Затерянные во времени. Огненная королева Кэтрин Ласки
        Затерянные во времени #2
        После переезда к бабушке Роуз находит портал: теперь она может путешествовать во времени из современного мира в королевство двух самых запоминающихся английских принцесс в истории.
        Так она обнаруживает, что ее отец - придворный шпион из XVI века, которому будет безопаснее сбежать вместе с Роуз в ее родную Индиану.
        Но когда принцесса Мария Тюдор готовится к восхождению на престол, требуются решительные меры. Роуз должна спасти отца и освободить народ от правления жестокой королевы - пусть даже придется рискнуть всем, что у нее есть…
        Кэтрин Ласки
        Затерянные во времени. Огненная королева
        KATHRYN LASKY
        TANGLED IN TIME: THE BURNING QUEEN
        Interior art Jacket art Jacket design by Amy Ryan
        
* * *
        Луэлле Грэйс Найт, восторженной читательнице
        «ИНДИАНАПОЛИС ТРИБЬЮН»
        Галстуки-бабочки не только для мальчиков?
        АВТОР СТАТЬИ - БЕТСИ ЛЭНГФОРД
        МОДНЫЙ БЛОГЕР, УЧЕНИЦА СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ ЛИНКОЛЬНА РОУЗ ЭШЛИ С ГРУППОЙ ДРУЗЕЙ ЗАДАЛИ НОВЫЙ ТРЕНД НА ГАЛСТУКИ-БАБОЧКИ.
        «Галстуки-бабочки не привязаны к определенному полу, - говорит Роуз. - Они прекрасно дополняют наряд и помогают выразить индивидуальность». До переезда в Индианаполис, когда Роуз училась в пятом классе в Филадельфии, она создала клуб «Галстук-бабочка месяца». «Сделать бабочку очень легко. Я просто выложила инструкции в своем блоге, выбрала доступную ткань, и дети стали шить себе такие же». Теперь, однако, Роуз и ее команда «Рождественские эльфы», как она их называет, шьют и продают галстуки-бабочки. Вся выручка идет в Рождественский фонд для нуждающихся детей. Они уже собрали почти тысячу долларов. В команду входят ученики средней школы Линкольна: Сьюзан Голд, Сибби Хуанг, Ананд Прит, Майлз Рэндольф, Кевин Эллсворт, Джо Мэллори и Саид Нассим.
        «Мы используем разные виды тканей и стили», - объясняет Сьюзан Голд.
        «Стилей много, - добавляет Роуз. - Лично я предпочитаю стиль Джеймса Бонда. Никто не носил бабочку лучше, чем Шон Коннери в “Голдфингере”[1 - «Голдфингер» - фильм 1964 года, третий из цикла о суперагенте Джеймсе Бонде. - (Прим. ред.).]». «А как же “Скайфолл” с Дэниелом Крейгом?» - спросил ваш покорный репортер. «Хороший, но у Крейга не хватает таланта носить бабочку с достоинством. Прости, Дэниел».
        У Сьюзан Голд ярко-зеленая бабочка, которая внезапно мигает красным. «Это светодиод. Я сама его пришила. - Она хихикает. - Вряд ли Роуз это одобрит. Она своего рода традиционалист».
        «Не совсем, - протестует Роуз. - Галстуки-бабочки эволюционируют, как и все остальное».
        Оказывается, Роуз Эшли немного знакома с историей моды. «Знаете, первые галстуки-бабочки датируются семнадцатым веком - времена Тридцатилетней войны в Европе. Хорватские наемники повязывали шарфы на шею, чтобы держать ворот рубашки».
        Что ж, мы бросаем чепчики и галстуки-бабочки в воздух в честь этих учеников из Индианаполиса, их энергии и щедрости, которые помогают скрасить Рождество многим нуждающимся детям.
        Разрыв
        Глава 1. Скрестив пальцы
        «Н икогда… никогда… никогда!» - твердила Роуз про себя. Скрещенные пальцыпо-прежнему оставались в карманах, но сами карманы стали другими: неглубокие, плотные, джинсовые. Пол под коленями стал твердым: не дерево, а камень или цемент. И запах… свежий. И все-таки она по-прежнему жмурилась. Роуз боялась открыть глаза. Последнее, что она помнила, - это слабый запах. Да, у королевы Марии, которая теперь хотела ее поработить, была проблемка с запахом тела. Почему в шестнадцатом веке не придумали настоящий дезодорант вместо дурацких мешочков из ткани с сухими лепестками цветов?
        Но аромат, который сейчас кружился над Роуз, исходил не от сухих цветов, а от свежих, недавно распустившихся. Сладкий, соблазнительный, удушающий аромат. Роуз медленно открыла глаза, посмотрела вверх. Пятнадцатифутовая виноградная лоза с прекрасными розовыми цветами пропадала в темноте. Лоза напоминала фейерверк, который беззвучно рассеивался в ночном небе. Но это был не он. Это были гибискусы, которые спускались с центрального купола оранжереи. Она вернулась! Вернулась в оранжерею бабушки Розалинды. Вернулась в Индианаполис, штат Индиана. Вернулась в то время, которое она теперь называет родным веком.
        Но в безопасности ли она? Роуз снова скрестила пальцы, огляделась. Слова противной королевы, Марии Тюдор, до сих пор звенели в ушах. Роуз Эшли, мы слышали, что ты искусно подбираешь гардероб, умеешь обращаться с иголкой и выполнять тонкую, деликатную работу. С этого момента ты будешь служить у нас гардеробной дамой. Будешь служить мне, королеве сего королевства, и поклянешься в верности превыше всех остальных, кроме Бога. Даешь ли ты клятву? Встань на колени и поклянись. Тогда Роуз впервые скрестила пальцы и солгала новой королеве.
        До этого Роуз служила принцессе Елизавете, которая, будучи очень требовательной и властной, не вызывала столько отвращения, сколько королева Мария. Тем не менее, когда умер их сводный брат, король Эдуард, которому едва исполнилось пятнадцать, на трон, к всеобщему ужасу, взошла Мария.
        Эта новость не сулила ничего хорошего не только для Роуз, которой пришлось служить этой гнусности под названием «королева», но и для принцессы Елизаветы. Мария любила брать вещи, принадлежавшие Елизавете. Она безумно завидовала сводной сестре: например, ее юности, потому что королева Мария была на семнадцать лет старше. А еще она завидовала красоте и уму. Елизавета была самым умным ребенком, которого Роуз когда-либо встречала. Ей прекрасно давались французский, итальянский, латынь - да, она умела разговаривать на латыни! Если бы она жила в XXI веке и училась в школе Роуз, ее взяли бы участвовать в школьной олимпиаде штата.
        Елизавета начала заниматься тригонометрией, когда ей было всего одиннадцать. Роуз в своем времени не занималась ею до средней школы. Когда она однажды спросила Елизавету, знает ли та, что такое математический анализ, принцесса посмотрела на нее пустым взглядом. А когда сама Елизавета попросила Роуз объяснить, что это, пустой стала уже голова Роуз. Она едва не выпалила: «Откуда мне знать? Он только в старших классах», но вовремя остановилась. Как только Роуз вернулась в свой родной век, то загуглила математический анализ и обнаружила, что его придумали лишь в семнадцатом веке! Причем не кто иной, как Исаак Ньютон.
        Что ж, как ни погляди, королева Мария определенно была плохой новостью. На самом деле, возникла типичная ситуация с одной плохой и одной хорошей новостями. Хорошая состояла в том, что Роуз вернулась. Плохая - что ее отец, Николас Оливер, не вернулся с ней, как и лучшая подруга Фрэнни, из шестнадцатого века. Пока она обо всем этом размышляла, почувствовала, как что-то потерлось о ее ногу. Хорошая новость! Сентябрина! Девочка охнула, потянулась за ярко-рыжей кошкой и, подняв, прижала ее к груди. Кошка повернулась и боднула Роуз. У кошек это высшее проявление любви. Порой Сентябрина не возвращалась с Роуз в родной век, а задерживалась в шестнадцатом. Охотиться на мышей в ту пору было проще из-за скверных домашних устоев. Во всех дворцах были конюшни, полные мышей и других менее очаровательных грызунов.
        Поднявшись наверх, в свою спальню, Роуз внезапно почувствовала вибрацию мобильного телефона в другом кармане джинсов. Она вытащила его и посмотрела на экран. Было 20:45, и, конечно же, звонила Сьюзан. Сьюзан Голд - лучшая подруга Роуз в родном веке.
        - Привет, Роуз, как дела? - радостно спросила Сьюзан.
        Роуз всегда немного выпадала из настоящего, когда возвращалась в свое время.
        - Э… - Она не смогла ответить сразу.
        - Чем занимаешься?
        - Э… делаю домашку по французскому.
        Не такая уж и ложь. Она делала ее до того, как ушла. Но факт в том, что ее друзья ничего не знали. Это… как это вообще назвать? У Роуз был странный навык, некая способность: она умела путешествовать во времени. Навык или судьба? Роуз часто себя об этом спрашивала.
        - Я думала, ты шьешь, у нас ведь столько новых заказов галстуков-бабочек, не говоря уже о костюмах для «Снежного шоу».
        Роуз посмотрела на костюмы, сваленные на кровати в углу спальни. Они дожидались последних штрихов: блесток и пайеток. Фигуристы любят стразы, перья и все такое. Костюмы должны изумлять и одновременно подчеркивать движения фигуристок. Прыжок смотрится красивее, когда к подолу юбки пришиты сверкающие блестки. Искусственные перья, прикрепленные к рукавам, намекают на полет. Швы часто подчеркиваются стразами. За украшение костюмов Клуб фигурного катания Индианаполиса дал ей и двум ее друзьям (Джо и Сьюзан) билеты на шоу «Дисней на льду». Они даже попали за кулисы и смогли посмотреть на костюмы. Гардеробная дама отдала Роуз несколько старых, чтобы она смогла их изучить. По-видимому, во время шоу-сезона один и тот же костюм использовали всего пару недель.
        - Костюмы почти готовы, - сказала Роуз. - Просто нужно пришить бахрому и все прочее. Потом займусь последним заказом на галстуки-бабочки.
        Она зевнула.
        - У тебя усталый голос, Роуз.
        - Хм-м-м… - Роуз собиралась сказать, что Сьюзан тоже устала бы, если бы отправилась на пять веков назад и смотрела бы, как принц умирает, абсолютная крыса получает корону, а после этого тебя еще заставляют встать на колени и поклясться служить этой самой крысокоролеве. Не говоря уже о папе! «Я скучаю по отцу», - подумала девочка. По лицу потекли слезы. Нельзя плакать, пока она говорит по телефону со Сьюзан. Вряд ли получится ей это объяснить.
        - Слушай, мне пора. Французский такой сложный. Не могу понять разницы между passe compose[2 - Прошедшее законченное время во фр. языке.] и passe anterieur[3 - Непосредственное предпрошедшее время во фр. языке.], - вздохнула Роуз.
        - А, первое - это для устных фраз типа «Мы ходили в Лувр». Nous sommes allees au Louvre. Другое - nous eumes au Louvre, и это только для литературного использования, знаешь, как в книгах. Первое - как в обычном времени. А второе - как в литературном часовом поясе.
        - А-а-а, - протянула Роуз. В этом, конечно, и была ее проблема. Она словно скользила между временами, эпохами и часовыми поясами. Для Роуз не существовало «обычного времени».
        - Поняла? - спросила Сьюзан.
        - Вроде того, - ответила Роуз.
        - Прошло уже две недели с тех пор, как Злые Королевы вернулись. Похоже, это навсегда, как считаешь? - спросила Сьюзан.
        У Роуз перехватило дыхание. Сьюзан говорила не о Марии Тюдор, королеве Англии. Она говорила о Кэрри, Брианне и Лизе, также известных как Трио Апокалипсиса. Звери в здании. Все три были отстранены от занятий на два дня после того, как разыграли ужасный трюк с Джо, парнем Сьюзан. Суть в том, что они испортили ему коньки, он упал и сломал лодыжку. Это значило, что он не будет участвовать в Ледовом балу. Но Брианна не просто на два дня исчезла из школы, ее навсегда исключили из Клуба фигурного катания Индианаполиса. Так ей и надо. Иногда Роуз казалось, будто она застряла не только между двумя столетиями, но и между двумя версиями Злых Королев.
        Конечно, принцесса Елизавета не королева, но тоже бывала злой. Не настолько, как Мария, но все же. Как в тот раз, когда она забрала у Роуз медальон в форме розы, который сделал ей отец, где была их фотография с матерью… И отца, Николаса Оливера, золотых дел мастера королевского двора! Было совершенно неправильно, что Елизавета отняла этот медальон под тем неубедительным предлогом, что лишь королевским особам разрешено носить розу Тюдоров. Роуз снова скрестила пальцы и коротко помолилась: «Пожалуйста, не дай принцессе Елизавете разгадать секрет и открыть этот медальон!»
        Глава 2. Рыбные палочки и другие бесчинства за обеденным столом
        - Удачного утра, ученики!
        Это был голос мисс Фуэнтес, директора средней школы Линкольна.
        - В это время года нужно быть не только веселым, но и благодарным. И мы благодарны команде, которая шьет галстуки-бабочки: Сьюзан Голд, Роуз Эшли, Джо Мэллори, Ананду Приту, Сибби Хуанг, Кевину Эллсворту, Саиду Нассиму и Майлзу Рэндольфу за их выдающиеся усилия в сборе средств для самых нуждающихся детей Индианаполиса. Всех их наградили дипломами за участие в общественных работах от «Индианаполис Трибьюн». Их выдадут сегодня на утреннем собрании.
        - Майлз, - прорезал воздух зловещий голос Кэрри, - у тебя едва двигаются руки. Как ты шьешь? Ты же только и умеешь, что нажимать одним пальцем на кнопку инвалидной коляски.
        Роуз повернулась за партой:
        - Майлз - наш финансовый директор, Кэрри. Он ведет все расчеты и бухгалтерию проекта.
        - Я попрошу! Никаких разговоров, юные леди, - приказал мистер Росс, классный руководитель и преподаватель словесности.
        Роуз почувствовала, как кожу покалывает. Она терпеть не могла, когда мистер Росс звал их «юными леди». Неужели он думает, что от этого они станут вести себя как взрослые? Вряд ли. Роуз всегда считала, что в обращении к школьницам как к «юным леди» есть что-то унизительное. В репликах Кэрри точно не было ничего, что выдавало бы в ней леди. Она откровенная задира.
        Майлз бросил на нее взгляд из инвалидного кресла. Несмотря на то что из-за церебрального паралича он мог двигать только одной рукой, глаза говорили за него: «Оставь ее, Роуз».
        Ирония мистера Росса, называющего их «юными леди», дошла до нее, только когда она посмотрела на слова недели на доске. Через пять минут мистер Росс стер их, и они стали проверять орфографию. Учащиеся должны были записать каждое слово после того, как его произнесет мистер Росс, а затем составить из них предложения. Словами этой недели были: химера, эгоистичный, высокомерный, выдавать, маниакальный, воинственный, нерадивый и… - та-да! - ПОКРОВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ. Это именно то определение, которое подходит человеку, называющему семиклассниц «юными леди».
        На классную комнату опустилась тишина, пока мистер Росс произносил слова, а ученики их записывали. У мистера Росса было очень бледное лицо с красноватыми глазами, а на столе стояла огромная коробка салфеток. Роуз казалось, что он вечно сдерживался, чтобы не чихнуть. У него была какая-то гипераллергия. После того как класс записал все слова, они потратили следующие двадцать минут на написание предложений. За использование нескольких слов из списка в одном предложении баллы удваивались. Роуз почувствовала, как ее мозг набрал обороты, когда приступила к последнему предложению.
        Обращение «юные леди» к девушкам седьмого класса не просто высокомерное, а поистине покровительственное, и, хотя оно, несомненно, подразумевает добрые намерения, на самом деле выдает в говорящем чувство превосходства.
        «Вот так!» - подумала Роуз. Она опустила острие карандаша на точку в конце предложения с тремя использованными словами.
        Когда они закончили проверку орфографии, мистер Росс собрал листки.
        - А теперь, пожалуйста, возьмите «Убить пересмешника», и мы обсудим первую главу.
        Он повернулся спиной и через ноутбук спроецировал предложение из книги на экран.
        Мейкомб - город старый, когда я его узнала, он уже устал от долгой жизни. В дождь улицы раскисали, и под ногами хлюпала рыжая глина; тротуары заросли травой, здание суда на площади осело и покосилось. Почему-то в те времена было жарче, чем теперь, и черным собакам приходилось плохо; на площади тень виргинских дубов не спасала от зноя, и костлявые мулы, впряженные в тележки, яростно отмахивались хвостами от мух[4 - Перевод Норы Галь. - (Прим. пер.).].
        - Это, дамы и господа, ПРОЗОПЕЯ! - Учитель выкрикнул это слово так, будто придумал его лично. «Господи, - подумала Роуз, - как можно было испортить такую чудесную книгу?» Роуз, по-видимому, состроила рожицу, потому что привлекла внимание мистера Росса.
        - Тебе есть что сказать, Роуз?
        - Нет-нет… просто мысль в голову пришла.
        - Ну так я прошу, поделись ею с нами.
        - Нет, лучше не надо.
        Я не нравлюсь мистеру Россу.
        В воздух быстро поднялась рука Сьюзан:
        - Думаю, интересно будет отметить, что Харпер Ли проводила больше времени в Нью-Йорке, чем в Монровилле, штат Алабама. Из-за такой известности ей нравилась анонимность большого города.
        - Да, Сьюзан, это интересно, но я хотел спросить, понимает ли кто-нибудь из вас, что я имею в виду под прозопеей?
        - Хм… - сказала Сьюзан, - думаю, это одушевление неживых объектов, например, города Мейкомба.
        - Она хотела выбраться из Мейкомба и поехать в Нью-Йорк потому, что ей было скучно, - предположил Том, мальчик, который сидел за Сьюзан. - Я знаю толк в мелких, унылых городишках. До прошлого года я жил в Кокомо - там очень скучно. Индианаполис по сравнению с Кокомо - это целый Нью-Йорк.
        - Что?! Ты шутишь? - спросил Джо.
        Разразился шумный спор. Мистер Росс покраснел, как всегда, когда терял контроль над классом. Кто-то с задних рядов издал звук, имитирующий газы в животе. А может, кто-то по-настоящему это сделал.
        - Леди и джентльмены! Леди…
        «Ой, да замолчите уже!» - подумала Роуз, но увидела в глазах мистера Росса нечто похожее на панику и едва не начала его жалеть.
        Едва, но не начала…

* * *
        Они сидели на обеде за привычным столом со Сьюзан, Джо, Анандом, Кевином и Майлзом.
        Роуз бросила взгляд на тарелку Джо.
        - Отвратные макароны, - сказал он, - но лучше это, чем рыбные палочки в тако с сыром сверху, которые я есть просто не смог.
        Он сделал паузу и посмотрел на Марисоль, новенькую, которая пробиралась к их столу. Спустя секунду она споткнулась. Поднос улетел, и ее макароны приземлились на свитер шестиклассницы. Шестиклассница Дженни вскочила со стула и закричала:
        - Этот свитер мне подарила бабушка, это кашемир! Ты… ты… неуклюжая девчонка, испортила мой фамильный свитер!
        - Фамильный, как же, - пробормотала Сьюзан. - Хватит заливать.
        - Идиотка! - кричала Дженни.
        Марисоль побледнела. Ее глаза забегали по столовой в поисках спасения.
        - Не верится, что она только что это сказала! - охнула Роуз.
        - Посмотри на них! Посмотри на Трио Апокалипсиса. - Джо наклонился и прошептал Роуз: - Они пытаются не смеяться.
        - Скорее, Дуэт Апокалипсиса. Нет Брианны, - ответила она.
        Действительно, Кэрри и Лиза ухмылялись, едва не воя от веселья. А Дженни тем временем зарабатывала себе «Оскар» за показательное возмущение:
        - Ты знаешь, сколько он стоил? Этот свитер?
        Ананд, который сидел рядом с Джо, вскочил, чтобы помочь Марисоль спасти остатки обеда. Она приехала всего несколько недель назад. Роуз освободила место для Марисоль.
        - Не слушай их, Марисоль. Просто кучка дур.
        - Эй! Посмотрите-ка, какой сейсмический сдвиг, - сказал вдруг Кевин.
        - О чем ты говоришь? - спросила Роуз.
        - Так, только не поворачивайтесь резко, посмотрите, кто сидит в углу один.
        Все украдкой скосили взгляд.
        - Брианна одна? - спросил Джо. - Быть не может.
        - Тогда это точно дуэт, - сказал Майлз. Ему было трудно развернуться в инвалидном кресле.
        - Кто же ее заменит? - поинтересовался Ананд.
        - Кто-нибудь заменит как пить дать, - ответила Роуз. - Это вакуум власти.
        - Власти? - прошептала Марисоль. Она, по-видимому, испугалась. Очень испугалась.
        - А, не волнуйся, это просто такое выражение, - сказала Роуз.
        - Вообще-то это закон физики, - поправил Ананд. - Любое пространство, в котором давление ниже атмосферного. Я продемонстрирую.
        Он начал сосать соломинку. Жидкость в ней поднялась.
        - Видишь? - сказал он, глядя на Марисоль. - Я понизил давление, начав пить, и молоко потекло вверх. Вот там такой же эффект.
        Он склонил голову в сторону Кэрри и Лизы, которые сидели за столом с парой шестиклассниц.
        - Одна из них заменит Брианну.
        - Я поставила бы на наследницу кашемирового свитера, Дженни, - произнесла Роуз язвительным тоном.
        Дженни была довольно миниатюрной, ростом скорее с четвероклашку, чем с шестиклашку, и прямо сейчас смотрела на Кэрри с обожанием. Может, она искала одобрения? Прежде русые волосы Дженни теперь мерцали розовым и сверкали блестками.
        - Почему у нее розовые волосы? - спросил Джо.
        - Да вы поглядите на синие пряди Кэрри! Понятно, что Дженни - жертва на алтарь Злых Королев - блестки как у Лизы и розовые волосы. Что еще вам нужно знать?
        - Они похожи на пожеванную жвачку, - пробормотала Роуз.
        У Дженни был курносый носик-пуговка, и Роуз подумала, что она очень похожа на Динь-Динь, потому что собрала волосы в маленький пучок на макушке. Челка падала наискось поперек лба. Точно такая же прическа, как у феи Динь-Динь из диснеевского мультфильма. «Бойкая, - подумала Роуз. - Бойкая с большой буквы “Б”!» Ходили слухи, что мама Дженни готовила ее к пробам в следующий сезон «Топ-модели по-американски: тинейджеры».
        - Эй, Роуз, - сказал Майлз, - посмотри туда, мистер Росс пытается привлечь твое внимание.
        Роуз подняла голову и увидела, как мистер Росс ей машет.
        «Ой-ой», - подумала Роуз, встала с места и подошла к нему.
        - Я не хотел прерывать твой обед, Роуз.
        - Нет, все в порядке. Я уже поела.
        Ложь.
        - Что ж, давай лучше поговорим в классе.
        - Хорошо.
        Когда они дошли до кабинета, мистер Росс вытащил работы по орфографии:
        - Я хочу извиниться.
        - За что? - спросила Роуз и опустила голову. Она не могла смотреть в эти водянистые, полупрозрачные глаза, из которых вот-вот польются слезы. Девочка слышала, как он шмыгает носом.
        - За это. - Он сунул ей бумагу.
        Оттуда на нее глядел собственный почерк. «Обращение к девушкам седьмого класса как к «юным леди» не просто высокомерное, а поистине покровительственное, и, хотя оно, несомненно, подразумевает добрые намерения, на самом деле выдает в говорящем чувство превосходства».
        - В твоих словах столько правды. Как говорит Харпер Ли в книге «Убить пересмешника»: «Нельзя по-настоящему понять человека, пока не примешь его точку зрения… Надо влезть в его шкуру и походить в ней».
        Он посмеялся, а потом оглушительно чихнул.
        - Прости. У меня аллергия на многие вещи, особенно в эту пору на падуб, некоторые виды рождественских деревьев…
        - И на кошек?
        - Да, и на кошек. Но суть в том, Роуз, что я никогда не задумывался, будто это выражение может звучать покровительственно… Я не могу поставить себя на место семиклассниц и смотреть на мир их глазами.
        - Все в порядке, - пробормотала Роуз и замолчала.
        - Нет, не в порядке, - ответил он.
        Роуз хотела сказать, что он также не сумеет поставить себя на ее место и посмотреть на мир в двух столетиях, но не стала.
        - В общем, прошу прощения. - Он взял красный карандаш и поставил на работе «А++»[5 - В США оценка «А» означает «5», «отлично». - (Прим. ред.).].
        Глава 3. Знай врага своего
        - Ты когда-нибудь думала о Марисоль? - спросила Роуз у Сьюзан, когда они выбирали обувь в любимом винтажном магазине «Старые души».
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, знаешь, она появилась пару недель назад при загадочных обстоятельствах и как будто… не знаю, как будто чего-то боится.
        - Думаю, она довольно умная, потому что ее английский очень быстро улучшается, - сказала Сьюзан. - И английский по программе у нее второй язык, да?
        - Кажется, да, - ответила Роуз.
        - Но я не знаю, с чего ты решила, будто она чего-то боится. Мне кажется, она просто очень устала, - сказала Сьюзан.
        - Правда?
        - Да, и ей довольно хорошо дается математика, думаю, поэтому она в нашем классе. Математика - это своего рода универсальный язык. - Сьюзан взяла в руки странное пальто. - Это еще что за ерунда?
        - А… - донесся дрожащий голосок с другой стороны стойки. Это была маленькая дама с ворохом кудряшек на голове. - А я все думала, когда же вы до него дойдете. Это плащ-накидка. Вполне по моде двухсотлетней давности, если обрезать мех. Вышивка великолепна. Я продам вам плащ подешевле, потому что его почти весь изъела моль.
        - Но не рукава, - сказала Роуз.
        - Но что ты собираешься делать с одними рукавами? - спросила Сьюзан.
        - Превращу их в штаны, бриджи. Смотри: это бархат, да и вышивка красивая.
        - О да, в середине XIX века у модников была настоящая страсть к цветочной вышивке на пальто и жакетах, - сказала маленькая дама, Элси, владелица магазина.
        Цветы напоминали Роуз длинные свисающие лозы с розовыми бутонами в оранжерее. Их аромат встречал ее, когда она возвращалась из Англии XVI века и Гринвичского дворца. Роуз задумалась, не в Гринвиче ли сейчас ее отец, или же он вернулся в Стоу-он-Волд и теперь сидит на скамье, плавит или обрабатывает золото для прекрасных украшений новой королевы. Ведь он - золотых дел мастер при дворе, а это важное положение, особенно сейчас.
        Роуз прикусила губу, как часто делала, когда думала. Все это так несправедливо: ее отец - там, она - здесь. Следует ли ей рискнуть и вернуться, чтобы потом служить этой ужасной королеве? Разве не стоит встретиться с отцом и каким-нибудь образом переместить его в свой век? Ее родной век. Она знала, что это не его время, но он приспособится.
        - Вы отдали бы его мне за пятнадцать долларов, Элси?
        Элси посмотрела на Роуз. Ее голубые глаза, которые до этого сияли от радости, внезапно стали тусклыми, как при затмении: не застило ли их облако жалости?
        - О, это слишком много. Забирай за десять, - весело ответила она. Однако Роуз показалось, что женщина сказала это несколько наигранно. «На мне что, написано, что я сиротка?» - подумала Роуз.
        Когда они вышли из магазина, Роуз почти чувствовала на спине взгляд Элси. «Она заинтересовалась мной. Но Элси не может ничего знать». Роуз оттолкнула от себя это ощущение и задумалась о Марисоль. Почему эта девушка с блестящими карими глазами заинтриговала ее? Она казалась очень хрупкой, но сильной, настолько, что Роуз не могла себе и представить.
        Но вопросы не о Марисоль, а о собственном затруднительном положении продолжали преследовать Роуз. Не слишком ли рискованно возвращаться?

