заскочил на балкон и столкнулся с выкатившимися глазами халдейки Айгюль, которая лежала в плетеном кресле-качалке с перетянутым шнурком горлом. Потемкин высунулся, посмотрел наверх и слегка подергал за простыню:
        - Второй пошел!
        Беатриче проворно прошла короткий маршрут. Увидев труп феи, она вскрикнула.
        - Тс-с-с, - приложил палец к губам Кирилл. - Я же тебе говорил…
        Зайдя в номер, они обнаружили, что апартаменты, выдержанные в османском стиле, находятся в идеальном порядке. Учитывая мертвую халдейку на балконе, это было странно. Если бы здесь побывали террористы, они оставили бы следы погрома, да и способ расправы был для них нетрадиционным. На столике в гостиной лежал раскрытый Коран и план острова с пометками, рядом валялись какие-то бумаги. Взяв одну из них, Кирилл увидел, что это вырезка из немецкого журнала «Шпигель» со статьей на тему скандала вокруг Айгюль Озкан. Он показал ее Беатриче:
        - Посмотри сюда.
        - Так это номер Озкан! - догадалась Бета.
        - Ну да. Она с ними. Заманила сюда тезку для любовных утех, а потом придушила. Ладно, пошли дальше.
        - Подожди, пожалуйста…
        Беатриче залезла в платяной шкаф и начала там копаться. Через минуту она вылезла, держа в руках кожаные тапочки.
        - А это тебе зачем? - удивился Кирилл.
        - Попробуй в этом по лесу попрыгать, тогда поймешь. - Она показала на свои ноги, обутые в вечерние туфли на высоких каблуках.
        Кирилл только теперь сообразил, что эта форма одежды действительно несколько не соответствует условиям предстоящего марш-броска, и одобрительно кивнул, глядя, как Бета переобувается:
        - Молодец!
        Тапочки оказались чуть великоваты, но это было в любом случае лучше, чем идти по пересеченной местности на шпильках. Потемкин стащил с постели хозяйки номера простыню, и они спустились на первый этаж. В этом номере никого не было, а сами апартаменты оказались сильно разворочены взрывом вертолета. Кирилл привязал к балкону очередную простыню и хотел было спускаться дальше, как вдруг обнаружил, что несколько ошибся в расчетах: опоры нулевого этажа были выше, чем пролеты между этажами, и конец простыни повис в воздухе. Не хватало нескольких метров.
        - Придется прыгать, - сказал Потемкин.
        - С ума сошел? А если ноги переломаем, далеко мы отсюда уйдем?
        - Вариантов нет, милая.
        - Варианты всегда есть, если ты в теме, дорогой. Здесь должен быть запасной комплект.
        С этими словами она распахнула шкаф в спальне и вытащила оттуда стопку постельного белья. Разжившись простынями, Кирилл привязал одну из них к той, что уже свисала с балкона. После этого они быстро преодолели оставшуюся часть пути. Встав на землю, Кирилл осмотрелся. Все лифты в ближайшей к ним шахте были блокированы - в дверях стояли сигвеи, которые не давали им закрыться. Кирилл подошел к лежащему в траве мертвому халдею и перевернул его.
        - О господи! - сдавленно прошептала Беатриче. - Это же Ариэль!
        - Любовь моя, если ты будешь падать в обморок при виде каждого трупа, наш план обречен на провал, - обнял ее Потемкин. - Ими сейчас весь остров усыпан. Слушай сюда. Мимо здания идти нельзя - можем напороться. Нам надо вон туда. - Он показал рукой в направлении, где заканчивался обустроенный пляж и Эдемский сад подходил прямо к берегу. - Поэтому сейчас будем пробираться через шатры.
        Беатриче подняла автомат Ариэля и, проверив магазин, повесила его себе на плечо.
        - Ты что, умеешь? - недоверчиво спросил Кирилл.
        Вместо ответа она шутливо дала ему пинка под зад.
        - Получше тебя управлюсь.
        - Получше? - снисходительно посмотрел на нее Потемкин.
        - При случае убедишься, пошли.
        Направление ветра изменилось, и на них пахнуло дымом от тлеющего вместе с пальмовой рощей тилтротора. Потемкин взял Беатриче за руку и в этой дымовой завесе повел ее к шатрам. Они продвигались перебежками, черпая ногами горячий песок. Ни на пляже, ни вблизи от него не было никакого движения, лишь балдахины развевались на ветру. Вдруг Беатриче испуганно всхлипнула, и Кирилл остановился. В шатре, мимо которого они проходили, лежали два голых мужских трупа. Ничего необычного в самом этом факте не было. Однако нюанс заключался в том, что один из убитых не был халдеем - на его руке красовался голубой браслет. К тому же мужчин не расстреляли и не зарезали, как обычно, а забили до смерти - их тела представляли собой сплошное кровавое месиво. Кирилл подошел поближе и отшатнулся - он узнал Левинсона. Классик смотрел в потолок шатра остекленевшими глазами, он словно выражал культурный протест такому некультурному с собой обращению. Рядом с ним распластался Орхан. У обоих были отрезаны гениталии, которыми, судя по окровавленным ртам, их досыта накормили перед смертью. «Не было бы счастья, да несчастье
помогло. По крайней мере, теперь я свободен от обязательств», - подумал Потемкин и тут же устыдился собственного цинизма.
        - Ты же сказал, что они не убивают гостей, - прошептала Бета, тыча в Михаила.
        - Видимо, не вынесли души поэтов. Скажи, ты умеешь эти браслеты расстегивать?
        - Конечно.
        - Сними с него, пожалуйста.
        - Зачем?
        - Сейчас узнаешь.
        Беатриче, с трудом сдерживая тошноту, подошла к классику и присела на корточки. Она что-то повернула на защелке и сняла голубую полоску.
        - А теперь мой, - попросил Кирилл.
        - Это-то зачем? - удивилась фея.
        - Ну ты же не можешь быть гомосексуалистом, дорогая.
        - Ах, да…
        Беатриче поняла. Она расстегнула красный браслет Потемкина и надела его себе. Кирилл надел браслет покойного Левинсона.
        - Теперь пошли.
        Они добрались до песчаной отмели, от которой в глубь острова шел сад. Кирилл остановился и обернулся, рассматривая оставшуюся позади белую дугу отеля. С этого места он напоминал огромный корабль, выплывающий из океана.
        - Эх, - сказал Потемкин, - жалко будет, если они его…
        Тут что-то раскатисто ухнуло, и из всех окон отеля одновременно выскочили языки пламени. Пламя было невероятной силы - не такое, как при обычном пожаре. К небу устремился черный дым - точно так же полыхала яхта Eclipse.
        - Это напалм, - догадался Потемкин. - Вот что у них было в канистрах. Вовремя же мы слиняли.
        Беатриче прижалась к нему. Они развернулись и побрели вдоль берега, радуясь тому, что вырвались из смертельной западни. Только сейчас Кирилл начал осознавать масштаб бедствия, которое все еще представлялось какой-то фантасмагорией. До этого момента его не покидало ощущение, что он стал участником компьютерной игры-стрелялки. Теперь все начало вставать на свои места.
        - Ты понимаешь, что происходит? - спросила Бета.
        - Кажется, догадываюсь. - Он взял ее за руку. - О чем может мечтать нормальный террорист, проводящий дни и ночи в убогой пуштунской хижине или в землянке под Урус-Мартаном? Для него такое скопление сильных мира сего просто Клондайк. Идейные налетчики взяли самый навороченный банк на планете вместе с его хозяевами - во всяком случае, частью их. Они нанесли точечный удар в солнечное сплетение, которое оказалось совершенно незащищенным.
        - Неужели те завсегдатаи «Эдема», кто остался на «большой земле», бросят своих одноклубников в такой ситуации? - удивилась фея, - Этого же не может быть.
        - Да, купол больше не действует, и сейчас спецслужбы уже наверняка наблюдают за тем, что здесь происходит, и готовят контртеррористическую операцию… - Кирилл остановился. - Стоп! А как же эскорт для яхты Абрамовича? Должен же был обязательно быть военный эскорт…
        Внезапно он заметил движение в прибрежной линии. На расстоянии нескольких сотен метров показалась надувная моторная лодка, которая, рассекая волны, двигалась к берегу.
        - В лес, быстро! - сдавленно крикнул Кирилл.
        Они забежали в густые заросли и укрылись там.
        - Кто это? - испуганно спросила Беатриче.
        - Сейчас увидим, - пожал плечами Потемкин.
        - Может, уйдем отсюда?
        - Успеем, если что. А вдруг наши?
        Лодка причалила, и сразу стало понятно, что это не моджахеды. Кирилл был прав: из резиновой галоши на песок высыпали российские моряки в берцах, тельняшках, синих куртках с откидным воротником, бронежилетах и пилотках. На лычках значилось «СФ». Все они были вооружены легкими АКС с откидным прикладом. Командовал группой из тринадцати человек высокий офицер с впавшими голубыми глазами - такими же, как у Сослана-Мыкалгабырты. Кирилл положил руку на плечо Беатриче, шепнул «сиди здесь» и вышел из укрытия, подняв обе руки.
        - Добро пожаловать, хлопцы! - крикнул он.
        Матросы заклацали затворами автоматов, но офицер жестом успокоил их.
        - Положите оружие на землю, - приказал он Потемкину.
        Кирилл снял с себя АКМ и бросил его в песок. Офицер быстро приблизился.
        - Вы кто? - спросил он.
        - Он отдыхающий, клиент отеля, который расположен на этом острове, - раздался за спиной Кирилла голос Беатриче.
        Потемкин обернулся.
        - Тебя, кажется, просили не высовываться, - прошипел он.
        Бета посмотрела на него с вызовом. Этот взгляд означал, что она взрослая девочка и сама может решать, что ей делать. Он повернулся обратно и представился:
        - Кирилл Ханович Потемкин, директор агентства «КонтрПроект».
        - А вы, извините? - обратился офицер к Беатриче.
        - Это моя жена, - уверенно сказал Потемкин, - Бета.
        - А откуда у вас автомат, Кирилл Ханович? И вот это? - Офицер показал на разгрузку.
        - Отбил в честном бою.
        - Что тут у вас происходит вообще? Доложите обстановку!
        - Простите, товарищ капитан второго ранга, - устало сказал Кирилл. - Но я не военнообязанный и ничего докладывать вам не буду. Могу рассказать, если попросите. Только если вы представитесь.
        Один из матросов, видимо возмущенный таким хамством, двинулся в сторону Потемкина, но офицер остановил его.
        - Извините, - он приложил руку к пилотке, - Лот Климент Ефремович, старший помощник капитана атомного подводного ракетного крейсера «Воронеж», Северный флот. Выполняем особо важное задание верховного главнокомандующего.
        Он показал рукой в том направлении, откуда шла их шлюпка. Кирилл всмотрелся и действительно увидел, что там, вдалеке, на поверхности океана лежит хищный корпус субмарины. Потемкин перевел взгляд на догорающую неподалеку от подлодки Eclipse.
        - Что-то хреново вы задание выполняете.
        Лот прокашлялся:
        - Так расскажите, что это все означает? Хотя бы в двух словах.
        - Если в двух словах, то здесь полный кирдык, - начал Кирилл. - На остров совершено нападение международной банды исламских террористов-фанатиков. Здание отеля уничтожено напалмом. Все постояльцы, - он тут же поправился, вспомнив Левинсона, - то есть те, кто остался в живых, насколько я понимаю, взяты в заложники.
        В этот момент где-то неподалеку - видимо, в районе «Феникса» - началась интенсивная перестрелка. Послышались взрывы.
        - А кто же тогда стреляет? - удивился Лот.
        - Это персонал отеля, - пояснила Беатриче. - Здесь все мужчины имеют военную подготовку и вооружены.
        - Им терять нечего, - добавил Потемкин. - Всех халдеев духи убивают без разговоров.
        - Халдеев? - не понял старпом. - Каких еще халдеев?
        - Здесь так обслугу называют, - объяснил Кирилл.
        - Дело ясное, что дело темное. - Офицер вытер мокрый лоб рукавом. - Нужен план острова. Где они заложников держат?
        - План острова - проще простого, - откликнулся Потемкин. - Где держат, точно сказать не могу. Приказано было собираться в «Вавилоне».
        Он почувствовал легкую вибрацию на руке и, посмотрев на браслет, увидел бегущую строку со следующим сообщением на нескольких языках:

