Изгнание дьявола из моей лучшей подруги Грейди Хендрикс
        1988 год. Две подружки - Эбби и Гретхен, знакомые еще со школы, учатся в университете. На очередной студенческой вечеринке Гретхен пропадает в лесу, но, возвратившись, уверяет, что с ней ничего не случилось, она просто заблудилась. После этого ее поведение резко меняется - из дружелюбной, пусть и замкнутой, девушки она становится раздражительной и угрюмой, а рядом с ней все чаще происходят необъяснимые явления. Пытаясь выяснить, что же происходит, Эбби начинает подозревать, что ее подруга одержима демоническими силами. Вскоре поначалу невинные события перерастают в настоящий кровавый ужас и игра идет уже не на жизнь, а на смерть. Только Эбби еще не знает, что иногда экзорцизм может быть хуже любой одержимости.
        Грейди Хендрикс
        Изгнание дьявола из моей лучшей подруги
        Grady Hendrix
        MY BEST FRIEND'S EXORCISM
        First published in English by Quirk Books, Philadelphia, Pennsylvania.
        Серия «Мастера ужасов»
        Перевод с английского: Александра Голикова
        В оформлении обложки использована иллюстрация К. А. Терины
        Дизайн обложки: Юлия Межова
        .
        
* * *
        Я ЖЕ ТОЛЬКО МОГУ ПОСОВЕТОВАТЬ ВАМ СТАВИТЬ ДРУЖБУ ПРЕВЫШЕ ВСЕХ ДЕЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ; ИБО НЕТ НИЧЕГО БОЛЕЕ СВОЙСТВЕННОГО НАШЕЙ ПРИРОДЕ И БОЛЕЕ ЦЕННОГО КАК В СЧАСТЬЕ, ТАК И В НЕСЧАСТЬЕ.
        Цицерон
        Не забывай меня [«Don’t You Forget about Me» - песня Simple Minds (1985 г.) (Здесь и далее прим. переводчика).]
        Погиб тот самый экзорцист.
        Сидевшая в офисе Эбби долго смотрела на е-мэйл перед собой, потом кликнула по синей ссылке, оказалась на главной странице газеты, которую до сих пор называла про себя «Ньюз-энд-курьер», хотя название поменялось пятнадцать лет назад, и посреди экрана всплыл лысеющий экзорцист с волосами, забранными в хвост. Он улыбался камере с мутного фото крупным планом размером с почтовую марку. Горло Эбби сжалось, челюсть заныла. Она даже не заметила, что задержала дыхание.
        Экзорцист вез доски в Лейквуд. На 95-м шоссе он остановился, чтобы помочь туристу поменять шины, и уже закручивал гайки, как вдруг экзорциста сбил «Додж-Караван», который занесло. Он умер, прежде чем успела приехать скорая. Женщина, сидевшая за рулем «Доджа», перед этим приняла три разных обезболивающих (четыре, если считать «Бад лайт»), и ей предъявляли обвинение за вождение в состоянии опьянения.
        «ПДД или смерть - выбор за вами!» - подумала Эбби. Она сама не помнила, откуда ей был знаком этот слоган, но стоило ему выскочить из памяти, как Эбби удивилась, как можно было его забыть - когда она училась в старших классах, щиты с этим девизом стояли по всей Южной Каролине. В тот же миг все потеряло свое значение - офис, конференц-связь в одиннадцать, квартира, ипотека, развод и дочь.
        Эбби перенеслась на двадцать лет назад - теперь она неслась по старому мосту в дерьмовом «Фольксваген-Рэббите», опустив окна и включив на всю катушку UB40 по радио, а в лицо ей дул сладко-соленый ветер. Повернув голову направо, она увидела на пассажирском сидении Гретхен, сидящую босиком по-турецки, светлыми волосами которой играл ветер. Обе подпевали радио во все свои безголосые глотки; на дворе стоял апрель 1988-го, и мир принадлежал им.
        Для Эбби слово «дружба» притупилось от слишком частого использования: она говорила, например, «я дружу с нашими сисадминами» или «у меня после работы встреча с друзьями».
        Но она помнит, когда такие слова были настолько острыми, что могли порезать до крови. Они с Гретхен часами могли составлять иерархии подруг, споря, кто лучшая подруга, а кто просто обычная, и можно ли иметь двух лучших подруг одновременно; могли писать имена друг друга фиолетовыми чернилами бессчетное количество раз подряд. Ощущение, что ты кому-то принадлежишь, что совершенно незнакомый человек тебя выбрал, захотел тебя узнать, что ей не все равно, жива ты или нет, опьяняло, как наркотик, как дофамин.
        Они с Гретхен были лучшими подругами… а потом наступила та осень. Пали листья, а вместе с ними - и они.
        А экзорцист спас Эбби жизнь.
        Она до сих пор помнит старшие классы, но не как события, а как кадры; помнит действия, а причины - не очень; однако теперь все вернулось безудержным потоком: вопли на газоне, совы, вонь в комнате Маргарет, Хороший Песик Макс, тот ужасный случай с Гли… А прежде всего - все, что произошло с Гретхен; из-за чего тогда, в 1988-м, все пошло к такой-то матери, а в ее лучшую подругу вселился дьявол.
        У нас есть бит [«We Got the Beat» - песня The Go-Go’s (1981 г.)]
        В 1982 году Рональд Рейган начинал Войну с наркотиками, Нэнси Рейган советовала всем «просто сказать «нет»; в том же году наконец-то открылся «EPCOT Центр», «Мидвэй» наконец-то выпустили аркады с «Мисс Пакмэн», а Эбби Риверз официально стала взрослой, впервые заплакав над фильмом, а именно - «Инопланетянином» Спилберга. Она снова и снова возвращалась его смотреть - ее притягивала собственная непроизвольная реакция: слезы, начинавшие против воли струиться по лицу каждый раз, когда Инопланетянин и Эллиот тянулись друг к другу.
        В том году Эбби исполнилось десять.
        В том году случилась Та Самая Вечеринка.
        В том году изменилось все.
        За неделю до Дня благодарения Эбби торжественно вошла в кабинет миссис Линк для четвероклассников с двадцатью одной пригласительной открыткой в форме роликовых коньков и пригласила весь класс на роллердром «Редвинг», чтобы отметить ее, Эбби, день рождения в субботу, 4-го декабря в 15:30. Этот день должен был стать ее минутой славы: она смотрела «Роллер Буги» с Линдой Блэр, «Ксанаду» с Оливией Ньютон-Джон, «Скейттаун, США», где Патрик Суэйзи щеголял с голым торсом, и после месяцев тренировок могла дать фору всем этим троим вместе взятым. Никогда она больше не будет Эбби-Соплячкой - теперь в глазах всех одноклассников она станет Эбби Риверз, принцессой роллердрома!
        Потом были выходные в честь Дня благодарения, а в первый день школы после них Маргарет Миддлтон встала перед классом и пригласила всех на свою плантацию для игры в поло покататься на лошадях в субботу. Четвертого декабря.
        - Миссис Линк, миссис Линк, миссис Линк! - Эбби яростно замахала рукой. - У меня же в этот день - День рождения!
        - Ах, да… - сказала миссис Линк. Можно подумать, Эбби не приколола огромную табличку в виде рольковых коньков прямо посреди классной доски объявлений и не указала там время своего дня рождения! - Но его ведь можно перенести?
        - Но… - Эбби никогда еще не говорила учителям «нет», поэтому получилось не очень. - Но ведь это мой день рождения?..
        Миссис Линк вздохнула, успокаивающе кивнула Маргарет Миддлтон и сказала Эбби:
        - Твой день рождения начинается только в полчетвертого. Все успеют и покататься на лошадях у Маргарет, и зайти к тебе.
        - Конечно, успеют, миссис Линк! - заворковала Маргарет Миддлтон. - У нас будет много-много времени!
        В четверг перед днем рождения Эбби в качестве напоминания принесла в класс двадцать пять капкейков с Инопланетянином, и все их съели, что она приняла за хороший знак. В субботу она заставила родителей поехать на «Редвинг» на час раньше, чтобы успеть все подготовить. К 15:15 зал для праздников выглядел так, будто Инопланетянин взорвался внутри: Инопланетянин был на воздушных шариках, на скатертях, на бумажных колпаках и тарелках, рядом с каждой из которых лежал маленький пакетик «Ризис Писис»; лицо Инопланетянина смотрело с торта-мороженого с шоколадом и арахисовым маслом, а за стулом Эбби на стене висела самая ее большая драгоценность, которая ни в коем случае не должна была запачкаться или порваться - настоящая афиша «Инопланетянина», которую папа принес из кино и подарил дочке на день рождения.
        Наконец часы показали 15:30.
        Никого не было.
        15:35. Зал по-прежнему оставался пуст.
        К 15:40 Эбби готова была разрыдаться.
        Снаружи, на катке, играла «Open Arms» группы Journey, и большие ребята катались за плексигласовыми окнами, выходившими из зала для праздников. Эбби знала - большие ребята смеются над ней, потому что сегодня ее день рождения, и она одна. Она вонзила ногти в молочно-белую кожу на тыльной стороне запястья, думая о том, как ей больно, чтобы не заплакать. Наконец, к 15:50, когда все запястье было сплошь в красных полумесяцах, в комнате появилась подгоняемая своей мамой Гретхен Ланг - странная новенькая девочка, которая недавно перевелась из Эшли-Холла.
        - Здравствуйте, здравствуйте, - защебетала миссис Ланг, звеня браслетами, - прошу прощения, мы… А где все?
        Эбби не смогла ответить, и на помощь ей пришла мама:
        - Стоят в пробке на мосту.
        Лицо миссис Ланг смягчилось. Она сунула Гретхен в руки упаковку размером с кирпич и толкнула вперед:
        - Давай, Гретхен, поздравь подружку!
        Гретхен упиралась, не двигаясь с места. Миссис Ланг попробовала другую тактику и спросила, глядя на Инопланетянина:
        - Гретхен, кто это? Мы ведь его не знаем?
        Она шутит, подумала Эбби! Как можно не знать самое знаменитое лицо на планете?!
        - Я знаю! - возразила Гретхен. - Это… Инопламетянин?
        У Эбби в голове не укладывалось! Что это за сумасшедшие?
        - Инопланетянин, - поправила она девочку, обретя дар речи. - Он с другой планеты.
        - Как мило! - воскликнула миссис Ланг, откланялась и убралась куда подальше.
        Воздух пронизывала мертвая тишина - все только шаркали ногами. Лучше бы Эбби осталась одна! Теперь было очевидно - никто не придет к ней на день рождения, оба родителя вынуждены признать факт, что у их дочери нет друзей, а хуже всего, свидетельницей этого унижения стала странная девчонка, которая не знает, что такое инопланетянин! Гретхен скрестила руки на груди, хрустя оберточной бумагой.
        - Так мило с твоей стороны принести подарок! - сказала мама Эбби. - Совсем не стоило утруждаться!
        «Конечно, стоило! - подумала Эбби. - У меня же день рождения!»
        - С днем рожденья, - промямлила Гретхен и сунула Эбби подарок.
        Эбби не хотела от нее подарков - ей нужны были свои друзья! Почему их нет?! Но Гретхен продолжала стоять, как вкопанная, протягивая упаковку, и все смотрели на Эбби. Та взяла подарок, но сделала это очень быстро, чтобы никто не подумал, будто ей нравится происходящее… и немедленно почувствовала, что ей подарили книгу. Эта девочка что, совсем глупая? Эбби нужно было что-нибудь с Инопланетянином, а не книга… разве что эта книга про Инопланетянина?
        Но и эта маленькая надежда умерла, когда Эбби осторожно развернула подарок и увидела «Библию для детей». Она перевернула, надеясь, что книга - это не все, и что к ней прилагается что-нибудь с Инопланетянином, но на задней обложке ничего не было, и внутри тоже. Просто Новый Завет для детей. Эбби подняла взгляд в ожидании увидеть, что весь мир сошел с ума, но увидела только Гретхен, по-прежнему глядящую на нее в упор.
        Эбби знала правила - надо сказать «спасибо» и изобразить восторг, чтобы никого не обидеть. Но, вообще-то, обидели ее! Сегодня день рождения Эбби, но про нее вообще никто не думает! Никто не стоит в пробке на мосту - все катаются на лошадях у Маргарет Миддлтон и дарят ей все подарки, предназначенные Эбби!
        - Что надо сказать, Эбби? - напомнила мама.
        Нет, она не скажет! Сказать «спасибо» значило бы признать, что так и надо, и это нормально, когда странная незнакомая девчонка дарит тебе Библию! Если Эбби скажет «спасибо», родители решат, что они с этой чокнутой - подруги, будут приглашать ее на все следующие дни рождения, и Эбби до скончания века будут дарить только «Библии для детей»!
        - Эбби! - сказала мама.
        Нет.
        - Эбс, не надо так, - сказал папа.
        - Сейчас же скажи девочке «спасибо»! - потребовала мама.
        Тут Эбби озарило вдохновение: выход был - она может убежать! Что они ей сделают, в конце концов, - выкрутят руки? И она, задев Гретхен плечом, выбежала в шумную темноту катка.
        - Эбби! - крикнула мама, но ее тут же заглушили Journey.
        Задушевный голос Стива Перри витал над мощными ударными и лирическими гитарами, гром которых волнами бился о стены катка, а вокруг, прижавшись друг к другу, катались воркующие парочки.
        Большие ребята с пиццой и кувшинами пива в руках разъезжали по ковру и перекрикивались с друзьями. Лаврируя между ними, Эбби добежала до женского туалета, ворвалась в кабинку, захлопнула за собой оранжевую дверь и, рухнув на сиденье, принялась себя жалеть.
        Все поехали на плантацию Маргарет Миддлтон, ведь у Маргарет Миддлтон есть лошади! Какой Эбби была дурой, если подумала, что хоть кто-нибудь хочет смотреть, как она разъезжает на коньках - никто не хотел на это смотреть! Все хотели кататься на лошадях! Она была дурой, дурой, дурой!..
        «Open Arms» стала громче - кто-то открыл дверь:
        - Эбби?
        Это оказалась… как ее там? Эбби сразу что-то заподозрила - наверно, родители ее послали шпионить! Она подтянула ноги на сиденье.
        - Эбби? - Гретхен постучалась в ее кабинку. - Ты тут?
        Эбби замерла. Ей даже удалось понизить рыдания до слабого скуления.
        - Я не хотела дарить тебе «Библию для детей», - продолжала Гретхен из-за двери. - Ее мама выбрала, а я ей говорила, не надо. Я хотела подарить что-нибудь с Инопламетянином - там была его игрушка, и у нее зажигалось сердце.
        Эбби было все равно - эта девчонка противная! Тут снаружи послышались звуки, и под дверью из щели показалось лицо Гретхен. Эбби пришла в ужас - что она делает?! Ползет в кабинку?! Секунда - и Гретхен стояла перед унитазом, хотя дверь была закрыта, и входить было нельзя! Эбби поверить не могла - она молча смотрела на эту сумасшедшую, ожидая, что та еще вытворит.
        - Я не люблю лошадей, - сказала Гретхен, медленно моргая огромными голубыми глазами. - Они воняют. И Маргарет Миддлтон нехорошая.
        Это, по крайней мере, показалось Эбби разумным.
        - Дурацкие лошади… - продолжала Гретхен. - Все их любят, но у них мозги, как у хомячков. Лошади больше нас, но только какой шум, они сразу пугаются.
        На это Эбби не знала, что ответить.
        - Я не умею кататься на роликах. Я считаю, что, если тебе нравятся лошади, лучше завести собаку. Собаки хорошие. Они не такие большие, как лошади, и они умные, но не все собаки. У нас есть пес Макс, и он тупой - он не может лаять и бежать одновременно, тут же падает.
        Эбби становилось неловко - вдруг кто-нибудь войдет и увидет эту странную девчонку в одной кабинке с ней? Она знала, что надо что-то сказать, но в голове была только одна мысль. Ее Эбби и высказала:
        - Зачем ты пришла?
        - Я не должна была, - кивнула Гретхен. - Мама хотела, чтобы я пошла к Маргарет Миддлтон.
        - Почему не пошла?
        - Ты меня первая пригласила.
        Эбби озарило, словно ударом молнии: именно! Она то же самое говорила - она пригласила всех первой! Все должны быть тут, с ней, потому что Эбби пригласила всех первой, а Маргарет Мидллтон содрала идею! Эта девчонка все понимала!
        Может, еще не все испорчено! Может, если Эбби покажет этой дикой девочке, как она классно катается на роликах, Гретхен расскажет всей школе и все захотят посмотреть, но Эбби никогда больше не будет отмечать дни рождения. Никто никогда не увидит, как она умеет кататься, если только не станут умолять на коленях перед всей школой - тогда Эбби, может быть, снизойдет и сразит всех наповал, но только если ее попросят, как следует! Для начала надо будет впечатлить Гретхен, но это нетрудно - она даже сама не умеет кататься на роликах.
        - Если хочешь, я могу научить тебя бегать на коньках, - сказала Эбби. - Я хорошо умею.
        - Правда? - спросила Гретхен. Наконец хоть кто-то воспринял ее всерьез! Эбби кивнула:
        - Очень хорошо умею!
        Папа Эбби взял коньки напрокат, Эбби научила Гретхен их покрепче зашнуровывать и поднимать ноги повыше, когда идешь через ковер, чтобы не споткнуться. Отведя Гретхен на площадку для самых маленьких, она стала учить ее простейшим разворотам, но Эбби это очень быстро наскучило - ей не терпелось блеснуть самой, и она спросила:
        - Хочешь, пойдем на большой каток?
        Гретхен затрясла головой.
        - Я буду с тобой, тогда не страшно. Я не допущу ничего плохого!
        Подумав, Гретхен спросила:
        - А ты будешь держать меня за руки?
        Эбби схватила Гретхен за руки и вытащила на каток в тот самый момент, когда диджей объявил свободное катание. Внезапно каток наполнился подростками, которые неслись мимо девочек со сверхсветовой скоростью: один парень посреди площадки подхватил девушку за талию, поднял и стал с ней кружиться. Диджей включил зеркальный шар - теперь повсюду скользили звезды, и весь мир кружился. Гретхен вздрагивала при виде ребят, стремительно проносившихся мимо; тогда Эбби развернулась, взяла ее за мягкие потные ручки и стала мягко вводить в ритм, катясь спиной вперед. Они стали набирать скорость, сделали первый разворот, покатились еще быстрее, потом Гретхен подняла одну ногу, оттолкнулась, повторила с другой ногой, и, наконец, девочки начали кататься по-настоящему. Тут сердце Эбби забилось быстрее - раздались ударные, затем вступили клавишные и гитара, и из колонок загремела «У нас есть бит»; огни в зеркальном шаре начали пульсировать. Теперь девочки кружились вместе со всеми вокруг пары в центре катка. У них и правда был бит.
        Синий пипл ходит по пути,
        Тра-та-та, чего им не найти,
        Где и кто, там берется что,
        Только строем ходить!
        У нас есть бит,
        У нас есть бит!
        Конечно, Эбби слышалось совершенно не то, что пелось в песне, но разве это имело значение? Одно она знала тверже, чем что-либо во всей своей жизни: The Go-Go’s пели именно о ней и Гретхен. У них был бит! Для посторонних наблюдателей они были просто двумя девочками, медленно катившимися вокруг катка и тщательно обводившими углы, мимо которых остальные проносились стремглав, но правда являлась совершенно иной. Для Эбби весь мир был электро-страной чудес из разноцветных огней кислотных оттенков розового, зеленого и бирюзы, которые мигали в такт музыке. Вокруг все танцевали, пролетая мимо все быстрее и быстрее, едва касаясь роликами земли, сердца бились в унисон с ударными. А еще Гретхен пришла на день рождения Эбби, потому что та пригласила ее первой, а еще у Эбби была настоящая афиша «Инопланетянина», а еще они теперь могли съесть весь торт вдвоем.
        Гретхен откуда-то знала, о чем думала Эбби - она улыбалась имениннице. Теперь, когда сердце Эбби билось в такт музыке, они с Гретхен кружились и та кричала: «Как здорово!!!», ей не нужны были другие гости на празднике.
        Тут Эбби налетела на Томми Кокса, запуталась у него в ногах, упала лицом вниз, прокусила верхним зубом нижнюю губу и облила кровью всю футболку с Инопланетянином. Родители отвезли ее в больницу, Эбби наложили три шва, а родители Гретхен посреди всего этого успели забрать дочь с катка, так что Эбби увидела ее только в школе в понедельник.
        Тем утром ее лицо было раздуто сильнее самого тугого воздушного шара, и Эбби старалась не шевелить распухшими губами. Она пришла в класс рано, и первым, что Эбби услышала, были недовольные слова Маргарет Миддлтон:
        - Почему ты не пришла?! - она нависала над партой Гретхен. - Все пришли и сидели допоздна! Ты что, лошадей боишься?
        Гретхен сидела, робко повесив голову, и ее волосы касались столешницы.
        - Я скакала на лошади! Она сделала два высоких прыжка! - поддакнула Лэйни Отт, стоявшая рядом с Маргарет и вместе с ней отчитывавшая Гретхен. Тут Лэйни и Маргарет заметили Эбби в дверях, и Маргарет воскликнула:
        - Фу!!! Что у тебя с лицом? Похоже на лужу блевотины!
        Эбби застыла - внутри вскипела волна праведного гнева. Она лежала в операционной, а они еще и дразнились?! Не зная, что сделать, Эбби неуверенно сказала правду:
        - Томми Кокс натолкнулся на меня. Мне наложили швы.
        Услышав имя Томми Кокса, Лэйни Отт захлопала ртом с дурацким видом. Однако Маргарет было так просто не взять.
        - А вот и нет! - возразила она, и тут Эбби поняла: о господи, ведь если Маргарет просто скажет, что Эбби врет, никто ей никогда больше не поверит!
        - Врать нехорошо, - продолжала Маргарет. - А не приходить в гости, когда зовут, невежливо. Ты невежливая! Вы обе невежливые!
        Тут Гретхен вскинула голову, пылая взглядом, и ответила:
        - Эбби пригласила нас первой, и это ты невежливая! И она не врет, я сама все видела!
        - Значит, вы обе врете! - заявила Маргарет.
        Тут кто-то постучал в открытую дверь над плечом Эбби:
        - Малыши, вы не знаете, где… о, привет, красавица!
        На расстоянии всего нескольких сантиметров от Эбби позади стоял Томми Кокс: светлые кудри обрамляют лицо, верхняя пуговица рубашки расстегнута, в воротнике видно ожерелье из белоснежных ракушек, губы растянуты в улыбке, открывая ослепительно белые зубы. Все его существо источало силу притяжения, волнами омывавшую Эбби.
        Ее сердце приостановилось. Сердца всех остальных сделали то же самое.
        - Черт… - Томми Кокс нахмурил лоб, разглядывая нижнюю губу Эбби. - Это из-за меня?
        Никто еще никогда так внимательно не рассматривал лицо Эбби - тем более самый крутой двенадцатиклассник во всей Олбемарл-Академии! Она с трудом кивнула.
        - Жуть. Больно?
        - Немного?.. - с трудом выдавила Эбби. Томми Кокс, похоже, огорчился, и она немедленно передумала, пискнув: - Ничего страшного…
        Он улыбнулся, и Эбби чуть не упала. Томми Кокс улыбнулся ее словам! Она будто обрела сверхспособности!
        - Круто, - он протянул ей банку кока-колы, покрытую каплями - банка оттаивала. - Холодная. Ну… приложить к лицу.
        Эбби взяла банку, хотя не сразу. До седьмого класса ходить к автоматам не разрешали, а Томми Кокс ради нее сходил к автоматам и купил ей колу!
        - Круто, - ответила Эбби.
        - Прошу прощения, мистер Кокс, - миссис Линк протолкнулась в дверь, - но будьте добры вернуться в здание для старших классов, иначе вам начислят штрафной балл!
        Миссис Линк прошла к своему столу и швырнула на него сумку, а все по-прежнему смотрели на Томми Кокса.
        - Сейчас, миссис Линк! - ответил он и поднял руку: - Дай пять, боевая подруга!
        Эбби медленно, как в слоу-моушене, дала пять. Рука Томми Кокса оказалась прохладной, теплой, сильной, твердой… и мягкой. Он развернулся, шагнул, потом обернулся и подмигнул:
        - Держись, малышка Бетти!
        И это все слышали!
        Эбби обернулась к Гретхен и улыбнулась. Швы разошлись, рот заполнился соленым вкусом, но оно того стоило: повернувшись, Эбби увидела, как Маргарет Миддлтон стоит, как столб, потому что ей нечего сказать. Они тогда этого не знали, но все началось именно там, в классе миссис Линк, когда Эбби ухмыльнулась Гретхен большими окровавленными зубами, и Гретхен застенчиво улыбнулась в ответ.
        Для чего еще нужны друзья? [«That’s What Friends Are For» - песня Дайон Уорвик (1985 г.) и Рода Стюарта (1982 г.)]
        Эбби отнесла банку колы домой, не открывая. Через неделю губа зажила, швы сняли, но осталась некрасивая ссадина цвета ягодного варенья. Хантер Приоле из-за нее называл Эбби сифилитичкой, зато Гретхен не упоминала ссадину ни словом.
        Губа окончательно заживала, а Эбби думала, что Гретхен не могла не смотреть «Инопланетянина» - его все смотрели! Однажды она завела с Гретхен в столовой серьезный разговор, но та повторила:
        - Я не смотрела «Инопланетянина».
        - Не может быть! - возразила Эбби. - Даже в Советском Союзе смотрели «Инопланетянина» - так в «60 минутах» говорили!
        Гретхен долго помешивала в тарелке фасоль и, наконец, решилась:
        - Обещаешь никому не говорить?
        - Ладно, - ответила Эбби. Гретхен наклонилась к ней, залезая длинными светлыми прядями в тарелку с котлетой, и прошептала:
        - Мои родители - в Программе защиты свидетелей. Если я пойду в кино, меня похитят.
        Эбби была в восторге - у нее появилась опасная подруга! Наконец-то началась интересная жизнь! Оставался только один вопрос:
        - Почему ты тогда пришла на мой день рождения?
        - Мама решила, что можно. Они с папой хотят, чтобы у меня была нормальная жизнь, даже если они преступники.
        - Тогда спроси, можно ли тебе сходить на «Инопланетянина»! - вернулась Эбби к самой важной теме. - Если хочешь жить нормальной жизнью, нужно посмотреть «Инопланетянина», а то все будут думать, что ты странная.
        - Ладно, - кивнула Гретхен, обсасывая кончики своих прядей, замочившиеся в подливке, - только пусть твои родители меня отведут. Если нас с мамой и папой увидят в общественном месте, какой-нибудь преступник их узнает.
        Мама Эбби придерживалась убеждения, что смотреть любой фильм по нескольку раз - бесполезная трата времени, денег и серого вещества, однако Эбби так замучала родителей, что они, наконец, сдались. В следующие выходные мистер и миссис Риверз оставили Эбби и Гретхен в торговом центре «Цитадель» на сеанс «Инопланетянина» в 14:20, а сами отправились закупаться к Рождеству. Поскольку Гретхен была девочкой домашней и состояла в Программе защиты свидетелей, она не умела покупать билеты и попкорн - оказалось, она никогда даже не бывала в кино одна. Эбби это казалось дико - она-то в два счета могла прокатиться до Маунт-Плезанта на велосипеде и посмотреть дневной сеанс за один бакс. Может, родители Гретхен и были преступниками, но Эбби вела куда более светскую жизнь.
        Когда свет погас, Эбби сначала заволновалась, что «Инопланетянин» ей не понравится так, как во все предыдущие разы; но Эллиот обозвал Майкла «членоротым», и она засмеялась, потом пришли люди из правительства, Эллиот потянулся к Инопланетянину через пластиковую стену, и Эбби заплакала, в очередной раз убедившись, что это был самый эмоциональный фильм на свете. Но когда перед большой погоней в конце Эллиот и Майкл угнали фургон, у Эбби появилась ужасная мысль: а вдруг Гретхен не плачет? Вдруг, когда зажгут свет, она будет просто сидеть и сосать кончики своих косичек, будто посмотрела самый обычный фильм? А вдруг он ей не понравится?
        От таких мрачных мыслей Эбби досматривала конец безо всякой радости. Пошли титры, а она смотрела в темноте прямо перед собой, боясь поглядеть на Гретхен и чувствуя себя несчастной, но, наконец, не выдержала. Когда титры благодарили округ Марин за помощь при съемках, Эбби повернулась - Гретхен с каменным лицом не сводила глаз с экрана. Сердце Эбби сжалось, но тут же расправилось, прежде чем она успела что-либо сказать: свет от экрана заиграл на влажных щеках Гретхен.
        - Можно еще раз посмотреть? - спросила она, повернувшись к Эбби.
        Конечно, можно! Потом они обедали в «Чи-Чиз», папа Эбби сделал вид, будто сегодня его день рождения, и тогда все официанты его окружили, надели на голову огромное сомбреро, спели мексиканскую песню «С днем рождения» и принесли всей компании жареное мороженое.
        Тот день выдался лучшим в жизни Эбби.

* * *
        - Я должна сказать тебе что-то очень важное, - сказала Гретхен.
        Это было во время их второй ночевки у Риверзов. Родители Эбби ушли к кому-то в гости по случаю Рождества, поэтому девочки пообедали замороженными пиццами, пока смотрели «Сверхспособности Мэттью Стара». Только что закончился «Фэлкон Крест» - не такой хороший сериал, как «Династия», но «Династию» показывали вечером в среду, во время учебной недели, поэтому Эбби не разрешали ее смотреть. Гретхен не разрешали смотреть вообще ничего - родители придерживались очень строгих правил. У них даже кабельное не показывало, потому что тогда пришлось бы указывать на счетах свои имена, а это слишком опасно.
        За три недели дружбы Эбби уже привыкла ко всем странностям Программы защиты свидетелей: ни походов в кино, ни кабельного (вообще почти никакого телевидения), ни рок-музыки, ни открытых купальников, ни сладких хлопьев к завтраку. Однако кое-что насчет Программы пугало Эбби: она видела в кино, что иногда люди, находившиеся под защитой, внезапно исчезали.
        Поэтому, когда Гретхен захотела сказать что-то важное, Эбби сразу поняла, что:
        - Ты переезжаешь.
        - Зачем?
        - Из-за родителей.
        Гретхен покачала головой:
        - Нет, не переезжаю… Только обещай, что не будешь меня ненавидеть. Пожалуйста.
        - Я тебя не ненавижу. Ты классная.
        Не глядя на Эбби, Гретхен щипала клетчатую обивку дивана. Эбби начинала волноваться - у нее было не так много друзей, к тому же, она и правда не встречала никого более классного, чем Гретхен, если не считать Томми Кокса. Наконец Гретхен сжала руки на коленях и сказала:
        - Мои родители не под Программой защиты свидетелей. Я это придумала. Они не разрешают мне смотреть фильмы с рейтингом PG или R - только с рейтингом G, пока мне не исполнится тринадцать. Я не говорила им, что мы пошли на «Инопланетянина» - я сказала, что мы смотрели «Песенку Хэйди».
        Последовала долгая тишина.
        - Теперь ты меня ненавидишь… - Гретхен закивала своим словам. Слезы стекали по ее носу, капая на диван.
        На самом же деле Эбби была в восторге. Она и до того по-настоящему не верила в Программу защиты свидетелей: как говорила ее мама, если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, скорее всего, так и есть. А если родители Гретхен обращались с дочерью, как с младенцем, тогда классной оказывалась Эбби: она нужна Гретхен, чтобы смотреть фильмы с рейтингом PG или узнавать, что было дальше в «Фэлкон Крест», а значит, они всегда будут подругами. Однако Эбби также понимала, что теперь, когда она узнала одну из тайн Гретхен, та может перестать с ней дружить. Поэтому Эбби решила поделиться взамен своей тайной и спросила:
        - Хочешь увидеть что-то пошлое?
        Гретхен замотала головой, забрызгивая слезами диван.
        - Очень, очень пошлое? - уточнила Эбби.
        Гретхен только плакала, сжимая руки так, что костяшки побелели. Тогда Эбби достала из ящика на кухне фонарик, стащила Гретхен с дивана и повела наверх, в спальню родителей, всю дорогу прислушиваясь - не зашуршит ли у дома родительская машина?
        - Нам не надо сюда… - сказала Гретхен в темноте.
        - Ш-ш-ш! - Эбби провела ее мимо ящика у изножья постели в отцовский чулан, где за его штанами скрывался чемодан, а в чемодане - черный пакет, а в пакете - большая коробка, а в коробке - видеокассета, которую Эбби осветила, включив фонарик:
        - «Плохая мамочка Джама». Мама не знает о ней.
        Утерев нос рукавом, Гретхен взяла кассету обеими руками. С обложки смотрела через плечо очень пухлая чернокожая женщина, нагнувшись и раздвинув ягодицы, находившиеся на переднем плане и прикрытые только крошечными бикини. Женщина улыбалась губами, накрашенными помадой, такой же оранжевой, как и лак на ногтях, словно была в восторге от того, что две маленькие девочки смотрят ей в задний проход. Под фото стояла подпись: «Ужин в духовке - мама ждет!»
        - Фу! - взвизгнула Гретхен и швырнула кассету в Эбби.
        - Мне не нужно! - та швырнула кассету обратно.
        - Ай! Она меня задела! - крикнула Гретхен. Эбби завалила ее на постель, оседлала сверху и принялась тереть кассетой по волосам.
        - Фу, фу, фу! - кричала Гретхен, извиваясь. - Теперь я умру!
        - Теперь ты забеременеешь! - смеялась Эбби.
        Это был ключевой момент. Тем вечером - когда Гретхен перестала лгать Эбби о Программе защиты свидетелей, Эбби рассказала ей, что ее папа скрывал свой фетиш - крупных чернокожих женщин, а потом стала драться с Гретхен на родительской постели - они стали лучшими подругами.

* * *
        В следующие шесть лет случилось все и ничего. В пятом классе девочки оказались в разных параллелях, но за обедом Эбби рассказывала Гретхен все, что было в последних сериях «Ремингтона Стила» и «Фактов из жизни». Гретхен хотела, чтобы у нее была мама, как миссис Гарретт, Эбби считала, что Блэр обычно оказывалась права, и обе мечтали, когда вырастут, открыть частное детективное агентство, где Пирс Броснан будет выполнять все их приказы.
        Однажды, подвозя девочек, мама Гретхен получила штраф за превышение скорости, сказала вслух матное слово и, чтобы они не рассказали мистеру Лангу, отвезла Эбби и Гретхен в магазин «Свотч» в центре и купила им по браслету с новыми часиками «Свотч». Эбби достались часики с прозрачным циферблатом, к которым она на свои деньги прикупила две защитные резинки (зеленую и розовую) и переплела их вместе, а Гретхен - часики с циферблатом в красно-сине-белую полоску и две защитные резинки, тоже зеленую и розовую. Каждый раз, после игр на свежем воздухе, девочки нюхали друг у друга ремешки от часов, пытаясь определить, чем они пахнут. Эбби казалось, что ее ремешок пах жимолостью и корицей, а ремешок Гретхен - гибискусом и розой, но Гретхен считала, что оба просто пахнут потом.
        Гретхен больше шести раз ночевала в доме Эбби в Криксайде, и только тогда Эбби, наконец, разрешили переночивать у Гретхен. Ее дом стоял в Олд-Вилледж - шикарной части Маунт-Плезанта с величественными зданиями: те из домов, что не были оборудованы огромными дворами, располагались у воды. Если в Олд-Вилледж видели чернокожего человека, не являвшегося мистером Литтлом, местные останавливали свои Вольво и спрашивали, не заблудился ли он.
        Эбби обожала ходить в гости к Гретхен. Их дом находился на Пьератес-Крузе, проселочной дороге в форме подковы: здесь дома были пронумерованы неправильно, а название улицы написано с ошибкой, ведь тут жили богачи, а они могли делать что угодно. Гретхен жила в доме номер восемь - огромном сером кубе, заднее окно которого представляло собой единый кусок стелка, занимавший два этажа, и выходило на Чарльстонскую гавань. Внутри стояла чистота, как в операционной - строгие прямые углы, гладкие поверхности, блеск стали и стекла, которое протирали два раза в день. Дом Гретхен единственный во всем Олд-Вилледже выглядел, будто его построили в двадцатом веке.
        Ланги владели причалом, и Эбби с Гретхен там плавали (при условии, что на них были кроссовки, чтобы не порезаться об устриц). Миссис Ланг каждые две недели убиралась в комнате Гретхен и выбрасывала все, что считала ненужным. Одно из ее правил заключалось в том, что у Гретхен могло быть одновременно только шесть журналов и пять книг. «Прочитала? Значит, больше не нужно», - так звучал ее девиз.
        Поэтому все книги, что Гретхен на свои (казалось, неограниченные) карманные деньги приобретала в «Б. Далтонс», доставались Эбби: «Навсегда…» Джуди Блум, которая, девочки были уверены, рассказывала именно про них (кроме порнушки в конце), «Иакова я возлюбил» (Эбби про себя думала, что она - Луиза, а Гретхен - Каролина), «Z - значит Захария» (после которой Гретхен снились кошмары про ядерную войну) и книги В. К. Эндрюс, которые девочки проносили в дом Лангов, спрятав в самом низу сумки Эбби: «Цветы на чердаке», «Лепестки на ветру», «Сквозь тернии» и самая шокирующая - «Моя милая Одрина», полная бесконечных сексуальных извращений.
        Но большую часть этих шести лет они провели в комнате Гретхен, составляя бесконечные списки и рейтинги: лучшие друзья, нормальные друзья, худшие враги, лучшие и самые противные учителя, какие учительницы должны пожениться с какими учителями, какой из школьных туалетов девочки больше предпочитали, где они будут жить через шесть лет, шесть месяцев или шесть недель, где они будут жить, когда выйдут замуж, сколько котят будет у кошек Гретхен и Эбби в общей сложности, какие цветовые гаммы выбрать для своих свадеб, действительно ли Адер Гриффин была законченной давалкой, или на нее просто наговаривали; и знали ли родители Хантера Приоле, что их сын - дитя Сатаны, или ему и их удавалось обманывать.
        Этот непрестанный процесс самоклассификации напоминал вечный тест из журнала «Севентин». Эбби и Гретхен обменивались резинками для волос, жадно читали «YM», «Тин», «Путешествия и жизнь в Европе», вместе мечтая об итальянских графах, немецких герцогинях, Диане, принцессе Уэльской, лете на Капри и лыжных дорогах в Альпах, где темноволосые европейские аристократы пригласят Эбби и Гретхен сесть в вертолет и станут возить по своим тайным поместьям, где эти кавалеры укрощали диких лошадей.
        После того, как Эбби и Гретхен однажды тайком сходили на «Танец-вспышку», они иногда за обеденным столом снимали обувь и тыкали друг другу в пах ногами в носках. Эбби дожидалась, пока Гретхен подцепит вилкой горох, и тыкала ступней ей в пах - тогда еда повсюду разлеталась, а папа Гретхен начинал кричать:
        - Нельзя выбрасывать еду! Карен Карпентер умерла оттого, что мало кушала!
        Родители Гретхен были твердыми рейгановскими республиканцами и каждое воскресенье проводили в центре в церкви св. Михаила, славя Бога и подъем по социальной лестнице. Когда начали показывать «Поющих в терновнике», Эбби и Гретхен непременно хотели посмотреть его на большом телевизоре, но мистер Ланг засомневался - он слышал, что содержание весьма сомнительно. Тогда Гретхен сказала:
        - Пап, это как «Ветры войны» - практически сиквел!
        Сухой, как песок, четырнадцатичасовой многосерийный фильм по сценарию Германа Вука, посвященный Второй мировой, был у мистера Ланга любимейшим телесериалом всех времен. Это название автоматически повлекло за собой папино благословение. Когда Гретхен и Эбби смотрели первую серию «Поющих в терновнике», пришедший домой мистер Ланг зашел на порог комнаты с большим телевизором, очень быстро понял, что это - совсем не «Ветры войны», и его лицо густо побагровело. Эбби и Гретхен были так увлечены жаркими любовными сценами посреди австралийских пустошей, что ничего не заметили, но через шестьдесят секунд после того, как ее муж вышел, в комнату вошла миссис Ланг, выключила телевизор, отвела девочек в гостиную и стала читать им назидание:
        - Католическая церковь, может быть, и допускает грязные слова и изображения полуголых священников, спаривающихся, подобно животным, но в этом доме ничего подобного не будет! На сегодня телевизора хватит. Идите наверх и мойте руки. Ужин в духовке, мама ждет.
        Оказавшись на середине лестницы, девочки, наконец, не выдержали, и Эбби так сильно засмеялась, что описалась.

* * *
        Шестой класс выдался неудачным: за участие в забастовке в 81-м папа Эбби потерял свою работу авиадиспетчера. Он нашел место помощника менеджера в фирме по чистке ковров, но потом его тоже сократили. Семье Риверз пришлось продать жилище в Криксайде и переехать в дом на Райфл-Рейндж-Роуд. Проседающее здание напоминало коробку из кирпичей; оно сидело в тени четырех огромных сосен, которые полностью закрывали солнце и щедро осыпали дом паутиной и поливали смолой.
        Тогда Эбби перестала приглашать Гретхен к себе на ночевку и начала заявляться, по сути, без приглашения в доме Лангов - сначала по выходным, потом и на неделе.
        - Тебе здесь всегда рады, - сказал мистер Ланг, - ты для нас - как вторая дочь.
        Нигде еще Эбби не чувствовала себя в такой безопасности. Она стала оставлять в комнате Гретхен пижаму и зубную щетку и готова была переехать, если бы разрешили. В доме Лангов всегда пахло кондиционированным воздухом и шампунем для ковров, а дом Эбби отсырел сто лет назад и, так и не высохнув, вонял плесенью в любое время года.
        В 1984 году Гретхен пережила удар: ей поставили брекеты. Эбби тоже пережила удар, поняв, что политика может быть интересной, когда Уолтер Мондейл пошел на президентские выборы и объявил Джеральдин Ферраро кандидатом в вице-президенты. Эбби и в голову не пришло, что у кого-то могут быть возражения против первой женщины вице-президента, поэтому она прилепила стикер «Мондейл/Ферраро» на бампер родительской машины, а те так были заняты собственными экономическими проблемами, что не заметили. Потом Эбби прилепила такой же стикер на Вольво миссис Ланг.
        Придя с работы, мистер Ланг прервал просмотр Эбби и Гретхен «Серебряных ложек»: он трясся от ярости и размахивал рукой с обрывками стикера (мистер Ланг хотел бросить их на пол, но они приклеились к пальцам)
        - Кто это сделал?! - зарычал он сдавленным голосом, покраснев всем лицом под бородой. - Кто?! Кто?!
        Тут Эбби поняла, что ее выгонят из дома Лангов навсегда за то, что она, сама того не понимая, совершила величайший из грехов - выставила мистера Ланга демократом. Эбби уже хотела признаться и отправиться в изгнание, но тут Гретхен развернулась, встала на колени на диване, опираясь обеими руками на спинку, и ответила:
        - Она ведь станет первой женщиной вице-президентом в истории! Неужели ты не хочешь, чтобы я гордилась тем, что я - женщина?
        - Наша семья хранит верность президенту! Дай тебе Бог, чтобы никто не увидел на машине твоей матери… это! Ты слишком мала для политики!
        Он заставил Гретхен взять бритвенное лезвие и соскрести остатки стикера. Пока она это делала, Эбби стояла и смотрела, боясь, что сейчас ей влетит, но Гретхен так и не выдала подругу. В тот раз Эбби впервые видела, как она ссорится с родителями.
        Затем был инцидент с Мадонной.
        У Лангов о Мадонне и речи быть не могло, но, когда папа Гретхен уходил на работу, а мама - в один из девяти миллиардов своих клубов (джазовая аэробика, силовая ходьба, книжный клуб, винный клуб, кружок шитья, совместные молитвы для женщин…), Гретхен и Эбби наряжались, как Меркантильные Девушки, и пели перед зеркалом. У мамы Гретхен была целая шкатулка для крестов - она практически провоцировала девочек!
        Увешавшись десятками крестов и стоя перед зеркалом в ванной Гретхен, они начесывали волосы, добиваясь пышности, повязывали большие, свободные банты, отрезали у футболок рукава, красили губы в ярко-розовый, а веки - в ярко-голубой, иногда роняя косметику на белый ковер, закрывавший весь пол, и случайно на нее наступая. Затем Эбби и Гретхен брали расческу и щипцы для завивки и подпевали в них, как в микрофон, песне «Like a Virgin», игравшей в бумбоксе персикового цвета.
        Гретхен распевала «Like a vir-ir-ir-ir-gin / With your heartbeat / Next to mine…», а Эбби искала карандаш для глаз в беспорядочной груде косметики на полке. Вдруг голова Гретхен дернулась назад - это миссис Ланг оказалась между девочками, вырывая бант из волос дочери. Они так громко включили музыку, что не слышали, как она пришла домой.
        - Я столько всего тебе покупаю! - кричала миссис Ланг. - И что ты делаешь?!
        Кассета продолжала играть, Эбби стояла, как дура, и смотрела, как мама Гретхен гоняется за дочерью между двух постелей и бьет ее расческой. Эбби боялась, что миссис Ланг ее заметит; какой-то частью мозга она понимала, что надо прятаться, но продолжала стоять, как столб. Миссис Ланг загнала дочь в проход между двумя кроватями, и Гретхен свернулась на ковре и громко запищала. «You’re so fine, and you’re mine / I’ll be yours / Till the end of time…» - пела Мадонна, а миссис Ланг снова и снова поднимала и опускала руку, обрушая удары на ноги и плечи Гретхен.
        «Make me strong / Yeah, you make me bold…» - продолжала Мадонна. Мама Гретхен подошла к бумбоксу и ударила по кнопкам. Крышка поднялась, кассета еще играла, но миссис Ланг ее выдернула, размотав повсюду магнитную ленту. Стало совершенно тихо - только скрежет катушек в бумбоксе и тяжелое дыхание миссис Ланг.
        - Убери все это. Скоро твой отец придет, - сказала она и вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
        Эбби переползла через кровать и посмотрела на Гретхен, лежавшую на полу. Та даже не плакала.
        - Ты как? - спросила Эбби.
        Подняв голову и посмотрев на дверь, Гретхен прошептала:
        - Я ее убью… Только не говори, что я это сказала, - добавила она, утерев нос и подняв глаза на Эбби.
        Эбби вспомнила, как прошлым летом они прокрались в комнату родителей Гретхен и открыли ящик в прикроватном столике ее папы: там, под старым номером «Ридерз Дайджест», лежал маленький черный револьвер. Гретхен его вынула и нацелилась сначала на Эбби, потом на подушки - сначала на одной постели, потом на другой - шепча: «Пиф-паф!»
        Сейчас Эбби вспомнила этот «пиф-паф» и, глядя в сухие глаза Гретхен, поняла, что перед ней происходит нечто по-настоящему опасное. Но об этом Эбби никому не рассказала, а просто помогла Гретхен убраться, позвонила маме и попросила ее забрать. Если что-то еще и произошло тем вечером после возвращения папы, Гретхен об этом никогда не говорила.
        Через несколько недель все это забылось, и Ланги взяли Эбби с собой на десять дней отдыхать на Ямайку. Они с Гретхен сделали себе дреды, постоянно звеневшие при ходьбе, Эбби заработала солнечный ожог, а еще Ланги с ней каждый вечер играли в «Уно», и Эбби почти каждый раз выигрывала.
        - Ты шулер! - говорил папа Гретхен. - Поверить не могу, что дочь привела в нашу семью шулера!
        Эбби впервые попробовала акулу, оказавшуюся на вкус как стейк из рыбы. Они с Гретхен тогда впервые поссорились: Эбби в их комнате постоянно слушала «Eat It» Странного Эла, и в предпоследний день обнаружила, что вся кассета облита розовым лаком для ногтей.
        - Прошу прощения, - ответила Гретхен, выговаривая каждое слово, будто королева, - это была случайность.
        - Нет, не была! - заявила Эбби. - Ты только о себе думаешь! Я - веселая, а ты - вредная!
        Они все время пытались определить, кто из них была какой: в последний раз было решено, что Эбби - веселая, а Гретхен - красивая. Вредной никто из девочек до сих пор не был.
        - А ты таскаешься за моей семьей только потому, что ты нищая! - огрызнулась Гретхен. - Господи, как ты мне надоела!
        (У Гретхен постоянно болели зубы из-за брекетов, а у Эбби - голова из-за слишком тугих дредов.)
        - Знаешь, какая ты? - продолжала Гретхен. - Ты тупая! Постоянно играешь свою дурацкую песню, хотя она - для детского сада! Мне надоело ее постоянно слушать! Песня дурацкая, и ты сама дурацкая!
        Эбби заперлась в ванной, откуда маме Гретхен пришлось ее выманивать, когда пришло время ужина. Эбби ела на балконе, в одиночестве, терпя укусы насекомых. Когда той ночью погас свет, кто-то забрался в постель Эбби - это Гретхен нырнула под одеяло и прижалась.
        - Прости, это я тупая, а ты классная, - прошептала она, обжигая ухо Эбби дыханием. - Эбби, не злись, пожалуйста. Ты - моя лучшая подруга.

* * *
        В седьмом классе они впервые побывали на вечеринке, где танцевали медляк и обжимались. Эбби раскачивалась под «Time after Time» в паре с Хантером Приоле; потом они поцеловались с языком. Огромное пузо Хантера Приоле оказалось жестче, чем ожидала Эбби; владелец его сильно потел, пах отрыжкой, а его губы хранили вкус жвачки и колы. До конца вечера Хантер Приоле преследовал Эбби в надежде, что она ему даст, так что та, наконец, спряталась в туалете, а Гретхен отгоняла Хантера.
        Потом наступил день, изменивший жизнь Эбби навсегда. Во время обеденного перерыва они с Гретхен относили на место свои подносы, обсуждая, что надо перестать питаться школьным фастфудом, как маленькие детки - пора приносить с собой здоровую пищу и обедать на воздухе, как все. Тут девушки увидели у окна для подносов Гли Уонамейкер - она заламывала руки и пальцы, глядя блестящими, покрасневшими глазами в большой мусорный бак. Оказалось, Гли положила пластинку для зубов на поднос, а потом выбросила в мусор и теперь не знала, в каком она пакете.
        - Мне что, рыться в каждом?! - рыдала Гли. - Это уже третья пластинка… Папа меня убьет…
        Эбби хотела уйти, но Гретхен твердо решила помочь Гли. Уильям, заведовавший столовой, отвел подруг на задний двор и указал на восемь черных пластиковых пакетов, доверху набитых теплым молоком, недоеденными квадратными пиццами, фруктовыми салатами, растаявшим мороженым, сырыми палочками картошки фри и сгустками кетчупа. Стоял апрель, на солнце остатки еды быстро нагрелись, и Эбби за всю жизнь не слышала худшей вони.
        Она не знала, зачем они с Гретхен пошли помогать Гли. У Эбби не было ни пластинок, ни даже брекетов - все остальные их носили, но родители Эбби не хотели тратить деньги на стоматолога или что-либо еще. Эбби приходилось два раза в неделю надевать одну и ту же темно-синюю вельветовую юбку и носить две белые рубашки, которые от частой стирки уже становились прозрачными. Мама Эбби работала сиделкой на дому, и девушка стирала себе сама.
        - Я целый день стираю для других, хоть ты делай что-нибудь сама! - говорила ей мама. - Или у тебя рук нет?
        Папа Эбби некоторое время работал менеджером в молочном отделе «Фэмили Доллар», но после того, как он случайно пустил на полки партию молока с истекшим сроком годности, его уволили. Тогда мистер Риверз повесил табличку в магазине товаров для хобби «Рэндиз» и стал чинить двигатели самолетиков с дистанционным управлением, но клиенты жаловались, что он все делает очень медленно, и его заставли убрать табличку. Теперь у папы Эбби висела табличка «Починю любую газонокосилку за 20 долларов!» на бензоколонке «Оазис» на Коулмэн-Бульвар. Мистер Риверз теперь почти ни с кем не говорил, а только таскал сломанные газонокосилки во двор дома.
        Эбби начинало казаться, будто она больше не выдержит; будто все, что она делает, бессмыссленно; будто ее семья катится по наклонной плоскости, в конце которой - обрыв, и тащит ее за собой; будто каждая контрольная была вопросом жизни и смерти, и, если не сдать любую из них, ее стипендию отберут, а саму Эбби выгонят из Олбемарл, и они с Гретхен больше не увидятся.
        Теперь, стоя за столовой перед восемью пакетами, источавшими жуткую вонь, она чувствовала, что вот-вот заплачет. Почему она помогает Гли, у которой папа - биржевой маклер? Почему ей никто не помогает?! Эбби не знала, почему, но в тот миг она изменилась: что-то в ее голове щелкнуло, и она вмиг посмотрела на все иначе.
        Не обязательно было оставаться бедной - Эбби могла найти работу. Не обязательно было помогать Гли - но ведь Эбби могла это сделать! У нее был выбор - она сама будет решать, какой быть: можно было вести жизнь, полную безрадостного, нудного, бесконечного труда, или поймать волну и отрываться вовсю. В жизни было и плохое, и хорошее - можно только выбирать, что видеть. Мама Эбби замечала только плохое, но почему Эбби должна делать то же самое?
        Стоя на заднем дворе в облаке вони от отбросов, оставленных всей школой, Эбби ощутила, как канал переключился, с ее мозга сняли солнечные очки, и весь мир стал светлее.
        - Ужин в духовке - мама ждет! - сказала она, повернувшись к Гретхен, затем развязала ближайший пакет, вынула кусок недоеденной пиццы и закинула его на крышу, словно фрисби, а потом по локти погрузила руки в океан вонючей, слизкой, несвежей еды. Когда подруги нашли пластинку Гли, все их волосы были в нитях расплавленного сыра, а рубашки покрыты остатками фруктового салата, но Эбби и Гретхен смеялись, будто сумасшедшие, бросаясь друг в друга вялыми салатными листьями и швыряясь картошкой фри в стену.