* * *
        Час спустя Роуз была в оранжерее с бабушкой. Они часто ужинали в одном конце стола с рассадой.
        - Ты копаешься в еде, деточка, - сказала ей бабушка. - Тебя что-то беспокоит?
        - Э-э-э… нет, не совсем…
        Бабушка знала о ее путешествиях во времени. Розалинда Эшли сама была путешественницей, как и мать Роуз. «У нас такой ген», - объясняла ей бабушка. Но те века, по которым путешествовали они, были не так опасны, как те, куда попала бы Роуз по возвращении. Через несколько лет Мария Тюдор будет известна как «Кровавая Мэри»: за твердость, с которой сжигала на костре еретиков - протестантов и всех, кто не состоял в католической церкви. Скольких она тогда убила?
        - Знай врага своего, - пробормотала бабушка.
        Роуз застыла на месте. Бабушка словно прочла ее мысли. Какая жуть!
        - Что? - воскликнула Роуз. Бабушка наклонилась над подносом саженцев, которые посадила неделю назад.
        - Клещи все портят. Подай мне распылитель.
        Роуз подала, и Розалинда стала обрызгивать саженцы. Ее рот открылся, а глаза за толстыми линзами очков сузились.
        - Мелкие паршивцы. Вот так! Я их истреблю! - воскликнула бабушка, нажав на курок пульверизатора.
        Бабушка, конечно, знала своего врага, но знала ли Роуз королеву Марию? Когда враги саженцев были истреблены, бабушка широко зевнула и уронила голову на грудь. Через минуту она заснет.
        В оранжерею зашла Бетти, бабушкина сиделка.
        - Спит? - прошептала она.
        - Еще нет! - отрезала Розалинда. - Как уснуть посреди битвы?
        - Думаю, битва окончена, бабушка. Ты смыла всех клещей, - заметила Роуз.
        - Откуда тебе знать? - Бабушка посмотрела на нее пустым взглядом. Часто бывало, что та просто не узнавала родную внучку. Это длилось недолго, но очень расстраивало Роуз. Она не обижалась на провалы в памяти, просто от этого становилось одиноко.
        В конце концов, Роуз была, можно сказать, сиротой. Ее мать погибла в автомобильной аварии. Так что Роуз переехала жить к бабушке всего несколько месяцев назад. Ее бабушка, Розалинда Эшли, была единственной живой родственницей, пока Роуз не встретила отца в другом веке. Она даже не подозревала, что у нее есть отец, хотя, конечно, знала, что где-то он должен быть. Но потом девочка обнаружила прекрасный кулон в форме розы с потайной булавкой. Именно Фрэнни, ее подруга из того далекого века, нашла кулон первой. Она заметила булавку в медальоне, а открыв, увидела фотографии. Изображения показались Фрэнни очень странными, так как она, естественно, никогда раньше не видела фотоснимков. До их изобретения было еще несколько веков. Это было фото матери Роуз и самой Роуз, которые очень хорошо смотрелись в купальниках XXI века на пляже во Флориде. На фотографии Роуз было около пяти лет. Купальник с русалочкой и очки для плавания, которые свисали с ее шеи, с мультяшными лягушачьими глазами сверху. Руки сжимали карманный блокнот с Микки Маусом. В том возрасте она редко расставалась со своим диснеевским
богатством. Во второй половине медальона была фотография мужчины, не современного, а определенно из шестнадцатого века, с подстриженной бородкой и высоким плотным воротником по моде того времени.
        Этот человек, как узнала Роуз, на самом деле был ее отцом, Николасом Оливером, ювелиром при королевском дворе. Это он сделал тот медальон. Роуз встречалась с ним лишь дважды в шестнадцатом веке. Но теперь она решила вернуть его сюда, в свой родной двадцать первый век. Она вернула бы и Фрэнни, будь это возможно. Фрэнни, кухарка из Хэтфилда, была ее лучшей подругой в том времени, а Сьюзан - лучшей подругой в этом. Но она сомневалась, что Фрэнни пойдет за ней, ведь у нее там семья. Роуз обнаружила, что Фрэнни с мамой и папой тоже были путешественниками во времени. Но они переместились не так уж далеко, почти на сто пятьдесят лет, с 1692 года в Америке в середину XVI века в Англии. Бежали от повешения ведьм в Салеме, штат Массачусетс, где мать Фрэнни приговорили к смерти. Но теперь королева Мария сжигала протестантов на той самой земле, где их семья искала убежища. Сожжение, повешение - что будет дальше: кипящее масло? О, в шестнадцатом веке к способам убийства людей подходили творчески.
        И тут Роуз поразилась: Фрэнни действительно в опасности! Снова. Потому что Фрэнни скорее отрастит себе крылья и полетит, чем станет католичкой. Она была очень хорошей и наблюдательной протестанткой. Если бы ее спросили, какая у нее религия, она ответила бы, что англиканская церковь. Та самая, которую основал и возглавил король Генрих VIII. Но в то время существовала новая, или, скорее, старая, церковь во главе с папой римским, а не с королем или королевой Англии. Фрэнни это не понравилось бы. Возможно, ее семье снова придется бежать.
        А насколько все плохо в Англии? Когда Роуз была там в последний раз, молодой король только-только умер. Мария еще не стала полноправной королевой, в то время как приказала Роуз присягнуть на верность. Сожжения еще не начались, но скоро могут начаться, возможно, сразу после коронации. Голос бабушки вторил у нее в голове. Знай врага своего.
        «Ладно, - решила Роуз, - домашка по французскому отменяется». Она закончила костюм дракона Св. Георгия для Ледового бала, пришила последние чешуйки на панцирь, который наденет Майкл Хуанг. Майкл взял на себя роль Джо после того, как тот сломал лодыжку.
        Теперь ей предстояло изучать не французский язык, а историю, и не историю Индианы, которая, похоже, была единственной в школьной программе этого года. Ей нужно было сделать доклад об эпидемии оспы 1752 года, которая чуть не уничтожила индейское население. Ох, вот бы королева Мария подхватила оспу! Сколько жизней тогда было бы спасено?
        Глава 4. Скрип на лестнице
        Роуз поднялась к себе в комнату и обнаружила, что Сентябрина плюхнулась на стол. Ноутбук - ее любимое место, потому что он излучает приятное тепло. К счастью, у Роуз был отдельный монитор, огромный. Наверное, он обошелся бабушке в тысячу долларов. Прямо сейчас на нем шло видео с кошками, любимый ролик Сентябрины: где кошка пытается залезть в сапог. А следом - любимый ролик Роуз: с котом, который выбирается из подушек на глубоком диване. Сначала виднеется только маленький розовый носик между двумя большими пухлыми подушками, потом - кончик хвоста из-за дальней подушки. С точки зрения Роуз, было похоже на то, что кота собирают по частям в каком-то случайном порядке. Сентябрина всегда довольно мяукала, когда кот появлялся целиком.
        - Ладно, Сентябрина, хватит пялиться в экран.
        Кошка повернулась и посмотрела на Роуз испепеляющим взглядом, таким, который говорит: «Как ты могла?» Взгляд кошки-подростка. На самом деле, подумала Роуз, он был даже несколько покровительственным, если уж придавать ему значение. Она спихнула Сентябрину со стола и положила айпад на пол.
        - Если хочешь, поиграй с айпадом.
        Сентябрина снова одарила ее покровительственным взглядом, изогнула спину и решительно ушла. Роуз вздохнула и повернулась к компьютеру. Сентябрина была склонна к театральности. Сейчас ей пришлось проявить презрение, но через пару минут она вернется. Настоящая королева драмы! Лучше Злой Королевы.
        Роуз наклонилась и нажала на кнопку запуска игры «Котик на рыбалке». Пузырьки мягко лопнули. Сентябрина вернулась. Через несколько секунд игра уже началась, лапы быстро двигались, попадая по рыбкам на экране. Пятнадцать секунд - и Сентябрина уже дошла до уровня «Мастер».
        Роуз внезапно поняла, что, перед тем как приступить к изучению истории, нужно закончить домашнее задание по естествознанию. Она решила написать о лепре[6 - Лепра (устаревшее название - проказа) - хроническое инфекционное заболевание, ранее считавшееся неизлечимым и крайне опасным для окружающих. - (Прим. ред.).]. Роуз косвенно была связана с этой историей. Так ведь можно убить двух зайцев одним ударом: лепрой! Она видела нескольких прокаженных, когда была в шестнадцатом веке - вот что заставило Роуз заинтересоваться этим для научного доклада.
        С прокаженными обращались как с преступниками: их задерживали и отправляли в специальные больницы для больных проказой, которые больше напоминали тюрьмы. Если поблизости не было больницы, их заставляли носить на шее колокольчики, чтобы предупреждать людей о приближении. Она вспомнила, как однажды гуляла с другой гардеробной дамой, Сарой, по деревне недалеко от дворца Хэмптон-Корт. Сначала она услышала колокольчик, а затем увидела дряхлую фигуру, шедшую по изгибу дороги. Сара закричала и схватила ее за руку, затянув Роуз в канаву у дальней обочины.
        - Оберни фартук вокруг рта. Постарайся не дышать! К нам идет прокаженная!
        Тогда Роуз впервые услышала о лепре. Позднeе Сара в красках описала ей, как болезнь съедала плоть, а потом пальцы на руках и ногах, которые в конце концов начинали отпадать. Мисс Лафферти, их учительница по естествознанию, сказала им сделать доклады о различных заболеваниях и состояниях, которые распространялись под воздействием инфекции: о тех, которые передавались по наследству, о врожденных или вызванных родовыми травмами.
        Мисс Лафферти посчитала проказу отличной идеей для доклада, но, когда Роуз сказала ей, что собирается назвать доклад «По ком звонит колокол», она ответила, что этого лучше не делать. Такое же название было у романа одного из величайших американских писателей, Эрнеста Хемингуэя. Так что теперь Роуз предстояло придумать новое название… но сначала - закончить отчет.
        Когда Сентябрина наконец успокоилась, Роуз смогла сосредоточиться. Она вставила наушники. Ей не думалось о лепре и странном больном мире Марии Тюдор без какой-нибудь классной музыки. BWB была ее любимой современной группой.
        BWB означало Boyz Will Be Boyz. Их со Сьюзан любимым певцом был кореец Юу Пак, ну о-о-очень симпатичный.
        Песня мягко заиграла в ушах. Ее звуки были словно созданы специально для нее, а голос Пака - просто идеален. Он шептал ей прямо на ухо, в этом девочка не сомневалась.
        Я ни там, ни тут,
        Как в бюро находок.
        Меня потеряли, но не нашли.
        Никого не волнует, что у меня внутри.
        Пусть моя это вина, но идти мне некуда.
        Нет места, нет спешки, прошу, прости меня.
        Ла-на-ла-ла-на-ла-на.
        Эти глупые слоги нежно лились Роуз в ушко и успокаивали, пока она гуглила королеву Марию Тюдор. Она жила в ту же эпоху, когда появилась лепра, став второй чумой того века. Мария стала королевой 6 июля 1553 года, в день смерти своего сводного брата, короля Эдуарда. До ее коронации оставалось еще три месяца, но она уже и так считалась правительницей. Она может нанести много вреда до того, как ей наденут на голову корону. Роуз продолжала гуглить.
        - Боже милостивый, - пробормотала она, - кто это?
        Перед ней была фотография молодой женщины, некой леди Джейн Грей, которая… В сердце Роуз загорелась надежда.
        - Она занимала трон целых девять дней!
        Роуз широко открыла глаза. Она вспомнила, как молодой король говорил с ней о леди Джейн Грей. Он хотел, чтобы его преемницей стала она, а не Мария. Ну, она и стала, пока через девять дней ее не бросили в тюрьму. Джейн держали в Тауэре как заключенную, осудили за государственную измену и обезглавили. Роуз наклонилась ближе и прочитала запись в «Википедии»: Леди Джейн Грей имела превосходное гуманитарное образование и репутацию одной из самых просвещенных молодых женщин своего времени.
        - И посмотрите, к чему это привело! - пробормотала Роуз.
        «Быть гуманистом среди дикарей - дело неблагодарное», - подумала она и продолжила чтение. Первой жертвой сожжения королевы Марии стал Джон Роджерс в феврале 1555 года. Роуз знала, когда последний раз была в Гринвичском дворце: 6 июля 1553 года. Первые сожжения случатся через два года. Но время не синхронизировалось с точностью до дня. В том мире оно вело себя по-другому. Когда она вернется в Англию, может пройти год или всего неделя. Нельзя сказать наверняка, появится ли она в Гринвиче на Пасху или отправится в Хэмптон-Корт на Рождество в совершенно другом году, скажем, в 1554-м или, что еще хуже, в 1555-м, когда бедного мистера Роджерса будут казнить. Согласно «Википедии», к концу того года сожгли еще семьдесят пять человек. Может, даже ее отца или Фрэнни! Она должна вернуться, это просто необходимо. Если она сумеет спасти Фрэнни и отца, это окупит все. Она будет шить одежду этой Злой Королеве до… до… до второго пришествия, как говорила ее мама. Она любила старинные поговорки, «анахронические» (слово для списка орфографии на следующей неделе).
        Роуз почитала еще несколько минут и резко отклонилась от курса больных лепрой, начав составлять перечень симпатий, антипатий и привычек Марии Тюдор. Она знала многое, о чем не знала «Википедия»: например, что та ходила в часовню как минимум четыре раза в день, что ей нравились пережаренное мясо и недожаренные яйца. Роуз также знала благодаря двадцать первому веку, что недожаренные яйца могут вызывать сальмонеллу, а сальмонелла, в свою очередь, - диарею. Когда королева Мария была принцессой Марией, то часто была «нездорова» - мама называла это «медвежьей болезнью», которую иногда подхватывала и сама Роуз.
        Девочка написала длинный список всего, что знала о своем «враге», Марии, нынешней королеве Англии. «Я могла бы стать криминалистом ФБР», - подумала девочка. Но ей не хотелось ловить Марию. Она просто хотела сбежать от нее, но сделать это лишь после спасения отца и, может быть, Фрэнни, если больше никогда туда не возвращаться. Пока отец в том веке, нет ни минуты покоя.
        Дома стало тихо. Сентябрина выскользнула из комнаты - наверное, вернулась в любимый уголок в переулке за домом. Сентябрина, по большей части, была кошкой шестнадцатого века. Социальные сети и игры с кошачьими приложениями не занимали ее надолго. Завтра будет день мусора, в котором она иногда рылась. Несмотря на свою привередливость, как и большинство кошек, Сентябрина могла ввязаться в приличную драку за рыбьи потроха, и Роуз казалось, что двадцать первый век был для нее чересчур аккуратным. Рыбьи кишки, куриные сердца и печень сейчас измельчались в мусородробилках, и их редко бросали в мусорные баки. Но кошка все равно рыскала там-сям.
        И Роуз - тоже. Она спустилась и направилась в оранжерею. Как только шагнула на вторую ступеньку, раздался скрип. Она надеялась, что бабушка его не услышит.
        Но та услышала. Лежа в постели, бабушка Роуз открыла глаза. Розалинда вздохнула и пробормотала:
        - Опять она пересекает границу.
        Вздохнула второй раз.
        - Бог в помощь, - прошептала она.
        Когда Розалинда путешествовала во времени, было не так опасно. Тогда мать Марии, Екатерина Арагонская, была счастлива. Счастлива так, как никогда не была с братом Генриха, который как раз так удачно умер. После смерти брата Генрих сразу же начал атаковать Екатерину. О, молодой король Генрих был в те дни стройным, веселым, полным остроумия и трепета, в десять раз красивее и живее своего брата. Но потом все пошло наперекосяк. Бедная Екатерина не смогла родить больше ребенка, кроме хилой дочки Марии. Розалинда никогда не встречала таких младенцев. Она родилась с воем и хмурым выражением, которое никогда не покидало лица. Самый угрюмый ребенок, которого Розалинда когда-либо видела. У принцессы Марии, по-видимому, было только две эмоции: она либо хмурилась, либо ухмылялась. И ничего не могла с собой поделать, как предполагала Розалинда. Одному богу известно, как все они пытались ее рассмешить. Бесполезно. А теперь родная внучка Розалинды возвращалась в то время.
        Розалинда, конечно, не знала, в эпоху чьего правления переместится Роуз. Она никогда не задавала много вопросов. Сама она служила в начале правления Генриха VIII и чувствовала, что ее дочка, мама Роуз, попала в самые мрачные дни брака Генриха с его второй женой, Анной Болейн. И если время идет так же, возможно, Роуз пропустит эпоху монарха и будет служить Елизавете.
        Однако Розалинда знала: Роуз чувствовала, что ее отец - мужчина из того века, и, скорее всего, была права. Но у них имелось негласное правило: ни Роуз, ни ее бабушка не будут слишком глубоко вникать в дела друг друга в тех давних временах. В конце концов, эпохи нельзя изменить, они никому неподвластны.
        Задача Розалинды в современной эпохе заключалась в том, чтобы в меру своих сил воспитывать осиротевшую внучку. А когда она умрет… что ж, Роуз достанутся большие деньги. Что же касается любви… Она любила Роуз так сильно, как умела, и не собиралась совершать ту же ошибку, что сделала с мамой Роуз, Розмари, когда запретила той возвращаться. Было глупо с ее стороны. Потерять живую дочку из-за безрассудного упрямства - просто нелепо. Больше она так не поступит. НИКОГДА!
        Глава 5. Другая Роуз
        Однажды Роуз задумалась, стоя в оранжерее. Она коснулась пустоты между ключицами, где раньше висел медальон с красивой дамасской розой, который отлил из золота ее отец, Николас Оливер. Роуз знала, что о нем не стоит так волноваться, но будь проклята эта принцесса Елизавета, которая забрала у нее медальон! Забрала по своему глупому «праву Тюдора». Это роза Тюдоров. Носить ее могут только Тюдоры. С такими словами Елизавета его и потребовала. Роуз молилась, чтобы принцесса не узнала, что розовый кулон был не просто украшением, а медальоном. Если она найдет потайную булавку, он откроется. Две фотографии внутри непостижимы для умов шестнадцатого века.
        Роуз пыталась представить себе, как принцесса Елизавета смотрит на эти изображения. На первом - Роуз на пляже, во всем своем диснеевском обмундировании, с мамой в купальнике, который они называли «мамакини», а на второй - Николас Оливер. Его принцесса признала бы сразу.
        С того дня, как Елизавета забрала медальон, Роуз скучала по приятному теплу, которое раньше касалось ключиц. Ей особенно не хватало медальона, когда она каталась на пони по кличке Айви в академии верховой езды «Охотничья долина», где брала уроки. Было так приятно, когда он бился о грудную клетку, пока она ехала легким галопом. Естественно, она постоянно переживала, что Елизавета найдет булавку и откроет медальон. Как Роуз это объяснит? Хотя ей было всего пять или шесть, когда сделали эту фотографию, но узнать ее было просто. А что насчет мамы в мамакини? Разве позволено в шестнадцатом веке настолько оголяться в общественном месте? И отец, Николас, тоже может оказаться в опасности, если будет суд. Его признают виновным и, вероятно, колдуном. Да, в той Англии этим до сих пор занимались. Жену Генриха VIII Анну Болейн, помимо всего прочего, признали ведьмой, а потом отрубили голову. Колдовство не зависит от пола. За него могли осудить кого угодно.
        Лунный свет проникал сквозь купол, окрашивая серебром листья виноградной лозы. Ветер, появившийся из ниоткуда, шевелил свисавшие растения. Роуз почувствовала, как влажный, прохладный воздух оранжереи растворился и его перебил новый запах: внезапно появившейся плесени, смешанной с камфорой. На стенах затанцевали тени от свечей. Она была в швейных комнатах Уайтхоллского дворца в Лондоне. Диван с костюмами для фигурного катания пропал, вместо него возникли двадцать платьев, а может, и больше, подвешенных на сетке из веревок. Платья для коронации, которая должна состояться через несколько недель, 1 октября 1553 года. Роуз загуглила эту дату, пока была в родном веке. В тот единственный день королева меняла платья и наряды полдюжины раз. Сквозь лес подвешенных платьев и нарядов к ней шел роскошно одетый джентльмен. Он то и дело наклонял голову, лавируя среди одежды. Его звали Эдуард Уолдегрейв, хранитель гардероба. Позади него двигался маленький человек, Симон Ренар, испанский посол при дворе.
        - И, Роуз, ты уже пришила вставки, да?
        - Как раз этим сейчас занимаюсь, сэр.
        Она опустила взгляд на безвкусный кусок ткани с бело-золотой блестящей нитью. Если бы платье не выцвело от времени, то выглядело бы точь-в-точь как то, которое было на Эльзе, Снежной королеве из шоу «Дисней на льду». Но здесь не «Дисней», это уж точно. И наряд не для фигурного катания, а для коронации, и королева не Эльза, а Мария Тюдор.
        Симон Ренар подошел к столу, где шила Роуз.
        - Вам не кажется, что это может… испортить фасон платья? - спросил он.
        - Королева настояла, - ответил Уолдегрейв. - Это подарок ее отца на первый день рождения.
        Роуз закатила глаза. Трудно было представить более скучный отцовский подарок годовалому ребенку. Ух ты, белый атлас с блестками! Спасибо, папа!
        - Мне кажется, в нем она будет выглядеть несколько старой, а может быть, даже обрюзгшей, - возразил Ренар.
        «Старой - да, - думала Роуз, - но не совсем обрюзгшей». Мария была довольно сухожильной, хотя кожа у нее свисала заметно для человека, которому нет еще и сорока. Посмеет ли она что-нибудь сказать?
        - Я… я склонна согласиться, сэр Ренар.
        - Она так хочет, - твердо произнес Уолдегрейв. - Она - наша первая королева за четыреста лет и получит все, что хочет!
        Хоть до Марии и были королевы, но фактически сэр Эдуард был прав. Они достигали своего положения только благодаря браку. А Мария пока не замужем, хотя изо всех сил пыталась это исправить. Она была королевой по собственному праву, следующей в очереди на престол после смерти брата. Людям по двадцать раз на дню напоминали, что она - настоящая первая королева по праву рождения. Мария и сама не упускала возможности ввернуть это во всех разговорах, а ее придворные дамы непрестанно высказывались по данному поводу. Слуги тоже часто повторяли это, словно ждали чаевых, грош-другой, делая так в пределах слышимости королевы.
        - Будет ли оно готово к примерке? - спросил Уолдегрейв.
        - Да, сэр, я уже делаю последние стежки.
        - Превосходно, моя девочка. Превосходно!
        Роуз почувствовала, как ее плечи опустились. Ты можешь просто замолчать? Я не твоя девочка! Интересно, что хуже - мистер Росс, называющий ее «юной леди», или сэр Уолдегрейв с этой «моей девочкой»? Она ничья, кроме отца, Николаса Оливера.
        Что такое с этими мужчинами из шестнадцатого и двадцать первого веков? Моя девочка, юная леди. Однако указать сэру Уолдегрейву на покровительственный тон не было никаких шансов.
        Эдуард Уолдегрейв продолжил:
        - Она мгновенно переоденется в синее бархатное платье, на которое сверху накинет малиновую мантию парламента. Вон тот наряд, слева. - Он указал на бордовую накидку, отделанную горностаем и кисточками из золотого шелка.
        Роуз смутно вспомнила, что именно ей поручили пришивать новые кисточки, и попыталась подсчитать, как долго ее не было при дворе. Последний раз она видела королеву в июле, точнее, 7 июля, на следующий день после смерти короля Эдуарда и того, как Мария заставила ее поклясться в верности. Но время в этом расколотом мире Роуз шло странно. Месяц в Англии шестнадцатого века мог равняться всего пяти-десяти минутам в ее родном веке. Люди старого мира, похоже, не скучали по ней и даже не замечали ее ухода. Как будто в ее отсутствие прислуживал призрак. Часто, когда она возвращалась, у нее оставалось что-то вроде воспоминаний, как полузабытые сны. Она знала то, над чем работала или чем занималась, пока отсутствовала в этом времени. Такие же ощущения просачивались в нее сейчас.
        Роуз вспомнила, что отношения между Марией и ее сводной сестрой Елизаветой стали ухудшаться. Мария заподозрила, что сестра не ходит на мессу. Протестантские службы были теперь запрещены. Ярые католики порицали Библию, так как считали многие переводы антикатолическими. Ходили слухи, что Мария посылала шпионов наушничать на любых своих придворных, от слуг до послов, которые владели Библией или подозревались в ее чтении. Кондитер на кухне, ответственный за всю сахарную глазурь на тортах, был арестован за то, что его поймали с Библией. Она еще вспомнила, что у нее появилась новая соседка по комнате, так как ее лучшая подруга Фрэнни вернулась в Хэтфилд с принцессой Елизаветой. Теперь они жили в одной комнате с Сарой, которую королева тоже назначила служить в гардеробе.
        Послышались быстрые шаги, приближавшиеся к швейному цеху. Дверь раскрылась.
        - Ее величество королева направляется сюда, - объявил лакей.
        Роуз и три помощницы швеи вскочили со стульев, вышли из-за швейного стола и опустились на колени. От сэра Эдуарда и испанского посла благодаря их высокому положению при дворе полагалось лишь глубоко поклониться, подойти к королеве и поцеловать ей руку. Роуз поблагодарила свои счастливые звезды за то, что ей целовать руку необязательно. Она могла не удержаться и укусить.
        - Ваше величество, все почти готово, - сказал Уолдегрейв.
        - Почти?
        - Роуз Эшли, главная швея, заканчивает последние стежки на платье цвета слоновой кости, которое нужно надеть на пиршество.
        - Хорошо, - сухо сказала королева. - Можете подняться.
        Это замечание адресовалось Роуз и трем молодым девушкам, которые помогали ей. Роуз подняла голову и почувствовала, как кровь стынет в жилах. На шее у королевы Марии висел золотой медальон, ее медальон, тот самый, который забрала Елизавета, сделанный отцом. Ее охватило чувство тошноты. Это было хуже, намного хуже, чем когда Елизавета забрала медальон себе. Но как глупо было со стороны Роуз не догадаться, что так и будет! Разве Фрэнни не сказала ей, когда Мария впервые приехала в Хэтфилд, что та присваивала чужие вещи? Ей вспомнились слова Фрэнни. Елизавета никогда не держит при себе личную прислугу, когда рядом Мария. Она даже запирает все свои драгоценности. Итак, королева Мария уже забрала у нее Роуз. Так почему бы ей не забрать и драгоценность? Взгляд девочки не отрывался от медальона. Потом она поняла, что глаза королевы прикованы к ней.
        - Что это за штуки висят у тебя на ушах - украшения?
        Боже мой! Мои наушники! Как она могла забыть их вытащить?
        - Ты знаешь, что слугам не разрешено носить украшения в моем присутствии?
        Надо быстро соображать. Это первый раз, когда она принесла с собой что-то из родного века в этот. Роуз всегда попадала сюда в другой одежде и без «аксессуаров» XXI века: заколок, айфона и кроссовок. Всегда была идеально одета по эпохе, в форму прислуги: длинное черное средневековое платье с вшитым лифом и гофрированным воротником. Под платьем она носила сорочку, а на голове - французский чепчик, который напоминал монашеский. Волосы прятались под ним. Не должно быть видно ни единого волоска, а тем более наушников! Смена одежды была загадочным явлением: Роуз никогда не знала, во что ее оденут, но всегда соответствовала случаю.
        - Отвечай! - Голос королевы был натянут как струна. Бледно-ореховые глаза оставались холодными и суровыми. Кончик носа, казалось, дрожал, и лицо выглядело дико, как у хищника, выслеживающего добычу.
        - Простите, ваше величество. Это никак не украшения. - Она достала наушники из ушей. - Это просто дренаж, ваше величество.
        - Дренаж?
        - Да, видите ли, ваше величество, я подвержена ушным инфекциям… э-э-э… в ушах собирается жидкость… и…
        - Сидр и чеснок не помогают?
        - Не очень. - Роуз попыталась представить себе, как засовывает себе в ухо дольку чеснока. - А мне, конечно, очень важно слышать все указания сэра Эдуарда по поводу платьев и нарядов для коронации. Поэтому я ношу дренаж по несколько часов в день, это действительно помогает.
        Королева протянула руку:
        - Я хотела бы их осмотреть.
        «О господи! - подумала Роуз. - Что она скажет? Провода в пластике. В пластике! Его ведь еще даже не изобрели». Но поднялась и отдала наушники королеве.
        - Какой любопытный материал. Что это, скажи на милость?
        - На самом деле… - Роуз колебалась.
        - Да?
        - Вообще-то это маринованные высушенные свиные кишки.
        - Боже мой! И ты говоришь, что тебе это помогает?
        - Именно так.
        - Я хотела бы попробовать. Меня беспокоит левое ухо.
        - Да, конечно, только вряд ли стоит это делать.
        Разве нынешние люди не знают о микробах и заразных заболеваниях (за исключением, конечно, лепры)? Уже должны. В свое время потница была настолько сильна, что младшая сестра Фрэнни умерла от нее летом, до того, как Роуз впервые попала в это время.
        - Почему это? - не выдержала королева.
        - Из-за микробов, - неуверенно сказала Роуз.
        - Микробов? Что такое «микробы»?
        Роуз зажмурилась. Как она могла забыть? На занятиях по естествознанию на прошлой неделе они смотрели под микроскопами на образцы бактерий. Мисс Лафферти сказала, что Луи Пастер обнаружил связь между микробами и болезнями лишь в 60-х годах XIX века. «До тех пор люди знали, что болезни могут распространяться, но не знали сам механизм, с помощью которого они это делали». Мисс Лафферти упомянула, что слово «микробы» - относительно новое.
        - Микробы - это такие семена. Вы ведь не хотите, чтобы у вас в ушах были семена из моих ушей, не правда ли?
        Ледяное лицо королевы стало абсолютно серым. Она открыла и закрыла рот, как рыбка. Оттуда не прозвучало ни словечка. Затем ее глаза превратились в злые узкие щелочки:
        - Как ты смеешь такое предлагать?!
        И она сунула наушники обратно в руку Роуз.
        Глава 6. Заносчивая!
        Как только королева Мария вернула наушники, вошел паж. Опустившись на колени, он объявил дрожащим голосом, который, казалось, срывался через каждые несколько слов:
        - Ваше величество, прибыл королевский ювелир, чтобы обсудить с вами изменения для короны, необходимые для вашего комфорта.
        Королевский ювелир! Папа! Здесь? Роуз виделась с отцом всего дважды, и теперь он снова здесь.
        - Он ожидает вас в королевских покоях.
        Королевские покои! Королевские покои! Это еще где? Уайтхолл был слишком просторным дворцом. Придется это выяснить. Возможно, получится проследовать за королевой и ее свитой, пока они будут туда идти. Королева могла видеться с ее отцом, когда захочет, а Роуз вынуждена была пробираться к нему тайком. Что ж, в таком случае она сделает это, если надо!
        Вот только Роуз не представляла, что ее отец думал о том же: «Почему я должен придумывать уловки, чтобы видеться с родной дочерью?» Николас Оливер мало что знал об отцовстве, но точно понимал одно: нельзя бояться отыскать собственную дочь, родную плоть и кровь. Он пытался сообщить подруге Роуз, Беттине, о своем предстоящем визите, чтобы та ее предупредила, но не знал, достигла ли ее весть. Он с нетерпением ожидал в покоях вместе с несколькими министрами королевы, которые тоже ждали, когда она подпишет стопку документов и прокламаций.
        Роуз тем временем придумала отличный повод, чтобы попасть в покои в нужное время. Королева осталась в синем платье, которое Роуз подшила тем же утром. Ее величество заходила в швейную мастерскую для примерки. Отвлекшись на обсуждение вставки из слоновой кости и наушники, об этом все забыли. Сразу после того, как королева вышла из швейного цеха, Роуз повернулась к Саре и охнула:
        - Боже правый! Я оставила булавки в рюшах на спине. Они могут исколоть ее величество. В какой стороне находятся королевские покои?
        - Выйди, поверни налево, в коридор у портретной галереи, затем в конце еще раз налево и через двор. Если побежишь, то сможешь их догнать.
        До покоев было как минимум четверть мили. Когда она ворвалась туда, полдюжины людей с изумлением обернулись на раскрасневшуюся молодую девушку.
        Она тут же упала ниц:
        - Простите, ваше величество, но в платье еще остались булавки. Молю вас, не садитесь! Просто повернитесь, чтобы я смогла добраться до рюш.
        Послышались смешки, так как почти все присутствующие представили, как жесткой, капризной старой королеве в зад впились булавки. Николас Оливер в самом деле едва не разразился смехом, ибо он был единственным человеком в покоях, который понял, что это полная чушь. «Какая у меня умная дочь!» - подумал он, не в силах оторвать глаз от Роуз. Та опустилась на колени, осматривая заднюю часть платья, успев подмигнуть отцу, сказав этим, что они встретятся после собрания. Теперь ее прятали пышные юбки платья, и никто не видел, что она просто притворяется, будто вынимает булавки. У нее хватило ума надеть на запястье игольницу, чтобы втыкать в нее невидимые иглы.
        - Готово! - сказала она поспешно и встала с колен.
        - Надеюсь, ты вытащила все, - мрачно произнесла королева.
        - Все до единой, ваше величество.
        - Тогда ты свободна.
        Роуз двинулась к выходу и, когда проходила мимо отца, споткнулась… совсем чуть-чуть. Отец поймал ее за локоть. «Боже мой, - думала она, - все как тогда, в столовой, только Марисоль не притворялась, что споткнулась. Она действительно упала. И так случилось потому, что кто-то дал ей подножку. И этот кто-то - скорее всего, Динь-Динь!» Роуз вдруг поняла это.
        - У конной гвардии, у кузнечного двора, - прошептала она, пока отец помогал ей встать на ноги.

* * *
        Четверть часа спустя она услышала шаги по брусчатке и выглянула из-за угла, возле столбов, где кузнец обычно привязывал лошадей, чтобы подковывать. У столбов не было ни единой лошади. Двор был совершенно пуст, лишь иногда раздавалось ржание одной из десятков лошадей в конюшнях.
        Она затаила дыхание. Отец был высоким мужчиной, и под небольшим углом солнца позднего полудня его длинная тень падала на брусчатку кузнечного двора.
        - Папа! - позвала она тихонько. Шедшая тень остановилась, и Роуз побежала по двору, перепрыгнув через тень к нему в объятия. Грубая ткань его колета[7 - Колeт (франц. collet - воротник) - мужская короткая приталенная куртка без рукавов (жилет). - (Прим. пер.).] врезалась ей в щеку, послышался знакомый аромат розмарина. Он всегда носил веточку травы в жилете в честь ее мамы, которую звали Розмари.
        - О, папа!
        - Рози! Рози!
        - Папа, вернись со мной.
        - Но как?
        - Думаю, я сумею как-нибудь в этом разобраться. Я имею в виду, что я же как-то перехожу. И ты тоже можешь.
        Они уже однажды говорили об этом, но отец мешкал. Как ему влиться в общество, которое живет на пятьсот лет позже него? Как ему там освоиться? Роуз почувствовала, что у него в голове и сейчас пробегают те же мысли.
        - Папа, ты до этого говорил, что пойдешь со мной даже туда, где заканчиваются время, пространство и место, что пересечешь океаны и границы между столетиями и между Кентукки и Индианой, или Огайо, или Мичиганом. Это твои точные слова.
        - Знаю, дорогая. Знаю, и я был серьезен, но сейчас очень опасные времена. Тебя здесь не должно быть. Худшее еще впереди.
        - Я знаю, папа! Лучше тебя знаю, что будет дальше.
        В этот момент во двор вошел кузнец, ведя за собой большого боевого коня.
        - А ну-ка прочь от столбов, если не хотите, чтобы я вас приковал! - закричал он.
        - Нас не должны видеть вместе, - быстро сказал отец. - Но, милая моя девочка, тебе надо вернуться, и быстро. Здесь слишком опасно.
        Не было смысла спорить с отцом тут, на кузнечном дворе. Роуз отступила, сунула руки в глубокий карман на платье и скрестила пальцы.
        - Как скажешь, папа.
        - Правда? - Он пристально посмотрел на нее. Трудно было догадаться, о чем он думал. - Ты врешь ничуть не лучше, чем твоя мама.
        На его лице мелькнула улыбка, и глаза засверкали, как будто он вот-вот рассмеется:
        - Очень умно с твоей стороны придумать эту уловку с булавками. Булавками, впившимися в зад как занозы!
        - Что поделать, - Роуз пожала плечами, - она довольно заносчивая.
        - Это такой каламбур? - спросил отец. Роуз заметила, что он не совсем понял.
        - Полагаю, да, - ответила Роуз. - Ну, знаешь, самодовольная. Высокомерная. Заносчивая!
        - Полагаю, сей каламбур как раз по моде двадцать первого века.
        - Может быть, он не такой уж и новый. Думаю, это выражение существует уже давно.
        - Как и я. - Николас Оливер вздохнул.
        - Папа! Ты выглядишь не старше сорока пяти, честно.
        - В твоем времени мне будет пятьсот сорок пять.
        - Нет, ни на день больше. Так ты пойдешь? - спросила Роуз.
        - А ты уйдешь? - поинтересовался он в ответ.
        - Прочь с дороги, оба! Этот жеребец спесивый! - вновь крикнул кузнец.
        Они спланировали встретиться снова на следующий день, если выпадет возможность.
        Как Роуз уснуть этой ночью?! Она так волновалась! Просто необходимо было убедить отца отправиться в ее время. Девочка точно знала, что бабушка его полюбит. Вместе они придумали бы, как… как… вписать его в свой век. В этом она не сомневалась.
        Глава 7. Вечно молодая
        Сара и Роуз делили крошечную спальню под карнизом в Йорк-плейсе Уайтхолла. Йорк-плейс был сердцем этого роскошного дворца. Его строили как дом мечты Генриха VIII и Анны Болейн, пока той не отрубили голову. Королева Мария пребывала в восторге от этой бесконечной роскоши. Разбитая мечта мачехи, которую Мария на дух не переносила. Роуз это казалось абсолютным сумасбродством. Но такой уж была королева - у нее в голове творился сумасшедший дом, если бы они уже существовали в то время. Ее мстительности в отношении Анны Болейн не было конца и края.
        - Чем не счастье? - спросила Сара, надевая ночную сорочку и спальный чепчик. Она наклонилась к крохотному зеркальцу, которое висело над умывальными чашами. - Ты только погляди на нас. Вот мы с тобой уже швеи при королеве, а теперь еще и с двумя умывальниками и зеркалом. У нас есть статус, Роуз. Статус.
        Роуз повернулась к ней так, что в зеркале отразились лица обеих.
        - О господи! - охнула Сара.
        - Что такое?
        - Кажется, морщинка.
        - Смешно, - ответила Роуз. - Ты еще недостаточно взрослая для морщин.
        - Что ты имеешь в виду? Мне почти тридцать.
        - Нет, не тридцать.
        - Двадцать восемь.
        «Как такое может быть?» - задалась вопросом Роуз. Но внезапно ее как молнией ударило. Саре и было двадцать восемь. Когда Роуз впервые появилась в Хэтфилде и они обе служили Елизавете, Саре было восемнадцать. Год тогда был 1544-й, и для Сары прошло почти десять лет. Шел 1553 год. Надо бы аккуратнее прощупывать почву. И, пока она это обдумывала, Сара сказала:
        - Ты только посмотри на себя, Роуз. Ты ни капельки не изменилась с тех пор, как впервые сюда приехала. Никаких морщинок, лишь прыщики то тут, то там. Я думала, ты их уже переросла. - Она вздохнула. - Ты кажешься вечно молодой.
        - О… э… уверена, возраст догонит меня, когда я меньше всего буду об этом подозревать. - Роуз выдавила из себя смешок.
        - Ну, пора поспать. Завтра нас ждет третье платье для пиршества. - Сара снова вздохнула. - Сплошная радость ей служить. - И она повернулась на другой бок.
        - Кому?
        - Королеве, конечно.
        Радость служить. Она, должно быть, чокнулась!
        - Я очень за нее волнуюсь. За ее здоровье. Оно такое слабое! А сама королева такая худенькая.
        - Как думаешь, у нее расстройство пищевого характера?
        - Что? О чем ты говоришь, Роуз? Я никогда о таком не слышала, что еще за расстройство пищевого характера?
        - Не бери в голову.
        - Просто мне интересно, не слишком ли она хрупкая, чтобы разродиться ребенком?
        - Думаю, сначала она должна разродиться мужем.
        - Роуз! - Сара села прямо на постели. - Какой кошмар. Что ты такое говоришь?
        - Я имею в виду, ей нужно выйти замуж. Ребенку расти одному - не сахар.
        Уж я-то знаю. Вот поэтому я здесь, чтобы снова увидеться с отцом, ведь мама, мой единственный родитель, умерла.
        - Роуз! - Сара хихикнула. - У тебя такой странный взгляд на вещи. Ей подыскивают супруга.
        «Это преуменьшение года!» - подумала Роуз. Кстати, об охоте на женихов: одна уже состоялась. Об этом судачили по всему дворцу. Ходили разные слухи о том, кто мог претендовать на руку королевы Англии. О Карле V, императоре Священной Римской империи, потом о его двоюродном брате Филиппе, принце Испанском, - поговаривали, что его популярность при дворе растет. А Эдвард Куртене, граф Девон, представлялся Роуз настоящим слизняком, хотя остальных она никогда не видела.
        - Я лишь говорю о том, что лучше завести мужа, прежде чем рожать детей.
        - Твои слова возмутительны, Роуз. Конечно, у нее будет муж, они будут жить долго и счастливо и нарожают кучу детишек.
        «Но вопрос не в том, - подумала Роуз, - сможет ли королева Мария в?носить ребенка, а в том, сможет ли супруг королевы Марии вынести ее саму».
        Вскоре она услышала мягкий храп Сары. Хотелось, чтобы здесь была Фрэнни и чтобы отец вернулся с ней! Он тут, в Лондоне, в Уайтхолле, но она никогда не чувствовала себя настолько брошенной… Одиночество, как ей казалось, напоминало непроницаемую каменную стену, которая росла вокруг человека, отрезая его от всего остального.
        Роуз вдруг поняла, что видела или чувствовала это одиночество в Марисоль, ее больших блестящих карих глазах. Почему Марисоль выстроила вокруг себя стену? Теперь Роуз была уверена, что Дженни, она же Динь-Динь, специально подставила ту подножку. Вероятно, это часть ритуала посвящения в Злых Королев XXI века, спецподразделение гнева и разрушения. Остальным всегда приходилось проявлять себя. Они поступили так же с Сибби Хуанг, когда заставили ее испортить коньки Джо. Но Сибби, к счастью, поняла, насколько ужасны они были и насколько ужасной становилась она сама. И больше к ним не подходила.
        Роуз о стольких вещах не могла поговорить с Сарой, но могла с Фрэнни. Что подумает Сара, ответь ей Роуз, что она, естественно, никак не изменилась? Видишь ли, Сара, я действительно не стала старше с тех пор, как ты в последний раз меня видела. Максимум на несколько минут. Но она не могла ничего такого произнести.
        А Фрэнни знала все ее секреты потому, что тоже была путешественницей во времени. Знала, откуда взялась Роуз, пыталась помочь найти ее отца. Фрэнни никогда ее не предала бы. Карлица Беттина тоже знала, кто отец Роуз, но не путешествовала сквозь эпохи. Беттина была хорошей женщиной. Она передала Роуз то самое послание, велела ей в полночь пойти в сад Хэмптон-Корта, чтобы встретиться там с отцом в окружении дамасских роз. Это был первый раз, когда они увиделись. А еще Беттину королева Мария украла у своей сестры Елизаветы ради собственной потехи. Было совершенно ужасно думать, что карликов при дворе считали предметами развлечения.
        Роуз вспомнила о сцене в швейной мастерской, когда вошла королева, как ее ошеломил вид медальона на костлявой шее. Дамасская роза была нитью, которая связывала их всех: мать, бабушку и отца, который его сделал. Золото, неодушевленный предмет, но в то же время и нечто большее. Казалось, будто роза на медальоне увяла на шее королевы Марии. Глаза Роуз широко раскрылись в темноте каморки под карнизом, как будто на нее пролилось рассветное откровение. Пусть Мария Тюдор, королева Англии, носит этот медальон с розой, но он никогда не станет ее собственным! Точно так же, как никогда не принадлежал Елизавете. Она снова коснулась впадинки у шеи, где когда-то висел медальон, и ощутила, как растворяется во сне. Или это просто другая реальность?

* * *
        Подобно кораблям, ходящим ночью, Роуз скользила в свой сон как раз в то время, когда просыпалась ее бабушка. Что-то потревожило Розалинду Эшли. И в ту ночь она сделала то, чего не делала давно: встала с кровати, не став звать из соседней комнаты свою сиделку Бетти. Затем, укутавшись не в одну, а в целых три шали и взяв трость, направилась к лестничному лифту. Внизу лестницы стояли ее ходули. Она чувствовала, что вот-вот зацветет еще одна дамасская роза. Ее нужно было переставить в оранжерею.
        - Сейчас же! - пробормотала она.
        Дамасские розы цвели приблизительно в Рождество, и за их перестановку в оранжерею отвечала Роуз. Но сейчас Роуз спала. Не хотелось будить ее… Потому что, внезапно подумала бабушка, возможно, та ушла «блуждать» - так Розалинда называла собственное хождение сквозь время в другой век. Она не вмешивалась в дела внучки. Это действительно больше ее не касалось. Ее обязанностью было заботиться о Роуз настолько хорошо, насколько позволял преклонный возраст. Но тем не менее она хотела присмотреть за дамасской розой, которая вот-вот должна расцвести. Роза была особенной - ее прививали в преддверии рождения матери Роуз. Подумать только, ее Розмари было бы уже почти сорок пять лет, будь она жива!
        «Как летит время, - подумала Розалинда, - или запутывается». Когда она услышала, что Розмари умерла, а родная внучка переедет жить к ней, то привила еще одну розу, для новой Роуз. Это казалось правильным, давало надежду. Она, конечно, не говорила об этом самой Роуз… пока не говорила. Черенки для прививания часто не приживались. Розалинда надеялась, что этот маленький пересадыш, как она их называла, выживет, но пока не знала точно. Первые цветы появляются лишь через два-три года. Роуз к тому времени исполнится уже четырнадцать или пятнадцать! Розалинда задавалась вопросом, будет ли сама жива через три года.
        Она миновала лестничный пролет и схватила ходули, ждавшие ее внизу. Когда Розалинда медленно подошла к оранжерее, ее словно обдало тропическим бризом. Она двинулась к пересадышу. В это время в оранжерее было так чудесно!
        Розалинда посмотрела наверх сквозь стеклянный потолок и увидела созвездие Ориона через купол над головой. Кончик меча Ориона висел почти ровно над новой привитой розой для ее внучки Роуз.
        - Не смей ее отрезать, звездный воин! - хихикнула она сама себе.
        Сейчас пересадыш выглядел не лучшим образом, как простая веточка. Но в голове проскользнула старая примета: «Первый год они спят, на второй - ползут, а на третий - идут вскачь».
        - Бабушка, что ты говоришь?
        Розалинда подняла взгляд и увидела, как Роуз идет к столу с рассадой.
        Глава 8. Сильный ветер
        - Ах, милая, я просто одна из тех старых дурех, которые разговаривают сами с собой! Наверное, пора в психбольницу.
        Они смотрели друг на друга через пересадыш.
        - Ты не дуреха, бабушка.
        - И я так полагаю, ты только что вернулась, - сказала Розалинда невзначай, начав рыхлить почву в горшке.
        «Так она знает, где я была», - подумала Роуз. Ключевым словом было «вернулась». Не из спальни, а из пяти веков назад. Роуз пыталась понять, что ответить. Можно выдать: «Да, и черт бы побрал эту ведьму Марию! Но я добилась хороших успехов с ее коронационным платьем». Но вместо этого она посмотрела на маленький скрученный пересадыш, в который бабушка тыкала старой палочкой для еды. Саженец был привязан ко второй палочке. Они с бабушкой собирали их потому, что те идеально подходили для посадки молодых растений.
        - Что это, бабушка?
        - А, просто эксперимент по прививанию.
        - Что за растение?
        - Э-э-э… новый сорт… э-э-э… розы.
        - Он приживется?
        - Кто знает, приживется ли. Они такие хрупкие на этом этапе роста. Но, кстати говоря, ты вернулась как раз вовремя.
        Вернулась. Что же, подумала Роуз, она и не отрицала, что «блуждала».
        - Почему вовремя?
        - Не могла бы ты отнести другую дамасскую розу в теплицу? Думаю, она готовится расцвести. И, конечно же, поставь ее на рассвете в миску. Оранжерейные цветы открываются как раз в эту пору.
        Роуз взяла приготовившуюся цвести розу и понесла ее в оранжерею - круглую комнату, обращенную на юг, с арочными окнами, сквозь которые светило солнце. Там же они завтракали и обедали.
        - Который час? - спросила ее бабушка, когда Роуз вернулась. Девочка уже хотела было уточнить: «О каком именно времени ты говоришь? О стандартном времени двадцать первого века или о времени в Уайтхолле в шестнадцатом веке?» Но сунула руку в карман джинсов и нашла там айфон с наушниками:
        - Девять тридцать.
        Ее не было всего четыре минуты. Она снова задумалась, почему наушники попали вместе с ней в прошлое, а айфон - нет. Загадка.
        - Девять тридцать. Я уже хочу есть. А ты?
        - Ага, наверно.
        - Не говори «ага», дорогая. Это так безграмотно!
        Розалинда была строга в отношении грамматики, произношения и правильного употребления слов.
        - Как думаешь, «Маленький Китай» еще открыт?
        - Может быть. Посмотрю на сайте. - Десятью секундами позже Роуз подняла глаза. - Да, еще открыт. Чего ты хочешь?
        - Как обычно.
        - Курицу генерала Цо? - спросила Роуз, а потом добавила: - И я буду, как обычно, фун юнь «Три сокровища» с креветками.
        - Добавь к этому лепешки с зеленым луком, дорогая.
        - Все, я отправила заказ.
        - Можешь сказать, чтобы не звонили в дверь? Их ведь можно попросить, правда? Они отправят тебе текстовое послание, когда приедут?
        - Они мне эсэмэснут, - ответила Роуз.
        Бабушка сморщилась:
        - Звучит как-то неприлично. Я просто не хочу беспокоить Бетти. Это ее «шокирует», как ты выражаешься. Какое замечательное слово! Кто бы мог подумать, что слово «шок» превратится в глагол? Прекрасная идея.

