Железный волк Сири Петтерсен
        Вардари #1
        Чтиц крови считают всеведущими, но Юва ненавидит их. Даже несмотря на то, что она сама умеет читать по крови. Но когда её семье начинают угрожать вардари - долгоживущие и жуткие существа, не стареющие и не подвластные болезням, - Юва вынуждена ввязаться в охоту за наследием чтиц. За тёмной тайной, которая однажды изменила мир - и может сделать это снова.
        Чтобы выжить, девушке придётся вспомнить то, что она изо всех сил пыталась забыть. Тот день из далёкого детства, когда она видела Железного волка…
        Встречайте новую трилогию Сири Петтерсен ВАРДАРИ: самостоятельную историю, действие которой разворачивается во вселенной знаменитого цикла бестселлеров «Круги воронов», ставшей хитом в 12 европейских странах еще до выхода на английском языке! Книга удостоилась нескольких жанровых премий, восторженных отзывов блогеров, а также началась работа над экранизацией в Норвегии.
        Сири Петтерсен
        Железный волк
        Волкам, с которыми я бегу.
        И тебе. Тебе, кто боится. Тебе, кто испытывает необъяснимое беспокойство и безжалостный страх, способный охватить в тот момент, когда меньше всего этого ждёшь. Тебе, кто ведёт войну со своим телом и боится слушать биение собственного сердца. Это твоя книга.
        
        Пролог
        Нафраим открыл банку и понюхал икру. Она была свежей, но очень мелкой. Он вывалил её на льняную скатерть, и ткань впитала в себя излишки солёной воды.
        Нафраим покатал красноватую жемчужину между пальцами и слегка сжал. Превосходная консистенция, тягучая оболочка, какая бывает только у икры белого кариуса. Однако по размерам икринка была не больше ячменного зерна. Потребуется концентрация и твёрдая рука.
        Нафраим пощёлкал костяшками пальцев и придвинул лампу. Пламя затрепетало, разозлив его, но приходилось терпеть, пока он не отладит газовые фонари. Три взрыва за один месяц способны заставить усомниться во всём эксперименте. К счастью, он не был ограничен во времени, поэтому можно успеть во всём разобраться.
        Он передвинул лупу над столом. Медные заклёпки взвизгнули. Нафраим подтянул винты, державшие лупу, и зажал рамку вокруг банки. У этого временного инструмента тоже имелся невероятный потенциал, но и ему пришлось подождать. Сначала самое важное.
        Под лупой пальцы казались бледным полем, иссечённым бороздами. Нафраим взял икринку, проколол оболочку и осторожно сжал. Вокруг отверстия образовалась масляная капля. Она затряслась, оторвалась и упала на скатерть. Важно не жать слишком сильно, иначе капля разлетится на части. Тончайший баланс. Он сжимал до тех пор, пока оболочка не стала плоской, и глубоко вдохнул перед самой трудной операцией.
        Он вынул пробку из колбы с кровью и погрузил в неё кончик шприца, похожего на пыточный инструмент. Длинная стеклянная ампула, заключённая в изысканную серебряную оправу. Он никогда не умел правильно обращаться со шприцами, хотя пользовался ими так долго, что спокойно мог наполнить одной рукой.
        Теперь аккуратно.
        Он осторожно поднёс кончик шприца к икринке. Они слились. Игла погрузилась внутрь оболочки, и Нафраим нажал на шприц, чтобы из него вышла кровь. Это зрелище всегда захватывало его. Поначалу оболочка казалась сплющенной. Можно было подумать, что она сопротивляется. Но потом она присасывалась к игле и расширялась, как кузнечные мехи. Изголодавшаяся, раздувшаяся от крови ягода.
        Рука затряслась от застарелой боли, и Нафраим слегка повернул её, чтобы восстановить контроль. Он опустил икринку обратно в банку и взял следующую. В дверь постучали.
        Нафраим ответил, не отрывая глаз от работы:
        - Я занят, Офре.
        Из-за дубовой двери голос Офре звучал приглушённо.
        - Господин, он настаивает.
        - Все настаивают. Ни с кем, кроме королевы, я встречаться не стану.
        Наступила тишина, но Нафраим знал, что Офре всё ещё стоит за дверью.
        - Господин, он говорит, что вы захотите с ним побеседовать.
        Нафраим проделал дырку в икринке.
        - Ну, так попроси его прийти завтра.
        - Господин, он говорит…
        Наступила пауза, и Нафраим поднял глаза. Ему вдруг стало любопытно, чем закончится эта фраза.
        - Он говорит, что он монах из Суртфьельского монастыря и что он отмечен… дьяволом?
        Нафраим отвёл лупу в сторону и выпрямился. Заметил, насколько темно в его мастерской. Свет лампы не доходил до верха тяжёлых книжных полок, а тени делали комнату на удивление незнакомой, наполненной предметами, чьи очертания вызывали тревогу. Модели и инструменты, карты и рисунки. Стол с медными трубками и колбами, похожий на механическое чудовище. Когда-то ему не хватило бы света для работы - зрение подвело бы его. Но это было давно. Слишком давно.
        Офре с другой стороны двери кашлянул.
        - Я попрошу его вернуться завтра, господин.
        - Нет, нет… Входи, Офре.
        Офре открыл дверь и неуверенно шагнул вперёд. Нафраим свернул льняную скатерть с икрой и убрал её в ящик письменного стола. Вытер пальцы носовым платком и надел перчатки.
        - Господин?
        - Да, Офре, пригласи его сюда, вниз.
        Взгляд старого дворецкого скользнул по полкам с заспиртованными анатомическими образцами.
        - Уверены, что не хотите подняться наверх, господин?
        - Офре, я слишком стар, чтобы думать о чувствах других людей. Пришли его сюда.
        Офре кивнул и зашагал вверх по винтовой лестнице, задевая коленями ступени.
        Через некоторое время он вернулся, но уже не один.
        - Брат Лавр из Суртфьельского монастыря, господин, - сказал Офре, пропуская вперёд своего спутника. Потом вышел и закрыл за собой дверь, но, передумав, вернулся.
        - Чаю, господин?
        Нафраим покачал головой, и Офре скрылся.
        Монах остался стоять в дверях. Нафраим никогда раньше не видел этого красивого благообразного мужчину лет тридцати. Низ промокшего от дождя плаща был испачкан грязью, башмаки стоптаны и изношены. Он прижимал к груди узелок, опустив глаза к полу.
        Нафраим понял, что монах впервые видит долговечного, и почувствовал укол совести. Следовало навещать их чаще, укреплять узы с теми, кто поколениями следовал за ним. Но годы летели так быстро.
        Он жестом подозвал монаха ближе.
        - Лавр? Мы раньше не встречались, - произнёс он, хотя и не был уверен, что это хорошее извинение. - Но, возможно, я был знаком с твоим предшественником?
        - Нет… - мужчина встретился взглядом с Нафраимом. Судя по всему, это обеспокоило его, и он поспешил добавить: - Но вы знали предшественника моего предшественника.
        - Ааа…
        Монах сделал два шага к письменному столу, но его ноги, казалось, тяжелели с каждым шагом. Он скользил взглядом по инструментам, пока не остановился на заспиртованном желтоватом сердце.
        - Волк, - сказал Нафраим, но уверенности в том, что он разрядил обстановку, у него не было. Монах, разглядывая с открытым ртом инструменты, энергично закивал, как будто именно так и думал. Он протянул руку к блестящим выключателям газовой горелки.
        Нафраим вскочил со стула.
        - Не трогай!
        Мужчина отдёрнул руку и попятился.
        Нафраим повторил уже спокойнее:
        - Не трогай. Не трогай… ничего. Посмотрим, что там у тебя.
        Лавр положил узелок на стол, развязал ремни и развернул тряпицу, под которой оказалась ещё одна. Он развернул и её, и на свет показался стеклянный сосуд, наполовину наполненный землёй. Из земли торчал крошечный зелёный росток.
        - Откуда? - спросил Нафраим, заранее зная ответ.
        - Из Свартны, господин… Из центра Варграка.
        Нафраим поглядел на карманные часы.
        - Уже поздно, брат Лавр. Ты устал и голоден, поэтому предлагаю тебе остаться здесь до завтра. Поднимись наверх и попроси Офре приготовить для тебя комнату и что-нибудь поесть.
        Лавр потупил глаза.
        - Очень щедро с твоей стороны, господин. Будь благословен.
        Он поднимался по лестнице с плохо скрываемым облегчением.
        Нафраим опустился на стул. Он разглядывал зелёный росток и убеждался, что смотрит на собственную смерть.
        Он всегда представлял, что конец мира нагрянет подобно дикому зверю. Чудовищная ярость, древняя, с зубами и когтями. Так нелепо, что он заявил о своём приходе в образе молодой хрупкой жизни.
        Два крошечных листочка расходились в стороны, как страницы раскрытой книги, готовые разрастись от рассказов об ужасных поступках Нафраима. О грехах, за которые он должен ответить, - а их накопилось немало. Он грешил более шестисот лет, но немногие из его прошлых грехов могли сравниться с теми, что он будет вынужден совершить теперь.
        Новичок
        Хуже, чем этот новичок, и представить было невозможно. Городской лоботряс, который после одной ночи в Свартне вообразил себя охотником на волков. Неуклюжий, судорожно-дружелюбный, болтающий без остановки. Юва готова была залепить уши снегом, только бы его не слышать.
        Но вместо этого она встала и принялась складывать спальные шкуры. Пусть все остальные сидят, слушают и снисходительно кивают тому, как новичок своими шутками понапрасну расходует ценный дневной свет. Неужели ради этого она встала раньше всех? Юва разожгла костёр, чтобы у остальных были еда и тепло, когда они проснутся. Охотники постепенно выползали из вырытых в снегу нор. На этот раз их было семеро.
        Обычно бывало шестеро. Шестеро - лучше.
        Новичок встал последним и всё же умудрился совершенно спокойно разместить свою задницу прямо у огня. Там он и сидел, болтая с набитым ртом. Вообще-то, сейчас он должен был паковать вещи. Готовиться. Как можно лучше готовиться. Как минимум подготовить снаряжение.
        Юва перекинула шкуры через сани, украдкой поглядывая на новичка. У него были новые кожаные сапоги, широкие, открытые. Такие сапоги больше подходили для прогулок по улицам Наклава. Вчера они промокли насквозь, то же произойдёт и сегодня. Новичок поставил свой арбалет плечами в снег, как будто не знал, где у него зад, а где перёд. Если дело когда-нибудь дойдёт до стрельбы, в пазу для болтов будет лёд. Болты торчали из колчана на его бедре и позвякивали, ударяясь друг о друга, когда он шевелился. Если охотники и смогут подобраться к какому-нибудь волку, то разве что к глухому.
        Юва бросила взгляд на остальных и заметила, что Броддмар рассматривает её, выскребая последнюю ложку каши из котелка. Она повернулась к нему спиной и подтянула ремни на одежде. Портупея всегда казалась ей слишком тяжёлой, ведь она принадлежала отцу, но зато поношенная кожа стала мягкой и уже давно нигде не тёрла. Юва хорошо подогнала отцовскую одежду. Один ремень пересекал грудь и уменьшал вес закреплённого на спине арбалета, на поясном ремне висела большая сумка, а нож для свежевания туш покоился в ножнах. Юва подтянула застёжку, которая удерживала болты у бедра. Они выстроились в ряд, их коричневые от яда стальные наконечники были надёжно прикрыты. Важно, чтобы болты удобно доставались, но в то же время они должны крепиться прочно, чтобы не рассыпаться при падении. Юва надеялась, что новичок ради своей же безопасности не пользуется отравленными наконечниками, потому что в противном случае он при первом же падении сам себя прикончит.
        Она услышала шаги Броддмара по снегу у себя за спиной.
        - Слушай, Юва…
        - Нет. Я его не возьму.
        Броддмар ответил не сразу: обычно он обдумывал слова перед тем, как их произнести, в отличие от новичка. Но с другой стороны, он был так стар, что годился ей в дедушки; видимо, сила и молчаливость приходят с годами. Поэтому в их отряде решения принимал он. И вот теперь Броддмар решил, что они возьмут с собой этого молокососа, из-за которого охота в лучшем случае будет напрасной, а в худшем - опасной для жизни.
        - Хорошо, - наконец сказал Броддмар. - Когда мы разделимся, он пойдёт со мной.
        Юва затянула верёвку вокруг спальных шкур так туго, что они стали похожи на песочные часы.
        Броддмар кашлянул у неё за спиной.
        - Не думаю, что эти шкуры планируют сбежать от нас…
        Она повернулась и дёрнула подбородком в сторону новичка, который хвастался своим арбалетом перед остальными.
        - Не ты ли всегда говорил, что команда сильна ровно настолько, насколько сильно самое слабое звено? Посмотри на него! Он же никогда не бывал на охоте, да он мальчишка!
        Щёки Броддмара запали ещё больше, а это говорило о том, что он прячет улыбку.
        - Тебе девятнадцать, а он как минимум на десять лет тебя старше.
        Её глаза сузились, и он спешно продолжил:
        - Слушай… Он встречается с подругой сестры Гнилобоя, и тот не смог ему отказать. Он поохотится с нами всего один раз, Юва.
        Это признание уняло её раздражение. Броддмар знал, что совершает ошибку. Он ободряюще улыбнулся, показав широкую дыру на том месте, где когда-то находились зубы, которые выбил её отец. На верхней челюсти у него остались только коренные зубы, и когда он нервничал, то произносил её имя как Юфа. Это всегда действовало на неё обезоруживающе, и Броддмар постоянно этим пользовался.
        - Он всё испортит, - пробормотала она.
        Броддмар похлопал её по плечу рукой в лохматой варежке из волчьей шерсти и развернулся, чтобы уйти, но Юва схватила его за рукав.
        - Значит, ты у меня в долгу, Броддмар. Я хочу быть с тобой, когда ты в следующий раз оденешься в красное.
        Броддмар взглянул на остальных, но за потоком слов новичка расслышать их разговор было невозможно.
        - Нет, тебя со мной не будет, Юва. Забудь об этом. Лагалуна заклеймила бы меня позором, если бы я позволил тебе пойти со мной, а я не идиот, чтобы ссориться с твоей мамашей.
        Можно подумать, Юве было до этого дело.
        Юва отпустила рукав Броддмара. Охотника можно было поддразнивать, не выходя за определённые рамки. Она доверяла ему, несмотря на то что он взял с собой новичка. Если Броддмар не считал его опасным, то и ей не стоило. Но беспокойство червём ползало по её желудку. Дело было не в том, что этот дурачок неопытен: пару лет назад она сама была такой же. Проблема состояла в том, что он нервничал. Волновался. Он кинул арбалет так, будто оружие было не важно, словно он отправился с ними не за волчьей шкурой и зубами.
        Хотелось бы ей не уметь читать людей, но этому невозможно разучиться. Хочешь ты того или нет, ты начинаешь обращать внимание на то, как люди двигаются, какие слова они выбирают. Из-за этой способности Юва чувствовала себя вором, который крадёт у людей шанс предстать перед другими такими, какими они хотят казаться. Она уже знала о новичке больше, чем он сам. Ей оставалось лишь надеяться, что она ошибается.
        Остальные зашевелились. Ханук закидал снегом костёр. Огонь зашипел и потух. Лок сидел на корточках и зашнуровывал снегоступы. Когда он находился в такой позе, его волосы цвета меди касались земли. Лок кивнул на сапоги новичка, который до сих пор не поднялся на ноги.
        - Ты что, не боишься вернуться домой с гангреной?
        Юва порадовалась, что кто-то наконец задал этот вопрос. Лок мог высказываться очень жёстко, и его часто переполняли эмоции, но он всегда желал людям добра. Он не боялся трудностей, но через полдня похода начинал скучать по своим детям. Локу приходилось кормить четыре рта, но даже его обувь была лучше.
        Новичок поджал ноги и взглянул на сапоги.
        - Ты об этом? О, они стоили целое состояние. От Кастора из Ножничного переулка, лучшего сапожника в Наклаве! У него очередь, но я…
        - Даже не сомневаюсь, - прервал его Лок. - Но у нас есть запасные сапоги и варежки, если кому-то нужно.
        - Да, но, как бы это сказать, лучше их оставить другим - у меня есть всё лучшее из того, что можно купить за деньги.
        Новичок ткнул Лока кулаком в плечо, как будто у них имелась общая тайна.
        - Кроме того, на моей стороне судьба. Три дня назад я ходил к чтице крови, к ней тоже очередь.
        Юва затаила дыхание.
        Только этого не хватало…
        - И она сказала, что ты не можешь замёрзнуть насмерть? - спросил Лок.
        - Ну, почти. Она сказала, что моя жизнь едва началась.
        Юва закатила глаза. Как можно быть таким доверчивым? Такая формулировка - всего лишь страховка от случайностей, и Юва слышала её тысячу раз. Чтица крови сказала только одно: он молод. А вот вывод о том, что у него впереди долгая жизнь, он сделал сам. Ханук разразился режущим смехом.
        - Не похоже на гарантию, что ты доживёшь до старости.
        Новичок взбрыкнул ногами: ему не понравилось, что кто-то усомнился в пророчестве, в которое сам он поверил. Он принялся рассказывать сказки о том, что свои силы чтицы крови берут от самого дьявола в волчьем обличье. Как будто каждый человек в Шлокне не впитал сказку о сестрицах и волке с молоком матери.
        - Хреновая проповедь, - сказал Гнилобой. - Так ведь, Юва?
        Юва стиснула зубы. Броддмар ткнул Гнилобоя локтем в бок так, что тот вздрогнул. Гнилобой взглянул на Юву, устыдившись своей оговорки. К сожалению, за ним такое водилось. Он был глуп, как камень, но могуч, как скала.
        Новичок всё понял и подошёл к Юве, поедая её голодными глазами.
        - Почему он обратился к тебе? Ты знакома с чтицами крови?
        Юва указала на его обувь.
        - Ты бы хоть замотал чем-нибудь свои сапоги, чтобы снег не забивался внутрь. Мы не повернём назад, если у тебя пальцы на ногах замёрзнут.
        - Так знакома? Ты в родстве с чтицами крови?
        Он не позволил увести себя в сторону от вопроса.
        - Если я отвечу «да», ты замотаешь сапоги шкурой?
        Она повернулась к нему спиной, но он пробежал вперёд и облокотился о сани.
        - Отвечай! Ты слишком милая, чтобы быть такой обидчивой.
        Юва тряхнула сани так, что его локоть слетел с борта.
        - Если бы чтица крови велела тебе сброситься с Ветренного моста, ты бы прыгнул?
        Новичок замолчал, и она догадалась, что он серьёзно размышляет над её вопросом. Юве хватило общения с ним, и она быстро зашагала в лес. Остальные поспешили за ней.
        - Кто она? - раздался голос новичка у неё за спиной.
        - Юва, - ответил Броддмар.
        - Но кто она? Какая у неё фамилия?
        - Охотница. Юва Охотница.
        - Такое имя не может носить чтица крови? - вопрос завершился хрюканьем, потому что новичок увяз в снегу.
        Юва никого не ждала - она шагала вперёд среди замёрзших деревьев, которые дали имя чёрной пустоши Свартна. Деревья казались чернильными разводами на белом снегу, и среди них легко было заблудиться. В этом месте не существовало ни цветов, ни жизни, здесь не росло ничего нового. Гигантские ели раскинули лапы над её головой, но даже иголки на них почернели: одни твёрдые, как камень, другие готовы рассыпаться в пыль при первом прикосновении. Божья кара, шептались в деревнях. Правда, обычно так говорили обо всём, что происходило в Наклаве. Городские грешники, грешные деньги. В чём-то люди были правы. В столице монеты давно заняли место богов.
        Юва шла вперёд, выискивая следы на снегу. Темнота начала понемногу рассеиваться, но света по-прежнему не хватало. Одно было хорошо: все различимые следы принадлежали волкам. Не так много зверей заносило в эти мёртвые, бедные пропитанием леса Шлокны. Волки были исключением. Они могли преодолевать огромные расстояния и с лёгкостью пересекали самую узкую часть мёртвых лесов за один день.
        Юва остановилась и прислушалась, уверенная, что что-то заметила, но единственное, что услышала, - это скрип снегоступов да полозьев саней, которые волок за собой Броддмар.
        Но потом это случилось снова: беспокойство в груди, как будто кто-то дыхнул на её сердце.
        - Что она делает? - спросил новичок.
        На него шикнули, призывая к молчанию.
        Юва пошла медленнее и стала приглядываться внимательнее. Следы возникли прямо перед ней. Молодой волк. Один. Она подняла руку и подала знак идущим следом.
        - Что это? Что она хочет сказать?
        - Она говорит, это волк-одиночка.
        - Но откуда она зна…
        - Она чует их. А теперь заткнись.
        Если он произнесёт ещё хоть слово, я задушу его прямо в снегу.
        Юва отвязала снегоступы и положила их в сани. Остальные последовали её примеру и приготовились. Она сняла со спины арбалет, придавила ногой и натянула тетиву так, что та встала на место. Потом двинулась по следам к склону и знаком велела остальным разделиться.
        Между деревьями перед ней находилась ложбина, склоны которой покрывали огромные снежные сугробы, похожие на волны белого моря.
        Она кралась на юг, уверенная, что Лок и Нолан идут за ней. Остальных Броддмар повёл на север.
        Юва встала на четвереньки и поползла по склону. Волк остановился у заснеженной скалы в ложбине, как будто понимал, что на фоне серого камня заметить его сложнее. Он навострил уши и обшаривал жёлтыми глазами стену деревьев на стороне Броддмара. Юва поползла дальше. У них не будет ни единого шанса, если они не смогут окружить волка.
        Тишину нарушил едва различимый щелчок. Выстрел из арбалета.
        Вот чёрт! Новичок!
        Волк помчался не в ту сторону.
        - Гнилобой! - закричала Юва, соскальзывая на спине по склону.
        Гнилобой со своим длинным луком был единственным человеком, способным попасть в зверя с такого расстояния. Юва даже не заметила, как вылетела стрела, которая вонзилась в волка и завалила его на бок. Лапы зверя всё ещё бежали, не желая принять неизбежное.
        Новичок мчался вниз по склону и восторженно кричал. Он споткнулся, проехал часть пути по снегу, поднялся на ноги и добрался до добычи.
        - Подожди! - Юва машинально вытянула руку, несмотря на то что находилась слишком далеко и не могла остановить его.
        Новичок ничего не слышал и не видел, его глаза застилал кровавый туман. Он упал на колени рядом с умирающим зверем. Юву охватило отчаяние.
        - Он тебя укусит!
        Но новичок никого не слышал. Если выстрелить в волка ещё раз, то можно попасть в этого дурака.
        Юва отбросила арбалет и побежала к новичку. При каждом шаге ей приходилось вытаскивать ноги из снега. Новичок ухватился за стрелу, торчавшую из шкуры.
        Юва на бегу прокричала:
        - В сторону!
        Тело волка дёрнулось, и зверь вонзил зубы в ногу новичка. Та хрустнула. Новичок упал на спину в снег, закричал и задрыгал ногой. Юва ухватила его за капюшон, чтобы оттащить от волка. Он размахивал руками и изо всех сил жался к ней. Она потеряла опору, грохнулась на спину в сугроб, подняла глаза и увидела над собой пенную волчью пасть. Оттуда шёл пар и торчали клыки. Белые острые кинжалы.
        Юва не отводила от них глаз. Она помнила их. Она потратила целую жизнь на то, чтобы их забыть.
        Волк зарычал, и от этого первобытного звука Юва застыла. Она знала, что должна действовать, но не могла пошевелиться. Это её вина. Она позволила этому случиться. В её голове пролетели все сказанные о новичке слова.
        Он всё испортит.
        Он тебя укусит.
        Волчья пасть приближалась. Юва услышала крики других охотников, и внезапно её руки ожили. Она вытащила арбалетный болт из поясного ремня и обеими руками вонзила его в волчье брюхо. На мгновение всё замерло. Волк задрожал. Серые варежки пропитывались кровью, насыщались красным.
        С них будет капать!
        Она вскинула голову. Капли дождём полились на щёку, и она судорожно принялась утирать лицо рукавом, чтобы кровь не попала в рот. От этого движения руки ослабли, и тяжёлое горячее тело волка осело прямо на неё. Его мокрый нос прижался к горлу Ювы, зверь тяжело дышал. Его сердце боролось за жизнь и билось в такт с её сердцем. Всё медленнее и медленнее. Пока её сердце не стало биться в одиночку.
        Юва услышала скрип саней. Полозья скользили по снегу всё быстрее. Потом появилось крупное лицо Гнилобоя с выпученными глазами. Своими ручищами он сдвинул с Ювы тело волка и поднял её на ноги. Юва почувствовала, как на глаза выступили слёзы. А потом появился страх - но было поздно, всё уже закончилось. Она ловила ртом воздух, и ей показалось, что она всхлипнула, но потом поняла, что звук исходил не от неё. От новичка.
        Броддмар попытался приподнять его окровавленную ногу, но парень завыл и отполз назад, оставляя за собой широкий кровавый след на снегу.
        - Надо возвращаться, - сказал Броддмар.
        Юва пристально смотрела на новичка. Она слышала хруст, когда волк укусил его, так неужели он не хотел, чтобы кто-нибудь осмотрел его раны? Внезапно она поняла, почему у него не было нормальной обуви.
        Чёртов идиот! Чтоб он сгнил!
        Она бросилась вперёд и уселась новичку на бедро. Проигнорировав его протесты, Юва прижала его к земле и дёрнула за ногу. Разорванные носки опоясывали полукруглую, сильно кровоточащую рану. В ране что-то сверкнуло. Осколки маленькой стеклянной колбы, которую он привязал ремнём к лодыжке и спрятал в широком сапоге.
        Юву охватила ярость. Она сорвала ремень с его ноги, сунула ему под нос, схватила его за подбородок и заставила взглянуть. Он поднял руки, защищаясь.
        - Это для здоровья! Ржаная водка! Уберите от меня эту сучку ненормальную!
        Юва отбросила ремень в сторону и надавила ему на грудь.
        - О чём, Гаула тебя поглоти, ты думал?! Считаешь, ты будешь жить вечно, а? Если будешь пить это зелье? Или ты просто пьян? Где ты на шкале идиотизма?
        Броддмар оттащил её от новичка.
        - Ты была права, Юва, хватит уже.
        Юва тряслась от страха и ярости.
        - Да плевать! Пусть он остаётся! Из-за него нас могли убить! Он из чёртовых толкачей крови!
        Сначала она боялась, что остальные поверят ему и не увидят его Ювиными глазами, не смогут разглядеть его беспокойство и фальшивое дружелюбие. Когда его спросили об обуви, он сразу поджал ноги, как будто инстинктивно хотел спрятать их. Обычным людям повезло, они выросли в семьях, где не учат приглядываться к таким мелочам.
        Но обнаружение колбы не оставило сомнений. Охотники окружили новичка. В уголках губ вежливого дипломатичного Нолана возник намёк на презрительную улыбку. Со щёк Ханука, солнечного лучика из ледяной пустыни Ауре, исчезли ямочки. Рыжий Лок, конечно, расплакался. Но тяжелее всего новость воспринял Гнилобой. Громадный, добрый и глуповатый Гнилобой. Он понурил голову, челюсть его отвисла больше обычного, а лицо скрыл капюшон поеденного молью плаща, от которого и пошло его прозвище. Он смотрел на новичка с разочарованием, усиленным осознанием того факта, что именно он взял его с собой.
        Броддмар уселся на корточки рядом с новичком. Несмотря на то что тот лежал в снегу, его прошиб пот.
        - Из-за тебя, мерзавец, мы могли лишиться лицензии. Мы таким не занимаемся. Кровь предназначена для камней, и только для камней. Единственное, что ты принесёшь с собой из этого похода, - рана на ноге. Ты слышишь? Радуйся, что колба была пустой, иначе я сдал бы тебя Страже врат.
        Новичок сглотнул.
        Юва не решалась пошевелиться. Страх тлел у неё в груди, её слегка пошатывало.
        Клыкарышник. Мне нужен клыкарышник.
        Рука Ювы нащупала поясную сумку, но она медлила - не хотела, чтобы другие видели, как она борется с паникой. К ней подошёл Ханук и стянул капюшон. Чёрные волосы приклеились к лицу с обеих сторон, как крылья дохлой вороны. Он принёс её арбалет.
        - Он оказался под полозьями, - сказал Ханук и повесил арбалет Юве на спину. Именно Ханук всегда выводил их из уныния. Как она была рада снова увидеть ямочки на его щеках!
        - Чуть не случилось страшное, Юва! Но все живы, и благодаря твоей сообразительности у нас есть волк, которого надо выпотрошить. Иди смени варежки.
        Простой приказ вернул Юву к жизни - так наверняка и было задумано. Она сняла пропитанные кровью варежки и отбросила в сторону. Их больше нельзя использовать. Юва вымыла руки снегом, глубоко запуская в него пальцы на случай, если кровь забилась под ногти. Ногти обкусанные, но всё же… Отыскала в санях запасную пару варежек и надела их. Руки оказались в благословенном тепле. Потом она достала верёвку и принялась связывать задние лапы волка, пока остальные обсуждали, как погрузить новичка на сани.
        Юва работала, и тело её обретало покой. Подошёл Броддмар и помог ей доволочь тушу вверх по склону до ближайшего дерева. Юва стукнула по замёрзшей ветке - та оказалась довольно крепкой. Не пористой, вроде тех, что используют в качестве топлива. На мёртвые деревья никогда нельзя было положиться.
        Юва перебросила верёвку через ветку, и Броддмар подвесил волка за задние лапы. Туша раскачивалась над землёй. Никто из них не произнёс ни слова. Они проделывали всё это столько раз, что слова были ни к чему.
        Броддмар достал из мешка мех для крови и протянул его Юве. Руки ощутили надёжную тяжесть. Он был тяжелее обычного меха для воды, но и больше по размерам, к тому же он был двойным, чтобы исключить протечки, а пробка крепилась стальными дужками на защёлках. Кроме того, чёрный мех с одной стороны был опечатан городской печатью Наклава, а с другой - печатью Стражи врат. С водой никогда так трепетно не обращались.
        Юва открыла пробку и отпрянула от запаха гнилого клевера. Без этого вонючего раствора кровь свернётся. Она твёрдой рукой поднесла мех к горлу волка, нашла самые подходящие вены и вонзила острое горлышко в тело.
        Мех для крови медленно раздувался у неё в руках. Крови зверя хватило на три меха. Тем временем остальные охотники подняли новичка наверх. Броддмар отнёс меха с кровью к саням и запер в ящик. Новичок даже не понял, какой груз находится под ним: вместе с Гнилобоем он был поглощён извлечением осколков из своей ноги.
        Юва надеялась, что это причиняет ему адскую боль и теперь он станет держаться подальше от её отряда всю оставшуюся жизнь. Она опустила волка вниз и сняла с пояса нож для свежевания туш. Теперь стало не по себе. Печально видеть уходящую жизнь и понимать, что эти действия необходимы для собственной безопасности.
        Она сунула руку в специальную перчатку. Шкура тонкая, времени мало, поэтому можно порезаться. Она обхватила маленькую рукоять ножа и вонзила лезвие в шкуру. После этого Юва вырвала зубы из волчьей пасти. Раздававшиеся при этом звуки больше не мучили её - во всяком случае, не так, как в первый раз. Зубы она обтёрла, завернула в тряпицу и убрала в сумку. Броддмар вернулся и обрызгал розовую тушу маслом. Потом Юва подожгла её.
        Пламя в чёрной пустоши Свартне горело не так, как в городе. Здесь оно всегда казалось сильным, и только у него, насколько хватало глаз, был цвет. Яркий, живой оранжевый огонь на фоне чёрного мёртвого леса. Пламя пожирало тушу, забирая с собой запах и жизнь. Под конец кровь в ушах Ювы перестала колотиться.
        Она сожгла его. Сожгла волка.
        Броддмар сказал однажды, что Юва - охотник, который не любит охоту больше всех остальных охотников, и он полагал, что это связано со смертью её отца. Но это было связано с сотней разных вещей. Отец. Мать. Чтение крови. Кошмар. Биение сердца.
        Она убивала волков не ради денег и уж точно не ради счастья охотиться. Она убивала, потому что была обязана. Потому что если она перестанет этим заниматься, мир развалится на части.
        Вкус крови
        Рюген проснулся от острой боли в челюсти. Его что, побили? Или ограбили, пока он пытался проспаться? Он пошарил в поисках кошеля. Тот оказался на месте, хотя и похудел.
        Рюген с трудом продрал глаза. На скамьях вокруг него вповалку спали люди: мужчины и женщины, похожие на кучу щенков. Совершенно чужие люди, которым он, судя по всему, не так давно был лучшим другом. Сейчас от одной этой мысли ему сделалось нехорошо.
        Он попытался поднять руку, но она даже не пошевелилась. Какого чёрта - его что, парализовало? Он посмотрел на волосатую руку, которая покоилась на его животе, и понял, что она принадлежит не ему, а мужчине, спящему рядом с ним. Рюген застонал и попытался собраться с мыслями. Интересно, как давно он их растерял?
        Он сполз с лавки. Его сосед перевернулся на спину, но не проснулся, и Рюген заметил суму у него на поясе. В ней могло поместиться немало денег… Нет, он чувствовал себя слишком плохо. К тому же он вспомнил, что этот парень ему понравился. Пивовар-неудачник из Гримсе, который говорил на плохом нурранском. Он сошёл с корабля и оказался прямо здесь. Ни у кого из тех, кто попал в Наклав морским путём, не водилось больших денег.
        Ещё один всплеск боли. От верхних зубов вверх по черепу поднимался огонь. Что, волк раздери, это такое? Никогда больше он не станет запивать самогоном… Надо подняться на ноги, расходиться.
        Рюген заставил себя встать. Растёр руками поясницу. Ох уж эти тощие подушки, лучше бы их вообще не было! Свечи на столе слиплись и превратились в бесформенный ком, в котором тонули фитили. Ладно, заведение низкопробное, но неужели нельзя хотя бы поменять свечи?
        Как же душно. Он взглянул на окно, но вдруг вспомнил, что оно ненастоящее. Кабачок располагался в подвале, поэтому стену украшали перекладины, и она была покрашена так, чтобы походить на стекло. Если нужен воздух, придётся выйти на улицу.
        Он вытащил куртку из-под спящего гримсца, набросил её на плечи, подошёл к двери и прислушался. Уровень шума за ней поведал ему, что вечер достиг апогея. Крики, вопли и звук двигающихся столов и стульев, которые внезапно оказались на пути пьяных, ни с чем не перепутаешь.
        Рюген открыл дверь и выскользнул наружу. Он надвинул капюшон на голову и сгорбился, чтобы его не узнали, если он что-то задолжал в заведении. И оказался в кислом табачном тумане. Люди вокруг шатались, как на палубе корабля во время качки. У него возникло ощущение, что он двигается так же. Что он здесь забыл? Ведь он когда-то работал на самых богатых, пил с самыми знатными и спал с жёнами самых могущественных. Одну из них он взял сзади, не снимая сапог, после чего она подарила ему на память свою шитую жемчугом подушечку. Он продал её в тот же день.
        От этого воспоминания он осклабился, и голову снова пронзила такая боль, что он стиснул зубы. Пара мужиков посмотрели ему вслед. В таком заведении нельзя болеть - надо добраться до каменного круга, до цивилизованной части города.
        Рюген вышел на улицу, поднялся по лестнице и оказался в тёмном переулке. Он был узким даже по меркам Наклава. Рюген знал купцов, которые не протиснулись бы по нему. Переулок выходил на Парусный проезд - улицу, обладавшую способностью вытягивать холод из моря. Между камнями брусчатки блестел лёд, холод стоял собачий. Тут всегда было холодно. И темно. Он спрятал пальцы в рукава куртки и обругал каменные врата. Если бы не они, люди не жили бы здесь. Но боги, должно быть, обладали извращённым чувством юмора, потому что в Наклаве обитали сотни тысяч. Невероятная столица. Самый суетный город мира, расположенный так далеко на севере, что здесь можно отморозить член ещё до того, как успеешь пописать.
        Рюген зевнул, чтобы размять челюсти, сплюнул, ощутил вкус крови.
        Холод проник в грудь. Его мучило не простое похмелье - во всяком случае, такого похмелья он раньше не испытывал. Надо посмотреть, что происходит, найти зеркало. В кабаке, где он был, подобного никогда не сыщется, нужно пойти в город, в какой-нибудь салон. Рюген потёр челюсть большим пальцем. Она болела, но не постоянно. Больше всего он страшился нового приступа.
        Он перешёл через Ветренный мост - при этом его чуть не сдуло порывом ветра с моря - и свернул налево в галерею Ночного света. Эта улица была покрыта сводом, а фонари на ней питались мёртвым деревом. Ему никогда не нравился этот свет. Мёртвое дерево горело без пламени и давало противное свечение, глядя на которое, Рюген всегда представлял, что видит перед собой привидение.
        Он остановился у переплётчатого окна магазина, которое выступало из стены. Склонился, чтобы разглядеть искажённое отражение своего лица. Ему улыбался скелет. Рюген вздрогнул, но оказалось, что он смотрит на рисунок. В окне их висело несколько - теперь он понял. Такими карточками со скелетами пользовались чтицы крови.
        У него была одна такая в прошлом году. Или в позапрошлом? Бойкая девчонка, которая скакала на нём, как на жеребце. Он одолжил немного денег из её шкатулки и с тех пор держался от неё подальше. Если честно, его до сих пор бросало в дрожь при воспоминании об этом, было стыдновато. Может, потому и боль появилась? Может, она прокляла его или что-то в этом духе? Рюген сглотнул и уставился на карту смерти. Неужели это знак?
        Глупость несусветная!
        Вывеска магазина раскачивалась под порывами ветра и скрипела на железных креплениях у него над головой. Он поспешил дальше, на Рыночную площадь, где заиндевелый памятник умершему члену городского совета внимательно наблюдал за окружавшими площадь домами. Свет горел за окнами из цветного стекла в зданиях, выступавших из ряда домов настолько, насколько позволял закон, и ещё чуть-чуть.
        Он услышал, как у Флориана кто-то бренчит на арфе, пошёл по сводчатой галерее на звук и добрался до салона. Место было из тех, где перед входом на улице стоит человек. Сливки общества полагали, что этот малый поставлен открывать двери, однако все остальные знали, что на самом деле он решает, кому вообще будет позволено войти.
        Рюген помедлил. Пару лет назад он работал здесь, однако сейчас он был готов первым признать, что находится не в лучшей форме. Да и внутри нет никого из знакомых. Но челюсть пульсировала от боли - он, чёрт возьми, должен выяснить, что с ним происходит.
        Рюген провёл руками по волосам и попытался прикинуться своим. Он пошёл прямо вперёд, не удостоив швейцара даже взглядом. Первая ошибка большинства лузеров - улыбаться и любезничать. С тем же успехом они могли повесить себе на грудь табличку с надписью: «Никогда раньше здесь не бывал». Настоящим входным билетом служила аура высокомерия.
        Дверь перед ним распахнулась, и он оказался в прихожей. Это помещение было настолько непохоже на то, где он проснулся сегодня утром, что во рту стало горько. Стены были отделаны золотистыми панелями и украшены изображениями рыб, которые существовали лишь в воображении художника. Вычурные стеклянные двери в салон стояли открытыми. Он различал очертания сводчатого потолка. Стекло цвета морской волны в кованых железных рамах создавало впечатление, что всё здание утонуло в морской пучине. Цену этих стёкол он даже представить себе не мог.
        Посетители салона принадлежали к тому типу людей, кто никогда не задумывается, подходит ли им это место. Они вольготно располагались повсюду в своих расшитых жилетах и тяжёлых зимних платьях, их волосы украшали заколки и шпильки, которые, он готов поклясться, были изготовлены из дохлых жучков. Украшения сверкали в свете тысяч горящих свечей, звенели бокалы. Вот где он должен бы находиться. Он знал лучше всех их, как надо жить. Богатство совершенно ни к чему таким смертельно скучным людям.
        Парень, рядом с которым Рюген сегодня проснулся, неделями гнил на корабле, идущем из Гримсе. Никто из присутствующих и двух дней не протянул бы на корабле. Но это им и не надо, им нет нужды тратить время на поездки из одного конца света в другой. Время богатых священно. Возможно, именно поэтому они приходят сюда в тайной надежде обрести больше времени?
        Рюген почувствовал вкус крови и прошмыгнул в уборную.
        Её отремонтировали. Медные трубы бежали под потолком и вниз по синим блестящим стенам прямо в раковину из серебра. Никаких насосов, только краны с холодной и горячей водой. Чёрт, если бы он владел хоть малой частью этих огромных денег…
        На стене над раковиной висело зеркало. Рюген увидел своё отражение в серебряной раме и признал: ему крупно повезло, что его сюда впустили. Казалось, он не спал несколько дней. Каштановые кудри, которые, как он был уверен, магнитом притягивали женщин, прилипли к черепу. Скорее всего, это произошло из-за разницы температур на улице и в помещении.
        Рюген нагнулся к зеркалу. Хотя он и не знал, что хочет увидеть, он разинул рот и потрогал зубы языком. Ну и болван же он. Ничего необычного, просто похмелье.
        Его уверенность пошатнулась под очередным ударом боли. Теперь она стала пульсирующей и уже не проходила.
        Чёртова Гаула, чтоб ты погрузилась в пучину Друкны!
        Он ударил кулаком по стене, но боль не прошла. Рюген сплюнул кровью. Серебряный сосуд оросило красным дождём. Он начал всё понимать, его бросило в дрожь, стало подташнивать. Он склонил голову набок, снова разинул рот и потрогал пальцами зуб. Он что, шатается? Жопа святой Юль, да он же шатается! По телу прокатилась волна паники, дыхание сбилось, горло сжалось так, что Рюген не мог издать ни звука.
        Почему? Почему это случилось? Он что, принимал слишком много? Нет, он никогда не перебарщивал, во всяком случае, не до такой степени…
        Ход его мыслей нарушил глухой далёкий грохот. Рог мертвецов… Звук трескучим морозом взорвался в его груди. Беспощадный. Разрушительный. Неприятное предупреждение о том, что его проблема может стать вполне реальной.
        Рюген прижался лбом к зеркалу, посмотрел на костяшки пальцев, белевшие на краю раковины. Он спит. Это кошмар, он ещё не вышел из подвального кабака. Этого не случилось. Он ударил кулаком по зеркалу и услышал, как оно разбилось.
        Звуки арфы из салона казались искажёнными, бренчание доносилось будто из тумана, из миража. Рядом с умывальником стояло открытое перламутровое яйцо, в котором лежали три флакона духов. Духи… Какой абсурд! Самая бесполезная безделушка, какую только можно сейчас представить.
        Комната начала покачиваться. Рюген положил руки на треснувшее зеркало, чтобы сохранить равновесие, и отковырял кусочек стекла, длинный и острый, как нож. Он приставил остриё к запястью. Помедлил. Задрожал.
        Режь! Давай!
        Но он знал, что не способен справиться с этой задачей. Завтра мир может показаться иным. Вдруг он чем-то заболел и бредит. Жуткое похмелье, только и всего. Он опустил осколок, который упал в раковину и увлёк за собой красную жидкость.
        Нужна помощь.
        Но он не мог обратиться за ней к своим новым друзьям, а старых у него почти не осталось. Список был короток. Рюген услышал собственный смех. Его дыхание затуманило зеркало, и он испытал облегчение от того, что перестал видеть себя в его осколках.
        Единственное оставшееся в списке имя пугало, возможно, ещё сильнее, чем сама проблема. Так что же делать?
        Возьми себя в руки! У всех время от времени болят зубы.
        Рюген сделал глубокий вдох. Он будет ждать и надеяться, что всё дело в этом, вот как он поступит. От зубной боли не стоит впадать в бешенство, бояться надо гораздо более ощутимых вещей. Долетевшее из Кнокле гудение Рога мертвецов подтвердило его мысли.
        Наклав
        Юва могла бы сложиться пополам и заснуть прямо на снегу, когда они наконец добрались до побережья, где из моря вырастала громада Наклава. Даже в это время суток в синей мгле сверкали огни. Сотни тысяч огней уместились на огромном острове. Точнее, на двух островах, но маленький располагался почти вплотную к большому, как будто когда-то они составляли единое целое. И оба острова были перенаселены, это точно. Наклав был настолько плотно застроен, что невозможно разглядеть, где заканчиваются постройки и начинается скальная порода. Подшучивая над гостями, горожане рассказывали, что крайние дома нередко обрушиваются в море.
        Полночи отряд напряжённо шёл, чтобы доставить новичка в город до того, как его рана загноится. Он выпил четверть бочонка ржаной водки и теперь храпел в санях, которые волокли Броддмар и Гнилобой. Свёрнутая волчья шкура лежала на мешке Ювы, потому что новичок жаловался на исходившую от неё вонь.
        На самом деле Юва хорошо его понимала. Всякий раз, когда ветер дул со стороны шкуры, до неё доносился запах дикой крови и казалось, что она по-прежнему лежит, придавленная мохнатым волчьим телом. От таких воспоминаний сердце трепетало в груди. Она уже пару недель обходилась без клыкарышника, но эта охота потребовала слишком многого и пробудила страх, который всегда дремал в её душе.
        Пока они шли через Наар, Юва подавляла страх мыслями об огне. Деревня заканчивалась у моста, ведущего в Наклав. Охотники расходились, не дойдя до городских ворот, потому что Лок и Ханук жили в Нааре. Однако Хануку предстояло позаботиться о санях, поэтому ему пришлось пойти с остальными и дождаться, когда выгрузят новичка.
        Ворота Наара больше походили на высокую чёрную крепостную башню, заметённую снегом с подветренной стороны. Броддмар предъявил охотничью лицензию одному из стражей, тот зашёл в башню и вернулся с начальником - совершенно бесстрастным человеком из Стражи врат. Он тёр глаза: судя по всему, его только что разбудили. Как и всегда, он тащил за собой тележку.
        Броддмар открыл ящик, стоявший в санях, и перегрузил в тележку три чёрных меха с кровью. Начальник стражи подписал бумагу, с надменным видом разглядывая охотников. Юва очень устала; больше всего ей хотелось попросить его перестать делать вид, что он держит всё под контролем. Да, он запрёт кровь в сундук, и её отвезут прямо к кругу Наклы без остановок, но какая-то её часть всё равно неизбежно исчезнет по пути - а ведь за эту кровь заплачено жизнью.
        Но Юва промолчала. Не только потому, что нужно быть идиотом, чтобы дразнить одетых в чёрное стражей с круглой печатью на груди, но и потому, что бумага в его руках гарантировала охотникам заработок.
        Броддмар взял её и положил в карман.
        - С нами тут новый парень, с ним случилось несчастье, - сказал он, кивнув на сани. - В ногу укусили.
        Начальник стражи уставился на Броддмара.
        - Кто его укусил?!
        - Нет, нет, не люди. Его укусил волк. Несчастный случай на охоте, вот и всё.
        Начальник стражи закатил глаза.
        - Ладно. Выгружайте его здесь, мы отправим его на повозке в лечебницу на Квискре.
        Он пролаял приказ стражам и пригрозил Броддмару, что в следующий раз вычтет из жалованья охотников стоимость провоза, после чего скрылся в башне вместе с тележкой. Юва вынула из саней арбалет и разбудила новичка. Стражи врат подошли за ним. Он окинул их затуманенным взглядом. Юва поборола соблазн сообщить ему, что охотники сдали его стражам за попытку украсть кровь.
        Этот придурок испортил охотничий сезон, а ведь он был короток: между периодом полной тьмы и весенним равноденствием. Броддмару предстояло отслужить в Страже врат, а у Лока скоро должен был родиться пятый ребёнок. Успеют ли они сходить на охоту ещё хоть раз?
        Возможно, получится прожить на те небольшие деньги, что Юва успела скопить, но вот новый арбалет не купить.
        Ханук взял сани, пожелал всем спокойной ночи и вернулся в деревню.
        - Значит, по мосту пойдёте только вы вчетвером? - спросил страж. - Тогда нам придётся осмотреть ваши пасти.
        Ну вот, опять…
        Гнилобой разинул рот, не задавая вопросов. Им не впервые приходилось сверкать зубами. Юва открыла рот, и страж заглянул в него. Он казался сконфуженным, поэтому сделал дело не слишком основательно. Возможно, потому, что охотники из её отряда ходят здесь так часто, что их уже можно было считать знакомыми. Она взглянула на Броддмара - тот тихо разговаривал с другим стражем. Юва навострила уши, но ничего не расслышала.
        Нолан ослепил стража улыбкой, которую проверили очень быстро. Он всегда легко отделывался: у него всегда всё в порядке. Он был опрятен и вежлив в разговоре, но именно он знал самые похабные анекдоты и умел задавать самые неприятные вопросы.
        Наконец им разрешили продолжить путь по мосту, но идти было очень трудно. Ноги Ювы дрожали от того, что им пришлось продолжить ходьбу. Море билось о массивные опоры моста, но они стояли крепко, придётся и ей выстоять. Мост назывался Шестым, и самое глупое, что мог сделать чужак, это спросить стражей, куда делись пять предыдущих. Шутка была настолько избитой, что чужаку могли отказать в проходе по мосту.
        Ледяной ветер с фьорда кусал щёки, но утих, стоило им войти в городские ворота и оказаться в укрытии из бесконечных рядов построек, составлявших Наклав. Юва спросила у сторожа, есть ли у него свободные гонцы, и тот признался, что сжалился над двумя из них и они ждут в башне. Он постучал по двери, и на улицу вышел знакомый ей мальчишка.
        - Гонца, госпожа?
        - Можешь навестить Эстер Спинне в седьмом доме на Монетном бульваре? Ты уже бывал у неё. Скажи, Юва вернулась на два дня раньше срока. У нас возникли проблемы, мы принесли всего одного зверя.
        - Да, госпожа! Эстер на Монетном бульваре, 7, у Ювы начались проблемы на два дня раньше, она вернулась с одним зверем.
        Юва испытывала такую усталость, что не стала поправлять его.
        - Эстер заплатит тебе, - сказала она.
        Мальчишка уже собрался бежать, но Юва внезапно сообразила, что надо попросить его дождаться утренних колоколов.
        Гнилобой попрощался и свернул направо, в сторону Раутана, Нолан направился по улице Муун. Юва и Броддмар вместе зашагали по улице Заблудших. Они шли молча. Юва слышала, что Броддмар размышляет: когда он думал, то обычно щёлкал языком по нёбу; но если задать ему вопрос, он не ответит, не скажет ничего ни о проверке зубов, ни о том, что случилось на охоте.
        Они молча шагали вдоль рядов мягко светящихся фонарей по Туманному волоку, пока не дошли до Шкурного двора. В этом месте Юва привыкла слышать шум из пивной, но сейчас всё было тихо. В её детстве весь двор предназначался исключительно для охотников. В массивном каменном здании на краю кручи разделывали туши и торговали. Сейчас охотников стало меньше, а людей больше, поэтому половину здания переделали в постоялый двор. Пиво приносило больше дохода, чем шкуры. Но постоялый двор по-прежнему назывался Шкурным двором, потому что название уже приклеилось к зданию.
        Броддмар коротко простился с ней и скрылся в соседнем квартале. Юва отперла дверь с задней стороны Шкурного двора. В общем зале было пусто, но тепло благодаря камину, расположенному между залом и кухней.
        В дымоходе завывало. Слабый свет падал на головы с рогами, которые украшали деревянные перила галереи, опоясывающей зал сверху.
        Юве хотелось только одного - спать, но сначала ей было необходимо замочить шкуру в соли, чтобы та не закисла. Едва переставляя тяжёлые ноги, Юва вошла в соляную комнату, соскребла пропущенные остатки жира с волчьей шкуры, посыпала её солью, свернула пополам и опустила в один из чанов. Чан она поставила на пустую полку. Зубы, которые лежали в её сумке, надо было опустить в спирт, но это могло подождать до завтра.
        Юва поднялась по лестнице на галерею и зашла в свою комнату. Та больше походила на тоннель: раньше комната служила переходом в здание на другой стороне узкого переулка, но дверь в него уже давно заделали. Места как раз хватало для спальной скамьи, но в особо холодные ночи дверь в общий зал приходилось открывать. Однако комната стоила дёшево, да и любое место было лучше, чем родной дом.
        Она сбросила мешок и арбалет, кинула куртку прямо на пол, стянула сапоги, которые прочно присосались к распухшим ногам, а на большее её не хватило. Даже приготовление чая из клыкарышника казалось невыполнимой задачей. Юва заползла в постель и отключилась.
        Знамение
        Юва разложила свои пожитки на исцарапанном деревянном столе у камина в общем зале. Она смотрела на аккуратные ряды предметов и обдумывала, что надо сделать. Арбалет был попорчен полозьями саней, его необходимо починить. На люверсе у большого пальца перчатки появился намёк на ржавчину. Кожу на карманной фляге, доставшейся ей от отца, хорошо бы смазать. Выдавленное на фляге имя стало почти неразличимым под слоем грязи и жира.
        Мелочи. Едва ли их хватит, чтобы хоть на час занять мысли.
        Юва вывалила на стол всё содержимое своего мешка, чтобы почистить его. Что ещё? Она поменяла свечи в люстре, хотя называть так клубок переплетённых рогов под потолочной балкой было сильным преувеличением. Парафин она не выбросила, чтобы постоялый двор мог отлить из него новые свечи. Волчьи зубы опустила в спирт. Окровавленную одежду отстирывала, пока не онемели пальцы. Всё было вычищено и повешено сушиться. Оставалось только вымыться самой, но с этим придётся подождать.
        Тело одеревенело, охота провалилась, новичок болтал о чтицах крови, а она оказалась на спине под рычащим диким зверем, и всё же она справилась и ни разу за день не выпила клыкарышника. Это стоило расценивать как победу, но Юва испытывала лишь беспокойство. Как будто ото всех вопросов, на которые она не находила ответов, сердце становилось более хрупким.
        Юва уселась за стол, отпила чаю и постаралась найти покой в неизменном. Она сидела в том же зале, на том же стуле, что когда-то её отец. Он смотрел на тот же сводчатый потолок и те же каменные стены, на те же рога на перилах второго этажа, которые отбрасывали дрожащие тени в пламени камина. Наверняка ему тоже казалось, что эти тени похожи на когти. Он просаливал шкуры в тех же помятых чанах и варил суп в тех же медных котелках, что и она. Даже его коллеги остались прежними - по крайней мере Броддмар и Гнилобой.
        Тишину нарушил скрип двери.
        - Юва? Где моя девочка? - из прихожей раздался пронзительный голос Эстер.
        Юва поначалу испугалась, что Эстер принесла плохие новости, но потом сообразила, что та пришла из-за посланного самой Ювой гонца. И всё же… Если Эстер называет её «моя девочка», быть беде.
        Пожилая женщина вошла в зал так, словно была здесь хозяйкой - неудивительно, поскольку так оно и было на самом деле. Она остановилась перед входом в кухню, заглянула в неё и покачала головой: наверное, оттого, что увидела там воду от стирки со следами крови и сохнущие над очагом охотничьи сапоги.
        - Ох уж эти мужчины! Живут, как звери, на которых охотятся.
        Юва не стала объяснять, что большинство вещей принадлежит ей, а то вдруг Эстер решит сдать её спальное место кому-нибудь другому. Плата за жильё была смехотворна по меркам Наклава, да и уехать некуда.
        - Итак… - Эстер оперлась о трость и тяжело опустилась на стул рядом с Ювой. - Какие такие проблемы? Ты цела?
        - О… Да, нам пришлось вернуться раньше времени. Ничего серьёзного.
        Эстер пристально посмотрела на неё серыми глазами и подняла брови.
        - Хм. Вижу. У тебя кровь в волосах.
        Юва коснулась длинных светлых прядей, которые действительно были испачканы кровью.
        - Я не успела искупаться…
        И одеться нормально она тоже не успела: на ней были высокие чулки и слишком длинный свитер, потому что она собиралась в купальню. Юва поджала под себя ноги и натянула рукав на ладонь, чтобы было удобнее держать горячую кружку.
        Эстер откинулась на спинку стула. Она была немногим старше Броддмара - наверное, где-то около семидесяти, Юва никогда не спрашивала её о возрасте, но Эстер одевалась и вела себя так, словно у неё впереди вся жизнь. Или, скорее, как будто с ней ничего не может случиться. Юва отдала бы всё что угодно, чтобы испытывать такую же уверенность.
        Вокруг головы она намотала белый шарф, как делают женщины из Рюва. Надо лбом шарф крепился золотой шпилькой. Плащ из тюленьей кожи блестел в свете камина. Эстер барабанила морщинистыми, унизанными кольцами пальцами по набалдашнику трости. Резной набалдашник имел форму кулака. Ходили слухи, что трость раньше принадлежала её мужу и что в молодости Эстер забила мужа до смерти именно ею. Правда ли это, Юва тоже никогда не интересовалась.
        Эстер поджала накрашенные коричневой помадой губы, как будто ей стало смешно.
        - Значит, ничего серьёзного, но вернуться пришлось раньше срока?
        - Да, с нами был один новичок. Его покусали. В общем, в следующий раз он с нами не пойдёт.
        - Укусили? Как, Гаула его поглоти, укусили? Он что, пытался поскакать верхом на звере?
        Юва глотнула чая. Смеясь, она подыскивала слова, которые не выдадут, что они пошли на охоту с рабом крови и рисковали своей лицензией. Пусть об этом рассказывает Броддмар.
        - Понятия не имею, - ответила Юва. - До этого дело не дошло. Он слишком близко подошёл к зверю, а тот был ещё жив. Хочешь чаю?
        Эстер сверлила её взглядом. Провести её было нелегко, но она больше ничего не спросила, а это было ещё одним верным признаком того, что у неё что-то на сердце. Такой же верный, как и «моя девочка».
        - Чаю? Юль, огради меня ото зла, здоровое питание не слишком аппетитно. У вас что, вина нет?
        Юва кивнула на дверь, которая отделяла зал охотников от постоялого двора.
        - Нет, мы у них заказываем, когда есть повод для праздника.
        - Вот как, - разочарованно пробормотала Эстер. - Придётся мне раздобыть для вас что-нибудь. Как я могу заставлять охотников испытывать жажду!
        Юва отставила кружку и подняла арбалет. Зажала ногами рукоять и стала натирать воском тетиву.
        - У ворот Наара у нас проверили зубы. Что, пропел Рог мертвецов?
        Эстер постучала тростью по полу и вытаращила глаза, став похожей на разжиревшую птицу.
        - Да, спаси и сохрани, в Рыбобойне нашли мужчину с наполовину обглоданным лицом! Обглоданным! О чём тут говорить! Ничего страшнее в жизни не слышала!
        - Не страшнее, чем тот человек с вырванным горлом, которого нашли в прошлом году.
        - Ну…
        - Или той, у которой живот…
        - Да, да! Я хочу сказать, раз от разу становится всё хуже!
        Эстер оперлась о трость и поднялась со стула. Больное бедро наверняка причиняло ей страдания, но она никогда не жаловалась. Она внезапно теряла способность передвигаться только в тех случаях, когда хотела, чтобы ей принесли вина. Ей нравилось, когда молодые парни наперегонки старались услужить ей. Тогда, по её словам, она могла сделать вид, что они поступают так потому, что она красива, а не потому, что она богата.
        Эстер открыла вместительный кошель с изысканным замком, достала из него несколько монет и положила на стол между ножом для свежевания и перчаткой. Там было почти тридцать рун, и это всего за одну шкуру. Определённо, что-то случилось.
        Юва внимательно посмотрела на неё.
        - Ты ведь ещё даже шкуру не видела.
        Эстер фыркнула.
        - Да тихо ты, дай заплатить, сколько я хочу. Думай головой, девочка моя.
        Она строго улыбнулась, но лицо было озабоченное. Юва готовилась к грядущему, но ей было сложно, потому что она даже представить себе не могла, о чём пойдёт речь.
        - Как парни обходятся с тобой, Юва?
        - Лучше и быть не может, - Юва подавила желание попросить её перейти прямо к делу.
        - Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне всё, что захочешь?
        - Да. Спасибо.
        - Ты способна справиться с плохой новостью?
        - Зависит от новости.
        Эстер слегка опешила от того, что Юву не удивил вопрос, но она не успела ничего добавить, потому что распахнулась дверь на постоялый двор. В проёме возник кроваво-красный силуэт. Красное платье, красный плащ, красная вуаль на лице. Юве не было надобности рассматривать этот силуэт, чтобы понять, что это и есть плохая новость.
        Юва вскочила на ноги, едва успев подхватить арбалет.
        Осуждающе посмотрела на Эстер.
        - Сольде?! Ты привела мою сестру?
        - Конечно нет, - ответила Эстер, теребя пальцами серёжку. - Но, возможно, я упомянула в разговоре, что ты здесь, - добавила она, и на этот раз тон у неё был извиняющийся. Тут она помахала перчатками перед лицом Ювы, показывая, что всё это сущий пустяк. - И не смотри на меня так, дитя, - разве я могла сказать «нет» чтице крови?
        Эстер кивнула Сольде и скрылась за задней дверью, не дожидаясь ответа. Ответ и не требовался. Эстер была права. Никто не в силах сказать «нет» чтице крови.
        Сольде сбросила с лица вуаль и отрепетированным движением открыла лицо. Наверняка она потратила целое утро на то, чтобы добиться безупречности. Юва недоверчиво смотрела на неё. Казалось, последний раз они виделись полжизни назад, хотя в действительности с момента их встречи прошло около полугода.
        Тяжёлое зимнее платье и плащ были пошиты из такой яркой красной материи, что её сияние затмило бы и свет Клефтского маяка. Юбка оказалась настолько плотной и широкой, что могла не пройти в двери. Талию Сольде туго стягивали красные ленты, отчего бёдра казались неестественно широкими.
        Сольде была младше Ювы на три года, но в такой одежде её можно было принять за старшую сестру.
        Юва сделала глубокий вдох. Её сестре всегда нравилась роль чтицы крови, но это уже перебор. Это демонстрация. Предупреждение. Украшения придавали её образу завершённость, хотя по сравнению с платьем они выглядели простенько. Длинные кожаные ремни с серебряными лунами Муун и кости с вырезанными рунами. От них так и разило мистикой, в которой, по заверениям чтиц крови, они прекрасно разбирались.
        Сольде вплыла в зал и сморщила курносый нос.
        - Что это за запах?
        - В основном кровь и потроха, - Юва надеялась потрясти её, но Сольде не сбросила маску холодности. Когда ты учишься читать людей, то начинаешь хорошо понимать, что должен скрывать сам. Юва знала, что, вероятно, сама поступает так же чаще, чем ей хотелось бы.
        Волосы Сольде были светлее, чем у Ювы, почти белыми. С зачёсанными по-простому назад волосами Сольде издалека казалась лысой. Голова мертвеца. Шею скрывал твёрдый красный воротник, и казалось, наряд пожирает Сольде. Она была мертвецом в платье, которое медленно, но верно поедало её.
        Сестра палец за пальцем стянула с себя красные перчатки, оглядываясь по сторонам.
        - Ты правда здесь живёшь?
        Юва заметила кольцо на её большом пальце и на мгновение приняла его за коготь чтиц крови, но Сольде пока не стала наследницей и не была принята в гильдию. Кольцо - не коготь, а большой птичий череп, выступающий высоко над суставом. Клюв почти доставал до ногтя. Так Сольде упражнялась в ожидании дня, когда коготь будет принадлежать ей.
        Взгляд Сольде скользил по помещению, пока не остановился на Юве. В глазах чтицы крови читалось напускное удивление, как будто она только что заметила сестру.
        - Сохраните меня небеса, на что ты похожа?
        Юва опустила арбалет на стол.
        - Что тебе надо, Сольде?
        Сольде подошла ближе.
        - Я пытаюсь сказать, что кто-то нагадил тебе на волосы.
        Юва повернулась к ней спиной и направилась на кухню. Оперлась о столешницу и заметила, что её руки трясутся, а сердце колотится.
        Клыкарышник. Мне нужен клыкарышник.
        Она открыла коробочку с чаем и увидела чёрные листья с оранжевыми вкраплениями сушёного клыкарышника. Один взгляд на чай придал ей мужества, чтобы подождать. Она не позволит вывести себя из равновесия и не станет тем самым радовать Сольде. Юва услышала стук каблуков сестры, которая направлялась на кухню. Сольде остановилась в дверях. Не так-то просто было заманить сестру на кухню, и сейчас она выглядела так, словно действительно никогда раньше не видела подобных помещений.
        - Что следующее? - неприязненно спросила Сольде. - Может, переедешь на плот? Найдёшь себе сарай и поселишься там с каким-нибудь старым рыбаком, что-то в этом духе? - она рассмеялась резко, издевательски. Этому искусству она научилась слишком рано.
        Сольде встретилась взглядом с Ювой, и по её лицу промелькнула тень сомнения. Взяв себя в руки, она театрально вздохнула.
        - Мама заболела.
        Юва запихнула коробку с чаем обратно на полку.
        - Она не больна.
        - Это не так! - Сольде положила руки на преувеличенно широкие бёдра и наконец-то стала похожа на капризного ребёнка, которым и была в действительности. - Она несколько дней не встаёт с кровати, и я почти не отхожу от неё!
        Юва протиснулась в дверной проём мимо Сольде как можно быстрее, чтобы красное платье не сожрало и её тоже. Снова усевшись у камина, она взяла со стола арбалетный болт и принялась чистить стальной наконечник.
        - Помилуй меня, Сольде, я не сомневаюсь, что она сказалась больной.
        - Ты правда считаешь, что я не вижу разницы?
        Сольде подошла к столу и начала перебирать длинными пальцами вещи Ювы. Казалось, два мира, которые не должны были соприкоснуться, внезапно столкнулись: тот, в котором хотела жить Юва, и тот, который она не хотела помнить.
        Она оттолкнула руку Сольде от арбалета.
        - Не трогай.
        Сольде взяла флакон с ядом для болта.
        Юва отобрала у неё флакон.
        - Это тоже не трогай, если не хочешь выхаркать свои лёгкие. Ладно, она больна, дальше что?
        Казалось, Сольде раздумывала, не присесть ли ей, но стул для её целей явно не годился. Сделав вывод, что в её платье сесть здесь невозможно, она осталась стоять.
        - Она хочет, чтобы ты пришла. Не могу сказать, что понимаю зачем, потому что от этого ничего не изменится, Юва. Но раз уж она заболела, то ты можешь как минимум зайти и проститься. И забрать оставшиеся вещи.
        Юва и так собиралась забрать свои вещи, а с наследством, в особенности с наследством чтицы крови, она не хотела иметь никаких дел. Но от решительности, с которой Сольде списала её со счетов, костяшки державших болт пальцев Ювы побелели.
        Сольде принялась развязывать кожаные ремни альбома. Юва опустила на него ладонь и подвинула к себе. Никому не дозволено было рассматривать её рисунки, и уж, конечно, не сестре. Горло сжалось. Воспоминания рвались наружу, страх готов был поглотить её. Надо выпроводить Сольде и выпить клыкарышника.
        - Ты сказала всё, ради чего пришла?
        Сольде выглядела чрезвычайно довольной, потому что не получила никаких возражений по поводу наследования. Она повернулась спиной, юбка зашуршала по полу.
        - Поступай как знаешь - я сделала всё что могла.
        Юва хохотнула. Сестра сделала всё так, как ей было велено, ни больше ни меньше.
        Сольде открыла дверь на постоялый двор, и все разговоры там моментально стихли. Юва видела, как люди смотрят на молодую чтицу крови. Кто-то со страхом, кто-то с надеждой. Пожилой мужчина встал и по-молитвенному сложил руки. Юва не слышала, что он сказал, но, скорее всего, он хотел узнать то же, что и все остальные. Сколько ему осталось жить.
        Сольде повернулась к Юве и улыбнулась. Сходство с черепом стало абсолютным. Смерть в красном, окружённая людьми, которые неистово желают получить ответы. А потом она захлопнула разделявшую их дверь.
        Юва вскочила на ноги и бросилась в кухню. Подняла котелок. Пусто. Совершенно пусто. Она принялась качать помпу, сердце билось в такт резким движениям. Из крана закапала вода.
        - Чёртово дерьмо, чтоб тебя…
        Она попыталась подавить панику, склонилась над помпой и стала качать воду по капле, наваливаясь на рычаг всем телом, как вдруг из крана хлынул поток. Юва налила немного воды в котелок и подвесила его над огнём, потом поискала кружку и вспомнила, что оставила её в зале. Крошечная проблема внезапно сделалась непреодолимой.
        Соберись, Юва!
        Она достала с полки другую кружку - вроде бы она принадлежала Броддмару; бросила в неё две щепотки чая из клыкарышника и пристально уставилась на котелок, нетерпеливо притопывая ногой. Не в силах дольше ждать, она налила едва тёплую воду в кружку и поставила её на кухонный стол.
        Юва сделала первый глоток, когда листья ещё не развернулись полностью. Чай был невкусным. От горькой гадости стянуло горло, но она знала, что и в таком виде напиток помогает. Она пила его с детства, с тех пор как была боязливым ребёнком, у которого, как говорили, от любой ерунды начинало судорожно колотиться сердце. Это была неправда. Люди боялись очень странных вещей, но большая часть этих вещей никогда её не страшила: темнота, северное сияние, высокие утёсы, обрывающиеся в море, идиотские знаки вроде лиц на раскалённых углях, потроха, неправильно разложенные после забоя скота.
        А вот другие вещи вызывали у неё жуткий страх. Люди не могли этого понять, но кое-что напоминало Юве, что ужасные вещи могут происходить из-за неё. Неужели она опять выманила волка? Неужели из-за этого явилась Сольде?
        Юва отпила большой глоток и почувствовала, как сердце успокаивается. Она убила волка и сожгла его останки, это должно обеспечить ей по крайней мере один день без катастроф.
        Она знала, что это нелогично, что такого не совершит человек в здравом уме, но, судя по всему, она ничего не могла изменить. Правила установлены не ею.
        Юва села и взяла в руки альбом. Мягкая книга в кожаной обложке много раз спасала ей жизнь. Она раскрыла её на середине, чтобы не смотреть самые ранние рисунки, те, что лежали свёрнутыми между первыми страницами. Некоторые из них были сделаны десять лет назад.
        Она отыскала чистую страницу и начала рисовать. Карандаш в руках Юва держала уверенно. Она сама сделала его из обгорелой ветки, которую нашла в Свартне, и обмотала бечёвкой у истёртого конца. Рука двигалась, словно в трансе, и она понятия не имела, откуда появляется картинка. Как и всегда, перед Ювой вырастал дьявол. Звериное тело на двух ногах. Жилистый и голый, как запаршивевший волк. Голова наполовину человеческая, наполовину звериная, с белоснежными глазами и клыками. Притягательный. Смертельно опасный. Зверь её жизни.
        Она вырвала листок из альбома и швырнула в огонь. Дьявол пожелтел, а потом схватился огнём и запылал. Свернулся, превратившись в искрящийся пепел, и исчез.
        Юва закрыла альбом и откинулась на спинку стула.
        Она снова могла дышать.
        Род чтиц крови
        Морозный туман наползал с моря и брал город в плотное кольцо, но Юве необязательно было видеть дорогу: она и так её знала. Она выросла здесь, в отличие от приезжих, взгляд которых блуждал между записями и медными табличками в поисках самых известных сокровищ и диковинок Наклава.
        Юва приближалась к перекрёстку, ноги её отяжелели, как будто хотели напомнить, что она идёт не в ту сторону. Если пойти по этой улице прямо, то можно было оказаться у круга Наклы, у каменных врат, которые пропускали бесконечный поток путешественников со всего мира. Направо извивался узкий Фонарный переулок, где гостей и горожан невозможно было отличить друг от друга. Здесь все искали одно и то же. Чтиц крови.
        Юва глубоко вдохнула холодный воздух и свернула направо. Ей предстояло всего лишь подписаться под тем, что право наследования переходит Сольде, а потом уйти, и всё кончится. Больше ей никогда не придётся иметь дел ни с мамой, ни с Сольде, ни с другими чтицами крови. Сделать одно дело - и зажить своей собственной жизнью. Стать невидимкой. Стать свободной. Может, она скопит денег, чтобы навсегда уехать из Наклава, и найдёт место, где крепко встанет на ноги. Место, где нет ни чтиц крови, ни вардари.
        Фонарный переулок, бесспорно, был улицей чтиц крови. Разумеется, предсказания можно получить по всему городу, но власть была сосредоточена здесь. Отсюда виднелся храм Юль на вершине Скодды, штаб-квартира Ведовской гильдии. Состоящих в гильдии чтиц крови отыскать несложно: надо просто следовать за красными фонарями.
        Красный цвет предназначался для настоящих. Для истиных чтиц крови. Как будто хоть что-то у них было настоящим. Они желали получить исключительное право пользоваться фонарями, но даже Ведовская гильдия не могла запретить людям вешать фонари рядом со своими дверьми. Городской суд предоставил чтицам крови исключительное право использовать фонари определённых цветов. В результате улица оказалась заполнена теми, кого в гильдии называли любителями: перед их домами висели жёлтые и оранжевые фонари, и их цвет зачастую был настолько близок к красному, что их владельцев штрафовали и заставляли менять.
        Юва низко опустила капюшон на лицо. Узкую улицу заполнил морозный туман; от этого у Ювы усилилось ощущение, что она направляется в западню.
        Пристройки выступали над улицей под всеми возможными углами. Разрешения на новое строительство выдавались реже, чем случались равноденствия, но люди есть люди, они обходили правила и продолжали строить. Пассажи, мосты и лестницы росли быстрее, чем городской совет успевал их регистрировать, и те изящно нарисованные карты, что продавали приезжим, редко включали в себя все новые здания.
        В целом ряде мест дома срастались друг с другом над улицей или же были связаны каменными или деревянными переходами с маленькими окошками. Приезжие называли их Наклавскими мостами, но даже не подозревали, что по поводу переходов жители города ссорились чаще всего. Люди даже вступали в браки, чтобы соединить два выступающих из фасада окна переходом и сдать его за хорошие деньги. Таков Наклав в двух словах.
        Юва остановилась перед дворцом Саннсэйров, домом её семьи, который она покинула в шестнадцать лет. Её нога уже давно не ступала на его порог, а сам вид дворца внушал Юве больше беспокойства, чем она была готова признать.
        Каменный особняк стоял последним на улице. Он был настолько велик, что другие дома по сравнению с ним казались скукоженными, как будто их медленно, но верно вытеснял с улицы мрачный дом чтиц крови. Из второго этажа вырастали похожие на башни пристройки, которые связывали переходы из ясеня. Высокие узкие окна с перекладинами и неровными стёклами не позволяли заглянуть внутрь.
        Между двумя входными дверьми висел тяжёлый фонарь из красного стекла, свет которого окрашивал туман в кровавый цвет.
        Это последний раз. Скоро всё закончится.
        В мешке Ювы по-прежнему лежали ключи, но воспользоваться ими для входа в дом, который она больше не считала своим, было неправильно. Она поднялась по ступенькам и постучала молотком в главную дверь. Массивная чугунная створка была узкой. Лагалуна однажды говорила о том, что неплохо бы её заменить на дверь большего размера, чтобы входящие чувствовали себя совсем маленькими. Юве запомнились эти слова.
        Дверь открыла незнакомая девушка в чёрном платье, застёгнутом до самого подбородка. Она достала из кармана книгу и открыла заложенную закладкой страницу.
        - В первый раз? Тебе надо войти через другую дверь, в ту, что ведёт в приёмную для гостей. Ты записана? - её указательный палец скользил вниз по списку имён и остановился у того, что, по её мнению, носила Юва.
        - Нет, я…
        - Понимаю, но ты можешь прийти ближе к выходным, в потопницу, - девушка опустила ладонь на руку Ювы и посмотрела на неё взглядом, который неопытный человек посчитал бы заботливым. - Я ведь знаю, тебе это необходимо.
        Юва прикусила губу, чтобы не попросить её прекратить представление. Ноги горели от желания снова начать двигаться, но, если она придёт позже, легче от этого не станет. Нужно пережить неизбежное.
        - Я Юва. Юва Саннесэйр. Лагалуна - моя мать.
        У девушки отвисла челюсть, но она быстро взяла себя в руки.
        - Простите меня, фру Саннсэйр, я не знала, что…
        - Юва.
        - Ю… Юва. Я не знала, что вы должны прийти.
        - Сама не знала. Лагалуна дома?
        - Да. Или, как бы это сказать… Последние дни Лагалуна плохо себя чувствует. Сейчас она в кабинете с двумя представителями Ведовской гильдии, но они уже долго разговаривают, наверняка скоро закончат.
        Девушка отодвинулась в сторону, чтобы пропустить Юву в дом, но та осталась стоять на лестнице.
        - А Сольде?
        - Сольде нет дома.
        Значит, не так уж она прикована к постели больной матери.
        - Я подожду, - сказала Юва.
        Девушка посмотрела на неё с явным ужасом на лице.
        - Эммм… Обычно все ждут внутри.
        Юва заставила себя переступить порог. Дверь защёлкнулась за ней с тяжёлым металлическим звуком. Он был каким-то безысходно окончательным и пробудил в сердце Ювы давно ожидаемую тревогу.
        - Позвольте я возьму вашу куртку, фру Саннс… Юва?
        - Нет, спасибо, я ненадолго.
        Девушка вроде бы встретила это с облегчением. Она извинилась и покинула её. Юва осталась одна в зале, который был в точности таким же мрачным, как и всегда. Стоящий в зале человек легко мог представить, что находится в Друкне.
        Тёмные панели, покрывавшие стены, были окантованы тонкими золотыми полосками, на галерею вела вьющаяся иссиня-чёрная лестница. Её перила были такими витиеватыми, что походили на чёрные кружева. Под самой высокой частью лестницы располагался центр дома - камин, который отделял зал от библиотеки. Гигантская горящая пасть. Языки пламени оказались единственными признаками жизни в зале. Каминов во дворце имелось предостаточно, поскольку он располагался на краю обрыва на той стороне улицы, что выходила прямо на море с южной стороны города.
        Пол устилал длинный ковёр с рисунками, изображавшими фазы луны, у самой стены стояла чёрная скамья с похожей на скелет спинкой. Она была чертовски неудобна, но так и задумано. Каждая деталь в этом проклятом доме была не случайна.
        Гости должны чувствовать себя приниженными и беспомощными во время встречи с тёмной силой. Скелетоподобная скамья и полки, заставленные странными диковинками, приоткрывали дверь в мир с иными правилами. Покрытый резными узорами череп, песочные часы, древняя чумная маска… Вещи говорили, что даже смерть - не самое страшное, что может случиться.
        Юва ненавидела это, ненавидела весь особняк, и ей так и не удалось избавиться от ощущения, что это чувство взаимно. Здесь она явственно ощущала, как испуганно и неровно бьётся под кожей её сердце. В этих стенах она никогда ничего не контролировала, никогда ни на что не могла полагаться.
        Юва прикоснулась рукой к карману, чтобы удостовериться, что ягоды клыкарышника на месте, а то вдруг станет совсем невмоготу.
        Я уже не ребёнок!
        Казалось, она проходит проверку, дом испытывает её. Но она больше не жила здесь. Она победила и теперь испытывала острую необходимость доказать это. Дверь в комнату чтения крови была открыта. Юва задрала подбородок и вошла. Там был он. Волк.
        Он возвышался над ней. Изображение волка, сделанное чёрными и синими красками, занимало всю стену. Контуры его тела окаймляли темноту, наполненную звёздами. Глядя на тело волка, люди видели ночное небо. Его глаза представляли собой две белые трещины, которые едва не светились. Он казался хитрецом, самим дьяволом, который обвил тело женщины. По сравнению с ним та казалась совсем крошечной.
        Сестрица из сказки. Та, что выжила.
        Юва протянула руку к рисунку, которого до смерти боялась в детстве, но так и не смогла заставить себя дотронуться. В самом низу у одной из лап волка было начертано имя, но так неразборчиво, что прочитать невозможно. Сила Саннсэйр. Её прабабка. Женщина, которая купила особняк у капитана порта. Фреска чудом пережила тягу матери к переменам. Наверняка потому, что у изображения имелась определённая задача: напоминать людям, откуда взялась так называемая сила чтиц крови.
        Три сестрицы отправились на охоту. Они поймали волка, который оказался не обычным зверем, а дьяволом в волчьем обличье. Он пообещал, что если они его отпустят, то всегда будут знать, где он находится. Всегда будут знать, где находится зло. Смерть, болезни, недобрая воля - ничто больше не будет скрыто от них. Женщины согласились, и волк поделился с ними своей кровью. Так они стали чтицами крови.
        Старшая сестрица, одетая в зелёное, тотчас узрела, что сама является злом, и бросилась вниз со скалы. Средняя, одетая в синее, отправилась домой и поняла, что вышла замуж за плохого человека. Она накинулась на него, но он убил её. Младшая сестрица, одетая в красное, осознала, что дьявол повсюду. Во всех сердцах. Она ничего не предприняла и выжила. С тех пор чтицы крови всегда знают, где находится дьявол.
        Ложь.
        Ложь и сказки наслаиваются друг на друга, их подпитывают поколения членов Ведовской гильдии. Вряд ли во всём мире можно найти хоть одну комнату, где день за днём столько вымысла подаётся с такой огромной уверенностью. Храм фантазий, рождённых в кровавом тумане.
        Юва вздрогнула, услышав кашель. Он доносился из приёмной - наверняка там сидит посетитель и ждёт, когда его обдерут.
        Это не моя проблема.
        Она повернулась спиной к волку и огляделась по сторонам. Здесь не было окон, поскольку западная стена вплотную прилегала к соседнему дому, но в каждом углу горел очаг. Посредине комнаты стоял круглый деревянный стол, покрытый маленькими точками, похожими на ржавчину. Кровь тысяч посетителей.
        На краю стола стоял ларец, окованный железом, как будто металл способен защитить мир от его содержимого.
        Юва открыла крышку и взглянула на костяные карты. Они были изысканными, насколько могут быть таковыми карты чтиц крови, это она могла признать. Меньше её ладони по размеру и тоньше листа с дерева, карты были изготовлены из позолоченных китовых хрящей. Гибкие и прочные. Эти надёжные карты пережили несколько поколений Саннсэйров и наверняка переживут Сольде.
        Выжженные на кости рисунки были бесцветными. Сверху находилась карта, изображающая ворона с раскрытым клювом и горестным взглядом.
        Судьба. Изначальная сила. Изменения. Чужак.
        Интересно, забудет ли она когда-нибудь их значения? Ей приходилось зазубривать их с тех пор, как она начала ходить. Рядом с картами лежал коготь - серебряное кольцо на большой палец, которым дырявили кожу.
        Кто-то снова кашлянул, и Юва захлопнула крышку. Сколько, по их мнению, люди должны ждать? Она открыла двустворчатые двери, ведущие в приёмную. Ожидавшая там женщина резко вскочила, во взгляде её сквозила надежда, которая померкла, когда женщина поняла, что перед ней не чтица крови. Она тяжело опустилась на стул, глядя на кошель с деньгами, который сжимала в руках.
        Юва ничего не хотела о ней знать, но не могла прекратить читать её лицо - это было словно детская игра. Её звали Вера, если маленький ежедневник служанки не врал. Она сидела в позе, которая подтверждала, что ждёт она уже долго. Деньги она сжимала без жадности, и было очевидно, что на самом деле у неё нет средств на этот визит. Едва ли старше Ювы, а округлившийся живот говорил сам за себя. Нежелательная беременность? Нет, она не предпринимала никаких попыток скрыть своё положение.
        Женщина подняла на неё глаза и виновато улыбнулась.
        - Я по записи. К Сольде Саннсэйр. Но я записывалась давно, думаю… Может быть, она не хочет меня видеть?
        Она забыла тебя или, скорее всего, наплевала на тебя.
        Юва закрыла газа. Это не её проблема. Это совершенно её не касается. Она должна уйти. Но Юва знала, что уже проиграла сражение. Она вздохнула.
        - Я Юва, сестра Сольде. Зачем ты здесь, Вера?
        Юва ненавидела себя за то, что назвала женщину по имени. Дешёвый трюк, но он подействовал. Вера снова вскочила на ноги, готовая поверить во всё что угодно. В её взгляде проступило трогательное доверие, которого никто в этом доме не заслуживал. Она взглянула на кошель, а потом вновь на Юву.
        - Я… Не могли бы вы принять меня меньше чем… чем за половину стоимости? - Её рука скользнула к животу.
        - Ты боишься за ребёнка, - сказала Юва, контролируя собственную интонацию. Если она права, то женщина примет её слова за ясновидение. Если ошибается, то сделает вид, что это был вопрос.
        Вера кивнула.
        - Моя мать умерла, рожая меня. А волчья хворь повсюду! Говорят, в городе ходит плохая кровь. В прошлый раз я спросила у Сольде, желает ли Юль мне зла. Собираются ли боги забрать и меня тоже. Мой муж… Он не вынесет, если…
        Юва попыталась улыбнуться, подавив растущую злобу.
        - А Сольде ответила, что она не уверена и что ей надо встретиться с тобой ещё раз?
        Чтобы выкачать из тебя последние кроны.
        Женщина сглотнула. Глаза её увлажнились.
        - Она сказала, что-то не так! Но она не смогла разглядеть, что именно может случиться. Я должна была вернуться, я не знаю, что делать!
        Юва схватила женщину за руку, сжала в ладонях. Закрыла глаза и надела маску сосредоточенности. Презрение к себе поедало её изнутри, хотя она и не обещала женщине читать кровь. Ни слова не сказала об этом.
        Немного погодя она отпустила руку Веры и вновь посмотрела на неё.
        - Ты должна помочь богам помочь тебе, Вера. Справишься?
        Вера прикрыла рот рукой и чуть слышно всхлипнула.
        - Я сделаю что угодно!
        - Хорошо. Сходи к лекарю. Расскажи, что случилось с твоей матерью, и позаботься о том, чтобы не быть одной, когда наступит время. Вот всё, что надо сделать, и тебе больше никогда не потребуется приходить сюда. Здесь никто не может рассказать тебе того, чего ты ещё не знаешь.
        Женщина кивнула и открыла кошель.
        Юва остановила её.
        - Побереги деньги для малыша, они чертовски дороги.
        Вера истолковала её слова как, безусловно, добрый знак, из её глаз полились слёзы. Она вытерла их кулаком, пробормотала спасибо и с облегчением удалилась. Всего мгновение назад Юва не поверила бы, что такое возможно.
        Довольно! Никогда больше!
        Юва вернулась в комнату чтения крови и услышала голоса двух женщин, которые доносились из зала. Она узнала их. Огни Вольсунг, глава Ведовской гильдии. Второй голос принадлежал Маруске Аусте. Саннсэйр, Вольсунг и Аусте. Хребет гильдии, фамилии, известные всему Наклаву.
        Они направлялись ко входным дверям, и Огни жаловалась, что сейчас крайне неудачное время для метаний и что Лагалуна должна принять решение, иначе можно ожидать репрессий…
        Со стороны долговечных…
        Юва положила руку на грудь, чтобы успокоить колотящееся сердце. Поглоти Гаула чтиц крови и долговечных. Она дождалась, когда за Огни и Маруской захлопнутся двери, а потом проследовала по коридору в спальню Лагалуны.
        В дверь была видна тёмная кровать под балдахином. Её окружали высокие подсвечники. Лагалуна сидела на стуле у окна, нависавшего над морем. Перекладины рамы обледенели, одно небольшое стекло треснуло после многолетних сражений с беспощадной погодой.
        Лагалуна заметила Юву и стряхнула пепел с тонкой сигары в пепельницу. Её чёрные волосы были небрежно прибраны, губы накрашены таким же чёрным цветом. Она выглядела обманчиво молодо, несмотря на то что скоро ей исполнялось пятьдесят.
        Юва осталась стоять в дверях; сердце в её груди колотилось со страшной силой, и она изо всех сил пыталась это скрыть.
        - Сольде сказала, что ты больна.
        Лагалуна встала, отложила сигару и безо всякого стыда стянула через голову платье, чтобы переодеться.
        - Разумеется, я не больна! Ты когда-нибудь слышала о больной чтице крови?
        Лагалуна швырнула платье на кровать и осталась стоять раздетой в одном белом корсете, затянутом угрожающе сильно. Она огляделась по сторонам и заметила юбку на спинке стула.
        - Но как иначе я могла заманить тебя сюда?
        Юва пожала плечами.
        - Попросить прийти, как все нормальные люди?
        Лагалуна завязала юбку на поясе. Она затянулась сигарой и выпустила облако белого дыма из уголка рта, глядя на Юву.
        - Где твои вещи?
        Чувство страха разрослось до удушающей уверенности. Юва не думала, что этот визит окажется кратким, но решила побороться с судьбой.
        - Мои вещи там, где я живу.
        Лагалуна сделала вид, что не услышала её слов и принялась поправлять шпильки в волосах. Взгляд Ювы скользил по комнате и остановился на стеклянной колбе наверху комода. Она была наполнена рыбьей икрой. Маленькие красные жемчужины никогда не сгниют и не завоняют. Кровавые жемчужины. И Юва знала, откуда они взялись.
        Вардари. Долговечные…
        Во рту появился терпкий привкус. Мама часто рассказывала байку, что это вещество необходимо ей для обострения чувств. Чтобы лучше читать. Она может говорить что угодно, но даже чтицы крови не стоят выше закона. Волчья кровь для них так же запретна, как и для того чёртова новичка на охоте, а наихудшим исходом для любого может стать волчья хворь.
        Самый отвратительный эффект, который, судя по всему, могло дать вещество, - это знание. Юва наблюдала его ещё ребёнком. В её памяти возникли нежелательные и беспощадные воспоминания. Она называла это кровавой уверенностью. Мама испытывала уверенность в крови.
        Лагалуна взяла шпильку, которую держала в зубах, и закрепила локон.
        - Ты безумно упряма, Юва. Это у тебя от отца. Или от Броддмара. Ты слишком много времени проводишь с этим беззубым мужланом, а он любит присочинить, - она окинула Юву взглядом с головы до пят. - Надеюсь, ты не раздвигала перед ним ноги?
        Не заглатывай наживку!
        Юва сжала челюсти.
        - Зачем я здесь, Лагалуна?
        Мама нацепила маску смертельной обиды.
        - Юва, а не слишком ли ты стара для того, чтобы дуться? Я понимаю, легче всего обвинить меня во всём, что пошло не так в твоей жизни, но пора уже повзрослеть. Иногда происходят вещи, которые не имеют отношения к тебе! Думаешь, я пригласила бы тебя, если бы речь не шла о важном? Нам придётся поговорить о будущем, хочешь ты того или нет.
        Пригласила? Дуться? Обвинить?
        Юва уже устала, а они всего лишь обменялись парой слов.
        - О чём нам говорить? Дай мне бумаги, я подпишу! Пусть Сольде забирает всё что хочет - и особняк, и работу. Она спит и видит, как бы побыстрее от меня избавиться.
        Лагалуна взяла связку чёрных жемчужин с ночного столика и вдела её в ухо. Жемчужины висели на длинных нитях и позвякивали, ударяясь о шею.
        - Сольде слишком… - мама открыла шкаф с зеркалом внутри и начала разглядывать себя, подбирая слова, - безответственная.
        - Безответственная? Это Сольде слишком безответственная? - в более весёлых обстоятельствах Юва рассмеялась бы.
        - Ты понимаешь, что я имею в виду! Она… садистка.
        - Садистка?
        - Не притворяйся, Юва, тебе не идёт. Ты знаешь, о чём я. Она злорадна и незрела. Святая Муун, девчонке было всего восемь лет, когда она насмерть затоптала ту твою кошку! Ты всегда была смышлёной девочкой, так что не говори, что ты этого не видишь.
        Юва чувствовала, будто её проглотили, она вновь стала частью драмы, каким-то мистическим образом построенной так, чтобы затронуть её. И она опять потеряла связь с действительностью. Это происходит на самом деле или она просто придумывает?
        - Какую кошку?
        Лагалуна ещё раз затянулась сигарой и засунула грудь в корсет.
        - Ту кошку! Полосатую блохастую кошку, что ты притащила домой. Ты что, забыла?
        - Карапуза?! Ты сказала, её убило снегом, упавшим с крыши!
        Лагалуна отмахнулась от неё.
        - Я никогда такого не говорила! Но это не имеет значения. Иве приготовила твою комнату, ты останешься по меньшей мере на несколько дней. Нам предстоит многое спланировать.
        Юва прислонилась к дверному косяку. Это что, безвкусная шутка? Проверка? Какая-то месть? Как она могла провести всё детство в этом доме? О том, чтобы остаться, и речи не может быть, одна мысль об этом невыносима! После почти трёх лет самостоятельной жизни Юве стало до боли понятно, что её мать ведёт себя ненормально. Это же Лагалуна. Это чтица крови. Для неё не имеет никакого значения, что случилось в реальности, а что нет.
        - Ты побледнела, Юва. У тебя ведь есть клыкарышник, да? Помни, что говорил доктор Эмельстейн, тебе надо следить за своими нервами.
        У Ювы не осталось сил, чтобы ответить. Она стиснула в кармане пару ягод клыкарышника. Юва боролась с ощущением, что мир вокруг неё кружится.
        Изгой
        Рюген замешкался около улицы, которую он посчитал Щелочным проулком, но в городском лабиринте было нетрудно запутаться, а теперь, ко всему прочему, пошёл снег. Мокрые снежинки налипали на капюшон, и он старался идти под переходами и надстройками, чтобы не промокнуть до нитки.
        Он прикрыл глаза от снега и заглянул в переулок под узким домом, который втиснулся между домами на противоположных сторонах дороги. Унылая хибара, но да, это то самое место.
        Окно на втором этаже было не больше слухового отверстия, но за ним мерцал огонь, так что если она не переехала, то точно дома. И настолько же точно ему не избежать выяснения отношений, но выбора нет.
        К тому же они даже не ссорились, так ведь? Всё как-то рассыпалось само собой, как обычно и бывает. Она написала письмо, он на него не ответил, но она этого не знает - письмо ведь могло и не дойти до адресата. Письма в Наклаве постоянно пропадают, особенно адресованные таким, как он, тем, кто кочует с места на место. Она не может злиться из-за этого. Да и в любом случае нельзя же надеяться, что кто-то ответит на письмо на четырёх страницах обо всяких глупостях?
        Челюсть пронзил новый удар боли. Рука Рюгена рефлекторно дёрнулась к лицу, но он ничего не мог сделать. Казалось, через губу в нос втыкают иголку. Надо найти безопасное место. Найти дом, где кто-нибудь будет ухаживать за ним, когда всё покатится в Друкну.
        Рюген вошёл в галерею под домом и отыскал дверь. Он снял капюшон, провёл рукой по волосам и постучал. Дверь распахнула полная женщина в ночном колпаке. Она прятала что-то за спиной, возможно, нож. Это не самый шикарный район города, и, боги знают, Рюген достоин лучшего.
        Он попытался притвориться, что его здесь ждут.
        - Здравствуйте. Мне нужно наверх, я хороший друг Алетты.
        - Алетты…
        - Алетты. Так я и сказал.
        Женщина открыла дверь шире, но осталась стоять в проёме, и Рюгену пришлось протискиваться мимо неё. Либо она собиралась пырнуть его ножом, либо же хотела мужика. Женщин не так-то легко понять: иногда ему казалось, они хотят и того, и другого одновременно.
        Рюген вскарабкался по крутой лестнице и остановился перед дверью Алетты. Судя по звукам, она с чем-то возилась. Он отрепетировал улыбку и постучал костяшками пальцев по двери. В комнате стало тихо. Потом он услышал, как тихо звякнул замок, и понял, что она пытается разглядеть, кто стоит за дверью. Рюген наклонился, повернул лицо к свету, падающему от настенной лампы, и улыбнулся в замочную скважину. Дверь приоткрылась.
        - Что, Гаула тебя побери… - Алетта высунула голову и огляделась, как будто думала, что он явился не один.
        Её тёмные тяжёлые кудри были грязными. Она вспотела и вообще выглядела не совсем здоровой.
        - Привет… Можно войти?
        - Войти? Можешь проваливать, Рюген. Ты - последний, кому я сейчас готова уделить время, - она попыталась закрыть дверь, но он успел засунуть ногу в щель.
        - Что плохого я сделал? Ты на что-то сердишься?
        В сомнительных ситуациях всегда лучше прикинуться дурачком.
        - Рюген, я не могу с тобой разговаривать. Проваливай.
        Рюген пытался найти объяснение её злости, но он был совершенно уверен, что их расставание нельзя назвать драматичным. И всё же женщины все разные, и с ними ничего нельзя знать наверняка. Сейчас надо зайти со старшей карты.
        Он прижался лбом к двери.
        - Прости?
        - Всё в порядке, Рюген, уходи! - она стукнула дверью по его ноге так, что он выругался.
        Чёртова баба, разве она не понимает, чего ему стоило прийти сюда? Он бы ни за что не стал так подставляться, если бы его не вынудили!
        - Алетта, я серьёзно. Мне нужна помощь.
        - Только не моя, - она скрылась, но он услышал, что она оставила дверь открытой.
        Рюген ворвался в комнату. Ему показалось, что раньше она была больше. Скамья под узким окном занимала почти всё пространство. На чёрной железной печи готовили еду, на полати, где стояла кровать, вела лестница. На кровати едва хватало места для них двоих, это он знал по опыту. Но она находилась в такой близости от потолка, что Алетта могла упираться в неё ногами, и это он вспоминал как явное достоинство.
        Он улыбался, но Алетта не смотрела на него. Дверца шкафа была открыта, и девушка паковала вещи в потрёпанный чемодан, уголки которого, судя по всему, кто-то изгрыз. Дело точно не в Рюгене. Он испытал облегчение, смешанное с разочарованием.
        - Так что происходит?
        - Тебе больше нет до этого никакого дела. Скажи, зачем пришёл, и убирайся.
        Она подошла к узкому окошку, выглянула на улицу и завесила окно полотенцем, которое исполняло роль занавески.
        - Алетта… - Рюген схватил её за руку, но она вырвалась.
        - Я ничем не могу тебе помочь, Рюген. Ни деньгами, ни кровавыми жемчужинами, ничем. Ты пришёл не туда, понимаешь?
        Он чуть было не сказал, что она как минимум может одолжить ему теплую постель, если собирается уезжать, но этого сейчас делать не стоило. Если он хочет встать на якорь в этой гавани, надо действовать спокойно. Кроме того, она врёт. Её открытая сумка свисала с крючка, и лежавший на дне кошелёк совсем не выглядел пустым.
        - Куда ты собираешься?
        - Куда угодно, - она заталкивала шерстяной свитер в чемодан так, будто ненавидела его.
        - Ты не могла бы немного расслабиться, а?
        Она замерла и посмотрела на него. На ней совсем не было косметики, хотя обычно она щедро пользовалась ею. Платье на поясе оказалось не зашнуровано. Алетта выглядела устало и неряшливо. И без того опухшие глаза увлажнились.
        - Нет, я не могу расслабиться, Рюген! Со мной всё кончено! Я мертва!
        Он подошёл к ней и привлёк к себе. Она обмякла в его объятиях и расплакалась.
        - Ты не умрёшь, Алетта. Держись, - он погладил её по волосам, запустил в них пальцы и почувствовал, как твердеет его член.
        Алетта снова напряглась и оттолкнула его.
        - Ты ни хрена не знаешь, Рюген!
        Она по-звериному оскалила зубы.
        На миг ему показалось, что у неё поехала крыша, но потом он заметил клык, острый, немного короче и бледнее других зубов. Новый. Не до конца выросший.
        Рюген попятился.
        - Какого волчьего хрена?!
        Алетта захлопнула чемодан, но он был слишком плотно набит вещами. Она несколько раз надавила руками на крышку, всхлипывая при этом. Рюгену сделалось дурно. Он был готов ко многому, но только не к этому.
        - Как… Ты ведь никогда помногу не употребляла?
        - Помногу?! Я вообще не употребляла, пока не встретила тебя!
        Рюген подавил укол совести. Сил становиться козлом отпущения не было. Не сейчас. Он принялся ходить взад и вперёд по комнате - по тому месту, где можно было сделать несколько шагов. Этого не должно было случиться. Шансы равнялись нулю! Волчья хворь - это пустая угроза, так запугивают юных хулиганов, чтобы отвадить их от крови. Насколько ему было известно, ею болели редко и только те, кто оказывался не в силах ограничить себя. А теперь их двое таких в одной комнате. Что за хрень здесь творится?
        Он провёл языком по зубам и с облегчением ощутил, что клыки у него по-прежнему свои. У него больше времени, чем у Алетты. Если, конечно, он уже не начал сходить с ума и ничего из этого в реальности не происходит…
        От этой мысли он вздрогнул.
        Рюген снова привлёк к себе Алетту, как будто хотел удостовериться, что она настоящая.
        - Чёрт, Алетта. Я не знаю, что делать.
        - Нет, ты никогда этого не знал, Рюген, - её голос звучал свариво, но она не отошла от него.
        - Ты принимала больше, чем раньше? - спросил он. Рюген понимал, что ищет ответа скорее ради себя, чем ради неё.
        - Нет. И нет, я ничего не покупала у незнакомцев, как и другие, о ком я слышала.
        - Что за другие?
        Она подняла на него глаза.
        - Другие заболевшие волчьей хворью. Рюген, у ворот снова проверяют людей, сколько времени ты провёл в кровавом тумане?!
        Он слышал об этом, но чего только люди не болтают. К тому же его это никогда не касалось.
