Позолота, №01 Позолота- библиотека РусЛит

Позолота Марисса Майер
        Позолота #1
        Давным-давно Серильда, дочь бедного мельника, получила нежданный подарок от бога лжи - талант сочинять удивительные, завораживающие истории, в которых, кажется, нет ни слова правды. Одна из ее диковинных выдумок привлекла внимание жуткого Ольхового Короля и его свиты.
        И вот Серильда заперта в страшном замке и должна превратить солому в золото… Иначе ее ждет смерть. Она в отчаянии, но некий таинственный юноша предлагает помощь… Разумеется, не просто так. Вскоре Серильда узнает, что стены ужасного замка хранят немало тайн. Например, тайну одного древнего проклятия. Тот, кто разгадает ее, положит конец власти Ольхового Короля и Дикой Охоты…
        Марисса Мейер
        Позолота

* * *
        Посвящается Джилл и Лиз.
        Мы вместе вот уже десять лет и пятнадцать книг.
        Ваша поддержка, помощь и дружба ценнее любого золота.
        Так и быть.
        Расскажу вам историю, расскажу, как все было на самом деле.
        Первое, что нужно знать: вины моего отца в том не было. Или невезения, или обмана. И уж точно, никакого проклятия. Я знаю, кое-кто пытается обвинять его, да только он к этому почти никакого отношения не имеет.
        И еще вот что скажу: нет в этом и одной только моей вины. Или невезения, или обмана. И уж точно, никакого проклятия.
        Ну, ладно.
        Немного обмана, пожалуй, было, но совсем чуть-чуть.
        Но лучше я начну с начала. С настоящего начала.
        Началась эта история девятнадцать лет назад в день зимнего солнцестояния, во время редкой Незакатной Луны.
        Хотя точнее было бы сказать, что началось все в стародавние времена, когда чудовища еще свободно проходили сквозь завесу, которая теперь отделяет их от смертных, и демоны иной раз влюблялись.
        Но для моего рассказа важно, что началось все во время Незакатной Луны. Небо было мрачно-серое, а над землей, предвещая бурю, разносился леденящий душу вой гончих псов и топот копыт. Дикую Охоту видали здесь и прежде, но в тот год она явилась не только за пропащими грешниками, никчемными пропойцами, да непослушными детьми, которые озорничали в самое неподходящее время. Другим был тот год - ведь Незакатная Луна наступает лишь тогда, когда зимнее солнцестояние совпадает с самым что ни на есть полным полнолунием.
        Это единственная ночь, когда великим богам приходится принимать звериное обличье. Они становятся огромными. Мощными. И поймать их почти невозможно. Но, если повезет, если ты будешь достаточно ловким и поймаешь такую добычу, бог исполнит твое желание.
        Вот чего искал в ту роковую ночь Ольховый Король. Собаки выли и ярились, преследуя одно из таких чудовищных созданий. Ольховый Король выстрелил из лука, и его стрела пронзила громадное золотое крыло зверя. Король был уверен, что его желание исполнится.
        Но зверь, хоть и был ранен, с поразительной силой и ловкостью вырвался из кольца гончих и скрылся в чаще Ясеневого леса. Псы бросились в погоню, но чудовище исчезло, дело близилось к рассвету, и охоту пришлось прекратить.
        Над снежным покрывалом едва забрезжил утренний свет, и молодой мельник, проснувшись рано, отправился на реку, чтобы проверить, не стала ли река и не вмерзло ли мельничное колесо в лед. Тут-то он и увидел чудовище, прятавшееся в тени колеса. Оно очень ослабело и, наверное, давно бы умерло, если бы боги могли умирать. Из окровавленных перьев торчала стрела с золотым наконечником.
        Мельник очень испугался, но все-таки растерял не всю свою храбрость. Он подошел ближе, с трудом обломил и вытащил стрелу. Едва он это сделал, как зверь превратился в бога историй. Поблагодарив мельника за помощь, он сказал, что исполнит одно его желание.
        Долго думал мельник, что попросить, и в конце концов признался, что недавно полюбил девушку из деревни - добросердечную и свободную духом. Он хотел, чтобы бог даровал им дитя, здоровое и крепкое.
        Бог кивнул и сказал, что выполнит желание.
        На будущий год, к зимнему солнцестоянию мельник женился на девушке из деревни, и родилась у них дочь. Девочка была здоровой и крепкой - бог историй не обманул мельника.
        Но у каждой истории есть две стороны. Герой и злодей. Тьма и свет. Благословение и проклятие. Мельник не знал, что бог историй был также и богом лжи. Богом-шутником.
        Вместе с благословением от «крестного» девочка получила особую отметину - глаза, которым нельзя доверять, с радужными оболочками, черными, как сама тьма, и окруженными золотым ободком с восемью тоненькими золотыми спицами. Колесо рока и фортуны - а оно, как вам хорошо известно, является величайшим обманом на свете.
        Такие странные глаза подсказывали каждому, кто их видел, что этого ребенка коснулась древняя магия. Пока девочка росла, суеверные жители деревни старались избегать ее - из-за странного взгляда и череды несчастий, которые, казалось, следовали за ней по пятам: зимой - ужасные метели, летом - засуха, болезни, поражавшие посевы, скот, который то и дело терялся. Однажды ночью исчезла даже ее мать…
        Разумеется, проще всего было обвинить во всех этих ужасных событиях странного, оставшегося без матери ребенка с жуткими глазами.
        Самой предосудительной была, пожалуй, привычка, которая появилась у девочки, едва она пролепетала первые слова. Она без удержу плела небылицы, выдумывала невероятные, диковинные истории. Ее язык будто не отличал правду от лжи. Со временем она научилась извлекать из своих историй выгоду. Но, хотя другие дети были в восторге от ее рассказов - прихотливых и полных очарования, - взрослым это пришлось не по нраву.
        Они называли ее нечестивой, презренной лгуньей, а всем известно, что такие люди ничуть не лучше убийц или тех, кто вечно напрашивается на угощение, но никогда не платит за выпивку. Одним словом, ребенок был проклят, и все это знали.
        …Но вот теперь боюсь, не ввела ли я вас в заблуждение, едва успев начать свой рассказ.
        Оглядываясь назад, могу допустить, что в чем-то мой отец все-таки был виноват. Наверное, ему следовало понимать - нельзя соглашаться, чтобы бог исполнял твое желание.
        Но с другой стороны… а вы бы не согласились?
        Первый день Нового Года
        Снежная луна
        Глава 1
        Фрау Зауэр была ведьмой. Самой настоящей - не в том смысле, какой вкладывают в это слово иные вредные людишки, описывая малоприятную и неухоженную женщину (впрочем, фрау Зауэр именно так и выглядела). Нет, Серильда была убеждена: во фрау Зауэр таятся древние силы, и каждое новолуние она наслаждается, общаясь во мраке с духами полей.
        Доказательств было маловато. Скорее, догадки. Но кем же еще могла быть старая учительница, с таким скверным характером и желтоватыми, острыми зубками? (Честно - только присмотритесь, и сами увидите, они у нее как иголки, особенно, если свет падает с нужной стороны, или когда она, как обычно, ворчит на своих несчастных воспитанников.) Жители городка, разумеется, обвиняли Серильду в каждой мелкой неудаче, но она-то знала, что ни при чем. Если кого и следовало винить, так только фрау Зауэр.
        Наверняка она готовит зелья из ногтей с пальцев ног и держит фамильяра - горного тритона, скользкого и противного. Такой ей как раз подошел бы.
        Нет, нет, нет! Вы все неправильно поняли. Серильде очень нравились горные тритоны. Она ни за что не пожелала бы им такого ужаса - оказаться духовно связанным с жуткой старухой.
        - Серильда, - заговорила фрау Зауэр, бросив на нее злобный взгляд. Во всяком случае, Серильда предполагала, что злобный взгляд был брошен. Видеть ведьму она в этот момент не могла, потому что скромно потупила глаза и смотрела на грязный школьный пол.
        - Ты, - продолжала учительница медленно и язвительно, - не дитя бога Вирдита. Как и любого другого из древних богов, если на то пошло. Твой отец - человек уважаемый, почтенный, но он не спасал никаких мифических существ, раненных во время Дикой Охоты! Истории, которые ты рассказываешь детям… Эти истории… они…
        Нелепы?
        Абсурдны?
        Довольно забавны?
        - Вредны! - выпалила фрау Зауэр, забрызгав Серильду слюной. - Чему они учат? Внушают им, что ты не такая как все? А твои басни - дар богов? Наш долг прививать детям добродетели - честность и смирение! Они слушали тебя всего час, а ты умудрилась перечеркнуть все, над чем я трудилась целый год!
        Серильда поморщилась. Когда ей показалось, что поток обвинений фрау Зауэр иссяк, она сделала глубокий вдох, готовясь защищаться. В конце концов, это всего лишь история, да и что фрау Зауэр об этом знает? Может быть, отец Серильды и правда спас бога лжи в ту ночь зимнего солнцестояния? Он сам рассказывал ей, когда она была маленькой. И она сверялась с астрономическими картами! В тот год действительно была Незакатная Луна, и этой зимой наступит снова.
        Но до этого события еще почти год. Целый год, чтобы придумывать восхитительные, фантастические сказки, внушать страх и пугать этих маленьких гусят, которым волей-неволей приходится ходить в эту бездушную школу.
        Бедняжки.
        - Фрау Зауэр…
        - Ни слова!
        Серильда закрыла рот.
        - Довольно! Я на всю жизнь наслушалась твоей кощунственной болтовни! - прорычала ведьма и злобно запыхтела. - Ах, почему боги не избавят меня от такой ученицы?!
        Серильда прочистила горло и попыталась продолжить разговор спокойно и миролюбиво:
        - Вообще-то, я уже не ученица. Вы забыли, наверное, что я помогаю здесь, добровольно трачу на это свое время. Так что я скорее помощница, чем ученица. И… вероятно, мое присутствие вам чем-то полезно, вы ведь не говорили мне, чтобы я больше не приходила. Пока не говорили…
        Она подняла глаза, заискивающе улыбаясь.
        Ведьма ей не нравилась, и она отлично знала, что фрау Зауэр тоже ее недолюбливает. Но навещать школьную детвору, помогать им с уроками, рассказывать истории, которых фрау Зауэр не слышала, - это были те немногие вещи, которые приносили радость. Если бы фрау Зауэр велела ей больше не появляться, Серильду бы это очень расстроило. Только дети - все пятеро - не видели в ней то, что омрачает жизнь их безупречного и уважаемого общества.
        Скажем больше, мало кто из горожан вообще осмеливался смотреть на Серильду. Их пугали золотые искры в ее глазах. Иногда ей казалось, что бог не случайно отметил ее: нельзя смотреть людям в глаза, когда врешь. Однако Серильда без труда могла выдержать чей угодно взгляд - и неважно, врала она при этом или нет. А вот другим обитателям городка сложно было отвечать ей тем же.
        Всем, кроме детей.

* * *
        …Не может она от них уйти. Они нужны ей. И ей нравилось думать, что и она, возможно, тоже им нужна.
        А еще, если фрау Зауэр ее выгонит, придется искать работу в городке - а там, насколько Серильда знала, требовались только… пряхи.
        Гадость.
        Но лицо фрау Зауэр оставалось мрачным. Холодным. Едва ли не злобным. Мешочек кожи под ее левым глазом подергивался - верный признак того, что Серильда зашла слишком далеко.
        Резко взмахнув рукой, фрау Зауэр схватила лежащий на учительском столе ивовый прут и взмахнула им. Серильда отпрянула - инстинктивное движение, появившиеся за годы, когда она была ученицей. Уже несколько лет ее не хлестали по тыльным сторонам ладоней, но она до сих пор вздрагивала при виде прута. До сих пор помнила слова, которые ее заставляли повторять при каждом ударе.
        Ложь - это зло.
        Ложь - дело демонов.
        Мои истории лживы, следовательно, я лгунья.
        Было не так уж больно, хуже другое: если люди не верят, что ты говоришь правду, они перестают тебе верить и в остальном. Они не верят, что ты не воруешь. Не верят, что ты не жульничаешь. Не верят, что ты можешь быть ответственной и заботливой. Тень падает на всю твою репутацию, и это казалось Серильде очень несправедливым.
        - Серильда Моллер, не думай, что я не смогу выбить из тебя дурь, раз уж ты выросла, - сказала фрау Зауэр. - Бывших учениц у меня не бывает.
        Серильда опустила голову.
        - Простите. Это больше не повторится.
        Ведьма посмотрела на нее исподлобья.
        - К несчастью, мы обе знаем, что это просто еще одна ложь.
        Глава 2
        Выйдя из школы, Серильда плотнее закуталась в плащ. Еще оставался час дневного света - уйма времени, чтобы добраться до мельницы, - но эта зима выдалась самой холодной на ее памяти. Снега было почти по колено, а санные колеи превратились в опасные, скользкие ледяные дорожки. Башмаки и чулки промокнут задолго до того, как она окажется дома. Серильда заранее ежилась при мысли об этом и мечтала поскорее очутиться у огня, который отец развел в очаге, с миской дымящегося бульона, который она будет пить, грея онемевшие пальцы. Зимние возвращения домой из школы были единственным временем, когда Серильда жалела, что они живут так далеко от города.
        Набравшись храбрости, она набросила капюшон на голову и устремилась вперед. Опустив голову пониже, скрестив на груди руки, она старалась шагать быстрее, но при этом не поскользнуться на льду, предательски присыпанном свежевыпавшим, легким, как пух, снежком. В морозном воздухе тянуло дымом из труб - в окрестных домах топили печи.
        Нового снегопада вечером не предвиделось, небо очистилось от грозных серых туч. Снежная Луна будет видна во всей красе и, хотя это полнолуние не столь значительно, как в сочетании с солнцестоянием, Серильда предвкушала настоящее чудо - полную луну в первую ночь нового года.
        Мир полон маленьких чудес, надо только захотеть их найти. А Серильда всегда этого хотела.
        - Охота, как и все мы, будет праздновать поворот года, - прошептала она, чтобы отвлечься и не стучать зубами от холода. - Демоны пронесутся над землей, а потом станут пировать, есть дичь, которую добудут, и пить глинтвейн, приправленный кровью…
        Что-то сильно ударило Серильду в спину между лопатками. Вскрикнув, она обернулась, поскользнулась и с размаху уселась в сугроб, как на подушку.
        - Попала! - раздался восторженный вопль Анны, потом - крики и взрывы смеха.
        Дети, хохоча, появились из укрытий - пять фигурок, закутанных в несколько слоев шерсти и меха, выпрыгивали из-за стволов, тележных колес и разросшихся кустов, покрытых сосульками.
        - Почему ты так долго? - спросил Фриш. Рукой в варежке он держал наготове снежок, а Анна, чуть в стороне, поспешно лепила следующий. - Мы почти час тебя ждали. Никель уже начал ныть, что обморозится!
        - Очень уж тут холодно, - отозвался близнец Фриша Никель, прыгая с ноги на ногу.
        - Ой, заткнись. Вон, даже детка не жалуется, а ты скрипишь, как несмазанное колесо.
        Пятилетняя Гердрут, самая младшая, повернувшись к Фришу, недовольно нахмурилась.
        - Я не детка! - крикнула она и метнула в него снежок. Прицелилась она точно, но снежок не долетел, а с унылым плюх шлепнулся у ног мальчика.
        - Да я же просто для примера, - заявил Фриш, в его устах это было почти извинение. - Я знаю, что ты вот-вот станешь старшей сестрой, и все такое.
        Это мгновенно погасило гнев Гердрут, и девочка, задрав нос, гордо фыркнула. В компании детей ее считали малышкой не только из-за возраста. Уж очень мала она была для своих лет - хорошенькая, как кукла, с россыпью веснушек на круглых щеках и морковно-рыжими кудряшками, которые невозможно пригладить, - хоть и старалась не отставать, подражая Анне во всех ее проделках.
        - Главное, мы все продрогли, - сказал Ханс. - Так что нечего изображать подбитого лебедя.
        В свои одиннадцать Ханс был в компании старшим. Он любил верховодить, и в школе поддерживал свой статус вожака и защитника, а остальные охотно соглашались.
        - Говори за себя, - возразила Анна и, как следует замахнувшись, запустила новым снежком в тележное колесо, валявшееся на обочине. - Я вот не замерзла.
        - Только потому, что целый час расстреливала колеса, - пробурчал Никель.
        Анна широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов, и перекувыркнулась. Гердрут восторженно пискнула - из всех акробатических трюков она пока освоила только кувырки, - и поспешила следом за подругой.
        - И зачем же вы столько времени караулили меня в засаде? - спросил Серильда. - Разве дома вас не ждет натопленный очаг?
        Гердрут остановилась, широко расставив ноги, к ее кудряшкам прилип снег.
        - Мы ждали, когда ты доскажешь историю до конца! - Она больше всех любила страшные сказки, хотя слушала их, уткнувшись носом Хансу в плечо. - Про Дикую Охоту, бога лжи и…
        - Ну уж нет, - решительно покачала головой Серильда. - Нет, нет, нет. Фрау Зауэр меня снова отругала, так что это было в последний раз. Больше никаких сказок. Теперь вы от меня будете слышать только скучные новости и самые обычные, всем известные вещи. Знаете ли вы, например, что, сыграв на цимбалах три определенные ноты, можно призвать демона?
        - Ты это выдумала, - недоверчиво протянул Никель.
        - Вот и нет. Это правда. Спроси любого. О! Кстати, единственный способ убить упыря-нахцерера - засунуть ему в рот камень. Тогда он не сможет сам себя сожрать, пока ты рубишь ему голову.
        - Да, такие полезные сведения могут пригодиться, - сказал Фриш, хитро улыбаясь.
        Они с братом были похожи как две капли воды - голубые глаза, пушистые светлые волосы, подбородки с ямочками, - но понять, где кто, было нетрудно. Фриш вечно искал приключений, а Никель, казалось, стыдился, что они родственники.
        Серильда серьезно кивнула.
        - Моя задача - подготовить вас к взрослой жизни.
        - Фу, - сказал Ханс. - Решила поиграть в училку, да?
        - Я и есть ваша учительница.
        - Никакая ты не учительница. Ты просто помогаешь фрау Зауэр. Да и то, она только потому тебе позволяет, что ты можешь утихомирить малышей, а у нее не получается.
        - Это ты про нас? - спросил Никель, указывая на себя и остальных. - Это мы-то малыши?
        - Нам почти столько же лет, что и тебе! - добавил Фриш.
        Ханс фыркнул.
        - Вам по девять лет. Младше на целых два года. Это же целая вечность!
        - Не ровно два года, - сказал Никель и начал загибать пальцы. - У нас день рождения в августе, а у тебя…
        - Хорошо, хорошо, - прервала Серильда, которая уже много раз слышала эти споры. - Для меня вы все еще маленькие, и мне пора всерьез задуматься о вашем образовании. Хватит забивать себе головы ерундой. Боюсь, время сказок закончилось.
        Ее слова были встречены хором умоляющих стонов и нытья. Фриш даже упал лицом в снег и замолотил ногами в истерике - может, подражая Гердрут в ее плохие минуты, а может, и нет.
        - На этот раз я говорила серьезно, - сказала Серильда, нахмурившись.
        - Ну да, конечно, - и Анна расхохоталась. Она перестала кувыркаться и сейчас проверяла на прочность молодую липу, повиснув на одной из нижних ветвей и болтая ногами. - Все, как в прошлый раз. И в позапрошлый.
        - Сейчас я не шучу.
        Дети уставились на нее, не зная, верить или нет.
        И это справедливо, решила Серильда. Сколько уже раз она говорила им, что больше не станет рассказывать истории? Нет, она твердо решила, что станет образцовой учительницей. Благовоспитанной и безупречной. Вот только решимости никогда надолго не хватало…
        Еще одна ложь, - как и сказала фрау Зауэр.
        - Но, Серильда, - заговорил Фриш, подползая к ней на коленях и жалобно глядя на нее широко открытыми глазами, - зимой в Мерхенфельде такая скука. Что же мы будем делать без твоих сказок?
        - Остается только работа, - пробормотал Ханс. - Корзины плести, да землю пахать.
        - И прясть, - добавила Анна с тяжелым вздохом, а потом, закинув ноги наверх и согнув в коленях, обхватила ими ветку, так что руки и косички теперь болтались в воздухе. Дерево угрожающе скрипело, но девочка не обращала на это внимания. - Прясть, прясть, прясть…
        Из всех детей, подумала Серильда, Анна больше всех похожа на нее, особенно после того, как стала заплетать длинные темные волосы в две косы. Серильда почти всю жизнь так причесывалась. Однако смуглая кожа Анны была заметно темнее, чем у Серильды, а волосы еще недостаточно отросли. Да еще во рту не хватало молочных зубов… и лишь некоторые из них выпали естественным путем.
        А еще они обе терпеть не могли прясть - тяжелый монотонный труд. Анну стали обучать семейному ремеслу с восьми лет. Узнав об этом, Серильда посочувствовала ей, назвав это занятие tedium incarnate[1 - Tedium incarnate (лат.) - здесь: скука смертная. Здесь и далее прим. переводчика.]. Странные слова целую неделю не сходили у детей с языка. Это забавляло Серильду и приводило в бешенство ведьму - та потратила целый час, читая нотации о том, как важен честный труд.
        - Пожалуйста, Серильда, - подхватила Гердрут. - Твои истории… Мне кажется, они похожи на труд пряхи. Ты тоже делаешь что-то прекрасное из ничего.
        - Ах, Гердрут! До чего необычное сравнение! - воскликнула Серильда, пораженная тем, что девочка нашла такую метафору. За это она и любила детей. Они всегда могли чем-нибудь удивить.
        - Ты права, Герди, - заметил Ханс. - Истории Серильды превращают нашу тоскливую жизнь во что-то необычное. Как будто… Как будто из соломы прядут золото.
        - Твои бы слова да богам в уши, - хмыкнула Серильда, подняв глаза к небу, которое быстро темнело. - О, если бы я умела прясть золото из соломы! Пользы было бы куда больше, чем если… прясть глупые истории. Засорять вам головы, как говорит фрау Зауэр.
        - Проклятая фрау Зауэр! - выпалил Фриш. Услышав грубость, брат бросил на него предостерегающий взгляд.
        - Фриш, следи за языком, - сказала Серильда, чувствуя, что обязана сделать замечание, хотя и была благодарна, что мальчик встал на ее защиту.
        - Нет, ну правда. В сказках нет ничего плохого. А она просто завидует, потому что все ее истории - про королей, которые давным-давно умерли, да про их противных потомков. Она знать не знает, что такое хорошая сказка - и не узнает, даже если та выскочит и укусит ее.
        Дети хохотали, пока ветка, на которой висела Анна, не хрустнула, и девочка не свалилась в сугроб.
        Ахнув, Серильда бросилась к ней.
        - Анна!
        - Пока жива! - ответила Анна. Это была ее любимая фраза, и произносить ее приходилось часто. Выпутавшись из ветвей, Анна села в снегу и улыбнулась.
        - Спасибо Сольвильде, что насыпала столько снега с небес - мне было мягко падать.
        Смеясь, она помотала головой, на плечи ей посыпались хлопья снега. Отряхнувшись, она лукаво посмотрела на Серильду:
        - Ты ведь расскажешь нам конец истории, правда?
        Серильда хотела нахмуриться, но вышло неубедительно - у нее не очень хорошо получалось оставаться взрослой и солидной с детьми.
        - Вот упрямцы. И, вынуждена признать, уговаривать умеете, - она тяжело вздохнула. - Ладно, ладно уж. Коротенькую историю - потому что, сами знаете, сегодня вечером начнется Охота, и мы с вами должны успеть разойтись по домам. Идите-ка за мной.
        Она решительно направилась по снегу к небольшой рощице, где землю устилали сухие сосновые иголки, а свисающие ветви хоть немного защищали от холода. Сгоравшие от нетерпения дети расселись вокруг, выбирая места среди корней и прижимаясь друг к другу, чтобы согреться.
        - Расскажи нам еще о боге лжи! - попросила Гердрут, подсев к Хансу - вдруг станет страшно.
        Серильда покачала головой.
        - У меня есть другая история, ее я вам сейчас и расскажу. Она из тех, в которых говорится о полнолунии. - Она указала на горизонт, на только что взошедшую луну, светлую, как летняя солома. - Эта история тоже о Дикой Охоте, которая на черных как ночь скакунах, в сопровождении адских гончих проносится по нашим полям в полнолуния. Сейчас предводителем Охоты стал жестокий Эрлкинг, Ольховый Король. Но когда-то, сотни лет назад Охоту вела за собой его возлюбленная, великая охотница Перхта.
        Ее слушали очень внимательно. Дети с сияющими глазами, приоткрыв рты, наклонялись все ближе. Серильда разрумянилась от волнения, несмотря на холод. Она дрожала от предвкушения, потому что, пока слова не срывались с языка, она и сама не всегда знала, какие повороты примет рассказ. Часто она удивлялась не меньше, чем ее слушатели. Отчасти именно поэтому ее так и тянуло рассказывать истории. Она не знала, что будет в конце, не знала, что случится дальше. Для нее самой это было таким же приключением, как и для детей.
        - Эрлкинг и Перхта безумно любили друг друга, - продолжала она. - Их страсть могла вызвать молнию, которая обрушивалась с небес. Когда Эрлкинг смотрел на свою свирепую подругу, его черное сердце волновалось - да так, что в океанах начинался шторм, а в горах сходили лавины.
        Дети дружно поморщились. Они терпеть не могли упоминаний о романтике и любви - даже застенчивый Никель и мечтательная Гердрут (хотя, подозревала Серильда, втайне им это нравилось).
        - Однако у них была одна проблема. Перхта отчаянно мечтала о ребенке, но у Темных в крови больше смерти, чем жизни, поэтому детей у них не бывает. Так что ее желание было несбыточным… По крайней мере, так думала Перхта, - глаза Серильды загорелись, сюжет истории начал разворачиваться перед ней.
        - У Эрлкинга гнилое сердце, но даже оно разрывалось, ведь его любимая чахла от того, что у нее не было ребенка. Она так плакала, что ее слезы орошали поля, подобно потокам дождя. Так стонала, что ее крики разносились над холмами подобно раскатам грома. Не в силах видеть ее страдания, Ольховый Король отправился на край света к Эостригу, богу плодородия. Он умолял поместить дитя в утробу Перхты. Но Эостриг, владыка любой новой жизни, увидел, что в Перхте жестокости больше, чем материнской любви, и боги не решились доверить ей ребенка. Никакие мольбы Эрлкинга не смогли их поколебать.
        Ольховый Король скакал к себе через пустоши, боясь представить, как огорчится любимая.
        Но вот, случилось ему ехать через Ясеневый лес… - Серильда остановилась и заглянула в глаза каждому из детей, потому что эти слова должны были вызвать у них особый трепет. Ясеневый лес был местом действия многих историй, не только тех, что рассказывала она. Он был источником такого множества народных сказок, ужасов и суеверий, что и не счесть - особенно здесь, в Мерхенфельде. Ясеневый лес лежал к северу от их небольшого городка, всего в нескольких минутах, если ехать через поля, и его зловещее присутствие местные жители ощущали с раннего детства. Кого из здешних малышей не пугали существами, живущими в том лесу, - дурашливыми и озорными, а иногда подлыми и жестокими?
        Дети слушали как завороженные. История Серильды была теперь не просто еще одной сказкой о Перхте и Ольховом Короле. Она подошла к самому порогу их дома.
        - Эрлкинг ехал через Ясеневый лес, как вдруг услышал очень неприятные звуки. Всхлипывание. Рев. Мокрые, хлюпающие, мерзкие звуки, которые чаще всегда бывают связаны с мокрыми, хлюпающими, мерзкими… детьми. И тут он увидел малявку - жалкое крошечное существо, которое едва держалось на коротеньких ножках. Это был ребенок, мальчик. С головы до ног в грязи, весь исцарапанный, он жалобно пищал и звал мать. Тогда-то Эрлкингу и пришла в голову коварная мысль.
        Серильда улыбнулась, и дети заулыбались в ответ, они начали догадываться, к чему идет дело. Или так им казалось.
        - Итак, Ольховый Король поднял мальчика за грязную рубашонку и сунул в один из больших седельных мешков. И поскакал в замок Грейвенстоун, где ждала Перхта.
        Он показал любимой мальчонку, и от ее радости даже солнце засияло ярче. Шли месяцы, Перхта нянчилась с малышом и обожала его, как только может обожать королева. Она брала его на прогулки к мертвым болотам, что лежат в самой чаще. Купала в серных источниках, шила одежду из лучших шкур, добытых ею на охоте - из меха рогатого зайца - кроленя и оперения щетинистого петушка. Она укачивала его на ветвях ивы, баюкала и пела колыбельные. Мальчик даже получил собственную адскую гончую, чтобы ездить на ней - так он мог участвовать в ежемесячных охотах приемной матери. Перхта была очень довольна.
        Но через несколько лет Эрлкинг стал замечать, что возлюбленная снова загрустила. Однажды ночью он спросил, что ее печалит, и Перхта с горестным плачем указала на своего малютку-сына - который был уже не малюткой, а поджарым, крепким и сильным мальчишкой - и промолвила: «Больше всего на свете я хотела младенца, своего малыша. Но увы - создание, что сейчас передо мной, больше не малыш. Это мальчик, и скоро он станет мужчиной. Мне он больше не нужен».
        Никель ахнул от ужаса при мысли, что мать, которая явно любила своего ребенка, могла такое сказать. Он был чувствительным мальчиком и, возможно, слышал от Серильды не так уж много старых сказок, в которых родители, и родные, и приемные, не чаяли, как избавиться от потомства.
        - И вот, Ольховый Король заманил мальчика обратно в лес, сказав, что хочет поупражняться в стрельбе из лука и принести домой дичи для пиршества. Но, когда они углубились в чащу, Эрлкинг вынул из-за пояса длинный охотничий нож, подкрался к мальчику сзади…
        Дети в ужасе отпрянули. Гердрут уткнулась лицом Хансу в подмышку.
        - …перерезал ему горло и оставил его умирать в холодном ручье…
        Серильда подождала, пока утихнут шок и недовольство, и только тогда продолжила.
        - Затем Эрлкинг отправился на поиски новой добычи. На этот раз ему нужен был не дикий зверь, а еще одно человеческое дитя, чтобы отдать любимой. И с тех пор Эрлкинг забирает заблудившихся детей и уносит в свой замок.
        Глава 3
        Серильда едва не превратилась в сосульку, когда наконец увидела за полем золотой отблеск на снегу - свет в окошке ее дома. Полная луна ярко светила в ночи. Серильда различила вдалеке домик, притулившуюся к нему мельницу и мельничное колесо на реке Сорге. Почувствовав уютный запах дыма, она с новыми силами поспешила через поле.
        Безопасность. Тепло. Дом.
        Серильда распахнула дверь и, с облегчением вздохнув, вошла. Опираясь о дверной косяк, сбросила с ног промокшие башмаки и, сняв чулки, швырнула их через всю комнату, так что они упали у самого очага.
        - Как же… я… з-закоченела.
        Отец, штопавший у камина носки, так и подскочил:
        - Где ты пропадала? Уже больше часа, как солнце зашло!
        - Из-з-звини, папочка, - пробормотала она, повесила плащ на крючок у двери, сняла шарф и села рядом с ним.
        - А варежки где? Только не говори, что снова потеряла.
        - Не потеряла, - выдохнула она, придвигая второй стул поближе к огню.
        Положив ногу на ногу, Серильда принялась растирать пальцы и вскоре снова стала их чувствовать.
        - Засиделась допоздна с детьми. Не хотела отпускать их одних по темноте, поэтому проводила каждого до дома. А близнецы живут на другом берегу реки, вот и пришлось тащиться обратно, а потом… Ох, как же хорошо дома!
        Отец нахмурился. Он был еще не старым, но от вечного беспокойства на его лице давно появились морщины. Возможно, дело было в том, что он растил ребенка один… Или в сплетнях и слухах, ходивших в городке, а может, мельник просто был из тех, кто тревожится по любому поводу. В детстве Серильда забавлялась, рассказывая отцу истории о своих опасных проделках. Он приходил в ужас, а она - в восторг, и только потом, смеясь, признавалась, что все выдумала.
        Теперь-то она понимала, что не очень хорошо поступала с тем, кого любила больше всех на свете.
        - А варежки? - повторил отец.
        - Обменяла на семена волшебного одуванчика, - сказала она.
        Отец укоризненно посмотрел на нее. Серильда смущенно улыбнулась:
        - Варежки я отдала Гердрут. Дашь воды? Ужасно пить хочется.
        Отец покачал головой, и что-то ворча, подошел к ведру, в которое набирали снег и оставляли таять у печи. Взяв с каминной полки ковшик, он зачерпнул воды и протянул дочке. Вода была ледяной, и Серильда почувствовала во рту привкус зимы.
        Вернувшись к камину, отец помешал в котелке, висевшем над огнем.
        - Не люблю, когда ты в полнолуние гуляешь одна. Знаешь ведь, что бывает. Дети пропадают.
        Серильда не смогла удержаться от улыбки. Долгие годы она слышала эти слова, они-то и вдохновили ее на сегодняшнюю сказку.
        - Я уже не ребенок.
        - Не только дети исчезают. Даже взрослых мужчин находили - они были не в себе и бормотали что-то про гоблинов и русалок. Как ты можешь думать, будто в такие ночи снаружи безопасно? Я-то надеялся, что воспитал тебя разумной.
        Серильда улыбнулась ему. Они оба знали, что это было за воспитание - непрерывный поток предостережений и суеверий, которые скорее разжигали фантазию, чем учили осторожности.
        - Со мной все в порядке. Никто меня не похитил, никакой упырь не утащил. Да и кому я нужна-то, честно говоря?
        Отец мрачно уставился на нее:
        - Любой упырь был бы счастлив заполучить тебя.
        Серильда прижала к щекам отца ледяные пальцы. Он вздрогнул, но не отстранился и позволил дочери наклонить его голову и поцеловать в лоб.
        - Если кто-нибудь из них заглянет на огонек, - сказала она, отпуская его, - я передам им твои слова.
        - Все бы тебе шутить, а это ведь не шутки. В следующий раз, если поймешь, что можешь задержаться в полнолуние, возьми лошадь.
        Серильда не стала напоминать отцу, что их старый Зелиг давно уже может считаться недвижимостью, а не лошадью. Вряд ли ему удастся обогнать Дикую Охоту.
        Она просто сказала:
        - С удовольствием, если тебе так будет спокойнее. А теперь давай ужинать. Пахнет так, что слюнки текут.
        Он взял с полки две деревянные миски.
        - А вот это правильно, умница ты моя. Лучше лечь пораньше и заснуть задолго до полуночи.

* * *
        Наступила полночь, Дикая Охота мчалась по полям…
        Когда Серильда среди ночи открыла глаза, в ее ушах звучали эти слова. Огонь в очаге догорел, но угли еще тлели и едва заметно светились. Кровать Серильды, сколько та себя помнила, стояла в первой комнате, в углу. Отец спал в задней части дома, у его комнаты и мельницы была общая стена. Серильда услышала громкий храп отца, и сначала подумала, что он-то ее и разбудил.
        В очаге разломилось и рухнуло полено, подняв фонтан искр. Затем раздался звук - очень далекий. Серильда могла бы подумать, что ей почудилось, если бы не почувствовала, как по спине будто провели ледяным пальцем.
        Вой.
        Похож на волчий, а волки тут не редкость. Соседи много сил клали на то, чтобы защитить свой скот от рыщущих поблизости хищников.
        Но в этом вое слышалось что-то другое.
        Что-то жуткое.
        Что-то дикое.
        - Адские гончие, - шепнула Серильда сама себе. - Охота.
        Она долго сидела, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в темноту, и пыталась понять, приближаются звуки или удаляются… Но слышала только потрескивание огня и громкий храп из соседней комнаты.
        Серильда уже решила, что все это ей приснилось. Мысли, как всегда, блуждали где-то далеко… Она снова улеглась и натянула одеяло до подбородка, но глаза не закрыла. Она смотрела на дверь - сквозь щели пробивался лунный свет.
        Снова вой, и почти сразу еще… Она опять села на постели. Сердце в груди колотилось как бешеное. Звук был громкий, намного громче, чем в первый раз. Дикая Охота приближалась.
        Серильда заставила себя снова лечь и крепко зажмурилась. Она знала, что теперь не уснет, но нужно притвориться. Слишком много она знала историй о местных жителях, которых Охота соблазнила, выманила из постели… А наутро их находили на опушке леса продрогшими, в одних ночных рубашках. Другие, не такие везучие, пропадали навсегда. Удача была не слишком благосклонна к Серильде, значит, рисковать не стоит.
        Она поклялась себе, что останется на месте, будет лежать неподвижно и почти не дышать, пока кавалькада призраков не унесется прочь. Пусть ищут другого бедолагу, какого-нибудь крестьянина. А ее тяга к приключениям не так велика.
        Серильда свернулась калачиком, вцепилась в одеяло и стала дожидаться конца ночи. Какую замечательную историю она расскажет детям! Конечно, Дикая Охота - самая настоящая, я ее слышала собственными…
        - Нет, Таволга! Сюда! - пронзительный девичий голосок дрожал.
        Глаза Серильды распахнулись сами собой. Слова прозвучали так отчетливо… Голос раздавался за окном, у которого стояла ее кровать. В начале зимы отец заколотил окно досками, чтобы не выпускать из дома тепло.
        Голос раздался снова, и звучал еще более испуганно:
        - Скорее! Они близко!
        О стену что-то ударилось.
        - Я пытаюсь, - заскулил другой женский голос. - Тут закрыто!
        Они были так близко, что, казалось, если бы можно было протянуть руку сквозь стену, Серильда коснулась бы их.
        Было ясно, что незнакомки - кем бы они ни были - пытались забраться в погреб. Пытались спрятаться.
        За ними охотились.
        Серильда не успела подумать или усомниться, не уловка ли это коварных Охотников, чтобы выманить добычу. Выманить ее из безопасной уютной постели. Откинув одеяло, она вскочила и бросилась к двери. В мгновение ока набросила плащ поверх ночной рубашки, сунула ноги в еще сырые башмаки. Схватила с полки фонарь и, немного повозившись, зажгла фитиль.
        Как только она распахнула дверь, на нее обрушились порыв ветра, едва не сбивший ее с ног, заряд снега и чей-то удивленный вскрик. Рядом с дверью в погреб к стене дома жались две фигурки, обхватив друг друга длинными руками. Их огромные глаза, моргая, смотрели на нее.
        Серильда была ошеломлена не меньше, чем они. Она сразу поняла, что здесь кто-то есть, но не ожидала, что это будет не кто-то, а… что-то.
        Эти существа не были людьми. Во всяком случае, не вполне людьми. Глазищи как бездонные черные омуты, лица нежные и бледные, как бересклетов цвет, а уши длинные, заостренные и немного пушистые, как у лисы. Ноги и руки - как длинные и гибкие ветви, их кожа в свете фонаря казалась золотистой и смуглой. Стояла середина зимы, но одежда - меховые лоскутки - мало что прикрывала. Чуть больше, чем требует чувство стыдливости. Волосы коротко острижены и растрепаны, а приглядевшись, Серильда с пьянящим благоговейным трепетом поняла, что это и не волосы вовсе, а пучки лишайника и мха.
        - Моховицы… - выдохнула она. Сколько ни сочиняла Серильда историй о темных существах, о духах природы, о призраках и упырях, сама она встречала лишь обыкновенных, скучных людей.
        Одна из моховиц вскочила на ноги, пытаясь заслонить другую.
        - Мы не воры, - пронзительно сказала она. - И ничего не просим, кроме убежища.
        Серильда вздрогнула. Она знала, что люди питают к лесному народцу глубокое недоверие. Этих существ считали странными: изредка признавали полезными, но куда чаще - ворами и убийцами. Жена пекаря по сей день уверяла, что ее старший ребенок - подменыш. (Подменыш или нет, но этот ребенок давно вырос, счастливо женился и сам стал отцом четверых отпрысков.)
        Над полями снова пронесся вой, теперь казалось, что он звучит со всех сторон. Серильда вздрогнула и огляделась, но, хотя поля за мельницей были ярко освещены полной луной, никаких признаков Охоты она не увидела.
        - Сныть, нужно уходить, - сказала та, что поменьше ростом, вскочила на ноги и схватила другую за руку. - Они близко.
        Та, что звали Сныть, яростно закивала, не сводя с Серильды глаз.
        - Тогда в реку. Скрыть свой запах - наша единственная надежда.
        Взявшись за руки, они собрались уходить.
        - Погодите! - воскликнула Серильда. - Погодите.
        Поставив фонарь у двери в погреб, она нагнулась и сунула руку под доску, за которой отец хранил ключ. Руки онемели от холода, но на то, чтобы отпереть замок и распахнуть широкую дверь в погреб, потребовался всего миг. Моховицы настороженно смотрели на нее.
        - Река сейчас течет медленно и уже наполовину покрыта льдом. Она вас не защитит. Забирайтесь в подпол, да передайте мне снизу луковку. Натру луком дверь - надеюсь, он отобьет ваш запах.
        Существа молча смотрели на нее. Серильда была готова к тому, что они посмеются над ее нелепыми попытками помочь им. Они - лесной народ. Что им жалкие человеческие потуги?
        Но Сныть молча кивнула. Моховица, что была поменьше ростом (Таволга, если Серильда верно расслышала), спустилась в темный погреб и протянула оттуда луковицу. Не было произнесено ни слова благодарности - вообще ни единого слова.
        Как только обе оказались внутри, Серильда захлопнула дверь и снова повесила замок. Очистила луковицу от шелухи, натерла ею края люка. Глаза защипало. А Серильда старалась перестать тревожиться из-за всяких мелочей - например, из-за того, что на двери погреба лежал снег, а теперь его нет, и из-за того, что следы моховиц приведут адских гончих прямо к ее дому…
        Следы… Отпечатки ног…
        Обернувшись, она посмотрела на поле, боясь увидеть на снегу две дорожки следов, ведущие к ее дому. Но ничего не увидела. Все казалось нереальным, и, если бы глаза не слезились от едкого лука, Серильда решила бы, что все это ей снится. Размахнувшись, она швырнула луковицу как можно дальше, и та со всплеском упала в реку.
        В следующее мгновение Серильда услышала рычание.
        Глава 4
        Они бросились на нее, как сама смерть - налетели с рычанием и лаем.
        Они были вдвое больше любой охотничьей собаки, какую Серильда могла себе представить. Концы острых ушей доставали ей до плеч. Но тела были тощими, поджарыми, а выпирающие ребра, казалось, вот-вот должны были прорвать стоящую дыбом шерсть. С вываленных языков и торчащих клыков тянулись нити густой слюны. Страшнее всего был ослепительный свет - он пробивался из их пастей, ноздрей и глаз. Светилась даже покрытая коростой шкура в тех местах, где она особенно туго обтягивала кости. Как будто в них текла не кровь, а огонь Ферлорена.
        Серильда даже вскрикнуть не успела, когда одна из этих зверюг бросилась на нее, клацнув зубами перед самым лицом. Огромные лапы ударили ее по плечам. Она упала в снег, закрыв лицо руками. Пес, широко расставив лапы, навис над ней, воняя серой и гнилью.
        К ее удивлению, тварь не впилась в нее зубами, а замерла в ожидании. Дрожа, Серильда осмелилась посмотреть в щель между пальцами. Пес, сверкнув глазами, потянул воздух носом, в кожаных ноздрях полыхнул свет. Что-то мокрое капнуло Серильде на лицо. Ахнув, она попыталась вытереться и, не удержавшись, всхлипнула.
        - Оставь ее, - скомандовал голос, тихий, но властный.
        Пес отскочил, оставив на снегу дрожащую, задыхающуюся Серильду. Она вскочила и метнулась назад к дому. Схватив стоявшую у стены лопату, стремительно, с отчаянно бьющимся сердцем, повернулась, готовая дать отпор. Но адских гончих рядом не оказалось.
        На том самом месте, где она только что лежала, неподвижно стоял конь. Серильда растерянно смотрела на него. Это был вороной жеребец, под его лоснящейся шкурой бугрились мышцы, из ноздрей вырывались струи пара.
        Всадник, залитый лунным светом, был красив и в то же время ужасен. Бледная с серебристым отливом кожа, глаза цвета тонкого льда над глубоким озером и длинные черные волосы, свободно падавшие на плечи. На нем были великолепные кожаные доспехи, два пояса с несколькими кинжалами, ножами и изогнутым рогом. За плечом - колчан со стрелами. Он был похож на короля - властный, подчинивший себе чудовище, на котором сидел верхом. Уверенный, что любой с трепетом и почтением склонится перед ним.
        Он был опасен.
        Он был великолепен.
        Он был не один.
        Поодаль стояли еще дюжины две скакунов - вороные, черные как смоль, но с белоснежными гривами и хвостами. На спине у каждого сидел всадник - мужчины и женщины, молодые и старые, одни в прекрасных одеждах, другие - в лохмотьях. Некоторые из них были призраками. Это Серильда поняла сразу - их нечеткие силуэты расплывались на фоне ночного неба.
        Остальные были Темными. Глядя на их неземную красоту, ошибиться было невозможно - это были бессмертные демоны, давным-давно сбежавшие из Ферлорена, от их хозяина, бога смерти. И все они смотрели на нее. Гончие тоже. Повинуясь приказу хозяина, они отошли и с голодным видом бродили поодаль.
        Серильда снова посмотрела на всадника, возглавлявшего Охоту. Она знала, кто перед ней, но даже в мыслях не осмеливалась поминать его имя, опасаясь, что может оказаться права.
        Он пристально смотрел на нее, сквозь нее взглядом, каким смотрят на блохастую шавку, посмевшую украсть чужой ужин.
        - В какую сторону они пошли?
        Серильда вздрогнула. Этот голос… Полный спокойствия, пронизывающий. Если бы всадник не ограничился простым вопросом, а снизошел до того, чтобы, например, почитать ей стихи, она уже была бы околдована.
        Однако она обнаружила, что может стряхнуть с себя очарование. Ей помогла мысль о моховицах, сидевших в подполе в нескольких футах от нее, и об отце, который, как она надеялась, крепко спал в доме. Она осталась одна и, будто в капкан попала, привлекла внимание этого странного создания, скорее демона, чем человека.
        Аккуратно поставив лопату на место, Серильда спросила:
        - В какую сторону кто пошел, сударь?
        Потому что, конечно же, он был из знатных, занимал высокое положение. Король, подсказал ей разум, и Серильда умолкла. Это просто… не укладывалось в голове.
        Его светлые глаза сузились. Вопрос надолго повис между ними в ледяном воздухе, и Серильда начала дрожать от холода. Под плащом на ней была только ночная рубашка, пальцы на ногах быстро немели.
        Эрл… - нет, охотник, так она будет его называть. Охотник не ответил. Серильда была разочарована, ведь если бы он сказал: «моховицы», она могла бы задать ему новые вопросы. Зачем он охотится на лесной народец? Что ему от них нужно? Это ведь не звери, которых можно убить и обезглавить, а шкурами украсить замок. Она очень надеялась, что это в его намерения не входит. При одной мысли о чем-то подобном сводило живот.
        Но охотник ничего не говорил, только смотрел ей в глаза, а конь его замер в полной, неестественной неподвижности.
        Не в силах больше выдерживать молчание - вообще никакое, но особенно молчание в окружении призраков и духов, Серильда испуганно вскрикнула.
        - О, простите меня! Я мешаю вам проехать? Простите… - она отступила назад и присела в реверансе, взмахнув рукой. - Не обращайте на меня внимания. Мне просто нужно кое-что собрать тут в полночь, но я подожду, пока вы проедете.
        Охотник не двинулся с места. Еще несколько коней, встав полукругом, постукивали копытами по снегу и нетерпеливо фыркали.
        После мучительно долгой паузы охотник заговорил:
        - Не хочешь ли к нам присоединиться?
        Серильда вздрогнула. Трудно было понять, что это - приглашение или угроза, но сама мысль о том, чтобы присоединиться к этой кошмарной компании и участвовать в продолжении Охоты вызвала ужас. Отвечая, она старалась не заикаться:
        - Я бесполезна для вас, сударь. Никогда не училась охоте и ничего не умею, даже в седле не могу как следует держаться. Лучше уж вы поезжайте, а я останусь и займусь своими делами, соберу кое-что.
        Охотник склонил голову, и в его холодном взгляде Серильда впервые заметила что-то новое. Нечто вроде любопытства. К ее большому удивлению, он перекинул ногу через седло и - Серильда ахнуть не успела - соскочил на землю прямо перед ней.
        По сравнению с большинством девушек в деревне Серильда была высокой, но Эрлки… охотник оказался выше на целую голову. Необычной была вся его фигура - длинная и тонкая, как водяной тростник. Хотя, пожалуй, уместнее было бы уподобить его мечу. Серильда тяжело сглотнула, когда он шагнул к ней.
        - Расскажи-ка мне, - сказал он негромко, - чем это ты занята в такой час, в такую ночь?
        Одно жуткое мгновение Серильда не могла произнести ни слова. Язык не слушался ее, в голове было пусто. Слова не шли на ум. Там, где обычно роились выдумки, сказки и истории, не было ничего. Такого с ней еще не случалось.
        Все равно, что прясть золото из соломы.
        Охотник насмешливо склонил голову. Понял, что поймал ее. Теперь он снова спросит, где моховицы. И что она ему скажет, кроме правды? Что еще она может ответить?
        Думай. Думай…
        - Ты, помнится, сказала, что хочешь… что-то собрать? - подсказал он тоном, в котором легко было услышать искреннее расположение и любопытство. Но это была хитрость, ловушка.
        Серильде удалось оторвать от него взгляд и посмотреть на поле, где вечером она протоптала дорожку в снегу, когда мчалась домой. Из слякоти торчало несколько сломанных и пожелтевших стебельков ржи.
        - Солому! - ответила она, почти закричала, так что охотник слегка отпрянул. - Солому я собираю, сударь! Что же еще?
        Брови охотника сдвинулись к переносице.
        - В новогоднюю ночь? Под Снежной луной?
        - А что же… Конечно. Лучшее время для этого. Я имею в виду… не обязательно, чтобы это был новый год, но… в полнолуние. Иначе солома не годится! Из нее тогда не спрясть… - она запнулась, а потом продолжила: - не спрясть… золото.
        Сказав эту нелепицу, она еще и дерзко улыбнулась. Но охотник в ответ не улыбнулся. Он испытующе смотрел на нее, подозрительно, но… с интересом.
        Чтобы хоть как-то укрыться от его проницательного взгляда, да и от холода, Серильда обхватила себя руками. Ее начала бить дрожь, зубы стучали. Наконец, охотник снова заговорил, но сказал совсем не то, чего она ожидала или на что надеялась:
        - На тебе печать Хульды.
        У нее екнуло сердце.
        - Хульды?
        - Бога труда.
        Серильда уставилась на него. Разумеется, она знала, кто такой Хульда. В конце концов, богов всего семь - не так уж сложно запомнить. Хульда был богом, отвечавшим в основном за славный честный труд, как сказала бы фрау Зауэр. От крестьянских работ до плотницкого дела - и уж пряхам-то он, наверняка, покровительствовал.
        Она надеялась, что ночной мрак скроет ее странные глаза с золотыми колесами в них, но у охотника зрение было острое, как у совы.
        Вот только он решил, что видит колесо прялки. Серильда хотела сказать правду - что отмечена вовсе не богом труда, а богом лжи. И знак, который он видит, символизирует колесо судьбы и везения - или невезения, что с ней случалось гораздо чаще. И ошибиться было очень легко…
        Но она вовремя сообразила, что такая деталь придаст правдоподобия ее вранью, поэтому просто пожала плечами, немного смущаясь от предположения, будто она владеет какой-то магией.
        - Да, - отозвалась она внезапно севшим голосом. - Хульда благословил меня еще до моего рождения.
        - С какой целью?
        - Матушка моя была талантливой белошвейкой, - снова солгала Серильда. - Она сшила и подарила Хульде прекрасный плащ, который так ему понравился, что он пообещал наделить ее первенца чудеснейшей способностью.
        - Прясть золото из соломы, - протянул охотник голосом, полным недоверия.
        Серильда кивнула.
        - Я мало кому об этом рассказываю, чтобы не пробуждать в девушках зависть, а в мужчинах жадность. Надеюсь, сударь, вы сохраните мою тайну?
        Охотник удивился, затем шагнул ближе, и воздух вокруг Серильды стал неподвижным и очень, очень холодным. Она почувствовала прикосновение настоящей стужи и лишь тогда сообразила, что при дыхании из его рта не вырывались облачка пара.
        К ее шее под подбородком прижалось что-то острое. Серильда судорожно вздохнула. Конечно, она должна была заметить, как он достает оружие, но не заметила и не почувствовала, чтобы он вообще двигался. А теперь он стоял, приставив к ее горлу охотничий нож.
        - Спрошу еще раз, - сказал он почти нежно, - где лесные твари?
        Глава 5
        Серильда, хоть и выдержала ледяной взгляд охотника, чувствовала себя уязвимой и беззащитной. Но ее язык, дурацкий лживый язык, продолжал болтать.
        - Сударь, - сказала она с легким сочувствием, словно ей неловко было объяснять очевидные вещи такому опытному охотнику, - лесные твари водятся в Ясеневом лесу, к западу от Большого Дуба. И еще… немного севернее, кажется. Так люди говорят.
        Впервые на лице охотника промелькнуло нечто, похожее на вспышку гнева. Гнева и неуверенности. Он не мог понять, разыгрывает она его или говорит правду.
        Серильда подняла руку и осторожно коснулась пальцами его запястья. Охотник вздрогнул от неожиданности. Она же вздрогнула от того, какой его кожа оказалась на ощупь. Ее пальцы давно окоченели, но все-таки в них текла теплая кровь. А вот кожа охотника была будто покрыта инеем.
        Он молча убрал нож от ее шеи.
        - Не хочу показаться непочтительной, - продолжила Серильда, - но мне и правда пора заняться делом. Луна скоро зайдет, и солома уже не будет такой податливой. А я люблю работать с самым лучшим материалом.
        Не дожидаясь ответа, Серильда вытряхнула снег из ведра, снова подхватила лопату. С высоко поднятой головой она прошла мимо охотника и его коня, и направилась в поле. Другие охотники расступились, пропуская ее, и Серильда принялась разгребать снег, из-под которого показалась стерня - унылые стебли, оставшиеся после осенней жатвы.
        Ничего похожего на золото.
        В какую нелепую ложь это превращалось…
        Но Серильда знала: хочешь убедить кого-то в том, что говоришь правду, - твердо верь в это сама. И она принялась невозмутимо выдергивать замерзшие стебли и складывать в ведро. Некоторое время слышались только шелест сухих стеблей, да время от времени стук лошадиных копыт и низкое рычание гончих.
        Затем раздался высокий скрипучий голос:
        - Я слышала о пряхах, получивших благословение Хульды.
        Серильда посмотрела на всадницу, которая оказалась к ней ближе всего - бледную, немного расплывающуюся по краям, с косой, венцом уложенной на голове. На ней были короткие штаны и кожаные доспехи, спереди на куртке расплылось зловещее темно-красное пятно. Крови было очень много - и натекла она из глубокой раны на шее призрачной женщины.
        На миг всадница задержала на Серильде бесстрастный, равнодушный взгляд и обратилась к своему повелителю:
        - Верю, что она говорит правду.
        Охотник не обратил внимания на ее слова. Серильда услышала, как снег слегка скрипнул под его сапогами - и вот он уже оказался рядом с ней. Она опустила глаза, полностью сосредоточившись на том, чем была занята. Стебли соломы резали ладони, под ногти уже набилась грязь. Почему только она не прихватила варежки? И тут же вспомнила, что отдала их Гердрут. Ну и вид у нее сейчас, наверное…
        Собирать солому, чтобы превратить ее в золото. В самом деле, Серильда. Из всех глупостей и нелепостей, которые ты могла ляпнуть…
        - Приятно узнать, что благословение Хульды не пропало даром, - певуче произнес охотник. - Этот дар и вправду редкое сокровище.
        Серильда обернулась, но охотник уже отошел. Гибкий, как пятнистая рысь, он вскочил в седло. Конь фыркнул. Не глядя на Серильду, охотник подал знак спутникам. Они исчезли так же, как появились - грохот копыт, шквал снега и льда, завывание адских гончих. Грозовая туча, зловещая и потрескивающая, промчалась по полю. И никого - только сверкающий снег и полная луна, целующая горизонт.
        Серильда тяжело вздохнула, не веря, что удача ей не изменила. Она пережила встречу с Дикой Охотой. Врала в лицо самому Эрлкингу! Никто мне не поверит, подумала она. Вот где настоящая трагедия!
        Она подождала, когда вернутся обычные ночные звуки - скрип застывших веток, успокаивающее журчание реки, далекое уханье совы. Наконец, взяв фонарь, она решилась открыть дверь подпола. Моховицы появились в проеме, таращась на Серильду так, будто она стала синего цвета. Впрочем, стоял такой холод, что, может, она и правда посинела.
        Серидьда попыталась улыбнуться, но это трудно, если зубы стучат.
        - С вами теперь все будет в порядке? Сможете вернуться в лес, отыщете путь?
        Высокая моховица Сныть обиженно усмехнулась.
        - Это вы, люди, вечно теряетесь, а не мы.
        - Я не хотела вас обидеть, - Серильда окинула глазами их легкую одежду из клочков меха. - Ох, и замерзли же вы, поди.
        Сныть не ответила, она испытующе смотрела на Серильду - с любопытством и раздражением.
        - Ты спасла нам жизнь, рискуя своей. Зачем?
        Сердце Серильды радостно дрогнуло. Ее поступок выглядел героическим! Но героям полагается быть скромными, поэтому она просто пожала плечами.
        - Мне показалось, что это неправильно - преследовать вас, словно вы дикие звери. А кстати, чего охотники от вас хотели?
        Ответила ей Таволга, преодолевая застенчивость:
        - Эрлкинг испокон веку охотится на лесной народ, и на всю нашу волшебную родню.
        - Он считает это забавой, - продолжала Сныть. - Видно, если столько времени охотиться, голова обычного оленя уже не кажется достойным трофеем.
        Серильда потрясенно уставилась на них.
        - Он собирался вас убить?
        Обе моховицы посмотрели на нее, как на дурочку. Но Серильда-то думала, что Охота гонится за ними, просто чтобы поймать. Возможно, в чем-то это было бы даже хуже. Но убивать таких нежных, изящных созданий ради забавы? Она почувствовала отвращение.
        - Мы можем защититься от Охоты, скрыться от их собак, - объяснила Сныть. - Им ни за что не найти нас, пока мы под защитой Лесной Бабушки. Но мы с сестрой не успели вернуться до наступления темноты.
        - Рада, что сумела помочь, - улыбнулась Серильда. - Можете прятаться в моем подполе, когда пожелаете.
        - Мы в долгу перед тобой, - сказала Таволга.
        Серильда замотала головой.
        - И слышать не хочу. Поверьте, приключение стоило риска.
        Моховицы переглянулись, и Серильда поняла, что они недовольны. Сныть решительно подошла, крутя что-то на пальце, и хмуро посмотрела на нее.
        - Любая магия требует оплаты, чтобы между нашими мирами сохранялось равновесие. Примешь ли ты это подношение в уплату за помощь, которую оказала мне этой ночью?
        Совсем растерявшись, Серильда подставила ладонь и моховица уронила на нее кольцо.
        - Что ты, в этом нет необходимости… К тому же, я не творила магию.
        Неуловимо птичьим движением Сныть склонила голову набок:
        - Ты уверена?
        Не успела Серильда ответить, как к ней подошла Таволга и сняла с шеи тонкую цепочку.
        - Примешь ли ты это подношение в уплату за помощь, которую оказала мне этой ночью? - повторила она за сестрой.
        Она положила на ладонь Серильды цепочку с небольшим овальным медальоном. Оба украшения сияли золотом в лунном свете. Настоящим золотом. Дорогие, должно быть, вещицы… Но откуда они у лесного народца? Серильда всегда была уверена, что богатство и вообще вещи им не нужны. Одержимость человечества золотом и драгоценными камнями казалась им отвратительной, отталкивающей. Может, поэтому они с такой легкостью и отдают эти вещи… Для Серильды и ее отца это было настоящее сокровище. Ничего подобного она никогда и в руках не держала.
        И все-таки…
        Снова помотав головой, она протянула украшения назад.
        - Я не могу это взять. Спасибо, но… вам помог бы любой. И платы за это не требуется.
        В улыбке Сныти мелькнула снисходительность.
        - Плохо ты знаешь людей, если веришь в это, - кисло произнесла она. Потом кивнула на подарки. - Если не примешь подношения, значит, долг не выплачен, и нам придется оставаться у тебя в услужении, пока не расплатимся, - ее глаза предостерегающе потемнели. - Мы предпочли бы, чтобы ты взяла подарки.
        Серильда зажала украшения в кулаке.
        - Тогда спасибо, - сказала она. - Долг выплачен.
        Моховицы кивнули, и у Серильды возникло странное чувство, будто между ними заключена сделка. Заключена и подписана кровью - такой серьезный и торжественный был этот момент.
        Желая прогнать возникшее напряжение, Серильда протянула к лесным девам руки.
        - Мне кажется, я будто породнилась с вами. Обнимемся?
        Таволга вытаращила круглые глазищи. А Сныть зарычала. Напряжение и не подумало исчезнуть. Серильда отдернула руки.
        - Хотя нет. Это было бы странно.
        - Мы пойдем, - сказала Сныть. - Бабушка будет волноваться.
        Словно пугливые косули, они побежали в сторону реки и скрылись с глаз.
        - Клянусь старыми богами, ну и ночка, - пробормотала Серильда и постучала башмаками о стену, чтобы стряхнуть снег.
        В доме ее встретил храп. Отец спал, как сурок, и ничего не заметил. Серильда сняла плащ и со вздохом села к очагу. Подбросила кусок болотного торфа, чтобы огонь не погас. Потом придвинулась ближе к очагу и при свете тлеющих углей стала разглядывать свои награды.
        Золотое кольцо.
        Золотой медальон.
        Когда на них упал свет, Серильда заметила на кольце знак. Герб, вроде тех, что благородные господа ставят на восковые печати. Чтобы разглядеть рисунок, Серильде пришлось напрячься. На гербе был изображен татцельвурм - огромный мифический зверь, похожий на змея с кошачьей головой. Его гибкое тело обвивало букву «Р». Никогда прежде Серильда не видела ничего похожего.
        Подцепив ногтем застежку, она открыла медальон. Раздался щелчок, и от восторга у нее перехватило дыхание. Она ожидала, что медальон внутри пустой, но там оказался крохотный портрет - самой тонкой работы, какую только можно представить. На портрете была изображена прелестная девочка - совсем еще ребенок, ровесница Анны, если не младше. Она, наверное, была принцессой или герцогиней, или кем-то таким же важным и знатным - золотые локоны перевиты нитями жемчуга, нежные щеки, высокий кружевной воротник. Царственно приподнятый подбородок и озорной блеск в глазах.
        Защелкнув крышку медальона, Серильда надела цепочку с медальоном на шею, и кольцо на палец. Вздохнула и полезла под одеяло. Теперь у нее есть доказательства того, что произошло ночью, но утешительного в этом мало. Если она покажет кому-нибудь эти вещицы, люди решат, что они краденые. Жить с репутацией выдумщицы и врушки совсем не сладко. А уж прослыть воровкой…
        Серильда лежала без сна, зажав в кулаке медальон и глядя на то, как золотистые пятна и тени мечутся по потолку.
        Глава 6
        Иногда Серильда часами размышляла над подтверждениями. Над маленькими знаками и ключиками, которые могли подтвердить правдивость истории, преодолеть разрыв между фантазией и реальностью, связать их воедино.
        Какие у нее доказательства того, что она отмечена Вирдитом, богом историй и удачи? Истории, которые рассказывал ей на ночь отец? Но она ни разу не спросила, правдивы они или нет. Золотые колеса в ее черных глазах? Ее неудержимый язык? Мать, которая не интересовалась тем, как растет ее дочь, и которая ушла, даже не попрощавшись?
        А что доказывает, что Эрлкинг убивает детей, заблудившихся в лесу? Совсем немногое - в основном, слухи да сказки. Слухи о призрачной фигуре, которая крадется среди деревьев, прислушиваясь к испуганным крикам ребенка. Нечасто, но почти в каждом поколении на опушке леса находили маленькое тельце, исклеванное в?ронами до неузнаваемости. Но родители всегда узнавали своего пропавшего ребенка, даже десять лет спустя. Даже, если от него остался только скелет.
        Правда, в последние годы такого не случалось, так что вряд ли можно считать это доказательством. Суеверные бредни.
        Однако теперь все иначе. Какие у Серильды доказательства, что она спасла двух моховиц, за которыми гналась Дикая Охота?
        Золотое кольцо и цепочка, которая к утру нагрелась у нее на груди.
        Истоптанная стерня на поле, где она расчищала снег лопатой.
        Открытая дверь в подпол осталась незапертой, от дерева все еще пахло сырым луком.
        Но ни следа, - вдруг поразилась она, - ни следа копыт на заснеженном поле. Снег оставался таким же девственным, как накануне вечером, когда она возвращалась домой. Единственные следы принадлежали ей самой. Никаких напоминаний о полуночных гостях - никаких отпечатков изящных ножек моховиц, тяжелых копыт или лап гончих, похожих на волчьи. Только нежная, нетронутая белизна, весело сверкающая в лучах утреннего солнца.
        Вскоре оказалось, что в том, что у нее есть доказательства, нет ничего хорошего. Серильда рассказала отцу все, как было, ничего не утаив. Он слушал, жадно, едва ли не с ужасом. В почтительном молчании разглядывал кольцо с печаткой и портрет в медальоне. Сходил посмотреть на дверь подпола. Долго стоял на пороге, пристально глядя на пустой горизонт, за которым лежал Ясеневый лес.
        Потом, когда Серильда почувствовала, что больше не вынесет молчания, он засмеялся. В его безудержном добродушном смехе слышалось что-то еще, но она не могла понять, что это. Паника? Страх?
        - Я уж думал, - заговорил он, вытирая глаза, - что перестал быть таким легковерным. Ну, Серильда, - он обхватил ее лицо грубыми ладонями. - Как ты можешь рассказывать такое и даже не улыбнуться? Чуть не подловила меня, в который уже раз. Где ты это взяла, только честно? - Он подцепил пальцем медальон, висевший у нее на шее. Вспоминая события прошедшей ночи, Серильда побледнела, но сейчас кровь снова хлынула ей в лицо. - Неужели паренек какой подарил? Ты, верно, приглянулась кому-то в городке, а мне рассказать боишься.
        Попятившись, Серильда спрятала медальон под платье. Велико было искушение попробовать еще раз. Настоять. Отец должен поверить. Ведь на этот раз все было на самом деле. Это случилось. Она не солгала. И она непременно предприняла бы еще одну попытку, если бы не страх, мелькнувший в его взгляде. Отец волнуется за нее. За его деланым смехом скрывается ужас от того, что ее рассказ может оказаться правдой.
        Нет, этого Серильда не хотела. Хватит с него тревог и страхов.
        - Да что ты, конечно, нет. Никому я не приглянулась. И разве ты видел хоть раз, чтобы я оробела? - она пожала плечами. - Если хочешь знать правду, кольцо я нашла привязанным к поганке в ведьмином кольце, а медальон украла у буки, который живет в реке.
        Отец расхохотался.
        - Да уж, в это я скорее поверю!
        Он вернулся в дом, и Серильда в самой глубине сердца поняла, что, раз уж отец не поверил, не поверит никто. Слишком много выдумок от нее слышали. Наверное, это и к лучшему, подумала она. Если бы то, что произошло, не было правдой, она бы не постеснялась это приукрасить. Она очень любила приукрашивать.
        - Кстати, о молодых парнях! - крикнул отец в открытую дверь. - Чуть не забыл! Томас Линдбек согласился помочь мне весной управляться на мельнице.
        Серильду словно под дых ударили, когда она услышала это имя.
        - Томас Линдбек? - переспросила она, бросаясь в дом. - Брат Ханса? Зачем? Ты раньше не нанимал помощников!
        - Старею. Вот и подумал, что неплохо, чтобы молодой здоровый парень был на подхвате, тяжести таскал, и все такое.
        Серильда нахмурилась.
        - Тебе всего сорок.
        Отец, оторвавшись от разжигания огня, с досадой поднял на нее глаза. Со вздохом поставил кочергу и повернулся к ней, отряхивая руки.
        - Ладно. Он сам пришел и попросился на работу. Надеется заработать пару монет, чтобы…
        - Чтобы что? - нетерпеливо спросила Серильда. Отец медлил с ответом, и это заставляло ее нервничать.
        В его взгляде было столько жалости, что внутри у нее все перевернулось.
        - Чтобы, как я понимаю, посвататься к Блюме Раск.
        Посвататься.
        Жениться.
        - Понятно, - сказала Серильда, заставив себя улыбнуться. - Не знала, что у них все так… славно. Ну и хорошо. Они чудесная пара, - она отвернулась и посмотрела в очаг. - Принесу-ка яблок к завтраку. Захватить из погреба еще что-нибудь?
        Отец покачал головой, внимательно наблюдая за ней. А нервы у нее совсем расходились. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не топать ногами и не скрипеть зубами, выходя из дома.
        Какое ей дело до того, что Томас Линдбек женится на Блюме Раск? Да и вообще на ком угодно! У нее с ним больше ничего общего. И никаких претензий друг к другу. Прошло уже два года с тех пор, как Томас перестал смотреть на Серильду, как на солнце, и стал видеть в ней грозовую тучу, зловеще ползущую по небосводу. А потом он и вовсе перестал смотреть.
        Пусть они с Блюмой живут долго и счастливо. Симпатичный домик в деревне. Двор, полный детей. Бесконечные разговоры о ценах на скотину и о погоде.
        Жизнь без проклятий.
        Жизнь без историй.
        Подняв дверь погреба, Серильда остановилась. Вчера она прятала там двух волшебных созданий. Вот на этом самом месте она стояла, когда встретилась с существами из другого мира - злым королем и толпой нежити.
        Нет, она не из тех, кто тоскует по простой жизни, и по таким, как Томас Линдбек, она тоже тосковать не намерена.
        Истории меняются, когда их постоянно рассказываешь, и ее история не стала исключением. Ночь Снежной Луны становилась все более нереальной. Рассказывая сказку детям, Серильда спасала не моховиц, а злобную маленькую русалку, которая вместо благодарности кусала ее за пальцы, а потом прыгнула в реку и исчезла.
        Когда фермер Бауманн принес дрова для школы, Гердрут упросила Серильду повторить эту историю - и теперь Серильда уверяла, что Эрлкинг прискакал не на черном коне, а на громадной виверне, которая выпускала из ноздрей едкий дым, а между чешуек на ее шкуре сочился расплавленный камень.
        Потом Серильда пошла к Матушке Вебер, чтобы выменять непряденую шерсть, а там Анна попросила ее еще раз рассказать невероятную историю - и на этот раз Серильда не решилась признаться, что обманула Ольхового Короля, соврав про свои магические способности. Матушка Вебер учила Серильду прясть, когда та была еще совсем маленькой, и с тех пор все ворчала и называла ее неумехой. Местные овцы заслуживают, - говорила она, - чтобы их шубы превращались в тонкую нить, а не в клочкастую, неровную пряжу, которая получалась у Серильды. Если бы старушка услышала о том, как Серильда расписывала Эрлкингу свой талант пряхи, она бы жестоко высмеяла ее.
        Поэтому Серильда превратила себя в храбрую воительницу и сочинила для своих слушателей рассказ о мужестве и отваге. Оказывается, она размахивала не лопатой, а смертоносной кочергой, угрожая Королю и прогоняя его слуг-демонов. Серильда в лицах изображала, как замахивалась, била и колотила врагов. Как загнала кочергу прямо в сердце адской гончей и бросила жуткую тварь в мельничное колесо.
        Дети надрывались от смеха, когда в конце истории Эрлкинг удирал от Серильды, пища и скуля, а на голове у него красовалась шишка с гусиное яйцо. Анна и ее маленький брат тут же затеяли игру и начали спорить, кто из них будет Серильдой, а кто злым королем. Матушка Вебер вязала, качая головой, но Серильда видела, что она прячет улыбку.

