Самое холодное место Ларри Нивен


        Самое холодное место


        «Ну же, вперед, искатель приключений, — сам-то хоть знаешь, зачем ты сюда притащился!» — так я преодолевал желание оставаться ближе к кораблю. Ведь неуклюже-громоздкая груда остывающего металла хранила в себе тепло Земли! Мне так будет не хватать, этого тепла здесь, в самом холодном месте Солнечной системы.
        — Видишь что-нибудь? — поинтересовался у меня в наушниках голос Эрика.
        — Разумеется, нет. Тут слишком жарко — из-за корабля. Помнишь, как они бросились врассыпную от зонда?
        — Да. Хочешь, чтобы я тебя за руку держал или уговорами занимался? Ступай!
        Я вздохнул и сделал несколько шагов, тяжелый коллектор подпрыгивал у меня за плечами.


        Во время приземления вокруг корабля образовался неглубокий кратер из почти мгновенно превратившегося в лед газа, и теперь я карабкался по его скользкому склону. Шипы на ботинках не давали мне упасть. Наконец подъем закончился, и теперь вокруг вздымались утесы — огромные массы замерзшего газа с гладкими округлыми краями. Они отливали мягкой белизной там, где свет от моего нашлемного прожектора касался их. Все остальное было пугающе-черным, как вечность. Яркие звезды сияли над плавными очертаниями утесов, но этот свет был недосягаем для черной поверхности. Я несколько раз оглядывался, не желая расставаться с привычным силуэтом корабля, но он становился все меньше и темнее, пока не исчез из виду.


        Предполагалось, что здесь есть жизнь, но и только. Два года назад зонд «Посланника-6» приземлился где-то поблизости отсюда, и на Землю были переданы кадры с изображением поверхности планеты. Какие-то черные загогулины извивались на снегу, на границе света и тени. Должен сказать, столь четкое изображение получается крайне редко. Естественно, некоторые мудрецы предположили, что это были всего лишь... дефекты съемки!
        Мне лучше знать. Это была жизнь. Что-то огромное, ненавидящее свет.


        — Эрик, ты здесь?
        — А куда ж я денусь? — насмешливо ответил он.
        — Послушай, — сказал я, — если я буду следить за каждым словом, которое произношу, то скоро замолчу навсегда.
        Все равно я был бестактен. Эрик попал в аварию, очень серьезную. И теперь он никуда не сможет уйти, потому что он — это корабль, или корабль — это Эрик — выберите сами, что вам больше нравится.
        — Ладно, проехали, — миролюбиво произнес мой приятель. — Кстати, у тебя большая утечка тепла из скафандра?
        — Очень маленькая. — И действительно, замерзший воздух даже не таял под моими подошвами.
        — Наверное, для них и этого более чем достаточно... или они, должно быть, боятся света твоего прожектора.
        Эрик знал, что я ничего не вижу. Ему было проще, потому что он смотрел через объектив на моем шлеме.
        — Ладно. Поднимусь выше, вот на эту гору, и отключу ненадолго свет.
        Я повернул голову, чтобы Эрик смог увидеть упомянутый мною холм, и затем запрыгнул на него. Совсем несложное физическое упражнение — можно прыгнуть практически так же высоко, как на Луне, не боясь, что какой-нибудь острый камень повредит скафандр: вокруг был лишь слежавшийся снег.
        Достигнув вершины холма, я выключил свет — и мир исчез. Мое воображение снова разыгралось, населяя окружавшую меня темноту чудовищами, которые протягивали ко мне жадные щупальца... Почему-то темнота и этот холод рождают самые отвратительные и страшные образы. Неужели нельзя представить себе более дружелюбных существ?
        Я надавил кнопку на своем шлеме, и во рту оказался черенок трубки. Потрясающие теперь делают скафандры! Обновитель воздуха сдувал с моего подбородка выдохнутый воздух и дым. Я курил и ждал, дрожа от осознания холода, пока наконец не понял, что потею. Скафандр был, пожалуй, даже слишком хорошо изолирован.
        Над горизонтом взошла наша секция с ионной тягой — блестящая звезда, которая катилась по небу слишком быстро и исчезла, войдя в тень планеты. Шло время; запас табака в трубке выгорел.
        — Попробуй свет, — сказал Эрик.
        Я включил прожектор — и вокруг мгновенно возникла волшебная зимняя страна. Медленно поворачиваясь кругом, я пристально вглядывался в сказочно-белый, оживший под лучом света пейзаж... и увидел!
        Даже на таком близком расстоянии это походило на тень. А еще — на плоскую, чудовищно большую амебу... или на лужицу нефти. Оно текло вверх по склону, пытаясь сбежать от резкого света прожектора.
        — Коллектор! — скомандовал Эрик.
        Я поднял коллектор над головой и нацелил его, как телескоп, на убегающую загадку, чтобы Эрик мог найти ее объективом. Коллектор прыгнул вверх и в сторону, плюнув огнем в оба конца. Теперь его контролировал Эрик.
        Через секунду-другую я спросил:
        — Мне возвращаться?
        — Конечно же, нет! Оставайся там, где стоишь. Я же не могу принести коллектор на корабль. Тебе придется подождать и забрать его с собой.
        Лужица-тень скользнула через край холма. Пламя, вырывавшееся из дюз коллектора, преследовало ее, взлетая все выше. Коллектор, уменьшаясь в размерах, скрылся за гребнем. Через секунду я услышал бормотанье Эрика:
        — ...Готово!
        Яркое пламя снова появилось, его скорость стремительно росла. Изгибаясь, оно направлялось ко мне, и когда коллектор опустился передо мной на две горизонтальные дюзы, я поднял его за «хвост» и понес на корабль.