        - Я думал, волчья хворь… Ну, не знаю, выдумана. Что это лишь предлог для охоты за подстрекателями и преступниками. За бедняками. За теми, кто незаконно ездит. Я думал…
        Она подняла верхнюю губу и обнажила клык, который начал кровоточить у корня.
        - Это похоже на политику?
        Он в ужасе отвернулся.
        - И что ты будешь делать?
        - А сам как думаешь? Уберусь отсюда, пока мне на хвост не сел красный охотник, не обескровил меня и я не умерла.
        Её страх был таким же диким и неприкрытым, как и его собственный. Пугающее зеркальное отражение. Рюген подумывал, не признаться ли ей, что сам находится в такой же ситуации. Это, безусловно, утешило бы её, но риск был слишком велик. Что если она не сможет удержать язык за зубами? Или не захочет, чтобы они держались вместе? Заставит ли она его находиться рядом с ней до тех пор, пока не превратится в бешеного зверя? Ну уж нет. Алетта никогда не обладала такой же силой воли, как он, она потеряна. Он не может погибнуть вместе с ней.
        Всё, что ему нужно, это место для сна, и завтра он со всем разберётся.
        Он взял её за руку и снова притянул к себе.
        - Всё уладится, Алетта. Не бойся. Я останусь на ночь и могу пожить здесь, пока тебя не будет. Посторожить, пока ты не вернёшься. Всё разрешится.
        Алетта вырвалась и принялась толкать его к двери. Он сопротивлялся и даже смог запустить руку в сумку на стене так, что она не заметила. Кошель Рюген засунул в карман. Потом он сдался и позволил ей выпихнуть себя за порог. Он не думал, что в ней столько силы: он чуть не скатился вниз по лестнице.
        - Отправляйся в Друкну, Рюген!
        Дверь снова захлопнулась. Он стоял и таращился на неё. Она казалась безнадёжно прочной, и чувство усиливалось тем фактом, что эта дверь оказалась последней в длинном ряду захлопнувшихся перед ним дверей. Неужели мир всегда был таким? Неужели люди всегда думают только о себе?
        Рюген не спеша спустился по лестнице и с неохотой вышел на заснеженную улицу. Проверил содержимое кошеля Алетты и обнаружил в нём три жалкие руны. Хватит на хороший праздник и только. Горько сознавать, что этот город набит деньгами, в отличие от его карманов. Как бы и ему заполучить кусочек изобилия?
        «У Нафраима…»
        Если вардари существуют, то он один из них. Рюген вздрогнул. Мысли о них никогда ему не нравились. Гаула его знает, что правда, а что вымысел, но одно можно сказать наверняка: не только торговля влекла людей изо всех уголков мира в Наклав. Ходили слухи, что в его тёмных закоулках скрывается что-то неприятное. Слухи о людях, которые не стареют. Но сколько из тех, кто приезжает сюда, действительно верят в существование долговечных?
        А из тех, кто верит, сколько приезжают сюда в надежде стать одним из них?
        Как кто-то может хотеть прожить хоть один лишний день в этой юдоли печали?
        Кто это сказал? Кто-то из тех, с кем он пил… Точно, тот сторож, которого выгнали с работы. Все знают, говорил он, что самые закоренелые преступники работают вместе. Можно поймать гада, торгующего волчьей кровью в кабаке, можно поймать его шефа, можно поймать шефа его шефа, но рано или поздно кто-нибудь остановит эту цепочку. Где-то там, наверху, есть люди, которых никто не видит, не слышит и не трогает. Люди, к которым нельзя безнаказанно подобраться. Он тогда радовался, тот сторож, что его всего лишь выгнали, а не отправили прямиком в Друкну. После этого он всего себя заблевал.
        В ту ночь Рюгена одолевали разные мысли. Нафраим поручил ему одну работу, а он всё испортил. Это случилось больше года назад. Интересно, ему повезло, что его не повесили, или это лишь вопрос времени? Возможно, он подписал себе смертный приговор, когда сбежал, не признав своей ошибки? Нафраим - могущественный человек, но если он один из них…
        Рюген огляделся и внезапно понял, насколько одинок. Валил снег. Рюген спрятался от него под лестницей узкого арочного перехода. Холод пронизывал его до костей, ноги промокли, а зубная боль стала невыносимой.
        Неужели всё вот так и закончится? Неужели он замёрзнет насмерть и превратится в камень? Смешается ли его кровь с кровью волка и кровью простых преступников и потечёт ли в канаву под кругом Наклы, чтобы другие продолжали путешествовать и наслаждаться жизнью?
        Рюген прислонился лбом к стене, ударил рукой по камню и застонал. Это не он. Он не бедняк-дурачок с плотов. Не лоботряс. Он любит праздники, но не блюёт на себя. Он не боится могущественных людей, он должен быть одним из них. Улица - не его дом, его дом среди тех, у кого есть всё.
        К тому же он не был рабом крови, он употреблял очень мало. И редко. Он принимал кровавые жемчужины ради наслаждения. Они ведь прекрасны. Он никогда не употреблял столько, чтобы появилась опасность заболеть волчьей хворью. Он не принадлежал к числу идиотов, которые считали, что волчья кровь подарит им вечную жизнь. Это никогда не было его целью.
        Но он никогда раньше не умирал.
        Очевидец
        - Знаете, как жители Фимле называют крепость Наклаборг?
        Королева потянулась за чайником. Увидев её движение, слуга бросился от двери к столу, но она остановила его почти незаметным жестом и наполнила обе чашки. Нафраим забеспокоился: посчитал, что она желает поговорить с ним с глазу на глаз.
        - Они называют её самым страшным замком в мире! - Она обвела рукой зал, как будто хотела подчеркнуть абсурдность такого мнения.
        Нафраим не решился рассказать ей, что все называли Наклаборг самым страшным замком в мире, включая жителей Наклава.
        - Они видели её только снаружи, ваше величество.
        Она огляделась по сторонам с недовольством, которого зал не заслуживал. По меркам Наклаборга зал был уютным, в его великолепной отделке господствовал синий цвет. Свод цвета моря покоился на бледно-голубых балках, сходившихся посередине зала. Тех, кто находился в зале, будто поймали и засунули в синий колокол.
        Нафраим беспокойно зашевелился. От потрескивания дров в камине у него возникало неприятное ощущение, что за спиной разгорается пожар.
        - Кто сказал вам такое, ваше величество?
        - Король Марген. Я на днях вернулась из Скауга.
        - Скаугенцы называют Наклаборг точно так же, но, возможно, об этом король Марген не упомянул?
        Она улыбнулась.
        - Вы считаете, мы можем сделать вывод, что архитектуру используют в политических играх?
        - Ваше величество, Тервия триста лет назад обрела независимость из-за расшитой подушки.
        Королева заразительно рассмеялась. Душевная женщина, такая мягкая, что её невозможно сломать. Нафраим на протяжении столетий наблюдал, как приходят и уходят регенты, и поймал себя на искренней надежде на то, что королева Дрёфна будет править долго. Но для этого он, разумеется, должен держать дистанцию, а королева усложняла ему задачу больше, чем он хотел признать.
        - Хуже всего то, что он ставит меня в затруднительное положение, - расстроенно сказала она. - Если я начну ремонт, он решит, что я делаю это ради него, что он обидел меня, не так ли? Так что сейчас я ничего не могу поделать с этим чёрным колоссом!
        - Можете пригласить его на экскурсию, ваше величество. Покажите ему этот «чёрный колосс» и объясните, что народ - это история, а здесь она написана на каждом камне.
        Дрёфна растянула губы в смущённой улыбке.
        - Думаю, сначала мне самой надо сходить на такую экскурсию.
        Нафраим удивил сам себя, рассмеявшись.
        - Скромность к лицу вашему величеству, но это нагромождение камней на протяжении тысячелетий побывало всем, начиная от маяка и заканчивая крепостью. Никто не знает всей его истории.
        Королева отпила чаю, разглядывая Нафраима поверх кромки чашки. Нафраим ругал себя за то, что так легко сбил её с пути. Вопрос о его возрасте уже не за горами, а после этого вопроса обычно наступало время перемен. Новая роль, новая история, новые подкупы. В худшем случае за всё это придётся расплачиваться жизнями. Мир уже не такой, как прежде, сейчас вряд ли найдётся хоть что-то не зафиксированное. Раньше наследовать самому себе было легко. Сейчас это стало утомительным и рискованным процессом. Он должен вернуть Дрёфну к теме, на которую та хотела поговорить.
        - Я унаследовал множество книг, ваше величество, но о хвори я знаю больше, чем об истории Наклава. Я так понимаю, что именно поэтому я здесь?
        Королева отставила чашку и посмотрела на него.
        - Клеменс не доверяет вам, вы знаете?
        - Он умный человек.
        - Хотите сказать, он прав?
        - Я хочу сказать, что, если бы глава Стражи врат доверял всем подряд, это было бы не умно.
        Дрёфна хмыкнула.
        - Он сказал то же самое. Но ещё он говорит, что вы - выдающийся учёный и мы должны благодарить вас за то, что врата до сих пор работают.
        - Он не скупится на комплименты, ваше величество.
        - Ещё он говорит, что вы контролируете хворь. Вы правда её контролируете, Нафраим?
        - Если бы так, это было бы чудом, ваше величество. У волчьей хвори много имён в разных странах, она мучила людей во все времена. Мы можем только уживаться с ней.
        - Мы можем уживаться с ней, если у нас будет три случая заражения в год, но три случая в месяц? Подумайте о последствиях! Больные волчьей хворью, несчастные жертвы жестоких нападений, родственники… Что я должна сказать на заседании государственного совета? Что мы можем только уживаться с этой хворью? - королева поправила тяжёлую юбку такого же синего цвета, что и зал. - Я надеялась, вы дадите мне лучший ответ, чем Клеменс.
        Нафраим сделал глоток чая, взвешивая в голове слова.
        - Клеменс прав. До той степени, до какой это возможно, Стража врат контролирует ситуацию. Это не чума. Она не передаётся от человека к человеку, хотя люди об этом с лёгкостью забывают, когда наблюдается такое… увеличение числа заболевших. Клеменс практичный человек, он называет вещи своими именами, в отличие от каких-нибудь политиков. Но, если вы спрашиваете меня, что вам следует сказать государственному совету, это совершенно иное дело.
        - Вот как?
        - Ваше величество, я бы сказал, что последние случаи, очевидно, вызваны одной и той же поставкой, которая пришла окольными путями. Вполне можно предположить, что браконьеры завалили волка или что неверный слуга украл мех с кровью. Её даже могли привезти сюда из других стран, минуя все досмотры. Возможностей много. Скорее всего, кровь уже давно продали и употребили, так что наихудшие последствия уже проявились. Если же почтенные мужи и дамы из государственного совета не успокоятся, вы можете предложить истребить волков.
        - Истребить волков? Вы с ума сошли? Неужели я предложу меру, которая убьёт каменные врата? Это приведёт к экономическому и политическому коллапсу во всей Шлокне!
        Нафраим улыбнулся.
        - Вот именно, ваше величество.
        В её взгляде проступило понимание.
        - Ааа. Государственный совет отреагирует в точности как я. И будет вынужден признать, что последствия приёма волчьей крови…
        - Это то, с чем мы должны уживаться, всё верно, ваше величество. Но это, разумеется, не означает, что мы не сделаем всё возможное, чтобы заткнуть дыры. Страже врат будет трудно признать, что кровь поступает окольными путями, и совсем недавно начали обсуждать наказания за… ваше величество?
        Внимание королевы отвлёк вбежавший большеглазый мальчишка. Он был в зимней одежде и походил на пушистого тюленёнка.
        - Мама! Иди посмотри! Эта штуковина в круге зашевелилась! - сын тянул королеву за ногу.
        - О чём ты говоришь, Эльяс?
        - Круг Наклы! Железный перекрёсток между камнями ожил! Только что!
        Взгляд принца бегал между собеседниками, пока он подыскивал слова.
        Брат королевы с женой тоже быстрыми шагами вошли в зал, за ними следовало полдвора, все в одинаковом возбуждении.
        Нафраим осторожно поднялся, чтобы никто не заметил, как у него внезапно подкосились ноги.
        Камеристка помогла королеве надеть белое зимнее пальто, одновременно объясняя:
        - Он хочет сказать: Очевидец, ваше величество. Старая ярко-зелёная башня в центре каменного круга. Говорят, она пробудилась к жизни! Сани будут поданы немедленно, ваше величество.
        Королева рассмеялась и посмотрела на Нафраима.
        - Вот это да… Недопонимание года, как вы считаете? Поедемте посмотрим, Нафраим.
        Нафраим попытался улыбнуться.
        Она права. Это недопонимание. Наверняка.
        Он вышел вместе со всеми на крепостную площадь, где бурлила жизнь. Придворные, слуги, дети, лошади и собаки, все вперемешку, все готовы отправиться к мосту Богов. Наклаборг по праву можно назвать страшной крепостью, но вот мост Богов был одним из чудес света. Широкий канал, проложенный по верху старых стен, окружающих весь Королевский холм, был наполнен водой и почти весь год его покрывал лёд. От крепостной площади мост изгибом уходил в сторону Языка, он сверкал, как северное сияние, и высоко вздымался над городом на гигантских столбах, которые терялись среди домов.
        Слуги помогли членам королевской семьи забраться в сани. Кони били копытами об лёд и выдували из ноздрей клубы пара. Нафраим уже давно не чувствовал себя таким чужим среди них. Для них это всего лишь интересная новость, для него же - конец света.
        - Поехали, Нафраим! Мы поедем на самый край, оттуда хорошо виден круг.
        - Спасибо за приглашение, ваше величество, но…
        Королева взмахнула рукой.
        - Ах, ну да. Вы конечно же должны спуститься и всё рассмотреть. Скажите Клеменсу, что я с нетерпением буду ждать доклада, и увидимся позже.
        Сани заскользили и плугом прорезали слой свежего снега.
        Нет, ваше величество. Мы уже и так слишком часто виделись.
        Нафраим спешно вышел в ворота, спустился вниз по ближайшей из множества лестниц, спускающихся в город со старой стены. Несколько раз он чуть не упал, но его влёк вперёд чистый ужас. Он знал, что ничего не сможет сделать, если всё окажется так, как он думает.
        Конечно, всё так. Я уже давно знаю это, правда ведь?
        В глубине души он знал это уже несколько лет. Беспокойство Нафраим заглушал работой, передвигая то одну, то другую фишку - просто на всякий случай.
        Он пробирался сквозь толпу людей, которые ещё не слышали новость. Они шли так, словно впереди у них было всё время мира. На дверях магазинов звенели колокольчики, покупатели охотились за редчайшими товарами, чтобы потом хвастаться ими дома, и совершенно не догадывались, что ничто уже не будет как прежде.
        Стена вокруг круга Наклы вздымалась в конце улицы, по которой новость уже успела распространиться. Люди толпились у ворот, стража держала оборону. Значит, они закрыли врата для изучения феномена. Наверное, первые исследователи уже внутри: историки, учёные, механики - все люди науки, способные передвигаться. Мужчина, который забыл надеть шапку и варежки, отчаянно ругался со стражей и махал руками в сторону университета, и в конце концов его пропустили. Толпа испустила общий стон зависти.
        Нафраиму надо выбрать другой путь. Он обошёл огромную стену по улице. Ему приходилось поднимать глаза, чтобы не потерять её из вида, потому что самые дорогие магазины города плотно лепились к ней. Так было не всегда, и Нафраим долго тормозил это развитие, но постепенно ему открылись преимущества происходящего. Никто не заметит дверь в городе, переполненном дверьми.
        Нафраим остановился у входа - у простой дубовой двери между двумя магазинами, торгующими старинными картами, ракушками, окаменелыми яйцами и какими-то ужасными штуками в стеклянных горшках. Теоретически дубовая дверь могла принадлежать любому из них, но не принадлежала ни одному.
        Он отыскал ключи и открыл замок. За дверью оказался узкий коридор, ведущий прямо к железной двери в стене, окружающей каменный круг. Петли скрипнули, как будто жаловалась, что ими давно никто не пользовался. Внутри стены оказалось прохладнее, здесь стояла плотная темнота, насколько она могла быть плотной для его глаз. Нафраим теперь никогда не погружался в полный мрак, он всегда различал оттенки серого.
        Нафраим нашёл лестницу и стал подниматься. Крики взбудораженной толпы едва слышались сквозь толстую стену. Беспокойство нарастало с каждым шагом. Он без остановок дошёл до самого верха, отпер дверь и вышел на узкий балкон, который опоясывал стену с внутренней стороны под самым деревянным куполом.
        Нафраим подошёл к деревянным перилам и посмотрел на круг Наклы.
        Это правда.
        Круглая площадь под ним бурлила. Когда-то это место было мирным, благословенным, насколько это возможно в Шлокне, но теперь оно превратилось в базар. На уровне земли крытые галереи вдоль всей стены перестроили в магазины, хотя арендная плата здесь была необычайно высока. Работники магазинов и чайных домов вывалились на улицу, чтобы поглазеть. Они стекались к каменному кругу в центре, который образовывали шестнадцать высоких глыб из массивного чёрного камня. Они были составлены парами. Восемь пар. Восемь врат. Пульсирующее сердце Наклава.
        Ни в одном другом городе не было большего количества каменных врат, и, как следствие, большего богатства. Врата являлись источником власти, денег, знаний и дипломатии. Нафраим наблюдал развитие почти семь сотен лет и понимал, как они важны по своей сути.
        Его никогда не переставало удивлять, насколько обыденно люди воспринимают врата, совсем не понимая их. Несмотря на то что как научные, так и религиозные объяснения были притянуты за уши и жидковаты, врата больше не казались чудом. Окаменелые птичьи яйца и винные бокалы из панцирей жучков - на это люди смотрели с открытыми ртами. Шкатулки, в которые можно положить деньги и получить предсказание из рук механической куклы, являлись, безусловно, большей загадкой, чем перемещения между городами мира за считаные мгновения.
        А вот сейчас они удивлялись.
        Люди боролись за места, с которых хоть что-то можно разглядеть, а стражи врат сдерживали их. В середине каменного круга стоял предмет, который люди принимали за декоративный элемент: колонна, старая, как Гаула. Формально её называли Очевидец, но у неё было много имён. Проводник, волчьи стены, Водяная башня, перекрёсток дьявола…
        Несмотря на все названия, никто из стоявших внизу не был уверен в назначении этой колонны. Единственное, в чём все были уверены, - она простоит там ещё целую вечность, неизменная, как и окружавшие её камни. Так было до сего дня.
        Нафраим облокотился о перила. Он с болью осознавал, что он - единственный, кто в каждом движении видит конец всего.
        Отсюда, сверху, колонна была похожа на трёхгранный меч, выросший из земли. Три мощные стены, встретившиеся в центре. Железный перекрёсток, как назвал его юный принц. Это не железо, это медь, которая позеленела за столетия и теперь, казалось, светилась призрачным сине-зелёным светом, таким типичным для Наклава.
        Трое животных венчали колонну. Они стояли на краю каждой из стен. Ворон, волк и олень. Шеи их были изогнуты, как будто они вглядывались в толпящихся внизу людей.
        Стены больше трех человеческих ростов в высоту были похожи на внутренность часов. Огромное механическое чудо. Диски, кольца, колёсики на одной из стен начали вращаться во все стороны с разной скоростью сами по себе. Острые края деталей скрипели, сметая столетнюю ржавчину.
        Самые внимательные зеваки заметили, что у ворона в клюве не хватало шара, большого, как голова; хотя, если бы он был головой, люди забеспокоились бы ещё больше. Шар упал в жёлоб на внутренней стороне стены и запустил механизм, что со временем и обнаружат учёные.
        Нафраим испытал определённое облегчение от того, что шар выпал из клюва ворона. У волка и оленя ярко-зелёные медные шары по-прежнему находились в пастях.
        Надежда ещё есть.
        Эксперты бегали вокруг Очевидца, производили измерения, делали зарисовки и спорили о том, что видят. Кто-то изучал выгравированные на дисках знаки: фазы луны, времена года, изображения звёзд, дней и богов, всё на нурском. Этот рунический язык был мёртвым, но о толкованиях учёные скоро договорятся, им помогут книги. Если городской совет согласится пожертвовать им доходы от перемещений, хорошо одетые эксперты готовы будут работать долго. Отсюда, сверху, люди казались зайцами. Простая добыча, снующая под гораздо более крупными зверями, которые застыли на Очевидце.
        Владельцы магазинов на площади начали беспокоиться. Они разговаривали со стражами ворот: наверное, интересовались, как долго ворота будут закрыты. Вряд ли долго. Больше всего жители Наклава не любили терять деньги, поэтому Нафраим полагал, что каменные врата откроют через несколько часов.
        Их не всегда открывали вот так запросто. Когда-то давно это делали с примитивными ритуалами, во время которых приносили в жертву волков и мазали их кровью камни. В те времена считалось, что только кровоточащие камни пропустят сквозь себя людей. Теперь под землёй проложены трубы, подводящие кровь к цоколям камней. Они были скрыты от чувствительных путешественников под декоративными решётками, как обычная канализация. Врата открывали каждое утро и закрывали каждый вечер при помощи простого инструмента - рычага в помещениях Стражи врат.
        Мир был не таким, как прежде. Но, к счастью, он ещё не готов к гибели.
        Нафраим знал, что впереди его ждёт много работы. Ему необходимо вновь приблизить к себе Лагалуну. Чтицы крови больше не могут держать всё под контролем, это небезопасно. Он сделал глубокий вдох, напомнил себе, что всё могло быть хуже, и направился к двери. Услышал глухой удар. Потом ещё один. Звук трения пробудившихся колёсиков смешивался с громкими криками. Он вернулся к перилам и посмотрел вниз.
        Все три стены Очевидца пришли в движение.
        Трёх шаров не хватало. Пасти ворона, волка и оленя были пусты. Зрелище вгрызалось в его сердце, заставляя его биться быстрее. Пасти зверей были широко разинуты. Они как будто ужасались того, что он совершил. Они порицали его. Природа порицала его, извлекая на свет воспоминания о старинном грехе, и ему казалось, он совершил его вчера.
        Нафраим поднял глаза на деревянный купол. В середине купола был глаз, отверстие в небо. В него залетали снежинки, кружились и опускались на Очевидца. Руку начало ломить, как у старика. Внизу на площади царил хаос. Никто из собравшихся никогда не видел стены в движении. Только он. Он был там, когда они остановились почти шестьсот лет назад. Он раньше видел вращение этих дисков. Тогда они крутились всё медленнее и медленнее, пока наконец совсем не замерли. Зимы приходили и уходили, и в конце концов все забыли, что они когда-то двигались.
        Поток вернулся.
        Он догадывался. Чувствовал. Давным-давно увидел проросшее зелёное доказательство. Теперь все могли убедиться. Все, кто знал или вообще слышал о Потоке. Никто из смертных, собравшихся внизу на площади, наверняка ничего не знал. А вот долговечные… Они знали. Скоро начнутся спекуляции, паника, обвинения, конфликты.
        Война.
        Нафраим терпеть не мог войн. Выяснение отношений между людьми невыносимо, но ещё невыносимее война между вардари. А ещё эта волчья хворь - боги знают, что она означает для пьющих кровь. Слова королевы шёпотом пронеслись в его сознании.
        Вы контролируете её, Нафраим?
        Он солгал ей.
        Нафраим вошёл в стену, запер за собой железную дверь и прислонился к ней. Спина ощутила холод, который кусал его сквозь пальто, сквозь кожу. Он стоял в темноте с закрытыми глазами. Здесь пахло затхлостью. Смертью.
        Его время вышло.
        Многие долговечные не ценили время, но он всегда отсчитывал его. Всегда осознавал, какой это подарок - иметь неограниченное количество времени. Он понимал это, потому что ненавидел спешку. Ненавидел необходимость действовать быстро. Быстро зачастую означало неумно, но скоро вардари соберутся, и у них возникнут вопросы. Несогласие расколет их. Он должен прояснить своё положение, понять, чем он готов пожертвовать. Кем он готов пожертвовать.
        Грудь его покалывали иголки холода, как будто он заболевал. Он не сразу определил это ощущение как страх. Дикий и удушающий. Всепоглощающий. Таким он его и помнил.
        Долговечный
        Как бы Юва ни ёрзала, стул не становился более удобным. Казалось, другие гости не испытывали таких же проблем, но это были люди, которые много времени проводят в чайных домах. Они хорошо одевались и разговаривали, немного наклоняясь вперёд. Они много смеялись и излучали беззаботность, которую она никогда не испытывала.
        Они также были из тех, у кого имеются деньги на визиты к дорогим чтицам крови, и от мысли, что её узнают, Юве делалось нехорошо. Она повернулась ко всем спиной, насколько это было возможно, и напомнила себе, почему она здесь. Не только потому, что Эстер платит, но и потому, что речь идёт о круге Наклы. Здесь пользуются волчьей кровью, и, возможно, отсюда её воруют.
        Охотничья гильдия никогда не нарушает свои правила, кровь всегда сдают у моста, и всё же… Раздражающее чувство ответственности грызло её. Она - часть проблемы.
        Подойти к камням стоило пятьдесят скаров, даже если ты не собирался переместиться с их помощью, так что сейчас подходящий шанс что-нибудь разнюхать.
        Если они когда-нибудь закончат пировать…
        Круглый стол перед Ювой ломился от золотистых чайных пирожных, крема морозной ягоды и сладких овсяных хлопьев - это была неприкрытая попытка извиниться за визит Сольде на Шкурный двор.
        Каждый раз, ставя кружку на стол, Юва боялась, как бы что-нибудь не вывалилось из тарелок. Но Эстер продолжала заказывать, очевидно, намереваясь превратить жизнь хозяина заведения в испытание, потому что он пытался найти хоть одно опустевшее блюдо, чтобы заменить его на полное.
        А не так ли кровь попадает на чёрный рынок? От какого-нибудь хозяина или хозяйки? Или от кого-то другого, кто ведёт здесь дела? Снимать помещение в этом месте недёшево - возможно, кто-то отчаянно пытается увеличить свой заработок?
        Отчаявшиеся настолько, что готовы заражать волчьей хворью?
        - Удивительно, просто мистика какая-то, - сказала Эстер, вытянув шею в сторону окна; оно будто было сделано из бутылочных донышек.
        Мысли Ювы были в другом месте, поэтому она не сразу поняла, что Эстер говорит об Очевидце. Календарь, или часы, или чем он там был. Очевидец стоял прямо в середине каменного круга, и вот он заработал. Весь город судачил об этом. Она бы наверняка сама обсуждала эту новость, но её голова была забита мамой, Сольде, наследством и кровавыми жемчужинами.
        Её кружку с кислым пивом заменили на полную, хотя на дне оставалось ещё немного. Она поблагодарила и честно попыталась улыбнуться, а потом сделала большой глоток, чтобы затопить расстройство.
        Эстер склонилась к ней над столом, мгновенно подвергнув чайник опасности.
        - Как думаешь, отчего это происходит?
        Юва посмотрела на каменный круг, который располагался в середине площади. В центре круга стоял Очевидец. Люди говорили, его стены похожи на трёхгранный меч, но ей всегда казалось, что они похожи на раскрытые книги. Три механические книги из ярко-зелёной меди, сплавленные в одну башню, стояли корешками друг к другу.
        На каждой стене возвышалась статуя животного, и все они разинули пасти, глядя в никуда. Шары, которые всегда находились у них в пастях, теперь лежали в стенах - так она слышала. Они стали частью машинерии крутящихся дисков, которые никогда раньше не двигались.
        Никто понятия не имел, почему шары выпали или как заработали часы в стенах, но многие чтицы крови, естественно, заявили, что предвидели это событие.
        На площади находились и кое-какие приезжие. Они казались более заторможенными, чем обычно, потому что глазели на крутящиеся диски и тикающие колёсики. Даже те, кто, судя по всему, раньше не встречался друг с другом, обменивались репликами насчёт этого феномена, после чего сдавали свои удостоверения путешественников стражам врат, проходили между камнями и исчезали. Другие люди возникали между камнями и замирали, увидев диковинное зрелище, а потом идущие следом подталкивали их вперёд, чтобы те не заслоняли дорогу.
        - Наверное, всё дело в крови, - ответила Эстер на собственный вопрос.
        Юва поняла, о чём она думает, но смысла в этом не было.
        - Нет, скорее всего, тут что-то новое. Волчью кровь всегда использовали для открытия врат, но стены раньше не двигались. Может, что-то появилось там, между ними.
        - Между чем?
        - Между камнями.
        - Между камнями совершенно ничего нет. И не говори мне, что ты никогда ими не пользовалась, хорошо? Святая Юль, мы должны отправиться в путь при первой возможности! - воскликнула Эстер и швырнула на стол льняную салфетку.
        Юва огляделась по сторонам, но на них никто не обращал внимания.
        - Да, я пользовалась ими. Мы с мамой путешествовали в Хайену и в Крекнаборк. Но это было давно. Она предпочитает путешествовать в одиночестве или с двумя другими спутницами.
        - Кто эти другие?
        Юва понизила голос.
        - Огни и Маруска из Ведовской гильдии… Ты ведь знаешь чтиц крови? Они каждый год отправляются в Крекнаборк втроём.
        Юва помнила эти путешествия как мгновения чёрной пустоты, от которой ей становилось нехорошо. Когда она была маленькой, ей не позволялось взять с собой даже сумку.
        - Ну что-то между камнями есть, - продолжала она. - Иначе не было бы правил, предписывающих, что можно брать с собой. Не больше того, что можешь нести сам, и не слишком тяжёлое, потому что иначе может затянуть сквозняком. И те вещи, которые люди теряют или не могут удержать… куда они деваются? Купцы постоянно теряют что-нибудь, и оно должно где-то появиться. Так что между камнями что-то есть.
        Эстер опустила руку на трость, прислонённую к столу, посмотрела на неё, улыбнулась, как всегда, поджав губы.
        - Ты не любишь загадки, да?
        Юва отпила ещё один глоток. Кислое пиво придавало ей уверенности и избавляло от страха, что сердце начнёт колотиться, как дома. Но это зависело прежде всего от того, в чьей компании находишься. С Эстер было хорошо. Старые люди дарили ей ощущение покоя, ощущение, что всё будет продолжаться, что сердце её не остановится.
        - Я люблю загадки, - ответила она. - Но я не люблю ту ложь, которую люди сочиняют до того, как они будут разгаданы.
        Эстер поглаживала набалдашник трости пальцами, которые были унизаны кольцами.
        - Ты не слишком благосклонна к ним, дитя моё.
        - К кому? - спросила Юва, хотя сомнений в том, о ком она говорит, не было.
        - К твоей матери. И к остальным членам Ведовской гильдии. Но даже то, что болтают люди, может сослужить хорошую службу.
        Юва чуть было не фыркнула.
        - Хорошую? Стоило мне произнести слово «ложь», как ты сразу подумала о Ведовской гильдии; что хорошего из этого может получиться?
        Эстер подняла руку и показала, что хочет рассчитаться.
        - Знаешь, я вижу в тебе себя, Юва. Ты молодая женщина, и ты охотница на волков. Я старая женщина, и я торговка. Мы следовали зову своих сердец, и никто нас не остановил.
        - А почему нас надо было останавливать?
        Хозяин подошёл к их столу и положил на него табличку, где изящным почерком было записано всё, что они съели и выпили. Увидев сумму, Юва подавилась пивом. Уже три года она не жила под именем Саннсэйр и уже забыла, что такое расточительность.
        Эстер положила горсть монет на табличку и посмотрела на Юву влажными глазами.
        - Они остановили бы тебя, если бы смогли. И меня тоже. Святая Юль, они очень старались. Но страх перед чтицами крови - это страх перед женщинами. Власть Ведовской гильдии дала нам свободу. Если бы не они, то у нас был бы король, а не королева.
        Юва хотела спросить, чего стоит свобода, порождённая страхом, но потом вспомнила слухи о том, что Эстер убила своего мужа, и прикусила язык.
        Эстер встала, практически не опираясь на трость, Юва забросила мешок за спину, и они вместе вышли на площадь. Было что-то завораживающее в зрелище, представшем перед их глазами. Звуки, с которыми двигался механизм, изумление путешественников. У Ювы мурашки побежали по коже. Кое-кто считал, что это признак конца времён, но в Наклаве признаки конца времён были лишь очередной достопримечательностью.
        Чтобы приблизиться к камням, нужно было иметь удостоверение путешественника, поэтому им пришлось довольствоваться тем, что они обошли вокруг площади на большом расстоянии от камней. Юва воспользовалась возможностью поискать слабые места в охране. Их оказалось немного.
        Круг Наклы был неприступной крепостью. В тёмном кольце стены имелось трое ворот, которые выходили на разные стороны. Металлические двери, закрывавшие ворота, вполне могли претендовать на звание самых больших в мире. Использовать их по назначению было невозможно, поэтому в них прорезали двери поменьше для ежедневного прохода. Они хорошо охранялись.
        Трёхэтажную стену опоясывали галереи. Полукруглые отверстия сделали позже, это было заметно по маленьким аккуратным кирпичам. Только верхний этаж сохранился с прежних времён нетронутым. Его пронизывали узкие бойницы. Они были направлены внутрь, на каменный круг, и это всегда казалось Юве забавным. Как будто путешественники однажды представляли собой угрозу.
        Крыше было всего лет двести-триста. От величины купола захватывало дух, его конструкция намного превосходила строительные способности людей тех времён, когда воздвигли стену. Деревянный купол состоял из тысяч бороздок и был похож на нижнюю часть золотистого ядовитого гриба. Отверстие в центре усиливало это впечатление: казалось, кто-то вырвал ножку гриба, чтобы запустить внутрь неяркий дневной свет. Так что перелезть через стену тоже было невозможно.
        В любом случае Стража врат охраняла круг как снаружи, так и внутри. Кроме того, у каждой пары камней стоял дополнительный охранник. Восемь стражей, и это только там.
        По спрятанным под землёй трубам кровь текла прямо к камням. Возможно, до неё можно добраться, если вскрыть одну из труб, но как это сделать в таком оживлённом месте? Скорее всего, это невозможно. Но где-то должно иметься слабое звено, например продажный служащий Стражи врат.
        Кто-то добывает волчью кровь для вардари, а они перепродают её людям вроде матери и не думают о том, что всё это может вызвать волчью хворь.
        Волки. Повсюду волки.
        Взгляд Ювы привлекла фигура волка на вершине Очевидца. Он казался таким живым в столбе падающего из купола света. Зверь выгнул спину, шерсть вздыбилась, и он исподлобья взирал на проходящих сквозь камни людей.
        Почему вы ожили? Почему сейчас?
        Она вспомнила волка из леса, пенную пасть над своим лицом, и отвела взгляд. Здесь не место для учащённого сердцебиения.
        Эстер сдала у ворот гостевой пропуск, и женщины разошлись в разные стороны. Юве больше всего хотелось отправиться прямо на Шкурный двор, но она пошла в сторону Фонарного переулка. Три стакана кислого пива придали ей оптимизма. Всё, что ей нужно, лежало в заплечном мешке, и одну ночь можно вытерпеть, чтобы выслушать всё, что мама хочет ей сказать.
        Настроение ухудшилось, как только она зашла в дом. Место, где она выросла, не было похоже на другие. Дом казался живым. Воспоминания сидели в стенах и дышали. Чувствовали. Выжидали. Чёрный зал был похож на вход в Друкну. Здесь лежало её личное царство смерти, где все её желания подавлялись, а всё, что она презирала, поощрялось. Ложь, неуверенность, стыд. И страх…
        Кошмары, потные руки и учащённое сердцебиение - всё это сопровождало её с семи лет. За последние дни Юва выпила больше клыкарышника, чем обычно за месяц, потому что она знала, что должна вернуться сюда. Клыкарышник успокаивал сердце, но не мог изменить прошлое.
        Юва заглянула в слуховое окошко, ведущее в приёмную. Там сидели двое, мужчина и женщина. Дверь в комнату чтения крови была закрыта. Хорошо: по крайней мере Сольде занята.
        В камине под чёрной лестницей горел огонь, открытые галереи по обе стороны вытяжной трубы вели в библиотеку. Там Юва всегда чувствовала себя в большей безопасности, чем где бы то ни было. Книги были наполнены судьбами, некоторые - хуже чем у неё, другие - лучше, и в них всегда можно было найти утешение после истерических приступов и вспышек маминых фантазий.
        Юва зашла в вытянутое помещение, где книги заполняли обе длинные стены от пола до потолка. Выступающие части тёмных полок складывались в небольшие кабинки, где она любила прятаться. Они выходили на море, как ют корабля.
        Дрова из мёртвых деревьев пылали в открытом очаге посреди комнаты. У очага стояли кожаные диваны, пара стульев и лакированный барный шкаф. На спинке стула аккуратно висело незнакомое пальто из грубого сукна, в остальном же всё было как всегда.
        Даже идиотская машина судьбы - на месте. Она стояла у трубы между дверными проёмами. По форме машина напоминала шкаф и была на голову выше Ювы. Нижнюю часть машины украшали руны: пустые слова, которые можно купить на любом рынке, где продаются так называемые мистические предметы. Верхняя часть представляла собой стеклянную клетку, в которой было заключено чучело ворона, местами плохо набитое. Большое, чёрное, изъеденное молью. Глаза слегка выпучились, и все слуги были уверены, что птица следит за ними взглядом; и, конечно, Лагалуна пальцем не пошевелила, чтобы развеять это заблуждение.
        На передней части машины имелся приёмник для монет, и за десять скаров птица двигалась и переворачивала чашу с руническими кубиками. Дешёвое предсказание общего характера в доме одной из самых дорогих чтиц крови в городе. Ирония судьбы в буквальном смысле. Лагалуна обожала машину, потому что воображала себе, что между тем, что делает она, и тем, что делает птица, есть разница. Юва не любила машину, потому что знала, что разницы нет. Но птица требовала платы не большей, чем цена буханки хлеба. Сколько Лагалуна сейчас берёт за свою работу, Юва даже не знала.
        Юва услышала, как хлопнула дверь, и голоса из коридора разлетелись по библиотеке. Мама и какой-то мужчина. Юва поняла, что раньше уже слышала его голос.
        Это он!
        Осознание волной страха прокатилось по её телу. Беспокойное сердце забилось неравномерно и стало подскакивать в груди. Воображаемое ощущение, что она контролирует ситуацию, бесследно исчезло.
        Нафраим! Долговечный!
        Вардари в доме… Гады, которые давали маме кровавые жемчужины и наверняка жировали, потому что снабжали ими весь город, не думая о волчьей хвори.
        Юва рефлекторно спряталась за вороньим шкафом, как будто снова стала ребёнком. Заплечный мешок впечатался в трубу.
        - …не важно, как долго, это не меняет неоспоримого факта, что мы приближаемся к концу, Лагалуна, - голос был напряжённым, опасно сдержанным.
        - Решаю не я - на самом деле нас несколько.
        Мама. Её слова были более уверенными, чем голос.
        - Как ты сам думаешь, что они скажут, Нафраим? Это у нас в крови, мы занимались этим всю жизнь!
        - По моей милости. Волк наш, и всегда был нашим.
        Голоса приближались, собеседники шли по коридору к залу.
        - У нас нет никаких гарантий. Мы должны нарушить традиции и разорвать пакт, просто поверив твоему слову? Взгляни на это с нашей точки зрения. Насколько мы знаем, ты мог организовать переворот. Другим долговечным известно, что ты здесь?
        Юва широко открыла глаза. Это не просто смелый вопрос, это опасное обвинение. Тишина стала настолько плотной, что Юве стало трудно дышать. Друкна их побери, они услышат биение её сердца. Должно быть, оно разносится до самого Наара!
        - Как грубо! Ты в любом случае должна дать ответ. Да или нет, Лагалуна?
        Снова наступила тишина. Звук вдыхаемого воздуха - Лагалуна затянулась сигарой.
        - Нет.
        Юва прикрыла рот рукой. К страху примешался неожиданный восторг. Кто осмелится сказать нет долговечному, глядя прямо ему в глаза?
        Лагалуна Саннсэйр.
        Внезапно Юва сообразила, что это его пальто висит на стуле.
        Чёрт!
        - Мне не остаётся ничего другого, как выразить сожаление, - произнёс Нафраим.
        Эти слова прозвучали страшнее всего остального, что он сказал, и Юва могла поклясться, что он не лжёт.
        Юва стала пятиться назад в зал. Она чуть не упала на лестнице, но успела сделать пару шагов вверх по ступенькам до того, как мама с Нафраимом вошли в библиотеку и заметили её. Юва замерла, держась за перила, как будто она только начала спускаться.
        Дыши ровно. Считай ступеньки.
        Но сейчас она не смогла бы досчитать и до десяти, даже если бы это был вопрос жизни и смерти. На запястье быстро и неравномерно билась вена. Юва пристально смотрела на долговечного. Если бы она ничего о нём не знала, она бы дала ему лет пятьдесят. Немногочисленные морщины на его лице остались такими же, что она видела в детстве. Возможно, и мама видела их в своём детстве?
        Соберись, Юва! Все смертны.
        Легенды говорили, что у них, у долговечных, есть клыки. Но это была неправда. Нафраим выглядел обманчиво обыкновенно. Это был стройный, хорошо одетый мужчина с короткими тёмными волосами. Смотрел он напряжённо и с любопытством. Молодо. Если бы она встретила его на улице, то подумала, что он хорошо выглядит и что он начитанный человек. Возможно, учитель.
        Но Нафраим не был учителем. Это из-за него мама употребляла кровь, и его тень всегда нависала над их домом. Он приходил сюда перед тем, как умер папа, и являл собой суть вардари: смерть, несчастье, кровь.
        Юву затошнило. Она замерла, стоя на лестнице, а он бросил взгляд на карманные часы - мало у кого такие были. Его рука будто онемела и не сгибалась, как надо. Он был в перчатках. Серое суконное пальто, которое она видела в библиотеке, висело у него на руке.
        - Могу я подать вам пальто? - услышала Юва собственный голос. Она не была уверена, почему задала ему этот вопрос. В лучшем случае, это была отчаянная попытка сделать вид, что она только вошла в библиотеку. В худшем - неуместное чувство верности по отношению к маме. Способ выпроводить его.
        Нафраим удивлённо посмотрел на неё.
        - Оно у меня с собой, но спасибо за предложение, Юва, - он произнёс её имя протяжно, как будто пробовал на вкус.
        Лагалуна стояла у него за спиной с тонкой сигарой в руке. На пол падал пепел, но мама, казалось, этого не замечала. Уголок её рта дёрнулся, и в её взгляде Юва прочитала целое море предостережений.
        Нафраим надел пальто, оглядывая при этом чёрный зал так, будто никогда раньше его не видел. Его глаза вновь остановились на Юве.
        - Искренне надеюсь, тебе не придётся… пережить всё это, - сказал он.
        Потом он поправил застёжки, кивнул им обеим и вышел. Дверь за ним захлопнулась. Юва осела на лестнице, тяжело дыша. Смотреть, как он стоит там… На том самом месте. В памяти возник кошмар. Она надеялась, что забыла свой детский сон. Было темно, и она знала, что должна спать. Но она вроде бы что-то услышала?
        Она спустилась с лестницы - да, вот тут она и сидела. А там, на полу перед ней, где только что стоял Нафраим, находился ржавый железный ящик. Ей очень хотелось посмотреть, что лежит внутри огромного сундука.
        Нет! Этого никогда не было. Мама сказала, мне всё приснилось!
        - Юва? - Лагалуна подошла к лестнице.
        Юва влажной ладонью схватилась за балясину. Отец… В тот вечер он умер. И это её вина. Её позор. Она призвала волка, который забрал его. Призвала дьявола. Мама сказала, что об этом дьяволе она никогда не должна говорить. Потому что это всего лишь сон. Сказка.
        Лагалуна потянулась к ней, Юва подняла руку, чтобы заслониться. От чего? Воспоминания перетекали друг в друга до тех пор, пока она не перестала отличать фантазии от действительности. Мама права: она сочиняет. Выдумывает. Всегда.
        Юва развернулась и вскарабкалась по лестнице на четвереньках, как зверь, волоча за собой мешок, а потом побежала по длинному коридору в спальню, которой не пользовалась несколько лет.
        Она зажгла масляную лампу. Языки пламени лизали пожелтевшее стекло, пока Юва дрожащими руками вынимала из мешка альбом и листала его. Назад, назад, к оторванным листам, к самым старым своим рисункам.
        Она отыскала картинку - такую наивную, что ей не могло быть меньше десяти лет. Мужчина с острыми зубами, похожий на зверя. Юва свернула лист и засунула в колбу лампы. Пламя резко вспыхнуло и плюнуло сажей. Юва перевернула лист и оставила его гореть до тех пор, пока пламя не коснулось пальцев. Только тогда она бросила лист.
        Последний уголок рисунка полетел на пол. Он свернулся в хрупкий, чёрный, искрящийся шар, а потом потух.
        Юва вынула из кармана ягоды клыкарышника и принялась жевать их. Ей казалось, её саму пережевали. Чувство вины пожирало её с детства, оно вгрызлось в тело и застряло. Она поступала так, как велела мама, и делала вид, что ничего не случилось. Ей сказали, что отца ранили на охоте. Он умер от лихорадки. Но это не так. Отца убили здесь, в зале, потому что она выманила волков. Они были повсюду.
        В лесу, в крови, в снах, на стенах… Даже между камнями круга Наклы. И они скоро проснутся.
        Волчья хворь
        Юва отхлебнула ржаной водки и посмотрела на мужчину, присевшего за её столик на той переполненной людьми половине Шкурного двора, которую занимал постоялый двор. Он сидел спиной к огромному винному бочонку в стенной нише. Она не хотела ни с кем разговаривать и уже собиралась встать и сбежать в охотничью часть заведения, где можно посидеть спокойно. Но мужчина достал книгу и начал читать, не обращая внимания на её присутствие.
        Значит, не худший вариант.
        После короткой беседы она узнала, что его зовут Лодд, он прибыл из Ундста и читает священную книгу. Фанатик. Почти худший вариант. Но она осталась сидеть за столом. Хорошо, что он может отвлечь её от хаоса в голове и размышлений о маме и долговечном, о чувстве стыда и о кошмаре, который случился с ней дома.
        - Я не говорю, что у вас нет веры, - сказал Лодд. - Я говорю, вы украли то, во что веруете.
        - Все крадут то, во что веруют. Или ты считаешь, что твои боги были первыми?
        - У нас только один Бог.
        Юва закатила глаза.
        - И вы считаете, что вашего единственного бога похитил Наклав?
        Он рассмеялся, и смех сделал его почти красивым. Он склонился к Юве и оперся локтями о стол.
        - Нет, вы не крали Бога, вы украли дьявола. А это многое говорит о наклавцах, не так ли? У вас есть десяток богов, но ни одному из них вы не поклоняетесь. В городе и один храм с трудом сыщется, за исключением храма Юль, но даже он больше похож на зал для праздников. Нет, единственный, к кому вы питаете настоящую страсть, это дьявол. А он пришёл от нас.
        - Ты ошибаешься, Лодд. У нас всегда был дьявол. У нас есть старинные сказания о нём.
        Лодд поднял указательный палец.
        - Ты веришь, что они у вас есть, но у вас был волк. Жители Шлокны были одержимы волком с рассвета времён. Но потом вы приправили свои мифы нашим дьяволом, и они стали единым целым. Дьявол и волк.
        Юва пожала плечами.
        - А в Руве змея. И что? Это называется не «украсть», а «научиться». В Наклав приезжает больше людей, чем в любой другой город мира, и мы научились обходиться без помощи богов.
        - Да что ты говоришь? - он вновь откинулся назад. - Зубы волка в качестве талисманов от болезней? Портовые грузчики, которые находят знаки в рыбьих потрохах? Уж не говоря о Фонарном переулке - там-то очень многолюдно. А разве знаменитых наклавских чтиц крови нельзя назвать своего рода богами для тех, кто способен заплатить им за ответы?
        - Ты хочешь сказать, заплатить за выдумки?
        Казалось, её ответ удивил Лодда, но он лишь шире улыбнулся, и Юва могла поклясться, что он внезапно сделался крайне притягательным. После Рюгена она не прикасалась ни к одному мужчине. Проклятый Рюген… Пара месяцев сладких слов - и она лишилась сорока рун. Он украл их перед тем, как испариться. Юва сжала ногами свой мешок, чтобы удостовериться, что он по-прежнему на месте.
        Сорок рун - чёрт, какой же идиоткой она была. Единственное утешение в том, что его жизнь никогда не станет лучше.
        Как и моя.
        Лодд отложил в сторону священную книгу.
        - Для своего юного возраста ты очень умна. И такая милая…
        Ах… Пора уходить.
        Юва потрясла стакан, но позволила последней капле ржаной водки остаться на дне. Лучше сохранить ясную голову, ведь ей предстоит снова вернуться домой.
        Хотелось бы ей не принимать всё близко к сердцу и позволить маме и Сольде следовать своим курсом. Пусть благодарят самих себя за заигрывания с вардари и за кровавые жемчужины - от этого добра не жди. Но нет ничего хуже страданий, причинённых самому себе. К тому же Юва не могла забыть, как мама перечила Нафраиму. Долговечный о чём-то просил и считал, что она ему чем-то обязана. Даже у мамы хватило бы ума ничего не воровать и не одалживать у вардари, ведь так? Но она всё же догадалась сказать нет. Мама отказала долговечному.
        Юва почувствовала что-то, похожее на гордость, но это было не слишком уместно.
        Волк наш, так он сказал. Какой волк?
        Неужели мама в опасности? Она поэтому попросила меня снова вернуться домой?
        Юва встала. Лодд вроде бы собрался запротестовать, но низкий гул, который раздался откуда-то издалека, накрыл зал волной тишины.
        Рог мертвецов! Новое убийство!
        Протяжный звук хорошо разносился по морю и в последние месяцы раздавался слишком часто. Полупьяные мужчины немедленно протрезвели и подняли головы. Пара гостей ушла, не допив пиво: новость о том, что по улицам бродит больной волчьей хворью, погнала их домой. Рут выскользнула из-за барной стойки и пошла запереть дверь. Рог мертвецов был способен остановить веселье.
        Юва подхватила сумку и мешок, коротко попрощалась с Лоддом, протиснулась к двери и стала ждать. Очень скоро люди потянулись к окнам, перешёптываясь.
        Волчья хворь. Охотник. Кровавый пёс.
        Юва выглянула в окно. На улице шёл снег, дул ветер. Броддмар стоял в тесном дворе и надевал поводок на Скарра. Серый волк спокойно ждал, когда человек затянет все ремешки. Зверь повернул голову к постоялому двору, и люди отпрянули от окон, все разом, как косяк рыбы.
        Если бы не Скарр, Броддмара было бы не узнать. Он облачился в красное с головы до пят и походил на открытую рану на фоне тёмных каменных домов. Красное кожаное пальто было затянуто на поясе, но фалды развевались на ветру. Лицо скрывалось под красной маской, которая вызывала неприятные ассоциации с намордником.
        Красный охотник. Кровопускатель.
        Он собирался на охоту. На настоящую, полную смысла охоту, не такую, как прочие. Эта охота могла спасти жизни. Или стоить жизни ему, несмотря на то что костюм служил хорошей защитой. Кожаный ворот был усилен стальными кольцами, сквозь которые не пройти никаким клыкам. Эти кольца сверкали в свете фонарей и манили её. Юва никогда не принимала участия в такой осмысленной охоте, потому что он всегда говорил ей «нет».
        Люди боялись его и нуждались в нём. Он мог чувствовать себя нужным, но отказывал в этом Юве. Больше всего ей хотелось прокричать, что он не страшен, что он всего лишь старик, у которого нет и половины зубов.
        Броддмар с волком вышли со двора.
        Нет! Подожди!
        Люди постепенно возвращались к своим разговорам: они испытывали облегчение от того, что охотник не зашёл к ним. Юва вытащила из мешка охотничий пояс. Выругалась, отперла дверь и скользнула наружу. Застёгивая на себе пояс, она бежала следом за Броддмаром. Это было непросто, поскольку стрелы и нож болтались на поясе, а их следовало закрепить. Она затягивала ремни, ковыляя по улице, как раненый заяц, потому что боялась потерять Броддмара из вида. И всё же она упустила его.
        К счастью, Туманный волок покрывал слой свежего снега, и двигаться по следам волка на север было легко. Она дошла до галереи Ночного света. Улица пролегала под длинным арочным переходом, и ветер почти не заносил сюда снег.
        Поглоти их Друкна!
        Куда они направились, сюда или нет? Она пробежала по улице до следующего проулка, но и там не увидела никаких следов. Юва постояла немного в растерянности, но потом сообразила, что именно это она и умеет. Это её работа. Охотиться на волков. Просто она никогда раньше не охотилась в городе.
        Волки обитают в лесах, а не в закоулках Наклава. И всё же Броддмар всегда говорил, что она чует волков, знает, где они.
        Юва сделала глубокий вдох и собрала мысли вокруг сердца. Она задушила страх, который всегда вызывало учащённое сердцебиение, и сосредоточилась на хрупком ощущении общности. На ощущении, что она находится рядом с чем-то опасным и оно обнюхивает её сердце.
        Ощущение усилилось, несмотря на то что Юва стояла совершенно спокойно. Внезапно она поняла, что это значит. Они идут по направлению к ней! Естественно, Броддмар должен был сначала зайти в ближайшую сторожевую будку, чтобы узнать, куда ему двигаться, а она находилась рядом с Ветренным мостом. Она нырнула в один из проулков, отходящих от галереи Ночного света, и затаилась, пока вновь не увидела их. Двуногий и четвероногий скрылись в одной из боковых улиц. Юва прошла мимо застывшей в ужасе парочки, которая провожала взглядом красного охотника и волка.
        Юва свернула в Узкий проулок и остановилась. Тесная улица была перекрыта оравой людей, которые собрались перед какой-то дверью. Здесь фонари располагались на большом расстоянии друг от друга, поэтому было сложно понять, что происходит в темноте. Юва вскарабкалась на высокий подоконник, чтобы обеспечить себе обзор получше.
        То, что она поначалу приняла за дверь, оказалось проёмом в стене, за которым находилась каменная лестница. Словно парализованные, люди толпились вокруг человека, развалившегося на нижних ступеньках лестницы. Он лежал на спине, туловище его находилось на улице. Это был молодой человек едва ли старше её самой, легко одетый. Два пальца на руке расходились под неестественным углом, как будто он упал и расплющил их. Снег вокруг головы пропитался кровью и стал похож на красный ореол. Снежинки ложились на лицо и на широко раскрытые глаза, но от этого они не закрывались. Его глаза продолжали неласково смотреть вверх, на дикие пляски северного сияния над крышами домов. На шее трупа виднелась открытая рана.
        Его кто-то укусил. Выгрыз кусок.
        Где Броддмар?
        Пара одетых в чёрное городских стражей старалась удержать толпу на расстоянии от тела и делала вид, что не слышит вопросов собравшихся. Кто-то сказал, что ждут Стражу врат и Кровопускателя, но, вполне вероятно, убийство совершил не больной волчьей хворью. Казалось, говоривший и сам не слишком верил в свои слова. Люди стояли рядом со своими дверьми и были готовы скрыться за ними при первом признаке опасности.
        Юва обратила внимание на кошку, которая спускалась вниз по лестнице. Она переступила через руку погибшего, как будто через камень на своём пути, и направилась дальше вдоль стены. У перекрёстка дальше по улице она резко замерла, выгнула спину и стремглав умчалась.
        Броддмар… Он пошёл в обход.
        Броддмар шагал и вёл на поводке волка. Он смотрел прямо на неё, как будто долго следил за ней из тени. Щёки Ювы залились румянцем стыда и злости. Она ответила ему таким же прямым взглядом, поскольку погибший дал ей право поступить так.
        Видишь? Люди гибнут! Ты не можешь отказываться от моей помощи!
        Она добавила суровости во взгляд. Надо показать Броддмару, что она не боится ни смерти, ни крови. У неё хватит сил стать кровопускательницей. Красной охотницей. Она сомневалась, что произведёт на него большое впечатление, но - как знать.
        Едва заметив красного охотника, толпа расступилась и вжалась в стены домов, включая тех, кто стоял прямо под Ювой. Даже городские стражи отступили на пару шагов. Кого они боятся больше: волка или красного охотника?
        Броддмар подвёл Скарра к трупу. Шерсть на загривке волка вздыбилась ещё до того, как он принюхался. Он наморщил нос и зарычал. Промчавшийся по толпе шёпот подтвердил: все поняли, что это значит.
        Юва услышала, как какая-то женщина пробормотала, что погибшему стоило бы сходить к чтицам крови, тогда, возможно, он бы уцелел. Мужчина рядом с ней ответил, что неплохо было бы прочитать кровь каждого горожанина, причём бесплатно, чтобы люди знали, откуда ждать нападения.
        Юва не могла злиться. Судьба, которой так боялись люди, больше не была плодом фантазии, она лежала на снегу перед ними и истекала кровью. Они готовы платить чтицам крови за то, чтобы избежать встречи с этим случайным и непостижимым злом. Если бы она верила в способности чтиц, разве не отдала бы что угодно за уверенность в том, что в следующий раз на месте погибшего будет не она?
        Потом появились Стражи врат. Многочисленные. Их было легко узнать по знаку на груди. Круг Наклы. Круг из шестнадцати белых точек. Они привели лошадь с чёрной труповозкой, которая едва протиснулась в переулок. Ни у кого не осталось ни тени сомнений, что убийство - дело рук больного волчьей хворью. Старший стражник поговорил с Броддмаром, другие прикрыли труп одеялом и положили в повозку. Его конечности были ещё гибкими - наверняка он недолго пролежал на улице.
        Очевидцы происходящего казались парализованными, но никто из них не протестовал и не плакал. Возможно, погибший жил один? А может, это был преступник или бродяга? Юва надеялась, что это не так. Его судьба печальна, даже если его не принесут в жертву камням, не разбавят волчью кровь его кровью, ценной не больше, чем вода в супе.
        Женщина из Стражи врат со впалыми щеками и мёртвым взглядом обошла зевак и поговорила с ними. Она произносила заученную ложь о том, что в Наклаве больше нет больных волчьей хворью и что не стоит доверять сплетням, и просила всех назвать своё имя и рассказать, что они видели.
        Юва поняла, что пора убираться, или придётся объяснять, кто она, в присутствии всех этих людей. Она стала оглядываться в поисках пути отступления и заметила мужчину, уходившего из толпы. Он бросил взгляд через плечо на труповозку. Мелькнуло испуганное бледное лицо, каштановые волосы выбились из-под слишком тонкого капюшона.
        Рюген?!
        Злость сдула потрясение от вида крови и смерти. Да, чёрт возьми, это Рюген! Она целый год его не видела! С тех самых пор, как он сбежал с её деньгами. Юва слезла с подоконника и стала локтями расталкивать толпу, чтобы догнать Рюгена. Игра с Броддмаром в любом случае проиграна, он видел её, и бесполезно думать, что она сможет и дальше шпионить за ним.
        - Эй, девочка! - мужчина из Стражи врат крепко схватил её за руку. - Это Наклав, здесь нельзя носить оружие! Ты кто?
        - Я лицензированная охотница! - ответила Юва, вытягивая шею, но Рюген уже испарился.
        Страж насмешливо захохотал.
        - У тебя есть лицензия на охоту?
        Юва стиснула зубы, чтобы не ляпнуть ничего такого, о чём она пожалеет. Этот придурок позволил Рюгену уйти и отнял у неё шанс вернуть сорок рун. Она открыла поясную сумку и вынула покрытый воском футляр с охотничьей лицензией. Страж вырвал её из рук Ювы и принялся изучать.
        - Ты это украла? Ты ещё слишком мала для охотничьей лицензии.
        - Да, - ответила Юва. - Я начала охотиться совсем маленькой. Это было три года назад.
        По выражению его лица Юва поняла, что язвительность - не лучший способ общения. Другие стражи уже начали прислушиваться к допросу, и у Ювы появилось неприятное ощущение, что она попала под подозрение.
        - Я унаследовала ремесло от своего отца, - добавила она. - Я только что пришла сюда, поэтому ничего не видела.
        Судя по всему, она не убедила стража. Он разглядывал её лицензию так, словно искал, к чему бы придраться.
        - Юва Саннсэйр? Это ты?
        У неё за спиной раздался шёпот. Она слышала, как её имя передаётся из уст в уста.
        Какая-то женщина сделала шаг в её сторону.
        - Ты из Саннсэйров? Из Саннсэйров, что сидят в Ведовской гильдии? Разве чтицы крови не должны защищать нас от вот этого?
        Другие кивали и одобрительно перешёптывались.
        Юва ясно поняла, что ей нельзя терять время. Она выхватила охотничью лицензию из рук стража и стала оглядываться по сторонам в поисках Броддмара, но тот уже ушёл. Толпа относилась к ней прохладно, но Юва не думала, что кто-нибудь тронет её. Вот единственная польза от принадлежности к семье Саннсэйр - никто не решится навредить чтице крови. Но надо убираться отсюда.
        Труповозка перегораживала один конец улицы, толпа - другой. Западня. Мужчина, который раньше говорил, что всю кровь надо прочитать бесплатно, схватил её за руку.
        - Дорогая… Сначала проверь нас! Чего нам ждать? Мы пострадаем?
        - Почему вы не читаете всех подряд, чтобы мы знали, кто умрёт? - спросил другой.
        Юва рассмеялась бы, если бы ситуация не была такой невесёлой. Она на мгновение задумалась, не подыграть ли им. Прочитать у всех кровь и сказать, что они в безопасности; но даже от одной мысли ей стало дурно. Она сделала предсказание лишь однажды в своей жизни. И касалось оно отца.
        Больше никогда.
        Юва сглотнула. Убрала охотничью лицензию в сумку и нащупала в ней льняной мешочек с волчьими зубами. Юва ухватилась за них, как за спасательную соломинку, и швырнула зубы на землю.
        - У меня есть волчьи зубы! - произнесла она и отступила в сторону.
        Через мгновение все бросились на землю, как дикие звери. Они толкались, пытаясь схватить зубы. Стражи врат кричали и бросались на тех, кто бросался на других. Юва понеслась прочь от этого хаоса.
        Сердце колотилось в груди, глаза холодило от слёз. Она проклинала весь город. Проклинала чтиц крови и всё, во что они заставляли верить. Проклинала хренова вруна и мерзавца Рюгена и Броддмара, который отказывал ей в праве приносить пользу. И она проклинала саму себя за то, что только что лишилась волчьих зубов, за которые уже заплатила Эстер.
        Колени подкашивались, и она чуть не грохнулась на уличной лестнице, а потом забилась в нишу под башней, чтобы восстановить дыхание. Юва закрыла глаза. Она видела лишь взгляд мертвеца, причём так ясно, словно он до сих пор таращился на неё. Ей сделалось плохо не от крови и не от раны на его горле. Он лежал, совсем беспомощный, а снег падал ему в глаза.
        В своём воображении она представляла, как его зрачки сужаются и исчезают, а глаза становятся белыми, как мел, и такими живыми, какими отродясь не были.
        Шлюха
        Рюген нёсся так быстро, что грудь горела. Он мчался по узким улицам, вверх по лестницам, под пешеходными мостами. Его гнала вперёд картина произошедшего в Узком проулке. Красный охотник. Кровопускатель. Мужчина с сотней имён и только одной работой: убивать больных волчьей хворью.
        Я один из них…
        Боль в челюсти, шатающийся зуб, покалывание во всём теле, как будто кости чешутся… Конструкция из отговорок разрушилась. Осталась лишь непостижимая правда. Он болен волчьей хворью. Он приговорён к смерти.
        Северное сияние гналось за ним по пятам озорными всполохами на небе, которое с каждой ночью становились всё светлее и светлее. Он с жадным нетерпением ждал весеннего света и не догадывался, что ему потребуется темнота, чтобы спрятаться.
        Боль в лёгких заставила его сбавить скорость, и он сообразил, что бежит к Шерпе, к району, где живёт Алетта; но туда же наверняка шёл охотник. Он резко развернулся и направился в сторону района Херад.
        Насколько хорош нюх у волка?
        Он же не сможет отыскать Рюгена, пока у того не вырастут зубы? А когда это случится? Сколько у него осталось времени? И о чём он думает, бегая здесь в одиночку?! Надо найти людей - как можно больше людей, как можно больше запахов, и затеряться в толпе.
        Рюген заскочил в первый попавшийся кабачок, где, к счастью, оказалось полно народа. Он восстановил дыхание, выглядывая на улицу в дверной проём. Охотника не видать, но боги знают, в этом городе есть где спрятаться.
        Расслабься. Он ищет Алетту.
        Рюген стряхнул с себя снег на покрытую слякотью железную решётку, положил на прилавок десять скаров и заказал пива. Хозяином оказался редковолосый мужчина с доверчивым взглядом. Он взял четыре монеты, остальные не тронул. Скоро появилась кружка, Рюген отхлебнул из неё и тут же поперхнулся. Он закашлялся, постучал кулаком по груди. Что, Друкна его поглоти, это такое? Напиток выглядел как пиво и пах как пиво, но он даже не мог подыскать слова, чтобы описать его вкус. Неудивительно, что это пойло так дёшево стоит.
        - Это кипячёный солод, - сказал хозяин. - Ты привыкнешь.
        - А почему, чтоб тебя Гаула забрала, я должен к нему привыкать? - спросил Рюген и засунул оставшиеся деньги в кошель.
        Хозяин склонился к нему.
        - Потому что от него не опьянеешь и не будешь капризничать, - он понизил голос, прежде чем продолжить. - Ты ведь здесь новичок, да? Многие не переносят пива, представляешь. От него слишком много веселья. Если люди приходят сюда, значит, они хотят пить меньше. Или пытаются набраться смелости и сходить к Кефле.
        - К Кефле?
        - К чтице крови, что живёт за углом. Она ещё совсем маленькая девчонка, но, говорят, она получше некоторых членов Ведовской гильдии. Грозная, как половодье. К тому же она отказывается читать пьяных.
        Рюген закатил глаза. Зубная боль, волчья хворь, охотники на людей, и в добавок ко всему он завалился в кабак, где подают зерновой сок? Каких таких богов он разозлил? Но он отпил ещё глоток, прекрасно понимая, что всё могло быть и хуже. Например, он мог быть на месте Лейфе, которого прикончили в Узком проулке, а потом зашвырнули в труповозку.
        Она убила его.
        Лейфе был знакомым Алетты - кто же ещё мог совершить такое? Чудесная, на всё согласная Алетта… Способна ли она отнять у кого-то жизнь подобным способом? Представить такое невозможно, но больные волчьей хворью рано или поздно превращаются в диких зверей. А когда Рюген навещал её в последний раз, она уже явно съехала с катушек. Если бы у него не хватило мозгов убраться от Алетты, сейчас он был бы мёртв. Она могла откусить его хозяйство! От такой мысли задрожала рука, которой он держал кружку.
        А что, если она идёт за ним? Нет, с Алеттой всё кончено. Охотник никогда не ошибается, он найдёт её и вырвет клыки из мягкой пасти. Алетта истечёт кровью и напоит камни, в точности как она и боялась. Ну и трагедия, чёрт её дери.
        Рюген впихнул в себя ещё глоток так называемого пива и попытался утопить в нём воспоминания о теле Алетты. О том, как её зад колыхался в такт его движениям. Он бы предупредил её, если бы представилась возможность, конечно, предупредил бы. Но, надо полагать, всё уже закончилось. Он ничего не мог поделать, он сам едва унёс ноги.
        Если бы всё было наоборот, он бы не ожидал, что она пожертвует собой ради него - в этом нет никакой пользы. Однако такой опасности не существует, потому что ни один обладатель клыкастой пасти не способен пожертвовать собой ради чего бы то ни было. Люди думают в первую очередь о себе и всё же опускаются на дно. Они позволяют себе цеплять волчью хворь, позволяют себя использовать и умирают. У них просто-напросто не хватает силы воли, чтобы выбраться из убогой жизни. Достаточно взглянуть на двух мужиков на другом конце барной стойки, которые заливают в себя солод, будто он обладает целебными свойствами; но они ничуть не лучше его, и завтра в другом месте они нажрутся до беспамятства.
        Челюсть пронзила боль. У Рюгена вырвался неожиданный стон: он почти забыл, что эта боль дьявольски сильна. Не допив ненастоящее пиво, он вышел на мороз. В золотистом свете фонаря, которого Рюген не видел, снег в боковой улице казался обоссанным. Что он там говорил, этот хозяин?
        Кефла? Лучше некоторых членов Ведовской гильдии…
        Рюген завернул за угол и увидел короткий, побитый временем и дождями крытый мостик между домами. Наклонные балки грозили обрушиться в любой момент. Тем не менее мостик использовали в качестве жилища: в нём имелась пара слуховых окон и труба, из которой шёл дым. Башенка с лестницей плотно прилегала к соседним домам, а у двери висел фонарь чтицы крови кустарной работы. Он был сделан из мотка пряжи.
        Забавно: здесь ведь далеко не Фонарный переулок. Насколько же надо отчаяться, чтобы потратить последние монеты на визит сюда?
        Рюген постучался. Правда заключалась в том, что он не мог позволить себе не прояснить ситуацию: через час он мог погибнуть, его мог убить красный охотник. Он должен всё узнать.
        Через некоторое время дверь приоткрылась, и из-за неё выглянула девочка с тёмными растрёпанными волосами. Едва ли старше двенадцати. Множество рыжих веснушек, похожих на царапины, усыпали нос, кожа была тёмно-золотистая. Наверное, она из Рува или тех краёв.
        Девочка огляделась по сторонам, как будто хотела удостовериться, что Рюген пришёл один.
        - Входи, - сказала она мальчишеским голосом. - А если станешь дурить, я тебя заколю.
        Рюген опешил и не нашёл подходящего ответа, но до него стало доходить, что девчонка действительно умеет читать кровь. Он проследовал за ней наверх в узкую комнату, расположенную в переходе над улицей. Здесь было темно и жарко благодаря железной печке, горевшей в другом конце помещения. В два крошечных окна на длинной стене виднелась улица. Посредине комнаты стоял стол и две табуретки, косые, как дерево, что вынесло морем, с потолка свисали непонятные костяные фигурки. Её услуги должны стоить дёшево…
        - Три руны, - сказала она, будто прочитала его мысли.
        Девочка указала на стол, и он сел, несмотря на то, что цена оказалась непомерной.
        - Три руны? Столько берут читающие по крови из Ведовской гильдии…
        - Это гораздо меньше, - ответила она и опустилась на табуретку напротив него. - Но это не важно. Гильдия гильдией, а я - Кефла, и я беру три руны.
        Рюген фыркнул.
        - Ты не можешь сравнивать себя с гильдией, ты ведь ребёнок! И даже не местная, это любой дурак увидит.
        - Это ты сравниваешь меня с ними. Не я. И я родилась здесь, в Наклаве, а ты даже этим похвастаться не можешь. Дай мне руку.
        Откуда, волчья задница, она знает, где я родился?!
        Рюген сглотнул.
        - Задаток требовать незачем. Торговаться - это честно. Или теперь ты станешь мне врать?
        Девочка посмотрела на него узкими карими глазами.
        - Хуже, дядя. Я скажу тебе правду. Три руны.
        - У меня только две, - признался Рюген. Он хотел добавить, что сомневается, что она их стоит, но чтицы есть чтицы, с ними не шутят, что подтверждал её взгляд.
        Рюген демонстративно вытряс содержимое кошеля на стол. Две руны и шесть скаров. И коробочка для таблеток, которую он торопливо убрал на место. В ней лежала кровавая жемчужина, а её можно продать, если она не пригодится ему самому.
        Девочка оценила на глаз количество монет, а потом взяла руку Рюгена и проколола кожу острым кольцом. Он рефлекторно вздрогнул, но она крепко держала его руку над оловянной чашей с водой. Кровь капала с ладони в воду. Чтица смотрела на танец капель дольше, чем ему хотелось бы, а потом отпустила руку и дала Рюгену тряпочку, чтобы зажать порез.
        - Ты хочешь узнать, сколько тебе осталось, хотя тебе известно, что ты уже мёртв?
        Если девочка испытывала какие-то чувства, она хорошо их скрывала. Рюген обмотал ладонь тряпкой, внимательно изучая чтицу. Больше всего ему хотелось послать её в Друкну, но девочка вызывала у него беспокойство, а ещё она справлялась со своей работой - это точно.
        - Я пока дышу, - сухо ответил он. - Так что, надеюсь, ты скажешь мне что-нибудь ещё.
        Кефла кивнула на оловянную чашу.
        - Отпей, но не глотай.
        Рюген ощутил прилив отвращения. Пить воду с собственной кровью - что за нездоровые методы?
        - Не делай вид, что тебе незнаком этот вкус, - холодно ответила она.
        Проклятая ведьма.
        Что, если она настучит на него? Чтицы крови обязаны не разглашать того, что узнают, - во всяком случае, такие правила действуют в Ведовской гильдии. Но кто, чёрт возьми, может полагаться на безжалостную двенадцатилетнюю девчонку? Придётся говорить с ней нормально. Рюген набрал в рот воды из чаши. Она оказалась солёной и мерзкой на вкус, хуже пива в кабаке за углом. Рюгену приходилось прилагать большие усилия, чтобы не выплюнуть её.
        - Морская вода, - сказала Кефла. - Если бы ты не принимал её в младенческом возрасте, она показалась бы отвратительной на вкус. Вот, выплюни.
        Она поставила перед ним чашу с водой, он выплюнул. У Рюгена появилась уверенность, что девчонка намеренно мучает его.
        - Чистая вода слишком хороша на вкус и не подходит для дела, да? - спросил он так едко, как осмелился.
        - Чистая вода не годится. Если ты родился в Шлокне, ты принимаешь морскую воду три раза в жизни. При рождении, при вступлении в брак и после смерти, - рассказывала она, как будто он идиот из Ундста. Как будто сам он не отпускал шуточки о том, что «принять воду» может означать либо «жениться», либо «умереть». Это было ужасно остроумно, но Рюген сомневался, что девочка её возраста в состоянии понять такую шутку, поэтому промолчал.
        - Ты хочешь знать, что произойдёт между первой водой и последней. Тогда тебе надо выпить её снова. Море несёт в себе судьбу так же, как и кровь.
        Кефла взяла чашу в руки и стала пристально в неё вглядываться. Кровь Рюгена окрасила воду в розовый цвет, а у самого дна подобно дыму кружились тёмные полоски. Кефла ничего не говорила и ничего не делала.
        Терпению Рюгена настал конец.
        - Ну? Что мне делать?
        Она подняла на него глаза. В свете огня её веснушки ожили, и ему стало казаться, что она вот-вот растворится.
        - Зависит от того, что ты хочешь спасти. Жизнь или душу.
        - В чём, чёрт возьми, разница? Какая мне польза от души, если я лишусь жизни?
        Девчонка пожала плечами.
        - Если ты этого не знаешь, то тебе требуется больше, чем моя помощь. Но, послушай, это твоя жизнь, дядя. Ты знаешь, как поступить, чтобы спасти её, но у тебя никогда не хватало на это смелости.
        Нафраим…
        Рюгену хотелось выяснить, что сказать, как вновь подобраться к долговечному, но Кефла продолжала таращиться в красный суп.
        - Три судьбоносных знака, - тихо произнесла она. - Дьявол. В тебе есть дьявол, ты - волчий плевок, носитель жалкого зерна, и этого она изменить не сможет.
        - Она?
        - Сердце. Второй знак - это сердце, которое ты разбил. То, что ты уничтожил, способно уничтожить тебя. Сердце - единственное, что может приручить зверя.
        Юва…
        Рюген мог бы перечислить множество сердец, чьим теплом он согревался, но Юва была работой, которую он не смог выполнить для Нафраима. Едва ли это случайность. Надо разобраться с этим. Долговечный может спасти его.
        - А третий знак?
        Кефла сложила руки на груди, показывая, что закончила.
        - Потеря. Смерть. Всё, что может завершиться, завершится, и ты это увидишь.
        - Интересно… Что случилось с предсказаниями о милых девушках и долгих путешествиях? Их стало трудно продавать?
        - Я пообещала тебе правду, дядя. Ты её получил, больше мне нечего сказать.
        Рюген встал. На миг он задумался, не схватить ли деньги со стола. Девчонка мала, она ничего не сможет с ним сделать, только уколоть острым кольцом. Но рисковать нельзя, ведь она способна донести о волчьей хвори и пустить по его следу Стражу врат. К тому же она дала ему необходимый ответ. Если он хочет спасти свою жизнь, надо идти к Нафраиму. Именно это она и сказала, а значит, надежда есть. Он не приговорён к смерти.
        Кефла открыла дверь, и он с облегчением вышел, хотя невольно признавал, что почувствовал себя лучше после ответов.
        Рюген дошёл до конца улицы и вышел на другую, в которой признал улицу Блаженной Руны. Отсюда до Нафраима было не так далеко, если, конечно, он живёт там же, где и раньше, - что, кстати, неясно. Они встречались только в салоне у Флориана прямо за углом.
        Рюген шёл и пробовал на вкус собственный страх. Что хуже: смерть от руки красного охотника или визит к вардари? Чем ближе, тем труднее становилось ответить на этот вопрос. Он думал, с каким настроением его встретят, и понял, что такие же мысли роились у него в голове по дороге к Алетте. Люди такие сложные. Почему всякий раз, когда ему кто-то нужен, ему приходится стыдливо молить о помощи?
        Он получил задание и выяснил всё что смог о девчонке, читающей кровь. А потом взял её деньги и сбежал… Но Нафраим не из тех, кто станет расстраиваться из-за этого. Вардари же не обижаются?
        Они просто убивают.
        Он дошёл до улицы Смертельного крушения, до самой неприятной улицы в Наклаве. Её распирало от богатства, но дело было не в этом: улица располагалась у самого моря, и при виде домов, которые называли «висячими», кожа покрывалась мурашками. На первый взгляд дома были типичными для Наклава - старые тёмные каменные громады в два-три этажа. Но они намного превосходили по размерам другие постройки, потому что одна их половина нависала над обрывом, цепляясь за огромные трещины в камне. Из окон лился свет, и казалось, что дома растаяли и оплыли в море.
        Рюген остановился у последнего дома по улице. В Наклаве очень редко увидишь дворик, а у этого дома он имелся. Во дворе росла древняя сосна, заваленная сейчас снегом. Ворота были закрыты, но не заперты. На ручке висела чугунная пластина с гербом. Волк, заколотый копьём, и фамилия Сай под ним. Пластина даже не была раскрашена: как будто висела здесь не для того, чтобы на неё смотрели.
        Сай… Нафраим Сай? Правильно? Он не помнил, чтобы при нём назвали какие-нибудь фамилии.
        Рюген пересёк двор, поднялся на каменное крыльцо с двумя ступенями и постучал кольцом по двери. Ему открыл пожилой, слегка жеманный тип. Судя по одежде, он собирался на праздник - хотя, скорее всего, он на них никогда не бывал.
        - Добрый вечер. Чем я могу помочь господину? - произнёс он, и его слова не были похожи на шутку. Рюген заржал. В один прекрасный день у него тоже будет такой сноб, который станет открывать двери и спрашивать, чем он может помочь. Но этому не суждено сбыться, если Рюген сейчас не воспользуется своим шансом.
        - Я ищу Нафраима. Ты его слуга? Мне нужно с ним поговорить.
        Слуга приподнял узкую бровь. Рюген засомневался, стоило ли произносить имя долговечного. Пользуются ли вардари своими настоящими именами постоянно или просто меняют их, когда становятся слишком… старыми? И тут же у Рюгена появилось множество вопросов, и ни один из них не приносил ему спокойствия. Надо взять себя в руки.
        Не верь скандальным сплетням.
        Слуга кашлянул.
        - Я служу управляющим у господина, да. Как вас представить?
        - Предст… О. Я работаю на него.
        Управляющий пристально посмотрел на него.
        Рюген сглотнул.
        - Я раньше работал на него. Или… Я выполнял для него задание. Один раз.
        Управляющий отошёл в сторону.
        - Вы можете подождать внутри, а я узнаю, сможет ли мой господин встретиться с господином.
        Рюген подавил нервный смех и вошёл в зал, который скромно демонстрировал богатство настолько древнее и бросающееся в глаза, что его даже не стоило выставлять напоказ. Очевидность, не требующая доказательств. Галерея с деревянными перилами опиралась на совершенно обычные деревянные колонны. Одну из стен покрывали тяжёлые ковры с выцветшими узорами.
        Какой смысл выбирать дерево и ковры, когда можешь позволить себе золото? Золото, зеркала и драгоценные камни - это по крайней мере понятно, а то, что он видел перед собой сейчас, могло обидеть любого, кто вырос в бедности.
        Рюген подошёл и пощупал ближайший ковёр. Он пах старым канатом и был соткан из нитей синих и серых оттенков. Пришлось отойти назад, чтобы увидеть узор целиком. Бегущая стая волков; все звери следовали в одном направлении, как будто их всех гнали через ковёр.
        Следующий ковёр был красного цвета, но изображение на нём не имело никакого смысла. Он отступил ещё на пару шагов. Сердца? Это что, гора сердец? Друкна его побери, какой кошмар! Почему бы не выбрать прекрасных женщин с упругими грудями, существует ведь множество ковров с их изображениями?
        - Немногие решились бы прийти сюда, должен признать.
        Рюген вздрогнул и повернулся на голос. В тени под лестницей стоял Нафраим. Он был ухожен и удивительно привлекателен, несмотря на то что годился Рюгену в отцы.
        Или в прадедушки? Или в прапрадедушки?
        Рюген стянул капюшон и понял, что лоб покрылся испариной. Слова Нафраима подтверждали, что ему не стоило сюда приходить, и напоминали, что он не выполнил свою работу. Что ответить? Первой мыслью Рюгена было свести всё к шутке, сделать вид, что он не понял намёка. Это был его рецепт выживания - излучать очарование, стоя на тонком льду. Но инстинкт подсказывал, что у долговечного не так много терпения, как у всех остальных.
        - Я облажался, я знаю. И я бы не пришёл сюда, если бы мог.
        Нафраим смотрел на него, но понять, что он думает, было невозможно. Наконец он подошёл ближе и открыл дверь под галереей.
        - Надеюсь, ты не боишься высоты, - произнёс он и вошёл в дверь, не дожидаясь ответа.
        Рюген последовал за ним по отполированной до блеска деревянной лестнице, которая закручивалась в спираль. Спускаясь по узкому проходу, он испытывал что-то сродни похмелью. Маленькие окна в глубоких нишах выходили на море, и он без восторга понял, что море находится прямо под ним. Он больше не на твёрдой земле.
        Они пришли в рабочий кабинет - или, скорее, в мастерскую, где пахло спиртом. Одна стена нависала над морем, и Рюген старался не смотреть в окна. Под потолком переплетались медные трубы, которые расходились из клубка в центре комнаты, откуда свисала огромная люстра. Уродливая штука напоминала разросшуюся винную бутылку. Горевшее в люстре мёртвое дерево испускало белый свет.
        У Рюгена возникло острое ощущение, что он находится не в том месте. Письменный стол был завален рисунками, стеклянными колбами и инструментами, о предназначении которых гость даже не догадывался. А что это за страшная штука лежит в спирту? Неужели сердце? Он сделал вид, что не заметил его, и перевёл взгляд на какой-то макет. Латунные шарики разных размеров вращались по кругу, из некоторых произрастали новые шарики, как ветки на дереве.
        - Вселенная, какой она нам представляется, - пояснил Нафраим и уселся на мягкий диван у мёртвого очага.
        Он жестом предложил Рюгену сесть на стул напротив, что тот нехотя и сделал. Стул показался ему слишком глубоким - особенно если придётся делать отсюда ноги…
        - На улице холодно, а ты весь вспотел, - произнёс долговечный. - У тебя сводит челюсти, ты пахнешь кровью. А в Узком проулке только что нашли труп. Твоих рук дело? - он говорил медленно и прочувствованно, но вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.
        - Нет! Нет, какого чёрта?! - Рюген немедленно пожалел о своей вспышке.
        Он взглянул на спокойного человека на диване и понял, что его провели. Надо держаться с достоинством, если он надеется получить необходимую помощь. Он откинулся на спинку стула.
        - Нет, - повторил он, собрав в кулак всё оставшееся самообладание.
        - Но это мог быть и ты?
        Рюген взглянул на собеседника, не разобрав, утверждает ли тот, что Рюген - убийца, или понял, что он заразился волчьей хворью.
        Нафраим вздохнул, и Рюгену показалось, что он собирается встать.
        Рюген в панике вскинул руки.
        - Нет, подожди! Ты прав. Я болен, и я не пойму почему. Я всегда был очень осторожен, и я ничем этого не заслужил!
        Нафраим достал из кармана маленькую коробочку, вынул из неё пастилку и устроился поудобнее.
        - Ты хочешь сказать, в отличие от остальных?
        Ну вот опять, кривая улыбка и непонятная шутка. Рюген чувствовал, что все его тайны открыты. Он злился и боялся. Судя по всему, оставалось только говорить правду.
        - Слушай… Я должен был сообщить, что всё плохо. Я делал, как ты велел, пока можно было, но ты же знаешь женщин, правда? С ними ничего нельзя знать наверняка, и через некоторое время у нас всё разладилось. Но разузнать больше про неё было невозможно, я уверен! Девчонка не хочет становиться чтицей крови и мнения своего не изменит. Вторая сестра, младшая, унаследует ремесло, как я тебе и сказал. Так что я передал тебе всё, что ты хотел знать.
        Нафраим потёр костяшки пальцев, как будто они болели, но ничто на его лице не выдавало боли. Одна рука казалась на удивление неподвижной.
        - Ты смотрел сквозь неё. Ты ей наскучил.
        Наскучил ей?!
        Рюген стиснул зубы.
        - Всё было не так, совсем не так. Она ходила за мной хвостом, но потом я украл у неё деньги, понятно? Мне они были нужнее, и наши дороги всё равно скоро разошлись бы.
        Нафраим встал и окинул его пристальным, оценивающим взглядом. У Рюгена появилось неприятное ощущение собственной незначительности. Он мальчишка. Но это, чёрт возьми, не так.
        - Значит, не было бы счастья, да несчастье помогло, - сказал Нафраим. - Если всё закончилось именно так, то ситуацию можно исправить. Жди здесь и ничего не трогай.
        Долговечный вышел в дверь, которая не могла вести никуда, кроме как в скалу.
        Рюген вскочил со стула.
        - Так ты можешь мне помочь или нет?
        Последовала унизительная тишина. Он набрался мужества, приблизился к окнам и выглянул наружу. Далеко внизу на море поднимались большие волны: от это зрелища его зашатало. На фьорде сверкали фонари множества кораблей, пришвартованных у новых пристаней на Квискре. Пара огней потухла, когда корабль скрылся в одном из горных гротов. Клубы дыма. Рюген проработал грузчиком всего три недели. Страшная усталость, убогая плата и та же дерьмовая работа, которой занимались все в его семье. Он перебрался в Наклав не для того, чтобы провонять дымом и китовой кровью.
        И не для того, чтобы сдохнуть от волчьей хвори.
        - Они расшатались?
        От звука голоса Нафраима Рюген вздрогнул. Он стал слишком пугливым. Его переполняло беспокойство и напряжение.
        Он повернулся к долговечному.
        - Кто?
        - Зубы? Они расшатались?
        Рюген потрогал их языком, хотя и так целый день это делал. Он хорошо знал, как обстоит дело.
        - Один немного шатается…
        Нафраим поднял его подбородок и заглянул в рот, как будто перед ним стояла лошадь.
        - Ну… У тебя ещё есть время, и я могу добавить немного. А вот с красным охотником я ничего не могу поделать, так что будь начеку.
        Он поставил на подоконник флакон с жидкостью, похожей на сироп.
        - Это немного затормозит развитие болезни. Боли по-прежнему будут мучить тебя, но станут не такими сильными, а приступы - не такими частыми. А ещё это сгустит твою кровь, так что ты не истечёшь ею от любой царапины.
        - От царапины? Я что, могу умереть от царапины?! - Рюгена взбесил хрип в собственном голосе.
        - Уже нет, - спокойно ответил Нафраим. - Пей по напёрстку в день, не больше. Это даст тебе время, но не изменит исхода.
        Исхода…
        Рюген уставился на Нафраима, но сочувствие во взгляде того было не более чем видимостью. Необходимость задать очевидный вопрос бесила Рюгена, но здесь ему ничего не досталось бы бесплатно.
        - А что изменит исход?
        Нафраим осторожно улыбнулся, как будто ожидал этого вопроса.
        - Ничего. То есть… Ничего, кроме этого, - он указал рукой на себя. Скромный жест, но значение его понятно.
        Единственный способ излечиться - это стать таким, как он.
        Стать вардари. Долговечным. Тем, кому не страшна никакая хворь, какой бы смертельной она ни была. Рюгена пробрала внезапная дрожь. Это проверка. Обещание. Если только на этот раз он справится с работой…
        Нафраим кивнул на флакон.
        - Он твой, если захочешь. Но если ты его возьмёшь, то возьмёшься и за работу, понятно?
        - Что я должен сделать?
        - То, с чем не справился в прошлый раз. Всё значительно сложнее, чем ты думаешь, так что ты должен научиться видеть шире. И слушать. Лагалуна Саннсэйр - ядро Ведовской гильдии, и в её доме в ближайшее время многое случится. Я должен знать, что именно. Юва вернулась. Зачем? Лагалуна врёт, что больна. Зачем? Я хочу знать, куда ездит Лагалуна, где она побывала ранее и о каких местах она говорит. Я хочу знать, с кем она встречается и о чём они беседуют. Дом Саннсэйров - это клубок тайн, и не вздумай решить, что уже знаешь всё, что необходимо. И самое главное: я хочу знать, кто из девочек унаследует ремесло матери. Кто займёт место в Ведовской гильдии. Я хочу узнать об этом в тот же миг, как это будет решено, и ни одна душа в Наклаве не должна узнать об этом раньше меня. Тебе понятно?
        Рюген тёр больную челюсть и размышлял, не взваливает ли он себе на плечи непосильную задачу. Юва придёт в бешенство, и ему придётся состряпать чрезвычайно хорошее объяснение своему возвращению. Если он вообще успеет что-либо объяснить до того, как Юва застрелит его из арбалета. В какой-то миг он захотел спросить, не лучше ли ему заняться младшей сестрой, но Сольде Саннсэйр наверняка ни разу в жизни не принимала мужчину, а в тот день, когда она это сделает, его член наверняка окоченеет.
        Оставался ещё вопрос о сорока рунах… Рюген провёл рукой по волосам и посмотрел в пол.
        - Я должен вернуть всё, что украл у неё, - у меня не будет ни единого шанса, если она не…
        - Ты получишь деньги.
        Рюген облизнулся. Его собеседник даже не спросил, о какой сумме идёт речь. Каково это: обладать дьявольским богатством и суждено ли Рюгену самому испытать такое?
        Нафраим направлялся к винтовой лестнице. Рюген схватил флакон и проследовал за ним в зал. Он думал о Юве и о том, с какой стороны к ней подступиться. Она была очень мила: красивая грудь, светлые волосы, никакого жеманства, а ещё - пронзительно-подозрительный кошачий взгляд. Её нелегко было заставить открыть душу, и Рюген знал, что она так и не доверилась ему полностью. Но она трахалась так, словно скоро умрёт, а богам известно, как ему нравятся такие девушки. Но как, Друкна её побери, ему вновь разжечь в ней огонь?
        Рюген остался в одиночестве посреди зала, а Нафраим удалился за деньгами. Он не вернулся: деньги принёс управляющий, который держал туго набитый кожаный кошель двумя пальцами, как нёс что-то грязное.
        Рюген поник. Он никогда не испытывал проблем с тем, чтобы с помощью своего обаяния выманить несколько монет, одежду или место в койке, но такие номера проходили с женщинами. Женщины желали расстаться с вещами, они добровольно отдавали их, чтобы ощутить своё превосходство над ним. Здесь дело обстояло иначе. Ему показалось, что он больше никогда не станет жёстким, ведь теперь он сам - вардарская шлюха.
        Член дьявола
        Нафраим выбрался из кареты и с наслаждением потянул шею. Он видел, что не только он, но и многие пассажиры каравана, который следовал впереди него к восточному побережью, разминались. Если бы у него было время, он нашёл бы в Крекнаборке частную повозку и путешествовал один.
        Дорога оказалась напряжённой: он ехал с молодой женщиной и её новорожденным ребёнком. Всё было бы ничего, если бы не мать этой женщины, которая без конца ворчала, потому что её дочь всё делала не так. Она неправильно держала младенца, слишком мало кормила, слишком тепло укутывала; и вдобавок ко всему младенец издавал не те звуки. В конце концов Нафраим был вынужден вежливо попросить её пощадить чужие уши и говорить вслух лишь в тех случаях, когда её дочь сделает что-нибудь правильно. Женщина надулась, как кузнечные мехи, и Нафраим на мгновение испугался, как бы она не лопнула, но она не ответила ему и за всю поездку не произнесла больше ни слова. Вскоре после этого эпизода и мать, и ребёнок заснули.
        Нафраим оглядывался по сторонам, пока кучер снимал его чемодан. Они стояли посреди пустоши у узкой речки. Лес высился перед ними плотной стеной, сколько хватало глаз, и единственным признаком жизни была пара ветхих лачуг на берегу.
        - Ты уверен, что это то самое место? - спросил Нафраим.
        Кучер протянул ему чемодан и указал на лачуги.
        - Уж будьте уверены, мой господин. Там, внизу, вы видите Ванакрог. Это не город с каменным кругом, конечно, но там можно найти еду, пиво и комнату.
        Караван потянулся дальше по грязи, оставшейся на дороге после схода снега. Нафраим вынул из кармана пальто записку и перечитал её, словно она могла измениться за время пути.
        Из Крекнаборка поезжай с караваном на восток в сторону Хамвэра. Остановись в Ванакроге, спроси о члене дьявола. Когда отыщешь его, я увижу тебя.
        Нафраим убрал записку в карман, поднял чемодан и пошёл по дороге к домам, стараясь не слишком измазаться в грязи. Он пожалел, что выбрал эти сапоги, и был готов к тому, что и остальные предметы туалета тоже окажутся не слишком подходящими для его путешествия.
        Если бы решал он, то они, разумеется, встретились бы в Крекнаборке. Но он был готов первым признать, что можно многому научиться, путешествуя подобным образом. В первую очередь ценить каменные круги.
        Кроме того, он зависел от благоволения как Фауна, так и Сейры. Нафраим не думал, что они выйдут из пакта, но никогда нельзя знать наверняка. Люди меняются, особенно те, кто живёт столетиями: этот болезненный опыт он уже приобрёл.
        Вблизи лачуги показались ему чуть более прочными, и Нафраим решился войти в ту из них, что отдалённо напоминала постоялый двор. Он проигнорировал взгляд единственного посетителя и подошёл к дородной женщине за прилавком. Казалось, она развлекается, беззастенчиво разглядывая его наряд.
        Он кашлянул и собрался было задать вопрос о «члене дьявола», но понял, что не знает, как по-фимландски называется мужской половой орган. Пришлось импровизировать, хоть в этом он и не был силён.
        - Я ищу… вещь дьявола.
        - Дьявольскую вещь? Если это сорт пива, то мы здесь такое не наливаем.
        - Нет, нет. Я думаю, это такое место. Или статуя, - он беспомощно указал себе между ног. - Штуковина дьявола. Палка.
        - А! Член дьявола! - ответила она со смехом. - Перейдите по мосту через реку и идите в лес по левой тропинке. Не по правой. Если выйдете к водопаду, значит, пошли не туда, - она снова оглядела его. - Одежда у вас не очень подходящая. Идти час, не меньше.
        - Я попробую, - сухо ответил он и положил на прилавок пять фимландских крон. - Что мне искать?
        - Дерево. Старую сосну, которая растёт прямо из утёса над озером. Поймёте сразу, как увидите.
        Он поблагодарил и вышел. Дверь была не очень плотной и не смогла заглушить взрыв хохота хозяйки и её гостя. Нафраим улыбнулся и перешёл через речку по верёвочному мосту. Тропинка вилась между плотными рядами вечнозелёных елей и сосен, растущих на почве ржавого цвета. Солнце уже добралось сюда, в отличие от Наклава, но его ещё не было видно, оно лишь угадывалось за горизонтом.
        Нафраиму казалось, что он вторгается в дикие места, на неизведанную, чужую территорию. В последние годы он слишком редко путешествовал - в основном сидел в Наклаве и занимался своими проектами; он забыл, насколько велик мир и как много в нём незаселённых регионов.
        Он видел, что в холодных ложбинах снег уже начал сходить. Жёлтые бугры на склонах были покрыты высохшими сплющенными травинками. Ноги начали уставать - такое он испытывал нечасто.
        Нафраим протиснулся между двумя скалами и вышел на поросший вереском пригорок с видом на озеро удивительного зелёного цвета. И там, на горном выступе над водой, во всём своём великолепии стоял член дьявола.
        Сосна цеплялась за край скалы клубком переплетённых корней. Мощный ствол сгибался к воде, а потом снова тянулся вверх прямо к небу. Невозможно было усомниться в том, на что походили очертания кроны дерева.
        Нафраим поставил чемодан на землю, прикрыл глаза рукой и принялся разглядывать природный феномен. Он ощутил покалывание в тех частях тела, что годами не подавали признаков жизни.
        - Красиво, не правда ли?
        Голос, раздавшийся у него за спиной, тоже невозможно было не узнать. Он повернулся и обнял Фауна, хотя обнять такого широкоплечего мужчину было нелёгкой задачей.
        - Фаун… - произнёс он вслух имя, обласкавшее его губы.
        Фаун схватил его рукой за затылок и плотнее притянул к себе. Грубый голос шептал слова, от которых Нафраим закрыл глаза и прижался к обнажённому туловищу.
        - Ты пахнешь так, будто стоишь на краю мира, Наф. Море и дым, вино и духи. Как будто не знаешь, где твой дом.
        Фаун сделал шаг назад, и Нафраим оказался на расстоянии вытянутой руки от него. Фаун окинул его взглядом.
        - Но я знаю, где твой дом. Пойдём, - сказал он и кивнул в сторону тропинки. - Есть местечко с видом получше, Сейра ждёт.
        Нафраим последовал за Фауном, без стеснения любуясь им. Дикарь был без сомнения красив, подобно окружавшей их природе. Молодой, сильный, дикий, с пронзительным взглядом синих глаз, в которых никогда не было боли, даже во время войн с волками до того, как он стал долговечным. Каштановые волосы спускались по мускулистой спине и стягивались ремешками с костяными шариками.
        Холод, судя по всему, никогда его не мучил - больше никто из вардари не получил такого дара. Нафраим снова подумал, что кровь изменила Фауна совершенно особенным образом.
        Тропинка превратилась в покрытую травой горную дорожку и вывела их на скалу над водой, которую венчали высокие ели. В их тени стояла пирамида из палок, покрытая вереском. Нафраим рассмеялся. Он назвал бы это костром, Фаун же называл местом встречи. Из центра конструкции шёл дым.
        Фаун остановился у пирамиды.
        - Ты молчишь больше обычного, - сказал он. - Ты что, не встречался ни с кем, кроме людей, за последние десять лет?
        - Зависит от того, кем ты считаешь себя.
        Фаун рассмеялся. Назвать его зверем не значило обидеть: в лесу он чувствовал себя как дома. Они встречались здесь ради него - ну и ради того, чтобы никто не увидел их вместе.
        Шкура, закрывавшая вход, отдёрнулась, и Сейра впустила их внутрь.
        - Фаун не человек и не зверь, он превратился в миф, как я слышала, - она широко и ослепительно улыбнулась.
        Нафраим настраивал себя на то, чтобы не проявлять эмоций при встрече с ними обоими, но это упражнение, очевидно, ни к чему не привело. Почти семь сотен лет прошло с момента их первой встречи, и до сих пор при виде их он ощущал себя молодым и до неприятного самоуверенным.
        Сейра уселась на табурет у огня и пошуровала угли палкой. Она решила не смотреть на Нафраима, это он знал. Сейра наслаждалась тем, что позволила ему разглядеть себя.
        Ветер залетал внутрь через отброшенную шкуру и теребил её кудри цвета ржавчины. Они ласкали смуглую кожу, усыпанную бледными веснушками. Веснушками было покрыто не только её лицо, это он знал настолько хорошо, что от таких мыслей внизу его живота потеплело.
        Он снял пальто и положил его на сиденье. Только тогда она вновь повернулась к нему и разразилась хохотом.
        - Наф, во имя небес, во что ты одет? - она указала на карман на его расшитом жилете.
        - Это что… Это носовой платок?
        Нафраим развёл руками.
        - Это, дорогие дикари, последний крик моды в цивилизованной части мира, где вас обоих посадили бы в клетку и показывали за деньги.
        Фаун хохотнул.
        - Вижу, мы по-прежнему расходимся во мнениях о том, что может называться цивилизованным.
        Нафраим позволил им посмеяться над собой: это не доставляло ему ничего, кроме радости; но он знал, что скоро наступит время для серьёзного разговора. Он подождал, пока они успокоятся, и открыл чемодан, где нашёл кожаную шкатулку и вытряхнул её содержимое. Горсть клыков рассыпалась по оленьим шкурам, покрывавшим пол.
        - Волчья хворь. Это за два месяца. Много лет назад в Свартне снова пошли всходы, прямо посреди мёртвого пояса Варграка. А почти неделю назад Очевидец пробудился к жизни, и теперь это известно не только вам, но и каждому вардари в мире. Поток вернулся - других объяснений быть не может.
