Женитьба Ричард Матесон

        Ричард Матесон
        Женитьба


        Потом он сказал ей, что они не могут пожениться в четверг, потому что в этот день Дьявол женился на собственной мамаше.
        Они были на коктейльной вечеринке, и она решила, что неправильно расслышала: в комнате было шумно, а она была немного выше ростом.
        — Что ты сказал, дорогой?  — переспросила она, наклоняясь.
        Он повторил, самым серьезным и искренним тоном. Она выпрямилась и улыбнулась.
        — Милый, ты шутишь,  — сказала она, делая изрядный глоток «манхэттена».
        Позже, когда они ехали домой, она снова заговорила о дате свадьбы.
        Он сказал, что дату нужно изменить, любой день подходит, кроме четверга.
        — Я тебя не понимаю, дорогой.  — Она положила голову на его покатое плечо.
        — Любой день подходит, кроме четверга,  — повторил он.
        Она подняла голову, веселость покинула ее.
        — Ну ладно, милый. Пошутил, и хватит.
        — А кто шутит?  — поинтересовался он.
        Она внимательно посмотрела на него.
        — Дорогой, ты с ума сошел?
        — Нет.
        — Но… ты хочешь перенести день свадьбы, потому что…  — Она не могла поверить. Потом разразилась смехом и ущипнула его за руку.  — Ну ты и шутник, Фрэнк. На минуту я даже купилась.
        Его маленькие губы изогнулись раздраженной дугой.
        — Дорогая моя, я не женюсь на тебе в четверг.
        Она разинула рот. Заморгала.
        — Господи, так ты серьезно.
        — Совершенно серьезно,  — подтвердил он.
        — Да, но…  — Она закусила нижнюю губу.  — Ты просто сошел с ума… Мы же…
        — Послушай, ну какая разница? Почему нельзя перенести на другой день?
        — Но ты ведь ничего не сказал, когда мы выбирали день,  — заспорила она.
        — Я не сообразил тогда, что это будет четверг.
        Она старалась понять. Она подумала, что у него могут быть скрытые мотивы. Заскок. Застарелый бзик. Что-то важное.
        — Но мы же уже назначили дату,  — слабо возразила она.
        — Я прошу прощения.  — Он был непоколебим.  — Но четверг не годится.
        Она смотрела на него с тревогой.
        — Давай во всем разберемся, Фрэнк. Ты не хочешь жениться на мне в этот четверг?
        — Вообще ни в какой четверг.
        — Ладно, я лишь пытаюсь понять, милый. Но чтоб мне лопнуть, если я что-то понимаю!
        Он промолчал.
        Она повысила голос.
        — Ты ведешь себя как ребенок!
        — Нет, ничего подобного!
        Она отвернулась, уставившись в окно.
        — А какое твое объяснение?  — Она понизила голос, подстраиваясь под его тон.  — Я не женюсь в четверг, потому что… потому что в четверг Дьявол женился на своей бабушке или на ком там еще.
        — Своей матери,  — поправил он.
        Она бросила на него раздраженный взгляд и сжала руки в кулаки.
        — Выбери другой день, и забудем об этом,  — предложил он.
        — Ну конечно. Конечно. Забудем. Забыть о том, что мой жених боится разозлить Дьявола тем, что женится на мне в четверг. Как такое не забыть!
        — Здесь не о чем беспокоиться, дорогая.
        — О!  — застонала она,  — Ты просто… выводишь меня из себя.
        Она повернулась и посмотрела на него. Подозрительно прищурилась.
        — А как насчет среды?
        Он помолчал. Потом смущенно откашлялся.
        — Я…  — Он неловко улыбнулся.  — Я совсем забыл, дорогая. Среда тоже не годится.
        У нее голова пошла кругом.
        — Почему же?
        — Если мы поженимся в среду, я стану рогоносцем.
        Она подалась вперед, пристально глядя на него.
        — Ты станешь кем?  — переспросила она дрожащим голосом.
        — Рогоносцем. Ты будешь мне изменять.
        Ее лицо исказилось от недоверия.
        — Я… я…  — Ей не хватало слов,  — О господи, отвези меня домой! Я не выйду за тебя замуж, даже если ты останешься единственным мужчиной на свете!