«Уважаемые клиенты отеля „Эдем“! На острове чрезвычайная ситуация. Безопасное охраняемое убежище находится в амфитеатре „Колизей“ Просим вас как можно быстрее проследовать на этот объект». - Они в амфитеатре, - объявил Кирилл. - Это логично. Лучше места не сыщешь - все как на ладони.
        Он поднял свой автомат и дулом начертил на песке смайлик.
        - Мы здесь. - Он поставил точку у края левой с его стороны щеки. - А вот здесь - амфитеатр.
        Лот сдвинул пилотку, почесал затылок и задумчиво обвел взглядом бойцов:
        - Ладно, попробуем освободить заложников.
        Кирилл смотрел на него изумленно:
        - Да вы спятили, Климент Ефремович! Их тут не меньше ста человек. С пулеметами и гранатометами. Они вас в шесть секунд покромсают!
        Лот улыбнулся:
        - Нас мало, но мы в тельняшках. Вы-то как? С нами? - Старпом кивнул на трофейный АКМ.
        - Нет, спасибо… - замялся Потемкин. - У нас другой план действий. Но вы хоть это возьмите.
        Он вытащил из разгрузки две гранаты Ф-1 и протянул их Лоту:
        - Вот, чем бог послал, как говорится…
        - Спасибо… Худайбердыев! Возьми у товарища Потемкина боеприпасы и убери к себе.
        Довольный, будто он только что получил увольнительную, азиат бережно взял из рук Кирилла лимонки и положил в аптечку, висевшую у него на плече.
        - Честь имею, Кирилл Ханович. - Лот опять приложил руку к пилотке. - Ребята, за мной! - Он достал из кобуры пистолет и махнул рукой.
        Этот взмах напомнил Кириллу легендарную фотографию «Комбат», на которой за несколько секунд до гибели запечатлен советский офицер, поднимающий солдат в атаку. Он был вообще похож на того комбата, этот капитан второго ранга. Двенадцать бойцов с суровыми лицами последовали за командиром и скрылись в лесу. Потемкин взял Беатриче за руку.
        - Идиоты. Пропадут ни за что.
        - Мертвые сраму не имут, - вздохнула Бета.
        Они молча пошли дальше по прибрежной полосе. Солнце уже сильно припекало, поэтому старались идти в тени деревьев. Минут через десять где-то в глубине острова началась ожесточенная перестрелка. Стреляли сразу из десятков стволов, лупили из подствольных гранатометов. Кирилл и Беатриче с надеждой вслушивались в эту канонаду. Вскоре все стихло.
        - Ну вот и все, - печально подытожил Потемкин. - Прощайте, Климент Ефремович.
        В следующий момент со стороны океана - оттуда, где стоял «Воронеж», - донесся раскат, и над водой показалось облако дыма. Подлодка растворилась в пучине за считанные минуты, и о берег ударило несколько мощных приливных волн. Взрыв был настолько сильным, что Потемкина и Беатриче захлестнуло едва не по пояс. Кирилл не удержался на ногах, и их отбросило к кромке леса. Когда вода схлынула, Бета беспомощно села на мокрый песок и заплакала.
        - Ну почему? Почему все так? - причитала она, размазывая слезы и сопли по щекам. - Нет, ты был прав, это сон. Это кошмарный сон! Но должен же он когда-то закончиться!
        Ее рев переходил в истерику.
        - Я не пойду больше никуда! - заикаясь, верещала она. - Я хочу проснуться, и чтобы все было как раньше. Я сейчас просто возьму и утоплюсь. Или пусть меня убьют! А лучше ты убей меня. Умоляю, убей! Это же сон…
        Кирилл присел рядом с ней на корточки и ударил сначала по одной щеке, потом по другой. «Алаверды», - промелькнуло у него в голове.
        - Заткнись, слышишь! - Потемкин держал перед ее глазами указательный палец. - Это не сон. Сон - все то, что происходило с нами раньше. По-прежнему не будет уже ничего и никогда.
        Он развязал свою котомку и вытащил бутылку воды:
        - На, попей. Все будет хорошо.
        Беатриче покраснела, отхлебнула воды и понемногу успокоилась.
        - Обещаешь? - спросила она, слегка дрожа.
        - Клянусь здоровьем мамы.
        - Мы так и будем по берегу идти?
        - Нет. Думаю, нам надо двигаться через лес вон туда. - Потемкин махнул рукой в глубь чащи.
        - А не заблудимся?
        Кирилл показал ей трофейные часы:
        - У меня компас есть.
        Они поднялись и нырнули в пугающую тишину волшебного леса, прислушиваясь к шелесту деревьев. Потемкин обратил внимание еще на одну особенность этого места - райские кущи заглушали внешние шумы, будто их окружал звукоизолирующий забор. Во всяком случае никакой стрельбы здесь слышно не было. Если бы не автомат и не разгрузка с боеприпасами, можно было бы подумать, что они просто гуляют, наслаждаясь тропической флорой и фауной. Вскоре впереди показался просвет. Это было окруженное со всех сторон лесом рельефное поле для гольфа - чудо ландшафтного дизайна, покрытое мягким трявяным ковром разных оттенков зеленого. Над чащей, начинавшейся у противоположной стороны поля, возвышалась волшебная пальма. В нескольких метрах от них, прямо у кромки леса, стоял пустой гольф-кар.
        - Может, поедем как белые люди? - предложила Беатриче. - А то я себе уже все ноги ободрала об этот бурелом.
        - С ума сошла?! Нарваться хочешь? Нам нельзя через открытое поле.
        - Я в партизаны не записывалась. Сейчас упаду тут.
        - Дай сюда автомат, - сказал Кирилл, смахивая пот.
        - Не дам.
        Беатриче продолжала канючить, но Потемкин решительно потащил ее сквозь кущи в обход поля. Через сотню метров он заметил небольшой искусственный водоем, у края которого стояла еще одна машинка, точнее - то, что от нее осталось после меткого выстрела из гранатомета. Рядом с развороченным гольф-каром валялись обезображенные трупы халдеев. Кирилл победно посмотрел на фею, которая грустно вздохнула и дальше шла молча. Они уже миновали поле и продвигались в чащу все глубже и глубже. До поляны с пальмой оставалось совсем немного, но тут путь им преградила пара поваленных деревьев. Беатриче присела.
        - Дай мне попить.
        Кирилл снял с себя мешок с провизией и устроился рядом. Он отвинтил крышку и протянул воду фее, потом достал хлеб:
        - Есть хочешь?
        Не дожидаясь ответа, Потемкин отломил ломоть и протянул Беатриче. Она начала безразлично жевать его, запивая водой. Кирилл тоже вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Он запихнул в себя кислый кусок запеченного теста и мечтательно произнес:
        - Масла бы сейчас, сливочного. И колбаски охотничьей…
        - Так что ж не взял?
        - Русский мужик задним умом крепок. В этом его сила и источник жизненного оптимизма.
        Трапезу прервал хруст ломающихся веток. Они юркнули в проем между лежащими деревьями и затаили дыхание. Если бы Кирилл мог не дышать совсем, он немедленно воспользовался бы этой способностью. Звук нарастал. Потемкин встал на колени и осторожно приподнял голову. С той стороны, где по идее, находился амфитеатр, к ним кто-то приближался.
        - Что там? - испуганно прошептала Беатриче.
        - Идет кто-то…
        Она схватила его за руку, пригибая к земле:
        - Бежим?
        - Нельзя. Только дернемся - сразу себя обнаружим. К тому же он один. Может, мимо пройдет. А если не пройдет…
        Кирилл достал из разгрузки штык-нож и примкнул к автомату. Беатриче закрыла лицо руками. Потемкин опять слегка приподнялся над деревом. Цвет банданы оказался как нельзя кстати - на фоне зелени была видна лишь телесного цвета щель с напряженными глазами. Наконец показались очертания человека. Это был Роланд, безоружный. Он шел, словно пьяный, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону. Одной рукой халдей держался за живот, другой хватался за кусты и деревья. Кирилл сложил руки рупором и вполголоса крикнул:
        - Роланд! Давай сюда!
        Мулат заметил их и побрел навстречу. Когда он подошел вплотную, стала понятна причина странной походки - от подбрюшья вниз правая штанина его брюк была залита кровью. Роланд навалился на дерево, из последних сил перекатился на другую сторону и упал у их ног. На этот раз фея действовала на редкость спокойно и деловито. Она подложила под колени сигорца бутылки с водой и расстегнула ему рубашку. На расстоянии ладони правее пупка аккуратная дырочка обильно сочилась липкой темно-алой жидкостью. Потемкин сочувственно осмотрел рану.
        - Эх, как зацепило-то тебя, Роланд…
        Халдей то ли уже совсем ослаб от потери крови, то ли боль притупилась, но никаких признаков физических страданий на его лице не было. Он лишь стиснул зубы, когда с него начали стаскивать рубашку. Потемкин чуть приподнял его за пояс, и Беатриче протянула ткань под спиной, туго завязав узлом на животе. Некоторое время они сидели молча, обдумывая ситуацию, обсуждая ее глазами. Это был немой консилиум - все было понятно без слов. Кирилл и Беатриче больше ничем не могли помочь раненому, который смущенно улыбался, как бы извиняясь за то, что невольно стал для них обузой.
        - Надо двигаться к точке входа, - сказал Потемкин, кивнув на Роланда. - Сидеть здесь нельзя.
        - А ты уверен, что нас туда пустят? - спросила фея.
        - Не уверен. Но это наш единственный шанс.
        В этот момент они отчетливо услышали собачий лай и голоса. Беатриче замерла, Кирилл вновь высунулся наружу. С той стороны, откуда пришел Роланд, к ним быстро приближались люди. Их еще не было видно между деревьями, но никаких сомнений в том, кто это, не оставалось - они даже не переговаривались, а перекликались на каком-то гавкающем языке. Моджахеды двигались по лесу растянутой цепью, прочесывая его, словно граблями. Потемкин покидал в мешок провизию и передернул затвор автомата.
        - Вот тебе, матушка Исида, и Юрьев день, - прошептал он. - Хитрые, черт.
        - Бежим? - предложила Беатриче.
        - Втроем мы не уйдем - только поднимемся, и они побегут за нами, а я Роланда быстро тащить не смогу.
        Кирилл намекал на очевидный выход из ситуации. Сигорец пошевелился.
        - Уходите, - тихо сказал он. - Беатриче, оставь автомат и уходи. Мне все равно не выкарабкаться.
        Кирилл вопросительно посмотрел на Бету, которая, склонившись над мулатом, гладила его по щеке. Последнее слово было за ней.
        - Ты мой брат, Роланд, - твердо сказала она. - Я без тебя никуда не пойду.
        Это был каприз, бессмысленный и обидный, потому что Роланд сам предложил спасительное решение. Но Кирилл понял, что никакие уговоры, никакие разумные доводы сейчас не подействуют. Впрочем, все равно было уже поздно - отдаленные голоса послышались и по другую сторону от их укрытия. Судя по всему, духи двигались не прямой линией, а полумесяцем, огибая их с флангов. Потемкин обреченно опустился на землю:
        - Хочешь умереть здесь? Валяй, любимая. Умрем вместе. Осирис с нами.
        Потемкин положил «калашников» на ствол дерева, которое прикрывало их как редут. В нескольких десятках метров он разглядел человека в камуфляже. Увенчанный тюбетейкой высокий смуглый бородач с автоматом наперевес беззаботно шел через заросли, то появляясь, то исчезая из виду. Кирилл поставил автомат на одиночный и прицелился. На мушке прыгало улыбающееся лицо человека, который только что отстреливал безоружных халдеек. Теперь он перекидывался репликами с другими такими же головорезами, словно с соседями по аулу. О чем они говорили? Может, об удачном урожае, хорошей погоде или о том, какое на самом деле личико у Гюльчатай. А все остальные, не односельчане, были для него вроде баранов, которых можно без всяких угрызений совести пустить на плов. «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом». - Потемкин сосредоточился и всадил моджахеду пулю прямо в лоб. Бородач исчез - его будто прихлопнуло огромной невидимой мухобойкой. Кирилл моментально опустился вниз.
        - Один ноль.
        Тут же послышались крики, и оглушительно застрекотали автоматы. Односельчане не сразу поняли, откуда был выстрел, и палили во все стороны без разбора. Во всяком случае, по дереву, за которым притаились беглецы, они не стреляли. Потом раздался окрик, и все стихло. Потемкин услышал нарастающий шелест, и в следующий момент над бруствером возникло летящее прямо на него оскалившееся мохнатое чудовище. Он выставил вперед штык, и рычащий монстр напоролся на этот кол раскрытой пастью. Кирилл почувствовал, как жало вскрывает внутренности навалившейся на него туши, и сбросил ее прямо себе под ноги - это была черная овчарка невероятных размеров. Потемкин несколько раз остервенело ткнул еще живого пса окровавленным штыком, потом перевел автомат на стрельбу очередями и вновь занял позицию. Братья-мусульмане, судя по всему, залегли, но переговаривались все так же громко. Примерно определив, где находится ближайший источник шума, Потемкин вытащил одну из двух оставшихся лимонок, выдернул чеку и швырнул в том направлении. Через мгновение раздался хлопок, за ним - громкий и протяжный, как у собаки, вой. Чуть
приподнявшись, Кирилл увидел, как какой-то моджахед вскочил и побежал прочь, обхватив руками лицо. Он дал ему на бег короткую очередь, особо не целясь. Тот споткнулся об одну из пуль и упал. Потемкин вновь нырнул в укрытие.
        - Ничего, повоюем еще. Главное - не подпускать их слишком близко, а то гранатами закидают.
        Беатриче кивнула. Тишину вновь разорвал шквал огня. На этот раз противник, кажется, вычислил их дислокацию - сверху полетели сбитые ветки и щепки. Теперь обстрел шел с разных сторон, то есть их уже обложили. В какой-то момент Кирилл увидел на радаре в своей голове, что все односельчане скопом бегут к ним. Он кинул им на бег последнюю гранату, вынырнул из-под дерева и начал методично расстреливать движущиеся мишени - темные бегущие фигурки ложились одна за другой, будто в тире. Потемкин вошел в раж. Он и сам уже был мишенью, но пули, как заговоренные, свистели в миллиметрах от него, рикошетили от дерева, срезали листву над его головой. За его спиной Бета из автомата хлестала атакующих с тыла. Потемкин быстро высадил весь магазин. Он пригнулся, чтобы поменять рожок, и увидел перекошенное лицо феи, которая сидела, держась за грудь.
        - Что, что с тобой?!
        Беатриче отняла руку, и он заметил на затянутой тканью пластине бронежилета вмятину от пули.
        - Ну вот, а не хотела надевать! Больше не высовывайся.
        - А мне уже смысла нет.
        Беатриче продемонстрировала ему пустую обойму. Кирилл встал и снова начал поливать окрестности очередями, держа круговую оборону, мечась от одной линии огня к другой. Когда патроны кончились, он сполз на землю, приходя в себя. Над его головой словно вспыхнул софит - одинокий солнечный луч пробился сквозь листву. Зайчик от каленого лезвия штыка - единственного оставшегося подспорья - высветил обреченное лицо Беты. Воцарилась странная тишина, наполненная запахом пороха и мертвой псины, прерываемая сдавленными стонами. В следующий момент где-то неподалеку послышалось шевеление, и в двух шагах от Кирилла шлепнулась лимонка. Сидевшая рядом Беатриче вцепилась в него, жалобно запищала и зажмурилась. Как парализованный, Потемкин уставился на катящийся к нему маленький вороненый комочек смерти. Он успел рассмотреть каждый ребристый бугорок, почувствовать, как запал идет по фитилю к детонатору. «А сейчас будет птичка!» - прозвучал в голове Кирилла голос отца, изготовившегося «щелкнуть» фотоаппаратом лежащего на пеленальном столе в роддоме его, еще беспомощного грудного младенца. Однако вместо птички он
увидел, как гранату накрыло что-то большое и темное. Это был Роланд. Ударил глухой взрыв, и тело халдея всколыхнулось. Кирилл бросился к нему и зачем-то перевернул - мулат был еще жив, от его развороченного и дымящегося туловища, нашпигованного железом, исходил легкий запах горелого мяса. Роланд стиснул зубы, несколько раз дернулся и затих.
        - Есть кто живой? - спросил кто-то по-русски из леса.
        Кирилл уже где-то слышал этот голос. Он хотел ответить, но почувствовал, что слова застряли у него в горле. Собравшись с силами, Потемкин крикнул:
        - Есть!
        - Халдеи?
        - Халдей мертв.
        - Тогда встаньте и поднимите руки, или мы вас поджарим из огнемета.
        Кирилл встретился с виноватыми глазами Беатриче. Ее лицо было мертвенно-бледным, фея вся дрожала. Потемкин обнял ее и прошептал на ухо:
        - Мы прожили меньше дня, но больше часа, и оно того стоило. Не думай о смерти, она не сможет разлучить нас.
        - Я не думаю, милый. Вспомни Гавриила: надежда умирает последней. Прости меня…
        - За что? Это ты прости меня.
        - А тебя-то за что?
        - За то, что не смог уберечь. - Кирилл повернулся в ту сторону, откуда с ним говорили, и крикнул: - Ладно, сдаемся!
        Он поднялся над редутом, держа руки над головой. Из-за окружающих деревьев показались с десяток духов. Они медленно приблизились, и Кирилл смог рассмотреть, с кем имел честь так некстати познакомиться. Это была сборная солянка, настоящий интернационал: трое уже знакомых ему гопников-ассасинов, несколько рослых представителей Северного Кавказа, пара азиатов, один негр и один типичный бюргер из Северной Европы - обгоревший на солнце блондин с выраженным пивным пузом и круглыми золотыми очечками на носу. На голове его вместо тюбетейки красовалась русская флотская пилотка - видимо, трофейная. Гопники расступились, и вперед вышел командир. Это был капитан Лот.
        - Надо же, как тесен мир! - картинно удивился старпом. - Вы с супругой, часом, не заплутали, Кирилл Ханович? - Он подошел к брустверу и взглянул на труп Роланда. - А ваш друг, кажется, съел что-то очень острое. Или это такая своеобразная сеппука?
        - Не вижу повода для насмешек, Климент Ефремович, - отозвался Кирилл. - Он был благородным человеком в отличие от вас. «Воронеж» - тоже ваших рук дело?
        - Для человека, который большую часть жизни отдал подводному флоту, это было не сложно.
        - Ага. - Потемкин спародировал хохлятский «гхэкающий» выговор: - Товарищи матросы! Говорят, что ядерный реактор на подводной лодке плохо влияет на мужское достоинство. Так вот, это все брехня. Наши офицеры годами ходят в автономке, а их жены в это время рожают здоровых, крепких детей.
        Гопники и кавказцы заржали, Лот побагровел и отвесил подзатыльник одному из них:
        - Иса, забери волыну у шутника.
        Иса перемахнул через дерево и поднял потемкинский «калашников». Разглядывая резьбу на прикладе, он покачал головой:
        - Бедный Азамат!
        Ассасин бросил злой взгляд на Кирилла и, не размахиваясь, ударил его прикладом в висок. Это было настолько неожиданно, что Потемкин не успел ни увернуться, ни подставить руку. Боль пронзила его, выбив почву из-под ног, и Кирилл ничком рухнул на землю. Окружающий мир поплыл, как в тумане. Прямо перед его уткнувшимся в траву носом, среди стреляных гильз, полз какой-то чудной жучок. Он гнался за более мелкой особью, а сам был объектом пристального внимания притаившейся рядом ящерицы. Через секунду все они были раздавлены тяжелым армейским ботинком - к Исе присоединилось несколько моджахедов, которые начали яростно колошматить Потемкина ногами. Беатриче истошно заголосила.
        - А ты, курва, заткнись и занимай позицию! - бросил ей кто-то из гопников. - Щас будем тебя ебать во все щели. Давай, давай, тебе ж это нравится!
        Послышался звук разрываемого платья, хрипы, хлесткие удары и ожесточенная возня. Беатриче сопротивлялась изо всех сил, но эта ее непокорность еще сильнее раззадоривала дорвавшихся до женского тела мужиков.
        - Кусается, сука! Ну-ка, Косой, за руки ее держи! Вот так, блядь… Валяй, трепыхайся, шмара, молодец, мне нравится…
        Сквозь кровавую пелену перед глазами Кирилл увидел, как возле опрокинутой на дерево голой Беты столпились гогочущие бойцы.
        - Эй! Эй! Правоверные! - прикрикнул на них Лот. - Только без мокрухи. Мы этих не убиваем. Давайте-ка лучше соберите тела шахидов, оружие и тащите их на базу.
        Это было последнее, что Потемкин услышал, прежде чем потерял сознание.
        Хор