* * *
        Восьмой класс оказался годом, когда по телевизору «блистали» Макс Хедрум и Спадз Маккензи, папа Эбби принялся часами смотреть детские мультики субботним утром и спать на койке в своем сарае во дворе, а сама Эбби уговорила Гретхен сбежать из дома и поехать на велосипедах на Салливанс-Айленд по мосту Бен-Сойер: мимо Земли пролетала комета Галлея, и все посреди ночи вышли на пляж, чтобы посмотреть. Эбби и Гретхен нашли свободное местечко, легли на спину посреди холодного песка и стали смотреть на миллионы звезд.
        - Скажи, я правильно понимаю: по космосу плывет комок грязного снега в форме арахиса, и от этого все сходят с ума? - раздался в темноте голос Гретхен. Она не видела в науке ничего особенно романтичного.
        - Комета появляется только раз в семьдесят пять лет, - возразила Эбби, напрягая глаза и пытаясь понять, действительно ли крошечный огонек на небе двигается, или ей только кажется. - Может, мы больше ее не увидим…
        - Отлично. Потому что я умираю от холода, а в трусы мне забился песок.
        - Как ты думаешь, - спросила Эбби, - мы останемся подругами до тех пор, когда она появится снова?
        - Мы, наверно, уже умрем.
        Посчитав в уме, Эбби поняла, что им будет по восемьдесят восемь лет, но сказала:
        - В будущем все будут дольше жить - может, и не умрем.
        - Зато мы не будем знать, как переводить часы на видеомагнитофонах, состаримся, станем ворчать на молодежь и, как мои родители, голосовать за республиканцев, - заявила Гретхен. Они с Эбби совсем недавно брали в прокате «Клуб «Завтрак», и теперь взросление казалось им хуже всего на свете.
        - Мы не станем, как они, - сказала Эбби. - Не обязательно становиться скучными.
        - Ты убьешь меня, если я перестану быть счастливой? - попросила Гретхен.
        - А то.
        - Нет, серьезно. Я только из-за тебя до сих пор не сошла с ума.
        Короткая тишина, затем Эбби переспросила:
        - А кто сказал, что ты не сошла с ума?
        Гретхен ее стукнула, потом сказала:
        - Пообещай, что всегда будешь со мной дружить.
        - ПДНН, - ответила Эбби. У них это означало «Я тебя люблю» - «По-Дружески, Но Нежно».
        Они лежали на ледяном песке, чувствуя, как под ними вращается земля, и дрожали от ветра, что дул с воды, а за пять миллионов километров от их планеты, в холодном, темном, далеком космосе, проплывал ледяной шар.
        Тусить круглые сутки [«Party All the Time» - песня Эдди Мерфи (1985 г.)]
        - Хотите оторваться как следует? - спросила Маргарет Миддлтон.
        Лодка «Бостон Уэйлер» покачивалась на крошечных волнах, температура которых совпадала с температурой человеческой крови. Четыре подруги уже почти целый час стояли на воде в тишине, прикрыв глаза, задрав ноги, греясь на солнце и кивая головами в такт Бобу Марли, негромко подпевавшему через бумбокс. Сначала они отправились к Уодмало кататься на водных лыжах, а когда Гретхен полностью выдохлась, Маргарет завезла их в бухту, приглушила мотор, бросила якорь и оставила лодку качаться на воде. За последний час самыми громкими звуками были редкие щелчки зажигалки, когда одной из подруг надо было зажечь сигарету «Мерит Ментол», и аппетитные хлопки открытой банки холодного «Буша», раздававшиеся на фоне непрекращающегося шелеста камышей.
        Первым, что увидела Эбби, очнувшись от дремоты, была Гли, с грохотом достававшая из холодильника банку пива. Гли скорчила гримасу, спрашивавшую «Хочешь?». Эбби протянула руку, хрустя солью, засохшей на коже, и сделала большой глоток «Буша» - теплого, освежающего, превосходного «Буша», их любимого напитка (главным образом потому, что старушка, заправлявшая «Митчелс», продавала им целый ящик этого пива за сорок долларов, не спрашивая удостоверений личности).
        Эбби переполняло ощущение единства с остальными тремя. Здесь не было никаких забот, не надо было говорить или пускать пыль в глаза, тут можно было заснуть прямо друг перед другом. Настоящий мир остался далеко-далеко.
        Эти четверо были лучшими подругами. Кое-кто называл их «мокрощелками», «барахольщицами» или «поющими трусами», но подругам было совершенно насрать. Гретхен была второй лучшей ученицей в своем классе, а остальные трое не выходили из верхней десятки. Они были отличницами, выделялись идеальным поведением, состояли в Национальном почетном обществе и волейбольной команде, занимались волонтерством - словом, как однажды сказал Хью Хортон в знак величайшего почета, какали конфетками.
        Давалось это нелегко - девочкам приходилось о многом думать: о нарядах, прическах, косметике (особенно много об этом думала Эбби) и оценках. Впереди у Эбби, Гретхен, Гли и Маргарет было блестящее будущее.
        Маргарет сидела на месте рулевого, закинув ноги на водные лыжи и испуская облака дыма с ароматом мяты. Маргарет Максимум - богатая до тошноты, из чарльстонских «старых денег», рожденная американкой и сотворенная южанкой по милости Господней. Километровые руки и ноги этого блондинистого качка с женским телом занимали половину лодки. Маргарет вся была «слишком» - слишком яркие губы, слишком светлые волосы, слишком кривой нос, слишком громкий голос.
        Гли, что сейчас зевала и потягивалась, была ее прямой противоположностью. Она представляла собой женскую версию Майкла Джея Фокса - крошечная, загорелая девочка, до сих пор покупавшая обувь в детском отделе. Летом ее кожа становилась темной, как каштан, а пупок и вовсе черным. Волосы Гли были мелированы в семь разных оттенков каштанового; глаза у нее были печальными, как у щеночка, а носик - как у коалы, но при этом Гли всю жизнь привлекала излишнее мужское внимание, так как начала развиваться рано, не соответствуя и своему росту. Кроме того, Гли была страшно умной - маленькой яппи до мозга костей. У Гли был красный «Сааб», и подарил его не папа: деньги на первый взнос она заработала на фондовой бирже. Все, что сделал папа - вывел на биржу ее акции.
        Лежавшая на носу Гретхен, подняв лицо с полотенца, тоже отпила «Буша». Гретхен - казначей школьного церковного совета, основательница Клуба по переработке мусора и школьного филиала «Эмнести Интернешнл», а также, если верить надписям в туалете, самая горячая штучка в десятых классах. Высокая, стройная, гибкая, светловолосая, она была словно создана для своих платьев в цветочек от Лоры Эшли и топиков «Эспри». Принцесса Гретхен представляла собой прямую противоположность Эбби - та еле доставала подруге до плеч, очень ярко красилась и носила «химию», будто официантка в забегаловке для дальнобойщиков. Эбби прилагала все усилия, чтобы не задумываться о своей внешности, и, как правило, особенно в такие дни, ей это удавалось.
        Понемногу подруги начали зажигать сигареты, открывать пиво и возвращаться в миг, хлопая глазами. Маргарет вынула из сумки черный цилиндр из-под фотопленки и, подняв, чтобы всем было видно, спросила:
        - Хотите оторваться как следует?
        - Что это? - спросила Эбби.
        - Кислота! - ответила Маргарет. Боб Марли из бумбокса внезапно показался совсем невинным.
        - Где взяла? - Гретхен заворочалась на полотенце.
        - Украла у Райли! - соврала Гли.
        В своей огромной семье Маргарет была единственной дочкой. Райли был ее старшим братом, вторым по старшинству среди всех, и знаменитым торчком: когда он не учился в чарльстонской Сокровищнице Знаний, то лежал на реабилитации в Фенвик-Холле, мирном пристанище для богатейших алкоголиков округа. Прославился Райли тем, что в клубе «Уиндджеммер» подсыпал девушкам в напитки вещества и, дождавшись потери сознания, трахал их на заднем сиденье своей машины. Но, когда очередная девушка вдруг пришла в себя, сломала Райли нос и побежала по Оушен-Бульвар с голой грудью, вопя во весь голос, веселью пришел конец. Поскольку Райли происходил из хорошей семьи и у него вся жизнь была впереди, судья посоветовал родителям девушки не возбуждать дело, и в конечном итоге братец Маргарет отделался годовым домашним арестом. Теперь Райли переезжал из одного дома Миддлтонов в другой, из Уодмало в Сибрук, потом в Салливанс-Айленд, потом в центр Чарльстона, чтобы не попадаться папе на глаза. Предполагалось, что он ходит на собрания анонимных алкоголиков, но в основном Райли торговал наркотиками.
        В свете всего вышесказанного, Райли был величиной известной - если бы Маргарет и Гли сказали Гретхен правду о том, где взяли кислоту, она никогда бы ее не приняла. А если уж подруги собирались упарываться, то либо они делали это все вместе, либо вообще не делали - так они поступали во всем.
        - Не знаю… не хочу закончить, как Сид Барретт, - засомневалась Гретхен. Сид Барретт был первым фронтменом Pink Floyd и в шестидесятых так упарывался кислотой, что в конце концов расплавил себе мозг. Теперь, двадцать лет спустя, он жил у мамы в подвале и собирал почтовые марки. Иногда, когда ему становилось получше, Сиду удавалось доехать на велосипеде до здания почты. Гретхен была уверена: если один раз принять кислоту, то со стопроцентной вероятностью закончишь, как Сид Барретт, и никогда не вернешься к нормальной жизни.
        - Брат говорил, что в прошлом году Сид выпустил новый альбом, где все песни были про почтовые марки, - сказала Гли.
        - Представь, если то же будет со мной! - воскликнула Гретхен.
        - Ты даже марки не собираешь! - Маргарет выпустила очередное облако дыма с драматическим видом. - Тебе даже петь будет не о чем.
        - Я приму кислоту, если ты пообещаешь отвезти весь мусор из клуба в центр для переработки! - Гретхен попыталась договориться с Маргарет. В ответ та кинула окурок в ручей:
        - На, перерабатывай, хиппарка недоделанная!
        - Гли? - Гретхен обернулась к ней.
        - Мусорные пакеты протекут, и мне в машину слетятся осы!
        Тогда Гретхен выпрямилась, вытянула руки над головой, касаясь пальцами неба, и ответила:
        - Спасибо за поддержку! Все, как обычно.
        С этим она подняла длинную ногу, сошла с носа, беззвучно упала в воду и не всплыла. Ничего страшного, впрочем, - Гретхен могла задерживать дыхание на сколько угодно, а ледяная вода у дна реки была ей приятна. Как бы Гретхен не желала спасти планету, она никогда не занудствовала насчет этого - за это ее и любили.
        - Скажешь ей, где мы взяли кислоту - морду набью, - пообещала Маргарет Эбби.
        Лето 88-го выдалось лучшим летом истории. В том году вышли песни «Pour Some Sugar on Me» и «Sweet Child O’ Mine», и все деньги Эбби уходили на топливо - она наконец-то получила права и могла водить машину даже затемно. Каждый вечер в 23:06 они с Гретхен опускали стекла, высовывались из окон и бездумно кружили по Чарльстону - плавали на пляже, тусовались на рынке в старом городе с ребятами из Джеймс-Айленда, курили на парковке у парка и стрелкового клуба и смотрели, как «солдатики» из военного училища «Цитадель» дерутся, словно петухи. Как-то раз Эбби и Гретхен всю ночь просто ехали по 17-му безо всякой цели, скурили целую пачку «Парламента» под «Fast Car» и «Talkin’ Bout a Revolution» Трейси Чепмен, проигрывая песни снова и снова, и только перед самым рассветом повернули домой.
        Маргарет и Гли тем временем почти все лето провели, сидя в машине Гли и дожидаясь, пока драгдилеры материализуются из воздуха. В их классе еще никто не употреблял кислоту, кроме самых оторванных, и Маргарет обязательно надо было, чтобы она и ее подруги стали первыми «нормальными» среди упарывающихся. Точно так же, как они стали первыми девочками, что принесли на физкультуру справку о месячных и не пошли, первыми в классе, сходившими на чей-либо живой концерт (Синди Лопер) и получившими водительские права (не считая Гретхен - та не всегда помнила, где право, где лево).
        Своему проекту по добыче кислоты Маргарет и Гли посвятили несколько месяцев, но ни одна сделка не удалась. Эбби, начинавшая жалеть Гли, предложила подвезти их на своем Пыльном Катышке в следующий раз, когда Маргарет задумает предпринять длинную поездку в никуда за наркотой, но это предложение привело и Гли, и Маргарет в ярость:
        - Ага, сейчас! Я не пущу тебя за руль! Наша с тобой прошлая школа располагалась в здании, названном в честь моего деда! - возмущалась Маргарет.
        - А фирма моего папы владеет акциями нашей школы, - добавила Гли.
        - Если засекут нас, то временно отстранят от занятий - считай, отправят на внеочередные каникулы. Если засекут тебя, ты вылетишь из школы навсегда, не доучишься и будешь работать консультантом в магазине электроники. Такие подруги мне не нужны!
        С точки зрения Эбби, совершенно незачем было так нагнетать ситуацию. Да, Эбби держалась в школе только потому, что ей удалось получить стипендию с кучей условий и оговорок, но оценки у нее были первый сорт, и академия Олбемарл не стала бы избавляться от нее при первом же поводе. Однако спорить с Маргарет было невозможно, и тогда Эбби просто предложила заплатить Гли за бензин, обрадовавшись про себя, когда та отказалась.
        Последнее наркосафари привело Гли и Маргарет на парковку перед рыболовным магазином на Фолли-Бич. Там они два часа просидели в машине Гли, пока шел ливень. Когда Маргарет, наконец, добралась до телефона-автомата, выяснилось, что их контакт засекли (а не он почему-то очень долго тянул с сигналом). Тогда подруги отправились в его номер в «Холидей-Инн» (а что еще было делать?), где обнаружили, что копы не просто оставили дверь нараспашку, но и не заметили товар, спрятанный под матрасом. Маргарет и Гли такой ошибки не совершили.
        Конечно, когда вы находите заначку с ЛСД под матрасом в «Холидей-Инн», где ее спрятали двое незнакомых чуваков, которые теперь в тюрьме, всегда есть вероятность, что в нее подмешан стрихнин или что похуже. С другой стороны, есть вероятность, что в нее не подмешан стрихнин или что похуже, и Эбби всегда предпочитала надеяться на лучшее.
        Вынырнув на поверхность, Гретхен выплюнула окурок на палубу, и он пристал к огромному бедру Маргарет.
        - О господи! - завопила та. - Откуда ты знаешь, может, это не мое?! Может, там СПИД?!
        Гретхен набрала в рот воды, выпустила ее фонтанчиком на палубу и ответила:
        - Спидом так не заразишься. Все знают, что СПИДом можно заразиться, только если будешь сосаться с Уоллесом Стоуни.
        - У него нет СПИДа! - возразила Маргарет.
        - Естественно, зато есть герпес, - заметила Гли. Маргарет выглядела очень недовольной.
        - Как он на вкус? - поинтересовалась Гретхен, подтянувшись за край лодки и глядя прямо Маргарет в глаза. - Как на вкус эти язвы на губах? Как вечная любовь?..
        Они очень долго смотрели друг на друга, потом Маргарет ответила:
        - Это не язвы, а прыщи, чтоб ты знала. На вкус, как Клерасил.
        Обе рассмеялись. Гретхен оттолкнулась от лодки и, плавая на спине, пообещала небу:
        - Хорошо, буду торчать с вами. Только обещай, что у меня не будет мозговой травмы.
        - Куда уж еще травмы, - ответила Маргарет, прыгнула на Гретхен, чуть не перевернув лодку, и, обхватив подругу за шею, затащила ее под воду. Обе тут же вынырнули, плюясь, хватая друг друга, со смехом и криками: «Убивают!»
        Подруги поплыли обратно к Маргарет на причал. Солнце садилось, становилось холодно, и Эбби обернула плечи полотенцем, развевавшимся на ветру. Гретхен же ловила ветер в щеки, и он раздувал их, будто воздушный шар. К лодке пристали три дельфина, следовавшие за ней пару сотен метров, затем отстали и вернулись в море. Маргарет сделала вид, что стреляет по дельфинам из пальцев, Гретхен и Эбби, обернувшись, смотрели, как звери, серые, как асфальт, ныряют и выныривают, мелькая среди волн и удаляясь прочь.
        Привязав лодку у причала Маргарет, подруги стали складировать лыжи на заднем дворе. Гретхен осталась у лодки рядом с Эбби, обхватив себя руками.
        - Ты тоже будешь? - спросила она Эбби.
        - А то!
        - Боишься?
        - А то!
        - Зачем тогда?
        - Мне интересно - вдруг в «Dark Side of the Moon» есть какой-то скрытый смысл?
        Гретхен даже не засмеялась:
        - Вдруг у меня откроется шестое чувство и больше не закроется? Вдруг я увижу и услышу всю энергию на планете… а приход никогда не кончится?
        - Я буду тебя навещать в дурке в Саутерн-Пайнс. Твои родители, наверно, добьются, чтобы в твою честь назвали… я не знаю, крыло для лоботомии.
        - Да, было бы круто, - согласилась Гретхен.
        - Очень круто! Мы всегда будем вместе, как пловцы из одной команды… торчки из одной команды.
        - Обязательно напомни мне, чтобы я сегодня позвонила маме, - попросила Гретхен, высасывая соленую воду из кончиков своих прядей. - Мне нужно отметиться в десять.
        - Я посвящу этой благородной задаче всю свою жизнь!
        - Топчик. Тогда пойдем убивать мой мозг.
        Побросав снаряжение в кучу на заднем дворе, все четверо стали мыть его из шланга.
        - Очистительные клизмы! - крикнула Эбби, направляя струю Маргарет в зад.
        - Не путай меня с мамой! - откликнулась та, спасаясь бегством в направлении дома.
        Эбби повернулась в сторону Гли, но Гретхен начала обжимать шланг. Началась неразбериха, но тут на веранду выплыла Маргарет с маминым серебряным подносом для чая и пропела:
        - Леди, вечерний чай!
        Подруги собрались вокруг подноса под вечнозеленым дубом. На подносе было четыре фарфоровых блюдца, и на каждом - маленькая марка из белой бумаги с синим единорогом.
        - Это и есть кислота? - переспросила Гретхен.
        - Нет, я просто принесла бумаги пожевать! - парировала Маргарет. - Конечно, кислота!
        Гретхен хотела осторожно потрогать марку пальцем, но тут же отдернула, даже не прикоснувшись - все знали, что ЛСД впитывается через кожу. Наверно, надо было более торжественно к этому отнестись - принять душ или перекусить перед делом… Может, не надо было весь день дуть пиво под жарким солнцем?.. Они все делали неправильно! Эбби чувствовала, как у всех, включая ее саму, трещат нервы, и поэтому, стоило только Гретхен совершить вдох, готовясь изложить какую-нибудь отговорку, Эбби мигом схватила марку и сунула в рот.
        - Как на вкус? - спросила Гретхен.
        - Как дырка от бублика, - ответила Эбби. Маргарет и Гли тоже сунули марки в рот, и только потом, наконец, Гретхен.
        - Ее надо жевать? - промямлила она, пытаясь не шевелить языком.
        - Сосать, - промямлила Маргарет в ответ.
        - Сколько?
        - Успокойся уже, зануда! - рявкнула Маргарет неподвижным языком.
        Над болотом догорал ярко-оранжевый закат. Эбби смотрела на него и ощущала, что в ее жизни произошло нечто необратимое. Она приняла ЛСД. Теперь он навсегда в ее организме, окончательно и бесповоротно. Что бы ни произошло дальше, придется с этим жить. Заходящее солнце пылало и пульсировало над горизонтом. Интересно, подумала Эбби, казалось бы оно таким же ярким без кислоты? Она рефлекторно проглотила бумажку… и пришла в ужас. Все. Теперь Эбби пересекла черту, из-за которой не возвращались. Сделанного было не разделать.
        - Никто ничего не слышит? - спросила Гли.
        - Дура, прихода надо часами ждать! - ответила Маргарет.
        - А, то есть у тебя всегда был свиной пятачок на роже? - переспросила Гли.
        - Не надо так говорить, - попросила Гретхен. - Мне совсем, совсем не нужен бэд-трип.
        - Слышьте, все помнят миссис Грейвз в шестом классе? - опять Гли. - Про наклейки с Микки Маусом?
        - О-о-о-о, это было что-то! Все помнят, да? Как она нам читала проповеди про сатанистов, которые в Хэллоуин раздают детям наклейки с Микки Маусом, пропитанные ЛСД, и если их лизнуть, у тебя будет бэд-трип и ты убьешь своих родителей… - но тут Гретхен обеими руками зажала Маргарет рот:
        - Замолчи… замолчи…
        Темнело. Подруги легли на заднем дворе, стали курить и говорить о хорошем: почему у Максимилиана Баскирка такая странная задница, какое в этом году расписание тренировок и игр по волейболу, стоит ли подарить тренерше Грин женский станок, чтобы та брила верхнюю губу, и на каком уровне привлекательности находился отец Морган - уровень Ральфа из «Поющих в терновнике», средний уровень или уровень «школьный учитель ниже среднего»? Гли рассказала им о новом венерическом заболевании, о котором она где-то вычитала и которым почти стопудово страдала Лэйни Отт, и все это время каждая тайком ожидала, когда дым сигареты превратится в дракона или деревья начнут танцевать. Ни одной не хотелось словить приход в последнюю очередь.
        В конце концов повисла уютная тишина. Только Маргарет мурлыкала какую-то песню, услышанную по радио, и хрустела суставами на пальцах ног.
        - Пойдем поглядим на светлячков! - предложила Гретхен.
        - Без базара, - ответила Эбби, отталкиваясь от земли.
        - Пипец вы сладкая парочка… - сказала Маргарет. Эбби и Гретхен пересекли двор и выбежали на просторы между домом и лесом. Зеленые светлячки с горящими хвостами летали над высокой травой, а небо приобретало лавандовый оттенок - обычный цвет неба в сумерках на природе.
        - Покружи меня! - Гретхен подбежала к Эбби. Они взялись за руки и закружились, откинув головы назад, пытаясь вызвать приход, но, в конце концов, упали в траву всего лишь с кружащейся головой.
        - Я не хочу, чтобы Маргарет отрывала у светлячков хвосты! Надо купить этот участок земли и сделать тут заповедник, чтобы никто не испортил ручей! - сказала Гретхен.
        - Надо, - согласилась Эбби.
        - Смотри - звезды! - Гретхен указала на первые звездочки, появившиеся на темно-синем небе. - Обещай, что никогда не бросишь меня.
        - И ты меня не бросай. А я буду твоим верным ЛСД-носцем - куда ты, туда и я.
        Они взялись за руки в траве. Эбби и Гретхен никогда не стеснялись трогать друг друга, и их не останавливало даже то, что в пятом классе Хантер Приоле обзывал их лесбухами. Его просто никто никогда не любил.
        - Хочу тебе сказать… - начала Гретхен, но тут из темноты вырос огромный силуэт Маргарет. Она нарисовала себе под глазами две светящиеся полоски, используя оторванные хвосты светлячков как краску.
        - Пойдем - приход начинается! - заявила Маргарет.
        Число Зверя [«The Number of the Beast» - песня Iron Maiden (1982 г.)]
        Четыре часа спустя на глазах у Эбби цифры 11:59 на радио-часах сменились на 12:00. Приход определенно не начинался. Подруги, разбросавшиеся по обширной спальне Маргарет, не ощущали ничего, кроме скуки.
        - Кажется, они оставляют в воздухе химтрейлы! - радостно воскликнула Эбби, шевеля пальцами в воздухе и глядя на них.
        - Я уже девять миллионов раз тебе говорила - нет у тебя глюков, - вздохнула Маргарет. Пожав плечами, Эбби снова начала копаться в коробке из-под обуви, где Маргарет хранила музыку, в поисках что бы поставить.
        - Ты че, серьезно делаешь домашку?! - рявкнула Маргарет.
        - Мне скучно, - ответила Гли. Они сидела на полу, прислонившись к кровати, и серьезно делала домашку.
        - Хочешь The Proclaimers? - спросила Эбби.
        - Нет!!! - заорала Маргарет.
        - Ну одна-то хорошая песня у них есть? - не отставала Эбби.
        - Тоска… Я вообще ничего не чувствую, - застонала Маргарет, откидываясь обратно на спинку кресла. - Давайте, что ли, побухаем… Гли, бросай домашку, или сейчас получишь!
        Эбби поглядела на другой конец комнаты - там у окна стояла Гретхен, заплетая себе косички и расплетая их обратно. Эбби подошла к ней:
        - На что смотришь?
        - На светлячков, - ответила Гретхен. Эбби выглянула в задний двор. В спальне не было света, кроме пары свечей, так что темнота была достаточно плотной, чтобы можно было разглядеть двор, за которым начинались черные контуры деревьев.
        - На каких светлячков? - переспросила Эбби.
        - Они спрятались, - сказала Гретхен.
        - Хотите, поговорим с дьяволом? У меня есть спиритическая доска, - предложила Маргарет.
        - Ты знаешь, что зубная паста «Крест» - это орудие сатаны? - спросила Гли, оторвавшись от своего файла с домашней работой.
        - Гли!..
        - Это правда! Если сбоку посмотреть на тюбик, там есть изображение старика с рогами и бородой, завитой, как три шестерки, а вокруг него - тринадцать звезд. А твои спиритические доски делаются у «Паркер-Бразерс» - того же производителя, что выпускает «Монополию» и прочие настолки для детей.
        - Ну и что? - вздохнула Маргарет.
        - Ну и то, что если хочешь вызвать дьявола, легче почистить зубы, а не устраивать сеанс.
        - Спасибо, зануда.
        В темной комнате стало тихо. Гретхен зевнула, спрятав лицо в локоть. Кому-то нужно было спасти положение, и, как обычно, этим человеком оказалась Эбби.
        - Пойдемте устроим нудистское купание! - предложила она.
        - Ну нафиг, холодно, - отказалась Маргарет, но Эбби настаивала:
        - Ненадолго!
        Предложение выйти на воздух было соблазнительным.
        - Пойдем! - Гретхен оттолкнулась от подоконника и направилась к выходу.
        - Сейчас, доделаю тригонометрию… - сказала Гли, но Маргарет подошла к ней и захлопнула тетрадь:
        - Пойдем, лохушка, не порти мне кайф!
        Четверо подруг пронеслись вниз по трем лестничным пролетам, включили фонари в саду и высыпали наружу.
        - Давайте выключим фонари, чтобы было видно звезды! - предложила Гретхен.
        - Эбби, выключатель у черного хода! - скомандовала Маргарет. Эбби потопала вверх по лестнице, нашла за микроволновкой выключатель, и в саду снова стало темно. Небо тут же стало светлее, а пение сверчков - громче. Над горизонтом, прямо над верхушками деревьев, висела толстая оранжевая луна. Ночь как будто прислушивалась к подругам.
        - Так красиво… - Гретхен говорила это как раз, когда Эбби тихонько спустилась обратно. Некоторое время подруги молча смотрели на луну, стараясь вызвать у себя приход, но луна оставалась на своем месте, не проявляя нестандартного поведения. Затем Гретхен стянула футболку и с криком «Берегитесь моих великолепных сисек!» бросилась к причалу, сбрасывая одежду и расстегивая лифчик на ходу. Со своими длинными ногами она скрылась во тьме чуть ли не в два широких шага.
        - Стой! Сейчас отлив! - крикнула Маргарет, но Гретхен не остановилась. До подруг донесся стук ее ног по деревянному причалу.
        - Гретхен, не прыгай! - закричала Эбби, и они с Маргарет бросились к воде, Гли позади, по дороге наступая на шорты и белье Гретхен, валявшиеся в траве. Впереди раздался «Плюх!» в мелкой воде.
        - Сука, - сказала Маргарет.
        Добравшись до воды, они убедились, что действительно был отлив - лишь тонкая грязная серебристая водная нить пробегала между двумя высокими отмелями. Эбби так и видела, как Гретхен разбивает себе колени о землю или падает в лужу, рассекая себе все лицо об устричную банку, которой не видно под водой глубиною в метр.
        - Гретхен! - позвала она, добежав вместе с Маргарет до перил у конца причала, но ответа не было.
        - Где Гретхен? - спросила Гли, догнав их.
        - Прыгнула, - ответила Эбби.
        - Дерьмо… Она жива?
        Они несколько раз позвали Гретхен и посмотрели в обе стороны ручья, над которым разносилось эхо, но ее нигде не было. Эбби спрыгнула с причала на понтон.
        - Здесь водятся аллигаторы! - предупредила Маргарет. Эбби снова позвала:
        - Гретхен!
        Тишина. Эбби поняла, что ей придется искать.
        - У тебя есть фонарик? - обратилась она к Маргарет. - Надо вытаскивать лодку.
        - Чтобы наехать этой лодкой ей на голову? Гениально!
        - А что тогда делать?
        - Она может на сто лет дыхание задержать. Подожди, пока вылезет!
        Понтон покачивался на волнах.
        - А вдруг она ударилась головой? - спросила Эбби.
        - А тут правда водятся аллигаторы? - спросила Гли.
        Камыши зашевелились, и Эбби дернулась - может, это аллигатор?! Какие звуки издают аллигаторы? Это ночные животные? Эбби не знала. Почему в школе не учат ничему полезному?!
        Эбби очень не хотелось прыгать в воду, и она снова заскользила глазами вдоль ручья в поисках Гретхен. На другой стороне камыши тоже зашевелились - приглядевшись как следует, Эбби различила тень, вышедшую из темноты и направившуюся к воде. Продолжая вглядываться во тьму, она увидела не похожий на человека силуэт - он прополз по отмели к черному потоку, несущемуся в море, и с глухим плюхом упал в воду. С воды подул резкий ветер - стало холодно. Лето вдруг закончилось.
        - Гретхен!!! - крикнула Гли.
        - Где? - воскликнула Эбби.
        - Вон там, куда я показываю!
        - Темно, я не вижу, куда ты показываешь!
        - Налево, на излучину!
        Эбби посмотрела, куда показывала Гли, закрывая глаза рукой от ярко-оранжевой луны. Далеко внизу по течению, где ручей исчезал за покрытым камышом берегом, поворачивая к океану, она увидела бледную высокую фигуру ростом с Гретхен, пробиравшуюся по чернозему к деревьям.
        - Гретхен! - крикнула Эбби, сложив руки рупором, но фигура не остановилась. Эбби окликнула Маргарет:
        - Как туда спуститься?
        Над Эбби раздался щелчок зажигалки, за которым последовал запах мяты и ответ Маргарет:
        - Видишь, с Гретхен все хорошо.
        Но Эбби знала, что не хорошо - Гретхен страдала топографическим кретинизмом и, скорее всего, не смогла бы найти дорогу к дому. А вся ее одежда осталась у Эбби, кроме, разве что, кроссовок.
        - У тебя есть фонарь? - повторила Эбби.
        - Не разводи кипиш, она через пять минут будет здесь!
        - Пойду за ней, - сказала Эбби, поднимаясь по трапу. - Дай-ка мне сигарету.
        Маргарет протянула ей сигарету и сверкнула Эбби в глаза оранжевым огнем. В следующий миг Эбби втягивала мятный дым, глядя на световые зайчики перед глазами. Ее сердце колотилось, как бешеное, хотя она ни за что не призналась бы в этом подругам.
        - Скоро буду.
        - Смотри, тут змеи! - крикнула Маргарет ей вслед. Очень вовремя.
        Эбби пересекла луг, заросший высокой травой, и скрылась среди деревьев, мгновенно потеряв дом, звезды и небо - над головой была только черная масса веток. Единственными звуками были крики цикад, листья, хрустевшие под ногами, и иногда свист комаров над ухом. Эбби казалось, будто кто-то подслушивает ее шаги - она старалась ступать как можно тише и держаться речки. Слева от нее начиналась совершенная тьма.
        Когда Эбби достигла небольшой поляны у излучины, сигарета уже сгорела до самого фильтра. Эбби бросила окурок в воду, надеясь, что Гретхен тут же появится с требованиями не обижать мать-природу, но тщетно.
        - Гретхен? - прошептала Эбби во тьму. Нет ответа.
        - Гретхен? - повторила она чуть громче.
        Эбби увидела дорожку, где камыш был притоптан, а ил покрыт следами - наверно, это Гретхен выбиралась из воды. Эбби встала на верху берега, куда вела дорожка, и вгляделась в рощу. Листья шелестели на сильном ветру, а цикады все так же кричали, но тут где-то послушался одинокий гулкий стук, от которого у Эбби сжалось сердце.
        - Гретхен! - воскликнула она нормальным голосом, но деревья по-прежнему не отвечали. Эбби поскорее шагнула в рощу, чтобы не струсить и не передумать. Она шагала прямо, стараясь думать, как Гретхен: куда бы она пошла? Куда бы повернула? Пара секунд, и Эбби со всех сторон окружила тьма, так что взгляду было не за что зацепиться. Ее глаза расфокусировались, беспомощно скользя по мраку и пытаясь выявить в нем очертания предметов, но Эбби продолжала углубляться в рощу, держа перед лицом руку, чтобы не сломать нос о дерево.
        Наконец, деревья стали реже, и тускло-серая луна осветила нечто черное и прямоугольное, возвышавшееся над землей - Эбби вышла на опушку. Замедлив шаг, она поняла, что перед ней разрушенный блокгауз в одну комнату: крыша обрушилась, толстые бетонные стены обгорели до черноты. С простого здания на Эбби смотрело одинокое слепое окно - невозможно было отделаться от ощущения, что за ней оттуда наблюдали. Вдруг Эбби увидела, что в темноте внутри здания что-то шевелится, и поняла, что цикады перестали кричать.
        Сердце Эбби работало на четвертой передаче. Она не знала, где находится. Она никогда не слышала, что в роще есть здания. Внутри не должно было ничего быть - и все же, что-то внутри башни двигалось, и Эбби не могла отвести взгляда. Темнота внутри была гуще, чем снаружи, и через окно Эбби видела, как мрак извивается, перекатывается, идет волнами. Из-под земли доносилось зловещее гудение, вибрации которого она чувствовала ногами. Вдалеке послышался звук охотничьего рога. Эбби крепче сжала шорты и футболку Гретхен, которые держала в руках.
        Конечно же, это кислота! Просто приход наконец-то наступил, и все. Эбби могла просто развернуться и уйти - ничего плохого с ней не будет. ЛСД - тяжелый наркотик, но от него никому еще не было плохо, кроме, может, Сида Барретта. Нужно было просто развернуться и уйти. Бояться было нечего - все это было не по-настоящему.
        И тут из дома раздался мужской голос:
        - Эбби!
        Кто-то назвал ее имя в темноте. Обычный мужской голос, позвавший ее по имени обычным тоном - никаких звуковых модуляций, ничего пугающего.
        Руки Эбби стали ледяными. В ее мозгу что-то перещелкнуло, и она бросилась бежать, спотыкаясь, паникуя и натыкаясь на деревья. Кто-то гнался за ней! Вот-вот он схватит ее за футболку и затащит обратно в темную хижину, и Эбби убегала от него.
        Она держалась более светлой части рощи и бежала, наталкиваясь на стволы, спотыкаясь о бревна, вбегая в кусты; шипы царапали ей голени, ветки били по глазам, волосы зацепились за что-то и дернулись назад, но Эбби продолжала бежать, вырывая волосы с корнем. Впереди становилось светлее - роща заканчивалась. Эбби была почти у цели! Ей хотелось кричать, и тут в лицо ей ударил свет.
        - Воу! - сказала Маргарет. Вылетев из леса, Эбби упала на четвереньки. Перед ней среди травы, достававшей им до пояса, стояли Маргарет и Гли. Они были вдали от берега - дальше, чем Эбби думала. Она оттолкнулась от холодной травы, поднимаясь на ноги, с криком:
        - Сзади меня!
        Отведя луч фонаря от лица Эбби, Маргарет пробежала им по деревьям. В искусственном свете стволы были маленькими, грязными и совсем не страшными.
        - Ты кого-то видела? - спросила она.
        - Где Гретхен? - спросила Гли.
        - А она не с вами? - Эбби пыталась отдышаться.
        - Сука… - сказала Маргарет. Они с Гли начали ходить вдоль края рощи, светить фонарем вглубь и звать Гретхен. Эбби заметила, что с ней были только шорты Гретхен - футболку она, наверно, уронила где-то в лесу. Эбби почему-то стало очень грустно, как будто она сломала нечто дорогое и незаменимое. Но идти обратно и искать она не собиралась - Эбби вообще не собиралась возвращаться в рощу. Ни за какие коврижки.
        Вскоре паника прошла, и Эбби начала прочесывать границу рощи вместе с Гли и Маргарет. Потом они подумали - может быть, Гретхен в доме? Эбби не захотела разделяться, и в дом пошли все трое, но там никого не было. Подруги некоторое время подъедали салат из лапши, курили, решали, стоит ли звать полицию, потом нашли батарейки для еще двух фонарей и снова пошли искать, крича:
        - Гретхен? Гретхен! Гре-е-е-е-етхе-е-е-е-ен!..
        Наконец небо начало проясняться, и земля под усталыми ногами подруг стала жесткой, как бетон. Тогда они с трудом, но решились вызвать полицию.
        - Мне пипец… - говорила Маргарет.
        - Может, она умерла? Или ее похитили? - думала вслух Эбби.
        - Может, ее похитила секта? Сатанисты, или…
        - Заткнись, Гли! - застонала Маргарет. - Прежде чем я угроблю свою жизнь, сначала давайте поищем в лесу.
        - Ни за что! - возразила Эбби. Рассвет окрашивал все в серый цвет, но она по-прежнему и думать не могла о том, чтобы вернуться в лес. - Надо вызвать полицию, вдруг ее похитили?
        - Кто?! - Маргарет выключила фонарик - уже было светло, и они могли ясно видеть друг друга. - Кому она нужна? Никто ее не похитил! Поищем последний раз. Потом уже можно будет звонить в полицию и сажать меня под домашний арест на всю оставшуюся жизнь.
        У Маргарет был дар общаться с вами, как с очень маленьким и тупым ребенком. Эбби покорно проследовала вслед за ней и Гли в лабиринт деревьев, оставив позади безопасную открытую поляну.
        - Разобьемся, - сказала Маргарет. - Мы не на тусовку собрались.
        - В «Скуби-Ду» с этого всегда начинаются проблемы, - возразила Гли, но подчинилась ей. Эбби нехотя сделала то же самое, и трое рассеялись по лесу. Небо светлело, но Эбби по-прежнему не выключала фонарик и поначалу держалась полосы леса. Однако, представляя, как Маргарет ругает ее за трусость, а Гретхен лежит где-то раненая, без сознания, вскоре она углубилась в рощу. Идти прямо было невозможно - сосны и пальмы своими стволами вставали у нее на пути, сманивали прочь от лесной полосы, вели вглубь и, наконец, привели обратно к бетонному бункеру. Эбби готова была закричать.
        Но вместо этого она сделала глубокий вдох, пытаясь не сорваться. В грязноватом утреннем свете блокгауз выглядел печально: все его стены были покрыты инициалами каких-то ребят, странными картинками, возможно, изображавшими извращенные половые акты, и надписями: «Мажоры ешьте говно», «Отстойная четверка», «Ударим по вымирающим видам ядерной бомбой». Эбби вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит, и развернулась.
        Вокруг были только деревья. Эбби повернулась обратно к зданию - в окне стояла бледная фигура, глядя на нее глазами, напоминавшими темные провалы. Рот казался черной заштопанной дырой. Эбби выронила фонарик.
        - Сколько времени сейчас? - хрипло спросила Гретхен, тут же исчезла из окна и вышла с другой стороны дома. На ней не было совершенно ничего, кроме кроссовок, ноги вплоть до бедер были покрыты чешуйками ила, остальные части тела тоже были в грязи, руки черные, в волосах запутались листья. Когда она вышла на свет, в глазах Гретхен отразилось восходящее солнце, и на миг они показались кусками серебра, ничего не выражающими.
        - Где ты была?! - воскликнула Эбби. Гретхен прошла мимо, направляясь к выходу из леса.
        - Гретхен! Как ты? - Эбби побежала за ней.
        - Просто восхитительно! Я всю ночь провела в сраном лесу - голая, голодная и холодная!
        Эбби была в совершенном замешательстве - Гретхен никогда не ругалась. Она протянула подруге шорты:
        - Я их нашла… Только футболку потеряла.
        Гретхен выхватила шорты и натянула на ходу. Ее суставы онемели от холода, и она скрестила руки на груди, засунув ладони в подмышки.
        - Мы думали, ты потерялась… - объясняла Эбби. - Мы все это время тебя искали, когда ты спрыгнула с причала. Маргарет уже собиралась звонить в полицию.
        Гретхен, вся покрытая гусиной кожей, сутулилась, пряча груди, наклоняясь вперед все больше и больше. Наконец она опустилась на корточки, будто собиралась сходить по-маленькому, и застыла. Волосы закрывали ее лицо, и Эбби не сразу поняла, что Гретхен плачет. Тогда она опустилась на корточки рядом и обняла подругу, потирая ее ледяную спину со словами:
        - Ш-ш-ш… Все хорошо.
        Неуклюже прижимаясь к ней и дрожа, Гретхен целую минуту рыдала, а потом издала непонятный гортанный звук.
        - Что? - переспросила Эбби.
        - Я хочу домой, - повторила Гретхен.
        - Мы туда и идем, - Эбби поднялась на ноги, подняла Гретхен, развернула ее и попыталась идти дальше, но ноги Гретхен застыли так, что не могли нормально шагать.
        - Гли! Мар-га-рет!!! - крикнула Эбби, и секунды спустя обе с шумом появились из-за деревьев.
        - Слава тебе, Господи! - воскликнула Маргарет, стянула свою просторную футболку и надела на Гретхен (на Маргарет, по крайней мере, был лифчик), после чего они с Гли повели ее к дому. Эбби стояла и смотрела им вслед, чувствуя, как все ее тело переполняется облегчением. Потом она обернулась к блокгаузу - из-за угла показывалось что-то, на вид более современное, чем здание. Подавшись вперед, Эбби увидела, что это большой металлический ящик грязно-зеленого цвета с цифрой 14, написанной белой краской на боку - кто-то оставил это устройство на земле прямо посреди леса. Подойдя к ящику и положив на него ладонь, Эбби почувствовала, как он гудит. В стенке ящика была крышка, запертая на навесной замочек, а на крышке - логотип «Саузерн-Белл». Значит, гудение, что она слышала вчера ночью, производило какое-то телефонное оборудование, поняла Эбби.
        Тайна немедленно рассеялась. Эбби снова повернулась к зданию - теперь оно не казалось зловещим, только очень побитым: потолок наполовину провалился, на полу и земле валялись обломки бетона, а стены изнутри тоже были сверху донизу покрыты надписями - непонятными символами, нечитаемыми словами, не то буквами, не то цифрами, примитивными сатанинскими символами, порнокартинками и названиями музыкальных групп, написанными и нарисованными друг поверх друга. Повсюду валялись бутылки из-под винных коктейлей и окурки.
        В самом центре помещения лежал особенно большой кусок бетона - размером с обеденный стол и такой же круглый, лицевой стороной повернутый к окну и наполовину освещенный жидким утренним солнцем. На бетонной поверхности были следы красной жидкости - может быть, свежей краски. Эбби медленно попятилась от окна, а затем убралась из леса.
        По дороге она говорила себе: это просто краска. Просто краска, и все.
        Воскресенье, кровавое воскресенье [«Sunday Bloody Sunday» - песня U2 (1983 г.)]
        Все были голодные, как волки, но холодильник Маргарет был пуст, за исключением половинки грейпфрута, стружки чеддера в многоразовом пластиковом пакете, коробки «Перье» и упаковки слабительных свечей (мама Маргарет снова начала следить за весом).
        Гли от недосыпа испытывала прилив энергии и сейчас детально пересказывала вслух сама себе, как они всю ночь искали Гретхен и как она, Гли, ужасно волновалась. Маргарет была как будто не совсем в себе - она стояла перед кофеваркой и смотрела, как прибор наполняется. Подруги жутко воняли, у Эбби были исполосованы все голени, руки и плечи казались одним сплошным синяком, а кожа на голове ныла там, где ей выдрало кусок волос. Эбби пыталась вывести Гретхен из дома, но та снова и снова возвращалась: сначала она хотела искать в лесу свою футболку, потом потеряла кошелек, потом в сумке Гретхен не оказалось ключей от дома… Маргарет ждала их, но, когда Гретхен в третий раз положила куда-то сумку, а потом не смогла найти, Миддлтон кинулась в душ и громко захлопнула за собой дверь. Наконец Эбби и Гретхен погрузились в Пыльный Катышек и торопливо удалились.
        - Надо было подождать Маргарет, - тихо сказала Гретхен, прислоняясь к пассажирскому окну.
        - Мы ее в понедельник увидим. Сейчас главное - привезти тебя домой раньше, чем там будут твои родители.
        - Ау… - застонала Гретхен. Пыльный Катышек трясло на проселочной дороге, окруженной дубами, и голова Гретхен застучала об окно.
        Старинные чарльстонские семьи любили большие загородные особняки и длинные подъездные дорожки. Чем хуже было состояние тех и других, тем правильнее казались себе их владельцы, и Миддлтоны были очень правильными. Наконец, прежде чем амортизаторы окончательно сдались, Эбби повернула направо, выводя Катышек на двухполосное шоссе, идущее через густой сосновый лес из Уодмало в Чарльстон. Она нажала на газ, и мотор Катышка, которому место было разве что в швейной машинке, бешено завыл.
        - У тебя нет двенадцати долларов? - спросила Эбби. Гретхен, не отвечая, переключала радио туда-обратно. - Гретхен? - по-прежнему молчание. Тогда Эбби решила объяснить подробно:
        - Мне на этой неделе недоплатили в «TCBY», но обещали со следующей зарплатой доплатить. Нам нужно заправиться, или не доедем домой.
        Долгое молчание. Затем Гретхен ответила:
        - Я ничего не помню, что было ночью.
        - Ты потерялась и всю ночь была в том здании. Слушай, в деревне Ред-Топ будет автозаправка…
        Гретхен подумала и решила ответить:
        - У меня нет денег.
        - Там принимают карты.
        - У меня есть карта?! - радостно воскликнула Гретхен.
        - В кошельке посмотри.
        Эбби знала, что папа Гретхен дал ей кредитную карту на всякий случай. У всех одноклассниц были карманные деньги, кредитки и автозаправочные карты, потому что ни один папа не хотел, чтобы его дочь вдруг застряла где-то без денег и не могла добраться домой. Кроме Эбби - ее папу ничто особенно не интересовало, кроме газонокосилок.
        Взгромоздив сумку на колени, Гретхен порылась там, нашла кошелек, с трудом его открыла и замерла.
        - Сколько у тебя с собой? - спросила Эбби. Ответом ей был только вой мотора.
        - Гретхен? - Эбби рискнула оглянуться на нее. - Сколько?
        Гретхен повернулась к подруге - ее глаза были полны слез, блестевших на утреннем солнце:
        - Шестнадцать долларов… Этого хватит на бензин и на кока-колу лайт… да? Можно я куплю кока-колу?..
        - Можно, конечно - твои же деньги…
        Слезы покатились по щекам Гретхен, сверкая на солнце. Эбби начинала волноваться:
        - Гретхен?
        Сосновый лес заканчивался, и свет солнца, падавший сквозь деревья, становился все ярче. По обе стороны шоссе лежали бескрайние залежные поля, где выращивали томаты. Гретхен сделала глубокий-глубокий вдох, который перерос в плач.
        - Я просто… я так… - голос Гретхен сорвался. Потом она снова начала: - Мне нужно, чтобы все сейчас было нормально…
        Эбби крепко сжала ее руку - Гретхен была холодной, но солнце начинало согревать салон машины.
        - Все будет хорошо. Обещаю.
        - Правда? - переспросила Гретхен.
        - Чистейшая правда!
        Когда они въехали в Ред-Топ, Катышек шел на честном слове, зато Гретхен начала успокаиваться.

* * *
        Остаток дороги прошел в тишине. Гретхен откинулась далеко на сиденье, устало вытянув покрытые илом ноги перед собой и теребя свои волосы. Чем ближе был Маунт-Плезант, тем спокойнее было Эбби. Когда они въехали на первый пролет моста, по радио начал насвистывать Бобби Макферрин. Эбби сделала музыку громче, и салон наполнился умиротворяющей мелодией «Don’t Worry, Be Happy». На мосту было пусто - все ушли в церковь, солнечный свет играл на волнах гавани, и казалось, что лекарство для всех проблем на свете было одно - хорошо выспаться.
        У бензоколонки «Оазис» Коулмен-бульвар раздваивался. Эбби повернула направо и покатила по Олд-Вилледж с королевской неторопливостью - сорок километров в час. Каждая улица представляла собой тоннель из вечнозеленых дубов; иногда деревья выскакивали из-под земли прямо посреди дороги, образуя развилку. Трудно было назвать это место пригородом - скорее, оно казалось лесом, застроенным фермами. Они ехали мимо кирпичного здания с бистро и баскетбольными кортами вокруг, мимо заросшего мхом Конфедеративного кладбища на холме, крошечного отделения полиции, теннисных кортов, мимо одного дома за другим - и с каждым из них Эбби становилось радостнее и спокойнее.
        Дома были самые разные - красные здания с белой отделкой, особняки в Южном стиле цвета желтой магнолии, украшенные массивными белыми колоннами и непрерывным крыльцом по всему периметру; домики, похожие на солонку, с шиферными крышами, поросшими мхом; беспорядочные двухэтажные викторианские дома с верандами, погребенными под буйной зеленью, так что оттуда не было видно неба - только серебристо-зеленый балдахин из листьев и испанского мха. Все газоны были безупречно подстрижены, все дома - недавно покрашены, каждый ранний прохожий, занимавшийся силовой ходьбой, махал в знак приветствия, и Эбби каждому махала в ответ.
        Единственным изъяном во всей Олд-Вилледж были оранжевые пятна от поливалок на стенах домов. Казенная вода была дорогой и, что еще хуже, содержала фтор - детям она, может, и сошла бы, но поливать ею свои клумбы? Никогда в жизни! А как же награда «Двор месяца»? Поэтому у всех был собственноручно выкопанный колодец для поливания сада, а поскольку грунтовые воды под Маунт-Плезантом были богаты железом, от поливалок все становилось оранжевым - автомобильные дорожки, тротуары, перила на веранде и деревянный сайдинг. Со временем дома желтели, соседи жаловались, и приходилось перекрашивать стены, но такова цена райской жизни.

* * *
        Пыльный Катышек выкатился на Пьератес-Крузе, где вечнозеленые дубы простирали ветви низко-низко над газонами и дорогой, так что царапали крышу Катышка. Теперь они ехали по проселочной дороге - от днища машины со стуком отскакивали камушки, вокруг шин поднималось легкое коричневое облако, и вскоре Эбби притормозила у дома Гретхен. Тот стоял близко к проезжей части - от дороги его отделял только кусочек асфальта, служивший для парковки. Эбби дернула стояночный тормоз (Катышек имел обыкновение укатываться), повернулась к Гретхен и обняла подругу:
        - Ты как?
        - Мои дела очень, очень плохи, - произнесла Гретхен.
        Электрические часы на панели показывали 10:49. Родители Гретхен теперь обычно возвращались из церкви около 11:30 - у нее было достаточно времени, чтобы вымыть из шланга кроссовки, вернуться в дом, отмыться и собраться с мыслями, но только если она начнет двигаться прямо сейчас! Вместо этого Гретхен сидела и пялилась в лобовое стекло. Нужно было ее подбодрить.
        - Гретхен, я знаю, ты перепугалась, но поверь мне - все не так плохо, как кажется. Те чувства, что ты сейчас испытываешь - они не навсегда. Тебе только нужно пойти в дом, отмыться и сделать нормальный вид, иначе родители тебя убьют! - Эбби снова ее обняла и добавила: - «Глаз тигра»!
        Гретхен кивнула, скользнув взглядом на коробку передач, затем кивнула снова, более решительно:
        - Да… «Глаз тигра».
        Затем она открыла дверь плечом, выползла из машины, захлопнула дверь и, спотыкаясь, пошла к двери дома. Эбби надеялась, что Гретхен не забудет снять кроссовки перед тем, как войти.
        Гретхен провела всю ночь в лесу, замерзла, устала… Ничего, убеждала себя Эбби, вечером они потусят вместе - возьмут напрокат кино или что-нибудь еще придумают. Все было в полном порядке. Don’t worry, be happy - не волнуйся и будь счастлива.

* * *
        Оставив Олд-Вилледж в зеркале заднего вида, Эбби снова пересекла Коулмен-Бульвар и направилась по Райфл-Рейндж-Роуд в район, где вам никогда не советовали перекрасить отделку дома. Там, где жила Эбби, за замечание «Ваша отделка чуть пожелтела» могли и застрелить.
        Она проехала мимо автозаправки «Кенгуру», напротив которой была окруженная ваннами для птиц лавка, где продавали вареный арахис и украшения для сада; мимо Африканской методистской епископальной церкви Авен-Езера и горы Сион, отмечавшей границы Харборгейт-Шорс - скучного, ничем не выделявшегося района, раскинувшегося на многие километры. После этого пошли дома поменьше, где во дворах, как правило, не было ничего, кроме грязи и прицепов для лодок; потом несколько кирпичных ранчо с микроскопическими верандами, украшенными дешевыми колоннами в псевдоколониальном стиле, потом только мелкие развалюхи, бункеры из шлакоблоков с жестяной крышей и, наконец… дом Эбби.
        Это здание, у которого остановилась Эбби, представляло собой печальное зрелище - просевший дом, у которого будто позвоночник сломался, громоздкие кондиционеры в окнах и двор, где росли только сорняки, среди которых, как солдаты в окопах, засели сломанные газонокосилки. У папы Эбби было почти триста газонокосилок, но он никогда ничего не косил.
        Входя домой к Гретхен, Эбби будто переступала через герметизированный шлюз космического корабля, где все сверкало стерильной чистотой. Входя домой к себе, она словно толкала разбухшую от влаги дверь глухого деревенского дома, а оказывалась в вонючей пещере. Вдоль стен до сих пор стояли какие-то ящики и картины - прошло четыре года после переезда из Криксайда сюда, в более маленькое жилище, а мама Эбби так и не разобрала вещи.
        Мистер Риверз сидел перед включенным телевизором с мюслями в пластиковой тарелке, закинув ноги на исцарапанный кофейный столик. На папе Эбби не было рубашки, и безволосое пузо покоилось на коленях.
        - Привет, пап, - сказала Эбби, входя в гостиную, и поцеловала папу в щеку.
        - Угу, - ответил он, не отрываясь от экрана.
        - Что смотришь?
        - «Войну гоботов».
        Некоторое время Эбби стояла и смотрела, как мопеды превращаются в роботов с широкими улыбками, а истребители стреляют лазерами из шин. Она ожидала, что разговор завяжется сам собой, но этого не произошло.
        - Что сегодня делаешь? - спросила Эбби.
        - Чиню газонокосилки.
        - Мне надо в «TCBY», потом, может, к Гретхен зайду. Когда мама дома будет?
        - Поздно.
        - Хочешь, принесу тебе нормальную тарелку?
        - Угу.
        Прошлый опыт говорил Эбби, что больше ожидать от папы нечего. Прихватив из кухни зеленое яблоко, она быстро проследовала к себе в спальню и как можно быстрее закрыла за собой дверь, чтобы туда не проник ядовитый газ, из-за которого родители были такими унылыми.
        В комнату Эбби другим вход был воспрещен - спальня была частью другого дома: его Эбби построила сама, своим трудом, на свои деньги. Стены покрывали серебристо-розовые обои в диагональную полоску, на полу лежал ковер с черно-белыми кругами и перекрывающим их большим красным треугольником. Здесь стояла двухуровневая магнитола из «Джей-Си-Пенни» (подставкой служил ящик из-под молока, обернутый в серебристую ткань с люрексом), рядом с кроватью был телефон с Микки Маусом, который Эбби однажды купила себе на Рождество, а на стеклянном кофейном столике - цветной телевизор от «Сампо», диаметр - 48 см.
        Возле одной из стен стоял яркий черно-розовый туалетный столик, круглое зеркало которого было обрамлено бесконечными фотографиями: Гретхен в постели (когда у нее был мононуклеоз), закрытая одеялом до подбородка, Гретхен и Гли на пляже в сногсшибательных бикини (черном и кислотно-зеленом), Маргарет на водных лыжах с попутным ветром, все четверо, фоткавшиеся по случаю школьного бала в девятом классе, Гретхен и Эбби с дредами в Ямайке…
        Высокую и мягкую постель Эбби с трех сторон поддерживали узорные белые металлические решетки, которые громко дребезжали каждый раз, когда она забиралась в свое гнездышко. Кровать была погребена под пледами, одеялами, шестью громадными розовыми подушками и старыми мягкими игрушками - Жираф Джоффри, Капустная Голова, Ринклз из серии «Щенячьи истории», Мишка-Обнимашка, Спаркс и собачка Флаффи из другой серии. Конечно, хранить их было ребячеством, но как иначе? Эбби не выдержала бы печального взгляда пластмассовых глаз, выбрасывая игрушки в мусорку.
        Эта комната была единственным местом, где Эбби было так же уютно, как у Гретхен - здесь не было ничего, что она не купила или что не купили бы на ее деньги, что она не повесила или не покрасила бы сама. Эбби сунула в магнитолу «Арену» «Дюран Дюран» и включила на полную громкость - эту кассету, которая всегда создавала настроение, будто едешь в машине с опущенными стеклами, а кругом лето, ей подарила Гретхен. Прокравшись по коридору к ванной, Эбби как следует отмылась в душе, горячем, как кипяток, и, завернувшись в полотенце, вернулась в комнату. Скоро будет час дня, а значит - пора наводить марафет и идти на работу.
        В седьмом классе Эбби однажды проснулась и обнаружила, что у нее все лицо в прыщах - щеки, лоб, подбородок!.. В тот момент ее семья как раз переезжала из Криксайда, и Эбби так волновалась и бесилась из-за всего подряд, что начала давить прыщи. Через неделю на ее лице не было свободного места от гнойных ссадин и ярко-красных ранок, куда попадала грязь. Эбби умоляла родителей записать ее к дерматологу, как Гретхен, но ответом ей был только припев маминого любимого хита № 1: «У нас нет денег».
        - Давай заведем собаку… - «У нас нет денег!»
        - Можно мне репетитора по биологии? - «У нас нет денег!»
        - Тогда я пойду в летнюю школу и раньше закончу учиться… - «У нас нет денег!»
        - Миссис Трамбо с классом изобразительных искусств едет в Грецию, можно, я тоже поеду? - «У нас нет денег!»
        - У меня лицо похоже на пиццу со струпьями, можно, я пойду к доктору? - «У нас нет денег!»
        Эбби пробовала все средства от прыщей, что рекламировали журналы «Seventeen» и «YM» - «Сибриз», «Ноксему», грязевые маски от «Сент-Айвз». Отчаявшись, один раз она даже попробовала вышибить клин клином и начала втирать майонез в подбородок и лоб (это она вычитала в «Teen»), но результаты получились катастрофическими. Что бы ни делала Эбби, прыщи становились все больше: они появились всего за пять дней, но их никак нельзя было свести.
        Тогда Эбби перестала трогать лицо, бросила пить колу и есть шоколад, и это, вкупе с меняющимся гормональным фоном, по-видимому, помогло - спустя три месяца позора ее лицо стало чище. Прыщи не ушли окончательно, но, по крайней мере, объявили перемирие. Однако после этой битвы все лицо Эбби осталось покрыто следами - глубокие шрамы на щеках, мелкие, но широкие на лбу, огромные черные точки на носу, глубокие красные на подбородке…
        - Их видно только при определенном освещении, - убеждала Гретхен подругу, но слишком поздно. Сердце Эбби было разбито: теперь ее лицо безнадежно испорчено, а у нее даже еще не было ни одного бойфренда!
        Тем летом она целые выходные не выходила из комнаты. В понедельник после этого Гретхен отвела Эбби в книжный на Коулмен-Бульвар, где они просмотрели все журналы о косметике. Наконец, Гретхен стырила книгу о макияже, которую подруги изучили дома куда тщательнее, чем любой из школьных учебников, затем составили список, поехали в «Керрисонс», и Гретхен купила Эбби косметики на восемьдесят пять долларов. Потребовалась пара недель, чтобы поэкспериментировать, и ко Дню труда Эбби нарисовала себе лицо, с которым могла жить.
        При ярком солнце Эбби можно было принять за участницу конкурса «Мисс Америка» в сценическом гриме, и иногда какой-нибудь лох говорил, что она похожа на клоуна. Но Эбби отвлекала внимание тем, что постоянно была на позитиве: шутила при первой же возможности пошутить, делала кому-то хорошее при первой же возможности это сделать. К восьмому классу, когда все начали готовиться к старшей школе и «переизобретать» свою внешность, вся школа уже привыкла к тому, что Эбби просто так выглядит.
        Единственный недостаток был в том, что ей каждое утро требовалось целых полчаса, чтобы обработать лицо губкой, пудрой и карандашами, пока оно не примет нужный вид. Сначала Эбби наносила базу, потом разглаживала, смешивала, присыпала пудрой, рисовала брови, красила губы, наносила румянец - и все это надо было делать в правильных дозах, чтобы не выглядеть, как Тэмми Фэй Беккер. Однако, даже невзирая на ранние пробуждения, ей было приятно смотреть, как шрамы от прыщей скрываются под настоящим лицом участок за участком, делая ее все красивее и красивее.
        Смена начиналась через двадцать минут. Закончив краситься, Эбби взбила волосы, полила их лаком, надела бело-зеленую форму официантки, продернула «конский хвост» через отверстие в кепке, снова полила волосы лаком и как следует уложила.
        Подъехав к одноэтажному торговому центру на Коулмен-Бульвар, следующие шесть часов Эбби провела в прохладном кафе «TCBY», окутанная кислой вонью замороженного йогурта с примесью ванили, наполнявшей стеклянное кубическое помещение. Ее здесь все вполне устраивало - с каждым часом, проведенным в этом огромном холодильнике, на ее счет в банке капало четыре доллара.
        До половины пятого смена была довольно скучной. Потом зазвонил телефон.
        - Это «TCBY», чем я могу вам помочь? - ответила Эбби.
        - Кровь… Всюду кровь… - произнесла Гретхен.
        Наступил конец света, как мы его знаем (а я чувствую себя прекрасно)[«It’s the End of the World as We Know It (And I Feel Fine)» - песня группы R. E. M. (1987 г.)]
        - Ты где? - тихо спросила Эбби, повернувшись спиной к очереди у кассы. На другом конце телефона слышался плеск воды.
        - Я сидела в ванной и хотела побрить ноги, но тут вся вода стала красной. Не понимаю, это моя кровь, или я что-то вспомнила, по-настоящему это, или у меня уже глюки… - плеск воды на заднем плане затих, и раздалось громкое жужжание. - Помоги! - прошептала Гретхен.
        - Сколько крови?
        - Много…
        - Значит, так - вылези из ванны и встань перед зеркалом на белое полотенце…
        - Очередь! - Ди-Ди дернула Эбби за рукав.
        - Секунду, - одними губами прошептала Эбби, отмахиваясь - замороженный йогурт сейчас явно был не главной проблемой. В трубке послышался плеск, звон капель, потом - тишина.
        - Встала? Есть на полотенце кровь?
        Долгое молчание, затем:
        - Нет! - ответила Гретхен с явным облегчением.
        - Точно? Все полотенце чистое?
        - Да! О господи, я с ума схожу…
        - Иди смотреть телек, позже поговорим. Обязательно позвони мне сегодня.
        - Прости за беспокойство. Удачной работы…
        Разрешив серьезную проблему и повесив трубку, Эбби со спокойной совестью продолжила раскладывать ванильный йогурт по вафельным рожкам и посыпать сверху ириской и шоколадом, пока не наступило девять часов, и они с Ди-Ди не заперли помещение. Приехав домой, Эбби залезла в постель и принялась смотреть телемарафон Джерри Льюиса, который уже заканчивался, держа при этом палец на звонке своего телефона вплоть до 11:06. В это время у них с Гретхен был ежевечерний телемост. Эбби нельзя было звонить подруге настолько поздно, и Гретхен, собственно, тоже не должна была звонить ей. Но Эбби держала палец на звонке и отпускала, стоило ему завибрировать, так что родители ничего не знали.
        Тем вечером, однако, телефон так и не зазвонил.

* * *
        Утро понедельника, двадцать минут восьмого. Олд-Вилледж была окутана наползавшим из гавани туманом, который нависал над землей и сглаживал все острые углы. Эбби затормозила напротив дома Гретхен на Пьератес-Крузе. Она подпевала Филу Коллинзу, который, как никто, способен был поднять Эбби настроение. На заднем сиденье был набор батончиков из воздушного риса, чтобы смягчить приземление Гретхен после тяжелых выходных.
        Обычно она ждала Эбби на улице, но сегодня там был только Хороший Песик Макс, который уже перевернул мусорный бак доктора Беннета и зарылся туда по самые плечи. Стоило Эбби затормозить, как пес насторожился, обернулся и стоял, как вкопанный, глядя на Катышек. Эбби открыла дверь машины, и Макс хотел перепрыгнуть через белые пакеты с мусором, но зацепился передними лапами, плюхнулся в мусор всей мордой и задергался, пытаясь вырваться.
        Эбби бросилась ко входу. Стеклянная дверь разгерметизировалась, но вместо сонной Гретхен, жаждущей инъекции кока-колы лайт, ее встретила миссис Ланг в халате со словами:
        - Гретхен сегодня не пойдет в школу.
        - Можно, я поднимусь? - спросила Эбби. На лестнице послышался грохот, и появилась Гретхен в школьной форме с сумкой для книг на плече:
        - Пойдем!
        Миссис Ланг схватилась за сумку, остановив дочь:
        - Ты почти не спала! Я твоя мать, и я решаю, пойдешь ты или нет!
        - Отпусти меня!!! - завопила Гретхен, высвобождаясь из ее хватки. Эбби покраснела, чувствуя, как потеют ладони и спина - ей всегда становилось неловко во время ссор подруги с ее матерью, потому что она никогда не знала, как показать, на чьей стороне находится.
        - Скажи ей, Эбби! Я должна пойти! Это очень важно для моего образования!
        - Ну… Э-э… - ответила Эбби, запинаясь под взглядом миссис Ланг. Вдруг лицо последней вытянулось:
        - Ох, Макс…
        Эбби оглянулась - Хороший Песик Макс подошел к дому и теперь пялился на троих женщин, будто впервые их видел. К его морде прилипла окровавленная женская прокладка.
        - Фу-у! - засмеялась Эбби и, схватив Макса за ошейник, потянула собаку к двери.
        - Нет, Эбби! Он весь грязный! - воскликнула миссис Ланг, перехватывая ошейник. Воспользовавшись суматохой, Гретхен вырвалась из материнской хватки, бросилась к Пыльному Катышку, волоча за собой Эбби, и крикнула через плечо:
        - Пока, мам!
        - Гретхен!.. - крикнула миссис Ланг, подняв голову, но подруги уже были далеко.
        - Держите своего пса подальше от моего двора - у меня есть духовушка! - заявил доктор Беннет пробегающим девушкам, оторвавшись от своих мусорных баков.
        - Доброе утро, доктор Беннет! - помахала ему Гретхен, прежде чем обе бросились в Катышек, и Эбби нажала на газ.
        - Почему ты вчера не позвонила? - спросила она.
        - Я говорила с Энди! - ответила Гретхен, передавая подруге две монеты в 25 центов. Она вытащила из промежутка между сидений кока-колу лайт - Эбби всегда привозила ее для Гретхен.
        Эбби это бесило. Вернувшись из летнего библейского лагеря, Гретхен только и говорила, что об Энди - своей великой курортной любви: Энди то, Энди се, он такой классный, такой мускулистый, и она обязательно поедет к нему во Флориду… К первой неделе июля Энди был совершенно забыт, и Эбби думала, что навсегда, но теперь он вернулся снова.
        - Это хорошо, - сказала Эбби. Ей самой не понравилось, как кисло это прозвучало, поэтому она изобразила улыбку и наклонила голову вбок, будто внимательно слушала. Эбби никогда не видела Энди на фотографиях («Он считает, что фотографироваться - значит держаться за прошлое!» - вздыхала Гретхен) и не говорила с ним по телефону («Мы переписываемся - этот способ общения гораздо глубже, чем телефон!» - ворковала Гретхен), но прекрасно его себе представляла: Энди был хромым, горбатым, у него не было одной брови, и он носил брекеты. Может быть, даже внешний стоматологический намордник.
        - Энди принимал ЛСД, и он говорит, что тот случай в ванной совершенно нормален. Это со многими бывает, так что судьба Сида Барретта мне не грозит!
        - Я же тебе говорила - все хорошо! - улыбнулась Эбби, вцепившись в руль так, что стало больно пальцам. Порывшись в кассетах Эбби, Гретхен поставила их наикрутейший летний микс. На школьную парковку подруги въехали в облаке белой пыли, во всю глотку подпевая Бонни Тайлер и переживая вместе с ней «Полное Затмение в Сердце». Эбби припарковалась на свободном месте далеко в конце и дернула стояночный тормоз. Напротив них была спортивная площадка, а за ней - дом директора, где пять бродячих собак (на болотах жило много таких животных) гонялись друг за другом сквозь туман.
        - Готова к любимой школе? - спросила Эбби. Гретхен поежилась и обернулась на заднее сиденье:
        - У меня флэшбэки…
        - Что?
        - Меня кто-то постоянно трогает сзади за шею… Всю ночь не спала.
        - Вау. Все-таки ты превратилась в Сида Барретта.
        Гретхен вместо ответа показала ей средний палец и сказала:
        - Пойдем в любимую школу.
        По дороге в здание Эбби коснулась пальцами шеи Гретхен сзади. Та подскочила и сказала:
        - Прекрати! Тебе понравится, если я так сделаю?
        Школа Олбемарл-Академии располагалась на реке Эшли, у границы Олбемарл-Пойнт. С двух сторон ее окружали болота, а с третьей - район Кресент. Образование здесь было интенсивным и дорогим, и все, кто ходил в Олбемарл, считали себя лучше всех остальных чарльстонцев.
        - Упс… - произнесла Гретхен и кивнула вперед. Они с Эбби в этот момент пересекали Олбемарл-Роуд, по одну сторону которой лежали парковка для учащихся и спортивные площадки, а по другую - здания школы. Навстречу им шел физрук Тул - огромная груда мышц и мяса в неприлично тесных спортивных штанах для тяжелой атлетики.
        - Леди, - кивнул он им, проходя мимо.
        - Мистер Тул, хотите яиц? - спросила Гретхен, стряхивая сумку с плеча и залезая туда. - Мама дала мне на завтрак вареные яйца.
        - Нет, спасибо, у меня свои яйца есть! - ответил физрук на ходу. Подруги удивленно переглянулись, расхохотались и пустились в бег по тротуару. На остановке для родительских автомобилей рядом с флагом сидел Трей Самтер.
        - Слышьте, вы сделали вопросы по геологии? - жалобно окликнул он девушек со своей скамейки. Учебный год только начался, а у Трея уже была куча долгов по домашке.
        - Правильный ответ - магматические горные породы! Всегда магматические горные породы! - отвечала Гретхен. Они с Эбби свернули и оказались в открытой галерее, где с одного боку был главный офис, с другого - стеклянные двери, ведущие в коридор на втором этаже, впереди - необъятный зеленый газон, а позади - колокольня. Теперь подруги находились в самой гуще учеников Олбемарл-Академии.
        - О, Господи помилуй… Какие же мы все отстойные, - произнесла Гретхен.
        Здесь учились дети докторов, адвокатов, банковских президентов, владевших лодками, лошадьми, загородными плантациями, домами у моря в Сибруке, живших в роскошных особняках в Маунт-Плезанте или в исторических зданиях в центре… и каждый ученик ничем не отличался от других.
        Памятка для учеников заменяла в Олбемарле Священное писание, и дресс-код, там описанный, был очень прост: вы одевались, как ваши родители. Пышные прически-«химии», кислотные цвета и большие накладки на плечи предназначались для выходных. Во время учебной недели соблюдался дресс-код, типичный для элитных новоанглийских школ, где готовили к университету: девочки одевались, как «юные леди», мальчики - как «юные джентльмены», а тем, кто не знал, что это значит, в Олбемарл было не место.
        Хуже всего приходилось мальчикам: их мамы закупались в «М. Дюма» - магазине на Кинг-Стрит, специализировавшемся на стиле «шебби-шик». В седьмом классе мама выбирала для сына один комплект одежды, в котором он ходил остаток жизни: брюки цвета хаки, зимой - рубашки «Поло» с длинными рукавами, весной - рубашки «Айзод» с короткими рукавами. После университета к этому добавлялись темно-синий блейзер, светлый льняной костюм в тонкую полоску и набор «веселеньких» галстуков, в которых выросшие мальчики ходили на первую работу - в местную юридическую фирму или в папин банк.
        Девочки что-то пытались делать - бунтарки вроде Джоселин Цукерман иногда появлялись с дредами. Дресс-код, строго говоря, не запрещал это, но прическа Джоселин оказалась достаточно шокирующей, чтобы ученицу отправили домой. По большей части девушкам удавалось хитро находить способы самовыразиться, не нарушая дресс-кода: те, кто желал привлечь внимание к груди, носили белые водолазки под горло, так как вырезы в той самой области были запрещены; ученицы, считавшие, что у них хорошая попа, носили облегающие лосины, показывавшие их достоинства в самом выгодном свете, а если ты хотела сказать «я - свободная и нестандартная личность», к твоим услугам были неброские узоры под звериную шкуру (леопард, тигр или зебра). Однако, как ученицы ни старались, все все равно выглядели совершенно одинаково.
        Дело ведь было не только в одежде. Олбемарл был открыт для всех возрастов - с первого по двенадцатый класс, но в классе Эбби было всего семьдесят два ученика, большинство из которых, начиная с первого класса, учились в этой школе все вместе: вместе катались по кафе (одна машина на всех) и вместе были на балу дебютанток. Их матери вместе ходили на заседания Ирландского католического общества, их отцы вместе воротили финансами и вместе охотились на голубей.
        Все в этой школе жаловались, что много задают, и одновременно презирали обычные школы, потому что там все «слишком легко»: все терпеть не могли дресс-код и одновременно насмехались над «реднеками», которые шатались по торговому центру «Цитадель» в вареной джинсе и с прическами типа маллет: все хотели быть личностью и одновременно панически боялись выделяться.