        Ему никто не ответил. Ни для кого из них сказанное не стало новостью. Костёр трещал и разбрасывал искры. Пахло дымом и сырой землёй. У Нафраима появилось стойкое ощущение, что он вернулся назад во времени и находится у самого начала, но, возможно, именно так и должно быть, когда наступает конец мира.
        Сейра первой прервала молчание.
        - Вы боитесь?
        Фаун без промедления помотал головой.
        Нафраим не испытывал такой же храбрости.
        - Мы совершили ошибку, и за неё придётся заплатить. Я чувствую это каждым нервом.
        Сейра одарила его улыбкой, которая уничтожила страх.
        - Да ладно, ну что плохого может случиться?
        - Больше заболевших волчьей хворью, - ответил Фаун. - Могут возникнуть проблемы с чтицами крови: они усложняют жизнь вам, живущим в городах. Вдруг они снова смогут чуять вас. Может, вам переехать сюда, ко мне? - он широко осклабился.
        Нафраим беспокойно зашевелился.
        - Это практические вопросы, но то, что может случиться, гораздо серьёзнее. Другие знают не хуже нашего, что всё это означает. Как вы считаете, вардари могут прийти к единому мнению? Нет, ни единого шанса. Всё это означает конец мирного сосуществования.
        Сейра склонилась к нему и стряхнула соринку с его жилета.
        - Ты считаешь, будет война?
        Нафраим посмотрел на них обоих.
        - А вы как считаете?
        Тишина была ему ответом.
        Нафраим обязан был сказать то, о чём все они сейчас думали. Нельзя было оставлять это невысказанным.
        - Самое ужасное, что может случиться - они вернутся обратно. Да, я знаю, прошло почти семь сотен лет, и я знаю, что это маловероятно, но сейчас это стало совершенно реальным. Даже крошечная возможность порвёт вардари в лоскуты. И это не перспектива далёкого будущего, всё случится скоро. Многие уже требуют общего собрания.
        Сейра встала и посмотрела на него сверху вниз.
        - Ты хочешь начать действовать до собрания, поэтому мы все здесь.
        Он видел, что она всё поняла и что она борется сама с собой.
        Нафраим сглотнул.
        - Гонка за источником будет кровавой, ведь ни один из долговечных не знает, где он находится. Другие станут…
        Фаун положил руку ему на бедро.
        - Тебе не надо просить нас, Нафраим. Мы трое - единое целое. Мы начали всё это, и, если ты хочешь всё закончить, мы это закончим. Таков был наш пакт.
        Сейра водила руками по волосам, как будто собиралась вырвать их. Она принялась ходить вокруг очага.
        - Какого чёрта вы так боитесь?! Никакой это не конец, мы же только начали! Я посадила на трон в Гримсе женщину, которую выбрали люди! Гера, избранная народом! Вы хоть представляете, сколько времени это заняло?
        Нафраим потёр лоб.
        - У всех нас есть свои проекты, Сейра. Я работаю с одним врачом в Наклаве, и у нас есть прибор, способный показывать такое, о чём ты даже не мечтала! Всё, что ты видишь вокруг, - живое. Мы можем это увидеть, измерить и бороться с болезнью при помощи этого. Я изобрёл способ сжигать мёртвое дерево с выделением газа, и если бы я только научился предотвращать чёртовы взрывы, то вечный огонь мог бы гореть на всех улицах! Но всему приходит конец, Сейра.
        Нафраим вновь ощутил себя опустошённым и усталым.
        Сейра сложила руки на груди. Сильные руки на великолепной груди, и ему захотелось прижаться к ней всем телом, но сначала он должен был заставить её поддержать пакт.
        - Сейра… Каждый созданный нами долговечный чем-то увлечён. Я уверен, что Домник не спит с того момента, как создал государственный банк. Он думает, что деньги сделают весь мир таким же богатым, как Наклав. Думаешь, он откажется от такого проекта добровольно? Сдастся и ляжет помирать? Не говоря уже об Эйдале… Нет, мы не можем позволить вардари принять такое решение. Оно наше.
        Сейра прикрыла на мгновения глаза и сделала глубокий вдох.
        - Итак, ты поговорил с чтицами крови?
        Нафраим кивнул.
        - Да, я пытался. Они не хотят отдавать дьявола.
        - Ну что же, они решили свою судьбу, - сказала Сейра.
        Нафраим почувствовал, как страх отпускает его. Он победил. Она с ним.
        - Но кто-нибудь попытается выпытать их секрет, - сказала она. - И кто-нибудь может получить контроль над источником. Как нам поступить? Что ты предлагаешь?
        Нафраим помедлил, прежде чем ответить.
        - Я искал его. Нет ни одного вардари, кто бы его не искал, хотя мы всегда скрывали это друг от друга. Многое указывает на то, что Крекнаборк - нужное место, но я должен признать, я понятия не имею, где искать. Ведовская гильдия делала именно то, что и должна: хранила тайну. Хорошая новость: раз я этого не знаю, то и никто другой не знает.
        - Ты предлагаешь заняться чтицами крови? - спросил Фаун. Во взгляде его синих глаз легко читалась неприязнь.
        Нафраим вздохнул.
        - Мы не можем начать новую войну за источник: за это придётся отдать слишком много жизней. Единственный выход, который я вижу, - это отстранить посвящённых чтиц крови от дела. Так мы рискуем минимально. Лагалуна Саннсэйр больна, и это неплохая точка отсчёта.
        Фаун резко встал и склонил голову набок, как будто что-то учуял.
        - Он здесь! Пошли!
        - Кто зде… - начала было Сейра, но Фаун шикнул на неё.
        - Ни слова. Ложитесь навзничь! - Фаун подошёл ко входу и лёг на живот.
        Сейра сделала то же самое, и Нафраим подчинился, хотя и не знал, чего ждать.
        Фаун осторожно приоткрыл дверную шкуру, и они увидели член дьявола, кривую сосну, демонстративный стояк природы. На скалах стоял элькр, самый большой благородный олень изо всех, что видел Нафраим. Рога широко простирались в стороны - шире, чем разведённые в сторону руки Нафраима, их острые концы смотрели в небо.
        Он был восхитителен. Красно-коричневый, мускулистый. Элькр подошёл к краю скалы и потянулся вперёд, к сосне. Фыркнул. Дыхание белым дымом окутало его морду. Элькр толкнул ногой ствол дерева, как будто хотел проверить, выдержит ли оно его вес. Нафраим затаил дыхание. Неужели зверь действительно встанет на ствол?
        - Я хотел, чтобы вы его увидели, - прошептал Фаун. - Король леса. Он хочет добраться до крайних веток с иголками, но ему не суждено этого сделать. Здесь нет ни единого дерева, от которого он не откусил бы, кроме члена дьявола.
        Элькр отступил на пару шагов и стал грызть верескс с крайне недовольным видом. Затем встал и посмотрел на висящую над водой сосну, которая, к несчастью, оказалась ему недоступна. Краски леса побледнели, но где-то за горами солнце зажгло небо. Элькр замычал и вскинул голову. Что-то было не так. Рога начали соскальзывать вниз. Сейра и Фаун грели Нафраима с обеих сторон, и он чувствовал, что они тоже затаили дыхание. Элькр высоко подпрыгнул и сбросил рога. Массивная корона упала на вереск и осталась лежать. Король леса помотал головой, поскакал прочь и скрылся среди деревьев.
        Фаун посмотрел на Нафраима и Сейру.
        - К середине лета рога снова отрастут и станут ещё больше и крепче.
        - Если до того времени он не умрёт, - сухо произнесла Сейра. - Но мы видели миг величия, именно так.
        Глаза Фауна увлажнились.
        - Вся эта кровь на наших руках… Если бы мы тогда знали… Поступили бы так же?
        Сейра улыбнулась.
        - Я бы поступила. Конечно, чёрт возьми, я бы поступила именно так, я ни о чём не жалею. А вы?
        - Я сожалею об Эйдале, - неожиданно честно признался Нафраим.
        Никто из них не пошевелился. Они лежали бок о бок, а костёр сыпал искрами у них за спиной.
        - Неплохая у нас была гонка, да? - спросил Нафраим.
        - Лучшая, - ответила Сейра. - Но мы ещё не мертвы.
        Её карие глаза буравили его, словно хотели откусить от него кусок, и Нафраим ощущал, как сердце заколотилось, стряхивая ржавчину. Сейра легла на спину, расшнуровала рубашку и обнажила груди. Они расползлись в разные стороны, соски смотрели каждый в своём направлении, и рука Нафраима привычно отыскала их. Сейра расшнуровала пояс на его брюках, и Фаун помог ей стянуть их полностью. Нафраим взобрался на Сейру и проник в неописуемо влажное тепло. Живое. Он сам был бесконечно живым. Фаун подошёл к нему сзади, и его вес отправил Нафраима ещё глубже в тело Сейры.
        Несколько сотен лет подошли к концу, но в этот самый миг… В этот самый миг он был зажат между мужчиной и женщиной, и три первых вновь воссоединились. И они пока ещё не мертвы.
        Мерзавец
        Юва в тысячный раз прижала палец к спиральной пружине и нажала на спусковой крючок. Арбалет издал тягучий щелчок, и ей пришлось признать, что она не в состоянии починить поломку сама. Механизм был испорчен полозьями саней.
        Она ещё долго не сможет им пользоваться, но это слабое утешение. Лок и Эмбла ждут ребёнка, а Броддмар занят охотой на людей, а не волков, поэтому, скорее всего, их отряд уже поохотился этой зимой в последний раз. И даже если они успеют сходить в ещё один поход до начала весны, у неё всё равно нет денег на новый арбалет. А всё из-за Рюгена.
        Проклятый говнюк.
        Она отлично понимала, что это не новость - ну и что с того? С ним вместе было так легко. Его ни о чём не надо было спрашивать, он сам всё выбалтывал, лживый кровоед.
        Но он ли - убийца?
        Холод пополз по телу, и рука, лежавшая у окна, онемела. Что он делал там, у трупа? Она никому не говорила, что побывала в Узком проулке, только слышала, как об этом болтали. Сольде наслаждалась сильно преувеличенными описаниями убийства, которые весьма отличались от виденного Ювой, а Лагалуна восхищалась страхом толпы и считала, что это правильно. Что, скажите, небеса, не так с этими людьми? Юва поклялась никогда не создавать семью.
        Она положила арбалет на кровать и осмотрела чердачную комнату, которую занимала с детства. В те времена она могла стоять в полный рост в оконном проёме, сейчас же ей приходилось сидеть, подтянув к себе колени, чтобы уместиться в нём.
        Далеко внизу море бросалось на скалы. Многие считали это зрелище жутким. Например, Иве, которая всегда отказывалась мыть окна, если ставни были открыты. Но эта служанка с кухни вообще была пуглива. Даже стая волков не смогла бы загнать её в подвал, где, по её мнению, живут привидения.
        Юве было наплевать как на привидения, так и на скалы. Она боялась ударов собственного сердца, а шум моря помогал ей забыть о них.
        Был отлив, и Юве стали видны гнилые столбы под старинными пристанями. Чёрные кривые палки торчали вверх, как обугленные пальцы, и ей вспомнилось, как она когда-то думала, что в этом месте умерла Гаула, повелительница Друкны, и теперь лежит на спине в глубине моря, как и все моряки, чьи жизни она забрала. Было что-то успокаивающее в том, что перед твоим окном находится мёртвый бог - и это в городе, где все озабочены вопросом, сколько лет может прожить человек.
        Чтицы крови, долговечные и больные волчьей хворью…
        Сердце беспокойно стукнуло пару раз, и Юва вскочила на ноги. Надо постоянно чем-то заниматься, чтобы не думать о нём. Клыкарышник нельзя принимать в неограниченных количествах.
        Она вынула альбом из мешка, который до сих пор не распаковала. Она и не собиралась этого делать, потому что в противном случае получилось бы, что она переехала обратно в этот дом. Но она оказалась здесь не для того, чтобы остаться. Она здесь для того, чтобы всё закончить. Юва останется на день или два, ведь мама наконец начала процесс передачи наследства. Человек из банка уже побывал здесь, и законник тоже. Если повезёт, можно будет подписать все бумаги и убраться уже сегодня вечером. В таком случае ей больше не придётся ругаться с Сольде.
        Юва села в кровати и подкрутила масляную лампу, чтобы стало светлее. Она развязала ремни на альбоме, открыла его и пролистала назад. Её притягивали самые первые наброски, те, от которых по коже бежали мурашки. Волк. Волк и зубы, вот что она рисовала. Всегда. Всякий раз это было похоже на тяжёлые роды, на изгнание дьявола, ей требовалось исторгнуть гнилое нутро - то, что внезапно проснулось ото сна, когда она увидела Нафраима и начала вспоминать.
        Я ненормальная.
        Всю жизнь она размышляла, чего ей не хватает, чтобы быть обычной. Она рисовала волков и мужчин в волчьем обличье и сжигала рисунки, потому что так она могла предотвратить ужасные события. Потому что это заглушало чувство вины. Стыда. Кто из обычных людей так поступал?
        Она как арбалет: на первый взгляд совершенно исправная, но испорченная, если приглядеться.
        - Может, станешь уличным художником, когда съедешь отсюда?
        Юва вздрогнула, услышав голос, и захлопнула альбом. В дверях стояла Сольде с такой фальшивой улыбкой на губах, что можно было подумать, она улыбается впервые. Юва встала, чтобы закрыть дверь, но Сольде протиснулась внутрь.
        - Ты думаешь, я идиотка, Юва? - прошипела она.
        Юве страшно хотелось ответить «да», но она знала, что ни к чему хорошему это не приведёт. Вместо этого Юва вышла из комнаты, но Сольде рванула за ней так быстро, что зазвенели побрякушки на её ногах.
        - Мы не желаем видеть тебя здесь! Ни я, ни мама! Она медлит с подписанием бумаг, потому что ты давишь на неё, и дело затягивается. Ты думаешь, что можешь украсть у меня всё!
        Юва остановилась и повернулась к ней.
        - Всё? Что всё? Что, по-твоему, Друкна тебя побери, мне нужно в этом покинутом богами доме?
        Губы Сольде дёрнулись, словно она съела что-то испорченное, но она не успела ничего сказать - из кладовки вышла Иве со стопкой льняного белья в руках. Служанка пробормотала извинения в напряжённой тишине и проскользнула мимо сестёр в коридор.
        Сольде дождалась, когда девчонка скроется за углом, а потом снова заговорила, на этот раз немного тише.
        - Твоё фальшивое смирение - это так очевидно. Ты, конечно, можешь обманывать деревенских дурачков, с которыми охотишься, но меня ты не обманешь, Юва. Тебе никогда не удавалось обмануть меня! Дом мой, и место в Ведовской гильдии тоже принадлежит мне!
        Юва прикусила губу. Она поклялась, что не позволит себя дразнить, но с Сольде это оказалось практически невозможно. Юва мечтала разорвать с ними связь и нервничала всё больше и больше, потому что время шло, а бумаги так и не были подписаны. Казалось, Юва ожидает некоего божественного вмешательства, которое заставит её пожелать остаться здесь, и страх превращал её в маленькое чудовище.
        Это не её вина. Моя.
        Сольде пропала. Она с тринадцати лет жила вдвоём с Лагалуной, потому что Юва бросила её здесь, в этой крысиной норе, полной тайн и неискренности, оставила один на один с маминой извращённой действительностью.
        Открылась дверь, и из кабинета гордо вышла мама. По пятам за ней следовал какой-то высокий мужчина с редкими волосами. Он пытался закрыть кожаную папку и одновременно поспеть за Лагалуной, которая спускалась по лестнице, подметая подолом ступеньки. Затянувшись сигарой, она заметила Юву и Сольде.
        - Сольде, у меня есть для тебя поручение, - она не стала дожидаться ответа, и Сольде без разговоров поспешила за ней.
        Хотелось бы Юве испытывать облегчение от того, что скоро она покинет этот дом, но она не могла избавиться от мысли, что тут что-то затевается. Не такое сложное дело - перевести дом и деньги на имя Сольде, и Юва готова была с радостью отдать ей всё это. Так что за спектакль разыгрывала Лагалуна?
        Она что-то планирует. И это касается меня.
        Это грызло Юву изнутри. Чтицы крови наследовали и дом, и ремесло - так было всегда, но вдруг мама решила разделить их? Сольде совершенно слетит с катушек, а Юве абсолютно ничего не нужно от Лагалуны. Или же мама рассчитывала, что сёстры станут жить здесь вместе, чтобы защититься от вардари, которые начали угрожать Лагалуне?
        Юва проскользнула в кабинет в надежде взглянуть на бумаги и получить представление о том, что её ожидает.
        Кабинет был одним из немногих помещений в доме, где она любила находиться в детстве. Здесь было тепло, комнату отделали деревом коричневого оттенка, а не мрачного чёрного. Кроме того, кабинет не предназначался для манипулирования людьми, поэтому в нём не было ничего, имеющего отношение к чтению крови. Возможно, именно по этой причине Юва раньше считала эту комнату самой таинственной в доме.
        Кабинет всегда занимала Лагалуна, и всё же он напоминал об отце. Он оставил память о себе вполне приземлёнными вещами. Два глубоких стула с набивными подставками для ног с белой полосой посередине, где каблуки стёрли с ткани узор. Коллекция черепов мелких грызунов на камине. Старинный арбалет на стене - наверняка один из первых, что изготовили в Наклаве. Рядом - несколько картин, изображающих любимые места мамы. Крекнаборк в Фимле с высокими деревянными домами в гавани. Хайена в Гримсе, город почти таких же размеров, что и Наклав, со светлыми каменными домами и куполами. Во всех этих городах находились каменные круги, в которые можно переместиться, но ни один из них не превосходил по размерам круг Наклы, откуда можно было отправиться в семь пунктов назначения.
        В восемь, если считать мёртвую пару камней. Фанатики считали, что они ведут в Друкну.
        Юва всегда полагала, что Друкна существует, но, говорят, между двумя мёртвыми камнями находится лишь дно морское, а это опасно для жизни - вполне естественно, что камни столетиями не использовались.
        Она коснулась ладонью деревянной настенной панели и вспомнила, что в детстве нажимала на них, потому что они были похожи на дверцы. Другие дети искали тайные ходы и сокровища. Она же искала дорогу из этого дома.
        Посреди комнаты стоял письменный стол из полированного дуба. К сожалению, на нём не оказалось никаких секретных бумаг, в которые Юва так надеялась заглянуть. Выцветший зелёный коврик для письма, костяная пепельница с тонкими окурками Лагалуны, две чашки с разводами от чая. Но ни завещания, ни актов о передаче имущества.
        Юва сочла это хорошим знаком. Возможно, она просто позволила воображению разыграться. По словам мамы, с ней такое случалось постоянно. Она говорила, что Юва боится непонятно чего и принимает фантазии за реальность. Выдумывает.
        Но это не выдумки. Не всё. Научиться бы только отличать реальность от всего остального…
        Она услышала стук в дверь для посетителей - этот звук преследовал её всю жизнь. Всегда кто-то ждал у дверей. Всегда были чужаки, которые хотели знать то, что никто не в силах рассказать им, о болезнях и любви, о том, сколько им осталось. Только самые большие циники решались лгать им за деньги. И эти циники - её семья.
        Юва поклялась больше никогда не предсказывать.
        Она взглянула на портрет отца. Красивый светловолосый небритый мужчина. Ширкоплечий. Сильный. Вальяр, говорилось на раме. Картина была создана в год рождения Ювы.
        Она стояла там, прямо под картиной, а он уселся на подставку для ног перед ней и смотрел на неё тем взбудораженным взглядом, который она так любила. Он протянул ей руку, словно она уже была чтицей крови, хотя ей исполнилось всего семь. Игра. Невинная игра.
        Так скажи мне, Юва, сколько лет я проживу?
        Воспоминание становилось всё отчётливее, поэтому Юва отвела взгляд и подошла к окнам, которые выходили на Фонарный переулок. Она прислонилась лбом к стеклу, чтобы остудить мысли. Злоба походила на угли мёртвого дерева - постоянно тлела и, возможно, никогда не затухла бы.
        Красные фонари на улице раскачивались на ветру в полумраке, как капли крови. Люди протискивались мимо друг друга на узкой улочке. Мужчина остановился у булочной, где уже начали продавать солнечные калачи, хотя до первого солнечного дня оставалось ещё почти две недели. Золотистые калачи выглядели соблазнительно, и мужчина не отходил от витрины. Потом он повернулся к дому Саннсэйров, и Юва мгновенно узнала его.
        Рюген?! Какой Гаулы?!
        Юва отпрянула за тяжёлые шторы и украдкой выглянула из-за них. Какого чёрта он здесь делает? Он вроде нервничал, плотно прижимался к стене, как будто ждал кого-то, с кем на самом деле встречаться не хотел. Потом он сделал пару шагов к её дому, к ней, но передумал и снова отступил.
        Он что, планировал ещё раз её ограбить? Злость пожаром вспыхнула в её душе. Юва выскочила из кабинета, большими прыжками сбежала вниз по лестнице, нацепила ботинки и вырвалась на улицу без верхней одежды. Она заметила его спину в проходе к улице Ловцов судьбы и помчалась за ним. Внезапно он зашагал медленнее, будто что-то забыл. Юва инстинктивно остановилась. А потом он побежал.
        Он знает, что я гонюсь за ним!
        Юва мчалась до тех пор, пока не подобралась к нему так близко, что услышала его хриплое дыхание. Она бросилась ему на спину и повалила. Они упали на землю, он отбивался изо всех сил и кричал, как ребёнок. Юва уселась ему на грудь и придавила его руку коленом к земле, чтобы он не смог её ударить.
        - Ты стоил мне нового арбалета, трупный червь!
        Рюген смотрел на неё полными ужаса глазами.
        - Юва?
        А потом его отпустило и он расхохотался. Она сообразила, что он принял её за другого. За того, кого он действительно боялся.
        - А кто же ещё? Чего ты стоишь и пялишься на наш дом? Что тебе надо? И где мои деньги?
        Рюген попытался встать, но она давила коленом ему на локоть.
        - Что тебе надо, Рюген?
        Мимо них прошли две женщины с солнечными калачами. Они на мгновение притормозили, но, судя по всему, быстро решили, что придурок на земле заслужил побоев, с чем и удалились.
        Рюген восстановил дыхание, успокоился и посмотрел на Юву честными глазами.
        - Мне нужна помощь, Юва.
        Помощь?
        Юва искала любые признаки лжи, но пришла к выводу, что это самые правдивые из всех его слов, которые были обращены к ней. Она встала и позволила ему подняться на ноги, но только для того, чтобы прижать его к стене. Рюген не сопротивлялся. Больше того, он помогал ей, от чего раздражение Ювы только возросло.
        - Плевать я хотела на то, что тебе нужна помощь! Ты меня ограбил!
        Он сглотнул и опустил глаза.
        - Да. Да, но ты должна…
        - Я ничего тебе не должна, Рюген. Ничего. Мне нечего тебе сказать, не имеет значения, что случилось и почему, я просто хочу вернуть свои деньги. Если этого не произойдёт, я воткну свой сломанный арбалет тебе в горло, понял?
        Мимо прошёл мужчина с собакой, и Рюген попытался попятиться, но отступать было некуда.
        Чего он боится? Во что, Друкна его побери, он впутался?
        Мужчина не удостоил их даже взглядом, повернул за угол и скрылся из вида. Юва заметила нишу в стене и затащила Рюгена в неё. Они оказались в маленьком закутке с лестницей, похожей на ту, где нашли труп. Она протолкнула его в дальний конец, и он присел на ступеньку, а Юва нависла над ним.
        - Мне нет дела, что ты натворил, Рюген. Я уверена только в одном: во всех своих бедах виноват ты сам.
        - Юва…
        - Даже не думай об этом! Прибереги сироп для других.
        Рюген стянул капюшон и провёл руками по лицу.
        - Юва… Юва, я сожалею. Ты даже не представляешь себе, как я сожалею. Обо всём. Я - говнюк, который тебя ограбил, но у меня не было выбора, мне пришлось так поступить!
        Юва уставилась на него. Он был не на шутку напуган, хотя это не имело никакого значения.
        - Никто не должен воровать, - произнесла она и в тот же миг пожалела о сказанном, потому что дала ему возможность объясниться.
        Его губы исказила горькая улыбка.
        - Нет, ты бы не поверила, даже если бы я попытался всё объяснить, а я не могу этого сделать. Я могу сказать тебе только одно: прости меня. Я придурок, который сбежал, как крыса. Говнюк, который пропал и не появился. Я понимаю, что ты ненавидишь меня, и это нормально, Юва. Но я пришёл, чтобы вернуть тебе деньги. Вот!
        Он пошарил в кошеле и протянул ей пять золотых монет. Двадцать рун.
        - Это только половина, но скоро ты получишь остальное, обещаю. Если только я проживу ещё немного - а вот это зависит от тебя.
        Юва со стыдом смотрела на монеты. Она не думала, что у него есть деньги и что он когда-нибудь вернёт их ей. Просто он казался человеком, который не беспокоится о таких вещах. Неужели она в нём ошибалась? Снова придумала чудовище? Боги знают, она не всегда отличала действительность от фантазий.
        Прекрати выдумывать.
        Так говорила Лагалуна, не замечая, что сама зарабатывает на жизнь выдумками.
        Юва засунула монеты в карман и пробормотала:
        - Какая помощь? Ты обокрал не того человека?
        Рюген помотал головой.
        - Я обещаю объясниться, когда всё закончится, но мне нужно укрыться. На несколько дней.
        - Только не у меня.
        - Для тебя это не опасно, - сказал он. Можно подумать, её страшил риск. - Это касается только меня. Если они… Если кто-нибудь… Слушай, Юва, я не хотел сбегать от тебя, я никогда не собирался заканчивать всё вот так. Нам было хорошо вместе. Ты что, не помнишь?
        Он провёл рукой по каштановым кудрям и осторожно улыбнулся пухлыми губами. Она всегда считала, что они придают ему плаксивый вид.
        Но Юва помнила, что они провели вместе несколько прекрасных месяцев. Он был таким простым и понятым. Он не искал предсказаний, а просто хотел проводить с ней время в постели, и именно это было нужно ей. Она говорила ему, что никогда не станет чтицей крови, а он просто пожимал плечами и не требовал от неё объяснений.
        Но она ничем не была ему обязана, даже наоборот.
        - Забудь, Рюген. Если речь идёт о жизни и смерти, можешь пожить в моей комнате на Шкурном дворе, но сначала я спрошу Эстер.
        - Нет! - он схватил её за руку. - Никого не спрашивай, Юва. Не говори ни слова. Я могу поспать на полу в вашем доме. Ты даже не будешь меня видеть.
        Юва отступила на шаг.
        - На полу? Что, Друкна тебя побери, ты натворил?
        - Не я. Натворили другие, не я, - он засунул руки в карманы, и стало заметно, что он замёрз. Она тоже начала ощущать холод после того, как ярость отступила. Юва обхватила себя руками.
        - Кровавые жемчужины. Ты украл у кого-то кровавые жемчужины, раб.
        - А сама-то? - резко бросил он, защищаясь. - Ты разве не жрёшь те проклятые ягоды, а?
        Юва с облегчением выслушала его нападки. Хорошая причина отказать ему. Хотя она знала, что он прав. Она так же зависит от клыкарышника, как он от кровавых жемчужин. Она развернулась и собралась уйти.
        Он схватил её.
        - Нет! Юва, подожди! Прости меня! Я совершил так много ошибок. Кровавые жемчужины. Деньги. Не те люди не в том месте. Но это не имеет отношения к крови, слово даю. И к вардари, можешь даже не спрашивать. Но я ни за что не пришёл бы сюда, если бы не был в отчаянии. Обещаю не мешать, никому не мешать. Юва…
        Юва чувствовала, как угасает её ярость. Она обдумывала, не помочь ли ему, и это страшно раздражало. Надо бы бросить его на лестнице и надеяться, что его заберёт Гаула, но она не могла заставить себя произнести это вслух. Последние его слова повисли в воздухе морозным туманом.
        Обещаю не мешать, никому не мешать.
        Разумеется, он будет мешать, но, может быть, в данный момент это как раз то, что нужно? Не хочется быть такой одинокой в собственном доме, да Сольде вообще с катушек съедет…
        Юва спрятала улыбку и помогла Рюгену встать на ноги.
        - Одна ночь, не больше. И если ты хоть до чего-нибудь дотронешься, я заставлю тебя это сожрать, понял?
        Она повернулась к нему спиной и пошла. Он поспешил за ней, не говоря ни слова, и она не поворачивалась к нему до тех пор, пока не впустила его в дом. Тяжёлая чугунная дверь заскрипела в знак протеста, а потом захлопнулась за ними. Ей нравилось, что она привела его сюда. В этом было что-то извращённое. Рюген - придурок, попавший в беду; он, без сомнения, станет грязным пятном в раю чтицы крови Сольде. Как же ей нравилась возможность хоть немного испачкать этот дом.
        Юва стянула ботинки и направилась в зал. Из комнаты чтения крови на нетвёрдых ногах вышла Лагалуна. Она облокотилась на скелетоподобную скамью и согнулась, будто была в стельку пьяна.
        - Мама?
        Лагалуна взглянула на неё. Она была бледна как смерть, лицо обвисло, тёмные волосы выбились из причёски и прилипли к шее.
        - Юва, - пробормотала она и рухнула на пол.
        Наследство
        Юва замешкалась, подозревая, что у неё на глазах разыгрывается спектакль. Лагалуна корчилась на полу, схватившись руками за живот, и стонала, будто в припадке. Очень скоро она встанет на ноги. Наверняка.
        - Лагалуна? - раздался голос из комнаты чтения.
        Юва осознала серьёзность положения и вышла из ступора. Она подбежала к маме, опустилась рядом с ней и положила её голову себе на колени. Тело мамы отяжелело и обессилело. Юва изо всех сил старалась собраться - она знала, что время на исходе, знала, что должна что-то сделать, но не могла вспомнить, что именно.
        Никогда никому не позволяй увидеть слабость чтицы крови.
        Бессмыслица из детства - и единственная ясная мысль в её голове. Юва попросила Рюгена закрыть дверь в комнату чтения, чтобы посетитель не увидел слабость мамы.
        - Мама?
        Она дышит? Юва повернула голову мамы набок и залезла пальцами в её рот, раздвинув выкрашенные в чёрный цвет губы. Тёплый язык распух. Мама содрогнулась от спазма, и её вырвало. Кровавые массы полились на ковёр и слились с рисунком, изображавшим фазы луны. Наступило, так сказать, затмение.
        Мама…
        Ей нельзя здесь лежать, она задохнётся. Юва взяла её под мышки и приподняла повыше. Коготь чтицы на её большом пальце заскрёб по полу. Юва сняла его и отшвырнула в сторону. Сочленённое кольцо покатилось по ковру и осталось лежать, указывая когтем в потолок. Юва услышала звон осколков и повернулась. Иве прикрывала рот рукой, стоя посреди моря стеклянных осколков. Кто-то закричал. Захлопали двери.
        Сольде? Где Сольде?
        Прибежала Хеймилла, подняв юбку, чтобы не задеть осколки. Домоправительница без промедления взяла ситуацию под контроль. Она послала Иве за доктором Эмельстейном и отправила новую помощницу чтицы в комнату ожидания, чтобы разогнать посетителей по домам.
        Примчался повар Гомм, вытирая на ходу руки о передник. Он помог Юве поднять Лагалуну на ноги.
        - Сожги его, - бормотала мама словно во сне, пока её вели в спальню и укладывали на чёрную кровать с балдахином.
        Юва сняла с мамы украшения - длинные ремни с костяными фигурками, которые спутались у неё на шее.
        - Юва? - взгляд её блуждал по сторонам, как будто она ослепла. Она вытянула руку и схватила Юву.
        - Чем вы её кормили? - спросил Рюген, который стоял в дверях и пристально смотрел на повара.
        Гомм поник и заикаясь ответил:
        - Спросите лучше, чего она не ела, она… она жрёт как медведь, я не…
        Юва уставилась на Рюгена. Не тот человек, не в том месте, не в то время. Придурок. Говнюк. Раб крови. А теперь он запугивал повара своими домыслами.
        Она жестом велела ему уйти.
        - Убирайся, Рюген! Оставь нас!
        Рюген пожал плечами и удалился из комнаты. Повар помедлил, но потом отправился вслед за ним.
        - Сожги его, Юва. Ты должна его сжечь.
        Юва нашла на тумбочке стакан с водой и попыталась напоить маму, но та рукой отвела стакан в сторону и приподнялась на кровати. Это вызвало приступ кашля. На подушку полилась кровь, мама посмотрела на неё, а потом легла на спину. Внезапно она успокоилась и рассмеялась. Смех показался неприятным и неуместным.
        - А у него, чёрт возьми, есть яйца. Чтоб он сгнил, - бормотала она, улыбаясь зловеще и кровожадно.
        Нафраим… Её отравили, и она об этом знает.
        Юву словно парализовало. Она остолбенела и не могла ни действовать, ни чувствовать.
        Лагалуна сильнее сжала её локоть и взглянула на неё. Взгляд её прояснился, улыбка потухла.
        - Юва… Ты должна… - голос подвёл её, она сглотнула и попробовала начать ещё раз. - Ты должна сжечь его, Юва. Сожги дьявола! Не дай им завладеть дьяволом! Найди мои карты и сожги его. Дьявол - это кровь, Юва. Сольде сломается, она не такая, как ты. Ты сможешь, трудный ребёнок… Ты всё знаешь, Юва. Ты видела его. Помнишь? Железный волк? Ты назвала его… железным волком.
        Юва не отводила глаз от бледной руки, сжимавшей её локоть, как будто мама хотела уволочь Юву за собой в Друкну. По спине побежал холодок.
        Железный волк…
        Эти слова буром врезались ей в голову: казалось, череп разлетится на части. Воспоминания хлынули потоком, все одновременно. Она почувствовала себя беспомощной. Ей казалось, она тонет. Она ребёнок. Она впервые нарисовала волка. Мама повела себя странно: она очень разозлилась, бросила рисунок в огонь и ударила её. Юва схватилась за щёку, напуганная тем, что боль может быть такой внезапной.
        А потом мама рассмеялась. Корчилась от смеха. Сказала, что Юва всё выдумала и что ей больше никогда не позволяется говорить о нём. О железном волке. О волке в шкафу. О дьяволе. Всё это имена одного чудовища, которое её заставили забыть.
        И вот теперь мама лежит перед ней и умоляет её вспомнить? Шок перешёл в злость. Как она смеет? Как ей не стыдно просить её вспомнить, Друкна её побери?! И это после того, как её всю жизнь заставляли забыть? Переводили всё в шутку и сбивали с толку. Почему?
        Потому что она умирает.
        Осознание этого факта остановило поток воспоминаний. Лагалуна провела рукой по губам. Кровь и чёрная губная помада испачкали её щёку. Последний спектакль. Самое последнее представление мамы, а она в нём не главное действующее лицо. Главное лицо - он. Нафраим. Долговечный нёс с собой смерть - так повелось со времён отца.
        Вардари решили убить маму, потому что она отказала им. В чём? Что такого они хотели получить, а она не захотела отдать?
        Мама улыбнулась, сверкнув почерневшими зубами. Она хрипела, как утопающая.
        - Сольде… Не оставляй её одну. Она не выдержит - ты знаешь, это так. Так всегда было. Дьявол - это твоя судьба. Это ты - чтица крови. Ты знала об этом всю свою жизнь, Юва. Бумаги… Письменный стол. На твоё имя. Всё… твоё.
        Лагалуна зажмурила глаза, и её лицо исказилось гримасой боли.
        - Я должна была спросить, Юва. Я должна была объяснить, но ты такая, Свартна забери тебя, упрямая. Не позволяй им завладеть дьяволом. Сожги его!
        Её зрачки сжались до точки, и резкий запах экскрементов подтвердил, что она утратила контроль над телом.
        - Они не получат его, мама, - сказала Юва и положила ладонь на лоб мамы. Он был тёплым и липким.
        Мама отыскала её взглядом.
        - Юва, что я всегда говорила о дьяволе?
        Юва не знала, смеяться ей или плакать. В этом доме о дьяволе было сказано много, гораздо больше, чем стоило слышать ребёнку, и больше, чем способна вместить человеческая память. Взгляд мамы устремился вдаль, как будто она что-то увидела там, за спиной Ювы. А потом она ушла из жизни. Лицо её застыло, щёки обвисли.
        Юва повернулась к ней спиной, но осталась сидеть на краю кровати, разглядывая пару капель крови на полу у двери. Она чувствовала себя полностью опустошённой и знала, что это неправильно, что сейчас ей надо испытывать другие чувства.
        По дому разнёсся стук входной двери. Голоса в зале. А потом вой, который могла издать только Сольде.
        Разумная часть горячечного бреда мамы ледяным ветром пролетела по её груди.
        Бумаги… Всё твоё.
        Если существуют документы о наследовании, она должна найти их раньше Сольде. Найти и уничтожить. Юва открыла ящик тумбочки и пошарила рукой в поисках ключа, который, как она знала, должен лежать там. Отодвинула в сторону колбу с кровавыми жемчужинами и нащупала ключ. Из коридора донёсся звук шагов Сольде. Юва засунула ключ в карман и закрыла ящик.
        В спальню влетела Сольде и резко остановилась у кровати. Прикрыла нос рукой и отступила на шаг. Её глаза расширились, не веря увиденному. Она посмотрела на Юву, и потрясение ушло, уступив место чему-то другому, гораздо более страшному. Верхняя губа поднялась в зверином оскале.
        - Ну что, теперь ты готова попробовать? Готова обманом заполучить дом и ремесло?
        Юва закрыла глаза. В её словах заключалось всё то, от чего она сбежала, всё то, что она презирала в чтицах крови. Легкомысленная игра словами, которая позволяла им спекулировать, обвинять и принимать решения, не задумываясь о последствиях. Как всего несколько слов смогли вместить в себя столько гадкого?
        Она опустила глаза на свои руки, и у неё появилось страшное ощущение, что они гвоздями прибиты к бёдрам. Один гвоздь за каждое мамино слово.
        Сольде. Не оставляй её одну.
        - Что она сказала? - спросила Сольде и подошла ближе, скользнув вокруг столба от балдахина.
        Подол красной шерстяной юбки намок от снега, а кристаллы льда на поясе сверкали, как битое стекло. Сольде не разулась. В руке она держала мамино кольцо. Коготь. Наверное, она подняла его с пола в зале, когда услышала, что мама при смерти.
        До Ювы дошло, что, хотя Сольде была больше похожа на мать, она тоже не любила её. Но Сольде было всего шестнадцать, и какие бы чувства она ни испытывала, у неё не хватило воли уехать отсюда. Всё, что она знала, и всё, что хотела получить, находилось здесь. Стать чтицей крови, занять место в Ведовской гильдии. Кольцо у неё в руках было важнее маминой жизни.
        Сольде указала на Юву серебряным когтем.
        - Никто не поверит тебе, Юва. Никто! Даже не пытайся. Они знают, что ты - охотничья шлюха! Твоё место на спине под стариками на Шкурном дворе, а не здесь. Это я читаю по крови, и я могу точно сказать, кто ты такая!
        Юве показалось, что она ощущает вкус слов Сольде, похожий на вкус гнилого яблока. Терпкий и порочный. Она покачала головой:
        - Нет, Сольде. Сейчас ты рассказываешь мне лишь о том, кто ты такая.
        Рука Сольде затряслась, как будто она хотела ударить, но зайти так далеко она бы никогда не осмелилась. Она склонилась к Юве и прошипела:
        - Что она сказала? Отвечай!
        Юва почувствовала, что к наполнявшей её пустоте начинает примешиваться мелочная жажда мести. Сейчас она могла забрать у Сольде всё. Всё, чем та владела, всё, чего жаждала. Её слишком грязный рот можно было заткнуть раз и навсегда. Но что она станет делать, раздавленная шестнадцатилетняя девчонка? Здесь всё, что у неё есть, и всё, что она умела. А Юва ни за что на свете не хотела всё это получить.
        Юва подняла глаза. Они были уже не одни. Хеймилла подошла к кровати и закрыла глаза Лагалуны. Гомм и Рюген замерли в дверях. За ними маячила Фрейса, новая помощница чтицы. Она плакала. Только она одна.
        Все смотрели на Юву, и она поняла: не только её сестра хочет знать, что сказала мама. Слуги тоже хотели знать. Кто станет следующей чтицей крови в доме Саннсэйров?
        Юва встала. Ноги покалывало, как будто они пребывали в спячке.
        - Она сказала, это твоё, Сольде. Всё твоё.
        Казалось, с плеч Сольде свалился огромный груз. Они опустились, лицо смягчилось, почти как у мамы, к губам вновь прилила кровь. Извращённое облегчение у постели, воняющей смертью. Юва протиснулась мимо неё и других и покинула спальню. Она радовалась, что ей дали уйти. Надо было действовать быстро, пока Сольде не начала искать бумаги.
        Юва удостоверилась, что за ней никто не пошёл, а потом поднялась по лестнице в зал и вошла в кабинет. Очаг не горел, в комнате было темно и холодно. На улице поднялся ветер, который слабо свистел в одном из окон, как ребёнок, который пытается научиться этому искусству. С картины на стене поглядывал отец, и мужество грозило в любой момент подвести её, но Юва уже почти достигла цели. Осталось последнее дело, после которого она сможет вернуться к той жизни, которую вела до того, как на Шкурный двор явилась Сольде. Она вернётся к жизни Ювы-охотницы. Но сейчас ей предстоит охота на других волков.
        Вардари заплатят за это. За всё.
        С каждой стороны стола имелось по ящику, оба были заперты. Юва услышала, как внизу снова хлопнула входная дверь. Наверное, это Иве с доктором Эмельстейном. Можно подумать, он поможет. Надо торопиться.
        С левой стороны стояла пепельница. Левой рукой мама только курила, поэтому наверняка нужен правый ящик. Она засунула ключ в замок и повернула. Он издал слабый щелчок, и Юва выдвинула ящик. Бумаги, которые она боялась найти, лежали сверху. Наверное, Лагалуна поместила их сюда прямо перед смертью.
        Два совершенно одинаковых листа. Юва подняла один и пробежала по тексту. Почерк слишком изящный для Лагалуны - это написано законниками, и на бумаге стоит синяя печать банка Наклы. Мама лишь вписала имя Ювы на тонкой чёрной линии в середине текста и расписалась внизу.
        Лагалуна Саннсэйр, так подписана бумага. Быстрым росчерком пера мама передала дом, богатство и место в Ведовской гильдии Юве. Почему? Мама же знала, что Юва откажется, так зачем было устраивать такой спектакль?
        Она думала, у неё будет время всё объяснить.
        Небольшая сумма денег выделялась тому, кого документ холодно именовал «не наследница». Слабое утешение. Сольде этого оказалось бы мало.
        Юва зажгла масляную лампу и подкрутила ручку. Пламя начало коптить стеклянную колбу. Юва свернула оба листа и беззвучно помолилась о том, чтобы второй экземпляр предназначался для банка и чтобы в банке не хранилось копии завещания.
        Потом она сделала то, что и всегда: подожгла бумагу.
        Она никогда до конца не понимала, почему так поступает. Юва знала, что должна делать именно так, потому что иначе могут случиться жуткие вещи. Волк может пробудиться к жизни. Кто-то может умереть. Но она сжигала не волка, и сейчас, глядя на то, как огонь пожирает бумагу, она точно знала, какую катастрофу предотвратила. Это не истеричный поступок, совершённый из страха. Это начало свободы, как для неё, так и для Сольде.
        Она бросила горящую бумагу в камин. Листы свернулись в чёрные шары и рассыпались в пыль.
        Юва снова посмотрела на отца. Он был таким же, как и всегда. Увековеченный на холсте Вальяр. Рядом с портретом на стене висела картина поменьше, на которой были изображены они с Сольде. Её написали незадолго до смерти отца. Юве было всего семь, но кажется, она выглядела старше своих лет. Сольде было четыре, она висела у Ювы на спине, обняв руками за шею. Юве никогда не нравилась эта картина. У неё складывалось впечатление, что младшая сестра пытается задушить её.
        Она погасила масляную лампу и вышла из кабинета. В какой-то момент надо бы вернуть ключ на место в маминой спальне. Юва начала спускаться по лестнице, но остановилась на той ступеньке, где стояла, когда увидела Нафраима.
        В воспоминаниях о том дне царил полный хаос. Теперь, после слов мамы, они почти пришли в порядок.
        Железный волк.
        Ей почудилась, что она увидела его в этом доме. Выдумала его. Нафантазировала. Потому что, по словам мамы, этого никогда не было. Юва была трудным ребёнком. Пугливой непослушной девочке с тех пор не позволяли говорить о волке. И не позволяли рисовать его, потому что он - дьявол, так сказала мама и выбросила рисунок в камин. Сожгла его.
        Ты что, хочешь, чтобы он стал настоящим? А ведь станет, если будешь болтать о нём. И он совершит ужасные вещи!
        Огонь в зале почти погас, и до Ювы донеслись приглушённые голоса из маминой спальни. Доктор Эмельстейн и Сольде. Фрейса до сих пор плакала. Кто-то снова открыл дверь в комнату чтения. Время ещё есть, и если она всё ещё хочет найти карту…
        Юва почувствовала себя полной дурой от того, что такая мысль вообще пришла ей в голову. Неужели она примет участие в мамином спектакле даже после её смерти? Неизвестно зачем сожжёт карту?
        Потому что Нафраим хочет завладеть ею?
        Юва всю жизнь сжигает дьяволов, почему бы не спалить ещё одного? В любом случае хуже от этого не будет, да и мама хотела этого.
        Она проскользнула в комнату чтения. Мама успела начать сеанс, зажгла настенные лампы и открыла ларец. Её перевёрнутый стул валялся на полу. Юва ощутила сосущее чувство в груди, и на неё внезапно нахлынуло горе, которое она загнала обратно. Если захочется погоревать, придётся сделать это позже.
        Она подняла карты. Бледные китовые хрящи толщиной с лист дерева были покрыты чёрными узорами. Для того чтобы их сжечь, понадобится мёртвое дерево, и даже с его помощью карты всего лишь расплавятся. Только неделю назад Юва стояла здесь и думала, что карты пережили поколения Саннсэйров и наверняка переживут Сольде.
        Она подняла глаза на гибкое тело волка, которое занимало всю стену. Его нарисовала прабабушка Сила.
        Мы рисовали волков, обе.
        Юва помедлила с картами в руках. Она собиралась уничтожить то, что старше её самой. Старше, чем мама и бабушка. Это ощущалось как-то неправильно, и такие мысли были для Ювы неожиданными, ведь она увидела ценность предмета, имевшего отношение к чтению крови.
        Молчаливый смех умер, не достигнув губ. Она потратила целую жизнь на то, чтобы вырваться из этого дома, и теперь, после смерти мамы, она наконец свободна. Что за безумный приступ сентиментальности? Сейчас уже поздно думать о своих корнях.
        Карты были небольшие по размеру, меньше бумажных карт, которыми пользовались многие чтицы крови. Картинки на них притягивали взгляд, хотя были довольно простыми в начертании. Их окружали символы и руны. Луна, ворон, нож, тайна…
        Дьявол.
        Карта с дьяволом ничем не выделялась, насколько Юва могла судить. На картинке был изображён сильный мужчина с волчьей головой, не слишком отличный от того, что обычно рисовала она сама.
        - Юва? Кто-нибудь видел Юву? - голос Сольде прорезал тишину зала.
        Юва положила карты на место и закрыла ларец. Если жечь, то позже. Будет надо, время найдётся. Единственное, что она знала о дьяволе наверняка - он никогда не исчезает.
        Карта
        Юва проснулась до рассвета, проспав всю ночь мертвецким сном - наверное, впервые в этом доме. Хеймилла уже послала весточку в Ведовскую гильдию, и оттуда тотчас прибыли омывательницы трупов. Три женщины, такие старые, что, казалось, лишь несколько недель отделяют их от Друкны, работали так споро, как будто никогда ничем другим не занимались. Они были одеты в простую одежду из шерсти и льна, рукава которой можно было закатать выше локтя и закрепить, как у тех, кто помогает коровам отелиться.
        Они подготовили маму для помещения в зал мёртвых храма Юль. Обмыли её и привели в порядок, сменили постельное бельё и нарядили в чёрное кружевное платье. Помаду с губ убрали. Волосы заплели в косы и искусно уложили, как сама она никогда бы не смогла. Украшения чтицы крови и кожа землистого цвета на пальцах, которыми она держала сигару, подтверждали, что именно Лагалуна, а не кто-то совершенно чужой, лежит в кровати под балдахином. У Ювы появилась неприятная мысль, что сейчас перед ней настоящее лицо мамы, которое она всегда скрывала под маской.
        Следующими явились Огни и Маруска, ближайшие подруги матери, которым теперь предстояло руководить Ведовской гильдией без неё. Нет… На самом деле им предстояло руководить вместе с Сольде. Какая абсурдная мысль.
        Огни Вольсунг было за семьдесят, её кожа совсем высохла, щёки оплыли вниз, глаза впали, а уши оттягивались железными кольцами, похожими на щиты. На лбу у неё позвякивали маленькие амулеты на цепочке, которой она подвязывала седые волосы. Она приказала Гомму приготовить кровавое печенье и масляные пирожные, как будто была хозяйкой в доме. Когда она кричала своим сиплым голосом, жила на её шее напрягалась, и казалось, что она проглотила палку.
        Маруска была помоложе, лет пятидесяти, и каждый её взгляд Юва воспринимала как укол. Рыжие волосы были уложены в плотную причёску, напоминавшую лакированную чашу, уголки губ - опущены вниз в вечном недовольстве. Вместе они представляли собой всё то, с чем связывают гильдию чтиц крови: самодовольные и непреклонные, окружённые напускной аурой таинственности. Юве понадобилось много лет, чтобы научиться не замечать эту ауру. Сольде, жалких шестнадцати лет от роду, сожрут заживо.
        Сольде сломается - она не такая, как ты.
        Слова мамы болью отзывались в мыслях, но Юва сделала всё что могла: отдала Сольде то, что та хотела. Наследственные письма сожжены, ключ от письменного стола вернулся на место в тумбочке. Всё кончено. Оставалось только пережить бдение.
        Если она и справится, то только благодаря Эстер, которая зашла к ней с вожделенной бутылкой ржаной водки. Вдобавок Юва уже залила в себя три кружки чая из клыкарышника и уже почти не слышала ударов собственного сердца, как будто умерла.
        Страх притупился. Она оцепенела.
        Рюгена она не видела со вчерашнего дня. Ничего странного, она ведь сама попросила его уйти, хотя и не ожидала, что он просто возьмёт и послушается.
        Медленно, но верно дом Саннсэйров наполнялся людьми со всего Наклава. Многие по-разному трактовали баланс между скорбью по умершей и радостью за наследницу, который следовало соблюдать во время бдения по чтице крови. Такая двойственность даже Сольде давалось нелегко. Хотя, судя по всему, самое большое неудобство ей доставляла узкая юбка, из-за которой ей приходилось ходить мелкими шажками, поэтому использовать Сольде для каких-либо практических задач не представлялось возможным. Впрочем, она была полностью поглощена тем, что принимала поток поздравлений и соболезнований.
        Огни, Маруска и их совсем взрослые дочери отняли у Сольде много времени, и её бледная, как у привидения, улыбка становилась всё напряжённее. Казалось даже, что она совершенно не понимает, как относиться к сестринству, частью которого мечтает стать. Лепесток Саннсэйров занял своё место в правящем трилистнике: Саннсэйр, Вольсунг и Аусте.
        Юва очень старалась оставаться незаметной, и это оказалось несложным. Люди избегали говорить с ней больше, чем было необходимо. Они соболезновали, а глаза их бегали, поскольку речь шла не только о смерти, но и о потере дома и имущества. Юва перестала быть Саннсэйр и превратилась в волос в супе.
        Она слонялась по дому и слышала удивительнейшие вещи. Лорн Сельвер, громкоголосый ярл и домовладелец, собирался вместе с другим сухарём из торговой гильдии оценить дом. Их чрезвычайно впечатлил чёрный зал с великолепной лестницей. Двое мальчишек дёргали и толкали стеклянный шкаф с чучелом ворона в надежде получить бесплатное предсказание, но ворон не сдвинулся с места.
        Две женщины из Ведовской гильдии, Илия и Флу, стояли в зале, разглядывали мамины мрачные безделушки и рассуждали о том, что смерть в месяц Гита ни о чём не говорит. Лагалуна, наверное, уже рвёт саван из-за того, что не смогла покинуть этот мир в день весеннего равноденствия. А ведь в том случае, вполне вероятно, прекратилось бы течение весны.
        Юва узнала маминого банкира, который сидел на скелетоподобной чугунной скамье с тарелкой кровавого печенья в руках, и ей показалось, что он смотрит на неё с подозрением. Знает ли он, что с наследованием не всё в порядке? Делилась ли Лагалуна с ним своими настоящими планами?
        Можно подумать, она когда-нибудь рассказывала о своих планах…
        Одни говорили, что смерть её наступила внезапно, другие утверждали, она болела и знала, что умрёт. Конечно. Она же чтица крови. Ходили слухи о пищевом отравлении, ведь именно такой диагноз поставил доктор Эмельстейн. Юве пришлось прикусить язык.
        Она не болела, её убили вардари.
        Об этом она уже вчера спорила с семейным доктором. Пищевое отравление? Когда в истории Шлокны кто-нибудь выхаркивал собственные лёгкие из-за несвежей рыбы?
        Эмельстейн знал это и знал, кто несёт ответственность за случившееся, о чём ясно говорил его грустный взгляд. Он отставил в сторону сумку, сложил руки и сказал, что «неестественное отравление» в обязательном порядке означает, что некто совершил это действие.
        Юва мгновенно поняла, что он пытается ей сказать. Для убийства требуется убийца, но никто не захочет связываться с вардари. В лучшем случае преступление окажется нераскрытым, в худшем закон прибегнет к простому выходу и обвинит её или, может, повара. Широкое толкование понятия «пищевое отравление» доктором Эмельстейном призвано было защитить их.
        Эта тяжёлая, как камень, мысль тянула её вниз, ко всему увиденному и услышанному, ко всему мрачному и страшному. Потом Эмельстейн выдал ей клыкарышник и поинтересовался, как обстоят дела с сердцебиением и паническими атаками.
        - Юфа…
        Она вздрогнула. Броддмар произнёс её имя своим беззубым ртом, и в ней что-то оборвалось. Он привлёк её к себе одной рукой и дружески похлопал по спине. Он ни слова не сказал ни о маме, ни о том, как сожалеет.
        - Ненастье есть ненастье, - пробормотал он. - Тут ничего не скажешь.
        Юва отступила на шаг и вновь обрела равновесие.
        - В следующий раз, когда ты облачишься в красное, я пойду с тобой. Мамино мнение больше не будет аргументом.
        Броддмар украдкой огляделся и поволок её в тень под лестницей.
        - Моим аргументом будет то, что я не хочу ещё раз приходить сюда, на бдение по тебе.
        - Хочешь сказать, я не такой хороший охотник, как ты?
        - Юва…
        - Нет! Нет, Броддмар, больше никаких отговорок. Если не хочешь брать меня с собой, то так и скажи. Неужели я настолько плоха, что не могу охотиться с тобой?
        Юва знала, что она хороша и что он никогда ничего другого не скажет, но он тянул, как будто хотел попытаться возразить.
        - Значит, это всё, чего ты хочешь? - спросил он. - Разрешения охотиться на невинных больных людей и стрелять в них? Красный охотник. Кровопускатель. Кровавый пёс. Ты об этом мечтала в детстве?
        Юва отвела глаза.
        - Они не невинные. Они рабы крови, они знают, что могут заболеть, а заболевшие убивают!
        Броддмар схватил её за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
        - Юва Саннсэйр, больные волчьей хворью не убивали ни Лагалуну, ни твоего отца. Ты презираешь всех, у кого есть клыки. Волков, больных волчьей хворью, вардари… Ты соединяешь их в образ единого врага, который существует только у тебя в голове. Это нездорово, понимаешь?
        Юва вырвалась.
        - Не смей, - прошипела она. - Только не ты, Броддмар. Всю жизнь она говорила мне то же самое, говорила, что всё это существует только у меня в голове. Я выросла в проклятом доме с матерью, которая заставляла меня думать, что я безумна. Больше никто так со мной не поступит. Я знаю, о чём говорю. Ты больше никогда не назовёшь меня сумасшедшей, слышишь? Я охочусь на волков по тем же причинам, что и ты: потому что это моя работа. Потому что городу нужна кровь для каменных врат. Но от того, чем мы живём, другие умирают. Я охочусь на волков и несу часть ответственности за волчью хворь. Ты считаешь, что это безумие, что я охочусь на кошмар, но правда в том, что наш чёртов долг - разобраться с этим!
        Юва с трудом сдерживалась. Теперь ей следовало придержать язык и дать Броддмару время подумать над её аргументами. Ему не обязательно знать, что на самом деле движет Ювой. Для красного охотника все двери открыты. Она сможет носить оружие в городе и вырывать клыки. Она сможет подобраться ближе к настоящим виновникам случившегося, к тем, кто торгует кровью и создаёт зависимых.
        Броддмар провёл рукой по впалым щекам. Его безутешный взгляд сообщил ей, что она выиграла.
        - Мы можем это обсудить, - сказал он.
        Юва не успела насладиться победой, потому что гости внезапно начали собираться в зале у входной двери. Сегодня пришло и ушло столько людей, что Юва не обратила внимания на очередной стук в дверь. Она вытянула шею, чтобы посмотреть, что там за переполох. Гонец от королевского двора с соболезнованиями от королевы Дрёфны. Сольде приняла послание, исполнив самый большой спектакль в своей жизни: она изобразила убитую горем, смиренную и благодарную девушку и при этом не переиграла.
        Пока гости роились вокруг Сольде, Юва краем глаза заметила движение. Дверь в комнату чтения закрылась, будто кто-то туда зашёл. Наверное, Иве или кто-то из слуг. Кто-нибудь другой вряд ли осмелился бы без приглашения зайти в святыню дома посреди бдения, не так ли?
        Дьявол. Не позволяй им заполучить его.
        Юва оставила Броддмара и стала пробираться через толпу людей на другую сторону зала. Приоткрыла дверь. У стола стояла Огни, её рука лежала на шкатулке с картами, как будто она только что закрыла её. Она заметила Юву и рефлекторно отдёрнула руку. Чтица выдала себя, но попыталась замаскировать это, издав вздох облегчения и приложив руку к груди.
        - О, Юва! Сохрани меня Муун, как ты меня напугала!
        Юва не ответила. Сердце колотилось так, будто решило стряхнуть с себя весь клыкарышник. Последние слова мамы не были горячечным бредом. Доказательство стояло прямо перед ней.
        Окружавшая их тишина уплотнилась. По лицу Огни промелькнула слабая тень сомнения: она, судя по всему, понимала, что необходимо объясниться. Женщина провела морщинистой рукой по пятнам цвета ржавчины на столешнице.
        - Милая Лагалуна… Не могу поверить, что её больше нет. Но здесь я всё ещё ощущаю её присутствие.
        Юва вошла в комнату и указала на дверь.
        - Пропустите соболезнования королевы.
        Огни поняла намёк.
        - Старый мешок с костями вроде меня всегда обо всём узнаёт последним, - сказала она с напускной весёлостью, как будто знала, что это утверждение противоречит само себе.
        Юва дождалась, пока она выйдет из комнаты, перерыла карты и нашла дьявола.
        Найди мои карты. Не позволяй им завладеть дьяволом.
        Юва была уверена, что мама говорит о Нафраиме и остальных вардари. А что если она имела в виду Ведовскую гильдию? Огни и Маруску? И что, Друкна её побери, семидесятилетняя глава гильдии будет делать с картой для чтения крови, которую можно купить в любой лавке Наклава?
        Дьявол - это кровь. Сольде не справится.
        Юва взглянула на волка. Настенная роспись Силы Саннсэйр. Сделка с дьяволом - так чтицы крови получили свою силу, которая оказалась не чем иным, как глубоким естественным проникновением в человеческую природу, которое обострялось приёмом кровавых жемчужин. Неужели дьявол в её руке был билетом, открывающим доступ к волчьей крови? Паролем для совершения покупок у Нафраима?
        Но если всё так, то почему Огни хотела заполучить её? У неё нет своей? И почему мама хотела, чтобы Юва сожгла её? Может ли она представлять опасность в чужих руках? Возможно, это способ помешать Сольде стать кровеедкой…
        Забота? Со стороны Лагалуны? Вряд ли.
        Юва подняла рубашку и засунула карту между косточками и шнуровкой корсета. Дьявол холодил кожу, будто предупреждал о чём-то.
        Из-за этого мама лишилась жизни? Но почему?
        Юва бродила во мраке и ненавидела это. Она придавала всему слишком большое значение. Вся её жизнь - лоскутное одеяло из искажённых фрагментов, которые отказывались складываться в цельную картину. Но сейчас, по крайней мере она знала то, в чём раньше никогда не была уверена: она поняла, что все фрагменты вполне реальны. А полную неразбериху в её голове создали намеренно.
        Железный волк…
        Страшилище, которое она рисовала с самого детства, было реальностью, а не фантазией. Отца убил больной волчьей хворью. Жаждущее крови чудовище. Но до сих пор непостижимо, почему это держалось в тайне. Зачем врать о таком?
        Юва боялась, что Броддмар прав. Она сошла с ума, она соединяет слова мамы с воспоминаниями и сказками. Единственное, что она знала наверняка, - карта, прижатая к её коже, была важна как для Ведовской гильдии, так и для долговечных, а это достаточная причина, чтобы уничтожить её.
        Она открыла дверь и выскользнула в переполненный зал. Гонец королевы уже убыл, и Юва нигде не видела ни Сольде, ни Огни. Но она услышала рядом знакомый голос.
        - Волчий хрен, кто все эти люди?
        Юва повернулась к Рюгену, который сидел на ручке скелетоподобной скамьи. Где он пропадал? И зачем он вернулся, разве его кризис не миновал? Не успела она спросить, как он притянул её к себе и сделал вид, что прячется за ней ото всех остальных.
        - Спаси меня, Юва, - сказал он неожиданно игриво.
        Его тёплые руки лежали у неё на талии. Тёплая рука против холодного дьявола. Юва уклонилась от его объятий - по большей части потому, что была рада ему, но ей очень не хотелось признавать это.
        Обещания
        Рюген изо всех сил старался не закрывать глаза. Ещё рано, а Гаула знает, что последние недели он спал не особо хорошо. Смерть начала описывать круги в опасной близости от него. Алетта забрала Лейфе, охотник забрал Алетту, а Лагалуна… Всё говорило о том, что её убил человек, с которым ему сейчас предстояло встретиться. Если к этому добавить зубную боль и нехватку денег, то его положение иначе чем проклятием не назовёшь.
        Жажда крови тоже усилилась, и Рюгену нужно добыть больше той сомнительной бурды. Он бы многое отдал, чтобы опуститься на застланную шёлковым бельём постель с пригоршней кровавых жемчужин в руках и оставаться там до тех пор, пока Друкна не поглотит его, но он должен был сделать работу. Лишь эта работа способна поддерживать в нём жизнь. Только бы избежать встречи с наряженным в красное дьяволом и волком…
        Тихие улицы окутывал туман. Рюген с трудом мог разглядеть собственные ноги, только слышал звук шагов по брусчатке и ритмичный шум моря вдалеке. Над ним нависали дома, и картина походила на начало кошмара. Он дошёл до конца улицы Ловцов судьбы и чуть не наткнулся на стремянку. По груди прокатилась волна страха, но это оказались всего лишь фонарщики, которые поддерживали свет в фонарях.
        - Спокойно, парень, - донеслось сверху.
        Рюген не стал отвечать и пошёл дальше. Ему никак не удавалось избавиться от холода. Он всё время ходил по тонкому льду, потому что на охоту вышел не только кровопускатель. Больные волчьей хворью до смерти пугали людей, а там, внизу, у плотов кого-то даже убили. Как выяснилось, убитый оказался не больным, а всего лишь сумасшедшим чудаком с кривыми зубами. Нельзя сказать, что кому-то было дело до обитателей плотов. Там жили пьяницы, работяги и шлюхи, которым не находилось места в городе - в прямом смысле. Они строили свои хижины на плавучих поддонах, которые шторма разбивали в щепки практически каждый год.
        С этой точки зрения чернь оказала тому дурачку услугу и спасла его, ведь он не утонул. Но вот что значит оказаться не в том месте не в то время.
        С не теми зубами.
        Рюген обогнул северную оконечность Королевского холма, и его чуть не сшибла лошадь с повозкой. Он так привык передвигаться по узким переулкам, что забыл оглядеться по сторонам. Надо собраться и перестать думать слишком много.
        Рюген заметил Нафраима у подножия лестницы, где тот пообещал встретиться с ним. Из головы Рюгена никак не выходила картинка с болтливым работягой с плотов, и она очень сильно отличалась от того, что он видел перед собой. У Нафраима была такая хорошая одежда и манеры, что он казался старомодным. Он стоял, сложив руки за спиной, в застёгнутом двубортном пальто с высоким воротником и кожаной шапке-ушанке на меховой подкладке. Напоминало рыцарские доспехи со старых картин XIII века.
        Сама мысль о том, что стражи ворот могли остановить такого человека и попросить его показать зубы, была смехотворна. Нафраим обладал невообразимой харизмой. Могущественный, богатый, долговечный.
        И убийца.
        Рюген вспомнил, как Лагалуна Саннсэйр лежала на коленях у Ювы и харкала кровью. Доктор сказал, пищевое отравление. Чистая ложь - это знали все, кто был в доме и видел, что случилось. Но указать такую причину смерти безопаснее всего, потому что кто, кроме вардари, решится убрать чтицу крови?
        Рюген засунул руки в карманы, чтобы они не выдали его нервозность по мере приближения. Вопрос уже не в том, способен ли мужчина, стоящий перед ним, на убийство, вопрос в том, что это меняет.
        Он оставил эту мысль. С принятием решения придётся подождать, ведь всё это время от волчьей хвори его отделяли только Нафраим и жёлтая гадость во флаконе.
        Нафраим повернулся к нему спиной и начал подниматься по длинной лестнице на стены, окружавшие Королевский холм.
        - Итак… Значит, пищевое отравление, - сказал он, в то время как Рюген изо всех сил старался не отставать от него.
        Чёрт.
        Рюген надеялся, что Нафраим ещё не слышал о заключении лекаря, тогда он смог бы преподнести это как новость, заработать очки и получить лекарство.
        Нафраим подождал, пока Рюген его догонит, а потом продолжил:
        - Но дата посвящения Сольде ещё не назначена? Они не уверены?
        - Да нет, они говорили, что просто надо дождаться предания воде Лагалуны. Всё состоится. Гарантированно. Сольде уже вся погрузилась в это. Она в меру истерична, если хотите знать моё мнение. Я же говорил, что это она станет наследницей, Юва ни за что не смогла бы. В гробу она видала все эти вещи. Если серьёзно, я думаю, она не заняла бы место Лагалуны, даже если бы была единственным ребёнком в семье.
        - Хм… В таком случае у неё едва ли был бы выбор, - ответил Нафраим, совершенно не запыхавшись.
        Рюгену приходилось прикладывать немало усилий, чтобы поспевать за ним. С каждой ступенькой бёдра горели всё больше, а ступеней оказалось бесконечно много. Они были встроены прямо в стену, окружающую крепость Наклаборг, самое высокое место города.
        Когда они взобрались на самую низкую часть стены, Нафраим смилостивился и дал Рюгену передохнуть. На вид ему было от сорока до шестидесяти, но Нафраим даже не вспотел. Интересно, это потому, что он вардари? Только этого не хватало! Они не в состоянии заметить усталость обычных людей.
        Рюген восстановил дыхание.
        - Куда мы идём?
        - К мосту Богов.
        Рюген не стал указывать на очевидное: никто не мог пройти по мосту Богов без пропуска. Он же в настоящее время не особенно горел желанием связываться со стражами врат.
        - Кто приходил на бдение? - спросил Нафраим, начиная подъём по следующей лестнице.
        - Кто? Да там побывала половина города! - Рюген немедленно пожалел о сказанном: это было очевидно. Он спешно продолжил:
        - Ведовская гильдия, разумеется: Огни Вольсунг, старая сушёная слива, и рыжая. Их дочки. Думаю, заходили все члены охотничьей гильдии Ювы. Слуги, конечно. Повар испёк самые вкусные масляные пирожные из всех, что я пробовал. Домоправительница Хеймилла и девчонка с кухни.
        - Я знаю, кто работает в доме, - сухо заметил Нафраим.
        - Ааа… Ну, все, кто имеет хоть какой-то вес, побывали там. Люди из торговой гильдии, банкиры, ярл… Лорн какой-то там, приходил даже гонец от королевы!
        - Естественно. Ты видел или слышал хоть что-нибудь полезное? Ведовская гильдия разговаривала о вылазках или поездках?
        - Да, Лагалуна и те две тётки-чтицы каждый год ездили в Крекнаборк и несколько раз побывали в Шиппалуне. Это должно что-то значить, поскольку картины с изображениями обоих мест висят в кабинете. Потом, Шкурный двор, где на самом деле живёт Юва. Охотничья гильдия иногда пользуется хижиной в лесу, но это не имеет никакого отношения к Саннсэйрам.
        Рюген знал, что всё это не ново для Нафраима, и наступившая после его слов тишина вызвала у Рюгена слабость. Ему хотелось за что-нибудь ухватиться, но на лестнице не было перил, несмотря на то что после падения с такой высоты выжить было невозможно. Неужели трудно хотя бы сделать ступени чуть пошире? Рюген не знал, сколько ещё продержится.
        Он поднял глаза. Перед Нафраимом на внешней стороне стены повисла круглая башня. В ней был проделан открытый проход, через который вела лестница. Сидевший в башне страж врат встал, как только заметил их. Нафраим поднял руку, страж бросил взгляд на один из его серебряных перстней и позволил продолжить путь, не обменявшись с идущими ни словом.
        Рюген почувствовал тень горечи от того, как просто всё оказалось. Ему пришлось напомнить себе то, что он всегда знал: всё в этом мире работает именно так, одним живётся проще, чем другим. Каждый бой в его жизни протекал на этом поле брани, но эту войну он собирался выиграть. Разве не за тем он здесь?
        Они поднялись на самый верх стены. Под их ногами раскинулся город. Рюген отдыхал, прислонившись к железной решётке, и смотрел вниз на деревянные крыши, черепицы на которых были выложены узором, похожим на рыбью чешую. Это было заметно даже сквозь изморозь. Многие крыши окаймляли мощные деревянные брусья, которые не давали снегу свалиться на улицу. Город дымкой окутывал лёгкий туман. У Рюгена создалось впечатление, что он смотрит на громадное старинное пожарище. На Наклав из более мрачной эпохи.
        Он видел весь район Рингмарк и Скодду. Оконечность Языка на севере, корабли, следующие в Прохладный водоворот, в Новую гавань. Столько людей твёрдо решили сбиться в кучу на острове с отвесными скалистыми берегами. Почему?
        Деревянный купол круга Наклы, который выделялся на фоне других крыш, дал ему ответ. Камни. Всё дело в них.
        У Рюгена закружилась голова. Он отошёл от края и повернулся к крепости, которая высилась на вершине горы. Наклаборг. Не сказать, что крепость красива, и даже назвать это крепостью - некоторое преувеличение. Зелёно-чёрный колосс в скорлупе из наполовину разрушившихся стен. На самом деле казалось, что кто-то начал счищать с замка кожуру, но сдался. Однако Наклаборг был роскошен внутри - так он слышал от нескольких девчонок, которые работали там на кухне. Тяжёлая работа с кастрюлями вызывала сильное желание.
        Рюген вздохнул.
        - Так что мы здесь делаем?
        - Имей терпение, - ответил Нафраим и продолжил путь.
        Перед ними блистал мост Богов: змея из зеркально-блестящего льда, окружавшая весь Королевский холм. Удержаться на ногах было бы невозможно, если бы не узкие, мощённые камнем пешеходные тропы, проложенные по обеим сторонам моста.
        Рюген проследовал за Нафраимом на самую страшную часть моста, на выступ из стены, паривший над крышами. Змеиный язык на деревянных подпорках, который построил какой-то страдавший манией величия регент, пожелавший гулять, не встречаясь с обычными людьми. Рюген не мог осуждать его, на его месте он поступил бы точно так же.
        Мост Богов никуда не вёл, он просто резко обрывался, и опасный для жизни отрезок моста просто висел в воздухе. Кучи домов лепились к опорам моста под ногами Рюгена, как будто от жадности принялись пожирать его. Рюгену сделалось нехорошо, но Нафраим двигался прямо к обрубленному концу моста, безучастный ко всему.
        - Как зубы? - осведомился он.
        Рюген пощупал их языком.
        - Только один немного шатается, но… Мне надо ещё той жидкости.
        Нафраим остановился и коротко усмехнулся.
        - Та жидкость, о которой ты говоришь, - это довольно изысканная микстура из чрезвычайно редких ингредиентов. Её нельзя раздобыть где угодно.
        Это торг.
        Рюген сглотнул. В горле будто пересохло.
        - Так что ещё тебе нужно?
        - Мне нужно, чтобы ты ещё некоторое время пробыл там же, где и сейчас. В доме Саннсэйров скоро произойдёт много событий, и крайне важно, чтобы мы о них знали. Как думаешь, справишься?
        На его вопрос существовал лишь один ответ: «да». Рюгену нечем было торговаться, у него имелось только время и возможность отыскать ответы, необходимые Нафраиму.
        - Конечно, - фыркнул он. - Раньше девчонка была моей, и я точно говорю, она этого не забыла. Со мной прошли лучшие месяцы в жизни этой дикой кошки. Дай мне пару дней.
        Нафраим посмотрел на него, и по его рту скользнула неприятная улыбка.
        Рюген увидел, как улыбка потухла, и стал судорожно подбирать менее развязные слова.
        - Я узнаю всё, что захочу, вот что я пытаюсь сказать. Но мне бы очень помогло, если бы ты объяснил, что ты ищешь, тогда мне не придётся блуждать в потёмках.
        - В последний раз я выразился более чем прямо.
        - Как выразился? Куда они ездят, кто приходит и уходит, о чём они разговаривают? Ты точно не встречался с Сольде: она бы не смогла держать язык за зубами, даже если бы от этого зависела её жизнь… Ну да ладно. Если тебе пригодится отчёт о моде, мебели, о том, кто с кем спит в этом городе, я узнаю. Но можно мне получить ещё той жи… изысканной микстуры прямо сейчас? Или же мне просто броситься вниз с моста, потому что я всё равно скоро погибну?
        - Возможно. Если бы тебе было дело хоть до кого-нибудь в твоём окружении, это, без сомнения, был бы лучший выход. Для них.
        Рюген сжал зубы и почувствовал, как челюсть пронзила боль. Слова Нафраима звучали беспощадно и резко. Рюген не готов. Больше ему нечего ждать? Нарастающее безумие, которому суждено закончиться тем, что он станет кусать людей за горло?
        Нафраим расстегнул пальто, снял с ремня кошель и протянул Рюгену.
        - Этого хватит, чтобы оплатить счета, от которых ты бежишь. И не забудь вернуть Юве Саннсэйр остаток долга. Она не станет тебе доверять, пока ты не рассчитаешься с ней.
        Рюген взял кошель, не спрашивая, откуда он узнал, что Юва получила только половину долга. Деньги приятным грузом лежали в его ладони.
        Нафраим улыбнулся, не отводя глаз от горизонта.
        - Ты слишком мрачно смотришь на вещи, Рюген. Волчья хворь не должна быть приговором. Ты сильный, ты сможешь выкарабкаться. С небольшой помощью ты ещё сможешь прожить долгую жизнь. Год. Двадцать лет. Или несколько сотен лет…
        Его слова гарпунами вонзались в Рюгена и крепко держали. Он очень хотел получить ответ, но не знал, с чего начать.
        - Несколько сотен лет? Ты серьёзно? Почему кровопускатель не забрал тебя давным-давно? И разве у таких, как ты, нет клыков? Я слышал, что долговечные - это больные волчьей хворью, которые не сходят с ума, а, чёрт их побери… Я видел больных волчьей хворью, слышишь, и они не такие, как ты!
        Долговечный посмотрел на него с огнём во взоре.
        - Нет. Они такие, как ты.
        Рюген почувствовал себя побеждённым. Тоска и ярость бились за место в его душе. Он не знал, чего хочет больше: поколотить стоявшего перед ним мужчину или броситься ему в ноги. Но за что его бить? За то, что он сказал правду? Больные волчьей хворью не живут в висячих домах, не купаются в деньгах, не носят перстней, которые служат им пропуском к лучшему, что есть в жизни. Больные волчьей хворью живут на плотах. Рабы крови. Зависимые.
        Нафраим снял перчатки, вынул один зуб и обнажил совершенный звериный клык, который был спрятан у него во рту. Рюген разглядывал клык, его тошнило и пошатывало. Нафраим большим пальцем затолкал пустой зуб обратно и надел перчатки, как будто ничего особенного не произошло.
        - У нас разные методы. Одни используют фальшивые зубы, другие стачивают клыки, а кто-то оставляет такими, какие они есть. Потрясение, которое ты сейчас испытываешь, не имеет отношения к зубам, Рюген. Ты ищешь причину. Ты не доверяешь самому себе и удивляешься, почему я тебе доверяю. Но мне нет необходимости полагаться на тебя, я доверяю твоему инстинкту самосохранения. Единственное, в чём я совершенно уверен - это в том, что ты всегда будешь самым важным человеком в своей жизни.
        Рюген знал, что повержен. Он разговаривает с долговечным и понятия не имеет, оскорбляют его или делают комплименты. Он беспомощен, и Рюген уже открыл рот, чтобы сказать это, но Нафраим остановил его.
        - Тихо. Иди за мной: это продлится лишь миг, - сказал он и взмахнул рукой.
        Между горами на горизонте разрослось золотистое сияние и подожгло море.
        Солнце…
        - Его ещё пару дней не будет видно из города, - тихо произнёс Нафраим, как будто боялся спугнуть светило. - Чтобы увидеть его, надо подняться наверх.
        Рюген раскрыл рот. Казалось, вардари призвал первые лучи весеннего солнца. Боги милосердные, да перед ним настоящий долговечный. Тоска разрасталась в груди и оборачивалась острой жаждой, которой он никогда не испытывал. Жить. Он должен жить. Стать одним из тех, кто возвышается над мраком и зимой и не испытывает недостатка ни в чём. Вот для чего он рождён.
        Пусть отправляются в Друкну красные охотники, долги, болезни и шлюхи. Он заслуживает много большего. Рюген почувствовал, что на глазах, как у глупого мальчишки, выступают слёзы, но сил сдерживаться не было. Обнажённое сердце открыто, тёплое тело дико. В руках у него кошель, полный денег, солнце горит в море только для него, и он прошёл по мосту Богов с человеком, который способен сделать его значимым.
        Рюген не мог оторвать глаз от Нафраима. Если бы он попросил, Рюген бы жопу порвал ради него. Встал бы на четвереньки на брусчатку и без колебаний принял бы его в себя. Рюген боялся, что мысли написаны у него на лице, но долговечный лишь взглянул на него и улыбнулся.
        - Ну что… Спустимся вниз и купим солнечных калачей? - Нафраим развернулся и направился в обратную сторону. Он кивнул в сторону Наклаборга. - Кстати, я представил бы тебя, но, боюсь, её Величество отправилась в Фимле.
        Рюген не смог сдержать смеха.
        - Ты знаком с королевой? Ты бывал в крепости?
        - Бывал? Дорогой мальчик, я его строил. И прожил в нём много чудесных лет.
        Рюген чуть не выронил кошель. Возможно ли это? Замок в Наклаве был древним - несколько сотен лет; сколько именно, Рюген никогда не пытался выяснить.
        - Ну и… что же случилось?
        Взгляд Нафраима устремился вдаль, как будто он рассматривал что-то в другом мире. Он вздохнул.
        - Мир. Я отдал его в обмен на мир.
        Море берёт
        Юва никогда не видела похоронной процессии длиннее, чем эта. Она оглянулась через плечо, но не смогла разглядеть её конца, только бесконечный хвост огней под моросящим дождём. Смерть члена Ведовской гильдии всегда привлекала людей, а мама занимала высокий пост, и ей не исполнилось и пятидесяти.
        Кое-кого Юва узнала: людей, которые обивали мамин порог в течение многих лет и потратили Муун знает сколько денег на то, чтобы удостовериться, что проживут долго. Другие пришли, потому что их должны были видеть на этом мероприятии. А может, потому что верили в сказку, будто чтицы крови могут поделиться своими способностями перед тем, как сгинуть в море.
        Сольде шагала рядом с сестрой, на её руке позвякивал рог смерти. На ней был тот же самый красный театральный костюм, в котором она явилась на Шкурный двор. Намокшая под дождём вуаль начала липнуть к лицу. Вуаль делала мир похожим на сон, поэтому Юва решила выйти без неё. Ей хватило непонятного и нереального. Хватило тайн за глаза и за уши. Сегодня вечером она хотела видеть кристально ясно. Это последнее, что ей надлежало сделать для Лагалуны Саннсэйр.
        Постоянный полумрак Наклава начал немного рассеиваться. Совсем скоро наступит Смельта, месяц, завершающийся весенним равноденствием и Всеобщим забегом. Скоро из-за солнца, которого всем так не хватает, люди не будут спать ночами. Новый свет, новая жизнь.
        Юва должна была испытывать чувство свободы, но его отравили вардари. Нафраим отнял жизнь у мамы, и, судя по всему, ему не придётся нести ответственность. Понимание углями жгло грудь Ювы. Зацикливаться на этом было опасно, но и игнорировать невозможно.
        Процессия тянулась вдоль старой городской стены на южной стороне Скодды к Бухте покойников. Погребальные барабаны начинали грохотать за спиной у Ювы каждый раз, как только она о них забывала. Их звуки притягивали любопытных к окнам, и те смотрели вниз на маму в передней повозке, которую волокли четверо мужчин.
        Они с трудом протиснулись через ворота в стене и продолжили путь вниз по склону на внешней стороне скал. Он был крутым, и Юва надеялась, что у мужчин хватит сил удержать повозку. Мысль показалась удивительно знакомой, будто она приходила ей в голову раньше. Вероятно, на предании морю отца, когда ей было семь. Возможно, все всегда думали одно и то же, идя по этой дороге. Мужчины удержали повозку и благополучно доставили её к морю.
        Потом они открыли дверцу в повозке и вытащили носилки, которые должны были изображать лодку, потому что раньше мертвецов сжигали в лодках. Теперь же тело лежало в заострённом с обоих концов подобии люльки из твёрдой льняной материи. Напоминало кокон с личинкой, беременной мамой. В коконе имелось узкое отверстие, как будто личинка собиралась выбраться наружу. Может, став не такой, какой была при жизни. Тело мамы было полностью упаковано в саван, поэтому на самом деле внутри мог находиться кто угодно.
        Юва положила ладонь на руку Сольде, но та отдёрнула её.
        Конечно. Никому не позволяй увидеть слабость чтицы крови.
        Носилки перегрузили в лодку, которая отвезёт их в Клефт, к Скале мертвецов, клыком торчащей из моря. Скалу освещал огонь сигнального костра, который держал корабли на безопасном расстоянии от неё. Только не это судно. Эта длинная лодка курсировала между скалой и землёй, сколько Юва себя помнила, и киль у неё всегда был выкрашен в жёлтое. Говорили, это чтобы отпугнуть Гаулу. Гаула боится огня.
        Юва забралась на борт вместе с Сольде и теми, кого Ведовская гильдия считала ближайшими сподвижниками матери. Минимум сорок человек. Судя по всему, Сольде знала их всех, для Ювы же они были посторонними. Но с ней поехал Броддмар. Он был здесь ради неё. Остальные участники процессии остались на берегу.
        Пассажиры разместились на банке, и Юва заметила Маруску, которая наклонилась к Сольде и что-то ей нашёптывала. Взгляд Сольде блуждал, она качала головой. В последние дни она вообще казалась непривычно нервной, в ней виделось больше беспокойства, чем скорби. Неужели до неё наконец дошло, что работа в Ведовской гильдии будет трудной? Или же она просто по молодости лет страшилась положения, которое всегда мечтала занять?
        Юва села у борта, взялась обеими руками за весло и начала грести в том же ритме, что и остальные. После нескольких движений по плечам разлилась сладкая боль, и ей хотелось и дальше просто грести, час за часом, но довольно скоро лодка причалила к пляжу. Сольде сидела на носу и сжимала в руках рог. Неужели она забыла, что его надо наполнить?
        Юва едва заметно махнула ей. Сольде свесилась за борт и набрала в рог морской воды. Потом маму понесли вверх по склону мимо костра на скалы, нависавшие над морем. Носилки опустили на первую из трёх платформ. Поколениями отсюда сбрасывали тела, которые подхватывали сильные течения и несли до тех пор, пока Гаула не забирала их в Друкну. И даже если человек утонул, ему придётся утонуть ещё раз в царстве мёртвых, став одним из щупальцев Гаулы, и затягивать других во владения смерти. Жуть, как однажды на охоте выразился Ханук. Тогда они сидели у костра и сравнивали богов и ритуалы, пытались определить самые страшные. Ханук был родом из Ауре и считал, что у людей не всё в порядке с головой, если они считают, что смерть хуже жизни.
        Возможно, он был прав. Весь Наклав - сумасшедший дом.
        Так сколько времени предстоит тонуть маме? Добавят ли ей времени за всю ту ложь, которой она жила? И где она окажется после того, как Гаула закончит с ней? Ведовская гильдия утверждает: все чтицы крови оказываются у Муун и коротают вечность тем, что нашёптывают правду живым чтицам крови. Вера в это укоренилась настолько глубоко, что люди до сих пор съедают языки своих умерших, и этот невероятный факт обеспечил ей победу в споре с Хануком.
        Огни приподняла угол савана и открыла мамино лицо. Оно казалось холодным и неестественным, незнакомыми были впалые щёки, которые подтверждали, что во рту мамы нет языка. Сольде приблизилась к носилкам и вылила воду из рога в мамин синий рот. И дело было сделано. Мать приняла воду в третий и последний раз.
        Зрители немного отступили, и Сольде поднесла факел к носилкам. Саван был пропитан маслом горючих водорослей, поэтому пламя разгорелось быстро, жёлтый огонь отбрасывал множество искр. Скоро вся похоронная лодка оказалась объята пламенем.
        Подошли носильщики и приподняли платформу со стороны головы. На какое-то мгновение показалось, что мама останется лежать на ней, что её лодка приклеилась к платформе. Один из мужчин легко подтолкнул её. Горящая лодка соскользнула и умчалась вниз, к волнам. Юва не слышала, как она ударилась о поверхность воды, но увидела жёлтый огонь, который выплюнул искры в глубину так противно, как могут только горючие водоросли. Потом всё снова стало чёрным.
        Собравшиеся разошлись и направились к кораблю разрозненными группами. Юва немного помедлила и пошла вслед за всеми, но её не покидало ощущение, что она должна сделать что-то ещё. Однако оставалось только одно - поминальное пиво в храме Юль. Отсюда она различала очертания крепости на вершине Скодды, и ей подумалось, что с этого места Наклав можно увидеть, только когда кто-то умирает. Глядя из толпы на вершине освещённой отвесной скалы, она могла примерно представить, где находится её дом - прямо над тем местом, где располагались старые причалы, и Юва вспомнила истории о прабабке Силе Саннсэйр, которая настолько ненавидела запах копчёного китового мяса, что потребовала перенести причалы.
        Несмотря на то что она была чтицей крови, городской совет сначала ей отказал, но сдался, пережив один из самых страшных во все времена штормов. Вот это женщина! Она нарисовала волка на стене и заставила моряков поверить, что способна вызвать бурю, хотя на самом деле она всего лишь умела определять погоду по приметам. А вдруг способности к жульничеству передаются по наследству? Тогда, выходит, мама не виновата, что жила так, как жила?
        Неужели я рождена, чтобы лгать?
        Юву нагнала Огни. Она натянула капюшон на голову, прячась от очередного заряда дождя, и попыталась поймать взгляд Ювы.
        - Никто ведь никогда не собирался делать её наследницей места в гильдии?
        Внезапно Юва похолодела. Сердце отбивало предупредительную дробь, и она не смогла ответить. Юва просто шагала вперёд, как будто не слышала вопроса.
        - Юва, от этого не убежишь. Сольде не знает того, что следует. У неё нет того, что должна была отдать Лагалуна, нет доказательства, о существовании которого она даже не догадывается. А вот ты, думается мне…
        Она знает, что я забрала карту.
        Юва приложила ладонь к уху, как будто плохо слышала из-за непогоды.
        - Кто? Что доказать?
        Какая-то часть её хотела прекратить представление и напрямую спросить, не о дьяволе ли идёт речь. Не является ли он доказательством сотрудничества с вардари. Долговечным кровеедам плевать на то, что люди подхватывают волчью хворь. Но если сейчас она сорвётся, то упустит шанс навсегда истребить эту болезнь. Сжечь её, как сказала мама. Но, что хуже всего, ей придётся сознаться, какой на самом деле была последняя воля матери.
        Не бывать этому.
        Все уже зашли на борт, ждали только Юву и Огни.
        Старуха попросила Юву помочь ей забраться в лодку и, воспользовавшись шансом, зашептала ей на ухо:
        - Поговорим об этом позже. За поминальным пивом.
        Юва залезла в лодку следом за Огни и посмотрела на мертвенно-бледную Сольде, которая устроилась на носу. Подол её юбки промок насквозь, а почти белые волосы прилипли к голове. Она таращилась в темноту, как будто ждала, что Гаула вдруг вынырнет на поверхность воды. Она встретилась глазами с Ювой, все эмоции мгновенно пропали, и Сольде опустила вуаль, чтобы прикрыть окаменевшее лицо.
        Какого чёрта происходит между Сольде и гильдией? Хотелось бы Юве оставаться равнодушной и не думать об этом. Чтицы крови больше не её проблема. Юва надеялась, что недостающая карта избавит Сольде от проблем. Во всяком случае, от употребления крови и от Нафраима.
        Юва уселась на банку, незаметно засунула руку под одежду и нащупала края карты, которую корсет прочно прижимал к телу. Всю жизнь она прожила с волком, но никогда не видела его так близко. Дьявол касался её кожи и следил за каждым её движением, как любовник.
        Кровенепроницаемость
        Юва пожалела о том, что села за стол. Теперь если она захочет встать, все заметят, а подняться ей хотелось всё больше. Сколько времени положено находиться на поминках собственной матери? Скоро ли она сможет уйти?
        Дело не в том, что она не испытывала горя, горе было с ней. Просто оно казалось не таким, каким должно быть. Оно оказалось вымоченным во множестве разных вещей - в отчаянии от убийства, которого никто не желал признавать, в боязни грядущего. Но хуже всего - в горечи, которую Юве никак не удавалось заглушить. У неё появилось удушающее чувство, что убийство отобрало у неё право злиться за всё случившееся на Лагалуну.
        Муун забрала маму жутким способом, и это окончательно обелило её. Божественное прощение. Кто из людей способен злиться на убитого?
        Но горе окутывало Юву снаружи подобно савану и грозило задушить в самый неожиданный момент. Она не хотела бы находиться здесь, когда это случится. Здесь слишком много людей, и почти все ей незнакомы. Люди приходили, выражали соболезнования, ели и уходили. Их было так много, но зал Муун - самый большой из бесчисленных залов храма Юль. И самый своеобразный. Здесь всё из дерева. Зал имел форму перевёрнутого корпуса корабля, в нём не было прямых стен. Говорили, этот высокий и узкий зал похож на женский половой орган. Сыграв свадьбу в этом зале, Лок сказал: чертовски большая троллья щель.
        Красные фонари лишь усугубляли впечатление. Они свисали с высоко расположенных балконов, где Юва любила прятаться в том возрасте, когда не понимала, с чем именно сравнивают этот зал. В те времена её манили двустворчатые двери из резного дерева, заполненные волками и змеями, которые сражались за место на створках, и никакие рамы не могли их сдержать.
        В конце зала перед каменной стеной с отверстиями в форме фаз луны восседали члены Ведовской гильдии. Из-за огня в громадном очаге за стеной казалось, что символы сияют. Сольде сидела под горящей убывающей луной и натянуто улыбалась. По обе стороны от неё восседали Огни и Маруска. Они нависали над ней и не давали расслабиться ни на мгновение - кроме тех минут, когда Огни произносила речь на Муунской церемони.
        А вдруг они не хотят её? А вдруг они знают, чего на самом деле желала мама?
        По помещению прокатился звук пивного рога, и все поудобнее устроились на своих местах. Вяленое мясо, солёную селёдку, кровавое печенье и пиво внесли в зал и расставили на длинных столах. Юва посмотрела на Сольде и остальных членов гильдии, которым досталось по маленькому кусочку маминого языка. Не больше горошины, но всё равно - это безумие. Маму ведь отравили, и они это знали. По крайней мере Сольде.
        Либо всё это вообще спектакль, и на тарелках лежит говяжий язык, либо все они рискуют жизнью. Юва посмотрела на свою миску с солёной селёдкой и отложила вилку в сторону. Даже волки не заставят её что-нибудь съесть.
        Сердце затрепетало в груди, её охватил резкий нарастающий страх.
        Нет! Не сейчас!
        Её окружали люди, многие из них смотрели в её сторону и кивали, выражая соболезнования. Хуже момента для потери контроля над собой нельзя было и представить.
        Может, ей показалось? Паника редко охватывала её вне дома. Юва провела по лицу руками и поняла, что они дрожат. Она заставила себя дышать ровнее, но сердце колотилось так быстро, словно их не одно, а два. Ей стало жарко, она вспотела. От пива люди стали более раскованными и начали ходить от стола к столу.
        В прошлый раз я выжила. Выживу и сейчас.
        Она поднялась, повторяя про себя эти слова снова и снова, и стала искать выход. Её взгляд притянул балкон, но там уже кто-то был. Какой-то человек стоял в тени, сложив руки за спиной.
        Нафраим…
        Юва попятилась и чуть не вывалилась в приоткрытую дверь в кухню.
        Убийца мамы. На её поминках. Сердце колотилось, и Юва могла поклясться, что оно поднималось в груди всё выше и выше. В ушах шумела кровь. Ей нужен клыкарышник!
        Нафраим заметил её и склонил голову набок. По его лицу промелькнуло удивление, будто он не ожидал увидеть её здесь. Как же всё карикатурно перевёрнуто! Это ему нечего здесь делать. Разве мало уже причинённого ущерба?
        Долговечный кивнул ей, выразив извращённое соболезнование от лица убийцы, а потом спокойно спустился по лестнице и вышел из зала. Всё стихло. Казалось, он забрал с собой все звуки и оставил её под толщей воды.
        Юва огляделась по сторонам и поняла, что на Нафраима больше никто не обратил внимания и все звуки на месте. Разговоры, бряцание кружек, скрежет скамейки, которую отодвигают, когда встают… Но звуки внутри её исчезли. Они ушли с Нафраимом, и шум крови стих.
        Но Юва слышала шёпот мамы из Друкны.
        Это ты чтица крови. Ты знала это всю свою жизнь.
        - Всё в порядке?
        Юва слышала чужие слова, но они не касались её, они доносились из другого мира. Входная дверь снова была закрыта, словно долговечного здесь никогда и не было. Или ей всё привиделось?
        Нет! Я знаю, что я видела!
        Даже мама призналась на смертном одре, что с Ювой всё в порядке. Это не фантазии пугливого ребёнка. Она знала или видела… кое-что. Зверя или больного волчьей хворью. Но надо прояснить мысли. Надо крепко держаться за реальность, иначе можно утонуть.
        Если бы чтицы крови могли чувствовать зло, как в сказках, то каждый член Ведовской гильдии сейчас испытывал бы то же, что и она, но никто из них не выглядел смертельно напуганным.
        Нет, её паника никак не связана с вардари, она всегда была с ней и могла напасть в любой момент. От тысячи разных вещей у Ювы иногда перехватывало дыхание и бешено колотилось сердце. От Нафраима. От лежания под скалящимся волком. От нахождения в том проклятом доме. Даже от Рюгена время от времени.
        - Юва? Всё в порядке? - голос Рюгена вырвал её из транса.
        Ей на миг показалось, что он ей тоже привиделся, но Рюген гладил её по руке - он был настоящим.
        - Что ты здесь делаешь? - спросила она и тут же поняла, что так говорить невежливо. Но Рюген обладал уникальной способностью пропускать обидные слова мимо ушей.
        - Это поминальное пиво, Юва. Наверняка это самый ужасный день в твоей жизни - неужели ты думала, я позволю тебе пережить его в одиночку? - он говорил спокойно и тихо, как будто речь не шла об их жизнях.
        Его рука скользнула ей на талию, и он увлёк её за собой в кухню.
        - Пошли. Поминальное пиво лучше пить вдвоём, - он поднял кружку и посмотрел на неё. - Или хочешь остаться здесь, со стариками?
        Юва коротко хохотнула в ответ и пошла за ним. Они решительными шагами пересекли суматошную кухню, как будто шли что-то забрать. Это были поминки, на них могло произойти что угодно, поэтому Юву и Рюгена никто не остановил. Они поднялись по лестнице и оказались на отделанном деревом чердаке, набитом продуктами. С потолка свисали большие окорока и копчёные колбаски, им приходилось пробираться между мешками с мукой, бочками с вином и банками с солёной селёдкой и вареньем. Юва даже не думала, что может проголодаться, но от запаха копчёностей желудок сжался.
        Они устроились на груде мешков с зерном. Рюген резко схватился за челюсть, как будто его кто-то укусил.
        Он посмотрел на Юву и покачал головой.
        - Просто немного онемело, - уголки его губ приподнялись от двойного смысла, заложенного в его слова. Он отыскал в корыте копчёную колбасу и пристроил себе между ног. - Колбасы?
        Юва разразилась смехом, и это было бесконечно прекрасно, хотя ей и казалось, что она предаёт сама себя. Рюген - идиот. Он ограбил её, сбежал и больше не подавал признаков жизни. Такие люди никогда не меняются. Не следует этого забывать.
        Способность читать людей и видеть их такими, какие они есть, не поможет, если испытываешь острое желание увидеть в них нечто другое.
        Но пиво было вкусным, еды много, а Ведовская гильдия и долговечный - далеко.
        Рюген пошарил в кармане и протянул ей четыре монеты. Двадцать две руны.
        - Вот остаток моего долга и ещё немного. Потому что я был дураком. Я и есть дурак.
        - Ты дурак, если думаешь, что я откажусь, - сказала она, забирая деньги.
        Юву мучило, что она помедлила, прежде чем взять руны. Её ждала кругленькая сумма в качестве компенсации за то, что Сольде забрала дом и всё остальное, так что Рюген нуждался в деньгах больше, чем она. Но такой заботы он не заслуживал. Какая же она слабачка, раз ей в голову вообще приходили подобные мысли.
        Он взял кувшин с пивом у неё из рук.
        - Только с тобой я допивался до валяния под столом, ты знала? Я часто мечтал, что мы будем путешествовать - только ты и я. Съедим и выпьем всё, что может предложить нам этот мир. Отправимся, например, в Крекнаборк, или куда вы там ещё ездите.
        - Пиво здесь лучше, чем в Крекнаборке.
        Юва устроилась поудобнее и подготовилась к ссоре, которая так и не состоялась. А ещё она была готова к тому, что Рюген начнёт приставать к ней, но и этого он не сделал. Рюген стал спокойнее по сравнению с теми временами, когда они были вместе, и он интересовался ею совсем не так, как раньше. Они валялись на мешках с зерном и болтали о Крекнаборке и Шиппалуне, о местах, где она побывала в детстве, о храме Юль с его сотней залов. Рюген слушал и задавал вопросы. Они с Ювой опустошили кувшин, и он наполнил его вином из бочки и даже положил на бочку монетку в качестве платы.
        Юва поинтересовалась, от чего он, собственно, бежит. В состоянии подпития Рюген стал добрым и честным. Он сказал, что уже целую вечность не прикасался к кровавым жемчужинам, что он завязал, но некоторым людям это очень не понравилось. Людям, с которыми он бы предпочёл не встречаться.
        Когда они наконец сползли с чердака, у Ювы появилось ощущение, что люди способны меняться. Но, наверное, это лишь надежда? Они покинули храм Юль одними из последних: ни Сольде, ни Ведовской гильдии не было видно.
        Рюген был прав: он до сих пор напивался быстрее, чем она, поэтому большую часть пути ей пришлось поддерживать его, а он бормотал извинения за все те извинения, что он произносил весь вечер. Дождь прекратился. Маму предали воде. Юва сбежала и теперь шагала в сопровождении пьяного дурачка, который однажды её бросил.
        Что со мной не так?
        Она помогла Рюгену подняться по лестнице и войти в зал. Он рассмеялся и прислонился к стене, а Юва расшнуровывала его башмаки. В доме было тихо, как в покойницкой, значит, Сольде уже легла, слуги разошлись по домам, а в камине догорало мёртвое дерево.
        Юва доволокла Рюгена до лестницы и заглянула в коридор. Дверь в комнату мамы была открыта, в помещении горела свеча. Хорошо знакомое волнение вернулось в сердце. Неопределимое беспокойство.
        Юва подошла к двери и заглянула внутрь. Полностью раздетая Сольде сидела на полу и гундосила. Спиной она прислонилась к маминой чёрной кровати с балдахином. Было похоже, что её просто швырнули туда. Ох, Свартна, да она же пьянее Рюгена!