* * *
        В ожидании еды они помещали рассаду в два новых длинных ящика к сезону, который бабушка Роуз называла «почти, но не совсем весна». Ранним мартом этой «не совсем весны» семена раскладывают в холодные лотки, а к середине апреля они будут готовы к посадке на открытом воздухе. Роуз едва закончила со своим лотком, когда почувствовала вибрацию телефона.
        - Приехали, - сказала она. - Схожу за едой.
        Грузовик с доставкой из «Маленького Китая» подъехал к обочине. Роуз лишь приоткрыла дверь, потому что дул сильный холодный ветер. Ей стало жалко курьера, который, сгорбившись от сильного ветра, натянул капюшон своей толстовки. На нем даже не было куртки.
        - О, большое спасибо, - сказала Роуз, принимая заказ.
        - De nada, в смысле, не стоит.
        - Марисоль?
        - Эм… - В ее темных глазах кометой промелькнул страх.
        Роуз поставила заказ на столик и затащила Марисоль в прихожую.
        - Ты в одной толстовке. Ты же так замерзнешь!
        - Все в порядке, не волнуйся.
        - Нет, не в порядке.
        - Слушай, мне пора. Водитель разозлится.
        - Но… нельзя ведь идти вот так.
        - Все нормально.
        - Подожди секунду. - Роуз подбежала к шкафу с пальто. Водитель грузовика «Маленький Китай» сигналил, когда она вернулась.
        - Вот, держи. - Она передала Марисоль новую куртку, которую ей совсем недавно купила бабушка.
        - Нет, я не могу ее взять.
        - Почему?
        Водитель засигналил громче.
        - Я не могу объяснить. Будет плохо.
        - Почему?
        - Люди задают слишком много вопросов.
        Марисоль рванула обратно.
        Роуз осталась с широко распахнутой дверью. Она пребывала в изумлении. Кто задавал слишком много вопросов? Марисоль злилась на Роуз, что та задавала слишком много вопросов, или на кого-то другого? Она взяла еду и принесла в оранжерею.
        - А-а-ах! - воскликнула Розалинда. - Я уже отсюда чувствую запах курочки генерала Цо. Как вкусно!
        Горячий воздух из теплицы объял Роуз. Внезапно она почувствовала сокрушительную вину и поставила еду на пустые лотки для рассады. Ветер с воем дул над стеклянными куполами, где висели виноградные лозы, украшенные цветами. Отсюда мир казался ненастоящим. Тепло, ароматно, безопасно и вдали… но от чего? Когда Марисоль вошла в прихожую, дрожащая и испуганная, то словно пришла из другого мира. Как хрупкий лист, который занесло из какой-то далекой страны.
        - Ты какая-то встревоженная, милая. Что-нибудь случилось?
        - Нет… я… гм, просто волнуюсь о кошке, которая иногда ко мне приходит. Кажется, на улице сегодня холодно. Думаю, надо проверить переулок. Я оставляла ей блюдце с молоком.
        - Иди, но захвати пальто. Проверь, если тебе так станет спокойнее.
        - Спокойнее?
        - Ты сама не своя, милая.
        - Я… я просто беспокоюсь об одиноких существах, которые оказались на холоде в такую ночь.
        Роуз вышла через заднюю дверь оранжереи, не позаботившись о пальто. Она стояла и дрожала, со слезами, бегущими по лицу. Обхватив себя за плечи, Роуз подошла к мусорным бакам, куда до этого поставила блюдце с молоком. Молоко замерзло. Но она не беспокоилась о Сентябрине. Хоть у той и было всего три лапы, эта кошка смогла бы выжить где угодно.
        Роуз больше волновалась за Марисоль.
        Глава 9. Рожденные притеснять
        Роуз заканчивала представление доклада для урока мисс Лафферти.
        - Самая известная колония прокаженных девятнадцатого века зарегистрирована на Гавайях. Но в ХХ веке в городе Карвилл, штат Луизиана, существовал популярный госпиталь с прогрессивным взглядом на болезнь. Там было обнаружено, что проказа, или болезнь Хансена, как ее сейчас называют, не передается по наследству и редко передается от человека к человеку. Заразиться можно лишь при длительном контакте с носителем. И даже в таком случае она не переходит через объятия, рукопожатия или от соседа в автобусе. На самом деле главными подозреваемыми в распространении болезни являются броненосцы, так как они могут переносить болезнетворные бактерии. Но в Индиане броненосцев нет. Большое спасибо.
        Роуз села рядом со Сьюзан.
        - Отличный доклад, - прошептала Сьюзан.
        - Ты видела Марисоль сегодня утром? - прошептала Роуз в ответ.
        - Нет, но это всего вторая перемена. Она часто опаздывает.
        - А сейчас, - сказала мисс Лафферти, - думаю, настала очередь доклада Брианны.
        Брианна кивнула и пошла к доске.
        - Э-э-э, - ее глаза нервно забегали по классу, остановившись на Кэрри, - мы услышали доклад Майлза о церебральном параличе: что это заболевание не наследственное, но способное возникать при родовых травмах; что болезнь Хансена распространяется благодаря особым бактериям броненосцев и эти бактерии, возможно, уже давно присутствуют у других животных. Я не знаю, как назвать исследованное мною состояние, но готова обсудить, является ли оно врожденным, генетическим или же вызвано травмами при рождении.
        Брианна сделала глубокий вдох и надолго замолчала. Теперь ее глаза устремились на Лизу. Мисс Лафферти несколько заволновалась.
        - И в каком… э… о каком состоянии идет речь, Брианна? - спросила она.
        - О злобе, - ответила та. - Является ли злоба болезнью? Может быть, мы рождены, чтобы притеснять других?
        В классе все охнули, челюсть у мисс Лафферти, похоже, упала на пол.
        - Подлость - это генетика? А может быть, дефект мозга?
        В классе не слышалось ни звука. Просто полная, мертвая тишина.
        - В исследовании, проведенном недавно в Университете Индианы в Блумингтоне, штат Индиана, было обнаружено, что нейронные пути в лобной доле головного мозга значительно ухудшились у пациентов, которые подверглись жестокому обращению. А в исследовании с крысами было обнаружено, что нейронные связи можно восстановить не хирургическим вмешательством, а с помощью обучения. Да, крыс можно обучить. - Теперь она перевела взгляд на Кэрри.
        Когда Брианна закончила доклад, весь класс аплодировал, кроме Кэрри и Лизы.
        - Ух ты! И как это объяснить? - спросила Сьюзан, когда первая смена закончилась и все вышли из класса. - Она что, раскаивается за семь лет издевательств? Хотя я была с ней в детском саду и дошкольном классе… значит, больше девяти лет.
        - Правда? Да ты везунчик! - Роуз ненадолго замолчала. - Но, Сьюзан, я должна сказать тебе кое-что еще.
        - Ты какая-то напряженная.
        - Да, напряженная, лучше и не скажешь.
        - Хочешь пойти в женский туалет?
        - Нет, это же чашка Петри[8 - Чашка Петри - прозрачный лабораторный сосуд в форме невысокого плоского цилиндра с крышкой. - (Прим. ред.).] для сплетен - только говорили о распространении болезней!
        - Куда пойдем?
        - В столовую. Сейчас там пусто: до обеда первой смены еще полчаса.
        Они прошли в обеденный зал. За прилавком трудились повара, мужчина подметал пол.
        - Так в чем дело?
        - Марисоль до сих пор нет.
        - Она часто пропускает уроки.
        - Да, ты на ее месте тоже пропускала бы.
        - Роуз, иногда ты бываешь такой загадочной. О чем ты говоришь?
        - О вчерашнем вечере. Мы с бабушкой проголодались. А бабушка любит китайскую еду. Так что мы заказали ужин в «Маленьком Китае».
        - Да, они лучшие. Ну и что?
        - Угадай, кто доставил еду почти в десять тридцать вечера!
        - Кто?
        - Марисоль.
        - Она работает?
        - Да, странно, правда? Кто в средней школе Линкольна работает, тем более поздно вечером? И знаешь что еще?
        Сьюзан, которая сама по себе была очень бледной, казалось, стала еще бледнее. Ее глаза широко раскрылись за круглыми очками в черной оправе:
        - Что?
        - На ней не было пальто - только поношенная толстовка.
        Роуз вдруг схватила Сьюзан за руку:
        - Сьюзан, это было так грустно! Я предложила ей куртку, а она отказалась. Наотрез отказалась. Как будто боялась к ней прикоснуться. Сказала, что не может ее взять.
        - Почему?
        - Не знаю. Сказала, что не может объяснить и что выйдет нехорошо. - Роуз замолчала, как будто что-то вспоминала. - А, еще она говорила, что люди задают слишком много вопросов. И я не поняла, кого она имела в виду - меня или других.
        - Это все так загадочно, - сказала Сьюзан. - Ты не помнишь, когда она сюда приехала?
        - Если честно, нет. Кажется, где-то между Хеллоуином и Днем благодарения.
        - Что за родители разрешают детям доставлять китайскую еду поздно вечером и без пальто?
        - Может быть, у нее нет родителей. У меня ведь, в конце концов, их нет.
        - У тебя есть бабушка, и она живет в хорошем, очень хорошем доме.
        - Она заботится обо мне, - мягко сказала Роуз. А вот о Марисоль, скорее всего, никто не заботится.
        Роуз вспомнила сокрушительное одиночество, которое ощутила в каморке под карнизом в Уайтхоллском дворце. Как отчаянно она скучала по отцу и Фрэнни, как чувствовала себя оторванной от всего родного; в изоляции ей казалось, что все о ней забыли. Но, конечно, она не могла рассказать это Сьюзан. Да и Марисоль не путешественница во времени, в этом она была уверена. Сколько их может быть в Индианаполисе? Но Роуз чувствовала: Марисоль приехала издалека. И была уверена, что приехала она одна.
        Внезапно затрещало школьное радио:
        - Вниманию учеников и учителей, метель, которую предсказывал прогноз, усиливается. К середине дня ожидается нулевая видимость, поэтому уроки закончатся раньше. - По всему зданию раздались громкие радостные крики. - Автобусы прибудут в течение пятнадцати минут. Те родители, до которых удалось дозвониться, осведомлены, было сделано радиообъявление. Если у кого-то возникнут проблемы с ранним возвращением домой, пожалуйста, поговорите с мистером Сэммом в кабинете директора.
        Все расселись по автобусам. Было так дико наблюдать, как окрестности заслоняет стена из снега… Деревья гнулись, а пожарные гидранты быстро исчезали под острыми снежными шапками, напомнив Роуз эльфов. Водитель автобуса объявил, что они поедут по другому маршруту, так как некоторые улицы закрыты до приезда снегоуборочных машин.
        Роуз выходила из автобуса последней из своих друзей. Вот уж как будто специально: тремя оставшимися пассажирами были Злые Королевы. Брианна сидела в изгнании, на самом дальнем месте от сестер по преступлению. Кэрри с Лизой пользовались этим на полную катушку: шептали что-то друг другу на ушко и бросали на нее испепеляющие взгляды. Роуз проигнорировала всех и уставилась в окно. Улицы были практически пусты, пара машин и свободные заснеженные тротуары. Она не знала, сколько времени еще ехать до бабушкиного дома, но вдруг заметила человека, который с трудом пробирался сквозь снег. Он сгорбился, будто не только боролся с ветром, но и нес на себе тяжкое бремя.
        Роуз овладел какой-то инстинкт. Она была абсолютно уверена, что это Марисоль.
        - Стойте! - закричала она водителю.
        - Что такое? - откликнулся он, глядя в зеркало заднего вида.
        - Мне нужно сойти.
        На улице перед магазином стоял автоматический манекен-снеговик, который махал рукой несуществующим прохожим под игравшую из него музыку. «Удачного вам, уютного…»[9 - Строчка из песни Have Yourself a Merry Little Christmas, впервые исполненной Джуди Гарленд. - (Прим. пер.).]
        «Ой, лучше тебе замолчать», - подумала Роуз.
        - Мне нужно выйти! - закричала она водителю.
        - Но это не твоя остановка - ты живешь на Сорок шестой и Меридиан. А это Сорок шестая и Иллинойс. Я не могу тебя здесь выпустить.
        - Можете. - Роуз встала и уже направлялась к двери.
        - Юная леди, сядьте сейчас же.
        Если еще хоть один мужчина назовет ее юной леди, она вмажет ему в челюсть.
        - Вы должны выпустить меня! У подруги неприятности. Офис моего дяди недалеко отсюда. Он врач, - солгала она. - Я должна забрать ее. Она может умереть, замерзнуть до смерти. Если вы меня не выпустите, обвинят вас. Откройте сейчас же!
        Внезапно дверь автобуса открылась. Роуз была так же ошеломлена, как и сам водитель - должно быть, кто-то потянул за аварийную ручку. Но она не стала ждать ни секунды и выскочила. На самом деле это был живописный прыжок в сугроб. Девочка побежала со всех ног по плотному снегу и вздохнула с облегчением, когда услышала выхлоп автобуса, поехавшего дальше.
        Фигура Марисоль виднелась на полквартала впереди. Она шла в гору, а под снегом была наледь. Дважды Роуз упала, каждый раз соскальзывая назад. Но Марисоль тоже падала.
        Роуз закричала:
        - Марисоль, стой! Подожди секунду.
        - Роуз, что ты здесь делаешь?
        - Ты куда?
        - Иду в школу. Боюсь, я очень опаздываю.
        - Школа закрыта. Нас отпустили пораньше.
        - Ты имеешь в виду, там никого нет?
        - Именно. Из-за снега. Метель.
        - А-а-а. - Марисоль выглядела слегка растерянной. - В Боливии школы никогда не закрывают, если только не начинается ураган. - Она сразу же заволновалась. - В смысле… Ой, прошу тебя, Роуз, просто забудь, что я сказала!
        Она стучала зубами. А этот проклятый механический снеговик до сих пор кричал свою плаксивую песенку.
        - Марисоль, сколько ты уже прошла?
        - Ой, да совсем немного. - Голос у нее был тихий, она тяжело дышала.
        - Немного?
        Марисоль посмотрела на Роуз так, словно не видела. Внезапно она упала.
        - Марисоль! - закричала Роуз и подбежала к девочке. Звук ее собственного голоса оборвался. Чертов снеговик теперь пел свой гимн: «Угадай-ка, Фрости…» - просто кошмар наяву! Роуз отчаянно искала кого-нибудь, кто мог бы ей помочь. Песня становилась веселее и громче.
        Иди к черту, Фрости, растай!
        - Марисоль! - выкрикивала она сиплым голосом снова и снова.
        Марисоль умерла? Роуз охватила паника. Что она может сделать? «Успокойся», - сказала Роуз сама себе, сложила ладони и попыталась согреть своим дыханием лицо Марисоль. Потом взяла ее руки без рукавиц, подула и на них.
        - Марисоль! - Роуз заплакала.
        Внезапно она поняла, что делать. Позвонить Кельвину. Кельвин - водитель ее бабушки. Она достала мобильник и набрала номер. «Пожалуйста, Кельвин, возьми трубку. Пожалуйста!» - молила она. Столько вещей было неподвластно ей в собственной жизни. Она не смогла предотвратить смерть матери в автокатастрофе, не смогла самостоятельно найти отца. Они вечно скучали друг по другу в разных веках. Не сумела уклониться от служения ужасной королеве Марии, которая в конце концов убьет почти триста невинных людей! Но сейчас Роуз могла не дать Марисоль умереть от холода. Кельвин, возьми трубку!
        Наконец она услышала его хриплый голос:
        - Роуз, что случилось?
        - Кельвин! Забери меня на углу Пятьдесят шестой улицы. Это срочно.
        - На углу с чем?
        Роуз осмотрелась. Ее глаза чуть не выскочили из орбит.
        - На углу с рестораном «Маленький Китай».
        - Хорошо, я приеду так быстро, как только смогу.
        - Быстрее! Кельвин, быстрее…
        Она опустила взгляд на лицо Марисоль: смуглая кожа стала ярко-красной. Дышит ли она? Роуз не знала.
        Следовало быстро что-то предпринять. Она сняла с себя куртку и вязаную шапку, накрыла курткой грудь Марисоль, надела шапку ей на голову и наконец легла сверху. Надо ее согреть.
        Казалось, прошло несколько часов, а Роуз все разговаривала с Марисоль. Марисоль, ты не можешь умереть… не можешь!
        Девочка сняла ботинки, стянула свои шерстяные носки и обернула их вокруг шеи Марисоль. Вскоре она услышала шелест шин. Стукнула дверь.
        - Боже милостивый, Роуз, что у нас тут?
        - Марисоль. Ее зовут Марисоль.
        Глава 10. Скрытый мир
        - Она приходит в себя.
        Доктор Сигер наклонился над Марисоль, которая что-то шептала по-испански. Он осторожно открыл ей веко и посмотрел на глаз.
        - Зрачки в норме. Капельница почти закончилась. Посмотрим, получится ли у нас заставить ее сделать еще несколько глотков горячего чая. Бетти, можешь помочь ей привстать?
        Бетти подошла и подняла ее. Доктор Сигер, врач Розалинды и ее давний друг, был почти так же стар, как и сама Розалинда, и выглядел, будто едва смог поднять чашку, которую держал в руках. Даже когда он не наклонялся, все равно казался сгорбленным. Его трость стояла в углу спальни Роуз, где Марисоль положили на двухместную кровать под одеяло с электрообогревом.
        Глаза Марисоль широко открылись.
        - Марисоль, это я, Роуз!
        Марисоль слабо улыбнулась.
        - ?Bueno[10 - Хорошо (исп.).]! Марисоль, - сказал доктор Сигер и нежно похлопал ее по руке. - Hace mucho frio aqui[11 - Сегодня очень холодно (исп.).].
        В глазах Марисоль вдруг появилась тревога. Она отвернулась.
        - No hay nada que temer. Calmate, calmate[12 - Бояться нечего. Успокойся, успокойся (исп.).].
        Теперь он обратился к Розалинде:
        - Не могли бы вы с Роуз и Бетти оставить меня наедине с Марисоль на пару минут?
        - Я хочу остаться, - отчаянно сказала Роуз.
        - Конечно, конечно. Хорошо, когда подруга рядом. Но я буду говорить по-испански.
        - Чарли, я и не думала, что ты знаешь испанский, - сказала Розалинда. - Оставляю ее на тебя.
        Они вместе с Бетти вышли из спальни.
        Роуз не поняла ни слова из сказанного. Лишь увидела, что Марисоль заплакала. Несколько раз она повторяла слова No puedo nada[13 - Я ничего не могу сделать (исп.).]. Наконец доктор Сигер похлопал ее по голове, наклонился и легонько поцеловал в макушку:
        - Vaya con Dios, Marisol[14 - Бог с тобой, Марисоль (исп.).].
        - Gracias[15 - Спасибо (исп.).], сеньор доктор.
        В дверь спальни Розалинды постучали. Хотя худощавое тело доктора Сигера вряд ли весило больше ста двадцати фунтов, он грузно оперся на трость и глубоко вздохнул.
        - Ну? - спросила Розалинда.
        Он помолчал минутку, а потом ответил:
        - Марисоль - та, кем был когда-то я.
        - Кем, Чарли?
        - У нее нет документов.
        - Нет документов? О чем ты говоришь?
        - Некоторые называют таких людей нелегальными иммигрантами, чужими.
        - Она ребенок, одноклассница Роуз.
        Глаза Роуз перебегали с бабушки на старого врача.
        - Да, и я приехал сюда… Так, когда же это было? В 1948 году, из Аргентины.
        - Я думала, ты немец, немецкий еврей.
        - Да, но мои родители бежали из Германии незадолго до войны, когда я был маленький. Уехали в Южную Америку. Потом привезли меня сюда, без документов, как иммигранта. - Он бросил взгляд на Роуз. - Знаю, сейчас дети при слове «чужие» первым делом вспоминают пришельцев с Марса. Не меня. Не Марисоль.
        - Нет, я знаю о чужих и нелегальных иммигрантах. Так вот кто такая Марисоль?
        - Да, но у нее ситуация гораздо хуже, чем была у меня. Она в прямом смысле рабыня в ресторане «Маленький Китай». Она платит им за аренду своей спальни, где вместе с ней живут еще девять-десять других женщин. Эту аренду вычитают из ее мизерной зарплаты. Она должна откупиться от койота, который переправил ее через границу США с Мексикой после долгого-долгого путешествия из Боливии.
        - Койот! - воскликнули хором Роуз с бабушкой. - Так называют проводников через границу, которые переправляют мигрантов.
        - Как она добралась до границы? - спросила Роуз.
        - В основном пешком. - Он сделал паузу. - Или на крыше поезда.
        - Что? - охнула она.
        - Марисоль приехала сюда искать маму, которая уехала несколько лет назад на заработки и работала здесь. Она отправляла деньги домой, но потом они перестали приходить. Марисоль не знает, где ее мать, но думает, что в Иллинойсе или Индиане. В любом случае, если Марисоль не заплатит проводнику, они примут ответные меры в отношении семьи, которую она оставила в Боливии: тети, бабушки и младшей сестры. Это безвыходная ситуация.
        - Нет ничего безвыходного, - отчаянно сказала Розалинда. - Разве мы не можем как-нибудь получить для нее легальный статус?
        Это был один из тех редких случаев, когда ум Розалинды почти искрил от концентрации внимания.
        - Это займет много времени. Вы должны понять, что такие иммигранты живут в скрытом мире. Они не имеют прав почти ни на что. Если Марисоль обнаружат, ей будет грозить предварительное заключение.
        - Заключение? Как в тюрьме?
        - Не настолько серьезное, но она не сможет ходить в школу. Это запрещено. А девочка очень хочет учиться.
        - О господи… о господи. - Розалинда покачала головой. - Но разве мы не можем просто расплатиться с койотами и забрать ее документы, паспорт и синюю карту?
        - Зеленую карту, бабушка.
        - Неважно. Мы можем что-нибудь сделать? - спросила Розалинда.
        - Тебе понадобится адвокат. Сэм Голд хорошо справляется с проблемами иммигрантов. Возможно, он тот, кто тебе нужен.
        - Мистер Голд! - воскликнула Роуз. - Вы имеете в виду отца Сьюзан Голд?
        - Да, полагаю, его дочь зовут Сьюзан.

* * *
        Когда Роуз вернулась к себе в спальню, Марисоль спокойно спала. Она была очень красивая. Каштановые волосы рассыпались по подушке блестящими кудрями, как волны темного моря. Марисоль проделала такой долгий путь и все же, приехав сюда, не нашла ничего, кроме неприятностей, проводников через границу и рабства!
        «Значит, - подумала Роуз, - Марисоль ищет маму, а я - отца». По крайней мере, мама Марисоль была в этом веке и в этой стране. «А вот у меня…»
        Глава 11. Счастливого Дня снега!
        Приближалась полночь. Роуз слышала ровное дыхание Марисоль. Этот звук успокаивал. Повар приготовил два подноса, и Роуз подняла их в спальню. Вскоре после еды Марисоль уснула. Но до этого она, похоже, только и хотела говорить, что о школе. Ее любимым уроком была математика.
        - Никаких слов, только цифры и фигуры, как в геометрии.
        - И я тоже люблю математику, - сказала Роуз. Но ей хотелось расспросить Марисоль о стольких вещах! Как она сюда попала? Где может быть ее мама… и койоты? Но девочка не осмелилась упомянуть ни о чем из этого.
        Роуз не спалось. Она не могла выкинуть из головы ужасного поющего снеговика. Как будто тот насмехался над ней - правда, не так, как Злые Королевы, конечно. Их травля не ограничивалась насмешками. Она подумала о том, как Динь-Динь поставила подножку Марисоль, и о том, как они украли аккумулятор из инвалидного кресла Майлза. О «режиме спецопераций» - так называл это Джо. Никто не мог сравниться с ними. Но кто дернул аварийный рычаг в автобусе? Если бы дверь не открылась, неизвестно, что стало бы с Марисоль.
        Бабушка рассказывала, что несколько лет назад в парке Холлидей, в «Развалинах», был найден замерзший бездомный. «Развалины» были зоной, где стояли копии греческих и римских колонн и статуй. По крайней мере, Роуз считала, что это копии. Трудно представить, как настоящая греческая колонна могла попасть из Афин в Индианаполис. Но, опять же, сама Роуз как-то ведь попадала из Индианаполиса в Англию XVI века?
        Ветер, который в тот день пронизывал город, утих, но снег по-прежнему шел. Завтра, в пятницу, занятий не будет. От мистера Росса пришло письмо со списком слов на следующую неделю.
        Дорогие ученики словесности,
        я знаю, что завтра вы, скорее всего, выспитесь и отправитесь кататься с ближайшей горки, но если у вас будет свободная минутка, взгляните на список слов на следующую неделю. Итак, вот он.
        Но, как известно, во вторник начинаются рождественские каникулы, и если метель продолжится, то в понедельник занятия тоже могут отменить. Так что всех с Рождеством и Новым годом! А теперь ваш список слов. Развлекайтесь!
        Устаревший
        Прыть
        Репутация
        Всеобщий
        Высокомерный
        Ожесточение
        Аналогия
        Флуоресцентный
        Дилемма
        Апартеид
        Счастливого Дня снега!
        Мистер Росс
        Роуз встала и подошла к окну. Несмотря на то что ночь была безлунная, ковер из густого снега стал полотном для оживленного театра теней. Тени деревьев скакали вокруг оранжерейных куполов. Она бросила взгляд на Марисоль, а затем на часы - минута до полуночи. «В обычном времени меня не будет всего пару минут», - подумала она. Но, конечно, в том, другом, веке, где время шло быстрее, мог пройти уже месяц. Она встала с кровати, надела пушистые тапочки и толстый халат. «Я должна найти папу. Ты ведь меня понимаешь, не так ли, Марисоль?»

* * *
        В оранжерее было много теней, но одна затерялась среди других. Затерялась или, возможно, замаскировалась. Розалинда Эшли снова самостоятельно спустилась сюда. Она стояла в дальнем углу оранжереи, где рос луноцвет. Ее окружала только густая, непроницаемая тьма. Виноградные лозы и рассада занимались своим делом: всходили и давали ростки под заботливым сиянием фитоламп, а луноцвет дожидался яркой луны, которая скрылась в эту ночь. Фитолампы были выключены, как и искусственная луна у луноцвета. Кругом царила темнота. Из этой темноты Розалинда наблюдала за внучкой, укутанной в халат и куртку поверх него, с шерстяной шапкой-ушанкой на голове. Она подошла и встала рядом с пересадышем. Чувствовала ли девочка, что тот для нее? Роуз уже должна знать, что дамасские розы особенные, что они каким-то образом символизируют эту уникальную семью, которая умела проходить сквозь лабиринты времени.
        Роуз, конечно, была новичком. Попасть в тот далекий век проще, чем вернуться в настоящее время, требуется немного практики. Это, скорее, медитативный опыт, где нужно тренировать разум. На самом деле это даже можно назвать искусством, которое с каждым разом удается ловчее. Она называла это «освоением искусства розы».
        Розалинда смотрела, как внучка уставилась на привитый цветок, и думала: «Она уходит от меня». Хрупкий свет, казалось, окутал Роуз, а потом девочка просто растворилась, как капля росы на утреннем солнце. Вот только не было ни росы, ни солнца. Снаружи царила ночь.

* * *
        Роуз стояла рядом с Сарой в хорах Вестминстерского аббатства, которые были обращены к алтарю, где короновался почти каждый монарх с 1066 года. До сих пор среди них не было ни одной женщины. «Это отвратительно», - подумала Роуз. Процессия начала шествие из лондонского Тауэра, где Мария пребывала последние недели перед коронацией. Роуз вспомнила, что это оказалось совсем не так, как она ожидала. По крайней мере, часть здания, в которой находилась свита королевы, была другой. Хуже всего то, что, когда ветер дул в определенном направлении, он приносил с собой смрад реки. Им очень нужна была очистка сточных вод, но до ее постройки оставалось подождать примерно… несколько сотен лет.
        - У тебя при себе есть иголки и нитки, да? - резко спросила Джейн Дормер, ближайшая доверенная особа королевы с самым высоким титулом среди придворных дам. От нее не ускользала ни одна деталь. У Роуз сбилось дыхание, потому что она прибыла до процессии и бежала по лестнице к хорам.
        - Конечно, миледи, - присела в реверансе Сара.
        Если бы кто-нибудь попросил Роуз описать ее работу в тот день, 1 октября 1553 года, она сказала бы, что была своего рода медиком, за исключением того, что они с Сарой лечили не сломанные кости, а одежду. Если где-нибудь рвалось, они приходили и подшивали. Если рвался подол, для него был специальный клей из лошадиных копыт, которым ткань прикрепляли обратно. Он справлялся удивительно хорошо. Не липучка на одежде, но тем не менее очень эффективный клей.
        - Слава богу, масляный кризис разрешился, - сказала ее сиятельство Джейн Дормер и с облегчением надула щеки. Джейн Дормер позволяла себе слабину очень редко. Она была красивой молодой женщиной, на целых двенадцать (а то и больше) лет младше своей госпожи, королевы. Но мрачнее нужно еще поискать.
        - Масляный кризис? - мягко спросила Роуз. Все, что пришло ей в голову, - это национальный арктический заповедник и трубопровод.
        - Масляный кризис, - повторила Сара, пока Джейн Дормер спускалась по лестнице.
        - Ах да, конечно.
        - Как ты могла забыть, Роуз?
        Действительно, за неделю до коронации все пошло кувырком. Были даже разговоры об отсрочке события. Для коронации использовались святые масла, освященные королевскими церковниками. Но Мария подозрительно относилась к маслу потому, что эти церковники были протестантами, а она - католичкой. Мария не могла смириться с мыслью, что у нее на голове такое нечистое масло. «Еретический елей», как она его называла. Поэтому они послали в Брюссель за епископом с настоящим святым маслом. До тех пор пока оно не прибыло, все, как сказала бы бабушка Роуз, сидели как на иголках.
        - Она идет… Она идет!
        Голос Сары кипел от волнения. Роуз тоже была сама не своя. Сначала прибыли семьи министров, затем - принцесса Елизавета.
        - Вот она, - прошептала Роуз Саре и схватила за локоть.
        - Надеюсь, принцесса не доставит неприятностей.
        - Почему ты так говоришь, Сара?
        - Ты ведь знаешь, какая она. Ходят слухи, что Елизавета не ходит на мессы.
        «Какая разница?» - хотела сказать Роуз, но сдержалась. И Сара была права: у королевы везде шпионы, которые всех проверяют. Но раз Елизавета здесь, значит, и Фрэнни тоже может быть. Но важнее всего то, что и отец должен был прийти на это великое событие. В конце концов, он являлся придворным золотых дел мастером, и ходили разговоры, что многих министров, скорее всего, наградят медалями и орденами отличия.
        Роуз и Сара стояли у перил хоров. Сами хоры были удобным местом для наблюдения, там было по меньшей мере пятьдесят человек. Они смотрели, как двое мужчин в зеленом и белом - цветах Тюдорского двора - подводили Марию к каждому углу возвышенной платформы, чтобы все смогли увидеть ее, прежде чем та поднимется на несколько ступенек к коронационному трону. Зазвучали трубы придворных музыкантов.
        Епископ Гардинер, который нынче стал лордом-канцлером двора Марии, начал речь:
        - Господа, здесь присутствует ее величество королева Мария, полноправная и несомненная наследница престола по законам Божьим и человека в золотом венце…
        Он еще о чем-то щебетал, пока Роуз изучала публику внизу, ища хоть кого-то, похожего на отца. Принцесса Елизавета, судя по всему, слегка скучала, но каким-то образом умудрялась улыбаться глазами - полуулыбкой, совершенно неискренней, в которой была задействована только часть лица - глаза, но не рот. Вот как поступала Елизавета: смотрела на все с улыбкой!
        Епископ Гардинер заканчивал свою речь:
        - Королева Мария, будете ли вы служить в сию эпоху и отдаете ли волю и согласие на сие посвящение…
        Она кивнула, и Роуз предположила, что это согласие. Микрофонов, конечно, не было. Но все в зале вторили:
        - Да, да, да! Боже, храни королеву Марию!
        Тогда Роуз снова скрестила пальцы. Она смотрела, как новая королева подходит к алтарю и кладет лицо на бархатную подушку.
        - Боже мой, а что ее величество делает сейчас? - прошептала Роуз Саре.
        - Епископ должен ее благословить.
        Хор запел песню на латыни. Роуз не совсем уловила текст. Конечно, она не очень-то и говорила на латыни - этого языка не будет до девятого класса. Потом Мария перешла туда, где стояли дамы.
        - Смена наряда. Наверное, все в порядке, иначе нас уже вызвали бы, - прошептала Сара.
        Служба все продолжалась и продолжалась. Когда Мария вернулась к алтарю, малиновое бархатное платье пропало, и на его месте появился наряд из фиолетового бархата. Она то стояла на коленях, то поднималась, то лежала лицом вниз, то снова поднималась. Своего рода занятие по коронационной аэробике. Епископ налил масло на плечи королевы. Еще одна смена костюмов, затем она прошла по платформе в королевской мантии. И в это время ей вручили регалии власти: меч, скипетр и шары, похожие на миниатюрные глобусы с крестом. Собственно говоря, в уме у Роуз все эти украшения говорили лишь об одном: о Власти с большой буквы «В». Именно тогда она увидела отца. Он стоял там, в тени. Трубы снова прогремели, когда епископ возложил на голову Марии корону - императорскую корону государства.
        Роуз вытянула шею, чтобы посмотреть на отца. Ей было начхать на королеву. Но отец, похоже, забрался глубже в тень.
        - Куда он делся? - повернулась девочка к Саре.
        - Куда делся кто?
        - Тот мужчина, золотых дел мастер.
        - Откуда мне знать? Я наблюдала за королевой. А ты - нет?
        - Конечно да. Просто видела его мельком.
        - Его? Ты имеешь в виду Николаса Оливера?
        Просто услышав имя папы, Роуз испытала глубокое волнение.
        - Да, мне… мне просто стало интересно.
        - Ну, он был здесь, я думаю, из-за проблем с подгонкой короны под женскую голову. Я имею в виду, что Мария - первая королева в истории Англии. Сама понимаешь, все хотят, чтобы корона удобно сидела и не давила на волосы.
        - Да-да, думаю, в этом есть смысл.
        Глава 12. Искусство уверенности в себе
        На самом деле все было бессмысленно. Или, возможно, для Роуз смысл состоял только в том, чтобы снова увидеться с отцом. Он был где-то здесь. Она смотрела вниз с хоров.
        Церемония завершилась. Мария поднялась с трона в малиновой мантии, перекинутой через плечи, и помчалась прочь из аббатства, размахивая ярко отполированным бриллиантовым скипетром. Теперь на скипетр попадали лучики света, лившиеся сквозь витражи. От этого он становился немножко похож на световой меч. Но королева Мария не была воином-джедаем, абсолютно. Она больше походила на гимнастку с жезлом на каком-нибудь школьном футбольном матче. Ее лицо было почти радостным, но капля самодовольства все портила. Как ложка дегтя, только на лице.
        Процессия переместилась в банкетный зал, где в соответствии с рангами сидело более тысячи человек. Роуз и Сары вообще не было за столом, их в очередной раз спрятали за кулисами, оградив ширмой, где шуты и буффоны держали костюмы и реквизит для развлечения публики. Сами шуты и буффоны сидели на стульях в ожидании своей очереди выступления.
        Роуз мельком увидела Лысую Джейн. Ее голова была выкрашена в золотой цвет. Джейн ходила с надменным видом.
        - О, Джейн, твоя голова! - охнула Роуз.
        - Да, дорогуша, это шар! Как в руке у ее величества. А вон там - скипетр.
        Она указала на человека на ходулях. Ходули и мужчина также были раскрашены в золото.
        - Мы немного потанцуем вместе, когда начнется веселье. Только нам нельзя слишком близко подходить к факелам, иначе мы сгорим.
        - Сгорите? - спросила Роуз с тревогой.
        - Да, эта золотая краска может загореться.
        - Но ведь должны быть какие-нибудь правила. Разве нет правил безопасности?
        И Джейн, и Сара в изумлении повернулись к девочке.
        - О чем это ты говоришь? - спросила Сара.
        - Э-э-э… ну, я просто думаю, что должны быть правила, защищающие людей от таких угроз.
        Джейн вздохнула и подняла брови так высоко, что золотой шар сморщился:
        - Скоро появятся правила, и не дай бог, чтобы их нарушали. Загорятся костры.
        Глубоко внутри Роуз зародился ужас. Джейн быстро закрутилась, пошла колесом и закудахтала, как курица.
        Сара неодобрительно хмыкнула.
        - Что она имела в виду насчет законов? Будут какие-то новые? - спросила Роуз.
        - О, непременно. Некоторые называют их «законами единства». - Сара серьезно кивнула.
        - Единства с чем?
        - С прежней религией, с папой. Одна религия для всех. Давно пора, я считаю. - Она надменно выдохнула через нос.
        - Но ведь Эдуард был протестантом.
        - Ну хватит об этом, - твердо сказала Сара.
        - Ты была протестанткой?
        - Да, при правителе. Но я не верю, что одно другому не противоречит. Мы должны дать возможность королеве решать самой, и она хочет оставить только одну религию.
        - Разве нельзя иметь несколько? Почему люди не могут решать за себя?
        - Решать за себя? - Глаза у Сары широко открылись. - Ты что, глупая, Роуз Эшли? Все пойдет на самотек! Станет так непредсказуемо! Ты как никто должна понимать. Представь, что ты шьешь одно платье, но с несколькими узорами, прошивая его двадцатью разными нитями, из тканей пятнадцати разных цветов. Оно будет пестрое, как вон тот жонглер Джейк в разноцветном шутовском наряде.
        Такие костюмы носили некоторые шуты. Роуз посмотрела на Джейка, который надел чулки в ромбик четырех разных цветов, а те, в свою очередь, заканчивались пачкой и дрожащими бубенчиками, нацепленными то тут, то там. И сверху, в довершение всего, заостренный колпак! Но Роуз не поняла сравнения Сарой этого наряда с религией. Не очень хорошая аналогия, вдруг подумала Роуз, которой в голову пришел список слов мистера Росса.
        Прервав ее мысли о шутовском костюме, по каменному полу большого зала разнесся внезапный цокот лошадиных копыт. Роуз и Сара сразу встали, чтобы выглянуть за ширму, как и другие люди за кулисами.
        Верхом на лошади скакал мужчина в ярких доспехах, с пучком мягких страусиных перьев на макушке шлема.
        - Это сэр Эдуард Даймок, - прошептала Сара.
        - Наверное, он - большая шишка.
        Сара посмотрела на нее, сбитая с толку:
        - Большая шишка?
        - Это просто такое выражение.
        - Откуда?
        - Ну, значит, что он очень важный человек.
        - В самом деле!
        И в этот момент сэр Эдуард Даймок развернул свиток и прочел:
        - Кто осмелится утверждать, что эта дама не является законной королевой государства, тому я докажу обратное или буду сражаться с ним насмерть.
        Каждая пара глаз в зале переместилась от королевы к принцессе Елизавете. Каждая, кроме глаз Марии. Она попыталась скромно потупить взгляд, но Роуз увидела улыбку. Ее бледные губы растянулись как два толстых червяка. Легкое самодовольство перешло в подлинную ухмылку.
        В тот же момент Роуз почувствовала, как ее тянут за угол. Она посмотрела вниз и увидела, что это карлица Беттина из свиты принцессы Елизаветы.
        Что-то опустилось ей в карман.
        - Что это? - спросила Сара.
        - Записка.
        Роуз пришлось подавить радостный вскрик, от которого она едва не лопнула. Девочка прочла про себя: «Королевский золотых дел мастер просит первую швею усадить императорскую государственную корону. Он пребывает в кузнечной мастерской».
        - Что там написано?
        - А, об императорской государственной короне. Э-э-э… нужен внутренний ободок, чтобы она с легкостью могла носить ее в среду, на открытии своего первого парламента.
        - Сейчас? Ты должна сделать это сейчас? - спросила Сара.
        - Наверное… - И тут Роуз вспомнила кое-что, о чем всегда говорила ей мать, и ответила Саре: - Мы должны не вопросы задавать, а делать свое дело или умереть.
        - О, надо же, как умно. Где ты это выучила?
        - Я… я не знаю. Какое-то стихотворение или что-то в этом роде.
        Мать часто это повторяла, но Роуз не знала, действительно ли это из стихотворения. Мама училась в колледже на факультете английской литературы и часто цитировала стихи, а еще Шекспира. Но он, конечно, пока не родился.
        Роуз собирала вещи, чтобы уйти.
        - Но, Роуз, а если что-нибудь случится? Если крепления на рукавах ослабнут? Что мне делать? - спросила с мольбой Сара.
        - Не волнуйся, я просматривала их сегодня утром.
        - Но что, если?..
        - Ох, я не знаю… Спроси ее сиятельство Джейн Дормер, - ответила Роуз и обратилась к Лысой Джейн.
        - Джейн, я не могу пройти там, не через банкетный зал. Нужно добраться до ювелира, поработать над императорской короной. Он в кузнечной мастерской в Башне драгоценностей, с другой стороны двора. Все меня увидят.
        - Не волнуйся, все будут смотреть на меня. Я их отвлеку. Просто пробеги первые столбы колоннады. Как только окажешься там, сможешь выйти во двор, где тебя никто не увидит. Шутам дозволено ходить где угодно. Никто не задает им вопросов.
        Она подмигнула Роуз своим нормальным глазом. Второй был слегка выпуклый.
        - Спасибо, Джейн, и не подходи слишком близко к горящим факелам.
        - Давай не будем на это уповать.
        Но ее слова прозвучали не голосом шута. Этот голос был холодный. Такой ледяной, будто кровь в жилах Джейн замерзла. Она не двигалась несколько секунд, и ее выпуклый глаз, который обычно дрожал, тоже замер. Жуткое мгновенье.
        - Мне пора бежать, - сказала Роуз.
        - Тебе пора бежать, - эхом отозвалась Джейн, затем выскочила из-за ширмы и крутанула три быстрых колеса.
        Кто-то закричал:
        - Покажи всем свои панталоны, девочка!
        - В штанах твоих прекрасно спать! А панталоны - на голове таскать! - крикнула Джейн в ответ.
        Люди захохотали.
        Роуз проскочила мимо и побежала к тенистой галерее за колоннами, окружавшими главный обеденный зал. Она нырнула между лакеями с подносами жареных лебедей: с распростертыми крыльями, перьями и всем остальным! Кулинарная практика, которую Роуз находила ужасающей. На длинных досках лежали огромные жареные свиньи с яблоками в пасти и маленькие жареные поросята вокруг, как будто их кормили! Не банкет, а кошмар вегетарианца.
        Она повернула за угол и едва вышла из коридора, ведущего на кухни, когда заметила две тени, переплетенные за колонной. Одна тень говорила:
        - О, я просто хочу целовать вас, моя дорогая. Целовать и целовать, и не заставляйте меня плакать, миледи, не заставляйте меня лгать!
        Роуз мешкала. Человек, кем бы он ни был, почти пел. И мелодия, и ритм, и даже тексты были ужасно похожи на BWB, Boyz Will Be Boyz, и прекрасного Юу Пака. В голове зазвучала песня Юу. С таким же успехом в наушниках могло играть: «Я просто хочу на свиданье с тобой. Проводить время с тобой. Я хочу быть верным тебе и только тебе. Не заставляй меня лить слезы, девочка. Я просто хочу вдохнуть твои грезы, девочка. Я не хочу лгать»…
        Пак не родится еще четыреста пятьдесят лет или около того. Как это могло случиться? Потом она услышала громкое влажное «чмок», и пара вышла из тени колонны под свет тусклого фонаря.
        Роуз прижалась к стене галереи. Она не могла поверить в то, что только что увидела. Эдвард Куртене, граф Девон, состоявший в коротком списке потенциальных супругов Марии. Что ж, может, это его последний шанс на прощальный поцелуй, подумала Роуз. Но не менее удивительным оказался объект страсти графа - обладательницей влажного «чмока» была леди Маргарет Керрингтон, иначе известная (по крайней мере, Роуз) как Улиточная Голова из-за прически в стиле «кокиль», что по-французски как раз значит «улитка». Роуз подумала, что это самая уродливая прическа, которую она когда-либо видела, - челка леди Маргарет была скручена в мелкие ракушки, которые маршировали по ее лбу.
        До Роуз доходили слухи, что Улиточная Голова перестала служить принцессе Елизавете, чтобы стать придворной дамой у Марии. Но это еще что за поцелуи?
        Как бы то ни было, девочка не могла и дальше стоять и удивляться: нужно было добраться до кузнечной мастерской в Башне драгоценностей, куда велел прибыть отец.
        Только теперь ей мешали Улиточная Голова и Эдвард Куртене, и, казалось, уходить подальше от того места, где стояла Роуз, они не собирались.
        Затем послышался смех, и из зала для пиршеств к колоннам, где обнимались Улиточная Голова и Эдвард, выкатилось что-то мелкое.
        - Ох, простите, - взвизгнула Беттина.
        - Ты… мерзкая карлица! - выплюнула Улиточная Голова. Она в буквальном смысле наклонилась, схватила Беттину и затрясла, как тряпичную куклу. Роуз охнула, увидев это, а затем заметила, как тень Эдварда Куртене быстро скользнула в сторону, словно крыса с тонущего корабля.
        - Что ты видела?! - Улиточная Голова теперь шипела как гадюка.
        - Ничего, миледи… совсем ничего…
        Роуз прилипла к каменному полу. Она не могла пошевелиться, но понимала, что должна. Это был ее шанс. Глаза Беттины дико бегали, будто искали ее. Карлица помешала им на свой страх и риск, чтобы обеспечить Роуз прикрытие.
        Девочка кинулась с того места, где стояла, и оказалась на прохладном осеннем воздухе. Не успела она пересечь двор, как почувствовала, что сзади ее кто-то схватил.
        - Я ничего не видела, милорд, э, граф… - Как все запутанно, когда людей приходится называть по титулам! - Я ничего не видела…
        Но когда Роуз повернулась, то поняла, что это совсем не граф Девон.
        - Папа!
        Зловещие предзнаменования
        Глава 13. Верная корона на верной голове
        - Ой, папа! - выдохнула Роуз.
        На лице Николаса Оливера появилась улыбка. В глазах засверкали слезы. Девочка прижала голову к его груди. Воротник царапал ей лоб. Все было так чудесно: колючий воротник, его имя, его запах. Он пах хорошо и свежо. Никто в этом веке так не пах. Роуз готова была поспорить: мама рассказала ему, что ванну нужно принимать чаще чем раз в месяц, и, может быть, даже принесла дезодорант. Но она любила его таким, какой он есть, с запахом или без.
        - Я думала, что встречу тебя в Башне драгоценностей.
        - Нет, моя дорогая, это была просто уловка. - Отец сделал глубокий вдох. - Ты должна уйти, это слишком опасно. Скоро все станет очень плохо.
        - Папа, во-первых, я без тебя не уйду.
        - Без меня? Как я буду жить в том веке?
        - Ты сможешь. Я помогу.
        Они вернулись к старому доброму спору.
        - Нет, ты должна уйти как можно скорее. Эта королева сеет смерть. Она не в себе, Роуз, и собирается немедленно ввести новые религиозные законы. Гораздо раньше, чем кто-либо ожидал. Уже начали задерживать людей…
        - Задерживать за что?
        - Новые законы будут приняты в течение нескольких дней, они уничтожат протестантскую церковь, англиканскую, которую основал ее отец, король Генрих VIII, а затем защитил законами его сын, король Эдуард VI.
        - Папа, все так сложно. Что это на самом деле значит?
        - Королева заставляет тебя ходить на мессу, не так ли?
        - Да, но ты же знаешь, что я не воспринимаю это всерьез.
        - Она может проверить твою веру такими испытаниями, к которым ты не готова.
        - Испытаниями?
        Она внезапно подумала о тестах по французскому языку и математике, которые были запланированы на следующую неделю. К ним она тоже была не готова.
        - Только не попадись с Библией.
        - Да, я слышала об этом.
        - Послушай, мое дорогое дитя, ты должна довериться мне.
        - Я и доверяю тебе, папа.
        - Тогда ты должна уйти.
        - Это не так просто, как ты думаешь.
        - Что ты имеешь в виду? Твоя мать постоянно так делала. Знаешь, она чувствовала, когда должна была вернуться к тебе. Я едва понимал, что она уходила, правда. Она словно оставляла после себя тень. Постепенно я понял разницу между той тенью и реальным присутствием. Как будто… Я не могу это объяснить, но ее дух жил во мне. Однако со временем он становился тоньше, и в конце концов осталась болезненная тоска. Так я понял, что она ушла… ушла навсегда.
        - Я не хочу! Не хочу уходить от тебя навсегда. И я не знаю, как мама делала это, как возвращалась в свой родной век. С этим тяжелее. У меня хорошо получается сюда приходить, но что до возвращения… в общем, я его не освоила. Оно просто случается, когда я меньше всего этого ожидаю.
        Роуз знала или, по крайней мере, чувствовала, что это как-то связано с дамасской розой. Она подумала о той привитой розе потому, что стояла перед ней в куртке и шапке с ушами, когда переходила в последний раз. Бабушка сказала ей, что пересадить цветок было очень трудно. Не стоит ждать цветения раньше чем через два-три года, такое бывало редко. Пока Роуз стояла там и смотрела на нее, то пыталась представить себе, как ростки пускают корни, опускаясь вниз, в почву. Девочка зажмурилась. Ее вдруг объял внезапный ужас. Она представила себе крошечную, бесконечно маленькую гадюку, которая зарылась в почву и клыками тянулась к корням.
        - Что такое, Роуз? С тобой все хорошо, дитя мое?
        - Конечно, я в порядке.
        - Ты побледнела. Я подумал, что ты сейчас упадешь в обморок.
        - Нет, что ты. Я не из тех, кто падает в обморок.
        - Послушай, Роуз, сейчас совершенно не ясно, что может случиться и как скоро начнутся обыски.
        - Обыски?
        - Да, обыски. Как только королева добьется положения об отмене - речь об актах, которые упразднят все религиозные законы, введенные в действие ее покойным братом, королем Эдуардом, - тогда начнутся обыски, и те, кто все еще относится к протестантам, будут схвачены. Первое собрание парламента состоится через четыре дня. На нем будут отменены старые законы и введены в действие новые, которые озвучит жестокая королева. Обещаешь, что уйдешь как можно скорее?
        - Да, папа.
        У Роуз возникло желание скрестить пальцы и соврать. Но она не смогла так поступить с отцом.
        - Но я уже говорила, что у меня может не получиться. И еще кое-что.
        - Что?
        - Если я уйду и придумаю, как уходить по собственному желанию, то найду способ, как и тебе уйти вместе со мной, папа. Ты должен пообещать, что пойдешь, если я узнаю, как тебя переправить.
        Он обхватил ее лицо руками и прижал к себе. Его глаза были самыми глубокими и темно-синими из всех, которые она когда-либо видела. Будто глядишь в ночное небо, усыпанное звездами - далекими звездами, которые ничего не знают ни о времени, ни о расстоянии.
        - Хорошо, моя дорогая. Обещаю.
        - А как же корона?
        - А, она никогда не будет сидеть на ней как следует. Во всем христианском мире не найдется короны под голову Марии. Возможно, придется заглянуть в будущее, чтобы найти там подходящую голову. Например, голову принцессы Елизаветы, если она выживет и сохранит ее.