* * *
        Прозвенел первый звонок, и ученики отправились в класс. На протяжении всего дня Эбби раздавала батончики из вареного риса на каждом уроке. На информатике новый учитель, мистер Барлоу, заявил, что в компьютерном классе есть нельзя, на геометрии миссис Мэсси конфисковала лоток с батончиками, съела две штуки и вернула остальное на заднюю парту, где сидела Эбби, на истории США Эбби поторопилась раздать батончики до второго звонка... и тут же появился противный мистер Гроут и заставил всех выбросить их в мусорку.
        Наконец прозвонил звонок на обеденный перерыв. Эбби нашла Гретхен, и вместе они отправились на Газон, лежавший в тени колокольни. С одной стороны Газон был ограничен главным офисом и галереей, с другой - актовым залом. Рядом со входом в актовый зал и стояла колокольня - четырехэтажная прямоугольная громадина из кирпичей цвета ржавчины, она, казалось, вонзилась в сердце школы, будто кол. На той стороне колокольни, что была обращена к Газону, находился школьный девиз, выложенный большими металлическими буквами: «Вера и честь».
        Гли и Маргарет сидели на типично чарльстонской скамейке-качалке под солнышком. Неподалеку ребята играли в бочче. Плюхнувшись рядом на траву, Эбби и Гретхен достали йогурты и зеленые яблоки и принялись обсуждать субботнюю ночь, будто были в этом деле асами и упарывались ЛСД еще с Вудстока.
        - У вас есть флэшбеки? - спросила Эбби.
        -Ага. Мне было видение твоего лица на заднице одной собаки. - ответила Маргарет.
        - Это не смешно. У Гретхен флэшбеки, - сказала Эбби.
        Все посмотрели на Гретхен. Та пожала плечами:
        - Я просто устала, вот и все...
        Эбби это насторожило - обычно Гретхен была совсем не против пожаловаться.
        - Что случилось? - спросила Гли.
        - Ничего не случилось, потому что кислота не сработала! - заявила Маргарет.
        - Мне показалось, что я порезалась, пока брила ноги. Все нормально, -объяснила Гретхен.
        - Жуть какая! - воскликнула Гли. - Ты была в ванной? И тебе показалось, что ты истекаешь кровью и сейчас умрешь?!..
        Гретхен молча рвала траву. Эбби пришла ей на помощь:
        - Когда я искала ее в лесу, я кое-что услышала...
        - Что?! - Гли наклонилась вперед.
        - Странные звуки... и еще я видела какое-то старое здание.
        - А, да, это... - скучающе откликнулась Маргарет. - Нам его нельзя сносить... мол, какой-то супер-пупер исторический памятник. Помойка, а не памятник...
        Эбби обратилась к Гретхен:
        - Ты помнишь хоть что-нибудь, что произошло?
        Гретхен сидела, сгорбившись и наклонившись вперед, и не слушала. Повернувшись к ней, Эбби увидела, как плечи Гретхен дернулись, и она снова вздрогнула.
        - Земля вызывает Гретхен! Что было, пока ты гуляла голой по моему заднему двору? - окликнула ее Маргарет.
        - Кто был голой? - отозвался голос Уоллеса Стоуни, внезапно оказавшегося среди подруг. Настроение немедленно переменилось. Рядом друг с другом девушки могли расслабиться, но Уоллес Стоуни - это совсем другое дело. Он учился в 12 классе, был парнем, играл в футбол и придерживался мнения, что дружба - это чувства, а чувства - это слабость, а слабость надо искоренять.
        - Гретхен, - ответила Маргарет, подвигаясь на скамейке.
        - Надо вам было есть грибы, - сказал Уоллес Стоуни, усевшись рядом с ней и потеснив Гли. Та встала и пересела на траву рядом с Эбби и Гретхен.
        У Уоллеса Стоуни была заячья губа, и Эбби всегда удивляло, почему он не стал от этого лучше как человек, более того - остался невероятным козлом? Подруги терпели его только потому, что он учился в выпускном классе и был парнем Маргарет, а Маргарет терпела его только потому, что Стоуни всегда выполнял ее приказы.
        Неловко обхватив Маргарет и закинув ее ноги себе на колени, Уоллес заглянул ей в глаза и произнес:
        - Под грибами любовные ласки намного страстнее.
        - Я сейчас блевану, - сказала Гли. - Пойду в компьютерный класс.
        - Ботанка! - крикнула ей вслед Маргарет.
        - Да, я тоже пойду, - Гретхен поднялась на ноги.
        - В чем дело? Девственницам неловко меня слушать? - ухмыльнулся Уоллес. Гретхен развернулась, долго смотрела на Уоллеса и ответила:
        -Да, ты меня раскусил. Рыбак рыбака... - и с этим она направилась вслед за Гли.
        - Оставлю вас наедине... Продолжайте лизаться, - Эбби тоже за ними последовала. Она догнала Гретхен, когда уже прозвенел звонок, и две подруги снова увиделись только на тренировке по волейболу. Приближалась первая игра: и, если они продуют, будет позор. В прошлом году команда Олбемарла побила Эшли-Холл со счетом 12:0, но теперь самые сильные игроки закончили подготовительную школу и отправились в университет, к которому она их готовила, так что тренерша Грин не питала оптимизма:
        - Вы - самые ленивые, немотивированные, деморализованные ученицы, которых я видела за всю свою жизнь! Идите домой и подумайте, хотите ли вы вообще играть за Олбемарл в этом году - если в вас нет огня, я вас и видеть не хочу на поле!
        - Спасибо, тренер, - ответила Маргарет, когда все расходились. - Вы нас очень поддержали.
        - Я не твоя мама, Миддлтон! Вам пора проснуться и жить в реальном мире!
        Маргарет и Эбби переглянулись, закатывая глаза. После этого Маргарет пошла на репетицию группы, где играл Уоллес, а Эбби пошла с Гретхен на парковку. Гретхен по дороге снова дернулась.
        - В чем дело? - спросила Эбби.
        - Флэшбеки. Все хуже и хуже...
        - Энди тебе ведь сказал, что это нормально.
        - Энди понятия не имеет, о чем говорит! - сердце Эбби радостно подпрыгнуло при этих словах. - Весь день меня как будто кто-то трогает за шею сзади... все чаще и чаще. Каждую секунду... ты к-ты к-ты к...
        Перейдя дорогу, они теперь шагали под замшелыми дубами, что росли у ворот на парковку. Из-под ног разлетались камешки - белый гравий здесь был таким острым, что чувствовался даже через обувь. Все разъехались, и машин уже почти не было. Катышек одиноко стоял в дальнем конце.
        - Вот так? - спросила Эбби, тыкая пальцем Гретхен в плечо - тык!
        - Не смешно! Прошлой ночью я спать не могла. Стоило мне устать, как тут же меня начали трогать за лицо, дергать за ноги...
        - Скоро выветрится - не может же кислота вечно оставаться в организме. Даже двое суток не прошло, - Эбби пыталась говорить уверенно, будто наизусть знала, сколько длится период полувыведения у галлюциногенных наркотиков.
        - Мне срочно нужно поспать, или у меня крыша поедет, - Гретхен подтянула сумку на плече. - Все лицо болит...
        Эбби снова ткнула ее в плечо. Гретхен отмахнулась.
        Для Эбби это был самый обычный понедельник.
        Она еще не знала, что тот день станет началом конца.
        Одно за другим[«One Thing Leads to Another» - песня группы The Fax (1983 г.)]
        - Вы дети взрослые, и кто-то из вас, возможно, уже видел на вечеринках это, - тренерша Грин, стоявшая на возвышении перед собравшимися старшеклассниками, подняла повыше бутылочку из зеленого стекла. -Производители называют это «Коктейль из вина и сока от «Бартлз-энд-Джеймс». Полицейское управление Чарльстона называет его «напитком для насильников».
        Гретхен дернулась вперед, поеживаясь. Эбби, сидевшая рядом, оглянулась в поисках того, кто ее тронул, и, конечно же, никого не увидела. Позади зазвучал приглушенный шепот и смешки - это гоготал Уоллес Стоуни со своими дружками по футбольной команде. Тех звали Джон Бейли и Малкольм Цукерман (последний по неизвестной причине называл себя Ядреной бомбой).
        - Он сладок на вкус и стоит около доллара: в жаркую погоду, если не следить за собой, легко выпить три или четыре бутылки и даже не заметить, -продолжала Грин. - Но не обманывайтесь - в одной такой бутылке содержится больше алкоголя, чем в банке пива! Для молодой женщины, злоупотребляющей этим, очень легко попасть в ситуацию, которая поставит под угрозу самое драгоценное для девушки. Вы знаете, о чем я говорю!
        Сделав драматическую паузу, тренерша обвела взглядом аудиторию, бросая вызов каждому ученику или ученице, готовым пошутить. Когда вам рассказывали нечто душеспасительное, смех был смертелен.
        - Есть вещи, которые нельзя починить, и чтобы сломать их, достаточно одной-единственной ошибки. Например, ваша репутация, или доброе имя вашей семьи, или... Ваш Самый Драгоценный Дар!
        Эбби так и подмывало наклониться к подруге и сурово прошептать: «Ваш Самый Драгоценный Дар!..» У этой фразочки явно был потенциал навсегда закрепиться в их с Гретхен наборе излюбленных фразочек, рядом с «Ник-нак-вуги-вуги-вуги!..» (брачным зовом коал) или «Крепкий, крепкий, крепкий -хлипкий, хлипкий, хлипкий!» (из рекламного ролика про мусорные пакеты). Но Гретхен весь день выглядела, будто вот-вот заревет, с того самого момента, как упала на пассажирское сиденье Пыльного Катышка утром с красными глазами. Настоящий комок голых нервов.
        Гретхен утверждала, что ее всю ночь хватали невидимые руки - трогали за лицо, хлопали по плечам, гладили по груди... Она часами лежала в постели совершенно неподвижно, молясь, чтобы флэшбеки прекратились, а слезы стекали по вискам и копились в ушах. Около двух утра Гретхен тайком протащила в спальню беспроводной телефон, позвонила Энди, проговорила с ним два часа и, наконец, уснула. Проснувшись на рассвете, она обрадовалась, что поспала целых два часа... и тут же почувствовала, как ее тронули за живот, побежала в туалет и блеванула.
        - Я потеряла счет ученицам, которые в слезах приходят ко мне в кабинет, - продолжала Грин с просторной сцены из светлого дерева в передней части актового зала. - Пока вы чего-то не лишились, вам не понять его ценности.
        Может быть, Гретхен преувеличивает, подумала Эбби. Сколько же могут длиться эти флэшбеки? Однако ее слова были похожи на правду: утром в этот же день Гретхен уснула на истории США, так что мистер Гроут постучал по ее парте и заныл сквозь усы, мол, может быть, разговор с директором будет для нее интереснее.

* * *
        - Я говорю о вашем будущем! - повысила голос Грин. - Один неверный шаг - и вы лишитесь его навсегда. Вот так! - она щелкнула пальцами, издав такой звук, будто кости треснули, и сделала паузу, чтобы ученицы осознали весомость ее слов. Верхняя губа тренерши блестела от пота.
        В наступившей тишине слышалось гудение огромного кондиционера, набивавшего комнату прохладным воздухом из вентиляционных труб на потолке. В конце зала кто-то кашлянул. Раздался громкий стук стула - это Гретхен снова дернулась вперед. Эбби выразительно посмотрела на подругу и увидела, что правое плечо Гретхен тряслось, будто кто-то толкал его вперед. Эбби, которая никогда не молилась в церкви, сейчас отчаянно просила Бога, чтобы Грин не заметила шум.
        - Прекрати... - прошептала Гретхен.
        - Ш-ш-ш! - зашипела Эбби, чувствуя, как по ребрам бежит холодный пот.
        - Ваш единственный дар, - повторила тренерша Грин, драматически жестикулируя зеленой бутылкой в руке, - можно потерять только один раз в жизни! И это должно случиться с человеком, которого вы любите, а не...
        - Прекрати! - завопила Гретхен, вскочила и развернулась, дрожа всем телом. Ее лицо покраснело, руки были напряжены. Каждая голова в актовом зале мигом развернулась в направлении Гретхен, все выпрямились в сиденьях, обратив на девушку все внимание.
        - Я ничего не делал! - Уоллес Стоуни вскинул руки, показывая «Сдаюсь!».
        - Чем я могу вам помочь, мисс Ланг? - произнесла тренерша.
        - Гретхен. Сядь. Сейчас же, - прошептала Эбби уголком рта.
        - Что-то случилось, мисс Ланг? - повторила Грин, чеканя каждое слово.
        - Меня все время кто-то трогает!
        - А потом ты просыпаешься, - вполголоса добавил Уоллес Стоуни. Ребята вокруг него рассмеялись.
        - Тишина! - крикнула тренерша. - Может быть, вам скучно, мисс Ланг?
        Если желаете, я могу повторить это в субботней школе. Или в моем кабинете, когда будете плакать, лишившись своего сокровища и опозорив себя, семью и школу! Этого вы хотите?
        Гретхен должна была, стиснув зубы, ответить «Нет, мэм», извиниться и сесть на место. Но, к ужасу Эбби, она начала спорить:
        - Уоллес постоянно трогает меня за шею!
        - Мечтай! - ответил Уоллес.
        Тут засмеялась даже миссис Мэсси, сидевшая в конце их ряда, но тут же сделала учительское лицо и погрозила Уоллесу пальцем:
        - Хватит!
        - Я ничего не делал!
        - Да, мы все видели - он просто сидел на месте! - пришел своему дружку на помощь Бомба Цукерман. - Она психованная!
        - Ланг, ждите меня в вестибюле, - приказала Грин, указывая на Гретхен бутылкой, - или, еще лучше, ступайте в главный офис и ждите директора. Он лучше знает, что с вами делать.
        - Я ничего не сделала! - закричала Гретхен.
        - За дверь, немедленно! Марш!
        -Но...
        - Сейчас же!
        Эбби внимательно разглядывала свои руки и переплетала пальцы.
        - Нечестно, - пробормотала Гретхен, протискиваясь между ногами Эбби и следующим рядом. Она пошла к двери, пошатываясь - вид у нее был очень усталый. Неясно, что случилось, когда Гретхен дошла до конца ряда - может быть, она оступилась, может, кто-то подставил ей ножку, но Ланг споткнулась и упала всем прикладом в проход, что вел к выходу. В тот же момент послышалось «У-у-у!..».
        Этот звук слышен, когда в столовой разбивают стакан, и никто никогда не знает, кто именно его начал. Вот и сейчас три сотни глоток в актовом зале издали негромкий протяжный упрек, пристыжая одноклассницу: «У-у-у!..» Подобно воздушной тревоге, они не замолкали, пока Гретхен шла к двойным дверям по длинному проходу Эбби сидела прямо, как палка, окаменев от ужаса, и не присоединялась.
        - Прекратить! - закричала Грин со сцены и дважды хлопнула в ладоши перед микрофоном. - Молчание! - наклонившись к микрофону, тренерша подула в свисток, висевший на шее. Микрофон увеличил пронзительный звук, вой прекратился и учащиеся схватились за уши, делая вид, что им больнее, чем на самом деле. - Вы думаете, это все шутки? Некоторые люди только и ждут, пока вы отвернетесь на миг, чтобы добавить вам в кока-колу наркотики -ГОМК, ЛСД, фенциклидин! Думаете, это неправда? Почитайте газеты!
        Тут директор с трудом поднялся из сиденья в первом ряду, взошел на сцену и оттеснил Грин в сторону, как бульдозер.
        - Спокойствие, спокойствие, - произнес он нечистым монотонным голосом. - Спасибо вам, тренер, за ценную информацию.
        Директор изобразил своими похожими на ласты ступнями глухую барабанную дробь. Учителя, не сразу поняв, что от них требуется, через некоторое время подхватили вслед за ним, и, наконец, ученики ответили редкими аплодисментами.
        - Я хотел бы воспользоваться этим моментом и сообщить, что чрезвычайно во всех вас разочарован. Основополагающие ценности Олбемарл-Академии выражены в ее девизе: «Вера и честь». И этим утром вы все предали мою веру в вас.
        Директор всегда и во всех был разочарован - эта эмоция была единственной, что он когда-либо испытывал. Этот серый человек с толстой талией (серые волосы, серая кожа, серые глаза, серый язык, серые губы) учился в Олбемарле в детстве и больше трех десятилетий провел здесь в ролях учителя и директора. Все это время каждый ученик: переступивший порог школы, не доставлял ему ничего, кроме разочарования.
        - Учебный год не успел начаться, а в комнате отдыха для старшеклассников уже зафиксированы случаи вандализма! - продолжал директор, перебивая зазвучавшие шепоты. - Некоторые машины на парковке для старших классов не имели в окнах необходимого стикера, либо его не было видно из-за неправильного размещения. Также в кампусе были замечены случаи курения. С этого дня и до конца семестра комната отдыха для старших классов закрыта! Я обсудил свое решение с куратором комнаты мистером Гроутом, и он его поддерживает.
        Повисло молчание. Атмосфера явно переменилась.
        - Кроме того, каждый и каждая, чья машина будет обнаружена на парковке для старшеклассников без соответствующего стикера, будет временно отстранен от занятий. Дисциплина... - по рядам пошел шепот Грин шагала по проходу и записывала имена. - Спокойствие! Дисциплина избавляет нас от необходимости наказания. А теперь споем гимн нашей alma mater.
        Миссис Гей бросилась к пианино у подножья сцены и начала бить по клавишам. Директор, тренерша Грин и новый священник, отец Морган, встали и запели, учителя и ученики последовали их примеру. Эбби была, кажется, единственным человеком в зале, кто знал все слова, однако она, как и остальные, просто открывала рот под музыку и издавала нечленораздельные звуки. Нестройное пение учеников, славивших свою школу со всем энтузиазмом каторжников на каменоломне, наполнило зал.
        Немедленно после мероприятия Эбби, Гли и Маргарет поторопились найти друг друга. Все студенты рассыпались на группы по Газону, над которым гудели разговоры. Ходили слухи, что теперь директор отменит бал в честь встречи выпускников или «Неделю командного духа», или снесет комнату отдыха для старших классов, или убьет всех родителей и устроит тут субботнюю школу.
        Директор был совершенно сумасшедший - откуда знать, что еще он выкинет?
        Однако Эбби, Гли и Маргарет больше волновались насчет Гретхен. Как только закончилось собрание, они тут же направились в главный офис, но секретарша старшей школы мисс Тоне их сейчас же прогнала. Подруги направились на Газон, сели так, чтобы видеть дверь главного офиса, и стали смотреть так пристально, что удивительно, как вход не охватило пламя. Они увидели, как директор зашел внутрь, направился в свой кабинет вместе с Гретхен и опустил горизонтальные жалюзи. Подруги продолжали смотреть на дверь офиса, не произнося почти ни слова - в тот момент, когда Гретхен появится, они должны были ее видеть.
        - Ну как, все витаем в облаках? - Уоллес Стоуни плюхнулся на траву между Гли и Маргарет и засунул язык в горло последней.
        - Я сейчас блевану... Слышьте, заткните мне рот! - взмолилась Гли. Маргарет не отрываясь от пасти Уоллеса, показала Гли средний палец и взгромоздила ноги к бойфренду на колени, пока тот продолжал дегустировать ее язык.
        - Очень по-взрослому, - огрызнулась Гли. Эбби не сомневалась, что это очень круто, когда тебя постоянно кто-то хочет, но сейчас было не время обжиматься посреди Газона, демонстрируя всем свою бессмертную любовь!
        - Что ты сделал Гретхен? - спросила она Уоллеса. Тот отлепился от Маргарет:
        - Ты из-за туши на ресницах ничего не видишь? Ты же сама там была! Твоя подружка не затыкается о том, как я ее трогаю - видимо, очень этого хочет!
        - Она уже полчаса не выходит из кабинета - и все из-за тебя! Признайся, что ты сделал!
        - Не суйся не в свое дело, - спокойно произнес Уоллес. - Я, что ли, виноват, что твоя ковырялка психованная?
        Никто ничего не ответил ему, потому что тут Гретхен, наконец, вышла из офиса. Подойдя к подругам тяжелым шагом, она упала рядом с Эбби, даже не поглядев на Уоллеса.
        - Что там было? - спросила Гли. - Тебя часа три не отпускали!
        Утерев с подбородка слюну Уоллеса, Маргарет разломила свой мюсли-батончик «Карнейшн» и отдала половину Гретхен - Миддлтон всегда была рада поделиться едой, содержащей хоть сколько-нибудь калорий.
        - Что этот нудила тебе сказал? - спросила Маргарет. Гретхен принялась крошить батончик и ронять кусочки на траву:
        - Просто говорил... все про веру и честь, про то, что на нашей родине идет война за души детей Америки... не знаю, я быстро перестала слушать. Он спрашивал, принимаю ли я наркотики.
        - Только если лекарство от мозгов! - вставил Уоллес, но никто не обратил внимания.
        - И что ты сказала? - переспросила Маргарет, которой владел иррациональный страх, что Гретхен на всех них настучала.
        - Я ответила, что Грин не сказала ничего, что мне было бы нужно. Он потребовал, чтобы я извинилась перед ней, иначе меня не допустят к волейбольным тренировкам. А я сказала, что не нужно, потому что я ухожу из команды.
        Все трое уставились на Гретхен в ужасе. Когда тебя ругают, надо пытаться выкрутиться, а не делать все только хуже! Уоллес Стоуни издал беззвучный смешок и гоготнул:
        - Капец тебе!
        - И что он сделал? - спросила Эбби.
        - Оставил меня после уроков. За неуважение.
        - Ну ты попала, Грешхен! - снова заржал Уоллес.
        - Реально?! - Эбби не могла поверить, что Гретхен просто так ушла из команды и бросила ее, свою подругу! - Родители тебя убьют, если ты бросишь команду!
        Гретхен пожала плечами.
        - У тебя что, ПМС? - Уоллес снова перетянул беседу на себя, даже не заметив, что никто не смеется его шуткам. - Поэтому ты пытаешься меня подставить?
        - Уоллес, - негромко сказала Гретхен, - ты свинья. Прекрати.
        Все затаили дыхание в ожидании, как среагирует Маргарет.
        - А ты тупая шлюха. Прекрати! - Уоллес заржал. Эх, как он раздавил эту мелкую десятиклассницу!
        - Не надо строить из себя крутого при нас, - ответила Гретхен. - Мы все знаем, как прошел ваш первый раз с Маргарет - ты и пяти секунд не продержался.
        Теперь она пристально смотрела на Уоллеса, уткнув подбородок в колени и сжимая кулаки, лежавшие у ступней. Никто не засмеялся и даже не посмел пошевелиться: это было секретом, который Маргарет рассказала подругам, и каждая знала, что никогда и ни за что не должна его повторять. Шрам на заячьей губе Уоллеса побелел. Маргарет вырвала кусок травы и швырнула его в Гретхен с криком:
        - Больная, что ли?!
        - Просто говорю правду нашему герою-любовнику. Он позер, он может трахаться, только надравшись до смерти, и он издевается над Эбби, потому что она слишком добрая и не может ответить. Мне надоело быть с ним вежливой!
        - Я хотя бы не фригидная сука-девственница! - огрызнулся Уоллес. Он выпрямился и стряхнул ноги Маргарет с коленей.
        - А я хотя бы не нюхаю трусики своей сестры! - ответила Гретхен без паузы. Уоллес набросился на нее, пытаясь схватить за горло, Гли и Эбби закричали, и все на Газоне обернулись - даже те, кто играл в бочче, перестали бросать мячи. Прыгнув Уоллесу на спину, Маргарет пинками оторвала его от Гретхен. Та приподнялась на локтях, лежа на спине.
        - Шлюха! Давалка! - орал Уоллес, поднимаясь, насколько мог - Маргарет все еще висела на нем.
        - Мечтай, - ответила Гретхен. Эбби и Гли застыли: Уоллес Стоуни правда нюхает трусики своей сестры?! Гретхен встала и подошла вплотную к нему. Стоуни явно очень хотел ее схватить, но даже ему было известно, что бить девочек посреди Газона нельзя.
        - Ты не стоишь Маргарет! Ты изменяешь и врешь ей! Ты говоришь, что любишь ее, только чтобы она тебе дала! И знаешь, что самое смешное? То, как ты постоянно пристаешь ко мне! Ты не в моем вкусе, Хлипкий!
        Челюсть Гретхен выдалась вперед, на шее виднелись вены, глаза распахнулись так, что были видны белки вокруг радужек. Эбби чувствовала, что надо остановить подругу, но все зашло слишком далеко: девушки оказались на новой территории, где Эбби ориентироваться не умела.
        - Маргарет надо тебя бросить, потому что... - продолжала Гретхен, но тут же согнулась пополам, и из ее рта вырвался горячий молочно-белый поток, щедро поливая траву между ногами Уоллеса. Эбби и Гли едва успели отскочить -желудок Гретхен немедленно сжался снова, извергая еще пару литров густой белой жижи, пронизанной черными нитями. Они были похожи на червей, но, наклонившись поближе, Эбби поняла, что это перья.
        - Это новые ботинки! - Уоллес завизжал, как девочка, отскакивая, но, заметив, что все смотрят, выпятил грудь и толкнул Маргарет себе за спину, изображая настоящего мужика и защищая свою женщину от ужасной угрозы, что представляет собой девичья рвота. Гретхен по-прежнему стояла, согнувшись в три погибели и опираясь руками на колени, и тяжело дышала. Повсюду были слышны тонкие крики чаек, собиравшихся в небе над внезапной щедрой трапезой.
        - О господи... - сказала Гли.
        - Я... - Гретхен хотела что-то сказать, но упала на колени, заходясь в очередном приступе белой рвоты. Когда он закончился, на ее нижней губе остались перья, похожие на паучьи лапы. Эбби увидела, что по Газону к ним бежит мистер Барлоу. Зеваки стали выходить из оцепенения, издалека послышались медленные аплодисменты и свист - по всему Газону пошел шум, но Эбби видела только Гретхен. Последняя подняла голову, встретилась взглядом с подругой и одними губами произнесла (или Эбби показалось?) «Помоги!».
        Кругом все что-то говорили. Тут подошел мистер Барлоу, поднял Гретхен на ноги и, осторожно поддерживая, повел в главный офис. Уоллес пошел к своим дружкам, подальше от места преступления, потащив за собой Маргарет.
        Вокруг района катастрофы начали собираться люди. Прежде чем кто-нибудь подошел слишком близко, Эбби выхватила из сумки футболку для занятий спортом и накрыла ей лужу рвоты. Эбби могла поклясться, что прежде чем белая жижа скрылась под одеждой, черные перья стали медленно извиваться, переплетаясь друг с другом, будто живые.
        Родители просто не понимают[«Parents Just Don't Undestand» - песня дуэта «DJ Jazzy Jeff & The Fresh Prince» (1983 r.)]
        Когда Гретхен в конце восьмого класса заболела мононуклеозом, Эбби: Маргарет и Гли объединили усилия, чтобы ей помочь и не дать отстать от уроков. Эбби каждый день сообщала подруге, что задали, а по выходным все трое собирались в центре города, у Маргарет и поочередно (одна говорит две другие приставляют к трубке уши) рассказывали, какую сложную и нечестную контрольную по алгебре устроил мистер Викернес, как старшеклассники спалились на Дне прогульщика, и как Наоми Уайт придется остаться на второй год, потому что она завалила все предметы.
        В том году Эбби начала по выходным работать в «ТСВУ». Ближе к вечеру, когда смена заканчивалась, миссис Ланг обычно подвозила девушку. Эбби сидела в темной спальне Гретхен на свободной кровати, и вместе они решали тесты в журнальчиках, а как только горло Гретхен позволило, Эбби стала привозить ей ванильный йогурт с радужной посыпкой и крошкой из печенья «Орео». Еще она читала больной Гретхен вслух всякое - жуткие рассказы про несчастные случаи с лыжниками из журналов «Аппер-Рум», истории про пожары, из-за которых некие балерины остались изувеченными, из «Гайдпостс» (эти издания читала миссис Ланг) и колонку «Это произошло со мной» из «Сэсси», где были заметки с названиями «Моя мама - наркоманка» и «Меня изнасиловали».
        В том году Эбби и Маргарет надавили на мистера Ланга, чтобы он провел домой кабельное телевидение - словом, те шесть недель все трое, как одна, делали все, чтобы Гретхен стало лучше.
        В этом году Эбби все делала одна.
        Ни в четверг, ни в пятницу Гретхен в школе не было. Эбби, зная, что та никогда не прогуливает, постоянно звонила Лангам домой - ей нужно было знать, в чем дело! - но Гретхен все никак не могла с ней поговорить. На выходных Эбби попыталась уговорить Маргарет и Гли поехать в дом Лангов вместе, но Маргарет и слышать ничего не хотела:
        - Пусть позвонит мне и извинится! А если не хочет, то пусть поцелует меня в жопу! Ты слышала, что она сказала про Уоллеса?! Как до такого вообще можно додуматься?! - к тому же, на выходных Маргарет собиралась поплавать на лодке.
        - Я не могу прийти. У меня от такого настроение портится, - сказала Гли.
        - К тому же, на выходных ты собираешься плавать с Маргарет? - спросила Эбби. Последовало долгое молчание.
        - Ну, а что мне делать? Дома сидеть? - возразила Гли.
        Эбби продолжала попытки дозвониться до Гретхен, пока миссис Ланг это не надоело:
        - Эбби, перестань звонить, пожалуйста. Это, в конце концов, неприлично!
        После этого мать Гретхен оставляла Эбби на автоответчик. Только утром понедельника миссис Ланг позвонила Эбби и предупредила, что сама отвезет Гретхен в школу, потому что у них назначен прием у доктора. Эбби очень хотелось спросить, что за доктор, но она промолчала, так как не хотела снова услышать «это неприлично» - вежливый вариант «не суй нос не в свое дело».
        Вдоль побережья к Чарльстону подкрадывался тропический циклон, толкая перед собой огромные грозовые тучи. Было так темно, что Эбби по дороге в школу пришлось включить фары. Яростный серый ветер гулял по галерее в школьном дворе, тряс дверь на протяжении всего первого урока (информатика), потом сменил направление и начал выть через щели.
        Гретхен появилась только на пятом уроке (этика). Его вел отец Морган, которого невозможно было принимать всерьез - для этого священник был слишком молодым и усредненно смазливым, будто ведущий прогноза погоды.
        Так что, когда Гретхен, повесив голову, вошла после второго звонка и подала отцу Моргану справку, Эбби, не стесняясь, помахала ей, хотя учитель в это время говорил:
        - Каждую неделю на протяжении четырнадцати лет нас уносили в чудесное путешествие в Лейк-Вобегон - маленький город в пятьсот душ где-то в Миннесоте...
        Гретхен осматривала комнату пустыми глазами.
        - Гретхен! - зашипела Эбби, снова маша рукой.
        - Этот город... да, Эбби?
        - Я заняла Гретхен сидение! - объяснила она. Каждый раз, когда Эбби перебивала учителя и он замечал (даже если был безобиден, как отец Морган), она вся съеживалась.
        - Чудесно, - улыбнулся священник. - Итак... Лейк-Вобегон кажется не менее реальным, чем Чарльстон, но некоторых из вас удивит, что этот городок не существует нигде, кроме воображения Гаррисона Кейлора...
        Гретхен продолжала оглядывать класс. Эбби снова замахала.
        - Эбби, у тебя есть вопрос насчет Лейк-Вобегон? - снова ухмыльнулся отец Морган.
        - Нет, сэр, - Эбби опустила руку.
        Гретхен села за пустую парту рядом с дверью. Отец Морган продолжал свою речь про Лейк-Вобегон и то, как вымышленные истории могут изменить мир к лучшему, ветер стучал в окна, а Эбби пыталась понять, в чем дело. Гретхен была бледна, волосы висели немытыми патлами - она даже губы блеском не накрасила, а в уголке рта запеклась какая-то белая корка. Неужели снова мононуклеоз, заволновалась Эбби?
        Спустя тридцать девять бесконечных минут прозвенел звонок, все схватили книги и бросились к двери, гремя партами и радуясь, что больше не придется выслушивать отца Моргана. Возле двери возникла толкучка, и Эбби удалось поймать Гретхен.
        - Что случилось? Я все выходные пыталась до тебя дозвониться!
        Гретхен пожала плечами и хотела протолкнуться наружу но от Эбби так просто было не отделаться. Она потащила подругу через всю галерею и мимо кирпичной ограды высотой до пояса, пока девушки не оказались в саду перед актовым залом. От галереи сад отделяли стоявшие стеной деревья, земля здесь была выложена темно-коричневым кирпичом, повсюду стояли скамейки для уединенных размышлений и совокуплений. Холодный ветер шумел в ветвях миртов.
        - Оставь меня в покое! - сказала Гретхен.
        - В чем дело? Где ты была?
        - Ни в чем... - Гретхен потерла то место на плече, где Эбби ее схватила.
        - Почему ты не звонила?
        - Не знаю, - ответила Гретхен, по-видимому, говоря правду.
        - Почему тебя мама привезла?
        Смотря куда-то за плечо Эбби, Гретхен невнятно ответила:
        - Мы были у доктора...
        - Какого доктора?
        Шли секунды.
        - Ты спрашивала его про флэшбеки? Рассказывала, как тебя рвало?
        - Не у такого доктора... - на последнем слове Гретхен густо покраснела, и ее лоб наморщился.
        - Что за доктор тогда? - Эбби не понимала.
        Гретхен втянула воздух и разрыдалась:
        - Он смотрел, девственница ли я!
        Она затыкала себе рот сгибом локтя, чтобы заглушить вой, и сильно укусила себя за руку, вонзая зубы в свитер. Вынув руку изо рта у заплаканной Гретхен, Эбби отвела ее к скамейке в глубине сада перед церковью и усадила.
        - Ненавижу... Сраные ублюдки, гады, паразиты!.. - шипела Гретхен, топая ногами по земле.
        - Но ты ведь девственница?
        Гретхен посмотрела на Эбби:
        - Ты моя лучшая подруга! Как ты можешь такое говорить?!
        Эбби отвела взгляд:
        - Зачем они тебя отвели?
        Гретхен уставилась прямо перед собой, за спину Эбби. Та обернулась -там, куда смотрела ее подруга, был сад перед актовым залом, кирпичная дорожка, тротуар и далекий Газон, где четвероклассники выстроились в шеренгу, выйдя наружу с черепашками миссис Хаддлсон. Но Эбби поняла, что ничего из этого Гретхен не видела.
        - Мне сказали надеть халат, который ничего не прикрывал... - говорила Гретхен. - Потом доктор заставил меня положить ноги на подставки, чтобы все было видно... и сунул в меня ледяные пальцы. Потом мне дали салфетку, чтобы вытереть смазку, но я по-прежнему чувствую ее там... - она тяжело дышала, зрачки сузились до крошечных точек.
        - Вот же гады...
        - Мама сказала, это из-за звуков... - прошептала Гретхен. - Они с папой не могут спать по ночам из-за звуков в моей комнате...
        - Каких звуков?
        Гретхен откусила заусенец на своем мизинце, выплюнула и ответила:
        - Как будто секс...
        Эбби ничего не понимала:
        - В твоей комнате? Что ты там делаешь?
        - Ничего! Сплю! Я наконец-то сплю!.. - закричала Гретхен. - Они все выдумали, соврали доктору, и он теперь думает что я - не девственница!
        - Твоя мама с ума сошла! Так нельзя делать - это насилие над детьми!
        Гретхен больше не слушала подругу:
        - Они всем расскажут... Они хотят от меня избавиться... отправить меня в Саузерн-Пайне...
        - Они так и сказали?!
        Саузерн-Пайне было местом где-то в северном Чарльстоне, куда отправляли детей-психов, местом еще хуже: чем Фенвик-Холл - даже Райли: несмотря на все «заслуги», туда не отправили. Это название было самой страшной угрозой: пересечешь невидимую черту, достанешь родителей окончательно - и они пошлют тебя: как милую Одрину из книги В. К. Эндрюс чтобы тебя лечили электрошоком, постепенно лишая памяти - одна поджаренная клетка мозга задругой.
        Прозвенел звонок на пятый урок.
        - У доктора есть дело на меня - вот такое толстое, - Гретхен показала, разведя большой и указательный палец сантиметров на пять. На ее глазах выступили слезы. - Я не дам им отправить меня в психушку... Не дай им!
        Небо закрывали тучи, но тут подул сильный ветер и разорвал их в клочья. Никто не отправит Гретхен в психушку - с такими людьми, как они, такого просто не бывает. Найдя на дне сумки рваный «Клинекс», Эбби вытерла лицо Гретхен со словами:
        - Все будет хорошо. Ты просто устала.
        - Если они отправят меня туда, - Гретхен отдернула голову, - я убью их обоих! Возьму папино ружье и убью обоих!..
        - Ты так не сделаешь.
        - Я умоляла их помочь мне, на коленях стояла!.. А они... заказали молитву за меня и... - дальше Гретхен не могла говорить. Она впилась ногтями в колени так глубоко и сильно, что руки затряслись. Эбби попыталась взять ее за запястья, отвести руки и успокоить, но Гретхен только вонзала ногти еще глубже.
        - И что тогда?
        - Я опять блеванула, - Гретхен отпустила колени и утерла слезы. - Я случайно...
        - В церкви?
        Гретхен посмотрела Эбби в глаза и кивнула, не в силах говорить от стыда.
        - Но они же понимают, что ты не специально...
        - Родители заставили меня поесть овсянки... я говорила, что мне плохо, но они не слушали - решили, что мне обязательно надо позавтракать. Они всегда решают, что для меня лучше... никогда не спрашивают меня...
        Эбби взяла Гретхен за левую руку:
        - Когда ты последний раз ела?
        - Я не могу.
        - Если поешь, желудок успокоится. Я куплю тебе в автомате бисквитных палочек и имбирного эля.
        - Нет! - Гретхен отняла руку, широко распахнув глаза. - Когда я ем, все кажется гнилым, противным... Я так устала, так хочу есть!.. Что мне делать?!..
        Эбби обняла ее за плечи и прижала к себе. Гретхен уткнулась подруге головой в грудь, задыхаясь. Подождав несколько минут, Эбби попробовала баюкать Гретхен, раскачиваясь с ней туда-сюда, и минуту спустя Гретхен начала качаться вместе с ней, вытянула вперед раскрытые ладони и шепотом запела:
        - «Мир - это мы,
        Его детей мы...» - Гретхен со свистом выдохнула носом. Теперь обе, как две счастливые дуры, раскачивались туда-сюда и пели свой собственный вариант «We Are the World»[10 - «Мир - это мы» - благотворительный сингл супергруппы из 45 американских артистов USA for Africa (United Support of Artists for Africa) совместного авторства Майклз Джексона и Лайонела Ричи (1985 г.)]
        - «На хлеб положим, и намажем маслом, и проглотим...»
        В шестом классе миссис Гей заставила хор средней школы исполнять «We Are the World» в качестве особого номера в обеденный перерыв. Гретхен пела за Ким Карнс, а Эбби, у которой способностей к музыке не было вообще, назначили заменять Куинси Джонса: она стояла перед хором, делая вид, что дирижирует В блэкфейсе.
        Сейчас, когда подруги сидели перед актовым залом, уже опоздав на урок, они пели и за Синди Попер, и за Боба Дилана, а когда дело дошло до места, где Стиви Уандер и Брюс Спрингстин поют дуэтом, слезы Гретхен уже почти высохли, и она привела лицо в порядок.
        На следующие уроки Эбби раздобыла у мисс Тоне справки об опоздании для себя и Гретхен, а в обеденный перерыв купила Маргарет и Гли по кока-коле лайт и использовала все остальные доступные аргументы, чтобы они сели за стол рядом с ней и Гретхен.
        - Она очень плохо себя чувствует! - уверяла Эбби. - Она хочет извиниться, просто ей слишком стыдно...
        Маргарет это не убедило - Гретхен опозорила ее перед бойфрендом из последнего класса! Такое не прощалось! Но Гли не любила создавать проблемы и предложила:
        - Давайте посидим на улице, пока можно, а то говорят, всю неделю погода будет отстойная.
        - Вот именно! - поддакнула Эбби. Вдвоем им удалось уговорить Маргарет, и до конца обеденного перерыва все четверо просидели вместе под серым небом на Газоне. Все это время Эбби убеждала себя, что дела идут хорошо, но это было неправдой. Дул ледяной ветер. Маргарет молча сидела на скамейке, Гретхен сидела на газоне, тоже молча, ни та, ни другая почти не притронулись к еде, и Эбби с Гли приходилось есть и говорить за всех четверых.
        - Ты сделала карточки по «Алой букве»? - спросила Эбби.
        - Господи, такая скукота... - отвечала Гли. - Вообще, с какой стати мы должны жалеть Эстер? Обыкновенная шлюха...
        Эбби и Гли продолжали говорить - о бале по случаю встречи выпускников, предварительных академических экзаменах, «Неделе командного духа» - а Гретхен и Маргарет тем временем молча смотрели перед собой. Наконец едва живую беседу прервал звонок, Маргарет не оглядываясь, бросилась бежать, и Гли последовала за ней.
        Гретхен осталась сидеть. Все направились на уроки, Газон постепенно опустел, но Эбби оставалась рядом с подругой. Ветер проснулся снова, раздувая им волосы.
        - Пойдем, Гретхен. Ты же знаешь Маргарет, она просто дуется...
        - Надеюсь, она сдохнет, - тихо произнесла Гретхен. - Заразится от Уоллеса СПИДом и медленно, мучительно сдохнет.
        - Нельзя так говорить.
        - Купи мне телефон, - Гретхен встала, отряхивая попу.
        Эбби не совсем поняла:
        - В смысле... настоящий телефон?
        - Сходи в сэконд-хэнд, там телефоны по десять баксов. Деньги я тебе верну.
        Закинув сумку на плечо, Гретхен ушла. Эбби попыталась ее догнать:
        - У меня сегодня «ТСВУ» до девяти!
        - Просто зайди ко мне - у нас дома собирается мамин книжный клуб, и она будет пьяная.
        Эбби хотела спросить, зачем ей нужен телефон, но тут Гретхен внезапно обняла подругу, обдав ее слабым кисловатым запахом, и произнесла:
        - Что бы не случилось, я никогда не причиню тебе зла.
        До самого вечера Эбби думала, почему Гретхен понадобилось это сказать.
        Сломанные крылья[«Broken Wings» - песня Mr. Mister (1985 г.)]
        Всю Пьератес-Крузе заполоняли типичные для бальзаковских дам машины - «Вольво»: «Мерседесы» и «Джип Гранд Чероки»; бампер к бамперу они выстраивались вдоль соседних домов, начиная с дорожки перед домом Лангов. Заметив свободное местечко перед жилищем доктора Беннета, Эбби въехала на его газон, но не успела даже выключить зажигание - на крыльце тут же зажегся свет, и доктор Беннет, выйдя из дома, пригрозил ей пальцем. Пристыженная Эбби поехала в другой конец квартала и припарковалась во дворе у Хантов.
        На Крузе было темно, воздух тяжелел, дул влажный ветер, вздыхая и шепча в бамбуковой роще у дома Гретхен. В дома Маргарет и Гли Эбби могла входить просто так, но у Гретхен ей обязательно нужно было звонить. Поскольку сегодня там собрался книжный клуб, девушка задумалась, стоит ли ей звонить или просто проскользнуть внутрь. Однако только Эбби подошла к двери, как звуки женского смеха стали громче, и из двери вышел мистер Ланг.
        - Здравствуйте, мистер Ланг, - сказала Эбби.
        - А, привет, Эбби, - ответил тот и закрыл дверь, приглушив раскатистый дамский хохот. - У них там веселье...
        -Да, сэр.
        Повисло молчание, и они замерли друг напротив друга. Ветер переменился. Изнутри донесся очередной раскат смеха. Тут оба одновременно заговорили.
        - Можно мне поговорить с Гретхен?
        И мистер Ланг:
        - У Гретхен все хорошо? - и тут же неловко замолчали, не ожидав такой случайности.
        - Э-э... да, сэр; - ответила Эбби.
        За все эти годы Эбби очень редко говорила с папой Гретхен о взрослых вещах: главным образом потому, что знала по опыту - ничего хорошего из этого не выйдет. Обычно беседа начиналась с ряда риторических вопросов, наводящих на лекцию об экономике «просачивания благ сверху вниз», «империи зла» или единственно правильном решении проблемы бездомности.
        - Ты всегда можешь сообщить мне о чем угодно, Эбби. Верно? Надеюсь, мы поняли друг друга?
        Эбби представила, как мистер Ланг листает тетради дочери - не писала ли она имена мальчиков на полях? - представила, как доктор сообщает ему, что Гретхен - девственница...
        - Мы прекрасно поняли друг друга, мистер Ланг.
        - Если с Гретхен что-то происходит, хочется верить, что ты мне сообщишь.
        За спиной мистера Ланга над горизонтом мелькнула зарница.
        - Конечно. Можно я теперь поднимусь к ней?
        Некоторое время отец Гретхен разглядывал Эбби, пытаясь своими адвокатскими глазами разглядеть содержимое ее черепа. Наконец он сошел с дороги:
        - Ступай. Мне надо кошку убрать.
        - Какую кошку? - Эбби взялась за дверную ручку.
        - На первом этаже лежит дохлая кошка, - мистер Ланг направлялся на задний двор.
        -Чья?
        - Здесь водятся совы, и всю эту неделю они воровали кошек - просто берут и хватают. Невероятное что-то...
        - Эбби! - из дома вырвалась Гретхен, открыв дверь и выпустив наружу голоса, шум и смех. - Оставь мою подругу в покое! - крикнула она на отца, схватила Эбби за руку и потащила внутрь. Весь дом сиял ослепительной белизной, пахло цветами, а из гостиной доносились веселые женские голоса.
        - Йу-ху! К нам пришла Эбби Риверз? - воскликнула миссис Ланг. Гретхен обернулась и отрицательно покачала головой, продолжая тащить за собой подругу и шагая через две ступеньки. Поднявшись по лестнице, покрытой белым ковром, Эбби все-таки успела остановиться, перегнуться через перила и крикнуть:
        - Здравствуйте, миссис Ланг! - но тут она уже оказалась в комнате Гретхен, которая немедленно закрыла дверь. Кондиционер работал так, что температура стояла ниже нуля, и Эбби опустила закатанные рукава до кончиков пальцев.
        - Ну что, купила? - спросила Гретхен, дергая сумку Эбби. Та достала бежевый телефон «Тримлайн», приобретенный за одиннадцать долларов у Первой баптистской миссии: на корпусе прибора была царапина и брызги белой краски. Схватив телефон, Гретхен перепрыгнула через две постели, включила его в розетку у изголовья, сидя на корточках, подняла трубку и радостно прошептала:
        - Есть гудок!
        Затем она вынула провод, обернула им телефон и спрятала в чулане. Тут под столом Макс неуклюже поднялся на онемевшие лапы, выбрался, потягиваясь и зевая, подошел к Эбби и уткнулся холодным носом ей в руку. Гретхен вышла из чулана, и Эбби увидела, что под глазами у подруги залегли темные круги, кожа выглядела нечистой, челюсти были крепко стиснуты, и вообще она вся казалась какой-то дерганой, но при этом сил у нее будто бы прибавилось.
        - Пойдем, - Ланг направилась в ванную, - мне надо уложить волосы.
        Пока Гретхен стояла у полки, Эбби растянулась в пустой ванной - ей всегда нравилось сидеть у подруги в ванной, это было прям ее. Макс устроился в дверях - в ванную он никогда не заходил: его пугала плитка на полу.
        - Мне запретили звонить по телефону но я ведь должна звонить Энди, -объясняла Гретхен, разглядывая свое отражение и поднимая волосы на одной стороне.
        - Тебе нужно позвонить Маргарет - Эбби лежала, задрав ноги на стену.
        - Я не собираюсь извиняться! - Гретхен взяла щипцы для завивки. - Я сказала чистую правду. Маргарет сама это знает, поэтому и злится.
        - Уоллес, конечно, заслуживает чтобы его обблевали... но он ведь ее парень.
        Гретхен стиснула щипцы на пять секунд, наполняя ванную запахом горячих волос:
        - Маргарет так в него втюхалась, что забыла, кем является...
        - Что ты делаешь с волосами?
        - Энди говорит, мне нужно больше экспериментировать!
        Из-под пола раздался приглушенный раскат хохота. Эбби захотелось оказаться внизу, с книжным клубом, посреди шуток и сплетен... Интересно, миссис Ланг сделала свои маленькие пироги-киши?
        - Надеюсь, в их возрасте мы будем так же смеяться, - сказала она.
        - Они бухие! Лучше сдохнуть, чем стать такими же! - возразила Гретхен. Снизу снова раздался смех. Поджав губы, Гретхен разжала щипцы с громким щелчком, понюхала нагревшиеся волосы и перешла к следующей части.
        - Уоллес мудак, но нужно ведь быть дипломатичной, чтобы мы все остались друзьями.
        Гретхен сжала щипцы так, что костяшки пальцев побелели, и ответила:
        - Может быть, я не хочу с ними дружить?
        У Эбби это в голове не укладывалось. Как можно просто взять и решить, что больше не хочешь дружить? Как можно выбросить людей, которых знала годами?
        - Но... они ведь наши подруги!.. - вот и все, что она могла сказать. Пол в очередной раз затрясся от смеха.
        - Только послушай! - плюнула Гретхен. - У меня от них голова трещит! Слышала бы ты, как мама нудит про свою «проблемную дочь»: которая вся такая «тревожная»... Как я «распинаю» свою мамочку «на кресте собственной юности»... Такие лицемерки, меня от них тошнит! - отложив щипцы, она повертела головой перед зеркалом. - Ну: как я выгляжу? Сексуально? Необычно?
        - Мне больше нравилось, как было раньше, - ответила Эбби, дергая носком кроссовки рычаг который открывал и закрывал в ванной водосток. Гретхен принялась завивать очередную часть волос, и до Эбби снова донесся слабый кисловатый запах.
        - Как меня достали эти волосы... Когда они просто вот так свисают, я выгляжу, как дочка Пони и Грейс. Идеальная Робо-Гретхен. «Здравствуйте, пользователь. Желаете сделать мне двух-тире-пятерых деточек и переехать в пригород?»
        - Твои родители ведь не хотят тебе зла... Они делают, что могут.
        - Наивная ты. Не слышала разве, что Молли Равенель принесли в жертву Сатане?
        Эбби была озадачена такой внезапной переменой в теме разговора:
        - Я думала, она отучилась в Дэвидсонском колледже сто лет назад? Ее брат еще состоит в студенческом церковном совете...
        - Когда мы были в седьмом классе, - продолжала Гретхен, не обращая внимания на ее слова, - некоторые двенадцатиклассники состояли в секте. Молли шпионила за ними в лесу, они ее поймали и вырезали язык и сердце.
        - Я эту историю первый раз слышала в четвертом классе. Ее с незапамятных времен рассказывают про всех, кого в последнем классе перевели в другую школу.
        - Я не шучу. Даже Энди про это знал. Школа все замела под ковер, чтобы туда не переставали ходить, а родителям заплатили, чтобы молчали. И теперь тело Молли лежит под землей где-то в лесу и все делают вид, будто ничего не произошло. Нашим родителям на нас наплевать, пока мы их не опозорим -тогда нас отправят в Саузерн-Пайне на перепрограммирование, - она зажала в щипцах очередную прядь волос.
        - Полные... единороги... - Эбби переместила ногу на рычаг, переключавший подачу воды между краном и душем.
        - Или то, что Гли рассказывала про «Проктер энд Гэмбл» - как он дают деньги церкви Сатаны... - Гретхен даже не слушала. - А в Калифорнии в одном детском саду маленьких детей годами насиловали в лабиринтах под комнатами, и все делали вид. будто так и надо. Всем наплевать на своих детей. Все ходят в церковь, все улыбаются, но в каждом скрывается тьма и зло... Тебе правда не нравится? - опершись руками на раковину и приняв эффектную позу Гретхен разглядывала отражение через завитые пряди. Эбби совсем не нравилась ее прическа: Гретхен с ней выглядела старше - теперь ее пустили бы в клуб.
        - Нормально... - пожала она плечами, пытаясь большим пальцем ноги нажать рычаг переключения между краном и душем. Эбби очень нравились волосы Гретхен - они были такими густыми, светлыми, обильными... Свои волосы Эбби высветливала столько раз, что те истончились, поредели и теперь напоминали сахарную вату. Гретхен не знала, каким богатством обладала, и как будет жалеть, когда его лишится.
        - Тебе не надо много думать о таких мрачных вещах... - сменив центр тяжести, Эбби немного переместила носок кроссовки на рычаге и принялась давить его вправо.
        - Это все очень важно! - Гретхен снова отпустила щипцы, разглядывая свою прическу с другой стороны. - Ты думаешь, по-настоящему важна только вся эта бессмысленная фигня? Мамин дурацкий книжный клуб, хорошие оценки, Гли, запавшая на отца Моргана, отношения Маргарет с Уоллесом Стоуни? Нет, это все нас только отвлекает
        - От чего?
        - От правды!
        - Не обижайся... ПДНН... Но ты раньше думала, что единороги существуют
        - Нет, я думала, что они вымерли! - Гретхен обернулась.
        - То, что не существует, не может вымереть...
        Комнату наполнил мерзкий запах - горячий, вонючий, резкий, горький. Ничего хуже Эбби в своей жизни не нюхала.
        - Макс! - Гретхен вытащила его из дверей за ошейник, и по дороге пес испустил очередной пук, на этот раз со звуком.
        - Видишь, что Макс думает о твоих словах! - засмеялась Эбби, помахивая рукой перед носом. Закрыв за Максом дверь, Гретхен распылила по ванной духи «Юнайтед Калорс оф Бенеттон» - ей, как и Эбби, было очень смешно:
        - Нет, он так со мной соглашается.
        - Эй, Макс! - окликнула его Эбби, снова поставив носок на рычаг. - Твой пердеж - это знак согласия или... А-а-а! - Тут рычаг неожиданно двинулся и обрушил струю холодной воды из душа прямо Эбби между ног.
        - Мать честная! - заржала Гретхен и добавила, подражая тренерше Грин: - Ты не бережешь свой Самый Драгоценный Дар!
        Поглядев на мокрое пятно в паху своей формы, Эбби перевела взгляд на свой Свотч.
        - Мне пора, - сказала она, но Гретхен схватила фен и принялась искать шнур в хаосе на полке:
        - Подожди! Если спустишься, внизу вокруг тебя будет аншлаг - все подумают, что ты описалась!
        Они так хохотали, что им потребовалось чуть ли не полчаса. Когда подруги наконец закончили сушить пах Эбби, время уже перевалило за полодиннадцатого, и книжный клуб стал расходиться. Эбби обняла Гретхен, снова ощутив кисловатую вонь, и напомнила подруге:
        - Не забывай звонить! - хотя знала, что Энди будет тут в приоритете. Когда Эбби спустилась, в парадной столпилось множество крошечных женщин с большими прическами из светлых волос. Гостьи ворковали, как птицы, поклевывая друг друга в щечки. Тут миссис Ланг - захмелевшая и радостная -заметила подругу Гретхен и воскликнула:
        - Эбби Риверз! Какая прелесть! Как тебе идет форма официантки! - пять пар глаз взметнулись туда, где была Эбби, и широко распахнулись, немедленно поставив ее в очень неловкое положение:
        - Как мило!
        - Как очаровательно! - и дамы захихикали. Когда Эбби спустилась в толпу на глазах девушки выступили слезы от окружившего ее облака «Лиз Клайборн» и «Опиума» Ива Сен-Лорана.
        - Дай же я тебя потискаю! - миссис Ланг обхватила Эбби руками. Та не стала сопротивляться. По-видимому, хозяйка дома была сильно пьяна -обычно мама Гретхен не торопилась обниматься. Воркующие дамы-южанки передавали Эбби друг другу, и она, пользуясь этим, пробиралась к двери. Из комнаты с телевизором вышел мистер Ланг, чтобы пожелать дамам спокойной ночи: в руках у него был «Кремлевский «Кардинал», где папа Гретхен заложил пальцем страницу, на которой остановился. Тут шум в парадной перекрыло ясное, громкое пение Гретхен:
        - «Там, в далеких хлопковых краях...»
        Все обернулись наверх - она стояла у начала лестницы, опираясь рукой на черные металлические перила, выпятив грудь и задрав подбородок. Эбби всегда считала голос Гретхен очень красивым, и сейчас певица использовала свою диафрагму на все сто, заполняя все помещение чистыми переливами:
        - «...остались милые друзья,
        Погляди, погляди, погляди-Дикси-Лэнд!»
        Все молчали, замерев - никто не знал, радоваться им или оскорбляться. Она пела это в насмешку или из чувства патриотизма?
        - «Я там родился поутру,
        Надеюсь, там же и умру,
        Погляди, погляди, погляди - Дикси-Лэнд!» - продолжала Гретхен, отбивая ритм тыльной стороной запястья.
        -Достаточно, Гретхен, - произнес мистер Ланг.
        - Что ты сделала с волосами! - воскликнула миссис Ланг. Ее подруги, осознав, что оказались посреди семейной ссоры, неожиданно зашептались и неловко заторопились, натыкаясь друг на друга в тесной парадной.
        - «Хочу вернуться в Дикси, ура, ура!» - пела Гретхен, размахивая руками.
        - Хватит! - лицо мистера Ланга приняло багровый цвет. - Иначе я сейчас поднимусь, и...
        - «Вот выбор мой - уйти домой
        До дней последних - в Дикси!» - продолжала Гретхен. Оттолкнув Эбби, мистер Ланг начал подниматься по ступенькам. Девушка почувствовала на плече когти и, обернувшись, оказалась лицом к лицу с миссис Ланг.
        - Это ты сделала? - остекленевшие глаза той были безумны, губы влажны. Мать Гретхен была пьяна, как сапожник. - Ты испортила волосы моей дочери?
        - Разве я ее няня? - Эбби вырвалась из хватки миссис Ланг.
        - «Туда, туда! Домой вернуться в Дикси!»
        Тут с лестничной площадки донеслись звуки борьбы и хлопок, и женщины ахнули. Эбби оглянулась - Гретхен держалась за щеку, уставившись на отца.
        - Достаточно! - повторил тот, затем виновато улыбнулся женщинам в парадной. Гретхен тут же начала опять:
        - «Ура: ура! Погибнуть дома...»
        Мистер Ланг схватил ее за руку и дернул, Гретхен стала сопротивляться, и ее отец, потеряв равновесие, соскользнул с последней ступеньки и, размахивая руками, словно ветряная мельница, полетел вниз. Все это произошло за одну секунду и все же Эбби была уверена, что видела, как Гретхен его толкнула.
        Мистер Ланг ударился о стену, издав короткий крик - точнее, воздух сам разом вырвался из груди при столкновении. Крепко стукнувшись задом, отец Гретхен затем кувырком полетел по лестнице вниз и, чуть не раздавив Эбби, тяжело рухнул на пол внизу.
        Повисла тишина: Гретхен застыла наверху, сверкая глазами, полными бешеного ликования, Эбби стояла, вцепившись побелевшими пальцами обеих рук в перила, миссис Ланг открывала и закрывала рот, все ее подруги замерли, как вкопанные. Никто не смел двигаться.
        Мистер Ланг с трудом уселся:
        - Я в порядке. Я...
        Ба-бах!
        Все повернулись к гостиной. Одна из ее стен напротив двери была стеклянная. У основания стены лежал голубь со сломанной шеей, хлопая крыльями. Эбби хотела отвернуться, но тут снова раздался грохот - в стекло врезалась чайка, измазав окно кровью. Хлоп! Хлоп! Хлоп! - о стекло один за другим ударились три воробья...
        Все новые и новые птицы бились об окно. Одна из женщин начала читать «Отче наш». Не прошло и пары минут, как бетонную дорожку заполонили мертвые и искалеченные пернатые: чайки были оглушены и ходили кругами, волоча за собой сломанные крылья, трупы воробьев упали на спину, и коготки у них еще шевелились, голуби подергивались, пеликан лежал грудой перьев, неестественно широко открыв клюв и медленно поворачивая голову туда-сюда.
        Дом сотрясался: птицы одна за другой, без перерыва, бились обо все окна: на втором этаже, на первом, на крыше, словно невидимые руки стучали в дом со всех сторон, требуя впустить. Теперь уже трое подруг миссис Ланг молились, сжав руки. Сама она, подбежав к огромному окну в гостиной, махала руками, пытаясь отпугнуть птиц, но бесполезно.
        С темного неба упали две совы - их приманило жуткое пиршество. Хищники принялись бродить среди мертвых и оглушенных птиц, вонзая когти и клювы в мягкую плоть, в нежные грудки под перьями.
        - Господи Иисусе! - вскрикнула одна из дам.
        Совы окружили пеликана - тому удавалось им сопротивляться, пока из тьмы не выскочила третья сова и не пригвоздила шею своей жертвы к земле. Пеликан принялся хлопать крыльями, пытаясь вырваться, но совы уже терзали его. Задев крылом окно, несчастная птица оставила на нем кровавый след.
        Воздух в прихожей и на лестничной площадке затрясся от пронзительного, мучительного вопля, заглушившего даже птиц. Боль в барабанных перепонках заставила Эбби оглянуться - наверху Гретхен упала на колени, схватившись за голову и вцепившись в свои завитые кудри, и кричала:
        - Хватит! Хватит! Хватит!
        Но ужас продолжался.
        Параноица[«Paranoimia» (от paranoia + insomnia, «бессонница») - песня группы The Аrt of Noise (ft. Max Headroom) (1986 г.)]
        На следующее утро было так темно, что, когда Эбби поехала к Гретхен, фонари еще горели. В тот день она очень торопилась, когда красилась - ей нужно было знать, что было после; после того, как мистер Ланг, хромая, поднялся по лестнице, оторвал ладони Гретхен от ушей, обхватил ее руками и уткнул головой себе в грудь, заглушая крики дочери; после того, как подруги миссис Ланг побежали к машинам, а сама она, заметив, что Эбби еще рядом, вытолкала ее из дома и, закрывая дверь, сказала:
        - Прости, нам нужно побыть наедине.
        Когда Пыльный Катышек въехал на Пьератес-Крузе, в лучах фар мелькнули три битком набитых мусорных пакета в конце дорожки перед домом Лангов: ветер кружил над пакетами перья, через пластик проглядывали клювы и когти.
        Гретхен стояла, ссутулившись, у дорожки со стороны дома доктора Беннета, на ней была та же юбка, что вчера. Ветер шевелил завитые пряди ее волос с жесткими кончиками. Эбби притормозила, Гретхен залезла, хлопнув дверью, и подруги пустились в путь.
        - Ты как? - спросила Эбби. - Что было? Тебя сильно ругали?
        - Не знаю, - Гретхен пожала плечами.
        - Но ты же толкнула папу! - Эбби выехала на Пит-Стрит. - Я же видела!
        - Не знаю... - покачала Гретхен головой. - Голова меня с ума сводила. Помню только, как я все больше и больше злилась, а потом мозг отключился. Я пыталась им сказать, что не могу спать, но они, как обычно, не слушали... -она начала грызть ногти.
        - Твоему папе пришлось убирать всех этих птиц?
        Гретхен кивнула с жалобным видом:
        - Доктор Беннет пришел помочь, но они с папой только поругались. Отец говорит, больше сотни птиц было. Как только засну, птицы снова меня будят...
        Они уже ехали по Коулмэн-Бульвар, готовясь миновать последний светофор перед мостом. Зажегся красный свет. Эбби остановилась и спросила:
        - Сильно тебе вставят?
        Гретхен пожала плечами:
        - У нас сегодня будет, - она изобразила пальцами кавычки, - «семейный совет». Я буду сидеть и выслушивать, что со мной не так.
        Эбби не успела спросить еще что-то - загорелся зеленый свет, и Катышек выехал на старый мост: узкий, как линейка, с двухполосным движением и без пешеходных тротуаров, он вел через реку Купер - пять километров в ширину -и выходил на шоссе вдоль северной стороны городского центра, околотрущобного места, где находились все точки фаст-фуда в городе.
        Здесь все нервничали: дорога была очень узкой - один занос на десять сантиметров, и оставишь зеркало на стальных перилах моста, стремительно проносившихся мимо. Имелся и другой мост, параллельный старому: поновее и пошире, с тремя полосами и пешеходными дорогами, но только одна из трех полос вела в центр города, и в этот ранний час там уже стояли пробки. Каждое утро приходилось выбирать из двух зол - новый мост, но помедленнее, или старый, но побыстрее. Сегодня Эбби выбрала второе.
        Ветер выл, пытаясь вытолкнуть Катышек на вторую полосу, и Эбби отчаянно цеплялась за руль. Они неслись по первому сектору моста, и другие машины свистели мимо так быстро, что казалось - чуть-чуть, и обменяетесь краской.
        - Я слышу голоса, - сказала Гретхен.
        -Что?..
        - Они говорят... всякое...
        - Ясно, - больше Эбби сказать не могла, потому что они как раз подъехали к длинному изгибу в конце первого сектора. Здесь случались самые страшные аварии.
        - Они никогда не замолкают... постоянный шепот в ушах... хуже, чем прикосновения.
        Эбби гнала Катышек по второму сектору, ожидая, что мотор в любой момент взорвется. Как бы она не давила педаль в пол, другие машины все равно их обгоняли.
        - И что они говорят? - Эбби перекрикивала шум мотора - они поднялись на самую высокую точку моста, которая располагалась во втором секторе. Теперь Катышек вышел на финишную прямую. Эбби сбавила обороты - еще немного, и они выедут на шоссе.
        - Всякое... про всех. Про Гли и Маргарет... Про Уоллеса и родителей... Про тебя.
        Катышек оказался на шоссе. Эбби снизила скорость с 80 до 56 и наконец-то смогла прислушаться к подруге, не думая об угрозе внезапной смерти.
        - Гретхен, ты и так все про меня знаешь. Я дура - я не понимаю твоих намеков и загадок. Если хочешь что-то сказать, просто скажи. - Эбби переключила передачи. Гретхен выпрямилась в сиденье со словами:
        - Голоса говорят, ты не поймешь.
        В тот самый момент Гретхен начала от нее отдаляться, и Эбби ничего не могла поделать.