        Кирилл отключился буквально на мгновение. За этот миг он просмотрел нечто вроде трейлера, составленного из фрагментов виденных им ранее снов. Он увидел тучу вертолетной саранчи в полыхающем заревом черном небе, выползающие из воды танки-марсоходы, звезды, падающие с небес, и одну из них, сияющую у горизонта, тысячи людей, барахтающихся в отравленном абсенте, огненную скалу в океане и огненного дракона над нею. Не хватало ключевых элементов - кажется, первого и последнего. Осознание происходящего в реальности то возвращалось, то пропадало. Он смутно помнил, как два абрека тащили его волоком, держа за ноги, как грузили в клабкар и везли куда-то, как бросили на какой-то диван. Наконец все прояснилось, окружающий мир будто вспыхнул. Фитилем к этой вспышке послужила ватка с нашатырем, которую Беатриче держала у него перед носом.
        - Давай, давай, миленький, - причитала она. - Очнись!
        Потемкин пришел в себя и сел. Голова раскалывалась, причем в самом прямом смысле слова - от удара Исы черепная коробка, скорее всего, дала трещину. Левая рука, пальцы и несколько ребер были переломаны, вся туника заляпана кровью и грязью. Бета, прикрывавшаяся остатками порванной одежды, тоже была сильно избита - ее шею, руки и лицо покрывали синяки и царапины, распухшая губа кровоточила. Они находились около сцены на первом ярусе амфитеатра, в котором сегодня был аншлаг. Сотни постояльцев, хотя и не по собственной воле, собрались на самое удивительное представление в их жизни. Здесь была представлена вся мировая элита - министры и шейхи, фигуранты рейтинга журнала «Форбс», военачальники, епископы и проповедники, звезды шоу-бизнеса, редакторы газет и властители дум интеллигенции. Правда, выглядела эта элита пришибленной: большинство полуголых участников хэппенинга были если не побиты, то потрепаны. Они с ужасом смотрели на расставленные по всему залу канистры со взрывателями и вооруженных людей в проходах. Эта роскошная и высокотехнологичная яма действительно оказалась идеальным зинданом. Она
напоминала огромный фашистский концлагерь для военнопленных, и лай овчарок, доносившийся с верхнего яруса, где расположились пулеметчики, усиливал это сходство - не хватало лишь колючей проволоки и бравурных песен из хрипящего граммофона, усиливаемых репродукторами. В воздухе стоял смрад - естественные надобности люди справляли здесь же, и запах этот смешивался с удушливой гарью от все еще дымящегося здания отеля.
        Потемкин был свидетелем поистине революционной антрепризы - сцена и зрительный зал как бы поменялись местами. В ложах сидели многочисленные актеры, а на разложенных по сцене ковриках расположилось полтора десятка зрителей. Среди них Потемкин узнал старпома Лота, Вячеслава-Али Полосина, отца Андрея Кураева, Айгюль Озкан и Хашима Тачи. Из тех, кого он мог припомнить по телерепортажам, были британский проповедник радикального ислама Абу Хамза аль-Масри, который в 2006 году получил семь лет за терроризм, но несколько месяцев назад вышел за примерное поведение, и глава бригад Изз адДин аль-Кассам, боевого крыла ХАМАС, Мохаммед Дейф. Было еще несколько бородатых людей в бурнусах, чалмах и афганках, которых Кирилл вроде видел когда-то по телевизору. Все они что-то оживленно обсуждали, показывая друг другу планшеты айпадов. Присмотревшись, Потемкин определил главного на этом совете в Филях. Кирилл идентифицировал его не сразу, так как этот человек сильно постарел, и борода у него стала не такой пышной, как раньше, - она, скорее, походила на аккуратную бородку Нэвина Эндрюса. Но его глаза Кирилл не мог не
запомнить.
        Он впервые увидел эти глаза второго октября 1992 года на стадионе в Гаграх, которые еще дымились, только что взятые силами обороны Абхазии. Ударную силу штурмующих составляли отряды добровольцев Конфедерации народов Кавказа, а их наиболее боеспособной частью был знаменитый «чеченский батальон». В тот день добровольцы хорошо повеселились: на стадион согнали местных грузин, которые заняли зрительские ряды. Футбольный матч проходил между двумя командами - чеченцев и кабардинцев. В качестве мяча использовалась отрезанная голова одного из командиров грузинской национальной гвардии. В импровизированной вип-ложе стадиона сидел командующий гагрским фронтом, которого Кирилл сейчас видел перед собой. Как и тогда, сейчас его голову покрывала вердепешевая панама-афганка. Это был Шамиль Басаев.
        Судьбу одного из самых известных диверсантов в мировой истории определил крах коммунистической системы в конце восьмидесятых. Отчисленный за неуспеваемость из Московского института инженеров землеустройства, молодой чеченец некоторое время мыкался в чужой ему столице, пытаясь найти свое место в жизни. Он перебивался заработками троллейбусного контролера и сторожа убогой закусочной, пытался заняться торговлей, но влез в долги и едва не угодил в криминальную мясорубку тех лет. Переломным августовским днем девяносто первого его занесло к Белому дому, где опьяненная дарованной Горбачевым свободой московская интеллигенция держала оборону от безвольной хунты ГКЧП. Увидев, как вершится история, он понял, что его место - не в партере и не в массовке, а среди главных действующих лиц этой драматической постановки. Басаев отправился на родину, которая уже бурлила суверенитетом, быстро выбился в первые ряды самых решительных борцов с ненавистным «имперским игом» и вскоре выдвинул свою кандидатуру на выборах президента Чечни. Проиграв, Шамиль начал входить в образ не ведающего страха и жалости рыцаря террора.
Первая же роль принесла ему популярность: угон из Минеральных Вод в Турцию Ту-154 с двумя сотнями заложников «в знак протеста против ввода российских войск в Чечню» закончился не спецназовской пулей или тюрьмой, а пресс-конференцией в Стамбуле и триумфальным возвращением домой. В последующие годы он подбрасывал хворост в полыхающие войны по всему Кавказу - от Нагорного Карабаха до Абхазии, снискав славу жестокого и своенравного, но талантливого командира. «Абхазский батальон» Басаева во время первой чеченской войны стал одним из символов сопротивления. При этом во всех операциях ему сопутствовала редкая, даже необъяснимая удача - он все время выходил сухим из воды, а его знаменитый телефонный разговор с премьер-министром России из захваченной больницы в Буденновске стал вершиной карьеры Шамиля и эталоном для каждого начинающего террориста, ибо нигде и никогда ранее высшие чиновники государства не вступали с удерживающими заложников людьми в унизительные переговоры, которые к тому же транслировались в прямом эфире телевидения. После фантастической победы над ельцинской Россией Басаев сблизился с
многочисленными эмирами, слетевшимися со всего мира в Ичкерию, как мухи на дерьмо. Он стал грезить идеями освобождения Кавказа от кяфиров и создания халифата от Черного до Каспийского моря. Попытка воплотить эти мечты в реальность, поход в Дагестан и взрывы жилых домов в Москве окончательно пробудили русского медведя, который озверел от таких укусов и прихлопнул очумевший улей, сровняв Чечню с землей в ходе второй войны. Потерявший в боях ногу Басаев ушел в подполье и организовал подрывную группу «Риядус Салихийн», которая устраивала громкие террористические вылазки с участием смертников и смертниц. Вопрос о том, чьим агентом он был на самом деле, до сих пор остается открытым. Скорее всего, имея в виду примитивные методы работы российских спецслужб, Шамиль просто использовал их для решения каких-то задач, которые в данный момент считал для себя важными. Однако факт остается фактом: капитанские погоны Басаева в главном разведуправлении Генштаба были обмыты со всеми полагающимися по такому случаю церемониями. Потому и ликвидация его в 2006 году смахивала на спектакль. Во всяком случае, трупа Басаева
никто так и не увидел, а «полная дефрагментация тела» могла бы быть неплохой легендой.
        - Шамиль Эмильевич! - крикнул Кирилл.
        Басаев оживился. Тыча в Кирилла пальцем, он переговаривался с другими членами своей Маджлисуль шуры. Вот так же, наверное, стоящий на мавзолее Сталин весело обсуждал с товарищами Ворошиловым и Молотовым проходящих под трибуной участников праздничной демонстрации трудящихся. К Потемкину подошла пара моджахедов, они подхватили его под руки и потащили к сцене. Беатриче пошла следом, сжимая обеими руками книгу. Кирилл испытывал странные переживания. Его переполняли ненависть и презрение к террористам, захватившим Белу. Но многие из плененных ими были ему гораздо более отвратительны. Бородатые убийцы представляли собой мрачную тень гламурного мира, по природе от него неотделимую, как и любая тень, они не могли существовать без объекта, ее порождающего.
        Потемкина вывели на дно амфитеатра, сковали руки за спиной наручниками и усадили рядом с Басаевым. Бету остановили у края сцены. Отец Андрей демонстративно уткнулся в компьютер, делая вид, что не заметил появления старого знакомого. Полосин, напротив, застенчиво улыбнулся и кивнул, здороваясь. «Значит, Вячеслав Сергеевич, говоришь, нету никаких ассасинов. - Кирилл тоже машинально кивнул. - Ну-ну». Он вспомнил, что «Риядус Салихийн» в переводе означает «Сады праведников».
«Вот они как теперь называются», - догадался Потемкин. Он с трудом соображал и слегка подергивался - мышцы избитого тела плохо слушались своего хозяина.
        - Я тебя узнал. - Басаев погладил бородку. - А может, и не узнал. Но лицо твое мне знакомо.
        - Конечно, знакомо, Шамиль. Когда Гагру брали, я тебя прикрыл от осколочной. Помнишь, у меня еще бронежилет был смешной?
        - Ах, да! Это было так давно… К сожалению, ты купил билет не на тот сеанс. И я ничем тебе помочь не могу. У нас здесь напалма хватит на то, чтобы сжечь весь ваш несчастный Содом. Но мы здесь не ради уничтожения. Я уже связался с вашим сионистским мировым правительством и сообщил им о захвате этого дома отдыха.
        Шамиль посмотрел вверх - туда, откуда за ними уже наблюдали десятки спутников-шпионов, и помахал рукой. Потом он перевел взгляд на Беатриче:
        - Кто это там?
        - Это моя жена, - уже дежурно ответил Потемкин.
        Басаев рассмеялся:
        - Муж и жена - одна сатана!