* * *
        К тому времени как Роуз вернулась в пиршественный зал, вот-вот должны были начаться танцы. Танцоры встали в два ряда друг против друга. Королева и принцесса Елизавета как раз оказались друг к другу лицом. Роуз это больше напоминало противостояние, нежели танец. Они неотрывно смотрели прямо, когда трубы заиграли. Энергичный французский танец, гальярда, где довольно много прыжков со стороны мужчин и несколько легких подскоков со стороны дам.
        Роуз и Сара глядели из-за ширмы на оживленных танцоров. Голова Лысой Джейн раскачивалась между рядами как золотой воздушный шар для боулинга. Время от времени она кукарекала и бросала в воздух перья. Роуз невольно подумала, что для развлечения этим людям требуется всего ничего. Но танец выглядел весело.
        - Тебе не хочется к ним присоединиться? - задумчиво спросила Сара.
        - Хочется. Надо сказать, что на меня уже почти накатил СУВ.
        - Что? - переспросила Сара, нахмурившись в полном замешательстве.
        - Ой, это просто такое выражение.
        - Выражение откуда?
        - Из… из Вест-Дитча около Твикенхэма.
        Роуз всем рассказывала, что родом из этой деревни.
        - Что это значит: СУВ?
        - Э-э-э… как раз подходящее ощущение. Страх упустить возможность.
        - Мне нравится! Превосходное выражение. Да! Я чувствую себя совершенно во власти СУВ.
        - Я тоже!
        - Безраздельно! - с радостью воскликнула Сара. - Ты действительно умеешь обращаться со словами, Роуз. Наверное, это потому, что ты так много читаешь.
        - И не Библию, - импульсивно сказала Роуз.
        - Конечно, нет! Я бы ни за что не заподозрила тебя в чтении Библии, Роуз. Никогда в жизни, тем более что теперь мы служим королеве.
        Музыка замедлилась, и танцоры вернулись на свои места, а полдюжины карликов выбежали на середину танцплощадки. Они изображали собственную версию гальярды, который включал в себя сальто и подбрасывания в воздух с переворотом. Публика сходила с ума.
        - Ух ты-ы-ы! Ну разве они не милые? Это мое любимое выступление.
        - Неужели? - спросила Роуз.
        - Да. - Сара нахмурилась. - Они тебе не нравятся?
        - Нравятся, особенно Беттина, но я не люблю над ними смеяться.
        - Но ведь им весело, - протестовала Сара.
        - Ты в этом уверена? - сказала Роуз.
        Как раз в этот момент ее сиятельство Джейн Дормер бросилась к ним:
        - Быстрее, Роуз! Это срочно. Гнусная принцесса Елизавета наступила на подол королевы и порвала его. Ее величество не может подняться из-за банкетного стола.
        - И как мне это исправить?
        - Нужно проползти под столом со швейным набором. Как раз туда, где сидит герцог Глостерский. Его предупредили и немного подвинули, чтобы освободить место.
        - Но королева находится в дальнем конце стола.
        - Всего и надо, что подбежать туда во время следующего выступления Лысой Джейн и шута Уилла Сомерса. Все взгляды будут устремлены на них. Ты же знаешь, Уилл Сомерс - единственный, кто может заставить королеву смеяться. Я подскажу, когда нужно будет бежать. - Джейн Дормер подошла к Роуз, буравя ее взглядом. - Поняла?
        - Да, мадам.
        - Превосходно. А теперь встань рядом со мной, я подам тебе знак, как и сказала.
        Знаком был острый тычок в ребра. Роуз вылетела из-за ширмы и нырнула под стол. Там, естественно, оказались кривые ноги герцога Глостерского. Она узнала бы их где угодно. Повязка в нижней части бриджей помогала им казаться ровнее.
        Роуз словно оказалась в лесу ног. Не только ног, но и пышных юбок бальных платьев. У некоторых были полупрозрачные воланы, другие ниспадали складками так, что шелк и атлас казались гребнями волн. Подолы были искусно украшены лентами, кружевами и пышной вышивкой золотой и серебряной нитью.
        Кто-то снял обувь, а кто-то обменивался пинками с соседом. Все ноги воняли. Когда Роуз добралась до конца стола, за которым сидела королева, то заметила еще один знакомый подол. Улиточная Голова. Ее ноги и ноги джентльмена, сидевшего рядом, по-видимому, были вовлечены в оживленную беседу. «Вот же бесстыдница!» - подумала Роуз, вспомнив старое слово, которое иногда использовала ее мать. Как же она скучала по маме. Вот бы сейчас им всем вместе оказаться во дворе, где она с отцом стояла всего четверть часа назад! Почему жизни людей постоянно проходили мимо, промахиваясь всего наносекундой? Почему она не могла вернуться с мамой в этот век? Получилось бы у них всем вместе жить счастливо, пусть и недолго, ну хоть немножечко?
        Дыра на подоле была совершенно очевидна. Ее можно было легко залатать, не потревожив королеву. Когда Роуз наполовину закончила штопать, королева вытащила ногу из туфли. Роуз видела сквозь ее чулки мозоли на пальцах. Они слегка гноились, и ноги ее королевского величества воняли, как и все остальное под столом: сыростью и немного плесенью. «Как отвратительно», - подумала Роуз. Идеальная среда для выращивания грибов. Майлз, ее школьный друг, проводил для ярмарки научный эксперимент по выращиванию грибов и занял второе место. Она скучала по дому. Скучала по Майлзу, Сьюзан, Джо, Кевину, всем своим лучшим друзьям, скучала по Марисоль!
        Так что, накладывая швы, она задумалась об оранжерее, о влажном воздухе, прохладных тенях, где ночью все пробуждалось и росло. Мысли вернулись к маленькому пересадышу в оранжерее. Она представляла себе его хрупкие корни, опускавшиеся глубоко под землю. Зловоние ослабло, и лес ног исчез. Облака расплывающихся шелков и атласов, бурные разговоры, прерываемые криками смеха над шуточными выходками, - все растворилось в благословенной тишине.
        Она вернулась! Вернулась в оранжерею! Единственным звуком был шум увлажнителей и вентиляторов, которые уносили теплый воздух от обогревателей.
        Девочка на цыпочках подошла к пересадышу. Казалось, что все в порядке. Она посмотрела на часы: прошло две минуты после полуночи. Значит, ее не было всего три минуты максимум. Пересадыш выглядел точно так же, как и прежде. Она склонилась - ее нос чуть не коснулся чашки - и услышала звук из прихожей. Мурлыканье у лестничного лифта. Бабушка спускалась? Она никогда не спускалась посреди ночи и никогда не делала это самостоятельно. Разве она не разбудила бы Бетти, чтобы та ей помогла? Непохоже на бабушку.
        Роуз подождала несколько минут. Если это была бабушка - а это должна быть она, - то та не захотела с ней встречаться.
        Через десять минут или около того Роуз вернулась в спальню. Она услышала, как Марисоль перевернулась в постели, а потом зевнула:
        - Роуз?
        - Да.
        - Где ты была?
        - Просто вставала в туалет.
        - А, да. Так приятно иметь свою ванную комнату.
        - Тебе приходится ее делить? - спросила Роуз.
        - Конечно… Роза, то есть Роуз, - сказала Марисоль сонно, а потом добавила: - Человек на десять-пятнадцать.
        Она перевернулась и быстро заснула.
        «Десять-пятнадцать человек на одну ванную!» - подумала Роуз.
        Она бы точно умерла!
        Глава 14. Благословение метели
        Роуз разбудил звук входящего сообщения. Она увидела, что Марисоль сидит в постели и делает домашнюю работу! Математику.
        - Это был твой телефон или мой?
        - Наверно, твой. У меня нет мобильника, - сказала Марисоль.
        - Ой.
        Она чуть не извинилась. Но это вышло бы покровительственно! Роуз потянулась за телефоном. Сообщение пришло от Сьюзан. 9:45. Рано для выходного снежного дня. Девочка открыла его: смайлик со снеговиком. У Сьюзан была зависимость от эмодзи. «Привет, идем к тебе домой с папой. Твоей бабушке нужно с ним поговорить».
        «Серьезно?» - написала Роуз, а потом до нее дошло. Она точно знала, в чем дело. Марисоль! Разве доктор Сигер не сказал ее бабушке связаться с Сэмом Голдом? «Молодец, бабуля!» - подумала Роуз. Стоит ли говорить Сьюзан, что Марисоль здесь? Лучше не надо. Не в сообщении.
        Она обратилась к Марисоль:
        - Пора вставать. Сюда идет Сьюзан.
        - Сьюзан? Сьюзан Голд?
        - Ага.
        - Она милая. Но что она подумает, когда увидит меня?
        - Хм… - Роуз пожала плечами, - подумает, что я пригласила тебя ночевать.
        - О… словно мы такие хорошие подруги, что ты позвала меня на всю ночь?
        - Да, почему бы и нет?
        Марисоль не ответила. Но Роуз почувствовала приступ печали.
        Марисоль считала, что никто не захочет с ней дружить?
        Двадцать минут спустя в дверь спальни постучали.
        - Входите.
        - О, привет, Марисоль.
        Просто «О, привет»? Сьюзан не удивилась. Должно быть, отец рассказал ей, зачем пришел.
        - Твоя бабушка сказала, чтобы вы обе спустились в консерваторию.
        - В консерваторию? - переспросила Марисоль.
        - Это просто вычурное название теплицы, где бабушка завтракает, - объяснила Роуз.
        Оранжерея с ее арочными окнами и лотками цветущих растений была похожа на сад в середине лета, если не считать огромных сугробов на улице. В одном конце был фонтан, где Пан играл на свирели, из которой вместо музыки лилась вода. Дамасские розы полностью раскрылись и стояли как элегантный караул на страже утреннего света.
        Бабушка и Сэм Голд сидели за столом. Там же стояли корзина свежеиспеченной воздушной сдобы, ваза с фруктами и блюдо с яичницей. У Марисоль от удивления округлились глаза: еда, цветы, струи фонтана. Роуз почувствовала волну смущения, поднявшуюся внутри. У них с бабушкой было столько всего! Как объяснить это Марисоль, у которой было так мало, несмотря на то что у обеих нет матери?
        Розалинда потянулась к Марисоль и взяла ее за руку:
        - Моя дорогая! Нам есть что обсудить.
        Марисоль задрожала. Глаза вспыхнули диким, лихорадочным светом. Роуз почувствовала, что та готовилась в любой момент сбежать.
        - Все хорошо, Марисоль. - Сэм Голд наклонился вперед.
        - Никакого ареста! - в голосе Марисоль сквозило отчаяние.
        - Мы хотим помочь тебе. Твои проблемы разрешимы. Просто нужна небольшая помощь. Никакого ареста и не будет. Мы об этом позаботимся.
        - Как это? - пискнула Марисоль.
        - Садитесь, девочки, - сказала бабушка.
        Теперь к Марисоль обратился Сэм Голд:
        - Позволь мне рассказать тебе хорошие новости.
        - Хорошие новости? - На ее лице появилось недоумение.
        - Все верно. Прошлой ночью в «Маленьком Китае» был обыск.
        - Обыск? - охнула Марисоль.
        Слово отразилось в голове Роуз. Голос отца, убеждающего уйти. «Послушай, Роуз, сейчас совершенно не ясно, что может случиться и как скоро начнутся обыски».
        - Да, на них совершили рейд. Хорошо, что ты была здесь, а не там, правда?
        Марисоль повернула голову к Роуз, словно в знак немой благодарности.
        - А койоты? - спросила она.
        Роуз и Сьюзан поморщились:
        - Очень скоро все уладится.
        - Как? - спросила Марисоль.
        - Если ты дашь нам их имена, все будет решено. У меня уже есть список возможных койотов.
        - Как? - повторила Марисоль. В ее голосе звучала настойчивость.
        Сэм Голд посмотрел на Розалинду. Между ними произошел какой-то безмолвный обмен словами. Розалинда слегка кивнула.
        - Бабушка Роуз в состоянии оплатить твой долг перед этими людьми.
        Марисоль смотрела на Розалинду в полном недоумении:
        - Почему?
        - Многие из нас бывали мигрантами в этой жизни. Это не преступление, - просто ответила Розалинда.
        - Я не преступница, - прошептала себе Марисоль, как будто это понятие было для нее странное и экзотическое.
        - Нет, - твердо сказала Розалинда, - не преступница.
        Сэм Голд наклонился ближе к Марисоль:
        - Видишь ли, Розалинда не только оплатит твой долг, но и станет твоим опекуном.
        - Опекун! У меня будет опекун!
        - Конечно, - сказала Розалинда.
        - А школа?
        - У тебя будет право пойти в школу, как только я подам документы на попечительство. Думаю, метель - это наше благословение. Школы закрыты как минимум на два дня, а затем начнутся каникулы. Это даст мне время, чтобы привести бумаги в порядок и подать документы. Думаю, к тому времени как занятия возобновятся, у тебя будет все, что нужно.
        Роуз схватила Марисоль за руку:
        - Это так здорово!
        На лице Марисоль заиграла хрупкая улыбка. Затем она повернулась к Розалинде:
        - Очень приятно с вашей стороны, очень мило с вашей стороны, миссис Эшли.
        - О, можешь звать меня Розалинда, дитя. Раз уж я теперь твоя попечительница, тебе не надо звать меня «миссис».
        - Спасибо, - мягко сказала Марисоль и опустила взгляд на салфетку на коленях.
        Раздался звук входящего сообщения. Сьюзан вытащила из кармана телефон и посмотрела на него:
        - О, это Джо, они с ребятами идут кататься на санках. Пойдем с ними?
        - Круто! - отозвалась Роуз. - Хочешь покататься на санках, Марисоль?
        - У меня есть только эта одежда.
        - Боже мой! - воскликнула Розалинда. - Роуз, позвони Кельвину. Мы должны раздобыть этой девушке теплую одежду. Он вас свозит, если дороги открыты.
        - Дороги к торговому центру всегда открыты. Вы, должно быть, шутите. До Рождества десять дней! Их не могли закрыть, - сказала Сьюзан.
        - Тогда решено, девочки, идите по магазинам. Я дам вам свою кредитную карту. Должна ли я что-то сделать, чтобы Роуз могла ею воспользоваться?
        В оранжерею только что пришла Бетти.
        - Бабушка, ты не помнишь? Ты уже все устроила. Теперь у меня есть своя.
        - А я, - сказал Сэм Голд, - угощу вас обедом. Только никакого «Маленького Китая».
        Он засмеялся.
        - Напиши Джо, Сьюзан. Скажи, что мы приедем кататься на санках к двум часам.
        - Вам нужен Кельвин, чтобы отвезти вас потом на горку? - спросила Розалинда.
        - Нет. Отсюда мы сможем дойти туда по снегу сами. - Она обратилась к Марисоль. - Мы купим тебе синтепоновые штаны, ботинки и куртку. И еще несколько вещей… хорошо, бабушка?
        - Конечно, ребенок ведь не будет каждый день кататься на санях, пока не растает снег. Купите все, что ей нужно: пижаму, нижнее белье… - Розалинда сделала паузу и добавила с блеском в глазах: - Симпатичные наряды.
        - Ой, бабушка, ты у меня самая лучшая!
        Роуз вскочила, обняла бабушку и поцеловала. Розалинда просияла.

* * *
        - Это трудно? - спросила Марисоль, пока они забирались на вершину Теннис-хилл в Мэриан-парке вместе с санками, приобретенными в торговом центре.
        - О нет, вовсе нет, - сказала Сьюзан. - Смотри, а вот и Майлз.
        - Он будет в инвалидном кресле? - спросила Марисоль.
        - Нет, Кевин и Ананд помогут ему выбраться из кресла-каталки на ледянку, и он просто съедет на ней со склона.
        - Привет, Майлз! - закричала Роуз и помахала ему, пока ледянка вращалась медленными кругами вниз по холму.
        - Привет! - притащился к ним Джо.
        - Гляжу, ты надел на гипс защиту от снега, - сказала Роуз.
        - Кажется, сейчас всем такие делают. Зато я могу кататься на санках, - ответил Джо.
        - Жаль, что ты пока не можешь кататься на коньках. Смотри, на озере расчистили лед, - произнесла Роуз.
        - Поехали, - сказала Сьюзан, бухнулась на санки и уехала.
        - Так быстро! - воскликнула Марисоль. - Не знаю, Роуз.
        - О, это весело. Хочешь, сначала поедем вместе?
        - А как?
        - Просто я сяду первая, а ты - сзади. Я буду рулить. Хотя там почти некуда врезаться.
        Как раз когда они садились в санки, пришли шестиклассницы Кэрри, Лиза и Дженни.
        - Посмотрите-ка, кто здесь! - протяжно сказала Кэрри.
        - Кто? - напряглась Роуз. Волосы Дженни были розовыми, как у Лизы.
        - Наша масенькая амиго, - начала она говорить с преувеличенным испанским акцентом. - Где ты должна быть, Марисоль?
        - Не твое дело, Кэрри. Не обращай на них внимания, Марисоль, - пробормотала Роуз и оттолкнулась.
        Она услышала, как Марисоль взвизгнула, когда сани поехали вниз, и почувствовала, как та крепко вцепилась ей в плечи. Холод жег их лица, но Марисоль смеялась.
        - Как быстро! - с трудом выговорила она, когда санки остановились. - Я смогу сама. Наверное.
        Она пошла на горку, потянув за собой сани, и увидела Майлза.
        - Привет, Майлз, - сказала Марисоль. - Ты нас видел?
        - Конечно. - Ананд и Кевин тянули его на ледянке на холм.
        Слова Кэрри звенели у нее в ушах. Пришлось признаться: они ее напугали. Марисоль надеялась, что Сэм Голд получит документы, а бабушка Роуз скоро станет ее попечительницей. Когда она вернулась на вершину холма, ей стало легче от того, что их там не оказалось.
        К ним подошла Сьюзан:
        - Тебе понравилось, Марисоль?
        - Понравилось. В Боливии нет снега. - Марисоль взяла третьи санки, которые они привезли, прыгнула на них и съехала с холма как профессионал. Сьюзан пошла к своим саням.
        - Подожди, Сьюзан! - закричала Роуз.
        - Ты какая-то взволнованная. Что-то не так? - спросила Сьюзан.
        - Не знаю. Просто здесь Кэрри, Лиза и Дженни.
        - А, да, Дженни, кажется, заменила Брианну. И что?
        - Они подошли и… - Роуз повторила колкость Кэрри.
        - Она так сказала?
        - Да, и это меня беспокоит.
        - О, на твоем месте я бы не волновалась. Им просто нужна новая цель после того, как досталось за случай с Джо и коньками.
        - Но в этом-то и проблема. Разве ты не понимаешь? Нельзя, чтобы Марисоль стала их мишенью. Она… она очень ранимая.
        - Да, но ты же знаешь, что мой отец работает над этим.
        - Как думаешь, насколько быстро он сможет достать эти бумаги и сделать бабушку ее попечительницей?
        - Вряд ли это займет много времени.
        - Надеюсь, что так, - сказала Роуз.
        - Смотри, а вот и Марисоль на холме. Для человека, у которого вчера была переохлаждение, она быстро восстановилась. Она сильная.
        - Да, - согласилась Роуз, вспомнив, что доктор Сигер говорил о пути, проделанном Марисоль пешком и на крыше поезда. «Да, она очень сильная».

* * *
        Тени становились длиннее. Внизу, у озера, какие-то семьи развели в ямке костер. Роуз, Марисоль и Сьюзан притащили к нему свои сани. Мужчина, тыкавший поленья палкой, поднял голову, когда девушки подошли ближе. Это был их классный руководитель, мистер Росс.
        - О, я вижу, вы все пришли учить список слов для теста! Хотите горячего шоколада?
        - Конечно, - сказала Сьюзан. - Со всей прытью, мистер Росс.
        - Надо же, за это я дам дополнительные баллы! - Он засмеялся. Они сидели на пнях с десятком других людей, попивая горячий шоколад из бумажных стаканчиков.
        - Смотрите!
        Женщина с маленьким ребенком на коленях указала в сторону озера. Кто-то катался на коньках спиной длинными дугами. Фигуристка оторвала одну ногу, подпрыгнула на другой, устремилась в воздух и приземлилась мягко, как перышко. Ее тень протянулась через все озеро и тихо упала на круг людей, гревшихся у костра, пока они завороженно наблюдали за ней. Она была словно частью льда.
        - Это Брианна. - Джо вздохнул. - Она прекрасная фигуристка.
        - Со злобным сердцем, - сказала Сьюзан мрачно. Именно Брианна придумала испортить коньки Джо, чтобы тот не участвовал в «Снежном шоу», из-за этого он упал и сломал лодыжку. Самой Брианне, естественно, запретили кататься в клубе фигуристов Индианаполиса.
        - Наверное, ей больше негде кататься, - сказал Джо. В его голосе послышался легкий оттенок грусти.
        - Она получила по заслугам, - сказала Роуз.
        Брианна все каталась и каталась, будто бы не обращая внимания на тех, кто за ней наблюдал. Словно ее поглотила неслышная музыка, которая играла для нее одной в волшебном морозном сне и предвечерних тенях.
        Глава 15. Самая долгая ночь
        Еще несколько дней они катались на санках и ходили в кино. Роуз и Марисоль съездили с Кельвином за рождественской елкой, которую поставили в библиотеке и вместе украсили. Бабушка наблюдала, потягивая бокал хереса, - всего бокальчик в холодные зимние ночи. Она называла это своим зимним моционом. Похоже, бабушка отвлеклась больше обычного и начала напевать песню.
        - Прекрасная песня, миссис Эшли, то есть Розалинда, - сказала Марисоль, подвешивая блестящий серебряный шарик. - Как она называется?
        - «Зеленые рукава». Очень старая песня. О, слышали бы вы, как он ее пел!
        - Он? - спросила Роуз.
        - Генрих Анне Бо…
        Роуз бросила на бабушку испуганный взгляд. Она сразу поняла, что та собиралась сказать: Генрих VIII Анне Болейн. Каким-то образом она знала, что именно он сочинил ту песню. Возможно, об этом упоминала принцесса Елизавета. Бабушка лишь раз говорила о том, как она «блуждала»: за несколько недель до Рождества, когда Розалинда была в больнице. Она призналась, что у Роуз, как и у нее, есть ген. «Видишь ли, у тебя есть ген… Первым местом, которое я посетила, был Ричмонд. Я задержалась там довольно надолго».
        «Кажется, у мамы тоже был такой ген», - ответила Роуз.
        «Да, был. Поэтому мы с ней поссорились. Я пыталась помешать ей вернуться. Все, что мне тогда представлялось, - это ее разбитое сердце. И я ошиблась». Поэтому бабушка поклялась, что не станет мешать Роуз возвращаться в прошлое. «Роуз, - сказала она, - я буду любить тебя во все времена… в любом вообразимом веке».
        Но с приближением Рождества Роуз чувствовала, что сердце стало чаще ныть. Отец. Как бы она ни любила бабушку, разве не было бы чудесно отпраздновать Рождество с отцом и снова увидеться с Фрэнни? Она довольно близко сдружилась с Марисоль, но с ней стольким нельзя было поделиться! И, казалось, Марисоль тоже чувствовала нечто подобное. Но их объединяло то, что они обе отчаянно скучали по родителям. Ночью бывало, что Марисоль в беспокойном сне звала мать. Роуз стала одержима идеей празднования Рождества с отцом и, возможно, с Фрэнни, и в эту особенную ночь сон не шел. Она задумалась, попадет ли на Рождество, если вернется в то время. Когда она путешествовала в другую эпоху, то никогда не могла предсказать, какая дата там окажется: ни день, ни месяц, ни год в том далеком веке. Роуз пыталась сопоставить два этих часовых пояса, когда проходила между ними. Даже завела дневник. Первой датой, которую Роуз посетила в том веке, было 10 сентября ее собственного времени. Она провалилась в эту трещину, когда была в оранжерее, высоко под куполом, в поисках жасмина. Когда она перешла в 1544 год, то оказалась в
Хэтфилде в разгар лета. Никак не сентябрь. Возможно, июль, но просто день был жарким.
        Годы тоже разнились. Она могла прибыть в 1544 год и после этого необъяснимым образом вернуться спустя три года или больше, как уже было во время смерти короля Генриха VIII в январе 1547 года. Ее метод учета времени заключался в том, что она зачеркивала дату XXI века в дневнике и писала над ней даты XVI века. Она была там в День благодарения, когда Джо сломал лодыжку. Дату она вычеркнула и пометила сверху: 10 февраля 1547 года.
        Роуз перечитала написанное. Надо же, у них здесь такие странные похоронные практики. Во-первых, король Генрих умер почти две недели назад, а им потребовалось так много времени, чтобы его похоронить - между прочим, по частям. Да, жуть! Тело похоронили в Вестминстере, а сердце и «нутро» - в Виндзорском замке. Это не только мне кажется жутким. Принцесса Елизавета очень испугалась. Она ни в коем случае не стала бы рассказывать своему наставнику и главному дворецкому дома, Джозу, какие слова употребила.
        Но я должна сказать, что траурная одежда смотрится невероятно круто. Как только вернулась, я сделала несколько набросков лучших нарядов. Больше всего мне понравились конические рукава, которые носили многие женщины. Самой элегантной на похоронах была герцогиня Сомерсет. Жаль, что у меня не было с собой айфона, но вот ее портрет, который я нашла в «Википедии». Я размещу его в своем блоге с другими фотографиями, найденными там же.
        Роуз на цыпочках подошла к ноутбуку, кликнула на свой блог «Модный прикид» и просмотрела посты о траурной одежде.
        Вещи, которые вдохновляют
        Мимолетного интереса заслуживает и траурная одежда XVI века. Взгляните на эти рукава и крупные жемчуга, которые носила герцогиня Сомерсет. Жемчуг тогда был в ходу как символ целомудрия. Ха!
        О ГЕРЦОГИНЕ СОМЕРСЕТ ХОДИЛИ РАЗНЫЕ СЛУХИ. СКАЖЕМ ТАК: ОНА БЫЛА ПОДВИЖНОЙ ДАМОЙ.
        А на Pinterest я нашла еще несколько картин траурной одежды.
        ВОТ ДВА МОИХ ЛЮБИМЫХ НАРЯДА. НА ПЕРВОМ ИЗОБРАЖЕНИИ КОНИЧЕСКИЙ РУКАВ, ОБШИТЫЙ ЗОЛОТОЙ ТКАНЬЮ. Я БЕЗ УМА ОТ ЭТИХ РУКАВОВ!
        ВТОРОЙ НАРЯД ОЧЕНЬ НАПОМИНАЕТ ЖЕНСКИЙ ВАРИАНТ КОСТЮМА БЭТМЕНА. МНЕ НРАВИТСЯ! ОН ПРЕВЗОШЕЛ СВОЙ ВЕК.
        Роуз заползла обратно в постель. Была почти полночь. Через минуту наступит 21 декабря, и начнется самый короткий день, а затем самая долгая ночь в году. Зимнее солнцестояние. Северный полюс повернется к Солнцу, и начнется новый световой цикл.
        Она посмотрела в окно. Первая ночь, когда метель закончилась, а снег перестал идти. Белоснежная зимняя ночь. Луна не толще ресницы. Абсолютная небесная мгла стала похожа на рождественскую елку, украшенную созвездиями. Это напомнило, как Роуз в темноте стояла у Вестминстерского дворца и отец так нежно сжимал ее лицо руками. Она знала, что должна вернуться, в Рождество или в другое время. Ее тянуло в ночь, которая была пять веков назад.
        В 12:01 этой самой долгой ночи в году она снова надела халат и пушистые тапочки и на цыпочках спустилась в оранжерею. Роуз остановилась у пересадыша и осмотрела его. Она снова попыталась представить себе его корни, его жизнь через три года, когда первые бутоны раскроются, а лепестки развернутся - возможно, на рассвете самого долгого дня в середине лета, дня, который прольется светом.
        Глава 16. Здесь жгут ведьм, так ведь?
        - Говорят, Мария выбрала его.
        - Он ведь по крайней мере на десять лет ее моложе!
        «О боже, - подумала Роуз, - опять!» Весь двор только об этом и судачил: когда же королева выберет себе подходящего супруга. И о том, посадит ли королева Мария свою сводную сестру, принцессу Елизавету, в лондонский Тауэр. Религиозные законы становились все строже и строже.
        Роуз гуляла по тронным залам дворца Бьюли. Вокруг сидели фрейлины королевы, прямо возле личных покоев. Она не знала, зачем ее вызвали. Дворец Бьюли у королевы был одним из самых любимых. Она присвоила его после смерти ненавистной мачехи Анны Болейн. Став королевой, злорадная Мария, похоже, полюбила его гораздо больше, чем когда-либо. Ей нравилось приглашать в гости принцессу Елизавету, дочь обезглавленной Анны Болейн. Вряд ли это можно назвать «приглашением». Больше похоже на приказ. Выбора не оставалось.
        Роуз вошла в личные покои королевы. Перед ней предстала странная сцена. Симон Ренар, испанский посол, стоял у большого портрета очень красивого мужчины. Три члена тайного совета королевы застыли с тревогой на лицах. Сама королева Мария стояла перед портретом, дрожа и прижимая руку к груди.
        - Истинное ли сходство?
        - Настолько, насколько это возможно, ваше величество. Это Тициан, венецианский художник, - ответил Симон Ренар.
        В этот момент в комнату вошел Эдуард Уолдегрейв:
        - Я принес образцы, ваше величество.
        - Ты сможешь закончить платье к его визиту?
        Все глаза повернулись к Роуз.
        - И когда, могу я спросить, состоится визит? - спросила Роуз.
        - Через три недели, - ответил посол Ренар. - В том случае, если погода позволит и Бискайский залив будет спокойным.
        Роуз почувствовала, как Уолдегрейв буравит ее взглядом. У нее, конечно же, нет выбора. Пусть хоть ядерная война, которой, естественно, не могло случиться, потому что до подобного еще несколько веков, но платье придется закончить к сроку. Роуз кивнула и тихо сказала:
        - Конечно, платье будет готово.

* * *
        Платье было почти готово, и Бискайский залив спокоен, но королева заболела. Роуз об этом, конечно, не сообщали до последней минуты. Не знал никто, кроме самых приближенных. Роуз как раз проходила через тронный зал с платьем роскошного красновато-коричневого цвета, называемого имбирным, отороченным горностаем по просьбе королевы. Роуз мягко возражала против горностая из соображений моды - абсолютно дурное решение! Но что она могла сделать? Модное чутье королевы было невыразимо плохим, если не сказать отвратительным. На рукавах насчитывалось больше пяти фунтов жемчуга. Принцесса Елизавета никогда не пошла бы на такую кичливую роскошь. По сравнению с Марией, принцесса одевалась как монахиня. Ее стиль мама Роуз называла «лучше меньше, да лучше». Королева Мария же придерживалась стиля «лучше больше, чем меньше».
        Девочка едва сделала три шага в тронный зал, как уловила шум. Улиточная Голова стрельнула глазами в сторону Роуз и что-то пробормотала.
        - Нет! Пускай увидит. - Леди Сюзанна встала со стула, на котором сидела рядом с Головой-Улиткой. В руках она по-прежнему держала пяльцы. Сюзанна Кларенсье была любимой фрейлиной королевы.
        - Ее королевское величество сильно заболела. Врачи сейчас с ней. Визит принца Филиппа был отложен. Но мне кажется, что если ее величеству показать платье, то настроение поднимется и выздоровление ускорится.
        Когда Роуз вошла в опочивальню, перед ней предстало странное зрелище. В спальне собралось несколько человек. Одних она знала, других - нет. Конечно, тут был посол Ренар. Лорд-канцлер расхаживал взад-вперед по королевской опочивальне. Портрет красивого принца Филиппа был приподнят в нескольких футах над кроватью. А Лысая Джейн исполняла так называемые «добрые шалости» для развлечения больной королевы: забиралась в странные места и издавала разные птичьи трели, а потом делала колесо-другое. Роуз казалось это странным, но она предположила, что раз нет телевизора, то такой шут, как Лысая Джейн, не хуже другого развлечения. Она умела читать глупые стихи, делать колесо и подражать всяким животным. Одним из самых частых приказов, которые можно было услышать от королевы Марии, был «Пошлите за шутом! Мне нужно посмеяться». И Лысая Джейн почти мгновенно оказывалась подле нее.
        Самым удивительным для Роуз было увидеть Эдварда Куртене, стоявшего рядом с портретом, красиво одетого, будто не для посещения больной, а для торжественного события. Он едва не позировал. Неужели пытался волочиться за королевой? Разве не решили, что принц Испании Филипп станет избранником Марии, который разделит с ней трон? «Эй, ты проиграл, - подумала Роуз, - возвращайся к Улиточной Голове». Лорд-канцлер бросил на Куртене резкий взгляд.
        Двое мужчин, которых Роуз не знала, нависли над кроватью. Потом один из них, который стоял спиной, внезапно вскрикнул:
        - Таз!
        Джейн Дормер бросилась вперед с металлическим тазом, за ней - ее собственная горничная Дейзи. Когда Дейзи прошла мимо Роуз, Джейн Дормер прошипела:
        - Ради бога, отойди, дитя.
        Роуз в ужасе смотрела на таз. На дне плескалось столько крови, что хватило бы на чашку.
        - Боже мой, что это такое? - прошептала Роуз.
        - Не смотри. - Лысая Джейн оказалась рядом с ней и схватила Роуз за локоть, словно чтобы та не упала.
        - Что это?
        - Ты никогда раньше не видела, как пускают кровь?
        - А? Нет, вживую - ни разу.
        - Кровопускание - это лечение. Оно творит чудеса с гумором.
        - Это вовсе не похоже на юмор! - воскликнула Роуз, ее глаза широко раскрылись от ужаса.
        - Гумор[16 - Гумор: в древних теориях - элементарная жидкость живого тела, влияющая на функционирование организма. - (Прим. ред.).], моя дорогая. Это позволяет соблюдать баланс.
        Роуз моргнула и в ужасе покачала головой.
        - В самом деле, дитя, откуда ты взялась, что никогда не видела кровопускания?
        - Не видела.
        - Им можно вылечить все, от прыщей на лице до пневмонии, подагры и водянки.
        - Водянки?
        - Опухлостей. Погляди на кисти ее рук. Не на ту, где из вены пускают кровь, на другую.
        Джейн внезапно застыла, когда ее взгляд упал на Эдварда Куртене. Затем она сдавленно прощебетала:
        - Полагаю, настала пора сделать сальто.
        Она присела на корточки, и Роуз услышала последовавший за этим стук ног от кувырка.
        «Что она делает?» - задумалась Роуз. Эдвард Куртене поднял руку королевы и погладил. Она собралась спросить Джейн, что все это значит. Но через секунду Джейн словно исчезла в воздухе. Роуз не могла себе представить, куда она так быстро ушла.
        Эдвард Куртене наклонился к уху королевы и что-то прошептал. Вид у нее был ужасный, слабая улыбка, казалось, боролась в уголках бледных губ. Даже больная и с такой улыбкой, которая едва держалась на лице, Мария Тюдор выглядела злой в глазах Роуз. Скверное создание, как сказала бы бабушка Розалинда. Лорд-канцлер этого, казалось, не заметил.
        - Ваше величество, швея Роуз Эшли прибыла с платьем для приема, - сказал он.
        На лице Эдварда Куртене появилось недовольство, в то время как его мать, леди Гертруда, позволила себе метнуть острый взгляд в сторону в лорд-канцлера. Роуз внезапно парализовало, когда она попала под перекрестный огонь придворной политики и ослепительных амбиций. Это было опасно. Она сделала шаг вперед, но почувствовала на плече тяжелую руку.
        Леди Гертруда.
        - Думаю, это будет слишком волнительно для ее величества, моя дорогая. Слишком тревожно видеть платье для приема, не говоря уже о свадебном платье.
        Лорд-канцлер подошел и взмахом забрал платье из рук Роуз.
        - Я возьму его, - твердо сказал он. Леди Гертруда зашлась желчью. Роуз отступила.
        - Таз! - позвал врач.
        Принесли еще один таз и собрали еще одну чашку крови.
        «Не видать тебе спокойной смерти», - подумала Роуз, удаляясь из королевских покоев.

