Человек, который делал алмазы Герберт Уэллс

        Рассказы

        Герберт Уэллс ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДЕЛАЛ АЛМАЗЫ


        Дела задержали меня на Чансери-лейн до девяти вечера. Начинала болеть голова, и у меня не было никакой охоты развлекаться или опять сесть за работу. Кусочек неба, едва видный между высокими скалами узкого ущелья улицы, возвещал о ясном вечере, и я решил пройтись по набережной, дать отдых глазам, освежить голову и полюбоваться на пестрые речные огоньки. Вечер, бесспорно, самое лучшее время дня здесь, на набережной: благодатная темнота скрывает грязную воду, и всевозможные огни, какие только есть в наш переходный век - красные, ослепи тельно оранжевые, желтые газовые, белые электрические,  - вкраплены в неясные силуэты зданий самых разных оттенков, от серого до темно-фиолетового. Сквозь арки моста Ватерлоо сотни светящихся точек отмечают изгиб набережной, а над парапетом подымаются башни Вестминстера - темно-серые на фоне звездного неба. Неслышно течет черная река, и только изредка легкая рябь колеблет отражения огней на ее поверхности.
        - Теплый вечер,  - сказал голос рядом со мной.
        Я повернул голову и увидел профиль человека, облокотившегося на парапет подле меня. Лицо у него было тонкое, можно даже сказать красивое, хотя довольно изможденное и бледное. Поднятый и зашпиленный воротник пальто указывал на место незнакомца в жизни не менее точно, чем мог бы указывать мундир. Я почувствовал, что, если отвечу ему, мне придется заплатить за его ночлег и завтрак.
        Я с любопытством посмотрел на него. Окупит ли его рассказ деньги, которые я на него затрачу, или это обыкновенный неудачник, неспособный даже рассказать собственную историю? Глаза и лоб выдавали в нем человека мыслящего. Нижняя губа слегка дрожала. И я решился заговорить.
        - Очень теплый,  - ответил я,  - но все же стоять здесь холодновато.
        - Нет,  - сказал он, продолжая глядеть на воду,  - здесь очень приятно… именно сейчас.
        - Как хорошо,  - продолжал он, помолчав,  - что еще можно найти в Лондоне такое тихое место. Когда целый день тебя мучают дела, заботы о том, как бы про жить, как выплатить долги и избежать опасностей, не представляю, что бы я стал делать, не будь таких умиротворяющих уголков.
        Он делал длинные паузы после каждого предложения.
        - Вероятно, вам знакомы житейские невзгоды, иначе вы не стояли бы здесь. Но вряд ли у вас такая усталая голова и так болят ноги, как у меня… Да! По временам я сомневаюсь, стоит ли игра свеч? Мне хочется все бросить - имя, богатство, положение - и заняться каким-нибудь скромным ремеслом. Но я знаю, что, как бы туго мне ни приходилось, если я откажусь от своих честолюбивых стремлений, я до конца моих дней не перестану раскаиваться.
        Он замолчал. Я глядел на него с изумлением. Я никогда не встречал человека в более плачевном состоянии. Оборванный, грязный, небритый и нечесаный, он выг лядел так, словно неделю провалялся в мусорном ящике.
        И он мне рассказывает об утомительных заботах крупного дельца! Я чуть не рассмеялся. Или это помешанный, или он неудачно издевается над собственной бед ностью.
        - Если высокие цели и высокое положение,  - сказал я,  - имеют свою оборотную сторону - напряженный труд и постоянное беспокойство, то они приносят и вознаг раждение: влияние, возможность делать добро, помогать слабым и бедным; наконец, удовлетворенное тщеславие - уже награда.
        Подшучивать при таких обстоятельствах было бестактно. Меня подстрекнуло несоответствие между его наружностью и тем, что он говорил. Я не успел кончить, как мне уже стало совестно.
        Он обернул ко мне угрюмое, но совершенно спокойное лицо.
        - Я забылся. Разумеется, вы не можете меня понять,  - сказал он.
        С минуту он присматривался ко мне.
        - Конечно, все это кажется нелепым. Даже если я вам расскажу, вы все равно не поверите, так что я могу рассказывать, ничем не рискуя. А мне так приятно с кем-нибудь поделиться. У меня действительно на руках крупное дело, очень круп ное. Но как раз сейчас начались затруднения. Дело в том, что я… изготовляю алмазы.