«Если б ты только знал, насколько близок к истине», - подумал Кирилл.
        - Что это все значит, Шамиль, - спросил он. - Зачем вы это сделали?
        - Мы хотим, чтобы вы все покаялись.
        - Ты серьезно? - удивился Потемкин. - Всего-то! Поверить не могу. Не понимаю.
        - Скоро поймешь.
        Басаев повернул к Потемкину планшет, на котором шла онлайн-трансляция выпуска новостей CNN. На светящемся экране Кирилл увидел бегущую строку:


        BREAKING NEWS: HOSTAGE DRAMA[Главные новости: драма с заложниками (англ.).] .

        Чернокожая ведущая с трагическим лицом сверкала крупными белоснежными зубами:


        Президент Обама с минуты на минуту выступит с обращением к нации. По последним данным, в заложниках на острове Бела находится около тысячи человек, среди которых конгрессмены, высокопоставленные сотрудники Белого дома, лидеры ряда стран, известные бизнесмены и звезды шоу-бизнеса. Мы сейчас пытаемся получить полный список. В арабских странах, а также в Иране и Пакистане прошли массовые демонстрации в поддержку вооруженных людей, которые осуществили эту акцию. В митинге, состоявшемся в Карачи, приняли участие более миллиона человек.


        На экране замелькали кадры с торжествующими толпами исступленных смуглых людей в тюрбанах, шальварах и рубахах-камизах, размахивающих зелеными знаменами. Ведущая продолжала:


        Международные силы в Афганистане сегодня подверглись массированному нападению отрядов движения «Талибан» и террористической сети Аль-Каида. Мы смогли связаться с нашим корреспондентом Сюзанн Бейкер, которая находится на территории посольства США в афганской столице.


        Появилась фотография энергичной, коротко стриженной Сюзанн, которая держала возле уха трубку мобильника: - В настоящее время Кабул и другие города находятся в руках мятежников, армия и полиция официального правительства Хамида Карзая практически разбежались. Телевидение не работает, по радио передаются сообщения о победе исламской революции и призывы уничтожать иностранных солдат, где бы они ни находились. Военнослужащие блокированы на своих базах и держат оборону. Боевики пока не предпринимали попыток штурма посольства. Однако здание окружено толпой, которая настроена крайне агрессивно, хотя неприкосновенность территории дипломатических миссий охраняется международным правом.
«Дура! - Кириллу стало жалко эту реинкарнацию Осиповской. - Они вообще не знают, что это такое и с чем его едят. Да и как международное право может кого-то охранять? Это же фикция». Звук ненадолго прервался. Ведущая заметно занервничала и перестала улыбаться. - Драматические события разворачиваются в эти часы в Иерусалиме. Храмовая гора захвачена тысячами палестинцев. Наш корреспондент Райан Чилкот передает с места событий.


        Возникло сосредоточенное лицо Райана, который, держа в руке микрофон, показывал на полыхающий вечерний город: - Сегодня с утра началось нечто невообразимое. Это невозможно назвать стихийным выступлением, судя по всему, восстание палестинцев очень тщательно готовилось. Десятки объектов в Старом городе захвачены группами боевиков. Смертники уничтожают основные объекты инфраструктуры. Бои идут во всех кварталах с применением, - где-то рядом ухнуло, и Райан пригнулся, - тяжелой артиллерии!


        Ведущая оторвалась от телесуфлера: - А как же израильские службы безопасности?
        - Так это самый интересный вопрос! Мы были уверены, что в Израиле хорошо подготовленные секретные службы и силы безопасности. Видимо, мы немного ошиблись… К нам прямо сейчас приближаются какие-то вооруженные люди…


        Послышались крики, шум, треск, и камера погасла. «Про „подготовленные службы безопасности“ я уже слышал», - подумал Кирилл.
        - А что наши показывают?
        - Ваши? - Басаев нажал на планшет и попал на программу «Время». - Смотри.
        На экране ведущая программы «Время» Екатерина Андреева с лицом вяленой рыбы демонстрировала телезрителям глубокое и даже несколько неприличное декольте. В окне на заднем плане появились интерьеры сочинской резиденции российского президента «Бочаров ручей». - Сегодня в Сочи президент Дмитрий Медведев встретился с первым вице-премьером Виктором Зубковым, с которым глава государства обсудил виды на урожай. По словам вицепремьера, несмотря на очередную климатическую аномалию и засуху, правительство смотрит на ситуацию с оптимизмом. За счет импорта в России сформированы большие резервы, которые позволят выдержать удар стихии…
«Господи! Зачем они шифруются-то, долбаебы? - поразился Потемкин. - Шила в мешке не утаишь - все равно все всё узнают».
        Басаев выключил Первый канал.
        - Сейчас у нас будет видеоконференция по скайпу, - объявил он. - В прямом эфире.
        На айпаде появилась новая картинка, внизу которой красовался логотип панарабской телекомпании «Аль-Джазира». Экран был разделен на четыре части. В верхнем левом углу Кирилл увидел самого себя, Басаева и всех остальных участников «консилиума» на сцене. Изображение передавалось с миниатюрной камеры, стоявшей на штативе прямо перед ними. В правом квадрате проплывали лица людей, сидящих на ярусах амфитеатра. Их выхватывал оператор с электромобиля, который медленно двигался по окружности сцены. В левом нижнем окошке замерла, ожидая чего-то, девушка с вполне славянским лицом, но в хиджабе. Справа от нее была панорама зала заседаний Совета безопасности ООН. На заднем плане темного помещения красовалось огромное панно норвежца Пера Крога, на нем вылезающие из мрачных подземелий люди устремлялись к светлым образам созидательного труда. Это было весьма символично: во время недавно закончившегося капремонта здания Совбеза номинальные вершители судеб мира ютились в подвале небоскреба на Первой авеню. Камера была установлена в том месте, где круглый стол разрывался, превращаясь в подкову. Вокруг стола сидели
озадаченные представители пятнадцати стран - членов Совбеза. Они шуршали бумагами, переговаривались с людьми в темном пространстве за их спинами и периодически поворачивали головы в сторону монитора басаевского компьютера - видимо, там был установлен экран, на котором они могли видеть картинку с Белы. За прямоугольным столом в центре подковы расположился Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун.
        - Господа, - генсек заговорил в камеру, - правительства объединенных наций уполномочили нас обсудить с вами сложившуюся ситуацию.
        Пан Ги Мун говорил по-английски, но голос за кадром дублировал его на русском. Девушка в хиджабе пришла в движение, зажестикулировала руками. «Сурдоперевод, - догадался Потемкин, - „Аль-Джазира“ вещает на многих языках. Наверное, это будет самая рейтинговая передача за всю историю телевидения». Басаев как будто услышал его мысли и усмехнулся:
        - Я что-то не припомню, чтобы во время операции в Беслане в 2004 году правительства каких-то наций уполномочивали вас вести переговоры.
        - Во-первых, та драматическая ситуация была внутренним делом одного из государств, - стараясь сохранять спокойствие, ответил Генеральный секретарь. - А во-вторых, мы не говорим о переговорах. Речь идет о контактах и обмене информацией по сложившейся ситуации. И прежде всего хотелось бы попросить вас в целях безопасности прекратить телевизионную трансляцию нашего общения.