* * *
        Серильда думала, что реакция слушателей доставит ей удовольствие. Открытые рты, пристальные взгляды, заливистый хохот… Обычно ей, рассказчице, только этого и было надо. Но она чувствовала, что от этого история будто ускользает от нее, становится все менее реальной. Время и бесконечные переделки заволакивали ее, словно туманом. Она спрашивала себя, как скоро она сама начнет сомневаться в том, что все это с ней произошло на самом деле.
        От этих мыслей становилось грустно. Иногда, оставшись одна, она вытаскивала из-за ворота платья цепочку и любовалась портретом девочки, которую про себя называла принцессой. Она терла пальцем гравировку на кольце - татцельвурм закручивался вокруг буквы «Р». Я не забуду, пообещала себе Серильда. Ни одной, самой мелкой подробности.
        Громкое карр заставило вздрогнуть погрузившуюся в раздумья Серильду. Подняв глаза, она увидела птицу, наблюдавшую за ней через дверь, которую она оставила открытой, чтобы как следует проветрить дом, пока стоит солнечная погода - ведь в любой день могла снова подняться вьюга.
        Ну вот, опять она замечталась и забыла о работе. А собиралась ведь спрясть всю шерсть, которую получила от Матушки Вебер. Самая нудная и противная работа на свете. Tedium incarnate. С гораздо большим удовольствием Серильда сейчас каталась бы на коньках по застывшему пруду или делала к ужину леденцы из жженого сахара.
        Но она задумалась, любуясь маленьким портретом… Она закрыла медальон и сунула его под воротник. Отодвинув трехногий табурет и отставив прялку, подошла к двери. Ух, как, оказывается, похолодало, а она и не заметила. Серильда потерла руки, пытаясь согреть окоченевшие пальцы.
        Она остановилась на пороге и тут заметила птицу - ту самую, что заставила ее очнуться. Огромный ворон - Серильда никогда таких не видела, - сидел на сухой ветке орехового дерева, которое росло сразу за их садом. Его огромный силуэт бы четко виден на фоне сумеречного неба.
        Серильда иногда подкармливала птиц хлебными крошками. Наверное, этот ворон узнал, что здесь можно подкрепиться.
        - Прости, - сказала она, собираясь закрыть дверь. - Сегодня для тебя ничего нет.
        Птица склонила голову набок, и тогда-то Серильда ее увидела. По-настоящему увидела. И замерла. Сначала ей показалось, что ворон наблюдает за ней, но теперь…
        Взъерошив перья, птица снялась с ветки. Дерево закачалось, с ветвей посыпался рыхлый снег, ворон взмыл в небо, хлопая тяжелыми крыльями и на глазах становясь все меньше. Он летел на север, в сторону Ясеневого леса.
        Серильда не придала бы этому значения, если бы не то, что у ворона не было глаз. Ему нечем было за ней наблюдать, разве что пустыми глазницами. А когда он поднялся в воздух, сквозь дыры в его потрепанных крыльях просвечивало фиолетово-серое небо.
        - Нахткрапп, - прошептала она, прислонясь к двери.
        Ночной ворон. Тот, кто при желании мог убить одним взглядом пустых глазниц. О котором рассказывали, что он вырывает сердца у маленьких детей и пожирает их.
        Пока демон не скрылся из виду, Серильда смотрела ему вслед, и тут ее взгляд упал на белую луну в небе. Это была Голодная Луна, поднимавшаяся на небо, когда мир был особенно пустым, а люди и животные начинали волноваться, хватит ли им еды, чтобы продержаться до конца долгой безотрадной зимы.
        Прошло четыре недели.
        Сегодня вечером снова начнется Охота.
        Тяжело вздохнув, Серильда захлопнула дверь.
        Голодная Луна
        Глава 7
        Сумерки незаметно сгущались. Серильда пыталась не думать о вороне, но выбросить зловещего гостя из головы никак не получалось. Представляя себе зияющие глазницы на месте черных блестящих глаз, она вздрагивала. А дыры в крыльях, когда он взлетел в воздух! Он был как мертвый. Словно заброшенная, неухоженная вещь…
        Дурное предзнаменование.
        Как ни старалась Серильда выглядеть беззаботной, пока пекла хлеб к ужину, она чувствовала, что отец о чем-то догадывается. От подозрений воздух в доме становится ледяным. Отец понимал, что Серильду что-то тяготит, но вопросов не задавал. Видимо, знал, что правды все равно не услышит.
        Серильда хотела бы рассказать ему о птице, но какой в этом смысл? Он только снова покачает головой, дивясь ее выдумкам. Или того хуже - посмотрит на нее испуганно и затравленно, словно самые страшные его кошмары стали явью.
        Поэтому они поддерживали пустую, ничего не значащую беседу и ели рагу из пастернака, приправленное майораном, и телячью колбасу. Отец сказал, что ему предложили работать каменщиком на строительстве новой ратуши в Мондбрюке, небольшом городке на юге. Заплатить обещают столько, что хватить до весны. Зимой дел на мельнице немного - река местами замерзала, течение становилось слишком медленным и уже не могло крутить водяное колесо, которое приводило в действие жернова. В это время отец занимался ремонтом, вытачивал новые жернова, но под конец зимы, когда все домашние дела были переделаны, приходилось искать работу на стороне.
        Что ж, Зелигу это пойдет на пользу, сказала Серильда. Ежедневные поездки в Мондбрюк и обратно помогут старому коню еще некоторое время оставаться в форме.
        Потом Серильда рассказала отцу о переживаниях Гердрут из-за того, что у нее шатается первый молочный зуб. Она уже выбрала место в саду, где посадит его, но беспокоилась, что земля зимой слишком твердая, и новый зуб вырастет не таким красивым и крепким. Отец усмехнулся и рассказал Серильде, что когда она потеряла первый молочный зуб, то отказалась сажать его в саду и оставила на крыльце рядом с тарелкой печенья - в надежде, что за ним явится зубная ведьма, утащит и зуб, и Серильду, и у нее будет ночь приключений.
        - Как же я, наверное, была разочарована, что она не пришла.
        Отец пожал плечами.
        - Не знаю, что и думать. Наутро ты рассказала мне о своем путешествии с ведьмой. Где она только тебя не катала - до самых великих дворцов Оттельена, если я правильно запомнил.
        Они надолго замолчали, только отец посматривал на дочь поверх миски, и взгляд его становился все более задумчивым. Наконец, он вздохнул, и Серильда была уверена, что сейчас он о чем-то ее спросит, но тут в дверь постучали.
        Серильда вздрогнула. Если бы она уже не доела рагу, оно выплеснулось бы из ее миски. Переглянувшись с отцом, они оба уставились на закрытую дверь - и снова друг на друга. Посреди зимы, когда мир так тих и неподвижен, любого, кто подходит к дому, слышно издалека. Но они ничего не слышали - ни скрипа снега под ногами или колесами, ни стука копыт.
        Они оба встали, но Серильда оказалась проворнее.
        - Я открою, - сказала она. - А ты доедай.
        Наклонив миску, она шумно втянула последние остатки рагу, поставила миску на стул и направилась к двери.
        Открыла… и захлебнулась морозным воздухом.
        Перед ней стоял широкоплечий, элегантно одетый мужчина. Из его левой глазницы торчало железное долото. Серильда не успела разглядеть подробнее - сильная рука схватила ее за плечо и втащила обратно в дом. Дверь захлопнулась. Серильда с безумными глазами обернулась к отцу.
        - Это было… Что… Скажи, что мне показалось! Что этот человек не… не был… - отец побелел, как привидение. Он стал белее призрака, стоявшего на их пороге.
        - Отец, - зашептала Серильда. - Успокойся. Нужно узнать, чего он хочет.
        Но отец крепко держал ее за руки, не давая пошевелиться.
        - Чего он может хотеть?! - прошипел он, как будто она сказала ужасную глупость. - Он мертвец! Мертвец у нашей двери! Что, если он один из тех… из тех, кто принадлежит ему?..
        Принадлежит Эрлкингу.
        Серильда сглотнула. Она не могла объяснить, откуда ей известно, что призрак действительно был слугой или кем-то вроде доверенного лица Эрлкинга. Она не очень-то разбиралась в том, как все устроено при Темном дворе.
        - Нужно быть вежливыми, - твердо сказала она, гордясь тем, что ее слова звучат не только смело, но и практично. - Даже с мертвыми. Особенно с мертвыми.
        Разжав пальцы отца, она расправила плечи и повернулась к двери. Тот человек так и стоял, не двинувшись с места, и лицо его оставалось спокойно-безразличным. Довольно трудно было не пялиться на долото и полосу темной крови, пропитавшей бороду, тронутую сединой. Однако Серильда заставила себя посмотреть в его здоровый глаз - в нем, кстати, не было отблесков огня, как можно было ожидать. Несмотря на седину в волосах, он не показался ей стариком. Наверное, чуть старше отца. И на одежду она невольно обратила внимание - та хоть и была хороша, но вышла из моды лет сто, а то и двести назад. Черный берет с золотыми перьями идеально сочетался с бархатным плащом, наброшенным поверх камзола цвета слоновой кости. Наверное, он был дворянином… Но что общего у дворянина с плотницким инструментом, торчавшим в его глазнице?
        Серильде отчаянно хотелось спросить, но вместо этого она сделала реверанс.
        - Добрый вечер, сэр. Чем мы можем быть вам полезны?
        - Его Непреклонность Эрлкинг, Ольховый Король, просит вас оказать ему честь своим присутствием.
        - Нет! - выкрикнул отец Серильды, вновь хватая ее за руку, но в этот раз она не позволила втащить себя в дом. - Серильда… Эрлкинг?!
        Он знал. Он знал, что ее история правдива.
        Серильда подтвердила:
        - Да, отец. Я действительно повстречала Эрлкинга в новогоднюю ночь. Но я даже представить не могу… - Она повернулась к призраку: - Что ему от меня нужно?
        - Прямо сейчас? - просипел призрак. - Повиновение.
        Он отступил, взмахом руки указав куда-то в ночь, и Серильда увидела карету. Или клетку? Трудно было сказать… Экипаж округлой формы был сделан из гнутых прутьев, таких же белых, как снег, лежавший вокруг. Между прутьями при свете полной луны мерцали серебром тяжелые черные занавеси. Что за ними, внутри, было не разглядеть.
        В карету-клетку были впряжены два бакхауфа. Выглядели эти чудовища довольно жалко - они были похожи на быков, с растущими из ушей витыми рогами, а спины их были такими сгорбленными, что головы почти касались земли. Длинные, как змеи, хвосты мели по дороге, в пастях торчали совсем не коровьи зубы. Они неподвижно ждали кучера. Его место пустовало, и Серильда решила, что, наверное, каретой правит призрак, который явился за ней, чтобы отвезти в Грейвенстоун, в замок Эрлкинга…
        - Нет! - простонал отец. - Не забирай ее, умоляю! Серильда…
        Она снова повернулась к отцу, пораженная выражением м?ки на его лице. Эрлкинга и его призрачную свиту боялись все, но Серильде показалось, что в глазах отца она видит что-то еще - не просто испуг, вызванный сотнями историй, которые он слышал, а… знанием. Он что-то знал, и это было настоящей причиной его отчаяния. Он был уверен, что ее ожидает нечто ужасное, если она последует за призраком.
        - Видимо, нужно было сразу предупредить, что это не просто вежливое приглашение, - заговорил призрак. - Если вы его отклоните, последствия будут… печальными.
        Сердце Серильды забилось чаще. Схватив отца за руки, она крепко их сжала.
        - Он прав, папочка. Нельзя отказывать Эрлкингу. Если только ты не хочешь, чтобы случилось что-то ужасное… с тобой или с твоими близкими.
        - Или со всем вашим городком и со всеми, кого вы когда-то любили, - скучающим тоном добавил призрак. Серильде показалось, что он вот-вот зевнет, но он бросил на нее резкий, предостерегающий взгляд.
        - Серильда, - отец понизил голос. - Что ты ему наговорила? Чего он хочет?
        Она покачала головой.
        - Все, как я тебе говорила, отец. Я просто рассказала ему историю, - и Серильда постаралась как можно беспечнее пожать плечами. - Может быть, ему захотелось послушать еще одну.
        В глазах ее отца было сомнение, но… вдруг появился и слабый проблеск надежды. Видимо, догадалась она, отец забыл, какую именно историю она рассказывала той ночью. Эрлкинг поверил, что она может превращать солому в золото. Но… Да нет, не может быть, чтобы речь шла об этом. Зачем Ольховому Королю золотая пряжа?
        - Я должна ехать, папочка, мы оба это знаем, - она кивнула кучеру. - Мне нужна минута, чтобы собраться.
        Закрыв дверь, она забегала по комнате, надела самые теплые чулки, плащ для езды верхом и башмаки.
        - Соберешь мне еды в дорогу? - попросила она отца, который все стоял у двери, в отчаянии ломая руки. Серильда хотела вывести его из ступора, хотя и еда пригодится. Правда, она была еще сыта после ужина и, учитывая вдруг накрывшую ее тревогу, сомневалась, что в ближайшее время захочет есть.
        Когда Серильда уже была готова и пыталась сообразить, что еще ей может понадобиться, отец протянул ей желтое яблоко, ломоть ржаного хлеба с маслом и кусок твердого сыра - все было завернуто в носовой платок. Она быстро поцеловала отца в щеку.
        - Со мной все будет хорошо, - шепнула она, надеясь, что по ее лицу не видно, что она в этом совсем не уверена.
        Судя по нахмуренным бровям отца, выражение ее лица не имело значения. Он не уснет сегодня ночью и будет с ума сходить от беспокойства, пока дочь не вернется домой, живая и невредимая.
        - Будь осторожна, - сказал он, заключая ее в крепкие объятия. - Говорят, он умеет очаровывать, но помни, что за этим обаянием скрывается жестокое и злое сердце.
        Серильда рассмеялась.
        - Папочка, да что ты! Уверяю тебя, Эрлкингу нет никакого интереса очаровывать меня. Он явно вызывает меня для чего-то другого.
        Отец хмыкнул, не соглашаясь, но больше не проронил ни слова. В последний раз обняв его, Серильда решительно распахнула дверь.
        Призрак ждал у кареты. Он бесстрастно наблюдал за Серильдой, пока она шла по заснеженной дорожке. Только подойдя совсем близко, она увидела - то, что издали казалось прутьями клетки, на самом деле было частью скелета какого-то огромного зверя. Ноги сами остановились. Серильда уставилась на выбеленные кости, покрытые замысловатой резьбой - колючие побеги лозы, распускающиеся лунные цветы и всякие существа, большие и маленькие - летучие мыши, обычные мыши и совы, татцельвурм и нахткрапп…
        Кучер нетерпеливо кашлянул, и Серильда отдернула пальцы, которыми рассеянно водила по потрепанному крылу нахткраппа. Она оперлась на его руку и позволила подсадить себя в карету. Пальцы призрака были достаточно твердыми, но казалось, будто прикасаешься… к покойнику. Сухая ломкая кожа, будто рука рассыплется в пыль, сожми она ее покрепче. Впрочем, ледяным, как Эрлкинг, он не был - потому что, как она предполагала, что один был существом из преисподней, и потому, вероятно, в нем текла адская кровь, а другой - просто духом, у которого крови в жилах вообще не осталось.
        Стараясь сдержать дрожь, она отдернула занавеску и шагнула в карету, затем с руками укуталась в плащ и попыталась убедить себя, что дрожит только из-за крепчающего мороза.
        Внутри ее ждала мягкая скамья. Карета была маленькой и вряд ли вместила бы второго пассажира, но Серильда была одна. Экипаж показался ей довольно уютным и удивительно теплым, тяжелые шторы укрывали от холодного ночного воздуха. К потолку был подвешен небольшой фонарь, сделанный из черепа и зубастых челюстей еще какого-то существа. Внутри черепа светила темно-зеленая восковая свеча, и ее теплое пламя не только приятно грело, но и излучало золотой свет, лившийся через глазницы, ноздри и щели между острыми оскаленными зубами. Серильда, ошеломленная тем, что ей предстоит поездка в таком роскошном экипаже, села на скамью.
        Неожиданно для себя она протянула руку и провела пальцем по челюсти фонаря. Шепотом поблагодарила зверя, отдавшего жизнь, чтобы она могла ехать с таким комфортом. Челюсти, щелкнув, захлопнулись. Серильда ахнула и едва успела отдернуть руку. В следующее мгновение фонарь снова открыл пасть. Снаружи послышался свист кнута, и карета исчезла в ночи.
        Глава 8
        Раздвинув тяжелые занавески, Серильда глядела на пролетающие мимо поля и холмы. Она мало что знала о мире за пределами Мерхенфельда (ей доводилось ездить только в соседние городки Мондбрюк и Флек, а в раннем детстве она однажды побывала в Норденбурге) и мечтала увидеть как можно больше. И как можно больше узнать. И все до мельчайших подробностей сохранить в памяти, чтобы потом вспоминать и обдумывать.
        Поля быстро остались позади, они выехали на дорогу, идущую вдоль реки Сорге, и карета оказалась словно в ловушке между вившейся справа черной рекой и Ясеневым лесом, угрожающе темневшим слева. Через некоторое время карета свернула с дороги на ухабистую тропу, которая вела прямо в лес.
        Когда впереди замаячили кроны деревьев, Серильда обхватила себя руками, почти уверенная, что почувствует перемены сразу, как только карета въедет под сень ветвей. По спине пробежал холодок… Но ничего необычного она не ощутила, разве что воздух стал чуть теплее, когда деревья укрыли их от ветра.
        А еще здесь было гораздо темнее, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть хоть что-то. Бледный свет луны почти не проникал сквозь плотно сплетенные ветви, лишь изредка серебряные отблески падали на суковатые стволы, на миг осветив замерзший пруд или ночную птицу, порхнувшую в чаще.
        Серильда только диву давалась, как это бакхауфы отыскивают путь, и как возница правит в такой темноте. Но звери бежали резво и лесное эхо разносило стук их копыт. Путники редко заглядывали в Ясеневый лес - только если не было выбора. Смертным здесь нечего было делать.
        Серильде стало страшно.
        - Прекрати, - строго пробормотала она себе и задернула занавеску. Да и какой смысл смотреть в окно, когда темнота становится все гуще.
        Она посмотрела на фонарь-череп и представила, что он тоже ее видит.
        Она улыбнулась ему.
        Череп в ответ не улыбнулся.
        - Ты, похоже, проголодался, - сказала она, открывая сверток, собранный для нее отцом. - Кожа да кости… Вообще-то, просто кости.
        Она вытащила сыр, разломила пополам и протянула половинку черепу. У того раздулись ноздри, и ей показалось, что она слышит, как он тянет носом воздух, принюхивается… Но вдруг он с отвращением сжал зубы.
        - Ну, как хочешь.
        Откинувшись на спинку сиденья, Серильда откусила кусочек, наслаждаясь и утешаясь тем немногим, что у нее было - соленым рассыпчатым сыром.
        - С такими-то зубами ты, должно быть, привык охотиться. Интересно, что же ты за зверь? Не волк. Во всяком случае, не обыкновенный волк. Может, лютоволк? Хотя нет - ты, пожалуй, еще крупнее.
        Она надолго задумалась, а огонек свечи колебался, ничем ей не помогая.
        - Наверное, можно спросить у возницы, но он, кажется, не из болтливых. Вы с ним, должно быть, неплохо ладите.
        Едва она успела доесть сыр, как дорога под колесами кареты изменилась. Серильда это сразу почувствовала. Тряска по ухабистой, заросшей лесной тропе прекратилась, они выехали на ровную и гладкую дорогу.
        Серильда снова отодвинула занавеску.
        К ее удивлению, лес остался позади. Они направлялись к огромному озеру, мерцающему в лунном свете. На востоке его окружали другие леса, а на севере раскинулись предгорья хребта Рюкграт - Серильда в этом не сомневалась, хотя и не видела их в темноте. Западный берег озера был скрыт пеленой густого тумана. Остальной мир сиял и искрился алмазно-белым снегом.
        Удивительнее всего было то, что они подъезжали… к городу. К толстой каменной стене с коваными воротами, которой он был обнесен, снаружи лепились дома с соломенными крышами, за стеной виднелись высокие шпили, а в глубине - башни. Вдалеке, за рядами домов и лавок, еле заметный на берегу озера, стоял замок.
        Карета свернула, и замок исчез. Они въехали в тяжелые ворота, которые, как ни странно, оказались незапертыми. Ясеневый лес подступал к самому городу, и Серильда, если бы жила здесь, держала бы ворота запертыми по ночам, особенно в полнолуние.
        Она засмотрелась на проплывающие мимо фахверковые здания, их фасады с резными узорами на карнизах напоминали лоскутное одеяло. По сравнению с ее маленьким Мерхенфельдом, этот город казался огромным. «Но даже он, - подумала она, - вероятно, довольно мал по сравнению с по-настоящему крупными торговыми городами на юге и портовыми городами далеко на западе».
        Сперва Серильда решила, что город, возможно, заброшен… Но нет, он выглядел опрятным и ухоженным. Обнаружились и признаки жизни. На улицах по-прежнему не было ни души, а в окнах ни огонька (ничего удивительного, близился колдовской час), но она заметила аккуратные грядки, припорошенные снегом, и учуяла печной дым. Откуда-то донеслось меканье козы - его ни с чем не спутаешь, - в ответ мяукнула кошка.
        Люди просто спят, подумала Серильда. Так и должно быть. И она бы сейчас спала, если бы ее не призвали ради какой-то странной прихоти.
        Это вернуло ее мысли к более важной загадке.
        Где она оказалась?
        Ясеневый лес принадлежал лесному народу и темным. Она всегда представляла себе, что где-то в глубине этого леса стоит замок Грейвенстоун, мрачный и зловещий - крепость с множеством изящных башен, которые поднимаются выше самых старых деревьев. Ни в одной сказке или истории не упоминалось об этом озере… да и об этом городе тоже.
        Карета выехала на главную улицу, и Серильда снова увидела замок. Это было прекрасное и величественное строение с множеством башен и башенок, окружавших центральный донжон. И только когда карета свернула от последнего ряда домов к длинному узкому мосту, Серильда сообразила, что замок построен не на окраине города, а посреди озера, на острове. Чернильно-черная вода отражала каменные стены, озаренные лунным светом. Колеса грохотали по мосту, вымощенному булыжником, и Серильда, дрожащая от охватившего ее озноба, разглядывала, вытянув шею, мощные сторожевые башни по сторонам барбикана[2 - Барбикан - оборонительная постройка, защищающая вход или подъемный мост в крепость.].
        Оставив позади подъемный мост и ворота, они въехали во двор. Замок был окутан туманом, так что видны были лишь отдельные его части. Карета остановилась, и к ним, выскочив из конюшни, подбежал юноша, на несколько лет младше Серильды, в простой рубахе и с неровно остриженными волосами.
        Дверь кареты распахнулась. Призрак с долотом в глазу жестом пригласил Серильду следовать за ним. Она попрощалась с фонарем, и призрачный возница странно посмотрел на нее, а потом ступила на мостовую, радуясь, что на этот раз он не стал предлагать ей руку. Мальчишка-конюх повел огромных зверюг к стойлу.
        Интересно, подумала Серильда, не в этих ли конюшнях стоят огромные кони, которых она видела той ночью? И каких еще невиданных существ держит Эрлкинг? Она хотела спросить провожатого, но тот уже свернул к главной башне. Серильда бросилась догонять его, поблагодарив конюха улыбкой. Он вздрогнул и поклонился, так что стала видна цепочка синяков на его шее, которая спускалась и исчезала под воротником рубахи.
        Серильда едва не споткнулась. У нее сжалось сердце. Откуда у него синяки - неужели он получил их, уже став призраком, здесь, среди Темных? Или они были у него раньше? Возможно даже, это причина его смерти, ведь никаких других ран видно не было.
        Изумленный вскрик заставил Серильду обернуться и посмотреть в другой конец двора. Она обомлела, сначала увидев большой загон из железных прутьев и стаю адских гончих, привязанных к врытому посреди него столбу. Потом, когда поняла, что один из псов сорвался с привязи. Он несся прямо к ней - горящие глаза, жуткая оскаленная пасть, обнаженные клыки.
        Серильда с криком помчалась назад, к воротам, но надежды убежать от зверя не было.
        Пробегая мимо кареты, она вдруг остановилась, вскочила на колесо, а с него, хватаясь за ребра и то, что могло быть куском позвоночника, взобралась на крышу. Едва она оказалась наверху и подтянула ноги, как внизу щелкнули зубы, и ее обдало жаром из пасти гончей.
        Стоя на четвереньках, Серильда затаила дыхание. Внизу, не сводя с нее горящих глаз и раздувая ноздри, бесновалась гончая. Цепь, которая должна была удерживать ее, громыхала по брусчатке. В отдалении кто-то кричал: К ноге! Ко мне! Нельзя! Не обращая внимания на команды, гончая прыгала на задних лапах, передними царапая дверцу кареты. Серильда сжалась. Собака была громадной, и если она прыгнет…
        Вдруг раздался громкий звук - вжик…
        Собака взвизгнула, дернулась, замерла. Серильда, оцепенев от ужаса, увидела длинное древко стрелы, оперенное блестящими черными перьями. Стрела вошла собаке в глаз и вышла из пасти. Из раны повалил черный дым, и видно было, как под взъерошенной шерстью медленно угасает пламя. Гончая повалилась на бок, ноги ее дернулись, она захрипела и испустила последний вздох.
        От прилившей к лицу крови Серильда почувствовала головокружение. Она заставила себя оторвать взгляд от гончей. На ступенях башни стоял Эрлкинг, в одежде из тонкой кожи. Черные волосы были небрежно откинуты назад. На боку у него висел массивный арбалет.
        Не обращая на Серильду внимания, король устремил свой острый взгляд на женщину, стоявшую между собачьим загоном и каретой. Поразительно изящная - такая утонченная элегантность вообще свойственна Темным, - одета она была неброско и практично. Руки и ноги перетянуты кожаными ремнями.
        - Что случилось? - спросил он с обманчивой невозмутимостью.
        Женщина торопливо поклонилась.
        - Я готовила гончих к охоте, Ваша Мрачность. Дверь загона была отворена, а цепь, судя по всему, надпилена. Я стояла спиной и ничего не видела, пока пес не выскочил, и… - ее взгляд метнулся сначала к Серильде, до сих пор сидевшей на крыше кареты, а потом вниз, к телу гончей. - Это моя вина, господин.
        - Почему? - протянул Эрлкинг. - Разве это ты надпилила цепь?
        - Что вы, мой господин! Конечно же нет. Но за собак отвечаю я.
        Король раздраженно фыркнул.
        - Почему она не слушала моих команд?
        - Это щенок, еще не до конца вышколенный. Перед охотой псов не кормят, вот и… Он был голоден.
        Широко открытыми глазами Серильда снова посмотрела на лежащего зверя - он был ненамного меньше нее. Внутренний огонь в нем потух, остались лишь клочья черной шерсти на ребрах, да зубы - такие крепкие, что легко раскусили бы человеческий череп. Теперь она видела, что он действительно мельче псов, которые участвовали в охоте, но все же… Неужели это щенок?! Неутешительная мысль.
        - Закончи работу, - сказал король. - И убери тело.
        Перекинув арбалет за спину, он сошел с крыльца и остановился перед женщиной, отвечавшей за гончих.
        - Твоей вины в произошедшем нет, - продолжал он, глядя поверх ее склоненной головы. - Здесь наверняка не обошлось без духа-буяна.
        Его губы слегка скривились, как будто слова были горькими на вкус.
        - Благодарю, Ваша Мрачность, - пробормотала женщина. - Клянусь, такого больше не повторится.
        Эрлкинг прошел через двор и остановился у кареты, глядя на Серильду. Стоя на четвереньках нелепо было бы кланяться или приседать, и Серильда просто улыбнулась.
        - Здесь всегда так весело?
        - Не всегда, - ответил Эрлкинг по-прежнему ровно и размеренно. Он подошел ближе, тени приблизились вместе с ним. Серильда съежилась, хотя с крыши кареты смотрела на короля сверху вниз. - Гончим редко удается полакомиться человеческой плотью. Можно понять, почему пес пришел в такой азарт.
        Серильда подняла брови. Хотелось думать, что король пошутил, но она не была уверена, что у Темных есть чувство юмора.
        - Ваше вели… Ваша Мрачность, - выговорила она почти не дрогнувшим голосом. - Для меня великая честь снова предстать перед вами. Не думала, что сам Ольховый Король призовет меня в замок Грейвенстоун.
        Уголок его губ дернулся. В свете луны они казались фиолетовыми, как свежий кровоподтек или раздавленная ежевика. Рот Серильды наполнился слюной.
        - Стало быть, тебе известно, кто я, - произнес Эрлкинг с легкой насмешкой. - Мне было это интересно, - он быстро скользнул взглядом по двору. Конюшни, собачьи клетки, зловещие стены… - Но ты ошиблась. Это не Грейвенстоун. Мой дом полон воспоминаний, к которым я не хочу возвращаться, поэтому я провожу там мало времени. Своим домом и оплотом я назначил Адальхейд.
        Снова встретившись с Серильдой взглядом, он улыбнулся, словно чему-то обрадовался.
        - Королевская семья им все равно не пользовалась.
        Адальхейд… Название показалось Серильде смутно знакомым, но она не могла вспомнить, где слышала его. Не могла она понять, и какую именно королевскую семью Эрлкинг имеет в виду.
        Мерхенфельд и Ясеневый лес лежали в самой северной части Королевства Тулваск. Насколько понимала Серильда, отношения между ее правителями - королевой Агнеттой Второй и домом Розенштадт, были основаны на договоренностях о границах, произвольно нанесенных на карту, налогах, временных торговых путях и обещании поддержки в случае войны. Впрочем, войн тут не бывало; королевство было надежно защищено базальтовыми скалами, с одной стороны обрывавшимися в бурное штормовое море, с другой - переходящими в неприступные горы Рюкграт. Столичный город Верена лежал далеко на юге - так далеко, что Серильда не встречала никого, кто там побывал. А члены королевской семьи на ее памяти никогда не наведывались в Мерхенфельд, отдаленный уголок их страны. О королевской семье земляки Серильды говорили как о чем-то далеком, чужом. Поговаривали даже, будто короли с юга рады не вмешиваться в их жизнь, так как опасаются гнева истинных правителей севера - Эрлкинга и его Темных, которые, вырвавшись из-за завесы, остались безнаказанными и ни перед кем не держали ответ, а также Лесной Бабушки и лесного народа, который никогда не
подчинится людям.
        - Полагаю, - сказала Серильда, - вряд ли кто-то станет возражать, если вы заявите свои права на этот замок. Да и… на все, чего бы вы не пожелали.
        - Бесспорно, - заметил Эрлкинг и указал на сиденье кучера. - Теперь можно спуститься.
        Серильда бросила взгляд в сторону собачьего загона. Гончие жадно следили за ней, натягивая цепи. Но, кажется, теперь цепи держали крепко, а дверь загона была надежно заперта.
        А еще она заметила, что появились зрители. Вокруг собирались призраки, с размытыми, как легкая дымка, очертаниями - такими тонкими, что казалось, стоит им выйти из круга лунного света, как они растворятся и исчезнут.
        Однако больше ее пугали Темные. В отличие от призраков, они были такими же плотными, как и она. Они выглядели утонченными, как эльфы, с кожей, отливающей серебром, бронзой и золотом, но все в них было резким - скулы, очертания плеч, ногти… Настоящая свита своего короля, они следовали за ним с незапамятных времен, когда им удалось совершить побег из Ферлорена. Они сверлили Серильду пристальными, злыми взглядами.
        Во дворе собрались и другие создания - одни величиной с кошку, с черными когтями и заостренными рожками, другие размером с ладонь Серильды, с перепончатыми, как у летучих мышей, крыльями и сапфирово-синей кожей. Некоторых можно было бы принять за людей, если бы не чешуя на коже и не шапка мокрых водорослей на голове. Гоблины, кобольды, феи, водяные. Серильда узнала далеко не всех.
        Ольховый Король откашлялся.
        - Не торопись. Меня развлекает, когда человеческие детишки смотрят на меня сверху вниз.
        Серильда нахмурилась.
        - Мне восемнадцать лет.
        - Вот именно.
        Она поморщилась, но Эрлкинг не обратил на это внимания.
        Стараясь двигаться как можно изящнее, она перелезла с крыши на сиденье и спустилась на землю, опираясь на протянутую руку короля. Она пыталась заставить свои ноги не так сильно дрожать, но ей трудно было избавиться от ледяного ужаса, который пополз по руке от его прикосновения.
        - Готовьте Охоту! - зычно крикнул король и повел ее к центральной башне. - У меня есть неотложное дело к этой смертной. К тому времени, как мы с ней закончим, собаки и лошади должны быть готовы.
        Глава 9
        По обе стороны от входа в башню стояли бронзовые фигуры охотничьих псов - до того правдоподобные, что, проходя мимо них, Серильда шарахнулась в густую тень башни. Из-за этого пришлось почти бегом догонять быстроногого короля. А так хотелось остановиться, осмотреться, дивясь всему - огромным и древним деревянным дверям с почерневшими железными петлями и тяжелыми, грубо обработанными засовами; светильникам-люстрам из железа, рога и кости; каменным столбам, покрытым затейливыми узорами из ежевики и бутонов роз.
        Они вошли в пышный вестибюль с двумя широкими лестницами, поднимающимися вверх. Влево и вправо уходили длинные коридоры с множеством дверей. Но король повел Серильду вперед - сквозь арку в ярко освещенный парадный зал - факелы на стенах, высокие канделябры по углам, люстры, свисающие с потолка - некоторые размером с карету, в которой она приехала. Полы были устланы толстыми коврами и шкурами. Стены украшали гобелены, но они не добавляли уюта этому залу, столь же жуткому, сколь и величественному.
        Вообще, обстановка напоминала охотничий домик с впечатляющей коллекцией чучел зверей. Со стен смотрели отрубленные головы, из каждого угла выглядывали чучела, готовые броситься на Серильду. Кого тут только не было - маленький василиск и огромный вепрь, бескрылый дракон и змей с глазами из драгоценных камней. Были здесь звери с закрученными рогами, могучими панцирями, со множеством голов. Серильду охватывал то ужас, то восторг - ей явились ожившие кошмары. Нет… не ожившие. Все они были мертвы. Но мысль о том, что они настоящие, приводила ее в восторг - значит, многие из историй, которые она рассказывала все эти годы, были, оказывается, не чистой выдумкой.
        В то же время, при виде всех этих поразительных созданий, лишенных жизни и выставленных напоказ, у нее защемило сердце.
        Даже огонь, потрескивавший в камине, таком высоком, что Серильда могла бы, не пригибаясь, стоять внутри, не помогал справиться с пронизывающим холодом. Серильде хотелось подойти, протянуть к огню руки, погреться - ее так тянуло к уютному теплу, - но вдруг она заметила, что на камин взгромоздилось какое-то существо.
        Она застыла, не в силах отвести от него взгляд. Существо было похоже на змею, с двумя гребнями колючих шипов на лбу и рядами острых, как иглы, зубов, торчащих из пасти. Прищуренные зеленые глаза были окружены чем-то, похожим на серый жемчуг, а во лбу сверкал красный камень - не то драгоценное украшение, не то зоркий третий глаз. Из-под левого перепончатого, как у летучей мыши, крыла торчала стрела с черным оперением, совсем маленькая - трудно было поверить, что она и убила эту тварь, которая, кстати, вовсе не выглядела мертвой. Ее так искусно набили и придали ей до того естественную позу, что, казалось, она вот-вот соскочит с камина и вцепится в Серильду челюстями. Подойдя ближе, Серильда решила, что теплое дыхание и хриплое мурлыканье, вырывающиеся из пасти существа, ей мерещатся.
        - Это э-э-э… - начала она. - Что это?
        - Рубиновая виверна, - раздался голос у нее за спиной. Серильда вздрогнула от неожиданности. Она не заметила, что возница вошел следом за ними.
        Сейчас он с безмятежным видом стоял в нескольких футах от нее, сцепив руки за спиной, и казалось, что кровь, которая даже сейчас капала из его пронзенной глазницы, его ничуть не беспокоит.
        - Очень редкая. Его Мрачность ездил в Лизрайх, чтобы на нее поохотиться.
        - Лизрайх? - ошеломленно переспросила Серильда. Она представила карту, висящую на стене в школе. Лизрайх лежал за морем, далеко на западе.
        - И часто он… охотится так далеко?
        - Когда трофей того стоит, - последовал расплывчатый ответ. Кучер взглянул на дверь, за которой скрылся король. - Не советую вам медлить. Мягкость нашего повелителя обманчива.
        - Верно. Прошу прощения, - и Серильда поспешила за королем. Следующий зал был, видимо, гостиной со множеством нарядных кресел и стульев, освещенных красноватым светом от камина. Но короля там не оказалось.
        Она двинулась к следующей двери, за которой оказался еще один зал - пиршественный. Король находился там. Скрестив на груди руки, с ледяным блеском в глазах, он стоял во главе невероятно длинного стола.
        - Потрясающе, - сказала Серильда, подумав, что за ним можно разместить не меньше сотни гостей. - Сколько же лет было дереву, отдавшему жизнь, чтобы этот стол был изготовлен?
        - Оно было моложе меня, уверяю, - раздраженно ответил король. Серильда смутилась и испугалась. Нельзя сказать, что до сих пор она была совершенно спокойна - тревога не оставляла ее с того самого момента, как призрак появился на пороге их дома. Но сейчас в голосе короля прозвучало скрытое предупреждение, и это заставило ее собраться. Мысль, которую она гнала от себя всю эту ночь, напомнила о себе: не следовало забывать, что Эрлкинг не пользовался репутацией добряка.
        - Подойди ближе, - велел он.
        Стараясь на показывать страха, Серильда пошла к нему, краем глаза поглядывая на стены. Висящие на них красочные гобелены изображали сцены охоты - лающих адских гончих, осаждающих испуганного единорога, или погоню за крылатым львом.
        Она шла, и изображения становились все более жестокими. Смерть. Кровь. Мучительная боль в глазах несчастных жертв - и, разительный контраст, - ликование на лицах охотников.
        Содрогнувшись, Серильда посмотрела на короля. Он пристально разглядывал ее, но по его непроницаемому лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.
        - Надеюсь, ты понимаешь, зачем я послал за тобой.
        У нее екнуло сердце.
        - Осмелюсь предположить… Потому что вы сочли меня милой и очаровательной.
        - Люди считают тебя очаровательной?
        Он задал вопрос с искренней заинтересованностью, но Серильду кольнула обида.
        - Кое-кто так считает, да. Правда, в основном, это дети.
        - У детей отвратительный вкус.
        Серильда прикусила губу.
        - Возможно, в некоторых вещах. Зато они никогда не лукавят, и я очень ценю эту их черту.
        Внезапно король шагнул вперед. Он без предупреждения схватил Серильду за подбородок и заставил поднять голову. Она, не дыша, смотрела в глаза цвета грозового неба, опушенные ресницами толщиной с сосновые иглы. Его сверхъестественная красота на миг ослепила ее, но в оценивающем взгляде Эрлкинга не было ни капли теплоты. Только расчет и легкое удивление.
        Он разглядывал ее довольно долго, так что у нее сбилось дыхание, а затылок защипало от холодного пота. Пристальный взгляд Эрлкинга задержался на ее глазах. Внимательно, заинтригованно, едва ли не зачарованно изучал он их. Обычно люди рассматривали Серильду исподтишка, любопытство боролось в них со страхом, король же смотрел открыто. Не то чтобы брезгливо, но… Гм-м. Серильда не могла определить, какие чувства она у него вызывала.
        Наконец, Эрлкинг отпустил ее и кивнул в сторону обеденного стола.
        - Мой двор пирует здесь после долгой охоты, - сказал он. - Этот зал для меня священен, здесь преломляют хлеб, наслаждаются вином, произносят тосты. И торжество, и поддержание сил, - он махнул рукой в сторону гобеленов. - Потому-то это одно из моих любимых мест, где я с гордостью могу похвалиться нашими великими победами. Каждый из трофеев - сокровище. Напоминание о том, что, хотя недели тянутся томительно долго, долгожданное полнолуние всегда наступает. Скоро нас ждет новый выезд. Мне нравится думать об этом. Это вселяет в нас боевой дух.
        Повернувшись к Серильде спиной, король приблизился к стоящему у стены длинному буфету. На одном конце его стояли кубки из олова, на другом - тарелки и блюда, подготовленные к обеду или ужину. На стене висело чучело голенастой птицы с длинным узким клювом. Птица напоминала бы журавля или цаплю, если бы не крылья. Широко раскинутые, словно готовые к полету, они были окрашены в пронзительно-яркие оттенки желтого и оранжевого, а кончик каждого пера словно окунули в синий кобальт. Поначалу Серильда решила, что ей чудится, что это играют отблески свечей, но чем больше вглядывалась, тем яснее видела, что перья светятся.
        - О, это герциния, - пояснил король. - Они водятся в самой западной части Ясеневого леса. Одно из множества лесных существ, которые, как говорят, находятся под защитой Пуш-Гролы и ее прислужниц.
        При упоминании о моховицах и Лесной Бабушке Серильда замерла.
        - Я очень доволен этим приобретением. Она довольно красива, не так ли?
        - Она прекрасна, - еле выговорила Серильда непослушным языком.
        - Но ты же видишь сама, она здесь совсем не к месту, - темный властелин отступил, с неудовольствием окинул стену взглядом. - Я долго ждал, пока подвернется что-нибудь подходящее, чтобы обрамить ее. И каков же был мой восторг, когда в прошлое полнолуние мои собаки напали на след не одной, а целых двух моховиц. Можешь себе представить? Их забавные мордочки, лисьи уши торчком, короны из зеленых ветвей, - рукой он описал дугу, указав влево и вправо от птицы. - Они бы вечно наблюдали, как мы здесь лакомимся тварями, которых они так стараются защитить, - он обернулся к Серильде. - Мне нравится подобная ирония.
        У нее защемило сердце, но все, что она могла - не показывать, какой отталкивающей кажется ей такая идея. Моховицы - не животные. Не звери, на которых можно охотиться. Они не должны служить отделкой.
        - Особый же вид иронии, как я догадываюсь, - продолжал король, - состоит в том, чтобы дурачить других, не будучи при этом умнее и мудрее них.
        Его тон резко изменился, стал суровым.
        - У меня было время поразмыслить о нашей встрече. И я пришел к выводу, что ты считаешь меня глупцом.
        Серильда округлила глаза:
        - Что вы. Никогда!
        - Ты была так убедительна с этой сказочкой про золото и благословение бога. И только после захода луны я подумал - зачем же человеческой девчонке, которая легко может замерзнуть, собирать в снегу солому своими жалкими голыми руками, даже не надев перчаток?
        Король взял Серильду за руки, и сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Его голос стал ледяным.
        - Не знаю, что ты делала в ту ночь, но я не из тех, кто прощает насмешки.
        Он сжал ее руки. Серильда с трудом удерживалась, чтобы не скулить от страха. Вздернув изящную бровь, Эрлкинг смотрел на нее, и она могла поклясться, что все это доставляет ему удовольствие. Смотреть, как она вертится, словно уж на сковороде. Добыча, которую он загнал в угол. На миг ей даже показалось, что он вот-вот улыбнется. Но его губы скривились не в улыбке, а в жестокой усмешке победителя.
        - Но я справедлив. А потому - испытание. У тебя будет время, чтобы выполнить задание - закончишь за час до восхода солнца.
        - Испытание? - прошептала она. - Какое испытание?
        - Ничего такого, чего бы ты не могла, - отвечал он. - Если, конечно… ты не солгала.
        Сердце Серильды оборвалось.
        - А если солгала, - продолжал он, наклоняясь к ней, - значит, в ту ночь ты лишила меня законной добычи. Такого я не прощаю. И значит, твоя голова займет место на стене трофеев. Манфред, - обратился он к вознице, - у нее есть семья?
        - Отец, кажется, - ответил тот.
        - Хорошо. Его голову я тоже заберу. Люблю симметрию.
        - Погодите! - взмолилась Серильда. - Мой господин, прошу вас. Я…
        - Ради твоего блага и блага твоего отца, - перебил Эрлкинг, - очень надеюсь, что ты говорила правду, - он поднес ее руку к губам и поцеловал запястье. Прикосновение ледяных губ обожгло кожу. - А теперь прошу меня извинить. Нужно проследить за приготовлениями к охоте.
        Он снова повернулся к кучеру.
        - Отведи ее в темницу.
        Глава 10
        Не успела Серильда понять, о чем говорит король, как кучер схватил ее за локоть и потащил из зала.
        - Подождите! Темница? - крикнула она. - Не мог он такого сказать!
        - Почему же не мог? Его Мрачность не отличается добротой, - заявил призрак, не ослабляя хватку. Он протащил ее по узкому коридору, остановился перед дверью, за которой начиналась крутая винтовая лестница, и посмотрел на девушку. - Сама пойдешь или мне тебя тащить? Предупреждаю, ступеньки могут оказаться коварными.
        Глубоко вздохнув, Серильда поглядела вниз, на ступени, уходившие в темноту. Голова у нее шла кругом от всего, что сказал Эрлкинг. Ее голова. Голова ее отца. Испытание. Темница. Покачнувшись, она упала бы, если бы призрак не придержал ее за локоть.
        - Я пойду сама, - прошептала бедняжка.
        - Очень убедительно, - буркнул призрак, но все же выпустил ее руку. Он взял один из факелов, висевших на стене, и стал спускаться.
        Серильда посмотрела назад, в коридор. Она была уверена, что найдет путь назад, и вокруг никого не было. Может быть, это шанс, и удастся сбежать?
        - Не забывай, кто владеет этим замком, - подал голос призрак. - Если сбежишь, он будет только рад устроить охоту.
        Сглотнув, Серильда опять повернулась к двери. В животе тяжелым камнем лежал страх, но призрак продолжал спускаться, и она последовала за ним. Чтобы не оступиться и не потерять равновесия на крутых, узких ступенях, одной рукой она держалась за стену.
        Вниз.
        И еще, и снова вниз.
        Должно быть, они уже глубоко под землей, где-то на уровне древнего фундамента замка. Возможно, даже ниже поверхности озера.
        Они достигли самого нижнего уровня и прошли в открытые решетчатые ворота. Увидев ряд тяжелых, укрепленных железом деревянных дверей вдоль правой стены, Серильда вздрогнула.
        Двери темниц. Серильда вытянула шею и, заглядывая в смотровые оконца, мельком увидела кандалы и цепи, свисающие с потолка, но не смогла рассмотреть, есть ли там узники. Она старалась не задумываться о том, не предстоит ли ей разделить их судьбу. Она не слышала ни стонов, ни плача, ни других звуков, которые должны были издавать замученные и голодные узники. Вероятно, камеры пустовали. Или узники давно были мертвы. Единственными пленниками Эрлкинга, о которых она слышала, были дети, которых он дарил когда-то Перхте, но их ведь не держали в темницах. О, и еще заблудившиеся путники, которых увлекала за собой Дикая Охота во время своих безумных вылазок - хотя их чаще оставляли умирать на обочине дороги, а не увозили в замок.
        Она никогда не слышала, чтобы Эрлкинг держал людей взаперти в подземельях. Но, с другой стороны, возможно, никого не осталось в живых, чтобы поведать об этом.
        - Ну-ка, прекрати, - одернула она себя шепотом. Кучер услышал и оглянулся.
        - Извините, - пробормотала она. - Это я не вам.
        Тут ее внимание привлекло маленькое создание, которое стрелой пронеслось вдоль коридора и скрылось в норке у самого пола. Крыса. Просто прекрасно.
        А потом она почувствовала что-то необычное. В воздухе появился новый запах - сладковатый, знакомый и совершенно неожиданный в этом затхлом воздухе.
        - Сюда.
        Призрак указал на приоткрытую дверь. Серильда заколебалась. Вот оно… Она станет пленницей Эрлкинга, ее заточат в ужасной сырой темнице. Оставят одну. Она будет страдать от голода, сгинет здесь, уйдет в небытие. Или просидит тут до утра, а потом ей отрубят голову, сделают чучело и повесят в пиршественном зале. А вдруг, подумала Серильда, она станет привидением и будет бродить по холодным темным коридорам? Возможно, король этого и хочет - еще одну служанку для своей мертвой свиты.
        Она посмотрела на призрака с долотом в глазу. Сможет ли она одолеть его? А что, если втолкнуть его в камеру и запереть дверь, а затем спрятаться где-нибудь, пока не подвернется шанс улизнуть?..
        Призрак улыбнулся в ответ.
        - Я уже мертв.
        - Я и не думала вас убивать.
        - Неисправимая лгунья.
        Серильда наморщила нос.
        - Входи же. Ты только зря теряешь время.
        - Какие тут все нетерпеливые, - проворчала она, проскользнув мимо него. - Разве у тебя впереди не вечность?
        - У меня да, - согласился тот. - А у тебя времени только до рассвета.
        Серильда шагнула в дверь, готовясь услышать неизбежное: дверь захлопнется, лязгнет засов… Она представляла себе пятна крови на стенах, кандалы на потолке, крыс, разбегающихся по углам.
        Вместо этого она увидела… солому. Не аккуратный тюк, а просто куча - целый воз, не меньше. Вот что было источником сладковатого аромата, который она учуяла раньше. В нем было воспоминание об осени, о времени сбора урожая, когда все жители городка высыпали на поля. В дальнем углу стояла прялка, и громоздились кучи пустых деревянных катушек.
        Ольховый Король притащил ее сюда, чтобы она спряла золото из соломы - потому что ее язык опять наплел нелепостей, сочинил историю, годную только чтобы смешить людей. Или чтобы отвлекать.
        Король дал ей шанс показать, на что она способна. Шанс, которым она не сможет воспользоваться. Ее начинало терзать отчаяние, и тут дверь за спиной захлопнулась. Стремительно обернувшись, Серильда услышала, как со скрежетом задвинулся засов. В зарешеченном оконце появился здоровый глаз кучера.
        - Если тебе хоть немного интересно, - задумчиво сказал призрак, - я искренне желаю тебе удачи.
        И рывком опустил деревянную створку окошка, окончательно отрезав Серильду от мира. Глядя на дверь, она прислушивалась к удаляющимся шагам. Голова кружилась от того, как быстро и бесповоротно рухнула ее жизнь. Она уверяла отца, что все будет в порядке. Поцеловала его на прощание…
        - Надо было задержать его тут подольше, - прошептала она, думая о призраке.
        Она осмотрелась. Каморка была размером с две ее домашние кровати, если поставить их вплотную друг к другу. Чтобы дотянуться рукой до потолка, даже не нужно было вставать на цыпочки. Из-за прялки и катушек, сложенных у дальней стены, было еще теснее.
        В углу возле двери стоял оловянный подсвечник - подальше от вороха соломы, чтобы не устроить пожара. Громадная тень от прялки и ее колеса плясала на каменной стене. Присмотревшись, на камне можно было увидеть следы долота, которым высекли это помещение - прямо в скале.
        Как расточительно, подумала Серильда - целая свеча для нее одной, лишь бы только она справилась со своим невозможным заданием. Свечи были дорогими, их ценили и берегли, использовали лишь при крайней необходимости.
        У нее заурчало в животе, и только теперь она вспомнила, что оставила в карете яблоко, приготовленное для нее отцом. С ее губ сорвался наполовину удивленный, наполовину испуганный смешок. Какие уж тут яблоки, если вскоре предстоит расстаться с жизнью!
        Она внимательно осмотрела солому, подняла несколько стебельков. Солома была чистая, сухая, со сладковатым ароматом. Неужели, подумала Серильда, Эрлкинг приказал собрать ее в ту же ночь, при Голодной Луне - ведь она уверяла его, что солому, видевшую свет полной луны, прясть легче. Солома, собранная недавно, была бы мокрой от снега…
        Разумеется, король не поверил ее вранью, и оказался прав. То, о чем он просил, невозможно сделать. Она уж точно не может. Чародеи в сказках и не такие чудеса творили. Люди, которых на самом деле благословил Хульда… Те умели прясть не только золото, но и серебро, и шелк, и даже нити из белоснежных жемчужин.
        Но единственное благословение она получила от бога лжи, и проклятый язык погубил ее. Какой она была наивной дурочкой, решив, что сумела обмануть Эрлкинга и это сойдет ей с рук. Конечно, он раскусил ее и понял, что простая деревенская девица не могла обладать таким даром. Умей она превращать солому в золото, вряд ли ее отец до сих пор гнул бы спину на мельнице. В школе не протекала бы старая кровля, а разрушенный фонтан на площади Мерхенфельда давно починили бы. Если бы она могла превращать солому в золото, весь их городок жил бы в довольстве и благополучии.
        Но такого дара у нее нет. И король это понял.
        Рука сама взлетела к горлу, когда Серильда подумала о том, как он это сделает - мечом? Топором? И вдруг пальцы нащупали тонкую цепочку на шее. Вытащив ее из-под воротника, Серильда открыла медальон и повернула к свету, чтобы увидеть портрет. Девочка смотрела на нее смеющимися глазами, будто ей не терпелось поделиться своим секретом.
        - Попытка не пытка, верно? - шепнула Серильда.
        Король дал времени до рассвета. Уже за полночь. Здесь, в недрах замка, единственный способ следить за временем - горящая в углу свеча. Воск тает равномерно. Слишком медленно. Слишком быстро. Неважно. Она не в том положении, чтобы сидеть сложа руки и упиваясь жалостью к себе.
        - Если Хульда может это делать, то почему я не могу? - упрямо сказала она, схватив пригоршню соломы. К прялке она приблизилась опасливо, словно к спящей виверне. Расстегнув дорожный плащ, аккуратно свернула его и положила в угол. Ногой подтащила к себе единственный стул и села.
        Пучки соломы были жесткими, неподатливыми, концы стеблей царапали руки. Серильда смотрела на них, пытаясь представить себе пучки шерсти - вроде тех, которые бессчетное количество раз продавала ей Матушка Вебер.
        Солома совсем не была похожа на мягкую пушистую шерсть, к которой она привыкла, но Серильда вздохнула и вставила в рогульку пустую катушку. Она долго смотрела на горсть соломы. Обычно она начинала с нити основы, чтобы шерсть легче наматывалась на катушку, но ниток у нее не было. Пожав плечами, она привязала соломину. Первая сломалась, но вторую удалось закрепить. Что теперь? Вряд ли получится скрутить их концы вместе, чтобы получилась одна длинная прядь.
        Или получится?
        Она попыталась еще раз и еще.
        Вроде бы… держится.
        - Уже неплохо, - пробормотала она, пропуская нить основы через крючки, потом через ушко. Все держалось на честном слове, того и гляди рассыплется, если слишком туго натянуть эти почти не скрепленные пряди.
        Боясь выпустить их из рук, Серильда изловчилась и носом подтолкнула одну из спиц колеса, чтобы оно постепенно начало вращаться.
        - Поехали, - и она уперлась ногой в педаль.
        Соломинка вырвалась из ее пальцев.
        Хлипкая нить рассыпалась.
        Серильда замолчала. Зарычала, кляня себя.
        Потом попробовала еще раз.
        На этот раз запустила колесо раньше.
        Не вышло.
        Тогда она попыталась связать несколько соломин концами.
        - Пожалуйста, превратись, - шептала она, качая педаль ногой. Колесо завертелось, Солома начала наматываться на катушку. - В золото. Превратись в золото. Пожалуйста.
        Но сухая солома оставалась сухой соломой, сколько бы раз не проскальзывала в ушко, как бы не наматывалась на катушку. Вскоре соломенные нити закончились, а то, что вроде бы так удачно намоталось, осыпалось, стоило снять катушку с рогульки.
        - Ох, нет, только не это…
        Серильда взяла новую катушку и начала все сначала.
        Тянем, протягиваем соломинку.
        Нога упирается в педаль.
        - Пожалуйста, - снова повторила она, протягивая еще одну прядь. И еще одну. - Пожалуйста.
        Но ее голос сорвался, и хлынули слезы. Слезы, о которых она даже не подозревала, только и ждали, чтобы выплеснуться, и устремились наружу, все разом. Она наклонилась вперед, сжимая в кулаках бесполезную солому, и заплакала навзрыд. Лишь одно слово осталось у нее на языке, но никто не мог его слышать, кроме стен, запертой двери и всего этого жуткого замка, полного ужасных призраков, демонов и монстров.
        - Пожалуйста.
        - Что ты делаешь с этой несчастной прялкой?
        Серильда вскрикнула и свалилась со стула. Ударилась плечом о каменную стену и застонала. Откинула прилипшие к щекам волосы, подняла глаза.
        На груде соломы, скрестив ноги, сидел некто и с легким любопытством смотрел на нее.
        Это был мужчина.
        Вернее… юноша. Примерно ее возраста, с медными волосами, которые в беспорядке падали на плечи, лицо было покрыто веснушками и грязью. На нем была простая льняная рубашка навыпуск, выглядевшая несколько старомодно из-за широких рукавов, и изумрудно-зеленые штаны в обтяжку. Ни обуви, ни колета, ни куртки, ни шапки. Наверное, он собирался лечь спать, хотя выглядел бодро.
        Серильда посмотрела на него, на дверь, которая была все так же плотно закрыта.
        - К-как ты сюда попал? - спросила она, поднимаясь.
        Юноша наклонил голову и сказал, как будто в этом не было ничего удивительного:
        - По волшебству.
        Глава 11
        Серильда вытаращила глаза.
        - Я невероятно силен, - добавил он и тоже уставился на нее.
        Не понимая, что это значит, Серильда наморщила лоб.
        - Это правда?
        Юноша улыбнулся. Это была особая улыбка, такая, за которой скрывают секреты - кривоватая, насмешливая, от нее в глазах появляются золотые искорки. Встав, он стряхнул солому, прилипшую к штанине, и оглядел прялку, тесную каморку, зарешеченное оконце в двери.
        - Не самое приятное место. Нужно больше света. Да и воняет тут… А это что, твоя постель? - он поворошил ногой солому.
        - Мы в темнице, - подсказала Серильда.
        Юноша покосился на нее. То, что они в темнице, было очевидно. Серильда покраснела.
        - В замке Адальхейд.
        - Никогда еще меня не призывали в темницу. Если честно, я бы предпочел что-нибудь другое.
        - Призывали?
        - Ну да. Ты же ведьма, разве нет?
        Серильда уставилась на него, раздумывая, не обидеться ли. Но в устах незнакомца это слово не казалось оскорблением.
        - Нет, я не ведьма. И не призывала тебя. Я просто сидела здесь, плакала и думала о смерти. Извини, пожалуйста.
        Брови юноши удивленно поднялись.
        - Похоже на то, что сказала бы ведьма.
        Фыркнув, Серильда потерла глаза ладонью. Ночь выдалась долгая, полная событий и неожиданностей, ужаса и неопределенности, а теперь ее жизни грозила опасность. От усталости голова была как в тумане.
        - Даже не знаю. Может, я тебя и призвала, - неуверенно предположила она. - Из всего, что случилось сегодня, это было бы не самое странное. Но если я это сделала, прими мои извинения. Я не нарочно.
        Он сел, чтобы оказаться с Серильдой на одном уровне, и испытующе заглянул ей в глаза. Мгновение спустя с его лица исчезла тень, он снова расплылся в широкой насмешливой улыбке.
        - Неужели все смертные так же легковерны, как ты?
        Она нахмурилась.
        - Что, прости?
        - Я же просто пошутил. Ты меня не призывала. А ты и впрямь решила, что смогла бы? - Он щелкнул языком. - Точно, поверила. Я ясно вижу. Ты, видно, высокого о себе мнения, а?
        Серильда хотела ответить, но растерялась из-за такой быстрой смены его настроения.
        - Ты надо мной подшучиваешь, - буркнула она, наконец, вставая. - Мне жить осталось считаные часы, а ты явился надо мной поиздеваться.
        - Ох, не смотри на меня так, - сказал парень. - Я лишь чуть-чуть посмеялся. Ты, мне кажется, тоже любишь смех.
        - Разве я смеюсь? - Серильда внезапно рассердилась, а может, и смутилась тоже.
        - Нет, - признал ее собеседник. - Но могла бы, мне кажется, если бы не была заперта в подземелье и тебя, как ты и сказала, не ждала бы утром смерть.
        Он провел рукой по соломе. Взял одну соломинку и вопросительно посмотрел на Серильду. На этот раз он смотрел очень внимательно. От него не укрылось ни простенькое платье, ни заляпанные грязью башмаки, ни темно-каштановые косы до пояса. Девушка была готова разреветься - нос красный, на щеках пятна. Но не это привлекло внимание гостя - в этом Серильда была уверена, - а золотые колеса в ее глазах.
        Раньше, встречая незнакомого юношу в городе или на рынке, Серильда старалась избежать его внимания. Отворачивалась, опускала ресницы, лишь бы не встретиться с ним взглядом. Ей хотелось растянуть миг между тем, когда парень задумывался, а не приударить ли за ней, и гадал, свободно ли ее сердце… и тем, когда, прочитав в ее глазах правду, вздрагивал и сливался с толпой, стараясь скорее позабыть о своем мимолетном интересе.
        Но этот юнец Серильду ничуть не интересовал, ее не заботило, что он о ней подумает. Она была в отчаянии, а он отнесся к этому, как к игре, - значит, он так же жесток, как и король, заточивший ее сюда. Она шмыгнула носом, вытерла его рукавом и гордо выпрямилась под пристальным взглядом странного гостя.
        - Я начинаю думать, что ошибся, - сказал он. - Может, ты действительно ведьма.
        Она приподняла бровь.
        - Можем проверить. Превратить тебя в жабу или в кошку?
        - Давай! В жабу, это мне подходит, - моментально ответил он. - Кошек никто особо не замечает. Но жаба? Она могла бы причинить массу неприятностей на ближайшем пиру, - юноша склонил голову к плечу. - Но нет. Ты все-таки не ведьма.
        - Ты что, много ведьм встречал?
        - Просто не представляю, чтобы у ведьмы был такой жалкий и беспомощный вид.
        - Я не жалкая, - сквозь зубы процедила Серильда. - И не беспомощная. Да кто ты вообще такой? Если я тебя не вызывала, почему ты здесь?
        - Мой долг знать обо всем заслуживающем внимания, что происходит в этом замке. Поздравляю. Я счел тебя достойной.
        Юноша махнул соломинкой в ее сторону, будто посвящал ее в рыцари.
        - Я польщена, - невозмутимо сказала Серильда.
        Юноша со смехом поднял руки в знак примирения.
        - Ладно, ладно. Ты не жалкая и не беспомощная. Видимо, я просто неверно истолковал все эти всхлипы и стоны, и так далее, и тому подобное. Прости, - его слова звучали слишком легкомысленно и весело, чтобы походить на настоящие извинения, но Серильда почувствовала, что ее гнев остывает. - Итак. Эрлкинг притащил в замок смертную и посадил в темницу. Охапка соломы, прялка. Нетрудно догадаться, чего он хочет.
        - Конечно. Он хочет несколько соломенных корзин, чтобы хранить клубки, которые спрядет эта прялка. Думаю, он хочет научиться вязать.
        - Увлечение ему не помешало бы, - заметил юноша. - Любой устанет, если столько веков подряд только похищать людей и истреблять волшебных существ.
        Серильда невольно улыбнулись. Почти улыбнулась. Юноша это заметил, и его улыбка стала еще шире. И Серильда увидела, что один его клык немного острее другого.
        - Он пожелал, чтобы ты спряла из этой соломы золотую пряжу.
        Серильда вздохнула, ее минутная веселость исчезла.
        - Да, пожелал.
        - Почему он решил, что ты можешь это сделать?
        Помявшись, Серильда все же ответила:
        - Я сама сказала ему, что могу.
        На этот раз юноша удивился совершенно искренне.
        - А ты можешь?
        - Нет. Это просто история, которую я придумала, чтобы… Сложно объяснить.
        - Ты наврала Ольховому Королю?
        Серильда кивнула.
        - Прямо в глаза?
        Серильда кивнула еще раз, и была вознаграждена чем-то большим, чем просто любопытство. Пусть всего на миг, но ей удалось поразить этого юношу.
        - Но он мне не очень-то верит, - прибавила Серильда. - Сначала вроде поверил, а теперь нет. А это - испытание. Если я его не пройду, он убьет меня.
        - Об этом я слышал. Там, наверху, столько сплетников. Честно говоря, я думал, что, когда спущусь, увижу, как ты заливаешься слезами и упиваешься жалостью к себе. Впрочем, так все и было.
        - Никакой жалостью я не упивалась!
        - У тебя свое мнение, а у меня свое. Интереснее другое - что ты… пробовала, - он показал на прялку и катушку, облепленную связанными и переломанными соломинами. - Такого я не ожидал. По крайней мере, от девушки, в которой нет ничего от ведьмы.
        Серильда закатила глаза.
        - Так у меня ничего и не вышло. Я не златопряха. И не умею делать такое, - тут ей в голову пришла мысль. - Но… в тебе-то есть магия. Ты же как-то сумел сюда проникнуть. Сможешь вытащить меня отсюда?
        Но Серильда понимала - это ее не спасет. Если она убежит, Эрлкинг снова явится за ней и уж тогда точно приведет свои угрозы в исполнение. И несдобровать не только ей, но и отцу, и всему Мерхенфельду. Может ли она пойти на такой риск?
        Однако, судя по тому, как юноша скрестил руки на груди и покачал головой, казалось, что и этой возможности у Серильды нет.
        - Я сказал, что невероятно силен, но я не чудотворец. Сам я могу пройти в замке куда угодно, но тебя мне нипочем не протащить сквозь запертую дверь. А ключа, чтобы ее открыть, у меня тоже нет.
        Плечи Серильды поникли.
        - Не спеши отчаиваться, - сказал парнишка. - Ты ведь еще не умерла. А значит, у тебя есть явное преимущество перед всеми остальными в замке.
        - Мне кажется, это слабое утешение.
        - Я к твоим услугам.
        - Что-то я в этом сомневаюсь.
        В его глазах заплясали искорки, но неожиданно взгляд снова стал серьезным. Он надолго замолчал, будто обдумывал что-то, потом взглянул на нее пронзительно и хитро.
        - Ладно, - сказал он медленно, как будто что-то придумал. - Твоя взяла. Я тебе помогу.
        Сердце Серильды подскочило, наполняясь безудержной надеждой.
        - В обмен, - продолжал он, - на это.
        Он ткнул в нее указательным пальцем. Широкий рукав соскользнул к локтю и обнажил запястье, покрытое жуткими рубцами.
        Лишившись дара речи, Серильда уставилась на протянутую руку.
        Она указывала… на ее сердце.
        Серильда попятилась, прижав ладонь к груди, где билось ее живое сердце. Ее охватил такой ужас, как будто странный юноша и впрямь мог впиться в ее кожу и вырвать трепещущее сердце. Он не был похож на одного из Темных с их величественными фигурами и безупречной красотой, но и призрака не напоминал. Он выглядел вполне безобидным, но Серильда не могла себе доверять. Ничему и никому она не могла доверять в этом замке.
        Юноша, сбитый с толку, нахмурился. И вдруг, догадавшись, опустил руку и закатил глаза.
        - Да я не про твое сердце, - сказал он раздраженно. - А про медальон.
        Ах, это.
        Нащупав все еще открытый медальон, она сжала его в кулаке.
        - Тебе он вряд ли будет к лицу.
        - Совершенно не согласен. Кроме того, она кажется мне смутно знакомой, - заявил он.
        - Кто?
        - Девочка в… - помрачнев, он смолк на полуслове. - Похоже, ты пытаешься меня разозлить, но учти, дразнить и доводить - это мой талант.
        - Я просто не понимаю, зачем тебе медальон. Там же нарисован просто ребенок, а не какая-то писаная красавица.
        - Сам вижу. Но кто она? Ты ее знаешь?
        Серильда прищурилась, повернула медальон к огоньку свечи.
        - Ты же только что сам сказал, что знаешь ее.
        - Я не говорил, что знаю. Но в ней есть что-то знакомое. Что-то… - он пытался подобрать нужные слова, но только раздраженно зарычал. - Ты все равно не поймешь.
        - Так говорят люди, которым лень объяснять.
        - И точно так же говорят, если в самом деле ничего не понимают.
        Она пожала плечами.
        - Прекрасно. Эта девочка - принцесса. Несомненно, - слова сами сорвались у Серильды с языка. Нужно скорее все исправить, признаться, что она понятия не имеет, чей это портрет. Хотя… какая разница? Может, эта девочка и правда принцесса. Очень даже похожа. - Но, боюсь, судьба у нее была печальная.
        Высказавшись вот так, довольно расплывчато, она решительно защелкнула медальон.
        - Что ж, значит, это не твоя семейная реликвия, - сказал ее собеседник.
        Серильда ощетинилась.
        - Разве во мне не может быть королевской крови, какого-то дальнего родства?
        - Это так же вероятно, как то, что я - сын герцога, согласна? - и в подтверждение он провел рукой по своей одежде - почти лохмотьям. - А если это не семейная реликвия, вряд ли эта безделушка так уж тебе дорога. Не дороже собственной жизни, ведь так? Я предлагаю тебе выгодную сделку. Свою помощь за яблоко и яйцо.
        - Медальон подороже яблока, пожалуй, - пробормотала она. Но ее сердце замерло. Она поняла, что дерзкий мальчишка уже выиграл спор.
        Видимо, он тоже догадался. На его губах появилась довольная улыбка.
        - Так что, нужна тебе помощь или нет? - спросил он, покачиваясь на пятках.
        Серильда взглянула на медальон, провела кончиком пальца по золотой застежке. Расставаться с этой вещицей было трудно, почти невыносимо, но она знала, что это глупо. Судя по его уверенному виду, парнишка и правда может ей помочь. Непонятно, что именно он готов сделать, но видно, что он может колдовать. И вообще, у нее не так уж много вариантов. Его появление здесь - уже чудо, вряд ли стоит ждать другого.
        Нахмурившись, Серильда сняла цепочку с шеи и протянула ее юноше в надежде, что он не посмеется над ее доверчивостью снова. Ведь это так просто: схватить медальон, расхохотаться и исчезнуть так же, как появился.
        Но он этого не сделал.
        Наоборот, он принял из ее рук цепочку бережно, даже с почтением. И в этот самый миг воздух вокруг них задрожал. У Серильды заложило уши, стало трудно дышать.
        Магия.
        Это продолжалось с минуту, а потом прошло.
        Серильда сделала глубокий вдох, и ей показалось, что она вздохнула полной грудью в первый раз за всю ночь. Юноша надел цепочку на шею и решительно вздернул подбородок.
        - Ну-ка отойди.
        Пораженная его резкостью, Серильда вскинула голову.
        - Что, прошу прощения?
        - Ты мешаешь, - сказал он, указывая на прялку. - Мне нужно место для работы.
        - Неужели нельзя попросить вежливо?
        Он посмотрел на нее с такой откровенной досадой, что Серильде даже стало интересно, кто из них двоих раздражен больше.
        - Я же тебе помогаю.
        - И я заплатила тебе за эту честь, - ответила Серильда, кивнув на медальон. - Не думаю, что капля вежливости все испортит.
        Он открыл было рот, но заколебался, сдвинув брови.
        - Хочешь, чтобы я вернул финтифлюшку и бросил тебя здесь на произвол судьбы?
        - Конечно, нет. Но ты до сих пор не сказал, как именно собираешься помочь.
        Юноша вздохнул, шумно и очень выразительно.
        - Воля твоя. В конце концов, к чему все это, если кое-кому трудно посторониться?
        Он шагнул к ней, и продолжал наступать, словно собирался сбить ее с ног, как запряженный в тележку упрямый мул. Скрипнув зубами, Серильда постаралась врасти в пол.
        Она не двинулась с места.
        Он не остановился. И налетел на нее - подбородком ударил в лоб, а грудью толкнул и отбросил в сторону с такой силой, что она отлетела и с изумленным «Ах!» упала на солому.
        - Что ты творишь?! - вскрикнула она, борясь с желанием потереть больное место пониже спины - солома почти не смягчила падение.
        Морщась от боли, она уставилась на него, рассерженная и сбитая с толку. Если он решил, что она позволит себя запугать… Но что-то в выражении его лица заставило ее остановиться. Юноша смотрел на нее как-то странно - не так, как раньше. Он даже рот открыл. В глазах плескалось недоумение, а одной рукой он потирал плечо в том месте, которым стукнулся о стену, отлетев после их столкновения.
        - Ну? - воинственно выкрикнула Серильда, поднимаясь на ноги и отряхивая юбку от прилипшей соломы. - Зачем ты это сделал?
        Подбоченившись, она ждала ответа.
        В следующее мгновение он снова подошел к ней, но уже совсем не так уверенно. На лице его было не раскаяние, как следовало бы, а любопытство. Почему-то из-за того, как он ее разглядывал, гнев Серильды утих. Ей захотелось попятиться, хотя было совершенно некуда. И вообще, раз до сих пор не отступила, теперь и подавно не станет. И она гордо подняла голову, вложив в это движение весь запас своего упрямства.
        Но извинений не последовало. Оказавшись от нее на расстоянии шага, юноша протянул к ней руки. Его пальцы, бледные и шершавые от мозолей, дрожали.
        Серильда следила, как его руки приближаются к ней, к ее плечам. Осторожно, дюйм за дюймом.
        - Что ты делаешь?
        Вместо ответа он тихонько, одними пальцами дотронулся до ее плеч. Поначалу прикосновение было очень нежным, едва заметным, потом, будто решившись, он позволил своим ладоням опуститься, осторожно прижимаясь к тонким рукавам ее платья. В этом не было ничего страшного, но сердце Серильды забилось быстрее.
        Нет - это был не страх.
        Нервы.
        Юноша резко выдохнул, заставив ее снова взглянуть ему в лицо.
        О, злые боги, как он смотрел на нее. На Серильду никогда и никто раньше так не смотрел. Она не знала, как реагировать. Волнение. Пыл. Изумление.
        Сейчас он ее поцелует.
        Подождите-ка.
        Как это?
        Никто раньше не хотел ее поцеловать. Может, и было разок с Томасом Линдбеком, но… продолжалось это недолго и закончилось крахом.
        Она невезучая. Странная. Пр?клятая.
        И… и вообще. Она не хочет, чтобы он ее целовал. Она его не знает. И он ей определенно не нравится.
        Она даже не знает его имени.
        Так почему она только что облизнула губы?
        Это привлекло внимание юноши, он вдруг как будто очнулся - его глаза прояснились. Он отдернул руки и отступил так далеко, что еще чуть-чуть и врезался бы в стену.
        - Мне очень жаль, - сказал он хрипло.
        Серильда не могла понять, за что он извиняется. Руки он заложил за спину, будто боялся, что, если за ними не следить, они сами потянутся к ней.
        - Все в порядке, - выдохнула она.
        - Ты действительно живая, - он сказал это так, как будто не был в этом до конца уверен.
        - Ну… да. Мне казалось, это не секрет - учитывая, что Эрлкинг собирается убить меня на рассвете, и все такое.
        - Нет. Да. То есть, я, конечно, знал это. Но… - он потер ладонями рубашку, словно проверяя собственную осязаемость. С силой тряхнул головой. - Видимо, я не совсем понял, что все это значит. Давно не встречал настоящих смертных. Не ожидал, что ты окажешься такой… такой…
        Она ждала, не в силах угадать, какое слово он ищет. Пока, наконец, он сам не сказал:
        - Такой теплой.
        Брови Серильды взлетели еще выше, щеки запылали. Она постаралась не обращать на это внимания.
        - Сколько же времени прошло с тех пор, как ты встречал кого-то, кто не был бы призраком?
        Его рот скривился.
        - Точно не скажу. Несколько веков, наверное.
        Серильда изумленно переспросила:
        - Веков?
        Он выдержал ее взгляд и вздохнул.
        - Вообще-то, нет. По правде говоря, я даже не уверен, что вообще когда-либо встречал живую девушку. - Он замолчал и с отсутствующим видом прочистил горло. - Я легко прохожу сквозь призраков, когда захочу. Вот и решил, что то же самое будет с… да с любым. Не то чтобы я часто такое проделывал… Это вроде как невежливо, верно? Проходить через кого-то насквозь. Я стараюсь вообще к ним не прикасаться. Дело не в том, что я… не люблю других призраков. Как ни странно, некоторые могут прекрасно составить компанию. Но… дотрагиваться до них… может быть…
        - Неприятно? - подсказала Серильда, вздрогнув при воспоминании о холодной коже возницы.
        Юноша усмехнулся:
        - Да. Точно.
        - Ты, похоже, не испытывал угрызений совести, когда решил пройти сквозь меня.
        - Но ты же не отошла!
        - Я бы отошла. Нужно было только сказать: «пожалуйста». Раз уж вежливость для тебя имеет такое значение, это могло стать хорошим началом.
        Юноша пренебрежительно фыркнул, хотя было видно, как он взволнован. Вид у него был слегка ошарашенный.
        - Отлично, отлично, - протянул он рассеянно. - Я запомню это на следующий раз, когда буду спасать твою жизнь. - Он взглянул на свечу в углу. - Пора начинать. Времени у нас мало.
        И он снова встретился с Серильдой глазами. Она не отвела взгляд, чем еще больше сбила его с толку. Помолчав, он кивнул, как будто принял какое-то решение.
        - Ну, хорошо, тогда так, - он снова протянул руку, решительно и твердо схватил Серильду за запястье и оттащил ее в сторону на пару шагов. Пискнув, она едва не потеряла равновесие, но тут он ее отпустил.
        - Что ты…
        - Я уже объяснил, - перебил он. - Ты стояла у меня на пути. Пожалуйста и спасибо.
        - Эти слова работают не так!
        Он пожал плечами, но Серильда заметила, как он, уставившись на прялку, сжал кулаки. Если бы она рассказывала об этом историю, обязательно упомянула бы, что в этом почти незаметном жесте был глубокий смысл. Он словно пытался продлить ощущение, сохранить память о прикосновении к ее плечам.
        Напомнив себе, что это не одна из ее сказок, Серильда тряхнула головой. Как бы невероятно это ни звучало, она действительно оказалась в ловушке, в темнице Ольхового Короля и получила невыполнимое задание. И прямо сейчас этот юноша придвигает к себе табурет и усаживается за прялку.
        Не веря своим глазам, Серильда смотрела то на него, то на прялку, то на груду соломы у своих ног.
        - Ты же это не всерьез?..
        - А как же, по-твоему, я собрался тебе помочь? - он подхватил горсть соломы, лежащей у его ног. - Я ведь уже объяснил, что не сумею помочь тебе сбежать. Так что остается нам с тобой… - он испустил тяжелый вздох, полный ужаса, - …превратить эту солому в золото.
        Глава 12
        Он нажал ногой на педаль. Колесо закрутилось, завертелось, наполняя камеру тихим ровным гудением. В точности, как делала раньше Серильда, он намотал несколько соломенных стебельков на катушку. Вот только у него они не рассыпались, а остались на месте. Затем он начал продевать солому сквозь ушко, потихоньку, полегоньку. Колесо повернулось.
        И Серильда ахнула.
        Солома больше не была тусклой и грубой, не топорщилась во все стороны. Выходя из ушка и наматываясь на катушку, в мгновение, которое невозможно уловить глазом, солома превращалась в податливую и блестящую золотую нить.
        Руки юноши двигались уверенно и проворно. Вскоре в ход пошла вторая пригоршня соломы. Его нога двигалась ритмично. Глаза не отрывались от нити, но взгляд был спокойным, как будто он тысячу раз такое делал. Серильда, открыв рот, смотрела, как катушка наполняется нежной, переливающейся пряжей.
        Золото.
        Возможно ли это?
        Внезапно юноша остановился.
        Серильда разочарованно взглянула на него:
        - Почему ты остановился?
        - Просто подумал: ты так и будешь стоять тут всю ночь и глазеть на меня?
        - Если ты предлагаешь мне вместо этого вздремнуть, так я с радостью.
        - А может, ты не отказалась бы… помочь?
        - Как?
        Он потер висок, как будто от ее присутствия у него разболелась голова. Затем, плавно взмахнув рукой в ее сторону, не сказал, а продекламировал, явно издеваясь:
        - Молю, о прекрасная дама, не будете ли вы столь любезны, пожалуйста, помочь мне с самым утомительным и кропотливым делом, собирая солому и размещая ее в пределах моей досягаемости, чтобы приблизить успешное завершение дела… И чтобы тебе на рассвете не отрубили голову.
        Серильда поджала губы. Он смеется над ней, но… на этот раз он сказал «пожалуйста».
        - С удовольствием, - буркнула она.
        Он что-то пробормотал в ответ, но она не разобрала.
        Серильда наклонилась и принялась обеими руками придвигать солому из груды поближе к нему. Вскоре у них выработался общий ритм. Серильда собирала солому и протягивала ему большими пучками, которые он, горсть за горстью, плавно пропускал сквозь ушко. Когда катушка заполнялась, он приостанавливал прялку ровно настолько, чтобы зарядить следующую. Эрлкинг, или, что более вероятно, кто-то из служившей у него нежити, приготовили много катушек, чтобы испытать таланты Серильды.
        Странно, подумала она, ведь король явно не верил, что у нее получится.
        Но, может, он все-таки верит в людей?
        При этой мысли она захихикала, и юноша с подозрением взглянул на нее.
        - Кстати, как тебя зовут? - спросила она. Ей это было неважно - простое проявление вежливости, - но нога ее спасителя немедленно перестала жать на педаль.
        - Зачем тебе мое имя?
        Набрав очередную охапку, она подняла глаза. Юноша недоверчиво смотрел на нее, зажав в руке солому. Колесо вращалось все медленнее.
        Она недоуменно нахмурилась.
        - Что странного в том, чтобы спросить у человека его имя? - И совершенно искренне добавила: - Должна же я знать, как называть тебя, когда буду рассказывать дома о своем опасном путешествии в замок Эрлкинга и о благородном незнакомце, пришедшем мне на помощь.
        Подозрительность исчезла из его глаз, на лице расцвела горделивая усмешка.
        - Благородном?
        - Если не считать того, что ты отказался помочь даром, и пришлось мне расстаться с медальоном.
        Он дернул плечом.
        - Я тут ни при чем. Видишь ли, магия без оплаты не работает. К слову, - он снял с рогульки полную катушку и заменил ее пустой, - Адальхейд не его замок.
        - Я знаю, - отозвалась Серильда. Хотя она не знала этого точно. И было очевидно, что Эрлкинг и Адальхейд считал своим замком.
        Юноша - он был напряжен, как будто одеревенел весь, - снова нажал на педаль.
        - А меня зовут Серильда, - сказала она, недовольная тем, что он не ответил на ее вопрос. - Приятно познакомиться.
        Подозрительно скосив на нее глаза, он неохотно отозвался.
        - Можешь называть меня Златом.
        - Злат? Никогда не слышала такого имени. Это сокращение от чего-то?
        В ответ раздалось тихое ворчание.
        Ей хотелось расспросить его, узнать о девочке на портрете, которая показалась ему знакомой - и о том, почему он сказал, что ей этого не понять. Но что-то подсказывало, что она только сильнее его разозлит. А ведь она даже не знала, отчего у него вдруг так испортилось настроение.
        - Извини, что я пытаюсь поддержать разговор. Вижу, это не самое твое любимое занятие.
        Серильда хотела подбросить новую охапку к его ногам, но Злат удивил ее, взяв солому прямо у нее из рук. Коснулся ее пальцев своими. Легчайшее касание, почти незаметное, словно дуновение ветерка - и вот он уже снова занят работой.
        Почти незаметное.
        Если бы не казалось преднамеренным.
        И если бы от него у Серильды в душе все не вспыхнуло.
        И если бы Злат не смотрел на веретено с таким сосредоточенным видом, старательно избегая смотреть в ее сторону.
        - Я не против разговоров, - сквозь жужжание колеса его голос был еле слышен. - Но, видно, успел от них отвыкнуть.
        Отвернувшись, Серильда посмотрела, далеко ли они продвинулись. Время, казалось, едва тянулось, но она была приятно удивлена, обнаружив, что треть работы уже сделана и рядом с соломой появляется все больше катушек с золотой пряжей. Что ни говори, Злат хорошо знал свое дело. Матушка Вебер полюбила бы его за одно это.
        Подняв одну катушку, Серильда стала разглядывать золотую пряжу. Она была толстой, как настоящая нить, и при этом твердой и гибкой, словно цепочка. Интересно, подумала Серильда, сколько может стоить одна такая катушка. Наверное, больше, чем ее отец зарабатывает на мельнице за целое лето.
        - Обязательно было говорить про солому? - нарушил молчание Злат. Качая головой, он подхватил следующую пригоршню ломких стеблей. - Не могла сказать, что можешь прясть золото из шелка или хотя бы из шерсти?
        И он показал Серильде ладони, все в царапинах от неподатливых соломин.
        Она виновато улыбнулась.
        - Я тогда не предвидела все последствия.
        Он хмуро хмыкнул.
        - Хочешь сказать, что смог бы превратить в золото что угодно? - спросила она.
        - Что угодно, если это вообще можно прясть. Мой любимый материал для такой работы - мех дагута.
        - Дагут? А кто такие дагуты?
        - Похожи на горных коз, - сказал он. - Только ноги у них с одной стороны короче, чем с другой. Удобно карабкаться по отвесным скалам. Но плохо, что с такими ногами они могут ходить вокруг горы только в одну сторону.
        Серильда уставилась на него. Говорит вроде бы серьезно, но…
        Это было ужасно похоже на то, что так часто выдумывала она сама. Нет, скорее уж она поверит в татцельвурма. Конечно, если вспомнить, каких только существ она не видела на стенах у Эрлкинга, трудно быть в чем-нибудь уверенной…
        И все-таки.
        Дагут?
        У нее вырвался смешок.
        - Я поняла, ты меня дразнишь.
        Его глаза блеснули, но он ничего не ответил.
        И вдруг Серильда выпрямилась, охваченная внезапным порывом вдохновения.
        - А хочешь послушать историю?
        Предложение застало его врасплох.
        - Вроде сказки?
        - Точно. Я очень люблю слушать истории, когда работаю. Ну… вообще-то, я чаще их рассказываю. Время бежит незаметно, не успеешь глазом моргнуть - а уже все сделано. А ты в это время как будто переносишься куда-то, в чудесные, прекрасные, восхитительные места.
        Злат не сказал нет, однако по его лицу было видно, что предложение кажется ему странным. Однако Серильде не требовалось особого приглашения, чтобы начать. Не отрываясь от работы, она помолчала, чтобы обдумать сюжет и позволить первым нитям будущего рассказа закрутиться в ее воображении.
        А затем она начала рассказ.

