Господство Меча Морган Райс

        Кольцо чародея #11
        «Рис стоял с кинжалом в руке, вонзенным в грудь Тируса, который застыл в момент потрясения. Весь окружающий мир замедлился, вся жизнь стала размытым пятном. Рис только что убил своего злейшего врага, человека, ответственного за смерть Селезе. Он ощущал огромное чувство удовлетворения и возмездия. Наконец, справедливость восторжествовала.
        В то же самое время Рис словно онемел по отношению к миру, у него появилось странное ощущение, словно он собирался встретиться со смертью. Рис приготовился к смерти, которая наверняка последует. Зал был полон людей Тируса, каждый из которых стоял, также застыв от потрясения, став свидетелями этого происшествия. Рис был готов к смерти. Он ни о чем не жалел. Он был благодарен за то, что ему представился шанс убить этого человека, который осмелился вообразить, что Рис когда-нибудь и правда принесет ему свои извинения…»


        Морган Райс
        Господство Меча


        Авторское право 2011 Морган Райс


        Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия являются плодом воображения автора. Любое совпадение с реальными людьми, живыми или мертвыми, является абсолютно случайным.


        Jacket image RazoomGame, используется по лицензии от Shutterstock.com.

* * *


        О Морган Райс

        Морган Райс  — автор бестселлеров № 1 «Журнал вампира», которые представляют собой серию для подростков, состоящую из 11 книг (и их число постоянно растет); серию бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ»  — постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); и серии бестселлеров эпического фэнтези № 1 «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ», состоящей из тринадцати книг (и их число постоянно растет).


        Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить www.morganricebooks.com, чтобы присоединиться к списку рассылки, получить книгу бесплатно, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи!

        Избранные отзывы о Морган Райс

        «Живое фэнтези, которое сплетает элементы таинственности и интриги в сюжетную линию. Книга ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ рассказывает о появлении мужества и об осознании жизненной цели, которая ведет к росту, зрелости и совершенству… Для тех, кто ищет содержательные фантастические приключения, героев и действия, обеспечивающие активный ряд встреч, сосредоточенные на развитии Тора от мечтательного ребенка до молодого человека, сталкивающегося с невозможными шансами на выживание… Одно только начало обещает стать эпической серией YA (молодых совершеннолетних)».
Midwest Book Review(Д. Донован, рецензент eBook)

        «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»
  — Books and Movie Reviews, Роберто Маттос

        «Увлекательное эпическое фэнтези Райс (КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ) включает в себя классические черты жанра  — сильный сюжет, вдохновленный древней Шотландией и ее историей, хорошее чувство дворцовых интриг».
  — Kirkus Reviews

        «Мне нравится то, как Морган Райс создала характер Тора и мир, в котором он живет. Пейзаж и бродящие повсюду существа описаны очень хорошо… Я наслаждался [сюжетом]. Он был коротким и приятным… Здесь было правильное количество второстепенных персонажей, так что я не запутался. Здесь были приключения и ужасные моменты, но действия изображены не очень гротескно. Книга идеальна для подростков… Здесь начало чего-то замечательного…»
  — San Francisco Book Review

        «В этой остросюжетной первой книге эпического фэнтези КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ (которая в настоящее время включает в себя 14 книг), Райс знакомит читателей с 14-летним Торгрином «Тором» МакЛеодом, который мечтает о том, чтобы вступить в Легион, к элитным рыцарям, служащим королю… Стиль Райс является отличным и интригующим».
  — Publishers Weekly

        «[ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ] является быстрым и легким для чтения. Концовка глав заставит вас прочитать следующие, чтобы узнать, что произошло, и вам не захочется откладывать книгу. В этой книге есть несколько опечаток, и перепутались некоторые имена, но это не отвлекает от общей истории. Конец книги побудил во мне желание немедленно достать следующую книгу, что я и сделал. Все десять книг серии «Кольцо Чародея» в настоящее время можно приобрести на Kindle, а книгу «Герои в поисках приключений» можно получить бесплатно, чтобы вы приступили к чтению! Если вы ищете быструю и веселую книгу на время отпуска, эта книга отлично вам подойдет».
  — FantasyOnline.net


        Глава первая

        Рис стоял с кинжалом в руке, вонзенным в грудь Тируса, который застыл в момент потрясения. Весь окружающий мир замедлился, вся жизнь стала размытым пятном. Рис только что убил своего злейшего врага, человека, ответственного за смерть Селезе. Он ощущал огромное чувство удовлетворения и возмездия. Наконец, справедливость восторжествовала.
        В то же самое время Рис словно онемел по отношению к миру, у него появилось странное ощущение, словно он собирался встретиться со смертью. Рис приготовился к смерти, которая наверняка последует. Зал был полон людей Тируса, каждый из которых стоял, также застыв от потрясения, став свидетелями этого происшествия. Рис был готов к смерти. Он ни о чем не жалел. Он был благодарен за то, что ему представился шанс убить этого человека, который осмелился вообразить, что Рис когда-нибудь и правда принесет ему свои извинения.
        Рис понимал, что смерть неизбежна. В зале слишком много людей, а на его стороне только Матус и Срог. Плененный Срог был ранен и связан веревками, а стоявший рядом с ним Матус находился под бдительным оком солдат. Они будут незначительным подспорьем против армии жителей Верхних Островов, преданных Тирусу.
        Но прежде чем умереть, Рис хотел завершить свою месть и убить как можно больше жителей Верхних Островов.
        Тирус замертво упал к ногам Риса, и молодой человек не стал колебаться: он извлек свой кинжал и немедленно, развернувшись, перерезал горло генералу Тируса, который стоял рядом с ним. Тем же движением Рис развернулся и вонзил кинжал в сердце другого генерала.
        Когда потрясенные присутствующие в зале мужчины начали реагировать, Рис не медлил. Он вынул оба меча из ножен двух умирающих мужчин и бросился на группу направившихся к нему солдат. Он убил четверых из них до того, как те смогли отреагировать.
        Наконец, сотни воинов приступили к действию, окружая Риса со всех сторон. Рис призвал на помощь все годы тренировки в Легионе, все те дни, когда его заставляли сражаться с группой мужчин и, когда солдаты Тируса окружили его, он поднял меч двумя руками. Рис не был отягощен весом брони, как другие мужчины, поясом, увенчанным оружием, или щитом. Он был легче и быстрее каждого из них. Загнанный в угол, рассвирепев, Рис сражался не на жизнь, а на смерть.
        Рис отважно боролся, будучи быстрее всех этих солдат, вспомнив все свои спарринги с Тором, величайшим воином из всех, с кем ему приходилось сражаться, вспомнив, насколько отточенными были его навыки. Он убивал солдата за солдатом, его меч звенел о бесчисленное количество других мечей, повсюду летели искры, когда он отбивался со всех сторон. Рис размахивал мечом до тех пор, пока его руки не налились усталостью, сбивая с ног десятки мужчин, не успевая моргать.
        Но к нему подступало все большее количество солдат. Их было слишком много. За каждой павшей шестеркой солдат появлялась еще дюжина, и толпа становилась такой густой, что они сплотились и давили на него со всех сторон. Рис тяжело дышал, почувствовав, как меч резанул по его руке. Он закричал, когда из раны хлынула кровь. Рис развернулся и вонзил сопернику меч в ребра, но вред уже был причинен. Теперь он был ранен, а солдаты Тируса по-прежнему появлялись со всех сторон. Рис знал, что его время пришло.
        Но он был благодарен, по крайней мере, за то, что сможет встретить смерть с доблестью.
        «РИС!»
        Вдруг воздух разрезал пронзительный крик  — Рис сразу же узнал этот голос.
        Женский голос.
        Тело Риса онемело, когда он осознал, кому принадлежит этот голос  — единственной в мире женщине, которая могла привлечь его внимание, даже посреди этой великой битвы, даже в минуты смерти.
        Стара.
        Подняв глаза, Рис увидел Стару на вершине деревянных трибун по бокам зала. Девушка стояла высоко над толпой со свирепым выражением лица, вены на ее шее вздулись, когда она звала его. Рис увидел у нее в руках лук и стрелы и наблюдал за тем, как Стара высоко прицелилась в какой-то предмет в комнате.
        Проследив за ее взглядом, Рис осознал, что она целится в толстую веревку пятидесяти футов в длину, закрепляющую огромный металлический канделябр тридцати футов в диаметре, на железном крюке в каменном полу. Канделябр был толстым как ствол дерева, и на нем находилось сто зажженных свечей.
        Рис понял: Стара пытается выстрелить в веревку. Если она попадет, то канделябр рухнет вниз, в результате чего раздавит половину присутствующих в зале мужчин. Посмотрев вверх, Рис увидел, что он стоит как раз под ним.
        Стара предупредила его, чтобы он ушел.
        Сердце Риса бешено заколотилось в панике, когда он обернулся и, опустив свой меч, он отважно бросился в группу противников, торопясь убежать до того, как упадет канделябр. Он бил солдат головой, расталкивал их локтями со своего пути, прорываясь через толпу. Рис помнил с детства, каким отличным стрелком была Стара  — она всегда превосходила мальчиков  — и он знал, что она не промахнется. Даже убегая с открытой для нападения спиной, Рис доверял ей, зная, что цель Стары будет верна.
        Минуту спустя Рис услышал звук рассекающей воздух стрелы, как треснула огромная веревка, после чего откололся огромный кусок железа, полетевший прямо вниз со всей скоростью. Послышался ужасный грохот, вся комната задрожала, вибрация лишила Риса равновесия. Рис ощутил ветер на своей спине, канделябр пролетел мимо него всего в нескольких метрах, когда он упал на руки и колени.
        Рис услышал крики мужчин и, оглянувшись через плечо, увидел разрушение, учиненное Старой: десятки мужчин лежали придавленные канделябром, повсюду были кровь и крики. Она спасла ему жизнь.
        Рис поднялся на ноги, чтобы найти Стару, и увидел, что она теперь в опасности. К ней приближались несколько мужчин. Пока девушка целилась снова, Рис понимал, что ее шансы невелики.
        Стара обернулась и нервно посмотрела на дверь, очевидно, думая, что они могут сбежать через нее. Но, когда Рис проследил за ее взглядом, его сердце ушло в пятки, стоило ему заметить, как десятки людей Тируса бросились вперед и преградили две огромные двойные двери толстой деревянной перекладиной.
        Они оказались в ловушке, все выходы были перекрыты. Рис понимал, что умрет здесь.
        Он увидел, что Стара поспешно осматривает комнату, пока ее глаза не задержались на самом верхнем ряду открытых трибун вдоль задней стены.
        Стара жестом велела Рису бежать к этому ряду, а он понятия не имел о том, что у нее на уме. Он не видел там выхода. Но Стара знала замок лучше него и, возможно, в ее голове созрел план побега, которого он не видел.
        Рис повернулся и побежал, пробираясь через мужчин, которые начали перегруппировываться и нападать на него. Пробегая через толпу, Рис практически не сражался, стараясь не привлекать их внимание на себя, а пробраться через них и добраться до дальнего угла комнаты.
        Продолжая бежать, Рис оглянулся на Срога и Матуса, решив помочь и им тоже. Он был приятно удивлен, увидев, что Матус схватил мечи своих захватчиков и пронзил их обоих. Рис стал свидетелем того, как Матус быстро разрубил веревки, связывающие Срога, и тот в свою очередь схватил меч и убил нескольких приблизившихся солдат.
        «Матус!»  — крикнул Рис.
        Матус повернулся и посмотрел на него. Он заметил Стару на дальней стене и увидел, куда бежит Рис. Матус дернул Срога и они оба развернулись и тоже побежали к ней. Теперь все они направлялись в одну и ту же сторону.
        Когда Рис начал пробивать себе путь через комнату, тот начал открываться. Здесь, в этой дальней стороне комнаты, вдали от противоположной части, от перекрытого выхода, где сосредоточились все мужчины, было не так много солдат. Рис надеялся на то, что Стара знает, что делает.
        Стара бежала вдоль деревянных трибун, прыгая все выше и выше по рядам, нанося мужчинам удары по лицу ногами, когда они тянулись, чтобы схватить ее. Наблюдая за девушкой и пытаясь отдышаться, Рис не знал точно, что она делает или каким может быть ее план.
        Рис добрался до дальнего угла и запрыгнул на трибуны, оказавшись в первом деревянном ряду, затем на втором и третьем, забираясь все выше и выше, пока не оказался на добрых десять метров от толпы, на самой высокой деревянной скамейке возле стены. Он встретился со Старой и они объединились с Матусом и Срогом у дальней стены. Они оказались далеко от остальных солдат, кроме одного: он бросился на Стару сзади и Рис побежал вперед и вонзил ему меч в сердце как раз перед тем, как тот собирался воткнуть кинжал Старе в спину.
        Стара подняла свой лук и повернулась к двум солдатам, бросившихся на открытую спину Риса с мечами в руках, и выстрелила в обоих.
        Все четверо стояли спинами к стене в дальнем углу комнаты на высокой трибуне. Окинув взглядом помещение, Рис увидел сотни мужчин, мечущихся по комнате и приближающихся к ним. Теперь они оказались в ловушке в этом углу, им некуда было пойти.
        Рис не понимал, почему Стара привела их всех сюда. Не видя возможных способов побега, он был уверен в том, что скоро все они будут мертвы.
        «Каков твой план?»  — крикнул он девушке, пока они стояли бок о бок, отбиваясь от солдат.  — «Выхода нет!»
        «Посмотри наверх»,  — ответила Стара.
        Рис выгнул шею и увидел над ними другой железный канделябр с длинной веревкой, свисающей с него на пол, прямо рядом с ним.
        Рис озадаченно нахмурился.
        «Я не понимаю»,  — сказал он.
        «Веревка»,  — сказала Стара.  — «Схватите ее. Все вы. И держитесь изо всех сил».
        Они сделали то, что она велела, крепко схватившись за веревку двумя руками. Рис вдруг осознал, что собирается сделать Стара.
        «Ты уверена в том, что это хорошая идея?»  — крикнул он.
        Но было слишком поздно.
        Когда к ним приблизилась дюжина солдат, Стара схватила меч Риса, прыгнула ему на руки и разрубила веревку рядом с ними  — ту самую, которая держала канделябр.
        У Риса засосало под ложечкой, когда вдруг все четверо, вцепившись в веревку и друг в друга, подпрыгнули высоко в воздух на головокружительной скорости, изо всех сил держась, когда железный канделябр упал вниз. Он раздавил мужчин внизу и поднял всех четверых высоко в воздух. Они все раскачиваясь на веревке.
        Наконец, веревка остановилась, и они вчетвером висели, раскачиваясь в воздухе, на добрых пятьдесят метров над залом.
        Рис смотрел вниз, вспотев, почти теряя хватку.
        «Туда!»  — крикнула Стара.
        Повернувшись, Рис увидел перед ними огромное витражное окно и понял ее план. Грубая веревка резала ему ладони и он начал скользить из-за пота. Он не знал, как долго сможет продержаться.
        «Я скоро упаду!»  — крикнул Срог, делая все возможное, чтобы удержаться, несмотря на свои раны.
        «Нам нужно раскачаться!»  — крикнула Стара.  — «Нам нужен толчок! Оттолкнитесь от стены!»
        Рис сделал то, что велела девушка: он наклонился вперед и поставил ногу на стену. Вместе они оттолкнулись от стены, и веревка начала все больше раскачиваться. Они отталкивались снова и снова, пока одним большим движением не раскачались подобно маятнику. Закричав, они приготовились к худшему, пока не долетели до огромного витражного окна.
        Стекло разбилось, осыпавшись дождем вокруг них, и все четверо упали на широкую каменную площадку у основания окна.
        Стоя в пятидесяти метрах над комнатой, в которую врывался холодный ветер, Рис посмотрел вниз и на одной стороне, внутри зала, увидел сотни солдат, смотрящих на них, не понимающих, как они могут преследовать их. На другой стороне Рис увидел двор форта. Там лил дождь как из ведра, а до земли оставалось добрых тридцать футов  — достаточно для того, чтобы сломать ногу. Но Рис, по крайней мере, увидел внизу несколько высоких кустов. Кроме того, земля была влажной и мягкой. Это будет долгое и тяжелое падение, но, может быть, кусты его смягчат.
        Вдруг Рис закричал, когда почувствовал, как металл пронзил его плоть. Посмотрев вниз и схватившись за руку, он осознал, что ее только что задела стрела. Из руки капала кровь. Это была небольшая рана, но она причиняла боль.
        Рис повернулся и, посмотрев вниз через плечо, увидел, что десятки людей Тируса прицелились и стреляли в них, теперь стрелы свистели мимо них со всех сторон.
        Рис знал, что у них нет времени. Обернувшись, он увидел Стару, стоявшую на одной стороне с ним, и Матуса со Срогом на другой стороне. Они широко распахнули глаза от страха из-за снижения перед ними. Рис схватил Стару за руку, понимая  — теперь или никогда.
        Не говоря ни слова, понимая, что нужно сделать, они вместе прыгнули. Они кричали, пролетая в воздухе через ослепляющий дождь, размахивая руками. Рис не мог не задаваться вопросом, не избежал ли он одной смерти, чтобы отправиться навстречу другой.

        Глава вторая

        Годфри поднял свой лук трясущимися руками, наклонился над краем парапета и прицелился. Он собирался выбрать цель и сразу же выстрелить, но, стоя на коленях и глядя вниз, застыл от потрясения. Внизу находились тысячи солдат МакКлауд, хорошо обученная армия наполняла пейзаж, направляясь прямо к воротам королевского двора. Десятки солдат бросились вперед с железным тараном и начали бить по опускным решеткам снова и снова, сотрясая стены и землю под ногами Годфри.
        Годфри потерял равновесие и выстрелил, но стрела безвредно проплыла в воздухе. Он схватил другую стрелу и поместил ее в лук. Сердце Годфри бешено колотилось, потому что он знал наверняка, что умрет сегодня. Он наклонился над краем, но не успел выстрелить, как из пращи вылетел камень и ударил его по железному шлему.
        Раздался громкий лязг и Годфри упал назад, его стрела выстрелила прямо в воздух. Он снял свой шлем и почесал больную голову. Годфри знал, что камень не может причинить большой вред. Казалось, что в самом его черепе эхом раздавался звон железа.
        Годфри спрашивал себя, во что он себя втянул. Несомненно, он поступил героически, предупредив весь город о приближении МакКлаудов и выиграв для них драгоценное время. Возможно, он даже спас несколько жизней. Без сомнений, он спас свою сестру.
        И вот теперь Годфри был здесь всего лишь с несколькими десятками солдат, из которых ни один не был членом Серебра или рыцарем, защищая эту оболочку эвакуированного города против целой армии МакКлауд. Эти солдатские дела были не для него.
        Послышался громкий треск и Годфри снова оступился, когда распахнулись опускные решетки.
        Через открытые ворота в город ворвались тысячи мужчин с одобрительными выкриками, жаждущие крови. Сидя на парапете, Годфри понимал, что это только вопрос времени, пока они не поднимутся сюда, пока он не встретится лицом к лицу со смертью. Так вот что значит быть солдатом? Вот что значит быть храбрым и бесстрашным? Умереть, чтобы другие смогли жить? Теперь, собираясь посмотреть в лицо смерти, Годфри не был так уверен в том, что это отличная идея. Быть солдатом, быть героем  — отлично, но быть живым  — еще лучше.
        Пока Годфри думал о том, чтобы все бросить, убежать и спрятаться где-нибудь, вдруг несколько солдат МакКлауд ворвались на парапеты. Годфри увидел, как один из солдат МакГил получил удар и, застонав, упал на колени.
        И потом это случилось снова. Несмотря на все свои логические умозаключения, несмотря на весь свой здравый смысл против того, чтобы быть солдатом, что-то, чего Годфри не мог контролировать, щелкнуло внутри него. Что-то внутри Годфри не могло позволить его людям страдать. Ради себя самого он не нашел бы храбрости, но, когда Годфри увидел, что его соотечественник находится в беде, что-то на него нашло  — настоящее безумие. Должно быть, это и называют рыцарством.
        Годфри отреагировал, не думая. Он схватил длинное копье и бросился на ряд МакКлаудов, которые взбежали по лестнице на парапеты. Годфри издал громкий боевой клич и, крепко сжимая в руке копье, ударил первого воина. Огромное металлическое лезвие вошло в грудь мужчины и Годфри побежал, используя свой вес и даже пивной живот, чтобы оттеснить их всех назад.
        К его собственному удивлению, Годфри добился успеха, оттеснив ряд мужчин назад вниз по винтовой лестнице, подальше от парапетов, в одиночку удерживая МакКлаудов от взятия этого места.
        Закончив, Годфри уронил копье, поражаясь самому себе, не зная, что на него нашло. Его товарищи по оружию тоже выглядели потрясенными, словно не осознавали, что он на это способен.
        Пока Годфри размышлял над тем, что делать дальше, решение было принято за него, когда краем глаза он заметил движение. Обернувшись, он увидел еще одну дюжину солдат МакКлауд, которые атаковали его сбоку, заполняя другую сторону парапетов.
        Не успел Годфри начать обороняться, как к нему подбежал первый солдат с огромным боевым молотом в руках, замахнувшись на его голову. Годфри осознавал, что этот удар раздробит ему череп.
        Годфри уклонился от удара  — это была одна из тех немногих вещей, которые он умел хорошо делать  — и молот пролетел над его головой. Затем Годфри опустил плечо и атаковал солдата, оттесняя его назад, пытаясь удержать.
        Годфри отталкивал солдата все дальше и дальше, туда, где они сцепились над краем парапета, сражаясь в рукопашную, схватив друг друга за горло. Этот человек был сильным, но и Годфри тоже сил было не занимать  — это был один из немногочисленных даров, которыми он был наделен в своей жизни.
        Они взбирались, толкая друг друга вперед и назад, пока вдруг оба не перекатились через край.
        Годфри и солдат МакКлауд полетели вниз, вцепившись друг в друга, падая с добрых пятнадцати футов на землю. Годфри крутился в воздухе в надежде приземлиться на этого солдата, а не на землю. Он знал, что вес этого человека и вся его броня раздавят его.
        Годфри развернулся в последнюю секунду, приземлившись на соперника, и солдат застонал, когда Годфри придавил его, после чего тот потерял сознание.
        Но падение имело свои последствия и для Годфри, закрутив его. Он ударился головой и, откатившись с солдата, Годфри ощущал боль в каждой клеточке своего тела. Годфри лежал всего секунду, пока мир не начал вращаться. Пока он лежал за своим врагом, его не было видно. Последним, что увидел Годфри, подняв глаза, была армия МакКлаудов, заполняющая королевский двор, чтобы его захватить.

* * *

        Элден стоял на тренировочном полигоне Легиона, уперев руки в бока, рядом с Конвеном и О’Коннором. Все трое наблюдали за новобранцами, с которыми их оставил Торгрин. Элден профессиональным взглядом смотрел на молодых людей, которые галопом скакали по полю взад и вперед, пытаясь перепрыгнуть через рвы и запустить копья в висящие мишени. Некоторым новобранцам не удавалось совершать прыжки и они падали со своих лошадей в ямы. Другим это удавалось, но они не попадали в мишени.
        Элден покачал головой, пытаясь вспомнить, каким он был, когда впервые начал свое обучение в Легионе, пытаясь утешить себя тем, что за последние несколько дней эти молодые люди уже показали признаки улучшения. Тем не менее, они были еще далеки от закаленных воинов, которыми должны стать, прежде чем он сможет принять их в качестве новобранцев. Элден высоко установил планку, особенно учитывая огромную ответственность, чтобы заставить Торгрина и всех остальных гордиться. Конвен и О’Коннор тоже не станут попустительствовать.
        «Сэр, есть новости».
        Обернувшись, Элден увидел одного из новобранцев, Мерека, бывшего вора, который подбежал к нему с широко распахнутыми глазами. Отвлеченный от своих размышлений, Элден был взволнован.
        «Парень, я говорил тебе никогда не прерывать…»
        «Но, сэр, Вы не понимаете! Вы должны…»
        «Нет, это ТЫ не понимаешь»,  — возразил Элден.  — «Когда новобранцы тренируются, ты не…»
        «СМОТРИТЕ!»  — крикнул Мерек, схватив его и указывая в сторону.
        Рассерженный Элден собирался схватить Мерека и швырнуть его, но, посмотрев на горизонт, он застыл. Элден не мог осознать того, что увидел. На горизонте в воздух поднимались огромные черные облака дыма  — со стороны королевского двора.
        Элден моргнул, не понимая, что происходит. Неужели королевский двор горит? Как?
        На горизонте поднялись громкие крики армии вместе с грохотом опускных решеток. Сердце Элдена ушло в пятки. Ворота королевского двора брали штурмом. Он знал, что это означает только одно  — вторглась профессиональная армия. Из всех дней именно сегодня, в День Паломничества, на королевский двор совершено нападение.
        Конвен и О’Коннор приступили к действию, велев новобранцам бросить свои дела и собраться вокруг них.
        Новобранцы поспешили к ним, и Элден вышел вперед вместе с Конвеном и О’Коннором, после чего они все притихли и встали по стойке смирно, ожидая приказов.
        «Мужчины»,  — прогремел Элден.  — «На королевский двор совершено нападение!»
        В толпе молодых людей послышался удивленный и взволнованный шум голосов.
        «Вы еще не члены Легиона и, безусловно, не члены Серебра или закаленные воины, которые должны выступать против профессиональной армии. Те мужчины у ворот пришли убивать и, если вы выступите против них, то можете распрощаться со своими жизнями. Конвен, О’Коннор и я обязаны защищать наш город, и сейчас мы должны отправиться на войну. Я не рассчитываю на то, что кто-то из вас к нам присоединится. На самом деле, я бы вам не советовал. Но если кто-то из вас хочет пойти с нами, сделайте шаг вперед сейчас, зная, что можете умереть сегодня на поле боя».
        Последовали несколько секунд тишины, после чего вдруг все стоявшие перед ними молодые люди вышли вперед  — храбрые, благородные. Сердце Элдена наполнилось гордостью при взгляде на них.
        «Сегодня вы все стали мужчинами».
        Элден оседлал своего коня и остальные последовали его примеру, издав громкие одобрительные крики, бросившись вперед в унисон, как настоящие мужчины, чтобы рискнуть своими жизнями ради своего народа.

* * *

        Элден, Конвен и О’Коннор скакали впереди, возглавляя группу из сотни новобранцев. Они скакали в сторону королевского двора с оружием в руках. Когда они приблизились, Элден был потрясен, увидев несколько тысяч солдат МакКлауд, штурмующих ворота. Эта слаженная армия, очевидно, воспользовалась преимуществом Дня Паломничества, чтобы напасть на королевский двор. Они превосходили МакГилов числом десять к одному.
        Конвен улыбался, выехав вперед.
        «Такое неравенство я и люблю!»  — крикнул он, поскакав с громким боевым кличем впереди всех остальных, желая быть первым. Конвен высоко поднял свой боевой топор и Элден с восхищением наблюдал за тем, как его друг безрассудно атаковал задние ряды армии МакКлауд.
        У МакКлаудов было мало времени на то, чтобы отреагировать, когда Конвен замахнулся своим топором как сумасшедший и убил двоих из них сразу. Прорываясь в гущу солдат, затем он нырнул со своего коня и пролетел в воздухе, ударив трех солдат и сбив их с коней на землю.
        Элден и остальные находились позади него. Они столкнулись с оставшимися МакКлаудами, которые теперь реагировали медленно, не ожидая нападения на свои ряды. Элден владел своим мечом с гневом и ловкостью, показывая новобранцам Легиона, как это должно быть сделано, используя свою невероятную силу, чтобы убивать одного врага за другим.
        Сражение стало плотным и рукопашным, когда их небольшая сила заставила МакКлаудов изменить направление и обороняться. Все новобранцы Легиона присоединились к борьбе, бесстрашно въезжая на поле боя и сражаясь с МакКлаудами. Элден заметил борьбу молодых людей краем глаза и испытал прилив гордости, увидев, что ни один из них не колеблется. Они все сражались как настоящие мужчины, хотя силы противника превосходили их сто к одному, но ни одного из них это не волновало. МакКлауды падали направо и налево, застигнутые врасплох.
        Но волна сражения вскоре изменилась, когда группа воинов МакКлауд получила подкрепление и Легион встретился с профессиональными солдатами. Некоторые члены Легиона начали падать. Мерек и Арио отражали удары мечом, оставаясь верхом на своих лошадях, отбиваясь и сбивая своих соперников. Но затем они получили удар размахнувшимися цепями и упали со своих лошадей. О’Коннор, который скакал рядом с Мереком, сделал несколько выстрелов из своего лука, убивая солдат вокруг них, пока его не ударили сбоку щитом и не сбили с коня. Полностью окруженный, Элден, в конце концов, утратил элемент неожиданности и получил сильный удар молотом по ребрам, после чего чей-то меч полоснул его по предплечью. Он повернулся и сбил солдат с коней, но следом появились еще четыре воина. Находясь на земле, Конвен отчаянно сражался, неистово размахивая своим топором на лошадей и мужчин, наступающих на них, пока, наконец, его не ударили молотом и он не рухнул на землю лицом в грязь.
        Поступило очередное подкрепление сил МакКлауд, которые оставили ворота, чтобы столкнуться с ними. Элден увидел, что его ряды поредели и понял, что вскоре они все будут уничтожены. Но ему было все равно. На королевский двор напали, и он отдаст свою жизнь, защищая его, защищая этих молодых людей из Легиона, сражение бок о бок с которыми вселяло в него гордость. Больше не имело значения то, были ли они мальчишками или мужчинами  — они проливали свою кровь рядом с ним и сегодня, живые или мертвые, они все  — братья.

* * *

        Кендрик галопом скакал с горы паломничества, возглавляя тысячу членов Серебра. Они скакали во весь опор, торопясь к черному дыму на горизонте. Кендрик упрекал себя в пути, жалея о том, что оставил ворота плохо защищенными, не ожидая того, что в такой день они подвергнутся нападению, особенно со стороны МакКлаудов, которые, как он думал, присмирели под правлением Гвен. Он заставит их всех заплатить за вторжение в город, за то, что они воспользовались преимуществом этого священного дня.
        Все его братья скакали рядом с ним  — тысяча сильных, свирепых членов Серебра, отказавшихся от своего священного паломничества, решительно настроенных показать МакКлаудам, что может сделать Серебро, заставить МакКлаудов заплатить раз и навсегда. Кендрик поклялся, что к тому времени, как он закончит, в живых не останется ни одного МакКлауда. Их сторона Хайлэндс никогда снова не восстанет.
        Когда Кендрик приблизился, он посмотрел вперед и заметил новобранцев Легиона, которые доблестно сражались, увидел Элдена, О’Коннора и Конвена. Силы противника значительно превосходили их собственные, но ни один из них не отступал перед МакКлаудами. Его сердце наполнилось гордостью. Но Кендрик также увидел, что со всеми ними скоро будет покончено.
        Кендрик закричал и сильнее пнул своего коня, возглавляя своих людей. Они все помчались вперед для последней атаки. Он взял длинное копье и, приблизившись, метнул его. Один из генералов МакКлауд обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть копье, летящее в воздухе и пронзающее его грудь. Бросок был достаточно сильным, чтобы пробить его броню.
        Тысяча рыцарей позади Кендрика издала громкий боевой клич  — Серебро прибыло.
        МакКлауды повернулись и, стоило им их увидеть, как впервые в их глазах появился настоящий страх. Тысячи сияющих рыцарей Серебра скакали идеальным строем, подобно шторму, обрушившемуся с горы. С оружием в руках они представляли собой закаленных убийц без грамма сомнений в глазах. МакКлауды не без тревоги повернулись, чтобы противостоять им.
        Серебро спустилось на них, на свой родной город. Атаку возглавлял Кендрик. Он вынул свой топор и профессионально замахнулся им, отрезав нескольких солдат от их лошадей. Затем другой рукой он достал меч и, поскакав в гущу толпы, пронзил нескольких воинов во все уязвимые места в их броне.
        Серебро ворвалось прямо в толпу солдат, словно волна разрушения. Они были профессионалами своего дела, но вскоре оказались полностью окружены в плотном сражении. Вот что означает быть дома для члена Серебра. Они рубили и наносили удары всем МакКлаудам вокруг них, которые по сравнению с Серебром были любителями. Крики раздавались все громче и громче, когда МакКлауды начали падать со всех сторон.
        Никто не мог остановить Серебро, которые были слишком быстрыми, сильными и опытными в своем мастерстве, сражаясь в унисон, чему их обучали с тех пор, как они научились ходить. Их сила и мастерство напугали МакКлаудов, которые рядом с этими прекрасно обученными рыцарями были похожи на обычных солдат. Элден, Конвен, О’Коннор и остальные члены Серебра, спасенные подкреплением, снова поднялись на ноги, несмотря на раны, и присоединились к сражению, помогая Серебру.
        Через несколько минут сотни МакКлаудов лежали мертвыми, а оставшиеся поддались большой панике. Один за другим они начали разворачиваться и спасаться бегством. МакКлауды покидали город через городские ворота, пытаясь убраться как можно дальше от королевского двора.
        Кендрик был настроен решительно не позволить им сбежать. Он поскакал к городским воротам и позаботился о том, чтобы перекрыть путь тем, кто отступал. Его люди последовали за ним. Это был эффект туннеля, МакКлауды погибали, приближаясь к узкому проходу городских ворот  — тех самых ворот, которые они взяли штурмом всего несколько часов назад.
        Держа в руках два меча, Кендрик убивал мужчин направо и налево. Он знал, что скоро все МакКлауды будут мертвы, а королевский двор снова будет принадлежать им. Рискуя своей жизнью ради души, Кендрик знал, что именно это и означает быть живым.

        Глава третья

        Руки Луанды тряслись, пока она шла, шаг за шагом, через пересечение огромного Каньона. С каждым шагом она чувствовала, как ее жизнь подходит к концу, ей казалось, что она покидает один мир, чтобы перейти в другой. Приближаясь к другой стороне, девушка чувствовала, что это ее последние шаги на земле.
        В нескольких метрах от Ромулуса стояла его миллионная армия Империи. Высоко над головой, издавая неземные крики, кружили десятки драконов, самые свирепые создания, которые Луанда когда-либо видела. Они бились своими крыльями о невидимую стену, которую представлял собой Щит. Луанда знала, что всего через несколько шагов, когда она покинет Кольцо, Щит опустится.
        Луанда взглянула на судьбу, которая ожидала ее впереди, на верную смерть, которую она встретит от рук Ромулуса и его безжалостных людей. Но в этот раз ее это не волновало. Все, что Луанда любила, у нее уже отобрали. Ее муж, Бронсон, мужчина, которого она любила больше всех в этом мире, убит по вине Гвендолин. Луанда винила Гвендолин во всем. Теперь, наконец, пришло время для мести.
        Луанда остановилась в метре от Ромулуса. Они не отводили друг от друга взгляда через невидимую линию. Он был гротескным человеком, вдвое шире любого мужчины, который представлял собой сплошные мышцы  — на его плечах было столько мускулов, что шея исчезла. Лицо являло собой только челюсть и огромные черные глаза, напоминающие стеклянные шары, а его голова была слишком велика для тела. Ромулус смотрел на девушку, как дракон на свою жертву, и она не сомневалась в том, что он разорвет ее на части.
        Они смотрели друг на друга в напряженной тишине, и на лице Ромулуса появилась жестокая улыбка. В глазах читалось удивление.
        «Я никогда не думал, что снова тебя увижу»,  — сказал он. Его голос был глубоким и гортанным, эхом звучащий в этом ужасном месте.
        Луанда закрыла глаза и попыталась заставить Ромулуса исчезнуть. Постаралась заставить исчезнуть свою жизнь.
        Но, когда она открыла глаза, он по-прежнему стоял перед ней.
        «Моя сестра предала меня»,  — тихо ответила Луанда.  — «И теперь пришло мое время предать ее».
        Луанда закрыла глаза и сделала последний шаг с моста на дальнюю сторону Каньона.
        Как только она это сделала, позади нее послышался громкий свист. Из дна Каньона выстрелил кружащийся туман, подобно огромной поднимающейся волне, которая так же внезапно упала вниз. Раздался звук треснувшей земли, и Луанда знала наверняка, что Щит пал. Теперь между армией Ромулуса и Кольцом ничего не осталось. Щит уничтожен навсегда.
        Ромулус смотрел на нее сверху вниз, пока Луанда храбро и вызывающе стояла в метре от него, лицом к лицу. Она даже не дрогнула. Ей было страшно, но она этого не показывала. Луанда не хотела давать Ромулусу чувство удовлетворения. Она хотела, чтобы он убил ее, когда она смотрит ему прямо в лицо. По крайней мере, это что-то ей даст. Девушка просто хотела покончить со всем этим.
        Вместо этого улыбка Ромулуса стала шире, он продолжал смотреть прямо на нее, а не на мост, вопреки тому, что она думала.
        «Ты получил то, что хотел»,  — сказала озадаченная Луанда.  — «Щит пал. Кольцо твое. Разве ты не собираешься убить меня сейчас?»
        Ромулус покачал головой.
        «Ты не такая, как я думал»,  — наконец, произнес он, оценивая девушку.  — «Я могу оставить тебя в живых. Я даже могу взять тебя в жены».
        Луанде стало дурно от этой мысли. Не такой реакции она ожидала.
        Девушка откинулась назад и плюнула ему в лицо в надежде на то, что заставит его убить ее.
        Ромулус поднял руку и вытер лицо тыльной стороной ладони. Луанда ждала, что он ударит ее, как прежде, что он разобьет ей челюсть  — сделает что-нибудь. Но вместо этого Ромулус вышел вперед, схватил ее за волосы, притянул к себе и крепко поцеловал.
        Луанда ощущала его гротескные, потрескавшиеся, мускулистые, как змеи, губы, когда он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее  — так сильно, что она едва могла дышать.
        Наконец, Ромулус отстранился, после чего ударил девушку так сильно, что удар обжег ей кожу.
        Луанда в ужасе смотрела на него, ее переполняло отвращение. Она не понимала его.
        «Заковать ее в цепи и держать поближе ко мне»,  — приказал Ромулус. Он едва договорил, как его люди вышли вперед и связали ей руки за спиной.
        Глаза Ромулуса широко распахнулись от восторга, когда он вышел впереди своих воинов, приготовился и сделал первый шаг на мост.
        Щит не мог его остановить. Он стоял здесь в безопасности.
        Ромулус широко улыбнулся, после чего расхохотался, широко раскинув свои мускулистые руки и откинув голову. Он триумфально хохотал, и этот звук эхом разносился через Каньон.
        «Это мое»,  — прогремел Ромулус.  — «Все мое!»
        Эхо разносило его слова, снова и снова.
        «Мужчины»,  — добавил он.  — «Вперед!»
        Его войска вдруг ринулись мимо него, издав громкие восторженные крики, который был встречен группой драконов высоко над головой. Драконы размахивали крыльями и парили над Каньоном. Они вошли в кружащийся туман, пронзительно крича, этот громкий звук поднимался к самим небесам, давая миру понять, что Кольцо никогда не будет прежним.

        Глава четвертая

        Алистер лежала в объятиях Эрека на носу огромного корабля, который мягко покачивался вверх и вниз, в то время как большие морские волны накатывали снова и снова. Загипнотизированная, она подняла глаза вверх, на миллион красных звезд, рассыпанных на ночном небе, которые мерцали вдали. Налетающие теплые морские ветры успокаивали и убаюкивали девушку. Алистер была довольна. Нахождение здесь вместе с Эреком весь ее мир наполняло покоем. Здесь, в этой части мира, в этом большом море, казалось, что все проблемы исчезли. Их разлучали бесконечные препятствия, но теперь, наконец, ее мечты осуществлялись. Они были вместе, и между ними не осталось ничего и никого. Они уже плыли к его островам, на его родину, и когда прибудут туда, то поженятся. Алистер ничего не хотела так, как стать женой Эрека.
        Эрек крепко сжал девушку и, когда она наклонилась к нему поближе, они откинулись назад и смотрели на вселенную, в то время как их омывал мягкий морской туман. Ее веки отяжелели тихой морской ночью.
        Глядя на открытое небо, Алистер думала о том, насколько велик мир, вспоминала о своем брате, Торгрине, который находился далеко. Она спрашивала себя, где именно сейчас он находится. Алистер знала, что Тор отправился в путь, чтобы увидеться с их матерью. Найдет ли он ее? Какая она? Существует ли она на самом деле?
        Часть Алистер хотела присоединиться к Тору в его путешествии и тоже встретиться с матерью, но другая ее часть уже скучала по Кольцу и хотела вернуться домой на знакомую землю. Но большая часть девушки была взволнована возможностью начать жизнь заново вместе с Эреком, в новом месте, в новой части мира. Ей не терпелось встретиться с его народом, увидеть, какова его родина. Она задавалась вопросом, кто живет на Южных Островах. Каковы его люди? Примет ли его семья? Будут ли они счастливы познакомиться с ней или же почувствуют в ней угрозу? Понравится ли им идея со свадьбой или же у них на примете для Эрека был кто-то из своих?
        Хуже всего, чего Алистер очень боялась, было то, что они подумают о ней, когда узнают о ее силах, как только выяснят, что она  — друид? Посчитают ли они ее чудачкой, чужой, как и все остальные?
        «Расскажи мне еще раз о своих людях»,  — попросила Алистер Эрека.
        Он посмотрел на нее, после чего снова устремил взгляд на небо.
        «Что бы ты хотела знать?»
        «Расскажи мне о своей семье»,  — сказала Алистер.
        Эрек долго думал в тишине. В конце концов, он заговорил:
        «Мой отец  — великий человек. Он стал королем нашего народа, когда ему было столько же лет, сколько и мне сейчас. Его надвигающаяся смерть навсегда изменит остров».
        «А как насчет тебя и остальных членов семьи?»
        Эрек долго колебался, прежде чем кивнуть.
        «Да. У меня есть сестра… и брат».  — он колебался.  — «Мы с сестрой были очень близки в детстве. Но я должен предупредить тебя  — она очень бережно охраняет то, что считает своим, и она очень ревнива. Сестра с опаской относится к чужим людям и ей не нравятся новые люди в нашей семье. А мой брат…»,  — Эрек замолчал.
        «Что с ним?»  — спросила Алистер.
        «Отличный боец, каких ты никогда не встретишь. Но он  — мой младший брат, который всегда соперничал со мной. Я всегда видел в нем брата, а он всегда видел во мне соперника, который стоит у него на пути. Я не знаю, почему. Но это так. Хотел бы я, чтобы мы были ближе».
        Алистер удивленно посмотрела на Эрека. Она не понимала, как кто-то может испытывать к нему другие чувства, кроме любви.
        «Это длится до сих пор?»  — спросила она.
        Эрек пожал плечами.
        «Я не видел никого из них с самого детства. Это мое первое возвращение на родину. Прошло почти тридцать солнечных циклов. Я не знаю, чего ожидать. Сейчас я больше житель Кольца. Но мой отец умирает… А я самый старший. Мои люди рассчитывают на то, что я буду править».
        Алистер молчала, задумавшись. Она не хотела любопытствовать.
        «А ты будешь?»
        Эрек пожал плечами.
        «Это не то, к чему я стремлюсь. Но если мой отец захочет… Я не смогу ему отказать».
        Алистер пристально смотрела на своего возлюбленного.
        «Ты очень сильно его любишь».
        Эрек кивнул, и девушка увидела, как его глаза заблестели при свете звезд.
        «Я молюсь только о том, чтобы наш корабль прибыл вовремя, пока он жив».
        Алистер задумалась над его словами.
        «А как насчет твоей матери?»  — спросила она.  — «Понравлюсь ли я ей?»
        Эрек широко улыбнулся.
        «Ты станешь для нее дочерью»,  — ответил он.  — «Когда она увидит, как сильно я люблю тебя».
        Они поцеловались, и Алистер откинулась и посмотрела на небо, потянувшись и взяв Эрека за руку.
        «Просто помни об этом, миледи. Я люблю тебя. Ты прежде всего. Только это имеет значение. Мои люди устроят для нас лучшую свадьбу, которую когда-либо видели Южные Острова. Они подарят нам настоящее торжество. И все примут и полюбят тебя».
        Алистер рассматривала звезды, крепко держа Эрека за руку, задумавшись. Она не сомневалась в его любви к ней, но не была уверена в его людях, которых он и сам едва знал. Примут ли они ее, как ему кажется? У девушки возникали сомнения на этот счет.
        Вдруг Алистер услышала тяжелые шаги. Обернувшись, она увидела одного из членов экипажа корабля, который подошел к краю перил, держа над головой огромную мертвую рыбу. Он выбросил ее за борт. Послышался тихий всплеск внизу, затем еще один, но уже громче, когда из воды выпрыгнула другая рыба и съела ее.
        Затем последовал другой ужасный звук в водах внизу, напоминающий стон или плач, и очередной всплеск.
        Алистер оглянулась на моряка  — типа отталкивающей наружности, небритого, облаченного в лохмотья, с отсутствующими зубами  — когда он наклонился над краем, ухмыляясь, как глупец. Он обернулся и посмотрел прямо на нее, повернув к девушке свое злое, гротескное лицо при свете звезд. У Алистер появилось дурное предчувствие.
        «Что ты выбросил за борт?»  — спросила Эрек.
        «Кишки рыбы симка»,  — ответил моряк.
        «Но почему?»
        «Это яд»,  — ответил он, усмехнувшись.  — «Любая рыба, которая их съест, тут же умрет».
        Алистер в ужасе посмотрела на него.
        «Но зачем вы хотите убить рыбу?»
        Мужчина улыбнулся еще шире.
        «Я люблю наблюдать за тем, как она умирает. Мне нравится слышать ее крики, и я хочу видеть, как она плавает брюхом кверху. Это весело».
        Моряк повернулся и медленно вернулся к остальным членам экипажа, в то время как Алистер наблюдала за ним, чувствуя, как у нее мурашки побежали по коже.
        «В чем дело?»  — спросил ее Эрек.
        Алистер отвела взгляд и покачала головой, пытаясь прогнать охватившее ее чувство. Но ужасное предчувствие не отступало. Алистер не знала, что это.
        «Ничего, милорд»,  — ответила она.
        Девушка снова оказалась в его объятиях, пытаясь убедить себя в том, что все в порядке. Но в глубине души Алистер знала, что это далеко не так.

* * *

        Эрек проснулся ночью, ощущая, как корабль медленно плывет вверх-вниз. Он тут же понял, что что-то не так. Внутри него был воин, часть Эрека всегда предупреждала его за мгновение до того, как что-то происходило. Интуиция никогда не подводила его с самого детства.
        Эрек быстро сел и осмотрелся по сторонам. Повернувшись, он увидел, что Алистер крепко спит рядом с ним. Было по-прежнему темно, корабль так же раскачивался на волнах, но что-то было не в порядке. Эрек оглянулся по сторонам, но не увидел никаких признаков беспорядков.
        Он спрашивал себя, какая опасность может подстерегать их здесь, посреди небытия? Был ли это всего лишь сон?
        Доверяя своим инстинктам, Эрек опустил руку, чтобы схватить свой меч. Но не успела его рука коснуться рукояти, как вдруг он ощутил тяжелую сеть, покрывающую его тело, оборачивающуюся вокруг него. Она была сделана из тяжелейшей веревки, которую Эрек когда-либо видел. Веревка была настолько тяжелой, что практически могла раздавить человека, и она накрыла рыцаря мгновенно, крепко связав его.
        Не успел Эрек отреагировать, как почувствовал, что его подняли высоко в воздух, сеть поймала его, как зверя, ее веревки так тесно обвязали его, что он не мог даже пошевелиться. Плечи, руки, запястья и стопы рыцаря были сдавлены. Его поднимали все выше и выше, пока Эрек не оказался на добрых двадцать метров над палубой, раскачиваясь, подобно загнанному в ловушку зверю.
        Сердце Эрека бешено колотилось в груди, пока он пытался понять, что происходит. Посмотрев вниз, он увидел Алистер, которая начала просыпаться.
        «Алистер!»  — крикнул он.
        Девушка повсюду искала его внизу взглядом и, когда она, наконец, подняла голову и увидела его, на ней лица не было.
        «ЭРЕК!»  — закричала Алистер, растерявшись.
        Эрек увидел, как несколько десятков членов экипажа приблизились к ней с факелами в руках. На губах каждого из них была жуткая улыбка, в глазах читалась злость, пока они подходили к девушке.
        «Пришло время поделиться ею»,  — сказал один из них.
        «Я научу эту принцессу тому, что значит жить с моряком!»  — воскликнул другой.
        Группа моряков рассмеялась.
        «После меня»,  — вставил третий.
        «Не раньше, чем это сделаю я»,  — заявил четвертый.
        Эрек изо всех сил пытался освободиться, пока они продолжали приближаться к Алистер. Но все было напрасно. Его плечи и руки были сжаты так крепко, что он даже не мог пошевелить ими.
        «АЛИСТЕР!»  — в отчаянии закричал Эрек.
        Он был не в состоянии сделать что-нибудь. Эрек мог только смотреть и раскачиваться наверху.
        Три моряка вдруг набросились на Алистер сзади. Девушка закричала, когда они подняли ее на ноги, порвали рубашку и схватили сзади под руки. Они крепко держали ее, пока к ней приближалось еще большее количество моряков.
        Эрек рассматривал корабль в поисках капитана. Он увидел его на верхней палубе, наблюдающего за всем сверху.
        «Капитан!»  — крикнул рыцарь.  — «Это ваш корабль. Сделайте что-нибудь!»
        Капитан посмотрел на него, после чего медленно повернулся спиной ко всей сцене, словно не желая этого видеть.
        Эрек в отчаянии наблюдал за тем, как один из моряков достал кинжал и прижал его к горлу Алистер. Девушка закричала.
        «НЕТ!»  — крикнул Эрек.
        Словно под ним разворачивался кошмар  — и хуже всего было то, что он ничего не мог с этим поделать.