        Он продолжал аккуратно вести машину. Молчание было ей невыносимо.
        Она испепеляла его обвиняющим взглядом.
        — И… и если я предложу пожениться в… в воскресенье, то ты превратишься в тыкву!
        — Воскресенье прекрасно подходит,  — заверил он.
        — О, я так за тебя рада,  — съехидничала она.  — Просто передать не могу, как я счастлива.
        Она отвернулась.
        — Может быть, ты просто не хочешь жениться на мне?  — продолжала она,  — Если не хочешь, так и скажи! И нечего нести всякую чушь про…
        — Я хочу на тебе жениться. Ты же знаешь. Но все необходимо сделать правильно. Ради нас обоих.
        Она не собиралась приглашать его к себе. Но она так привыкла, что он обычно заходит, что позабыла об этом, когда они подъехали к дому.
        — Хочешь выпить?  — спросила она обиженным голосом, когда они вошли в гостиную.
        — Нет, спасибо. Мне бы хотелось все с тобой обсудить, дорогая.  — Он указал ей на кресло.
        Она втиснула между подлокотников громоздкое тело и замерла. Он взял ее за руку.
        — Милая, прошу тебя, постарайся понять.
        Он обхватил ее рукой и погладил по плечу.
        И в следующий миг она растаяла.
        — Дорогой,  — она смотрела серьезно,  — я хочу понять. Но как же я могу?
        Он потрепал ее по плечу.
        — Послушай, я просто кое-что знаю. И я верю, что если мы поженимся не в тот день, это приведет к краху наших отношений.
        — Но… почему?
        Он проглотил комок в горле.
        — Из-за последствий.
        Она ничего не сказала. Лишь обхватила его руками и притянула к себе. Он был слишком хороший, чтобы не выходить за него просто потому, что он не хочет жениться в четверг. Или в среду.
        Она вздохнула.
        — Ладно, дорогой. Мы перенесем дату на воскресенье. Тогда ты будешь счастлив?
        — Да,  — сказал он.  — Тогда я буду совершенно счастлив.
        Потом как-то вечером он дал ее отцу пятнадцать долларов, чтобы скрепить договор о браке.
        Мистер О’Ши с недоуменной улыбкой оторвал взгляд от курительной трубки.
        — Ты не мог бы повторить?  — вежливо попросил он.
        Фрэнк протягивал ему купюры.
        — Я хочу отдать вам эти деньги в качестве выкупа за вашу дочь.
        — Это выкуп за мою дочь?  — переспросил мистер О’Ши.
        — Да, плата.
        — Но кто ее продает?  — изумился мистер О’Ши.  — Я отдаю ее замуж.
        — Я знаю. Это просто традиция.
        — Положи себе в сундук с приданым,  — сказал мистер О’Ши.
        И вернулся к газете.
        — Прошу прощения, сэр, но вы должны принять деньги,  — настаивал Фрэнк.
        В этот момент она спустилась по лестнице.
        Мистер О’Ши взглянул на дочь.
        — Скажи своему молодому человеку, чтобы кончал валять дурака.
        Она обеспокоенно посмотрела на жениха.
        — Боже, надеюсь, ты не принялся опять за свое, Фрэнк.
        Он объяснил все им обоим. Он ясно дал понять, что вовсе не рассматривает ее как товар, но речь идет о соблюдении важной части некоего ритуала, необходимого для общей пользы.
        — Все, что от вас требуется,  — взять деньги,  — завершил он,  — и все будет хорошо.
        Она посмотрела на отца. Отец посмотрел на нее.
        — Возьми, папа,  — вздохнула она.
        Мистер О’Ши пожал плечами и взял деньги.
        — Четыре, девять, два,  — пропел Фрэнк,  — Три, пять, семь… восемь, один, шесть. Пятнадцать, пятнадцать и трижды плюнуть на грудь, чтоб от чар улизнуть.
        — Фрэнк!  — воскликнула она.  — Ты себе всю рубашку заплевал!
        Потом он сказал ей, что вместо того, чтобы кидать букет, она должна заставить всех мужчин гоняться за ее подвязкой.
        Она покосилась на него.