* * *
        Всем давно известно, что когда в полнолуние проносится Дикая Охота, она часто увлекает заблудившихся путников в свой разрушительный вихрь. Обычно этих несчастных больше никто не видит живыми. Пьяницы теряются, возвращаясь из таверны домой. Моряки, чьи корабли стоят в порту, исчезают незаметно для остальной команды. Говорят, тот, кто осмелится в колдовской час выйти на лунный свет, на следующее утро может оказаться в чистом поле - одинокий, дрожащий, весь в крови пойманной добычи. Но самое главное, такие люди ничего не помнят. Так действует манящий зов Охоты. Правда, некоторых людей, и мужчин, и женщин самих так и тянет стать дикими, злобными и жестокими. Их привлекают подобные забавы, в их жилах слышится хриплый голос жажды крови. Бывали времена, когда считалось удачей на одну ночь попасть на Дикую Охоту - если, конечно, удавалось дожить до восхода солнца, не потеряться в ночи, не стать одним из призраков, обреченных на вечное рабство при дворе Эрлкинга.
        Но даже те, для кого присоединиться к Охоте было особой темной честью, знали, что есть те, кому нечего делать среди упырей и адских гончих.
        Речь о невинных детях.
        И все же каждые десять лет Охота искала именно такую дичь. Ибо Ольховый Король поклялся приносить новое дитя своей возлюбленной, жестокой охотнице Перхте, как только ей наскучит предыдущий подарок. А случалось это, когда ребенок, по ее мнению, становился слишком взрослым.
        Поначалу Эрлкинг подбирал младенцев, случайно потерявшихся в Ясеневом лесу. Но со временем он стал искать для своей любимой не просто ребенка, а лучшего. Самого красивого. Самого умного. Самого забавного.
        И вот, до Эрлкинга дошли слухи о юной принцессе, которая была самым красивым ребенком на свете. У нее были золотые упругие кудри и смеющиеся небесно-голубые глаза, и все, кто встречал ее, были очарованы. Услышав о принцессе, Эрлкинг решил заполучить ее для своей возлюбленной.
        В морозную ночь Голодной Луны Эрлкинг со своей свитой примчался к воротам замка и колдовскими уловками выманил ребенка из постели. Девочка, как во сне, брела по коридорам, освещенным свечами, спустилась по ступеням замка и перешла подъемный мост. Там ее уже поджидала Дикая Охота. Эрлкинг посадил ее на свою лошадь и увез в лес.
        Он пригласил Перхту на свидание на лесной поляне, чтобы вручить ей подарок. Увидев дитя, ясноглазую и румяную девочку под полной луной, охотница сразу же влюбилась и поклялась любить ее так, как только может любить и заботиться мать о своей обожаемой дочке.
        Но в ту ночь Перхта и Эрлкинг были в лесу не одни.
        Принц - родной брат похищенной малютки - тоже проснулся. Его разбудило странное нехорошее предчувствие. Обнаружив, что кроватка сестры пуста, а все ее слуги заколдованы и спят беспробудным сном, он бросился на конюшню. Схватив охотничье оружие, он вскочил на коня и бесстрашно помчался в лес один, на жуткий вой адских гончих. Никогда еще принц не скакал так быстро, его конь почти летел по тропе, вьющейся между деревьями. Он знал: если сестренка попадет в замок Эрлкинга прежде, чем взойдет солнце, она никогда не сможет вернуться из-за завесы, разделяющей миры. Она останется по ту сторону и будет потеряна навсегда.
        Мальчик был уже близко. Над ветвями деревьев на фоне яркого зимнего неба виднелись башни Грейвенстоуна. Он доскакал до поляны, за которой начинался ров. Подъемный мост был опущен. Перхта, верхом на своей лошади, подъезжала к воротам замка. Перед ней в седле сидела принцесса.
        Принц понял, что ему не успеть.
        Поэтому он взял свой лук. Вложил в него стрелу. И взмолился богам - любому, который услышит, - чтобы стрела попала в цель.
        Стрела взлетела над рвом, словно направляемая рукой Тирра, бога войны и лучников. Она вонзилась Перхте в спину и пронзила ее сердце.
        Перхта соскользнула на землю.
        Эрлкинг спрыгнул со своего коня и едва успел подхватить ее на руки.
        Когда звезды в глазах его возлюбленной начали тускнеть, он поднял голову и увидел принца, который мчался к его замку, отчаянно пытаясь добраться до сестры.
        Эрлкинг пришел в ярость.
        Тогда-то и сделал он свой выбор. Тот, последствия которого преследуют его по сей день.
        Никто не знает, мог ли он спасти жизнь любимой охотнице. Можно было бы перенести ее в замок… Говорят, Темным известно бесчисленное множество способов привязать жизнь к завесе, чтобы удержать ее, не позволить ускользнуть в Ферлорен. Возможно, ему удалось бы оставить Перхту себе.
        Но Эрлкинг выбрал другое.
        Оставив Перхту умирать на мосту, Эрлкинг бросился к ее лошади и стащил принцессу с седла. Выхватив из колчана стрелу с золотым наконечником, он крепко сжал ее в кулаке и занес над ребенком - важнее всего ему казалось жестоко отомстить принцу, посмевшему сразить великую охотницу.
        Увидев, что собирается сделать Эрлкинг, принц бросился к нему бегом, надеясь успеть.
        Но ему помешали адские псы. Их клыки. Их когти. Их горящие глаза. Они окружили принца и хватали, и кусали, и рвали его плоть. Он закричал. Очнувшись, принцесса выкрикнула имя брата и потянулась к нему, вырываясь из рук короля.
        Но было слишком поздно. Небо вспыхнуло первыми лучами утреннего света, как раз когда король вонзил стрелу ей в сердце.
        Глава 13
        Серильда не могла бы сказать наверняка, сколько времени прошло. Сколько времени она вот так сидела, подпирая спиной холодную стену камеры, закрыв глаза и погрузившись в историю, которую видела перед собой. Но рассказ подошел к концу, и тогда она глубоко вздохнула и медленно разлепила веки.
        Злат по-прежнему сидел на табурете в дальнем конце камеры и во все глаза смотрел на нее. Он был в ужасе.
        Серильда застыла.
        - Что? Почему ты так на меня смотришь?
        Он потряс головой.
        - Ты говорила, что истории могут быть чудесными и прекрасными, и… и восхитительными. Ты употребила именно эти слова. Но твоя история была… - он долго подбирал нужное слово и, наконец, выбрал, - ужасной!
        - Ужасной? Да что ты себе позволяешь! - возмутилась она.
        - Что я себе позволяю? - он вскочил. - У сказки должен быть счастливый конец! Принц должен был спасти принцессу. Убить Эрлкинга вместе с охотницей, а потом вернуться домой, вместе с сестрой, к любящей семье, и вся страна праздновала бы их возвращение. Они должны были быть счастливы! Что за… за бред, в котором король зарезал сестренку, а принца загрызли гончие… Я не так уж много сказок помню, но эта совершенно точно худшая из всех.
        Пытаясь справиться с гневом, Серильда поднялась и сложила на груди руки.
        - Выходит, эта история заставила тебя что-то почувствовать?
        - Конечно, она заставила меня что-то почувствовать! И это было ужасно!
        На лице Серильды появилась радостная улыбка.
        - А! Но ведь лучше ужасно, чем безразлично. Не у всякой истории бывает счастливый конец. Как и в жизни, ты же знаешь.
        - Поэтому мы и слушаем истории! - заорал Злат, взмахнув руками. - Нет, ты не можешь оставить все вот так! Скажи, принц хотя бы смог отомстить?
        Серильда задумалась, прижав палец к губам.
        И вдруг заметила катушки, аккуратно сложенные у стены. Каждая сверкала и переливалась, будто золотая жила в заброшенном руднике.
        - Ты закончил! - ахнула она и, шагнув к катушкам, хотела потрогать одну. Но Злат встал у нее на дороге.
        - Э, нет. Не получишь, пока не расскажешь, что было дальше.
        Серильда фыркнула.
        - Я не знаю, что было дальше.
        Надо было видеть его лицо - растерянное, испуганное, потрясенное.
        - Как это ты не знаешь? Это же твоя история.
        - Не всякая история соглашается открыть себя сразу. Попадаются такие упрямые…
        Пока он пытался переварить ее слова, Серильда поднырнула ему под руку и, схватив катушку, поднесла к горящей свече.
        - Потрясающе. Это настоящее золото?
        - Конечно, настоящее, - проворчал он. - Ты что же, думала, я тебя обману?
        - Вообще-то, да. Думаю, ты это можешь, - и она сморщила нос.
        Мрачное лицо юноши осветилось довольной улыбкой.
        - Вообще-то, да, могу!
        Серильда разглядывала крепкую и гибкую нить.
        - Пожалуй, я могла бы полюбить это занятие, если бы у меня выходило что-то настолько же прекрасное.
        - Ты не любишь прясть?
        Она поморщилась.
        - Нет. А ты разве любишь?
        - Иногда. Это занятие мне… - он помедлил, подыскивая слово, - по душе. Оно меня успокаивает.
        - Слышала я, что так говорят, - хмыкнула Серильда. - Но меня это занятие выводит из терпения. Я с самого начала жду не дождусь, когда кудель закончится.
        - Зато тебе нравится рассказывать истории, - усмехнулся он.
        - Да, это я люблю, - согласилась Серильда. - Вот так я и вляпалась в неприятности. Я помогаю учительнице в школе, и одна девочка сказала, что сочинять истории - примерно то же самое, что прясть из соломы золото. Ну, понимаешь, делать что-то прекрасное и сверкающее из ничего.
        - Эта история не сверкала, - Злат покачался на пятках. - Там сплошь уныние, смерть и тьма.
        - Ты говоришь так, будто это что-то плохое. Но, если речь о старинном искусстве плетения сказок, - с важным видом заявила Серильда, - тьма необходима, чтобы сильнее радоваться свету.
        Злат поморщился. Потом собрался с духом и потянулся к Серильде. Она напряглась, но он всего лишь осторожно забрал у нее катушку. И все же - не показалось ли ей, что его прикосновение длилось на секунду дольше, чем было нужно, и что он сглотнул, когда клал катушку обратно?
        Злат негромко кашлянул.
        - Король внимателен к деталям. Он сразу заметит, если одной будет недоставать.
        - Конечно, - шепнула Серильда, еще чувствуя покалывание в кончиках пальцев. - Я и не собиралась ее брать. Я не воровка.
        Злат хмыкнул.
        - Ты говоришь так, будто это что-то плохое.
        Не успела Серильда придумать ответ поязвительнее, как послышались шаги.
        Оба замерли. А потом, к ее удивлению, Злат в один прыжок оказался с ней рядом и взял ее руки в свои.
        - Серильда!
        Она прерывисто вздохнула, не зная, что больше ее поразило: прикосновение или то, с какой страстью он произнес ее имя.
        - Довольна ли ты тем, как я выполнил задание?
        - Что?
        - Ты должна ответить, чтобы завершить сделку. Магические соглашения этого требуют.
        - Ой. К-конечно, - она украдкой глянула на медальон, ярко выделявшийся на потертой куртке Злата. Внутри - портрет девочки, которая оставалась все такой же таинственной, хоть и вдохновила Серильду на эту печальную сказку.
        - Да, задание выполнено, - сказала она. - Жаловаться не на что.
        Это была чистая правда, хоть ей и не хотелось расставаться с медальоном. Этот мальчишка подарил ей надежду снова увидеть синее небо. Пообещал ей нечто невозможное и сделал это.
        Злат едва заметно улыбнулся, и дыхание Серильды сбилось - такой искренней и грустной была эта улыбка. И вдруг новая неожиданность! Злат крепко сжал ее руку. Серильда подумала, что он собирается ее поцеловать, и это стало бы самым странным событием этой удивительной ночи.
        Но он не поцеловал ей руку.
        Он сделал нечто более странное.
        Прикрыв глаза, он прижал ее пальцы к своей щеке, и это было подобно самой нежной ласке.
        - Спасибо, - пробормотал он.
        - За что?
        Злат хотел что-то сказать, но заколебался. Большим пальцем коснулся золотого кольца, подаренного ей моховицами. С интересом всмотрелся в печатку с буквой «Р». Внимательно разглядывая вензель, сдвинув брови.
        В замке звякнул ключ.
        Серильда отстранилась, повернулась к двери.
        - Удачи, - шепнул Злат.
        Она оглянулась и застыла.
        Злат исчез. Она осталась одна.
        Дверь со скрипом отворилась.
        Серильда выпрямилась, пытаясь сдержать дрожь. В каморку вошел Ольховый Король. Его слуга, одноглазый призрак, остался в коридоре, держа факел в высоко поднятой руке.
        В нескольких шагах от двери король остановился, и в этот момент свеча, от которой осталась лишь лужица воска на оловянном подсвечнике, наконец сдалась. Огонек с тихим шипением погас, выпустив облачко черного дыма.
        Темнота короля не смущала. Его взгляд скользнул по пустому полу, на котором не осталось ни одной соломинки. Затем - к прялке и, наконец, к аккуратно сложенным катушкам со сверкающей золотой нитью.
        Серильде удалось изобразить что-то вроде реверанса.
        - Ваша Мрачность… Надеюсь, вы хорошо поохотились.
        Не удостоив ее взглядом, король шагнул вперед и взял одну катушку.
        - Свет! - приказал он.
        Слуга, покосившись на Серильду, шагнул вперед. Выглядел он удивленным.
        Но улыбался.
        Король придирчиво разглядывал пряжу. Серильда не дышала и нервно терла пальцем кольцо на руке. Прошла целая вечность, но наконец пальцы Эрлкинга сжали катушку.
        - Назови свое имя.
        - Серильда, мой господин.
        Он долго, очень долго смотрел на нее. Прошло несколько столетий, прежде чем он снова заговорил:
        - Кажется, я должен извиниться перед вами, леди Серильда. Я в вас сомневался. Я был уверен, что вы посмели дурачить меня. Что вы обманули меня и лишили законной добычи. Однако, - он взглянул на катушку, которую держал в руке, - по-видимому, Хульда действительно вас благословил.
        Серильда вздернула подбородок.
        - Надеюсь, вы довольны.
        - Вполне, - кивнул король, хотя тон его оставался угрюмым. - Если не ошибаюсь, вы сказали, что благословение было даровано вам за заслуги вашей матушки-белошвейки.
        Ой. Нагородив столько выдумок, трудно запомнить, что именно ты сочинила. Она попыталась вспомнить ту ночь и все, что она говорила королю, но мысли расплывались. Поэтому она пожала плечами:
        - Так мне говорили. Но я не знала своей матери.
        - Она умерла?
        - Ушла, - ответила Серильда. - Бросила нас, едва отлучив меня от груди.
        - Мать знала, что ее дитя благословлено богом, но не осталась, чтобы научить ее использовать этот дар?
        - Не думаю, что она считала это благословением. В городе… Все его жители считают узор в моих глазах несчастливой отметиной. Они уверены, что я приношу неудачу, и я склонна думать, что вряд ли они ошибаются. Сегодня этот так называемый дар привел меня в темницу великого и ужасного Ольхового Короля.
        Ей показалось, что Эрлкинг немного смягчился.
        - Это правда, - хмыкнул он. - Однако суеверия смертных часто являются следствием их невежества. Их обвинения беспочвенны. Я бы не стал обращать на них внимания.
        - Прошу меня простить, но королю Темных легко так говорить. Вам ведь не приходится тревожиться о затянувшейся зиме или неурожае. Порой суеверия - единственное, что боги дают нам в помощь, чтобы разобраться в том, как устроен этот мир. Суеверия… и еще истории.
        - Ты думаешь, я поверю, что способность делать такое, - он поднял катушку с золотой нитью, - сулит несчастье?
        Серильда смотрела на катушку. Она успела почти забыть, что Эрлкинг считал это ее благословением. И она задумалась о том, чем Злат считает свой талант - даром или проклятием?
        - Насколько мне известно, - сказала она, - золото помогает справиться с бедами. Но порождает их не меньше.
        Наступила тишина.
        Серильда не решалась поднять глаза на Эрлкингом. Когда она все же это сделала, то увидела на его губах пугающую усмешку.
        А потом - о ужас! - он рассмеялся.
        У Серильды скрутило живот.
        - Леди Серильда, - сказал король, и его голос прозвучал теплее. - Я видел немало смертных, но в тебе есть нечто необычное. И… занятное.
        Эрлкинг подошел ближе, заслонив собой свет факела. Рука, не занятая катушкой, коснулась пряди волос, выбившейся из ее косы. Серильде нечасто приходилось разглядывать свое отражение, но, если она чем и гордилась, так это своими волосами, которые густыми волнами ниспадали до талии. Фриш сказал однажды, что цветом они точь-в-точь, как любимый выдержанный эль его отца - насыщенный, темно-коричневый. Только без белой пены наверху. Серильда тогда еще подумала, не обидеться ли ей, но потом решила, что это был комплимент.
        Эрлкинг заправил непослушную прядь ей за ухо - его прикосновение было пугающе бережным.
        Его пальцы коснулись ее щеки - прикосновение было легким, как паутина.
        Серильда снова отвела взгляд. Странно, подумала она, два нежных прикосновения всего за несколько минут, - и такие разные. Ласка Злата показалась ей странной и неожиданной, но от нее щека вспыхнула теплом.
        А все, что делал Эрлкинг, было точно рассчитанным. Он, кажется, уверен, что от его неземной красоты любое человеческое сердце начинает биться быстрее. Но, когда он коснулся ее, ей показалось, будто это прикосновение ядовитой змеи.
        - Досадно, - тихо сказал он. - А ведь из тебя могла бы получиться красавица.
        Серильде стало не по себе - не от обиды, а от того, что король стоял слишком близко. Отступив, он бросил катушку с пряжей призраку, и тот поймал ее.
        - Отнеси все это в подвал.
        - Слушаюсь, Ваша Мрачность. А что с девицей?
        Серильда замерла.
        Эрлкинг бросил на нее пренебрежительный взгляд, но затем в свете факелов блеснули его заостренные зубы.
        - Пусть до восхода отдыхает в северной башне. Уверен, тяжелая работа ее измотала.
        Король ушел, и Серильда осталась наедине с призраком.
        Он встретился с ней взглядом… и улыбнулся.
        - Подавиться мне метлой. Я догадывался, что в тебе что-то есть, неуловимое для глаза.
        Серильда улыбнулась в ответ, но так и не решилась спросить, каким образом его глаз уловил долото.
        - Я могу удивлять, если захочу.
        Подхватив с пола плащ, она вышла из темницы. Вверх по винтовой лестнице, потом по узким коридорам… Мелькали гобелены, рога и головы зверей. Тонули в темноте мечи, топоры, тяжелые канделябры. Весь замок казался мрачным и жестоким - Эрлкингу это наверняка нравилось. Проходя мимо высокого стрельчатого окна, за сверкающими стеклами в свинцовых переплетах Серильда увидела темно-синее небо.
        Близилась заря.
        Никогда прежде ей не приходилось бодрствовать целую ночь напролет, и теперь она валилась с ног от усталости. Она плелась за призраком, с трудом держа глаза открытыми.
        - Я все еще пленница? - спросила она.
        Призрак долго не отвечал.
        Очень долго.
        И наконец Серильда догадалась, что он и не ответит.
        Она нахмурилась.
        - Надеюсь, в вашей башне лучше, чем в темнице, - сказала она, сдерживая зевок. Ноги почти не слушалось ее, а призрак все шел и шел. Он провел ее вверх по другой лестнице, и наконец, пройдя в низкую сводчатую дверь, они оказались в гостиной, соединенной со спальней.
        Даже усталость, заставлявшая глаза слипаться, не помешала Серильде замереть от восхищения. Эту комнату нельзя было назвать уютной, но от ее мрачной элегантности дух захватывало. На окнах занавеси из черного и нежного кружева. На умывальнике из черного дерева - фарфоровый кувшин и чаша с водой, расписанные винно-красными розами и большими, будто живыми, бабочками. Рядом с кроватью стоял небольшой столик, на нем горела зеленая свеча, а рядом Серильда увидела вазу с букетиком подснежников - их нежные головки красиво поникли. В очаге ревел огонь, над камином висела картина в роскошной раме - суровый зимний пейзаж, мрачный и пустынный, залитый сияющим лунным светом.
        Но главным, что привлекло ее внимание, была чудесная кровать под балдахином, со всех сторон окруженная изумрудно-зелеными занавесями.
        - Спасибо, - выдохнула она, когда призрак зажег свечу у кровати.
        Призрак поклонился и направился к выходу, но у двери вдруг остановился. Он смотрел на Серильду со странным выражением лица.
        - Ты когда-нибудь видела, как кошка охотится за мышью?
        Удивленная тем, что он заговорил первым, Серильда ответила:
        - Да. У моего отца на мельнице была кошка, которая отлично ловила мышей.
        - Тогда ты знаешь, как они любят забавляться. Отпустят мышь, позволят поверить, что она свободна… А потом ловят ее снова и снова, пока не надоест - а уж тогда раз, и слопают.
        Грудь Серильды сдавило.
        Голос призрака звучал ровно, безжизненно, но его единственный глаз затуманила печаль.
        - Ты спросила, узница ли ты, - продолжал он. - Мы все узники. Уж если Его Мрачность тебя заполучил, он тебя не отпустит.
        Произнеся эти жуткие слова, он еще раз почтительно поклонился и ушел, оставив дверь открытой. Незапертой.
        У Серильды хватило сил только убедиться, что при желании она сможет сбежать. Возможно, это ее единственный шанс. Но сердце, которое билось все медленнее, сказало ей, что сейчас это так же невозможно, как превратить солому в золото.
        Спать хотелось отчаянно.
        Серильда закрыла дверь спальни. Засова не было - ни снаружи, чтобы не дать ей уйти, ни изнутри, чтобы не впустить чужого.
        Повернувшись к двери спиной, она позволила себе забыть о призраках, темницах и королях. О кошках и мышках. Об охотниках и добыче.
        Серильда скинула туфли и отдернула бархатную штору. С ее губ сорвался радостный вздох, когда она увидела, какая роскошь ее ожидает - вышитое покрывало, накидка из овчины и подушки. Настоящие подушки, набитые пухом и перьями!
        Сбросив грязное платье и обнаружив, что в складках юбки застряла солома, Серильда бросила одежду на пол, рядом с плащом. Она не стала тратить силы на то, чтобы надеть сорочку, и сразу залезла под одеяло. Перина уютно пружинила под ее весом, окутывая ее, обнимая. Самое чудесное ощущение, какое она когда-либо испытывала.
        В небе за окном алела заря, и Серильда позволила себе насладиться этим моментом. Жуткая усталость, казалось, пропитывала ее кости, давила на веки, заставляла дыхание становиться все глубже, все ровнее…
        Затягивала в сон.
        Глава 14
        Проснулась Серильда от холода.
        Свернувшись клубочком, она пошарила вокруг, пытаясь натянуть на себя теплые одеяла, взбить пуховые подушки. Пальцы нащупали только тонкую нижнюю сорочку и ее собственные руки, покрытые гусиной кожей. Со стоном перевернувшись на другой бок, она зашевелила ногами, ища теплую овчинную накидку, которую, должно быть, сбросила во сне. Мягкую и тяжелую шкуру, которая так давила ей на ноги ночью.
        Но вокруг не оказалось ничего кроме холодного зимнего воздуха.
        Дрожа, она ледяными пальцами протерла глаза и заставила себя разлепить веки.
        В окна лился солнечный свет, слишком яркий.
        Она села, поморгала и прищурилась, чтобы видеть яснее.
        Бархатные шторы балдахина исчезли, вот откуда холод и сквозняк. Пропали и одеяла, и подушки. В очаге было пусто - ничего, кроме сажи и пыли. Мебель оказалась на месте, только столик, стоявший у кровати, валялся на боку. Ни следа фарфоровой умывальной чаши, кувшина, свечи, вазочки с цветами. Стекла в одном из окон были выбиты. Легких, как паутинка, кружевных занавесок не было. С люстры и балдахина свисала паутина, покрытая такой густой пылью, что выглядела она как черная пряжа.
        Выбравшись из кровати, Серильда бросилась к своему платью. Пальцы онемели от холода, и пришлось с минуту растирать их и отогревать дыханием, прежде чем она сумела застегнуть пуговицы. Сунув ноги в башмаки, она накинула на плечи плащ и завернулась в него с руками, как в одеяло. Сердце колотилось как бешеное - она поверить не могла, что видит перед собой ту же комнату, что и прошлой ночью. Точнее - ранним утром…
        Сколько же она проспала?
        Вряд ли больше нескольких часов, но спальня выглядела так, будто никто сюда лет сто не заглядывал. Она выбежала в гостиную. Роскошные кресла пахли гнилью и плесенью, обивка была изгрызена мышами.
        Окончательно проснувшись, она стала спускаться по лестнице. Ее шаги отдавались гулким эхом. По каменным стенам сочилась вода, стекла в узких оконцах потрескались, или их не было вовсе. На ступенях, в щелях между камнями пробивались чахлые стебельки растений с шершавыми листьями, пробужденные к жизни падающими редкими лучами утреннего света и холодным, напитанным влагой воздухом.
        Добравшись до первого этажа, Серильда снова вздрогнула.
        Очевидно, что ее перенесли в другой мир или в другое время. Это не тот замок, в котором она заснула. Каменная кладка такая же, как в пиршественном зале, и люстры такие же огромные, но время и природа наложили свой отпечаток на стены. Плющ тянулся по полу, карабкался вверх по дверным косякам. В светильниках не было свечей. Исчезли ковры. А куда подевались все охотничьи трофеи и чучела, сделанные искусным чучельником?
        У дальней стены висел гобелен, весь в лохмотьях. Серильда осторожно подошла к нему, хрустя башмаками по щебню и сухим листьям. Она узнала этот гобелен, изображавший огромного черного оленя на лесной поляне. Но прошлой ночью олень был пронзен дюжиной стрел и истекал кровью, так что было понятно - он вот-вот умрет. Теперь тот же самый зверь возвышался среди залитых светом деревьев, изящный и сильный, его огромные рога вздымались к луне.
        Прошлой ночью жуткий гобелен был целым, а его краски - яркими. Теперь же этот гобелен был испорчен, весь в дырах, источен молью и плесенью, краски выцвели, а кое-где совсем исчезли.
        Серильда тяжело сглотнула. Однажды она развлекала детей сказкой о короле, которого пригласили на свадьбу к людоедам. Боясь оскорбить их отказом, король принял приглашение, пировал на свадьбе и наслаждался гостеприимством. Он с удовольствием пил и ел, танцевал, пока не стер подошвы башмаков, а потом уснул, сытый и довольный. А когда проснулся, вокруг никого не было. Вернувшись домой, король обнаружил, что прошло целых сто лет. Вся его семья давно умерла, а королевство перешло в руки другого, и никто из живых не помнил, кто он такой.
        Серильду, стоявшую около полуистлевшего гобелена, пронзил дикий страх - с ней, наверное, произошло то же самое.
        Сколько лет прошло, пока она спала?
        Где Эрлкинг и его призрачный двор?
        Где Злат?
        Она задумалась. Злат сумел ей помочь, он спас ей жизнь. Но еще он забрал у нее медальон, и это было неприятно.
        - Эй! - неуверенно позвала Серильда. Ее голос пронесся по пустому залу и вернулся гулким эхом. - Куда все подевались?
        Переступая через плети плюща и девичьего винограда, она пробралась в парадный зал. Пол был завален мусором. К балкам потолка лепились остатки птичьих гнезд. В огромном камине еще оставались следы черной сажи, но огонь в нем не разводили уже целую вечность. Обрывки ткани и веточки в углу очага были, вероятно, гнездом мышки-сони или суслика.
        Вдруг раздалось резкое карр.
        Серильда обернулась.
        На ножке опрокинутого стула сидела черная птица. Нахохлившись, она смотрела злобно, будто сердилась, что ее покой потревожили.
        - Не смотри на меня так, - хмуро ответила Серильда. - Это ты напугала меня.
        Птица склонила голову и сквозь висящие в воздухе пылинки Серильда увидела, что это нахткрапп.
        Она выпрямилась и посмотрела прямо в его пустые глаза.
        - Привет, - негромко сказала она. - Ты тот самый, что прилетал ко мне раньше? Или его потомок из будущего?
        Нахткрапп ничего не ответил. Это адское создание было все-таки просто птицей.
        Где-то в замке раздался громкий скрип - не то открылась дверь, не то под тяжестью камня и времени застонали стропила. Серильда прислушалась, не прозвучат ли шаги, но больше никаких звуков не было, кроме негромкого, умиротворяющего плеска волн на озере. Кроме шума крыльев диких птиц под высокими потолками. Кроме беготни грызунов вдоль стен.
        Бросив последний взгляд на нахткраппа, Серильда двинулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, раздался скрип. Она крадучись прошла по длинному узкому коридору и едва прошла мимо открытой двери, как снова услышала этот звук - протяжный стон тяжелого дерева и несмазанных петель.
        Она остановилась и выглянула из дверного проема на лестницу. На стенах висели два незажженных факела, а наверху, едва различимая в темноте, виднелась закрытая стрельчатая дверь.
        Серильда поднялась по лестнице, на каменных ступенях которой ноги множества людей за сотни лет оставили вмятины. Дверь открылась легко, лестницу залил мерцающий розовый свет.
        Серильда попала в огромный коридор с семью узкими витражами во внешней стене. Яркие краски потускнели под слоем грязи, но изображения старых богов еще можно было узнать. Фрейдон собирал золотые стебли пшеницы. Сольвильда дула в паруса корабля. Хульда сидел за прялкой. Тирр готовился стрелять из лука. Эостриг сеял, бросал в землю семена. Велос держал фонарь, чтобы вести за собой души в Ферлорен. Окно Велоса было разбито, несколько фрагментов одеяния бога растрескались и едва держались в свинцовой раме.
        Седьмой бог, покровитель Серильды, Вирдит - бог сказок и удачи, лжи и судьбы. Чаще всего его изображали с колесом фортуны, но здесь художник решил показать его рассказчиком, держащим в одной руке золотое перо, а в другой пергаментный свиток.
        Серильда уставилась на Вирдита, пытаясь почувствовать близость к существу, которое якобы даровало ей глаза с золотыми колесами и талант к обману. Но ничего не почувствовала. Вирдит сидел, окруженный оттенками изумрудно-зеленого и розового цветов, выглядел царственно и мудро и задумчиво глядел в небо, как будто даже богу приходилось дожидаться священного вдохновения.
        Совсем не таким представляла Серильда своего лукавого обманщика-крестного - и не могла избавиться от ощущения, что художник ничего про него не понял.
        Она отвернулась и пошла дальше. За последним витражом зал делал резкий поворот. Теперь по одной стене шли простые окна в свинцовых переплетах, выходившие на туманное озеро. Вдоль другой выстроились железные канделябры, в которых не было свечей.
        Между канделябрами Серильда увидела полированные дубовые двери. Все были закрыты, кроме последней.
        Увидев свет, льющийся на потертый и рваный ковер, Серильда остановилась. Она поняла, что это не дневной свет, не холодно-серый оттенок пасмурного неба. Этот свет не был похож на тот, что проникал через окна.
        Он был теплым и мерцающим, как свет свечи, который дрожит, когда мимо проносятся танцующие тени. Серильда смахнула висевшую в коридоре паутину и двинулась к дверному проему. Ковер заглушал ее шаги. Она затаила дыхание.
        До двери оставалось не больше десяти шагов, и тут она заметила уголок гобелена. Рисунок было не разобрать, но ее удивили насыщенные цвета - яркие и сочные, не поблекшие, как все остальное вокруг, такое тусклое, холодное, сгнившее.
        Вокруг стало темнее, но Серильда была так занята гобеленом, что почти не заметила этого и сделала еще один шаг.
        Откуда-то снизу, из глубины замка, донесся крик.
        Серильда замерла. Вопль был полон страдания и муки.
        Дверь перед ней захлопнулась сама собой.
        Серильда отскочила назад, и тут за ее спиной раздался дикий визг. Над ней пронесся вихрь из крыльев и когтей. Завопив от ужаса, Серильда принялась отбиваться. Коготь рассек ей щеку. Она ударила в ответ и, кажется, задела крыло неведомой твари. Та зашипела и подалась назад.
        Прижавшись спиной к стене, Серильда подняла руки, готовая защищаться. Ожидая, что огромный нахткрапп готовится к следующей атаке, она посмотрела вверх… Существо, которое она увидела, не было ночным вороном.
        Все было гораздо хуже.
        Он был размером с годовалого ребенка, но с лицом дьявола. По бокам головы торчали витые рога, за спиной росли черные кожистые крылья. Пропорции тела были искажены: руки - слишком короткие, ноги - чересчур длинные, пальцы - узловатые, с тонкими острыми когтями. Кожа была серо-лиловой, зрачки, как у кошки. Когда чудовище оскалилось и зашипело, Серильда увидела, что у него нет зубов, а язык тонкий и раздвоенный, как у змеи. Это была друда - воплощение ужаса.
        Серильдой овладел страх, который вытеснил все мысли - не осталось ничего, кроме ужаса и животного инстинкта бежать. Убраться подальше. Вот только ноги не двигались. Сердце, казалось, стало размером с тыкву и билось в ребра, выдавливая воздух из легких.
        Рука, которой Серильда коснулась пылающей щеки, оказалась мокрой от крови.
        Друда с оглушительным визгом бросилась на нее снова, широко растопырив крылья. Серильда попыталась отбиться, но в ее запястья впились острые, как иглы, когти. Визг и вой терзали мозг, нечеловеческие вопли рвали душу на части. Ее разум превратился в сгусток ярости и боли, а потом… разлетелся на куски.
        Серильда снова очутилась в трапезной замка, окруженная мерзкими гобеленами. Над ней возвышался Эрлкинг, на его лице блуждала легкая, самодовольная улыбка. Он указал на стену. Серильда взглянула и обмерла.
        Над буфетом, раскинув светящиеся крылья, парила птица герциния. Но в этот раз он была жива и визжала от боли. Ее крылья трепетали, пытаясь поднять ее в воздух, но были прибиты к доске толстыми железными гвоздями.
        По обе стороны от несчастной птицы на стене висели отделенные от тел головы. Справа - Злат, он был хмурым и мрачным, его глаза сверкали. Это ее вина. Он попытался ей помочь, и вот что с ним случилось. Слева - голова ее отца. Его глаза были широко открыты, рот кривился. Он отчаянно пытался что-то сказать.
        Заливаясь слезами, Серильда подошла ближе, пытаясь услышать его.
        И слово прозвучало. Раздался шепот резкий, как крик:
        - Лгунья!
        В дальнем конце трапезного зала раздался рев.
        Нет.
        Не в зале.
        Он донесся из верхнего коридора.
        Серильда широко распахнула глаза. Оказывается, падая, она ударилась плечом об одно из окон, по стеклу разбежались тонкие трещины.
        Ее запястья были в крови, но друда от нее отцепилась. Теперь тварь стояла в стороне, согнув колени и подняв крылья - готовилась взлететь. И снова заверещала, так пронзительно, что Серильда зажала уши руками.
        Друда подпрыгнула, но не успела оторваться от земли - один из канделябров зашатался и стал падать. Не сам, нет - его толкнули. Он упал на друду, на мгновение прижав ее к полу.
        Тварь взвыла, с трудом выползла из-под тяжелого подсвечника. Она хромала, но взлетела без труда.
        По коридору пронесся ураганный порыв ледяного ветра, швырнул волосы Серильде в лицо и с такой силой ударил друду об одну из дверей, что люстры над головой задрожали. Зашипев от боли, тварь рухнула.
        Серильда вскочила на ноги и бросилась бежать. Она слышала, как за ее спиной что-то упало. Что-то разбилось. Еще одна дверь захлопнулась с такой силой, что факелы на стенах задрожали.
        Промчавшись мимо витражей, с которых боги внимательно смотрели на нее, она, задыхаясь, сбежала вниз по лестнице. Попыталась понять, где она, но перед глазами все плыло, мысли путались. Залы были незнакомыми, как в лабиринте, все вокруг выглядело не так, как прошлой ночью.
        От очередного вопля волоски на шее Серильды встали дыбом. Задыхаясь, она прислонилась к колонне. На этот раз голос звучал довольно близко, но понять, откуда он доносится, было невозможно. Да Серильда и не была уверена, что хочет это выяснять. Но, похоже, кому-то нужна была помощь. Возможно даже, кто-то умирал.
        Она ждала, пытаясь что-нибудь расслышать, хотя почти все звуки заглушались ее прерывистым дыханием и грохотом сердца.
        Крик не повторился.
        На дрожащих ногах Серильда направилась туда, где, как ей казалось, должен был находиться парадный зал. За следующим поворотом она обнаружила, что стоит перед распахнутыми двустворчатыми дверями, а за ними - огромный незнакомый зал, заброшенный и обветшалый, как и весь замок. Та немногая мебель, что в нем еще оставалась, была разбита, ее обломки валялись на полу. Пол был усыпан сухими листьями плюща, обломками камня и ветками, которые притащили какие-то животные, пытавшиеся устроить себе логово в этом заброшенном месте.
        В дальнем конце Серильда увидела возвышение, а на нем два богато украшенных кресла. Нет, не кресла, - два трона, позолоченных, обитых ярко-синей тканью. Их, в отличие от всего замка, разложение не коснулось. Их охраняла такая мощная магия, о которой Серильда даже представления не имела. Казалось, правители замка могут вернуться в любой момент. Но остальная часть замка разрушалась медленно и неуклонно, как того требовали природа и сама смерть.
        Да, это было место смерти. Чувства не обманывали - запах гнили, вкус пепла на языке. Несчастья и страдания цеплялись за стены невидимой паутиной, легкими пылинками парили в воздухе…
        На полпути к тронному залу Серильда услышала тихий, хлюпающий звук.
        Она остановилась, прислушалась.
        Сделав еще шаг, услышала это снова и почувствовала, что подошва ее ботинка липнет к каменным плитам. Посмотрела вниз - за ней тянулись кровавые следы из коридора, откуда она только что вышла. По краям тронного зала теперь плескалась темная жидкость, выливалась в коридор.
        У Серильды свело живот.
        Она медленно попятилась, потом повернулась и опрометью бросилась бежать к большим двойным дверям напротив тронов. Как только она переступила порог, двери за ней захлопнулись.
        Серильда не остановилась. Она бежала из одной ветхой гостиной в другую, пока вдруг место не показалось ей знакомым - огромный камин, резные двери.
        Она нашла парадный зал.
        Вскрикнув от радости дрожащим голосом, она бросилась к дверям и распахнула их. Двор был залит неярким светом и выглядел немногим лучше замка. Статуи гончих у подножия лестницы позеленели и были изъедены ржавчиной. Одна из стен конюшни обрушилась, ее соломенная крыша была вся в дырах. Двор зарос ежевикой и колючим чертополохом. В южном углу выросла большая калина, ее корни пробивались между булыжниками, голые зимние ветви, будто пальцы скелета, тянулись к серому небу. Ягоды, которые не успели склевать птицы, падали на камни, оставляя кровавые брызги.
        Но ворота были открыты. Подъемный мост опущен.
        От облегчения Серильда чуть не расплакалась.
        С озера дул пронизывающий ветер, пытаясь сорвать с нее плащ и запутать волосы, но она бежала. Бежала изо всех сил. Сзади все еще доносились крики, вопли, жуткая какофония смерти.
        Вот она на подъемном мосту - под ногами загрохотали бревна. Впереди ее ждал узкий, источенный временем каменный мост, соединявший замок с внешним миром. Камни потрескались, некоторые раскололись. Часть перил обрушилась в воду. Проехать здесь на карете было бы непросто, но Серильда сумела пройти по шаткой, самой узкой центральной части моста. Она бежала, пока не поняла, что слышит только свист ветра в ушах, да собственное тяжелое дыхание.
        Она перешла на шаг, ухватилась за столб, на котором еще вчера горел факел, а сегодня остался только сырой, изъеденный камень. Прислонившись к столбу, она долго пыталась отдышаться.
        А потом, не сразу, но все же осмелилась оглянуться.
        В тумане над ней возвышался замок, такой же жуткий и внушительный, как и прошлой ночью. Но сейчас он больше не был величественной крепостью Эрлкинга, Ольхового Короля.
        От замка Адальхейд остались одни руины.
        Глава 15
        Прошлой ночью, когда Серильда проезжала через маленький городок, он показался ей тихим и печальным, как будто все жители спрятались за дверями и ставнями, в страхе перед теми, кто мог промчаться по их улицам, залитым светом Голодной Луны.
        Но сейчас, перейдя мост, Серильда увидела, что теперь, когда кончилась ночь - или прошло целое столетие… кто знает, сколько она спала? - в город вернулась жизнь. Он больше не казался унылым, полузаброшенным, прячущимся в тени огромного замка. При дневном свете все здесь выглядело очень мило. Вдоль берега стояли высокие светло-зеленые и золотисто-оранжевые фахверковые дома, отделанные темным деревом. Яркое утреннее солнце освещало заснеженные крыши и палисадники, в которых Серильда заметила снеговиков. У причалов тянулись ряды рыбачьих лодок, а у дороги, которая бежала вдоль галечного пляжа, выстроились палатки под соломенными крышами - рынок.
        Именно здесь, услышав звуки веселой суеты, Серильда особенно ярко осознала, как все переменилось. В городке снова появились люди и зажили, как ни в чем не бывало, будто и не проносилась здесь ночью Дикая Охота. Будто замок на озере, в двух шагах от их домов, не был полон чудовищ и призраков.
        Картина, открывшаяся Серильде, когда она добрела до конца моста, была живой, шумной и совершенно обыденной. Люди, одетые в теплые плащи и шапки, бродили среди палаток, рассматривая шкуры животных и ткани, корзины с репой и кульки засахаренных орехов, деревянные башмаки и металлическую утварь. Лохматые мулы тащили телеги, груженные яблоками и капустой, свиньями и гусями, куры с кудахтаньем свободно расхаживали по улицам. В конце одного из причалов собрались дети. Усевшись в кружок, они во что-то играли с ярко раскрашенными камешками.
        Серильду охватило облегчение, когда она их увидела. Всех их. Пусть незнакомые, это были обычные люди - и они были живыми. Она так боялась, что город, как и замок, затерялся во времени и, пока она спала, превратился в призрак. Боялась, что он будет населен одними призраками, как и развалины, из которых она только что выбралась.
        Но городок не лежал в руинах и, судя по всему, привидений в нем не было. На первый взгляд это место показалось Серильде довольно благополучным и даже процветающим. Не было видно домов, которые отчаянно нуждались в ремонте. Крыши были покрыты хорошей соломой или аккуратно выложены черепицей, ворота выглядели крепкими и прочными, солнечный свет отражался в оконных стеклах. Настоящее стекло! В ее родном Мерхенфельде стеклянных окон не было ни у кого, даже у винодела, владевшего самым большим наделом земли. Если в домах вообще и были окна, то очень узкие - летом их держали открытыми в любую непогоду, а на зиму заколачивали досками.
        Поднимаясь по мосту, Серильда снова и снова задавала себе вопрос, сколько же она проспала. Неужели действительно прошло много лет? Но тут она заметила медное ведро, оставленное рядом с выкрашенным в синий цвет забором, и это ведро показалось ей знакомым. Серильда была уверена: она видела его прошлой ночью. А если бы прошло несколько десятилетий, а то и веков, забор уже сгнил бы, а ведро унесло бы какой-нибудь ужасной бурей.
        Полной уверенности это не давало, но вселяло надежду, что она не перенеслась во времени, а всего лишь вернулась из-за завесы, отделяющей мир смертных от царства темных. Одежда горожан тоже не отличалось от той, что носили в Мерхенфельде, - разве что была понаряднее, и дыр на ней было меньше. Если бы прошло много лет, покрой бы изменился, верно?
        Спускаясь с моста, Серильда постаралась выглядеть беспечной и веселой. Скоро горожане заметят ее особенные глаза и задумаются о том, кто она такая. Нужно очаровать их сразу, пока это еще возможно.
        Вскоре ее заметили. Какая-то женщина закричала дрожащим голосом, что привлекло внимание всех, кто находился поблизости. Люди стали оборачиваться.
        Девушку в поношенном дорожном плаще, только что сошедшую с моста, встретили настороженные взгляды. Слышались вздохи, подозрительный шепот. С причала, где играли дети, раздалось громкое тс-с-с! Серильда обернулась - дети, бросив игру, с любопытством смотрели на нее.
        Серильда мило улыбнулась.
        Но никто не улыбнулся ей в ответ.
        М-да, вот вам и очаровала…
        Взяв себя в руки и стараясь не расстраиваться из-за такого приема, она остановилась в самом начале улицы. На рынке воцарилась тишина, плотная, как слой только что выпавшего снега. Время от времени раздавался лишь крик осла или петуха, да кто-то из подошедших спрашивал, что происходит, а затем проталкивался вперед, чтобы своими глазами увидеть то, что так встревожило остальных.
        Серильда почувствовала запах жареных орешков на ближайшем лотке и только тут поняла, как же она голодна. Этот рынок не так уж отличался от того, что шумел по выходным в Мерхенфельде - корзины с корнеплодами и зимней ягодой; ящики лесных орехов; завернутые в ткань сыры и караваи еще горячего хлеба; множество рыбы, соленой и свежей. Рот Серильды наполнился слюной.
        - Прекрасное утро, не правда ли? - сказала она громко, не обращаясь ни к кому конкретно.
        Люди продолжали молча смотреть на нее - женщина с малышом, ухватившимся за ее юбку; торговец рыбой, разложивший свой товар в жестяном корыте, набитом снегом; пожилая пара - у каждого в руках корзина для покупок, но в них пока лишь несколько пестрых яиц.
        Неся улыбку, как щит, Серильда не пряталась от испуганных взглядов - даже, когда те, что стояли ближе, начали хмуриться, увидев ее глаза. Она хорошо знала эти взгляды: люди недоумевали и спрашивали себя, не померещились ли им эти золотые искры.
        - Добрые люди, не подскажете ли, где найти ближайшую харчевню? - спросила она погромче, чтобы они больше не могли притворяться, будто не слышат.
        Но никто по-прежнему не издал ни звука.
        Кое-кто перевел взгляд с Серильды на замок, как будто ожидал увидеть армию призраков.
        Но армии не было, ведь так? Серильда оглянулась через плечо. Нет. Только мост, унылый, полуразрушенный. Несколько рыбаков подплыли на своих лодчонках ближе к берегу - то ли заметили переходящую мост незнакомку, то ли почувствовали перемену настроения на рыночной площади.
        - Она правда вышла из замка? - тихонько пискнул кто-то.
        Дети подобрались ближе и, сбившись в кучку, уставились на Серильду.
        - Она привидение? - спросил другой.
        - Или охотница? - раздался третий дрожащий голосок.
        - Ох, простите меня, - сказала Серильда достаточно громко, чтобы ее голос был хорошо слышен. - Очень невежливо с моей стороны. Меня зовут Серильда. Я приехала… - она оглянулась на замок. У нее возникло искушение - о, и какое сильное! - поведать им всю правду о прошлой ночи. Ее привезли сюда в карете из костей, на нее напала адская гончая, а потом ее заперли в темнице. Ей помог юноша, который спрял из соломы золото, и еще она сбежала от друды. Язык чесался, губы дрожали от желания рассказывать…
        Но что-то в лицах горожан остановило ее. Они уже напуганы. Напуганы ее неожиданным появлением.
        Серильда откашлялась.
        - Меня прислали сюда изучать историю этого прекрасного города. Я помощник известного ученого из Верены, который составляет… реестр… заброшенных замков на севере. Как вы понимаете, эти руины представляют особый интерес для наших исследований, ведь они настолько замечательно… хорошо… сохранились, - она снова взглянула на замок. Он совсем не сохранился. - От большинства замков, которые я обследовала, осталось совсем немного - башня да несколько несущих стен, - добавила она для убедительности.
        Взгляды, которые она ловила на себе, были смущенными и подозрительными. Горожане то и дело косились на замок у нее за спиной.
        - Мне нужно сегодня же вернуться в Верену, но я надеялась, что перед отъездом смогу перекусить, - сказала Серильда, сияя улыбкой.
        Наконец пожилая женщина, подняв руку, указала на разноцветные дома на берегу озера.
        - Тут рядом трактир «Дикий лебедь». Лоррейн поможет нарастить мясца на твои кости, - помолчав, она, спросила, глядя за спину Серильды: - За тобой же никто не увязался, правда?
        Ее слова всколыхнули толпу. Люди переступали с ноги на ногу, сжимали кулаки.
        - Нет, - сказала Серильда. - Только я. Благодарю за помощь.
        - Ты живая?
        Серильда снова повернулась к детям. Они так и стояли тесной кучкой, плечом к плечу, кроме девочки, задавшей вопрос. Та храбро шагнула к Серильде, хотя стоявший рядом мальчик предостерегающе зашипел на нее.
        Серильда засмеялась, притворившись, что приняла это за шутку.
        - Живая, и даже очень. Если только… - она ахнула и расширила глаза, изображая ужас. - Если только это не… Ферлорен?
        Девочка расхохоталась:
        - А-ха-ха-ха! Это Адальхейд.
        - О, какое облегчение, - Серильда приложила руку к сердцу. - Должна заметить, вы действительно не очень-то похожи на упырей и гоблинов.
        - Это не повод для шуток, - пророкотал мужчина из-за прилавка, уставленного деревянными башмаками и кожаными сапогами. - Не в нашем городе. И уж точно не от того, кто осмелился сунуть нос в это богами забытое место.
        Он сердито махнул рукой в сторону замка. Над толпой пронеслась тень, омрачив лица, которые уже начинали казаться приветливыми.
        Серильда склонила голову.
        - Прошу меня простить, я не хотела никого обидеть. Еще раз спасибо за помощь.
        Улыбнувшись детям, она повернулась и пошла сквозь толпу. Она чувствовала взгляды в спину, слышала тишину, которая наступила после ее ухода. Любопытство этих людей следовало за ней, как голодный кот.
        Она шла мимо мастерских на берегу озера. На каждой висела металлическая вывеска, сообщающая о том, кто ее владелец - портной, аптекарь, ювелир… Трактир «Дикий лебедь» выделялся среди других домов. Это было самое красивое здание на берегу: штукатурка между темными балками была цвета июньского неба, оконные рамы и ставни выкрашены желтым, а резные карнизы напоминали кружево. Над дорожкой у входа висела вывеска, силуэт изящного лебедя, а под ней Серильда увидела самые чудесные слова, которые ей когда-либо приходилось читать: «ЕДА-НОЧЛЕГ-ЭЛЬ». Она едва не заплакала, почувствовав запах скворчащего на сковородке лука и жареного мяса.
        В трактире было уютно и чисто. Взгляд Серильды привлекла пословица, вырезанная на деревянной балке над камином: «Кто в лесу крикнет, тому эхо отзовется». Что-то в знакомой поговорке заставило ее вздрогнуть. Она огляделась.
        Внутри было почти пусто, если не считать пожилого мужчины, потягивающего пиво у огня, и женщины за стойкой - она склонилась над книгой. На вид ей было больше тридцати лет - хорошо сложенная, смуглая, с пышными волосами, собранными в пучок. Когда Серильда вошла, она подняла взгляд и, заложив страницу в книге, встала.
        - Садись, где хочешь, - заговорила она, указывая на пустые столы. - Эль? Горячий сидр?
        - Сидр, пожалуйста.
        Серильда выбрала стол у окна и дважды постучала по нему, прежде чем сесть - она слышала поверье, что демонам не нравится мебель из дуба, священного дерева богов. Серильда не могла представить себе, что Эрлкинг стал бы воротить нос от стола в таверне, но таким способом хотела намекнуть людям, что она не злой дух. Это не повредит, решила Серильда, особенно после такого утра. Оттуда, где она сидела, открывался прекрасный вид на развалины замка, его полуразрушенные стены и башни, покрытые снегом. На середину озера выплыли лодки - яркие красные и зеленые пятна на спокойной черной воде.
        - Прошу, - сказала женщина, ставя перед Серильдой оловянную кружку, полную обжигающего яблочного сидра. - Проголодалась? Обычно в базарные дни народу у нас немного. Я почти не готовила, но могу с радостью предложить…
        Она замолчала, заметив глаза гостьи. А потом ее взгляд упал на исцарапанную щеку Серильды.
        - Святые небеса! Ты что, подралась?
        Серильда поднесла руку к лицу. Она совсем забыла о ране, полученной от друды. Кровь засохла, превратившись в твердую корку. Неудивительно, что горожане так испуганно на нее смотрели.
        - Да, с терновником, - улыбнулась она. - Иногда я бываю страшно неловкой. Вы, должно быть, Лоррейн? Мне сказали, что ваш трактир - лучший во всем Адальхейде.
        Женщина рассеянно усмехнулась. У нее были пухлые щеки и легкая улыбка, но глаза оказались острыми, внимательными. Ее нелегко было обмануть с помощью лести.
        - Я и есть Лоррейн, - медленно сказала она, будто что-то обдумывала. - И это мой трактир. А ты откуда?
        Из-за завесы, едва не ответила Серильда. Но вместо этого сказала:
        - Из Верены. Я посещаю руины по всему королевству по поручению известного ученого, который интересуется историей этих краев. Сегодня, чуть попозже, я собираюсь посетить заброшенное здание школы близ Мерхенфельда, но боюсь, что пешком мне туда не добраться. Случайно не знаете, никто в ту сторону не собирается?
        Женщина задумчиво протянула, не отрывая взгляда от Серильды:
        - Мерхенфельд? До него рукой подать через лес, но я бы не советовала… - В ее глазах вспыхнул огонек сомнения. - А как это ты попала сюда без лошади или повозки?
        - Ах, это. Вчера вечером меня привез сюда мой напарник, а сам поехал дальше… - Серильда попыталась представить себе окрестности, но все еще не очень понимала, где находится Адальхейд - …в Норденбург. Я собиралась догнать его там.
        - Ты приехала вчера вечером? - переспросила Лоррейн. - А где остановилась?
        Серильда постаралась не терять терпения. Слишком много вопросов, а ей хотелось одного - скорее позавтракать.
        Наверное, следовало с самого начала говорить правду. Иногда она забывала, что у лжи короткие ноги. На вранье никогда далеко не уехать. К тому же, правду обычно куда легче держать в голове.
        И она сказала правду.
        - Я остановилась в замке.
        - Что? - воскликнула трактирщица, и на ее лицо будто упала тень. - Никто никогда не заходит в замок. А прошлой ночью… - глаза женщины округлились от ужаса, и она попятилась. - Что ты такое на самом деле?
        Ее слова поразили Серильду.
        - Что я?
        - Призрак? Умертвие? - она нахмурилась, осматривая Серильду с головы до пят. - На оборотня не очень похожа…
        Серильда осела на стуле, внезапно обессилев.
        - Клянусь, я просто человек.
        - Тогда зачем выдумывать такую историю? О том, что ночевала в замке? Чудовища разорвали бы тебя на кусочки, - Лоррейн склонила голову к плечу. - Мне не нужны выдумки, барышня. Расскажи свою настоящую историю.
        Серильда рассмеялась. Ее настоящая история была настолько неправдоподобной, что ей самой верилось с трудом.
        - Хорошо, - сказала она. - Раз вы настаиваете. Я не ученая, а дочь мельника. Прошлой ночью за мной прислал Эрлкинг и приказал превратить солому в золото. Он угрожал, что убьет меня, если я не справлюсь. Но я справилась, и он меня отпустил.
        Ну вот вам правда. В общем и целом.
        Лоррейн смотрела на нее очень долго. Серильда ждала, что она осыплет ее бранью и выгонит за насмешки над местными суевериями. Но раздражение и испуг трактирщицы сменились… любопытством.
        - Так ты - златопряха?
        Серильда колебалась недолго.
        - Да, - уверенно ответила она. Она так часто повторяла эту ложь, что это уже почти не казалось странным. - Благословленная Хульдой.
        - Хочешь сказать, - продолжала женщина, опускаясь на скамью напротив Серильды, - что провела в этом замке ночь Голодной Луны, а когда взошло солнце и завеса вернулась на место, Эрлкинг просто… отпустил тебя?
        - Выходит, что так.
        Лоррейн хмыкнула удивленно, но, вроде бы, поверила. По крайней мере, Серильде так показалось.
        - И то, что я хотела бы вернуться сегодня домой, тоже правда, - добавила Серильда, надеясь вернуть разговор к более насущным делам. Ее насущным делам.
        - Любой бы, наверное, захотел после такой передряги, - протянула Лоррейн, все еще глядя на Серильду так, будто не знала, как с ней поступить. Но было ясно, что она ей поверила. Подняв голову, она задумчиво посмотрела в окно на замок. Наконец, она кивнула, встала и вытерла руки о фартук. - Ладно. Я вспомнила, что Роланд Хаас сегодня собирается в Мондбрюк. Думаю, он позволит тебе ехать на его телеге. Хотя должна предупредить, поездка будет не из самых приятных.
        Серильда просияла.
        - Буду очень признательна за любую помощь.
        - Перекинусь с Роландом парой слов, узнаю, не передумал ли он ехать сегодня. А если не передумал, то лучше тебе поесть, не мешкая. Подозреваю, что в путь он отправится скоро. Обещают, что ночь снова будет холодная.
        Она уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась:
        - Ты ведь сказала, что проголодалась, верно?
        - Да, очень. И буду рада всему, что найдется, - кивнула Серильда. - Спасибо.
        Лоррейн кивнула, ненадолго задержав взгляд на глазах Серильды.
        - И еще я принесу мазь для твоей щеки.
        Она скрылась на кухне.
        И тут Серильду как обухом по голове ударили - у нее ведь не было ни гроша. Ничего, чем заплатить за божественный теплый сидр и за еду, при мысли о которой в животе заурчало. Разве что… Она покрутила на пальце кольцо моховицы, но тут же покачала головой.
        - Лучше предложу перемыть всю посуду, - пробормотала она, понимая, что договариваться об этом следовало до того, как она воспользовалась гостеприимством трактирщицы. Но сейчас Серильде казалось, что у нее уже несколько дней маковой росинки во рту не было, и мысль о том, что ей могут отказать, была невыносима.
        Шум снаружи привлек ее внимание. Она выглянула в окно и узнала ребятишек с пристани - трех девочек и мальчишку. Они хихикали и перешептывались, стоя у соседнего дома с вывеской портного. Вдруг они, все как один, вскинули головы - заметили Серильду через окно.
        Она помахала им, и дети с воплями бросились в ближайший переулок.
        Серильда весело фыркнула. Видно, суеверия всегда будут следовать за ней по пятам. Можно подумать, мало ей того, что у нее колесо злосчастья в глазах. Теперь она еще и та, кто утром после ночи Голодной Луны вышла из руин замка с привидениями.
        Ей стало интересно, что за истории уже начали придумывать о ней дети. И какие истории она сама рассказала бы им… Если уж становиться странной незнакомкой, рискнувшей проникнуть за завесу, хорошо бы убедиться, что слухи ее достойны.
        Глава 16
        Дверь в трактир распахнулась в тот момент, когда Серильда смазывала расцарапанную друдой щеку. К своему удивлению, она увидела девчонку из той самой компании детей - та вошла, делая вид, что не замечает Серильду. Даже не посмотрев в ее сторону, девочка направилась к прилавку и дальше - к двери на кухню.
        - Мама, я вернулась! - крикнула она.
        В дверях показалась Лоррейн с тарелкой в руках.
        - Так рано! Я думала, что не увижу тебя до темноты.
        Девочка передернула плечами.
        - На рынке скучно, вот я и подумала, вдруг тебе нужна помощь.
        - Да я не против, - хмыкнула Лоррейн. - Отнеси вот это молодой госпоже у окна.
        Девочка соскочила с табуретки, и обеими руками взяла у матери тарелку. Когда она подошла ближе, Серильда увидела, что это та самая девочка, которая спросила, живая ли она. Теперь ее сходство с трактирщицей бросалось в глаза. Только кожа немного светлее, зато круглые щеки и хитрые карие глаза такие же, как у ее матери.
        - Ваша еда, - девочка поставила перед Серильдой тарелку.
        При виде пышной золотистой булки с маслом и сладких пирожков с яблоками и корицей рот Серильды наполнился слюной.
        - Выглядит божественно, большое спасибо, - Серильда разломила пирожок пополам. Откусив кусочек слоеного теста с нежными яблоками, она застонала, нисколько этого не стыдясь.
        Девочка не спешила уходить и стояла у стола, переминаясь с ноги на ногу.
        Проглотив, Серильда кивнула:
        - Ну, давай. Спрашивай.
        Набрав в грудь воздуха, девочка выпалила:
        - А ты долго была в замке? Всю ночь? Никто не помнит, как ты приехала в город. Тебя Охота принесла? Ты призраков видела? А как ты выбралась?
        - Боги, сколько вопросов! Сначала мне нужно подкрепиться, - улыбнулась Серильда. Проглотив половину пирожка и запив сидром, она выглянула в окно - с улицы на нее глазели трое остальных ребят.
        - Твои друзья, кажется, боятся меня, - сказала она. - Как же ты решилась подойти?
        - Я самая смелая, - девочка выпятила грудь.
        Серильда усмехнулась.
        - Это уж точно.
        - Генриетта думает, что ты - нахцерер, - добавила девочка. - И что ты, может быть, умерла - погибла из-за какого-то несчастного случая, а Темные затянули твой дух в Адальхейд. Но ты не осталась за завесой, как все остальные, и теперь, возможно, убьешь всех в городе, как только люди заснут, а потом начнешь есть свое тело, превратишься в свинью и убежишь в лес.
        - Сразу видно, что Генриетта отличная выдумщица.
        - А это правда?
        - Нет, - рассмеялась Серильда. - Но если бы это было правдой, я бы, пожалуй, не призналась. - И, откусив еще пирожка, она продолжала: - Не думаю, что нахцереры могут разговаривать. У них же рот всегда занят - они жуют свой погребальный саван.
        - И свое тело, - подхватила девочка. - И все, что попадется.
        - Да, и это тоже.
        - Но, мне кажется, нахцереры не любят яблочные пироги, - задумчиво заметила девочка.
        Серильда закивала.
        - Согласна. Дли нежити - только пироги с мясной начинкой. А как тебя зовут?
        - Лейна, - ответила девочка. - Лейна Де Вен.
        - Скажи-ка мне, Лейна Де Вен, твои дружки случайно не делали ставки, хватит ли тебе смелости подойти ко мне и задать все эти вопросы?
        В глазах Лейны вспыхнуло удивление:
        - Как ты узнала?
        - У меня талант - я немного умею читать мысли, - серьезно сказала Серильда. Она очень хорошо представляла, что на уме у скучающих, озорных ребятишек, так похожих на тех, с которыми она проводила столько времени.
        Ей удалось впечатлить Лейну.
        - И велика ли была ставка?
        - Два медяка, - сказала Лейна.
        - Давай заключим сделку. Я расскажу тебе, как оказалась в замке прошлой ночью, в обмен на завтрак.
        Просияв, девчонка юркнула на скамью напротив Серильды.
        - Уговор!
        Она победно улыбнулась в окно своим друзьям, которые были ошеломлены, видя, что Лейна не только разговаривает с Серильдой, но и села к ней за стол.
        - Они не верили, что я решусь, - заметила Лейна. - Тебя даже взрослые на рынке испугались. Только об этом и судачили, когда ты ушла. Говорили, что глаза у тебя заколдованные, - девочка всмотрелась в лицо Серильды. - Они и правда странные.
        - Все волшебное странно.
        Глаза Лейны расширились.
        - Это они тебе помогают читать мысли? Ты можешь… видеть насквозь?
        - Возможно.
        - Лейна! Что ты делаешь? Зачем беспокоишь нашу гостью?
        - Извини, мамочка. Я просто…
        - Это я попросила ее составить мне компанию, - сказала Серильда, смущенно улыбнувшись. - Хоть я и не помощница ученого, но мне и в самом деле интересно узнать об этом городе. Я никогда раньше не была в Адальхейде, вот и подумала, что Лейна мне о нем расскажет. Прошу меня простить, если оторвала ее от работы.
        Лоррейн, прищурившись, поставила перед Серильдой еще одну тарелку с едой - маринованную рыбу и вареный окорок, сушеные сливы, а еще блюдечко, полное зимней ягоды.
        - Работы сегодня не так много. С этим все в порядке. - Она бросила на дочь выразительный взгляд, смысл которого был ясен без слов: нечего ребенку задерживаться за этим столом. - Я отправила кое-кого с новостью к Роланду. И дам тебе знать, как только он ответит.
        - Спасибо. У вас такой красивый город, очень жаль, что я не могу погостить в нем подольше. Я мало что слышала об Адальхейде, но он кажется мне… процветающим.
        - Ага, - выпалила Лейна. - Это из-за…
        - Хорошего управления, - перебила ее Лоррейн. - Хоть мне и не следует так говорить.
        Лейна закатила глаза:
        - Моя мама - бургомистр.
        - Вот уже семь лет, - с достоинством подтвердила Лоррейн. - С тех пор, как решили, что Бернарду пора на покой.
        Она кивнула в сторону человека у камина, который неторопливо допивал пинту эля.
        - Бургомистр! - поразилась Серильда. - Вы так молодо выглядите.
        - О, да, - сказала она, немного красуясь. - Но ты не найдешь никого, кто бы любил этот город больше, чем я.
        - Вы давно здесь живете?
        - Всю свою жизнь.
        - Тогда вы должны знать об этом месте буквально все.
        - Конечно, знаю, - сказала Лоррейн с серьезным видом, подняв палец. - Но, хочу предупредить, я не сплетница.
        Лейна прыснула, но попыталась скрыть смех кашлем. Мать сердито уставилась на нее:
        - И своей дочери тоже не позволю сплетничать о местных жителях. Ты меня поняла?
        Под ее пристальным взглядом улыбка моментально исчезла с лица Лейны.
        - Конечно, мамочка.
        Лоррейн кивнула.
        - Ты ведь говорила, что тебе нужно в Мерхенфельд?
        - Да, спасибо.
        - Просто себя проверяю. Я дам знать, как только будут новости.
        И она отправилась на кухню.
        - Не сплетница, - пробормотала Лейна, стоило матери скрыться из виду. - Но она, кажется, и сама в это верит.
        Девочка перегнулась через стол и прошептала:
        - Уж поверь, они с моим папочкой открыли трактир только потому, что она любит посплетничать, а, как известно, трактир для этого - лучшее место.
        Дверь открылась, впустив свежий ветерок и аромат свежего хлеба. Лейна оживилась, ее глаза загорелись:
        - Вы только посмотрите! А вот и новые сплетни. Доброе утро, госпожа профессор!
        Миниатюрная женщина со светлой кожей и каштановыми волосами вошла и остановилась у двери.
        - Лейна, когда уже ты станешь называть меня просто Фридой? - Она поправила корзину, которую держала на бедре. - Твоя матушка здесь?
        - Только что ушла на кухню, - объяснила Лейна. - Скоро вернется.
        Лоррейн вышла, приветливо улыбаясь.
        - А теперь смотри, - прошептала Лейна, и Серильде потребовалось некоторое время, чтобы понять, что девочка обращалась к ней.
        - Фрида! Как удачно, что ты зашла именно сейчас, - сказала Лоррейн, как-то странно задыхаясь, хотя минуту назад дышала совершенно нормально.
        - Почему? - спросила Фрида, ставя корзину на стойку.
        - У нас тут гостья из другого города, интересуется историей Адальхейда и замка, - продолжала Лоррейн, указывая на Серильду.
        - Вот как! Хорошо. Возможно, я могу… хм, - Фрида перевела взгляд с Серильды на свою корзину. Снова посмотрела на Серильду. Опять на корзину. Потом на Лоррейн. Фрида разволновалась, ее щеки порозовели, но она быстро взяла себя в руки, встряхнулась и вытащила из корзины что-то, завернутое в салфетку.
        - Сначала я… Вот, принесла тебе и Лейне по куску коричного пирога с грушей. Помню-помню, твой любимый пирог в это время года. А вчера я получила посылку из Винтер-Корта.
        Продолжая говорить, она принялась вынимать из корзины книги в кожаных переплетах.
        - Два новых сборника стихов, сказки в переводе с оттельенского… история торговых путей, обновленный бестиарий, богословие Фрейдона… О! Только посмотри, что за прелесть, - она извлекла на свет пухлый фолиант с толстыми пергаментными страницами. - «Сказки Орланты», эпический приключенческий роман в стихах, написанный сотни лет назад. Говорят, в нем есть морские чудовища, битвы и любовь, и… - она замолчала, стараясь умерить свой пыл. - С детства мечтала его прочитать. Но подумала, не предложить ли сначала тебе? Выбери, может, тебе захочется что-то почитать?
        - Я еще не дочитала книгу, которую ты принесла на прошлой неделе! - сказала Лоррейн, но взяла томик стихов и полистала. - Как только закончу, приду в библиотеку выбрать что-нибудь новенькое.
        - А книга тебе нравится?
        - Очень!
        Женщины заулыбались, переглянулись, у обеих глаза лучились теплом.
        Лейна бросила на Серильду многозначительный взгляд.
        - Отлично. Чудесно, - пробормотала Фрида и стала складывать книги обратно в корзину. - Что ж, надеюсь, скоро увижу тебя в библиотеке.
        - Непременно. Фрида, ты - благословение Адальхейда.
        Щеки Фриды стали пунцовыми.
        - Уверена, что вы всем так говорите, госпожа бургомистр.
        - Не-а, - мотнула головой Лейна. - Вовсе нет.
        Лоррейн бросила на нее сердитый взгляд.
        Прочистив горло, Фрида снова прикрыла корзину салфеткой и отошла от стойки. Забавной прыгающей походкой она направилась к Серильде.
        - Это вы интересуетесь нашим Адальхейд?
        - Пока вы не начали разговор, - вмешалась Лоррейн, - хочу предупредить, что Роланд ждет тебя у южных ворот через двадцать минут.
        - О, спасибо, - сказала Серильда. Она бросила на Фриду извиняющийся взгляд. - Вы, должно быть, работаете в городской библиотеке?
        - Да, я библиотекарь. Ой! Я кое-что придумала. Сейчас вернусь.
        И Фрида выпорхнула из трактира. Лейна, подперев голову руками, ждала, когда за ней закроется дверь.
        - Мамочка, мне казалось, ты не любишь стихи.
        Лоррейн замерла.
        - Неправда! Я много чем интересуюсь.
        - Угу. Например… историей древнего земледелия?
        Лоррейн сердито отщипнула кусочек пирога.
        - Это было чрезвычайно интересно. К тому же, не вредно время от времени почитать что-нибудь, кроме сказок.
        Лейна фыркнула.
        - Там четыреста страниц, и ты засыпала, как только брала ее в руки.
        - Неправда!
        - Знаешь что, - лукаво сказала Лейна, - может, просто пригласишь ее поужинать? Она не меньше тысячи раз расхваливала твою тушеную капусту. И что-то я не видела, чтобы кто-то еще любил тушеную капусту так же сильно.
        - Ну-ка, не умничай тут, - сказала Лоррейн. - Фрида - моя подруга, а библиотека очень помогает нашему городу.
        Лейна пожала плечами.
        - Я только хочу сказать, что вам бы пожениться - может, тогда найдется, о чем поговорить, кроме новых книг для библиотеки.
        - Пожениться! - воскликнула Лоррейн. - Что тебе только в голову приходит! Ну и чепуха. С чего ты только…
        Она возмущенно фыркнула, развернулась и унесла пироги на кухню.
        Бывший бургомистр, сидевший у камина, поцокал языком.
        - Смех, да и только! Ведь все уже давно все поняли, да? - взглянув поверх кружки, он подмигнул Лейне, и та рассмеялась.
        - Совсем пропащие, правда?
        Пожилой мужчина покачал головой.
        - Не сказал бы. Для некоторых вещей нужно время.
        - Надеюсь, ты не обидишься, если я спрошу, - сказала Серильда, - но… ты, кажется, упомянула об отце?
        Лейна кивнула.
        - Он умер от чахотки, когда мне было четыре года. Я его почти не помню. Мама говорит, что он навсегда останется ее первой и самой большой любовью. Но вот уже несколько месяцев они с Фридой так любезничают друг с дружкой, что я начала думать - уж не настало ли время для второй большой любви… - Внезапно смутившись, девочка робко подняла глаза. - Это странно?
        - Нет, - решительно ответила Серильда. - Я считаю, что ты рассуждаешь очень по-взрослому. Мой отец тоже один. Он пока не нашел того, кто мог бы стать его второй любовью, но, если бы это случилось, я была бы счастлива.
        - Твоя мать умерла?
        Серильда хотела ответить, но заколебалась. И вместо того, чтобы ответить, сказала совсем другое:
        - Я ведь должна тебе историю за такой чудесный завтрак.
        Они обе посмотрели на стоявшую перед Серильдой тарелку. Вся еда с нее чудесным образом исчезла. Лейна выпрямилась и возбужденно заерзала на скамье.
        - Тогда поторопись! Роланд нетерпеливый, не любит ждать.
        - Это короткая история. Видишь ли, моя мама ушла, когда мне едва исполнилось два года.
        Это была чистая правда - по крайней мере, так всегда говорил отец. Но он никогда не рассказывал подробностей, а Серильда - боясь, как бы не разбилось ее сердце, хрупкое сердце маленькой девочки, которую недостаточно любила мать - никогда не расспрашивала. За эти годы она сочинила множество сказок, чтобы смягчить жестокую правду.
        Ее мать была моховицей, которая не могла долго жить вдали от леса и, как ни больно ей было оставить свое единственное дитя, ей пришлось вернуться в родные края.
        Ее мать была принцессой из далекой страны, и она была вынуждена уехать, чтобы править королевством. Она бросила семью, чтобы не подвергать ее опасности, которой грозят дворцовые интриги.
        Ее мать была полководцем и сражалась на далекой войне.
        Ее мать была возлюбленной бога смерти, и он забрал ее обратно в Ферлорен.
        Ее мать любила ее. Она бы ни за что не ушла, если бы у нее был выбор.
        - Поэтому я сюда и приехала, - сказала Серильда, у которой в голове вертелась новая история. - Чтобы отомстить.
        Брови Лейны взлетели вверх.
        - Мою мать забрал Эрлкинг. Много лет назад ее увела за собой Дикая Охота. Я пришла, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Чтобы узнать, что они с ней сделали - бросили где-то умирать, или она стала призраком в его свите? - Помедлив, Серильда добавила: - Я пришла, чтобы убить его.
        На самом деле Серильда ни о чем таком и не думала, но стоило словам сорваться с ее губ, как по спине пробежал холодок. Она потянулась за сидром, но кружка оказалась пустой, как и тарелка.
        Лейна смотрела на нее во все глаза, словно видела перед собой величайшую охотницу.
        - А как убить Эрлкинга?
        Серильда посмотрела на девочку. В ее голове закрутились мысли… покрутились еще… но она ничего не придумала. Поэтому сказала правду:
        - Понятия не имею.
        Дверь распахнулась, вернулась запыхавшаяся Фрида. В руках у нее была всего одна книга, и она вручила ее Серильде бережно и торжественно, будто королевскую драгоценность.
        - Что это? - Серильда осторожно взяла книгу в руки. Она была такой старой, что почти рассыпалась. Корешок был потертым, а страницы хрупкими, пожелтевшими от времени.
        - История нашего края. Он простирается от моря до гор, а его история уходит в глубь веков, к первым поселенцам. Здесь есть и о политике, и об архитектурных стилях… И карты есть, очень красивые. Книга не только об Адальхейде, но попадается кое-что и про него. Я подумала, может, вам это пригодится?
        - О, спасибо, - Серильда была тронута и чувствовала вину из-за того, что ее интерес к истории Адальхейда ограничивается желанием узнать о нежити, поселившейся в руинах замка. - Но боюсь, мне пора ехать. И я не знаю, когда смогу вернуть книгу, и смогу ли вообще.
        Фрида замахала руками:
        - Книгами нужно делиться! К тому же этот экземпляр немного устарел. Я все равно собираюсь заказать новый для нашей библиотеки.
        - Если так… тысяча благодарностей.
        Фрида просияла и молитвенно сложила ладони.
        - Кстати о твоем отъезде! Я встретила Роланда Хааса, он направляется к воротам. Так что, если ты действительно собираешься ехать с ним, стоит поторопиться.
        Глава 17
        Серильда надеялась, что во время поездки сможет полистать подаренную книгу. Но вместо этого она тряслась в телеге Роланда Хааса, сидя на сырой конской попоне, и обеими руками держась за высокие борта, чтобы не выпасть - телега то и дело подскакивала на ухабах. Одновременно приходилось непрерывно отпихивать любопытные клювы двадцати трех кур, которых Роланд вез на рынок в Мондбрюк. По-видимому, шнурки ее башмаков казались им вкуснейшими червячками, и птицы не оставляли ее в покое.
        Так что, когда Роланд высадил девушку на перекрестке в нескольких милях от Мерхенфельда, ее ноги были все исклеваны. Рассыпавшись в благодарностях, Серильда пустилась в путь и вскоре увидела знакомые места - ферму Торпа с большой ветряной мельницей, чьи засыпанные снегом лопасти и сейчас крутились; окруженный кустиками самшита нарядный домик матушки Гарвер, с белеными стенами.
        Серильда решила срезать путь и, чтобы не идти через городок, повернула на юг, к грушевому и яблоневому саду. Зимой сад стоял пустой, голые ветки тянули к небу узловатые пальцы. Тучи разошлись, день выдался теплый - такого не было уже несколько месяцев. Но ни солнце, ни ходьба не помогали. Холод проник в ее кости, она не могла согреться с самого утра, когда проснулась в полуразрушенном замке. По спине то и дело пробегал озноб, стоило заметить черную птицу или услышать вдалеке хриплое карканье. Серильда то и дело озиралась, ожидая увидеть взъерошенного нахткраппа - преследующего ее, шпионящего за ней, метящего клювом в ее глаза и часто бьющееся сердце.
        Но видела она только обычных ворон и галок.
        Уже почти стемнело, когда в долине, разрезанной надвое извилистой рекой, показалась их мельница. Над трубой поднимался дым. Ветки орешника клонились под тяжестью снега. Из конюшни с любопытством выглядывал Зелиг, их любимый старый конь. Отец даже расчистил тропинку от дороги до самой двери.
        Серильда бросилась к дому.
        - Отец! - крикнула она, подбежав поближе.
        Мгновение спустя дверь распахнулась, и на порог выскочил отец. Увидев ее, он радостно вскрикнул, и Серильда бросилась в его объятия.
        - Ты вернулась! - повторял он, уткнувшись лицом ей в волосы. - Вернулась!
        Серильда засмеялась и чуть отстранилась, чтобы он мог видеть ее улыбку.
        - Ты так говоришь, будто сомневался.
        - А я и сомневался, - он грустно усмехнулся. - Не хотел даже думать об этом, но… все-таки думал. - Его голос дрожал. - Ну, да ладно. Ты и сама понимаешь, что я мог вообразить. Что, уж если тебя призвал Эрлкинг…
        - Ох, папочка, - Серильда поцеловала его в щеку. - Эрлкинг забирает только маленьких детей. Зачем ему старуха, вроде меня?
        Отец попятился, его лицо сморщилось, и веселое настроение Серильды куда-то испарилось. Отец не шутил, он был в ужасе.
        Ей и самой было жутко. Ночью ей казалось… Нет, она была уверена, что больше никогда не увидит родное лицо. Но даже тогда она почти не думала о том, что должен чувствовать отец, не зная, куда ее увезли и что ее ждет.
        Конечно, он не мог поверить, что она вернется домой.
        - Что он сделал с твоим лицом? - спросил отец, убирая волосы с ее щеки.
        Серильда покачала головой.
        - Это не Эрлкинг. Это… - она замолчала, вспоминая, как было страшно, когда друда летела на нее, выставив вперед изогнутые когти. - Это я ветку не заметила. Но теперь уже все в порядке. - Она взяла его руки в свои. - Все хорошо.
        Отец кивнул, в его глазах стояли слезы. Затем, прочистив горло, он постарался прогнать тяжелые мысли.
        - Все будет хорошо.
        В его словах был какой-то скрытый смысл, и Серильда нахмурилась.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Пойдем в дом, дочка. Мне весь день кусок в горло не шел, но теперь закатим пир. Ведь ты вернулась!
        Они сели у огня, держа на коленях миски с ячменной кашей и сушеными абрикосами, и Серильда рассказала о том, что с ней случилось. Она очень старалась не приукрашивать - почти невероятный подвиг для нее. Возможно, в ее рассказе о ночном путешествии и проскользнуло еще несколько опасностей (а кто сказал, что посреди ледяной реки карету не мог подстерегать водяной?). И, возможно, чучела в замке Эрлкинга ожили - облизывались, щерили зубы и провожали Серильду голодными глазами, когда она шла мимо. А мальчик, который пришел ей на помощь, оказался настоящим рыцарем и не заставил ее расстаться с медальоном. И еще она, возможно, пропустила ту часть, где он взял ее руку и нежно прижал к своей щеке.
        Но, в общем и целом, она пересказала события ночи довольно точно - с того момента, как она села в карету из костей и вплоть до долгого возвращения домой в телеге, где ее изводили толстенькие пернатые бестии.
        Когда она закончила, миски давно опустели, а в очаг пора было подбросить новое полено. Серильда подошла к сложенным у стены дровам. Поворошила угли, подбросила дров, а ее отец за все это время не проронил ни слова. Когда огонь начал разгораться, Серильда снова села и наконец повернулась к отцу, который остановившимся взглядом смотрел в огонь.
        - Отец! - окликнула его Серильда. - С тобой все в порядке?
        Он крепко сжал губы, и она увидела, как ходит его кадык.
        - Эрлкинг поверил, что ты можешь творить чудеса. Прясть золото из соломы, - говорил он севшим от волнения голосом. - Одного раза ему будет мало. Он захочет еще.
        Серильда опустила глаза. Та же мысль приходила в голову и ей. Конечно, приходила. Но она гнала ее прочь, в темные закоулки, из которых она выползала.
        - Не станет же он посылать за мной каждое полнолуние. Уверена, скоро я ему надоем, и он начнет донимать кого-нибудь еще.
        - Не будь так легкомысленна, Серильда. Для Темных время значения не имеет. Что, если он снова призовет тебя на Воронью Луну, и будет призывать каждое полнолуние? А что, если… Что, если в следующий раз этот парень не придет к тебе на помощь?
        Серильда отвернулась. Она прекрасно понимала, что едва избежала смерти, и ее отец тоже - еще одна маленькая подробность, о которой она не стала упоминать. Сейчас она чувствовала себя в безопасности, однако это всего лишь иллюзия. Завеса отделяет их от мира Темных б?льшую часть времени, но только не в полнолуние. Не во время равноденствия или солнцестояния. Пройдет четыре коротких недели, и Дикая Охота снова явится сюда, в мир смертных.
        Что, если Эрлкинг снова ее призовет?
        - Чего я не могу понять, - медленно проговорила она, - так это, зачем ему столько золота. Он ведь может получить все, что пожелает. Уверена, сама королева Агнетта отдаст ему все, чего он ни попросит, лишь бы он оставил ее в покое. Непохоже, чтобы его интересовало богатство, да и в замке я не заметила… особой роскоши. Обстановка, конечно, богатая, но видно, что он не стремится произвести впечатление, а лишь заботится о собственном удобстве… - Она замолчала. Мысли кружились безумным хороводом. - Зачем ему понадобилась деревенская девушка, которая умеет превращать солому в золото?
        Задумавшись над вопросами, ответа на которые не было, Серильда взглянула на отца. Тот по-прежнему сидел, уставившись в камин, и, хотя в домике было приятно и тепло, был очень бледным - почти, как призрак.
        - Папочка!
        Серильда вскочила со стула, опустилась рядом с отцом на колени, схватила его за руки. Он сжал ее руки в ответ, но по-прежнему не смотрел на нее.
        - В чем дело? Ты плохо выглядишь.
        Отец закрыл глаза и нахмурился. Серильда не могла понять, что с ним происходит.
        - Со мной все в порядке, - сказал он, но Серильда знала, что это неправда.
        - Ничего не в порядке. Скажи, что не так.
        Прерывисто вздохнув, отец открыл глаза и встретился с ней взглядом. С ласковой и встревоженной улыбкой он наклонился к ней и обхватил ее лицо ладонями.
        - Я не позволю ему забрать тебя снова, - прошептал он. - Я не позволю ему…
        Он стиснул зубы, и Серильда не знала, что рвется из его груди - рыдание или крик.
        - Папочка! - со слезами на глазах она стиснула руки отца и увидела на его лице страх. - Я ведь здесь! Вернулась, живой и невредимой…
        - Да, на этот раз ты вернулась, - он покачал головой. - Все это время я думал только о том, что ты угодила в ловушку этого чудовища… Второй раз я этого не переживу. Не смогу прожить еще одну ночь, думая, что потерял тебя. И тебя тоже.
        На этот раз Серильда точно услышала сдавленные рыдания.
        И тебя тоже.
        Отец был как никогда близок к тому, чтобы рассказать ей о матери. Мать ушла, когда Серильда была еще младенцем, но ее дух никогда не покидал их. Отец часто грустил, особенно, когда приближалась осень и день рождения Серильды - примерно в это время пропала ее мать. По рассказам отца Серильда знала о том, как он попросил бога помочь ему жениться на любимой девушке и пожелал, чтобы у них родилось здоровое дитя. Серильда, конечно, была совсем малышкой, когда слышала эту историю, но помнила, как глаза отца блестели в свете очага. Вспоминая о ее матери, он словно светился изнутри, но это были краткие мгновения - радость быстро исчезала, стертая болью утраты.
        Серильда знала, что отец наверняка приукрашивает эту историю. У ее отца было много чудесных качеств - он был добрым и щедрым; в первую очередь думал о других; был трудолюбивым, терпеливым и всегда выполнял обещанное. Но вот смелым ее отца нельзя было назвать.
        Он был не из тех храбрецов, которые бросаются к раненому зверю. И, доведись ему встретить бога, он наверняка упал бы ниц и, рыдая, молил о милосердии, а не ставил бы условия и требовал исполнения своих желаний.
        Однако… у Серильды не было другого объяснения тому, откуда у нее такие странные глаза. Она часто задавалась вопросом, не выдумал ли отец все, чтобы утешить ее. Чтобы она думала, будто эти странные золотые ободки в ее глазах вовсе не знак того, что она приносит несчастье, а подтверждение того, что она особенная.
        Сама Серильда рассказала бы все по-другому. Ведь для нее «колесо фортуны» было символом невезения, что бы кто ни говорил. И все же, ее до сих пор согревало воспоминание о голосе отца, в котором звучала бесконечная нежность. «Жила в деревне одна девушка, которую я полюбил. И вот, я загадал желание, чтобы мы смогли пожениться. И чтобы у нас был ребенок».
        Сжимая его дрожащие пальцы, Серильда собрала всю свою волю и наконец задала вопрос, который так часто вертелся у нее на кончике языка. Она чувствовала, что должна услышать ответ.
        - Отец, - прошептала она. - Что случилось с моей матерью?
        Он вздрогнул.
        - Она же не просто так нас бросила, правда?
        Отец посмотрел на Серильду. Лицо его вспыхнуло, и даже борода встопорщилась. Он смотрел на дочь глазами, полными тревоги.
        - Скажи… ведь она… ее забрала Охота? - и Серильда крепче стиснула отцовские руки.
        Его лицо исказилось, подбородок задрожал, и он отвернулся.
        Такого ответа Серильде было достаточно. Она с трудом перевела дух, вспомнив историю, которую утром рассказывала Лейне. «Мою мать забрал Эрлкинг. Ее увлекла за собой Дикая Охота».
        - Она была неугомонной, все мечтала о приключениях, - неожиданно заговорил отец, застав Серильду врасплох. Но на нее он не смотрел. Всхлипнув, отнял у нее одну руку и провел по лицу. - В этом она была на тебя похожа - безрассудная, ничего не боялась. Она была похожа на блуждающий огонек, яркий, как звездочка. Куда бы она ни пошла, становилось светлее. Она вечно носилась по городку, бывало, не присядет даже дух перевести. На праздниках она плясала. Так отплясывала… И смеялась без умолку.
        Мельник посмотрел на Серильду глазами, полными слез, и она увидела, что любовь все еще живет в нем.
        - Как она была хороша! Настоящая красавица. Волосы темные, как у тебя. Ямочки на щеках, когда она улыбалась. Улыбка у нее была необыкновенная, а передний зуб чуть сколот, - отец усмехнулся, вспоминая. - Это мы по деревьям лазили, когда были совсем молодыми. Она ничего не боялась. И я точно знаю, меня она тоже любила. В этом я никогда не сомневался. Но…
        Серильда ждала продолжения. Долгое время было слышно только, как потрескивают поленья в очаге.
        - Отец? - окликнула она.
        Он продолжил.
        - Не хотелось ей оставаться здесь навсегда. Все говорила о путешествиях. Хотела увидеть Верену, хотела… отправиться на корабле за океан. Повидать мир. Но, кажется, она понимала… Мы оба понимали, что такая жизнь не для меня. - Не отрывая глаз от огня, он откинулся на спинку стула. - Не стоило мне загадывать такое желание. Просить, чтобы мне дозволено было жениться на этой красивой, удивительной девушке, привязать ее к себе семьей. Мы оба были влюблены, и тогда я думал, что ей тоже этого захочется. А теперь, вспоминая, вижу ясно, что держал ее здесь, как в ловушке.
        Нервы Серильды звенели.
        Так это правда. Ночь Бесконечной Луны, старый бог, раненый зверь - все это было на самом деле.
        Она на самом деле проклята.
        - Она так старалась быть счастливой. Я знаю, что старалась. Почти три года мы прожили в этом доме. Она вырастила сад, посадила лесной орех, - отец рассеянно махнул рукой в сторону двери. - Иногда ей даже нравилось помогать мне на мельнице. Говорила, это лучше, чем вышивать да прясть. - Он слабо улыбнулся, глядя на Серильду. - Ох, как она ненавидела это дело - так же, как и ты.
        Серильда улыбнулась в ответ, хотя глаза у нее тоже были на мокром месте. Его простые слова стали для нее дорогим подарком.
        Лицо отца омрачилось, потемнело, однако он не отводил глаз от дочери.
        - Только вот счастливой она не была. Нет, она нас любила - ты, Серильда, в этом даже не сомневайся. Она любила тебя. Все бы сделала, чтобы остаться и видеть, как ты растешь. Но, когда… - У отца вдруг сел голос. - Когда пришла Охота…
        Он закрыл глаза.
        Он мог бы не продолжать. Серильда слышала много таких историй. Всю свою жизнь она слышала истории о том, как взрослые и дети покидают уютные безопасные дома и уходят в одних ночных рубашках, не потрудившись даже обуться. Некоторых из них находили. Некоторые были еще живы.
        Некоторые…
        Воспоминания их были путаными, смутными, сказочными, но никто из них не рассказывал об ужасах или ночных кошмарах. Они говорили о том, как мчались в ночи вместе с гончими. О танцах в лесу. О том, как пили сладкий мед под серебряным светом луны.
        - Она ушла за ними, - прошептала Серильда.
        - Думаю, она не могла устоять.
        - Отец, а она… ее… ее нашли?
        Серильда не смогла сказать: ее тело, но отец понял и покачал головой.
        - Нет.
        Серильда выдохнула, хотя и не знала, радоваться такому ответу или нет.
        - Я сразу понял, что случилось. Как только проснулся… Ты была еще совсем крошка и любила на ночь забираться к нам в постель. Каждое утро я садился и первым делом улыбался тебе и твоей маме. Вы крепко спали, закутавшись в одеяла. Два моих сокровища. Я сидел и думал, как мне повезло. А тогда, наутро после Скорбной Луны, ее рядом не оказалось. И я знал. Просто знал. - Отец громко откашлялся. - Наверное, давно нужно было тебе рассказать, но я не хотел, чтобы ты думала, что она покинула нас по своей воле. Говорят, зов Охоты - как песня сирены для беспокойных душ, что жаждут свободы. Но если бы тот зов ее не одурманил, если бы она была в сознании, никогда бы не бросила тебя. В это ты должна верить.
        Серильда кивнула, хотя и сама не знала, сколько пройдет времени, прежде чем она осознает все, что говорил отец.
        - В общем, - продолжал он, - мне было легче говорить, что она ушла от нас. Захватила то немногое, что у нас было ценного, и скрылась. Не хотел я рассказывать каждому встречному об Охоте, хотя теперь почти уверен - были и те, кто обо всем догадался. Из-за твоих… Из-за твоих глаз на нас и так косо посматривали. Невесть что подозревали… А про Охоту и Эрлкинга много мерзостей рассказывают. Словом, не хотел я, чтобы ты росла, думая о том, что с ней стало. Я подумал, уж лучше представлять, что она где-то путешествует. Счастливая, где бы она ни была.
        Мысли Серильды бурлили и рвались наружу, оставшиеся без ответа вопросы жгли - особенно один из них.
        Она побывала за завесой. Она видела охотников, Темных, призраков, которых король сделал своими слугами. С бешено колотящимся сердцем Серильда сжала пальцами запястье отца.
        - Папочка, если маму так и не нашли… Что, если она все еще там?
        У отца заходили желваки на скулах.
        - Что?..
        - Что, если Эрлкинг оставил ее у себя? Там полный замок привидений. Вдруг и она там, застряла за завесой?..
        - Нет! - отчаянно крикнул он, вскакивая на ноги. Серильда тоже встала, сердце выскакивало у нее из груди. - Я знаю, что ты задумала, но не допущу этого! Не позволю чудовищу снова забрать тебя. Чтобы я еще и тебя потерял… Не бывать этому!
        Силы вдруг покинули Серильду. Она тяжело дышала. Она вдруг почувствовала, как в ней растет горячее желание, даже потребность - снова попасть в замок, чтобы узнать о судьбе матери.
        Но она опомнилась, когда увидела ужас в глазах отца, его искаженное лицо, дрожащие руки.
        - Разве у нас есть выбор? - сказала Серильда. - Если он позовет, мне придется поехать. Иначе он убьет нас обоих.
        - Поэтому мы должны уехать.
        - Как уехать? - Серильда даже задохнулась.
        - Когда ты ушла вчера ночью, я только об этом и думал. Когда удавалось прогнать мысль, что лежишь мертвая где-то на краю дороги.
        Серильда вздрогнула.
        - Папочка…
        - Уедем подальше от Ясеневого леса, - оборвал ее отец. - Куда-нибудь, где ему тебя не достать. Если нужно, поедем на юг до самой Верены. Дикая Охота предпочитает проселочные дороги. Может быть, в город они не сунутся.
        Серильда невесело усмехнулась:
        - Что ты будешь делать в городе без своей мельницы?
        - Я найду работу. Мы оба найдем.
        Изумленно глядя на отца, Серильда поняла, что он не шутит. Он и впрямь собирается бросить мельницу, оставить их дом.
        - Нужно успеть до Вороньей Луны, - продолжал отец. - Продадим все, что сможем, будем путешествовать налегке. В городе мы сможем затеряться. Когда пройдет побольше времени, можем пойти дальше - например, в Оттельен. А по пути будем расспрашивать людей о том, какие сказки у них рассказывают об Ольховом Короле - так и узнаем, когда выберемся из его владений. Даже ему не под силу путешествовать по всей земле.
        - Я не уверена, что это правда, - сказала Серильда, вспомнив чучело рубиновой виверны в парадном зале замка, на которую Эрлкинг охотился в самом Лизрайхе. - Кроме того… я видела нахткраппа.
        - Что? - вскинулся отец.
        - Кажется, он за мной следит. По приказу короля. Если заметят, что я пытаюсь сбежать, даже не знаю, что со мной сделают.
        Мельник нахмурился.
        - Тогда придется быть очень осторожными. Обставить все так, будто мы уезжаем только на время. Чтобы не вызвать подозрений, - он надолго задумался. - Мы можем поехать в Мондбрюк! Притворимся, что у нас там дела. Остановимся в хорошей гостинице на несколько ночей, а, когда наступит полнолуние, улизнем. Спрячемся… да хоть в амбаре или на конюшне. Я знаю, кое-где люди залепляют уши воском, чтобы не слышать звук рога. Мы так и сделаем - и ты не услышишь их зов, даже если Охота проскачет совсем рядом.
        Серильда задумчиво кивнула. Ее терзали сомнения. Предупреждения кучера… Образ кошки, играющей с мышью… Но выбирать не приходилось. Если ее и дальше будут вызывать в замок, рано или поздно Эрлкинг обнаружит обман и убьет ее.
        - Хорошо, - вздохнула она. - Я расскажу соседям о том, что мы собираемся в Мондбрюк. Эти слухи, конечно же, дойдут и до ушей его шпионов. Я позабочусь, чтобы все звучало убедительно.
        Отец крепко обнял ее.
        - У нас все получится, - сказал он голосом, полным отчаяния. - Он не сможет призвать тебя, если не будет знать, где ты.
        Глава 18
        Сон был прекрасен - настоящий парад драгоценностей и роскошных шелков, и в?на сладкие, как мед. Золотой бал, великолепный праздник, искры в воздухе, фонарики на деревьях, маргаритки вдоль дорожек. Смех и возгласы в пышном саду, окруженном высокой стеной, освещенной теплым светом факелов. Веселое событие - блестящее, забавное и яркое.
        День рождения. Королевское торжество. Прелестная юная принцесса, наряженная в шелка, улыбалась, обеими руками сжимая подарок.
        И вдруг - тень.
        Позолота растворялась, стекала в трещины древних камней, а оттуда дальше, в ворота. Она покрыла дно озера.
        Нет. Это вовсе не золото… Это кровь.
        Серильда вскрикнула и широко открыла глаза. Сев в кровати, потерла грудь. Что-то давило на нее, выжимало из нее жизнь. Пальцы нащупали только ткань ночной сорочки, влажную от пота.
        Сон цеплялся, не желая уходить - его туманные пальцы все еще рисовали кошмарную сцену, но воспоминание уже тускнело. Серильда обвела глазами комнату, но сама не знала, что именно она ищет. Чудовище? Короля? Все, что она помнила - чувство ледяного ужаса и знание, что произошло что-то страшное, и она не могла это остановить.
        Прошло немало времени, прежде чем она убедилась, что это был всего лишь сон. Дрожа, она снова опустилась на соломенный тюфяк.
        Под дверью уже пробивался утренний свет - ночи становились короче, приближалась весна. Снег на крыше уже начал таять, слышалась частая дробь капели, а скоро и она закончится. Ярко-зеленая травка покроет поля. Распустятся и потянутся к солнцу цветы. Воронье будет собираться огромными стаями, чтобы выбирать из грязи жучков-червячков - потому-то последнее полнолуние зимы и называют Вороньей Луной. Никакого отношения к безглазым, взъерошенным тварям оно, конечно, не имело. И все же Серильда весь месяц волновалась при виде любой вороны. Каждая птица с темными перьями вызывала подозрения, каждое пернатое в небесах казалось шпионом Эрлкинга. Но нахткраппа она больше не видела.
        Серильда не осмеливалась надеяться, что король о ней забыл. Что, если ему нужно было вовсе не золото? Что, если он только хотел наказать девчонку, возомнившую, что она может безнаказанно лишить его добычи. Возможно, теперь, когда Эрлкинг убедился в ее способностях, он оставит ее в покое?..
        Или не оставит.
        Он может посылать за ней в любое полнолуние, пока не наиграется.
        А вдруг он никогда не наиграется? Неопределенность - вот что было хуже всего. Они с отцом строили планы, и она знала, что отец не передумает, даже если побег бесполезен, даже если их усилия напрасны. Все равно он сорвутся с насиженного места и будут искать прибежища в чужом городе…
        Тяжело вздохнув, Серильда встала и начала одеваться. Отца не было дома, в последнее время он уходил рано по утрам - вместе с Зелигом совершал вылазки в Мондбрюк. Ему очень не хотелось так часто оставлять дочь одну, но Серильда настаивала - это был лучший способ придать их побегу хоть какое-то правдоподобие. Якобы отец продолжает работать в ратуше, дожидаясь, пока не начнется работа на мельнице. Скоро снег в горах начнет таять, Сорге снова станет полноводной и быстрой, наберется сил, чтобы вращать мельничное колесо, вертеть жернова и перемалывать озимую пшеницу, которую вот-вот начнут жать.
        …К тому же, так отец сможет вовремя узнать о том, когда начнется весенняя ярмарка. Серильда прожужжала уши всем, кто был готов ее слушать, о том, что отец возьмет ее в Мондбрюк на несколько дней, на торжества по случаю открытия ярмарки. И что вернутся они после Вороньей Луны. Такую они придумали историю. Слышал ли ее кто-то из шпионов Эрлкинга, Серильда не знала.
        Ну, а в Мерхенфельде, похоже, их планы никого особо не занимали, разве что дети шумно завидовали и требовали, чтобы она привезла каждому по подарку с ярмарки или хотя бы сладостей. Серильда с тяжелым сердцем пообещала, зная, что слова не сдержит.
        Мельник во время поездок в большой город потихоньку распродавал их вещи. И раньше небогатый домишко теперь и вовсе опустел. Тем проще было собрать оставшиеся пожитки и сложить на телегу, в надежде, что старому Зелигу хватит сил, чтобы тащить ее. Еще мельник нанял в Мерхенфельде поверенного, чтобы тот занялся продажей мельницы - на вырученные деньги они смогут устроиться в Верене и начать новую жизнь.
        У Серильды осталось всего несколько мелких дел, и одно из них она откладывала целый месяц.
        Она собрала стопку книг и аккуратно сложила их в корзину. Провела рукой по обложке томика, который дала ей библиотекарь в Адальхейде, и снова почувствовала угрызения совести. Не надо было брать эту книгу, пусть даже Фрида и уговаривала ее. Ведь она не собирается ее читать. История промышленности и сельского хозяйства была ей далеко не так интересна, как история фей и чудовищ, а полистав книгу, Серильда поняла, что автор вряд ли собирается писать о тайнах Ясеневого леса. Может, подарить ее школе?
        После долгих колебаний она положила томик в корзину к остальным книгам и вышла за дверь. Только она прошла под ветвями лесного ореха, как услышала посвистывание. Навстречу по дороге шел юноша с копной вьющихся черных волос и смуглой кожей, которая казалась почти золотой на утреннем солнце.
        Серильда замерла. До сих пор ей удавалось избегать встреч с Томасом Линдбеком. Он пока всего пару раз приходил на мельницу - вымыть полы и смазать механизм, чтобы все было готово к предстоящему сезону, а она в те дни как раз работала в школе. В остальное время она о нем почти не думала, хотя отец и заговаривал несколько раз о том, какая удача, что Томас сможет работать на мельнице, пока их не будет. Люди долго ничего не заподозрят, когда они не вернутся после Вороньей Луны, а крестьяне потянутся к мельнице с мешками зерна.
        Томас уже собирался свернуть к мельнице, но тут заметил Серильду, и выражение его лица изменилось. Свист оборвался.
        Оба почувствовали себя очень неловко, но постарались справиться со смущением. Прокашлявшись, Томас набрался храбрости и посмотрел на Серильду. Точнее, смотрел он не совсем на нее. Скорее… куда-то над ее головой. Так делали многие - уж очень неуютно было смотреть ей прямо в глаза. Вот люди и старались глядеть куда-то в сторону, в надежде, что она этого не заметит.
        - Доброе утро, Серильда, - сказал он, снимая шапку.
        - Доброе утро, Томас.
        - Ты в школу?
        - Да, - она крепче сжала ручку корзины. - Боюсь, ты разминулся с отцом. Он уехал в Мондбрюк на целый день.
        - Он ведь скоро там закончит, а? - Томас кивнул в сторону реки. - Вода прибывает. Скоро мельница заработает в полную силу.
        - Да, но работа на ратуше так нас выручила. Мне кажется, он не бросит работу там, пока не закончит. - Серильда склонила голову к плечу. - Боишься, что придется управляться на мельнице одному, если отец не вернется вовремя?
        - Чего тут бояться? Думаю, я справлюсь, - Томас дернул плечом и наконец-то посмотрел ей в глаза. - Он хорошо меня обучил. Если ничего не сломается, справлюсь.
        Он сверкнул улыбкой, показав ямочки на щеках, от которых Серильда когда-то потеряла покой. Догадавшись, что он предлагает примирение, Серильда слабо улыбнулась.
        Томас был единственным парнем в Мерхенфельде, о котором она когда-то думала - может быть. Не самый красивый, но один из немногих, кто не отводил взгляд от дочки мельника и смотрел ей прямо в глаза. По крайней мере, так было раньше. Раньше они даже дружили. Однажды Томас пригласил ее потанцевать на сельском празднике в День Эострига, и Серильда решила, что влюбилась. Она была уверена, что и Томас чувствует то же самое.
        А на следующее утро оказалось, что ворота на ферме Линдбеков по недосмотру остались незапертыми. Волки задрали двух коз, а куры то ли разбежались, то ли их утащили звери. Для Линдбеков это была небольшая потеря - скотины и птицы у них было много. Но разве это что-то меняло? Все в городе решили, что это ужасное несчастье, а причиной его, разумеется, была девица с дурным глазом. После этого Томас почти не смотрел в ее сторону, а если она вдруг оказывалась рядом, торопился сбежать под любым предлогом.
        Теперь Серильда жалела только о том, что пролила из-за него столько слез, но это теперь - а в то время она была безутешна.
        - Я слышала, ты собираешься предложить руку Блюме Раск?
        Серильда даже сама удивилась, когда у нее с языка сорвался этот вопрос. Еще больше удивилась она тому, что в вопросе совершенно не было ехидства. Вспыхнув до корней волос, Томас стал отчаянно мять шапку в руках.
        - Я… Ну да… Собираюсь, - промямлил он. - Может, летом.
        Серильду подмывало спросить, долго ли Томас собирается ходить в подмастерьях у ее отца и приходило ли ему в голову когда-нибудь самому стать мельником. Линдбеки владели богатым хозяйством и большим наделом земли, но у Томаса было три старших брата, которым все это и достанется. А Томасу, Хансу и младшим братьям и сестрам придется самим пробиваться в жизни и обеспечивать свои семьи. Если у Томаса водится монета, он, возможно, не откажется купить их мельницу. Серильда представила себе, как Томас с женой станут жить в доме, где она выросла.
        Все внутри у нее сжалось, но не от ревности к невесте Томаса. Больно ей было при мысли об их детях, чей смех зазвенит над полями. При мысли о том, как они будут плескаться в ее реке, карабкаться на ореховое дерево, посаженное ее матерью.
        Она была здесь так счастлива, хоть и жила только вдвоем с отцом. И домик у них был замечательный, такой родной… Но какое это имеет значение? Придется попрощаться с ним, ведь здесь им всегда будет грозить опасность. И вернуться они никогда не смогут.
        Серильда кивнула, и ее улыбка стала чуть более естественной.
        - Очень рада за вас обоих.
        - Спасибо, - неловко усмехнулся Томас. - Только я ведь еще ничего ей не сказал.
        - Я не проболтаюсь.
        Попрощавшись с ним, Серильда двинулась в путь, гадая, когда это она успела разлюбить его. Она не помнила, когда ее сердце исцелилось, но никаких сомнений не оставалось - так оно и было.
        По дороге она обратила внимание на то, что их городок, Мерхенфельд, начал просыпаться после долгого сна. Таял снег, расцветали первые цветы, а скоро наступит День Эострига - веселый весенний праздник, одно из самых важных событий года. Праздновать будут в день весеннего равноденствия, до которого больше трех недель, но готовиться начинают загодя, и каждому находится дело - от стряпни и заготовки вина до уборки снега и льда с булыжной мостовой на городской площади. Равноденствие было важным символом, напоминанием о том, что солнечный свет вновь победил зиму, что зарождается новая жизнь, не за горами лето, и урожай будет обильным - а если и нет, то беспокоиться об этом мы будем позже. Весна - время надежд.
        Однако в этом году мысли Серильды крутились вокруг более мрачных предметов. Разговор с отцом не выходил у нее из головы, омрачая все, за что бы она ни бралась. Ее мать, так мечтавшую о воле, увела за собой Охота, и больше ее никто не видел.
        В замке Серильда видела много призраков. Возможно ли, что среди них была и ее мать? Мертва ли она? Неужели Эрлкинг держит в плену ее дух? Или… - и это была еще одна мысль, изводившая и опустошавшая Серильду - что, если ее мать не погибла? Что, если на следующий день она очнулась где-нибудь в глуши… и просто решила не возвращаться домой?
        Вопросы крутились в ее голове бесконечно, и прогулка уже не казалась приятной. Но, по крайней мере, ни одного безглазого ворона она не заметила.
        Анна и близнецы уже стояли возле школы, поджидая Ханса и Гердрут, чтобы вместе приступить к занятиям.
        - Серильда! - восторженно воскликнула Анна, увидев ее. - Я кое-чему научилась! Смотри!
        И не успела Серильда ответить, как Анна перевернулась вверх тормашками и сделала стойку на руках. Ей даже удалось пройти на руках три шага, и только после этого она свалилась на землю.
        - Замечательно! - похвалила Серильда. - Сразу видно, что ты много занималась.
        - Не смей ее поощрять, - резко сказала фрау Зауэр, показавшись в дверном проеме. Ее появление было похоже на дуновение холодного ветра, задувшего фонарь - света, исходящего от их маленькой компании, как не бывало. - Если она столько времени будет проводить вверх ногами, то превратится в летучую мышь. К тому же это неженственно, Анна. Мы все можем лицезреть твои панталоны, когда ты проделываешь этот трюк.
        - Ну и что? - невозмутимо спросила Анна, оправляя платье. - Например, панталоны Алви все время все видят.
        Алви был ее братишкой и только начинал ходить.
        - Это разные вещи, - отрезала учительница. - Девицы должны держаться пристойно и с изяществом, - она воздела палец вверх. - Сегодня на уроках ты будешь сидеть, не вставая с места, иначе я велю привязать тебя к стулу, понятно тебе?
        Анна надула губы.
        - Да, фрау Зауэр.
        Но стоило старой ведьме вернуться в здание школы, девочка состроила ей вдогонку такую страшную рожу, что Фриш захихикал.
        - Бьюсь об заклад, она завидует, - усмехнулся Никель. - Ей самой хочется стать летучей мышью!
        Анна благодарно улыбнулась ему.
        Когда Серильда вошла в класс, фрау Зауэр стояла у печи и подкладывала торф в огонь. Весна приближалась, но воздух оставался холодным, и ученики не могли сосредоточиться на арифметике, хотя пальцы в башмаках уже перестали неметь от холода.
        - Доброе утро! - прощебетала Серильда, надеясь начать разговор с радостной ноты, пока фрау Зауэр не омрачит его своим вечно хмурым настроением.
        Учительница бросила на нее угрюмый взгляд, покосилась на корзину.
        - Что это?
        - Когти с задних лап гадюки, - невозмутимо произнесла Серильда. - Проглотишь три штуки на рассвете, и дурного настроения как не бывало. Вот я и решила принести побольше.
        Она с тяжелым стуком поставила корзину на учительский стол. Выпрямившись, фрау Зауэр впилась в нее взглядом, ее щеки порозовели от обиды. Серильда вздохнула, чувствуя себя немного виноватой. Как ни тяжело ей было при мысли, что она оставляет детей одних с ведьмой, ее строгостью и нудными уроками, это не означало, что в оставшиеся дни стоит ее оскорблять.
        - Я возвращаю книги, которые брала в школе, - сказала она, доставая фолианты.
        В основном тут были сборники сказок и легенд, да истории о путешествиях в дальние страны. В школе ими никто не интересовался, и Серильда вообще не хотела их отдавать, но книги были тяжелыми, а Зелиг старым - к тому же, книги все-таки ей не принадлежали. Пора фрау Зауэр отказаться от подозрений, что Серильда нечиста на руку.
        Фрау Зауэр, прищурившись, смотрела на книги.
        - Я годами не видела их на полках.
        Серильда виновато пожала плечами.
        - Надеюсь, вы не очень по ним скучали? Насколько я помню, сказки в учебную программу не входят.
        Хмыкнув, фрау Зауэр протянула руку и взяла книгу, которую Серильда получила от библиотекаря в Адальхейде.
        - Это не мое.
        - Нет, - подтвердила Серильда. - Мне ее недавно подарили, но я подумала, что вам она, возможно, больше понравится.
        - Ты ее стащила?
        Серильда стиснула зубы.
        - Нет, - медленно ответила она. - Конечно, нет. Но если вы не хотите, я с радостью оставлю ее себе.
        Что-то пробормотав, фрау Зауэр осторожно перевернула несколько хрупких страниц.
        - Хорошо, - наконец, буркнула она и захлопнула обложку. - Положи книги на полку.
        Когда она отвернулась к огню, Серильда не удержалась и, в точности, как Анна, скорчила за ее спиной рожу. Собрав книги, она отнесла их на маленькую полку.
        - Даже не понимаю, зачем я храню некоторые из них, - ворчала ведьма. - Мне известно, что некоторые ученые ценят старые сказки, но если вы спросите меня, то я отвечу, что это яд для юных умов.
        - Не может быть, чтобы вы действительно так думали, - отозвалась Серильда, хотя была совершенно уверена, что фрау Зауэр говорит серьезно. - Сказка, рассказанная к месту, вреда не причинит. Сказки будят воображение и развивают гибкость ума, учат хорошему. Кроме того, в сказках мерзкие жадные персонажи никогда не живут долго и счастливо. Это случается только с добрыми и хорошими.
        Фрау Зауэр, разогнув спину, мрачно посмотрела на нее.
        - О да, в них встречаются крупицы здравого смысла, которые должны внушать детям страх и заставить их вести себя лучше, но, по моему опыту, это совершенно неэффективно. Улучшить моральные качества ребенка возможно только прямым воздействием.
        Серильда невольно сжала руки, вспомнив ивовый прут, которым фрау Зауэр частенько хлестала ее по тыльной стороне рук, наказывая за вранье.
        - Наслушавшись этих бессмысленных историй, - продолжала ведьма, - невинные крошки сбегают к лесному народу.
        - Все лучше, чем убегать к Темным, - ляпнула Серильда.
        На лицо фрау Зауэр набежала тень, и морщины вокруг ее сжатых губ стали глубже.
        - Я слышала о твоей последней выдумке. Тебя увезли в замок Эрлкинга, не так ли? И оставили в живых, чтобы ты рассказала сказку? - неодобрительно качая головой, она поцокала языком. - Такими историями можно накликать несчастье, прямо себе на порог. Советую быть осторожнее. - Ведьма фыркнула. - Впрочем, ты никогда меня не слушала.
        Серильда прикусила губу. Вот бы сказать этой старой летучей мыши, что осторожничать уже поздно. Бросив последний взгляд на обложку книги, которую ей подарили в Адальхейде, она поставила ее на полку рядом с другими книгами по истории.
        - Надеюсь, вы слышали, что через несколько дней я уезжаю в Мондбрюк, - сказала она, борясь с искушением признаться, что уезжает она навсегда и больше не вернется. - Мы с отцом едем на весеннюю ярмарку.
        Фрау Зауэр приподняла бровь.
        - Уезжаешь во время Вороньей Луны?
        - Да, - Серильда постаралась унять дрожь в голосе. - А вас это чем-то не устраивает?
        Учительница долго и внимательно смотрела на нее, а потом отвернулась, перед этим сказав:
        - Нет, если ты до отъезда поможешь детям подготовиться ко Дню Эострига. У меня на эти глупости нет ни времени, ни терпения.
        Глава 19
        Как же у Серильды ныло сердце при мысли о расставании с детьми - она уже начала по ним скучать. У нее были все основания опасаться, что в большом городе она станет изгоем - чужая, да еще с такими глазами, - и неизбежное одиночество страшило ее. Да, у нее был отец, и она надеялась рано или поздно найти работу и даже, может быть, завести когда-нибудь друзей. И она обязательно попытается произвести хорошее впечатление в Верене или там, где они будут жить. Возможно, если она сумеет правильно рассказать о том, как бог благословил ее, то люди поверят, что она приносит удачу. Она может стать популярной…
        Но эти мысли мало утешали Серильду. Ей будет отчаянно не хватать этих пятерых ребятишек, искренних, смешливых, любящих друг друга. Она не сможет больше рассказывать им свои истории - этого ей тоже будет недоставать.
        А вдруг жители Верены не любят истории?.. Это было бы ужасно.
        - Серильда!
        Она вздрогнула, возвращаясь из лабиринта мыслей, в котором она так часто бродила в последние дни.
        - А?
        - Ты перестала читать, - сказал Ханс, держа в руке кисточку, которой рисовал.
        - Ой. Ой, верно. Простите. Я… отвлеклась.
        Она посмотрела на книгу, которую ей дала фрау Зауэр. Та настаивала, что дети непременно должны прослушать первые пять глав, прежде чем идти домой. Книга называлась «Философские истины в мире природы», и пока что они одолели всего двадцать страниц. Двадцать сухих, невероятно скучных страниц.
        - Ханс, ну зачем ты вылез? - упрекнул его Фриш. - Я уж лучше в тишине посижу, чем услышу еще хоть строчку этой скукотищи.
        - Раз уж Фриш говорит, что лучше тишина, - засмеялась Анна, - это что-то да значит. Передайте мне солому, пожалуйста!
        Солома. Серильда рассеянно наблюдала, как Никель протянул Анне несколько пучков, и девочка начала набивать большую куклу из мешковины. Закрыв книгу, Серильда наклонилась вперед, чтобы лучше видеть, чем заняты дети. К Дню Эострига ученики школы по традиции делали чучела, которые на празднике будут символизировать семерых богов. Два дня спустя у них были почти готовы трое: Эостриг, бог весны и плодородия; Тирр, бог войны и охоты; и Сольвильда, богиня неба и моря. Теперь они работали над Велосом, богом смерти и мудрости.
        Впрочем, на этом этапе он еще не был похож на бога - лишь несколько мешков из-под зерна, набитых листьями и соломой и связанных вместе, чтобы напоминать тело. Но постепенно он начал обретать форму, вместо ног и рук у него были ветки, вместо глаз - пуговицы.
        В день праздника семь фигур провозили через весь город, украсив одуванчиками, побегами гусиного лука и первоцветами. Затем их расставляли вокруг липы на городской площади, и оттуда боги наблюдали за пиршеством и танцами, а к их ногам возлагали сладости и душистые травы - все, чтобы урожай был хорошим. Однако Серильда видела немало неурожайных лет и знала, что боги не так уж отзывчивы.
        С равноденствием связывали много примет и суеверий, но она не очень в них верила. Она сомневалась, что если коснуться Велоса левой рукой, то накличешь в наступающем году чуму на свой дом, а если подарить Эостригу примулу с лепестками в форме сердечек и солнечно-желтыми серединками, то в семье будет много детей.
        В такие дни Серильда старалась не обращать внимания на шепотки, которые слышались со всех сторон, куда бы она ни пошла. Люди говорили: лучше бы не пускать на праздник дочку мельника. Если она появится, обязательно принесет несчастье. Кое-кому даже хватало храбрости - или грубости - говорить ей это в лицо, впрочем, прикидываясь, что это для ее же блага. «А хорошо бы тебе провести вечерок дома, а, Серильдочка? И для тебя лучше, и для нас…»
        Но чаще люди судачили у нее за спиной, вспоминая, как три года назад она явилась на праздник, а потом все лето стояла засуха. А помните тот ужасный год? Девчонке было-то всего семь лет! И месяца не прошло, как хворь унесла, почитай, половину домашней скотины.
        И неважно было, что в другие годы посещение Серильдой праздника оставалось без каких бы то ни было ужасных последствий.
        Она старалась не слушать - так велел ей в детстве отец, так поступала она всегда. Но делать это теперь становилось все труднее. Что если она действительно приносит несчастье?
        - Ты отлично потрудился, - сказала Серильда Никелю, глядя на пуговицы, которые он крепко пришил к голове Велоса: один глаз черный, другой коричневый. - А тут что случилось?
        Она указала на щеку тряпичного бога - ткань была разрезана и кое-как зашита черной ниткой.
        - Это шрам, - пояснил Фриш, откидывая светлые волосы. - Я решил, что бог смерти наверняка участвовал во всяких драках и побоищах. Он должен выглядеть крутым воином.
        - Есть еще лента? - спросил Никель. Он пытался сшить плащ из обрезков старых полотенец.
        - У меня осталось немного корсажной ленты, - Анна протянула ему моток, - но это последняя.
        - Мне хватит.
        - Герди, ты что! - воскликнул Ханс, выхватывая кисть из рук девочки. Она подняла на него удивленные глаза.
        На лице бога красовалось темное красное размазанное пятно - рот.
        - Теперь он похож на девочку, - возмутился Ханс.
        Гердрут покраснела от смущения и повернулась к Серильде.
        - А Велос - мальчик?
        - Может им быть, если захочет, - сказала Серильда. - Но иногда он бывает девушкой. Этот бог может быть и мальчиком, и девочкой… А иногда он не то и не другое.
        Гердрут непонимающе нахмурилась, и Серильда поняла, что только всех запутала. Она усмехнулась.
        - Взгляните на это так. Мы, смертные, сами себя ограничиваем. Думаем - вот Ханс, мальчик, значит, должен работать в поле. Анна - девочка, и должна прясть пряжу.
        Анна испустила стон отвращения.
        - Но, если бы вы были богами, - продолжала Серильда, - стали бы вы себя ограничивать? Конечно, нет. Вы могли бы быть кем угодно.
        Лицо Гердрут прояснилось.
        - Я хочу научиться прясть, - объявила она. - Мне кажется, это весело.
        - Это ты сейчас так говоришь, - буркнула Анна.
        - Ничего плохого в этом ремесле нет, - сказала Серильда. - Многим нравится. Но ведь это не обязательно работа только для девочек. Лучший прядильщик, какого я знаю, - это мальчик.
        - Правда? - удивилась Анна. - Кто же это?
        Велико было искушение все рассказать детям. За последние недели Серильда поведала им множество историй о своих приключениях в замке с привидениями, и вымысла в них было куда больше, чем правды. Но ни словечком не обмолвилась она о Злате и его золотой пряже. Эта тайна казалось ей слишком драгоценной.
        - Ты его никогда не видела, - пробормотала она наконец. - Он живет в другом городе.
        Видимо, ответ оказался достаточно скучным… и правдоподобным. Дети не потребовали подробностей.
        - Мне кажется, я бы хорошо прял.
        Слова прозвучали так тихо, что остались почти незамеченными. Даже Серильде потребовалось некоторое время, чтобы понять: это сказал Никель, который, опустив голову, аккуратными стежками сшивал плащ.
        Фриш в ужасе уставился на близнеца. Серильда уже хотела броситься на защиту Никеля, пока его брат не выпалил какую-нибудь глупую дразнилку. Но Фриш не стал дразнить брата, а просто криво улыбнулся.
        - Думаю, у тебя может получиться… И уж точно лучше, чем у Анны!
        Серильда закатила глаза.
        - Ну, и что теперь делать с этим ртом? - спросил Ханс, сдвинув темные брови.
        Все посмотрели на лицо чучела.
        - А мне нравится, - первой сказала Анна, и Гердрут приободрилась.
        - И мне тоже, - согласилась Серильда. - С такими губами и шрамом - по-моему, это лучший бог смерти, которого когда-либо видели в Мерхенфельде.
        Пожав плечами, Ханс начал снова смешивать краски.
        - Тебе нужен еще корень марены? - спросила Серильда.
        - Этого, наверное, хватит, - ответил мальчик, проверяя густоту краски. А потом поднял глаза, и вид у него был озорной. - Я знаю, что ты можешь делать, пока мы работаем.
        Серильда вздернула бровь. Дети тут же повеселели, раздался веселый хор их голосов:
        - Да, расскажи нам сказку!
        - Тише! - Серильда оглянулась на открытые двери школы. - Вы же знаете, как фрау Зауэр к этому относится.
        - Ее там нет, - сказал Фриш. - Она пошла за полынью для костра.
        - В самом деле?
        Фриш кивнул.
        - Она ушла сразу, как только мы собрались сюда.
        - Надо же, а я и не заметила, - пробормотала Серильда и снова задумалась.
        Что же рассказать детям? В последнее время все ее сказки были о привидениях, руинах, жутких чудовищах и бессердечных королях. Упоминались в них и адские псы, и похищенная принцесса. От большинства ее рассказов дети были в восторге, но Серильда случайно услышала, что маленькой Гердрут начали сниться кошмары, в которых ее похищает Эрлкинг. И ее захлестнуло чувство вины.
        Она пообещала себе, что следующая история будет веселой. Возможно, даже с хорошим, счастливым концом.
        Но внезапно при этой мысли ее сердце пронзила острая боль. Она посмотрела на чумазые детские лица, перепачканные грязью и краской, и стиснула зубы, сдерживая слезы.
        - Серильда! - взволнованно окликнула ее Гердрут. - Что случилось?
        - Ничего, все в порядке, - бодро улыбнулась Серильда. - Просто пылинка в глаз попала.
        Дети недоверчиво переглянулись. Серильда и сама понимала, что ее ложь выглядит на редкость неубедительно. Она вздохнула и откинулась назад, опираясь на руки и подставив лицо солнцу.
        - А я рассказывала вам, как встретила нахцерера, который только что вылез из могилы? Он уже прогрыз погребальный саван и до костей изжевал правую руку. Когда он меня заметил, я думала, что он убежит, но он открыл рот и как завоет! Это был вопль, леденящий…
        - Нет! - пискнула Гердрут, закрывая уши. - Слишком страшно!
        - Да брось, Герди, - Ханс обнял ее за плечи. - Это же не взаправду.
        - Почему это ты так думаешь? - спросила Серильда.
        Ханс рассмеялся.
        - Нахцереров не бывает! Люди не возвращаются из мертвых и не бродят повсюду, пытаясь сожрать родню. Если бы это было так, мы бы все давно… ну, умерли.
        - Так не все возвращаются, - буднично заметил Никель. - Только те, кто погиб от жуткого несчастного случая или от болезней.
        - Или кто сам себя убил, - добавил Фриш. - Я слышал, такие тоже могут превратиться в нахцерера.
        - Верно, - сказала Серильда. - К тому же, теперь вы знаете, что я видела нахцерера, так что, конечно, они настоящие.
        Ханс тряхнул головой.
        - Чем диковиннее история, тем сильнее ты пытаешься нас убедить в том, что это правда.
        - Так это же лучше всего, - заметил Фриш. - Так что перестань ныть. Продолжай, Серильда. Что было дальше?
        - Нет, - попросила Гердрут. - Другую историю. Пожалуйста!
        Серильда улыбнулась.
        - Ладно. Дайте-ка подумать.
        - Расскажи еще об Эрлкинге, - подсказала Анна. - Последние истории были такие интересные. Мне даже казалось, будто я с тобой в этом жутком замке.
        - А тебя, Гердрут, эти истории не пугают? - спросила Серильда. Девочка побледнела, но покачала головой и ответила:
        - Мне нравятся истории о привидениях.
        - Ладно, тогда расскажу вам о привидениях.
        Воображение Серильды уже перенесло ее в замок Адальхейд. Сердце забилось чаще, она отчетливо слышала крики, хлюпанье шагов в крови.
        - Давным-давно, - ее голос звучал тихо и даже неуверенно, как всегда, когда история только начиналась и еще неизвестно было, чем все закончится, - над глубоким синим озером стоял замок. В замке жили добрая королева и добрый король… и двое их детей… - Серильда нахмурилась. Обычно ей не требовалось много времени, чтобы история развернулась перед мысленным взором. Несколько персонажей, место действия, и вот она уже бежит, летит, стараясь не отставать от своего воображения.
        Но сейчас ей казалось, что фантазия привела ее к высокой стене, и ни намека на то, что за ней. Но она все равно попыталась продолжить рассказ.
        - Они были счастливы, подданные любили их, и королевство процветало… пока… кое-что не произошло.
        Дети, бросив работу, жадно и нетерпеливо смотрели на Серильду. И вдруг ее взгляд упал на бога смерти, точнее, на его довольно нелепое воплощение.
        По залам замка Адальхейд бродили призраки.
        Настоящие призраки.
        Настоящие духи, полные гнева, сожалений и печали, снова и снова переживающие свою, нередко насильственную, смерть.
        - Что же там произошло? - прошептала она.
        Все с недоумением смотрели на нее, наконец Ханс хихикнул:
        - Вот именно! Что произошло?
        Серильда подняла на них глаза, посмотрела по очереди на каждого из детей, и заставила себя улыбнуться.
        - У меня появилась блестящая идея. Вы сами закончите историю.
        - Как это? - недовольно спросил Фриш. - Это же совсем не то! Если мы будем сами рассказывать, у Анны все сразу начнут целоваться и тут же переженятся.
        - А рассказывать будешь ты, - возразила Анна, - ты всех поубиваешь!
        - Оба варианта имеют право на существование, - сказала Серильда. - И я говорю серьезно. Я рассказала вам множество историй, и вы всегда внимательно слушали. Почему бы теперь вам самим не попробовать?
        Глаза детей были полны недоверия, но Гердрут вскоре оживилась.
        - Я знаю! Это был бог смерти! - она ткнула пальцем в его набитый бок. - Он пришел в замок и всех убил!
        - Зачем Велосу это делать? - Никель тоже был очень недоволен тем, что Серильда не стала сама рассказывать. - И вообще, он никого не убивает. Он провожает души умерших в Ферлорен.
        - Точно, - поддержал его Фриш. - Велос никого не убивал, но… он все равно там был. Потому что… потому что…
        - Ой, я знаю! - выкрикнула Анна. - Потому что это была ночь Дикой Охоты, и Велос знал, что Эрлкинг со свитой явятся в замок, а Велосу надоело, что они от него ускользают. Вот он и решил заманить охотников в ловушку и отнять у них души для Ферлорена!
        Никель помрачнел.
        - А при чем тут король с королевой?
        - И их дети? - спросила Гердрут.
        Задумчиво почесав ухо, Анна не заметила, как испачкала краской одну из своих косичек.
        - Об этом я не подумала.
        Серильда усмехнулась.
        - Так подумай. Это начало захватывающей истории. Я знаю, ты доведешь ее до конца.
        Дети снова принялись за работу, оживленно переговариваясь. Злодеем становился то Эрлкинг, то бог смерти, а один раз - даже сама королева. Жители королевства то чудом спасались, то их всех убивали во сне. Иногда они присоединялись к Охоте, а иногда Велос уводил их за собой в Ферлорен. Иногда финал оказывался счастливым, но чаще трагичным.
        Вскоре история окончательно запуталась, завязалась тугими узлами, все ее нити переплелись. Дети спорили, какая сюжетная линия лучше, кому следует умереть, а кому полюбить, а кому полюбить и затем умереть. Серильда чувствовала, что пора вмешаться, выправить сюжет и выбрать хоть какое-то окончание, которое всех устроит.
        Но погрузившись в свои мысли, она почти не слушала детей, и рассказ становился все более громоздким. В конце концов, он вовсе перестал напоминать историю замка Адальхейд. Честно говоря, Серильде совершенно не хотелось придумывать еще одну историю о замке. Не хотелось прясть новые причудливые фантазии.
        Она хотела совсем другого - узнать правду. Что на самом деле стало с людьми, которые когда-то там жили? Почему их души не упокоились? Почему Эрлкинг объявил Адальхейд своим убежищем и покинул замок Гравенстоун, стоявший посреди Ясеневого леса?
        Она хотела узнать правду про Злата.
        Она хотела узнать правду про свою мать.
        Но у нее были только вопросы.
        И уверенность, что ответов ей никто не даст.
        - Серильда! Серильда!..
        Она вздрогнула. Анна хмуро смотрела на нее.
        - Фриш задал тебе вопрос.
        - Ой. Простите. Я… задумалась о вашей истории, - Серильда примирительно улыбнулась. - Она мне очень нравится.
        Пять пар глаз с тревогой смотрели на нее. Кажется, она сказала что-то не то.
        - Что ты спросил?
        - Я спросил, пойдешь ли ты с нами на шествие? - повторил Фриш.
        - А… Нет, я не смогу. Я уже слишком взрослая для этого. Кроме того, я…
        Я уйду. Я ухожу от вас, уезжаю из Мерхенфельда. Навсегда.
        Она не могла им признаться. Казалось, легче просто уйти. Чтобы долгие проводы не причинили им всем боль. И она ничего не может сказать детям. Нельзя рисковать…
        - Возможно, в этом году я пропущу шествие.
        - Тебя не будет? - ахнула Гердрут. - Как же так? Почему?
        - Потому, что… - начал Ханс, но вдруг замолчал. Он был из семьи Линдбеков и, наверняка, слышал о том, что его старший брат танцевал с пр?клятой девицей, а потом на скотный двор пробрались волки.
        - Нет, - сказала Серильда, взяла его за руку и пожала ее. - Меня не волнует, что обо мне говорят. Даже если кто-то уверяет, что я приношу несчастье.
        Ханс нахмурился. Серильда вздохнула и сказала:
        - Мы с отцом хотим съездить в Мондбрюк на несколько дней, и сами еще не знаем, когда вернемся. Только и всего. Но, конечно, я бы хотела быть с вами на празднике. Жалко пропустить такое.
        Воронья Луна
        Глава 20
        Утром, выбирая пучок лука на рынке, Серильда заметила черную птицу в небе над весенним Мондбрюком. Она не знала, кто это - ворон, обычная ворона или шпион Эрлкинга. Но эта картина так и стояла у нее перед глазами весь день - птица кружит над шумной площадью возле почти достроенной ратуши. Хищник сужает круги, выжидает момент, чтобы броситься на свою добычу.
        Интересно, подумала Серильда, настанет ли время, когда она не будет пугаться до полусмерти, услышав хриплое воронье карканье?
        - Серильда! - окликнул ее отец.
        Она оторвалась от пирога с лососем. Гостиница, где они остановились, была заполнена постояльцами, приехавшими из окрестных городов, чтобы погулять или поторговать на ярмарке. Но Серильда и ее отец, приехавшие два дня назад, старались держаться особняком.
        - Все будет хорошо, - пробормотал отец и потянулся через стол, чтобы потрепать ее по руке. - Осталась всего одна ночь, а потом мы уберемся отсюда.
        Она слабо улыбнулась. От тревоги все внутри сжималось, а душу, несмотря на все уверения отца, терзали сомнения. Еще одна ночь. Если Охота явится на мельницу, они ее там не найдут, и к следующему восходу солнца она будет свободна. Свободна, чтобы бежать дальше.
        Серильде было страшно думать о следующем полнолунии и о том, что будет после него. Сколько лет пройдет, прежде чем они смогут вздохнуть свободно? Прежде, чем почувствуют, что им удалось сбежать?
        И еще она постоянно слышала надоедливый шепоток в своей голове: что, если все напрасно? Возможно, Эрлкинг уже наигрался с ней. Что, если они разрушили свою жизнь и бросили все, что у них было, из-за глупых страхов?
        Сейчас уже не важно, сказала она себе. Отец сделает для нее все. Нечего и пытаться отговорить его. Нужно смириться с тем, что после этой ночи ее жизнь навсегда изменится. Она посмотрела в распахнутую дверь - снаружи сгущались сумерки.
        - Почти пора.
        Отец кивнул.
        - Доедай пирог.
        Серильда покачала головой.
        - У меня нет аппетита.
        Отец ее понял, он и сам в последнее время почти ничего не ел. Мельник оставил на столе монету, и они направились к лестнице, ведущей наверх, в комнату, где остановились. Если кто-то - или что-то - за ними следит, пусть думают, что они отправились спать.
        Но вместо этого заговорщики нырнули в небольшую нишу под ступенями, где Серильда загодя припрятала пару ярких дорожных плащей, которые накануне купила на ярмарке. Плащи были очень дорогими, но они позволят выскользнуть из гостиницы незамеченными.
        Решительно набросив плащи на плечи, они с отцом переглянулись. Мельник кивнул Серильде и выскользнул в дверь черного хода. Она осталась ждать. Шпионы Эрлкинга будут искать двух беглецов, говорил отец. Нужно выйти по отдельности, но расстанутся они ненадолго. Он будет ее ждать.
        Чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из горла, Серильда досчитала до ста, и еще раз, и только тогда, набросив на голову изумрудно-зеленый капюшон, двинулась вслед за отцом. Она горбилась и семенила, пытаясь стать непохожей на себя, измениться до неузнаваемости на случай, если за ней следят.
        Так что из гостиницы выскользнула вовсе не Серильда Моллер. Это был кто-то другой. Кто-то, кому нечего скрывать и не от кого прятаться. Она шла по пути, который накрепко выучила еще несколько дней назад. Вниз по длинному переулку, мимо трактира, из дверей которого слышен громкий смех, мимо закрытой на ночь пекарни, мимо мастерской сапожника и лавочки с прялкой на окне.
        Она обежала площадь и, стараясь держаться в тени, подошла к боковой двери ратуши. Серильда любила это время года - с окон снимают доски, выпускают изнутри душный, затхлый воздух. Каждая травинка, каждый полевой цветок - будто сама надежда, обещание чего-то нового от Эострига. На рынке появляются первые весенние овощи - свекла, редиска, зеленый лук - и страх голода отступает.
        Но в этом году она могла думать лишь о Дикой Охоте, чья тень нависла над ней.
        Только она хотела постучать, как дверь приоткрылась. Отец встретил ее встревоженным взглядом.
        - За тобой никто не следил? - шепотом спросил он, впуская дочь и затворяя дверь.
        - Не знаю, - сказала Серильда. - Не могла же я крутить головой, высматривая нахткраппа. Это выглядело бы слишком подозрительно.
        Отец кивнул и обнял ее.
        - Все хорошо. Здесь мы в безопасности.
        Он будто пытался убедить не только ее, но и самого себя. Затем он подтащил к двери ящик, полный кирпичей.
        В помещении, которому предстояло стать палатой городского совета, отец расстелил одеяла и зажег свечу, разгоняя густую, как смола, темноту. Они почти не разговаривали. За последние недели они во всех подробностях обсудили свои приготовления, страхи, планы. Теперь оставалось только ждать, когда закончится Воронья Луна.
        Серильда не верила, что сможет уснуть, но все же свернулась калачиком на жестком полу, подложив под голову вместо подушки новый плащ. Она пыталась убедить себя, что у них все получится.
        Наверное, слуга Эрлкинга снова приедет за ней на мельницу. Или, если за ними шпионили, за ней могут явиться и в гостиницу Мондбрюка. Но там они ее не найдут. И ни за что не догадаются, что она здесь, в этом огромном пустом зале, полном необструганных досок и тачек с кирпичом и камнем.
        - Погоди, чуть не забыли! - спохватился отец и вынул свечу из медного подсвечника. Он наклонил ее так, чтобы растопленный воск капал на пол. Вскоре набралось достаточно, и когда воск начал остывать, Серильда скатала шарики и залепила себе уши. То же самое сделал и ее отец.
        Мир вокруг них будто схлопнулся. Ощущение не из приятных, но эта предосторожность была необходима - они не должны услышать зов Охоты. Наступила полная тишина, но теперь в голове у Серильды, не успела она опустить голову на плащ, подняли шум ее мысли.
        Ее мама.
        Эрлкинг.
        Золотая пряжа и бог смерти, девы-моховицы, убегающие от гончих.
        И Злат. Он так смотрел на нее… Как на чудо, а не на проклятие.
        Она закрыла глаза и взмолилась, чтобы поскорее заснуть.
        Сон пришел и сморил Серильду, но посреди ночи ее вдруг разбудил приглушенный грохот, где-то совсем рядом с ее головой. Она распахнула глаза. Уши наполнял глухой рев. Она в недоумении смотрела на незнакомые стены, тускло освещенные неверным светом.
        Серильда поднялась и заметила упавшую свечу, которая катилась по деревянному полу. Ахнув, она схватила плащ и набросила на пламя, чтобы затушить его, пока не начался пожар.
        Но за миг до того, как наступила темнота, Серильда успела заметить, как отец, спотыкаясь, побрел куда-то.
        - Отец! - окликнула она его, не понимая, кричит или шепчет. Вскочила на ноги, позвала снова.
        Уже взошла луна, глаза Серильды начали привыкать к свету, проникающему сквозь три небольших окна, в которые еще не вставили витражи.
        Отца нигде не было.
        Серильда пошла в ту сторону, куда и он, и наступила на что-то мягкое. Нагнувшись, она подняла кусочек воска. У нее сжалось сердце.
        Охота?
        Неужели их все-таки нашли?
        Нет. Наверное, отец просто ходит во сне.
        Наверное…
        Схватив плащ и башмаки, Серильда выбежала в просторный зал за комнаткой, где они расположились на ночлег, и увидела, как в дальнем углу мелькнул силуэт отца. Серильда бросилась за ним, окликая снова и снова.
        Отец медленно брел к главным дверям, выходившим на городскую площадь. Тяжелые стрельчатые двери на время строительства заколочены досками. Серильда увидела, как отец схватил большой молоток, оставленный рабочими, и одним ударом разнес первую доску.
        - Отец! Перестань! - крикнула она в ужасе. Уши ее были залеплены воском, но она знала, что отец должен ее слышать. Однако он не обернулся.
        Рукоятью молотка подцепил и оторвал еще одну доску от резных дверей. И еще одну.
        Серильда подбежала и схватила отца за руку.
        - Отец, что ты делаешь?
        Мельник обернулся, но, увидев его блуждающий взгляд, она поняла: отец ее не видит. На лбу у него выступил пот.
        - Отец!
        Странно усмехнувшись, он несильно толкнул ее рукой в грудь.
        Серильда попятилась.
        Отец распахнул дверь и выбежал на улицу. Дрожа всем телом, она кинулась следом. Двигаясь все быстрее, он перебежал через площадь к гостинице, где они останавливались. Луна заливала площадь серебряным сиянием.
        Серильда была уже на середине площади, когда поняла, что отец направляется не к парадному входу в гостиницу, а к черному ходу, и ускорила шаг. Обычно поспевать за отцом было несложно - ноги у нее были длиннее, а мельник был не из тех, кто любит торопиться. Но сейчас, обегая фонтан посреди площади, она совсем запыхалась. Наконец, Серильда завернула за угол гостиницы… и замерла.
        Отец исчез.
        - Папочка! Где ты? - позвала она дрожащим голосом. Затем, стиснув зубы, вытащила из ушей комки воска. Звуки обрушились на нее, хотя ночь стояла тихая, гуляки давно разошлись по домам.
        Где-то неподалеку послышалось шарканье. Серильда поняла, откуда идет звук - из конюшни, общей у гостиницы и соседних заведений. Она пошла вперед, но не успела сделать и пары шагов, как появился ее отец, ведя в поводу Зелига.
        От растерянности Серильда отступила. Отец закрепил уздечку, но не стал надевать на Зелига седло.
        - Что ты делаешь? - спросила она, задыхаясь от волнения.
        Его пустой взгляд снова скользнул по ней. Затем, поднявшись на валявшийся рядом ящик, он ловко вскочил на спину Зелига с проворством и силой, которыми - Серильда была уверена! - давно уже не обладал. Он дернул поводья, и старый конь помчался вперед. Серильда едва успела отскочить к стене конюшни, чтобы не попасть под копыта.
        Ошеломленная и напуганная, она бросилась следом, умоляя отца остановиться.
        Далеко бежать не пришлось.
        Выбежав обратно на площадь, она резко остановилась.
        Отец и Зелиг ждали ее.
        А вокруг них кружила Дикая Охота. На их фоне Зелиг выглядел маленьким и жалким, хотя и приосанился, стараясь походить на могучих боевых коней.
        Серильду замутило от страха. Она поймала на себе взгляд Эрлкинга. Король верхом на величественном скакуне возглавлял охотников. Одна лошадь была без всадника - черная, как чернила, с белой гривой, в которую были вплетены цветы красавки и веточки ежевики.
        - Как славно, что ты решила присоединиться к нам, - с недоброй улыбкой промолвил Эрлкинг и поднес к губам охотничий рог.
        Глава 21
        Все это могло быть только сном. Правда, за последние недели с Серильдой произошло столько необычного и сверхъестественного, что граница между правдой и вымыслом с каждым днем становилась все тоньше.
        Но это…
        Сон, кошмар, фантазия, ужас, смешанные воедино.
        Серильде дали лошадь, чья сила и мощь, казалось, перелились в ее собственное тело. Она скакала вместе с остальными прочь от города и чувствовала себя неуязвимой. Рядом мчались адские гончие. В глазах все плыло, и Серильда даже не была уверена, касаются ли земли копыта ее лошади. Всадников направлял свет Вороньей Луны и потусторонний вой гончих. Они перепрыгивали реки. Пролетали мимо крестьянских домов с темными окнами. Проносились над пастбищами, заросшими травой, свежевспаханными полями и склонами холмов, покрытыми первыми весенними цветами. Ветер, бьющий в лицо, пах чем-то сладким и чуть-чуть соленым. Серильда не знала, где они. Возможно, уже на берегу океана - хотя проскакать такое расстояние за столь короткое время было невозможно.
        Все это было невозможно.
        Серильда подумала о матери, которая была когда-то совсем молодой, ненамного старше, чем она сейчас. Она тосковала по свободе, мечтала о приключениях… Можно ли винить ее за то, что зов волшебного рога увлек ее за собой?
        Можно ли винить хоть кого-нибудь, если в жизни есть только ограничения, правила, обязанности да злые сплетни…
        Если ты не такая, какой должна быть по мнению других.
        Если твое сердце жаждет пылать огнем, выть на звезды, кружиться и плясать под ливнем и грозой, и целовать любимого, томного и нежного, в пенистом прибое океанских волн.
        Серильда вздрогнула - она была уверена, что никогда прежде не испытывала ничего похожего на эти желания. Они казались ей распутными, но в то же время она понимала - это ее желания. Она не осознавала их раньше, но сейчас они пробивались из глубины к поверхности, напоминая ей, что она - создание земли, неба и огня. Лесная тварь. Опасное, дикое существо.
        Гончие преследовали зайцев, испуганную лань, перепелов и тетеревов.
        Рот Серильды наполнился слюной. Она взглянула на отца - на его лице было блаженство. Хотя Зелиг скакал так быстро, как только позволяли его старые ноги, но оказался в самом конце кавалькады. Так быстро он, наверное, не скакал никогда в жизни. На его вспотевших боках блестел лунный свет. Глаза сверкали дико и ярко.
        Повернув голову в другую сторону, Серильда увидела женщину. На боку у нее висел меч, вокруг бледной шеи был повязан шарф, и Серильде показалось, что она видела ее в ночь Снежной Луны.
        Слова, сказанные ею, пробивались в памяти: «Верю, что она говорит правду». Эта женщина поверила, что Серильда может превратить солому в золото.
        Интересно, если бы она не подала голоса в ее защиту, Эрлкинг убил бы Серильду в ту же ночь?
        Женщина улыбнулась, пришпорила коня и оставила ее далеко позади. Все произошло так быстро, что Серильда не знала, было ли это на самом деле или привиделось ей.
        Она попыталась снова забыться в упоительном хаосе. Впереди один из всадников развернулся в седле и замахнулся, целясь дубиной в новую жертву - рыжую лисицу. Та, пытаясь уйти, отчаянно металась, но Охота окружила ее со всех сторон. Удар попал точно в цель. Серильде показалось, что лиса даже пикнуть не успела. А если и издала какой-то звук, его заглушили возгласы и смех охотников.
        Рот Серильды наполнился слюной. Охота заканчивалась, впереди их ожидал пир. Добычу, плавающую в лужах рубиновой крови, подадут на серебряных блюдах.
        Обратив лицо к луне, Серильда захохотала. Она отпустила поводья и раскинула руки, представив, что летит над полями. Свежий воздух наполнил легкие, ее охватил неописуемый восторг. Ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
        Зачем-то она снова оглянулась, чтобы увидеть, не летает ли и отец. Может, он тоже готов кричать от буйной радости, как она.
        И помертвела.
        Зелиг рвался вперед, отчаянно пытаясь не отставать.
        Но ее отца в седле не было.