        - Вы, вероятно, сейчас без работы?
        - Мне надоело вечное недоверие,  - нетерпеливо сказал он. С этими словами он вдруг расстегнул свое жалкое пальто, вытащил из-за пазухи холщовый мешочек, висевший на шнурке у него на шее, и вынул из мешочка темный камень.
        - Интересно, можете ли вы определить, что это такое?  - Он протянул мне камень.
        Надо сказать, что приблизительно год назад в свободное время я занимался подготовкой к экзаменам на ученую степень в лондонском университете, так что у меня есть некоторое представление о физике и минералогии. Камень напоминал неот шлифованный темный алмаз, но был слишком велик, почти с ноготь большого пальца. Я взял его и увидел, что у него форма правильного октаэдра с гранями, характерными для этого драгоценного минерала. Я вынул перочинный нож и поскреб камень - без результатно. Под газовым фонарем я испытал камень: чиркнул им по часовому стеклу и легко провел белую черту. С возрастающим любопытством я посмотрел на моего собеседника:
        - Действительно, очень похоже на алмаз. Но тогда это гигант среди алмазов. Откуда он у вас?
        - Я же вам говорю, что сам его сделал,  - ответил он.  - Отдайте его мне.
        Он торопливо засунул камень обратно в мешочек и застегнул пальто.
        - Я продам вам его за сто фунтов,  - вдруг прошептал он.
        Ко мне вернулись мои подозрения. В конце концов камень мог быть просто корундом - веществом почти такой же твердости - и лишь по чистой случайности походить формой на алмаз. Если это алмаз, то как он очутился у этого человека и почему он предлагает продать камень всего за сто фунтов?
        Мы взглянули друг другу в глаза. В его взгляде выражалось ожидание - нетер пеливое, но честное. В эту минуту я поверил, что он пытается продать мне насто ящий алмаз. Но я небогат, сто фунтов пробили бы заметную брешь в моих финансах, да и какой человек в здравом уме станет покупать алмаз при свете газового фонаря у оборванного бродяги, поверив ему на слово. И все же алмаз такой величины вызвал в моем воображении тысячи фунтов. Но тогда, подумал я, этот алмаз должен упоминаться во всех книгах о драгоценных камнях. Мне вспомнились рассказы о кон трабандистах и ловких кафрах в Капской колонии. Я уклонился от прямого ответа.
        - Откуда он у вас?  - спросил я.
        - Я сделал его.
        Я кое-что слыхал о Муассоне, но знал, что его искусственные бриллианты очень небольшой величины.
        Я покачал головой.
        - Вы как будто разбираетесь в этих вещах. Я расскажу вам немного о себе. Быть может, тогда вы передумаете и купите алмаз.
        Он отвернулся от реки, засунул руки в карманы и вздохнул:
        - Я знаю, вы все равно мне не поверите.
        - Алмазы,  - начал он, и по мере того, как он говорил, я перестал чувство вать, что это говорит бродяга: речь его становилась свободной речью образованного человека,  - алмазы делаются так. Углерод выделяют из соединения в определенном плавильном флюсе и при соответствующем давлении. Тогда углерод выкристаллизовы вается не в виде графита или угольного порошка, а в виде мелких алмазов. Все это давно известно химикам, но никому еще не удалось напасть именно на тот флюс, в котором надо плавить углерод, и определить давление, которое может дать наилучшие результаты. Поэтому-то алмазы, сделанные химиками, такие мелкие и темные и не имеют настоящей ценности.
        И вот я посвятил этой задаче свою жизнь - всю свою жизнь. Я начал изучать условия, при которых получают алмазы, когда мне было семнадцать лет, а теперь мне тридцать два. Я знал, что на это уйдет лет десять, а то и двадцать, которые могут отнять у человека все его силы, всю его энергию, но даже и тогда игра стоила свеч. Предположим, что кто-то, наконец, натолкнулся на разгадку секрета; тогда, прежде чем тайна выйдет наружу и алмазы станут дешевле угля, этот человек сможет заработать миллионы. Миллионы!
        Он замолчал и взглянул на меня, словно ища сочувствия. Глаза его сверкали голодным блеском.