        Глава пятая

        Торгрин стоял лицом к лицу с Андроникусом, они были одни на поле боя, в окружении мертвых солдат. Тор высоко поднял свой меч и опустил его на грудь Андроникуса. Андроникус выронил свое оружие, широко улыбнулся и протянул руки, чтобы обнять его.
        Мой сын.
        Тор пытался остановить удар своего меча, но было слишком поздно. Меч прошел сквозь его отца и, когда он распилил Андроникуса на две части, Тор был убит горем.
        Тор моргнул и увидел себя идущим по бесконечно длинному алтарю, держа Гвен за руку. Он осознал, что это была их свадьба. Они шли навстречу кроваво-красному солнцу и, когда Тор посмотрел по сторонам, он увидел, что все сиденья пусты. Тор повернулся, чтобы посмотреть на Гвен, и когда она посмотрела на него, он испытал ужас: ее кожа высохла и она превратилась в скелет, став пылью в его руке. Гвен превратилась в кучку пепла у его ног.
        Тор оказался перед замком своей матери. Он каким-то образом перешел мост и стоял перед огромной двойной золотой сияющей дверью, которая была в три раза выше него. На ней не было ручки и, потянувшись, Тор колотил по двери ладонями до тех пор, пока они не начали кровоточить. Этот стук эхом разлетелся по миру. Но никто не ответил.
        Тор откинул голову назад и крикнул:
        «Мама!»
        Он опустился на колени и земля под ним превратилась в грязь. Тор соскользнул вниз с крутого обрыва, продолжая падать, размахивая в воздухе руками, вниз на сотни футов, навстречу ревущему внизу океану. Он поднял руки к небу, глядя, как замок матери исчезает из вида, и закричал.
        Тор открыл глаза, задыхаясь, ветер бил ему в лицо. Оглянувшись по сторонам, он пытался понять, где находится. Тор посмотрел вниз и увидел, как под ним на головокружительной скорости пролетает море. Подняв голову вверх, он увидел, что сжимает нечто грубое и, услышав громкий звук крыльев, осознал, что держится за чешую Микоплес. Его руки замерзли из-за ночного воздуха, а лицо онемело от порывов морского ветра. Микоплес стремительно летела, размахивая крыльями и, когда Тор посмотрел вперед, он понял, что уснул на драконе. Они все еще летели под ночным небом, под миллионом мерцающих красных звезд. Они находились в пути уже несколько дней.
        Тор вздохнул и вытер покрытый потом затылок. Он поклялся сохранять бдительность, но они летели уже очень много дней в поисках Земли Друидов. К счастью, Микоплес понимала, что он спит и летела прямо, делая все возможное, чтобы он не упал. Они уже так долго путешествовали вместе, что стали словно единым целым. Как бы Тор ни скучал по Кольцу, вместе с тем он радовался возможности снова вернуться к своему старому другу. Теперь они путешествовали по миру только вдвоем, и он знал, что Микоплес тоже счастлива быть с ним, судя по ее довольному урчанию. Тор знал, что она никогда не позволит, чтобы с ним случилось что-то плохое  — он и сам испытывал к ней те же чувства.
        Тор бросил взгляд вниз и всмотрелся в пенящиеся светящиеся зеленые воды моря. Это было странное и экзотическое море, которое он никогда не видел прежде, одно из многих, которое они пролетели во время своих поисков. Они продолжали лететь на север, следуя за указательной стрелкой на реликвии, которую Тор нашел в своей деревне. Тор чувствовал, что они приближаются к его матери, к ее стране, с Земле Друидов. Он это чувствовал.
        Тор надеялся на то, что стрелка указывает верное направление. В глубине души он был в этом уверен. Всеми фибрами души он чувствовал, что она приближает их к его матери, к его судьбе.
        Тор протер глаза, решив бодрствовать. Он думал, что к этому моменту они уже найдут Землю Друидов. Казалось, что они пересекли уже половину мира. На мгновение его охватила тревога: что, если все это фантазия? Что, если его матери нет в живых? Что, если Земля Друидов не существует? Что, если он обречен на то, чтобы никогда не найти ее?
        Тор пытался прогнать эти мысли из своей головы, поторапливая Микоплес.
        «Быстрее»,  — подумал он.
        Микоплес заурчала и сильнее замахала крыльями и, когда она опустила голову, они вдвоем нырнули в туман, направляясь к какой-то точке на горизонте, которой, как знал Тор, может даже не существовать.

* * *

        Рассвело. Тор никогда еще не видел такого утра: на небе появились не два, а три солнца  — красное, зеленое и фиолетовое  — которые поднялись в разных точках горизонта. Они летели как раз над облаками, раскинувшимися под ними так близко, что Тор мог прикоснуться к ним. Тор наслаждался самым прекрасным рассветом, который он когда-либо видел, через облака прорывались разные цвета солнц, их лучи струились под ним и над ним. Ему казалось, что он летит к рождению мира.
        Тор направил Микоплес вниз и ощутил влагу, когда они оказались в покрове облака. Его мир омывался различными цветами, после чего Тор был ослеплен. Когда они покинули облака, Тор ожидал увидеть очередное море, очередной бесконечный участок небытия.
        Но в этот раз было кое-что еще.
        Сердце Тора учащенно забилось, когда он заметил под ними то, что надеялся увидеть, внизу раскинулся вид, который завладел его снами. Далеко внизу находилась земля. Это был остров, окруженный туманом посреди невероятного моря  — широкого и глубокого. Реликвия Тора завибрировала и, опустив глаза, Тор увидел, что стрелка начала мигать, указывая прямо вниз. Но ему даже не нужно было смотреть на нее, чтобы это знать. Он чувствовал это всеми фибрами души. Она здесь. Его мать. Волшебная Земля Друидов существует, и он прибыл сюда.
        «Вниз, друг мой»,  — подумал Тор.
        Микоплес направилась вниз и, когда они приблизились, остров стал более заметным. Тор увидел бесконечные поля цветов, удивительно напоминающие поля, которые он видел в королевском дворе. Он не мог этого понять. Остров казался таким знакомым, словно он прилетел домой. Тор ожидал увидеть эту страну более экзотической. Странно, но ему казалось, что он знает это место. Как это возможно?
        Остров был обрамлен большим пляжем сверкающего красного песка, о который разбивались волны. Когда они приблизились, Тор увидел нечто, что его удивило: ему показалось, что на этот остров есть вход  — две огромные колонны, поднимающиеся к небесам, самые высокие колонны, которые он когда-либо видел, исчезающие в облаках. Стена около двадцати футов в высоту обрамляла весь остров, и, казалось, что войти через эти колонны можно только пешком.
        Поскольку Тор был верхом на Микоплес, он решил, что ему не нужно проходить через эти колонны. Он просто перелетит через стену и приземлится на острове, где пожелает. В конце концов, он прибыл не пешком.
        Тор направил Микоплес перелететь через стену, но, когда она приблизилась, то вдруг удивила его. Дракон закричал и резко отдернулся назад, поднимая свои когти до тех пор, пока не оказался практически в вертикальном положении. Микоплес резко остановилась, словно врезалась в невидимый щит, и Тор вцепился в нее изо всех сил. Он велел ей продолжать лететь, но Микоплес не подчинилась.
        И в эту минуту Тор осознал: остров окружен неким энергетическим щитом, настолько сильным, что даже Микоплес не может его пройти. Никто не может перелететь через стену  — нужно пройти через колонны пешком.
        Тор направил Микоплес и они нырнули к красному берегу. Они приземлились перед колоннами, и Тор попытался направить дракона пролететь между ними, через огромные ворота, чтобы войти вместе с ним в Землю Друидов.
        Но Микоплес снова отстранилась, подняв свои когти.
        «Я не могу войти».
        Тор почувствовал, как мысли дракона пронеслись через него. Он посмотрел на Микоплес, увидел, что она закрыла свои большие светящиеся глаза, моргнув, и все понял.
        Она говорила ему, что он должен войти в Землю Друидов один.
        Тор сошел на красный песок и встал перед колоннами, рассматривая их.
        «Я не могу оставить тебя здесь, друг мой»,  — сказал он.  — «Это слишком опасно для тебя. Если я должен пойти один, тогда я пойду. Возвращайся в безопасный дом. Жди меня там».
        Микоплес покачала головой и опустила голову на землю, отказываясь подчиняться.
        «Я буду ждать тебя до скончания времен».
        Тор видел, что она решительно настроена остаться. Он знал, насколько Микоплес упряма. Она не сдвинется с места.
        Тор наклонился вперед, погладил чешую на ее длинном носу и поцеловал ее. Микоплес заурчала, подняла голову и опустила ее Тору на грудь.
        «Я вернусь к тебе, друг мой»,  — сказал он.
        Тор повернулся к колоннам  — прочным, золотым, сияющим на солнце и практически ослепляющим его  — и сделал первый шаг. Он чувствовал себя как никогда живым, проходя через ворота. Наконец, он оказался в Земле Друидов.

        Глава шестая

        Гвендолин ехала в задней части повозки по сельской дороге, возглавляя группу людей, которые медленно двигались на запад, подальше от королевского двора. Гвендолин была довольна эвакуацией, которая до сих пор проходила упорядоченно, и прогрессом, которого достигли ее люди. Ей было ненавистно покидать свой город, но она радовалась, по крайней мере, тому, что им удалось отъехать на достаточное расстояние, чтобы ее народ оказался в безопасности на пути к ее конечной миссии  — перейти Западное Пересечение Каньона, сесть на корабли на берегах Тартувиана и пересечь огромное море, чтобы добраться до Верхних Островов. Она знала, что это единственный способ уберечь ее народ.
        Тысячи людей шли вокруг нее пешком, еще тысячи толкались в повозках. Стук лошадиных копыт, движение повозок и людей оглушали Гвен. Она затерялась в монотонности путешествия, прижимая к груди Гувейна, покачивая его. Рядом с ней сидели Штеффен и Иллепра, сопровождающие ее весь путь.
        Гвендолин смотрела на дорогу перед собой и пыталась представить себя где угодно, но только не здесь. Она так усердно работала над восстановлением своего королевства, а теперь находится здесь, спасаясь бегством. Гвен осуществляла свой план массовой эвакуации из-за вторжения МакКлаудов, но, что самое главное, из-за всех древних пророчеств, намеков Аргона, своих снов и предчувствий надвигающейся гибели. Гвендолин спрашивала себя, что если она ошибается. Что, если все это лишь сон, просто ночные тревоги? Что, если все в Кольце будет в порядке? Что, если это лишнее и в эвакуации нет потребности? В конце концов, она могла эвакуировать свой народ в другой город в Кольце  — например, в Силезию. Ей не нужно было заставлять их пересекать море.
        До тех пор, пока она не предвидела полное и окончательное разрушение Кольца. Но, судя по тому, что Гвен читала и чувствовала, разрушение было неизбежным. Она утешала себя тем, что эвакуация  — единственный способ.
        Когда Гвен смотрела на горизонт, ей хотелось, чтобы Тор был здесь, рядом с ней. Она подняла голову и всмотрелась в небеса, спрашивая себя, где он сейчас находится. Нашел ли он Землю Друидов? Нашел ли он свою мать? Вернется ли он к ней?
        Поженятся ли они когда-нибудь?
        Гвен заглянула в глаза Гувейна и увидела, что на нее смотрит Тор. Она увидела серые глаза Тора и крепче прижала к себе сына. Девушка пыталась не думать о жертве, которую она принесла в Преисподней. Сбудется ли все это? Может ли судьба оказаться такой жестокой?
        «Миледи?»
        Гвен вздрогнула от звука голоса. Обернувшись, она увидела Штеффена, который указывал вверх на небо. Она заметила, что все люди вокруг нее остановились, и вдруг остановилась ее собственная повозка. Гвен была озадачена тем, почему извозчик прервал путь без ее приказа.
        Гвен проследила за пальцем Штеффена и была поражена, увидев три выстреливших высоко в воздух стрелы  — зажженные, они поднялись вверх и затем нырнули вниз, падая на землю подобно звездам. Девушка была потрясена: три зажженные стрелы могли означать только одно  — это был знак МакГилов. Когти соколов, используемые для того, чтобы подать сигнал о победе. Этот знак использовал ее отец и его отец до него, знак, предназначенный только для МакГилов. Ошибки быть не могло  — это означало, что МакГилы одержали победу, что они отвоевали королевский двор.
        Гвен не понимала, как это возможно. Когда они покидали город, надежды на победу не было, не говоря уже о том, чтобы остаться в живых. Ее драгоценный город подвергся атаке со стороны МакКлаудов и защищать его было некому.
        Гвен заметила, что вдали на горизонте поднимают флаг  — все выше и выше. Она прищурилась и снова убедилась в том, что все верно  — это флаг МакГилов. Это могло означать только то, что сейчас королевский двор снова оказался в руках МакГилов.
        С одной стороны, Гвен ликовала и хотела вернуться навсегда. С другой стороны, посмотрев на дорогу, по которой они ехали, она вспомнила предсказания Аргона, свитки, которые прочитала, свои собственные предчувствия. В глубине души Гвен чувствовала, что ее людей по-прежнему нужно эвакуировать. Возможно, МакГилы и вернули себе королевский двор, но это не означает, что Кольцо в безопасности. Гвендолин все еще была уверена в том, что надвигается нечто ужасное, что она должна увезти свой народ в безопасное место.
        «Кажется, мы победили»,  — сказал Штеффен.
        «Это повод, чтобы отпраздновать!»  — воскликнул Абертоль, приближаясь к ее повозке.
        «Королевский двор снова наш!»  — крикнул какой-то простолюдин.
        Среди ее людей поднялись одобрительные восклицания.
        «Мы должны немедленно вернуться!»  — крикнул другой простолюдин.
        Люди снова одобрительно закричали. Но Гвен категорически покачала головой. Она поднялась и повернулась лицом к своим людям, и глаза всех присутствующих устремились на нее.
        «Мы не вернемся назад!»  — крикнула Гвен своим людям.  — «Мы начали эвакуацию и должны придерживаться своего плана. Я знаю, что на Кольцо надвигается великая опасность. Я должна увезти вас в безопасное место, пока у нас еще есть время, пока еще есть шанс».
        Ее народ выразил недовольство, и вперед вышли несколько простолюдинов, которые указали на горизонт.
        «Я не знаю, как насчет остальных»,  — крикнул один из них.  — «Но королевский двор  — мой дом! Это все, что я знаю и люблю! Я не поплыву через море на какой-то чужой остров, в то время как мой дом в безопасности в руках МакГилов! Я возвращаюсь в королевский двор!»
        Люди одобрительно заголосили и, когда он ушел, повернув назад, сотни людей последовали за ним, развернув свои повозки, направившись обратно в королевский двор.
        «Миледи, мне их остановить?»  — запаниковав, спросил Штеффен, преданный ей до конца.
        «Вы слышите голос народа, миледи»,  — сказал Абертоль, подойдя к ней.  — «Вы поступите глупо, отказав им. Кроме того, Вы не можете. Это их дом. Это все, что они знают. Не сражайтесь со своим собственным народом. Не увозите их без веской причины».
        «Но у меня есть веская причина»,  — возразила Гвен.  — «Я знаю, что надвигается разрушение».
        Абертоль покачал головой.
        «Но они этого не знают»,  — ответил он.  — «Я в Вас не сомневаюсь. Но королевы планируют наперед, в то время как народ поступает согласно инстинктам. А королева могущественна только тогда, когда ей это позволяют народные массы».
        Гвен стояла, сгорая от разочарования, глядя на то, как люди бросают вызов ее приказу, возвращаясь в королевский двор. Впервые они так открыто восстают против нее, открыто ей не повинуются. Это чувство ей не понравилось. Было ли это знамением грядущего? Неужели дни ее правления сочтены?
        «Миледи, должен ли я приказать солдатам, чтобы они остановили их?»  — спросил Штеффен.
        Гвен казалось, что он был единственным преданным ей человеком. Часть ее хотела ответить положительно.
        Но, глядя на то, как они уходят, Гвен понимала, что это было бы бесполезно.
        «Нет»,  — тихо ответила она надломленным голосом. Ей казалось, будто это ее ребенок только что повернулся к ней спиной. Наибольшую боль ей причиняло осознание того, что их действия навредят им, а она ничего не может сделать для того, чтобы остановить их.  — «Я не могу предотвратить судьбу, которая ждет их».

* * *

        Подавленная Гвендолин следовала за своим народом, который возвращался в королевский двор, проезжая через задние ворота города. Она уже слышала отдаленные радостные крики празднования, происходящего на другой стороне. Ее люди ликовали, танцуя и радостно восклицая, бросая в воздух шапки, когда они входили через ворота, возвращаясь во двор города, который они знали и любили, города, который они называли домом. Все бросились поздравлять Легион, Кендрика и Серебро, одержавших победу.
        У Гвендолин засосало под ложечкой, ее разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, разумеется, она тоже была рада вернуться сюда, рада, что они сразили МакКлаудов, рада видеть, что Кендрик и остальные находятся в безопасности. Она испытывала гордость, видя, что по всему двору разбросаны мертвые тела МакКлаудов. Гвен была счастлива, увидев, что ее брату Годфри удалось выжить. Он сидел в стороне, залечивая рану, опустив голову на руку.
        В то же самое время Гвендолин не покидало глубокое ощущение дурного предзнаменования, уверенность в том, что на них надвигается ужасная беда и что лучше бы ее люди покинули город, пока не поздно.
        Но ее люди упивались победой. Они не прислушаются к голосу разума вместе с тысячами других в растянувшемся городе, который она так хорошо знала. Когда они въехали в город, Гвен с облегчением увидела, что, по крайней мере, МакКлауды были мертвы, что они не успели нанести ощутимый ущерб всему ее тщательному восстановлению.
        «Гвендолин!»
        Обернувшись, девушка увидела Кендрика, который, спешившись, бросился вперед и обнял сестру. Она ответила на его объятия  — его броня была твердой и холодной  — и передала Гувейна стоявшей рядом Иллепре.
        «Брат мой»,  — сказала Гвен, глядя на Кендрика, чьи глаза светились победой.  — «Я горжусь тобой. Ты сделал нечто большее, чем удержал наш город. Ты уничтожил нападающих. Ты и твое Серебро. Ты олицетворяешь наш кодекс чести. Отец гордился бы тобой».
        Кендрик улыбнулся, склонив голову.
        «Благодарю тебя за твои слова, сестра. Я бы не позволил твоему городу, нашему городу, городу отца быть уничтоженным этими варварами. Я был не один. Тебе следует знать, что наш брат Годфри оказал первое сопротивление. Он и небольшая группа солдат, а также Легион помогли удержать противника».
        Обернувшись, Гвен увидела Годфри, который направился к ним с многострадальной улыбкой на губах, прижав одну руку к голове, на которой засохла кровь.
        «Сегодня ты стал мужчиной, брат мой»,  — искренне сказала Гвен, приобняв его за плечо.  — «Отец гордился бы тобой».
        Годфри застенчиво улыбнулся.
        «Я просто хотел предупредить тебя».
        Гвен улыбнулась.
        «Ты сделал намного больше».
        Вместе с ним подошли Элден, О’Коннор, Конвен и десятки членов Легиона.
        «Миледи»,  — сказал Элден.  — «Наши люди доблестно сражались сегодня. Мне грустно это говорить, но мы многих потеряли».
        Гвен посмотрела мимо него и увидела мертвые тела по всему королевскому двору: тысячи МакКлаудов, но вместе с тем и десятки новобранцев Легиона. Даже несколько членов Серебра были мертвы. Это принесло ей болезненные воспоминания о тех временах, когда на ее город было совершено нападение в последний раз. Гвен было больно на это смотреть.
        Она повернулась и увидела десятки пленников из числа МакКлаудов. Они все еще были живы, опустив головы, со связанными за спинами руками.
        «Кто это?»  — спросила Гвен.
        «Генералы МакКлауд»,  — ответил Кендрик.  — «Мы схватили их живыми. Это все, что осталось от их армии. Что ты прикажешь с ними сделать?»
        Гвен медленно окинула их взглядом, глядя им прямо в глаза. Каждый генерал смотрел на нее гордо и вызывающе. Их лица были грубыми  — типичные МакКлауды, которые никогда не раскаиваются.
        Гвен вздохнула. Было время, когда она думала, что мир  — это ответ на все, что если она будет достаточно доброй и щедрой по отношению к своим соседям, если проявит достаточно хорошее отношение, то они будут добры по отношению к ней и к ее людям.
        Но чем дольше она правила, тем больше видела, что другие видят в попытках мира только признаки слабости, нечто, чем можно воспользоваться. Все ее усилия заключить перемирие привели к следующему  — к внезапному нападению. Особенно в День Паломничества, в самый священный день в году.
        Гвендолин чувствовала, что становится жестче. Она уже не была так наивна, как раньше, и утратила прежнюю веру в людей. Гвен все больше и больше верила в одну вещь  — в господство меча.
        Когда Кендрик и остальные воины посмотрели на нее, Гвендолин повысила голос:
        «Убей их всех»,  — сказала она.
        Глаза присутствующих широко распахнулись от удивления и уважения. Очевидно, они не ожидали этого от королевы, которая всегда стремилась к миру.
        «Я правильно услышал тебя, миледи?»  — переспросил Кендрик с потрясением в голосе.
        Гвендолин кивнула.
        «Да»,  — ответила она.  — «Когда ты закончишь, соберите их тела и унесите из нашего города».
        Гвендолин развернулась и ушла прочь через двор королевского двора. Она услышала позади себя крики МакКлаудов. Не в силах бороться с собой, девушка дрогнула.
        Гвен шла по городу, усеянному мертвому телами и вместе с тем радостными криками, музыкой и танцами. Тысячи людей возвращались в свои дома, наполняя город, словно ничего не произошло. Когда она наблюдала за ними, ее сердце переполнял страх.
        «Город снова наш»,  — сказал Кендрик, подойдя к ней.
        Гвендолин покачала головой.
        «Не надолго».
        Брат удивленно посмотрел на нее.
        «Что ты имеешь в виду?»
        Гвен остановилась и повернулась к нему.
        «Я видела пророчества»,  — ответила она.  — «Древние свитки. Я говорила с Аргоном. Я видела сон. На нас надвигается атака. Мы совершили ошибку, вернувшись сюда. Мы должны немедленно всех эвакуировать».
        Кендрик посмотрел на нее, его лицо стало мертвенно-бледным. Гвен вздохнула, глядя на свой народ.
        «Но мои люди не послушают».
        Кендрик покачал головой.
        «Что если ты ошибаешься?»  — спросил он.  — «Что если ты слишком всматриваешься в пророчества? У нас лучшая боевая армия в мире. Никто не сможет добраться до наших ворот. МакКлауды мертвы, и в Кольце у нас больше нет никаких врагов. Щит поднят и силен. Кроме того, у нас есть Ралибар, где бы он ни находился. Тебе нечего опасаться. Нам нечего опасаться».
        Гвендолин покачала головой.
        «Это именно тот момент, когда мы должны бояться больше всего»,  — ответила она.
        Кендрик вздохнул.
        «Миледи, это всего лишь было случайное нападение»,  — сказал он.  — «Они поразили нас в День Паломничества. Мы больше никогда не оставим королевский двор незащищенным. Этот город является крепостью. Он выстоял тысячи лет. На нас некому нападать».
        «Ты ошибаешься»,  — возразила Гвен.
        «Что ж, даже если и так, ты видишь, что люди не уйдут. Сестра моя»,  — сказал Кендрик, его голос был мягким и умоляющим.  — «Я люблю тебя. Но я скажу как твой командир, как командир Серебра. Если ты попытаешься эвакуировать людей силой, сделаешь то, чего они делать не хотят, то начнется восстание. Они не видят той опасности, которую видишь ты. Если честно, я и сам ее не вижу».
        Гвендолин посмотрела на свой народ, понимая, что Кендрик прав. Они не послушают ее. Даже родной брат ей не поверил.
        Это разбило Гвен сердце.

* * *

        Гвендолин стояла в одиночестве на верхних парапетах своего замка, крепко сжимая в руках Гувейна и глядя на закат. В небе низко висели два солнца. Она слышала внизу приглушенные крики и празднования своего народа  — все готовились к большому ночному пиру. Вдали девушка видела потрясающие виды земель, окружающих королевский двор, королевство на своей вершине. Повсюду царило лето, виднелись бесконечные поля зелени, фруктовых садов, пышная щедрая земля. Земля была удовлетворена, восстановленная после большой трагедии, и Гвен видела, что мир сам по себе пребывает в состоянии умиротворения.
        Гвендолин нахмурилась, спрашивая себя, какого рода тьма может нагрянуть сюда. Может быть, тьма, которую она представляла, уже пришла в виде МакКлаудов. Может быть, Кендрик и остальные уже ее предотвратили. Возможно, Кендрик прав. Может быть, ее подозрительность возросла после того, как она стала Королевой, как увидела слишком много горя. Может быть, она, как сказал Кендрик, смотрит слишком глубоко.
        В конце концов, эвакуировать людей из их домов, повести их через Каньон на корабли, на непостоянные Верхние Острова  — кардинальный шаг, предназначенный для времен величайшей беды. Что, если Гвен так и поступит, а в Кольце не произойдет никакой трагедии? Она прославится как Королева, которая паникует без видимых на то причин.
        Гвендолин вздохнула, прижимая к себе Гувейна, который заерзал у нее на руках. Она спрашивала себя, не теряет ли она рассудок. Гвен подняла голову и всмотрелась в небеса в поисках Тора. Она молилась и надеялась на то, что увидит, по крайней мере, Ралибара, где ни он ни был. Но дракон тоже не вернулся.
        Гвен смотрела на пустое небо, снова чувствуя себя разочарованной. Она опять должна полагаться только на себя. Даже народ, который всегда поддерживал ее, который всегда считал ее кем-то вроде божества, теперь, казалось, утратил к ней доверие. Отец никогда не готовил ее к этому. Какой Королевой она будет без поддержки своих людей? Бессильной.
        Гвен отчаянно хотела обратиться к кому-то за утешением, за ответами. Но Тор ушел, а мать умерла. Казалось, что все, кого она знала и любила, покинули ее. Гвен казалось, что она стоит на распутье, поскольку она никогда не чувствовала себя такой растерянной.
        Гвен закрыла глаза и попросила Бога помочь ей. Она собрала всю свою волю, чтобы призвать его. Гвен никогда не была одной из тех, кто много молится, но ее вера была сильна, и девушка была уверена в том, что он существует.
        «Пожалуйста, Господи, я сбита с толку. Покажи мне, как наилучшим образом защитить мой народ. Покажи мне, как защитить Гувейна. Покажи мне, как быть великим правителем».
        «Молитвы  — могущественная вещь»,  — раздался голос.
        Гвен тут же развернулась, почувствовав облегчение, когда услышала этот голос. В нескольких метрах от нее находился Аргон. На нем была белая мантия с капюшоном, в руках он держал свой жезл. Друид смотрел не на нее, а на горизонт.
        «Аргон, мне нужны ответы. Пожалуйста. Помоги мне».
        «Мы всегда нуждаемся в ответах»,  — ответил он.  — «Но они не всегда приходят. Мы должны прожить свою жизнь. Будущее не может всегда открываться для нас».
        «Но о нем можно намекнуть»,  — сказала Гвендолин.  — «Все пророчества, о которых я читала, все свитки, история Кольца по-прежнему указывают на огромную надвигающуюся тьму. Ты должен рассказать мне. Это случится?»
        Аргон повернулся и посмотрел на Гвен, в его глазах горел огонь, они были темнее, чем обычно, и пугали ее. Девушка никогда еще не видела их такими.
        «Да»,  — ответил он.
        Определенность его ответа напугала ее больше всего. Аргон всегда говорил загадками.
        Гвен вздрогнула внутри.
        «Она придет сюда, в королевский двор?»
        «Да»,  — ответил Аргон.
        Страх Гвен усилился. Кроме того, она убедилась в том, что все это время была права.
        «Кольцо будет разрушено?»  — спросила Гвен.
        Аргон посмотрел на нее и медленно кивнул.
        «Есть несколько вещей, которые я могу рассказать тебе»,  — произнес он.  — «Если хочешь, это будет одна из них».
        Гвен долго и усердно думала. Она знала, что мудрость Аргона дорогого стоит. Тем не менее, было кое-что, что ей действительно нужно знать.
        «Расскажи мне»,  — попросила она.
        Аргон сделал глубокий вдох, после чего отвернулся и всмотрелся в горизонт. Казалось, прошла вечность.
        «Кольцо будет разрушено. Все, что ты знаешь и любишь, будет стерто с лица земли. От места, на котором ты сейчас стоишь, ничего не останется, кроме углей и пепла. Все Кольцо станет пеплом. Твой народ погибнет. Надвигается тьма. Эта тьма будет величайшей во всей нашей истории».
        Гвендолин почувствовала, как все у нее задрожало внутри от этих слов, ощутила, как глубокий тембр его голоса воззвал к самой ее душе. Гвен знала, что каждое сказанное Аргоном слово  — правда.
        «Мои люди этого не видят»,  — сказала она дрожащим голосом.
        Аргон пожал плечами.
        «Ты  — Королева. Иногда нужно применять силу не только против врагов, но и против своего народа. Поступай, как знаешь. Не стоит всегда искать одобрения своих людей. Одобрение  — вещь иллюзорная. Иногда тот факт, что твой народ ненавидит тебя больше всего, означает, что ты делаешь то, что будет лучше для него. Твой отец был благословлен мирным царствованием. Но тебе, Гвендолин, предстоит большее испытание  — ты переживешь правление меча».
        Когда Аргон повернулся, чтобы уйти, Гвендолин вышла вперед и протянула к нему руку.
        «Аргон»,  — позвала она.
        Друид остановился, но не стал оборачиваться.
        «Скажи мне только одну вещь. Я умоляю тебя. Увижу ли я когда-нибудь Тора снова?»
        Аргон медлил, повисла долгая, напряженная тишина. Это было зловещее молчание, Гвен казалось, что ее сердце разбивается на осколки. Девушка надеялась и молилась о том, чтобы он ответил ей еще на один вопрос.
        «Да»,  — ответил Аргон.
        Сердце Гвен бешено колотилось, она жаждала еще ответов.
        «Может ли ты рассказать мне еще кое-что?»
        Аргон обернулся и посмотрел на нее с грустью в глазах.
        «Помни о выборе, который ты сделала. Не каждой любви суждено длиться вечно».
        Высоко над головой Гвен услышала крик сокола и удивленно посмотрела на небо.
        Когда она вновь повернулась к Аргону, его уже не было.
        Гвен крепко прижала в себе Гувейна и смотрела на свое королевство в последний раз, желая запомнить его таким, как сейчас  — живым, дышащим  — пока оно не превратилось в пепел. Гвен со страхом спрашивала себя, какая великая опасность может скрываться за этим фасадом красоты. Ее бросило в дрожь. Гвендолин без сомнений знала, что опасность придет к ним очень скоро.

        Глава седьмая

        Стара кричала, падая вниз и размахивая руками рядом с Рисом, Матусом и Срогом. Все четверо упали со стены замка в ослепляющий ветер и дождь. Стара приготовилась к удару, когда увидела огромные, быстро приближающиеся к ней, кусты. Девушка осознала, что они  — единственное, что может помочь ей выжить.
        Минуту спустя Старе показалось, словно сломалась каждая косточка в ее теле, когда она врезалась в куст, который едва не нарушил ее падение. Она продолжала лететь до тех пор, пока не ударилась о землю. Ей показалось, что из нее вышел весь дух, Стара была уверена в том, что ушибла ребро. Но в то же самое время она погрузилась на несколько дюймов и поняла, что земля была мягче и болотистее, чем она думала, и смягчила ее падение.
        Остальные тоже упали рядом с ней и начали проваливаться в землю. Стара не ожидала, что они приземлятся на крутой склон и, не успела девушка остановиться, как они все вместе начали скользить вниз с холма, уносимые оползнем.
        Они катились и скользили, и вскоре ревущие воды понесли из вниз с горы на полной скорости. Стара оглянулась через плечо и увидела, что замок ее отца быстро исчезает из поля зрения. По крайней мере, их уносит подальше от врагов.
        Она снова посмотрела вниз и уклонилась, едва избежав камней на своем пути. Стара скользила так быстро, что едва могла отдышаться. Грязь была невероятно скользкой, а дождь только усугублял ситуацию. Ее мир вращался на головокружительной скорости. Стара пыталась остановиться, хватаясь за грязь, но это было невозможно.
        Пока Стара спрашивала себя, когда же это закончится, ее охватила паника, стоило ей вспомнить, куда ведет этот склон  — прямо к краю скалы. Девушка осознала, что если они не остановятся в скором времени, то все будут мертвы.
        Стара увидела, что ни один из молодых людей тоже не сумел остановить скольжение, они размахивали руками и стонали, изо всех сил пытаясь что-нибудь сделать, но все было бесполезно. Посмотрев вперед, Стара с ужасом увидела, что обрыв быстро приближается. Не имея возможности остановиться, они двигались прямо к краю скалы.
        Вдруг Стара увидела, что Срог и Матус повернули налево, к небольшой пещере, расположенной на краю пропасти. Каким-то образом им удалось сначала врезаться в камни и остановиться как раз перед обрывом.
        Стара пыталась вонзить в грязь пятки, но ничего не помогало. Она просто развернулась и упала. Видя перед собой обрыв, девушка закричала, зная, что через секунду она полетит туда.
        Внезапно Стара почувствовала, как сзади за рубашку ее схватила грубая рука, замедлив ее скольжение, после чего она остановилась. Подняв голову, она увидела Риса. Одной рукой он вцепился в шаткое дерево у края скалы, а другую протянул ей, в то время как вода и грязь уносили ее вниз. Стара теряла почву под ногами, практически повиснув над обрывом. Рис остановил ее падение, но девушка скользила вниз.
        Рис больше не мог удерживать ее, и Стара понимала, что если он не отпустит ее, то они упадут вместе. Они оба умрут.
        «Отпусти меня!»  — крикнула она Рису.
        Но он категорично покачал головой.
        «Никогда!»  — крикнул в ответ Рис, с его лица из-за дождя капала вода.
        Внезапно Рис отпустил дерево и таким образом смог потянуться и схватить ее запястья двумя руками. В это же самое время он обхватил дерево ногами, удерживая себя сзади. Рис дернулся к себе Стару изо всех сил, его ноги были единственным, что удерживало их обоих от падения с обрыва.
        Во время последнего рывка он застонал и, закричав, выдернул девушку из потока в сторону, отчего она покатилась к пещере вместе с остальными. Рис упал вместе с ней и сам выкатился из потока, помогая ей, пока она ползла.
        Когда они добрались до безопасной пещеры, Стара рухнула лицом в грязь, выбитая из сил. Она была очень благодарна за то, что осталась в живых.
        Лежа в грязи, тяжело дыша, в то время как с нее капала вода, Стара думала не о том, как близка она была от смерти. Она думала только об одном  — неужели Рис по-прежнему ее любит? Девушка осознала, что это волнует ее даже больше того, жива она или нет.

* * *

        Стара сидела, свернувшись калачиком, у небольшого костра в пещере вместе с остальными, наконец, получив возможность отогреться. Она посмотрела по сторонам и осознала, что все четверо выглядят так, словно пережили войну: щеки запали, взгляды устремлены на пламя. Протянув руки, они растирали их, пытаясь укрыться от непрерывной влаги и холода. Они слушали ветер и дождь, вездесущие спутники Верхних Островов, ревущие снаружи. Казалось, что им не будет конца.
        Наступила ночь, и они ждали целый день, чтобы разжечь здесь костер из-за страха быть замеченными. В конце концов, они настолько замерзли и чувствовали себя так плохо, что решили рискнуть. Стара чувствовала, что с момента их побега прошло достаточно времени. Кроме того, вряд ли те мужчины рискнуть пройти весь путь вниз по этим скалам. Они были слишком крутыми и влажными, и если бы воины ее отца попытались это сделать, то погибли бы.
        Но вместе с тем все четверо оказались здесь в ловушке, как пленники. Если они выйдут из пещеры, со временем армия Верхних Островов найдет и убьет их всех. Брат не пощадит и ее тоже. Надежды нет.
        Стара сидела возле отстраненного, задумчивого Риса и думала о произошедшем. Она спасла Рису жизнь в форте, а он спас ее на скале. Неужели она все еще волнует его так, как раньше? Так, как он все еще волнует ее? Или он по-прежнему переживает из-за того, что произошло с Селезе? Винит ли он Стару? Простит ли он ее когда-нибудь?
        Стара не могла представить боль, через которую проходил Рис, сидя здесь, взявшись руками за голову, глядя на пламя, словно человек, который заблудился. Она спрашивала себя, какие мысли проносились у него в голове. Рис был похож на человека, которому нечего терять, словно он побывал на грани отчаяния и не до конца вернулся. Он выглядел как человек, которого изводило чувство вины. Рис не был похож на того человека, которого Стара когда-то знала, полного любви и радости, щедрого на улыбку, который окружал ее любовью и преданностью. Сейчас казалось, что внутри него что-то умерло.
        Стара подняла голову, опасаясь встречаться с Рисом взглядом, но вместе с тем нуждаясь в том, чтобы увидеть его лицо. Она втайне надеялась на то, что он смотрит на нее, думает о ней. Но, когда Стара увидела Риса, ее сердце разбилось  — он вообще на нее не смотрел. Вместо этого Рис просто уставился на пламя, он выглядел как никогда одиноким.
        Стара не могла не спросить себя в миллионный раз, исчезло ли то, что было между ними, из-за смерти Стары. В миллионный раз она проклинала своих братьев и своего отца за то, что они осуществили свой дьявольский план. Разумеется, Стара всегда хотела, чтобы Рис был с ней, но она никогда не стала бы потворствовать уловкам, которые привели к смерти Селезе. Она никогда не желала Селезе смерти, никогда не хотела даже причинить ей боль. Стара надеялась на то, что Рис деликатно сообщит ей новость и, пусть даже огорчившись, Селезе поймет  — и, конечно же, не станет лишать себя жизни или разрушать жизнь Риса.
        Теперь же все планы Стары, все ее будущее рухнуло у нее на глазах, благодаря ее ужасному семейству. Матус был единственным рассудительным человеком в ее роду. Но Стара спрашивала себя, что будет с ним, что будет со всеми ними. Неужели они просто станут прозябать и умрут в этой пещере? Со временем им придется ее покинуть. Но Стара знала, что люди ее брата были беспощадны. Он не остановится до тех пор, пока не убьет их  — особенно после того, как Рис убил их отца.
        Стара знала, что должна испытывать сожаления из-за смерти отца, но она ничего не чувствовала. Она всегда ненавидела этого человека. Стара почувствовала облегчение, даже благодарность за то, что Рис убил его. Тирус всю свою жизнь был лживым, лишенным чести воином и королем, а не отцом для нее.
        Стара посмотрела на этих троих воинов, которые сидели здесь и казались подавленными. Они молчали уже несколько часов, и девушка задавалась вопросом о том, есть ли у кого-нибудь из них план. Срог был тяжело ранен, Матус и Рис тоже не избежали ранения, хотя их раны были неглубокими. Они все продрогли до костей, измученные здешней погодой и неравными силами.
        «Значит, мы все будем сидеть в этой пещере вечно, пока не умрем?»  — спросила Стара, нарушив напряженную тишину, больше не в силах выносить однообразия и уныния.
        Срог и Матус медленно повернулись к ней. Но Рис по-прежнему не встречался с ней взглядом.
        «И куда нам, по-твоему, идти?»  — спросил Срог, защищаясь.  — «По всему острову бродят люди твоего брата. Какие у нас шансы против них? Особенно учитывая тот факт, что они разъярены нашим побегом и смертью твоего отца».
        «Ты навлек на нас неприятности, кузен»,  — сказал Матус, улыбнувшись и положив руку на плечо Риса.  — «Это было смело с твоей стороны. Возможно, это был самый смелый поступок из всех, что я видел».
        Рис пожал плечами.
        «Он отнял у меня невесту. Он заслужил смерть».
        Старе стало больно от слова «невеста». Это разбило ей сердце. Его выбор этого слова поведал ей обо всем  — очевидно, Рис все еще влюблен в Селезе. Он избегал взгляда Стары. Ей хотелось плакать.
        «Не волнуйся, кузен»,  — сказал Матус.  — «Я рад, что мой отец мертв и что именно ты убил его. Я тебя не виню. Я тобой восхищаюсь. Даже несмотря на то, что нас всех чуть не убили в процессе».
        Рис кивнул, очевидно, оценив слова Матуса.
        «Но мне никто не ответил»,  — заметила Стара.  — «Каков план? Мы все умрем здесь?»
        «Каков твой план?»  — ответил вопросом на вопрос Рис.
        «У меня его нет»,  — сказала Стара.  — «Я сделала свое дело. Я спасла всех нас из того места».
        «Да, спасла»,  — признал Рис, по-прежнему глядя не на нее, а на пламя.  — «Я обязан тебе жизнью».
        Стара ощутила проблеск надежды от слов Риса, хотя он все еще не смотрел ей в глаза. Ей начало казаться, что, может быть, он вовсе не испытывает к ней ненависти.
        «А ты спас мою жизнь»,  — ответила девушка.  — «На краю скалы. Мы квиты».
        Рис не отрывал взгляда от пламени.
        Стара ждала, что он скажет что-нибудь в ответ, скажет, что любит ее  — что угодно. Но Рис ничего не сказал. Стара почувствовала, что ее лицо заливает краска.
        «Значит, это все?»  — спросила она.  — «Нам больше нечего сказать друг другу? С нами покончено?»
        Рис поднял голову, впервые встретившись с ее взглядом. Выражение его лица было озадаченным.
        Стара больше не могла этого выносить. Она вскочила на ноги и убежала подальше от остальных, остановившись на выходе из пещеры, спиной с ним. Девушка выглянула в ночь, глядя на дождь и ветер, спрашивая себя  — неужели все кончено между ней и Рисом? Если так, то ей больше незачем жить.
        «Мы можем сбежать на корабль»,  — наконец, произнес Рис после продолжительной тишины, его краткие слова разрезали ночь.
        Стара повернулась и посмотрела на него.
        «Сбежать на корабль?»  — переспросила она.
        Рис кивнул.
        «Внизу, в гавани, находятся наши люди. Мы должны пойти к ним. Это последняя территория МакГилов в этом месте».
        Стара покачала головой.
        «Безумный план»,  — сказала она.  — «Корабли будут окружены, если они уже не уничтожены. Нам придется обойти всех людей моего брата, чтобы добраться туда. Лучше укрыться где-нибудь на острове».
        Рис решительно покачал головой.
        «Нет»,  — возразил он.  — «Это наши люди. Мы должны пойти к ним, чего бы это ни стоило. Если на них напали, тогда мы умрем, сражаясь с ними».
        «Кажется, ты не понимаешь»,  — сказала Стара, настроенная не менее решительно.  — «При первых лучах солнца тысячи людей моего брата придут к берегам. У нас нет шанса пройти мимо них».
        Рис поднялся, стряхивая капли. В его глазах горел огонь.
        «Тогда мы не станем ждать до утра»,  — сказал он.  — «Мы пойдем сейчас. До того, как поднимется солнце».
        Матус медленно поднялся, и Рис посмотрел на Срога.
        «Срог?»  — спросил Матус.  — «Ты сможешь это сделать?»
        Срог скривился, поднявшись на ноги, и Матус протянул ему руку.
        «Я не стану задерживать вас»,  — сказал Срог.  — «Идите без меня. Я останусь в этой пещере».
        «Ты умрешь здесь»,  — возразил Матус.
        «Что ж, тогда вы не умрете со мной»,  — ответил Срог.
        Рис покачал головой.
        «Никого не оставлять позади»,  — сказал он.  — «Ты присоединишься к нам, чего бы это ни стоило».
        Рис, Матус и Срог подошли к Старе, которая стояла у выхода из пещеры, и посмотрели на дождь и завывающий ветер. Стара окинула мужчин взглядом, принимая их за сумасшедших.
        «Ты хотела план»,  — сказал Рис, повернувшись к ней.  — «Что ж, теперь он у нас есть».
        Стара медленно покачала головой.
        «Безумный план»,  — возразила она.  — «Таковы мужчины. Вероятно, мы погибнем по пути к кораблям».
        Рис пожал плечами.
        «Мы в любом случае когда-нибудь умрем».
        Пока они стояли, глядя на непогоду, ожидая идеального момента, Стара ждала, что Рис сделает что-нибудь, что угодно  — возьмет ее за руку, покажет ей, пусть даже незначительным жестом, что он все еще к ней не равнодушен.
        Но Рис ничего не сделал. Он держал свои руки при себе, и Стара почувствовала, как ожесточается внутри. Она приготовилась отправиться в путь на корабле, больше не переживая о том, что готовит для нее судьба. Когда они все вместе вышли в темноту, Стара осознала, что без любви Риса ей нечего терять.

        Глава восьмая

        Напуганная Алистер стояла на корабле со связанными руками, ее сердце бешено колотилось, когда к ней со всех сторон приближались десятки моряков со взглядом похоти и смерти в глазах. Она осознавала, что эти мужчины собираются изнасиловать, замучить и убить ее, и что они получат удовольствие от процесса. Алистер поражалась тому, что такое зло существует в мире и какое-то мгновение она пыталась понять человечество.
        Всю жизнь, куда бы Алистер ни отправилась, она славилась как самая красивая девушка, и это часто навлекало на нее неприятности. Но сама она всегда хотела, чтобы ее просто оставили в покое. Она всегда хотела выглядеть нормально, как все остальные. Алистер никогда не хотела привлекать к себе внимание и, тем более, ей не нужны были проблемы.
        Раскачиваясь в сети высоко над головой, Эрек кричал  — беспомощный и разъяренный.
        «АЛИСТЕР!»  — кричал он снова и снова, отчанно пытаясь выбраться из сети.
        Моряки внизу смеялись, упиваясь его беспомощным положением.
        Алистер посмотрела на них и ощутила приступ гнева. Она заставила себя быть храброй и бесстрашной.
        «Почему вы хотите причинить мне вред?»  — спросила она голосом, полным жалости.  — «Разве вы не видите, что ваше поведение причиняет вред только вам самим? Мы  — части одной и той же планеты».
        Мужчины рассмеялись ей в лицо.
        «Чудные слова от глупой девчонки!»  — крикнул один из них, подняв свою большую мясистую ладонь, высоко замахнувшись и собираясь ударить Алистер по лицу.
        Когда он опустил на нее свою ладонь, с Алистер произошло нечто странное. На нее нахлынуло чувство, которого она не испытывала прежде  — словно весь мир замедлился, рука мужчины двигалась в воздухе со скоростью улитки. Когда Алистер сконцентрировалась на ней, рука, казалось, застыла. Ей показалось, что застыл весь мир. Она увидела каждую частицу в деталях, каждую клетку природы в духе и в душах этих людей.
        Алистер вдруг ощутила прилив энергии. Ей показалось, что она находится в другой реальности, способная превзойти все перед собой, завладеть всем посредством сочувствия, любви и сострадания. Девушка почувствовала, как внутри нее поднимается огромная сила, которую она и сама не могла понять. Словно через ее вены проходила сила тысячи солнц.
        Алистер моргнула, и мир снова вернулся к жизни огромной вспышкой света. Она подняла глаза на руку мужчины, которая все еще висела в воздухе, и он вдруг запаниковал от страха, глядя на свою собственную руку, но не в силах ею пошевелить. Потрясенный моряк то и дело переводил взгляд с руки на Алистер.
        «Колдунья!»  — воскликнул он.
        Алистер стояла перед ним, не испытывая страха, ощущая внутри себя силу величайшего духа, осознавая, что эти мужчины иного душевного уровня не смогут прикоснуться к ней. Она ощущала, как на нее нахлынули мощь и сила большие, чем она сама.
        Алистер откинула назад голову и подняла руки к небесам. В эту минуту из ее ладоней потекли лучи белого света, стреляя вверх, освещая ночь, пронзая небеса и самую черную ночь.
        Вдруг корабль начало сильно качать из стороны в сторону. Поднялся завывающий ветер и вокруг него забушевали огромные волны. Большое течение неистово подбрасывало корабль вверх и вниз.
        Всех мужчин, которые стояли напротив Алистер, отбросило на палубу, они скользили до тех пор, пока не врезалась в деревянный борт. Корабль качнуло в другую сторону и мужчины начали скользить из одного конца в другой, ударяясь о борт и крича от боли. Алистер устойчиво стояла на палубе, чувствуя себя горой, сохраняя идеальное равновесие, словно она находится в самом центре мира.
        Корабль снова покачнуло и мужчин унесло в другую сторону. Они закричали, врезаясь в борт корабля снова и снова, пока не переломали себе ребра.
        Когда моряки соскользнули еще раз, они закричали от ужаса, посмотрев через край  — там поднялся огромный всплеск, когда сами недра океана выстрелили на поверхность и из глубин появился огромный монстр. Он был вдвое больше огромного кита, с широкой плоской головой, сверкающей красной чешуей и тысячами острых, как лезвие, зубов. Его туловище было толще корабля, и он поднялся из воды с большой яростью, издав такой ужасный крик, что мачта чуть не раскололась надвое. Мужчины закрыли уши руками, пытаясь заглушить крик, но из ушей многих из них все равно потекла кровь.
        Кит целиком появился из воды, больше дракона, больше любого существа, которое Алистер когда-либо видела, после чего он нырнул прямо на корабль, широко открыв пасть.
        Мужчины подняли руки и закричали, но было слишком поздно  — зубы кита опустились через половину корабля и разорвали его на куски. Он зачерпнул моряков, чья кровь хлынула из его пасти и сомкнул челюсти, после чего так же быстро исчез, унося их вниз в глубины моря.
        Корабль  — теперь уже пустой и разрушенный  — быстро шел ко дну и Алистер, подняв голову вверх, увидела Эрека, который раскачивался взад и вперед в своей сети. Она увидела, как разорвалась веревка и он упал на палубу. Эрек воспользовался своим кинжалом, чтобы разрезать сеть и освободиться. Он поднялся на ноги и подбежал к ней.
        Они обнялись.
        «Алистер»,  — сказал он.  — «Слава Богу, ты в порядке».
        Корабль быстро тонул. Сквозь ветер и волны раздавались крики мужчины. Обернувшись, Алистер увидела капитана. Он бежал вниз с верхней палубы вместе с десятками других моряков.
        «Туда!»  — крикнул Эрек.
        Алистер обернулась и, проследив за его пальцем, увидела небольшое судно, лодку двадцати футов с небольшими парусами, привязанную к борту корабля веревками. Очевидно, это была спасательная шлюпка для этого огромного корабля. Моряки бежали к ней. Эрек схватил Алистер за руку и они вместе побежали через палубу, опережая других.
        Они первыми добрались до спасательной шлюпки, Эрек поднял Алистер и посадил ее в небольшую лодку, когда корабль качнуло. Девушка схватилась за веревку, пытаясь удержать равновесие.
        «Не трогайте нашу лодку!»  — крикнул капитан.
        Эрек развернулся и, когда капитан приблизился, он вонзил меч ему в сердце. Капитан стал жадно ловить ртом воздух, вытаращив глаза от потрясения, пока Эрек стоял над ним.
        «Мне давно следовало это сделать»,  — сказал он.
        Приблизились несколько моряков и Эрек отчаянно сразился с ними, нанося удары и убивая десятки мужчин, которые едва вынули свои меч в попытке отразить удары. Они ему были не соперниками.
        «Эрек, мы должны идти!»  — крикнула Алистер, когда корабль накренился.
        Корабль сильно раскачивался, все больше и больше погружаясь в воду, когда к Эреку подбежало еще больше моряков. Эрек развернулся и прыгнул в лодку, после чего перерезал веревки.
        Сердце Алистер бешено заколотилось, когда они пролетели в воздухе в море, ударившись о волны с громким всплеском, покачиваясь и вращаясь, когда море подбрасывало и поворачивало их.
        Они сбежали как раз вовремя: мгновение спустя огромный корабль завалился на бок и перевернулся. Оставшиеся на борту моряки закричали изо всех сил, когда море засосало их под треснувший корабль.
        Эрек начал грести изо всех сил, стараясь отплыть как можно дальше от корабля и вскоре крики стихли. Через несколько минут они вдвоем плыли в ночи под миллионом красных звезд, и одному Богу было известно о том, куда они направлялись.