* * *
        Копыта прогрохотали по подъемному мосту, Дикая Охота ворвалась во внутренний двор замка. Здесь уже толпились слуги, ожидающие их возвращения. Поварята поспешили забрать дичь. Конюх с помощниками повели лошадей к конюшням. Псарь кусками окровавленного мяса заманил гончих обратно в загон.
        Стоило Серильде слезть с лошади, как чары рассеялись. Она вдохнула полной грудью, но воздух больше не был сладким, не наполнял ее легкостью. Серильда не чувствовала ничего, кроме ужаса. Оглянувшись, она увидела Зелига.
        Бедный старый Зелиг рухнул наземь, едва оказался в стенах замка. Его бока ходили ходуном, он тяжело и хрипло дышал, дрожа всем телом. Попона была покрыта пеной. Он задыхался, его глаза закатились.
        - Воды! - закричала Серильда, хватая за руку подручного конюха, который занимался другим конем. Но тут же отдернула руку, испугавшись, что раздавит его хрупкие кости. - Пожалуйста, принеси этой лошади воды. Скорее.
        Мальчишка уставился на нее, вытаращив глаза. Затем его взгляд метнулся к чему-то за плечом у Серильды.
        Кто-то схватил ее локоть и заставил обернуться. Это был Эрлкинг. Выражение его лица было ужасным.
        - Не смей распоряжаться моими слугами, - рыкнул он.
        - Мой конь умирает! - закричала она. - Он же старый! Не нужно было гнать его так сильно!
        - Умрет так умрет. Но будет счастлив, что напоследок испытал величайший восторг. Не всякой лошади выпадает возможность пережить такое. А теперь идем. Ты и так уже потратила слишком много моего времени.
        Король потащил ее к замку, но Серильда вырвала руку.
        - Где мой отец? - крикнула она.
        Не успела она опомниться, как король намотал ее косы на кулак, запрокинул ее голову назад и приставил к шее кинжал.
        Его глаза смотрели пронзительно, голос гремел, как гром:
        - Я не привык повторять дважды.
        Серильда стиснула зубы, борясь с желанием плюнуть ему в лицо.
        - Ты пойдешь со мной, - продолжал король, - и будешь говорить, только если я разрешу.
        Он отпустил ее косы и, не оглядываясь, направился к ступеням замка. Серильда будто окаменела от гнева. Ей хотелось кричать, выть и швырять в него все, до чего она дотянется.
        Прежде чем она успела что-нибудь сделать, из замка выбежал призрак в фартуке кузнеца.
        - Ваша Мрачность! У нас… проблема. В оружейной.
        Эрлкинг замедлил шаги.
        - В чем дело?
        - Оружие. Оно… э-э-э. Может, вы лучше сами посмотрите?
        С тихим рычанием Эрлкинг ринулся в массивные двери, кузнец последовал за ним. Когда он повернулся спиной, Серильда увидела, что в нем, как булавки в подушке, торчит с полдюжины стрел.
        Она стояла, задыхаясь, ее глаза все еще застилала пелена гнева. Оглянувшись, она с облегчением увидела, как подручный конюха спешит к Зелигу с ведром воды.
        - Спасибо, - выдохнула она.
        Мальчик покраснел, не решаясь встретиться с ней взглядом. Она посмотрела мимо него в открытые ворота. Мост был опущен.
        Все кости гудели, напоминая о безумной скачке на великолепном коне. Серильде почти не приходилось ездить верхом, и теперь тело напоминало ей, что не привыкло к такому. И все же она подумала, что могла бы побежать.
        - Я бы не советовал.
        Рядом с ней неслышно появился возница с долотом в глазу. Серильде вспомнилось его предыдущее предупреждение.
        «Если сбежишь, он с радостью отправится в погоню».
        Эта ночь показала, что он оказался прав.
        - Мне показалось, он велел тебе следовать за ним, - продолжал возница. - На твоем месте я бы не стал заставлять его ждать.
        - Но он уже ушел. Мне ни за что его не найти.
        - Они направились в оружейную. Я покажу дорогу.
        Серильде хотелось не слушать его.
        Бежать… Броситься на поиски отца - ведь он остался один. Еще одна жертва Охоты, которую бросили в чистом поле или на опушке леса. Отец мог быть где угодно. Что, если ему больно? Что, если он…
        Она задохнулась, не позволяя этому слову проникнуть в ее мысли. Он жив. С ним все будет хорошо. Но если сейчас она ослушается Эрлкинга, то не выйдет из этого замка живой. Ей не позволят найти отца. Она посмотрела на слугу и кивнула.
        Они петляли по узким коридорам. Служебные помещения, о назначении которых Серильда, мало знавшая о том, как все устроено в замках, могла только догадываться. После нескончаемых поворотов они, наконец, подошли к двери с решеткой. За ней оказалась комната, посреди которой стоял большой стол. На стенах висели щиты и доспехи, от кольчужных курток до бронзовых рукавиц. Серильда заметила просветы на стенах - там, наверное, должно было висеть оружие.
        Однако оружия на стенах не было.
        Все оно было подвешено к высоким потолкам. Сотни мечей и кинжалов, молотков и топоров, дротиков и булав болтались высоко вверху на обрывках бечевки.
        Серильда поспешно отступила в коридор.
        - Когда он это сделал? - спрашивал Эрлкинг голосом, не предвещающим ничего хорошего.
        Кузнец беспомощно развел руками.
        - Вчера я заходил сюда, мой господин. Должно быть, он успел натворить это после моего ухода. Может даже, после вашего отъезда…
        Серильде показалось, что он пытается скрыть невольное восхищение.
        - Почему арсенал никто не охранял?
        - Был поставлен стражник. Всегда есть стража…
        Король, глухо зарычав, отвесил кузнецу оплеуху, да так, что тот вылетел в коридор и ударился плечом о стену.
        - Стражник стоял снаружи? - взревел король.
        Кузнец не ответил.
        - Остолопы, глупцы! - Эрлкинг указал на оружие, висевшее под потолком. - Чего ты ждешь? Прикажи кому-то из этих бесполезных кобольдов забраться туда и начать рубить веревки.
        - С-слушаюсь, Ваша Мрачность. Конечно. Будет сделано, - забормотал кузнец.
        Эрлкинг выскочил в коридор, ощерив острые зубы.
        - Если кому-нибудь попадется этот дух-буян, используйте новые веревки покрепче и свяжите его! Пусть валяется в трапезной до следующего…
        Он остановился и замолчал, заметив Серильду. В первый момент он выглядел удивленным. Видимо, успел забыть о ней. Но он тут же взял себя в руки - словно занавес упал. Глаза подернулись льдом, яростный оскал превратился в слегка раздраженную, но вполне пристойную усмешку.
        - Хорошо, - пробормотал он. - Следуй за мной.
        И снова Серильда пронеслась по замку, мимо странных глазастых существ, грызущих свечи, девушки-призрака, плачущей на лестнице, и пожилого господина, играющего на арфе печальную мелодию.
        Эрлкинг не обращал на них никакого внимания.
        Серильда немного успокоилась. Вернее, ее гнев отступил перед приступом страха.
        Вежливо, почти кротко, она осмелилась задать вопрос:
        - Ваша Мрачность, могу я узнать, что стало с моим отцом?
        - Тебе больше не следует о нем беспокоиться, - последовал резкий ответ.
        Эти слова поразили ее в сердце, как кинжал.
        Язык почти не слушался, но она должна знать…
        - Он умер? - еле слышно прошептала она.
        Король остановился в дверном проеме и, сверкая глазами, повернулся к ней.
        - Он упал с лошади. Убило его падение или нет, я не знаю. Меня это не заботит.
        Он жестом пригласил ее войти, но сердце Серильды было как в тисках - она не могла двинуться с места. Она же видела отца во время Охоты, его ликующую улыбку, радость и удивление в его глазах… Неужели он действительно погиб?
        Король приблизился к Серильде, навис над ней.
        - Сегодня ночью ты зря потратила мое и свое время. До восхода солнца осталось несколько часов. Либо эта солома к утру станет золотом, либо покраснеет от твоей крови. Выбор за тобой, - и схватив Серильду за плечо, он втолкнул ее в дверь.
        Серильда едва не упала. Дверь за ее спиной захлопнулась, закрылся засов. Она судорожно вздохнула. Эта комната была вдвое больше, чем каморка в темнице, но все равно довольно тесная и без окон. С потолка свисали пустые крючки. Вонь плесени и нищеты сменили ароматы солонины и вяленого мяса - и, конечно же, сладковатый запах соломы.
        Серильда догадалась, что ее заперли в бывшей кладовой, откуда убрали все припасы, чтобы у нее было больше места для работы. В центре комнаты возвышалась гора соломы, гораздо больше той, первой. Прялка и пустые катушки тоже были на месте. В углу догорала свеча - от нее остался огарок не больше пальца Серильды.
        Серильда стояла, уставившись на солому, а ее сердце разрывалось от боли и тоски. Что, если отец покинул ее навсегда? Неужели она осталась одна на всем белом свете?
        - Серильда… - голос прозвучал нерешительно и нежно.
        Обернувшись, она увидела в нескольких шагах от себя встревоженного Злата. Его рука остановилась в воздухе, как будто он хотел коснуться ее, но не решился.
        Едва Серильда увидела его, как перед глазами у нее все расплылось от слез. Рыдая, она бросилась в его объятия.
        Глава 22
        Злат обнимал Серильду, пока она плакала. Его объятия были крепкими и надежными, как скала. Она не знала, сколько времени прошло. Злат не гладил ее по волосам, не спрашивал, что случилось, и не пытался утешать, обещая, что все будет хорошо. Он просто… держал ее. Когда она смогла дышать ровно, его рубашка насквозь промокла от ее слез.
        - Прости, - сказала Серильда, отстраняясь.
        Объятия немного ослабли, но Злат еще не отпустил ее.
        - Не извиняйся. Я слышал, что случилось во дворе. Я видел твою лошадь. Я… - Серильда встретилась с ним глазами. - Это я должен просить прощения. Это ужасная ночь, совсем не время для шуток. Если он выместит свой гнев на тебе…
        Серильда вытерла слезы.
        - Оружейная?.. Это был ты!
        Он кивнул.
        - Я задумал это давно и готовился несколько недель. Мне казалось, что будет забавно. Это и правда довольно забавно. Но он уже был не в духе, а сейчас… Если он причинит тебе боль…
        У Серильды перехватило дыхание. Голос Злата звучал хрипло. Свет свечи золотыми искорками отражался в его глазах. И он не отшатнулся от нее. Он смотрел на нее без всякой неприязни. Ее сердце пропустило удар, и забилось чаще.
        А еще… в нем что-то изменилось. Серильда попыталась понять, что именно. Ее ладони лежали у Злата на груди, а он обвил руками ее талию, притягивая ближе. И тут…
        - Волосы, - она вдруг поняла, чт? переменилось в его облике. - Ты расчесал волосы.
        Злат замер, на его щеках вспыхнул румянец. Он отодвинулся от нее.
        - А вот и нет, - пробормотал он, смущенно запустив пятерню в рыжие волосы. Они по-прежнему падали ему на уши, но выглядели намного аккуратнее.
        - А вот и да. И еще ты умылся. В прошлый раз ты выглядел как замарашка.
        - Ну и что. Ну и умылся, - пробурчал Злат. - Я же не гоблин какой-нибудь. У меня есть гордость. И незачем трезвонить об этом на каждом углу, - он смущенно откашлялся и посмотрел на прялку. - Соломы на этот раз намного больше. А свеча намного короче.
        Серильда опустила голову.
        - С этим нам не справиться, - сказала она, и слезы вновь выступили у нее на глазах. - Я пыталась скрыться, сбежать. Мы с отцом уехали в другой город. Надеялись спрятаться, чтобы он не нашел меня. Не нужно было этого делать. Я должна была знать, что ничего не выйдет. А теперь… Теперь он воспользуется любым предлогом, чтобы убить меня.
        - Эрлкингу не нужен предлог, чтобы убить кого-то, - Злат снова обхватил ее лицо руками. Его ладони были грубыми и мозолистыми, но он бережно откинул прядь волос, прилипшую к ее мокрым от слез щекам.
        - Если он еще не убил тебя, это значит, что он хочет использовать твой дар. Значит, нужно превратить солому в золото. И мы можем это сделать.
        - Почему он просто не убьет меня? - спросила Серильда. - Ведь если я стану призраком, то останусь здесь навсегда?
        - Не уверен, но… думаю, что мертвые не могут использовать тот дар, которым их благословили боги. Тебя же, вроде, Хульда благословил, так?
        Серильда снова шмыгнула носом.
        - Да, он в это поверил.
        Злат кивнул. Затем тяжело сглотнул и, взяв ее за руки, сжал ее пальцы.
        - Я помогу тебе, но мне нужно что-нибудь взамен. Нужно плата.
        Серильда не поняла его… Плата? Какое значение имеет какая-то плата? Неужели это так важно? Отец, возможно, уже мертв… Она вздрогнула и зажмурилась.
        Нет, сейчас об этом думать нельзя. Она должна верить, что отец жив. Нужно только пережить эту ночь, и скоро они снова будут вместе.
        - Плата, - повторила она, пытаясь сосредоточиться, но мысли расплывались, как клочья тумана. Что она может предложить в качестве платы? Злат уже получил медальон с портретом - вон он, у него на шее. Еще есть кольцо… но Серильда не хотела его отдавать. Вдруг ее посетила новая мысль, и она с надеждой подняла на него глаза:
        - Если ты превратишь эту солому в золото, я расскажу тебе историю.
        Злат нахмурился.
        - История? - он покачал головой. - Нет, не годится.
        - Но почему? Я хорошая рассказчица.
        Он недовольно посмотрел на нее.
        - После того, как ты была здесь в прошлый раз, я все время пытаюсь выбросить из головы ту ужасную историю, что ты рассказала. Боюсь, еще одной такой я не вынесу.
        - Но сегодня я расскажу, что стало с принцем дальше. Возможно, тебе это больше понравится.
        Злат вздохнул.
        - Мне, конечно, очень интересно, но история не подойдет. Для магии требуется что-то… ценное.
        Серильда непонимающе уставилась на него.
        - Я ценю твои истории, - поспешно добавил Злат. - Но нет ли у тебя чего-то еще?
        Она пожала плечами.
        - Возможно, ты мог бы предложить мне помощь бесплатно, просто из благородства?
        - Приятно, что ты считаешь меня способным на благородство, но боюсь, что нет, я не смогу. Магия не совершится без платы. Это не мое правило, но оно существует. Тебе придется мне что-нибудь дать.
        - Но мне больше нечего предложить.
        Злат долго смотрел на нее, словно ожидая, что она наконец скажет правду. Она вздрогнула.
        - У меня ничего нет, - повторила она.
        Его плечи поникли.
        - А мне кажется, у тебя есть кое-что.
        И Злат провел большим пальцем по золотой полоске на пальце Серильды.
        - Может, это? - спросил он.
        От ласкового прикосновения по коже побежали мурашки, в животе будто скрутился тугой узел. Серильда не могла найти точного названия… Хотя, наверное, это было что-то вроде томления.
        Однако на смену приятным ощущениям вдруг пришла острая тоска.
        - Нет! - ответила Серильда. - Я понимаю, что нравлюсь тебе, но просить моей руки?.. Это очень лестно, но жениться?! Мы едва знакомы…
        - Что?.. Жениться? - вырвалось у Злата, и он так отшатнулся от нее, что это было даже оскорбительно.
        Серильда, конечно, не собиралась на него обижаться, но все же невольно нахмурилась.
        - Я имел в виду кольцо, - сказал он, взмахнув руками.
        Серильда хотела притвориться, будто снова не поняла его, но внезапно она почувствовала страшную усталость, а свеча горела так быстро, и еще не было спрядено ни одной золотой нити…
        - Ну, конечно, - сухо ответила она. - Но ты его не получишь.
        - Почему это? - спросил он с вызовом. - Что-то я сомневаюсь, что тебе его подарила твоя матушка.
        Кулаки Серильды сжались сами собой.
        - Ты ничего не знаешь о моей матери!
        Злат вздрогнул, удивленный внезапной вспышкой.
        - Извини… - пробормотал он. - Так оно действительно принадлежало твоей матери?
        Серильда посмотрела на кольцо, испытывая большое искушение солгать, лишь бы он больше не спрашивал. Каждый раз, глядя на кольцо, она вспоминала ту ночь - какое воодушевление она тогда испытала, когда спрятала моховиц в погребе и смело врала в лицо самому Эрлкингу. До той ночи Серильда задавалась вопросом, а сможет ли она сравниться храбростью с героями своих историй. Теперь она знала, что может - и кольцо было тому доказательством. Единственным доказательством, которое у нее осталось.
        Но пока она смотрела на кольцо, в голову ей пришла другая мысль.
        Ее мать.
        Она может быть здесь, где-то в этом замке. Вдруг Злат все-таки что-то о ней знает? Однако она не успела додумать эту мысль до конца - Злат снова заговорил.
        - Не хочу на тебя давить, но вспомни, что Его Мрачность обещал с тобой сделать, если к утру эта солома не станет золотом.
        Серильда насупилась. Затем, скрипнув зубами, сорвала кольцо с пальца и протянула ему. Злат быстро, как сорока, схватил его и сунул в карман.
        - Я принимаю твою плату.
        - Я даже не сомневалась.
        И вокруг них снова запульсировала магия, скрепляя сделку.
        Не обращая внимания на ледяной взгляд, которым Серильда смотрела на него, Злат расправил плечи, щелкнул пальцами и сел за прялку. Без лишнего шума он сразу принялся за работу - будто с самого рождения только этим и занимался. Будто для него это было так же легко и естественно, как дышать.
        Серильде очень хотелось отвлечься, погрузившись в мысли об отце, матери, медальоне и кольце. Но она не хотела, чтобы Злат упрекнул ее, как в прошлый раз. Поэтому она сняла плащ, аккуратно сложила его в углу, закатала рукава и попыталась быть полезной. Она подносила солому к прялке и собирала ее в аккуратные пучки.
        - Король говорил про духа-буяна, - заговорила она некоторое время спустя.
        Злат кивнул.
        - Да, это обо мне.
        - А тогда… в прошлый раз. Это же ты выпустил собаку? Разве не так?
        Злат поморщился, промахнулся мимо педали, но тут же исправился. Колесо прялки продолжило жужжать.
        - Я ее не выпускал. Только… повредил цепь. Ну, и, может быть, оставил дверь в загон открытой.
        - И, может быть, чуть не убил меня.
        - Но не убил же.
        Серильда уставилась на него.
        Злат вздохнул.
        - Я хотел извиниться, правда. Но с тобой, кажется, все время что-то такое происходит…
        Серильда фыркнула, гадая, не подслушал ли Злат тот ее разговор с Эрлкингом, когда она сказала ему, что люди в их городке считают, что она приносит несчастье.
        - Но я же не знал, что у нас в гостях будет кто-то смертный, - всплеснул руками Злат. - Клянусь, я никому не хотел причинить вреда. А уж тем более, тебе. Король просто обожает своих собак, и мне хотелось ему досадить.
        - И часто ты так подшучиваешь над королем?
        - Нужно же чем-то заниматься! Не сидеть же все время сложа руки.
        Серильда хмыкнула, потом спросила:
        - Но почему он называет тебя духом-буяном?
        - А как еще он должен меня называть?
        - Не знаю, но… дух - это же призрак.
        Когда Злат снова взглянул на девушку, уголки его рта подергивались.
        - Ты разве забыла, где находишься?
        - В замке с привидениями?
        Юноша смотрел на колесо прялки.
        - Да, но ты не похож на других призраков! - Серильда окинула его взглядом. - У них размытые очертания. А у тебя, кажется… все на месте.
        - И еще я могу делать то, что им не под силу. Например, проходить сквозь запертые двери.
        - И разве на тебе нет благословения Хульды? - добавила Серильда. - Правда, это совсем уж непонятно, ведь ты же сам сказал - мертвые не могут пользоваться дарами богов.
        Злат уставился в стену перед собой, не замечая, что колесо крутится все медленнее.
        - Об этом я не подумал.
        Размышлял он долго, но, наконец, пожал плечами и снова завертел колесо.
        - Не знаю, что сказать. Догадываюсь, что благословение Хульды у меня и впрямь было, но наверняка я этого не знаю. Как не знаю и того, почему Хульда решил дать его мне. Знаю одно, на других призраков я не похож. Таких духов, как я, здесь больше нет. Я думал, что я просто… привидение другого вида.
        Серильда задумалась.
        Взглянув на свечу, Злат расправил плечи и принялся за работу, но гораздо быстрее. Серильда тоже посмотрела на свечу. И сердце у нее упало. Времени оставалось совсем немного.
        - Если не возражаешь, - сказал Злат, заменяя полную катушку новой, - сейчас я послушал бы твою историю.
        - Я думала, тебе не понравилось, - удивилась Серильда.
        - Мне не понравилось то, что я слышал в прошлый раз. Пожалуй, это худшее, что я когда-либо слышал.
        - Тогда почему ты хочешь, чтобы я продолжила?
        - Подумал, что смогу работать быстрее, если ты не будешь приставать ко мне с вопросами.
        Серильде захотелось запустить ему в голову катушкой.
        - Кроме того, - добавил Злат со вздохом, - у тебя и правда талант рассказчицы. Концовка получилась кошмарная, но до этого все было… - он помолчал, подыскивая подходящее слово. - До этого мне все нравилось. И мне приятно слушать твой голос.
        Это был почти комплимент, и Серильда покраснела.
        - Хорошо. На твое счастье, это был еще не конец.
        Злат помолчал, потом потянулся, разминая плечи и спину, и улыбнулся ей.
        - Тогда я хотел бы услышать продолжение, если вы, сударыня, соблаговолите рассказать.
        - Ладно, - сказала Серильда. - Но лишь потому, что ты как следует попросил.
        Его глаза озорно сверкнули, но он тут же отвернулся к прялке и взял пучок соломы.
        Серильда стала вспоминать историю, которую рассказывала в прошлый раз, и сразу ощутила утешительное притяжение сказки. В сказках хоть и случаются иногда ужасные вещи, но добро всегда побеждает.
        Еще не приступив к рассказу, она уже понимала, что это настоящее спасение - именно то, в чем так отчаянно нуждаются сейчас ее разум и сердце. Понимает ли это Злат? Вряд ли, ведь у него не было времени так хорошо узнать ее.
        - Итак, - начала она. - На чем мы остановились?..

* * *
        Над Ясеневым лесом взошло солнце, и его лучи позолотили башни замка Грейвенстоун. Туманная завеса растаяла. Ночь призраков ушла, зазвучало пение птиц, забарабанила капель. Едва лучи света коснулись адских псов, нападавших на юного принца, как те, превратившись в облачка черного дыма, растаяли в утреннем воздухе. Самого замка при свете дня тоже не было видно.
        Принц был тяжело ранен. Он истекал кровью, был изранен, но сильнее всего болело его сердце. Снова и снова он видел, как Эрлкинг пронзает стрелой хрупкую принцессу. Убийца забрал ее жизнь, и даже тело ее исчезло за завесой. Принц не мог похоронить сестру по-королевски, чтобы она упокоилась с миром. Он даже не знал, останется ли она призраком при Эрлкинге, или ей будет позволено отправиться в Ферлорен, где однажды он сможет снова увидеть ее.
        На том месте, где совсем недавно стоял замок Грейвенстоун, принц увидел руины какого-то святилища. Давным-давно на этой поляне стоял храм. Считалось, что это священное место - врата Ферлорена.
        Принцу удалось подняться на ноги. Спотыкаясь, он побрел к руинам - огромным, поднимающимся в небо колоннам из гладкого черного камня. Он слышал об этом месте, но никогда не видел его. Неудивительно, думал принц, что эта жуткая поляна привлекла Эрлкинга и что именно здесь он построил свой замок - таким безжизненным и зловещим было это место, окруженное каменными колоннами. Никто, кто чувствовал то же, что и он, не осмелился бы туда войти.
        Но принц шел вперед, задыхаясь под тяжестью своей потери.
        Однако то, что он увидел, заставило его остановиться.
        У черных камней он был не один. Через болотистый ров были перекинуты остатки огромного подъемного моста, соединяющего лес с руинами. Мост частично сохранился, хотя дерево по эту сторону завесы сгнило и истлело. Посреди моста кто-то лежал. Это была Перхта - брошенная, оставленная в царстве смертных.
        Стрела принца пронзила ей сердце, и доски под ней пропитались кровью. Ее кожа была даже не белой, а бледно-голубой, как лунный свет. Волосы, белые, как свежевыпавший снег, были залиты кровью, красной, как вино. Глаза смотрели в светлеющее небо, и в них было что-то вроде удивления.
        Принц осторожно подошел ближе, его тело горело от боли из-за множества ужасных ран.
        Перхта не умерла. Возможно, Темные, будучи порождениями подземного мира, не могут умереть. Но и жизни в ней почти не осталось. Сейчас она была не свирепой охотницей, а сломанным, всеми преданным существом. По ее лицу, когда-то прекрасному и сияющему, текли слезы.
        Принц подошел ближе, их взгляды встретились. Перхта усмехнулась, показав заостренные зубы.
        - Тебе не убить меня, даже не думай. Ты всего лишь человеческое дитя.
        Принц запретил себе даже думать о жалости к охотнице.
        - Я ничто перед тобой, я знаю это. Но еще я знаю, что ты - ничто перед богом смерти.
        Было видно, что Перхта растеряна, но, когда принц поднял глаза, она повернулась, чтобы проследить за его взглядом. В зарослях ежевики между священными камнями виднелся проход. Когда-то заросли были живыми, но теперь засохли. За аркой из сухих стеблей и колючек, мертвых веток и увядших листьев было отверстие в земле. Узкая лестница уходила там в самые глубины Ферлорена, в царство Велоса, бога смерти.
        И Велос стоял там. В одной руке он держал фонарь, свет которого никогда не угасает. В другой он держал длинную цепь, связывающую живое и мертвое.
        Перхта увидела бога и закричала. Попыталась встать, но была слишком слаба, и стрела в ее груди удерживала ее на месте. Велос подошел ближе, и принц отступил, почтительно склонив голову. Бог не обратил на него внимания. Ему редко удавалось вернуть в свое царство кого-то из Темных. Когда-то все они принадлежали смерти. Их еще иногда называли демонами - этих существ, рожденных в отравленных реках Ферлорена, созданных из жестоких деяний и бесконечных жалоб умерших. Им нечего было делать среди смертных, но давным-давно некоторым из них удалось сбежать, и бог смерти сожалел об этом.
        Перхта закричала. В ее крике были ярость и страх. Велос накинул на нее цепь и, как она ни сопротивлялась, потащил к проходу.
        Едва они начали спускаться по лестнице, кусты ежевики сомкнулись, сквозь густые заросли ничего не было видно. Стена из острых шипов надежно скрыла просвет между колоннами.
        Принц рухнул на колени. Он видел, как охотницу забрали в Ферлорен, и это его воодушевило, но его сердце все равно оплакивало потерю сестры, а сам он так ослабел, что боялся упасть без чувств прямо здесь, на полусгнившем мосту.
        Он подумал о матери и отце, которые скоро проснутся. О том, какой переполох поднимется в замке, когда станет известно, что принц и принцесса исчезли. Всем сердцем он рвался к родным. Увы, ему не хватило ни времени, ни сил, чтобы спасти сестру.
        Принц уже почти позволил своим усталым глазам закрыться, как вдруг услышал тяжелый удар и почувствовал, что мост содрогнулся. Застонав, он заставил себя поднять голову.
        Из лесу вышла старуха и ковыляла по мосту. Нет, это была не просто старуха. Она была такой же древней, как самый высокий дуб, морщинистой, как старая простыня, серой, как зимнее небо. Сгорбившись, она шла, опираясь на деревянную клюку, корявую и узловатую, как ее руки и ноги. Но ее лисьи глаза были блестящими и мудрыми.
        Старуха подошла к принцу. Он попытался подняться на ноги, но у него совсем не осталось сил.
        - Кто ты? - проскрипела старуха.
        Несмотря на страшную усталость, принц назвал свое имя с гордостью.
        - Это твоя стрела пронзила сердце великой охотницы?
        - Да. Я надеялся убить ее.
        - Темные не умирают. Но мы благодарны за то, что ее, наконец, удалось вернуть в Ферлорен.
        Тут старуха оглянулась и…
        Глава 23
        Серильда вскрикнула и вскочила, напуганная неожиданным, легким, как перышко, прикосновением к запястью.
        - Извини! - Злат отшатнулся и упал на пол. Падая, он задел колесо, и прялка накренилась.
        Серильда зажала рот руками, но прялка все-таки упала, и колесо, описав еще пол-оборота, остановилось. Злат, морщась, выглянул из-за прялки.
        - Извини, - повторил он. - Я не должен был. Знаю. Но я просто не мог удержаться, а ты так увлеклась рассказом, и я…
        Серильда потрогала кожу на запястье, которую все еще покалывало от ласкового, едва ощутимого прикосновения. Злат заметил это движение, и на его лице отразилось нечто близкое к отчаянию.
        - Ты такая… такая мягкая, - прошептал он.
        Серильда рассмеялась.
        - Мягкая! Что… - она оборвала себя на полуслове, когда ее взгляд упал на все эти катушки, которые, когда она начинала свою историю, были пустыми. Сейчас они были полны золотой нити и сияли, как драгоценности в лавке ювелира. На полу ничего не осталось, кроме ее плаща и подсвечника, в котором еще горела свеча.
        - Ты все сделал, - сказала она, глядя на Злата. - Когда же ты закончил?
        Помедлив, он ответил:
        - Вот только что, когда появилась Лесная Бабушка. Ведь это Лесная Бабушка, правда?
        Его голос звучал так серьезно, как будто мудрая старуха и в самом деле явилась перед ними. Серильда сжала губы, чтобы не улыбнуться.
        - Не порти историю - неинтересно будет слушать.
        Злат понимающе хмыкнул.
        - Это точно она.
        Серильда сдвинула брови.
        - Я не заметила, что ты перестал прясть. Кажется, я слишком мало тебе помогала.
        - Ты была великолепна. А я… - его голос оборвался, как будто перехватило дыхание. Юноша снова украдкой посмотрел на ее обнаженную руку и отвернулся. Его щеки стали ярко-красными.
        Слишком часто он находит повод, чтобы дотронуться до нее, даже когда в этом нет необходимости, подумала Серильда. Старается коснуться пальцев, когда она подает ему солому. А как в прошлый раз он прижался к ее руке… Даже сейчас воспоминания заставили ее затрепетать.
        Она понимала: все это только потому, что она живая. Не из Темных, не холодная, как лед посреди зимы. Не призрак, который исчезнет, если на него дохнуть. Да, Серильда знала, что для этого юноши, который столетиями не видел смертного, она была чем-то новым. Но что поделать, она все равно вздрагивала каждый раз, как их кожа соприкасалась.
        Злат откашлялся.
        - До восхода еще полчаса. Может… вернемся к истории? У нее есть продолжение?
        - У истории всегда есть продолжение, - ответила Серильда, не задумываясь.
        На лице Злата появилась улыбка, как весеннее солнышко в оттепель. Он уселся на полу, скрестив ноги и подперев рукой подбородок. Он был похож на ее школьных подопечных, таких же внимательных и нетерпеливых.
        - Тогда продолжай, - потребовал он.
        Но Серильда со смехом покачала головой.
        - Не стану, пока ты не ответишь на мои вопросы.
        Он с недоумением нахмурился.
        - Что за вопросы?
        Серильда села у стены напротив него.
        - Почему ты одет так, как будто собираешься лечь спать?
        Злат осмотрел свою одежду. Покрутил руками в широких, развевающихся рукавах.
        - О чем ты говоришь? Это совершенно приличная рубашка.
        - Вовсе нет. Мужчины носят камзолы, колеты или куртки, а не такие странные блузы. Ты похож на крестьянина. Или на господина, который остался без камердинера.
        Он захохотал.
        - Господин! А что, прекрасная идея, - он вытянул и скрестил ноги. - Я господин этого замка. Чего еще мне желать?
        - Я серьезно, - сказала она.
        - И я тоже.
        - Ты умеешь делать золото. Ты мог бы быть королем! Или, по крайней мере, герцогом или графом… ну, или еще кем-то в этом роде.
        - Ты так думаешь? Милая Серильда, едва Эрлкинг узнал о твоем «даре», он притащил тебя сюда и запер в темнице, чтобы ты работала на него. Стоит людям узнать, что ты способен на такое, - он кивнул в сторону горки катушек с золотой нитью, - и они могут думать только об этом. О золоте, богатстве и власти, которые ты можешь им дать. Это не дар, а проклятие, - Злат почесал за ухом, повел плечами и грустно вздохнул. - И еще одно. За золото не купишь того, что мне действительно нужно.
        - Тогда почему ты все время отбираешь у меня драгоценности?
        Он снова улыбнулся, хитро и проказливо.
        - Магия требует оплаты. Сколько раз тебе повторять? Это не мои выдумки, чтобы обобрать тебя.
        - И все-таки я не понимаю, как это?..
        - Да именно так, как я тебе говорю. Не будет платы, не будет и волшебства. Нет магии, нет и золота.
        - Откуда ты знаешь? И как ты получил свой дар… или проклятие?
        Юноша покачал головой.
        - Сам не знаю. Я уже говорил, может, это и в самом деле благословение, подарок от Хульды. А может, я родился с этой магией… Понятия не имею. Как я научился брать за это плату? - Он пожал плечами. - Я просто знаю это. Всегда знал, сколько себя помню.
        - А как вышло, что он тебя не замечает? - спросила Серильда. - Эрлкинг не поленился притащить меня сюда ради этого золота, а у него прямо под боком, в его собственном замке есть златопряха. Разве он не знает о тебе?
        В глазах Злата вспыхнул панический страх.
        - Нет, не знает! И не должен узнать. Если ты ему скажешь… - он пытался подобрать слова. - Я и так здесь, как в ловушке. Еще и стать его рабом - нет, ни за что!
        - Конечно, я ничего не скажу. Он же убьет меня, если узнает правду.
        Злат задумался над ее словами, и его тревога стихла.
        - Но ты все-таки не ответил на мой вопрос, - продолжила Серильда. - Как вышло, что он тебя не замечает? Ты… не похож на других призраков.
        - О, он меня замечает, и еще как, - самодовольно заявил Злат. - Но он думает, что я всего лишь местный дух. Он видит только то, что я хочу ему показать. Вряд ли ему приходит в голову, что я не просто дух, который шумит и пакостит, а нечто большее. И меня это устраивает.
        Серильда недоумевала. Ей по-прежнему казалось невероятным, что король даже не догадывается о существе, прядущем золото, которое живет при его дворе и вовсю озорничает.
        Увидев ее сомнения, Злат встал и подошел к ней ближе.
        - Это большой, многолюдный замок, а он старается держаться от меня подальше. Как и я от него.
        - Догадываюсь, - сказала Серильда, чувствуя, что Злат мог бы больше рассказать о своих отношениях с королем. Но было видно, что делать он этого не собирается. - А ты уверен, что ты призрак?
        - Буйный дух, - пояснил он. - Самая неприятная разновидность призраков.
        Серильда недоверчиво хмыкнула.
        - Что ты смеешься? А по-твоему, кто я такой?
        - Не знаю, но уже придумала о тебе дюжину разных историй.
        - Историй? Обо мне? - лицо Злата прояснилось.
        - Ничего удивительного. Таинственный незнакомец, который неожиданно является всякий раз, когда прекрасная девица нуждается в спасении? Одет, как подвыпивший граф, но с кончиков его пальцев течет золото. Легкомыслен и вспыльчив, но, если захочет, может быть обаятельным.
        Злат усмехнулся.
        - Я понял - ты просто надо мной издеваешься.
        Сердце Серильды затрепетало. Никогда еще она не была так откровенна с молодым человеком, с красивым молодым человеком, от самых легких прикосновений которого по телу будто пробегают искры жизни. Она знала, что проще всего было бы отшутиться. Сказать, что она все выдумала.
        Но он и правда мог быть обаятельным. Даже очаровательным. Если хотел.
        Ей не забыть, как он обнимал ее, утешая, когда она так в этом нуждалась.
        - Ты прав, - сказала она. - Девице вовсе не обязательно быть прекрасной, чтобы ты пришел ей на помощь. Это весьма загадочно и лишь добавляет таинственности.
        Наступившая после ее слов тишина была такой тяжелой… Серильду охватило волнение, ей показалось, что она никогда не дождется… Чего? В этом она не призналась бы даже самой себе.
        Постаравшись скрыть разочарование, она снова встретилась взглядом со Златом. Он смотрел на нее, но она не могла понять, что видит в его глазах. Смущение? Жалость?
        Так, с нее хватит!
        Выпрямившись, она заявила:
        - Я думаю, что ты чародей.
        Злат удивленно поднял брови. А потом громко, от души захохотал, и Серильда оттаяла.
        - Я не чародей!..
        - Ты сам этого не знаешь, - сказала она, ткнув в него пальцем. - Потому что находишься под каким-то темным заклинанием. Оно заставило тебя забыть некогда данную тобой священную клятву: всегда приходить на помощь прек… достойной девице, если она взывает к тебе.
        Пристально посмотрев на нее, Злат повторил:
        - Я не чародей.
        Серильда скорчила рожу, передразнивая его.
        - Как будто я не видела, как ты превращаешь солому в золото. Ты чародей, и не убедишь меня в обратном.
        Улыбка снова вспыхнула на его лице.
        - А может, я один из старых богов. Может, я и есть Хульда.
        - Не думай, что я об этом не думала. Но нет. Боги напыщенны и самодовольны. Ты не такой.
        - Спасибо…
        Серильда усмехнулась.
        - Хотя, пожалуй, ты все-таки немного самодоволен.
        Злат пожал плечами, но возражать не стал.
        Серильда украдкой наблюдала за ним. Этот юноша действительно был загадкой, и она чувствовала, что обязана ее разгадать - хотя бы ради того, чтобы отвлечься от тех ужасных вещей, которые лезли ей в голову. Злат не был похож на эльфов или кобольдов, о которых ей доводилось слышать. И вряд ли он мог быть цвергом, подземным гномом или кем-то из лесного народа. Правда, во многих историях упоминались волшебные существа, которые помогают заблудившимся путникам, бедным рыбакам или отчаявшимся девушкам - за некую плату. Всегда за плату. Злат подходил под это описание. Но у него не было ни крыльев, ни удлиненных ушей, ни острых зубов, ни дьявольского хвоста. Однако Серильда не могла не признать - он любил проказничать. Его улыбка была дразнящей. Он не упустит случая созорничать. Но в то же время внимателен и заботлив.
        В нем есть волшебство. Он превращает солому в золото.
        Колдун?
        Может быть.
        Получил благословление Хульды?
        Возможно.
        Но все это было не совсем то…
        Серильда снова заметила, что рассматривает его. Он выглядел, как любой из тех парней, которых она когда-либо встречала. Ей не казалось, что он вот-вот растворится в воздухе. Ни полупрозрачных рук и ног, ни расплывчатых очертаний. Он казался реальным. Он казался живым.
        Она разглядывала его, а Злат смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, не отворачиваясь в смущении. Он терпеливо ждал, что она скажет, и все это время с его губ не сходила легкая улыбка.
        Наконец, она объявила:
        - Я все обдумала. Кем бы ты ни был, ты определенно не призрак.
        Глава 24
        Злат просиял.
        - Ты уверена?
        - Совершенно.
        - И почему же я не призрак?
        - Ты слишком… - Серильда помедлила в поисках нужного слова, - живой.
        Теперь его смех звучал мрачно.
        - Я не чувствую себя живым. Или, по крайней мере, не чувствовал. До тех пор, пока… - его взгляд скользнул по ее пальцам, запястьям. Вернулся к ее лицу.
        Серильда замерла.
        - Я бы сказал тебе, будь у меня ответ, - продолжал Злат. - Но, честно говоря, я и сам не знаю, кем себя считать. В этом замке я хожу, где хочу, но покинуть его не могу. Возможно, я дух, призрак. Или что-то еще. Так или иначе, я здесь заперт.
        - И давно ты тут?
        - Очень давно.
        - Десятки лет? Сотни?
        - Да… Может быть… Трудно сказать. Знаю одно, я не раз пытался уйти, но не смог.
        Серильда задумалась. Ее голова была полна идей, историй, сказок. Но она хотела узнать правду.
        - Столько времени быть заточенным в этих стенах… - пробормотала она. - Как ты можешь это терпеть?
        - Не могу, - ответил он. - Но ничего другого не остается.
        - Прости.
        Он пожал плечами.
        - Я люблю смотреть отсюда на город. В юго-западном крыле есть башня с прекрасным видом на озеро и дома. Я вижу людей. А если ветер дует в мою сторону, то даже слышу их. Как они торгуются на рынке. Как играют на музыкальных инструментах. - Злат помолчал. - Слышу, как они смеются. Мне нравится, когда слышен их смех.
        Серильда что-то рассеянно пробормотала.
        - Кажется, теперь я лучше понимаю, - медленно произнесла она. - Твои шутки. Твои… проказы. Смех служит тебе и оружием, и защитой. Я думаю, ты пытаешься поддерживать свет там, где стоит такая тьма.
        Одна его бровь весело взлетела вверх.
        - Да. Ты все правильно поняла. Уверяю тебя, я и правда думаю только о ромашках и падающих звездах, и о том, как принести радость в этот кошмарный мир. И никогда не думаю о том, как Его Мрачность посинеет от злости и полночи будет осыпать меня проклятьями. Это было бы недостойным злорадством. Я намного выше этого.
        Серильда рассмеялась.
        - Допускаю, что и злорадство может быть оружием.
        - Вот именно. Это мое любимое оружие! После меча, конечно. Кому же не нравится меч?
        Серильда закатила глаза.
        - Я познакомилась в городе с девочкой, - сказала она. - Ее зовут Лейна. Она любит играть в доках со своими друзьями. Возможно, ты слышал их смех.
        Злат улыбнулся мечтательно и печально.
        - Детей много. Были дети, которые стали взрослыми, и у них самих появились дети. Иногда мне кажется, что я с ними так близко знаком, что, если перейду мост, они меня узнают. Не представляю как, но узнают. Хотя, если и были в этом городе те, кто знал меня, все они давно умерли.
        - Ты прав, - вслух размышляла Серильда. - Видимо, это случилось до того…
        - До чего?
        - До того, как ты оказался здесь, как в ловушке. До того, как ты стал… тем, кем стал.
        - Возможно, - сказал он с отсутствующим видом, - но я этого не помню.
        - Совсем ничего?
        Он покачал головой.
        - Если бы ты был призраком, то сперва бы умер. Ты помнишь свою смерть?
        И снова Злат помотал головой.
        - Нет.
        Серильда разочарованно опустила голову. Должен же быть какой-то способ разобраться, понять… Она ломала голову, перебирая в памяти всех бессмертных существ, о которых когда-либо слышала, но никто из них не подходил.
        И тут пламя свечи дрогнуло. На стенах заплясали тени, и при мысли о приближающемся рассвете Серильду охватил страх. Но, оглянувшись, она убедилась, что, хотя фитиль стал короче, свеча все еще ярко горит. И все же скоро ночь закончится. Вернется Эрлкинг. Злат исчезнет.
        Чувствуя облегчение из-за того, что свеча еще не погасла, Серильда повернулась к нему. Он смотрел на нее, взволнованный и расстроенный.
        - Сожалею о твоем отце.
        Серильда вздрогнула, когда ее заставили вернуться к страшным мыслям, которые она пыталась гнать от себя.
        - Но я ничуть не жалею, что снова увидел тебя, - продолжил Злат. - Даже если из-за этого и выгляжу таким же эгоистом, как все Темные.
        Сделав это признание, он понурился и так стиснул лежащие на коленях руки, что пальцы побелели.
        - И еще кое-что. Мне было невыносимо видеть, как ты плачешь. Но очень понравилось обнимать тебя.
        Щеки Серильды запылали.
        - Просто… - он сделал паузу, подыскивая слова. А когда заговорил, его голос снова стал хриплым. - Помнишь, я сказал тебе, что никогда раньше не встречал смертных? По крайней мере, насколько я помню.
        Серильда кивнула.
        - Это меня никогда не беспокоило. Думаю, я вообще об этом не задумывался. Никогда не думал, что ты… что живые могут быть похожи… на тебя.
        - Такие мягкие? - лукаво спросила Серильда, поддразнивая его.
        Злат смущенно вздохнул, но улыбнулся в ответ:
        - И теплые. И… плотные.
        Он опустил взгляд на ее сложенные на коленях руки. Ее кожа еще хранила воспоминание о его призрачном, нежном прикосновении.
        Ее взгляд метнулся к его рукам. Рукам, которые никогда прежде не касались живого человека. Они были стиснуты так, будто он пытался удержаться, чтобы не раствориться в воздухе. Или не коснуться ее.
        Серильда думала обо всех прикосновениях, которые она воспринимала как должное. Пусть даже в Мерхенфельде к ней относились настороженно, полным изгоем она все же не была. Ее крепко обнимал отец. Дети прижимались к ней, когда она рассказывала им сказку. Краткие мгновения, которые ничего особенного не значили. Но для того, кто никогда их не испытывал…
        Нервно облизнув губы, Серильда встала и шагнула вперед.
        Злат, замерев, с волнением следил, как она медленно приближается и садится рядом, прислонившись спиной к стене. Они почти касались друг друга плечами. Сидели так близко, что по ее рукам побежали мурашки.
        Затаив дыхание, она протянула Злату руку ладонью вверх.
        Злат долго смотрел на нее. А когда, наконец, потянулся к ней, его била дрожь. «Отчего он дрожит? - подумала Серильда. - От страха, волнения, или от чего-то еще?»
        Но вот их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, как напряжение уходит, и поняла, чего он боялся. Он боялся, что пройдет сквозь нее. Или что ощущения будут другими. Что исчезнут тепло и мягкость, которые он чувствовал раньше.
        Серильда прижала свою ладонь к его ладони. Она чувствовала, что ее сердце бьется так сильно, что удары отдаются в пальцах - и гадала, заметил ли это Злат. Его кожа оказалась сухой, грубоватой, покрытой царапинами от соломы. Под обломанными ногтями виднелась давно въевшаяся грязь. На одной костяшке была свежая, еще не покрывшаяся корочкой ссадина.
        Некрасивые руки, но сильные и уверенные. По крайней мере, когда он наконец перестал дрожать. Что ж, Серильда знала, что и у нее руки некрасивые. Но не могла избавиться от ощущения, что они идеально подходят друг другу.
        Она и этот юноша. Кем бы он ни был…
        Она постаралась прогнать эту мысль.
        Он просто отчаянно нуждался в человеческом прикосновении. В любом человеческом прикосновении. И на ее месте мог оказаться кто угодно. Кроме того, напомнила она себе, глядя на кольцо, которое Злат надел на мизинец, он, конечно, спас ей жизнь, но… потребовал за это плату. Никаких дружеских одолжений. Какая уж тут дружба.
        Но вопреки этим мыслям ее кровь бежала быстрее, пока он держал ее за руку.
        И ее сердце все равно замерло, когда он, не то вздохнув, не то всхлипнув, прислонился головой к ее плечу.
        Ее губы удивленно приоткрылись.
        - С тобой все хорошо? - спросила Серильда шепотом.
        - Нет, - прошептал он в ответ. Его честность поразила Серильду. Вся его веселость и бравада испарились, он будто сложил оружие.
        Серильда прижалась щекой к его волосам.
        - Хочешь, я буду рассказывать дальше?
        Злат тихо усмехнулся и вроде бы задумался, а потом покачал головой. Он немного отстранился, чтобы взглянуть на нее.
        - Почему ты сказала, что не прекрасна?
        - Что?
        - Когда мы говорили о девах и о том, какой я… герой, - его лицо на миг озарила дерзкая усмешка. - И ты намекнула, что ты… не прекрасна.
        - Ты надо мной смеешься?
        Он посмотрел на нее с недоумением:
        - Нет. Конечно же, нет.
        - Разве ты не видишь того, что перед тобой?
        - Превосходно вижу, - он протянул к Серильде другую руку и, когда она не отстранилась, осторожно коснулся пальцами ее виска. Он пристально, изучающе смотрел на нее - обычно в этот момент парни отшатывались от нее с жалостью, а то и с нескрываемым отвращением.
        Злат не отшатнулся.
        - Что они означают? - спросил он.
        Серильда сглотнула. Соврать было нетрудно. Она помнила, сколько раз уже придумывала объяснения, отвечая на вопросы о своих глазах. Как долго пыталась понять, правду рассказал ей отец или это всего лишь выдумка, сказка. Но теперь она знала, что ее история правдива, и не хотела лгать Злату.
        - Я отмечена Вирдитом, - сказала она, внезапно поняв, что не может, не хочет сопротивляться. Каждое его прикосновение становилось для нее откровением.
        Его глаза расширились.
        - Бог сказок! Ну, конечно. Это же колесо фортуны.
        Серильда кивнула.
        - И это означает, что мне нельзя доверять. Что я приношу несчастье.
        Злат задумался, потом негромко фыркнул.
        - Фортуна решает, кому повезет, а кто потерпит неудачу. Все дело в случае.
        - Все так говорят, - отмахнулась Серильда, - но, когда кому-то улыбнется удача, они бегут благодарить Фрейдона, Сольвильду и Хульду. А на Вирдита вешают только невезение.
        - Так люди винят тебя в своих неудачах.
        - Некоторые, да. И мои истории делу не помогают. Люди мне не верят.
        - Разве это правильно - обвинять тебя в том, что от тебя не зависит.
        Серильда пожала плечами.
        - Попробуй, докажи, что я не виновата.
        Особенно, когда сама не так уж уверена, что люди ошибаются. Но этого Серильда не стала говорить, не захотела. Только не Злату, который от нее не отшатнулся.
        Злат убрал руку, и Серильде стало легче, но в то же время это ее огорчило.
        - Ты не ответила на мой вопрос.
        - Я уже забыла, что ты спросил.
        - Почему ты считаешь, что некрасива?
        Она вспыхнула.
        - Разве я не ответила?
        - Ты сказала, что проклята богом историй. Что люди тебе не верят. Но это совсем другое. Побудь подольше с Темными, и поймешь, что иногда даже невероятно прекрасное может быть чудовищно ужасным и не стоить доверия.
        Серильда представила себе Эрлкинга и его невероятную красоту.
        - Ты что, сравнил меня с бессердечными демонами? Только не говори, что это был комплимент.
        Он засмеялся.
        - Ну, не знаю. Может быть.
        Золотые искорки плясали в его глазах, а когда он снова заговорил, его голос звучал так тихо, что Серильда с трудом разобрала слова, хоть и сидела совсем рядом.
        - Это… что-то совершенно новое для меня.
        Серильда хотела ответить, что и для нее это тоже в новинку, но не совсем понимала, что он имеет в виду. Знала только, что не хочет, чтобы оно заканчивалось. Но едва она собралась с духом, чтобы сказать об этом, как пламя свечи задрожало.
        Они оба смотрели на свечу, отчаянно желая, чтобы огонек не погас. Чтобы ночь не кончалась. Однако пламя едва трепыхалось, и наконец погасло, утонуло в темном воске.
        Слабо вспыхнуло напоследок, и тут раздались шаги.
        Ключ повернулся в замке.
        - Серильда.
        Она посмотрела на Злата широко раскрытыми глазами и кивнула.
        - Работа выполнена. Все хорошо. Иди.
        На один неуловимый миг показалось, что он не понимает, о чем речь. Потом его лицо прояснилось.
        - А у меня - нет, - прошептал Злат.
        - Что?
        - Пожалуйста, прости меня.
        Он наклонился и прижался губами к ее губам.
        Серильда только сдавленно ахнула. Она не успела закрыть глаза или ответить на поцелуй, когда повернулся ключ. Лязгнул замок.
        Злат испарился.
        А она осталась, дрожа всем телом. В животе словно вспорхнула стайка воробьев. Свеча погасла, но комната тут же озарилась светом факелов из коридора - дверь распахнулась, на пороге появился Эрлкинг.
        Серильда потерла глаза, но видела не короля. В ее мыслях был только Злат. Их поцелуй. Его порыв. Как будто он боялся, что это его единственный шанс поцеловать ее. Поцеловать… кого-нибудь. И вот он ушел.
        Серильде потребовались все ее душевные силы, чтобы не коснуться своих губ. Не ускользнуть в мечту, снова и снова переживая этот миг.
        К счастью, король смотрел только на золото. Медленно входя в комнату, он и не взглянул на девушку - его взор был прикован к катушкам.
        - Я просил бы тебя быть сдержаннее и держать при себе свое недовольство, - холодно заметил он, поймав пальцами одну из спиц колеса и быстро крутанув его. - Прялка принадлежит замку. Мне бы не хотелось, чтобы она сломалась.
        Серильда непонимающе посмотрела на него. Ах да, она и забыла, что прялка упала на бок. Переведя дух, она заставила себя подняться, стараясь, чтобы коленки не дрожали.
        - Простите меня. Я… Видимо, я заснула и, должно быть, толкнула ее во сне. Я не хотела.
        Он слегка улыбнулся, повернувшись к ней.
        - Поздравляю вас, леди Серильда. Сегодня утром я не стану вспарывать вам живот.
        Это замечание не сразу проникло в ее разум, для этого потребовалось несколько мгновений. Но осознав сказанное, она сухо ответила:
        - Я благодарна вам.
        - А я вам.
        Серильда не могла понять, то ли он не заметил ее возмущения, то ли намеренно не обратил на него внимания.
        - Вы, должно быть, устали, - продолжал король. - Манфред, проводи леди в башню.
        Одноглазый слуга жестом пригласил Серильду следовать за ним, но она медлила. Другого шанса могло и не быть, время работало против нее. Когда Эрлкинг двинулся к выходу, она собралась с духом и преградила ему путь.
        Темный король остановился, не скрывая удивления.
        Чтобы смягчить то, что наверняка являлось вопиющим нарушением приличий, Серильда попыталась сделать глубокий реверанс.
        - Прошу вас. Не хочу вас прогневать, но… мне необходимо знать, что стало с моим отцом.
        Бровь Эрлкинга изогнулась, лицо помрачнело.
        - Кажется, я уже ответил на этот вопрос.
        - Вы лишь сказали, что не знаете.
        - Я и теперь не знаю, - ответ прозвучал отрывисто и резко. - Если во время охоты он умер, значит, его душа уже отправилась в Ферлорен. Я этого не хотел.
        Серильда стиснула зубы, рассерженная такой черствостью и расстроенная тем, что упустила шанс в последний раз увидеться с отцом (если, конечно, прошлой ночью его дух хоть на мгновение задержался здесь). Но нет - возможно, с отцом все в порядке. Она должна в это верить.
        - А моя матушка? - спросила она.
        - А с ней-то что? - холодно удивился Эрлкинг, в его серых глазах сверкало нетерпение.
        Серильда постаралась говорить быстрее:
        - Отец сказал, что, когда мне было всего два года, моя мать не просто нас бросила, - она внимательно смотрела на короля. - Ее унесла Охота.
        Она замолчала, но король выглядел… безучастным.
        - Я хотела бы знать, не осталась ли она у вас.
        - Ты имеешь в виду, что ее призрак мог стать постоянной частью моей свиты?
        Казалось, он выделил слово «постоянный», но Серильде могло и показаться.
        - Да, мой господин.
        Эрлкинг выдержал ее взгляд.
        - У меня много талантливых белошвеек.
        Серильда хотела поправить его - ее мать вовсе не белошвейка, но в последний момент прикусила язык, вспомнив свою выдумку.
        Ольховый Король продолжал:
        - Но я понятия не имею, есть ли среди них твоя мать, и меня это совершенно не заботит. Если она принадлежит мне, значит, больше она не твоя. - Он произнес это ледяным тоном, не оставляя места для возражения. - Кроме того, леди Серильда, - продолжал он, и его голос немного смягчился, - пусть вашему беспокойному сердцу станет легче при мысли о том, что те, кто присоединяется к Охоте, делают это по своей воле.
        Он улыбнулся, и на этот раз его улыбка была не веселой, а колючей и насмешливой.
        - Вы ведь не можете с этим не согласиться?
        Вспомнив, как прошлой ночью охотничий рог пробудил самые глубокие, самые потаенные уголки ее души, Серильда содрогнулась. Она не могла противиться его очарованию. Рог звал, суля свободу, неистовство, пьянящую ночь без всяких запретов.
        В глазах короля промелькнуло понимание, и Серильда почувствовала стыд от того, что в ее душе нашлось нечто, жаждавшее этого дикого буйства - и что Эрлкинг об этом знает.
        - Возможно, леди, вам послужит утешением то, что эти чувства… роднят вас с вашей матерью, - усмехнувшись, сказал он.
        Не в силах терпеть унижение, Серильда отвела взгляд.
        - А теперь о деле. Леди Серильда, я не рекомендовал бы вам отправляться в дальние поездки в следующее полнолуние. Когда я позову вас, то ожидаю незамедлительного отклика. - Темный король шагнул ближе, в его голосе прозвучало предостережение. - Если мне придется снова искать вас, я не буду столь милостив.
        Она сглотнула.
        - Возможно, вам лучше подыскать жилье в Адальхейде, чтобы не тратить половину ночи на дорогу. Горожанам передайте: вы моя гостья. Уверен, они будут очень любезны.
        Взяв руку Серильды, он церемонно коснулся ледяными губами ее пальцев. По коже пробежал холодок. Как только король разжал руку, Серильда вырвала свою и, сжав в кулак, прижала к бедру.
        Насмешливо сверкнув глазами, Эрлкинг выпрямился.
        - Прошу меня простить. Уверен, вам не помешает отдых, но, кажется, у нас не остается времени, чтобы разместить вас в ваших покоях. Так что я прощаюсь - до Девственной Луны.
        Смущенно опустив глаза, Серильда хотела ответить, но не успела. Все вокруг переменилось - внезапно, мгновенно. Серильда и с места не сдвинулась, но король исчез. Вместе с ним пропали катушки с золотой нитью, прялка и даже стойкий запах соломы.
        Она стояла в той же кладовой, но теперь ее окружали ржавчина и гниль, воздух был затхлым, пахло пылью. Она осталась одна.
        Глава 25
        Пробираясь через опустевший замок, Серильда слышала далекие раскаты грома, слышала, как дождь стучит по стенам. Совсем рядом тоже что-то капало, тихо и размеренно. Сырость и усиливающийся холод пробирали до костей, ее не защищал даже плащ. Пытаясь отыскать выход в лабиринте комнат и залов, она дрожала всем телом. По эту сторону завесы замок выглядел совсем иначе - с облезлой полуразрушенной мебелью и рваными гобеленами.
        Вскоре Серильда обнаружила, откуда доносится стук дождевых капель - в кирпичной кладке потолка была дыра. На полу под ней уже начала собираться лужа. Проходя мимо, Серильда затаила дыхание, ожидая, что вода превратится в кровь, но этого не случилось.
        Она выдохнула. Все ее тело было в страшном напряжении, ведь привидения могли пробудиться в любой момент. Каждый раз, выглядывая из-за угла, она ожидала увидеть чудовище, лужу крови, или что-нибудь настолько же ужасное. Но замок хранил зловещее молчание.
        В ее усталой голове крутились воспоминания о прошедшей ночи. Еще вчера, Серильда имела дерзость надеяться, что ей ничто не угрожает. Что они с отцом в безопасности. Находясь за много миль от Мерхенфельда, они высматривали и воронов с пустыми глазницами и были уверены, что приняли все меры предосторожности.
        Но Эрлкинг нашел ее. Нашел их.
        Не будь она такой дурочкой, не попытайся убежать, отец был бы сейчас дома. Ждал бы ее.
        Серильда попыталась убедить себя, что, возможно, он и правда сейчас дома, ждет ее. Очнулся с тяжелой головой, весь в синяках, со смутными воспоминаниями об Охоте, но в целом с ним все в порядке. Она напомнила себе, что хотя иногда люди, которых Охота увлекла за собой, и погибали, большинство все же оставались в живых. Они были растеряны, ошеломлены, но живы.
        Ей хотелось надеяться, что именно так и случилось с ее отцом. Он, должно быть, уже добрался до дома - или спешит туда изо всех сил, желая поскорее встретиться с ней.
        Так сказала себе Серильда и приказала своему сердцу поверить в это.
        Скоро они опять будут вместе, и теперь-то она уже не повторит глупой ошибки. Теперь ей ясно, как они были наивны, полагая, будто от Ольхового Короля так просто сбежать.
        Есть ли во всем мире такое место, спрашивала себя Серильда, где Эрлкинг и его Дикая Охота не могли бы ее найти? Но стоило ей об этом подумать, как немедленно возник другой вопрос. А она действительно все еще хочет сбежать?
        Серильда понимала, что, если не найдет выхода, ее ждет только один конец. Эрлкинг обнаружит ее ложь, убьет ее и выставит ее голову на стене замка.
        Но она хотела узнать, что произошло с ее матерью много лет назад. Ведь если мама осталась при дворе нежити, разве Серильда не обязана попытаться освободить ее? Помочь ее духу обрести покой и отправиться наконец, в Ферлорен? Она ведь всего лишь хотела провести с Дикой Охотой одну ночь свободы. Она не заслужила того, чтобы навсегда застрять в этой ловушке.
        А еще в мыслях Серильды постоянно присутствовал другой призрак, или кто он там на самом деле.
        Злат.
        Его поцелуй навсегда врезался ей в память - жаркий, отчаянный, тоскливый.
        Пожалуйста, прости меня.
        Она прижала пальцы к губам, пытаясь повторить то ощущение. Но вчера ей казалось, что земля ушла из-под ног, а сейчас это были просто ее онемевшие от холода пальцы. Серильда потерла руки, подышала на них, согревая. Ей хотелось верить, что поцелуй что-то значил, хотя бы потому, что это был ее первый поцелуй. Она ни за что в этом не призналась бы, но она мечтала именно об этом. Она много раз фантазировала о том, как влюбляется то в принца, то в благородного разбойника. Воображала, как встретит героя, который оценит ее ум, обаяние и храбрость и сочтет их настолько неотразимыми, что ему останется только обнять ее и целовать до тех пор, пока у нее не закружится голова и не захватит дух.
        Поцелуй Злата был быстрым и внезапным, как удар молнии. И, тем не менее, у нее закружилась голова и дух захватило. Но почему? Как ни хотелось ей думать, что он нашел ее неотразимой, трезвый голос рассудка предостерегал: наверняка все не так романтично.
        Злат был пленником. Молодой человек, почти мальчик, заточенный в одиночестве в стенах замка - одни боги знают, сколько времени он здесь провел без общения, без малейшей надежды на ласку и нежность.
        До этой ночи.
        До нее.
        На ее месте могла оказаться любая.
        Как бы то ни было, Злат был здесь заточен, и она хотела ему помочь. Она хотела помочь им всем. Да, она понимала, что это наивно. Что может она, дочка мельника, против самого Ольхового Короля? Ей стоит волноваться о своей жизни и свободе…
        Но Серильда слишком много фантазировала о героях и всяких подвигах, чтобы не обратить внимания на искру возбуждения при мысли о спасении матери (если, конечно, та нуждалась в спасении).
        О спасении Злата.
        О спасении… всех и каждого.
        А если с ее отцом случилось что-то ужасное, то она сделает все, чтобы Эрлкинг за это поплатился.
        Внезапно мысли о мести рассеялись, Серильда остановилась и осмотрелась. Она была уверена, что почти добралась до большого зала, но коридор, который должен был повернуть налево, вел направо, и Серильда больше не была уверена, что идет в правильном направлении.
        Она зашла в комнату, где не было ничего, кроме паутины и книжных полок. Выглянув в окно, попыталась сориентироваться. Внизу было озеро, хлестал дождь, ветер гнал клочья тумана, скрывавшие далекий берег. По тому немногому, что удалось разглядеть, Серильда определила, что находится где-то недалеко от северо-западного угла донжона. С удивлением она увидела внизу, между башней и внешней стеной, еще один двор, который настолько зарос сорняками и кустами, что был похож на дикий сад.
        Затем ее взгляд упал на башню, и она вспомнила недавний разговор со Златом, в котором он упомянул юго-западную башню. Он сказал, что это его любимое место, оттуда он любит смотреть на город, на людей.
        Серильда никогда не могла долго сопротивляться любопытству. Если Злат - что-то вроде призрака, возможно его дух и сейчас в замке? Может быть, он видит ее? Эта мысль была довольно пугающей. И немного утешительной.
        Она вспомнила о друде, напавшей на нее.
        И о канделябре, напавшем на друду.
        Мог ли это быть…
        Серильда вернулась в зал, теперь она двигалась быстрее, стараясь запоминать каждый поворот, чтобы не заблудиться снова. На каждом углу останавливалась, проверяя, нет ли рядом злых духов или разъяренных птиц. Она попыталась представить себе крепость и ее многочисленные башни. Перед ее мысленным взором начала разворачиваться карта. Миновав еще одну дверь, ведущую к винтовой лестнице, она догадалась, что это самая низкая башня на западной стене.
        И все это время никто не подавал признаков жизни. Или смерти. Никаких криков. Ни одного нахткраппа, таращившего на нее пустые глазницы. Казалось, Серильда здесь одна. Только она и тихий звук ее шагов по потертому ковру.
        Она проходила между бесконечных дверей, и в голову лезли все новые вопросы. Она заметила арфу, которая, очевидно, много лет стояла среди разбросанных по полу пожелтевших страниц с нотами. Кладовую, полную затянутых паутиной винных бочек. В прогнивших деревянных сундуках и под обивкой скамеечек для ног жили крысы и мыши.
        Так она шла, пока за еще одной открытой дверью не увидела еще одну винтовую лестницу.
        Подняв юбку, Серильда стала подниматься в башню мимо ниш, пустых пьедесталов и статуи рыцаря в доспехах, держащего большой щит. Нижняя половина щита была отломана. После четвертого витка лестница выпрямилась и теперь вела к люку на потолке.
        Серильда с подозрением осмотрела ступеньки. На вид дерево казалось крепким, но она уже знала, как все в этом замке обманчиво. Любая из деревянных перекладин могла оказаться насквозь прогнившей. Серильда вытянула голову, пытаясь разглядеть, что там, наверху, но увидела только каменные стены и тусклый дневной свет. Ветер здесь завывал громче, а дождь оглушительно барабанил по крыше.
        Прежде чем подняться наверх, Серильда проверила, надежно ли закреплена лестница, и, наконец, решилась. Дерево скрипело и стонало под ее весом, но ступени выдержали.
        Высунув голову из люка, она огляделась - не поджидает ли ее здесь какой-нибудь мстительный дух, чтобы сбросить с крыши или сделать еще что-нибудь из того, что делают мстительные духи. Но увидела она только заброшенный зал, один из многих в этом мрачном замке.
        Серильда выбралась из люка. Башня оказалась не сторожевой, как те, что на внешних стенах. Нет, это было место для созерцания красоты. Отсюда следовало наблюдать за звездами, любоваться озером и восходом солнца. Серильда оказалась в большой круглой комнате с огромными окнами из чудесного прозрачного стекла, обращенными во все стороны света. Отсюда было видно все. Озеро. Внутренний двор. Мост, окутанный туманом. Горы - она была уверена, что сможет их увидеть, когда лучи солнца рассеют густые облака. Она даже увидела ряд витражей, мимо которых проходила раньше, обследуя замок.
        А за озером раскинулся великолепный город Адальхейд. Правда, сегодня он не казался таким уж великолепным. Сквозь пелену дождя выглядел он, честно говоря, довольно жалко. Но у Серильды было хорошее воображение, и ей не составило труда представить себе город в солнечную погоду, когда зима уступает место весне. Она будто наяву увидела золотой свет, пробивающийся сквозь облака. Представила разноцветные здания, сияющие, как морские ракушки, и яркие, будто позолоченные черепичные крыши. В оконных ящиках пышно цветут ноготки и герань, на грядках радуют глаз сочная капуста, огурцы и вьющиеся бобы.
        Это был чудесный город. Серильда понимала, почему Злат так любил на него смотреть - особенно учитывая, какое уныние окружало его тут. Ей стало грустно при мысли о том, как он живет здесь в полном одиночестве, отчаянно тоскуя и желая большего.
        Что-то мягкое и теплое, легкое, как дыхание, пощекотало Серильде шею.
        Она ахнула и обернулась.
        Комната была пуста, как и тогда, когда она поднялась сюда по лестнице.
        Серильда обшарила глазами каждый уголок. Прислушалась, пытаясь уловить что-нибудь кроме шума дождя.
        - Злат!.. - шепотом позвала она.
        Единственным ответом был озноб, пробежавший по спине.
        Серильда рискнула закрыть глаза. Неуверенно подняла руку, потянулась в пустоту.
        - Злат… если ты здесь…
        Легкое прикосновение к ладони. Пальцы, сплетенные с ее пальцами. Она распахнула глаза. Ощущение исчезло. Рядом никого не было. Видно, просто показалось. И вдруг…
        Крик.
        Серильда метнулась к ближайшему окну и посмотрела вниз, на внешнюю стену замка. Она увидела, как вдоль стены бежит человек в блестящих кольчужных доспехах. Почти поравнявшись с башней, он внезапно остановился. Замер на мгновение, и поднял лицо вверх. К Серильде.
        Она прижала руку к окну, на стекле осталось облачко от ее дыхания. Человек рухнул на колени. Изо рта у него хлынула кровь. Он покачнулся вперед, но, не успев упасть на камни дорожки, исчез. И тут же с противоположной стороны, из главного двора, раздался еще один крик. Крик ребенка. Детский плач. И мужской голос: Нет! Умоляю!
        Заткнув уши, Серильда отступила от окна. Ей было страшно смотреть. Она боялась увидеть то, что там происходит, зная, что не сможет это остановить.
        Что же случилось в этом замке?
        Прерывисто вздохнув, она подошла к люку и стала осторожно спускаться. Четвертая ступенька треснула и разломилась. Взвизгнув, Серильда спрыгнула на пол. Ноги плохо слушались ее, но она, не останавливаясь, побежала вниз по винтовой лестнице.
        Добравшись до второго этажа, она едва не столкнулась с приземистым морщинистым существом с длинными острыми ушами и в переднике, когда-то белом, но теперь почерневшем от грязи.
        Серильда испуганно шарахнулась в сторону, но это был всего лишь кобольд. Эти безобидные гоблины часто работали в замках и усадьбах. Некоторые считали, что встреча с ними приносит удачу.
        Однако этот кобольд пристально смотрел на Серильду. Она остановилась. Призрак перед ней или нет? Видит ли он ее? Кобольд шагнул ближе, размахивая руками.
        - Они уже близко! - завизжал он. - Скорее к королю и королеве! Мы должны спасти…
        Его крик оборвался, перешел в сдавленный хрип. Кобольд схватился за горло рукой, и между его пальцами потекла темная кровь.
        Серильда бросилась в другую сторону. Вскоре у нее закружилась голова, и она обернулась, с ужасом подумав, что ходит кругами. Спотыкаясь, она плелась через анфиладу незнакомых комнат, через помещения для слуг, потом попала в бальный зал, библиотеку, гостиную - и всюду, куда бы она ни зашла, раздавались крики. Слышалась испуганная беготня. В воздухе чувствовался металлический запах крови.
        Внезапно Серильда остановилась. Она нашла коридор, залитый радужным светом. Семь витражей, семь богов, не обращавших на нее никакого внимания.
        В боку закололо, она прижала руку к тому месту, где чувствовала боль.
        - Хорошо, - сказала она, тяжело дыша. - Теперь я знаю, где я. Нужно найти лестницу. Это было где-то тут…
        Она посмотрела налево, потом направо, пытаясь вспомнить, в какую сторону пошла в прошлый раз. Слева была лестница или справа? Она решила пойти направо, но, свернув за угол, сразу поняла, что ошиблась.
        Перед ней был странный зал с канделябрами. Все двери закрыты, кроме последней, за которой виднелось необычное бледное сияние, снующие по полу тени, край яркого гобелена…
        - Возвращаюсь, - прошептала она, убеждая ноги послушаться. Нужно выбраться из замка.
        Но ноги ей не повиновались. Что-то за той дверью притягивало ее. Свет на каменной стене мерцал так маняще… Будто хотел, чтобы она вошла в него. Как будто ждал ее.
        - Серильда, - пробормотала она, - что ты творишь?
        В прошлый раз, когда она была здесь, какая-то невидимая сила опрокинула канделябры. Они до сих пор валялись в коридоре. Кто это сделал? Буйный дух? Тот самый?
        Подняв с пола один из тяжелых подсвечников, Серильда сжала его в руке, как оружие. Но только когда стал виден край гобелена, она вспомнила. В прошлый раз дверь захлопнулась перед ней. С чего бы сегодня ей быть открытой? Серильда недоуменно нахмурилась.
        НЕТ!
        Крики обрушились на нее со всех сторон. Серильда съежилась, обеими руками сжимая железный подсвечник. Отовсюду доносился гул. Ревели окна, стены, ее собственный разум.
        Это было очень страшно. Вселяло ужас.
        Убирайся!
        Серильда попятилась, но не убежала. Ее руки дрожали под тяжестью канделябра.
        - Кто ты? Что там, в этой комнате? Если бы я только могла посмотреть…
        Дверь, отделявшая ее от гобелена, с шумом захлопнулась.
        - УХОДИ!
        Остальные двери в коридоре начали открываться и захлопываться, снова и снова: - ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! - одна за другой.
        - ПРОЧЬ!
        - Нет! - крикнула Серильда. - Я должна увидеть, что там!
        Сверху донесся визг, и она подняла голову. С люстры свисала друда, скаля зубы и выставив когти, готовая броситься на нее.
        Серильда замерла.
        - Хорошо, - выдохнула она. - Ты победила. Я ухожу.
        Тварь зашипела.
        Серильда попятилась, не выпуская из рук оружие. Потом отшвырнула канделябр и побежала. На этот раз она двигалась увереннее, нигде не останавливаясь, не обращая внимания ни на шум, крики и звуки ударов, ни на пропитавший все вокруг запах крови. Движение, замеченное краем глаза. Тень, которая тянется к ней. Пальцы, которые пытаются схватить ее. Топот, доносившийся со всех сторон.
        Вестибюль с массивными резными дверями, плотно закрытыми, не пропускающими струи дождя. Ее спасение.
        Но она оказалась там не одна.
        Серильда остановилась и потрясла головой, мысленно умоляя замок оставить ее в покое, отпустить.
        В дверях стояла женщина. В отличие от кобольда и мужчины во дворе замка, эта женщина выглядела, как призрак, как привидение из сказки. Она была совсем не старой. Возможно, подумала Серильда, примерно такого же возраста, что и ее отец. Но она выглядела так, будто повидала слишком много горя.
        Серильда стала озираться в поисках другого выхода. Наверняка должны быть и другие двери. Она должна их найти.
        Но не успела она скрыться за ближайшим поворотом, как женщина повернула голову. Ее взгляд упал на Серильду. Щеки женщины-призрака были залиты слезами.
        …Серильда узнала ее. Волосы туго заплетены в косы, на бедре висят ножны. Только в прошлый раз, когда она видела женщину, та гарцевала на прекрасном коне. На шее у нее был повязан шарф. И она улыбнулась Серильде.
        «Верю, что она говорит правду».
        На мгновение Серильде показалось, что женщина тоже узнала ее.
        Но вдруг лицо призрака затуманила боль.
        - Я старалась, учила его, как могла, но он оказался не готов, - сказала она. В ее голосе слышны были непролитые слезы. - Я подвела его.
        Серильда прижала руку к груди. В голосе женщины звучало такое страдание! Подавшись вперед, женщина оперлась ладонью о массивную дверь и всхлипнула.
        - Я подвела их всех. Я заслужила.
        Отчаянно желая сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить ее страдания, Серильда подошла поближе, но не смогла до нее дотянуться - на шее женщины вдруг появилась тонкая красная линия. Ее рыдания оборвались.
        Серильда с криком отскочила назад, женщина замертво упала на пол у дверей. Ее голова откатилась в сторону и остановилась в нескольких шагах от Серильды. Глаза женщины были широко открыты. Ее губы беззвучно шевелились, пытаясь что-то сказать.
        «Помоги нам».
        - Мне очень жаль, - выдохнула Серильда. - Мне очень-очень жаль.
        Она никому здесь не могла помочь.
        И она убежала.
        Глава 26
        Уже почти добежав до подвесного моста, Серильда заметила, что в тени большой калины кто-то лежит. Она остановилась, как вкопанная, сердце отчаянно забилось. Ее бок пронзила острая боль.
        Это чудовище, подумала она сначала.
        Но нет. Она узнала эту рыжеватую шкуру и темно-коричневую гриву.
        Ее второй мыслью было - Он мертв.
        Она подошла ближе, глаза заволокло слезами. Зелиг неподвижно лежал на боку, его глаза были закрыты.
        - О!.. Зелиг…
        И вдруг старый конь приподнял голову и испуганно посмотрел на нее.
        Серильда ахнула.
        - Зелиг!
        Подбежав, она обхватила его голову руками, а он в ответ жалобно заржал. Потом ткнулся носом в ее ладонь, хотя Серильда подозревала, что он ищет еду, а не выражает нежность. И пусть. От облегчения она залилась слезами.
        - Хороший мальчик, - шепотом повторяла она. - Молодец. Теперь все будет хорошо.
        Не с первой попытки, но ей удалось поднять его на ноги. Было видно, что он еще не пришел в себя после безумной ночи. Сбрую Серильда обнаружила в нескольких футах, в зарослях сорняков. Она потянулась, чтобы надеть уздечку, и Зелиг не стал упираться. Видно, радовался встрече с хозяйкой не меньше, чем она сама.
        Теперь Серильде оставалось только найти отца.
        Вытерев слезы, Серильда повела Зелига через мост. Из-под его копыт во все стороны летели брызги. Серильда твердила себе, что ее никто не преследует. Призраки заперты в стенах замка и не могут последовать за ней - теперь, когда два мира снова разделены завесой. И она оказалась права.
        Адальхейд встретил ее пустыми улицами. На этот раз никто не выскочил поглазеть на девушку, выходящую из развалин замка и ведущую лошадь под уздцы. Туман медленно рассеялся, и стали видны резные дома на берегу. С карнизов лила дождевая вода, по мостовой текли ручьи.
        Как ни хотелось Серильде немедленно оказаться дома и убедиться, что отец уже там и с ним все хорошо, однако сначала нужно было накормить Зелига, и она с тяжелым сердцем свернула к «Дикому лебедю». Возможно, ей позволят оставить коня на несколько дней в стойле, и если повезет, снова подвернется оказия до Мерхенфельда или окрестных деревень. Однако Серильда догадывалась, что в такую погоду ее надежды вряд ли сбудутся. Дорогу развезло, кому захочется утопить повозку в грязи…
        В конюшне за гостиницей оказалось полно сочного сена, а у входа даже обнаружилось ведерко сладких красных яблок. Серильда поставила Зелига в пустой денник. Конь склонился над корытом со свежей водой и стал жадно пить. Серильда оставила ему несколько яблок, а сама отправилась в гостиницу.
        Ее плащ промок до нитки. Шагнув через порог и оставляя за собой струйки воды, она подошла прямо к очагу, в котором ревело пламя. Стояло еще раннее утро, и всего несколько столов были заняты - вероятно, постояльцами гостиницы. Серильда была уверена, что жители Адальхейда не высунут нос из дому, какой бы вкусный завтрак их здесь не ждал.
        Пахло жареным луком и беконом. Серильда уселась перед очагом и тихонько постучала по дубовой скамье. В животе у нее заурчало.
        - А вот и наше привидение вернулось, - улыбнулась Лоррейн, выходя из кухни с подносом. Обслужив гостей у окна, она подошла к Серильде и подбоченилась. - Вчера мы закрывались по случаю Дикой Охоты, вот я и подумала, не навестишь ли ты нас снова.
        - Не по своей воле, - вздохнула Серильда. - Но я здесь. Могу я побеспокоить вас и попросить кружку сидра?
        - Конечно, конечно.
        Но Лоррейн ушла не сразу. Вместо того чтобы отправиться на кухню, она испытующе смотрела на Серильду.
        - Я живу в этом городе всю жизнь, но еще не слышала, чтобы Эрлкинг похитил человека, а потом отпустил его. Не скажу, что это плохо, но все же мне как-то не по себе. И не мне одной. Темные пугают нас, но они, по крайней мере, предсказуемы. Мы вот как-то приспособились жить в их тени. Ты уверена, что твоя «договоренность» не пустой звук?
        - Очень на это надеюсь, - помолчав, ответила Серильда. - Но, если честно, я не очень понимаю, в чем эта договоренность заключается. А пока моя основная забота - сделать так, чтобы он меня не убил.
        - Умница.
        Вспомнив, что сказал ей Эрлкинг перед восходом солнца, Серильда вздохнула.
        - Эрлкинг велел мне вернуться сюда на Девственную Луну. Он сказал мне… м-м… чтобы я остановилась здесь, в Адальхейде и не тратила столько времени на дорогу, когда он пришлет за мной. Он сказал, что местные жители мне… помогут.
        На лице Лоррейн появилось кислое выражение.
        - Кто бы сомневался, что он так скажет.
        - Но я не собираюсь пользоваться вашим гостеприимством, честное слово.
        Лоррейн усмехнулась.
        - В общем-то, я тебе верю. Не волнуйся. В Адальхейде щедрым быть нехитро. У нас всего в избытке и даже больше, чем нужно. Кроме того, в этом замке тьма гуще, чем у меня в погребе, а призраков больше, чем мертвецов на кладбище. Могу себе представить, как тебе там досталось.
        Ее ласковый голос успокаивал.
        - Спасибо. Я сегодня опять без денег, но уж в следующий раз, когда снова приеду из Мерхенфельда, подготовлюсь лучше…
        Лоррейн только отмахнулась.
        - Есть у тебя монеты или нет, неважно, я все равно не рискну разозлить Дикую Охоту. Сама знаешь, у меня дочь, есть о ком заботиться.
        Серильда сглотнула.
        - Знаю. Я совсем не хочу быть вам обузой, но не позволите ли вы мне остановиться у вас в ночь полнолуния?
        Лоррейн кивнула.
        - Считай «Дикий лебедь» своим вторым домом.
        - Спасибо. Я обязательно за все заплачу.
        Лоррейн пожала плечами.
        - Видно будет, когда придет время. По крайней мере, в этот раз тебе не придется плутовать, чтобы Лейна оплатила твой завтрак.
        Серильда покраснела.
        - Она вам рассказала?
        - Она хорошая девочка, но секреты не умеет хранить, - Лоррейн помолчала, задумавшись о чем-то, потом со вздохом скрестила руки на груди. - Я хочу тебе помочь. Такая уж у меня натура, да и Лейне ты понравилась… Ладно, ты вроде не похожа на тех, кто ищет неприятностей на свою голову. Таких я терпеть не могу.
        Серильда заерзала на скамье.
        - Я не ищу, они меня сами находят.
        - Оно и видно. Но я не собираюсь ходить вокруг да около. Скажу прямо: ты должна знать, что люди в городе напуганы. Они видели девушку, выходившую из замка наутро после Охоты, и это нас всех встревожило. За Охотой никогда такого не водилось. Никто не понимает, что это значит. Люди думают, что это…
        - Дурное предзнаменование?
        Во взгляде Лоррейн было сочувствие.
        - Верно. И твои глаза все только усугубляют.
        - Как всегда.
        - Но вот что беспокоит лично меня, - продолжила Лоррейн. - Лейна явно под впечатлением и уверена, что ты пришла ради какой-то мести. Что ты собираешься убить Эрлкинга.
        - Что? Ох уж, эти дети! Ну и фантазия у них.
        Вздернув бровь, Лоррейн посмотрела на Серильду с сомнением.
        - Наверное, Лейна чего-то не поняла, но она рассказывает твою историю любому, кто готов слушать. Говорю же, эта малышка не умеет держать язык за зубами.
        Серильда скинула плащ - ей вдруг стало жарко, хотя одежда еще не высохла. Да, Серильда не просила Лейну никому не рассказывать. Более того, она даже не сомневалась, что та перескажет историю другим детям. Удивляться тут нечему.
        Странно было другое: месяц назад у нее еще не было причин что-либо замышлять против Эрлкинга. Тогда она еще не знала, что он и правда заманил и увел ее мать. Не знала, что отец выпадет из седла во время Дикой Охоты. Тогда еще в ее груди даже не начинала тлеть искра ненависти.
        - Уверяю вас, - сказала она вслух, - я никому не собираюсь доставлять неприятности.
        - Уверена, что так и есть, - ответила Лоррейн. - Но не станем обманывать себя и будем помнить, что Темным нет никакого дела до наших добрых намерений.
        Серильда опустила взгляд, понимая, что Лоррейн права.
        - Очень надеюсь, - продолжила трактирщица, - что ты просто это выдумала, чтобы произвести впечатление на маленькую фантазерку. Потому что если ты действительно думаешь, будто можешь причинить вред Эрлкингу, то это глупости. Лучше не выводить его из терпения. И я не допущу, чтобы моя дочь или мой город оказались в это вовлечены.
        - Я понимаю.
        - Вот и славно. Сейчас принесу тебе сидр. И завтрак?
        - Если можно.
        Лоррейн убежала на кухню, а Серильда повесила плащ на крючок у очага и пересела за ближайший стол. Когда еду принесли, она набросилась на нее с жадностью, снова удивляясь тому, как хочется есть после ночи, проведенной в замке.
        - Ты вернулась! - раздался ликующий возглас, и на стул напротив нее с сияющими глазами плюхнулась Лейна. - Но как же это? Вчера мы с друзьями целый день глаз не спускали с дорог. И никто тебя не заметил. Если только… - она округлила глаза. - Неужели тебя привезла Охота? Опять? И он до сих пор тебя не убил?
        - Пока еще нет. Кажется, я очень везучая.
        Лейну, судя по всему, ее слова не убедили.
        - Я говорила маме, что ты, по-моему, храбрая, но она сказала, что ты, наверное, хочешь раньше времени попасть в Ферлорен.
        - Клянусь, я не нарочно, - засмеялась Серильда.
        Но Лейна не улыбнулась.
        - Знаешь, нам говорят держаться подальше от этого моста. До тебя я ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь по нему ходил. Или чтобы вышел из замка… ну, живым.
        - Ты слышала о людях, выходящих из него мертвыми?
        - Нет. Мертвые попадают там в ловушку.
        Серильда сделала глоток сидра.
        - Можешь больше рассказать мне о замке, об Охоте? Если не возражаешь, конечно.
        Лейна на мгновение задумалась.
        - Дикая Охота всегда начинается в полнолуние. И еще в дни равноденствия и солнцестояния. Мы запираем двери и окна и залепляем уши воском, чтобы не слышать их зов.
        Серильде пришлось отвернуться - ее сердце сжалось при воспоминании об отце. Он ведь настоял, чтобы и они это сделали. Может, он недостаточно плотно залепил себе уши? Или он вытащил воск во сне? Какая теперь разница… Все пошло не так, и она не знала, будет ли когда-нибудь в их жизни все, как прежде.
        - Хотя все говорят, что нас Охота не тронет, - добавила Лейна. - Они не берут детей, да и… вообще никого из Адальхейда. И все равно, взрослые в полнолуние всегда переживают.
        - Почему же Охота не забирает здешних жителей?
        - Из-за Праздника Смерти.
        - Что-что? - удивилась Серильда.
        - Праздник Смерти. Мы отмечаем его в весеннее равноденствие - день в конце зимы, когда смерть побеждена и уступает место новой жизни. Это уже совсем скоро, всего через несколько недель.
        - Точно. У нас в Мерхенфельде тоже есть веселый праздник, но мы называем его Днем Эострига.
        В глазах Лейны мелькнул страх.
        - Ну, о Мерхенфельде я ничего не знаю. Но здесь, в Адальхейде, весеннее равноденствие - самая страшная ночь в году. Тогда и призраки, и Темные, и адские псы выбираются из замка и приходят в город. Мы готовим для них пир, и выпускаем животных, на которых они охотятся. А они разводят большой костер и громко шумят, и это очень страшно, но в то же время довольно весело - потому что мы с мамой не можем уснуть из-за шума и обычно всю ночь читаем книжки у камина.
        Глядя на девочку во все глаза, Серильда пыталась представить себе эту картину. Город, который сам приглашает к себе Дикую Охоту и позволяет ей всю ночь шататься по улицам?
        - И за то, что вы готовите для них этот праздник, они согласились никого не забирать?
        Лейна кивнула.
        - Но мы все равно заклеиваем уши воском. Наверное, на случай, если Ольховый Король передумает.
        - Но почему бы вам всем просто не уехать отсюда? Зачем оставаться так близко к замку Эрлкинга?
        Девочка нахмурилась, как будто такая странная идея никогда не приходило ей в голову.
        - Это же наш дом.
        - Дом можно устроить и в другом месте.
        - Наверное. Но в Адальхейде хорошо… Здесь хорошая рыбалка. Хорошие земли за городом. И у нас останавливается множество купцов и путешественников, проезжающих из Норденбурга в северные порты. В гостинице обычно много постояльцев, особенно в теплое время года. А еще… - Лейна замолчала так внезапно, что стало понятно: ее так и подмывает рассказать еще кое-что, но она знает, что не должна этого делать. Серильда видела, как девочка борется с собой. Наконец, взяв себя в руки, она с наигранным оживлением заговорила снова: - Расскажи, ты действительно встретила в замке призраков? Они очень страшные?
        Резкая смена темы заставила Серильду нахмуриться.
        - Да, встретила нескольких. Мальчишка на конюшне, кажется, довольно дружелюбный, хотя мы с ним почти не общались. А еще возница. Он… мрачный. Но в глазу у него долото, а в таком случае, наверное, я бы тоже была мрачной.
        Лейна поморщилась от отвращения.
        - А еще там есть парень примерно моего возраста. Он мне помогает. Он озорной, но сердце у него доброе, это уж точно. И он сказал, что хорошо относится к людям в этом городе, хоть ни с кем из вас никогда не встречался.
        Но Лейна явно была разочарована.
        - В чем дело? - спросила Серильда.
        - И все? И ты не видела там какого-нибудь эльфа? Или гоблина? Или волшебное существо, которое может - ну, я не знаю - делать… золото? - последнее слово она пропищала еле слышно.
        - Золото? - ошеломленно переспросила Серильда.
        Состроив рожицу, Лейна замахала руками.
        - Не обращай внимания. Я сказала глупость.
        - Но… Дело в этом, что… тот юноша, о котором я говорила… Он как раз умеет делать золото. Из соломы. Или из… Да из чего угодно, я думаю. Но как ты узнала?
        Лицо Лейны снова окаменело. А когда, подавшись вперед, она вцепилась в руку Серильды, на нем отразилось уже не разочарование, а почти восторг.
        - Так ты его видела! Но разве это юноша? Ты уверена? Я всегда представляла себе Духа Золотильщика маленьким добродушным гоблином. Или приветливым троллем. Или…
        - Дух Золотильщик? Кто это?
        - Ох… - виновато поежилась Лейна. - Мама не хотела, чтобы я тебе о нем рассказывала. У нас в городе это секрет, мы не должны говорить о нем чужим.
        - Я уже не чужая, - сказала Серильда, и ее сердце забилось сильнее. - Так что же это за Дух Золотильщик?
        - Он оставляет нам золото, - Лейна покосилась в сторону кухни, убедилась, что матери не видно, и понизила голос. - После Праздника Смерти он оставляет подарки на камнях за северной стеной замка. Иногда они падают в озеро. Большую часть сразу после праздника подбирают рыбаки, но и потом можно найти то, что они пропустили. Мы любим нырять за его подарками летом. Я пока ничего не нашла, а вот моей подружке Генриетте попался золотой браслетик, застрявший между камнями. А у мамы хранится золотая статуэтка, которую еще дедушка достал из воды, когда был молодым. Конечно, мы не все это храним. Обычно люди продают эти предметы или обменивают. Но в городе почти у каждого есть хоть одна или две безделушки от Духа Золотильщика.
        Слушая девочку, Серильда представляла проворные пальцы Злата - колесо быстро вертится. Солома превращается в золото. И не только солома. Он мог превратить в золото почти все. И говорил ей об этом.
        Так вот что, оказывается, он еще делал - каждый год дарил сделанные им золотые вещицы жителям Адальхейда.
        Дух Золотильщик.
        Ты можешь называть меня Злат.
        - Вот почему город процветает, - прошептала Серильда.
        Лейна прикусила нижнюю губу.
        - Ты ведь никому не скажешь? Ма говорит, что, если об этом узнают, сюда набегут охотники за сокровищами. Или королева Агнетта услышит и прикажет поднять налоги. Или пришлет армию, чтобы забрать все золото.
        Осознав, чем может грозить предательство, которое она, возможно, только что совершила, Лейна в тревоге схватилась за голову.
        - Я не расскажу ни одной душе, - заверила ее Серильда, благодарная, что хоть сюда еще не добралась ее репутация неисправимой лгуньи. - И мне уже не терпится рассказать ему, что ты считала его троллем.
        Серильда очень надеялась, что еще сможет увидеться со Златом и поговорить, пусть даже для этого нужно, чтобы ее снова утащил Эрлкинг.
        Или?..
        - Как ты думаешь, почему он оставляет золото именно в равноденствие?
        Лейна пожала плечами.
        - Может, не хочет, чтобы Эрлкинг узнал? А это единственная ночь в году, когда все уходят праздновать. Мне кажется, это единственная ночь, когда Дух Золотильщик остается в замке совсем один.
        Глава 27
        Лоррейн одолжила Серильде седло, хотя и не переставала твердить, что пускаться в путь в такую погоду - ужасная глупость. Серильда настояла, что ей необходимо срочно попасть домой.
        Перед ее глазами то и дело вспыхивали воспоминания о Дикой Охоте. Вот отец - только что был рядом, а в следующее мгновение исчез. И ведь она даже не знала, где это случилось. Где носила их Охота, как далеко они путешествовали…
        Но одно Серильда знала наверняка: если отец жив, он отправился домой. А значит, есть надежда, что он уже ждет ее там.
        Въехав под городские ворота Адальхейда, она остановила Зелига. Дождь немного утих, но приятное тепло от очага уже исчезло. Серильда понимала, что вскоре у нее зуб на зуб не будет попадать, сухая одежда снова отсырела. Отец будет сердиться, отругает ее за то, что не бережет себя.
        Серильда посмотрела на дорогу, тянувшуюся за городом. От дождя ее развезло, жидкая грязь заляпала густые кусты вдоль обочин. Далеко впереди дорога исчезала в Ясеневом лесу, серую полосу деревьев почти скрывала пелена тумана.
        Ее дом в той стороне. Серильда не торопила Зелига, понимая, что у него каждая косточка ноет после дикой скачки. Но даже шагом они могут попасть домой самое большее за два часа. Правда, для этого придется ехать через лес…
        А если в обход, придется ехать по тем дорогам, что идут вокруг леса, а потом долго петляют между лугами, прежде чем повернуть, наконец, на юг, на прямую дорогу, ведущую в Норденбург. Именно таким путем Серильда ехала на телеге с курами, и она уже знала, что так гораздо дольше. Едва ли им удастся добраться домой до темноты. Она даже не была уверена, хватит ли Зелигу сил.
        Серильда раздумывала… Зелиг фыркнул и нетерпеливо стукнул копытом.
        Лес был неприветлив к людям. Да, иногда можно было проехать через него, и даже без всякого вреда, но в закрытом экипаже. А вот верхом на Зелиге, который еле волочил ноги, Серильда могла стать легкой добычей для таинственных существ, скрывающихся в тенях. Правда, Темные сейчас за завесой, но и лесной народ доброжелательностью не отличался. На каждую историю о безголовом призраке, бродящем по ночам, приходилось несколько дюжин других - об озорных леших и хмурых вурдалаках, сбивающих с пути и заманивающих в глушь.
        Над головой прогремел раскат грома. Молнии Серильда не видела, но почувствовала, как зашевелились волоски на руках. Миг - и небо разверзлось, на землю снова обрушились потоки воды.
        Серильда нахмурилась, глядя в небо.
        - Честно говоря, Сольвильда, - пробормотала она укоризненно, - неудачное это время, чтобы поливать свой сад. Неужели нельзя было подождать до завтра?
        Небо не ответило. Да и бог тоже. То был старый миф, одна из бесчисленных сказок, во всем винивших богов. Дождь и метель случались по вине Сольвильды, неровные стежки на вышивке были проделками Хульды, чума - дело рук Велоса. И, конечно, поскольку Вирдит был богом удачи, почти всё старались свалить на остальных. Сплошная несправедливость.
        - Ничего, Зелиг. Все будет хорошо. Идем домой.
        Упрямо выставив подбородок, Серильда тряхнула поводьями, и они двинулись к Ясеневому лесу.
        Гроза их не щадила, и к тому времени, когда они подъехали к лесу, Серильда уже промокла насквозь. Зелиг остановился. По раскисшей дороге хлестали струи дождя, над головой растворялись в тумане и мраке тени деревьев.
        Вдруг Серильда почувствовала странный рывок - как будто кто-то мягко, но настойчиво потянул за веревку, привязанную прямо к ее внутренностям. От неожиданности она резко вдохнула.
        Лес и отталкивал, и тянул к себе. Если бы у деревьев был голос, они пели бы темную колыбельную путнику, подзывая ближе, обещая окутать и удержать. Серильда не решалась тронуться с места, собираясь с духом и чувствуя, как щупальца старой магии тянутся к ней и растворяются в сероватом свете пасмурного дня.
        Лес был и живым, и мертвым. Хорошим и плохим. Тьмой и светом.
        У каждой истории две стороны.
        От страха у Серильды закружилась голова, но она вцепилась в поводья и пятками ударила Зелига в бока.
        Громко заржав, конь поднял голову. Но, вместо того чтобы двинуться вперед, попятился.
        - Давай же, поехали, - подбодрила его Серильда и, наклонившись вперед, ласково похлопала по морде. - Я здесь, с тобой.
        Она снова подтолкнула его вперед. На сей раз Зелиг, испустив отчаянный вопль, взвился на дыбы. Серильда, вскрикнув, перехватила поводья покрепче, чтобы не упасть на землю.
        Едва передние копыта Зелига коснулись земли, как он развернулся и бросился прочь, в Адальхейд, в безопасное место.
        - Зелиг, нет! - крикнула Серильда. В последнюю минуту она все же смогла заставить его повернуть в сторону от городских ворот и направить к дороге, идущей на запад.
        Немного успокоившись, конь поскакал вперед, но его бока еще долго ходили ходуном. С разочарованным стоном Серильда оглянулась. Лес снова скрылся в тумане.
        - Ничего не поделаешь, - буркнула она. - Придется ехать дальним путем.