        - И подумать только,  - сказал он,  - что я почти всего достиг, и вот теперь…
        Когда мне исполнился двадцать один год, у меня было около тысячи фунтов, и я думал, что эта сумма и небольшой приработок уроками дадут мне возможность про должать изыскания. Учение, главным образом в Берлине, заняло года два, а затем я стал работать самостоятельно. Самое трудное было - соблюдать тайну. Видите ли, если бы я проболтался, моя вера в осуществимость идеи могла бы подстрекнуть дру гих, а я не считаю себя таким гением - чтобы наверняка прийти к открытию первым, если начнется борьба за первенство. Как вы сами понимаете, важно было, раз уж я действительно решил сколотить состояние, чтобы люди не знали о том, что алмазы можно делать искусственным путем и производить тоннами. Поэтому я был вынужден работать совершенно один. Сперва у меня была маленькая лаборатория, но когда мои ресурсы начали истощаться, мне пришлось продолжать опыты в жалкой комнатушке без мебели в Кэнтиш-тауне. Я спал на соломенном матрасе прямо на полу, посреди при боров. Деньги буквально испарялись. Я отказывал себе во всем, чтобы покупать необходимое для моих исследований. Я старался продержаться, давая уроки, но
педагог я неважный, нет у меня ни университетского диплома, ни достаточного образования, кроме химического. Мне приходилось тратить уйму времени и труда, а получать за это пустяки. Но я все приближался и приближался к цели. Три года назад я решил проблему состава флюса и почти достиг нужного давления, поместив флюс и особую углеродную смесь в ружейный ствол; я добавил туда воды, гермети чески закрыл ствол и принялся нагревать.
        Он помолчал.
        - Довольно рискованно,  - сказал я.
        - Да. Ружье разорвалось и разбило все окна и значительную часть аппаратуры. Зато я получил что-то вроде алмазного порошка. Пытаясь добиться большого дав ления на расплавленную смесь, чтобы выкристаллизовать из нее алмазы, я обнаружил, что некий Добре, работавший в Парижской лаборатории пороха и селитры, взрывал динамит в плотно завинченном стальном цилиндре, таком прочном, что он не мог лопнуть. Я узнал, что Добре мог дробить скалы, превращая их в породы, подобные южноафриканским, в которых залегают алмазы. Я заказал стальной цилиндр, сде ланный по его чертежу, хотя это сильно подкосило меня в смысле средств. Я забил в цилиндр весь материал и взрывчатые вещества, развел огонь в горне и - вышел про гуляться.
        Меня рассмешило, что он рассказывает это так деловито.
        - А вы не подумали, что может взорваться весь дом? Были там другие жильцы?
        - Этого требовали интересы науки,  - сказал он помолчав.  - Этажом ниже жила семья торговца фруктами, рядом со мной - сочинитель просительных писем, а наверху - две цветочницы. Возможно, я поступил несколько необдуманно, но не иск лючено, что не все жильцы были дома. Когда я вернулся, цилиндр лежал на том же месте в куче раскаленных добела углей. Взрывчатка не разорвала корпуса. Теперь передо мной встала новая проблема. Видите ли, время - важный фактор при кристал лизации. Если сократить процесс, кристаллы получатся мелкие. Только длительное выдерживание увеличивает кристаллы. Я решил охлаждать цилиндр в течение двух лет, постепенно снижая температуру. Деньги у меня к этому времени кончились. Мне приходилось все время поддерживать огонь в горне и платить за комнату, надо было также утолять голод, и у меня не осталось ни гроша.
        Вряд ли я теперь припомню все, чем я промышлял, пока занимался изготовлением алмазов. Я продавал газеты, держал под уздцы лошадей, открывал дверцы экипажей. В течение многих недель я надписывал конверты. Мне пришлось служить помощником у продавца с ручной тележкой, я должен был сзывать народ по одну сторону улицы, в то время кал он выкликал товар по другую. Один раз у меня целую неделю не было никакой работы, и я просил милостыню. Что это была за неделя! Однажды, когда погас огонь в горне и я весь день ничего не ел, какой-то парень, гулявший с девушкой, хотел пустить ей пыль в глаза и дал мне шесть пенсов. Да благословит бог тщеславие! Какое благоухание доносилось из лавок, где торговали жареной рыбой! Но я пошел и на все деньги купил угля, снова раскалил горн, а потом… Да, от голода человек глупеет. Наконец, три недели назад, я погасил огонь и вынул цилиндр. Он был еще такой горячий, что жег мне руки, пока я его развинчивал. Я выскреб крошащуюся лавообразную массу долотом и растолок ее на железном листе. И нашел в ней три крупных алмаза и пять маленьких. Когда я сидел на полу, стуча молотком,
дверь отворилась и вошел мой сосед, сочинитель просительных писем. Он был по обыкновению пьян.