        Глава девятая

        Тор шел через Землю Друидов, с благоговением рассматривая окрестности, одновременно и экзотические, и до жути знакомые. Проходя через поля цветов, он протянул руку и коснулся их, поражаясь, пытаясь понять, где он видел их прежде, когда прежде его глазам представала вся эта картина. Чем больше он рассматривал местность, тем больше начал вспоминать: он уже видел это поле цветов. Поле за пределами королевского двора. Место его первого свидания с Гвендолин. Это было волшебное для него место, которое запечатлелось в его памяти, где он впервые влюбился. Место, которое он не смог забыть.
        Но что оно делает здесь, на другой половине мира, в Земле Друидов? Он прошел весь мир только для того, чтобы вернуться домой? В этом не было смысла.
        Продвигаясь все дальше и дальше по полю, Тор пытался понять, что происходит. Он ощущал покалывание во всем теле, чувствовал, что на самом деле находится на другой земле, в другом месте. В воздухе висела другая энергия, другой аромат и дул иной ветер. Впервые в жизни Тору казалось, что его энергия идеально сочеталась с энергией этого места. Словно он оказался дома, среди своих людей, которые были похожи на него, которые понимали его. Здесь он ощущал себя более живым, более сильным, чем в каком-нибудь другом месте мира.
        В то же самое время то, что его окружало, также казалось другим, чужим для него. Его не покидало дурное предчувствие, ощущение опасности, но что именно  — Тор не понимал.
        Тор пристально смотрел на горизонт в надежде увидеть что-то знакомое  — возвышающийся замок из своих снов, дворец своей матери, мост, ведущий к нему или, по крайней мере, некую тропу к нему.
        Но Тор ничего из этого не увидел. Вместо этого он шел через поле цветов по извилистому болотному пути. Пейзаж внезапно сменился небольшой деревней с белыми каменными домами.
        У Тора перехватило дыхание. Он был потрясен, и волосы на его руках встали дыбом: это была его деревня. Его родная деревня.
        Но как это возможно? Неужели он пересек половину мира только для того, чтобы вернуться домой?
        Тор с опаской продолжил свой путь по пустым улицам, пока вдали не увидел фигуру, сгорбившуюся на обочине дороге. Приблизившись, Тор удивился, увидев старуху, склонившуюся над котлом на огне. Она тоже показалась знакомой.
        Старуха посмотрела на Тора и скривилась.
        «Смотри, куда идешь!»  — побранила она его.
        Тор узнал этот голос и сразу же вспомнил  — это старуха из его деревни, которая всегда стояла сгорбившись над своим варевом и кричала на него, когда он пробегал мимо, разгоняя ее цыплят. Неужели он бредит?
        «Что ты здесь делаешь?»  — спросил ошеломленный Тор.
        «Вопрос в том, что ты здесь делаешь?»
        Тор моргнул, сбитый с толку.
        «Я пришел, чтобы найти свою мать».
        «Неужели? И как ты планируешь это сделать?»
        Тор бросил взгляд на реликвию и увидел, что стрелка больше никуда не указывает. Она разбилась. Тор прибыл и теперь находился здесь, он был сам по себе, понятия не имея о том, как теперь ее найти.
        Тор посмотрел на старуху.
        «Я не знаю»,  — наконец, ответил он.  — «Насколько велика Земля Друидов?»
        Старуха откинула назад голову и загоготала, издав ужасный, резкий звук, от которого мурашки побежали по коже.
        В конце концов, она произнесла:
        «Я могу сказать тебе, где она».
        Тор удивленно посмотрел на нее.
        «Можешь? Но откуда ты знаешь?»
        Старуха помешала варево в котле.
        «За плату»,  — сказала она.  — «Я могу сказать что угодно».
        «За какую плату?»  — спросил Тор.
        «Твой браслет».
        Тор посмотрел на золотой браслет, который дала ему Алистер. Он сверкал на солнце. Тор колебался. Он ощущал его великую силу и чувствовал, что этот браслет был единственной вещью, которая защищала его в этом месте. У Тора появилось предчувствие, что если он отдаст браслет старухе, то потеряет всю свою силу.
        Но Тору нужно знать, где находится его мать.
        «Это подарок»,  — сказал он.  — «Мне жаль, но я не могу».
        Старуха пожала плечами.
        «Тогда я не могу помочь тебе».
        Тор бросил на нее удивленный и разочарованный взгляд.
        «Пожалуйста»,  — попросил он.  — «Мне нужна твоя помощь».
        Старуха долго мешала свое варево в котле, после чего, в конце концов, вздохнула.
        «Загляни в мой котел. Что ты видишь?»
        Растерянный Тор посмотрел на нее, а затем, наконец, заглянул в ее котел.
        Он несколько раз моргнул, застигнутый врасплох, и наклонился поближе, чтобы хорошенько рассмотреть то, что находится внутри.
        В спокойных водах постепенно появилось отражение. Сначала оно выглядело как его лицо, но затем Тор постепенно осознал, что это лицо принадлежит Андроникусу.
        Он посмотрел на женщину, которая смотрела на него со злобой.
        «Кто ты?»  — спросил Тор.
        Старуха широко улыбнулась.
        «Я  — все»,  — ответила она.  — «И никто».
        Она отпрыгнула от своего котла, протянула руку и стянула браслет с его запястья. Когда Тор потянулся, чтобы выхватить его, старуха на его глазах вдруг превратилась в длинную, толстую белую змею. Тор с ужасом смотрел на нее, осознавая, что это смертельной опасный белобрюх, та самая змея, которую он заметил во время своего первого свидания с Гвендолин. Знак смерти.
        Змея становилась все длиннее и длиннее и, не успел Тор отреагировать, как ее хвост обернулся вокруг его лодыжек, затем вокруг голеней, коленей, бедер, талии и груди. Она сжала его руки и Тор стоял, едва дыша, пока она давила его.
        Затем змея откинула назад голову и широко распахнула пасть, обнажив свои клыки. Тор отвернул лицо, ощущая на своей шее ее горячее дыхание и зная, что через несколько секунд она вонзит свои клыки в его горло.

        Глава десятая

        Ромулус шел через южную провинцию Кольца, с радостью глядя на десятки тысяч своих солдат, атакующих ворота Саварии. Сотни жителей Кольца побежали к городским воротам, и рыцари, находящиеся на страже, опустили огромные железные решетки с громким стуком, когда забежал последний человек. Они подняли подъемный мост над рвом, и Ромулус широко улыбался, наблюдая за происходящим. Жители Саварии и правда думают, что смогут удержать его. Они понятия не имеют о том, что их ждет.
        Ромулус услышал громкий крик и, подняв голову вверх, увидел десятки своих драконов, которые кружили высоко в небе в ожидании его приказа. Он поднял кулак и опустил его, после чего они нырнули вниз, спеша к горизонту, к Саварии.
        Драконы перелетели через внушительные стены, через городские ворота так, словно тех и вовсе не было, и, приблизившись к земле, они выпустили стену огня.
        За городскими стенами поднялись кричи тысяч людей, дыхание драконов убивало беспомощных жителей города. Они сгорали заживо, пытаясь убежать, но бежать было некуда. Ромулус наблюдал через решетки за тем, как рыцари напрасно поднимали свои мечи, потому что их оружие таяло в руках, обжигая им запястья. Даже броня плавилась на них, отчего они тоже кричали, сгорая заживо.
        Никто не мог спастись от гнева драконов. Большие стены, предназначенные для того, чтобы сдерживать врага, вместо этого удерживали внутри огонь драконов, образуя эффект аквариума. Даже один дракон смог бы уничтожить город. Десятки драконов обрушили на них апокалипсис.
        Ромулус глубоко дышал и получал огромное удовольствие, глядя на ад перед собой. Он сиял, медленно проезжая верхом на своем коне и ощущая жар от волн огня. Огонь обжег городские стены, пламя поднималось все выше и выше, выливаясь через окна подобно огромному полыхающему котлу, который невозможно было погасить.
        Люди Ромулуса остановились на краю рва, не в силах приблизиться из-за сильного жара. Они ждали, пока Ромулус, наконец, не поднял руку и драконы не покинули городские стены, снова закружив над его головой.
        В конце концов, пламя утихло, и в следующую минуту люди Ромулуса бросились вперед и опустили длинный деревянный импровизированный мост над рвом. По нему побежал первый батальон, держа в руках длинный железный шест, которым они стали бить по все еще объятым пламенем железным опускным решеткам. Повсюду полетели искры, они били снова и снова и, в конце концов, оказались внутри, посреди облака огня и искр, открывая стену пламени позади себя.
        Они все стояли и ждали, пока Ромулус медленно направлял своего коня к передовой линии. Позади него на коне сидел его трофей, его новая игрушка  — Луанда  — со связанными руками, с кляпом во рту и привязанными к седлу лодыжками. Он заставил ее отправиться вместе с ним. Разумеется, Ромулус мог ее убить, но он предпочел продлить ее ад, сделать ее свидетельницей того, что он собирается сделать с ее родиной. Было в ней что-то вызывающее и злое, что начинало ему нравиться, и Ромулус ловил себя на мысли о том, что она может стать для него подходящей партией.
        Ромулус остановился, когда подъехал к краю рва, после чего кратко кивнул. Сотни людей, ожидающих его приказа, ворвались в город с громким криком и звуком горна, и вскоре город был переполнен ими. Он с гордостью наблюдал за тем, как над воротами поднялся флаг Империи.
        Ромулус знал, что Савария была одним из величайших городов Кольца. И сейчас, в течение нескольких минут, все рыцари, солдаты, лорды и простолюдины были мертвы. А сам он не потерял ни одного солдата. Все это повторялось на протяжении всего его похода через Каньон, Ромулус постепенно и тщательно уничтожал все города и деревни, которые встречались на его пути. Он ждал, когда Кольцо полностью будет разрушено.
        Конечно, королевский двор все еще был свободен, но он не хотел спешить перед тем, как появиться там. Сначала он хотел все разрушить, не оставив ни единой травинки, в качестве возмездия за свое прошлое поражение. Он доберется до Гвендолин и до ее королевского двора в подходящее время. Ромулус выпустит своих драконов и заставит ее заплатить. Но не раньше, чем он уничтожит каждый город в ее драгоценном Кольце.
        Ромулус откинул назад голову и триумфально заревел. Пока действует сила чар, он неуязвим. И пока он жив, никто и ничто в мире его не остановит.

        Глава одиннадцатая

        Гвендолин летела на спине Ралибара, цепляясь изо всех сил, не понимая, как она здесь оказалась. Ралибар летел беспорядочно, не так, как раньше, то поднимаясь, то опускаясь, мчась через облака, словно хотел сбросить с себя девушку.
        «Ралибар, пожалуйста, помедленнее!»  — крикнула Гвен.
        Но Ралибар ее не послушал. Он был не похож сам на себя, не был тем драконом, которого она знала. Ралибар заревел, издав ужасный звук  — и нырнул вниз прямо через облака и, как увидела Гвен, прямо к королевскому двору.
        «Я сейчас упаду!»  — крикнула Гвен, соскальзывая.
        Но Ралибар полетел быстрее и резче и через минуту Гвен закричала, потеряв хватку.
        Она полетела в воздухе прямо на королевский двор. И Ралибар, вместо того, чтобы нырнуть вниз и поймать ее, улетел прочь.
        Гвендолин приготовилась к худшему, закричав, когда к ней начала приближаться земля.
        Она упала на землю, чувствуя боль в каждой клеточке своего тела. Но она была жива.
        Гвен быстро проснулась, не понимая, как ей удалось выжить. Она осмотрелась по сторонам и с трудом узнала королевский двор. Он находился в руинах, а она лежала посредине  — единственный выживший человек.
        Гвендолин услышала крик ребенка и, развернувшись, тут же узнала голос своего сына. На дальней стороне площади она увидела Гувейна. Он лежал один и громко плакал.
        Гвен, чье сердце разбивалось в груди, попыталась побежать к нему, но поняла, что застряла в грязи.
        «Гувейн!»  — крикнула она.
        Гвен побежала, спотыкаясь, пока, наконец, не оказалась рядом с сыном. Она подняла его и крепко обняла, покачивая. Гвен не понимала, как он оказался здесь один.
        Гвен подняла голову и увидела, что перед ней, под большими арочными воротами в город, стоит ее отец. Король МакГил. Его лицо  — тяжелое и холодное  — ничего не выражало, он угрюмо смотрел на нее.
        «Дочь моя»,  — прогремел он, и его голос показался таким далеким.  — «Покинь это место. Покинь его немедленно».
        Гвен крепче прижала в себе плачущего сына. Она собиралась ответить, спросить своего отца, что здесь происходит, о чем он ее предупреждает, когда вдруг услышала взмах крыльев. Выгнув шею и посмотрев на него, она, наконец, увидела дракона, летящего вниз из облаков. Сначала Гвен обрадовалась, думая, что это Ралибар, но в следующую минуту ужаснулась, увидев, что это не он. Это был ужасный дракон желтого цвета, которого она никогда раньше не видела  — с длинными, острыми, как лезвие, зубами, слишком большой для его туловища головой, крыльями, покрытыми шипами и колючками.
        Дракон выгнул шею, закричав в небеса, после чего опустил ее и выпустил волну огня прямо на Гвен. Стена пламени пролетела в воздухе и Гвен закричала, прижав к груди ребенка, чтобы защитить его от жара. Она вздрогнула и пригнулась. Но, пытаясь укрыться, Гвен почувствовала, что пламя медленно сжигает ее заживо.
        Гвен проснулась от крика. Она села в кровати, тяжело дыша, оглядываясь по сторонам, пытаясь стряхнуть пламя. Девушка выскочила из кровати, ей понадобилась минута, чтобы осознать, что это был всего лишь кошмар.
        Гвен стояла в своих покоях, потея и тяжело дыша. Она постепенно восстанавливала дыхание и, оглянувшись, увидела первые солнечные лучи, льющиеся в окно, наполняющие комнату фиолетовым светом. Гвен увидела Гувейна, который крепко спал в своей колыбели возле ее кровати. Она сделала глубокий вдох, осознав, что все в порядке.
        Гвен прошла по комнате, ополоснула лицо водой, после чего подошла к открытому арочному окну. Она выглянула во двор, готовая к самому худшему после своего сна.
        Но в ее королевстве царил мир. Весь двор еще спал. Окинув взглядом окрестности, Гвен увидела, что бояться нечего.
        Но тот сон висел над ней, как пелена. Гвендолин чувствовала, что ее видения реальные, что это предупреждение о том, что она должна покинуть это место и увести отсюда людей. Она должна их эвакуировать. Она больше не может ждать ни минуты.
        Гвендолин быстро оделась, прошла через комнату и открыла дверь.
        Ее стража повернулась и посмотрела на нее, застыв по стойке смирно.
        «Миледи»,  — сказал один из них.
        Гвен бросила на него тяжелый взгляд Королевы. Она была настроена решительно, несмотря на то, к каким последствиям это приведет.
        «Протрубите в рог для эвакуации»,  — приказала она.  — «Немедленно».
        Во властности в ее голосе сомневаться не приходилось, и ее слуги удивленно посмотрели на нее. Тем не менее, они подчинились и сразу же побежали выполнять ее волю.
        Гвен вернулась, взяла на руки Гувейна и решила собрать самые ценные вещи. Она последний раз окинула взглядом комнату, после чего подошла к окну и в последний раз посмотрела на королевский двор. Гвен знала, что больше никогда его не увидит.

* * *

        Гвендолин стояла в центре королевского двора под ранним утренним солнцем, окруженная тысячами своих людей, взволнованной и рассерженной толпой. Рядом с ней стояли Штеффен, Абертоль и все члены совета, а также ее братья Годфри и Кендрик. Они находились рядом, поддерживая Королеву, в то время как ей сердито противостояла толпа. Вокруг территории королевского двора стояли сотни ее солдат, с опасной наблюдая за происходящим, с оружием в руках, готовые по ее кивку приступить к действию, если люди откажутся покинуть город.
        После того, как протрубили в рог, все люди собрались во дворе, солдаты заставили их покинуть дома. Теперь они находились здесь, с затуманенными глазами и сердитыми лицами, требуя ответов. Гвендолин никогда не видела, чтобы ее народ был так расстроен из-за нее, и ей не нравилось это чувство. Ей прежде не приходилось сталкиваться с этой стороной правления.
        «Нам нужны ответы!»  — крикнул кто-то из толпы, и огромная толпа сердито заголосила.
        «Вы не можете просто прогнать нас из наших домов!»  — крикнул другой простолюдин.
        «Почему Вы требуете эвакуацию? На нас не нападают!»
        «Я не покину свой родной дом даже ради самого укрепленного города на земле!»
        «Мы хотим получить ответы!»
        Толпа снова закричала. Гвендолин стояла напротив них, ощущая ненависть своего народа. Но в глубине души, как бы тяжело это ни было, она знала, что поступает правильно.
        Гвен вышла вперед, и толпа притихла. Глаза всех присутствующих обратились на нее в тишине.
        «Мне приснился сон»,  — крикнула Гвен толпе.  — «Сон о надвигающемся на нас разрушении».
        «Сон!»  — крикнул кто-то.
        Вся толпа презрительно рассмеялась.
        «И мы должны отказаться от нашей жизни, покинуть свои дома из-за Ваших снов?»
        Толпа заголосила, и Гвен почувствовала, как ее лица залила краска, когда ее пристыдили.
        «Гвендолин  — ваша королева, относитесь к ней с уважением!»  — сердито крикнул Штеффен.
        Гвендолин положила руку на его запястье, чтобы успокоить. Она ценила поддержку Штеффена, но не хотела, что он еще больше провоцировал толпу.
        «Если Вы хотите жить согласно Вашим снам»,  — крикнул какой-то человек из толпы.  — «То и живите! А мы найдем себе нового правителя!»
        Раздался очередной одобрительный крик.
        «Мы никогда не покинем город!»  — крикнул другой простолюдин.
        Толпа закричала, страсти накалялись.
        Годфри вышел вперед и встал рядом с сестрой лицом к толпе, размахивая руками.
        «Гвендолин всегда была хорошей и справедливой королевой для вас!»  — крикнул он.  — «Она была с вами и в горе, и в радости. А теперь вы должны оказать ей услугу. Если она верит в то, что мы должны покинуть город, значит, вы должны ее послушать!»
        «Даже хорошие королевы могут принимать плохие решения!»  — крикнул мужчина из толпы под крики остальных.
        Гвен окинула взглядом их лица и увидела, что все они сердиты и настроены решительно, возможно, кто-то даже испытывал страх. Ни один из присутствующих не хотел отправляться навстречу неизвестности. Она это понимала.
        «Я понимаю ваши чувства!»  — крикнула Гвендолин.  — «Но мое решение основывается не только на снах. Оно опирается на древние пророчества, которые я читала. Я видела знамения. Я опираюсь также и на предсказания Аргона. Я не верю, что королевский двор простоит долго. Я хочу, чтобы вы все оказались в безопасности до того, как это случится. Я знаю, что вам тяжело покидать свои дома. Я и сама не хочу оставлять свой дом. Я люблю королевский двор. Но я прошу вас довериться мне. Я понимаю, что неизвестность пугает. Но она будет безопаснее, чем то, что нас сейчас ждет».
        «Как мы можем доверять Вам, когда Вы не показываете нам опасность?»  — крикнул простолюдин, и толпа закричала, солидарная с ним.
        «Мы не покинем город!»  — крикнул другой человек.
        Пока толпа ревела и кричала, Гвендолин не могла поверить в то, что видит перед собой. Неужели народ настолько непостоянен? Неужели в одну минуту они могут любить тебя и ненавидеть в следующую?
        Гвен вспомнила то, что когда-то сказал ей отец, что она не сразу поняла. «Массы будут любить и ненавидеть тебя. Если станешь зависеть от одного или другого, то попадешь в ловушку».
        «Мне жаль»,  — сказала Гвендолин.  — «Но я  — ваш правитель, и я должна решать, что будет лучше. Если вы не хотите уходить добровольно, мои солдаты силой выпроводят вас из города. Этот город будет закрыт и эвакуирован, в нем никто не останется. Я этого не допущу».
        Поднялись неодобрительные крики, из толпы вышел человек, который обратился к Кендрику.
        «Именно поэтому нами не должна править женщина»,  — сказал он.  — «Женщина уступает своим переменчивым снам. Мы бы предпочли, чтобы нами правили Вы».
        Толпа одобрительно закричала позади него. Гвен не могла поверить своим ушам. Кендрик покраснел.
        «Это Ваше время»,  — продолжал простолюдин.  — «Возьмите на себя правление МакГилами. Серебро подчиняется Вам. Мы не будем слушать ее, но прислушаемся к Вам».
        Встревоженная Гвендолин посмотрела на Кендрика, ей было интересно, как он отреагирует. Она знала, что он не был согласен с эвакуацией. Это и правда его шанс.
        Над толпой повисла напряженная тишина, которую, в конце концов, нарушил Кендрик.
        «Я на стороне своей сестры!»  — прогремел он.  — «Я всегда с честью буду служить своей Королеве, независимо от того, согласен я с ней или нет. Именно этого хотел наш отец. Именно в этом и заключается наш кодекс чести».
        Удивленная и разочарованная толпа подняла вверх кулаки и закричала.
        «СЕРЕБРО!»  — крикнул Кендрик.  — «Вы слышали свою Королеву. Выполняйте ее приказ! Эвакуируйте этот город немедленно!»
        Протрубил хор рогов, толпа кричала и толкалась, пока к ним приближались тысячи рыцарей Серебра, оттесняя их к воротам. Толпа не желала уходить, сражаясь с ними. Но Серебро было вооружено, они представляли собой лучшую боевую силу и люди в толпе не были для них соперниками. Серебро медленно и настойчиво оттесняло их к городским воротам.
        Постепенно город опустел, человек за человеком выходил за ворота.
        Наблюдая за всем происходящим, Гвен подошла к Кендрику, который тоже наблюдал.
        «Спасибо, брат мой»,  — сказала она, положив руку ему на запястье.  — «Я никогда этого не забуду».
        Кендрик повернулся к ней и кивнул, но выражение его лица было серьезным.
        «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сестра моя»,  — сказал он.
        Гвен смотрела на него, чувствуя, как ее разрывает изнутри. Она бросила взгляд на своих людей, покидающих этот город, и собралась присоединиться к ним.
        «Я тоже на это надеюсь»,  — сказала она.
        Гвен присоединилась к Кендрику, Годфри, Штеффену, Абертолю и всем своим советникам, которые последовали за массами. Гвендолин знала, что в этот раз они покидают ворота королевского двора навсегда.

        Глава двенадцатая

        Тор извивался, пытаясь освободиться от захвата белой змеи, но она была слишком сильной. Ее мускулистое тело обернулось вокруг него, начиная с лодыжек и заканчивая грудью, зажимая его в тиски. Змея шипела на него, собираясь опустить на шею Тора свои клыки.
        Тор попытался ударить ее головой, сделать что-нибудь, но все было бесполезно. Он мог только закрыть глаза и отвернуться, приготовившись к неизбежному змеиному укусу в лицо.
        Тор не понимал, что происходит здесь, в этом месте. Он всегда представлял, что, когда найдет Землю Друидов, то получит теплый прием своей матери. Тор рассчитывал на то, что сразу же найдет здесь свой дом. Такого приема он не ожидал.
        И теперь Тор не мог поверить в то, что он встретит свою смерть здесь, находясь так близко к своей матери, по милости этого ужасного создания.
        Собравшись с духом, Тор открыл глаза и заставил себя наблюдать за своими последними секундами на земле. Когда змея опустила свои клыки, краем глаза Тор вдруг заметил движение. Это был человек лет пятидесяти, крупный мужчина с длинной бородой и лохматыми каштановыми волосами, которого Тор смутно узнавал. На нем была великолепная броня Короля и он, как увидел Тор, бросился вперед, протянул руку с латной рукавицей и схватил змею за горло как раз перед тем, как она собиралась вонзить свои клыки в лицо Тора.
        Потрясенный Тор наблюдал за тем, как мужчина сжимал змею за горло все сильнее и сильнее, а она шипела и задыхалась. Тор почувствовал, как мышцы змеи постепенно ослабевают вокруг его тела, пока мужчина сжимал ее изо всех сил.
        Когда змея начала ослабевать, Тор освободил одну руку, поднял меч и разрубил тело змеи пополам.
        Половина змеи, обернутая вокруг Тора, вяло упала на землю, но другая половина, которую держал мужчина, продолжала бороться за жизнь. Мужчина сжимал ее все сильнее и сильнее, пока, наконец, глаза змеи сначала не выкатились, а потом не закрылись, и ее тело не обмякло в руке мужчины.
        Когда он бросил тело змеи на землю, Тор посмотрел на него, не веря своим глазам. Это был человек, которого он знал, которого любил и по которому очень скучал. Человек, которого, как думал Тор, он больше никогда не увидит.
        Король МакГил.

* * *

        После того, как король МакГил бросил голову змеи, он посмотрел на Тора с широкой улыбкой на губах. Он сделал шаг вперед и обнял Тора, как отец  — сына.
        «Мой Король»,  — сказал Тор через его плечо, после чего МакГил отстранился и посмотрел на него.
        «Торгринсон»,  — сказал он, похлопав теплой ладонью по плечу Тора, одобрительно улыбаясь.  — «Я говорил тебе, что мы снова встретимся».
        Тор потерял дар речи. Он не понимал, что происходит. Разве МакГил не умер и не отправился на небеса? Неужели Тор теряет рассудок?
        «Но… как?»  — спросил он.  — «Почему Вы здесь? Вы живы?»
        Король МакГил улыбнулся, приобнял Тор, повернулся и они пошли вместе по тропе.
        «У тебя всегда было так много вопросов».
        «Я умер?»  — спросил Тор.
        Король МакГил рассмеялся, и Тор был счастлив слышать этот звук. Он очень скучал по смеху Короля. На самом деле, до сегодняшнего дня он не осознавал, как сильно скучал по нему. В некотором смысле, хотя Тор недолго был знаком с ним, Король МакГил был для него как отец. Теперь, когда он увидел его, ему показалось, что отец вернулся.
        «Нет, мой мальчик»,  — ответил Король МакГил, продолжая смеяться.  — «Ты не умер. На самом деле, ты только начал жить. Ты скоро начнешь жить по-настоящему».
        «Но… Вы умерли. Как Вы оказались здесь?»
        «На самом деле никто из нас не умирает»,  — ответил МакГил.  — «Я больше не живу физически, это правда. Но в другом смысле я очень даже жив. В Земле Друидов грань между живыми и мертвыми тоньше, она более прозрачна. Ее легче перейти. Твоя мать отправила меня сюда за тобой, чтобы я указал тебе путь к ней».
        Глаза Тора широко распахнулись от удивления и волнения при упоминании о его матери.
        «Значит, она на самом деле существует»,  — сказал Тор.
        МакГил улыбнулся.
        «Можешь мне поверить»,  — вздохнул он.  — «Эту землю нельзя пересечь без руководства. Я буду твоим проводником. Тебе следовало терпеливо ждать меня у ворот, пока я приду за тобой. Тогда ты не попал бы во все эти неприятности. Но ты всегда был нетерпеливым, Торгринсон. И за это я тебя люблю!»  — сказал МакГил и рассмеялся.
        Они шли по тропе и Тор не переставал удивляться, обдумывая все услышанное.
        «Я совсем не понимаю это место»,  — сказал он.  — «Оно кажется таким знакомым… и вместе с тем таким чужим».
        МакГил кивнул.
        «Земля Друидов другая для каждого, кто здесь оказывается»,  — сказал он.  — «Для меня это место не такое, как для тебя. Мы даже можем видеть две разные земли. Видишь ли, Торгринсон, все, что ты здесь видишь, просто является отражением двух твоих сознаний. Твои собственные воспоминания, твои собственные надежды, потребности, желания и страхи. Твои желания. Ты может пройти здесь и увидеть свою родную деревню, свою первую любовь, любое место, которое является важным для тебя, увидеть, как перед тобой проплывают главные моменты твоей жизни. Ты можешь встретить свои самые славные времена, свои наивысшие амбиции, но также можешь столкнуться и с самыми темными демонами. Земля Друидов является одновременно и самым безопасным и приятным местом на земле, и вместе с тем самым страшным и опасным. Все это зависит от тебя, от твоего разума, от твоих демонов, от того, как ты чувствуешь себя. И, больше всего, от того, насколько сильно ты можешь контролировать свой разум. Можешь ли ты прогнать мрачные мысли? Можешь ли ты отдать преимущество положительным мыслям?»
        Потрясенный Тор все обдумывал, пытаясь понять. Он что-то осознал, слушая слова Короля.
        «Вы»,  — сказал Тор.  — «Вы  — отражение моего разума».
        МакГил кивнул в ответ, улыбнувшись.
        «Ты любил меня»,  — сказал он.  — «Я был важным человеком для тебя. В некотором смысле наставником».
        «Когда я покину это место, Вы исчезнете»,  — сказал Тор, начиная понимать и огорчаясь при мысли об этом.
        МакГил кивнул.
        «Когда ты уйдешь  — если ты когда-нибудь уйдешь  — тогда да, мир снова станет таким, каким ты его знаешь. Но сейчас мы здесь. Настоящие и живые, какими были всегда. Весь твой разум, все твое сознание перед тобой. Разве ты не видишь, Тор»,  — сказал он, приобняв его за плечо.  — «Вся эта земля  — отражение тебя. Это упражнение на контролирование разума, Торгринсон. Некоторые твои самые счастливые воспоминания, некоторые самые прекрасные моменты появятся перед тобой в этом путешествии. Мрачные мысли проходят через Землю Друидов подобно свирепым бурям. Если ты не научишься контролировать их, они тебя уничтожат».
        Тор нервно сглотнул, начиная понимать.
        «Значит, та деревня, которую я прошел»,  — осознал он.  — «Моя родная деревня. Я создал ее. Мой разум ее создал».
        МакГил кивнул.
        «Это важное место в твоей жизни. Это было место, где ты хотел быть принятым».
        Тор понял еще кое-что.
        «И, значит, то поле цветов, через которое я прошел»,  — сказал он.  — «Именно там прошло наше первое свидание с Гвендолин. И та белая змея, которую я увидел…».
        Тор замолчал, собирая все воедино. Все начало приобретать смысл. Наконец, он понимал. Это место было более могущественным, чем он думал. Более удивительным, более многообещающим, чем он когда-либо представлял. И вместе с тем более пугающим.
        Они долго шли в тишине, пока Тору не пришло что-то на ум.
        «А моя мать?»  — спросил он.  — «Она жива? Она  — реальный человек или всего лишь моя надежда и воображение? Она здесь только потому, что она существует где-то в глубине моего подсознания? Только потому, что я всегда хотел, чтобы она была? Только потому, что мне нужно было ее существование? Только потому, что я мечтал о великолепном родителе?»
        Король МакГил хранил молчание, его лицо ничего не выражало.
        «Ты ищешь абсолютные ответы»,  — сказал он.  — «В Земле Друидов ты узнаешь, что абсолюта нет. Единственные ответы, которые ты найдешь, лежат внутри тебя. Насколько силен ты внутри, настолько сильным будет перед тобой этот мир. Приготовься, юный Торгрин, будь готов контролировать самое сложное, величайшее и самое непослушное оружие  — свой разум».

* * *

        Тор шел через Землю Друидов уже несколько часов вместе с МакГилом. Они оба смеялись и подшучивали друг над другом уже не один час, вспоминая старые времена, охоту, на которую они отправились вместе, королевский двор, тот день, когда Тор впервые встретился с дочерью Короля. Они говорили о том, что МакГил принял его в свою семью, говорили о сражениях, рыцарях, чести и доблести. Они говорили об убийстве Короля МакГила и о последующем возмездии. Они говорили о политике, но, в основном, о битве. Они оба были бесстрашными воинами и отлично понимали друг друга. В каком-то смысле Тору казалось, словно он разговаривает с самим собой. Было так приятно снова разговаривать с Королем МакГилом, находиться рядом с ним. Тор чувствовал, что взял перерыв от реальности, словно он оказался в нереальной земле, во сне, от которого нельзя проснуться.
        Перед ними раскрывались виды, которые Тор с радостью узнавал, места, которые казались такими знакомыми, места из его родной деревни, из окрестностей королевского двора. Ему было уютно здесь. Часть его смутно чувствовала, что его разум создает эти места, пока они шли, и ему было сложно отделить их. Тору казалось, словно он стоит на странном перекрестке между своим собственным разумом и внешней реальностью мира. Ему было страшно осознавать глубину могущества своего разума. Если он может что-нибудь создать, это означает, что он способен создать самые величественные королевства щелчком пальца. Но если у него есть мгновения слабости, это означает то, что он может создать самые мрачные королевства. Это пугало его. Как он сможет все время наполнять свой разум только положительными мыслями?
        Они поднялись на холм и остановились, осматривая местность. Тор ахнул, пораженный увиденным. Ему трудно было это осознать: внизу находился королевский двор. Это была идеальная копия, настолько реальная, что Тор был уверен в том, что оказался перед настоящим королевским двором. Он выглядел более великолепным, чем Тор когда-либо видел, тысячи рыцарей в сияющих доспехах стояли перед древними каменными стенами, перед опускными решетками, вдоль парапетов. Он никогда не видел такого количества рыцарей, славных воинов, защищающих величественный город.
        Король МакГил подошел к нему и улыбнулся.
        «Твой разум  — красивое место, Торгрин»,  — сказал он, глядя на город и восхищаясь видом.  — «У меня никогда не было столько рыцарей в королевском дворе. Кажется, ты увеличил наши ряды!»
        Король МакГил откинул назад голову и рассмеялся.
        «На самом деле, не думаю, что я когда-либо видел столько рыцарей сразу»,  — добавил он.  — «Сияние их брони ослепляет меня. Ты  — настоящий воин».
        Тору было сложно поверить в то, что его разум создает это. Все казалось очень реальным, идеальным, более настоящим, чем все, что он когда-либо видел.
        Тор пошел по тропе вместе с МакГилом, дорога была безупречной и вела прямо к воротам. Пока они шли, на дороге появилось еще несколько тысяч воинов, которые встали по стойке смирно. Вдали звучали трубы.
        Они перешли мост над рвом, под опускными решетками, и вошли в королевский двор. Когда они прошли под огромными арочными каменным воротами, их ждал человек с улыбкой на губах и протянутой к ним рукой.
        Гвендолин.
        Тор просиял при виде девушки. Она была красивее, чем когда-либо, с длинными светлыми волосами, яркими голубыми глазами, в королевском платье. Гвендолин улыбнулась и протянула Тору одну руку.
        Он поспешил к ней и обнял девушку, а она наклонилась и поцеловала его, крепко обняв в ответ.
        Затем они повернулись и вместе пошли по королевскому двору. Король МакГил шел рядом со своей дочерью.
        «Я рад, что ты представляешь мою дочь в таком красивом свете»,  — прошептал Тору Король МакГил.  — «Я вижу ее так же».
        «Торгринсон»,  — прошептала Гвендолин, приобняв его, наклонившись и поцеловав в щеку. Он ощущал ее любовь к нему, и это придавало ему сил.
        «Гвендолин»,  — сказал Тор, крепко сжимая ее руку. Вдруг он кое-что вспомнил.  — «Где Гувейн?»
        Как только он задал этот вопрос, как услышал плач ребенка. Оглянувшись, Тор увидел своего сына на руках у Гвендолин. Она нежно держала его, покачивая и улыбаясь.
        Тор протянул руки и взял мальчика, который прыгнул ему в руки. Гувейн был больше, чем Тор помнил. Он обнял Тора, и тот обнял его в ответ.
        «Папочка»,  — сказал Гувейн ему на ухо.
        Впервые Тор услышал, как сын говорит. Это казалось нереальным.
        Вдруг Гвендолин и МакГил остановились и Тор повернулся, чтобы увидеть, почему. А, увидев, тоже остановился.
        Перед ними стоял человек, который значил для Тора больше всех  — Аргон. На нем была белая мантия с капюшоном, в руках он держал свой жезл, его глаза сияли, пока он смотрел на него непроницаемым взглядом.
        «Торгринсон»,  — произнес Аргон.
        Тор передал Гувейна Гвен, но, оглянувшись, увидел, что сын исчез. Пропал.
        Тор повернулся к Гвендолин, но увидел, что она тоже исчезла. Так же как и Король МакГил. На самом деле, когда он развернулся, то увидел, что исчезли все  — рыцари, люди в королевском дворе, которые были здесь всего несколько секунд назад.
        Город снова был пуст. Теперь здесь были только Тор и Аргон, которые стояли в пустом месте лицом к лицу.
        «Пришло время продолжить твое обучение»,  — сказал Аргон.  — «Только здесь, в Земле Друидов, ты можешь начать достигать наивысших уровней того, кто ты есть. Ты можешь начать добираться до глубочайших уровней своих сил. Только здесь ты сможешь понять, что означает быть тем, кто ты есть, что значит быть друидом».
        Тор и Аргон пошли по королевскому двору. Здесь царила тишина, которую нарушало только завывание ветра. Наконец, Тор заговорил.
        «Что значит быть друидом?»  — спросил он.
        «Это значит быть всем и ничем. Для того, чтобы быть друидом, нужно владеть природой и владеть самим собой. Это значит объединять хрупкость человеческого бытия с безграничной силой природы. Видишь того льва, который несется к нам?»
        Тор повернулся и увидел, что к ним бежит свирепый лев. Его сердце бешено заколотилось от страха, когда зверь приблизился, но Аргон просто вытянул руку и лев остановился, прыгнув и упав на лапы, не причинив им вреда.
        «Лев противостоит тебе до тех пор, пока ты не поймешь его природу. Существует течение, которое лежит в основе всех вещей. Здесь, в Земле Друидов, это течение не скрыто под поверхностью. Течение находится на поверхности».
        «Я чувствую это»,  — сказал Тор, закрыв глаза и тяжело дыша, подняв ладони к ветру.  — «Я это ощущаю. Это похоже на… толщину в воздухе… малейшие вибрации, как будто что-то жужжит в небе».
        Аргон кивнул в знак одобрения.
        «Да. Словно ты проводишь ладонью по бегущей воде. Она повсюду и здесь тебе легче использовать и понять ее. Но вместе с тем тебе также и легче потерять контроль».
        Тор повернулся и увидел, что на них на полной скорости несется ревущий медведь. Первым порывом Тора было развернуться и убежать, но вместо этого он вытянул ладонь, ощущая энергию этого места, зная, что это была всего лишь природа, всего лишь энергия. Энергия, которую он может использовать.
        Тор вытянул обе ладони и ждал, несмотря на страх, заставляя себя сохранять спокойствие. В последнюю секунду медведь прыгнул, заревев, после чего остановился. Застыв в воздухе, он махал лапами и, в конце концов, опустился на землю и откатился на спину.
        Аргон повернулся и пошел прочь, и пораженный Тор, развернувшись, поспешил за ним.
        Они оба покинули ворота королевского двора. Тор спрашивал себя, куда они направляются.
        «Если ты надеешься встретиться со своей матерью»,  — наконец, произнес Аргон.  — «Тебе предстоит долгое путешествие. Земля Друидов  — не та земля, которую ты пересекаешь на досуге. Ты должен заслужить право пересечь ее. Она должна впустить тебя. Это земля, которая требует и проверяет тебя. Только достойный ее пересечет. Твоя мать находится в самой дальнем конце этой земли. Чтобы добраться до нее, тебе потребуется все, что у тебя есть. Ты должен стать сильнее».
        «Но как?»  — спросил Тор.
        «Тебе придется научиться избавляться от своих демонов, которые тебя преследуют; от старых, болезненных воспоминаний; от всех, кто обращался с тобой жестоко; от злости, ненависти и мести; от боли и страданий. Ты должен научиться быть выше всего этого, оставить их в прошлом. Это последнее испытание воина и друида».
        Тор хмурился, пытаясь понять.
        «Но как мне это сделать?»  — спросил он.
        Аргон остановился, а Тор, оглянувшись, увидел, что перед ними раскинулся бесконечный мрачный пейзаж. Земля была болотистой, отмеченной мертвыми деревьями, над ней висели темные облака, которые подходили ей по цвету. Здесь медленно протекала река, чья вода была цвета грязи, и Тор сразу же понял, где он.
        «Преисподняя»,  — сказал Тор, вспомнив Империю.  — «Земля Нежити».
        Аргон кивнул.
        «Место твоих самых мрачных снов»,  — сказал он.  — «Бесконечная и огромная пустошь. Она лежит внутри тебя. Мрак вместе со светом. И ты должен перейти ее. Это первый шаг в путешествии».
        Тор со страхом окинул взглядом пустошь, услышав ужасные звуки далеких ворон, ощущая напряженный мрак, обволакивающий это место. Он повернулся к Аргону, чтобы задать ему еще один вопрос, но удивился, увидев, что тот исчез.
        Тор обернулся, чтобы обрести безопасность в королевском дворе, спрашивая себя, стоит ли ему вернуться, но город тоже исчез. Он стоял в одиночестве в центре этой бесконечной пустоши, окруженный смертью, самыми темными уголками своей души. У него не было другого выхода, кроме как пройти через нее.

        Глава тринадцатая

        Рис бежал темной ночью под проливным дождем со Старой, Матусом и Срогом, спотыкаясь на болотистом склоне. Матус тянул за собой Срога, который сильно хромал, в то время как Рис схватил за руку Стару  — не от любви, а чтобы помочь ей не скользить и самому уберечься от скольжения. Он чувствовал себя виноватым уже за то, что прикасается к ней, думая о Селезе, но, учитывая ситуацию, у него не было выбора.
        Они бежали по краю обрыва, скользя в грязи, стараясь не упасть вниз. Рис знал, что море находится недалеко, но он с трудом слышал его из-за ливня. Учитывая количество ожидавших их солдат, Рис понимал, что это сродни самоубийству. Он понимал, что жители Верхних Островов будут ожидать их на берегу, чтобы лишить их возможности сбежать, добравшись до флота его сестры, который стоял на якоре.
        Но Рису было все равно. По крайней мере, у них есть план и они умрут с честью, а не сидя в пещере, как трусы. Хотя часть его умерла вместе с Селезе и теперь он сражался за выживание.
        Рис знал, что у них мало времени перед рассветом, когда солдаты Верхних Островов непременно пожелают отомстить флоту его сестры. Он понимал, что даже если им не удастся оказаться в безопасности на корабле, они, по крайней мере, попытаются добраться до флота, чтобы предупредить моряков. Рис не мог позволить им всем умереть, не мог допустить, чтобы вина за их смерть легла на его плечи. В конце концов, именно он убил Тируса и невольно навлек на них опасность.
        Наконец, на смену скалам пришел крутой горный склон, и они начали спускаться вниз, пытаясь добраться до берега, скользя и поддерживая друг друга. Рис видел внизу растянувшееся море и, наконец, оказался достаточно близко, чтобы слышать его плещущие волны, заглушающие звук дождя.
        Они добрались до небольшого плато и остановились, тяжело дыша.
        «Оставьте меня»,  — сказал Срог, хватая ртом воздух.  — «Мои раны этого не выдержат».
        «Никто не останется позади»,  — настаивал Рис.
        Он жадно хватал ртом воздух, когда посмотрел вниз и увидел сотни людей Тируса, которые расположились на берегу, препятствуя их побегу на корабли, а также лишая корабли возможности достичь берегов. Рис знал, что единственная причина, по которой они еще живы  — это покров ночи, ослепляющий ветер, дождь и туман.
        «Там»,  — сказала Селезе, указывая в сторону.
        Рис проследил за ее пальцем и увидел еще несколько десятков людей Тируса в пещере на берегу, которые укрылись от ветра. Они макали длинные стрелы в ведра, после чего медленно, тщательно оборачивали наконечники куском материи  — снова и снова.
        «Масло»,  — сказала Стара.  — «Они собираются поджечь стрелы. Они длинные и предназначены для кораблей. Они собираются сжечь флот».
        Рис с ужасом посмотрел на стрелы и понял, что она права. У него засосало под ложечкой, когда он понял, что скоро корабли Гвендолин будут для них потеряны.
        «Те стрелы ни за что не полетят в такой ветер и дождь»,  — сказал Матус.
        «Им и не нужно»,  — ответила Стара.  — «Они начнут стрелять, как только закончится дождь».
        «У нас мало времени»,  — заметил Срог.  — «Как вы предлагаете прорваться через всех этих людей? Как мы сможем добраться до кораблей Королевы?»
        Рис осматривал берега. Он посмотрел на корабли, подпрыгивающие в бурных водах, стоявшие на якоре в сотне ярдах от берега. Разумеется, моряки понятия не имели о том, что произошло на берегу и о том, что скоро случится с ними. Рис не мог допустить, чтобы они пострадали. Кроме того, им нужно добраться до них, чтобы сбежать. Рис окинул взглядом пейзаж, спрашивая себя, как они могут это сделать.
        «Мы можем поплыть»,  — сказал он.
        Срог покачал головой.
        «Мне ни за что этого не сделать»,  — ответил он.
        «Никому из нас это не под силу»,  — добавил Матус.  — «Те воды более бурные, чем кажется. Ты не здешний, ты не понимаешь. В открытом море приливы свирепы. Мы все пойдем ко дну. Я бы предпочел умереть на суше, а не в море».
        «Как насчет тех скал?»  — вдруг спросила Стара.
        Они все обернулись и проследили за ее пальцем. Всмотревшись в дождь и стряхивая воду с глаз, Рис увидел скалы, которые выступали в море на тридцать ярдов.
        «Если нам удастся добраться до края тех скал, мои стрелы смогут достичь цели»,  — сказала Стара, подняв свой лук.
        «Какой цели?»  — спросил Матус.
        «Ближайшего корабля»,  — ответила девушка так, словно это была самая очевидная вещь в мире.
        Рис озадаченно посмотрел на нее.
        «А почему ты хочешь стрелять в наши собственные корабли?»
        Стара нетерпеливо покачала головой.
        «Ты не понимаешь»,  — сказала она.  — «Мы можем прикрепить к стреле веревку. Если стрела попадет на палубу, у нас появится веревка, которая доставит нас через воду. Мы можем подтянуться к кораблю».
        Рис посмотрел на Стару, чей храбрый план произвел на него впечатление. Идея была достаточно сумасшедшей, но могла сработать.
        «А что сделают люди Королевы, когда увидят стрелу с веревкой, вонзающейся в их корабль темной ночью?»  — спросил Срог.  — «Они перережут ее или убьют нас. Откуда им знать, что это мы?»
        Рис быстро соображал.
        «Знак МакГилов»,  — сказал он.  — «Когти сокола. Любой МакГил в Кольце его узнает. Три зажженные стрелы, выпущенные прямо в небо. Если мы сначала выпустим их, они поймут, что это мы, а не враги».
        Срог скептически посмотрел на Риса.
        «А как мы подожжем стрелы надолго в такую погоду?»
        «Они не должны гореть долго»,  — ответил Рис.  — «Им просто нужно оставаться зажженными несколько секунд, достаточно долго для того, чтобы моряки увидели их до того, как дождь их потушит».
        Срог покачал головой.
        «Мне это кажется безумием»,  — сказал он.
        «У тебя есть идеи получше?»  — спросил Рис.
        Срог снова покачал головой.
        «Значит, решено»,  — сказал Рис.
        «Эта веревка там»,  — сказала Стара, указывая.  — «Длинная, свернутая, на берегу возле людей отца. Она достаточно длинная. Как раз то, что нам нужно. Мы можем привязать ее к стреле, и это может сработать».
        «А если твои братья заметят нас?»  — спросил Срог.
        Стара пожала плечами.
        «Тогда наши собственные люди убьют нас».
        «Как насчет тех десяти человек, которые преграждают вход в выступ?»  — спросил Срог.
        Посмотрев в сторону, Рис увидел возле скал солдат. Он повернулся, схватил лук Стары и стрелу, высоко поднял их и выстрелил.
        Стрела проплыла в воздухе сорок ярдов и вонзилась в горло одного из солдат. Он упал замертво.
        «Я насчитал девятерых»,  — сказал Рис, после чего побежал.