* * *
        Серильда еще не добралась до Флека, когда дождь прекратился, но до самого конца поездки с ее вымокшей одежды капала вода. Когда наконец показался прячущийся в речной долине Мерхенфельд, уже опускались сумерки. Серильда ужасно замерзла и устала, но была счастлива оказаться дома. Даже унылый стук копыт Зелига зазвучал, казалось, веселее.
        На мельнице Серильда привязала Зелига к коновязи, пообещала, что скоро вернется и задаст ему корма, и побежала в дом. Но не успела она открыть дверь, как поняла: отца нет дома. Огонь в очаге не горел. В котелке не булькала еда. Серильда успела забыть, каким пустым они оставили дом, распродав почти все имущество перед отъездом в Мондбрюк. Она словно оказалась в чужом жилище - холодном, заброшенном, неприветливом.
        Внимание Серильды привлек громкий скрежет за дальней стеной. В первую минуту ее измученный мозг даже не понял, что это за звук.
        Мельница.
        Кто-то работал на мельнице.
        - Отец! - облегченно выдохнула она. Зелиг сонно смотрел, как она пробежала через двор, перепрыгнула через оградку вокруг их небольшого огорода, и помчалась к мельнице. Она распахнула дверь - и ее встретил знакомый запах шлифовального камня, деревянных балок и зерна.
        Но тут все ее надежды рухнули. Из-за жернова, который он поправлял, на нее испуганно смотрел Томас.
        - А, ты вернулась! - улыбнулся он, но что-то в лице Серильды заставило его замолчать. - Все в порядке?
        Не отвечая, она обшарила взглядом мельницу, но больше никого не увидела.
        - Серильда? - Томас шагнул к ней.
        - Все в порядке, - машинально ответила она. Это была невинная ложь, такое время от времени все говорят.
        - Я рад, что вы вернулись, - сказал Томас. - У меня тут водяные ворота стало заклинивать, вот я и думал, может, твой отец мне что-нибудь посоветует.
        Серильда смотрела на него, еле сдерживая слезы. У нее было столько надежд, столько жалких, ни на чем не основанных надежд. Проглотив комок в горле, она покачала головой.
        - Отец со мной не приехал.
        Томас недоуменно нахмурился.
        - Он остался в Мондбрюке. Я должна помогать в школе, а отец… В ратуше еще не закончена работа, и он решил остаться.
        - А, понятно. Ну, ничего. Значит, придется самому с этим разобраться. Ты не знаешь, когда он собирается вернуться?
        - Нет, - сказала она, впиваясь ногтями в ладони, чтобы сдержать слезы. - Нет, этого он не сказал.

* * *
        Серильда ждала отца.
        Она вспомнила, что во время Охоты соленый воздух пах морем. Отец мог свалиться с коня где-то далеко, может, даже в Винтер-Корте. И на то, чтобы вернуться, может понадобиться несколько дней, а то и целая неделя - и это при условии, что его кто-нибудь подвезет. Скорее всего, у него с собой ни гроша. Тогда ему придется идти пешком, и это займет еще больше времени.
        Серильда из всех сил цеплялась за эти надежды, а со всеми вокруг старалась вести себя так, будто ничего не произошло. Все были так заняты подготовкой к Дню Эострига, что никто не обращал на нее особого внимания. Чтобы не ходить в школу, Серильда сказалась больной. Дни напролет она слонялась по дому, как неприкаянная, подметала полы, сшила себе новое платье, ведь почти все ее пожитки остались в Мондбрюке, а иногда даже пряла - когда были силы.
        Часами напролет она сидела, глядя на горизонт. По ночам она не могла спать. Слишком тихо было в доме, из соседней комнаты не доносился оглушительный храп.
        Томас продолжал задавать вопросы о мельнице, и Серильда пообещала, что напишет отцу, а получив ответ, сразу ему сообщит. Она даже сходила в город и отправила фальшивое письмо.
        Завидев нахткраппов, она бросалась в них камнями, пока они не улетали. Но они всегда возвращались.
        А вот ее отец так и не вернулся.
        День Эострига
        Весеннее равноденствие
        Глава 28
        Всю неделю Серильда со страхом ожидала этой поездки. Не раз пыталась убедить себя, что в этом нет необходимости. Но хорошо понимала, что необходимость есть.
        Ей нужно больше узнать об Адальхейде. Узнать, когда, почему и как Эрлкинг захватил замок. Откуда в замке столько призраков зверски убитых людей. Жила ли там когда-нибудь королевская семья, и что с ней стало. Важно было понять и то, когда и как горожане Адальхейда вступили в эти странные отношения с Ольховым Королем, готовя ему пир и развлечения в день равноденствия в обмен на то, что Охота не тронет их.
        Серильда не представляла, какие из тех сведений, что удастся получить, пригодятся ей. Поэтому нужно разузнать как можно больше. Нужно вооружиться знаниями. Знание было, наверное, единственным оружием, которое она могла применить против Эрлкинга. Против того, кто похитил ее мать. Кто оставил ее отца погибать где-то в глуши. Кто считал, что может заключить Серильду в темницу и заставить служить себе. Того, кто погубил столько людей. Того, кто похитил столько детей.
        Возможно, ничего не выйдет, и она не сможет его одолеть. Честно говоря, Серильда была почти уверена, что ничего не может сделать. Но это не мешало ей попытаться. Эрлкинг был воплощением зла в этом мире, и царствовал слишком долго…
        Но сначала ей придется столкнуться с другим воплощением зла.
        Набрав в грудь побольше воздуха, Серильда подняла руку и постучала в дверь.
        Фрау Зауэр жила примерно в миле от школы, в домике, состоявшем из одной комнаты, но окруженном самым красивым садом во всем Мерхенфельде. Ее травы, цветы и овощи были предметом зависти всего города. Если фрау Зауэр не занималась обучением детей, нередко можно было услышать, как она учит соседей, как определить состав почвы или как сажать растения-компаньоны. Но, как подозревала Серильда, ее советам почти никто не следовал.
        У нее в голове не укладывалось, как это возможно, чтобы у человека с таким желчным характером в саду и на грядках бурлила жизнь - но в этом мире было много вещей, которых она не понимала.
        Долго ждать не пришлось - фрау Зауэр почти сразу распахнула дверь, и выглядела она сердитой.
        - Ну, чего тебе?
        Серильда заискивающе улыбнулась.
        - И вам доброго дня. Я ищу книгу, которую принесла в школьную библиотеку несколько недель назад. В школе я ее что-то не нашла. Вы не знаете, где она?
        Глаза фрау Зауэр превратились в узкие щели.
        - Разумеется. Я ее читаю.
        - О, понятно. Очень жаль, что приходится просить, но боюсь, мне нужно ее вернуть.
        Фрау Зауэр скривила губы.
        - Так ты ее все-таки украла?
        - Нет, - твердо ответила Серильда. - Я не крала. Книгу мне дали на время. А теперь у меня появилась возможность вернуть ее.
        Громко фыркнув, фрау Зауэр отступила на шаг и приоткрыла дверь.
        Предположив, что это, возможно, приглашение, хотя трудно было сказать наверняка, Серильда с опаской шагнула внутрь. Она никогда не была у учительницы дома, и он оказался совсем не таким, как она ожидала. Здесь сильно пахло лавандой и фенхелем, у очага сушились пучки трав и цветов. Школу фрау Зауэр содержала в полной чистоте и порядке, зато полки и столы ее тесного домика были уставлены ступками и пестиками, завалены мотками веревок, мисками и банками с красивыми камнями, сушеными бобами и маринованными овощами.
        - Я с огромным уважением отношусь к библиотекам, - изрекла фрау Зауэр, беря книгу с небольшого столика рядом с креслом-качалкой. Она обернулась к Серильде, размахивая книгой, как молотком. - Это кладези знаний и мудрости! Постыдно, фрейлейн Моллер, действительно постыдно, воровать книги из библиотеки, этого священного места!
        - Я не воровала! - воскликнула Серильда.
        - Да неужели? - фрау Зауэр открыла книгу и подняла ее повыше, чтобы Серильда увидела слова, написанные темно-коричневыми чернилами в углу первой страницы.
        «Собственность профессора Фриды Фейрбург и библиотеки Адальхейда».
        - Я не воровала! - почти застонала Серильда. - Профессор Фейрбург сама мне ее дала. Вообще-то, это был подарок. Она не просила вернуть книгу, но я все равно собираюсь это сделать! - И она протянула руку. - Можно мне получить ее назад?
        Ведьма убрала книгу подальше от нее.
        - А что, интересно, вы делали в Адальхейде? Я полагала, вы с отцом в Мондбрюке.
        - Мы и ездили в Мондбрюк, - процедила Серильда сквозь зубы. - Мой отец и сейчас там.
        Слова едва не застряли у нее в горле.
        - А вы? - спросила фрау Зауэр, подходя ближе и держа книгу за спиной. Ростом она была меньше Серильды, но под строгим взглядом из-под морщинистых век Серильда казалась себе маленькой, как мышь. - Откуда это вы возвращались на следующий день после двух последних полнолуний? Такое поведение очень подозрительно, Серильда! Я не могу считать его безобидным совпадением.
        - Вам и не нужно, - сказала Серильда. - Верните мне книгу, пожалуйста.
        Внутри у нее все дрожало - больше от гнева, чем от чего-то другого. Но еще было очень неприятно узнать, что учительница наблюдала за ней. А может, она повторяла сплетни, собранные в городе… Значит, люди заметили ее исчезновения и появления в полнолуние. И уже пошли слухи.
        - Как же ты сможешь вернуть книгу в Адальхейд? Ты что, сегодня туда собираешься? В день равноденствия, ни раньше, ни позже?
        В голосе ведьмы звучало осуждение, а Серильда даже не знала, в чем ее обвиняют.
        - Вы хотите, чтобы я вернула ее в библиотеку или нет?
        - Я пытаюсь тебя предупредить, - огрызнулась старуха. - Адальхейд - скверное место! Любому, у кого найдется хоть капля здравого смысла, лучше держаться от него подальше.
        - Ого! Вы, видимо, часто там бывали?
        Фрау Зауэр растерянно запнулась, а Серильда подошла и выхватила книгу у нее из рук. Учительница возмущенно вскрикнула.
        - Хочу, чтобы вы знали, - добавила Серильда. - Адальхейд - чудесный город, в котором живут прекрасные люди. Но я согласна, вам лучше держаться от него подальше. Осмелюсь предположить, вы там окажетесь не ко двору.
        Глаза фрау Зауэр вспыхнули.
        - Эгоистичное дитя! Ты и так омрачаешь жизнь нашего города, а теперь хочешь навлечь на нас страшное зло!
        - Вам это покажется неожиданным, фрау Зауэр, - сказала Серильда, повышая голос, потому что больше не могла сдерживать свой вспыльчивый характер, - но вашего мнения не спрашивали.
        С этими словами она вылетела из дома, захлопнув за собой дверь с такой силой, что Зелиг, привязанный к забору, вздрогнул и заржал.
        Кипя от негодования, Серильда немного постояла, но вернулась и снова распахнула дверь.
        - И вот еще что, - произнесла она. - Меня не будет на празднике Эострига. Пожалуйста, передайте детям мои сердечные извинения и скажите им, что я восхищаюсь и горжусь тем, как хорошо они поработали над фигурами богов.
        Серильда ожидала, что ведьма бросится за ней следом, осыпая новыми оскорблениями и предостережениями. Дрожащими руками она сунула книгу в седельную сумку и развязала поводья. Она чувствовала облегчение, накричав на старуху после того, как столько времени молча терпела ее выходки.
        Вскочив в седло, Серильда пришпорила Зелига и направилась в сторону Адальхейда.

* * *
        Она даже не попыталась срезать дорогу через лес, понимая, что Зелиг снова станет сопротивляться. Солнце прокладывало себе путь по небу, и Серильда радовалась, что выехала пораньше. Когда она доберется до места, будет уже далеко за полдень.
        Она все еще вспоминала Голодную Луну, когда у их двери впервые появился возница-призрак. Тогда она ужасно волновалась, и это волнение было даже немного радостным. Лишь иногда ей становилось страшно, но только теперь Серильда поняла, что должна была боятся сильнее. Она же относилась ко всему, как к интересной истории, и с упоением рассказывала детям о своих приключениях - ничего, что они ей не верили.
        Но сейчас…
        Сейчас ее жизнь балансировала на острие меча - ей всюду грозила опасность. Рок сжимал кольцо вокруг нее, и Серильда не представляла, что делать. Ее отец пропал. Серильда уже знала, что от Эрлкинга не скрыться, если только он сам не отпустит. Рано или поздно он узнает правду, и она сполна заплатит за обман.
        От всего этого следовало бы прийти в ужас. Серильда это знала. Но вместо того, чтобы бояться, она почти все время была в ярости.
        Для Ольхового Короля это было лишь жестокой игрой хищника с добычей. Но для Серильды это была ее жизнь. Ее семья. Ее свобода. Она хотела, чтобы это он поплатился за все, что делал - не только с ней, но и со всеми остальными, на протяжении столетий.
        Она пыталась придумать хоть какой-нибудь план на эту ночь. Конечно, она не была так наивна, чтобы полагать, будто может просто подбежать к Эрлкингу, выхватить его же охотничий нож и вонзить ему в сердце. Даже если бы, каким-то чудом, ей удалось это сделать, она не была уверена, что это его убьет. Она даже не была уверена, что его вообще можно убить.
        Но Серильда дала волю своему воображению.
        Пусть она потерпит неудачу, но, по крайней мере, не будет сидеть, сложив лапки, и ждать. Нет, уж она постарается продать свою жизнь подороже. А пока она старалась сосредоточиться на том, что может сделать в эту весеннюю ночь. Но мысли путались.
        Нужно проникнуть в замок. Разыскать Злата. Если Лейна права, он будет один. Нужно поговорить с ним. Расспросить, вдруг он знает что-нибудь о ее матери. Узнать как можно больше об истории замка и о слабостях Эрлкинга - если они у него есть.
        Честно говоря, вообще-то, ей просто хотелось снова увидеться со Златом. Мысли о нем постоянно сопровождались фантазиями.
        Последние мгновения Вороньей Луны были омрачены страхом за отца, но Серильда не могла подумать о Злате, чтобы не вспомнить тот торопливый поцелуй и его губы, прижатые к ее губам. Голодные, жаждущие, но миг - и все исчезло.
        Вспомнив об этом, Серильда задрожала, но не от холода.
        Что он имел в виду, когда поцеловал ее?
        Тихий голос рассудка твердил ей, что она должна трепетать и бояться возвращения в Адальхейд и в замок с привидениями. Но Серильда не боялась. Нисколько не боялась.
        На этот раз она возвращалась туда по собственной воле, по своему желанию. Она - Серильда Моллер, крестница Вирдита, и больше не потерпит власти Эрлкинга над собой.
        Именно это она пыталась внушить себе, пока ее дряхлый конь медленно, но приближался к Адальхейду.
        Глава 29
        Едва въехав в городские ворота, Серильда сразу же поняла, что весенний праздник равноденствия здесь отмечают совсем не так, как в Мерхенфельде. Окна и двери не были украшены розовыми и зелеными флагами. На дверях, мимо которых она проезжала, красовались гирлянды из костей. Сначала это зрелище заставило ее вздрогнуть, но, приглядевшись, она поняла, что кости были не человеческие. Они принадлежали курам и козам, догадалась она, диким зайцам и лебедям с озера - они были связаны бечевкой и болтались на колышках. Когда поднимался ветер, они довольно мелодично и грустно постукивали друг о друга.
        Впереди показалось озеро, и Серильда увидела толпу, собравшуюся возле лодок. Но не было слышно ни веселой музыки, ни громкого смеха. У нее дома праздник уже был, вероятно, в самом разгаре, здесь же настроение казалось мрачным, почти гнетущим.
        Единственное сходство - в воздухе носились дразнящие ароматы жареного мяса и свежего хлеба.
        Спешившись, остаток пути Серильда неспешно вела Зелига под уздцы. На берегу, прямо на открытом воздухе были расставлены столы. Горожане суетились, каждый занимался своим делом. Здесь готовили настоящий пир. Подносы с колбасками и соленой свининой, пироги с ревенем, политые медом и украшенные свежей клубникой, твердые сыры и чищеные каштаны, сладкие торты и горячие пирожки, блюда с запеченными в масле морковью, сладким луком и редькой. Не была забыта и выпивка: бочонки с элем, бочки с вином. Все это выглядело очень аппетитно, и у Серильды забурчало в животе от соблазнительных ароматов.
        Но никто из горожан, помогавших готовить пир, не выказывал радости и восторгов. Этот пир был не для них. Как и говорила Лейна, после захода солнца из замка выйдут его обитатели, и улицы Адальхейда окажутся во власти Темных и призраков.
        Внимание Серильды привлекли руины замка, которые выглядели мрачными и серыми, несмотря на яркий солнечный свет, отражавшийся от воды.
        Люди были так заняты, что поначалу не обращали внимания на Серильду, но в конце концов ее присутствие было замечено. Люди стали перешептываться. Прекратив работу, они поднимали головы и смотрели на нее с любопытством и подозрением. Впрочем, враждебности в их взглядах не было. По крайней мере, пока.
        - Посторонись, - крикнул кто-то над ухом, и Серильда вздрогнула от неожиданности. Оглянувшись, она увидела, что стоит на пути у парня с тележкой. Серильда извинилась и поспешно отошла в сторону. Тележка ужасно грохотала. Серильда заглянула в нее и увидела, что в ней полно живых животных - зайцы, ласки, две маленькие лисицы, и клетка, набитая фазанами и куропатками.
        Парень подтолкнул тележку к мосту, к нему тут же подошли несколько мужчин и женщин. Они проворно разгрузили тележку, оставив птиц в клетке, а остальных животных привязали к столбу.
        - Серильда! - к ней подбежала Лейна с корзиной печенья в руках. - Ты приехала!
        - Привет, - поздоровалась Серильда. - Ой, какие аппетитные. Можно мне?
        На лице Лейны отразился ужас, и не успела Серильда даже протянуть руку, как она отдернула корзину.
        - Это для праздника! - громким шепотом сообщила она, делая большие глаза.
        - Ну да, я понимаю, - сказала Серильда, окидывая взглядом столы, ломившиеся от угощения. Нагнувшись, она прошептала: - Не думаю, что кто-нибудь заметит.
        Лейна боязливо помотала головой.
        - Лучше не надо. Это не для нас, ты же знаешь.
        - Неужели у Охотников и правда такой неумеренный аппетит?
        - Мне тоже кажется, что это пустые траты, - вздохнула Лейна. Она подошла к столу, а Серильда раздвинула подносы, чтобы освободить место для ее корзинки.
        - Должно быть это очень обидно - столько трудиться, чтобы отдать все тиранам, занявшим замок.
        - Может быть, - пожала плечами Лейна. - Но когда мы все приготовим, то идем домой, и, конечно, мама всегда готовит что-то вкусненькое и для нас тоже. А потом мы всю ночь сидим у очага, и мама читает вслух истории про призраков. Иногда мы подсматриваем через щелку в занавесках. Страшно, конечно, до ужаса, но все равно это один из моих любимых праздников.
        - И вы не боитесь подглядывать?
        - Им, по-моему, на нас плевать - лишь бы пир был готов, да еще дичь. Хотя в прошлом году один из гостей посмотрел прямо на меня - как будто ждал, когда я отодвину занавеску. Я так завизжала, что у мамы чуть сердце не остановилось. И меня сразу же отправили в постель, - Лейна передернула плечами. - А я все равно почти не спала.
        Серильда улыбнулась.
        - А как насчет Золотильщика? Он ни разу не попадался тебе на глаза?
        - Ой, нет. Все золото находят с северной стороны замка. Это место из города не увидеть. Говорят, он единственный, кто не приходит на пир. Обижается, наверное, что его не приглашают.
        - Откуда же люди знают, что он единственный, кто не приходит?
        Лейна нахмурилась.
        - Сама не знаю. Но так рассказывают.
        - Может, Дух Золотильщик и обижается, что его не приглашают, но мне кажется, что Темные ему не очень-то интересны, так что, может быть, дело в этом.
        - Он тебе сам так сказал? - у Лейны загорелись глаза, ей так хотелось услышать хоть полслова о замке.
        - О да. Это не секрет. Он и Эрлкинг друг другу не очень-то нравятся.
        На щеках Лейны появились веселые ямочки.
        - А тебе он нравится, да?
        Серильда насторожилась.
        - Что?
        - Золотильщик. У тебя глаза становятся совсем золотыми, когда ты о нем говоришь.
        - Правда? - Серильда закрыла глаза и коснулась своих век. Раньше она никогда не слышала, чтобы золотые колеса в ее глазах менялись.
        - А это секрет?
        - Мои глаза?
        - Нет! - Лейна покатилась со смеху. - То, что ты влюбилась в духа.
        Кровь прихлынула к щекам Серильды.
        - Глупости! Он помогает мне, только и всего, - она нагнулась к девочке. - Но у меня и правда есть секрет. Если хочешь, скажу.
        Глаза Лейны стали совсем круглыми, и она вытянула шею.
        - Этой ночью я пойду в замок, - прошептала Серильда. - Когда все Темные будут пировать, я прокрадусь туда, чтобы найти Духа Золотильщика и поговорить с ним.
        - Я так и знала! - выдохнула Лейна. - Вот почему ты сегодня приехала.
        Девочка переминалась с ноги на ногу, но Серильда не могла понять - от волнения или она просто пытается согреться, ведь солнце уже клонилось к озеру, и стало заметно прохладнее.
        - Как же ты собираешься проскочить мимо пирующих?
        - Я надеялась, может, ты мне подскажешь.
        Размышляя, Лейна покусывала губу.
        - Так, а что если нам…
        - Лейна!
        Обе вздрогнули и обернулись. Серильда подумала, что вид у них даже более виноватый, чем если бы они стянули по куску пирога с праздничного стола.
        - Привет, мамочка! - крикнула Лейна матери, которая пробиралась к ним через толпу.
        - Профессор Фейрбург приготовила еще две корзинки. Сбегай помоги ей, хорошо?
        - Конечно, мамочка! - прощебетала Лейна и стрелой понеслась по улице.
        В нескольких футах от Серильды Лоррейн остановилась.
        - Не могу сказать, что удивлена твоим появлением, - она улыбнулась, но улыбка была не той, что прежде. Она показалась Серильде усталой и даже вымученной. Ничего удивительного, в таких-то обстоятельствах, подумала она.
        - Все вокруг так заняты, - сказала Серильда. - Не могу ли и я помочь?
        - О, мы уже заканчиваем. Чуть не опоздали, как обычно, - женщина кивнула в сторону горизонта, где солнце только что коснулось дальней городской стены. - Каждый год я говорю себе, что начнем готовиться заранее. Чтобы к полудню все было готово! Но почему-то каждый раз все затягивается, и приходится делать больше, чем я ожидала.
        Пока она говорила, подъехала еще одна повозка с дичью для охотников - в основном это были кролики.
        - Но, признаться, я ожидала увидеть тебя не раньше полнолуния, - сказала Лоррейн. Она не стояла на месте, а пошла вдоль праздничных столов, поправляя тарелки и глиняные горшочки, полные трав. - Или Эрлкинг пригласил тебя на праздник?
        - Что вы, вовсе нет, - сказала Серильда. - Но Лейна рассказала о пире, и мне захотелось увидеть все своими глазами. Кроме того, у меня есть несколько вопросов к Эрлкингу. А по ночам в полнолуния он, как мне показалось, занят и не слишком склонен к разговорам. Вот я и подумала, что равноденствие может оказаться более подходящим временем.
        Трактирщица застыла и уставилась на Серильду, как будто та заговорила на чужом языке.
        - Ты хочешь… поговорить с Эрлкингом? Во время Праздника Смерти? - она расхохоталась. - Ох, милая моя, уморила! Ты разве не понимаешь, кто он? И на что он способен? И ты хочешь подойти к нему сегодня вечером… чтобы… задавать вопросы? - Лоррейн все смеялась и не могла остановиться. - Может, сразу попросишь его содрать с тебя кожу заживо? Выколоть глаза и скормить своим гончим? Оторвать пальцы по одному и…
        - Довольно, спасибо. Я поняла.
        - Нет, я не думаю, что ты поняла, - Лоррейн шагнула к ней, и ее веселости как не бывало. - Они не люди, и у них нет никакого сочувствия к смертным. Неужели ты этого не видишь?
        Серильда перевела дух.
        - Я не думаю, что он меня убьет. Он ведь хочет получить от меня еще больше золота.
        Лоррейн покачала головой.
        - Ты будто играешь в игру, а правил до конца не знаешь. Послушай моего совета. Если король не ожидает тебя сегодня, лучше отправляйся в гостиницу и сиди там до утра. Иначе ты рискуешь лишиться жизни.
        Глаза Серильды метнулись к замку.
        - Спасибо за заботу.
        - Но ты, кажется, не собираешься меня слушать.
        Серильда с извиняющимся видом развела руками. Подойдя еще ближе, Лоррейн понизила голос:
        - У меня дочка. Ты хоть и постарше, но ведешь себя точь-в-точь, как она. Не испытывай судьбу, не гневи Эрлкинга. Особенно этой ночью. Все здесь должно пройти как по маслу.
        Резкость и горячность ее слов поразили Серильду.
        - О чем это вы?
        Широким жестом Лоррейн обвела столы.
        - Думаешь, мы все это делаем, потому что хотим быть добрыми соседями? - женщина тряхнула головой, под глазами у нее залегли тени. - Были времена, когда и у нас пропадали дети. Но потом наши предки стали соблазнять Темных такими вот пирами в весеннее равноденствие, дичью, на которую можно охотиться прямо на наших улицах. Мы надеялись умилостивить их, задобрить, чтобы они оставили в покое нас и наш город! - Лицо Лоррейн исказилось от волнения. - Конечно, у меня душа болит за тех несчастных, что исчезают в других городах. Особенно, когда слышу о том, как Темные забирают детей. Могу себе представить горе их родителей. Но благодаря этим пирам хотя бы из Адальхейда люди больше не пропадают. И я не могу допустить, чтобы ты вмешалась и все испортила.
        - Но вы все равно боитесь, - заметила Серильда. - Вы нашли способ ужиться с Темными, но все равно боитесь их.
        - Конечно, я боюсь! А кто не боится. И тебе бы следовало бояться куда сильнее, чем сейчас.
        - Госпожа бургомистр!
        Обернувшись, Лоррейн и Серильда увидели, что к ним спешит Фрида, а за ней по пятам следует Лейна.
        - Там уже выносят бога смерти, - сказала Фрида. Остановившись, она улыбнулась Серильде. - Здравствуйте. Лейна сказала мне, что вы вместе с нами будете смотреть. Зрелище ужасное, но… заслуживает внимания.
        - Вместе… с нами? - переспросила Лоррейн.
        Фрида покраснела, но Лейна выступила вперед с коварной усмешкой.
        - Я пригласила Фриду провести сегодня ночь в гостинице! Страшно оставаться одной во время Пира Смерти.
        - Если это неудобно… - начала Фрида.
        - Ой! Конечно же нет, никакого неудобства. У нас найдутся свободные комнаты для вас и для этой барышни, - трактирщица взглянула на Серильду. - Если, конечно, она захочет остаться…
        - Буду очень благодарна за комнату, спасибо.
        - Отлично. Тогда решено.
        - Нужно торопиться! - сказала Лейна. - Темнеет.
        - В самом деле, - Лоррейн направилась к мосту, где вокруг столов и привязанных животных толпились горожане. Многие были с фонарями, ведь уже опускались сумерки. Засмотревшись, Серильда немного отстала, и Лейна пошла медленнее, чтобы Серильда могла ее догнать.
        - Почему мама на тебя злится? - прошептала Лейна.
        - Не думаю, что она злится, просто волнуется, - ответила Серильда. - И я ее хорошо понимаю.
        Впереди несколько человек несли что-то похожее на огородное пугало с нарисованным поверх скелетом. Они закрепили его в маленькой неказистой лодчонке, дожидавшейся на ближайшем к мосту причале - том самом, где Серильда когда-то впервые увидела Лейну и ее друзей.
        - Мы в Мерхенфельде тоже делаем изображения богов, - сказала она Лейне. - Чтобы они могли наблюдать за праздником и благословлять нас.
        Лейна бросила на нее озадаченный взгляд.
        - Благословлять?
        Серильда кивнула.
        - Мы совершаем им подношения - цветы и подарки. А у вас по-другому?
        Кашлянув, Лейна указала на скелет.
        - Мы делаем только Велоса и отдаем его охотникам вместе с дичью. Ты же видела зайцев и лисиц?
        Серильда кивнула.
        - Их скоро выпустят, и Охота будет гоняться за ними по городу. Когда всех переловят и перебьют, охотники будут швыряться их мясом в бога смерти, и тогда… тогда у адских псов начинается пир.
        Серильда поежилась.
        - Какой ужас.
        - Мама говорит, это все потому, что Темные враждуют со смертью. С тех пор, как сбежали из Ферлорена.
        - Очень может быть, - сказала Серильда. - Или, возможно, они таким образом мстят.
        - Мстят? За что?
        Серильда вспомнила историю, которую рассказала Злату - о принце, убившем охотницу Перхту, и о боге смерти, вернувшем ее дух в Ферлорен.
        Но это была всего лишь выдумка. Из тех, что сами собой складывались у нее в голове, как гобелен на ткацком станке - нить за нитью, пока не сложится вся картина.
        Эта история не была правдой.
        - Не сомневаюсь, что твоя мама права, - сказала Серильда, обращаясь к Лейне. - Бог смерти очень долго удерживал Темных в плену в Ферлорене. Уверена, они до сих пор обижены на него за это.
        Тем временем госпожа бургомистр, стоя перед толпой, обратилась к горожанам с речью, поблагодарив всех за труды и объяснив, почему эта ночь так важна, хотя Серильда сомневалась, что кому-то нужно было лишний раз напоминать об этом.
        Лоррейн вроде бы собиралась сказать что-то еще, но тут ее взгляд метнулся к Серильде, и она остановилась, а потом пробормотала, что приглашает всех утром на завтрак в трактире, по случаю успешного завершения ночного пира.
        Серильда взглянула на замок, гадая, уж не собиралась ли Лоррейн помянуть местного благодетеля - Духа Золотильщика. Судя по всему, завтрак был ежегодной традицией, - как и подготовка пира для Темных и то, что завтра весь Адальхейд отправится посмотреть, какие дары из золота принесут рыбаки и ныряльщики.
        - Лейна, - зашептала она. - Случайно не знаешь, кому принадлежал этот замок до того, как там появился Эрлкинг?
        Лейна с недоумением посмотрела на нее.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, не Темные же его построили. Когда-то там жили смертные. Короли или дворяне. Может, какой-нибудь герцог или граф?
        Лейна вытянула губы к самому носу - фрау Зауэр считала такие гримасы верхом неприличия. Выглядела девочка при этом ужасно забавно и мило.
        - Наверное, ты права, - протянула она. - Но я не помню, чтобы кто-нибудь об этом рассказывал. Должно быть, это было уж очень давно. А сейчас там только Эрлкинг и Темные. Да еще призраки.
        - И Дух Золотильщик, - пробормотала Серильда.
        - Ш-ш-ш! - всполошилась Лейна, дергая Серильду за руку. - Не показывай, что знаешь об этом.
        Серильда рассеянно извинилась, а госпожа бургомистр как раз закончила свою речь. Были зажжены свечи и фонари, и Серильда смогла рассмотреть фигуру бога. Она совсем не была похожа на те, которые делали дети к празднику в Мерхенфельде. В Адальхейде фигуру постарались сделать как можно более натуральной. Велос был в черном плаще и выглядел пугающе настоящим с головой в виде черепа и веточками ядовитого болиголова, пришитыми к его рукам. Интересно, их адские гончие тоже сожрут? Не повредит ли им ядовитое растение? Может, такие штуки их только укрепляют, подумала Серильда. Помогают ярче разжечь огонь в брюхе.
        Фигура была закреплена на высоком деревянном шесте и окружена ольховыми ветвями - дань уважения Эрлкингу, Ольховому Королю.
        Когда начали меркнуть последние лучи пурпурного света, горожане стали расходиться по домам. Лоррейн и Фрида направились к трактиру, держась, возможно, чуть ближе друг к другу, чем было необходимо. Лоррейн время от времени оглядывалась, проверяя, идет ли за ней Лейна.
        - Если бы ты все еще хотела попасть в этот замок, - начала Лейна, - я бы на твоем месте взяла лодку, проплыла вдоль дальнего края подъемного моста, а потом взобралась бы на берег по камням, под самыми воротами. С той стороны берег не такой крутой, и через перила можно перебраться.
        Лейна сказала Серильде, какую лодку взять и когда лучше всего отправляться.
        - Как видишь, что никто не смотрит на ворота, вот тогда, - сказала девочка.
        - Думаешь, такой момент будет?
        Лейна кивнула, хоть и не слишком уверенно.
        - Главное, не высовывайся, пока они не начнут Охоту. А уж потом они все будут так заняты дичью и нашей едой, что тебя не заметят.
        - Ты просто чудо! Так мне помогла, - улыбнулась Серильда.
        - Смотри только… Не дай себя убить. А то я буду чувствовать себя ужасно.
        Серильда пожала ей руку.
        - Я не собираюсь умирать.
        Украдкой бросив взгляд в сторону Лоррейн и Фриды, Серильда свернула в узкий проулок и исчезла в темноте. Дождавшись, пока стихнут шаги и разговоры, она осторожно выглянула из своего укрытия. Улицы опустели, и она поспешила к лодкам, стараясь держаться в тени. В такую ночь это было нетрудно - все фонари жители Адальхейда унесли с собой.
        Прямо перед ней мрачной громадой, затаившимся чудовищем возвышался над озером замок. Вот, наконец, упала за горизонт последняя искра солнечного света, и внезапно заклинание, скрывавшее замок Эрлкинга за завесой, спало, как пелена. Серильда ахнула. Если бы она хоть на мгновение отвела взгляд, она бы пропустила это преображение. Только что замок Адальхейд утопал в непроглядной тьме, а в следующий миг он уже предстал во всей своей красе - сторожевые башни ярко освещены факелами, витражи в башне мерцают, словно драгоценности. Узкий полуразвалившийся мост теперь выглядел как новенький и сиял в свете дюжины факелов, отражавшихся в черной воде. От этого зрелища, особенно по контрасту с дряхлыми руинами, которыми этот великолепный замок только что был, просто дух захватывало.
        Едва Серильда успела добраться до причала, где по словам Лейны находилась принадлежащая «Дикому лебедю» лодка, как над озером эхом разнесся новый звук.
        Низкий, проникающий повсюду рев охотничьего рога.
        Глава 30
        На открытом причале было негде спрятаться, и Серильда прижалась к дощатой стене в надежде, что плащ и тени укроют ее. С грохотом и скрежетом открылись ворота замка. Серильда подняла голову, чтобы видеть, как выходят Темные.
        Это не было похоже на буйный набег, какого она ожидала, помня Дикую Охоту. Но, с другой стороны, ведь сегодня и не время для охоты.
        Во главе процессии шествовал король, за ним следовали Темные, одни верхом, другие пешие. Даже издалека было видно, как пышно они разодеты. На них были не бархатные платья или шляпы с перьями, в которых могли щеголять придворные и королевская семья в Верене. Охотники по-своему приготовились к праздничной ночи. Их куртки и камзолы были отделаны золотом, накидки и плащи оторочены мехом, а на застежках туфель блестели жемчуга и драгоценные камни, но, несмотря на это, они по-прежнему выглядели так, будто в любой момент могут вскочить в седло и погнаться за оленем - хотя бесспорно сделают это очень утонченно.
        За Темными следовали призраки. Серильда узнала одноглазого возницу и женщину с отрубленной головой. На них была та же одежда, что и всегда - немного старомодная, залитая их собственной кровью.
        Вскоре неживые обитатели замка Адальхейд перетекли с моста на набережную. Одни с восторгом устремились к праздничным столам, другие предпочли осмотреть дичь, оставленную для их развлечения. Становилось все веселее. Слуги-призраки наливали эль и вино, разносили пенные кубки. Квартет забрызганных кровью музыкантов заиграл песню, мелодия была довольно энергичной, хотя Серильде созвучия показались странными, как будто инструменты целую вечность никто не настраивал.
        Серильда вытянула шею, пытаясь рассмотреть призраков. Сможет ли она узнать среди них свою мать, если встретит ее? Ведь она так мало знает о ней… Невольно Серильда высматривала ровесницу отца, но ведь когда она пропала без вести, ей было чуть больше двадцати. Серильда пожалела, что слишком мало расспрашивала отца. Как выглядела ее мать? Темные волосы и сколотый зуб - вот и все, что ей известно. Какого цвета были ее глаза? А рост - высокая, как сама Серильда? Была ли у нее на руках такая же россыпь мелких коричневых родинок?
        Она всматривалась в лица каждой женщины, которую видела, надеясь почувствовать трепет узнавания, хоть что-то, но так и не смогла понять, есть ли среди них ее мать.
        Вой адских псов заставил Серильду пригнуться. На мосту появился псарь, державший в руках дюжину поводков. Гончие рычали и рвались на волю. Они уже чуяли добычу там, за мостом.
        - Охотники и духи! - раздался голос Эрлкинга. - Бессмертные и безжизненные!
        Сняв с плеча арбалет, он вложил в него стрелу. Вокруг дрожащей добычи уже собралась толпа привидений. Всадники держали лошадей за поводья, на их лицах появились азартные усмешки.
        - Да начнется Охота! - Эрлкинг выпустил стрелу в сердце бога смерти, и она вонзилась в куклу с тошнотворным звуком.
        Дверцы клеток распахнули. Веревки перерезали. Спустили гончих псов.
        Испуганное зверье бросилось во все стороны. Птицы взлетали на крыши домов. Зайцы, хорьки, барсуки и лисы забег?ли во дворы, метались по переулкам и вокруг зданий. Гончие кинулись в погоню, охотники не отставали.
        Толпа разразилась хриплыми криками. Выкрикивали тосты, и вино выплескивалось из кубков. Музыка звучала все быстрее. Серильда даже представить не могла, что призраки могут производить столько шума и что это будет так… весело. Нет, это было неправильное слово. Лучше было сказать - безудержно.
        Серильда была поражена тем, насколько это было похоже на День Эострига в Мерхенфельде. Не охота, а общая радость, веселье, и атмосфера праздника.
        Не будь Темные бессердечными убийцами, впору было бы к ним присоединиться. Однако она вспомнила предупреждение Лейны - дождаться, пока их отвлечет охота, и только тогда пускаться в путь. Пригнувшись как можно ниже, она стала медленно пробираться вперед.
        У пристани стояли десятки лодок, но ту, что принадлежала «Дикому лебедю», было легко обнаружить. Это была не самая большая, новая и красивая лодка, но выкрашена она была такой же ярко-синей краской, что и фасад трактира, а на борту был нарисован белый лебедь.
        Никогда раньше Серильде не доводилось плавать на лодке, не говоря уже о том, чтобы самой швартоваться или грести. Поэтому она, пожалуй, слишком долго простояла, глядя на выцветшие на солнце деревянные скамейки и обветшавшую веревку, неровными петлями обмотанную вокруг железной подставки, и пытаясь сообразить, когда ее развязывать - сначала или когда заберется внутрь. И сильно ли лодка будет раскачиваться под ее весом и как управляться с этими веслами, чтобы обогнуть остальные лодки, теснящиеся вдоль причала?
        Ухватившись за борт, она стала подтягивать лодку ближе, пока та не ударилась о причал. После минутного колебания Серильда села на край причала и спустила ноги в лодку. Под ее весом лодка просела, но тут же вернулась в прежнее положение, качаясь на волнах. Затаив дыхание, Серильда неуклюже забралась внутрь и села на дно. Юбка тут же намокла в лужице холодной воды.
        Но лодка не пошла ко дну. И это внушало надежду.
        Серильде потребовалось еще немного времени, чтобы развязать и размотать веревку. Она оттолкнулась от причала веслом. Лодка предательски раскачивалась и с грохотом билась о соседние борта, пока Серильда пыталась отплыть. Она съеживалась от каждого громкого звука. Но тут лучники из тех, кто не отправился на охоту, начали соревноваться в меткости, и подняли страшный шум, буквально превратив бога смерти в подушечку для иголок.
        Чтобы выбраться на открытую воду, Серильде потребовалась целая вечность. Лодка вертелась, как детский волчок, и оставалось только радоваться тому, что гладь озера была относительно спокойной, иначе она не сладила бы с веслами. Оказалось, что ими гораздо удобнее было отталкивать другие лодки, чем грести. Но, когда Серильда выбралась, наконец, из узкой протоки, ничего другого ей не оставалось. Сев спиной к замку, - она видела, что рыбаки так делают, - Серильда взялась за весла и принялась описывать ими неловкие, неуклюжие круги. Это оказалось куда сложнее, чем казалось со стороны. Вода сопротивлялась, весла казались нелепыми и непослушными, и постоянно приходилось исправлять курс.
        Наконец, когда Серильде уже казалось, что прошла целая вечность, она оказалась в тени замка, прямо под подъемным мостом.
        Отсюда замок казался огромным и зловещим. Стены и сторожевые башни поднимались к усыпанному звездами небу, заслоняя луну. Фундамент был сложен из гигантских валунов, вокруг мягко плескалась вода, и картина казалась бы мирной, если бы тишину не нарушали возгласы призрачных гуляк на берегу.
        Серильда остановила лодку и стала осматриваться в поисках места, где можно причалить и выбраться на берег. Но кругом было так темно, что она видела лишь блестящие мокрые камни, почти неотличимые друг от друга.
        После нескольких попыток выбраться на берег Серильда, наконец, ухватилась за валун с острым выступом и обмотала вокруг него веревку. Она постаралась завязать узел покрепче. Оставалось надеяться, что лодка будет ждать ее здесь, когда она вернется… Если, конечно, вернется.
        Подвязав юбку, чтобы подол не путался под ногами, она неуклюже выбралась из лодки и начала подниматься. Камни были скользкими, многие поросли мхом. Серильда старалась не думать о том, какие существа могут прятаться под зазубренными камнями, о чешуе, когтях и острых маленьких зубках, поджидающих случая впиться в беззащитную руку.
        Не думать об этом удавалось плохо.
        Наконец она добралась до опущенного моста.
        На мосту было пусто, но большая часть двора была скрыта воротами, так что Серильда могла только гадать, есть там кто-нибудь или нет.
        - Ну и ладно, - тряхнула она головой. - Не отступать же, раз уж я здесь.
        Пыхтя, она забралась на мост и буквально рухнула на доски, но не стала отлеживаться, а решительно поднялась на четвереньки и огляделась. Вокруг никого не было видно.
        Серильда вскочила на ноги и, влетев в ворота замка, бросилась бежать вдоль крепостной стены. Осмотрев двор, она заглянула в конюшни, на псарню, в помещения складов и хозяйственные постройки. Она никого не видела и ничего не слышала, кроме своего дыхания, биения своего сердца, отдаленных ударов стрел по мишеням, следовавших за ними возгласов и криков. А ближе слышно было только сопение и фырканье бакхауфа в конюшне.
        Вспомнив рассказ Лейны о Духе Золотильщике, Серильда предположила, что, скорее всего, найдет Злата на внешней стене замка - например, в одной из башен, выходящих на другую сторону озера. Придется, подумала она, поломать голову, чтобы сообразить, как туда попасть. Она еще не была в той части замка и на внешних стенах, но уже начинала понимать, как все устроено.
        Некоторое время у нее ушло на то, чтобы осмотреть верхнюю часть крепостных стен. Но, хотя там горели факелы, Серильда не заметила ни Злата, ни вообще какого-то движения.
        Ей очень хотелось увидеть его. Она буквально умирала от желания его увидеть. Это потому, сказала себе Серильда, что нужно узнать, не встречал ли он при дворе короля ее мать. Эта тайна не переставала ее мучить.
        Но Серильду терзала и другая загадка. Сначала это не входило в ее план, но теперь, стоя во дворе замка, откуда ей видны были мерцающие витражи в окнах, она подумала, что у нее может и не оказаться другого случая исследовать замок - когда завеса поднята, а придворные ушли пировать.
        Хотя бы немножко осмотрюсь, сказала она себе. Ей хотелось только заглянуть за ту дверь, увидеть тот гобелен, который привлек ее внимание. А потом она найдет Злата. Это не займет много времени, у нее вся ночь впереди.
        Еще раз оглянувшись, она поспешила через двор к входу в главную башню.
        Глава 31
        Почему-то по эту сторону завесы замок выглядел еще более зловещим, несмотря на чистоту, новую мебель, яркие картины и гобелены, на огонь в очагах, люстры, подсвечники и факелы, ярко освещающие каждый зал и коридор. Все было красиво, но при этом - кругом ни души. Словно минуту назад здесь кипела жизнь, но вдруг погасла, как пламя свечи.
        Серильда была уже лучше знакома с замком и без труда нашла лестницу, ведущую в зал богов - так она называла зал с витражами в окнах. Раньше она видела его только днем, когда стекла были выбиты, свинцовые переплеты сломаны, и все покрыто копотью и затянуто паутиной.
        Теперь все было иначе. Свет исходил не от солнца, а от больших стоячих светильников, и, хотя витражи все равно были замечательные, им не хватало блеска и яркости.
        Серильда быстро завернула за угол. Перед ней был узкий зал - по одну сторону шли окна, по другую - затворенные двери. С люстр падали капли воска, а не пауки. Дверь в дальнем конце тоже оказалась закрыта, но в щели под ней был виден свет.
        Даже зная, что замок пуст, Серильда ступала по мягкому ковру осторожно, стараясь не шуметь. Когда она оказалась у двери и взялась за ручку, в ушах у нее стоял оглушительный грохот: так громко билось ее сердце. Серильда боялась, что дверь окажется запертой, но она легко подалась.
        Затаив дыхание, Серильда заглянула внутрь. Свет исходил от единственной свечки, стоявшей на каменном выступе сразу за дверью. Серильда вошла и подождала, пока глаза привыкнут к полумраку.
        Взгляд ее упал на занавеску из прозрачного кружева, свисающую с потолка и прикрывающую клетку в середине комнаты.
        Она замерла. Клетки предназначаются для животных. Что за существо могут держать в такой комнате? Она прищурилась, но в полумраке едва могла различить за решеткой небольшую неподвижную фигуру.
        Спящий?
        Мертвец?
        Боясь шелохнуться, Серильда перевела взгляд на стену с гобеленом. То, что она увидела, заставило ее нахмуриться. Гобелен висел на том же месте, но здесь, на изнанке мира смертных, не выглядел первозданным, как по ту сторону завесы. Здесь он, наоборот, висел клочьями. Приглядевшись, можно быть различить пейзаж, пышный ночной сад, освещенный серебряной луной и множеством фонариков. В саду стоял бородатый человек в богато украшенном камзоле и золотой короне. Но что-то с ним было не так. Глаза чересчур большие, а улыбка напоминала злобный оскал.
        Преодолевая ужас, Серильда медленно подошла ближе.
        Наконец, ее глаза привыкли к тусклому свету свечей, и она остолбенела. На гобелене не было почтенного короля с улыбкой на лице. Он изображал череп. Труп в прекрасном наряде.
        Этот человек был мертв.
        Дрожа всем телом, Серильда протянула руку к другому клочку ткани и заметила вторую фигуру, поменьше. Она была разорвана надвое, но все-таки можно было разглядеть девочку в юбке с оборками и с пышными рукавами.
        Густые вьющиеся волосы…
        У Серильды забилось сердце.
        Что если это та самая девочка из медальона?
        Серильда потянулась к следующему лоскутку и вдруг краем глаза заметила бросившуюся на нее черную тень. Ее вскрик смешался с пронзительным визгом. Серильда едва успела закрыться руками. Чудовище вонзило когти ей в плечо, пронзительным воплем заглушая даже мысли.
        И вдруг… Серильда была уже не в замке.
        Она стояла перед школой в Мерхенфельде - точнее, перед бывшим зданием школы, которое она опознала по ярко-желтым ставням. Все оно было охвачено огнем. Черный дым клубился в воздухе. Серильда закашлялась, пытаясь прикрыть рот, и вдруг услышала их крики.
        Дети!
        Они были внутри. Они оказались в западне…
        Серильда бросилась вперед, не обращая внимания на жжение в глазах, но чья-то рука схватила ее за плечо.
        - Не делай глупостей, - раздался голос Эрлкинга, поразивший ее ледяным спокойствием. - Тебе их не спасти. А ведь я предупреждал вас, леди Серильда. Нужно было послушать меня и сделать так, как я просил.
        - Нет! - крикнула девушка, охваченная ужасом. - Я же так и сделала! Все сделала, как вы просили!
        - Разве? - услышала она тихий смешок в ответ. - Или ты попыталась меня обмануть?
        Он развернул Серильду лицом к себе, и так посмотрел, что ее обожгло холодом.
        - Смотри - вот что бывает с теми, кто предал меня.
        Лицо Эрлкинга исчезло, сменившись каскадом образов, слишком чудовищных, чтобы Серильда могла переварить увиденное.
        Ее отец лежит в поле лицом вниз, птицы-падальщики терзают его внутренности. Анна и ее младшие брат и сестра заперты в клетке, а злобные гоблины издеваются над ними и тычут в них острыми палками. Никель и Фриш стали добычей безжалостных адских псов и разорваны в клочья. Лейна с матерью защищаются от стаи нахткраппов, которые снова и снова нападают на них - острые клювы нацелены в их нежные глаза, в добрые сердца, в руки, которыми они отчаянно пытаются удержать друг друга. Злат, как мотылек, приколот к огромному вращающемуся колесу, которое кружит, кружит, кружит…
        Откуда-то донесся дикий рев, прогоняя кошмарные видения.
        Когти больше не держали ее за плечо. Вопль стих. Серильда пыталась прийти в себя, но кошмары цеплялись, липли к ней, грозя утащить обратно. Где-то в темноте раздавались звуки боя. Яростное шипение друды. Удары и вскрики.
        Знакомый голос:
        - Не смейте к ней прикасаться!
        Серильда не верила, что у нее получится, но все же сумела открыть глаза. И тут же закрыла снова, ослепленная слабым огоньком свечи. Но в это мгновение она успела увидеть юношу, вооруженного мечом. Меч был настоящим, правда казался сделанным из золота.
        Она снова приоткрыла глаза, заслонившись рукой от свечи. И успела увидеть, как Злат вонзает меч в брюхо друды. Булькающий звук. Зловоние вспоротых кишок. Снова взмах крыльев, снова оглушительный визг…
        - Злат! - ахнула Серильда.
        Вторая друда атаковала сверху, задела его голову когтями.
        Злат с боевым кличем выдернул меч из тела первой друды и мощным ударом, развернувшись, стремительно отсек второй твари крыло. Издав вопль, полный ужаса и боли, друда рухнула наземь. Приподнявшись и хлопая одним крылом, она зашипела, показывая острый заостренный язык.
        С искаженным от гнева лицом Злат сделал выпад, нанеся удар чудищу в грудь - туда, где, вероятно, находилось сердце. Шипение друды превратилось в хрип. Из пасти хлынула черная кровь, и тварь упала вперед, глубже насаживаясь на клинок.
        Тяжело дыша, Злат выдернул меч, и вторая друда рухнула рядом с первой - две ужасные груды пурпурной, как кровоподтек, кожи и перепончатых крыльев. Злат долго стоял, сжимая рукоять меча, его взгляд метался по комнате. Его била дрожь.
        - Злат… - позвала Серильда севшим от крика голосом.
        Он повернулся к ней с широко открытыми глазами.
        - Что ты делаешь?! - возмущенно выкрикнул он.
        Она вздрогнула. Его вспышка помогла ей выйти из затянувшегося оцепенения.
        - О чем ты?
        - Мало тебе было одной стычки с друдой? - он протянул ей руку. - Скорее. Нужно уходить. Сейчас прилетят новые.
        - У тебя есть меч? - спросила все еще ошеломленная Серильда, когда Злат поднял ее на ноги. К ее удивлению и некоторому разочарованию, не успела она встать, как он сразу отдернул руку.
        - Да, но я давно им не пользовался. Нам еще повезло. Эти проклятые твари способны мучить меня так же, как и тебя.
        Выглянув в зал, Злат осмотрелся и, убедившись, что пусть свободен, махнул рукой, приглашая следовать за ним. Серильда сделала несколько шагов, но у нее подкосились ноги, и она прислонилась к стене, чтобы не упасть.
        Злат оглянулся.
        - Прости, - пробормотала она. - Я просто… не могу унять дрожь.
        На его лице промелькнуло сочувствие. Подойдя ближе, он взял ее под локоть, гораздо более нежно, чем несколько мгновений назад.
        - Нет, это ты меня прости, - сказал он. - Ты ранена… и очень испугалась.
        Серильда и думать забыла о своем плече, ей было не до того - но как только Злат о нем упомянул, внезапно почувствовала жжение в том месте, куда вонзились когти друды.
        - Ты тоже ранен, - она указала на тонкую струйку крови, стекавшую по его виску.
        Он поморщился.
        - Пустяки. Пойдем дальше. Я помогу тебе, - и он небрежно отшвырнул меч, чтобы поддержать ее за талию, а другой рукой крепко сжал ее руку.
        Они медленно прошли мимо витражей и снова приблизились к лестнице. Злат привел Серильду в большой зал и усадил в кресло перед огнем. Со своего места над камином на них смотрела рубиновая виверна, в ее глазах отражался свет сотен свечей. Выглядела она как живая, и Серильде стало не по себе, но Злат был спокоен, и она тоже постаралась успокоиться.
        Встав на колени, Злат потянулся к ее лбу, как будто хотел проверить, нет ли у нее жара. Но вдруг замер и отдернул руку, прижав ее вместо этого к своей груди. В его глазах промелькнула паника, но тут же исчезла, сменившись озабоченностью.
        - Сколько времени тварь тебя мучила, пока я не появился?
        Серильда попыталась сесть повыше, и снова к ней потянулись пальцы Злата. Движение было быстрым, и он тут же вцепился в свои колени. Взглянув на его руки, Серильда увидела, что его пальцы исцарапаны, а костяшки побелели.
        - Не знаю, - ответила она. - Все случилось так быстро. Который сейчас час?
        - Наверное… два часа после захода солнца.
        - Значит, это было недолго.
        Злат облегченно вздохнул, и его лоб разгладился.
        - Хорошо. Они могут мучить часами, пока сердце не остановится. В какой-то момент ты уже не можешь справиться с ужасом, и просто… сдаешься, - он встретился глазами с Серильдой. - О чем ты только думала, возвращаясь в ту комнату ужасов?
        - Откуда ты знаешь, что я была там раньше?
        Злат усмехнулся, как будто она задала нелепый вопрос.
        - После Голодной Луны! Ты тогда еле ноги унесла. И вдруг ты появляешься в день равноденствия, а ведь король тебя даже не звал… И сразу же идешь именно туда!
        Несмотря на это нравоучение, Серильда почувствовала, что на сердце стало легче.
        - Это был ты - с канделябром! В прошлый раз ты тоже напал на друду.
        - Конечно, это был я! А кто еще это мог быть?
        Она так и думала… даже надеялась. Но не была до конца уверена. Не обращая внимания на досаду Злата, она спросила:
        - Как ты меня нашел? Как узнал, что я там?
        Он покачался на пятках, отступив от нее.
        - Я был в сторожке и увидел, как ты крадешься по двору, - он покачал головой и с расстроенным видом добавил: - Я подумал, что ты, может быть, ищешь меня.
        - Так и было!
        Он нахмурился. Не поверил, и был прав.
        - Я собиралась, - поправилась Серильда. - Но потом подумала, что у меня не будет другого шанса увидеть, что там, в той комнате.
        - Почему тебя так волнует, что в той комнате? Друды в той комнате!
        - Но я думала, что замок будет пустым! Все должны были уйти на праздник!
        Злат рассмеялся.
        - Друды не ходят на пирушки.
        - Теперь я это знаю, - фыркнула она сердито, но тут же попыталась взять себя в руки. Если бы она только смогла ему объяснить. - Там кое-что есть. Один… гобелен.
        Его лицо растерянно вытянулось.
        - В этом замке сотни гобеленов.
        - Этот не такой, как все. С моей стороны завесы он как новенький - а не ветхий, как все остальное. А когда я вошла сегодня вечером… там была клетка. Ты ее видел? - Серильда подалась вперед всем телом. - Кого Эрлкинг может держать в клетке?
        - Не знаю, - Злат пожал плечами. - Может, друд?
        Серильда закатила глаза.
        - Ты не понимаешь.
        - Нет, не понимаю. Тебя могли убить. Тебе что, это не важно?
        Что-то в его голосе заставило ее прикусить язык. Что-то, граничащее с паникой.
        - Конечно, важно, - сказала она уже тише. - Но я чувствую, что есть еще что-то… важное. Ты говорил, что в этом замке можешь ходить куда угодно. А туда никогда не заходил?
        - Нет, - решительно ответил Злат. - Потому что, повторю - и я уж не знаю, как тебе это втолковать, - потому что там друды. А встреча с друдами - это ужасно. Я как могу избегаю их, и тебе тоже следовало бы.
        Сложив на груди руки, Серильда насупилась. Конечно, надо было пообещать Злату, что она так и сделает, но она была разочарована - ведь она так и не получила ответы на свои вопросы, не смогла разгадать загадки.
        - Что, если они там что-то охраняют? Что-то такое, чего Эрлкинг никому не хочет показывать?
        Злат хотел возразить, но заколебался. Нахмурившись, он молча смотрел на Серильду. Затем вздохнул. Когда он снова шагнул к ней, Серильда подумала, что он хочет взять ее за руки. Но вместо этого он положил ладони на мягкие подлокотники по обе стороны от нее.
        Явно стараясь не коснуться ее.
        - У Эрлкинга и правда есть секреты, - тихо заговорил Злат, - но что бы ни оказалось в той комнате, не стоит рисковать своей жизнью. Прошу тебя. Пожалуйста, не пытайся снова туда попасть.
        Плечи Серильды поникли.
        - Я… Я больше туда не пойду…
        Злат с облегчением вздохнул.
        - …без подготовки.
        Злат окаменел.
        - Серильда, нет. Ты не можешь так…
        - А где ты взял меч?
        От резкой смены темы Злат помрачнел, но потом хмыкнул и резко поднялся.
        - В оружейной. У Эрлкинга хватит острых, смертоносных штук, чтобы вооружить небольшую армию.
        - Никогда не видела золотых мечей.
        Злат провел рукой по волосам, но тут же отдернул ее и уставился на пальцы, испачканные кровью.
        - Ну-ка, - встав рядом с ним, Серильда взяла край своего плаща и потянулась к его лбу. Злат вздрогнул.
        - Не шевелись. Больно не будет.
        Он бросил на нее оскорбленный взгляд. Но с места не двинулся и сопротивляться не стал.
        - Золото - скверный металл для оружия, - заговорил Злат, пока она вытирала подсыхающую кровь с его лба. Его голос звучал странно, словно издалека, а глаза не отрывались от ее лица. - Очень мягкий. Легко тупится. Но многие волшебные существа, в том числе и друды, не любят золота.
        - Вот и все, - сказала она, опустив край плаща. - Так намного лучше, но чтобы смыть все, нужна вода.
        - Спасибо, - буркнул он. - Как твое плечо?
        - Заживет, - Серильда посмотрела вниз и увидела, что ткань плаща превратилась в лохмотья. - Меня больше беспокоит мой плащ. Это мой любимый, а я не очень хорошо умею латать дырки.
        Злат неуверенно улыбнулся. И тут же, словно внезапно осознав, как близко друг к другу они стоят, отступил на шаг. Серильду кольнула обида. В последний раз, когда они виделись, он с таким удовольствием держал ее за руку, обнимал, пока она плакала, даже поцеловал. Что изменилось?
        - Я пришла сюда не только для того, чтобы заглянуть в ту комнату, - сказала она. - Я хотела найти тебя. Как только я услышала о Пире Смерти и о том, что короля и его свиты не будет в замке, я сразу подумал… Не знаю, что я подумала. Я просто хотела снова увидеть тебя. Хоть раз не взаперти с горой соломы.
        Слушая ее, Злат выглядел будто окрыленным надеждой, хотя и спрятал руки за спину и сделал еще шаг назад.
        - Хочешь верь, хочешь нет, эта ночь для меня очень важна.
        - Да?
        Он улыбнулся, и это была первая его настоящая улыбка за всю ночь. Лукавая, озорная, с ямочками на щеках.
        - А может… ты согласишься мне помочь?
        Глава 32
        - Ты целый год этим занимался? - спросила Серильда, присев на корточки у большого ящика, полного золотых вещиц. Она взяла в руки лошадку, искусно сплетенную из золотой проволоки, похожей на золотую нить, которую Злат у нее на глазах прял из соломы.
        - Этим - и спасением твоей жизни, - небрежно облокотившись на парапет, сказал Злат. - Надо же на что-то тратить время.
        Серильда посмотрела на него с симпатией. Поднявшись, она перегнулась через стену и посмотрела на скалы далеко внизу и на озеро и лунную дорожку на воде.
        - Для чего, по-твоему, Эрлкингу понадобилось золото? - поинтересовалась она. - Что-то мне не верится, чтобы у него были такие же добрые намерения, как у тебя.
        - Да уж, - усмехнулся Злат. - Сомневаюсь, чтобы хоть малая часть золота пошла в уплату за праздник, которым они сейчас наслаждаются.
        Он даже не пытался скрыть неодобрение.
        - И все же, - не унималась Серильда, - зачем ему золото при всем его богатстве?
        Злат покачал головой, всматриваясь в камни внизу, хотя было слишком темно, чтобы различить те безделушки, которые они уже успели разбросать для ныряльщиков и рыбаков Адальхейда.
        - Не знаю. Он приказал сложить его в подземелье под главной башней. Я все время проверял, там ли оно, но долгое время никто к нему не прикасался. А потом, сразу после Вороньей Луны, золото исчезло. Все, что было, - Злат пожал плечами. - Может, он решил, что я хочу его стащить, и забеспокоился. - Его глаза озорно блеснули, но веселые искорки тут же погасли. - Не знаю, куда он его перепрятал. И что собирается с ним делать. Но ты права. Раньше я никогда не замечал, чтобы его привлекали богатства смертных. Да и вообще хоть что-то кроме гончих, оружия и пиров. И слуг. Ему очень нравится, когда ему прислуживают.
        - А его слуги… Они все призраки?
        - Нет. Еще есть кобольды, гоблины, нахткраппы…
        Серильда задумалась, не рассказать ли Злату, что эти самые нахткраппы следят за ней с начала этого года. Хотя какое это теперь имеет значение? Она и так больше не станет пытаться сбежать.
        - Ты тоже из числа его слуг? - спросила она.
        Злат гневно сверкнул глазами.
        - Разумеется, нет! Я - буйный дух.
        Кажется, он очень гордится своей ролью нарушителя спокойствия, подумала Серильда.
        - Знаешь, как тебя прозвали в Адальхейде?
        Лицо Злата осветила улыбка.
        - Дух Золотильщик.
        - Точно. Это ты придумал?
        Он покачал головой.
        - Я уж и не помню, когда мне пришло в голову дарить им золотые подарки. Я просто делал фигурки для собственного развлечения, швырял в море и не думал, что кто-то найдет их здесь, под стенами замка. Мало кто отваживается приближаться к зачарованному замку. Но однажды кто-то случайно наткнулся на них, и горожане валом повалили сюда. Это мое любимое время в году, после Дня Эострига - я стою здесь и смотрю, как они ищут золото. Единственное время, когда люди подходят так близко, что я слышу их голоса. Помню, давным-давно я подслушал их разговор о… благодетеле. О Духе Золотильщике. И я надеюсь… вернее, я хочу, чтобы они знали, что не все привидения в этом замке злые и жестокие.
        - Они это знают, - сказала Серильда, взяв его за руку. - Именно твои дары позволили Адальхейду стать процветающим. Они очень благодарны тебе, поверь.
        Злат улыбнулся, но вдруг его улыбка будто застыла, и он отнял руку, которую держала Серильда. Взяв фигурку лошадки, он пошел вдоль стены. У Серильды упало сердце. Она спросила:
        - Что случилось?
        Он повернулся к ней, как ни в чем не бывало.
        - Ничего, - а потом размахнулся и бросил лошадку в озеро.
        Серильда наклонилась, но ничего не увидела в темноте. Только слышно было, как лошадка пару раз подскочила на камнях, а потом - плюх! - упала в воду.
        - Люблю их разбрасывать, - пояснил Злат. - В воду, на камни… Это что-то вроде игры, понимаешь? Все любят игры.
        Серильда хотела сказать, что горожанам наверняка больше нравится золото, чем игры. Но не стала портить веселье. Ведь это и правда весело, подумала она, взяла золотую бабочку и рыбку и швырнула вниз, на камни. Пока они занимались этим, Серильда рассказывала Злату про Лейну, Лоррейн и библиотекаря Фриду. Потом она описала ему фрау Зауэр и школу, и пятерых детей, которых любила больше всего в мире.
        Она не говорила с ним о своем отце. Боялась, что не удержится и заплачет.
        Злат слушал ее истории - реальные истории про реальных людей, - с таким же интересом, с каким слушал про похищенную принцессу, и Серильда догадалась, что он очень скучает без вестей из внешнего мира. Скучает по общению - не только телесному, но и по человеческим чувствам.
        Вскоре ящик опустел, но они не спешили уходить - обоим нравилось стоять вот так, бок о бок, глядя в спокойные темные воды.
        - У тебя здесь есть друзья? - осторожно спросила Серильда. - Наверняка ты смог поладить с кем-то из местных призраков…
        Он отшатнулся и машинально коснулся рукой раны на голове.
        - Пожалуй. Они довольно приветливы. Но бывает трудно, когда… - он запнулся, подыскивая подходящее слово, - когда они перестают быть себе хозяевами.
        Серильда повернулась к нему:
        - Потому что служат Эрлкингу и Темным?
        Он кивнул.
        - Но это не только потому, что они его слуги. Когда Эрлкинг принимает какого-то духа в свою свиту, он получает над ним власть и может заставить делать все, что захочет. Сейчас слуг у него довольно много, так что большинство из них он оставляет в относительном покое, разве только кому-то «повезет» стать его фаворитом. Иногда мне кажется, что Манфред готов выколоть себе и второй глаз, лишь бы не исполнять больше его приказов. Но разве у него есть выбор?
        - Манфред? Это возница, да?
        Злат кивнул.
        - К его бесконечному сожалению, он стал любимчиком короля.
        - А ты сам?
        Злат покачал головой.
        - Я другое дело. Меня он никогда не заставлял выполнять приказы - сам не знаю, почему. И я, конечно, очень этому рад. Но в то же время…
        - Ты другой, и это делает тебя изгоем.
        Злат с удивлением посмотрел на Серильду, но она только улыбнулась в ответ.
        - Именно. Трудно сблизиться с тем, кому не можешь полностью доверять. Если я им что-то расскажу, всегда есть риск, что это передадут королю.
        Серильда облизала губы, это привлекло внимание Злата, но он тут же снова отвернулся к озеру. Все внутри у Серильды задрожало, и она невольно вспомнила их последнюю встречу, когда он поцеловал ее, быстро и отчаянно, а затем исчез.
        Сейчас они стояли так близко друг к другу, что у нее закружилась голова от воспоминаний. Она попыталась не думать об этом, напомнив себе, что сегодня прежде всего должна получить ответ на самый важный вопрос.
        - Я знаю, что все здешние призраки умерли дурной смертью, - осторожно сказала девушка. - Но… все ли они погибли здесь, в замке? Или король собирает их… и во время Охоты?
        - Иногда он приводит других духов. Но такого уже давно не было. Возможно, он решил, что в замке становится слишком тесно.
        - А… примерно шестнадцать лет тому назад? Не помнишь, чтобы здесь появился дух молодой женщины?
        Злат нахмурился.
        - Трудно сказать. С годами все воспоминания сливаются. А что?
        Вздохнув, Серильда пересказала ему то, что говорил ей отец - о том, как маму сманила Охота, когда ей, Серильде, было всего два года. Когда она закончила, Злат с сочувствием посмотрел на нее и покачал головой.
        - Большинство призраков, которых я знаю, находятся здесь столько же времени, сколько и я. Иногда Эрлкинг приводил с Охоты духов… но мне здесь трудно следить за временем. Шестнадцать лет… - он развел руками. - Наверное, такое могло случиться. Можешь ее описать?
        Серильда пересказала то, что запомнила из рассказов отца. Знала она немного, но надеялась, что сколотый зуб может служить приметой. Злат задумался.
        - Думаю, стоит поспрашивать. Посмотрим, не вспомнит ли одна из них, что оставила дома маленькую дочку.
        Серильда воспряла духом.
        - Ты это сделаешь?
        Злат кивнул, но несколько неуверенно.
        - Как ее звали?
        - Идония Моллер.
        - Идония, - повторил он, запоминая. - Но, Серильда, ты должна понимать, что король редко приводит духов с Охоты. Как правило, он их просто…
        У Серильды снова упало сердце. Она вспомнила видение, которое наслала на нее друда - отца, лежащего в поле.
        - …оставляет умирать.
        На лице Злата было написано настоящее отчаяние.
        - Мне очень жаль, - проговорил он.
        - Ничего. Это было бы лучше. Я бы предпочла, чтобы она оказалась в Ферлорене и обрела покой.
        Сказав так, Серильда задумалась - а действительно ли она так считает?
        - Но ты все же попытаешься ее найти? Узнаешь, здесь ли она?
        - Если это тебя порадует, конечно.
        Серильду удивили и эти слова, и то, как просто Злат их произнес. Она и сама не знала, будет ли рада, узнав правду о судьбе матери… Наверное, это зависит от того, что именно выяснит Злат. А вот мысль о том, что он о ней заботится, согрела часть ее души, в которой с недавних пор воцарился холод.
        - Я понимаю, что сравнивать нельзя, - добавил Злат, - но свою мать я тоже не помню. И отца.
        Серильда взглянула на него, широко раскрыв глаза.
        - Что с ними случилось?
        Он негромко усмехнулся и с горечью сказал:
        - Понятия не имею. Может, ничего. Еще и этим я отличаюсь от всех. Остальные хоть что-то помнят из прежней жизни. Свою семью, работу… Большинство из них служили здесь, в замке, некоторые даже знали друг друга. Но, если я и жил здесь тоже, меня никто не помнит. И я не помню их.
        Серильда хотела обнять его, но вспомнила, что он каждый раз отшатывался при ее приближении, сжала руку в кулак и прислонилась к стене.
        - Как бы я хотела тебе помочь. Помочь всем нам.
        - Я только об этом и думаю дни напролет.
        Внезапно до них донеслось эхо резкого, кудахчущего смеха. Похолодев, Серильда схватила Злата за руку.
        - Это просто гоблин, - пояснил он тихим голосом, пожимая ее пальцы. - Они патрулируют стены, следят, чтобы никто не пробрался к сторожке и не поднял мост, пока все в городе.
        Услышав в голосе Злата усмешку, Серильда вопросительно посмотрела на него.
        - Как-то я проделывал это два года подряд, и мне все сошло с рук. Но потом я понял, что невольно оказал Эрлкингу услугу - после этого он стал больше требовать с гоблинов. Гоблины-бездельники никому не нужны. Дай им волю - они потушат в главной башне все огни, да еще и попрячут дрова, приготовленные на растопку.
        - Тогда вы должны отлично ладить.
        Злат усмехнулся:
        - Спрятать дрова была моя идея.
        Смех стих, теперь гоблин громко насвистывал какой-то разухабистый мотив. Звук приближался.
        - Идем отсюда, - сказал Злат ей на ухо. - Если он тебя увидит, наверняка донесет Эрлкингу.
        Они спустились до середины лестницы, когда Злат, казалось, заметил, что все еще держит Серильду за руку - он тут же выпустил ее и провел пальцами по желобку в стене.
        Серильда нахмурилась.
        - Злат!
        Он не оглянулся, но издал негромкий вопросительный звук.
        - Если не хочешь, можешь не отвечать, но… мне показалось, что сегодня вечером… Ты не хочешь, чтобы я до тебя дотрагивалась. Это… твое дело, конечно. Просто раньше, мне казалось, ты…
        Злат остановился так резко, что Серильда чуть не налетела на него.
        - О чем ты? Это я-то не хочу, чтобы до меня дотрагивались? - он повернулся к ней лицом.
        - Ну да, так это и выглядит. Ты все время отстраняешься. Ни разу сам не подошел ко мне.
        - Потому что я не могу!.. - не договорив, Злат резко втянул воздух и поморщился, словно жалея о вырвавшихся у него словах. - Мне очень жаль. Приношу свои извинения. Я знаю, что виноват. - Его извинения проскочили между ними, словно пугливый кролик. - Но я не знаю, как тебе объяснить.
        - Виноват?
        Злат зажмурился. Сейчас он напоминал капризного ребенка, который не хочет признать, что провинился, иначе ему грозит остаться без сладкого.
        - Я не должен был тебя целовать, - сказал он. - Это было… неблагородно. И этого больше не повторится.
        У Серильды перехватило дыхание.
        - Неблагородно? - переспросила она, уцепившись за едва ли не единственное слово, которое не кололо обидой.
        Он открыл глаза. Он явно был раздражен.
        - Что бы ты обо мне не думала, я все же не совсем забыл о чести. - Помолчав, Злат склонил голову, а его раздражение сменилось раскаянием. - Я пожалел об этом в тот самый момент, как оставил тебя. Мне очень жаль.
        Пожалел об этом.
        Одних этих слов было достаточно, чтобы увяли любые фантазии, которыми тешила себя Серильда в последние недели. Однако вместо того, чтобы опечалиться, она ухватилась за другое чувство, вспыхнувшее в ней. Злость.
        Она сложила руки на груди и спустилась еще на несколько ступенек, чтобы их со Златом глаза оказались на одном уровне.
        - Зачем же тогда ты это сделал? Я тебя к этому не подталкивала.
        - Нет, конечно, я знаю. Ты совершенно права. - Руки Злата дрожали, хотя, как показалось Серильде, он злился не меньше, чем она.
        Это было странно. Ему-то на что сердиться?
        - Я не жду, что ты поймешь. И… не стану оправдываться. Мне очень жаль. Это все, что я могу сказать.
        - А я не согласна. Думаю, я должна услышать хоть какое-то объяснение. Это, знаешь ли, был мой первый поцелуй.
        Злат застонал, прикрыл лицо рукой.
        - Не говори так.
        - Ну-ка, посмотри на меня, Злат. Ты же не думаешь, что за мной бегает стая поклонников, которые только и ждут, когда им улыбнется удача. Я давно привыкла к мысли о том, что останусь одна.
        Его лицо исказилось словно от боли. Он хотел что-то сказать, но, прислонившись плечом к стене, только тяжело вздохнул.
        - Я тоже.
        Признание прозвучало так тихо, что Серильда не была уверена, что правильно расслышала.
        - О чем ты?
        - Нет, я не должен этого говорить. Ведь я не знаю, правда ли это. Но… если и целовал кого-то, то все равно этого не помню. Так что можно сказать, что это был и мой первый поцелуй. До встречи с тобой я был уверен, что никогда… - он исподлобья взглянул на нее и сразу же отвел глаза. - Я не могу… встретить тебя… я думал, что это невозможно. Я думал…
        Его захлестнуло волнение, сердце Серильды отчаянно билось. Она вдруг поняла, что именно он пытается сказать.
        - Ты был один, - мягко сказала она. - Ты думал, что всегда будешь один.
        - Ты спрашивала, есть ли у меня здесь друзья. Мне действительно симпатичны некоторые призраки, я даже забочусь о них. Но я никогда… - В его взгляде была тоска. - Я никогда не чувствовал ничего… подобного. Нет, я определенно раньше ни с кем не целовался.
        В груди Серильды снова вспыхнула искра надежды. Хоть она и понимала - не такая уж это победа, если тебя сравнивают с кучкой нежити.
        - Могу представить, как тебе тяжело, - сказала она, - особенно при мысли о том, что это будет длиться вечно. Понятно, что ты мог… увлечься первой же девушкой, которая… Ну, то есть мной, - Серильда гордо вскинула голову. - Как бы то ни было, я совсем не сержусь за тот поцелуй.
        И это была правда.
        Она не злилась.
        Хотя ей все еще было немного больно.
        Она и так знала, что все правильно поняла, а теперь лишь получила подтверждение. На ее месте могла оказаться любая, кто угодно. Злат отчаянно хотел прикоснуться хоть к кому-нибудь.
        Она не могла притворяться, что дело обстоит иначе. И хотя расположение и любовь невозможно получить силой и украсть их тоже нельзя, в эту минуту ей пришло в голову, что это ведь может быть подарком - и она готова его сделать. Не в уплату за помощь. Не в качестве разменной монеты. И не потому, что она чувствовала себя виноватой. А потому что она сама этого хотела.
        - Злат, - тихо сказала Серильда. Она взяла его за руку и переплела свои пальцы с его. Он будто окаменел. - Я ничего от тебя не жду. То есть, я надеюсь, конечно, что ты поможешь мне, если Эрлкинг снова явится по мою душу. Но… это не значит, что я в тебя влюблена. И я знаю, что ты никогда не полюбишь меня.
        Злат сдвинул брови, но промолчал.
        - Я надеюсь, мы сможем подружиться, - продолжала она. - И если другу иногда нужно будет обнять меня, подержать за руку… или просто посидеть рядом, я ничего не буду иметь против.
        Злат долго молчал, глядя на их переплетенные пальцы, как будто боялся, что она вот-вот отстранится. Она не отстранилась. И никуда не исчезла. Наконец, он протянул к Серильде и вторую руку и крепко сжал ее ладонь. Наклонившись, он прижался лбом к ее лбу, закрыл глаза.
        Чуть поколебавшись, Серильда свободной рукой обняла его за плечи. Он придвинулся, опустил голову, и их виски соприкоснулись. У нее перехватило дыхание - она ждала, что сейчас он найдет ее губы своими. Но вместо этого он уткнулся лицом в ее шею. Еще мгновение - и он обвил ее двумя руками, прижимая к себе.
        Глубоко вздохнув, Серильда принюхалась, ища запах, который она навсегда связала бы с этим моментом. Она до сих пор вспоминала, как два года назад танцевала с Томасом Линдбеком, и как он принес с собой аромат скошенной травы с фермы. А от ее отца всегда пахло древесным дымом и мукой с мельницы. Но если Злат когда-то и нес в себе запах жизни, то теперь этот запах давно исчез. И все же… У него были сильные руки. А волосы, щекочущие ей щеку, и льняной воротник, прижатый к ее шее, были вполне реальными.
        Так они просидели, казалось, целую вечность - или один миг. Может, взяв Злата за руку, Серильда и думала, что делает ему некое одолжение, но теперь, растворяясь в его объятиях, она осознала, как сильно и сама нуждалась в этом. И ощущение, что он хотел ее обнять так же сильно, как она хотела обнять его, было важнее всего.
        Некоторое время ей казалось, что она чувствует его сердцебиение, пока не поняла, что это ее собственное сердце бьется за них обоих. Но стоило ей пошевелиться, как Злат отстранился. Серильда была поражена, увидев его покрасневшие глаза. Все это время он был совершенно неподвижен, и она даже не почувствовала, не заподозрила, что он плачет.
        Она прижала ладонь к его груди.
        - У тебя не бьется сердце.
        - Может, у меня его и вовсе нет, - сказал он. Серильда поняла, что он пытался пошутить, и позволила себе улыбнуться в ответ юноше, который жаждал объятий так же, как и она. Который по-настоящему плакал от того, что его обнимают.
        - В это я не верю.
        Он улыбнулся, как будто Серильда сделала ему комплимент. Но радость не задержалась на его лице - в их уединение вторгся надсадный звук охотничьего рога Эрлкинга. Они застыли, крепко обхватив друг друга.
        - Что это? - Серильда посмотрела на небо. Было еще совсем темно, никаких признаков зари. - Они возвращаются?
        - Еще нет, но скоро. Охота окончена, пора кормить собак.
        Серильда поморщилась, вспомнив рассказ Лейны о том, как охотники бросали куски убитых животных на фигуру бога смерти, позволяя псам разорвать его на части.
        - Ты… хочешь посмотреть? - спросил Злат.
        Она поморщилась.
        - Вовсе нет.
        - Я тоже. А может быть… - он замялся. - Хочешь увидеть мою башню?
        Он очень мило смутился, покраснел так, что на щеках пропали веснушки - и Серильда не смогла сдержать улыбку.
        - А мы успеем?
        - Здесь недалеко.
        Глава 33
        В мире смертных на самом верху юго-западной башни было пусто и пыльно. Но по эту сторону завесы Злат обустроил здесь для себя чудесное убежище, с коврами и шкурами на полу, одеялами и подушками, которые позаимствовал из других комнат. Здесь были стопки книг, подсвечник, в одном углу стояла прялка.
        Подойдя к окнам, Серильда увидела Адальхейд. Она разглядела гончих, дерущихся за куски мяса, которые свисали с чучела, и поспешила отвести глаза.
        Ее внимание привлекла фигура Эрлкинга, буквально излучавшая какой-то магнетизм. Он стоял в стороне от толпы, на самом краю причала. Его взгляд был устремлен на воду, и факелы на мосту освещали его острый профиль. Лицо короля, как обычно, было непроницаемым.
        Даже отсюда он выглядел устрашающим. Мрачной тенью. Напоминанием о том, что она в его власти.
        Если уж Его Мрачность тобой завладел, больше он тебя не отпустит.
        Вздрогнув, Серильда отвернулась и взяла в руки одну из книг. Это оказался сборник стихов, но имя поэта было ей незнакомо. Томик был так зачитан, что некоторые страницы выпадали.
        - Ты когда-нибудь влюблялась?
        Она резко подняла голову. Злат стоял у дальней стены. Чувствовалось, что он напряженно ждет ответа, хоть он и пытался выглядеть безразличным. Серильда фыркнула.
        - Почему ты спрашиваешь?
        Злат кивнул на книги.
        - Здесь в основном стихи про любовь. Правда, читать трудно, до того они перегружены метафорами и цветистыми оборотами. И всюду сплошь грусть и тоска, и печаль… - Злат закатил глаза, напомнив Серильде маленького Фриша.
        - Зачем же они тебе тогда, раз ты так их презираешь?
        - В замке почти нечего читать, - ответил он. - И, между прочим, ты не ответила на мой вопрос.
        - Мне казалось, мы уже обсудили, что в Мерхенфельде нет никого, кто мог бы мной заинтересоваться.
        - Да, ты так говорила, но… По этому поводу у меня тоже есть вопросы. Ведь даже если человека не любят, это не мешает ему самому полюбить. Пусть даже безответно.
        Серильда усмехнулась.
        - Хоть ты и пренебрежительно отозвался о стихах, я все же вижу, что ты романтик.
        - Романтик? - возмутился Злат. - Безответная любовь - это ужасно!
        - Ужасно, - согласилась Серильда и засмеялась. - Но так может думать только романтик.
        Она улыбнулась Злату, а он снова нахмурился.
        - Ты мне не ответила.
        Серильда вздохнула и стала разглядывать потолочную балку.
        - Нет, я никогда не была влюблена.
        Вспомнив о Томасе Линдбеке, она добавила:
        - Один раз я решила, что влюбилась, но это было ошибкой. Доволен?
        Злат пожал плечами, его глаза затуманились.
        - Я ничего не помню о своей прежней жизни, и почему-то все еще жалею об этом. Жаль, что я не знаю, каково это - влюбиться.
        - Как ты думаешь, может, у тебя это было? Раньше?
        - Нет никакого способа узнать. Хотя, мне кажется, случись со мной такое, я бы наверняка запомнил. Правда же?
        Серильда не ответила, и через некоторое время Злат увидел ее хитрую усмешку.
        - Что?..
        - Ты романтик.
        Он недовольно хмыкнул и снова покраснел.
        - А мне только-только начало казаться, что с тобой очень приятно разговаривать.
        - Я вовсе не насмехаюсь над тобой. Иначе я оказалась бы лицемеркой. Все мои любимые истории - о любви, и я провожу очень много времени, размышляя о том, каково это, на что похоже. И я мечтаю… - Серильда сбилась и замолчала, сообразив, на какую опасную территорию ступает, обсуждая такие вещи с единственным юношей, который когда-либо смотрел на нее с симпатией и даже чем-то близким к влечению.
        - Я знаю, - отозвался Злат, и она вздрогнула. - О мечтах я знаю все.
        Она ему поверила. Она была уверена, что уж он-то знает. Грусть, печаль и тоска. Невыносимое желание, чтобы кто-то заправил тебе за ухо выбившуюся прядь. Чтобы поцеловал сзади в шею. Держал в объятиях долгими зимними ночами. Смотрел на тебя так, будто ты - та, о которой он мечтал и всегда будет мечтать.
        Она не помнила, как шагнула к нему, но внезапно оказалась так близко, что могла его коснуться. Но Злат не смотрел на ее губы. Он смотрел на ее глаза с золотыми спицами. Не мигая.
        - Думаю, люди боятся тебя не из суеверия, - сказал Злат.
        Серильда замерла.
        - Как это?
        - Все эти парни, которые якобы не интересуются тобой, потому что боятся, что ты принесешь им несчастье. Ну… может, это и правда, но… должно быть что-то более серьезное.
        - Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
        Рука Злата скользнула по ее щеке, и он нежно убрал прядь волос ей за ухо. Серильда чуть не растаяла.
        - Я знаю, мы едва знакомы, - заговорил Злат, стараясь, чтобы его голос не дрожал, - но уже сейчас я могу сказать, что ты стоишь любых неудач мира.
        Произнеся это, он неловко дернул плечами, и Серильда решила, что он больше ничего не скажет. А когда он все же заговорил, она увидела, каких усилий это ему стоило, и поняла: он тоже осознает, каким опасным становится их разговор. Мимолетный, странный, удивительный разговор.
        - Мне кажется, они притворяются, будто ты их не интересуешь, потому что чувствуют, что тебе предначертано нечто иное.
        Она сделала полшага к нему.
        Он сделал полшага к ней, их тела почти соприкоснулись.
        - А что мне предначертано? - шепотом спросила Серильда.
        Он коснулся пальцами ее руки, так легко, что по ее коже пробежал озноб. У Серильды перехватило дыхание.
        - Это же ты рассказчица, - он улыбнулся. - Ты мне и расскажи.
        Что ей предначертано?
        Серильда хотела бы задержаться на этом вопросе, всерьез подумать о своем будущем. Но она не могла думать об этом сейчас, когда все ее мысли были захвачены настоящим.
        - Что ж, - начала она, - я сомневаюсь, что многие девушки из Мерхенфельда могут похвастаться дружбой с призраком.
        Улыбка исчезла с лица Злата.
        - Конечно, я очень давно не бывал в достойном обществе, - сказал он, - но полагаю, что просто друзья нечасто целуются друг с другом.
        Ее обдало жаром.
        - Нечасто, нет.
        Взгляд Злата упал на ее губы, его зрачки расширились.
        - Можно мне поцеловать тебя еще раз?
        - Я бы очень этого хотела, - выдохнула она, подавшись вперед.
        Его ладонь скользнула вверх по ее руке, задержалась на локте. Он привлек ее к себе. Коснулся носом ее носа.
        И в ту же минуту, отразившись эхом от основания башни, раздался яростный вопль.
        - Эй, дух-буян! Где ты?!
        Молодые люди отскочили друг от друга, будто за ними гнались адские гончие.
        Злат дал себе волю, вполголоса осыпая кого-то проклятиями.
        - Кто это? - прошептала Серильда.
        - Гизела. Заведует псарней, - сказал он, поморщившись. - Если она это обнаружила, значит, они возвращаются. Нужно тебя спрятать.
        - Что обнаружила?
        Злат махнул рукой в сторону приставной лесенки.
        - Потом объясню. Идем, идем!
        Внизу раздались гулкие шаги. Подскочив к лесенке, Серильда сбежала вниз по полусгнившим ступенькам. Спустившись на один этаж, она повернулась - и чуть не врезалась в Злата. Его рука вовремя зажала ей рот, заглушив испуганный вскрик. Он схватил ее за запястье, прижал палец к губам, призывая молчать, и только тогда потянул к лестнице.
        Шаги внизу становились все громче.
        - Мне плевать, что у тебя за счеты с этими болванами! - воскликнула Гизела. - Я отвечаю за собачек, а если ты будешь продолжать свои штучки, король мне голову отрубит!
        Куда Злат ее тащит? Путь был один - узкая винтовая лестница. Если они будут спускаться по ней, то нос к носу столкнутся с Гизелой.
        Они подкрались к нише, где стояла статуя рыцаря со щитом, и здесь, за завесой, щит не был сломан. Злат юркнул в нишу и втащил за собой Серильду. Вжав ее в самый угол, так чтобы их обоих окутала тьма, он все дальше откидывал голову - видимо, чтобы скрыть свои медно-рыжие волосы, - пока они с Серильдой не соприкоснулись щеками.
        Серильда набросила капюшон. Он оказался таким просторным, что почти полностью скрыл и голову Злата. Взявшись за полы плаща, Серильда обхватила юношу за плечи, окутав его угольно-серой тканью цвета окружавших их каменных стен, цвета пустоты.
        Злат прижался к ней всем телом, погладил пальцами по спине. Этого было достаточно, чтобы у Серильды закружилась голова. Ей хотелось только одного - закрыть глаза, повернуть голову… и поцеловать его. Неважно куда - в висок, в щеку, в ухо, в шею.
        Еще она хотела, чтобы и он сделал то же самое. Но она заставила себя держать глаза открытыми, следя сквозь щелку в ткани плаща, как хозяйка гончих сворачивает за угол, ворча про себя.
        Серильда и Злат замерли, не дыша, но Темная прошла мимо, не останавливаясь. Они услышали, как она поднимается наверх.
        - Через секунду она вернется, - шепнул Злат так тихо, что Серильда скорее догадалась, чем услышала, хотя он говорил ей в самое ухо. - Дождемся, когда она уйдет.
        Серильда кивнула, радуясь возможности перевести дух, хотя ей трудно было дышать спокойно, ведь руки Злата лежали на ее талии. Ее бросало в жар. Все ее тело, зажатое между Златом и каменными стенами, трепетало и подрагивало. Ей отчаянно хотелось запустить пальцы в его волосы. Притянуть его к себе, прижаться к губам.
        Однако, хотя ее кровь кипела, Серильда оставалась неподвижна и холодна, как статуя рыцаря, скрывавшая их от чужих глаз.
        - Что ты сделал? - прошептала она.
        Злат криво улыбнулся.
        - Это было еще до твоего появления. Я подсыпал гончим в загон несколько измельченных ягод падуба.
        Серильда все еще не понимала.
        - Зачем?
        - Адские гончие плохо ладят с падубом. Один его запах может вызвать у них расстройство желудка. А они… только что сожрали очень много мяса.
        Серильда вздрогнула.
        - Фу, какая гадость.
        Вновь раздались шаги, и Серильда закрыла глаза, опасаясь, что ее выдаст их блеск. Еще мгновение, и Гизела стала спускаться вниз по ступеням, бормоча что-то об этом проклятом шалопае.
        Наконец в башне вновь воцарилась тишина, и они позволили себе выдохнуть.
        - Как ты думаешь… - начала Серильда едва слышно шепотом, надеясь, что Злат не заметит ее огорчения. - Может, мне безопаснее просто подождать здесь и улизнуть после восхода солнца?
        Злат немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза. Его пальцы нежно разгладили ткань на ее талии.
        - Если я им попадусь, добром дело не кончится, - сказала она.
        - Да, - сказал Злат, слегка задыхаясь. - Видимо, так будет лучше. Ночь все равно почти закончилась.
        При этом он, не отрываясь, смотрел на ее губы. Серильда забыла обо всем. Она, наконец, дала своим рукам волю, которой они так жаждали, позволила пальцам скользнуть вверх по его шее, коснуться волос. Она притянула его к себе, и их губы встретились. Ее так переполнили чувства и желания, что она растерялась, не зная, что со всем этим делать. Желание прижаться к нему еще ближе, хотя ближе уже невозможно. Желание ощущать его руки на талии, спине, шее, волосах - всюду и сразу.
        Но первая волна страстного желания улеглась, ей на смену пришли мягкость и нежность. Следующий поцелуй был нежным и медленным. Серильда слегка взъерошила волосы Злата, ее рука спустилась к плечам и скользнула ниже, на грудь, его пальцы ласкали ее спину. Серильда вздохнула, уткнувшись в него.
        Она не знала, сколько это продолжалось, но не хотела терять ни одного мгновения. Она хотела бы остаться в этой нише, в кольце его рук, в этих новых ощущениях, благодаря которым она чувствовала себя невесомой, полной надежды… и ужаса. Это было похоже на обещание, что этот поцелуй не будет последним. Что она вернется. Что он будет ее ждать.
        И вдруг…
        Все кончилось.
        Она обнимала воздух. Сильные и надежные руки, которые поддерживали ее, исчезли. Она упала бы, если бы не стена за спиной. Серильда осталась в нише одна.
        Щит рыцаря был сломан. Пьедестал статуи усыпан осколками, затянут паутиной.
        Она вздрогнула.
        Равноденствие закончилось.
        Здесь ли еще Злат? Невидимый, недоступный, только что ускользнувший от нее…
        Видит ли он ее?
        С трудом дыша, чувствуя комок в горле, она протянула руку в пустоту, в надежде ощутить холод, прикосновение, ветерок… Любой знак, что все это ей не померещилось.
        И не почувствовала ничего.
        Тяжело вздохнув, Серильда накинула плащ и вышла из ниши. Она уже собиралась спуститься по ступеням, как вдруг взгляд остановился на сломанном щите. На толстом слое пыли, покрывавшем его, были написаны слова:
        Ты вернешься?
        Глава 34
        Когда Серильда вошла в «Дикий лебедь», ее встретил мрачный взгляд Лоррейн. Протянув ей ключ от одной из комнат наверху, трактирщица процедила сквозь зубы:
        - Я велела перенести туда твои вещи из конюшни.
        Комната не поражала роскошью, зато была удобной и теплой, и на кровати лежала мягкая перина. У окна стоял небольшой стол с пергаментом и чернильницей. Вещи Серильды были аккуратно разложены на скамье, обитой тканью.
        Мечтательно вздохнув, Серильда повалилась на постель.
        Когда она открыла глаза, было уже далеко за полдень. Снаружи доносились звуки улицы - скрипели колеса, ржали мулы, дети звонко пели песенку, призывая весну.
        Скорей бы зелень и тепло, запели б птички дружно!
        Весну пришли нам, о Эостриг, - нам большего не нужно.
        Серильда заставила себя встать с постели и начала переодеваться, но зашипела от пульсирующей боли в плече. Она приспустила рукав и осмотрела оставленные когтями друды глубокие царапины, покрытые засохшей кровью.
        Она хотела обратиться к Лоррейн, чтобы та помогла промыть и перевязать рану, но… трактирщицу и так тревожило то, что Серильда ходила в замок. Нет, подумала она, не стоит пугать хозяйку рассказом о нападении кошмарной твари. Будет только хуже.
        Стараясь все делать как можно осторожнее, она кое-как вывернулась из платья и сорочки, и мягкой тряпицей промыла рану над тазом с водой. Осмотрев раны, Серильда убедилась, что они не так глубоки, как ей показалось сначала, кровотечение остановилось и повязку можно было не накладывать.
        Покончив с обработкой ран и переодевшись, она села к туалетному столику и решила причесаться. Ее внимание привлекло зеркальце, лежавшее на столе. Серильда с любопытством заглянула в него, чтобы увидеть свое отражение, и особенно глаза. В Мерхенфельде зеркала были роскошью и встречались редко. За всю свою жизнь Серильда видела свое отражение всего несколько раз. Вид колес с золотыми спицами поражал ее саму. Она понимала, почему люди стараются не смотреть ей в глаза.
        Но сейчас Серильда не стала отводить взгляд. Она пристально смотрела на девушку в зеркале и думала не о бесчисленном множестве людей, которые от нее отвернулись, а о единственном юноше, который этого не сделал. Вот глаза, в которые с такой любовью смотрел Злат. Вот щеки, которые ласкали его пальцы. Вот губы…
        На лице Серильды расцвел нежный румянец, но не от смущения. Она улыбалась. «И эта улыбка, - подумала она, удивившись, - эта улыбка прекрасна».
        Спустившись вниз, Серильда увидела Лейну, которая поджидала ее у очага.
        - Наконец-то! - воскликнула девочка, вскакивая на ноги. - Мама запретила тебя беспокоить. Я жду уже несколько часов! Даже начала волноваться, вдруг ты там умерла!
        - Мне был очень нужен отдых, - сказала Серильда. - А теперь очень нужна еда.
        - Я принесу, - вскочила девочка и бросилась на кухню, а Серильда тяжело опустилась на стул.
        Сверху она захватила книгу, которую ей подарили тут в прошлый раз. Она положила ее себе на колени, открыла и прочитала на титульном листе: «География, история и обычаи Великих Северных провинций Тулваска». Серильда поморщилась. Это был один из тех научных трудов, которые обожала фрау Зауэр, а сама она терпеть не могла. Но ради того, чтобы хоть что-нибудь узнать о замке, она готова была терпеть.
        Серильда начала листать книгу - сперва медленно, потом быстрее, когда стало понятно, что первые главы посвящены углубленному анализу уникальных географических особенностей этих самых провинций - начиная с того, как базальтовые скалы повлияли на формирование ранних торговых путей, и заканчивая тем, как портовый город Винтер-Корт превратился в центр торговли. Читая эту книгу, можно было узнать об изменении границ; о расцвете и упадке старинных шахтерских городков в горах Рюкграт… Но о Ясеневом лесе автор написал лишь один раз, причем даже не упоминая его название: «Предгорья поросли лесом, дающим убежище множеству диких животных. По свидетельству древнейших источников, леса в этой области непригодны для людей и в основном оставались незаселенными».
        Добравшись до глав об основных населенных пунктах и ресурсах, способствовавших их росту, Серильда зевнула и рассеянно перевернула страницы, посвященные Герсту, Норденбургу и Мондбрюку. Даже Мерхенфельд и его процветающее сельское хозяйство удостоились нескольких слов.
        Серильда пробегала глазами страницы, исписанные мелким почерком. Иногда у автора ломалось перо и на пергаменте оставались брызги чернил. Некоторые слова были зачеркнуты, кое-где встречались исправления и даже картинки - растения, виды, знаменитые здания.
        Серильда перевернула еще одну страницу, и у нее замерло сердце.
        Половину страницы занимало изображение замка Адальхейд. Книга была очень старой, но краски все еще оставались яркими. На рисунке замок был не разрушенным, а таким, каким он был когда-то, каким видела его Серильда по ту сторону завесы - величественным и великолепным.
        Она начала читать.
        История замка терялась во тьме времен. Современным историкам ничего не было о нем неизвестно. Однако в начале столетия Адальхейд превратился в процветающий город на перекрестье путей, соединяющих Винтер-Корт и Дагну на побережье с…
        Серильда в отчаянии уронила голову, ее надежды рухнули. Она вернулась на предыдущую страницу, но других упоминаний об Адальхейде не было. Она разочарованно дочитала страницу, однако автор больше не возвращался к загадочному прошлому города. О происхождении замка и города не было ни слова, и автор приступил к рассказу об Энгберге, расположенном на севере.
        - Вот ты где, - сказала Лейна, ногой придвигая к себе столик и ставя на него блюдо с сушеными фруктами и солониной. - Ты пропустила полдник. Надеюсь, ты ничего не имеешь против холодной еды.
        Серильда сердито захлопнула книгу.
        Лейна моргнула.
        - Ну, или… Я могу посмотреть, вдруг еще остались пирожки с мясом…
        - Лейна, спасибо, все в порядке Я просто надеялась найти в этой книге хоть что-то полезное о вашем городе, - Серильда побарабанила пальцами по обложке. - О других городах здесь собраны подробнейшие и невероятно скучные сведения за несколько столетий. Но только не об Адальхейде.
        Она встретилась с Лейной взглядом. Видно было, что девочка ей сочувствует, но не совсем понимает, о чем идет речь.
        - Ладно, все в порядке, - сказала Серильда и взяла с тарелки сушеный абрикос. - Я бы хотела зайти сегодня в вашу библиотеку. Проводишь меня?
        Лицо Лейны прояснилось.
        - Правда? Спрошу у мамы!