        - Сольде?! - Юва вошла в комнату и наступила на что-то мокрое и противное.
        Кровавые жемчужины…
        Мамина стеклянная колба валялась на полу у края ковра. Она была пуста. Кровавые жемчужины рассыпались повсюду, как красные градины.
        - Сольде, что ты наделала?!
        Юва опустилась на колени рядом с ней, стянула с кровати одеяло и прикрыла её.
        Сольде лениво улыбнулась, между её зубами застыла кровь.
        - Юва… Они спрашивали. Они всё время задавали вопросы, они задавали вопросы об очень странных вещах. Кровь отвечает, так ведь, Юва? Так они всегда говорили, все ответы находятся в крови, и я знаю все ответы. Спроси о чём угодно, я всё знаю. Но здесь стало так жарко.
        Сольде опустила голову на кровать. Она вращала глазами, как дикий зверь.
        Я уже видела такое. Белые глаза.
        Вошёл Рюген и от страха сразу протрезвел.
        - Думал, ты ненавидишь кровеедов?
        Юва фыркнула.
        - Тебе кажется, это у меня проблемы? Это всё мамино, чтицы крови принимают их. Скажи, что мне делать?
        Рюген таращился на пол.
        - Сколько она приняла? Чёрт, да здесь жемчужин на целое состояние…
        Он подошёл к ней, внимательно смотря, куда ставит ноги, и помог Юве поднять Сольде на кровать. Если уж на то пошло, его помощь не слишком требовалась - Сольде была совсем худой.
        Сольде указала на Рюгена, как будто только что его увидела, и похотливо улыбнулась.
        - Эй, ты… Знаешь, сколько Лорн Сельвер предлагал за мою девственность? Три сотни рун! У тебя есть триста рун? Ты не ярл, ты не из таких, но, если у тебя есть деньги, можешь заполучить меня.
        Юва взяла её за подбородок и повернула лицом к себе.
        - Сколько ты съела?
        - Ни одного, слышишь, ты! Я не такая, как ты, я не сплю с кем попало, Юва.
        - Кровавых жемчужин, Сольде! Сколько кровавых жемчужин ты съела? - Юва почувствовала, как щёки наливаются краской. - Всё, что она говорит, ложь, - пояснила она Рюгену. - Ты был у меня вторым.
        Ей было ненавистно, что пришлось сказать такое. Можно подумать, ему было дело.
        Рюген пожал плечами.
        - И что? У меня ты была ни первой, ни второй, ни третьей. Но ты была лучшей.
        Сольде горько рассмеялась.
        - Ну конечно… Всё потому, что тебе до сих пор не попалось ни одной девственницы. Хочешь попробовать? Забудь про триста рун, можешь получить меня, если у тебя есть дьявол, - взгляд её померк, казалось, похоть ушла так же внезапно, как и появилась. - Юва, они спрашивали про дьявола, и это так странно, потому что кто же разгуливает с дьяволом в кармане? Его не хватает, так сказала Огни. Ей не хватает дьявола, а я не знала, что ей ответить.
        Её глаза вновь вспыхнули, в них было множество ответов. В них сквозила кровавая уверенность.
        - Можешь нарисовать одного для меня! Тебе нужны дьяволы, но я знаю, что не все. Мы же сёстры, дай одного мне!
        Юва подсунула подушку под шею Сольде. Её подташнивало. Это она во всём виновата. Это она отдала Сольде наследство и сделала так, что им стало невозможно пользоваться, только она сама не поняла, как ей это удалось. Но если бы она отдала карту Огни, Сольде не заставили бы наесться жемчужин.
        Голова Сольде опустилась на подушку, и она заурчала от удовольствия. Юва положила ладонь ей на лоб и вспомнила, что много лет не делала этого. Близость - редкий товар в доме Саннсэйров.
        - Рюген, это очень опасно? Она может умереть?
        Рюген присел на край кровати. Его взгляд был красноречив, но он всё-таки пробормотал:
        - Может, не сейчас, но…
        Юва почувствовала, как по телу прокатилась волна отчаяния.
        Волчья хворь.
        Дура Сольде! Это же самоубийство, как она может так рисковать? Она знала, что может случиться, и всё равно заглотила полколбы кровавых жемчужин, как будто она бессмертная. Шансов у неё не было. Сольде станет одной из тех, кого обязан убивать Броддмар. Одной из тех, за право убивать которых она сама боролась.
        Юва села на корточки и стала собирать с пола жемчужины. Руки тряслись. Дом, казалось, ожил и принялся высасывать из Ювы жизненную силу. Слишком много переживаний для одного дня. Нужен клыкарышник.
        Мама знала, она знала, что Сольде не перенесёт кровавых жемчужин. Я должна была сделать больше, я должна была не только забрать дьявола, но и выбросить жемчужины, я должна была…
        - Юва, - Рюген взял её под руку и посмотрел в глаза. - Пусть лежат. У нас есть время, она будет спать долго.
        Юва кивнула. Она встала и направилась вниз по лестнице на кухню. Она слышала, что Рюген идёт за ней. Благодаря мёртвому дереву очаг под варочной поверхностью был ещё теплым. Она поставила котелок с водой.
        Рюген уселся за стол и провёл рукой по кудрявым волосам.
        - А зачем им кровавые жемчужины? Чтобы вызвать видения? Чтобы улететь? В чём смысл?
        Юва фыркнула.
        - Ты прожил больше двадцати лет, Рюген, ты должен был давно догадаться.
        - Серьёзно, Юва, я никогда не видел одурманенную чтицу.
        Она вздохнула.
        - Послушай, они не пьянеют, они не для этого принимают кровь. Мама обычно глотала одну-единственную жемчужину перед встречей с самыми важными клиентами. Волчья кровь обостряет чувства. Мама могла учуять ложь, заметить ускорение сердцебиения и расширение зрачков. Бесценные способности для тех, кто зарабатывает на жизнь чтением людей, правда? И, насколько мне известно, не всем удаётся добыть их, только членам Ведовской гильдии. Может, они ещё какое дерьмо подмешивают в них, не знаю. Но они берут эту гадость у… - Юва сглотнула, ей никак не удавалось выговорить название, сидевшее у неё в голове, - у вардари.
        Она взяла коробочку с чаем с полки и высыпала в кружку разломанный лист клыкарышника.
        - А как же Сольде? - спросил Рюген. - Неужели она не знает, что может подхватить волчью хворь?
        - Она никогда не принимала жемчужины - она не их раб, как ты.
        Юва понятия не имела, почему ей хочется огрызаться, но она чувствовала себя выжатой, как половая тряпка. Опустошённой. Готовой развалиться на части.
        - Как я… А как насчёт тебя? - спросил он совершенно беззлобно.
        Юва отхлебнула чая.
        - О чём ты?
        Он кивнул в сторону её кружки.
        - Разве ты не употребляешь всю жизнь чай из этих ягод? Никакой разницы нет, мы оба рабы. Мы делаем то, что делаем, чтобы любой ценой перестать чувствовать. Говорю, чтобы ты не думала, что чем-то отличаешься от меня, Юва.
        Это обвинение он уже выдвигал против неё в тот день, когда она уложила его на землю. От его слов чай во рту сделался невыносимо горьким. Он прав. Она пьёт клыкарышник, чтобы заглушить страх, и жить без него она не может. Юва превратила себя в раба. Правда просачивалась в неё, хотя места для неё не осталось. Юву уже переполняли напасти, Сольде, кровавые жемчужины, вардари, мама, дьявол, убийца Нафраим и вся проклятая Ведовская гильдия.
        Что-то надломилось в Юве, она швырнула кружку в стену, и та улетела за спину Рюгену. На стол посыпались осколки. Рюген почти не отреагировал, просто молча собрал их, как будто ему уже много раз приходилось это делать.
        Осада
        Юва поднялась ещё на одну ступеньку, скользя пальцами по корешкам книг. Она уже в третий раз проверяла одну и ту же полку, но, судя по всему, книга, которую она искала, пропала. Когда Юва была маленькой, она думала, что библиотека поедает книги, так что у неё совсем мало времени для того, чтобы успеть прочитать их до того, как они исчезнут.
        Может, книги вообще не существует?
        Сомнение возникло, как обычно, неожиданно. Вечный страх, что пережитое окажется ненастоящим. Прошло много лет, прежде чем она поняла, что не родилась с этими фантазиями, что её травмировали. Мама совершила множество ошибок, но не признала ни одну из них, а на прямые вопросы всегда отвечала обвинениями в адрес Ювы: у неё слишком богатое воображение, плохая память или, что ещё хуже, она просто врёт.
        У Ювы начались проблемы со сном, а порой даже с дыханием, и вот тогда мама призналась, что манипулировала ею, врала и выставляла её на смех. Жизнь, полная самобичевания и смятения, была создана целенаправленно.
        Я видела, как больной волчьей хворью убил отца.
        Это было не чёткое воспоминание, а смутное ощущение. Она помнила железного волка. Зверь в клетке. Когти, белые глаза. Но как только Юва начинала исследовать закоулки памяти, сердце заходилось в стуке, и ей казалось, что она никогда не приблизится к истине. Она была приговорена ходить по кругу, по безопасным краям сна. Больной отец в постели - значит, вполне возможно, его всё-таки не убили, или же это было в другой раз?
        А вдруг у отца была волчья хворь? А вдруг он сам кого-то убил?
        Юва вынула книгу о божественном учении. Не ту, что искала, но сгодится и эта. Она спустилась и уселась на диван перед стопкой книг, хотя и сомневалась, что они дадут ей необходимые ответы.
        В доме стояла мёртвая тишина. Сегодня был первый солнечный день, Юва отпустила слуг на солнечный выходной и проследила, чтобы красный фонарь на доме погасили. Конечно, кто-то всё равно стучал в двери, но Рюген прогнал их. Сольде резко очнулась и вышла из кровавого тумана с больной головой. Она звала дьявола. Рюген пообещал, что это пройдёт, но Юва не испытывала такой же уверенности. На всякий случай она выбросила кровавые жемчужины.
        Интересно, её потянуло бы на кровавые жемчужины, если бы я не забрала карту?
        Юва боролась с этой мыслью. Клыкарышник обычно уносил из головы все мысли - всплыло горькое напоминание о бывшей зависимости.
        Нет! Больше никогда!
        Её до сих пор мучили слова Рюгена - вернее, прозвучавшая в них уверенность в том, что они оба рабы. Она сделала глоток чая. Чистого чая, без клыкарышника.
        Силы воли на то, чтобы завязать, едва хватало. Сердце постоянно беспокоилось, и Юва знала, что оно в любой момент может начать колотиться тяжело и сильно, как будто стремится вырваться из груди. Страх, сопровождавший сердцебиение, она даже себе не могла объяснить. Юва никогда не боялась смерти, кроме тех случаев, когда та становилась очень реальной и обретала форму рычащего волка.
        Этот страх был больше похож на ощущение, что мир разваливается на части и что в своём теле она не одна.
        Прекрати об этом думать!
        Юва пролистала книгу от новых богов до старых изо всех уголков Шлокны. Муун, богиня луны, любимица чтиц крови. Гаула, королева Друкны, которая выращивала щупальца из мертвецов. Юль, мать всего, в честь которой был назван храм. Филья, которая вообще-то была богиней из Фимле. Некоторые считали её защитницей, которая сопровождала людей в опасности, но, интересно, кому хочется, чтобы за ним по пятам круглые сутки ходила богиня? Больше похоже на сомнительного характера надзирательницу. Вирривег - существо, которое она обожала в детстве, не обычный бог, а фея, покровительница путешественников, которая всегда приманивала удачу.
        А больше, чем в Наклаве, не путешествовали нигде в мире. Говорили, каменный круг ослабил богов, забрал у них власть над буднями и превратил в записанные на бумагу сказания.
        Потом она нашла Витнира - бога, которого искала. Хотя это тоже был не обычный бог, а самый большой из волков всеотца Вотна. Витнир мог превращаться из волка в человека, и однажды он проглотит весь мир. В это люди верили задолго до того, как из Ундста вышел образ дьявола. Явившись в Шлокну с мыслями о древнем зле, люди Ундста смешали свои легенды с мифами Шлокны, и таким образом дьявол и волк слились воедино.
        Как и в моих снах.
        Юва держала в руках дорогую, богато иллюстрированную книгу и разглядывала изображение Витнира. Потом она осмотрелась по сторонам и, удостоверившись, что в библиотеке, кроме неё, никого нет, вынула из-под одежды карту и положила её рядом с Витниром. Картинки были очень разными. Витнир представлял собой детальный рисунок углём со светотенью. Карта была примитивным изображением, сделанным простыми чёрточками, выжженными на китовом хряще. Но в обоих случаях персонаж был представлен богом, сильным и мускулистым, с волчьей головой и клыками. Неужели в старые времена люди считали больных волчьей хворью божествами?
        Хотелось бы ей понять, почему волк всю жизнь преследует её и почему сейчас он приобрёл такое значение. Зачем он им нужен?
        Юва перевернула блёклую карту. Что важнее, сам китовый хрящ или что-то в рисунке? Она покорвыряла край карты, но та не была склеена из нескольких пластин, между которыми легко можно что-нибудь спрятать. Может быть, она просто древняя и потому ценная? Но в таком случае мама не стала бы просить её сжечь карту?
        Рисунок был таким же вычурным и глупо-загадочным, как и на всех остальных картах в колоде чтицы, поэтому трудно было сказать, что зашифровано в его символике.
        Нет, вероятно, всё так, как она подумала в самом начале. Самое простое объяснение: карта служит членским билетом в Ведовской гильдии. Это удостоверение, дающее доступ к кровавым жемчужинам, к регулярным поставкам от королей городской преступности.
        Она провела пальцами по морде волка. Иногда от этого её сердце начинало панически колотиться, но порой оно стучало по другим причинам. Кожа на руке покрылась мурашками, низ живота тянуло.
        Юва захлопнула книгу. В этом был виноват Рюген, следовало выставить его из дома, в противном случае она сдастся и начнёт спать с ним, как раньше.
        И что с того?
        Хлопнула входная дверь. Юва быстро убрала карту обратно под корсет и вернула на место самые приметные книги. Бесполезно отрицать отношения с дьяволом, если читаешь о Витнире, анатомии волков и теории зла.
        В библиотеку решительно вошли Огни и Маруска, за ними следовали Лив и Мирна: дочери, которые унаследуют их места в гильдии, как Сольде получила место мамы. Они даже не стряхнули с себя снег, прежде чем кинуть свою одежду Рюгену, которому приходилось придерживать груду вещей подбородком.
        Лив, дочь Огни, промчалась через зал и стала подниматься по лестнице, как будто у себя дома. Маруска проследовала прямо в комнату чтения крови, а Мирна скрылась в столовой.
        - Где Сольде? - спросила Огни.
        Наверное, Юва выдала себя взглядом, потому что старуха направилась прямо в комнату мамы. Всё случилось так быстро и буднично, что у Ювы мурашки побежали по спине. Она заметила в зале пару чемоданов.
        Гаула их побери, что они творят?!
        Юва пошла за Огни в комнату мамы.
        - Что происходит? - спросила она неприкрыто жёстко.
        Огни сделала вид, что не слышит вопроса, уселась на край кровати и начала нашёптывать что-то на ухо Сольде. Сольде приняла сидячее положение. Её волосы намокли от пота, а под юными глазами появились мешки.
        Юва снова задала вопрос:
        - Сольде нездорова, Огни. Что вам надо?
        Старый скелет отмахнулся от неё рукой.
        - Мы здесь для того, чтобы найти кое-что, принадлежащее Ведовской гильдии. То, что Лагалуна не успела доделать. Уверена, ты меня понимаешь.
        - Здесь нет ничего, что не принадлежит нам, и я должна попросить вас удалиться, - Юва отошла от двери, чтобы освободить проход, но Огни даже не шевельнулась.
        Усталый взгляд Сольде блуждал между ними, а потом она нацепила на себя обычную маску.
        - Ну, Юва! Прекрати, они оставили здесь что-то, что мама забыла им вернуть. Пусть ищут, не наглей!
        Юва открыла рот и уставилась на Сольде. Внезапно она поняла, что Сольде позволит им спалить дом дотла, если они попросят, при условии что это увеличит её шансы стать одной из них.
        Огни положила скрюченную ладонь на руку Сольде.
        - Великодушно и мудро с твоей стороны, Сольде. Мы этого не забудем.
        Юва развернулась и собралась уйти.
        - Я пошлю Рюгена за стражами.
        Огни рванула за ней со скоростью, невероятной для такой старой дамы. Она нагнала Юву в зале и схватила за руку. Собралась что-то сказать, но из комнаты чтения вышла Маруска с маминой колодой карт в руках.
        - Она исчезла… - её лицо было мертвенно-бледным.
        - Найди её! - рявкнула Огни и потянула Юву к чёрной скелетоподобной скамье. Колени старухи касались колен Ювы, и такая близость комично контрастировала со всей ситуацией.
        Огни прикрыла глаза и положила руку на лоб. Рука дрожала - было понятно, что Огни разыгрывает спектакль. Маленькие медальоны на налобной повязке позвякивали. Она вновь посмотрела на Юву с напускным спокойствием в глазах.
        - Юва… Ты совсем не такая, как твоя мать, - мы видим это. Ты никогда не желала жизни в Ведовской гильдии - это мы тоже видим. Тебе это не подходит, вся эта ерунда… - она махнула рукой в сторону полок с диковинами, как будто они подчёркивали её мысль. - Судьбы, карты, кровь и смерть. Это не твой путь, и я уважаю это. Ведовской гильдией руководят трое - нас всегда было трое, и нас всегда будет трое, каждая из нас со своей наследницей. Мне бы никогда не пришло в голову принуждать тебя, поэтому тебе не надо нас бояться.
        - Я никогда вас не боялась, - соврала Юва.
        Верхняя губа Огни задрожала, и Юва живо представляла себе, каким испытанием для неё было заманить Юву в ловушку и провести переговоры. Старуха не привыкла слышать отказы.
        - Юва, это уже не игра. Лагалуна должна была кое-что передать Сольде. Но Сольде не получила этой вещи, и нам известно, что без неё она не готова занять место в гильдии. Одной Муун известно, хотела ли ваша мать, чтобы эта вещь была у тебя или ни у кого из вас. Это не так важно, как тебе кажется, но не меняет того факта, что эта вещь должна быть у нас. Она необходима нам, это жизненно важно. Ты должна отдать её нам. Ты понимаешь?
        Юва до боли хорошо осознавала, что сидит лицом к лицу с опытной чтицей крови, которая натренирована читать людей гораздо лучше, чем она сама. Переубедить её - настоящее искусство.
        Юва держалась спокойно, не делала нервных жестов, но напоминала себе не скрывать злобы. У неё есть причина гневаться, и если злость исчезнет, это будет равносильно признанию. Она посмотрела Огни в глаза, но без излишней настойчивости, чтобы не показаться неестественной. Она наклонилась к ней вместо того, чтобы отпрянуть.
        А потом из Ювы хлынули потоки лжи.
        - Я понятия не имею, о чём ты говоришь! Что вы ищете?
        - Дьявола. Мы ищем дьявола.
        Юва рассмеялась, как, по её мнению, рассмеялся бы любой нормальный человек, услышав, что его дом захватили гадалки, которые охотятся на дьявола. Огни, казалось, поблекла и откинулась назад. Она осенила грудь знаком луны Муун, и такая набожность удивила Юву.
        Она боится…
        Огни вновь посмотрела на неё.
        - Возможно, я недооценила твоё презрение к нам. Может статься, ты нас наказываешь вот так, по-детски, но в таком случае ты должна знать, что это не преграда. Мы не остановимся, мы просто потратим чуть больше времени. А для тебя карта не имеет никакой ценности.
        - Карта? Какая ещё карта, и зачем она вам, если она не имеет никакой ценности? - спросила Юва. Она знала, что выдержала ещё одно испытание.
        Впервые ей показалось, что Огни усомнилась в себе. Её взгляд, Юва была готова поклясться, наполнился страхом.
        - Она нужна нам, потому что она смертельно опасна в чужих руках. Поэтому я надеюсь, что она у тебя. Если дьявол у тебя, отдай его нам. После этого можешь делать, что пожелаешь, Юва Саннсэйр.
        Что пожелаю…
        Огни задела её за живое. Всё мгновенно закончится, если они получат карту. Почему бы и нет? Это всего лишь карта! Она может отдать её сейчас, и её оставят в покое.
        А что будет с Сольде?
        Сольде станет одной из них. Она съест ещё несколько кровавых жемчужин и заболеет волчьей хворью, вот что с ней будет. А что, если это приведёт к более серьёзным последствиям, чем думала Юва? Что, если речь идёт обо всех кровавых жемчужинах этого проклятого города?
        Её замешательство насторожило Огни.
        - Кто-нибудь заходил сюда после смерти Лагалуны?
        - Полгорода - ответила Юва, пожав плечами.
        - Ты знаешь, о ком я.
        Юва выдавила улыбку.
        - Ты говоришь о старом перце? Об очень старом перце, который выглядит намного моложе тебя? - Огни широко открыла глаза, а Юва продолжала говорить, внезапно испытав упоение от того, что контролирует ситуацию. - Такой высокий, худой, до смешного хорошо одетый? Я имею в виду хорошо по меркам прошлого столетия.
        Огни резко поднялась.
        - Выворачивай карманы, девочка!
        Юва рассмеялась, хотя и поняла, что её обман раскрыт. Это не имело значения: чтицы всё равно ничего не получат. Юва надеялась, что это навредит им, надеялась, что это развалит всю гильдию и что к чтицам больше никогда не попадёт ни одной кровавой жемчужины.
        - Какого чёрта? - к ним подошёл Рюген, и было понятно, что он слышал последний приказ Огни.
        - Всё в порядке, Рюген, - сказала Юва и с улыбкой вывернула карманы.
        Огни приблизилась, будто хотела обыскать её лично, но Рюген встал между ними. И снова на лице старухи появилось забавное выражение, говорившее, что ей никто никогда ни в чём не препятствовал.
        Она исподлобья взглянула на Рюгена.
        - Ты не сможешь защитить её от дьявола, мальчик. И уж точно не навсегда.
        - Ну да, - ответил Рюген. - Но я могу защитить её от тебя прямо сейчас.
        Юва почувствовала усталость, ей хотелось плакать и смеяться. Для того чтобы защититься, ей потребовался он - прямо анекдот какой-то.
        Рюген обнял Юву за талию.
        - Пойдём. Тебе не пойдёт на пользу, если ты останешься здесь, - сказал он и оказался прав.
        Они пошли по залу к входной двери. С улицы доносились смех и крики, праздник в честь солнца набирал обороты.
        - Подожди, - прошептала Юва. - Мне надо забрать вещи.
        Она поднялась по лестнице, взглянула сверху на Огни и криво улыбнулась, а прямо под грудью дьявол огнём жёг её кожу.
        Пенный вал
        Нафраим застегнул пальто до подбородка и отошёл на ют. Паруса пролетели над его головой, когда корабль выворачивал из Новой гавани, огибая северную оконечность Квискре. Он нигде не видел Домника, владельца этого неповторимого четырёхмачтового судна. Других долговечных тоже нигде не было, значит, они уже прибыли и ждали его в каюте.
        Чайки описывали круги над головой Нафраима и предостерегающе кричали. Со смертью Лагалуны возникло множество критически важных вопросов. Будут высказаны диаметрально противоположные мнения и выдвинуты невыполнимые требования. Кто-то потребует крови, испугавшись её грядущей нехватки. Другие захотят в качестве меры предосторожности снести Очевидца. Некоторые испугаются возможного увеличения количества долговечных, ведь в мир вернулся Поток. Они станут сомневаться друг в друге, и старый альянс окажется под угрозой.
        Нафраим прекрасно понимал их всех, и это делало его задачу крайне сложной, если не невозможной. Его выступление должно успокоить и отвлечь. Надежда есть, если ему удастся направить их усилия на волчью хворь, а не на чтиц крови и дьявола.
        Стоял невообразимо прекрасный день. Скалы Наклава вырастали из чёрных волн в том редком свете, который бывает только в день накануне первого появления солнца из-за горизонта. На краях бортов сверкал иней, дерево потрескивало. Нафраим наполнил лёгкие свежим морским воздухом и понадеялся, что напитался им на всё заседание. А потом он спустился вниз в каюту.
        Вокруг длинного стола сидел двадцать один долговечный. Все ждали его. Каюта показалась Нафраиму очень тесной даже для корабля такого размера. Все молчали, как и предписывала традиция, но Сейра едва заметно кивнула ему. Они с Фауном знали, что стоит на кону. А есть ли какие-нибудь догадки у остальных? Пожелает ли хоть один из них принести в жертву свою долгую жизнь во имя великого дела?
        Он посмотрел на собравшихся. Молодая Сторм с загнанным взглядом дрожащими пальцами держала тонкую сигару. Если бы она всё знала, она бы, скорее всего, так не нервничала. Ирген, развращённый любитель удовольствий, тоже не будет сопротивляться до тех пор, пока у него будет возможность скрываться в дурмане. С Домником дело обстояло хуже. Банкир умел отделять факты от чувств. Он сидел, выпрямив спину, безупречно ухоженный, со светлыми рыжими волосами, собранными в хвост. Если бы он всё знал, то без промедления объявил бы войну. Виппа колебалась бы до тех пор, пока не умерла бы от своей нерешительности. Но вот Эйдала… С ней будет труднее всего.
        Она сидела спиной к оконным переплётам, за ней вздымались пенные валы. Никто не занял место рядом с ней. Ленивый взгляд глаз над острыми скулами уже изучающе скользил по Нафраиму. Кончики её пальцев были неправильного цвета, почти чёрного, что являлось результатом её одержимости. Из-за проекта всей её жизни Нафраима когда-то тянуло к этой женщине.
        Эйдале не было и двухсот, по меркам вардари она была молода, но морщины на шее говорили, что она получила дар от Нафраима, когда ей было не меньше пятидесяти. Она стала его второй серьёзной ошибкой за всё время, доказательством того, что не всем удаётся сохранить и бессмертие, и человечность.
        Нафраим снял пальто и уселся на место капитана. Ларец с вопросами стоял на столе перед ним, и тишина продлится по меньшей мере до тех пор, пока он не прочитает их все. Он открыл крышку и взял первую попавшуюся карточку.
        Кто убил Лагалуну Саннсэйр?
        Не слишком хорошее начало, хоть он и надеялся унять панику своим предстоящим выступлением. Он отложил карточку в сторону и вынул следующую.
        Кто убил Лагалуну Саннсэйр?
        Карточка в его руке потяжелела, как и взгляды окружающих. Он попытался улыбнуться, но почувствовал, что у него лишь дрогнул уголок губ. Шхуна кренилась и качалась, но тяжёлый ларец не сдвинулся с места. Он перебрал карточки. На всех был написан один и тот же вопрос в разных формулировках. Кроме одной.
        Забери дьявола.
        Это не вопрос, это приказ. Он посмотрел на Эйдалу. Она едва заметно пожала плечами, как будто предъявлять ему требования было вполне нормально. Даже требование, которое означало конец вступившему в силу несколько столетий назад мирному договору между долговечными.
        Нафраим поставил локти на стол и потёр костяшки пальцев. Он надеялся, что в его распоряжении будет больше времени, но грядущие дни стали видеться ему до ужаса чётко.
        На этом заседании никто не станет копать слишком глубоко. Все сделают вид, что признают смерть Лагалуны естественной, но никто не поверит в это. И долговечные покинут корабль, скрывая враждебность друг к другу.
        А потом они пойдут за другими чтицами крови. Разорвут пакт и начнут охоту на дьявола. Единственный способ помешать им - позаботиться о том, чтобы стало некого допрашивать. Он должен уничтожить всех посвящённых чтиц. Всех до одной.
        Слабые губы
        Улицы настолько переполнились людьми, что добраться до Шкурного двора стало непростой задачей. Первый солнечный день был почти таким же суетным, как и течение весны. Все вывалили на улицу, чтобы поймать каждый солнечный луч. На крышах таял снег, чужаки обнимались, как старые друзья, пекари раздавали передержанные солнечные калачи восторженным детям, а девушки танцевали в дверях серебряных мастерских от неподдельного восторга.
        Юве не удалось заразиться всеобщим ликованием: её по-прежнему переполняла злоба, и она не могла понять почему. Ведовская гильдия захватила её дом - ну и что? Она ненавидела его и в любом случае планировала быстро убраться оттуда. Так какое ей дело, кто его захватил?
        Площадь перед Шкурным двором была забита людьми, которые на нескольких языках распевали Солнечную песенку. Юва пробралась через толпу и вошла в здание через заднюю дверь. Рюген следовал за ней по пятам. Он, как и Юва, был возмущён поведением Огни и её коллег.
        - Это же чистой воды грабёж! - сказал он, в кои-то веки подобрав абсолютно точные слова для её чувств.
        - Они пока ничего не взяли, - ответила она, испытывая лёгкое злорадство из-за того, что единственная нужная им вещь липла к её телу под корсетом.
        Она велела Рюгену вытереть ноги, вошла в общий зал и бросила пару поленьев на угли в камине. В зале пахло дымом и кровью. Три растянутые на палках лисьи шкуры сушились у стены. Может, они принадлежали Нолану, а может, кому-то ещё из парней.
        Внезапно Юву охватила тоска. Они были нужны ей, все они. Она тосковала по мёртвому лесу, снегу, охоте. Тосковала по самым незамысловатым в мире разговорам у костра. Уже от одного возвращения на Шкурный двор от сердца отлегло, а в груди полегчало.
        В камине вспыхнули языки пламени. Рога, развешанные на перилах галереи, наполнили помещение тенями, такими же острыми, как и мысли Ювы. Лес остроконечных зубцов. Один за маму, один за трусливый диагноз доктора, один за Нафраима, за клыкарышник, от которого она пыталась отказаться, за Сольде, которая, возможно, одурманила себя до волчьей хвори, за Ведовскую гильдию, за охоту на дьявола.
        Юва опустилась на стул рядом с огнём. В тот же миг вдали раздался вой Рога мертвецов. Он произвёл мгновенный эффект. Рюген застыл на месте, шум на площади стих. В помещении даже потемнело, а значит, первое явление солнца завершилось.
        Что мне делать?
        Протяжный грустный звук призывал кровопускателя. Скоро Броддмар в красном облачении покажется на площади, а ведь он сказал, они это обсудят, обсудят её шансы охотиться вместе с ним… Может, пойти найти его? От одной мысли ей стало тяжело.
        - Итак… - Рюген сложил руки, как будто хотел защититься от звуков Рога мертвецов. - У тебя выпить есть?
        - Нет…
        Рюген тем не менее отправился на кухню и вернулся с бутылкой рувианского красного вина.
        - Как насчёт этого? Там на столе стоит пять бутылок!
        Юва взглянула на бутылку. Она не принадлежала ей, да и никому из парней не пришло бы в голову оставить здесь вино. По крайней мере, такое дорогое вино.
        Эстер…
        Юва улыбнулась.
        - Найди штопор.
        Глупая ухмылка Рюгена говорила, что пить с ним - плохая идея, особенно тогда, когда тело Ювы кипело и больше всего на свете ей хотелось всё забыть. Но он извинился. Много раз. Он вернул ей все деньги - а ведь ещё пару недель назад она бы ни за что в это не поверила. Рюген был рядом с ней на маминых поминках и в тот момент, когда Сольде провалилась в кровавый туман. Он даже встал между нею и Огни, а это многого стоило.
        Возможно, Рюген заслуживал больше, чем недоверие? Она совсем не знала, через что он прошёл. Да, он делал намёки, иногда нескромные, но она держала его на расстоянии вытянутой руки. И, несмотря на это, он до сих пор был тут. Он не остался бы рядом, если бы не беспокоился о ней.
        Юва чувствовала себя слабой: она слишком хорошо понимала, что действительность не всегда такова, какой кажется. Возможно, она была к нему несправедлива.
        Рюген в рубахе, расстёгнутой чуть ниже, вернулся с откупоренной бутылкой. Он стал бросать подушки на ковёр перед камином с таким выражением на лице, словно занимался самым обыденным делом.
        - Так что же они ищут? - невозмутимо спросил он.
        Юва кожей ощутила укол карты, как будто та понимала, что разговор идёт о ней. У Ювы появилось необъяснимое желание продемонстрировать карту Рюгену и всё ему рассказать. Но она никого не хотела вовлекать в разборки с вардари. К тому же она не могла толком объяснить, что представляет собой эта карта. Она даже не знала наверняка, зачем утащила её. Хороший человек взял бы карту для того, чтобы остановить поток кровавых жемчужин и выполнить последнее желание матери. Но хороший ли она человек? Что если она взяла карту в большей степени ради саботажа?
        Юва пожала плечами.
        - Не знаю, но если бы знала, ничего бы им не отдала.
        - Хе… Слушай, ты действительно родилась не в той семье.
        Юва расхохоталась.
        - Это как пить дать. Думаю, отец был в ней единственным нормальным человеком.
        Рюген лёг на ковёр и красноречиво перевернулся на бок, показав, что на ковре хватит места и для неё.
        - Он умер, когда ты была маленькой?
        Юва опустилась на живот рядом с ним и отпила вина. Бутылка была не полной - значит, он хорошо приложился к ней на кухне.
        - Мне было семь, и в его смерти виновата я.
        Рюген отпил больше, чем она, и вытер рот тыльной стороной ладони.
        - Если мне не изменяет память, ты всегда считала, что твоя вина есть во всём.
        Юва посмотрела на него. Густые каштановые кудри обрамляли лицо Рюгена. Полные губы, всегда наигранно невинный взгляд. Или же это она испорчена детством, проведённым в кругу чтиц крови? Неужели она во всём видит фальшь? Как она сможет сблизиться с кем-нибудь, если никогда не начинает отношения с чистого листа?
        Дай ему шанс.
        - Ты не знаешь, каково это, - сказала она, - расти с чтицей крови. Люди верят им. Думают, они могут сообщить, сколько им осталось жить, есть ли в их окружении враги. Чтобы узнать это, они заплатят сколько угодно, а чтицы крови готовы на всё, чтобы сделать вид, что знают. Отец не был одним из них, он был охотником. Совершенно обычным охотником. Говорили, что его покусал волк и он умер от ран, но… Это я призвала волка.
        Глаза Рюгена увлажнились.
        - Что за глупость, Юва! Никто не может призвать волка.
        - Я знаю! Я знаю, что это невозможно, теперь знаю. Но когда мне было семь, я этого не знала. Мама сказала, что это я. Что волк появился из-за меня, потому что я его нарисовала. Нарисовала дьявола.
        - Погоди… - он выглядел забавно сбитым с толку. - Ты нарисовала волка, и тебе сказали, что из-за этого умер твой отец?
        - Нет, я… Я увидела больного волчьей хворью и перепугалась до смерти. Потом я его нарисовала, как мне кажется. Я не знаю, Рюген! Я не помню, это было давно, и… Я просто понимаю, что должна рисовать его, когда всё… усложняется. Я рисую дьявола и сжигаю рисунки.
        Она знала: это звучит ненормально, но в последние дни всё было ненормально, так что либо пан, либо пропал. К тому же ей хотелось проверить Рюгена, узнать грань дозволенного, посмотреть, не отдалится ли он, не смоется ли, получив отпор.
        Он сделал ещё глоток вина.
        - Значит, ты немного надломлена. Добро пожаловать в клуб для избранных. В этом городе все боятся волка.
        Это была правда. Он говорил без угрозы в голосе, что понравилось Юве. Она никогда раньше ни с кем не говорила ни об отце, ни о том, что её грызло изнутри. Казалось, она сидела в клетке, но теперь мама отперла замок и забрала его с собой в Друкну. Лагалуны больше не было, и она не могла ни смеяться, ни злиться, ни заставить молчать.
        - Я ненавижу их, - прошептала Юва, теребя шитьё на подушке.
        - Кого, волков?
        - Чтиц крови. Они получают кровавые жемчужины от вардари, я знаю. Это вардари поставляют или продают заразу. Многие считают их всего лишь мифом, а они наслаждаются этим и управляют миром из тени. Они убили маму, Рюген. Ты видел, ты был там.
        Рюген погладил её по спине. Он не ответил, но, судя по всему, Рюген не считал её сумасшедшей. Это подбодрило Юву, и она продолжила:
        - Мне кажется, я могу их чувствовать. Долговечных.
        - Как чувствовать? - Рюген допил вино из бутылки и встал на ноги. - Подожди, никуда не уходи, - дурашливо велел он и скрылся на кухне.
        Юва слышала, как он возится там, и смотрела на языки пламени. Красный дождь сыпался на чёрную каминную решётку, она ощущала тепло и свободу, но чувство опасности не покидало её.
        Рюген вернулся с новой бутылкой вина и сел рядом с ней.
        - Чувствовать их. Рассказывай.
        Юва повернулась к нему.
        - Как в сказке о сестрицах и волке. Ты наверняка её слышал. Все её слышали.
        Рюген протянул ей бутылку. Она отпила вина, а он запустил пальцы в её волосы.
        - Может, мне просто нравится слушать твой голос…
        Юва сделала вид, что не услышала его слов, но склонилась ближе к нему.
        - Три сестрицы отправились охотиться на волка и поймали дьявола в волчьей шкуре. Он пообещал, что, если они отпустят его, он отблагодарит их и подарит им способность всегда знать, где он находится. Где находятся смерть и зло. Сестрицам больше никогда не придётся гадать, кто желает им зла, они будут знать это наверняка. И они согласились.
        Рюген лениво улыбнулся.
        - Я бы так не поступил. Гораздо лучше ничего не знать.
        - Послушай. Сестрицы согласились. Он дал им выпить своей крови, и у них появилась способность видеть. Они стали первыми чтицами крови.
        - Но… Разве они не умерли?
        - Да, две из них. Одна увидела, что сама является злом, и лишила себя жизни. Другая увидела, что злом был мужчина, которого она любила, и тот убил её, когда она на него набросилась. А третья сестра увидела, что дьявол повсюду. Что все могут поступать плохо. Она выжила, и с тех пор чтицы крови всегда знают, где дьявол.
        - А вардари - это зло, которое ты можешь чувствовать, потому что ты из рода чтиц крови?
        Юва пожала плечами.
        - Не я написала сказку.
        Рюген склонился к ней. Его полный желания взгляд был затуманен вином.
        - Может быть, это когда-то было правдой и стало правдой вновь. Я говорю о способности замечать их. И это не самое странное из всего, что случилось. Только подумай о той башне в круге Наклы, которая ни с того ни с сего заработала. На самом деле между землёй и небом есть много такого, о чём мы даже не догадываемся, Юва. И что? Сегодня первый солнечный день - давай будем просто жить и наслаждаться?
        Она знала, к чему он клонит, но сопротивляться не было сил. Он был прав. Почему бы просто не наслаждаться, если мир всё равно катится в Друкну?
        Рюген коснулся губами её губ легко и испытующе. Её мучило, что она готова сдаться, но надеялась, что он по меньшей мере сделает всё хорошо. В его поцелуе не чувствовалось нажима, как будто кто-то научил его, что надо быть мягким.
        Юва оттолкнула Рюгена от себя и повалила на спину. Уселась на него и подарила поцелуй, какой хотела бы получить от него. Ей хотелось, чтобы он стал Витниром, волком из божественного учения, но он не станет, если она не потребует.
        Мгновенную и твёрдую реакцию Рюгена она ощутила низом живота. Её язык скользил по его зубам, и она могла поклясться, что один из них зашатался.
        Юва села и уставилась на Рюгена. Он улыбался, как будто это часть игры. В её голове искрами вспыхивали тысячи мыслей, которые собирались в пожар. Он был кровеедом - может, им и остался. Он пришёл к ней, потому что отчаянно нуждался в помощи и не мог объяснить, что случилось. Он хватался от боли за челюсть. А теперь у него зашатался зуб?
        Рюген болен волчьей хворью!
        Он попытался повалить её, но она встала и отошла в сторону. В её голове появилась тысяча объяснений, одно другого бесполезнее.
        Может, он сам об этом не знал? Да нет. Конечно, знал - как можно не понимать, что у тебя вот-вот выпадут клыки? А может, зуб зашатался после какой-нибудь драки? Отец выбил Броддмару минимум шесть зубов.
        Рюген приподнялся на локтях и недоуменно посмотрел на Юву. Надо было выиграть время, чтобы решить, стоит ли задать ему прямой вопрос.
        - Принеси ещё бутылочку, - сказала она.
        Рюген встал на ноги и посмотрел на неё. На миг ей показалось, что он сейчас разозлится, но он подыграл ей и отправился на кухню.
        Петли входной двери заскрипели под порывом ветра. В зал вошёл Броддмар, за ним тащился Скарр. Броддмар снял красную маску и посмотрел на Юву взглядом, которого она никогда раньше не видела. Стальной взгляд говорил, что он вот-вот сломается. Его бледное лицо осунулось. На верхней губе, в том месте, где недоставало зубов, появилась стариковская впадина.
        - Юфа…
        Он подошёл к ней, обнял и крепко сжал. Юва почувствовала себя такой неустойчивой, что ей показалось, если он разожмёт объятия, она упадёт. Она поняла, что произошло что-то ужасное, но не могла вымолвить ни слова.
        Из кухни показался Рюген. Он глухо вскрикнул и выронил бутылку с вином. Бутылка покатилась по полу, из неё полилось вино.
        Сквозь туман дикого неприкрытого ужаса Юва поняла, что Рюген всё знал. Он знал, что болен волчьей хворью, и думал, что кровопускатель явился за ним. Но Броддмар даже не взглянул на него.
        Дело было не в Рюгене. Дело было в совершенно ином, и Юва боялась, что знает, в чём именно. Она схватила куртку и побежала.
        Куклы
        Юва расталкивала людей, но времени извиняться у неё не было. Она неслась так, что куртка развевалась по ветру. Красные фонари кровавыми жемчужинами раскачивались над праздничной толпой.
        Она в два прыжка преодолела лестницу и рванула чугунную дверь, которая никогда не казалась тяжелее. Совершенно незнакомый человек стоял с другой стороны, преграждая ей путь. Гора, а не человек - бородатый, одетый в чёрное, с кругом из белых точек на груди. Страж врат. Пучина Друкны, страж врат здесь, в её доме!
        Он взял её за руку.
        - Прощу прощения, никому нельзя…
        - Пусти меня, я здесь живу!
        Юва ворвалась в зал не слушая, что у неё за спиной кричит страж. Гомм рыдал на скелетоподобной скамье, где сегодня утром она разговаривала с Огни. Он разговаривал с двумя стражами врат, сидевшими по обе стороны от него. Можно было подумать, они боялись, что повар сбежит.
        Дом кишел стражами. Одетые в чёрное мужчины и женщины в грязных сапогах входили и выходили из комнат. Один из них внимательно осматривал полку с диковинками. Он взял кувшин с зубами и огляделся по сторонам, как будто оказался в Друкне.
        Кожу Ювы стало покалывать, словно в неё воткнули миллионы крошечных иголок, и от каждого укола ей делалось всё страшнее.
        Под галереей в камине пылало пламя, а в открытых сводчатых коридорах по обе стороны трубы в библиотеке она видела людей. Юва шла к ним, словно лунатик во сне.
        За деревянным столом в центре библиотеки сидели пять женщин. Неподвижных. Застывших. Огни и Маруска бок о бок расположились на кожаном диване; обе склонили головы, как будто заснули посреди разговора. Их дочери сидели на стульях. Голова Лив откинулась назад. Мирна завалилась на подлокотник. А Сольде…
        Сольде сидела и полузакрытыми глазами смотрела на свою чашку, как будто заскучала. Но она была мертва. Они все были мертвы. Они напоминали кукол, бережно рассаженных за столом для чаепития.
        Юва онемела. Покалывание опускалось по телу к ногам, забирая с собой всё тепло. Она промёрзла до костей. Сияние за каминной решёткой отбрасывало на всех золотистые тени, похожие на живую рыболовную сеть. Они представляли собой живописное полотно. Целую жизнь. Сольде, всего шестнадцать лет. Огни, за семьдесят, и остальные, чей возраст колебался между этими двумя пределами. Хрупкая Мирна Аусте, одетая в кружева. Лив, дочь Огни, с тугим хвостом и безупречно прямым пробором.
        Юва совершенно растерялась. Нужно было что-то сделать, но непонятно что, и это становилось просто смешно. Комната старалась придавить её самыми незначительными деталями. Пыль на полках в книжном шкафу. На подлокотнике дивана не хватало одной заклёпки. Шкатулка с жучками на полке - с разноцветными насекомыми со всего мира. Красно-коричневые. Зелёно-чёрные.
        Картину с мертвецами рассматривали живые стражи врат, которые ходили по всему дому и делали записи, тихо переговаривались и нюхали чайные чашки. Один мужчина поднял глаза и подбежал к ней. Юва не поняла зачем, потому что спиной она чувствовала что-то острое. Угол. Она что, упала? Она посмотрела вверх прямо в глаза взлохмаченному ворону из маминого дурацкого гадального шкафа, и почему-то подумала, что птица её предала.
        Мужчина помог Юве подняться на ноги и поддерживал, пока она выходила из библиотеки и спускалась со ступенек в зал. Она слышала, что он говорит, но думала, что он обращается не к ней, а к стоявшим у дверей.
        Там оказался Броддмар со Скарром на поводке, и его провели в библиотеку. Юва слышала стук когтей волка по полу. Она проследила за ним глазами. Дикий зверь в зале дома Саннсэйров - что сказала бы мама?
        Мама уже ничего не скажет.
        Кто может что-нибудь сказать теперь, когда никого не осталось. Юва обхватила себя руками, чтобы согреться. Это её вина. Все умерли из-за неё.
        Она говорила, что Сольде может умереть, когда та наелась кровавых жемчужин, и вот это случилось. Ведовскую гильдию ей всегда хотелось послать в Друкну. Всё произошло в точности как с отцом. Почему? Юва бросила взгляд на скелетоподобную скамью, где она разговаривала с Огни.
        «Ведовской гидьдией руководят трое, нас всегда было трое, и нас всегда будет трое, каждая из нас со своей наследницей».
        Мысли закрутились в голове, безжалостно, как ледобур. Вардари убили их, потому что они руководили Ведовской гильдией, которая была неразрывно связана с делишками долговечных. Убили наследниц трилистника семей: Саннсэйр, Вольсунг и Аусте. Только они знали, что означал дьявол, и Юва должна была стать одной из них.
        Сольде умерла, потому что получила место, которое мама хотела отдать Юве. Не Сольде должна неподвижно сидеть там, в библиотеке, а она.
        Холодно. Почему здесь так холодно?
        Она услышала, как зарычал Скарр, что было очевидным признаком присутствия больных волчьей хворью. Ложь. Такая же ложь, как и то, что мама умерла от пищевого отравления. Кругом обман.
        Она слышала, как люди проходят по улице мимо дома и орут солнечные песни на ломаном нурранском.
        Пожилой страж врат протянул ей кружку с водой, она взяла её непонятно зачем. Это дом дьявола, здесь умерли люди - чем тут поможет вода?
        Юва подняла на него глаза и вдруг поняла, что видела его раньше. В Узком проулке, у трупа. Это он просил её предъявить охотничью лицензию.
        - Ты его знаешь? - спросил мужчина и указал на входную дверь, где бородатый великан удерживал Рюгена.
        Юва кивнула, и Рюгену разрешили войти. Он не обратил на неё никакого внимания, а сразу побежал в библиотеку. Надо бы крикнуть ему вслед, предупредить. Он будет потрясён. Проклятый пропащий Рюген, который не любил её и которого она тоже не любила.
        Ты сходишь с ума.
        Сердце колотилось в груди так сильно, что ей хотелось ударить его в ответ, но у неё не осталось клыкарышника. Юва - больше не хозяйка своему телу. Даже своим мыслям. Неужели дом так мстит ей? В её мозгу поселились призраки, которые разговаривали и перебивали друг друга: хор воспоминаний, лжи и обвинений, и некоторым из них столько же лет, сколько и ей. Голоса стихали, их становилось всё меньше и меньше, и наконец остался только один. Мамин.
        Что я всегда говорила о дьяволе?
        Что он постоянно рядом. Что она трудный ребёнок. Юва, дьявольское дитя с позорными мыслями и рисунками. Мама говорила, что дьявол живёт в ней. Дьявол в её сердце - а оно нигде не колотилось так сильно, как здесь, дома.
        Понимание когтями впилось в неё, как тонущая крыса. Отчаянно и требовательно вцеплялось в неё, пока она не стала единым целым со зверем и не поняла.
        Дело не в карте чтицы. Дело в том, что способно указать путь к настоящему дьяволу. К железному волку. Она видела его, когда была ребёнком. Он убил отца, и это что угодно, только не выдумка.
        Дьявол существовал, и он находился здесь. Где-то в этом доме.
        Ошибка
        Рюген боролся с тошнотой. Пять мёртвых женщин. Пять! Элегантная младшая сестра Ювы, чёрт её побери, едва достигла половой зрелости, а самая старая бабка из Ведовской гильдии немного не дотянула до ста. А до них - Лагалуна.
        Нафраим свихнулся!
        Долговечный предупреждал, что случится многое, но такое… Зверство. Мог бы по крайней мере предупредить. Дать Рюгену возможность подготовиться. Чёрт…
        Он поднял крышку лаковой шкатулки и нашёл сигары, которые искал, положил одну в рот и несколько штук в карман. Как насчёт огня? Лагалуна курила без остановки - должно же здесь быть какое-то огниво? Он оглядел мрачную спальню. Кто станет спать на чёрной кровати с балдахином, если у него есть деньги на всё что угодно?
        Чтицы крови, конечно.
        Какого чёрта Юва выкинула кровавые жемчужины - она же понятия не имеет, сколько они стоили! Он нашёл огниво на тумбочке и прикурил. Руки у него дрожали, как у обречённого попрошайки. А потом он сделал благословенную, чудесную затяжку и выглянул в коридор.
        Стражи врат всё ещё были здесь, но суматоха улеглась, и в доме наступила неприятная тишина. Они закончили осмотр и теперь ждали труповозки. Раньше на улицах было слишком многолюдно, но теперь празднующие угомонились, и по улицам стало возможно пройти.
        Рюген проскользнул мимо библиотеки и поднялся на второй этаж. Он облокотился на перила и, покуривая, смотрел вниз.
        Толстому повару наверняка разрешили уйти. Это он обнаружил трупы, когда вернулся с праздника солнца, но теперь он был свободен от подозрений, потому что чёртов волк учуял больного.
        Зверь был по-прежнему здесь, в кабинете на другой стороне галереи. Рюген держался подальше от него, но видел волка в открытые двери. Он лежал на ковре у письменного стола, прикрыв глаза. Иногда он навострял уши, и Рюгену приходилось напоминать себе, что волк уже схватил бы его, если бы что-нибудь почуял.
        Юва сидела на стуле в кабинете, а кровопускатель опустился на корточки перед ней. Красный охотник. Почему она никогда не говорила, что знакома с человеком, который наводит ужас на всех, кто употреблял кровь? И не просто знакома - они охотились вместе. Друзья! Дикость какая. Мужчина, которого он боялся, годился Юве в дедушки. Сейчас он держал руки Ювы в своих ладонях. Делал вид, что беспокоится о ней, хотя на самом деле всего лишь хотел оказаться между её ног.
        От таких мыслей тошнило. Беззубый мужик в поисках утех в доме с пятью трупами? Фу, гадость какая…
        Рюген выпустил дым уголком рта и принялся его разглядывать. Как там его звали? Броддмар? Нафраиму важно узнать имя кровопускателя или он и так его знает? Невозможно сказать наверняка - казалось, Нафраиму было известно всё, и практически со всем он способен был справиться. Например, он мог войти прямо сюда - наверняка посреди солнечной суматохи, и просто… Да, что же он, собственно, сделал? В библиотеке не было ни капли крови: казалось, женщины просто до смерти утомили друг друга. И всё же волка не обмануть, он учуял больного волчьей хворью; но больные, чёрт возьми, не забалтывают людей до смерти, они рвут их на части, как только им выпадает такая возможность.
        Рюген потёр челюсть, готовясь к новому приступу боли, который так и не наступил.
        Интересно, больным это нравится? Убивать? Насколько ясна их голова, если они получают наслаждение от того, что сбрасывают людей с пьедесталов и пожирают?
        Броддмар в кабинете встал, и Рюген проскользнул в спальню Сольде, чтобы не попасться ему на глаза. Здесь пахло приторно-сладкими духами. Запах мёртвой девочки. Он подошёл к окну, чтобы удостовериться, что тот мужик действительно покинул дом. Подъехали труповозки, и на улице начали собираться люди. Вышли Броддмар и волк, и вся толпа расступилась, не отводя от них глаз. Какая-то тётка зажала рот рукой: наверное, она первая догадалась о небывалом - о том, что больные волчьей хворью убили чтицу крови.
        Представить только, что будут говорить люди, когда выяснят, что не одну, а целых пять. Шесть, считая Лагалуну. Всю верхушку Ведовской гильдии. Непостижимо.
        Рюген знал, что надо что-нибудь сказать, поговорить со стражами врат о Нафраиме, но что можноим рассказать? Что он точно знает, кто убийца и что тот, вероятно, бессмертен? Если кто-то и решил бы поверить ему, то не полез бы в его историю до тех пор, пока в неё замешаны вардари.
        «Я тоже замешан. Я не могу сказать ни слова».
        Рюген затушил сигару о подоконник и вышел из приторно-сладкой комнаты. Зашёл в кабинет - Юва уже встала на ноги. Она искала что-то на каминной полке среди вещиц, напоминающих крысиные черепа. Интересно, в этой дыре есть хоть одна нормальная комната? Место, где нет извращённых безделушек и потрёпанного антиквариата?
        Юва открыла коробку спичек. Она выглядела потерянной и оглушённой. Что это у неё в руках, игральная карта?
        Он подошёл к ней.
        - Что ты делаешь?
        Она растеряно посмотрела на него, как будто забыла о его существовании.
        - Я должна сжечь его, - произнесла она и опустилась на колени перед камином.
        Она была мертвенно-бледной, почти зелёной.
        Это шок.
        - Кого сжечь? - Рюген уселся на пол рядом с ней.
        Юва возилась со спичкой, но никак не могла её зажечь. Она снова и снова подносила её к бумаге для растопки, но руки дрожали слишком сильно. Он хорошо понимал её - у него у самого была такая же проблема, хотя и не настолько серьёзная.
        Внезапно спичка вспыхнула, Юва опустила её на бересту, и та загорелась. Она поднесла карту к пламени, и теперь Рюген понял, что это. Карта чтицы крови с дьяволом.
        Бедная, несчастная девочка!
        Вот о чём она рассказывала ему на Шкурном дворе. Они до смерти запугали её, когда она была ребёнком, говорили, что она должна сжечь дьявола, чтобы он не стал настоящим.
        Рюген привлёк к себе её руку. Юва уронила карту на пол и затряслась всем телом.
        - Ты в шоке, Юва. Эти ужасные события потрясли тебя. Тебе надо расслабиться, - Рюген не знал, что ещё сказать. Что говорят, когда люди мрут как мухи?
        - Юва, ты ненавидела этих тёток, не забывай. А Сольде… Она всё равно подцепила бы волчью хворь, и тогда всё закончилось бы ещё хуже.
        Юва взглянула на него, как будто хотела внимательно изучить его лицо. Потом она подняла руку и провела большим пальцем по его верхней губе. Ему чуть было не показалось, что она знает… Его язык рефлекторно скользнул ко клыкам, и Рюгену почудилось, что зуб расшатался ещё больше.
        - Ты не понимаешь, - сказала она. - Это моя вина. Из-за меня происходят жуткие вещи, потому что я не сожгла его.
        - Юва, жуткие вещи происходят постоянно безо всякой причины.
        Она потянулась за картой, но он удержал её. Боги свидетели, у него было не самое лёгкое детство, но она вообще жила с какими-то извращенцами. Что за больные люди уверяли ребёнка, что он должен жечь рисунки волков и дьяволов, чтобы не наступил конец света?
        Рюген держал в руках лицо Ювы и пытался посмотреть ей в глаза, но она сопротивлялась.
        - Юва, послушай меня. Это не твоя вина, - слова потоком лились из него, но это были не те слова.
        Юва вырвалась и отползла в сторону.
        - Ты ничего не понимаешь, Рюген! Там должна была быть я!
        - Где ты должна была быть?
        - Там, внизу. Там, где сидит Сольде, должна была сидеть я. Мама хотела, чтобы я наследовала ей, понимаешь? Я! Не она. Никто не прочил Сольде на это место. Я должна быть мертва, она должна быть жива.
        Рюген почувствовал отрыжку, а потом зашёлся кашлем от курения и крови. Гаула её побери, что это она ему рассказывает?! Она врёт? Нет, это не похоже на Юву… Но это же невероятно. Этот дом стоил целое состояние, так какой же Гаулы она отказалась от наследства?
        Потому что она его ненавидит.
        Она говорила правду. Не Сольде должна была унаследовать дом и ремесло чтицы крови, а Юва, а там, внизу, в библиотеке сидит ядро Ведовской гильдии, причём совершенно мёртвое.
        Нафраим убил не ту сестру.
        Рюген уставился на Юву. Она была чертовски мила. Светлые волосы немного темнели к корням, пряди рассыпались по спине. Узкие кошачьи глаза холодного сине-серого цвета всегда казались немного усталыми и сонными. Мягкое тело - можно только мечтать ощутить на себе его тяжесть. Как поступит Нафраим, если обо всём узнает? Нельзя убивать такую прелестницу! Чёрт, ну и мысли.
        Он не желал увидеть её мёртвой, он желал увидеть её обнажённой. Так какого чёрта ему делать? Конечно, он должен рассказать обо всём Нафраиму, выбора у него не было. Но даже долговечные занимаются сексом, так что Нафраим должен бы его понять - а значит, с ним можно договориться? Эта информация, безусловно, дорогого стоит, так что Нафраим как минимум должен позволить ему оставить девчонку себе.
        Рюген прижал Юву к груди и дал ей выплакаться. Их окружала смерть. На улице стояли труповозки, в доме только что побывал кровопускатель, а в библиотеке за чаем сидело пять трупов. Даже каминную полку над его головой украшали звериные черепа. И, насколько ему известно, смерть придёт и к Юве, и к нему самому.
        Какое-то извращение, но его член не врал. Никогда ещё он не испытывал большего возбуждения.
        Похоронная церемония
        Пять завёрнутых в саваны тел уложили вдоль края обрыва, каждое в носилках в форме лодки. Два тела лежали на покрытой изморозью траве, поскольку платформ для сбрасывания тел в море было лишь три.
        На Клефте было не протолкнуться. Сюда хотело приехать ещё больше людей, и гофмейстеру храма Юль пришлось ограничить число присутствующих. На церемонию позвали лишь членов семей покойных. Несмотря на это, для транспортировки людей на утёс потребовались две дополнительные лодки. У пяти скончавшихся чтиц было много родственников.
        На суше те, кто не входил в семьи, выстроились вдоль городских стен и дороги к Бухте покойников. Их оказалось бесконечно много, хотя о предании тел воде не объявлялось ни в храме Юль, ни на площадях. Наверняка так поступили, чтобы избежать давки и паники, но организаторы ошиблись. Эстер рассказала о беспорядках у Плотов, Стража врат усилила посты вокруг круга Наклы, городской совет провёл экстренное заседание. Нападение на Ведовскую гильдию означало, что больше никто не находится в безопасности.
        Страх сжал Наклав в железный кулак; люди даже начали доносить друг на друга, и поводом для доносов могли послужить слишком острые зубы, приступ ярости или странное поведение.
        В самой Ведовской гильдии, если её вообще можно было назвать гильдией, дело обстояло ещё хуже. Убийства подтверждали, что кто-то открыл охоту на чтиц крови. Некоторые члены гильдии настолько перепугались, что погасили фонари, а гильдия осталась безо всякого руководства. Следующие по старшинству колебались, и Юва не могла их винить. Она должна была умереть, а вместо этого стояла здесь в качестве единственной выжившей.
        Род Саннсэйров был невелик, но здесь присутствовали несколько родственников, которых Юва не видела много лет. Семде, дочь маминого брата, который умер молодым, её муж и двое малолетних детей. Они жили на материке недалеко от Наара, а больше Юва практически ничего о них не знала. Она старалась держаться подальше ото всех, не только от мамы и Сольде. Теперь же на её плечах тяжёлым грузом лежало знание. Родиться в семье чтиц крови - не их выбор, они не были в этом виноваты. Не больше, чем она сама.
        Те, кого Юва могла бы назвать семьёй, остались на суше. Броддмар, Ханук, Нолан и Гнилобой. И Лок с Эмблой и новорожденным сыном, которому скоро предстояло в первый раз принять воду. Сама же она готовилась дать её Сольде в последний раз.
        Юва взяла в руки рог с солёной водой - тот же, что Сольде использовала во время церемонии прощания с мамой. Сольде лежала на ближайшей платформе, которая поскрипывала под порывами ветра. Анасолт из Ведовской гильдии кивнула ей. Она была молода, и ей хватило мужества взять на себя руководство церемонией проводов чтиц в Друкну. Юва подошла к Сольде, отогнула край савана и обнажила её бледное лицо. Щёки Сольде впали, и Юва ощутила угрожающее пощипывание во рту, как будто скоро вырвет. Пять мертвецов - пять языков. Кто их будет есть?
        Юва открыла рот Сольде: иссиня чёрную дыру с куском мяса на месте языка. Языка, который произнёс невообразимо много ужасных слов.
        На её месте должна быть я.
        Она вылила солёную воду в рот Сольде и закрыла его. Её кожа на ощупь оказалась ледяной и похожей на воск. Никто не должен в шестнадцать лет принимать воду в последний раз.
        От масла, которым был пропитан саван, заложило нос, и Юва сделала нетвёрдый шаг назад. Она протянула рог в сторону следующей - той, кто даст воду Маруске и её дочери, но рог никто не взял.
        Юва судорожно огляделась. Все стояли молча, неподвижно, в свете сумерек люди обесцветились. Немёртвые. Некоторые устремили на неё пустые взгляды, другие опустили глаза вниз. Никто не подошёл к её вытянутой руке. Что происходит? Они что, не договорились, кто будет давать воду своим родственникам?
        Они боятся.
        Юва почувствовала, как подкосились ноги, и облокотилась о платформу. Она поняла, что никто не выйдет. Дать воду почившей чтице крови - обязанность наследницы, а на эту роль больше никто не хотел претендовать, ведь теперь это считалось смертным приговором. Ведовской гильдии сломали хребет.
        Юва неверяще смотрела на окружающих. Ветер пронизывал шерстяные и кожаные одежды и путал её волосы. Она позволила ему поднести себя к следующему телу. К Маруске. А что делать? Кто-то должен.
        Она экономно расходовала солёную воду, измученно переходя от одной женщины к другой. Маруска, Мирна, Огни, Лив. Юва услышала, как кто-то из присутствующих разрыдался. Глубокие всхлипывания утихли на чьей-то груди, как будто горя надлежало стыдиться больше, чем предательства, которое люди совершали в отношении погибших.
        Юва взяла факел из рук Анасолт и подожгла три кокона, лежавших на платформе. Сольде, Маруска и Мирна. Как только это было сделано, подошли люди. Они толкались и боролись за право помочь опустить носилки. Ни у кого не было обязанностей в отношении предания тел воде. Юва почувствовала, как её губы скривились в неконтролируемой гримасе горечи.
        Разве не этого она всегда хотела? Больше никто не стремился стать чтицей крови. Гильдия была распущена. Желание исполнено, предсказание пополнило ряд сбывшихся и принесло лишь боль.
        Один за другим горящие коконы летели в чёрное море, и это падение было таким же коротким, как и жизнь, а потом они гасли. Юва живо представляла, что она - одна из них. Надо было всего лишь броситься со скалы и исчезнуть во мраке и холоде.
        Сейчас она оказалась бы там, внизу, если бы поступила так, как велела мама, и не позволила бы Сольде принять наследство. А что изменилось бы, если бы она сожгла дьявола?
        Карта холодной ладонью касалась её кожи. Карты бы уже не было, если бы Рюген позволил Юве сжечь её. Она даже не помнила, что пыталась сделать это, а вот озарение помнила - такое не забывается.
        У неё был указатель пути к дьяволу. Это не сказка, никакой не дух, а живое создание, которое она видела в детстве. А всех остальных, кто знал об этом, убили вардари. Она слышала шёпот мамы из Друкны.
        Помнишь? Ты называла его железным волком.
        Она подняла глаза и увидела, что осталась на скале почти одна. Толпа поредела, люди спускались к лодкам. Одна пара украдкой оглянулась, кто-то перешёптывался, но никто не подошёл к Юве. Ей показалось? Или она совершила ошибку, дав воду всем умершим? А как ей следовало поступить - не могла же она позволить им упасть в море, не приняв последнюю воду?
        Весь путь к лодкам Юва проделала в одиночестве, хотя её не покидало ощущение, что все говорят о ней. Беспокойство росло и сплеталось с горем, пока она не перестала понимать, что чувствует.
        Она ухватилась за канат, чтобы забраться на борт, но его вырвали у неё из рук, и Юве пришлось ступить в воду, чтобы не упасть. Лодка отчалила, хотя Юва видела, что в ней ещё было свободное место. Юва сглотнула и отправилась к небольшим лодкам. Кто-то из мужчин помог ей забраться на борт, а Юва почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
        Она устроилась на корме рядом с девушкой немного моложе Сольде. У неё была горстка ракушек, которые она пересыпала из одной ладони в другую, как будто хотела понять, сколько ракушек у неё останется к завершению поездки.
        Она взглянула на Юву.
        - Не верю ни единому слову, - произнесла она.
        Судно дрогнуло, отчалив от берега.
        - Какому слову? - спросила Юва.
        - Из тех, что они говорят. Я говорила им, что это не ты. Ты ушла из дома, потому что хотела стать охотницей! Ты бы ни за что никого не убила, ты даже не хотела быть чтицей крови, так зачем же тебе…
        Юва смотрела на девушку, не до конца понимая, что та пытается сказать. Она ненормальная?
        Внезапно девушка перепугалась, как будто сама поняла, что её речи безумны. Ракушки высыпались у неё из рук.
        - Нет, не все! Не все так говорят, это… кто-то сказал. Только ты решилась дать воды мёртвым, да? Ты не испугалась, и они сказали, это доказывает, что…
        Юву тошнило. Она перевесилась через борт, закрыла глаза, и почувствовала на спине руку девушки.
        - Не беспокойся об этом! - сказал та, не соображая, насколько невыполнима её просьба. - Люди говорят такие чертовски глу… прости, очень глупые вещи. Не слушай их.
        - Спасибо, - пробормотала Юва, словно покорившись судьбе. Отвратительное смирение.
        Она предала воде маму, предала воде Сольде. Их обеих убили вардари, а люди подумали, что это сделала она. И вот она благодарит девушку, ни дитя, ни взрослую, за то, что та не верит в её виновность?
        Юва чувствовала, как края карты царапали грудь, когда она цеплялась за канат. Нафраим желал заполучить её, Ведовская гильдия желала заполучить её. Всем нужен был дьявол, но к Юве пришло болезненное осознание того факта, что дьявол избрал её.
        Милость Нафраима
        Гостевой дом Эстер был наполнен тем, чего никогда не имелось в доме Саннсэйров: яркими красками, светом, жизнью. Юве казалось, она находится в другой стране: может, в Тервии или где-нибудь в Рюве. Пожилая дама словно решила собрать у себя весь мир на изысканный праздник в зелёных и синих тонах. Стены были разрисованы цветущими фруктовыми деревьями и множеством птиц, и те же рисунки повторялись на подушках, элегантных вазах и расшитых чехлах на стульях. С потолка свисали пустые птичьи клетки, наполненные сушёными цветами, которые никогда не росли в Шлокне.
        Юва чувствовала себя предателем из-за того, что находилась здесь, но сидеть дома она не могла. Она на неопределённое время распустила слуг и сбежала. Сбежала от знания, что скрывал тот дом. И от бесконечного потока людей.
        Суета началась уже в день похорон. Спятившие клиенты колотили в двери, посыльные приносили соболезнования и таинственные приглашения, на которые она не знала, как реагировать. Кто-то разбил фонарь чтицы, но это послание было по крайней мере понятно. Стража врат тоже заходила и спрашивала, как так вышло, что она оказалась связана с двумя местами преступления: со своим домом и домом в Узком проулке. Юва посоветовала им допросить вардари, а не её. После этого стражей она не слышала и не видела.
        Подозрения в её адрес были настолько нелепыми, что она даже не боялась их. Это была просто белая пена на бушующем море, и ей оставалось только нестись по волнам и постараться не попасть в Друкну. Хотя бы до тех пор, пока не вернётся Эстер с тем, чего, по её мнению, не хватало на столе.
        Юва окинула взглядом улицу. На Монетном бульваре располагались магазины исключительно для богатых покупателей. Магазин Агана Аскрана, легендарного кузнеца-оружейника, находился напротив через дорогу. В нём продавался арбалет, на который Юва давно заглядывалась, но не могла себе позволить.
        Теперь деньги перестали быть проблемой: ей, как единственной наследнице, внезапно их досталось предостаточно. Досталось страшным образом. И в то же время у неё появились причины воспользоваться ими.
        Она должна убить Нафраима. Положить конец неестественно длинной жизни убийцы, против которого никто не решится пойти. Тлеющая злоба по отношению ко всему, что он представлял, испугала Юву. Могущественная теневая элита, которая никогда не отвечает за свои поступки. Гаула их знает, где они и сколько их. Интересно, за ней они тоже придут?
        Юва не сомневалась, что сама может стать целью для убийцы. И тем не менее Броддмар и Ханук предложили ей комнату, потому что ей нельзя было оставаться одной. Лок тоже - он сказал напрямую, глядя на неё честными глазами, что он до смерти боится подвергать детей опасности, но в его доме Юве будут рады всегда. Юва поблагодарила его и отказалась. Эти парни были её семьёй, которую она выбрала сама, и от одной мысли, что с ними может что-то случиться, ей делалось нехорошо.
        А вот Эстер не приняла от неё отказа. Она настояла на том, чтобы Юва разместилась в её шикарном гостевом доме.
        Название «Зимний сад» подходило заведению, где всегда квартировали около двадцати приезжих, привыкших к тому, что их окружают заботой. Юва слышала, как некоторые из них разговаривали в зале, который дал название всему гостевому дому. Этот зал раньше был небольшим двориком, который потом накрыли стеклянной крышей. Изобилие сочных зелёных растений не позволяло понять, на улице ты находишься или в помещении, и по всему дому было слышно пение маленьких пичуг, которые беспрепятственно летали по саду.
        Дамы разговаривали об Очевидце, о скульптурах у круга Наклы, об усилении охраны, о том, что запрет брать с собой в путешествие собак просто смешон. Новое безумное правило - можно подумать, собаки когда-нибудь заражали людей волчьей хворью. Посетительницы рассказывали друг другу о чтицах крови, но поняли, что здесь случился какой-то кризис, а это было невыносимо плохо для тех, кто впервые приехал в Наклав.
        В углу сидел молодой человек и вышивал. Под глазом у него тускнел синяк, но он совсем не был похож на драчуна. Юве показалось, что он уже долго живёт здесь.
        В другой гостиной она разглядела Рюгена, который постоянно ходил за ней по пятам. Он играл в «Последнего воина». Деревянные кубики не желали стоять в отверстиях на доске. Они часто переворачивались, и Рюгена это, судя по всему, чересчур раздражало. Он перескакивал и удалял кубики в надежде, что у него останется всего один, но выиграть у самого себя Рюгену оказалось непросто. Он уже выпил два или три стакана ржаной водки, и, вероятно, алкоголь мешал ему мыслить ясно.
        Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем волчья хворь проявится и он начнёт блевать кровью? Пока не начнётся жар, пока он не сойдёт с ума? Сколько времени пройдёт, прежде чем он попытается вцепиться ей в горло новыми клыками?
        Юва не спросила его об этом. Волчья хворь - это смертный приговор, и ему решать, в какой момент поделиться с ней правдой. Она была совершенно уверена в том, что он всё знает, но крошечный шанс на то, что он не знал о болезни, всё же существовал, поэтому испортить оставшееся у него время было бы бессердечно. Ведь, несмотря ни на что, он помог ей почти безо всяких условий.
        Эстер вернулась и поставила бутылку между хрупкими чайными чашками с нарисованными на внутренней стороне бабочками. Она села, открыла бутылку и разбавила чай Ювы крепким напитком.
        - Ну вот. Уже похоже на дело, - сказала она, когда сделала чай таким прозрачным, что стали видны бабочки на дне чашки. Потом она продолжила с того места, на котором остановилась. - Ты ничем не обязана дому Саннсэйров и не должна жить там, Юва. Это дом, не живое существо.
        Юва рассмеялась бы, если бы могла. Она была какой угодно, но только не суеверной, но если был в Наклаве дом, который можно назвать живым, то это её дом. Дом Саннсэйров скрывал дьявола.
        - Я обязана самой себе, - ответила Юва, не уверенная, что именно хочет сказать.
        Эстер сделала большой глоток чая, изучающе разглядывая её.
        - Знаешь, что мне в тебе нравится, Юва?
        - Моя энергичная личность? - сухо спросила она.
        Если Эстер поняла шутку, то не подала вида.
        - И это тоже. Но мне нравится в тебе то, что ты боишься волков.
        - Как я могу бояться волков - я же охочусь на них!
        Эстер поджала накрашенные коричневым губы в загадочной улыбке.
        - Вот именно! Увидишь, однажды ты всё поймёшь.
        Юва ощутила укол стыда за то, что перечила.
        - Я не говорю, что никогда не испытываю страха.
        - Да, я понимаю. И можешь мне не рассказывать, я знаю, как выглядит страх: совсем не так, как думают люди. Я не такая сообразительная, как ты, поэтому, пока гром не грянул, я не восстала.
        Юва посмотрела на её трость - она подозревала, что загадочные слова как-то связаны с ней.
        Эстер погладила набалдашник в форме кулака и посмотрела на Юву.
        - Значит, до тебя тоже дошли слухи?
        Юва хотела ответить, что не собирает слухи, но это был бы трусливый ответ, поэтому она просто отхлебнула чая. Хотя скорее она пила самогон с привкусом чая.
        Эстер взглянула на молодого человека, который сидел в углу и вышивал. Он встретился с ней взглядом и после безмолвного разговора встал и пошёл к Рюгену.
        Эстер взяла ещё кусок черничного пирога и пододвинула стул ближе к столу.
        - Позволь рассказать тебе кое-что, что я до сих пор рассказывала только двум людям. Ты слышала, что я забила палкой своего мужа, не так ли?
        - Да, - ответила Юва. - Но я в это не верю.
        - Что ж, это правда.
        У Ювы чай застрял в горле, но Эстер продолжала, как будто речь шла о погоде.
        - До меня доходили совершенно невероятные слухи: говорили, он заболел волчьей хворью, или завёл любовницу, или угрожал выкинуть меня на улицу. Но все истории заканчиваются на том, что я забила его, и только это правда. И если бы мне представился шанс, я бы сделала это снова. От той палки у меня осталось больше следов, чем можно сосчитать, но я запоминала каждый удар, которым он награждал меня. И когда настал тот день, когда я лежала внизу лестницы, а он, спотыкаясь, шёл за мной, я вернула ему все его удары. Все до единого, пока чудовище не перестало дышать. Я была немногим старше тебя.
        Юва недоверчиво смотрела на неё. Эстер умела наслаждаться жизнью и всегда могла постоять за себя.
        Эстер съела кусочек пирога.
        - Теперь ты, может быть, думаешь, что я не способна забрать у кого-то жизнь?
        - Нет, я думаю, что тебя… лучше не бить?
        Эстер расхохоталась.
        - Девочка моя, лучше никого не бить! Я никогда не была жертвой, даже в двадцать. Я считала, что у меня хватит сил жить с непростым мужчиной. Постепенно я забыла, что такое быть любимой. Время опустило планку, и однажды она стала слишком низкой для него.
        Слова били Юву в живот. Её взгляд метнулся в сторону Рюгена, и она была уверена, что Эстер заметила это рефлекторное движение. Но речь шла не только о нём. Сколько всего ей досталось от мамы из-за того, что планка разлетелась в щепки? Сколько всему Наклаву досталось от вардари из-за того, что никто не ожидал многого?
        - Юва, иногда жизнь пинает нас вниз с лестницы, и тогда мы стоим перед самым простым и самым трудным из всех возможных выборов. Подняться или погрузиться на дно? И я думаю, ты поднялась, ещё когда была ребёнком, только ты этого пока не знаешь. Съешь пирога, девочка!
        Юва откусила кусок черничного пирога, и ей помог синебей, залетевший под стол. Управляющая что-то прокричала снизу, и Эстер извинилась и ушла. Юва осталась сидеть за столом с костром в груди, который грозил полыхнуть в любой момент. Если открыть рот, к искрам поступит воздух, и тогда разгорится пламя и взорвётся тысячей искр.
        Я поднимусь или погружусь на дно?
        Юва отодвинула пирог в сторону и направилась к Рюгену.
        - Пойдёшь со мной? Я хочу купить кое-что кошмарно дорогое.
        Рюген посмотрел на неё сначала удивлённо, потом его лицо стало расплываться в улыбке, и он вскочил на ноги. Юва спустилась по лестнице, набросила куртку и перешла через улицу. Рюген следовал за ней по пятам.
        Магазин Агана Аскрана охранялся так, словно был Банком Наклы. Тёмно-зелёный фасад был окован железом, будто огромный ларец, на окнах - чёрные решётки. Рядом с дверью - табличка с довольно комичной надписью «с оружием вход воспрещён».
        Юва вошла внутрь, зазвенел маленький колокольчик, и она оказалась в окружении кинжалов и мечей, которые были развешаны по всем стенам веерами или рыбьими скелетами. У дальней стены располагался длинный прилавок с узкими зелёными и коричневыми ящиками. Запах смазанной маслом стали смешивался с дымом горевших под потолком больших ламп.
        Юва направилась к арбалету, который никак не выходил из её мыслей. Он был прекрасен, но предназначался для человека гораздо крупнее Ювы.
        К ней подошёл широкоплечий мужчина с редкими волосами.
        - У молодой дамы безупречный вкус. Он… очень дорого стоит.
        Он испытывал её этими словами. Но она пришла сюда не для того, чтобы проходить испытания.
        - Он прежде всего слишком большой, - ответила она.
        Мужчина улыбнулся и позвал её за собой. Он снял со стены арбалет такого же типа и положил на прилавок.
        - Думаю, вам понравится вот этот: у него рукоять поменьше, и он может… - он бросил взгляд на Рюгена. Тот стоял и неумело жонглировал кинжалом. Мужчина громко кашлянул, и Рюген отложил кинжал в сторону. - Как я и говорил, рукоять поменьше, и его можно взвести одной рукой.
        Юва взвесила его в руках и положила обратно.
        - Нет. Мне надо кое-что получше. У вас есть лёгкий, но достаточно мощный арбалет?
        - Достаточно для кого? Для оленя или тетерева? - спросил он. Его взгляд задержался на ней, но ответа он не дождался. - Ага, - наконец промолвил он. - Раз у вас есть лицензия, то у меня есть как раз то, что вам нужно.
        Он отпер шкаф, достал отполированный до блеска деревянный ящик, положил на прилавок и открыл. Находившийся внутри арбалет оказался чуть-чуть длиннее руки Ювы. Он лежал на чёрной бархатной подушке, и она быстро поняла, почему.
        Он был целиком из стали. Богатая резьба облегчала вес оружия. Механизм был защищён от непогоды. Мужчина потянул за крюк снизу, и лук со щелчком сложился пополам. Юва закусила губу. Складной. Лёгкий. Арбалет поместился бы в её заплечный мешок целиком.
        - Аган Аскран сделал его своими руками. Он помещается в штанину и способен завалить… волка с расстояния в несколько шагов. Он никогда не подведёт, даже при большой влажности. Вы бы смогли выстрелить из него даже под водой, если бы захотели! Он стоит чёрточку и восемьдесят рун.
        Юва прижала костяшки пальцев к губам. Святая Юль! Сто восемьдесят рун - за такие деньги можно купить небольшую лодку. Но ей не были нужны ни лодка, ни деньги. Ей было нужно то, что способно убить долговечного.
        От этой мысли сердце затрепетало, как будто очнулось после нескольких дней покоя. Удары его сделались тяжёлыми и быстрыми, подступил страх. Вместе с ним пришла мысль о клыкарышнике, но потом Юва вспомнила, что учащённое сердцебиение вовсе не означает, что она умрёт, - оно означает нечто худшее.
        Юва повернулась и увидела на улице силуэт высокого человека. Там было слишком темно, лица не разглядеть, но ей этого и не требовалось. Она знала, кто он. Она узнавала его, как будто он стоял к ней вплотную. Мерцающий свет фонаря на другой стороне улицы высветил силуэт человека, облачённого в старомодное пальто с высоким воротом.
        Нафраим зашёл в магазин. Колокольчик над дверью закачался, а он повернул ключ в замке. Юва попятилась и натолкнулась на прилавок.
        Нафраим расстегнул горло пальто и взглянул на торговца.
        - Мне нужен небольшой ручной точильный камень. Можете принести? Они у вас в подвале, насколько я помню.
        Взгляд продавца блуждал между Ювой и Нафраимом, потом он кивнул и скрылся в задней комнате, закрыв за собой дверь.
        Юва шарила руками по прилавку в поисках кинжала, который там видела. В поисках любого предмета, которым можно воспользоваться. Казалось, комната вокруг неё сжимается. Ей хотелось убежать, но ноги больше не подчинялись Юве. Перед ней стоял убийца её матери. Матери и Сольде. Мужчина, который покончил с главами Ведовской гильдии. И вот теперь он был здесь, чтобы заполучить то, что мама не хотела ему отдавать.
        Она настолько хорошо чувствовала карту под бельём, что была уверена: он её видит. Но Нафраим ничего не сделал, он просто стоял и рассматривал Юву, и это длилось, как ей показалось, целую вечность. Взгляд был какой-то загнанный. Бессонница.
        - Ты можешь чувствовать меня, - вымолвил он наконец. Его слова не были вопросом.
        Он подошёл к ней и наклонился, едва не коснувшись её щеки своей. В его дыхании был сладкий запах гниения, как у перезрелой ягоды.
        - Знаешь, почему? Ты ощущаешь её в своих венах? Ощущаешь силу, связующую миры?
        Он тронулся рассудком.
        Юва посмотрела на Рюгена, который стоял у него за спиной, но тот выглядел таким беспомощным, каким она никогда раньше его не видела. Рюген побледнел и покрылся потом. Он знал, кто перед ним, знал, с кем имеет дело, и абсолютно ничем не мог ей помочь.
        Нафраим взял в ладони лицо Ювы, коснувшись её кожаными перчатками, и пристально посмотрел ей в глаза.
        - Ты ведь знаешь, где находится дьявол, правда?
        Она хотела прокричать «нет», но понимала, что тело выдаст её, если она попытается. Вот почему он держал её руками - хотел понять, соврёт ли она. Ничего из того, чему она научилась, не помогло бы в противостоянии с долговечным. Ледяной ужас сковал её горло и задушил слова. В этом положении Юву могла спасти только правда.
        Юва кивнула.
        Нафраим закрыл глаза - его лицо показалось ей на удивление измученным, и он прошептал:
        - Где? Где он?
        Он не знает…
        Его неведение было спасительной соломинкой на краю хаоса. Это была проверка. Он не был уверен, знает ли она, где дьявол, и не был уверен, знали ли и все остальные - те, что теперь мертвы. Нафраим хотел заполучить дьявола, но он понятия не имел, где он. Никто не знал. Только она.
        - Где он?! - внезапно проорал он ей в ухо так, что она вздрогнула.
        Его внезапная ярость высосала из Ювы остатки сил. Сквозь панику донеслись слова мамы.
        Не позволяй им завладеть дьяволом.
        Нужно было что-то дать ему. Кусочек правды, но не всю. Если отдать ему настоящего дьявола или сказать, где он спрятан, это будет последнее, что она сделает. Её спустят в Друкну, как и всех остальных. Надежда есть, только если отдать ему правду такой, какой она была несколько дней назад, когда у неё имелась лишь карта чтицы крови.
        Юва пошарила под одеждой и протянула ему карту. Нафраим взял её, повертел в руках - он будто пришёл в замешательство. Сердце колотилось у Ювы в горле угрожающе неровно, поскольку точно знало, что в следующие мгновения решится, будет она жить или нет.
        - Возьми его, - сказала она срывающимся голосом. - Это мамины карты, самые любимые, но забирай! Делай, что хочешь, с этим дьяволом, мне всё равно!
        Нафраим смотрел на неё. Ярость ушла из его глаз, и она могла поклясться, что он испытывал облегчение.
        Он бросил карту на прилавок.
        - Карта чтицы крови? На самом деле ты понятия не имеешь, о чём я говорю, так ведь?
        Юва знала. Она знала, что дьявол существует, и думала, что карта может указать путь к нему, но она понятия не имела, каким образом. А для Нафраима, судя по всему, карта не имела никакого значения.
        Они скрыли это от него.
        Нельзя снимать маску. Думай, как чтица крови. Что бы следовало сказать, если бы ей нечего было скрывать? Попросить его уйти? Нет, это слишком трусливо, к тому же этого мало, он всё поймёт. Следует сказать то, что очень хочется сказать. Нужно вступить с ним в противостояние. Юва вызвала у себя презрение, и это оказалось совсем несложно.
        - Ты убийца… - процедила она сквозь стиснутые зубы.
        Нафраим поправил воротник.
        - Отрицание будет как обманом, так и самообманом. Я забрал много жизней, Юва, но всегда только по необходимости. Я не переношу смерть и берегу жизнь больше, чем ты можешь себе представить. Зачем бы ещё мне так бесконечно долго жить, занимаясь этим?
        От его признания Юва остолбенела. Неожиданно было видеть, как этот извращенец стоит перед ней, сознаётся в убийствах и подтверждает древние мифы. Как будто сама Юва ничего не значила в глобальном масштабе.
        Я ничего не значу в вечной жизни.
        Нафраим опустил подбородок и посмотрел на свои руки, одна из которых была странно одеревенелой, как у куклы.
        - Не могу осуждать тебя за сомнения, но тем не менее я решил спасти твою жизнь, Юва Саннсэйр. Вообще-то, это меньшее из всего, что я могу сделать.
        Он посмотрел на Рюгена, который старался сделаться как можно незаметнее. Выглядел он скверно.
        - Мальчишка подхватил волчью хворь, - сказал Нафраим. - Так что на твоём месте я выдал бы его или держался бы от него подальше. А то… наступит обострение.
        Тишина в помещении стала удушающей. На стенах мерцала сталь острых клинков. Подбородок Рюгена дрожал.
        Нафраим снова взглянул на Юву.
        - Ааа… Ты это уже знала? Ну что же, в таком случае я остаюсь твоим должником.
        Он подошёл к двери, положил затёкшую ладонь на ручку и повернулся к Юве.
        - Я глубоко сочувствую всем твоим утратам.
        От его слов её начало подташнивать. Из его уст они прозвучали отвратительно, и он не имел права их произносить. Нафраим вышел и затворил за собой дверь.
        Чувства медленно возвращались в тело: боязливые, но ровные удары сердца, боль в руке, которой она держалась за прилавок. Облегчение всё не наступало. Это было только начало. У неё имелась тайна, которая будет стоить ей жизни.
        Почему? Дело в деньгах? В контроле над чтицами крови и кровавыми жемчужинами? Что за сотрудничество установилось между долговечными, мамой и Ведовской гильдией? И какое это всё имеет отношение к проклятому дьяволу?
        Рюген подошёл к Юве. Его изучающий взгляд был ей слишком хорошо знаком. Он означал, что Рюген прощупывает её настроение, чтобы сказать правильную ложь. Какую он выберет? Скажет, не знал о своей болезни? Или знал, но хотел её поберечь? Или что это ложь?
        - Юва, я хотел тебе рассказать, но…
        Что-то во взгляде Ювы предостерегло его от попытки слишком далеко отойти от правды.
        Она резко оборвала собственный смешок.
        - Рюген, я хочу, чтобы ты сейчас же ушёл.
        - Я серьёзно, Юва. Я собирался сказать, но вокруг постоянно умирали люди, чёрт возьми!
        Она ударила его кулаками в грудь, толкнув к двери.
        Он притворился побитым щенком.
        - Ты отталкиваешь меня? В тот момент, когда мне грозит смертельная опасность, когда ты больше всего нужна мне?
        Юве хотелось ему ответить, но сказать надо было слишком много. Она хотела заявить, что сам он обычно исчезает, когда бывает нужен больше всего. Что, не рассказав о своей болезни, он подверг её смертельной опасности и пальцем не пошевелил, чтобы защитить её от Нафраима.
        Откуда Нафраим узнал, что Рюген болен? Неужели он способен чуять болезнь?
        Больше всего ей хотелось послать Рюгена в Друкну, чтобы он оставил её в покое и она смогла бы отыскать дьявола. Отыскать создание, из-за которого началась война между вардари и чтицами крови.
        Рюген попятился назад, как обиженный ребёнок, и вышел из магазина.
        Руки Ювы дрожали. Она стояла и смотрела на арбалет. Раздался скрип двери задней комнаты, но Юва не подняла глаз. Она почувствовала, как подходит продавец.
        - Я беру его, - сказала она.
        Кость
        Юва дождалась сумерек, чтобы пройти по Фонарному переулку, низко опустив капюшон. До весеннего равноденствия оставался ещё месяц, и город в сине-фиолетовом свете выглядел побитым.
        Нигде не видно было ни одного красного фонаря, только пара жёлтых - их наверняка сочли более безопасными, поскольку они не имели никакого отношения к Ведовской гильдии. Никогда ещё это место не было таким бесцветным. Улица чтиц крови истекла кровью.
        Беспокойство появилось сразу, как только она увидела дом, но оно оказалось смутным. Вялым. Может, это только нервы, или же долговечные находились неподалёку. Она оглянулась через плечо, но никого не увидела.
        Особняк Саннсэйров был похож на тёмный и безжизненный дом с привидениями. Не светились узкие окна, из труб не шёл дым. Фонарь чтицы сорвали, и его осколки валялись на крыльце.
        Когда Юва поднималась по крыльцу, под ногами у неё хрустел хрупкий лёд. Юва поспешила зайти внутрь на случай, если мужество её покинет. Дверь, как всегда, зазвенела у неё за спиной, и плотную мглу зала прорезала зловещая песнь.
        Сердце почти сразу же оказалось в тисках, и теперь она знала почему. По этой же причине она никогда не считала этот дом своим, даже ребёнком не могла найти в нём покоя. Всё это время она жила в одном доме с дьяволом.
        Или же ото всего случившегося она лишилась рассудка? Столько смертей… Тело мамы, скрючившееся на полу. Безжизненные тела чтиц вокруг стола в библиотеке. Поникшая голова Сольде, как будто сама смерть навевала на неё скуку. Неужели её дух оказался настолько слаб, что сломался и дал ей дьявола, чтобы его можно было обвинить во всём?
        Нет. Я знаю, что я видела.
        Юва была готова усомниться в собственных чувствах. Но больше никто не сможет ни наказать её, ни исказить в её глазах действительность. Она одна - и что у неё осталось, кроме чувств?
        У прорези для почты лежала груда конвертиков. Одно из писем на её имя было заклеено печатью городского совета. Юва неохотно вскрыла письмо. В темноте вырисовывались холодные формальные слова. Извещение о необходимости явиться к городскому советнику Дроггу Валсвику, чтобы обсудить и подписать договор о вступлении в должность мастера гильдии. Остальные чтицы крови назвали её новой главой Ведовской гильдии.
        Юва отбросила письмо в сторону и услышала собственный горький смех.
        Они хотят моей смерти.
        В незапамятные времена чтицы с оружием в руках сражались за руководящее место в гильдии, а теперь не желали его занять. Сейчас место мастера означало смерть, поэтому они хотели оставить его для Ювы. Глава гильдии, которая хотела бы послать всю эту гильдию к Гауле? Это было просто смешно. Не бывать этому. Но городскому советнику придётся подождать. Сейчас надо заняться другим.
        Юва опустила мешок на скелетоподобную скамью и вынула арбалет, готовясь к худшему. Во всяком случае, она сможет защитить себя, если здесь появится Нафраим или другие вардари. Или дьявол.
        Как будто дьявол может умереть от арбалетной стрелы.
        Может, разжечь камин? Нет, тогда люди увидят, что она дома. И Нафраим тоже. Придётся обойтись лампами и фонарями и не открывать шторы.
        Она зажгла фонарь и спустилась на кухню, чтобы сложить там принесённую с собой еду. После похорон сюда никто не приходил, пахло плесенью. Она напевала, чтобы успокоить нервы. Юва зашла в холодильную комнату и выложила сыр, яйца, хлеб и великолепный мармелад с лавандой из «Зимнего сада».
        Подвал казался самым очевидным местом для начала поисков, поэтому Юва взвела арбалет и начала обследовать помещения. Она двигала старые деревянные полки с вином, отпихивала ящики с вареньями, кореньями, солёными костями и сухой рыбой, но нашла только истёртые напольные плитки. Она простукивала стены костяшками пальцев, но стены были прочными. К тому же вряд ли кто-нибудь станет прятать важные вещи в месте, где каждый день толкутся слуги.
        Юва поднялась наверх и осмотрела зал, столовую, ванную… Было похоже, что дом меняется во время её поисков, ведь теперь она смотрела на него другими глазами. Всё превращалось в потенциальные тайники. Широкие ящики и шкафы, основания книжных полок, огромные картины, за которыми могли скрываться двери.
        Интересно, так ли ведут себя люди, когда сходят с ума? Ищут то, чего на самом деле не хотят найти?
        И что она будет делать, если что-нибудь найдёт? Похож ли дьявол на волка из сказки или же он, как полагали в Ундсте, чудовище, пожирающее души? От таких мыслей кожа Ювы покрылась мурашками. Нафраим был самым страшным из всего, что она могла себе представить. Вдруг она отыщет что-нибудь похуже? Не станет ли она к концу вечера умолять долговечных забрать дьявола?
        Юва переходила из комнаты в комнату, понимая, что откладывает поход в библиотеку на потом. Казалось, всё её тело помнило, что она там видела, и не позволяло ей войти в библиотеку. Она проверила чердак, который превратился в хаотичное нагромождение расположенных под разными углами поверхностей из-за надстроенных башенок. В центральной его части располагалась цельная плита, окружённая старыми каменными стенами. Там Юва отыскала только разбитый цветочный горшок и деревянную табуретку.
        Юва спустилась вниз и заставила себя пройти в библиотеку. Она была готова к тому, что воспоминания вызовут у неё определённую реакцию, но комната оказалась погружена в синий полумрак. Ничто не указывало на то, что здесь произошли неприятности, кроме вылупившего глаза ворона в стеклянной клетке.
        Насколько Юва помнила, книжные полки здесь никогда не переставляли, но по обеим сторонам помещения проходили коридоры, а в тонких стенах вряд ли можно было что-то спрятать. Она провела рукой по открытому камину, собрав лишь пепел и пыль - и ничего больше.
        Юва вытерла руки о штаны и вернулась в читальный зал. Надо подумать. Дом большой, искать наугад бесполезно. Волк поглядывал на неё со стены, как будто хотел рассказать, где находится, но она уже осмотрела всю стену и не нашла ничего, похожего на трещины или тайные двери. У Ювы появилось ощущение, что бабушка смеётся над ней на том свете.
        Сила Саннсэйр… Это она нарисовала картину. Она купила этот дом, потому что в нём было заключено что-то дьявольское, или же это она потом принесла сюда дьявола? Например, больного волчьей хворью или долговечного? И это стоило жизни отцу. Почему?
        Дьявол - это кровь.
        Так сказала мама. Значит ли это, что вардари и Ведовская гильдия со времён бабушки сотрудничали в отношении кровавых жемчужин? Ради денег и власти чтиц? И какое отношение ко всему этому имеет карта - карты ведь тоже принадлежали маме…
        Юва села за стол, где каждый проситель жертвовал каплю крови, от чего деревянная поверхность в центре столешницы приобрела ржавый оттенок. Она вытащила карту из-под корсета. Нафраим тоже не понял, зачем она нужна. Что, если тайна карты известна только Ведовской гильдии? Или это ложный след? Она достала из ларца остальные карты и разложила их по столу. Осознавать, что мама бесконечное число раз делала то же самое, было неприятно.
        Юва уставилась на карты. От их разглядывания ума у неё не прибавлялось. Если символы на картах и их толкование могли что-то сообщить, ей суждено было просидеть здесь, пока не поседеет. Если не считать картинок, все карты были одинаковыми. Одинаковый стиль, одинаковые рамки, кроме…
        Уголки…
        Карта с дьяволом отличалась от остальных! У всех карт были одинаковые края с четырьмя маленькими точками по углам, как на игральных костях, а вот у дьявола углы были разными. Одни точки совсем чёрные, другие - один контур без краски. Эти детали почти невозможно было заметить - надо знать, что искать, чтобы разглядеть их. Может, карта истёрлась? Нет, карта, конечно, старая, но ни на одной другой таких погрешностей не имеется. Судя по всему, их сделали намеренно.
        Руки покрылись гусиной кожей. Выжженный узор казался живым в неярком свете фонаря. Юва потёрла точки большим пальцем, чтобы удостовериться, что ей не пригрезилось, но точки были настоящими. Действительность, за которую она всегда с таким трудом старалась ухватиться, казалась прочнее, чем когда бы то ни было.
        Мысли и воспоминания боролись за место в голове, их было так много, что за ними нельзя было уследить. Слова мамы, железный волк, которого она видела, безудержный стук сердца, кровавые жемчужины и ясновидение. Юва приложила руку к груди и ощутила тяжёлый неровный ритм. Дьявол следовал за ней всю жизнь.
        Возьми себя в руки! Ты не веришь в дьявола!
        Вдали раздалось гудение Рога мертвецов. Предупреждение о гораздо более конкретном зле. Нужно докопаться до сути этого дела.
        Надо забыть о страхе и думать ясно - или же склониться перед суевериями, которые всегда её окружали. Юва искала что-то или кого-то, и она однажды видела его. В шкафу или в клетке, в зале. Это случилось давно, так что если там находился больной волчьей хворью, он давно умер. Но там мог сидеть долговечный… Мужчина, который напал на её сердце, как Нафраим. В любом случае это было живое существо, которому требовались воздух, вода, пища..
        Кто о нём заботился? Мама?
        Такое предположение было просто смехотвортно: мама о себе-то не могла позаботиться. Если бы она управляла гостевым домом Эстер, все растения за ночь увяли бы. Юва с облегчением выдохнула. Конечно, здесь никого не было. Если дьявол существовал и если он зависел от мамы, то жаль бедняжку. Лагалуна всегда была импульсивной, непостоянной и ленивой.
        Мама была ленивой…
        Такой ленивой, что сделала бы доступ к тайнику простым!
        Юва вскочила на ноги и помчалась в мамину комнату. Она ещё раз поискала под кроватью, вокруг камина и в шкафах. Никаких отошедших панелей, ничего такого, на что можно нажать. Комод сдвинуть оказалось невозможно, но она обыскала ящики с корсетами, украшениями и сигарами. Нижний ящик был заперт, но какому дьяволу хватит места в ящике? И всё же…
        Юва нашла ключ на тумбочке, повернула его в замке и выдвинула нижний ящик. Она уставилась на аккуратно уложенную груду кружевного нижнего белья. Стало очевидно, что его не носили - это был единственный ящик, в котором вещи лежали в порядке. Но почему он оказался заперт, мама ведь никогда не страдала излишней скромностью? Обычно она разбрасывала интимные предметы туалета по всей спальне.
        Юва провела рукой по дну ящика. Там ничего не было, но… Края этого ящика казались более толстыми, чем других.
        Двойное дно!
        Она подёргала за ручку, но ящик отказался полностью выйти из комода. Юва засунула руки внутрь и потянула. Вся внутренняя часть ящика оказалась у неё в руках. Она отбросила ящик с бельём в сторону и уставилась на то, что так надёжно скрывалось.
        Свёрнутая верёвка и пустой пеньковый мешок. Она разочарованно выдохнула. Но зачем-то ведь их спрятали? На обоих концах верёвки находились крючки. Один крепился к панели на массивном деревянном фронтоне. Мешок был совсем обычный, но Юва всё равно открыла его. Хлебные крошки. И запах прогорклого жира.
        Еда…
        По телу прокатилась волна страха, пальцы онемели, но продолжали двигаться по краю ящика. Она была обязана найти то, что ищет, потому что это был больше чем дьявол. Она искала саму себя и правду, которую ждала слишком долго. Дом съёжился до размеров этой комнаты, этого ящика. Больше ничего не существовало.
        На дне обнаружился стык, и он оказался подвижным.
        Фокус! Волшебная коробочка!
        В магазинах возле круга Наклы полно таких! Положишь вещь в такую коробочку, а когда откроешь, вещи нет. Их прятали в потайной отсек, когда коробочка закрывалась.
        Юва встала и словно в трансе спустилась вниз в холодильную комнату. Она сняла свисавший с потолка кусок вяленой козлятины, мучительно осознавая, что поступает как душевнобольная. Большей глупости она ещё не совершала.
        Потом она вернулась в мамину комнату, положила кусок козлёнка в пеньковый мешок и прицепила его к крюку на верёвке. А потом закрыла ящик. Раздался щелчок и звук падающей верёвки, который ни с чем не перепутаешь. Потом фронтон ящика дёрнулся, и наступила тишина.