* * *
        - Псс.
        Звук напомнил дротик, просвистевший из тени. Она только что вышла из тронного зала и повернула в коридор.
        - Псс!
        Звук снова вылетел из тени, и Роуз заметила пучок окрашенных голубиных перьев.
        - Джейн!
        - Сюрприз!
        - Да как тебе удалось выбраться из комнаты больной незамеченной? Вот ты там, а вот тебя уже нет.
        - Выбраться? Не совсем.
        Ее раскрашенные брови метнулись к безволосому пространству черепа. На одной из щек она нарисовала луну, а на другой - сияющее солнце.
        - Я не выбиралась. Я подобралась.
        - Подобралась? О чем ты говоришь?
        - Я кувыркнулась под кровать, пока это ДС что-то шептало королеве на ухо.
        - ДС? Что это такое?
        - Дерьмо собачье.
        Роуз ни капли не удивилась этому разговору. Двору нравился туалетный юмор. Возможно, аристократы и были хозяевами самых могущественных королевств XVI века, но они шутили о газах и какашках чаще, чем второклассники.
        - Ну так что он говорил? Полагаю, он все еще ухаживает за ней, несмотря на принца Филиппа.
        - Да, ухаживает, если так можно сказать.
        - Что ты имеешь в виду, Джейн?
        - Он ей нашептывал совсем не милости. - Ее лицо стало жестким, дрожащий глаз на несколько секунд застыл.
        - А что?
        - Одним словом? - Она подняла вверх одну бровь, и глаз забегал, будто выслеживая мошку. Роуз кивнула и почувствовала, как ее начинает пробирать ужас.
        - Убийство, - мягко сказала Джейн. - Безумная королева головой немногим отличается от шута.
        - Я не понимаю.
        Лицо Джейн смягчилось. Она взяла Роуз за руку:
        - Слушай внимательно, дорогое дитя. Я не знаю, откуда ты пришла.
        Роуз вздрогнула.
        - Успокойся. Не нужно ничего говорить, но я такое чувствую сразу.
        - Говоришь, он шептал ей об убийстве?
        - И скором. - У нее дернулся нос. - Я чувствую, что запахло жареным.
        - Костры? - спросила Роуз.
        Джейн торжественно кивнула:
        - Попомни мои слова, скоро все начнется.
        - Но Эдвард Куртене, как он с этим связан?
        - О, моя дорогая! Какая же ты невинная! Среди всех придворных он нелюбим больше остальных. Его манеры, мягко говоря, небрежны. Всадник из него… если так выразиться, неуклюжий. Как сказал Ренар: «Он гордый, бедный и упрямый, но хуже всего - коварный».
        «Он - Злая королева Кэрри в мужском обличье!» - подумала Роуз. И внезапно все гадости, которые когда-либо говорила Кэрри, забегали у нее в мыслях. Майлз, как ты шьешь? Ты же только и умеешь, что нажимать одним пальцем на кнопку для инвалидной коляски?.. Наша масенькая амиго… Марисоль! Все слова вернулись к Роуз. Каждое мерзкое, отвратительное слово из тех, какими Кэрри бросалась в детей, над которыми издевалась.
        Джейн продолжила:
        - Он полон решимости исполнить приказ королевы. До такой степени, что она в итоге уступит его предложениям о браке. - Джейн сделала глубокий вдох. - С этой целью он ходит на мессу не три раза в день, как это требуется, а четыре или пять. И, конечно же, он проверяет, чтобы все остальные делали то же самое. Он принимает на службу только католиков, тех, которые не отвергли веру во времена юного Эдуарда. - Джейн снова сделала паузу. Ее крашеные губы задрожали. - Уже ходили слухи, но пока я была под кроватью королевы, то узнала, что он подозревает Елизавету в том, что та не ходит на мессу. Естественно, у него есть шпионы в Хэтфилде. Аресты будут производиться и там, и в других местах, особенно в Лондоне, где, по слухам группы протестантов, стоят секретные службы. Есть подпольные группы, они собираются по всей сельской местности. В Лондоне даже появился книготорговец, которого прислали в Тауэр, чтобы привезти Библии из Женевы.
        - Но ведь теперь это преступление, не так ли? - спросила Роуз.
        - Все так.
        - Вот чего я не понимаю, - сказала Роуз, - чем так плоха Библия?
        - Библия была переведена с латыни на английский всего тридцать лет назад. Тогда ее смогли прочесть простолюдины.
        - Ну и что? Чем это плохо?
        - Если они могут ее прочесть, значит, могут обсудить или оспорить. У папы больше не осталось права последнего слова. А власть папы нельзя ставить под сомнение. И королевы Марии - тоже. Она настроена на уничтожение подобных вольностей. Эдвард Куртене предоставил ей список подозреваемых протестантов. В окружении принцессы Елизаветы таких несколько.
        Фрэнни! Фрэнни была протестанткой. Когда Роуз научила ее читать, та сказала, что больше всего на свете хочет скопить денег и купить Библию.
        - А костры? О чем это, Джейн?
        - Они не собираются просто запирать этих людей в Тауэре. Они сожгут протестантов на костре.
        - И он шептал все это на ухо королеве? - спросила Роуз.
        Джейн кивнула:
        - Я бы сказала, грубо ее добивался. - И тут Джейн хрипло рассмеялась. - Мне пора.
        Роуз тяжело опустилась на ступеньки, ведущие к башне. Отец предупреждал. Ее голова абсолютно точно кружилась от страха и шока. Она сильно зажмурилась, пытаясь отогнать от себя образ Фрэнни, привязанной к столбу. Как искры вокруг нее превращаются в костер. Потом в голове появился еще один образ: контрабандисты, которых они называли койотами, кружащие вокруг Марисоль. И офицеры иммиграционной и таможенной полиции, о которых им рассказал Сэм Голд. Пока Марисоль не получила документы, она была в опасности. Если агенты схватят ее, то отправят в следственный изолятор. Роуз никогда в жизни не чувствовала себя такой разбитой. Она нужна в двух местах одновременно. В доме бабушки в XXI веке, где надо помочь Марисоль, и в Хэтфилде, чтобы предупредить Фрэнни. А еще оставался отец - ему тоже грозит опасность?
        - О, папа, - вздохнула она.
        И дотронулась до того места, где висел медальон. Роуз чуть не стошнило, когда она подумала, что тот на шее королевы Марии. Если королева откроет его и увидит фотографии, для Роуз все будет кончено. Их назовут колдовством. Здесь жгут ведьм, так ведь?
        Глава 17. Не бывает света без тьмы
        А затем Роуз вернулась, в халате и пушистых тапочках.
        Действительно, она оказалась на том же месте, где стояла, когда ушла: перед саженцем дамасской розы. Она наклонила голову в одну сторону, чтобы изучить цветок более тщательно. Неужели тот слегка обвис? Что-то неуловимо изменилось. Тревога прокралась в сердце Роуз. Как изменения могли произойти так быстро? Ее ведь не было всего минуту или две - обычная продолжительность ее путешествий во времени. В эпоху Тюдоров могли пройти месяцы или годы в шестнадцатом веке, тогда как в ее родном - лишь минута или даже секунда. Роуз не брала с собой айфон, но вспомнила, что было 12:01 ночи, когда она на цыпочках спускалась из спальни, 12:01 самой долгой ночи и самого короткого дня в году. Но в оранжерее не было часов. Ближайшие - в библиотеке, где они с бабушкой и Марисоль сидели некоторое время ранее.
        Поэтому Роуз направилась в библиотеку. Красивая комната, совершенно не похожая на оранжерею. Царство темноты и теней. Она щелкнула выключателем, и мягкое янтарное сияние ореолами озарило помещение, обшитое ореховыми панелями. Ароматы окружили ее: запахи дерева, кожи и масла, которое дважды в год наносилось на старые кожаные тома. И аромат бальзама с рождественской елки.
        Все эти запахи так отличались от тех, что были в оранжерее, наполненной ароматом жизни и роста! Пахло здесь, конечно, не смертью, но консервацией. Многие книги на полках были старинными, редкими и, вероятно, забытыми большинством людей на свете. Книги по истории и древние энциклопедии. А еще такие, какие ее бабушка называла «часословами», очень ценные. Крошечные молитвенники, прекрасно иллюстрированные монахами эпохи Средневековья.
        - Знаю, - говорила бабушка, - все, что здесь есть, можно погуглить. Но я предпочитаю чувствовать в руке вес кожаного тома номер восемь в прекрасном зеленом переплете и с тисненым названием, а не читать его в ноутбуке.
        За решеткой камина еле-еле теплились угли, а на искусно вырезанной каминной полке стояли не менее замысловатые часы. Минутная стрелка показывала десять минут после полуночи. Роуз моргнула. Она никогда не была так долго в другом мире. Если подсчитать, сколько времени потребовалось, чтобы добраться из спальни в оранжерею с 12:01 ночи, то это не более трех минут. Значит, она действительно пробыла во дворце Бьюли целых шесть минут? Почему? Потому что сегодня самая долгая ночь в году? Может быть, боги времени, или что там вызывало эти запутанные путешествия, добавили ей несколько лишних минут из-за зимнего солнцестояния? В конце концов, ситуация довольно сложная. Королева в критическом состоянии, принц-жених вынужден отменить свой визит. При этом полный мерзавец Эдвард Куртене пытается ухаживать за ней, мерзко подстрекая сжигать невинных людей.
        Роуз следовало все обдумать. Она решила включить гирлянду на елке, и в тот момент, когда та зажглась, раздалось тихое мяуканье.
        - Сентябрина! - воскликнула она. Кошка стояла у елки и смотрела на блестящую мишуру, висевшую на низкой ветке. Роуз вспомнила, как ее кошка в Филадельфии приставала к елке до тех пор, пока наконец маме не пришлось повесить дерево на крючок, который вкрутили в потолок.
        - Ой, пожалуйста, не трогай ее, Сентябрина!
        Сентябрина повернула голову к Роуз. Прозрачные зеленые глаза сузились в огромном презрении, словно говоря: «Как ты вообще могла такое подумать?!» Она прыгнула на бархатный диван напротив камина.
        Роуз села рядом с Сентябриной, которая устроилась поудобнее. Было прохладно, и Роуз накрыла ноги пушистым пледом, под которым обычно грелась бабушка.
        - Тебя это оскорбляет? - спросила она Сентябрину.
        Судя по всему, нет, потому что кошка уткнулась в него носом и замурлыкала: это был самый очаровательный звук, который только могла издавать кошка. Роуз это успокаивало настолько же, насколько Сентябрину. Однажды она прочитала, что частота мурлыкания, или частотная вибрация, у кошки составляет двадцать пять герц, или циклов, в секунду. Исследования показали, что оно может даже способствовать исцелению. Роуз зевнула. Она чувствовала, что каким-то образом избавляется от уродства, которое видела в королевских покоях. Тазы крови. Хрупкая дерганая улыбка в уголках рта Марии. Она выглядела поистине отвратительно, особенно тогда, когда ей на ухо коварно нашептывал Куртене. Роуз снова зевнула. Но на задворках ее сознания шевелилось что-то еще. «Фрэнни… Я должна помочь Фрэнни». Она так устала! Шесть минут в 1553 году оказались совершенно изнурительными. Ну конечно, ведь она провела там по меньшей мере месяц. В конце концов платье было почти готово. Она зевнула в последний раз и заснула.

* * *
        Яркий клинок утреннего света проник сквозь тяжелые шторы. Роуз взглянула на часы. Восемь часов! Она встала и вышла из библиотеки. Дома было необычайно тихо в такой час. Повариха Ширли ничего не варила на кухне, Кэлвин на улице не чистил снег лопатой. «Наверное, все дело в солнцестоянии», - подумала Роуз. Должно быть, люди еще не проснулись после самой долгой ночи. Она поднялась по лестнице и постаралась вести себя как можно тише, чтобы не разбудить Марисоль.
        Но Марисоль стояла на коленях у подножия кровати. Похоже, она молилась, но когда подняла глаза, Роуз увидела, что та плачет.
        - Марисоль, что с тобой?
        Она шмыгнула носом и прижала что-то к груди:
        - День рождения моей мамы. День исчезновения света.
        - Ты имеешь в виду солнцестояние?
        Марисоль молча кивнула.
        - Solsticio[17 - Солнцестояние (исп.).], - прошептала она.
        - Но на самом деле это совсем не так. Ты перепутала: с этого момента каждый день будет длиннее, а сумерки - короче.
        - Это здесь, - сказала Марисоль.
        - Здесь? - Роуз была слегка озадачена. И тут до нее дошло. Марисоль неместная! Она приехала из Боливии, из южного полушария, где все наоборот. В это время года дни становились все короче и короче.
        - Но… - на лице Марисоль появилась легкая улыбка, - мою маму зовут Лус, что значит «солнечный свет»!
        Марисоль пересела к Роуз.
        - Смотри. - Девочка протянула ей потрепанную фотографию матери.
        - Роуз прекрасна, Марисоль. Ты так похожа на нее.
        Она почти почувствовала, как в горле у Марисоль встал ком, и едва сдержалась, чтобы не заплакать.
        - Знаешь что? - внезапно сказала Марисоль.
        - Что?
        - Мой день рождения будет ровно через полгода, двадцать первого июня, когда наступает зимнее солнцестояние. В моей стране дни теперь будут становиться все короче и короче.
        - А… - Роуз замолчала.
        - Что «а»? - спросила Марисоль.
        - Не бывает света без тьмы.
        На лице Марисоль промелькнула мимолетная улыбка. Потом она нахмурилась:
        - Но… найду ли я ее?
        Роуз почувствовала, как внутри нее что-то ломается.
        - Найду ли я его? - прошептала она, хоть и не хотела говорить это вслух.
        - Его? О ком ты говоришь? - спросила Марисоль.
        - О своем папе. - Голос Роуз, похоже, дрогнул.
        - Я думала, у тебя нет ни отца, ни матери.
        - Это трудно объяснить. Мне кажется… Кажется, у меня где-то есть отец.
        - И мне. Думаю, мама тоже где-то есть.

* * *
        Беседа с Марисоль преследовала Роуз весь день, и идея праздновать Рождество с отцом продолжала зреть у нее в голове. Но ведь после каждого возвращения она не знала, в какой день или месяц появится там снова. В прошлый раз это оказалось началом ноября. Какой месяц или год будет дальше? А вдруг каким-то образом это окажется Рождество и она сможет отпраздновать его с отцом и Фрэнни? Что можно им подарить? Она, конечно, знала, что нужно скорее попасть в Хэтфилд, чтобы предупредить Фрэнни о растущей опасности для протестантов, но все же…
        Роуз обратилась к Марисоль:
        - Если бы ты могла приобрести маме подарок на Рождество, что бы это было?
        - О, я уже придумала. И уже почти сделала.
        - Сделала?
        - Да.
        Марисоль потянулась за рюкзаком, который несла в школу в тот день, когда Роуз нашла ее в снегу. Она достала маленькую плоскую коробку, перевязанную красной ленточкой, развязала ее и стала осторожно вынимать листы бумаги. На каждом листе был рисунок акварелью и цветными карандашами.
        - Мама любит цветы, как и твоя бабушка. Я рисую их с тех пор, как появилась в школе Линкольна. Мисс Адамс, учительница изобразительных искусств, такая милая! Хочу сделать еще несколько рисунков для твоей бабушки, спуститься в оранжерею и написать те прекрасные розы.
        - Какие красивые, - сказала Роуз, пролистывая стопку рисунков. - Очень заботливо с твоей стороны, Марисоль. Уверена, для бабушки это будет много значить.
        - Она особенная дама, твоя бабушка.
        Среди рисунков были не только цветы. Попадались лица.
        - Кто это?
        - Гваделупе - девушка, с которой я познакомилась, когда ехала на поездах из Боливии на север. Очень хорошая девушка. Защищала меня.
        В Роуз все содрогнулось от страха. Она не осмелилась спросить, от чего Гваделупе ее защищала. Всего рисунков было почти тридцать. На одних были люди, на других - цветы, на третьих - закаты и восходы.
        - Ты очень талантливая, - сказала Роуз.
        - Ты тоже. Я видела галстуки-бабочки, которые ты продавала. Для меня они слишком дорогие.
        - Я сошью тебе на Рождество!
        - А-а-а, как это мило!
        Роуз сразу же решила, что, если они с папой когда-нибудь будут праздновать Рождество вместе, она сделает ему галстук-бабочку. Он бы опередил свое время примерно на два столетия, зато стал бы законодателем моды. Итак, что можно сделать для Фрэнни? Та всегда жаловалась на грубую, колючую конопляную ткань, которую носила. Пятьсот лет назад в Англии существовали глупые законы, которые указывали людям, как тем следует одеваться. Если ты простолюдин, слуга, тебе не разрешается носить атлас, бархат и парчу. Под запрет попадают даже определенные цвета, например, фиолетовый - он был предназначен строго для королевских особ.
        Но почему бы не сшить Фрэнни панталоны в бархате? В конце концов, никто не узнает. Это ведь нижнее белье. Роуз даже нашла новую ткань под названием «велтру» - синтетический бархат из полиэстера, такой мягкий. Осмелится ли она сшить для Фрэнни фиолетовые панталоны? Нет, лучше не надо. Она сделает их серыми, приятного унылого серого цвета. Главное - что материал будет мягким. Мягче, чем любая из их колючих тканей. С таким же успехом Фрэнни могла бы носить вместо нижнего белья мешковину.
        Остаток дня Роуз и Марисоль трудились над своими работами. Роуз чувствовала, что одного галстука-бабочки мало. Она решила сделать совершенно новый наряд для Марисоль, чтобы та могла надеть его на рождественский ужин. К ним собирались прийти Сьюзан с мамой, папой и старшей сестрой. Они всегда наряжались по случаю. Несмотря на то что были евреями, они все равно пели рождественские гимны, охали и ахали, разглядывая елку. По крайней мере, так говорила Сьюзан. Это было первое Рождество, которое Роуз с бабушкой встречали вместе.
        Пришла пора вернуться к работе. Главной задачей было прокрутить блог до записи, которую она оставила давным-давно. Раздел под названием «Зернышки». Одежды, которые вдохновляли ее, из которых потом вырастали другие вещи. Там было платье, которое носила известная художница Джорджия О’Кифф, - оно стало частью экспозиции вместе с ее картинами. Роуз всем сердцем обожала это платье.
        Вот оно!
        - О-о-о…
        Она довольно вздохнула, глядя на потрясающую фотографию черно-белого платья с выставки. Выставка называлась «Искусство, образ, стиль». По мнению Роуз, Джорджия О’Кифф и Фрида Кало были двумя самыми стильными художницами на свете.
        Чудо-художник
        Так же, как когда-то паучиха Шарлотта написала на своей паутине для Вильбура «Чудо-поросенок» в книге «Паутинка Шарлотты»[18 - Детская книга ам. писателя Э. Б. Уайта. - (Прим. пер.).], я хотела бы сказать «Чудо-художник» о своей любимой иконе стиля. Вот что написали о Джорджии О’Кифф в ее школьном ежегодном альбоме: «ДЕВУШКА, КОТОРАЯ ОТЛИЧАЛАСЬ ХАРАКТЕРОМ, СТИЛЕМ И ОДЕЖДОЙ». Поэтому, дорогие читатели, когда я впервые увидела эти слова, то подумала: вот мой герой. Обратите внимание, я не сказала «героиня». Бывают определенные модели поведения, которые полностью свободны от ограничений пола. Например, модельер - странно говорить «модельерка». Эти слова принадлежат нам всем.
        Следом Роуз прокрутила ленту к более ранним постам. О Фриде Кало.
        ЭКСПОНАТ А: НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
        ЭКСПОНАТ Б: Я
        Роуз посмотрела на фотографию, моргнула и охнула. Точно, это была она. 14 августа, до автомобильной аварии с ее мамой!
        - С тобой все хорошо?
        - Конечно.
        Роуз заглянула в глубокие карие глаза Марисоль и увидела не просто беспокойство, а тревогу.
        Она была так решительно настроена стереть из истории те дни, когда умерла ее мать, что едва не вырвала страницы из дневника, который мама подарила ей на день рождения. Ее последний подарок. Роуз намеренно старалась избегать всех событий перед той ужасной датой. Но вот она это сделала: вернулась в собственный блог за день до аварии. Она почувствовала, как ее одолело странное и неожиданное спокойствие. Значило ли это, что Роуз смирилась? Или она стала любить маму меньше, потому что смогла так легко вернуться к этой дате? Словно глубокий порез наконец зажил.
        Она вздохнула и слабо улыбнулась:
        - Я в порядке, Марисоль. Мне просто нужно сделать несколько подарков. У тебя в этом плане преимущество.
        - Хочешь что-нибудь сшить? Ты шьешь так красиво… - Девочка задумчиво посмотрела на Роуз и улыбнулась.
        - Подожди и увидишь, Марисоль, - хитро сказала Роуз.
        - У тебя есть стиль, Роуз. Ты - очень стильная девушка.
        Мягкие испанские интонации были похожи на прекрасную музыку.
        В то утро в спальне Роуз официально открыли мастерскую Санты. Она вынула тюки ткани из шкафа, где аккуратно их хранила. Тем временем Марисоль спустилась в оранжерею и начала серию акварелей для Розалинды. Когда у Марисоль кончились бумага и другие принадлежности, Кельвин отвез ее в художественный супермаркет.
        - Можешь купить мне разноцветную крепированную бумагу, пока ты там? - попросила ее Роуз, когда они собирались уходить.
        - Какую-какую бумагу?
        - Просто попроси у продавца бумагу для искусственных цветов.
        - Искусственных? Зачем? - спросила Марисоль. - В оранжерее есть настоящие.
        - Потом увидишь.
        Роуз почувствовала, как что-то глубоко в ней вздрогнуло. Папа, я вернусь за тобой!
        Глава 18. Бат-Мицва снежной феи
        - Ребята, похоже, к нам приближается новая метель. Неужели это снегмагеддон? - Голос у синоптика был довольно радостный. - Новый полярный вихрь формируется в канадских Скалистых горах и ринется через Великие озера. Сегодня к вечеру начнется снежный шторм. Его окрестили «Греймором».
        - «Греймор»? Теперь и метелям дают имена? - спросила Роуз. И тут же стала гадать, что отец подумает о присваивании метелям людских имен. Было несколько странно от того, сколько вещей он не знал: например, выражение «застрять». Роуз думала, что оно существует уже много веков. Но это лишь капля всего неизвестного. Она могла быстро научить его тому, что действительно необходимо. Не машину водить, конечно, - этому его научил бы Кельвин. О боже, как весело они повсюду разъезжали бы на бабушкином «бентли»! «Признаюсь, - подумала она, - даже кататься на телеге будет весело, если с отцом».
        - Может быть, метели завидуют ураганам, и им тоже нужны имена, - сказала Марисоль.
        Роуз выглянула из-за швейной машинки и засмеялась:
        - Ты забавная, Марисоль.
        Роуз почти закончила платье для Марисоль, которая сих пор понятия не имела, над чем работала Роуз. Девочка быстро прострочила платье. Конечно, по сложности пошива оно несравнимо с платьем королевы Марии для встречи с принцем. Никакой тебе швейной машинки, да еще и столько жемчужин, которые нужно было пришить! Платье из тяжелой парчовой ткани, со вставками из кружева и с пятью фунтами жемчужной отделки - безвкусная гора материала, абсолютная модная катастрофа, Лас-Вегас среди платьев шестнадцатого века. И если королева когда-нибудь оправится для встречи с принцем (а это произойдет - Роуз гуглила дату ее смерти: в 1558 году, так что в запасе оставалось еще пять лет), то наденет это платье. Вопрос был не в том, выживет ли Мария, а в том, сможет ли Роуз вернуться в 1558 год. Ей это нужно! Она должна перенести сюда отца и предупредить Фрэнни. Роуз снова почувствовала, как ее будто разрывает пополам между двумя мирами.
        В этот момент они услышали шаги на лестнице, и в комнату вошла Сьюзан.
        - Ух ты! Похоже на мастерскую Санты. Что вы, два эльфа, задумали?
        - Сьюзан! - хором выдохнули Роуз и Марисоль, как будто в спальне появилась какая-то снежная фея.
        - Что? Ах, да, на мне нет очков. Я надела контактные линзы.
        - Не в этом дело!
        Волосы Сьюзан, черные как смоль, лежали густой пеной из кудрей. Они сияли над ее головой словно нимб. Темное облако волос блестело россыпью снежинок, остановившихся в полете.
        - Посмотри на себя в зеркало, - сказала Роуз.
        - А еще у тебя такие длинные ресницы, и на них тоже снежинки… Они… они сверкают. У тебя снежные ресницы! - Голос Марисоль был полон удивления.
        - Что ж, думаю, это благодаря Греймору. Кстати, неспроста метель назвали Греймором. К завтрашнему утру она превратится в «снежную бомбу».
        Явление еврейского рождественского ангела
        - Что? - переспросила Роуз. - Глупее ничего не слышала. Что такое «снежная бомба»?
        - Это такой снежный циклон.
        - Хорошо. Только постой здесь, пока не растаешь. - Роуз вскочила и потянулась за своим айфоном. - Мне нужно сфотографировать твои ресницы.
        - А как же мои ногти?
        - ?Fantastico! - воскликнула Марисоль.
        - Это достойно моего «Инстаграма» и блога.
        Роуз присела. Ее большие пальцы забегали, пока она выкладывала фотографию.
        - Я принесла лак для ногтей. Могу сделать вам обеим маникюр. У меня есть все необходимое: блестки и мелкие кисти. Я тренируюсь.
        - Это так круто, - сказала Роуз, пока Сьюзан организовывала себе место для маникюра на маленьком столике. - Вот, возьми жевательного червячка с новым праздничным вкусом: клюквенным.
        Роуз поставила на стол пакет с маникюрными принадлежностями.
        - О-о-о, наверное, вкусный. Я уже несколько месяцев не могу есть желейные конфеты. Но на этой неделе мне снимут брекеты! - ответила Сьюзан. Она улыбнулась и захлопала ресницами, которые прятала за очками с шестилетнего возраста. - Итак, какой дизайн ты хочешь?
        Сьюзан показала им несколько картинок из набора для маникюра.
        - Мне нравится конфетная трость, - сказала Марисоль.
        - А, хорошо. Это довольно просто.
        Пятнадцать минут спустя Марисоль вытянула перед собой руки с полосатыми ногтями.
        - Это так мило. Хочу попробовать нарисовать тебе, Роуз. Выбери узор.
        Роуз посмотрела на разные стили, показанные на листочке бумаги, который прилагался к комплекту.
        - О, как здорово: Вифлеемская звезда.
        - С ней будет трудно, - сказала Сьюзан.
        - Можно я попробую? - спросила Марисоль.
        - Ладно, вот самая маленькая кисточка в наборе.
        - Это хорошо, но мне понадобится булавка. Роуз, можешь принести мне прямую булавку из набора для шитья?
        - Конечно.
        Марисоль начала красить ногти Роуз. Десять минут спустя она почти закончила одну руку.
        - Ух ты, у тебя хорошо получается, Марисоль, - сказала Сьюзан.
        - Она великолепна. - Роуз подняла голову. - Если думаешь, что это хорошо, Сьюзан, то ты еще не видела ее акварели.
        - Булавками так удобно рисовать снежинки вокруг звезды, - сказала Сьюзан.
        - Si, то есть да. И посмотрите, как звезда движется с востока на запад на каждом ногте. Как и должно быть, правда?
        - Правда, - ответили Роуз и Сьюзан.
        - Наверно, твоей бабушке тоже стоит сделать. Как считаешь, ей понравится?
        - Я в этом уверена, - ответила Роуз.
        - Давай я оставлю комплект у тебя, - предложила Сьюзан.
        - Gracias. То есть спасибо.
        Из радио полилась радостная рождественская музыка: «Удачного вам, уютного…» Роуз и Марисоль обменялись взглядами, полными ужаса. Это была песня, которая все играла и играла из механического снеговика, когда Роуз нашла Марисоль на тротуаре, пока та коченела от холода.
        - Мы не будем слушать эту песню! - закричала Роуз. Сьюзан мигом вытащила свой телефон и выбрала песню в приложении «Музыка». Естественно, BWB, Boyz Will Be Boyz.
        «Что делать такому парню, как я? Я скучаю без тебя, в поцелуях таю я. Нет мне ритма без тебя, песня тоже все не та… Все не так, без тебя не так… девочка!»
        На лице Сьюзан мелькнуло мечтательное выражение.
        - О боже, я забыла тебе рассказать! - Сьюзан быстро заморгала.
        «Моргающая красавица», - подумала Роуз. Ведь в длинных ресницах Сьюзан до сих пор были капельки талого снега.
        - Что?
        - Юу Пак.
        - Кто такой Юу Пак? - спросила Марисоль.
        - Ведущий солист BWB, - ответила Роуз. - Сьюзан влюблена в него по уши.
        - Он может быть отчасти евреем! - воскликнула Сьюзан.
        - Что? Он кореец. Как он может быть отчасти евреем?
        - Я узнала, что его маму зовут Беатрис Сильверман.
        - И что? - спросила Марисоль.
        - Сильверман - еврейская фамилия. Ты когда-нибудь встречала Сильверманов, которые были бы не евреями?
        - Не уверена, что вообще встречала кого-нибудь по фамилии Сильверман, - сказала Роуз.
        - Я - тоже. - Марисоль покачала головой.
        - Ну разве вы не понимаете? У евреев национальность передается по линии матери. Неважно, отец еврей или нет. Все зависит от матери. Так что Беа, скорее всего, еврейка.
        - Ты уже называешь ее Беа? - спросила Роуз. - А какая разница, еврей он или нет?
        - А вдруг он мог бы спеть на моей бат-мицве? Ну, знаете, может, он спел бы для меня, раз уж он… тоже еврей.
        - Ну, может быть, - сказала Роуз.
        - Думаю, я напишу Беа.
        - Хорошо. - Роуз и Марисоль разом кивнули.
        - И еще я думала о том, что надеть на ваш рождественский ужин. Думаю, юбку для бат-мицвы, которую ты отрезала от платья из «Старых душ». Потому что теперь у меня есть под нее две блузки. Одну ты видела, а вторую - нет, и я никак не могу решить.
        - Я помогу. Принеси обе.
        - Только есть одна проблема.
        - Какая?
        - Как думаешь, уместно ли будет надеть на рождественский ужин костюм для бат-мицвы?
        - Не глупи. Это универсальный праздник, понимаешь, всеобщий. - И через секунду Роуз воскликнула: - Дополнительные баллы!
        - О да, «всеобщий» было в списке слов, который дал нам мистер Росс.
        - Список слов? - в недоумении спросила Марисоль.
        - Ага, мистер Росс разослал его по электронной почте в последний день занятий, - сказала Сьюзан. - Ты не получила его?
        - Я… у меня нет компьютера.
        - Боже мой, это… это что-то, - пробормотала Сьюзан.
        Марисоль лишь пожала плечами:
        - Есть более важные вещи. Как думаешь, Сьюзан, у твоего отца получится раздобыть для меня документы?
        - Да, определенно. Он пытается ускорить этот процесс. Папа очень хорош в таких делах. Он может абсолютно все.
        Папа очень хорош в таких делах. Он может абсолютно все. Эти слова засели в голове у Роуз.
        Глава 19. Подарок
        Он может абсолютно все. На следующее утро, в канун Рождества, в ее голове еще звенели эти слова. Роуз жаждала увидеть своего отца больше, чем когда-либо. Она хотела сделать ему подарок, нечто особенное. У нее был галстук-бабочка, но этого казалось мало. Она подумала о том, чтобы смастерить очень маленький альбом с фотографиями себя и мамы. Но это могло быть слишком опасно. Королева Мария и без того уже носит на шее ее медальон. Тем не менее Роуз хотела принести отцу какой-нибудь рождественский подарок. Но кто знает, попадет ли она на Рождество? Век всегда оставался одним и тем же, но о дне, месяце и часе приходилось только гадать.
        Роуз вдруг вспомнила о любимом мамином свитере из кашемира, с вечно модным цветочным рисунком на насыщенном коричневом фоне. Он явно был слишком мал для отца. Но можно ли превратить его во что-то другое? Она зашла в гардероб и сняла свитер с вешалки. Как только Роуз прижала его к щеке, ее переполнил запах, которым могла пахнуть только мама. Ароматы наслаивались один на другой. Сначала ландыши, росшие на заднем дворе их дома в пригороде Филадельфии. Потом запах поля, усеянного дикими цветами, где они бегали с воздушными змеями. Все это смешалось с соленым бризом пляжа и резким запахом солнцезащитного крема. Затем прибавился еще один аромат: бархатных лепестков дамасских роз. Все эти ароматы источала она. Роуз уткнулась лицом в свитер. Как потерянная душа, которая вернулась к ней.
        Но потом у нее возникла ужасная мысль: что, если кашемир нарушал свод законов о роскоши, которые указывали, какую одежду могут носить люди? Вдруг кашемир вне закона? Отца могут арестовать. Изобрели ли кашемир к шестнадцатому веку? Она подбежала к компьютеру и погуглила. И упала духом, когда прочитала в «Википедии», что кашемир придумали несколько тысяч лет назад в Монголии, Индии и Кашмире (естественно). Знал ли кто-нибудь об этих местах четыре века назад? Возможно, путешественник Марко Поло. Принцесса Елизавета была очень умна и постоянно читала историю. Тем не менее она никогда не упоминала Марко Поло. Две секунды спустя Роуз чуть не закричала от радости. В 1811 году Уильям-Луи Терно, ведущий производитель шерсти во Франции при Наполеоне, начал производство кашемира из приобретенного им стада коз. Слишком поздно для законов о роскоши шестнадцатого века.
        - Аллилуйя!
        Она тут же потянулась за швейными ножницами и только начала разрезать свитер, как пришла Марисоль.
        - Зачем ты режешь прекрасный свитер?
        - Он принадлежал маме. Мне он не идет, так что я его перекраиваю.
        - Перекраиваешь?
        - Превращаю во что-то другое. Я постоянно так делаю. Однажды я перешила мамин свитер в юбку для себя.
        Она смотрела на Марисоль в надежде, что та поверит. Будет сложно объяснить, что это для отца. Как-нибудь в другой раз.
        - Где ты была?
        - Делала маникюр твоей бабушке, потом - Бетти, а затем - поварихе Ширли. Все захотели.
        - Ой, как мило с твоей стороны.
        - Пора начать упаковывать другие подарки.
        - И мне. Как только закончу с этим.