* * *
        Хотя она, конечно же, пыталась. У них с Гретхен было три урока вместе: информатика, история США и этика, к тому же, они виделись в обед и на четвертой перемене. Каждый раз, оказавшись рядом с Гретхен, Эбби старалась рассказать что-нибудь смешное - про тупого клиента в «ТСВУ» или про глупость, которую сказал на уроке Хантер Приоле - в общем, делала все, чтобы отвлечь Гретхен, рассмешить, заставить забыть о доме.
        Ничего не помогало.
        В обеденный перерыв она попыталась уговорить Гли и Маргарет посидеть с ними.
        - Мы не разговариваем с Гретхен, - ответила Маргарет.
        - Сейчас или вообще?
        Гли копалась в своем шкафчике в поисках еды.
        - Она больная, - Маргарет стояла, прислонившись лопатками к стене. -Она совсем ошизела. Ты ведь это понимаешь? - она договорить не успела, как Эбби затрясла головой:
        - С ней что-то очень плохое делается. По-настоящему плохое. Нельзя ее сейчас бросать.
        - Мы ее не бросаем. Она нас бросила, - заявила Маргарет. Она всегда говорила так, что Эбби ничего не могла ответить: спорить было бесполезно -если Маргарет что-то сказала, значит, так и было, а если ты не согласен, ты дебил.
        - Но мы же ее подруги... - произнесла Эбби.
        - Мы в отпуске от Гретхен. Либо ты сидишь с нами, либо с ней. Если с нами, то пойдем, - Маргарет оттолкнулась от шкафчиков и направилась на Газон. Гли извлекала из шкафчика свой контейнер с едой.
        - Она и твоя подруга тоже, - напомнила ей Эбби.
        - Оценки за десятый класс важнее всего. Если хочешь возиться с Гретхен, пожалуйста, но не надо меня в это вмешивать. У меня и так полно дел, - Гли закрыла шкаф и ввела комбинацию.
        - Ты уже в это вмешана.
        - Я могу отказаться. - Она ушла вслед за Маргарет. Эбби не особенно их винила - появляться рядом с Гретхен становилось все более неловко. Сначала она просто носила все время одну и ту же юбку - серую, ниже колена. Эту юбку она и раньше очень часто носила, потому что однажды какой-то двенадцатиклассник сказал, будто Гретхен в ней очень сексуальна. Затем Эбби заметила, что Гретхен больше не красится, что у нее постоянно грязные ногти, которые она снова грызет
        К тому же, Гретхен начала вонять, и речь шла не просто о плохом запахе изо рта иногда - от нее постоянно исходил кислый запах, как от парней после физкультуры. Каждое утро Эбби хотелось открыть окно, но у них было правило - в учебные дни стекла в Катышке не опускались, иначе ей бы приходилось, доехав до Олбеморла, снова поливать волосы лаком. Однажды утром Эбби попыталась намекнуть Гретхен:
        - Ты ни во что не наступила?
        Та не отвечала.
        - Можешь посмотреть свою обувь?
        Молчание. Эбби уже начинала думать - может быть, Гретхен не ловит частоту ее голоса? Иногда в машине Гретхен открывала свой ежедневник и начинала там писать и рисовать, всю дорогу, не говоря ни слова, иногда доставала книжку, клала на колени, но так и не открывала. На этот раз она корябала в ежедневнике, и Эбби с радостью выехала на старый мост - здесь можно было сосредоточиться на дороге и забыть о звуках ручки за спиной.
        Телефонные разговоры в 11:06 закончились - Гретхен больше не звонила. Эбби звонила на домашний телефон, но Гретхен каждый раз то спала, то делала домашку. Вместо нее с Эбби говорила миссис Ланг: спрашивала, не ходит ли Гретхен на свидания, не говорит ли о плохом самочувствии, не ведет ли себя странно в последнее время... Мама Гретхен ворковала, щебетала и ходила вокруг да около, не решаясь задать главный вопрос: что происходит с Гретхен? Эбби хотела спросить то же самое: что они делают с Гретхен? После историй с доктором и книжным клубом Эбби была уверена: Гретхен свело с ума что-то, происходившее у нее дома, за закрытыми дверями. Во время бесед с миссис Ланг она делала вид. что ей очень интересно, потому что повесить трубку было бы невежливо. Со временем притворяться стало трудно, и Эбби просто перестала звонить.
        Приближались предварительные экзамены, и у всех учеников под мышкой появились сборники заданий от «Каплан». Гли уже один раз сдавала эти экзамены год назад, у Маргарет был репетитор. Обычно Эбби готовилась вместе с Гретхен, но теперь каждый вечер сидела в комнате одна, пыталась практиковаться перед экзаменом, но не могла сосредоточиться на заданиях, думая, как достучаться до подруги.
        Гретхен по-прежнему носила одну и ту же юбку, а ко второй неделе вдобавок начала носить один и тот же верх - ярко-голубую блузку от «Эспри», перехваченную поясом на талии. Впрочем, через несколько дней она перестала носить пояс, и блузка стала висеть на ней бесформенным мешком. Хуже всего, у Гретхен начала воспаляться кожа, и по всему носу выскочили мелкие прыщи.
        Как-то утром, когда Катышек стоял перед светофором на шоссе в центре, по радио 95SX зазвучала минорная клавишная музыка - это была песня «Against All Odds»[13 - Вопреки всему (англ.)]. У подруг было правило - как только на радио заиграет Фил Коллинз, надо все бросить и подпевать. В то утро Эбби была готова и запела, вместо слов песни подставляя всякую чушь, которая рифмовалась с ними:
        - «Я кричу «кис-кис», но он ушел», - Гретхен это всегда очень смешило. -«Расцарапал мне весь фейс, / И теперь я не могу дышать... совсем... У-у-у... / Я подарок твой в углу за шторой нашел!»
        Второй куплет должна была петь Гретхен, но зажегся зеленый свет, вступили синтезаторы, а в машине пел только Фил. Эбби, не в силах это выносить, воскликнула, как туповатый пианист:
        - Леди, подпевайте - вы знаете слова!
        Гретхен смотрела из окна на фаст-фуд кафе, пролетавшие мимо. У Эбби не было выбора, кроме как подхватить припев:
        - «Не слышу я твое «мяу» / Нежное, словно рельс, / От тебя ничто мне не осталось, / Лишь разгвазданный мой фейс...»
        Начав, Эбби не могла остановиться, поэтому она продолжала распевать во все горло, чувствуя себя совершенно по-идиотски, потому что Гретхен как будто и не слышала. Дойдя до конца припева, Эбби резко замолкла, будто толком и не собиралась петь второй куплет. Остаток пути прошел в молчании.
        Гретхен никогда не закатывала рукава, вне зависимости от погоды, иногда ходила с грязными пластырями на кончиках пальцев: у нее стало сильнее пахнуть изо рта, на языке появилась толстая белая пленка, губы постоянно трескались, а волосы от завивки превратились в воронье гнездо, едва сдерживаемое резинкой. Гретхен сутулилась, выглядела забитой, измученной, выжатой, как лимон. Эбби не представляла, как мать ее каждый день выпускает из дома.
        Первым учителем, что-либо сказавшим, стал мистер Барлоу: однажды Гретхен два раза уснула на его первом уроке, и он оставил ее после занятия. Эбби ждала рядом с учительским кабинетом.
        - Что он сказал? - спросила она. когда Гретхен, наконец, вышла, сгорбившись, и прошла мимо. Прежде чем Ланг успела ответить, мистер Барлоу позвал Эбби внутрь. Крошечный кабинет весь провонял кислым потом Гретхен, и учитель стучал тыльной стороной запястья по окну, пытаясь его открыть. В конце концов, мистер Барлоу оставил окно в покое, включил вентилятор на своем столе и обратился к Эбби:
        - Я не знаю, что происходит с твоей подругой, но, если она тебе дорога, помоги ей слезть с веществ.
        -Что?
        - «Что?» - передразнил он. - Я не глуп, я знаю, что такое наркотики! Если ты - настоящая подруга, останови ее.
        - Но, мистер Барлоу...
        - Не нужно! - рявкнул он, упал в кресло и пододвинул стопку контрольных. - Я свое слово сказал, ты меня услышала. В следующий раз буду говорить с директором. Я даю тебе шанс помочь Гретхен. А теперь иди на урок.
        Эбби поняла, что никто ничего не сделает. Последние пять лет Гретхен представляла собой идеал ученицы Олбеморла. поэтому учителя до сих пор видели не то, что происходило, а то, что они привыкли видеть, и списывали это то ли на стресс перед экзаменами, то ли на домашние проблемы, то ли на то, что десятый класс - трудный переходный период. Может быть, все были заняты собственными разводами, трудностями на работе, трудными детьми, и, если Гретхен не возьмется за ум до тех пор. каждый собирался что-нибудь сделать в понедельник. Или в следующий... или в понедельник через две недели...
        Внутри Гретхен происходили изменения - может, из-за ЛСД, может, из-за Энди, родителей, или чего-то еще хуже. В чем бы ни была причина, Эбби должна была продолжать попытки: нельзя бросать Гретхен - она в любой момент готова поговорить. Вот-вот она поднимет голову от ежедневника и скажет: «Эбби, я должна сказать тебе кое-что очень важное...»
        На следующий день после этого, в среду, когда Гретхен села в Катышек, Эбби испытала облегчение: ее подруга больше не воняла, хотя одежда на ней была все та же. Возможно, мистеру Барлоу все-таки удалось до нее достучаться.
        Но тут в нос Эбби ударил новый запах - духи «Юнайтед Калорс оф Бенеттон», которыми Гретхен облилась с ног до головы. Два года назад родители подарили ей флакон этих духов, быстро ставших ее фирменным ароматом. В то утро от Гретхен так несло этим парфюмом, что Эбби вошла в класс на первый урок, а глаза у нее по-прежнему слезились.
        В тот же день Эбби, вопреки голосу собственного разума, обратилась за советом к старшим. Придя из «ТСВУ», она нашла мать за столом в столовой -та сидела над чековой книжкой и сводила баланс. Миссис Риверз хваталась за каждую свободную смену и по три раза в неделю спала у своих пациентов дома, на случай, если те проснутся посреди ночи и им надо будет поменять подгузники. Дочь в основном видела и слышала мать, когда та ненадолго появлялась дома, или спала на диване, или кашляла за закрытой дверью спальни - этим ограничивались их контакты. Не зная, как начать разговор, Эбби просто неловко переминалась у дивана, пока мама не заметила дочь и не спросила, не поднимая головы:
        -Что?
        Эбби прыгнула с места в карьер, чтобы не передумать:
        - У тебя бывают пациенты, которые слышат голоса? Которым голоса постоянно говорят всякое?
        - Конечно. Психи...
        - И как их вылечить? - Эбби продолжала двигаться к цели.
        - Никак, - миссис Риверз порвала горсть аннулированных чеков. - Им дают таблетки, отправляют в дурдом или нанимают кого-нибудь, чтобы смотрели за ними. Например, меня. А то выпьют бутыль очистителя в один присест...
        - Но ведь можно, наверное, что-то сделать? Чтобы они стали, как были?
        Мама Эбби устала, но ум оставался при ней. Отпив пепси лайт, она посмотрела на дочь:
        - Если это про Гретхен (а обычно это про Гретхен), то не забивай этим голову. Ты думай о себе, а о Гретхен пусть думают ее мама с папой.
        - С ней происходит что-то плохое. Может, ты поговоришь с ее родителями? Или мы бы сходили к ним вдвоем - тебя они послушают.
        - Такие семьи не слушают других. Только ввяжись в это дело, и у них будет повод обвинить тебя во всем.
        Эбби словно облили холодной водой. В глубине души она думала то же самое, но когда мама это сказала, ее слова прозвучали так несправедливо! Миссис Риверз ничего не знала о Лангах!
        - Ты просто завидуешь - у меня-то есть друзья! - заявила она.
        - Видела я твоих друзей - они тебе не нужны. У тебя впереди большое будущее, а эти девчонки, как балласт, тебя удерживают и тянут за собой.
        Внутри у Эбби все кипело. До сих пор мама никогда не оценивала ее подруг вслух, и Эбби была в шоке, что ее мнение оказалось таким злым, таким ошибочным. Миссис Риверз не имела о них никакого представления!
        - У тебя вообще друзей нет!
        - А куда, ты думаешь, они делись? - возразила мама. - Чарльстонцы, такие, как Ланги, рядом только тогда, когда хорошо. Стоит пойти дождю, как они убегают.
        Эбби не находила слов для своей ярости:
        - Ты ничего не понимаешь!
        - Боже мой, Эбби! - миссис Риверз, казалось, искренне удивилась. - Ты думаешь, я не здесь выросла? Я понимаю этих людей лучше тебя.
        - Зачем я вообще с тобой заговорила?!
        Миссис Риверз закрыла глаза и заговорила, потирая переносицу:
        - В твоем возрасте я доверялась не тем людям. Я делала глупости и верила в чудеса, когда надо было быть серьезнее. Твои подружки - другие: если они совершат ошибку, родители все исправят деньгами. Но стоит таким людям, как мы, сделать один неверный шаг, и он преследует нас всю жизнь.
        Эбби хотела сказать ей, что она неправа, показать матери, что они с ней совершенно непохожи, но от гнева не могла говорить и: крикнув только: «Мне надо было молчать!», ушла в комнату.
        Когда в понедельник Эбби остановилась перед домом Лангов, Макс, снова опрокинув мусорные баки, вытащил пакет на середину двора, принадлежавшего доктору Беннету, и принялся рвать, но, стоило Эбби дернуть стояночный тормоз, пес убежал. Эбби увидела, что пакет был полон использованных прокладок и тампонов, пропитанных черной свернувшейся кровью.
        Эбби не знала, что ей делать - убрать все это или дать гудок, и тут же на другом конце Пьератес-Крузе показался доктор Беннет, завершавший свою утреннюю прогулку. В руках у него была самодельная тросточка из отпиленной ручки метлы, к одному концу которой доктор приколотил резиновый колпачок.
        Доктор Беннет заметил окровавленный мусор, усеявший его газон, в тот же момент, когда Гретхен показалась из дома. Она выглядела немного не в себе, и на ней по-прежнему была та же одежда, что вчера. Из Катышка с его закрытыми окнами, происходившее выглядело, как немое кино: доктор Беннет кричал на Гретхен, подчеркивая каждую фразу ударом трости по мусорному пакету. Отвечая, Гретхен показала средний палец.
        - Иди на ...I - прочитала Эбби по ее губам. Оцепенев, она не знала, как поступить: вылезать? Оставаться в машине? Доктор Беннет двинулся на Гретхен (Эбби еще никогда не видела, чтобы он так быстро ходил) и, пройдя мимо капота, ударил ее тростью по ногам. В ответ та ударила его школьной сумкой, и доктор, обрушившись на «Вольво» миссис Ланг, снова принялся ругаться. Тут из дома выбежал мистер Ланг, а за ним - миссис Ланг в розовом спортивном костюме.
        - Эй, эй, эй! - прочитала Эбби по губам мистера Ланга, вставшего между дочерью и доктором Беннетом. Они начали драться, схватив друг друга за воротники рубашек, а Гретхен, воспользовавшись тем, что в перепалке ее забыли, обежала Пыльный Катышек, открыла дверь, на миг впустив в салон крики, рухнула на сиденье, обжигая слизистую подруги своими духами, и сказала:
        - Поехали!
        Эбби так надавила на педаль, что из-под шин во все стороны брызнула галька, и Катышек полетел сквозь Олд-Вилледж. На первой же остановке Эбби решила посмотреть на Гретхен по-настоящему - увидеть не ту, кого видела всегда, а ту. что была перед ней здесь и сейчас. Подбородок Гретхен усеяли ярко-красные прыщи, на лбу запеклись коркой ранки от их выдавленных братьев, в складках у ноздрей виднелись белые точки, изо рта пахло, зубы были желтыми, в уголках глаз запеклась корка, и от всей фигуры подруги несло духами.
        Кто-то должен был что-то сделать, что-то сказать, но ни учителя, ни миссис Риверз, ни Ланги не собирались. Оставалась только Эбби.
        Девушки опаздывали, и машин на мосту было немного, так что Эбби свернула в левом направлении, на новый мост, и покатилась по первому сектору. Сердечко Пыльного Катышка под капотом готово было в любой момент испытать приступ.
        - Что с тобой происходит? - наконец-то произнесла Эбби. Сначала она не думала, что Гретхен ответит, но вдруг та произнесла хриплым голосом:
        - Мне нужна твоя помощь.
        Эбби взлетела на седьмое небо:
        - Все, что угодно!
        - Ты должна мне помочь... - голос Гретхен затих, и она стала грызть ногти.
        - Помочь с чем? - машина ехала по склону, и Эбби надавила на тормоз.
        - Ты должна мне помочь найти Молли Равенель.
        Сердце Эбби упало, разбившись на осколки чистой ярости. Она неделями не находит себе места от волнения, а Гретхен ей про дебильную городскую легенду?
        - Мне наплевать на Молли Равенель! Почему ты так себя ведешь?!
        - Мы должны ее откопать и похоронить по-христиански, - Гретхен наклонилась ближе. - Она гниет в земле под блокгаузом, в Уодмало, на территории Маргарет... потому что Сатана сожрал ее душу и зарыл в землю. Но если мы похороним Молли - спасем ее. вытащим...
        - Заткнись! - заорала Эбби. Катышек, хрипя, карабкался по второму сектору. - Заткнись, заткнись, заткнись!!! У тебя не осталось подруг, кроме меня! Я до сих пор с тобой, хотя все говорят, что не надо, ты сто лет со мной не говорила, и после этого ты задвигаешь мне детские страшилки?! Ты вообще Гретхен или уже нет?!
        - Я - это я... да ведь? Или не я? Нет, я до сих пор я... Это еще не случилось... точно-точно не случилось... Я - еще я, все еще... Поверь мне, пожалуйста.
        Гретхен нужна была доза горькой правды, решила Эбби. Все кругом ходили на цыпочках, делая вид. будто так и надо. Пора было кому-нибудь ее встряхнуть.
        - Или ты говоришь по-человечески, или я посылаю тебя, и мы больше не разговариваем. Ты останешься одна, и...
        Перегнувшись через коробку передач, Гретхен схватила руль и со всей силы развернула его влево. В тот момент они ехали по правой полосе в сторону центра, и Катышек вылетел прямо на встречную, в морду темносинему пикапу.
        - Нет!!! - завопила Эбби и инстинктивно хотела надавить на тормоза, но пикап был слишком близко, так что было видно водителя: голый торс, длинные патлы развеваются по ветру, сигарета выпала изо рта. Он обеими руками схватился за руль, пока машина позади Катышка гудела. Эбби выкрутила руль вправо, но Гретхен начала сопротивляться, и шины Катышка задрожали. Эбби со всей силы дала Гретхен локтем в ухо: та ударилась головой об окно: и Эбби успешно подала вправо, молясы чтобы там их не ждала машина.
        Пыльный Катышек сделал устрашающий крен, выезжая на правую полосу, причем капот оказался опасно близок к асфальту. Эбби перетрудилась - она почувствовала запах горелой резины и услышала визг шин, как в кино. Катышек влетел в тонкие стальные перила моста, багажник машины взлетел вверх, и она полетела кувырком в никуда, бесконечно падая, пока, наконец, не ударилась о бетонную воду, поверхность которой от моста отделяло двадцать пять метров...
        Катышек ехал по правой полосе со скромной скоростью 89 км/ч, как будто ничего не произошло. Чья-то маман из Криксайда дала гудок, пролетая слева в свежепокрашенном универсале, темно-синий пикап удалялся в сторону Маунт-Плезанта, виднеясь в зеркале. Гретхен держалась за ухо, прислонившись головой к окну.
        Миновав следующий сектор, они оставили мост позади. Сердце Эбби колотилось, ударяясь о ребра. Она свернула влево, остановилась на парковке у старой сигарной фабрики и с трудом сняла онемевшие руки с руля, один палец за другим.
        - Ты что, совсем больная на всю голову?! - заорала Эбби так, что ее голос отдавался в салоне. Гретхен, закрыв лицо руками, издавала громкие всхлипы, а ее плечи тряслись - то ли от плача, то ли от смеха. Эбби было все равно. Она накалилась от гнева, словно лампа.
        - Ты только что нас чуть не убила! - вопила Эбби, тыкая пальцем в дрожащую спину подруги. - Хватит! С меня хватит! Чтобы я еще раз с тобой заговорила!
        - Нет! - Гретхен вцепилась в рукав подруги. - Не бросай меня, пожалуйста... Без тебя я больше не выдержу...
        - Тогда объясни мне, что происходит! - весь адреналин улетучился, и теперь Эбби испытывала только голод и тошноту.
        - Я так устала... - Гретхен упала на спинку сиденья, закрыв глаза. - Я так хочу спать...
        - Нет!
        - Ты хочешь знать, что происходит? Что действительно происходит?
        - Ты еще спрашиваешь?
        Они долго сидели в машине молча. Наконец, Гретхен рассказала Эбби правду.
        Король страданий[«King of Pain» - песня группы The Poke (1983 г.)]
        - Это не должно тебя касаться... Ты не должна ввязываться...
        - Уже ввязалась. Ты нас чуть не убила, - ответила Эбби. Ее сердце колотилось, а желудок сводило. Гретхен, не слушая подругу, умоляюще посмотрела на нее:
        - Ты обещаешь? Обещаешь, что, когда это кончится, все будет, как всегда?
        - Если ты сейчас же не расскажешь мне, в чем дело - забудь о телефонных разговорах и поездках в школу на моей машине. Может быть, потом - после рождественских каникул. Сейчас мне нужен перерыв.
        - Обещаешь? - из одного глаза Гретхен катились слезы. Другой был розовым от воспаления. - Обещаешь, что еще не поздно сделать все, как было прежде?
        - Скажи мне, что происходит.
        Гретхен провела рукавом по лицу, отчего он пропитался соплями, и ответила:
        - У меня месячные идут уже две недели. Я вот-вот умру от потери крови... но мама не слушает, только покупает мне прокладки. В день я расходую пять-шесть штук...
        - Тебе надо к доктору!
        - Я уже была.
        - К другому, настоящему доктору. Может, ты больна!
        - Больна... - невеселый смех Гретхен покатился эхом по салону. - Ну да. конечно, больна. Я заразилась в ту ночь, у Маргарет...
        Сердце Эбби сбавило обороты, кулаки разжались. Наконец-то показался свет в конце тоннеля.
        - Что случилось в ту ночь?
        - Я больше не девственница, - ответила Гретхен.
        Ее слова повисли в воздухе. Мало того: что Гретхен солгала Эбби (прямо перед часовней!), когда та ее спросила, но они же обещали друг другу не терять невинность, не посоветовавшись! Теперь Гретхен пересекла рубеж, оставив подругу позади, на одном уровне с маленькими детьми. За этой мыслью последовала другая, более серьезная: «В ту ночь, у Маргарет...» Гретхен не просто лишилась девственности - произошло нечто худшее.
        - Кто был там, в лесу? - спросила Эбби. Она читала подобные истории в «Сэсси», смотрела «Пылающую кровать», ходила вместе с Гретхен на «Обвиняемых». Неужели это могло произойти и с ее подругой?! Подобная мысль просто не укладывалась в голове. Кто мог обидеть Гретхен? Кто был способен сломать, растерзать и бросить ее в лесу, как мешок с мусором?!
        - Не могу... - произнесла Гретхен. Все сходилось - налицо все тревожные симптомы, что описывались в «Космо»! И, если Гретхен не могла назвать имя, это сделал кто-то, кого они обе знали.
        - Кто это был? - повторила Эбби. Гретхен закрыла глаза и опустила голову на грудь. Эбби погладила ее по плечу, но Гретхен вздрогнула.
        - Кто? - в голове Эбби прокручивала лица из классного альбома. - Скажи, как его зовут?
        - Каждую ночь... снова и снова... он садится мне на грудь... я не могу пошевелиться. Он смотрит, а потом... делает больно...
        -Кто?
        - Я не могу переодеться - мне нельзя раздеваться... Я сплю в одежде, не принимаю душ - стоит ему увидеть мое тело, он начинает раздирать кожу... Я не должна впустить его... я должна обороняться... Ты понимаешь меня?
        Эбби ничего не понимала - информация поступала слишком быстро. Она начала:
        - Скажи мне, как его зовут и мы пойдем в полицию...
        - Каждую ночь... - продолжала Гретхен, но тут же расстегнула левый рукав и закатала. Вдоль предплечья, от локтя и до запястья, тянулись три глубоких вертикальных пореза. Эбби слышала, что, если хочешь умереть, нужно резать вены именно так - вдоль, не поперек.
        Она схватила ледяную руку Гретхен, принялась ее вертеть, затем поднесла к глазам и увидела: это были не порезы, а целые борозды, окруженные плотными черными рубцами, от которых расходились желтые синяки. Что-то вонзилось в плоть Гретхен и оставило три траншеи.
        - Что ты сделала? - воскликнула Эбби.
        - Я могу остановить его... но не хочу.
        - Почему?
        - Потому что тогда становится еще хуже, - Гретхен отняла руку и закатала рукав.
        - Нужно сообщить в полицию!
        - Это случилось в лесу... он ждал меня. Было темно... он был гораздо больше... Больше, чем бывают люди...
        Значит, это правда - в лесу был кто-то, кто напал на Гретхен. Теперь она. снова и снова переживая травму, резала и наказывала себя - прямо как говорилось в «Севентин». Все так хорошо совпадало, что Эбби, вопреки здравому смыслу, загордилась - мол, это я сама догадалась!
        - Нужно кому-то сказать!
        Гретхен зевнула, чуть не вывихнув челюсть, и покачала головой:
        - Мне никто не поверит.
        - Нам двоим поверят.
        Гретхен прислонилась к окну. Ее веки тяжелели - сообщив свою тайну подруге, она полностью обессилела.
        - Я знаю, как это прекратить... Но если это прекратится, начнется то...
        Если это прекратится, ты больше меня не увидишь.
        - Я могу это прекратить. Я могу все исправить. Ты мне доверяешь?
        Гретхен кивнула с закрытыми глазами:
        -Я так устала... Я не знаю: сколько еще протяну...
        - Я все прекращу. Обещаю - когда это закончится, все будет, как прежде.
        После долгого молчания Гретхен, наконец, ответила:
        - Хорошо, - и добавила голосом маленькой девочки: - Домой хочу...
        Развернув Катышек, Эбби поехала обратно по мосту. Это не считалось за прогул - она отвозила домой больную подругу. Сейчас Эбби сообщит миссис Ланг, что произошло, и вместе они придумают, что делать. Положение было плохо, но не безнадежно.
        Она осторожно вела машину через Маунт-Плезант и Олд-Вилледж, не превышая 40 километров и все время думая, что сказать маме Гретхен. Подъезжая к дому Лангов. Эбби была в полной готовности, но тут ее ожидало препятствие - дорожка перед домом была пуста.
        - Где твоя мама?
        - Должна была быть тут... - невнятно ответила Гретхен.
        Припарковавшись на улице, Эбби отвела подругу в дом, взяв ее сумку на себя. В доме Лангов стоял мороз, как в холодильнике - кожа Эбби покрылась мурашками. Ледяной воздух, казалось, проникавший сквозь одежду, пах «Глейдом», дезинфицирующим спреем от «Лайсол», сухими цветами и освежителями воздуха - «Стик-Апами», которые приклеивают на поверхности, и «Волшебными Грибами», три из которых стояли на столе в парадной. За искусственными ароматами скрывалась какая-то другая, органическая тошнотворная вонь.
        Эбби повела Гретхен наверх, и чем ближе они были ко второму этажу, тем больше вонь гнилого мяса поднималась над освежителями. Открыв дверь в комнату Гретхен, Эбби застыла в шоке - тут освежители не работали вообще, и ничем не ограниченное зловоние во весь рост ползло по стенам, пропитывая собой волосы и одежду Эбби. Она стала дышать через рот и ощутила, как язык покрылся слизью, а слюна, ставшая такой же вонючей, сгустилась и потекла по горлу Но поразил Эбби вовсе не смрад.
        - Твоя мама что, сюда больше не заходит? - спросила она у Гретхен. Миссис Ланг каждые две недели, дождавшись, пока дочь уйдет в школу, принималась за уборку ее комнаты: искала записки, копалась в мусорной корзине и ящике для белья, а потом выносила целые мусорные пакеты, положив туда все, что, по ее мнению, было Гретхен не нужно, так что комната становилась такой же стерильной и безличной, как мебельный магазин. Но сейчас место, где жила Гретхен, выглядело совершенно ужасно: одежда вытекала за края выдвинутых ящиков, обе постели были не заправлены, мусорная корзина лежала на боку, банка от кока-колы лайт валялась посреди белого ковра во весь пол, стены были испещрены черными отметинами. Дверь в ванную была открыта, и Эбби через нее видела, что вся полка завалена использованными бумажными платками, резинками и разлитыми лаками для волос, пластырями и прокладками.
        Вывернувшись из объятий Эбби, Гретхен упала на одну из незаправленных постелей, завернулась в плед так, что видно было только ее лицо, и снова зевнула. У Эбби дрожали руки - ее всю пронизывал холод.
        - У тебя нет свитера? - спросила она. Гретхен кивнула в сторону шкафа и ответила, с трудом ворочая языком:
        - Там есть кое-что, что он не испортил.
        Открыв шкаф, Эбби достала красный свитер с узором поперек, который можно было назвать чистым. Опустив рукава до самых кончиков пальцев, как варежки, она присела на край постели, не сводя глаз с трех рваных борозд, прорезавших гипсокартоновую стену - от самого потолка до изголовья. Эбби поверить не могла, что миссис Ланг допустила нечто подобное в своем безупречном доме.
        Гретхен закрыла глаза и ровно, мерно дышала, что не мешало ее грязной руке выскользнуть из-под пледа и охватить запястье Эбби ледяными пальцами.
        - Не бросай меня... - прошептала она. Несколько минут спустя хватка Гретхен ослабла, и рука упала. Когда Эбби поднялась, веки Гретхен вздрогнули и на миг поднялись, но тут же снова опустились. Эбби знала, что должна сделать, и знала, что это будет труднее всего, что она делала до этого - и именно поэтому правильно.
        Рядом с телефоном на кухне был список номеров - среди них оказался и номер конторы, где работал мистер Ланг. Женский голос ответил Эбби:
        - «Турман, О:Делл, Хаггинс и Крелл»?
        - Мне нужно поговорить с мистером Лангом. Это... я - подруга его дочери. Это очень важно.
        Все. Назад дороги не было. Она пересекла Рубикон - теперь родители Гретхен знали.
        - Эбби? - рявкнул мистер Ланг. - В чем дело?
        - Я звоню вам, потому что не смогла найти миссис Ланг. Гретхен дома, и...
        - Оставайся на месте - сейчас буду! - и он повесил трубку. Эбби постояла с трубкой в руках, слушая гудение холодильника, потом поднялась и стала ждать. Минуты и часы тянулись друг за другом. Она нашла выпуск «Севентин» и попыталась выполнить тест «Видит ли твоя лучшая подруга в тебе конкурентку?», но не могла сосредоточиться - мысли так и толпились в голове.
        Гретхен, как обычно, чуть слышно похрапывала. Эбби смотрела на нее. В четвертом классе, когда подруги впервые спали вместе, она заметила, что Гретхен всегда улыбается во сне, и наутро сказала ей об этом, на что Гретхен ответила:
        - Это потому, что мне всегда снятся хорошие сны!
        Сейчас Гретхен не улыбалась - она была похожа на труп. Вокруг воротника росло влажное пятно - пот стекал по ее шее. Эбби хотела немного опустить плед, но не смогла - Гретхен слишком сильно в него вцепилась.
        Эбби ждала. В полдесятого и в четверть одиннадцатого звонил телефон, но Эбби не стала брать трубку - не знала, стоит ли. Кроме этих звонков, шепота вентиляции, охлаждавшей воздух, и четкого тиканья напольных часов в парадной в доме было совершенно тихо. Гретхен спала, а Эбби смотрела, пока не раздался хруст гальки, грохот дверей автомобиля и одинокого «гав» Хорошего Песика Макса. Ланги приехали.
        Эбби побежала вниз по лестницам раньше, чем они вошли: когда мистер Ланг открыл стеклянную дверь, миссис Ланг стояла ко входу спиной и отчитывала радостного Макса, который снова лазил в мусорный бак.
        - Эбби, что... - заговорил мистер Ланг, не успев войти. Эбби приложила палец к губам и красноречиво указала наверх:
        - Ш-ш-ш! Она спит!
        - Почему ты не в школе? - театральным шепотом произнес отец Гретхен.
        Эбби поманила супругов в комнату с большим телевизором, чувствуя себя очень важной и в то же время немного неуверенной. Комната была рядом со входом и далеко от лестницы, там было темно, а из-за огромного кожаного дивана, стоящего посреди, казалось, еще и очень тесно.
        - Нам позвонили из главного офиса и сказали, что вы обе прогуляли... -начала миссис Ланг.
        - Я должна вам кое-что сказать, - заговорила Эбби. - Кое-что нехорошее.
        - Мы знаем, что Гретхен очень больна и не в себе, - прервал ее мистер Ланг, - и уже принимаем должные меры.
        - Она попала в беду. Кажется, случилось что-то очень плохое.
        Мистер Ланг обменялся взглядом с женой. Может, они сами уже что-то подозревали?
        - Эбби, что тебе сказала Гретхен? - спросил мистер Ланг и, как обычно делают взрослые, тут же продолжал, не дожидаясь ответа. - Сейчас она переживает очень страшный период, и я не виню тебя за то, что ты немного отдалилась. Но мы говорили с докторами, и они сказали: иногда, когда девочки растут они переживают подобные удручающие недуги разума и духа.
        Эбби знала, к каким докторам они ходили.
        - Вы видели ее руку, мистер Ланг?
        Он сделал грустное лицо:
        - Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Ужасно, когда молодая девушка такое с собой делает... Но это может быть вызвано разными причинами. Мы нашли в церкви человека, с которым Гретхен сможет поговорить, и благодаря этому ей станет лучше.
        - Я знаю, ее поведение тревожит тебя не меньше нас, - улыбнулась миссис Ланг, - но у нас все под контролем!
        Тут Эбби пришла в ярость. Как они смели делать вид, будто все знают? Они вообще ничего не знали!
        - Ее изнасиловали.
        Это слово прозвучало куда мелодраматичнее, чем Эбби намеревалась, зато Ланги тут же прекратили улыбаться и снова обменялись взглядами, будто Эбби нарочно ставила им палки в колеса. Миссис Ланг произнесла:
        - Боже мой...
        - Нельзя бросаться такими обвинениями! - подхватил мистер Ланг. - Ты еще ребенок - ты понятия не имеешь, что происходит!
        По их лицам Эбби поняла, что дверь сейчас захлопнется. Она планировала предъявлять им улики по очереди, потому что взрослые легко пугаются, но теперь приходилось раскрывать все карты сразу.
        - Три субботы назад... не помню число... - Да, число надо было запомнить, - ...мы были дома у Маргарет и приняли ЛСД. Да. я знаю, что так нельзя делать: но мы раньше никогда его не пробовали - это был просто эксперимент Теперь я понимаю, что надо было лучше следить за Гретхен, но это ведь был первый раз, и ЛСД был не такой уж сильный... Гретхен потерялась в лесу. Мы нашли ее только через несколько часов, и... в ней что-то изменилось. Мне кажется, она режет себя...
        «Я несу полный бред!» - подумала Эбби, но тут же взяла себя в руки и бодро продолжала:
        - Каждую ночь Гретхен переживает изнасилование, как ветераны с вьетнамским синдромом. Это я виновата - нельзя было оставлять ее одну, когда мы принимали ЛСД. Все произошло именно тогда. Обещаю, мы больше не будем его употреблять! Мы все поклялись!
        - Вы принимали наркотики?! - воскликнула миссис Ланг. - Наркотики? В доме Маргарет Миддлтон?
        - На Гретхен напали! - Эбби взбесило то, что она завелась не по той причине, по какой надо бы.
        - Эбби, где вы взяли наркотики? - ровным голосом спросил мистер Ланг. Эбби решила взять вину на себя, не желая сдавать Маргарет. В конце концов, по сравнению с тем, что произошло в лесу, это был сущий пустяк.
        - У меня... Но это был просто эксперимент!
        Миссис Ланг бросилась к двери:
        - Я посмотрю, как там Гретхен! - но мистер Ланг схватил ее за руку:
        - Нет, Грейс! С Гретхен все в порядке. Ты ведь ничего ей сегодня не давала, Эбби?
        Эбби крепко задумалась, не желая врать: она не покупала подруге ни кока-колу лайт, ни еду... Они даже рядом с «Вендис» не останавливались.
        - Нет. Она спит.
        Мистер Ланг осторожно потянул жену к дивану, мягко опустил на кожаное сиденье и обратился к Эбби:
        - Мы пустили тебя в свой дом. Мы обращались с тобой, как с членом семьи... А ты отравила нашу дочь!
        -Дело не в наркотиках... Я думаю, что Гретхен...
        Нет. «Я думаю» - это слишком слабо и неуверенно. Надо дать им понять: нет никаких сомнений в том, что произошло.
        - Я знаю, что Гретхен изнасиловали, мистер Ланг.
        - Я спрашивал тебя, знаешь ли ты, что происходит! Тем вечером, когда собирался книжный клуб! Я попросил тебя рассказать правду, и ты солгала мне в лицо! У меня кровь в жилах стынет!..
        Миссис Ланг, глаза которой были полны слез, крепко взяла Эбби за обе руки и спросила:
        - Как давно это длится?.. Нет, не говори! Я знаю, как давно!
        Она обернулась к мужу, не сводившего глаз с Эбби:
        - Красные глаза, беспорядок в комнате, неряшливость, плохой аппетит, дурной запах... Прямо под нашим носом! Прямо в нашем доме!..
        - Нет, вы не понимаете! - Эбби попыталась вырваться, но миссис Ланг еще крепче схватила ее руки. - На Гретхен напали! Все это - из-за того нападения! Дело не в наркотиках - она приняла их только один раз!
        - Ах, Эбби, ты же понимаешь, что ее болезнь началась из-за тебя! -воскликнула миссис Ланг. - Гретхен не ведет половую жизнь - мы были с ней у доктора! Это из-за тебя она больна - из-за тебя, и никого другого! Ты дала ей наркотики, и теперь она такая. С наркотиками дело не заканчивается на одном разе! Я уверена, вы не в первый раз вместе прогуливаете школу!
        - Я ее подруга, - Эбби отдернула руки, мокрые от пота, и она проскользнули между пальцев миссис Ланг. - Это не из-за меня - из-за кого-то другого.
        - Не лги! - заявил мистер Ланг. - Нам давно следовало принять меры! Мы думали, что дружба с Гретхен пойдет тебе на пользу, и представить не могли, что ты так ответишь на нашу доброту!
        Ланги вели себя так, будто жертвами были они, и от этого рот Эбби начал говорить прежде, чем ее мозг успел его закрыть. Она услышала собственные слова:
        - За что вы меня обвиняете? Это вы ее отвезли к доктору, который даже не понял, девственница она или нет! Это вы за ней постоянно шпионите! Она из-за вас такая! Вы во всем виноваты! Я пытаюсь ее спасти!
        - Это тебе кажется от наркотиков! - вскрикнула миссис Ланг
        - Я не принимаю наркотики! Я - единственная, кто пытается помочь Гретхен! Вам на нее наплевать - вам просто нужно ее контролировать! Вы ее бьете! Вы думаете только о том, как бы она вас не опозорила! - Эбби сама не понимала, что говорит, и просто кричала на Лангов. Смысл слов доходил до нее уже после того, как они прозвучали.
        - Убирайся, Эбби! - прервал ее мистер Ланг. - Мы дали тебе все возможности, какие могли, но ты отравила нашу дочь и нашу семью. Знали бы мы, кто ты на самом деле, никогда не пустили бы тебя в дом! Скажи мне спасибо - я не буду вызывать полицию и поступлю с тобой, как с настоящей взрослой, дав тебе второй шанс. Я позвоню твоей матери и скажу, чтобы она сама с тобой разобралась... пусть даже все указывает на то, что она с этим до сих пор не очень хорошо справлялась.
        Эбби была в отчаянии - нужно, чтобы кто-то что-то сделал!
        - Но это правда произошло! Вы не можете это отменить! Ее изнасиловали!
        - Слушай меня внимательно, юная леди! - лицо мистера Ланга окаменело. - Если ты еще раз повторишь эти гнусные обвинения перед кем бы то ни было, я немедленно вызову полицию, тебя арестуют за распространение наркотиков... И дело этим не кончится! Ты не хочешь знать, что мой адвокат сделает с твоими родителями!
        У Эбби из глаз брызнули слезы - впервые столкнувшись с ненавистью со стороны взрослых, она была в совершенном шоке. Почему они не верят, что их дочь изнасиловали, когда все свидетельства налицо?
        - Это вы? Вы кого-то защищаете? - она перевела взгляд на миссис Ланг. -Это сделал ваш муж?
        В один миг взлетев с дивана, миссис Ланг схватила Эбби за плечо и потащила к двери. Девушка попыталась вырваться, но мама Гретхен вцепилась еще сильней, так что на тыльной стороне локтя, где кожа была нежной, остались синяки.
        - Как ты смеешь! - шипела она всю дорогу, пока шла к двери. - Чтобы ноги твоей здесь не было, Эбби - ни сегодня, ни завтра, никогда!
        Миссис Ланг вытолкнула Эбби из дома и захлопнула дверь: через стекло девушка увидела, как она запирает замок. С Эбби обращались, как с преступницей, как с опасной правонарушительницей, запирая от нее двери, как будто она не могла, если захочет, схватить один из их дурацких цветочных горшков в современном стиле, разбить им стекло и спокойно войти.
        Эбби направилась к улице, с каждым шагом все больше оттаивая на влажном воздухе. Она вдруг поняла, что свитер Гретхен до сих пор на ней, и почувствовала, насколько он драгоценен.
        Когда Эбби оказалась дома, лампочка автоответчика мигала - одно непрослушанное сообщение. Руки девушки так сильно дрожали, что она сумела нажать на «включить» только с третьего раза. Зазвучала аудиозапись с голосом миссис Ланг, который, хоть и был маленьким, наполнял презрением весь дом:
        - Мэри, это Грейс Ланг. Я звоню, потому что сегодня мы узнали об Эбби -точнее, она сама призналась в этом, явившись к нам домой - нечто шокирующее. Пожалуйста, перезвоните нам, как только получите это сообщение. Положение очень серьезное, и мы хотели бы обойтись без полиции.
        У Эбби кружилась голова. Она нажала на «удалить», бесследно стирая сообщение миссис Ланг и в ушах зазвучал пронзительный писк.
        - Я спасу тебя. Гретхен, - поклялась она. - Они не могут помешать мне в этом.
        Дженни с номером 867-5309[«Jenny» (867-5309) - песня группы Tommy Tutone (1981 г.)]
        Припарковавшись на студенческой стоянке следующим утром, Эбби направилась прямиком в центральный офис и сказала:
        - Мисс Тоне; мне нужно поговорить с директором.
        За свою жизнь мисс Тоне видела все и, заметив, что Эбби не имеет на себе смертельных ранений, рассудила, что ученица может и подождать до первого звонка, отвечая:
        - Я выпишу тебе справку, а ты посиди, отдохни.
        Эбби, не отрываясь, глядела в окно, не войдет ли в здание Гретхен, но та не появлялась. Прозвенел звонок, и вошел директор. Он часто перед первым уроком бродил по коридорам и раздавал штрафные баллы за всякие попытки самовыражения в одежде, которым в Олбемарл-Академии было не место -открытые плечи, странные моду и стили, и тому подобное. Стоило ему закончить отчет о нарушении дресс-кода Прыгуном Райли (у того волосы падали до воротника), как директор заметил Эбби и застыл столбом.
        - Меня зовут Эбби Риверз, я из десятого класса... - начала она.
        - Она вас ждет, хочет с вами поговорить, - объяснила мисс Тоне. Директор, не произнося ни слова, поманил Эбби к себе в кабинет. Тот был обставлен казенной мебелью среди обычных желтых стен, сложенных из шлакоблоков. Единственными украшениями в кабинете были американский флаг в углу, обрамленное фото президента Рейгана, смотрящего в будущее с улыбкой, и постер на обратной стороне двери. Одна половина постера изображала измазанного грязью футболиста на поле, упавшего на колени; рядом с ним стояла подпись «Я все брошу...» Вторая половина изображала огромное распятие на холме, освещенное сзади заходящим солнцем. На ней стояли слова «Но он не бросил». Директор разместил свое внушительное тело за столом.
        - Мне нужно рассказать вам о том, что произошло с другой ученицей, -заговорила Эбби. - Это моя лучшая подруга... Гретхен Ланг... Я думаю, кому-нибудь из учителей надо об этом знать...
        Директор обернулся к картотеке, стоявшей позади него, положил одно из личных дел на пустой стол перед собой, пролистал и только потом поднял глаза:
        - Здесь сказано, мисс Риверз, что вы у нас на стипендии.
        - Д-да. сэр... - Эбби не ожидала такой внезапной перемены темы.
        Директор кивнул в знак того, что на этом они сошлись, и загудел:
        - Более того, на данный момент изо всех учеников на стипендии вы -самая старшая. На вас лежит огромная ответственность, мисс Риверз. Олбемарл - это наша семья. Мы стремимся искать выдающихся учеников среди менее удачливых слоев общества и поднимать их до нашего уровня, чтобы они получили все преимущества, которые дает всестороннее образование. Но, в первую очередь, вы должны помочь себе сами.
        -Да, сэр, - Эбби понятия не имела, к чему это, но решила соглашаться со всем, - именно так. Поэтому я и хотела рассказать вам, что произошло с Гретхен Ланг... Она не на стипендии, - неловко добавила девушка.
        - Нет, не на стипендии, - согласился директор. - Я знаю о положении мисс Ланг. Занятия уже начались, поэтому не стоит и дальше тратить драгоценное время урока. Что вы хотите сообщить, мисс Риверз?
        Теперь наступил трудный момент - нужно было произнести все вслух.
        - На нее... напали? - Эбби, как могла, старалась говорить уверенно и без эмоций. - Мы были в Уодмало, в доме Маргарет Миддлтон. Гретхен потерялась в лесу. Там, в лесу, кто-то с ней что-то сделал. Ее не было всю ночь, и теперь... с Гретхен происходит что-то очень плохое.
        - На нее напали? - переспросил директор.
        -Да, сэр.
        -Кто?
        - П-парень?..
        - Наш ученик?
        - Я не знаю...
        Откинувшись на спинку кресла, директор свел вместе кончики пальцев и долго изучал постер на обратной стороне двери, прежде чем сказать:
        - Итак, вы уверены, будто мисс Ланг перенесла сексуальное насилие?
        Сердце Эбби снова забилось - он воспринял ее всерьез!
        - Да, сэр! - кивнула она.
        - И вы считаете, что это произошло во время вашей пижамной вечеринки, в Уодмало, на территории семьи Миддлтон, за пределами нашего кампуса?
        Эбби кивнула, радуясь, что сняла с сердца этот груз, потом запоздало добавила:
        -Да, сэр!
        - А почему мне это рассказываете вы, а не сама мисс Ланг?
        Эбби представила на своем месте Гретхен, примерную ученицу -сгорбленную в кресле, покрытую засохшими шрамами, воняющую духами и несущую какой-то бред про Молли Равенель.
        - Она... не в лучшем состоянии сейчас.
        - Возможно, вас, мисс Риверз, заинтересует телефонный звонок, который я получил сегодня утром, прежде чем вы появились. Знаете, кто звонил? Нет? Звонила мать Гретхен Ланг. Она переживала, что вы с ее дочерью поссорились, и вы теперь попытаетесь очернить имя мисс Ланг. Также миссис Ланг сообщила мне, что природа вашей с ее дочерью дружбы - которую она, помнится, охарактеризовала как «неприличную», - ее беспокоит. Вы понимаете, о чем я говорю?
        В голове у Эбби было совершенно пусто. Она внезапно осознала, насколько была молода... и насколько глупа.
        - Сам я в настоящий момент не имею мнения по поводу вашей дружбы с мисс Ланг - продолжал директор, - но близок к тому, чтобы его сформировать. Я заметил, что вчера вы отсутствовали без уважительной причины и что поведение мисс Ланг в последнее время сильно изменилось. Не думайте, будто мне неизвестно, что ученики нашего кампуса продают и употребляют наркотики - я поставил перед собой задачу узнать, кто эти люди. Все это время я очень внимательно наблюдал за мисс Ланг, а после этого звонка от ее матери буду наблюдать и за вами, мисс Риверз. Обвинения обеспокоенной матери -еще не доказательство, но если я узнаю, что вы несете какую бы то ни было ответственность за изменения в поведении Гретхен Ланг... что вы - ее «дилер»... я сообщу о вас в соответствующие инстанции. Сами понимаете, что ваша академическая карьера на этом закончится.
        Директор закрыл личное дело Эбби, прихлопнув сверху ладонью:
        - Я делаю вам огромное одолжение, мисс Риверз. Семья Лангов на протяжении многих лет была неотъемлемой частью сообщества Олбемарла, а Фрэнк Миддлтон - наш активный и щедрый выпускник, и у меня нет ни малейшего желания беспокоить их вашими безумными обвинениями - тем более, как уверяет миссис Ланг, они ни на чем не основаны. Я понимаю, что вам нелегко учиться в Олбемарле и, хотя прежде вы побеждали свои трудности, нет никакой гарантии, что вам это будет удаваться и в будущем. На этом пока все, мисс Риверз - но я за вами слежу.
        Эбби задыхалась - какой же она была дурой! Конечно же, миссис Ланг звонила в школу - неужели она глупее Эбби?! Ее хотелось вернуться в прошлое, начать заново и сделать все по-другому, но было слишком поздно - у Эбби был один шанс, и она его потеряла.
        - Ступайте на урок. Справку я вам в качестве выговора не выпишу.
        Подумайте о том, чем вы отплатили дружбу мисс Ланг. Вера и честь - у вас они есть, мисс Риверз?
        Все утро Эбби провела, словно обложенная ватой, едва замечая, что происходит на уроках. Когда миссис Эрскин спросила девушку, кто написал «Грешники в руках разгневанного Бога», она не знала; когда миссис Пол раздавала пропуски на предстоящую им экскурсию по лаборатории топографической анатомии в медицинском университете, Эбби взяла листок, не слыша ни слова из того, что учительница попутно им рассказывала.
        В обеденный перерыв она по привычке сидела на Газоне вместе с Маргарет и Гли, слушая болтовню Уоллеса Стоуни: тот недавно бросил свою группу под бывшим названием Dukes of Neon (они уже в третий раз сменили название), и теперь они без Уоллеса ничего не добьются, потому что он, как клей, скреплял весь коллектив. От этого бойфренд Маргарет непринужденно перешел к монологу об экскурсии по анатомической лаборатории - своего рода инициации, через которую проходил каждый десятый класс:
        - Там круто, я про это песню написал!
        - Там правда кругом разрезанные трупы? - спросила Гли.
        - Улетное место, в натуре! Там тебе и стеклянные банки с двухголовыми младенцами... в одной банке был даже член с зеленой водой! Похоже на винный коктейль со вкусом члена.
        - Фу! - воскликнула Гли.
        - Заткнись, а то я больше не смогу пить коктейли из разбавленного вина, -ответила Маргарет.
        - И хорошо, солнышко - зеленые коктейли все равно дерьмо. Вот красные - что надо: можно опрокинуть десять бутылок и даже не блевануть!
        Эбби тем временем механически поедала морковные палочки, запивая соком. Все происходящее казалось ей очень далеким, и девушка пришла в себя, только когда отъехала от парковки после уроков, внезапно осознав, что на Фолли-Роуд возле светофора она повернула не вправо, а влево - по направлению к Уодмало. Эбби охватило убеждение: если Ланги не верили, что Гретхен изнасиловали, если директор в это не верил - она их заставит. Если с Гретхен что-то произошло, возможно, во владениях Маргарет в том блокгаузе, затерявшемся в лесу, еще есть доказательства.
        Но, потратив сорок пять минут и четверть бензобака и оказавшись перед полуразвалившимся зданием, Эбби обнаружила там все тот же бесполезный мусор: разбухший от воды порножурнал, обугленные мужские трусы, гору пустых бутылок коктейля «Бартлз-энд-Джеймс Премиум Блаш» и дебильные граффити - «Мажоры ешьте говно», «мировое секас турне Dukes of Neon 88». Эбби только зря потратила время.
        Она еще раз обошла здание, стала ползать по обломкам бетона и разглядывать граффити в надежде, что сейчас обнаружит зацепку, как в телесериале, понимая тем временем, что все это бессмысленно... и вдруг Эбби в один миг поняла.
        Dukes of Neon - это название группы Уоллеса! Вернее, так она называлась, пока они не сменили название в третий раз - он сам только что сказал на Газоне! И все эти пустые бутылки от «Бартлз-энд-Джеймс»... «Полицейское управление Чарльстона называет его «напитком для насильников». Перед внутренним взором Эбби встала картина: Уоллес пришел в гости к Маргарет, спрятался в лесу, в блокгаузе, ожидая, когда она сбежит от подруг... но вместо нее из темноты вышла Гретхен - потерянная, испуганная, голая...
        «Уоллес Стоуни!»
        - Я не стал бы, - произнес мужской голос, и Эбби подпрыгнула. Позади оказался высокий парень - торчащие светлые волосы, не тронутые расческой, кривой нос, пустые глаза, в руке горит сигарета, из-под грязной рубашки поло выглядывает пузо, штаны цвета хаки из «М. Дюма» порваны и размочалены на концах брючин. Это был Райли Миддлтон.
        - Я подруга Маргарет... - сказала Эбби, не зная, какими наркотиками он только что закидывался. Вдруг ей стало смешно - Ланги считали ее каким-то отъявленным дилером, а она боялась настоящего наркомана!
        -Да, знаю - ты Гли.
        - Эбби. Гли - это другая наша подруга. Что ты не стал бы?
        Райли шагнул к Эбби. Она отступила. Райли подсыпал девушкам наркотики, а потом делал с ними... всякое на заднем сиденье машины... и никто не знал, что Эбби сейчас здесь. Остановившись, брат Маргарет демонстративно затянулся сигаретой, выдохнул густое облако синего дыма и ответил:
        - Не стал бы туда заходить... на твоем месте.
        Эбби попыталась найти глазами Пыльный Катышек за лесом, но не увидела ничего, кроме деревьев и снова деревьев, а единственным звуком было кваканье лягушек. Они с Райли были совершенно одни. Вся храбрость вытекла из Эбби, как будто она была ванной, а из пупка у нее вынули пробку.
        - Почему? - она пыталась выиграть время, растянуть разговор, найти лазейку...
        - Тут много всякой жуткой фигни происходит... черные мессы, пытки рабов, убийства... - Райли сделал паузу и улыбнулся. - Изнасилования...
        Эбби снова шагнула назад, спотыкаясь о кусок бетона. В тишине было слышно гудение телефонной распределительной коробки - девушка ногами чувствовала вибрации в земле.
        - Хорошая у тебя фигура, - Райли снова улыбнулся. - Тебе сколько лет?
        - Спасибо, - автоматически ответила Эбби. Ей хотелось убежать, но Гретхен нуждалась в ней, и девушка загнала свой страх как можно дальше. -Райли, ты не знаешь, в День труда здесь никого не было? Ну, то есть, может, в лесу какие-нибудь ребята тусовались?
        - Может и было. Тебе лучше спросить Маргарет
        - Спрошу! - и, прежде чем Райли успел сделать еще что-нибудь, она добавила: - Меня ждет мама. Пока!
        Эбби двинулась с места, не успев договорить - подальше от распределительной коробки, от Райли, от деревьев, кустов и спутанной травы под ногами. Она шагала очень быстро, а, выйдя из рощи и увидев Катышек, пустилась в бег, торопливо выхватила ключи, залезла, заперлась, включила передачу и вдавила педаль в пол, направляясь к Ред-Топ.
        Дома она оказалась почти в восемь. Закрыв дверь спальни, Эбби заткнула щель под дверью розовым одеялом: звук не должен просачиваться - сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы мама услышала хоть слово из предстоящего разговора. Затем Эбби позвонила Гли. Мозг не давал ей в этом состоянии спрашивать, как дела, и заходить издалека, и девушка пустилась с места в карьер:
        - Помнишь, когда мы принимали кислоту и Гретхен потерялась? Как ты думаешь, мог Уоллес в ту ночь быть на земле Маргарет?
        - Зачем тебе? - спросила Гли.
        - Я должна знать. Ты думаешь, он мог быть в лесу?
        - Откуда мне знать?
        - Гли, я должна тебе кое-что сказать. Пообещай не говорить никому, особенно Маргарет. Обещаешь?
        - А то! - в голосе Гли слышалось явное предвкушение.
        - На Гретхен напал парень... в смысле, изнасиловал. Когда Гретхен потерялась в лесу, и мы ее искали.
        Долгое молчание.
        - И. по-моему, это был Уоллес, - добавила Эбби.
        Не очень долгое молчание.
        - Я сейчас тебе перезвоню - моя сестра пришла, - наконец ответила Гли.
        Через пять минут Микки-Маус зачирикал: «Это Микки!», и Эбби нетерпеливо выхватила трубку из его руки:
        - Что ты так долго?
        - Извини, моя сестра просто свинья! Ты хорошо меня слышишь? Так что там насчет Уоллеса?
        Эбби рассказала ей все - про признание Гретхен, про сцену, которую закатили Ланги, про то, как она ездила в Уодмало, пока там не было Маргарет и нашла граффити про Dukes of Neon и бутылки из-под винного коктейля. Исповедуясь в этом, она испытывала облегчение, к тому же, Гли умела слушать. Она слушала так тихо - если бы не звуки дыхания, Эбби решила бы, что подруга повесила трубку. Такой уж была Гли - если у тебя была проблема, не сомневайся, она тебя выслушает. Когда Эбби, наконец, закончила, обе подруги почти минуту молчали.
        - Поэтому она и говорила все эти глупости про Уоллеса? - спросила Гли.
        - Так всегда и бывает, разве нет? Когда с тобой такое делают, ты вроде как сходишь с ума. Она не совсем в себе, Гли...
        - Ты правда думаешь, что это Уоллес? Он ведь говорил Маргарет, что никогда ей не изменит.
        - Я знаю, но парни ведь все время врут! Уоллес постоянно треплется про других девушек - Маргарет нельзя быть такой наивной!
        - Нельзя так говорить!
        - Но это правда, ты сама его слышала!
        - Нет. Он про это не говорил.
        Эбби должна была почувствовать, что что-то не так, как только Гли это сказала.
        - И что ты будешь делать? - продолжала Гли.
        - Надо кому-то сказать. Я хотела поговорить с Уоллесом и, если он не признается, идти в полицию. Если меня и там не послушают, я расскажу всем в школе.
        - А Маргарет?
        - Не знаю... Это сложнее всего. Может, сначала ей сказать?
        - Нет. Думаю, не надо сначала Маргарет говорить, - ответила Маргарет Эбби чуть не выронила трубку - ее руки онемели, под ложечкой засосало, голова совершенно опустела. Звонок был трехсторонним.
        - Даже близко к нам больше не подходи! Ты ревнуешь Уоллеса и хочешь испортить мне всю жизнь! - вопила Маргарет
        Эбби тем временем пыталась ее перекричать:
        - Маргарет, Маргарет, Маргарет, Маргарет! Пойми, пожалуйста...
        - Что тут понимать, тупая ты шлюха?
        - Поговори с Гретхен!
        - Иди на хер! - теперь Маргарет кричала во весь голос, поднеся трубку к самым губам. Эбби слышала ее лучше, чем себя, и боялась, что ее трубка сейчас взорвется. - Не подходи к нам! Не подходи, или пожалеешь! Хочешь таскаться за Гретхен, хочешь ссать ей в уши своими больными выдумками -вперед! Но если ты хоть посмотришь на нас, скажешь нам хоть слово, или кому-нибудь рядом с нами, я скажу папе, и он с адвокатами тебя уроет! -Маргарет бросила трубку.
        Эбби не двигалась - в ушах у нее звенело. Она не сразу вспомнила, что Гли еще оставалась на линии.
        - Гли...
        - Ты сволочь, - ответила Гли и повесила трубку.
        Полное затмение сердца[«Total Eclipse of the Неаrt» - песня Бонни Тайлер (1983 г.)]
        «Неделя командного духа» в школе была ежегодным праздником анархии.
        Учителя ее ненавидели, потому что на этой неделе они не успевали проходить, сколько надо, руководство - потому что учебники портились чаще обычного, родители - потому что дети подвозили друг друга согласно определенному регламенту, а «Неделя» все это портила... Однако никто не мог остановить этот карнавал хаоса, это рождественское чудо посреди октября.
        Эта «Неделя командного духа» оказалась худшей неделей в жизни Эбби.
        Темой понедельника была «Близнецы». В прошлом году Эбби и Гретхен пришли в одинаковых нарядах; в этом Гли и Маргарет оделись одинаково и отказывались говорить с Эбби, хотя она пыталась извиниться. Гретхен же вообще не явилась.
        Вторник был «Днем в стиле кэжуал»: все ходили в джинсах, а в обеденный перерыв смотрели «Музыкальный баттл». В прошлом году Эбби и Гретхен сидели вместе на Газоне и слушали Пэриша Хелмса, склонившегося над своим басом; и без того светлые волосы парня на солнце сияли белизной. В этом году Гретхен во вторник опять не было в школе. Во время перерыва Эбби принялась ходить по саду перед актовым залом, ища, где бы ей присесть, чтобы пообедать, как вдруг прямо у ее ног на тротуаре взорвался пакет с молоком. Она подняла глаза - перед ней стоял Уоллес Стоуни в своей футбольной форме. Лицо парня было каменным, он часто и тяжело дышал через нос, сжав губы.
        - Что, нашла на свою задницу приключение? - поинтересовался Уоллес. Эбби огляделась, нет ли кого поблизости, но все сидели на другом конце Газона и смотрели, как лишенные Уоллеса Dukes of Neon играют «Кареглазую». Переведя взгляд на Уоллеса, она увидела раздувающиеся ноздри и сузившиеся до крошечных точек зрачки. Эбби попыталась обойти парня, но он преградил ей путь:
        - Ты что, думаешь, я воткнул бы член в дырку этой стервы, даже если бы она меня умоляла?! Да если бы Ланг горела заживо, я бы ссать не стал на нее!
        Эбби, не шевелясь, очень осторожно произнесла:
        - Я ничего не думаю, Уоллес.
        Она намеренно смотрела в землю и поэтому не увидела, как Уоллес заносит руку. Удар был не сильным, но неожиданным - Эбби пошатнулась и уронила учебники.
        - Никто не смеет врать про меня! Поняла, сука? - Уоллес шагнул к ней. Эбби вздрогнула. Уоллес ухмыльнулся и пошел прочь, задев ее плечом.
        Эбби очень, очень срочно нужно было поговорить с Гретхен - не только из-за Уоллеса, из-за всего вообще. В ней столько всего накопилось, что в мозгу туманилось, каку пьяной, мысли замедлялись, язык тяжелел... Эбби пыталась выговориться самой себе, когда ехала домой из школы, записать свои переживания, рассказать о них Жирафу Джоффри, пока, наконец, ее пальцы сами собой не взяли телефон и не набрали номер Гретхен.
        - Алло? Алло? - ответил мистер Ланг. Эбби тут же бросила трубку, но та немедленно завибрировала под рукой девушки:
        - Привет, это Микки! Привет, это Микки!
        Эбби медленно подняла трубку.
        - Эбби, если ты еще раз позвонишь сюда, я вызову полицию. Тебя здесь не ждут, - произнес мистер Ланг.
        Той ночью Эбби, выскользнув тайком из окна, поехала в Олд-Уилледж и, припарковавшись у Альгамбра-Холла и пройдя пешком целый квартал от Миддл-Стрит до Пьератес-Крузе, встала под окном спальни Гретхен и принялась бросать в него крошечные камушки. Несмотря на размер, стук от них разносился по всему кварталу.
        - Гретхен! Гретхен! - шипела Эбби. В тот самый миг когда она уже сдалась и хотела уходить, из темноты вверху что-то вылетело. Эбби бросилась на землю, ободрав ладони до крови и едва удержавшись, чтобы не закричать, и посмотрела вверх - с ветки вечнозеленого дуба по другую сторону улицы на девушку зыркал виргинский филин. Эбби поднялась на ноги и убралась оттуда к черту.
        Среда была «Днем ботанов» - все подтягивали штаны до подмышек, застегивались на все пуговицы и надевали радужные подтяжки. Все, кроме Эбби - та все время просто ходила, не поднимая головы.
        Темой четверга было рабство.
        Через пять лет День рабства пропадет, как не бывало, но в 1988-м никто и представить не мог, будто он может кого-то оскорбить - это ведь наша добрая традиция!
        В окне главного офиса висел огромный лист белой оберточной бумаги -это и был невольничий рынок, вокруг которого сгустились ученики. Работало это так: учащийся мог купить раба, назвав цену, и если рабу не удавалось назвать большую цену, он становился собственностью господина или госпожи, и та могла делать с ним что угодно, когда наступит обеденный перерыв и Парад Рабов. Например, госпожа могла заставить рабыню надеть очень некрасивую футболку или - ужаснее всего! - носить бюстгальтер поверх одежды. Некоторые парни надевали на своих рабынь поводок и заставляли ходить по Газону на четвереньках, и все это было совершенно нормально, потому что все вырученные деньги шли в фонд выпускников.
        Перед толпой стояла мисс Тоне с маркером, записывая имена рабов и их владельцев. Эбби пробежала список взглядом... и замерла. Торопливо выведенные рукой мисс Тоне печатные буквы ясно говорили:
        Владелец: Гретхен Ланг
        Рабыня: Эбигейл Риверз
        Значит, Гретхен была в школе - иначе как бы она смогла участвовать?! Раньше Эбби всегда знала, где находится Гретхен, и наоборот: каждая наизусть помнила расписание уроков другой, знала, в какой туалет та обычно ходит и где прячется, когда ей тяжело (Эбби - за часовню, Гретхен - в тылу библиотеки); каждый вечер они обсуждали по телефону, что будут делать на следующий день. Но теперь все это закончилось, Гретхен больше не говорила с Эбби по телефону, а миссис Ланг потребовала изменить расписание Эбби, чтобы они с Гретхен никогда не попадали на уроки вместе, и та часть мозга Эбби, которая следила за Гретхен, перестала работать.
        Но теперь она точно знала, что Гретхен здесь! Осталось только ее найти!
        - Эй, рабыня! - произнесла Гретхен. Эбби развернулась - та стояла прямо перед ней: все те же пропитанные потом одежды, волосы торчат, как колючая проволока, лицо грязное и немытое, сильная вонь духов.
        - Где ты была?! Ты как?! - воскликнула Эбби.
        - Рабам голоса не давали, - хихикнула Гретхен, смеясь своим мыслям.
        - Слушай, сейчас не до этого! Я так волновалась! Никто...
        Гретхен приложила грязный палец к ее губам. С одной стороны, Эбби захотелось отшатнуться, с другой - она была рада, что Гретхен снова к ней прикасается.
        - Поговорим в туалете. Пойдем, - развернувшись, Гретхен зашагала по галерее, и Эбби поторопилась за ней вслед. Гретхен всегда ходила в туалет в корпусе изящных искусств, и Эбби была спокойна: у них как раз хватит времени сходить туда и обратно до первого звонка. То, что она оказалась рабыней Гретхен, ее не пугало - они ведь были подругами. Гретхен не заставит ее делать ничего плохого.
        - Снимай макияж, - приказала Гретхен. Эбби продолжала улыбаться, как дура, прислонившись спиной к двери туалета. Гретхен стояла у раковины - лицо ее было таким же бледным, как кафель за спиной. Во всем холодном помещении несло «Юнайтед Калорс оф Бенеттон».
        - Это Уоллес Стоуни, да? Мы должны обо всем рассказать, иначе он сделает то же самое еще с кем-нибудь!
        Гретхен не отвечала. Она вынула из сумки свернутое желтое полотенце для рук (взятое из маминой ванны) и большую баночку косметического молочка «Понде», поставила их на край раковины и сказала:
        - Ты рабыня, а я твоя хозяйка. Рабы не носят макияж.
        С самого седьмого класса только Гретхен видела Эбби без макияжа и никогда не упоминала об этом в школе. Макияж Эбби был запретной темой.
        - Я не шучу, - Гретхен сняла крышку. - Снимай.
        Хребет Эбби словно исчез. Голова кружилась от вони духов. Может, она подыграет и тогда Гретхен прекратит? Эбби соберется наносить молочко, но Гретхен тут же схватит подругу за руку, смеясь: «Я же шучу!», и они снова будут дружить...
        - Если сама не снимешь, я сниму, - продолжала Гретхен.
        - Мы должны рассказать твоим родителям про Уоллеса... - выдавила Эбби. - Он на меня тоже нападал...
        Гретхен протянула ей банку «Понде» - в свете ламп оно сверкало нежной белизной, как кулинарный жир «Криско». Эбби подошла к зеркалу, не чувствуя под собой ног, и поглядела: под резким, противным электрическим светом кожа девушки была яркой и розовой, как вареные креветки. Но еще несколько секунд, и Гретхен увидит, какая Эбби уродина на самом деле.
        - Ты это серьезно? - Эбби зачерпнула молочко двумя пальцами.
        - А то, - ответила Гретхен. Рука Эбби дрожала - она физически не могла поднести пальцы к лицу. Гретхен закатила глаза (Эбби увидела густую сеть красных сосудов на ее белках) и заявила:
        - Тогда я сама!
        - Гретхен... пожалуйста... - глаза Эбби вдруг защипало, а горло начало сжиматься, - Это же мой макияж...
        Схватив Эбби за руку, Гретхен ткнула косметическое молочко ей в лицо, мазнув по переносице и попав в глаз, оставляя холодную и жирную субстанцию на глазном яблоке.
        Не выдержав, Эбби оттолкнулась от раковины, задев Гретхен, которая почти ничего не весила. Та ударилась спиной о сушилку для рук. Эбби смахнула сгусток молочка на пол, тот плюхнулся, а девушка бросилась к выходу, закрыв рукой правый глаз - она ведь не знала, насколько сильны повреждения. Не отнимая руки, Эбби бежала и бежала, пока не оказалась в туалете за библиотекой, в коридоре, где были учительские комнаты, и не заперла за собой дверь.
        Наконец, хотя Эбби очень не хотелось, она заставила себя поглядеть в зеркало и увидела, что правый глаз покраснел, а в остальном все было не так уж плохо. Слегка поправив макияж, Эбби успела на первый урок как раз перед тем, как прозвенел второй звонок. Весь день у нее внутри все кипело от ярости. После занятий она стала ждать Гретхен на том месте, откуда родители обычно забирали ребят из средней школы. Наконец та показалась - медленно плелась, прижимая учебники к груди. Эбби шагнула прямиком ей навстречу, толкнула в грудь, заставляя остановиться, и зарычала:
        - Не смей ко мне больше подходить, тварь! - она уголком глаза заметила, что ученики стали останавливаться и смотреть, но Эбби было наплевать. - Я твоя единственная подруга! Мне единственной не насрать, что с тобой происходит! Я единственная до сих пор с тобой разговариваю... и ты только что это прохерила! Ты прекрасно знаешь, что ты сделала, и почему это плохо; так вот, раз ты такая богатая стерва, тебе это будет нелегко, но постарайся уяснить: мы больше не друзья. Ни сегодня, ни завтра, никогда! - Гретхен не шевелилась. Просто молча стояла и выслушивала. - Тебя не нужно подвозить?
        Я слишком грязная для твоих родителей? Хочешь обращаться со мной, как с собачьим дерьмом? Тогда иди нахер!
        Оказавшись в «ТСВУ», Эбби сунула руки в морозильник и держала их там, пока они не онемели. Надевая бейджик с именем, она укололась булавкой, но даже не почувствовала. Эбби хотелось стать целиком изо льда и вечно испытывать холод. Вернувшись домой, она попила воды и включила «Уравнителя». В 11:06 зазвенел телефон:
        - Привет, это Микки! Привет, это Микки!
        - Алло? - ответила Эбби, сдернув трубку. По проводам побежало долгое молчание. Наконец Гретхен сказала:
        - Пожалуйста... не надо меня ненавидеть...
        Эбби по привычке чуть было не сказала, что, конечно же, не ненавидит Гретхен. Но, вспомнив все и хорошенько подумав, она вложила в голос все свои чувства и произнесла:
        - Убирайся.
        - Эбби, прошу тебя, не сердись на меня...
        - Тебе нужно знать только одно: я разгрызу тебя, как орешек, - говорил по телевизору Роберт Маккол.
        - Я не хочу с тобой говорить, - сказала Эбби.
        - Не понимаю... - трагическим голосом произнесла Гретхен. - Что я такого сделала?
        Тут Эбби поняла - Гретхен сошла с ума. Она сошла с ума, и Эбби доведет до того же, и чем дольше они будут говорить, тем хуже станет обеим. Она ответила:
        - Если я должна объяснять, значит, мы никогда не были подругами.
        - Не бросай меня! - взмолилась Гретхен. - Я не могу одна... Я не могу сражаться в одиночестве! Прости: я плохо поступила, но он меня заставил! Он постоянно шепчет мне в ухо, приказывает, заставляет обижать людей... Он хочет, чтобы я осталась одна, чтобы у меня был только он... Прости меня, Эбби! Прости, прости, прости!
        В надрывном голосе Гретхен звучали фальшивые плаксивые ноты: она пыталась развести Эбби на жалость, но вызывала у той только презрение.
        - Пока, Гретхен.
        - Но мы же подруги! - вскричал маленький голосок Гретхен в трубке. Сердце Эбби словно сжала чья-то рука. - Ты же моя лучшая подруга!
        Теперь Эбби была далеко от тела Гретхен. От нее требовалось только одно: оставаться так же далеко. Эбби повесила трубку обратно на руку Микки-Мауса и почувствовала, как ее губы, не обращаясь ни к кому, произносят слова:
        - Вот и все.
        Телефон снова зазвенел. Эбби подняла и опустила трубку. Ей не хотелось говорить с Гретхен - сейчас ей хотелось только показать бывшей подруге, какую она испытывает боль, чтобы Гретхен поняла, что чувствует Эбби. Чтобы она поняла: это не игра.