* * *
        - Видишь лодки? - спросила Лейна, когда они шли по булыжной мостовой мимо озера.
        Взгляд Серильды был прикован к замку - точнее, к юго-западной башне. Может быть Злат сейчас там и смотрит на них сверху. Заставив себя перестать думать об этом, она посмотрела туда, куда указывала Лейна. Обычно лодки плавали по всему озеру, но сегодня многие из них собрались у дальней части замка.
        - Ищут золото, - объяснила Лейна и искоса посмотрела на Серильду. - Ты его видела? Духа Золотильщика?
        Невинный детский вопрос вызвал у Серильды бурю чувств. Ее охватила дрожь.
        - Да, - ответила она тихо. - Я даже помогала ему бросать подарки в озеро и на скалы! - Увидев, как округлились глаза Лейны, она улыбнулась: - Сегодня там найдут немало сокровищ…
        Адальхейд сиял, залитый светом. В цветочных ящиках красовалась герань, на грядках проклюнулись зеленые всходы - капуста и тыква. Горожане наводили порядок после вчерашнего праздника. Серильда почувствовала вину. Им с Лейной, вероятно, стоило бы предложить свою помощь… Глядишь, удалось бы заслужить расположение горожан, которые все еще относились к ней с опаской.
        Но Серильде не терпелось попасть в библиотеку. Она мечтала раскрыть тайны замка.
        - Завидую тебе, - призналась Лейна, опустив голову. - Я всю жизнь мечтала попасть в этот замок.
        Серильда даже споткнулась.
        - Нет! - почти крикнула она, но тут же сбавила тон и положила руку девочке на плечо. - Вы все не просто так должны держаться от него подальше. На это есть очень серьезная причина. Не забывай, я там почти всегда пленница. На меня там напали адские гончие и злобные друды. Я видел, как призраки снова и снова переживают свою ужасную смерть. Замок полон страданий и жестокости. Ты должна сейчас же пообещать мне, что даже не попытаешься сунуть туда свой нос. Это очень опасно.
        Лейна жалобно смотрела на нее:
        - Почему же ты туда возвращаешься?
        - У меня нет выбора. Эрлкинг…
        - Вчера вечером у тебя был выбор.
        Слова, которые Серильда собиралась сказать, будто испарились. Она остановилась и, присев, взяла Лейну за плечи.
        - Эрлкинг убил моего отца. Возможно, и маму тоже. Скорее всего, он собирается держать меня в неволе до конца моей жизни. А теперь послушай - не знаю, смогу ли я когда-нибудь освободиться, но сейчас у меня нет на это ни сил, ни возможностей. Все что у меня есть - это вопросы. Почему Темные покинули Грейвенстоун и заняли Адальхейд? Что случилось со всеми этими духами, которые в нем обитают? Почему Эрлкингу так нужна золотая пряжа? Кто такой на самом деле Дух Золотильщик? Что случилось с моей мамой? - Ее голос дрогнул, на глаза навернулись слезы.
        У Лейны глаза тоже заблестели.
        Серильда прерывисто вздохнула и продолжила:
        - Он что-то скрывает в этом замке. Не знаю, поможет ли мне, если я узн?ю что именно… Но если ничего не делать, однажды он убьет меня и я стану еще одним привидением, которое бродит по замку. - Серильда присела на корточки и взяла девочку за руки. - Вот почему я вернулась в замок и буду возвращаться снова и снова. Вот почему мне нужно в библиотеку. Я хочу узнать все, что можно, об этом месте. Вот почему мне приходится просить тебя о помощи… Но по той же причине я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности. Ты понимаешь меня, Лейна?
        Девочка медленно кивнула.
        Еще раз сжав ее руки, Серильда встала. Дальше они шли молча и прошли всю следующую улицу, когда Лейна вдруг спросила:
        - Что ты больше всего любишь на сладкое?
        Вопрос был таким неожиданным, что Серильда рассмеялась. Подумав, она ответила:
        - Когда я была маленькой, отец всегда привозил медовые ореховые лепешки с ярмарки в Мондбрюке. А почему ты спрашиваешь?
        Лейна оглянулась и посмотрела на замок.
        - Если ты станешь привидением, - сказала она, - обещаю всегда готовить медовые ореховые лепешки для Пира Смерти. Специально для тебя.
        Глава 35
        Серильда, конечно, не ожидала, что библиотека Адальхейда будет хотя бы отчасти похожа на великолепную университетскую библиотеку в Верене, которая славилась и пышной архитектурой, и богатым собранием книг. Веренская библиотека была хранилищем всех научных достижений, отрадой ценителей искусства и культуры. Серильда и не думала, что библиотека в Адальхейде будет такой же, но все-таки испытала некоторое разочарование, увидев помещение лишь немного просторнее, чем комната для занятий в Мерхенфельдской школе.
        Но все это небольшое помещение было буквально забито книгами - шкафы и полки; два больших стола, заваленных толстыми фолиантами; стопки и груды книг на полу… Да еще в углу корзины со старыми свитками. Почувствовав запахи кожи и пергамента, переплетного клея и чернил, Серильда радостно встрепенулась. И не заметила странного взгляда Лейны.
        Это же был запах историй!..
        Фрида, или, как называла ее Лейна, госпожа профессор пришла в восторг, увидев гостей, и еще больше обрадовалась, когда Серильда попыталась объяснить, что ищет - хотя та и сама не совсем понимала, что ей нужно.
        - Так-так, посмотрим… - пробормотала Фрида, обходя заваленный книгами стол и направляясь к высокому, до самого потолка, открытому шкафу. Передвинула стремянку и, взобравшись на нее, начала просматривать корешки. - В книге, которую я вам давала, содержатся лишь самые общие сведения. Не сказать, чтобы ученые уделяли достаточно внимания нашему краю, зато… Вот здесь у меня книги, в которых собраны документы городского совета за пять поколений, не меньше. - Она вытаскивала и перелистывала книги, и некоторые из них передавала Серильде: - Казначейские отчеты, сведения о сделках, налоги, законы… Вам это интересно?
        Она вручила Серильде такой ветхий манускрипт, что та испугалась, как бы он не рассыпался у нее в руках.
        - Отчеты о работах, произведенных в общественных зданиях за последнее столетие. В Адальхейде началась карьера нескольких поистине выдающихся мастеров. Некоторые из них впоследствии прославились уже в Верене, и…
        - Не уверена, что я ищу именно это, - перебила ее Серильда, - но непременно посмотрю. А нет ли чего-нибудь еще?
        Фрида снова повернулась к полке.
        - Здесь бухгалтерские книги - сведения о торговых домах, о жаловании, налогах и пошлинах. А, вот!.. Вам нужен исторический отчет о развитии сельского хозяйства?
        Серильда попыталась сделать вид, что это очень полезный документ, но Фрида, кажется, и сама поняла, что ей нужно совсем не это.
        - Разве у вас совсем ничего нет о замке? О королевской семье, которая там жила? Они ведь наверняка были важными и могущественными, раз построили такой удивительный замок… Должны же быть хоть какие-то записи?
        Фрида посмотрела на нее долгим странным взглядом и медленно спустилась с лестницы.
        - Честно говоря, - сказала она, задумчиво прижав к губам палец, - я вообще не уверена, что в этом замке когда-либо жила королевская семья.
        - Для кого же он был построен?..
        Фрида развела руками.
        - Может быть, его построили как летнюю резиденцию какого-нибудь герцога или графа? Или это была военная крепость?
        - Но записи-то все равно должны были остаться!
        Лицо Фриды изменилось - на него как будто упал яркий свет. Ее взгляд снова обратился к фолиантам на верхней полке.
        - Хм, - задумчиво произнесла она. - Удивительно, но я никогда об этом не думала…
        Серильда постаралась сдержаться, хотя внутри кипела от раздражения. Как городской библиотекарь мог ни разу не поинтересоваться историей главной достопримечательности? Да еще имеющей такую жуткую репутацию?
        - А как насчет Эрлкинга и Дикой Охоты? - спросила она. - Когда именно Ольховый Король покинул Грейвенстоун и поселился в замке Адальхейд?
        - М-м, тоже интересный вопрос, - сказала Фрида. - Но нужно учитывать, что Грейвенстоун может оказаться всего лишь легендой. Возможно, его вообще никогда не существовало.
        Серильда покачала головой.
        - Нет, Эрлкинг сам мне сказал, что покинул Грейвенстоун, потому что у него с ним связаны неприятные воспоминания. И он сменил его на Адальхейд. Еще он упомянул королевскую семью. Сказал, что им замок больше не понадобится.
        С лица Фриды медленно исчезли краски.
        - Так вы… ты… действительно встречалась с ним?
        - Да, это чистая правда. И почти наверняка встречусь в следующее полнолуние, а оно уже не за горами. Поэтому мне очень важно хоть что-нибудь узнать об этом замке и призраках, которые его населяют.
        Серильда отложила книги, которые Фрида выбрала для нее. Ни одна из них не показалась ей полезной.
        - Неужели нет никаких документов о том, кто и как построил замок? Как велись расчеты? Где добывали камень? Вы упоминали знаменитых мастеров… Я видела в замке искусные витражи и железные люстры размером с эту комнату. Колонны в большом зале покрыты тончайшей резьбой. Замок строили с большим размахом. Заказчик, должно быть, нанимал лучших умельцев со всего света. Как вышло, что об этом вообще нет записей?
        В глазах Фриды появился благоговейный трепет.
        - Не знаю, - прошептала она. - Никто из живых не видел того, о чем вы говорите. Никто, кроме вас. Мы видим только руины. Но, судя по тому, что вы описываете, я бы сказала, что замок построен… пятьсот или шестьсот лет назад.
        Подняв брови, она оглядела свои книги.
        - Вы правы. Должны были сохраниться какие-то записи, но я не могу вспомнить ничего, что позволило бы заглянуть в историю этого места на… Да хотя бы на два или три века назад.
        - И о королевской семье тоже ничего нет? - снова спросила Серильда, чувствуя подступающее отчаяние. - Должно же быть хоть что-то! Сведения о рождении или смерти, имена, фамилии, гербы?
        Фрида хотела ответить, но ей нечего было сказать. Она выглядела немного растерянной, и Серильда подумала, что госпожа профессор, наверное, редко оказывается в тупике.
        - Возможно, записи были, - предположила Лейна, - но потом пропали или были уничтожены?
        - Такое случается, - подтвердила Фрида. - Пожары, наводнения и тому подобное… Книги такие хрупкие.
        - А здесь был пожар? - спросила Серильда. - Или… наводнение?
        - Нет… Я такого не припоминаю.
        Снова вздохнув, Серильда стала перебирать книги. Как могли жители преуспевающего и богатого города, с одной стороны окруженного Ясеневым лесом, а с другой - оживленным торговым трактом, ничего не знать о своей истории? И почему она, Серильда, кажется, единственная, кто это заметил. Не странно ли все это?
        И вдруг она ахнула.
        - А кладбище?!
        Фрида вздрогнула.
        - Что - кладбище?
        - Кладбище-то у вас, надеюсь, имеется?
        - Ну да, конечно. Городское кладбище сразу за городской стеной, в нескольких минутах от ворот… - Фрида наконец поняла, что Серильда имеет в виду: - Правильно! Там хоронят покойников с момента основания города. Значит…
        - Значит, с тех пор, как был построен замок, - закончила за нее Серильда. - Или даже раньше.
        Фрида щелкнула пальцами:
        - Там есть несколько загадочных надгробий. Богатые, покрытые резьбой, и почти все мраморные, если я правильно помню… Настоящие произведения искусства.
        - А кто там похоронен? - спросил Серильда.
        - В том-то и дело… Этого никто не знает.
        - Вы думаете, это король и королева? - Лейна запрыгала от возбуждения.
        - Странно, что там ничего такого не написано, - задумчиво проговорила Фрида. - Хотя нельзя исключать и того, что королевский склеп может быть под самим замком… Возможно, тех, кто жил в замке, не хоронили вместе с остальными горожанами.
        - И все же это дает нам хоть какую-то возможность, - заметила Серильда. - Не могли бы вы меня туда проводить?

* * *
        Кладбище оказалось огромным - бесконечные ряды серых надгробий тянулись во все стороны, насколько хватало глаз. Среди камней росли голубые и белые цветы, похожие на свечи между могучими корнями старых каштанов. Серильда всматривалась в надписи на могильных плитах, с грустью, но без удивления отмечая, что под многими из них похоронены дети и новорожденные младенцы. Она знала, что это обычное дело - даже в таком процветающем городе, как Адальхейд, болезни легко пускают корни в слабых тельцах. В Мерхенфельде она не раз слышала рассказы молодых женщин о недоношенных и мертворожденных детях. Но от того, что знаешь, как оно в жизни бывает, смотреть на детские могилы ничуть не легче.
        Ближе к дороге Серильда заметила пологий холм, надгробия на котором не были ни высокими, ни покрытыми резьбой - простые большие камни лежали ровными рядами. Но их были сотни.
        - Кто здесь похоронен? - спросила она, указывая на них.
        - Здесь покоятся те, чьи тела нашли после Охоты, - хмуро ответила Фрида.
        Серильда резко остановилась.
        - Что?..
        - Это случается не в каждое полнолуние, - сказала Фрида, - но достаточно часто, чтобы… Словом - вон сколько их. Обычно мы находим их в лесу, но иногда их бросают у самых городских ворот. Мы ждем примерно неделю, не придет ли кто из близких, но такого почти никогда не случается. А мы, конечно, никак не можем узнать, кто эти люди и откуда пришли, так что… Мы хороним их здесь и надеемся, что все они найдут путь в Ферлорен.
        У Серильды задрожали руки. Все эти жертвы Охоты навсегда потеряны для тех, кто их знал и любил. Погребены без имени, без истории… Никто не положит цветы на их могилы, не оставит каплю эля в день поминовения - в Скорбную Луну.
        Что если и ее мать среди них?
        - Вы случайно… Может быть, вы помните молодую женщину, которую нашли здесь примерно шестнадцать лет назад?
        Фрида с любопытством посмотрела на нее.
        - Вы знаете кого-то, кого увела Охота?
        - Они забрали мою мать, когда мне было всего два года.
        - О, боги. Мне очень жаль, - схватив Серильду за руку, Фрида сочувственно сжала ее в своих ладонях. - Что ж, с этим я, наверное, сумею вам помочь. Мы ведем записи о каждом - дата, когда обнаружили его тело, особые приметы, вещи, найденные при этом человеке, и тому подобное…
        Сердце Серильды наполнилось надеждой.
        - Правда?
        - Вот видите! - лицо Фриды прояснилось. - Я так и знала, что в моей библиотеке найдется что-то полезное для вас.
        - Смотрите! - окликнула их Лейна и указала на парное надгробие, на котором были написаны имена: «Герард и Брунгильда Де Вен». - Это мои прабабушка и прадедушка. - Пройдя несколько шагов, она остановилась. - А это мой отец. Обычно я бываю здесь только на Скорбную Луну…
        «Эрнест Де Вен. Любимому мужу и отцу».
        Лейна нарвала цветов и положила их на надгробие отца.
        У Серильды сжалось сердце. Отчасти потому, что она сама знала, как грустно в детстве лишиться кого-то из родителей… Отчасти потому, что не могла положить цветы на могилу своего отца. Этого Эрлкинг тоже ее лишил. Но, возможно, записи о найденных телах помогут ей в поисках матери.
        Фрида обняла Лейну за плечи. Втроем они медленно пошли вдоль могильных камней.
        - Вон там, - сказала Фрида, когда они поднялись на невысокий холм.
        Серильда замерла, чувствуя, как нарастает волнение. Даже отсюда было видно, что надгробия в дальнем углу кладбища отличаются от других - размером, возрастом, пышностью и тем, что они находились в тени огромных дубов. На некоторых были вырезаны статуи Велоса с фонарем или Фрейдона, держащего юное деревце. Другие находились внутри склепов с колоннами, и многие были выше Серильды.
        Чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что могилы очень старые. Белый мрамор еще сверкал на солнце, но углы плит давно раскрошились, истерлись. Эта часть кладбища совсем заросла травой, как будто никто не приходил сюда, не прибирал на могилах.
        Со слов Фриды Серильда решила, что на этих камнях вообще нет надписей, но теперь увидела, что это не так. Она потерла поверхность одного из камней и смогла разобрать дату смерти - почти четыреста лет назад. Размер надгробия позволял предположить, что здесь похоронен богатый, уважаемый человек. Но имени не было. И на другом камне тоже. На каждой могиле Серильда видела даты рождения и смерти, сердечные слова прощания, эпитафию, строчку из стихов…
        Но ни одного имени.
        Будь это местом упокоения королевской семьи, - возможно, даже нескольких ее поколений, - разве на могилах не было бы имен? Казалось, будто эти короли бесследно исчезли со страниц учебников истории, стерты из памяти, и даже со своих надгробий…
        - Смотрите, - сказала Лейна. - Здесь корона.
        Серильда и Фрида подошли к ней. На плите действительно было вырезано что-то, похожее на королевскую корону.
        Но не это заставило Серильду вскрикнуть.
        Лейна посмотрела на нее:
        - Что случилось?
        Серильда убрала с могильного камня плющ и обнаружила под ним изображение - татцельвурма, обвившегося вокруг буквы «Р».
        - Эта картинка что-то значит? - спросила Лейна.
        - Возможно, «Р» - это инициал, первая буква имени, - предположила Фрида.
        Серильда расчистила всю плиту - но там, где должно было быть имя, они увидели лишь камень, гладкий, словно отполированный.
        - Как странно, - пробормотала Фрида, наклоняясь и ощупывая камень. - Он гладкий, как стекло.
        - Может быть, кто-то… - нерешительно начала Лейна. - Я хотела сказать, может, имена кто-то стер? Взял и стесал все надписи?
        Фрида покачала головой.
        - На месте букв все равно остались бы следы. А тут они словно и не были вырезаны.
        - Если только их не стерли с помощью магии… - сказала Лейна. Она говорила неуверенно, боясь, что Серильда и Фрида посмеются над ней.
        Но Серильда подняла голову и встревоженно переглянулась с госпожой библиотекарем. Они долго молчали, раздумывая, возможно ли это. И никто не смеялся.
        Девственная Луна
        Глава 36
        Серильде казалось, что полнолуние никогда не наступит. Каждый вечер она смотрела, как пляшет лунный свет на поверхности озера, как растет луна - тонкий серпик, который медленно, ночь за ночью становится толще.
        Днем она помогала в трактире, откуда можно было часами смотреть на замок, гадая, не в башне ли сейчас Злат, не смотрит ли на нее сквозь завесу. Ей страшно хотелось вернуться и приходилось изо всех сил сопротивляться желанию перейти мост - правда, когда она вспоминала крики, кровь и кошмарных друд, это помогало взять себя в руки и набраться терпения.
        Однако она не оставляла попыток раскрыть как можно больше тайн замка и Дикой Охоты, хотя ей казалось, что на каждом шагу она натыкается на воздвигнутую кем-то стену. В журналах с описанием тел, найденных после Охоты, не нашлось никого, хотя бы отдаленно похожего на ее мать. В тот год на Скорбную Луну вообще не находили тел. За несколько месяцев до того, после Луны Влюбленных, нашли молодую женщину, но Серильда была уверена, что отец не мог так ошибиться со временем.
        Она не знала, что и думать. Ее мать могла погибнуть в замке, поэтому ее тело так и не нашли… А может, ее бросили умирать далеко от Адальхейда? А может, она вообще не умерла?
        Серильда много часов провела, разговаривая с горожанами. Расспрашивала, что им известно о замке, о его обитателях, об их собственных семейных историях. Кое-кто все еще побаивался Серильду и сердился на нее за то, что она испытывала терпение Ольхового Короля, но большинство жителей Адальхейда рады были с ней поболтать. Не в последнюю очередь, думала она, из-за даров Духа Золотильщика, которые в этом году были особенно щедрыми. Удачу праздновал весь город, хотя разговоры о приваливших богатствах смолкали, стоило Серильде подойти ближе.
        Она узнала, что многие семьи живут в Адальхейде из поколения в поколение, а кое-кто может проследить свою родословную на целых сто и даже двести лет назад. Она обнаружила, что у бывшего бургомистра, которого она видела в трактире после Голодной Луны, хранятся дневники его предков. Он с радостью показал их ей, но целые фрагменты текста были вымараны, а некоторые страницы и вовсе оказались пустыми.
        Трудно было сказать наверняка, но, судя по записям, сделанным до и после этих пробелов, Серильда догадывалась - пропавшие фрагменты связаны с замком и членами королевской семьи, которая - теперь она была в этом уверена! - когда-то там жила.
        По вечерам она зарабатывала на оплату еды и ночлега - рассказывала в трактире сказки тем, кто собирался после ужина у очага. Историй о Темных она не рассказывала, опасаясь напугать тех, кто не понаслышке знал, кто такой Эрлкинг. Серильда потчевала жителей Адальхейда сказками о ведьмах и их фамильярах - тритонах. О старой деве, убившей дракона. О том, как моховица забралась на Луну. О жестоких сиренах, утаскивающих моряков в подводные замки. О добрых созданиях, награждающих трудолюбивых крестьян драгоценными кладами.
        Молва о приезжей рассказчице распространялась, с каждым вечером слушателей становилось все больше. Серильда ждала.
        Когда, наконец, наступило полнолуние, город будто погрузился в траур. Целый день горожане казались тихими и подавленными. На вопрос Серильды Лоррейн ответила, что в полнолуние всегда так, но эта, Девственная Луна, пожалуй, худшая из всех. Праздник Смерти прошел, и именно эта ночь покажет, довольна ли Дикая Охота жителями Адальхейда и оставит ли их семьи в покое еще на год.
        Серильда еще не видела трактир таким пустым. Даже постояльцы расходились по своим комнатам за полчаса до заката. И продолжалось это целую неделю.
        - Пусть Серильда расскажет мне историю! - взмолилась Лейна. - Я могу подняться к ней в комнату!
        Лоррейн решительно покачала головой.
        - Мы не заходим в комнаты наших гостей.
        - Но…
        - И даже если бы тебя пригласили - в полнолуние мы ложимся рано. Я хочу, чтобы к наступлению колдовского часа ты крепко спала. И не спорь.
        Лейна огорчилась, но спорить не стала и молча поплелась за матерью в их спальню. Серильде не хотелось признаваться, но она была благодарна Лоррейн. Сегодня ей было не до рассказов. Она была поглощена ожиданием и раздумьями о том, что ее ждет.
        - Серильда! - окликнула ее Лоррейн, гася лампы и свечи. Трактир погрузился в полумрак, который едва рассеивали угли в очаге. - Не сочти меня бессердечной тварью…
        - Меня здесь не будет, - перебила ее Серильда. - Я почти не сомневаюсь, что Эрлкинг пришлет за мной, и вовсе не хочу привлекать его внимания к вам с Лейной.
        На лице Лоррейн промелькнуло облегчение.
        - Что ты собираешься делать?
        - Подойду к замку и… буду ждать.
        - Ты либо очень храбрая, либо очень глупая.
        Вздохнув, Серильда встала со своей любимой скамьи у очага.
        - Могу я завтра вернуться сюда?
        Лицо Лоррейн исказилось от нахлынувших чувств.
        - Милая девочка, я очень надеюсь, что ты вернешься! - и она крепко обняла ее.
        Это было очень неожиданно и обрадовало Серильду больше, чем она могла ожидать. Пришлось покрепче зажмурить глаза, чтобы не расплакаться.
        - Спасибо, - шепнула она.
        - Береги себя, - велела ей Лоррейн. - И перед уходом проверь, все ли ты взяла из того, что тебе понадобится. Я запру за тобой дверь.

* * *
        Солнце уже скрылось за городской стеной, когда Серильда вышла из «Дикого лебедя». На востоке, из-за хребта Рюкграт поднималась Девственная Луна, окрашивая серебром далекие вершины. Эта луна олицетворяла чистоту, невинность, возрождение, однако, бродя по пустым улицам Адальхейда, никто бы не подумал, что горожан ожидает месяц надежды и радости. Когда над городом воцарилась ночь, свет в окнах погас. Ставни были заперты. Густые тени окутали руины замка и остров.
        Совсем скоро он пробудится.
        Скоро по городу и всему миру смертных ураганом промчится Дикая Охота. Завоют адские гончие, раздастся топот конских копыт, всадники будут рыскать во тьме в поисках добычи - волшебных существ, вроде тех, чьи головы украшали стены замка, моховиц, кого-нибудь еще из лесного народа или смертных, по беспечности или недомыслию не укрывшихся в этот час за закрытыми дверьми.
        Серильда добралась до замка, когда луна выплыла из-за гор, расплескав свое сияние на гладь озера. Как и в прошлый раз, ее застал врасплох тот миг, когда лунные лучи коснулись руин, превратив их в замок, достойный короля.
        Пусть даже это был злой король.
        Никогда еще Серильда не чувствовала себя такой ничтожной и маленькой, как сейчас, когда она стояла у моста. Заработали подъемные механизмы, заскрипело старое дерево и железо. И сразу раздался вой, от которого по спине у Серильды побежали мурашки. Судорожно сглотнув, она выпрямилась и заметила движение в воротах замка.
        Дикая Охота.
        Вихрь свирепых адских гончих, огромных коней, блестящего оружия несся прямо на нее. Серильда с криком подняла руки в жалкой попытке защититься. Никто не обратил на нее внимания. Псы пронеслись, огибая ее, как вода обтекает камень. Мост просел под ударами копыт. Всадники проскакали мимо, оглушив ее звоном оружия и резким звуком охотничьего рога, вышибавшим из головы любые мысли…
        Но вскоре жуткие звуки стихли вдали - охотники промчались через город, направляясь в дальние края.
        Серильда, дрожа, опустила руки.
        Прямо перед ней, неподвижный, как сама смерть, стоял угольно-черный жеребец. Сверху на нее взирал Эрлкинг. Изучал ее. Казалось, он почти рад ее видеть.
        Переведя дух, Серильда хотела сделать реверанс, однако ноги у нее дрожали, а реверансы не удавались ей и в хорошие дни.
        - Вы велели мне быть поблизости, мой господин. В Адальхейде. Местные жители действительно очень помогли мне.
        Эти слова, подумала Серильда, меньшее, чем она может отплатить городу за радушие, с которым ее приняли здесь.
        - Рад это слышать, - любезно сказал Эрлкинг. - В противном случае я не имел бы удовольствия видеть вас сегодня. Да и времени для работы у вас будет достаточно.
        Склонив голову, он продолжал смотреть на нее. Продолжал читать ее.
        Серильда стояла неподвижно.
        - Ваше мастерство превзошло любые ожидания, - добавил он. - Возможно, мне даже следует вас наградить.
        Серильда молчала, не понимая, нужно ли отвечать. Не упускает ли она шанс попросить о чем-то? Но что она может у него попросить? Оставить ее в покое? Раскрыть ей все свои секреты? Освободить Злата?
        Нет, награды, которой она хочет, он ей не даст. И она ни за что не признается, что знакома со Златом, буйным духом, которого Эрлкинг так презирает. Ах, если бы он только знал, что настоящий прядильщик золота все это время находился в замке… Трудно даже представить, что он сделал бы со Златом.
        Зато Серильда точно знала, что он сделал бы с ней.
        - Манфред встретит вас во дворе. И проводит к прялке, - на губах Эрлкинга появилось некое подобие улыбки, но улыбка была недоброй. - Очень надеюсь, что вы снова сумеете впечатлить меня, леди Серильда.
        Она с трудом улыбнулась в ответ.
        - Полагаю, вы отправляетесь на охоту в предгорья Рюкграта?
        Эрлкинг, который уже собирался отпустить ее, остановился.
        - С чего бы это?..
        Она склонила голову набок. Сама невинность.
        - Ходят слухи, что там видели огромного зверя, бродившего по горам, за границей Оттельена, кажется. Вы не слышали?
        Он взглянул на нее с легким проблеском интереса.
        - Не слышал.
        - Ах… Ну, что ж… Я лишь подумала, что новый трофей мог бы стать прекрасным украшением вашего зала, но, видимо, это слишком далеко, чтобы добраться туда за одну ночь. Тем не менее, я надеюсь, вы получите удовольствие, охотясь на… лис, оленей и маленьких лесных зверушек, мой господин, - и она сделала реверанс.
        Серильда почти ступила на мост, когда у нее за спиной щелкнули поводья и раздался топот копыт. Король скрылся, и Серильда позволила себе улыбнуться. Пусть развлекается охотой на диких гусей… Но, если повезет, этой ночью он будет далеко от замка. До самого восхода.
        Манфред стоял во дворе рядом с каретой и терпеливо ждал, пока из нее выпрягут двух бакхауфов. Оба призрака с недоумением уставились на Серильду, направлявшуюся к ним. Возможно, подумала Серильда, она первая из смертных, осмелившаяся войти в зачарованный замок в полнолуние, всего через несколько минут после начала Охоты.
        Серильда надеялась, что ей удалось скрыть свои истинные чувства. Она постаралась сделать вид, что страшно напугана - ей ведь и следует бояться. Она знала, что ее жизнь в опасности, что в любую минуту ее могут разоблачить. Но еще она знала, что здесь, в этих стенах Злат, и это обнадеживало и вдохновляло. Даже больше, чем следовало бы.
        Она гнала от себя пугающую мысль о том, что, возможно, влюбилась в призрака, заточенного в замке. Ей почти удавалось не думать о трудностях, которыми это могло быть чревато. Никакого будущего. Никакой надежды на счастье. Но ее хрупкое сердце снова и снова отвечало, что ему это безразлично.
        Манфред отпустил конюха, сказав, что сегодня ночью его звери не понадобятся, и попытался скрыть, как он этим доволен.
        Серильда почувствовала радостное возбуждение. Снова ее вели по коридорам замка, которые с каждым разом становились все более знакомыми. Теперь она уже понимала, какой части руин, которые она видела днем, они соответствуют. Вспоминала, какие из люстр, покрытых паутиной и пылью, еще висят среди развалин. Какие колонны рухнули. Какие комнаты и залы заросли ежевикой и сорной травой. Какие предметы обстановки, роскошной в мире Темных, по ту сторону завесы опрокинуты и сломаны.
        Они миновали лестницу, ведущую в зал с «витражами богов» и в комнату с загадочным гобеленом, и Серильда замедлила шаг. Отсюда ничего не было видно, и все же она не смогла удержаться и вытянула шею.
        Заметив это, Манфред посмотрел на нее целым глазом.
        - Что-то ищешь?
        Серильда улыбнулась:
        - Здесь у вас такие лабиринты. Вам разве никогда не случалось заблудиться?
        - Никогда, - мягко ответил он и указал на открытую дверь.
        Серильда ожидала, что за ней окажется еще один зал или, может быть, лестница.
        Но увидела солому. Горы, горы, горы соломы.
        Она ахнула. Соломы было столько, что хватило бы, чтобы заполнить целый амбар. Всю их мельницу - от стены до стены, от пола до потолка, а остатки вылезли бы наверх через печную трубу.
        Ладно… Пожалуй, она преувеличила… Но лишь самую малость.
        Здесь же были прялка и гора пустых катушек, и стоял все тот же тошнотворно-сладковатый запах, который буквально душил ее.
        Это невозможно.
        - Он не сумеет… Я не сумею сделать столько! - сказала она. - Здесь слишком много.
        Манфред склонил голову набок.
        - Ты рискуешь его разочаровать.
        Серильда нахмурилась. Она понимала, что спорить бесполезно. Это задание оставил ей не призрак.
        А Эрлкинг только что ускакал, его ожидает ночь охотничьих забав.
        - Удачно, что сегодня ты явилась раньше обычного. Тебе же лучше, - продолжил Манфред. - Больше времени на работу.
        - Он надеялся, что я не справлюсь?
        - Не думаю. Его Мрачность… - Манфред долго подыскивал слово, и наконец закончил фразу: - Его Мрачность оптимист.
        Это прозвучало почти как шутка.
        - Тебе нужно что-нибудь еще?
        Еще неделя, хотелось сказать Серильде, но она покачала головой.
        - Только тишина и покой, и чтобы не мешали работать.
        Поклонившись, Манфред вышел из комнаты. Серильда слышала, как повернулся ключ в замке, уперла руки в бока и повернулась к соломе и прялке. В первый раз за все это время ей досталась комната с окнами… Интересно, что здесь было раньше, до того как эта комната стала ее тюрьмой? Мебели было немного, и всю ее сдвинули к стенам - синий бархатный диван, пару стульев с высокими спинками, письменный стол. Возможно, здесь был кабинет или небольшая гостиная, но украшений на стенах не было, и Серильда решила, что комнатой долгое время никто не пользовался.
        Глубоко вдохнув, она сцепила пальцы и, нервно зашагав по комнате, сказала:
        - Злат, тебе это не понравится.
        Глава 37
        Миг назад в комнате никого, кроме нее, не было.
        И вот Злат уже рядом, стоит прямо перед ней. Серильда вскрикнула и, вздрогнув от испуга, толкнула его. Невольно попятилась - и потянула за собой. Оба упали, Серильда - спиной на кучу соломы. Злат - сверху, ударившись подбородком о ее плечо так, что слышно было, как лязгнули его зубы. Его колено упиралось ей в бок, хотя он очень старался не раздавить ее своим весом.
        Серильда лежала на соломе, задыхаясь и ничего не понимая. Спина болела. Злат приподнялся на одной руке и, морщась, потер подбородок.
        - Кажется, живы, - простонала Серильда, вспомнив любимую присказку Анны.
        - Один из нас уж точно, - отозвался Злат. Он встретился с ней взглядом, в его глазах плескался смех. - Здравствуй.
        Затем он посмотрел вниз, туда, где между их телами были зажаты руки Серильды. Руки, которые - она не заметила, как это случилось, - оказались прижаты к его груди. Но не отталкивали его.
        Злат покраснел.
        - Прости, - пробормотал он, вскакивая.
        Внезапно Серильда почувствовала острую боль. Она вскрикнула и потянулась за ним.
        - Стой, стой! Мои волосы!
        Злат замер. Прядь длинных волос Серильды намоталась на пуговицу его рубашки.
        - Как это произошло?
        - Наверняка не обошлось без проказников-эльфов, - проворчала Серильда, принимая невероятные позы, чтобы распутать волосы.
        - Да, противнее них никого нет.
        Серильда подняла взгляд на Злата и увидела в его глазах веселые искорки. Так близко и при таком свете было видно, что глаза у него цвета теплого янтаря.
        - Здравствуй, - тихо повторил он.
        Невиннейшее слово…
        Но произнесено оно было совсем не невинно. И теперь уже не один Злат заливался румянцем.
        - Здравствуй и ты, - ответила Серильда, внезапно смутившись.
        На прошлой неделе она часами мечтала о новой встрече, - точнее, о новом поцелуе, - но не знала, сбудутся ли ее ожидания.
        Их отношения складывались… странно. Она это понимала. Труднее всего было понять, чем их история становилась для Злата - порыв ли это одинокого юноши, жаждущего хоть какой-то близости, или… Серильда действительно ему нравится.
        Боги, да она не могла даже понять, почему ее так тянет к нему.
        Что это - начало настоящей любви? Или всего лишь внезапная страсть - верный способ совершить ошибку, как говорила фрау Зауэр. Она всегда была скора на осуждение, и постоянно ругала легкомысленных деревенских девушек, которые неосмотрительно падали в объятия какого-нибудь красавца. Но сейчас-то речь шла о самой Серильде и о ее красавце. Если это действительно способ совершить ошибки - что ж, она благодарна даже за это.
        В промежутке между ее неуверенным приветствием и этими мыслями Злат вдруг начал улыбаться, да так заразительно, что Серильда не могла не улыбнуться в ответ.
        - Прекрати, - сказала она. - Я пытаюсь нас распутать.
        - Я ничего не делаю.
        - Ты меня отвлекаешь.
        - Да я просто тихо лежу себе.
        - Вот именно. Это очень отвлекает.
        Злат рассмеялся.
        - Знаю, я не должен так радоваться тому, что вижу тебя. Полагаю, Эрлкинг хочет, чтобы ты… - Он оглядел комнату, забитую соломой, и присвистнул. - Ну и алчное же он чудовище.
        Серильде удалось освободить последнюю прядь волос.
        - Ты можешь с этим справиться?
        Злат сел. И уверенно, без колебаний, кивнул. Серильда почувствовала такое облегчение, что не сразу заметила, что его плечи поникли.
        - Что стряслось?
        Злат грустно посмотрел на нее.
        - Я надеялся, что у нас будет хоть немного времени… вместе… а не только это, - он поморщился. - Ну, чтобы поговорить. И… просто… побыть друг с другом.
        - Я понимаю, - ответила Серильда. Ей вдруг стало очень жарко. - Я тоже на это надеялась.
        Взяв ее руку, Злат наклонился и прижался губами к ее пальцам. Она задрожала от волнения и невольно вспомнила, как он брал ее за руку в ночь их знакомства. Тогда это ее поразило. Сейчас ей хотелось петь от радости.
        - Может быть, - сказала она, - если мы как следуем поработаем, то нам удастся выкроить немного свободного времени.
        У Злата заблестели глаза.
        - Сложные задачи - это по мне!
        Но его радость оказалась недолгой.
        - Серильда, я сам не рад, но… должен попросить плату.
        Она застыла. От руки, которую Злат все еще сжимал в своей, холод поднялся выше, до самого ее сердца.
        - Что?
        - Я бы очень хотел обойтись без этого, - поспешно добавил Злат. - Но это необходимо для равновесия миров. Магия этого требует. Ничего нельзя отдавать бесплатно.
        Серильда отстранилась.
        - Ты все время прядешь золото. Делаешь подарки жителям Адальхейда. Разве за них ты получаешь плату?
        Злат вздрогнул, как будто она его ударила.
        - Подарки я делаю, потому что хочу. Это… это другое.
        - А мне ты помочь не хочешь?
        Злат со стоном запустил руку в волосы. Вскочив на ноги, схватил пучок соломы и сел за прялку. Натянутый, как струна, повернул колесо и ударил ногой по педали. Потом, как делал уже тысячу раз раньше, пропустил солому сквозь ушко. Но солома в его руках так и осталась соломой, ломкой и растрепанной. И никакой гладкой и блестящей золотой нити…
        Злат пытался снова и снова. Сдвигал брови, хмурился. Решительно смотрел на прялку. Брал солому, пучок за пучком. Продевал ее в ушко. Пытался намотать на катушку, но она ломалась, упрямо отказываясь превращаться в золото.
        - Не понимаю, - прошептала Серильда.
        Злат остановил колесо и вздохнул.
        - Хульда - бог тяжелого, упорного труда. Это касается не только мастерства прядильщиков, но и земледелия, обработки дерева, ткачества… всего. Может быть, он не хочет, чтобы его подарки раздавали бесплатно. Тяжелая работа заслуживает вознаграждения. - Он беспомощно развел руками. - Не знаю. Я могу ошибаться. Я даже не знаю наверняка, что этим даром меня наградил именно Хульда. Но знаю, что не могу сделать тебе одолжение, как бы сильно ни хотел этого.
        - Но мне больше нечего тебе дать.
        Серильда посмотрела на цепочку, висевшую у Злата на шее. На кольцо с гравировкой у него на пальце - с тем же вензелем, что она видела на кладбище.
        И вдруг, в порыве вдохновения, она просияла и ткнула в медальон на его груди.
        - А как насчет пряди волос?
        Злат посмотрел на свою рубашку - вокруг одной из пуговиц еще было намотано несколько ее волосков.
        Он бросил на Серильду сомневающийся взгляд.
        - Что такого? - возмутилась она. - Влюбленные вечно дарят друг другу свои локоны. Как настоящее сокровище.
        На лице Злата промелькнули удивление и слабая надежда.
        - Мы влюбленные?
        - Ну… - замялась Серильда.
        А кем еще они могут быть после того поцелуя за статуей в День Эострига? Но раньше отвечать на такие вопросы ей не приходилось. Конечно, ей хотелось ответить честно, произнести вслух то, что она действительно хотела сказать. Но безопаснее было отшутиться, и она дерзко ответила:
        - А ты решил, что со мной можно просто покувыркаться в сене?
        А потом с удовольствием смотрела, как Злат из смущенного мальчишки превращается в готового провалиться от стыда мальчишку, и на его веснушчатых щеках вспыхивают алые пятна.
        Она хихикнула.
        - Да-да, очень умно, - пробормотал он. - Но, боюсь, пряди волос недостаточно, чтобы оплатить несколько фунтов золотой пряжи.
        Серильда надула губы, задумалась, и… ее посетила еще одна мысль!
        - Я дам тебе поцелуй!
        Злат усмехнулся, но его усмешка была горькой.
        - С радостью приму его. У меня даже сердце чаще забилось.
        - Ты уверен, что оно у тебя вообще бьется? Я пробовала услышать его, но ничего не вышло.
        Злат рассмеялся, но совсем невесело, и Серильда почувствовала себя виноватой - зачем она его дразнит? А Злат, подавленный и жалкий, развел руками.
        - Я не могу принять поцелуй, хотя и желал бы этого. Это должно быть золото… ну, что-то материальное. Не рассказ. Не поцелуй.
        - Тогда назови свою цену, - потребовала Серильда. - Ты видишь все, что у меня есть. Хочешь мой плащ? На нем несколько дыр от когтей друды, но в остальном он хорошо сохранился. Или, может, башмаки?
        Подняв глаза к потолку, Злат застонал.
        - Какая в них ценность?
        - Для меня они очень ценны.
        Серильде самой не нравился зарождавшийся в ней гнев. Злат говорил ей правду - она достаточно знала о лжи, чтобы понимать разницу. Для него этот разговор был даже более мучителен, чем для нее. И все же они вели его, обсуждали плату. И если они не договорятся, она может лишиться жизни.
        - Пожалуйста, Злат. Ты же знаешь, у меня нет ничего ценного. А что сначала были медальон и кольцо - так это просто счастливый случай.
        - Я знаю.
        Серильда прикусила губу, задумавшись.
        - А что, если я пообещаю дать тебе что-то ценное потом, в будущем?
        Он бросил на нее недовольный взгляд, но она продолжала:
        - Нет, правда. Сейчас у меня ничего нет, но обещаю, что отдам тебе что-нибудь очень ценное, как только смогу.
        - Не думаю, что это сработает.
        - Почему?
        - Потому что… - Злат покачал головой, он был расстроен не меньше, чем она. - Потому что очень уж мала вероятность, что в будущем тебе будет что предложить. Думаешь, ты неожиданно получишь большое наследство? Или найдешь давно утерянные семейные реликвии?
        - Не говори так!
        - Я пытаюсь смотреть на вещи трезво.
        - Но ведь можно же попытаться?
        Злат застонал.
        - Не знаю… не знаю. Может, и так. Дай мне подумать.
        - Но у нас совсем нет времени! Смотри, сколько соломы - на нее уйдет б?льшая часть ночи. А если мы не успеем к приходу короля, сам знаешь, что со мной будет.
        - Знаю. Знаю, - Злат скрестил руки на груди, глядя в пустоту. - Должно же быть что-то. Но, великие боги, Серильда! А в следующий раз? И после него? Так не может продолжаться вечно.
        - Я что-нибудь придумаю.
        - Придумаешь? Прошло уже несколько месяцев. Ты надеешься, что ему надоест? И он просто отпустит тебя?
        - Я сказала, что придумаю что-нибудь! - Серильда срывалась на крик, впервые почувствовав нечто похожее на отчаяние. Только сейчас она вдруг поняла, что Злат может ей отказать. Может бросить ее. Не выполнить работу.
        И тогда ее судьба будет решена. Ведь ей больше нечего ему предложить.
        - Что угодно, - горячо зашептала она, хватая его за руки. - Пожалуйста. Сделай это для меня еще раз, и я отдам тебе… - Серильда рассмеялась. - Я отдам тебе своего первенца!
        - Что?! - опешил Злат.
        Серильда огорченно улыбнулась и беспомощно пожала плечами. Слова были сказаны в шутку, но она стала думать об этом…
        Ее первенец.
        Вероятность того, что она когда-либо сможет зачать ребенка, ничтожно мала. После неудачи с Томасом Линдбеком она думала, что смирилась с предстоящим одиночеством. А учитывая, что единственный, кто еще ее заинтересовал, был мертвым… Ничего страшного, если она пообещает отдать ребенка, который никогда не родится!
        - При условии, что я проживу достаточно долго, чтобы родить детей, - сказала она. - Признай, что это выгодная сделка. Что может быть ценнее ребенка?
        Злат выдержал ее взгляд с напряженным и, как показалось Серильде, печальным лицом. Ей почудилось, что под мягкой тканью рукава она чувствует пульс Злата. Но нет, это было биение ее собственного сердца, трепетавшего в кончиках ее пальцев. Во внезапно наступившей тишине она уловила трепет своего дыхания. Мгновения летели слишком быстро. Свеча мерцала в углу. Прялка замерла в ожидании.
        Злат вздрогнул и оторвал взгляд от ее лица. Посмотрел на ее руки, а свои поспешно убрал за спину. Серильда почти перестала дышать. Но в следующий миг он снова взял ее за руку. Опустив голову, избегая смотреть ей в глаза, нежно сжал ее пальцы.
        - Ты умеешь убеждать.
        В ее сердце ожила надежда.
        - Так ты сделаешь это? Примешь мое предложение?
        Он снова вздохнул, как будто ему было больно соглашаться.
        - Да. Я сделаю это в обмен на… твоего первенца. - Он стиснул пальцы Серильды, хотя от радости она уже готова была броситься своему спасителю на шею. - Но эта сделка не может быть расторгнута, и я не сомневаюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы выполнить свое обещание. Ты меня понимаешь?
        Серильда задохнулась - она почувствовала магию, подтверждающую их договор. Воздух будто стал плотнее и гуще, давил ей на грудь, мешал дышать.
        Волшебная сделка, обязательная и нерушимая. Сделка, заключенная под Девственной Луной, с юношей-призраком, узником завесы. Она знала, что не имеет права обещать, что останется в живых. Ведь Эрлкинг может убить ее, когда ему заблагорассудится. И все же, она услышала свой голос, тихо звучавший откуда-то издалека.
        - Я даю слово.
        Воздух дрогнул и перестал давить. Сделка совершилась.
        Не теряя времени, Злат уселся за прялку и начал работать. Казалось, его пальцы двигались вдвое проворнее, чем раньше, зубы были плотно сжаты, а глаза видели только солому. Это было волшебное зрелище. Уверенные движения рук, размеренные движения ноги, стоящей на педали, ловкость и изящество, с которыми он закреплял в катушке мерцающую золотую нить, тянувшуюся с прялки.
        Серильда снова принялась помогать ему. Ночь пролетала быстро. Каждый раз, когда Серильда смотрела на свечу, ей казалось, что воска стало меньше еще на дюйм. Ее тревога усилилась, когда она попыталась прикинуть, сколько уже сделано. Она смотрела на груду соломы, пытаясь вспомнить, сколько ее было в самом начале. Сделали они хотя бы половину? Или больше? А что там за стенами замка - не светлеет ли небо?
        Все это время Злат молчал. Он почти не двигался, только брал пучки соломы, которые она ему протягивала, и крутил колесо.
        Вот и кончились мои романтические фантазии, холодно подумала Серильда, но тут же обругала себя за это. Она была благодарна, бесконечно благодарна Злату за то, что он пришел, что она переживет и эту ночь - останется в живых, несмотря на невыполнимые требования Эрлкинга.
        Если, конечно, они успеют…
        Груды соломы уменьшались, а куча сверкающих катушек росла, и наконец у двери выросла стена блестящего золота.
        Цвирк…
        Цвирк…
        Цвирк…
        - Я продолжаю спрашивать у всех, кого вижу, не встречали ли они духа по имени Идония.
        Злат не смотрел на нее. Он не отрывался от работы. После того, как они заключили сделку, он держался очень скованно.
        - И что говорят призраки? - спросила она.
        Юноша покачал головой.
        - Пока ничего. Но я должен быть начеку с теми, кого расспрашиваю. Не хочу, чтобы Его Мрачность узнал. Он может что-то заподозрить.
        - Я понимаю. Спасибо, что попытался.
        - Если я ее найду… - продолжил Злат. - Что ей сказать?
        Серильда задумалась. Сейчас ей казалось, что надеяться не на что. Какова вероятность, что среди всех жертв Охоты король выбрал и оставил при себе именно ее мать? Поиски казались пустыми, надежды - тщетными, особенно сейчас, когда Серильде самой грозило рабство.
        - Просто скажи, что ее кто-то ищет, - сказала она.
        Злат поднял на нее глаза, будто хотел добавить что-то еще. Но он слишком долго колебался и, в конце концов, вернулся к работе.
        - Ты не против, если я продолжу рассказывать тебе ту историю? - спросила Серильда, чувствуя, что ей необходимо отвлечься. Подумать о чем-то, не имеющем отношения к ее матери или первенцу. К положению, в котором она оказалась.
        Злат вздохнул с облегчением.
        - Я был бы этому очень рад.