* * *

        Остальные последовали за Рисом вниз со склона, начав скользить, торопясь к выступу скал. Людям Тируса понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать, что один из их солдат убит. Тем не менее, вскоре они опомнились, достали свое оружие и настороженно всмотрелись в ночь в поисках врага.
        Рис и остальные безрассудно бежали к скале. Рису казалось, что если они доберутся до нее достаточно быстро, то, возможно, смогут убить солдат, охраняющих скалу, до того, как те поймут, кто их атакует. Самое главное, может быть, им удастся пробежать мимо них.
        «Атакуйте их, но не останавливайтесь ни в коем случае!»  — крикнул Рис своим друзьям.  — «Мы здесь не для того, чтобы сражаться с ними, нам просто нужно пробежать мимо них до конца выступа».
        Темнота раннего утра начала подниматься, пока они бежали с мечами в руках. Рис хватал ртом воздух, пока его ступни погружались в песок. Он осознавал, что этот бег может оказаться последним в его жизни. Группа солдат, охраняющих выступ скал, их не видела, их внимание привлек убитый товарищ. Они были озадачены тем, кто его убил. Три солдата сидели над ним, сгорбившись, пытаясь привести его в чувство.
        Это была их смертельная ошибка. Рис и Матус бросились вперед, когда добрались до солдат, Срог бежал позади них, хромая, с мечом в руке. Не успели трое солдат, чьи спины были открыты, что-либо осознать, Рис, Матус и Срог вонзили мечи в их сердца. Соперников оставалось шестеро.
        Стара, которая находилась сразу за ними, вынула свой кинжал и ударила одного солдата, перерезав ему горло, отчего тот упал на землю. Затем она легко повернулась и вонзила кинжал в сердце другого солдата. Теперь оставалось всего четверо.
        Рис ударил одного солдата своей латной рукавицей и пнул второго, в то время как Срог боднул головой третьего, а Матус пригнулся, когда четвертый нападающий замахнулся своей булавой на его голову, после чего молодой человек поднялся и вонзил меч ему в живот.
        Через несколько минут группа солдат, преграждающая путь к выступу, была мертва, и Рис с друзьями пронеслись мимо них подобно буре.
        Протрубили в рог и, обернувшись, Рис увидел, что другие люди Тируса  — сотни солдат  — заметили их. Они подняли громкий боевой клич на пляже, после чего воины повернулись и побежали за ними.
        «Веревка!»  — крикнула Стара.
        Рис подбежал к огромной катушке веревки и перебросил ее через плечо. Она была тяжелее, чем он представлял. Матус бросился вперед и помог ему, и они понесли катушку вместе, направляясь к выступу скал. Все четверо бежали изо всех сил. Стара, которая бежала сзади, остановилась, повернулась, подняла свой лук и выпустила шесть стрел подряд, убив шестерых ближайших солдат. У основания выступала начали накапливаться тела.
        Они все, хватая ртом воздух, наконец, добрались до края выступа. Со всех сторон вокруг них разбивались волны, посылая на их ноги брызги пены. Рис на мгновение потерял равновесие и Стара, протянув руку, спасла его от падения. Срог и Матус поспешили привязать веревку к концу одной из стрел Стары.
        «Сначала предупреждающий сигнал!»  — крикнул Рис, напоминая Старе.
        Стара взяла три стрелы из закрытого колчана на спине. Они были обернуты тканью, пропитанной маслом, подготовленные заранее. Так поступали все хорошие лучники. Стара также извлекла из колчана сухие кремневые камни и сжала их вместе, чтобы извлечь искры. Она делала это снова и снова, но извлечь искры под дождем было непросто. Обернувшись, Рис увидел людей Тируса, которые бежали к скале. Он понимал, что у них мало времени.
        «Ну же!»  — крикнул Рис.
        Наконец, ткань вспыхнула, и все три стрелы зажглись.
        «Стреляй высоко!»  — велел Рис.  — «Практически прямо над головой! Но угол немного в сторону кораблей! Это сигнал!»
        Стара быстро выпустила три зажженные стрелы, и они идеально выстрелили близко друг к другу. Это были подожженные когти сокола, выстрелившие высоко в небо, древний знак МакГилов, который увидит любой хороший командир, смотрящий на небо. Рис с облегчением увидел, что стрелы оставались зажженными добрых пять секунд, пока, в конце концов, все три не потухли.
        «Веревка!»  — сказал Матус.  — «Стреляй сейчас!»
        Стара подняла веревку и стрелу, прицелилась высоко, в корабль, находящийся далеко.
        «У нас всего один выстрел»,  — сказал ей Рис.  — «Не промахнись».
        Стара обернулась и посмотрела на него, и Рис был поражен тем, насколько прекрасным было ее лицо под дождем, каким гордым и благородным, каким бесстрашным. Он посмотрел на девушку и ободряюще кивнул.
        «Ты можешь это сделать»,  — произнес Рис.  — «Я в тебя верю».
        Стара кивнула в ответ.
        Она повернулась и выстрелила, и все они наблюдали за стрелой. Рис затаил дыхание, когда стрела проплыла высоко вверх, аркой изогнувшись в воздухе. Рис понимал, что если она не долетит, с ними будет покончено.
        Наконец, вдали Рис услышал удовлетворительный стук стрелы, вонзившейся в древесину, и, когда он увидел, что веревка внизу натянулась, то понял, что Старе это удалось  — стрела попала в корабль. Веревка размоталась, проплыв в воздухе, и оставалось всего несколько метров, когда она, наконец, угодила в нужное место.
        Рис повернулся и увидел сотни людей Тируса, которые кричали, приближаясь с мечами и луками в руках.
        «Вода теплее не становится!»  — крикнул Матус, глядя на пенящееся море.
        Все четверо схватились за веревку и спрыгнули со скалы в море.
        Рис поразился тому, насколько холодной была вода. Он пытался восстановить дыхание, наглотавшись соленой морской воды, подпрыгивая вверх и вниз в бушующем море. Он держался за веревку, не отпуская ее, несмотря ни на что, и подтягивался вверх, по одному футу за раз, направляясь к далекому кораблю.
        Рис подтягивался усердно и быстро, так же как и остальные, и они все начали двигаться через море, с каждым толчком все больше удаляясь от берега и приближаясь к кораблю.
        Рис услышал приглушенные крики людей Тируса на берегу позади них, после чего до него донесся другой звук, который его встревожил  — звук падающих в воду стрел. Этот звук раздавался снова и снова и, оглянувшись, Рис увидел стрелы, проплывающие в воздухе, вонзающиеся в воду со всех сторон. Он осознал, что солдаты Тируса стреляют в них.
        Рис услышал крик над ухом. Стара. Оглянувшись, он увидел, что ее ногу пронзила стрела, она торчала из ее бедра. Посмотрев назад, Рис увидел большое количество стрел, свистящих над головой.
        Следующим закричал Срог и Рис увидел, что его тоже пронзила стрела.
        Он понимал, что должен быстро что-то предпринять. Рис протянул руку и схватил Стару, приобняв девушку, пока она размахивала руками.
        «Держись за меня покрепче»,  — сказал он.
        Рис расположил свое тело над ее телом так, что сам оказался между нею и берегом, подвергая себя опасности. Затем, когда Стара вцепилась в него, он подтянул на веревке их обоих.
        Рис закричал, когда вдруг почувствовал, как стрела пронзила его бедро. Боль была мучительной. Но, по крайней мере, он утешил себя тем, что, если бы не он, стрела ранила бы Стару.
        Над их головами пролетало все больше и больше стрел, и Рис спрашивал себя, сколько еще они смогут так продержаться, пока одна из стрел не окажется смертельной. Он подтягивался на веревке изо всех сил, удвоив скорость. Рис знал, что их положение отчаянное, и если они вскоре не получат помощь, то все будут мертвы.
        Рис услышал другой шум  — над его головой пролетела стрела, но в этот раз с другой стороны. Подняв голову вверх, он с удивлением увидел стрелы, которые летели над головой с корабля Королевы в сторону берега. Сначала Рис приготовился к худшему, полагая, что люди Королевы стреляют в него. Но в следующую минуту, когда он увидел еще большее количество стрел и услышал крики людей Тируса, то понял: моряки пришли им на помощь.
        Сотни стрел вдруг полетели над головами с корабля Королевы, убивая стреляющих в них солдат Тируса. Вскоре стрелы с берега прекратились, упав рядом с ними.
        Оказавшись вне опасности, они усерднее начали подтягиваться на веревке в бушующем море. Вскоре Рис ощутил рывок и осознал, что моряки Королевы тянут их. Десятки людей схватили веревки и усердно тянули их, и через несколько минут начали тащить все быстрее и быстрее, прямо на корабль.
        Отчаянно подпрыгивая в волнах, хватая ртом воздух, все четверо, раненые, они добрались до края корабля. К Рису сверху потянулась рука и, схватив ее, он поднял голову и увидел одного из МакГилов с материка, который хотел помочь ему.
        Моряк смотрел вниз и улыбался.
        «Добро пожаловать на борт»,  — сказал он.

        Глава четырнадцатая

        Ромулус возглавлял свою миллионную армию, когда они добрались до последнего холма на пути к королевскому двору. Когда его конь оказался на вершине со связанной Луандой позади, сердце Ромулуса наполнилось предвкушением от открывшегося перед ним вида.
        Но то, что Ромулус увидел, озадачило его. Он рассчитывал увидеть город, полный людей, планировал схватить своего заклятого врага, ничего не подозревающую Гвендолин. Он ожидал увидеть всех ее людей, Серебро, последний бастион силы Кольца, удобно собранный в одном месте, чтобы он смог уничтожить их с помощью своих драконов. Ромулус с нетерпением ожидал этого мгновения, проигрывая его в своей голове, собираясь упиваться своей победой.
        Но он был ошеломлен тем, что увидел. Отсюда он видел королевский двор через ворота и не мог примириться с этой картиной  — город был пуст.
        Гвендолин сбежала. Каким-то образом она узнала о его приближении, но он не понимал, откуда. Она снова его обхитрила.
        «Это невозможно»,  — вслух произнес Ромулус, не понимая. Куда Гвендолин ушла? Откуда она узнала о его приближении? Ромулус тщательно уничтожал всех на своем пути, поэтому ни один гонец не смог бы к ней добраться. Он даже удерживал своих драконов, так что люди не могли слышать их крики или видеть причиненное ими разрушение.
        Тем не менее, несмотря на все его приготовления, все его тщательные планы, Гвендолин каким-то образом об этом узнала. Как ей удалось так быстро эвакуировать целый город?
        Его лицо вспыхнуло от ярости. Она украла у него победу.
        Но что было самым непонятным, так это их местонахождение. Ромулус знал, что Кольцо было ограниченным местом и они могли спрятаться только где-то далеко.
        Разъяренный Ромулус с криком пнул своего коня и поскакал по ухоженной дороге прямо к широко распахнутым воротам королевского двора, оставленными открытыми словно для того, чтобы помучить его. Все его воины присоединились к Ромулусу, поскакав позади него. Луанда все еще сидела связанная позади него, когда они въехали в большой город.
        Ромулус с трудом сдерживал свою ярость. Его лишили величайшего момента сатисфакции. Он мечтал о том, что сам разрушит эти ворота, убьет всех и каждого на своем пути, подожжет это место и насладится криками боли.
        Но теперь его лишили этой возможности.
        Это не было похоже на победу, а скорее напоминало поражение. Половину веселья от взятия этого города принесло бы причинение боли, пытки и разрушение. Нет, это вовсе не была победа.
        Люди Ромулуса радостно кричали, въезжая в город, и их крики только больше распаляли его. Глупцы, празднуют победу, которую они даже не завоевали. Ромулус больше не мог этого выносить.
        Он спрыгнул со своего коня, стянув вместе с собой Луанду, подбежал к первому солдату, вынул свой меч и отрубил ему голову. Затем он бросился вперед и отрубил голову другому воину, после чего третьему и четвертому.
        В конце концов, солдаты все поняли. Они прекратили свое веселье и притихли, уступая ему дорогу. Они выстроились в ряд по стойке смирно, ожидая его приказа, дрожа от страха. Двор города, еще несколько секунд назад наполненный радостью, теперь содержал в себе тень смерти.
        Ромулус встал в центре группы своих людей, когда они расчистили круг для него, и громко произнес:
        «Нет никакой победы, чтобы праздновать, идиоты! Наоборот, вам должно быть стыдно. Вас всех обхитрила Королева, девчонка. Она ускользнула от нас, спасла своих людей от нашего захвата. Это причина для того, чтобы праздновать?»
        Его воины стояли смирно, ни один мускул не дрогнул на их лицах, пока Ромулус проходил между рядами, выбирая следующую жертву среди них. Ему нужно каким-то образом дать выход своей ярости. Ни один из них не пошевелился  — они слишком хорошо знали своего командира.
        Ромулус, уперев руки в бока, повернулся и осмотрел стены, окинул взглядом всю территорию в надежде увидеть кого-то, хоть какой-нибудь признак жизни. Куда они все исчезли?
        Воздух разрезал пронзительный крик, за которым последовал взмах крыльев. Крик усилился, и вскоре над головой Ромулуса появилась группа драконов. Они свирепо кружили, слишком разъяренные, их огромные когти висели под ними, когда они нырнули сначала вверх, а потом вниз, кружа снова и снова, словно желая выпустить на них огонь. Ромулус ощущал их ярость из-за отсутствия кровопролития. Он разделял эту ярость.
        Какая же это будет победа без смерти и разрушения? Какая это будет победа без осознания того, что Гвендолин мертва, раздавлена под его ногами и что все ее люди уничтожены?
        Пока Ромулус думал о том, где может находиться Гвендолин, ему в голову вдруг пришла идея. Кто еще может знать о том, куда ушла хитрая девчонка, если не один из ее людей?
        Ромулус повернулся к Луанде. Она стояла в нескольких метрах от него с кляпом во рту, извиваясь под веревками, ее запястья и лодыжки все еще были связаны. Ромулус бросился вперед, поднял свой нож, и глаза девушки широко распахнулись от страха, когда он приблизился.
        Но Ромулус протянул руку и разрезал ее веревки и извлек кляп.
        «Где твоя сестра?»  — спросил он.
        Луанда, освободившись от веревок и потирая свои запястья, посмотрела на него.
        «Откуда мне знать?»  — спросила она.  — «Ты связал меня как животное. Ты, грязная свинья».
        Луанда потянулась назад и ударила его ладонью по лицу, и этот удар эхом разлетелся перед всеми его людьми. Первым порывом Ромулуса было ударить ее в ответ, ударить сильнее, чем это сделала она. Но он сдержал себя. На самом деле, удар принес ему пользу, прогнав мрачные мысли. Ромулус восхищался свирепым духом Луанды, тем, с каким ядом в глазах она смотрела на него. Это заставило его улыбнуться  — ему нравилось видеть кого-то, наполненного такой же яростью, что и он.
        «Скажи мне, где она»,  — коротко повторил Ромулус.  — «Ты знаешь ее. Ты знаешь это место. Почему она ушла? Куда она ушла?»
        Луанда положила руки на бедра, осматривая королевский двор в поисках ответов.
        «Даже если бы я знала»,  — сказала она.  — «То почему стала бы говорить тебе?»
        Ромулус смотрел на нее и выражение его лица мрачнело. Но он знал, что Луанда ему нужна, и заставил себя использовать свой самый обольстительный голос.
        Он сделал шаг ближе к Луанде и улыбнулся, подняв руку и погладив ее по волосам.
        «Потому что я сделаю тебя своей королевой»,  — тихо произнес он гортанным голосом.  — «Ты будешь самой могущественной женщиной в Империи».
        Ромулус рассчитывал на то, что Луанда разразится потоком благодарности и благоговения, но вместо этого девушка удивила его  — она фыркнула.
        «Это самое последнее, чего бы я желала»,  — бросила она.  — «Скорее я бы предпочла умереть».
        Ромулус нахмурился.
        «Тогда я предоставлю тебе смерть»,  — сказал он.  — «Или то, что ты хочешь. Если не хочешь быть моей королевой, то просто скажи мне, чего ты хочешь  — все, что угодно  — и ты это получишь».
        Луанда долго и пристально смотрела на него, словно оценивая и думая. В конце концов, она прищурилась.
        «Я хочу»,  — медленно произнесла девушка.  — «Быть тем человеком, который убьет мою сестру. Я хочу, чтобы ты схватил ее живой. Я хочу, чтобы ты привел ее ко мне  — ко мне лично  — чтобы она умоляла меня о милосердии».
        Ромулус окинул Луанду взглядом с ног до головы, пораженный ее ответом. Она гораздо больше похожа на него, чем он думал. Впервые Ромулус восхищался ею.
        Он широко улыбнулся. Может быть, в конце концов, он на самом деле сделает ее своей королевой, хочет она того или нет».
        «Договорились»,  — ответил Ромулус.
        Луанда сделала несколько шагов вперед спиной к нему и осмотрела ворота, двор, пыльную землю, обдумывая все увиденное.
        «Если я знаю свою сестру»,  — сказала она.  — «Она спланировала маршрут побега. Она всегда планирует наперед. Она все планирует. И ее способ слишком умен для тебя. Если Гвендолин хотела спасти своих людей, то она не стала бы отправляться в какое-нибудь другое место в Кольце, она бы предположила, что со временем ты ее найдешь. Значит, куда бы она ни пошла, это место находится за пределами Кольца. Через Каньон. Вероятно, через море. Возможно, ее корабли прямо сейчас отправляются в путь».
        Мысли Ромулуса метались, пока он обдумывал ее слова. Когда Луанда произнесла их, он тут же понял, что она права. Гвендолин могла сделать нечто в этом роде. Она бы не стала просто эвакуировать свой народ только для того, чтобы их нашли в Кольце. Каким же он был глупцом.
        Ромулус посмотрел на Луанду с новым уважением. И он осознал, что если он хочет остановить Гвендолин, то у них мало времени.
        Ромулус откинул назад голову, выгнул шею к небесам и поднял ладони.
        «ДРАКОНЫ!»  — крикнул он.  — «К КАНЬОНУ!»
        Драконы закричали в унисон, когда Ромулус отдал им приказ. Его люди не могли добраться до пересечения Каньона вовремя, чтобы остановить Гвендолин, но его драконам это под силу. Представляя собой летящую армию, они могут полететь впереди него и уничтожить Гвендолин до того, как он сам туда прибудет.
        Это лишит его некоторой доли удовольствия.
        Но, в конце концов, это лучше, чем ничего.

        Глава пятнадцатая

        Эрек открыл глаза, когда мягкое покачивание разбудило его. Дезориентированный, он осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, где находится. За все те годы, когда он был воином, Эрек никогда не позволял себе крепко спать, особенно в чужой обстановке. И сейчас он был глубоко дезориентирован, проснувшись и не понимая, где находится.
        Эрек моргнул и осознал, что он лежит на спине в небольшой лодке двадцати футов в длину, с парусами, прикрепленными к мачте. Лодка мягко покачивалась на больших морских волнах, поднимая и опуская их, словно пытаясь усыпить.
        Эрек поднял голову к небу над ними, благоговея перед его красотой. Он увидел открытое небо, раскинувшееся насколько хватало взгляда, весь мир оживал на рассвете, окрашенный в фиолетовый, розовый и багровый цвет. Налетел теплый ветер и Эрек сделал глубокий вдох, умиротворенный морским воздухом и нежными оттенками вселенной. Это было самое мирное зрелище из всех, что он когда-либо встречал, и Эрек понял, почему он уснул.
        Эрек посмотрел вниз на девушку, лежащую в его руках, и осознал, что у его ощущения покоя была и более весомая причина  — Алистер. Эрек ощутил ее тело до того, как увидел девушку, и посмотрел на ее длинные светлые волосы, ниспадающие вниз до талии, ее красивый профиль, идеально вылепленное лицо, ее глаза были закрыты, потому что она спала, как ангел, у него на груди. Лежа на спине, с Алистер в своих объятиях и растянувшейся перед ним вселенной, Эрек никогда еще не ощущал такой покой. Казалось, что вся вселенная была создана только для них двоих.
        Эрек вспомнил события прошлой ночи и его сердце бешено заколотилось, стоило ему вспомнить о своем пленении в руках тех наемников, о том, что они чуть не напали на Алистер. Его переполняло чувство вины за то, что его застали врасплох таким образом, за то, что он не смог защитить девушку. Он вспомнил о силах Алистер, о том, как она призвала бурю, того монстра, и его мысли перешли от страха к удивлению. Эрек смотрел на ее ангельское лицо, ощущая исходящую от нее сильную энергетику, и понимал, что она не совсем из его мира. Алистер была из другого мира. Он спрашивал себя о глубине сил, которые бегут по ее венам. Эрек знал, что они безмерны, но вместе с тем, возможно, и непредсказуемы.
        Хотя Эрек благоговел перед ней, вместе с тем, возможно, он вынужден был признать, что испытывает небольшой страх перед девушкой. Что ее силы означают для их отношений? Для их совместной жизни? Для их будущих детей? Эрек задумался над тем, насколько силен Тор. Будут ли сыновья Эрека такими же сильными? А его дочери? Сможет ли Алистер любить и уважать его, учитывая тот факт, что он не обладает теми же силами, что и она?
        Больше всего Эрека волновал вопрос  — что, если силы Алистер каким-то образом приведут ее к смерти? Неужели ей отведена недолгая жизнь?
        Эрек рассматривал ее лицо, и его переполнила любовь к Алистер, благодарность по отношению к ней. Он молился о том, чтобы она жила вечно. Он с нетерпением ожидал того часа, когда сможет представить ее своему народу, ждал их свадьбы. Его радость от того, что он с ней, его волнение перед знакомством Алистер с его семьей, затмили даже горе от предстоящей смерти отца.
        Эрек осторожно отстранил Алистер от своей груди, желая посмотреть, где они находятся. Он поднялся сначала на колени, потому что лодка раскачивалась, затем на ноги, пытаясь сохранить равновесие и не упасть. Эрек стоял в центре лодки и всматривался в горизонт. И в эту минуту его сердце воспарило от волнения.
        Впереди находились Южные Острова, такие же прекрасные и великолепные, какими их помнил Эрек из своего детства. Зазубренные скалы, окружающие остров, поднимались из моря как произведения искусства, покрытые тонким желтоватым туманом. Солнце светило прямо на острова, да так сильно, что они славились как солнечные острова. Казалось, что они сверкают посреди темного моря подобно огромным шарам света посреди мрака.
        Эрек почувствовал движение рядом с собой, ощутил, как лодка слегка качнулась, и, обернувшись, он увидел, что рядом с ним стоит Алистер с улыбкой на губах. Она потянулась и взяла его за руку, и они вместе посмотрели на острова.
        «Однажды ты станешь там королевой»,  — сказал Эрек.  — «Мы вместе будем править островами».
        «Пока мы вместе, я пойду с тобой на край света»,  — ответила Алистер.
        Сердце Эрека подпрыгнуло от предвкушения, пока каждая волна приближала их к берегу. Придет ли семья поприветствовать его? Что они подумают об Алистер? Каково будет вернуться в это место, которое он не видел с самого детства?
        Когда они приблизились, Эрек спросил себя  — будет ли это то же самое место, которое он когда-то знал и любил?

* * *

        Эрек с радостью рассматривал береговую линию, когда их лодка коснулась песка. Их ожидали сотни жителей Южных Островов, которые восторженно закричали при их появлении. Его народ появился с громкими фанфарами, растянувшись, насколько хватало взгляда, приветствуя их так, словно они были королем и королевой. Десятки людей бросились вперед и, схватив края их лодки, вытащили ее на песок. Эрек спрыгнул с лодки и протянул руку Алистер. Она взяла ее и сошла на берег.
        В эту минуту раздался громкий одобрительный крик и, оглянувшись, Эрек преисполнился гордости от того, что его люди с радостью принимают его и Алистер. Люди друг за другом выходили вперед, чтобы обнять его и поцеловать руку Алистер, в то время как Эрек рассматривал их лица, пытаясь узнать кого-нибудь из своего детства. Все было как в тумане.
        Эрек позабыл, насколько теплыми и дружелюбными являются жители Южных Островов. Эти люди славились своей теплотой и гостеприимностью и, согласно легенде, жизнь в них поддерживало солнце. Они были щедры на смех и улыбки, но вместе с тем были знамениты и как легендарные воины. Это был остров сильных, гордых и благородных воинов, среди самых умелых во всех странах. Это были люди Эрека.
        Когда Эрек обнимал их в ответ, слезы текли по его лицу и он осознал, как сильно скучал по родине, по своему народу, по этому месту, в котором он провел свои первые годы и о котором с тех пор так часто мечтал. Было так приятно снова оказаться дома, ступить на родную землю, почувствовать себя любимым. Он не был уверен в том, что его люди вообще вспомнят его, и вот теперь они встречают его как вернувшегося героя.
        Кроме того, сердце Эрека согревала радость того, с какой любовью они встречают Алистер, они отнеслись к ней так, словно она уже была одной из них, уже стала их королевой. Они продемонстрировали девушке ту же любовь и привязанность, что и по отношению к Эреку, и он был бесконечно благодарен им за это.
        В течение всех этих лет, которые Эрек провел в Кольце, с того самого дня, когда отец отправил его мальчишкой учиться под руководством Короля МакГила и его серебра, Кольцо стало для него домом. Король МакГил был для него как отец, а члены Серебра  — братьями. Эрек никогда сознательно много не думал о Верхних Островах, потому что он никогда не представлял себе, что когда-нибудь вернется. Он всегда считал своим домом Кольцо.
        И, тем не менее, сейчас Эрек вернулся и на него нахлынули чувства и воспоминания, он осознал, что это место тоже было его домом. Его первым домом, местом, которому он должен быть так же предан, как и Кольцу. В конце концов, его это народ, его кровь. Он родился и вырос здесь, прежде чем отправиться в Кольцо и стать великим воином.
        Эрек добился того, ради чего отец отправил его в Кольцо  — он стал величайшим воином из всех и заставил свой народ гордиться им. Он осознавал, что теперь он в долгу перед своим отцом и его людьми. Пришло время служить им. Долг зовет, и это время не только для того, чтобы увидеть умирающего отца, но также и принять роль, которая была предназначена для него с самого рождения  — взять правление Южными Островами на себя. Эрек знал, что этого потребует его народ, этого пожелает его отец, независимо от того, хочет Эрек того или нет, и он был готов служить. Если рядом с ним будет Алистер в качестве Королевы, он не мог придумать более подходящего возвращения.
        «Брат мой»,  — послышался голос.
        Эрек повернулся, обрадовавшись знакомому голосу. Он был приятно удивлен, увидев перед собой своего младшего брата Строма с широкой улыбкой на губах.
        «Я полагал, что ты вернешься на более величественном корабле, чем этот!»  — добавил Стром, рассмеявшись, после чего вышел вперед и обнял Эрека.
        Эрек обнял его, а затем отстранился и окинул брата взглядом с головы до ног. Он был потрясен, увидев своего младшего брата сейчас, спустя столько лет, взрослым мужчиной, практически таким же крупным, как и он сам, с налитыми мускулами. У него было лицо закаленного воина, испытанного битвой. Теперь он был мужчиной.
        «Стром»,  — произнес Эрек, его глаза одобрительно блестели. Было приятно снова видеть брата.
        Стром тоже окинул Эрека взглядом с ног до головы, оценивая его. Он покачал головой.
        «Я был уверен в том, что вырос достаточно, чтобы быть выше тебя! Сукин сын! Мне не хватает всего одного дюйма!»  — рассмеялся Стром, сжимая плечо Эрека.  — «Но, кажется, что я, по крайней мере, больше тебя!»
        Эрек покачал головой. Таким уж был его брат.
        «Ты ничуть не изменился»,  — сказал он.  — «Все еще пытаешься меня превзойти».
        «Что ты имеешь в виду под попыткой?»  — спросил Стром.  — «Я добиваюсь успеха. Я покажу тебе позже, когда мы сразимся!»
        Он искренне рассмеялся и Эрек понял, что его младший брат не шутит. Эрек тоже рассмеялся, поражаясь тому, как быстро они вернулись к тому, на чем закончили.
        Эрек любил своего младшего брата и никогда не испытывал по отношению к нему ни соперничества, ни зависти. Но Стром не разделял его точку зрения. Для своего младшего брата Эрек всегда был человеком, которого он хотел сразить и обойти. Эрек мог поклясться в том, что Стром посвятил свою жизнь тому, чтобы получить преимущество перед ним хоть в чем-нибудь.
        Эрек смеялся над этим, но для Строма это было дело чрезвычайной важности. В своей жизни Эрек встречал большое количество людей, но ему никогда не попадался никто с таким сильным духом соперничества. Его отношения со Стромом всегда были неоднозначными. Эрек чувствовал, что Стром любил его, но в то же самое время он не мог контролировать свое желание сразить старшего брата. Эрек винил в этот тот дух соревнования, в котором воспитывал их отец, всегда противопоставляя их друг другу. Его отец думал, что это сделает из них лучших мужчин, что в результате привело только к разделению. Сам Эрек не верил в воспитательное соперничество, и если у него когда-нибудь будут сыновья, он будет воспитывать их по-другому, чтобы они прикрывали спины друг друга, будет прививать им преданность и бескорыстие. Эрек верил в то, что это черты настоящего воина. Соперничество является важным, но не среди членов семьи. Соперничеству можно научиться только на поле боя, а навыки можно отработать и другим способом. Иногда соперничество открывает в людях лучшее, это правда, но чаще всего оно воспитывает в них наихудшее.
        «Ты привез с собой невесту?»  — заметил Стром, оглядываясь на Алистер и качая головой.  — «Значит, ты и в этом меня обошел? Я еще не нашел для себя невесту, и теперь сомневаюсь, что найду такую же красивую, как твоя»,  — сказал он, после чего подошел к Алистер, взял ее за руку и поцеловал.
        Алистер улыбнулась в ответ.
        «Рада познакомиться с тобой»,  — ответила она.  — «Брат Эрека для меня все равно что брат».
        «Что ж, ты должна знать до того, как выйдешь за него замуж»,  — сказал Стром.  — «Что я лучший брат Эрека. После того, как ты проведешь здесь какое-то время, ты можешь захотеть стать моей женой. В конце концов, зачем тебе слабый член семьи?»
        Стром рассмеялся, а Эрек покачал головой. Брат всегда был бестактным и чрезмерно самоуверенным.
        «Я знаю, что буду вполне довольна своим нынешним выбором, благодарю»,  — ответила Алистер с улыбкой, как всегда дипломатичная.
        Стром отошел в сторону, когда толпа расступилась, пропуская кого-то вперед. Эрек был потрясен, увидев, кто перед ним.
        Доуфин. Его младшая сестра.
        Последний раз, когда Эрек ее видел, своим ростом сестра доходила ему до пояса, и теперь он не мог поверить в то, какой высокой она выросла. Доуфин был почти такой же высокой, как и он, с широкими плечами, идеальной осанкой и ослепительной улыбкой. Эрек также не мог поверить в то, какой красивой стала его сестра, с длинными песочного цвета волосами и ярко-зелеными глазами.
        Доуфин стояла и смотрела на Эрека с тем же напряжением, которое он помнил с детства. Будучи всего на несколько лет младше, она всегда смотрела на Эрека как на героя, всегда требовала его внимания и испытывала чрезмерную ревность, если кто-нибудь отбирал у нее внимание брата. Возможно, из-за того, что их отец всегда отсутствовал, управляя своим королевством, Доуфин видела в Эреке отца во время их одинокого детства.
        Судя по ее взгляду и по тому, как она игнорировала Алистер, Эрек осознал, что после всех этих лет Доуфин ни капли не изменилась.
        «Брат мой»,  — произнесла девушка, делая шаг вперед и крепко обнимая его, отказываясь отпускать.
        Обнимая сестру, Эрек чувствовал, как ее слезы бегут по его шее. Он понял, как сильно скучал по своей семье, несмотря на их причуды. На него нахлынули чувства, когда он увидел, что они все собрались в одном месте. В некотором смысле создавалось ощущение, что он никогда не уезжал. Ощущение было жутким.
        «Сестра моя»,  — сказал Эрек.  — «Я очень по тебе скучал».
        Доуфин отстранилась и посмотрела на него.
        «Не больше, чем я скучала по тебе. Ты получал все мои письма?»
        «Все до единого»,  — ответил Эрек.
        Все эти годы Доуфин постоянно писала ему, сокол за соколом доставляли ему ее свитки. Эрек отвечал, когда мог, но был не в состоянии писать так же часто, как и сестра. Очевидно, он никогда не покидал ее мысли, и часть его всегда чувствовала вину за то, что он находится так далеко от сестры, словно она была его покинутой дочерью.
        «Эти острова никогда не были прежними без тебя»,  — сказала Доуфин.  — «Мне грустно от того, что нашему отцу пришлось оказаться на волосок от смерти, чтобы ты вернулся. Разве того, что здесь я, недостаточно?»
        Эрек почувствовал себя виноватым из-за ее слов, не зная, как ответить.
        «Прости»,  — в конце концов, произнес он.  — «Мой долг призывал меня в другое место».
        Эрек повернулся к Алистер, не желая, чтобы девушка чувствовала себя лишней, надеясь на то, что Доуфин проявит любезность по отношению к ней, но вместе с тем опасаясь обратного. Его желудок завязался в узел, когда он представил их друг другу.
        «Доуфин, позволь представить тебе мою будущую жену, Алистер».
        Алистер любезно улыбнулась, ничуть не испытывая чувство собственничества, и протянула руку.
        Доуфин посмотрела на нее так, словно ей предложили змею. Она скривилась и повернулась к Эреку, игнорируя Алистер.
        «А почему бы тебе не выбрать невесту среди наших людей?»  — спросила она.  — «Это значит, что нами будет править чужой человек?»
        Выражение лица Эрека помрачнело, он почувствовал себя униженным из-за того, что сестра так повела себя по отношению к Алистер.
        «Доуфин»,  — решительно произнес он.  — «Алистер  — моя невеста. Я люблю ее всем сердцем. Пожалуйста, прояви к ней уважение, которого она заслуживает. Если ты любишь меня, то полюбишь и ее.
        Доуфин повернулась и холодно посмотрела на невесту брата, словно перед ней было ужасное создание, выброшенное на берег. Затем она вдруг повернулась спиной и ушла прочь, скрывшись в ликующей толпе.
        Эрек покраснел, испытывая чувство стыда. Такова была его сестра, которая всегда находилась в плену у бури эмоций, преимущественно созданных на пустом месте, всегда непредсказуемая. Это было поразительно. Несмотря на все прошедшие годы, ничего не изменилось.
        Эрек повернулся к Алистер, которая казалась подавленной.
        «Мне так жаль»,  — сказал он.  — «Пожалуйста, прости ее. Она не знает, что делает. Против тебя лично она ничего не имеет».
        Алистер кивнула, опустив глаза, но Эрек видел, что прием сестры потряс его невесту. Он чувствовал себя ужасно.
        Когда он собирался ее утешить, толпа расступилась и вперед вышла мать Эрека. Эрек был рад видеть ее, словно вернулась какая-то часть его самого.
        Его мать протянула обе руки, выйдя вперед, и обняла сначала Алистер, а не Эрека. Такова она была  — всегда непредсказуемая и всегда безошибочно выбирая время. Она всегда знала, что именно нужно делать и когда. Эрек почувствовал облегчение, увидев ее, и радость от того, что она оказала Алистер честь, поприветствовав ее первой.
        «Моя будущая невестка»,  — произнесла она, протянув обе ладони и тепло сжав руки Алистер.
        Алистер с удивлением посмотрела на нее, улыбнувшись, когда мать Эрека крепко обняла ее, как давно потерянную дочь. Она отстранилась и окинула девушку взглядом с головы до ног.
        «О твоей красоте ходят легенды. Ты  — самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видела. Я рада, что Эрек выбрал в жены тебя. Он сделал много хороших выборов в своей жизни, но этот самый лучший».
        Алистер сияла, ее глаза блестели, и Эрек видел, насколько она ошеломлена. Его сердце смягчилось. Его матери снова удалось исправить постоянный ущерб, наносимый Доуфин.
        «Спасибо, моя Королева»,  — сказала Алистер.  — «Для меня честь познакомиться с Вами. Мать Эрека я буду любить всем сердцем».
        Королева улыбнулась в ответ.
        «Скоро ты станешь его женой и будешь Королевой. Ты станешь носить мой титул. И ничто не сможет сделать меня счастливее».
        Она повернулась к Эреку и крепко обняла его.
        «Мама»,  — произнес Эрек, когда она отстранилась и смахнула слезы с глаз. Она очень постарела с тех пор, как он уехал, и это огорчило его. Он находился вдали слишком долго, пропустил так много лет ее жизни. Когда он увидел ее, то почувствовал себя дома. Эрек увидел новые морщины на ее лице и подумал о своем отце.
        «Твой отец ждет тебя»,  — сказала Королева, словно прочитав его мысли.  — «Он все еще жив, но ему не долго осталось. У него мало времени. Иди к нему сейчас же».
        Мать взяла за руку его и Алистер, и все вместе они быстро пошли через ликующую толпу. Эрек собирался с духом, волнуясь перед встречей с отцом в последние минуты его жизни. Что бы ни случилось, он дома.
        Он дома.

        Глава шестнадцатая

        Гвендолин ехала в повозке позади своих людей, направляясь на юго-запад к Каньону. Они находились в пути уже целый день, двигаясь к пересечению. Гвен утешала себя тем, что, несмотря на возражения народа, вскоре они пересекут Каньон и доберутся до флота кораблей, ожидающих, чтобы доставить их на Верхние Острова. Ее сердце переполняла смесь из раскаяния и поспешности, осознание того, что она поступает правильно, хотя ей по-прежнему было ненавистно это делать.
        Хотя больше всего Гвен не покидало беспокойство, когда она смотрела на свой народ, тысячи и тысячи людей, которые неохотно шли от королевского двора под присмотром ее бдительных солдат, которые окружили людей со всех сторон и заставляли их идти дальше. Это было похоже на контролируемый бунт. Было очевидно, что ее народ не хочет уходить, и Гвен слышала, что их ворчание становится громче на каждом повороте. Она не знала, сколько еще сможет их контролировать, как будто с минуты на минуту разразится буря.
        «Правление не всегда безболезненно»,  — услышала Гвен голос рядом с собой.
        Обернувшись, она увидела Кендрика, который скакал рядом верхом на своем коне  — гордый, благородный  — вместе со своей новой возлюбленной Сандарой, которая сидела на коне позади него.
        Гвен стало легче, когда она увидела брата. Она с натяжкой улыбнулась.
        «Так всегда говорил отец»,  — ответила девушка.
        Кендрик улыбнулся в ответ.
        «Ты делаешь то, что считаешь лучшим для людей».
        «Но ты не согласен»,  — сказала Гвен.
        Кендрик пожал плечами.
        «Это неважно. Я восхищаюсь тем, что ты это делаешь».
        «Но, тем не менее, ты не согласен с моими действиями»,  — настаивала Гвен.
        Кендрик вздохнул.
        «Иногда вы с Аргоном видите то, чего не вижу я. Я не совсем хорошо это понимаю. И никогда не понимал. Я  — рыцарь и не стремлюсь к чему-то другому. У меня нет твоего умения или таланта смотреть вглубь вещей. Я не чувствую себя комфортно с другими сферами. Но я доверяю тебе и всегда доверял. Отец тоже тебе доверял, и этого для меня достаточно. На самом деле, наш любимый отец выбрал тебя именно для такого времени, как это».
        Гвендолин посмотрела на брата, тронутая его словами.
        «Ты  — лучший брат, которого я могла желать»,  — сказала она.  — «Я всегда могла на тебя рассчитывать. Даже когда ты не согласен».
        Кендрик улыбнулся ей.
        «Ты  — моя сестра. И моя Королева. Ради тебя я пойду на край земли, независимо от того, согласен я с тобой или нет».
        Раздался крик и, обернувшись, Гвендолин увидела группу людей, которые со злостью толкали солдат, присматривающих за ними во время маршрута эвакуации. Она почувствовала, что небольшой порядок, которого они достигли, начинал рушиться, и девушка спрашивала себя, как ей вообще удастся переправить свой народ через Каньон. На самом деле, когда их крики усилились, Гвен подумала о том, что они могут даже начать открытое восстание против нее.
        Они обогнули изгиб и дыхание Гвендолин замерло, когда она увидела перед собой простор Каньона. Гвен увидела все слои тумана, всевозможные цвета, задержавшиеся в воздухе, бесконечную ширь, которая, казалось, тянется к самим небесам. Она также увидела и великолепный мост, переброшенный через него, ожидающий их.
        И все ее люди, добравшись до подножия пересечения, вдруг остановились. Поднялись крики, и Гвен видела, что ее солдаты больше не могут контролировать массы, которые начали раскачиваться туда и обратно, как загнанные в клетки звери. Народ совершенно отказывался сделать еще хоть один шаг вперед, на мост. Гвен видела, что они боятся его переходить.
        «Мы не покинем Кольцо!»  — крикнул один из них.
        Толпа одобрительно заголосила.
        «Наш дом здесь! Если здесь есть какая-то опасность, значит, мы умрем здесь!»  — крикнул другой человек.
        Раздался очередной крик.
        «Вы не можете заставить нас уйти!»  — крикнул третий.
        Последовал хор одобрительных криков, когда ее люди значительно осмелели.
        Гвендолин знала, что она должна что-то предпринять. Он поднялась в повозке, высоко над массами, и вытянула руки, призывая их к тишине.
        Постепенно люди притихли и все глаза устремились на нее.
        «Да»,  — громко объявила Гвендолин.  — «Я не могу заставить вас уйти. Вы правы. Но я  — ваша Королева, и я прошу вас об этом. Я обещаю вам, что у этого есть весомая причина. И я обещаю, что если вы останетесь здесь, то погибнете».
        Толпа закричала, прерывая ее, и Гвен вспыхнула, почувствовав себя ненавистным правителем. Она впервые пожалела о том, что стала Королевой.
        «В королевский двор!»  — крикнул какой-то простолюдин.
        Люди повернули в обратном направлении, подальше от моста. Гвен увидела, что ее солдаты теряют над ними контроль, что они не могут их остановить.
        Сердце Гвен бешено колотилось в груди, она прижимала к себе Гувейна, задаваясь вопросом о том, что делать дальше, когда вдруг раздался ужасный крик к небе, достаточно громкий, чтобы волосы на затылке Гвен встали дыбом.
        Ее люди прекратили кричать и вместе этого остановились и посмотрели на небо. Гвен повернулась и посмотрела на восток, на горизонт. У нее уже появилось дурное предчувствие относительно того, что это может быть.
        «Нет»,  — думала Гвен.  — «Не сейчас. Не тогда, когда мы так близко к тому, чтобы уйти».
        Послышался очередной пронзительный крик, за ним третий и четвертый. Она узнала бы этот крик где угодно  — первобытный, самый могущественный крик в мире.
        Это был крик дракона.

        Глава семнадцатая

        Рис сидел в трюме корабля Королевы, воздух был наполнен каплями дождя, барабанящими по дереву, он облокотился о стену и занялся раной на своей ноге, счастливый от того, что остался в живых. Рядом с ним сидели Стара, Срог и Матус, которые пили горячий эль. Королевские целители ухаживали за их ранами. Рис скривился, пока целительница зашивала рану на его бедре, после того, как она извлекла из нее стрелу. Боль была жгучей, но Рис испытывал облегчение от того, что она вынула стрелу, и что он получил эту рану, защищая Стару.
        Стара, которая сидела рядом с ним, храбро держалась, пока целительница зашивала ее рану и старалась не вздрагивать. Целительница сделала последний шов, после чего наложила различные мази. Рис ощутил холодный укол, когда его целительница приложила холодную ткань к его ноге, наполненной мазями. Он почувствовал, как прохладные мази медленно проникают в рану. Через несколько секунд это принесло ему облегчение и, расслабившись, он почувствовал себя лучше.
        Рис сделал очередной глоток эля, горячая жидкость принесла приятные ощущения в эту холодную и дождливую ночь и ударила прямо в голову. Он не помнил, когда ел в последний раз. Сидя здесь, Рис чувствовал себя невероятно расслабленным после ужасных событий ночи, будучи благодарным за то, что им удалось добраться до корабля, несмотря на все препятствия. Рис осознавал, как им повезло в том, что они смогли сбежать с относительно мелкими ранениями. Даже Срог, у которого было больше всех ран, теперь получал необходимый уход, и Рис увидел, как к его щекам впервые возвращается румянец, пока несколько целительниц работали над его ранами и уверяли его в том, что с ним все будет в порядке.
        Напротив них сидел Вульфсон, командир королевского флота, седой воин с посеребренной бородой и широким, закаленным лицом воина. На нем была униформа королевского моряка, украшенная медалями и почестями, соответствующими его положению. Рис знал его как прекрасного командира, который служил его отцу во время многих сражений на море. Рис почувствовал облегчение из-за того, что они оказались на его корабле.
        Как только они все оказались на борту, Рис сразу же предупредил Вульфсона об огненных стрелах, готовых поджечь его флот как только прекратится дождь. Вульфсон приступил к действию, подняв якоря всего флота и отплыв дальше в море, оказавшись вне зоны доступа стрел с берега.
        Теперь они находились в миле от берега, в бурных морских водах, под каплями дождя, пока корабль покачивался на волнах. Они снова и снова обсуждали подробности произошедшего и свои следующие шаги.
        «Вы спасли всех нас этой ночью»,  — сказал Вульфсон.  — «Если бы не все вы, нас бы застигли врасплох, и наши корабли оказались бы охваченными пламенем, как только прекратится дождь».
        «Тем не менее, мы здесь все еще не в безопасности»,  — ответил Матус.  — «Мы в безопасности от стрел, но не думайте, что жители Верхних Островов будут сидеть, сложа руки. При первых лучах солнца мой брат Карус призовет свой флот из дальней стороны острова и нападет на то, что осталось от вашего флота, в открытом море. У них намного больше кораблей, чем у вас, вы не защищены здесь, в открытой воде».
        «Вы также не можете высадиться на берег, поскольку вас там ждет армия»,  — добавил Срог.
        Вульфсон кивнул, словно уже подумал об этом.
        «Значит, мы погибнем, сражаясь»,  — ответил он.
        «Почему мы должны дожидаться утра?»  — спросила Стара.  — «Зачем нам ждать, когда они устроят нам засаду и нападут в открытом море? Почему бы нам прямо сейчас не отправиться в Кольцо?»
        Вульфсон покачал головой.
        «Последним приказом Королевы МакГил было оставить наш флот в этой бухте и сохранить наши позиции. Других приказов я не получал. Я не оставлю наш пост до тех пор, пока Королева не прикажет мне отступить».
        «Это сумасшествие»,  — сказала Стара.
        Срог вздохнул.
        «Мы  — солдаты»,  — произнес он.  — «Королева МакГил приказала нам удерживать этот остров. Мы не станем пренебрегать ее приказом».
        «Но она не знает об обстоятельствах, с которыми мы здесь столкнулись»,  — указала Стара.  — «В конце концов, она не рассчитывала на то, что ее брат убьет Короля Тируса и разожжет восстание».
        Рис увидел, что остальные смотрят на него, и покраснел. Он спрашивал себя, умышленно ли Стара придиралась к нему, ненавидит ли она его за то, что он убил ее отца.
        «Он был предателем»,  — сказал Рис.  — «И заслужил смерть».
        «Пусть даже так, но твои действия разожгли войну»,  — возразила Стара.  — «Думаю, ваша Королева отнесется к нашему отступлению с пониманием».
        Вульфсон покачал головой.
        «Без непосредственного приказа мы не станем отступать».
        Глаза всех присутствующих обратились на Срога, как на официальный голос Королевы на острове. После продолжительного молчания он вздохнул и, смирившись, покачал головой.
        «У меня нет других приказов»,  — сказал он.  — «Мы не можем оставить свой пост. Мы должны остаться и сражаться».
        Все мужчины кивнули и удовлетворенно забормотали, соглашаясь. Они занялись своим оружием, морально готовясь к неизбежному сражению, которое наступит утром.
        Срог и Матус присоединились к Вульфсону, когда он прошел по комнате, чтобы взять больше эля. Каждый из них хромал, но шел на своих ногах. Рис остался наедине со Старой, они сидели бок о бок, наслаждаясь кружкой горячего эля. Рис опустил свою кружку, снял камень со своего пояса и начал точить свой меч. Он не знал, что сказать Старе, не знал, хочет ли она вообще с ним разговаривать, поэтому они просто сидели в тишине, и только звук камня, затачивающего меч, наполнял комнату.
        Рис полагал, что Стара сердита на него, вероятно, из-за Селезе или из-за того, что он убил ее отца, и ожидал, что девушка поднимется и уйдет вместе с остальными. Он удивился, когда она осталась рядом с ним, всего в нескольких метрах. Рис не знал, как все это понимать. Часть его испытывала стыд, когда он смотрел на нее, думая о Селезе, в то время как он нарушил свою клятву о том, что вернется к ней. Рис испытывал чувство вины даже за то, что смотрел на нее, учитывая свою невероятную любовь и горе из-за Селезе, которое повисло над ним, подобно туче. Его переполняли чувства, и Рис не знал, что думать. Часть его не хотела видеть Стару, учитывая то, что случилось с Селезе.
        Но Рис вынужден был признать, что другая его часть хотела быть к ней ближе. Часть его хотела, чтобы она поговорила с ним, чтобы все было, как прежде. Но чувство вины не давало ему даже думать об этом.
        Очевидно, Рис все испортил. Вероятно, Стара ненавидит его и он не мог ее в этом винить.
        «Спасибо за то, что спас меня»,  — наконец, заговорила девушка, ее голос был настолько тихим, что Рис не был уверен в том, услышал ли он ее вообще.
        Потрясенный, он обернулся и посмотрел на нее, спрашивая себя, действительно ли Стара произнесла эти слова или ему только показалось. Стара опустила глаза в пол, избегая смотреть на него. Она прижала колени к груди и выглядела несчастной.
        «Я не спасал тебя»,  — сказал он.
        Стара повернулась и посмотрела на него, ее глаза, наполненные энергией, светились. Как всегда, Рис был поражен тем, насколько они его гипнотизировали.
        «Ты спас»,  — сказала она.  — «Ты защитил меня от стрел».
        Рис пожал плечами.
        «Я перед тобой в таком же долгу»,  — ответил он.  — «Если не в большем. Ты спасла меня уже несколько раз».
        Рис снова начал точить свой меч, а Стара опустила глаза в пол, они замолчали, хотя в этот раз молчание было намного уютнее. Риса удивило то, что она заговорила с ним. Казалось, что она не питает к нему никаких плохих чувств.
        «Я думал, что ты ненавидишь меня»,  — сказал Рис через какое-то время.
        Стара повернулась и посмотрела на него.
        «Ненавижу тебя?»  — переспросила она, от удивления повысив голос.
        «В конце концов, я убил твоего отца».
        Стара фыркнула.
        «По этой причине ты мне нравишься еще больше»,  — ответила она.  — «Давно следовало это сделать. Удивляюсь, как я сама его не убила».
        Рис был потрясен. Не такого ответа он ожидал.
        «Тогда ты должна… ненавидеть меня по другим причинам»,  — сказал он.
        Стара озадаченно посмотрела на него.
        «А какие это могут быть причины?»
        Рис вздохнул.
        «Я поклялся вернуться к тебе»,  — сказал он, снимая камень с души.  — «Я поклялся отменить свою свадьбу с Селезе. И я нарушил свою клятву. Мне стыдно за это».
        Стара вздохнула.
        «Конечно, я была разочарована. Я думала, что наша любовь настоящая. Я была разочарована, когда узнала, что это не так, что твои слова были пустыми».
        «Но мои слова не были пустыми»,  — возразил Рис.
        Стара бросила на него растерянный взгляд.
        «Тогда почему ты передумал и, в конце концов, решил жениться на Селезе?»
        Рис вздохнул, смутившись, не зная, что сказать. Его переполняли противоречивые чувства.
        «Это не потому, что я не люблю тебя»,  — сказал он.  — «Просто я понял, что так же люблю и Селезе. Возможно, по-другому. Возможно, не так сильно, как тебя. Но, тем не менее, я ее любил. И я дал ей свое слово. Когда я вернулся домой, когда между нами оказалось расстояние, я понял, что должен сдержать свое слово».
        Стара нахмурилась.
        «А как насчет данного мне слова?»  — спросила она.  — «И как насчет твоей любви ко мне? Неужели это ничего не значит?»
        Рис покачал головой, не зная, что сказать.
        «Это многое значит»,  — наконец, ответил он.  — «Я знаю, что разбил твое сердце. Прости».
        Стара пожала плечами.
        «Полагаю, для всего этого сейчас слишком поздно»,  — сказала она.  — «Ты сделал свой выбор. Твоя невеста, которой ты решил посвятить остаток своих дней, мертва. И я уверена в том, что ты винишь в этом меня».
        Рис задумался над ее словами, спрашивая себя, правдивы ли они. Неужели он и правда винит ее? Часть его на самом деле винила Стару. Но большая его часть знала, что только он виноват в случившемся.
        «Себя я виню больше, чем тебя»,  — ответил Рис.  — «Намного больше. Это был мой выбор, а не твой».
        Он вздохнул.
        «И, как ты сказала, теперь ничто не имеет значения»,  — добавил Рис.  — «Когда Селезе умерла, часть меня умерла вместе с ней. Я поклялся, что больше никогда не полюблю снова. И в этот раз я сдержу свою клятву».
        Стара посмотрела на него и Рис увидел, как изменилось выражение ее лица. Оно снова стало подавленным. Он увидел, как что-то блеснуло в ее глазах, похожее на огромное разочарование. Смирение. В эту минуту он осознал, что Стара все еще любит его, все еще надеется на то, что они будут вместе, а он нехотя снова ее ранил.
        Стара внезапно кивнула, после чего молча поднялась и ушла прочь.
        Рис опустил глаза, продолжая точить свой меч, испытывая по отношению к себе еще большую ненависть и пытаясь прогнать все это из своей головы. Но шаги Стары на палубе эхом отдавались в его голове, в то время как она уходила все дальше и дальше, и каждый шаг становился гвоздем в гробу его сердца.