***
        Темой пятницы был командный дух. В тот день гневные черные тучи сложились в Господень кулак, который обрушился на Чарльстон, неся отмщение. Могучий ветер опрокидывал мусорные баки, разнося мусор по улицам, поднимал мелкий песок у парковки и метал его на голые лодыжки, как дробь. К первому уроку у всех девушек испортились прически, и женский туалет пах лаком для волос, а в раковинах виднелись комки пены для укладки. В галереях ветер становился еще сильнее, задирал юбки и бил по лицам так, что кровь бросалась в щеки.
        К концу второго урока за окнами стало темно, как ночью. Футболисты в коридорах сбивались в стаи, злобно бормоча, что, если игру отложат всем придется худо. Тяжелое, зловещее настроение обвивало школу, как удав: пятеро футболистов ткнуло Дерека Уайта мордой в мусорный бак, а Карсону Муру кто-то подбросил в шкаф банку колы, предварительно хорошенько ее встряхнув.
        Ливень начался во время испанского: только что мистер Ромасанта спрягал глагол asesinar, как вдруг небо обрушило свой гнев на землю, и голос учителя заглушил шум дождя, а воздух наполнился каплями воды. Подлизы среди учеников тут же поторопились закрыть окна и включить кондиционеры.
        Вечером того дня Эбби почти ничего не ела. если не считать пакета попкорна для микроволновки, сгрызенного за просмотром «Далласа», «Полиции Майами», «Жизней богатых и знаменитых» - в общем, всего, что позволяло отключить мозг.
        Дождь продолжался всю субботу - улицы превратились в реки, дворы - в озера. Папа Эбби с утра пораньше убежал в свой сарай и весь день не выходил; сама Эбби пряталась в комнате и убиралась в шкафу, чтобы отвлечься. Обычно дождь приносил ощущение уюта, но сегодня она не ощущала ничего, кроме холода.
        Эбби нашла коробку для завтраков с «Придурками из Хаззарда» - внутри она хранила фото. Присев на постель вокруг мягких игрушек, Эбби стала просматривать фотографии, сдавая карты из прошлого. Вот они с Гретхен нарядились для вечеринки в стиле панк-рок, проходившей дома у Лэйни Отт -тогда они все еще дружили. Вот Гретхен в пятом классе демонстрирует на проезжей части лунную походку. Вот Гретхен спит, натянув одеяло до подбородка - фотография была сделана Эбби в доказательство того, что Гретхен улыбается во сне (правда, ту это все равно не убедило).
        Все эти фото были сделаны на секунду раньше или позже - где-то они были не готовы к съемке, где-то забыли снять шляпу или надеть очки: на каких-то фотографиях Эбби говорила, и рот у нее был некрасиво приоткрыт, где-то Гретхен показывала на что-то за кадром (Эбби даже не помнила, что), где-то Эбби смеялась - фотографий, где Эбби смеялась, было очень, очень много.
        Летом после шестого класса шел такой же ливень. В пляжном доме Лангов на Айл-оф-Палмс была застекленная веранда; Эбби и Гретхен поставили там раскладушки и каждую ночь засыпали под шепот дождя. В августе мистер Ланг взял отпуск на неделю и провел ее с ними в пляжном доме: по утрам он постоянно говорил по телефону, зато по вечерам играл с девочками в «Уно» и «Монополию». Когда дождь на время затих, мистер Ланг взял девочек с собой ловить креветок и хотел показать им, как закидывать сети, но, как выяснилось, сам не умел. Им показала чернокожая женщина, которая тоже ловила креветок на пляже: надо было взять сеть в зубы, всосать морскую воду, прикусить свинцовые грузики вдоль края, развернуться всем торсом и раскрыть сеть, как ковер. Девочки с мистером Лангом поймали одну-единственную креветку, зато очень вкусную.
        По ночам Эбби и Гретхен лежали в темноте, слушая «Russians» Стинга и «Take Me Ноте» Фила Коллинза, игравшие по радио 95SX снова и снова, и планировали, закончив школу, жить вместе, завести по коту, назвать их Мэтт Диллон и Микки Рурк и не позволять бойфрендам (если те вообще появятся) мешать дружбе.
        Теперь дождь шумел за окном, но никто не звонил Эбби, и ей было некому звонить. Она осталась совершенно одна и не могла даже представить, что когда-нибудь дождь прекратится.
        Проснувшись утром понедельника, Эбби решила, что нужно все исправить. Она приняла горячий душ, накрасилась и понеслась во тьме, едва касаясь шинами старого моста, хотя ветер метал Пыльный Катышек из одной полосы в другую. Всю дорогу Эбби клялась себе - они с Гретхен снова станут подругами, прежде чем закончится этот день.
        У Гретхен был урок английского с миссис Эрскин, и Эбби ждала ее у двери кабинета. Отзвучал второй звонок: затихло эхо, дверь возле лестницы открылась, и в коридор вышла Гретхен. Увидев ее: Эбби, тщательно продумавшая свою речь, забыла все слова.
        Раньше волосы Гретхен висели длинными светлыми взъерошенными патлами, теперь же она их подстригла, и вокруг головы светился ореол из кудряшек, тесно прилегавших к голове, подчеркивающих шею и неожиданно показавших скулы. В горле Эбби встал ком - она бы ни за что не стала делать такой серьезный шаг, не посоветовавшись с Гретхен, а та подстриглась, даже не сказав Эбби! Мало того, стрижка ей шла!
        Кожа Гретхен не вылечилась полностью, но прыщи и точки стали проходить, а остальное скрывалось под макияжем; ее глаза ярко блестели, девушка сохраняла идеальную осанку - спина прямая, плечи назад. На ногтях у нее был французский маникюр, на ногах - черные леггинсы и черные балетки «Капецио», выше - свитер с леопардовым принтом, а под ним - черная водолазка. И самое важное - Гретхен сияла, лучилась здоровьем и красотой.
        - Что? - спросила она, закрыв за собой дверь класса и только тогда заметив Эбби. Голос Гретхен звучал не хрипло, как раньше, а совершенно нормально - грудной голос с южным акцентом.
        - Ты в порядке?
        - А не должна быть? - Гретхен наморщила лоб.
        - А прошлая неделя? Все то, что было?
        - Понятия не имею, о чем ты, - Гретхен приподняла бровь и улыбнулась уголком рта. - У меня все хорошо. Может, это с тобой что-то не так?
        Новое ощущение[«New Sensation» - песня группы INXS (1987 г.)]
        - Эта лохушка тут сидеть не будет, - заявила Маргарет. Эбби не сразу поняла, что речь идет о ней. Она хотела ответить «Иди в жопу» или «А я и не собиралась», но, к своему глубочайшему разочарованию, вместо этого уставилась на траву, испытывая стыд и отчаянное желание сесть за их раскладной столик.
        Тропический циклон ушел к Атлантическому океану, миновав Чарльстон, и понедельник выдался ясным и влажным. Трава до сих пор была мокрой, как губка, впитав влагу от дождя предыдущим вечером. Маргарет и Гли оккупировали столик посреди газона: вокруг стола было полно места, но, видимо, не для лохушек.
        - Мне все равно, - ответила Гретхен. - Понятия не имею, почему она ходит за мной...
        - Неважно, главное, чтобы молчала, - приказала Маргарет. Гретхен села рядом с Маргарет и Гли и принялась с ними беседовать, будто Эбби вовсе не существовало. Та могла только потрясенно смотреть, лихорадочно пытаясь решить, что же делать - уйти было бы слишком унизительно, оставаться -слишком неудобно. Она хотела присесть, но тут же остановила себя и осмотрелась: кругом все ходили по Газону, кидали фрисби, бегали и скользили по скользкой от дождя траве в своих лакированных туфлях. Снова переведя взгляд на столик, Эбби наконец-то решила присесть у самого краешка, вдали от них: она как будто сидела с девушками, но достаточно далеко, чтобы никто не разозлился. На таком расстоянии лохушкам можно сидеть?
        - Мне для Клуба экологической грамотности нужен учитель-куратор, -сказала Гретхен.
        - Попроси отца Моргана, - опустив зеленое яблоко, которым поигрывала последние несколько минут, Маргарет перевела взгляд на Гли и добавила: -Тогда Гли будет вынуждена вступить!
        - Прекрати! - Гли покраснела.
        - Отец Орган... - сказала Гретхен. Они с Маргарет расхохотались, упав головами друг другу на плечи.
        - Отец Моргазм! - добавила Маргарет, и они засмеялись еще сильнее.
        - Отец Не-Для-Оргий, - произнесла Эбби. Гретхен с Маргарет перестали хохотать и обернулись.
        - Чего? - переспросила Гретхен.
        В пятом классе Элизабет Рут описалась во время концерта в честь Дня Основателей. Хор начальных классов как раз пел речитативом про Эла Джолсона и фондовую биржу (темой концерта были ревущие двадцатые), и тут перед у серой юбки Элизабет почернел - не выдержала девочка. Она хотела сбежать со сцены, но слева дорога была закрыта огромной «Жестяной Лиззи» из папье-маше, как раз въезжавшей на сцену, а справа стоял хор мальчиков.
        Миссис Гей попыталась скрыть происходящее и заиграла на фортепьяно громче, а самые послушные из хористов стали подпевать. На протяжении шестидесяти секунд собравшиеся родители сидели и смотрели, как маленькая девочка бегает по сцене кругами, ничего не видя от слез и оставляя за собой след из мочи, а навстречу Элизабет катится огромный Форд Т.
        После этого все неделями говорили про Элизабет Рут: когда она шла по коридору, ученики начинали говорить «Пись-пись-пись», а в обеденный перерыв ей пришлось сидеть с двумя очень добрыми и совсем непопулярными девочками. Наконец, директору начальной школы пришлось разослать родителям учеников записки с советом, как следует обсуждать описавшуюся Элизабет с детьми. Когда та через два года перевелась в школу «Бишоп-Ингленд», все знали: это потому, что она в пятом классе прилюдно описалась.
        Другой крайностью был доктор Гиллеспи, брачный психолог, к которому ходила половина разведенных пар в Чарльстоне. В прошлом году его нашли мертвым: он был привязан к стулу у себя в офисе и одет в женское платье. Доктора до смерти забили статуэткой доколумбовой эпохи из его коллекции. Ни одна газета ни словом не обмолвилась о его смерти, а на благотворительных приемах, если речь и заходила об убийстве доктора, это называли «ужасной случайностью». Двенадцать месяцев спустя во всем Чарльстоне ни один человек не признался бы, что помнит доктора Гиллеспи, не говоря уже о том, что был его пациентом.
        Совершеннолетие в Чарльстоне наступает не в восемнадцатый день рождения и не в тот момент, когда вы регистрируетесь на выборах, заканчиваете школу или получаете водительские права. В Чарльстоне человек становится взрослым, когда осуждает соседа за то, что тот не подал в Архитектурную коллегию прошение о смене цвета покраски, при этом закрывая глаза на то, что сосед водит машину пьяным. Совершеннолетие в Чарльстоне означает понимание: чем хуже что-то, тем меньше внимания оно должно получать.
        И в Олбемарле все неожиданно повели себя с Гретхен очень по-взрослому.
        Почти целый месяц она считалась неприкасаемой, но теперь вместо штрафных баллов Ланг получала всеобщую любовь: все стремились быть с ней рядом, сидеть с ней рядом, говорить с ней перед уроком, спрашивать ее мнение, привлекать ее внимание. На протяжении трех недель имя Гретхен никто даже не произносил, и вот за три дня она стала номером один.
        Все изменилось так быстро, что Эбби было страшно.
        На серебристом куполе неба не виднелось ни облачка. Стало жарко. Открыв термос, Гретхен налила себе чашку густого белого молочного коктейля.
        - Что это за гадость? - поинтересовалась Маргарет.
        - Это? Тебе вряд ли понравится.
        - А ты откуда знаешь?
        Гретхен протянула Маргарет белый контейнер без этикетки с черной крышкой, извлеченный из рюкзака:
        - Моей маме привезли из Германии. Биологически активная добавка. -Один такой коктейль в день удовлетворяет все пищевые потребности. В нем восемьсот калорий, что ли... По-моему, там содержатся спиды. Вряд ли санитарный надзор Америки подобное одобряет но я стянула у мамы одну баночку. - Она вынула контейнер из руки Маргарет которая не сразу его отпустила и с бесконечной завистью смотрела, как Гретхен убирает БАД обратно в рюкзак.
        -Дай понюхаю... - попросила она. Гретхен передала Маргарет чашку, та сначала помахала над чашкой рукой к себе, потом поднесла поближе к носу:
        - Ваниль... и банан? Можно попробовать?
        Гретхен кивнула, подняв брови.
        Люди ошибались насчет Маргарет: они думали, ей нужно только тусить круглые сутки, но Маргарет была крупной девушкой, которая хотела быть стройной и готова была на все, чтобы растопить жир - джазовая аэробика дважды в неделю, кембриджская диета, раздельное питание, питание, богатое клетчаткой, скарсдейлская диета, диета по карточкам, жиросжигающие таблетки... Она пробовала одно средство за другим, хотя ничто из этого не работало, и героически переносила вздутия, обмороки, испускание газов, резь в желудке, спазмы и головные боли. Маргарет верила: что-нибудь из этого непременно сделает ее худой.
        - На вкус бывает и хуже. - Маргарет утерла густые белые усы с верхней губы, отставив чашку. - Еще есть?
        - Ну вот, - Гретхен закатила глаза.
        - Я готова платить деньги!
        - Ньет, Молотофф, я тебе так отдам! Моя мама их больше и не пьет.
        Эбби никак не могла уловить, что же изменилось. Дело было не в одежде, хотя Гретхен носила только новое: блейзеры с закатанными рукавами, бежевый жилет с мужским галстуком, просторное вязаное платье с узором из ромбов, матроски в бело-синюю полоску... Дело было и не в новой прическе, не в более обильном макияже, не в том, что теперь она держала спину прямо и выпячивала грудь.
        Гретхен сияла, подвижная, живая, любопытная, словно солнце стало ее личным прожектором, освещая девушку повсюду Все парни на нее оборачивались, и Эбби несколько раз замечала, как мистер Гроут оглядывается на зад Гретхен, идущей по коридору.
        На Эбби никто так не оглядывался. Во вторник утром, на следующий день после чудесного возвращения Гретхен, Эбби увидела на правой щеке красное пятнышко, но списала это на стресс. На следующее утро пятно стало крупнее и ярче, а на третье утро появились еще два.
        Глядя на себя в зеркало, Эбби едва сдерживалась, чтобы не заплакать: справа от носа стояли три розовых точки, кожа на лбу загрубела, подбородок блестел, сколько бы она его не пудрила, на шее выскочила какая-то бородавка, и, если на нее нажать, становилось больно: глубоко под кожей скрывалось какое-то распухание. Что бы Эбби не делала, прыщи зрели все больше и больше.
        Уроки Гретхен и Эбби больше не совпадали, и прошло несколько дней, прежде чем им удалось поговорить наедине. Эбби поймала Гретхен в самом начале четвертой перемены, возле шкафчика, куда та убирала книги. Приостановившись, Эбби как можно более непринужденно сказала:
        - Привет.
        - Привет, - ответила Гретхен, не отрываясь от своих дел.
        - Ты гораздо лучше выглядишь.
        - Будто тебе не наплевать, - Гретхен застегнула сумку.
        - Это единственное, на что мне не наплевать.
        Захлопнув шкаф и закинув лямку на плечо, Гретхен развернулась к Эбби, возвышаясь над той на несколько сантиметров:
        - Если бы тебе было не наплевать, ты помогла бы мне, а не болтала за моей спиной! - ноздри Гретхен раздувались, зрачки сузились.
        - Ты прекрасно знаешь, что я пыталась помочь!
        - Ха! - Гретхен сдула пряди с глаз. - Ты ни хера не сделала! - но тут она заулыбалась, глаза Гретхен заблестели, и сердце Эбби подпрыгнуло - она просто шутит!..
        - Привет ребята! - сказала Гретхен Маргарет и Гли за плечом Эбби, обняла их, и они все втроем пошли по коридору бок о бок. Яркое послеполуденное солнце, льющееся сквозь стеклянные двери, освещало девушек, а Эбби стояла в тени возле шкафчиков. Ей хотелось пойти с ними. Или остаться там, где она стоит. Или хотя бы суметь примириться с тем, что она стоит тут - или пойдет с ними...
        Гретхен теперь дружила со всеми, кроме Эбби - даже Уоллес Стоуни смог ее простить. Он тоже жил в Маунт-Плезанте, и миссис Ланг привлекла его подвозить Гретхен в школу. Однажды, стоя перед светофором на Фолли-Роуд, Эбби видела их - джип Уоллеса стоял впереди, Гретхен что-то говорила, а он смеялся. Когда Уоллес на большой перемене сидел с Гретхен, Маргарет и Гли, говорил он главным образом с Гретхен.
        Интересно, что Маргарет думала по этому поводу?
        Эбби сидела напротив отца Моргана. В его кабинете занавески были опущены, стоял прохладный полумрак, а хозяин помещения объяснял Эбби, что Гретхен ведет себя совершенно нормально:
        - Моих заслуг тут, конечно, немного, но я поговорил с ее родителями и уверен, что этим помог мисс Ланг вернуться в прежнее русло.
        - Она туда не вернулась. В этом-то все и дело.
        - Действительно, нельзя судить о книге по обложке, - улыбнулся отец Морган, - но обложка, по крайней мере, дает представление о том, что внутри. И, на мой взгляд, обложка Гретхен выглядит гораздо лучше, чем раньше.
        Эбби не сразу догадалась, что рядом все-таки был человек, готовый говорить о Гретхен столько, сколько нужно ей, и человека этого звали отец Морган. Он интересовался жизнями учеников по поводу и без и считал, что знает все, а, чтобы с ним побеседовать, надо было всего-то договориться о встрече.
        И теперь, когда Эбби сидела в кабинете отца Моргана, она поняла, что сделала правильный выбор. Единственное окно здесь закрывали белокоричневые рифленые занавески, что делало комнату темной и безопасной: мебель выглядела уютной и домашней, не то, что суровая и деловая обстановка в остальной школе: где у других были голые желтые стены из шлакоблоков, у отца Моргана висели полки, уставленные книгами с названиями «Как понять своего подростка» или «Жить с Богом во главе угла». К тому же, отец обожал поговорить.
        - Гретхен весела и общительна: каждый раз, когда мы встречаемся, с ней очень приятно побеседовать, и насколько я вижу, над ней не висит никаких теней. Знаешь, о чем мне это говорит, Эбби?
        Отец Морган замолчал - он ждал ответа. Наконец Эбби подала требуемую реплику:
        - Нет, сэр.
        - Ты боишься потерять подругу, - улыбнулся он.
        Глядя на свое колено, Эбби втянула воздух и покачала головой:
        - Когда Гретхен было плохо, она говорила, что некоторые люди выглядят нормально, но внутри скрывают зло. Сатанисты, например...
        Или ее родители.
        С лица священника исчезла улыбка. Встав и обойдя стол, отец Морган пододвинул к девушке стул:
        - Эбби, я знаю: что быть подростком нелегко. В новостях постоянно говорят что нас со всех сторон окружают сатанинские секты, которые приносят в жертву младенцев... на следующей неделе, вот, выходит двухчасовая передача Херальдо Риверы про то же самое. Конечно, все это не может тебя не задевать и не расстраивать... но сатанистов не бывает.
        - А что они тогда такое?
        - Они... - отец Морган помахал рукой, - метафоры. Реакции на информацию и эмоции. Подростковый возраст - трудное время. Когда ребенок превращается во взрослого, некоторым людям, даже очень умным, кажется, будто в нем поселяется совершенно другой человек - словно подросток одержим демоном. Иногда, если близкий человек меняется, родители (или подруги) страдают и ищут причину - музыку, фильмы, сатанизм... -выпрямившись в сиденье, отец Морган улыбнулся.
        - Значит, вы считаете, что Гретхен одержима? Что в ней сидит демон?
        - Что?.. - его улыбка погасла. - Нет. Это метафора. Эбби... ты знаешь историю про бесноватого из Гадаринской страны?
        - Он сатанист?
        - В Библии говорится, что, когда Христос пришел в Гергесу, его встретил человек, одержимый бесами, которого все гнали от себя, поэтому ему приходилось жить на кладбище - а по тем временам это было очень плохо. Христос спросил, в чем дело, и человек сказал, что одержим нечистым духом. Христос спросил, как зовут духа, и дух ответил: «Имя мне - легион». Знакомая фраза?
        Эбби пожала плечами - ее семья не ходила в церковь, но, кажется, она слышала что-то похожее в каком-то ужастике.
        - Тогда Христос изгнал бесов из человека, они вошли в стадо свиней поблизости, свиньи сбежали с обрыва и утонули, а человек исцелился и стал свободен. Но все жители деревни очень испугались и попросили Христа уйти. Понимаешь?
        - Бедные свинки...
        -Да. Бедные свинки. Но главную-то идею ты понимаешь?
        - В смысле, никто не будет благодарен, если ты попытаешься их спасти?
        - В смысле, деревенские хотели, чтобы бесноватый оставался болен. Тогда они проецировали бы на него все свои проблемы: дождь слишком сильный, дождя совсем нет, дети не ложатся спать вовремя, коровы дохнут... Пока он был болен, пока рядом был человек, не такой, как они, жители деревни могли показывать на него и говорить: «Это он виноват, потому что одержим Сатаной». Поэтому, когда Христос исцелил бесноватого, они растерялись и не знали, что делать.
        Эбби не понимала, к чему он ведет:
        - Значит, вы считаете, что Гретхен в порядке?
        - Я считаю, что ты, возможно, хочешь, чтобы Гретхен была не в порядке. Иногда самое сложное - выздоровление больного.
        - Почему?
        - Потому что тогда мы остаемся наедине с собой, - произнес отец Морган, многозначительно глядя на Эбби и делая паузу. Но серьезный настрой был нарушен стуком в дверь. Отец Морган встал, опираясь руками на колени, и открыл - это оказалась Гретхен.
        - Здравствуйте, отец Ml - улыбнулась она.
        - Заходи, мы с Эбби как раз закончили.
        - Что ты здесь делаешь? - Эбби уставилась на Гретхен - позади той стояла Гли.
        - Я же в церковном совете, и Гли тоже хочет вступить. А ты что тут делаешь?
        - Она по-прежнему волнуется за тебя, - ответил отец Морган прежде, чем это успела сделать Эбби. - Просто спрашивала о тебе.
        - Я отлично себя чувствую! - Гретхен вошла в комнату. Но голос ее был неестественно бодр и скрывал напряжение.
        - Однако, если я правильно помню, - продолжал священник, - вам нельзя проводить время вдвоем, поэтому... Эбби, будь добра, оставь нас.
        Эбби встала и скользнула в дверь мимо Гретхен. Та улыбнулась, поймав взгляд девушки:
        - Жалко, что я не могла вас подслушать. Не представляю, что ты обо мне болтаешь!
        На следующий день прибыл экзорцист.
        Миссионер[«Missionary Man» - песня группы Eurythmics (1986 г.)]
        - Когда тебя окружают волнение и стресс когда все ненавидят тебя, а родители просто не понимают: когда против тебя, кажется, весь свет, и нету никакой надежды, рано или поздно ты услышишь в голове голосок... но это не значит что тебе место в дурке! Это голос Бога: он обращается к тебе и говорит: «Чувак, у меня все под контролем!»
        С этими словами верзила, лежавший на сцене с голым торсом, стиснул зубы, а его могучий брат разбил кувалдой шлакоблок, покоившийся на прессе лежавшего парня. Кирпич разлетелся в серую пыль. Футболисты среди зрителей насмешливо зааплодировали.
        - Восславим Господа! - воскликнул парень с голым торсом, вскакивая на ноги. - Если Он позволяет нам оказаться на самом дне, это лишь для того, чтобы подарить большую уверенность в завтрашнем дне!
        Весь актовый зал радостно свистел, кричал и аплодировал. Эбби скользнула еще ниже на сиденье, думая, понимают ли пятеро парней на сцене, что над ними смеются? Или думают, что смеются с ними? Ей хотелось, чтобы представление закончилось как можно скорее.
        Никогда в Олбемарл-Академии не бывало ничего смешнее, чем шоу братьев Лемонов «Вера и фитнес»: пятеро здоровенных качков расхаживали по сцене, покрытой пластиком, напрягали мышцу, вставали в позы и славили Бога. Никто из зрителей не мог поверить в происходящее, так оно было безумно.
        Раз в месяц вместо обычного собрания в среду устраивали какое-нибудь шоу: как-то раз школьникам показали «Белые дорожки, черный лед» - фильм про компанию двенадцатиклассников, которые на вечеринках нюхали кокаин (как выразился диктор, «взлетали на дьявольской пыльце»), а по пути домой их машина наехала на участок, покрытый черным льдом, и ребята отправились прямо в ад.
        В другой раз пришел помощник футбольного тренера из Цитадели: он очень живо рассказывал про страсти Христовы, описывая каждую рану так подробно и по-медицински. что тошнило. Еще был безрукий мальчик, который ногами играл на трубе, но шоу братьев Лемонов представляло собой нечто совершенно особенное. Ни одна пара штанов не осталась сухой - все ученики писались от смеха.
        На авансцену вышел Илия - предпоследний брат по возрасту:
        - Иногда я тягаю железо, истекая кровавым потом, и, кажется, больше не выдержу. Иногда, повиснув на штанге, я чувствую, что нахожусь на последнем издыхании. В такие моменты мне вдруг становится легко, словно кто-то снял груз с моих плеч. Тогда я поднимаю глаза и говорю: «Это ты, Господи! Спасибо, что снял с меня груз!»
        Все смеялись так, что, казалось, никогда не остановятся. Отец Морган, сидевший в первом ряду, открыв рот от изумления, смотрел на здоровых бодибилдеров, тела которых сияли в лучах софитов. Лицо директора ничего не выражало. Братья Лемоны, по-видимому, считали, что смех является хорошим признаком, и надо продолжать в том же духе.
        Исайя, который играл роль главного аниматора, указал на две огромные деревянные балки, приставленные к просторной и голой стене за сценой. На балках стояли зарубки, и одна была сильно короче другой. Иона и Михей - еще два брата - подхватили ту, что подлиннее, и вынесли на авансцену.
        - Мы приглашаем добровольцев выйти и поднять этот груз! - произнес Исайя, сияя усатой улыбкой. - Вы способны взять это дерево? Способны выдержать его тяжесть? А вы? Юная леди, не желаете попробовать? -Гретхен, сидевшая в зале, напрягла бицепс, и все засмеялись. Исайя, смеясь, продемонстрировал ей свой бицепс в ответ, и указал на соседа девушки:
        - А вы? На вид вы сильный! - он указывал на Уоллеса Стоуни. Никому не хотелось выходить на сцену и позориться, но Уоллес был слишком горд, чтобы отказаться. Он встал и ответил что-то - Эбби не расслышала.
        - Конечно, не обязательно выходить одному! - отвечал Исайя. - Чем больше, тем лучше! Не стесняйтесь!
        Быстро сказав что-то Гретхен, Уоллес вышел на сцену, а с ним - Бомба Цукерман и двое братьев Бейли. Вместе они составляли значительную часть школьных футбольных нападающих, и актовый зал охватила гордость за alma mater: сначала захлопали футболисты, затем присоединились остальные. Всем не терпелось посмотреть, как лучшие ребята Олбемарла посрамят этих туповатых христиан с их вызовами. Может, наши парни и не умеют выигрывать матчи, но уж с тяжестями-то они справляются!
        - Выходите на середину. - Исайя подвел ребят к балке - в длину она составляла четыре с половиной метра. - Сможете поднять? Покажите вашу мышцу! Не вижу вашей мышцы!
        Школьные ребята встали в стереотипные позы бодибилдеров. Братья Лемон поаплодировали. Исайя продолжал:
        - Ну, посмотрим, как у вас с тяжестями! Надеюсь, мышца у вас не только для красоты?
        Сам Уоллес встал у одного конца балки, Бомба по его приказу - у другого, а братья Бейли - в середине. По команде Уоллеса все вместе с трудом подняли балку на высоту плеч. Их руки задрожали, лица покраснели, но под конец ребятам удалось все-таки сделать рывок и поднять балку над головой. Директор, казалось, заволновался, представляя, как родители будут гонять его по судам, но Исайя был в восторге:
        - Поаплодируйте нашим героям! А теперь - настоящая тяжесть: поднимите ее... вместе с этой!
        Михей с Ионой вынесли на авансцену вторую балку, длина которой составляла только треть от первой. Она опустилась на сцену с громким стуком.
        - Можно эту опустить? - спросил Уоллес. Исайя пожал плечами: мол, как угодно. Уронив длинное бревно, футболисты начали искать нужную стратегию. Сначала они пытались поднять обе балки одновременно, потом стали класть их друг на друга под разными углами, пытаясь сбалансировать вес, но ничего не получалось, и Уоллес все больше злился. Наконец, видя, что дело застряло, Исайя остановил ребят:
        - Ничего страшного - главное попытка! - он положил Уоллесу руку на плечо. Тот стряхнул ее и направился в зал со своими дружками, но Исайя преградил им дорогу:
        - Еще ни один доброволец не поднял ее до груди, поэтому снова поаплодируем этим славным молодым людям!
        Зал похлопал.
        - Погодите-ка. не уходите. Что вы ответите, если я скажу: мой брат может поднять оба бревна в одиночку? - он протянул микрофон Уоллесу.
        Тот ответил:
        - Скажу, что это брехня.
        Исайя подал знак братьям. К бревнам вышел Кристиан - самый младший брат и обладатель самой мощной мускулатуры. Он взял короткую балку и присоединил ее к верху длинной - для этого и были зарубки; затем Кристиан согнул колени, поднял за конец длинное бревно, нырнул под него и поднял обе балки, балансируя их на спине - его руки дрожали, лицо покраснело, а на шее вздулись жилы. Два бревна образовывали огромный крест, один из концов которого чуть не вынес заднюю стену зала, когда Кристиан перехватил свой груз, но удержал его и, истекая потом, катившемся по лицу, поднял над головой. Затем он медленно начал вращать крест - братья Кристиана пригнулись, чтобы им не снесло голову. Толпа пришла в дикий восторг.
        Подержав крест две секунды, Кристиан согнул локти и издал боевой клич. Четверо братьев, подбежав, подхватили груз. Снова загремели аплодисменты.
        - Благодаря силе креста возможно все! - выкрикнул Кристиан в микрофон своего брата, тяжело дыша, и встал в позу, демонстрируя мышцы на своих рельефных плечах под майкой-сеточкой. Затем Иона (он прихрамывал при ходьбе) положил на стол арбуз, и Кристиан одним ударом кулака разбил его, рассыпав розовую мякоть:
        - Вот что я делаю с проблемами этого мира! Жизнь тяжела, но мой Бог сильнее!
        Иона бросил ему два грейпфрута, и Кристиан голыми руками выдавил из них весь сок. Шоу переходило в свою завершающую стадию.
        - Вот что я делаю с демонами, терзающими этот мир! На моей стороне вера и сила!
        - Ну, если на него нападут бешеные цитрусы, он не пропадет, - буркнул Дерек Уайт, сидевший позади Эбби. Ребята из Клуба экологической грамотности, занимавшие места по обе стороны от Дерека, хихикнули. На сцене Иона подхватил стопку компакт-дисков и подошел к самой кромке сцены:
        - Что прикажете нам делать с этим, ребята? Бросить вам? Тут есть Slayer, Megadeth, Anthrax... Хотите Anthrax ребята?
        Зал охватили насмешливые аплодисменты и крики одобрения. Иона взял стопку CD, как гармошку, сдавил, вовсю напрягая мощные мышцы на груди, и диски разлетелись пластиковыми осколками:
        - Вот наш ответ сексу и насилию в песнях! Вот наш ответ скрытым посланиям в музыке!
        Позади Михей поставил перед Кристианом шлакоблок. Кристиан порвал на себе майку-сеточку, демонстрируя блестящие на свете мышцы, с криком:
        - Смотрите, чем наделил меня Бог!
        - Снимай майку! - послышался крик.
        - Христос - моя сила, и все, что я делаю - благодаря ему! - продолжал Кристиан. Его братья склонили головы, стиснули руки, прижав их ко лбам, и начали молиться вслух там, где стояли.
        - Я вижу демонов, терзающих этот мир, - Кристиан демонстрировал бицепсы, стоя перед блоком, - вижу их тени и силуэты повсюду: демон гнева, демон уныния, демон неуважения к родителям, демон хеви-метала. демон нарушенных обещаний... - приставив ладонь к глазам, он театрально обводил ряды взглядом, играя на публику, словно видел там демонов прямо сейчас.
        - Пусть каждый, кто служит Сатане - все его посланники на земле, все его представители - выйдут на сцену прямо сейчас! Вы помолитесь своему Богу, а я помолюсь своему, и посмотрим, который сильнее!
        Очередная волна насмешливых аплодисментов. Тут Кристиан остановился, задержав взгляд на одной точке. Эбби поняла - он смотрит прямо на Гретхен. Атлет смотрел на нее чуть ли не целую минуту, и люди забеспокоились. Веселый шум в зале затих, и когда Кристиан снова заговорил, взяв у брата микрофон, стояло молчание.
        - Юная леди, я вижу твоего демона. Он удерживает тебя, заставляет причинять страдание дорогим людям. Так вот, я бросаю ему вызов! Думаешь, ты силен, демон? Думаешь, ты силен? Повторяйте: ты думаешь, ты силен, но мой Бог сильнее. Изыди! Ты думаешь, ты всемогущ, но всемогущ только мой Бог. Изыди!
        С этими словами Кристиан занес кулак, обрушил его на шлакоблок и тот... Нет, не треснул, а взорвался вихрем серого песка. Кристиан воздел руки, показывая каждой из них V - знак победы. Правая рука была ярко-красной. Зрители принялись бешено аплодировать, совершенно потеряв голову.
        Более дебильного, чокнутого и смешного собрания эта школа не знала. У входа ученицы и ученики болтали, не подрабатывают ли братья часом стриптизерами в Чиппендейле. Эбби тем временем обошла актовый зал и направилась к черному входу, где на клочке простой земли стоял фургон братьев Лемон.
        Кристиан сидел на бампере, а Иона растирал его красные предплечья и распухшую руку обезболивающим гелем. Остальные братья загружали декорации обратно в открытые задние двери фургона и выносили из актового зала ящики из-под молока и мусорные пакеты, полные пластиковых ковриков, осколков шлакобетона и арбузной мякоти.
        - Здраствуйте... - сказала Эбби. Кристиан с Ионой подняли глаза, и старший улыбнулся из-под светлых усов:
        - Желаешь посвятить свою жизнь Христу? Или хочешь автограф? Можем внести тебя в список подписчиков!
        - Э-э... Я с ним хотела поговорить, - она указала на Кристиана.
        - Боюсь, сейчас я не горазд давать автографы, - Кристиан показал свою правую руку - кулак был весь ободран. - Последний кирпич дался мне нелегко.
        - Нет, я хочу спросить насчет того, что вы сказали... про девушку с демоном. Она моя лучшая подруга. Скажите, пожалуйста, что вы увидели?
        - Ничего он не увидел, - заявил Илия, проходивший перед Эбби. В каждой руке он держал по кувалде.
        - Я обладаю даром различения духов! - фыркнул Кристиан.
        - Ты свою руку у себя перед носом не можешь различить. - Илия швырнул кувалды в фургон с громким грохотом.
        - Он просто мне завидует, - обратился Кристиан к Эбби. - Я увидел, что твою подругу преследует демон в образе огромного филина. Его тень закрывала ее лицо.
        - Шоу закончилось, нам пора убираться. - Иона встал между Кристианом и девушкой. - Нам не платят за то время, что мы тут копаемся. Возьми нашу листовку и расскажи всем друзьям про шоу братьев Лемонов «Вера и фитнес»!
        Взяв размноженную на ксероксе листовку, Эбби принялась пятиться, как можно дольше не сводя глаз с Кристиана.
        «Я вижу твоего демона. Он удерживает тебя; заставляет причинять страдание дорогим людям».
        Теперь она была не одна.
        Танцуем во тьме[«Dancing in the Dark» - песня Брюса Спрингстина (1984 г.)]
        - Пятнадцать стеблей сельдерея... - Маргарет записывала в тетрадке на спирали: «15 сельд », - двенадцать морковных палочек, - «12 морк.», - восемь яблочных долек, - «8 ябл.», - двадцать пять виноградин, - «25 вин.», - и два коктейля, - «2 кокт».
        Немецкие коктейли Гретхен расплавили Маргарет до самой ее модельной сердцевины - округлости словно срезало ножом, появились трагические высокие скулы, волосы стали гуще, глаза - ярче.
        - Уоллес от меня просто не отрывается! - хвасталась она, сидя по-турецки на Газоне в лучах октябрьского солнца.
        Зима запаздывала, и на траве не было свободного места: девушки поедали йогурт, собравшись кругами, парни из Жонглерного клуба вертели над головой булавы, вызывая визг со стороны зрительниц, другие ребята пинали футбэги, игроки в бочче стояли и внимательно следили за мячами друг друга, убрав руки в карманы, а вдали несколько двенадцатиклассников в футболках играли в тач-регби.
        Ученики наслаждались солнцем, покрываясь загаром и истекая потом, надев очки, сняв свитеры и расстегнув рубашки. Стояло прекрасное настроение, все внезапно прониклись доброжелательностью друг к другу, то и дело раздавался смех, и Маргарет сияла красотой. Теперь она даже могла надеть черное платье на зимний школьный бал - на это отваживались только некоторые, самые стройные двенадцатиклассницы. В Чарльстоне носили либо платья с орнаментом, либо одноцветные наряды, но черный считался слишком изысканным: чтобы его надеть, нужно было обладать стопроцентной уверенностью в себе. Маргарет ею обладала, и все благодаря Гретхен.
        - Нет: серьезно! - Она закрыла дневник питания и вытянула ноги перед собой, обратив солнечные очки к небу. - Если он и дальше будет так часто на меня залезать, я к январю залечу.
        - Мы будем очень тобой гордиться, - ответила Гли.
        - Когда-нибудь и ты подрастешь и испытаешь настоящее удовольствие для взрослых - траханье! - парировала Маргарет.
        - Кстати о птичках, - Гретхен приподнялась. До сих пор она лежала на спине, держа на весу рабочую тетрадь по английскому и щелкая уроки, как орешки: их класс был на четвертой главе, а Гретхен уже решала кроссворд в конце двадцать первой, подложив расстегнутую сумку себе под голову. Когда она приподнялась, из рюкзака выскользнуло несколько книг, в том числе и ежедневник Гретхен - на обложке был восточный узор-«огурец». Взгляд Эбби был прикован к этой записной книжке.
        - Это от отца Моргана, насчет церковного совета, - Гретхен протянула Гли сложенный листок.
        - О-о! Записка... записька! - хихикнула Маргарет. Гли сунула листок между страниц, не обращая на нее внимания, и спросила Гретхен:
        - У тебя еще коктейлей нет? Я тоже хочу попробовать.
        Гретхен наморщила нос под темными очками:
        - Папа взбесился, что мама их не пьет, и выбросил коробку.
        -А, может... - начала Гли.
        - Мое! - встряла Маргарет. - Все, что осталось - мое!

* * *
        На уроке биологии Эбби подняла руку и отпросилась в туалет. Ей туда не нужно было - она просто хотела минуту подышать свежим воздухом. На занятии препарировали свиные эмбрионы, и девушку тошнило от уксусных паров.
        Эбби шагала по темному коридору мимо закрытых дверей, за которыми гудели голоса. Только дверь в кабинет французского была открыта - девушка слышала стук мела по доске и мадам Миллисент, объяснявшую что-то ученикам, которые не слушали. Эбби шла, сама не зная куда, и вдруг оказалась у шкафчика Гретхен.
        Из любопытства она попыталась подобрать код - обычно Гретхен запирала шкафчик на дату рождения Эбби, а Эбби - всегда на дату рождения Гретхен. Выставив комбинацию 01-12-72, Эбби подняла защелку, но безуспешно. Девушка почувствовала обиду, но не собиралась отступать -Гретхен не удастся ничего от нее скрыть.
        Немного подумав, Эбби сменила код на день рождения Гретхен - 12-05-73 - и подняла защелку. Раздался щелчок, и дверца открылась. Первое, что увидела Эбби - ежедневник Гретхен на верху стопки учебников. Девушка схватила его, чтобы не успеть передумать, и бросилась на стоянку -комбинацию от шкафчика Эбби Гретхен угадает в два счета, так что единственной надеждой был Пыльный Катышек.
        Избегая окон классов, Эбби добежала до машины ровно за две минуты, спрятала ежедневник под водительским сиденьем, бросилась обратно к своему кабинету и, переведя дыхание, вошла. Учителя никогда не делали замечания девочкам, которые долго задерживались в туалете, особенно если те брали с собой сумочки.

* * *
        - Это почти как диета «Беверли-Хиллз», но ничего, кроме фруктов и овощей, - говорила Гретхен Маргарет - Вместе с коктейлями до бала ты безо всяких проблем скинешь четыре с половиной кило.
        Они сидели за раскладным столиком на газоне, опираясь локтями о посеребренную древесину, нагретую солнцем, и обсуждали дневник питания Маргарет Перед Гретхен лежал забытый учебник немецкого, и Эбби заметила, что она была уже на предпоследней главе.
        Напротив Гретхен и Маргарет сидела Гли, смотря в сторону актового зала, будто что-то искала. Эбби ютилась подальше от них, у края стола, догоняла домашку по биологии, слушала их беседу и думала, почему Гретхен так интересуется диетой Маргарет.
        Миддлтон была похожа на девушек из клипов Роберта Палмера -стройная, бледная, высокий лоб, острый подбородок, трагические скулы.
        Старая одежда стала ей слишком велика, и Маргарет каждую неделю покупала новые вещи. Ее мама ничем за всю жизнь дочери так не гордилась, как тем, что та потеряла вес: миссис Миддлтон хвасталась, что у дочери случился второй скачок роста, и та начала «выравниваться». Ее подруги соглашались -Маргарет, мол, становилась настоящей красавицей! Мистер Миддлтон ничего не замечал, потому что ему пока не пришли счета по кредиткам.
        - Я вообще больше не хочу есть! - говорила Маргарет
        - Куда делась твоя попа? - говорила Гли.
        - Твоей хватит на нас двоих, - возражала Маргарет
        В воздухе летали фрисби и чайки. Во всех классах были открыты окна, и некоторые учителя решили устроить урок на природе, выйдя на Газон.
        - А, кстати, - Гретхен вытащила из рюкзака запечатанный конверт, - отец Морган снова использует меня как курьера. Начать, что ли, деньги брать?
        Поколебавшись, Гли взяла конверт, сложила книги в стопку, зашагала в сторону актового зала и возле часовни свернула к храму. Эбби удивилась, почему Маргарет промолчала: какую такую записку учитель мог послать ученице, что ее нужно было запечатывать в конверте?
        - Знаешь, Гли все время в церковном совете... - сказала Гретхен, глядя ей вслед. - Теперь мне стыдно, что я ее втянула - боюсь, она совсем усохнет от утомления.
        - Чем больше усыхаешь, тем лучше! Смотри, - Маргарет указала на страницу дневника питания, - видишь? Прошлый понедельник - «20 сельд.», а я уже сократила это вдвое! Пусть вода поскорее выйдет...

* * *
        Усевшись на кровать, Эбби открыла ежедневник Гретхен. Всю первую страницу занимал телефонный номер Энди: цифры были выведены веселым синим цветом, а имя «Энди Соломон» - желтым маркером. Эбби перевернула страницу - следующие несколько разворотов занимали домашние задания Гретхен, написанные разноцветными чернилами (тогда у них с Гретхен иногда еще пересекались занятия):
        Информатика - базовые фигуры
        Английский - контрольная (м. б. ?)
        История США - придумать тему для реферата
        Этика - вопросы к новостям на чтв.
        Немецкий - читать лексику
        Биология - диаграмма на пт.
        Геометрия - стр. 28. 32 № 1-8 (я все поняла!! Наверно...)
        Дни рождения, сокращенные учебные дни и волейбольные матчи отмечались яркими цветами. Вдруг расписание оборвалось, яркие цвета исчезли, а вся следующая страница оказалась занятой строчками, тесно прижатыми друг к другу и загибающимися вверх около края - и другая страница, и следующая за ней тоже. Эбби попыталась вчитаться в эту мазню, но она представляла собой только бред про ангелов и демонов и бессмысленные ряды слов.
        Потом начались рисунки - сначала они появлялись между словами, затем стали расти, закрывать текст собой и выталкивать его со страницы. На бумаге красный маркер нацарапал спирали, решетки, плачущие лица, цветы, роняющие слезы, воронки во рту, грубо нарисованных насекомых, жуков, червей, тараканов, пауков...
        Ближе к концу Эбби нашла страницы, способные обеспечить Гретхен билет в один конец до Саузерн-Пайне, если кто-то их увидит. Там было написано: «Убить всех... Хочу умереть... Убей меня... Хватит хватит хватит...» При виде этого дыхание Эбби участилось, голова закружилась, и перед глазами поплыли белые точки.
        На следующее утро, проснувшись, она увидела: весь лоб покрылся почти непрерывной красной коркой от прыщей, а те, что стояли вокруг носа, наполнились желтым гноем. Выжав гной двумя ватными палочками, Эбби покрыла лицо толстым и неровным слоем пудры и основы и пошла в школу, собираясь первым делом найти Гретхен. Им пора было поговорить.

* * *
        В своей тетрадке на спирали Гретхен отвечала на вопросы в конце очередной главы учебника по немецкому, и рука ее так и летала по страницам. Эбби встала прямо перед партой девушки:
        - Я могу помочь.
        Дело было в кабинете английского у миссис Эрскин. Первый звонок еще не прозвенел, люди медленно заходили, выбирали парту, либо лихорадочно заканчивали вчерашнюю домашку и дочитывали то, что было задано.
        Гретхен заморгала, подняв голову, осмотрелась, глядя, кто еще находится в комнате, и спросила:
        - Ты же не в этом классе. Ты перевелась?
        - Нет, - Эбби радовало уже то, что Гретхен с ней заговорила. - Я могу помочь тебе... с тем, что с тобой делается. - Она всю ночь думала, как бы сказать это, но теперь дела шли лучше, чем Эбби ожидала.
        - Делается? В смысле? - удивленно спросила Гретхен, слабо улыбаясь.
        - Я знаю, что тебе плохо. - Эбби села вполоборота перед партой Гретхен, опираясь руками на спинку стула, и проникновенно посмотрела на нее. -Просто поговори со мной и расскажи, что случилось. Мы же по-прежнему подруги...
        - Конечно, подруги. - Гретхен вернулась к учебнику немецкого, - иначе я не позволила бы тебе сидеть с нами в обеденный перерыв. Маргарет, конечно, дурит, но это же Маргарет. Может, она станет добрее, когда похудеет...
        Эбби положила ладонь на страницу перед Гретхен, чтобы та не смогла писать:
        - Зачем ты делаешь все это с Маргарет?
        На этот раз Гретхен серьезно посмотрела на нее:
        - Затем же, зачем я привела Гли в церковный совет - ради ее счастья! Эбби, ты стала вся такая негативная... Я не знаю, что между вами произошло, но поверь - все исправится, как бы трудно не было. На самом деле, больше всего я волнуюсь за тебя: мне нужно, чтобы все мои подруги были счастливы, а с тобой явно что-то не так... Я не хотела ничего говорить, но... твоя кожа опять шалит.
        Что-то столкнулось с ладонью Эбби. Та посмотрела - правая рука Гретхен все еще скользила по странице, оставляя лихорадочные, неровные строчки. Быстро подняв глаза, Эбби увидела, что Гретхен по-прежнему смотрит на нее с трогательным и встревоженным выражением, совершенно не замечая, что делает ее правая рука:
        - Тебя что-то беспокоит, Эбби? Расскажи мне, пожалуйста...
        Рука Гретхен остановилась. Не в силах удержаться, Эбби опустила глаза -перед ней стояли буквы, небрежно начертанные вверх ногами, так что девушка могла прочесть:
        не я не я помоги не я
        Эбби поторопилась отвернуться, но все равно не успела: Гретхен внезапно вырвала из тетради страницу гневно скомкала и хотела что-то сказать, но тут появился Уоллес Стоуни:
        - Как делишки, либе фрау?
        - Уоллес! - просияла она. - Ну как, все потом идут вместе в средиземноморский ресторан?
        - Только если поможешь мне с дойчем. Зачем я только записался на язык фашистов...
        - Легко, давай сюда!
        Уоллес хотел присесть на стул, где была Эбби, точно девушка стала невидимой. Та вздрогнула и вскочила, стараясь не прикасаться к парню.
        - До встречи, Эбби, - сказала Гретхен. - Подумай о том, что я сказала!
        И они с Уоллесом склонились над его учебником - уходя, Эбби слышала, как Гретхен объясняет ему, что все совсем просто.

* * *
        - Это Джули Слович! - говорила Маргарет за обедом. - Вот безмозглая свинья... Постоянно воображает как залезет на него!
        О господи, да, Джули Слович такая мерзкая, соглашалась Лора Бэнкс! Это точно она заказала букет белых роз, который Уоллесу доставили тем утром на четвертой перемене!
        - Только погляди на него! - продолжала Маргарет - Герой-любовник...
        Маргарет разорялась перед Лорой Бэнкс, сидя на темно-зеленой чарльстонской скамейке. Рядом на Газоне Эбби прислонилась спиной к фонарному столбу. Гли с ними больше не сидела - в обеденный перерыв она ходила в церковь и причащалась. Гретхен обедала на скамейках возле закрытой комнаты отдыха для двенадцатого класса вместе с ребятами из выпускного класса. Предательство Гли Маргарет игнорировала, списывая все на то, что та - «святоша», но тот факт, что она теряла Уоллеса, Миддлтон не замечать не могла, и сознание этого глодало ее изнутри.
        Стояло бабье лето, все были радостные и дурачились. Уоллес обходил Газон, раздавал девушкам белые розы, куртуазно при этом кланяясь и целуя руки. Наконец, дойдя до Маргарет, Лоры и Эбби, он предложил розу и Маргарет:
        - Держи, а то ты такая одинокая. У меня цветов много, меня ведь все хотят...
        Некоторое время Маргарет молча разглядывала его и, наконец, сказала:
        - Ты можешь не трепаться про свои сраные цветы?
        - Завидуем?
        - Нет, мне тебя жалко! - завопила Маргарет. - Джули Слович - сука! Если бы ты меня любил, выбросил бы букет в помойку!
        Уоллес еще не заговорил, а Эбби уже знала, что именно он ответит:
        - Кто сказал, что я тебя люблю?
        Только после этого он понял, что сказал. Повисла короткая тишина. Вдруг Маргарет громко заржала, так, что было слышно в галерее:
        - Ты сказал! Когда я тебя чуть не бросила, а ты по телефону умолял, чтобы я не уходила!
        - Ни хера я не умолял!
        - Ты ревел, как маленькая девчонка! - Маргарет резко наклонилась вперед. На ее шее выступали жилы, щеки ярко покраснели, костлявый лоб рассекала пульсирующая вена, под прозрачной кожей было видно, как дергаются жевательные мышцы. Костяшки пальцев Маргарет стали огромными, а когда она выходила на поле для волейбола в спортивной форме, все видели, что колени ее были шире бедер. Плоть девушки стремительно таяла, оставляя только скелет.
        - Сама ты сука! У Джули Слович и то лучше фигура, чем у тебя! Да у моей собаки она лучше, чем у тебя!
        - Тогда трахай свою собаку! - кричала Маргарет
        Тут появилась Гретхен, но не стала садиться с ними, а положила руку Уоллесу на плечо:
        - Перестань, Уоллес, не надо ее дразнить. Пойдем отсюда.
        К удивлению Эбби, он послушался - но последнее слово оставил за собой:
        - Сраный Скелетор...
        И удалился, давая по дороге пять Оуэну Бэйли и раздавая остальные розы. На следующий день в женском туалете старших классов на зеркале появилась надпись:
        «Зато у Скелетора во время секса кости задорно стучат!»
        У Маргарет появилось новое прозвище.

* * *
        Все-таки был один человек, к которому Эбби не обращалась - она не хотела это признавать, но этот человек мог знать Гретхен не хуже нее. Вечером субботы, закончив смену в «ТСВУ», она пришла домой, захлопнула дверь спальни, заткнула щель розовым одеялом, открыла ежедневник Гретхен на странице с номером Энди и набрала его на телефоне с Микки-Маусом.
        Раздался короткий пронзительный гудок, потом еще раз, третий, и -щелчок: кто-то взял трубку.
        - Алло? - сказала Эбби. Молчание. Было слышно, как об оконную сетку бьется мотылек.
        - Это Энди? Меня зовут Эбби Риверз... Я подруга Гретхен Ланг...
        Молчание. Круглый светильник из оптоволокна на столике сменил цвет с фиолетового на красный.
        На той стороне послышалось механическое эхо, словно ветер гнал помехи по металлической трубе. На электрических часах стояло 23:06.
        - Эбби? - послышался слабый голос, и несмотря на все помехи, Эбби сразу его узнала. Этот голос словно сунул ей в горло руку и сжал сердце.
        - Гретхен?!
        Послышались щелчки - где-то в темном телекоммуникационном центре переключались соленоиды, а по магистральным линиям под землей плыли сигналы из космоса.
        - Эбби... Пожалуйста... - голос Гретхен стал яснее.
        - Где ты? Что это за номер? - у Эбби в горле пересохло. По линии прошла очередная волна помех, и Гретхен начала говорить, прежде чем все закончилось. Эбби услышала только:
        - ... ты мне нужна.
        - Я все исправлю, только поговори со мной. Скажи, как тебе помочь?
        - Слишком поздно... - голос Гретхен взлетел и зафонил, - ...наверно? Сколько времени?
        - Ты дома? Я встречу тебя у Альгамбры.
        - Темно... - голос Гретхен затих, звуча словно издали. - Он обманул меня... мы поменялись местами. Теперь он там, а я здесь...
        - Кто?
        - Кажется, я умерла... - ответила Гретхен.
        Эбби вдруг очень ясно ощутила телефон в руке, свое тело на постели, тонкие стены вокруг, открытое окно и тьму, стучащуюся в стекло.
        Ей представились телефонные провода, которые бегут под землей, мимо могилы Молли Равенель. Эбби знала, что это просто городская легенда, но все равно видела, как Молли крепко прижимает к своей грудной клетке провод «Саузерн-Белл», сжимает его костлявыми пальцами, обнимает ногой, с которой свисает кожа, и еще сильнее прижимает кабель к своему иссохшему источенному насекомыми телу, подносит безгубый рот к телефонной линии, ухмыляется, а за ее зубами эхом раздаются щелчки...
        - Я здесь, - Гретхен вдруг ясно и отчетливо заговорила, и тут же в ухе Эбби раздались звуки настраиваемого радио. - А там не я. Там... - следующие слова заглушил металлический хруст - Надо остановить ее... то есть меня... то есть ее... Мне так трудно, Эбби... Я не могу думать, как следует... Когда долго так делаю, становится больно... Но ты должна ее остановить... Она хочет всем навредить...
        -Кто?
        - Сколько там времени?
        -23:06.
        - Сколько времени? - повторяла Гретхен с какой-то дебильной наивностью. - Сколько там времени? Сколько там времени? Сколько там времени?
        - Четверг... вечер... - Эбби пыталась ей подыграть. - 27 октября...
        - Скоро Хэллоуин... Будь осторожна, Эбби... У нее на тебя планы... Тебе она хочет навредить больше всего...
        - Почему?
        - Потому что ты - мой единственный друг.
        Последние слова перешли в металлическое эхо. Затем в ухе Эбби раздался щелчок чего-то плотного и пластикового, и связь прервалась.
        - Гретхен? - прошептала Эбби в трубку, но Гретхен не было. Эбби перезвонила, но гудок просто шел, и все.