        — Слушай, Фрэнк. Все это заходит слишком далеко.
        Он смотрел обиженно.
        — Я всего лишь пытаюсь сделать все правильно ради нас обоих. Не хочу, чтобы что-нибудь пошло наперекосяк.
        — Но… ради бога, Фрэнк! Разве сделанного недостаточно? Ты заставил меня изменить день свадьбы. Ты купил меня за пятнадцать долларов и заплевал всего себя на глазах у папы. Ты заставил меня носить этот ужасно кусачий волосяной браслет. И я на все это согласилась. Однако мне это все начинает надоедать. Хватит уже.
        Фрэнк сделал печальное лицо. Он гладил ее по руке и смотрел, как Жанна д’Арк, готовая взойти на костер.
        — Я всего лишь делаю то, что кажется мне необходимым,  — сказал он.  — Нас подстерегают сонмы опасностей. Нужно соблюдать осторожность, предпринимать определенные шаги, иначе все пропало.
        Она смотрела на него во все глаза.
        — Фрэнк, ты ведь действительно хочешь на мне жениться? Это все не просто уловки, чтобы…
        Он обнял ее и порывисто поцеловал.
        — Фульвия, дорогая! Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Но мы должны сделать это как следует.
        Позже мистер О’Ши заметил:
        — Да он просто придурок. Вытолкай его взашей.
        Однако она была слишком полная, не слишком красивая, и Фрэнк был единственным мужчиной, который сделал ей предложение.
        Поэтому она вздохнула и сдалась. Она обсудила все с матерью и отцом. Сказала, что все будет в порядке, как только они поженятся. Она сказала:
        — До тех пор я буду ему потакать, а после — стоп!
        Однако ей удалось отговорить его от того, чтобы гости-мужчины бегали за ней, пытаясь отнять подвязку.
        — Ты же не хочешь, чтобы я свернула себе шею?
        — Ты права,  — сказал он.  — Просто брось им свои чулки.
        — Дорогой, я брошу свой букет. Ну пожалуйста.
        Он задумался.
        — Ладно. Хотя мне это и не нравится. Мне это совершенно не нравится.
        Он взял соли и кинул ее в горячую духовку на кухне. Спустя какое-то время заглянул внутрь.
        — Теперь у нас высохли слезы, и путь наш устелют розы,  — сообщил он.
        Наступил день свадьбы.
        Фрэнк встал ни свет ни заря. Он пришел в церковь и удостоверился, что все окна плотно закрыты и демонам туда не войти. Он сказал священнику, какое счастье, что сейчас февраль и двери тоже будут плотно закрыты. Он ясно дал понять, что во время церемонии никому не будет позволено подходить к дверям.
        Священник едва не спятил, когда Фрэнк выстрелил в каминную трубу из револьвера тридцать восьмого калибра.
        — Зачем, ради всего святого, вы это сделали?
        — Я просто отпугиваю злых духов,  — сказал Фрэнк.
        — Молодой человек, в Первой англиканской церкви Святого Креста нет злых духов!
        Фрэнк извинился. Однако когда священник вышел в двери, чтобы объяснить причину стрельбы местному полицейскому, Фрэнк достал из карманов пальто несколько тарелок, разбил их и рассовал осколки под скамьями и по углам.
        Потом он поторопился в торговый квартал и купил десять килограммов риса на тот случай, если у кого-то он кончится или же кто-нибудь забудет его принести.
        Спешно вернувшись к дому нареченной, он позвонил в звонок.
        Дверь открыл мистер О’Ши.
        — Где ваша дочь?  — спросил Фрэнк.
        — Сейчас тебе нельзя ее видеть,  — сказал мистер О’Ши.
        — Но мне необходимо,  — заявил Фрэнк. Он кинулся мимо будущего тестя и запрыгал по ступенькам.
        Невеста сидела на кровати в нижней юбке и начищала туфли.
        Она так и подскочила.
        — Что с тобой стряслось?  — закричала она.
        — Дай мне свою туфлю,  — выдохнул он.  — Я едва не забыл. Я был бы обречен, если бы забыл.
        Он взялся за туфлю. Она выхватила ее.
        — Убирайся!  — выкрикнула она, скрываясь в ванной.