        «Ан-нархист»,  - сказал он.
        «Вы пьяны»,  - отрезал я.
        «Разрр-рушитель, мерр-завец!» - продолжал он.
        «Подите к дьяволу»,  - отвечал я.
        «Не бес-по-койтесь»,  - сказал он, икая и подмигивая мне с хитрым видом.
        Потом он прислонился к двери и, устремив глаза на косяк, начал болтать о том, как он рылся в моей комнате, как ходил сегодня утром в полицию и там запи сывали все, что он говорил, «как будто я джнт-мен»,  - сказал он.
        Тут я вдруг понял, что влип. Или я должен выдать полиции мой секрет, и тогда о нем узнают все и каждый, или же меня арестуют как анархиста. И вот я взял соседа за шиворот, встряхнул его как следует, а потом убрался подобру-поздорову со своими алмазами. Вечерние газеты назвали мою каморку «кэнтиш-таунской фаб рикой бомб». И теперь я никак не могу отделаться от своих алмазов. Если я захожу к почтенным ювелирам, они просят меня обождать, и я слышу, как они шепчутся с приказчиком и посылают его за полисменом, и тогда я заявляю, что не могу ждать. Я нашел скупщика краденого: он прямо вцепился в алмаз, который я ему дал, и предложил мне потребовать его обратно через суд. Теперь я ношу алмазы на себе - несколько сот тысяч фунтов - и не имею ни пищи, ни крова. Вы первый, кому я доверил свою тайну: мне нравится ваше лицо, а меня, что называется, приперло к стене.
        Он посмотрел мне в глаза.
        - Было бы сумасшествием,  - сказал я,  - купить алмаз при таких обстоятельст вах, да я и не ношу с собой сотен фунтов. И все же я готов поверить вам. Если хотите, сделаем так: приходите завтра ко мне в контору…
        - Вы думаете, я вор,  - с горечью сказал он.  - Вы сообщите в полицию. Нет, не пойду я в ловушку.
        - Я почему-то убежден, что вы не вор. Вот моя карточка, и во всяком случае возьмите еще вот это. Не будем назначать свидания. Приходите, когда угодно.
        Он взял карточку и то, что я дал ему в залог моей доброжелательности.
        - Надеюсь, вы передумаете и придете,  - сказал я.
        Он с сомнением покачал головой.
        - Когда-нибудь я отдам ваши полкроны и с процентами, с такими процентами, что вы ахнете,  - сказал он.  - Ведь вы сохраните все в тайне? Не ходите за мной.
        Он перешел через улицу к ступенькам под аркой, ведущей на Эссекс-стрит, и исчез в темноте. Больше я его никогда не видел.
        Впоследствии я дважды получал от него письма с просьбой прислать банкноты (но не чеки) по такому-то адресу. Взвесив все, я поступил так, как счел наиболее благоразумным. Один раз он заходил, когда меня не было на месте: по описанию посыльного мальчишки, это был очень худой, грязный, оборванный человек, мучи тельно кашлявший. Он ничего не просил передать. И это все, что я знаю о нем. Иногда мне очень хочется узнать, что стало с ним? Был ли это просто маниак, мошенник, торговавший фальшивыми камнями, или он действительно сделал эти алмазы, как утверждал? Последнее настолько правдоподобно, что по временам я спрашиваю себя, не упустил ли я самую блестящую возможность всей своей жизни? Быть может, он умер, и алмазы его выбросили, как сор,  - повторяю, один был вели чиной с ноготь. А может быть, он все еще бродит по улицам, пытаясь сбыть свои сокровища? Может случиться и так, что он еще предстанет когда-нибудь миру и, пересекая мой путь на безоблачной высоте, доступной лишь богачам и патентованным знаменитостям, безмолвно упрекнет меня за отсутствие предприимчивости. Иногда я думаю, что, пожалуй, надо
было рискнуть. Хотя бы пятью фунтами.