* * *
        В понедельник начинались дни донора: перед школой остановился вагон Красного Креста, и на четвертой перемене Маргарет пошла сдавать кровь. Встав после этого с койки, она вдруг зашаталась, сказала: «Мама...» - и потеряла сознание. С донорами это случалось все время, но медсестру встревожила худоба Маргарет и женщина настояла, чтобы ученицу отправили домой.
        Что-то определенно происходило. Эбби вспомнила, как Гретхен говорила с ней по телефону, как она привела Гли в церковный совет, как помогала Маргарет, как будто бы начала встречаться с Уоллесом... Что-то происходило, и Эбби должна была это остановить, но в одиночку не могла.
        Она собиралась поговорить с Гли, пусть даже ради этого придется пойти причащаться в обеденный перерыв - Гли все время проводила в совете, что было на нее совершенно непохоже. Она поговорит и с Маргарет, и, может быть, даже с отцом Морганом. Если они не поверят, Эбби покажет им ежедневник, но это было крайней мерой - если это увидит кто-нибудь из администрации, Гретхен отправят прямиком в Саузерн-Пайне. Нельзя показывать ежедневник никому пока Эбби не будет абсолютно уверена в том, что делает
        Но сначала - трупы.
        Она ослепила меня наукой[«She Blinded Me with Science» - песня Томаса Долби (1982 г.)]
        Этого момента Эбби страшилась с самого девятого класса. Все знали, что однажды он придет и могли только молиться, чтобы все оказалось не так плохо, как рассказывали.
        Утром четверга всех десятиклассников погрузили в единственный желтый школьный автобус в Олбемарл, тех, кто не влез, усадили в красный фургон для спортсменов, и повезли по мосту Уэст-Эшли в центр Чарльстона. Пришло время обряда инициации, которого все, как один, боялись и с нетерпением ждали: экскурсии в лабораторию топографической анатомии.
        Гретхен и Гли позаботились, чтобы оказаться в красном фургоне, потому что его вел отец Морган. Эбби даже не попыталась к ним присоединиться и села, как все, в желтый автобус, оказавшись зажатой между Никки Бул и задним стеклом. Все ученики испытывали волнение, испуг и восторг, кругом звучали бесконечные разговоры - в основном про Херальдо Риверу.
        Прошлым вечером по каналу NBC в прайм-тайм показывали его двухчасовую передачу «Сатанинское подполье и вся его подноготная». В ней Херальдо выступал против сатанизма, интервьюировал серийных убийц и Оззи Осборна и доказывал (или, по крайней мере, прозрачно намекал), что в Америке существует тайная сеть, насчитывающая больше миллиона сатанистов, ответственных за убийство пятидесяти тысяч детей в год. От этой передачи душу Эбби словно начала съедать ржавчина: видеоряд был щедро сдобрен почвой из неглубоких могил, кровью со снимков места преступления и горячей слюной бесноватых в белых свитерах: из них изгоняли дьявола, махая перед лицом крестами, отчего одержимые начинали кричать «Прочь!» на распятие и пускать пену изо рта. Херальдо стоял перед экранами на стене, охваченный ужасом и отвращением, и слушал женщин (они назывались «ходячие матки»), которые рассказывали: они рожали детей специально, чтобы тех съели в качестве сатанинского причастия. Крошечные трупы сжигали, закатывали в бетон, резали на кусочки и разбрасывали над морем.
        На следующий день все только и говорили, что о сатанизме.
        - В прошлом году одна двенадцатиклассница родила, - рассказывала Никки Бул, - и сатанисты заставили ее утопить ребеночка за школой. Там, в болоте, полно мертвых детей: иногда их кости всплывают, но администрация говорит, что это скелеты чаек, а уборщицы сжигают их в печи для мусора.
        - Попечители знают, что происходит, но молчат, потому что боятся! -добавил Эрик Фрей.
        - Мой дядя - полицейский, и он говорит, что даже за миллион долларов не пойдет в торговый центр «Нортвудс» в это время года! - подхватил Клайберн Перри. - Перед Хэллоуином они прячут под часами на руке иголки, а на иголках - кровь со СПИДом. Ты проходишь мимо, и тебе царапают руку. Кажется, что ничего, а через полгода у тебя СПИД!
        - Да кто такие «они»? - Дерек Уайт развернулся к ним на сиденье. - Кто эти загадочные «они»? Кто все это делает?
        Всем стало его жалко, потому что Дерек не понимал самых очевидных вещей.
        - Сатанисты! - ответила Никки Бул. - По телевизору же показывали!
        Автобус въехал в центр Чарльстона. За ним выстроилась вереница машин - водители были слишком вежливы, чтобы гудеть. Они въезжали на парковку перед медицинским университетом, и Эбби слышала, как низко свисавшие ветви царапали крышу. Десятиклассников уже вгоняли в огромный лифт, чтобы отвезти на пятый этаж, а Никки Бул все еще болтала про сатанистов:
        - Знаете бывшего директора? Сатанисты проникли на кладбище, украли труп его мамы, нарядили ее ведьмой и повесили в петле на дереве у директора в саду - он всегда на Хэллоуин выставляет у себя в саду «дом с привидениями». Директор думал, что это просто украшение, и оставил ее там на три дня; а когда пошел снимать, увидел, что это его мама, и сошел с ума!..
        - Бул! Хватит! - приказала миссис Пол с другой стороны лифта.
        Клетку лифта резко тряхнуло, двери открылись, и школьники вышли на пятый этаж-там было холодно и пахло огуречным рассолом. Впереди первая партия ребят нервно хихикала и толкалась. Группу, в которой оказалась Эбби, зажало между ребятами впереди и другими школьниками, вышедшими из лифта. Они пытались уместиться в тесном коридоре и при этом остаться как можно дальше от двери в анатомическую лабораторию. Все были на месте; наступила тишина и мучительное ожидание. Каждый знал, что сейчас будет.
        - Здравствуйте, - произнес доктор, лысый, словно гриф, мужчина с пигментными пятнами на шее и голове. Карманы в его белом халате были настолько набиты, что провисали до бедер. Очевидно, он пребывал в восторге от происходящего. - Меня зовут доктор Ричардз, и я - глава лаборатории топографической анатомии в медицинском университете Южной Каролины. Сегодня вы увидите то, что рано или поздно произойдет с каждым из вас, так что не станем задерживать встречу с вашим будущим!
        Студенты стали неловко толкаться, следуя за доктором через двойные двери в просторное помещение, но, увидев, что там лежало, прижались к стене и застряли в проходе. В огромной комнате, простиравшейся во все стороны, стены были выложены пластиковой плиткой, на полу лежал линолеум с рисунком «зеленый мрамор», а посередине стояло шестнадцать стальных столов, и на каждом, словно на жесткой постели, покоился частично препарированный труп.
        - Топографическая анатомия - первый предмет у новеньких студентов-медиков, - ухмыльнулся доктор Ричардз. - Их делят на группы по четыре человека и выделяют группе анонимного донора. В старые добрые времена у вас на столе мог оказаться дядюшка или друг семьи, но с 1979-го у нас подобных сюрпризов не случалось-доноры проходят внимательную проверку. Весной, после окончания занятий, студенты собираются в часовне и заказывают панихиду по своим донорам. Завещать свое тело науке - великий поступок, и я надеюсь, что некоторые из вас после сегодняшнего решат так сделать. Было бы славно ввести в оборот доноров помоложе...
        Присутствие трупов, разобранных, как мозаика, явно поднимало доктору настроение - он вел себя непринужденно и легко.
        - Однако от первого дня занятий и до панихиды студенты разбирают каждого донора до последней детальки, чтобы узнать, как он работает, -продолжал Ричардз. Школьники подталкивали друг друга, хихикая. Запах рассола, казалось, заменил собой кислород. Эбби заставила себя посмотреть на трупы: толстые желтые ногти, грязно-серая кожа, вся в щетине и заусенцах, отслоилась, так что видны слои мышц, похожих на вяленую говядину, и внутренние органы, напоминающие мясное фруктовое ассорти: пятнистосерые легкие, темно-красные сердца, блестящие лавандовые цепи кишок, коричневая печень...
        Доктор Ричардз продолжал щедро сыпать глупыми шутками и черноюморными замечаниями. Вдруг со стола соскользнула рука трупа и очутилась в кармане доктора. Тот изобразил испуг, хохотнул:
        - А ну. руки прочь! - взял руку за волосатое запястье, положил обратно на стол и добавил: - Наверно, искал мой кошелек.
        Все засмеялись громче, чем надо.
        Доктор Ричардз с радостью рассказывал ребятам лучшие анекдоты из своей жизни: каку кого-то в желудочной полости нашли баллон с кокаином, как у одного донора каждое утро, стоило открыть лабораторию, загадочным образом оказывались скрещены ступни, а другой донор оказался давно потерянной тетушкой отличницы. Эбби заметила, как Гретхен и Гли, стоявшие на другом конце помещения позади отца Моргана, перешептываются, но прежде чем она успела почувствовать одиночество, доктор Ричардз сменил тему и повел учеников к деревянным полкам в конце комнаты:
        - А это наша собственная маленькая кунсткамера!
        Все в точности соответствовало рекламной кампании Уоллеса: в банках с желтым маринадом плавали одинокая женская грудь, двухголовый младенец со вскрытой грудиной, через которую было видно раздвоенный позвоночник, язык с опухолью размером с мяч для бейсбола и кисть руки с шестью пальцами.
        - Эбби, ты свой обед уронила! - сказал Хантер Приоле за ее спиной. Посмотрев вниз, Эбби чуть не споткнулась о белое пластиковое ведро в сорок литров, стоявшее на полу. Ведро было до краев полно беспорядочно сваленными в кучу серыми человеческими эмбрионами, словно скроенными по одному лекалу: тяжелые и влажные, словно безволосые котята, гладкая кожа, зажмуренные глаза, открытые рты, ручки сжаты в кулачки.
        Перед глазами Эбби все поплыло и затуманилось: ей хотелось выйти в коридор, и она сомневалась, что будет первой. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Гретхен. Некоторое время девушки смотрели друг на друга. Гретхен улыбнулась - ее улыбка показалась Эбби недоброй, но она все равно инстинктивно улыбнулась в ответ, не в силах удержаться. Гретхен тут же перестала улыбаться и прошептала на ухо Гли что-то, от чего обе захихикали. Эбби поторопилась отвести взгляд, думая только об одном: «Почему на полу? Неужели нельзя хотя бы поставить на стол?..»
        Когда они возвращались в школу, Эбби по-прежнему ощущала запах рассола на одежде. Дерек Уайт и Никки Бул, сидевшие перед ней, говорили про какого-то Джонатана Кантеро из Тампы, который зарезал свою маму. Они говорили, а Эбби представляла, как под их кожей двигаются мышцы, как будут выглядеть их рты без губ...
        - Он был гиком и постоянно играл в Dungeons & Dragons поэтому и убил маму, - говорила Никки. - Его игра заставила.
        - Ты с ума сошла! Игра не может никого заставить ничего делать! -возражал Дерек.
        - Это же сатанинская игра! - Никки закатила глаза. - Какой ты наивный!
        Эбби мысленно снимала кожу с каждого в автобусе, пока в жестянке на колесах не осталось никого, кроме щелкающих челюстями скелетов с огромными глазницами. Мышцы дергались, будто ниточки марионеток, поднимая и опуская костлявые ноги и руки. Все были совершенно одинаковыми - кости, мясо и больше ничего.
        Из окна Эбби видела, как их красный фургон рядом с автобусом въезжает на мост Уэст-Эшли. Отец Морган дал гудок, Гли и Гретхен выглянули в окно, увидели смотревшую на них Эбби, и та снова встретилась взглядом с Гретхен.
        - Его заставил это сделать Сатана, - продолжала Никки, - и, кроме того, Джонатан наверняка был под ЛСД...
        Эбби попыталась вообразить, как с Гретхен снимают кожу и стягивают, как сырую перчатку, плоть, обнажая кости, но не получилось. Она не могла представить, что у Гретхен внутри. В уме Эбби у Гретхен внутри не было ни сердца, ни легких, ни желудка, ни печени - только жуки.
        Гретхен и Гли помахали ей.
        Эбби не стала.

* * *
        - Прости, пожалуйста, Эбби... - сказала миссис Спанелли, нарядившаяся ведьмой. Тюрбан и хрустальный шар она держала в магазинном пакете. - Мне сообщили только сегодня утром, когда я уже пришла...
        В пятницу был сокращенный день из-за ярмарки в честь Хэллоуина.
        Спонсировали ее родители, но предполагалось, что палатки, стоявшие по всему Газону, организуют клубы старшей школы, и клуб, который продаст больше всего билетов, получит половину денег за вход. Эбби не состояла в клубах, поэтому согласилась помочь миссис Спанелли в шатре гадалки... но тут выяснилось, что в этом году гадания не будет
        - Люди не хотят ничего такого... ну, оккультного, - объяснила миссис Спанелли, - тем более после Херальдо.
        - Ничего, я раньше домой приду, - ответила Эбби. Но вместо этого она пошла в библиотеку в центре, показала библиотекарше номер телефона Энди и сказала:
        - Мне нужно найти, что это за код района.
        Требуя отследить телефонный номер, Эбби казалась себе очень взрослой.
        - 813? Это Тампа.
        - У вас есть телефонные справочники Тампы?
        - У задней стенки, - библиотекарша ткнула большим пальцем себе за плечо. На плохо освещенных полках, где пахло газетной бумагой и газетными чернилами, Эбби нашла телефонный справочник Тампы со сломанным корешком: захватанная и грязная на вид, книга лежала на стопке потрепанных справочников. Положив книгу на стол, Эбби принялась листать. Найдя трех Соломонов, она записала полные имена, адреса и номера телефонов и тем же вечером заперлась в комнате и набрала их.
        По первому номеру никто не ответил, по второму Эбби попала на автоответчик. Девушка была уверена, что с третьим номером, зарегистрированном на Фрэнсис Соломон, получится: от номера в ежедневнике Гретхен он отличался только двумя цифрами. На пятом гудке трубку взяли, и женский голос спросил:
        - Алло? - резкий кашель, как у курильщицы. - Извините... Алло?
        - Можно Энди? - Эбби изо всех сил сопротивлялась инстинкту повесить трубку.
        - Энди! - крикнула женщина. - Тебе звонит барышня!
        Долгая пауза. Щелчок.
        - Вешай: мам, я взял трубку! - крикнул противный голосок.
        Очередной щелчок.
        - Тиффани? - спросил парень, дыша ей в ухо.
        - Это Эбби... - удивленная тишина. - Подруга Гретхен... - снова удивленная тишина. - Лучшая подруга... - тишина продолжалась. - Гретхен Ланг? Из лагеря?
        - А, - ответил парень. - И чего?
        Теперь наступила очередь Эбби удивляться.
        - Я хотела спросить... - она не знала, как подойти к этому. - Гретхен не вела себя странно? Она ничего обо мне не говорила?
        - В смысле? В лагере?
        - Или по телефону...
        - Зачем тебе?
        - Я ее лучшая подруга... - как глупо и по-детски это звучит, подумала Эбби. - И мне кажется, что с ней что-то не так.
        - А я откуда знаю? Я после лагеря с ней не говорил, и она мне не звонила. Все, пока. У нас нет второй линии.
        Он повесил трубку, а Эбби еще минуту не выпускала из рук телефон. Вокруг происходил полный бред. Она поклялась себе, каким бы унижением это не обернулось, поговорить с Гретхен в понедельник насчет Энди и выяснить, что происходит. Но в выходные был Хэллоуин, и уже в понедельник стало слишком поздно.
        Союз змеи[«Union of the Snake» - песня Дюран Дюран (1983 г.)]
        - Спасибо, что нашли время и пришли, - загудел директор. - Я хотел бы обсудить с вами будущее Эбигейл в Олбемарл-Академии... точнее, его отсутствие.
        Эбби сидела напротив директора. Справа от нее располагался папа, неловко втиснувшийся в жесткое деревянное кресло - весь костлявый, угловатый, колени, локти и лопатки неловко торчат, на нижней губе после бритья остался клочок волос. Сам того не замечая, отец постоянно елозил ладонями по своим поношенным штанам хаки, выводя Эбби из себя постоянными шорохами.
        Справа сидела мама, напряженная и натянутая в ожидании битвы. Стиснув зубы и подавшись вперед, миссис Риверз часто моргала глазами, чтобы не уснуть: во время длинных хэллоуинских выходных она работала в две смены, и встреча с директором после занятий во вторник стала неприятной неожиданностью. Мать Эбби держала сумку на коленях, так и не сняв дутое зимнее пальто - для Чарльстона это было слишком, но миссис Риверз всегда легко замерзала.
        Директор положил на стол папку, открыл, надел очки для чтения и принялся просматривать личное дело, пока семья Риверз ждала. Наконец он поднял глаза:
        - Во время выходных в честь Хэллоуина произошло несколько неприятных событий, и есть основания полагать, что Эбигейл была причастна как минимум к одному из них. Кроме того, вашу дочь обвиняют в воровстве. Что касается ее оценок, до сих пор они оставались безупречными, но думаю, что успехи в прошлом не гарантируют высокой успеваемости в будущем. По крайней мере одна мать звонила мне с просьбой предотвратить общение Эбигейл с ее ребенком. Эта женщина полагает - и я с ней согласен - что ваша дочь принимает и продает наркотики.
        - Ты их принимаешь? - рявкнула мать Эбби, обернувшись к ней. - Ты торгуешь наркотиками?
        - Нет, мама! Честное слово! - затрясла головой девушка.
        - Клянешься?
        - Клянусь! Я их вообще не употребляю!
        - Кто сказал это о моей дочери? - обратилась миссис Риверз к директору.
        - Называть имена я не могу, но этот источник в высшей степени достоверен. Как и тот, что сообщил о причастности Эбигейл к распространению и распитию алкоголя на нашем кампусе вечером пятницы.

* * *
        Вечером пятницы, когда Эбби работала в вечернюю смену «ТСВУ», футбольная команда Олбемарл вышла на поле, готовясь биться с Бишоп-Инглэнд за последнее оставшееся место в дивизионе. Игра была последней в сезоне (планировалось, что она пройдет в день встречи выпускников, но матч перенесли из-за дождя), и все очень нервничали.
        До матча оставалось десять минут. Тренер Тул начал психовать, потому что Уоллеса Стоуни, футбольной звезды и нападающего, все не было. Кто-то сказал, что он обжимается с девушкой в своем джипе, но никто не мог найти Уоллеса, пока тот, как ни в чем не бывало, не появился у скамейки запасных сразу же после того, как бросили монету. Тренер Тул так обрадовался, что немедленно выпустил парня на поле. К концу первой четверти Уоллес стоял на четвереньках на линии, отмечающей тридцать ярдов, и отчаянно блевал через свой шлем. Врачи бросились на поле, думая, что у нападающего сотрясение мозга, но достаточно было разок понюхать чтобы понять, в чем дело.
        - Ваш игрок пьян - уберите его с поля! - приказал Тулу рефери. На поле начался хаос, продолжавшийся, пока директор не спустился с трибун и не приказал тренеру Тулу сдаваться. Футбольная команда Олбермарл-Академии официально стала худшей во всей Южной Каролине, и виноват был Уоллес. В день Хэллоуина его дом забросали яйцами, а в заднее окно джипа кинули камень. Утром парень в школе не показался.
        - Этот матч стал унижением для всей школы, - продолжал директор, - и, хотя Эбигейл на нем не присутствовала, надежные источники утверждают, что именно она купила алкоголь для ученика.
        - Я не...! - начала Эбби, но директор поднял руку, чтобы она замолчала. -Мама!.. - она повернулась к миссис Риверз.
        - Мисс Риверз, если вы не можете себя контролировать, прошу вас, оставьте нас наедине, и я обсужу дальнейшее с вашими родителями.
        Эбби оказалась поймана в усердно отопляемый кабинет директора, как в ловушку. По ее груди бежала струйка пота, пустой желудок неловко загудел, и девушке не надо было даже прикасаться к лицу, чтобы чувствовать, как жир и пот проступают сквозь макияж. Отец по-прежнему елозил руками по бедрам с громким шуршанием.
        - Более того, - гудел ровный, но неостановимый голос директора. - один из учеников в разговоре со мной обвинил Эбигейл в воровстве. Украденный объект очень дорог ему, как память. Воровство является нарушением нашего кодекса чести и карается немедленным исключением. Теперь, Эбигейл, я тебя спрашиваю: есть ли этот предмет сейчас при тебе?
        Эбигейл поняла, что речь идет о ежедневнике Гретхен. Значит, она знала, что ежедневнику Эбби, и пошла с этим к директору... Тот смотрел на девушку полуприкрытыми глазами. Та, не отрываясь, глядела на трещину в шлакоблоке перед собой.
        - Эбигейл? - повторил директор.
        - Я ничего не крала.
        Директор смотрел на нее еще какое-то время, потом вздохнул и продолжал:
        - Подумав, мы пришли к выводу, что Эбигейл требуется место с более посильной учебной программой, где ей предоставят помощь и добрый совет, в которых она очень нуждается.
        Справа от Эбби раздался скрип - это мама пошевелилась в кресле.
        - Где это место? - спросила миссис Риверз.
        - Не здесь.
        - Вы исключаете мою дочь?
        - Никому не станет лучше, если Эбигейл исключат. Поэтому я и позвал вас сегодня сюда - чтобы вы забрали ее по собственному желанию. В таком случае я готов проигнорировать доклады о ее поведении и написать рекомендацию, с которой мисс Риверз с радостью примут в любую из наших славных государственных школ в Чарльстоне.
        Тут глаза директора скользнули влево - на его телефоне мигала кнопка. Облизнув губы серым языком, подняв голову и повысив голос на октаву, он извинился и поднял трубку:
        - Да? - и принялся внимательно слушать молча.
        Родители Эбби понятия не имели, в чем дело, в отличие от нее самой. Она знала, что звонят из больницы - утром того же дня Никки Бул рассказала ей, что произошло:
        - Малыша украли!
        - Что? - переспросила Эбби.
        - Ну, мертвого, из анатомической лаборатории! Там же лежали малыши в ведре... Мы там были, и кто-то его взял... Их, наверно, в выходные пересчитывали и одного не досчитались. Миссис Пол все утро была в кабинете директора... Вот жуть, а?
        Эбби решила, что это очередной бред от Никки Булшит, но потом на большой перемене администраторы обыскали шкафчик Хантера Приоле, а на уроке миссис Пол вместо нее была замена. Эбби поверить не могла - кто-то трогал этот несчастный эмбрион без костей руками, запихивал его в ранец, проносил в автобус... При мысли об этом хотелось плакать.
        Повесив трубку, директор долго смотрел на телефон, прежде чем снова обратиться к Эбби и ее родителям:
        - Значит, мы договорились? Вы забираете Эбигейл из Олбемарл-Академии, а я напишу ей рекомендацию, и вы без труда поместите дочь в любую из государственных школ Чарльстона. Я уверен, так будет лучше для всех.
        Он взял из лотка с бумагой перед собой чистый лист и снял колпачок с ручки. Эбби ждала, что кто-нибудь что-нибудь скажет, но все молчали. Директор начал писать, а папа Эбби только быстрее заелозил руками по штанам: шк-шк-шк...
        Эбби выгоняли из школы, и никто не собирался этому мешать. Горло девушки сжалось, сузившись, как соломинка, к глазам начала подступать вода. Чтобы не заплакать, Эбби вонзила ногти в тыльную сторону запястья, пряча руки на коленях - она не станет реветь им на радость.
        - Пожалуйста. - директор подтолкнул листок к маме Эбби. - Прочтите это, и, если вас все устроит, мисс Тоне перепечатает рекомендацию на фирменный бланк, который вы заберете при уходе. Выберите школу, и мы отправим письмо туда.
        С этим директор откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе, вполне довольный тем, что дело решилось. Мама Эбби не прикасалась к письму. Все долго сидели, не двигаясь, и тогда директор вздохнул и терпеливо начал объяснять:
        - В свете всех проблем с Эбигейл этот курс действий наиболее безопасен. Учиться в Олбемарле дальше она не может Если вы вынудите нас исключить вашу дочь, рекомендации не будет, и ее новой школе придется связываться со мной и спрашивать о характеристике мисс Риверз. Тогда я должен буду сообщить им свои подозрения насчет наркотиков, кражи и алкоголя, приобретенного для несовершеннолетнего ученика нашего кампуса.
        - Моя дочь не пьет и не принимает наркотики, - сказала мать Эбби.
        - Миссис Риверз, любой родитель сказал бы то же самое, но позволю себе намекнуть, что вы можете знать свою дочь не так хорошо, как думаете. Эбигейл...
        - Я ее спросила. Вы сами это видели и слышали ее ответ. Она говорит, что не принимает наркотики, и, при всех недостатках моей дочери, она не лжет.
        -Но...
        - Что вы там сказали насчет ее предварительных экзаменов? -продолжала мама Эбби. - А, вы ничего не говорили? В любом случае, я видела ее баллы - 1520[22 - Высочайшее количество баллов. которое можно набрать на подобном экзамене.]. Конечно, я не видела результаты других учеников, но думаю, это куда больше всяких Миддлтон и Тигнеров, имена чьих родителей стоят на ваших зданиях. И я знаю, кто вам звонил - Грейс Ланг. Мне она тоже звонила. Наркоманка здесь - ее драгоценная Гретхен, но я понимаю, почему вы заботитесь о Лангах: из них можно вытянуть куда больше денег, чем из Риверзов. Не могу вас винить - такая у вас работа.
        - Вынужден возразить на ваши обвинения... - произнес директор, и Эбби впервые услышала в его голосе слабину.
        - Это не обвинения, Джулиус - просто факты. Я не я, если вы выгоните мою дочь за то, что она не терпит обид и происходит из нищей семьи. И я тем более не я, если вы привлечете меня к выполнению вашей грязной работы. Хотите выгнать мою дочку? Делайте это сами. Но знайте - стоит вам написать в письме, что она непригодна для Олбемарл-Академии, я приду на следующее же собрание родительского комитета и разнесу каждый ваш поступок в управлении этой школой. Так что прикрывайте задницу, или она вместе с вами окажется в гробу, а я вас закопаю.
        Эбби даже не представляла, что с директором можно так говорить. Миссис Риверз, раскаленная от злости, излучала опаляющий гнев, но не повышала голоса, не кричала и не выходила из себя. Она просто методично уничтожала собеседника.
        - Мэри, Мэри... - возразил директор. - Можно сколько угодно сердиться и выпускать тут пар, но разве это поможет Эбигейл?
        - Помолчи, физрук на троне! - рыкнула мама Эбби, и - невероятно, но факт - рот директора немедленно захлопнулся. - Понятия не имею, как ты с дипломом по физической культуре устроился директором в этот цирк с конями, но это не мое дело. Ты мне еще в Цитадели не нравился - всегда лизал зад тем, кто выше, и гадил на голову тем, кто ниже!
        - Мартин, - директор обратился к папе Эбби, - ради уважения к нашей дружбе я попрошу вас...
        - Да заткнись, - продолжала миссис Риверз, - Мартину ты тоже никогда не нравился!
        - Это, конечно, не совсем верно, - папа Эбби на миг перестал елозить руками по штанам и пожал костлявыми плечами, - просто вы так мало для меня значили, что я не успел составить мнение насчет вас.
        Директор хотел что-то сказать, но мать Эбби его опередила:
        - Я знаю, что и другим родителями этот ваш зоопарк надоел, и не сомневаюсь, что они обрадуются, узнав, как вы хотели свалить собственную некомпетентность на мою дочь! Наверняка у них и своих историй полно, и если мы все начнем говорить, ваша работа станет куда труднее!
        Повисла долгая тишина, пока угроза миссис Риверз доходила до директора. Он заговорил:
        - Мэри...
        - Достаточно, - мама Эбби встала и закинула сумку на плечо. - Я не желаю больше обсуждать перевод Эбби в другую школу или ее проблемы с вами и не намерена дальше тратить время на подобные бессмысленные беседы! Когда мою дочь исключат, тогда и будем с ней разбираться - и уж поверьте, я с нее шкуру спущу! Но с вами наш разговор окончен.
        Эбби потрясенно наблюдала, как папа встал, мама открыла дверь, и оба спокойно вышли из директорского кабинета. Эбби все ждала, что сейчас он прикажет ей остаться или отправит всю семью в субботнюю школу, но директор и не пикнул. Выходя последней, девушка обернулась - он по-прежнему оставался на месте, склонившись над столом и потирая пальцами лоб. Эбби чуть не извинилась перед ним, но тут мать потащила ее через маленький коридор, мимо мисс Тоне и на улицу.
        С болота дул очень сильный ветер, завывая в галерее и прочесывая газон. Все трое молчали, пока не оказались рядом с машиной миссис Риверз на парковке для учителей. Ветер трепал их волосы и одежду; было совершенно тихо, только флаг хлопал в небе позади. В кои-то веки Эбби с нетерпением ждала смены в «ТСВУ». Она заговорила:
        - Спасибо, мама! Ты так крута, и...
        Миссис Риверз развернулась - ее лицо перекосилось от ярости. Эбби мгновенно лишилась дара речи.
        - Какого черта ты ставишь меня в такое положение, Эбигейл?! Нас вызвали на ковер, будто какое-нибудь белое отребье! Я стольким ради тебя жертвую, и вот твоя благодарность?!
        - Я... но я ничего не делала! - Эбби с трудом складывала слова в предложения. - Ты сама сказала, что я ничего...
        - Да, я поверила тебе, потому что ты - моя дочь! Но если это ложь, пеняй на себя! Думаешь, твоя стипендия покрывает все расходы? Ты давно смотрела на счета? Мы с отцом едва сводим концы с концами, чтобы держать тебя здесь, и как ты себя ведешь?!
        Эбби знала, как глупо сейчас выглядит, хлопая ртом и пытаясь произнести слова, но это было нечестно! Мама с директором были к ней несправедливы!
        - Он говорит это, потому что не любит меня! Он сваливает на меня чужую вину!
        - Твоя задача - сделать так, чтобы он любил тебя! - лихо парировала мать. - Директор должен произнести твое имя один-единственный раз - на церемонии вручения аттестатов! Чью это вину он на тебя сваливает, интересно? Почему это в разговоре прозвучало имя Гретхен Ланг?!
        Эбби хотела соврать что-нибудь, но уже не было сил:
        - Все не так, как ты думаешь...
        - Конечно! Разве я что знаю о твоих чудесных подружках?! Я же говорила, до чего эти девицы тебя доведут, но ты ведь слишком умная! Разве я что понимаю в твоей жизни? Ты не слушала меня, и вот чем все закончилось! Ну что? Кто оказался умнее?
        -Но...
        - Хватит! Сегодня я уже достаточно от тебя натерпелась! Мне нужно на работу.
        И с этими словами мать исчезла в машине, хлопнув дверью. Папа медленно подошел к пассажирской двери и залез, они пристегнули ремни, дали задний ход и удалились, а Эбби смотрела. Ветер становился все сильнее, хотя это казалось невозможным, и позади девушки фал на флаге бился о металлический шест, как безмозглое существо, заточенное в клетку. Над головой Эбби пронесся белый листок бумаги, влекомый могучими воздушными течениями.
        Мамина машина остановилась у знака, затем повернула на Олбемарл.
        Вслед за задним бампером, как собака, гнался еще один листок. Эбби обернулась к школе - с Газона и через галерею неслась целая метель из бумажных листков, и слышались слабые крики. Сердце девушки покрылось льдом от страха. Она направилась на кампус шагом, быстро перешедшим в бег.
        Было пять минут пятого. В спортзале тренировались игроки в волейбол -ветер выносил и рвал на клочки звуки из открытой двери; в компьютерном классе мистера Барлоу ученики вовсю отрабатывали свои наказания: в актовом зале репетировали концерт в честь Дня Основателей, а на крыше часовни стояла полуголая девушка и бросала в небо листки.
        Один из них пронесся мимо Эбби. Подхватив его, она обнаружила, что это была ксерокопия рукописного письма, начинавшегося со слов: «Дорогая, что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами...» Эбби посмотрела на подпись - «Брюс». Во всем кампусе был только один Брюс -отец Брюс Морган. Она посмотрела вверх и поняла, почему девушка на крыше с загорелыми руками и бледными грудями показалась знакомой.
        Несколько учеников и учителей стояли и глазели, а из кабинетов и классных комнат выходили другие. Эбби почувствовала, как земля уходит из-под ног: та, что была на крыше, с трудом подошла к краю, принялась махать руками и кричать, но ветер, бросавший волосы в лицо, уносил слова. Эбби направилась к часовне. Девушка наверху подбросила в воздух опустевшую коробку, где были листки, но ветер не унес коробку - она просто упала вниз, на мостовую, предвещая то, что за этим последует.
        Обслуживающий персонал пытался открыть дверь в часовню. Силуэт девушки выделялся на фоне неба. Она держалась на краю, вечер качал ее туда-сюда. Эбби замерла - она не хотела слышать то, что произойдет сейчас, и знала: если подойти слишком близко, она услышит звук и будет слышать его вечно.
        Девушка наверху приготовилась - склонила голову, простерла руки к небу, подняла ногу и шагнула в бездну... И тут сзади ее обхватили две руки, подняли из воздуха и прижали к мужской груди. Он с трудом подхватил девушку и исчез с нею в руках, пока спасенная пиналась, попадая ногами в воздух.
        Эбби бросилась к часовне, из-под ног у нее разлетались листки, кружащиеся на ветру. Крики стали отчетливее - здание актового зала заблокировало вой ветра, раздававшийся с болота. Дверь у подножия часовни распахнулась, и оттуда, пятясь, вышло несколько мужчин-ремонтников. В их руках билась девушка.
        - Дайте мне умереть! Я хочу умереть!!! - кричала Гли.
        Спокойная, разумная, скучная Гли, которая ни с кем никогда не ссорилась, потому что не любила драм; которая говорила: «В мире нет ничего, из-за чего стоило бы расстраиваться» и «Плачут только зануды, потому что иначе на них не обращают внимания» теперь выла, визжала, царапала руки мужчин, пинала их по ногам, плевала им в лицо и рыдала. Во время драки ее черные лосины чуть сползли, так что вывалился дрябловатый живот - на Гли выше пояса ничего не было, а на груди стояла надпись «Ради тебя», выведенная черным маркером. Кто-то пробежал с одеялом в руках, задев Эбби.
        - Пустите! Я хочу умереть! Пустите! - кричала Гли. Нос Эбби ощутил резкий запах водки, которой несло от девушки. Все тело Гли сотрясалось от рыданий, и надпись «Ради тебя» ходила волнами в такт поднимавшейся и опускавшейся груди. Ремонтники завернули Гли в одеяло, а ее спаситель тем временем стоял в дверном проеме часовни, где было темно, боясь выходить на свет. Это был отец Морган.
        - Я люблю его! Люблю! Люблю! - рыдавшая Гли оборачивалась и тянулась к нему, продолжая хрипло и страстно кричать. Эбби ее не узнавала.
        Как молитва[«Like а Ргaуег» - песня Мадонны (1989 г.)]
        Экзорцист обожал корн-доги. Он сидел напротив Эбби в торговом центре «Цитадель» за пластиковым столиком, прикрученным к полу и вдыхал пар, поднимавшийся от заказанных шести сосисок в кукурузной муке. Наконец, экзорцист схватил один из корн-догов: выдернул палочку макнул сосиску в кетчуп и прикончил в два укуса. Активно работая своими огромными челюстями, он откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и, наконец, проглотил кусок мяса в кляре, шевеля мускулами на могучей шее.
        - Для меня одного существования корн-догов достаточно, чтобы доказать существование Бога, - и с этими словами экзорцист схватил вторую сосиску прожевал и проглотил, и снова мускулы на горле так и заходили. Тем временем Эбби думала, как бы начать разговор, однако собеседник сам пришел ей на помощь: промокнув губы крохотной бумажной салфеткой, он спросил:
        - Значит, ты подружка той девушки, которая одержима Сатаной?
        Совсем не этого Эбби ожидала, когда набирала номер, указанный в листовке братьев Лемон - «Жрецов веры и фитнеса». Во время звонка девушка держала палец на рычаге, готовясь повесить трубку, если что-то пойдет не так, но к телефону подошел сам Кристиан, и Эбби с облегчением убрала палец.
        Сначала они договорились, что встретятся в кафе «Дом вафлей» в Уэст-Эшли, но через пять минут Кристиан перезвонил и сменил место на «Хот-дог на палочке» в торговом центре «Цитадель» - оказалось, он обожал корн-доги. Когда Эбби появилась, Лемон крепко пожал ей руку и сделал заказ. Сама девушка взяла лимонад, хотя не хотела.
        Экзорцист оказался громадным - вживую он был намного больше, чем выглядел со сцены, а пластиковый стол над его коленями казался не больше салфетки. На Кристиане была серая толстовка с обрезанными им самим рукавами и штаны на резинке с кричащим розово-зеленым узором кислотных оттенков. Его пояс обхватывал пояс с сумкой такого же кислотно-розового цвета, а с шеи свисали солнечные очки, как у гавайских серфингистов.
        - Я не знаю, что с ней, мистер Лемон... - Эбби не хотелось произносить вслух библейские слова вроде «одержима» - это было бы чересчур.
        - Зови меня брат Лемон: мистер Лемон - это мой папа. Родители зовут меня Крисом, но не знаю... Меня назвали Кристианом, потому что у всех сыновей - библейские имена, но я оказался незапланированным, так что, когда я вылез из мамы, у нее с папой уже закончилась фантазия. Ха! Наверно, не стоило говорить это при тебе - ты хоть знаешь, откуда дети берутся?
        - Мне шестнадцать лет.
        - Крутяк! - просияв, Крис Лемон заглотил последний корн-дог и принялся складывать мусор, засовывая одну упаковку в другую, как матрешки, и под конец запихивая их в свой большой стакан из-под Кока-колы. После этого он достал из поясной сумки влажную салфетку и вытер свои кончики пальцев, каждый размером с лопату. - Я не хотел бы тебя шокировать... Что ты знаешь о демонах?
        - Демонах? - переспросила Эбби.
        - Демонах, бесах, нечистых духах, инкубах, суккубах, тварях преисподней... Они по-разному называются.
        Эбби оглянулась, надеясь, что никто не слушает его бред. Вокруг клиенты «Цитадели» шли по своим делам, совершенно не замечая беседу за столиком в углу «Хот-дога на палочке».
        - Почему вы считаете, что с Гретхен демон? - спросила девушка.
        - Я обладаю даром различения духов! - ухмыльнулся брат Лемон. - Мои братья думают, что это Илия их видит, но я тоже умею. Я вижу демонов постоянно - каждый день по крайней мере трех-четырех! Братья меня пилят но это же братья, в конце концов - они дразнят, пилят, задирают... такая у них работа, видимо. У тебя есть братья?
        - Нет
        - Не пойми меня неправильно - я своих братьев люблю, но они так ведут себя, будто я ничего не понимаю, только потому, что младший. А знаешь, почему? Все наше шоу держится на мне! Они все - сильные ребята, но только у меня так отлично очерчены мышцы! Братья просто завидуют моей бицухе! -он согнул руку, напрягая бицепс размером с футбольный мяч. Тот задрожал у его лица.
        - Видимо, я ошиблась, - Эбби встала и сняла сумку со спинки стула.
        - Нет, погоди-ка! Ты же приехала в такую даль, скажи хотя бы, я угадал? -улыбаясь, брат Лемон наклонился вперед и понизил голос: - Она ведь правда одержима Сатаной?
        Эбби покраснела.
        - Нет ничего стыдного в том, чтобы просить помощи. Со мной такое бывало: ты сталкиваешься с чем-то сильнее тебя, сильнее всего, что ты видел до сих пор, чувствуешь себя потерянным, нуждаешься в помощи, ищешь кого-нибудь, кто знает способы духовного противостояния Врагу... Я прав?
        Оставаясь на месте с сумкой в руках, Эбби кивнула.
        - Я умею слушать, - брат Лемон улыбнулся, похлопав по столу.
        Эбби медленно села и заговорила:
        - Я не знаю, почему вам позвонила, на самом деле... Просто вы сказали, что что-то увидели, и это как-то отозвалось во мне... а потом я нашла вашу листовку и... Наверно, мне было так грустно, что я позвонила. Мне очень не хотелось идти, но как-то невежливо было кидать вас, когда сама обратилась...
        - Ты все правильно сделала, - брат Лемон ободряюще сжал ее предплечье, оставив синяк. - Значит, первым делом надо убедиться, что она действительно одержима. Тут, знаешь ли, легко ошибиться - люди часто думают будто кто-то одержим бесами, но на самом деле это их Враг вводит в заблуждение.
        - Ну... Гретхен очень сильно изменилась. Раньше мы были лучшими подругами, и она была такой хорошей... но сейчас она просто ужасная.
        Сказав это вслух, девушка почувствовала укол совести - говорить о Гретхен такое казалось предательством. Брат Лемон склонился к ней над столом, проявляя чрезмерный интерес, и Эбби стало неловко. Она опустила глаза, водя пальцем по желтому пластику.
        - Тебе страшно, потому что Врагу не нужна открытость между нами - ему надо, чтобы мы стеснялись и оставались одни, - сказал брат Лемон. - Дай мне помочь тебе. Можно, я буду задавать тебе вопросы?
        Эбби кивнула.
        - Хорошо. А ты просто честно на них отвечай, и все. Ладно?
        Эбби снова кивнула - говорить она не могла, так в горле пересохло. Он воспринимал ее всерьез! У девушки было чувство, что она ступила на дорогу, с которой нельзя сойти и забыть. Сердце колотилось о ребра, стало даже трудно дышать.
        - Твоя подруга заболела? То есть, серьезно заболела? Внешне стала очень отталкивающей, некрасивой?
        Эбби кивнула.
        - А потом? Она говорила про самоубийства и прочие мрачные вещи? Может, причиняла себе повреждения?
        Эбби вспомнила о спальне Гретхен, о бороздах в руке подруги, о том, как она схватилась за руль, и кивнула.
        - У нее были навязчивые мысли о смерти и насилии... может быть, об аде и прочих религиозных вещах?
        Эбби кивнула, думая о ежедневнике Гретхен и ее постоянных разговорах о Молли Равенель.
        - А потом она совершенно неожиданно вылечилась, будто снова ожила. Более того, твоя подруга стала выглядеть лучше, чем когда-либо. Да?
        Широко распахнув глаза, Эбби могла ответить только кивком.
        - Ее тело исцелилось, но не ее дух.
        Этого Эбби не поняла.
        - То есть, выглядит она на все сто, но здесь, - брат Лемон постучал по голове. - у нее полное «киса, куку».
        Эбби отпила лимонада - как будто глотнула меловой пыли со вкусом цитруса.
        - Да, - закашлялась она.
        - Она совершает грехи?
        Эбби вспомнила Уоллеса, Гли и Маргарет с немецкими коктейлями. Интересно, сколько заповедей из десяти Гретхен уже успела нарушить?
        - Да, - повторила девушка.
        - Она постоянно сердится? ПМС-ит? Ты знаешь, да, что такое ПМС?
        - Знаю, - ответила Эбби и кивнула.
        - Она оскверняет святыни - церкви, кладбища? Сжигает американский флаг?
        - Может быть... - прошептала Эбби, не сразу ответив.
        - Она искушает других? Вводит их в грех? Заставляет делать плохое?
        - Да. - Эбби вспомнила, как от кричавшей Гли несло водкой. - Очень часто.
        - А глаза у нее теперь сплошь черные, так что зрачок и радужку не различить? Как у акул или инопланетян?
        Эбби чуть не кивнула, но опомнилась и удивленно покачала головой:
        - Нет... с глазами у нее все в порядке.
        - Да? - брат Лемон, казалось, был разочарован, но тут же просиял: - Даже если так, все равно она, похоже, одержима демоном!
        Эбби чувствовала себя неловко, ведя подобную сумасбродную беседу в «Хот-Доге на палочке». Девушка оглянулась, не прислушивается ли кто, ведь голос брата Лемона слышался везде. Заметив это, он успокоил Эбби:
        - Не нервничай - одержимость встречается намного чаще, чем принято думать.
        -Да?
        - Зуб даю! Папа с братьями уже несколько лет несут служения освобождения - со временем одержимых становится все больше и больше! В газетах о таком не пишут, но в колумбийском дурдоме иногда закрывают этаж, освободив палаты, и папа там проводит освобождение после рабочего дня, а в министерстве здравоохранения это проходит под грифом «незаконные процедуры» - вот так, черным по белому. Все знают, что это просто иносказание.
        - А вы сколько провели?
        Брат Лемон ответил не сразу - откинувшись на спинку стула, некоторое время он глядел из окна в коридоры торгового центра.
        - Ну... Я несколько раз помогал папе с братьями.
        - Реально?! Вы это видели?!
        - Ну конечно. Я удостоился чести видеть в действии настоящих звезд ринга в рясе. Освобождения, которые они творили - вот это зрелище, вот это мочилово! Вопли, драки, вой, блевотина повсюду...
        - И вы боролись с демоном? - спросила Эбби.
        Брат Лемон потянулся, расставив руки в стороны, затем почесал шею, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденным:
        - Ну... говорю же, помогал. Я видел, как действуют демоны, и встречал людей, которые действительно с ними сражались.
        - Может, мы кого-нибудь из них найдем? Ну, эксперта?
        - He торопись, - брат Лемон понизил голос, явно встревожившись. - В области освобождения от демонов не бывает экспертов, и люди, как правило, действуют по обстоятельствам. То есть, я ничем не хуже любого другого.
        - Может, я поговорю с вашим папой?
        - Не надо. Он стареет, а я молод и силен - то, что тебе надо. Демонов из твоей подруги надо просто-напросто выпинать, показать им, кто тут мужик! Когда мы пару месяцев назад ездили в Спартанберг изгонять бесов из толпы, папе пришлось делать передышку в самом разгаре - со мной такого не будет! К тому же, я уже кое-чему научился: например, на служение ни за что нельзя надевать галстук, иначе тебя тут же придушат! Такое постоянно бывает.
        Слова человека опытного. Эбби кивнула и спросила:
        - И как мы будем это делать?
        - М-м-м... Как ты думаешь, она согласится с тобой куда-нибудь отправиться? В поездку?
        - Может быть...
        - Ну вот, значит, надо найти, куда поехать.
        - Например?
        - Где нас не увидят, и можно будет привязать твою подругу, чтобы она не причинила вреда себе. Или нам. Там мы проведем пару часов - будем над ней молиться, я принесу миро... В общем, место, куда можно просто забежать и вытрясти из нее демона - лучше не отель, а то люди не то подумают... Ой, я опять про взрослые дела! - брат Лемон нервно засмеялся.
        - Думаю, я знаю одно место, - ответила Эбби.
        - Отлично! Вот туда ее и надо отвезти. Демоны бывают всякие - демоны сомнения, нигилизма, саморазрушения, гнева, гордости, крещения новорожденных, римско-католической церкви, иудейского мистицизма... Каждый демон знает что-то свое - какие-то из них специализируются в теологии, какие-то - в ядерном оружии или естественных науках, но у всех у них есть нечто общее: они твари хитрые. Поэтому нам нужно иметь запасной план на случай, если бесноватая - то есть, твоя подруга - согласится сесть в машину, но в последний момент передумает
        - Обмануть ее?
        - Или опоить... - непринужденно предложил брат Лемон, глядя куда-то вдаль за спину Эбби.
        - Это плохая идея. Простите, что... просто забудьте, что я приходила.
        - Что? - брат Лемон наклонился вперед, оживленно жестикулируя. - Что тут такого? Нельзя приготовить омлет, не разбив яйцо, знаешь ли!..
        - Она моя лучшая подруга.
        - Теперь нет, - брат Лемон внимательно смотрел на девушку. У него были очень красивые зеленые глаза. - Теперь она бесноватая, одержимая демоном. Теперь ею владеет Андрас.
        -Что?
        Брат Лемон обхватил своей огромной рукой запястье Эбби, осторожно, но крепко прижимая его к столу:
        - Знаешь, почему я так с тобой говорю - так открыто, честно? Потому что я видел, кто сидит в твоей подруге, и я боюсь за тебя. Этот демон собирается оттолкнуть от тебя всех, оставить в полном одиночестве, а когда придет время, он заставит бесноватую уничтожить себя и заберет тебя с собой. Когда наступит этот миг, тебе не поможет никто.
        То, что он говорил, звучало, как полный бред... и в то же время очень походило на происходившее.
        - Демоны - воплощенные идеи. Плохие идеи, - продолжал брат Лемон. -В твоей подруге сидит идея раздора, гнева и ярости. Улыбка этого демона подобна молнии, он несет бурю, совы - его братья, он - податель темного знания и он же - раскол, который невозможно починить.
        Эбби боялась дышать.
        - Ты часто видишь поблизости сов? - спросил брат Лемон. - Часто слышишь, как они кричат ночью? Они чувствуют близость своего господина. Думаешь, я вру? Тогда скажи вот что: твоя подруга пытается сеять раздор? Обращает друзей и родных друг против друга? Распространяет ложь и обман, навлекая гнев и кары на невинных, причем виновные остаются безнаказанными?
        Эбби вспомнила Маргарет, вспомнила Гли, вспомнила, как Гретхен жаловалась, что у нее украли ежедневник, как она же приносила Гли записки, которые - Эбби это знала - написала сама. Ей не хотелось кивать, но такова была правда.
        - Эбби, ты не одна. Я буду тебя слушать, буду поддерживать, и ты в любой момент можешь уйти - но не дай Андрасу заставить тебя молчать. Говори со мной.
        По носу Эбби катились слезы, но она собралась, заговорила и спустя пятнадцать минут рассказала брату Лемону все.
        -Да... - сказал он, когда девушка закончила, и подал ей бумажный платок из поясной сумки, - вполне логично. Все это произошло за Хэллоуин, а в этот день Сатана сильнее всего. Андрас часто притворяется хорошим парнем, прикрывая собственные цели. Вся эта охота на коммунистов в пятидесятые -тоже его рук дело. Он извлекает выгоду из хаоса и анархии...
        - Кажется, он очень плохой... - согласилась Эбби, скатывая насквозь промокший платок в комочек и пытаясь определить, как сильно она испортила свой макияж.
        - Знаешь, чем это закончится, Эбби?
        Она покачала головой.
        - Это закончится тем, что твоя подруга сойдет с ума и окажется в Колумбийской государственной психиатрической лечебнице, где будет рисовать сатанинские символы на стенах собственным калом. Или умрет, приняв таблетки, или пустит себе пулю в голову... и утянет за собой других. Ты кое-что рассказала мне об этой Гретхен - судя по твоим рассказам, она была хорошей подругой. Если ты тоже хорошая подруга, ты не должна сейчас ее бросать. Я знаю, что все это звучит дико, но твоя подруга больше не в своем теле. Ей страшно, она одна, она чувствует себя потерянной там - я не знаю, где. Нам надо ее спасти.
        Помолчав. Эбби спросила:
        - Как нам переместить ее туда? Ну, если она не захочет идти?
        - ГОМК! Это пищевая добавка - тяжелоатлеты постоянно ее пьют. Если доза окажется слишком большой, можно потерять сознание. Однако достать ее трудно, и подлить тоже. Демоны, конечно, маленькие злобные засранцы, но им, как и всем нам, тоже надо есть и пить. Ты подольешь кислоты в напиток Гретхен, мы загрузим ее в машину и отвезем на место освобождения.
        - Не знаю... - протянула Эбби. Брат Лемон пожал огромными плечами:
        - Ну, тогда думай, и когда решишь, позвони. Только не затягивай - твоя подруга, скорее всего, еще жива там, где находится, но кто знает, надолго ли...
        Они вместе пошли к парковке.
        - Хочешь, покажу кое-что? - спросил брат Лемон по дороге. Эбби была не уверена.
        - Да не парься - оно у меня в машине!
        Эбби пошла за ним, но держалась на расстоянии. Она слышала немало историй о том, как мужчины в белых фургонах похищали на парковках перед торговыми центрами девушек, которых после этого никогда не видели.
        Брат Лемон действительно ездил на белом минивэне, и в голове Эбби тут же послышался тревожный звоночек. Она огляделась - видел ли хоть кто-нибудь, что она пошла с ним вокруг машины? Брат Лемон открыл дверь. Эбби проверила, есть ли у нее прямой путь к побегу. На всякий случай.
        - Когда ты позвонила, - сказал он, - я подумал, вдруг ты приведешь эту подругу с собой. Ну я и взял с собой полный комплект чтобы, в случае чего, отжечь на все сто, - он расстегнул молнию на двух кислотно-синих чехлах из-под досок для серфинга. Внутри оказались нейлоновые ремни, наручники, смирительная рубашка, изолента, кляп-шар, несколько цепей и ошейников, поводок с намордником, кожаная маска-капюшон и кандалы.
        - Все ради нашей безопасности, конечно, - добавил брат Лемон и вдруг засмеялся, хлопая в ладоши и прыгая с одной ноги на другую. - Черт, дождаться не могу!
        Постели в огне[«Beds Are Burning» - песня Midnight Oil (1987 г)]
        - Я погибла, - зарыдала Гли вечером того же дня, стоило только Эбби взять трубку.
        - У меня есть минута... - продолжала девушка, захлебываясь слезами. - Я должна тебе сказать: это не я-а-а-а... - последнее слово перешло в протяжный вой и утонуло в плаче.
        - Все будет хорошо, Гли.
        - Нет, - ответила та внезапно ровным голосом. - Никогда ничего не будет хорошо. Мы уезжаем. Просто кому-то надо знать, что не я виновата.
        - Что произошло?
        - Он писал мне письма... Там говорилось, мол, он любит меня; он никогда такого не испытывал... Он согласен ждать, пока я не кончу школу, а потом бросит работу, переедет поближе ко мне, поближе к моему университету... Все это писал он. И она сказала, что мне нужно с ним поговорить... и я поговорила... а он как будто впервые меня увидел.
        - Кто сказал это тебе?
        - Такое унижение... - Гли продолжала, не отвечая. - Я помню, она сказала, что подсыпала мне кое-чего ободряющего в апельсиновый сок... а потом я оказалась рядом с ксероксом... а потом небо вращалось вокруг меня... и вот я здесь.
        - Кто сказал? - повторила Эбби, хотя знала ответ.
        - Ты прекрасно знаешь, кто. Это не я виновата, не я... Мне пора.
        Эбби перезвонила, но гудка не было, а на следующий день Гли исчезла -семья поглотила ее, увезла подальше от глаз. Но Эбби знала - ее подруга сломалась, и. возможно, ее никогда не удастся починить.
        Конечно, она знала имя, которое Гли не стала называть - Гретхен.
        В одиночку Эбби не могла ее остановить. Но кто ей поможет? Не брат же Лемон - человек, который держит в багажнике наручники и изоленту, вряд ли способен на настоящую поддержку. Не поможет Гли и брат Морган - он тоже уехал. Эбби решила обратиться к самому сильному человеку, которого знала -к Маргарет.
        Ее не было в школе уже несколько недель - наверно, Миддлтоны лечили дочь от анорексии у себя дома, где можно за ней присматривать. Прежде, чем ехать к Маргарет, Эбби заглянула на рынок в старом городе и купила букет красных гвоздик, а по дороге к выходу заметила полкило любимого мороженого Маргарет - «Фрузен Гледье» с пралине и сливками. Можно ли такое приносить человеку с анорексией? Эбби не знала, но все равно взяла. Маргарет, наверно, уже выздоравливала: ее ничто не могло свалить надолго.
        Миддлтоны владели множеством домов по всему Чарльстону. Их дом в центре на Черч-стрит представлял собой деревянную громадину; у двери было кирпичное крыльцо, первые две ступени которого потрескались от корней вечнозеленого дуба, разворотившего тротуар перед зданием. Как и у всякого старого частного дома в Чарльстоне, бок жилища Миддлтонов оттягивали вправо два украшенных колоннами крыльца, так что деревянная развалюха как бы грациозно опускалась наземь, теряя сознание - и длилось это падение двести лет
        Припарковавшись на улице, Эбби позвонила в дверь. Звонок откликнулся эхом в глубинах дома. Девушка ждала, постоянно оглядывая улицу в обоих направлениях - не видит ли кто? Сама не зная, почему, она чувствовала, что делает нечто нехорошее. Потом Эбби снова позвонила - внутри залаял ирландский сеттер. Наконец послышался звук открывшейся входной двери, и мужской голос крикнул:
        - Бо! Сидеть! Глупый пес!
        Дом затрясся от тяжелых шагов на крыльце, и дверь открылась.
        В проеме появился Райли и поглядел на Эбби сверху вниз. Если брат Маргарет и помнил ее, то не признался в этом - для такого он был слишком крут
        - Привет... - Эбби тоже попыталась выглядеть крутой. - Я подруга Маргарет... я к ней.
        Опершись плечом на косяк, Райли выковырял пальцем что-то из задних зубов и сказал:
        - Она болеет
        - Я принесла ей мороженое... - Эбби подняла пластиковый пакет -Лучше, когда оно мягкое, но я не хочу, чтобы оно совсем растаяло. А еще цветы...
        Некоторое время Райли разглядывал свой мокрый от слюны указательный палец, затем распахнул дверь настежь и пошел обратно в дом. Доски на крыльце вовсю скрипели и тряслись под его ногами.
        - Дверь закрой, - бросил он через плечо, прежде чем войти в дом. Оказавшись внутри, Эбби постаралась как следует закрыть дверь на веранду, но от влажности и старых слоев краски она едва помещалась в косяк. Девушка последовала за Райли в темное помещение.
        Старые чарльстонские дома собрали в себе все, что делало жилье на побережье невыносимым: большие размеры, отсутствие изоляции и дерево в качестве материала. Содержать их стоило целое состояние, но, если вы владели таким домом, расходы представляли для вас меньшую проблему, чем проживание к северу от Брод-стрит. К тому же, шебби-шик был последним писком моды. Снаружи все дома в центре выглядели совершенно одинаково: колонны, аккуратно покрашенные в белый, блестящая свежестью краска на стенах, глянцево-черные ставни, распахнутые на окнах, микроскопические дворики, окруженные высокими оградами и воротами из кованого железа. Но внутренние помещения; незаметные чужому глазу, представляли собой целые живописные полотна, изображающие предел упадка: просевшие потолки, трещины на стенах, пузыри в краске, отслоившаяся штукатурка (кое-где было даже видно рейки). А владельцы просто пожимали плечами и лавировали по дому избегая дыр в полу, а если в обеденной комнате потолок провалился, ели на кухне. Семья людей могла мирно сосуществовать с семьей енотов, обитавшей в стенах дома; в трубах же жили голуби, и
каждый раз, когда зимой впервые разводили огонь, птицы задыхались и падали из дымоходов в вихре черных от сажи перьев. Прислуге приходилось постоянно мести полы, убирая хлопья свинцовой краски, ливнем падающей с потолков; стоило кому-то пройтись по верхнему этажу во время званого ужина, как в тарелки начинала сыпаться штукатурка: двери бывало невозможно открыть, потому что ключи сто лет назад потерялись или скважины заржавели так, что ключи было туда невозможно вставить: и хорошие домовладельцы все это терпели и не жаловались - в противном случае, они были бы недостойны владеть настоящим чарльстонским домом.
        Широкая спина Райли удалилась в направлении кухни. Эбби вошла в темную парадную и перешагнула через свернутый ковер, следуя за братом Маргарет в обеденную комнату. Над столом из красного дерева в потолке была дыра, так что Эбби видела грубые кедровые балки, на которых держался второй этаж. Девушка зашагала по неровному полу, причем фарфор и хрусталь в комоде зазвенел, открыла двустворчатую дверь и вошла в ярко освещенную кухню в задней части дома.
        От света заболели глаза - эта часть дома была единственной, которую отреставрировали, не считая пристройки сзади, где находилась система кондиционирования. За гладким белым кухонным столом сидел Райли: орудуя ножиком, он поедал банан и арахисовое масло прямо из банки. Перед ним лежал открытый журнал «Хастлер».
        - Чего тебе? - спросил брат Маргарет
        - Ложки, - Эбби с грохотом открыла битком набитый ящик возле гудящего холодильника, вытащив его далеко, чтобы не закатился обратно. Схватив две ложки из разных наборов, она кинула их в пакет с мороженым и закрыла ящик толчком бедра.
        - Не задерживайся, - сказал Райли, исследуя «Хастлер» пальцами, липкими от арахисового масла. - Мне нельзя пускать к ней гостей.
        - Когда вернется твоя мама? - спросила Эбби. Райли пожал плечами, переворачивая страницу - на ней была очень ярко накрашенная женщина, выставляющая напоказ свою вагину, и Эбби изо всех сил постаралась не смотреть. Пройдя мимо подушки, с которой дрожавший ирландский сеттер Бо поднял на девушку взгляд, она направилась на второй этаж по лестнице для обслуживающего персонала, что располагалась в задней части дома. В одной руке Эбби держала пакет, в другой - цветы, и ложки бряцали с каждым шагом.
        Стены крутой, темной и узкой лестницы были покрашены в зеленый, как авокадо, цвет, но давным-давно здесь случился пожар, и от дыма они почернели. Достигнув коридора на втором этаже, где потолки были высокие, Эбби направилась в переднюю часть здания, и всю дорогу до тяжелой двери в комнату Маргарет деревянные половицы скрипели под ногами.
        Наконец, Эбби вошла к подруге, открыв скрипящую дверь - занавески были задернуты, стояла темнота и сырой запах болезни.
        - Маргарет? - позвала девушка в темноту. В полумраке виднелся белый силуэт кровати, пустой, но недавно использованной - скомканные одеяла и простыни валялись беспорядочной грудой. Эбби уже направилась в ванную -там горел ночник - но вдруг подскочила - простыни заговорили:
        - М-м... Райли?
        - Маргарет? - повторила Эбби, застыв на месте.
        - Эбби? - в голосе Маргарет слышалось столько удивления, сколько только может выразить настолько ослабший человек.
        - Я принесла «Фрузен Гледье» и ложки. - Эбби подняла пакет в темноте, не зная, где Маргарет, но надеясь, что ей видно. - Наша миссия - съесть все и ничего не оставить! А Уоллес попросил принести тебе цветы, - девушка добавила белую ложь, надеясь, что это смягчит настроение подруги. -Гвоздики, конечно. Естественно, он выбрал гвоздики!
        - Зачем ты пришла? - застонала Маргарет. Простыни зашевелились.
        - Тебя пару недель не было в школе! - Эбби подошла к постели, протягивая руку к лампе на тумбочке, под абажур с кистями. - Я знаю, ты сердишься, но мы ведь все-таки подруги... - она зажгла свет и немедленно об этом пожалела.
        - Ой, - сказала Эбби. Она хотела сказать что-то еще, но не знала, что, и просто повторила: - Ой...
        Среди грязных простыней лежала ослабевшая, беспомощная Маргарет, от которой не осталось ничего, кроме желтого скелета. С осунувшегося лица смотрели глаза спилбергского Инопланетянина, такие же бесцветные, как истончившиеся волосы. Линия волос сдвинулась далеко-далеко - Эбби видела гораздо больше кожи скальпа, чем хотелось бы. В уголках рта Маргарет запеклась белая пена. От света больная заморгала, и из глаз потекли грязные слезы.
        - Ничего тебе... Уоллес не давал... - прохрипела она. - Сука... почему ты всегда... такая добрая?..
        Эбби увидела, что ее зашевелившийся язык покрыт серым налетом, и отвернулась, пытаясь смотреть куда-нибудь - куда угодно, только не на нее.
        - Меня отравили... - продолжала хрипеть Маргарет, вынимая из-под одеяла костлявую руку. На ней почти не осталось мяса, лишившиеся кутикул ногти затвердели, словно птичьи когти. - Кто-то... отравил меня...
        Все детали в уме Эбби встали на свои места. Она положила гвоздики, взяла ледяную руку Маргарет и спросила:
        - Это немецкий коктейль?
        Горло Маргарет сжалось, и было видно, как в ее щеках зашевелился каждый нерв.
        - Не надо... говорить о еде... - с трудом произнесла она.
        - Но ты должна поесть! Ты похожа на голодающих детей Эфиопии!
        Полные слез глаза Маргарет остановились на пластмассовом контейнере «Фрузен Гледье». Она облизала потрескавшиеся губы языком, повела плечами, подняла череп - на миг показалось, что сейчас Маргарет сядет на постели, но тут же огромная хрупкая голова упала обратно на подушки. Из-под одеял повеяло запахом нечистот.
        - Врачи говорят... надо, чтобы яд вышел из организма... А я... так хочу есть...
        - А я принесла «Фрузен Гледье» - это судьба! - улыбнулась Эбби. - Всего ложечку!
        У Маргарет не было сил, чтобы кивнуть, так что Эбби просто подтащила к постели белый пуфик при туалетном столике, села, сняла крышку с пластикового контейнера, потом белую пленку, которую положила на прикроватном столике обратной стороной вверх. Пропахшую потом комнату немедленно наполнил холодный снежный аромат мороженого.
        Губы Маргарет раздвинулись, обнажая зубы, казавшиеся огромными на фоне усохшего лица. Эбби поняла, что подруга пытается улыбнуться.
        - Вкусно пахнет? - спросила она.
        - Дай я просто... понюхаю сначала... - попросила Маргарет. Эбби поднесла мороженое к носу подруги, от которого остались одни хрящи. Маргарет закрыла глаза, будто уснула - только ноздри медленно раздувались: от аромата холодной сливочной сладости она кайфовала, будто от кокаина. Эбби решила воздержаться, хоть у нее и текли слюнки - вряд ли в этой комнате ей удастся что-нибудь съесть и не блевануть.
        - Хочешь ложечку? - спросила она у Маргарет Та кивнула: ее глаза бегали за закрытыми веками. Поставив размягчившееся мороженое на колени, Эбби зачерпнула пол-ложки - лучше начинать с маленьких порций. Она протянула ложку Маргарет, но та не открывала глаз. Эбби подумала, что она и правда уснула, но тут заметила, как горло Маргарет сжимается, и прозрачная кожа лба скользит по костям.
        - Больно? - спросила она. Маргарет кивнула, сжимая бескровные губы. Эбби знала, что это значит - ее сейчас вырвет Воткнув ложку в мороженое и поставив контейнер на прикроватный столик, Эбби принялась искать мусорную корзину. Найдя ее у туалетного столика. Эбби подбежала и принесла корзину к кровати:
        - Маргарет, можешь повернуться на бок? Нельзя лежать на спине, когда тебя рвет.
        От слова «рвет» Маргарет снова дернулась. Опустив одеяла, Эбби увидела, что у Маргарет не осталось грудей - только грудная клетка под футболкой с логотипом регаты «Роквилль». Вместо плеч были кости, приделанные к другим костям. Из-под одеял повеяло затхлым воздухом, но Эбби не обратила внимания - Маргарет медленно, слабо извивалась от боли. Одеяла казались для нее слишком тяжелыми - Эбби опустила их пониже и замерла.
        Живот Маргарет раздуло в пузырь таких размеров, что Эбби глазам своим не верила. Сначала она решила, что Маргарет беременна, но это походило на девятый месяц, а Миддлтон не было в школе пару недель. Маргарет начала задыхаться, скребя костлявыми руками по раздутому животу.
        - Что с тобой? - повторила Эбби. Маргарет открыла рот для крика, но вместо него послышалось бульканье. Она давилась, отчаянно глотая воздух, и от этого влажного звука желудок Эбби сжался в тон подруге. Голова Маргарет потянулась к пяткам, хребет выгнулся, как буква С: затем она, наоборот, сложилась пополам, будто сворачиваясь в комок и защищая свой раздутый живот. Одеяла свалились на пол.
        - У! У! У! У! - повторяла Маргарет Эбби испугалась, что она сейчас откусит себе язык или обделается прямо в кровати. В ее мыслях крутился только один вопрос: «Что делать? Что делать? Что делать?» Но ответов не было.
        Дверь распахнулась, и Райли заревел:
        - Что ты с ней сделала?
        Его пальцы были измазаны арахисовым маслом, так что на ручке остались следы. Эбби чувствовала запах масла даже у постели, а у Маргарет от этого начался очередной приступ: ее слабые руки принялись хвататься за тонкое горло.
        - У-у-у-у!.. - стонала она.
        Из-за Райли появился ирландский сеттер Бо. Оглядев комнату, Эбби и Маргарет, он подбежал к постели и начал обнюхивать одеяла.
        - Я ее не трогала! Ей плохо...
        - Зачем я тебя только впустил? - но Райли не отходил от двери: он будто боялся подходить к полуголой сестре, тело которой сотрясали спазмы. На Маргарет были трусики до колена, и одна из штанин закаталась так, что виднелось все бедро, покрытое родимыми пятнами.
        - Что нам делать? - воскликнула Эбби.
        - Нам капец... - ответил Райли.
        - Надо ей помочь!
        Покачав головой, Райли щелкнул пальцами, обращаясь к собаке:
        - Ко мне, Бо! Пошли!
        - Надо вызвать врачей! У нее есть свой доктор? - спросила Эбби. Тут Маргарет внезапно перестала извиваться и застыла, как доска, сжав колени, подогнув пальцы на ногах, вытянув шею и руки по бокам, истекая слезами.
        - Видишь? - сказал Райли. - Все хорошо. Хорошо ведь?..
        Эбби понятия не имела.
        - Все-таки надо кого-то вызвать... или сделать ей искусственное дыхание...
        - Она же дышит еще! - возразил Райли. Тут Бо отпрянул от постели, встал в стойку и глухо зарычал: рот Маргарет распахнулся, и стало видно темную пропасть, ведущую к самому желудку.
        - Господи... Эбби... помоги... - взмолилась она. - Останови... где мама... помогите... Ма-ма-а-а-а-а-а! - последнее слово перешло в пронзительный вопль, который Эбби почувствовала ногами, и Бо залаял. Маргарет кричала, и кричала, и кричала, и наконец, когда Эбби поняла, что еще секунда, и она не выдержит крик заглох, будто у Маргарет что-то застряло в горле. Приглушенный вопль превратился во влажные липкие звуки. Эбби увидела, как в горле Маргарет шевелится что-то бледное, белое, обвившееся вокруг гланд.
        Эбби наклонилась, чтобы разглядеть. Существо внутри шевелилось, и девушка отпрыгнула и наткнулась на Райли, который тоже подкрался поближе, чтобы посмотреть. Существо поднималось из глубин горла Маргарет: грудь и глотка несчастной не прекращали сжиматься, по впавшим щекам, катились слезы, костлявые руки безрезультатно царапали туго натянутую кожу на горле, но существо не останавливалось.
        Когда оно подобралось к корню языка, Маргарет три раза громко кашлянула, с каждым разом выталкивая липкого прозрачного паразита наружу - это был слепой белый червь толщиной с садовый шланг, выползавший из желудка Маргарет с поразительным упорством.
        - Что. За. Нахер, - произнес Райли.
        - Не знаю, не знаю, не знаю... - шептала Эбби, пятясь от кровати. Скользкое тело червя продолжало ползти из живота Маргарет. Высунувшись из дрожащих губ на подбородок паразит замер, поворачивая тупую слепую морду и оценивая территорию, потом повернулся к забытому на столе мороженому и пополз к контейнеру. Проползя по щеке Маргарет чуть больше сантиметра, длинное белое струящееся тело утомилось и прилегло отдохнуть. Маргарет охваченная паникой, часто дышала через нос - она бы закричала, но массивное тело червя мешало голосовым связкам шевелиться.
        Тут Бо гневно залаял и, не замечая ничего, кроме своего гнева, прыгнул на постель, залез лапами на раздутый живот Маргарет и принялся щелкать зубами у нее перед лицом. Думая, что он хочет укусить ее, Эбби бросилась к кровати и схватила пса за ошейник:
        - Бо. нет!
        Она оттащила его голову - в зубах пес держал голову червя, вытаскивая его из глотки Маргарет. Раздался сиплый, едва слышный крик. Эбби отпустила Бо: тот пару раз попытался перекусить червя прямо перед Маргарет, но не смог - паразит был твердым, как вяленое мясо. Червь начал яростно извиваться, продолжая выползать из горла Маргарет Бо схватил его зубами покрепче и начал отступать.
        Паразит продолжал вылезать, обвиваясь вокруг морды пса. Тот низко рычал и тряс головой. Маргарет давилась и хватала ртом воздух, а Эбби и Райли стояли и смотрели, не в силах сделать что-либо еще.
        Бо отступил к самому краю постели - червь вылез изо рта Маргарет больше, чем на полтора метра. С паразита капала слюна и желудочные соки. Пес спрыгнул с кровати, не выпуская червя, и продолжал тянуть, отступая по деревянному полу. Маргарет застонала от боли и испуга, а Эбби и Райли в ужасе смотрели, как червь вылезает на два, три, четыре метра...
        Он кончился, только когда Бо оказался у двери.