* * *
        В тот вечер, в канун Рождества, Роуз, Марисоль и бабушка Роуз ужинали в библиотеке за круглым столом. В камине горел огонь. На рождественской елке светились гирлянды. Всю эту прекрасную комнату с ореховыми панелями заливал янтарный свет. После ужина Марисоль извинилась и поднялась наверх, чтобы закончить упаковывать подарки. Роуз с бабушкой сидели на диване напротив камина. Когда Марисоль уходила, Розалинда проводила ее взглядом.
        - А теперь напомни еще разок: как ее зовут?
        - Марисоль, бабушка. - Роуз подавила вздох. Ей всегда было так грустно, когда бабушка переживала эти кратковременные промахи.
        - Ох, какая я глупая. Почему я не смогла вспомнить ее имя?
        Когда Роуз только-только переехала сюда, Розалинда часто обращалась к Бетти и спрашивала: «Что это за девочка? Как ее зовут?» Роуз предполагала, что так будет и дальше. Память бабушки несколько истерлась.
        - Я сочувствую ей. Она, должно быть, скучает по своей матери, особенно сегодня.
        - Я тоже скучаю по своей, - ответила Роуз. - И по отцу.
        Просто сорвалось с языка. Она не хотела это говорить.
        - Ох, дорогая моя девочка! - Бабушка сжала ее руку.
        Роуз вдруг уронила голову бабушке на плечо и зарыдала. Розалинда погладила ее и мягко сказала:
        - Тише, тише.
        Звук бабушкиных слов чем-то напоминал мурлыканье кошки.
        Роуз никогда не говорила об отце, кроме одного раза. Тогда она спросила бабушку, знала ли та ее папу, и Розалинда ответила, что нет, но потом призналась, что он мог быть из «того времени». «То время» - так бабушка Розалинда называла давно прошедшие века, куда уходила сама. Роуз опять подняла голову и всхлипнула:
        - Знаешь, бабушка, а ведь я познакомилась с папой.
        - Правда? Ты наконец-то с ним встретилась?
        Роуз кивнула и вытерла нос о рукав.
        - И как его зовут?
        - Николас Оливер.
        - А, золотых дел мастер.
        - Ты его знаешь?
        - Нет, но его отец был придворным золотых дел мастером до него, и все говорили, что Николас по таланту даже превзойдет Уильяма.
        - В общем, я готовила для папы рождественский подарок.
        - Прекрасно, дорогая. Так почему бы тебе не пойти и не отдать подарок ему?
        - Правда?
        - Конечно. Почему бы не сходить сейчас? - Ее глаза хитро блестели. - Уверена, что ты вернешься к рождественскому ужину.
        В этот момент часы на каминной полке пробили девять.
        - Но, возможно, там не будет Рождества. Ты же знаешь, нельзя предсказать, в каком месяце окажешься, - возразила Роуз.
        - Какая разница? Подарок есть подарок. Он ему понравится, какой бы ни был день: Рождество, Шмождество. Просто иди и вручи подарок от всей души.
        - Ты права. - Роуз поцеловала бабушку перед сном. - С Рождеством, бабушка. Ты лучшая.
        А затем девочка побежала наверх за подарком. Марисоль снова стояла на коленях и шептала молитвы на испанском.
        Она посмотрела на Роуз:
        - Куда это ты?
        - Я вернусь через три.
        - Три чего?
        - Три минуты, не дольше.
        - Feliz Navidad[19 - Счастливого Рождества (исп.). - (Прим. пер.).], Роуз.
        - Спасибо, Марисоль.
        Глава 20. Послание
        Роуз ненадолго остановилась возле пересадыша с подарком под мышкой. Неужели он вырос на четверть дюйма? Роуз нагнулась, опустив лицо к стеблю.
        И вот она здесь! Не разгибаясь, девочка запихнула подарок под матрас в крохотной каморке во дворце Уайтхолл. Кто-то тихонько постучал в дверь.
        - Да?
        - Это просто я, Сара. - Она на секунду замолчала. - Со свежими новостями!
        Роуз и забыла, что теперь у нее есть собственная комната. Прислуга ушла, а новую не набрали. Поэтому пустую комнату заняла Сара.
        Роуз закатила глаза. Сара была абсолютно одержима возможной помолвкой королевы с испанским принцем.
        - Да-да, входи. Расскажи мне обо всем. - Роуз притворилась, что ей не терпится узнать. Бумага под ней зашуршала, и Роуз закашляла, чтобы замаскировать шум. Сара открыла дверь и вошла, ее глаза блестели:
        - Хочешь узнать мое личное мнение о помолвке?
        - Конечно. Или думаешь, я могу просто станцевать вальс до самой королевы и спросить ее собственное мнение?
        Сара засмеялась и ударила себя по коленке:
        - О, Роуз, вечно у тебя какие-то странные словечки. Вальс? Что такое вальс?
        - А, да это просто старинный деревенский танец из Вест-Дитча. Ну, что там за сплетни о королеве?
        - В общем… - Сара была довольно худой девушкой, но сейчас Роуз казалось, будто ее распирало, словно она вот-вот лопнет от слухов. - Как ты знаешь, лорд-канцлер очень долго трудился над брачным контрактом. Как раз перед Рождеством у них почти получилось заключить его с Филиппом. На самом деле, по-видимому, угодить следовало отцу Филиппа. Конечно же, подписание контракта почти состоялось, и Филипп стал бы королем Англии, по крайней мере, до тех пор пока жива Мария. Но ты ведь помнишь ужасное, жестокое восстание во главе с мистером Уайаттом? Протестанты против того, чтобы королева выходила замуж за испанского принца, который когда-нибудь может стать королем.
        - Да-да, - тихо ответила Роуз. Она читала о восстании в интернете. Это привело к тому, что многих людей заключили в Тауэр, а нескольких обезглавили.
        - В общем, ничего не решилось. Совсем ничего. Они не приблизились к соглашению с самого восстания, которое было несколько месяцев назад. Стало даже хуже: визит принца Филиппа снова отложен. Один Господь ведает, встретятся ли они когда-нибудь. А прекрасное платье для встречи до сих пор висит в гардеробе. Но королева сейчас советуется с Уолдегрейвом по поводу какой-то позолоченной парчи, из которой хочет сшить свадебное платье.
        - Значит, до подписания контракта по-прежнему далеко.
        - Вовсе нет, о том я и толкую. Отец Филиппа, король Испании, желает, чтобы наша королева поддержала его армию. А этого НИКОГДА не случится. Тем не менее заказ на ткань для свадебного платья уже выполнен. Как там звучит выражение, которое ты иногда говоришь, с цыплятами?
        - Цыплят по осени считают?
        - Точно. Они настолько далеки от свадебного контракта, насколько это возможно, и все же она собирается шить свадебное платье! И пригласила придворного ювелира.
        - Что?
        Роуз словно ударило током. Она села прямо. Из-под матраса, где был спрятан подарок, раздалось тихое шуршание оберточной бумаги.
        - Да, Николаса Оливера.
        - Для чего?
        - Чтобы он сделал медали, конечно же.
        - Какие?
        - В память о ее браке. Это обычай, сама знаешь. - Она сделала паузу. - А может, и не знаешь, тебя ведь не было здесь в те дни, когда ее отец, король Генрих, женился снова. Говорят, это озолотило Николаса Оливера. Для каждой свадьбы, или по меньшей мере для последних трех, он делал медали и, конечно же, обручальные кольца. Я служила на двух последних свадьбах. В любом случае ты понимаешь, о чем я говорю. Королева Мария явно считает цыплят до осени.
        - Так когда же прибудет ювелир? - Роуз изо всех сил попыталась спросить как бы невзначай.
        - Скоро. Я думаю, завтра.
        Завтра! Завтра! Это слово бесшумно прогремело в голове Роуз. Она сдвинулась с места и снова услышала шорох оберточной бумаги.
        Той ночью Роуз едва могла заснуть. И когда по ощущениям проспала целых две минуты, то услышала какое-то тихое царапание. О, как она надеялась, что это были не мыши! В этих старых дворцах жили огромные популяции грызунов, которые бегали повсюду. Бедные глупцы ничего не знали о гигиене. Несмотря на то что люди довольно успешно охотились на крупных зверей с луками и стрелами, они не опускались до уничтожения таких мелких грызунов, как мыши. Ей вечно приходилось вытряхивать из чепчика мышиный помет. В жизни Роуз бывали абсолютно отвратительные моменты, но если это означало, что она сможет воссоединиться со своим отцом, то какое ей было дело до мелких мышиных испражнений? Она встала с кровати, чтобы посмотреть, откуда шорох, и увидела, что под дверь подсунули бумагу. Роуз подняла ее, открыла дверь и увидела, как тень подруги исчезла за углом. Беттина была одной из немногих служанок, которые умели читать и писать.
        На рассвете. В тайном саду, у статуи льва. Уничтожь эту записку.
        Уже не в первый раз Беттина передавала ей послание от отца. Он приехал и хочет встретиться с ней! Роуз подбежала к окну и открыла ставни. Луна скрылась, возможно, еще несколько часов назад. Она не знала наверняка. Ночная тьма начинала развеиваться. Через час, а то и раньше наступит рассвет. Роуз услышала бой дворовых часов, отсчитывающих полчаса. Ей пора.
        Она натянула «исподнее», как называли служанки нижнее белье, накинула сорочку, такое легкое тканевое платьице, и, наконец, длинное платье поверх. Вытряхнула мышиный помет из чепчика и надела его, спрятав все волосы. Из тайника под матрасом она вынула подарок. Затем схватила тяжелую шаль и укуталась в нее. Дождь прекратился, и на дворцовую площадь опустился густой туман.
        Роуз вышла из восточной башни дворцового крыла слуг на прачечный двор и пошла по тропинке между теннисной зеленой площадкой и ристалищем, которыми после смерти короля Генриха практически не пользовались. Ни покойный сын Генриха, король Эдуард, ни нынешняя королева не имели склонности к спорту. Естественно, женщины никогда не принимали участия в рыцарских турнирах. Роуз всегда считала, что это очень несправедливо, потому что сталкивать соперника с лошади тупым копьем наверняка было весело. Сама она стала очень хорошей наездницей, с тех пор как переехала к бабушке. Бабушка арендовала для нее чудесного пони, Айви. Но ей не нравилась мысль, что в турнире Айви могла бы пострадать. Скорее всего, король Генрих потерял на турнирах не одну лошадь.
        Туман над землей, казалось, стал гуще, когда она дошла до конца дорожки, прижимая подарок к груди. Вскоре Роуз едва видела собственные ноги. Ее поразило странное ощущение: как будто она растворялась в этом тумане по несколько дюймов зараз, начиная с лодыжек. Словно Чеширский кот из «Алисы в Стране чудес», который время от времени исчезал, оставляя лишь улыбку.
        К тому времени как она свернула в уединенный сад, вокруг уже вовсю кружился туман. Каменные статуи прорезали густой поток, струившийся по саду. Но сад был заброшен. Несмотря на то что стояла уже середина марта, погода больше напоминала зиму, словно февраль задержался и не дал растениям и кустарникам обзавестись листвой. Бутоны были плотно закрыты и почти увяли. Ни намека на цветение. Она бывала в этом саду и раньше, в то же время года, после смерти Генриха VIII, и тогда все выглядело совсем не так. Совершенно. Она подошла к топиарию под названием «королевский шут». Этот кустарник распускался раньше других, большими, как блюдца, цветами. Обычно в это время года у него набухали зеленые бутоны с ярко-розовой сердцевиной. Но сейчас бутоны были тщедушными и будто увяли на стебле. Увидев эти сухие ростки, Роуз подумала об упрямстве, словно все отказывалось цвести. Природа объявила бойкот!
        Впереди она заметила каменную гриву льва, развевавшуюся в безветренной ночи. Прямо напротив была скамейка. Она тихо подошла, села и посмотрела на небо. Рассветное бдение. Девочка пыталась успокоиться, но сердце колотилось. Небо светлело. Сошел ли с неба слой тьмы? Да, она была уверена, что на востоке бледно-розовым цветом занялась заря.
        Глава 21. Дрова
        Николас Оливер затаил дыхание, когда зашел за угол и краем глаза заметил свою дочь Роуз, неподвижную, словно каменная статуя. Голова повернута на восток, в сторону рассвета, в руках какой-то сверток. Это казалось ему чудом. Она вернулась. Он понимал, что другие люди в его веке даже не знали, что она уходила. Это странная особенность путешественников во времени из двадцать первого века. Когда ее мать, Розмари, уходила, ему казалось, что прошло не больше минуты. Тем не менее когда она возвращалась, то часто удивлялась, что время года успело смениться. Розмари могла сказать: «Ой, при мне была весна, а сейчас уже почти листопад». Это слово она иногда использовала вместо «осени».
        «Правда? - отвечал он. - Честно говоря, мне кажется, что, с тех пор как я видел тебя в последний раз, прошло не больше нескольких минут». Но потом эти несколько минут растягивались на часы, часы - на дни, а те - на недели. И все-таки он был единственным, кто замечал это в Ричмондском дворце, где Розмари служила Анне Болейн. А позже - в Хэтфилде, куда отвезли в младенчестве принцессу Елизавету. Наконец, когда недели растянулись на месяцы, а месяцы - на годы, Николас Оливер понял, что его любимая Розмари ушла навсегда. Они обсуждали возможность привести сюда Роуз, но решили, что это слишком опасно и будет непонятно для дочери. Так что оба сошлись на том, что этого никогда не случится. Но потом Роуз попала сюда самостоятельно. Теперь она снова вернулась и до сих пор здесь, несмотря на его предупреждение.
        Он вышел на хрупкий свет зари, как только она подняла голову. Роуз вскочила на ноги и бросилась в объятия к отцу, а он прижал ее к груди.
        - О, Роуз! Дочка!
        Роуз почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Как будто наполнилась пустота, которой она не замечала.
        Отец посмотрел на сверток у нее в руках:
        - А это что?
        - Подарок для тебя, папа.
        - Что? Подарок? По какому поводу?
        - Ну, там, откуда я пришла, сейчас Рождество… точнее, канун Рождества.
        - Как странно! А здесь восемнадцатый день марта. Но время постоянно теряется, как обычно говорила твоя мама.
        Они вместе подошли к скамейке. Он посмотрел на сверток:
        - Какая странная бумага. Такая яркая. Кто этот маленький толстяк в красном костюме?
        - Санта Клаус.
        - Кто?
        - Ну, до того как его придумают, осталось еще несколько веков. Он в некотором роде Святой Николай.
        - А, ты имеешь в виду христианского мученика из Греции? Меня назвали в его честь.
        - Видимо, так.
        - Я не представлял его таким толстым и веселым.
        - Э-э-э… это довольно трудно объяснить. Он приносит подарки. Спускается по дымоходу, пока все в доме спят, и кладет подарки под рождественскую елку.
        - Как странно. А как он попадает на крышу?
        Роуз глубоко вздохнула:
        - Ну, он на нее приземляется.
        - Приземляется? - Лицо отца приняло озадаченное выражение.
        - Приготовься, папа. Сейчас будет совсем странно: он прилетает на санях с Северного полюса. Сани полны подарков, и в них запряжены олени.
        Она сделала паузу. Синие глаза отца распахнулись от удивления.
        - И их восемь, - добавила она. - Восемь оленей - хочешь узнать их имена?
        Отец кивнул.
        - Дэшер, Дэнсер, Прэнсер, Виксен, Комет, Кьюпид, Доннер и Блитцен… Но, папа, может быть, ты уже откроешь подарок, который я тебе принесла?
        «Ни оленей, ни саней, только таинственная оранжерея», - думала Роуз, пока смотрела, как отец развязывает ленточку. Она почти затаила дыхание, когда тот потянул за скотч.
        - Интересно. Никогда раньше такого не видел, - прошептал он, сняв ленту и подняв ее в воздух. Затем он развернул бумагу, резко вздохнул и как будто окоченел. «Боже, что я наделала?» - подумала Роуз, когда увидела, что отец побледнел. Он взял кашемировый шарф.
        - Это ее! - воскликнул он. - Запах твоей мамы.
        Он зарылся лицом в мягкую ткань, как Роуз, когда вытащила свитер из шкафа. Роуз обняла отца:
        - Да, знаю. Я… я чувствовала то же самое, когда нашла его.
        Он посмотрел на нее и улыбнулся. Эта улыбка напоминала луч солнца в рассветной мгле.
        - Это был мамин свитер, но я его перекроила.
        Он пристально посмотрел на Роуз.
        - Перешила, сделала так, чтобы ты смог носить его в виде шарфа на шее. Что-нибудь, что тебя согреет. Ты сказал мне однажды, что в твоей мастерской в Стоу-он-Волд становится очень прохладно, и я подумала: это поможет тебе согреться.
        - Меня будут греть целых три вещи, - ответил он с восторгом. - Шарф, запах твоей матери и мысли о тебе, как ты сшила его для меня и принесла сюда.
        Он жестом указал на сад, и его рука задела мелкий кустик на королевском шуте.
        «Бедняжки», - подумала она.
        - Похоже, эти цветы больше никогда не расцветут, а ведь уже почти весна.
        - Ничто больше не хочет здесь расти.
        Что-то в голосе отца напугало Роуз. Это было не столько высказывание, сколько пророчество, дурное предзнаменование. Она решила сменить тему:
        - Мама когда-нибудь приносила тебе вещи?
        - Да, конечно, ваши фотографии, те, что в медальоне, и некоторые другие предметы. В основном мне приходилось их прятать, я боялся, что их найдут.
        - А у нее бывали проблемы с тем, чтобы уносить вещи отсюда?
        - Думаю, на тренировку ушло некоторое время, но, кажется, она освоила как ввоз, так и вывоз, - улыбнулся он.
        «Хорошо!» - подумала Роуз. Теперь можно поговорить с ним о том, чтобы он вернулся с ней.
        - Пап, помнишь, как мы впервые встретились в мае, во дворце Хэмптон-Корт? Незадолго до смерти юного короля Эдуарда?
        - Конечно, моя дорогая. День, который я никогда не забуду.
        - Помнишь, я спрашивала, можешь ли ты вернуться со мной?
        Он печально кивнул.
        - И сколько еще раз с тех пор ты это спрашивала? - вздохнул он, пристально глядя на нее.
        - Наверное, почти каждый раз. - Она заметила, как отец нахмурился. Все внутри сжалось от страха. Что, если и на этот раз он скажет «нет»?
        - Роуз… - начал он медленно, - одна из причин, по которой я пришел сюда, - это предупредить тебя.
        - Предупредить меня? Но как ты узнал, что я здесь?
        - Я знаю, что ты упрямая, как твоя мама. Здесь теперь очень опасно. - Он посмотрел на восток, где солнце поднялось выше. - Прямо сейчас принцессу Елизавету доставляют на барже в лондонский Тауэр.
        Роуз ахнула. Все это становилось явью, страшной правдой.
        - Королева приказала арестовать Елизавету в рамках заговора о восстании Уайатта. Их обвинили в попытке свергнуть королеву из-за ее возможного брака с принцем Филиппом.
        - Н-н-но… Н-н-но она с этим никак не связана. Мария всегда завидовала Елизавете, ее красоте, ее… интеллекту… - Она увидела, как на этом слове отец моргнул. - Я имею в виду, ее уму. Зачем Марии это делать?
        - Потому что, - голос отца снизился до шепота, - это гнусная и отчаянная женщина. Она не в себе. Мария разослала ордера на арест нескольких подозреваемых из протестантских анклавов - групп, которые тайно исповедуют свою религию. Людей, у которых есть Библия. Теперь владение Библией - это преступление, караемое законом.
        - Но ведь тут я не хожу на протестантские молитвенные собрания, или как вы их называете. Здесь я хожу на мессу три раза в день, как и положено. Точнее, просто притворяюсь, но королева никогда не узнает разницы.
        - Может, и не узнает. Но я беспокоюсь о твоей подруге Фрэнни.
        - Фрэнни? Что случилось с Фрэнни? Я так по ней скучаю! Не видела ее с тех пор, как… - Она попыталась вспомнить. Когда умер молодой король Эдуард? Восемь месяцев назад.
        - Подозревают всю свиту принцессы в Хэтфилде.
        - Но ведь Фрэнни - всего лишь доярка.
        - Всю свиту, - безжалостно повторил отец. - Ее еще не арестовали, но если появятся слухи, что она состояла в одной из тайных групп еретиков или хранила Библию, для нее все может обернуться очень плохо.
        «Но ведь Фрэнни не умеет читать», - подумала Роуз. И через секунду вспомнила. Как она могла забыть, что сама научила Фрэнни грамоте? Но, конечно, у Фрэнни не хватило бы денег на Библию… Роуз ненадолго замолчала от этих ужасных мыслей.
        - Этим людям отрубят головы, как делал король Генрих со своими врагами?
        - Нет. Как я уже говорил, королева сожжет их. От костров распространится зловоние, и этот дым в воздухе будет стоять еще несколько дней как напоминание еретикам, которые не следуют ее вере. Пока что королева Мария просто собирает дрова. Но скоро по всей Англии загорятся костры. Она хочет разбросать кучи соломы вокруг кольев и обернуть все в промасленные тряпки. Как только к этому прикоснется факел, все вспыхнет.
        - Папа, ты… мы должны защитить Фрэнни.
        - Я постараюсь изо всех сил. Ты не должна в этом участвовать. Это слишком опасно. Возвращайся в Индианаполис как можно быстрее.
        Роуз закрыла глаза и покачала головой. Неужели они с папой в первый раз поссорятся? В школе ее друзья всегда конфликтовали с родителями из-за того, что поздно приходили домой, не выполняли домашнее задание, делали пирсинг. Но возможно ли ссориться в таком историческом масштабе? Может ли папа заставить ее остаться дома? Или, точнее, вернуться домой? Он заставлял ее возвратиться в свой родной век.
        - Ты с этим никак не связана, Роуз. Ты - мой единственный ребенок и должна вернуться в свое время, в свой век, к бабушке.
        Роуз сунула руку в глубокий карман своего платья и скрестила пальцы.
        - Конечно, папа. - Она только что впервые соврала отцу.
        Я ни за что не уйду отсюда навсегда.

* * *
        Когда она вернулась к себе в комнату, то увидела Сару, сидевшую на ее кровати совершенно неподвижно, с холодными, прищуренными глазами. Взгляд хищницы. Роуз ахнула:
        - Что ты здесь делаешь?
        - Могу я спросить, где ты была?
        - Нет. Я спросила тебя: что ты здесь делаешь? Это моя комната. Твоя - дальше по коридору. Или ты забыла?
        - Я слышала шуршание, когда приходила сюда до этого, похожее на бумагу.
        Роуз захлестнул страх:
        - Ну и что?
        - А то, что Библии делают из бумаги.
        - Это была не Библия, а подарок.
        - Для кого?
        - Это мое дело, а не твое.
        - Докажи, что это был подарок.
        - Я не обязана ничего тебе доказывать, Сара.
        - Лучше тебе сделать это. - В ее голосе слышалась весомая угроза. - Можешь считать, что это допрос.
        Слова вылетели из ее тонких губ как пули.
        - Я тебе не попугай, так что не обязана выступать для тебя. И не собираюсь выставлять Бога на посмешище. Как еще назвать то, что такая злобная мелкая задира, как ты, выдвигает такие глупые требования?! Постыдись! Как тебе не совестно, Сара?! А теперь убирайся из моей комнаты!
        Сара, похоже, поразилась такому всплеску эмоций. Она встала и ушла, как будто находясь в трансе.
        Роуз, дрожа, опустилась на кровать. Папа прав: опасность велика. Проклятье! Сара оказалась такой же злой, как Трио Апокалипсиса.
        Глава 22. Мигрантка из другого времени
        - Привет, - сказала Марисоль, когда Роуз вошла в дверь спальни. Ее еще трясло.
        Роуз посмотрела на часы. 21:05, канун Рождества. Пришло сообщение от Сьюзан.
        Увидимся завтра. Вчера было весело!
        Но потом она увидела предыдущее сообщение шестиминутной давности. С неизвестного номера. Роуз почувствовала, как внутри все сжалось, пока она его читала.
        Feliz Navidad[20 - Счастливого Рождества (исп.).] тебе и твоей масенькой амиго.
        Не хватало разве что отпечатков пальцев или, скорее, следов когтей Трио Апокалипсиса. Но она заблокировала их номера. Должно быть, они воспользовались чужим телефоном. «О бог мой, - подумала Роуз, - задиры повсюду. Только вернулась от идиотки Сары, а теперь это».
        - Что случилось, Роуз? Ты будто призрака увидела.
        - А, ничего. - Роуз попыталась улыбнуться. - Я устала. Не возражаешь, если я пойду спать? Не волнуйся, можешь оставить свет включенным.
        - У меня к тебе просьба.
        - Конечно.
        - Не могла бы ты дать мне список слов от мистера Росса? Хочу позаниматься.
        - Конечно, но неужели ты собираешься учить их в канун Рождества?
        - Мне нужно многое наверстать, Роуз, запомнить много слов.
        Роуз встала и распечатала список.
        - Хочешь, я дам тебе свой словарь, чтобы ты могла проверять незнакомые?
        - Да, ты такая добрая, Роуз. Я никогда не встречала никого добрее.
        Марисоль смотрела на нее такими доверчивыми глазами. Подумать только, за несколько минут до этого Роуз смотрела в холодные хищные глаза Сары, которые переполняло подозрение.
        Роуз забралась в постель и натянула одеяло. Она наблюдала, как Марисоль учила слова. Ее губы едва шевелились, пока девочка читала. Время от времени раздавался шелест тонкой бумаги переворачиваемых страниц словаря, когда она смотрела значения слов.

* * *
        Наконец Марисоль закрыла словарь и быстро заснула. Но Роуз все лежала. Она снова чувствовала, как ее разрывает между двумя мирами, а теперь еще и тремя людьми: папой, Розалиндой и Марисоль. Если она навсегда вернется в шестнадцатый век, это убьет бабушку. И потом, опять же, она может умереть там сама. Стычка с Сарой полностью лишила ее спокойствия. И теперь, после того странного сообщения, она очень беспокоилась о Марисоль. Безусловно, сообщение было от Кэрри или Лизы. Скорее всего, не от Брианны, так как они ее явно бросили. Какое им дело до легального статуса Марисоль? Но они могут опуститься до чего угодно. «Достаточно посмотреть, как они поступили с Джо, - подумала она, - сломали ему лодыжку». Что они сделают с Марисоль? Сломанную кость пережить проще, чем временное заключение в тюрьме. Как она попала в такую ситуацию? Это было почти невыносимо. Она заплакала, зарывшись лицом в подушку.
        - Мама… мама… - шептала Роуз, - почему, почему ты умерла?
        Во всем виновата мама. А потом девочка разрыдалась еще сильнее. Как можно винить маму в смерти? Какая дочка так поступает? В этот момент Роуз внезапно поняла, что их с Марисоль объединяла любопытная связь. Они обе - своего рода мигрантки. Она потянулась за дневником у кровати, затем прощупала трещину в изголовье, куда втиснула ключ. Этот дневник был последним маминым подарком на день рождения. А потом, в тот чудовищный день, 15 августа, она погибла в автокатастрофе.
        Роуз посмотрела на часы у кровати. Почти час ночи. Рождественское утро, четыре месяца, одна неделя и три дня с тех пор, как умерла ее мама. У Роуз была специальная повязка для волос с фонариком, которой она часто пользовалась для чтения в постели. Она надела ее и отвернулась от Марисоль, чтобы не разбудить. Открыв дневник, Роуз начала писать.
        Дорогой дневник, угадай, что! Я как раз думала о Марисоль, когда вдруг появилась странная, неожиданная мысль. У нас с Марисоль есть кое-что общее. Марисоль - мигрантка из страны, а я - из другого времени. Поразительно. Она волнуется, что ее поймают и отправят в изолятор, а я беспокоюсь о том, что меня поймают и сожгут на костре. Папа очень переживает о нас с Фрэнни.
        Она - моя лучшая подруга в Англии, той, которая существовала больше четырехсот лет назад. Я знаю, что должна вернуться, должна им помочь. Но не сейчас. Сейчас Рождество. А когда вернусь, пусть Сара только попробует мне помешать!
        Она закрыла дневник, заперла его и наконец заснула.
        Ее разбудил аромат корицы.
        - О-о-о! - протянула Марисоль, сидя в кровати, потягиваясь и принюхиваясь. - ?Que es esto?.. В смысле, что это?
        - Ширли испекла мой любимый завтрак: булочки с корицей в сахарной глазури.
        - Тогда нам пора прытко мчаться к завтраку! - хихикнула Марисоль.
        - Надо же, ты успела выучить слова!
        - Мне нужны слова, много слов, - загадочно сказала Марисоль. В ее глазах горела твердая решимость.
        Они услышали тихий стук:
        - Это я, Бетти.
        - А, Бетти, чуть не забыла. - Роуз спрыгнула с кровати.
        - Забыла о чем? - спросила Марисоль.
        - Я обещала помочь бабушке одеться, потому что Бетти берет выходной. - Она открыла дверь.
        Бетти стояла в пышном пестром берете из лоскутов разноцветного бархата. Роуз украсила его золотой тесьмой-косичкой шириной в четверть дюйма. Ей нравились мягкие шляпы, которые в шестнадцатом веке носили многие мужчины, включая ее отца. Конечно, их называли не шляпами, а чепчиками. Часто к ним прикрепляли перья и украшали драгоценностями, если мужчина был богат. Сейчас, в ее родном веке, мужчины никогда не подумали бы носить такие вещи, но раньше они были гораздо смелее. Роуз видела Генриха VIII всего раз, перед его смертью. Но он, конечно же, носил шляпу безупречного стиля. Ее украшал горностай, а местами усеивал жемчуг - тогда им было модно отделывать одежду.
        - Не волнуйся, дорогая, - сказала Бетти, - она встала и оделась к завтраку, но ты можешь помочь ей спуститься вниз. Я приготовила ее наряд для рождественского ужина.
        - О, спасибо, Бетти.
        - Не за что, дорогая. Я вернусь к вечеру, чтобы подготовить твою бабушку ко сну. - Она уже собралась было уйти, но потом дотронулась до берета. - О, чуть не забыла поблагодарить тебя за милую бархатную шляпку, которую ты мне сшила. Она такая стильная, но при этом теплая и уютная. И разноцветная. А с этими расписными ногтями - благодаря тебе, Марисоль, - я стану настоящей королевой бала в доме у племянницы.
        Она помахала рукой и выбежала из комнаты Роуз.
        - Надо спуститься и положить подарки под елку. Бабушка говорит, что мы откроем их после завтрака.
        Розалинда настояла на том, чтобы повариха Ширли села с ними завтракать.
        - Никто не должен работать в Рождество, Кук. Пожалуйста, присаживайся.
        Роуз всякий раз морщилась, когда бабушка звала Ширли «Кук». Естественно, так совпало, что Кук[21 - Cook - кухарка, повариха (англ.).] - фамилия Ширли. Но для Роуз это звучало несколько грубо, хотя она знала, что бабушка ничего такого не имела в виду.
        - И я жду тебя на нашем рождественском ужине.
        Они сели все вместе в ботаническом саду. Дамасские розы, перенесенные сюда из оранжереи совсем недавно, прекрасно цвели в полную силу, выпустив новые бутоны, которые готовились вот-вот раскрыться. В подвесные горшки тоже рассадили луковицы весенних цветов: гиацинты и несколько миниатюрных нарциссов. На трельяже между окнами раскрывался бледно-сиреневый ломонос. Розалинда оглядела красивую комнату. Казалось, она отмечала про себя каждый цветок.
        - Бабушка, гляди, раскрылся ломонос, который я принесла всего два дня назад!
        - Действительно. Я же говорила.
        - А я тебе не верила. Мы поспорили. Я должна тебе доллар.
        - Да, должна! - засмеялась она.
        - Он такой красивый, миссис Эшли, - сказала Марисоль.
        - Я уже говорила тебе, дорогая, зови меня просто Розалинда. Помни: мы теперь почти родственницы.
        - Почти, - задумчиво сказала Марисоль. Ей будто не верилось, что то, чего она хочет больше всего на свете, за исключением встречи с мамой, может на самом деле произойти.
        Розалинда словно прочитала ее мысли. Она похлопала Марисоль по руке.
        - Видишь, сейчас мы сидим в окружении цветов, которые распустились зимой, хотя обычно они не цветут до весны, а то и до лета. - Она кивнула на лозу ломоноса, усыпанную бутонами. - Времена года здесь перемешались. Летние розы цветут в декабре, рядом с весенними тюльпанами.
        Она указала прямым пальцем на горшки с миниатюрными тюльпанами. Как раз в это время Ширли заносила свежую корзинку с булочками в сиропе. В комнате спутались не только времена года, но и пьянящие ароматы, которые сплелись вокруг них в полотно. Дурманящая сладость булочек с корицей в сахарной глазури и резкий запах цветущей пижмы обыкновенной. Аромат роз смешался с землистым запахом весенних растений. Все это, казалось, стало частью прекрасного полотна, который соткала ее бабушка. Роуз подумала, что бабушка словно была ткачихой времен и сезонов. Розалинда была художницей.

* * *
        Они вместе отправились в библиотеку, открывать подарки. Роуз настояла, чтобы Марисоль сначала взяла свой. Она наблюдала, как та осторожно развязывает ленту, а затем слой за слоем снимает тонкую оберточную бумагу, словно никогда раньше не открывала подарки. Почему-то Роуз стало грустно от такой осторожности. Как будто Марисоль боялась, что подарок сломается, а то и просто растворится в воздухе.
        Но когда Марисоль сняла последний лист бумаги, у нее перехватило дыхание:
        - Что это?
        - Платье. На рождественский обед, - сказала Роуз. Марисоль подняла его и вытянула перед собой. Ее глаза сияли.
        - Оно такое красивое, черно-белое. Оно… оно напоминает мне… лебедя, лебедя с черными крыльями.
        - Это копия платья, которое имела великая художница Джорджия О’Кифф. И просто для контраста я сделала тебе вот это. - Роуз протянула ей блестящий розовый подарочный пакет.
        - Что это?
        - Открывай!
        Марисоль вынула венок из ярких цветов из креповой бумаги. От восторга ее глаза широко раскрылись.
        - Его сделала я… Но меня вдохновила другая художница, Фрида Кало.
        - Но куда это?
        - На голову. Это венок. Нельзя ведь нарядиться просто в черно-белое, во всяком случае, в Рождество.
        Марисоль подбежала к Роуз и обняла ее. У Розалинды на глазах выступили слезы.
        Слез стало еще больше, когда они открыли остальные подарки. Розалинда была очарована картинами Марисоль с тепличными цветами. Она попросила свое увеличительное стекло.
        - Гляди-ка! - воскликнула она. - Ты даже прорисовала тычинки и пестики на зефирантесе. - Она опустила увеличительное стекло. - Марисоль, дорогая, ты могла бы стать ботаническим иллюстратором, следующей Арабеллой Гилмор.
        - Кем? - переспросила Марисоль.
        - Самая известная американская ботаническая художница. Она специализировалась на тропических цветах.
        Марисоль захлопала в ладоши:
        - Рядом с тем местом, где я жила в Боливии, были тропические леса.
        Затем Роуз открыла подарок Марисоль.
        - Айви! - вскрикнула она. Марисоль заметила фотографию пони Роуз, Айви, как только сюда приехала. Роуз сделала ее на айфон, а затем выложила в «Инстаграме». Бабушка настояла на том, чтобы распечатать большой снимок, поместить в рамку и повесить в библиотеке. Марисоль нарисовала для Роуз копию поменьше, чтобы поставить на стол.
        - Как ты это сделала? Я имею в виду: это ведь не просто перерисовка?
        - Нет, я никогда не делаю просто перерисовки. Это картина акрилом. Я не очень часто рисую акрилом, но мисс Адамс подсказала мне. Я добавила в картину немного солнечного света, чтобы ты лучше видела глаза Айви. Они такие красивые.
        - Мечтательные глаза, как мне всегда казалось, - вздохнула Роуз. Из-за снега она почти две недели не была в академии верховой езды. Ей не терпелось туда вернуться. Когда она посмотрела на фотографию, то почти почувствовала, как Айви напрягает мышцы для прыжка. А потом - почти ощутила мистический момент, когда копыта Айви отрывались от земли, и они вместе с пони поднимались в разреженный воздух.
        Среди других подарков была еще коробка с замечательными тканями и шелками ручной росписи, которые Розалинда заказала в Таиланде для будущих швейных проектов Роуз. После того как все закончили открывать подарки и охать и ахать над совершенством каждого из них, на всех навалилась сонливость.
        - Думаю, нужно вздремнуть перед рождественским обедом, - сказала Розалинда.

* * *
        Три часа спустя они снова собрались на ужин со Сьюзан, с ее сестрой, их родителями и доктором Сигером. Роуз посмотрела на гостей. Она поняла, что это ее новая, воссозданная семья. Но в ней по-прежнему оставались пробелы, и некоторые из них никогда не заполнятся. «Ты живешь всего раз» - так говорят. И Роуз думала о маме, о том, какая прекрасная пара вышла бы из мамы и папы, хоть в этой эпохе, хоть в другой.
        Может, стоит вернуться сейчас? Прямо сейчас, всего на минутку? Заметит ли это хоть кто-нибудь? В голове зазвучал голос отца.
        Пока что королева Мария просто собирает дрова. Но скоро по всей Англии загорятся костры. Она хочет расставить кучи соломы вокруг кольев и обернуть все в промасленные тряпки. Как только к этому прикоснется факел, все вспыхнет.
        А потом она вспомнила Сару, ее бледные хищные глаза. Ненавистный разговор просочился в память.
        - Докажи, что это был подарок.
        - Я не обязана ничего тебе доказывать, Сара.
        - Лучше тебе сделать это.
        Она схватила салфетку и попыталась не скривиться, когда Ширли принесла десерт - пылающий рождественский пудинг.
        - И мороженое, - сказала Розалинда звонким голосом. - Для тех, кто не любит пропитанный бренди пирог.
        - Мороженое! - выпалила Роуз. Думать о мороженом было легче, чем о Саре или сожжениях.
        Взгляд у бабушки стал рассеянным. Она хихикнула, а потом стала тихонько напевать: «Мороженое, мороженое, мы все кричим: мороженое заморожено». «Ой-ой», - подумала Роуз. Это был верный знак, что бабушка устала и немного забылась.
        Розалинда близко наклонилась к Роуз и прошептала:
        - Что это за девушка сидит напротив меня? Как ее зовут?
        - Марисоль, бабушка. Помнишь? Ты - ее опекунша, - прошептала Роуз.
        Бабушка посмотрела на нее глазами, полными непонимания. Вопрос «Какая опекунша?» остался незаданным.
        Огненная королева
        Глава 23. Мопсы и феи
        Список слов на 17 января:
        Метафора
        Оксюморон
        Подвергать риску
        Чрезмерный
        Волнение
        Презрительный
        Ханжеский
        Высокомерный
        Приукрашивать
        Нарастать
        На доске были написаны новые слова.
        Раздался треск школьного радио.
        - Доброе утро, ученики. - Это была мисс Фуэнтес, директор школы. - Добро пожаловать во вторую неделю нового года. Как вы знаете, сегодня вечером Городской фонд стипендий для колледжа разводит костер на озере Мариан. Стоимость билета - всего доллар для учеников средней школы Линкольна, но для входа требуется согласие от вашего родителя или опекуна.
        Роуз сидела позади Кэрри, когда та повернулась. Если существует человек, похожий на мопса, то это Кэрри. Ее рот изогнулся в уродливой улыбке:
        - Родителя или опекуна. Слышали, амигос?
        - Вставь кляп в свой мопсовый рот. - Голос Роуз прожег пространство между ними. Кэрри отвернулась, а Лиза захихикала. Они дали друг другу пять.
        - Никаких разговоров на задних партах, юные… э-э-э, я имею в виду, девочки. - Мистер Росс встал со стула и указал на всех трех.
        Когда они выходили из классной комнаты с первого урока, мистер Росс помахал Роуз и Марисоль, чтобы те подошли к его столу. Роуз подумала, что ее ждут неприятности из-за разговора. Но почему Марисоль? Она ведь не произнесла ни слова. Роуз так и тянуло рассказать мистеру Россу, почему она заговорила с Кэрри: действительно редкое событие.
        - Привет, Роуз и Марисоль. Я хотел спросить, не могли бы вы встретиться со мной на перемене после математики в библиотеке? Не надо так пугаться, Марисоль. Все хорошо. Я просто хочу кое-что с вами обсудить.
        - Конечно, - сказала Роуз, когда Марисоль кивнула.
        В задней части класса что-то упало.
        - Ой, простите, мистер Росс. Похоже, я уронила книжную полку, - сказала Лиза.
        - Надо позвать завхоза, чтобы он ее прикрутил. Ничего страшного.
        - Спасибо, мистер Росс.
        Лиза наклонила голову и подарила мистеру Россу улыбку на сто ватт, усиленных блеском, которым она иногда красила губы.

* * *
        Следующим уроком был французский с мисс Стоун, или мадам Пьерр, как она просила ее называть. Слово «Пьерр» по-французски означало «камень». Мадам Пьерр, однако, была похожа на что угодно, кроме камня. Максимум - мелкая галька. Ее кудрявые светлые волосы пушились, как облачко. Все в ней было крошечным, суперминиатюрным, или, вернее, tres petite. Ее розовый, как у кролика, носик заканчивался округлой «пуговкой» и был экстраподвижным. Когда она шмыгала носом - а она это делала часто, - «пуговка» жила отдельной жизнью.
        - Bonjour, mes amis[22 - Друзья мои (фр.).].
        - Или amigos, - тихо сказала Кэрри и хихикнула.
        «Да что с ней такое?!» - подумала Роуз. Она тут же встала со своего места и отсела как можно дальше.
        - Quest-ce que c’est[23 - Что такое (фр.).], Mademoiselle Rose? - спросила мадам Пьерр.
        - Гм. - Роуз попыталась ответить по-французски, как положено. Французский у Роуз был неплохой, но не отличный. - Je suis…
        Мадам Пьерр ободряюще кивнула.
        - Je suis mal a, - начала Роуз. - Как сказать… Я имею в виду: comment dit-on en francais[24 - Как сказать по-французски (фр.).] «неудобно»?
        - Vous dites ‘mal a l’aise’. Ca c’est l’idiotisme[25 - Вы хотите сказать «mal a l’aise». Это идиома (фр.).], выражение, которое означает «неудобно», - ответила мадам Пьерр, а затем сказала: - Pourquoi etesvous mal a l’aise?[26 - Почему вам неудобно? (фр.).]
        «Бог мой - или oh mon Dieu, - подумала Роуз. - Так это будет длиться вечно». Хотелось сказать по-французски: «Мне неудобно, потому что я сижу рядом с полной мерзавкой, отвратительным, ужасным, коварным, жалким подобием человека». К счастью, в этот момент снова затрещало радио, и раздался голос мисс Фуэнтес:
        - Ученики, в предыдущем объявлении я забыла сказать, что желающие записаться на весенний футбол должны взять бланки у своих классных руководителей. Да, знаю, сейчас кажется, что до весны еще далеко. Спасибо за внимание и хорошего вам дня.

* * *
        После французского была математика. В конце урока Марисоль и Роуз взяли учебники и направились в библиотеку, чтобы встретиться с мистером Россом, который ждал их за столиком в дальнем углу.
        - Марисоль, я слышал чудесную новость о том, что ты теперь живешь у Роуз и что ее бабушка охотно согласилась стать твоим опекуном. Не могу выразить словами, насколько, на мой взгляд, замечательно, Роуз, что твоя бабушка решила позаботиться о Марисоль. Знаю, что отец Сьюзан Голд вам помогает, и хочу заверить вас, что тоже готов помочь. Я поговорил об этом с мистером Голдом. Мисс Фуэнтес тоже в курсе, Марисоль. - Он замолчал. У Роуз было странное чувство, что кто-то подслушивает. Через несколько секунд она увидела тень, которая прошла между высокими книжными шкафами. Ее выдал пучок. Шестиклашка Дженни! Роуз готова была поклясться, что Динь-Динь завербовали. Она вспомнила разговор с Анандом, как раз перед Рождеством, о том, кто заменит Брианну в Трио Апокалипсиса и станет следующей Злой Королевой. «Кто-нибудь уж точно, - сказала тогда Роуз. - Вакуум власти». Что ж, Брианну заменила Динь-Динь.
        - Извините, я на минутку, - произнесла Роуз, вставая со стула и заходя за угол, в ряд между книжными стеллажами.
        - О, привет, Дженни. Надо же, не ожидала тебя здесь встретить.
        - Э-э-э… а-а-а… я просто ищу книгу о… э-э-э… черепахах.
        - О черепахах? Ого, ты ими интересуешься?
        - Да, - быстро кивнула она. С пучка на макушке посыпались мелкие блестки.
        - Неужели? Как интересно.
        Дженни снова кивнула. Снова блестки.
        - Кто-то написал биографию черепахи или она написала автобиографию?
        - А? - спросила Дженни.
        - Ты в разделе биографий, а не естествознания. - Роуз сняла с полки книгу. - Вот очень хорошая биография Мартина Лютера Кинга. Я читала ее, даже дважды. А вчера был День Мартина Лютера Кинга. Почему бы тебе не взять ее?
        - Да… - Дженни потянулась за книгой, стараясь не смотреть в глаза Роуз.
        - И еще, Дженни, если собираешься выполнять приказы Злых Королев, потренируй свои шпионские навыки.
        Дженни схватила книгу и ушла быстрым шагом.
        Роуз вернулась к столу:
        - Простите. Я просто должна была сказать кое-что Дженни Роджерс.
        - В общем, - продолжил мистер Росс, - я как раз рассказывал Марисоль, что мисс Фуэнтес и сама была иммигранткой из Гватемалы примерно в том же возрасте, что и Марисоль. Так что у них много общего. Мисс Фуэнтес тоже хочет помочь.
        - О, это действительно здорово! - Роуз пыталась продемонстрировать как можно больше энтузиазма, но волновалась. В Трио Апокалипсиса появился новый рекрут, фея, склонная ко злу, не к обычному озорству. Поддразнивания - вот озорство. А издевательства - это зло. Озорство игривое. Зло - жестокое.
        Вечер выдался необычайно теплым. Ради сбора средств для Городского фонда стипендий на озере Мариан даже зимние созвездия объявились в темноте безлунной ночи. Внизу горел огромный костер. «Почти идеально», - подумала Роуз, наблюдая, как Орион острием меча проводит по горизонту. Она сидела на бревне рядом с Анандом. Сьюзан - по другую сторону, с Марисоль. Возле Сьюзан был Джо. Роуз стало интересно, держатся ли они за руки. А еще она заметила, что Ананд, возможно, влюблен в Марисоль. Майлз сидел в инвалидном кресле у края бревна. Все пили горячий шоколад. Некоторые ребята катались на коньках по пруду, другие спускались на санках. Третьи лепили снеговиков. От многочисленных грилей шел аромат хот-догов.
        - А знаете, почему звезды мерцают? - спросил Майлз.
        - Нет, - ответил Джо.
        - Их лучи преломляются в атмосфере и кажутся нам монохромным серебристым светом, - пояснил Майлз, - но на самом деле у звезд есть цвета. Мы просто не можем увидеть их человеческим глазом.
        - Почему? - спросила Роуз.
        - Из-за палочек и колбочек, - сказал Майлз. - У нас есть два вида световых рецепторов. Колбочки чувствительны к цвету, палочки не различают цветов, но помогают видеть при слабом освещении.
        Прыгающее пламя оставляло зазубренные тени на земле. Роуз наблюдала за его сумасшедшими плясками. Затем она уловила в ночи какой-то блеск. Диско-шар? Нет, конечно, нет. Динь-Динь во всей красе своей волшебной пыльцы. Роуз тихонько охнула.
        - Что такое? - спросила Сьюзан.
        - Динь-Динь.
        - О чем это ты?
        - О Дженни.
        - Той шестикласснице?
        - Ага. Помнишь вакуум власти? Дженни его заполнила.
        - Боже милостивый, ты права. Только погляди на них!
        Кэрри с неоново-синей прядью в волосах, за ней - Лиза, а затем - Дженни.
        - Она подражает Лизе, да? - прошептала Сьюзан.
        - Она заполучила диадему из блесток, но пока не корону, - ответила Роуз. - Как кронпринцесса, которая ждет, когда же можно будет занять место подле Злых Королев.
        Роуз уставилась на мерцающий огонь. В нем было что-то завораживающее, но заманчиво опасное. Она почувствовала, что сама поддается радости этого огня, но ее почти парализовало от страха. Что она будет делать, если Сара продолжит лезть не в свое дело? Что, если ее привяжут к колу посреди костра? Она оторвала взгляд от огня и посмотрела в сторону озера. Лед был еще твердый. По крайней мере, она на это надеялась, потому что там, на коньках, каталась Брианна. Казалось, ее вела невидимая сила. Она высоко подняла правую ногу, сделав ласточку, и поехала дальше. Острие поднятого конька пронзило небо. Затем она опустила ногу и рванула очень быстро, потом еще быстрее, на почти невероятной скорости. И подпрыгнула в воздух, сделав тулуп. Ее рука поднялась к небу, как будто она хотела схватить звезду. «Можно ли порезаться о звезду?» - задумалась Роуз. Она понимала, что никогда раньше не видела ничего подобного. Неужели Роуз единственная заметила, как катается Брианна?