«Не зря корейские журналисты прозвали его „скользким угрем“, - подумал Кирилл. Басаев отреагировал довольно решительно:
        - Не надо лукавить и прятаться за формулировки, господин Мун. Раз вы обращаетесь к нам с какой-то просьбой, значит, это уже переговоры. Но эту просьбу мы удовлетворить не можем. Никаких тайных переговоров с мировым правительством не будет. Умма должна знать, что мы тут обсуждаем.
        - Мы не являемся мировым правительством… - начал Генеральный секретарь.
        - Это можно не объяснять, - оборвал его Басаев. - Правительства, о которых вы говорили, тоже ими не являются. Вы все - лишь марионетки. Но вы и ваши правительства можете донести до своих хозяев наше послание. И первое такое послание заключается в том, что мы намерены говорить с Синедрионом напрямую. Тем более, что жизни некоторых его членов сейчас находятся в руках Аллаха. То есть в наших руках.
        Пан Ги Мун переглянулся с сидящими за круглым столом полпредами, а те - со своими коллегами, сидящими позади.
        - Но вы можете нам сейчас хотя бы обозначить, какие цели преследуете? - спросил Генеральный секретарь.
        - Мы пришли сюда, чтобы спасти весь этот прогнивший мир. И вас, - Басаев ткнул в камеру, - и всех тех, кто оказался в этом зале. И мы будем находиться здесь до тех пор, пока не свершится правосудие. Синедрион ответит за те преступления, которые творились на протяжении нескольких тысяч лет. Надеюсь, у вас хватит разума, чтобы не предпринимать на острове Бела никаких действий военного характера. Вспомните, чем закончилось то самое «внутреннее дело одного из государств».
        Оператор моджахедов показал крупным планом заминированные канистры с напалмом.
        - Об этом никто не говорит! - заволновался Пан Ги Мун. - Но из ваших слов непонятно, чего конкретно вы хотите.
        - Конкретно? Для начала мы хотим, чтобы кяфиры убрались из Афганистана и с Кавказа. На это вам отводится двадцать четыре часа.
        Было видно, как полномочный представитель США - смуглая худощавая ямайчанка Сюзанн Райс - протестующе замахала руками. Басаев продолжал:
        - Но это не главное. Главное условие мирного разрешения этой ситуации заключается в том, что Синедрион должен выдать нам существо, которое он здесь породил. Мы точно знаем, что он здесь, и могли бы просто уничтожить всех, кто есть на острове. Но жизни всех, кроме одного, нужны для решения мелких задач вроде тех, которые я уже обозначил. Для достижения главной цели значение имеет смерть - смерть одного. Если Синедрион выдаст нам его, мы выпустим пленных - тех, на кого он укажет. С нашей точки зрения, это вполне приемлемая схема обмена.
        Генеральный секретарь достал салфетку и вытер большой морщинистый лоб.
        - Но вы же понимаете, что мы не вполне уполномочены…
        - Понимаем. Поэтому даем время на размышления. 24 часа, в течение которых мы надеемся увидеть демонстрацию доброй воли в виде начала выполнения требований.
        Шамиль щелкнул пальцами, и окошко с залом Совбеза погасло. Картинка с острова развернулась во весь экран, сурдопереводчица съехала в левый угол, а камера нацелилась на аль-Масри, который начал читать проникновенную проповедь на арабском. Басаев выключил звук на айпаде - шейх сидел в нескольких метрах, и все желающие могли послушать его вживую.
        - Неужели ты думаешь, что они на это пойдут, Шамиль? - усмехнулся Кирилл. - Нет, ты что, и правда настолько наивен, что веришь в это?
        - А что такое? - Шамиль, кажется, слегка смутился.
        - Да то, что они скорее здесь сами все напалмом сожгут, чем сделают то, что вы хотите.
        - Если все здесь сжечь напалмом, мировой порядок прекратится. Смотри. - Он обернулся к стоявшим у края сцены нукерам и крикнул: - Дайте сюда связь!
        Несколько ассасинов подкатили к нему железную коляску, похожую на те, что используют в супермаркетах. Она была заполнена мобильными телефонами - видимо, теми самыми, что постояльцы сдавали на ресепшен. Басаев встал, зачерпнул несколько трубок и поковылял к краю сцены.
        - Вот, ловите! - Он швырнул телефоны на первый ярус. - Звоните родным и знакомым, расскажите им, где вы и что надо сделать, чтобы они вас опять увидели!
        Шамиль вернулся обратно и сел. Другие участники шуры последовали его примеру и тоже начали разбрасывать по залу телефоны. В рядах амфитеатра возникла давка. Люди бросались к падающим трубкам, вырывали их друг у друга. Кирилл подумал, что ему это что-то напоминает. Оказавшись на море, он любил с булкой зайти по мосткам куда-нибудь подальше и кормить стаи прибрежных рыб. Серебрящаяся масса бурлила, сильные отпихивали слабых, прорываясь жадным ртом к вожделенной пище.
        - Социальный дарвинизм в действии, - отметил Потемкин. - Зря ты халдеев поубивал, Шамиль. Они бы мигом тут все раздали. Да и вообще, если вы приготовились к долгой осаде, обслуга совсем не помешала бы. Надо же есть, пить, говно убирать здесь. Непродуманно как-то. Зачем вы так жестоко с персоналом?
        Басаева перекосило.
        - Жизнь - это очередь за смертью, но многие все время пытаются пролезть без очереди. На этом острове больше нет халдейского племени.
        - Есть! - раздался уверенный голос из-за спины. - В этом зале есть халдейка, и она рядом с нами. Выдает себя за клиентку.
        Потемкина прошиб холодный пот. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Развернувшись, он увидел довольное лицо Кураева. Басаев тоже развернулся:
        - Где она?
        Кураев показал на Беатриче. Фея уже все поняла - она побледнела и сжалась.
        - Да вон сидит. Третьего дня я ее самолично миссионерил. Простите, Кирилл Ханович, но Jedem das Seine[Каждому свое (нем.).] , как было написано на воротах Бухенвальда. Это выражение здесь весьма к месту.
        Басаев повернулся к Кириллу:
        - Это правда?
        - Он все врет, Шамиль! - Потемкин попытался мобилизовать все свои навыки непревзойденного лгуна. - У нас с батюшкой старые счеты. Бабу не поделили, вот он и пытается отомстить чужими руками.
        Басаев жестом приказал привести фею. Его нукеры схватили ее и поставили на колени рядом с Кириллом. Амир вытащил два пистолета Стечкина, взвел их и приставил один ствол к ее голове, другой навел на Кирилла.
        - Ты, конечно, помнишь притчу про суд царя Соломона над двумя женщинами, поспорившими о ребенке?
        Потемкин кивнул. Басаев продолжил:
        - Как-то раз к царю на суд явились две женщины, которые не могли поделить между собой младенца, - каждая говорила, что это ее ребенок. Соломон приказал разрубить младенца пополам, чтобы обеим женщинам досталось по части. Первая сказала:
«Рубите, и пусть он не достанется никому», а вторая крикнула: «Отдайте лучше ей, но только не убивайте!» Соломон решил суд в пользу второй женщины, так как именно она была его матерью. - Шамиль взмахнул пистолетом: - Выбирай, кто из вас сейчас умрет.
        - Она должна жить! - не раздумывая, выпалил Кирилл.
        - Тогда прощай.
        Беатриче вскрикнула.
        - Не слушайте его! Он пьян! Он наглотался наркоты! Этот человек, - она показала на Кураева, - прав, я никакая ему не жена. Я - халдейка Беатриче.
        Лицо Басаева расплылось в довольной улыбке.
        - Ну вот, видишь! Я мудрее царя Соломона.
        Он отвел пистолет от головы Потемкина и со злостью бросил в лицо фее:
        - Конец тебе, отродье шайтана!
        Разговоры по телефонам в зале прекратились, воцарилась мертвая тишина. Потемкин увидел сотни глаз, устремленных на них. Этот взгляд он видел на Кремлевской набережной, когда тонул горящий «Гранд Ривер». Большинство взирало на сцену с нескрываемым любопытством и даже злорадством, многие снимали на только что обретенные мобильники. Это была вершина эволюции современной элиты, и Кирилл поймал себя на мысли, что ему хочется прямо сейчас сжечь всю эту публику.
        - Этого не будет, Шамиль! - твердо сказал он и встал на ноги.
        - Да ну! И что же сможет помешать мне отправить ее в ад прямо сейчас?
        - Одна важная информация. Тот, кого вы ищете, находится прямо перед твоим носом.
        Кирилл часто попадал в ситуацию решающего выбора. Но в данном случае речь шла не о банальной альтернативе или развилке, о выборе между одним и другим, третьим, десятым, тысячным вариантами. Это был нелинейный, парадоксальный выбор, выходящий за пределы рационального. Со своей жизнью здесь, в этом мире, он расстался бы сейчас без всякого сожаления, отдал бы ее, променял на жизнь Беты. Но обмен не был принят. Проверив то, что он сейчас сказал, Басаев должен просто пристрелить его, и, таким образом, останутся живы остальные заложники. Но это не спасет Беатриче - она халдейка, и следующая пуля достанется ей. Спасти ее можно было, только вернувшись в ту реальность, где он пребывал до встречи с Осирисом. Тогда он останется жить сам, оставит жизнь Беатриче, но при этом перестанет быть человеком и потеряет ее. Кирилл взвесил все и достал единственный оставшийся козырь. Он застыл на секунду, потом обратился к небу и крикнул:
        - ЛОСТЛОССАА!!!
        Ничего не случилось. Потемкин замер в изумлении, оглядываясь по сторонам, - все декорации были на месте. Страшная догадка мелькнула в его голове. Он вдруг подумал, что Осирис с его заклинаниями был лишь наркотической галлюцинацией, как и все события минувшей ночи. При таком раскладе он - не просто генерал без армии, он всего лишь человек, который не может предотвратить непоправимое. Басаев увидел его растерянность и рассмеялся:
        - Глупый кяфир! Ты даже понятия не имеешь, о чем мы тут говорим. Сядь на место и попрощайся с ней.
        Он приставил дуло к голове Беатриче и нажал на курок. Выстрела не последовало, вместо него амфитеатр сильно тряхнуло, будто произошел подземный толчок. Басаев еще раз попробовал выстрелить, но Стечкин не слушался - его заклинило. Шамиль направил на Беатриче другой пистолет и несколько раз щелкнул, пытаясь выжать пулю, но она не выходила. Кирилл посмотрел вокруг и увидел, как мир начал вновь преображаться. Безоблачное прежде небо затянули тучи, и все погрузилось во мрак. Циклон закручивался над островом, образуя огромную воронку. Басаев и остальные вожди ассасинов ошалело мотали головами, не понимая, что происходит. Пространство вокруг ожило, залилось радужным светом, в котором замелькали грейлины. Раны на теле Потемкина моментально зарубцевались, кости срослись, наручники раскрылись и упали на пол. Он подошел к Шамилю, который сидел, недоуменно рассматривая свои пистолеты, и приказал:
        - Дай мне свой меч!
        Кирилл забрал оружие, осмотрел его и пальнул в воздух.
        - Видишь, у меня он исправно стреляет. Дай второй.
        Басаев нехотя протянул ему другой пистолет. Кирилл взял его и обратился к подавленной публике, сидящей на сцене. Потемкин говорил одновременно со всеми и с каждым в отдельности, на его родном языке:
        - Насколько я понимаю, господа, вы явились сюда, чтобы найти меня. Ваше желание исполнено. Так почему я не вижу радости на ваших лицах? Кем вы возомнили себя? Вы, тупые бараны! Неужели вы могли помыслить, что в силах своею немощной рукою и железным мечом положить конец тому, кто создал само железо? Вы уподобились нанизанному на рыбацкий крючок жалкому червю, что вообразил себя властелином подводного мира. Я открою вам истину, страшную для вас. Дьявол не перед вами, он внутри вас, он пленил ваш рассудок и жаждет власти над преисподней, которую вы творите собственным разумом. Сей обман разъедает ваши души и лишает вас зрения. Я расскажу вам одну из историй Белы, которая случилась в те времена, когда Содомское пятиградие процветало и слава его простиралась далеко за пределы ханаанской земли. Однажды два ангела под видом странников пришли в Сигор и остановились на ночлег в доме одной богатой семьи. С ними обошлись весьма негостеприимно и поселили в холодном подвале. Когда ангелы расстилали постели, один из них увидел дыру в стене и заделал ее. А на следующую ночь ангелы попали на ночлег в дом очень
бедного, но гостеприимного человека. Супруги разделили с ангелами скромную еду, которая у них была, и уложили их спать в свои постели, чтобы они могли хорошо выспаться. Проснувшись утром, ангелы увидели, что хозяин и его жена горько плачут. Ночью в хлеве умерла корова, молоко которой было единственным источником их пропитания. Младший ангел спросил: «Почему так случилось? У первой семьи и так было все, но они оставили нас без еды в подвале, а ты им помог. Другая же семья была очень бедна, но готова поделиться последним, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова?» «Все не так, как кажется, - ответил старший ангел. - Когда мы были в подвале, я увидел, что в дыре в стене спрятан клад, и замуровал его. Когда на следующую ночь мы спали в постели, смерть пришла за женой хозяина, и я отдал ей вместо нее корову».