* * *
        В желудке Маргарет обнаружили десять с половиной килограммов солитеров, самый большой из которых превышал десять метров в длину. Маргарет проверили на все болезни, от лейкемии до анорексии, но червей не заметили - доктор и не подозревал, что дело может быть в них. Ее пищевод превратился в гнездо, где. истощая девушку, размножались Taennia saginata.
        Везти всех в больницу пришлось Эбби - у Райли отобрали права. В водовороте родителей, врачей, промываний желудка, врачей и медсестер, суетившихся в палате Маргарет на десятом этаже, все как-то забыли про Эбби, сидевшую в углу. И поэтому, когда доктор рассказывал мистеру и миссис Миддлтон, Райли и трем другим братьям Маргарет (Хойту, Эшли и Салюде), что произошло, Эбби тоже все слышала.
        Маргарет съела очень много яиц бычьего цепня. Это было типичной схемой для потери веса - как писали в рекламе на задних обложках журналов, «быстрый и естественный способ похудеть»: вы отправляли компании чек или денежный перевод, они вам - контейнер с яйцами, похожими на меловую пыль. Ее надо было смешать с водой, получив густой молочный коктейль, и выпить; употребив один коктейль, нужно было подождать, пока он подействует. Принимать больше одного за раз было опасно - даже от двух можно было умереть!
        Доктора спрашивали, сколько коктейлей выпила Маргарет, откуда ей пришла такая мысль, знала ли она, насколько это опасно и что можно умереть. Спросить саму Маргарет они ни о чем не могли: как только девушку привезли в больницу, ее погрузили в сон - иначе Маргарет не перестала бы кричать.
        Но Эбби знала ответы.
        Сегодня она придет[«Tonight She Comes» - песня The Cars (1984 г.)]
        Нырнув несколько раз по мостам вверх-вниз; Эбби приехала домой, заперлась в спальне, достала спрятанный ежедневник из недр шкафа и принялась листать. Там обнаружилась все: отрывки из «Песни песней» («Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами. Что яблоня между лесными деревьями...»), столбики с подписями отца Моргана, где с каждой строчкой подделка все совершенствовалась, резкие черно-красные рисунки - голая девушка на крыше часовни, черви, ползущие изо рта другой девушки, псы, рвущие на части третью.
        Найдя у себя в столе номера учителей, Эбби позвонила отцу Моргану. Десять гудков, одиннадцать, двенадцать... Наконец какой-то мужчина снял трубку.
        - Отец Морган? - позвала Эбби.
        - Кто это?
        - Я его ученица, мне надо с ним поговорить.
        - Невозможно.
        - Пожалуйста! Скажите, что это Эбби Риверз! Спросите, согласен он говорить с ней - просто спросите!
        Трубку со стуком положили, и последовала долгая тишина. Наконец в трубке раздался очень усталый голос отца Моргана:
        - Эбби? Я больше не работаю в Олбемарле. Могу дать номер священника, который меня заменяет.
        - С Гретхен происходит что-то очень плохое, - сказала Эбби.
        - Прости, тут я не могу помочь. Мне нельзя общаться с учащимися...
        Эбби бросилась с места в карьер:
        - У меня есть ее ежедневник! Она подделывала там ваше имя, и я видела, как она отдает записки Гли! Это все она!
        Молчание. Затем отец Морган ответил еще более усталым голосом:
        - Прости, Эбби, но думаю, мне лучше просто оставить все позади.
        - Гретхен нужно остановить! Она давала Маргарет яйца солитера, напоила Уоллеса Стоуни, подделывала письма для Гли - все это в ее ежедневнике! Она неделями все это планировала, и, если ее не остановить, случится что-то еще хуже!
        -Эбби...
        - Пожалуйста, поверьте мне! Отдайте кому-нибудь ежедневник! Директор решит, что я вру, но можно отдать кому-нибудь более важному...
        - Подожди, не вешай трубку, - сказал отец Морган. Эбби услышала шелест ткани - он прижал трубку к своему свитеру, обращаясь к кому-то рядом. Голоса взлетели, становясь все громче и громче - собеседники говорили на повышенных тонах, перебивая друг друга, но Эбби ничего не могла разобрать.
        - Все это - в ежедневнике Гретхен Ланг? - наконец снова произнес в трубку отец Морган, и теперь у него, казалось, прибавилось сил. - Ты уверена, что он - ее?
        Эбби сначала кивнула, но только потом вспомнила, что говорит по телефону:
        -Да, сэр.
        - Я должен его увидеть, и думаю, что лучше сделать это при твоих родителях. Твоя мать дома?
        - Она вернется утром.
        - Хорошо, тогда утром первым делом я приду к тебе домой и приведу знакомого. Он посмотрит на ежедневник - если все так и есть, как ты говоришь, ты позвонишь в школу, скажешь, что заболела, и мы пойдем в полицию.
        - В полицию? - Эбби не могла отделаться от чувства, что предала Гретхен. Пришлось напомнить себе, что это больше не ее подруга.
        - Ее преступления серьезны, и последствия будут серьезными, - ответил отец Морган. Они повесили трубки. Эбби не могла уснуть и включила телевизор, но там шло «Детективное агентство «Лунный свет», казавшееся сейчас слишком громким, грубым и примитивным. Выключив телек, Эбби поставила «No Jacket Required». Мягкий успокаивающий голос Фила Коллинза разливался по комнате, Эбби сидела на одном конце кровати, а ежедневник -на другом. Эбби испытывала утомление, облегчение и страх, в ее венах бушевал адреналин, но, наконец, и он иссяк. Тогда она обняла Жирафа Джоффри и Капустную Голову, прислонилась головой к стене и уснула.
        Во сне Эбби была больше не одна. Во сне она могла исправить все, что бы ни случилось. Во сне все стало таким, как раньше: они с Гретхен ехали в Уодмало, кататься с Маргарет и Гли на водных лыжах, в багажнике Катышка стоял ящик «Буша», по радио играл Джордж Майкл, ветер играл волосами девушек - и никаких «Юнайтед Калорс оф Бенеттон». Эбби оглянулась с улыбкой, и Гретхен улыбнулась в ответ. У нее на щеке сидел таракан, и Гретхен сказала: «Привет! Это Микки!». Эбби сказала, чтобы она перестала, но Гретхен продолжала повторять одно и то же, пока Эбби не открыла глаза. Свет все еще горел, и звонил телефон:
        - Привет, это Микки! Привет, это Микки!
        На электронных часах стояло 11:06. Эбби схватила трубку - в той заревел непроницаемый черный шум.
        - Эбби? - раздался голос Гретхен по междугородной связи.
        - Гретхен! Я готова! Завтра я все остановлю!
        Шум замолчал. На смену ему пришла бескрайняя, темная тишина. Из бездны всплыл голос Гретхен:
        - Не надо было этого делать... Не надо было говорить...
        - Ее нужно остановить! Она опасна для людей!
        - Запри все окна... Закрой все двери... Она сейчас придет... - в искаженном шумами голосе Гретхен слышалось волнение. Эбби встревожилась, но покачала головой:
        - Никто не придет.
        - Ты не понимаешь...
        - Да сколько еще все будут мне говорить: «Ты не понимаешь того и этого»?! Хватит! Кончено!
        - Все кончено... - завыла Гретхен на другом конце провода. - Слишком поздно...
        Дверь спальни Эбби распахнулась, и за ней оказалась Гретхен. Она широко ухмылялась и держала в руках магазинный пакет.
        - Привет, Эбнормальная, - сказала она.
        - Слишком поздно, поздно, поздно... - пел голос по телефону.
        - Это привиденьице все еще болтает? - спросила Гретхен, поставила у двери пакет, выхватила у Эбби трубку и повесила ее на руку Микки с окончательным пластиковым щелчком. Эбби автоматически поднялась с постели.
        - Ты не думаешь, что говорить сама с собой - плохой знак? - спросила Гретхен и ударила Эбби в живот.
        Ее никогда еще не били, и Гретхен застала девушку этим врасплох. Весь воздух из легких улетучился, и Эбби упала на четвереньки на ковер. Гретхен пнула ее ногой, снова в живот, угодив носком в самое солнечное сплетение. Эбби завыла, а Гретхен снова пнула девушку в бок, и та рефлекторно сжалась в комочек. Опустившись на корточки, Гретхен схватила Эбби за облитые муссом волосы и дернула ее голову вверх:
        - Ты столько времени ныла, чтобы я обратила на тебя внимание. Ну вот -теперь все мое внимание безраздельно отдано тебе. Что? Нравится?
        Эбби рыдала.
        - Не стой у меня на пути, - Гретхен запустила пальцы еще глубже ей в волосы и дернула как следует - С тобой покончено.
        Жестко встряхнув голову Эбби напоследок, она стукнула ее о ковер, подняла и вдавила подошву кроссовки в щеку девушки:
        - Притворись мертвой. Не поднимайся. Хорошая собачка.
        Подобрав ежедневник с кровати и прихватив пакет, Гретхен удалилась: было слышно, как в коридорах открываются и закрываются двери, как в гостиной что-то падает, и, наконец, минуту спустя - как захлопнулась парадная дверь.
        Вскочив на ноги, Эбби бросилась ко входной двери, заперла засов, побежала обратно в свою комнату и подставила под ручку двери стул. Ее тошнило так, что девушка была готова рассмеяться; со всех фотографий вокруг зеркала Гретхен ухмылялась, сверкая брекетами - смеялась над Эбби, показывала ей язык... Эбби посмотрела на часы - 11:11. Через восемь часов придет отец Морган, а у нее не было ежедневника... Ничего у нее не было. Эбби не смогла спасти Маргарет, не смогла спасти Гли, не смогла остановить Гретхен... не смогла спасти саму себя.
        Эбби оглядела свою комнату, и ей захотелось закричать - почему она вообще решила, что ей это по силам?! Это не комната взрослого человека -это детская, спальня маленькой девочки!
        Сорвав со стены тонкий бумажный постер «Инопланетянина», она разорвала его в клочки; схватив банку колы Томми Кокса, она швырнула ее в угол, потом стала срывать с рамки зеркала фотографии, изрыгая при этом грязные ругательства, обращая лицо Гретхен, свое лицо, все годы, проведенные вместе, в мельчайшее рваное ламинированное конфетти. Затем Эбби выдернула из магнитофона «No Jacket Required», размотав черную магнитную ленту, будто серпантин, и принялась разматывать остальные кассеты с миксами: «Крутой летний микс-88», «Вечеринка на пляже по случаю кометы Галлея»; «Эбби от Гретхен-IV».
        Но всего этого было недостаточно - при одном виде мягких игрушек хотелось блевать: такие игрушки - для глупых маленьких девочек. Ногти Эбби обратились в когти, которые она вонзила в мордочку Жирафа Джоффри, вырывая его блестящие черные глазки, а затем раскрыла шов на спине и вывернула Джоффри наизнанку. Потом Эбби свернула голову Капустной Голове и вскрыла ножницами брюхо Ринклзу из «Щенячих историй», понимая, что поступает ужасно, испытывая тошноту, но будучи не в силах остановиться. Ей надоело быть глупой, выносить издевательства Гретхен, проигрывать... Ей все очень надоело.
        Когда Эбби проснулась, в окно вовсю лилось солнце. Кто-то только что очень громко кричал. Сердце Эбби заколотилось, а волосы встали дыбом: она села на постели прямо, как палка, посреди разгромленной комнаты, и стала прислушиваться к тихому дому, надеясь, что ей просто приснился кошмар.
        Снова раздался женский крик. Кричала мать Эбби.
        Девушка отставила стул и открыла дверь - в коридоре ее ждали три здоровых полицейских. Одна из них, которая была женского пола, держала на другом конце коридора рыдавшую маму Эбби.
        - Мама?! Что случилось?! - крикнула Эбби.
        - Пройдемте с нами, - сказал ей другой, самый крупный полицейский.
        - Зачем?
        - Нам надо допросить вас насчет вот этого, - полицейский поднял коричневый бумажный пакет. Пакет Гретхен, который она принесла вчера вечером.
        - Что это? - спросила Эбби.
        - Вам лучше знать, - ответил другой полицейский пониже ростом. Эбби схватила пакет-полицейские не успели ее остановить. Тот порвался, и на пол с мягким стуком выскользнуло нечто мясистое, без костей, серое, как освежеванная кошка, с закрытыми глазами, открытым ртом и руками, сжатыми в маленькие кулачки. Груз упал на носки ботинок, принадлежавших невысокому полицейскому, и тот зажал нос и рот, отворачиваясь.
        Пропавший младенец нашелся.
        Ожесточу свое сердце[«Harden Му Heart» - песня Quarterflash (1981 г.)]
        Эбби взяли под стражу, установили ее личность, зачитали ей права: допросили, подвергли начальной проверке и очередному допросу с представителем ювенальной юстиции и назначили дату слушания о предварительном заключении - через двое суток. Затем Риверзам объяснили, что теперь ее можно либо отпустить к родителям, либо на следующие два дня оставить в изоляторе для несовершеннолетних. Отец хотел так и поступить, чтобы проучить дочь, но миссис Риверз не собиралась оставлять Эбби в детприемнике, и ту увезли домой.
        Лучше бы ее оставили в изоляторе. Отец, сидевший за рулем, всю дорогу смотрел прямо перед собой через ветровое стекло, а мать рыдала до самого дома: иногда казалось, что сейчас она, наконец, перестанет, но слезы тут же начинались снова. Добравшись домой, миссис Риверз удалилась в свою спальню, захлопнув дверь, но и через стены Эбби слышала, как мать плачет.
        Папа налил себе пепси лайт со льдом, медленно присел у кухонного стола и стал пить, не сводя глаз со стены. Эбби слезла с дивана и подкралась к нему:
        - Пап... Ты же понимаешь, что я этого не делала? Я никогда бы подобное не вытворила - мне это подбросили, чтобы подставить! Ты мне веришь? Веришь ведь?
        Он обернулся, посмотрел на дочь, медленно мигая, и произнес:
        - Я не знаю, чему верить.
        Попятившись, Эбби неровным шагом удалилась по коридору и заперлась в спальне, забыв, что разгромила ее. К этому зрелищу она оказалась не готова: Эбби наступила на черный глазик Джоффри, вырванный ею самой, и почувствовала, как под ложечкой сосет и хочется плакать. Теперь у нее не было даже прошлого.
        Ключи от Пыльного Катышка полиция уже забрала, но ничего страшного -теперь никто не сможет обвинить ее родителей в том, что сейчас произойдет Утешение невеликое, но все-таки хоть что-то, подумала Эбби - ведь я вот-вот разобью их сердца.
        Она приняла душ и накрасилась: последнее заняло целую вечность, потому что все лицо просто истекало гноем. Наконец, Эбби закончила и убрала косметику в спортивную сумку, положив туда же чистое белье, носки, лифчик, толстовку и штаны, включила телевизор, села на постель и стала следить, как солнце заходит в заднем окне.
        Эбби предпочла бы другой способ, но вариантов не осталось. Была бы она умнее, может, придумала бы решение получше, но в данный момент больше ничего не приходило в голову, а делать что-то было надо. В заднем окне длинная трава и заброшенные газонокосилки в свете заходящего солнца меняли цвета с золотистого на оранжевый, сиреневый и, наконец, черный.
        Эбби прислушалась к звукам в доме, но было совершенно тихо. Тогда она открыла окно и сетку на нем, и тут посреди бескрайнего беспорядка на полу что-то привлекло внимание девушки. Один-единственный осколок прошлого избежал уничтожения - банка кока-колы, полученная от Томми Кокса в пятом классе. Засуну банку в сумку и застегнув молнию, Эбби вылезла из окна.
        Оказавшись у бензозаправки «Кенгуру», Эбби позвонила по телефону-автомату и принялась ждать в здании, делая вид, что смотрит журналы. Наконец к колонкам подкатил белый фургон. Девушка выбежала, постучала по пассажирскому окну, и брат Лемон открыл ей дверь.
        - У вас все с собой? - спросила Эбби, забираясь. Брат Лемон открыл бардачок - внутри лежал пакет для сэндвичей, а в нем - несколько столовых ложек серого порошка. Рядом с пакетом лежал другой такой же.
        - Почему два? - спросила девушка.
        - Всегда нужно иметь запас на крайний случай - как космонавты в НАСА!
        - Поехали. Коулмэн-Бульвар, прямо мимо светофора, - сказала Эбби. Брат Лемон направил фургон в Олд-Вилледж.
        - У вас есть номер телефона-автомата? - спросила девушка, ссутулившаяся и съехавшая в сиденье.
        - Приклеил к пакету.
        Эбби взяла оба пакета.
        - Почему мне нельзя просто припарковаться тут и ждать? - спросил брат Лемон.
        - В этой части города при виде странной машины тут же вызывают полицию. Притормозите здесь.
        В Альгамбра-Холле праздновали свадьбу, и вся улица была занята машинами. Рассовав пакеты по карманам, Эбби вылезла из фургона, а брат Лемон поехал прочь, сверкнул на углу стоп-сигналами и исчез.
        Эбби пошла вдоль вереницы машин по направлению к Пьератес-Крузе. В Альгамбре оркестр играл пляжный кавер на «Don’t Worry. Be Happy» - тот, кто насвистывал, делал это неплохо. Эбби миновала парк, прошла под вечнозелеными дубами и вышла на Крузе, оставляя шум позади.
        Когда она оказалась у дома Гретхен, перед зданием стоял только «Вольво» миссис Ланг - «Мерседеса» мистера Ланга не было видно. Эбби надеялась, что они поехали к друзьям смотреть, как и все в Олд-Вилледж, игру между Клемсоном и Каролиной - мистер Ланг ведь учился в Клемсоне. Девушка знала, что по случаю таких больших игр взрослые кучковались вместе: мужчины напивались, а женщины хлопотали на кухне.
        Обойдя дом, Эбби прокралась на задний двор: внизу было темно, но на всем втором этаже горел свет - он падал из каждого окна, оставляя по всему двору большие яркие прямоугольники, и гавань из-за этого казалась еще темнее.
        Девушка заглядывала в окна: пытаясь понять, есть ли дома кто-то, кроме Гретхен. Холодный ветер пронизывал куртку, и Эбби дрожала. Где-то в темноте кричала сова. Наконец, девушка, крадучись, направилась к парадной двери, ожидая, что в любой момент вспыхнут фонари, и она окажется у всех на виду.
        Но ничего не произошло, и Эбби, добравшись до двери, медленно нажала на ручку - защелка повернулась, и дверь открылась. Девушка проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь, стараясь производить как можно меньше шума в процессе взлома.
        Внутри было еще холоднее, чем раньше, и Эбби чуть ли не с порога задрожала. Как можно так жить?
        Проскользнув в темную гостиную, Эбби направилась на кухню в надежде, что там в холодильнике окажется бутылка кока-колы лайт, которую Гретхен постоянно пила. Эбби собиралась опустошить один из пакетов в двухлитровую бутылку: может быть, Гретхен выпьет столько, что отключится, и тогда - может быть! - Эбби вытащит ее из дома, и все это - до того, как родители Гретхен придут домой и выпьют отравленную колу лайт сами.
        План был ужасен, но у Эбби совсем закончилась изобретательность.
        Позади кто-то гавкнул. Эбби подскочила - все нервы будто загорелись огнем. В свете, падавшем из коридора, виднелся силуэт Макса - он, не отрываясь, смотрел на Эбби. Она застыла, тоже глядя на него. Пес гавкнул снова.
        - Макс... Это я, - прошептала Эбби, села на корточки, дрожа от холода, и вытянула руку. Пес склонил голову набок.
        - Макс... Хороший песик... Хороший песик Макс...
        Тот снова тявкнул, но на этот раз как-то более умеренно. Вот так:
        -Гав?
        Наверху послышались шаги, и Эбби застыла.
        - Макс? Кто там? - позвала Гретхен.
        - Макс... Ко мне, Макс... Ш-ш-ш... - зашептала Эбби. Снова шаги -Гретхен подошла к верху лестницы. Эбби попятилась во мрак гостиной, пригнулась и спряталась в щель между стеной и диваном.
        - Кто там, Макс? - Эбби слышала, как Гретхен спускается, и зажалась в угол - если Гретхен не зайдет в гостиную, то и не увидит. Зазвенел ошейник Макса - он подбежал к Эбби и прижал морду к ее лицу, облизывая губы девушки.
        - Уйди, Макс... Уйди, уйди... - Пес уткнулся ей носом в грудь, обнюхивая. - Макс... пожалуйста, уйди...
        - Кто там, Макс? - прозвучал голос Гретхен у подножия лестницы. Эбби выразительно посмотрела псу в глаза, придерживая голову, и все свои силы вложила в то, чтобы взглядом дать ему понять: Макс непременно, обязательно должен уйти.
        - Уходи, - прошептала девушка на ухо собаке.
        - Макс! Ко мне! - позвала Гретхен. Пес обернулся, будто только что ее услышал, и бросился из гостиной. - Хороший песик, Макс. Пойдем со мной.
        Что-то щелкнуло, зазвенели кулоны на ошейнике Макса, и Гретхен побежала с ним вверх по лестнице. Эбби сначала обмякла, потом тяжело встала, вылезла из щели, помчалась на кухню, где над раковиной горел свет, и открыла холодильник.
        Все продукты протухли, обратились в невнятное месиво или засохшие коричневые огрызки. Пригодными к употреблению остались только шесть двухлитровых бутылок кока-колы лайт, одна из которых была покрыта сальными отпечатками ладоней. Эбби потянулась к ней, но тут послышалось шлепанье босых ног Гретхен - она снова бежала вниз. Закрыв холодильник и развернувшись, Эбби в три шага пересекла кухню и скрылась в темноте комнаты с большим телевизором в тот самый момент, как Гретхен через гостиную вошла в кухню.
        Эбби пятилась в темноте и наткнулась на оттоманку, где Ланги держали журналы. Девушка почти упала на спину, но напрягла ноги, тем самым сумев перевести свое падение в слоу-моушен и остановить себя и номер «Жизни и путешествий в Европе», прежде чем они оба достигли пола. Согнувшись пополам, Эбби застыла и стала прислушиваться.
        На кухне Гретхен открыла сначала холодильник, потом один из шкафов. Загудела мороженица, и Эбби воспользовалась этим шумом, чтобы медленно опуститься на кожаную оттоманку, пока Гретхен кидает лед в стакан. Затем Эбби подкралась к двери.
        Гретхен стояла спиной к девушке у кухонного стола, на ней были шорты и топик, в руке - полный льда стакан, а рядом стояла бутылка кока-колы лайт. На подоконнике лежали гниющие фрукты; Гретхен взяла засохший, сморщившийся лимон, открыла ящик, вынула огромный сверкающий мясницкий нож и принялась пилить сухой лимон на кухонном столе. Но вдруг она вздернула голову, принюхалась, повернулась, посмотрела прямо туда, где была Эбби, затем перевела взгляд в темную гостиную и произнесла:
        - Кто здесь? Я тебя чую...
        Гретхен потопала в темную гостиную и скрылась во мраке с мясницким ножом в руке. Эбби на цыпочках быстро прокралась к раковине, достала из пояса пакет и высыпала весь порошок в стакан. Порошка хватило бы на два литра, но Эбби было все равно - главное, высыпать. Он скомкался, она помешала вещество пальцем и лед тихонько зазвенел о стекло.
        - Эбби? - снова послышались быстрые шаги, и Эбби бросилась в комнату с телевизором.
        Из этой комнаты раздалось:
        - Ты здесь, Эбби?
        Та попятилась так, что обувь чуть не соскользнула с ног. Шесть быстрых шагов - и Эбби оказалась в темной гостиной, а в следующий миг поступь Гретхен раздалась на кухне. Эбби продолжала отступать как можно быстрее и тише, и ей удалось выскользнуть в парадную в тот самым момент когда Гретхен включила свет в гостиной прямо за спиной.
        Едва успела! Вряд ли Эбби смогла бы выскользнуть из двери вовремя... но ей все равно нужно было оказаться снаружи, сбежать из ледяного дома, подальше от Гретхен... Она повернула ручку-дверь была заперта. Нужен был ключ, и Эбби развернулась, собираясь поискать в столе рядом.
        В дверном проходе гостиной стояла Гретхен с мясницким ножом в одной руке и стаканом колы лайт в другой. Она отпила и заметила:
        -Да ты и правда в меня влюблена...
        Может, разбить стекло в двери и дать деру думала Эбби? Но ноги не двигались.
        - Поверить не могу - ты все-таки приперлась сюда, да еще и после того, как тебя арестовали. Вот дура... - вздохнула Гретхен. - Ну, пошли. Раз уж ты здесь, покажу тебе кое-что интересненькое, - и она стала тяжело подниматься по лестнице. Поколебавшись, Эбби последовала за ней и оказалась в спальне Гретхен. Та как раз вынимала из шкафа светло-голубой дождевик.
        - Что ты делаешь? - спросила Эбби.
        - Сама увидишь, - Гретхен сделала большой глоток колы лайт, поставила стакан на стол и взяла огромный мясницкий нож. Лезвие поймало свет лампы, и серебряные зайчики осколками разлетелись по стенам. Гретхен поманила Эбби ножом:
        - Пойдем. Ничего я с тобой не сделаю, - и направилась в ванную. Эбби знала, что идти в тесное помещение вместе с сумасшедшей, у которой есть нож - плохая идея, но Гретхен не казалась опасной. Скорее, Эбби как будто отвлекла ее от школьного проекта на дополнительные баллы, который Гретхен хотела закончить, прежде чем начинать что-либо новое.
        Эбби вошла в ванную, где Гретхен уже ждала ее, прислонившись к раковине. Нож лежал на полке. В руке девушка держала черный пистолет который Ланги хранили в прикроватном столике. В душе Хороший Песик Макс, примотанный поводком к крану переступал с одной лапы на другую, щелкая когтями по стекловолокну ванны. Увидев Эбби, пес завилял хвостом, и Гретхен сказала:
        - Смотри, ты ему нравишься.
        Макс высунул язык, но тут его внимание привлекла мусорная корзина рядом с душем, в которую пес немедленно засунул голову.
        - Ты ему так нравишься, что мне пришла одна идея, - продолжала Гретхен. - И теперь ты будешь в каком-то смысле виновата в том, что с ним произойдет, - она надела капюшон и встала у края душа: - Хороший песик Макс! Кто у нас хороший песик?
        Гретхен вытащила Макса за ошейник из мусорки. Хороший Песик попытался облизать руку, держащую пистолет но девушка схватила собаку за подбородок, задрала голову и приставила дуло к основанию шеи.
        - Зачем ты его мучаешь? Чего ради ты все это делаешь? - сказала Эбби.
        - Ты хоть понимаешь, с кем сейчас разговариваешь? - ответила Гретхен. Макс заскулил, цокая когтями по стекловолокну и пытаясь вырваться и вернуться к мусорке.
        - Я знаю, кто ты, - сказала Эбби. Не задумываясь, Гретхен отпустила пса. ступила к Эбби и ударила ее наотмашь тыльной стороной руки по щеке. Эбби, не ожидавшая такого, пошатнулась, ударилась о стену и упала на пол. Гретхен оседлала девушку, схватила за волосы, запрокинула голову и приставила к подбородку холодное металлическое дуло. Внутренности Эбби, которая еще никогда не была под дулом пистолета, покрылись льдом.
        - Вот тебе урок, - произнесла Гретхен. - Не говори херни.
        Она встала на ноги и пнула девушку в живот. В рот Эбби бросилась слюна, как перед рвотой. Мутным взором она сумела разглядеть, как Гретхен стоит у душа, и слышала громкий стук лап Хорошего Песика Макса по тонкому стекловолокну.
        Эбби, не в силах перевести дыхание, выползла в спальню и достигла двери. В тот же миг комнату озарила вспышка, воздух раскололся пополам, загрохотав в оба уха - а потом тишина. За звоном в ушах Эбби услышала движение и стук в душе. Из ванной вышла Гретхен.
        - Фух, управилась. Аж пить захотелось.
        Она залпом опрокинула остатки колы лайт. Эбби не отрывала взгляда от Гретхен, видя, как шевелится ее горло. Пол-лица девушки покрывала кровь, она же стекала с дождевика, капая на пол. В другой руке Гретхен держала пистолет. Опустошив стакан и поставив его обратно, Гретхен снова заглянула в ванную, проверяя, все ли на месте, и оглянулась на Эбби, в глазах которой стояли слезы.
        - Не плачь, Эбби. Собаки, как машины - в этой стране они дешевые, -ухмыльнулась она. В этот самый миг Эбби почувствовала, как что-то непоправимо сломалось.
        - Значит, смотри, что ты сейчас сделаешь, - продолжала Гретхен. - Надо будет перекинуть пса через забор доктора Беннета. Представляешь, какая драма вспыхнет, когда Пони Ланг обнаружит труп любимой собачки во дворе ближайшего соседа? Не удивлюсь, если начнется полная анархия и мочилово для взрослых - ведь у них обоих есть огнестрел! - Она положила пистолет и взяла нож. - Но пес так-то немаленький, так что ты бери нож и отрежь... голову и хватит И не смотри на меня так, Эбби - мы обе знаем, ты это сделаешь. Ты всегда делаешь, что велено, особенно если приказываю я.
        Эбби охватила паника - она не в силах была заглянуть в ванную, где в углу ванной лежал безжизненный комок влажного меха... Гретхен схватила нож и двинулась на девушку, но тут одна из ног Ланг подкосилась, и та ухватилась за дверной проем, немного постояла, тяжело дыша, и снова пошатнулась.
        - Ах ты сука... - произнесла Гретхен, подняв голову и с ненавистью глядя на Эбби, а потом обрушилась на пол, будто лишившись опоры и отключившись от розетки. Пару минут Эбби продолжала не шевелиться, пока дыхание Гретхен не стало ровным и глубоким. Тогда Эбби пошла в спальню ее родителей и позвонила. Крис Лемон взял трубку.
        - Дом восемь, современный такой, - сказала Эбби. - Скорей!
        Повесив трубку, она потащила Гретхен в кровавом плаще на первый этаж, избегая смотреть в ванную. Голова той стукалась о каждую ступеньку под мягким ковром, но Эбби не обращала внимания. Дотащив Гретхен до парадной, Эбби взяла с дивана в гостиной два шерстяных одеяла, в которые завернула Гретхен, сняв с нее плащ...
        И принялась ждать.
        Рядом тикали напольные часы, и кондиционеры перегоняли прохладный воздух по вентиляции. В доме было прохладно и тихо.
        Тут за окном что-то сверкнуло, и Эбби вскочила на ноги. Послышалось движение и борьба. На ветку вечнозеленого дуба опустилась сипуха и уставилась на Эбби, будто знала, как ее зовут.
        Свет, на миг озаривший прихожую, тут же погас, хлопнула дверь машины, появился брат Лемон, и Эбби впустила его через дверь.
        - Господи, что ты с ней сделала? - воскликнул он.
        - Это не ее кровь... она убила свою собаку.
        - Она что?!
        При воспоминании о милом, глупом Хорошем Песике Максе, который совал голову в каждую мусорку, что попадалась на пути, Эбби захотелось плакать. Она вонзила ногти в запястье, чтобы прогнать болью эти мысли, и сказала:
        - Забудьте. Надо торопиться.
        Брат Лемон перевязал одеяла, под которыми скрывалась Гретхен, нейлоновыми ремнями, чтобы та не сбежала, потом вместе с Эбби вынес ее из дома, положил на заднее сиденье фургона и повез. Все это время сова за ними наблюдала.
        Не останавливайся пока не получишь достаточно[«Don't Stop Til You Get Enough» - песня Майкла Джексона (1879 г)]
        - Обещайте, что с ней не случится ничего плохого... - взмолилась Эбби. Брат Лемон сидел, развалившись, в соломенном кресле, приватизированном им из гостиной пляжного дома Лангов, и хрустел костяшками пальцев, широко раздвинув ноги и опершись локтями о колени. Даже сидя, он был выше Эбби.
        - Это зависит от нее, - ответил он девушке. - В изгнании демона все решает то, чья воля сильнее - его или экзорциста. Я-то сильный малый, но, когда выступаешь против сил тьмы, ничего нельзя гарантировать. Все средства хороши, как сказал Иисус Христос...[28 - Фраза, которой Христос определенно не говорил; в англоязычной сфере она ассоциируется либо с пьесой Сартра «Грязными руками», либо с Малкольмом X.] У ее родителей точно нет видеокамеры? - спросил брат Лемон, оглядев темную гостиную. - Я бы очень хотел это записать!
        Всю дорогу, пока они ехали сюда, Эбби казалось, что в зеркале заднего вида беззвучно мелькают синие огоньки: вот-вот копы у въезда на мост БенСойер остановят их за превышение скорости на 11 километров, начнут выписывать штраф и услышат, как Гретхен извивается на заднем сиденье. Наверняка ее уже ищут - Ланги пришли домой и позвонили в полицию... Весь желудок Эбби был залит желудочным соком - рыгнув, она могла бы оставить след на стали.
        Они миновали небольшой мост между Салливан-Айленд и Айл-оф-Палмс, поехали на север вдоль Палм-Бульвар и притормозили у пустого пляжного дома, а в животе у Эбби все ныло от страха. Почему их не остановили? Зачем им позволяют это делать?
        - Ну, приехали, - сказал брат Лемон, припарковав свой фургон. - Что дальше?
        Пляжный дом Лангов стоял на сваях; первый, грунтовой этаж ограждала деревянная решетка, к двери на второй вела длинная лестница. Заставив себя встать, Эбби прошла по дорожке из раздавленных устричных раковин, отперла и открыла ворота, которые вели к парковке под зданием. Погасив фары, брат Лемон медленно заехал туда, тормоза мигнули красным, и двигатель отключился. Было совершенно тихо, только шум океана и непрерывный треск сверчков.
        За лестницей Эбби нашла ключ, висящий на гвозде, а брат Лемон вытащил сверток из одеял и Гретхен из фургона, перекинул через плечо и вместе с Эбби поднялся наверх.
        Посреди гостиной он остановился, тяжело дыша, пораздумал и решил, что лучше изгонять демона в запасной спальне для гостей, где не было окон. Туда они и направились. Одинокая лампочка на потолке, когда ее включили, осветила голые стены из деревянных панелей, дощатый пол под тонким ковриком, простую металлическую кровать - точнее, каркас с матрасом без белья и плетеным изголовьем, таким же белым, как плетеный комод в углу. Больше мебели не было.
        Сходив на первый этаж, брат Лемон вернулся, пыхтя, с кулером и двумя чехлами из-под досок для серфинга, переоборудованными в мешки. Потом он принес Гретхен из основной спальни для гостей, уложил на кровать и вытащил богатый набор черных нейлоновых ремней и наручников, но все они оказались коротковаты.
        - Вы точно делали это раньше? - спросила Эбби.
        - Принеси старую простыню.
        Она принесла из шкафа, где лежало белье, две простыни. Брат Лемон разорвал их на полоски и привязал Гретхен за запястья и щиколотки к каркасу кровати, причем руки привязал по бокам, а не к спинке, объяснив:
        - Это менее порнографичная поза.
        Они оставили дверь открытой, ушли в гостиную и стали ждать, пока Гретхен придет в себя. На Айл-оф-Палмс стояла зима, и никто из туристов не снимал тут дома - единственными людьми на острове были те. кто жил тут круглый год. однако Эбби все равно попросила брата Лемона выключить свет в спальне для гостей и не включать остальные. Теперь они вдвоем сидели в темноте и еще раз обсуждали план.
        - В основном будем действовать от балды, - сообщил брат Лемон.
        - От балды? - переспросила Эбби.
        - Опыт, планы, стратегии в такой напряженной ситуации, как экзорцизм... совершенно бесполезны. Выходя на арену битвы с дьяволом, ты вооружен только верой, любовью и силой Христа... Тьфу ты, как я мог не спросить!.. Ты ведь крещеная?
        - Конечно, - ответила Эбби, хотя на самом деле была далеко не уверена.
        - Некрещеной душе это будет опасно. Мне придется разить молитвами, как из пулемета - если ты не облечена во все доспехи Божьи, для твоей души такое дело может плохо кончиться.
        В пляжных домах на Айл-оф-Палмс не было ни изоляции, ни отопления -никто не собирался жить там зимой, и стоял такой холод, что у Эбби болели даже ногти на руках. Ветер со свистом врывался в щели в оконах и бился о стены.
        - Ты должна точно знать, что тебя ждет, - продолжал брат Лемон. - Ты нужна мне как помощница, поэтому тебе придется быть рядом, но, поскольку ты в этом смысле девственница, руководить буду я. Делай ровно то, что я тебе говорю, ни больше, ни меньше. Сможешь?
        Эбби кивнула. Он начал объяснять:
        - У экзорцизма четыре стадии... Хотя мы не католики, так что, строго говоря, это не экзорцизм, а служение освобождения. Первая стадия - притворство: демон, который прячется в твоей подруге, хочет, чтобы мы сдались и начали в себе сомневаться. Он сделает вид, будто его вообще нет, и ты этого не поймешь, но я пойму, и тебе покажется, что я чокнутый, но ты должна мне доверять. У меня в запасе есть пара трюков, но потребуется время. Уяснила?
        - Уяснила, - ответила Эбби, чувствуя себя идиоткой уже за то, что сказала это.
        - Как только я заставлю демона выдать свое присутствие, наступит вторая стадия - перелом. Тут начнется всякое странное: демон бросит притворяться твоей подругой и начнет разговаривать прямо с нами. Что бы ни случилось, не отвечай ему, не обращайся к нему, не говори с ним - тогда он начнет манипулировать нами и заманивать глубже в свои сети. Уяснила?
        - Уяснила.
        - Потом начинается столкновение - это как перелом, но гораздо хуже. Это полноценная духовная битва. Демонам подвластны силы тьмы, поэтому случиться может всякое - у папы на глазах однажды закипел стакан воды. Я сделаю все, чтобы тебя защитить, но ты должна будешь слушаться меня безо всяких вопросов. Уяснила?
        - Уяснила.
        - Последняя стадия - изгнание, когда я вывожу демона из тела твоей подруги. После этого нужно быть готовыми ко всему - может, он попытается войти в тебя или меня, может, снесет весь этот дом. Никто не знает, на что он способен, так что сохраняем постоянную бдительность. Все ясно?
        Кивнув, Эбби спросила:
        - Как думаете, сколько времени это займет?
        Даже в темноте ей были видны облачка собственного дыхания, вылетающие изо рта.
        - Освобождение занимает от пятнадцати минут до... Ну не знаю, часа, - брат Лемон согревал ладони дыханием и тер их друг об друга. - Максимум четыре-пять часов, но это редко.
        Звучит не так уж плохо: подумала Эбби - может, они даже успеют вернуть Гретхен, прежде чем вернутся ее родители.
        - Эбби? Где я? - раздался голос в темноте. Брат Лемон и Эбби переглянулись - их глаза блестели во мраке. Он поднялся, вынул из сумки защитный колпак для паха, надел его на положенное место и, поймав взгляд Эбби, объяснил:
        - Туда демоны всегда наносят первый удар. - брат Лемон выпрямился, взял потрепанную Библию и со словами «Исполним же волю Божью!» направился в спальню неровным шагом.
        Оказавшись в комнате, брат Лемон включил лампочку, и свет на миг ослепил Эбби. Когда ее глаза привыкли, она увидела, как Гретхен, отвернувшись от света, извивается на кровати, пытаясь вырваться из простыней, которые ее привязывали.
        - Это не смешно! - заявила Гретхен. Эбби закрыла дверь за собой и осталась стоять рядом. Брат Лемон под пристальным взглядом Гретхен встал у изножья постели и начал молиться:
        - Святой Михаил Архангел, охрани нас в Армагеддоне, будь нам защитой от нечестия и сетей дьявола: да укротит его Господь, и мы молим смиренно, и ты, о Князь Воинств Небесных, мощью Божьей свяжи семя Сатаны и всех злых духов, рыщущих по миру на погибель душам. Аминь.
        - Что это, черт побери? - Гретхен обратила широко раскрытые глаза на Эбби. - Что вы с ним делаете? Мне страшно!
        - Отче наш, сущий на небесах, - отец Лемон начал читать «Отче наш», -да святится имя Твое...
        - Зачем вы так делаете? Я хочу домой... Умоляю! Мои родители все, что хотите, сделают! Эбби, зачем ты это делаешь?..
        - ...хлеб наш насущный дай нам на сей день, и избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть царство и сила и слава во веки. Аминь, - он повторил молитву второй раз, затем третий. Эбби дрожала от холода и следила за Гретхен, в ожидании, что сейчас из нее пойдет дым, она закричит или начнет блевать, или еще что-то такое. Но Гретхен всего лишь продолжала говорить:
        - Эбби, ты злишься на меня? Поэтому ты это делаешь? Да, в последнее время я странно себя вела. Прости - у меня дома такое творится... Все очень плохо. Родители, кажется, разводятся, и мама... Ты видела, как она со мной обращается. Но это же не повод!.. Я была плохой подругой, я дерьмово поступила с тобой, и Гли, и Маргарет... Просто они меня рассердили, и я погорячилась... Ты же знаешь, как это бывает. Прости - я совершила ошибки и обидела тебя... Я это знаю. Прости, пожалуйста... Только отпусти меня! Посмотри - это неправильно! Так нельзя, ты сама знаешь!
        Брат Лемон широко расставил ноги, вставая перед кроватью в боевую стойку, будто перед рукопашной, и загремел:
        - Нечистый дух, тебе и всем твоим слугам, что осаждают сию рабу Божью, я приказываю именем воплощения, страстей, воскресения и вознесения Иисуса Христа, нашего Господа - скажи мне, как тебя зовут! Сообщи мне свое имя!
        - Вы с ума сошли! - Гретхен продолжала обращаться к Эбби. - Нельзя меня связывать и удерживать!
        - Нечистый дух, тебе и всем твоим слугам, что осаждают сию рабу Божью, - продолжал брат Лемон, - я приказываю именем воплощения, страстей, воскресения и вознесения Иисуса Христа, нашего Господа - скажи мне, как тебя зовут! Сообщи мне свое имя!
        - Эбби, пожалуйста, пойдем отсюда! Обещаю, я никому не скажу, что случилось...
        - Нечистый дух, - брат Лемон повторил то же самое в третий раз, еще громче, - приказываю: скажи, как тебя зовут!
        Лежавшая на голом матрасе Гретхен повернулась к нему:
        - Гретхен Ланг Так меня зовут Все? Могли бы у Эбби спросить.
        - Это не твое настоящее имя! Еще раз: силой Иисуса Христа, моего Господа и Спасителя, я приказываю: скажи, как тебя зовут!
        - Я только что сказала!
        - Твое истинное имя, демон!
        Долгое молчание. Затем Гретхен начала смеяться:
        - Извините... я только что поняла, в чем дело! Вы тут повторяете: «Как тебя зовут?» и стоите, будто в «Изгоняющем дьявола»... Вы думаете, я одержима бесом! О Господи! Как же смешно, Эбби!..
        Она смеялась и смеялась, качая головой туда-сюда.
        -Демон, я приказываю: скажи, как тебя зовут!..
        - Андрас, - прошептала Эбби.
        - Что? - брат Лемон, не ожидавший этого, вздрогнул и обернулся.
        - Андрас, - Эбби стало неловко. - Его зовут Андрас. Вы сами говорили.
        Последовало долгое молчание. Атмосферное давление упало, и стены с потолком в пляжном доме затрещали.
        - Андерс? Этот, из Modern Talking? - спросила Гретхен, продолжая смеяться.
        - Пойдем, - брат Лемон схватил Эбби, выволок ее из комнаты и захлопнул дверь. Они остались в темноте, и девушка чувствовала, как все тело брата Лемона вибрирует от гнева. Он осветил себе лицо брелком-фонариком на своих ключах:
        - Что я тебе сказал? Что я тебе сказал не делать ни в каком случае?!
        - Она смеется над нами...
        - Я сказал: «Нельзя говорить с демоном! Нельзя вступать с ним в беседу!». И что ты сделала?! Еще и часа не прошло!
        - Так долго все идет...
        - Да, дольше, чем я ожидал. Но я должен показать демону, кто главный -должен установить доминирование! Заставив его назваться, я окажусь альфа-самцом: это называется «взять демона в узду» - очень важная ступень! Если я впущу тебя обратно, обещаешь молчать?
        - Да, сэр, - кивнула Эбби.
        - Хорошо, - брат Лемон смягчился. - Я просто стремлюсь защитить твою бессмертную душу.
        Он выключил фонарик и вернулся вместе с Эбби в комнату, где Гретхен не сводила глаз с двери.
        - Экзорцизм продолжается? - спросила она. - Я не хочу мешать вашему свиданию...
        Эбби встала у двери, брат Лемон занял прежнее место у изножья постели и начал:
        - Я снова приказываю тебе, нечистый дух...
        - «Я фнова пликазиваю тибе, нисистый дух...» - передразнила его Гретхен, изображая Порки Пига.
        - ... кем бы ты ни был; и всем твоим слугам, что осаждают эту рабу Божью...
        - «к-к-кем бы ты ни был, и в-в-всем твои слугам, сто осаздають эту лабу Бозью...» - передразнивала Гретхен. Брата Лемона это сбило, и он начал запинаться:
        - ...именем... э-э... страстей и... э-э... страстей и воскресения Иисуса Христа...
        - Эй, в чем дело, Док? - спросила Гретхен, идеально изображая Багза Банни.
        Лицо брата Лемона окаменело, челюсти сжались, суставы застыли: он вынул из Библии листок с молитвами и стал читать вслух, водя пальцами по строчкам. Сначала Гретхен повторяла все, что он говорил, с интервалом в секунду, потом начала передразнивать, изображая британский акцент и с каждым разом, снова и снова, ей удавалось сбить экзорциста.

* * *
        Брат Лемон долго и усердно молился, пока не сорвал голос. Колени Эбби скрипели, а ступни невыносимо болели: она прислонилась спиной к косяку, переминалась с одной ноги на другую, потягивалась, наклонялась к пальцам ног, трещала коленными суставами. Плечи у нее тоже ныли. Брат Лемон снова и снова повторял написанное на бумажке, лишь иногда бросая на Эбби возмущенный взгляд. Наконец, экзорцист бросился прочь из комнаты. Эбби хотела последовать за ним, но Гретхен зашипела:
        - Погоди! - она как будто охрипла. Эбби обернулась и встретилась взглядом с Гретхен. Та заговорила:
        - Мне страшно! Так страшно! Он сумасшедший! Я уже столько времени тут... Скажи ему, что я не одержима!
        Эбби поглядела на свои часы - начало третьего утра. Родители Гретхен уже пришли домой, увидели в душе Макса, поняли, что дочь пропала... И теперь их ищет полиция.
        - Вы с ума сошли! - шептала Гретхен. - Ты же понимаешь, что вы с ума сошли? От этого люди умирают!..
        Эбби выглянула из двери в темную гостиную, но брата Лемона там не увидела.
        - Ты его боишься? - продолжала Гретхен. - Он тебя заставляет?
        Эбби обернулась к ней и ответила:
        - Я боюсь тебя.
        И вышла, прежде чем Гретхен успела сказать что-нибудь еще. Брат Лемон оказался на кухне, где рыскал по ящикам.
        - В чем дело? - спросила Эбби.
        - Чтобы выманить демона, - сдавленным голосом ответил тот, - нам понадобится провокация. Вот в чем дело, Эбби! Ситуация эскалирует! Код красный!
        Найдя темно-синий контейнер йодированной соли «Мортоне», брат Лемон потряс его - контейнер был почти полон.
        - Что это значит? - переспросила Эбби.
        - Это значит, - экзорцист поставил соль на кухонный стол, - мы должны взяться за руки и помолиться над этой солью. «Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое...»
        Три раза произнеся над солью «Отче наш», они вернулись в спальню. Гретхен извивалась на кровати, умоляя:
        - Я никогда тебя не обижала! Пожалуйста, пожалуйста, подумай о...
        - Именем Христа я изгоняю тебя! - объявил брат Лемон, набрав в ладонь соли. - Дух раздора и вражды, я отправляю тебя на крест!
        С этими словами он кинул пригоршню соли в лицо Гретхен, которая стала дергаться и плеваться. Тогда брат Лемон набрал еще горсть и повторил:
        - Именем Христа я изгоняю тебя! Дух раздора и вражды, я отправляю тебя на крест!
        На этот раз бросок оказался таким сильным, что на правой щеке Гретхен остался след. Брат Лемон снова повторил процедуру. Теперь Гретхен вся была в соли - соль забилась ей в нос, в складки кожи на шее, в волосы, во влажные уголки глаз, на подбородке, прилипнув к вязкой слюне.
        - Именем Христа я изгоняю тебя! Дух раздора и вражды, я отправляю тебя на крест! - повторил брат Лемон и швырнул Гретхен в лицо очередную горсть. Гретхен заплакала. Брат Лемон снова занес руку для очередного броска, но Эбби ее удержала, и экзорцист резко развернулся.
        - Вы мучаете ее... - прошептала девушка. - Я не понимаю... Зачем мы мучаем ее?
        - Чтобы вывести демона, необходимо умерщвлять плоть бесноватой! -ответил брат Лемон и кинул Гретхен в лицо соль. Она каталась с боку на бок, пытаясь защититься, что-то говорила - губы шевелились, но слова были так тихи, что Эбби их не разбирала.
        - Что, больно умный? - кричал брат Лемон, поднеся лицо совсем близко к лицу Гретхен. - Раз ты такой умный, почему я стою, а ты привязан к кровати?
        Внутри Гретхен что-то сломалось. Она разрыдалась, содрогаясь всем телом, испуская пузыри слюны. Ее лицо покрылось пятнами.
        - Вот так! - кричал брат Лемон, снова швыряя соль в лицо Гретхен. -Скажи, как тебя зовут, демон! Как на духу, скажи мне свое имя!
        Послышалось шипение бегущей воды, будто включили кран, и шорты Гретхен спереди потемнели: из ее паха побежал ручеек мочи, стекая по правой ноге и останавливаясь у колена, наполнив холодную комнату едкой вонью. Эбби стало стыдно за Гретхен, и девушка сказала:
        - Она описалась...
        - Возьми полотенце и намочи в теплой воде, - приказал брат Лемон, обернувшись к ней. На кухне Эбби нашла полотенце и включила кран. В стенах загудели трубы, и полилась вода - сначала ржавая, потом ледяная, и, наконец, побежала тепловатая струйка. Смочив полотенце, Эбби поторопилась обратно. Брат Лемон по-прежнему молился, сложив руки над Гретхен.
        - Давай, - сказал он Эбби, - вытри ее.
        - Я? - с глупым видом переспросила она.
        - Я не должен прикасаться к тем частям бесноватой, что способны открыть врата похоти!
        Эбби нервно подошла к постели, промокнула ногу Гретхен и выжала полотенце в пластиковое ведерко, найденное братом Лемоном. Сначала ей было противно прикасаться к моче Гретхен. Тогда Эбби посмотрела на ту не как на подругу - даже не как на человека - а на предмет который нужно вымыть, например, машину. Стало легче.
        - Эбби... Зачем ты это делаешь? - плакала Гретхен. На этот раз у Эбби не нашлось ответа.
        Брат Лемон вышел из комнаты, но очень скоро вбежал обратно, подошел к изголовью, насыпал в ладони соли и склонился над Гретхен. Та начала сопротивляться и вопить:
        - Нет! Нет! Убирайся! Эбби! Эбби-и-и-и-и-и! Помоги! Помоги-и-и-и-и!..
        Бросив в нее очередную порцию соли, брат Лемон приказал:
        - Сатана пускай отыдет! - еще бросок. - Суета в меня не внидет! - еще пригоршня соли. Гретхен беспомощно дрожала всем телом. - Злом меня не искусит! - очередная порция соли полетела ей в лицо. - Как тебя зовут нечистый?! - вопил брат Лемон, и на его шее были видны все мускулы. - Как на духу, скажи мне свое имя!
        Гретхен больше не сопротивлялась, закрыв глаза и тяжело дыша. Брат Лемон надавил ей на грудину прямо под горлом, и дыхание Гретхен стало мелким и судорожным.
        - Андрас...
        Сначала Эбби не поняла, откуда исходил этот шепот, но тут же увидела, как шевелятся губы Гретхен - та повторила:
        - Андрас. Его зовут Андрас.
        Гретхен распахнула глаза. Они горели красным, а по ее вискам бежали слезы.
        - Нет! - произнес ее рот низким мужским голосом. - Не смей плакать, свинья!
        - Эбби... - взмолилась Гретхен. - Выньте его из меня... Пожалуйста... -На ее лице боролись за доминирование два существа. - Помоги... - задыхаясь, произнесла Гретхен. - Пожалуйста...
        - Вау! - воскликнул брат Лемон, хлопая Библией по ладони. - Вот и демон нарисовался!
        Теперь мы одни тут[«Think We're Atone Nov» - песня Тиффани (1987 г.)]
        В гостиной было темно. Стены скрипели от ветра, свистящего в окнах, и от холода Эбби съеживалась в одежде. Вынув из переносного холодильника куриную грудку, брат Лемон уселся в кресле и принялся поедать ее, как мороженое.
        - Извини, - обратился он к Эбби, перемалывая мясо тяжелыми челюстями, - но Андрас - шестьдесят третий демон в «Малом ключе Соломона», великий маркиз ада, управляющий тридцатью легионами духов, сеятель раздора, несущий погибель. Так что мне нужен заряд протеина.
        Всю заднюю стену в пляжном доме Лангов занимали окна, выходящие на затянутую сеткой галерею, за которой лежали едва видимые волны Атлантического океана - серые, сердитые, увенчанные мелкой белой пеной. Далеко на западе у горизонта открылась рана, истекавшая оранжевым светом. Было начало шестого утра.
        - Мы всю ночь здесь пробыли... Что, если у вас не получится? - спросила Эбби.
        - Послушай-ка, когда ты пришла и заявила, что в душе твоей подруги свил гнездо демон из ада, я разве посчитал тебя сумасшедшей? Разве посмеялся над тобой? Не-а - я тебе поверил! Вот и ты теперь мне поверь.
        - Но вдруг у вас не получится? - повторила Эбби. - Вы едва добились от него имени!
        Брат Лемон поднес кресло поближе, поставил перед Эбби, сел и заговорил:
        - Экзорцизм - это перепахивание себя. Понимаешь? Это испытание экзорциста и его души. Знаешь, почему нельзя просто попросить демона уйти, хотя мы стоим возле могучей Божьей десницы, и через Него возможно все? Ведь Христос-Спаситель мог бы взять и изгнать из нее демона вот так!
        Он щелкнул огромными пальцами в холодном воздухе и продолжал:
        - Но экзорцизм - это проверка. Это вопрос: «Насколько сильна твоя вера? Насколько глубока?» Тот кто собрался изгонять дьявола: должен быть готов потерять все: собственное достоинство, безопасность, все свои иллюзии. Все это сгорит в пламени экзорцизма, и останется только сердцевина - только то, что ты действительно есть. Это как жим тяжестей: ты пытаешься тягать, но твои руки трясутся, ты таешь от боли, как свеча, ты сгорел до нуля и у тебя больше нет сил. Это - самый мрачный момент: ты восклицаешь: «Господи, я не могу!» - и тут из мрака звучит голос: «Но могу я». Этот тихий голосок, звучащий по ночам, принадлежит чему-то большему, чем ты сам. Это голос Бога - он говорит: «Ты не один», обхватывает тебя орлиными крыльями и поднимает. Но для этого нужно сжечь все неважное: меховые гетры, кристаллы нью-эйджа. Мадонну, аэробику, New Kids on the Block, мальчика из школы, который тебе нравится, родителей, друзей, - все, к чему ты была привязана, даже собственную безопасность и общепринятую мораль. И когда все это пропадет - сгорит в огне, обратится пеплом - останется крошечный слиток, маленькое ядрышко
чего-то доброго, чистого, истинного. Ты возьмешь его, как камешек, бросишь в великанскую крепость, построенную демоном в душе твоей подруги из ненависти, страха и гнета, он стукнется о стену... и ничего не случится. Тогда ты испытаешь величайшее сомнение в своей жизни. Но в правде нельзя сомневаться, и ее нельзя недооценивать: если ты прошла через огонь, в следующую же секунду ты услышишь, как растут трещины, а потом мощные стены и железные врата сложатся, как карточный домик. Потому что ты перепахивала себя, пока не осталось ничего, кроме правды. Вот что такое этот камешек, Эбби - это наша сердцевина. В этой жизни не так много истинного, но против него не может устоять ничто: истина пронзает воинства Врага, будто меч правды. Но чтобы найти ее и добраться до нее, мы должны пройти через испытание - через экзорцизм. Ты понимаешь меня?
        Он выпрямился и глядел на Эбби.
        - А если нас арестуют? - спросила она.
        Брат Лемон вздохнул и поднялся:
        - Подумай о том, что я сказал, а пока делай и говори, как я скажу. Можешь? Еще чуть-чуть? Мы столько сил потратили...
        Эбби кивнула - она и правда зашла так далеко, что не могла все бросить.
        - Отлично. А теперь запинаем этого демона обратно в ад!