* * *
        Когда в тот вечер они вернулись домой, аромат дыма от костра пропитал их одежду. Это сильно обеспокоило Роуз.
        - Не возражаешь, если я открою окно, чтобы выветрился дым?
        - А, нет, вовсе нет. - Марисоль вздохнула.
        - Что случилось?
        - Я просто волнуюсь: документы и все остальное, необходимое, чтобы… обезопасить меня, чтобы твоя бабушка стала моим опекуном, так долго делаются…
        - Думаю, все из-за снега. Многие городские учреждения были закрыты. И дела, сама понимаешь, стопорятся.
        - Стопорятся?
        - Тормозят, идут медленно.
        - Мне до сих пор так страшно! Сегодня я видела заголовок в газете. В нем говорилось, что более ста тысяч человек из Сальвадора отправляют обратно на родину.
        Роуз молчала. Она не знала, что сказать. Было бы нелепо говорить «не волнуйся». У Роуз возникла странная мысль. Если у Марисоль ничего не выйдет, за ней приедут сотрудники миграционной таможенной службы и Сьюзан предупредит их до того, как те появятся прямо у их парадной двери по адресу: 4605, Норт-Меридиан-стрит, сумеет ли Роуз укрыть Марисоль? Смогла бы она спрятать Марисоль в прошлом, за океаном, в Англии? Или это было бы похоже на прыжок из огня да в полымя? Еще одно любимое выражение ее мамы. Теперь от него мурашки бежали по коже.
        Марисоль была католичкой, Кельвин по воскресеньям возил ее на мессу. В Англии ей было бы хорошо, безопаснее, чем Фрэнни. «Вот это да, - подумала Роуз. - Как так вышло, что я подвергла риску двух подруг?» Бонусные очки за использование слов из списка.
        Но опасность будто сгущалась вокруг нее. Тревога витала в воздухе так же ощутимо, как и запах костра. Вскоре в комнате стало прохладно, поэтому Роуз закрыла окно.
        - Спокойной ночи, Марисоль.
        - Спокойной ночи, Роза. То есть Роуз.
        - Ничего страшного. Мне нравится, когда ты называешь меня Розой. Еще раз спокойной ночи.
        Почему-то фраза «сладких снов» казалась неуместной.
        Глава 24. Платье
        Роуз не знала, как долго спала, но почувствовала на лице что-то мягкое. Она открыла глаза.
        - Сентябрина, как ты сюда попала? Где ты была? И как оказалась тут?
        Сентябрина прищурилась и фыркнула, как бы говоря: «Серьезно? Как я сюда попала?» Затем кошка кивнула на окно и громко замурлыкала. «ПРЕЗРИТЕЛЬНОЕ мурлыканье», - подумала Роуз. Очевидно, она не полностью закрыла окно. Сентябрина легко спрыгнула с кровати на пол. Стоя у двери, кошка наклонила голову. Теперь стало ясно, чего хочет Сентябрина: чтобы Роуз пошла за ней в оранжерею и вернулась в то время, когда вот-вот зажгут костры. Роуз боялась, но знала, что должна снова увидеться с отцом и Фрэнни. Она вылезла из постели и как можно тише надела халат и пушистые тапочки. «Вот опять», - подумала она. И бросила взгляд на прикроватные часы. Было три минуты первого ночи. Ей пришла внезапная мысль. Почему бы не взять с собой айфон? Как было бы здорово, сумей она что-нибудь сфотографировать! Роуз переносила вещи туда и обратно через границы времени: сапог Лысой Джейн, потом крем от угревой сыпи для принцессы Елизаветы и, конечно, ненужные воротники. Вероятно, можно взять с собой и айфон. Без проблем. Она сунула его в карман халата.
        Роуз ненадолго остановилась у пересаженной дамасской розы.
        - Ой, надо же! - пробормотала она. Та немного увяла.
        Роуз вспомнила, как бабушка говорила, что розы «налегают на питание». Ее нужно покормить. Калий! Она помогала раскладывать «леденцы», как бабушка называла калийные палочки, в горшки к другим розам, но то были не пересадыши или привитые кусты, а взрослые растения. Не хотелось ее пересытить. Роуз подошла к полке, где в коробке хранились леденцы. Сентябрина мяукнула.
        - Минутку, Сентябрина. Я должна позаботиться об этом пересадыше.
        Она достала из кармана халата айфон и с помощью фонарика прочитала инструкцию. «Для саженцев используйте половину палочки». «Хорошо», - подумала она, откладывая телефон. Роуз подошла к раковине и намочила палочку, которая должна была медленно выделять калий.
        - Удачи, - пробормотала она растению.
        И затем переместилась и оказалась на лужайке, раскинувшейся между сторожкой и дворцом Бьюли. Стоял яркий солнечный майский денек. Она увидела приближавшуюся блестящую лысую голову шута Джейн.
        - Тебе надо наносить крем от загара, Джейн, иначе голова сгорит.
        Как только эти слова прозвучали, Роуз поняла, что совершила серьезную ошибку.
        - Крем от загара? Вот уж не слыхала о таком ведьминском зелье.
        - А, нет. Я хотела сказать «колпак от гари», чтобы солнце не пекло. Я могу тебе такой сшить.
        - Вот из этого? - спросила Джейн, кивнув в сторону стопки ткани в руках у Роуз.
        - Скорее всего, нет. Это образцы, из которых королева будет выбирать свадебное платье. Думаю, теперь все улажено более-менее.
        - Ну, так говорят. - Правая бровь Джейн взметнулась к куполообразному голому скальпу, показывая скорее сомнение, нежели уверенность.
        - Ты так не думаешь, Джейн?
        Роуз знала - непонятно, каким именно образом, но как только она вышла из оранжереи на территорию дворца, то сразу получила представление об общем положении вещей. Брачный контракт все-таки подписали. Согласно вынесенному решению, благодаря браку с Филиппом Мария станет правительницей многих стран помимо Англии. Она будет официально известна как Мария, королева Англии, Франции, Неаполя, Иерусалима и Ирландии, принцесса Испании и Сицилии, эрцгерцогиня Австрии, герцогиня Бургундии и так далее. Роуз казалось, что речь идет скорее о собственности, чем о любви. Как романтично!
        Маме понравилось бы, подумала она. Мама Роуз была одним из ведущих риелторов Филадельфии. А еще у нее на этот случай была поговорка: «Все дело в месте, месте и еще раз месте». По крайней мере, Роуз казалось, что королеве Марии теперь принадлежит как минимум полдюжины стран. Как она будет объезжать все эти дворцы, если только в Англии их десять, а то и больше? Какая нелепость!
        Именно в Бьюли была составлена программа подготовки бракосочетания. Королева и принц Испании Филипп должны были соединиться в священном союзе 25 июля в Винчестерском соборе. Познакомилась ли уже «счастливая пара»? Нет, но, похоже, это никого не волновало. Гораздо тревожнее было то, что будущий жених не послал ни одного письма своей предполагаемой невесте.
        - Ни одного имейла?
        Роуз закашлялась, пытаясь скрыть только что выскользнувшее слово. «Господи, - подумала она, - надо придерживаться местной речи».
        - Ей еще не приходили письма от принца?
        Джейн покачала головой. Ее выпуклый глаз немного пульсировал, отчего дергался из стороны в сторону.
        - Ну, мне действительно ее жаль, - вздохнула Роуз.
        - Не жалей ее, - хрипло прошептала Джейн. Глаз вращался туда-сюда, будто высматривая шпиона. - Конечно, хорошая новость в том, что она выпустила принцессу из Тауэра. Но оставила под арестом в Хэтфилде, а потом планирует отвезти в Вудсток.
        - В Вудсток? Что это?
        Джейн, похоже, удивилась.
        - Ты не знаешь? - Она замолчала. - Ой, вечно я забываю, какая ты юная. Действительно, за все время, что я тебя знаю, Роуз, ты ни капельки не постарела.
        Роуз всегда вздрагивала, когда люди при дворе упоминали ее возраст или то, что она не стареет. Сама Джейн заметно постарела. У нее появилось несколько морщинок, и она уже не так часто делала колесо во дворце. «Подагра дает о себе знать», - сказала она Роуз. Та предположила, что подагра - это что-то вроде артрита, из-за которого у бабушки костяшки пальцев часто раздувались до размеров шарика.
        - Вудсток - охотничий домик старого короля.
        Роуз знала, что, когда люди говорят «старый король», они подразумевают Генриха VIII.
        - А когда король не охотился, он волочился. Ухаживал за матерью Елизаветы, Анной Болейн, и за Джейн Сеймур, матерью маленького короля Эдуарда, упокой Господь его душу.
        - Терпеть не могу торопиться, но мне пора отнести эти образцы королеве. «Сама знаешь, кто» там? - спросила Роуз, а Джейн рассмеялась:
        - Ты имеешь в виду ту, которую нельзя называть?
        «Волдеморта!» - чуть не выпалила Роуз и едва не прикусила язык. Джейн никак не может знать о Волан-де-Морте. Гарри Поттер и Дж. К. Роулинг не появятся еще пятьсот лет или около того.
        Джейн улыбнулась:
        - Та, которую ты называешь Улиточная Голова?
        - Да, именно.
        До сих пор Роуз удавалось избегать Сару, и слава богу! Сара все еще пребывала во дворце Уайтхолл, заканчивала шитье для фрейлин.
        - Улиточная Голова, или леди Маргарет, там, но в немилости с момента ареста Куртене. Он случился одновременно с арестом Елизаветы.
        Королева пришла к выводу, что человек, который пытался ухаживать за ней, возможно, тоже принимал участие в протестантском восстании.
        Через несколько минут Роуз уже шла через тронный зал на прием к королеве в ее покоях.
        - Наконец-то! - воскликнула королева. - Образцы для платья. Восхитительно.
        Она махнула рукой, прогоняя своих советников.
        - Это не мужское дело, - объявила она, обращаясь к Джейн Дормер и другой фрейлине, Сьюзан Кларенсье. Она особенно сблизилась со Сьюзан после помолвки.
        - Теперь посмотрим, что ты принесла.
        Роуз присела в реверансе, а затем начала раскладывать куски тканей на широком столе, откуда советники убрали свои документы. Это в самом деле были самые богатые и красивые ткани, которые Роуз когда-либо видела. В ее родном веке они стоили бы сотни долларов за ярд. Но, конечно, королевская власть не задавалась вопросами цен. При этом среди тканей не было ни одной белой. Роуз предположила, что белый тогда не считался цветом свадебных платьев. Королева стояла близко к столу и, поскольку была достаточно близорука, наклонилась и, прищурившись, посмотрела на ткань. Вслед за этим качнулся кулон с розой. Внутри Роуз чуть не закипел гнев. Хотелось сорвать кулон с ее шеи. Просмотрев две дюжины отрезков ткани, а то и больше, королева выпрямилась.
        - Думаю, эту. - Она без всякого умысла обернула цепь свесившегося медальона вокруг пальца. - Что вы думаете, леди Сьюзан?
        Атлас сливового цвета с нашитым по верху рисунком из листьев и цветов.
        - А ты? - Она повернулась к Роуз. - Как ты считаешь?
        Я считаю?
        - Вы сумеете с ней работать?
        - Да, ваше величество.
        Джейн Дормер шагнула вперед:
        - Я бы посоветовала, миледи, в конусные рукава на запястьях вшить вставки контрастного цвета. Возможно, из бледно-серебристой ткани.
        - Отличная идея! - Королева захлопала в пухленькие ладоши. На восьми пальцах из десяти она носила сверкающие кольца. Нужно сказать, что пухлыми были только руки, в отличие от тощей шеи, на которой висел медальон.
        - И традиционный воротник.
        - В самом деле? - спросила леди Сьюзан.
        - Да, а почему бы и нет? - ответила королева. Ее рука коснулась шеи. Роуз задалась вопросом: осознавала ли королева, насколько у нее уродливая шея?
        - Это так… так… так… так в духе вашей сестры - носить воротники.
        «В духе эпохи Елизаветы!» - подумала Роуз. Но использовался ли сейчас такой термин? По лицу королевы пробежала мрачная тень. Тонкие губы надулись:
        - Но ведь она не присвоила себе такую манеру одеваться, правда?
        - Конечно, нет, мадам. - Леди Сьюзан опустилась в неглубокий реверанс.
        - Я могла бы слегка его изменить и сделать новый вид воротника, - предложила Роуз.
        - Правда?
        - Да, ваше величество. - Роуз присела в чуть более глубоком реверансе.
        - Как бы это выглядело?
        - Я думала о воротнике на манер лепестков.
        - На манер лепестков? - переспросила королева.
        Роуз видела такой стиль на Etsy[27 - Etsy - международная торговая площадка, которая занимается продажей изделий ручной работы и винтажных товаров онлайн. - (Прим. ред.).].
        - Ну, представьте себе, если позволите, лепестки цветов, может быть, даже лепестки роз, - сказала она, уставившись прямо на медальон с золотой розой, который отец сделал для ее матери. «Я верну его… каким-нибудь образом… как-нибудь…»
        Пухлые пальцы королевы поднялись к медальону:
        - Это кажется уместным. Да, мне нравится эта мысль.
        - Я бы сделала лепестки больше, естественно, и, возможно, из той же ткани, что и вставки на запястье.
        - Да! Вы можете принести мне эскиз, набросок?
        - Да, ваше величество. - Роуз снова присела в реверансе.
        - Теперь, раз мы решили, что это основная ткань, я считаю, нужно разослать образцы всех тканей, которые будут присутствовать в платье, со строгими указаниями, что ни одной женщине, приглашенной на свадьбу, не разрешается надевать ничего, близко схожего с материалами или фасоном свадебного платья королевы.
        - Очень разумное предложение, - кивнула Джейн Дормер.
        - Леди Джейн, это не предложение. Это приказ, королевский приказ. - Мария быстро развернулась лицом к Роуз. - Особенно важно, чтобы это послание передали принцессе Елизавете лично. До нижестоящих дам двора это могут донести другие. Уверьте ее, что она может носить любые воротники, какие угодно, хоть дюжину! - Она посмеялась. - Но никаких воротников на манер лепестков и никакого сливового атласа!
        Она постучала пальцем по ткани на столе.
        - Все понятно, Роуз?
        - Да, ваше величество.
        - Она сейчас находится под арестом в Хэтфилде, но скоро ее переведут в Вудсток, довольно унылый, сырой охотничий домик.
        Я поеду в Хэтфилд! В Хэтфилд! И увижу Фрэнни. И подберусь поближе к папе! Но в следующее мгновение ее восторг улетучился. Она вдруг вспомнила, что солгала отцу, пообещав больше никогда не возвращаться.
        Глава 25. Книга, о которой стоит помалкивать
        Хэтфилд казался Роуз призраком своего былого «я». В комнате для высокопоставленных особ находилась всего одна фрейлина. Она сидела с пяльцами рядом с Кэт Чампернаун, теперь уже бывшей наставницей Елизаветы. Несмотря на то что возраст ее сгорбил, Кэт подняла голову, когда Роуз проходила мимо.
        - О, Роуз! Так приятно встретить тебя снова. Я слышала, что ты прибудешь с образцами ткани.
        - Да, мадам.
        - Боже мой, я так давно тебя не видела! Ты не стала старше ни на день, чем в тот первый раз, когда приехала в Хэтфилд. Думаю, принцесса будет рада тебя видеть. - Она сделала паузу. - И подчинится любым приказам королевы касательно соответствующего наряда на свадьбу.
        - Да, - тихо ответила Роуз. - Могу я спросить вас, мадам, здесь еще работает Фрэнни Кори?
        - Фрэнни… Фрэнни, - хмуро пробормотала Кэт Чампернаун. - А, ты имеешь в виду посудомойку, которая хромает?
        - Да.
        - Уверена, что так оно и есть. Думаю, она выполняет еще пять работ в дополнение к мойке посуды, так как у нас значительно поубавилось слуг. - Она вздохнула. - Плохие времена.
        Другая дама, которая вышивала на пяльцах, подняла голову. «Шпионка!» - подумала Роуз. Лысая Джейн предупредила ее перед отъездом из Бьюли, что в Хэтфилде шпионов больше, чем слуг. Шпионов и многочисленной стражи, так как Елизавета, в конце концов, под арестом.
        - Но я думаю, что принцесса тебя ожидает. Она так взволнована свадьбой своей дорогой сестры. - Кэт бросила взгляд на подставную фрейлину. - Так что лучше поторопиться. - Она кивнула в сторону двери апартаментов Елизаветы. - Возможно, ты найдешь, что принцесса немного изменилась.

* * *
        «Изменилась» - это мягко сказано, подумала Роуз, когда столкнулась с принцессой. По ее собственным подсчетам, принцессе Елизавете было двадцать два года. Но сейчас она выглядела намного старше. Болезненно худая, с ужасной желтовато-бледной кожей. В уголках ее глаз появились мелкие морщинки, которые называют «гусиные лапки». Принцесса смотрела прямо на Роуз, ее губы были сложены в угрюмую линию.
        - Как видишь, тюремное заключение в Тауэре не пошло мне на пользу. Апартаменты, которые мне предоставили, были сносны, но жить так близко к реке вредно. В легкие попадают миазмы.
        Миазмы? Роуз понятия не имела, о чем говорила принцесса. Нужно рассказать об этом слове мистеру Россу для списка на следующей неделе.
        - Воздух настолько плохой, что вызывает катар… - Она закашлялась. Потребовалось несколько секунд, чтобы кашель прекратился. - Катар[28 - Устаревшее название катарального воспаления с обильным выделением слизи или мокроты. - (Прим. пер.).] приводит к избытку слизи в горле, как можно понять по моему голосу. Кэт говорит, что мне нужно сделать кровопускание.
        - О, я так не думаю, - с тревогой сказала Роуз.
        Елизавета посмотрела на Роуз со смесью любопытства и подозрения:
        - Почему ты так говоришь? У тебя есть медицинский опыт?
        - Нет… нет, но моя мама… - Роуз начала придумывать на ходу. - Моя мама, у нее был такой же катар, как у вас.
        - Прямо как у меня? - сказала принцесса несколько цинично. Будто никто не смел иметь такую же болезнь, как у королевских особ.
        «Ой, я вас умоляю!» - подумала Роуз. Хотя и жалела принцессу.
        - Да. Ей решили пустить кровь, и мама умерла, вот так, - сказала Роуз, щелкнув пальцами. Она ни за что не станет свидетельницей еще одного кровопускания. Черт! Каким-то образом нужно втянуть этих людей в медицину двадцать первого века. Что, если она заболеет и ей тоже решат пустить кровь? Этого не должно случиться.
        - Ну что, продолжим? - быстро сказала принцесса. - Покажи, что я могу или не могу надеть на эту… свадьбу. Я так понимаю, что красивый принц наконец написал ей, а еще подкинул несколько изумрудов, рубинов и бриллиантов?
        Роуз кивнула, но удивилась. Письмо и подарок пришли всего лишь за день до ее отъезда из Бьюли в Хэтфилд. У Елизаветы, должно быть, тоже есть свои шпионы. Могла ли это быть Лысая Джейн или Беттина? Роуз давно уже подозревала их обеих.
        Кто-то постучал в дверь.
        - Войдите!
        Это была миссис Добкинс! Главная экономка, и с ней - еще одна женщина примерно ее возраста.
        - Ваше высочество, - сказала миссис Добкинс и сделала реверанс. Другая дама повторила. Затем миссис Добкинс повернулась к Роуз. - Роуз, дитя мое, как я рада снова тебя видеть! Ты, как обычно, не изменилась.
        - Я собиралась заметить то же самое, - сказала Елизавета. - Она будто никогда не меняется, не так ли?
        Роуз почувствовала, как впадает в панику.
        - Наверное, хорошие гены, - прошептала она.
        - Хорошие что? - спросила Елизавета.
        - Э… а, мою маму звали Генриетта. Я просто благодарствую ей за свое крепкое здоровье.
        - Я думала, что она умерла от катара, когда ей сделали кровопускание, - удивилась Елизавета.
        - Э… ну… - Роуз пришлось быстро соображать. - Именно в том и была проблема, что ей пускали кровь. Честно говоря, думаю, из-за этого она и умерла, потому как никогда в жизни не болела.
        - Неважно, - пренебрежительно сказала Елизавета. - Это швея, которую порекомендовали?
        - Да, мадам. - Пухлая леди, стоявшая рядом с миссис Добкинс, сделала реверанс. Над одним глазом у нее была отвлекающая бородавка с росшим на ней волоском.
        - И у вас есть опыт работы с итальянскими тканями? Я спрашиваю потому, что у меня осталось немного от тех, что однажды подарил отец. Хотя, думается мне, Роуз наряду с запрещенными тканями принесла также несколько образцов, которые моя дорогая сестра-королева нашла подходящими для свадьбы.
        То, как принцесса Елизавета сказала «дорогая сестра», было похоже на два ядовитых дротика, просвистевших в воздухе.
        - Да, у меня был некоторый опыт, мадам.
        - Некоторого вполне достаточно, поверь мне. Я не думаю, что кому-то из нас следует из кожи вон лезть ради… этой свадьбы.
        Роуз шагнула вперед:
        - Если хотите, я могу показать вам эскизы платья королевы и выбранные ткани.
        - Конечно. - Принцесса Елизавета махнула в сторону длинного стола.
        Роуз раскрыла пергамент с рисунком, набросанным угольком. А затем разложила ткани, которых следует избегать в соответствии с указом королевы.
        - Этот сливовый цвет - для юбки и лифа. Атлас с накладкой из мягкого золота, с узором из переплетенных роз и листьев. А вставка в передней части юбки - ткань из яркого золота, которая, как мне кажется, оттенит сливовый цвет. Рукава будут конусообразные, с деталями из серой тафты.
        Роуз продолжила объяснять другие особенности платья, затем представила список запрещенных тканей и элементов пошива, подписанных сэром Эдуардом, главным гардеробным мастером королевы.
        Елизавета прочитала их молча. Ее губы изогнулись в ухмылке.
        - Лепестковый воротник. Ну надо же, - тихо сказала она. - Ее куриная шейка будет выглядеть в нем замечательно.
        Принцесса свернула список и хлопнула им по своей ладони.
        - Хорошо, - сказала она с ноткой триумфа в голосе и посмотрела на Роуз. - Роуз, ты увлекаешься модой и знаешь мою манеру одеваться, мои вкусы. У тебя есть какие-нибудь предложения?
        - Что ж, ваше высочество, как я уже говорила в прошлом, королеве, по-видимому, нравятся сильно украшенные наряды. Ее платье будет обильно расшито жемчугом. Но помните ли вы рукава, драпированные в виде крыла, которые я шила для вас в те годы в Хэтфилде?
        - О да, ты называла их рукавами принцессы Леи, как в какой-то малоизвестной сказке, которую рассказывала тебе мать.
        - Все верно, мадам. Я бы предложила что-нибудь в этом роде. Так вы совсем откажетесь от конусного рукава, который, как видите из списка, запрещен. На самом деле, я считаю, что вам следует избегать любых насыщенных цветов. Возможно, стоит остановиться только на белом.
        - На белом?
        - Он простой и чистый. На самом деле… - Роуз постучала по подбородку, как будто в глубоком раздумье, - мне кажется, что белый цвет может в будущем стать очень популярным для свадеб, особенно у невест.
        - Правда? - спросила Елизавета.
        - Да, он очень - как бы это сказать - опережает моду.
        - «Опережает моду» - какая странная фраза, но, думаю, довольно описательная. Представляю себе невесту в белом платье на белом коне, которая едет галопом! - весело воскликнула принцесса и рассмеялась.
        - Благослови тебя Господь, дитя, - прошептала миссис Добкинс, когда Роуз вышла из комнаты. - Впервые за несколько месяцев я слышу, как принцесса смеется.

* * *
        Принцесса Елизавета уснула, мечтая о белом платье, которое сделало бы ее сводную сестру похожей на самую безвкусную невесту в христианском мире в отвратительном свадебном платье сливового цвета. За пределами дворца царила летняя ночь, сверкавшая светлячками, пока Фрэнни Кори шла к своему тесному соломенному домишку, где жила с родителями. В потайном кармане, который она пришила к грубой шерстяной юбке, была Библия, и Фрэнни чувствовала, как та приятно билась о бедро. Ее называли «книгой, о которой стоит помалкивать». Их делали маленькими, чтобы легко можно было спрятать в расщелинах стен домов или под половицами. За эти книги цеплялись скрывавшиеся верующие, оставшиеся протестанты, которые упрямо сопротивлялись возврату королевы в католичество, к папе римскому.
        Пока Фрэнни шла, думала: если ее родители узнают, что она посещает тайные молитвенные собрания, то будут в ярости. В ярости не потому, что они благочестивые католики; по какой угодно причине, но только не по этой. Они просто боялись угроз. В конце концов, семья Кори сама была мигрантом во времени. Они сбежали из будущего века, на сто сорок лет раньше этого, в Англии. Родным веком Фрэнни был не двадцать первый, как у лучшей подруги Роуз Эшли, а семнадцатый. Год, который они покинули, - 1692-й. Они сбежали из Салема, штат Массачусетс, накануне казни ее матери за колдовство через повешение. Мама, конечно же, была вовсе не ведьмой, а серьезной, богобоязненной женщиной протестантской веры. Более полувека назад бабушка и дедушка отправились в Новый Свет с группой паломников-пуритан на «Мэйфлауэре». Они плыли за религиозной свободой. Но теперь семья вернулась туда, откуда началось бегство их предков, и снова подверглась преследованиям.
        Порой Фрэнни не могла понять, сколько ей лет: двенадцать или сто пятьдесят. Путешествия во времени хоть и быстрые, но в некотором смысле бесконечные. Может быть, она просто ходила кругами? Если бы она осмелилась вернуться туда, была бы это та страшная осенняя ночь, когда ее мать вместе с четырьмя другими ведьмами отправят на Галлоуз-Хилл? К тому времени там уже повесили двенадцать человек и одного до смерти забили камнями: ее дядю, Джайлза Кори.
        - Мы в безопасности, Фрэнни, мы в безопасности, - бормотала мама всякий раз, когда поднималась эта тема. - Один лишь Господь может заглянуть тебе в душу. Он знает твою истинную веру. Тебе не нужны эти встречи.
        - Но, мама, - спорила Фрэнни, - это просто встречи, а не службы.
        - Неважно, Фрэнни, - перебивал отец. - Если ты попадешь под подозрение, им будет все равно, что ты там делаешь, они обнаружат тебя с единомышленниками-протестантами.
        Но Фрэнни ходила на встречи, во всяком случае, когда они проводились поближе к Хэтфилду. Сейчас она возвращалась из сарая с ягнятами, где всех собрал мастер Джон Кэбот, крестьянин-землевладелец. Это не совсем служба, убеждала она себя. По крайней мере, они не произносили вслух «Отче наш». Хотя многие бормотали очень тихо про себя. Но не Фрэнни!
        Роуз Эшли знала о жизни Фрэнни так же, как та знала о жизни Роуз. Фрэнни все рассказала Роуз о Салеме в тот ужасный год и была потрясена, когда Роуз призналась, что бывала в Салеме с мамой. Они ездили туда на экскурсию и даже были на Гэллоуз-Хилл, где повесили столько людей.
        - Ужасное место, - пробормотала Фрэнни.
        - Ты не поверишь, что там теперь.
        - Что?
        - «Уолгринс»[29 - Walgreen Company - крупнейшая аптечная сеть в Соединенных Штатах Америки. - (Прим. пер.).].
        - Что такое «Уолгринс»?
        «О господи, - подумала Роуз, - как это объяснить?»
        - Это лавка, куда можно пойти и купить лекарства и много разных вещей: зубные щетки, зубную пасту, туалетную бумагу и конфеты…
        Фрэнни растерянно покачала головой:
        - Понятия не имею, о чем ты говоришь, но это лучше, чем виселица и болтающиеся на ней люди.
        - Поверь мне, так и есть.
        Странно, что Фрэнни вспомнила этот разговор. Кажется, он состоялся несколько лет назад, когда Роуз пришла впервые.
        - Фрэнни! - раздался голос из синевы летней ночи.
        Она охнула:
        - Роуз… Роуз Эшли!
        Как занятно. Она просто подумала о Роуз, и вот та здесь. Неужели так бывает?
        - О, Фрэнни!
        Фрэнни пыталась поспешить, но с хромой ногой просто не могла бежать. Тем не менее она заковыляла вперед. Через пять секунд Роуз уже обнимала ее, и они, смеясь, упали на землю.
        - Ты вернулась! - кричала Фрэнни. - Кажется, что прошла целая вечность.
        В отличие от других людей, которые знали Роуз в этом веке и, похоже, не ощущали ее отсутствия, Фрэнни его чувствовала. Роуз думала, это потому, что сама Фрэнни тоже была путешественницей по эпохам. Лабиринт времени, по всей видимости, имел свои правила и принципы.
        - Да-да, я здесь, но ненадолго.
        - Зачем ты пришла?
        - Из-за королевы.
        - Она здесь? - Голос у Фрэнни стал напряженнее.
        - А, нет. Просто, ну, сама знаешь, она выходит замуж в следующем месяце, и мне поручили привезти эскизы и образцы ткани свадебного платья, чтобы показать принцессе Елизавете и…
        - Она не хочет, чтобы Елизавета ее затмила.
        - Вот именно. Никто не должен носить платья того же цвета или кроя.
        - Твой отец знает, что ты здесь?
        - Нет, Фрэнни, и ты не должна ему говорить. - Роуз замолчала, увидев книгу на земле, рядом с Фрэнни, там, где они упали. - Что это? - спросила она, поднимая книгу. Фрэнни выхватила ее из рук. Но Роуз в одно мгновение все поняла.
        - Фрэнни, это запрещено. Запрещено хранить Библию.
        - Но я храню, Роуз. - Девочка пристально смотрела на нее. - Я храню.
        Она смягчилась, протянула руку и коснулась Роуз:
        - И ты научила меня читать!
        - Но это было задолго до того, как Мария стала королевой.
        - Я не откажусь, Роуз.
        - Просто это слишком опасно, Фрэнни. Если тебя поймают, будет ужасно. Сейчас твое вероисповедание - преступление, как и хранение этой книги. - Роуз постучала по ней пальцем. - Мой отец был так напуган, что сказал возвращаться домой, в свое время. Королева собирается сжигать протестантов на кострах. И ты ведь помнишь Сару?
        - Да, она работала вместе с тобой над гардеробом принцессы, а потом вы перешли служить к королеве.
        - Я думаю, она подозревает меня в том, что я не следую канонам веры. Боюсь, она может обо мне доложить.
        - Сара? Никогда не знаешь, что у людей на уме, правда?
        - Нет, не знаешь.
        - Я всегда считала, что Сара тебе завидует. Ты так быстро добилась благосклонности принцессы Елизаветы в качестве гардеробной служанки, а потом - швеи. - Фрэнни замолчала. - Так зачем ты вернулась?
        - Чтобы повидаться с тобой. Я так волновалась.
        - Со мной, а не с отцом?
        - Ну, я хочу его увидеть… Но вроде как солгала ему.
        - Вроде как? - спросила Фрэнни.
        Роуз тихонько хихикнула, когда вспомнила, что сказал отец: «Ты врешь ничуть не лучше, чем твоя мама».
        - Я вроде как обещала не вмешиваться. Но очень хочу, чтобы он вернулся со мной. Хочу попытаться убедить его и тебя… Ты тоже можешь отправиться в мое время!
        Фрэнни покачала головой:
        - Я так не думаю, Роуз. Если попробую отправиться за тобой, то вполне вероятно, что в итоге окажусь в своем родном веке. Как только становишься путешественником, очень плохо удается попасть в какое-нибудь другое время, кроме своего родного. Твоему отцу может повезти больше. Он никогда не бывал в двадцать первом веке. Но если он там окажется и по какой-то причине захочет уйти, то снова вернется сюда. Если повезет, Мария, возможно, уже не будет королевой.
        Роуз вздохнула. Она чувствовала, как на глаза опасно наворачиваются слезы.
        - Но я не хотела бы, чтобы он сюда возвращался. Хочу, чтобы он остался со мной и растил меня в моем веке. И чтобы ты вместо возвращения в Салем тоже отправилась вместе со мной, жила в будущем.
        - Это невозможно, Роуз. - Фрэнни снова взяла ее за руку. - Роуз, ты должна вернуться. Я буду очень скучать по тебе, но ты должна вернуться, пока не стало слишком опасно.
        - А как же ты, Фрэнни? Ты ведь шла с одного из собраний, не так ли?
        Фрэнни кивнула, но не посмотрела Роуз в глаза.
        - Ты можешь просто ходить на мессы и притворяться? Ну, например, скрещивать пальцы, когда читают молитвы? Просто притворись. Это лишь толика их религии, в то время как у тебя есть своя, надежно спрятанная внутри.
        - Так же говорит моя мама. Ты прямо как она. Мама говорит, что только Бог может заглянуть тебе в душу. Он знает, какая твоя истинная вера.
        - Твоя мама права, абсолютно. Ты должна избавиться от этой книги. Она - смертный приговор.
        - Я подумаю об этом. И спрячу ее там, где никто не найдет.
        - Этого недостаточно, Фрэнни.
        - Пока что должно хватить.
        Глава 26. Свадьба
        Это был первый раз, когда Роуз увидела Сару с тех пор, как вернулась. Они привыкли жить близко, но редко разговаривали. Теперь все сидели за длинным рабочим столом. Другая швея, на сносях, встала и потянулась. Ее звали Роуэн.
        - Звучит невероятно, но я только что пришила к платью последнюю жемчужину. Мы на самом деле успели вовремя его закончить, милые леди! И теперь я могу спокойно родить ребенка.
        - И только подумай: мы в Винчестере. Если у тебя родится ребенок, пока мы еще здесь, на свадьбе, его может крестить архиепископ!
        - Честно говоря, Сара, это наименьшая из моих проблем. Я бы предпочла быть в своей родной деревне, с мужем, чем здесь, по соседству с кафедральным собором. Мне не нужен напыщенный епископ, чтобы крестить малыша.
        Сара подняла голову от иголки с ниткой:
        - Следи за языком, Роуэн. Ты богохульствуешь.
        У Роуэн практически упала челюсть.
        - Вы только представьте: женщина на десять лет моложе меня, незамужняя, не родившая ничего, кроме этого платья, указывает, как рожать ребенка и где!
        Роуэн вонзила иглу в игольницу. В душной рабочей комнате повисла неловкая тишина.
        Роуз откашлялась.
        - Во что я не могу поверить, - сказала она, оборвав зубами длинную нить, - так это в то, что жених, принц Филипп, до сих пор не появился. До свадьбы осталось два дня, а они даже не познакомились. Неслыханно.
        Швейная комната находилась в замке Вулвси, который когда-то был дворцом епископа Винчестерского. Теперь же в нем размещались королева и ее свита. Большую мансардную комнату переоборудовали в рабочую, для Розы и шести других швей, которых наняли, чтобы помочь с платьем. Они работали днем и ночью, лишь бы закончить его вовремя. Дождь, казалось, шел несколько дней, а когда прекратился, стало жарко и слякотно. На чердаке пахло как в раздевалке. А пользовался ли здесь кто-нибудь дезодорантом? Конечно, нет! Средством от запаха пота были веточка розмарина или мята. Роуз покачала головой и подумала: «Не помогает, дамы». Конечно, она, скорее всего, тоже воняла.
        Они услышали быстрые шаги на лестнице. Это была Беттина. Она ворвалась в комнату, ее лицо раскраснелось от волнения.
        - Он здесь! Принц здесь!
        - Но уже почти полночь, - сказала Сара. - Их встреча состоится сейчас?
        - Думаешь, она станет ждать хоть минуту, не говоря уже о том, чтобы дотерпеть до утра, спустя столько времени? - спросила другая женщина, Эдит, едва маскируя насмешку.
        Сара метнула на Эдит суровый взгляд:
        - Как жестоко, Эдит.
        - Правда часто бывает жестокой, - парировала та.
        «Ой, да перестань уже, Сара». Роуз сразу же нашла Саре роль: «маленькая Гуди - два башмака»[30 - Прозвище из детской сказки The little Goody - Two shoes про девочку, которая слишком старалась быть правильной и демонстративно воздерживалась от всего дурного. - (Прим. пер.).] из сказки, паинька с темным сердцем и злыми помыслами.
        - Ох, Беттина, сбегай к ней в покои и узнай, что происходит, - взмолилась Роуз.
        - Думаешь, меня туда впустят? Карлицу? Королева не захочет смотреть мои сальто и дурацкие трюки. Она захочет уединиться.

* * *
        Но уединиться им было не суждено. Втайне от будущей супружеской пары за их первой встречей наблюдала не кто иной, как Лысая Джейн. Эта женщина умела подслушивать и обладала чутьем на места для наблюдений. Первое, что Джейн сделала по прибытии в новую королевскую резиденцию, - разведала такие тайники. Поскольку многие дворцы и замки были старыми и плохо отремонтированными, это не составило труда. Она радовалась, что немного знала испанский после стольких лет служения королеве Марии. До этого она служила ее матери, Екатерине Арагонской из Испании.
        Принц не очень хорошо говорил по-английски, так что пара говорила на трех языках: в основном по-испански, на обрывках латыни и немного по-французски. Мария с трудом сдержалась, когда он вошел в покои, и метнулась вперед, чтобы схватить его за руку и поцеловать. Принц выглядел менее восторженным. Джейн не терпелось рассказать об этом Роуз. Она очень полюбила эту девушку. Роуз была не просто сообразительной, а умной не по годам. Но в ней была загадка. Даже Джейн, которая очень гордилась своей проницательностью, не смогла понять тайну Роуз Эшли. Когда пара рассталась, Джейн подождала несколько минут, прежде чем покинуть свой уголок. Она знала, что Роуз и другие швеи еще работают в предрассветные часы. Оставалось дождаться, пока те начнут спускаться, чтобы привлечь внимание Роуз.
        Пришлось просидеть почти час, прежде чем раздался стук их шагов. Она проследила, как Роуз свернула в коридор.
        - Псс! - шикнула Джейн. Роуз повернулась.
        - Это я. - Джейн вышла в кружок света от свечки Роуз.
        - Джейн! Что ты здесь делаешь? - Она хихикнула. - Я так и знала. Ты шпионила за ними, не так ли?
        - Все так, моя девочка.
        - Как прошло? Что было?
        И Джейн рассказала ей все, что видела. Затем с триумфом на лице сообщила:
        - Но я сохранила лучшую часть напоследок.
        - Какую?
        - Пока я ждала, когда ты спустишься, принц прошел по вон тому коридору, который ведет сюда. Я стояла прямо за углом, как раз в тот момент, когда они с одним из своих сопровождающих меня миновали. Я слышала, как он сказал, что королева mas vieja, чем он думал.
        - Mas vieja? Что это значит?
        - Гораздо старше. И что el tiempo no ha favoricido mucho a ella.
        - А?
        - Время ее не пощадило.
        - Ну, это правда. - Роуз вздохнула. - Похоже, этот брак заключен не совсем на небесах.
        - Нет, по-моему, он заключен в аду, - хихикнула Джейн.