* * *
        Старуха стояла на мосту перед принцем. Лицо ее было мрачным, но в глазах светилась мудрость.
        - Юный принц, вернув Перхту в страну потерянных душ, ты оказал нам большую услугу, - сказала она и взмахнула рукой.
        Из леса стали появляться фигуры, покрытые пляшущими солнечными бликами. Женщины всех возрастов, всех оттенков кожи, от золотистого до темно-коричневого, с пучками мха и лишайника между рогами и рожками на их головах. Это были моховицы, и принц понял, что перед ним стоит их глава, Пуш-Грола - Лесная Бабушка.
        - Ха! Я сразу догадался, что это она!
        - О да, ты очень умен. А теперь тише, слушай дальше.
        Лесная Бабушка не отличалась добротой к людям, которые слишком близко подходили к лесному народу. Нередко она поручала смертным невыполнимые задачи, и наказывала, когда они терпели неудачу.
        Но изредка она награждала их за добрые дела и отвагу.
        Никто не мог предсказать, какое у нее будет настроение, но принц знал достаточно, чтобы проявить уважение. Он склонил голову.
        - Хватит лебезить, - резко сказала Лесная Бабушка и стукнула концом посоха так сильно, что пробила сгнившую доску. - Ты на ногах еще держишься?
        Принц попытался встать, но не смог.
        - Не страшно, - проворчала старуха. - Не обязательно умирать, чтобы впечатлить меня.
        Она прошла мимо принца, глядя на черные камни, на месте которых только что были ворота, ведущие в Ферлорен.
        - Перхта наизнанку вывернется, лишь бы сбежать оттуда. Она никогда не смирится с участью пленницы. Она очень хитрая.
        Бабушка кивнула, как будто соглашалась сама с собой.
        - Если Перхта вернется, все создания этого мира снова окажутся в опасности. Им снова будут грозить ее стрелы и клинки, ее беспредельная жестокость.
        Она повернулась к девам, собравшимся на опушке.
        - Мы будем стоять на страже у этих врат, чтобы никто никогда не выбрался из Ферлорена. Чтобы даже сами боги не открыли эти двери и не позволили охотнице выйти. Мы должны оставаться бдительными. Должны быть начеку.
        Моховицы кивнули, их лица были торжественны и суровы.
        Поднявшись к камням, Лесная Бабушка подняла над головой посох и произнесла заклинание - протяжные и торжественные слова на древнем языке. Принц с изумлением смотрел, как высокие черные колонны наклоняются к центру заросшей терновником поляны. Они упали, и земля содрогнулась. Ветви деревьев ломались и стонали.
        Заклинание было произнесено. Теперь ворота Ферлорена были запечатаны, навсегда заточив Перхту в загробном мире.
        Лесная Бабушка снова повернулась к принцу и растянула беззубый рот в некое подобие улыбки.
        - Идем, юный принц. Тебя нужно подлечить.
        Моховицы соорудили носилки из веток и виноградных лоз, и понесли раненого принца в лес. Он оглянулся, чтобы хоть краем глаза увидеть замок Грейвенстоун, скрытый завесой, и тело - или призрак - своей сестры. Но увидел он лишь заросли ежевики и терновника.
        Лесные девы отнесли принца в Асильталь, свой дом и убежище, так надежно скрытое магией, что даже Эрлкинг не мог его отыскать. Там Лесная Бабушка и девы, искусные целительницы и знатоки целебных трав, принялись лечить принца, который не знал, что по ту сторону завесы Эрлкинг лелеет мысли о мести.
        Темные не умеют скорбеть, не умел этого и злой Ольховый Король. В его черном сердце нашлось место только ярости. Ярости и жгучему желанию отомстить юноше, погубившему ту единственную, которую Эрлкинг любил.
        За завесой шли дни, Эрлкинг обдумывал коварный план. Он захотел, чтобы принца постигла та же участь, что и его. Принца должно ожидать будущее, в котором нет места покою и радости. Будущее, конца которому не будет.
        Медленно тянулись дни, а король все обдумывал свою месть.
        Луна начала расти, в дальнем уголке леса молодой принц оправился от ран. Он сказал Лесной Бабушке, что должен вернуться домой и обо всем рассказать родным. Конечно, они будут вне себя от горя, узнав о том, что его сестра погибла, но будут радоваться тому, что сам он остался в живых.
        Лесная Бабушка тоже думала, что принцу пора возвращаться к своему народу. В благодарность за исцеление принц подарил моховицам то, что у него было - маленький медальон и золотое кольцо. Поклонившись им, принц отправился домой.
        Лишь покинув Асильталь, он понял, что прошел почти целый месяц, и он вернется домой в полнолуние. Юноша торопился, желая как можно скорее увидеть мать и отца, хотя его сердце болело при мысли, что ему придется рассказать им о том, что стало с их любимой дочерью.
        Но он не успел добраться до замка при свете солнца, стемнело, и вдруг он услышал звук, от которого кровь застыла в его жилах.
        Вой псов и жуткий рев охотничьего рога.
        Дикая Охота вернулась.
        Глава 38
        Внезапно наступившая тишина заставила Серильду очнуться.
        Колесо перестало крутиться.
        Оглянувшись, она увидела, что Злат смотрит на нее, подперев подбородок кулаками и подавшись вперед, как ребенок, увлеченный сказкой. Он нахмурился.
        - Почему ты остановилась? - спросил он.
        - Почему ты остановился? - Серильда вскочила с дивана. Захваченная своим рассказом, она и не заметила, как уселась… - У нас нет времени…
        Она замолчала и осмотрелась. Соломы больше не осталось. Все было сделано.
        Злат широко улыбнулся.
        - Я же сказал, что справлюсь.
        - Который час? - посмотрев на свечу, Серильда была поражена: оставалось еще много, примерно с ее большой палец! Подбоченясь, она уставилась на Злата. - Хочешь сказать, что в прошлые две ночи ты нарочно работал медленно?
        Он пожал плечами, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Сама искренность.
        - Мне все равно некуда девать время. Других приятных и достойных занятий у меня не было, так что я наслаждался твоими историями.
        - Нет, в первую ночь ты сказал, что история была отвратительная.
        Злат пожал плечами, а потом пошевелился, разминая затекшую спину. Когда он поднял руки над головой, его позвоночник громко затрещал.
        - Не думаю, что я употребил слово «отвратительная».
        Серильда фыркнула.
        Катушки были разбросаны вокруг Злата - он не тратил время на то, чтобы ровно сложить их, а Серильда слишком увлеклась рассказом и ничего вокруг не замечала. Обойдя прялку, она принялась складывать катушки у стены. Ей самой было непонятно, зачем она это делает - придет какой-нибудь слуга, соберет их и унесет на радость королю - что уж он там делает со всей этой золотой пряжей, - но Серильда чувствовала себя виноватой, что мало помогала Злату этой ночью. Она складывала катушки аккуратными рядами, они сияли, как маленькие маячки, и были красивы, как драгоценные камни. Соломы было так много, задача казалась невыполнимой, но Злат со всем справился, и вон еще сколько времени у них осталось! Это впечатляло.
        Когда оставалось положить на самый верх последнюю катушку, Серильда остановилась и окинула взглядом сверкающее золото. Сколько это может стоить?
        Впрочем, она до сих пор не была уверена, что золото настоящее. Возможно, думала Серильда, оно настоящее здесь, по эту сторону завесы, в царстве призраков и чудовищ. Но что будет, если вынести его на солнечный свет - не исчезнет ли все это великолепие, как утренний туман? Но нет, ведь вещицы, которые Злат дарил жителям Адальхейда, были настоящими. Так почему не быть реальными и этим катушкам?
        Не успев додумать эту мысль до конца, Серильда подняла полу плаща и сунула тяжелую катушку в карман платья.
        - Что он со всем этим делает? - пробормотала она, отступая назад, чтобы увидеть работу Злата во всем ее сияющем великолепии.
        - Ничего хорошего, в этом уж я уверен, - голос Злата прозвучал совсем близко. Серильде даже показалось, что она чувствует, как его дыхание щекочет ей затылок.
        Вдруг он заметил, что она стащила катушку?
        Она повернулась к нему лицом.
        - И тебя это не беспокоит? Тебе все равно? Я понимаю, ты мне помогаешь, но… ведь этим ты помогаешь и ему. Делаешь его богаче.
        - Он хочет не богатства, - уверенно сказал Злат и вздохнул. - Ему нужно что-то другое. И нет, мне не все равно. Мне бы хотелось выбросить все это золото в озеро, лишь бы только оно ему не досталось.
        Злат смотрел на нее, и в его глазах была м?ка.
        - Но я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Не могу позволить ему причинить тебе боль. Пусть Эрлкинг тешится золотом, если это спасет тебя.
        - Мне так жаль, что я втянула тебя в эту историю. Но я должна найти выход. Я уже думала об этом… Рано или поздно он решит, что золота хватит, и я ему больше не нужна… Вернее, ты.
        - В том-то и дело. Как только это произойдет, ты уйдешь отсюда навсегда. И это хорошо. Я не хочу, чтобы ты оказалась в западне, как я. Не хочу, чтобы здесь мучился кто-то еще. Здесь этого и так хватает, - он помолчал. - Здесь и поныне…
        Он мог бы этого и не говорить. Серильда понимала, что он хочет сказать, и ей хотелось избавить его от лишних мучений. Она могла бы произнести эти слова за него, потому что слова всегда были ее убежищем, ее утешением… А Злата каждое из слов заставляло страдать - теперь, когда он говорил так искренне. И был таким беззащитным.
        Наконец он пожал плечами.
        - И все же я не хочу, чтобы ты уходила. Я боюсь, что ты не вернешься.
        Сердце Серильды сжалось.
        - Как бы я хотела забрать и тебя с собой. Чтобы мы оба освободились. Вот бы сбежать отсюда…
        Выражение его лица было безнадежно печальным.
        - Я никогда не смогу покинуть это место…
        - Но ты же пытался? Что тогда происходит?
        - Я много раз подходил к подъемному мосту или озеру, бессчетное количество раз пробовал спрыгнуть со стены. Но всегда, - он щелкнул пальцами, - всегда возвращаюсь в замок.
        По его лицу пробежала тень.
        - В последний раз, когда я попробовал сбежать - это было много лет назад, - я оказался в тронном зале. Эрлкинг сидел там, как будто ждал меня, и начал смеяться. Как будто знал, как сильно я хочу уйти, и знал, что я не смогу, никогда не смогу… Он видел все мои попытки, и радовался так… Даже не знаю… Наверное, так же, как тогда, когда он поймал виверну, - Злат снова встретился взглядом с Серильдой. - Вот тогда я и решил, что, раз уж я застрял здесь, как в капкане, то постараюсь досаждать ему, как могу. Стану доставлять ему как можно больше неприятностей. Я не могу причинить ему настоящего зла. Не стоит даже пытаться сразиться с ним или убить. Зато я знаю, как его разозлить. Наверное, это звучит по-детски, но… Иногда мне кажется, что больше я ничего не могу.
        - И тут я попросила тебя прясть это золото. Для него, - прошептала она.
        Протянув руку, он пропустил одну из ее кос между пальцами, проводя большим пальцем по волосам.
        - Дело того стоит. Ты стала самой большой радостью, о которой я мог мечтать.
        Серильда прикусила щеку изнутри, а потом… потом сделала то, чего ей так хотелось с той секунды, как Злат появился в комнате. Она обвила руками его шею и прижалась к его виску. Руки Злата тут же обхватили ее, и Серильда поняла: не одна она все это время боролась с собой, пытаясь отогнать мысль об объятиях.
        Она закрыла глаза покрепче, и в темноте под веками заиграли золотые отблески.
        Нужно найти выход из всей этой неразберихи, и чем раньше, тем лучше, - теперь она ясно это понимала. В конце концов, она пообещала Злату своего первенца в обмен на его помощь. Что она предложит в следующий раз, и еще много раз потом?
        Но как ни странно, мысль о том, что она сможет убежать и вырваться из смертельной хватки Эрлкинга, не приносила утешения. Наоборот, Серильде казалось, что ее сердце и душу безжалостно сжимают в тисках.
        Вдруг они со Златом видятся в последний раз?
        С бешено бьющимся сердцем она запустила пальцы в его волосы и, повернув его голову, поцеловала чуть ниже уха. Злат резко втянул воздух и крепче обнял ее. Серильда почувствовала себя смелее. Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, она слегка прикусила нежную мочку его уха.
        Злат вздрогнул, застонал, но не отшатнулся, а прижался к ней, вцепившись пальцами в платье на ее спине. Но потом все же попытался оттолкнуть. Серильда ахнула. Ее щеки залил горячий румянец, сердце колотилось все быстрее.
        Злат глядел на нее горящими глазами.
        - Извини, - выдохнула она. - Сама не знаю, что на меня…
        Он привлек ее к себе, его пальцы, путаясь в волосах, обхватили ее затылок. Его губы нашли ее губы и впились в них жадным поцелуем.
        Серильда ответила ему с не меньшей страстью. Все ее тело пылало. Голова слегка кружилась, она чувствовала, что не справляется с новыми ощущениями, когда руки Злата оставляли прохладные следы на ее шее, спине, плечах.
        Отстранилась она, только когда почувствовала, что задохнется, если сейчас же не наберет в грудь воздуха. Дрожа, она прижала руки к груди Злата. Пусть биение его сердца не было слышно, но, прикасаясь к нему, Серильда чувствовала надежность и твердость. Под тонким полотном рубашки были и сила, и нежность. Пальцем она провела по его ключице и наклонилась, внезапно ощутив отчаянное желание поцеловать ямку на его шее, приоткрытую воротником.
        - Серильда…
        Ее имя прозвучало, как стон, мольба, вопрос.
        Подняв на него глаза, Серильда увидела, что дрожит не одна она. Пальцы Злата впились в платье на ее бедрах.
        - Я никогда… - начал он, глядя на нее, вбирая глазами все вплоть до распухших губ.
        - Я тоже, - прошептала она, сама испугавшись своих слов. - Но я хочу этого.
        С прерывистым вздохом он нагнулся и прижался лбом к ее лбу.
        - И я тоже, - шепнул он с легким смешком. - С тобой.
        Его руки скользнули по ее спине, и Серильда почувствовала, как дрожат его пальцы, когда он начал расшнуровывать ее платье.
        Медленно.
        Слишком медленно.
        Мучительно медленно.
        Недовольно хмыкнув, Серильда оттолкнула Злата, так что он, попятившись, сел на диван. Она упала сверху, воодушевленная звуком его смеха, дразнящего и ласкового, прервавшегося, лишь когда губы Серильды заставили его замолчать.
        Глава 39
        Она была расплавленным золотом. Озером солнечного света. Ленивым сном в теплый летний день.
        Серильда не смогла вспомнить, когда в последний раз спала так крепко… Но ведь ей и не приходилось засыпать в объятиях ласковых рук, под защитой крепкой широкой груди, прижатой к ее спине. Проснувшись, она почувствовала, что дрожит, и пришла в ужас от мысли, что, открыв глаза, увидит, что оказалась одна посреди разрушенного замка. Но нет - она просто замерзла без одеяла, в которое можно было бы закутаться. Перед сном Злат помог ей снова надеть платье, нежно целуя плечи. Они задремали. Серильда знала, что улыбается даже в полусне.
        Она была совершенно счастлива.
        Пока не почувствовала, что на нее упала тень, застилая слабый утренний свет, пробивавшийся в синие окна.
        Серильда прищурилась.
        Резко села, испуганная, настороженная.
        Потом вскочила и склонилась в реверансе, морщась от боли в затекшей шее.
        - Ваша Мрачность. Простите. Я была… мы…
        Она замолчала, не понимая, за что именно просит прощения. Оглянулась, внезапно испугавшись при мысли, что сделает Эрлкинг, если Злат все еще здесь, но…
        Злат исчез.
        То, что она приняла спросонья за его руки, оказалось ее плащом, который был аккуратно свернут и подложен ей под голову.
        Серильда озадаченно нахмурилась.
        Когда же он ушел?
        Среди переполняющих ее чувств она различила и сожаление - жаль, что он не разбудил ее, чтобы попрощаться. Рассердившись на себя за это, она протерла заспанные глаза и посмотрела на короля.
        - Видимо, я… заснула.
        - И, судя по всему, вы наслаждались приятнейшим сновидением.
        Вспыхнув от смущения, она заметила, что любопытный взгляд Эрлкинга стал почти веселым.
        - Приближается рассвет. Прежде чем завеса разделит нас, я хочу кое-что вам показать.
        Серильда была в недоумении.
        - Мне?
        Король улыбнулся властной улыбкой победителя. Улыбкой того, кто всегда получает то, чего хочет, и уверен, что так будет всегда.
        - Ваши таланты, леди Серильда, продолжают удивлять и радовать. Благодаря вам у меня сегодня отличное настроение.
        Он протянул ей руку. Серильда помедлила, вспомнив, какова на ощупь его ледяная кожа. Но выбирать не приходилось. Она собралась с духом и взяла его за руку. По спине побежали мурашки, и Серильда не сумела скрыть дрожь. Усмешка короля стала шире, ему как будто доставляло удовольствие видеть, как он на нее действует.
        Король вывел ее из комнаты. Только оказавшись в коридоре, Серильда вспомнила, что не взяла свой плащ, но король шагал быстро, и Серильда побоялась, что разгневает его, если попытается вернуться.
        - Это была захватывающая ночь, - сказал Эрлкинг, почти таща ее за собой по длинной лестнице, которая вела в просторный зимний сад. - Вы славно потрудились, и охота принесла нам славный трофей. За него следует особо поблагодарить вас.
        - Меня?
        - Именно вас. Надеюсь, вы не из чувствительных.
        - Чувствительных? - переспросила сбитая с толку Серильда, не понимая, почему Эрлкинг так приветлив. Обычно суровый и зловещий, сегодня он выглядел почти… жизнерадостным.
        Ей стало не по себе.
        - Я знаю, среди смертных есть неженки, которые притворяются, что им невыносимо видеть, когда диких животных держат в неволе или убивают.
        - Не думаю, что их отвращение притворно.
        Король фыркнул.
        - Покажите мне даму, которая откажется от нежного куска оленины в своей тарелке, тогда я поверю.
        Серильда не нашлась, что возразить на это.
        - Мне кажется, я не особенно чувствительна, - нерешительно сказала она.
        - Очень на это надеюсь.
        Ольховый Король остановился перед широкими двустворчатыми дверями, которых Серильда раньше не видела.
        - Немногие смертные видели то, что сейчас увидите вы. Возможно, эта ночь принесет удовольствие нам обоим.
        На лице Серильды вспыхнул жаркий румянец. Она вспомнила мгновения счастья и радости, о которых изо всех сил старалась не думать - уж очень неподходящим был момент.
        Тело Злата. Руки Злата. Губы Злата…
        Эрлкинг распахнул двери, и в лицо ей хлынул прохладный воздух, она услышала мелодичный стук мелкого дождя, почувствовала густой запах шалфея.
        Они вышли на крытую каменную дорожку, которая тянулась вдоль северной стороны замка. Небольшая, всего в полдюжины ступенек, лестница вела в большой сад, окруженный высокими внешними крепостными стенами. Живая изгородь из самшита делила ухоженный сад на квадраты. В центре каждого находилось садовое украшение - многоярусный фонтан или высокий куст, подстриженный в форме нимфы, играющей на лире среди колокольчиков, маков и звездочек эдельвейсов. В дальнем углу, справа, Серильда увидела более практичные, но не менее красивые растения - весенние овощи, травы и плодовые деревья.
        Серильде всегда было интересно, что едят Темные. Они ели, это было очевидно, иначе их не привлекал бы пир, который устраивали жители Адальхейда. Но она сомневалась, что они нуждаются в пище - возможно, она им просто приятна. Она вспомнила, что видела в замке столы с едой, приготовленной из дичи, пойманной на охоте. Очевидно, она ошибалась.
        Эрлкинг не дал ей времени как следует полюбоваться живописным садом. Он уже стоял у подножия лестницы, и Серильда торопливо побежала к нему по центральной дорожке. Под мелким моросящим дождем ее платье промокло и липло к телу. Серильда дрожала, жалея, что не прихватила плащ.
        Ее взгляд упал на статую посреди одного из квадратов сада, зловеще возвышающуюся над клумбой с черными розами. Споткнувшись от неожиданности, она остановилась.
        Статуя изображала самого Эрлкинга в охотничьем костюме, с арбалетом в руках. Фигура была высечена из черного камня, вероятно, гранита. Но постамент был другим - светло-серым, как стены замка.
        Глядя на статую, Серильда удивлялась тщеславию Эрлкинга. Королю так хотелось похвастаться трофеями - чучелами и головами зверей. Но поразил он ее не этим, а своей… суетностью.
        Встряхнувшись, она сбросила оцепенение и поспешила вдогонку, потому что король явно не собирался ждать ее. Она прошла мимо пары неживых садовников. Мужчина с огромными садовыми ножницами, торчащими из спины, выпалывал сорняки на одной из грядок, а женщина - ее голова была вывернута под странным углом, - подстригала живую изгородь, придавая ей форму змея с длинным хвостом. Вдалеке по саду бродили и другие призраки. Но, подойдя к задней стене замка, Серильда и думать забыла о пышных клумбах.
        Входя в кованые ворота, которые не были видны со ступеней дворца, она невольно замедлила шаг. Ворота вывели к узкой лужайке в задней части сада - на ней вполне можно было бы играть в кегли.
        По всем четырем краям лужайки выстроились богато украшенные клетки. Одни маленькие, как для домашней кошки, другие большие, размером почти с колесо водяной мельницы. Все вокруг было освещено пламенем сотни факелов.
        Часть клеток пустовала.
        Но в других…
        Серильда открыла рот, да так и забыла закрыть его. Невозможно было поверить, что все это правда.
        В одной клетке находился щетинистый петушок - упитанное птицеподобное существо, покрытое чешуей вместо перьев, с изящными ветвистыми рогами на голове. Рядом был его родственник, рогатый заяц кролень - размерами и формой тела похожий на кролика, но с рожками, как у косули. В соседней клетке сидел бергейст, огромный черный медведь с глазами, горящими красным огнем. А еще здесь были создания, имен которых Серильда никогда не знала. Шестиногий бык с панцирем на спине. Зверь размером с кабана, покрытый лохматой шерстью, при ближайшем рассмотрении оказавшейся вовсе не мехом, а острыми иглами, как у дикобраза.
        Когда Серильда увидела следующего зверя, у нее вырвался то ли вздох, то ли смех. Сперва он показался ей обычным, ничем не примечательным горным козлом. Но вот он, прихрамывая, заковылял к миске с едой, и она увидела, что левые ноги у него гораздо короче правых. Дагут. Тот самый зверь, шерсть которого, по словам Злата, ему больше всего нравится прясть.
        Она подошла ближе, восхищенно качая головой. Остановившись в нескольких футах от клетки дагута, она действительно заметила, что его недавно стригли, торопливо и небрежно - кое-где на боках остались большие проплешины. Вряд ли дагут от этого пострадал, подумалось Серильде, дни становились все теплее. Но что-то подсказывало ей, что Эрлкингу и его Охотникам очень не понравится, что с боков их зверя пропадают клочки шерсти.
        Пытаясь сдержать улыбку, она помотала головой.
        Но улыбаться ей расхотелось, стоило, отойдя, увидеть всех животных разом. Одни были величественными, другие нелепыми, но все до единого выглядели несчастными в тесных клетушках. Многие лежали, забившись в угол, прячась от дождя и настороженно глядя на Темных. У двух-трех Серильда заметила открытые раны, лечением которых никто не занимался.
        - Столько удивительных, сказочных тварей, - раздался надменный голос, - а смертная заинтересовалась каким-то дагутом.
        Серильда вздрогнула. Обернувшись, она увидела, что они с Эрлкингом не одни. В дальнем конце лужайки, возле огромной, но пустой клетки собралась кучка Темных с охотничьим снаряжением. Говоривший оказался мужчиной с бронзовой кожей и волосами, похожими на золотые нити, с палашом за спиной. Заметив, что привлек ее внимание, он приподнял бровь.
        - Маленькая смертная боится зверей?
        - Нисколько, - сказала Серильда, выпрямляясь. - Но я предпочитаю природное обаяние роскоши и грубой силе. Мне прежде не доводилось видеть это простодушное создание. Я действительно поражена.
        - Леди Серильда, - позвал Эрлкинг. Она вздрогнула, а незнакомец усмехнулся. - У нас мало времени. Пойдемте, я хочу показать вам свое последнее приобретение.
        - Не утруждайте себя, Ваша Мрачность! - выкрикнул мужчина. - Смертные не разбираются в животных.
        - Твоего мнения не спрашивали, - бросил король.
        На скулах мужчины заходили желваки, а Серильда, проходя мимо него, не удержалась и высокомерно кивнула. Не прошла она и дюжины шагов, как оглушительный шум - словно металл ударил о металл, - заставил ее остановиться. Серильда испуганно зажала уши руками.
        Темные засмеялись. Даже Эрлкинг вскользь усмехнулся и гордо повернулся к источнику звука.
        Через другие ворота на дальней стороне лужайки множество охотников и слуг тащили гигантского зверя. Каждый держал конец длинной веревки, обмотанной вокруг его шеи и тела. Не меньше двух дюжин человек держали зверя врастяжку, но им все равно стоило больших усилий тянуть его вперед. Серильда видела их напряженные мускулы, слышала кряхтение. Пригляделась - и все внутри у нее оборвалось.
        - Это татцельвурм, - не веря себе прошептала она. - Вы изловили татцельвурма.
        - Нашли его в предгорьях Оттельена, - ответил довольный Эрлкинг. - Именно там, где вы сказали.
        Глава 40
        Существо было в три раза больше Серильды, его туловище напоминало длинное тело змеи, покрытое мерцающей серебряной чешуей. Оно хлестало хвостом и извивалось, стараясь вырваться, но Охотники крепко держались за веревки. Задних ног у него не было, зато имелись две передние лапы с бугристыми мускулами, каждая с тремя когтями, блестевшими в свете факелов, как кинжалы. Зверь скреб ими землю и пытался дотянуться до своих мучителей. Голова у него была совершенно кошачьей, как у огромной рыси, с яростными, прищуренными желтыми глазами и длинными шелковистыми усами. Широкие заостренные уши оканчивались густыми черными кисточками. Пасть и нос зверя были закрыты намордником, но это не мешало ему издавать скрипучий визг и глубокое гортанное рычание. Из раны на боку сочилась кровь, которая при этом свете казалась зеленой, как трава.
        - Готовьте клетку! - раздался женский голос, и Серильда узнала Гизелу, женщину, что ухаживала за гончими псами. Один из Охотников распахнул дверцу огромной пустой клетки.
        Серильда отступила назад, чтобы не столкнуться с татцельвурмом, если тому удастся вырваться на свободу - казалось, что у него это может получиться.
        - Просто дух захватывает, правда? - обратился к ней Эрлкинг. Девушка глянула на него и потеряла дар речи. Взгляд короля был прикован к пойманному существу, его лицо сияло. Он казался почти радостным, губы расплылись в улыбке, обнажив заостренные зубы, серо-голубые глаза завороженно следили за зверем.
        Серильда поняла, как она ошибалась, решив, что Эрлкинг проявил к ней доброту и расположение. Нет, ему просто не терпелось похвалиться новым трофеем. А кто способен восхищаться грозной и внушающей трепет природой, как не простая крестьянка?
        Когда Охотники затащили татцельвурма в клетку, Эрлкинг обратил свою улыбку к Серильде.
        - Мы благодарим вас.
        Она спокойно кивнула.
        - За то, что я подсказала вам, где его найти, - Серильда постаралась не выдать, что сбита с толку. Ведь она это выдумала. Солгала. Но оказалась права…
        - Да, - сказал Эрлкинг, - но еще за то, что без вашего дара, леди, нам пришлось бы упокоить или навеки обездвижить это существо. Как мою виверну, вы ведь ее видели. Он стал бы прекрасным украшением, но… я предпочитаю наслаждаться видом моей добычи в одушевленном состоянии. Полной сил. Однако мы не смогли бы перевезти его на такое дальнее расстояние, если бы не ваш драгоценный дар.
        - Какой дар? - Серильда не понимала, о чем он говорит.
        Эрлкинг засмеялся почти добродушно.
        Татцельвурма затащили в клетку. Охотники выскользнули обратно, заперев зверя и оставив внутри только хозяйку псарни. Гизела принялась развязывать веревки, свисавшие с боков зверя.
        Веревки, которые блеснули в свете факелов. Серильда стиснула зубы, чтобы сдержать крик.
        Это были не веревки, а цепи.
        Тонкие золотые цепочки.
        - Спряденной вами нити едва хватило, чтобы сплести эти цепи, - заговорил король, подтверждая ее подозрения. - Но того, что вы дали нам сегодня, должно хватить, чтобы поймать и удержать даже самое могучее существо. Это было испытанием, проверкой - мы хотели увидеть, смогут ли цепи выполнить свою задачу. Как видите, они великолепно справились.
        - Но… почему золото? - пролепетала она. - Почему не сталь или канат?
        - Не просто золото, - Эрлкинг повысил голос. - Пряденое золото. Неужели вы не знали, насколько ценен такой дар богов? Это, пожалуй, единственный материал, которым можно связать волшебное существо. Сталь или веревки этого не могут, - он даже засмеялся. - Зверь великолепен, не правда ли? И, наконец, он мой.
        Серильда тяжело сглотнула.
        - Что вы собираетесь с ним делать?
        - Это еще предстоит решить, - ответил он. - Но у меня есть несколько грандиозных идей.
        Его голос помрачнел, а Серильда представила себе чучело татцельвурма, очередное украшение королевской коллекции.
        - Идемте, - он подал Серильде согнутую в локте руку. - По ту сторону завесы этот сад почти непроходим, а рассвет уже близится.
        Серильда помедлила - возможно, слишком долго, - прежде чем принять его руку. И только раз оглянулась, когда Гизела выскользнула из клетки, с руками, полными цепей. Может быть, она еще и егерь, подумала Серильда, которая теперь знала, что в замке есть зверинец. Оказавшись снаружи, Гизела захлопнула дверь клетки, задвинула тяжелые засовы.
        Татцельвурм издал оглушительный вопль. Раньше он звучал яростно, теперь Серильда слышала в нем другое - м?ку. Боль. Опустошение. Потерю.
        Взгляд зверя упал на Серильду. В его прищуренных глазах была ясность. Ярость тоже, да, но также и ум, понимание, которые казались неестественными для его кошачьего облика. Серильда почувствовала, что перед ней не простая, лишенная сознания тварь. Не существо, которое можно держать в клетке.
        Это была трагедия.
        И повинна в ней, по крайней мере, отчасти, была она, Серильда. Ее выдумка привела Ольхового Короля к татцельвурму. Так или иначе, она к этому причастна.
        Отвернувшись, Серильда позволила королю увести себя назад по тропинке. По обеим сторонам лежал идеальный сад, впереди мерцал огнями замок. Редких пурпурных облаков над восточной стеной касался чуть заметный розовый свет.
        - Ах, что-то мы слишком загулялись, - сказал король. - Простите меня, леди Серильда. Надеюсь, вы найдете дорогу.
        Девушка посмотрела на него снизу вверх, вновь охваченная смятением. Как бы сильно она ни ненавидела этого человека - это чудовище, - ей, по крайней мере, было уже известно, что это за чудовище. Но замок по ту сторону завесы таил слишком много секретов и слишком много угроз.
        Словно чувствуя ее нарастающий страх, Эрлкинг ласково погладил ее по руке.
        Как будто хотел утешить.
        Тут в самую высокую башню крепости ударил луч золотого солнца, и король исчез, как туман. Окружавший ее сад вмиг стал диким и запущенным, деревья и кустарники беспорядочно разрослись, самшитовые изгороди расползлись во все стороны. Дорожку заполонили сорняки. Серильда еще могла различить узор на квадратных плитках, кое-где сохранились каменные украшения - фонтан или статуя, - но все растрескалось и осыпалось, некоторые фигуры были опрокинуты.
        Величественный замок снова превратился в руины.
        Серильда вздохнула. Ее опять била дрожь. И, хотя утро было сырым и промозглым, она подумала, что причина в том, что минуту назад она стояла рядом с Эрлкингом.
        Не видит ли он ее и сейчас со своей стороны завесы, выглядывая в окно? Она знала, что Злат это может. Ведь это он защитил ее от друды в первое утро. Может быть, все жители замка могут наблюдать за ней, хотя сама она не видит ничего, кроме разрухи и запустения. Когда она думала о Злате, эта мысль грела и утешала. Когда она думала об остальных - это ее не радовало.
        Вспомнив, что в любую минуту начнутся вопли, Серильда приподняла юбки и поспешила по тропинке, уворачиваясь от веток и колючек. Сад был хоть и запущен, но полон жизни. Все росло буйно, и тут были не только сорняки. В воздухе пахло мятой и шалфеем, влажная земля усиливала ароматы. Серильда заметила, что травы и цветы выбрались за границы своих некогда тщательно ухоженных клумб и грядок. Птицы на ветвях деревьев насвистывая утренние песни. Другие птички прыгали по земле, разыскивая жучков и червяков. Серильда спугнула ужа, а тот, в свою очередь, напугал ее, проворно скользнув через полянку.
        Почти добравшись до ступенек замка, Серильда неожиданно оступилась. Не удержавшись на ногах, она тяжело упала на четвереньки и со стоном перекатилась на бок. Осмотрев ладонь, которой она, падая, ткнулась в куст мускусного чертополоха, Серильда вытащила крошечные колючки. Потом, закатав юбку, осмотрела свои ноги. На левой коленке наливался небольшой синяк, правая была расцарапана и кровоточила.
        - Это ты виноват, - сердито буркнула она скрытому в траве камню, из-за которого упала, и пнула его. Камень, почти идеально круглый, откатился в сторону.
        Серильда села и присмотрелась внимательнее.
        Не камень. Голова. Голова статуи.
        Поднявшись, Серильда подошла к камню. Перевернув его ногой, чтобы убедиться, что под ним не прячутся ядовитые насекомые, она наклонилась и подняла его.
        Каменная голова сильно пострадала от времени и непогоды, нос и часть шапки были отбиты. Женственные черты, пухлый рот и изящные уши. Повертев ее в руках и осмотрев со всех сторон, Серильда поняла, что на голове у статуи не шапка, а корона, от которой остался лишь обруч с неровными, изъеденными временем зубцами.
        Поискав вокруг тело статуи, Серильда заметила упавшую фигуру за кустом, который еще не успел покрыться листвой. На первый взгляд это было больше похоже на холмик, покрытый мхом, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это две фигуры, лежащие рядом - одна в платье, другая в длинной тунике и отороченной мехом мантии. Голов у обеих статуй не было.
        Дальнейшие поиски помогли обнаружить сломанные ножны и… руку, отломанную чуть выше запястья, без большого и первых двух пальцев. Серильда подобрала и ее, смахнула пучок лишайника.
        И ахнула.
        На безымянном пальце каменной руки было кольцо.
        Она пригляделась, щуря глаза. Время и его не пощадило, но печать на кольце была вполне различима.
        Буква «Р» и татцельвурм.
        Видел ли Злат эту статую? Уж не потому ли символ показался ему знакомым? Или во всем этом таится более глубокий смысл? Если эта печать была на кольце статуи - статуи королевы, судя по короне, - то этот символ может быть семейным гербом. Это соответствовало догадкам Серильды о надгробиях на кладбище.
        Но что это за королевская семья?
        И что с ней стало?
        Оглядев сад, Серильда сообразила, что находится совсем рядом с тем местом, где по другую сторону завесы стояла статуя Эрлкинга.
        Эта черная статуя должна была стоять… вон там.
        Помогая себе каменной рукой, Серильда содрала густой полог виноградных лоз - да, вот и она, на том самом месте. Пьедестал из светло-серого камня, на котором, как она догадывалась, раньше царственно возвышались над садом король и королева, теперь разбитые на части.
        На пьедестале были вырезаны какие-то слова.
        Серильду охватило волнение. Она начала расчищать камень от грязи и мусора и, набирая полную грудь воздуха, сдувать вековую пыль, въевшуюся в вырезанную надпись, пока, наконец, не разобрала слова.
        ЭТА СТАТУЯ ВОЗДВИГНУТА В ОЗНАМЕНОВАНИЕ ВОСШЕСТВИЯ
        ИХ ВСЕМИЛОСТИВЫХ ВЕЛИЧЕСТВ,
        КОРОЛЕВЫ И ЕЕ СУПРУГА КОРОЛЯ,
        НА ПРЕСТОЛ АДАЛЬХЕЙДА
        Она прочитала еще раз.
        И еще.
        И это все?
        Но должны же быть имена!
        Она ощупывала камень, но больше слов на нем не было.
        Королева и король - но какие именно?
        Серильда провела пальцем по словам, затем по нетронутому резцом пространству, на котором должны были быть имена.
        Только камень, гладкий, как стекло.
        И тут раздался первый вопль друды.
        Перепуганная Серильда подхватила юбки и бросилась прочь.
        Глава 41
        Снова набежали тучи, начал накрапывать дождь. Серильда сидела на краю причала, свесив ноги над водой, и зачарованно смотрела, как дождевые капли рисуют на поверхности бесконечные круги. Она понимала, что должна вернуться в гостиницу. Платье насквозь промокло, и она уже давно дрожала от холода, тем более, что любимого плаща при ней не было. Лоррейн, наверное, уже начинает беспокоиться, а Лейне не терпится услышать рассказ об очередной ночи в замке.
        Но она никак не могла собраться и встать. Ей все казалось, что стоит ей подольше и попристальнее поглядеть на замок, и он выдаст ей свои тайны.
        Как же ей хотелось вернуться туда. Ее мучало искушение сейчас же броситься по мосту назад. Попытать счастья с чудищами и призраками.
        Но нет - пустая затея.
        Замок был слишком опасен, с какой стороны завесы ни посмотри.
        Над руинами поднялась стая черных птиц и бросилась за добычей. Серильда смотрела им вслед, видела, как черные тела кружат и ныряют - пока стая не скрылась из виду.
        Серильда вздохнула. Уже две недели прошло со Дня Эострига и праздника Смерти, а она узнала лишь, что ее золотая пряжа нужна Эрлкингу, чтобы связывать и пленять магических существ, и что в замке раньше жила королевская семья, которая каким-то образом исчезла со страниц истории. И еще, что ее чувства к Злату оказались…
        Ну… ладно.
        Более пылкими, чем она думала.
        В глубине души Серильда задавалась вопросом, не поспешила ли она прошлой ночью. Не поторопились ли они оба. То, что произошло между ними, было…
        Нужное, идеальное слово никак не приходило на ум.
        Возможно, это как раз и было слово «идеально». Идеальная фантазия. Идеальный момент.
        Но все случилось так неожиданно и внезапно, а когда она проснулась, Злата рядом не было, а над ней возвышался Эрлкинг - и иллюзия идеального момента рассеялась.
        В растущем чувстве ее близости к Злату не было ничего, что заслуживало бы названия идеального. Он был нужен ей, чтобы остаться в живых и выполнить требования Эрлкинга. Она все время была перед ним в долгу. Она заплатила ему, отдала две самые ценные вещи, которые у нее были, а теперь еще и пообещала ему своего первенца, и неважно, требовала этого магия или нет, но это не казалось ей основанием для прочных отношений.
        Они увлеклись, поддались порыву, вот и все. Еще дети, мальчик и девочка, не имевшие раньше романтических отношений, охваченные безумным желанием.
        Подумав об этом в таких выражениях, Серильда покраснела до корней волос.
        Охваченные… пылкой страстью.
        Так звучало чуть более прилично.
        Они не были первой парой, которая вместе легла в постель - в их случае, на древний диван, - забыв о предосторожности. И уж наверняка они не последние. Любимым занятием кумушек в Мерхенфельде было цокать языком и качать головами, перемывая кости незамужним девушкам и холостым парням, общавшимся, по их мнению, слишком близко. Но то были просто сплетни, относительно безобидные. Никаких законов, запрещавших это, не было, а если понастойчивее поприставать с расспросами, большинство тех же кумушек с радостью рассказали бы о своем первом падении - с лукавыми усмешками, беспричинной гордостью, не забыв снять с себя всякую ответственность. Мол, давно это было, задолго до того, как они повстречали любовь всей своей жизни и нашли утешение в замужестве.
        Серильда знала, что не всякая первая близость бывает счастливой. Она слышала рассказы о юношах и девушках, которые верили, что любят взаимно, а потом оказывалось, что их чувства остались безответными. Знала, что, вообще-то, стыдно отдаваться так беззаветно. И понимала, что еще может горько пожалеть.
        Она прикусила щеку, задумавшись о том, испытывает ли она стыд. И не появились ли у нее сожаления. И чем больше она думала об этом, тем яснее становилось, что… ничего этого нет.
        По крайней мере, пока.
        Сейчас ей только хотелось опять увидеть его. Еще раз поцеловать. Снова обнять. И… еще кое-что. Снова.
        Нет. Ей не было стыдно.
        Но ни одно из этих желаний она не могла исполнить. И только это было источником переполняющих ее непонятных и сложных переживаний. Злат заперт за завесой, а ей здесь оставалось глядеть на замок, где стонали и плакали призраки, снова и снова переживая собственную смерть.
        Над водой пронесся ветерок. Серильда вздрогнула. Платье на ней было совсем мокрым, косы потяжелели от влаги. По лицу стекали капли дождя. Сейчас бы посидеть у очага. Переодеться в сухое. И чашка горячего сидра не помешала бы.
        Надо уходить отсюда.
        Но вместо того, чтобы встать, она сунула руки в карманы платья.
        Пальцы наткнулись на что-то, и Серильда ахнула. Она совсем об этом забыла.
        Она вытащила катушку, почти уверенная, что увидит намотанную на нее солому. Но нет, катушка была заполнена тонкой золотой пряжей.
        От неожиданности она рассмеялась. Это было почти как… подарок, несмотря на то, что на самом деле она его стащила.
        В ее мысли вторгся новый звук. Дребезжание. Стук.
        Спрятав катушку за спиной, Серильда огляделась. По озеру плавали рыбацкие лодки, люди забрасывали сети и удочки, перекрикивались - слов Серильда не могла разобрать. На дороге за ее спиной грохотали по булыжникам редкие повозки. Но вообще-то из-за пасмурной погоды в городе было тихо.
        Звук послышался снова - музыкальное глухое позвякивание, немного похожее на колокольчики. Он раздавался совсем близко.
        Как будто шел из-под причала.
        Серильда наклонилась, чтобы заглянуть вниз, и вдруг в нескольких шагах от нее появилась рука, которая тут же вцепилась в деревянные доски. Вокруг коричневато-зеленой лапы плескалась озерная вода. Толстые узловатые пальцы были соединены скользкими перепонками.
        Тихонько взвизгнув, Серильда вскочила на ноги.
        Следом за руками над водой появились огромные выпученные глаза, светящиеся желтым светом. К лысой, лобастой голове прилип клок то ли волос, то ли речных водорослей.
        Взгляд желтых глаз упал на Серильду, и она попятилась. Сунув катушку с золотой нитью в карман, она стала озираться, подыскивая хоть что-нибудь, похожее на оружие. Ничего не было, даже палки.
        Существо подтянулось, уперлось локтями о причал и начало отряхиваться.
        Что делать - бежать? Звать на помощь?
        Сердце Серильды колотилось, как бешеное, но вскоре ей стало ясно, что существо не представляет особой угрозы. Когда оно выбралось на причал, стало понятно, что оно не больше ребенка. Однако выглядело оно отвратительно - с шишками и буграми по всему слизистому телу, с мускулистыми лягушачьими лапами, на которых оно приседало - и вызывало страх. Не будь на нем одежды, Серильда решила бы, что это какое-то неведомое животное, приползшее из лесного болота. Но на нем был плащ из травы с вплетенными в него мелкими ракушками. Эти-то ракушки и позвякивали при каждом его движении.
        Но сейчас было тихо. Существо не двигалось. Его широкий, от уха до уха рот, был сжат в тонкую линию. Оно изучало ее.
        Серильда внимательно посмотрела на него, и постепенно успокоилась.
        Она знала это существо. По крайней мере, знала, как оно называется.
        - Шелленрок? - прошептала она.
        Речное страшилище, вполне безобидное, шелленрок примечателен в основном своим плащом из ракушек, которые звенят, как бубенчики.
        Он не злой. По крайней мере, ни в одной из историй, которые слышала Серильда, шелленроки не делали зла. А случалось, даже помогали заблудившимся или усталым путникам.
        С опасливой улыбкой Серильда присела на корточки.
        - Здравствуй. Я не причиню тебе вреда.
        Шелленрок моргнул - прикрыв сначала один глаз, потом второй.
        Поднял к ней перепончатую руку и согнул один палец.
        Поманил.
        Ждать Серильду он не стал. Повернувшись, промчался мимо нее, потом со звоном и всплеском плюхнулся в озеро на мелком месте. Чтобы убедиться, что никто на нее не смотрит, Серильда покрутила головой - рядом была только женщина с полной тележкой навоза, но она болтала с соседкой у крыльца, а больше следить за Серильдой или ее неожиданным гостем было некому.
        - По-видимому, я заблудившаяся или утомленная путница, - сказала она вслух и пошла следом за шелленроком.
        Спустилась на берег - скорее каменистый, чем песчаный. Когда Шелленрок увидел, что она последовала за ним, он вскочил и поспешил на четвереньках по мелководью, держась близко к берегу, так чтобы Серильде было удобно идти за ним, не отставая.
        Он вел ее к мощенному камнем мосту, соединявшему замок с городом, и Серильда подумала, что скоро окажется в тупике, если, конечно, шелленрок не ждет, что она прыгнет в озеро и проплывет под мостом.
        Но дальше в озеро шелленрок не уплыл. Как только они достигли моста, построенного из камней и валунов, покрытых водорослями, водяное страшилище вскарабкалось на камни и исчезло.
        Серильда замерла.
        Может, ей все это просто почудилось?
        Но спустя мгновение существо появилось снова, его желтые глаза смотрели на нее, будто спрашивая, почему она остановилась.
        Серильда осторожно двинулась вперед. Опираясь руками о влажные камни, она подобралась к тому месту, где поджидал шелленрок. Подъем оказался довольно легким, нужно было только внимательно смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться.
        Водяной снова скрылся, а когда Серильда уставилась на то место, куда он юркнул, то заметила в стене из камней небольшую нишу. А в ней - невидимая ни с берега, ни с причалов - открывалась маленькая пещера, уходившая от замка вниз, под город.
        Возможно, это был туннель.
        Или убежище шелленрока, подумала Серильда.
        У нее мелькнула мысль - не стоит идти за ним. Уж очень темной, сырой и неприветливой казалась эта пещера. Но слишком много историй она слышала, да и сама рассказывала, чтобы знать, как глупо и даже опрометчиво игнорировать призыв магического существа, даже такого скромного и странного, как это маленькое речное чудище.
        Поэтому, когда шелленрок заполз в пещеру, Серильда поспешно связала косы за спиной и последовала за ним.
        Глава 42
        Первое впечатление ее не обмануло. Пещера и правда оказалась темной и сырой, и очень неприветливой. В ней пахло дохлой рыбой. Серильде приходилось сгибаться в три погибели, и ноги от этого ужасно болели. Пол пещерки был залит водой, и шелленрок, шлепая по ней, то и дело брызгал Серильде в лицо.
        К тому же, она ничего не видела. Единственный свет исходил от слабо мерцающих глаз шелленрока - ему этого хватало, но Серильда брела в темноте.
        Впрочем, дорога шла прямо, и Серильда догадалась, что они находятся под городом. Она прикидывала, далеко ли они забрались, гадала, долго ли еще будет тянуться туннель, и очень надеялась, что на другом конце окажется выход и что ведут ее не навстречу дурной смерти.
        Когда Серильда уже решила, что полусогнутые ноги больше не выдержат и дальше придется ползти на четвереньках - не слишком заманчивая перспектива, - впереди показался свет, и она услышала журчание воды.
        Они выбрались на поверхность.
        Не в городе, не в поле… А в лесу. Серильда только успела подумать, до чего же приятно вытянуть и размять затекшие ноги, как по спине у нее побежали мурашки.
        Странное существо привело ее в Ясеневый лес.
        Они стояли в ручье на мелководье, в окружении вековых деревьев с такими густыми, укрывающими от дождя кронами, что неба за ними почти не было видно. Воздух был сырым и холодным, с ветвей время от времени срывались большущие капли.
        Шелленрок заспешил вниз по ручью, он шлепал по мелкой воде перепончатыми лапами и, не то подпрыгивая, не то ковыляя, уводил Серильду все глубже в лес.
        Башмаки хлюпали при каждом шаге. Серильда понимала, что, вообще-то, ей стоит бояться - Ясеневый лес не очень дружелюбен по отношению к людям, особенно к тем, кто входит в него пешком или рискует сойти с дороги, а она-то уж точно с нее сошла. Но страшно не было. Все вокруг вызывало любопытство и даже будоражило. Ей хотелось остановиться и буквально выпить его, это таинственное место, о котором она мечтала всю свою жизнь.
        Всего лишь раз она была в этом лесу - несколько месяцев назад, в ночь Голодной Луны, когда король впервые призвал ее. Карета тогда неслась по малоезженой дороге через лес, и было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
        Ее отец никогда не осмеливался ни войти в Ясеневый лес, ни въехать верхом. Серильда сомневалась, что он отважился бы сделать это даже в сопровождении королевского гвардейца. Теперь она лучше понимала его. Эрлкинг выманил из дома ее мать, а большинство людей считали, что Ольховый Король и сейчас живет в замке Грейвенстоун, в самой глубине леса.
        И неважно, что теперь король считал своим домом Адальхейд - Ясеневый лес от этого не становился менее опасным. Серильда всегда его побаивалась, но в то же время ее тянуло к нему. Какой ребенок сможет устоять перед таким волшебным соблазном? Только представьте себе фей, танцующих на тонконогих поганках, водяных духов, купающихся в ручьях, и щебечущих над головой птиц со светящимися перьями!
        Однако перед ней открылся не тот, красочный и полный чудесных звуков пейзаж, какой она себе представляла. Нет, вокруг, насколько хватало глаз, все было разных оттенков серого и зеленого. Серильда пыталась убедить себя, что это красиво, но лес поражал своим мрачным видом - тонкие черные ветви деревьев и свисающие с них нити лишайников, поваленные стволы, крошащиеся под тяжестью густого мха и грибов размером с тележное колесо.
        Здесь возникало ощущение вечности. Это было место, где времени не существовало, где даже самый маленький росток мог оказаться древним. Неизменным и не меняющимся.
        Но, конечно, неизменным лес не был. Он жил, просто жизнь в нем была тихой и незаметной. Толстый паук, плетущий замысловатую паутину среди колючих зарослей ривины с ее кроваво-красными ягодами. Урчание жаб на берегу мутного пруда. Зловещее карканье ворон, глядящих на нее с сучьев - изредка в ответ подавала голос какая-нибудь певчая птичка. Вместе с непрекращающимся дождем все это сплеталось в мрачную мелодию. Мелкие капли тихо барабанили по пологу листвы над головой, крупные капли мерно падали на нижние листья, шуршали в подлеске и сосновой хвое…
        Нервы Серильды трепетали, за каждым поворотом ей чудилась угроза. Она внимательно следила за воронами, особенно за теми, что устроились повыше и, словно голодные падальщики, ждали, пока она пройдет. Нет-нет, это всего лишь птицы, снова и снова уверяла она себя. Вовсе не кровожадные нахткраппы, шпионы Эрлкинга.
        Накидка шелленрока громко звякнула, и Серильда опомнилась. Она поняла, что он ушел далеко вперед и теперь покачивался, стоя на поваленном стволе и медленно мигая то одним, то другим глазом.
        - Извини, - сказала она, улыбаясь.
        Если это создание и могло улыбаться, оно не улыбнулось ей в ответ. Хотя, возможно, дело было в том, что его внимание привлекла муха, зажужжавшая у него над головой. Шелленрок выбросил вперед черный, похожий на хлыст язык, поймал муху и проглотил.
        Серильда незаметно поморщилась. Но, когда существо снова взглянуло на нее, она снова вежливо улыбнулась.
        - Не найдется ли здесь места, где мы могли бы отдохнуть? Хотя бы несколько минут?
        Вместо ответа шелленрок спрыгнул с бревна и направился вверх по берегу ручья, где листва была особенно густой, а земля напоминала лоскутное одеяло из узловатых корней, папоротников и ежевики. Вздохнув, Серильда вытянула торчащий из глины толстый корень и, опираясь на него, побрела следом.
        Да, лес мрачен, думала она, нагибаясь и уворачиваясь от веток, так и норовивших вцепиться в нее, но в нем чувствовалась и какая-то безмятежность. Так печальная музыка заставляет плакать, хотя и невозможно объяснить, почему.
        Здесь пахло землей и грибами - запах тепла и сырости после хорошего дождя. Крошечные пурпурные цветочки распускались у самой земли, легко было не заметить их среди колючих трав. Стволы упавших деревьев гнили, давая жизнь новым деревцам, оплетавшим их нежными тонкими корнями. Жужжали и звенели насекомые, лягушки подняли страшный шум, расквакавшись на все лады.
        Тропа вилась по краю болота, заросшего болотной травой и плакучими ивами. В пруд, заросший ряской и огромными кувшинками, впадал тонкий ручеек. Шелленрок шустро перебрался на другой бережок, его ракушки весело загремели, но, когда Серильда хотела последовать за ним, она оступилась. Ее нога ушла в грязь по щиколотку. Ахнув, Серильда широко раскинула руки, пытаясь удержать равновесие и не шлепнуться в болото.
        Шелленрок на другом берегу пруда остановился и оглянулся, будто не понимал, в чем дело. Серильда мрачно вытянула башмак из чавкнувшей грязи и выбралась на сухую землю.
        - А нет ли другого…
        Она не договорила, заметив чуть ниже по ручью мостик из березовых веток и скрепленных раствором камней.
        - Ах! Вот и он.
        Шелленрок громко застучал раковинами.
        - Это ненамного дальше, - отозвалась Серильда и остановилась, чтобы обтереть о мох испачканный грязью ботинок. - А мне так будет легче.
        Он снова затрясся, как ей показалось, от страха. Серильда нахмурилась и всмотрелась в его широко раскрытые глаза, которые больше не мигали.
        - Что? - спросила она, ступая на мост.
        Ах… привет… милая крошка.
        Серильда замерла. Голос шептал так мелодично. Шелест листьев, умиротворяющее журчание воды…
        Серильда посмотрела вперед и увидела женщину, стоящую по другую сторону мостика, словно сотканную из шелка и лунных лучей, в длинном белом платье, с темными волосами, доходившими почти до колен. Лицо ее, хоть и красивое, не было, однако, безупречным, как лица Темных. У женщины были желто-карие глаза под густыми темными бровями и озорные ямочки над уголками рта. Тем не менее, какой бы смертной она ни казалась, исходящий от нее эфирный свет ясно давал понять, что перед Серильдой потустороннее существо.
        И, судя по реакции шелленрока… существо опасное.
        Но Серильда не чувствовала исходящей от нее угрозы. Наоборот, ее тянуло к этой женщине, к этому созданию. Улыбка женщины стала еще шире, ямочки на щеках заметнее. Она тихо засмеялась - словно зазвучали колокольчики и падающие звезды. И протянула Серильде руку.
        Приглашение.
        Потанцуешь со мной?
        Серильда еще не знала, не решила, как быть, а ее рука уже сама тянулась навстречу, готовая принять предложение. Она шагнула вперед.
        Под ногой что-то хрустнуло.
        Вздрогнув от неожиданности, Серильда посмотрела вниз.
        Ничего особенного, просто березовый прутик.
        Серильда хотела ногой столкнуть его в ручей, но застыла.
        Где-то в глубине души зазвучал тревожный набат.
        Под ногой у нее хрустнула не веточка.
        Это была кость.
        Весь мост был построен из костей, смешанных с раствором и камнями.
        Сердце Серильды рванулось из груди, она начала отступать и тут снова встретилась взглядом с женщиной.
        Улыбка сползла с ее лица, полного отчаянной мольбы.
        Не уходи, зашептал тот же голос. Только ты можешь разрушить проклятие. Ты сможешь освободить меня. Просто потанцуем - вот и все, что нужно. Всего разок. Пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй меня…
        Еще шажок назад. Нога Серильды коснулась мягкой, покрытой мхом земли.
        Тихая грусть внезапно исчезла с лица женщины, сменилась злобной усмешкой. Она рванулась вперед, вытянула руки, пытаясь схватить Серильду - чтобы задушить или столкнуть в воду, этого Серильда не знала.
        Защищаясь, она резко вскинула руку.
        …Деревянный посох ударил женщину по рукам. Та взвыла от боли и попятилась.
        На мостик между Серильдой и светящейся женщиной кто-то прыгнул.
        Гибкий и изящный, со мхом между высокими лисьими ушами, там где должны быть волосы.
        - Это не та, Залиге, - раздался строгий голос.
        Знакомый голос.
        Серильда не сразу вспомнила имя моховицы. Базилик? Петрушка?
        Нет.
        - Сныть! - позвала она.
        Не обращая на нее внимания, моховица смотрела на женщину. Залиге, так она ее назвала?
        Погодите - залиге. Это было не имя, а вид духа. Дамы залиге - недобрые духи, населявшие мосты, кладбища и водоемы. Они просили путников танцевать с ними, умоляли снять проклятие… а потом обычно убивали.
        Я первая ее нашла, - зашипела залиге бледными губами, обнажая перламутровые зубки. - Она могла бы снять проклятие. Вдруг она та, единственная.
        - Очень сочувствую, - сказала Сныть, заслоняясь дубинкой вместо щита, и стала медленно отступать, заставляя и Серильду сойти с моста. - Но за эту смертную уже замолвили словечко. С ней, видишь ли, желает поговорить Бабушка.
        Залиге издала вопль разочарования и отчаяния.
        Но, когда Сныть схватила Серильду за руку и потащила ее прочь, дух за ними не последовал.
        Глава 43
        - Ты в самом деле ведешь меня к Лесной Бабушке? - спросила Серильда, когда мостик с залиге остался далеко позади. - К той самой Лесной Бабушке?
        - Лучше поумерь свои восторги, когда придем, - ворчливо отозвалась Сныть. - Бабушка не любит льстецов.
        - Я попытаюсь, - кивнула Серильда, - но обещать не могу.
        Моховица пробиралась между деревьями, словно фавн, проворно и ловко. Серильда же чувствовала себя диким кабаном, который крушит все на своем пути. Ее, впрочем, утешало то, что шумела больше всех не она, а шедший позади шелленрок в своем ракушечном плаще. Ему Сныть не велела быть потише.
        - Спасибо, - сказала Серильда. - За то, что спасла меня от залиге. Видимо, теперь я у тебя в долгу.
        У большого дуба, такого высокого, что Серильда, даже задрав голову, не увидела верхушку, Сныть остановилась.
        - Ты права, - сказала моховица, протягивая руку. - Я заберу назад свое кольцо.
        Серильда похолодела.
        - Я… оставила его дома. Для сохранности.
        Сныть фыркнула, и Серильда почувствовала, что она ей верит.
        - Тогда будешь должна. Но сомневаюсь, что у тебя найдется еще что-нибудь, что мне понравится, - схватившись за лианы, опутавшие ствол дерева, Сныть отдернула их, открыв узкую дыру прямо над переплетением корней.
        - Залезай, - кивнула она шелленроку. Тот нырнул в дупло, брякнув ракушками. Сныть повернулась к Серильде. - Теперь ты.
        Серильда сунула голову внутрь пустого ствола, где ее встретила непроницаемая тьма - и никаких следов маленького водяного чудища.
        Съежившись, она присела на корточки, протиснулась внутрь и стала потихоньку продвигаться, вытянув руку. Она думала, что наткнется на шероховатые, затянутые паутиной стенки дупла - но вокруг не было ничего, кроме пустоты и мрака.
        Серильда сделала шаг, потом еще один.
        На седьмом шаге ее пальцы коснулись - не дерева, а ткани, толстой и тяжелой, как гобелен. Серильда отодвинула ее, и в щель хлынул тускло-серый свет. Девушка вышла из дерева, и у нее захватило дух.
        Ее плотным кругом окружили моховицы, не меньше дюжины, все с оружием в руках - с копьями, луками, кинжалами. У одной на плече сидел паук-волк, который выглядел очень ядовитым.
        Девы не улыбались.
        Шелленрока, притаившегося позади, Серильда заметила только тогда, когда одна из девушек протянула ему деревянную мисочку, полную извивающихся личинок. Облизнув широкие губы, он с воодушевлением уткнулся в миску.
        - Ты очень шумная и очень неповоротливая, - обратилась к ней одна из дев.
        Серильда уставилась на нее.
        - Простите?
        Дева склонила голову набок.
        - Мы ждали. Идем.
        Все так же, не разрывая круга, моховицы повели Серильду куда-то по извилистым тропкам. Глаза у нее разбегались. Место, куда они пришли, нельзя было назвать поляной, потому что высокие деревья и здесь закрывали небо над головой, окутывая мир тенями, но подлесок был расчищен, и во все стороны змеились тропинки, устланные рыхлым мхом. И повсюду были дома, они отличались от всех домов, которые Серильда видела раньше. Эти жилища были встроены в древние деревья. Деревянные двери втиснуты между корнями, а оконца сделаны на местах выпавших сучков, там и сям по всему стволу. Толстые ветви изгибались, образуя винтовые лестницы. Высоко над землей были устроены уютные уголки и балконы.
        Серильда все еще слышала размеренный стук дождевых капель, время от времени в лесное убежище проникали и струйки дождя, но теперь вокруг нее была не зловещая мрачная чаща, а что-то совсем другое, уютное и милое, причудливое и даже немного забавное. Серильда заметила грядки с пышно разросшимися щавелем, рукколой и луком-резанцем. Ее совершенно очаровали плавающие в воздухе мерцающие огоньки. Она не знала, что это - светлячки, феи или какое-то колдовство, но их свет завораживал. Ей казалось, что она спит и видит чудесный сон.
        Асильталь.
        Долина-убежище.
        Святилище Лесной Бабушки и дев-моховиц.
        Серильда оглянулась, надеясь, что Сныть пришла за ней следом - но ее почти-союзницы не было видно.
        - Нашей сестре пришлось вернуться к своим обязанностям, - сказала одна из моховиц.
        - Обязанностям? - удивленно переспросила Серильда.
        Другая моховица ехидно рассмеялась.
        - Как это похоже на смертных - думать, что мы только и делаем, что купаемся в водопаде и поем колыбельные ежам.
        - Я такого не говорила, - обиженно возразила Серильда. - Судя по вашему оружию, я догадываюсь, что вы проводите много времени в поединках и соревнуетесь в стрельбе по мишеням.
        Та, что раньше смеялась, бросила на нее свирепый взгляд.
        - Советую не забывать об этом.
        Серильда заметила еще нескольких моховиц, которые бродили вокруг, склонялись над грядками или отдыхали в гамаках из толстой лозы. Они поглядывали на Серильду, но в их взглядах не было особого интереса. Или они хорошо его скрывали.
        Сама же Серильда, наоборот, так засмотрелась, что чуть не свалилась со ступеньки. Одна из моховиц успела схватить ее за руку и втянуть обратно.
        Они стояли в высокой части небольшой уютной долины, уступами спускающейся вниз. На дне долины находилось круглое изумрудно-зеленое озеро, покрытое лилиями. Посередине озера был травянистый островок, и на нем круг из покрытых мхом камней. Две женщины сидели там и ждали.
        Серильда ахнула - от облегчения и неожиданной радости, - узнав в одной из них Таволгу.
        Вторая женщина, пожилая, сидела на камне, скрестив ноги. Хотя, когда Серильде помогли сойти вниз по ступеням, она поняла, что слово «пожилая» не годится. Точнее было бы сказать, древняя, а еще лучше - не имеющая возраста. Она была маленького роста, но широкая, со сгорбленной спиной и морщинами глубокими, как ущелья, избороздившими ее бледное лицо. Седые волосы, тонкими прядями свисавшие на спину, были спутаны, в них застряли веточки и клочки мха. Она куталась в шкуры и грязноватую ткань, зато голову украшала изящная диадема с большой жемчужиной в центре. Насколько белыми были ее волосы, настолько же черными - пронзительные глаза, и они, не мигая, глядели на Серильду. Девушка невольно выпрямилась.
        - Бабушка, - заговорила одна из моховиц, - это та самая девица, которая заинтересовала Эрлкинга.
        Серильда ничего не могла с собой поделать. На ее лице расплылась восторженная улыбка - перед ней была предводительница дев-моховиц, героиня почти такого же количества волшебных сказок, как и Эрлкинг. Великая, свирепая, удивительная и странная Лесная Бабушка. Пуш-Грола.
        Серильда сделала изящный реверанс.
        - Это невероятно, - сказала она и даже, не удержавшись, рассмеялась, вспомнив свою историю о принце и воротах Ферлорена, которую рассказывала Злату, - но я совсем недавно рассказывала про вас.
        Пуш-Грола почмокала губами, затем наклонила голову к Таволге. Серильда решила, что она собирается что-то сказать той на ухо, но Таволга принялась выбирать что-то из ее седых спутанных волос. Вот она что-то вытащила и бросила в сторону озера. Вошь? Блоху?
        Никто не произнес ни слова, а прилежная Таволга вылавливала букашек. Остальные моховицы, которые привели Серильду, разошлись в стороны и заняли места у камней, стоявших кр?гом. Серильда оказалась посередине между ними.
        Пуш-Грола фыркнула и снова выпрямилась. Все это время она не сводила с Серильды глаз. Когда она заговорила, оказалось, что голос у нее тихий и слабый, как разбавленное молоко.
        - Это та девчонка, что запихнула вас в луковый погреб?
        Серильда нахмурилась. В таком изложении она выглядела не героиней, а, скорее, какой-то злодейкой.
        - Она самая, - ответила Таволга.
        Пуш-Грола задумчиво поцыкала зубом, а когда снова заговорила, Серильда заметила, что многих зубов у Бабушки нет, а те, что есть, не слишком-то подходят к ее рту и друг к другу. Словно их одолжили у какого-нибудь мула и немного подправили.
        - Осталась ли услуга неоплаченной?
        - Нет, Бабушка, - сказала Таволга. - Мы с радостью отблагодарили ее… - Таволга посмотрела на шею Серильды, а потом на ее руку. - Ты не носишь наши подарки?
        - Я спрятала их, чтобы сберечь, - ровным голосом сказала она.
        Это не было совсем уж ложью. За завесой они спрятаны самым надежным образом, к тому же, она точно знала, что Злат будет их беречь.
        Наклонившись вперед, Пуш-Грола смотрела на Серильду так, будто видела ее насквозь. Она напоминала ястреба, следящего за мышью, бегущей по полю.
        А потом старуха улыбнулась. Вид этой улыбки не вызывал радость, скорее, беспокойство и тревогу. Следом за улыбкой раздался смех громкий и хриплый, и Пуш-Грола указала на Серильду кривым пальцем с опухшими суставами.
        - Язык у тебя хорошо подвешен, он достоин бога лжи. Но, детка, - лицо ее стало суровым, - даже не думай обмануть меня.
        - Я бы и не осмелилась, э-э… - начала Серильда. Она замялась, не зная, как обращаться к старухе, - …бабушка?
        Пуш-Грола снова поцыкала зубом, - если старухе и было небезразлично, как назовет ее Серильда, она этого не показала.
        - Мои внучки сделали тебе подарки, достойные твоей помощи. Кольцо и медальон. Очень старые. Очень красивые. Они были при тебе, когда Эрлкинг призвал тебя в Голодную Луну, а сейчас их нет, - взгляд Бабушки стал резким, почти враждебным. - Что дал тебе Ольховый Король в обмен на эти вещицы?
        - Ольховый Король? - Серильда затрясла головой. - Ему я их не давала.
        - Нет? А как же тогда ты провела у него целых три луны и умудрилась остаться в живых?
        Покосившись на Таволгу и других девиц, Серильда не увидела ни одного приветливого лица. Но разве могла она винить их за недоверие, особенно зная, что Темные ради забавы охотятся на них.
        - Эрлкинг верит, что я могу превращать солому в золото, - начала она. - Что у меня дар, благословение от Хульды. Я наврала ему, когда прятала Таволгу и Сныть… Ну да, в луковом погребе. Он трижды призывал меня в замок в Адальхейде и требовал, чтобы я превращала солому в золото, и грозил убить, если не смогу. Но в замке… есть один призрак. Юноша, который и в самом деле умеет прясть золото. В уплату за его волшебство и за спасение моей жизни я отдала ему медальон и кольцо.
        Пуш-Грола долго молчала, а Серильда неловко переминалась с ноги на ногу.
        - Что же ты отдала в уплату на третью луну?
        Она замерла, не сводя со старухи взгляда.
        В голове вспыхнули воспоминания. Жаркие поцелуи и ласки.
        Но нет. Не об этом ее спросили, и уж точно это не было платой.
        - Обещание, - ответила она.
        - Божественная магия не работает по обещанию.
        - Как видно, работает.
        В глазах Пуш-Гролы мелькнуло удивление, и Серильда поежилась.
        - Я пообещала отдать… нечто очень ценное, - добавила она.
        Вряд ли, думала она, можно объяснить, что привело их со Златом к заключению такой сделки. К тому же, ей не хотелось, чтобы Пуш-Грола смотрела на нее как на беспечную и легкомысленную особу, за бесценок отдавшую первенца.
        Даже если она и была такой. А она была.
        Серильда обратилась к Таволге:
        - Мне очень жаль, если тот медальон был для тебя таким ценным. Могу ли я спросить - кто та девочка на портрете?
        - Не знаю, - отозвалась Таволга.
        Серильда вздрогнула. Ей и в голову не приходило, что моховица знает о портрете не больше, чем она сама.
        - Не знаешь?..
        - Нет. Сколько себя помню, у меня был этот медальон, но откуда он, знать не знаю. Что касается особой ценности - уверяю тебя, свою жизнь я ценю больше.
        - Но… он был такой красивый.
        - Не такой красивый, как подснежники зимой, - возразила Таволга, - или новорожденный олененок, который делает первые шаги на шатких ножках.
        Серильда не нашлась, что возразить.
        - А кольцо Сныти? На нем была печать. Татцельвурм, обвившийся вокруг буквы «Р». Точно такую же печать я видела на статуе в замке Адальхейд и на кладбище за городом. Что она означает?
        Нахмурившись, Таволга обернулась к Пуш-Гроле, но лицо старухи, испытующе разглядывавшей Серильду, было непроницаемым, как чистая грифельная доска.
        - И этого я не знаю, - призналась Таволга. - Если Сныть что-то и знала, мне она никогда не говорила. Но не думаю, чтобы у нее были какие-то особые чувства к этому колечку - не больше, чем у меня к медальону. Когда мы отправляемся в ваш мир, то знаем, что нужно иметь при себе безделушки на случай, если потребуется уплата. Они для нас, как ваши человеческие монеты для…
        - Этот мальчик, - перебила ее Пуш-Грола, чересчур громко. - Тот, кто прял золото. Как его зовут?
        Серильде потребовалось несколько мгновений, чтобы переключиться.
        - Он называет себя Златом.
        - Ты сказала, он призрак. Не Темный?
        Серильда помотала головой.
        - Не Темный, это точно. Горожане называют его Духом Золотильщиком. А Эрлкинг зовет буйным духом.
        - Если он один из мертвецов Ольхового Короля, то король имеет над ним власть. Тогда эти басни его не обманут.
        Серильда сглотнула, вспоминая разговоры со Златом. Он вроде бы гордился своими свершениями в роли буйного духа… К тому же, им обоим было ясно, что на других призраков в замке он не похож.
        - Он пленник в замке, как и другие духи, которых король поймал в ловушку, - медленно произнесла она. - Но король над ним не властен. Злат не слуга, как остальные. Он сказал, что сам не знает, кто он, и, по-моему, это правда.
        - И он утверждает, что благословлен Хульдой?
        - Он не знает, откуда взялась его магия. Просто это кажется самым вероятным.
        Пуш-Грола хмыкнула.
        Серильда сжала руки.
        - Это одна из множества загадок, с которыми я столкнулась в Адальхейде. Может быть, вы смогли бы пролить свет на некоторые из них?
        Одна из моховиц фыркнула и с издевкой сказала:
        - Ты не у подружки в гостях, человечек.
        Серильда почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки, но она попыталась не обращать на это внимания. Пуш-Грола ухом не повела, и тогда Серильда, отважившись, бросилась в атаку.
        - Я пытаюсь узнать об истории замка Адальхейд, чтобы понять, что там случилось. И уже знаю, что раньше там жила королевская семья - до того, как Эрлкинг забрал замок себе. Я видела их могилы и статую короля и королевы. Но странно - о них никто ничего не знает. А вам, Бабушка, столько же лет, сколько этому лесу. Уж если кто и может помнить о семье, построившей замок и жившей в нем до прихода Темных, так только вы.
        Пуш-Грола долго сверлила Серильду взглядом. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал совсем тихо.
        - Не помню никаких королевских особ в Адальхейде, - буркнула она. - Замок всегда был владением Эрлкинга и Темных.
        Серильда стиснула зубы. Это неправда. Она знала, что это неправда.
        Как может быть, чтобы даже эта старая, как древний дуб, женщина, ничего не помнила? Как будто кто-то стер из памяти целые десятилетия, а может, и столетия истории города.
        - Если узнаешь другую правду, - добавила Пуш-Грола, - сразу скажи мне об этом.
        Серильда опустила голову, гадая, не почудилась ли ей тревога в проницательных глазах старухи.
        - Бабушка, - подала беспокойный голос одна из моховиц, - что может делать Эрлкинг из пряденого золота? Кроме как…
        Пуш-Грола подняла руку, и моховица смолкла. Серильда оглядела круг, свирепые и красивые лица моховиц, полные тревоги.
        - Я знаю, для чего королю нужно это золото, - медленно заговорила она.
        Сунув руку в карман, она вынула катушку с золотой нитью. Выступив вперед, она протянула ее Лесной Бабушке. Старуха кивнула Таволге, которая взяла катушку и поднесла к глазам старухи, поворачивая так, чтобы нить блестела на свету.
        - Из этих нитей он приказал сплести веревки, а из веревок - цепи, - продолжала Серильда.
        Моховицы насторожились, помрачнели.
        - Прошлой ночью с помощью этих веревок Дикая Охота поймала татцельвурма.
        Теперь Пуш-Грола слушала ее очень внимательно.
        - Король сказал, что пряденое золото, пожалуй, единственное, чем можно связать волшебное существо.
        О том, что она нечаянно подсказала, где искать зверя, Серильда решила умолчать.
        - В самом деле, - хрипло сказала Пуш-Грола. - То, что отмечено благословением богов, и должно быть несокрушимым.
        - А… оно правда есть? - нерешительно спросила Таволга. - Я имею в виду, благословение Хульды.
        Пуш-Грола взглянула на катушку с золотом и скривилась, будто надкусила лимон.
        - Оно есть.
        Серильда моргнула. Выходит, Злат и правда благословлен богом?
        - А как вы это узнали?
        - Уж это-то я всегда узнаю, - невесело усмехнулась Пуш-Грола. - И уверяю тебя, Ольховый Король собирается использовать его не только для охоты на татцельвурма.
        - Этой зимой, - прошептала Таволга. - На Бесконечную Луну…
        Серильда не сразу поняла, о чем они говорят.
        На эту Бесконечную Луну полнолуние совпадет с зимним солнцестоянием.
        Она ахнула.
        Минуло девятнадцать лет с последней такой луны - и это была та самая ночь, когда ее отец помог богу-плуту и пожелал ребенка.
        - Вы думаете, он собирается охотиться на кого-то из богов, - выдохнула она. - Он хочет загадать желание.
        - Желание? - шумно всхрапнула Пуш-Грола. - Может, и желание. Но на то, чтобы стремиться поймать бога, может быть много разных причин.
        Глава 44
        - Бабушка, - Таволга двумя руками обхватила катушку с золотой пряжей, - если он загадает желание…
        - Мы все знаем, чего он пожелает, - буркнула моховица, которая раньше угрожала Серильде.
        - А что мы об этом знаем? - спросила Серильда.
        - Нет, Наперстянка, я бы не была так уж в этом уверена, - сказала Пуш-Грола.
        - Но это возможно, - возразила Таволга. - Мы, конечно, не знаем, чего ему захочется, но возможно…
        - Мы не можем знать, - отрезала Пуш-Грола. - И нечего даже пытаться читать в его черном сердце.
        Таволга и Наперстянка переглянулись, но промолчали.
        Серильда переводила взгляд с моховиц на старуху и сгорала от любопытства. Что мог бы пожелать Эрлкинг? Вечная жизнь у него уже есть. И множество слуг, которые ему служат. Но воспоминание о ею же самой придуманной истории нашептывало ей ответ.
        Он хочет Королеву.
        Охотницу.
        Если бы они все были героями волшебной сказки, именно этого он и пожелал бы. Истинная любовь властна даже над злодеями.
        Но они не в сказке, и трудно представить, чтобы Эрлкинг, который хоть и был самым настоящим злодеем, потратил желание, чтобы вернуть возлюбленную из подземного мира.
        Что еще?
        - Много ли золота напрял для него этот дух? - спросила Пуш-Грола.
        Серильда задумалась, представила себе всю эту солому, все катушки. Кучи, штабеля, горы катушек.
        - Золота за первые две ночи хватило на веревки, чтобы связать татцельвурма, - сказала она. - И он сказал, что сделанного прошлой ночью будет достаточно, чтобы… чтобы поймать и удержать даже самое могучее существо.
        Самое могучее существо.
        Рот Пуш-Гролы скривился. Подняв лежащую рядом палку, она ударила ею о землю.
        - Больше нельзя давать ему этого.
        Серильда сложила перед собой ладони, как делала, когда пыталась говорить с фрау Зауэр терпеливо и рассудительно.
        - Я не возражаю. Но он убьет меня, если я не сделаю того, о чем он просит. Что же мне делать?
        - Поплатиться жизнью, - бросила одна из моховиц.
        Серильда уставилась на нее.
        - Что, прости?
        - Представь, сколько зла сотворит Эрлкинг, если сможет загадать желание одному из богов, - сказала дева. - Жизнь смертной девчонки этого не стоит.
        Серильда нахмурилась.
        - Если бы на кону стояла твоя жизнь, ты бы отнеслась к ней так же беспечно?
        Моховица подняла бровь.
        - Я не беспечна. Эрлкинг веками охотится на нас и на создания этого мира. Если бы он нас схватил, то стал бы под пытками выведывать, где находится наш дом, - она обвела рукой долину. - Так что мы бы умерли с честью, не проронив ни слова.
        Серильда взглянула на Таволгу, и та не отвела взгляд. Эрлкинг охотился за ней и Снытью, говорил, что головы моховиц могут украсить его стену. Но ей не приходило в голову, что сначала он стал бы мучить их.
        - Дикая Охота опасна для всех живых существ, - сказала Пуш-Грола, - и для людей, и для лесного народа. Моя внучка говорит правду. Это золото - оружие в его руках. Мы не можем позволить Эрлкингу поймать в плен бога.
        Серильда отвернулась. Она поняла, чего от нее хотят: клятвы в том, что она больше не даст королю того, что он хочет. Не попросит Злата помочь ей. И примет смерть за отказ.
        Вот только она не знала, сможет ли пообещать это.
        Серильда огляделась, примечая оружие, прислоненное к камням и лежащее на коленях. Впервые с того момента, как она сюда попала, она задумалась, безопасно ли для нее общество моховиц. Не верилось, что они хотят причинить ей вред - но, если она откажется исполнить их желание, как они поведут себя? Серильде вдруг стало не по себе от странного чувства, что она, сама того не желая, ввязалась в многовековую войну.
        Но если это действительно война, какова ее роль в ней?
        Лесная Бабушка что-то бормотала, слишком тихо, чтобы кто-нибудь услышал. Затем наклонилась в сторону Таволги и легонько постучала по своей голове концом клюки. Таволга тут же снова принялась перебирать ее волосы, а Пуш-Грола тем временем размышляла.
        После того, как были выловлены и выброшены еще четыре букашки, Пуш-Грола выпрямилась.
        - Поговаривают, будто он убивает не всех, кого поймает в лесу. Что некоторых держат в замке в клетках - для развлечения, на развод или для натаскивания его гончих.
        - Да, - подтвердила Серильда. - Я их видела.
        Лицо Пуш-Гролы потемнело от едва сдерживаемой ненависти.
        - Он мучает их?
        Серильда вспомнила тесные клетки, незалеченные раны, и несчастных существ, которые дрожали в молчаливом страхе, когда мимо проходили Темные. У нее сжалось сердце.
        - Я думаю, это возможно, - прошептала она.
        - Мы отвечали за них и подвели их, - проскрежетала Пуш-Грола. - Любой, кто помогает Эрлкингу и его Охотникам, наш враг.
        Серильда протестующе помотала головой.
        - Я не хотела стать вашим врагом.
        - Твои желания меня мало волнуют.
        Руки Серильды сжались в кулаки. Судя по всему, это общая особенность древних существ, независимо от того, чью сторону они занимают. Никому нет дела до смертных, оказавшихся между ними, словно между молотом и наковальней.
        - Это не имеет значения, - еле слышно сказала она. - Мне все равно больше нечего предложить в уплату за магию. Злат не может бесплатно прясть золото, даже чтобы спасти мою жизнь.
        - Да, этого он не может, - отозвалась Таволга. - Магия Хульды требует равновесия, а равновесие достигается обменом. Ничего не делается за просто так.
        - Ну и прекрасно, - Серильда пожала плечами, демонстрируя равнодушие, которого на самом деле не чувствовала. - Король наверняка снова призовет меня, когда наступит Пробуждающаяся Луна. Злат не сможет мне помочь, я не выполню задание, и король отнимет у меня жизнь. Получается, я уже проиграла.
        - Да, - подтвердила Пуш-Грола. - Тебе не позавидуешь.
        - Мы могли бы убить ее прямо сейчас, - предложила Наперстянка. Она даже не удосужилась понизить голос. - Это решило бы вопрос.
        - Решило бы часть вопроса, - возразила Пуш-Грола. - Но не весь вопрос целиком. Дух Золотильщик все равно будет у Эрлкинга под рукой.
        - Но Эрлкинг этого не знает, - сказала Таволга.
        - Хм, да, - согласилась старуха. - Возможно, было бы лучше, чтобы эта девица не вернулась в Адальхейд.
        Руки Серильды покрылись гусиной кожей.
        - Я пробовала от него убежать. Ничего не получилось.
        - Конечно, ты не можешь убежать от него, - сказала Наперстянка. - Он же предводитель Дикой Охоты. Если ты ему нужна, он тебя найдет. Для Эрлкинга нет большей радости, чем выслеживать добычу, заманивать ее и наносить удар.
        - Теперь-то я это знаю. Но мы просто подумали… Я подумала, что мы можем попытаться. Он может выйти из-за завесы только в полнолуние. И мы с отцом решили уехать подальше, куда ему не добраться за одну ночь.
        - Неужели ты думаешь, что границы завесы заканчиваются у стен его замка? Он может отправиться куда угодно, а ты и знать не будешь, что он рядом и следит за каждым твоим движением.
        Серильда вздрогнула.
        - Уж поверьте, я давно поняла свою ошибку. Но вы - вы прячетесь от него с незапамятных времен. И он не может найти это место. Может, я могла бы… - она осеклась, видя, как помрачнели лица вокруг нее. Даже Таволга казалась ошеломленной тем, о чем просила Серильда. - Словом, можно мне остаться здесь? - сбивчиво закончила она.
        - Нет, - ответила Пуш-Грола.
        - Но почему? Вы же сами не хотите, чтобы я возвращалась в Адальхейд, и не думаю, что вы готовы меня прикончить, хотя оружия и всяких острых штуковин вокруг немало.
        - Мы делаем то, что должны, - прорычала Наперстянка.
        - Довольно, Наперстянка, - строго сказала Пуш-Грола.
        Моховица опустила голову. Серильда невольно обрадовалась, увидев, как ее отчитали.
        - Я не могу предложить тебе убежище, - продолжила Пуш-Грола.
        - Не можете? Или не станете?
        Костлявыми пальцами Пуш-Грола сжала свою палку.
        - Мои внучки способны выдержать зов Охоты. А ты?
        Серильда замерла, охваченная туманными воспоминаниями. Под ней могучий конь. Ветер развевает волосы. Из горла льется смех. Кровь, брызнувшая на снег…
        Отец - вот он здесь. А в следующую минуту исчез.
        Лесная Бабушка понимающе кивнула.
        - Он отыщет тебя даже здесь, и твое присутствие подвергнет опасности всех нас. Но ты права. Убивать тебя мы не будем. Ты когда-то спасла моих внучек, и, хотя долг этот был оплачен, я по-прежнему благодарна тебе. Возможно, у меня найдется другой способ.
        Разогнув ноги и опираясь на клюку, она выпрямилась на своем камне так, что ее глаза оказались почти на одном уровне с Серильдой. Поманила девушку к себе.
        Серильда подошла, стараясь не выглядеть испуганной.
        - Ты ведь понимаешь, что будет, если Эрлкинг соберет достаточно золотых нитей, чтобы поймать бога?
        - Наверное, понимаю, - пролепетала она.
        - И не будешь просить своего Золотильщика напрясть побольше золота для этого чудовища?
        Серильда сглотнула.
        - Клянусь.
        - Хорошо, - Пуш-Грола хмыкнула. - Эту катушку я сохраню. А взамен постараюсь помочь тебе от него освободиться. Не могу обещать, что у меня получится… И, если ничего не выйдет, нам останется только полагаться на твое обещание. Если ты нас предашь, не доживешь до следующей луны.
        Несмотря на эту угрозу, в груди Серильды затрепетала надежда. Впервые за долгое время она осмеливалась думать, что освобождение возможно.
        - Я поговорю со своей травницей, чтобы понять, можем ли мы приготовить зелье, подходящее для такой, как ты, и в твоем положении. Если окажется, что это возможно, я пришлю тебе весть сегодня же, до захода солнца.
        Серильда сдвинула брови.
        - В моем положении?
        В ответ старуха улыбнулась. Она опустила посох и поманила Серильду ближе к себе. Еще ближе, пока Серильда не почувствовала запах влажного кедра и гвоздики в ее дыхании.
        Старуха долго молчала, разглядывая Серильду, пока уголки ее рта не приподнялись насмешливо.
        - Если мы потерпим неудачу и Ольховый Король снова тебя призовет, ты ничего не скажешь ему об этом визите.
        - Даю слово.
        Старуха тихо закудахтала - засмеялась.
        - Невозможно стать такой старой и уважаемой, как я, если верить каждому хрупкому существу, которое мне что-то обещает, - она легонько стукнула Серильду посохом по лбу. - Ты будешь помнить наш разговор, но, если попробуешь найти это место или захочешь привести к нам кого-то, вместо слов у тебя выйдет тарабарщина, а сама ты сгинешь, как сверчок в метель. Если я захочу с тобой связаться, дам знать. Понятно?
        - Дадите знать? Как?
        - Тебе понятно?
        Серильда сглотнула. Она не была уверена, что поняла, но все равно кивнула.
        - Да, Лесная Бабушка.
        Пуш-Грола кивнула, затем ударила палкой по своему камню.
        - Таволга, проводи девушку к ней домой в Мерхенфельд. Мы же не хотим, чтобы в лесу с ней что-нибудь случилось.
        Глава 45
        Серильда не сразу поняла, что именно она пообещала. И что все это значит. А когда поняла, пошатнулась, будто пораженная громом.
        Она больше никогда не увидит Злата.
        А также Лейну. Лоррейн. Фриду. Всех, кто был так добр к ней. Кто принимал ее куда лучше, чем большинство земляков из Мерхенфельда.
        Она никогда не узнает, что стало с ее матерью.
        Не проникнет в тайны замка Адальхейд и королевской семьи, не поймет, из-за чего Темные покинули Грейвенстоун, почему друды охраняют странную комнату с гобеленом и клеткой. Не выяснит, действительно ли Злат призрак или что-то другое.
        Они больше никогда не встретятся.
        А ведь она даже попрощаться не успела.
        Серильде удавалось сдерживать слезы, пока моховицы не покинули ее на опушке леса. Во все стороны, куда ни посмотри, раскинулись изумрудные пастбища. На склоне холма паслось стадо коз. Из рощицы донесся шум, мгновение спустя в небо поднялась стая ворон. Несколько долгих минут они кружили в воздухе, потом перелетели на другое поле.
        Серильда пошла по дороге, из ее глаз хлынули безудержные слезы.
        Он не поймет. После того, что между ними было, он решит, что она его бросила.
        Вечность одиночества. Вечность без теплых объятий и нежных поцелуев.
        Ее мучения когда-нибудь закончатся, она состарится и умрет, а Злат… он никогда не получит освобождения.
        Он никогда не узнает, что с ней стало.
        Не узнает, что она полюбила его.
        Эти мысли терзали ее больше всего, и Серильда ненавидела себя за это - ведь она понимала, надо благодарить Лесную Бабушку за то, что та предложила ей помощь. С самого начала она знала, что либо погибнет от руки Эрлкинга, либо будет вынуждена служить ему до конца своей жизни, а то и дольше. Но теперь у нее появилась надежда на другую судьбу, никак не связанную с ее отчаянными и глупыми попытками отомстить за отца и убить Эрлкинга. Да, она и сама не верила, что эта ее фантазия действительно может осуществиться.
        Это было прекрасно. Настоящий подарок.
        Ей не хотелось слишком полагаться на своего покровителя - бога удачи, но невольно подумалось: уж не повернулось ли, наконец, колесо фортуны в благоприятную для нее сторону?
        Впрочем, Пуш-Грола не была уверена, что все ее расчеты и замыслы сработают.
        А если выйдет по-другому… если у нее не получится… Тогда Серильда не сможет освободиться. Останется невольницей.
        И теперь она знала, что, как бы ни повернулось дело, она больше никогда не сможет попросить Злата прясть для нее солому. Попросив Злата помочь ей, она поможет Эрлкингу. Она знала об этом - они оба знали. Но раньше это… казалось несущественным. Для чего бы королю ни требовалось золото, спасение собственной жизни для нее было важнее. Так она говорила себе тогда и была убеждена, что это и вправду так.
        Но теперь она думала по-другому.
        Что сделает король, если сумеет захватить бога? Какое желание потребует исполнить? Вернуть Перхту из Ферлорена?
        Эта было бы ужасно. Истории об Эрлкинге и Дикой Охоте, о похищенных детях и множестве погубленных душ были жуткими. Но рассказы о Перхте были в тысячу раз хуже - такие сказки Серильда никогда не рассказывала детям. Эрлкингу нравилось преследовать добычу и хвастаться своими завоеваниями, а Перхта любила играть. Говорят, ей нравилось, чтобы жертва думала, что сумела убежать, ускользнуть… только для того, чтобы снова оказаться в ловушке. Снова и снова. Ей нравилось наносить раны лесным зверям и смотреть, как они мучаются. Быстрая смерть ее не удовлетворяла - и никакие мучения, не могли утолить ее жажду.
        Со смертными она обходилась не лучше. Для Охотницы люди были такой же добычей, как олени и кабаны. Перхта даже предпочитала людей, ведь они могли понять, что шансов на спасение нет, но все равно продолжали сражаться. Охотница была воплощением жестокости. Чудовищем до мозга костей.
        Нельзя допустить, чтобы она снова оказалась в мире смертных.
        Но, возможно, Эрлкинг хочет вовсе не этого - не призвать Перхту из подземного мира. Чего еще он может желать? Уничтожения завесы? Безграничной власти и над смертными, а не только над Темными? Оружие, темную магию, армию нежити, чтобы прислуживали ему?..
        Каким бы ни был ответ, Серильда не хотела его знать.
        Нельзя допустить, чтобы он получил возможность загадать желание.
        А что, если уже слишком поздно? Если того золота, что уже напрядено, ему хватит, чтобы выйти на охоту и захватить бога? Нет, нужно надеяться, что это не так! Она должна надеяться.
        Серильда поднялась на вершину холма и увидела вдалеке знакомые крыши Мерхенфельда, спрятанного в маленькой долине у реки. Раньше, в любой другой день, ее сердце радостно забилось бы от того, что дом так близко. Но теперь это уже был не ее дом. После того, как отец исчез, иначе и быть не могло.
        Она взглянула на небо - еще несколько часов до захода солнца, когда Пуш-Грола сообщит Серильде, сможет ли она ей помочь. Еще несколько часов, и она получит хоть какое-то представление о своей дальнейшей судьбе.
        Вот и мельница показалась. Серильда не почувствовала той радости и облегчения, какие испытала, вернувшись сюда после Голодной Луны.
        Но над трубой клубился дым…
        Серильда замерла. Сначала она подумала, что в доме кто-то есть. Наверное, отец вернулся! Но через минуту сообразила, что дым идет из трубы за домом, на мельнице, и надежда погасла, утонула в боли утраты. Это всего лишь Томас Линдбек, поняла Серильда, работает на мельнице, заменяет отца.
        Спускаясь с холма, она заметила, как вздулась река Сорге от тающего в горах снега - вода в ней поднялась. Водяное колесо крутилось быстро. Скоро на мельницу потянутся соседи, если еще не потянулись…
        Она понимала, что надо поговорить с Томасом. Поблагодарить за то, что он все это время поддерживал мельницу в рабочем состоянии. Возможно, стоит даже рассказать ему правду. Нет, не о том, что ее отца утащила Дикая Охота, что его сбросили с лошади - она скажет, что произошел несчастный случай. Отец погиб. Никогда не вернется. Но на сердце у нее было слишком тяжело, не было сил ни с кем разговаривать, и уж в последнюю очередь с Томасом Линдбеком.
        Сделав вид, что не заметила дыма, она вошла в дом. Прикрыла за собой дверь, встала у порога, осмотрелась в пустой комнате. Воздух был холодный, все покрыто пылью. Спицы прялки, которую они не успели продать перед отъездом в Мондбрюк, затянула тонкая паутина.
        Серильда попыталась представить себе будущее. Есть ли надежда, что Пуш-Грола поможет и Эрлкинга можно будет не бояться? Удастся ли ей остаться дома? Она в этом сомневалась. Наверняка, придется бежать, и куда-нибудь подальше.
        Только на этот раз она будет одна.
        Если, конечно, получится сбежать. Он Охотник. Он придет за ней. Он всегда будет находить ее. Кто она такая, чтобы надеяться на лучшее?
        С тяжелым сердцем Серильда опустилась на свою кровать, хотя матраса и одеял уже не было. Она лежала и смотрела в потолок, как смотрела всю свою жизнь, и ждала, когда сядет солнце, и таинственный вестник придет ей на помощь. Или подтвердит опасения, что надежды нет.
        Погрузившись в тяжелые мысли, Серильда не сразу заметила странный шум.
        Она прислушалась.
        Кто-то возился.
        Что-то грыз.
        Видно, в стенах завелись крысы.
        Досадливо поморщившись, она нехотя задумалась, не поставить ли крысоловки… Пожалуй, нет, не будет она этого делать. Пусть этим занимается Томас, скоро он станет тут хозяином.
        И тут же почувствовала укол вины. Это мельница ее отца, дело всей его жизни. Это все еще ее дом, пусть он и кажется чужим. Нельзя допустить, чтобы все здесь пришло в негодность, пока она еще может что-то сделать.
        Застонав, Серильда села. Нужно сходить в город за крысоловками, но это подождет до утра. А сейчас надо хотя бы выяснить, куда пробрались крысы. Прикрыв глаза, она снова прислушалась. Сначала было тихо, но вскоре звуки раздались снова.
        Кто-то царапался.
        Грыз.
        Громче, чем раньше.
        Она вздрогнула. Что, если там целый крысиный выводок? Понятно, что жернова и водяное колесо могут очень громко шуметь, но все же - почему Томас ничего не слышал? Неужели он уже забросил работу, доверенную ему отцом?
        Соскочив с кровати, она присела на корточки и осмотрела полы и стены ища маленькие дырочки, в которые могли проникнуть грызуны. Но ничего не увидела.
        - Видно, забрались со стороны мельницы, - пробормотала Серильда. Она снова поймала себя на том, что не хочет этим заниматься. И снова укорила себя за эти мысли.
        По крайней мере, если Томас все еще там, она может отчитать его за небрежность. Грызунов так и тянет на мельницу - к остаткам пшеницы, ржи и ячменя. Крайне важно содержать все в чистоте. Серильда решила, что лучше Томасу хорошенько усвоить это сейчас, пока не поздно - если уж ему суждено стать новым мельником Мерхенфельда.
        Раздраженно фыркнув, она заплела волосы, все еще грязные после прогулки по подземному туннелю и лесу, и, завернув за угол, решительно направилась к мельнице.
        Когда она распахнула дверь, жернова не работали, но по эту сторону стены странные звуки были намного громче.
        Серильда вошла. В комнате было так жарко и душно, будто огонь несколько дней бушевал в очаге.
        У камина кто-то стоял, согнувшись.
        - Томас! - крикнула Серильда, подбоченившись. - Ты разве не слышишь, что творится? Крысы возятся!
        Человек замер, потом выпрямился, стоя к Серильде спиной.
        Ее пронзило дурное предчувствие. Человек был ниже Томаса Линдбека. Шире в плечах. В грязной и изорванной одежде.
        - Кто вы? - строго спросила Серильда, прикидывая, успеет ли дотянуться до висящих на стене инструментов, если придется обороняться.
        Человек начал медленно разворачиваться. Двигался он странно - скованно и дергано. Лицо его было покрыто смертельной бледностью. Но вот он посмотрел Серильде в глаза, и у нее вдруг закружилась голова, а сердце сжалось от неожиданности.
        - Отец?
        Глава 46
        Он сделал неуклюжий шаг в сторону Серильды, потом другой. Первым ее побуждением было заплакать и броситься в его объятия, но второе, более сильное чувство удержало ее на месте.
        Это был ее отец.
        И в то же время не он.
        На нем до сих пор была та же одежда, что и в ночь, когда Охота увлекла его за собой - только теперь рубаха превратилась в лохмотья, покрытые коркой из грязи и крови. Башмаков на ногах не было.
        А его рука…
        Она была…
        Серильда не понимала, что это значит, но от этого зрелища ее замутило, и она испугалась, что свалится сейчас прямо на пол.
        Его рука была похожа на свиной окорок на рынке, подвешенный над прилавком мясника. Большая часть кожи исчезла, обнажив плоть и хрящи. Возле локтя кость торчала наружу.
        А его рот. И подбородок. И грудь…
        Были покрыты кровью.
        Его кровью?
        Он снова шагнул к ней, облизывая языком углы рта.
        - Папочка, - прошептала она. - Это же я, Серильда.
        Он и бровью не повел, хотя в глазах вспыхнуло что-то.
        Не узнавание. Не любовь. Голод.
        Нет, это не отец.
        - Нахцерер, - выдохнула она.
        Его губы раздвинулись, показав кусочки мяса, застрявшие в зубах. Как будто слово ему не понравилось.
        А потом он бросился на нее.
        Серильда закричала и, распахнув дверь, выскочила во двор. Она надеялась, что нахцерер окажется неповоротливым, но вид добычи, судя по всему, что-то в нем пробудил - она слышала его шаги за спиной.
        Его пальцы вцепились в ткань ее платья. Его руки швырнули ее на землю. От удара воздух вышибло из легких, и Серильда покатилась кубарем, а потом остановилась, лежа на спине. Уродливая туша отца нависала над ней. Он даже не запыхался. В его глазах не было никаких чувств, ничего, кроме зловещего, мрачного голода.
        Тяжело упав на колени, он обеими руками схватил Серильду за запястье, жадно уставившись на него, как на кровяную колбасу.
        Свободной рукой Серильда шарила вокруг себя, пока не наткнулась на что-то твердое. Когда отец наклонился, она со всей силы ударила его камнем в висок.
        Кость треснула легко, как сгнивший плод. Нахцерер выпустил ее руку и зарычал.
        Отчаянно взвизгнув, Серильда снова замахнулась, но на этот раз он увернулся и отбежал в сторону, напоминая дикое животное. Теперь он поглядывал на нее настороженно, но голод брал свое - он присел в паре футов от нее, прикидывая, как бы добраться до ужина.
        Дрожа всем телом, Серильда села. Камень она не выпускала из руки, готовясь к новому нападению. Нахцерер тоскливо смотрел на нее. Он боялся камня, но не хотел упускать лакомый кусок. Подняв руку, он с отсутствующим видом принялся грызть собственный мизинец. Серильда услышала, как хрустнула кость, и кончик пальца исчез у него в пасти.
        Серильду затошнило сильнее.
        Видимо, нахцерер решил, что ее мясо вкуснее его собственного - он выплюнул палец и снова кинулся к ней.
        На этот раз он не застал ее врасплох.
        На этот раз она знала, что делать.
        Поджала ноги, чтобы он не ухватил ее за пятки, а руки подняла перед собой, закрыв лицо, как щитом.
        А как только он подошел ближе, она выбросила вперед руку и сунула камень прямо в его раззявленный рот.
        Челюсти нахцерера тут же с силой сомкнулись - камень на несколько дюймов выступал из окровавленных губ. Чудовище выпучило глаза, но еще продолжало работать челюстями, скрежеща зубами о камень. И вдруг его тело обмякло, и, обессилев, он с глухим стуком рухнул навзничь, раскинув руки и ноги.
        Серильда с трудом поднялась на ноги. Она была вся в холодном поту. Сердце выпрыгивало из груди, она задыхалась. Долгое время она не могла заставить себя шевельнуться - боялась, что, стоит ей сделать хоть шаг, как монстр оживет и снова набросится на нее.
        Сейчас он казался мертвым. Полусгнивший труп с застрявшим в пасти камнем. Но Серильда знала, что только оглушила его. Потому что единственный способ по-настоящему убить нахцерера - это…
        Она вздрогнула. Она не хотела об этом думать. И не хотела этого делать. И не была уверена, что сможет…
        Внезапно краем глаза она заметила тень. Серильда закричала, и в этот миг над головой у нее пролетела лопата.
        С тошнотворным чавкающим звуком лопата вонзилась чудовищу в горло. Тень шагнула вперед, поставила на лопату ногу и, как следует надавив, отрубила ему голову. Серильда покачнулась и еле удержалась на ногах. Мир вокруг потемнел.
        Фрау Зауэр повернулась и бросила на нее недовольный взгляд.
        - Вечно рассказываешь эти свои омерзительные сказки и до сих пор не знаешь, как убить нахцерера?

* * *
        Вместе с фрау Зауэр они оттащили мертвое тело к реке, натолкали ему в одежду камней и дождались, пока тело вместе с отрубленной головой погрузится на дно. Серильде казалось, что ей снится кошмарный сон и она никак не может проснуться.
        - Это был мой отец, - печально сказала Серильда, когда первое потрясение прошло.
        - Это не было твоим отцом.
        - Да нет, я понимаю. Я бы сделала это сама. Только… мне нужно было время, чтобы решиться.
        Фрау Зауэр фыркнула.
        Сердце Серильды будто превратилось в один из камней, утащивших тело ее отца на дно реки. Уже не один месяц она знала, что его нет в живых. И не ждала, что он вернется. Но искорка в ее душе все же не гасла. Оставалась крошечная надежда, что отец жив и пытается к ней вернуться.
        Но правда оказалась страшнее любых кошмаров. Мало того, что все это время отец был мертв, он превратился в монстра. Стал нежитью, которая кормится собственной плотью, и вернулся к дочери - не из-за любви, а из-за голода. Нахцереры восстают из мертвых, чтобы пожирать членов собственных семей. У нее скрутило желудок при мысли о том, что ее простодушного, застенчивого, добросердечного отца постигла такая судьба. Он не заслужил такой ужасной участи.
        Серильде хотелось хоть недолго побыть одной. Она нуждалась в тишине и одиночестве. Ей нужно было хорошенько, от души поплакать. Но пока она плелась обратно к дому, фрау Зауэр неотступно следовала за ней. Войдя, Серильда начала растерянно озираться. Надо бы угостить чем-то фрау Зауэр, думала она, предложить еды, питья, - но в доме было хоть шаром покати.
        - Не хочешь переодеться? - рявкнула фрау Зауэр, устраиваясь поудобнее на кровати Серильды. Из мебели в доме оставалась только скамеечка от прялки. - От тебя пахнет как на скотобойне.
        Серильда посмотрела на свое заляпанное грязью платье.
        - Мне не во что переодеться. У меня есть еще одно платье, но оно осталось в Адальхейде. А остальную мою одежду отвезли в Мондбрюк.
        - Ах, да. Когда вы пытались сбежать, - это прозвучало язвительно.
        Серильда пораженно посмотрела на нее и села на краешек кровати с другой стороны. У нее до сих пор дрожали ноги.
        - Как вы узнали?
        Фрау Зауэр насмешливо подняла бровь.
        - Ты ведь рассказывала об этом Пуш-Гроле?
        Увидев растерянный взгляд Серильды, фрау Зауэр протяжно вздохнула.
        - Лесная Бабушка велела тебе ждать помощи, не так ли?
        - Да, но… но вы…
        Старая учительница выжидающе сверлила ее взглядом.
        Серильда судорожно вздохнула.
        - Вы знакомы с Лесной Бабушкой?
        - Конечно, знакома. Сегодня ночью ко мне явились моховицы и поведали, в каком затруднении ты оказалась. Я пыталась присматривать за тобой еще со Снежной Луны, но ты сбежала в Мондбрюк, а потом в Адальхейд. Если бы ты хоть раз соизволила меня послушать…
        - Вы знакомы с моховицами?
        Фрау Зауэр возмутилась:
        - Боги всемогущие. И ты была моей ученицей? Разумеется, я их знаю. И, кстати, говори тише, - она глянула на оконца. - Очень надеюсь, что его шпионы еще не прознали о твоем возвращении в Мерхенфельд, однако осторожность не помешает.
        Серильда проследила за ее взглядом.
        - И вы знаете про Эрл…
        - Да, да! Но довольно об этом, - фрау Зауэр нетерпеливо взмахнула рукой. - Я продаю им травы. Лесному народу, конечно, а не Темным. А также припарки, зелья и тому подобное. У них хорошая лечебная магия, но в Асильтале мало что растет. Не хватает солнечного света.
        - Подождите, - удивленно прошептала Серильда. - Вы что, взаправду ведьма? Настоящая?
        Фрау Зауэр бросила на нее взгляд, от которого молоко бы скисло.
        Серильда зажала рот рукой.
        - Так это правда!
        - Во мне самой нет никакой магии, - поправила ее фрау Зауэр. - Но в растениях она есть, а я недурно с ними управляюсь.
        - Да, я знаю. Ваш сад. Просто я никогда не думала…
        Но, будем честны, Серильда думала. Сотню раз думала о ней как о ведьме и даже обзывала ее так за глаза. Вдруг она ахнула.
        - И фамильяр у вас - альпийский тритон?
        Вопрос озадачил старую женщину.
        - Что за… Нет, конечно, с чего ты взяла?
        Какое разочарование, подумала Серильда, сникнув.
        - Серильда…
        - Так моховицы поэтому здесь тогда оказались?
        - Тише!
        - Извините. Не поэтому ли прошлой зимой девы-моховицы приходили сюда на Снежной Луне?
        Фрау Зауэр кивнула.
        - И, насколько я понимаю, Лесная Бабушка благодарна за твою помощь двум ее внучкам, которые вернулись домой целыми и невредимыми. И послала меня посмотреть, не смогу ли я тебе помочь.
        - Но чем вы можете мне помочь? Я не могу убежать от него, я уже пробовала.
        - Конечно, не можешь. По крайней мере, пока жива.
        У Серильды екнуло сердце.
        - Что это означает?
        - Это означает, что тебе повезло. Приготовление смертельного зелья требует времени, но у нас есть время - до Пробуждающейся Луны. Конечно, это отчаянный шаг. С тем же успехом можно пытаться доить мышей. И все-таки - у нас может получиться, - сунув руку в карман юбки, она достала небольшой остроконечный нож. - Для начала мне понадобится немного твоей крови.
        Пробуждающаяся Луна
        Глава 47
        Солнце стояло высоко над головой. Дул прохладный ветерок, воздух был приятным и свежим. Серильда стояла в саду. Обычно в это время в нем уже пышно росли горошек и спаржа, фасоль и шпинат. Но в этом году грядки без нее заросли сорняками. Зато на вишне и абрикосе ветви гнулись к земле под тяжестью плодов. Поля, на сколько хватало глаз, радовали взгляд яркой зеленью, а далеко к югу, на склоне одного из холмов Серильда заметила стадо овец в пушистых шубах. Текла полноводная Сорге, было слышно, как скрипит и плещет водяное колесо за мельницей. Все вместе радовало глаз, как пейзаж на картине.
        А Серильда думала о том, доведется ли ей увидеть все это еще раз. Она со вздохом взглянула на орешник, который посадила ее мама. На дереве - в своей любимой развилке среди сучьев - снова сидел нахткрапп. И не сводил с нее пустых глаз.
        - И снова здравствуйте, господин Ворон, - окликнула Серильда. - Удалось ли вам поймать утром жирную мышку?
        Нахткрапп закрутил головой, и Серильде показалось, что она услышала высокомерное хмыканье. Или ей показалось?
        - Нет? Ну что ж. Главное - не трогайте местных ребятишек и не ешьте их сердца. Я, знаете ли, неплохо отношусь к этим детям.
        Птица взъерошила перья.
        Тихонько вздохнув, Серильда посмотрела на свой дом. Ей не нужно было притворяться огорченной - ведь было совсем нетрудно представить, что она и в самом деле видит его в последний раз.
        Отвернувшись, Серильда пошла к калитке и, как была, босиком, спустилась к своему любимому месту на реке, где от бурного порожистого русла была отделена небольшая тихая заводь. В детстве Серильда часами строила здесь замки из грязи и камней, ловила лягушек, лежала в тени шепчущей ивы, воображая, что видит фей, пляшущих среди ветвей. Теперь она спрашивала себя, было ли это только фантазиями? Иногда она даже не сомневалась, что действительно видела волшебство. А когда рассказывала об этом, отец смеялся и подхватывал ее на руки. Ах ты, моя маленькая сказочница! Расскажи, что еще ты видела.
        Сев на камень на пологом берегу, она окунула босые ноги в воду. Вода была бодряще прохладной. В пятнышках солнечного света сновали серебристые пескари, между покрытыми мхом камнями собралась стайка головастиков. Скоро жабы начнут устраивать по вечерам концерты - Серильду их хор обычно убаюкивал, а вот отец ворчал и жаловался на шум.
        Серильда старалась запомнить каждую мелочь - колючие заросли полушника, торчащего из воды на мелководье; кружевные шляпки поганок, выросших на стволе упавшего дерева…
        Она ждала, пока не почувствовала их присутствие. Теперь она научилась их замечать и, оглянувшись, действительно увидела трех нахткраппов, прячущихся в тенях вокруг нее. Откинувшись назад, она оперлась ладонями о нагретый солнцем камень.
        - Можете выходить. Я вас не боюсь. Я знаю, вы здесь, чтобы следить за мной и не дать мне сбежать. Ну вот, я не убегаю. Я никуда не собираюсь.
        Один из нахткраппов тихонько каркнул, встопорщив крылья. Но ближе они не подлетели.
        - Как это у вас устроено? Я весь год гадаю. Он видит меня вашими глазами?.. Или, может быть, вы летаете в замок, как почтовые голуби, и докладываете ему обо всем?
        На этот раз птица, сидевшая на самой высокой ветке, громко и дерзко каркнула.
        Серильда усмехнулась. Сев повыше, она сунула руку в карман и коснулась гладких стенок флакона, который идеально помещался в ладони.
        - Что ж, у меня есть сообщение для Эрлкинга. Надеюсь, вы ему передадите.
        Наступила тишина. Серильда облизнула губы и попыталась выглядеть дерзко. Она и правда чувствовала себя бунтаркой. И верила в каждое слово, которое собиралась произнести.
        - Ваша Мрачность, я не ваша слуга. Я не принадлежу вам. Вы украли у меня обоих родителей, отца и мать. Я не отдам вам еще и свою свободу. Вот мой выбор.
        Серильда вытащила из кармана флакон. Ей не было страшно. Она готовилась к этому целый месяц.
        Карр! - переходящее в визг карканье эхом разнеслось среди деревьев, да так громко, что спугнуло стайку лесных жаворонков, которые взмыли в небо.
        Серильда открыла флакон, в котором мерцала рубиновая жидкость. Она надеялась, что зелье окажется вкусным. Но нет. Она почувствовала вкус гнили и ржавчины, разложения и смерти…
        Ночной ворон спикировал к ней, выбил из рук пузырек. Его когти оставили три глубокие царапины у нее на ладони. Поздно.
        Серильда смотрела на кровь, выступающую на руке, но перед глазами все уже расплывалось. Сердцебиение замедлилось. Мысли стали густыми и тяжелыми. Ее заполняло жутковатое ощущение страха и… покоя. Она легла на спину, опустила голову на камень, покрытый мхом. Сильно пахло землей. Как странно, отстраненно подумала Серильда, что это может быть и запахом жизни, и запахом смерти.
        Ее ресницы едва трепетали. Она вдохнула, вернее, попыталась сделать вдох, но не смогла. Перед глазами все почернело. Но тут она вспомнила - вспомнила только сейчас.
        Ох, чуть не забыла. Она принялась шарить вокруг, в грязи. Казалось, что ее руки и ноги вязнут в густой патоке. Где же это?
        Где же…
        Когда Серильда уже почти сдалась, пальцы наткнулись на ясеневую ветку - она оставила ее здесь на прошлой неделе. Фрау Зауэр настаивала, чтобы это был именно ясень.
        Не поддавайся.
        Она настаивала. Это важно. Серильда не знала почему. Ничто больше не казалось важным. Когда она попыталась крепче схватить ветку, царапины на ладони заныли, пальцы больше не подчинялись ей.
        Но она не хотела их подчинять себе.
        Она хотела освободиться.
        Она хотела свободы.
        Видения Охоты пронеслись перед ее глазами. Ветер щиплет глаза. Хриплые вопли в голове. Ее губы вытянуты - она воет на луну.
        Крики ночных воронов звучали теперь далеко. Злобные, но растворяющиеся в пустоте.
        Она уже начала закрывать глаза, когда увидела ее сквозь деревья. Ранняя луна взошла на востоке, хотя до сумерек оставалось еще несколько часов. Она соперничала за внимание с простодушным солнцем, и невозможно было не заметить ее.
        Пробуждающаяся Луна.
        До чего же кстати.
        Или, если все пойдет не так - какая ирония судьбы.
        Серильде хотелось улыбнуться, но она слишком устала. Сердце билось все медленнее. Слишком медленно. Пальцы стали холодными, а потом онемели. Вскоре она вообще перестала что-либо чувствовать.
        Она умирает.
        Возможно, она совершила ошибку.
        Но теперь, кажется, это все равно.
        Держись, - наставляла ее ведьма. - Не поддавайся.
        Перед глазами промелькнул силуэт черной птицы, летящей на северо-запад - к Ясеневому лесу, в сторону Адальхейда.
        Серильда закрыла глаза и опустилась на землю.
        Она поддалась.
        Глава 48
        Серильда лежала на боку, глядя на свое лицо со стороны, и наблюдала за тем, как умирает. Пряди темных волос вьются вокруг ее ушей. Ресницы на бледных щеках - довольно темные, довольно красивые, - которых никто и никогда не замечал, потому что, кто бы ни заглядывал ей в лицо, все видели только золотые колеса в ее глазах. Серильда никогда не считала себя красивой, потому что никто не говорил, что она хороша собой. Кроме отца, но это не в счет. О ней всегда говорили только, что она странная и верить ей нельзя.
        Но, оказывается, она и правда красавица. Бездыханная, но по-своему очень милая.
        Хотя с ее щек сбежала последняя краска.
        Хотя губы начинали синеть.
        Хотя руки и ноги судорожно подергивались, сжимая ветку ясеня, пока не замерли и не упали в грязь и траву.
        В отличие от смерти несчастных призраков в замке Адальхейда, ее смерть была тихой. Мирной и спокойной.
        Серильда почувствовала миг, когда испустила последний вздох. Она наклонилась к своему телу и прижала ладонь к груди. Изумленно распахнув глаза, она смотрела, как очертания ее руки расплываются, рассеиваются, как дымка или утренняя роса под первыми лучами солнца.
        Потом она стала блекнуть. Улетучиваться. Больно не было. Она просто растворялась. Возвращалась в воздух и землю, ее душа превращалась во все и ничто.
        Далеко за рекой она заметила фигуру в изумрудно-зеленых одеждах, с фонарем в высоко поднятой руке. Ее призывали. И это было утешением. Обещанием отдыха и покоя.
        Серильда сделала шаг вперед, но почувствовала под пяткой что-то твердое. Она посмотрела вниз. Веточка. Ничего больше.
        Но - она тут же вспомнила.
        Держись.
        Не поддавайся.
        Серильда ахнула, наклонилась и ухватилась за веточку, сорванную с ясеня на опушке Ясеневого леса. Сначала ей не удавалось удержать прутик. Пальцы проходили насквозь. Но она попробовала снова, и на этот раз почувствовала шероховатую кору. С третьей попытки рука схватила прутик и вцепилась в него со всей еще остававшейся у нее силой.
        Медленно, мало-помалу ее душа собралась воедино, вернулась в мир смертных.
        Снова посмотрев на свое тело, Серильда подумала, что улыбка на ее губах, должно быть, предназначена богу смерти, но Велос со своим фонарем уже скрылся из виду.
        На сей раз она не поддалась.

* * *
        В последующие часы Серильда выяснила, что быть мертвой ей очень не нравится. Это было смертельно скучно. Именно так она это и назовет, когда будет рассказывать историю детям.
        Смертельная скука.
        Им будет смешно.
        Да это и было смешно. Если отвлечься от реальности.
        Вокруг ни единого человека, а если бы они тут и были, то вряд ли смогли бы увидеть ее или заговорить, по крайней мере, при свете дня. Этого Серильда не знала наверняка - ведь ей никогда прежде не доводилось быть духом, - но ей казалось, что она не такая, как истерзанные призраки в зачарованном замке. Она была всего лишь облачком в форме девушки, - сплошь туман, радуга и звездный свет, - блуждающим по берегу реки в ожидании. Даже лягушки и птицы не обращали на нее никакого внимания. Серильда могла кричать на них и махать руками, а они продолжали чирикать и квакать.
        Заняться было нечем. Поговорить не с кем.
        Оставалось только ждать.
        Серильда уже жалела, что не приняла зелье на закате. Если бы она только знала… Ждать было почти так же скучно и утомительно, как прясть.
        Наконец, когда ей уже казалось, что прошел целый век и еще один год, горизонт озарился пламенем заката. Над Мерхенфельдом замерцали первые звезды. Спустилась ночь. Над головой ярко сияла Пробуждающаяся Луна, названная так потому, что мир, наконец, снова наполнялся жизнью.
        Весь мир, кроме нее, Серильды. Это очевидно. Она-то была мертва или умирала, или что-то среднее.
        Тянулись часы. Луна раскрасила реку серебристыми полосками. Присела на ветви деревьев и поцеловала дремлющую мельницу. Лягушки начали свой концерт. Пищала над головой стая летучих мышей, невидимая на фоне ночного неба. На соседнем дубе гукала сова.
        Серильда пыталась угадать время. Она то и дело зевала, но, скорее всего, просто по привычке. На самом деле она совсем не хотела спать, только не понимала причины этого - то ли от волнения, то ли потому, что блуждающие духи не нуждаются в отдыхе.
        Должно быть, уже середина ночи, подумала она. Полпути до утра. Скоро Пробуждающаяся Луна закончится.
        А что, если Охота сегодня не явится?
        Достаточно ли того, что нахткрапп стал свидетелем ее гибели? Убедит ли это Эрлкинга, что он потерял ее навсегда? Оставит ли он свои попытки навсегда или снова будет ее искать?
        Раньше Серильда надеялась, что уверенности у нее прибавится, но теперь она чувствовала обратное. Ее охватила тревога, ведь если их план не сработает, то к утру ничего не изменится.
        А если Охота так и не придет за ней, как ей об этом узнать?..
        По полям пронесся вой.
        Серильда замерла. Сова, летучие мыши, лягушки - все разом смолкли.
        Она поспешила к укрытию, которое выбрала, пока солнце стояло еще довольно высоко. Предстояло вскарабкаться на дуб, цепляясь за ветки. Она не представляла, сможет ли Эрлкинг ее увидеть, и фрау Зауэр тоже этого не знала, но рисковать они не хотели.
        Забраться на дерево было бы трудно, тем более что Серильда ни на миг не выпускала из руки ясеневый прутик. Но теперь она почти ничего не весила и могла не беспокоиться о царапинах, синяках или о том, что упадет и разобьется насмерть. Вскоре она надежно укрылась в густой листве.
        Долго ждать не пришлось. Не успела она устроиться, как вой стал приближаться, а вскоре к нему присоединился бешеный стук копыт. Охотники не просто искали какую-нибудь добычу. Они явились за ней.
        Сначала Серильда заметила гончих, светящихся, как тлеющие угли. Должно быть, собаки учуяли ее запах - они не остановились у домика мельника, а помчались прямо к берегу реки и безжизненному телу Серильды, лежащему в грязи. Гончие окружили его, они рычали и яростно рыли лапами землю, но ни одна к нему не прикоснулась.
        Следом за ними явились Эрлкинг и его Охотники. Лошади остановились.
        Серильда задержала дыхание - зря, так как задерживать ей было нечего. Она стиснула в руке веточку ясеня.
        Эрлкинг подъехал ближе и, сидя в седле, смотрел на тело Серильды. Ей очень хотелось бы знать, какое у него выражение лица, но голова короля была опущена, лицо обращено к земле, завеса черных волос скрывала то немногое, что она могла бы видеть.
        Ожидание затягивалось. Серильда чувствовала, что Охотники начинают беспокоиться. Наконец король спешился с коня и опустился на колени рядом с телом. Как Серильда ни вытягивала шею, но так и не рассмотрела, что он там делает. Возможно, думала она, Эрлкинг подобрал пустой флакон. А может быть, провел по ее щеке подушечкой большого пальца. Или положил что-нибудь ей в ладонь.
        Через некоторое время Эрлкинг вскочил в седло и вернулся к Охотникам. Один взмах его руки - и кавалькада снова исчезла в ночи.
        Опасаясь, что они вернутся, Серильда оставалась на дубе, пока вой гончих не стих. Только когда на востоке появились первые проблески света, она, наконец, спустилась на землю. К своему телу она подходила с любопытством и страхом.
        Видеть, как она умирает, было достаточно странно, но видеть себя мертвой - о, это было совершенно другое.
        Однако в первую очередь Серильда обратила внимание не на свою бледную кожу и не на полную неподвижность.
        Она увидела, что за подарок оставил ей Эрлкинг. В ее руку была вложена королевская стрела с сияющим золотым наконечником.
        Глава 49
        Фрау Зауэр пришла, как только рассвело. Серильда ждала ее, стоя босиком в реке, и развлекалась, наблюдая, как струйки воды проходят сквозь нее.
        Увидев спускающуюся по склону холма ведьму, она радостно заулыбалась и замахала рукой, но сразу поняла, что фрау ее не видит. Проплыв по воздуху над грязью, она села рядом со своим трупом и стала ждать, с любопытством глядя, как фрау Зауэр склонилась над ее телом и пытается нащупать пульс на шее. Вот она заметила стрелу. Ведьма замерла, уголки ее губ скорбно опустились.
        Но вскоре она встряхнулась и извлекла откуда-то из складок юбки еще один флакончик. Откупорив его, она приподняла голову Серильды и влила несколько капель жидкости в приоткрытые губы.
        Серильда почти почувствовала вкус. Клевер и мята, и только что собранный зеленый горошек. Она зажмурилась, пытаясь различить остальные ароматы…
        А когда снова открыла глаза, оказалось, что она лежит на спине, и над ней простирается небо лавандового цвета. Серильда перевела взгляд на фрау Зауэр, и та довольно улыбнулась.
        Все получилось, - сказала она. Вернее, попыталась сказать, но горло так пересохло, что это было больше похоже на хрип.
        - Не спеши, - сказала фрау Зауэр. - Как-никак, ты была мертва почти целый день.
        Когда Серильда вновь почувствовала свои руки и ноги, она сжала пальцами стрелу.
        - Прощальный дар? - спросила ведьма.
        Серильда слабо улыбнулась.
        Фрау Зауэр помогла ей сесть. Спина насквозь промокла, плащ и подол платья были перемазаны грязью. Кожа была ледяной.
        Но она была жива.
        Серильда долго кашляла, потом прочищала горло и пила воду из реки, прежде чем вновь смогла заговорить.
        - Получилось, - прошептала она. - Он поверил, что я умерла.
        - Не считай утят, пока не вылупились, - предостерегла ее фрау Зауэр. - Мы не узнаем, сработала ли наша уловка, раньше следующего полнолуния. А когда оно настанет, тебе придется спрятаться, залепить уши воском, может быть, даже приковать себя к кровати. И я бы посоветовала тебе никогда больше не возвращаться сюда.
        Серильде стало так грустно, что закружилась голова, но к печали примешивалась и надежда. Неужели она наконец освободилась?
        Сейчас это казалось… возможным.
        Впереди у нее целая жизнь.
        Без отца. Без мельницы. Без Злата… Но и без Эрлкинга.
        - Я буду помогать тебе.
        Подняв голову, Серильда была поражена мягким выражением, с каким фрау Зауэр смотрела на нее.
        - Ты не одинока.
        Серильду переполняла благодарность, хотя, возможно, она и не до конца поверила, что это действительно так.
        - Я должна попросить прощения, - сказала она. - За все недобрые истории, которые годами сочиняла про вас.
        Фрау Зауэр фыркнула.
        - Я не какая-нибудь нежная маргаритка. Твои истории меня нисколько не трогают. Наоборот, мне скорее на руку, чтобы дети меня боялись. Им и полагается бояться.
        - Узнав, что вы ведьма, я даже обрадовалась. Приятно, когда мои выдумки оказываются правдой.
        - Я бы велела тебе помалкивать, но… Тебе все равно никто не поверит, даже если и расскажешь.
        Их внимание привлек громкий и быстрый стук копыт. К северу от мельницы через реку был перекинут мостик - на нем-то они и заметили одинокого всадника. Серильда вскочила на ноги. На краткий миг ее охватила радость - она вообразила, что это отец возвращается верхом на Зелиге.
        Но нет - Зелиг остался в Адальхейде, а отец никогда уже не вернется домой.
        Человек на лошади что-то закричал, и Серильда его узнала. Это был Томас Линдбек.
        - Ханс!.. Хозяин Моллер!.. - кричал он что было сил, задыхаясь от волнения. - Серильда!..
        Бросив быстрый взгляд на ведьму, Серильда приподняла тяжелую мокрую юбку и стала взбираться на берег реки, ему навстречу. Ей совсем не нравилось, что придется объяснять, что старая учительница делает тут в такую рань и почему сама она так вывозилась в грязи, но с другой стороны - какое это имеет значение? Ее ведь и так все считают странной.
        Томас остановил лошадь у садовой калитки, но не спешился. Только сложил руки рупором и снова закричал.
        - Ханс! Серильда!..
        - Я здесь, - подав голос, она напугала его так сильно, что он чуть не свалился с лошади. - Отец все еще в Мондбрюке.
        Они с фрау Зауэр решили и дальше держаться за эту ложь. Позже она всем расскажет, что отец заболел и ей нужно ехать в Мондбрюк, чтобы позаботиться о нем. А потом фрау Зауэр распространит слух о том, что мельник умер, а Серильда от горя решила продать мельницу и больше сюда не возвращаться.
        - Ханса здесь точно нет. А что случилось?
        - Ты его видела? - спросил Томас, подъезжая ближе. Конечно, с его стороны было непростительной грубостью оставаться в седле и смотреть на нее сверху вниз, но лицо у него было такое взволнованное, что Серильда и думать забыла о приличиях. - Ты не видела Ханса? Его не было здесь утром?
        - Нет, конечно. Почему ты…
        Но Томас уже дергал поводья, разворачивая лошадь в другую сторону.
        - Подожди! - крикнула Серильда. - Куда ты?
        - В город. Я должен его найти, - голос Томаса задрожал.
        Кинувшись вперед, Серильда схватила поводья.
        - Что случилось?
        Томас встретился с ней взглядом и, к ее удивлению, не отвел глаз.
        - Он ушел. Пропал из своей постели прошлой ночью. Если вдруг увидишь его…
        - Прошлой ночью? - прервала Серильда. - Но ты же не думаешь…
        Тоскливый взгляд Томаса сказал ей все.
        Если дети пропадают в ночь полнолуния, нетрудно догадаться, что это означает.
        Серильда стиснула зубы.
        - Я поеду с тобой. Помогу искать. Высади меня у города, я схожу на ферму к Веберам - вдруг они что-то слышали, а ты расспроси близнецов.
        Томас кивнул и подставил локоть, помогая ей забраться в седло за его спиной.
        - Серильда…
        Она вздрогнула. Она почти забыла о ведьме.
        - Фрау Зауэр! - воскликнул Томас. - А вы как здесь?..
        - Обсуждаю со своей помощницей уроки на будущей неделе, - невозмутимо сообщила ведьма, как будто ложь уже не была страшным преступлением. В другое время Серильда непременно указала бы ей на такое лицемерие.
        Фрау Зауэр так сурово посмотрела на Серильду, что той показалось, будто она съежилась и стала ростом не больше дюйма.
        - Тебе не следует ездить верхом.
        Серильда ничего не поняла. Верхом? На лошади?
        - Почему это?
        Фрау Зауэр помедлила, потом кивнула:
        - Просто будь осторожна. Не натвори дел сгоряча.
        Серильда выдохнула.
        - Не натворю, - сказала она.
        Фрау Зауэр помрачнела.
        Подумаешь, одной ложью больше…
        Томас ударил лошадь пятками, и они умчались. Как Серильда и просила, он оставил ее на перекрестке, откуда до фермы Веберов рукой было подать, а сам отправился искать Ханса в доме близнецов.
        Серильда отказывалась думать о немыслимом. Неужели Охота забрала Ханса, чтобы наказать ее? Предостеречь? Если его забрал Эрлкинг… Если это сделала Охота, если Ханс ушел, если его убили или утащили за завесу… это ее вина.
        Может быть, все не так, уговаривала она себя. Надо только найти его. Он просто спрятался. Решил всех разыграть. На Ханса это непохоже, но, может, его подбил Фриш?
        Но увидев дом Веберов, как всегда безмятежно красивый, окруженный пастбищами, где бродили овцы, Серильда почувствовала зловещий холод. Вся семья Веберов собралась на крыльце. Маленькая Мари цеплялась за бабушку. Спеленатого Алви мать держала на руках. Отец Анны пытался оседлать их лошадь, которую Серильда всегда считала одной из самых красивых в городе. Но движения Вебера были неловкими, а подойдя ближе, она заметила, что он дрожит.
        Серильда заглядывала в их охваченные ужасом лица. Матушка Вебер прижимала ко рту носовой платок.
        Серильда осматривалась, искала. Сад, открытая дверь, дорога, поля…
        Вся семья в сборе… кроме Анны.
        Она подошла ближе, и все повернулись к ней с надеждой, которая тут же улетучилась.
        - Барышня Моллер! - воскликнул отец Анны, натягивая поводья. - Что вы нам скажете? Вы видели Анну?
        Серильда медленно покачала головой.
        У них вытянулись лица. Мать Анны уткнулась лицом в волосы малыша и зарыдала.
        - Мы проснулись, а ее нигде нет… ушла, - сказал отец Анны. - Я знаю, что она очень самовольная, но это на нее не похоже…
        - Ханс тоже пропал, - сказала Серильда. - И я боюсь… - Ее голос сорвался, но она заставила себя продолжить: - Боюсь, что не они одни. Боюсь, Охота…
        - Нет! - закричал отец Анны. - Не может этого быть! Она просто… она просто…
        Серильда заметила в небе черный силуэт - пара дырявых крыльев, проблески голубого неба между перьями. Над полем лениво кружил нахткрапп.
        Король знал.
        Его шпионы были начеку весь год, и он знал. Точно знал, каких детей учила Серильда, кого она любила. Чья гибель причинит ей больше всего боли.
        - Добрый господин Вебер, - сказала Серильда, - мне очень жаль, но я должна взять вашу лошадь.
        Он вздрогнул.
        - Что? Я должен искать мою дочь!..
        - Ее унесла Дикая Охота, - отрезала Серильда.
        Пока он ошеломленно смотрел на нее, лишившись дара речи, она схватила поводья и вскочила в седло. Семья возмутилась, но Серильда пропустила их крики мимо ушей.
        - Простите меня! - крикнула она, отъехав на достаточное расстояние, чтобы отец Анны уже не мог схватить ее. Но Вебер и не шевельнулся, только молча смотрел на нее. - Я верну ее вам, как только смогу. А если не смогу, то оставлю в трактире «Дикий лебедь» в Адальхейде. Кто-нибудь приведет ее вам, обещаю. И я надеюсь… Я постараюсь найти Анну. Я сделаю все, что в моих силах.
        - Какого Ферлорена, что ты несешь? - закричала бабушка Анны, первой обретя дар речи. - Сначала говоришь, что девочку забрала Дикая Охота, а теперь… Что ты вообразила? Что сумеешь ее вернуть?
        - Вот именно, - кивнула Серильда. И, сунув ногу в стремя, щелкнула поводьями.
        Лошадь рванула прочь со двора.
        Проезжая через Мерхенфельд, Серильда увидела, как из домов выходят люди и собираются возле большой липы в центре городка, испуганно перешептываясь. Заметила она и родителей Гердрут - ее мать на сносях, с огромным круглым животом, заливалась слезами, а соседи утешали ее.
        Грудь Серильды так сдавило, что она начала задыхаться. Ее путь не пролегал мимо дома близнецов, но ей и не нужно было видеть их семью - она уже и так знала, что Фриш и Никель тоже пропали.
        Опустив голову, она погнала лошадь дальше. Никто не пытался ее остановить, и она гадала, знает ли кто-нибудь из них о том, что это ее вина.
        Все из-за нее.
        Трусиха. Дура. Ей не хватило храбрости встретиться с Эрлкингом лицом к лицу. И не хватило ума перехитрить его в этой игре. И вот результат - пятеро невинных детей похищены.
        Город остался позади. Перед глазами Серильды все расплывалось. На полях, засеянных пшеницей и рожью весело блестело утреннее солнце. Впереди маячил Ясеневый лес, густой и неприветливый, но она больше не боялась его. Пусть там чудовища, лесной народ и жуткие залиге, Серильда знала, что истинные опасности таятся не в лесу, а в зачарованном замке с привидениями.
        У самого леса ее внимание привлекли птицы - над дорогой вилась целая стая. Сперва она приняла их за нахткраппов, но подъехав ближе, увидела, что это обычные вороны, которые при ее появлении раздраженно закаркали.
        Она опустила взгляд.
        У нее перехватило дыхание.
        Тело лежало поперек дороги, свесившись в канаву. Девочка с двумя темными косами, в нежно-голубой ночной рубашке с пятнами грязи.
        - Анна! - беззвучно позвала она.
        Не дожидаясь, пока лошадь остановится, Серильда спрыгнула на землю и бросилась к телу. Девочка лежала на боку, отвернувшись, и можно было подумать, что она без сознания или просто спит. Вот что творит Дикая Охота, говорила себе Серильда, падая рядом с Анной на колени. Выманивает людей из домов. Таскает за собой целую ночь, растерянных и непонимающих, а потом бросает замерзших и обессилевших на опушке Ясеневого леса. Многие приходят в себя, голодные, не понимающие, что с ними, но живые…
        Эрлкинг просто пригрозил ей, вот и все.
        Предупредил, что в следующий раз будет хуже.
        Король играет с ней. Но с детьми все в порядке. Они должны быть…
        Взяв Анну за плечо, Серильда перевернула ее на спину - и с криком отшатнулась. Увиденное будто обожгло ее.
        Анна. Слишком бледная. Губы посинели. Ночная рубашка на груди окрасилась в красный цвет.
        Там, где было ее сердце, зияла рваная дыра. Видны были мышцы, сухожилия. Сквозь засыхающие сгустки крови просвечивали хрящи и сломанные ребра.
        Вот почему здесь пировала стая воронья.
        Серильда, пошатываясь, поднялась на ноги, попятилась. Развернувшись, она едва успела нагнуться, уперлась руками в колени, и ее стошнило в канаву. Правда, почти ничего не вышло, кроме желчи и остатка колдовских зелий.
        - Анна, - прохрипела она, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Прости, прости меня…
        Видеть это было невыносимо, но Серильда все же заставила себя посмотреть Анне в лицо. Глаза девочки были широко открыты, лицо искажено страхом.
        Анна никогда не сидела на месте, постоянно находилась в движении, разучивала акробатические трюки. Танцевала, кувыркалась, каталась по траве. Фрау Зауэр все время ее ругала, а Серильде это в девочке как раз нравилось.
        А теперь…
        Теперь она превратилась в это.
        Серильда вытерла слезы, застилавшие глаза, и только тогда увидела второе тело, чуть дальше от дороги, наполовину скрытое разросшимися за лето кустами ежевики.
        Босые грязные ноги, льняная ночная рубашка до колен. Серильда подошла ближе.
        Фриш лежал на спине, его грудь была так же разодрана, как и у Анны. Глупенький Фриш, смешливый, всегда готовый шутить и хохотать.
        Слезы снова ручьями полились по ее щекам. Набравшись храбрости, Серильда осмелилась заглянуть дальше.
        Следующим она увидела Ханса. Как сильно он вытянулся за эту весну, а Серильда даже не заметила. Ханс боготворил Томаса и других своих братьев. Он так хотел скорее повзрослеть.
        И у него сердце было вырвано. Или выклевано. Серильда подозревала, что это работа нахткраппов. Возможно, это их награда за верную службу Охоте.
        Дальнейшие поиски заняли чуть больше времени, но в конце концов она нашла и Никеля. Мальчик лежал на животе в ручейке, который впадал в Сорге.
        Волосы медового цвета потемнели и слиплись от крови. Он потерял ее так много, что вода вниз по течению окрасилась в розовый цвет. Милый Никель. Самый терпеливый, самый чуткий из всех.
        Измученная, убитая горем Серильда вернулась за лошадью и держа ее за поводья, продолжила поиски. Она медленно брела по дороге, внимательно смотрела по сторонам. Она подошла к самой стене леса, но больше никого не нашла.
        Маленькой Гердрут нигде не было.
        Глава 50
        Чтобы лошадь не испугалась в Ясеневом лесу, Серильда надела ей шоры. Невозможно было даже подумать о том, чтобы сделать огромный крюк в объезд - Охота ушла именно в том направлении. Скрылась за завесой. Но Гердрут… Что, если она все еще в лесу? Оглядывая растущие вдоль дороги густые кусты, заросли ежевики и травы, Серильда высматривала ворон и других падальщиков, искала следы крови и крошечное тельце, брошенное в лесу.
        На этот раз Ясеневый лес не казался ей привлекательным. Ее больше не притягивала его таинственность и мрачные шепчущие звуки. Серильда не обращала на них внимания. Не ожидала увидеть среди деревьев лесной народец. Не слушала шепот, зовущий ее за собой. Если какое-нибудь привидение и дожидалось ее, чтобы затеять танцы на мосту, если какой-нибудь зверь хотел заманить ее в свое царство, они будут разочарованы. Все мысли Серильды принадлежали маленькой Гердрут, последнему пропавшему ребенку.
        Вдруг девочка еще жива? Серильда чувствовала, что должна в это верить. Должна надеяться.
        Даже если это означало, что Эрлкинг держит Гердрут в плену - как заложницу, чтобы заставить Серильду вернуться в его владения.
        Она вышла из леса, не найдя ответов на свои вопросы. Никаких следов Гердрут ни в лесу, ни на опушке. Ничего. А впереди уже показалась крепостная стена Адальхейда.
        Проезжая по улицам города, Серильда уже знала, что не найдет Гердрут по эту сторону завесы. Наверняка Эрлкинг держит ее при себе. Хочет, чтобы у Серильды появилась причина вернуться в замок.
        Ну что ж, вот она. Испуганная. Отчаявшаяся. Изнемогающая от невыносимого чувства вины. Но не только - в ней закипала ярость, переполняла ее от макушки до пальцев ног, нарастала внутри, душила.
        Он погубил их, не моргнув глазом, бесстрастно и хладнокровно. Такая жестокая смерть!.. За что, зачем? Из-за того, что он почувствовал себя уязвленным? Преданным? Таким образом он хотел отправить Серильде послание? И все из-за того, что ему снова нужно золото?
        Эрлкинг чудовище.
        Она найдет способ спасти Гердрут. Ни о чем другом она думать не могла.
        Но когда-нибудь она отомстит за остальных. Заставит Эрлкинга поплатиться за то, что он сделал.
        Она добралась до конца главной улицы, впереди маячил замок. Развернув лошадь, Серильда направилась к «Дикому лебедю», не обращая внимания на заинтересованные взгляды прохожих. Ее появление всегда вызывало пересуды, даже после того, как многие горожане познакомились с ней. Но сегодня она отпугивала всех одним своим видом. Она чувствовала себя мрачной грозовой тучей, полной грома и молний.
        Никто не осмеливался с ней заговорить, но она спиной ощущала взгляды, полные любопытства.
        Серильда соскочила с лошади и привязала ее к коновязи перед гостиницей. Задыхаясь от волнения, вбежала в двери. Все посетители повернулись к ней, но она направилась прямо к бару, где Лоррейн вгоняла пробку в бутылку.
        - Что это с тобой? - спросила она Серильду с таким видом, словно хотела, чтобы та вышла на улицу и снова зашла с более приветливым выражением лица. - А платье почему в грязи? Выглядишь так, будто спала в свинарнике.
        - С Лейной все в порядке?
        Лоррейн замерла, в ее глазах мелькнула растерянность.
        - Конечно, в порядке. А что случилось?
        - Ты уверена? Ее не забрали прошлой ночью?
        Глаза Лоррейн расширились.
        - Забрали? Ты хочешь сказать…
        Дверь на кухню распахнулась, и Серильда с облегчением вздохнула, когда появилась Лейна с полным блюдом вяленого мяса и сыра в руках.
        Увидев Серильду, она расплылась в улыбке.
        - Еще одна ночь в замке? - Ее глаза вспыхнули в предвкушении новых историй.
        Серильда покачала головой.
        - Не совсем.
        Повернувшись к Лоррейн, она вдруг заметила, как тихо стало в трактире, и понизила голос:
        - Прошлой ночью в Мерхенфельде пропало пятеро детей. Четверых я нашла, они мертвы. Я думаю, пятую он держит у себя.
        - Великие боги! - прошептала Лоррейн, прижав руку к груди. - Так много. Почему?..
        - В Адальхейде никто не пропал? - спросила Серильда.
        - Я точно не… Хотя нет. Нет, я бы уже знала.
        Серильда кивнула.
        - Я приехала на лошади, она привязана там, снаружи. Можно поставить ее в стойло? А… - Она сглотнула. - А если я не вернусь, не могла бы ты послать весточку семье Вебер в Мерхенфельд? Это их лошадь.
        - Если ты не вернешься? - переспросила Лоррейн. - Что ты…
        - Ты идешь в замок, - догадалась Лейна. - Но сейчас не полнолуние. Если он увел кого-то за завесу, ты не сможешь до них добраться.
        Лоррейн притянув дочку к себе, сжала ее в объятиях, будто защищая, и прошептала:
        - Я кое-что слышала.
        Серильда нахмурилась.
        - О чем ты?
        - Сегодня утром… Я услышала гончих и, помню, удивилась, потому что час был уже поздний. Охота обычно не возвращается перед самым рассветом. Потом я услышала, как они скачут по мосту… - Лоррейн тяжело вздохнула, горестно сдвинув брови. - На миг мне показалось, что я слышу плач, и я решила… Я подумала, что это Лейна. - Она вздрогнула и крепче прижала к себе дочь. - Вскочила, конечно, и побежала проверить ее. Но она крепко спала. Это плакал другой ребенок. И я уже начала думать, что все это мне приснилось. Но сейчас…
        В животе у Серильды будто застыл кусок льда. Она попятилась, повернулась, чтобы пойти прочь.
        - Подожди, - окликнула ее Лейна, безуспешно пытаясь вырваться из объятий матери. - Тебе не пройти за завесу, а призраки…
        - Я должна попытаться, - сказала Серильда. - Все из-за меня, по моей вине. И я не могу сидеть сложа руки. Я обязана попробовать.
        Прежде чем ее начали отговаривать, она выскочила из трактира. Пробежала по дороге, изгибавшейся вдоль берега озера. Не колеблясь, ступила на мост, глядя на ворота замка. В ней полыхал гнев, и еще она чувствовала ужасную, тошнотворную тяжесть. Она представила, как плакала Гердрут, когда ее несли по этому самому мосту. Плачет ли она и сейчас? Одна-одинешенька, если не считать духов, Темных и проклятого Эрлкинга. Как же ей должно быть страшно…
        Серильда бросилась через мост, сжимая кулаки, чувствуя, что горит, как в огне. Впереди маячили руины замка, витражные окна были разбиты, тусклые стекла в свинцовых рамах выглядели безжизненными. Она прошла через ворота, не думая о том, что внутри ее может подстерегать целая армия орущих и вопящих призраков. Ее не заботило, встретятся ли на ее пути безголовые женщины и свирепые друды. Она не обратит внимания, даже если ее будет оглушать криками каждая жертва, которую когда-либо поглотил этот замок - только бы вернуть Гердрут.
        Но замок молчал. Во дворе ветер раскачивал ветви калины, покрытые ярко-зелеными листьями. Кусты ежевики, разросшиеся, как сорняки, теперь были усыпаны красными ягодами - к концу лета ягоды созреют и станут пурпурно-черными. На карнизе полуразрушенной конюшни птицы свили гнездо, и Серильда услышала писк птенцов, зовущих свою мать.
        Этот звук привел ее в еще большую ярость.
        Гердрут.
        Славная, умная не по годам, храбрая маленькая Гердрут.
        Серильда вошла в башню. В этот раз ей было не до того, чтобы глазеть по сторонам и ужасаться разрухе. Решительно пройдя мимо разросшихся сорняков, обломков и мусора в большом зале, она спугнула крысу, которая с визгом метнулась из-под ног. Срывая паутину, повисшую, как занавеси, с одного дверного проема, потом с другого, она шла вперед, пока не достигла тронного зала.
        - Эрлкинг! - крикнула она.
        Ее ярость и ненависть отозвалась эхом из дюжины комнат. Но больше никаких звуков в замке не было слышно.
        Перебравшись через кучу каменных обломков, Серильда очутилась в центре зала. Перед ней было возвышение и два трона, сохранившихся в первозданном виде благодаря заклинанию, защищавшему их от тлена, охватившего замок.
        - Эрлкинг! - снова закричала Серильда. Она хотела, чтобы ее услышали. Она знала, что Ольховый Король здесь, за завесой. Она знала, что он слышит ее. - Ты хотел, чтобы я пришла - вот, я здесь. Отпусти дитя, а меня можешь оставить себе. Я больше не буду пытаться бежать. Буду жить здесь, в замке, если хочешь, только верни Гердрут!
        Ответом ей была тишина.
        Серильда осмотрелась. Она увидела усыпавшие пол осколки битого стекла. Ростки чертополоха, захватившие дальний угол и вынужденные выживать без солнечного света. Люстры, столетиями не освещавшие этот зал.
        Ее взгляд вернулся к тронам.
        Она так близко. Завеса здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Нечто эфемерное, но разрушить ее мог лишь свет полной луны.
        Что происходит с Гердрут там, за пределами досягаемости? Видит ли она Серильду? Может быть, она слышит, видит, умоляет спасти ее? Должен же быть какой-то проход!.. Какой-то способ пробраться на другую сторону.
        Серильда зажала ладонями уши, заставляя себя думать.
        Должна быть какая-то история, размышляла она. Какой-то намек в одной из старых сказок. Она знала бесчисленное множество сказок о хороших и послушных девочках и мальчиках, которые падали в колодец или тонули в море, и оказывались в заколдованных землях, в Ферлорене, в других мирах. Значит, и здесь должна быть подсказка - ключ, указывающий, как смертному проскользнуть за завесу.
        Способ наверняка есть. Серильда отказывалась признавать обратное.
        Она зажмурилась.
        Почему только она не спросила фрау Зауэр? Ведьма наверняка, знает десяток способов…
        Ахнув, Серильда широко открыла глаза.
        Фрау Зауэр - ведьма.
        Ведьма.
        Сколько раз она твердила об этом детям? Но ведь это была ложь - тогда. Глупая история, и даже жестокая… Она просто подшучивала над сварливой учительницей, к которой все они питали неприязнь. Причем, взаимную.
        А оказалось, что это не выдумка.
        Что все так и есть на самом деле.
        Она, Серильда, говорила правду.
        А сколько раз она рассказывала нелепую историю о том, что ее отметил бог лжи?
        Но… оказалось, что ее отец действительно загадал желание одному из древних богов.
        Так что она действительно отмечена Вирдитом. Лесная Бабушка это подтвердила. Стало быть, Серильда и тут не обманывала.
        Она крестница бога лжи, и все же каким-то образом… все ее выдумки сбываются.
        А может ли она сделать такое… намеренно?
        Может ли рассказать историю и сделать ее правдой, воплотить выдумку в жизнь? А что, если это часть ее волшебного дара, часть того желания ее отца, что исполнилось много лет назад?
        Пусть она носит метку лгуньи, но в ее словах будет правда, незаметная для остальных. Может быть, она вовсе никогда и не была лгуньей, скорее, летописцем или историком. А может, даже оракулом.
        Она рассказывала истории о прошлом, давным-давно преданном забвению.
        Создавала истории, которые могли бы произойти.
        Пряла что-то из ничего.
        Золото из соломы.
        Серильда представила, что перед ней собрались слушатели. Эрлкинг и его придворные. Все его монстры и упыри. Слуги и прислужники - все эти измученные духи, вынужденные снова и снова умирать по эту сторону завесы.
        Был здесь и Злат, заточенный где-то в этих стенах. Такой же потерянный, как и любой из них.
        И Гердрут.
        Они наблюдали за ней. Ждали.
        Серильда глубоко вдохнула и начала.