* * *
        Гретхен смотрела на них с кровати, вся обсыпанная солью - соль в волосах, соль в ушах, соль пристала к уголкам глаз и рта.
        - Хочешь пить? - спросил брат Лемон, поднимая стакан воды, над которым молился в гостиной. Гретхен пробежала по растрескавшимся губам языком, покрытым толстой белой пленкой. Брат Лемон встал на колени у изножья постели и поднес стакан ко рту Гретхен. Та с первого же глотка завыла и заметалась по кровати, а брат Лемон с ликующим видом выплеснул содержимое стакана ей в лицо:
        - Святая вода! Захлебнись святостью Божественной любви!
        На губах Гретхен выступила пена: глаза закатились так, что были видны только белки с красными сосудами.
        - Желудок! Голова! Сердце! Пах! - выкрикивал брат Лемон, поочередно прикладывая Библию к соответствующим частям тела Гретхен. - Не прячься, лжец! Покажись мне!
        Из чрева Гретхен раздалось урчание, и комната наполнилась пыльной вонью, незнакомой Эбби.
        - Выньте его... - слабым голосом взмолилась Гретхен. - Он спускается глубже... Больно... Бо-о-о-ольно...
        Слова перешли в шипение боли. Брат Лемон принюхался и улыбнулся.
        - Корица! Чувствуешь? - спросил он Эбби. - Неестественный запах сверхъестественных сущностей! Я различаю их по запаху.
        - Меня почти не осталось... - выдохнула Гретхен, горло которой сжималось. - Я тону... Он топит меня...
        Брат Лемон выбежал мимо Эбби и тут же вернулся с желтой пластиковой воронкой и четырехлитровой канистрой дистилированного уксуса «Хайнц». Запрокинув голову Гретхен своими массивными руками, он сунул ей воронку в зубы, что не помешало Гретхен изрыгать гневные вопли вокруг жерла.
        - Держи ее за ноги! - крикнул брат Лемон, одной рукой открыл крышку, зубами вырвал белую бумажную пленку, выплюнул на кровать и опрокинул в воронку треть канистры.
        Гретхен пинала матрас, захлебываясь и давясь. У Эбби от запаха уксуса защипало в глазах. Вырвав воронку, брат Лемон зажал рот Гретхен, трепыхавшейся под ним, и рыкнул:
        - Ведро!
        Подхватив ведро с пола, Эбби протянула его экзорцисту.
        - Ближе! Рядом с головой!
        Эбби успела поставить ведро в тот самый момент, как он отпустил челюсти Гретхен, и та обблевала себе всю футболку. Брат Лемон развернул ее на бок, но к тому моменту из ее рта текло только что-то жидкое и желтое. Тогда экзорцист повторил процесс, а Эбби стояла и держала ведро - на этот раз туда ударила мощная струя рвоты.
        - Я возьму духовный меч. который есть слово Божие, - произнес брат Лемон, снова засовывая воронку в зубы Гретхен, - пронжу тебя и рассею твою ложь!
        - Он прячется... ниже: глубоко... - Гретхен задыхалась. Тут ее голос стал ниже, словно голосовые связки охрипли и заскрипели: - Неужели вы думаете, что я чувствую боль?! Вы двое обречете свои души на проклятие! За то, что пытаете эту свинью, вы поплатитесь собственным спасением! Что сказал бы ваш Бог?!
        Тут голова Гретхен пришла в нормальное положение, она прикусила язык, потом открыла глаза, посмотрела на них прояснившимся взглядом и сказала:
        - Не слушайте... вперед. Выгоните его... выгоните из меня...
        Брат Лемон выпрямился и обратился к Эбби:
        - Сходи на кухню и посмотри под раковиной - нет там нашатырного спирта? Сейчас начнется настоящая драка.
        Под раковиной оказалось полбутылки нашатыря, но Эбби солгала, что его там не было, и брату Лемону пришлось и дальше использовать уксус. Битва продлилась еще несколько часов: роль Эбби в ней была ограничена тем, что она говорила «Господи помилуй» по знаку брата Лемона, опустошала ведро, которое Гретхен наполняла своей рвотой (с каждым разом ее выходило меньше, и она была более жидкой), и держала Гретхен за ноги. Они так надышали в комнате, что под конец стало жарко, как в сауне, а по стенам побежали капли. Когда экзорцист и Эбби, наконец, вышли передохнуть, их ослепил солнечный свет.
        Усевшись с ней в гостиной, брат Лемон опрокинул половину четырехлитровой канистры с водой, а остальное вылил на себя и потряс головой, распыляя холодные брызги:
        - Бр-р-р! Хочешь? Сразу проснешься!
        - Неужели нельзя по-другому? - спросила Эбби.
        - Не переживай, - ответил экзорцист. - Андрас думает, он в домике, но очень скоро нога Господа пнет его под задницу! Пойди, налей ванную.
        Сердце Эбби упало:
        - Зачем?
        - Крещение с полным погружением, - теперь брат Лемон больше не улыбался. - Чем больше мы умерщвим ее плоть и освятим дух, тем труднее демону будет прятаться.
        Перед глазами Эбби встала картина: он опускает в ванную связанную Гретхен, та кричит и вырывается, он прижимает ее ко дну, из ее рта идут пузыри...
        - Нет. Это слишком.
        - Теперь ты хочешь слиться?! - он ткнул в Эбби массивным пальцем. - Ты же слышала - она сама хочет его изгнать!
        - Какой смысл в экзорцизме, если она умрет?
        Брат Лемон молча посмотрел на нее, потряс головой и пошел на кухню со словами:
        - Тогда я сам все сделаю. Господи, одиноки слуги Твои...
        Он чем-то загремел, пошла вода и стало тихо. Тогда Эбби прокралась обратно в спальню, где едко воняло мочой и рвотой. Гретхен больше не дрожала и только часто, мелко дышала. Вся ее кожа шла мурашками, красное лицо было мокро, губы кровоточили, потрескавшись от уксуса, в волосах застряла соль, глаза распухли и покраснели. Она поманила Эбби поближе, подняв привязанную руку, насколько могла. Девушка опустилась на колени у матраса. Приоткрыв красный глаз, Гретхен шепнула:
        -Дай ему...
        - Он тебя убьет.
        - Он должен выйти из меня... - Гретхен яростно затрясла головой. - Через огонь, через воду... Хоть на куски меня разрежьте... Я не могу так жить.
        Эбби взяла ее за руку, оказавшуюся ледяной и твердой:
        - Я поговорю с ним. Мы что-нибудь придумаем. Я не могу больше тебя мучать.
        - Андрас показал мне, что я сделала... С тобой, с Маргарет... С Гли; с отцом Морганом... С Максом... - на последнем слове ее голос задрожал.
        - Это не ты.
        - Нет, я! Все я! Я и... то, что сидит во мне. Его надо выгнать... иначе он уничтожит все.
        В глубине дома засвистел чайник.
        - Я не дам ему тебя мучать, - ответила Эбби. - Все еще можно исправить.
        Дверь распахнулась, и брат Лемон направился к постели. В одной руке он держал воронку, в другой - чайник, испускавший пар.
        Тогда Эбби поняла: его никто не остановит - ни родители, ни учители, ни друзья, ни полиция. Никто до него не достучится. Она испытывала самое ужасное чувство на свете - чувство того, что выпустила из клетки чудовище и не могла им управлять.
        - Готовы к продолжению? - брат Лемон непринужденно вошел в комнату. -Ситуация эскалирует - максимальная боеготовность! Знаешь, что это значит?
        Он занес над кроватью чайник, из носика которого шел пар. Глаза Гретхен широко распахнулись от страха, но она тут же сжала зубы и попросила:
        - Давайте. Выгоните его... - ее голос сменился низким хрипом. -Попробуй!
        - Отойди, Эбби! - приказал брат Лемон. - Слово Божье, подобно молоту истины, вынесет тебя с моей дороги!
        - Нет! - крикнула Эбби, встав между ними и раскрыв руки, заслоняя Гретхен. - Она умрет!
        - Давайте! - кричала Гретхен.
        - Я должен убить демона! - брат Лемон шагнул вперед. Левая сторона лица Эбби начала нагреваться от пара, словно варилась.
        - Посмотрите на нее! - взмолилась Эбби, хватаясь за воронку. -Посмотрите только, что вы делаете!
        Дрожащими руками брат Лемон отвел воронку подальше со словами:
        - Враг хочет меня унизить! Враг хочет меня уменьшить!
        - Это просто девушка, - Эбби отступила, пятясь, и наткнулась на кровать. Ее колени подогнулись, и она села прямо на руку Гретхен. - Ее нельзя будет вернуть!
        - Я буду умерщвлять ее плоть, пока не испустит демона! - крикнул экзорцист. - В этот раз я не напортачу!
        Он надвинулся на Эбби, закрыв собой свет, сдавив девушку между собой и Гретхен, толкнул ее, отпихнув с кровати, и Эбби ударилась коленями о пол. Брат Лемон сунул Гретхен в зубы воронку, а та яростно кивала и стонала в экстазе:
        -Да! Да! Да!..
        Экзорцист занес чайник и начал лить. Эбби бросилась к нему, вытянув руки; сначала она ничего не почувствовала, но очень скоро ладони, коснувшиеся чайника, вспыхнули болью, а кипяток забрызгал все предплечья и плечи. Брат Лемон заревел и отшатнулся, тоже обжегшись кипятком; чайник упал и отлетел в угол, извергая ручьи кипятка по всему полу.
        Гретхен завыла от разочарования. Брат Лемон выпрямился во весь рост и схватил Эбби за шею. Его лицо перекосилось от злости, но Эбби испытывала такой ужас, что больше ничего не боялась.
        - Когда вы остановитесь? Когда она умрет? - крикнула она.
        Брат Лемон замер. Он посмотрел на одну девушку с обваренными руками, плакавшую перед ним; потом на другую, привязанную к постели в луже собственной рвоты, насквозь мокрую, всю в соли и моче. Она медленно качала головой из стороны в стороны и слабо повторяла, как заклинание:
        - Убей меня, убей, убей, убей...
        Освещение поменялось, и с глаз брата Лемона упала пленка.
        - Я больше его не вижу, - сказал он. - Не вижу больше демона.
        Он развернулся и вышел. Эбби последовала за ним - брат Лемон оказался в гостиной. Он сидел в соломенном кресле и держался за голову.
        - Я видел демона! - говорил своим коленям экзорцист. - Могу поклясться, я его видел!
        - Все можно исправить, - сказала Эбби. Брат Лемон поднял голову - по его лицу текли слезы:
        - Что я наделал?..
        Она не знала, как его утешить. Схватив Библию, экзорцист прижал книгу к губам, бросился на колени и стал молиться. Из спальни по-прежнему доносилась мольба Гретхен:
        - Убей меня, убей, убей...
        Наконец, подняв голову, брат Лемон произнес:
        - Я приведу папу... Надо привести папу! - повторил он уже с большей уверенностью, вскочил и принялся рыскать в поисках ключей.
        - Зачем? - спросила Эбби. - Что он такого сделает?
        - Это просто испытание! Проверка нашей веры! - продолжал убеждать себя брат Лемон. - Я взялся за слишком большую задачу - только папа знает, что делать! Он регулярно имеет дело с демонами похуже! Папа все исправит! Все будет хорошо!
        - Вы что, меня бросаете?!
        Схватив ключи с кофейного столика, брат Лемон повернулся к Эбби, не глядя ей в глаза. Последнее ей не понравилось.
        - Я тебя не бросаю. Я поеду за папой, мы вернемся и победим эту тварь. Подожди, я скоро буду - честное слово!
        И с этим вылетел из двери. Эбби услышала топот по ступеням под домом, хлопнувшую дверь машины и проснувшийся двигатель. Окно выходило на фасад дома, и Эбби увидела, как фургон брата Лемона дал задний ход, выехал на дорогу и удалился.
        Приближался вечер, весь мир вокруг темнел, и в доме стало тихо. Эбби зашла в спальню, посмотреть, как там Гретхен. Та лежала совершенно неподвижно. Эбби наклонилась на ней.
        -Умоляю... Остановите... - стонала Гретхен.
        - Все будет хорошо. Сейчас он приведет того, кто все решит.
        - Остановите... Остановите... Остановите... - стонала Гретхен. Эбби хотела ее обнять. Тут Гретхен захохотала.
        - Как все просто! - она жестоко улыбнулась, и камень, лежавший на сердце Эбби, опустился в живот. - Вы что, думали, Гретхен до сих пор тут? Ее давно нет в этом теле! Вы оба стояли с торжественным видом, читали молитвы Богу, в которого ты даже не веришь, и ожидали... чего? Что моя голова провернется на 360 градусов? У вас фантазия ограниченная, как у детей! Чтобы прогнать этого позера, не понадобилось и одной десятой моей мощи -тут сделать страшный голос, там подтолкнуть, один фокус, другой, и вот мы с тобой наедине. Как было в начале, так будет и в конце.
        Ухмыляясь и глядя Эбби прямо в глаза, Гретхен начала мурлыкать один мотивчик, потом тихонько запела:
        - «Теперь мы одни тут,
        И больше никого рядом с нами нет,
        Теперь мы одни тут,
        Сердец наших стук нам расскажет секрет...»
        Я умерла бы ради тебя[«I Would Die 4 U» - песня Принса (1984 г.)]
        - Ты сама знаешь, что будет дальше, - продолжала Гретхен. - Родители уже меня ищут Представляешь, какую красивую истерику закатила моя мама? Она пришла домой после матча, набив пузо жареной курицей с крабовым соусом, а ее милой, бесценной доченьки нигде нет, любимая собачка умерла, и все белоснежные ковры забрызганы кровью - теперь еще менять придется! Конечно, они тут же позвонят в полицию, а первым делом подумают на эту... как ее?
        Опустившись на корточки, Эбби прижимала к вискам тыльные стороны запястий и повторяла про себя: «Это не Гретхен. Гретхен не здесь».
        - Ну, как ее там... Которую чуть не исключили из школы... Которая торгует наркотиками и украла из больницы труп ребеночка для извращенной секс-оргии... Ах да, Эбигейл Риверз! Интересно, она дома? Динь-динь! «Алло, миссис Риверз! Я знаю, что последние сутки вы провели, как полнейший «белый мусор», но, может, вы заметили что-то странное в вашей дочери? Ах, ее нигде нет? Ну, мы, конечно, полицейские Маунт-Плезанта, и у нас в башке только одна извилина, но, может быть, это зацепка? Как ты думаешь, Клетус, эта чокнутая девка с рожей, как пицца из прыщей, может иметь отношение к похищению и возможному убийству такой милой, вежливой, приличной и - не побоюсь этого слова - сексуальной девушки?» «Знаешь, Ретус, возможно, стоит это расследовать...»
        Эбби качалась взад-вперед, снова и снова повторяя: «Это не Гретхен... Это не Гретхен...»
        - Они придут за тобой, - продолжала Гретхен. Теперь не было похоже, будто ей холодно. Более того, она как будто находилась в том самом месте, где хотела быть с самого начала. - Они увидят, что я привязана к постели, и посадят тебя в дурдом. Твоих родителей в Чарльстоне будут ненавидеть больше всех - такие шизики, как ты, становятся легендами! Наркоманку из Олбемарл-Академии, похитительницу людей и младенческих трупов, запомнят навсегда! Тебя, наконец, выпустят, ты состаришься и сморщишься, тебе будет тридцать лет, но ты навсегда останешься тем, чем являешься сейчас - жалкой, нечистой психичкой.
        Вскочив на ноги, Эбби убежала в гостиную. Существо, говорившее голосом Гретхен, заползло ей в голову и сдавило мозг так, что он засочился кровью. Эбби нужна была тишина. Она подошла к окну: на улице становилось темно, мужчина в красном плаще выгуливал собаку, в фиолетовом небе висел след от самолета... Время шло, наконец, зажглись фонари, и Эбби пришлось признать факт: экзорцист никогда не вернется. Она была совершенно одна, в соседней комнате сидел в засаде демон, и никто не собирался приходить на помощь.
        - Эбби... - позвала лже-Гретхен. - Ты меня слышишь?
        Эбби прижималась лбом к стеклу. Выхода не было. Она все испортила. В отчаянии она обратилась к демону:
        - А если я тебя отпущу? Мы просто уйдем... Зайдем к кому-нибудь из соседей, вызовем полицию... Ты скажешь им, что взяла эмбрион, мы разойдемся, и я никогда больше тебя не побеспокою.
        - О, Эбби, это уже невозможно, - ответил Андрас. - А знаешь, почему? Потому что ты меня выбесила. Я, может, и привязан к этой трижды благословенной постели, но в ловушку попалась ты.
        Эбби затрясла головой, пытаясь силой мысли вернуть все, как оно было, прежде чем она все испортила.
        - Нас скоро найдут - продолжал Андрас. - Ты готова к далекой-далекой поездке? Думаю, куда дальше, чем Саузерн-Пайне. Ты исчезнешь, тут-то я и начну веселиться. Маргарет, пожалуй, станет очередной трагической подростковой историей; с Уоллесом Стоуни я еще и не начал: а Никки Бул, может быть, первой в вашей школе подхватит СПИД!
        Взгляд Эбби опустился на кофейный столик - там, на стопке старых номеров «Нэшнл Джиогрэфик» лежала Библия, оставленная экзорцистом. Она взяла книгу и вынула из нее шпаргалку брата Лемона.
        Там был расписан весь экзорцизм - все молитвы, ритуалы и обряды с указаниями. Эбби смотрела на все эти бесполезные заклинания и мольбы. Ее точно посадят - она это знала; но Андрас будет делать свое дело дальше, снова и снова, и конца этому не будет.
        - Знаешь, что я думаю, Эбби? - говорил он ей. - Я думаю, что Дереку Уайту скоро надоест, как с ним обращаются футболисты. И думаю, что пора ему принести в школу огнестрел. Представь себе: он идет по коридору, из одного класса в другой, и в кои-то веки никто не говорит ему «Заткнись»... Да, тебя увезут, тогда-то я повеселюсь!
        Больше не было ни Маргарет, ни Гли, ни Уоллеса Стоуни, ни отца Моргана, а скоро и брата Лемона не станет. Когда же это прекратится? Когда несчастий станет достаточно? Эбби знала, что страдания будут бесконечными, будут охватывать одного человека за другим, пока не заполонят все, пока все не станут испытывать то же, что и она сейчас.
        Нужно было это прекратить. Нужно было остановить это, и неважно, что станет с Эбби.
        Она выключила свет в гостиной, проверила, закрыты ли все двери, налила стакан воды, вошла в спальню для гостей с Библией и шпаргалкой отца Лемона и стала читать с листа:
        - Святой Михаил Архангел, охрани нас в Армагеддоне, будь нам защитой от нечестия и сетей дьявола; да укротит его Господь, мы молим смиренно. Аминь.
        Листок дрожал в руках Эбби, стоявшей у изножья постели, но она уверяла себя: это от холода. Ее голос звучал слишком громко, слишком театрально -все слишком сильно выдавало притворство, и происходящее в свете лампочки казалось дешевым и примитивным.
        - Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя...
        - Серьезно? - Андрас приподнял голову Гретхен. - Ты это серьезно?
        - ...как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение...
        - Это не сработает, - ответил Андрас. - Экзорцист должен быть чистым, честным. Ты такой никогда не была, Эбби - ты горда. Ты думаешь, никто, кроме тебя, не трудится, не страдает...
        - ...во веки. Аминь, - Эбби сделала глубокий вдох. - Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое...
        Она повторила «Отче наш» трижды.
        - Спроси-ка себя, Эбби, - продолжал Андрас говорить одновременно с ней, - раз ты такая славная и бескорыстная, как Щедрое Дерево, почему ты дружишь только с богатенькими? Раньше ты дружила с Лейни Отт и Трэдом Хьюджером, но они не так богаты, как мы с Маргарет и Гли... Наверно, если бы тебе не надо было жить с родителями, ты и с ними бы не разговаривала! Мама с папой всем ради тебя жертвуют, а ты их стыдишься, считаешь их отребьем!
        Руки Эбби задрожали еще сильнее. Она повысила свой дрожащий голос, чтобы заглушить Андраса:
        - Нечистый дух, тебе и всем твоим слугам, что осаждают сию рабу Божью, я приказываю: изыди!
        Андрас смеялся над ней.
        - Повторяю: силой, дарованной моим господом и спасителем Иисусом Христом, я приказываю тебе оставить сию рабу Божью!
        - Знаешь, Эбби, - сказал Андрас голосом Гретхен, - есть такие вещи, которые сломаются - и их никогда не починить. Некоторые ошибки - навсегда, и одну из них ты совершила. Удачно тебе провести остаток своей долгой и одинокой жизни.
        Это продолжалось час. Спустя какое-то время Эбби уже не помнила, как давно начала. Тело Гретхен утомилось: потные волосы спутались, обрывки простыней натерли запястья и щиколотки, холодный матрас был весь влажен.
        Голос Эбби почти сорвался, но она в очередной раз отпила воды и продолжила читать. Воды почти не осталось, но Эбби знала: из комнаты она не выйдет.
        - Изыди, Сатана, искуситель, измыслитель всякой лжи, враг добродетели, преследователь невинных. Освободи место Христу, в Котором не найдешь ты ничего тобою сделанного.
        Скучающий Андрас изобразил звук пуканья.
        - Сила Христа изгоняет тебя, демон. - продолжала Эбби. - Покинь эту Божью рабу.
        Андрас притворно захрапел.
        - Я изгоняю тебя, - монотонно гудела Эбби. - Я изгоняю тебя, нечистый дух, изгоняю всех сатанинских слуг Врага, всех адских призраков, всех твоих падших сторонников именем Господа нашего Иисуса Христа. Изыди и не приближайся к этому Божьему дитяти.
        Андрас безжизненными глазами смотрел в потолок. Эбби на миг замолчала, и тишина, воспользовавшись этим промежутком, полностью ее раздавила. Эбби так устала... Все было так глупо...
        - Я изгоняю... - начала она, но пересохшее горло не дало продолжить. Эбби взглянула на тумбочку, и ее сердце подпрыгнуло - стакан еще оставался наполовину полон! Она сделала большой глоток - вода показалась сладкой. Тут Эбби торопливо выплюнула все на пол, чуть не блеванув - жидкость в стакане была мутной, желтой и пахла серой: она чуть не выпила мочу. Крошечные многоногие жуки в ней плыли к поверхности. Эбби уронила стакан, тот отскочил от пола и покатился, обдав ее штаны по пути теплой мочой.
        - Кто сказал, что мы играем по правилам? - засмеялся Андрас. - Почему ты решила, что я буду соответствовать твоим ожиданиям?
        Гретхен зевнула. Из ее рта выполз таракан, задев усиками ноздри, пополз по щеке, виску и скрылся в волосах. Она зевнула еще шире, и изо рта хлынуло целое полчище тараканов, разбежавшихся в разные стороны: кто-то вверх по стене (некоторые сорвались и упали на пол), кто-то помчался по матрасу, а в основном твари принялись забираться под топик Гретхен и ее штанины, почти целиком скрыв лицо и тело под собой.
        Эбби бросилась к постели, стараясь как можно скорей сбросить паразитов с живота, бедер, груди подруги. Андрас ухмыльнулся ртом Гретхен и принялся жевать, перемалывая тараканов челюстями в желтую мягкую массу.
        - Хватит! Прекрати! - Эбби хлопала ее по щекам, сбивая тараканов.
        Левый глаз Гретхен задергался, из слезного протока на переносицу выполз кольчатый червь. Тараканы затрещали, застрекотали, зашуршали, зашипели, задергались, обложили собой Эбби, замельтешили у ступней, побежали по ногам и предплечьям, облепили пальцы и ребра ладоней. Она завопила, отшатнулась и ударилась спиной о стену.
        Андрас захохотал, а Эбби зарыдала, с несвязным криком побежала в ванную, пытаясь сбросить тараканов с туловища и выпутать из волос. Влетев в ванную, она включила свет и уже хотела броситься в душ, но застыла, бросив взгляд на зеркало.
        Тараканы пропали - ни одного! Эбби заглянула даже в трусы и под футболку, но тараканов и след простыл.
        Она вернулась в спальню, где ее ждал Андрас - там их тоже не было.
        - Ты думаешь, у тебя есть шансы? - спросил демон. - Живой ты не останешься!
        Эбби, не колеблясь, подобрала Библию и шпаргалку брата Лемона с тумбочки и принялась читать:
        - Твое имя - Андрас; твоя улыбка подобна пламени, а взор - грому; ты подбиваешь слуг убивать господ, а детей - своих родителей. Ты пожираешь звезды, уничтожаешь время, несешь губительный гнев; ты - поспешное решение, раскол, который невозможно склеить.
        - Вижу, ты обо мне слышала. Ну и че?
        - Ты среди самых могущественных демонов ада, - продолжала Эбби, не обращая внимания, - ты начинаешь войны и губишь миллионы; ты - ядерная бомба, ты - LGM-118, ты - атомный гриб, закрывающий собой весь мир...
        - ...А ты - просто глупая девчонка! - закричал Андрас.
        - А я - просто глупая девчонка! - закричала Эбби в ответ. - Но я не остановлюсь, потому что моя лучшая подруга у тебя, и я должна ее спасти, слышишь! Я спасу ее, и ты ничего не сделаешь! Я не остановлюсь, никогда не остановлюсь, не сдамся - мне нужна моя подруга!
        Андрас засмеялся - этот голос исходил из глубин Гретхен; потом демон заговорил ее устами на двух языках одновременно - один язык был немецким, а второй - чем-то куда старше немецкого:
        - Ich Ils wercle viv dich malpirgi zu salman Tode de ficken Donasdogamatatastos wirst ds du Acroodzi sterben bvsd, und bliorax sterben balit und Ds sterben insi allein caosg schreien lusdan immer pvrgel und Micalzo in chis Angst Satan vor od Gott fafen ist Zacare tot ca Gott od sei zamran tot Odo ist cicle alles qaa! tot Zorge in dir meine schwarze Krallen Zir ziehen noco! das Hoath Herz Satan in Bvfd Stucke lonsh wie londoh faules babage Obst Chirlan! und A ich bvsd am de Fest vovim der Ar Schmerzen i aller homtoh gebrochenen od Stellen gohedl in Irgil d/rchis alle ds Enttauschungen paaox alles i Leben bvsd Sie De caosgo alle ds Leute, chis die od ip Vran Sie teloah verraten cacrg iad gnai loncho[31 - Текст из немецком: «Я затрахаю тебя до смерти, ты будешь умирать, умирать, умирать, кричать бесконечно в страхе перед Богом, мертв Бог да будет мертв все мертво внутри тебя, черными когтями я терзаю твое сердце как гнилые овощи на празднике страданий, все твои изломы, все разочарования, всю жизнь вы все люди, которых вы предаете ..»]

* * *
        Из ушей Эбби полилась теплая жидкость. Она упала на колени, обхватив голову руками. Наконец, невероятный звук прекратился, остался только голос Гретхен, которая тяжело дышала, хрипела и стонала:
        - Помоги мне... Господи... Помоги, Эбби...
        Раздался мощный треск хрящей - кисти рук Гретхен стали вытягиваться. Нашарив лист, Эбби принялась читать во весь голос, перекрывая хруст суставов:
        - Снова приказываю тебе, демон, нечистый дух - сообщи время и час своего ухода...
        Теперь руки Гретхен стали вытягиваться целиком - сначала вывихнулись локти, потом плечи. Затем потянулись ноги - разъединились коленные суставы, пальцы покинули свои обычные места, один за другим.
        - Сила Христа изгоняет тебя! - кричала Эбби, пытаясь, чтобы это звучало внушительно. - Изыди! Оставь эту женщину!
        Гретхен заскулила, как Хороший Песик Макс. Теперь ее ладони были на уровне коленей, а ступни свисали с конца кровати. Послышался тошнотворный хруст - начала растягиваться шея.
        Божественная любовь. Божественное могущество - защита мне, Он бережет меня. Где я, там и Бог. И все хорошо. Все хорошо. Все хорошо.
        - Помоги, Эбби! - умоляла Гретхен. - Хватит... Прекрати это...
        Ее шея растянулась еще на пару сантиметров. Эбби надеялась, что это, как и тараканы, просто иллюзия... молилась об этом.
        - Гк! - выдохнула Гретхен. Ее голосовые связки сильно натянулись. В комнату ворвался морозный ветер, принося с собой вонь навоза. Лампочка на потолке потемнела, став коричневой, опять вспыхнула, потом замигала.
        - Именем и властью Господа Иисуса Христа, - кричала против ветра Эбби, - я отрекаюсь от всей власти тьмы, существующей в Гретхен Ланг, я связываю всех злых духов, которым приказано терзать ее, и запрещаю тебе, Андрас, всякие действия! Сила Христа изгоняет тебя!
        Гретхен завопила еще громче... и тут ее тело сжалось. Все конечности вернулись на свои места, скрипя хрящами и щелкая суставами. Холодный ветер не успокаивался, и Эбби пришлось держать листок двумя руками, чтобы можно было читать:
        - Нечистый дух, тебе и всем твоим слугам, что осаждают сию рабу Божью, я приказываю именем воплощения, страстей, воскресения и вознесения Иисуса Христа, нашего Господа оставить в покое сие дитя Божье! Изыди!
        Ветер стал сильнее, стены куда-то делись. Теперь Эбби и Гретхен были не в пляжном доме, а в каком-то древнем, мертвом месте. Вдалеке виднелся человек, голову которого полностью охватило пламя - он горел, но не сгорал. За приоткрытой дверью стоял чей-то силуэт, жаждущий тела Эбби.
        Гретхен начала нечленораздельно говорить и кричать.
        - Сила Христа изгоняет тебя! - попробовала Эбби снова.
        - Прекрати! - Гретхен перекрикивала ветер. - Эбби, он не прекратит, если ты не прекратишь! Пожалуйста!
        - Сила Христа изгоняет тебя, Андрас! Оставь ее в покое!
        Гретхен перестала кричать - из ее рта появились пальцы; увенчанные грязными ногтями и скользкие от слюны. Губы девушки беспомощно шевелились вокруг костяшек.
        - Приказываю тебе, нечистый дух! - кричала Эбби против ветра. - Сила Христа изгоняет тебя!
        За кистью последовало волосатое запястье и толстое предплечье, растягивая лицо Гретхен до предела. Сантиметр за сантиметром покрытая волосами рука лезла изо рта, раздвигая губы все шире; плечи Гретхен поднялись, челюсти больше не могли двигаться, но рука не останавливалась.
        - Покинь ее! - кричала Эбби. - Сила Христа изгоняет тебя!
        Гретхен плакала и давилась, кожа вокруг рта трещала. Рука вылезла почти до локтя; опершись на грудь Гретхен, она начала выталкиваться наружу, раздирая лицо напополам.
        - Не могу! - закричала Эбби. Ее ноги совершенно лишились силы. - Не могу... Прости, Гретхен, я... Все, я перестала. Честное слово...
        Она упала на зад. В тот же миг ветер остановился, лампочка перестала мигать, рука убралась обратно, Гретхен наконец-то (к счастью!) спокойно замерла, и стало тихо. Голые стены, деревянный пол, соломенное изголовье и соломенная тумбочка вернулись на место. Полностью сломленная телесно, Эбби с трудом доползла до стены и привалилась к ней.
        Это было поражением.
        Они долго лежали на своих местах: Гретхен хрипло дышала, а плечи Эбби дрожали от слез. Не получилось. У нее ничего не получилось. Скоро за ней придут, и второго шанса не будет. Все кончено.
        Вскоре она почувствовала влажное, густое дыхание совсем рядом с левым ухом - и гортанный шепот, который слышала только Эбби: жадный звук триумфа, ликования. Слова, которые ей шептали, пропитали нечистотами ее кожу и мозг, вытесняя мысли Эбби, пока весь разум не затопил гной.
        По телу девушки властно скользили сильные костлявые невидимые руки: дергали за волосы, давили прыщи на лице. Испытывая унижение. Эбби подняла голову- одежда на обмякшем теле Гретхен шевелилась: невидимые руки трогали и ее: скользили по грудям, между ног стаскивали шорты... Теперь дыхание над ухом Эбби было голодным.
        Эбби хотела сопротивляться, но искра внутри нее погасла. Теперь они обе принадлежали Андрасу. Эбби сдалась, позволяя рукам делать, что хотят; шепот над ухом стал еще алчнее. У нее ничего не получилось. Эбби больше не было - осталось только тело, которое щипали, мяли, сжимали и насиловали.
        И вдруг в глубинах черепа Эбби послышалась музыка ударных - так глубоко, что сначала она даже не расслышала слабые звуки за непристойным шепотом. Но звук продолжался, и, наконец, что-то в сердце Эбби опрокинулось. Теперь у нее в голове вовсю играли клавишные и гитара, и сердце забилось в такт сотням роликовых коньков.
        - «...синий пипл...» - прошептала она растрескавшимися губами. Гневное, гнусное шипение в ухе стало громче, по губам что-то проползло, невидимые руки сдавили груди до синяков.
        - «...ходит по пути... тра-та-та, чего им не найти...» - продолжала едва слышно шептать Эбби. Голоса прервались на один-единственный миг, и ударные стали громче.
        - «У нас есть бит...» - прошептала Эбби и повторила, повысив голос: - «У нас есть бит, у нас есть бит...»
        Голоса прекратились. Сначала прекратились и прикосновения, но тут же начались еще сильнее и болезненнее - плоть Эбби выкручивали, наказывали.
        Хлопнув рукой по стене у себя над головой, Эбби что было сил оттолкнулась от пола. Ее удерживала вся планета, тянуло вниз нечто тяжелее, чем сама вселенная: в левом плече хрустнула кость, но Эбби продолжала подниматься и, покачиваясь, наконец, встала на ноги. Шепот в голове заглох под четырьмя повторяющимися словами бессмысленного припева:
        - «У нас есть бит, у нас есть бит, у нас есть бит...»
        Эбби шагнула к постели. Подул ветер, порывы которого чуть не разорвали ее на ленточки, сломанное плечо взорвалось болью, но Эбби, склонив голову, продолжала ставить одну ногу перед другой. Ее плоть продолжали терзать, внутри черепа отдавались удары невидимой пики, но Эбби, продолжая идти, заговорила:
        - Томми Кокс... Томми Кокс, охрани нас в Армагеддоне, будь нам защитой от нечестия и сетей этого мира; да изгонит Томми Кокс и его священная банка кока-колы тебя, Сатана, и все тобой сделанное - об этом я молюсь его именем.
        Теперь она стояла у изножья. Ветер выл вовсю, яростно пытаясь опрокинуть Эбби, но она схватилась за веревки из простыней, которыми были привязаны ноги Гретхен. Взглянув на сломленное, окровавленное, побитое тело Гретхен, девушка увидела, как незримые руки царапают и оскверняют ее подругу, и заговорила громко и ясно:
        - Сила Фила Коллинза изгоняет тебя! Силой, дарованной мне Филом Коллинзом, который знает, что Гретхен вернется ко мне вопреки всему, и его именем я приказываю тебе оставить сию рабу Genesis!
        Ветер завыл еще громче, весь дом затрясся, плетеный комод отлетел к дальней стене. Эбби схватилась одной рукой за ступни Гретхен и продолжала:
        - Священная сила «Поющих в терновнике», «Моей милой Одрины» и «Навсегда...» изгоняет и отрицает тебя, Андрас! Сила потерянных зубных пластинок, Ямайки, плохих дредов, светлячков и Мадонны изгоняет тебя!
        Ветер подхватил плетеное изголовье, швырнул его в Эбби, и, задев ее голову, оно улетело в стену. Из уха полилась кровь. Ветер теперь просто ревел.
        - Во имя Хорошего Песика Макса, Инопламетянина, первой женщины вице-президента Джеральдин Ферраро, «Глаза тигра» и брачного крика коал: во имя страстей и искупления «Плохой мамочки», у которой всегда будет ужин в духовке: во имя Гли: Маргарет и Лейки Отт я приказываю тебе удалиться! Силой, дарованной мне Пыльным Катышком и The Go-Go:s я изгоняю тебя и приказываю: изыди!
        Ветер сотрясал комнату, стены дрожали, постель вибрировала, пол ходил ходуном. Обмякшее, будто лишившееся костей, тело Гретхен содрогалось.
        - Я люблю тебя! - кричала Эбби против бури. - Я люблю тебя, Гретхен Ланг! Ты - мое отражение, моя тень, и я никогда тебя не отпущу! Мы связаны навечно, пока не вернется комета Галлея! Я люблю тебя навечно, и не просто по-дружески, и ни один демон не превзойдет силу моей любви! Мой камешек зовут Гретхен Ланг, и я бросаю его! Во имя нашей любви, изыди!!!
        Ветер, буря, голоса, руки - все остановилось. Вдруг Гретхен резко села на постели, распахнула глаза и издала вопль, который берегла с самого рождения. Пронзительный крик этот состоял изо всего, что когда-либо причинило ей боль; стены раскололись, потолок затрещал, штукатурка посыпалась. Эбби держалась за кровать. Изо рта Гретхен лились нечистоты, из глаз - черные слезы.
        Ее крик стал совершенно невыносимым. По всему Чарльстону зазвенели телефоны. Эбби ощутила вереницу жестоких мыслей, проносившихся сквозь нее: люди с пустыми глазами, стоявшие за колючей проволокой, абажуры из людей, страдание в глазах Хорошего Песика Макса, который не понимал, что с ним происходит, голая Гретхен, выходящая из блокгауза, миссис Ланг, избивающая дочь, вонь в спальне Маргарет, молчание за обеденным столом, Гли, которую выносят из часовни, а она вопит и вырывается, группа мужчин хохочет, вырезая женщине язык и сердце, а потом зарывает ее в безымянной могиле... Всего этого было так много, все это причиняло такие страдания, и все эти страдания Эбби в полной мере ощущала... И вдруг все прекратилось.
        Комната была полностью разгромлена. В плече Эбби пульсировала боль. Гретхен, усыпанная штукатуркой, неподвижно лежала на матрасе, склонив голову набок... вдруг ее грудь поднялась со вздохом, а потом опустилась, и Гретхен издала слабый храп. Эбби поняла, что она спит...
        И улыбается.
        Эбби оторвала руку от кровати, пошла из комнаты и поморщилась - ноги были словно деревянные. Дом заливал солнечный свет, за окнами сверкал океан - они провели тут всю ночь. Издалека послышались голоса. Эбби направилась в переднюю часть дома и, услышав хлопок двери машины, захромала к окну.
        Во дворе только что остановились три полицейские машины и Мерседес миссис Ланг и люди, как один, вылезали из автомобилей. Миссис Ланг вдруг подняла взгляд, увидела Эбби, указала, и полиция бросилась в дом. Эбби прохромала обратно в спальню для гостей и зашептала:
        - Гретхен! Гретхен! Они здесь!
        Опустившись на колени возле кровати, она разрезала путы на руках Гретхен. Та начала просыпаться и улыбнулась, увидев подругу. Это и правда снова была Гретхен.
        -Эбби?..
        На деревянной лестнице, ведущей в дом, слышались тяжелые шаги. Все здание тряслось.
        - Гретхен... - откликнулась Эбби и, разрезав последний узел, сорвала веревки из простыней.
        - Я тебя слышала... - сказала Гретхен. - Я слышала только тебя. Я тонула, а ты протянула мне руку и вытащила...
        Парадную дверь выбили, и теперь в доме раздавались голоса, гремели ботинки и тряслись стены. Они приближались к спальне.
        - Я люблю тебя, - сказала Эбби, обняла Гретхен, и Гретхен обняла ее, шепча на ухо:
        - А Макс? Что я сделала с Максом?
        - Это не ты. Макс знает что это не ты, - Эбби еще не договорила эти слова, как сзади ее обхватили и оторвали от Гретхен. Повиснув в воздухе, Эбби болтала ногами, Гретхен держалась за подругу до последнего, пока полицейские не оторвали ее руки, но и тогда Гретхен продолжала тянуться к ней и кричать:
        -Эбби!
        Мама Гретхен обнимала дочь, но та по-прежнему звала подругу.
        - Вынесите ее отсюда! - приказал мужской голос. Весь пляжный дом Лангов заполнили мужчины в синих мундирах.
        - Гретхен! - кричала Эбби и тянулась к подруге. Между ними стояли полицейские, мистер и миссис Ланг. Последнее, что увидела Эбби, когда ее спиной вперед выносили из спальни - Гретхен, которая тянулась к ней из-за плеча матери. Потом девушку понесли по холоду вниз по лестнице, бросили на заднее сиденье патрульной машины и завели двигатель. Пляжный дом позади начал исчезать.
        - Эбби! - раздался едва слышный крик. Развернувшись на сиденье и прижавшись к заднему окну. Эбби увидела, что Гретхен вырвалась и теперь бежала по лестнице и двору. Ее пытались поймать, а она неслась по улице с окровавленными босыми ногами, в одних шортах и жутко грязном топике, с лицом, искаженным от горя.
        - Эбби!!! - крикнула она в последний раз. Эбби прижала к заднему стеклу здоровую руку. Машина набирала скорость, увозя девушку, и теперь она больше не видела Гретхен - свою лучшую подругу, свое отражение, зеркало, тень, саму себя.
        - Гретхен... - прошептала Эбби.
        Гретхен исчезла.
        Быстрая машина[«Fast Саг» - песня Трейси Чэпмен (1988 г.)]
        Слушание называлось «закрытым», но для Эбби это было все равно, как если бы ее поставили в центр Марион-Сквер. В зале находились два адвоката Лангов, два агента Государственного правоохранительного подразделения, городской прокурор со своим помощником, два пристава, секретарь и психолог-консультант, специализировавшийся на сатанизме и ритуальных преступлениях. Не было только Гретхен.
        Эбби с больным плечом, рукой на перевязи и швами на левом ухе сидела на жесткой деревянной скамейке, пахнувшей лаком для мебели, и слушала, как судья разносит ее маму с папой: они, дескать, безответственные, не годятся быть родителями, им должно быть стыдно... И все это было правдой. Мама, прическа на голове которой больше подошла бы для вечеринки (отчего Эбби становилось очень грустно), только молчала и кусала себя за щеку, а папа с блестящими глазами елозил руками по бедрам. Потом, когда призвали Лангов, женщина из Правоохранительного подразделения вывела Эбби в коридор, но и туда через закрытые двери доносилось каждое слово, произнесенное повышенным тоном. Говорили судья, адвокаты, Ланги, но не ее родители - те просто сидели и обтекали.
        - Горячо у них там... - сказала женщина.
        Специальное слушание по делам несовершеннолетних началось неделю после того, как Гретхен и Эбби нашли в пляжном доме. Эбби хотелось сбежать и повидаться с Гретхен, чтобы проверить, сработал ли экзорцизм, но папа забил окно и повесил на дверь замок. Если ей надо было в туалет, она звонила в колокольчик - тогда мама открывала дверь и ждала в коридоре.
        К ним домой приходил следователь из Правоохранительного подразделения и допрашивал Эбби в гостиной: как они попали в пляжный дом? Где она взяла ГОМК? Кто еще был вовлечен? Следователь делал вид, будто ей сочувствует будто все это ради ее блага, но Эбби помнила, что случилось, когда она пыталась рассказать правду директору, отцу Моргану и Лангам, и молчала. Спустя полчаса этого молчания следователь перестал изображать дружелюбие, отвел родителей в сторону и сообщил им (достаточно громко, чтобы Эбби слышала), что именно отказ сотрудничать со стороны их дочери будет означать для ее будущего.
        «Поздно», - подумала Эбби.
        Когда ее, наконец, впустили в зал суда, Риверзы выглядели полностью сломленными. Эбби ожидала, что судья даст ей слово, но скоро стало ясно: никто не даст ей ничего сказать. Все решения о ее жизни будут принимать другие, а ей не дадут даже возможности высказаться.
        Адвокат Лангов говорил что-то про делаверскую лечебницу-интернат для трудных подростков, про охранный ордер, про то, сколько лет Эбби проведет в закрытой палате, и тут вошел человек, похожий на бухгалтера, и прошептал что-то судье на ухо. Судья объявил короткое совещание в своем кабинете для всех, кроме Риверзов. Зал суда остался пустым, за исключением Эбби, ее родителей и одного пристава. Эбби сидела рядом с ними, окаменев, и ждала, что сейчас все вернутся и отправят ее на север, как груз. Плечо и ухо болели, и это радовало - по крайней мере, она хоть что-то чувствовала.
        Вернувшись, судья объявил, что один человек хочет дать показания. Адвокат Лангов с утомленным видом картинно хлопнул блокнотом по столу. Мама Гретхен плакала, а мистер Ланг крепко сжимал челюсти. Несколько минут спустя задние двери открылись, и три полицеских ввели экзорциста, который не смотрел Эбби в глаза. Она поняла, что это конец. Сейчас он всем расскажет про Андраса, про то, как Эбби его попросила, как они все планировали, и все поймут, что она больная, пропишут ей таблетки и отправят в Саузерн-Пайне. Он все сделает настолько хуже!
        И тут экзорцист спас ей жизнь.
        Он признался во всем: что похитил Гретхен (которую Эбби в пляжном доме пыталась спасти), что приказал Эбби похитить эмбрион для своих сатанинских ритуалов, что пристрелил Макса, покупал алкоголь несовершеннолетним, что подчинил Эбби себе и вовлек ее, что был полностью сумасшедшим слугой Сатаны.
        Перед судейской скамьей прошло совещание для всех, кроме Эбби, и на этом все кончилось. Наручников размера экзорциста не нашлось, и пришлось отправить кого-то за ними вниз.

* * *
        Вернувшись домой, Эбби с родителями обнаружили, что им разбили два окна, а на входной двери оставили граффити «Детоубийца». Имя Эбби в газетах не упоминали, но все знали, что она сделала. Через неделю мама сообщила, что они переезжают в Нью-Джерси, где не хватало медсестер, а папа продал Пыльный Катышек, даже не сказав Эбби, что разместил в газете объявление: и Чарльстон остался позади, будто его не бывало.
        В Нью-Джерси ей нашли психотерапевта, но Эбби отказывалась с ним разговаривать, хотя знала: чем дольше она будет молчать, тем больше остальные будут волноваться. Но какой толк в разговорах? Разве словами можно изменить хоть что-то из произошедшего? На Рождество они пошли обедать в забегаловку с китайской кухней, работавшей на доставку и имевшей только один стол для посетителей. Новый год Эбби проспала. Наступил январь, когда она впервые увидела снег. Родителям удалось снять квартиру в кондоминиуме, продав дом и оставшись в убытке. Эбби хотела позвонить Гретхен - спросить, как она себя чувствует, вернулась ли жизнь в нормальное русло, стоило ли того все, что они сделали, но суд запретил ей связываться с Лангами. Поэтому Эбби ни с кем не говорила, и каждый день ничем не отличался от предыдущего.

* * *
        Февраль. Чем дольше она не говорила, тем проще было молчать и дальше. Эбби пыталась написать Гретхен, но письмо вышло фальшивым и бессмысленным. Она написала также Гли и Маргарет - оба письма пришли обратно с надписью «Вернуть отправителю». Сходив в библиотеку и посмотрев Чарльстонские газеты, Эбби обнаружила, что иск против экзорциста трещал по швам, потому что не находилось свидетелей: Гли и ее семью не удавалось найти, а родители Гретхен хотели только, чтобы все закончилось. Экзорцист находился под заключением, пока кто-нибудь, наконец, не придумает, что с ним делать.
        Родителям Эбби не терпелось порвать с прошлым: они пристроили Эбби в «Черри-Хилл-Уэст», чтобы она нагнала в летней школе десятый класс, а осенью пошла в одиннадцатый.
        - Я знаю, что у тебя хватит на это ума, - сказала мама, придя с ней домой. Эбби промолчала.
        Теперь работали оба ее родителя: мама - в доме престарелых, а папа нашел работу в магазине товаров для сада в Уолмарте. Каждый день они уходили на работу, а Эбби оставалась одна. Родители собирались отвести ее к другому терапевту, но так были заняты постройкой своих жизней заново, что, в конце концов, забыли.
        Эбби каждый день делала задания из летней школы, чтобы догнать свой класс, но это не занимало у нее много времени. Одна из соседок следила, чтобы девушка не выходила из дома, так что приходилось в основном смотреть телевизор: в первую половину дня - «Семейные разборки», «Колесо Фортуны» и «Угадай цену»; во вторую - «Все мои дети», «Дерзкие и красивые», «Санта-Барбара» и «Другой мир». Однако все чаще и чаще Эбби пропускала даже «Угадай цену» и вылезала из постели, успевая только к сериалам после обеда.
        Однажды мартовским утром она лежала в кровати, смотрела в потолок и старалась вообще ни о чем не думать, как тут снаружи раздался гудок - один раз, второй, третий. Эбби не обращала внимания, но гудок не замолкал, продолжая досаждать ей, ввинчиваться ей в мозг: бип-бип-б-и-и-и-и-и-ип... Наконец, она потащилась в гостиную, встала коленями на диван и выглянула в окно - кого там черт принес? И тут ее сердце вздрогнуло.
        У дома прохлаждался белый Вольво миссис Ланг.
        Газы вылетали плотными облаками из выхлопной трубы, в свете поднимающегося солнца затуманившиеся окна горели золотом. Эбби, словно заколдованная, надела куртку, сунула ноги в кроссовки и открыла входную дверь. Девушку нисколько не удивило бы, если бы машина исчезла.
        Но этого не произошло, и чем ближе Эбби подходила к автомобилю, едва поднимая онемевшие ноги, тем более настоящим он становился: она слышала бурчащий двигатель, видела неясный силуэт за рулем, чувствовала ледяную ручку под пальцами, слышала, как открылась дверь, а когда изнутри вырвался теплый воздух, ее обоняния достиг запах гибискуса и розы.
        - Эй, тебя подкинуть? - спросила Гретхен. Мозг Эбби был не в состоянии сложить головоломку.
        - Ты всегда меня всюду подвозила, - сказала Гретхен, - я и решила, что пора ответить тем же.
        Позади открылась дверь, и соседка Риверзов, миссис Момьер, окликнула:
        - Эбби? Тебе нельзя выходить! - взволнованная женщина стояла на своем крыльце, обхватив себя руками.
        - Залезай давай! - сказала Гретхен. - Я уже в двух штатах в розыске!
        Эбби села в Вольво и захлопнула дверь. От печки, включенной на высокую мощность, кожа на лице немедленно высохла и натянулась. Гретхен переключилась с нейтральной передачи на первую, Вольво задрожал, дернулся, из вентиляции повеяло запахом горящего машинного масла, Гретхен выехала на проезжую часть и включила вторую передачу.
        - Я звонила, но тебя не пускали к телефону, писала, но мне не отвечали... - продолжала она. - В конце концов, я не смогла больше ждать, позаимствовала мамину машину, и... вот я здесь.
        Эбби смотрела на Гретхен. Лицо у той было немытое, у носа рос прыщ, на затылке стоял вихор, в машине пахло, будто она там и спала... Однако глаза стали ясными, а голову Гретхен держала высоко. Выкрутив руль налево, она вывела машину с парковки кондоминиума.
        - Не знаю, сколько у нас времени... - говорила Гретхен. - В дороге я им позвонила и сказала, что у меня все хорошо, но родители наверняка испсиховались уже... Я сказала, что позаимствовала мамину машину, но, строго говоря, наверно, это называется «украла».
        Она нашла пустое место на парковке перед видеопрокатом, резко остановилась, двигатель издал угрожающий звук. Гретхен дернула ручник и развернулась лицом к Эбби:
        - Мою жизнь проживал кто-то другой, а я ничего не могла поделать -только смотрела: как я спаиваю друзей и вру им, как сплю с Уоллесом, отравляю Маргарет... Очень мало помню. Только обрывки, как вспышки.
        Работник видеопроката в яркой сине-золотой футболке скользнул по ним скучающим взглядом через ветровое стекло, прошел мимо и отпер дверь салона.
        - Иногда я просыпалась и понимала, что не знаю, где я и как оказалась там, - продолжала Гретхен, - и откуда у меня синяки и порезы. Я помню, как видела твое лицо и что-то по нему размазывала, как ты заплакала, а мне от - этого стало хорошо... Помню Хорошего Песика Макса... - ее голос дрогнул. -После пляжного дома мне всю зиму было очень плохо, и казалось, будто это никогда не прекратится. Внутри меня что-то сломалось - там было пусто, мне было стыдно, и я понимала, что меня уже не починить - надо перезагрузиться и начать заново. За пару дней до Рождества я взяла из родительской спальни папин пистолет и весь день его с собой носила, согревала. Потом я научилась снимать и надевать предохранитель, открывать магазин и заряжать пистолет взводить курок... Я долго сидела на постели, пока не поняла, что не вижу больше причин этого не делать. Понимаешь?
        Эбби не могла пошевелиться. На улице клиент сбросил кассеты в ящик для возврата, и они с громом понеслись вниз по трубе.
        - Я сунула дуло в рот, и на вкус оно было, как яд. Мне стало страшно и очень захотелось в туалет. Мой палец лежал на курке, и я прямо чувствовала, как сильно нужно надавить, чтобы больше не было плохо. Потом я вспомнила, что ты ведь начнешь винить себя, потому что ты всегда себя за все винишь, и мне надо было объяснить тебе, что я нажала на курок, потому что сама облажалась, а не потому, что ты что-то не так сделала. Тогда я стала писать тебе записку, потом записка превратилась в письмо, а где-то между пятой и восьмой страницей мне расхотелось стреляться.
        Гретхен сунула свои руки, теплые и взмокшие, в руки Эбби.
        - Не знаю, почему ты всегда меня спасаешь, - продолжала она, - но я каждый день себе повторяю: наверно, это потому, что моя жизнь чего-то да стоит. Они нас не разлучат, что бы ни произошло. Ты никогда не бросала попыток меня выручить. Эбби, я люблю тебя. Ты - моя лучшая подруга, мое зеркало, мое отражение. Ты - это я, ты - все, что я люблю, и все, что ненавижу, и я никогда тебя не брошу.
        Позади медленно проехала полицейская машина. Гретхен замолчала, и они обе смотрели, как она прокатилась мимо.
        - Помнишь четвертый класс? - спросила Эбби, с трудом выговаривая слова. - Мой день рожденья на катке «Редвинг»?
        Гретхен задумалась и вспомнила:
        - Мама заставила подарить тебе Библию!
        - Никто не пришел, и я готова была под землю провалиться. А ты в последнюю минуту появилась и все исправила.
        Полицейские вернулись и на этот раз остановились за их машиной, не выключая двигатель.
        - Что было в пляжном доме? - продолжала Эбби. - Все кажется таким реальным, но остальные говорят я все выдумала. Мне нужно знать, это правда было или это просто... единороги.
        Гретхен охватила лицо Эбби ладонями, притянула ее к себе так, что лбы соприкасались, и ответила:
        - Это не единороги. Тебе нужно рассказать мне все, потому что ты -единственная, от кого я могу это выслушать и не сойти с ума. Мне нужно знать все.
        Эбби заговорила. Она продолжала говорить, когда показалась вторая полицейская машина, когда их обеих усадили на заднее место, когда они ждали миссис Риверз в полицейском участке, когда они приехали домой.
        После продолжительных споров мама Эбби позвонила Лангам, и мистер Ланг купил авиабилет на следующий день. Ночь Гретхен и Эбби провели в комнате последней и проговорили до утра.
        Разговор пришлось на время прервать, только когда наутро прибыл утомленный мистер Ланг. Он разразился тирадой насчет того, что он сделает с Гретхен и Эбби при первой же возможности. Подождав, пока отец Гретхен выдохнется, папа Эбби сказал:
        - Пони, я думаю, хватит уже их мучать. Давай на этом остановимся и дадим девочкам писать, а если смогут платить по телефонным счетам, то и звонить. Неужели ты не видишь, как они страдают?
        Эбби и Гретхен говорили всю дорогу до аэропорта. Вернувшись домой, Эбби написала письмо, и тем же вечером в 11:06 зазвонил телефон. Они продолжали звонить, писать письма, делать друг для друга музыкальные миксы с яркими обложками из оберточной бумаги, или с рисунками серебряными и золотыми чернилами, записывать между песнями друг другу сообщения. Они пересылали друг другу выпускные альбомы, чтобы каждая подруга оставила там свою подпись, заворачивали рулоны туалетной бумаги в обертки и приклеивали к ней марки, желая проверить, доставит ли их почта по адресу (доставила!). Они продолжали посылать друг другу огромные открытки на дни рождения, коллажи, странные сладости, бутылки «Bartender’s Friend» с искусственной пеной, дурацкие брелки, открытки «Мои соболезнования» (в тех случаях, когда необходимости в этом совершенно не было). Каждый раз, когда волейбольная команда Черри-Хилл-Уэст уезжали из города, Эбби отправляла Гретхен дурацкую открытку.
        Они продолжали говорить многие годы.
        И она была[«And She Was» - песня Talking Heads (1985 г.)]
        Экзорцист провел в тюрьме восемь месяцев, но свидетелей против него так и не нашлось. В конце концов, ему предъявили набор мелких обвинений и подогнали приговор под отбытый срок, он вышел на свободу и исчез. Эбби всегда хотела написать ему письмо и несколько раз начинала это делать, но не знала, куда его отправить. Некоторое время спустя, как обычно, жизнь ее закрутила, и осень 1988-го стала чем-то далеким.
        Началось все с мелочей: один раз Эбби пропустила звонок из-за выездного матча. Потом Гретхен забыла написать ответ, и продолжала забывать дальше, потом подруги были заняты выпускными экзаменами и поступлением в университет. Обе подавали документы в Джорджтаунский, но Гретхен не поступила, а Эбби все равно пошла потом в университет Джорджа Вашингтона.
        В университете они переписывались по е-мэйлу из компьютерных классов, сидя перед громоздкими черно-зелеными ЭЛТ-мониторами и медленно набирая по букве. Эбби и Гретхен по-прежнему переписывались, но звонили теперь раз в неделю; на скромной свадьбе Эбби в зале суда Гретхен была подружкой невесты, хотя иногда они не говорили целый месяц.
        Иногда два.
        Иногда три.
        У подруг бывали периоды, когда они обе старались писать чаще, но вскоре эти периоды прекращались - не потому, что случилось что-то очень серьезное, просто такова жизнь. Танцевальные выступления, квартплата, первая настоящая работа, ссоры, казавшиеся такими важными... Нужно подвезти кого-то, надо стирать, продвигаться по работе, ехать в отпуск, покупать обувь, готовить обед на работу - в повседневной суете большое становилось размытым, далеким и маленьким.
        Эбби была в Чарльстоне один-единственный раз. В год, когда она нашла первую настоящую работу, ей позвонили - такой звонок каждый слышит два раза в жизни. Она поехала в Нью-Джерси, прихватив платье, отсидела в церкви и отстояла на кладбище, безуспешно стараясь чувствовать что-нибудь, кроме усталости.
        Планировалось, что Эбби пару дней побудет с папой, но в первую же ночь она проснулась ото сна, который сама не помнила, почувствовала, что ей надо снова увидеть Чарльстон, и купила билет, когда отец еще не успел проснуться.
        Только регистрируясь в отеле «Омни» (теперь «Чарльстон-Плейс») в центре, она поняла, зачем приехала. А дальше пара телефонных звонков - и Эбби уже припарковывала взятую напрокат машину у входа для гостей во «Фрэнк-Хоум». Бодрая девушка сказала, что он ведет сейчас урок тайчи в фитнес-центре. Эбби подошла, заглянула в окно - экзорцист преподавал позу отражающей обезьяны полной комнате людей за восемьдесят. Она стала ждать.
        После занятия он помог своим пожилым ученикам собрать кости с пола и спустя больше десяти лет снова оказался перед Эбби. Выглядел он так же, если не считать небольшого твердого пуза и бейсболки, скрывавшей растущую лысину. Вместе с бейсболкой на нем были топик и просторные пестрые штаны, каку Джоуи Буттафуоко. Эбби шагнула вперед и протянула руку:
        - Здравствуйте, Крис. Не знаю, помните ли вы меня...
        Он рефлекторно взял ее руку, хотя явно этого не хотел:
        - Вы - дочь кого-то из моих учеников?
        - Я - Эбби Риверз. Я пришла извиниться, что сломала вам жизнь.
        На миг он растерялся. Эбби уже хотела ему напомнить, но тут экзорцист вспомнил.
        - Я - та... - начала она.
        - Девушка с экзорцизмом! - закончил он, и оба закивали. Эбби ожидала, что он в ярости удалится, начнет ей высказывать все или исчезнет, отпустив руку.
        - Пойдем, выпьем по смузи, - сказал экзорцист. - У меня в четыре лечебная аквадинамика, а до тех пор я свободен.
        Прежде чем Эбби успела опомниться, они уже сидели в «Тэйсти Байте энд Блендз»: экзорцист пил большой смузи «Зеленый дракон» с двойной порцией пшеничных ростков, а она потягивала воду из бутылочки.
        - Я пришла вас поблагодарить за то, что вы сделали... что сдались под суд. Вы сами не знаете, насколько вовремя это сделали - меня уже готовились отвезти в Саузерн-Пайне.
        - Твои родители этого бы не допустили, - ответил экзорцист. - К тому же, так поступить было правильно. Как твоя подруга?
        - Гретхен, - поправила его Эбби. - Она хорошо. Все... сработало. Не так, как я ожидала, но сработало.
        - Ну и славно, - он сделал долгий глоток через трубочку.
        Эбби сказала, чтобы заполнить паузу:
        - Не думаю, что вы будете этим довольны. Она не ходит в церковь и вообще ничего такого не соблюдает... Я, в общем, тоже.
        - Кому дело, где ты сидишь утром в воскресенье? - улыбнулся брат Лемон. - Когда меня выпустили, я хотел с тобой повидаться, но мне сказали, что вы переехали, и, учитывая все остальное, писать тебе было бы неразумно. Но видеть тебя снова - знать, что ты выросла, преодолела все - это Божья милость. Где ты сейчас живешь?
        - В Нью-Йорке.
        - Моя просто обожает Бродвей! Мы смотрели и «Призрака оперы» и «Короля-льва», когда они тут проезжали - конечно, это всего лишь гастрольные труппы, но все равно впечатляет. «Мама Мия!» пока не приезжала. Ты на ней была?
        - Ну... музыка хорошая, - ответила Эбби: удивляясь про себя, почему они сидят и обсуждают ABBA?
        - Ну: может мы с Барбарой еще съездим туда.
        - Я прошу прощения, - сказала Эбби. - За то, что вас посадили в тюрьму, за то, что никогда не сказала «спасибо».
        На миг их взгляды встретились. Брат Лемон склонил голову, сделал длинный печальный глоток, и снова поднял лицо:
        - Увидеть тебя снова - милость Божья, потому что я должен извиниться. Прости за все, что я сделал и сказал, за то, как я вел себя, за выбор, мной сделанный - прости за все. Я до сих пор вспоминаю тот дом - как я потерял власть над собой и применил насилие к твоей подруге. Я два года тренировался, чтобы занять третье место в конкурсе «Идеальная мускулатура Мертл-Бич», но даже не помню, какая песня играла, когда я выходил. Зато стоит закрыть глаза - и я до последней детали вспоминаю, как стоял над постелью и бросал на нее соль, изображая из себя сурового парня, сосуд гнева Господнего. Полгода в следственном изоляторе «Шериф Эл Кэннон» - это не курорт, но они стали моим искуплением за то, что я позволил демонам гордости, тщеславия и эгоизма овладеть собой. И теперь, видя тебя здесь, я знаю, что поступил правильно.
        - Как до этого дошло? Я - хорошая девочка. Вы - фанат мюзиклов. Гретхен была главой клуба по переработке мусора у нас школе. Как мы трое тогда оказались в одной комнате и чуть не убили друг друга? Как это произошло?
        - Честно говоря, я не знаю. Единственное, что я знаю - мы не выбираем свою жизнь. У меня через пятнадцать минут аквадинамика, так что давай-ка я подкину тебя до машины.
        Они сели в пикап брата Лемона. По дороге он вел банальный разговор про Нью-Йорк: а Эбби отвечала такими же банальностями. На парковке при Фрэнк-Хоум они вылезли, чтобы распрощаться. Эбби сделала последнюю попытку:
        - Вы не ненавидите меня? За то, что попали из-за меня в тюрьму?
        - Я простил тебя, если ты простила меня, - ответил он.
        - И все? Как-то... без катарсиса. Я надеялась, вы будете кричать и так далее...
        Брат Лемон подошел поближе, закрывая солнце своей тенью.
        - Эбби, ничего из этого не было совпадением: ни то, что мы с братьями в тот самый день пришли к вам в школу выступать, ни то, что вы с Гретхен любите друг друга, ни то, что мы с папой решили сдаться под суд в тот самый момент, и ни в какой другой. Кто обожает драму, так это дьявол: он громкий, резкий... как воробей, Господи!
        Некоторое время они стояли под послеполуденным солнцем. Потом брат Лемон сказал:
        - Теперь иди домой. Если мои ученики тонут, мне урезают зарплату. Увидимся в Нью-Йорке.
        Эбби смотрела ему вслед, потом обернулась. В конце ряда машин стоял коричневый «Фольксваген-Рэббит». Не было ни прыгающего сердца, ни радостных вскриков - только одна-единственная практическая мысль: «Бедный Пыльный Катышек - его срочно надо помыть!»
        Тут дверь машины закрылась, от зеркала заднего вида отскочило солнце, и Эбби увидела, что это не Пыльный Катышек, а чья-то «Субару». Гретхен о своей поездке она так и не рассказала.

* * *
        Эбби и Гретхен по-прежнему оставались на связи, но теперь это ограничивалось телефонными звонками и письмами, позже - открытками и голосовой почтой, и, наконец, - е-мэйлами и лайками на Фейсбуке. Дело было не в ссоре, не в какой-то великой трагедии - всего лишь в тысяче бытовых мелочей, которые они не разделили: каждая мелочь добавляла сантиметр к расстоянию между ними, а сантиметры складывались в километры.
        Но иногда они переставали обращать внимание на расстояние -например, когда папу Гретхен хватил удар, и ей тоже позвонили, призывая домой; когда у Эбби родилась дочь, и та назвала ее Мэри, в честь матери, так что только папа Эбби и Гретхен поняли, что война между дочерью и матерью наконец-то закончилась капитуляцией; когда Гретхен открыла свою первую сольную выставку; когда в их жизни снова появилась Гли и все на некоторое время усложнилось; когда Эбби подала на развод... В такие моменты Гретхен и Эбби понимали: сантиметры складывались в километры, но иногда километры становились не больше сантиметров.
        После развода все в жизни Эбби шло наперекосяк, как она ни старалась это исправить: Мэри отказывалась спать, постоянно вырывала у себя волосы, и никак ее было не остановить. Посреди всего этого за пару недель до Рождества на пороге появилась Гретхен - она переезжала к Эбби. Гретхен всего не исправила, но теперь их хотя бы стало двое. Эбби считала, что лучше быть несчастными вдвоем, чем одной.
        В канун Рождества Мэри в очередной раз, накричавшись, уснула, и тогда Гретхен разлила вино в стаканы для воды, и они с Эбби вместе сели в гостиной, чувствуя себя совершенно разбитыми. Обе знали, что нужно заворачивать подарки для Мэри, но не могли пошевелиться. Наконец, Гретхен нарушила тишину:
        - Не принимай это близко к сердцу, но я терпеть не могу твою дочь.
        - Если я убью ее, будешь звонить в полицию? - Эбби даже голову повернуть к ней не могла.
        - Я для тебя кое-что берегла... - сказала Гретхен и пошла на кухню. Эбби, не двигаясь, сидела и смотрела на огоньки на елке. Гретхен вернулась с банкой колы и двумя бокалами.
        - Она лежала в твоей спортивной сумке. Ты ее оставила в пляжном доме сто лет назад - родители выбросили банку, но я ее спасла. Эту банку ведь дал тебе Томми Кокс?
        Эбби не сводила глаз с красно-белой банки, стоявшей на столе и размораживавшейся после холодильника, будто это был артефакт, спасшийся с кораблекрушения в далекой древности.
        - Поверить не могу... Все это время ты ее берегла?
        - Счастливого Рождества! - воскликнула Гретхен и открыла банку с хлопком и аппетитным щипением. Разлив колу по бокалам, она подняла свой. - За 1982-й!
        Эбби взяла бокал, чокнулась, отпила и почувствовала разочарование -она ожидала необыкновенно волшебного вкуса, но это оказалась обычная кола.
        - Ты никогда не думаешь, почему мы до сих пор вместе? - спросила Гретхен, разглядывая свой бокал. - Я думаю. Иногда в тяжелые времена мы переставали говорить, и я думаю: почему мы все равно продолжали?
        Эбби сделала большой глоток. Ей не хотелось ничего говорить, хотя у нее бывали те же самые мысли.
        - Мне кажется, в моем случае, я с тобой из-за Макса, - продолжала Гретхен.
        - Собаки?.. - этим она застала Эбби врасплох. - Хорошего Песика Макса?
        - Макс до сих пор болит сильнее всего. С ума сойти, да? Он ведь просто собака, даже не очень умная. У меня был жених, я чуть не родила, некоторые мои друзья умерли, а Маргарет, с которой мы несколько раз пересекались, ясно дала понять, что никогда не будет со мной общаться - но Макс мне снится. Честное слово! Ты - единственная, кто знает, что это не я. Все, даже родители, думают, что я убила своего пса. Только ты знаешь, что это не так.
        Помолчав. Эбби ответила:
        - Поэтому я не бываю в Чарльстоне. Все помнят, что я - сатанистка, похитившая из медицинского университета эмбрион. Девину я об этом не рассказывала. Не знаю, расскажу ли Мэри.
        Некоторое время они молчали и смотрели, как на елке меняют цвет огоньки.
        - Через сорок шесть лет вернется комета Галлея, - сказала Гретхен. - Как ты думаешь, мы останемся подругами?
        Эбби смотрела, как красные огоньки становятся зелеными, потом желтыми, потом синими.
        - Нам будет чуть ли не по девяносто, - ответила она. - Так далеко я не умею планировать.
        На самом деле, в глубине души Эбби не хотела говорить правду. Она любила Гретхен, но что в этом мире вечно? Ничто не способно устоять против хода времени.
        Однако в этом Эбби ошиблась.
        Когда она умерла в восемьдесят четыре года, рядом с ней был человек, державший ее за руку; человек, который каждый день сидел рядом, который прогонял Гли, когда та начинала шуметь, и заставлял Девина (бывшего мужа Эбби) приходить в гости, хотя тот патологически ненавидел больных. Этот человек читал Эбби вслух, когда она перестала различать страницы книг, кормил ее тыквенным супом, когда она стала слишком слаба, подносил ко рту стакан с яблочным соком, когда Эбби уже не могла это сделать, промокал ей губы влажной губкой, когда она не огла больше глотать. Этот человек оставался рядом, даже когда у Мэри сдавали нервы, и она выходила из комнаты. Этот человек остался с Эбби до самого конца, на протяжении семидесяти пяти лет - не многие могут сказать о себе такое. Их дружба не была идеальной: иногда они не ладили, могли напортачить, вели себя, как сволочи, ссорились, переставали общаться, мирились, сводили друг друга с ума - и не успели к комете Галлея.
        Но они попытались.
        Посвящения
        Благодарности
        notes
        Примечания
        1
        «Don’t You Forget about Me» - песня Simple Minds (1985 г.) (Здесь и далее прим. переводчика).
        2
        «We Got the Beat» - песня The Go-Go’s (1981 г.)
        3
        «That’s What Friends Are For» - песня Дайон Уорвик (1985 г.) и Рода Стюарта (1982 г.)
        4
        «Party All the Time» - песня Эдди Мерфи (1985 г.)
        5
        «The Number of the Beast» - песня Iron Maiden (1982 г.)
        6
        «Sunday Bloody Sunday» - песня U2 (1983 г.)
        7
        «It’s the End of the World as We Know It (And I Feel Fine)» - песня группы R. E. M. (1987 г.)
        8
        «One Thing Leads to Another» - песня группы The Fax (1983 г.)
        9
        «Parents Just Don't Undestand» - песня дуэта «DJ Jazzy Jeff & The Fresh Prince» (1983 r.)
        10
        «Мир - это мы» - благотворительный сингл супергруппы из 45 американских артистов USA for Africa (United Support of Artists for Africa) совместного авторства Майклз Джексона и Лайонела Ричи (1985 г.)
        11
        «Broken Wings» - песня Mr. Mister (1985 г.)
        12
        «Paranoimia» (от paranoia + insomnia, «бессонница») - песня группы The Аrt of Noise (ft. Max Headroom) (1986 г.)
        13
        Вопреки всему (англ.)
        14
        «King of Pain» - песня группы The Poke (1983 г.)
        15
        «Jenny» (867-5309) - песня группы Tommy Tutone (1981 г.)
        16
        «Total Eclipse of the Неаrt» - песня Бонни Тайлер (1983 г.)
        17
        «New Sensation» - песня группы INXS (1987 г.)
        18
        «Missionary Man» - песня группы Eurythmics (1986 г.)
        19
        «Dancing in the Dark» - песня Брюса Спрингстина (1984 г.)
        20
        «She Blinded Me with Science» - песня Томаса Долби (1982 г.)
        21
        «Union of the Snake» - песня Дюран Дюран (1983 г.)
        22
        Высочайшее количество баллов. которое можно набрать на подобном экзамене.
        23
        «Like а Ргaуег» - песня Мадонны (1989 г.)
        24
        «Beds Are Burning» - песня Midnight Oil (1987 г)
        25
        «Tonight She Comes» - песня The Cars (1984 г.)
        26
        «Harden Му Heart» - песня Quarterflash (1981 г.)
        27
        «Don't Stop Til You Get Enough» - песня Майкла Джексона (1879 г)
        28
        Фраза, которой Христос определенно не говорил; в англоязычной сфере она ассоциируется либо с пьесой Сартра «Грязными руками», либо с Малкольмом X.
        29
        «Think We're Atone Nov» - песня Тиффани (1987 г.)
        30
        «I Would Die 4 U» - песня Принса (1984 г.)
        31
        Текст из немецком: «Я затрахаю тебя до смерти, ты будешь умирать, умирать, умирать, кричать бесконечно в страхе перед Богом, мертв Бог да будет мертв все мертво внутри тебя, черными когтями я терзаю твое сердце как гнилые овощи на празднике страданий, все твои изломы, все разочарования, всю жизнь вы все люди, которых вы предаете ..»
        32
        «Fast Саг» - песня Трейси Чэпмен (1988 г.)
        33
        «And She Was» - песня Talking Heads (1985 г.)