        Глава восемнадцатая

        Гвен стояла у подножия Каньона и смотрела на горизонт, застыв от ужаса, пока из-за туч медленно вылетала группа драконов  — огромных, древних, дышащих огнем  — которая приближалась к ним. Пронзительные крики снова и снова разрезали воздух, сотрясая землю. Они были настолько громкими, что Гвен пришло закрыть уши руками. Ей казалось, что оживает ее кошмар  — приближалась гибель, которую она предвидела много лун назад.
        Все ее люди вокруг нее, которые всего несколько минут назад не хотели пересекать Каньон, вдруг закричали, развернулись и побежали через мост, на который отказывались ступать, спасая свои жизни. Они старались убежать как можно дальше от Кольца, по иронии судьбы выбрав тот же маршрут, на который все это время их пыталась уговорить Гвен.
        Но теперь было слишком поздно. Гвен оказалась права. Все это время она была права, но удовлетворения это ей не принесло.
        Драконы нырнули вниз, приближаясь, дыша огнем. Когда приблизилась волна пламени, Гвен, уже ощущающая жар, поняла, что через несколько минут все, кого она знает и любит, будут мертвы.
        Рядом с ней стояли все ее советники, позади выстроились все рыцари, преданные члены Серебра. Нужно отдать им должное, ни один из них не убежал, они все остались рядом с ней, прикрывая задние ряды и защищая ее народ. Позади себя, на расстоянии, Гвен слышала крики тысяч своих людей, которые спасали свои жизни. «Если бы они только послушали меня раньше»,  — подумала девушка. Все они были бы сейчас на кораблях, в море, на пути к безопасности.
        Разъяренные драконы нырнули вниз, и Гвен поняла, что, несмотря на все усилия ее людей, вскоре они все будут мертвы  — не только она, но и все те, кто пытался спастись бегством через мост. Драконы были слишком быстрые, слишком сильные, слишком могущественные. Ничто в мире не могло их остановить.
        Гвен подняла голову вверх и увидела, что они приближаются  — огромные, прекрасные создания  — размахивая крыльями, обнажая свои большие клыки. Она знала, что смотрит в лицо смерти. Перед смертью Гвен сожалела только об одном  — ее возлюбленный, Тор, сейчас не здесь, не с ней. Она хотела бы увидеть его еще один раз.
        Гвендолин крепко прижала к себе Гувейна лицом к груди, чтобы он этого не видел. Ей бы хотелось, чтобы Гувейн был далеко отсюда, где угодно, но только не здесь, в безопасном месте. Он слишком мало прожил и его жизнь была слишком ценной, чтобы вот так заканчиваться.
        Драконы приближались, их крики оглушали. Теперь они находились настолько близко, что Гвендолин почувствовала, как волоски на ее коже ощетинилась от жара. Ее люди храбро стояли рядом с ней, но Гвен знала, что их усилия напрасны. Стена пламени растопит их мечи до того, как они смогут поднять их.
        Гвендолин закрыла глаза и приготовилась встретиться со своей судьбой.
        «Пожалуйста, Господи. Ты можешь взять меня. Просто позволь моему народу оказаться в безопасности. И моему ребенку. Пожалуйста. Я предлагаю взамен себя. Просто спаси их».
        Когда Гвен открыла глаза, то удивилась, услышав рев. Это был отдаленный крик, который отличался от криков других драконов, крик, который она хорошо знала. Она привыкла слышать этот крик ежедневно, но была лишена его с того самого дня, когда улетела Микоплес.
        Ралибар.
        Подняв глаза вверх, Гвен увидела своего старого друга Ралибара, который быстро приближался, перелетая через Каньон с запада, торопясь противостоять надвигающимся драконам. Она никогда не видела у него такого свирепого выражения лица. Ралибар, будучи крупнее их всех, одиночка, представляющий собой устрашающее зрелище, был еще ужаснее тех драконов, что приближались. Он был бесстрашен, поскольку прилетел противостоять целой армии в одиночку.
        Все драконы внезапно прекратили выпускать огонь и перестали смотреть сверху на Гвен и остальных. Вместо этого они сосредоточились на Ралибаре. Они полетели быстрее и приготовились уничтожить его.
        Раздался ужасный грохот над головой, когда Ралибар врезался в первого дракона, выставив вперед когти. Он откинулся назад и схватил дракона за горло своими когтями, после чего продолжил лететь, оттесняя дракона назад, все дальше и дальше, словно пушечное ядро в воздухе. Затем Ралибар нырнул вниз до того, как другие драконы смогли добраться до него и столкнул дракона вниз. Вся земля задрожала, когда он упал.
        Остальные драконы развернулись, чтобы помочь своему другу.
        «Мы должны идти!»  — крикнул Кендрик рядом с Гвен, дергая ее за рукав.  — «Сейчас, моя Королева!»
        Гвендолин знала, что он прав, это был их шанс убежать. Но ей была ненавистна мысль о том, чтобы бросить Ралибара одного в такой ситуации, учитывая тот факт, что все другие драконы повернулись и нырнули вниз, чтобы атаковать его.
        Тем не менее, Гвен понимала, что у нее нет выбора. Она ничего не может сделать, чтобы помочь Ралибару. Даже если она попытается ему помочь, это будет напрасно. Это был ее единственный шанс убежать, пока он отвлекает драконов.
        «Сейчас, моя Королева!»  — настаивал Кендрик, дергая ее за руку.
        Наконец, Гвен повернулась и присоединилась к своим людям, и все они, оседлав своих коней и забравшись в повозки, бросились через мост.
        Вскоре они присоединились к своему народу, тысячи людей продолжили свой массовый переход через Каньон и, в конце концов, оказались на другой стороне Кольца. Они добрались до Уайльдс, и Гвен подумала о предстоящей дороге, поблагодарив Бога за то, что на берегах их ждет флот для эвакуации.
        Ее люди спасались бегством в огромной панике, ни один из них не остановился, чтобы оглянуться назад. Никто, кроме Гвендолин. Добравшись до дальней стороны пересечения, Гвен обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Ралибара. Ее сердце ушло в пятки, когда она увидела, что Ралибара атакуют со всех сторон. Он блестяще сражался, сбивая одного дракона за другим, используя свои когти и зубы, нанося удары и хватая драконов за горло. Ралибар сражался отчаянно, устраняя одного дракона за другим.
        Но их было слишком много и они нападали со всех сторон. Один за другим, драконы атаковали его, словно разъяренные птицы, хватая, бросая его, царапая и кусая, толкая его в валуны. Ралибар доблестно сражался, но вскоре дракон за драконом стали толкать его к земле.
        «Гвендолин, ИДИ!»  — вдруг приказал голос, который она узнала.
        Обернувшись, Гвендолин была поражена, увидев Аргона, не понимая, как он здесь оказался.
        Аргон бесстрашно шел по мосту один. Выражение его лица было напряженным, сосредоточенным на Ралибаре, и Гвен, как загипнотизированная, наблюдала за тем, как Аргон вышел на середину моста с жезлом в руке. Наконец, он остановился, вытянул одну руку и прицелился на восток, в сторону Ралибара и других драконов.
        «Ралибар, я призываю тебя»,  — прогремел древний, властный голос Аргона.  — «Вернись ко мне!»
        Ралибар, который падал, снова и снова оказываясь прижатым к земле, повернул голову и посмотрел в сторону, откуда доносился голос друида.
        Вдруг из поднятой ладони Аргона появился сверкающий белый свет, пролетевший через мост на край Каньона. Он превратился в огромную стену белого света, поднимающуюся из земли к небесам, цепляясь за сторону Каньона. Казалось, что Аргон единолично создает новое энергетическое поле.
        Вдруг Ралибар выкатился из-под других драконов, поднялся на ноги и взмахнул своими огромными крыльями. Он поднялся в небо с драконами на хвосте и направился к Аргону. Он был ранен и летел не так, как обычно, и одному из драконов удалось поймать его, укусив за хвост. Гвен замерла от страха, что Ралибар не выживет.
        Но Ралибар освободился, сильнее и сильнее размахивая крыльями, и оторвался достаточно далеко, чтобы лететь через стену света Аргона, назад в воздух через Каньон.
        Остальные драконы последовали за ним, но, как только они достигли стены света, то врезались в нее головой. Они закричали от ярости, ударяясь снова и снова, но были не в состоянии проникнуть через нее.
        Аргон стоял, подняв обе ладони, создавая и поддерживая энергетический щит, его руки дрожали. Гвен никогда не видела его под таким сильным напряжением. Казалось, что он чувствует боль каждый раз, когда драконы врезались в щит. Вскоре друид рухнул от усилий и Гвен закричала, увидев, как он упал на землю. Аргон беспомощно лежал, свернувшись в клубок, посреди моста.
        «Ралибар!»  — крикнула девушка, указав.
        Ралибар повернулся на звук ее голоса и, бросив взгляд вниз, увидел тело Аргона. Он закричал и нырнул вниз, выставив когти, целясь прямо в друида. Он схватил его, крепко держа, и улетел вместе с ним, унося Аргона все выше и выше в небо.
        Ралибар последовал за Гвен, когда она повернулась, направляя его и всех своих людей по дороге через Уайльдс, к ее кораблям, в какое угодно место на земле, но только не в Кольцо.

        Глава девятнадцатая

        Торгрин шел через бесконечные поля грязи в Земле Друидов, глядя на горизонт в надежде что-нибудь увидеть  — что угодно  — но не видел ничего, кроме пустоши. Ничто не нарушало однообразный пейзаж, который, казалось, тянется бесконечно. Тучи над головой висели так низко, что их практически можно было потрогать руками. Они завершали мрачную картину.
        Это была точная картина Преисподней, которую помнил Тор, когда он шел через пустырь в Империи. Но Тор заставлял себя помнить о том, что он не в Империи. Он повторял себе, что находится в Земле Друидов. Все, что он видит перед собой, является плодом его воображения. Тор знал, что он идет не по этому ландшафту, а через контуры своего разума.
        Сознательно Тор понимал, что это правда и хотел это остановить, изменить картину перед собой, подумать о счастливых моментах, но, как ни странно, он выяснил, что не может этого сделать. Он осознал, что еще не обладает достаточными для этого силами. Как ни старался он призвать другой пейзаж, другой мир, но все равно продолжал идти по этому полю, и его ноги застревали в грязи на каждом шагу. Каждый шаг давался Тору с трудом, он тяжело дышал. Его не покидало дурное предчувствие, ему казалось, что на него в любую минуту кто-нибудь нападет. Но он не знал, кто.
        Тор потянулся к своему оружию, но, опустив глаза, увидел, что его пояс пуст. На самом деле, на нем даже не было брони. Он снова оказался в лохмотьях, в простой одежде мальчика-пастуха, которую он носил раньше. Что произошло? Как на нем оказалась эта одежда? Куда исчезло его оружие? Когда Тор потрогал свой пояс, он нашел только пращу из своего детства, изношенную от долгого использования.
        Тор продолжал идти, насторожившись. Он чувствовал, что это тренировочный полигон, что его подсознание проводит его через все этапы его жизни. Прищурившись и посмотрев на горизонт, Тор начал что-то различать. Ему показалось, что он увидел лес или нечто похожее и, приблизившись, он различил новый ландшафт, наполненный мертвыми деревьями, насколько хватало взгляда. Ветви деревьев были черными и скрученными. Это был большой сад смерти.
        Тор пошел по узкой тропе, ведущей в лес, под искривленными ветками деревьев. Небо было наполнено криками ворон. В пути Тор заметил нечто, отчего у него засосало под ложечкой: на ближайшем дереве он увидел висящую фигуру, облаченную в броню, раскачивающуюся несмотря на отсутствие ветра. Его ржавая броня скрипела и, когда упало забрало, Тор узнал человека  — это был Кольк, его бывший командир Легиона, с петлей на шее.
        Тор хотел спустить его вниз, помочь ему, но, приблизившись, увидел, что глаза Колька широко раскрыты, он был давно мертв. Озадаченный, Тор продолжил свой путь, изводя себя вопросами. Возле следующего дерева он заметил другое висящее тело с широко распахнутыми глазами, которое тоже раскачивалось. Это был Конвен, его бывший брат по Легиону.
        Продолжая идти, Тор видел тысячи рыцарей в ржавой броне, свисающих с деревьев. Проходя мимо, он видел, что с каждого дерева свисает другой человек. Это были люди, которых он знал, бок о бок с которыми когда-то сражался. Здесь были люди, которые, как он знал, были мертвы, но его поразило и то, что среди них находились так же те, кто еще жив: Рис, Элден, О’Коннор. Все его братья по Легиону, члены Серебра  — все они были мертвы.
        «Ты  — последний, кто остался».
        Тор обернулся в поисках источника голоса, но никого не обнаружил.
        «Воин учится сражаться один. Его люди находятся вокруг него, но его поле битвы  — это он сам».
        Тор поворачивался снова и снова, но по-прежнему не видел того, кому принадлежал этот голос. Он знал, что это был голос Аргона, но самого друида нигде не было видно.
        Тор поспешил вниз по тропе, мимо тысяч висящих тел, чувствуя, словно весь мир мертв и спрашивая себя, закончится ли это когда-нибудь. Пока он думал об этом, лес вдруг исчез и Тор снова оказался в пустынном пейзаже грязи.
        Услышав свист, Тор посмотрел вниз и увидел, как что-то скользит под поверхностью грязи, которая начала становиться прозрачной. Присмотревшись внимательнее, он увидел огромную змею под грязью, которая пронеслась мимо. Рассматривая грязь под ногами, Тор вдруг увидел тысячи экзотических созданий, каждое из которых скользило всего в нескольких дюймах под поверхностью грязи. Каким-то образом они были не способны проникнуть на поверхность, но Тору казалось, что он может провалиться в любой момент и его унесет в яму смерти.
        Тор пошел дальше с закрытыми глазами.
        «Эти создания не настоящие»,  — говорил он себе.  — «Это создания, которые скользят под поверхностью моего сознания. Я создал их. Я могу их подавить. Используй свой разум, Торгрин. Используй свой разум».
        Тор ощущал большой жар, поднимающийся между глазами, в центре лба, и почувствовал, что становится все сильнее и сильнее. Он почувствовал, что может контролировать структуру вселенной вокруг себя.
        Тор открыл глаза и, бросив взгляд вниз, удивленно моргнул, увидев, что создания исчезли. Теперь он шел по простой грязи.
        Торгрин ощущал прилив сил, начиная осознавать, что, в конце концов, у него есть способность призвать свои силы, контролировать окружающий мир. Он начинал понимать, как использовать его, как добраться до глубоких уровней самого себя. Тор начинал осознавать, что между внутренним миром его разума и внешним миром нет отличия.
        Кроме того, Тор начал понимать, что вся эта земля была тренировочным полигоном. Он осознал, что должен достигнуть определенного уровня до того, как встретится с матерью. До того, как он станет достойным.
        Налетел густой туман, на мгновение ослепивший его, пока Тор шел дальше. Когда он, наконец, рассеялся, Тор всмотрелся вдаль и увидел одинокий предмет, поднимающийся из грязи. Туман снова налетел и Тор, не уверенный в том, что увидел, ускорил свой шаг, чтобы получше его рассмотреть.
        Тор приблизился и в эту минуту, когда туман снова рассеялся, он увидел этот предмет. Он остановился перед ним, удивленно рассматривая его. Сначала ему показалось, что это большой крест, но, когда Тор протянул руку, чтобы потрогать его, то осознал, что это нечто другое. Грязь застыла на нем слоями и, протянув руку, Тор начал понемногу ее стряхивать. Постепенно перед его глазами предстала часть предмета  — это была сверкающая рукоять, украшенная драгоценными камнями.
        Тор застыл, перестав дышать. Он не мог поверить своим глазам. Перед ним, покрытый грязью, с лезвием, вонзенным в землю, покрытый слоями грязи, ожидая Тора, чтобы он взял его, находился Меч Судьбы.
        Тор несколько раз моргнул от удивления. Меч казался настоящим. Тор знал, что он настоящий, но в то же время понимал, что он создал это вместе со всем другим в этой земле. Было так приятно снова увидеть Меч, словно к нему вернулся старый друг, оружие, ради которого он пересек половину мира, ради которого потерял дорогого друга, которое так много значило в его жизненном путешествии. Держать Меч Судьбы в руках значило для Тора больше, чем он мог бы выразить словами. Он чуть не закричал, увидев его. Тор осознал, как сильно ему не хватало Меча. На самом деле, его преследовали сны с тех самых пор, как он потерял его.
        И теперь, когда Тор увидел Меч здесь, он осознал, что именно его сны создавали это. Глубинные уровни его подсознания.
        Тор протянул руку, схватил рукоять меча и потянул, рассчитывая на то, что Меч легко выйдет из грязи.
        Но Тор был потрясен, когда Меч не сдвинулся с места.
        Он потянул сильнее, после чего схватил его двумя руками. Меч раскачивался взад и вперед, но как бы Тор ни старался, он был не в силах извлечь его.
        В конце концов, Тор закричал от бессилия и упал на колени, подавленный, тяжело дыша.
        Как это возможно? Неужели он больше не достоин взять в руки Меч?
        «Ты никогда не был таким сильным, как я думал, Торникус»,  — прозвучал мрачный голос.
        Волосы на затылке Тора встали дыбом, когда она мгновенно узнал этот голос.
        Он медленно обернулся и увидел человека, которого ненавидел больше всего на свете. Он стоял напротив него со злой улыбкой на губах.
        Андроникус.
        Андроникус усмехался, держа в одной руке большой боевой топор, а в другой  — меч. Его мышцы выступали настолько, что на них едва держалась броня. Он возвышался над Тором.
        «Что ты здесь делаешь?»  — спросил Тор.  — «Как ты сюда попал?»
        Андроникус рассмеялся, и звук вышел ужасным, резким.
        «Я пришел в эту землю так же, как и ты»,  — ответил он.  — «В поисках. Я ищу большую силу для своей внутренней силы. Я был юным воином, когда встретил твою мать».
        Потрясенный Тор смотрел на него.
        «Я говорил, что вернусь к тебе в твоих снах»,  — сказал Андроникус.  — «И здесь, в этой земле, сны достаточно реальны для того, чтобы убить тебя».
        Андроникус бросился вперед со своим топором и Тор в последнюю минуту увернулся, так что топор промахнулся.
        «Ты не настоящий!»  — крикнул Тор, направив ладонь на своего отца, пытаясь призвать свои силы, чтобы заставить его уйти.
        Андроникус замахнулся топором и порезал руку Тора.
        Тор закричал от ужасной боли, из его раны хлынула кровь.
        Андроникус рассмеялся, глядя на него.
        «Разве это не по-настоящему? Когда я ударю тебя в сердце, ты умрешь навсегда. Так же, как и я. Ты мог создать меня, но сейчас я здесь, и я достаточно реальный, чтобы убить тебя. И я это сделаю».
        Андроникус снова и снова замахивался на него, и Тор каждый раз уклонялся от удара, меч отца пролетал мимо, но с каждым разом все ближе. Тор оглянулся на Меч Судьбы, больше всего на свете желая, чтобы он смог взять его в руки.
        Когда Андроникус бросился на него, Тор вспомнил о своей праще: он опустил руку, схватил ее и метнул камень, который полетел в голову Андроникуса, но тот замахнулся своим мечом и отбил камень в воздухе.
        «Твое детское оружие не поможет тебе здесь, мальчишка»,  — сказал отец.
        Тор отчаянно искал какое-нибудь оружие, но ничего не мог найти. Он был беззащитен против этого монстра, а Андроникус был решительно настроен на то, чтобы убить его.
        «Ты все еще сопротивляешься мне»,  — сказал Андроникус.  — «А я  — часть тебя. Прими меня. Прими меня, и я исчезну».
        «Никогда!»  — воскликнул Тор.
        Андроникус поднял свой топор и бросил его в Тора. Тор не ожидал этого и едва успел вовремя уклониться, когда он полетел кубарем и порезал ему плечо. Он закричал от боли, когда из другой руки потекла кровь.
        Не успел Тор отреагировать, как Андроникус ударил его двумя ногами в грудь, сбив его на спину.
        Тор скользил в грязи несколько метров, пока, в конце концов, не остановился. Он поднял глаза вверх, но Андроникус уже стоял над ним, высоко подняв свой боевой топор.
        «Я люблю тебя, Торникус. И именно поэтому я должен тебя убить».
        Когда Андроникус высоко поднял топор, беззащитный Тор поднял руки и закричал, зная, что это будет ужасная смерть.

        Глава двадцатая

        Эрек быстро поднимался по бесконечным лестницам, ведущим на самую вершину Южных Островов. Он то и дело смотрел вверх и его сердце наполнялось теплом при виде форта отца. Он находился на вершине острова и был таким, каким Эрек его помнил с детства. Форт отца представлял собой красивое сооружение, напоминающее небольшой замок, только квадратный и невысокий, украшенный башнями и парапетами. Он был построен из древнего камня, много веков назад добытого из этих скал, и производил сильное впечатление. Для Эрека этот форт был домом. Кроме того, он олицетворял собой особенное место в его мечтах, будучи волшебным местом.
        Эрек приблизился к огромным медным дверям форта, высоким и прямоугольным, которые сверкали на солнце так ярко, что ему пришлось прищуриться. Большие искусно вырезанные ручки навеяли на Эрека воспоминания. Эрек позабыл о том, что Южные Острова были землей меди, их обильные медные рудники давали бесконечное количество материала, которого было так много, что практически каждое сооружение на Южных Островах, даже самые бедные дома, содержали в себе элемент меди. Форт его отца, самое прекрасное и искусно построенное здесь здание, состояло, в основном, из меди и блестело так ярко, что его было видно практически из любой точки на островах. Оно было создано, чтобы внушать людям благоговение, будь то друзья или враги.
        Эрек тяжело дышал, его ноги налились усталостью, когда он, наконец, добрался до плато и приблизился к месту. Он забыл, насколько крутыми являются острова, что весь остров преимущественно представляет собой один огромный горный хребет, ряд подъемов, спуски и возвышения. Людям постоянно приходилось взбираться на бесконечные ступеньки, вырезанные в камне, чтобы добраться до любого места. Особенно, форт его отца. Эрек осознал, что в какой бы он ни был форме, это, тем не менее, не форма жителя Южных Островов, где у всех мужчин  — и женщин  — были стволы деревьев вместо ног, потому что они привыкли всю жизнь подниматься и спускаться.
        Когда Эрек и Алистер подошли к двери, полдюжины солдат, облаченных в униформу Южных Островов, с головы до ног в медной броне, с медным оружием и щитами в руках, сверкая, как форт, тут же сделали шаг в сторону и распахнули перед ним дверь. Они низко склонили головы, отдавая ему почести, достойные короля. У Эрека возникло странное чувство  — осознание того, что скоро его отец умрет, а он станет Королем.
        К Эреку никогда раньше не относились, как к королю, и он осознал, что это ощущение ему не понравилось. Он был скромным человеком, который всю свою жизнь преданно служил в качестве солдата, воина, рыцаря, а не политика. Его жизнь была посвящена служению другим, служению Кольцу, тому, чтобы быть как можно лучшим воином. Ничего другое его не волновало.
        Видя, что все эти люди на Верхних Островах оказывают ему такой почет, Эрек понял, что его жизнь скоро изменится. Скоро он будет меньше времени проводить в оружейной, на поле, и большую часть времени будет правителем, занятым политикой. Он не был уверен в том, что ему это нравится. Эрек спрашивал себя, неужели это естественное развитие воина  — покинуть поле боя, место чести и войти в темное поле политики? Эреку казалось, что в сражении больше чести, что чем глубже человек окунается в политику и власть, тем больше рискует своей честью. Неужели переход от воина к правителю является естественным развитием ответственности? Или же это деэволюция, пятнающая человеческие честь и достоинство?
        Эрек не знал ответа, и часть его не хотела его получать. Он хотел простую жизнь воина, защищающего свое королевство, живущего среди своих людей. Эрек не хотел править ими. Тем не менее, он был первенцем своего отца и все люди на Островах, включая отца, ничего другого от него не ожидали.
        Если и была какая-нибудь спасительная благодать в том, чтобы быть Королем на этих Островах, так это то, что здешние Короли отличались от Королевой в любом другом месте в этом мире. Быть Королем здесь означает, что им может стать не только кто-то из рода, но этот человек также должен это заслужить. Чтобы заслужить звание Короля, Эреку придется пройти испытание на поле боя на глазах у своего народа. Будет проведено соревнование, и любой простолюдин получит право бросить ему вызов. Если кто-нибудь из них сразит его, тогда королевство перейдет к этому человеку. При условии, что он победит, Эрек, по крайней мере, станет Королем заслуженно, а не только потому, что он  — сын своего отца.
        Эрек прошел по коридорам, держа за руку Алистер. Их шаги эхом раздавались по медному полу. Слуги и солдаты, выстроившиеся в ряд, кланялись, когда они проходили мимо. Еще большее количество слуг открыли для них другие двери, и они свернули в очередной коридор, за которым последовал еще один, пока они, в конце концов, не оказались перед дверью в покои его отца. Один последний солдат открыл дверь, и Эрек, нервничая, собрался с духом, предвидя состояние своего отца.
        Алистер остановилась вместе с Эреком перед дверью, дергая его за руку.
        «Милорд, мне пойти с тобой?»  — неуверенно спросила она.
        Эрек кивнул.
        «Ты станешь моей женой. Сейчас самое время для тебя познакомиться с моим отцом, пока он жив».
        «Но ты не видел его много лет. Возможно, ты хочешь какое-то время побыть с ним наедине».
        Эрек сжал ее руку.
        «Куда я, туда и ты».
        Они оба вошли в комнату и дверь за ними закрылась, оставив их наедине с Королем, не считая слуг, торжественно выстроившихся вдоль стен.
        Впервые, с тех пор, как Эрек был ребенком, он увидел своего отца, и его душа ушла в пятки. Отец лежал в постели, положив голову на шелковые подушки, он был укрыт по самую грудь, несмотря на теплый летний день. Отец Эрека выглядел намного старше, слабее, меньше, чем Эрек помнил. Вид Короля принес ему бесконечную боль.
        В памяти Эрека, его отец был высоким, великим воином с широким торсом, свирепым и жестким человеком, мудрым и расчетливым, которого уважали все окружающие. Он был человеком, которому удалось занять трон в юности, одержав победу над королевскими отпрысками благодаря настоящей силе, решительности и боевым навыкам.
        Поскольку он был воином, а не правителем, человеком, который не происходил родом из королевской семьи, все жители Островов были уверены в том, что он не сможет удержаться на троне и не станет великим правителем. Но отец Эрека удивил их всех. Он оказался не только лучшим воином на Островах, но также отличным и искусным Королем. Ему удалось усидеть на троне  — и укрепить его  — всю свою жизнь и в процессе сделать Южные Острова более сильным местом. Именно он был тем человеком, который обнаружил медные рудники, обогатил Острова, помог построить большую часть медных сооружений на сегодняшний день. Именно он расширил рыболовный флот, укрепил скалы, сделал Острова процветающими и обильными и отразил все атаки на королевство. Все эти годы он добивался успеха, несмотря на прогнозы и, чего никто не ожидал, стал величайшим Королем, который когда-либо правил на Южных Островах.
        А теперь этот великий человек умирал, и Эрек знал, что на него возлагаются большие надежды. Он не знал, сможет ли он или кто-то другой оправдать их.
        «Отец»,  — произнес Эрек, его сердце разбивалось на части, когда он сделал шаг вперед и остановился у постели отца.
        Король слегка приоткрыл глаза, но, увидев Эрека, он широко их распахнул. Он наклонил вперед голову, лишь немного, посмотрел на Эрека и протянул хрупкую руку.
        Эрек сжал ее и поцеловал. Рука отца была морщинистой, старой и холодной на ощупь. От нее веяло смертью.
        «Сын мой»,  — сказал Король с тоской в голосе.
        Эрек восхищался своим отцом как королем и солдатом, но его переполняли смешанные чувства к нему как к отцу. В конце концов, отец отправил его далеко в очень раннем возрасте, отлучил его от всего, что он знал и любил. Эрек знал, что отец сделал это ему на пользу, но, тем не менее, часть Эрека чувствовала, что король не хотел, чтобы он находился здесь. Или же его больше интересовала роль короля, чем роль отца.
        Эрек не мог отрицать того, что часть его хотела бы остаться здесь, быть ближе, провести свою жизнь со своим отцом и семьей. Он вынужден был признать, что часть его была обижена на отца за эту ссылку, за то, что он выбрал жизнь для него.
        «Ты успел увидеть меня перед смертью»,  — сказал отец.
        Эрек кивнул, его глаза заблестели от звука слабого голоса отца. Казалось неправильным, что такое должно было случиться с великим воином.
        «Может быть, ты не умрешь, Отец»,  — ответил Эрек.
        Отец покачал головой.
        «Каждый здешний целитель дважды меня осматривал. Я должен был умереть несколько месяцев назад. Но я все еще держусь за жизнь»,  — произнес он, закашлявшись.  — «Чтобы увидеть тебя».
        Эрек видел, что глаза его отца заблестели, что на самом деле он не безразличен ему. Это глубоко поразило его в самое сердце. Не в силах бороться с собой, Эрек почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Он быстро смахнул их.
        «Вероятно, ты веришь в то, что ты мне безразличен, если я отправил тебя из Островов на все эти годы. Но я сделал это как раз потому, что ты мне не безразличен. Я знал, что жизнь с МакГилами принесла бы тебе славу, репутацию и звание, которых ты никогда не достиг бы здесь, на наших небольших островах. В детстве ты был лучшим воином из всех, кого я когда-либо видел. Осмелюсь сказать, что видел себя в тебе. Это правда, я не хотел лишать МакГилов твоих умений, но, строго между нами, я скажу тебе, что я также не хотел лишать тебя силы, которую ты мог получить там».
        Эрек кивнул, тронутый, начиная понимать и видеть своего отца в новом свете.
        «Я понимаю, Отец».
        Король зашелся в очередном приступе кашля и, когда он остановился, то поднял глаза и увидел Алистер. Он махнул, чтобы она подошла.
        «Твоя невеста»,  — сказал Король.  — «Я хочу ее увидеть».
        Эрек повернулся и кивнул, после чего Алистер осторожно сделала шаг вперед, опустилась на колени рядом с Эреком, потянулась и поцеловала руку его отца.
        «Милорд»,  — тихо произнесла она.
        Король долго осматривал ее с ног до головы, а затем, наконец, удовлетворенно кивнул.
        «Ты не просто красивая женщина»,  — сказал он.  — «Я вижу это по твоим глазам. Кроме того, ты  — воин. Эрек сделал хороший выбор».
        Алистер кивнула в ответ. Она казалась тронутой.
        «Обращайся с ним хорошо»,  — добавил Король.  — «Скоро ты будешь здесь Королевой. Королева должна быть не просто преданной женой. Также относить хорошо и к моему народу. Людям нужен не только Король, но и Королева. Не забывай об этом».
        Алистер кивнула.
        «Да, милорд».
        «Я должен поговорить с тобой сейчас»,  — сказал Эреку отец.
        Эрек кивнул Алистер, и девушка, поклонившись, быстро развернулась и покинула комнату, закрыв за собой дверь.
        «Вы все, оставьте нас»,  — велел Король.
        Один за другим слуги поспешили выйти из комнаты, закрыв дверь.
        Эрек и его отец остались вдвоем в повисшей тишине. Эрек сжал руку отца, позволяя слезам катиться по его лицу.
        «Я не хочу, чтобы ты умирал, Отец»,  — сказал он, сдерживая слезы.
        «Я знаю, сын мой. Но мое время на этой земле пришло к концу. Сейчас для меня имеют значение лишь несколько вещей. Прежде всего, это ты».
        Он долго кашлял, после чего наклонился вперед.
        «Послушай меня»,  — приказал отец, его голос вдруг стал решительным, заключающим в себе силу, которую Эрек помнил с детства. Он поднял голову и увидел проблеск свирепой решительности в лице отца, которую он помнил.  — «Ты многое должен понять, а времени на это мало. Мои люди  — наши люди  — сложнее, чем ты думаешь. Никогда не забывай о наших корнях. Сотни лет назад наши острова были просто колонией для узников, изгоев, изгнанников и рабов  — всех тех людей, которые не были нужны Кольцу. Они отправляли их сюда умирать».
        «Но мы удивили их всех и выжили. Мы стали людьми по нашему собственному праву. И мы развивались на протяжении столетий. Мы стали самостоятельными и величайшими воинами в Империи. Мы стали искусными рыбаками, фермерами даже в этих скалах. Сейчас, столетия спустя, мы перестали быть изгоями и стали украшением короны, народом изобилия и воинов».
        «Наши отношения с МакГилами по прошествии многих лет улучшились настолько, что мы отправляли к ним воинов на обучение, а они отравляли к нам своих. МакГилы хотят наших воинов. Между нами всегда был негласный союз. Во времена больших беспорядков или опасности они рассчитывают на нашу помощь. Но ты должен понять, что наши люди разделились: одни считают нас в долгу перед ними, другие останутся преданными до смерти, но значительная часть наших людей  — изоляционисты. Они обижены на Кольцо и не хотят помощи».
        Отец бросил на Эрека серьезный взгляд.
        «Ты должен понимать свой народ. Если ты попытаешься призвать их всех на защиту Кольца, то в результате можешь получить гражданскую войну. Это гордый и упрямый народ. Попытаешься возглавить их всех и не возглавишь никого. Ты должен править ими осторожно. Ты меня понимаешь? Именно ты, как Король, должен решать».
        Отец долго кашлял, а Эрек сидел, пытаясь обдумать все сказанное им. Он начинал осознавать, что его люди и их политика намного сложнее, чем он думал.
        «Но, Отец, семья МакГил приняла меня как одного из своих. Кольцо  — мой второй дом. Я поклялся прийти им на помощь, если она им понадобится, а я никогда не нарушаю свои клятвы».
        Его отец кивнул.
        «А теперь тебе придется осознать, что означает быть Королем. Легко дать свое слово и придерживаться его, будучи воином, но сложнее сдержать слово, будучи правителем. Если твои люди не последуют за тобой, кем же тогда ты правишь?»
        Эрек задумался над его словами, когда отец вдруг закрыл глаза. Он поднял руку и махнул Эреку рукой, давая понять, чтобы тот ушел. Эрек хотел попрощаться и обнять его.
        Но это не было в стиле его отца  — никогда не было. Его отец был холодным и жестким человеком, когда хотел, даже грубым. И теперь Эрек видел, что он с ним закончил. Эрек послужил его цели.
        Когда Эрек повернулся, чтобы выйти из комнаты, в то время как его отец продолжал кашлять, он знал, что видел его в последний раз и его не оставляли в покое вопросы. Отец сделал его наследником своего королевства, но любил ли он его по-настоящему, как сына? Или же он любил его только как наследника своих дел? Больше всего в самое сердце его пронзила мысль  — если быть Королем означает идти на компромиссы с собственным словом, с честью, ради масс, может ли он сделать это? Эрек всегда жил ради чести, и он готов умереть ради чести, чего бы это ни стоило. Но, будучи Королем, может ли он позволить себе такую роскошь? Он может уничтожить себя ради чести, но может ли уничтожить королевство?

        Глава двадцать первая

        Гвендолин стояла на носу огромного корабля, возглавляющего ее флот. Она всматривалась в горизонт, поднимаясь и опускаясь, когда ее корабль покачивался на покатых волнах. Она сделала глубокий вдох, зная, что каждое мгновение, каждый всплеск морской волны уносит их все дальше и дальше от Кольца.
        Они плыли сквозь ветер и туман. Дождь, наконец, прекратился, но плотные, мрачные тучи отказывались рассеиваться. Несмотря на лето, чем дальше на север они продвигались, тем становилось холоднее. Гвен поплотнее обвернула вокруг своих плеч плащ. Она крепко прижимала к груди Гувейна, наслаждаясь теплом сына, покачивая его, продолжая смотреть на горизонт и спрашивая себя о будущем, которое их ждет.
        Гвендолин не смотрела назад  — она ни разу не обернулась  — хотя знала, что материк Кольца сейчас уже вне поля зрения. Она боялась, что если обернется, то заметит драконов Ромулуса, что каким-то образом они прорвутся через щит Аргона и станут их преследовать. Вспоминая их ужасный вид, жар от их пламени, когда они приблизились, Гвен вздрогнула. Она не хотела сглазить.
        Вокруг нее со всех сторон было море и бесконечное однообразие. Но это не имело значения. Гвен была рада воде. Ей было невыносимо оборачиваться, смотреть на то место, где когда-то находился ее дом. Это было слишком болезненно. Гвен знала, что все, что она когда-то любила и лелеяла, теперь стерто с лица земли. Ей было больно думать о том, что сейчас Ромулус, его солдаты и драконы наслаждаются в королевском дворе. Все ее люди на территории Кольца, которые не успели покинуть королевство вместе с ней, сейчас, вероятно, мертвы. Ее родины больше нет. У Гвен засосало под ложечкой. Ей казалось, что в этом есть ее вина. Ей бы очень хотелось спасти больше людей.
        Все, что осталось, все оставшиеся у нее надежды ждали впереди. Посмотрев по сторонам и увидев десятки своих кораблей, Гвен не смогла избавиться от ощущения, что они убегают как изгнанники. Это был массовый побег из щедрого Кольца в одинокие, скалистые, штормовые Верхние Острова. Гвен дрожала при мысли, что остаток своих дней она и ее люди будут обречены провести в таком месте, но она успокаивала себя тем, что, по крайней мере, они останутся живы. Они выжили. И теперь только это имеет значение.
        Гвен знала, что их не ждет гостеприимный прием  — только холод, если не враждебность, со стороны людей Тируса. В последний раз она слышала о них, когда отправила Рис извиниться перед Тирусом. Кто знает, как отреагировал Тирус. Гвен спрашивала себя, будет ли он милостив к их приезду? Сейчас она находится в холодном, бесплодном месте, застряв между противниками. Она и все ее люди вынуждены сражаться так или иначе, какое бы направление они ни выбрали, если хотят выжить.
        Гвен закрыла глаза и попыталась прогнать этот ужас. Она подумала обо всех тех людях, которых оставила позади, по всему Кольцу. Девушка покачала головой, думая обо всех тех семьях, которые сейчас, должно быть, мертвы, убиты рукой Ромулуса и дыханием его драконов. Гвен не понимала, как это могло случиться. Каким-то образом Ромулусу удалось опустить Щит и управлять всеми теми драконами. Она ощущала надвигающуюся беду, но никогда и представить не могла такого масштаба разрушений.
        Гвен чувствовала себя подавленной, готовой сдаться. Она ощущала слабость, усталость и опустошение, но заставляла себя быть сильной. В конце концов, она  — Королева и она все еще правит, ее люди рассчитывают на нее. Королевство Гвен сократилось до этого корабля, до этого флота, до сотен этих людей, но, тем не менее, это уже что-то. Она должна двигаться дальше рани них.
        Сейчас Гвен, как никогда, хотелось с кем-то поговорить. Она подумала об Аргоне и вспомнила о том, как Ралибар догнал их, положил вялое тело Аргона на палубу, где он лежал по-прежнему. Гвендолин и остальные пытались разбудить его, но все было напрасно. Ее сердце разбивалось на осколки при виде Аргона, она спрашивала себя, неужели в этот раз он оставил их навсегда. Гвен не знала, куда улетел Ралибар, не знала, вернется ли он к ней когда-нибудь. Гвендолин никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Без Аргона, без Ралибара, без Тора, лишь с этими несколькими тысячами людей какая у них оставалась надежда? Она знала, что им повезет, если им удастся хотя бы добраться до Верхних Островов. Если щит Аргона опустится, с ними будет покончено. Они не смогут выдержать непосредственное нападение Ромулуса и его драконов, и Гвен знала, что со временем они непременно последуют за ними.
        Гвен смотрела на горизонт, на бурное море, как никогда желая, чтобы сейчас здесь, рядом с ней, был Тор.
        «Моя Королева?»  — раздался голос.
        Обернувшись, Гвендолин увидела своего брата Кендрика, который подошел к ней вместе с другим братом, Годфри, Штеффеном и Абертолем. Она почувствовала себя лучше в их присутствии и была благодарна, по крайней мере, за то, что они выжили.
        «Какое-то время нам не удастся приблизиться к Верхним Островам, даже сегодня. Надвигается ночь и поднимается ветер. Ты спустишься вместе с нами? Ты заболеешь, если будешь стоять здесь, а это не поможет нам прибыть быстрее».
        Гвендолин покачала головой.
        «Я не хочу, чтобы мы прибыли быстрее. Я хочу вернуться в Кольцо, но оно исчезло. Разрушено навсегда»,  — подавленно ответила она.  — «И я это моя вина».
        Гвен повернулась к ним лицом, и Кендрик обменялся вместе с остальными мрачными взглядами. Гвен приказала себе быть сильной.
        «Это не Ваша вина, миледи»,  — сказал Штеффен.  — «Наоборот, Вы спасли всех этих людей, которых видите здесь».
        «Думаю, мы прибудем на рассвете»,  — предположил Кендрик.  — «И наши люди должны быть готовы. Я сомневаюсь в том, что мы получим теплый прием. Мы перехватили ворона, направляющегося в Кольцо. Он нес новость о том, что наш брат убил Тируса».
        «Что?!»  — переспросила потрясенная Гвен.
        Кендрик мрачно кивнул.
        «Я отправила его, чтобы он принес свои извинения, а он убил человека?»  — спросила Гвен, пытаясь все осмыслить. Она с трудом понимала, что произошло, и была сердита на Риса.
        «Ходят слухи, что на острове началось открытое восстание, что наши люди отрезаны и застряли на наших кораблях. Возможно, мы сможем вовремя к ним добраться».
        Гвендолин решительно кивнула.
        «Тирус заслужил смерть»,  — сказала она.  — «Но Рис поступил глупо, проигнорировав мои приказы. Тем не менее, мы ни одного из них не оставим. Мы поплывем как можно быстрее, ночью и, если понадобится, сразимся не на жизнь, а на смерть, чтобы спасти наших людей».
        Гвен посмотрела на своих людей, которые ожидали руководства, и ее голос наполнился уверенностью.
        «Не волнуйтесь»,  — сказала она им.  — «Мы вернем себе Верхние Острова. По крайней мере, в этом мы преуспеем. И тогда мы построим новую крепость, новый дом для нас, часть Кольца».
        Они кивнули, и Гвен увидела, что ее слова и уверенность их немного успокоили.
        «А что, если чары Аргона рассеются?»  — спросил Годфри.  — «Что, если те драконы освободятся? Как мы сможем от них отбиться?»
        «Сейчас Ромулус получил Кольцо»,  — ответила Гвен.  — «Возможно, он удовольствуется этим и не станет преследовать нас».
        «А если нет?»  — спросил Абертоль.
        «Тогда у нас не останется иного выбора, кроме как сразиться с ним и с его драконами».
        Мужчины помрачнели.
        «Но, моя королева, мы не можем победить»,  — сказал Абертоль.  — «Мы будем противостоять армии драконов и миллионной армии воинов».
        Гвендолин кивнула, понимая, что он прав.
        «Для начала давайте доберемся до островов, освободим наших братьев и построим дом. Давайте молиться о том, чтобы щит Аргона выстоял».
        «А если нет?»  — спросил Абертоль.  — «У нас нет других вариантов?»
        Гвен повернулась и посмотрела на горизонт, такой же мрачный, как и ее настроение. Она знала, что других вариантов у них нет.
        «Да»,  — ответила девушка.  — «Мы можем сделать то, что делаем всегда  — сражаться за нашу честь до самой смерти».