        — Дай мне туфлю!
        — Нет. В чем я, по-твоему, должна пойти на свадьбу? В галошах?
        — Ладно.
        Он подскочил к шкафу и достал старую туфлю.
        — Я возьму эту,  — сказал он и кинулся прочь из комнаты.
        Она кое-что вспомнила, и его догнал вопль:
        — Тебе нельзя было видеть меня до свадьбы!
        — Это просто глупое суеверие!  — выкрикнул он в ответ, скатываясь с лестницы.
        В кухне он протянул туфлю мистеру О’Ши, который попивал кофе и курил трубку.
        — Отдайте ее мне,  — велел Фрэнк.
        — С удовольствием,  — сказал мистер О’Ши.
        Фрэнк не обратил внимания на сарказм.
        — Отдайте туфлю мне и скажите: «Передаю власть»,  — попросил он.
        Мистер О’Ши разинул рот. Он взял туфлю и оцепенело протянул ее обратно.
        — Передаю власть,  — произнес он.
        После чего заморгал.
        — Эй, стой!
        Но Фрэнк уже исчез. Он снова помчался вверх по лестнице.
        — Нет!  — завопила она, когда он во второй раз ворвался к ней в комнату.  — Убирайся отсюда ко всем чертям!
        Он ударил ее по голове туфлей. Она взвыла. Он заключил ее в объятия и с жаром поцеловал.
        — Моя драгоценная супруга,  — произнес он и выбежал.
        Она разразилась слезами.
        — Нет, нет, я не выйду за него замуж!  — Она швырнула начищенные туфли в стенку.  — И мне плевать, даже если он единственный мужчина на свете. Он просто ужасен!
        Через пару минут она подняла туфли и принялась их дочищать.
        Примерно в это же время Фрэнк снова был в торговом квартале, чтобы удостовериться, что кондитер положил в свадебный торт все необходимые ингредиенты. Затем он купил Фульвии бумажный колпак, в котором она пойдет от церкви к экипажу. Он обежал все лавки старьевщиков в городе и скупил все старые башмаки, призванные защищать от злых духов.
        К тому моменту, когда должна была начаться брачная церемония, Фрэнк был чуть жив от усталости.
        Он сидел в подсобном помещении церкви, пытаясь справиться с одышкой, и пробегал глазами список, проверяя, не забыл ли чего.
        Заиграл орган. Невеста пошла по проходу вместе с отцом. Фрэнк стоял и смотрел на нее, все еще тяжело дыша.
        Его брови взлетели, когда он заметил, как кто-то из опоздавших гостей только что вошел в парадные двери.
        — О нет!  — закричал он, закрывая лицо руками.  — Я сейчас обращусь в дым!
        Однако ничего не случилось.
        Когда он открыл глаза, невеста крепко сжимала его руку.
        — Вот видишь, Фрэнк,  — успокоила она,  — все это время ты просто занимался ерундой.
        Церемония прошла. И он настолько обмер от изумления, и потрясения, и неверия, что напрочь позабыт о башмаках, о букетах, о бумажных колпаках и рисе, позабыл обо всем.
        Когда они ехали домой во взятом напрокат лимузине, она погладила его по руке.
        — Предрассудки,  — проворковала она,  — Все это чепуха.
        — Но…  — запротестовал Фрэнк.
        — Тсс.  — Она подавила его протест поцелуем.  — Разве ты не жив до сих пор?
        — Жив. И я никак этого не пойму.
        Перед дверью гостиничного номера Фрэнк посмотрел на нее. Она посмотрела на него. Коридорный посмотрел в сторону.
        Наконец она произнесла:
        — Перенеси меня через порог, дорогой.
        Он неуверенно улыбнулся.
        — Мне кажется, это довольно глупо,  — возразил он.
        — Ну ради меня,  — настаивала она.  — Могут же у меня быть собственные предрассудки.
        Он снова улыбнулся.
        — Да,  — согласился он и наклонился, чтобы ее поднять.
        У них так ничего и не вышло. Она была ужасно толстая.
        — Сердечная недостаточность,  — сказал врач.
        — Сатана,  — выдохнула Фульвия, которая и десять лет спустя покрывалась пятнами от страха.