        Как низко упал мешок? На четыре-пять человеческих ростов - может, больше?
        Юва посмотрела на дрожащие руки. Её затошнило, стало трудно дышать. Сердце замирало при каждом вдохе, и до неё доносилось эхо слов повара, произнесённых им в свою защиту после смерти мамы.
        Спросите лучше, чего она не ела, она… она жрёт как медведь.
        Но дальше ничего не случилось. Конечно, нет. Если дьявол действительно находился в этом доме, он уже скончался от голода. Никто не кормил его после смерти мамы.
        Юва, ты совсем перестала соображать. Всё кончено.
        Она снова была ребёнком. Маленькой девочкой, которая вообразила, что видела дьявола, и нарисовала его. Мама била её. Смеялась. Злилась. Угрожала. Называла её дьявольским отродьем. Говорила, что дочь должна держать язык за зубами, чтобы не выманить дьявола ещё раз. Чудовище, убившее отца.
        Хватит. Хватит уже.
        Никакого дьявола нет. Юву разрушил этот дом, чтицы крови и долговечные. Она оказалась втянутой в войну за кровавые жемчужины, которая не касалась её. Нужно уйти. Продать дом или спалить его. Переехать в Фимле или Скауг и стать наконец свободной.
        Да. Вот, как надо поступить.
        От облегчения она почувствовала себя невесомой. Открыла ящик и увидела, что дно разошлось. Верёвка свисала вниз в бесконечную темноту, и Юва вытянула её наверх. Ей показалось, что верёвка стала легче.
        Юва вынула мешок из ящика и открыла его. Козлёнок пропал. В мешке лежала горстка начисто обглоданных костей. Она выпустила мешок из рук и ползла задом, пока не наткнулась на стену, а потом её вырвало.
        Железный волк
        Юва прижалась спиной к стене. Ужас ледяным ремнём сжал её грудь. Она нашарила арбалет и стала целиться в комод, как будто из него должна была выползти Гаула. Рука затряслась, и Юве пришлось упереться локтем в колено.
        Мы жили с дьяволом.
        Суеверия и мистику она впитала с молоком матери. Во всех неприятных формах со всех концов света. Запретные книги, декорированные черепа, чумные маски, внутренности в банках, высушенные языки заклинателей духов и кошмарные изображения кровавых жертвоприношений, но это…
        Это было хуже всего. Дочиста обглоданные кости козлёнка. Пеньковый мешок с бледными костями, такими чистыми, что их можно было принять за древние окаменелости. Она представила себе разговор с парнями у костра в лесу.
        - Что самое жуткое ты видела в своей жизни?
        - Объедки…
        Юва поняла, что смеётся. Страх ушёл, его сменило знакомое удивление от того, что она лишилась рассудка. Мысли болтались в голове, как маленькие плоты на бушующих волнах. Это всё воображение? Ничего не произошло? Или это она сама всё сделала? Её кто-то обманул? Последняя пьеса Лагалуны, призванная свести дьявольское отродье с ума. А может, это дело рук долговечных, месть за то, что мама пошла против них. И теперь они лишили рассудка Юву.
        Нет! Я никогда не была сумасшедшей.
        Доказательство лежало прямо перед ней в широко открытом ящике комода. Сколько раз она чувствовала, как колотится сердце, теряла почву под ногами и спрашивала сама себя, что реально, а что нет… У этого была причина. Она видела то, что не должна была, и мама мучила её, чтобы удостовериться, что она обо всём забыла. Но воспоминания никуда не делись.
        Три металлических удара в дверь вывели Юву из транса. Куча мыслей собралась в один единственный вопрос.
        Какого чёрта мне теперь делать?!
        А вдруг пришёл Нафраим? Она осталась в живых, потому что ничего не знала. Сольде заняла её место и умерла за это. Ей не удастся скрыть то, что она знала теперь, а это означало - конец.
        Никогда никому не позволяйте увидеть слабость чтицы крови.
        В кои-то веки уроки из детства пригодились. Юва встала и вышла в зал. Она положила арбалет на лестницу, опустила плечи и вытерла вспотевшие руки о штаны. Потом Юва открыла дверь.
        Снаружи стоял мальчик немного старше обычных гонцов и гораздо лучше одетый.
        - Госпожа Саннсэйр, простите, что беспокою вас в вашем горе, но я представляю клиента, чьё имя пока должно остаться в тайне. Она передаёт свои глубочайшие соболезнования.
        - Спасибо, - ответила Юва и попыталась закрыть дверь, но юный представитель сунул ногу в дверной проём.
        - Она знала вашу мать и, конечно, будет необычайно рада продолжить клиентские отношения с вами.
        - Передай ей мои приветствия и благодарность, но у меня нет клиентов. Чтицы крови больше не живут в этом доме.
        - Нет, мы понимаем, что это… сложно, и мы можем заверить вас, что наши отношения принесут прибыль и останутся конфиденциальными.
        Юва рассмеялась бы от его речевых оборотов, если бы вся ситуация не была настолько невесёлой. Люди понимали, что чтицы крови напуганы убийствами, но тем не менее желали получить советы относительно своих судеб?
        - У меня нет клиентов, - повторила Юва. - Ни явных, ни тайных. Но всё равно, спасибо.
        Она закрыла дверь, но в неё почти тут же снова постучали. Она приоткрыла её и выглянула наружу. Ещё один посыльный, одетый более просто. Как, Друкна их забери, они узнали, что она здесь, на Костровой площади объявление вывесили, что ли?
        - Юва Саннсэйр? У меня сообщение от городского советника Валсвика. Он пытался связаться с вами: речь о руководстве Ведовской гильдией, которое…
        - Передай городскому советнику, что если он хочет поговорить со мной, то должен прийти сюда своими ногами, - сказала Юва, уверенная, что такого никогда не случится, поскольку Дрогг Валсвик был самым толстым человеком в Наклаве.
        Она закрыла дверь и постояла, прислушиваясь - ушёл ли гонец. Он удалился, но через некоторое время по ступеням крыльца вновь кто-то поднялся. Юва распахнула дверь и увидела Броддмара. В красном.
        Рог мертвецов…
        Больной волчьей хворью снова разгуливал на свободе, но Юва была рада видеть Броддмара. Он поймёт. С ним можно поговорить.
        Нет… Не об этом.
        Груз её знания ни с кем нельзя было разделить. Это знание означало смерть.
        Броддмар прошёл мимо Ювы в зал, и волк проследовал за ним. Охотник снял красную маску и взглянул на арбалет на лестнице.
        - Хорошо, что я зашёл, - сказал он.
        Юва прикусила губу, ища объяснение, но Броддмар ничего у неё не спросил.
        - Никакого оружия, никакого контакта, - грубо сказал он. - Держишься подальше от меня и от больного, пока он не умрёт. Ты просто наблюдаешь и делаешь, что я скажу, хорошо?
        Он хочет взять меня с собой!
        Юва кивнула. Она не могла отказаться - в противном случае Броддмар понял бы, что что-то не так. Она целый год умоляла его дать ей этот шанс. Хуже времени было не найти, и всё же Юва испытала облегчение при мысли, что покинет дом.
        Она хотела спросить, почему Броддмар согласился, но ответ уже знала. Убийства дали ей право. Пока он думал, что Сольде и остальных забрал больной волчьей хворью, он не мог запретить ей мстить.
        У Ювы не было с собой охотничьей одежды, но следовало торопиться, поэтому пришлось идти в том, что есть. В штанах было легко бегать, куртка - тёплая и с капюшоном. Эта одежда не годилась для кровавых дел, но ведь Юва собиралась только наблюдать. Она дважды проверила, заперла ли за собой двери дома. Замок на её памяти ни разу не подводил, но внезапно он показался ей ненадёжным. Для того кто сильно захочет, проникнуть в дом не составит труда.
        Или выйти из дома…
        Скарр описал круг вокруг неё, хотя уже знал Юву. Но на этот раз она стала новичком. Настороженные жёлтые глаза посмотрели на неё, и она живо представила себе, что думает волк.
        Ты охотилась на моих, теперь я охочусь на твоих.
        Броддмар щёлкнул языком, и они с волком пошли вперёд. Они не медлили, значит, знали, куда идти. Она последовала за ними в Рингмарк, самую старую часть города, расположенную вокруг круга Наклы. Рог мертвецов почти всех разогнал по домам - но не здесь. Жители Рингмарка отличались невозмутимостью, как будто думали, что напасти не смогут добраться до них.
        Но волчья хворь не разбирала людей, а кровееды были в каждом слое общества.
        У Костровой площади Стражи врат подвесили на виселицах за задние лапы выпотрошенные трупы двух волков. Люди украдкой поглядывали на них и старались не подходить слишком близко. Юва знала, что не имела права испытывать охватившее её чувство неприязни, но перед ней была не охота, а бессмысленная попытка сделать вид, что против волчьей хвори принимаются меры.
        Броддмар пошёл в направлении Сундучных рядов и свернул в переулок, где Стражи врат окружили старинный дом, богато украшенный каменными скульптурами. Вокруг окон извивались полуразрушенные щупальца, как будто сама Гаула начала пожирать дом. Жильцы вывалились на улицу в лёгкой одежде и ёжились от холода. Одна женщина билась в истерике и пыталась прорваться в дом, но Стражи врат держали её.
        Юва подошла ближе, чтобы слышать, о чём Броддмар говорит со сторожами. Хворью заболела владелица дома, которая здесь же и жила. Она уже убила своего мужа в нижней спальне. Теперь она перебралась на второй этаж, в гостиную семьи, у которой подрабатывала. Бьющаяся на улице женщина была из той семьи. Её муж и дочь девяти лет остались в доме. Никто не знал, живы ли они.
        Броддмар передал волка нервному стражу, который не слишком этому обрадовался, и махнул рукой Юве, велев идти в дом вместе с ним. Юва поднялась вслед за Броддмаром по лестнице. Он остановился у дубовой двери с блестящей металлической обшивкой. Кто-то подпёр её снаружи стулом, чтобы запереть больную внутри. Из-за двери раздавались неприятные звуки - кто-то судорожно скрёб, потом закричал. Затем наступила тишина.
        Сердце Ювы затрепетало испытующе и неуверенно. Там был не волк и не вардари, там было нечто, и она чувствовала это!
        Интересно, в её доме обитало то же самое? Она что, только что накормила яростного, жаждущего крови зверя? Юва спрятала руки за спину, чтобы Броддмар не заметил, как они трясутся.
        Закричал мужчина, раздался звук удара, за ним последовал вопль и скребущие звуки. И так несколько раз. Завывание доносилось из дальней комнаты, не из ближайшей к двери. Юва сжала кулаки и попыталась прогнать возникшие в воображении жуткие картины того, что творилось за дверью.
        Броддмар осторожно отодвинул стул. Вынул из-за пояса нож и протянул Юве.
        - Это второй вариант, - прошептал он.
        Юва жадно схватила нож, без него она ощущала себя совершенно голой.
        - А первый?
        - Убежать.
        Юва посмотрела на его беззубую улыбку и напомнила себе, что он уже много раз это делал. Броддмар опустил ладонь на дверную ручку, дождался, когда снова раздастся крик, и приоткрыл дверь. Поднял руку в охотничьем жесте, приказывая Юве оставаться на месте. Вынул другой нож и вошёл внутрь. Дверь осталась приоткрытой.
        За ней оказалась гостиная в бледно-розовых и золотистых тонах. На противоположной стороне рядом с камином из отполированного до блеска камня с прожилками находилась дверь. Прожилки розового цвета гармонировали со стенами. Комната показалась бы уютной, если бы не следы крови. Полосы крови наводили на мысль, что кто-то неудачно попытался влезть в каминную трубу.
        Очаг не горел, из трубы посыпался пепел. Юва пригляделась, но дождь из пепла прекратился так же резко, как и начался.
        Броддмар двигался, как кот по забору, медленно, твёрдо зная, куда ставит ноги. К его спине были привязаны сплющенные красные мехи для крови, и казалось, что он прячет под одеждой крылья.
        Крик вновь прекратился. Раздались шаги. Броддмар бросился за угол книжного шкафа и едва успел спрятаться от появившейся женщины. Она шла к камину, переваливаясь с боку на бок, как будто ударилась. Её окровавленные пальцы были изранены, она хваталась ими за лицо и волосы. А живот… Юва остолбенела. Женщина ждала ребёнка. Юва видела её раньше. Дома, в комнате ожидания, в тот день, когда вернулась домой.
        Вера…
        Неудивительно, что она так боялась родов, ведь она употребляла кровь!
        А я сказала, что всё будет хорошо.
        Юва почувствовала, как загорелись щёки, как будто предвещая приступ тошноты. Броддмар выглянул из-за шкафа и посмотрел на женщину, которая стояла спиной к нему и скребла трубу, как уже делала несколько раз до этого. Потом вновь раздался стук и панические вопли мужчины в комнате, из которой женщина только что вышла. Вера перестала скрести и посмотрела вверх.
        Мужчина… Девочка! Труба!
        Внезапно Юва сообразила, что происходит. Девочка забралась в трубу, а хозяин дома забаррикадировался в другой комнате. Он всячески шумел, чтобы отвлечь внимание Веры от девочки.
        Юва прижалась к дверному косяку и сделала глубокий вдох, чтобы подавить тошноту. Женщина обернулась на шум в соседней комнате. Наморщила нос, как волк. У неё был дикий, холодный взгляд, в ней не было ничего человеческого. И всё же рука её лежала на животе, как будто она до сих пор инстинктивно защищала нерождённую жизнь.
        Броддмар бросился вперёд, замахнулся ножом, чтобы убить, но внезапно замер. Помедлил. Он посмотрел на живот женщины, и его рука бессильно опустилась.
        Нет!
        Юва ворвалась внутрь, выставив вперёд нож. Больное создание бесстрашно бросилось к ней и напоролось бы прямо на сталь, если бы Броддмар не удержал её. Женщина резко остановилась и выпрямила шею. Из её горла раздался булькающий звук. Тело вздрогнуло, когда Броддмар вытащил нож из её спины. Она опустилась на колени и завалилась набок.
        Сердце Ювы успокоилось.
        Броддмар стоял как зачарованный. Его взгляд мольбой пронзил Юву, но она ничем не могла помочь ему. Крики мужчины становились всё более отчаянными.
        Юва подтолкнула его.
        - Иди к нему. Расскажи, что случилось.
        Броддмар очнулся и побежал в соседнюю комнату. Юва подошла к камину. Она уже собралась нагнуться, чтобы заглянуть в трубу, но догадалась, что, если её предположения верны, она получит камнем в голову.
        - Теперь можешь выходить, - сказала она вместо этого. - Вера мертва, а мама с папой ждут тебя.
        В трубе раздался шорох, наружу показалась пара голых ног. Грязная с ног до головы темноволосая девочка приземлилась в камин посреди полуобгорелых поленьев. Слёзы смыли пепел с её перепачканного лица. Она была одета в ночную рубашку, которая наверняка была чистой до того, как вечер превратился в кошмар.
        Юва опустилась на корточки, и девочка бросилась ей на шею. Тонкие ручки крепко сжались, и маленькое тело затряслось. Цена волчьей крови никогда не казалась такой высокой. Юва зажмурилась. Нельзя раскисать, надо держать себя в руках и показать Броддмару, на что способна. Больше никакой волчьей крови. Она прекратит охотиться. Пусть сгниёт проклятый каменный круг, ей нет никакого дела. Люди могут путешествовать на кораблях, как в Ундсте, где нет никаких перемещающих кругов. И ведь Ундст как-то выживает! Такая цена слишком высока.
        Юва ощутила искреннее желание сказать, что всё пройдёт, но она знала, что девочка никогда не забудет случившегося.
        - Меня зовут Юва, - пробормотала она в волосы девочки. - Юва Саннсэйр. Если кто-нибудь попытается убедить тебя, что ты ничего не видела сегодня вечером, найди меня.
        Она почувствовала, как девочка кивает прижатой к её груди головой.
        Вернулся Броддмар и привёл мужчину. Он был так же заплакан, как и девочка. Юва выскользнула из объятий ребёнка, и отец с исказившимся от боли лицом прижал дочь к себе. Броддмар подошёл к окну и подал знак. Спустя мгновение комната наполнилась стражами врат и сторожами, здесь же была и всхлипывающая мама девочки.
        Юва смотрела на кровавые отпечатки на трубе.
        Труба… Лучшее место для того, чтобы кого-нибудь спрятать.
        Она проверила все трубы в своём доме, но не нашла никаких трещин или отверстий. Может, их снова замуровали?
        Юва пошла к двери, но услышала голос Броддмара у себя за спиной.
        - Мы не закончили.
        Страж врат прошёл по всему дому и удостоверился, что всё в порядке, после чего стражи покинули место происшествия. Труп они оставили. Юва помнила, что это влечёт за собой, и ощутила безмерную усталость.
        Кровь. Ею накормят камни.
        Броддмар командовал, Юва следовала его указаниям. Они отнесли Веру в ванную комнату и положили в бадью. Броддмар вырвал у неё клыки. Потом он ухватил её за ноги и поднял, насколько хватило сил.
        - Доставай меха, - прохрипел он, и Юва сняла два меха для крови с его спины. По размерам они превосходили меха, которые используются на охоте. Юва протянула меха Броддмару, но он помотал головой. Это была её работа.
        Как я могла поверить, что буду только наблюдать?
        Юве хотелось швырнуть меха на пол и уйти. Она уже не помнила, что делает здесь, ей хотелось только убраться подальше. Домой. Несмотря на то что там обитал больной волчьей хворью дьявол или гниющий долговечный. Всё лучше, чем это. Но она обескровила столько волков, что руки начали действовать сами по себе. Она открыла пробку и подставила мех к горлу Веры. Потом нанесла всего один твёрдый удар - и острое, как нож, горлышко меха вошло в кожу. Красный мех в тот же миг начал наполняться жидкостью.
        - Поторопись, - сказал Броддмар. Он весь вспотел, но крепче перехватил безжизненные ноги.
        Юва вынула из тела горлышко меха, которое издало жуткий причмокивающий звук. Пока она завинчивала пробкой разбухший мех, кровь стекала в бадью. Юва быстро, как смогла, сменила мех. Менять мехи всегда было отвратительно. Втыкать предметы в открытые раны казалось бесчеловечным. И при этом почти невозможно было не испачкаться.
        Женщина побледнела, меха наполнились. Юва прикрепила их обратно на спину Броддмара, и он вытолкал её из помещения. Уборкой займутся Стражи врат.
        На улице пошёл дождь. Капли его превращались во льдинки, едва касаясь поверхности, и слипались в маленькие иглы, которые хрустели под ногами Ювы и приставали к волосам и одежде.
        Они шли, не произнося ни слова. Скарр бежал впереди, насколько позволял поводок, и ему постоянно приходилось ждать их. Льдинки украсили его шкуру, и Юва чувствовала, как от него пахнет влагой и диким зверем. Ей хотелось бы взять волка с собой домой, чтобы чувствовать себя в большей безопасности. Но чего ради волку оставаться с охотником?
        Они остановились у дома Саннсэйров.
        Броддмар пару раз беспомощно похлопал её по плечу. Ледяные жемчужины сверкали в его бороде.
        - Я не думал, что…
        - Нет…
        - Хочешь, я…
        - Нет.
        Он кивнул.
        - Хорошо. Поразмысли пару дней. Я загляну к тебе.
        Юва поднялась на крыльцо и вошла в дом. Тёмный зал с чёрной блестящей лестницей неожиданно подарил ей ощущение безопасности. Иллюзия, порождённая тем, что она только что видела и делала. Неожиданно в её сердце возникла уверенность, что дьявол по-прежнему находится в доме. В лесу вороны часто могут привести к волкам, и Юва знала, за каким вороном надо следовать.
        Она скинула сапоги и направилась прямиком в библиотеку. Глаза чучела птицы блестели вроде бы больше обычного.
        Слишком богато украшенный шкаф, в котором находилось чучело, был высоким, выше Ювы, и очень тяжёлым. На полу не виднелось никаких следов, свидетельствующих о том, что его часто двигали. Но, возможно, что-то скрывалось в самом шкафу, в его нижней части?
        Юва сходила в мамину комнату и взяла в тумбочке ключ, который показался подходящим. Она с отвращением разглядывала его - маленький, золотистый, похожий на украшение. Как будто это он заставлял Юву вести поиски. Она повернула его в замке и открыла дверцу внизу шкафа с вороном. Ларец с деньгами крепился в верхней части ящика, в нём лежала пара монет от посетителей, которые побаловали себя предсказаниями. Больше в ящике ничего не было.
        Нет. Здесь должно что-то быть.
        Ящик для кормления в спальне оказался хитро устроенным и хорошо спрятанным механизмом. Шкаф с вороном мог быть таким же. В нём могло находиться то, что никто не должен был отыскать. Юва взяла фонарь, опустилась на колени и пошарила рукой по внутренней стороне ящика. Она нащупала рычаг, но он не двигался. Юва упёрлась ногами в шкаф и потянула рычаг на себя обеими руками. Шкаф издал лающий звук и дёрнулся. Из трубы донёсся глухой стук.
        Юва поднялась. Под шкафом появилась узкая щель, по углам которой виднелись латунные колёсики. Юва схватилась за голову и огляделась, как будто в помещение кто-то вот-вот мог войти. Святая Юль и проклятая Гаула, она подхватила волчью хворь и лишилась рассудка. Сердце колотилось в два раза быстрее обычного, как будто подтверждало её догадки.
        Юва уставилась на шкаф. Ещё не поздно, можно задвинуть рычаг обратно, продать дом и переехать куда-нибудь в Крекнаборк. Сделать вид, что ничего из этого не случилось. Ну, а что плохого может произойти?
        Нафраим найдёт его… Чудовище, которое мама не хотела ему отдавать. Прольётся волчья кровь, кровеедов станет ещё больше, и ужас, который она пережила сегодня вечером, будет длиться вечно. А вардари избегут ответственности.
        Юва положила руку на боковую стенку шкафа и потянула. Он покатился, но не один. Вместе со шкафом отъехала стена. Юва тянула дальше, и, открыв рот, разглядывала отверстие в дымоходе. Просунув в него голову, она увидела чёрную холодную пропасть.
        Отблески покрытой пятнами ржавчины стали сверкали по углам зубчатого жёлоба. Когда-то очень давно здесь было что-то наподобие лифта. Прямо под её ногами к стене крепилась узкая железная лестница, конца которой не было видно. Юва дрожащими пальцами подкрутила фонарь. Света стало больше, но дна пропасти она так и не разглядела.
        Ответы, которых она не получила, находились где-то там, внизу, но даже ужасные ответы были лучше, чем их отсутствие. В этом доме хранилось нечто такое, за что люди умирали. Она поднялась на ноги и принесла из зала арбалет, натянула его и закрепила на его конце фонарь, чтобы одной рукой помогать себе спускаться.
        А потом она поставила ногу на первую ступеньку. Осторожно, не сразу перенося весь свой вес. Лестница заскрежетала, но, судя по всему, она была прочной. Юва начала спускаться. Очень скоро стало холодно. Шахта шла глубоко, ниже подвала. Друкна знает, что может находиться под подвалом!
        Пристани!
        В голове пронеслись рассказы о прабабке. Сила Саннсэйр, женщина, которая купила этот дом у бывшего капитана порта и вынудила городской совет перенести пристани. Почему? Потому что ненавидела запах копчёной китятины.
        Он в коптильных шахтах…
        Корабли швартовались здесь: они заплывали в скалы, чтобы выгрузить улов. Здесь разделывали и коптили огромные туши китов. Чёрт возьми, прогнившие сваи и теперь виднелись из окна спальни во время отлива!
        Ноги Ювы коснулись твёрдой почвы. Высокий тоннель под углом спускался к морю.
        Под маминой комнатой и винным погребом.
        Юва держала арбалет с фонарём перед собой и медленно двигалась вперёд. В конце тоннеля виднелась вроде бы просто чёрная стена. Но в ней что-то было, справа. Она дошла до конца и оказалась перед дверью. Ржавой железной дверью с маленьким зарешеченным окошком.
        Дверь… Такое она раньше переживала. Видела раньше. Забывала раньше.
        Шкаф с волком. Железным волком.
        Сердце колотилось в груди так, будто их два. Ожесточённо. Судорожно и неровно. Сердце было совершенно не в состоянии почувствовать опасность. Дыхание застревало в горле, арбалет грозил выскользнуть из вспотевшей руки. Юва коснулась ладонью ржавого железа двери - древней причудливой механической конструкции с рычагами и зубчатыми колёсами. Под окошком проходило два ряда болтов, их головки выступали над поверхностью.
        Пахло металлом, доносился слабый аромат дыма и моря. Пламя в фонаре задрожало. Юве - семь лет. Ей было всего семь лет, когда она спустилась вниз по лестнице, и она вполне могла увидеть железного волка. Чудовище в железном шкафу. Она встала на цыпочки и заглянула в узкое окошко. Теперь она увидела, что окошко не одно, их два. Потому что за дверью находился шкаф, железный шкаф, с каждой стороны которого имелась дверь. Маленькая комната, замурованная в каменные стены.
        Юва подняла фонарь и попыталась разглядеть, что находится в комнате, в железном шкафу. Темно. Пусто. Постепенно проступил силуэт человека. Бледного обнажённого мужчины. Черноволосого. Сердце Ювы билось о ржавое железо. Стучало в дверь. Не только её сердце - два сердца бились наперегонки. Так чувствуют себя умирающие?
        Дьявол поднял голову и посмотрел на неё молочно-белыми слепыми глазами. Такие она видела лишь в кошмарах. Фонарь выскользнул из её рук. Ударившись о каменный пол, он разбился и оставил её в невыносимой тьме.
        Предатель
        Нафраим перевернул карточку, хотя и знал, что будет написано на оборотной стороне. Бесспорно, это было невинное приглашение от Эйдалы для избранных долговечных. Как будто её положение когда-нибудь позволяло ей собрать их всех вместе. В худшем случае это ловушка. В лучшем - объявление войны, попытка испытать его лидерские качества. Но он знал, что это случится, - теперь, когда дьявол, судя по всему, утерян для всех. Они были в отчаянии.
        Он смял карточку в руке, кинул её на пол и посмотрел на Рюгена. Тот в ужасном состоянии стоял у двери. Он промок под дождём, нервы его были истрёпаны, и он выкладывал ту информацию, с которой явился.
        - …и всё же я заставил бы её разговориться, если бы ты дал мне больше времени! Если бы ты не сказал, что я болен, я узнал бы больше! Так зачем ты это сделал?
        Нафраим встал.
        - Зачем?
        Рюген как будто попытался попятиться, но за спиной у него не было места.
        Нафраим приблизился к нему. Положил палец на подбородок Рюгена, поднял его голову и заставил мальчишку посмотреть ему в глаза.
        - Я забрал много жизней, и только несколько - с радостью. Смысл был в том, чтобы дать ей шанс. Возможность отпустить тебя и спастись самой.
        Нафраим различил скорбь в собственных словах, но он сомневался, что Рюген способен различать такие оттенки эмоций. Он повернулся к мальчишке спиной и подошёл к окну.
        Рюген поспешно пошёл за ним.
        - Послушай меня! Ты забрал не ту жизнь! Никогда не планировалось, что наследовать станет её сестра! Наследовать должна была Юва!
        Нафраим с трудом подавлял в себе раздражение. Мальчишка был словно слепень, сущее мучение. Больной и отчаявшийся.
        - Юва ничего не знает. Опомнись, оставь её в покое! Ты мне больше не нужен.
        - Но… Она должна знать хоть что-нибудь! Она всегда была загадочной, и я не знаю, за каким таким дьяволом вы охотитесь, но она всю жизнь его рисует. Это что-то значит!
        Нафраим повернулся к нему.
        - Рисует?
        Взгляд Рюгена сделался голодным.
        - Постоянно! С детства. Я могу узнать больше, но чёрт возьми… посмотри на меня, это конец! Я уже чую вкус крови.
        Руки его дрожали, он покрылся потом. Ему осталось недолго. Скоро у него вырастут новые зубы, безумие одолеет его, и жизнь его будет потеряна.
        - Я вижу. Тебе лучше всего оставаться взаперти.
        Нафраим испытал необычное беспокойство. Рисует дьявола? Необычный сюжет для маленьких девочек. Но теперь дьявола упоминали по разным поводам, и он мог быть многоликим. И всё же… Шип сомнения засел в его мыслях.
        - Ты видел эти рисунки? - спросил он.
        Рюген засмеялся.
        - Нет, но ведь она никогда не врёт.
        - И сколько ей было лет?
        - Да чёрт его знает, семь лет? Восемь? Она сказала, что увидела его и перепугалась до смерти.
        Нафраим порылся в памяти и попытался вспомнить, что случилось в тот раз, когда он заставил Лагалуну перевезти дьявола. Наверное, это случилось лет десять-двенадцать назад, когда он впервые заподозрил, что Поток возвращается. Он блефовал. Говорил, что источник находится под угрозой, что его раскрыли другие вардари и его необходимо переместить. Лагалуна обещала обсудить это с Ведовской гильдией, и спустя несколько дней она сообщила, что дело сделано.
        Он надеялся, что они запаникуют и выдадут тайное место, наблюдал за ними, но никаких признаков, по которым можно было определить, где дьявол, не обнаружил.
        Могла ли Лагалуна его раскусить? Она была умнее, чем казалось. Что, если она организовала перевозку в тот же вечер, а в качестве промежуточного пункта использовала собственный дом? В то время Юва была маленькой. Она могла его увидеть, как и говорит Рюген.
        Беспокойство поселилось у него в груди, и Нафраим знал, что оно никуда не денется, пока он всё не выяснит.
        - Я прав, так ведь? - Рюген пихнул его, словно старого друга.
        Нафраим взглянул на Рюгена, не скрывая отвращения. Отчего некоторым людям так легко предавать?
        - Прав в чём?
        - Юва видела того, кого вы ищете. Я знаю, что это чего-то стоит, друг. Мне нужно больше обезболивающего. Ты обещал!
        Нафраим сжимал и разжимал кулак, ощущая древнее оцепенение в мышцах.
        - Мальчик, я никогда и ничего тебе не обещал. Те шансы, что тебе выпали, ты растратил понапрасну, и ничто из того, что я могу дать, тебе не поможет. А теперь убирайся отсюда.
        Рюген неверяще смотрел на него. По его лицу проскользнула гримаса злости, но он взял себя в руки. На это по крайней мере у него ещё были силы - уже хорошо. Нафраим смотрел на море и слышал, как щенок с руганью бежит вверх по лестнице.
        Могло ли оказаться правдой то, что дьявол находится в Наклаве? Такое предположение казалось невероятным. Все следы на протяжении столетий вели в Крекнаборк, любимое место путешествий Лагалуны и компании. Он мог быть где-то в другом районе Фимле, например в каком-нибудь монастыре. Ходили слухи, что один монашеский орден держит дьявола в подземных гробницах. Как, святая Юль, они умудрились доставить его оттуда через каменные врата? Невозможно… Что если он приплыл на корабле? И его всю дорогу прятали от экипажа?
        Нет… Если Рюген прав и Юва действительно видела дьявола, значит, он всегда был в Наклаве и до сих пор находится здесь.
        Нафраим ощутил тепло в кончиках пальцев, как будто кровь внезапно устремилась к полумёртвой руке. Неужели несколько поколений чтиц крови были настолько безрассудными, что прятали дьявола от вардари в родном городе вардари? В месте, которое он практически полностью контролировал?
        Это было совершенно абсурдно.
        Но разве сам он не сделал то же самое? Дверь в стене круга Наклы была спрятана на глазах у всех среди множества других дверей.
        Нафраим повернулся и взглянул на пол, склонив голову набок. Приглашение Эйдалы он скомкал и бросил на пол. Оно исчезло.
        Рюген…
        Гаульский ублюдок! Он найдёт Эйдалу и поделится с ней своими сведениями. По позвоночнику пополз холод, и Нафраим ощутил себя отвратительно живым, ранимым и уязвимым. Он не имел права проиграть в этой гонке.
        Гриф
        Пронзившая колено боль вывела Юву из шока. Она свалилась на лестнице в зале. Юва даже не помнила, как выкарабкалась из шахты - её вытащила паника.
        Она встала, уселась на ступеньку и потёрла пальцами виски. Голова болела, как будто она вдохнула солёной воды.
        Дьявол там, внизу.
        Он был ни волком, ни обычным человеком, но она уже видела его раньше, и он оказался так же реален, как и боль в колене. Юва поднялась на подкосившихся ногах и посмотрела вниз, на зал, как и в тот раз. Закрыла глаза и попыталась выманить воспоминание, которое так долго прятала и забывала.
        На улице моросит дождь. Ледяные иглы ударяются о стёкла, и я сажусь в постели. Почему? Мне страшно? Нет, погода никогда не пугает меня. Страх придёт позже.
        Дело в чём-то другом, я что-то слышу. Мои ноги не достают до пола, и я выскальзываю из кровати, иду по коридору на звуки усталых голосов, которые доносятся снизу. Мама и папа.
        Я начинаю спускаться по лестнице, ставя обе ноги на одну ступеньку, потому что они очень высокие. Поглядываю через перила. Здесь темно, но я вижу шкаф. Огромный вертикальный ящик, которого я никогда раньше не видела. На полу дрожит свет из библиотеки, где мама с папой ругаются. Мне кажется, они спорят из-за шкафа.
        Я обхожу его. Трогаю его. Он сделан из холодного железа, в нём две двери, сверху отверстие, но мне до него не дотянуться. Двери странные: у них нет ручек. Только одно колесо, как на корабле. Под лестницей стоит стул - после того вечера я его больше не видела; и я пододвигаю его к шкафу. Взбираюсь на стул и заглядываю в отверстие.
        Юва открыла глаза и уставилась на пол, на то место, где стоял шкаф - железная клетка, которая теперь была замурована в стену в шахтах. Она сжала руками голову, потому что знала: будет хуже. Она вспомнит вещи, которые не хочет вспоминать, но должна, потому что увиденное в тот раз повлияло на всю её жизнь.
        Она спустилась с лестницы и встала так, будто железная клетка находилась прямо перед ней.
        Она взобралась на стул, крепко ухватилась за прутья решётки у отверстия и увидела его - черноволосого, белоглазого, с острыми клыками. Он коснулся её руки когтями.
        Отец…
        Папа вошёл в зал и увидел её. Она слышала его крик, как наяву. Он схватил её и стал бить железный шкаф кочергой. Тыкал кочергой сквозь прутья. Это была истерика. Он пинал шкаф и плакал, держа Юву на руках. На её ночную рубашку полился красный дождь. Почему?
        Юва посмотрела на свои штаны, как будто от воспоминаний они могли покрыться кровью.
        Рана. На его руке зияла рана.
        Его ранил зверь в клетке. Она всегда знала, что он получил ранение не на охоте. После этого отец лежал в постели до самой смерти. Она не знала, как долго. Входить к нему разрешалось только маме. Юва стояла за дверью и заглядывала в комнату, зная, что это её вина.
        С тех пор всё стало не так, как раньше. В ту ночь всё исчезло. Шкаф. Папа. И ощущение безопасности.
        Юва по-детски придумала ему имя, тому существу с клыками и когтями в железном шкафу. Железный волк. Она нарисовала его и показала маме. Мама совершенно обезумела. Ударила Юву. Она помнила, как от потрясения не могла вдохнуть, и ей казалось, что с тех пор дыхание так и не восстановилось.
        Мама сказала, что это дьявол, и швырнула рисунок в огонь.
        Ты что, хочешь, чтобы он стал настоящим?
        Теперь этот вопрос был ей бесконечно понятен, как будто она услышала его вчера. Юва верила, что вызвала дьявола, что это она заставила его явиться. И, что важнее всего, что она должна сжечь его, чтобы он снова не сделался настоящим, и никогда, никогда не должна говорить о нём.
        Медленно, но верно Юва начала сомневаться в собственных чувствах и потеряла связь с реальностью. Она тайно рисовала волка и сжигала, чтобы больше никто не умер, чтобы больше не случилось ничего ужасного. Наваждение мучило её. Всегда.
        Почему? Потому что скрыть это существо было важнее, чем обеспечить ей безопасное детство? И вот теперь никого не стало, а она осталась один на один со своим наследством. С самой опасной тайной в мире.
        Но она как минимум не сумасшедшая.
        Юва вытерла нос рукавом и поняла, что плакала. Она нашла этого мужчину, чудовище, и только ей было известно, где он находится, но она всё равно испытала облегчение. Очищающее. Всё объясняющее. Она нашла доказательство того, что разбирается, где правда, а где ложь. Доказательство того, что она не дьявольское отродье. Она Юва. И она его видела.
        Юва подняла голову. Она черпала силы в знании. Облегчением можно насладиться позже, как и яростью. И поспать тоже. Сейчас нужно встретиться лицом к лицу с самым настоящим, что она пережила в этом доме.
        Она взяла другой фонарь у входной двери и дважды проверила, что заперла за собой дверь. Набросила на себя толстую шаль и засунула ноги в тапки. Потом пошла в библиотеку и открыла бар. Первое, что она увидела - ржаная водка, которую Эстер принесла на мамины поминки. Юва налила рюмку и проглотила её. В груди появилось жжение, но голова должна оставаться ясной, если собираешься встретиться с дьяволом.
        Потом Юва сделала глубокий вдох и начала длинный спуск сквозь массивную каменную породу, на которой стоял весь Наклав.
        Наверху стены были ровными, а в самом низу, на том отрезке, что, видимо, располагался под подвалом, шершавыми. Ноги коснулись пола, и Юва подняла фонарь. Сейчас тоннель показался ей короче. Она видела арбалет и разбитый фонарь в слабом свете, которого раньше там не было.
        Он зажёг лампу…
        Действие ржаной водки закончилось, и мужество чуть было не покинуло Юву. Железная дверь находилась в конце тоннеля, но если бы она располагалась прямо, а не справа… Тогда ей не пришлось бы подходить так неприятно близко к ней, чтобы увидеть…
        Она пробиралась вперёд, прижимаясь спиной к стене, пока не оказалась прямо перед дверью. Она оказалась очень противной, не похожей ни на что другое. Красно-коричневая ржавчина покрывала щели и петли. Поворотное колесо и рычаги служили, скорее всего, механизмом открывания двери, но назначение двух рядов болтов осталось непонятно.
        Кто-то привёз его сюда в шкафу, который должен весить неимоверно много, и замуровал в стену, как в маленькой прихожей. Уж не говоря о том, сколько сил было потрачено на строительство тоннеля…
        Что, Друкна его забери, могло стоить таких усилий?
        Сквозь щели двойных дверей Юва видела комнату, но не его. Ей стало бы легче, если бы она открыла внешнюю дверь, но от одной мысли об этом у неё мурашки бежали по коже. Две двери между нею и дьяволом - не так уж и много.
        Там, внутри, двигалась тень. Юва прокралась вперёд и остановилась у окошка. Две двери, но всего один шаг.
        Юва хватала ртом воздух, но он казался ей пустым. Кровь шумела в ушах, как будто всё тело превратилось в огромное бьющееся сердце, и оно колотилось так тяжело, что каждый удар казался последним. Она попятилась и наткнулась на стену.
        - Сделай вдох.
        Глубокий грубый голос раздался неожиданно. Юва остолбенела. Она смотрела в белые глаза без зрачков, полностью лишённые красок, но они точно были какими угодно, только не незрячими. Он обращается к ней!
        - Сделай выдох.
        Команда оказалась такой простой, что Юва поймала себя на том, что выполнила её. Она была околдована. Заперта в скале у дьявола, и он просит её дышать.
        - Медленно, - добавил он и скрылся из поля её зрения.
        Она осторожно выпустила ртом воздух и почувствовала, что паника отступила.
        - Можешь ничего не говорить, - сказал он. - Просто слушай. Ты не умрёшь. Ты ощущаешь не своё сердце, а моё.
        Его слова звучали непривычно, хотя она их понимала. Они были чёткими, с острыми краями, и иногда «ты» превращалось в «тхы», как в древне-северном языке. Смысл его слов погружался в сознание Ювы. Она приложила руку к груди и отыскала своё дикое, неуправляемое сердце.
        Юва закрыла глаза и прислушалась. То, что всегда казалось ей хаотичным ритмом, можно было разделить на два совершенно чётких. Её собственный и другой, более медленный и тяжёлый - его ритм. Он был прав. Она чувствовала его всю жизнь.
        - Как? - спросила она. Сформулировать вопрос получше не вышло.
        - Ты чтица крови.
        Он сумасшедший. Вот, почему он здесь.
        Юве показалось, что пол под ногами стал прочнее, на неё накатил покой. Его сердце превратилось в слабый рокот. Юва подошла к окошку, но не увидела дьявола. Комната за дверьми оказалась практически пустой - только камень и дерево. Она ожидала увидеть что-то более примитивное, вроде пещеры, но чёрные каменные стены были ровными. Красно-коричневое дерево отбрасывало мягкое сияние на пол и на разделительную стенку внутри, на которой имелось ещё одно окошко. Она различила угол низкой кровати, покрытой серой длинношёрстной меховой шкурой. Бледная рана во мраке под потолком была трещиной, в которую попадал свежий воздух. Она слышала журчание воды. И его дыхание.
        - Полагаю, тебе не следует здесь находиться? - спросил он.
        Юву бросало в дрожь от его голоса. Она по-прежнему не видела его, но, судя по голосу, он стоял рядом с внутренней дверью. Ближе подойти он не мог.
        Юва кивнула, но потом поняла, что он её тоже не видит, и заставила себя произнести:
        - Нет…
        - Значит, ты не следующая по списку?
        Юва закусила губу. Человек не должен разговаривать с дьяволом - все это знают. Он - отец лжи, так написано во всех сказках. Она крепко ухватилась за прутья решётки, как в детстве, но на этот раз он не смог бы до неё дотянуться, потому что он больше не был в шкафу.
        Она сглотнула.
        - Ты железный волк…
        Его лицо вновь возникло в поле её зрения. В глазах появился чёрный дымок, словно чернила в молоке, он становился всё темнее, пока его глаза не стали такими же чёрными, как и волосы. Казалось, Юва никогда не увидит ничего, кроме этих глаз.
        - Я Гриф.
        Гриф. Его зовут Гриф.
        Сердце затрепетало в груди, и Юва поймала себя на том, что улыбается. У чудовища, которое превратило жизнь этого дома в кошмар, было имя.
        Внезапно она поняла, что он просидел здесь, в плену, все эти годы, пока она жила наверху. Что он здесь делал и почему они держали его взаперти? Возможно, он сошёл с ума, но на свободе она видела гораздо более безумных людей.
        - Я Юва, - сказала она.
        Он криво улыбнулся, обнажив клык. От его лица невозможно было отвести глаз. Притягательное и пугающее. Губы узкие, не как у Рюгена. Не надутые и не пухлые, а как будто… сильные. У него были высокие скулы и чётко очерченный подбородок. Чёрные волосы непослушными прядями свисали на лицо.
        - Что ты здесь делаешь? - спросила она дрожащим голосом.
        Он ответил, чуть помедлив:
        - Ты хочешь спросить, почему я добровольно решил жить именно здесь, хотя понятно, что я могу оказаться, где пожелаю?
        Щёки Ювы загорелись, и она устыдилась своего вопроса. Это разговор удивительно опьянял.
        - Они держат тебя здесь взаперти, потому что ты - источник, да? Она исходит от тебя - кровь, которая обостряет чувства чтиц крови? И от которой случается волчья хворь?
        - Они и правда совершенно тебя не подготовили, да?
        Юва горько рассмеялась. Другого ответа у неё не было. Ей показалось, что он беспокойно задвигался.
        - Значит ли это, что…
        Юва закончила его предложение:
        - …что они умерли.
        - Ммм…
        Он не сочувствовал ей, просто принимал случившееся, а потом продолжил:
        - И никто не объяснил тебе, как открыть эти двери?
        - Нет…
        Наступила тишина. Юва повернулась и прислонилась спиной к железной двери. Судя по звукам, он сделал то же самое. Пульс успокоился, но у Ювы было столько вопросов, что ни один не приходил ей на ум. Напоминало охоту в Свартне, когда пытаешься сосредоточиться на одном из обгорелых деревьев, которые окружают тебя со всех сторон.
        Он нарушил тишину.
        - Нет. Я не источник… как вы там это называете? Поросячества?
        - Свинства?
        - Свинства. Кровавый туман и то, что ты называешь волчьей хворью, никогда не исходили от меня, они исходят от них.
        Юва провела рукой по лицу. В переполненной голове появились новые вопросы.
        - Кто такие они?
        Наступила ещё одна пауза, словно он взвешивал каждое слово перед тем, как ответить.
        - Если та троица из Ведовской гильдии мертва, а тебя занесло сюда, то, значит, что-то пошло чертовски не так. В общем, принимая во внимание обстоятельства, я бы сказал, что они тебя нашли.
        Вардари…
        - А, они… Да, они связались со мной. Я думала, ты один из них.
        - Я похож на вардари?
        Вопрос прозвучал так язвительно, что Юва поняла: у неё с Грифом есть кое-что общее. Она почувствовала себя в чуть большей безопасности.
        - Нет, - ответила она. - Ты не похож ни на кого, кого я до сих пор видела.
        Ей показалось, что он улыбнулся.
        - Убийцы, - произнёс он. Мрачный голос был жутким и притягательным, как сон, смысл которого никак не можешь ухватить. - У них грязная кровь, от которой люди болеют. Нет, не я источник волчьей хвори. Я их источник.
        Источник… Это сон. Я сплю.
        Юва цеплялась за реальность, за что-то конкретное. Железная дверь холодит спину. В тоннеле сквозняк. Сердце. Всегда сердце. Она устала до невозможности, но она не спала, и в его словах было больше, чем она могла вынести.
        - Ты хочешь сказать… ты - источник для долговечных?
        - Такую судьбу добровольно не выберешь, да?
        Юва опустилась на пол и осталась сидеть. Она получила в наследство дьявола, который оказался источником вардари. Источником вечной жизни. Неудивительно, что Нафраим желал заполучить его! Неудивительно, что Ведовская гильдия не хотела отдавать его. Эту тайну они разделили между собой и хранили поколениями.
        - Давно? - прошептала она.
        - Какой у вас сейчас год?
        - Тысяча четыреста сорок седьмой.
        - Аа… Тогда шестьсот шестьдесят лет. Приблизительно.
        Юва уставилась в каменную стену. Фонарь в её руках светился, но света было мучительно мало. Вспышка в бесконечно глубоком мраке. Тишина шумела искажённым гулом моря, а из его шахты доносился звук падающих капель дождя.
        - Но не об этом ты должна спросить себя, - сказал он, и она поняла, что он дал ей время переварить услышанное.
        Она засмеялась, задыхаясь. В этот миг у неё было столько вопросов, что она опустилась бы на колени перед тем, кто сказал бы ей, какой из них самый важный. Он знал это, потому что не стал дожидаться ответа.
        - Самый важный вопрос не в том, сколько времени я провёл здесь, важнейший вопрос - сколько ещё мне надо находиться здесь?
        Откровения
        Юва стучала по раме до тех пор, пока лёд не отвалился. Тогда она смогла распахнуть окно. В библиотеку ворвался ветер с моря и раздул огонь в открытом очаге. Стены дома, насколько хватало глаз, покрывала ледяная борода. Ослепительно красиво, но жутко холодно. Не лучший способ начать сезон таяния снега.
        Она бросила ковёр на подоконник и стала колотить по нему, как будто речь шла о жизни и смерти. Великий вопрос никуда не делся. Она и заснула с этим вопросом в голове.
        Что мне делать?
        Сегодня утром ответ казался очевидным. Следует продать дом. Так она поступила бы при обычных обстоятельствах. Избавилась бы от него. Свалила бы и больше никогда не видела эту дыру. А лучшая страховка от Нафраима и вардари - делать вид, что всё нормально.
        Но в мире больше ничего не было нормальным. Она обескровила женщину, которая должна была родить в середине лета. Маму и Сольде убили, кто-то пытался истребить Ведовскую гильдию, Рюген подхватил волчью хворь, а у неё в подвале сидел черноглазый бессмертный дьявол. У этого дома определённо имелся скрытый изъян.
        Но даже пустые слухи о том, что дом Саннсэйров выставлен на продажу, могли ей помочь, купить ей время, не вызывая подозрений. Время, чтобы понять, что делать с Грифом.
        Юва скребла пол, пока костяшки пальцев не покраснели, а с подбородка не потёк пот, но ей становилось всё яснее, что та грязища, с которой она боролась, - не из тех, что можно смыть. В ней росла злость, которой раньше не было места в её душе.
        Если бы она не знала её причины, она бы подумала, что злость сменила страх, но она не могла сказать, что не боится. Она боялась волчьей хвори, создания в подвале и долговечных, которые охотились за ним. Она боялась людей, которые считали её убийцей, тех, кто разбил фонари. Но это были реальные причины для страха: кто угодно испугался бы. Это был рациональный страх.
        Но она больше не стыдилась своего страха.
        Всё, что, как она думала, было фантазией, проблемой с головой, на самом деле оказалось реальностью, и это стало доказано. Даже неровный стук в груди принадлежал мужчине из плоти и крови! Его сердце она знала лучше, чем своё собственное, но о самом мужчине она не знала ничего: ни кто он, ни откуда.
        Должна ли я освободить его?
        Каждым нервом Юва ощущала, что он опасен. Но для кого? Её качало между страхом от того, что он сделает, если ей удастся открыть дверь, и стыдом от того, что она до сих пор не попыталась её открыть. Совесть она успокоила ещё утром, послав узнику половину еды из кладовки. Хлеб, утиный паштет, копчёный угорь, мясные рулеты и кровавое печенье, оставшееся после маминых поминок. Она сделала всё, чтобы отложить разговор, но рано или поздно ей придётся встретиться с ним.
        Юва встала и стёрла рукой пот. Комнаты, которыми пользовались чаще всего, были безупречны. Мамина тоже. Матрац из её кровати Юва сожгла в кухонном очаге. Потом она взяла матрац из гостевой комнаты и положила на мамину кровать, чтобы всё выглядело прилично. Теперь казалось, что её комнатой никогда не пользовались. Разбитый фонарь чтицы крови она убрала в кладовку. Оставалось отмыть только саму себя, и вода уже давно должна была нагреться.
        Она вошла в ванную, в наполненное паром убежище, отделанное синими клинкерными плитками из Охрада. Здесь стояла большая деревянная бадья. Дрова горели, и свет играл на медных трубах, которые бежали вниз по стене. Мама одной из первых в городе провела в дом воду.
        Юва стёрла пар с зеркала и уставилась на своё лицо. Под глазами залегли синие круги, а светлые волосы утратили весь блеск. У горя и злости была цена.
        Она расшнуровала корсет. На пол упала карта с дьяволом. Юва почти забыла про неё, потому что нашла его самого. Она взяла карту с собой в бадью и, глядя на неё, погрузилась в тёплую воду. Дьявол, выжженный на золотистом китовом хряще, смотрел на неё.
        Что она проглядела? Огни отчаянно искала эту карту, даже пыталась украсть, а мама велела сжечь её. Но в карте не было ничего особенного, кроме узора по углам. Четыре точки в четырёх углах. Код?
        Болты!
        Юва села в бадье. Шестнадцать точек на карте, шестнадцать болтов в железной двери. Это ключ от двери! Вот почему им так нужна была эта карта! Посвящённые из Ведовской гильдии знали, где находится дьявол, но не знали, как его перевезти. Огни сама призналась в этом, когда они сидели на скелетоподобной скамье в зале.
        Они нас не остановят, мы просто потратим чуть больше времени.
        Радость от того, что она разгадала загадку, была недолгой. Если Юва была права, больше не получится сваливать вину на запертую дверь. Она легко могла выпустить его. Если захотела бы и решилась.
        Она докрасна отскоблила кожу, но покой, на который она так рассчитывала, всё не приходил. Каждый раз, закрывая глаза, она видела другую бадью с безжизненным телом, болтающимся в руках Броддмара.
        Юва выбралась из бадьи, вытерлась и надела чистую одежду, капнула на волосы пару капель масла из коробочки для благовоний и расчесала их. Характерный запах благовоний напомнил ей, как давно она в последний раз по-настоящему приводила себя в порядок. Она засунула карту на место под корсет, прошла прямо к лаковому шкафу в библиотеке и сделала солидный глоток ржаной водки, а остаток вылила в папину фляжку и спрятала её в карман. Она ей понадобится.
        Ничто не заставит её чувствовать себя в безопасности там, внизу, даже арбалет, но на всякий случай Юва захватила его с собой, а на руку повесила фонарь. Потом Юва открыла потайную дверь и начала спускаться. У неё были особые счёты с дьяволом.
        Воздух стал более плотным, и она очень надеялась, что её шаги звучат уверенно. Ощущение его сердца усилилось. Это абсурд, но она так отчётливо ощущала его, что отрицать его присутствие было невозможно. Облегчение от того, что она узнала, что не так с её сердцем, утонуло в злости. Все эти годы были растрачены зря из-за страха и стыда. Бессилие доктора Эмельстейна, туманные разговоры о нервах, бесчисленные чайники клыкарышника. Всё, чтобы побороть состояние, которое никогда не имело отношения к ней…
        Гриф стоял прямо перед окошком, как будто ждал её.
        - Спасибо за еду: есть мне хотелось почти больше всего, - сказал он с лёгкой иронией.
        Юва прижала палец к губам.
        - Замолчи, Гриф. Я должна кое-что сказать.
        Его белые глаза наливались чернилами, пока не стали чёрными, как ночь.
        - Отойди, - сказала она и стиснула арбалет, готовая убежать, если понадобится.
        Его верхняя губа дрогнула, Юва разглядела клык. Казалось, он собирается оскалиться, как зверь, но он поступил, как она велела, - отошёл на несколько шагов назад и встал у стены. По её спине пробежала волна ужаса, смешанного с восторгом.
        Обычный человек опустился бы в плену, но в этом мужчине не было ничего обычного. Холод, очевидно, не представлял для него проблемы, поскольку он ходил с обнажённым торсом, а свободные льняные штаны были слишком тонкими и не могли согреть. На теле его практически не имелось жира, фигура была словно высечена из камня, как любопытные статуи вокруг дворца в Тервии. Чётко очерченные мышцы подчёркивали резкие линии челюсти и плеч.
        Чёрные волосы он наверняка стриг в темноте. Они топорщились во все стороны, как мокрая шерсть. А когти… Они не были похожи на звериные. Короткие, сильные, составляющие единое целое с пальцами. Можно было даже подумать, что когти расположены под кожей. Предплечье наискосок пересекал шрам - тёмное углубление на бледной коже.
        Он поднял голову, прекрасно сознавая, что его разглядывают.
        Что он такое?
        Юва сделала хороший глоток из фляжки и осмотрела разделявший их железный шкаф. Механизм замка был на виду, он шёл вдоль стен и указывал путь к нужному рычагу. Всё, как она думала, шкаф - это маленький шлюз, и двери можно открывать по очереди.
        Она достала карту и начала вдавливать болты, соответствующие чёрным точкам. Его сердце в груди Ювы билось всё быстрее, пока не догнало её сердце. День назад она бы не смогла объяснить это явление. У неё бы началась паника.
        - Так значит, ты… - начал он, но она бросила на него предупреждающий взгляд.
        Он отвернулся с плохо скрываемой улыбкой, при виде которой Юва почувствовала себя голой. Он знал, что она пьяна, и собственное превосходство пьянило её сильнее, чем водка.
        Она затаила дыхание и нажала на один из рычагов. Железо ударилось о железо. Она повернула колесо и открыла ближайшую дверь. Ржавчина и пыль посыпались на пол шкафа. Гриф стоял неподвижно, хотя это давалось ему нелегко - это было видно по тому, как подрагивал сжатый кулак.
        Юва попятилась к стене тоннеля и сползла на пол.
        - Выходи, - произнесла она.
        Гриф вновь появился в окошке. Он оказался неприятно близко, ведь теперь их разделяла всего одна запертая дверь. Юва отхлебнула из фляжки и напомнила себе, что расстояние между ними осталось в точности таким же. Она глотала водку вместе со страхом, который пестовала двенадцать лет.
        - Мне было семь, когда я прочитала кровь в первый и последний раз, - начала она, понимая, что сейчас её прорвёт. - Я была в кабинете вместе с папой. Он протянул мне руку, как будто хотел, чтобы я проткнула её, как мама протыкает руки просителей. Трусливая игра. «До какого возраста я доживу? - спросил он. - Сколько ты мне дашь?» Какая тупость - задавать такие вопросы ребёнку! Люди вроде папы просто не могли умирать, и я сказала… - она сглотнула. - Я сказала: «Папа, ты никогда не состаришься».
        Юва подавила горький смех. Никогда раньше она не повторяла вслух тех слов, и они горели в груди вместе с водкой и колотящимся сердцем дьявола.
        - Я думала, он будет жить вечно, вот что я имела в виду, понимаешь? Но я оказалась права. Потому что тем вечером ты его убил.
        Это было нелепое обвинение, она понимала. Отец испугался за её жизнь и напал сам. Если бы она сидела запертой в клетке, она бы тоже стала защищаться. Гриф понимал это и не моргая смотрел на неё.
        Юва потрясла фляжку, которая значительно опустела, и принялась разглядывать его лицо сквозь прутья решётки.
        - Я нарисовала тебя уже потом. Вышло совсем не похоже, теперь я это вижу. Но…
        Она постучала по зубу ленивым движением, которое свидетельствовало о том, что она выпила больше, чем стоило.
        - Только зубы, да? И когти. Я назвала тебя железным волком. Разве не остроумно? Я сложила вместе две вещи, которые увидела, - волка и железную клетку.
        Юва загоготала и откинула голову назад, на холодную каменную стену.
        - Я показала изображение железного волка маме, и она… Ну, теперь-то я понимаю, что она обалдела, так ведь? Зачем нужен ребёнок, который разбрасывает в разные стороны такие рисунки, если ты охраняешь тайного питомца вардари?
        Глаза Грифа сузились, уголки губ опасно задёргались. Юва сделала ещё один глоток и махнула рукой в его сторону, как будто отметала обидные слова, в точности как делала мама.
        - В общем… Мама устроила скандал. Она отвесила мне такую оплеуху, что у меня голова закружилась, Гаула её побери, и выбросила рисунок в камин. Это дьявол, сказала она, и если я буду разговаривать о нём, он сделается настоящим - и я поверила ей. Я поверила, что это я создала тебя и что, если я тебя не сожгу, произойдут кошмарные вещи. Как с папой. Неужели ей было так сложно хотя бы раз сказать, что это не моя вина?
        По Грифу не было заметно, что он собирается отвечать. Рюген поступил бы не так, он бы утешил её и ублажил, запустив руку в её штаны, и ничего, кроме перепиха, этим бы не достиг. Создание, которое смотрело на неё, могло достичь многого, но ему было нечего сказать.
        - И я стала бояться причинить людям вред. Держалась Броддмара и парней из охотничьего отряда. И Эстер. С пожилыми людьми я всегда чувствовала себя спокойнее: казалось, им я никак не смогу навредить. Когда я говорю «пожилые», я имею в виду шестидесяти-, семидесятилетних, понимаешь? Не тех, кто заявляет «посмотри на меня, мне почти тысяча лет, почему ты так редко приходишь».
        Гриф вновь улыбнулся ей, самодовольно, но искренне. Юва махнула на него рукой и засмеялась. Ей показалось, она выиграла, выплеснув эмоции наружу.
        - Ты не такой, как Рюген, так ведь? Самое плохое, он мне даже никогда не нравился. Просто в один прекрасный день он возник, а ещё ему не было до меня дела, так что это казалось безопасным. Ведь нельзя же навредить тому, кто не беспокоится о тебе, правда?
        Во рту у неё пересохло, она ощущала привкус дыма.
        - Нет, это далеко не худшее. Самое жуткое - это страх. Всегда. Даже когда я не боялась, то боялась, что скоро страх вернётся. Я ведь не могла доверять себе, своим чувствам. Чёрт, я жила с чтицей крови, которая отчаянно врала за деньги! Она бессовестно раздавала годы жизни и судьбы. Я ненавидела это. Ненавидела её, дом, кровавые жемчужины, которые заставляют людей верить, что она мудра и прозорлива. Я ненавидела вардари, которые давали ей жемчужины, не думая о том, что разносят волчью хворь. Иногда я надеялась, что она… что она подхватит её. Что она заболеет.
        Юва посмотрела ему в глаза и не обнаружила осуждения в чёрной глубине. Его невозможно было прочитать, и это давало опасное ощущение свободы. Он в плену, у него нет предрассудков. Стоило ей опустить два рычага - и вот он уже знал о ней больше, чем любой другой человек, которого она встречала в жизни.
        - Я привыкла думать, что сердце наказывает меня, и поэтому у меня случаются приступы. Ты когда-нибудь пробовал клыкарышник? Друкна знает, какая это гадость, но я жила на нём, чтобы успокоить сердцебиение. Все вокруг утверждали, что я нервный ребёнок, а ты говоришь, что дело в чтении крови. Что это - настоящее, - она всплеснула руками. - И что мне с этим делать?
        Слабый свет в каморке Грифа стал теплее: его отбрасывал закат, которого не было видно. Половина лица пленника была освещена, вторая находилась в тени, и это подчёркивало высоту скул. В дьяволе было столько звериного и привлекательного. Как в мифах.
        В сказке женщины выпустили его на свободу в обмен на способность видеть. У Ювы кружилась голова, когда она думала, насколько это правдиво. Сказка - искажённая картина того, что однажды случилось на самом деле. Грифа поймали, его кровь создала вардари, подарив вечную жизнь худшим из худших. А они создали кровавые жемчужины, которые Ведовская гильдия использовала, чтобы видеть. Так что силы чтиц крови действительно пришли от дьявола. Но они так и не выпустили его на свободу.
        Страх ползком возвращался обратно. Он ждал уже целую вечность, а она сидела тут и ныла о своём убогом детстве. Но Юва стойко встретила его взгляд.
        - Я боялась тебя, рисовала тебя, сжигала тебя, фантазировала и отрицала тебя. Ты превратил меня в бездну.
        Она допила ржаную водку, фляжка ударилась о пол.
        - И что ты думаешь после всего этого, дьявол?
        Гриф облокотился локтем об окошко и прижался к нему лбом.
        - Я думаю, это ты пленница, а не я.
        Юва застыла. Неожиданные слова лишили её сил, и она боролась с предательским жжением в глазах. Она не знала точно, кто он, чего в нём больше - звериного или человеческого, но в одном она была уверена: он не был глуп.
        - Что ты за существо, раз тебя надо держать взаперти? - прошептала она.
        - У тебя блестящая способность интересоваться не тем, чем нужно, да? - от его хриплого голоса по телу Ювы пробежала дрожь. - Вопрос в том, что ты за существо, раз держишь человека взаперти.
        Юва на миг закрыла глаза. Ей показалось, что она уже проиграла, но она больше никогда не позволила бы манипулировать собой.
        - Даже не пытайся, - сказала она. - Ты поступил бы точно так же, если бы сидел на моём месте, и ты это знаешь.
        - Вот видишь. Мы оба на пути к свободе.
        Гриф улыбнулся, обнажив клык. Он был всего лишь капельку длиннее остальных зубов, но острее. Его можно пощупать языком…
        Ты пьяна, Юва.
        Она оторвала от него взгляд и позволила говорить дальше.
        - Я пришёл сюда через камни, из места, которого ты никогда не видела и которого нет ни на одной из твоих карт.
        - Ложь, - заявила она с полной уверенностью в своей правоте. - Камни в круге Наклы ведут только в те места, которые есть на карте. Даже два мёртвых камня, которые, как говорили, ведут в Друкну, ведут всего лишь куда-то под воду - лично я так думаю.
        - Если ты считаешь, что я буду врать, к чему этот разговор?
        - Потому что то, о чём люди врут, говорит о них больше, чем правда.
        Гриф склонил голову набок, как будто впервые услышал от неё что-то любопытное. Ей хотелось бы, чтобы эта мысль принадлежала ей, но это была азбука всех, кто вырос в доме чтицы крови.
        - Я не вру, - сказал он. - Ты говоришь о внешнем круге, я говорю о камнях в его середине.
        - В середине нет никаких камней, Железный волк. Там есть только Очевидец. Такая скульптура с шестерёнками и всяким прочим.
        На его лице появилось загнанное выражение, он схватился за прутья.
        - Три камня. Три камня в середине - я знаю, что они там.
        - Если ты говоришь о круге Наклы, то ты ошибаешься. Там пара стен, которые похожи на башню. На них три статуи: ворон, волк и олень. Они из меди, ярко-зелёные.
        Гриф повернулся к ней спиной и сложил руки на затылке.
        - Юльсингель. Тхеи э скандика дейм…
        Кожа Ювы покрылась мурашками. Его слова были совершенно непонятными, но в их мрачной силе нельзя было усомниться.
        Он вновь повернулся к ней.
        - На это у нас нет времени, поэтому позволь мне поступить самым простым способом. Камни там, их приводит в действие Поток: сила, которая исчезла более тысячи лет назад. Ты никогда не поймёшь, чем она была и что делала, но, думаю, её следы до сих пор видны. Чёрные шрамы в лесах.
        Юва безразлично кивнула.
        - Чёрная пустошь Свартна. Я знаю те леса. Но камни приводит в действие волчья кровь, для этого не нужно никаких… потоков.
        - Только не эти. Даже волки обессилели, когда исчез Поток. Для того чтобы добраться туда, откуда я родом, требуется больше, чем смерть.
        Юва подтянула колени к себе и опустила на них подбородок.
        - Так зачем ты прибыл сюда?
        - Война - разве не с неё начинаются все напасти? У вас не было шансов, конечно. Поток сделал нас сильнее. Но, когда он исчез, а врата перестали работать, мы оказались запертыми здесь. На нас охотились и убивали. Я был одним из последних, и поймавшие меня знали, что делали. Они поняли, какое действие наша кровь может оказать на них, и стали использовать её, чтобы обмануть смерть - вы ведь для неё такая лёгкая добыча. Трое первых поделили между собой эту тайну и назвали себя вардари. Хранители.
        Юва не хотела его прерывать. Она хотела уснуть под звук этого голоса, хотела, чтобы он провёл её по всем кошмарам, а потом проснуться. Но у неё накопилось слишком много вопросов.
        - В какой момент в картине появились чтицы крови?
        - Война. Я уже сказал, всё обычно начинается с неё. Долговечных стало много, и… ну, скажем так, они не всегда сходились во мнениях о том, кто должен обеспечивать доступ к крови.
        - Они сражались за тебя? За контроль?
        Он зарычал.
        - Я много где побывал, у многих долговечных. Я ждал, когда они истребят друг друга, вы ведь лишены способности мыслить… Как это говорится? На долговидимую перспективу?
        - На долгосрочную.
        - Точно. Так что в Нифле произошла резня, и они должны были исчезнуть. Но потом что-то случилось, лет через двести или около того. Варгар его знает, каким образом, но они умудрились заключить мир, отдав меня другой стороне. Тем, кого ты знаешь как Ведовскую гильдию. С тех пор меня охраняли они.
        Юва почувствовала, как наружу просятся старые сомнения. Она снова грезит? Или это происходит на самом деле?
        - Почему Ведовской гильдии?
        Он постучал когтями по двери.
        - Потому что женщины из Ведовской гильдии были их общим врагом. В те времена чтицы крови могли чувствовать вардари, распознавать мою кровь, как ты. А лучшие из них были способны на гораздо большее. В те времена они были охотницами. Воительницами. Совершенно не такими, как сегодня. Ведовская гильдия стала новым хранителем, но в тайну никогда не посвящали более трёх чтиц. Трое знали всё, у каждой имелась наследница. Они продолжали выдавать вардари мою кровь, а взамен получали кровь самих вардари. Загрязнённую и гнилую. Вот почему люди заболевают.
        - Значит… Волчья хворь никогда не имела никакого отношения к волкам - это ты хочешь сказать?
        - Именно это я и говорю.
        Юву начало подташнивать. Волчья кровь была великолепным прикрытием - её ведь всё равно использовали для камней. Она убила боги знают сколько волков ради крови, зубов и шкур. Потому что люди их боялись. А бояться надо было долговечных.
        - Так почему ты вообще дал им кровь, разве ты не мог просто?.. - она пожалела о том, что задала этот вопрос, не закончив его формулировать. Её взгляд упал на его шрамы. Разумеется, он отдал её не по доброй воле.
        Его глаза сузились. Он потрогал когти, будто проверял их остроту.
        - Я мог бы рассказать тебе такое, от чего ты лишилась бы сна до конца своей короткой жизни, - сипло произнёс он. - Я ничего не давал. Они брали. Потом я стал давать, чтобы они не уморили меня голодом, и смотрел, как они сами себя уничтожают. Я с удовольствием дам им кровь, чтобы увидеть, как они истекут своей.
        Его сердце крепко и настойчиво сжало её сердце.
        Она проглотила стыд и попыталась не представлять себе, что с ним делали.
        - Но… Зачем держать тебя взаперти, если они и так обрели вечную жизнь?
        Гриф помедлил, прежде чем ответить.
        - Чтобы создавать новых. Чтобы иметь возможность выбирать тех, кто станет одним из них. Вечная жизнь - великолепный подарок тому, кто тебе действительно нравится, понимаешь?
        Он что-то скрывает.
        Юва посмотрела на него. Его глаза были более выразительными, чем ей показалось вначале, её сбивала с толку только полная чернота. Но в темноте были оттенки, которые помогали понять, куда он смотрит и когда переводит взгляд.
        Он покачал головой.
        - Нет, ты не понимаешь. Ты не проживёшь даже ту короткую жизнь, что тебе дана, не так ли?
        Он нападает, чтобы не отвечать.
        - Ты наговорил достаточно, чтобы напугать меня, дьявол. Так скажи мне, если они добровольно отдали тебя Ведовской гильдии сотни лет назад, почему они захотели вернуть тебя сейчас?
        Гриф снова прижался к двери.
        - Теперь ты задаёшь правильные вопросы. Потому что Поток вернулся! Я чувствую его каждым нервом. Ты не поверишь, потому что вы никогда не обладали способностью ощущать его, но он здесь. Ты увидишь его и в лесах, и на море, если они не высосали всё до конца. Поток - это жизнь! Он просачивается почти столько же лет, сколько тебе - медленно, но верно. Поток вернулся, и вардари переполошились.
        - Чего они боятся?
        - Всего. Они боятся, что вернёмся мы, мой народ, ведь камни снова заработали. Боятся чтиц крови, боятся, что многие заболеют волчьей хворью. Они чуют собственную гибель, а она не будет красивой. Миру, каким они его знают, наступит конец, поэтому давай предположим, что они… занервничали. Послушай, девочка… Не хочу на тебя давить, но у нас нет времени сидеть и болтать. Вардари придут за тобой, придут за Ведовской гильдией. За всеми, кто, как им кажется, может знать, где я нахожусь, а ещё - за истинными чтицами крови.
        - Истинными?
        - Такое возможно. Вполне вероятно, что у тех, кто родился после возвращения Потока, и у кого есть к этому предрасположенность, проснётся чувствительность. Способность чувствовать кровь моего народа во мне или в вардари - это редкий дар, и вардари ему совершенно не рады. За исключением тех случаев, когда чтицы крови находились у них в рабстве и служили оружием против других долговечных. Так что ты будешь делать, когда они придут за тобой?
        Юва сжала колени и пробормотала:
        - Они не знают, что я что-то знаю…
        Гриф схватился за прутья решётки, и Юва услышала, как он сделал глубокий вдох, как будто очень старался держать себя в руках.
        - Подумай хорошенько. Если мертвы все, кто знал, где я нахожусь, больше никто не сможет дать им моей крови. Они уже наверняка бросаются друг на друга. Идёт война за то, чтобы первым найти меня. Если бы ты была одной из них, как бы ты поступила?
        Юва сглотнула.
        - Я бы пошла ко всем, кто может хоть что-то знать.
        Он всплеснул руками, как будто наконец-то смог заставить её понять.
        Она ощутила, как в ней растёт страх.
        - Ты думаешь, они уже знают, что я тебя нашла?
        - Если бы знали, они бы уже были здесь, а ты была бы мертва.
        - Как мама и Сольде… Я знаю, кто их убил. Он приходил сюда перед их смертью, и перед тем, как я нашла тебя в детстве, тоже приходил. Он всегда был здесь, как злой дух. Его зовут…
        - Нафраим.
        Гриф выплюнул это имя одновременно с ней, словно ругательство. Потёр шрамы на руке.
        - Нафраим - из трёх первых, один из тех, кто меня поймал. Я знаю его слишком хорошо. Поверь мне, это не он убивает чтиц крови. Тот, кто избавляется от посвящённых, хочет, чтобы обо мне забыли. Он надеется, что я умру от голода и меня никогда не найдут. Он хочет покончить с вардари. Значит, либо он после шестисот лет резко поменял мнение, либо…
        - Либо что?
        - Либо он уже знает, где я, но хочет помешать другим узнать это. В таком случае, ты - единственное, что стоит у него на пути…
        Юва сжала пальцами переносицу. Она была пьяна, её сознание затуманилось, и она понимала, что не способна осознать всё, что он наговорил. Но она была уверена в том, что чтиц крови убил Нафраим. Неужели он поступил так потому, что уже знал?
        - Юва…
        Она вздрогнула, услышав, что он произнёс её имя.
        - Юва, если ты единственная, кто знает обо мне, то если ты умрёшь, я тоже умру. Ты можешь выпустить меня, чёрт тебя побери, чтобы моя жизнь перестала зависеть от ребёнка?!
        Она с большим трудом поднялась на ноги: разочарование от того, что он счёл её ребёнком, давило на неё.
        - А ты бы как поступил? Стал бы вот так просто доверять пленнику? Я знаю только, что ты смертельно опасен, поэтому сначала я должна выяснить, чего хотят вардари. Больше всего я хочу перебить их всех, но я должна понять. Всё зависит от этого.
        - Нет, всё зависит не от вардари. Решение, выпустить меня или нет, зависит от того, какова ты сама.
        Она помотала головой.
        - Нет, это зависит от того, каков ты. И я знаю, что ты что-то скрываешь. Ты сказал, ты нужен им, чтобы создавать новых долговечных, но люди редко думают о ком-нибудь, кроме себя. Так почему же они переполошились? Для чего на самом деле ты им нужен?
        Гриф ударил кулаком по двери и повернулся к Юве спиной. Она почти осязала его досаду - и не могла его винить. Он вновь повернулся к ней и медленно выдохнул.
        - Я нужен им, потому что ничто не длится вечно. Им нужно принимать новую порцию крови минимум раз в год, в противном случае они начинают гнить. Органы, которые давно уже не работали, как должны, начинают съёживаться. Если они выдержат эту боль, они смогут состариться, как и большинство людей, но…
        Юва открыла рот.
        - Но они всё равно умрут… Они запаниковали, потому что они смертны.
        Гриф закрыл глаза, и Юва поняла, почему он не сразу рассказал ей об этом. Без него вардари вымрут. Надо всего лишь держать его здесь или убить, и тогда она победит.
        Мёртвые фонари
        Юва проснулась в сумерках. Лавина мыслей изгнала из её головы любую надежду на продолжение сна. Арбалет лежал на подушке рядом с ней на кровати, где она никогда раньше не спала - на маминой кровати, большой и мрачной, под чёрным балдахином.
        Спальня Лагалуны всегда казалась таким же священным местом, как и комната чтения, и теперь Юва знала почему. Она взглянула на комод, скрывавший шахту, со смутным подозрением, что именно из-за него она решила переночевать здесь. Чтобы быть ближе к Грифу. Чтобы контролировать.
        Она спала в одежде, а тупая боль в бедре поведала ей, что в кармане до сих пор лежит фляжка. Только спустя некоторое время Юва вспомнила, что находится в смертельной опасности.
        Она с трудом встала, подошла к окну и выглянула наружу. Там было только бесконечное море тумана, даже Скодду на другом берегу было не разглядеть. Храм Юль тоже скрылся, и это казалось до боли поэтичным, поскольку все чтицы крови тоже скрылись. Если Гриф прав, то все они превратились в охотничьи трофеи для расколотых и отчаявшихся вардари.
        Юва обхватила себя за плечи, похолодев от мыслей о том, что это означало. Многие чтицы могли погибнуть, потому что вардари боялись, что этот Поток, о котором говорил Гриф, сделает их истинными чтицами крови. Пробудит спящие способности чувствовать их. А Нафраим знал, что она уже способна чувствовать его…
        Гриф рассказывал совсем не о той Ведовской гильдии, что она застала. Члены той гильдии с древних времён были охотницами и воительницами. Их чутьё долговечные использовали в борьбе против других долговечных за право распоряжаться кровью Грифа.
        А он у меня. Вечная жизнь вардари в моих руках.
        Ей бы следовало убить его. Вот, что нужно было сделать. Выстрел из нового арбалета - и Грифа не станет. Его кровь выковала длинную цепь невзгод, которая распадётся на части. Вардари вымрут, сердца больше не будут биться, не появится кровавых жемчужин с кровью долговечных, никто не заболеет волчьей хворью…
        Рог мертвецов больше никогда не загудит, не будет трупов с приставленным к горлу мехом для сбора крови. Убийство - небольшая цена, если подумать, к чему оно приведёт. Так почему же она не могла спуститься к нему сейчас и пристрелить?
        Не потому ли, что она знала, что он говорит правду даже о самых невероятных вещах? Или же она сочувствовала ему, потому что он находился в плену столько же, сколько существуют вардари? Или потому, что он не показался ей чудовищем? Источник долговечных должен бы походить на монстра. На нечто, наводящее ужас, как Гаула. Зло должно быть отталкивающим и ужасным, со щупальцами, не…
        Не таким, как он.
        Не стоило ей спускаться вниз. Потому что теперь уже слишком поздно. Они поговорили. Он уже проник ей под кожу и мешал сделать то, что следовало. Она не могла ни убить его, ни выпустить на свободу. Единственная надежда - у него до сих пор был дом, и его можно было отправить туда.
        Если мы сможем пробраться мимо Стражей врат. Если камни, о которых он твердит, работают. И если вардари не убьют меня до этого.
        Юва вздрогнула. Эта ноша оказалась слишком велика и тяжела для неё. Она ощущала себя серединкой песочных часов, узким горлышком между всем, что было, и всем, что будет. А вдруг она сломается?
        Гриф был прав. Нельзя сидеть и ждать смерти. Сначала надо сделать самое важное: предупредить Ведовскую гильдию. Тех, кто чует, могло быть много, как в самой гильдии, так и за её пределами. Они - молодые женщины, которые жили точно так же, как и она, с колотящимися от страха сердцами. Они не понимали, что с ними не так, не понимали, что все члены Ведовской гильдии находятся в опасности. Нельзя предавать их.
        Юва вышла в зал и дважды проверила, хорошо ли заперта входная дверь. Этого казалось совсем недостаточно. Надо закрыть окна ставнями и попросить Броддмара и охотничий отряд о помощи.
        Нет! Если они узнают о Грифе, то окажутся в опасности.
        Кроме того, превратить дом Саннсэйров в охраняемую крепость было сродни самоубийству. С тем же успехом можно было повесить на дверь табличку: «Здесь проживает источник вечной жизни».
        Она взяла с собой в библиотеку пачку нераспечатанных писем и просмотрела их за завтраком. Самые старые оказались соболезнованиями, адресованными ей и Сольде, последующие - только ей. Большая часть писем пришла от состоятельных посетителей мамы. Одно из них могло быть написано самой мамой, уж очень оно казалось драматичным. Красный конверт, запечатанный незнакомой белой печатью. Юва раскрыла его и вынула приглашение, написанное изысканным почерком. Оно было адресовано ей «от имени доброжелателя», который желал защитить её жизнь «в эти трудные времена». Имя так называемого доброжелателя блистало своим отсутствием. Единственное указанное в приглашении имя принадлежало посреднику из Банка Наклы.
        Вардари. Начинаются брачные игры…
        Юва бросила письмо в сторону, с неприязнью осознавая, что его вежливость менее долговечна, чем отправитель. Нужно отправить Грифа домой как можно скорее, если это вообще возможно.
        Юва набросила куртку и вышла в успокаивающе плотный туман. Если она не может разглядеть людей, то и они её не увидят. Пекарню на противоположной стороне улицы только что продали, и Юва быстро прошла мимо - на случай если её купили вардари. Те, кто хотел приглядывать за ней.
        Она зашла в Банк Наклы и оставила записку о том, что подумывает продать дом Саннсэйров, а потом направилась к кругу Наклы. Уже на Ларёчном склоне, на улице, проходящей вдоль старой городской стены, стало заметно усиление охраны. Сторожа из Городской стражи расхаживали по Костровой площади. Западные ворота в стене круга обычно стояли открытыми, но волчья хворь изменила это правило. Людей пропускали в громадные ярко-зелёные ворота через шлюз по одному.
        Юва встала в небольшую утреннюю очередь и заплатила чрезмерные пятьдесят скаров, чтобы только войти внутрь, никуда не отправившись. Грубый страж врат проверил её зубы и отправил в тусклый свет под сводчатым деревянным куполом. Дневной свет, насыщенный пляшущим туманом, падал в отверстие в центре купола. Как глаза Грифа. Бледная дымка водоворотами спускалась вниз, как будто её засасывала трёхгранная башня со множеством названий. Очевидец. Проводник. Волчьи стены.
        Звуки голосов смешивались с механическим шуршанием шестерёнок, которые оживляли ярко-зелёные стены. Она почти слышала смех Грифа. Его сила была реальной, настолько реальной, что казалась совершенно очевидной, ведь теперь Юва смотрела на вещи другими глазами. Проводник проснулся сам по себе, его привела в движение сила, которую не понимает никто из мудрецов.
        Юва зашла в тень под галереей и стала издалека изучать Очевидца. Волк, ворон и олень сидели каждый на своей стене, на самом её краю, но они были не из камня. Три стены сходились в центре, поэтому пройти между ними, как между другими камнями, было нельзя: окажешься в углу.
        Или исчезнешь, не дойдя до конца.
        Если Гриф прав, то через Очевидца тоже можно перемещаться. В другие миры. Но можно ли так делать? Интересно, об этом известно только ей и долговечным?
        Юва подняла глаза. В бойницах наверху стены, окружающей круг, появились арбалеты, которых раньше не было. Большие стационарные машины для убийства были повёрнуты в сторону камней. Юва видела, как там, наверху, ходят стражи. Когда она приходила сюда в прошлый раз вместе с Эстер, ей показалось забавным, что бойницы направлены внутрь. Это случилось до Грифа. До того, как она узнала, что враги, которых люди раньше боялись, явились не снаружи. Они явились из Очевидца в середине каменного круга. Означало ли это, что стражи врат также находятся под воздействием долговечных? Знали ли они, что Очевидец представлял собой угрозу или же это естественная защитная реакция на то, что башня начала двигаться?
        Камни охраняли шестнадцать мужчин, по двое у каждой пары камней. Никто не мог пройти мимо них без удостоверения путешественника, а тех, у кого он имелся, направляли к нужным вратам в зависимости от того, куда они следовали. Можно было побежать к камням в середине, но бегущего застрелят или поймают. Если Гриф попытается пройти через врата, он получит арбалетный болт в спину. Или десять. Это бесполезно.
        Вокруг всего каменного круга проходил погружённый в землю жёлоб с кровью. Резная крышка с завитушками скрывала от глаз бегущую по жёлобу волчью кровь, которая приводила в движение камни. Думать о том, сколько времени было потрачено на размышления о том, как воруют кровь, было утомительно, ведь на самом деле волки не имели ко всему этому никакого отношения. В кровавых жемчужинах была кровь долговечных, вызывающее привыкание порченое наследие Грифа.
        В сердце легонько защекотало, и Юва попятилась глубже в тень. Было безрассудно приходить сюда. Если вардари заметят, что она рассматривает Очевидца, они поймут…
        Она дошла до Западных врат под галереей, сдала гостевой пропуск и направилась обратно в Фонарный переулок. Проблему круга Наклы можно было решить позже, сейчас надо было поговорить с чтицами крови.
        Наследницам Огни и Маруски угрожала самая большая опасность, и их же Юва боялась больше всего. Совершенно невероятным казалось то, что не кто-нибудь, а именно она собирается постучать в двери к людям, которых избегала всю свою жизнь, чтобы собрать их в гильдию, которую всегда презирала. Поколения чтиц крови прекрасно жили, рассказывая людям ложь о том, сколько те проживут, а теперь Юва могла поведать им самим, что смерть рядом.
        Что она им скажет?
        Привет, я унаследовала чертовски красивого дьявола в подвале, и его отчаянно хотят заполучить вардари. Приношу свои извинения, если они подумают, что вы тоже в это замешаны, и убьют вас за это. Кроме того, существует сила из другого мира, которая способна сделать чтение крови реальным, так что… Возможно, нам стоит побеседовать за чашкой чая?
        Дома на узкой улице прятались в тумане. Они были похожи на призраки в солнечном свете, который не пробивал туман насквозь. Юва поднялась по лестнице и постучала в двери Спегиль - старейшей чтицы, если она правильно помнила.
        Дверь открыла хорошо одетая юная девушка с усталыми глазами. Она немедленно позвала Спегиль, как будто прекрасно знала, кто такая Юва. Спегиль, переваливаясь с ноги на ногу, подошла к дверям.
        - Ах, вот и ты, - пропищала она.
        Типичный трюк чтиц крови, которым они давали понять, что заранее предвидели этот визит. Юва пыталась отыскать отложенные в памяти слова.
        - Спегиль, я пришла, чтобы сказать, что чтицы крови в опасности. Вся Ведовская гильдия под угрозой, и мы должны сплотиться против…
        - Дитя, мне скоро исполнится сто лет. Ты думаешь, я дура?
        - Нет! Конечно нет, я просто хочу…
        - Шесть чтиц крови погибли! Даже осёл Юль поймёт, что это нападение, а ты хочешь собрать нас всех вместе, чтобы нас было ещё проще достать! Да ты с ума сошла!
        Старуха не делала пауз в речи, и Юве не оставалось ничего другого, кроме как прервать её.
        - Нет! Ты не понимаешь, могут произойти и другие вещи, не только убийства, Спегиль! Вардари боятся нас, они думают… - она искала способ объяснить всё другими словами, не упоминая чутьё. - Они думают, что мы стали для них опасны, и по одиночке у нас нет шансов.
        - Ха! - засмеялась Спегиль. - Дитя, у нас не было шансов, когда мы были единым целым, и теперь у нас их тоже нет.
        Юва всплеснула руками.
        - И что же нам делать в таком случае? Будем прятаться, пока они о нас не забудут? Этого не случится. Мы можем собраться и стать сильнее или умереть каждая за своей дверью.
        Спегиль пожевала морщинистую губу.
        - Умрём мы в любом случае.
        И она закрыла дверь.
        Юва чувствовала себя так, будто её ударили по лицу. Она подумала, не постучаться ли снова, но это показалось ей бессмысленным. Спегиль была стара, она прекратила бороться. Возможно, кто-нибудь другой поймёт лучше. Может быть, стоит напомнить чтицам, что они формально назначили её новой главой Ведовской гильдии?
        Может, и нет… Ведь они отказались от этой должности, опасаясь за свои жизни.
        Следующий дом принадлежал Илии, чтице маминого возраста. У этого дома тоже не было красного фонаря. Всё, что осталось от него, - погнутые железные крепления в стене.
        Юва постучала. Ей открыл седоволосый худой мужчина.
        - Да? - сказал он рассеянно, вяло отпихивая кота, который вился у него под ногами.
        Юва собиралась спросить Илию, но вдруг увидела её. Увешанная украшениями чтица крови подняла кота и посмотрела на Юву. Потрясение в её глазах нельзя было не заметить. Юва шагнула к двери, но та внезапно захлопнулась. На какой-то миг Юве показалось, что это ошибка, но потом она услышала оживлённый шёпот внутри. Услышав слово «убийца», она попятилась.
        Неверие забило горло, оно щипало и душило Юву. Она импульсивно приложила руку к груди, хотя теперь знала, что сердце не разорвётся в клочья. Оно билось быстро, но это было только её сердце. Ровный одинокий ритм.
        Её охватило чувство, которое казалось невозможным раньше: тоска по дому. Зачем спасать всех этих людей? Что она здесь делает? Можно пойти домой, где её сердце не будет таким чертовски одиноким. Где оно сможет ощутить его.
        Спегиль права. Я сошла с ума.
        Ещё один дом - она справится. Нужно предупредить наследников Огни: они первые, за кем придут вардари. Юва поднялась по лестнице к великолепному особняку, который принадлежал Огни Вольсунг. Она постучала, на этот раз более осторожно. Дверь открыла девочка в переднике, и Юва спросила ближайшую наследницу Огни и её дочери.
        - Это Хоне. Подождите немного, - девочка скрылась в доме, дверь осталась приоткрытой.
        В груди у Ювы появилось знакомое ощущение. Намёк на беспокойство, биение, не принадлежащее ей.
        Вардари…
        Туман вокруг неё будто сделался плотнее, и она крепко ухватилась за перила. Что делать? Она может побежать и таким образом дать им понять, что она чувствует их присутствие, или же остаться здесь и рискнуть жизнью. Невозможный выбор.
        Прошло немало времени, прежде чем к двери шаркающей походкой подошла Хоне. Женщине с покатыми плечами в наряде с оборками было за тридцать, взгляд у неё был нервный и измученный.
        Юва восстановила контроль над дыханием и попробовала почувствовать усилившееся биение в груди. Оно напоминало о Нафраиме, но всё же казалось незнакомым, поэтому Юва усомнилась, что рядом находился именно он. Но кто бы это ни был, он был в доме, и Хоне знала это.
        Почему? Они пришли, чтобы убить её или чтобы переманить на свою сторону в грядущей войне? Или же они угрозами пытались выманить у неё сведения о дьяволе, о котором она даже не догадывалась?
        Юва поняла, что в это мгновение судьба Хоне находится в её руках. Она должна убедить находящихся в доме вардари, что Хоне ничего не знает, и при этом не дать им понять, что она их чувствует.
        - Хоне, я… Я Юва Саннсэйр, наследница Лагалуны. И Сольде. Нам с тобой выпали одинаковые испытания.
        Хоне кивнула, не глядя ей в глаза.
        Юва быстро продолжила. Вообще-то, это была самая вдохновляющая реакция на её появление.
        - Убийства - это нападение на всю Ведовскую гильдию, и я понимаю, что вы боитесь. Сейчас все боятся. Но я пришла сказать, что мы должны держаться вместе, мы не можем позволить гильдии исчезнуть.
        Хоне медлила, но, судя по всему, понимала, что должна что-то сказать в ответ. Она пожала тяжёлыми плечами, и Юве показалось, что это движение стоило ей всех оставшихся сил.
        - Мы мало что можем поделать.
        - Можем! Мы можем вместе противостоять тем, кто убил Огни и остальных, - а я знаю, что это сделали вардари. Они кое-что ищут, не могу сказать, что именно, но… мы должны поговорить.
        Юва почти на вкус ощущала исходящее из дома ожидание, которое напряжённо билось у неё в горле. Она отчаянно искала слова, способные купить немного времени.
        - Хоне, я думаю, что храм Юль и мой дом под наблюдением, и хотела спросить тебя, можем ли мы собраться здесь и попробовать воссоединить гильдию.
        Хоне смотрела в землю.
        - Что говорят другие? Ты встречалась со Спегиль?
        Юва помотала головой.
        - Ещё нет, но встречусь. И пошлю гонца сообщить дату и время. Ты согласна?
        Хоне сглотнула и кивнула. Юва выдавила из себя улыбку перед тем, как уйти, и ей пришлось сдерживаться, чтобы не побежать. Ей казалось, она балансирует на лезвии меча и не знает, выживет ли. Неужели она только что вынесла себе смертный приговор? Она ведь чуть ли не прямым текстом сообщила, что ей кое-что известно…
        Но Юва выторговала время и для себя, и для Хоне, потому что в одном она была совершенно уверена: долговечный, который слышал их разговор, пальцем не пошевелит до этого собрания. Он или она думал, что Юва хочет что-то сообщить, и явится, чтобы это услышать.
        Проблема заключалась в том, что Юва не знала, что сказать, но у неё появилась возможность скормить вардари ложь. Не имело значения, что она сообщит Ведовской гильдии. Чтицы сдались. От воительниц, которых помнит Гриф, ничего не осталось.
        Мерки
        - Одежда должна быть свободной, - голос Броддмара за занавеской звучал глухо.
        - Конечно, - Савиль сел на корточки перед Ювой и приложил мерную ленту к внутренней поверхности её бедра.
        Для человека за шестьдесят он был на удивление гибким. Он присаживался и вставал, не пикнув.
        - И плечи, - сказал Броддмар. - Плечи должны двигаться свободно.
        Савиль закатил глаза.
        - Я отметил, - ответил он, но единственное, что он записал в свой блокнот, - это мерки.
        Юва вспотела, хотя на ней было только бельё.
        - Здесь жарко, - оправдывалась она.
        - Ммм, мы топим мёртвым деревом: нам нужен ровный свет, - пробормотал портной. - Мы привыкли. Выпрями спину.
        Юва послушалась, плечи её скрипнули под тяжестью забот и тайн. В последние дни она много времени проводила внизу, у Грифа. Он стал более беспокойным, и она прекрасно его понимала, но не осмеливалась ни начать ему доверять, ни отпустить. Пока не осмеливалась.
        - Куртка должна быть лёгкой, - сказал Броддмар. - Не длиннее, чем до середины бе…
        Савиль повернулся к занавеске.
        - Почему ты не пошёл к тому, кто умеет такое шить?
        Броддмар усмехнулся и продолжил кружить по магазину. Все знали, что Савиль лучший не только в Ножничном переулке, но во всём Наклаве, а лучшее в Наклаве обычно было лучшим в мире. Это его люди шили форму для Стражи врат, так что на их опыт жаловаться не приходилось. Юва знала, что Броддмар беспокоится, поскольку переживает за неё. Он лучше, чем кто бы то ни было, понимал, насколько важен красный костюм.
        От этой мысли по телу Ювы прокатилась волна стыда. Броддмар считал, что она справится, что ремесло кровопускателя подвластно ей от природы, но она сама хотела охотиться не на больных. Теперь. Она хотела охотиться на вардари, на источник гнили.
        Савиль встал у неё за спиной и протянул ей конец мерной ленты.
        - Ты не могла бы?.. Вокруг груди.
        Юва обернула ленту вокруг груди и протянула ему конец.
        Он подёргал её корсет.
        - Хорошо, он не слишком тугой. Ты всегда носишь такой?
        - Да… - она чувствовала, что находится в надёжных руках, ощущала себя одной из множества деревянных кукол, стоявших вдоль стен в полуготовых одеждах.
        Савиль повесил мерную ленту на шею.
        - Могу предложить тебе два вида красной кожи. Толстая и прочная, которую не пробьёшь ни ножом, ни… - он кашлянул, - ни зубами. Но мы сделаем плотно прилегающий к шее воротник и оставим отверстия для стальных элементов. Воротник ты сможешь натянуть на рот и нос, как маску - ты ведь видела костюм Броддмара, да?
        Юва кивнула.
        Савиль открыл один из маленьких ящичков, покрывавших целую стену.
        - Ты должна быть подвижной, поэтому в самые важные швы мы вошьём кожу потоньше. Что скажешь об этом? - он протянул ей два куска кожи.
        Один был ровным и гладким, второй, тёмно-красный, весь в пятнах, как будто его уже использовали.
        Савиль провёл по нему большим пальцем.
        - Он вымыт и оттёрт солёной водой, так что сгодится вне зависимости от того…
        Юва поняла, что он не станет заканчивать предложение.
        - Буду ли я пускать кровь?
        Казалось, он попытается избежать ответа, но у него не вышло, и он вздохнул:
        - Ты слишком молода для этого.
        Она промолчала. Он прав, она могла бы стать кем-нибудь другим. Например, портной. Она могла бы всю жизнь провести в этом прекрасном магазине в окружении тёмного дерева, образцов кожи и ящичков, набитых катушками ниток. Пройдут годы, оставив следы на рабочем столе. Но она родилась в семье чтицы крови и охотника. И в детстве она увидела то, что не должна была, и связала свою жизнь с волком.
        Гриф…
        - Ей девятнадцать, она не ребёнок, - сказал Броддмар. - Когда костюм будет готов?
        Юва оделась, и Савиль открыл занавеску.
        - У нас около двадцати заказов на весну, - сказал он.
        Броддмар просунул голову в кабинку.
        - На весну? Это костюм кровопускателя, Савиль. Мы охотимся на больных волчьей хворью, а ты отдаёшь предпочтение дорогущим костюмам для Всеобщего забега?
        Савиль задрал нос.
        - Я этого не говорил.
        Всеобщий забег…
        Даже такая простая вещь, как весна, в Наклаве была связана с Грифом. Каждый год в день весеннего равноденствия люди наряжались для забега по улицам города. Они могли облачиться в любой костюм, но изначально забег был посвящён волкам. Люди одевались в кожаные шкуры с искусственными когтями и клыками. Что если эта традиция родилась благодаря воспоминаниям, а не сказкам? От этой мысли голова шла кругом. Можно подумать, мира без Грифа никогда не существовало.
        Савиль пообещал подготовить костюм к примерке через десять дней. Броддмар хотел надавить на него, но над дверью зазвенел колокольчик, и в магазин вошла женщина. Юва сунула ноги в ботинки и застыла, почувствовав неприятное покалывание в сердце.
        Вардари!
        Юва зашнуровала ботинки, украдкой поглядывая на женщину. Та источала необычный запах, похожий на уксусный, и была окружена узнаваемой аурой принадлежности к высшим слоям общества. Сапоги до колена на шнуровке, тёмное пальто, отделанное узорчатым шёлком. Она лениво провела глазами по полкам, на мгновение задержавшись на Юве, пока Савиль не подошёл обслужить её.
        - Ты идёшь? - Броддмар открыл дверь, и Юва вышла на улицу вслед за ним.
        Он продолжал говорить, но Юва не понимала ни слова: она следила за покалыванием в сердце, которое постепенно стихало. Всю жизнь она испытывала необъяснимые приступы страха. Интересно, сколько из них было вызвано долговечными, детищами крови Грифа?
        И сколько их? Десять - или десять тысяч? Они живут только тут, в Наклаве, или кровь распространилась по всему миру? Юва собиралась вступить в борьбу с явлением, размеров которого даже не представляла, и мысль об этом вводила её в ступор.
        Броддмар остановился, и она поняла, что дошла до дома. Он, как всегда, похлопал её по шее и ушёл. Если бы только она могла всё ему рассказать! Но это было невозможно. В противном случае она подвергнет его опасности.
        Юва стряхнула с ботинок налипший снег и отперла дверь. Сердце вновь бешено заколотилось, но она сразу поняла, что чувствует не Грифа. Кто-то подошёл сзади и схватился за ручку двери.
        - Позволь, - сказал Нафраим.
        Страх, холодный и острый, как сталь, пронзил Юву. Она едва не вскрикнула. Нафраим опустил руку ей на спину и вошёл в дом вместе с ней, как будто понял, что Юва сбежит при первом удобном случае. Дверь за ними захлопнулась.
        Юва сражалась с паникой. Её сердце билось наперегонки с двумя другими, сердцем Грифа и сердцем убийцы, и дышать становилось всё труднее. Старые, тяжёлые сердца.
        Нафраим оглядывался по сторонам, будто никогда раньше не бывал здесь.
        - До меня дошли слухи, что ты собираешься его продать.
        Юва почти забыла об этом. Банк Наклы ещё даже не начал работать над этим вопросом, значит, у него были там друзья, от которых он получал информацию. В любом случае он, должно быть, совершенно спятил. Неужели он считал, что она продаст дом мужчине, который оставил здесь после себя шесть трупов? Или же он ошибочно полагал, что она ничего не знает?
        Существовала ещё одна альтернатива, худшая из всех.
        Это предлог. Ему известно о Грифе.
        Юва заставила себя дышать спокойно, но в голове у неё роилось множество мыслей. Плотно ли она закрыла отверстие в дымоходе? А ящик в комоде в спальне? Сможет ли он обнаружить следы? Он за этим пришёл или же настал её черёд умирать? Сумеет ли она добраться до арбалета, который остался на кровати?
        Нафраим снял перчатки, сложил и убрал в карман движением, которое показалось Юве хорошо отрепетированным из-за неподвижности его левой руки. Он снял пальто и протянул его Юве. Юва не шелохнулась и стиснула зубы, чтобы он не заметил, как дрожат её челюсти. Судя по всему, он понял, что Юва не возьмёт пальто, и повесил его на перила лестницы. На нём оказалась белоснежная рубашка, поверх неё он надел коричневый жилет, застёгнутый на позолоченные крючки. Наверное, не так одеваются, когда собираются кого-то убить?
        - Мои глубочайшие соболезнования, - сказал он. - В последнее время тебе приходится нелегко. Почему бы нам не начать с чашечки чая?
        Юва не знала, смеяться ей или плакать. Убийца мамы и Сольде просит чашку чая. Он улыбнулся, она вздрогнула. У него были клыки!
        Юва повернулась к нему спиной, чтобы скрыть потрясение. Не сошла ли она с ума? Раньше у него не было клыков, в этом она была совершенно уверена. У него были острые, но короткие зубы.
        Это игра! Он хочет проверить, как я отреагирую. Раньше он их прятал.
        Она вышла в коридор, спустилась на кухню и услышала, что он пошёл за ней. Юва оглядела к в поисках чего-нибудь, что сможет ей помочь. Можно ли его отравить? Бутылка с ядом для арбалетных болтов - она в её мешке или же она оставила её на Шкурном дворе? Юва не была уверена, но в любом случае до мешка в маминой комнате ей было сейчас не добраться.