* * *

        Годфри и Иллепра сидели на нижней палубе, в то время как опускалась ночь, корабль раскачивался вверх и вниз. Годфри облокотился о стену, пока Иллепра ухаживала за его ранами, закрепляя повязку на его руке снова и снова. Рассматривая девушку, он заметил, что она смотрит на него по-другому. Раньше она бросала на него неодобрительные взгляды, но теперь он удивился, увидев, что Иллепра улыбается ему, медленно и осторожно перевязывая его руку, нежно обрезая повязку, с любовью и привязанностью ухаживая за его ранами.
        «Ты изменился»,  — сказала ему Иллепра.
        Годфри озадаченно посмотрел на нее.
        «Неужели?»  — спросил он.  — «Забавно, потому что я как раз думал о тебе то же самое».
        «Ты уже не тот мальчишка, каким был раньше»,  — сказала девушка.  — «Теперь ты  — мужчина. Ты поднялся и сражался, как мужчина. Ты рискнул своей жизнью ради других, ради нашего города, как поступили бы немногие. Я удивлена. Я не ожидала этого от тебя».
        Годфри покраснел, отводя взгляд.
        «Я сделал это не для того, чтобы ты мной гордилась. Я не искал твоего одобрения или чьего-либо еще, особенно одобрения моего покойного отца. Я сделал это для себя и для своей сестры».
        «Тем не менее, ты это сделал. Я знаю, что ты  — не твой отец. Но я скажу тебе кое-что: я думаю, что ты станешь кем-то большим, чем когда-либо был твой отец».
        Годфри приподнял бровь, удивленный ее словами.
        «Ты смеешься надо мной»,  — сказал он.
        Иллепра покачала головой, и выражение ее лица стало серьезным.
        «Твой отец родился в звании и привилегиях»,  — сказала она.  — «Он родился, чтобы быть королем. От тебя же, наоборот, ничего не ожидали, поскольку ты  — средний ребенок. Ты не принял статус-кво, но стал искать лучшую жизнь для себя, и ты пришел к своим собственным выводам. Не потому, что кто-то тебя заставил, не потому, что кто-то от тебя чего-то ждал. Ты шел по одной дороге, и ты свернул сам по себе. Ты превзошел самого себя. Легко стать воином, когда быть воином  — это все, что ты когда-либо делал. Намного сложнее, когда это приходит в твою жизнь позже, когда человек самостоятельно решает, что он тоже может быть воином, как и любой другой».
        Ее слова тронули Годфри, когда он задумался над ними. Впервые в его жизни кто-то похвалил его. Он покраснел.
        «Есть много воинов, которые могут владеть мечом и копьем лучше меня»,  — скромно ответил он.  — «Мне никогда не достичь их умений. Уже поздно».
        Иллепра покачала головой.
        «Дело не в этом. Не только это делает из мужчины воина»,  — сказала она.  — «Воина из него делают честь, воля, пожертвование. И это то, что у тебя сейчас есть. Видишь ты в себе это или нет, но я это вижу».
        Иллепра удивила Годфри, когда вдруг наклонилась и поцеловала его в губы. Он не сопротивлялся.
        А затем, после минуты удивления, он поцеловал ее в ответ.
        Они долго целовались, пока Иллепра, в конце концов, не отстранилась, улыбнувшись ему.
        «Давно я никого не целовала»,  — сказала она.
        «Тогда мы должны снова это сделать»,  — ответил Годфри с улыбкой на губах и, наклонившись, опять поцеловал девушку. Их теплые губы встретились в эту холодную ночь, и вскоре Годфри забыл о боли в руке. Впервые за долгое время на его памяти, на покачивающемся корабле посреди неизвестности, он почувствовал себя уютно.
        «Возможно»,  — подумал он.  — «Быть воином не так уж и плохо, в конце концов».

* * *

        Штеффен стоял на палубе корабля под дождем и ветром, когда мрак начал уступать сумеркам. Он находился неподалеку от Гвендолин, достаточно для того, чтобы дать ей возможность побыть одной, пока она смотрела на море, словно высматривала какого-то давно утраченного друга, прижимая к себе Гувейна. Штеффен долго оставался здесь после того, как остальные спустились вниз. Он был не в силах оставить Гвендолин одну.
        Рядом с ним стояла Арлисс, которая не отходила от него большую часть путешествия, как делала с самого момента их встречи. Штеффен был польщен тем, как она заботилась о нем. Ничего подобного он прежде не испытывал. Его переполняла любовь к ней.
        «Она хочет побыть одна»,  — сказала Арлисс Штеффену.  — «Нам следует спуститься вниз, к остальным».  — Ее голос был наполнен заботой и тревогой о нем.
        У Штеффена впервые появился кто-то, кто заботился о нем. Сначала он не мог поверить в то, что Арлисс по-настоящему любит его, опасаясь, что она просто хочет сыграть с ним злую шутку, как и все остальные в его жизни.
        Но чем больше времени Штеффен проводил с ней, тем больше искренности ощущал с ее стороны. Арлисс по-настоящему любила его. В это было сложно поверить. Никто никогда не любил его по-настоящему, безусловной любовью просто за то, кто он есть. Штеффен даже не знал, как реагировать. Он испытывал большую любовь и благодарность по отношению к девушке.
        «Пожалуйста, спустись вниз, любовь моя»,  — сказал ей Штеффен.  — «Ты замерзнешь и промокнешь здесь. Я не могу спуститься и оставить Гвендолин наверху».
        «Но она попросила тебя спуститься».
        Штеффен пожал плечами.
        «Мне не нравится, когда она находится вне поля зрения. По крайней мере, тогда, когда здесь нет Торгрина. Я в большом долгу перед ней».
        Арлисс кивнула.
        «Я понимаю. Наша Королева заслуживает любви. Она приняла меня как сестру и я преданна ей так же, как и ты. Но здесь ее не подстерегает никакая опасность. Она находится среди своих людей, на корабле, посреди моря».
        «Я знаю»,  — сказал Штеффен.  — «Но это мой долг. А я отношусь к своему долгу очень серьезно».
        Арлисс вцепилась в перила, глядя на море, и Штеффен заметил грусть на ее лице.
        «В чем дело, любовь моя?»  — спросил Штеффен.
        Арлисс вздохнула.
        «Когда я думаю о Кольце, обо всем том, что мы оставили позади, мне становится грустно. Это сложно принять. Все, кого мы знали и любили, все, абсолютно все разрушено. Кольцо теперь представляет собой пустырь. Как это возможно?»
        Штеффен понимающе покачал головой, чувствуя себя опустошенным. Ему нечего было сказать. Он вспомнил свою родную деревню, всю свою семью, которые теперь несомненно мертвы, и хотя они никогда не были добры по отношению к нему, тем не менее, он испытывал грусть.
        «Тебе тяжело думать об этом?»  — спросила Арлисс.  — «О том, что жизнь никогда не будет прежней, что мы никогда не вернемся домой?»
        Штеффен посмотрел на горизонт и кивнул.
        «Что касается меня, я ничего не оставил позади»,  — ответил он.  — «Все, что мы оставили, все те города Кольца ничего не значат для меня. Люди, которые мне дороги, находятся здесь. Мы можем воссоздать наш родной город. Это шанс начать жизнь заново. Все, что меня волнует в этом мире,  — это мой долг, что включает в себя Гвендолин и, конечно же, тебя»,  — сказал Штеффен, опустив голову и покраснев.
        Арлисс, очевидно, тронутая, посмотрела на него и улыбнулась, после чего поцеловала Штеффена.
        Их поцелуй длился долго.
        Отстранившись, она вздохнула, глядя на море.
        «Люди, с которыми мы выросли, были жестокими»,  — сказала Арлисс.  — «Они не заслуживают наших слез. Но, тем не менее, часть меня ощущает вину. В конце концов, мы  — единственные, кому удалось сбежать. Что, если бы я не пришла в королевский двор? Что, если бы я никогда не встретила тебя? Сейчас я была бы мертва».
        Штеффен смотрел на горизонт, осознавая, что он не думал об этом.
        «Я люблю тебя»,  — сказала Арлисс.  — «Я обязана тебе жизнью».
        Штеффен покачал головой.
        «Ты ничего мне не должна. Не я спас тебя, а судьба».
        «Но судьба привела тебя ко мне».
        Арлисс наклонилась ближе, и Штеффен крепко приобнял ее за плечо, потирая его, потому что она дрожала. Это было потрясающее ощущение  — сжимать в объятиях женщину, чувствовать себя желанным, любимым. Ему казалось, что его жизнь сейчас имеет больший смысл, чем прежде, и Штеффен чувствовал себя менее одиноким в этом мире.
        «Любовь моя, ты дрожишь»,  — сказал он.  — «Туман усиливается. Пожалуйста, спустись вниз».
        «Только если ты пообещаешь присоединиться ко мне».
        Желая, чтобы она спустилась вниз, Штеффен, наконец, кивнул.
        «Хорошо»,  — ответил он.  — «Очень скоро».
        Арлисс наклонилась, поцеловала его и быстро спустилась в нижнюю палубу.
        Штеффен повернулся к Гвендолин. Она по-прежнему стояла одна, спиной к нему, и смотрела на море, прижимая к себе Гувейна. Он спрашивал себя, какие мысли проносятся в ее голове.
        Штеффен не мог позволить ей так стоять, в одиночестве, замерзая. Он решил снова к ней подойти и попросить ее спуститься вниз. Он знал, что Гвен, гордая и упрямая, этого не сделает. Штеффен знал  — ей казалось, что она должна находиться здесь, наверху, чтобы пожертвовать собой ради своего народа, как делала всегда. Штеффен любил и восхищался ею за это. Но он хотел, чтобы она была в безопасности.
        Когда Штеффен начал приближаться к Гвен, вдруг краем глаза он заметил движение. Что-то быстро двигалось в темноте, на другой стороне палубы, и его сердце подпрыгнуло, когда он увидел человека с черным капюшоном. Он бежал сквозь мрак и туман прямо на Гвендолин.
        Штеффен увидел проблеск света и со страхом осознал, что в руках у того человека кинжал. Он понял, что это убийца со сверкнувшим в его руках клинком, который собирался убить Гвендолин.
        «Гвендолин!»  — крикнул Штеффен.
        Он бросился бежать к ней, но понял, что убийца значительно его опережает.
        Гвен обернулась на крик и увидела несущегося на нее убийцу. Она крепче сжала Гувейна, после чего подождала до последней минуты и увернулась от ножа. Убийца пронесся мимо нее, не задев девушку, его нож разрезал воздух, когда он упал на носу корабля.
        Именно это время и нужно было Штеффену. Он бросился вперед, когда убийца развернулся, и, не колеблясь, вынул свой меч и вонзил его в сердце убийцы.
        Мужчина закричал, хватая ртом воздух. Из его рта и горла хлынула кровь, он упал на руки Штеффена, словно обнимая его. Штеффен сбросил его с себя, и убийца замертво упал на палубу.
        На палубе протрубили тревогу и через несколько минут десятки рыцарей во главе с Кендриком и Годфри выбежали из нижней палубы корабля, торопясь к Гвендолин, которая стояла с мертвенно-бледным лицом.
        «Ты в порядке?»  — спросил Кендрик сестру, тяжело дыша. Он с ужасом посмотрел на мертвое тело, после чего оглянулся по сторонам в поисках другого нападающего, но никого не увидел.
        Гвендолин кивнула.
        Кендрик нагнулся и поднял мертвого убийцу на ноги. Он откинул его капюшон и с отвращением рассмотрел его лицо.
        «Один из людей Тируса»,  — сказал Годфри, сделав шаг вперед.  — «Шпион».
        Кендрик поднял убийцу высоко над головой и выбросил его за борт. Они наблюдали за тем, как тело погрузилось в море и его быстро унесли волны.
        «Штеффен спас мне жизнь»,  — сообщила Гвен.
        Глаза всех присутствующих обратились на Штеффена, который покраснел от внимания, опустив глаза.
        «Ты  — настоящий солдат»,  — сказал ему Кендрик, с благодарностью опустив руку ему на плечо.  — «Наша семья в большом долгу перед тобой».
        Гвендолин повернулась к Штеффену лицом.
        «Я снова обязана тебе своей жизнью»,  — сказала она.  — «И на этот раз жизнью моего ребенка тоже. Ты не просто слуга. С сегодняшнего дня ты  — рыцарь».
        Потрясенный Штеффен покраснел.
        «Преклони колени»,  — велела Гвендолин.
        Он подчинился и она, взяв меч Кендрика, прикоснулась кончиком к каждому плечу Штеффена.
        «И поднимись, сэр Штеффен»,  — произнесла она.
        Штеффен медленно поднялся, после чего все мужчины вокруг него одобрительно воскликнули, бросившись к нему и похлопав его по спине. Мир завертелся вокруг Штеффена. Он никогда не думал, что нечто подобное может случиться в его жизни.
        Поднялась буря, и Штеффен присоединился к другим, когда они все, включая Гвендолин, спустились на нижнюю палубу. Он в последний раз взглянул на бушующее море, спрашивая себя, какие еще опасности приберегло для них это путешествие.

        Глава двадцать вторая

        Тор лежал в грязи на спине, глядя на Андроникуса, который высоко поднял боевой топор двумя руками, собираясь разрубить его пополам.
        Тор ощущал ненависть своего отца по отношению к себе, его ярость, чувствовал, что он скоро его уничтожит и, что хуже всего, он знал, что все это он создал сам. Тор знал: все, что он видел перед собой, было всего лишь отражением его собственного сознания, но он не мог прогнать его. Он умрет здесь, в этом месте только лишь из-за своего собственного подсознания, своих самых худших страхов.
        Тор закрыл глаза и заставил себя призвать на помощь свою внутреннюю силу. Он вспомнил все свои уроки с Аргоном, услышал, как слова Аргона зазвучали в его ушах.
        «Ты сильнее, чем любое зло во вселенной. Ты и вселенная едины. Не сопротивляйся энергии вокруг тебя. И, прежде всего, не сопротивляйся самому себе».
        Тор много раз слышал слова Аргона, пытался осознать их смысл, тренировался и старался применить их на деле. Иногда он добивался успеха, иногда терпел поражение. Тор никогда не добивался идеальной власти над своими силами, над вселенной. Сосредоточившись, войдя в свои глубочайшие уровни, Тор осознал, что внутри него всегда было нечто, что удерживало его. Он никогда не воспринимал свои силы целиком. Он всегда видел их отдельно от самого себя. Теперь же, впервые в жизни, он понял, что он и его силы едины. Они связаны с самой сутью его естества.
        Тор ощутил прилив сил, когда осознал, что он гордится своими силами, тем, кто он есть.
        Открыв глаза, Тор увидел опускающийся на него топор, но в этот раз все было по-другому. В этот раз он увидел все в замедленном движении. В этот раз он не был отдельно от происходящего, он был его частью. И, когда топор опустился, Тор вдруг почувствовал полный контроль над своим разумом. Он откатился в сторону и в это же самое время превратил грязь рядом с собой в воду. Топор Андроникуса опустился, не задев его, исчезнув в луже воды.
        Андроникус оступился, когда его топор погрузился в воду, и упал лицом в грязь.
        Тор поднялся на ноги на поверхности грязи, и его интуиция одержала верх. Вместо того, чтобы найти оружие, вместо того, чтобы прочесать территорию, Тор почувствовал, что он может изменить пейзаж так, как ему нужно. Он мог его контролировать.
        Тор обернулся и посмотрел на Меч Судьбы, который все еще торчал из грязи. Когда Андроникус поднялся на ноги, Тор как ни в чем не бывало подошел к Мечу, осторожно опустил обе ладони на рукоять и закрыл глаза. Он ощутил его пульсирующую энергию, проходящую через его вены.
        «Я возьму в руки этот меч. Я возьму его, потому что мы с ним едины. Я и меч  — единое целое».
        Тор, который стоял с закрытыми глазами, услышал характерный звон металла, ощутил вибрацию в своей руке и, открыв глаза, он увидел, что держит высоко над головой искрящийся клинок. К Тору вернулся его старый друг.
        Андроникус бросился вперед и замахнулся своим топором, но Тор спокойно отошел в сторону и нанес удар, разрубив топор Андроникуса пополам по рукоять. Лезвие топора отделилось и отлетело в грязь, в то время как Андроникус замахнулся другой половиной, не причинив Тору никакого вреда.
        Андроникус пронесся мимо Тора, после чего восстановил равновесие и повернулся к нему лицом. В этот раз он взглянул на Тора со страхом в глазах, когда увидел сына с Мечом Судьбы в руках. Тор никогда не ощущал себя таким могущественным, как сейчас. Он почувствовал, что, наконец, получил полный контроль над своим окружением.
        «Ты  — мой отец»,  — сказал Тор.  — «Но это не означает, что я  — твой сын. Мы выбираем своих отцов. У нас есть право выбора. И я не выбираю тебя».
        Тор бросился вперед и, издав громкий боевой клич, опустил Меч Судьбы на Андроникуса, решив раз и навсегда уничтожить его. Андроникус поднял рукоять меча, защищаясь, и Тор разрубил ее пополам. Лезвие продолжало опускаться и разрезать грудь Андроникуса, выпуская кровь.
        Андроникус закричал от боли и, оступившись, упал на спину.
        Пока он лежал, истекая кровью, Тор стоял над ним с мечом в руках. Андроникус смотрел на сына, когда тот поднял меч, чтобы покончить с ним.
        Вдруг картина перед Тором изменилась и впервые он почувствовал себя неуверенно. Андроникус изменился на глазах у Тора. Он начал сжиматься и его гротескное тело и лицо стали человеческими.
        К тому времени, когда изменение было завершено, Андроникус стал обычным человеком, гордым и благородным воином в королевской форме и с гербом МакГилов. Старший брат Короля МакГила. Он был похож на Короля МакГила и больше не выглядел зловещим.
        Андроникус поднял руку к Торгрину.
        «Я здесь»,  — произнес он.  — «Ты меня видишь. Я  — человек, который когда-то был твоим отцом, пока я не изменился. Я  — человек, который встретил твою мать и полюбил ее. Да, я твой настоящий отец. Спаси меня, Торгрин. Спаси меня навсегда».
        Тор колебался. Он чувствовал, что что-то не так, но не мог позволить своему отцу просто лежать там раненому. Поэтому Тор нагнулся, схватил его за руку и поднял отца на ноги.
        Стоило ему это сделать, как Андроникус больно схватил его за руку, не желая отпускать. Тор попытался освободиться, но не смог. Андроникус улыбнулся, поднял меч, спрятанный на поясе, и ударил Тора в грудь.
        Тор начал задыхаться, когда клинок пронзил его, ощущая невероятную боль. Андроникус его обманул и он осознал, что умирает.
        Тор почувствовал, что его мир исчезает. Он ощутил головокружение и слабость, но заставлял себя сосредоточиться. Тор знал, что он может это остановить, что у него есть сила, чтобы выйти за пределы физического состояния и найти другой путь. Эта земля заставляла его стать кем-то большим, чем он сам, использовать силы, которых у него никогда не было прежде.
        Тор закрыл глаза и велел вселенной извлечь из его груди клинок.
        Вдруг кинжал выскочил из него, и потрясенный Андроникус сделал шаг назад, держа его. Тор использовал энергию воздуха, чтобы исцелить свою рану и остановить кровь. Закрыв глаза, он положил руки на грудь. Из его ладоней исходили невероятные сила и жар и, когда Тор убрал их, его рана была полностью исцелена.
        Андроникус смотрел на него, открыв рот от удивления.
        Тор снова поднял Меч Судьбы и в этот раз он вонзил его в землю перед собой, отпуская его. Впервые он осознал, что Меч ему не нужен. Он был больше чародеем, чем человеком. В конце концов, он  — друид. В кончиках его пальцев заключалась сила всей вселенной и он был более могущественным, чем любой кусок стали.
        «Мне не нужен меч, чтобы убить тебя, Отец. Мне нужна только сила моего разума. Ты существуешь в глубинных уровнях моего разума. Без этого ты бессилен».
        Затем Тор направил на своего отца одну ладонь и в эту минуту из нее выстрелил шар света, поглотивший его. Андроникус закричал, отлетев назад в воздухе. Крик ослабевал, когда Андроникус удалялся все дальше и дальше со скоростью света, улетая на горизонт, пока, в конце концов, полностью не исчез.
        Когда Тор стоял в тишине, туман вокруг него вдруг поднялся. Небо очистилось и показалось солнце. Постепенно пейзаж перед ним начал меняться. На смену грязи пришла трава  — яркая, сияющая, живая трава  — мертвые деревья расцвели, появились птицы, которые начали петь. Зима превратилась в лето, пустырь  — в изобилие.
        Осматривая горизонт, Тор больше не видел пустоту. Вместо этого вдали он увидел замок, расположенный на краю скалы, к которому вел долгий путь.
        Тор почувствовал, как сильно забилось его сердце, когда он вспомнил это место из своих снов, в котором, насколько он знал, его ждала мать.

        Глава двадцать третья

        Алистер и мать Эрека шли вместе, взявшись за руки. Королева улыбалась, пока они шли по выложенным медью дорожкам на краю скал. Алистер была поражена тем, насколько добра мать была по отношению к Эреку, какой любезной она была, разговаривая с ней, как со своей собственной дочерью. Алистер никогда не встречала свою мать, но всегда хотела, чтобы она присутствовала в ее жизни. За то короткое время, что она провела в обществе матери Эрека, девушка осознала, насколько это должно быть прекрасно. Часть ее чувствовала себя совершеннее, чем прежде.
        Пока они шли, десятки слуг следовали за ними, обмахивая Королеву веером. Они добрались до края плато, разграниченного высокими медными перилами. Заглянув через них, Алистер была поражена открывшимся видом. Ей показалось, словно внизу под ними раскинулся целый мир. В долинах она увидела тысячи домов с сияющими медными крышами, как будто тысячи точек света, отражающих солнце. Острова были очень плодородными, несмотря на гористую поверхность. На скалах и на холмах были посажены виноградники, повсюду цвели сады с переспелыми фруктами, добавляя цвета к горизонту, цепляясь за жизнь на крутых склонах. В воздухе висел тяжелый аромат цветов.
        «Это одна из высоких точек острова»,  — тихо сказала мать Эрека рядом с Алистер, оглядываясь по сторонам.  — «Отсюда ты можешь увидеть всю столицу и даже деревни, расположенные вдоль берега. Кроме того, ты можешь увидеть части Татразена, где в долине задерживается туман».
        Алистер проследила за ее пальцем и увидела внизу прекрасные деревни, построенные вдоль берега, возвышающиеся над белым песком, зелено-голубыми водами, плещущими возле них. Над островами висел туман, и воздух был настолько свежим, наполненным ароматом моря и оранжевых цветов, что Алистер еще никогда не испытывала ничего подобного. Солнце здесь светило так сильно, что девушка ощущала его ласку, его солнечные лучи, согревающие все ее тело.
        Алистер ощущала в этом месте полный покой. Это было удивительно. Она думала, что будет чувствовать себя дезориентированной в новой местности, станет скучать по Кольцу, но, по какой-то причине, здесь, в Южных Островах, она чувствовала себя по-настоящему дома, чего не чувствовала больше нигде.
        «Ваш остров прекрасен»,  — сказала Алистер.  — «Я благодарю Вас за Вашу доброту».
        Мать Эрека широко улыбнулась и приобняла девушку за плечо.
        «Ты  — возлюбленная Эрека»,  — ответила она.  — «А это означает, что ты для меня как дочь. Я всегда буду любить тебя, как он любит тебя. Ты можешь во всем рассчитывать на меня».
        Алистер улыбнулась, впервые в жизни чувствуя себя уютно в объятиях матери. Она чувствовала себя здесь любимой, и ее любовь к Эреку, если это возможно, стала даже сильнее.
        «Ты готова к священной воде?»  — спросила Королева.
        Алистер озадаченно посмотрела на нее.
        «Что это?»  — спросила она.
        Мать Эрека указала.
        Алистер повернулась и увидела на краю скалы широкое отверстие в гладком мраморе, в котором журчал ручей, выпускающий пар. В нем сидела сестра Эрека Доуфин спиной к ним, ее голова лежала на камне, а руки она раскинула по бокам, глядя на бесконечные виды острова.
        «Традиция обязывает здешних женщин погружаться в эти воды каждую неделю. Они очень расслабляющие и говорят, что они содержат в себе очищающие частицы. Невеста всегда должна погружаться в эти воды накануне своей свадьбы. Согласно легенде, это приносит удачу».
        Алистер посмотрела на нее широко раскрытыми глазами, словно не уверенная в том, что правильно ее услышала.
        Мать Эрека кивнула в ответ.
        «Все верно. Завтра твоя свадьба».
        Сердце Алистер вдруг начало бешено стучать.
        «Завтра?!»  — переспросила ошарашенная Алистер.  — «Но у меня даже нет времени на то, чтобы… Я даже не готова…»
        Королева улыбнулась и протянула руку.
        «Не волнуйся»,  — сказала она.  — «Твои платья уже готовы. У тебя большой выбор платьев, а также в нашем хранилище находятся лучшие королевские украшения. Наши люди готовились к этому дню несколько месяцев. Это будет самая захватывающая свадьба, которую ты когда-либо видела».
        Алистер была потрясена. С одной стороны, она была рада, наконец, выйти замуж за Эрека, но с другой стороны, она понятия не имела о том, что свадьба будет так скоро, у нее даже не было времени на то, чтобы морально подготовиться к величайшему дню в своей жизни.
        «Но почему так внезапно?»  — спросила Алистер.  — «Разве я не должна помочь с приготовлениями?»
        Мать Эрека покачала головой.
        «На наших Южных Островах существуют суеверия относительно свадеб. Мы верим, что их нужно проводить немедленно. Согласно нашей традиции, когда невесте делают предложение, она сразу же выходит замуж. Мы не из тех людей, которые что-то откладывают или не выполняют обещанного. Это одна из многих традиций и особенностей, которые тебе предстоит узнать о нас. Я надеюсь, это тебя не обижает?»
        Алистер широко улыбнулась, обдумывая все услышанное. Они и правда были необычными людьми, но она ничего не имела против их традиций. Они показались Алистер ловкими и ей это понравилось. Мысль о том, что она немедленно выйдет замуж за Эрека наполняла ее сердце любовью. Кроме того, девушка была очень благодарна им всем за приготовления.
        Алистер покачала головой.
        «Наоборот»,  — ответила она.  — «Я с радостью выйду замуж за Вашего сына. Даже если это случится в эту самую минуту».
        Королева улыбнулась в ответ и, повернувшись, повела Алистер к горячим источникам.
        «Доуфин»,  — резко позвала Королева. Алистер не ожидала от нее такого тона.  — «Повернись к нам. Поднимись и поприветствуй свою невестку».
        Доуфин фыркнула, продолжая сидеть спиной к ним, игнорируя.
        «Доуфин, ты меня слышишь?»  — спросила ее мать.
        Постепенно Доуфин поднялась из воды. Она была обнаженной и повернулась к ним с ничего не выражающим лицом. Алистер покраснела и отвернулась. Доуфин стояла и холодно смотрела на нее.
        «Считай, что я тебя поприветствовала»,  — сказала она, после чего отвернулась и снова села в воду.
        Алистер снова удивилась поведению Доуфин, не понимая, что с ней не так. Она производила впечатление беспокойного человека. Или же она просто ненавидела Алистер.
        Слуги бросились вперед и помогли Королеве и Алистер раздеться, дав им накидки, после чего повели их к источникам.
        Когда Алистер спустилась по каменным ступенькам в горячую воду, она получила приятные ощущения, горячая вода кипела вокруг нее, наполненная лосьоном, который девушка не узнала. Погрузив свое тело в воду, она почувствовала себя полностью расслабленной. Алистер окинула взглядом бесконечный ландшафт, расположенный на краю скалы. Ее ласкал теплый ветер, и Алистер показалось, что она парит в небесах.
        «Доуфин»,  — произнесла Королева.  — «Будь любезна с нашей новой гостьей. Через несколько часов она станет твоей Королевой».
        «Она не будет моей Королевой»,  — решительно ответила Доуфин.
        «Будет»,  — возразила ее мать.  — «Она  — невеста Эрека. Если ты его хоть немного любишь, то будешь с ней любезна».
        Доуфин закрыла глаза и покачала головой.
        Алистер чувствовала себя неуютно, словно она была причиной всего этого расстройства. Она больше не могла расслабиться.
        «Ты позоришь свою семью, грубо обращаясь с ней»,  — настаивала Королева.  — «И тебе не следует сидеть в центре. Это место предназначено для невесты».
        Доуфин открыла глаза, которые метали молнии, и посмотрела на свою мать.
        «У нее есть язык. Она сама может говорить».
        Алистер покраснела, не желая оказаться между двух огней, она была неконфликтным человеком. Она осознала, как сильно Доуфин ненавидела ее, но не понимала, почему.
        «Ты можешь сидеть, где хочешь»,  — сказала Алистер.  — «Мне не нужно какое-то особенное место».
        «Вот, мама. Мы поговорили»,  — огрызнулась Доуфин.  — «Ты довольна?»
        Королева покачала головой, рассердившись.
        «Твоему отцу было бы стыдно за тебя».
        Доуфин вздохнула, резко поднялась и быстро покинула горячие источники, расплескав воду. Обнаженная, она поспешно поднялась по ступенькам, отмахнувшись от предложенной слугами накидки, и убежала с плато.
        «Доуфин, вернись сюда!»  — крикнула Королева.
        Но девушка быстро скрылась из виду.
        Ее мать покраснела, глядя на Алистер.
        «Пожалуйста, прости ее за грубость. Это не в характере наших людей. Боюсь, что я ее избаловала».
        Алистер покачала головой.
        «Пожалуйста, не извиняйтесь».
        «Это все из-за того, что она очень привязана к Эреку. И всегда была. Хотя она и не видела его много лет».
        «Пожалуйста, не извиняйтесь за нее. Вы проявили себя как самая любезная хозяйка, и для меня честь, что у меня такая свекровь».
        Королева грустно улыбнулась, после чего они обе сидели с закрытыми глазами.
        Вдруг, как только Алистер начала расслабляться в тишине, по всей местности зазвонили колокола. Внизу послышался громкий крик.
        Поднялся шум, который становился все громче и громче, и встревоженная Алистер открыла глаза.
        «Что происходит?»  — спросила она, удивляясь тому, сколько у этих людей странных традиций. Это было похоже на большое празднование.
        Мать Эрека тоже открыла глаза и широко улыбнулась. Она рассмеялась и подняла обе руки к небу.
        «Это колокола смерти»,  — объяснила она.  — «Мой муж умер!»
        Она продолжала смеяться, ее переполнял восторг.
        Алистер непонимающе смотрела на нее.
        «Тогда почему все празднуют?»  — спросила она.  — «Почему Вы улыбаетесь?»
        Королева вздохнула и посмотрела на нее.
        «На Южных Островах мы не скорбим о смерти. Это повод для праздника. Здесь нам запрещается оплакивать смерть. Вместо этого мы отмечаем жизнь. На самом деле для нас это самый большой повод для празднования».
        Колокола продолжали звонить и, когда радостные крики достигли своего апогея, Алистер осознала, насколько чужим было это место и сколь многое ей еще предстоит узнать об этих людях.

        Глава двадцать четвертая

        Тор стоял перед мостом, задержав дыхание, в то время как холодный ветер бил его по лицу. Вдали, на другой стороне моста, он видел огромные скалы, поднимающиеся в небо, на краю которых был расположен древний замок со сверкающей золотой дверью.
        Замок его матери.
        Ревел ветер, пока он стоял здесь, любуясь видом из своих снов, испытывая одновременно и предвкушение, и тревогу. Мост был узким и скользким из-за морских брызг и нависшего тумана, а под ним  — падение в ревущее море и скалы в несколько сотен метров. Это было падение смерти.
        Тор смотрел на это место с удивлением. Он ощущал в здешнем воздухе магию. Весь мир казался нереальным. Это был пейзаж из его снов, который стал явью. Эти сны преследовали его всю жизнь. И теперь все стало реальностью.
        Но было ли это реальным? Или же это всего лишь очередной плод его разума?
        Тор больше не мог быть уверенным. Но это казалось ему более реальным, чем все то, что он видел. Определенно более реальным, чем его сны. И теперь он здесь, в своем сне, не зная, как он закончится.
        Тор знал, что его мать находится здесь, на другой стороне моста, в том замке. Он это чувствовал. Он заметил, что дрожит, взволнованный тем, что, наконец, увидит ее. Он нервничал. Как она выглядит? Будет ли она доброй и любящей по отношению к нему, какой была в его сна? Будет ли она счастлива увидеть его?
        А затем пришла самая ужасная из всех мыслей, которую Тор отказывался принимать  — что, если она вовсе не здесь?
        Тор знал, что если он будет стоять здесь и ждать, это ничего ему не даст. Время пришло.
        Он собрался с духом и сделал первый шаг на мост. В эту минуту заревел ветер. Тор тут же поскользнулся на скользкой земле, после чего восстановил равновесие. Он осторожно сделал еще несколько шагов.
        Шум волн становился громче и, посмотрев вниз, Тор увидел волны, разбивающиеся о скалы. В воздухе поднимался туман, приносимый ветром. Тор сделал следующий шаг, после чего другой. Он не мог избавиться от ощущения, что он покидает один мир и входит в другой. Ему казалось, что он идет в самые глубины своего подсознания.
        Тор пошел быстрее и вскоре пересек половину моста. Он знал, что это может быть нелегко. Он начал задаваться вопросом, какие еще испытания могут ожидать его впереди, что еще может создать его сознание.
        Тор едва успел обдумать это, когда перед ним появилась одинокая фигура. Он несколько раз моргнул, прежде чем осознать, что перед ним стоит его приемный отец, человек, который вырастил его в родной деревне, человек, который был с ним очень жесток. Позади него вдруг показались трое приемных братьев Тора.
        Тор понял, что разум вернул его в детство, в его ранние годы, создавая для него очередное препятствие. Он осознал, что разум создает всех тех людей в его жизни, которые пытались удержать его, поставив перед ним последнее препятствие на пути к тому, куда он хотел попасть.
        «Ты не пойдешь дальше»,  — произнес приемный отец Тора.  — «Ты не достоин, а только достойный может здесь пройти».
        «Кто ты такой, чтобы говорить мне, что я не достоин?»  — ответил Тор, наконец, противостоя этому человеку, чего не делал ни разу в жизни. Неспособность Тора постоять за себя, выразить себя, сказать отцу о том, что он чувствует на самом деле, была одним из главных источников разочарования всей его жизни. Теперь, наконец, он набрался храбрости.
        Трое братьев Тора хмурились позади него, в то время как отец вызывающе стоял, уперев руки в бока.
        «Если ты думаешь, что можешь пройти здесь, Торгрин, то тебе придется пройти мимо меня».
        Отец бросился вперед и он был быстрее, чем думал Тор. Молодой человек протянул руку, чтобы схватить Меч Судьбы, но ужаснулся, увидев, что оружие исчезло.
        Беззащитный перед своим отцом, который атаковал его слишком быстро, Тор почувствовал, что отец заставляет его отступить. Они оба подскользнулись на узком мосту.
        Тор подскользнулся к краю, когда вдруг развернулся и отбросил своего отца. Сражаясь, они оба катились то вперед, то назад.
        Наконец, Тор приземлился сверху на отца, прижав его к земле и начав душить, в то время как отец душил Тора. Тор услышал, что трое его братьев бросились на него, услышал, как они вынули свои мечи и приготовились вонзить их ему в спину.
        Тор закрыл глаза.
        «Вы не настоящие. Вас на самом деле не существует. Вы  — мое подсознание. Вы  — мои сомнения и страхи. Все, что я вижу вокруг себя, все в мире  — это я. Это я даю вам силы. И теперь я перестану давать их вам».
        Тор обратился к глубинной части самого себя, чтобы заставить себя стать сильнее, сражаться без борьбы, вести войну без оружия. Он осознал, что пришло время сделать свой разум сильнее, чем тело.
        Тор ощутил волну жара, пробежавшую через него, почувствовал, что мир стал ослепительно белым и, открыв глаза, он увидел, что сжимает не шею своего отца, а грязь под ногами. Его отец исчез.
        Тор обернулся и увидел, что его братья тоже исчезли. Здесь остались только завывающий ветер и волны наплывающего тумана.
        Тор с облегчением выдохнул, после чего медленно поднялся на ноги. Он продолжил идти по мосту, упрекая и заставляя свой разум оставаться сильным. Тор знал, что он становится своим злейшим врагом. Все это путешествие через Землю Друидов было одним долгим поиском, чтобы овладеть своим разумом. Он начал понимать, что это одна из самых сложных битв. Тор предпочел бы встретиться с целой армией наедине. Разум неожиданно уводил его в самые глубокие и мрачные места, а он все еще не получил контроль, необходимый для того, чтобы помешать ему. Тор спрашивал себя, как человек может получить этот контроль? Он понимал, что это борьба и что он должен продолжать учиться им овладевать.
        Пока Тор шел и порывы ветра выбивали его из равновесия, он решил, что может использовать силу своего разума для того, чтобы уменьшить силу ветра. Он начинал видеть, что он был един с природой, со вселенной, со всем, что его окружает. Ветер утих и Тор выпрямился, зашагал гордой походкой, обрел равновесие, продолжая идти по мосту. Ему казалось, что вся вселенная сосредоточилась вокруг него, его шаг становился все увереннее.
        Тор поразился, осознав, что он приближается к концу моста. Оказавшись всего в нескольких метрах от конца, от скалы, на которой находился замок его матери, вдруг путь ему преградил человек.
        Тор несколько раз моргнул, пытаясь понять, кого он видит перед собой. В этом не было смысла. Напротив него стоял грозный противник, облаченный в броню, подобно которой Тор никогда прежде не видел.
        Напротив него стоял он сам.
        Торгрин.
        Тор смотрел на точную копию самого себя, свирепого и грозного воина, который стоял, приготовившись к сражению, держа в руках Меч Судьбы. Он рассматривал этого воина и пытался понять, был ли он настоящим или же это очередной плод его воображения. Как может быть еще один Тор во вселенной?
        «Почему ты не даешь мне пойти к моей матери?»  — спросил Тор.
        «Потому что ты не достоин»,  — последовал ответ.
        «Не достоин встретиться со своей собственной матерью?»  — спросил Тор.
        Лицо воина ничего не выражало, он был непоколебим.
        «Этот замок для посвященных»,  — ответил он.  — «Только самый сильный может войти. Я  — страж. Тебе придется пройти через меня».
        Озадаченный Тор смотрел на него.
        «Но ты  — это я»,  — сказал он.
        «Это та часть тебя, которую ты еще не завоевал»,  — последовал ответ.
        Воин внезапно атаковал, высоко подняв Меч Судьбы и опустив его на голову Тора.
        Тор ощутил нечто в своей ладони и, опустив глаза, с радостью осознал, что он тоже держит в руке тот же самый Меч Судьбы.
        Он высоко поднял Меч и набросился на самого себя.
        Оба меча встретились посредине, повсюду полетели искры. Тор атаковал, размахиваясь направо и налево, и воин повторял каждый точный удар, шаг за шагом. Что бы Тор ни делал, воин делал то же самое, и Тор быстро осознал, что все было напрасно. У него не было шанса победить. Этот воин знал то, что знал Тор. Он предугадывал его шаги, и шансов сразить его не было.
        Тор тяжело дышал, его руки и плечи налились усталостью, когда вдруг, когда он нанес удар, воин сделал то, чего Тор не ожидал: он откинулся назад и ударил его в грудь.
        Тор отлетел, поскользнувшись на спине вдоль моста, до самого края. Он продолжал скользить на своей скользкой броне, не с силах остановиться, опасаясь того, что соскользнет с края.
        Тор запаниковал, соскользнув через край и начав падать.
        Вдруг воин схватил Тора за лодыжку, держа его одной рукой и не давая ему упасть. Тор посмотрел вниз через плечо и увидел бушующее море. Затем он поднял глаза и увидел, что его отражение смотрит вниз, словно не зная, помогать ли ему.
        «Помоги мне»,  — попросил Тор, потянувшись к воину.
        «А почему я должен это делать?»
        «Я должен увидеть свою мать»,  — сказал Торгрин.  — «Я проделал весь этот путь не для того, чтобы так быстро умереть».
        «Тем не менее, ты проиграл сражение»,  — ответил воин.
        «Но я проиграл самому себе».
        Воин покачал головой.
        «Мне жаль»,  — сказал он.  — «Ты все еще не достаточно силен».
        И вдруг он отпустил Тора.
        Тор закричал, почувствовав, что падает вниз, его крики эхом отдавались от каньона, пока он падал навстречу морю, скалам и верной смерти.

        Глава двадцать пятая

        Наступил необычайно спокойный для Верхних Островов рассвет, когда Рис, Стара и Срог стояли на борту корабля лицом на восток, дожидаясь, когда на горизонте появится первое солнце. Позади них стояли командир Вульфсон и десятки его людей с оружием в руках и в боевой готовности, глядя на горизонт. День был холодным, но на удивление безоблачным, небо было украшено прожилками янтаря и, когда первый утренний мрак начал рассеиваться и солнце озарило небо, Рис задавался тем же вопросом, что и все остальные: когда нападут жители Верхних Островов?
        Напряжение было таким сильным, что Рис мог ощутить его в воздухе. Теперь, когда начался рассвет и ночная буря была позади, он был уверен в том, что это только вопрос времени, пока прибудут из открытого моря корабли Тируса и окружат из сзади. Они решили вступить в бой и Рис знал, что их дело проигрышное. С несколькими десятками кораблей, оставленными от флота Гвендолин, у них нет никаких шансов сразить противника с десятками кораблей, которые подстерегают их в этой гавани.
        Рассматривая береговую линию, Рис различил силуэты солдат Тируса, выстроившихся в ряд со стрелами наготове. Они собирались поджечь флот, если корабли появятся в зоне доступа. Рис и его друзья оказались в ловушке.
        Срог сделал шаг вперед, уперев руки в бока, и посмотрел на небо. Он оглянулся через плечо на открытое море, в ту сторону, из которой наверняка появятся корабли Тируса.
        «Мы должны удерживать наши позиции»,  — сказал Срог.  — «Но в то же время если мы останемся здесь, то нас убьют».
        Он задумался. Рис вышел вперед и, рассматривая берега, тоже задумался. Он знал, что Срог прав, знал, что нужно что-то предпринять.
        «Что бы твоя сестра хотела от нас?»  — спросил Срог Риса.
        Рис закрыл глаза, думая.
        «Она бы не хотела, чтобы мы ждали, пока нас убьют»,  — ответил он.  — «Она бы хотела, чтобы мы атаковали  — этого хотел бы от нас и мой отец. Он всегда лелеял элемент неожиданности. Меньшая сила, атакующая большую  — это то, чего они не ожидают. Если мы все умрем, то умрем храбро, атакуя, с высоко поднятыми мечами, а не сидя здесь в ожидании, когда с нами будет покончено».
        Рис открыл глаза и посмотрел на береговую линию.
        «А поскольку мы не можем отправиться в море, мой отец хотел бы, чтобы мы атаковали на берегу».
        Срог в недоумении рассматривал берег.
        «Но как только мы окажемся в зоне доступа, эти стрелы обрушат на нас стену пламени»,  — возразил он.
        Рис кивнул.
        «Но если мы будем двигаться достаточно быстро, они не смогут добраться до всех нас».
        «А если мы развернемся и отправимся в море?»  — спросил Срог.  — «Мы не смогли бы противостоять флоту Тируса».
        Матус вышел вперед и покачал головой.
        «Нет»,  — сказал он.  — «Флот моего брата помешает нашему. Они хорошо вооружены и хорошо обучены. Это будет массовое кровопролитие».
        «Кажется, это в любом случае будет массовое кровопролитие»,  — заметил Срог.
        Рис обдумывал их варианты, глядя на берег, после чего пришел к выводу.
        «Лучше умереть на суше, чем в море»,  — сказал он.
        Пока они стояли, колеблясь, вдруг моряк, который находился высоко на мачте, поспешно крикнул вниз.
        «Милорд! Они прибыли!»
        Все присутствующие бросились к дальней стороне корабля и посмотрели на горизонт: он был полон очертаниями кораблей, которые плыли прямо к ним. Флот Тируса собирался окружить их в гавани, зажать их между своими кораблями и берегом.
        Рис почувствовал, что тиски сжимают их сильнее.
        Вульфсон решительно кивнул.
        «Плывем к берегу!»  — приказал он.  — «Время атаковать!»