* * *
        Жили-были юная принцесса, похищенная Дикой Охотой, и принц, ее старший брат, который сделал все возможное, чтобы ее спасти. Он мчался по лесу стремительно, как только мог, отчаянно желая догнать Охоту, пока сестру не забрали навсегда.
        Принц потерпел неудачу. Он не смог спасти сестру.
        Зато ему удалось победить Перхту, великую Охотницу. Он пустил стрелу ей в сердце и видел, как бог смерти забрал ее душу и утащил обратно в Ферлорен, откуда когда-то удалось вырваться всем Темным.
        Но был тот, кто любил Перхту. Почти боготворил ее. Эрлкинг, который прежде не знал настоящих потерь, поклялся, что отомстит мальчишке, похитившему его возлюбленную из мира живых.
        Шли недели, раны принца постепенно затягивались, лесной народ ухаживал за ним. Когда он, наконец, вернулся домой, замок был ярко освещен серебристым светом полной луны. Он прошел по мосту и подошел к воротам, с удивлением обнаружив, что никто их не охраняет. Сторожевые башни стояли пустыми.
        Войдя в ворота, принц пошатнулся, его сердце чуть не остановилось от страшного зловония. Пахло кровью, этот запах он не перепутал бы ни с чем.
        Принц потянулся за мечом, но было слишком поздно. Смерть уже пришла в замок. Не пощадили никого. Ни стражников, ни слуг. По всему двору были разбросаны тела. Истерзанные, искалеченные, разорванные на куски.
        Криками призывая любого, кто еще мог его слышать, принц вбежал в крепость. Он отчаянно надеялся, что хоть кто-то выжил. Его мать. Его отец. Нянюшка, которая любила и утешала его, мастер, обучавший его фехтованию, воспитатели, которые учили, ругали и хвалили уже подросшего принца, конюх, который порой участвовал в его детских шалостях.
        Но повсюду он видел только следы насилия. Жестокость и смерть.
        Все погибли.
        Все.
        Когда принц опомнился, он стоял в тронном зале. Он был подавлен размахом чудовищной бойни, но при взгляде на возвышение с тронами принца охватила ярость.
        На королевском троне восседал Эрлкинг с арбалетом на коленях и улыбкой на губах, а тела короля и королевы были повешены, как гобелены, на стене позади него.
        С гневным криком принц поднял меч и бросился на злодея, но Эрлкинг успел выпустить стрелу с наконечником из чистого золота.
        Принц вскрикнул. Выронив меч, упал на колени, прижимая к груди раненую руку. Стрела не прошла навылет, а застряла в его запястье.
        Зарычав от боли, он поднял голову и, пошатываясь, встал.
        - Чтобы убить меня, нужно было лучше целиться, - сказал он Эрлкингу.
        Но злодей лишь улыбнулся.
        - Я не хочу твоей смерти. Я хочу, чтобы ты страдал. Как страдаю я. Ведь я буду страдать до конца времен.
        Принц поднял меч здоровой рукой и хотел снова броситься на Эрлкинга. Но как только он попытался шевельнуться, что-то сильно дернуло его за руку, удерживая на месте. Он посмотрел на окровавленное древко стрелы, застрявшее в его руке.
        Эрлкинг поднялся с трона. В воздухе между ними вспыхнула черная магия.
        - Эта стрела навеки привяжет тебя к этому замку, - сказал он. - С этой минуты твой дух расстается с твоим смертным телом и отныне навсегда будет заперт в этих стенах. С этого дня и до конца времен твоя душа принадлежит мне, - Ольховый Король воздел руки, и тьма окутала замок, растеклась по тронному залу, расползлась по всем уголкам обезлюдевшего места. - Я заявляю свои права на все это. На историю твоей семьи, на милые тебе имена - и я проклинаю их. Мир да забудет вас. Ваше имя да будет выжжено со страниц истории. Даже ты не вспомнишь ту любовь, которую, возможно, знал. И ты, принц, останешься навеки одиноким. Тебе предстоит страдать целую вечность - так же, как ты заставил страдать меня. Ты никогда не вспомнишь и не поймешь, за что наказан. Это станет твоим уделом до тех пор, пока твое всеми забытое имя не будет произнесено еще раз.
        Принц рухнул ничком, раздавленный тяжестью проклятия.
        Слова заклинания уже проникали в его разум. Воспоминания о детстве, о семье, обо всем, что он когда-либо знал и любил, рвались, как нити пряжи.
        Последней его мыслью была мысль о похищенной принцессе. Яркая и умная, его сердце билось ради нее.
        Пока он еще помнил ее, он посмотрел на Эрлкинга со слезами на глазах и успел произнести последние слова, прежде чем проклятие поглотило его.
        - Моя сестра, - взмолился принц. - Ты запер ее душу в этом мире? Увижу ли я ее снова?
        Но Эрлкинг только рассмеялся.
        - Глупый принц. Какая еще сестра?
        А принц только смотрел на него, ошеломленный и опустошенный. У него не было ответа. У него не было сестры. Не было прошлого. Совсем никаких воспоминаний.

* * *
        Серильда выдохнула, потрясенная историей, излившейся из нее, и вызванными ею зловещими видениями. Она по-прежнему была в тронном зале одна, но запах крови вернулся, густой и отдающий металлом. Посмотрев вниз, она увидела, что пол залит темной и застывшей кровью. Она блестела, словно черное зеркало. Кровь скапливалась у ее ног, у возвышения, на котором стояли троны, покрывала разбитые камни, разбрызгивалась по стенам.
        Но одно место, в нескольких шагах от нее, оставалось нетронутым. Идеальный круг, как будто кровь наткнулась на невидимую стену.
        Серильда с трудом проглотила комок в горле, мешавший дышать, пока она рассказывала свою историю. Сейчас она ясно видела все это. Принца, стоящего посреди этого самого зала. Серильда ясно представила себе его огненно-рыжие волосы. Веснушки на щеках. Золотые блики в глазах. Она видела его гнев и печаль. Его мужество и отчаяние. Все это Серильда видела своими глазами - она читала эти чувства в движениях его плеч, в изгибе губ, во взгляде, искреннем и беззащитном. Она видела даже шрам на запястье, там, где его пронзила стрела, когда Эрлкинг проклял его.
        Злат.
        Злат был тем принцем. Это был его замок, а украденная принцесса - его сестрой…
        Но он об этом понятия не имел. Он ничего этого не помнил. И ничего не мог вспомнить.
        Серильда прерывисто вздохнула и едва слышным шепотом закончила свой рассказ.
        - Заклятие Эрлкинга было произнесено, ужасная месть свершилась. Но резня, случившаяся в том замке… - Вздрогнув, она остановилась, потом продолжила: - Резня была так ужасна, что прорвала дыру в завесе, которая долгое время отделяла Темных от мира живых.
        Будто в ответ на ее слова кровь с двух сторон от круга начала подниматься вверх, как по невидимой стене. К потолку ползли два широких потока жидкости, бордовой, как вино, и густой, как патока. Поднявшись чуть выше самой Серильды, они двинулись внутрь и сомкнулись, образовав в воздухе дверной проем. Дверной проем, обрамленный кровью. Затем из центра дверного проема закапала кровь… Но капала она вверх.
        Капли падали медленно, равномерно.
        Поднимаясь к потолку.
        Серильда проследила их путь.
        Вверх.
        К висящему на люстре телу.
        У нее сжалось сердце.
        Ребенок. Маленькая девочка.
        На мгновение ей показалось, что это Гердрут, и она открыла рот, чтобы закричать…
        Но веревка повернулась со скрипом, и она увидела, что это не Гердрут. Лицо девочки было почти неузнаваемым.
        Почти.
        Но Серильда уже знала - это принцесса, чей портрет она видела в медальоне.
        Похищенное дитя.
        Сестра Злата.
        Серильде хотелось выкрикивать проклятия. Выть. Поведать старым богам и всем, кто ее слушает, что эта история должна была закончиться не так. Принц должен был победить злого короля, спасти сестру, спасти их всех.
        Он не должен был попасть в ловушку в этом ужасном месте.
        Его не должны были забыть.
        Эрлкинг не должен был победить.
        Но Серильда стиснула зубы и не позволила вскипающим слезам пролиться.
        Остался еще один ребенок, которого можно спасти. Один подвиг, который можно совершить.
        Сжав кулаки, она шагнула сквозь прореху в завесе.
        Глава 51
        К замку вернулось все его великолепие.
        Серильда видела тронный зал только разрушенным, окруженным руинами. В том зале у ее ног стояла лужа крови, просочившаяся между высохшими стеблями сорной травы. Там два трона на возвышении казались единственным, что прошло сквозь века не тронутое забвением и переменами. Троны и сейчас выглядели так же, как на человеческой стороне завесы, только теперь роскошью и великолепием блистала и остальная часть тронного зала. Огромные люстры с десятками свечей. Пушистые ковры, мягкие шкуры и черные бархатные портьеры позади тронов. Колонны из белого мрамора с резьбой, изображавшей татцельвурма, взбирающегося к потолку - его длинный змеевидный хвост спиралью спускался к полу.
        А еще здесь был Эрлкинг, ожидавший ее, восседая на троне.
        То, что Серильда увидела рядом с ним, заставило ее едва слышно застонать.
        Ханс. Никель. Фриш. Анна.
        Маленькие призраки, стоящие по обе стороны от трона, с дырами, зияющими в груди, в запачканных кровью ночных рубашонках.
        - Серильда! - вскрикнула Анна и хотела броситься к ней, но король преградил ей путь арбалетом.
        Всхлипнув, девочка отшатнулась, прижалась к Фришу.
        - Славно, - протянул Эрлкинг. - Леди Серильда восстала из мертвых. Выглядите вы, надо сказать, довольно неопрятно. Глядя на вас, можно подумать, что вы провели ночь мертвой где-нибудь на берегу реки.
        Ненависть бурлила в душе Серильды, как серный источник.
        - Зачем они вам? Зачем нужно было это с ними делать?
        В ответ он только повел плечом.
        - Думаю, ты и сама знаешь ответ, - пальцы Эрлкинга барабанили по арбалету. - Не я ли велел тебе оставаться поблизости? Быть на месте, в Адальхейде, и ждать, когда я призову. Представь мое разочарование, когда я обнаружил, что в Адальхейде тебя нет. Я был вынужден снова потратить время на поиски, но и дома, на мельнице в Мерхенфельде никого не оказалось. - Его холодные глаза будто остекленели. - Как по-вашему, леди Серильда, что я почувствовал, когда оказалось, что вы не удосужились даже попрощаться со мной? Что вы скорее умрете, чем окажете мне простую услугу? - надменная улыбка коснулась его темно-алых губ. - Или притворитесь мертвой.
        - Я здесь, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. - Пожалуйста, отпустите их.
        - Кого? Их? Этих милых маленьких упырей? Что за вздор! Я заявил свои права на них. Они нужны мне при дворе. Отныне и навеки они мои.
        - Нет. Умоляю!
        - Даже если бы я мог отпустить их, подумала ли ты, что это означает? Отпустить их домой? Я уверен, их семьи придут в восторг, если в их унылых домишках заведутся маленькие грустные привидения. Но нет, им лучше остаться со мной, где они еще могут быть полезны.
        - Вы могли бы освободить их души, - возразила Серильда сквозь слезы. - Они заслуживают покоя. Они заслуживают того, чтобы отправиться в Ферлорен.
        - Не говори мне о Ферлорене, - пророкотал Эрлкинг, выпрямляясь. - Пусть сначала Велос вернет то, что принадлежит мне. Тогда я, возможно, подумаю об освобождении этих душ, но ни на миг раньше.
        Ярость Ольхового Короля прошла так же мгновенно, как и вспыхнула, и он расслабленно оперся на подлокотник трона, положив арбалет на колени:
        - Кстати, за вами долг, леди. Я приготовил вам еще одно задание.
        Серильда вспомнила о своем обещании Пуш-Гроле. Она поклялась ей, что больше не будет помогать Эрлкингу.
        Что поделаешь, она была лгуньей, лгуньей и останется.
        - Вы забрали еще одно дитя, - сказала она сквозь стиснутые зубы. - Если вы хотите еще золота, отпустите ее. Верните хотя бы ее родителям, целой и невредимой.
        - В вашем положении не приходится торговаться и выставлять условия, - Эрлкинг наигранно громко вздохнул. - А она довольно хорошенькая для смертной. Хоть и не так красива, как принцесса Адальхейда. Ах, принцесса… Вот она-то могла бы стать достойным подарком. Моя любимая не чаяла бы в ней души, лелеяла бы, как никого другого. Милая, очаровательная… одаренная. Говорили, она была благословлена Хульдой, как и вы, леди Серильда. Ее смерть - большая и бессмысленная потеря. Не меньшей утратой станет и ваша.
        - Вы пытаетесь вывести меня из себя, - сквозь зубы процедила Серильда.
        Эрлкинг недобро улыбнулся.
        - Я получаю удовольствие, где только могу.
        Серильда оглянулась и, сама не понимая, что при этом почувствовала, увидела, что дверь в мир смертных еще не исчезла.
        Она может уйти. Сможет ли он последовать за ней? Она подозревала, что нет. Если бы это было так просто, он нипочем не остался бы за завесой, выбираясь на волю лишь на одну ночь в каждом лунном цикле.
        Но она не могла уйти без Гердрут.
        Не могла.
        Ее взгляд поднялся к потолку, но принцесса, свисавшая с люстры, исчезла. Конечно, ее тело давно должны были убрать. Закопать или бросить в озеро. Серильда знала, что здесь, в замке, призрака принцессы нет. Либо ее оставили в Грейвенстоуне, либо забрали в Ферлорен. Серильда не сомневалась, что иначе она давно заметила бы миловидную девочку среди призрачных придворных и слуг. Да и Злат сразу понял бы, кто изображен на портрете.
        Злат.
        Где он? И где все призраки? В замке стояла зловещая тишина, и Серильда спросила себя, неужели Эрлкинг может заставить всех их молчать, если захочет.
        Она снова устремила взгляд на короля, изо всех сил стараясь не думать о четверых дрожащих детях рядом с ним. О тех, которых уже не вернуть.
        Но Гердрут она не подведет.
        - Почему вы бросили Грейвенстоун? - спросила она и была вознаграждена вспыхнувшем на лице короля удивлением. - Неужели и правда из-за того, что там погибла Перхта и вам трудно стало там находиться? Или вы решили занять этот замок, чтобы отомстить принцу, убившему ее? Наверное, поначалу это вас даже радовало. И что же - вы спите в его покоях и всю ночь слушаете стоны и крики тех, кого сами и убили? Вам это приятно?
        - Вам, я вижу, по душе тайны, леди Серильда.
        - Я люблю хорошие истории. Мне нравится, когда дело принимает неожиданный оборот. И знаете, что мне в самом деле интересно. Я не уверена, что даже вы можете догадаться, каким будет последний поворот сюжета.
        В веселом удивлении Эрлкинг приподнял уголки рта.
        - И что же это будет за поворот? Слабая смертная девушка всех спасет?
        Серильда прищелкнула языком.
        - Зачем вам знать заранее, не портите себе удовольствие, - заявила она, немного гордясь тем, как храбро звучал ее голос. Хотя на самом деле она вообще не задумывалась о своей роли в этой сказке. Говорили, что она благословлена Хульдой. Вот оно - вот настоящая причина, по которой Эрлкинг хотел заполучить принцессу. Совсем не для того, чтобы Перхта с ней нянчилась, и не потому, что девочку обожали все, кто ее знал. Ольховый Король был уверен, что она может прясть золото. Он похитил ее из-за ее дара - хотел, чтобы она плела ему золотые цепи.
        С тех пор прошли столетия, а он так и не узнал. Он похитил не того ребенка.
        Но, конечно же, Серильда не собиралась открывать ему глаза.
        - История до сих пор не открыла, сохранили ли вы призрак принцессы, - сказала она вслух. - Вы отпустили ее в Ферлорен или она по сей день томится в Грейвенстоуне? Я, конечно, понимаю, почему вы не смогли вернуть ее сюда. Принц любил ее так сильно, что ему достаточно было бы бросить на нее взгляд, и он сразу узнал бы сестру и все вспомнил. Догадываюсь, что именно поэтому я не видела и короля с королевой. Вы не стали удерживать их. Ведь риск, что они узнают друг друга или своего сына, был чересчур велик. Возможно, заклятие не было бы разрушено полностью. Может быть, их семья и родовое имя так и остались бы в забвении, и даже они сами не вспомнили бы их, но… смысл был не в этом, я права? Вы хотели, чтобы он остался один, всеми покинутый… лишенный любви. Навсегда.
        На лице Эрлкинга застыла все та же непроницаемая холодная маска, но Серильда уже немного научилась распознавать его настроение - и заметила, как на его скулах заходили желваки.
        - Откуда ты можешь это знать? - наконец спросил он.
        Серильда не стала отвечать. Вряд ли стоило рассказывать, что ее проклял бог лжи, который, казалось, одновременно каким-то образом был и богом правды.
        Нет. Это был не бог лжи. А бог историй.
        А у каждой истории две стороны.
        - Вы приводили меня сюда, - развела она руками. - Приводили смертную в ваше царство. Я просто наблюдательна.
        Он презрительно скривил рот.
        - Скажи-ка мне - может, ты и имя этой семьи знаешь? Разгадала и эту тайну?
        Серильда моргнула.
        Имя семьи.
        Имя принца.
        Она медленно покачала головой.
        - Нет. Этого я не знаю.
        Трудно было сказать с уверенностью, но Серильде показалось, что, услышав это, Эрлкинг испытал облегчение.
        - К сожалению, - сказал он, - я не большой любитель сказок.
        - Очень жаль, ведь вы принимаете участие во многих из них.
        - Да, но меня всегда изображают злодеем, - он поднял голову. - Даже ты назвала меня злодеем.
        - Трудно было так не назвать вас, мой господин. Да ведь только сегодня утром вы бросили на обочине дороги четверых несчастных детей. Их сердца выклевали нахткраппы, а тела были оставлены другим падальщикам. - Сердце Серильды сжималось, было трудно дышать, и она не смела поднять глаза на стоящих рядом с королем призраков, зная, что если посмотрит на них, то разрыдается. - Думаю, роль злодея нравится вам больше всего.
        Вот тут-то, наконец, он улыбнулся по-настоящему, широко, обнажив кончики заостренных зубов.
        - Кто же герой этой истории?
        - Я, разумеется, - немного поколебавшись, Серильда добавила: - По крайней мере, я на это надеюсь.
        - Не принц?
        Это было похоже на ловушку, но Серильда в нее не попалась. Она легко рассмеялась.
        - В ней есть место и для него. Но нет. Это не его история.
        - Вот как, - Эрлкинг хмыкнул. - Тогда, возможно, в ней вы пытаетесь его спасти.
        Улыбка едва не исчезла с лица Серильды, но она удержала ее. Конечно, она пыталась спасти Злата. Она отчаянно хотела спасти его от страданий, выпавших на его долю за эти сотни лет. Но Эрлкингу ни за что нельзя было дать понять, что она знакома с духом-буяном, и знает, кто он такой.
        - Если встречу его, обязательно дам вам знать, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. И обвела глазами тронный зал. - А он здесь? Вы привязали его к этому замку, значит, он должен быть где-то поблизости?
        - О, это так, - сказал Эрлкинг. - И я все чаще жалею об этом. Он - настоящая заноза.
        - Тогда почему бы не освободить его от проклятия?
        - Он заслужил каждое мгновение своих страданий, и гораздо больше.
        Серильда скрипнула зубами.
        - Буду иметь это в виду, когда наши пути наконец пересекутся. - Она вздернула подбородок. - Если мы договоримся, я буду готова выполнить ваше задание.
        Бледные глаза короля блеснули в свете факелов.
        - Для вас все уже приготовлено.
        Глава 52
        Король спустился с трона, а Серильда подбежала к детям, которые тут же прижались к ней. Гладя их по головам, она вспоминала, как Манфред впервые подал ей руку, чтобы подсадить в карету - как давно это было.
        Дети были осязаемыми. Крепкими и плотными. Но их кожа побледнела, стала влажной и холодной. Казалось, от прикосновения они могут рассыпаться в пыль, но это не остановило Серильду - она крепко обняла их, пытаясь хоть как-то успокоить и утешить.
        Эрлкинг нетерпеливо кашлянул.
        Схватив за руки Анну и Никеля, она пошла за королем, хотя по спине у нее бежали мурашки. Фриш с Хансом шли рядом, по обе стороны от нее.
        Король вывел их во двор.
        Увидеть замок при свете солнца было само по себе поразительно. Он больше не лежал в руинах. Серильда действительно пробралась за завесу и теперь стояла во дворе в ярких солнечных лучах. Вдруг у нее подкосились ноги.
        Посреди двора, рядом с тележкой, нагруженной соломой, она увидела прялку. Соломы было не так уж много, охапка чуть больше винной бочки.
        А вокруг, под нависающими со всех сторон каменными стенами, собрались обитатели замка Адальхейд. Охотники. Слуги. Мальчишка-конюх весь в синяках, одноглазый слуга, безголовая женщина. Сотни неживых людей и примерно столько же кобольдов. Все они стояли молча и неподвижно. Под устремленными на нее взглядами Серильда шагнула вперед, прямо в их толпу.
        Когда они стояли вот так, все вместе, их эфемерность была еще заметнее. Просвечивающие сквозь друг друга силуэты колебались, словно дымок догорающего костра. Все они казались такими зыбкими - дунь, и рассеются.
        Не в силах удержаться, Серильда вглядывалась в их лица в надежде увидеть женщину, хоть немного похожую на нее. В надежде, что одна из этих призрачных женщин узнает в ней некогда любимое дитя, которое так повзрослело.
        Но, если ее мать и была среди призраков, Серильда ее не узнала.
        Она посмотрела на Темных. Стройные грациозные фигуры, коварные глаза. Все в прекрасных мехах и кожаных доспехах. Они были в этом замке хозяевами, знатью, и с непроницаемыми и надменными лицами держались в стороне от призрачной дворни.
        Разница между двумя группами был разительной. Темные во всей их идеальной, неземной красоте. Призраки с изуродованными телами и кровоточащими ранами.
        Кроме них, были еще сказочные существа - кошмарные друды, рычащие гоблины, бездушные нахткраппы.
        Здесь собрался весь двор, и все ждали ее.
        У Серильды упало сердце.
        Нет. Ничего не выйдет.
        Теперь никаких подземелий и подвалов. Никаких запертых дверей. Король хотел, чтобы она всем показала свое умение. Она была его трофеем, и он желал похвалиться ею перед своими подданными, как когда-то бахвалился перед ней татцельвурмом.
        Она тяжело сглотнула и снова огляделась. Сама того не осознавая, она искала глазами Злата, но его не было, и ее охватила тоска.
        Нет, он бы все равно не смог прясть вместо нее у всех на виду. А если бы и смог… Она же пообещала, что не позволит ему этого делать. Не бывать этому.
        Но раньше это было.
        Пока Эрлкинг не украл детей.
        Пока она не догадалась, что он все еще держит у себя Гердрут. Что она еще может спасти девочку.
        - Итак, - торжественно начал Эрлкинг, Ольховый Король, не сводя глаз с Серильды, и его голос возвысился над собравшейся толпой. - Леди Серильда из Мерхенфельда, крестница Хульды.
        Она не отвела взгляд.
        - Во время Снежной Луны эта девица сказала мне, что благословлена даром прясть золото, и за последние месяцы доказала свою ценность для меня и для Охоты. - Уголки его губ изогнулись вверх. - Поэтому я решил сегодня, в ознаменование нашей славной и победоносной охоты на татцельвурма, просить леди Серильду почтить всех нас и показать свой великолепный дар.
        Под его взглядом, в наступившей странной тишине Серильда старалась не поеживаться, хотя внутри у нее все бурлило. Сделав знак детям ждать на ступенях, она подошла к королю, стараясь сдержать дрожь.
        - Прошу вас, Ваша Мрачность, - прошептала она, отворачиваясь от толпы. - Я никогда не пряла на глазах у зрителей. Я не привыкла к такому вниманию и предпочла бы…
        - Ваши предпочтения значат очень мало, - отрезал Эрлкинг, подняв тонкую бровь. - Осмелюсь сказать, они вообще ничего не значат.
        Один из воронов каркнул, словно потешаясь над ней.
        Серильда медленно выдохнула.
        - И все же, уверяю вас, в покое и уединении работа у меня будет спориться куда лучше.
        - Полагаю, у вас, леди, есть все основания постараться мне угодить.
        Она выдержала его взгляд, ища любой предлог. Любую отговорку.
        - Я не уверена, что моя магия сработает, если люди будут смотреть.
        Казалось, Эрлкинг вот-вот расхохочется. Склонившись к ней, он отчетливо прошептал:
        - Так уговори ее, не то ребенок останется у меня.
        Серильда вздрогнула.
        Она ломала голову в поисках хоть какой-то зацепки, но понимала, что король будет стоять на своем. В полной панике Серильда подошла к прялке. Ей вспомнилась та первая ночь под Снежной Луной, когда ей удалось на время перехитрить Эрлкинга, заставив его поверить, что она может превращать солому в золото. Вспомнила она и первую ночь в замке, когда Злат появился неожиданно и внезапно, будто вызванный ее отчаянием.
        Она спрашивала себя, сколько чудес позволено получить одной смертной девушке.
        Сделав несколько шагов - ноги будто налились свинцом, она в последний раз обвела взглядом двор, безмолвно призывая на помощь кого-нибудь, что-нибудь, что могло бы ей помочь. Но кто мог ей помочь, кроме Злата? И где сейчас Злат?
        Это не имеет значения, сказала она себе. Он ничего не смог бы сделать на глазах у толпы свидетелей.
        Ждать помощи было неоткуда, и Серильда это знала. Но это не мешало ей надеяться. Может быть, Злат что-нибудь задумал. Наверное, раньше она соврала - на самом деле она очень хочет, чтобы ее спасли. Ей самой не суждено стать героиней.
        Она оглянулась, посмотрела на детей, стоявших на ступеньках замка, и ее сердце болезненно сжалось.
        И вдруг она замерла, наконец заметив его.
        Ее глаза расширились, она едва сдержала рвавшийся из груди крик.
        Злат был подвешен на стене башни, прямо под семью витражами с изображениями старых богов. Руки от запястий до локтей были обмотаны золотыми цепями, закрепленными где-то выше, на парапетах. Он не рвался из оков. Голова была опущена вперед, глаза открыты. Вот он заметил взгляд Серильды, и его лицо исказилось.
        Не сознавая, что делает, Серильда шагнула к нему, но голос короля заставил ее опомниться.
        - Оставь его в покое.
        Она замерла.
        - За что?.. - затем, вспомнив, что он не знает о ее знакомстве со Златом, поспешно изменила выражение лица и посмотрела на короля. - Кто это? Что он сделал, что его вот так приковали?
        - Да просто местный дух, которому нравится буянить, - насмешливо сказал король. - Он посмел украсть то, что принадлежит мне.
        - Он что-то украл?
        - Вот именно. В прошлый раз, когда ты закончила работу, не хватило одной катушки. Она исчезла до того, как слуги забрали золото. Уверен, это его рук дело. Такая уж у него привычка - доставлять мне неприятности.
        У Серильды перехватило дыхание.
        - Но в этом случае я не потерплю озорства. Кроме того, вы же видите, миледи? Ваши труды снова сослужили мне хорошую службу. Что бы еще могло его удержать, кроме цепей, сделанных из магического золота? Они действуют именно так, как я и рассчитывал.
        Тяжело сглотнув, Серильда оглянулась и посмотрела на Злата, стиснувшего зубы. На его лице были страдание и гнев. Серильда стояла слишком далеко, чтобы как следует разглядеть цепи, но не сомневалась - они сплетены из золотых нитей.
        У нее защемило сердце.
        Злат сам, своими руками создал сковавшие его узы. Сделал это ради нее.
        Но если она будет смотреть него дольше хоть на миг, это вызовет подозрения, а король не должен узнать, что вовсе не она, а Злат наделен даром прясть золото.
        Если Эрлкинг узнает, на что способен пр?клятый им принц, он будет находить все новые способы истязать его до тех пор, пока Злат не выдержит и не согласится прясть столько, сколько король пожелает. А Злат, насколько она его знает, скорее будет терпеть пытки, чем выполнит хоть одно требование этого монстра.
        И это будет длиться вечно.
        Серильда заставила себя отвернуться. Повернуться лицом к прялке.
        История, прошептал еле слышный голосок, когда она села на табурет. Нужно выдумать что-то потрясающее. Что-то невероятно убедительное. Такое, что не только спасет ее в этом затруднительном положении, но сохранит ей жизнь и поможет спасти Гердрут.
        Слишком много для обычной сказки.
        Серильде ничего и не приходило на ум. Сейчас ей не спеть даже детскую считалку, не говоря уж о том, чтобы выдумать что-то невероятное. А история нужна была именно невероятная.
        Она покрутила колесо пальцами, словно проверяя его. Уперлась ногой в педаль. Напустила на себя сосредоточенный вид, провела рукой по пустой, ожидающей нити катушке.
        Прелестная крестьянская девушка за прялкой. Пусть любуются.
        Она потянулась к тележке за соломой и, воспользовавшись возможностью, еще раз огляделась. Многие призраки подались вперед, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть.
        Серильда сделала вид, что рассматривает соломинку.
        Ложь.
        Мне нужна ложь.
        В голову ничего не приходило.
        О, Вирдит, бог историй и удачи, - безмолвно взмолилась она. - Я никогда ни о чем тебя не просила, но, пожалуйста, выслушай меня сейчас. Если мой отец действительно помог тебе, если ты меня благословил, если я действительно твоя крестница, умоляю! Раскрути свое колесо. Пусть удача обратит ко мне лицо.
        Дрожащей рукой, прерывисто дыша, Серильда долго выбирала самую длинную соломинку. Она столько раз видела, как это делает Злат. Может ли его магия передаться ей? Можно ли научиться искусству златопряхи?
        Она еще раз крутанула колесо.
        Трр…
        Надавила ногой на педаль, разгоняя колесо быстрее.
        Трр…
        Протолкнула соломинку в ушко, как с детства столько раз проделывала с шерстью. Солома оцарапала ладонь.
        Трр…
        На катушку ничего не намоталось.
        Конечно, нет.
        Она же забыла закрепить ведущую нить.
        С горящим от смущения лицом, Серильда попыталась закрепить один конец соломинки на катушке. В толпе послышался ропот, но краем глаза она увидела, что Эрлкинг стоит совершенно неподвижно. Будто он сам был мертвецом.
        Получше, насколько получилось, закрепив ведущую нить и привязав ее к следующему пучку соломы, она попыталась еще раз.
        Трр…
        Осталось только пропустить в ушко.
        Трр…
        С шерстью бы все получилось.
        Трр…
        Первая прядь намоталась на катушку.
        Но солома осталась соломой, и тут же рассыпалась.
        Сердце выскакивало из груди. Серильда беспомощно смотрела на соломенные стебельки, сухие и бесполезные в ее неволшебной руке.
        Не удержавшись, она оглянулась, хотя и знала, что делать этого нельзя. Злат смотрел на нее, и в его глазах была мука.
        Удивительно, но этот взгляд разом прояснил для Серильды множество вещей. У нее до сих пор оставались сомнения в его искренности - за эти последние недели она много получила от него, но много и дала взамен. Все, что он делал, имело свою цену. Медальон. Кольцо. Обещание.
        Но он не стал бы смотреть на нее так, если бы она ничего для него не значила.
        В груди Серильды вспыхнула искра храбрости.
        Она обещала Злату, что проживет достаточно долго, чтобы отдать ему то, что задолжала. Своего первенца.
        Сделка была заключена с помощью магии, связывающей и нерушимой.
        - Я сдержу слово, - пробормотала она про себя.
        - Что-то не так? - спросил Эрлкинг, и, хотя говорил он негромко, но в его голосе слышалась резкость.
        Серильда перевела взгляд на него. Моргнула, пораженная.
        Но не столько из-за грозного вида Эрлкинга, сколько из-за холода, пробежавшего по ее спине.
        Ее первенец.
        Она выронила солому. Руки взлетели и легли на живот.
        Эрлкинг нахмурился.
        Она и Злат занимались любовью в ночь Девственной Луны.
        С тех пор прошел целый лунный цикл, а она была настолько поглощена заботами и планами, что до этого момента ни о чем не задумывалась, ничего не понимала…
        И даже не заметила, что пропустила свой обычный месячный цикл.
        - В чем дело? - прорычал Эрлкинг.
        Но Серильда его почти не слышала. В голове крутились слова и обрывки фраз, каруселью проносились немыслимые догадки…
        В твоем положении…
        Тебе не следует ездить верхом…
        Первенец…
        Первенец!
        Потомок девушки, проклятой богом лжи, и юноши, запертого за завесой. Она не могла представить себе, что это будет за существо. Чудовище? Нежить? Колдовское создание?
        Это не имеет значения, пыталась сказать себе Серильда. Она заключила сделку с Златом. Конечно, она знала, что он так же сомневался, принимая ее предложение, как и она, когда давала его. Оба не верили, что это когда-нибудь произойдет. Но вместе с тем Серильда понимала, что именно имел в виду Злат, говоря, что их сделка нерушима. Она не может предъявить свои права на существо, растущее внутри нее. Не больше, чем бочонок может претендовать на вино, или ведро - на молоко, налитое в него.
        И все же…
        Как только ее пальцы мягко прижались к животу, в ней поднялось чувство, которого она никогда не знала.
        Ребенок.
        Ее ребенок.
        Ледяная рука схватила ее за запястье.
        Ахнув, Серильда увидела перед собой ледяные глаза Эрлкинга.
        - Дочь мельника, ты испытываешь мое терпение.
        В этот миг она и пришла к ней.
        История. Ложь. Не совсем ложь.
        - Милорд, простите меня, - заговорила Серильда, и ей даже не пришлось притворяться, будто она задыхается от волнения. - Я не могу превратить эту солому в золото.
        Его верхняя губа вздернулась, обнажив острый клык, живо напомнивший Серильде гончих, которых он так любил.
        - И почему же? - спросил он таким тоном, что было ясно: если она продолжит ему перечить, то горько пожалеет.
        - Боюсь, говорить об этом не совсем удобно…
        Глаза короля вспыхнули убийственным огнем.
        Серильда наклонилась к нему и зашептала так, чтобы слышал только он.
        - Ваша Мрачность, дарованная богом магия, которая текла в моей крови, ушла. Я больше не в силах призвать ее к своим пальцам. Я перестала быть златопряхой.
        На его лицо упала тень.
        - Ты ведешь опасную игру.
        Серильда покачала головой.
        - Клянусь вам, это не игра. Тому есть причина. Понимаете… мне кажется, в моем теле теперь таится дар, гораздо более ценный, чем золото.
        Эрлкинг больно сжал ее запястье, но она не вскрикнула.
        - Объясни.
        Не отрывая второй руки от живота, Серильда посмотрела вниз, зная, что это не укроется от его взгляда.
        - Я больше не златопряха, теперь эта магия принадлежит моему будущему ребенку.
        Хватка ослабла, но король не выпустил ее руку. Она выждала несколько секунд и лишь тогда осмелилась снова встретиться с ним взглядом.
        - Простите, что разочаровала вас, мой господин.
        Недоверие все еще искажало черты его фарфорового лица, но вскоре его сменили негодование и ярость. Ничего подобного Серильда еще не видела.
        Она хотела отстраниться, но король не отпускал ее.
        Он рывком поднял ее на ноги и направился к замковой башне, почти волоча девушку за собой.
        - Редмонд! - проревел он. - Ты нужен мне в тронном зале. Немедленно!
        Глава 53
        Эрлкинг вытолкнул Серильду на середину зала и зашагал к помосту с тронами. Убрав волосы с лица, девушка смотрела на него снизу вверх.
        От страха ее била дрожь, в горле пересохло. Она упала на колени.
        - Ваша Мрачность…
        - Молчать! - взревел он.
        С лицом, искаженным злобой, он выглядел совсем не так, как прежде. Это было так не похоже на него, всегда невозмутимого и безупречно владеющего собой…
        - Вы страшно разочаровали меня, леди Серильда. - Ее имя слетело с его языка, как шипение ядовитой змеи.
        - При всем уважении, большинство людей радуются детям, для них это дар.
        Король снова зарычал:
        - Большинство людей - тупицы и недоумки!
        Серильда умоляюще сложила руки.
        - Я не могла этого предвидеть. Это… - она пожала плечами, - …это и была-то всего одна ночь.
        - С тех пор, как ты пряла золото, прошло меньше месяца!
        Серильда кивнула.
        - Я знаю. Это случилось вскоре после.
        Король пожирал ее таким мрачным взглядом, будто готов был добраться до ее утробы и вырвать зародившееся там существо.
        - Вы звали меня, Ваша Мрачность?
        Оглянувшись, Серильда увидела костлявого мужчину в камзоле с длинными рукавами. Половина его лица вздулась, пухлые губы были темно-фиолетовыми. Отравлен? Утонул? Серильда не была уверена, что хочет это знать.
        Взяв арбалет, Эрлкинг опустился на трон и небрежно указал оружием на Серильду, все еще стоявшую на коленях.
        - Несчастная девушка беременна.
        Серильда покраснела. Она понимала, что ожидать от короля уважения к ее частной жизни не приходится, но все же - это был ее секрет. И она открыла его Эрлкингу лишь ради спасения Гердрут.
        И еще, подумала она, ради ребенка.
        Ее ребенка.
        Ее пальцы снова сами потянулись к животу. Она знала, что ничего не почувствует, еще слишком рано. Живот был совсем плоским, и, конечно же, внутри еще никто не шевелился. Серильде страшно захотелось домой, поговорить с отцом, расспросить обо всем, что он помнил о беременности ее матери, - но тут она вспомнила, что отца больше нет, и невыразимая скорбь обрушилась на нее. Ее отец стал бы чудесным дедушкой.
        Но сейчас нельзя было думать об этом, хотя перед ней и стоял тот, кто был виновен в его смерти, и она ненавидела и презирала его каждой частичкой тела. Сейчас нужно думать только о том, как спастись. Если она сумеет выжить, то у нее будет прекрасный ребенок, которого можно будет нежно любить, нянчить и растить. Она станет матерью. Серильда любила детей, и сможет позаботиться о младенце. Она будет баюкать его и допоздна рассказывать сказки.
        Но нет, напомнила она себе. Ребенка придется отдать Злату. Что он скажет, когда узнает? Все это казалось нереальным, невозможным. И что, интересно, он будет делать с младенцем? Она чуть не рассмеялась. Уж очень нелепой показалась ей эта мысль.
        - Леди Серильда!
        Вскинув голову, Серильда попятилась.
        - Да?
        К ее удивлению, на щеках Эрлкинга появился румянец - не розовый, а серо-голубоватый на фоне серебристой кожи, однако Серильда и подумать не могла, что король способен проявить такое волнение. Правой рукой он сжимал подлокотник трона, левой - арбалет, упиравшийся в пол.
        К счастью, оружие было разряжено…
        - Сколько именно времени, - произнес он медленно, словно обращался к дурочке, - вы пребываете в таком состоянии?
        Серильда разомкнула губы и, наконец, из них вылетела настоящая ложь.
        - Три недели.
        Его острый взгляд метнулся к мужчине.
        - Что можно сделать?
        Редмонд изучающе смотрел на нее, скрестив руки. На мгновение он задумался, потом, обратившись к королю, развел руками.
        - Такой ранний срок - зачаток, должно быть, еще крошечный. Полагаю, величиной с горошину.
        - Хорошо, - отрывисто бросил Эрлкинг. Испустив протяжный раздосадованный вздох, он откинулся на спинку трона. - Убери это.
        - Что? - Серильда вскочила на ноги. - Вы не можете!
        - Разумеется, могу. Точнее… он может, - пальцем Эрлкинг указал на мужчину. - Ты ведь сможешь, Редмонд?
        Редмонд что-то проворчал, открывая коричневый мешок на поясе и вытаскивая оттуда небольшой сверток.
        - Раньше не приходилось, но думаю, что справлюсь.
        - Редмонд был парикмахером, - пояснил Эрлкинг, - и хирургом, когда требовалось.
        Серильда замотала головой.
        - Это убьет меня.
        - У нас хорошие целители, - возразил Эрлкинг. - Я позабочусь, чтобы этого не произошло.
        - Возможно, после этого ей уже никогда не выносить ребенка, - добавил Редмонд. Смотрел он при этом на короля, а не на Серильду. - Полагаю, нас это устраивает.
        - Да, вполне, - благосклонно кивнул Эрлкинг.
        Испуганная Серильда испустила крик.
        - Нет! Нас это не устраивает!
        Не обращая на нее внимания, Редмонд подошел к ближайшему столу и размотал полотняный сверток. В нем оказались жуткие на вид инструменты. Ножницы. Скальпели. Гаечные ключи, плоскогубцы и какие-то ужасающие штуки, названия которых Серильда не знала. Она попятилась, чувствуя, как дрожат колени. Взгляд ее заметался по залу, и только сейчас она заметила, что не видит окровавленных врат. Путь на другую сторону завесы исчез.
        Нет же, наверняка он все еще здесь! Она открыла его один раз, значит, может открыть и снова. Но как?
        И новая отрезвляющая мысль: Гердрут. Она все еще не спасла Гердрут.
        Где он прячет девочку? Она не может ее бросить, даже ради спасения собственной жизни, даже ради спасения своего ребенка.
        - Давненько это было, - приговаривал Редмонд, поднимая крошечное лезвие. - Но, думаю, должно получиться, - он покосился на короля. - Приступать прямо здесь?
        - Нет! - завизжала Серильда.
        Эрлкинг был явно раздражен ее несдержанностью.
        - Конечно, нет. Воспользуйтесь одной из комнат в северном крыле.
        Кивнув, хирург-брадобрей начал собирать инструменты.
        - Нет! - снова закричала Серильда, на этот раз громче. - Вы не можете так поступить!
        - Ты не вправе мне указывать, что делать, а что нет. Это мое королевство. И ты, и все, чем одарил тебя Хульда, теперь принадлежат мне.
        Его слова подействовали, как пощечина - Серильда лишилась дара речи. Выпрямившись, она постаралась взять себя в руки. У нее оставалась одна попытка убедить его. Единственный шанс спасти новую жизнь внутри нее.
        - Мой господин. Не делайте этого, потому что это не поможет. Не вернет мою магию.
        Он недоверчиво прищурился.
        - Если это правда, то стоит, пожалуй, перерезать тебе горло и покончить с вами обоими.
        Серильда попыталась унять дрожь.
        - Если такова ваша воля, я не могу вам помешать. Но не думаете ли вы, что у Хульды могут быть особые планы на этого ребенка? Лишив его жизни, вы нарушите волю бога.
        - Мне нет дела до того, чего хотят боги.
        - Тем не менее, - сказала она, делая шаг вперед, - мы оба знаем, что они могут быть могущественными союзниками. Если бы не дар Хульды, я бы не спряла для вас столько золота.
        Помолчав, она продолжила:
        - Какое благословение может быть у моего ребенка? Какая сила может расти во мне, уже сейчас? Да, я понимаю, что прошу вас набраться терпения не только на восемь-девять месяцев, но и на несколько лет - только тогда мы узнаем, какой дар получил этот ребенок. Но ведь в вашем распоряжении вечность. Что такое несколько лет, даже десятилетие? Убив меня, убив это дитя, вы упустите редкую возможность. Вы сказали мне, что юная принцесса тоже была благословлена Хульдой. И ее смерть была бессмысленной потерей. Но вы не расточительны, Ваша Мрачность. Не повторяйте же снова эту ошибку.
        Король так долго сверлил Серильду взглядом, что она чуть не задохнулась от волнения.
        - Откуда ты знаешь, - медленно заговорил он, - что твой дар не вернется после того, как паразит будет удален?
        Паразит.
        Серильда содрогнулась, но постаралась не показать своего отвращения.
        Она развела руки, повернув ладони вверх - знак искренности и открытости, она хорошо это знала.
        - Я это почувствовала, - искренне глядя на Эрлкинга, солгала она. - В тот самый момент, как я зачала, я почувствовала, как магия покидает мои пальцы, стекает в низ живота, омывает этого ребенка. Я не могу с уверенностью сказать, что он или она родится с точно таким же даром, что и я, но точно знаю, что магия Хульды теперь живет в нем. Если вы убьете это дитя, благословение бога исчезнет навсегда.
        - Твои глаза ничуть не изменились, - он произнес это так, будто уличал Серильду во лжи. Будто это доказывало, что она врет.
        Серильда только пожала плечами.
        - Я пряду не глазами.
        Опершись на подлокотник, король прижал палец к виску, массируя его медленными круговыми движениями. Его взгляд снова упал на брадобрея, ожидавшего решения - доставать ли ему инструменты из сумки. Через некоторое время Эрлкинг поднял голову и обратился к ней.
        - Кто отец?
        Серильда замерла.
        Ей не приходило в голову, что он спросит об этом, что его могут волновать такие вещи. Она и сейчас сомневалась, что его это волнует, но зачем тогда задан этот вопрос?
        - Никто, - ответила она пренебрежительно. - Парень из моей деревни. Простой крестьянин, мой господин.
        - А знает ли этот крестьянин, что ты носишь его потомство?
        Она медленно покачала головой.
        - Хорошо. Кто-нибудь еще знает?
        - Нет, мой господин.
        И снова он подался вперед, рассеянно водя пальцем по губам. Серильда затаила дыхание, стараясь не дрожать под его пристальным взглядом. Только бы выиграть немного времени… Только бы убедить его оставить ей жизнь, чтобы…
        Чтобы что?
        Серильда не знала. Знала только, что ей нужно больше времени.
        - Ну что ж, - внезапно процедил король. Нагнувшись, он снова взял прислоненный к трону арбалет. Другой рукой вынул из колчана стрелу - но не с золотым наконечником, а с черным.
        Глаза Серильды расширились.
        - Подождите! - умоляюще воскликнула она, заламывая руки, и снова упала на колени. - Не надо. Я могу быть вам полезной… Я знаю, наверняка есть какой-то способ…
        Громко щелкнул арбалет, когда король вложил в него стрелу.
        - Пожалуйста! Пожалуйста, не…
        Щелкнул спусковой крючок. Стрела со свистом вылетела.
        Глава 54
        Стон. Бульканье. Хрип.
        С широко открытым ртом Серильда медленно повернула голову. Стрела вошла брадобрею прямо в сердце. Струйка крови, стекающая по его камзолу, была не красной, а черной, как земляное масло, и отвратительно пахла гниением.
        Обеими руками хватаясь за древко стрелы, он рухнул на пол, сотрясаясь в конвульсиях.
        Казалось, это будет продолжаться вечно, но наконец брадобрей испустил последний хриплый вздох и замер.
        На глазах потрясенной Серильды он медленно растворился. Черное масло поглотило его тело, его очертания размылись, впитались в ковер. Вскоре от него ничего не осталось, кроме жирной, поблескивающей лужи и стрелы, лежащей на полу.
        - Ч-что это?.. Что вы сейчас… - заикаясь, забормотала Серильда. - Вы можете их убивать?
        - Когда мне это угодно, - скрип кожи заставил Серильду снова посмотреть на Эрлкинга. Он встал с трона и подошел к тому месту, где осталась его стрела. Арбалет болтался у него на боку, так что Серильда невольно отпрянула, когда король повернулся к ней.
        - Но он же был призраком, - сказала она. - Уже был мертв.
        - А теперь отпущен на волю, - с заметным раздражением пояснил он, возвращая стрелу в колчан. - Его дух волен идти за светом фонаря в Ферлорен. А ты называешь меня злодеем.
        Губы Серильды дрожали. От удивления. От недоверия. От полного замешательства.
        - Но почему?
        - Он был единственным, кто знал, что отец не я. Теперь же ни у кого не возникнет никаких сомнений.
        Серильда захлопала ресницами, медленно и непонимающе.
        - Простите?
        - Вы правы, леди Серильда. - Король расхаживал перед ней. - Я не учел, чем может быть полезен этот ребенок для меня и моего двора. Новорожденный с благословением Хульды - такими дарами нельзя разбрасываться. Я благодарен вам за то, что вы открыли мне глаза.
        Губы Серильды зашевелились, но она не издала ни звука.
        Король подошел к ней. Он смотрел на нее и выглядел довольным, даже радостным. Разглядывал ее странные глаза, испачканную крестьянскую одежду. От такого внимания внутри у Серильды все сжалось, и она, будто защищаясь, обхватила себя руками. Эрлкинга удивленно поднял бровь.
        - Мы с вами должны пожениться.
        Серильда ошеломленно посмотрела на него.
        - Что?!
        - Когда ребенок родится, - продолжал он, будто не услышав ее восклицания, - он будет принадлежать мне. Никто не усомнится в том, что он мой. Его смертный отец не решится заявить свои права, а вы, - тут он угрожающе понизил голос, - и не подумаете рассказать кому-нибудь правду.
        Серильда стояла, широко открыв глаза, но ничего не видела перед собой. Мир кружился в вихре. Стены, факелы - все слилось.
        - Н-но я-я не могу, - начала она. - Я не могу выйти замуж за вас. Я ничто. Смертная, человек, обычная…
        - Крестьянка, дочь мельника… - Эрлкинг преувеличенно тяжело вздохнул. - Я знаю, кто вы такая. Не обольщайтесь. Я не намерен играть с вами в любовь, если вас это страшит. Я к вам и не прикоснусь, - произнес он так, будто одна мысль об этом была ему противна, но Серильда слишком растерялась, чтобы обидеться. - В этом нет необходимости. Дитя уже растет в вас. А когда она вернется, я… - внезапно король умолк, оборвав себя на полуслове. Лицо его стало непроницаемым, и он зло посмотрел на Серильду, как будто она попыталась хитростью выведать его тайны. - Восемь месяцев, говорите вы. Превосходное время, подходит как нельзя лучше. Если только у нас достаточно золота… Нет. Должно хватить. Я не могу ждать дольше.
        Он кружил вокруг Серильды, как стервятник вокруг добычи. Его взгляд стал задумчивым и отстраненным.
        - Отпустить вас я, разумеется, не могу. Не хочу рисковать - вы ведь можете снова попытаться бежать или начнете распространять слухи, будто отец ребенка кто-то другой. Но если убить вас, погибнет и дитя. Это почти не оставляет мне выбора.
        Не в силах поверить в то, что слышит, Серильда покачала головой. У нее не укладывалось в голове, как Эрлкинг мог за такое короткое время перейти от намерения вырезать дитя из ее чрева к намерению растить его как собственного ребенка.
        Но потом она вспомнила его слова и проскользнувший в них намек.
        Когда она вернется…
        Примерно восемь месяцев до рождения ребенка.
        Восемь месяцев, и год почти закончится. Наступит зимнее солнцестояние… Бесконечная Луна. В это время Эрлкинг собирался пленить бога и потребовать, чтобы тот исполнил его желание. Так это правда? Он хочет, чтобы Охотница Перхта, вернулась из Ферлорена? Уж не собирается ли он подарить ей ребенка Серильды, как дарят букет незабудок или корзину яблочного штруделя?
        Она нахмурилась.
        - Но мне казалось, что у Темных не может быть детей?
        - Мы не можем их иметь друг с другом. Для зачатия ребенка нужна искра жизни, а мы рождены смертью. Но со смертным… - он пожал плечами. - Да, это редкость. Смертные ниже нас, и немногие унизятся до того, чтобы лечь с одним из них.
        - Да уж, - Серильда тихонько зарычала, но никто не услышал.
        - Церемония может состояться в день летнего солнцестояния. Времени для подготовки должно хватить… Впрочем, надеюсь, вы не из тех невест, которым нравятся изысканные празднества и нелепая пышность.
        Она задохнулась.
        - Я вообще не давала своего согласия! Я не согласна быть вашей пленницей и всем говорить, что вы отец моего ребенка!
        - Женой, - отрезал он и блеснул глазами, как будто призывая ее разделить шутку. - Вы будете моей женой, леди Серильда. Так что давайте не будем пятнать наш союз разговорами о тюремном заключении.
        - Какими словами это не называй, я буду узницей. Вы знаете это не хуже меня.
        Изящный, как змея, король снова подошел к ней и взял ее руки в свои. Прикосновение казалось почти нежным, не будь оно таким холодным.
        - Вы будете делать все, что я скажу, - сказал он, - потому что у меня все еще есть кое-что, что вам очень нужно.
        На глазах Серильды выступили слезы. Гердрут.
        - В обмен на свободу девочки, - продолжал король, - вы станете моей любящей невестой. Вы будете очень, очень убедительны. Ребенок мой. Никто не должен даже заподозрить иного.
        Серильда сглотнула.
        Она не может согласиться.
        Не может.
        Но… она представила себе улыбку Гердрут, в которой не хватало одного молочного зуба. Вспомнила, как она визжит, когда Фриш щекочет ее. Как дуется, пытаясь заплести косу Анне, и у нее ничего не выходит.
        - Ладно, - чуть слышно шепнула Серильда, и по ее щеке покатилась слеза, и она не вытерла ее. - Я сделаю то, о чем вы просите, если вы поклянетесь отпустить Гердрут.
        - Даю слово.
        Просияв, он поднял руку с зажатой в кулаке стрелой с золотым наконечником.
        Все произошло стремительно.
        Не успела Серильда ахнуть, как он вонзил стрелу ей в запястье.
        Боль пронзила ее насквозь.
        Серильда упала на колени, в глазах помутилось. Она видела только древко, торчащее из руки. По стреле стекала кровь, по всей длине, вниз по позолоченному наконечнику и, капля за каплей, падала на пол.
        Продолжая сжимать ее руку, король начал говорить, а Серильда слышала слова, доносящиеся из двух мест сразу. Эрлкинг, лишенный эмоций, произносил заклятие. А в ее памяти эхом отзывалась ее собственная история, рассказанная в пустом тронном зале.
        Эта стрела навеки привяжет тебя к этому замку. С этой минуты твой дух расстается с твоим смертным телом, отныне он навсегда будет заперт в этих стенах. Отныне и до конца времен твоя душа принадлежит мне.
        Агония была не похожа ни на что, что Серильда испытывала раньше - яд просачивался в нее, пожирая изнутри. Она чувствовала, как ее кости, мускулы, сердце рассыпаются пеплом. Осталась лишь оболочка. Кожа, ногти и золотая стрела.
        Она услышала тихий стук, позади нее что-то упало.
        Потом боль исчезла.
        Серильда втянула воздух, но легче не стало. Ее легкие не расширились. А сам воздух показался спертым и слишком сухим.
        Она чувствовала себя пустой, выжатой. Брошенной.
        Эрлкинг выпустил ее руку, и она упала на колени.
        Стрела исчезла. На ее месте зияла дыра.
        Страшно оглянуться назад. Но она должна. Должна увидеть, должна знать.
        Увидев собственное тело, распростертое позади нее, Серильда удивила сама себя. Она не заплакала и не закричала. Охваченная удивительным спокойствием, она едва обращала внимание на окружающее.
        Тело на полу продолжало дышать. Ее тело. Кровь, натекшая со стрелы, начала сворачиваться. Глаза были открыты, немигающие и невидящие - но не безжизненные. Золотые круги на ее радужках таинственно мерцали светом тысячи звезд.
        Однажды Серильда уже видела такое - тогда ее дух парил над ее телом на берегу реки. И продолжал бы уплывать все дальше, если бы она не держалась крепко за ветку ясеня.
        Теперь же что-то другое сковывало ее и удерживало здесь. В этом замке. В этом тронном зале. В этих стенах.
        Она оказалась в ловушке.
        Навсегда.
        Боль, которую она чувствовала, не была смертью. Было ощущение, что дух отделяется от тела. Но не настолько, чтобы оторваться совсем.
        Она не умерла.
        Не стала призраком.
        Она оказалась… под заклятием.
        Серильда поднялась на ноги. Она больше не дрожала и встретилась взглядом с Эрлкингом.
        - Это было не очень-то романтично, - процедила она сквозь зубы.
        - Милая моя, - сказал он, и Серильда почувствовала, что он наслаждается этой сценой, имитацией человеческой нежности, - ты надеялась на поцелуй?
        Резко выдохнув через ноздри, Серильда порадовалась, что все еще может дышать, даже если в этом нет необходимости. Она провела ладонями по бокам, проверяя ощущения. Она чувствовала себя по-другому, чем на берегу реки - неполной, незавершенной, но по-прежнему осязаемой. Ощущала тяжесть своего платья, дорожку от слезы на щеке. Но ее настоящее тело лежало на полу у ее ног.
        Руки метнулись к животу. Продолжает ли ребенок расти внутри нее?
        Или он растет сейчас внутри…
        Она взглянула на свое тело, лежавшее неподвижно, бесчувственное. Не мертвое. Но и не совсем живое.
        Ей хотелось верить, что Эрлкинг не стал бы использовать заклятие, если бы оно причинило вред ребенку. Какой в этом смысл? Но не было уверенности и в том, что он серьезно задумывался обо всем этом.
        И вот тогда Серильда отчетливо поняла, что в ней точно изменилось. А поняв, удивилась, как не заметила этого раньше.
        Она больше не слышала и не чувствовала, как бьется в груди ее сердце.
        Глава 55
        - А теперь, - заговорил Эрлкинг, положив ее руку на сгиб своего локтя, - объявим же всем о счастливом событии.
        И он повел еще оглушенную Серильду из тронного зала, через парадный зал, под портал, выходивший во двор, где продолжали слоняться Охотники и призраки, не понимая, чего ждет от них король.
        Дети жались друг к другу на том же месте, где она их оставила. Ханс пытался прикрыть младших от любопытного гоблина, который подобрался ближе и пытался обнюхать их колени.
        Серильда присела на корточки, раскинула руки. Дети бросились к ней…
        …и прошли насквозь.
        Это было как порыв ледяного ветра, разрезавший ее пополам.
        Серильда ахнула.
        Дети попятились, глядя на нее во все глаза.
        - Н-не волнуйтесь, все в порядке, - выдавила она.
        Злат рассказывал ей, что может проходить сквозь призраков. Он и сквозь нее пытался пройти, когда они впервые встретились. Расправив плечи, Серильда решила впредь быть внимательнее к физическим свойствам своего нового тела. И снова двинулась к детям. Бедняжки совсем оробели, но Серильда стала гладить их по рукам, щекам, волосам, и они прижались к ней.
        Прикасаться к ним было ужасно. Как будто дотрагиваешься до снулой рыбы - холодной, мокрой и скользкой. Но она ни словечком об этом не обмолвилась, не уклонилась от их объятий и всячески старалась утешить их и позаботиться о них.
        - Простите меня, - прошептала она. - За все. Мне ужасно жаль.
        - Что он тебе сделал? - шепнул Никель, нежно коснувшись запястья Серильды, где осталась дыра от стрелы, хотя кровь остановилась.
        - Не волнуйтесь обо мне. И постарайтесь не бояться. Я здесь, и я вас не брошу.
        - Мы уже умерли, - возразил Фриш. - Больше он ничего нам сделать не может.
        Ах, как Серильда хотела бы, чтобы это оказалось правдой.
        - Довольно, дети, - послышался голос Эрлкинга, и на них упала его тень.
        Будто услышав слова Фрица и желая доказать, насколько мальчик ошибается, король Темных щелкнул пальцами. Дети вырвались из объятий Серильды, отступили, вытянулись по струнке. Их лица поскучнели, словно потухли.
        - До чего чувствительные создания, - с отвращением пробормотал Эрлкинг. - Идем же, - он поманил Серильду, повелевая следовать за ним, и стал спускаться по лестнице к прялке, стоявшей посреди двора.
        С тяжелым чувством, от которого сжималось все внутри, Серильда наклонилась и по очереди поцеловала каждого из детей в голову. Они вроде бы успокоились - то ли от ее прикосновения, то ли от того, что Эрлкинг потерял интерес к ним и прекратил их контролировать. Серильда не знала наверняка.
        Взъерошив волосы Никелю, она выпрямилась и последовала за Эрлкингом. Во дворе она осмелилась искоса взглянуть на стену крепости. Злат все еще был там. На его лице отражалась боль, а в груди виднелось зияющее отверстие.
        - Охотники и гости, придворные и управляющие, слуги и друзья, - проревел король, привлекая их внимание. - Сегодня вечером произошло счастливое событие, и я весьма этому рад. Леди Серильда больше не будет демонстрировать свою магию златопряхи. После долгих размышлений я решил, что такой поступок ниже достоинства нашей будущей королевы.
        Его слова были встречены молчанием. Вокруг только нахмуренные брови и кривящиеся рты. И озадаченный взгляд измученного Злата. Серильде очень хотелось броситься вверх по лестнице и сорвать с него цепи, но она стояла на месте. Но она заставила себя отвести от него взгляд и встретиться лицом к лицу с демонами, призраками и чудовищами, собравшимися перед ней.
        Глядя на них, Серильда подумала, что, хотя перед ней мертвецы, пожилых и стариков среди них почти нет. Значит, все они умерли безвременно и трагически. Их тела распухли от ядов, были покрыты шрамами от ран, а многие до сих пор не рассталась с тем оружием, которое унесло их жизни. Одни были измучены болезнями и покрыты язвами и рубцами, другие раздулись, третьи исхудали от голода. Никто из них не умер мирно, во сне. Каждый здесь знал, что значит терпеть страх и боль.
        Впервые Серильда почувствовала, как это печально - жить целую вечность, продолжая умирать в страданиях.
        И ей предстоит стать королевой всего этого.
        Во всяком случае, до рождения ребенка.
        Потом ее наверняка убьют.
        - Леди Серильда приняла мое предложение, - вновь заговорил Эрлкинг. - Я весьма польщен.
        Во дворе поднялся переполох. Серильда замерла, боясь, что если двинется, то лишь для того, чтобы броситься на короля и задушить его.
        Эта идея нелепа, им никого не обмануть. Чтобы она была влюблена в него? Чтобы он почитал за честь стать ее мужем?
        Но он их король. Так что поверил ему кто-то или нет, не имело никакого значения. Очевидно, всех тут приучили принимать его слова, не задавая вопросов.
        - Подготовку к церемонии начнем немедленно, - продолжал Эрлкинг. - Я ожидаю, что вы все продемонстрируете моей избраннице подобающие верность и обожание.
        Он переплел свои пальцы с пальцами Серильды и поднял их руки, так что снова стала видна зияющая дыра в ее запястье.
        - Смотрите же, вот наша новая королева. Да здравствует королева Серильда!
        В его голосе явно слышался смех, и Серильде стало интересно, заметил ли это кто-нибудь из призраков. Но тут раздались выкрики, сначала неуверенные - толпа повторяла его слова, как заклинание.
        Да здравствует королева Серильда!
        Она была ошеломлена нелепостью этого фарса. Эрлкинг собирался отдать ее дитя Перхте. А ее заклял, заточил в этом замке. Через восемь месяцев он заберет младенца, и она не сможет ему помешать. Он объявит, что ребенок - его.
        Но зачем жениться на ней? Зачем делать ее королевой? Зачем разыгрывать это странное представление? Он надеется вскоре вернуть Перхту из Ферлорена, и любому ясно, что именно она станет его настоящей королевой, настоящей невестой.
        Нет, в его намерениях было нечто большее. Серильда чувствовала это. У нее тревожно, предостерегающе сосало под ложечкой.
        Но сейчас она ничего не может сделать. Сначала нужно забрать Гердрут, отвести в безопасное место, и тогда она попытается разобраться в тайнах, которые скрывает этот демон. До зимнего солнцестояния еще есть время, чтобы придумать, как остановить его.
        А до тех пор она будет делать только то, о чем ее попросят. Больше ничего. Серильда уж точно не собиралась строить ему глазки или падать в обморок каждый раз, когда он войдет в комнату. Или хихикать и прихорашиваться в его присутствии. Она не собиралась притворяться, что она королева, а не заключенная.
        Но лгать все же придется. Если потребуется, она всем скажет, что отец ее ребенка Эрлкинг.
        Пока не придумает, как ей освободить души этих детей, освободить Злата, освободиться самой.
        Как убить Эрлкинга.
        Возгласы становились все громче, Эрлкинг наклонился к ней и прижался к ее гладкой фарфоровой, прохладной щеке. Его губы коснулись уголка ее уха, и она подавила дрожь.
        - У меня для вас подарок.
        Они повернулись лицом к лестнице. Серильда метнула испуганный взгляд на Злата, но его голова упала на грудь, пряди рыжих, а на солнце почти золотых волос скрыли лицо.
        - Королеве нужна свита, - сказал король.
        Он указал на детей и согнул палец, подзывая их к себе.
        Ханс выпрямился и заслонил остальных, сжимая руку Анны.
        - Ну же, не смущайтесь, - проговорил король почти ласково.
        Серильда знала, что он может заставить детей подчиниться, но ждал, чтобы они приблизились сами. И они подошли. Нерешительно, но с таким достоинством, что ей захотелось обнять каждого, прижать к себе и осыпать их поцелуями.
        - Я дарю их вам, - сказал ей Эрлкинг. - Ваш лакей, - он указал на Ханса. - Ваш конюх, - Никель. - Ваш паж и личный посыльный, - Фриш. - И, конечно же, королеве нужна фрейлина! - Он провел пальцем под подбородком Анны. Девочка вздрогнула, но Эрлкинг сделал вид, что не заметил. - Как вы поприветствуете свою королеву, маленькие слуги?
        Дети смотрели на Серильду широко раскрытыми глазами.
        - Все будет хорошо, - солгала она.
        Анна опомнилась первой и неловко присела в реверансе.
        - Ваше… Ваше Величество?
        - Очень хорошо, - поощрительно улыбнулся Эрлкинг.
        Мальчики неуклюже поклонились. Серильде хотелось поскорее покончить с этим. Насквозь фальшивый спектакль, жуткое, нелепое притворство. Хотелось увести детей куда-нибудь, где она сможет обнять их, рассказать, как она виновата перед ними. Пообещать, что сделает все, что в ее силах, чтобы вызволить их. Она не допустит, чтобы они навсегда застряли здесь, в этом замке, в услужении у Эрлкинга.
        Но ничего этого она не сделала.
        - Что же? - спросил король. - Вы удовлетворены?
        Серильде хотелось, чтобы ее стошнило прямо на него. Вместо этого она сказала:
        - Буду, как только увижу, как Гердрут выходит на свободу.
        - Ах да, малютка. Спасибо, что напомнили. Мой последний подарок вам на обручение, - он повысил голос: - Манфред! Девочку.
        Сверху донесся стон, и Серильда, ахнув, подняла глаза на Злата. Он по-прежнему не смотрел на нее.
        Подойдя к Серильде, Анна сжала ее пальцы - это призрачное касание так поразило Серильду, что она едва не отдернула руку.
        Анна посмотрела на нее, в ее глазах блестели слезы. Попытавшись улыбнуться, Серильда повернула голову и увидела то, что, должно быть, уже успела увидеть Анна.
        Одноглазый кучер выходил из толпы. Он перевел взгляд с Серильды и стайки детей на короля, и девушке почудилось, что в его глазах она заметила вспыхнувший на миг огонек возмущения, даже ненависти. Затем он протянул руку кому-то, прятавшемуся среди призраков. Мгновение спустя он подвел Гердрут к Серильде и королю.
        На этот раз Серильда закричала - этот крик будет эхом отдаваться в ее воспоминаниях, пока она остается здесь, в ловушке.
        Гердрут сжимала руку кучера, по ее ангельскому лицу текли слезы, очертания ее фигуры по краям расплывались. А там, где раньше билось ее нежное сердечко, алела дыра.
        - Думаю, - добавил король, - из нее выйдет чудесная горничная. Вы согласны?
        Серильда застонала от боли, чувствуя себя так, будто это ее внутренности вырвали.
        - Вы же обещали! Обещали! - Она подскочила к Эрлкингу, охваченная таким гневом, что он выжег все доводы рассудка. - Теперь вы не вправе ожидать, что я стану лгать ради вас. Что я никому не признаюсь, что вы не оте…
        Он накрыл ее рот губами, одной рукой обвив талию, а другой притягивая к себе. Ее слова оборвались, перешли в сдавленный крик. Серильда попыталась толкнуть его в грудь, но это мало что изменило. Другой рукой король вцепился ей в волосы у основания шеи, не давая шевельнуться, и только тогда прервал поцелуй.
        Ей снова захотелось, чтобы ее вырвало - прямо ему в лицо.
        Она услышала лязг цепей. Это Злат пытался освободиться.
        - Я обещал ей свободу, - негромко заговорил Эрлкинг, касаясь губами ее волос. - И выполню обещанное. Как только вы завершите свою часть сделки и отдадите мне ребенка, я отпущу их души в Ферлорен. - Он сделал паузу, чуть отстранившись, чтобы видеть ее глаза. - Разве не этого вы хотите для них, моя королева?
        Серильда не смогла ответить. Внутри нее бушевала ярость, ей хотелось одного - стереть надменную усмешку с его лица.
        Расценив ее молчание как согласие, Эрлкинг склонил голову и еще раз холодно поцеловал ее в лоб.
        Зрителям это должно было показаться жестом нежной привязанности. Издали никто не видел злорадного веселья в его глазах, когда он снова прошептал: Да здравствует королева.
        Глава 56
        Дети заснули вповалку на широченной кровати, которая когда-то казалась Серильде величайшей роскошью. Теперь она смотрела на них, вспоминая, как кружилась ее голова при виде пуховых подушек и бархатных штор. Как она восхищалась всем, что предлагал ей этот замок.
        Тогда все казалось удивительным и немного похожим на сказку.
        До чего же глупо.
        Хорошо еще, что у детей сохранилась способность спать. Серильда не знала, нужен ли призракам отдых, но то, что в этом трагическом заточении у них будут краткие моменты передышки, уже казалось благословением.
        Не была она уверена и в том, что отдых нужен ей самой. Сейчас она чуть лучше понимала, как Злат узнал, что он не такой, как остальные в замке. Вот и она - не мертва. Она не призрак, как дети, придворные и слуги короля.
        Но что тогда можно сказать о ней?
        Я устала, подумала Серильда. Она чувствовала сильную усталость, но при этом ей не сиделось на месте. Неожиданно она поймала себя на мысли об играх, в которые маленькой девочкой она играла с другими детьми. То есть, с теми, кому родители не запрещали с ней водиться.
        Они играли в принцев и принцесс, дев и рыцарей. Строили замки из прутьев, плели венки из колокольчиков и расхаживали по полям важно и церемонно, словно дворяне где-нибудь в Верене. Они представляли себе роскошную жизнь, полную драгоценностей, праздников и пиров - ух, какие пиры они придумывали! - танцев и балов.
        Серильда была мастерицей на выдумки. Уже тогда сверстники слушали с раскрытыми ртами, как она превращала их незамысловатые мечты в удивительные и невероятные приключения. Но никогда, даже на самый краткий миг, Серильде и в голову не приходило, что это сбудется.
        Что она будет жить в замке.
        Выйдет замуж за короля.
        Выйдет замуж за чудовище.
        А его двор и правда будет по-своему роскошен. Пиры, танцы, веселье и выпивка. Она даже получала подарки, а король изображал нежно влюбленного - ему волей-неволей приходилось это делать, чтобы убедить всех, что он отец ее ребенка. Но она здесь скорее пленница, чем королева. У нее ни над кем нет власти. Никто не станет слушать ее приказаний и обращать внимание на ее мольбы. Никто не поможет, если только король не разрешит.
        Собственность.
        Он назвал ее своей собственностью, еще тогда, когда она была просто златопряхой. Теперь ей предстоит стать его женой, связанной с ним какой-то церемонией Темных.
        Но среди всего этого смятения и неразберихи у нее оставалась радость, которую нельзя было заглушить. Она ждала ребенка. Она станет матерью. Если только ребенка, когда он родится, не вырвут у нее из рук и не отдадут Перхте…
        Серильда почувствовала горечь во рту. С тяжелым вздохом она села на край кровати, стараясь не разбудить детей. Осторожно убрала волосы со лба Ханса, поправила одеяло на плечах Никеля. Она всем сердцем надеялась, что дети видят хорошие, добрые сны.
        - Я найду способ даровать вам покой, - шепотом пообещала она. - Ни за что не позволю страдать здесь вечно. А до тех пор обещаю рассказывать самые светлые и веселые истории, чтобы утешать и отвлекать от здешних ужасов. Сказки, где добро побеждает. Где злодеи получают по заслугам. Где каждого, кто справедлив, добр и смел, ждет счастливый финал. - Серильда всхлипнула, удивившись, когда на ресницах повисла слеза. Ей-то казалось, что она выплакала все слезы до дна.
        Ей хотелось лечь, свернуться клубочком на свободном краешке перины и попробовать забыться. Пусть успокоятся мысли, пусть уляжется в голове все, что случилось за последние, такие короткие сутки.
        Но уснуть она не могла.
        Прежде чем закончится этот ужасный день, ей нужно сделать кое-что еще.
        Гардероб был забит прекрасными платьями и плащами - изумрудно-зелеными, синими, как сапфиры и кроваво-красными, как рубины. Слишком изысканно для дочери мельника. Что подумает отец, увидев ее в таких нарядах?
        Нет. Серильда зажмурилась. Она не могла думать о нем. И даже не знала, сможет ли когда-нибудь оплакать его, как подобает. Он стал еще одним камнем в короне ее вины. Еще одним родным человеком, которого она подвела.
        - Перестань, - шепотом велела она себе, доставая из шкафа накидку. Оставила на столике зажженную свечу, чтобы дети не испугались, проснувшись в чужой темной комнате.
        Украдкой выскользнула из башни. Как попасть на крышу крепости, Серильда не знала, но была полна решимости обойти все лестницы, пока не отыщется нужная. Но это не понадобилось. Сделав несколько шагов вверх по винтовой лестнице, она заметила фигуру, прислонившуюся к дверному косяку.
        Серильда замерла, опершись одной рукой о стену.
        Перед ней, сжимая в руках какой-то узел, стоял Злат. Рукава рубашки были закатаны выше локтей, и Серильда увидела красные полосы рубцов там, где его руки были обмотаны цепями. Заметив ее, он замер, и его взгляд был настороженным и подозрительным.
        Серильда хотела броситься к нему в объятия, но он не распахнул рук ей навстречу.
        Она хотела заговорить, но нужные слова нашлись не сразу.
        - Я пришла, чтобы освободить тебя.
        На скулах Злата заходили желваки, но через мгновение его взгляд смягчился.
        - Я начал шуметь, стонать, греметь цепями. Как самое настоящее привидение. В конце концов им надоело это слушать, и на закате меня отпустили.
        Она сделала несколько шагов вперед. Коснулась отметины на его плече, но он отшатнулся.
        Отпрянула и Серильда.
        - Как им удалось тебя поймать?
        - Загнали меня в угол во дворе, у башни, - сказал он. - Набросили цепи. Я не успел понять, что происходит. Раньше мне не приходилось беспокоиться о таких вещах. Я будто попал… в капкан.
        - Мне так жаль, Злат. Если бы не я…
        - Это не ты со мной сделала, - резко прервал ее он.
        - Но золото…
        - Я сам сделал это золото. Создал эти цепи своими руками. Неплохая пытка, да? - Злат пытался улыбнуться, но, казалось, забыл, как это делается.
        - Но если бы я призналась… рано или поздно… Если бы сказала правду вместо того, чтобы просить тебя прясть это золото, снова и снова помогать мне…
        - Ты была бы мертва.
        - Зато дети были бы живы… - у Серильды задрожал голос. - А тебя не приковали бы к стене.
        - Это он вырезал у них сердца. Он убийца.
        Серильда покачала головой.
        - Не пытайся меня убедить, что я не виновата. Я пыталась бежать, хотя знала… Я же знала, на что он способен.
        Они долго молча смотрели друг на друга.
        - Мне пора, - прошептал наконец Злат. - Королю может не понравиться, что его будущая супруга разговаривает с местным непоседливым духом. - В его словах была горечь. Злат скривился, будто надкусил кислое яблоко. - Я просто хотел отдать тебе это.
        Он сунул ей сверток. Серильда, хоть и не сразу, узнала свой плащ. Старый, потрепанный, запачканный - ее любимый плащ.
        - Я его подлатал, - грустно сказал Злат, когда она взяла у него сверток.
        Развернув плащ, Серильда увидела заплатку на плече, где друда разорвала ткань, квадрат серой ткани был почти того же цвета, что и основная материя, но намного мягче на ощупь.
        - Это шерсть дагута, - пояснил Злат. - У нас тут нет овец, так что…
        Она благодарно прижала плащ к груди, а потом набросила его на плечи. Как приятно и утешительно было почувствовать знакомую тяжесть на плечах.
        - Спасибо.
        Злат кивнул, а Серильда вдруг испугалась, что он вот так и уйдет. Но нет - он как-то сник, а потом все же, хоть и неуверенно, открыл ей объятия. Всхлипнув, Серильда прижалась к нему, обняла и почувствовала, что его руки согревают ее.
        - Мне страшно, - призналась она, и ее глаза наполнились слезами. - Я не знаю, что нас ждет.
        - Мне тоже, - прошептал Злат. - Даже не помню, когда я так боялся, - он гладил ее пальцы, прижавшись щекой к ее виску. - Что произошло в тронном зале? Когда он потащил тебя в башню, я подумал… - От переживаний у него перехватило горло. - Подумал, что он тебя убьет. И вдруг вы оба возвращаетесь, и он называет тебя… своей королевой? И говорит, что ты согласилась выйти за него замуж?
        Серильда болезненно поморщилась.
        - Я и сама почти ничего не понимаю.
        Она так вцепилась пальцами в рубашку Злата, словно решила не расставаться с ним никогда. Навсегда остаться с ним и не возвращаться к страшной жизни в замке, с Эрлкингом. Она не представляла, какое будущее ждет ее и детей, которые спали сейчас в комнате.
        - Серильда, - снова заговорил Злат, на этот раз тверже и настойчивее. - И все же. Что произошло в тронном зале?
        Она отстранилась, чтобы видеть его лицо.
        Да, Злат имеет право знать правду. Ведь он отец ребенка, которого она родит. Которого хочет заполучить король. Вернуть Перхту из Ферлорена и вручить ей дар - новорожденное дитя, что растет в утробе Серильды.
        Их дитя.
        Потом она подумала о детях с дырами вместо сердец. Сколько горя они уже испытали. Если король узнает, что Серильда нарушила соглашение, он отыграется на них, на несчастных детях. И никогда не освободит их души.
        Она тщательно подбирала слова, следила за реакцией Злата и надеялась, что он сумеет различить правду, скрытую в ее лжи.
        - Мне удалось убедить его, что я больше не могу прясть золото, но дар Хульды унаследует… мой ребенок, когда он у меня будет.
        Злат недоверчиво сдвинул брови.
        - И он поверил?
        - Люди охотно верят в то, во что хотят поверить, - сказала она. - Темные, видимо, не так уж отличаются от нас в этом.
        - Но какое это имеет отношение к… - Его глаза потемнели от ужаса. Когда он снова заговорил, его голос зазвенел: - Почему он решил жениться на тебе?
        Серильда вздрогнула.
        - Нужно было, чтобы он поверил лжи. Поверил, что у меня будет ребенок.
        - Его ребенок?
        Не дождавшись ответа, он зарычал и хотел отстраниться. Но Серильда крепче сжала его рубашку, прижимаясь к нему.
        - Ты не можешь думать, что я этого хочу, - сказала она, как отрезала. - Я надеюсь, что для этого ты слишком хорошо меня знаешь.
        Он колебался. Вспышка гнева сменилась болью. Но потом, наконец, на смену пришел ужас.
        И понимание.
        - Ты у него в ловушке. Так?
        Закусив губу, Серильда немного отстранилась от Злата и показала ему дыру на запястье, оставшуюся от стрелы.
        На Злата было страшно смотреть.
        - Я вроде бы должен радоваться, но нет, это не так… Нет, я не хочу для тебя такой участи. И никогда не пожелал бы такого.
        Серильда сглотнула. Если бы только у нее было время подумать о том, как все это будет. Каково это - быть королевой, запертой за завесой в ужасном замке, и вокруг только нежить, Темные… и Злат.
        Он прав. Она могла бы, наверное, найти в этом положении некоторое утешение, но чувства были спрятаны так глубоко, что она и сама им не верила. Это не жизнь, не та жизнь, какую она выбрала бы для себя.
        К тому же, она догадывалась, что и это ненадолго. Как только родится ребенок и король убедится, что магия к Серильде не вернулась, он без колебаний избавится от нее. Заберет ее первенца, а если сумеет поймать бога и потребовать, чтобы Перхта вернулась в этот мир, то подарит невинную новую жизнь ей, своей истиной королеве. Повелительнице жестокости, насилия и смерти.
        Вот только…
        Странно, непостижимо, но об этом ребенке уже шла речь раньше. Она уже пообещала своего первенца другому.
        Что это может означать для ее сделки с королем?
        И что для Злата значит ее сделка с королем?
        - Злат, я должна сказать тебе еще кое-что.
        Он поднял брови.
        - Еще что-то?
        - Еще что-то, - она нежно прижала ладони к его лицу. Всмотрелась.
        Злат насторожился.
        - Что же это?
        Серильда вздохнула.
        - Я знаю, чем кончается та история. Или… чем она закончилась.
        - История? - он был озадачен. - О принце? И похищенной принцессе?
        Кивнув, Серильда отчаянно желала, чтобы можно было рассказать ему счастливый конец. Принц убил злодея и спас сестру. Сказать легко, ведь это просто слова. Они уже вились на кончике языка.
        - Серильда, мне кажется, сейчас не время для сказок.
        - Ты прав, и все же ты должен это услышать, - сказала она, опуская руки ему на плечи и разглаживая воротник его льняной рубашки. - Принц вернулся в свой замок, но Эрлкинг опередил его и… Словом, он убил всех. Зарезал короля и королеву, всех слуг…
        Злат дернулся, но Серильда вцепилась в рубашку, удерживая его рядом.
        - Когда принц вернулся, король привязал его дух к замку, чтобы он навсегда застрял в этом печальном месте. И напоследок проклял принца, наложил на него заклятие, из-за которого никто, даже сам принц, никогда не вспомнит ни его, ни его семью. Их имена, воспоминания, все было стерто - чтобы принц навсегда остался один. Чтобы никогда больше не узнал чувства любви.
        Злат уставился на нее.
        - И все? Так закончилась сказка? Серильда, но это…
        - Это не сказка, Злат.
        Он колебался, хмурясь.
        - Это правда. Все произошло здесь, в этом замке.
        Злат не сводил с нее глаз, и Серильда заметила тот момент, когда в его уме осколки стали складываться в картину.
        В то, что имело смысл.
        В то, что еще оставалось непонятным.
        - Что ты хочешь сказать? - потрясенно прошептал он.
        - Это не просто история. Это правда. И принц… Злат, это ты.
        На этот раз она позволила ему отстраниться.
        - Девочка на портрете - твоя младшая сестра. Эрлкинг убил ее. Я не знаю, оставил ли он ее дух при себе. Возможно, она до сих пор в Грейвенстоуне.
        Злат провел рукой по волосам, глядя в пустоту. Серильда видела: он хочет возразить, все отрицать. Но разве он мог? Ведь у него не осталось воспоминаний о прежней жизни.
        - Как же меня зовут по-настоящему? - спросил он, глядя на нее. - Если я принц, я был бы знаменит, ведь так?
        В ответ она пожала плечами.
        - Твоего имени я не знаю. Оно стерто заклятием. Я даже не уверена, известно ли оно самому Эрлкингу. Зато теперь я знаю, что ты не призрак. Ты не мертв. Тебя просто прокляли.
        - Прокляли, - повторил он с невеселым смешком. - Что-что, а это мне известно.
        - Но разве ты не понимаешь? - Она взяла его за руки. - Это же хорошо.
        - Что хорошего в проклятии?
        Это был вопрос, на который Серильда пыталась ответить всю свою жизнь. Она подняла руку Злата к губам и поцеловала бледный шрам на веснушчатом запястье - там, где стрела с золотым наконечником привязала его дух к замку, навсегда заперев в этих стенах.
        - То, что проклятие можно снять.
        Благодарности
        Мое сердце переполнено благодарностью, и во всем английском языке не найдется достаточно слов, чтобы выразить ее.
        Я бесконечно благодарна моей издательской семье в Детской издательской группе Macmillan. Это Лиз Сабла, Джоанна Аллен, Роберт Браун, Кейтлин Крокер, Мэриэл Доусон, Рич Диас, Джин Фейвел, Кэти Квинн, Морган Рат, Джордин Стритер, Мэри ван Эйкин, Кэти Вильгош и все, с кем мне не довелось пообщаться, но кто - я знаю - неустанно трудится, чтобы эти книги увидели свет. Также я очень благодарна команде Jill Grinberg Literary Management: Джилл Гринберг, Кейтлин Детвейлер, Сэму Фаркасу, Дениз Пейдж и Софии Сейднер. Я счастлива, что мне довелось работать со всеми вами.
        Я в долгу перед моим копирайтером Энн Хойслер за ее вдумчивые правки и предложения. Огромное спасибо моему невероятно талантливому чтецу аудиокниг Ребекке Солер за великолепную озвучку персонажей. Регине Луис я благодарна за бесценную помощь при знакомстве с германскими обычаями, традициями и культурными особенностями. Благодаря вам всем мир Адальхейда стал красочнее и ярче.
        Я очень обязана моей давней подруге и партнеру критику Тамаре Мосс. Твои отзывы помогают мне делать книги сильнее, и ты всегда умеешь найти правильные слова, чтобы помочь мне успокоиться и продолжать работу.
        Выразить не могу, насколько я признательна Джоанн Леви - ассистенту, организатору подкастов, менеджеру соцсетей, эксперту по Excel и прекрасному детскому писателю. Я говорила это сотни раз, но повторю: ты лучшая.
        К слову, о моих удивительных друзьях-писателях. Было очень странно писать эту книгу во время карантина 2020 года, и благодаря этому я стала еще больше ценить наш местный литературный клуб: Кендару Блейк, Корри Л. Ли, Лиш Макбрайд и Рори Шея. Надеюсь, что, к тому времени, как выйдет эта книга, мы снова будем собираться, как раньше!
        Еще я очень благодарна Саре Кроули за помощь в оформлении сайта и решении технических задач. Спасибо Бетани Фингер, ведущей группы фанатов принца Кая, за неиссякаемую энергию и поддержку. Спасибо всем в Instagram, кто предлагал мне варианты для саундтрека к «Позолоте», благодаря вам последние месяцы я погружалась в восхитительно зловещую и причудливую музыку.
        Спасибо читателям. Всем моим читателям. Продавцам книг, библиотекарям, учителям, слушателям подкастов, поклонникам. Все вы в течение последних десяти лет были невероятно добры ко мне, ободряли, заражали энтузиазмом - и вообще, вы просто очень, очень классные. Надеюсь, вы знаете, как много вы для меня значите.
        Наконец, я полна благодарности и признательности моей семье. Джесси, любовь моей жизни. Слоун и Дилейни, которых я обожаю. Мама и папа. Боб и Кларита, Джефф и Венди, Гаррет и Габриэль, Конни, Челси, Пэт и Кэролин, Лейлани, Мика и Микаэла. Благодаря вам в моей жизни чуть больше золота и чуть меньше соломы.
        notes
        Примечания
        1
        Tedium incarnate (лат.) - здесь: скука смертная. Здесь и далее прим. переводчика.
        2
        Барбикан - оборонительная постройка, защищающая вход или подъемный мост в крепость.