        А что, если проломить ему череп котелком? Нет, он выше её ростом, худой, но сильный. Его движения говорили, что он отлично владеет телом. Ножи? Они в ящике стола слишком далеко у неё за спиной.
        - В них есть свой шарм, в таких старинных подвальных кухнях, - произнёс Нафраим и прошёл в винный погреб. После маминой смерти никто там ничего не трогал. Он вернулся со снисходительной улыбкой, как будто ни одно из вин не было достойно его визита. - Так много интересных комнат, да? В доме вроде этого можно спрятать всё что угодно.
        Юва сделала вид, что не услышала его слов, и залила чай водой. Если бы она раньше не избавилась от остатков клыкарышника, то заварила бы его сейчас. Она протянула ему кружку и удивилась, что ей удалось сделать это без дрожи в руках.
        Он зашёл в кладовку, и Юва быстро поднялась по лестнице. Если она окажется наверху раньше его, она сможет добраться до арбалета. Но он шёл за ней, не давая ей преимущества во времени. Он проследовал за Ювой в библиотеку и поставил чашку на стол, за которым недавно сидели мёртвые. Юва с болезненной ясностью понимала, что взгляд очень скоро выдаст её. Стоило ей посмотреть на дымоход, и ему стало бы ясно, где искать.
        Он подошёл к шкафу с вороном. Юва ни разу не взглянула на него.
        - Помнишь, как они прибыли? - улыбнулся он. - Нет… Нет, конечно, не помнишь.
        Он вынул из кармана монетку и опустил её в щель. Ничего не произошло.
        Юва сглотнула.
        - Нужно повернуть ручку, - хрипло произнесла она и поняла, что это её первые слова с того момента, как они вошли в дом.
        Нафраим повернул ручку, и жуткая птица открыла клюв. Он рывками закачался из стороны в сторону. Нафраим рассмеялся, и Юва могла поклясться, что в его голосе была до неприятного искренняя радость. Поднос перед вороном подпрыгнул и подбросил многогранные рунические кости. Нафраим наклонился вперёд и, прищурившись, заглянул в стеклянный ящик, чтобы разглядеть символы.
        - Разбитое сердце, кровь и море. Как думаешь, что это означает?
        Что я одолею тебя, убью и отправлю в Друкну.
        Юва пожала плечами.
        - Я не чтица крови.
        Он взглянул на неё своими пронзительными карими глазами, которые почти никогда не моргали.
        - Нет? Я слышал, ты новая глава Ведовской гильдии. Должен признать, даже меня это повергло в изумление.
        Нафраим отпил чая; с лица его не сходило выражение странного любопытства, будто он многое испытывал в первый раз. Возможно, надо обладать подобным умением, чтобы прожить так долго? По его губам скользнула горькая усмешка, он отодвинул чашку и вынул пастилку из кармана жилета. Потом он кивнул Юве и пригласил пройти в читальный зал. Юва направилась за ним, радуясь, что он покинул библиотеку.
        Увидев стенную роспись, Нафраим всплеснул руками.
        - Сила Саннсэйр! Не женщина, а тайфун, эта твоя прабабка. Если честно, её невозможно забыть.
        Юва сжала кружку, чтобы не запустить ею в стену. Его доверительный тон был невыносим. Он - чудовище, а говорил так, словно они старые друзья. Как будто они дружили несколько сотен лет. От этого её ярость стала сильнее страха.
        - Ты закончил? - процедила она.
        - Конечно. Я не собирался отнимать у тебя много времени.
        Он вышел из комнаты в коридор. Дверь в мамину спальню была открыта. Юва торопливо последовала за ним. Арбалет лежал на кровати. Доказательство того, что спать нельзя. Он озабоченно поглядел на неё, и это напомнило Юве беспокойство портного относительно её выбора профессии. Настолько неуместно, что её начало подташнивать.
        Он подошёл к тумбочке и взял альбом.
        Нет!
        - Много рисуешь? - спросил он, и такое предположение показалось ей забавным. Разве не более естественно предположить, что она ведёт дневник?
        - Всю жизнь.
        - Я сам много рисовал, - улыбнулся он. - Ничего, если я?..
        Она кивнула, совершенно чётко понимая, что её ответ не имеет никакого значения - потому что он уже знает, что хочет найти, хотя о своих рисунках она рассказывала только Рюгену. Ему и Броддмару. Но никто из них не был знаком с Нафраимом.
        Он открыл альбом плохо двигающейся рукой и стал перебирать изображения волков и мужчин, иногда объединённых в одном теле. Он остановился на рисунке, который, она надеялась, не попадётся ему на глаза. Там был обнажённый человековолк с бесстыдно стоящим членом.
        Нафраим поднял бровь и посмотрел на неё с неожиданным беспокойством.
        - В тебе много от Силы Саннсэйр, как я погляжу, - он положил альбом на кровать. - Необычные темы, тебе не кажется?
        Он знает. Нужно говорить правду, насколько возможно.
        - Меня мучили кошмары. Всегда. Я в детстве видела больного волчьей хворью.
        Нафраим подошёл к ней вплотную, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не сдвинуться с места. В её горле колотилось три сердца, и она поймала себя на том, что задумалась, чувствует ли Гриф то же самое. Знал ли он, что человек, который почти семь сотен лет держал его в плену, находится сейчас здесь?
        - Больного? - спросил Нафраим. - Ну, такого не надо стыдиться. Или ты боишься по другим причинам?
        Юва прислушалась к своей ярости - только эта ярость могла спасти её.
        - Я не стыжусь, и я тебя не боюсь. Я ненавижу тебя! Ты убийца, ты и все тебе подобные, и я не хочу иметь с вами ничего общего!
        Она выбежала из спальни в библиотеку, Нафраим следовал за ней по пятам. Она стала судорожно перебирать письма, пока не нашла нужное в красном конверте.
        - Вот! Это пришло от одного из вас, и можешь передать им всем, что мне не интересно! Я покончила с чтением крови, а дом Саннсэйров покончил с вардари!
        Нафраим взглянул на конверт и кивнул, как будто понял, от кого он. Юва немедленно пожалела о сделанном. Может, она сдала того, кто на самом деле хотел ей помочь.
        - Рад слышать, - сказал он и вышел в зал.
        Она подумала, не рвануть ли за арбалетом, но он уже надевал пальто, и она пошла проводить его. Сжимая кулаки, Юва беззвучно взмолилась, чтобы он поторопился.
        Нафраим опустил руку на ручку двери и остановился.
        - Тебе кажется, что ты меня знаешь, Юва Саннсэйр, - тихо сказал он. - Но я гораздо больше, чем сумма моих грехов.
        Он вышел, и дверь захлопнулась у него за спиной. Юва повернула ключ в замке и опустилась на пол. В глазах защипало, и она не смогла остановить поток слёз. Юва думала, что он не опасен после того, как она показала ему карту. Он ведь сам заявил, что она ничего не знает.
        Почему он снова начал задавать вопросы? И что случилось бы, если бы он убил её? В таком случае Гриф остался бы сидеть в шахте и умер от голода. Он бы сгнил в неволе, и это была бы её вина.
        Нафраим считал, что владеет ею, как владел её матерью и матерью матери. Вардари контролировали чтиц крови с помощью кровавых жемчужин и власти с тех самых пор, когда они заключили сделку о Грифе. Это безумие. А если были и другие чтицы, которые могли их чувствовать, всё становилось значительно хуже.
        Юва стирала предательские слёзы, пока щёки не начало жечь. Потом она встала и вернулась в библиотеку. Всю жизнь она прожила в страхе, но не понимала, чем он вызван. Неужели теперь, когда она это знала, Юва начнёт бояться иного? Нет. Довольно.
        Юва раскрыла письмо от городского совета. Дом Саннсэйров не будет продан, его надо защитить. Ни она, ни одна другая чтица крови больше не будут рабами долговечных, даже если ради этого ей придётся стать той, кого она всегда презирала.
        Ржавчина
        Юва расчёсывала волосы и раздумывала, не заплести ли косы, но решила не делать этого. Если она придёт слишком нарядной, городской советник решит, что она очень хочет получить эту работу, и не согласится на её условия. Надо думать как чтица крови: пусть сначала он выложит свои карты. Это ему нужна Юва, не наоборот. Ему нужен мастер в Ведовской гильдии, а эта должность почти так же привлекательна, как волчья хворь.
        Она подбросила полено в очаг, продумывая, как поведёт разговор, но её мысли невольно крутились вокруг Грифа.
        Юва нашла его восемь дней назад. За восемь дней она так его и не освободила. Они разговаривали через ржавую железную дверь, но у неё всегда находились жалкие отговорки, чтобы держать дверь закрытой, и это мучило её так, что она не могла спать по ночам. Чего она боялась?
        В худшем случае он окажется дьяволом, чудовищем, которое разорвёт её на куски при первом удобном случае. В лучшем случае выяснится, что он говорил правду, и он - невинный пленник. Хотя невинный - последнее, что можно подумать о нём.
        Способность читать людей терялась, когда она видела Грифа, но сколько бы она ни думала, одно Юва знала наверняка: то, что она его не понимает, не даёт ей никакого права держать человека в плену.
        Каждый день нёс новую несправедливость, и у Грифа накапливалось всё больше оснований прийти в ярость в день, когда он обретёт свободу. А Юве не хотелось увидеть ярость Грифа…
        От мыслей об этом Юва задрожала. Муж Эстер бил её до того дня, пока она не дала сдачи. Знала ли она, на что он способен, когда выходила за него замуж?
        Раздался стук дверного молотка, и она побежала открывать. В кои-то веки Юва испытала облегчение, услышав этот звук. На крыльце громоздился городской советник, широкий, как гора. Юва увидела, что у него за спиной стояли два молодых человека с кипами книг в руках. Отполированная карета занимала почти всю ширину улицы - редкое зрелище в узком закоулке Наклава.
        - Юва Саннсэйр, как ты вовремя.
        Городской советник протиснулся в дверной проём, едва не застряв.
        Два носильщика проследовали за ним. Юва пригласила их в библиотеку.
        - Ты просила книги, - пропыхтел городской советник. - И книги ты, конечно, получишь. Здесь всё, что можно найти о Ведовской гильдии и мифах о долговечных - тебе жизни не хватит, чтобы прочитать все эти сказки!
        Мужчины сгрузили книги на стол, и городской советник жестом отослал их. Он плюхнулся на диван, заняв почти всё сиденье. Он не подал Юве руки и не представился, но она знала, что его зовут Дрогг Валсвик и он наверняка считал, что это было известно всему миру.
        Юва открыла лаковый шкафчик и достала бутылку ржаной водки.
        - Нет, спасибо, я не пью, - сказал Дрогг.
        Юва села на стул напротив него, откинулась назад и положила ногу на ногу. Возможность начать разговор она предоставила Дроггу.
        - Знаешь ли ты, сколько людей могут в наши дни заставить меня прийти к ним домой? - произнёс он и вытер пот носовым платком в цветочек. - Ни один, фру Саннсэйр. Я потратил на это немало шагов и, вероятно, год жизни, что говорит о важности дела, - он взглянул на неё с неожиданным блеском в глазах. Его редкие светлые волосы окружали лысую макушку, другой человек попытался бы зачесать их на лысину.
        Он засунул носовой платок в карман.
        - Могу ли я рассчитывать на то, что ты окажешь мне милость и сообщишь, сколько именно времени я потерял, после того как мы покончим с сегодняшними делами?
        Юва как могла старалась скрыть замешательство, но он заметил его и продолжил.
        - Твоя мать поделилась со мной тайной - я, разумеется, соболезную, - и пусть Гаула поглотит меня, если я её не сберёг. Теперь я надеюсь, что ты, как её наследница, будешь помогать мне в дальнейшем.
        Юва проигнорировала тень беспокойства. Он наверняка говорил не о Грифе.
        - У моей матери было много тайн - о какой из них ты говоришь?
        Он провёл толстым пальцем под воротником рубашки, как будто тот был слишком тугим.
        - Я говорю о том, что продолжительность жизни находится в сердце.
        Это казалось естественным, но Юва не знала, куда он клонит, и потому промолчала.
        - В количестве ударов? - предположил он.
        Юва пожала плечами.
        - Ты не из тех женщин, что болтают без толку, - я это ценю. Я веду к тому, что продолжительность жизни определена заранее, и человеку выделено определённое количество ударов сердца. Твоя мать была щедра, и, когда я приходил к ней, она высчитывала, сколько мне осталось. Получалось по-разному, в зависимости от того, сколько ударов я использовал. Для того чтобы добраться сюда, я потратил большое количество ударов, и я ведь могу рассчитывать, что ты окажешь мне такую же услугу?
        Юва сжала зубы - у неё чуть не отвалилась челюсть.
        - Ты хочешь сказать… Ты двигаешься мало, чтобы…
        - Сэкономить удары сердца, всё верно, - закончил он.
        Юва пристально смотрела на него, но было совершенно непохоже, что он шутит. Мама нашла рану и не давала ей затянуться. Она подпитывала страх до тех пор, пока советник не перестал двигаться. Если бы сидящий перед ней мужчина не испытывал страха, он был бы в два раза меньше по размерам.
        Бессердечная сестра Гаулы!
        Дрогг с надеждой поглядывал на неё. Он казался практичным человеком, совсем не из тех, кто подвержен суевериям. Что сказать? Что мама врала? Он едва ли поверит в это, скорее воспримет как обиду или отказ. Здесь был нужен такт, которым она, скорее всего, не обладала, но попробовать стоило.
        - Какую плату ты отдавал за то, чтобы узнать, сколько тебе осталось?
        - Пятьдесят рун. Я здесь не затем, чтобы торговаться, фру Саннсэйр.
        - Пятьдесят рун каждый раз? И ты ни разу не усомнился?
        Дрогг замялся. Наверняка он сомневался, но не решался признаться в этом чтице крови.
        Она поняла, что он должен дозреть, поэтому склонилась над столом.
        - Дрогг Валсвик, мы поговорим об этом позже. Давай сначала о другом.
        - Конечно! - сказал он с нескрываемым облегчением. - Как ты наверняка знаешь, наш любимый город в настоящее время не совсем здоров. Количество заболевших растёт, количество туристов уменьшается, в обороте становится меньше денег… Всё это вызывает обеспокоенность, беспорядки на плотах… И не только в беднейших районах - мы видели тревожные случаи в лучших домах! Все, в том числе и ты, заинтересованы в том, чтобы установить относительную стабильность, так ведь? И я первым готов признать, что обеспокоенность связана с Ведовской гильдией, после этих… неожиданных смертей…
        - Убийств.
        - Да. Убийств, будем называть вещи своими именами. - Его улыбка достигла глаз. - Ты мне нравишься, Юва Саннсэйр. На чём я остановился? Да, убийства, к сожалению, охладили наш духовный пыл, если угодно. Ведовской гильдии могло бы уже не быть! В храме Юль идёт обычная жизнь, там работает много людей, но никто из них не желает занять должность. Не хочет руководить. Городской совет занимается браками и преданиями воде, но целый ряд случаев… связан со своеобразными верованиями, которые, боги их знают, откуда взялись. Фанатики из Ундста. Заклинатели духов из Ау-Гока. Ситуация становится невыносимой!
        Он восстановил хриплое дыхание, а потом продолжил:
        - Скоро Всеобщий забег. Весенний забег, фру Саннсэйр, но до его начала у Ведовской гильдии должен появиться мастер, даже если это будет только на бумаге. Мы не можем позволить всему городу нестись вокруг круга Наклы без речи мастера гильдии. Людям нужно постоянство!
        Вокруг круга Наклы…
        От его слов словно бы развязался узел. Весенний забег! Всеобщий забег в день весеннего равноденствия - единственный день в году, когда у ворот никого не проверяют. Это просто-напросто невозможно, поскольку орды людей наперегонки несутся по городу, вокруг камней и обратно. Люди будут одеты в костюмы, изображающие всех диких животных мира. Во время Всеобщего забега никто не проверяет клыки, потому что их будет много. Клыки делают из кости или глины, приклеивают к костюмам и раскрашивают. А ещё будет много разного меха и когтей.
        Если есть шанс отправить Грифа домой, то только во время Всеобщего забега.
        Юва закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Надо рассказать об этом Грифу, как только городской советник покинет дом. Но ей не следует соглашаться слишком быстро, он должен принять её условия. Она откинулась на стул и вздохнула.
        - Дорогой советник, проблема ясна, но я не из тех, кто произносит речи. Кроме того, у меня уже есть две работы. Я охочусь на волков и на волчью хворь с красным охотником. Я стану кровопускателем.
        Дрогг вновь вытер платком лоб.
        - На мой взгляд, это крайне неподходящая работа для… ну, для кого угодно.
        - Кто-то должен её делать.
        - Это так, и такое отношение я действительно высоко ценю, фру Саннсэйр. Но должность мастера гильдии может заключаться лишь в выступлениях от лица гильдии, не больше. Ни у кого нет цели утопить тебя в заданиях. Нам нужен лидер, и члены гильдии указали на тебя. Ты сможешь объединить их своим именем. Разумеется, ты получишь приличное вознаграждение и возможность сделать Ведовскую гильдию такой, какой захочешь ты. Не каждому выпадает такое, фру Саннсэйр. Какими ты захочешь видеть чтиц крови, какие законы у них будут - всё это я оставляю на твоё усмотрение. Ты нужна своим соотечественникам. Ты нужна королеве. Что если я скажу, что эта работа важнее охоты на больных, но ты вольна делать их обе?
        Юва провела рукой по лицу, чтобы скрыть очередную улыбку. Она подвела его к тому, к чему хотела.
        - Ты имеешь в виду, что я могу делать обе работы вплоть до того момента, когда кто-нибудь ворвётся сюда ночью и убьёт меня во сне?
        Дрогг смотрел по сторонам блуждающим взглядом.
        - Ничто не указывает на то, что такое произойдёт, но мы, разумеется, примем меры, чтобы помешать этому. Что тебе нужно?
        Юва сделала вид, что размышляет, хотя речь у неё была заготовлена заранее.
        - Мне нужна охрана перед домом - по крайней мере в первое время. Два сторожа, круглосуточно. И во всем Фонарном переулке следует активнее следить за порядком, чтобы чтицы крови чувствовали себя в безопасности.
        - Я позабочусь о том, чтобы они явились сегодня вечером.
        - И поскольку чтицы крови ощущают себя мишенями для убийства, я хочу, чтобы у них было право носить оружие, если они будут чувствовать угрозу.
        Дрогг заморгал, как будто не понял её требования.
        - Никому не позволено ходить с оружием по улицам Наклава, это…
        - У меня есть. У меня есть охотничья лицензия. Нам надо больше.
        - Я посмотрю, что можно сделать.
        Он вынул из сумки несколько бумаг и положил перед собой на стол. Контракт.
        - И ещё одно, - сказала Юва. - Мне нужна лицензия на охоту на вардари.
        Тишина вокруг них сделалась плотной. Юва знала, что просит о невозможном, но если Нафраим вернётся обратно, она убьёт его. Она не может рисковать, ведь такой поступок приведёт к тому, что её посадят в тюрьму за попытку защититься.
        - Фру Саннсэйр, так называемые вардари… В общем, городской совет не признаёт такого объединения, как и Стража врат, и законники Наклава. Никто не сможет выдать тебе лицензию на охоту на то, чего не существует.
        Юва отодвинула контракт и склонилась к нему.
        - Нет, но вы можете выдать мне лицензию на охоту на всех, у кого есть клыки.
        Дрогг оглядел её.
        - Значит… Ты хочешь расширить лицензию на волков и больных волчьей хворью, которая у тебя уже имеется?
        - Правильно. Если вардари не существует, то для вас не имеет никакого значения, можно на них охотиться или нет. Вы не занимаетесь волчьей кровью и зубами больных, это в руках Стражи врат.
        Дрогг взял ручку и записал, проговаривая вслух: «Право охотиться на всех, у кого имеются клыки».
        Юва улыбнулась.
        - Это можно сделать?
        - Я думаю, это можно сделать, фру Саннсэйр.
        Он пододвинул к ней контракт. Она прочитала его во всей его простоте и подписала.
        Я мастер Ведовской гильдии.
        Она получила то, что ей было нужно, но это казалось чем угодно, но только не победой. Всю свою жизнь Юва считала, что не станет жалеть, если чтицы крови сдохнут все до единой, а теперь она подписала бумаги о своём согласии их возглавить. Вдруг она подписала себе смертный приговор? Вряд ли… Её смертный приговор сидел в клетке под домом, и не имело никакого значения, будет она возглавлять Ведовскую гильдию или нет. Вардари придут в любом случае.
        Её начертанное на бумаге имя блестело. Чернила медленно сохли, и постепенно стало казаться, что имя стояло в контракте всегда.
        Дрогг тоже подписался, и огромные плечи немедленно опустились.
        - Вы сделали единственно правильный выбор, фру Саннсэйр. Я правда чувствую, что всё-таки сэкономил здесь несколько ударов сердца.
        Он смотрел на неё с плохо скрываемым ожиданием.
        Нужно просто врать. Проколоть его палец маминым когтем чтицы. Может, вытянуть пару карт и выдать то, что он хочет услышать. Но то, чего он хотел, - не то же самое, в чём он нуждался.
        Сколько людей мама держала в заточении? Грифа в шахте, своих дочерей в страхе, а городского советника - в его собственном теле. Лагалуна сделала его неподвижным из-за страха смерти. Он боялся за свои удары сердца, а Юва слишком хорошо знала, что это такое. Она должна освободить его.
        Юва встала.
        - Позволь сказать тебе одну вещь, которую утаила моя мать, советник. Никто не может знать, сколько ударов сердца у тебя осталось. Вообще никто. Это ложь, и мама неплохо наживалась на ней.
        Он открыл рот, чтобы возразить ей, но взглянул на торчащий из сумки контракт и придержал язык. Она протянула ему руку и помогла встать на ноги.
        - Советник, при рождении человеку не выдаётся определённое количество ударов. Судьба намного хитрее. Идём.
        Она тащила его за собой в зал, пока он не стал задыхаться. Потом она подняла его руку и приложила к его горлу.
        - Чувствуешь? - оживлённо спросила она.
        Глаза Дрогга расширились от беспокойства, а дрожащие пальцы прижались к горлу.
        - Удары… Они утекают…
        - Нет, советник! Они не утекают, они втекают! Моя мать не знала, что за один использованный удар ты получаешь один дополнительный. Чем чаще ты будешь тратить много ударов, тем быстрее будешь зарабатывать новые, и даже не будешь успевать их использовать. Вот почему я люблю ходить на охоту и бегать по лесам.
        Руки Дрогга упали.
        - Ты хочешь сказать… не имеет значения, что я делаю?
        - Я хочу сказать, никто не может сообщить тебе, когда ты умрёшь или что отправит тебя в Друкну. Но если ты заработаешь дополнительные удары сердца, ты точно не умрёшь от того, что у тебя кончились удары. Клянусь тебе.
        Городской советник, казалось, глубоко задумался над её словами, не выдавая своих мыслей, - но она этого и не ожидала. Он много лет отгораживался от правды и от себя самого. Для того чтобы стряхнуть ржавчину, потребуется время.
        Дрогг перекинул сумку через плечо и посмотрел на Юву.
        - Мастер гильдии Саннсэйр, ты совершенно не похожа ни на свою мать, ни на свою сестру.
        Юва проглотила слова благодарности, готовые сорваться с её языка. Она проводила его и стояла на крыльце до тех пор, пока возницы, двое сильных мужчин, не сдвинули карету с места.
        Весенний забег! Гриф!
        Юва заперла дверь и поспешила назад в библиотеку. Она открыла дверцу в шкафу с вороном и потянула за рычаг. Заскрипели болты в дымоходе. Она отодвинула стену в сторону и спустилась в холодную шахту. Ей надо так много рассказать ему, что она забыла захватить фонарь, поэтому пробираться по коридору ей пришлось на ощупь.
        Услышав звук бегущей воды, она пошла медленнее и добралась до железного шкафа. Наружная дверь по-прежнему была открыта, вторая прочно заперта. Мерцающий свет падал сквозь прутья решётки и рисовал бледные прямоугольники на ржавых стенках. Юва скользнула к двери, не произведя ни звука, и заглянула в окошко.
        Гриф стоял к ней спиной в нише в каменной стене. Вода текла с потолка по его обнажённому телу. Было понятно, что он часто упражнялся. Гриф провёл когтями по волосам и на мгновение замер, склонив голову набок, как будто прислушивался.
        Он знает. Он заметил меня.
        Может быть, он услышал её или учуял, как зверь? Или он ощущал её сердце так же, как она ощущала его? Тяжёлое, тягучее, бьющееся в такт с её сердцем. Следы мыльной пены стекали вниз по его позвоночнику, который проходил глубоко между мышцами.
        Юва прижала костяшки пальцев к губам, но внезапное желание укусить Грифа не пропало. Интересно, он позволил бы ей? Высмеял бы за попытку или просто сломал ей шею? Это было бы несложно - наверняка он способен справиться с ней одной рукой…
        Он повернулся и вышел из ниши полностью обнажённым. Юва видела, как его член раскачивается в такт движениям.
        Смотри в сторону!
        Но глаза её не слушались. Она прижалась лбом к железной двери и ощутила запах ржавчины и соли. Он подошёл ближе и отряхнулся, как мокрая собака. Юва почувствовала, как пара капель упала на её губы.
        Чем это я занимаюсь?! Он железный волк. Дьявол. Источник вечной жизни, мужчина, который убил отца.
        Юва отошла назад и побрела обратно по тоннелю, как пьяная. Он одурманил её? Она ничего о нём не знала, кроме того, что он сам рассказал, - а вдруг это всего лишь верхушка айсберга? Да, его можно принять за человека, пока он одет, но полностью чёрные глаза… Клыки. И он мог есть когтями! Она сама видела. Это ненормально, и Гаула его знает, на что он ещё способен.
        Она не могла выпустить нечто подобное на свободу. Это смертельно опасно.
        Юва взобралась вверх по дымоходу и задвинула стену на место. Провела руками по лицу, медленно выдохнула и задумалась, что мешало ей освободить Грифа. А вдруг это не страх, что он навредит ей или кому-нибудь другому, а страх потерять его? Она опустилась на диван.
        Помоги мне, Юль, я хочу его…
        Только этого не хватало. Нужно мыслить ясно, видеть его чётко, а не через нелепую завесу желания. Она всегда чувствовала себя чужой для всех, а сейчас её поглотило нечто гораздо более чужое, чем сама она, вот и объяснение. Просто и ясно. Уж не говоря о том, что Гриф поведал ей всё о сердцебиении. Казалось, он вырвал страх из её груди и дал ей сил. Но это неправда, ведь причиной страха был он сам, не стоит этого забывать.
        Вожделение сжалось в груди и превратилось в ощущение опасности. Она могла многое порассказать о Рюгене, но с ним ей хотя бы не приходилось постоянно думать о том, что стоит на кону.
        Клыки
        Явится ли хоть кто-нибудь из них?
        Юва не решалась даже надеяться. Она отправила гонцов ко всем членам совета Ведовской гильдии с известием о собрании у Хоне, но сомневалась, что придёт хоть одна чтица крови. Зато она была уверена, что там будет тот долговечный, которого она учуяла в прошлый раз.
        Подготовка заняла несколько дней, но теперь Юва знала о Ведовской гильдии больше, чем ей хотелось. Больше, чем знала мама, и, вероятно, больше, чем Огни и Маруска. Вокруг неё были разбросаны книги, раскрытые на самых важных страницах и с закладками на тех местах, которые совпадали с рассказами Грифа.
        Они были воительницами.
        Если верить книгам, они редко пользовались мечами и арбалетами, преимущественно острым умом и знаниями. Кое-где было написано - чутьём. В других местах это называлось «шёпотом мёртвых». Только в одной книге она нашла отсылку к сердцам - в ней женщина говорила, что может чувствовать волка в своём сердце. Что это означает, не разъяснялось. Дар и проклятие, которое медленно, но верно было забыто. До сего дня.
        В городе, кроме Ювы, жили ещё несколько сотен тысяч людей, но никто из них не осознавал, что должно вот-вот произойти. Они отрицали существование вардари, либо избегали их, либо лебезили перед ними. А чтение крови превратилось в пустое гадание и выдумки, оно стало настолько далеко от того, чем было изначально, насколько это вообще возможно.
        Но это не помешает вардари рвать чтиц на части, мучить, убивать или использовать в качестве оружия в войне, ведь никто не догадывался, что она может разразиться. Вардари не станут чураться никаких средств в охоте на источник своей отвратительно долгой жизни.
        В силах Ювы было создать новую Ведовскую гильдию, которая не побоится сплотиться и выступить против них. И даже если ни одна чтица крови не решится прийти сегодня, она как минимум вырвет Хоне из когтей долговечных и пошлёт сигнал о том, что им следует держаться подальше.
        Юва застегнула охотничьи ремни, забросила арбалет за спину и накрыла его плащом, чтобы не выделяться среди прохожих.
        Она отперла дверь и вышла под моросящий дождь. Шторма сезона таяния снега на подходе, они принесут с собой холод. Два сторожа и Стражи врат стояли по углам дома, в точности как Юва просила. Они кивнули ей, но она сделала вид, что не заметила этого: её одолевали тяжёлые мысли о том, что, возможно, ей не суждено вновь увидеть этих мужчин. Она понятия не имела, что её ждёт, и ничего не знала о долговечном, который завладел Хоне.
        Юва поймала одного из гонцов и отправила его к Броддмару с сообщением, что, возможно, знает об одном больном волчьей хворью и что ему следует прибыть в дом Вольсунгов. Не самая удачная подстраховка, но лучше, чем ничего. Потом она направилась прямиком к дому Огни, который теперь принадлежал Хоне и нескольким другим наследникам.
        Она постучала. Хоне открыла сама. Одета она была в те же воланчики, что и в прошлый раз, но сейчас нервничала гораздо больше. Юва вошла в дом и немедленно ощутила дрожь в сердце.
        В гостиной сидели пять чтиц крови: она и не надеялась, что придёт так много. Среди них была Анасолт, но её Юва ожидала. На неё можно было положиться. Глядя на Анасолт, можно было подумать, что она рождена от дерева, потому что её рыжие волосы напоминали корни. Гораздо удивительнее оказалось то, что пришла Лалейка. Женщина лет пятидесяти, чтица крови до кончиков пальцев. Чёрный макияж, обвешанное украшениями хрупкое тело. Она сидела, поджав под себя ноги, как ребёнок.
        Юва сняла плащ.
        - Простите, что я в охотничьем костюме, - сказала она. - Я учусь ремеслу кровопускателя, и у меня потом назначена встреча.
        Присутствующие обменялись говорящими взглядами. Хоне принялась грызть ногти.
        Комната оказалась маленькой и тёмной, переполненной старомодными безделушками, которые покрылись хорошо заметным слоем пыли. На полу лежала шкура медведя с разинутой пастью. Единственное место, где мог прятаться долговечный, - за выцветшей красной двустворчатой дверью в конце комнаты.
        Юва оглядела женщин. Все они были значительно старше её. Она упёрлась руками в бока.
        - Итак… Поднимите руку, если вы никогда не употребляли кровь.
        Хоне, которая никогда не работала чтицей крови, медленно подняла руку, но потом взглянула на остальных и опустила её. Возможно, она не понимала, о чём идёт речь.
        Юва неспешно обошла их, направляясь к красной двери.
        - Мама, Огни и Маруска руководили Ведовской гильдией при помощи кровавых жемчужин. Они получали их от вардари и делились с вами. Некоторые из вас перепродавали их, полностью осознавая, что они способны вызвать волчью хворь, и я пришла сюда, чтобы заявить, что такого больше не будет. Я собственноручно обескровила одного больного. Если кто-то из вас надеется, что я продолжу дело матери, можете уходить.
        Лалейка закатила глаза. Две другие чтицы явно почувствовали себя неуютно, но остались сидеть на стульях. Юва подошла к дверям.
        - Вы проявили мужество, придя сюда. Вы знаете, что кто-то решил сломать хребет Ведовской гильдии, но всё равно пришли. Возможно, вы понимаете, что должны так поступить, чтобы выжить. Но вас здесь не было бы, если бы вы считали, что я убила собственную семью. Так почему вы в этом так уверены?
        Юва сняла со спины арбалет, но не стала дожидаться ответа.
        - Вы в этом уверены, потому что каждая из вас прекрасно знает, кто за этим стоит. Долговечные на протяжении жизни многих поколений пользовались нами. Они управляли нами при помощи крови, но теперь этому наступит конец.
        Она натянула тетиву на арбалете и кивнула в сторону двери, чтобы подать сигнал, что за нею кто-то есть. Хоне сидела на краешке стула и грызла ногти.
        Юва вынула из пояса арбалетный болт и вложила его в паз.
        - Когда-то давно вы были надеждой в борьбе против вардари, но потом вы много лет пресмыкались перед ними! Стыдитесь! Женщины, которые должны были защищать людей от волчьей хвори, стали её распространять! Под контролем вардари! Вы предали сказку, которую обожаете рассказывать. Я стану красным охотником, и я - чтица крови, но когда-то эти два занятия были одним и тем же. И те, и другие сражались против отравленной крови.
        Стоя перед красными дверьми, Юва с едва слышным щелчком натянула тетиву.
        - Мы можем продолжить эту борьбу. На свете есть настоящие чтицы крови. Не гадалки и не толкователи чайных листьев, а чтицы крови, способные чуять вардари. Они обладают истинным даром, описанным в сказке. И я разыщу их.
        Анасолт первой решилась подать голос.
        - Юва, дорогая моя… Знаю, тебе пришлось нелегко в последнее время, но, думаю, если бы это было так, мы все знали бы о них. Так почему же ты…
        Юва прервала её.
        - Я знаю, потому что я одна из них.
        Она распахнула створку дверей. Стоявший за ними мужчина попятился и поднял руки, не отводя глаз от арбалета. Мужчина со светлыми, зачёсанными назад короткими волосами был значительно выше Ювы.
        За спиной она услышала вздохи чтиц и звук падения стула. Глядя на мужчину через прицел, Юва подходила ближе. Она заставляла его пятиться, пока он не наткнулся на выкрашенную в белый цвет винтовую лестницу и не сел на неё.
        - Ты кто? - спросила Юва. Её горло пересохло, и слова были больше похожи на рычание.
        Взгляд мужчины уцепился за что-то позади Ювы, и она краем глаза заметила приближение Хоне. Долговечный деликатно кивнул ей.
        - Юва, что ты творишь? - спросила Хоне дрожащим голосом. - Это Нантес Ретта из Крекнаборка, уважаемый торговец антиквариатом, и ты не можешь…
        Юва прервала её, не отводя глаз от мужчины:
        - Она хочет сказать, очень старый торговец антиквариатом, правда же?
        Нантес сделал вид, что глубоко потрясён.
        - Я не понимаю, о чём говорит эта сумасшедшая девочка. Хоне, поможешь мне подняться?
        Юва остановила её жестом руки.
        - Не подходи к нему.
        Своим сердцем Юва почувствовала, как сердце долговечного забилось быстрее, как будто он только сейчас понял, что она всё знает и говорит серьёзно. Её охватил охотничий азарт. Она поймала его, она поймала одного из них! Она искала слова, не зная, с чего начать. Юва хотела узнать, сколько их, в какие кланы они объединены и воюют ли они на самом деле. Но первой требовала выхода бурлившая в ней ярость.
        - Нантес Ретта, мне глубоко плевать, торгуешь ли ты антиквариатом, но ты больше никогда не будешь продавать нам кровь. Следующий вардари, который приблизится к чтицам крови, станет мёртвым вардари.
        Нантес посмотрел на Хоне, глаза его сузились. Хоне сделала нерешительный шаг в их сторону.
        Юва подошла на шаг к ней.
        - Хоне, стой! Он хочет использовать тебя в качестве щита, чтобы уйти отсюда, не ответив ни на один вопрос. Если ты подойдёшь ближе, я его пристрелю.
        Блестящие от слёз глаза Хоне бегали между Ювой и Нантесом.
        - Хоне, он больше не имеет над тобой власти. Теперь мы объединились и вместе противостоим им!
        Юва слышала, как чтицы у неё за спиной шепчутся, что у него обычные зубы и что Юва рехнулась. Хоне сделала два шага в сторону Нантеса. Тот внезапно вскочил на ноги и схватил её. Хоне закричала.
        Юва выстрелила. Нантес дёрнул шеей и упал назад. Он лежал на белой винтовой лестнице, а из его горла торчал арбалетный болт. Голова упала вперёд, и подбородок упёрся в древко болта.
        Юва продолжала держать его на прицеле. Она заметила, что дрожит. Сейчас нельзя. Всё должно было закончиться не так, но она не могла позволить им увидеть свои сомнения. Она здесь, чтобы объединить их, показать, что вместе они - сила.
        Никогда никому не позволяйте увидеть слабость чтицы крови.
        Хоне рухнула на стул и сложила руки на животе. Она раскачивалась взад-вперёд и делала короткие вдохи и выдохи.
        - Хоне, мне нужен носовой платок.
        Хоне блуждала глазами по сторонам, пока простое задание не дошло до её разума. Она встала и вышла из комнаты. Остальные чтицы крови решили пережить потрясение с помощью ссор, их охватила паника, они совершенно растерялись и не знали, что делать.
        Юва сложила арбалет и забросила его за спину.
        - Вам ничего не надо делать. Стража врат уже в пути, они здесь приберут.
        Хоне вернулась с носовым платком и дрожащей рукой протянула его Юве. Юва взяла платок, подошла к Нантесу и откинула его голову назад. Из раны брызнула кровь. Она сняла с пояса клещи, открыла ему рот и вырвала подпиленные клыки. Чтицы крови притихли. Пара из них опустилась на стулья.
        Юва вытянула руку в их сторону и продемонстрировала зубы на окровавленном платке.
        - Видите? Они подпилены.
        Казалось, Хоне наконец вернулась в реальность. Она опустилась на колени и громко разрыдалась.
        - Он… В один прекрасный день он просто появился у дверей, и… Он был такой сильный, я не могла ответить ни на один из его вопросов. Я знать не знаю, откуда берётся кровь!
        Юва опустилась на корточки рядом с ней.
        - Он тебе что-нибудь сделал?
        Хоне не могла контролировать рыдания.
        Юва обняла её за плечи и посмотрела на остальных.
        - К вам они тоже приходили?
        Анасолт кивнула.
        - Я не уверена, но кто-то постоянно следит за мной с самых похорон.
        Юва встала и позволила Фло позаботиться о Хоне.
        - Они следили за всеми нами.
        - Но… почему? - вопрос Анасолт повис в воздухе, и все взгляды обратились на Юву.
        Она не могла рассказать им о Грифе. Не могла поведать, что вардари ищут источник вечной жизни, который сидит у неё в подвале.
        - Потому что они знают, что чтение крови существует. Я чую их, и такие способности могут быть у других. Так что мы можем запереться в своих домах и ждать смерти поодиночке. Или можем возродить Ведовскую гильдию такой, какой она была когда-то давно, и начать бороться с вардари.
        В дверь громко и настойчиво постучали. Перепуганные женщины вздрогнули. Юва вышла в коридор и впустила Броддмара и двух стражей врат.
        - Ты цела? - Броддмар прошёл за нею в гостиную, по пятам за ним бежал Скарр.
        - Да… Спасибо, что пришёл, - неуверенно сказала Юва и провела его к Нантесу. Стражи врат разговаривали с чтицами крови.
        Увидев труп, Скарр оскалился и зарычал, шерсть у него на загривке вздыбилась.
        Юва протянула зубы Броддмару. Он посмотрел на них. Юва знала, о чём он думал.
        - Юва…
        - Это клыки!
        - Я вижу! Что ты натворила?!
        Юва сглотнула и сжала зубы в кулаке.
        - Он угрожал Хоне, он напал на неё, у него были клыки, и Скарр рычит на него - какого чёрта тебе ещё надо?
        Броддмар схватил её за плечи.
        - Ты знаешь, о чём я говорю! Это не больной, он один из них!
        Юва не ответила.
        Он вглядывался в её лицо, и страх сменялся злостью.
        - Ты знала… - сказал он. - Ты убила долговечного, и ты это знала.
        - Они убили маму и Сольде! И всех глав Ведовской гильдии! Они убийцы!
        Броддмар провёл рукой по лицу Ювы и приподнял её подбородок.
        - Но ради Гаулы, Юва! Он убил их? Их убил именно этот мужчина? Или ты собираешься убить их всех?
        Юва стиснула зубы.
        - Если придётся.
        Броддмар кругами расхаживал по комнате.
        - Ты начала войну без меня. Без… Чёрт!
        - Или я, или они!
        Юва боролась со слезами, которые собрались в горле в ком. Она думала, Броддмар поможет ей, Броддмар поймёт. Она даже хотела открыть ему правду о Грифе. Надо было подумать получше. Если Юва и была в чём-то полностью уверена, так это в том, что она совсем одна.
        Она подошла к трупу Нантеса и вырвала болт из его горла. Кровь из раны окрасила воротник, как ожерелье. Юва вытерла болт о его куртку. Броддмар опустил ладонь ей на шею.
        - Юва, возвращайся домой и сиди там, понятно? Никого не впускай.
        - Броддмар, я не ребёнок. Я мастер Ведовской гильдии, мой контракт подписан. Дом охраняет Стража врат, и я знаю, что делаю.
        Юву совершенно не убеждали собственные слова, но они, судя по всему, удивили Броддмара. Он пару раз кивнул.
        - Мы приберём здесь. Сиди дома, я приду, как только смогу, - ты поняла?
        Юва улыбнулась, но улыбка вышла горькой. Она вернулась в гостиную, где чтицы крови, сбившись в кучу, давали объяснения стражам врат. Когда Юва вошла в помещение, они замолчали.
        - Повесьте на место фонари, - хрипло велела она.
        Потом она вышла на улицу. Дождь усилился. Слова Броддмара огнём пылали в её голове.
        Ты начала войну без меня.
        Она не собиралась убивать. Она всего лишь хотела, чтобы они перестали пользоваться чтицами крови. Чтобы чтицы не боялись их, как она всю жизнь боялась Нафраима. Это он начал войну, не она. Так почему же ей так плохо?
        Юва проигнорировала взгляды стражи, охранявшей дом: она прекрасно понимала, как выглядит. Она пошла в кладовку и достала фонарь чтиц крови. Он был грязным, один красный стеклянный квадратик треснул. Юва протёрла фонарь тряпкой, вымыла стекло и как могла сложила осколки.
        Она вынесла фонарь на крыльцо и повесила над дверью. Дверь в комнату ожидания по-прежнему стояла запертой, потому что она не была гадалкой и совершенно не желала принимать просителей. Но Юва хотела продемонстрировать другим, что Ведовская гильдия жива, хотя её фонарь оказался единственным на всей улице.
        Предательство
        - К стене, - приказала Юва и посмотрела на Грифа через окошко.
        Молочные глаза почернели, но он попятился к противоположной стене и сел на пол. Он согнул ногу и положил вытянутую руку на колено пальцами в её сторону, как будто хотел продемонстрировать когти.
        До него было не больше десяти шагов. Одновременно слишком много и слишком мало, но будь что будет. Юва была озлоблена, вся в крови и полностью измотана, ей было почти нечего терять.
        Она отложила арбалет в сторону и подняла рычаг, запиравший внутреннюю дверь. К ней не прикасались боги знают сколько времени. Дверь заскрипела, будто предупреждая Юву. Она вошла в клетку, оставив внутреннюю дверь приоткрытой. При этом она следила, чтобы Гриф не вставал. Потом открыла дверь полностью, и между ними не осталось ничего, кроме пустого пространства.
        Она впервые смотрела на него не через решётку.
        Гриф не шевелился. Его обнажённая грудь вздымалась и опускалась, он медленно дышал. Каждый третий удар сердца в её груди принадлежал ему. Нечеловечески медленный пульс, затишье перед бурей.
        Юва прислонилась к дверному косяку. Комната оказалась выше, чем ей представлялось. Под потолком проходили мощные балки, покрытые зарубками и царапинами в тех местах, где когда-то подвешивали рыбу для вяления. Сумеречный свет проникал внутрь через щель в стене, но через неё ничего не было видно - ни неба, ни моря. Чёрная каменная стена была слишком толстой, а щель слишком узкой.
        Гриф часто ходил кругами, судя по потёртости деревянного пола. Вода сочилась вдоль стены в том месте, где он мылся. В комнате стояла кровать, если её так можно было назвать: широкая лавка, покрытая лохматой овечьей шкурой.
        Рядом с дверью стояли табуретка и простой деревянный стол с книгами, которые вызвали у неё смутные воспоминания. Но не только эти вещи оказались ей знакомыми. Она заметила шерстяное одеяло, которое обычно лежало в библиотеке, и фонарь из кладовки.
        Юва горько рассмеялась.
        - Все пропажи оказывались здесь, правильно? Мама говорила, мне пригрезилось, что у меня были такие книги…
        Гриф пожал плечами, но она видела, как он напряжён. Может, он ждёт подходящего момента, чтобы напасть? Пройти мимо неё и оказаться на свободе?
        - Я только что убила одного из них.
        Она попятилась и прислонилась к стене тоннеля. Дверь была распахнута, и железный шкаф теперь оказался всего лишь ржавой рамкой между ними, но страху в её душе больше не было места. Слишком много неудач постигли её. Юва чувствовала себя хуже, чем когда возвращалась с охоты с пустыми руками по глубокому снегу, который затягивал ноги. Она сделала дело, но всё равно проиграла.
        - Чего ты ждёшь - поздравлений?
        Его равнодушие пробирало её до самых костей в усталом теле. Она научилась читать по холоду и теплу в его глазах, понимать по их оттенку, куда он смотрит. В его глазах не было ни радости, ни сочувствия.
        - Это был несчастный случай, - пробормотала она.
        - Понятно. Ты совершила ошибку и теперь пришла сюда, чтобы совершить ещё одну, - его взгляд упал на арбалет, лежавший у её ног. - Ик тхаурир… Что с тобой, человек? Между нами три прыжка, а тебе нечем защититься. Ты не в состоянии держать оружие, с помощью которого только что убила? Ты совершила ошибку, и она ведёт к следующей, а та приведёт к ещё одной. Ну и жизнь.
        Юва соскользнула на пол.
        - Ты сидишь в плену почти семьсот лет, дурак! И каждый день ты говоришь со мной так, будто твоя жизнь была лучше моей!
        Он прислонился затылком к стене и хрипло рассмеялся, обнажив клыки.
        - Я видел подвалы под храмом Юль, лабиринт под крепостью Наклаборг, верхушку башни Энкеторне в Анкри и дно пропасти Сколлгап в Крекнаборке. Я видел пещеры у Нидауге и тонул на корабле. И всё это в качестве пленника.
        Он кивнул на разделявшую их ржавую раму.
        - Даже этот проклятый железный шкаф видел больше, чем ты. Ты думаешь, что я был слеп и глух, но я видел и слышал поколения чтиц крови. Молчаливые, болтливые, похотливые и… Как это называется? Садистки…
        Юва взглянула на его шрамы, на тёмные вмятины у локтей.
        Он покачал головой.
        - Нет. Это сделали не чтицы крови. Этим меня наградил… общий друг.
        - Нафраим…
        Горькая усмешка на его устах не оставила места для сомнений. Юва натянула рукава пониже: от стены шёл холод. Она представить себе не могла, через что ему пришлось пройти, но была уверена: что бы он ни сделал на свободе, мир это заслужил. Может, и она тоже.
        Он поднял подбородок и посмотрел на неё сквозь чёрные пряди чёлки.
        - Значит, ты не слышала ни слова из того, что я тебе говорил? У тебя нет людей, положиться не на кого, и тем не менее ты убиваешь одного из них прежде, чем освободить меня. Ты могла бы сейчас лежать в канаве и истекать кровью, а я бы сгнил из-за этого. Твоя глупость могла стоить мне жизни - а мне всё ещё есть что терять, в отличие от тебя.
        Юва опустила глаза. Его резкий голос подходил жестоким словам. Он был прав. Единственное, что она могла потерять, - это он. Вся её жизнь крутилась вокруг него и до того, как она его нашла, и после. Но для него она ничего не значила. Случайная растерянная девочка в длинной веренице чтиц крови.
        Гриф сложил руки за головой и сделал глубокий вдох, который поднял его грудную клетку.
        - Слушай, я понимаю: тебя швырнуло во всё это. Никто тебя не подготовил, тебе врали всю жизнь. Хорошо, что ты осторожничаешь - благодаря этому ты ещё жива. Но я дал тебе времени больше, чем имеется в нашем распоряжении, а ты не начнёшь завтра доверять мне больше, чем сегодня. Я не могу сказать ничего, от чего ты почувствуешь себя в безопасности.
        Юва фыркнула.
        - Хорошо, что ты так уверен, - ты ведь даже не пытался.
        Гриф рассмеялся, и выражение его лица смягчилось.
        - Неплохо сказано. Ладно, я просто хочу вернуть себе свободу. Обещаю, что не причиню тебе вреда и не разрушу дом. Так лучше?
        - И не причинишь вреда никому другому, и не разрушишь город? - она знала, это звучало как шутка, но она говорила всерьёз.
        Он улыбнулся, и его улыбка подкупила её.
        - Теперь мне кажется, что ты требуешь слишком много…
        - Значит, ты хочешь, чтобы я поверила, что ты просто уйдёшь отсюда после всего того, что они с тобой сделали?
        - Я отправлюсь домой, вот и всё.
        Юва закатила глаза.
        - Вот и всё? Ты просто пройдёшь по самому большому городу мира со своими клыками и когтями? Доберёшься до огромной круглой стены со множеством вооружённых арбалетами стражей, которые охотятся на больных волчьей хворью? Может быть, ты смог бы это сделать в те времена, когда попал сюда, но за шестьсот шестьдесят лет кое-что изменилось, скажем так.
        - Ау, как беспощадно… - он шутливо наморщил нос. - А как же три прохода в стенах?
        - Двери. Тяжёлые металлические двери, позеленевшие от времени, - она развела руками. - Огромные. Представь себе громадную дверь - так вот, гарантирую, эта окажется больше. Но ты, конечно, можешь просто постучать, оскалить клыки и спросить, можно ли тебе отправиться домой, правда же?
        Гриф снова улыбнулся, и Юва ощутила болезненную потребность заставлять его улыбаться чаще.
        - Но у меня есть план, - сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.
        - Хорошо. Ты не представляешь себе, как я рад это слышать, потому что у меня самого никогда не было никакого плана.
        Он посмотрел ей в глаза, и она поняла, что оба они готовы рассмеяться. Её тело обмякло; чувство безнадёжности как будто отпустило. Она поддразнила его:
        - Хорошо, что ты это сказал, а то я собиралась спросить, но подумала, что это будет невежливо…
        Он прервал её, подняв руку, потом склонил голову набок и прислушался. Лицо его стало серьёзным, застыло.
        - Мы больше не одни.
        Юва хотела рассмеяться, но потом услышала, как издалека донёсся хлопок входной двери, и кто-то позвал её по имени.
        - Чёрт! Рюген!
        Она вскочила на ноги и помчалась по тоннелю, похолодев от ужаса. Это невозможно! Дверь была заперта, как он смог… А отверстие в дымоходе распахнуто! Она вскарабкалась наверх, ударилась коленом о верхнюю ступеньку и вкатилась в библиотеку. Рюген снова позвал её из зала. Она выбежала, готовая наорать на него, но тотчас поняла: что-то не так. Он был весь в поту и напоминал одурманенного или пьяного, но едва ли он пил.
        Это волчья хворь. Ему стало хуже.
        - Рюген… Что ты здесь делаешь? Как ты вошёл?
        Он подошёл ближе и потряс ключом у неё перед носом.
        - Я подмигнул и показал его двум дубинам снаружи. Они решили, что мы любовники. Всё оказалось до смешного легко.
        Он улыбнулся, но глаза его остались неприятно холодными, и Юва насторожилась.
        - Я не давала тебе ключ… - сказала она.
        - Нет, он был у Хеймиллы. А ты разогнала всех слуг, так что он ей больше не нужен.
        Он засунул ключ в карман, подошёл к ней и провёл рукой по её щеке.
        Юва отстранилась.
        - Рюген, уходи, сейчас неподходящее время…
        - Мы с тобой подходим друг другу, ты же понимаешь. Я знал, что с тобой будет непросто, но всё равно пришёл - это о чём-то говорит, да? Ты нужна мне, Юва. Мне нужна помощь, а тебе это ничего не стоит. Пойдём со мной, и ты увидишь…
        Юва взглянула на входную дверь. Надо выйти на улицу и позвать стражу… Рюген схватил её за шею и наклонился, чтобы поцеловать. Из его рта пахло кровью. Это запах кровавых жемчужин или у него выпадают клыки?
        Она вывернулась из его хватки и попятилась к входной двери.
        - Куда? Куда мне пойти с тобой?
        Его улыбка сделалась горькой и противной.
        - Ты убегаешь, ты…
        Юва бросилась к двери. Рюген схватил её за горло и прижал к холодному кованому железу с большей силой, чем от него можно было ожидать.
        Волчья хворь сделала его сильнее!
        В сердце скопился страх, который погнал по телу холодную кровь.
        Взгляд Рюгена затуманился - он почуял свою власть над ней.
        - Ты такая чертовски требовательная, Юва. Ты получила назад свои деньги, ты услышала всё что хотела - разве это ничего не значит? А я ещё даже пальцем не тронул никого, кто тебе дорог. Ты думаешь, что бессмертная, потому что у тебя есть дьявол?
        Он отступил на шаг назад, как будто хотел посмотреть, какой эффект его слова произвели на Юву.
        - Я знаю, Юва. Я знаю, что он у тебя и что ты его от меня прятала. А ведь он был мне так нужен.
        - Ты болен, Рюген…
        - Да и чёрт с ним! Ты хуже Кефлы - той девчонки из Херада, что не входит в гильдию, но притворяется чтицей крови! Я не болен, я в начале своей вечной жизни! С лучшими из лучших, - он развёл руками.
        Юва поняла, и у нее перехватило дух.
        - Нафраим, - прошептала она. - Ты был у Нафраима…
        Давно?
        Она судорожно перебирала воспоминания в поисках ответа. Нафраим знал, что Рюген болен, и знал о её рисунках. Деньги, которые Рюген вернул ей, дал он. Вардари. Все вопросы Рюгена, его внезапный интерес к её жизни. Поддержка после смерти мамы… Всё это было для него работой. Интересно, когда они в первый раз были вместе, он уже выполнял задание?
        - Всегда… - ответил Рюген, как будто прочитал её мысли. - Хорошо иметь могущественных друзей.
        - Ты… Ты рассказал ему о моих рисунках. О дьяволе.
        - Где он? Отвечай! - Рюген снова прижался к ней.
        Она повертела коленом в надежде ударить его в пах, но он просунул ногу между её бёдрами.
        Он убьёт меня.
        - Ты не можешь убить меня, Рюген! Красный охотник тебя найдёт, - выдавила она в его крепкой хватке.
        - Ха! Броддмар? Тупая девчонка, он меня и пальцем не тронет. Я спасён. Как думаешь, кто платит за убийство больных? Деньги идут от них. Вечные монеты, Юва. Стража врат забирает кровь и зубы, но охоту ведут вардари.
        Броддмар? Он что, работает на вардари?
        Рюген провёл рукой по мокрым русым волосам. Это был её единственный шанс. Юва вывернулась и оттолкнула его.
        - Ты врёшь! Броддмар никогда не стал бы работать на них!
        Юву тошнило. Это не могло быть правдой. Если волчья хворь действительно начало вечной жизни, если её можно пережить, зачем убивать своих? Для вардари не существует границ? Знал ли Броддмар, на кого работает?
        Он врёт!
        Рюген потёр рукой подбородок: на его лице читалась боль, но он всё равно улыбался.
        - Скоро ты получишь такой же костюм и сама будешь на них работать. Если доживёшь, конечно.
        Юва пристально смотрела на него. Он был похож на себя и в то же время не похож. Волчья хворь усилила всё дурное и внутри, и снаружи. Он думал, что будет жить вечно. Думал, что для него найдётся место среди вардари, и это превратило его в чудовищную версию самого себя.
        Она покачала головой.
        - Ох, Рюген… Бедный идиот.
        Его лицо исказилось от ярости, и он вынул что-то из кармана. Складной нож!
        Юва заблокировала локтем его руку и подняла колено, чтобы ударить, но Рюген внезапно затормозил. Его удерживали сзади. Гриф.
        Я убежала и не заперла дверь!
        Гриф всё крепче сжимал шею Рюгена одной рукой, вонзая в него когти. Рюген всхлипывал и вслепую махал ножом назад. Он успел задеть руку Грифа до того, как его взгляд затуманился. Руки Рюгена тяжело обвисли, нож ударился о пол. Гриф швырнул его в дальнюю стену. Тело Рюгена повалилось на пол и осталось лежать.
        Юва смотрела на Грифа, прижимаясь к двери. Железный волк с её рисунков стоял прямо перед ней. Черноволосый дьявол из бесчисленных кошмаров. Его обнажённая грудь казалась совсем чужеродной в слабом свете. Меж полуоткрытых губ виднелся намёк на клыки.
        Он был так похож на зверя, что Юва внезапно задумалась, не пригрезились ли ей все беседы с ним. Те, что они вели, пока он был взаперти…
        Он убьёт меня.
        Она поглядывала на Рюгена, который неподвижно лежал у стены. Ужасная демонстрация могучей силы. Сердце Ювы бешено колотилось в груди, и не только оно одно. Медленный сердечный ритм Грифа смешивался с её, и она внезапно сообразила, что забыла дышать.
        Гриф смотрел на Юву совершенно чёрными глазами. Подрагивание верхней губы походило на оскал. Как у волка в Свартне, который стоял над ней, когда она барахталась в снегу. Но на этот раз ей нечем было защититься.
        Его рука кровоточила в том месте, которое задел Рюген. Кровь текла по пальцам и очень медленно капала на пол, пока не перестала совсем. Юва смотрела на полностью затянувшийся порез. Можно было подумать, что раны там никогда не было - на коже не осталось ни капли крови.
        Гриф повернулся к ней спиной и пошёл в библиотеку. Она слышала, как он спускается вниз по дымоходу.
        Это не по-настоящему. Этого не происходит.
        Юва вдохнула после паузы, которая показалась ей целой вечностью. Гриф был свободен после почти семисот лет в плену и он спускался вниз?
        И он исцелил себя, как бог! Она таращилась на капли крови на полу. Кровь, к которой так влекло долговечных, кровь, которой они жили.
        Капли казались предательски обыкновенными, похожими на всякую другую кровь. Невозможно было догадаться, что именно эти капли вызвали далеко идущие последствия и сформировали этот мир и всё в нём, от бдительных чтиц крови до массы кровеедов и больных волчьей хворью во всех городах с каменными кругами.
        Рюген!
        Надо что-то было делать с Рюгеном. Он мёртв? Юва подошла к нему и положила ладонь на горло. Под пальцами едва различимо бился пульс. Рано или поздно ублюдок очнётся и разъярится больше, чем раньше. Выйти на улицу и позвать стражей врат она тоже не могла - по крайней мере до тех пор, пока дверь к Грифу открыта нараспашку.
        Возьми себя в руки, Юва. Ты охотница.
        Она взяла Рюгена под руки и поволокла в маленькую купальню рядом с маминой спальней. Во всех остальных комнатах нижнего этажа имелись либо окна, либо двери. Рюген был тяжёлым. Он висел у неё на руках как покойник, но был жив.
        Это ненадолго. Он станет мишенью, как только вылезут зубы.
        Самым милосердным было бы убить его здесь и сейчас. Спасти его от жизни, к которой он оказался приговорён. Юва прислонила его к бочке и оставила сидеть на полу, а потом сбегала и нашла складной нож, который он выронил. Он лежал углом на полу: Рюген даже не успел раскрыть его до конца перед тем, как потерял сознание. Юва вернулась в ванную и опустилась на колени рядом с Рюгеном. Раскрыла нож до конца и приставила сталь к горлу Рюгена.
        Давай, Юва. Это недолго.
        Она смотрела на потное лицо, полуоткрытый рот и зубы, которые пока ещё выглядели нормально. Их нельзя будет вырвать и предъявить в качестве доказательства волчьей хвори. Но, возможно, новые зубы уже появились в дёснах?
        Она перехватила нож - новый, блестящий, без царапин, с резной рукоятью. Интересно, это Нафраим дал ему деньги на покупку? Чтобы Рюген убил её?
        Юва ощутила слабый запах мочи сквозь тяжёлую завесу маминых благовоний. Рюген полузадушенно всхлипнул и пожевал ленивыми губами. Её рука затряслась; она отпустила его, сложила нож и встала.
        Юва чувствовала себя малодушной. Слабой. Он заслужил это и заслужил то, что случится потом. Но это будет позже.
        Она заперла его в купальне и вернулась в библиотеку. Отверстие в дымоходе всё ещё было открыто. Может, просто закрыть его и надеяться, что Гриф больше не поднимется? Это была смешная надежда - Юва ведь видела, что он только что сделал. Она спустилась вниз с большим фонарём на руке, который согревал её светом в тёмном тоннеле.
        Гриф сидел на полу спиной к стене, положив руку на колено, как будто и не шелохнулся за время её отсутствия. Он смотрел на неё, и в его чёрных глазах полыхало пламя, а по ударам сердца Юва поняла, что он волнуется.
        Юва положила ладонь на ручку железной двери, как будто собиралась закрыть её. Гриф не пошевелился, но она заметила, как задрожали его пальцы, а мышцы на шее напряглись, как у волка, чующего опасность. Если бы у него была шкура, она бы сейчас вздыбилась.
        Она могла снова запереть его. Он не остановил бы её, каким бы быстрым и сильным он ни был. Но она этого не сделала.
        Да поможет мне Юль…
        Помедлив, Юва сделала пару шагов и оказалась внутри, в клетке, вместе с ним. Его сердце в самом деле колотилось сильнее, чем сердце Ювы, или же она начала путать их? Она больше не могла с уверенностью сказать, где кончалось его сердце и начиналось её.
        На деревянном полу Юва опустилась на колени и поползла в его сторону. У неё в голове не осталось ни одной мысли, всё, что оставалось в ней ясного, - это он. Сейчас оба они стали зверями. Волками в лесу. Она чуяла его запах. Жжёная кора и звериная шкура, как на охоте в Свартне.
        Юва подползла к нему, села на колени у его босых ног и с удивлением заметила, что на пальцах ног у него нет когтей. Она что, думала, что есть? Она вытянула руку и коснулась его предплечья рядом с тем местом, где была рана. Она почувствовала, что он вздрогнул, но не шевельнулся. Его кожа оказалась прохладной, и больше всего на свете ей хотелось, чтобы она потеплела.
        Уголки губ Грифа приподнялись в осторожной улыбке. Юва потрогала когти, твёрдые и холодные, как камни после отлива, который тысячу лет шлифовал их. Он распрямил пальцы, словно для того, чтобы ей было легче разглядывать когти - другого разрешения ей не требовалось. Она положила руку на его обнажённую грудь и наклонилась вперёд, коснувшись своим лбом его лба. Она ощущала его дыхание на своих губах. По её телу пронеслась волна дрожи, кровь между бёдрами бурлила и пульсировала. Она стучала, как третье сердце.
        Юва прижала его голову к стене и распахнула губы, чтобы поцеловать Грифа. Он остановил её, положив руку ей на грудь. Она сглотнула и посмотрела в ночное небо в его глазах. Они дышали в такт.
        - Почему? - сипло прошептал он. - Почему я должен отдать тебе и эту власть?
        Юва откинулась назад и осталась сидеть перед ним на коленях. Её щёки горели.
        Он захохотал.
        - Ты держала в качестве пленника меня, а его в качестве самца? Это многое говорит о твоей… - он посмотрел вверх в поисках нужного слова, - способности судить здраво.
        Он произнёс эти слова подчёркнуто чётко, как будто делал это впервые, а потом вновь посмотрел ей в глаза.
        - Вы держали меня здесь больше лет, чем ты можешь представить, человек, и тебе всё мало? Ты приходишь ко мне так, будто мы равны, будто мы оба дикари, которые бегают по лесу. Оглядись!
        От его прочувствованных слов Юва вздрогнула, но он в том же тоне продолжил:
        - Ты допрашиваешь меня, тайно изучаешь меня, оцениваешь, как будто свобода - это такая вещь, которую я должен заслужить. Мне что, стать другим в надежде освободиться? Нет… В эти игры, Юва Саннсэйр, я не играю. Прибереги свою милость для мужчины, которому она понадобится.
        Юва опустила глаза к полу: она не могла смотреть в лицо справедливому гневу.
        - Посмотри на меня, - приказал он. - Посмотри на меня и скажи… Если бы ты была на моём месте, а я бы вошёл в железные двери, что бы ты сделала? Обняла меня? Открылась бы мне и раздвинула ноги в надежде освободиться? Или же ты отказалась бы отдаться чудовищу, которое держит тебя в плену?
        - Это не одно и то же, - сказала она тихим от стыда голосом. - Ты только что швырнул взрослого мужчину через весь зал! У меня есть все основания вести себя осторожно, а ты знаешь, что у тебя нет причин бояться меня.
        Он хохотнул.
        - Значит, ты плохо знаешь сама себя, девочка.
        Юва не поняла, что он имеет в виду, но его слова удивительным образом успокоили её. Окружавшая их тишина уплотнилась и пропустила сквозь себя шум моря. В глубокой нише в стене в неровном ритме капала вода. Почему он здесь сидит? Он мог бы стать свободным человеком после такого количества лет, что она даже представить себе не может, и всё же… Он не собирался заманивать её внутрь и только что доказал это. Он не дикий зверь.
        Он боится!
        Это осознание прояснило её мысли, и Юва поняла, какую ошибку совершила.
        Юва встала.
        - Все стремились заполучить дьявола, и вот я подумала, что нашла его. Волка из сказки. Источник долговечных, зверя в клетке. Не мужчину. Ты был таким настоящим и ненастоящим в одно и то же время, что я не смогла забыть мифы. Но теперь я вижу.
        Он взглянул на неё.
        - Не могу дождаться. Что же ты видишь, человек?
        - Говоришь ты красиво, Гриф, но сейчас уже не я держу тебя здесь. Это ты не решаешься освободиться. Я прожила со страхом так долго, что способна разглядеть его в других, а ты… Ты боишься.
        Юва знала, что гадает, но ещё она понимала: её предположение будет ему так ненавистно, что он уйдёт. Она повернулась к нему спиной и ушла, не закрыв за собой дверь.
        Сердце кита
        Юва тяжело опустилась на диван и отпила Гаульской водицы. Она оказалась такой же отвратительной, как ей помнилось, но ржаной водки в доме не осталось. Эту гадость готовили из тех же водорослей, маслом из которых поливали мёртвых, и, возможно, на вкус они были такие же.
        В сумерках библиотека была похожа на синюю картину. Дождь, превратившийся в мокрый снег, плевал в окна. Юва так устала, что у неё разболелись глаза, но она не могла сомкнуть их. Слишком много смертей они видели. Мама, Сольде, больные волчьей хворью… И единственное убийство, которое совершила она сама, - убийство долговечного у Хоне.
        Расплата была неизбежна. Наказание уже ждало её, хотя войну начал Нафраим, а она всего лишь подала сигнал, что знает об этом. Возможно, это была ошибка. Скорее всего, осмелившись вступить в бой, она лишь сделала всё хуже.
        Юва хотела лишь одного: показать чтицам крови, что они могут объединиться, отказаться от долговечных и от крови, несущей болезнь людям. Но всё закончилось тем, что она забрала жизнь. Жизнь, которая, вполне возможно, по продолжительности равнялась десяти.
        Никто его не остановил, это точно. Если существовали другие чуятельницы, то они были не из гильдии. Ничего удивительного: Ведовская гильдия отталкивала тех, кто не умел зарабатывать деньги и соблюдать правила. Гильдия предала дело, ради которого была создана. Она была призвана бороться со злом, но преклонила пред ним колени взамен на кровавые жемчужины и процветание.
        Море времени смыло все знания об истинном чтении крови, и теперь никто был не способен узнать вардари. Возможно, в Наклаве было полно девушек, которые жили так же, как она, в страхе и замешательстве, потому что их сердца вдруг неожиданно пускались вскачь. И кто поверит ей, если она попытается всё им объяснить?
        Юва сделала ещё один глоток и услышала глухие звуки из дымохода.
        И вот я освободила дьявола, существо, которое я абсолютно не контролирую.
        Гриф выбрался из чёрной пропасти и принялся расхаживать вдоль книжных шкафов, как будто никогда раньше не видел библиотеки. Юва неохотно встала и пошла за ним, неуверенная, в каких они отношениях состоят после ссоры. Она решила поднять ему настроение.
        - Ты кое-чего не понял за время, проведённое в плену, - сказала она. - Предполагается, что пленник должен быть истощённым, грязным и обросшим. И замёрзшим. И зубы у него должны вывалиться.
        Гриф улыбнулся, продемонстрировав клыки.
        - Должен быть таким, как ты?
        - Остроумно… Лучше бы нет.
        Его когти скользили по корешкам книг.
        - Я Витнир. Мы не такие, как вы. Вы ни на что не годны, от малейшего холода замерзаете насмерть, а чтобы насытиться, должны питаться тем, у чего есть кожа и шкура. Если бы у вас имелись когти, вы могли бы высасывать полезные вещества из еды.
        - Мы цивилизованные люди, есть руками у нас неприлично. Но раз уж вы едите таким образом, интересно, для чего вам рот - судя по всему, он лишний.
        Гриф с трудом удержался от улыбки.
        - Я могу есть ртом, если захочу. Но мне не нравится - ведь в таком случае я не буду знать, что содержится в моей еде. Можешь называть меня зверем, но я предпочитаю знать, что я ем. Меня уже трижды пытались отравить.
        - А они не могли просто… заморить тебя голодом?
        Он вышел в зал и провёл рукой по перилам лестницы, как будто наконец касался чего-то нового.
        - О да, голодом меня тоже наказывали, но травили меня не для того, чтобы убить. Меня хотели оглушить на некоторое время.
        Юва сглотнула. В той лёгкости, с которой он рассказывал об этом, проступала серьёзность.
        - Зачем?
        Он криво и недвусмысленно улыбнулся.
        - Думаю, чтобы спокойно оседлать меня.
        У Ювы скрутило живот. Кто станет травить мужчину, чтобы тайно овладеть им? Чудовищная мысль. И всё же её грудь горела от стыда. Она попыталась поцеловать его, и ей даже в голову не пришло, что на протяжении сотен лет такое же желание возникало и у других чтиц.
        Интересно, не он ли - источник сладострастных сказок? Тех возбуждающих вариантов сказки о сестрицах и волке? От этой мысли Юва почувствовала себя невообразимо маленькой, и желание расспрашивать его дальше отпало.
        - Что ты сделал с Рюгеном? - поинтересовалась она вместо этого.
        - Ничего непоправимого: он проснётся ещё до исхода ночи, - Гриф подошёл к полкам и взял покрытый резьбой череп. - Если только это не его.
        Юва рассмеялась.
        - Нет, я заперла его в ванной.
        Она чувствовала себя полной дурой от того, что вообще когда-то доверяла Рюгену. Она шла против собственного чутья. Всё, что Рюген успел ей поведать перед тем, как наброситься, живо всплыло в её уставшем мозгу.
        - Он сказал, что волчья хворь - это начало вечной жизни, но это неправда, да?
        Юва тихо молилась о том, чтобы он сказал «да». На неё и так уже свалилось слишком многое. Что если Рюген говорил правду? Что если всё погибшие больные могли выжить? На них всегда охотились, лишали крови и скармливали её камням, а зубы вырывали. Юва сама делала это.
        Гриф, казалось, не услышал её: его руки скользили по рёбрам скелетоподобной скамьи, как будто он никогда не видел ничего подобного.
        - Гриф, ты не мог бы немного постоять спокойно?
        - Ты выпускаешь меня из заточения и просишь сохранять спокойствие?
        Юва открыла дверь в читальный зал.
        - Давай сядем здесь? Я просто хочу получить ответы, которые мне нужны.
        Гриф вошёл в комнату вслед за ней и остановился перед картиной на стене, склонив голову набок.
        - Работа прабабушки, - сказала Юва. - Силы Саннсэйр.
        Он посмотрел на Юву, и в его белых глазах появился игривый дымок.
        - Сила Саннсэйр. Я знал, что нравлюсь ей больше, чем она была готова признать.
        Юва присела за стол. Гриф опустился напротив неё на место, где обычно сидела мама, и заглянул в шкатулку с картами. Он вынул коготь чтицы и покрутил его в руках, как любопытный ребёнок. Его настоящие когти касались фальшивого когтя чтиц, которым те прокалывали пальцы просителей.
        Не он ли вдохновил их использовать для этого коготь? Мысли об обширности сфер жизни, на которые оказал влияние Гриф, грозили окончательно сломить Юву. Пальцы нащупали царапины на деревянной поверхности, и она крепко уцепилась за это зыбкое ощущение реальности. Гриф прожил дольше, чем должно жить любое существо. В его венах текла кровь, дарящая вечную жизнь, раны на нём затягивались сами по себе, а ещё он отключал людей когтями.
        - Что именно ты хочешь узнать? - спросил он.
        Юва сделала глубокий вдох.
        - Рюген сказал, что больные волчьей хворью могут выжить. Это правда?
        - Да, это возможно. Если больной получит достаточно моей крови, он станет одним из них.
        - Долговечным?
        - Возможно. Всё зависит от того, насколько он силён и как глубоко его пожрала скверна. Почему ты спрашиваешь? Ты хочешь наградить его бессмертием?
        Тень горькой ухмылки на его лице не оставила сомнений в том, что он думает об этой идее.
        - Конечно нет. Никто не должен жить вечно.
        Гриф пожал плечами.
        - Тогда он приговорён к смерти. Если не станет долговечным и не перестанет принимать кровь.
        Юва потёрла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на чём-то другом, не на Грифе.
        - Что будет, если он перестанет?
        - Я уже рассказывал тебе: именно этого вардари сейчас боятся. Без свежей крови их тело станет гнить. Если человек пробыл долговечным недолго, он может выжить. Но сомневаюсь, что этот парень сможет - немногие способны. От боли он полез бы на стенку. Чем дольше человек пробыл долговечным, тем хуже ему будет. Как думаешь, почему я позволяю им пить мою кровь?
        Его улыбка сделалась опасной, и она поняла, что так долго удерживало его в живых.
        Он надеялся получить свободу, только чтобы увидеть, как они все сгниют…
        Она изо всех сил старалась мыслить ясно.
        - Но… Рюген сказал, что это вардари платят Броддмару за зубы и кровь. Что это они охотятся на больных. Что-то тут не сходится! Волчьей хворью заболевают после приёма их кровавых жемчужин, получаются своего рода… новорожденные долговечные, а в таком случае…
        Гриф положил руку на стол и приготовился встать.
        - В таком случае, они убивают своих.
        Юва почувствовала, как по спине пробежал холодок.
        - Это же как убивать собственных детей, какой кошмар! Почему?
        - Понятия не имею, и я собираюсь задержаться здесь, чтобы выяснить. Где выход? - он поднялся и вышел в зал.
        Юва перепугалась. Она бросилась за ним и схватила за руку.
        - Подожди! Ты не можешь просто взять и уйти, они убьют тебя. Или снова поймают, и тогда мы проиграли!
        - Да пожалуйста, пусть попробуют.
        - Гриф, чёрт возьми! Город не такой, каким ты его помнишь!
        Он остановился, и она ухватилась за соломинку.
        - Я понятия не имею, каким здесь всё было шестьсот лет назад, но я знаю, что многое изменилось. Ты не можешь просто пойти к камням или встать посреди улицы и позвать Нафраима, как безумный дикарь!
        Казалось, он размышляет над значением этого слова, а она пыталась найти объяснение, которое будет ему понятно.
        Крыша! Я могу ему всё показать!
        Юва схватила его за руку и потащила за собой. Когти коснулись её ладони, и она отдёрнула руку. Она хорошо помнила, как он отверг её.
        - Если хочешь выйти наружу, мы выйдем, - сказала она. - Пошли, ты всё увидишь.
        Они поднялись на чердак, пробрались между сундуками, старым ткацким станком и всяким прочим барахлом. Нити основы покрылись пылью. Юва сомневалась, что Саннсэйры когда-нибудь пользовались ткацким станком - скорее всего, он остался здесь от старых хозяев.
        Гриф остановился у ржавого капкана на лисицу, глаза его потемнели.
        - Он старый. Пошли. - Юва открыла дверь, и морской ветер в тот же миг охватил её. - Осторожнее у края, а то тебя кто-нибудь увидит, - бросила она через плечо.
        Она засунула ноги в меховые тапки и вышла на крышу.
        Дождь усилился и принёс с собой снег, вдоль полуразрушенного ограждения росли сугробы. Грифу пришлось нагнуться, чтобы выйти на улицу. Он шлёпал босыми ногами по растрескавшимся каменным плиткам, затем остановился в самом центре крыши и поднял глаза к небу.
        Юва поняла, что это для неё они всего лишь вышли на крышу, а он вышел наружу впервые за сотни лет.
        Мокрые снежинки целовали его спину и таяли на коже, как будто плакали от встречи с ним. Юва закрыла глаза и сделала вдох, такой глубокий и искренний, что его сердце разрослось в её груди. С каждым ударом оно раздувалось, и Юве стало казаться, что скоро её порвёт на части.
        Насколько большим может стать сердце? Много лет назад на пристани она видела сердце кита - оно было такого же размера, как и она. Кровавый кусок мяса с такими большими венами, что по ним можно было проползти.
        Что, если сердце Грифа уже остановило её сердце? Вытеснило его? Когда это случилось? Она закусила губу. Она смертельно устала и смутно боялась того, какое место Гриф начал занимать в её жизни.
        Соберись, Юва.
        Она скользнула в угол, где каменная ограда была выше её и могла скрыть их. Сквозь щели в камнях Юва видела город. В синем ночном свете перед ней раскинулся промозглый, разбитый Наклав. Подошёл Гриф и встал рядом.
        Она указала рукой и прошептала:
        - Крыша прямо напротив - это пекарня. Её недавно продали - наверное, долговечному или тем, кто занимается слежкой для них. Фонарный переулок ведёт прямо к старой городской стене - её можно разглядеть вон там. Стена разрушилась во многих местах, но она окружает всё чёртово Каменное поле, понимаешь? И Язык, и Скодду - целые городские районы. Большие ворота ведут на Костровую площадь, и если идти всё время прямо, то дойдёшь до круга Наклы. Стена огромна, Гриф. Её хорошо охраняют. Трое ворот никогда не открывают одновременно, и никто не может войти или выйти без пропуска. Сейчас ещё надо показывать стражам зубы, чтобы доказать, что у тебя нет волчьей хвори. Если ты выйдешь на улицу, ты перепугаешь людей, и тогда ты труп. Если бы мы незаметно довели тебя до стены, тебя бы остановили в воротах, тогда ты труп. Если бы тебе удалось прорваться к камням, тебе в спину вонзилась бы куча арбалетных болтов, и тогда…
        - Я труп?
        Она посмотрела на него.
        - Значит, ты можешь учиться?
        Он одарил её улыбкой, которую легко можно было принять за оскал. В его глазах отражались сотни фонарей Наклава, и Юва видела, что взгляд Грифа блуждает. Она много времени потратила на то, чтобы научиться различать тонкие оттенки цвета в его глазах. Она прислонилась головой к камню и на мгновение словно провалилась в сон.
        - Хлопотно у вас тут было, - произнёс он. - Я могу пройти весь город по крышам. А что случилось с деревьями?
        Юва посмотрела вверх, но не смогла ответить. В Наклаве никогда не было места для деревьев - по крайней мере на её памяти. Она натянула рукава на ладони, но одежда уже промокла и промёрзла.
        - Ты права, - внезапно сказал он.
        Юва лениво улыбнулась и сложила руки на груди.
        - Ой, наверное, больно говорить такое!
        - Не привыкай к этому.
        Юва обхватила себя руками от холода.
        - Но мы отправим тебя домой, Гриф. Надо просто дождаться Всеобщего забега. Когда начнётся весенний забег, никто не…
        - Ты шутишь? Вы до сих пор так делаете? Бегаете по улицам в волчьих шкурах?
        Если бы у Ювы остались силы, она бы рассмеялась. Традиция забега оказалась гораздо более древней, чем она думала.
        - Конечно, бегаем. И это единственный день, когда ты можешь попасть домой. Только подумай, Гриф! В такой день никто не обратит внимания на когти и клыки, а ворота, ведущие к кругу Наклы, открывают, чтобы люди могли обежать его. Но… Канал с кровью вокруг камней закрывают. Врата не будут работать.
        - Мне не требуется кровь для того, чтобы привести их в действие: у меня есть Поток.
        Юва выдохнула с облегчением.
        - Отлично. Тогда мы победили.
        - Ты называешь это победой?
        - Если мы отправим тебя домой, вардари сгниют. Возможно, не сразу, но долговечными им уже не быть. И у них не останется крови на продажу, так что никто не подхватит волчью хворь. Так что да, думая о будущем, я называю это победой.
        Он с удивлением посмотрел на неё.
        - Думая о будущем? Что ты будешь делать, пока ждёшь, когда они вымрут? Какой смысл побеждать ради будущего, если они убьют тебя в настоящем?
        - Если только я не убью его первой.
        - Его?
        Юва не ответила. Он знал, кого она имеет в виду. Она прислонилась лбом к стене и изо всех сил постаралась не закрывать глаз.
        Гриф встал у неё за спиной, заслонив её от ветра.
        - Значит, если я исчезну, ты победишь, потому что вардари вымрут? И мир волшебным образом станет таким, каким ты хочешь его видеть?
        Юве показалось, что она кивнула. Спиной она ощущала тепло, исходившее от его тела. Или же она заснула и видит сон? Может, она замерзает насмерть?
        Нет… его глубокий голос действительно звучал у её уха.
        - Ты понимаешь, что тебе было бы проще всего одержать победу, заморив меня голодом за железными дверьми?
        Юва пожала плечами.
        - Если хочешь так, то не имею ничего против, волчья пасть. Спрячься в шахте, которая провоняла дымом и рыбой.
        Она сонно улыбнулась, и у неё возникло стойкое ощущение, что он сделал то же самое. Его рука легла ей на грудь. Она была такой горячей, что кожу начало покалывать. Его запах подсыпал соли на рану в её сердце. Она даже не догадывалась, насколько глубока эта рана.
        Да. Это сон.
        Она посмотрела на его шрамы.
        - Почему на тебе шрамы, если ты можешь исцелять себя? - пробормотала она.
        - Всё случилось не в то время, - сказал он, привлекая её к себе. - Пошли, Юва. Вы не созданы для уличного холода.
        Она обмякла и отключилась.
        Тайна
        Юва смотрела на своё отражение в зеркале и видела статную незнакомку в красном. Воротник закрывал горло, пластины в нём защищали от укусов. Куртка плотно, как корсет, обхватывала талию. Отчищенная кожа производила ложное впечатление, что ею пользовались много лет. Юва была похожа на девочку с волком с настенной росписи прабабушки.
        Выжившая сестрица.
        Савиль ходил вокруг неё и критически осматривал костюм. Что-то говорило ей, что он всегда так делает независимо от того, насколько хорошо выполнена работа, и от того, насколько он занят.
        До Всеобщего забега оставался всего месяц, и по магазину это было заметно. Полки ломились от тканей, на корзинах были написаны таинственные сокращения, понятные лишь портным. Грубое сукно скатертью покрывало рабочий стол, на нём лежали бумажные выкройки. Спинки, боковины, рукава… Разделанное туловище, как туша у мясника. Разница между оленем и человеком внезапно показалась совсем незначительной.
        Как насчёт Грифа?
        Как бы выглядели выкройки, если бы костюм предназначался ему? Шире в плечах, уже в талии. Ему бы пошёл высокий воротник. Перчатки, чтобы скрыть когти. Никто не заметит в нём ничего нечеловеческого, если он будет держать глаза и рот закрытыми. Или же люди почувствуют, что проходят мимо дикого зверя? Мимо мужчины, по венам которого течёт вечная жизнь, который способен исцелять свои раны одним взглядом? Юва ощутила холодок по шее, но не могла назвать его неприятным.
        Ей хотелось, чтобы Савиль поторопился. Броддмар наверняка уже в пути, и Юва пока не знала, как выяснить правду о нём. Правда ли, что он работает на вардари? Если да, знал ли он об этом? В таком случае он нанял её, чтобы делать то же самое, и от этой мысли делалось дурно.
        Надо домой. Гриф свободен, он в доме один. А вдруг он нарушит обещание и сбежит? Или просто выглянет в дверь, если уж на то пошло? Для того чтобы проиграть битву, большего и не нужно. Но он не был похож на того, кто нарушает обещания, в отличие от Рюгена, который теперь занял место Грифа в шахтах. Смешно, но что было делать? Рюген угрожал убить её, а ещё был так болен, что его нельзя было выпустить на улицу. Так что он пребывал в самом безопасном для себя самого месте. По крайней мере он не видел Грифа.
        - Выпрями спину, - пробормотал Савиль.
        Юва послушалась и поняла, что её тело - открытая книга. От одной мысли о Рюгене её скрючило.
        Савиль протянул ей маску.
        - Примерь: она немного отличается от маски Броддмара.
        Юва приложила маску к лицу и плотно завязала на шее. Маска, как намордник, закрывала нижнюю часть лица. Кожа охватывала нос, в ней были отверстия для ноздрей и вырез для рта. Юва натянула на голову красный капюшон. В зеркале больше не было девочки из сказки. Не жертва, а охотник.
        Зазвенел колокольчик над дверью. Вошёл Броддмар, посмотрел на неё. Его взгляд не оставлял сомнений в том, что ему до сих пор есть что сказать по поводу хаоса в доме Хоне. Он остановился у приоткрытой занавески. Едва заметное колебание в сердце подсказало Юве, что Скарр ждёт на улице.
        Почему я ощущаю и волков, и долговечных?
        - Он прекрасно на ней сидит, - сказал Савиль и принялся показывать детали, совершенно не замечая царившего настроения. Вдруг пухлый портной сложил руки.
        - О! Чуть не забыл! У меня есть образцы этих… как вы их называете? Наспинные фляги? Подождите! - он скрылся в задней комнате.
        Броддмар подошёл к примерочной, которая в тот же миг словно уменьшилась в размерах. Он был на голову выше Ювы и нависал над ней.
        - Думаешь, ты годишься для этого костюма? После того безумия, что ты учинила в доме Вольсунгов?
        Юва стянула маску ниже подбородка.
        - Какого ещё безумия? Того, которому ты не был свидетелем?
        - Ты убила одного из них, Юва!
        - Они убили шестерых из нас! Маму, Сольде, Огни, Маруску, их дочерей… И это только за то время, что прошло после нашей последней охоты на волков!
        Броддмар провёл ладонью по лицу.
        - Замолчи! Никто не знает, кто их убил, а ты не можешь заниматься личной местью посреди Наклава, кем бы ты…
        Савиль вернулся, и Броддмар замолчал. Портной приложил плоский мех для крови к спине Ювы и посмотрел на её отражение в зеркале.
        - Естественно, их будет два. Мы сможем доставить их дня через два: в этом вопросе мы зависим от одного мастера из Наара, который изготавливает горлышки и пробки. Но можно посмотреть, как всё будет.
        Красный кожаный мех прилегал к спине, как крыло к спинке слепня.
        - Его легко снимать и надевать: вот так, на уровне лопаток, но снизу тоже надо привязать ремни, если меха… полные, - Савиль проглотил последнее слово и, судя по всему, начал понимать, какое настроение царит в помещении. Он пожевал губами и вежливо вывел Броддмара из примерочной.
        Юва задёрнула занавеску и переоделась, пока Броддмар и Савиль обсуждали цену. Кровопускатели подчинялись Страже врат, она и платила. До Ювы дошло, что, если Рюген прав, её одевали на деньги долговечных.
        Ни за что!
        Она отодвинула в сторону занавеску.
        - Я сама заплачу за костюм, - сказала она, складывая его на прилавок.
        Броддмар повернулся к ней спиной и вылетел на улицу.
        Савиль аккуратно свернул костюм и опустил его в льняной мешок.
        - Можешь заплатить, когда получишь меха для крови, - сказал он. - А если тебе потребуется обувь, могу порекомендовать Кастора прямо через дорогу. Пара красных сапог до колена очень подойдут, и я продам ему кожу, которую мы использовали, по хорошей цене. Подумай об этом до нашей следующей встречи, - он улыбнулся ей во всё лицо.
        Юва поблагодарила и развернулась, чтобы уйти, но тут ей на глаза попался деревянный манекен в чёрном костюме: облегающем горло, узком в талии, с капюшоном.
        Савиль подошёл, встал рядом с ней и пощупал материал.
        - У тебя хороший вкус. На вид очень простой, но качество превосходное. Мы шьём такие с тех пор, как я был мальчишкой. Потрогай ткань! Мягкая, приятная, но очень прочная. Это подарок? Какой размер? - спросил он, многозначительно улыбаясь.
        Размер? Дьявольский. Семисотлетний и бессмертный размер.
        - Я не знаю, - пробормотала она. - Чуть больше Броддмара?
        Савиль достал с полки чёрный костюм и показал Юве.
        - Думаю, вот этот.
        - Да… Спасибо.
        Что ты такое творишь, Юва?
        - Превосходно! - Савиль вновь скользнул за прилавок и привычными движениями сложил костюм. - Тогда я включаю его в счёт и могу гарантировать, что грядёт сватовство, - он подмигнул, протягивая ей костюм.
        Сватовство?
        Мысль показалась совершенно смехотворной, но слово опасно приклеилось к сердцу. Юва положила костюм в мешок и вышла к Броддмару, который ждал её под вывеской магазина Савиля. Вывеской служили громадные чёрные ножницы, которые отстригли бы ему голову, если бы упали.
        Броддмар без промедления набросился на неё.
        - От того, что ты платишь сама, правила не меняются. Это не даёт тебе права поступать так, как хочешь ты.
        Он хочет обуздать меня. Неужели он защищает долговечных?
        Юва подавила злость и спокойно ответила:
        - Вардари убили мою семью, а ты бесишься от того, что мне пришлось застрелить одного из них? На чьей ты стороне, Броддмар?
        Броддмар помотал головой и отвязал Скарра от фонарного столба.
        - Юва, я знаю, что тебе довелось пережить, и не виню тебя за ярость. Но ты можешь с тем же успехом сражаться с туманом! Ты бредёшь вслепую, и это будет стоить тебе жизни!
        Юва повернулась к нему спиной и пошла. Он крикнул и побежал за ней, но если заговорить с ним сейчас, то можно ляпнуть что-нибудь, о чём потом придётся жалеть.
        Она перешла Круговую улицу и зашла в продовольственные ряды, в прохладный лабиринт подземных ходов, прорезавших Королевский холм. Вряд ли Броддмар заявится сюда с волком. В тоннелях, насколько хватало туманного света мёртвого дерева, было полно лавок и людей. Каменные стены отражали звук, и каждый разговор становился частью непрекращающегося эха.
        - Юва!
        Её имя песней заметалось от стены к стене. Броддмар настиг её в узком коридоре с сырными лавками и схватил за руку.
        - Юфа, я пытаюсь защитить тебя!
        Юва подошла вплотную к Броддмару, подняла голову и уставилась на беззубую челюсть, которой наградил его отец - эта челюсть коверкала её имя, когда он волновался.
        - Меня? Ты пытаешься защитить себя, потому что ты работаешь на них! - она огляделась по сторонам и понизила голос. Теперь она шипела, как кошка. - Ты убиваешь больных волчьей хворью для долговечных! Ты хуже их, ты подчищаешь за ними, помогаешь избавиться от отходов употребления крови, которую они же и распространяют, и ты просто жалок! Тебе должно быть стыдно!
        Лицо Броддмара совершенно застыло. Он был потрясён тем, что она знала.
        Это правда…
        Юва вырвалась и пошла дальше. Если бы она осталась стоять, она бы набросилась на него. Сырный тоннель вёл в рыбный зал. Она слышала голос Броддмара у себя за спиной.
        - Вардари - не разбойники с большой дороги, Юва. Такие люди, как мы, не могут с ними бороться. Их можно найти в Банке Наклы, в городском совете, в Страже врат и даже в Совете королевы! Ты не можешь вести честную борьбу, о которой мечтаешь, и не можешь сражаться со всеми за то, что сделал один! Поверь мне, Юва!
        - Почему? Почему, Гаула тебя забери, я должна верить тебе, Броддмар? - спросила она, не оборачиваясь.
        - Потому что я был одним из них!
        Юва остановилась. Шум отошёл куда-то на задний план, как будто Юва погружалась в пучину. Мимо проходили люди, на ком-то были окровавленные передники, вокруг лежала дохлая рыба. Ледяные лохани с угрём, кальмаром и икрой, так похожей на меленькие кровавые жемчужины.
        Она повернулась к Броддмару и уставилась на него, но не смогла найти ни одного слова.
        Он развёл руками.
        - Потому что я был одним из них, - повторил он слабое эхо своих же слов.
        Лжец. Предатель. На её языке вертелись острые слова.
        - Был? - спросила она.
        Она смогла сформулировать только такой вопрос. Человек либо живёт вечно, либо не живёт - так что он имел в виду? А Броддмар точно не вардари: с годами он определённо старел.
        Он потёр рукой лоб и зажмурился на мгновение.
        - Я был одним из них почти десять лет. До тех пор, пока не перестал принимать кровь, - голос его дрожал. Юва подошла ближе.
        Скарр сновал вокруг горы крабов. Упитанная женщина перевесилась через разделочный стол и сердито погрозила им.
        - Эй! С таким зверем сюда нельзя, вы должны это понимать!
        Юва затащила Броддмара в ближайший грот с пустыми ящиками и толкнула его к бочке.
        - Говори!
        Броддмар избегал её взгляда.
        - Твой отец знал, мы часто говорили об этом. О тени, которая нависла над Ведовской гильдией, о долговечных, которые держали вас в подчинении. Он хотел знать больше, но я не мог ему помочь. Я ничего не знал - я не зашёл так далеко. Я был чёртов придурок, который связался не с теми людьми и позволил соблазнить себя тем, чего даже не хотел. Я хотел состариться, Юфа, высохнуть и умереть, как все остальные, но… Вардари - это не тот орден, из которого можно выйти.
        Юва расхаживала взад-вперёд между ящиками, задыхаясь от запаха рыбы и правды, и пыталась разобраться в своих мыслях.
        - Твои зубы… Вот почему у тебя нет…
        - Твой отец вырвал их, потому что я попросил его об этом.
        - Он тоже был… Он работал на?..
        - Нет, нет! Вальяр был… Друкна знает, как я любил этого человека, Юва. Твой отец был всем. Он помог мне выбраться из этого. Но за это пришлось заплатить.
        Юва уставилась на него.
        - Вот почему ты стал красным охотником.
        Он тяжело кивнул.
        - Это цена. Нафраим освободил меня в обмен на обещание охотиться на больных волчьей хворью. Это кровавая работа, которую добровольно никто не выберет. Кроме тебя.
        - И ты позволил мне сделать это! Ты хотел позволить мне работать на человека, который убил маму и Сольде!
        - Я работаю на весь город, а не на него. Я не видел Нафраима с того дня, как он нанял меня. Вся кровь уходит Страже врат. Вот что я пытаюсь рассказать тебе: долговечных так же много, как и нас. Кто-то вне закона, кто-то занимается финансами, кто-то кровью, но многие из них ведут такую же жизнь, как мы с тобой. Позиция городского совета заключается в том, что их не существует, так что ты не можешь заниматься кровной местью только потому, что считаешь кого-то долговечным.
        Юва улыбнулась и поняла, что улыбка получилась холодной. Она оперлась руками о его колени и склонилась к нему.
        - Мне не нужно считать, Броддмар. Я умею их отличать! Я знаю, где они, кто они, они не могут незамеченными приблизиться ко мне. Пульс вардари бьётся во мне, как моё собственное сердце. Им больше не спрятаться.
        Она сразу заметила, что он заколебался, но не дала ему шанса ответить.
        - Как в сказках, Броддмар. Давным-давно чтицы крови могли чуять их, и теперь их способности возвращаются. Я знаю это, потому что… - она помедлила, поскольку не знала, что именно Броддмар знал о дьяволе.
        - Как ты стал одним из них? - спросила она. - Ты знаешь, что ты принимал?
        Броддмар кивнул.
        - Я пил кровь одного из них, женщины-чудовища.
        Юва присмотрелась к нему. Его лицо исказилось от усталости, не ото лжи.
        Он думает, что говорит правду. Он не знает.
        Броддмар поднялся, и волк последовал его примеру.
        - Не имеет значения, кто это был, - я в любом случае связан работой. Я как минимум оказываю городу услугу: кто-то должен этим заниматься. Больные волчьей хворью - это душевнобольные. Они обречены.
        Он не знает, что волчью хворь можно пережить.
        Юва посмотрела на чёрный костюм в льняном мешке. Пора. Ей нужна была помощь, нужна команда, она больше не могла в одиночку хранить знание о Грифе. Если с ней что-нибудь случится, кто-то другой должен отправить его домой.
        - Пошли, - сказала она. - Я кое-что покажу тебе.
        Они молча прошли через продуктовые ряды и вышли с другой стороны Королевского холма. Пролегавший неподалёку Фонарный переулок показался Юве длиннее, чем когда бы то ни было. Она кивнула сторожам, которые попятились от Скарра, и отперла дверь. Юва разговаривала с Броддмаром громче, чем надо, в надежде, что Гриф не покажется им на глаза. Его сердце перестукивалось с её: он словно сообщал ей, что всё понимает.
        Юва помогла Броддмару снять куртку. Тот был бледен и напоминал призрак в тёмном зале в окружении жутких раритетов Лагалуны. Скарр завыл и начал тянуть поводок.
        Он чует его!
        Юва сделала глубокий вдох.
        - Броддмар, ты пил не кровь вардари, чтобы стать одним из них. Ты пил нечто совершенно иное. И неправда, что больные волчьей хворью обречены на смерть. Некоторые из них смогли бы выжить, если бы делали то же самое, если бы пили из того же источника, что и ты.
        Броддмар покачал головой.
        - Тебе хотелось бы этого, Юва. Но лечения нет.
        - Есть, но лечение, возможно, не лучше, чем болезнь. Они могут стать долговечными, как и ты, и перестать пить кровь. У них есть один шанс. Он маленький, болезненный, но кое-кому удаётся им воспользоваться. Как тебе.
        Его глаза скользили по сторонам, пока он явно боролся со своими мыслями.
        - Нет… - пробормотал он. - Нет, если бы это было правдой, вардари бы не охотились на больных. Зачем убивать их, раз они могут стать…
        - Зачем убивать собственных уродцев? Это я тоже хотела бы знать.
        - Собственных? Потому что вардари торгуют волчьей кровью, ты хочешь сказать?
        О, Гаула, он до сих пор думает, что речь идёт о волчьей крови!
        Юва поймала его взгляд.
        - Послушай меня, Броддмар. В жемчужинах не волчья кровь. Волки вообще всегда были ни при чём. Там собственная кровь вардари. Гнилая долговечная кровь может вызывать волчью хворь, но она никогда не препятствовала старению. Вечная жизнь происходит из другого источника, и я могу показать тебе его. Не двигайся.
        Броддмар смотрел на неё с горечью во взгляде, как будто либо не слышал, либо не мог понять Юву. Он похлопал Скарра по холке и что-то сказал ему, но волк никак не успокаивался.
        Юва оставила их утешать друг друга, а сама направилась в библиотеку. Гриф стоял у дверей, прислушиваясь к их разговору. Дымка в его глазах молча спрашивала, уверена ли она. Юва не была уверена. Совершенно не была, но она больше не могла противостоять миру в одиночку.
        Стоит ли попросить его одеться? Нет… Броддмар должен увидеть его в том же виде, что и она впервые, - в льняных штанах, с обнажённым торсом.
        Она кивнула, приглашая Грифа следовать за собой, и они вышли в зал. Броддмар поднял глаза. За краткий миг растерянность на его лице сменилась страхом. Он попятился, рука потянулась к бедру в поисках ножа, которого там не было. Скарр заскулил, съёжился и прижал уши.
        Юва подняла руки в тщетной попытке показать, что опасности нет.
        - Гриф, это Броддмар, начальник моего охотничьего отряда и друг. Броддмар, это Гриф, источник вечной жизни, которого вардари держали в плену шестьсот шестьдесят лет.
        Броддмар таращился на Грифа, окидывая взглядом с ног до головы, пока не дошёл до когтей.
        - Был… Есть миф… о волке, - он наткнулся на чугунную скамейку и остался сидеть на ней, словно примёрз к рёбрам спинки. Скарр забился под скамейку, лёг и заскулил.
        - Его называли дьяволом, - сказала Юва. - Многие годы его сторожили посвящённые из Ведовской гильдии. Вардари не знают, где он, но, могу поспорить, скоро узнают, потому что без него они вымрут. Кровь Грифа поддерживала жизнь в каждом долговечном в мире, и это она создала тебя.
        Броддмар смотрел в пол, пощёлкивая языком. Обычно он делал так, когда погружался в размышления, но сейчас казалось, что он просто сошёл с ума.
        Он долго молчал, но потом поднял голову.
        - И он может превращать больных волчьей хворью в долговечных?