* * *

        Рис пригнулся, когда горящая стрела пролетела над его головой. Сердце Риса бешено заколотилось, когда она не попала в него. Корабли вокруг него были наполнены криками запаниковавших мужчин, в то время как их корабль плыл к берегу, прямо к армии горящих стрел, летящих на них. Чтобы ускорить свою атаку, десятки мужчин гребли изо всех сил, пытаясь как можно быстрее приблизить корабли к берегу.
        Это было медленное, изнурительное усилие, несмотря на разбивающиеся волны и течение, которое помогало им плыть к суше. Воздух вокруг Риса был отмечен криками мужчин, когда одна горящая стрела за другой вонзались в них. Но хуже всего было то, что они пронзали паруса и древесину.
        Рис и остальные мужчины сновали по кораблю взад и вперед, поочередно бросаясь тушить пламя, когда прилетали новые стрелы, и стреляя в ответ. Рис посмотрел на другие корабли и увидел, что некоторые из них были охвачены пламенем, стрелы попали в мачты слишком высоко и подожгли корабли. Со страхом оглянувшись по сторонам, Рис заметил, что уже несколько их кораблей горели. К берегу плыла пылающая флотилия. Рис спрашивал себя, сколько кораблей из их флота  — если вообще хоть один из них  — останется к тому времени, когда они доберутся до берега. Если они доберутся.
        Рис обернулся и посмотрел на море, на их маршрут побега. Он заметил, что флот Тируса приближается, зная, что они должны добраться до берега. Он находился всего в сотне ярдов, но это давалось им с большим трудом.
        Рядом с Рисом находилась Стара, которая храбро сражалась, даже не нагибаясь, стоя возле перил и выпуская на берег стрелу за стрелой, убивая мужчин направо и налево. Когда над головой Риса просвистела пылающая стрела, он уронил свое весло, поднялся, схватил лук и присоединился к девушке, начав стрелять в ответ. Он сделал идеальный выстрел с расстояния в сотню ярдов и услышал издали крик одного из воинов Тируса, наблюдая за тем, как он падает.
        Стрела приземлилась в нескольких метрах от Риса, вонзившись в парус, и пламя начало распространяться по палубе. Рис схватил ведро воды и сразу же погасил его. Парус зашипел и задымился. К счастью, Рису удалось его потушить, но он не знал, сколько раз им еще так повезет.
        «Опустить паруса!»  — приказал капитан.
        Моряки бросились выполнять его приказ как раз тогда, когда пылающая стрела угодила в один из парусов. Они тянули все быстрее и быстрее. Рис подбежал и присоединился к ним и, когда паруса опустились, Матус выбежал вперед и начал тушить пламя голыми руками. Он сделал это как раз вовремя, пока парус не успел загореться весь. Пламя оставило в нем большую черную дыру посредине.
        Рис почувствовал, что скорость их корабля замедлилась, и Срог с тревогой взглянул на спущенные паруса.
        «Это задержит нас!»  — крикнул он капитану.
        «Мне все равно!»  — крикнул капитан в ответ.  — «Это мой корабль! И мы не пойдем ко дну в пламени!»
        Рис тоже тревожился о медленной скорости, но, тем не менее, осознавал, что это разумный шаг, поскольку огонь пылающих стрел стал гуще и все большее количество кораблей начинали гореть. Паруса просто сделали их слишком уязвимыми.
        «ОПУСТИТЕ ПАРУСА! ПЕРЕДАЙТЕ ДАЛЬШЕ!»  — крикнул капитан ближайшему к ним кораблю, и их моряки передали его приказ следующему кораблю, а те  — следующему. Постепенно все паруса его флота начали опускаться. Один из кораблей не смог опустить их вовремя, и Рис вздрогнул от ужасного крика одного из моряков, когда их корабль объяло огромным шаром пламени.
        Когда они приблизились и теперь уже находились в семидесяти ярдах от берега, течение стало сильнее, толкая их в бушующих волнах, и они воспользовались этим. Они прошли пристань справа и Рис заметил группу солдат, скрывающуюся среди скал, которая вдруг поднялась и прицелилась в них.
        Рис увидел, что Стара находится на линии огня и что она понятия не имеет об этом, поскольку гордо стояла и продолжала стрелять на берег. Рис повернулся и побежал к ней.
        «Стара!»  — крикнул он.
        Рис побежал через палубу и нырнул, захватив с собой девушку, прижав ее к палубе. Стара закричала, ударившись о деревянный пол. Когда они нырнули, как раз над тем местом, где она стояла, пролетела стрела. Вместо Стары она вонзилась в плечо Риса и он закричал от боли.
        Рис лежал и стонал, глядя на Стару, которая смотрела на него такими же большими глазами. Судя по выражению ее лица, девушка осознала, что он только что спас ей жизнь.
        Рис хотел поговорить со Старой, но ему было слишком больно. Пылающая стрела была все еще в огне и торчала из его плеча, и напуганная Стара начала тушить ее. С каждым хлопком Рису становилось все больнее.
        «Не шевелись!»  — крикнула девушка.  — «Я должна вытащить ее!»
        Взглянув на стрелу, Рис увидел, что ее наконечник все еще торчит в его плече, всего лишь на несколько дюймов. Но казалось, что она прошла через все его тело.
        «Я не знаю, следует ли тебе…»,  — начал он.
        Но не успел Рис договорить, как Стара нагнулась и выдернула стрелу изо всех сил.
        Рис закричал, из его раны хлынула кровь. Это было самое болезненное из всего, через что ему приходилось пройти. Стара быстро протянула ладонь и накрыла кровь. Затем она зубами оторвала полоску ткани от своей рубашки и несколько раз обвернула ее вокруг плеча Риса. Над их головами просвистели еще несколько стрел, и они оба низко пригнулись, чтобы не стать их жертвами.
        Рис опустил глаза, его рана пульсировала. Он увидел, что повязка пропитана кровью. Стара оторвала еще одну полоску и снова обвязала рану.
        «Извини»,  — сказала она, когда Рис вздрогнул.  — «Это не совсем то, что я бы назвала женским прикосновением».
        Раздался громкий крик и на борту начала суматоха. Удивленно подняв голову вверх, Рис увидел нескольких людей Тируса, которые запрыгнули на борт корабля, когда они подплыли поближе к берегу, вдоль скал. Рис увидел, что теперь они находились всего в тридцати ярдах от берега, и люди Тируса побежали к кораблю. Некоторые из них подскользнулись на скользких скалах и упали в воду, другие схватились за поручни, но люди Риса сбили их вниз. Тем не менее, достаточное их количество пробралось на борт. Они вторгались на корабль.
        Рис и Стара поднялись на ноги. Рис поднял свой меч здоровой рукой и бросился на соперников. Он пронзил двоих из них до того, как они перелезли через поручни и отправил их в воду. Но третий воин приземлился рядом с ним и, подняв свой меч и развернувшись, он прицелился в незащищенную шею Риса. Рис не смог вовремя обернуться, чтобы отразить удар, и приготовился к худшему.
        Стара бросилась вперед с длинным копьем в руках и вонзила его солдату в грудь до того, как тот смог завершить удар. Он закричал, когда она толкнула его назад, через перила, и он погрузился в воду.
        Пораженный Рис посмотрел на девушку с благодарностью.
        «Кажется, мы квиты»,  — сказал он.
        Стара улыбнулась в ответ, но не стала медлить. Она пробежала мимо него, сжимая в руках копье, удивив Риса, когда замахнулась десятифутовым копьем снова и снова, используя его как жезл, и сбила с ног четырех воинов Тируса, когда они попытались забраться на корабль.
        Рис подошел к ней, глядя на причиненный ею ущерб, на плывущие в воде тела, и они оба стояли, тяжело дыша, бок о бок.
        «Где ты научилась так владеть копьем?»  — спросил Рис. Она произвела на него впечатление.
        Стара пожала плечами.
        «Женщинам на Верхних Островах не разрешается пользоваться мечами. Так что я научилась владеть жезлами. Тебе не всегда нужно лезвие, чтобы убить человека».
        Над их головами проплыло еще несколько стрел и, оглянувшись, Рис увидел, насколько близко от берега они находятся. Вокруг них разбивались волны, и их корабль то опускался, то поднимался. Теперь течение несло их на полной скорости на волнах. Сейчас они находились всего в двадцати ярдах от берега, и сотни людей Тируса с мечами и луками в руках бросились вперед им навстречу. Люди Риса, стреляя в ответ, падали направо и налево. Казалось, что они движутся к стене огня.
        Рис понимал, что нужно срочно что-то предпринять. Если продолжать таким образом, то они все погибнут до того, как доберутся до берега.
        У Риса возникла идея. Это было храбро и рискованно, но достаточно безумно, чтобы сработать. Он повернулся к капитану.
        «Можем ли мы поджечь его?»  — крикнул он.
        Капитан, который находился всего в метре от него, повернулся и посмотрел на Риса так, словно тот был сумасшедшим. Очевидно, он не понимал.
        «Наш корабль!»  — крикнул Рис.  — «Паруса! Подожгите их! Подожгите весь корабль!»
        «Ты сошел с ума?»  — крикнул капитан в ответ.  — «Чтобы мы все сгорели?»
        Рис покачал головой, приблизившись и поспешно схватив капитана за руку, в то время как над их головами летали стрелы.
        «Мы должны приготовить бочки с маслом вокруг центра пламени. Когда мы приблизимся, то позволим его людям забраться на корабль. Как только они это сделают, мы выпрыгнем в воду и, оказавшись в безопасности, выпустим наши горящие стрелы и сожжем наш корабль с людьми Тируса на борту!»
        Срог, который стоял поблизости, посмотрел на капитана. Тот вопросительно смотрел на Срога. Они оба не были уверены в том, то ли Рис сошел с ума, то ли он превосходный командир. В конце концов, когда мимо пролетели еще несколько стрел, казалось, они решили, что им нечего терять, поскольку впереди их ожидала верная смерть.
        Капитан кивнул и начал отдавать приказы. Его люди бросились их выполнять, поставив несколько бочек с маслом вокруг мачты и обвернув нижние мачты вокруг них.
        Рис повел остальных к стрелам, обернув их наконечники в ткань и обмакнув их в масло, чтобы поджечь. Они все покинули свои позиции и побежали в заднюю часть корабля, открывая нос для людей Тируса.
        Они приютились в задней части, ожидая, пока течение несло их все ближе и ближе к берегу. Рис наблюдал за тем, как люди Тируса начали забираться на борт. Подобно муравьям, они перелезали через перила на нос корабля и падали на палубу один за другим.
        Все его люди, припав к палубе в ожидании, хотели поскорее спрыгнуть с корабля.
        «Рано!»  — приказал Рис.
        На корабль забиралось все больше и больше воинов Тируса, теперь их уже были сотни. Они побежали по кораблю, заметив их. Армия собиралась убить людей Риса.
        «Рано!»  — крикнул Рис. Он хотел, чтобы на корабле было как можно больше противников.
        Они все приближались и приближались, вынув мечи и издавая боевые крики, предполагая, что люди Риса испытывают страх.
        Наконец, когда ближайший солдат был всего в нескольких ярдах, Рис крикнул:
        «Огонь!»
        Все воины Королевы в унисон выпустили десятки пылающих стрел в паруса и бочки с маслом под ними. Они даже не стали ждать, когда стрелы попадут в мишени, а последовали за Рисом и тут же стали выпрыгивать с корабля в море.
        Перелетая через перила, Рис схватил Стару, и они вместе упали в воду. Вода была ледяной. Рис погрузился в нее с головой, держа Стару за руку. Находясь под водой, он услышал огромный взрыв, который едва не оглушил его.
        Рис ударился о дно  — к счастью, глубина здесь достигала только около десяти футов  — и подпрыгнул на поверхность, чтобы стать свидетелем того, чего, в чем он был уверен, он больше никогда не увидит. Корабль, который он покинул, взрывался, пылая огнем, когда загоралась одна бочка за другой. Они поджигали паруса, всю палубу и перила. Все загорелось так быстро, что у людей Тируса не осталось времени на реакцию.
        Раздавались крики сотен полыхающих огнем мужчин. Объятые огнем, они прыгали с корабля, но для большинства из них было слишком поздно.
        Рис наблюдал за происходящим с огромным чувством удовлетворения. Он устранил сотни людей Тируса и спас всех своих людей на корабле. Они избежали верной смерти и теперь у них появился шанс сразиться.
        Подпрыгивая в воде, Рис повернулся и посмотрел на линию берега. Схватив Стару за руку, он вместе со всеми остальными начал плыть, пока вода сначала не достигла ему до груди, потом до пояса, а затем и до колен, когда они начали пробираться на берег через сильные приливы.
        Тем не менее, у них не было безопасного убежища. На берегу появилось еще несколько сотен воинов Тируса, и эти люди, подняв мечи, бросились на них, забегая в воду.
        Рис, чье плечо пульсировало, а сам он замерз и промок до нитки, находясь по колена в воде, здоровой рукой поднял свой меч и бросился вперед, чтобы встретиться с первым противником. Он со стоном отразил удар воина, человека вдвое больше него, наклонившись к нему, после чего обошел его. Воин бросился в воду, и Рис, развернувшись, нанес ему удар.
        Все люди Риса вокруг него сражались в рукопашную, солдат против солдата, пытаясь отвоевать каждый шаг к берегу. Они бесстрашно сражались за свою жизнь, в то время как воздух наполнялся звоном металла и криками мужчин. Воины падали с обеих сторон, и вскоре вода стала красной от крови.
        На берег прибывало все большее количество людей Тируса, это был бесконечный поток. После каждого убитого Рисом воина появлялся еще один.
        Протрубили в серию рогов и, обернувшись, Рис увидел, что на них надвигается флотилия Тируса, десятки и десятки огромных военных кораблей быстро приближались. Они оказались в ловушке, зажатые между двумя силами противников.
        Рис знал, что сегодня он умрет. Но, по крайней мере, его утешал то факт, что он умрет на своих ногах как солдат, с мечом в руке, и не прекратит сражаться до тех пор, пока может поднимать свои руки. Он может погибнуть, но заберет с собой как можно больше людей.

        Глава двадцать шестая

        Когда начался рассвет, Гвендолин стояла на носу корабля, прижимая к себе Гувейна и со страхом глядя на мрачное море Верхних Островов. Наконец, показалась суша, но не это привлекло ее внимание.
        Вместо того, чтобы испытать облегчение, увидев землю и осознав, что им удалось ее достичь, Гвен всмотрелась в тревожную картину: она увидела десятки военных кораблей с флагами Тируса. Спиной к ним, они плыли в залив, словно собирались атаковать свой собственный остров.
        Сначала Гвен была сбита с толку. В этом не было смысла. Зачем бы они стали нападать на свой собственный народ?
        Кендрик, Годфри, Штеффен и все ее советники подошли к Гвендолин в лучах раннего утреннего солнца и посмотрели на ту же тревожную картину. Когда они подплыли ближе, когда Гвен, прищурившись, всмотрелась в горизонт, все начало приобретать смысл. Загнанная в ловушку в заливе, находилась дюжина кораблей ее флота. Многие из кораблей были охвачены пламенем, в горизонт поднимались шлейфы черного дыма. Крики умирающих мужчин были слышны даже отсюда. Они находились в ловушке между флотом Тируса на море и его людьми на берегу.
        Гвен поняла, что произошло: люди Тируса вели тотальную войну против того, что осталось от ее флота. Оставшиеся воины Гвен погибали.
        Глядя вдаль, Гвен была уверена в том, что увидела своего брата Риса на одном из кораблей. С ним был Срог и все ее люди. Гвендолин тут же почувствовала себя виноватой. Очевидно, они удерживали свои позиции, чтобы не пренебречь ее приказом. Ей казалось, что каким-то образом она их подвела, обрекла на смерть от рук жителей Верхних Островов.
        Гвендолин ощутила прилив паники и поняла, что не может позволить этому случиться. Она не может позволить своим людям умереть в поражении. Независимо от причины, даже если Рис пренебрег ее приказом, даже если ему не следовало убивать Тируса, он по-прежнему был ее братом, а эти воины все еще были ее людьми. Она не позволит жителям Верхних Островов причинить им вред. Их следует научить тому, что происходит, когда кто-то бросает вызов Королеве, Серебру, МакГилам. Они должны ощутить гнев Кольца.
        Но Гвен находилась в уязвимом положении. Ей придется выступить против десятков огромных, хорошо вооруженных кораблей Верхних Островов. И хотя боевая сила у Гвендолин была лучше, очевидно, у них нет шансов одержать победу над противником в море.
        «Не совсем такой прием, на который ты рассчитывала, не так ли, сестра?»  — спросил Кендрик, осматривая горизонт взглядом воина. Рассматривая происходящее профессиональным взглядом, он сохранял спокойствие.
        «Я говорил тебе, что Тирусу нельзя доверять»,  — добавил Годфри.
        Гвен покачала головой.
        «Ничто из этого теперь не имеет значения»,  — сказала она.  — «В этом мире мы сами создаем себе радушные приемы».
        Ее голос был холодным, закаленным, напоминающим голос отца, и все воины Гвен посмотрели на нее с явным уважением.
        «Но, разумеется, миледи»,  — сказал Абертоль.  — «Мы не можем просто атаковать этот огромный флот».
        «У нас есть элемент неожиданности»,  — сказала Гвендолин.  — «Они не ожидают нападения сзади, в открытом море. Они не будут нас искать. Но к тому времени, когда они отреагируют, нам уже удастся вывести из строя добрую часть их флота».
        «А что потом?»  — спросил Абертоль.  — «Как только они поймут, что происходит, как только они повернутся к нам, то раздавят нас в море».
        Гвендолин понимала, что он прав. Ей нужен был хитрый план, нечто, что можно было бы осуществить в спешке. Она не может рисковать, вступив в открытое противостояние.
        Она смотрела на горизонт, изучая местность, пристани, выступающие в море, U-образный водоем, в котором был зажат ее брат. Гвен вспомнила все прочитанные ею учебники истории, военные стратегии и тактики, все знания о тысячах известных сражений, и вдруг у нее возникла идея.
        Ее глаза зажглись от возбуждения, когда Гвен осознала, что этот план был достаточно безумным для того, чтобы сработать. Что ей говорил отец? «Для того, чтобы командир одержал победу, его план должен на две трети состоять из логики и на одну треть  — из сумасшествия».
        «Они загнали наших людей в узкий залив, в U-образный проход между теми скалами»,  — сказала Гвендолин.  — «Но это также может сработать и против них. Когда ты загоняешь в ловушку других, ты и сам оказываешься в ловушке».
        Они все растерянно посмотрели на нее.
        Годфри нахмурился.
        «Не понимаю, миледи».
        Гвен указала на скалы.
        «Мы можем загнать их в ловушку»,  — добавила она.
        Ее люди моргнули, все еще не понимая.
        «Веревки»,  — поспешно произнесла Гвен, повернувшись к Кендрику.  — «Шипованные веревки. Насколько они длинные?»
        «Те, что мы использовали для войны в гавани?»  — уточнил Кендрик.  — «Как минимум, сотню ярдов, миледи».
        Гвендолин кивнула, вспомнив о веревках, которые использовал ее отец  — бесконечно длинные веревки с шипами, прикрепленными к ним через каждые несколько футов, острыми, как меч. Гвен однажды видела, как ее отец растянул эти веревки в гавани, после чего стала свидетельницей того, как вражеские корабли проплыли по ним и рассыпались на куски.
        «Именно эти»,  — ответила девушка.
        Кендрик покачал головой.
        «Это хорошая идея для уплотненного флота»,  — сказал он.  — «Но это ни за что не сработает здесь. Это открытая вода, а не мелководье. Помни, мы атакуем их в море. Вода не будет достаточно мелкой, чтобы повредить трюмы кораблей. Эти веревки предназначены для мелководья».
        Гвен покачала головой, в ее голове созревала идея.
        «Ты не понимаешь»,  — сказала она.  — «Эти веревки также можно использовать и по-другому. Нам не нужно бросать их на дно моря, мы можем подплыть ближе и натянуть веревки в воде. Как только они начнут нас преследовать, то будут уничтожены».
        Кендрик озадаченно посмотрел на сестру.
        «Но как, миледи? Как ты собираешься их натянуть?»
        «Мы нападем на них сзади и подожжем их флот»,  — объяснила Гвендолин.  — «Когда они повернутся, чтобы противостоять нам, у нас уже будут готовы веревки. Сначала мы спустим на воду небольшие лодки, по одной с каждого конца залива: в одной будешь ты, а в другой  — Годфри. В каждой из них будет конец веревки, и мы привяжем им к скалам, по одному концу к каждому выступу. Вы натянете их и будете удерживать внизу под поверхностью воды. Атакуя, люди Тируса будут смотреть на нас, а не на то, что находится под водой. Они поплывут прямо на шипы!»
        Кендрик пристально посмотрел на горизонт, рассматривая местность, уперев руки в бока. Он медленно кивнул.
        «Смелая идея»,  — заметил он.
        «Это безумие!»  — сказал Абертоль.  — «Я могу придумать сотню вещей, которые могут пойти не по плану!»
        Гвендолин сделала шаг вперед и улыбнулась  — бесстрашный командир в своем расцвете.
        «И именно поэтому мы это сделаем»,  — сказала она.

* * *

        Гвен стояла на носу корабля. Ее сердце бешено колотилось, пока она наблюдала за тем, как полдюжины ее кораблей плыли рядом с ней. Все они, по ее приказу, держались как можно тише. Благодаря завыванию ветра и отдаленным крикам мужчин  — Риса и остальных, загнанных в ловушку в заливе, сражающихся за свои жизни  — невозможно было услышать ни звука.
        Гвендолин с удовлетворением наблюдала за тем, как две небольшие лодки с дюжиной человек на борту  — одной из них управлял Кендрик, а второй  — Годфри  — быстро гребли. В каждой из них был один конец веревки. В лодках сидели самые храбрые воины, которые добровольно вызвались для этой миссии, среди них были несколько членов Легиона  — Элден, О’Коннор и Конвен, а также несколько новобранцев. Штеффен тоже хотел присоединиться к ним, но Гвендолин эгоистично удержала его рядом с собой.
        Ее флот приближался на полных парусах, поднялся ветер, что помогло им приблизиться к флоту Тируса сзади. Гвен задержала дыхание, надеясь на то, что ни один корабль из флота Тируса не развернулся и не заметил их.
        Гвен нетерпеливо ждала, прижимая к себе Гувейна и наблюдая за тем, как лодки приближаются к месту. Они гребли как можно тише, их весла стучали по воде, пока, наконец, лодки Годфри и Кендрика не добрались до места назначения в конце каждого выступа, всего в нескольких ярдах от вражеских кораблей. Они сразу же привязали оба конца веревки к огромным валунам на конце выступов. Как только они это сделали, веревка натянулась, слегка поднявшись над поверхностью, пока они не ослабили ее, чтобы она скрылась под водой.
        «Приготовить луки!»  — приказала Гвен своим людям на борту.
        Группа воинов подняла свои луки с горящими стрелами наготове, ожидая ее приказа.
        «Цельтесь в верхние паруса!»  — крикнула она.  — «Как можно выше!»
        Они подплывали все ближе и ближе, напряжение было таким густым, что его можно было резать ножом. У них был всего один выстрел, и Гвен хотела, чтобы он был идеальным.
        Они находились всего в пятидесяти ярдах от задних кораблей флота Тируса, когда, наконец, Гвен была готова.
        «ОГОНЬ!»  — крикнула она.
        Тысяча стрел вдруг наполнила воздух из кораблей Гвендолин. Пылающие стрелы взлетели вверх высокой аркой. Гвен замерла, наблюдая за тем, как они зажигают рассвет.
        Мгновение спустя они приземлились на флот Тируса.
        «ОГОНЬ!»  — снова крикнула Гвен.
        Ее люди выпустили град пылающих стрел, которые озарили небо подобно нашествию саранчи и приземлились на корабли Тируса.
        Поднялись крики суматохи и боли, когда некоторые корабли Тируса вдруг загорелись. Полдюжины кораблей в задней части его флота получили такой сильный ущерб, что они были быстро объяты пламенем. Воины неистово пытались потушить пламя, но безуспешно. Охваченные огнем, они прыгали в воду.
        Хотя остальная часть флота  — еще несколько десятков кораблей  — находились вне досягаемости стрел или же им удалось достаточно быстро потушить пламя, так что им не был нанесен никакой серьезный ущерб. Они все медленно повернулись к Гвендолин. Их армия была больше армии Королевы. Они отказались от преследования в гавани, но теперь обратили свое внимание на Гвен.
        Они представляли собой устрашающий, хорошо скоординированный флот военных кораблей, который наступал на них, и Гвен понимала, что если ее веревки не сработают, она и ее люди через несколько минут будут мертвы.
        Гвендолин подняла руку и резко ее опустила, что послужило сигналом о том, что она готова. В следующую секунду она увидела, как Кендрик и его люди дернули огромную веревку за один конец, а Годфри со своими людьми  — за другой. Веревка поднялась выше, слегка над поверхностью воды, достигая сотню футов в ширину, и они быстро обвязали ее вокруг валунов несколько раз, закрепив.
        Они подождали до последней минуты, пока флот Тируса не оказался слишком близко, чтобы увидеть шипы, торчащие из воды. Наконец, люди Тируса увидели их, но было слишком поздно.
        Ничего не подозревая, флот Тируса плыл прямо в ловушку. Воздух разрезал звук раскалывающейся древесины, следом за которым послышался стон древесины. Кендрик, Годфри и все молодые люди Легиона бесстрашно заняли свои позиции, удерживая веревку голыми руками, чтобы убедиться в том, что она не ослабнет. Они держали ее изо всех сил и стонали от веса кораблей.
        Флот Тируса продолжал вонзаться в шипы, корабль за кораблем. Разворачиваться было слишком поздно, они все выстроились в узкой гавани, торопясь уничтожить Гвендолин. Через несколько минут корабли начали крениться, а затем переворачиваться. Носы кораблей начали резко падать прямо в воду, когда корабли рассыпались на миллион частей.
        Люди Тируса в ужасе закричали, падая с потерявших равновесие кораблей, размахивая руками в море, когда огромные течения начали засасывать их. Через несколько минут флот Тируса, еще несколько мгновений назад такой гордый и неукротимый, был полностью стерт с лица земли.
        Люди Гвендолин издали громкий радостный крик победы, когда вражеские корабли погрузились в глубины моря.
        «В АТАКУ!»  — крикнула Гвен.
        Воины Гвендолин высоко подняли главные паруса и, благодаря ветру, на полной скорости поплыли прямо в гавань, чтобы помочь Рису и тому, что осталось от флота Королевы. Когда они приблизились, Гвен увидела, что Рис и остальные стояли в воде по колена, сражаясь в рукопашную. Люди Тируса на берегу значительно превосходили их числом.
        Но это скоро изменится. Протрубили в серию рогов, знаменуя появление флота Гвен, и воины Тируса на берегу прекратили сражение и со страхом посмотрели на приближающиеся корабли.
        «ЦЕЛЬТЕСЬ ВЫСОКО И СТРЕЛЯЙТЕ!»  — крикнула Гвен.
        Ее воины выпустили несколько сотен стрел, которые проплыли в воздухе над головой Риса и его людей, обретя мишени в солдатах Тируса на берегу. Воздух наполнился криками, когда один за другим солдаты падали на песок, истекая кровью, когда небо потемнело от стрел. Один залп стрел за другим поднимался и опускался, и почти все люди на пляже были мертвы. Оставшиеся в живых развернулись и убежали.
        Гвен находилась достаточно близко, чтобы видеть, что Рис и остальные, повернувшись, смотрели на нее с потрясением, благоговением и благодарностью.
        Они выжили. Победа была за ними.

        Глава двадцать седьмая

        Ромулус стоял у основания пересечения Каньона, его миллионная армия находилась позади него. Ромулус кипел от ярости. Над его головой кричали драконы, снова и снова бросаясь в невидимый щит Аргона, закрывающий Каньон. Они были охвачены гневом, но не могли пробить его. Ромулус смотрел вверх, не понимая, что могло произойти, спрашивая себя, какая сила может быть достаточно могущественной, чтобы противостоять всем этим драконам.
        Ромулус знал, что он уничтожил Щит навсегда и каждый чародей говорил ему, что Щит больше никогда не поднимется, что Кольцо принадлежит ему навечно и что никакая сила в мире не сможет его остановить.
        Ромулус на самом деле захватил Кольцо  — его люди оккупировали каждый его уголок по обе стороны Хайлэндс. Они стерли с лица земли каждый город, превратив их в груду щебня, в пепел, и не осталось ничего, что можно было бы восстановить. Теперь Кольцо принадлежит ему. Теперь это территория Империи.
        Но сейчас Ромулус был здесь, не в состоянии покинуть Кольцо, загнанный в ловушку внутри, с этим невидимым Щитом, который каким-то образом удалось поднять Аргону. Всматриваясь через Мост, он спрашивал себя о том, что здесь произошло и как уничтожить Щит. И, самое главное, куда сбежала Гвендолин?
        Ромулус повернулся к Луанде, которая стояла рядом с ним.
        «Куда ушла твоя сестра?»  — спросил он.
        Луанда больше не была связана. Наконец, она была предана ему и больше никуда не убегала. Ромулус испытывал удовлетворение, глядя на нее, на женщину, которую, как ему казалось, он никогда не сломает, на женщину, некогда невероятно независимую, но которая теперь была подвластна его воле, как и все остальные. Все его избиения принесли свои плоды  — теперь Луанда была лишь очередной рабыней, готовой выполнять его приказы. Однажды Ромулус может даже жениться на ней, а когда она ему надоест, то он так же быстро ее убьет. Разумеется, Луанда об этом еще не знала. Это станет для нее неприятным сюрпризом.
        Луанда смотрела на горизонт, задумавшись.
        «Она бы не стала пытаться построить дом в Уайльдс»,  — ответила она.  — «Она знает, что никакого дома для нее там нет. Должно быть, она повела своих людей к кораблям. Должно быть, она подготовила их. Есть только одно место, куда она могла бы отправиться. Это близкая, дружеская территория, место, в которое, как она предполагает, ты никогда не отправишься. Место, скрытое в бурных северных морях  — Верхние Острова».
        Ромулус рассматривал пересечение Каньона, увидел тысячи отпечатков ног на нем и задумался. Если бы он мог пройти через этот щит, то взял бы с собой половину своей армии, повел бы их к кораблям и отправился в Верхние Острова. Он бы окружил каждый дюйм островов и разрушил их до основания.
        Но сначала он бы отправил своих драконов через море, он бы приказал им поджечь все до его появления. Ромулус прибыл бы на разрушенный остров. Ему даже не придется поднимать меч.
        Драконы кричали снова и снова, и Ромулус понимал, что он должен опустить этот новый Щит, отменить дело рук Аргона. Ромулус откинул назад голову, широко раскинул руки, открыл ладони, поднял голову к небу и закричал, призывая всю свою новоприобретенную силу, становясь более решительным, чем когда-либо. Если он смог призвать драконов, то сможет призвать самые темные силы ада на выполнение своего приказа.
        Послышался оглушающий гром, земля треснула и из неба в ладони Ромулуса выстрелили клубы черного света. Они сверкали и вибрировали, в то время как он ощущал энергию, проходящую через него и опускающуюся в землю.
        «Древние силы, я призываю вас!»  — крикнул Ромулус.  — «Уничтожьте этот щит!»
        Ромулус открыл глаза, направил свои ладони вперед и с громким криком направил весь этот черный свет на невидимый щит перед собой.
        Щит Аргона вдруг покрылся черным светом, который распространился по нему, он начал все больше и больше вибрировать, пока, в конце концов, не послышался треск.
        Вдруг раздался огромный взрыв.
        Невидимый щит разорвался на миллион мелких частиц, которые осыпались вокруг них подобно снегу. Потрясенный Ромулус поднял голову вверх, ощущая вокруг себя незначительные частицы дождя, который осыпался, подобно пыли, на его волосы и открытые ладони.
        Драконы победоносно закричали, поскольку они перестали биться о невидимую стену, а полетели вперед, в открытый воздух, через Каньон, в сторону Уайльдс.
        Ромулус откинул назад голову и восторженно рассмеялся, зная, что скоро его драконы перелетят Уайльдс, пересекут море, опустятся на Гвендолин и ее людей и уничтожат каждого из них.
        Он последует за ними по пятам.
        «Летите, мои драконы»,  — хохотал Ромулус.  — «Летите».

        Глава двадцать восьмая

        Эрек стоял на плато в скалах и смотрел на соревнование под собой, в воздух поднимались крики сотен сражающихся мужчин. В двадцати футах внизу находилось широкое плато пятидесяти ярдов в диаметре в форме идеального круга. Вокруг его периметра были воздвигнуты огромные медные ворота, поднимающиеся на добрых десять футов в высоту, чтобы ни один воин не упал с обрыва и чтобы ни одно из этих соревнований не привело к смерти.
        Но, тем не менее, это было серьезное дело. Эти дневные соревнования были устроены для тех, кто хотел бросить вызов Эреку в его праве на престол из-за смерти отца. Все эти прекрасные воины, братья по оружию, весь это народ собрался здесь не для того, чтобы убить друг друга. Оружие сегодня было притупленным, а броня  — плакированной. Но они все хотели стать королями и хотели доказать свое мастерство на поле боя.
        Пока Эрек наблюдал за ними, восхищаясь их умениями, в его голове проносился миллион мыслей. Он обдумывал последние слова своего отца, все то, что он сказал ему о правлении народом. Эрек спрашивал себя, действительно ли ему по силам такая задача. Он смотрел вниз на всех этих прекрасных воинов, таких благородных, на тысячи людей, которые собрались в скалах, и спрашивал себя, почему именно он должен править ими.
        Больше всего Эрека поражал тот факт, что его отец только что умер, но все эти люди собрались здесь, они праздновали и вели себя так, словно ничего не произошло. Самого Эрека переполняли противоречивые чувства. Часть его могла понять традиции своего народа, отметить жизнь отца вместо того, чтобы оплакивать его. В конце концов, траур не вернет его. Но другая его часть нуждалась во времени и пространстве, чтобы оплакать человека, которого он едва знал.
        «С тобой многие будут сражаться, брат мой»,  — сказал Стром с улыбкой на губах, подойдя к Эреку и сердечно похлопав его по спине.  — «И я буду первым среди них».
        Эрек обернулся и увидел рядом с собой членов королевской семьи  — Строма, Доуфин, свою мать и Алистер. Они все находились здесь и наблюдали за соревнованиями. Внизу раздавался звон металла, когда сотни великих воинов противостояли друг другу, один за другим, устраняя друг друга. Они сражались друг с другом уже несколько часов, решив сократить свои ряды до двенадцати победителей, которым предстоит сразиться с Эреком за престол.
        Согласно традиции, дюжина победителей представит дюжину провинций Островов, и у каждого из них будет возможность сразиться с Эреком. Это позволит каждой провинции быть представленной, поскольку каждая из них боролась за своего собственного победителя. Это предоставляло каждому человеку на острове шанс побороться за трон, так же, как поступали их предки на протяжении столетий. Эти двенадцать победителей представят лучшее, что могут предложить люди и, поскольку Эрек устанет, сражаясь с двенадцатью мужчинами, это станет испытанием для настоящего воина. Если он сможет сразить их всех, значит, его люди будут удовлетворены, признав в нем Короля.
        Стром снова рассмеялся.
        «Тебя долго не было на этих островах»,  — добавил он.  — «А я все эти годы тренировался. Не слишком грусти, если я одержу победу!»
        Стром похлопал Эрека по спине и сердечно рассмеялся, довольный собой. Эрек окинул своего брата взглядом с ног до головы и увидел, что он и правда представляет собой грозного противника. Он не сомневался в том, что Стром  — прекрасный воин, что его обучали лучшие люди его отца. Кроме того, Эрек также не сомневался в том, что его брат отчаянно хочет занять трон  — и, больше всего, он хочет сразить его.
        «Не волнуйся, брат мой»,  — ответил Эрек.  — «У тебя будет шанс сразиться со мной, так же, как и у всех остальных».
        Стром улыбнулся.
        «Не будь разочарован, если тебе придется называть меня Королем до конца дня».
        Стром рассмеялся, а Эрек мысленно улыбнулся. Его брат был таким же храбрым и самоуверенным, как и раньше. Но, разумеется, это также могло привести воина к поражению.
        Эрек снова обратил свое внимание на сражение, рассматривая мужчин профессиональным взглядом. Сражение продолжалось, воздух был наполнен криками и стонами воинов и звоном металла. Воины атаковали друг друга верхом на лошадях на полной скорости и высоко поднимали свои копья. Эрек знал, что, согласно традиции Южных Островов, человек должен одержать победу как верхом, так и на ногах, так что после того, как мужчины падали, бои всегда переходили в рукопашное противостояние. В конце концов, здешние воины проходили большее испытание, чем любые другие воины в мире.
        Час проходил за часом и, когда солнце на небе начало отбрасывать длинные тени, последняя провинция объявила победителя. Наконец, протрубили в рог и люди издали громкий одобрительный крик.
        Двенадцать победителей дня выстроились в ряд. Каждый из них был свирепым воином, готовым сразиться с Эреком за право называться Королем.
        «Кажется, наша очередь, брат мой!»  — сказал Стром, надев шлем и поспешив спуститься вниз по каменным ступенькам.
        Эрек схватил свою броню, поцеловал Алистер и последовал за братом. Когда Эрек приблизился к арене, небо стало плотным от криков тысяч жителей Островов, каждый из которых был рад поприветствовать его и стать свидетелем его сражения с другими воинами.
        Эрек заметил, что Стром готовится к поединку, и был сбит с толку.
        «Но я должен сразиться с тобой в последнюю очередь»,  — сказал он, подойдя к нему.  — «Такова традиция».
        Стром покачал головой.
        «Больше нет»,  — ответил он.  — «Я изменил правила. Сначала ты сразишься со мной. Я должен одержать победу над тобой прямо сейчас, чтобы потом я мог сразить всех остальных. В конце концов, как только я стану Королем, то уже покажу всем этим людям, что я  — лучший боец, чем ты. Если, конечно, ты не боишься сначала выступить против меня».
        Эрек покачал головой из-за самоуверенности его младшего брата.
        «Я не отступаю ни перед какими трудностями»,  — ответил он.
        «Не волнуйся»,  — сказал Стром.  — «Я постараюсь не ранить тебя в процессе!»
        Он рассмеялся над своей собственной шуткой, довольный собой, побежал и оседлал своего коня, схватив копье и направившись в боевой ринг.
        Эрек оседлал прекрасного коня, предложенного ему, бросил взгляд вниз и внимательно посмотрел на три копья перед собой. Он взвесил в руке каждое из них и, наконец, выбрал одно  — короче и легче остальных, с медной рукоятью. Он едва успел взяться за рукоять, как брат уже атаковал его.
        Эрек атаковал в ответ и теперь он был в боевом режиме, что-то щелкнуло внутри него. Он превратился в профессионального солдата, который больше не видел в человеке, скачущем к нему, своего брата. Теперь он был его соперником.
        Все остальное перестало его интересовать, поскольку он сосредоточился с предельной ясностью. Это случалось с ним всю жизнь: что-то менялось внутри Эрека, как только он опускал забрало и атаковал, нечто, чего он не мог контролировать. Он становился машиной, намереваясь сразить всех, кто стоял у него на пути, будь то брат или враг.
        Эрек отпустил все чувства, все ощущения соревнования, ревности или зависти. Он знал, что это только мешает ему. Профессиональный воин не может позволить своему разуму быть затуманенным чувствами.
        Вместо этого Эрек опустил свое копье, услышал звук собственного дыхания и сосредоточился на малейшем движении своего брата  — шевеление брони, то, где он держит копье. По тому, как Стром скакал, Эрек видел, что его брат в себе уверен. Кроме того, он видел, что в этом и заключается его слабость.
        Когда они приблизились, в последнюю секунду Эрек сделал незначительную регулировку  — он поднял свое копье немного выше, передвинулся вправо и ударил копьем в грудь брата.
        Раздался звон металла, когда его брат слетел с коня и приземлился на спину. Толпа восторженно заревела.
        Эрек сделал круг и увидел лежащего и стонущего на земле Строма, который пытался подняться на ноги. Эрек спешился и ждал, давая своему брату время. Он чувствовал себя неуютно  — в конце концов, это его брат.
        Стром быстро поднялся на ноги, снял шлем, открыв красное от ярости лицо, и крикнул своему оруженосцу:
        «БУЛАВА!»
        Эрек стоял напротив него, спокойный и хладнокровный, сняв шлем и взяв протянутый ему одним из оруженосцев булаву. Это были огромные деревянные булавы, чьи концы были притуплены, чтобы никто не был убит, но, тем не менее, их удар будет ощутимым.
        «Удачный удар!»  — крикнул Стром.  — «Второй раз у тебя не выйдет!»
        Закричав, он атаковал, неистово замахнувшись. Это были мощные удары, но они были затуманены чувствами. Сосредоточенный Эрек смог ловко отразить каждый из них.
        Стром помедлил, тяжело дыша и глядя на брата.
        «Я дам тебе последний шанс сдаться мне сейчас!»  — крикнул Стром.  — «Сдайся сейчас и назови мне Королем!»
        Эрек покачал головой, поражаясь самоуверенности своего брата. И хотя Стром был очень серьезен, Эрек не мог сдержать улыбку.
        «Ты щедр, давая мне шанс»,  — крикнул Эрек в ответ.  — «Но это слишком щедрое предложение. Это возможность, которую я не могу принять. Я не выбирал становиться Королем, я не хочу быть Королем, но я никогда не стану сдаваться в бою  — ни одному воину, даже своему брату».
        Стром и бросился на Эрека как сумасшедший, подняв свою булаву, чтобы нанести большой удар по голове Эрека.
        Эрек развернул свою булаву боком, поднял ее высоко и отразил удар. Затем он наклонился вперед и ударил Строма в грудь, оттолкнув его назад, отчего брат упал на землю.
        После этого он бросился вперед, замахнулся своей булавой и, когда Стром поднял булаву, чтобы отразить удар, Эрек замахнулся снизу и ему удалось нанести идеальный удар по наконечнику булавы брата и тот выронил ее. Она перелетела через медные перила, через край арены и упала со скалы.
        Эрек стоял над своим беззащитным братом, прижав булаву к его горлу.
        Стром смотрел на него широко раскрытыми глазами  — очевидно, он не ожидал всего этого.
        «Я люблю тебя, брат мой»,  — сказал Эрек.  — «Я не хочу причинять тебе боль. Покончи с этим сейчас и наш бой завершится без синяков и царапин».
        Но Стром упрямо смотрел на него.
        «Еще один удачный удар»,  — он кипел от злости.  — «Ты правда думаешь, что я сдамся в бою?»
        Стром вдруг поднялся на колени и атаковал брата, намереваясь схватить Эрека за ноги.
        Эрек предугадал это движение и сделал шаг в сторону, позволив своему брату откатиться вперед. Эрек потянулся и толкнул его ногой, отчего Стром отлетел лицом в грязь.
        Стром поднялся на ноги. Его лицо пылало от ненависти, в то время как толпа смеялась над ним.
        «Меч!»  — крикнул он своему оруженосцу.  — «НАСТОЯЩИЙ меч!»
        Толпа ахнула, когда оруженосец бросился вперед с мечом, после чего остановился и посмотрел на Эрека, ожидая одобрения.
        Эрек бросил взгляд на Строма, с трудом веря своим глазам. Он был разочарован.
        «Брат мой, это дружеское состязание»,  — спокойно напомнил он.  — «Не стоит использовать острое оружие».
        «Я требую настоящий меч!»  — крикнул Стром, обезумев.  — «Если ты не боишься столкнуться со мной в бою!»
        Эрек вздохнул, видя, что его брата ничто не остановит. Его просто следует проучить.
        Эрек кивнул слуге, который передал Строму меч, в то время как Эрек стоял напротив него.
        «А где твой меч?»  — спросил Стром.
        Эрек покачал головой.
        «Он мне не нужен. На самом деле мне даже не нужно это».
        Он бросил на землю жезл, и толпа ахнула. Эрек стоял беззащитный напротив своего брата.
        «Я должен убить беззащитного человека?»  — спросил Стром.
        «Настоящий рыцарь никогда не является беззащитным. Беззащитен только тот, чем разум застилают эмоции».
        Стром бросил на него растерянный взгляд. Очевидно, он не мог решить, стоит ли ему атаковать безоружного человека. Но, в конце концов, его амбиции взяли верх, его лицо исказилось от ярости и, закричав, он поднял свой меч и атаковал Эрека.
        Эрек выжидал, оценивая силу брата, после чего уклонился с пути в последнюю секунду. Лезвие меча со свистом рассекло воздух над его ухом, когда брат промахнулся. Эрек был разочарован, осознав, что его брат на самом деле собирается убить его.
        Тем же движением, не пропуская удар, Эрек развернулся и локтем ударил Строма в тот участок на спине, который не был закрыт броней. Стром закричал, когда Эрек надавил на чувствительную точку прямо под почкой, и брат упал на колени, выронив меч.
        Эрек развернулся, ударил его по спине, отчего Стром упал лицом вниз, и встал у основания его шеи, прижимая лицо брата к грязи. Он был настроен решительнее, чем раньше, давая понять своему брату, что с него довольно.
        «Ты проиграл, брат»,  — сказал Эрек.  — «Эта шпора острее, чем лезвие твоего меча. Если ты пошевелишься на полдюйма, она перережет тебе все артерии в горле. Ты правда хочешь, чтобы наше сражение продолжалось?»
        Толпа замолчала, все присутствующие наблюдали за двумя братьями.
        Наконец, Стром, тяжело дыша, слегка покачал головой.
        «Тогда объяви об этом»,  — велел Эрек.  — «Сдавайся!»
        Стром лежал молча несколько минут, ни один человек не шевелился. Затем он, в конце концов, выкрикнул:
        «Я СДАЮСЬ!»
        Послышался громкий рев, и Эрек убрал ногу от горла брата. Стром, целый и невредимый, поднялся на ноги и умчался прочь, ни разу не обернувшись. Его лицо было покрыто грязью.
        Протрубили в рог, и толпа приветственно закричала.
        «А теперь двенадцать победителей!»
        Обернувшись, Эрек увидел победителей из двенадцати провинций, которые выстроились в ряд в знак уважения, ожидая своей очереди, чтобы сразиться с ним.
        Эрек знал, что это будет длинный день.

* * *

        Эрек сражался уже несколько часов, рыцари менялись один за другим. Его плечи налились усталостью, а глаза обжигал пот. К концу дня даже меч начал казаться ему тяжелым.
        Эрек сражался с одним победителем за раз, каждый из которых представлял другую провинцию, каждый был свирепым воином. Но, тем не менее, ни один из них не был для него соперником. Он одерживал победу над каждым из них сначала верхом, а затем и в рукопашном бою.
        Но чем больше он сражался, тем свирепее и опытнее становились воины, и тем большую усталость ощущал он сам. Это было настоящее испытание для королей  — победить, стать не только лучшим борцом, но также обладать наибольшей выносливостью, чтобы сразить двенадцать лучших воинов, которых могут предложить эти Острова. Одно дело одержать победу над соперником, когда это первое сражение, и совсем другое дело  — сразить его, когда это двенадцатый бой.
        Тем не менее, Эрек стойко продолжал сражаться. Он призвал на помощь все свои годы тренировки, сражений, долгих схваток с одним воином за другим, вспомнив все те дни, когда Серебро вступало в бои с большими силами, вынужденное противостоять даже не одной дюжине мужчин, а двум или трем дюжинам, и даже целой сотне в течение одного дня. Они сражались до тех пор, пока их руки не уставали настолько, что они не могли поднять меч, но все равно находили какой-то способ победить. Таким было обучение, которого требовал Король МакГил.
        Теперь же это пошло ему на пользу. Эрек призвал на помощь свое мастерство, свои инстинкты и, даже выбившись из сил, он сражался лучше, чем эти великие воины, лучшие воины королевства. Эрек затмил их всех своей ослепительной виртуозностью, он одерживал одну победу за другой. Звук рога знаменовал каждую победу, и толпа удовлетворенно кричала, очевидно, уверенная в том, что в лице своего нового Короля они получат величайшего воина из всех, кого могут предложить Острова.
        Когда Эрек одержал победу над одиннадцатым соперником ударом деревянной булавы по его ребрам, воин закричал и слуги протрубили в рог одиннадцатый раз. Толпа обезумела.
        Эрек стоял, тяжело дыша, опустив руку, чтобы помочь воину подняться.
        «Хороший бой»,  — сказал воин, человек в два раза больше Эрека.
        «Ты храбро сражался»,  — ответил Эрек.  — «Я сделаю тебя командиром одного из моих легионов».
        Воин пожал руку Эрека в знак уважения, после чего развернулся и ушел к своим людям, гордый и благородный в своем поражении.
        Толпа неистово закричала, когда Эрек повернулся к двенадцатому и последнему воину. Мужчина оседлал своего коня на дальней стороне арены и повернулся к Эреку. Толпа не переставала кричать, зная, что после этого боя у них появится Король.
        Эрек оседлал коня, тяжело дыша, выпив кружку воды, которую протянул ему один из оруженосцев, после чего вылил оставшуюся воду на голову. Затем Эрек поднял свой шлем и надел его на голову, вытирая пот с бровей. Он схватил новое копье.
        Эрек внимательно смотрел на рыцаря перед собой. Он был вдвое шире остальных, облаченный в медную броню с тремя черными полосками. У Эрека засосало под ложечкой от его вида. Эту маркировку носило небольшое племя  — альзакс  — в южной части Островов, племя сепаратистов, которое многие годы было занозой в боку его отца. Это были самые свирепые воины Островов, и один из них был Королем до отца Эрека. Именно представителя племени альзакс много лет назад сразил его отец, чтобы получить трон.
        «Я  — Бойер из альзакс!»  — крикнул рыцарь Эреку.  — «Сорок солнечных циклов назад твой отец отобрал трон у моего отца. Теперь я отомщу за отца и отниму у тебя трон. Приготовься преклонить колени перед новым Королем!»
        Голова Бойера была абсолютно лысой, у него была короткая, жесткая коричневая борода. Он прямо сидел на своем коне, на его лице был написан вызов, а сплюснутый нос свидетельствовал о том, что перед Эреком находится воин, участвовавший в боях.
        Эрек знал альзакс как свирепых, храбрых и хитрых воинов. Он не удивился тому, что он стал последним соперником, чемпионом победителей. Эрек знал, что будет нелегко и что этого противника не стоит недооценивать. Он ничего не станет принимать на веру.
        Эрек сконцентрировался и, когда протрубили в рог, они опустили забрала и поскакали навстречу друг к другу.
        Они атаковали друг друга, когда их копья встретились. Эрек удивился, почувствовав, что копье Бойера ударило его в грудь  — впервые за этот день. В ту же самую минуту копье Эрека ударило по груди соперника. Бойер сделал неожиданный поворот в последнюю секунду, и Эрек осознал, что соперник на самом деле лучше всех тех, с кем он сталкивался. Удар не был достаточно сильным для того, чтобы сбить Эрека с коня, но он покачнулся назад. Его уверенность пошатнулась.
        Бойер тоже удержался на своем коне, и они сделали очередной круг друг против друга под приветственные крики толпы. Бойер тоже казался удивленным тому, что Эрек ударил его, и они оба атаковали друг друга с новым уважением.
        В этот раз, когда они приблизились, Эрек уже лучше ощущал ритм Бойера. На самом деле, это была одна из сильных сторон Эрека  — умение оценить своего соперника и быстро приспособиться. В этот раз Эрек ждал до последней секунды, после чего немного опустил свое копье  — соперник не ожидал этого движения  — целясь в его грудную клетку.
        Это был идеальный удар, и Эреку удалось сбить Бойера с коня на бок. Он упал на землю, и его броня издала звон.
        Толпа дико заревела, когда Эрек, сделав круг, спешился и снял шлем.
        Бойер поднялся на ноги, его лицо приобрело пурпурный оттенок от ярости. Он бросил на Эрека смертельный взгляд, которого ему еще не приходилось видеть сегодня. Другие явно хотели одержать победу, но Бойер  — Эрек не мог этого не заметить  — хотел его убить.
        «Если ты  — настоящий мужчина»,  — прогремел Бойер достаточно громко, чтобы услышали остальные.  — «И ты стремишься стать Королем, давай сразимся настоящим оружием! Я требую настоящие мечи в бою! И я требую, чтобы опустили ворота!»
        Толпа ахнула от этих слов.
        Эрек посмотрел на медные ворота вокруг периметра поля боя  — это было единственное, что отделяло их от скал внизу. Он знал, что если опустить их, это будет означать одно  — сражение не на жизнь, а на смерть.
        «Ты требуешь смертельного поединка?»  — спросил Эрек.
        «Да!»  — прогремел Бойер.  — «Я требую его!»
        Толпа ахнула. Эрек колебался  — он не хотел убивать этого человека, но он не мог и отступить.
        Бойер крикнул ему:
        «Если ты не боишься!»
        Эрек вспыхнул.
        «Я не боюсь людей»,  — крикнул он.  — «И я не отказываюсь от вызова в бою. Если ты этого хочешь, тогда опусти ворота».
        Толпа ахнула, раздался звук рога и несколько слуг медленно повернули большие рукояти. Громкий стон наполнил воздух, когда медные ворота, окружающие арену, начали опускаться дюйм за дюймом. На арену ворвался ветер, и не осталось ничего, что могло бы помешать воинам упасть с обрыва навстречу смерти. Теперь не осталось места для ошибки. В детстве Эрек видел сражения с опущенными воротами и они всегда оканчивались смертью.
        Бойер, не теряя времени, выхватил из рук своего оруженосца настоящий меч и атаковал. Эрек схватил свой меч. Приблизившись к Эреку, Бойер замахнулся мечом на его голову. Это был смертельный удар, но Эрек поднял свой меч, чтобы отразить его. Повсюду полетели искры.
        Эрек развернулся, чтобы нанести свой удар, но Бойер отразил его. После чего соперник снова атаковал.
        Они наносили и отражали удары, защищаясь. Искры летели во все стороны, мечи рассекали воздух и звенели, когда они продолжали сыпать удар за ударом. Эрек был истощен после целого дня сражений, а Бойер был грозным соперником, который сражался так, словно от этого зависела его жизнь.
        Они оба не останавливались, толкая друга взад и вперед, приближаясь к обрыву, потом удаляясь от его, каждый из них кружил вокруг другого, пытаясь оттеснить соперника и получить преимущество.
        Наконец, Эрек нанес идеальный удар сбоку и выбил меч из руки Бойера. Тот моргнул, сбитый с толку, после чего бросился к мечу, чтобы поднять его, ныряя в грязь.
        Эрек встал над ним и поднял забрало.
        «Сдавайся!»  — сказал он, пока Бойер лежал распростертый.
        Но Бойер схватил пригоршню грязи, развернулся и, не успел Эрек этого заметить, как он бросил ее ему в лицо.
        Ослепленный Эрек закричал, подняв руки в глазам, испытывая жгучую боль. Он выронил свой меч. Бойер не стал колебаться. Он бросился вперед, толкая Эрека через всю арену, стараясь прижать его к земле.
        Толпа ахнула, когда Эрек упал на спину, а Бойер приземлился сверху. Голова Эрека висела над краем пропасти. Эрек повернулся и посмотрел вниз. Он знал, что если пошевелится на несколько дюймов, то упадет навстречу смерти.
        Подняв голову, он увидел Бойера со смертельным взглядом в глазах. Он опустил большие пальцы, чтобы выдавить Эреку глаза.
        Подняв руки, Эрек схватил Бойера за запястья, и ему показалось, что он схватил змей. Руки соперника были очень мускулистые, и Эреку понадобились все силы, чтобы просто отвести от себя кулаки Бойера.
        Застонав, они начали бороться, не уступая друг другу ни на дюйм. Эрек понимал, что он должен срочно что-то предпринять. Он знал, что он пересек переломный момент и если станет еще больше сопротивляться, то потеряет остаток сил.
        Эрек решил сделать храбрый, нелогичный шаг  — вместо того, чтобы попытаться наклониться вперед и убраться от края подальше, он упал назад.
        Когда Эрек перестал сопротивляться, весь вес Бойера перешел вперед. Эрек притянул соперника к себе, прямо вниз, и Бойер перевернулся через край обрыва. Его ноги перевернулись над головой, когда Эрек вцепился в его запястья. Эрек перекатился на живот, держась за руки Бойера, после чего развернулся и посмотрел вниз. Бойер болтался над краем обрыва, между ним и смертью был только захват Эрека. Толпа ахнула.
        Бойер стонал и вертелся.
        «Не отпускай»,  — умолял он.  — «Я умру, если ты это сделаешь».
        «Но именно ты хотел, чтобы ворота опустили»,  — напомнил ему Эрек.  — «Почему бы мне не обеспечить тебе такую же смерть, которую ты приготовил для меня?»
        Бойер смотрел на него и на его лице читалась паника, когда Эрек отпустил одну его руку. Бойер упал на несколько дюймов, поскольку теперь Эрек держал его только за одну руку.
        «Я сдаюсь тебе!»  — крикнул Бойер.  — «Я сдаюсь!»  — прогремел он.
        Толпа восторженно закричала, в то время как Эрек лежал на земле, удерживая Бойера и колеблясь.
        В конце концов, он решил спасти Бойера от смерти. Он протянул руку, схватил его за рубашку и вытащил на безопасную землю.
        Толпа кричала, не переставая, когда протрубили все двенадцать рогов. Они бросились к Эреку, окружив и обнимая его. Он стоял обессиленный, счастливый от того, что народ обнимает и любит его. Алистер бросилась вперед через толпу и он обнял девушку.
        Эрек победил. Наконец-то, он будет Королем.