        Аудитория, затаив дыхание, внимала Кириллу, пытаясь понять, к чему он клонит. Потемкин говорил и ловил их мысли, в которых смешивались стыд и страх.
        - Вещи не такие, какими они предстают, пройдя сквозь призму земной иллюзии. Вы подобны тем трем слепцам, что осязали слона и видели перед собой кто змею, кто колонну, кто веревку. Тот, кого вы нарекли Даджалем, есть тот, кто пришел уберечь мир от небытия адского. Но открою вам еще одно: когда нога ваша ступила на эту землю, никакого слона на ней не было. Эта жена, - он показал на Беатриче, - погубила его, обратив в человека. Теперь же вы самолично призвали его. Посмотрите в это отверстое небо. Идет конь белый, и сидящий на нем называется верный и истинный, который праведно судит и воинствует. Очи у него как пламень огненный, и на голове его много диадим. Он имеет имя написанное, которого не знает никто, кроме него самого. Он облечен в одежду, обагренную кровью. Имя ему: «Слово божие». И воинства небесные следуют за ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным, топчет точило вина ярости и гнева бога вседержителя. На одежде и на бедре его написано имя: «Царь царей и господь господствующих».
        На этих словах все увидели сияние, исходившее от верхнего яруса амфитеатра, где был вход. Оно затмевало все светильники и прожекторы. Это был единорог. При виде чудесного существа по залу прокатилась волна изумления. Химера спустилась вниз по лестнице и встала рядом с Кириллом, гарцуя на месте. Потемкин ухватил единорога за гриву, запрыгнул на него и произнес, указывая на книгу в руках Беатриче:
        - Ваши судьбы - в этой скрижали. Сейчас мы впишем в нее новую страницу и исправим все то, что еще можно исправить.
        - Опять колдуешь. - Фея поднялась и пошла к нему, протягивая Книгу судеб.
        В этот момент Кирилл заметил, как в самом центре зрачка на сцене взметнулась фигура Айгюль Озкан. Она выхватила из-под полы черную коробочку и крикнула:
        - Аллаху акбар!
        Турчанка держала пульт дистанционного управления. Кирилл почувствовал, как мышцы ее руки начали сжиматься, приводя в движение большой палец, лежащий на кнопке. Тумблер щелкнул, и электромагнитный импульс погнал волну к сотням изнывающих в нетерпении бомб. Потемкин собрал в кулак всю свою волю и крикнул:
        - ЗАМРИ!!!
        Приказ обратил амфитеатр в музей восковых фигур. Время остановилось, и все вокруг замерло - люди на земле, птицы и облака в небе, даже ветер - все застыло в том состоянии, в каком их настигло слово. Взгляды ассасинов были прикованы к Озкан, в них смешались ужас, обреченность и восхищение. Кирилл посмотрел на Беатриче, которая стояла у его ног, потрясенная происходящим. Он вдруг понял, что по сравнению с предыдущим пришествием в нем произошла разительная перемена. Его любовь к ней не только не ослабла - она разгорелась с новой, неимоверной силой. Бог обожал ее так же, как оставшийся в прошлом человек. Он нежно подхватил фею и усадил перед собой на единорога:
        - Смотри вперед и не оборачивайся, а то все тут же взорвется!
        Химера поскакала туда, откуда явилась, разрывая гробовую тишину грохотом копыт. Когда она запрыгнула на последнюю ступень, Беатриче повернула голову и посмотрела вниз - туда, где, победно подняв над головой пульт, стояла Озкан. В глазах феи были ярость и желание отомстить - Потемкин почувствовал ее боль, понял, зачем она это сделала, и тоже развернулся. Чаша амфитеатра тут же вспыхнула. Клубясь и свистя, огненный смерч охватил все пространство, заглушая хор человеческих существ. Корчась от боли, они бултыхались в языках пламени и обращались в пепел. Столб пламени поднялся к небу, а потом обрушился на окрестности, сметая все вокруг. Единорог мчался галопом, унося своих наездников от обжигающей стихии. Он остановился около самого леса, и Кирилл посмотрел назад. В амфитеатре еще полыхало пожарище, превращая его в подобие жерла огнедышащего вулкана. Над ним стоял циклопических размеров багряный Молох, который держал на вытянутых руках обуглившиеся тела людей. Это были моджахеды, находившиеся во время взрыва в других частях острова. Они вопили в огороженном железной изгородью боксе, напоминающем загон
для скота. Молох доставал их попарно, поджаривал, как на гриле, и отправлял себе в пасть. Он улыбнулся Кириллу, выражая признательность за гекатомбы. Неожиданно Потемкин почувствовал вспышку нечеловеческой боли рядом с собой.
        - Смотри! Смотри! - Беатриче кричала ему, показывая куда-то в сторону.
        Кирилл посмотрел и увидел, что пожар охватил окраину райских кущ. Поднявшийся ветер гнал пламя на север, и Потемкин отчетливо расслышал тысячеголосый стон леса.
        - Надо потушить это, - сказал он. - Нужна вода. Много-много воды!
        Земля под их ногами опять подпрыгнула. В той стороне, где возвышалось обгоревшее здание отеля, раздался нарастающий грохот. Огромная масса океана вздыбилась и подмяла под себя бетонную дугу, переваливая через нее, как через плотину. Это была волна невероятных размеров. Она обрушилась на Эдемский сад, сметая все на своем пути. Кирилл ощутил океан, увидел мощь надвигающегося потока и улыбнулся:
        - Уходим!
        Деревья, кусты, трава перед ними раздвинулись, выкладывая прямую светящуюся дорожку к гигантской пальме. Кирилл пришпорил единорога и погнал его к кротовой норе, чувствуя за собой дыхание приближающегося цунами. Наконец впереди показалась таксофонная будка. Они соскочили с химеры и влетели в нее. Потемкин быстро набрал номер.
        - Только она, - раздался в трубке голос матери.
        На этот раз мать была непривычно суровой, как если бы Кирилл прогулял уроки в школе и явился домой за полночь, обкуренный и пьяный.
        - Как это! - нервно крикнул Кирилл. - Ты с ума сошла?
        - Она одна или никто.
        Кирилл понял, что спорить и уговаривать бессмысленно, да и времени на это не было никакого. Он в сердцах швырнул трубку на аппарат, прижал к себе фею и прошептал:
        - Ты едешь, я остаюсь.
        Беатриче вздрогнула:
        - Я без тебя никуда не поеду!
        Потемкин судорожно схватил ее за руки:
        - Со мной ничего не случится, а ты умрешь, если сейчас не уйдешь! Давай, милая. Мы обязательно встретимся. Книгу не потеряй. - Он провел рукой по ее голове. - Я люблю тебя!
        - Я не смогу жить без тебя!
        Кирилл нежно обнял ее и поцеловал в губы. Беатриче подчинилась. Он выскочил из будки и захлопнул дверь. Будка задребезжала и начала уходить под землю. Он увидел прильнувшую к стеклу Беатриче и прикоснулся к ее руке - через стекло, пальцами. Спустя мгновение челнок опустился, и земля над ним сомкнулась, будто здесь ничего и не было. Содрогающий землю вал цунами был уже рядом. Сверху раздался голос Солженицына:
        - Залезайте, что ли, сударь!
        Потемкин посмотрел на крону пальмы, сияющую как рождественская елка, и начал карабкаться. Обычному человеку это было бы не под силу, но он вдруг ощутил в себе способности покорителя небоскребов, человека-паука Алена Робера. Как выяснилось, это было не так уж трудно - естественные выступы и наросты помогали ему набирать высоту. Когда он преодолел половину пути, первая волна ударила о дерево и согнула его. Потемкин стал двигаться быстрее. Достигнув кроны, он перевел дух.
        - Ну как? - поинтересовался нобелевский лауреат. - Впечатляет?
        Кирилл оглянулся. Вокруг бурлил безбрежный огненный океан. Те странные хвостатые существа, тритоны и нереиды, все так же резвились в волнах. Но океан не обжигал, а ласкал их. Пальма оказалась единственной возвышенностью над водой.
        - Класс! - крикнул Потемкин.
        - Посидите тут немного, и вода сойдет.
        Посмотрев вдаль, Кирилл понял, что Александр Исаевич несколько поторопился. От горизонта на них надвигалась вторая волна, еще мощнее первой. Солженицын, кажется, тоже осознал свою оплошность:
        - Прошу прощения… Тут уж я ничем помочь не смогу.
        Стена воды с востока неумолимо надвигалась на них. Под пальмой обмелело - волна будто затягивала, вбирала в себя все, чтобы обрушиться с новой силой. Но Потемкин не испытывал перед ней страха. Наоборот, он будто манил к себе эту стихию, играл с нею. Через мгновение океан смыл его с пальмы и начал затягивать в пучину. Кирилла понесло ко дну, он хлебнул воды и неожиданно понял, что может дышать, словно человек-амфибия Ихтиандр. Прекрасные нереиды увлекали его в бездну, в глубь океана, открывая удивительной красоты виды: Кирилл плыл к огромному дворцу, сияющему так, будто его покрывали бриллианты. Очертаниями дворец напоминал Храм Лотоса бахаев в Нью-Дели. Величественное сооружение из свернутых лепестков раскинулось на девять оконечностей по дну океанской впадины. «И приснилось мне, что камень за камнем я воздвиг священный храм. Не пагоду и не мечеть, и не церковь, но возвышенное и проще, с вратами, открытыми для дыхания небес, и истина, и мир, и любовь, и справедливость нашли и поселились в нем», - вспомнил Потемкин пророчество Шах Акбара из династии великих моголов. У входа в храм сидели двадцать
четыре старца с длинными, до земли, белыми бородами. Они увидели Кирилла и пали ниц. Врата раскрылись, и Потемкин медленно заплыл внутрь. Посреди огромного зала стоял сапфировый престол. Двенадцать золотых львов и золотых орлов сидели напротив друг друга на ступенях лестницы, которая вела к лучезарному трону. На престоле в позе лотоса сидел улыбающийся Шива - такой, каким его обычно изображают: четыре руки, аквамариновый цвет тела. Хотя это был не совсем Шива. Две руки его были сложены в индусское приветствие анджали, две другие держали загнутый жезл-посох и тройную плеть египетского фараона. Волосы на голове, пробивающиеся из-под вытянутой кверху шапки Амона, слегка пошевеливались, как будто жили собственной жизнью. Во лбу Шивы сияла изумрудная звезда, а подбородок его украшала длинная, заплетенная в косичку борода. Приглядевшись, Потемкин узнал в лице божества черты своего отца. Шива-Осирис медленно заговорил с ним, не открывая рта:
        - Все возвращается на круги своя, сын. Нельзя уйти от самого себя.
        - Я не хочу быть собой, отец.
        - Это так по-человечески! - рассмеялось божество. - Желать быть тем, кем ты не являешься. Смертному этого не дано. Но ты - не человек. Поэтому у тебя был выбор. Ты использовал свой шанс, и теперь ничто не подлежит изменению.
        - Но скажи, отец, если люди так хотят построить свой ад, почему не дать им такую возможность?
        - Потому что мы должны отвечать за то, что породили. Чтобы понять, к чему могут привести игры их разума, ты должен все увидеть сам.
        Шива застыл и начал каменеть, обернувшись в безмолвную статую. Мраморный пол под ней раздвинулся, и статуя стала уходить вниз. Когда она спустилась, пол сомкнулся. Потемкин стоял, вернее висел, посреди огромного зала. Тут он увидел, что каменные лепестки над ним сворачиваются. Он попытался отплыть к входу, но входа уже не было. Массивные плиты надвигались на него сверху, сбоку, со всех сторон. Кирилл закричал так отчаянно, как только можно кричать сквозь толщу воды на расстоянии нескольких километров от поверхности. Гигантский пресс продолжал сжиматься. Потемкин вдруг почувствовал пронзительную боль, и внешний мир погас. Он стал бесконечной точкой, черной дырой, висящей во мраке. Это была абсолютная пустота и в то же время субстанция беспредельной плотности. Она внимательно разглядывала его, будто принюхиваясь и пытаясь понять намерения. Это была податливая масса, готовая подчиняться его воле и принять любую форму. Внезапно прямо перед ним возникло серое полотно асфальта, на котором лежала та самая маленькая девочка, чудом не сбитая на Голубинской улице. В этой реальности все закончилось иначе:
беспомощно раскинув ручки, она смотрела в небо уже выцветшими удивленными глазами. Кирилл увидел ее внутренний мир - такой маленький, хрупкий и трогательный. В нем была волшебная сладкая страна с шоколадными деревьями, карамельными цветами и полянами из фисташкового мороженого, ее любимая кукла Ляля, ее красивые лаковые туфельки, купленные вчера на вещевом рынке, и голубой шарик, который она выпросила у мамы около выхода из метро. Жуткая картина наполняла душу леденящим страхом и ощущением полной безысходности. Потемкин понял, где он находится. «Самое страшное наказание для человека - оставить его наедине с самим собой», - подумал он и почувствовал, что окружающее пространство враждебно ему, что оно отторгает незваного гостя. Масса начала сжиматься, стремясь превратить его в ничто. Но это давление вызвало в нем ответную реакцию. Кирилл осознал, что он и есть тот самый голубой шарик, который теперь распирает все больше и больше. В конце концов, он достиг равновесия с внешней силой и взорвался, как сверхновая звезда, захватывая все вокруг своим сиянием.