        - Он так говорит. У них появится крошечный шанс на выживание.
        Броддмар вцепился в скамью с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и Юва знала, что его мучает. Много лет он убивал больных волчьей хворью. Молодых, старых, женщин, мужчин… Он был убеждён, что смерть - единственное спасение для них.
        Броддмар согнулся, чтобы не видеть лица Грифа, и ничего не сказал. Юва хотела подойти к нему, но Гриф осторожно удержал её.
        Широкие плечи Броддмара затряслись. Она подумала, что он совсем сломался, но потом поняла, что он содрогается от глубоких беззвучных рыданий.
        Кефла
        В библиотечном камине трещал огонь, ветер дёргал окна. Юве внезапно подумалось, что обычная семья сочла бы этот вечер идиллическим, но ничто в доме Саннсэйров не было обычным.
        Близкий Юве беззубый мужчина лет шестидесяти сидел на диване и пил свой третий стакан водки из водорослей, а полуобнажённый бессмертный сидел на полу и запускал когти в мех волка, который полностью ему подчинился. За всеми ними наблюдало чучело ворона, которое хотело врать о будущем при помощи рунических кубиков.
        Скорее всего, Броддмару ситуация казалась ещё более нереальной. Он пришёл в себя после потрясения и отважно пытался вести беседу с Грифом между глотками, но их разделяла такая пропасть, что слова не достигали цели.
        Броддмар спросил, как отец Ювы лишился жизни, и Гриф не стал ничего скрывать. Она подумала, уж не хочет ли Гриф наказать Броддмара, хотя тот не знал, откуда берётся кровь, когда был долговечным. Зарождающееся доверие казалось хрупким даже Юве. Но она не могла винить Броддмара в том, что он хранил свои тайны, ведь она хранила самую великую из всех них.
        Как же хорошо было обрести союзника, несмотря на то что её тайна поставила жизнь Броддмара под угрозу. Но могла ли Юва полагаться на него? Мысли об этом причиняли боль. Она всегда знала, что может доверить свою жизнь Броддмару, но у неё имелись все основания осторожничать. Рюген - доказательство тому.
        Друкна, что же мне с ним делать?
        Нельзя позволить ему валяться в шахте, пока он не загнётся. Но если уж выпускать на свободу, оно должно того стоить. Мог ли он привести её к Нафраиму? И что насчёт той девочки, о которой упомянул Рюген? Юва до сих пор помнила его слова.
        Ты хуже Кефлы, той девчонки из Херада, что не входит в гильдию, но притворяется чтицей крови!
        Кефла, которая знала, что он болен. Как? Была ли девочка одной из тех, кого ищет Юва, той, кто чуяла?
        Юва смотрела на Грифа и ощущала трепет в сердце. Сначала объяснение казалось таким простым. Она чтица крови. Она может чуять Грифа и всех, в ком есть его следы - долговечных и больных волчьей хворью. Но почему она чуяла волков? Конечно, совсем не так явно, но дуновение ветерка в сердце не узнать было невозможно.
        Гриф подвинулся, и Скарр снова подполз ближе к нему, как будто никак не мог подобраться вплотную. Их преданность, безусловно, была взаимной. Такой связи она никогда не видела. В её библиотеке находилось два волка, не один.
        Сердце Ювы росло и билось тяжелее, медленнее, как будто хотело слиться с его сердцем, и она отвела взгляд от Грифа. Нет смысла чувствовать то, что никогда не будет принадлежать ей, то, над чем она обречена скорбеть.
        Юва встала. Скарр навострил уши, но остался лежать.
        - Куда ты? - немедленно спросил Броддмар. Ему явно стало не по себе от мысли, что придётся остаться с Грифом наедине.
        - Я должна найти одну девочку: ту, о которой говорил Рюген. Я думаю, она может чуять долговечных.
        Броддмар отставил стакан водки из водорослей и решил встать.
        - Нет, - сказала Юва. - Оставайся здесь, с Грифом. Тебе ещё надо многое узнать.
        - Уже темнеет…
        - Броддмар, сезон таяния снегов в разгаре. Намного темнее не станет. Я буду осторожна, но нужно отыскать эту девочку раньше вардари.
        Броддмар взглянул на Грифа в поисках поддержки, но не получил её.
        Гриф пожал плечами:
        - Она знает, что делает.
        Теперь он свободен. Ему больше незачем бояться за мою жизнь.
        На улице оказалось холоднее и пустыннее, чем она рассчитывала. Ветер непредсказуемыми порывами летал по улицам, предвещая шторма сезона таяния снегов. Не успела она дойти до улицы Ловцов судьбы, как ощутила знакомый трепет в сердце.
        Долговечный, но не Нафраим.
        Это было новое сердце, чужой отпечаток в её груди, и оно оказалось близко. Юва подавила желание развернуться и решительно продолжила путь вперёд, стараясь не бежать. Раскрывать свою способность чуять - глупо.
        Она перешла Каменную ложбину и забежала в продуктовые ряды. Сердцебиение прекратилось, но Юва знала, что опасность ещё не миновала. Кто бы это ни был, он обежит Королевский холм и будет поджидать её у выхода из продовольственных рядов с другой стороны. Она подождала немного, а потом вышла там же, где вошла, и побежала напрямую в Херад.
        Но как найти девочку? Херад - большой район…
        Салоны Флориана.
        Рюген работал там, если она правильно помнила, так что, наверное, они были не очень далеко. Она прошла мимо Монетного бульвара и поняла, что совесть её не чиста. Она отправила гонца к Эстер, но не разговаривала с нею с тех пор, как купила арбалет у Агана Аскрана. Её мысли находились в совершенно другом месте.
        Юва заглядывала во все пивные, которые попадались ей на пути, и выяснилось, что хозяйка четвёртой слышала о Кефле. Она послала Юву на улицу Блаженной Руны, «или куда-то туда». На этой улице Юва нашла ещё одну пивную, где торговали только кипячёным солодом. Вряд ли Рюген заходил сюда, но Юва попытала счастья. Хозяин прекрасно знал, кто такая Кефла: она принимала прямо за углом. Но он уже несколько дней её не видел. Плохо дело.
        Юва нашла узкую боковую улицу и увидела то, что хозяин довольно смело назвал пешеходным мостиком. Переход был кривой и ветхий: странно, что он до сих пор держался над улицей. На мостике виднелась пара маленьких окошек, но света в них не было. Из маленькой трубы не шёл дым.
        Не горело и то, что должно было играть роль фонаря чтицы - выкрашенная жёлтой краской еловая шишка в сетке, которая болталась на ветру прямо у двери.
        Юва постучала и стала ждать. Ничего не произошло, и она постучала ещё раз.
        - Кефла?
        Юва огляделась по сторонам, но, кроме неё, в переулке никого не было, долговечных она тоже не чуяла, поэтому Юва решила сказать чуть больше.
        - Кефла, я Юва Саннсэйр из Ведовской гильдии, мне нужно поговорить с тобой. Это важно.
        Единственным ответом ей стал свист ветра сквозь щели в камне. В нужном ли она месте? Краем глаза она заметила движение, но если здесь кто-то и был, он хотел остаться незамеченным. Безопаснее всего вернуться завтра.
        Юва пошла прочь, но довольно скоро обратила внимание на звук очень осторожных шагов у себя за спиной. Она свернула в проулок, шагающий последовал за ней. Сердце забилось быстрее, но оно билось в одиночку, значит, за ней шёл не долговечный. И не большой тяжёлый мужчина. Скорее…
        Ребёнок.
        Юва улыбнулась и повернулась. В паре шагов от неё резко остановилась девочка и быстро отвела глаза в сторону, но ей пришлось признать, что игра проиграна.
        - Что тебе от меня надо? - спросила девочка мальчишеским голосом.
        Она была юна - лет двенадцати или тринадцати, чёрные волосы растрёпаны, над носом ссадина. Нет… На золотистой коже пролегла полоска веснушек. Она из Рюва? Неужели родители бросили её здесь во время поездки? Но она прекрасно говорила на нурранском.
        Юва сделала пару шагов в её сторону.
        Девочка попятилась.
        - Стой, иначе я ударю тебя ножом!
        Юва подняла руки.
        - Ты Кефла? Чтица крови?
        Девочка рассмеялась.
        - Я не из Ведовской гильдии.
        - Я новый мастер гильдии, - сказала Юва. Произносить это было непривычно. - И я думаю, твоё место в ней.
        - А я думаю, ты чем-то обкурилась, - ответила девочка. - Я не бледнолицая, не богатая и не бесталанная.
        Юва прикусила губу, чтобы спрятать улыбку. Точные и справедливые слова.
        - И ты не глупая, - ответила она.
        Девочка сложила руки на груди и посмотрела на неё, как будто Юва произнесла нечто очевидное. Несколько белых простыней билось на ветру у неё над головой. Слишком оптимистичное представление о приходе весны: простыни на верёвке замёрзнут.
        - Кефла, я знаю, что ты думаешь, и ты права. Я испытывала к чтицам лишь презрение. Но так было до того…
        Девочка склонила голову набок.
        - Это твоих родственников убили?
        Юва кивнула.
        - Двух. Моих маму и сестру.
        - Печально, - девочка пнула маленький камень, как будто хотела скрыть своё сочувствие.
        Юва сделала ещё один шаг вперёд.
        - После этого Ведовская гильдия распалась. Люди перепугались до смерти, и в гильдии помимо меня остался лишь ещё один человек. Но всё изменится.
        - Мне всё равно. Ведовская гильдия - это толпа побитых молью дамочек, которые выдумывают судьбы. Это не мой стиль.
        - И не мой.
        Кефла бдительно и настороженно огляделась.
        - И почему же ты хочешь быть в гильдии?
        Юва внимательно оглядела её.
        Юная, непричёсанная, в изношенной одежде. Суровая. Вероятно, одинокая.
        - Тебя выгнали из того дома, где ты жила? - спросила она.
        Кефла сплюнула.
        - Чёрт с ним. Зачем ты хочешь заманить меня в Ведовскую гильдию?
        Бойкая на язык, но эмоциональная. Воительница.
        - Я хочу быть в гильдии, потому что когда-то она была совершенно другой. Когда-то она была призвана защищать людей от волчьей хвори. А ты ведь это можешь, да? Ты ведь знаешь, болен человек или нет?
        Кефла отступила на пару шагов. Юва поняла, что слишком рано задала прямой вопрос. Если всё так, как она думала, Кефла могла подумать, что Юву прислали долговечные.
        - Тебе не нужно меня бояться, Кефла. Я здесь, потому что мы на одной стороне. Чтицы крови нужны друг другу. Другие захотят воспользоваться твоими способностями. В одиночку нам не выжить.
        - До сих пор мне это удавалось, - ответила Кефла и стряхнула чёлку со лба.
        - Это потому, что никто не знает о твоих способностях. Кефла, откуда ты знаешь, болен человек или нет?
        Девочка улыбнулась так, будто победила во Всеобщем забеге.
        - Если мне удалось выжить, потому что обо мне никто не знает, с чего бы мне отвечать на твой вопрос?
        Юва улыбнулась. Девочка была хороша. И гораздо умнее многих. Но этого мало, чтобы скрыться от вардари, если она умела чуять.
        Кефла вознаградила Юву за улыбку пожатием плеч.
        - Это что-то в крови, - сказала она. - Легко заметить, если знаешь, что искать. Ты должна это понимать, ты ведь из Ведовской гильдии.
        Кефла повернулась к Юве спиной и пошла прочь.
        Нет!
        - Я знаю, что в тебе бьётся не одно сердце! - прокричала Юва.
        Кефла замерла. Белые простыни хлопали на ветру у неё над головой со звуком, похожим на удары кнутом. Она бросила на Юву взгляд через плечо. Замешкалась. А потом продолжила свой путь.
        - Удачи, - сказала она.
        Она может чуять!
        Юва поникла, глядя, как Кефла скрывается за углом. Девочка привыкла не доверять людям, Юве было знакомо это чувство. На месте девочки она поступила бы точно так же. Она делала то же самое: скрывала страх и панику, избегала людей. Особенно Ведовскую гильдию. Ей казалось, она поговорила не с Кефлой, а с самой собой в юности, а значит, завоевать юное сердце будет очень непросто.
        Для этого нужно время, а времени-то у неё и не было. Но, возможно, ей удастся прикончить Нафраима до того, как он найдёт девочку.
        Лекарство
        Рюген расхаживал от одной каменной стены до другой, бил в неё кулаком, разворачивался и шёл обратно. Снова и снова. В чёртовой тюрьме было холодно, как во влагалище аристократки, и гораздо теснее. Здесь тоже воняло мужиками - чёрт его знает, скольких из них она оседлала здесь, внизу.
        Я убью её.
        Как долго он пробыл здесь? Три ночи? Гаульская шлюха заперла его в клетке и кормила, как зверя, через дыру в потолке. Дьявол был у неё всё это время - наверняка она держала источник вечной жизни здесь! И теперь хочет обмануть Рюгена?
        От таких мыслей душила злость. Сколько дней он потерял, выслушивая её глупые рассказы! Он терпел высокомерие, даже не окунув в неё член, а теперь она хочет дать ему умереть, хотя его лекарство в её руках.
        От ярости у него сжимало горло и сводило челюсти. Зубная боль вернулась, а с нею привкус гнили. Она узнает, что это такое, как только он выберется отсюда.
        Рюген прислонился к стене, закрыл глаза и предался фантазиям обо всём, что он с ней сделает.
        Он вздрогнул от звука. Скрежет. Шаги.
        Юва!
        Рюген подбежал к ржавой двери и стал вглядываться в пустоту сквозь прутья решётки. По тоннелю к нему приближался фонарь, потом возникло её лицо. Он стиснул зубы, чтобы не выругаться Надо сохранять хладнокровие, чтобы тепло побеседовать с ней и выбраться отсюда..
        - Юва… - улыбнулся он.
        Что это скользнуло по её лицу, презрение? Его улыбка потухла.
        - Ты врёшь, Юва. Дьявол у тебя, и он был у тебя всё это время.
        - Да, - просто ответила она.
        Рюген зарычал и ударил кулаком по железной двери. Слизал кровь с разбитых костяшек под её взглядом.
        - Ты держала его здесь? Он спал на этой кровати?
        Юва покачала головой.
        - Нет, это… у мамы были любовники…
        Любовники? Каморка для траха в подвале?
        Дикость какая! Он всегда знал, что Лагалуна та ещё штучка. Холодная снаружи, но прямо умоляла об этом взглядом.
        Рюген тряхнул волосами и провёл языком по зубам.
        - Чудесно… - он подошёл вплотную к двери, где, как он думал, Юве было его не видно, и расшнуровал штаны. Член до боли затвердел. - Зайдёшь ко мне?
        Она не ответила. Но однажды он призовёт её к ответу. Ох, как же она ответит.
        - Так где же ты держишь его? - спросил он.
        Казалось, она собирается ухмыльнуться.
        - На Шкурном дворе.
        Рюген выпустил из рук член и схватился за прутья решётки.
        - На Шкурном дворе?! Какого чёрта, Юва! Ты не понимаешь, что я здесь сдохну? Мне нужна его кровь, и ты должна мне её дать!
        - И что ты с ней сделаешь, Рюген? Она тебе не поможет.
        Она не понимает…
        Надо собраться, успокоиться и уболтать её выпустить его отсюда.
        - Юва… Юва, чертовка… Я ведь говорил тебе, кровь дьявола даст мне вечную жизнь. Вылечит волчью хворь. Ты же не хочешь стать убийцей, а?
        Она провела руками по лицу.
        - А что, если всё наоборот, Рюген? Что, если она навредит тебе? Я не рискну, я не могу… Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
        Она всё ещё моя…
        Он ухмыльнулся и немного расслабил плечи. Он чувствовал себя увереннее. Всё получится.
        - Слушай, Юва… Со мной ничего не случится. Я буду жить вечно, и всё у нас с тобой будет чертовски прекрасно. Разве ты не помнишь?
        Она заплакала.
        - Рюген, я больше не могу.
        - Чего? Чего ты не можешь?
        - Дьявол, долговечные, волчья хворь… Всё! Я узнала от мамы, что он на Шкурном дворе, но я не хочу хранить его! Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Как бы мне хотелось отдать его Нафраиму!
        Узел боли и гнева в его груди развязался. Правильно ли он понял? Дьявол у неё, и она хочет от него избавиться? Рюген стиснул зубы и почувствовал, как задвигались клыки. Он должен правильно разыграть карты, чтобы эта волчья задница освободила её.
        - Да, я знаю! Я понимаю. Это можно устроить, Юва, я могу тебе помочь! Я могу отдать ему дьявола от твоего имени. Просто выпусти меня отсюда, и мы с этим покончим. Вместе. Ты и я, Юва.
        Она покачала головой.
        - Нет, но ты можешь помочь мне… Нет, так не получится, - она отвернулась и собралась уйти.
        - Подожди! Юва! Не уходи, чёрт тебя подери! Чем я могу помочь тебе?
        Она снова взглянула на него с болезненной надеждой во взгляде, чёртова подстилка.
        - А ты мог бы рассказать Нафраиму, что он у меня?
        - Да! Да, чёрт тебя раздери, это я могу! Я знаю, где найти этот брюзгливый древний кошелёк, я скажу ему, что ты держишь дьявола на Шкурном дворе и что он может его забрать. Нет проблем, Юва. Я всё сделаю. Мы нужны друг другу.
        Она медленно кивала.
        Нафраим… С ним будет проблема. Нафраим предал Рюгена, бросил его волкам, отказался помочь, поэтому Рюген обратился за помощью в другое место - и это Нафраиму не понравилось. Они как день и ночь, он и Эйдала. Эта баба - страшная сука, но она, во всяком случае, приняла его с распростёртыми объятиями и поделилась правдой о крови и дьяволе, открыла ему все пикантные тайны, которые скрывал Нафраим. Эйдала никогда не заставляла его пресмыкаться и извиняться, как Нафраим. Эйдала поняла его. И всё, что она попросила взамен, - это Юва.
        Рюген облизал губы.
        - Но сначала я получу его кровь, да?
        - Капельку, - сказала она. - Сначала чуть-чуть, чтобы мы поняли, действует ли она. Остальное получишь потом - после того как передашь сообщение Нафраиму и он заберёт дьявола, да?
        Рюген кивнул. Он был ближе, чем когда бы то ни было, к вечной жизни. Тело зудело. Пальцы, зубы, член… Всё молило об освобождении. Сколько всего прекрасного ожидало его, и, боги знают, он всё это заслужил.
        Юва просунула сквозь решётку стеклянную колбу. В таких же сосудах Лагалуна хранила кровавые жемчужины. Дно колбы было красным. Спустя мгновение Рюген понял, что это та самая кровь, которую он так желал заполучить.
        Рюген вырвал колбу у неё из рук, залил несколько несчастных капель в горло и проглотил с чавканьем. Как будто сталь лизнул. Боли стихли, и только сейчас Рюген осознал, какими сильными они были. Теперь, когда их не стало, они казались невыносимыми. Его охватило странное чувство стыда, и он зашнуровал штаны. Впервые за несколько дней мысли его прояснились.
        Он улыбнулся Юве.
        - Я уже ощущаю себя бессмертным - даже проклятая зубная боль ушла.
        Юва медлила. Чего ещё она от него потребует? Что ещё он может сказать?
        Рюген прижался к двери и просунул пальцы через решётку.
        - Спасибо, Юва. Я помогу тебе, обещаю. Можешь теперь меня выпустить?
        Юва вздохнула и кивнула. А потом отперла дверь.
        Западня
        Юва, сгорбившись, шла против ветра по пустынным улицам. Её терзало ощущение, что она идёт навстречу собственной гибели. Каждый шаг давался с трудом и казался судьбоносным, и она начала сомневаться, что поступает правильно. В утешение она говорила себе, что всё из-за шторма. Каждую весну и осень он уносил одну или две крыши, и было легко думать, что конец близок.
        Но для Нафраима так оно и есть.
        Уже скоро Рюген расскажет ему, что Юва прячет дьявола, которого тот ищет, на Шкурном дворе, и она знала, что Нафраим отреагирует без промедления.
        Что я наделала?
        Арбалет в мешке казался предательски лёгким, вес старого арбалета внушал чувство безопасности. Юве пришлось напомнить себе, что этот лучше во всех отношениях: легче, быстрее, мощнее. Уж не говоря о том, что он складной и его легко спрятать. В лесу последнее никогда не имело значения, но здесь внезапно сделалось неоценимым.
        Новый красный костюм охотника казался непривычной, но надёжной защитой от окружающего мира. Юва никогда не чувствовала себя более одинокой. Одинокий волк, отбившийся от стаи. Семьи Саннсэйр больше нет. Хребет Ведовской гильдии сломан, и, возможно, она больше никогда не поднимется. Броддмар пообещал помочь ей во время Всеобщего забега, но даже с ним она не могла поделиться своей задумкой. Когда-то он был долговечным, он не поймёт. Он бы остановил её, сказал бы, что она рискует жизнью из-за бесполезной мести.
        Это больше, чем месть.
        Гриф спросил, в чём смысл победы в долгосрочной перспективе, если проиграешь в краткосрочной. Его вопрос стал пугающе очевидным, когда явился Рюген и принялся ей угрожать. Нафраим начал кровавую войну, и в его планы не входило её прекращение. Теперь об этом знал Броддмар, так что его жизнь тоже оказалась в опасности.
        И жизни всех истинных чтиц крови вроде Кефлы.
        После сегодняшнего вечера им придётся бояться на одного убийцу меньше, так что они выиграют безопасное время до весеннего забега, который состоится через тринадцать дней.
        Самая сложная часть - держать план в тайне от Грифа, но как иначе? Он потерял почти полтысячи лет своей жизни и прошёл через Гаула знает сколько мучений. Он бы никогда не позволил ей в одиночку отправиться на встречу с пленившим его мужчиной. Он бы всё испортил. Он бы вылетел из дома в слепой ярости, и сторожа застрелили бы его ещё до того, как он добрался до Шкурного двора.
        Слепая ярость…
        Юва никак не могла забыть выражение лица Грифа, когда она попросила его пожертвовать немного крови для Рюгена. Она не думала, что в чернильно-чёрных глазах может уместиться столько презрения и разочарования. Ей хотелось всё ему объяснить, но сделать это было невозможно, не открыв ему, что она собирается совершить.
        Если сегодня вечером я лишусь жизни, он не узнает почему.
        Броддмар отправит его домой во время Всеобщего забега, и Гриф всегда будет думать, что она попросила его спасти жизнь Рюгену и позволила тому уйти, потому что даже после нападения не перестала испытывать к нему чувства. От осознания этого факта болело сердце.
        Она нагнулась вперёд под порывами ветра на Туманном волоке и до самого Шкурного двора шла вплотную к стене. У дверей были привязаны корабельные фонари. Судя по долетавшим из-за дверей звукам, люди пили и в непогоду.
        Юва зашла через заднюю дверь. Петли скрипнули, и Юва вспомнила, как давно она здесь не бывала. Нос заполнил запах кожи и соли, горло сжалось от тоски. Вот это - её дом. Если бы дела обстояли иначе, она могла бы привести сюда Грифа, показать ему, какой безопасной и хорошей бывает жизнь. Она могла бы взять его на охоту…
        В мучительных мыслях она видела картинки из невозможных сказок. Его кожа на фоне снега, потрескивание костра, кровь, мех и пот.
        Юва сделала глубокий вдох, собралась с мыслями и вошла в большой зал. Перед камином сидел и выпивал весь охотничий отряд. Броддмар, Ханук, Гнилобой, Нолан и Лок. Она остановилась, раскрыв рот, не зная, что сказать. Шансы застать здесь людей в такой вечер стремились к нулю.
        Броддмар поднялся, и у Ювы появилось тревожное подозрение. Парни были на удивление тихими, в их взглядах она прочитала смесь беспокойства и непоколебимости, которая появлялась только в серьёзных ситуациях. В действительно серьёзных.
        Они знают о Грифе!
        Юва уставилась на Броддмара.
        - Ты разболтал…
        - Конечно, - ответил он. В его голосе не были ни тени стыда.
        Юва неверяще разинула рот.
        - Ты же обещал, ты сказал, что понимаешь, ты знал, что нельзя…
        Броддмар подошёл к ней.
        - Юва, мы - охотничий отряд.
        Она бросила мешок на пол и обеими руками оттолкнула Броддмара.
        - Да какая разница, кто мы! Знать такое - опасно, и ты обещал!
        Броддмар схватил её за руки, удерживая их на безопасном расстоянии.
        - Юфа? Какое первое правило при ранении в лесу? Отвечай мне, самое первое правило!
        Юва стиснула зубы.
        - Первое правило - сказать об этом.
        - Почему? - он поймал её взгляд, и она с неохотой посмотрела ему в глаза, зная, к чему он ведёт. - Почему охотник должен сказать об этом?
        Она вздохнула.
        - Потому что команда сильна ровно настолько, насколько сильно самое слабое звено. Ранен не один, ранена вся команда.
        Броддмар похлопал её по шее, как будто они разобрались в этом деле.
        - Ты в опасности, а значит, мы в опасности. Так мы поступаем, чтобы выжить.
        - Выпьем, - сказал Гнилобой, и все подняли кружки с пивом, как будто тайно репетировали это движение.
        Ощущение предательства ослабевало, таяло, превращаясь в невыносимую нежность. Юва зажмурила глаза, чтобы не расплакаться. Если только она заплачет, то уже не остановится и будет лить слёзы, пока не умрёт от обезвоживания.
        - Но… Откуда вы знали, что я приду сюда?
        Броддмар подвёл её к столу.
        - Я проследил за… Как его зовут, того слабоумного дурачка, которого ты выпустила?
        - Рюген… - пробормотала она.
        Гнилобой подвинулся, освобождая ей место на лавке.
        Юва уселась рядом с ним и потёрла руками лицо.
        - Парни, вы не понимаете… Из-за него погибло шесть чтиц крови. Из-за дьявола. Долговечные отчаянно разыскивают его, и теперь, когда вы всё узнали, вы в смертельной опасности! Лок, подумай о детях!
        Лок почесал густую рыжую бороду. Глаза его увлажнились.
        - Ты считаешь, мне надо дождаться, когда ты умрёшь, и только потом вмешаться?
        - Нет, я считаю, что вы вообще не должны вмешиваться! Если с вами что-нибудь случиться, это будет моя вина, а я не могу…
        Гнилобой опустил тяжёлую руку ей на плечо.
        - Ты бы вмешалась, если бы речь шла об одном из нас.
        Юва открыла рот, чтобы ответить, но не нашла слов. Гнилобой иногда тормозил, но сейчас он был прав. Разумеется, она пришла бы им на помощь. Почему же ей так сложно принять то, что они пришли на помощь ей?
        Ханук постучал руками по столу и улыбнулся, сверкнув ямочками на щеках.
        - Ну рассказывай! Броддмар говорит, что у него глаза чёрные, как уголь. И когти, настоящие когти - это правда?
        Щёки Ювы загорелись.
        - Да, это правда. Глаза могут быть белыми, но потом их наполняет что-то вроде дыма, в зависимости от того, какие чувства он испытывает, как мне кажется. Он… неописуем.
        Ханук громко расхохотался от детского восторга, смешанного со страхом.
        - Я хочу на него посмотреть! А вы?
        - Никто его не увидит! - оборвала его Юва. - Вы спятили? Он… Это небезопасно.
        Ханук продолжал, дрожа от восторга больше обычного. Юва списала это на пиво. Он его плохо переносил.
        - Почему его называют дьяволом? Что, если он бог? Тогда мы действительно в беде!
        Нолан и Лок одновременно вмешались в разговор, и внезапно весь стол оказался охвачен спором о мужчине, которого Юве до сих пор удавалось скрывать ото всех. Она смотрела на Броддмара взглядом, говорившим «смотри, что ты натворил», но он игнорировал её.
        Нолан поднял руки, чтобы успокоить всех.
        - А разве никто не спросит об очевидном? Если правда, что вардари вымрут, если этого существа не станет… Почему оно до сих пор живо?
        За столом стало тихо.
        Ханук недоверчиво смотрел на него.
        - Но во имя Ура, друг… Он был в плену несколько сотен лет, что с тобой?
        Остальные бормотали слова поддержки, и Нолан обратился за помощью к Юве.
        - Я просто спрашиваю! Мы не знаем, с чем имеем дело. Судя по вашим рассказам, я считаю, что он похож на зверя. В чём, чёрт побери, разница между ним и волком, позвольте спросить?
        - Он не зверь, он пленник, - сказал Броддмар.
        - И в какой же битве его пленили?
        Ханук снова стукнул по столу и вытаращил глаза.
        - Ах ты, член китовый! Он из волчьих войн!
        Нолан пожал плечами.
        - Ничего не припоминаю.
        - Волчьи войны? Это же сказка? По крайней мере там, откуда я родом.
        - Там, откуда ты родом, кроме сказок, ничего и нет, Ханук.
        Парни снова начали обмениваться дружелюбными уколами, разогретые пивом и обществом друг друга.
        В разговор вступил Броддмар:
        - Не важно, откуда он, важно отправить его домой.
        Гнилобой почесал торчащий подбородок.
        - Я думал, важнее всего поймать того, кто придёт за Ювой?
        Всё стихло. Настроение испортилось из-за ожидания схватки. Броддмар задумчиво пощёлкивал языком.
        - Посмотрим, - произнёс наконец он. - Если придёт, значит придёт, и тогда мы сделаем то, что должны. Меня больше беспокоит, не приведёт ли он кого-нибудь с собой.
        - Он придёт, и придёт один, - сказала Юва. Она была в этом уверена и боялась не так сильно, как раньше, потому что с ней были парни. - Он не из тех, кто доверяет другим, и явится не для того, чтобы убить меня. Он явится, поскольку думает, что я отдам ему дьявола.
        Гнилобой пожёвывал губами.
        - Вряд ли он обрадуется…
        - Нет, - сказала Юва. - Он умрёт. Если бы он получил Грифа, то потом убил бы меня, чтобы сохранить тайну. Так он убил маму и Сольде, и боги знают, кого ещё за все эти годы.
        - Поэтому мы здесь, - произнёс Нолан.
        Гнилобой наморщил троллий лоб.
        - А как насчёт закона, мы не…
        - Нет, - прервал его Нолан и кивнул в сторону Броддмара. - У него и у Ювы есть лицензия на охоту на больных волчьей хворью, а у этого человека есть клыки, да? Никто не сможет заметить разницу.
        Броддмар посмотрел на неё через пивную кружку. Юва сглотнула. Нафраим - убийца, он угрожал её жизни, и всё равно их разговор имел горький привкус.
        Дверь на половину постоялого двора распахнулась, и парни вздрогнули, но вошла лишь Рут. Она вплыла в помещение с полными кружками пива в руках и расставила их по столу.
        - Вы такие тихие, что можно подумать, вы говорили обо мне! - подмигнула она.
        Парни неловко посмеивались, но не произнесли ни слова до тех пор, пока она не вышла из зала и не закрыла за собой дверь.
        - Так что ты думаешь, Юва? - спросил Лок. - Мы планировали залечь на галерее, каждый на своей стороне, и быть начеку, когда он войдёт.
        Юва помотала головой.
        - Если кто его и возьмёт, так это я. Сначала я хочу получить ответы на свои вопросы, а он станет разговаривать, только если будет думать, что я одна. У него есть все основания осторожничать, и он предпочитает иметь преимущество, - она подумала о мёртвых чтицах крови в библиотеке и опустила глаза к кружке с пивом. - Он любит подбираться близко…
        Гнилобой взял её за руку, и её кисть утонула в его ладонях.
        - Чёрт возьми…
        Судя по виду Броддмара, план его не радовал.
        - Значит, ты будешь стоять здесь одна и ждать его? Без оружия?
        - Нет, я буду ждать его с арбалетом, но он не поймёт, что я вооружена.
        - Потому что?
        - Потому что я буду сидеть в бадье.
        Нолан кивнул и улыбнулся с уважением.
        Гнилобой почесал гладкий череп.
        - Но… Ты не можешь всю ночь просидеть в бадье - ты вся сморщишься!
        - Она не будет в ней сидеть, Гнилобой, - произнёс Нолан, будто прочитал её мысли. - Она заберётся в бадью, как невинная нимфа, когда он явится. Это гениально. Когда она выстрелит, он и не поймёт, что в него попало. В лучшем случае он умрёт мгновенно, не догадавшись, что мы находимся здесь. В худшем - он будет ранен, и тогда появимся мы. А ещё мы можем следить за дверьми, чтобы предупредить Юву о его приходе.
        Юва взглядом поблагодарила Броддмара за то, что он не выдал остальным тайну о её способности чуять. Сердце Ювы расскажет ей о приходе Нафраима, но сигнал от парней всё равно подбодрит.
        - Но я понятия не имею, сколько времени нам придётся ждать, - сказала она.
        Нолан улыбнулся:
        - Минимум ещё четыре кружки.
        Юва сделала глоток и почувствовала, как напряжение отпускает её. Всё утрясётся. Она уже не одна, с ней парни, и скоро Нафраим будет мёртв. Вардари придётся заняться более важными вещами, чем она, и они с парнями спокойно отправят Грифа домой.
        Парни спорили о том, какой сигнал лучше всего подать. Дело закончилось тем, что они заперли дверь на постоялый двор, чтобы Нафраиму пришлось воспользоваться задним входом, петли двери которого так скрипят, что Юва всё услышит сама. Они на всякий случай провели проверку и выяснилось, что шум из таверны и вой ветра на улице ставят их план под сомнение. Проблему решили, поставив Ханука в дальнем конце галереи, у лестницы, откуда видна дверь. Он предупредит Юву с помощью куска верёвки, который спустит к двери в купальню.
        Все молча разошлись по местам, совсем как в лесу. Юва видела, как они прячутся, сквозь перила галереи. Ханук, Гнилобой и Лок - слева, Броддмар и Нолан - справа.
        Юва зашла в купальню. Она накачала воды в бочку и развела под ней огонь. Потом она сняла красный костюм, уселась на скамейку и стала ждать с арбалетом в руках. Металл холодил бёдра.
        Чудовище
        Юва грызла ногти и поглядывала на дверь. Она боялась, что Нафраим возникнет там неожиданно. Шея застыла от ожидания. Юва вздрагивала от любого звука - приглушённого смеха из таверны, разбившейся на улице бутылки, порыва ветра.
        Успокаивающий шёпот Ханука и Гнилобоя стих. В купальне становилось тепло и влажно от испаряющейся воды. Она добавила в воду мыльной пены, чтобы было под чем спрятать и себя, и арбалет.
        Она убьёт человека.
        Не человека, а долговечного!
        На скамейке напротив неё стояло корытце с мылом, пронизанное острыми тенями, которые отбрасывали рога на стене. Всё выглядело неправильно. Всё искажалось мраком, паром и страхом. Маленькие капли от пара скапливались на деревянных поверхностях и жемчужинами падали вниз. От них на свободных от пены участках воды расходились небольшие круги. Волосы потяжелели и прилипли к груди.
        Юва в очередной раз проверила арбалет. Болт в ложе, курок, тетива. Пара запасных болтов на всякий случай. Она нашла флакон и подумала, что с радостью воспользовалась бы ядом. А не искривилось ли немного ложе? Конечно нет, она выдумывает. Шум постоялого двора стих. Она слышала только рокот бьющегося о скалы моря и ветра, стучащего ставнями. И своё дрожащее дыхание.
        Сердце колотилось в одиночку.
        А что, если он не придёт? Что, если он понял: его обманывают? Прошло уже несколько часов, не пора ли ей вернуться к парням? Они договорились караулить всю ночь, но…
        Дверь в коридоре скрипнула, и Юва застыла. В груди забилось два сердца, а по телу прокатилась волна ужаса.
        Он здесь!
        Юва боролась с оцепенением. Она должна что-то сделать, только вот не могла вспомнить что. Бочка! Она должна залезть в бочку, и поскорее!
        Юва беззвучно скользнула в воду и прижала арбалет к ногам. Под мыльной пеной его невозможно было заметить, и она молча молилась о том, чтобы он стоил заплаченных за него денег.
        Почему Ханук не предупредил её? Где его верёвка, он же должен был уже заметить Нафраима? Она пристально смотрела на дверь. Пол скрипел под его ногами. Он шёл осторожно, но не особенно пытался скрываться. Вообще не пытался. Сейчас поздно - наверное, он думает, что она спит?
        План, который казался таким простым, внезапно сделался невыполнимым. Юва считала, что всё продумала, но неожиданные детали появлялись быстрее, чем она успевала их заметить. Она должна выстрелить, как только он покажется в дверях? Или дождаться, когда он войдёт? Показать ему, что она знала о его приходе? Стоит ли что-нибудь сказать? Можно ли рассчитывать, что он сдастся и откроет ей всё, что она хочет знать? А вдруг он набросится на неё? Интересно, он вооружён? Будет ли у неё больше шансов попасть в него, если она встанет?
        Юва задержала дыхание, чтобы восстановить над ним контроль.
        Ты моешься. Делай то, что делают, когда моются.
        Она опустилась в воду с головой и вынырнула, намылила плечо одной рукой, придерживая арбалет другой, засунула запасные болты под колено.
        На полу росла его тень, и вот он сам показался в дверях. Юва вздрогнула и рефлекторно прикрыла грудь рукой, хотя он не мог увидеть её под пеной. Он опустил глаза, как стеснительный мальчишка. Пальто висело у него на руке, как будто он просто зашёл в гости.
        Юва крепче сжала арбалет. Почему он не смотрит на неё? Не может же она выстрелить в человека, который на неё не смотрит!
        - Прости, что врываюсь, - сказал он, по-прежнему не поднимая глаз. - Но нам пора поговорить, Юва Саннсэйр. Мне стало известно, что ты обладаешь тем, значение чего ты не в состоянии понять.
        Юва взглянула на дверь, но никакой верёвки не увидела. Ни намёка на сигнал Ханука. Было так тихо, что ей казалось, она здесь одна. Грудь сжалась от беспокойства. Нафраим бросил взгляд на галерею, как будто понял, чего ей не хватает, а потом наконец посмотрел ей в глаза и на шаг приблизился. На его лице играла слабая улыбка, вежливая до отвращения.
        - Как ты считаешь, я прожил больше шестисот лет потому, что я дурак?
        Нет! Только не это! Что он с ними сделал?
        От паники пробудились инстинкты, и руки начали действовать самостоятельно. Она вынула арбалет из воды и спустила курок. Болт со свистом вонзился ему в плечо. Нафраим вздрогнул, его отбросило к стене. Юва пошарила по бочке в поисках другого болта, вставила его в мокрое ложе и натянула тетиву. Она вылезла из бочки, вода стекала с неё и расползалась по полу.
        Нафраим стоял в дверях и пытался ухватиться за болт, как будто не мог поверить, что он настоящий. Его рука нащупала болт и осталась под раной.
        Юва прицелилась в него из арбалета, зная, что стоит перед ним голая, но какое это теперь имело значение? Он умрёт в любом случае. Кровавое пятно на его льняной одежде разрасталось, расползалось квадратиками по переплетениям нитей ткани. Нафраим посмотрел на неё взглядом, который ей не удалось истолковать. Бесстрашие. Необъяснимое умиротворение, как будто он соскучился по боли.
        - Броддмар! Ханук! - она выкрикивала имена, но на них никто не отзывался. - Что ты сделал?! Отвечай мне, хрен крысиный! Что ты с ними сделал?!
        Он бросил пальто на пол и поднял руку, чтобы успокоить её.
        - Они спят, Юва. Они спят. Не бойся.
        - Спят?! Ты врёшь, они бы никогда…
        - Пиво, - прервал он её. - Сырьё для пива.
        Он прижался лбом к дверному косяку, но движение далось ему непросто, и он стиснул зубы.
        - Врёшь! Я тоже пила пиво.
        - Ты пила то, что дала тебе Рут, так ведь? - он качнулся вперёд и оперся о скамейку. - Можно, я присяду?
        Юва принялась копаться в памяти. Он прав, пиво по столу расставляла Рут. Юва взяла ту кружку, что Рут ей подвинула.
        Нафраим повалился на скамейку, опрокинув корытце. Мыло разлетелось по мокрому полу.
        - Клянусь, - простонал он. - Они проснутся завтра и даже похмелья не почувствуют. Я человек слова, но, если надо, пойди взгляни на них.
        Он нагнулся, задыхаясь от боли.
        С болта на пол капала кровь.
        Юва рассмеялась, но не узнала собственного смеха.
        - Человек слова? Ты убийца! Вы торгуете кровавыми жемчужинами с кровью долговечных, вы создаёте больных волчьей хворью. А потом используете кровопускателей вроде Броддмара для охоты на них. Вы убиваете свой молодняк. Ты не человек слова, ты чудовище!
        Вокруг её ног кружились кровь и вода, но они не смешивались до конца, как будто частицы крови имели более тяжёлые ядра. Юва отступила с отвращением, когда его кровь чуть было не коснулась её ног.
        Нафраим устало улыбнулся.
        - Такое презрение даже чтица крови скрыть не в состоянии.
        Юва взглянула на полотенце, висевшее на рогах над его головой. Она не достанет его, не потеряв контроля. Он проследил за её взглядом и потянулся за полотенцем, испытывая сильную боль. Он снял его и протянул Юве.
        - Ты молода. Тобой руководит сердце, а не кровь, - я знал это. Но я не думал, что в тебе есть и это. Я объясню, если ты ненадолго сдержишь жажду крови.
        Юва помедлила и посмотрела на полотенце, которое он протягивал ей. Он отвёл взгляд, и она схватила его.
        - Спасибо, - пробормотала она, возненавидев себя за это слово. Она как смогла обернулась полотенцем, не выпуская из рук арбалета.
        Рана была серьёзной, но не смертельной, если только не дать ему истечь кровью до смерти.
        Он рассмеялся, как будто прочитал её мысли.
        - Ты думаешь, что я раздаю направо и налево кровавые жемчужины за деньги и охочусь на больных ради забавы? Да, кровь долговечных - источник волчьей хвори, это правда, но она живёт в мире своей жизнью без нашей помощи. Мы изготавливаем жемчужины. Мы выпускаем их, и они впадают в кровавый поток жадности и зависимости, который называется Наклав. Они покупаются и продаются, как всё остальное. То, что ты считаешь дорогой к наживе, есть необходимое зло. Больные волчьей хворью нужны для каменных врат. Круг Наклы без них не работал бы.
        Юве хотелось возразить, но она не знала, с чего начать.
        Нафраим тяжело поднял руку, как будто пообещал ответить ей, но запыхался.
        - Волчья кровь заставляла камни работать на протяжении жизни многих поколений. На протяжении столетий. Но круг Наклы становился всё прожорливее и прижимистее, и ему требовалось всё больше для открытия врат. Мы наблюдали такую же картину по всему миру, во всех городах с кругами. Без крови пары больных волчьей хворью в год они бы заглохли. Волчьей крови им стало мало.
        Голова Ювы разрывалась от вопросов, но выразить она хотела только отвращение.
        - Выходит, вы целенаправленно и осознанно создаёте больных для развития торговли? Чтобы иметь возможность быстро перемещаться из города в город? Вы действительно считаете, что делаете мир лучше?
        Он скрипнул зубами от боли, поводил языком по рту - видимо, его что-то мучило. Он выплюнул в ладонь пустой зуб.
        - Ты думаешь, деньги - это сколько табакерок ты способен купить или как часто можешь греться на солнышке в Рюве? Нет… Врата - это больше, чем путешествие, больше, чем деньги. Каменные круги создали мир, каким ты его знаешь. Сделали его более безопасным, чем ты можешь вообразить: в мире могло бы быть гораздо больше болезней и бедности. Несчастная девочка, ты никогда не видела кровавой битвы. Закрыть врата означает погрузить всех людей мира в нищету. В хаос. Ты вообще понимаешь значение этого слова? Как думаешь, Юва, на что я потратил все эти годы? Богатство ради богатства - цель для слабака. Я нанимал лучших из лучших, чтобы выстроить цивилизацию! Можешь называть меня чудовищем, но знай, что это чудовище исцелило Чёрный недуг, основало школы и отыскало правителей, которые дали тебе те свободы, с какими ты родилась. Я видел борьбу и нищету, которую ты представить не можешь. Я видел, как приходили и уходили тираны. И вот я сижу и истекаю кровью перед девчонкой, которая думает, что знает жизнь лучше меня.
        Юва попятилась и опустилась на скамейку. Она чувствовала опустошение и боролась с чувством стыда, потому что Нафраим намеренно вызывал его.
        - Ты так неистово ненавидишь меня, - простонал он. - Но это ты считаешь вечную жизнь наградой, а не я. Как выяснилось, вечная жизнь - это самая великая из всех жертв. Никому не пожелаю привыкнуть к зрелищу гибели мира. Но можно научиться забывать об отдельных людях и думать о человечестве. Великий миг. Я хотел, чтобы мир стал местом, которым я мог бы гордиться.
        Рука Ювы горела от тяжести арбалета, и она положила его на ногу. Если Нафраим дёрнется, она будет готова. Но у Ювы создалось ощущение, что он больше не играет.
        - Сладко поёшь, - пробормотала она. - Если долговечность - такая большая жертва, зачем тебе дьявол? К чему эта отчаянная охота за источником, который может подарить тебе ещё несколько сотен лет?
        С его лица исчезали следы боли.
        - Значит, это правда? Ты знаешь, кто он и где он? - его взгляд сделался неприятно ранимым, и он показался более нагим, чем сама Юва. Он закрыл глаза. - Но в этом ты ошибаешься сильнее всего, Юва Саннсэйр. Я охочусь за дьяволом не для того, чтобы жить вечно. Я охочусь за ним, потому что хочу его убить.
        - Убить его? С чего бы, Гаула тебя раздери, тебе хотеть убить его - это же будет означать…
        Он устало кивнул.
        - Это будет означать конец вардари. Конец всех долговечных в долгосрочной перспективе, - он вновь открыл глаза и посмотрел на неё. - Значит, ты поняла, Юва. У нас с тобой одна цель.
        У Ювы кружилась голова. Она пыталась выискать ложь в его словах, поэтому мысли её стали неповоротливыми. Слова Нафраима расставили по местам все последние события и открыли в её мозгу потайную дверцу - или, скорее, ящик фокусника.
        - Вот почему, - прошептала она. - Вот почему ты убил маму, и Сольде, и Огни и… Ты убил всех, кто знал, потому что ты хотел, чтобы о нём забыли.
        - Всех, кто был так же близок к нему, как и Лагалуна. Я не убивал твою мать, - сказал он.
        Юва оскалилась и подняла арбалет.
        - Врёшь! Ты и меня хотел убить, ты послал Рюгена, чтобы он сделал работу за тебя - как же это мерзко!
        Нафраим начал оседать на скамейке. Он подтянул тело повыше и сглотнул, потом вынул ещё один пустой зуб и обнажил клык, который прятал под ним.
        - Рюгена? - он посмеялся, но было видно, что смех причиняет ему боль. - Милое дитя, этот мошенник едва переставляет ноги. Он собирал для меня информацию о том, кому известно об источнике, но мне и в голову не пришло бы отправить его кого-нибудь убить. Если бы я желал тебе смерти, я бы отнёсся к тебе с уважением и сделал всё сам. Нет, дитя… Он в жалком состоянии, и я предпочёл запереть его. Боюсь, Рюген предал нас обоих. Он попал в дурную компанию. Может, тебе тяжело в это поверить, но существуют вардари гораздо хуже меня.
        Юва поглядывала на болт.
        - У тебя не найдётся повязки? Боюсь, кровь течёт быстрее, чем я говорю.
        Юва встала и пошла к двери, держась от него подальше и не опуская арбалета.
        - Шевельнёшься - и ты труп! - сказала она. Но Юва сомневалась, что он что-нибудь сделает, и поймала себя на том, что боится, как бы он действительно не истёк кровью.
        Она вышла в гостиную и решилась отложить арбалет в сторону, чтобы надеть носки и бельё. С верхней галереи доносился храп Броддмара, свист изо рта, в котором когда-то были зубы. Нафраим говорил правду, он не причинил им вреда. Он просто раскусил её план.
        Но всё равно пришёл.
        Она прихватила шкатулку с медицинскими принадлежностями и дала её Нафраиму. А потом снова уселась на скамейку с арбалетом в руках. Он открыл шкатулку и достал баночку с бальзамом.
        - Календопух, - произнёс он с облегчением. - Кто знает, может, я переживу эту ночь.
        Он разорвал одежду вокруг болта. Юва знала, как это трудно, но отказывалась даже пальцем пошевелить ради него. Он крепко схватил болт и помедлил.
        - Хотел попросить тебя о помощи, но вдруг понял, что в таком случае будет значительно больнее, - улыбнулся он, а потом выдернул болт, издав приглушённый крик.
        Он заслужил каждый приступ настигшей его боли.
        Юва отвела глаза в сторону.
        - И почему же? Почему ты хочешь покончить с вардари?
        - Она никогда не предназначалась нам, - пробормотал он, останавливая кровь и обрабатывая рану. - Кровь, я имею в виду. Поимка дьявола была ошибкой. Моей. Ошибкой, которая изменила мир, и, хотя это пошло миру на пользу, мы никогда не узнаем, каким бы он был без него. Понимаешь?
        Юва кивнула. Больше не требовалось предъявлять никаких обвинений - он прекрасно сознавал, что совершил.
        Нафраим отыскал бинт и обмотал его вокруг груди, не шевеля плечом.
        - Но главная причина убить его и покончить с вардари заключается в том, что нам больше не нужны больные волчьей хворью. Что-то произошло с камнями - хотел бы я иметь время всё прояснить, но… Есть сила, управляющая ими.
        Юва знала, что он говорит о Потоке, но ничего не сказала.
        - Так что я хочу покончить с вардари по многим причинам. Я хочу исправить ошибку, совершённую почти семьсот лет назад. Я хочу остановить распространение волчьей хвори, которая усугубляется той силой, о которой я говорил. И я не изготовил ни одной кровавой жемчужины с тех пор, как получил доказательство её возвращения.
        - Как любезно с твоей стороны, - с горечью заметила Юва. - Это стоило жизни всего нескольким одиноким чтицам крови.
        Он прекратил попытки перевязать себя, рука упала вниз. Юва неохотно поднялась и отложила в сторону арбалет. Её гость уже не мог навредить ей. Она наложила повязку через плечо и закрепила её.
        Нафраим взглянул на её работу и слабо засмеялся.
        - Ты что, никогда раньше не накладывала повязки?
        Юва пожала плечами и села на место.
        - Я предпочитаю не становиться объектом кровной мести - так проще.
        Нафраим встретился с ней глазами, и она поняла, что это неправда.
        - Думаешь, легко было принять решение убить чтиц крови? Либо они, либо все остальные, Юва.
        - Все остальные?
        - Камни проснулись, и некоторые из них ведут в места, где, я надеюсь, тебе не придётся побывать. Как думаешь, откуда прибыл дьявол? Представь себе целый мир дьяволов, и подумай, как бы они стали нам мстить, если бы узнали, что мы… Что я сделал. Поверь мне, Юва, ни ты, ни я той войны не увидим. Если бы ты хоть что-нибудь знала о нём и его народе, ты бы с радостью отдала его мне. Или убила бы его сама. Убийством чтиц крови, которые сторожили его, я заплатил за спасение Наклава.
        - Смерть дьявола не помешает его народу воспользоваться камнями.
        - Нет, - Нафраим осторожно улыбнулся. - Но помешает узнать, что им есть за что мстить. И это остановит моих людей от того, чтобы передраться ради его поимки. Я с сожалением должен признать, что большинство вардари смотрят на вещи не так, как я.
        Юва невольно посочувствовала ему.
        - Они не знают, что ты пытаешься сделать?
        - Они знают только, что чтицы крови мертвы, и обвиняют друг друга в их убийстве. Он нужен всем, все желают получить контроль над кровью. Честно говоря, не думаю, что кому-нибудь из них придёт в голову, что мы пытаемся положить конец вечности вардари. Я начинаю… нервничать, когда думаю, что случилось бы, если бы они узнали. Не жду, что ты поймёшь меня.
        Юва посмотрела на Нафраима. Он казался бесконечно усталым, и единственное, что было ей знакомо в его взгляде, - это страх. Вот долговечный, который хочет умереть; он утверждал, что собирается сделать это ради спасения жизней, но это было ещё не всё. Страх мести. Он боялся мести вардари и народа Грифа.
        - Ты ошибаешься, - сказала она. - Я понимаю страх лучше, чем кто бы то ни было. Я прожила с ним всю жизнь - я же не понимала, что творится с моим сердцем рядом с вами.
        Его глаза проснулись, и он снова улыбнулся.
        - Я… Ты - первая истинная чтица крови за полтысячи лет. Вот доказательство того, что ты видела его в детстве. Скажи мне… Ты знала, что он такое?
        Юва склонила голову набок.
        - Что ты имеешь в виду, что за доказательство?
        - Ты можешь чуять меня. Чуять вардари. Говорят, что истинных чтиц крови рождает Поток, и я долго думал, что это произошло и с тобой. Но подумай, насколько велики были шансы, что именно тебе достанется этот дар? Случайно ли первая чтица за пятьсот лет появилась в одной из трёх семей, охранявших дьявола? Нет… Чтицы крови изначально произошли от волков. От его народа. И ты, Юва, станешь живой легендой. Он создал тебя, привязал тебя к своей крови и дал тебе способность чуять.
        Юва обмякла и прислонилась спиной к стене. Это ложь, он понятия не имел, о чём говорит. Это не может быть правдой. Беспокойное сердце было с ней всю её жизнь, с того самого…
        С момента встречи с ним. С железным волком.
        Нафраим осторожно наклонился и сложил руки на коленях.
        - У них, у дьяволов, имеется кое-что в когтях. Они способны совершать невероятные вещи. В тот раз он прикоснулся к тебе. В детстве. Так ведь?
        Юва кивнула, подавив приступ тошноты. Гриф создал её. Целая жизнь утонула в страхе. В борьбе против непонимания и приступов. Беспокойство в сердце - его вина. А он ни слова не сказал ей об этом.
        Она смотрела в пол. Носки промокли. Вода в бочке давно перестала испускать пар. Нафраим встал на ноги.
        Она схватила арбалет и направила на него.
        - Сядь!
        Нафраим остался стоять. Казалось, на него снизошло откровение.
        - Ты видела его и позже? Ты разговаривала с ним, но не знала этого?
        Юва боролась со слезами. Эта ночь проклята. Всё уничтожено, всё искажено. Она больше не понимала, кому верить: себе или тому мужчине, которого хотела убить.
        Нафраим подошёл ближе и сел рядом с ней.
        - Юва Саннсэйр… Мы назвали его дьяволом не без причины. Его народ делится кровью с волками, они могут сливаться в единое целое. И я имею в виду, не в духовном смысле. Они способны превращаться в волков. Я изловил волка, рычащую тварь. Серую, лохматую, четвероногую. Мы поймали его в капкан. Я был охотником, как и ты, а Шлокна относилась к охотничьим угодьям волков. Они убивали и пожирали людей. От голода. И для развлечения. Я мог бы рассказать тебе случаи из волчьих войн, от которых ты потеряла бы сон.
        Нафраим задрал рукав рубашки, обнажив руку, которую всегда прятал. Эта рука всегда казалась одеревенелой. Теперь Юва поняла почему. На ней не хватало куска мяса почти до самой кости. Рана затянулась неровными штрихами кожи и была похожа на расплавленный воск, упавший в воду.
        - Подарок от дьявола, - произнёс он и спустил рукав.
        Юва встала и облокотилась о бадью. Она вновь почувствовала себя ребёнком, который не способен отличить, что происходит в действительности, а что нет. У них с Нафраимом оказалась одна цель - уничтожить вардари. И всё, что она о нём думала, оказалось неправдой. Но и всё, что она думала о Грифе, тоже оказалось неправдой.
        Он использовал меня. Создал меня.
        Зачем? Неужели он ещё тогда, в её детстве, понял, что она - возможный путь к свободе? Правду ли говорил Нафраим? Он не соврал о Броддмаре и об остальных, они не умерли, а спали на галерее. И что народ Грифа способен превращаться в волков… Разве не так всегда говорилось в сказке? Да и сама она называла Грифа Железным волком и видела родство между ним и Скарром.
        Вот почему я могу учуять и его, и волков…
        Юва не знала, что и думать. Смогла бы она заметить по Нафраиму, что он лжёт? Он ведь лгал ей о маме, да?
        Она выпрямилась и взяла арбалет, но не стала поднимать его.
        - Если ты не врёшь, что не убивал маму, а только других чтиц крови… Тогда кто убил её?
        - Это чрезвычайно хороший вопрос. Я размышлял на эту тему всё время с момента убийства. Смерть Лагалуны волнами разошлась среди моих людей. Кто решился бы убить посвящённую? Одну из тех, кто сторожил дьявола? Я подумал было, что это мог сделать один из долговечных, который преследует те же цели, что и я, но быстро оставил эту мысль. Потом я решил, что это сделал кто-то посторонний, кто пронюхал о тайне и решил уничтожить сторожей, чтобы истребить нас. Но других членов Ведовской гильдии никто не тронул, так что эту мысль я тоже откинул. Судя по всему, твою мать убил тот, кто ничего не знал ни о нас, ни о дьяволе. Моя лучшая догадка - это твоя сестра.
        Юва рассмеялась было, но смех застрял у неё в горле. Сольде? Она бы не смогла… Она бы не захотела…
        В памяти всплыли старые разговоры с мамой и Сольде. Мамино уверенное заявление, что Сольде - садистка. Страх Сольде упустить наследство. Отчаянное желание заполучить место мамы в Ведовской гильдии. Оно было таким сильным, что Сольде чуть не лишила себя жизни из-за кровавых жемчужин, чтобы найти ответы, которые, по её мнению, искала гильдия. Но смогла бы она?..
        Сожри меня Гаула, это невозможно…
        - Ты в порядке? - спросил Нафраим, глядя на неё с искренней озабоченностью. - Это просто догадка, - добавил он, но Юва знала, что они думают об одном и том же.
        - Ты убил бы её, - произнесла Юва, - если бы это не сделал кто-то другой. Я слышала твой разговор с мамой: ты просил её отдать дьявола, но она отказалась. Поэтому ты решил перебить их всех, чтобы потом прикончить дьявола.
        - Да. Я сожалею об этом больше, чем ты можешь себе представить. Но - да, я этого хотел. - Нафраим опустил глаза. - Я не жду, что от этого твоё мнение переменится, но они ничего не почувствовали. Они заснули без боли, все, как одна. Я подлил немного крови больного волчьей хворью под пояс юбки, чтобы пёс Броддмара отреагировал на неё. Конечно, если бы эти убийства носили отпечаток… жестокой расправы, они были бы более убедительными. Кровавое представление, понимаешь? Но потом я подумал, что обнаружить убитых можешь ты, поэтому я…
        Он замолчал. Юве захотелось послушать, как он и дальше так искусно продолжит вызывать у неё сочувствие к способу убийства. Извращение какое-то! Если он начнёт заново, она ударит его.
        - Это было необходимо, - сказал он, лишив её права на удар. - Другого выхода не было. Дьявол должен был умереть.
        Юва испустила короткий горестный смешок.
        - Значит, мы наконец хоть о чём-то договорились, - сказала Юва и выпрямила спину. - Я знаю, где он, Нафраим. И ты получишь его. Я кое-что должна сделать до этого, но ты получишь дьявола, которого ищешь.
        Нафраим опустил плечи, и движение не причинило ему боли. Бальзамы сделали своё дело. Но если он и обрадовался её словам, то ничем этого не выдал. Он казался полумёртвым, а сама Юва наверняка выглядела ещё хуже.
        - Как мне найти тебя? - Юва никогда не думала, что задаст ему этот вопрос.
        Он прислонился затылком к стене.
        - Салоны Флориана. Не спрашивай меня, просто войди и сядь за стол, за который тебя проводят, и я тебя отыщу. Но Юва… Делай то, что должна, побыстрее, потому что у меня есть основания думать, что я был не первым, к кому Рюген побежал со своей информацией.
        Юва почувствовала, что должна что-нибудь сделать. Что-нибудь сказать.
        - Со мной всё будет хорошо, - произнёс Нафраим.
        Юва кивнула, собрала болты и оставила его одного. Она знала, что кое-кого убьёт сегодня ночью, но, судя по всему, убить придётся другого.
        Пульс
        Юва поднялась по лестнице между двумя полусонными сторожами, которые изо всех сил старались на неё не смотреть. Арбалет оттягивал руку, и она внезапно поняла, что не прятала его всю дорогу. Юва шла как в трансе. Если бы на улице было много людей, её бы приняли за умалишённую. За красную охотницу, которая сама подхватила волчью хворь.
        Она зашла в дом и заперла за собой дверь. Ветер рванул створку, и Юва едва удержала её. Девушка разулась, запутавшись в шнурках. Волосы падали на лицо. Нерасчёсанные пряди высохли и казались влажными и замороженными.
        В зале не было слышно никаких звуков, кроме шума непогоды, терзавшей дом снаружи. Сердце беспокойно колотилось, так что Юва знала, что он здесь. Она прошла прямо в комнату мамы и принялась рыться в своих вещах. Она открывала ящики, карманы мешка - всё, но флакона с ядом для болтов не нашла. На Шкурном дворе его тоже не было.
        Ноги вынесли её обратно в зал, словно обладали собственной волей, и понесли по лестнице в комнату Сольде. После её смерти Юва заходила туда лишь однажды, чтобы задёрнуть шторы. Комната казалась сухой и мёртвой, здесь до сих пор сохранился запах приторно-сладких цветочных духов Сольде. Юва не хотела думать о том, чем Сольде занималась в этой комнате, и не хотела ничего найти, но не искать не могла. Ею двигала злость от того, что её предали. Предали все: мама, Сольде, Рюген, Нафраим.
        И Гриф.
        Она бросила арбалет на кровать, осторожно выдвинула верхний ящик комода и стала рыться в корсетах и кружевах с таким чувством, будто совершает что-то запретное. Но стоило лишь начать, как стало проще. Руки не спрашивали позволения, они закапывались, рылись, искали. Юва бросала юбки и чулки на кровать, выдёргивала ящики и вываливала их содержимое на пол.
        Ларец с драгоценностями оказался заперт. Юва вытащила охотничий нож, разломала замок, открыла крышку и сдвинула верхние коробочки в сторону. В ларце лежало нечто, завёрнутое в носовой платок. Юва развернула его и обнаружила пустой флакон для яда.
        Сольде… Что ты наделала?
        В горле встал ком, как будто Юва сама выпила яд. Она повалилась на кровать. Каждое произнесённое Нафраимом слово оказалось правдой. Сольде отравила маму. И сохранила флакон? Но зачем?
        Это страховка. Если всё пойдёт не так.
        Сольде сохранила флакончик из-под яда для защиты, если у кого-нибудь возникнут подозрения на её счёт. А они могли возникнуть у доктора Эмельстейна или у Ведовской гильдии. Её план мог отправиться прямиком в Друкну, и тогда ей пришлось бы подкинуть улику, чтобы обвинить другого.
        Меня, например, - ведь всем известно, что флакон мой.
        Может, это был несчастный случай? Сольде не могла знать, как действует этот яд. Она могла принять его за что-нибудь другое, она ведь ничего не знала об охоте.
        Охота… Шкурный двор!
        Юва вспомнила, как Сольде вплыла на Шкурный двор, чтобы сообщить ей о болезни мамы. Она морщила нос и перебирала вещи на столе. Она прикасалась к яду. Юва остановила её.
        Это тоже не трогай, если не хочешь выхаркать свои лёгкие.
        Что если мысль зародилась у Сольде уже там? Юва сжала флакон в руке. Возможно, это она вдохновила Сольде на убийство, а мнимая болезнь Лагалуны облегчила ей дело.
        Зачем? Это полное безумие! Малышка Сольде, всего шестнадцать…
        Она знала, что мама хочет оставить наследство мне.
        Юва вставила болт в арбалет и поднялась на ноги. Ей казалось, она не спала несколько суток. На ногах её удерживала только пробирающая до костей кипучая злость. Её покинули все сомнения. Юва перестала быть дурочкой, которую все остальные используют в своих целях. Сейчас она должна убить создание, которое освободила, дьявола, растоптавшего её сердце.
        Но где же он? Точно не на крыше в такую-то погоду…
        Юва спустилась в библиотеку. Её вели удары сердца - она же охотница. Дверь в дымоходе была отодвинута в сторону, и перед Ювой зияла дыра шахты. Что он делал там, внизу, его же освободили? Это казалось непостижимо жутким: он должен бы страшиться этого места, как волчьей хвори.
        Юва зажгла большой фонарь и спустилась вниз. Она помнила, как сделала это впервые и как ужасно тогда боялась. Как же мало она знала. Если бы только она застрелила его тогда, в тот же миг, она уберегла бы себя от океана боли.
        В конце тоннеля петли открытых железных дверей поскрипывали на ветру. Гриф сидел на полу, как и всегда во время разговоров с ней. Другим был лишь чёрный костюм, который она ему купила.
        Он посмотрел на Юву, и они поняли: им обоим известно, что шторм достиг их берегов.
        - Я не смог заснуть, - произнёс Гриф грубым голосом. Юва знала, что никогда его не забудет.
        Юва шагнула вперёд. Тяжесть арбалета клонила её в одну сторону, и она вообще не была уверена, что сможет поднять оружие. Гриф закатал рукава, и ей стали видны шрамы на его руках. Теперь она точно знала, откуда они. От волчьего капкана.
        Именно поэтому он не излечил их, хоть и умел это. Он получил их в волчьей шкуре. Что он там говорил на крыше?
        Это случилось не тогда.
        Гриф заметил, что она разглядывает его руку, и, судя по всему, понял, о чём она думает. Он холодно улыбнулся.
        - А… Он рассказал тебе об этом, - уверенно произнёс он.
        Юва опустила фонарь на пол и взяла его на мушку. От тяжести арбалета её повело назад, и она прислонилась спиной к стене у железной двери. Ей нужна была любая доступная опора. Глаза как будто опухли, и она сморгнула предательскую боль.
        - Ты волк, - произнесла она срывающимся голосом. - Всего лишь волк, а я убила немало волков.
        - И у тебя не хватает ума стыдиться этого, - ответил он.
        Голос его звучал холодно, будто это она предала его, а не наоборот. Всего один выстрел. Вот и всё, что нужно, и тогда умрут все вардари и все больные волчьей хворью, а её сердце обретёт покой.
        Рука грозила подвести, и Юва поддержала её второй рукой.
        - Я всю жизнь прожила с диким сердцем в груди. Со страхом. И это твоя вина. Ты сделал это со мной.
        Гриф постукивал когтями друг о друга в такт сердцу. Тук. Тук. Тук. Его глаза налились чернотой, как и море за стенами дома.
        - Да, правда же? Всё было направлено против тебя. Тебя всегда все без конца предавали. Использовали. Всё так?
        - Ты создал чтицу крови! Из ребёнка!
        - А как бы ты поступила? - он зарычал так, что изо рта брызнула слюна.
        Она вздрогнула от этого неожиданного приступа ярости. Арбалет перед ней задрожал, и она с трудом направляла болт ему в грудь. Он опустился на корточки, готовый прыгнуть на неё - он же был волком.
        - Отвечай! Как бы ты поступила, Юва? Я пережил несколько поколений людей в плену, и вот мне выпал шанс - а такое происходило нечасто. Дитя. Девочка, которая не догадывается, с чем имеет дело, подошла ко мне. Бесстрашная. Открытая. И я подумал, что ты, возможно, обладаешь даром, и это он заставил тебя приблизиться, но я не знал наверняка. Так что, когда ты подошла достаточно близко…
        Юва сглотнула.
        - Ты запустил в меня когти.
        - Я раскрыл тебя Потоку. Только так я мог обрести уверенность.
        - Уверенность в чём?
        - В том, что ты вырастешь и будешь знать, что я рядом, и сможешь отыскать меня. Что ты и сделала. Так что перестань рассказывать мне о том, как горько тебе жилось в страхе, потому что ты как минимум была свободной. К тому же с даром, за который многие убили бы. Так что прости, что я не рыдаю над твоей судьбой.
        Способен ли он рыдать?
        Шахта казалась бесконечно пустой и холодной. Долетавшие с моря резкие порывы ветра выли в узкой щели в стене.
        - Ты соврал мне, - прошептала она. - И про это, и про волчью хворь.
        - Я никогда тебе не врал! - он сжал кулаки так, что когти заскребли по полу.
        - Нет. Волчья хворь была необходима, кровь больных запускала врата, а ты ничего об этом не сказал.
        Гриф отвёл глаза в сторону и рассмеялся.
        - А… Ну, это кое-что объясняет. Если бы я это знал, я бы сказал.
        Она пристально смотрела на него. Железный волк. Она рисовала его и сжигала столько раз, что покончить с ним в последний раз не должно составить труда. Если бы только на нём не было одежды, которая придавала ему вполне человеческий вид. И ещё пряди чёлки. Волевые губы. Её дыхание задрожало.
        - Ты соврал о Нафраиме. Ты нужен ему не из-за крови, он убил чтиц, чтобы покончить с тобой. Чтобы положить конец вардари.
        - И ты ему поверила? - прорычал Гриф. - Ты выпустила меня, а теперь решила довериться мужчине, который жил тем, что держал меня в плену? Убийца!
        - Ты тоже убийца, - голос Ювы дрожал, рука горела. - Ты убил отца. В тот раз, когда он пытался защитить меня от тебя - а у него была для этого причина!
        Гриф закрыл глаза. Его сердце в груди Ювы замерло, и на какой-то миг она необъяснимо перепугалась, что он умирает.
        Она продолжала говорить, испытующе, нетвёрдо.
        - Вы оба убийцы. Боги знают, что ты творил, когда был волком. Вот чего он боится. Боится, что ты вернёшься назад с армией… волков. Со своим народом. И вы отомстите всей Шлокне.
        Гриф вновь открыл глаза, и она почувствовала пробуждение его сердца.
        - Значит, он убедил тебя, что собирается положить конец собственной жизни ради спасения жизней других? Как благородно. Нет, Юва. Если он наконец решил убить себя, так это потому, что устал от жизни. Немногие обладают способностью вытерпеть вечность.
        Силы у Ювы кончились. Ноги подкосились, и она опустилась на пол. Она сидела, держа нацеленный на Грифа арбалет на коленях.
        - Не знаю, что им движет, - устало призналась она. - Но я знаю, что у нас одна цель. Мы оба хотим покончить с вардари.
        Гриф опасно подобрался на шаг ближе к ней, чужой, дикий.
        - Ты всегда знала, что можешь покончить с вардари, убив меня, но ты этого не сделала. Почему?
        Юва схватилась рукой за грудь, но его слова когтем вцепились в её сердце. Она считала, ему известно почему, и именно от этого было больнее всего. Её рука упала, арбалет отлетел в сторону. Всё кончено.
        Внезапно он оказался прямо перед ней - так быстро, что если бы она по-прежнему целилась в него, то не успела бы отреагировать. Он схватил арбалет и сунул ей под нос.
        - Я чертовски устал разговаривать с тобой под прицелом вот этого. Ты требуешь правды, когда я сижу взаперти. Просишь говорить доверительно, держа меня под прицелом. Я вообще сомневаюсь, что ты понимаешь смысл этих слов! - Он забросил арбалет в угол. - Думаешь, ты имеешь власть надо мной, когда вооружена? Твои болты едва ли причинят мне вред.
        Он схватил её за подбородок. Вены явственно проступили на его руке и скрылись в рукаве.
        - Дар, которым я наградил тебя, больше, чем ты думаешь, - сказал он, лаская её щёку своим дыханием. - Ты можешь чуять мою кровь. Во мне, в вардари, в больных волчьей хворью. Даже волков, моих братьев и сестёр, ты можешь учуять. Но тем, что ты чуешь, ты можешь научиться управлять.
        - Управлять? - Юва пыталась не смотреть на его губы, такие безумно близкие.
        Он склонился к ней и упёрся рукой в стену у неё за спиной. Он коснулся щекой её щеки, нашёптывая ей на ухо:
        - Сердце, которое ты чувствуешь, ты можешь контролировать.
        Юве хотелось сказать, что он обезумел, что это невозможно, но тело подвело её. Сердце понеслось вскачь вместе с его сердцем. Быстрее. Тяжелее. Его гнало беспокойство и то, что она не могла ни осознать, ни проконтролировать.
        - Ты понимаешь? - прошептал он.
        Чтицы крови могли управлять сердцами!
        Она слышала, как кровь проносится в голове и пульсирует в ушах. Пульсация усиливалась. Всё сильнее и сильнее. Щека сделалась липкой от пота. Грудь горела, как будто Гриф придавил её своим весом, но он находился всего лишь рядом. Безумно рядом. Давление шло изнутри. Она умирает!
        - Стой… СТОЙ!
        Юва бросилась к нему. Она хватала ртом воздух и чувствовала, что он делает то же самое. Он на волосок отодвинулся, но продолжал нависать над ней, как дикий зверь. Ощущение, будто она стремглав несётся в гору, исчезло так же быстро, как и появилось. Она прижалась лбом к руке, которой он упирался в стену. Его грудь вздымалась и опускалась в такт с её грудью. Он дышал полуоткрытым ртом. В темноте виднелись белые острые клыки.
        - Вот видишь… - сказал он, запыхавшись, - никакие железные двери не будут достаточно прочными. Я был свободен с того момента, как ты впервые спустилась сюда. Как думаешь, откуда пошли все поговорки про разбитое сердце? Я мог делать, что пожелаю. Убраться отсюда, если захочу.
        Вой ветра стих. Хаос в мыслях Ювы стих. Боль стала чудесно горькой, будто она тонула в море. Единственный ответ, который она нашла, принадлежал ему.
        - Но ты этого не сделал. Почему?
        Его глаза переливались разными оттенками чёрного. Тень неведения вызвала у неё пьянящее ощущение непобедимости. Её тело напряглось, как тетива арбалета. Вибрирующая тетива, натянутая до предела. Он дьявол. Волк.
        А она хотела его. Это извращение, она понимала. Как бы близок он ни был, их разделяют семьсот лет несправедливости. Её ярость. Его. Всё, что они причинили друг другу, - лишь начало. Они даже не принадлежали одному миру. Он смертельно опасен, но, Юль спаси и помоги, как же ей хочется коснуться языком его зубов.
        Гриф зарычал. Он резко поставил её на ноги и развернул в сторону железной двери. Она выставила руки вперёд. Ладони врезались в ржавчину. Дверь заскрипела и стукнулась о стену. Он подошёл к ней вплотную и обнюхал.
        - От тебя воняет им, - прохрипел он ей в шею. - Ты пришла сюда, искупавшись в его запахе. В запахе человека, который сделал всё это со мной.
        Он касался рукой её руки, внизу спины она ощущала давление легко узнаваемой тверди, которая гнала кровь к низу живота. Он отодвинулся, будто хотел скрыть своё возбуждение.
        - Нет, я ещё не ушёл, - продолжал он. - Но сделаю это сейчас.
        Его тела не стало рядом, и она услышала, что Гриф уходит. Юва приглушённо всхлипывала, уткнувшись в железную дверь. Ноги дрожали, она ухватилась за прутья решётки, чтобы удержаться на ногах. Пламя фонаря задрожало, оживив арбалет в углу, и погасло.
        Он ушёл
        Юва положила тяжёлые, будто мёртвые руки на перила. После непогоды на крыше было промозгло. Дождевая вода впитывалась в одежду, но у Ювы не хватало сил выпрямиться.
        Перед ней под тяжёлым небом раскинулся пропитанный водой тоскливый город. Мост Богов напоминал змея на ходулях, сказочного зверя, который пожирал себя, начиная от Королевского холма. Замок Наклаборг казался ещё уродливее, чем обычно. Создавалось впечатление, что его покинули все, кроме воронов, которые парили в потоках ветра. В последнее время их стало так много, будто они готовились к массовой гибели людей.
        Он ушёл.
        Сердце билось чертовски ровно и одиноко, и это было невыносимо. Каждый удар - крик в темноту. Так ли она станет себя чувствовать, когда он уйдёт навсегда? Пора привыкать, потому что скоро он исчезнет из этого мира. Если она правильно понимала, сейчас Гриф был уже мёртв. Убит перепуганным насмерть сторожем или изловлен долговечными.
        Нет, он умнее.
        Гриф знал, что долговечные следят за ними и что двери охраняются сторожами, так что, скорее всего, он покинул дом через крышу. А ещё он знал, что у него нет ни единого шанса пробраться в каменный круг, значит, он ушёл исключительно для того, чтобы убраться от неё.
        Но можно ли винить его? Она встретилась с его злейшим врагом и не рассказала ему об этом. Юва планировала убить Нафраима, но план полностью провалился. Потом она явилась домой и принялась угрожать Грифу, потому что поверила словам долговечного. Наихудшего из всех. Того, кто пленил Грифа.
        Но какое право Гриф имел судить её? Он же дьявол, который принимал обличье волка и охотился в Шлокне! Что за тёмное нечеловеческое колдовство он использовал? Она бы никогда не поверила в подобное, если бы не видела Грифа собственными глазами. Временами в нём было столько звериного, что Юва была готова поверить, что в нём по-прежнему живёт волк.
        Ещё он ни слова не сказал о чтении крови, о способности чуять, которую он передал ей при помощи когтя. Гаула его знает, что за гадость она носила в себе годами, но она получила совершенно не ту жизнь, которую прожила бы без встречи с ним. Её сердце всегда находилось в его руках, а он ещё хотел благодарности за то, что никогда не пользовался им во вред Юве?
        Тем, что ты чуешь, ты можешь научиться управлять.
        Если он сказал правду, то она носила в себе оружие против вардари. Она обладала неприятной способностью воздействовать на сердца, которые питались кровью Грифа, а теперь он искушал её возможностью учиться. Сбежал и оставил её с загадочным проклятием. Самый настоящий дьявол.
        Так почему же ей, Свартна забери их всех, так больно от того, что он ушёл? Боль гвоздями пронзала грудь, била её до дрожи в моменты, когда она меньше всего этого ожидала.
        Юва ощутила сердцем дыхание волка и услышала звук бегущих трусцой лап. Скарр носом открыл дверь пошире и выбежал на крышу. Он обследовал незнакомое пространство, а потом сел у ног Ювы. Она очень старалась не привязываться к нему, но было уже слишком поздно. Куда катится мир, где охотник дружит с волком?
        - Они ещё не успокоились? - спросила Юва, засунув пальцы глубоко в мех.
        Внизу в библиотеке Броддмар и остальные жарко спорили обо всём, что она рассказала. Они пришли в ярость, когда узнали, что Нафраим усыпил их. Они растерялись, когда узнали, что она не убила его, когда у неё был шанс. И никто не понимал, как она умудрилась упустить Грифа, как позволила самой разыскиваемой тайне мира ускользнуть сквозь пальцы. Юва не смогла заставить себя рассказать им ещё и о маме с Сольде.
        Но они знали, что Юва загнала себя в угол. Она пообещала Нафраиму отдать Грифа, а теперь при всём желании не сможет сдержать своего слова.
        Что мне делать?
        Скарр тёрся носом о её руку, она почёсывала его за ушком. Он был тёплым и всё ей прощал.
        - Ты понятия не имеешь, что делаешь, - прошептала она ему. - Ты бы сожрал меня, если бы узнал, сколько твоих я убила.
        Волк пристально смотрел на неё жёлтыми глазами, лишёнными осуждения. Убей или будь убит - это было в природе зверя. Скарр смог бы прекрасно жить, не думая о тех, кого убил. А она? Юва вспомнила Нантеса, светловолосого долговечного, который подслушивал у Хоне. Торговец антиквариатом… В какого монстра она превратилась? Юва ничего не знала о нём - возможно, он и пальцем никого не тронул за всю свою жизнь, в отличие от Нафраима.
        Нафраим заслуживал смерти за всё то, что совершил. Но, как сказал Броддмар, Нафраим был одним из первых, и, судя по всему, именно он держал остальных в узде. Мужчина, которого она собиралась убить, возможно, являлся наилучшей защитой ото всех остальных вардари. И теперь у них появилась одна цель, но средства её достижения не было ни у одного из них. Гриф ушёл.
        С осознанием этого факта пришла боль, грудь словно пронзили гвоздями. Он ушёл навсегда или вернётся, когда мир успокоится? До Всеобщего забега оставалось жалких десять дней. План был Грифу известен, и он понимал, что лучшего способа подобраться к камням у него нет, поэтому он явится туда.
        Если проживёт так долго…
        Мысли об этом отравляли Юву, вгрызались ей в вены. Надо взять себя в руки и не позволять чувствам высасывать из неё силы. У неё есть работа, которую надо сделать: она должна дожить до весеннего забега и сберечь своих товарищей. А уж что случится потом, знают только боги.
        Рюген не представлял угрозы, поскольку Нафраим запер его. Но он мог нанести вред раньше: он мог побывать у других долговечных и поведать им, что дьявол у Ювы. Её грызли мысли об этом отвратительном риске неизвестного масштаба. Слухи надо как-то развеять, чтобы держать долговечных на расстоянии. Нафраима тоже - его надо обезвредить, несмотря на то что убить его Юва не смогла.
        Такая задача казалась нерешаемой, но, вернётся Гриф или нет, с ней необходимо разобраться. Но как?
        Неопределённость прорезал звук. Знакомый продолжительный гул доносился со стороны Кнокле. Рог мертвецов. Среди всего этого… Юва провела руками по лицу. Она даже не успела подумать о своей охотничьей работе, но этот момент должен был настать. Они с Броддмаром знали, что у больных волчьей хворью есть шанс на выживание, но это ведь ничего не меняет. Охота на них продолжится, как и всегда.
        Скарр беспокойно забегал вокруг неё: он знал, что означает этот звук. На крышу вышел Броддмар. Он посмотрел на неё, и в его влажных глазах читалась неспособность совершить выбор.
        - Какого чёрта нам делать, Юва?
        Птицы
        Юва затягивала ремни на поясе красного костюма, пока Броддмар ходил кругами по залу и разговаривал сам с собой обрывками предложений:
        - Юль спаси и сохрани, не можем же мы… Мы ведь знаем…
        Ничего из того, что она могла сказать, не помогло бы ему. Он просто должен найти способ заставить себя, вот и всё. Юва забросила сложенный арбалет за спину между мешками для сбора крови и щёлкнула языком, подзывая Скарра. Волк тут же примчался: казалось, в последнее время он предпочитает её общество.
        Он чует исходящий от меня запах Грифа.
        Юва могла поклясться, что какое-то время тоже чуяла дикий запах кожи и дерева, который грозил высосать из неё все силы.
        Броддмар беспокойно поглядывал в сторону библиотеки, но остальные их не слышали. Им предстояло продержаться, пока красные охотники будут охотиться на больных волчьей кровью.
        - Юва…
        Она резко повернулась к нему и всплеснула руками.
        - Что? Что ещё нам делать, Броддмар?!? Рог протрубил, и кому-то там, за стенами, ты нужен! Ты не можешь не сделать свою работу.
        Броддмар выглядел совсем старым. Щёки ввалились ещё больше, а по коротко стриженным волосам было заметно, как увеличились залысины. Он долго подбирал слова, но слова никогда не были его сильной стороной. Он уселся, забавно гармонируя с костями на спинке скамьи.
        - У них может быть шанс… - пробормотал он. Его серо-стальные глаза наполнились тяжёлым чувством вины.
        Юва подошла к нему и протянула руку.
        - Вставай, Броддмар! А чем ещё ты будешь заниматься? Превращать всех больных в долговечных, а потом запирать их в клетках и ждать, погибнут они или станут такими, как ты? Шанс выжить будет минимальным, несмотря на то что Гриф добровольно пожертвовал бы свою кровь. Но его здесь нет, поэтому такой возможности тоже нет.
        Потому что я позволила ему уйти.
        Юва вздохнула:
        - Это не будет длиться вечно, Броддмар. Для того чтобы приводить в движение врата, больные больше не нужны. Нафраим не изготавливал кровавые жемчужины с того дня, как пробудился Очевидец. Нет дурмана, нет больных. Всё закончится - это вопрос времени.
        Она потянула его, подняла на ноги и оглядела. Во взгляде Броддмара появилась твёрдость, и он неохотно кивнул. Потом она надвинула на нос кожаную маску и позволила ему первым выйти из дома. Сторожа уже перестали вздрагивать при виде Скарра. Один из них постучал кулаком по груди в знак одобрения. Простой жест. Своего рода благодарность за то, что они отправились забирать жизни.
        Броддмар кивнул в сторону круга Наклы.
        - У Костровой площади ближайший пост стражей. Пойдём туда, и тогда…
        Мимо них стрелой промчался гонец, Броддмар окликнул его. Мальчишка резко остановился и перепугался, когда понял, на кого смотрит.
        - Где это случилось? - спросил Броддмар.
        Не было нужды уточнять, о чём идёт речь.
        - В Хераде, - ответил он, запыхавшись. - Прямо посреди Монетного бульвара.
        Мальчишка умчался.
        Эстер!
        Юва побежала по улице Ловцов судьбы, слыша за спиной шаги Броддмара. Грудь сковало жутким холодом, но Юва утешала себя мыслью о том, что Монетный бульвар - длинная улица. Эстер не умерла, конечно нет! Эстер, как никто другой, умела управляться с жизнью.
        Они обогнули Королевский холм, и Юва стойко выдержала вид Стражи врат и труповозок, но на Монетном бульваре было пустынно. В самый разгар дня на улице не оказалось ни одного человека. Последние порывы штормового ветра одиноко пролетали по изогнутой улице, унося с собой носовой платок.
        Юва остановилась перед Зимним садом. Заведение Эстер казалось мирным в прямом смысле слова. Дождь вымыл вывеску, и золотистые буквы сверкали на зелёном фоне в окружении искусно нарисованных птиц. Броддмар прошёл чуть вперёд по улице, остановился и пожал плечами. Ни горя, ни беды не было видно.
        У Ювы появилось ощущение, что за ней наблюдают, и она повернулась. От окна в лавке торговца оружием отпрянул какой-то человек. Она махнула Броддмару, перешла улицу и постучалась к Агану Аскрану. Мужчина, который продал ей арбалет, выглянул через окошко в двери. Казалось, он не сразу понял, кто перед ним, но потом приоткрыл дверь.
        - Что-то вы не спешили, - пробормотал он. - А где Стража врат?
        - В пути. Где это случилось? - спросила Юва.
        По лицу торговца скользнула тень узнавания, и он вытянул шею, чтобы взглянуть на арбалет у неё за спиной.
        - Это многое объясняет, - нервно улыбнулся он. - Всё происходит на постоялом дворе, но там больше никого нет. Все в панике разбежались, двое сидят у меня в подсобке. Они говорят, у старухи весь рот в кровище и она вышвырнула их в двери.
        Тело Ювы онемело.
        Броддмар взглянул на неё.
        - Она могла и не…
        - Нет.
        Они вернулись обратно к постоялому двору. Броддмар открыл дверь и вошёл первым, держа в руках только кинжал. Юва подняла арбалет и последовала за Броддмаром и Скарром вверх по лестнице, ведущей в красочный большой зал. Дом казался мёртвым. Живыми были только рисунки на окружавших их стенах - птицы и фруктовые деревья.
        Стол и пара стульев валялись перевёрнутыми, картина у дверей упала на пол, вероятно, от того, что все посетители попытались выбраться наружу одновременно. Юва слышала только потрескивание огня в камине, и это было необычно. Чего-то не хватало.
        Птицы.
        Когда она была здесь в последний раз, чириканье птиц не прекращалось ни на миг. Сейчас она не слышала голоса ни одной, даже самой маленькой птицы. Отвратительная тишина указывала на местонахождение Эстер. Глубоко в горле Скарра раздалось рычание. Юва толкнула Броддмара в бок и подбородком указала на открытые двустворчатые двери, ведущие в зимний сад. Она развела два пальца - охотничий знак, предписывающий разделиться. Броддмар кивнул, и они приблизились к дверям с разных сторон.
        Юва заглянула внутрь. В помещении было влажно, роскошные иноземные растения ни дня не прожили бы на улице. Зелёные лианы и вьюны изо всех уголков мира собирали на протяжении целой жизни. Сквозь перекладчатое окно на потолке дневной свет падал вниз на старую колодезную беседку в центре зала. Она представляла собой круг из колонн со сводчатым потолком, подобие клетки. Там дамы обычно завтракали или пили чай, но сейчас изогнутые стулья были пусты. За исключением одного.
        Эстер сидела вплотную к колонне, свесив голову, как будто спала. На ней были тапочки и шёлковый плащ с вышивкой. На коленях лежала трость. Её окружали мёртвые птицы.
        Птицы с окровавленными перьями были раскиданы по полу. Одна из них была ещё жива - серобей, такой маленький, что мог бы поместиться в кулак. Он беспомощно бил сломанным крылом и раскрывал клюв, но не мог сдвинуться с места.
        Юва приготовилась к тому, что должно случиться. Сердце задрожало, как будто Юва пыталась избавиться от мыслей об Эстер и Скарре, но ничего не вышло. Бороться было слишком больно, но впускать в себя сострадание было нельзя - ещё не время. Это работа, ничего больше. Время для чувств наступит позже.
        Скарр пробрался вперёд, зарычал и сморщил нос, обнажив красные дёсны. Эстер вздрогнула и лениво посмотрела на них. Кровь засохла в морщинах вокруг рта. Она с усилием улыбнулась.
        - Можешь придержать своего зверя? - спросила она, тяжело дыша.
        Юва стиснула зубы. Вид острых клыков разъедал её защитную стену. Броддмар выгнал волка и закрыл дверь, чтобы тот не вернулся.
        Эстер указала на Броддмара:
        - Я говорила о другом звере.
        Юва сделала два осторожных шага в сторону клетки. Под ногами хрустели осколки чайной чашки - синей, отметила Юва, с бабочками на внутренней поверхности. Она замерла между двумя колоннами, не опуская арбалета. Краем глаза Юва заметила, что Броддмар пробирается по мощёной тропе в лесу растений к задней стороне колодца.
        - Мужики, - фыркнула Эстер, опуская трость на пол. Она схватилась за набалдашник в форме кулака. - Я была немногим старше тебя, когда поклялась себе, что не приму смерть от мужской руки. Я всегда видела, какие они звери. Но кто теперь зверь, девочка моя? Кто теперь зверь…
        Юва ощущала, как волчья хворь дёргает её сердце, отщипывая от него кусочки.
        - Что ты сделала, Эстер? - глухим голосом спросила она.
        Эстер подняла тяжёлую от колец руку, веля ей не подходить ближе.
        - Я быстро всех выгнала, пока меня не обуяла жажда. Но я стреляный синебей, Юва. Сейчас она победила меня. Юль спаси и сохрани, я сумею умереть до того, как зверь вырвется наружу.
        Юва заморгала, глаза затуманились от слёз, рука задрожала. Окровавленное лицо Эстер расплывалось на мушке арбалета.
        - Разве они не прекрасны? - Эстер погладила лианы, обвивавшие колонны.
        Казалось, природа вот-вот поглотит её, потребует вернуть себе старуху.
        Броддмар проскользнул между колоннами и оказался позади Эстер с кинжалом на изготовку. Он посмотрел на Юву, и она поняла: для того чтобы продолжить, ему требуется благословение. Как, во имя небес, она может его дать? Эстер не убила никого, кроме птиц. Наоборот, она спасла жизни, потому что знала, что будет с ней дальше.
        Волчьей хвори всё равно, заслужил её человек или нет. Эстер ничто не в силах спасти, даже кровь Грифа, если правда, что лишь немногие способны вынести переход от долговечного к человеку. Сомнений нет, осталось только отчаяние.
        Юва кивнула Броддмару, но он ничего не сделал. Он просто стоял, сжимая в руке кинжал. Его лицо исказилось гримасой боли.
        Он расклеился!
        Эстер резко подняла трость и махнула ею назад. Она попала Броддмару между ног, он всхлипнул, выронил кинжал и рухнул на колени.
        - Не… от мужской… руки! - произнесла Эстер и посмотрела на Юву сквозь ту же пелену безумия, что и Рюген. Она бросила трость на пол и встала так, будто никогда не пользовалась ею.
        - Они будут смотреть, как ты подбираешь крошки, если ты им позволишь. Научат тебя голодать. Но ты сильнее их, Юва. Никогда не голодай. Пообещай мне. Я прожила безудержную жизнь, и я ни о чём не жалею.
        Юва знала, что её просят сделать, но палец на спусковом курке застыл и отказывался подчиниться ей.
        Эстер вытерла кровь и коричневую губную помаду рукавом.
        - Я говорила тебе не так давно, что ты нравишься мне, потому что боишься волков. Но не страх достоин любви. Ты - не твой страх, Юва. Ты - это способность встретиться с ним лицом к лицу. Ты охотница на волков, хотя ты их боишься. Ты и этого боишься, но всё равно сделаешь. Ради меня.
        Эстер осклабила зубы и неожиданно быстро бросилась вперёд. Юва спустила курок. Болт вылетел из арбалета прямо в грудь Эстер. Ещё миг она двигалась вперёд, как будто не понимала, что в неё попали, а потом осела у ног Ювы, упала на бок и осталась лежать неподвижно. Шёлковый плащ окружал болт блестящими складками, похожими на звезду.
        Юва опустила арбалет. Довольно. Теперь довольно. Её тело казалось ей одеревеневшим и холодным, как стена. Единственным, что прорывалось наружу, была уверенность в том, что это должно закончиться. Больше никаких долговечных, больше никакой волчьей хвори.
        Броддмар с трудом поднялся с колен и повалился на стул Эстер, где и остался сидеть.
        - Она могла… Мы могли бы…
        - Нет, - сказала Юва.
        Она отмела ногой осколки и подошла к птице, которая купалась в собственной крови. Юва присела на корточки, взяла в руки теплое маленькое тельце и свернула птице голову. Потом она подняла кинжал и протянула его Броддмару. Он вытаращился на него так, будто никогда раньше не видел. Его открытый взгляд не мог скрыть, какую ношу он несёт на своих плечах.
        Никогда никому не позволяйте увидеть слабость чтицы крови!
        Юва швырнула кинжал на стол перед ним.
        - Мы не можем позволить больным бродить по улицам, - фыркнула она. - Что мы могли сделать? Посадить её в клетку? Надолго ли, Броддмар? И какую боль и безумие ей пришлось бы испытать в ожидании того момента, когда ты наберёшься мужества и прекратишь её страдания?
        Броддмар растянул губы в беззубую улыбку и опустил глаза на свои руки.
        - Он всё изменил, Юва.
        Она могла не уточнять, о ком он говорит. Тоска грызла её, беспощадная и искренняя.
        - Да. Это так.
        Она оперлась руками о стол и склонилась над скрючившимся перед ней мужчиной.
        - Броддмар… Чтобы охотиться на волков, надо думать, как волк. Этому ты меня научил. Сам не забыл? Никто не может убить волка, не сделавшись волком.
        Слова предназначались ему, но проникли в сердце ей самой. Она выпрямилась и подняла глаза к потолку, к свету.
        Чтобы охотиться на волков, надо думать, как волк.
        Признание этого факта усилило и потрясение, и горе и нарисовало кристально ясную картину того, что должно произойти. Думая, как охотник, она никогда не одержит победу ни над Нафраимом, ни над вардари. Она должна думать, как они. А она их знает. Знает, чего они боятся и к чему стремятся.
        Она знает, что надо делать.
        Скарр лаял за дверью. Крики с улицы сообщили, что наконец-то прибыла Стража врат.
        - Возьми себя в руки, Броддмар.
        Юва вынула клещи у него из-за пояса и подошла к Эстер. Она открыла морщинистый рот и вырвала звериные клыки. В этом проклятом городе зубы - это валюта. Броддмар сдавал их Страже врат вместе с кровью и получал деньги за работу. Но не в этот раз. Никто ни гроша не получит за это убийство. Никогда.
        А вот Нафраим за это заплатит. И я знаю, как.
        Броддмар поднялся и подошёл к ней.
        - А мы… Ты не можешь…
        - Нет. Кровь больше не нужна. Никто не выпустит кровь у Эстер.
        Юва открыла двери и впустила Скарра. Она подошла к окну и бросила взгляд на Стражей врат. Они промчались вверх по лестнице мимо неё и направились к Броддмару. Ему предстоит объясниться с ними. Надо уйти отсюда. Надо действовать, иначе Юва тоже расклеится, как Броддмар.
        Обычно она считала себя проклятой, считала, что вызывает ужасные события. Юва была беспомощным ребёнком, который сжигал рисунки волка, чтобы спасти себя и других. Но она просто оказалась не в том месте и не в то время. Она встретилась с дьяволом и получила в подарок страх. Способность чуять.
        Ужасные вещи происходили постоянно и будут случаться всегда. Это стало её проклятием - то, что только она способна всё это остановить, пусть даже заплатить придётся дорого. Возможно, жизнью.
        Обнажённый
        Нафраим перешёл улицу профессора Долга, с трудом удерживаясь, чтобы не побежать. Он чувствовал себя молодым жеребцом на резвых ногах, благословлённым беззаботностью. В кармане он нащупал записку со спасительными словами.
        Юва Саннсэйр ожидает в Предмете мечтаний.
        До наступления полудня он узнает, где находится дьявол. Конец близок. Ликвидация, за которую он сражался и убивал. Парадоксально, что человек так яростно сражается за то, чтобы ему позволили умереть.
        Нафраим поприветствовал стоявшего в дверях мужчину и вошёл в шумное увеселительное заведение под названием Салоны Флорина. Главный зал был забит почти под завязку, большинство гостей прибыли издалека, и в их списке дел, которые необходимо совершить в жизни, значилось посещение этого места. Остальные были местными завсегдатаями, болтавшими за чашкой чая. Они оделись так, чтобы гармонировать с интерьером в сине-зелёных и золотистых тонах.
        Половой промчался мимо Нафраима и заскользил между столами. Его руки были полны серебряной посуды. Нафраим пошёл за ним через зал в сторону Предмета мечтаний - гораздо более уютного помещения прямо за главным залом. От салона его отделяла волшебная стена из стеклянных панелей цвета морской волны, и за ней он различил силуэт Ювы.
        Её вид пробудил в плече боль, причинённую её болтом. Эта сладкая боль заставила Нафраима улыбнуться. Что особенного в этой девушке? Почему он так бесконечно сильно рискует, сохраняя ей жизнь? Настоящая загадка. Она не обладала почти никакими качествами, которые он научился ценить. Образованность, опыт, терпение… Всё наоборот, она была слишком молода, чтобы обзавестись подобными качествами, и всё говорило о том, что она ещё не нашла себя. Она беспокойна, подозрительна, резка, и к ней было трудно подобраться.
        Но она храбрая и смышлёная. И прекрасно разбирается в людях.
        И она способна его чуять. Вероятно, она уже знала о его прибытии. В последние годы он пережил немало тяжёлых моментов. Унылые дни, когда никакие достижения не казались достойными усилий, которые Нафраим тратил на то, чтобы жить. Но там, внутри, сидела она, и она знала, что он существует. Она подтверждала его существование. И она ненавидела его за это, причём так сильно, что готова была наказать его за каждый грех, проделав в нём дырку. Потрясающе.
        Нафраим заказал икры и чая на двоих у подавальщицы, проходившей мимо дверей. Потом он пригладил рукой волосы и зашёл в отдельный кабинет.
        В Предмете мечтаний стоял всего один стол, и Юва уселась спиной к стене. Разумеется. Длинные светлые волосы очаровательно растрёпаны, одета в серую льняную одежду, самую простую, и она прекрасно оттеняла колючие серо-голубые глаза. Юва натянула рукава на ладони, будто мёрзла, и Нафраим увидел, что она недавно плакала.
        Он осторожно улыбнулся, совершенно чётко понимая, что источник её проблем - он сам. Повесил пальто на крючок и кивнул на руки, которые она спрятала в рукавах.
        - Что на этот раз? Кинжал? Или планируешь меня отравить?
        Она улыбнулась, хотя её взгляд говорил, что такие мысли приходили ей в голову.
        - Не я убийца в нашей семье.
        Её слова были жестокими во всей своей простоте, но они означали, что Юва поверила ему и получила подтверждение того, что догадка насчёт Сольде была верна.
        Он сел напротив неё.
        - Может, не единственная, но точно лучшая.
        По её лицу промелькнула тень отвращения. Её борьба с собственной природой была захватывающим зрелищем. Однажды она найдёт опору и примет ту пропасть, что таится в ней, и боги будут восторгаться, глядя на неё. Нафраим поймал себя на том, что надеется стать этому свидетелем.
        Вошёл слуга с подносом, поставил его на край стола и выгрузил серебряную посуду и костяные блюда с печеньем и икрой. Он разлил чай по чашкам и скрылся, бестактно подмигнув. Нафраим понял, что он принял их за любовников - какая неприятная мысль.
        Юва взяла чашку в руки - явно для того, чтобы согреться, и взглянула на него.
        - Я понятия не имею, где он, - сказала она.
        Нафраим уставился на неё. Он искал на её лице признаки лжи и не находил. Она могла соврать о многом, эта Юва Саннсэйр, но не было сомнений в том, что растерянность в её опухших глазах настоящая.
        Нафраим отставил чайник в сторону с разочарованием и тлеющей злостью. Он опасался худшего.
        - Ты отдала его кому-то другому?
        Она широко раскрыла глаза.
        - Нет! Нет… Я бы не смогла никому его отдать, даже если бы захотела - сначала мне надо узнать, где он, - она поставила чашку на стол и сцепила руки. - Но я могу это выяснить. Это… сложно.
        Его глодало беспокойство. Он ожидал чёткого ответа. У Нафраима не осталось терпения, он чувствовал это даже челюстями.