        Глава двадцать девятая

        Гвендолин стояла в бывших покоях Тируса и смотрела на его бывший двор, на покачивающееся тело его сына Фалуса. Его повесили в центре города и десятки жителей Верхних Островов, которые не возражали против восстания, стояли внизу и смотрели на него, открыв рты. Гвен была рада тому, что они здесь. Она хотела, чтобы это послужило им всем посланием.
        Фалус был последним мятежным отпрыском семьи Тируса, последним человеком, которого Гвен казнила после того, как она собрала здесь, на Верхних Островах, всех выживших повстанцев. Глядя на покачивающееся тело, она осознала, что ей следовало собрать их всех здесь  — особенно Тируса  — уже давно. Гвен понимала, что она была молодым и наивным правителем, который слишком многим рискнул в надежде на мир. Слишком долгое время она давала Тирусу большое количество шансов выжить. Она попыталась любой ценой избежать конфликта, но, поступив так, она в конечном итоге вызвала еще больший конфликт. Ей следовало храбро и жестко вести себя с самого начала.
        Глядя на тело, которое покачивалось в холодном тумане и в черных облаках Верхних Островов, Гвендолин подумала о том, что еще несколько лун назад этот вид огорчил бы ее. Но сейчас, после того как Тор оставил ее, после того, как она родила ребенка, после того, как она выжила, будучи Королевой, что-то внутри нее закалилось, и теперь Гвен смотрела на покачивающееся тело без малейших эмоций. Неужели она теряет саму себя? В кого же она превращается?
        «Миледи?»  — произнес Кендрик, встав рядом с ней.
        Гвен повернулась к нему, отвлеченная от размышлений.
        «Следует ли нам спустить тело?»
        Гвен оглянулась и увидела, что все ее люди собрались в большом зале. После их храброй победы, после ее бесстрашных решений перед лицом бедствия, после того, как она спасла их от рук Ромулуса, все они теперь смотрели на нее как на великого правителя и на Королеву. Здесь были Кендрик, Абертоль, Штеффен, Элден, О’Коннор, Конвен  — все те храбрые мужчины, которые сражались вместе с ней, чтобы отвоевать это место. Среди них  — что согрело ее сердце  — находились Рис и Стара. Брат был ранен, но рана была несерьезной, и хотя еще совсем недавно его вид вызывал в ней гнев, теперь же Гвен радовалась тому, что Рис жив.
        Гвен повернулась к окну, осознавая, что все они ждут ее решения. Она смотрела на покачивающееся тело, последнее из тел, единственное, которое еще не сняли. Гвен с удовлетворением увидела, что во дворе опустили старый флаг Верхних Островов, а на его месте подняли новый флаг МакГилов. Теперь это была ее территория.
        «Нет»,  — ответила она холодным и решительным голосом.  — «Пусть висит до захода солнца. Пусть жители Верхних Островов знают, кто теперь правит этой землей».
        «Да, миледи»,  — сказал Кендрик.  — «А как насчет остальных солдат Тируса? У нас в плену находится около ста человек».
        Захватив острова, Гвен приказала своим людям систематически собрать всех солдат Верхних Островов, которые остались в живых, всех тех, кто был предан Тирусу. В этот раз она не даст им никаких шансов.
        Гвен повернулась лицом к брату. Ее тон был решительным.
        «Убейте их всех»,  — приказала она.
        Кендрик посмотрел на присутствующих в зале мужчин, которые смотрели на него с тревогой.
        «Миледи, разве это гуманно?»  — спросил Абертоль.
        Гвендолин бросила на него холодный и серьезный взгляд.
        «Гуманно?»  — переспросила она.  — «С их стороны было гуманным предавать нас и убивать наших людей?»
        Абертоль ничего не ответил.
        «Я пыталась быть гуманной. Много раз. Но мне преподали урок, что на войне нет места для гуманности. Хотела бы я, чтобы все было по-другому».
        Она повернулась к Кендрику.
        «В живых останутся только те, кто никогда не поднимал на нас меч. Жители Острова. У меня нет ни места, ни желания удерживать пленных. Кроме того, я им не доверяю. Убейте их всех сразу».
        «Да, миледи»,  — ответил Кендрик.
        Гвендолин внимательно смотрела на лица всех присутствующих, которые смотрели на нее с уважением. Она очень гордилась ими за то, чего им удалось достичь, за то, что все они выжили сегодня.
        «Я хочу, чтобы вы знали, как я вами горжусь»,  — произнесла Гвен.  — «Вы завоевали этот остров в славной битве. Вы бесстрашно сражались, и теперь у нас есть новый дом, благодаря всем вам. Вы встретились со смертью, но боролись несмотря ни на что».
        Мужчины кивнули в знак благодарности. Рис вышел вперед и опустил голову.
        «Моя Королева»,  — сказал он. По тону его голоса Гвен поняла, что он, наконец, обращается к ней как к Королеве, а не как к сестре.  — «Я должен извиниться за то, что начал все это. Я не извиняюсь за убийство Тируса, но прошу прощения за смерти наших людей».
        Гвен холодно посмотрела на брата.
        «Больше не пренебрегай моими приказами»,  — сказала она.
        Рис смиренно кивнул.
        «Да, миледи».
        Гвен видела, что он раскаивался, и выражение ее лица смягчилось.
        «Но я должна сказать, что ты не ошибся, убив Тируса»,  — признала она.  — «Он давно это заслужил. На самом деле, это я должна извиниться за то, что не убила его раньше».
        Рис посмотрел на сестру, кивнув в ответ с новым уважением и пониманием.
        Вдруг внизу послышались радостные крики и, выглянув в окно, Гвен увидела тысячи своих людей, которых она эвакуировала из Кольца. Они наполняли двор, входили в брошенные дома и таверны, выбирая места, где они будут жить.
        «Наши люди кажутся здесь счастливыми»,  — сказала Гвен.
        «Они счастливы, потому что выжили»,  — поправил ее Годфри.  — «Жизнь здесь лучше смерти».
        «Ты должна очень гордиться, сестра моя»,  — сказал Кендрик.  — «Ты спасла их».
        Кивнув, девушка вздохнула, у нее на сердце был камень, когда она думала обо всем том, что они оставили позади, обо всех нависших опасностях.
        «Это может быть новый дом для нас»,  — сказал Годфри.
        Гвен покачала головой.
        «Хотела бы я так думать»,  — ответила она.  — «Но мы находимся здесь в безопасности только до тех пор, пока стоит щит Аргона. Но если его чары рассеются, тогда все, что ты тут видишь, мимолетно. Тогда ничто в мире не остановит разрушение, которое за этим последует».
        «Но, разумеется, Ромулус будет довольствоваться тем, что у него есть»,  — возразил Годфри.  — «В конце концов, Кольцо теперь принадлежит ему. У него есть все, что он хочет».
        Гвендолин покачала головой, слишком хорошо зная Ромулуса.
        «Он никогда не хотел Кольцо»,  — сказала она.  — «Все, чего он хочет, все, чего они всегда хотели,  — это полное наше уничтожение. И он последует за нами на край земли, чтобы это получить».
        «А каковы шансы, что щит Аргона выдержит?»  — спросил Кендрик.
        «Только Аргон может сказать»,  — ответила Гвен.
        «Ты знаешь его лучше всех»,  — вмешался Рис.  — «Он очнется?»
        Гвендолин повернулась к нему.
        «Есть только один способ это выяснить»,  — сказала она, преисполнившись решимости отправиться к нему и узнать.

* * *

        Рис стоял вместе со Старой на самых высоких скалах Верхних Островов. Они поднялись сюда в тишине. Теперь, когда на Верхних Островах наступил мир, оставалось только заселиться и, возможно, ожидать вторжения. Воздух был наполнен покоем. Когда Стара попросила Риса прогуляться вместе с ней, он быстро согласился. Ему хотелось отвлечься от предстоящих событий, и  — он вынужден был признать  — в глубине души часть его хотела быть со Старой. Рис ненавидел себя за это, но не мог не признать, что это правда. Они через многое прошли вместе, и по-другому не могло быть.
        Но ни один из них с тех пор не произнес ни слова. Они поднимались сюда почти час и обоим стало очевидно, что это не романтическая прогулка, хотя им и было комфортно в компании друг друга. Это была прогулка размышлений и понимания.
        Осматриваясь по сторонам, Рис не мог не увидеть иронию в том, что тот же самый остров, на который он поднимался несколько лун назад, который тогда был переполнен летней щедростью, теперь находился во власти холодного, мрачного ветра, накрытый серым небом с чередующимися облаками. Рис удивлялся тому, как быстро может измениться жизнь. Может ли человек сохранить что-нибудь?
        Рис начать чувствовать себя неуютно в тяжелом молчании, но он не знал, что сказать девушке. Очевидно, Старе тоже нечего было ему сказать, и Рис не понимал, почему она все-таки позвала его на прогулку. Он пошел с ней, чтобы уйти подальше от всех смертей, что его окружали, чтобы освежить мысли.
        Когда они добрались до высочайшего плато скал, то, наконец, остановились возле небольшого озера, от которого сочился маленький ручей, уходящий вниз с горы.
        Рис растерянно наблюдал за Старой, которая опустилась на колени, засунула руку в свою сумку и извлекла оттуда большой черный цветок в форме чаши, с небольшой свечкой посредине. Он не понимал, что она делает.
        «Это свеча траура?»  — спросил Рис.
        Стара кивнула.
        «Я знаю, что наши отношения уже никогда не будут прежними»,  — тихо сказала она, в ее голосе слышалась грусть.  — «Я не поэтому пригласила тебя сюда. Я хотела, чтобы ты поднялся сюда, чтобы сказать тебе  — мне жаль того, что произошло с Селезе. Больше всего мне хотелось бы извиниться и перед ней тоже. Где бы она ни была».
        Рис опустил глаза от стыда, его глаза наполнились слезами.
        «Я никогда не желала ей ничего плохого»,  — сказала Стара.  — «Ты должен поверить мне. Мне нужно, чтобы ты мне поверил».
        Рис кивнул.
        «Я верю»,  — ответил он.  — «Я тоже никогда не хотел ничего плохого».
        Он вытер слезу со своей щеки.
        «Но я поступила эгоистично»,  — сказала Стара.  — «Пытаясь увести тебя. Мои действия были эгоистичны. Я совершила ошибку».
        Она вздохнула.
        «Говорят, что если зажечь здесь, в этом пруду, свечу траура и течение унесет ее вниз по ручью слез, то мертвые почувствуют утешение»,  — сказала девушка.  — «Именно поэтому я пригласила тебя сюда».
        Стара вынула два кремневых камня и зажгла свечу искрой. Она зажглась в центре черного цветка  — сверхъестественная, нереальная.
        Стара протянула цветок Рису.
        «Хочешь поставить его?»  — спросила она.
        Рис осторожно взял из ее рук цветок с горящей внутри свечой и их руки соприкоснулись. Затем он опустился на колени и аккуратно поставил цветок в небольшой пруд. Вода была ледяной.
        Рис стоял рядом со Старой, чтобы увидеть, как цветок поплывет по пруду. Но он не тронулся с места, поскольку в этом защищенном месте не было ветра.
        «Селезе»,  — сказал Рис, опустив голову.  — «Я люблю тебя. Пожалуйста, прости меня».
        «Пожалуйста, прости нас»,  — добавила Стара.
        Цветок начал плыть, немного удалившись, но течение по-прежнему не унесло его.
        «Я знаю, что мы никогда не будем вместе»,  — сказала Стара Рису.  — «Учитывая все то, что произошло. Но, по крайней мере, мы вместе можем скорбеть по Селезе».
        Она протянула руку и Рис взял ее. Они стояли бок о бок и смотрели на свечу, после чего опустили головы и закрыли глаза.
        Рис молился о благословении для Селезе и  — больше всего  — о прощении.
        Рис открыл глаза, когда вдруг поднялся ветер, и он с удивлением увидел, что цветок начал двигаться: он пересек пруд, пока его не подхватило течение.
        Рис был поражен, когда поток отнес цветок в Ручей Слез. Он спускался вниз к горам.
        Рис повернулся и увидел, как вода понесла цветок к подножию горы, пока он, в конце концов, не скрылся из виду.
        Обернувшись, он посмотрел на Стару, которая смотрела на него. Они продолжали держаться за руки и, по какой-то причине, несмотря на их усилия, казалось, они не могли друг друга отпустить.

* * *

        Гвендолин быстро шла через двор своего нового королевства в окружении нескольких своих людей. Она прошла через древние каменные ворота и пошла по извилистой каменистой тропе, укрываясь от ветра и дождя. Но она не остановится ни перед чем. Гвен была решительно настроена найти Аргона и снова увидеть, сможет ли она его разбудить.
        Наконец, тропа привела ее к небольшому холму и, подняв голову вверх, Гвен успокоилась, увидев Ралибара. Он, в конце концов, вернулся, принес вялое тело Аргона и с тех пор охранял его.
        Гвендолин добралась до вершины плато, где холодный ветер хлестал ее по лицу, и посмотрела на Ралибара. Он сидел, вытянув крылья, охраняя тело Аргона, который лежал у его ног и не шевелился.
        Гвендолин заглянула в выразительные глаза дракона.
        «Где ты был, друг мой?»  — спросила она.  — «Мы могли бы использовать твою силу в открытом море».
        Ралибар заурчал, осторожно взмахнул крыльями и пошевелил носом вверх и вниз. Гвен чувствовала, что он пребывает в одной из своих эмоциональных бурь. Она знала, что он из-за чего-то переживает, но не понимала, что он пытается ей сказать.
        «Ты останешься, друг мой?»  — спросила Гвен.  — «Или снова нас покинешь?»
        Ралибар опустил голову и потерся носом о ее протянутую руку, медленно моргая и производя странное урчание. Гвен никогда не понимала его и знала, что никогда не поймет. Она никогда не знала, когда он может исчезнуть, а когда может прилететь на помощь, несмотря на то, как они оба сблизились. Гвен пришла к выводу, что поступки драконов непостижимы для нее.
        Она погладила чешую Ралибара, его длинный нос и он впервые показался довольным. Но в следующую минуту дракон удивил девушку, внезапно взмахнув своими огромными крыльями, закричав и поднявшись в воздух, едва не задев ее большими когтями.
        Гвен обернулась и посмотрела на то, как он улетает на горизонте. Она спрашивала себя, куда он летит и вернется ли. Ралибар представлял для нее большую загадку, чем когда-либо.
        Гвендолин обратила свое внимание на вялое тело Аргона. Она опустилась на колени рядом с ним и погладила его по лицу, неподвластному времени. Оно было застывшим и холодным на ощупь.
        «Аргон»,  — сказала она.  — «Ты меня слышишь?»
        Он не пошевелился.
        Гвендолин обернулась, увидела своих людей, которые стояли позади нее, и подняла руку. Она чувствовала, что Аргону нужно побыть с ней наедине.
        «Пожалуйста»,  — произнесла девушка.  — «Оставьте нас».
        Ее люди подчинились и вскоре Гвен осталась на плато одна, преклонив колени возле Аргона, под звуки завывающего ветра. Она протянула руку и сняла его капюшон, рассматривая лицо друида.
        «Пожалуйста, Аргон»,  — попросила Гвен.  — «Вернись ко мне».
        По-прежнему никакого ответа.
        Гвендолин почувствовала, как по ее щеке побежала слеза. Ее охватило ощущение обреченности, она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, как здесь, в этом чужом месте.
        «Ты нужен мне, Аргон»,  — умоляла девушка.  — «Сейчас больше, чем когда-либо».
        Последовала продолжительная тишина, в то время как холодные порывы ветра обжигали ее щеки, после чего, наконец, дождь прекратился. В эту минуту Гвен опустила глаза и с облегчением увидела, что веки Аргона затрепетали.
        После чего он медленно открыл глаза.
        Сердце Гвен подпрыгнуло, когда Аргон посмотрел на нее. Его глаза излучали такую энергию, что она едва не отвела взгляд. Гвен удивленно смотрела на друида.
        «Аргон»,  — сказала она, рассмеявшись с облегчением. Она была счастлива из-за того, что он жив.
        Девушка нагнулась и сжала его ладонь двумя руками.
        «Ты в порядке?»  — спросила она.
        Друид осторожно кивнул.
        «Где ты был, Аргон? Ты здесь, со мной?»
        «Частично»,  — ответил он.
        Гвен чувствовала, что их время вместе ограниченно, что она снова может его потерять. Она ощутила жгучее желание получить ответы на свои вопросы.
        «Аргон, твой щит»,  — сказала девушка.  — «Ты должен сказать мне  — он выдержит? Пожалуйста. Он выдержит?»
        Наступила долгая тишина  — настолько долгая, что Гвен подозревала, Аргон никогда не ответит.
        Но затем Аргон, наконец, слегка покачал головой.
        Сердце Гвен ушло в пятки.
        «Нет»,  — объявил он.  — «Уже сейчас он уничтожен».
        У Гвен защемило сердце, когда она задумалась о последствиях. Это означает, что все будет уничтожено: этот остров, эти люди  — все. Вся ее жизнь, все те, кого она любила.
        Ей стало трудно дышать, у нее затряслись руки.
        «Есть ли какой-то способ восстановить его?»  — спросила Гвен.  — «Какой-нибудь способ защитить это место?»
        Аргон едва заметно покачал головой.
        «Мой Щит и Кольцо  — уничтожены навсегда».
        У Гвен кровь в жилах застыла. Она не знала, что сказать.
        «Уже сейчас драконы Ромулуса приближаются»,  — добавил Аргон.  — «И его миллионная армия».
        Сердце Гвен бешено заколотилось, ее руки похолодели.
        «Как мы можем их остановить?»  — спросила она.
        Друид покачал головой.
        «Вы не можете»,  — ответил он.  — «Скоро, очень скоро этот остров будет уничтожен».
        Из глаз Гвен брызнули слезы.
        «А как же Торгрин?»  — спросила девушка между рыданиями.  — «Он вернется к нам? Он спасет нас»?
        Аргон долго ждал, после чего, наконец, покачал головой.
        «Мне жаль»,  — произнес он.  — «У него своя собственная судьба».
        Гвендолин по-прежнему плакала, вытирая слезы, не в силах справиться с собой.
        «А что насчет моего ребенка?»  — спросила она.  — «Как же Гувейн?»
        Аргон хранил молчание, его лицо ничего не выражало, после чего он закрыл глаза. Сердце Гвен неистово колотилось, она думала, что потеряла его.
        «Аргон»,  — умоляла девушка, сжимая его руку.  — «Ответь мне. Пожалуйста. Я умоляю тебя».
        Аргон снова открыл глаза и посмотрел прямо на нее.
        «Ты сделала выбор»,  — ответил он.  — «В Преисподней. Мне жаль. Но пришло время выполнять клятву».
        Гвен зарыдала, не в силах сдержаться.
        «Ты была удивительной Королевой»,  — сказал друид.  — «Твои люди прожили дольше, чем им было предписано судьбой. Но даже для лучших королев приходит конец. Ты не можешь убежать от своей судьбы».
        Наконец, Гвендолин, чувствуя себя опустошенной, успокоилась.
        «Значит, нам ничего не остается кроме как подготовиться к смерти?»  — в отчаянии спросила она.
        Аргон долго молчал, после чего, в конце концов, кивнул.
        «Мне жаль»,  — сказал он.  — «Но иногда это все, что у нас есть».

        Глава тридцатая

        Луанда стояла на корабле Ромулуса недалеко от него, глядя на его спину, в то время как он смотрел на море, уперев руки в бока и победоносно улыбаясь. Луанда услышала непрерывный крик и, подняв голову вверх, увидела на горизонте войско драконов, которые возглавляли путь, исчезая, когда направлялись на север в сторону Верхних Островов, чтобы уничтожить ее сестру и всех ее людей.
        Ромулус то и дело смеялся, возглавляя свой флот кораблей, которых были тысячи. Они накрывали море подобно стае рыб, уплывая от Кольца в сторону Верхних Островов. Глядя на горизонт, Луанда знала, что она должна испытывать удовлетворение. Наконец, она получит то, что хочет. Кольцо разрушено, она отомстила за Бронсона, за свою ссылку из королевского двора, за то, что с ней никогда не обращались так, как она того заслуживала, за то, что ее обошли в пользу младшей сестры. Она сама отомстила всем тем, кто в ней сомневался, кто сбрасывал ее со счетов как кого-то бессмысленного.
        Но Луанда удивилась, осознав, что она не чувствует себя победительницей. Она даже не чувствовала удовлетворения. Вместо этого, глядя на разворачивающиеся на ее глазах события, девушка чувствовала себя опустошенной, ее переполняло глубокое раскаяние. Теперь, когда ее планы воплотились в жизнь, она не могла не признать, что часть ее все еще любила свой народ, все еще хотела быть любимой и признанной им. Луанда хотела, чтобы они жили, чтобы все было, как прежде.
        Луанда думала, что все эти разрушения сделают ее очень счастливой. Но теперь, когда ничего не осталось, она по какой-то причине, грустила. Она не знала, почему. Возможно, с уничтожением ее народа и земли не осталось ничего, что напоминало бы о ее времени на земле. В мире не осталось ничего привычного. Теперь были только Ромулус и его Империя, а также эти ужасные создания.
        Пока Луанда смотрела на широкую спину Ромулуса с налитыми мышцами, на командира в расцвете его сил, готового завоевать каждый дюйм земли, ее переполняла огромная ненависть к нему. Именно его следует винить во всем. Луанде было ненавистно то, как он с ней обращался, словно она была его собственностью. Она ненавидела то, какой раболепной он заставил ее стать. Она все в нем презирала.
        Все солдаты Ромулуса на палубе были встревожены, пока Ромулус стоял один на носу корабля, спиной ко всем. Луанда, единственная, кому было разрешено находиться рядом с ним, стояла всего в десяти футах. Она оглянулась в последний раз, чтобы убедиться в том, что никто не смотрит, после чего незаметно сжала рукоять кинжала, который прятала на поясе. Луанда сжала ее так сильно, что костяшки ее пальцев побелели. В эту минуту она представляла, что душит Ромулуса.
        Луанда сделала шаг вперед, к незащищенной спине Ромулуса. Холодный порыв ветра и морские брызги ударили ее по лицу.
        Затем второй шаг.
        И третий.
        Луанда не могла исправить содеянное, не могла изменить того, что уже натворила  — ошибки уже допущены. Она не могла вернуть свою родину, не могла восстановить Щит.
        Но было кое-что, что она еще может сделать, пришло время для последнего акта искупления, прежде чем она умрет. Луанда может убить варвара. По крайней мере, она отомстит за себя и за всех людей. Если ничего другого в жизни у нее не оставалось, то, по крайней мере, есть это.
        Луанда крепче сжала кинжал, вынув его и сделав следующий шаг. Она находилась всего в двух шагах, в нескольких секундах от того, чтобы убить этого монстра. Девушка знала, что ее саму сразу же схватят и убьют, но ее это больше не волновало  — в случае, если она добьется успеха.
        Ромулус стоял спиной к ней  — такой самодовольный, такой высокомерный. Он недооценивал ее, как и все они. Он видел в ней свою собственность, которую не нужно бояться. Луанду недооценивали всю ее жизнь. Теперь она была решительно настроена его  — и всех мужчин в своей жизни  — заплатить за это. После одного удара кинжала ее жизнь будет наполнена удовлетворением.
        Луанда сделала последний шаг, высоко подняла кинжал и представила чувство удовлетворения, когда лезвие ее кинжала вонзится в его плоть и навсегда положит конец жизни этого существа. Она уже видела, как это происходит, видела, как он замертво падает на колени лицом вниз.
        Луанда изо всех сил погрузила кинжал вниз, но произошло нечто очень странное. Кинжал вдруг остановился, когда его кончик ударил Ромулуса по спине. Ей показалось, что она ударила по стали, поскольку оружие не смогло пробить его кожу. Кинжал повис в воздухе и, как бы сильно Луанда ни старалась надавить на него, у нее ничего не получалось. Казалось, что Ромулуса защищает волшебный щит.
        Ромулус медленно и спокойно обернулся с улыбкой на губах. Он смотрел на нее, качая головой и держа клинок в воздухе. Луанда смотрела на кинжал, не понимая, что происходит.
        Ромулус качал головой.
        «Это была хорошая попытка»,  — сказал он.  — «И в любое другое время ты бы меня убила. Но, видишь ли»,  — Ромулус приблизился к ней, обдав ее острым дыханием.  — «Пока не закончится эта луна, я неуязвим  — для любого человека, для любого кинжала, для всего на земле. Включая тебя и твой клинок».
        Ромулус откинул голову назад и расхохотался, после чего протянул руку и спокойно взял кинжал из руки девушки. Луанда была не в силах его остановить. Он высоко поднял кинжал, а затем вдруг сделал шаг вперед и вонзил его ей в сердце.
        Луанда ахнула, почувствовав, как холодный металл вошел в ее сердце. Она почувствовала, как остановилось ее сердце, как ее жизнь и воздух покидают тело, как ее тело обмякло и онемело, почувствовала, что в последний раз упала на деревянную палубу. Она осознала, что ничто в мире не остановит Ромулуса. Ничто.
        Последние мысли Луанды до того, как жизнь покинула ее, как ни странно, были о ее отце.
        «Отец»,  — думала девушка.  — «Я никогда не хотела разочаровывать тебя. Прости меня».

        Глава тридцать первая

        Торгрин падал вниз, крича и размахивая руками, ощущая, как холодный воздух проносится мимо него на головокружительной скорости, пока он приближался к морю и расположенным внизу скалам. Он падал сотню футов, чувствуя, как перед его глазами пролетает вся жизнь. Тор знал, что через несколько минут он приземлится замертво и с ним будет покончено  — здесь, на этих скалах, в этом море, так близко от своей матери. Здесь, в Земле Друидов, в земле мечты. Он спрашивал себя, как это возможно, что он всю жизнь стремился к чему-то только для того, чтобы оно выскользнуло у него из рук.
        По какой-то причине Тор потерпел поражение. Он стал величайшим воином на поле боя, но не смог овладеть глубинами своей собственной души. Единственный соперник в мире, которого он не смог сразить,  — это он сам.
        Тор потерпел поражение от самого себя. Что это значит? Он пытался понять, пока летел с молниеносной скоростью. Для него это означало, что должна быть какая-то часть его, которая была сильнее другой части. Часть, которую он не мог сразить сам. Часть, которая была настолько сильной, что могла преодолеть все. Это была огромная сила внутри него.
        Тора внезапно осенило: та великая сила, будучи даже разрушительной, все же была частью его самого. Это сила, которую можно обуздать. А это означает, что он может найти темную часть себя и навсегда ее обуздать. Энергия есть энергия, ее просто нужно перенаправить. Возможно, он сможет добиться того, чтобы эта часть работала на него, а не против него. Если Тор сможет использовать эту силу, чтобы побороть себя, может быть, таким образом он себя спасет.
        Тор закрыл глаза, продолжая падать, и попытался призвать свою внутреннюю силу, силу своего разума. Он осознал, что всю свою жизнь он слишком часто полагался на свою физическую сторону. Он начал осознавать, что его разум не менее сильный, чем тело  — если не больше. Тор мог бы использовать свой разум, чтобы делать удивительные, чудесные вещи, неподвластные его телу.
        Торгрин сосредоточился и в эту минуту использовал силу своего разума, чтобы замедлить мир, замедлить саму материю воздуха.
        Торгрин почувствовал, как мир сначала замедлился, после чего остановился. Он почувствовал, что сам плывет в воздухе, застыв в структуре времени и пространства. Часть его создавала время и пространство. Тор ощущал бесконечную силу внутри себя, силу, которая не была отделена от вселенной. Он попал в бесконечный поток энергии, проходящей через вселенную, чему часто его учил Аргон, и почувствовал, что находится прямо в ее центре.
        Тор широко раскинул руки, подняв ладони вверх, и ощутил покалывание в кончиках пальцев и в ладонях через саму материю неба. Ему казалось, что они объяты огнем и горят энергией.
        Тор продвинулся глубже, пока не достиг того места в своем разуме, где не увидел разделения между собой и вселенной, между энергией, поступающей ему из вселенной, и выходящей энергией. Он начал видеть, что может контролировать ее. Тор мог контролировать окружающую среду. Кроме того, он также мог создавать вокруг себя что угодно. Тор видел, что он может создавать обстоятельства, что его разум и энергия более могущественные, чем то проявление, в котором он находится.
        Тор приказал самому себе, части самого себя, которую он не мог контролировать, самой темной своей части прекратить проявление этих обстоятельств, изменить все вокруг него. И в процессе он заставил себя больше не сопротивляться, а позволить вселенной быть тем, чем она является, позволить себе быть тем, кто он есть. Как только Тор ощутил полное принятие вселенной, полное принятие самого себя, в эту минуту на него снизошел глубокий покой, подобно которому он никогда не испытывал.
        Тор медленно открыл глаза и, еще до того как что-нибудь увидеть, понял, что вселенная вокруг него изменилась. Он уберег себя от падения и вместо этого теперь осторожно плыл вверх, все выше и выше, перевернувшись в вертикальное положение, все быстрее и быстрее, пока не добрался до вершины скал. Он осторожно опустился и встал возле замка своей матери.
        Больше не было никакой опасности, никакого страха. Он добрался до самых глубин и поднялся над ними. Теперь Тор был здесь, один, перед входом в замок своей матери. Он прошел через мост, который ему никогда не удавалось пересечь в своих снах. Наконец, ему удалось оказаться на другой стороне.
        Тор рассматривал замок с благоговением. Перед ним находились две огромные арочные золотые двери в пять раз выше него самого и в пять раз шире. Они сверкали так ярко, что едва не ослепили его. Обе большие рукояти были вырезаны в форме сокола.
        Тор интуитивно почувствовал, что если схватится за эти рукояти и попытается открыть двери, ни к чему хорошему это не приведет. Он знал, что это волшебные двери, самые могущественные двери в мире. Единственный способ войти  — если двери сами откроются для него.
        Тор ждал, пока двери откроются, но ничего не происходило.
        «Я требую, чтобы меня впустили!»  — прогремел он.
        «Ты не достоин входить сюда»,  — ответил мрачный мужской голос.
        Тор решил не отступать.
        «Я достоин!»  — крикнул он в ответ, впервые в жизни считая себя таковым.
        «И почему же ты достоин?»  — спросил голос.
        «Я Торгрин. Сын своей матери, Королевы Земли Друидов. Сын Андроникуса, Короля Империи. Я здесь. Я и никто другой. Я достоин не из-за своих сил и не из-за своего мастерства. Я достоин из-за того, кто я есть. Я заслуживаю того, чтобы меня впустили в замок. По той простой причине, кто я есть».
        Тор почувствовал, как все его тело завибрировало, когда он произносил эти слова. Он почувствовал, что, наконец, добрался до самой глубокой истины этого обучения  — принятия самого себя.
        Тор начал видеть, что все проявления вселенной были результатом того, что он чувствует в отношении себя самого. Все темные силы были реальными, но они также являются частичками его самого, которые он должен был преодолеть. Самым глубоким, самым сильным противником было преодоление того, как он воспринимал самого себя.
        Теперь Тор осознавал, что всю свою жизнь он считал себя недостойным. До сих пор считал. Когда он это отпустил, когда целиком и полностью принял себя  — просто тем, кто он есть  — тогда все двери вселенной открылись для него. Это был последний шаг в покорении самого себя.
        Тор ощутил глубокий покой, осознав все это, приняв себя.
        Он медленно открыл глаза и, подняв голову, увидел, что двери засияли еще ярче, чем прежде, и они постепенно открывались все шире и шире. Это был самый прекрасный звук в мире, когда засовы открылись без усилий. Его затопил золотой свет, излучающийся из замка, всеохватывающий и такой теплый и сильный, какого Тор не мог себе представить.
        Он сделал первый шаг. Затем еще один.
        Ему становилось все теплее и теплее. Тор знал, что всего через несколько шагов он окажется внутри замка, вместе со своей матерью. Наконец, судьба настигла его. Всего несколько шагов и все будет открыто. И его жизнь никогда уже не будет прежней.

        Глава тридцать вторая

        Алистер летела над Кольцом, но не знала, почему. У нее не было ни крыльев, ни дракона, но, тем не менее, она парила над своей родиной, глядя на нее сверху вниз.
        Девушка была сбита с толку. На месте летней щедрости, которое она покинула, на месте плодородных полей и бесконечных садов, к которым она привыкла, теперь была выжженная земля, разрушенная дыханием дракона. Ничего не осталось  — ни одного города, ни одной деревни, даже шлема. Все сооружения до единого превратились в пепел.
        Деревья, некогда такие пышные, древние, превратились в сожженные пни. Не осталось никаких зданий, чтобы отметить пейзаж. Не осталось ничего, кроме пустоши и разрушений.
        Алистер была в ужасе. Она низко летела над всем Кольцом, перелетев через Каньон, через великое пересечение. Внизу она увидела Ромулуса, возглавляющего миллионную армию, растянувшуюся насколько хватало взгляда. Теперь Империя захватила ее родину.
        Алистер знала, что ее родина, а вместе с ней и Щит, уничтожены навсегда. Кольцо захвачено и теперь стало собственностью Империи. Ничто никогда не будет прежним.
        Алистер моргнула и оказалась возле замка своей матери, спиной к нему и лицом к большому мосту, который тянулся на многие мили к материку. Это был длинный извилистый путь, по которому шел одинокий человек. Когда он приблизился, девушка узнала в нем своего брата Торгрина, который прибыл сюда для того, чтобы встретиться с их матерью.
        Тор поднял глаза на Алистер, и девушка испытала огромное облегчение, увидев своего брата, последнего живого человека в мире разрушения. Ей казалось, что через несколько минут она встретится с их матерью, и они впервые окажутся вместе втроем.
        Тор подошел ближе и улыбнулся, протянув сестре руку. В ответ Алистер протянула свою руку.
        Вдруг мост под ним рухнул и Тор упал навстречу скалам и морю внизу.
        Алистер беспомощно смотрела вниз, ее сердце разбивалось на осколки. Не думая, девушка нырнула вниз, через скалы, чтобы спасти брата.
        «Торгрин!»  — крикнула она.
        Алистер оказалась не в море, а на совершенно другой земле, на вершине плато, глядя сверху на тысяч людей Южных Островов. Обернувшись, она увидела Эрека, который держал ее за руку. На них был свадебный наряд, роскошные шелковые накидки.
        Но с Эреком что-то было не в порядке. Когда он улыбнулся, из его рта полилась кровь, после чего он упал лицом с края обрыва, широко раскинув руки по бокам, в то время как его люди попытались схватить его. Алистер подняла руки, перепачканные кровью, и оказалась одна, в то время как ее жених, мертвый, падал к массам внизу.
        «Эрек!»  — закричала она.
        Алистер проснулась от собственного крика, тяжело дыша и осматриваясь по сторонам в предрассветном часе своих покоев. Она вытерла пот со лба и спрыгнула с кровати, осматривая свои руки в поисках крови.
        Но они были чистые.
        Сбитая с толку, Алистер пыталась отдышаться, прохаживаясь по комнате, потирая лицо, пытаясь понять, где она находится. Ей понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать, что это был всего лишь сон. Она в безопасности. Эрек и Тор тоже в безопасности. Она не в Кольце, а здесь, в Верхних Островах.
        Алистер учащенно дышала. Это был самый ужасный сон из всех, что она когда-либо видела. Он казался не столько сном, сколько посланием, неким вариантом будущего, которое выглядело очень мрачным.
        Алистер пыталась прогнать этот сон, измеряя шагами свои покои. Что может означать такой сон? Девушка старалась успокоить себя тем, что это всего лишь ночная паника, но в глубине души она не могла избавиться от ощущение, что за этим кроется нечто большее. Неужели ее родина на самом деле разрушена? Неужели ее брат скоро умрет?
        А ее жених?
        Разумеется, такая трагедия не может случиться с ней сразу. Конечно же, все это ничего не значит.
        Алистер прошла по комнате и несколько раз ополоснула лицо холодной водой. Она подошла к открытому окну, в которое залетал нежный ветерок, и посмотрела на Верхние Острова в предрассветный час. Это по-прежнему была самая прекрасная картина из всех, что она когда-либо видела. Ароматы цветущих апельсинов пробуждали ее, а влажный воздух успокаивал. Алистер еще никогда не дышала таким чистым воздухом.
        Алистер окинула взглядом идеальный пейзаж, увидела, что все люди уже поднялись и готовятся к большой свадьбе, и почувствовала уверенность в том, что в таком месте несомненно ничего плохого с ними не может случиться.
        Алистер вздохнула, покачала головой и отругала себя. Она убеждала себя в том, что это всего лишь ночные фантазии.

* * *

        Первое утреннее солнце поднялось в небе, а Алистер уже сидела в своих брачных покоях в окружении дюжины хихикающих служанок, которые были рады помочь ей с приготовлениями. Когда одна из них поправила последние штрихи на ее платье, Алистер сделала шаг вперед, и служанки выдвинули перед ней больше полированное зеркало. Девушка стояла перед ним с колотящимся от волнения сердцем и смотрела на свое отражение.
        Алистер ахнула. Она еще никогда не выглядела так поразительно. На ней было самое прекрасное платье из всех, кто она когда-либо видела  — белое, кружевное, закрытое от шеи до стоп, с вуалью, которая подходила к длинным белым перчаткам. Алистер никогда не считала себя красивой, несмотря на то, как на нее реагировали мужчины, но теперь, видя себя в этом платье, она ощущала себя красавицей.
        «Это платье я надевала на свою свадьбу»,  — сказала мать Эрека, улыбнувшись. Она подошла к Алистер и положила руку ей на плечо.  — «На тебе оно еще прекраснее. Именно так его и следует носить».
        Мать Эрека обняла девушку, и Алистер никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Она не могла дождаться церемонии.
        Королева повела ее к двери и, открыв ее, указала на медную дорожку.
        «Эта тропа приведет тебя в покои твоего жениха»,  — сказала она.  — «Иди к нему. Он ждет тебя. Он поведет тебя на церемонию».
        Тронутая Алистер повернулась к ней.
        «Я не знаю, как Вас благодарить»,  — сказала она, испытывая такую большую благодарность, которую не могла выразить словами.
        Мать Эрека обняла девушку.
        «Мне повезло, что у меня такая дочь, как ты».
        Алистер повернулась к медной дорожке в одиночестве, медленно направляясь к красивому, небольшому мраморному помещению с аркой, с колоннами по бокам, в которых, как она знала, ее ждал Эрек.
        Когда Алистер подошла к входу, она заглянула внутрь и увидела Эрека, который выглядел по-королевски, облаченный в светлую кольчугу, накрытую белой шелковой накидкой, с золотой короной на голове. Он нервно ходил по комнате, очевидно, ожидая ее. Алистер была уверена в том, что он взволнован, учитывая, сколько времени ей понадобилось для того, чтобы одеться.
        Она хотела броситься к нему, но затем решила удивить Эрека. Ей хотелось увидеть выражение его лица, когда она войдет в комнату.
        «Милорд!»  — игриво позвала Алистер, прячась за колонной.  — «Закрой глаза и сосчитай до пяти! Я хочу удивить тебя!»
        Эрек рассмеялся.
        «Для тебя  — что угодно»,  — ответил он.  — «Я могу считать достаточно быстро!»
        Алистер слышала волнение в его голосе, присущее маленькому мальчику.
        «Медленно, любовь моя!»  — воскликнула она.
        «Один»,  — медленно выкрикнул Эрек.  — «Два… Три…»
        Алистер в последний раз поправила вуаль, после чего начала идти по комнате.
        «Четыре!»  — крикнул Эрек.
        Алистер вошла и посмотрела на Эрека, который широко улыбался с закрытыми глазами, и вдруг улыбка исчезла с лица девушки. Она увидела нечто, чего не смогла понять  — словно что-то из ее кошмара. Из дальней стороны открытых покоев на полной скорости побежал одинокий человек с мечом в руке. Убийца.
        Он побежал прямо к спине Эрека, но Эрек стоял с закрытыми глазами и улыбался, не подозревая о том, что его ждет.
        Все происходило слишком быстро, и Алистер была потрясена. Она не была готова к тому, что увидела, и не могла найти слов, чтобы предупредить возлюбленного. Слова застряли у нее в пересохшем горло.
        «Эрек!»  — наконец, удалось выкрикнуть охваченной паникой Алистер как раз тогда, когда убийца подобрался к нему.
        Эрек вдруг открыл глаза и посмотрел на девушку с тревогой на лице.
        Но было слишком поздно. Человек  — в котором Алистер узнала Бойера, воина плени альзак, того самого, которого Эрек сразил во время состязания  — уже подбежал к Эреку. Он поднял меч позади него и, издав гортанный звук, опустил его, вонзив оружие в спину Эрека.
        Эрек закричал, и Алистер закричала еще громче. Он упал на колени, из его рта и спины хлынула кровь. Бойер оставил меч в спине Эрека, после чего развернулся и убежал так же быстро, как и появился.
        «Любовь моя!»  — крикнул Эрек, протянув руку к Алистер после того, как упал.
        «НЕТ!»  — закричала девушка, теряя все ощущения самой себя, словно она видела перед собой чей-то кошмар.
        Алистер подбежала к Эреку и упала рядом с возлюбленным, прижимая его к себе, а его кровь залила все ее платье.
        «Алистер, любовь моя»,  — произнес Эрек слабым голосом.
        Она чувствовала, что он умирает в ее руках, что его жизнь ускользает. Она плакала, и комнату наполняли душераздирающие крики, поднимающиеся к небесам. Алистер знала, что уже слишком поздно. Она чувствовала, что это ее вина  — она отвлекла его своей глупой игрой. Эрек непременно увидел бы приближающегося человека, если бы не закрыл глаза, ожидая ее. Алистер ненароком помогла убить человека, ради которого готова была умереть сама, человека, которого она любила больше всех в этом мире.
        Наступил день ее свадьбы, а мужчина, любовь всей ее жизни, был мертв.

        Глава тридцать третья

        Гвендолин стояла на верхних парапетах форта Тируса, глядя на горизонт и всматриваясь в море уже несколько часов. Выражение ее лица было мрачным. Она держала в руках Гувейна, а в это время в ее голове гремели слова Аргона. Неужели все сказанное Аргоном правда? Или же это всего лишь слова умирающего человека, находящегося в бреду?
        Гвен хотела верить в последнее, но не могла избавиться от страха, что его слова правдивы.
        Глядя на горизонт и ожидая, пока холодный ветер бил ее по лицу, Гвен испытывала дурное предчувствие, что ее время на земле исчерпано. Сейчас она чувствовала неизбежность, словно они оказались в месте последнего упокоения на этих скалистых изолированных островах. Больше всего на свете Гвен хотела, чтобы Тор был здесь, чтобы он вернулся и был рядом с ней. Ей казалось, что с ним она может выдержать что угодно.
        Но Гвен знала, что он не вернется. Она молилась о его безопасности, о том, чтобы с Тором все было в порядке, где бы он ни находился, чтобы он помнил о ней и о Гувейне.
        Когда Гвен моргнула, глядя на облака, вдруг на далеком горизонте что-то показалось. Сначала это видение было слабым  — движение в темных облаках. Затем она увидела одну пару крыльев, затем еще одну. В небе показалось дракон. А за ним второй.
        И третий.
        Сердце Гвен ушло в пятки, когда ее наихудшие кошмары стали явью: войско драконов наполнило далекий горизонт. Они сердито кричали, размахивая огромными крыльями. Гвен знала, что к ним приближается смерть.
        «Звоните в колокола»,  — спокойно велела Гвен Штеффену, который терпеливо ждал поблизости.
        Штеффен развернулся и побежал выполнять ее приказ. Вверх и вниз по парапетам зазвонили в колокола, предупреждая ее людей. Внизу поднялись крики, когда люди начали бежать в укрытия: в пещеры, в подземные переходы, как их подготовила Гвен  — куда угодно, чтобы скрыться от дыхания дракона.
        В глубине души Гвен знала, что это напрасные усилия. Никто не сможет убежать от гнева дракона, не говоря уже о гневе целого войска. Она знала, что те, кого упустят драконы, будут убиты людьми Ромулуса.
        Несколько минут спустя Гвендолин увидела, что океан почернел. Это были черные корабли Империи, которые растянулись, насколько хватало взгляда. Это был целый мир кораблей  — она и не знала, что такое их количество может существовать в мире. Гвен поражалась тому, что все они хотят спуститься к такому маленькому острову, что все они идут только за ней.
        Вдруг над головой, очень близко, Гвен услышала пронзительный крик. Подняв голову вверх, она приготовилась к худшему, но была потрясена, увидев Ралибара. Он появился откуда-то из острова, крича и размахивая крыльями, расправив когти. Гвен думала, что он улетит прочь, подальше от надвигающегося на них разрушения, что он спасет себя.
        Но, к ее удивлению, Ралибар летел один, прямо над ее головой, навстречу приближающейся армии. Он храбро летел изо всех сил и не стал медлить перед столкновением с ними. Сердце Гвен защемило от храбрости Ралибара. Он знал, что встретится со смертью, но не дрогнул перед битвой. Этот одинокий дракон  — такой гордый, такой благородный  — летел вперед, чтобы пожертвовать собственной жизнью, чтобы умереть в сражении, защищая Гвендолин и ее народ, чтобы убить как можно больше драконов.
        Гвендолин крепче прижала к себе Гувейна, отвернувшись и быстро спустившись по винтовой каменной лестнице. Время пришло.

* * *

        Гвендолин быстро шла вдоль скалистой береговой линии возле моря, прижимая к себе Гувейна. Они были только вдвоем. Вдали она слышала крик драконов и знала, что они уже близко. Теперь у нее мало времени.
        Гвен слушала шум волн, мягко плещущих на берегу в этой спокойной бухте в задней части острова, которая вела к морю, чье течение было настолько сильным, что вода выходила из берегов. Она шла к небольшой лодке, которую приготовила для этой цели. Лодка достигала восьми футов в длину, на ней были мачта и паруса. Она была достаточно большой для ребенка.
        Одного ребенка.
        Гвен плакала, в последний раз крепко прижав к себе Гувейна, наклонившись и поцеловав его. Она целовала сына как можно дольше, пока Гувейн не начал плакать. Она продолжала опускать его, пока он не оказался в безопасности в своей колыбели внутри лодки, завернутый в одеяло и с шерстяной шапочкой.
        Гвендолин рыдала, опустившись на колени рядом с сыном, в то время как Гувейн хныкал.
        Гвен посмотрела на море, на горизонт, и ее сердце разрывалось на части. Мысль о том, чтобы отправить своего сына в неизвестность, была для нее невыносима. Но она знала, что поступит эгоистично, если оставит его рядом с собой. Оставить Гувейна здесь означает обречь его на мгновенную и жестокую смерть. Там он тоже, вероятно, умрет. Но, по крайней мере, у него может быть шанс. Это может быть один шанс на миллион, когда он отправится в огромное и открытое море. Но кто знает, куда течение и судьба могут его отнести. Гвен молилась о том, что, возможно, они отнесут его в безопасное место, к матери и отцу, которые его полюбят. Возможно, его вырастит кто-нибудь другой, он станет великим воином, проживет жизнь, которая предназначена ему судьбой. Может быть, у этого ребенка есть шанс на жизнь. Больше всего на свете Гвендолин хотела дать ему все это, но знала, что не может.
        «Я люблю тебя, дитя мое»,  — сказала она, имея в виду каждое слово, не в силах сдержать слезы.
        После этих последних слов Гвен опустилась на колени и подтолкнула лодку.
        Это была небольшая лодка и она покачнулась, когда Гвен толкнула ее на спокойную воду. Легкое течение медленно и осторожно вынесло ее в море. Крики Гувейна, вместо того, чтобы стихнуть, становились все громче и громче, пока течение несло его одного в пустое серое море.
        Гвендолин смотрела, как он уплывает, сверкая глазами цвета моря, но поняла, что она больше не в силах это видеть. Гвен закрыла глаза и в последний раз молилась изо всех сил:
        «Пожалуйста, Господи. Будь с ним».