        — Да ты не беспокойся, — по голосу приятеля чувствовалось, что он доволен. — Я только отделю ложечкой кусочек от его бока, если можно так выразиться.
        Осторожно неся в руке коллектор, я поднялся по посадочной опоре к воздушному шлюзу. Эрик совсем недолго изображал дотошного привратника. Наконец-то можно стянуть с себя заиндевелый скафандр в благословенном искусственном свете бортового дня!
        — Неси в лабораторию и не вздумай трогать его!
        Все-таки Эрик иногда сильно действует на нервы.
        — У меня мозги есть, — прорычал я. — Пусть даже ты их и не видишь.
        Наступила звенящая тишина, пока мы оба пытались придумать извинения. Эрика осенило первым.
        — Прости.
        — И ты меня.
        Едва я оказался в лаборатории, как Эрик принялся руководить:
        — Клади контейнер вот сюда. Нет, не закрывай. Поворачивай, пока вот эти линии не совпадут с линиями на коллекторе. Хорошо. Подвинь чуть-чуть. А теперь затвори дверь... Дальше я сам. Иди выпей кофе.
        — Лучше проверю твое оборудование.
        — Идет. Смажь мои протезы.
        — «Протезы»? Здорово. Жаль, что не я сам это придумал.
        Я нажал на кнопку «Кофе», чтобы он уже был готов к моему приходу, и открыл дверь в передней стенке кабины. Эрик очень похож на электрическую сеть, за исключением его мозга — серой массы в сосуде в верхней части отсека. Во всех направлениях от позвоночника, также помещенного в сложной формы сосуд из стекла и мягкой пластмассы, нервы Эрика протянулись повсюду и управляют кораблем. Что касается приборов, с помощью которых можно управлять моим приятелем, — правда, к этому делу он относится очень болезненно, — то они размещены по бокам сосуда. Насос ритмически качает кровь, семьдесят ударов в минуту...
        — Как я выгляжу? — поинтересовался Эрик.
        — Превосходно. Напрашиваешься на комплимент?
        — Придурок! Я еще жив?
        — Приборы считают, что да. Но я лучше немного понижу температуру твоей жидкости. — С тех пор как мы приземлились, я держал температуру достаточно высокой. — Все остальное в норме... кстати, пищи в резервуаре маловато.
        — Ничего, до конца экспедиции я протяну.
        — Эрик! Кофе готов.
        Единственная вещь, которая меня всегда беспокоила, это его «потроха». Они слишком сложные, поэтому их очень просто повредить. А если он умрет, участь приятеля придется разделить и мне, потому что Эрик — это корабль. Если же в ящик сыграю я — Эрику грозит смерть из-за потери рассудка: он не сможет спать, если некому будет проверять его «протезы».
        Я почти допил кофе, когда услышал:
        — Эй!
        — Что случилось? — Я был готов бежать в любом направлении.
        — Это всего лишь гелий!
        В голосе Эрика явно чувствовалось удивление и возмущение.
        — Я его расшифровал, Хоуи. Это гелий-два. Вот каковы наши монстры. Чушь собачья!
        Гелий-два — супержидкость, текущая в гору. Дважды чушь!
        — Эрик, проверь на примеси.
        — На что?
        — На примеси. Мое тело — окись водорода плюс куча всяких примесей. Если имеются примеси достаточно сложного состава, то это организм.
        — Разумеется, тут уйма других веществ, — ответил Эрик, — но я не могу их проанализировать достаточно точно. Ладно, придется везти эту гадость на Землю, пока наши холодильники смогут хранить ее замороженной.
        — Стартуем сейчас?
        Думаю, да. Можно воспользоваться другим образцом, но с таким же успехом ждать здесь, пока испортится этот.
        — Ладно, тогда я пристегиваюсь. Эрик!
        — Что?
        — Отправление через пятнадцать минут — ждем ионно-двигательную секцию. Можешь готовиться.
        И все же я не мог не поделиться своими мыслями с приятелем.
        — Эрик, надеюсь, что он все-таки не живой. По мне, гелий-два должен вести себя так, как полагается гелию-два — и не более того.
        — Почему? Не хочешь стать знаменитым?
        — Отчего бы нет? Но меня, скажу честно, пугает сама мысль о том, что здесь есть жизнь. Она слишком чужеродна, слишком холодна. Эта тень, амеба... словом, кто угодно — кочует, перебирается на ночную сторону перед появлением предрассветного полумесяца... Хотя ты прав, тут не может быть холоднее, чем где-либо между звезд.
        — К счастью, у меня недостаточно воображения, по сравнению с тобой.


        Через пятнадцать минут мы стартовали. Под нами была кромешная темнота, и только Эрик, подключенный к радару, мог видеть, как ледяной купол становится все меньше, пока от него не осталась только большая многослойная ледяная шапка, которая покрывала самое холодное место в Солнечной системе.