        - Расскажи, что происходит, и позволь мне судить, насколько всё сложно.
        Юва сглотнула и опустила глаза в чашку.
        - Мама пыталась объяснить мне всё на смертном одре, но она была не в себе, а я понятия не имела, насколько это важно! Она сказала, что Сольде не вынесет своего наследства, что оно должно достаться мне. Мне?! Как главе Ведовской гильдии? Это было полное безумие, я не хотела ею становиться.
        Нафраим попробовал сливочное печенье. Икорные жемчужины лопались у него на зубах и смешивались с кислыми сливками. Девчонка всё ещё говорила правду, без сомнений, и он позволил ей продолжать.
        - Она сказала кое-что ещё, и это показалось полной чушью. О том, что дьявол настоящий. Волк. Всё, о чём я слышала в сказках, правда. Но я никому не должна его отдать. Я должна держать его укрытие в тайне, потому что так было на протяжении тысячи лет. Я думала, она бредит.
        - И где же он спрятан?
        - Вот и я об этом, - горько сказала Юва. - Я должна была узнать это от одного мужчины - не знаю, какого, но он должен был передать мне письмо с подробностями в храме Юль после погребения мамы. Но он так и не пришёл. Думаю, он заметил тебя… Так что можешь сказать спасибо себе. Если бы ты оставил меня в покое, я бы уже знала, где он.
        Нафраим откинулся на спинку стула.
        - Значит, ты должна была узнать, где прячут дьявола, но письмо исчезло?
        - О, нет, я получила несколько писем: он пытался найти способ встретиться, но боялся вардари. Он не чувствует себя в безопасности и хочет встретиться в людном месте. В последнем сообщении говорилось, что он попробует передать мне письмо во время Всеобщего забега.
        Нафраим постарался скрыть облегчение.
        - Весенний забег? Ты встретишься с ним через восемь дней?
        Юва помотала головой.
        - Нет, не то чтобы встречусь. Этот человек не хочет ни с кем встречаться, он просто отыщет меня и передаст письмо. Ничего больше. Но, возможно, ничего не выйдет…
        Нафраим встретился с ней глазами. Уж не играет ли она с ним?
        - Его письма до сих пор у тебя?
        Она закатила глаза.
        - Ты меня дурой считаешь? Конечно нет: я сожгла всё, что получила.
        - И ты считаешь, что ничего не выйдет, потому что?..
        - Потому что он хочет встретиться там, где наиболее людно, прямо у круга Наклы, но боится Стражей врат и сторожей. Он считает, они работают тщательнее, чем раньше.
        - Это так. Но стража - меньшая из проблем, и я могу её решить. Он будет в достаточной безопасности, чтобы передать тебе письмо.
        Юва провела руками по лицу. Её глаза увлажнились.
        - Но я не хочу!
        - Что ты имеешь в виду?
        - То, что и говорю. Я не хочу получать это письмо. Я не хочу знать, я никогда не просила ни о чем таком. Я хочу вернуть свою жизнь, ту, какой она была до тех пор, пока в неё не влез ты. До смерти мамы. До… До всего этого.
        Нафраим протянул ей носовой платок и улыбнулся.
        - Ты удивишься, но это тоже не слишком великая проблема. Ты позаботишься о том, чтобы забрать это письмо, а я буду рядом и немедленно освобожу тебя от бремени. Ты больше никогда не услышишь о дьяволе, Юва Саннсэйр.
        - И никто не станет преследовать меня и угрожать?
        Нафраим рассмеялся.
        - Больше никогда, красавица. Вот, возьми сливочное печенье. Икра свежая, она великолепна.
        Она в отвращении скривила губы.
        - Нет, спасибо: она похожа на кровавые жемчужины.
        - На самом деле та же рыба. Белый кариус. Но без крови, слово даю.
        Аппетит Нафраима усиливался, и он взял ещё одно печенье. Время сомнений и угроз ушло, и ему требовалось всего лишь пообещать ей мир. Не слишком ли хорошо, чтобы быть правдой? Нет, она прошла через такое, что ей хочется выбраться из всего этого. И даже если она решила заманить его в новую ловушку, существуют намного лучшие способы. Посреди Всеобщего забега он ничем не рискует.
        - Значит, договорились? - спросил он.
        Юва вытерла слёзы и кивнула.
        - Только сделай так, чтобы он тебя не заметил. Иначе он вообще никогда ничего мне не отдаст, а я понятия не имею, кто он, так что не смогу его разыскать.
        - Милая моя, я только что пообещал вернуть тебе твою жизнь и освободить тебя от дьявола. Могла бы доверять мне побольше.
        Он откусил большой кусок печенья и не удержался от улыбки.
        - Ты совершаешь единственно верный шаг, Юва.
        - Знаю, - ответила она. - Я уничтожаю волчью хворь. И вас.
        - Не обязательно выглядеть такой довольной, мы ведь так мило проводим время, - поддразнил он её. - Кстати, я кое-что принёс.
        Он вынул из кармана пальто книгу и положил на стол перед ней. В её усталых глазах зажглась искра любопытства, и это согрело его больше, чем он ожидал.
        - Это своего рода дневник, - сказал он. - То, над чем я работал. Проекты, если хочешь. Может быть, мы начнём лучше понимать друг друга.
        Юва открыла книгу и стала листать страницу за страницей, исписанные его рукой. В книге имелись рисунки. Он указал:
        - Это план ледяного зала под Королевским холмом. Для хранения пищи. А вот это был первый печатный станок, - он улыбнулся воспоминаниям. - Идея принадлежала не мне, надо признать: лет триста тому назад я работал вместе с бесподобной женщиной. А это формула наркоза одного хирурга из Хайены. Я не врач, но маленькие детали могут привести к большим изменениям. Очень похоже на средство, которое я дал чтицам крови, когда…
        Нафраим проглотил последние слова, но урон уже был нанесён. До него дошло, что он захватил с собой книгу в надежде увидеть перемену в её глазах. Он думал, что она будет смотреть на него другими глазами, но он ошибся. Она и двадцати лет не прожила, а он… Он видел так много жизней, что по неосторожности позлорадствовал над препаратом, который забрал у неё сестру. Он заслуживает намного большего наказания, чем болт в плечо.
        Он открылся ей, и она увидела того, кем он и был в действительности.
        Он кашлянул.
        - Знай, мне бесконечно жаль, что… что тебе пришлось столько всего пережить. Я хотел, чтобы ты поняла, что, возможно…
        - Оно того стоило? - она закрыла книгу.
        Ничто не говорило о том, что она когда-нибудь станет так думать. Тишина стала удушающей. Разговор оказался невероятно трудным, а он не привык находиться в таких ситуациях.
        Нафраим глотнул чая. Напиток уже успел остыть.
        - Если тебя это утешит, то я состарюсь и умру в тяжёлых муках, - он поднял чашку и чокнулся с ней. - Выпьем, Юва Саннсэйр. За короткую жизнь и долгие последствия.
        Лис
        - Что-что ты сделала?
        От восклицания Броддмара грудной ребёнок у него на руках жалобно заныл, и Лок забрал его. Юва оттащила Броддмара от остальных, чтобы они могли спокойно поговорить. Она отвыкла находиться в окружении большого количества людей.
        Весь охотничий отряд собрался, чтобы отметить принятие воды для новорожденного сына Лока. Юва видела, как Эмбла, жена Лока, снимает мерки с Нолана в столовой. Юва наняла её для пошива костюмов ко Всеобщему забегу для всего отряда. В доме не стихали голоса, и всё же он никогда не казался Юве таким тихим. Теперь, когда не было его, сердце Ювы словно умерло.
        Её окружали сильные, добропорядочные мужчины, которым она научилась доверять, но ни один из них не был частью неё. Как Гриф. Ощущение Грифа - это не звук, это присутствие. Пульсация внутри. Может быть, именно так ощущается беременность? Юва взглянула на малыша. Она понятия не имела, как это, она ни разу не беременела, и в планах у неё такого тоже не было. Всё, что она знала о воспитании, это как не надо делать - так что же, Друкна поглоти, она смогла бы дать ребёнку?
        Она открыла лаковый шкаф и достала ржаную водку, купленную ради этого случая.
        - Я сделала лишь одно, Броддмар: я добилась мира до Всеобщего забега. Нафраим больше никого не станет мучить.
        Она понизила голос в надежде избежать разговора. Этот день должен был стать днём радости, но остальные подобрались ближе - поняли, о чём идёт речь. Дело касалось их всех. Теперь все были вовлечены в него, хотела она того или нет.
        Броддмар переводил взгляд с одного на другого в поисках поддержки.
        - Ты сидела у Флориана, в салонах, которые, по слухам, принадлежат Нафраиму, и врала ему прямо в лицо? Ладно, ты выросла среди чтиц крови, но этот мужик - вардари! Он стар, как крепостные стены Наклава, его нельзя обдурить!
        Лок качал сына на руках, поглядывая в сторону столовой, а значит, он сдержал слово - даже его жена ничего не знала ни о Грифе, ни о случившемся на Шкурном дворе.
        Юва не скупясь разлила жидкость из бутылки по шести рюмкам и тут же выпила свою. Боги знали, ей это понадобится.
        - Любого можно обдурить, - сказала она. - Особенно такого, как он. Чем больше они желают заполучить что-то, тем легче их убедить, что они это получат. Кроме того, я использовала самый простой способ продать ложь.
        - Какой же? - поинтересовался Гнилобой.
        - Говорила правду. В основном.
        Броддмар вздохнул и уселся на диван.
        - Ты говорила правду? Ты сказала, что посреди Всеобщего забега кто-то передаст тебе письмо со сведениями о том, где находится дьявол. И это письмо ты пообещала отдать ему, как только оно окажется у тебя в руках. Что из всего этого правда? Какое письмо? От кого?
        - То письмо, что я напишу, - ответила Юва. - Я получу его от Ханука.
        Ханук рассмеялся своим раскатистым смехом.
        - От меня? Я передам тебе письмо о дьяволе?
        Юва пожала плечами:
        - Ты бегаешь быстрее нас всех, - она снова наполнила свою рюмку ржаной водкой. Так проще поверить в собственные слова. - Мы все будем в костюмах, нас будут окружать несколько тысяч других зверей. Никто тебя не узнает.
        - Никого не волнует, узнают нас или нет, - расстроенно произнёс Броддмар. - Очень хочется знать, что ты собираешься делать потом! Ты подделаешь письмо с выдуманными сведениями о том, где находится дьявол. Хорошо. Мы будем участвовать в забеге, и Ханук передаст тебе письмо, а ты отдашь его Нафраиму. Тоже хорошо. Но что будет после того, как он его распечатает, Юва? Что случится, когда он поймёт, что ты его обманула? Это самый непродуманный план после строительства пятого городского моста!
        Юва не отрывала глаз от рюмки в поисках уверенности, которую никак не могла обрести. Она рассказала им только половину, и даже на это они не соглашаются.
        - Не имеет значения, - ответила она. - Что бы он ни сделал, будет поздно. Гриф доберётся до Очевидца и исчезнет из этого мира. А Нафраим будет занят выживанием. Доверьтесь мне.
        Стук молотка о входную дверь спас её от возражений.
        - Пришёл городской советник. Ему потребуется весь диван, Броддмар.
        Юва вышла в зал и открыла дверь. Городской советник Дрогг Валсвик стоял на крыльце. Его размеры с их прошлой встречи не изменились, но Юва нигде не видела кареты. Неужели мужчина, который бережёт удары сердца, пришёл сюда на своих двоих?
        Дрогг приставил к лицу маску, которая превратила его в самую толстую и очаровательную лису в мире. К маске приделаны острые ушки, а мех изготовлен из ниток цвета ржавчины.
        - Разве она не великолепна! - воскликнул он.
        Юва открыла рот.
        - Вы будете участвовать во Всеобщем забеге?
        - Нууу… Забег - слишком сильное слово для меня, фру Саннсэйр. Я буду болтаться позади с бегущими трусцой, - он вошёл в дом и одарил её тёплым взглядом. В нём горела искра, которой она не видела в прошлый раз.
        - Я должен поблагодарить вас, - сказал он по дороге в библиотеку. - Вы вдохнули жизнь в эту старую тушу. Наша встреча заставила меня задуматься, и я решил, что если уж я собрался следовать советам чтиц крови, то могу выбрать такую чтицу, как вы, правда же? Чтицу, которой не чужда радость жизни и доброжелательность, фру Саннсэйр.
        Юва чуть не рассмеялась: она не узнавала себя в его описании, но оно наполнило её смесью стыда и радости.
        Они прошли в библиотеку, и парни выпрямились. Гнилобой отряхнул поеденный молью плащ, в честь которого получил своё прозвище, правда, от этого он не стал выглядеть лучше. Лок встал с ребёнком на руках.
        Дрогг замахал руками, веля ему сесть.
        - Сидите, прошу вас! Я просто зашёл напомнить фру Саннсэйр о речи.
        Речь…
        Юва втянула воздух сквозь сжатые зубы. Она задвинула речь на задворки памяти, где та и затерялась среди всего остального.
        Дрогг протянул ей письмо.
        - Вы, безусловно, можете сказать всё, что пожелаете, но учитывая сложившиеся обстоятельства… - он встретился с ней глазами. - Ну, я помню, что вы предпочитаете говорить напрямую, а мы сейчас страдаем от распространения волчьей хвори и от убийств чтиц крови. Кроме того, вы молоды, только что стали главой Ведовской гильдии, поэтому, вполне естественно, мы передаём вам… так сказать, вежливую просьбу о том, что следовало бы сказать. Прочитайте. Это всё, о чём просит городской совет.
        - Гаула побери! - воскликнул Гнилобой, который наконец понял, что происходит. - Это ведь ты - Ведовская гильдия! Ты - та баба, которая будет произносить речь на Всеобщем забеге!
        - Да, спасибо… - ответила Юва.
        Если я доживу до тех пор.
        - Могу ли я ещё что-нибудь сделать для вас, фру Санн - сэйр? - спросил Дрогг, вытирая пот носовым платком в цветочек.
        Юва медлила. Она знала, о чём должна попросить, но понимала, что остальные тоже отреагируют на её слова.
        - Да, есть одна вещь… Можно вернуть стражу на их посты. Мне больше не нужна охрана.
        Дрогг улыбнулся, как будто у них была общая тайна, и она поняла: он считает, они оба победили свои страхи.
        - Немедленно решу этот вопрос, фру Саннсэйр.
        Парни уставились на Юву.
        - Но… - произнёс Гнилобой.
        Ханук ткнул его в бок, и тот заткнулся. Броддмар повернулся к ним спиной и поставил рюмку на стол. Он больше не мог держать лицо.
        Городской советник простился, и, прежде чем покинуть комнату, подмигнул Хануку. Парни хранили гробовое молчание, прислушиваясь к шагам Дрогга в зале.
        Как только за ним захлопнулась дверь, Броддмар всплеснул руками.
        - Тебе не терпится умереть - это мы сейчас наблюдаем? Или ты хочешь, чтобы мы перебрались сюда и дежурили ночами посменно?
        Он снова опустился на диван. Юва приготовилась к разговору. Объясниться будет непросто, но парни были нужны ей.
        Юва присела рядом с Броддмаром.
        - Никто не может переехать сюда, Броддмар. Мы не можем делать ничего необычного, иначе привлечём их внимание.
        Лок оторвал взгляд от детского личика.
        - А как насчёт долговечных, Юва? С теми, кто следил за тобой? Без стражи они смогут… - он не закончил предложение. Все и так прекрасно знали, что они смогут сделать.
        Броддмар опустошил рюмку и пощёлкал языком по нёбу. Колено его тряслось в бешеном ритме.
        - Ты думаешь, Нафраим представляет самую большую опасность? Думаешь, никто другой сюда не придёт?
        Юва не решалась посмотреть на него.
        - Напротив, я уверена, что они придут сюда.
        - Они убьют тебя, - сказал Гнилобой.
        Юва помотала головой.
        - Нет. Пока они думают, что я знаю, где дьявол, - нет. Он нужен им, чтобы выжить. Они многое могут сделать, могут угрожать мне или пытать. Но они не убьют меня, пока не узнают, где он.
        - Что у тебя на уме? - Броддмар измученно посмотрел на неё.
        Юва сглотнула.
        - Я собираюсь позволить поймать себя.
        Установилась оглушительная, но непродолжительная тишина. Юва подняла голову и увидела, что к их компании присоединился Нолан, с которого уже сняли мерки.
        - Зачем? - спросил он.
        Юва встала. Их реакция тронула её и одновременно заставила усомниться в принятом решении, а этого она не могла себе позволить.
        - Я хочу кое-что сказать им, но я понятия не имею, кто они. Даже если бы я знала, как их найти, они бы ни за что мне не поверили, если бы я сама явилась к ним. Поэтому я позволю им явиться ко мне. И я расскажу им в точности то же самое, что и Нафраиму. Что мне неизвестно, где дьявол, но Нафраим скоро это узнает.
        По взглядам, которыми обменивались парни, Юва поняла, что они считают её сумасшедшей. Только Гнилобой улыбался.
        - Ты натравишь их друг на друга! - выпалил он.
        Остальные растерянно посмотрели на него.
        Он поднял руки, будто ответ был очевиден.
        - Это же логично! - сказал он. - Если Нафраим думает, что только он знает, где дьявол, и остальные долговечные думают, что только он это знает… Тогда она в безопасности, а они будут заниматься друг другом. Вот что она говорит! Да, Нафраим будет занят спасением собственной задницы, когда они увидят, что письмо у него.
        Парни смотрели на него так, словно он подхватил волчью хворь.
        Гнилобой пожал плечами.
        - Что? Что такое?
        Ему никто не ответил.
        Он взял рюмку ржаной водки, которая полностью скрылась в его кулаке.
        - Слушайте… Мне иногда кажется, что вы считаете меня идиотом.
        В комнате раздался смех, и плечи Ювы поникли. Они с ней. Они поняли. Но Броддмар не смеялся. Он подошёл к ней и прошептал на ухо:
        - А потом, Юва? Что ты будешь делать, когда и те, и другие поймут, что ты их обвела вокруг пальца?
        У Ювы не была ответа на этот вопрос. У неё был план только на ближайшие восемь дней. Потом начнётся другая жизнь.
        Приманка
        Клефт купался в солнечном свете, поэтому предание воде тела Эстер было совсем не похоже на похороны мамы и Сольде. Достойное прощание с женщиной, которая прожила долгую, удивительно прекрасную жизнь. Хорошо одетые друзья и коллеги стояли полукругом вокруг платформы. Юва узнала юношу с постоялого двора - того, что сидел в углу и вышивал. Синяк на его лице поблек. Кроме него, никто не плакал.
        Юва пришла сюда не только как друг, но и как глава Ведовской гильдии. Она сразу согласилась провести церемонию предания тела воде. Это она отправила Эстер в Друкну, поэтому будет правильно и справедливо, если она проведёт прощание, ведь у Эстер не было семьи.
        Юва откинула саван с морщинистого лица. Рот Эстер был полуоткрыт, вид недостающих клыков вызывал горестное ощущение беспомощности. Это когда-нибудь закончится?
        Юва поспешила дать ей последней воды из рога, пока никто не подошёл совсем близко и не заметил дыр на месте клыков. Потом она подожгла саван. Водорослевое масло плевалось в небо жёлтыми искрами. Броддмар и Нолан помогли наклонить платформу, и Эстер полетела в море. Она искрила в смерти так же, как и при жизни.
        Юва обратилась к Нафраиму с просьбой зарегистрировать, что Эстер умерла от естественных причин, а не от волчьей хвори, и попросила не скармливать камням её кровь. Он сдержал слово.
        Она встречалась с ним два дня назад. Два дня назад стража покинули дом Саннсэйров, но никто из долговечных пока не явился. Это беспокоило Юву сильнее, чем она могла показать парням. Весь план зависел от того, явятся вардари или нет, иначе всё пропало, и Юва сомневалась, что Нафраим просто простит ей обман.
        Что, если они не придут? Ни один?
        Она могла попытаться сама вступить с ними в контакт, но тогда было бы значительно сложнее заставить их поверить в историю о Нафраиме и письме.
        Провожающие разделились и стали спускаться к кораблю. Судно с огненно-жёлтым килем, который был призван удерживать Гаулу на расстоянии, качалось на прибрежных волнах.
        Юва заметила Илию из Ведовской гильдии. Когда она в последний раз встречалась с разряженной чтицей крови, её обозвали убийцей и захлопнули дверь у неё перед носом. Рядом с ней стояла Хоне, склонив голову с собранными в узел лохматыми волосами. Юва заметила, что Хоне несколько раз взглянула на неё. Вероятно, она хотела что-то сказать, но не решалась сделать первый шаг. В конце концов, её уволокла Илия, которая нашёптывала ей что-то на ухо и бросала косые взгляды в сторону Ювы.
        Те, кто когда-то был Ведовской гильдией, до сих пор презирали её, хотя призвали Юву руководить ими. Или же это просто страх? Может, они считают слишком опасным находиться рядом с той, что заняла место умерших?
        Никогда никому не позволяйте увидеть слабость чтицы крови.
        Юва выпрямила спину. У неё были более серьёзные дела, чем интриги людей, которые даже не решались возобновить своё членство в гильдии.
        Гнилобой и Броддмар подошли к Юве.
        - Что станет со Шкурным двором? - спросил Гнилобой.
        Хороший вопрос, и это предстояло выяснить. Юва надеялась, что кто-нибудь возьмёт на себя управление и все они смогут заработать на пропитание. Особенно Лок - ему было непросто прокормить пятерых детей. Но он был самостоятельный и волевой человек, и единственный способ помочь, который пришёл в голову Юве, - это нанять его жену для пошива костюмов.
        Броддмар забрался на борт корабля и уселся рядом с Ювой.
        - Он должен скоро появиться. У нас осталось всего шесть дней, Юва.
        Она не стала произносить вслух горький ответ. Он может не напоминать ей, что осталось очень мало времени и что Гриф исчез. Она знала это лучше, чем прочие, а от каждого напоминания содрогалось сердце.
        Он появится. Только таким способом он сможет попасть домой. А когда он наконец уберётся, она сможет его забыть. Эту ложь Юва повторяла себе снова и снова.
        Как только корабль пришвартовался в Бухте мёртвых, настроение пассажиров улучшилось. В храме Юль их ждало поминальное пиво, люди обсуждали Всеобщий забег. Длинная вереница тянулась вверх по холму и вдоль городской стены к храму Юль. Войдя в ворота, Юва внезапно что-то почувствовала. Слабое покалывание в сердце, биение более медленное, чем её собственное.
        Вардари.
        От липкой смеси страха и облегчения ладони Ювы вспотели, а колени ослабли. Они узнали, что городской совет больше не охраняет её, и вот они здесь. Этого долговечного она уже чуяла раньше. Юва порылась в памяти. Наверное, это женщина, которую она встретила у портного. Благородная дама лет сорока в высоких сапогах.
        Что мне делать?
        Юва подавила импульсивное желание оглядеться. Она не была уверена, что эта долговечная знала о способности Ювы чувствовать вардари, и это преимущество собиралась оставить за собой.
        Она проследовала за остальными в зал Муун в храме Юль и уселась на скамью, онемев, словно в трансе.
        Гнилобой оглядел зал, знаменитый своим сходством с вагиной.
        - Слушайте… он и вправду похож… ну, вы знаете, - сказал он.
        Парни сделали вид, что не понимают, о чём он говорит, и давились смехом от того, как он пытается описать зал, не называя самого слова. Юва почти не слышала, о чём они болтают. Она превратилась в комок нервов. Броддмар поинтересовался, всё ли у неё в порядке, и она заставила себя кивнуть.
        Она знала, что этот момент наступит. Ей было необходимо, чтобы они явились, но прямо сейчас ей пришлось активно порыться в памяти, чтобы вспомнить почему. Этот страх был ей хорошо знаком, беспощадный, меняющий все планы и все пути. Он пожирал то, что казалось важным, оставляя одни лишь крошки.
        Ещё не поздно было повернуться и сказать парням, что учуяла снаружи долговечных, и попросить их остаться в её доме на ночь.
        До завтра. Или до послезавтра.
        Нет - ей предоставилась возможность, и если она ею не воспользуется, то на неё так и будет охотиться каждый долговечный Наклава. И Нафраим. Надо отмыться от подозрений по поводу дьявола и озадачить вардари друг другом, и это надо сделать до Всеобщего забега. Сейчас или никогда.
        Юва встала, натянуто улыбнулась, сказала, что неважно себя чувствует и пойдёт домой. Броддмар и Гнилобой вскочили, чтобы проводить её, но она жестом велела им сесть.
        - Нет. Я пойду одна.
        Гнилобой пожал плечами, а во взгляде Броддмара проступило понимание. Он побледнел. Юва кивнула ему и постаралась сказать глазами всё, что нужно, но объяснить нужно было слишком много.
        - В худшем случае вам придётся отправить его домой, - прошептала она. - Тогда мы выиграем. В долгосрочной перспективе.
        В худшем случае. Если я не вернусь.
        Она развернулась и покинула зал. Сердце снова стало покалывать, как только она вышла за ворота храма Юль. Солнце опускалось к горизонту. Она заставила себя пойти по спокойной улочке вдоль городской стены по направлению к Ларёчному склону, чтобы они осмелились показаться.
        Слишком скоро она услышала у себя за спиной быстрые шаги. Юва вздрогнула, но это оказался совсем нормальный мужчина. Никакого сердцебиения. Он спросил у неё кратчайшую дорогу к кругу Наклы, Юва объяснила и с облегчением выдохнула, он повернулся к ней спиной и скрылся за поворотом.
        Юва прошла ещё пару шагов и внезапно поняла, как она устала. У неё кружилась голова. Тяжёлые дни, тяжёлые недели, слишком много смертей. Казалось, всё вокруг вращается, и она остановилась. Что-то не так. Что-то катастрофически не так.
        Юва прислонилась к неровной каменной стене дома, которая купалась в горящем оранжевом солнечном свете, и вспомнила, что мужчина при прощании коснулся её руки. Стена приняла её в объятия, а силы покинули. Она прищурилась, взглянув на солнце, и потухла в этом огне.
        Иглы
        Где я?
        Мысль была ясной и желанной, первая мысль, которую ей удалось сформулировать. Она потянула за собой лавину других и пульсирующую боль. У Ювы родилось удушающее ощущение, что она находится взаперти.
        Она с трудом открыла глаза. Юва была одна, но не скована и не заточена. Наоборот, она находилась в громадном помещении, в бальном зале, наполненном десятками тысяч маленьких свечей. Насколько хватало глаз её окружало мягкое пламя.
        Нет… Что-то не сходится. Юва снова зажмурила глаза, поморгала и попыталась сфокусироваться заново. Зал оказался меньше, чем она подумала, но его стены покрывали огромные зеркала в изящных рамах. Восковые свечи на высоких подсвечниках отражались в них бесконечно.
        Бальный зал? Нет, здесь сотни лет не было никакой жизни. Зал носил печать упадка. Куски красной краски завивались по краям трещин в потолке, зеркала были покрыты тёмными пятнами. И пахло чем-то непонятным и острым. Уксус?
        Юва с усилием поднялась. Она сидела в кресле с ушами, обтянутом красным бархатом. В отличие от зала, оно казалось новым. Рядом стоял простой кованый стул и стол с серебряным блюдом для фруктов. На нём лежала груда засохших яблок в коричневых пятнах.
        В центре комнаты стоял чёрный шатёр с отверстием, которое представляло собой круглое окно из тёмного стекла. Интересно, внутри кто-то есть? За ней наблюдают?
        Юва горько улыбнулась. Она на сцене. Это театральное действо было бы достойно её матери.
        Покалывание в груди вернулось, неприятный пульс подсказывал, что она уже не одна. За спиной у Ювы раздались шаги, и в поле её зрения показалась женщина, бесчисленное количество раз отразившаяся в зеркалах. Она остановилась у чёрного шатра.
        Юва видела её раньше у портного, когда снимала мерки для красного костюма, и, разумеется, их встреча не была случайной. В тот раз женщина практически не взглянула на неё, сейчас же она пялилась так бесстыдно, что это выглядело угрожающе. Удары её сердца иглами кололи сердце Ювы, что только ухудшало дело.
        У женщины было аристократическое лицо с высокими, чётко очерченными скулами. Морщины на шее не могли, конечно, сказать ничего определённого о её реальном возрасте, но Юва предположила, что ей было лет пятьдесят, когда она стала долговечной. Взгляд её был острым, но тяжёлые веки придавали ей ауру превосходства, и это могло быть опасным. На её пальцах виднелись тёмные пятна. Пепел?
        Ничего не говорило о том, что эта женщина представится. Тишина становилась всё более плотной и достигла того предела, когда нарушить её показалось невозможным.
        Это игра. Трюку чтиц крови Юва научилась ещё до того, как выпила своё первое пиво. Молчание могло вмещать в себя всё что угодно, производило впечатление всезнания, вызывало страх и надежду.
        Юва надеялась, что женщина избрала эту стратегию, поскольку ни одна из них не знает, что известно другой.
        - С тобой оказалось не так-то просто вступить в контакт, - наконец произнесла женщина, как будто полноценно объяснила, зачем потребовалось похищать Юву.
        Юва искала достойный ответ, болезненно ясно сознавая, что у неё только один шанс. Нельзя допустить, чтобы ей не поверили, поэтому надо постараться врать как можно меньше и следить за своим телом, которое часто говорило за неё раньше, чем она открывала рот.
        - Ну, а от вас оказалось не так-то легко скрыться, - ответила она и потёрла виски, которые сковала боль.
        Ленивая улыбка, которую Юва получила в ответ, указывала на то, что женщину позабавил её ответ.
        - Тебе не надо меня бояться, - сказала она и отвела глаза в сторону, усаживаясь на кованый стул.
        Она врёт.
        От осознания этого факта в груди Ювы начал разрастаться холодный ужас. Женщина опасна, и будет слишком просто притвориться загнанной.
        Она изучала Юву с близкого расстояния, как будто планировала нарисовать её.
        - Я Эйдала, - сказала она. - Я слышала, ты ничего не боишься.
        Юва не смогла сдержать смех. Режущее слух эхо металось между зеркальными стенами. Она? Не боится? Настолько нелепо, что граничит со злой насмешкой. Эйдалу, судя по всему, удовлетворил бессловесный ответ.
        - Где я? - спросила Юва.
        Эйдала не смотрела ей в глаза.
        - Тебе не нравится? Эта утончённость никогда мне не надоедает. Каждая зима пожирает ещё одну часть комнаты и украшает её ещё больше. Когда-то здесь была зеркальная мастерская, ею владела одна семья из Ундста. Непостижимые люди, тебе не кажется? Они прибыли сюда со своим единым богом и беззубыми угрозами о том, что жадных ждут вечные муки. Можешь представить себе, какая требуется убеждённость, чтобы приехать сюда, в Наклав, и заниматься нравоучениями?
        Она улыбнулась, гордо задрав подбородок. Юва догадалась, что так она смеётся. Беззвучно, лишь для себя самой.
        Эйдала нагнулась вперёд и взяла зелёное, мохнатое от плесени яблоко. Там, где оно лежало, что-то зашевелилось и просочилось между другими гнилыми яблоками. Юва была на грани срыва. Она внимательно смотрела на Эйдалу, которая невозмутимо ела яблоко.
        Игра. Расслабься. Это игра.
        - Но у них, из Ундста, были и другие мысли, которые мы впитали, подобно материнскому молоку, - сказала Эйдала, разглядывая яблоко, которое ела безо всякого отвращения. - Идею о дьяволе, например. Искуситель. Отец лжи. Более приглаженный и… удобоваримый вариант нашего собственного волка, который дал женщинам силу видеть его, - она снова уставилась на Юву. - Сказка - старше, чем грех, и всё же мы здесь, в этих невообразимых обстоятельствах, когда ты, почти девчонка, рождённая чтицей крови охотница на волков, обладаешь этой силой.
        Слова были произнесены.
        Юва вздрогнула, уловив движение в зеркалах. Кто-то схватил её сзади. Она запаниковала. Юва дёргалась, пытаясь встать, но её плотно прижимала к сиденью сильная рука. Что-то затянулось вокруг её шеи и врезалось в кожу.
        Эйдала подняла руку с покрытыми чёрными пятнами пальцами, будто хотела успокоить её.
        - Это стальная струна. Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больше будет крови. Кивни, если поняла.
        Юва попыталась кивнуть, но боль стала невыносимой. Она смотрела на Эйдалу, чтобы не видеть собственного отражения в зеркале и нанесённого ей вреда. Дыхание застряло в груди, оно замерзало в ритме покалываний извращённого сердца Эйдалы.
        Эйдала склонилась к Юве, напряжённо глядя на неё, как будто видела перед собой нечто такое прекрасное, что хотела вытравить это из памяти.
        - В мои намерения не входит убивать тебя, но у тебя есть то, что принадлежит нам. Для тебя это ничего не значит, но для меня это начало и конец. Если окажешь сама себе услугу, то уйдёшь отсюда невредимой. Скажи мне, Юва Саннсэйр: где дьявол?
        Струна на горле чуть-чуть ослабла - достаточно для того, чтобы Юва смогла выдавить из себя ответ.
        - Я не знаю, я понятия не имею, где он! - струна снова затянулась, и Юва закричала. - Это правда!
        - У тебя есть любовник, который придерживается другого мнения. Он говорит, ты держишь его на Шкурном дворе.
        - Я соврала! - Юва почувствовала, как что-то течёт по шее, и не смогла сдержать слёз. Они превратили комнату в затуманенную картину с тенями.
        - Я соврала, - повторила она и попыталась сглотнуть, невзирая на боль.
        Эйдала сделала жест рукой, и струна ослабла. Юва схватилась за горло и начала хватать воздух ртом. Рука стала тёплой и влажной, и она поняла, что утратила контроль. Она была не в состоянии оценить ущерб, не могла управлять мыслями.
        - Зачем врать об этом? - спросила Эйдала.
        Юва сидела, скрючившись, и держалась рукой за горло.
        - Я соврала… Я соврала, чтобы заманить туда одного мужчину. Одного из вас. Я хотела убить его.
        - Ты хотела убить Нафраима? А я уж чуть было не подумала, что ты лишена амбиций. И что ты сделала?
        Эйдала сидела неподвижно, как на картине, с гнилым яблоком в руке и холодным, заинтересованным взглядом, от которого растаяло бы сердце самого Нафраима. Он был прав. Существуют долговечные намного хуже его. Признание этого факта червём свернулось в животе Ювы.
        Юва вытерла окровавленную руку о штаны.
        - Я выстрелила в него. Из арбалета.
        Эйдала рассмеялась, на этот раз раскатисто, обнажив клыки.
        - О, милое дитя! Чего бы только я не отдала, чтобы увидеть это мгновение. Я люблю мгновения, Юва. Маленькие застывшие жемчужины времени. Видишь ли, именно это привлекло его во мне.
        Юва непроизвольно взглянула на зеркала, но мужчина, который удерживал её, исчез. Её горло было липким от крови, отчего по телу Ювы пробежала новая волна ужаса.
        Эйдала продолжала с прежней невозмутимостью.
        - До него я работала над одним инструментом, над изобретением, которое сделало бы вечную жизнь сложной. Он всегда любил игрушки, Нафраим, и любил называть себя учёным. То, чем занималась я, нельзя было показывать. Так что он поставил меня перед выбором: умереть или же прекратить мой проект и стать одной из них.
        Юва уставилась на неё:
        - Он создал тебя…
        Эти слова вызвали у неё раздражение, и она заёрзала на стуле, чтобы стряхнуть их с себя.
        - Значит, ты выстрелила в него. Что произошло дальше?
        Юва не решалась пошевелиться. Горло превратилось в саднящий комок, и она боялась, что малейшее движение разорвёт рану. Тело сковали страх и ярость. Но она оказалась здесь по собственной воле. Вот и причина. Это тот момент, которого она ждала.
        - Я сказала, что он получит дьявола.
        - Дьявола, которого у тебя нет?
        Юва на миг закрыла глаза в поисках сил.
        - Когда мама умирала… Она сказала, что он настоящий, дьявол. И что вы никогда не должны заполучить его.
        Эйдала передвинулась на край стула.
        - И она рассказала тебе, где он?
        Юва осторожно повернула голову - покачать ей она не могла. Новый приступ горячей боли.
        Ты чтица крови. Дай ей то, чего она ожидает.
        - Нет, но один человек… посланник свяжется со мной и даст мне… письмо. Там будет сказано, где дьявол. Но мне он не нужен! Мне плевать на дьявола, и мне плевать на вас! Вы все больные! Я хочу получить назад свою жизнь!
        Эйдала живо махала рукой, как будто побуждала её побыстрее продолжать.
        - Ты получишь письмо со сведениями о том, где находится дьявол? Где и когда?
        - Это не важно, я уже пообещала Нафраиму, что передам письмо ему, как только получу его. Непрочитанным. Это он узнает, где дьявол, не я.
        - Где и когда? - повторила Эйдала резким голосом, не допускающим возражений.
        - У круга Наклы, в середине Всеобщего забега. Нафраим будет там, и как только я получу обещанное письмо, я должна передать его Нафраиму. У меня нет выбора, я не могу оставить его себе.
        Эйдала откинулась обратно.
        - Ты лжёшь… Зачем тебе отдавать дьявола человеку, которого ты собиралась убить?
        Юва сделала глубокий вдох.
        - Потому что мне больше не нужны загадки. Не нужны смерти, не нужны преследования, угрозы и почти полное удушение! И потому, что он пообещал мне убить дьявола.
        Эйдала встала.
        - Он пообещал сделать что?
        Юва взглянула на неё и позволила ей увидеть неприкрытое презрение.
        - Он хочет заполучить дьявола, потому что хочет убить его. Он сказал, это уничтожит вардари, а это меня ни капельки не расстраивает.
        Эйдала прошла пару шагов, остановилась, сделала ещё пару шагов, как будто всё её тело пыталось осознать сказанное. После мучительно долгого пути она наконец подошла и склонилась над Ювой. Она облизала сине-чёрный большой палец абсолютно неправильного цвета. Долговечный, как и она.
        - Юва, я дам тебе то, что ты хочешь, - сказала она и стёрла кровь с её шеи влажным пальцем. - Ты получишь назад свою жизнь - звучит недурно?
        Юва приложила все усилия, чтобы не оскалиться.
        - Чудесно…
        Скоро всё закончится.
        - Как только мы встретимся на Всеобщем забеге, конечно, - улыбнулась Эйдала. - Но если ты скажешь хоть слово об этой встрече кому угодно, в том числе Нафраиму, я буду вынуждена… Ну… Не думай, что моё желание найти дьявола сильнее моего желания отомстить. Это хороший совет, тебе следует прислушаться к нему.
        Юва стиснула зубы и уставилась в пол. У каждой ножки стула на полу имелись тёмные отметины. Они словно говорили о том, что стул должен стоять именно на этом месте, ни на волосинку дальше или ближе.
        Пальцы Эйдалы коснулись челюсти Ювы, потом расшнуровали рубашку и обнажили пораненное горло. Юва увидела его отражение в зеркале. Синяя полоса, напитанная кровью. Она закрыла глаза.
        Эйдала положила руку ей на бедро и развела ноги Ювы в стороны.
        - Сиди спокойно. Не дыши, не моргай, не шевелись. Смотри на отверстие в чёрном шатре, и не отводи от него глаз. Справишься, Юва Саннсэйр?
        Я могу сделать больше, чем ты думаешь. Я обманула тебя, проклятая сука.
        Эйдала подошла к чёрному шатру и скрылась за занавесом. Запах уксуса усилился. Юва быстро огляделась, она была почти готова сбежать. Опасная для жизни ситуация превратилась в неприятную. По её рукам бежали мурашки. И что, Гаула её дери, это за вонь?
        Юва смотрела на отверстие и пыталась унять дрожь в коленях. Что дальше? Будет ли ей больно? Рубаха расстёгнута до груди, на шее рана. Она сидит на всеобщем обозрении, а из публики - её собственные бесчисленные отражения в зеркалах и съехавшая с катушек долговечная. Больная баба, которая возбуждается, когда унижает её. Извращенка.
        Но Юва победила. Она обманула вардари, и теперь они могут спровадить друг друга в Друкну, ей их не жалко.
        Тело Ювы оцепенело, когда Эйдала наконец вышла из шатра. Она взяла Юву за руку и подняла. Юва удивилась, что ноги смогли удержать её. Что случилось? Зачем она сидела там?
        - Как я погляжу, ты не знаешь, где мы, - сказала Эйдала. - Уверена, ты отнесёшься с пониманием. Ну, ты позволишь? - она достала чёрный шарф, и, не дожидаясь ответа, завязала Юве глаза.
        Юва ослепла. Она лишь слегка различала пятна света, когда её вывели на свежий воздух и усадили в карету. Пошёл дождь.
        - О, да, - сказала Эйдала, зашнуровывая рубаху Ювы до горла. - На самом деле мне жаль, что старуха умерла. Эстер, так её звали? Как же мало способно вынести тело в таком возрасте. Даже кровавую жемчужину может не перенести.
        Юва застыла на месте. О чём, чёрт возьми, она говорит? Она убила Эстер? Она давала ей кровавые жемчужины? Или же она намекает на то, что ей многое подвластно?
        Дверца кареты захлопнулась. Иглы Эйдалы потихоньку покидали сердце, и Юва тяжело задышала.
        Не реви. Никогда никому не позволяй увидеть слабость чтицы крови.
        Карета тронулась. Её ритмичное движение успокаивало Юву, каждый подскок на камне укреплял ощущение безопасности. Дождь барабанил по крыше кареты. Паника слабела и отступала, оставляя после себя нечто столь же пугающее. Понимание того, что случившееся скоро дойдёт до неё, снова поглотит её, а она не сможет сбежать.
        Когда карета наконец остановилась, Юва поняла, что прибыла домой. Она сняла шарф и выбралась наружу, поднялась по лестнице, не оглядываясь, и стала шарить в кармане в поисках ключа. Она вошла в дом и почувствовала, как он принял её в свои объятия. Та же самая дрожь, которую она испытывала с семи лет и которой не было почти пять дней.
        Гриф…
        Она услышала голоса и придержала рукой тяжёлую кованую дверь, чтобы та не хлопнула. В библиотеке кто-то ссорился. Броддмар и Гнилобой. Гриф. Пахло едой, но перед глазами Ювы стояло гнилое яблоко.
        Юва приложила руку к сердцу: ей казалось, оно разорвётся. Он вернулся. Он жив. Воля, которая помогала ей держать себя в руках, была готова подвести Юву. Она знала, что парни боятся за неё, ждут, что она подаст признаки жизни, но сейчас не могла никого видеть - по крайней мере только не Грифа. Тогда она точно сломается.
        Она прокралась вверх по лестнице, прошла по чердаку и вышла на крышу. Спотыкаясь, она подошла к краю и ухватилась за перила. А потом тело сдалось, и грудь Ювы сотрясли глубокие судорожные рыдания.
        Приди
        Ярость прожигала до костей. Дикий, необузданный гнев. Ничего подобного она никогда раньше не испытывала. Так почему же она ревёт, как ребёнок? Непостижимо.
        Юва трясла перила, проглотив крик. Она что, думала, боги могут её слышать? Хотела ли она, чтобы они все сгнили, несмотря на то, что небо плачет вместе с ней? Фонарный переулок пропастью раскинулся перед Ювой и манил её, но даже он был не в состоянии вместить всю ту черноту, что Юва носила в себе.
        Эстер, которую она собственноручно прикончила, как дикого зверя. Мама, которая заставила её встать на этот путь перед тем, как заблевалась до смерти. Велеречивый Нафраим, начало всего зла, которого она так и не смогла убить. Рюген, крысиный король предательств, жалкая, убогая гнида. И Сольде…
        О чём ты, Гаула тебя дери, думала, сестрёнка?
        Ведовская гильдия, которая распалась под её смехотворным руководством. Кровь и волчья хворь. И вот сегодня вечером она заглянула прямо в Друкну, бросила взгляд в глубь тёмной пропасти, которая до смерти пугала её. Только сейчас она поняла, с чем имеет дело, что создал Нафраим. Больной шеей она ощущала каждую каплю дождя. Там, снаружи, разгуливали чудовища.
        Но она получила то, что хотела, - мир до самого Всеобщего забега.
        От этой мысли Юва улыбнулась до боли в горле. Она отправит Грифа домой, пропихнёт этого чёртова дьявола через Очевидца, навсегда вытолкает из этого мира. Медленно, но неизбежно вардари сгниют и вымрут. Эйдала тоже. И ей будет куда больнее, чем Юве сейчас.
        Что будет потом, не имело значения. Как только он исчезнет, ей будет нечего терять. Чёртов Гриф. Волк, который разбивал её на части, которого она одновременно хотела трахнуть и убить. Она хотела от него бесконечно больше того, что он когда-нибудь ей даст.
        Пять проклятых дней с молчащим сердцем.
        И как же я буду доживать жизнь?
        Сердце начало колотиться не в такт с собой, как будто услышало её мысли, и Юва поняла, что он близко. Он почуял её, когда она вошла в дом, так же уверенно, как она почуяла его. Юва утёрла рукавом нос, благодаря дождь. Гаула не приведи, чтобы он увидел её плачущей; хотя, она подозревала, было уже слишком поздно.
        Стена холодила бёдра. Дождь, казалось, обрёл компактную форму у неё за спиной. Его сердце билось упрямо и непослушно, и Юва ненавидела, что он может ощущать её сердце. Чувствовал ли он ту же злость? Такие же отголоски того, через что ей пришлось пройти?
        - Ты хочешь получить объяснения? - от его грубого голоса у Ювы засосало под ложечкой.
        - Нет.
        - Тебе нужна кровь?
        Юве потребовалось время, чтобы сообразить, что он имеет в виду. Он мог помочь, залатать её без наложения швов, да так, что и шрама не останется, как он исцелил свою руку после бешеного нападения Рюгена. Раз он задал этот вопрос, значит, Броддмар и парни рассказали ему, что она сделала.
        - Нет.
        Стоя позади Ювы, он положил руку на перила ограды рядом с её ладонью. Когти, которые показались ей такими странными, когда она впервые их увидела, сейчас выглядели настолько естественно, что собственные пальцы показались Юве обрубками. Недомерками. Он - ходячее оружие, и она бы многое отдала, чтобы быть такой же прошлым вечером.
        - Покажи, - сказал он ей в шею.
        Юва повернулась. Он был так близко, что ей пришлось вжаться в каменную стену. Он был в намокшей от дождя чёрной одежде, которую купила Юва. Та проглотила стоявший в горле ком, подняла подбородок и продемонстрировала порез с таким вызовом, что даже зубы заскрежетали.
        Он немного отклонил её голову в сторону и рассмотрел рану. Перила трещали под его рукой, грозя лопнуть в любой момент.
        - Как ты смеешь, - произнесла Юва и не узнала собственного голоса. - Как ты посмел прийти сюда и жалеть меня.
        - Мне бы и в голову не пришло. Сочувствие я храню для тех, кто испытывает в нём потребность. Для слабых.
        Он коснулся пальцами её шеи и погладил рану. Юва вздрогнула, когда он дотронулся когтями до запёкшейся крови.
        - Я могу вылечить её, - сказал он. - Несколько капель и никакой боли.
        Юва горько рассмеялась.
        - Чтобы они поняли, что ты у меня? С тем же успехом можно поднять флаг на крыше моего дома.
        Его чёрные глаза сделались жёсткими.
        - Тогда одурманить? Заглушить боль? Или она нужна тебе, чтобы чувствовать себя живой? Варгар знает, кем бы ты была без страха и страдания.
        Юва оттолкнула его руку.
        - Я тебя умоляю! Если бы не ты, ничего этого в моей жизни не было бы.
        С его чёрной чёлки на подрагивающую губу, которая обнажила клыки, падали капли дождя.
        - Ты думаешь, я этого не понимаю?
        Юва знала, что надо заканчивать игру, пока она не зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Она хотела, чтобы он разозлился так же, как и она. Он уничтожил её, погубил её сердце, поэтому единственно справедливым будет погубить его сердце в ответ. Сердце за сердце.
        - Только богам известно, что ты понимаешь, а что нет. Тебя здесь не было! У тебя нет права возвращаться и гадать, кто я такая. Читать проповеди о том, чего я боюсь. Я по уши сыта страхом! Я больше не желаю его испытывать! Единственный, кого я боялась - это ты, а ты сбежал!
        Гриф повернулся к ней спиной, будто собрался уйти.
        - Я думал, тебе не нужны объяснения.
        - Мне плевать, почему ты сбежал, но объясни мне, зачем ты вернулся? - её голос задрожал.
        Он резко развернулся к ней и развёл руками.
        - Потому что я подумал, что ты меня освободила! - рявкнул он.
        Его загнанное сердце раздувалось внутри её сердца. Одежда прилипла к его груди. Гриф на мгновение закрыл глаза, выдохнул и подошёл вплотную к Юве.
        - Я подумал, что ты меня освободила, - тихо повторил он. - Но чем дольше я был вдали, тем менее свободным я был. Я вернулся, потому что я по-прежнему в плену.
        Его слова притушили ярость, и Юва почувствовала смертельную усталость. Она позволила голове упасть на его грудь и ухватилась за его одежду, чтобы устоять на ногах. Тело Грифа застыло, как будто он не решался дышать. Его подбородок касался её виска. Она подняла голову и увидела тёмные глаза, единственные в этом мире.
        - Иди сюда, - прошептала она, и, прежде чем она произнесла эти слова, его губы нашли её. Дикие. Требовательные с первого мига. Она запустила пальцы в его волосы, чтобы удержать его рядом. Клыки Грифа рвали её язык, и она услышала собственное всхлипывание. Она пила его, пила дождь. Она ощутила, как твердеет его член. Тело Ювы резко проснулось. Кровь понеслась по телу и собралась между ног в пульсирующий узел.
        Гриф…
        Он вырвался и отошёл на расстояние вытянутой руки. У него за спиной открылась дверь, и появился Броддмар. Он переводил глаза с Ювы на Грифа, как будто пытался считать, какая атмосфера царит между ними. Он остановил взгляд на Юве. Юва схватилась за горло, но Броддмар уже успел увидеть её травмы.
        - У меня получилось… - сказала она, хотя особого смысла в этом не было.
        - Хорошо, - ответил Броддмар напряжённым голосом. - Нолан и Ханук займут спальни наверху, мы с Гнилобойом будем внизу: так зал окажется под контролем.
        - Вам не обязательно… - она взглянула на него, и поняла, что протестовать бесполезно. А вот в том, от кого он собирается её охранять, она была не так уверена.
        Колдовство
        Юва передвинулась по дивану и удобно пристроила альбом на коленях, однако от этого слова для выступления не подобрались. В набросках речи, которые передал городской совет, пользы было не больше, чем в волчьей хвори. Фальшивые заверения в принятии беззубых мер. Нельзя встать перед половиной города и произнести этот бред. Хотя нельзя сказать, что это имело для неё большое значение.
        В библиотеке было тихо, парни сидели вокруг очага и ели. Юва поесть не смогла, потому что ей было слишком больно глотать, несмотря на то что на ужин у них был всего лишь суп. Гриф опустошил свою плошку и высосал остатки пищи при помощи когтей, пока остальные пялились на него, как им казалось, украдкой. Он же поступал так намеренно, в этом Юва была уверена, чтобы подчеркнуть собственную чуждость этому миру.
        Парни жили здесь уже пару дней, и всё равно испытывали беспокойство в его присутствии. Ханук оказался самым стойким, он улыбался и не боялся спрашивать. Юва подслушивала ответы Грифа на вопросы, в которые сама совершенно не хотела вникать.
        С чего бы ей задавать вопросы? Чем лучше она узнает Грифа, тем сложнее будет забыть его. А завтра вечером он уже исчезнет.
        Он по-прежнему спал в шахте, хотя она не понимала, как он это выносит. Каждую ночь она боролась с желанием спуститься к нему после того, как парни заснут. Всякий раз, закрывая глаза, она чувствовала, как капли дождя падают на лицо, а её губ касаются другие жёсткие губы.
        Скарр свернулся клубочком вокруг ног Грифа, который почёсывал его за ухом. Волк заболеет с тоски, когда он уйдёт, - он вообще об этом задумывался?
        Броддмар сидел и пощёлкивал языком. Он нервничал по поводу завтрашнего дня, хотя план был несложный. Они снова и снова повторяли его. Костюмы, забег, речь, письмо, и самый загадочный для них элемент: Очевидец, похожие на башни стены, которые должны забрать Грифа домой.
        Вошёл Гнилобой и остановился посреди комнаты. Он дёргал мохнатый костюм, который сидел на нём как мешок. Его лицо высовывалось из круглого, выкрашенного в коричневое отверстия, к голове были приклеены уши.
        - В прошлом году я тоже был медведем! Почему я всегда медведь?
        Юва прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Она заметила, что парни делают то же самое, ниже склонившись над плошками с супом.
        Гнилобой плюхнулся на стул рядом с ней и взял единственную нетронутую плошку.
        - В мире, наверное, больше тысячи видов зверей, так почему же медведь? - Он поднял ложку с супом, но костюм мешал ему есть, и он испачкался.
        Ямочки на щеках Ханука увеличивались, пока он не разразился заразительным смехом.
        - Потому что ты большой, Гнилобой, - сказал Нолан. - Ты можешь быть либо медведем, либо китом.
        Гнилобой сдвинул костюм с лица и пробормотал:
        - Какая разница! Я мог бы быть очень крупным зайцем, например.
        Юва выпрямилась и положила руку ему на лапу, самую лучшую часть костюма.
        - В следующем году, Гнилобой. В следующем году ты сможешь стать очень крупным зайцем.
        Гнилобой улыбнулся нижней частью лица, и Юва испытала укол горя. Нет никаких гарантий, что она увидит забег в будущем году. Может быть, они тоже не увидят. Единственное, что она могла сделать для обеспечения их безопасности - это покинуть город до того, как вардари поймут, что произошло.
        С улицы донёсся взрыв хохота. Праздник уже был в разгаре. Он продлится всю ночь.
        Броддмар отодвинул плошку в сторону.
        - Ну… Юва, твои действия?
        - Встаю в восемь, наряжаюсь, - произнесла Юва, наверное, в десятый раз за вечер. - Потом иду к кругу Наклы, пока люди не собрались. Скажу успокоительную ложь городскому совету. Потом люди отступят к мосту. Я встану как можно ближе к северным воротам вместе со зрителями. Нафраим наверняка будет среди них.
        - А другая женщина?
        Эйдала…
        Юва кивнула и подавила непроизвольное желание схватиться за горло. В последние дни она чуть не начала пить клыкарышник, но знала, что скорее по старой привычке. Он не избавит ни от боли, ни от страха. Клыкарышник лишь дурманил сердце, но теперь она знала, почему её сердце бьётся, как два.
        Броддмар кивнул в сторону Ханука.
        - А твои?
        - Я беру письмо и встречаюсь с Ноланом в галерее Ночного света. Мы меняемся костюмами на случай, если кто-нибудь заметит, как я выхожу отсюда. Я направляюсь к мосту, к забегу, который начинается у ворот Наклы. Я дождусь в толпе, когда участники соревнований начнут движение, и побегу с остальными к кругу Наклы. Я увижу вас на перекрёстке, не доходя Королевского холма, и подам сигнал. Побегу дальше и вместе с остальными, обогну каменный круг, найду Юву и отдам ей письмо. А потом смешаюсь с толпой.
        - Гнилобой?
        - Я выхожу вместе со всеми и с ним, - Гнилобой указал на Грифа. - Мы выходим отсюда вместе и идём к Круговой улице, где побегут участники. Мы видим Ханука в костюме зайца и… Почему ему можно быть зайцем? Не настолько он м…
        - Гнилобой…
        - Да, да! Когда Ханук будет пробегать мимо, мы смешаемся с бегущими и направимся к кругу Наклы. Когда мы доберёмся, Юва уже получит письмо, и, скорее всего, будет занята Нафраимом, так что мы просто будем там на всякий случай.
        Броддмар кивнул.
        - Хорошо.
        - Гриф? - сказала Юва, потому что Броддмар этого не сделал.
        - Я отправлюсь домой.
        Парни переглянулись. Он, судя по всему, это заметил, и милостиво пояснил:
        - Я выйду отсюда вместе с вами, дождусь последних бегунов, а затем пройду к кругу Наклы. На повороте я буду держаться близко к камням, оторвусь от бегущих и пробегу между ними. Домой.
        Нолан щёлкнул костяшками пальцев.
        - Насколько мы уверены в том, что это сооружение - врата?
        Лок поддержал его.
        - Мне тоже интересно, я никогда об этом не слышал.
        - И не надо ли будет сделать что-то особенное? - спросил Ханук. - Вы говорили о колдовстве.
        Гриф смотрел на него чернильно-чёрными глазами, и Юва могла поклясться, что он их закатил.
        - Колдовство? - спросил он так, словно никогда раньше не произносил этого слова вслух. - Это не сказка. Мне надо слиться, пробудить Поток в камнях, а его нельзя ни увидеть, ни услышать. Расслабьтесь, об этом вам не надо думать.
        Парни снова обменялись взглядами.
        Гнилобой почесал лысую макушку.
        - Да, это… Нет, это уж точно не колдовство, да.
        - А звучит как колдовство, - сказал Ханук. - Мы же делаем не так. Но это, наверное, просто другой способ. Мы пользуемся волчьей кровью, но это же тоже мистика, если подумать. Да и сами камни - чистой воды колдовство!
        - Нет, конечно, - фыркнул Нолан. - Спроси профессоров из высшей школы. Каменные столпы - это дорожные столбы, которые позволяют нам путешествовать через мир снов.
        Лок сложил руки на груди.
        - И почему же там нет никаких снов? Только темень, как ночью?
        Вопрос вызвал лёгкую перебранку. Юва встретилась глазами с Грифом. Он улыбнулся и покачал головой. Его сердце тепло обняло её. Казалось, они ведут секретный разговор в переполненной комнате. А завтра его уже не будет в её жизни.
        Юва встала.
        - Ну что же, сами решайте, что такое камни. А мне ещё надо написать письмо и речь.
        К волкам
        Юва нанесла помаду и увидела в зеркало, как почернели губы. Она была похожа на мать. На молодую, но светловолосую Лагалуну. Раньше она не замечала этого сходства или же не желала замечать, поскольку хотела держаться как можно дальше от чтиц крови.
        И вот она стоит здесь, хотя клялась себе, что этого никогда не случится. Глава Ведовской гильдии. Чтица крови. Но её взгляд на чтение крови в корне отличался от маминого. И других чтиц. Может, такого взгляда несколько сотен лет ни у кого не было.
        Одежду она выбрала из угольно-чёрных театральных костюмов мамы. Чёрная кружевная блузка и юбка до пят. Волчьи зубы, костяные руны и луны Муун болтались между её грудями. Только одно украшение не принадлежало маме - сине-лиловые отметины на горле. Корона боли, увенчавшая самые трудные месяцы её жизни.
        Но она усвоила важнейший урок: теперь она знает, с кем имеет дело.
        Утверждение, что вардари опасны, теперь значило совершенно не то, что пару месяцев назад. Юва видела то же понимание в мамином предсмертном взгляде. Сперва недоверие, потом горькое признание, когда слово опасный стало реальностью. Между «знать» и «понимать» пролегла целая пропасть.
        То же самое она могла сказать о Грифе. Догадывалась ли мама о том, кого держит в шахте? Легко поверить в то, что эта довольно поверхностная женщина так и не поняла унаследованной тайны - какое значение имеет кровь Грифа. Но её шёпот постоянно доносился из Друкны.
        Не позволяй никому завладеть им.
        Юва взглянула на письмо, которое лежало на зеркальной полке. Толстый пожелтевший конверт, запечатанный чёрным воском. Нафраим вскроет его без промедления и поймёт, что она его обманула.
        Юва понимала, как это безрассудно. Надо было поступить так, как предлагали парни: написать пару страниц всякой ерунды, нарисовать карты несуществующих мест и какие-нибудь символы. Так она смогла бы купить себе пару дней, пока Нафраим будет ломать голову над посланием. Но она покончила с осторожностью, покончила с намёками. В конверт можно положить только одно, и Юве хотелось видеть выражение лица Нафраима, когда он всё поймёт. Она заслужила честь стать свидетелем этой победы.
        Юва повязала на шею тёмный шёлковый платок, подошла к маминому вычурному зеркалу и нарисовала два белых треугольника на чёрной нижней губе. Когда рот закрыт, они похожи на клыки. Сдержанная хвала волку в волчий день.
        Гриф возник у неё за спиной с чумной маской в руках. На нём был наряд ворона и перчатки с когтями, на руки намотаны обрывки ткани, напоминающие крылья.
        Отражение в зеркале их обоих - это зрелище, которое ей хотелось бы увековечить в памяти. Два мрачных ряженых предателя, созданные друг для друга.
        Чёрные чернила клубились в глазах, которые смотрели на губы Ювы.
        - Клыки? Не то чтобы… Как это называется? Эффективно?
        Она пожала плечами.
        - Выглядят более натурально, чем твои.
        Он рассмеялся. Совершенный звук, который резал сердце, как острый нож. Больше она никогда его не услышит. Больше никогда его не увидит. Он прожил целую вечность, а вот её время истекло. Она глубоко и тревожно вдохнула и сжала кулаки в тщетной попытке собраться с силами.
        Из зала донёсся стук дверного молотка. Карета прибыла. Появилась голова Броддмара с немым вопросом в глазах. Ты готова?
        Юва кивнула и протянула ему письмо для Ханука. Броддмар скрылся с ним, но молоток снова застучал.
        Она посмотрела на Грифа беспокойно и тревожно. Что ей делать, что говорить? Он стоял, непоколебимый, как скала, но ритм его сердца ослабевал, удары стали тягучими и холодными, и Юва отдала бы всё, чтобы услышать от него что-нибудь тёплое. Он провёл рукой по длинным непослушным волосам и отвёл глаза.
        Она повернулась к нему спиной и ушла.
        Парни выстроились в шеренгу в зале, будто провожали Юву на собственные похороны. Серьёзность ситуации не вязалась с костюмами. Ханук в образе оленя, Нолан - заяц, Броддмар - волк, а Гнилобой… Благословенный Гнилобой - в образе медведя. Лок позже нарядится в костюм лисы.
        Юва выдавила из себя улыбку.
        - Надо радоваться. Это наша самая простая общая охота, но такой крупной добычи у нас никогда не будет.
        Она закинула за спину мешок, в который сложила свою портупею, красный костюм и складной арбалет. Сразу после речи она переоденется. Если всё покатится в Друкну, ей придётся защищаться, а не бегать, тряся юбками и побрякушками.
        Не оглядываясь, она вышла на лестницу. Возница ждал у дверей. Он помог ей забраться в небольшую повозку, закрыл дверь и пошёл вперёд тянуть повозку. Улицы уже были запружены людьми во всевозможных костюмах.
        Даже самые скромные нацепили хвост или пару меховых ушей. Между домами висели переплетённые цепи, которые украшали перья, черепа животных и самодельные яйца - символ рождения. Весеннее равноденствие - это день для новых начинаний, но ничто новое не начнётся, пока не завершится что-то старое.
        Возница тащил повозку к кругу Наклы, криком разгоняя толпу. Громадные зелёные врата пока были закрыты. Юва предъявила свою лицензию стражам врат, которые помогли ей войти в маленькую калитку.
        - Ааа, Юва!
        Толстого лиса ни с кем нельзя было спутать. Городской советник стоял прямо за дверью вместе с почётными гостями, которых, судя по всему, покинул с превеликим удовольствием.
        Он снял маску и посмотрел на Юву преданными глазами.
        - Юва Саннсэйр, ты вылитая мать! - Он погладил её по волосам, которые она заплела в косички и завязала узлом. - Великолепно. Просто великолепно. У Ведовской гильдии появилась своя звезда.
        К горлу Ювы подступила тошнота. Она здесь не для того, чтобы блистать, она пришла, чтобы покончить с долговечными и волчьей хворью и чтобы лишиться волка, который всю жизнь пожирал её сердце.
        На щеках Дрогга играл лихорадочный румянец. Он указал на балкон, выходящий из галереи.
        - Мы поднимемся туда вместе, я скажу приветственное слово и представлю тебя. Ты произнесёшь речь - ты ведь взяла с собой наши заметки, да? В конце не забудь сказать, что ты объявляешь старт Всеобщего забега. Как только ты закончишь и стихнут овации, люди потянутся к мосту. Святая Юль, как же нам повезло с погодой, да? Самые активные участники уже собрались у моста, и они серьёзно настроены.
        Он говорил так быстро, что Юва не всегда успевала за его мыслью, но все его слова казались неважными.
        - Сам пробег занимает какое-то время, - продолжал он. - Об этом можешь не думать. Можешь делать, что пожелаешь, но очень многие хотят поговорить с тобой, а позже в крепости Наклы состоится ужин с королевой, как ты, конечно, знаешь, и там тебе следует… Ох, Друкна их поглоти, они уже открывают ворота, святые небеса!
        Дрогг со своей предельной скоростью шёл к тем, кто охранял проход на галерею и оттеснял от него толпу.
        - Приз! У кого приз? Кто-нибудь видел Шура?
        Юва проглотила ком в горле и поднялась по каменной лестнице на балкон. Её сердце колотилось в груди без участия Грифа и долговечных, от одного животного страха. Ей ни разу в жизни не приходилось произносить речей, и каждое слово, что она придумала вчера вечером, испарилось из памяти. С балкона был виден каменный круг целиком во всём своём великолепии. Шестнадцать чёрных столбов. Сердце Наклы. Каждый камень сужался кверху, они стояли парами и были совершенно гладкими с внутренней стороны, так что можно было подумать, что когда-то каждая пара была единым целым, которое рассекли боги.
        Волчья кровь, приводившая их в движение, пряталась под решётками, но Всеобщий забег - священный день, поэтому сегодня никто из гостей не пройдёт через камни.
        За исключением Грифа.
        Прямо посреди каменного круга возвышался Очевидец. Его освещал столб дневного света, проходивший сквозь отверстие в потолке. Юва никогда не видела это ярко-зелёное сооружение сверху. Три громадных стены сходились в центре, как трилистник. По словам Грифа, стены сделали из камня, покрытого медью. Стены украшали знаменитые часы, которые шли по-прежнему. На краю каждой стены стояли статуи. Ворон, волк и олень.
        Между двумя стенами пролегал невидимый путь в мир Грифа. В тот мир был способен попасть только он при помощи силы, которую называл Потоком, что есть часть всего и вся.
        Если я сейчас предупрежу стражей врат, ему придётся остаться здесь.
        Ворота стали открываться, и люди хлынули на площадь потоком странных созданий со звериными ушами, клыками, меховыми воротниками и хвостами. Кто-то точно потратил всю зиму на создание костюма, другие просто натянули на голову капюшоны. Юва заметила парочку с настоящими оленьими рогами на головах, как будто они соревновались, у кого костюм будет тяжелее. Дети с раскрашенными чёрным носами и усами бесили стражей, носясь между камнями.
        Покалывание в сердце сказало ей, что Нафраим уже на месте. Она поискала его глазами и заметила в тени одного из переходов. Но бешеный стук сердца - её вина, не его.
        Что я наделала?
        Так много людей… Столько глаз смотрит на неё. Как ей стоять здесь и делать вид, что она не простая девчонка, а нечто совсем другое? Она не мама, не Огни. Она - охотница, наряженная в чёрное кружево и звенящие костяные украшения.
        Городской советник поднялся по лестнице и вытер платком пот со лба. Несколько недель назад он стал бы настаивать, чтобы его пронесли вверх по лестнице. Каждая капля пота означала бы для него утраченные удары сердца. Страшное наследие мамы, которое Юве удалось исправить.
        Он ошибается. Я не вылитая мать и никогда не стану такой, как она.
        Дрогг вышел на балкон и прокричал приветствие. Он говорил с неподдельным восторгом, и Юва вдруг осознала, что он - человек на своём месте. В отличие от неё.
        В груди Ювы нарастала паника. Ладони вспотели. Она знала - надо бежать. Юва попятилась прямо на лестничную площадку. Сбросила с плеч мешок и сняла одежду. Юбку, побрякушки, всё. Это не она, и она никогда такой не станет. Она не сняла только тонкий шёлковый шарф с шеи. Потом Юва вытащила красный костюм, дрожащими руками натянула его на себя и туго затянула ремень, чтобы не рассыпаться на части. Арбалет закинула за спину, а другую одежду запихала в мешок. Юва услышала, что голос Дрогга сделался громче - он заканчивал своё выступление.
        - И на этом я передаю слово новой звезде Ведовской гильдии Юве Саннсэйр.
        Она услышала осторожные аплодисменты. Голос Дрогга дрогнул:
        - Ю… Юва?
        Она отложила мешок в сторону и вышла на балкон. У Дрогга отвисла челюсть, он беззвучно бормотал её имя. Юва прошла мимо него и обвела взглядом площадь. Толпа была до ужаса тихой, Юва живо могла представить, о чём думают люди. Она не чтица крови, она кровопускательница. Как она может возглавлять Ведовскую гильдию? Куда лучше ей подошёл бы охотничий отряд. А по сравнению со старухой Огни она просто дитя. Возможно, все думали, что её обманом заставили занять этот пост, потому что больше никто не решился?
        В сердце кольнуло. Один раз, два раза.
        Эйдала!
        От страха кровь застыла в венах. Ощущение её присутствия сдавило горло и вернуло Юву назад, в зеркальный зал. Она вцепилась в перила. Слова, которые она хотела произнести, отказывались вылетать изо рта. Именно из-за этого Юва и стояла здесь. Страх перед дологовечными. Страх перед волчьей хворью. Но не только она боялась.
        Никогда никому не позволяй увидеть слабость чтицы крови.
        Юва сделала вдох и произнесла именно то, что думала.
        - Страх, - прокричала она. - Я знаю его. Вы его знаете. Мы знаем его, каждый из нас. Страх - это причина, по которой сегодня я стою на этом месте.
        Её голос взлетал под купол. Городской советник кашлянул у неё за спиной, но она сделала вид, что не заметила.
        - Я стою на этом месте, потому что главы Ведовской гильдии мертвы. Их наследницы мертвы. Я стою на этом месте, потому что больше некому. Все остальные боятся, и у них есть причины испытывать страх.
        Улыбки на звериных лицах перед ней померкли.
        - С середины зимы я предала воде семь женщин. Мои родственницы и друзья пали жертвой клыков. Их убили долговечные и волчья хворь, которую они разносят. Они извергают из себя кровавые жемчужины и исподтишка травят нас. Они обличены властью, поэтому им никогда не приходилось отвечать за свои грехи.
        У неё за спиной звучал судорожный кашель. У людей на площади открывались рты. Они переглядывались, но Юве больше нечего было терять. Она в любом случае скоро лишилась бы всего, что имеет для неё значение.
        - Городской совет не хотел, чтобы я их упоминала. Он хотел, чтобы я сказала вам, что волчья хворь под контролем. Он хочет, чтобы я сказала, что каждая утраченная жизнь, когда звучит Рог мертвецов, - это трагедия, но год будет неплохим.
        Семь преданных воде женщин - это не трагедия, это война! Вардари решили сломать Ведовскую гильдию, и им это удалось. Или почти удалось, потому что я всё ещё здесь. Я здесь не потому, что я бесстрашна, а потому, что прожила в страхе всю свою чёртову жизнь. Я перестала склоняться перед страхом.
        Больше на площади никто не переглядывался. Все смотрели вверх, на Юву, как зачарованные.
        - Ведовская гильдия отвечала на страх фальшивыми предсказаниями. Они брали деньги за выдумки, которые возвращали вам ночной сон. Они говорят, что вы будете жить долго, будете здоровы и создадите семью с тем, кого любите. Это просто, правда же? Это не чтение крови, это предательство всего того, ради чего создавалась Ведовская гильдия.
        Юва понимала, что далеко не все, стоящие на площади, поймут, о чём она говорит, но ей надо было достучаться до таких же, как она. До тех, кто способен чуять долговечных. Она должна пустить слух.
        - Первые чтицы крови - те, из сказки, относились к своему бремени со всей серьёзностью. Они жили ради того, чтобы чуять зло и защищать людей от волчьей хвори и вардари. Они были воительницами, - Юва прижала руки к груди. - Мы были воительницами. Ведь я не одна. У некоторых из тех, кто стоит среди вас, в груди бьётся не одно сердце. Новая Ведовская гильдия - для вас.
        Страх, который она испытывала, перешёл к остальным и плотным покрывалом закрыл толпу. Она должна поднять их. Должна сделать так, чтобы им тоже стало нечего терять.
        - Опасно ли сопротивляться? - прокричала она. - Конечно, Гаула свидетель, это опасно, но ведь и жить опасно. От этого умирают, как я слышала.
        Старая шутка вызвала облегчение в толпе. Осторожный смех стал распространяться, подобно какой-то удивительной заразе. Она попыталась отыскать глазами Эйдалу, но ей не удалось.
        - Ведовская гильдия выплатила свой долг долговечным, и мы больше никогда не склонимся перед ними. Мы будем хранить верность своим корням. И если кто-то станет угрожать чтице крови, я открою на него охоту и выпущу из него всю кровь, кем бы он ни был. Я убиваю всех клыкастых вне зависимости от того, заражены они волчьей хворью или нет.
        Так что - нет, я не скажу, что год будет неплохим. Он может стать худшим из всех. Но вы - наклавцы, вы это переживёте. Потому что я могу пообещать, что завтра станет меньше носителей волчьей хвори. Через месяц ещё меньше. А через год, когда вы будете стоять на этом месте, мир совершенно изменится. Это будет мир без Рога мертвецов, где никто - никто - не будет стоять над законом. Такова новая Ведовская гильдия.
        На площади стояла напряжённая тишина. Юва надеялась, что кому-нибудь хватит смелости захлопать. Она почувствовала, как её пнули по ноге, и поспешила добавить:
        - А теперь я объявляю старт Всеобщего забега!
        Толпа взорвалась восторженными криками. Забегу можно аплодировать, это безопасно. В отличие от девочки, которая объявила войну вардари.
        Городской советник подошёл к ней и приложил носовой платок ко лбу.
        - Знаешь… Хуже всего то, что я их предупреждал, - бесцветным голосом произнёс он. - Я говорил, что ты можешь сделать всё проще. Но даже я не мог подумать…
        - Я не дура, советник, я понимаю, что это может коснуться тебя, и мне жаль.
        Он нервно засмеялся и помахал людскому морю.
        - Ну что же, следующее заседание городского совета не будет скучным, под этим я готов подписаться. Но ко мне не придерёшься, я предупреждал их.
        - О чём же?
        Он надел лисью маску и посмотрел на неё.
        - Я сказал правду: Юва Саннсэйр - не та женщина, которую надо бросать на съедение волкам.
        Кровавые следы
        Люди протискивались через западные ворота. Одни подготовились к забегу, другие к празднику. Кто-то уже приложился к пиву и планировал весь забег распевать песни. Площадь превратилась в бурлящий котёл рогов, клыков, носов и пивных кружек.
        Юва подхватила мешок и пошла вниз по лестнице вслед за городским советником.
        Он приподнял лисью маску и взглянул на неё, напуганный и возбуждённый в одно и то же время.
        - Поверить не могу, что я собираюсь это сделать, но пробежать Всеобщий забег вполне приемлемо по сравнению с тем, что ты тут наговорила, так что, Гаула побери, я это сделаю!
        Он натянул маску и пошёл к ожидавшей его группе друзей. Юва думала, что улыбается, но трудно было сказать наверняка. Ей казалось, её лицо окаменело.
        Она поспешила дальше, ведь лучшие места разбирали быстро. Юва остановилась под одной из арок недалеко от места, где побегут участники, прямо у северных ворот. Медленно, но верно круглая площадь пустела. Зрители заполнили все галереи и переходы вдоль маршрута забега. Места на втором этаже были самыми дорогими, потому что сливки общества желали выставить себя на всеобщее обозрение. Они свешивались вниз и махали знакомым.
        Нафраим стоял в тени через пару арок от Ювы. Он смотрел на неё с молчаливым одобрением, которое говорило, что речь его порадовала. Юва отвела глаза. Эйдалы не было видно, но приглушённое покалывание в сердце свидетельствовало о том, что она неподалёку. Наверняка скрывалась где-то этажом выше.
        Звонкий гул разговоров разлетался под сводчатым потолком. Все ждали участников забега. Лавочники ходили по рядам и продавали вино и коричневое волчье печенье по завышенным ценам. Печенье на вкус было как шлак, но традиции есть традиции.
        Несколько зрителей встали рядом с ней - они предлагали угостить её, но Юва вежливо отказалась. Казалось, время замерло.
        Юва разглядывала три статуи на Очевидце. Они были какими-то дикими, вроде бы незаконченными, как будто их в спешке ваял какой-то перепуганный резчик по камню. Волк выгибал спину и скалил зубы. Это окаменевшее чудовище заберёт у Ювы её собственного волка.
        Над западными воротами разнёсся звук рога, и кто-то из Стражи врат что-то прокричал. Слов Юва не разобрала, но зрители были в предвкушении.
        Сейчас они появятся.
        Ворота распахнули настежь, и через несколько мгновений в них ворвалась группа из пяти бегунов: четверо мужчин и женщина. Все они висели на хвосте у бегущего первым.
        Зрители хлопали и кричали, пока пятёрка проделала весь путь вокруг каменного круга и выбежала в другую дверцу в воротах. Показалась следующая группа и проделала то же самое. Группы бегунов становились всё многочисленнее, и в конце концов площадь вновь заполнилась людьми. Поток бегущих не иссякал. Юва держалась у колонны, чтобы бегущие не увлекли её за собой. Воздух пропах потом, и Юва заверила себя, что именно поэтому ей стало тяжело дышать.
        Как только охотники за трофеем исчезли, появились все остальные, и это уже был не только забег, но и танцы, а зрители приветствовали участников с прежним восторгом. Юва вглядывалась в толпу, сердце колотилось у неё в горле, исколотое иглами Эйдалы и беспокойными ударами Нафраима.
        Мужчина в знакомой маске зайца быстро приближался к ней.
        Ханук!
        Он зашёл на вираж и, пробегая мимо, сунул Юве письмо. Он был одним из тысяч, на него никто не обратил внимания. Юва таращилась на дрожавшее у неё в руках письмо. Она посмотрела вверх на галерею.
        Эйдала стояла в арке прямо над головой Нафраима и смотрела на неё страшно голодными глазами. Юва вздохнула и пошла вперёд по краю дороги для бегунов к Нафраиму. Ноги подкашивались, от них не было никакой пользы. Мимо неё проносились пляшущие, наряженные дикими зверями. Они свирепствовали и орали изо всех сил. Можно подумать, она не держала в руках конец света.
        Приближаясь к Нафраиму, Юва заметила, что Эйдала передвинулась, чтобы не упускать их из вида. Юва остановилась перед Нафраимом и протянула ему письмо. Он взял его и посмотрел на неё. Юва не сомневалась, что он заметил её неприкрытое волнение, но это было не важно. Теперь уже не важно.
        Нафраим ласково провёл рукой по конверту. Юва взглянула на Эйдалу, которая лениво улыбнулась и вновь скрылась в тени. Как только она исчезла, иглы покинули сердце Ювы. Неприятная женщина увидела то, что должна была. Нафраим получил письмо. Он знает, где дьявол.
        Для него всё было кончено, но сам он об этом ещё не догадывался.
        Нафраим огляделся и вскрыл письмо. Он заглянул в конверт и вынул из него карту. Мамину бледную карту чтицы из китового хряща с выжженным дьяволом. Он таращился на неё, крутил её в руках.
        Юва видела, как он вспоминал. Он понял, что она уже показывала ему такую карту. Осознание случившегося медленно, как во сне, озарило его лицо, и оно вытянулось, когда Нафраим понял, что его обманули. Предали.
        Юва отступила на шаг назад. Нафраим блуждающим взглядом посмотрел вверх, на галерею, прекрасно понимая, что свои следят за ним. Но он не найдёт их. Эйдала ушла.
        Он снова взглянул на Юву. Она вдруг сообразила, что ожидала от него приступа ярости, взрыва, нападения или какого другого безумия, но в его взгляде не читалось ничего, кроме бездонного горя. Его губы произносили слова, которые практически утонули в окружающем шуме.
        - Что ты наделала, Юва?
        Юва сглотнула. Нафраим понял, что никогда не узнает, где находится дьявол и что Юва сдала его вардари. Но пьянящего победного чувства, о котором она мечтала, всё не было. Возможно, потому, что ей доводилось видеть более глубокую черноту, чем Нафраим. Человек, убивший Сольде и предводительниц Ведовской гильдии, казался ей на удивление человечным после знакомства с Эйдалой, его извращённым творением.
        Он убрал карту обратно в конверт и засунул его в карман негнущейся, неловкой рукой. Он подтянул рукава пальто, будто собирался с мыслями.
        - Он уже ушёл, не так ли? - спросил он сиплым голосом. - Ты что, не понимаешь, Юва? Он вернётся обратно и приведёт волков. Ты убила нас всех. Каждого человека в Наклаве.
        Её сердце ощутило дуновение ветра. И ещё раз. Потом в нём забился ещё один пульс, стучавший одновременно с её пульсом. Как знакомо. Как прекрасно и ненавистно. Гриф.
        Нет! Ещё рано!
        Он должен бежать в последней группе! Времени должно было хватить на то, чтобы Нафраим излил свои эмоции и ушёл.
        Юва повернулась. Гриф стоял на открытой площади посреди каменного круга. Он был единственным, кто не шевелился в бегущем потоке людей. Он был одет в костюм ворона и чумную маску. Внезапно Юва сообразила, что слишком пристально глядит в его сторону, и Нафраим проследит за её взглядом, но было уже слишком поздно.
        Нафраим, раскрыв рот, смотрел на Грифа. На его лице было написано понимание. С него сошла вся краска. Гриф снял маску, и двое мужчин посреди людского моря взглянули в глаза друг другу.
        Юва прикрыла рот рукой и подавила всхлип. Это не по плану. Ему надлежало тихо покинуть Наклав, Нафраим не должен был узнать об этом! Никто не должен был узнать!
        Юва поставила мешок на землю и стала пробираться через бегущих. Людская река подхватила её и понесла, но ей удалось проскользнуть между камнями. Ей казалось, она упадёт, но что-то удержало её на ногах. Это что-то поднималось по её телу от земли. Невообразимая огромная сила, которая прогоняла кровь через сердце и останавливала время.
        Поток!
        Это понимание оказалось твёрдым, как скала. Вот о чём он рассказывал. Вот какая сила должна была управлять камнями - да и всей жизнью. Хватая ртом воздух, Юва увидела опустевшую площадь. Стена Наклы превратилась в сновидение, стала руиной. Юва стояла неподвижно, а перед ней проносилась вечность. Однако она могла видеть бегущих, похожих на призраков. Почему они не останавливаются? Разве они не чувствуют, что мир вот-вот развалится? Неужели только она это ощущает?
        Гриф стоял перед Очевидцем всего в шаге от неё, но, казалось, он её не замечает. Чёрные глаза под растрёпанной чёлкой сверлили Нафраима. Наводящее ужас обещание от того, кто семь сотен лет провёл в заточении. Он гордо выпрямился и оскалился.
        Её бившееся за двоих сердце раздувалось и грозилось лопнуть. Что-то красное зашевелилось на земле. Юва повернулась и увидела кровь. Она поднималась из канавы вокруг всего круга и ползла по земле в сторону Грифа. На земле появились вены. Бегунам, казалось, нет до этого дела. Они плясали, топтали волчью кровь и покрывали площадь красными следами.
        Гриф стоял с лопающимся сердцем посреди моря крови.
        Предсказание Нафраима. Из шкафа с вороном.
        Юва услышала крик вдалеке и увидела бледную тень стража врат, который бежал в их сторону, чтобы прогнать. Гриф, казалось, проснулся, и на них внезапно нахлынула реальность. Страж врат поднял арбалет, врываясь в пространство между камнями.
        Гриф сбросил маску и схватил Юву, от чего от её куртки оторвались пуговицы. Он держал её перед собой, как щит. Обжигающе горячие когти впились ей в грудь. Юва заорала. Гриф немного отошёл от неё, а потом отшвырнул в сторону, как мешок. Она повалилась на колени и схватилась за грудь. Узел на голове развязался, пряди волос упали на лицо.
        Она посмотрела на Грифа. Его нос сморщился, как будто он собирался сожрать её. Юва хотела позвать его по имени, но не смогла выдавить из себя ни звука. Он повернулся к ней спиной и направился к Очевидцу, скидывая на ходу чёрный костюм. Он бросал одежду на землю, обнажая широкую спину. А потом он исчез в пространстве между стен. Юва уставилась на пустой угол, где сходились стены, но Грифа не было.
        Не было.
        Буря в теле стихла так внезапно, что Юва рухнула на землю. Сердце скакало в неровном ритме, Юве казалось, оно вот-вот замрёт. Но оно продолжило свой ход. Сперва неуверенно, а потом в ровном, болезненно одиноком ритме.
        Сторожа бегали вокруг канавы с кровью в поисках протечки, которую никогда не найдут. Её окружали тысячи людей, но никогда ещё Юва не испытывала такого одиночества.
        К ней подбежал Броддмар и поднял на ноги.
        Страж с арбалетом смотрел на Очевидца. Он не знал, что именно видел. Страж посмотрел на Броддмара:
        - Ты видел?..
        Броддмар указал на западные ворота.
        - Да! Он побежал туда.
        Страж заморгал и помотал головой, стряхивая с себя наваждение. Хохотнул, уверенный, что ему всё привиделось, и помчался к воротам.
        - Всё в порядке? - спросил Броддмар.
        Юва кивнула, скрывая боль в груди. Она искала глазами Нафраима, хотя знала, что не найдёт. Знала, потому что в её груди билось лишь одно сердце, и никогда ещё оно не было таким маленьким. Хрупкая, готовая лопнуть оболочка с одиноким пульсом. Лёгкая и настороженная, как дыхание.
        Метка смерти
        Нафраим запер за собой дверь. Его встретил Офре. Он подошёл, чтобы взять у него пальто, но Нафраим не стал его снимать.
        Управляющий показал ему письмо на полке у дверей.
        - Оно пришло, когда вас не было, господин.
        Нафраим взглянул на красный конверт с белой печатью Эйдалы и горько улыбнулся. Он не тронул его: он был уверен, что, кроме пустой карточки, в конверте ничего нет. Это метка смерти.
        Она не тратит время понапрасну.
        Нафраим положил руку на плечо управляющего и провёл его в зал.
        - Офре, боюсь, мы подошли к концу пути.
        - Господин?
        - У меня вышло время, и последнее доброе дело, которое я могу совершить, - это освободить тебя. Я знаю, ты этого не ожидал, но ты должен покинуть меня. И, если тебе дорога твоя жизнь, ты сделаешь это без промедления. Упакуй вещи, распусти слуг и немедленно уезжай отсюда. Конечно, я позаботился о твоём выходном пособии, так что тебе никогда не придётся беспокоиться о деньгах. Инструкции для тебя лежат в Банке Наклы. Ты слушаешь меня, Офре?
        Офре медлил. Нафраим видел, что Офре хочет спросить его о чём-то, но он этого не сделает.
        - Всегда, господин. Спасибо, господин.
        Нафраим взял его ладонь обеими руками.
        - Это я должен поблагодарить тебя, Офре. На протяжении многих лет ты был моим бесценным, восхитительным помощником. Я спущусь в кабинет и приготовлю пакет, который ты должен доставить.
        Офре опустил глаза. Морщинистые щёки покрылись румянцем. Когда он успел так постареть? Время идёт слишком быстро, оно всегда шло слишком быстро.
        - Конечно, господин. Приготовить вам чай?
        Нафраим выдавил из себя улыбку.
        - У нас больше нет времени на чай. Иди, и, если услышишь, что кто-то пришёл, не подавай признаков жизни. Ни при каких обстоятельствах. Если придётся, вылезай из дома через окно. Ты понял?
        Офре опустил голову, кивнул и быстро зашагал прочь. Он остановился наверху лестницы.
        - Господин, а что с больным мальчишкой в кладовке?
        - Не думай о нём, Офре. Иди паковать вещи.
        Нафраим спустился по винтовой лестнице в винный погреб. Он поднял крышку пыльного ящика в углу, достал бутылку крепкого Мартенга двухсотлетней выдержки и взял её с собой в кабинет. У него не было бокала, и он протянул руку к шнуру со звонком, но остановил себя. Офре больше не работал на него.
        Нафраим снял пальто и посмотрел в окно. Море казалось предательски спокойным. На его чёрной, зеркально-гладкой поверхности рядами выстроились украшенные к забегу корабли. Он открыл винную бутылку и отпил сладкую горячую жидкость со вкусом маринованных фруктов, кожи и табака.
        Нафраим достал письмо Ювы из кармана пальто и уставился на выцветшую костяную карточку с изображением дьявола.
        Семь сотен лет псу под хвост из-за девчонки, которая ещё не встретила своё двадцатое лето. Смерть пришла к нему. Наконец-то.
        Девчонка лишила его авторитета и власти. Она отправила дьявола домой и заставила остальных вардари поверить в то, что Нафраиму известно, где он. Или же сказала им, что Нафраим намеревается убить дьявола, то есть истребить своих.
        Он сделал самую высокую из возможных ставок и проиграл.
        Нафраим оглядел комнату, в которой целую вечность занимался наукой. Модели, рисунки, химические реактивы, образцы тканей. Он всегда считал, что делает добро, но сегодня в чёрных глазах витнира он прочитал правду - почти тысячелетнюю ненависть и обещание мести. Худший вариант исхода стал реальностью.
        Плечо горело в том месте, где его прострелила Юва. Нафраим посчитал это подходящим наказанием, а ведь он даже не догадывался, что наказание, которое она ему приготовила, будет намного хуже.
        Неужели он хотел этого? Неужели он сам каким-то образом спровоцировал своё падение и предательство с её стороны?
        Эйдала явится вместе с теми долговечными, кто желает оказаться под её основанном на страхе правлением. Его ждёт мир боли. А потом, если ему повезёт, наступит смерть.
        Нафраим не боялся ни смерти, ни боли: ему в любом случае пришлось бы их пережить. Он страшился той гнили, что неумолимо наполнит оставшуюся после него пустоту. Его пугала судьба Наклава. И Ювы.
        Он сделал ещё один глоток и подошёл к книжной полке. Он выбрал самые важные из дневников, те, что должны пережить его, и сложил их в моряцкий мешок для Офре. Потом он быстро написал письмо и засунул его в тот же мешок.
        От раздавшегося звука Нафраим вздрогнул. Разбился стакан. Шум. Голоса.
        Уже?
        Нафраим швырнул мешок под лестницу и уселся на подоконник с бутылкой в руках. Он услышал, как Эйдала рявкнула какой-то приказ в зале наверху, после чего раздался грохот. Судя по всему, дверь сорвали с петель.
        Он старался не волноваться, слушая звуки погрома. Нафраим смотрел на лестницу, по которой кто-то спускался.
        Между балясинами возникло потное лицо Рюгена. Тяжело больной щенок осклабился и крикнул кому-то наверху:
        - Он здесь!
        А потом он уставился на Нафраима глазами, полными злорадства.
        Вот, что самое страшное в волчьей хвори. Она не просто убивает, она играет людьми, находит самые отвратительные черты и усиливает их, а люди при этом не понимают, что с ними происходит.
        Нафраим отхлебнул вина и бросил на море последний, насколько он понимал, взгляд.
        Огненная змея
        Юва бросилась в купальню, как только пришла на Шкурный двор. Нужно осмотреть раны, пока парни не догадались, что что-то не так.
        Охотничья команда сильна ровно настолько, насколько силён самый слабый из охотников, а обо всех травмах надо сообщать немедленно, но сейчас ситуация иная. Эта рана глубже, чем они могут вообразить себе, и никто не способен её исцелить.
        Он предал меня.
        Гриф использовал её. Заслонился ею, как щитом. Исцарапал и отшвырнул в сторону. Почему он просто не ушёл и не оставил её в уверенности, что ему есть до неё дело, что между ними что-то зародилось? Каким чудовищем надо быть, чтобы таким ярким способом показать ей, что она дура?
        Юва сняла красную кожаную куртку, не отводя глаз от потолка, и поморгала, чтобы остановить слёзы до того, как они хлынут из глаз.
        Возьми себя в руки. Ты едва его знала.
        Она накачала воды в стиральное корыто и расшнуровала одежду, которая присохла к запекшейся крови. Юва намочила её и отделила от раны. Оголила грудь, сжимая зубы от саднящей боли. Смысл красного костюма никогда не представлялся яснее.
        Юва развязала шёлковый платок, скрывавший синяки на шее и макнула его в воду, потом отыскала на полке зеркальце и начисто вымыла перед ним грудь.
        Рана оказалась меньше, чем она опасалась. Два когтя вошли в тело прямо над грудью и процарапали кожу до шейной ямки. В них наверняка осталась какая-то гадость, потому что царапины были словно выжжены на коже. Вдоль них возникли припухлости размером с большой палец, затвердевшие сверху. Опухоли были безупречно симметричными и походили на разбитое сердце. Или на пару клыков.
        Юва уставилась на отметину. Насмешка была такой поэтичной, что Юва была готова поклясться: он оставил её намеренно.
        Следы когтей горели до сих пор, а может быть, будут гореть всегда. А что, если она приговорена к тому, чтобы сгореть самой так же, как сгорели множество подпалённых ею волков? Прожить остаток жизни с этой болью?
        Юву тошнило. Её мутило, тело наливалось злостью. Тоской. Она пыталась заглушить правду, но та завладела ею и не отпускала.
        Она поверила в то, что любима.
        Какой же глупой надо быть! Гриф прожил почти тысячу лет и проживёт ещё несколько. Она едва ли пересекла одну волну в его бесконечном море времени. Она всего лишь нашла его и воспользовалась своей властью, чтобы освободить.
        Ей казалось, у неё в сердце пробоина, через которую вытекает кровь. Кровь не перекачивалась, а тихо переливалась, и Юва поймала себя на том, что надеется: сердце перестанет биться. С ней покончено.
        Она сделала то, что должно, и сейчас слышала, как парни обсуждают это в общей гостиной. Ясно, что они пребывали в смешанных чувствах. Они победили в долгосрочной перспективе и не скрывали радости. Но в то же время они боялись мести. Никто из них не был уверен, что случившееся не будет иметь для него последствий, и всё же они сделали свою работу.
        Никто не знал об участии парней в деле, поэтому они были в безопасности, даже если Нафраиму удастся убедить остальных в том, что всё это дело рук Ювы. С её стороны самым мудрым было бы покинуть Наклав, оставить всех и всё позади. Ведовская гильдия в любом случае не объединится вокруг неё.
        Голоса проникали в купальню сквозь трещины в старой деревянной двери. Гнилобой и Лок беспокоились за судьбу Шкурного двора. Он принадлежал Эстер, и все они пользовались им из её милости за смехотворно маленькие деньги. Вероятно, его продадут, гостевой дом расширится. Пиво приносило больше дохода, чем охота.
        - Мы должны это выяснить, - сказал Лок. - Дети стоят денег, мне нужна работа.
        - Мне тоже, - ответил Гнилобой. - Тебе-то легче, Броддмар, ты - красный охотник, ты можешь на этом немного заработать.
        Броддмар хохотнул.
        - Ага, и сколько это продлится? Мне кажется, волчья хворь исчезнет к зиме. Гриф сказал, им каждый год нужна свежая кровь, чтобы оставаться долговечными.
        Гриф…
        Грудь сжалась от звука его имени. Когда, Друкна её побери, она успела стать такой ранимой? Юва знала, что Гриф использовал её, но, казалось, тело ещё этого не осознало, оно слепо реагировало на его отсутствие.
        Меня тоже может не стать.
        Манящая мысль. Далеко не такая жуткая, как она думала. Зачем продолжать жить, если она уже сделала то, что должно? В лучшем случае ей придётся и дальше руководить Ведовской гильдией, в которой её ненавидят, в худшем - ей предстоит вновь столкнуться лицом к лицу с Эйдалой и держать ответ за обман. Парни тоже могут пострадать из-за неё.
        А вот если бы её не стало… Она могла бы завещать дом охотничьему отряду, и никому из её членов больше никогда не пришлось бы беспокоиться о деньгах.
        Юва зашнуровала воротник, спрятав под ним отметину. Сделала глубокий вдох, вышла из купальни и подсела к парням. Они посмотрели на неё, все как один. На их лицах была написана озабоченность сродни тем, что возникают, когда люди считают, что на тебя слишком много навалилось. На голове Гнилобоя до сих пор красовалась коричневая деревяшка с круглыми ушами.
        Юва натянуто улыбнулась и подняла ждавшую её кружку пива.
        - Гнилобой, я знаю, почему ты каждый год наряжаешься медведем.
        - Да что ты?
        - Потому что тебе это нравится.
        Парни заржали, а Гнилобой задумчиво уставился в потолок, как будто не был уверен в этом. Они бесподобны, эти парни, и теперь она, чёрт возьми, обязана помочь им. Они ведь помогли ей.
        Она медленно потягивала пиво, стараясь казаться спокойной. Броддмар первым заговорил о поведении Грифа в последние мгновения, о том, что он появился слишком рано, тем самым чуть было не поставив под удар весь план. Юва пожала плечами и изобразила, что ей всё равно.
        Она просидела с парнями, сколько приличествовало, а потом поднялась и собралась уйти. Броддмар и Гнилобой хотели проводить, но она настояла на том, чтобы пойти одной. Вардари заняты Нафраимом. Сегодня ночью в любом случае никто ничего не станет предпринимать.
        Юва зашнуровывала башмаки медленно, чтобы наслушаться голосов парней. А потом ушла со Шкурного двора и направилась по Туманному волоку к Королевскому холму. Праздник только начался. Люди танцевали на улицах, стояли группами у таверн и пили. День весеннего равноденствия. Новое начало для всех, и никто ещё не знает, насколько уникально это начало. Они даже не догадываются, что шестеро охотников нанесли смертельный удар долговечным, которые держали город железной хваткой.
        Всё изменилось без единого звука. Невидимая победа.
        Юва свернула в сторону Фонарного переулка. Она прошла немного, как вдруг у неё возникло ощущение, что по непонятной причине что-то изменилось. А потом она сообразила.
        Фонари…
        Улица была точно такой же, какой она помнила её с детства. Повсюду горели красные фонари. Сотни фонарей. Они светили у дверей - красные, оранжевые и жёлтые. Бесконечный огненный змей.
        Юва чуть не наткнулась на столб, ослеплённая этим зрелищем. Картина не менялась всю дорогу до её дома. Она заметила человека на крыльце. Там в ожидании сидела девочка.
        Кефла!
        Двенадцатилетняя чтица крови откинулась назад и облокотилась на верхнюю ступеньку. Она ела волчье печенье, которое, скорее всего, украла. Она взглянула на Юву и улыбнулась.
        - Я слышала про твою речь, - сказала она с напускным равнодушием. - И мне кажется, ты либо самая крутая, либо самая глупая женщина в городе.
        - А что, если я и та, и та? - спросила Юва, доставая ключи.
        Кефла встала.
        - В общем… Только не зазнавайся, но я думаю, что какое-то время дела пойдут хуже, и мне кажется, что самое безопасное место будет у тебя дома.
        Юва рассмеялась и удивилась, потому что смех принёс облегчение.
        - Скорее, самое опасное.
        Кефла разжевала последнее волчье печенье и стряхнула крошки со штанов.
        - А что, если и то, и то?
        Юва отперла дверь и впустила девочку в дом.
        Кефла скользнула в зал и резко остановилась.
        - Ох, Гаула меня поглоти, ну и домище!
        Она принялась ходить кругами с широко открытым ртом и трогать всё подряд.
        Юва закрыла дверь и подняла с пола конверт. Должно быть, он пришёл сегодня утром после её отъезда. Она открыла и прочитала письмо, пока Кефла бродила по залу и ругалась от восторга.
        Письмо из Банка Наклы оказалось приглашением на встречу по поводу наследства. Наверное, это была ошибка, ведь она уже разобралась со своим наследством. Юва перевернула лист и заметила имя Эстер. В середине нечитаемого предложения было написано, что она завещала всё своё имущество Юве.
        Ключи выпали у Ювы из рук, она читала дальше.
        …и должны подчеркнуть, что речь идёт о значительной деловой недвижимости и средствах, поэтому необходима срочная встреча…
        Кефла суетливо подбежала к ней.
        - Это самый лучший дом из всех, что я видела! Можно я выберу комнату? И я знаю - это чертовски серьёзная тайна на самом деле - но я знаю ещё одну девочку, которая тоже слышит сердца долговечных. У неё есть дом, да, но её отец - смертельно опасный говнюк. Можно она тоже переедет сюда? Вроде бы места у тебя достаточно.
        Юва посмотрела на неё. Девочка с веснушками, похожими на ссадины, была в восторге, но он не мог скрыть искреннюю надежду в её глазах. И она права: мир станет хуже, и такие, как она, окажутся в центре перемен.
        Юва провела рукой по лицу.
        - Знаешь… У нас будет много проблем, но место для житья не относится к их числу.
        Кефла обняла её за талию.
        - Чёрт, только не думай, что я плачу, ничего подобного, - пробормотала она, уткнувшись Юве в грудь.
        - Даже в голову такое не приходило, - улыбнулась Юва.
        Кефла крепче сжала её, как будто держалась за спасательный круг. Юва погладила её по голове, отчётливо понимая, что на самом деле всё как раз наоборот.