* * *
        - Опаньки! А Потемкин-то наш, похоже, очухался! - Кирилл услышал бойкий голос, сильно отдающий суржиком.
        Он почувствовал запах чеснока, масляной краски и раскрыл глаза. Потемкин лежал в узком помещении, стены и потолок которого были грубо выкрашены в отвратительный грязно-зеленый цвет. К правой руке подходил катетер, перекачивающий из стоявшей рядом капельницы какой-то раствор. Примяв одеяло, на его койке сидел худой загорелый паренек с соломенными волосами, одетый в застиранное до дыр подобие медицинского халата.
        - Вы кто? - спросил Потемкин.
        - Я? - икнул парень. - Меня Андрей зовут. Андрей Садко. Я тут вроде фельдшера.
        Кирилл присел, оглядываясь:
        - Где я?
        - Греческий сухогруз «Арго». Идем с грузом кофе из Туамасины в Пирей.
        - Кофе - хорошее прикрытие для наркотиков, Андрей. Собаки не чувствуют, - усмехнулся Потемкин. - А вы не очень-то на грека похожи.
        Садко сначала насторожился, потом рассмеялся. Этот человек действительно попал в точку - с грузом было явно что-то не так: перед выходом из порта на судне побывали подозрительные качки бандитского типа, которые о чем-то говорили с капитаном. Но он нарочно не думал об этом, как и большинство членов экипажа, и постарался скрыть свое беспокойство от Потемкина:
        - Да у нас вся команда - сплошное СНГ! Славяне, в общем.
        - СНГ - это еще и киргизы, между прочим. И таджики.
        - Серьезно? Да похуй. У нас чучмеков нет. Мы с братом вообще с самого Севера, из Мурманска. Раньше рыбу ловили, а потом норвеги русских оттуда выдавили, после демаркации. Куда нашим ржавым посудинам против их сейнеров-то… В общем, теперь на греков пашем.
        Потемкин внимательно посмотрел на фельдшера:
        - Как я сюда попал?
        - Так это я вас заметил! - с гордостью отрапортовал Садко. - Дрейфовали по волнам без сознания. Вообще, странно, как вы выжили, - ни жилета спасательного, ни круга, ни плота. Только шарик голубой к руке привязан. Вчера и подобрали - вы же с того острова Бела, судя по браслету…
        Потемкин недоверчиво посмотрел сначала на браслет, затем на часы Азамата. На них значилось 30 июня, то есть он проспал больше суток.
        - Как вы узнали про остров?
        Теперь удивился Андрей.
        - Как же! Там сейчас международная спасательная операция… Правда, спасать особенно некого. Похоже, вы один остались в живых.
        - Слушайте, а откуда вам известна моя фамилия? У меня что, на лбу написано?
        Он вспомнил про Порохова, поцелуй Исиды и на всякий случай потрогал себе лоб.
        - Двадцать первый век на дворе, Кирилл Ханович! Сфотографировали, послали в Москву, через пару часов - результат. Там вас очень ждут. В ФСБ.
        - Да уж, догадываюсь, - пробормотал Потемкин.
        Он вытащил из вены иглу катетера и встал с койки. Садко протянул ему смоченную спиртом ватку:
        - Приложите к руке, а то синяк будет. Может, на воздух?
        - Конечно.
        Кирилл подошел к железной двери и раскрыл ее. Солнечный свет ударил ему в глаза. Груженное контейнерами судно рассекало синеву Индийского океана. Рядом со входом сидел небритый обгорелый мужик в просаленной тельняшке и посасывал бычок.
        - Это наш боцман, - представил его Андрей, - Петр Ионович. Брат мой, кстати. Старший.
        Петр Ионович приподнялся и молча протянул руку, обильно покрытую наколками. «Прямо Дэвид Бекхэм покойный», - подумал Потемкин и пожал клешню боцмана:
        - Кирилл.
        - Петр.
        - Погода-то какая хорошая! - потянулся Андрей. - Ни облачка.
        - Я бы не сказал. - Боцман ткнул пальцем в лазурно-синее небо.
        Если бы не он, Потемкин и не заметил бы это странное жемчужное пятно, напоминающее бельмо на глазу. Они втроем принялись разглядывать необычный объект. Пятно росло, превращаясь в тучу, которая постепенно заволакивала весь небосвод.
        - Твою мать, - прошептал младший Садко.
        Внезапно все стихло. Не слышно было даже шума волн.
        - Так, быстро в каюту! - скомандовал Кирилл.
        Они заскочили в помещение и встали у открытой двери, выглядывая наружу. Через секунду раздался страшный грохот - на судно с небес обрушился град. Одна из градин странного кораллового цвета с алыми прожилками залетела в каюту - она была размером с кулак и твердая, как булыжник. Этот небесный камнепад бил и ломал все на палубе. Судно погрузилось во мрак, словно наступило солнечное затмение, и начало крениться на бок, ныряя в поднявшихся штормовых волнах. Капельница со звоном упала, усыпав пол осколками стекла. Кирилл захлопнул дверь и опять почувствовал, как мир вокруг меняется, увидел разноцветное свечение и наполняющие пространство существа из иного мира. Он посмотрел на испуганные лица своих случайных спасителей и прочитал их мысли. Младший брат, украдкой поглядывая на Потемкина, думал, что на беду себе они подобрали пассажира со страшного острова. Ужас смешивался в нем с сильным, совершенно иррациональным благорасположением к этому незнакомцу, от которого исходила свирепая сила. Потемкин сел обратно на ходящую ходуном койку и засмеялся.
        - Почему вы смеетесь, Кирилл Ханович? - испуганно спросил младший Садко. - Разве это смешно?
        - Вы правильно сделали, что вытащили меня, Андрей. С вами все будет хорошо. Не бойтесь меня, просто слушайте, что я вам говорю.
        - Вы посмотрите-ка на него! - оживился боцман. - Ишь, каков гусь! Почем тебе знать, как оно все будет? Ты что, господь бог? Может, нас сейчас накроет, как твой остров.
        Кирилл улыбнулся:
        - Вы мне не верите, Петр, но это пройдет. Ваша душа поглощена тоской, потому что ваша мать умерла от апоплексического удара, когда «Арго» стоял в Туамасине, а вы так и не приехали на похороны. Вы с братом думали бросить все, снять последние деньги и улететь, потому что очень любили ее. Но так и не решились, и теперь корите себя за это. Оставьте сомненья, Петр, с ней все хорошо. Она сейчас рядом с вами и гордится тем, что вы остались на судне и встретили меня.
        Андрей отшатнулся к стене.
        - Но откуда?! Откуда вам это известно? - Он смотрел на Кирилла вытаращенными глазами.
        - Мне ведомо прошлое и настоящее, а будущее мы творим своею десницею. Это несложно.
        Потемкин поднял катающийся по полу стакан. Он поставил стакан на тумбочку у койки, налил в него из склянки медицинский спирт, присел рядом и бережно накрыл рукой, как лихорадочного больного. Качка постепенно стихла. Боцман открыл дверь, и каюта наполнилась солнечным светом. Петр Ионович перекрестился: «Чудеса какие-то…»
        - Вот именно, чудеса, - подтвердил его мысль Кирилл.
        Он отсоединил иглу от катетера, проколол себе палец и выжал в спирт несколько капель крови. Жидкость тут же окрасилась в изумрудный цвет. Потемкин посмотрел на Андрея, приглашая его попробовать. Фельдшер подошел, взял стакан и понюхал. В нос ему ударил горький запах полыни. «Так это же…» - мелькнуло у него в голове.
        - Да, Андрей, это spirit - дух мой, смешанный с плотью, - сказал Кирилл. - Если ты готов принять меня - пей, не бойся.
        Садко-младший сделал глоток и почувствовал присутствие в себе другого существа. Но это существо было ему не чужим, а близким и даже родным.
        - Теперь бессмертная часть живет в тебе, - послышался внутренний голос. Это был Кирилл, который молча сидел и смотрел на него. - Тебе будет доступно то, что не было доступно ранее ни одному человеку. Дай чашу брату своему.
        Андрей протянул абсент Садко-старшему. Петр заколебался, но брат решительно кивнул, отметая сомнения, и боцман залпом осушил стакан. Лицо его тут же преобразилось. Он закрыл глаза и спросил:
        - Кто ты? Зачем ты здесь? И что теперь будет с нами?
        Потемкин молча ответил ему:
        - Этот ковчег несет человекам благую весть и новый завет. Мое имя Хор, я сын Осириса и Исиды. Завтра наступит тридцать первое июня, которое продлится тысячу лет. Мы построим справедливый мир, лишенный боли, насилия и страданий, в нем не будет войн, преступности, голода и болезней. В этом мире восторжествует гармония, дарующая вечную жизнь.
        Хор встал, подошел к братьям и положил им руки на плечи:
        - Но для того, чтобы возвести этот вселенский храм, нам предстоит кое-что сделать…


        ИТАР-ТАСС
        ГРАД-КЛИМАТ-ПОСЛЕДСТВИЯ
        ПО МНЕНИЮ УЧЕНЫХ, ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ ГРОЗИТ КИСЛОРОДНОЕ ГОЛОДАНИЕ
        Град, обрушившийся на различные регионы планеты, может иметь самые серьезные последствия, - сообщает Всемирная метеорологическая организация (ВМО). Разрывы газопроводов вызвали огромные пожары, которые частично разрушили Москву, Рио-де-Жанейро и Боготу.
        По мнению экспертов, при этом природном катаклизме было уничтожено не менее трети лесных насаждений, составлявших сибирскую тайгу и бразильскую сельву.
        По словам директора Института физики Земли им. О.Ю. Шмидта академика РАН Александра Глико, человечеству грозит кислородное голодание.


        ИТАР-ТАСС
        СЕЙШЕЛЫ-ОСТРОВ БЕЛА-ЦУНАМИ-УЧЕНЫЕ
        ВЕДУЩИЕ РОССИЙСКИЕ УЧЕНЫЕ НЕ МОГУТ ОБЪЯСНИТЬ ПРИЧИНЫ КАТАСТРОФЫ НА СЕЙШЕЛЬСКИХ ОСТРОВАХ
        Директор Института океанологии им. П.П. Ширшова академик РАН Роберт Нигматуллин заявил, что чрезвычайное происшествие на острове Бела не имеет научного объяснения.
        - Если исходить из происхождения обычного цунами, оно должно было бы накрыть весь архипелаг, - отметил Нигматуллин. - Однако в данном случае мы имеем дело с направленной волной, которая уничтожила именно остров Бела.
        Со своей стороны, директор Института физики Земли им. О.Ю. Шмидта академик РАН Александр Глико заявил, что было бы неправильно искать причины случившегося исключительно в плоскости науки. «Вероятно, мы не все знаем о том, что происходило на острове», - сказал А. Глико.


        ИНТЕРФАКС
        МЕДВЕДЕВ-СЕЙШЕЛЫ-СПАСАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ
        РОССИЙСКИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ ПОМОГУТ СПАСАТЕЛЯМ В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ
        Президент России Дмитрий Медведев распорядился направить в район бедствия на Сейшельских островах эскадру Тихоокеанского флота. Сегодня в аэропорт острова Маэ Пуант-Ларю прибыли российские стратегические бомбардировщики Ту-160 и самолет Ан-70, который доставил на остров гуманитарную помощь.
        Министерство по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям сообщает, что международной команде спасателей на острове Бела не удалось обнаружить выживших людей. «Все постройки уничтожены до основания, а тела погибших, вероятно, смыло в океан», - заявил начальник отряда МЧС РФ «Центроспас» Александр Романов, который находится на месте катастрофы.


        ИНТЕРФАКС
        СЕЙШЕЛЫ-КАТАСТРОФА-СПАСЕНИЕ-ГРЕЦИЯ
        ОДИН РОССИЯНИН ВЫЖИЛ ПОСЛЕ КАТАСТРОФЫ НА ОСТРОВЕ БЕЛА
        Как сообщает морская администрация Греции, сухогруз «Арго», следующий с грузом сельскохозяйственной продукции из Туамасины (Мадагаскар) в порт Пирей, обнаружил в открытом море российского гражданина Кирилла Потемкина, который, вероятно, является единственным выжившим после катастрофы на острове Бела.
        По заявлению судового врача, угроза жизни россиянину отсутствует, но он находится в состоянии шока. Минздрав, МИД России и силовые ведомства уже направили в Грецию своих представителей.
        В настоящее время сухогруз «Арго» находится в Аденском заливе.
        notes

        Примечания


1

        Западная ассоциация ландшафтного инжиниринга класса люкс (англ.).

2

        Гром-птица (англ.).

3

        Вид на море (англ.).

4

        Вид на сад (англ.).

5

        Страница, которую вы запрашиваете, возможно, была перенесена, сменила название или временно недоступна (англ.).

6

        Подтверждение от Эдема (англ.).

7

        На войне, как на войне (фр.).

8

        Движение денежной наличности (англ.).

9

        Приглашение (англ.).

10

        О времена, о нравы! (лат.)

11

        Мужем (укр.).

12

        Газоносный бассейн Львовско-Люблинской впадины сейчас считается одним из самых перспективных в мире. По оценкам экспертов, объемы добычи сланцевого газа в Украину могут достигнуть 15-20 миллиардов кубометров в год (укр.).

13

        Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).

14

        Глас народа - глас божий (лат.).

15

        Несостоявшееся государство (англ.).

16

        Дом восходящего солнца (англ.).

17

        Есть в Нью-Орлеане один дом
        Его называют восходящее солнце
        Он погубил много бедных парней
        И видит бог, я один из них (англ.).

18


«Большой дворец на реке» (англ.).

19

        Раскрепости свой разум (англ.).

20

        Как видите, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Однако не будет никаким преувеличением сказать, что мы сделали отличную работу. Мы можем ею гордиться. Я хочу поблагодарить всех вас, замечательных людей, которые стали первыми свидетелями апокалипсиса (англ.).

21

        Просто бизнес - ничего личного (англ.).

22

        Пусть погибнет мир, но торжествует юстиция! (лат.).

23

        Недочеловек (нем.).

24

        Пришел, увидел, победил (лат.).

25

        Добро пожаловать в клуб (англ.).

26

        С удовольствием (фр.).

27

        Дорогуша (фр.).

28

        Каждому свое (лат.).

29

        Миссия невозможна (англ.).

30

        Что тебе угодно, дорогой? - Я хочу советского консула! - Что тебе угодно? - Я хочу советского консула! - Это возможно, но о-о-чень дорого!

31

        Дружище! (фр.)

32

        Ангел (англ.).

33

        Господин Потемкин! Куда вы пропали?! Мы вас уже полчаса ждем!

34

        Прошу прощения, мне надо было в туалет - О! Понимаю (англ.).

35

        Вы можете принести мне виски? - Разумеется. - Со льдом. И колу. Только раздельно, пожалуйста (англ.).

36

        Ваше виски. И томатный сок, пожалуйста (англ.).

37

        Прелестно! (фр.).

38


«Пристегните ремни» (англ.).

39

        Доверься мне, дорогая (англ.).

40


«Последний отсчет» (англ.).

41

        Ресторан «Старый замок» (англ.).

42

        Так, как есть (англ.).

43

        Солнечный берег, средиземноморское побережье Испании (исп.).

44

        Прошу! (фр.)

45

        Товары народного потребления (англ.).

46

        Рубикон перейден. Славься, Цезарь! (лат.)

47


«Выход» (англ.).

48

        Могу я сказать пару слов в этот… микрофон? (англ.)

49

        М-м-м… Обожаю этот вкус! Кстати, меня зовут Сара (англ.).

50

        Ужасный ребенок (фр.).

51

        Ты пьешь Lagavulin? (англ.)

52

        Это кто это тут говорит о пиратах? (англ.)

53

        Повод к войне (лат.).

54

        Билет в один конец (англ.).

55

        Где тебя черти носят?! (англ.)

56

        Крик полетит к небу
        Кинжалом пробьётся сквозь толпы ангелов
        Падают вниз окровавленные перья
        На моё детство с пронзительным визгом (нем.)

57

        Помни о смерти (лат.).

58

        Может, «скорую помощь»? - Нет, мне уже лучше. Принесите саке (англ.).

59

        Ваше здоровье! (англ.)

60

        За прекрасных дам, ваше здоровье! (англ.).

61

        О чем вы тут говорите? (англ.)

62

        Сюрприз! (англ.)

63

        Мне не кажется, что местные блядуны у тебя остаются без чаевых (укр.).

64

        Свободная Куба (исп.).

65

        Предлагаю выпить за халдеев! Они такие милые! (англ.)

66

        Я на хайвее в ад! - И я себя прекрасно чувствую! (англ.)

67

        Курящая или не курящая зона? - Курящая (англ.).

68

        Как трогательно! (англ.)

69

        Привет, викинг! Можно присоединиться к твоей банде? (англ.)

70

        Бах! (англ. - звук выстрела, игра слов: gang bang - секс одновременно с несколькими партнерами противоположного пола)

71

        Женоненавистники! (англ.)

72

        Я застрял
        Посреди железнодорожных путей
        Я оглянулся
        И понял, что нет пути назад
        Мой мозг быстро думал
        И я осознал, что сделал всё что мог
        И понял
        Не будет помощи, не будет помощи от тебя (англ.).

73

        Я хочу тебя (англ.).

74

        Валет (англ. игра слов: сленг. - триппер).

75

        Она сдала мне Даму
        Затем она сдала мне Короля
        Она тасовала колоду и шуршала картами
        Она знала свое дело
        У нее была Пара
        Но мне надо попытаться
        Ее Двойка возбуждала
        Но у меня Туз наготове (англ.).

76

        Она отдала мне свой разум И она отдала мне свое тело Но кажется мне Она отдала его всем подряд (англ.).

77

        У нее валет (триппер)! (англ.)

78

        У нее валет (триппер) и бог его знает что еще! (англ.)

79

        Фантастика! (нем.)

80

        Ты знаешь, я - летучая мышь! Я - летучая мышь!
        Да ладно, ты же знаешь
        Плохая, очень-очень плохая мышь
        И весь мир должен немедленно подтвердить
        И сказать тебе еще раз
        Кто мышь?.. (англ.).

81

        Привет, красавец! (ит.)

82

        Добрый вечер (ит.).

83

        Часто задаваемые вопросы (англ.).

84

        Твоя сила во веки веков, о господь (евр.).

85

        Царь Израилев (евр.).

86

        Европейский Совет по ядерным исследованиям (фр.).

87


«Клуб гашишистов» (фр.).

88

        Лазурный берег (фр.).

89

        И дым отечества сладок (лат.).

90

        Благо отечества - высший закон (лат.).

91

        Мой больше, чем твой! (англ., намек на член.)

92

        Да, да, Парето! (англ.)

93

        О чем он говорит? (англ.)

94

        Кирилл! Я знала, что найду тебя, дрянной мальчишка! (англ.)

95

        Вечный двигатель (лат.).

96

        Затрат (англ.).

97

        До свидания, синьор (ит.).

98

        Безумец на другой стороне реки (англ.).

99

        Мы придём опять днём в следующий четверг
        Родня надеется, что увидит тебя очень скоро
        Но это в своём сознании ты гонишься
        За очередным видением
        Безумцем на другой стороне реки (англ.).

100

        Долгий путь вниз по земле, но мне нужно ещё
        Это темнота кошмара
        Или закрашены окна?
        Если они придут снова на следующей неделе
        Способен ли будет вообще мой рассудок вынести это? (англ.)

101

        Почувствуй любовь этим вечером (англ.).

102

        Ты чувствуешь любовь этой ночью?
        Она здесь, она в нас…
        Этому очарованному страннику достаточно одного того
        Что мы смогли зайти так далеко.

103

        Я верю в любовь (англ.).

104

        Я верю в любовь
        Это все, что у нас есть
        У любви нет границ
        Она не требует денег
        Война приносит доход
        Рак дремлет, затаившись. в теле моего отца, и это
        мне совсем не безразлично
        Церкви и диктаторы, политика и пресса
        Рано или поздно всё это превратится в пыль Но я верю в любовь (англ.).

105

        Красота (польск.).

106

        От судьбы не уйдешь (турецк.).

107

        Человек человеку волк (лат.).

108

        Пока дышу, надеюсь (лат.).

109

        Кто он? (сигорск.)

110

        Что, Хор, моя сестра тебе все объяснила? (древнеегипетск.)

111

        Все сосёт (англ.).

112

        Главные новости: драма с заложниками (англ.).

113

        Каждому свое (нем.).