* * *
        Все взгляды должны были обратиться к невесте. Они и обратились в первую минуту. Потребовалась всего одна, максимум две минуты, чтобы гости свадьбы заметили принцессу Елизавету, одетую в потрясающее, но в то же время простое белое платье. В отличие от королевы в платье из сливового атласа, с вышивкой и золотыми вставками, кронпринцесса была похожа на спокойный лучик света. А когда принц Филипп передал свою мантию из золотой ткани слуге, люди увидели, что он одет в белый дублет и белые бриджи. Весь зал тихо охнул.
        Эдит наклонилась и прошептала Роуз на ухо:
        - Подумать только, ты проехала весь сельский округ, чтобы показать платье королевы и образцы ткани! Принцесса, безусловно, последовала приказам. Разве их наряды могут отличаться еще сильнее?
        Роуз вместе с другими швеями выглядывали из открытой двери ризницы, где епископ церкви готовился к богослужению.
        - Глядите, как они смотрятся вместе, принц и принцесса, - идеальная пара, как яйца и бекон, как иголка с ниткой, - сказала Тельма, известная искусная вышивальщица. - Молоко и сливки!
        - Как романтично, - хихикнула Роуэн. Сара бросила на нее мрачный взгляд.
        Он, может быть, и молоко со сливками, подумала Роуз, но не Елизавета. Они не пара. Принцесса подправила красоту и здоровье с тех пор, как Роуз в последний раз видела ее в Хэтфилде. Принц же был хиловат. А Елизавета с каждой минутой становилась все крепче. Она наблюдала за толпой, собравшейся на свадьбу ее ненавистной сводной сестры. Роуз знала, что будет через несколько лет. Но принцесса не знала, и этот путь давался ей с трудом. Однако она справится. Сейчас Елизавета стала «девственной принцессой», но через четыре года, после смерти Огненной королевы, она станет «девственной королевой».
        И четыре года казались Роуз вечностью. Случится еще столько ужасных вещей. Конечно, в лабиринте времени может пройти всего минута.
        Роуз наблюдала, как свадебная церемония подходит к концу. Невеста как раз отвернулась от алтаря вместе с новоиспеченным супругом. Она мельком взглянула на Елизавету.
        - Ой-ой, - прошептала Роуз сама себе. Глаза королевы сверкнули, и на мгновение показалось, что диадема на ней загорелась пылающим нимбом. Медальон с розами засиял у ее горла. Роуз остолбенела. Ее будто парализовало. Я должна уйти! Должна!

* * *
        Роуз моргнула. Она стояла перед привитым кустиком. На вид он стал здоровее… всего на чуточку. Ее телефон лежал рядом с подносом. Проклятье! Она ведь хотела попробовать взять его с собой и сделать несколько фотографий, но забыла. Было бы так круто, окажись у нее изображения платья и свадьбы! Непонятно, как сделать снимок незаметно для всех, но ведь она много раз оставалась одна. А сейчас ее занимало такое быстрое перемещение обратно. Роуз подумала, что так всегда и бывает: когда меньше всего ожидала, она просто брала и возвращалась! В отличие от случаев перемещения в шестнадцатый век, которые она могла хоть как-то спланировать. Могла прийти в оранжерею, сосредоточиться на дамасских розах и попасть туда. Но возвращение - это другая история. Казалось, оно происходит случайно.
        Девочка вернулась наверх. Марисоль все еще крепко спала. «Поживем - увидим», - подумала Роуз. Оставалось еще шесть часов до будильника и похода в школу. Их ждет тест с новыми словами. А на естествознании будут препарировать коровий глаз, причем перед обедом: весь аппетит насмарку.
        Глава 27. Жизнь в двух мирах
        - Итак, класс, - сказала учительница математики Эльфенбах, - я приберегла лучшее напоследок. Угадайте, что сегодня будет.
        - Что? - спросила Сьюзан.
        - Основываясь на квалификационных тестах с олимпиады по математике в средних классах штата Индиана, с гордостью могу сказать, что еще два ученика из нашего седьмого класса попадут в команду. Я хочу объявить их имена.
        Класс загудел от волнения. Роуз знала, что ее в списке нет. Математика - не сильная ее сторона.
        Джо наклонился и прошептал, хихикнув:
        - Думаю, нам с тобой можно выдохнуть, Роуз.
        - Это точно! - Девочка знала, что ее не объявят, но надеялась, что Ананд снова пройдет, как и Саид.
        - Так вот, давайте тепло поприветствуем Сьюзан Голд, которая впервые попала в команду.
        - Ура! Молодец, Сьюзан! - закричали в классе.
        - И… в команду снова вернулись Ананд, Майлз и Саид Нассим!
        Роуз посмотрела на Кэрри. Та побледнела. Кэрри была отличницей по математике и состояла в команде в прошлом году. А ее старшая сестра - в команде старшеклассников три года подряд.
        - И, наконец, наша последняя участница олимпиады - и я должна сказать, что особенно горжусь объявлением этого имени, - Марисоль Хуанита Эстебан.
        Весь класс засвистел. Выходит, Кэрри в этом списке не оказалось.
        - Добро пожаловать в команду. Наша первая тренировка состоится сегодня после занятий в школе.
        Роуз потянулась через проход и взяла Марисоль за руку:
        - Это так здорово! Слушай, не волнуйся о тренировках после школы. Кельвин может заехать за тобой, когда заберет меня с урока верховой езды.
        - Хорошо. Не могу поверить!
        - Я тоже! - послышался едкий шепот. Конечно, это Кэрри, испепелявшая их взглядом.
        - В чем проблема? - спросил Джо.
        - Команда получается не совсем американская, - ответила Кэрри.
        Сьюзан моргнула:
        - Что ты сказала, Кэрри?
        - Ой, тебя это не касается, Сьюзан.
        - Нет, касается. В чем опять твоя проблема?
        - Забудь.
        Сьюзан встала.
        - Нет, Кэрри. Возьми свои слова обратно.
        - Я никогда не беру слова обратно!
        «Господи, - подумала Роуз, - Кэрри так похожа на Сару». Тот же хищный взгляд.
        Кэрри развернулась и вышла из класса.
        - У нас могут быть неприятности, - сказала Сьюзан. - Вперед. Идем на обед.
        Когда они вышли из класса, то увидели, что Брианна остановила Кэрри и они напряженно разговаривают. Лиза стояла рядом.
        Кэрри слегка толкнула Брианну:
        - Просто уйди с дороги.
        - Да, - кивнула Динь-Динь, которая только что подошла.
        - Фу! - громко воскликнула Роуз. Дженни повернулась и посмотрела на нее.
        - Дженни, - сказала Роуз, - лучше не связывайся с ними. Они токсичные.
        - Не лезь не в свое дело, Роуз. Иди займись своим дурацким модным блогом, - огрызнулась Кэрри, а затем развернулась и увидела, что на нее уставился Саид. - И на что ты уставился? Почему бы тебе просто не отправиться домой? Туда, откуда ты приехал. В Сирию, Египет, неважно… в пустыню. Наверняка в пустыне не хватает математиков!
        Роуз объял холодный ужас.
        Марисоль оттащила ее в сторону:
        - Пойдем на обед.
        В столовой почти никто не разговаривал. Стоило бы отпраздновать, но «токсичность» Кэрри отравила воздух за их привычным обеденным столом, где сидели Ананд, Саид, Джо, Майлз, Кевин, Марисоль и Сьюзан.
        - Она поразительная гадина, - сказал Джо.
        «Гадина - это ладно, - думала Роуз. - Но она еще и опасна». Ей пришлось отвести Сьюзан в сторону и обсудить, как продвигаются дела с бумагами Марисоль. У нее было очень плохое предчувствие. Времени мало.
        - Я хотел сказать ей, что мои родители - официальные граждане, - сказал Саид. - Как и я. Отец платит налоги правительству США.
        - Она бы тебя не слушала, - отмахнулась Сьюзан.
        Марисоль покачала головой:
        - Я даже не хочу об этом говорить.
        Пока Роуз ехала в машине с Кельвином в академию верховой езды в Хантер-Вэлли, она достала мобильный и позвонила Сьюзан.
        - Итак, Сьюзан, что нам делать, если придут люди из иммиграционной полиции?
        - Не пускай их. Ты не обязана. Скажи Бетти, бабушке и всем, кто на нее работает.
        - Подожди секунду. Я включу громкую связь, чтобы Кельвин мог слышать.
        Кельвин наклонился ближе к Роуз:
        - Привет, Сьюзан. Я слушаю, весь внимание.
        - Вы не обязаны открывать дверь, пока они не предъявят ордер. Можно попросить их подсунуть его под дверь. И потом, самое главное… если они войдут, вы можете хранить молчание. Это ваше право. Вы не обязаны ничего подписывать или говорить, пока с вами не будет адвоката. Я отправлю тебе сообщение с номером телефона отца и его офиса на случай, если появятся агенты. Папа сейчас у твоей бабушки, объясняет ей все это.
        - Почему документы и бланки всегда так долго оформляются? Почему нельзя все это упростить?!
        - Не знаю. Но папа поможет Марисоль пройти через все это. Только не паникуй.
        - Я не паникую, но очень волнуюсь из-за Кэрри. Сама знаешь, какая она.
        - Послушай, что самое страшное она может сделать?
        - Я даже представлять не хочу, Сьюзан. - Роуз выглянула в окно. Они поворачивали к воротам академии верховой езды. - Нам пора.
        Она обратилась к Кельвину:
        - Вы все поняли насчет Марисоль?
        - Не волнуйся, Роуз. Мы ее прикроем.
        - Да, но я все равно волнуюсь. Вы же знаете, что у бабушки бывают приступы. На днях она вообще забыла, кто такая Марисоль.
        - Ну, может быть, это и к лучшему. Если эти агенты придут в дом и попросят Марисоль Эстебан, а твоя бабушка скажет: «Никогда о ней не слышала», они решат, что вообще ошиблись домом.
        - Хм-м-м…
        Роуз задумалась. Кельвин прав. Бабушка спросит: «Кто такая Марисоль?» Как будто ее не существует. И все же идея спрятать Марисоль в далеком веке, по крайней мере, до тех пор, пока не уладят дела с документами, становилась все более и более привлекательной. Сможет ли она убедить Марисоль? В этом-то и была проблема. Марисоль ехала за мамой, в безопасную страну, где нет войны, а не в другой век. Конечно, сейчас нет войны и в Боливии, зато есть наркобанды, насилие и бедность.
        Роуз думала обо всем этом, когда вошла в раздевалку академии верховой езды. Как только она открыла дверь, то услышала хихиканье. Роуз задержалась на минуту и прислушалась.
        - Джейми работает в конюшне. Он просто помощник Питера, учителя верховой езды, но такой симпатичный, Дженни. Мне даже кажется, что я ему немножечко нравлюсь.
        - Сколько ему лет?
        - Пятнадцать.
        - Он намного старше тебя.
        - Не так уж и намного. Ему недавно исполнилось пятнадцать, а мне на следующей неделе - уже тринадцать. Да, кстати, приглашаю тебя на свой день рождения. Ты - единственная шестиклассница, которую я зову. Кэрри говорит, что в этом нет ничего плохого.
        - Правда? Лиза! Ты такая… такая…
        - Злая, - закончила Роуз, ворвавшись в раздевалку. Дженни замерла. Ее глаза забегали от Роуз к Лизе. На пучке волос сверкнули блестки.
        - О, кстати о зле, блестки признаны опасными для окружающей среды. Микрочастицы пластика могут попадать в легкие. Так что, как говорится, «не все то золото, что блестит». Они токсичные. Ты ведь не хочешь навредить лошади, не так ли?
        - Идем! - Лиза схватила Дженни за плечо, и они выбежали из раздевалки.
        - Ой, Джейми! - Роуз услышала, как заворковала Лиза. - Это моя подруга Дженни.
        - Привет, Дженни.
        - Сегодня у нее первый урок верховой езды с Кристиной.
        - Да, Кристина великолепна. Но лучше надеть шлем или вычесать этот блеск из волос. Кристине не понравится, если такое попадет на лошадей.
        Ура! Роуз подняла кулак в воздух и подпрыгнула. «Оправдана!» - подумала она. Слово было в списке на эту неделю.
        Она вышла из раздевалки как раз, когда Лиза и Дженни туда возвращались.
        - Привет, Роуз, - поздоровался Джейми. - Рад видеть тебя снова. Как будто вечность не встречались!
        - Да, столько снега намело. Мы не могли сюда добраться.
        - Знаю, я тоже. Это место фактически закрылось почти на две недели.
        Всякий раз, когда Роуз видела Джейми, она вспоминала об Эндрю. Эндрю работал в шорной мастерской на конюшне Хэтфилда. Они с Джейми были очень похожи. Эндрю было семнадцать, когда Роуз впервые его увидела. Она показалась ему старше своего возраста из-за роста. Но когда она видела его последний раз, перед тем как уехать из Хэтфилда, то не смогла скрыть потрясение. Как и принцесса, он стал старше. Теперь ему на вид было около тридцати. Он по-прежнему был очень красивым. И тоже, скорее всего, сказал бы: «О, Роуз, ты ни капельки не изменилась». Ей всегда становилось неловко, каждый раз она не знала, что ответить.
        Правда была в том, что все изменились, кроме нее. Она задавалась вопросом, каково было бы ее маме вернуться и увидеть, что папа стареет, пока сама она остается прежней. Когда они с отцом виделись в последний раз, Роуз заметила, что у него в бакенбардах появилось еще несколько седых волосков. Но она выкинула эту мысль из головы.
        Роуз оседлала Айви и направилась к крытой арене, где ее ждал Питер, учитель верховой езды. Она проделала обычные упражнения, и начался урок прыжков. Роуз услышала, как задние копыта Айви задели перекладину.
        - Ты слишком съехала вперед в седле, Роуз. Повисла на шее Айви. Это нехорошо.
        Роуз вздохнула. Ей не становилось легче. Мысли определенно витали где-то в другом месте. В конце урока она выехала в центр.
        - Немного отвлеклась и подзабыла, - сказал ей Питер. - Но ты все наверстаешь. Не волнуйся.
        Роуз подумалось, что сегодня все советуют ей не волноваться. Но как не волноваться? Слишком много близких в опасности. Жить в двух мирах труднее, чем можно себе представить.
        Глава 28. Люди из ICE[ICE (Immigration and Customs Enforcement) - Миграционно-таможенный контроль США. - (Прим. пер.).]
        - Я чувствую… чувствую… - Розалинда согнулась над лотком с саженцами с увеличительным стеклом, - начало весны. - Она сделала паузу. - Или это ложная весна?
        На улице тихо моросил дождик.
        - О чем ты говоришь, бабушка? - Роуз подняла голову от рассады, которую привязывала к тонким шестам.
        - Приходит сочно-грязная пора.
        «О боже, - подумала Роуз, - ей снова хуже». Путает слова, забывает имена. Нужно вернуть ее в нормальное состояние.
        - Бабушка, «сочно» что? Что это за название? Что к нам приходит?
        Розалинда взмахнула руками:
        - О, моя дорогая девочка! Ничто к нам не приходит, это просто такое выражение. Идеально подходит для подобных, почти весенних, деньков. Ты никогда не слышала стихотворения о ранней весне?
        - Нет, бабушка. Но ведь сейчас только февраль.
        - В общем, есть одно стихотворение, лучшее из когда-либо написанных о весне. Оно принадлежит перу очень известного поэта, Е. Э. Каммингса, который умер, не знаю, около семидесяти лет назад.
        Почему бабушка помнит имя поэта, который так давно умер, а имя Марисоль, которая живет в ее собственном доме, - нет?
        - И ты помнишь это стихотворение?
        Бабушка пожала плечами:
        - Немного.
        - Расскажешь?
        Розалинда опустила увеличительное стекло и, закрыв глаза, чинно сложила руки на коленях. Сделала глубокий вдох…
        Вот и
        весна, ведь мир сочно -
        грязный, хлипкий, хромой,
        продавец воздушных шаров
        тихо насвистывает вдали…[32 - Перевод Н. Семонифф.]
        Она внезапно остановилась.
        - Ой, забыла. - И вздохнула. - Скажу тебе, Роуз, старость - это не для рохлей.
        - Ты не рохля, бабуля.
        Возможно, сейчас самое время ее проверить. Роуз подготавливала бабушку на случай, если к их дверям придут сотрудники миграционно-таможенной службы.
        - Бабушка, Давай еще раз прорепетируем, что ты скажешь, если сюда придут люди из ICE.
        - А-а-а, продавец льда грядет[33 - Отсылка к пьесе Юджина О’Нила «Продавец льда грядет». - (Здесь и далее - прим. пер.).]. Это одна из моих любимых пьес.
        Бабушка всегда так говорила, когда они упоминали о миграционной полиции[34 - Ice - лед (англ.). ICE - Миграционно-таможенная служба.].
        - Да, конечно. Я имею право хранить молчание о… - Она подняла пустой взгляд. - Еще раз, как ее зовут?
        - Марисоль Эстебан, но не произноси ее имени. Просто скажи: «Я имею право хранить молчание, пока не придет мой адвокат».
        - Хорошо, так и скажу. Я имею право хранить молчание до тех пор, пока не явится мой адвокат… - Ее глаза бегали, как будто искали имя Сэма Голда. - Томас Кромвель.
        Роуз охнула:
        - Нет, бабушка, Томас Кромвель был министром сама знаешь кого.
        - О, конечно, Генриха, короля Генриха Восьмого. Наш адвокат - Голд, верно?
        - Верно, бабушка. Просто помни, что ты можешь просто молчать. Это не преступление.
        - Не такое преступление, за которое казнят.
        - Нет, бабушка.
        - А девочка наверху - твоя подруга Марисоль Эстебан.
        Появилась Бетти, чтобы отвести Розалинду наверх.
        - Готовы отправиться спать, миссис Э?
        - Не совсем. Не могла бы ты отвести меня в библиотеку? Мне нужно разузнать кое-что о лысых стариках.
        - Что? - одновременно воскликнули Роуз и Бетти.
        Розалинда разразилась смехом:
        - Это я о вредителях в лотках с картофельной рассадой. Так мы говорили в давние времена. По какой-то неизвестной причине их называли иерусалимскими сверчками. Сегодня это просто картофельные жуки. Уродливые твари. Примерно два дюйма в длину, с черными глазками. Они уничтожают картофель и другие клубневые. И даже нападают друг на друга. После спаривания самки убивают самцов, лишают их головы. Очаровательно, не правда ли? - Она пристально посмотрела на Роуз. - Как некоторые монархи, о которых мы слышали.
        - Э, ладно, бабушка. Увидимся утром.
        В конце концов Роуз услышала, как Бетти подошла к двери библиотеки, чтобы заглянуть к Розалинде и узнать, готова ли та подняться наверх. Роуз все еще проверяла влажность в лотках для саженцев. Она выглянула из оранжереи. На дворе клубился густой туман. Одинокий уличный фонарь плавал в тусклом саване тумана как гигантская жемчужина. Мягкую трель моросящего по стеклам оранжереи дождя прорезало мяуканье.
        - Сентябрина!
        Никогда нельзя быть уверенной в том, что Сентябрина вернется с ней. Казалось, иногда кошка возвращалась, а иногда - нет.
        Она подошла к окнам, которые выходили в переулок. В тусклом свете уличного фонаря она увидела фигуру. Кто-то держал Сентябрину. Через плечо висела пара коньков. Брианна! Что она здесь делает?
        Роуз даже не потрудилась взять пальто и вышла через заднюю дверь оранжереи.
        - Почему ты здесь в такую ночь?
        - Я… я должна сообщить тебе кое-что… кое-что плохое.
        Роуз подозрительно посмотрела на нее и протянула руки к Сентябрине, которая прыгнула к ней.
        - Что? - осторожно спросила Роуз. Почти три месяца назад, в ночь на Хеллоуин, Брианна и Злые Королевы гнались за ней до самого дома после праздника. Бежали по этому самому переулку и бросили в нее камень. Он едва не попал ей в голову и разбил окно оранжереи. Сентябрина прыгнула на девочек и умудрилась поцарапать лицо Лизе, оставив глубокий след.
        - Э… - начала Брианна, - вот так и будем стоять здесь, под дождем?
        Сентябрина мурлыкнула и посмотрела на Роуз. «Ты хочешь, чтобы я пригласила ее внутрь, не так ли?» - подумала девочка.
        - Хорошо, идем в оранжерею.
        Они вошли. Брианна осмотрелась:
        - Тут действительно прекрасно. Будто я оказалась в другой… стране, почти что.
        - Так о чем таком плохом ты хотела мне рассказать?
        Она сделала глубокий вдох:
        - Кэрри, Лиза и та шестиклассница, Дженни. Ну, я вроде как поняла, что они что-то замышляют. Ты же знаешь Кэрри.
        - Я-то знаю. Жаль только, что у тебя на это ушло столько времени.
        - Да, в общем… - Брианна сделала глубокий вдох. - Ты видела, как она бесится из-за того, что не попала в команду олимпиады по математике, которая теперь недостаточно американская или что-то в этом роде?
        - Да, что-то в этом роде, - с отвращением повторила Роуз, закатывая глаза.
        - Так что я снова притворилась, что дружу с ними.
        - А ты уверена, что притворилась?
        - Да, - решительно ответила Брианна. - Притворилась. У них был грандиозный план сдать Марисоль миграционной службе. Они хотели, чтобы я им позвонила и все рассказала. И дала адрес твоей бабушки.
        - Ты не посмеешь!
        - Я солгала. Сказала им, что номер уже не работает. В первый раз.
        - В первый раз?
        - В следующий я просто набрала какой-то случайный номер и притворилась, что все им сообщила.
        - И что дальше?
        - Каким-то образом они узнали, что я звонила на ненастоящий номер. Не иммиграционной службы. Поэтому сегодня после школы Кэрри пробралась в школьный офис, набрала правильный номер и рассказала, что по вашему адресу нелегально живет иностранка. Кэрри не хотела, чтобы ее отследили по айфону, поэтому воспользовалась школьным телефоном.
        - Что? Как ты узнала об этом?
        - От Дженни. Дженни глупая, и ее легко подкупить.
        - И чем ты ее подкупила?
        - Обещанием, что приглашу на прослушивание в «Топ-модель по-американски: тинейджеры».
        - О боже, как Миа Райлс! Та ненормальная из «Ютьюба»… - Роуз на секунду замолчала. - А ты сможешь?
        - Конечно, нет.
        - И что все это значит?
        - Это значит, что агенты из миграционной службы могут появиться здесь в любую минуту.
        - Бог мой, нужно найти Марисоль! - Сердце Роуз ушло в пятки. Она с опаской огляделась, потом вылетела из оранжереи и бросилась по лестнице в свою спальню.
        Она прибежала, запыхавшись.
        - Марисоль!
        - А?
        - Марисоль, тут становится опасно. Ты должна пойти со мной.
        - Почему?
        - Они знают, что ты здесь. Люди из ICE.
        - Нет!
        - Марисоль, я могу тебя спрятать.
        - Где?
        - Сейчас это слишком трудно объяснить, но там тебе ничто не грозит. Это самое безопасное место. Клянусь своей жизнью!
        Она схватила Марисоль за руку и потянула за собой.
        В тот самый момент, когда они были у края лестницы, в дверь позвонили.
        - Кто мог явиться так поздно ночью? - возмутилась Бетти.
        Роуз замерла. Они с Марисоль стояли на верхней ступеньке, готовые вот-вот спуститься. Раздались шаги Розалинды и Бетти, которая помогала ей с лестничным лифтом. Дверь открылась.
        Послышался глубокий мужской голос:
        - Извините, что беспокою вас, дамы. Я - агент Соукер из миграционно-таможенной службы. Насколько нам известно, у вас проживает нелегальная иммигрантка по имени Марисоль Хуанита Эстебан.
        - Что? - прохрипел бабушкин голос.
        - Марисоль Хуанита Эстебан, - повторил агент.
        - Я не знаю никого с таким именем. Ни здесь, ни где-либо еще.
        - Это точно?
        - Да, точно. Так же, как и то, что мне очень нужно в туалет, а я не хочу намочить эти подгузники, ведь сиделка сменила их всего час назад.
        Роуз и Марисоль посмотрели друг на друга и чуть не рассмеялись вслух.
        - Ох, - сказал агент ICE.
        - Ох! И не говорите! Вы подождите, молодой человек, когда-нибудь и вам исполнится восемьдесят восемь лет, и ваш мочевой пузырь начнет протекать как старая консервная банка. Да, вот уж точно, восьмидесятивосьмилетний мочевой пузырь - это не шутки!
        - Сожалею, что побеспокоил вас, мэм.
        - Я - тоже! - фыркнула Розалинда. Марисоль вздохнула с облегчением.
        - Это еще не конец. Иди за мной, - сказала Роуз, все еще держа Марисоль за руку. - Спустимся по задней лестнице в оранжерею.
        Три минуты спустя они стояли перед привитой дамасской розой. Роуз мгновенно зажмурилась и глубоко вдохнула:
        - Ладно, Марисоль, я собираюсь рассказать тебе одну очень-очень странную вещь.
        Марисоль кивнула.
        - Нас связывает кое-что особенное, нечто общее.
        - Наша дружба, Роуз.
        - В общем - да, но есть еще кое-что. - Она на секунду замолчала. - Видишь ли, Марисоль, мы обе - мигрантки.
        - Я не понимаю.
        - Марисоль, ты эмигрировала из страны, а я мигрирую во времени.
        - Что? Роуз, ты родилась здесь, в этой стране. Что значит «мигрируешь во времени»?
        - Я родилась здесь, все правильно. Но мой отец живет в другом времени.
        Марисоль нахмурила брови:
        - Как это - в другом времени?
        - Ты знаешь, что моя мама погибла прошлым летом в автокатастрофе? Она тоже родилась тут. Если бы она выжила, ей было бы сорок девять. Но мой папа - это другая история.
        - Что за история, Роуз?
        - Отец родился в 1504 году.
        Марисоль покачала головой:
        - Это невозможно! Ему было бы больше пятисот лет.
        - Но это не так. Видишь ли, в этом и странность. Он не здесь. И ему около пятидесяти. У него все хорошо, более чем хорошо. Он - золотых дел мастер при королевском дворе.
        - Королевском дворе?
        - Да, при английском дворе. Сейчас там, в его Англии, правит королева Мария, дочь Генриха Восьмого.
        - И ты встретила там своего пятисотлетнего отца?
        - Ему не пятьсот. Ему пятьдесят, и да, я с ним виделась.
        - Как?
        - Я же сказала: путешествую во времени, как и мама с бабушкой.
        - Розалинда? - Марисоль тихонько забормотала по-испански, затем подняла голову. - Значит, ты туда перемещаешься?
        Роуз кивнула.
        - Как?
        - Прохожу через эту оранжерею.
        - Как через границу?
        - Вроде того, но не совсем. Я могу отправить тебя туда и спрятать. И никто тебя ни за что не найдет. Никто.
        - Тогда мама тоже не сможет меня найти, как и я - ее.
        - Но ты будешь в безопасности.
        Марисоль отвернулась от Роуз.
        - Нет! Нет, Роуз. Я не пойду.
        - Пожалуйста, Марисоль!
        - Нет, я же сказала. Я останусь здесь, - топнула она.
        Роуз посмотрела на Марисоль и поняла, что никак не сможет убедить ее уйти.
        Роуз вздохнула:
        - Ладно, иди спать.
        Марисоль повернулась было, чтобы уйти, но затем улыбнулась Роуз:
        - Dios bendiga la vejiga debil de tu abuela.
        - Что это значит?
        - Боже, благослови слабый мочевой пузырь твоей бабушки.
        Роуз бросилась к Марисоль и обняла ее.

* * *
        «Ночь, - думала Брианна, - становится одиноким временем, когда звезды не светят». Сегодня на озере Мариан никто не катался на коньках. Ни костров, ни санок. Но лед был еще твердый. Она зашнуровала коньки и заскользила по озеру. Хотелось подумать. Когда Брианна рассказала Роуз, что приедут агенты, то поняла, что это большой шаг. Впервые в жизни она сделала что-то хорошее не для себя, а для кого-то другого. Она рискнула по-новому: не как с двойным акселем в катании, не так, как обычно рискуют популярные девчонки в школах, а ради чего-то совершенно другого. Она чувствовала себя лучше, чем раньше, но не стала от этого счастливой. Брианна до сих пор ощущала глубокий стыд за то, что делала и кем была в прошлом. Она взяла на себя всю вину за сломанную лодыжку Джо. Ее больше не волновали ни медали, ни возможное участие в чемпионате штата, ни национальные, ни Олимпийские игры. Все это больше не имело значения. Но ей все равно было так болезненно одиноко. Она чувствовала себя погруженной в океан одиночества. Ее подхватило течение, из которого можно и не выбраться. Но она не боялась, чувствовала себя
спокойно и лишь продолжала шептать себе: «Я кому-то помогла. Я помогла им». Она запрокинула голову к зыбкой ночи. Никаких звезд. Ничего.
        Раздался треск льда. Ее сердце екнуло; будто земля качнулась под лезвиями коньков.
        Это конец? Ее конец?
        «Плевать!» - подумала она, чувствуя, как вода начала затекать в коньки.
        Глава 29. Запах дыма
        - Говорят, что мы переедем в Хэмптон-Корт до сносей, - сказала Лысая Джейн, пока они мчались по коридору дворца Уайтхолл.
        - До сносей? Это как? - спросила Роуз. За минуту до этого она стояла в бабушкиной оранжерее, умоляя Марисоль отправиться с ней, а теперь оказалась здесь. Как ни странно, она в целом понимала все, что происходило в ее отсутствие, и быстро наверстывала упущенное. События становились все более очевидными.
        - На сносях? Ты не знаешь такого выражения? - спросила Джейн.
        - Просто не пойму, - увильнула от ответа Роуз.
        - Ну, я полагаю, что беременные служанки не могут позволить себе не работать. Но дворянкам и, конечно, принцессам и королевам нельзя беременными появляться на публике, когда до родов остается мало времени. Это считается бесстыдным. Понимаешь, большой живот и все такое.
        - Насколько я вижу, у королевы Марии нет живота. После сутолоки церемонии меня не просили сделать шире ни одно из ее платьев.
        Джейн выдала смешок:
        - Умеешь ты выражаться, Роуз. Полагаю, ты имеешь в виду церемонию по случаю первого удара ножкой.
        - Да, ее. - Роуз никогда в жизни не видела таких нелепых поступков. Тогда провели турниры по поединкам, балы и бесконечные религиозные службы - и все это в честь первого пинка еще не рожденного ребенка в утробе матери.
        - Празднование первого удара было почти три месяца назад, Джейн, и с тех пор мне не приходилось расшивать платья ее величества. Она не кажется мне толще.
        - И мне - тоже. - Джейн замедлила шаг и затянула Роуз в темный угол, где коридор превратился в длинную галерею, которая соединялась с теннисными кортами.
        - Позволь сказать, - прошептала королевская балагурка, - не только у тебя есть сомнения. Ходят даже слухи, что появится подменный ребенок в то время, когда она якобы должна будет рожать.
        - В апреле, на Пасху, тогда ведь будет срок, да?
        - Да.
        - Меня попросили сшить милые детские ползунки. Ну, знаешь, весенних оттенков, с прыгающими пасхальными кроликами.
        - Пасхальными кроликами? - Брови Джейн вздернулись до безволосой пустыни на голове.
        «Ой-ой!» - подумала Роуз. Ну как всегда!
        - Это… это просто обычай моего края, Вест-Дитча, около Твикенхэма.
        Роуз смахивала каждое случайное современное выражение на Вест-Дитч, свою выдуманную родную деревню.
        Внезапно она почувствовала странный запах. Что-то горело, но что? По телу пробежала дрожь.
        - Что это за… запах?
        Джейн схватила ее за руку:
        - Они это сделали!
        - Сделали что?
        Джейн повернулась к Роуз. Ее лицо было белым как мел. Глаз навыкате пульсировал в собственном ритме. Она подняла руку к глазу и прикрыла его, как бы успокаивая, будто он увидел слишком много.
        - Сделали что? - спросила Роуз сдавленным шепотом.
        - Покойся с миром, Джон Роджерс.
        - Кто?
        - Первый сожженный еретик. Не думала, что они на самом деле это сделают.
        - Но где? Как можно чувствовать запах костра даже здесь?
        - В Смитфилде, там собирали костры для еретиков, всего в двух милях к северу отсюда. Должно быть, дует северный ветер, который принес этот ужасный запах.
        - Костры? Жгут больше одного?
        - Верно. Боюсь, еще восемь человек сейчас ждут своей очереди.
        - О, Джейн!
        Роуз закрыла глаза. Папа предупреждал ее! Но она вернулась и теперь шла к королеве со свертком новых ползунков, которые сшила для ребенка, чья мать только что отдала приказ поджечь другого человека за то, что он верил во что-то другое. Ни один Бог ни в одной религии на земле не захотел бы этого - в этом Роуз была уверена.
        Роуз и Джейн продолжили свой путь. Перед тем как войти в королевскую гостиную, обе посмотрели друг на друга и сделали глубокий вдох. Пока запах дыма выносил зловещее предупреждение Роуз и Джейн, фрейлины и королева, которая сидела в приподнятом кресле посередине, казались совершенно невозмутимыми. Они занимались кружевами и хихикали, когда Беттина делала сальто. Затем она начала изображать разных животных, а женщины выкрикивали свои варианты:
        - Покажи лягушку, Беттина! Нам всем нравится лягушка.
        Наблюдая, как Беттина приседает и начинает прыгать, Роуз почувствовала, что на нее накатывает тошнота. Эти люди отвратительны. Они сжигали еретиков и обращались с людьми, как с игрушками. У Беттины был ахондрогенез - да, именно так называется карликовость. У тети Сьюзан такое заболевание, подруга делала о ней доклад на уроке естествознания.
        Роуз повернулась к Джейн и сказала:
        - Мне надо выйти, меня сейчас стошнит.
        И выбежала из комнаты.
        Пробежав по коридору, она в итоге нашла подходящую урну, в которую ее вырвало. Запах показался почти приятным по сравнению с тем, что стоял во дворе. Затем она дошла до своей комнаты и рухнула на кровать.
        - Во что я ввязалась?
        Она говорила с воздухом, как будто ожидая ответа. На столике, переоборудованном в письменный, лежала стопка тряпичной бумаги. Сэр Уолдегрейв был очень щедр и давал ей бумагу для эскизов дизайна одежды. Сверху лежал набросок: дизайн платьица для крестин дурацкого ребенка - мнимого ребенка, как думала Роуз.
        Она встала, подошла к столу, порвала листок и посмотрела на чистый под ним. Снова забыла взять с собой айфон. Переход был слишком внезапным, у нее в голове кружилось много мыслей. Девочка села за столик, взяла перо, окунула его в чернильницу и начала писать. Царапанье гусиного пера каким-то образом успокаивало ее. Она начала с первой мысли, которая пришла в голову.
        «Итак, сегодня сожгли человека. Я до сих пор чувствую запах дыма. Это так меня беспокоит… - Осмелится ли она написать это имя? Может быть, только букву «Ф». - Когда я возвращалась, то планировала забрать с собой папу и убедиться, что Ф. в безопасности. Я должна узнать это, прежде чем уйти. Сомневаюсь, что Ф. отправится со мной. В этом смысле она похожа на Марисоль. В конце концов, родители Ф. здесь, в Англии, а мама Марисоль где-то в Америке. Ф. захочет со мной в Америку не больше, чем Марисоль - в Боливию. Но с папой все может быть иначе. Остается только надеяться. Думаю, придется признаться, сообщить папе, что я здесь. Терпеть не могу врать».
        В дверь заколотили.
        - Да, кто там?
        - Джейн и Беттина.
        - Заходите!
        - Как ты? - Джейн, похоже, волновалась.
        - Да, - сказала Беттина, - я видела, как ты выбежала из королевской гостиной.
        - Я… мне стало плохо. Но сейчас уже лучше. - Она незаметно сложила листок и засунула под промокашку на столе.
        - Королеве понравились платьица и ползунки для малыша, особенно с кроликами, - сказала Джейн. - На самом деле, она сразу же решила называть ребенка Крольчонком.
        «Господи, меня сейчас снова стошнит», - подумала Роуз.
        - Скоро едем в Хэмптон-Корт. Думаю, недели через три или около того, - сказала Беттина. - Куча вещей заказана для королевских родов.
        - Еще одежда? Это будет самый хорошо одетый ребенок. Мы с Тельмой и остальными зашиваемся.
        - Заказали не только одежду, но и украшения, - сказала Беттина.
        - Украшения? Ребенок будет носить украшения?
        Но тут Роуз открыла рот. Она поняла, о чем говорит Беттина: это был код. Значит, отец приедет в Хэмптон-Корт!
        - Да, - продолжила Беттина. - Нужно много медалей для лечащих врачей и кое-что для акушерок, а потом, конечно же, для крестных. И, как мы понимаем, довольно большое бриллиантовое кольцо для отца, принца Филиппа. Он сделал то, что от него требовалось. Зачал наследника.
        - Посмотрим. - Джейн чихнула.
        Роуз казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Беттина была единственной, кто знал, что Николас Оливер - ее отец. Правда, она не знала, что Роуз была из другого времени и из другого места. Эту тайну приходилось хранить. Беттина зарекомендовала себя как отличный почтальон между Роуз и ее отцом, королевским ювелиром.
        - Так когда мы едем в Хэмптон-Корт?
        - Младенец должен родиться в апреле, почти на Пасху, а через несколько дней начнется формальная послеродовая пора королевы. Полагаю, что достаточно скоро.
        Скоро, подумала Роуз, она увидит папу и будет умолять его уйти, вернуться с ней. Извинится, что пошла ему наперекор.
        Роуз сокрушалась, что солгала ему, не послушалась. Но это же из любви. Он должен понять. Просто обязан!
        Глава 30. Мнимый ребенок
        Сожжения стали проводить чаще. Их случилось уже восемь! И хотя мы находимся в Хэмптон-Корте, так как начинается формальная «родовая пора» королевы, когда ветер дует в нашу сторону, мы все равно ощущаем смрад от дыма, пепла и горящей плоти.
        Королева словно не чувствует гари и, насколько я могу судить, не стала больше. На месте этого ребенка я не хотела бы рождаться. Представьте, что его первый вдох будет наполнен зловонием этих убийств. Фу! Конечно, некоторых, похоже, все устраивает, например, «вы знаете, кого» - С., как я ее зову. Мы больше не разговариваем, но на днях я видела, как она мчалась по длинному коридору. Она подружилась с королевским цирюльником. В тот день вонь была довольно сильной, С. остановилась, глубоко втянула воздух и сказала: «Знаю, некоторые люди жалуются на костры, но меня этот запах ободряет, даже очищает, ведь это значит, что наша земля избавляется от страшной язвы». На что цирюльник ответил лишь: «Ну, у меня сегодня простуда, и нос совсем забит. Ничего не чувствую. Ни жареной свинины, ни жареной человечины». Представьте себе - ужас!
        Думаю, сегодня придет папа с медалями - по крайней мере, так говорит Беттина. Я должна выяснить, как и где с ним встретиться. Разозлится ли он? Думаю, я смогу все объяснить, и надеюсь, что у него есть новости о Фрэнни. Пора заканчивать. Мне нужно быть в королевской гостиной в 11:00. Часы во дворе сейчас отбили пятнадцать минут.
        Думаю о Марисоль и бабушке. Я знаю, что меня нет всего минуту-другую, но я здесь уже больше месяца. Вот это да! Лабиринты времени.
        «Лабиринт» - это слово было в новом списке мистера Росса. Интересно, получу ли я бонусное очко за то, что использовала его в другом веке?
        Пятнадцать минут спустя Роуз вошла в королевскую гостиную, чтобы показать ее величеству королеве два варианта платья для крестин: одно - если ребенок девочка, другое - если мальчик.
        Роуз отправили в переднюю часть комнаты, где Мария откинулась на кушетке и спокойно сложила руки на животе. Довольно маленьком животе.
        Похоже, она диктовала письмо одному из своих секретарей, который сидел за письменным столиком:
        - «Ваше святейшество, надеюсь, это письмо найдет Вас в добром здравии. Уверена, Вы будете счастливы узнать радостную весть о благополучном рождении нашего ребенка…» - просто оставьте пустую строку для даты, сэр Томас, - «милое дитя родилось», потом заполните дату и час, еще пол и имя.
        Она повернула голову к своему мужу, принцу Филиппу:
        - Думаю, это хорошая мысль - указать час и даже минуту, что скажешь, Филипп?
        - Конечно, моя дорогая, - ответил принц скучным голосом, едва скрывая зевок.
        - Так что, сэр Томас, оставьте пустое место, а затем продолжите. - Она вздохнула. - Пишите: «Уверена, что Вы возликуете и усладитесь безграничной добротою Божьей, которая даровала нам сына (или дочь). С самым искренним уважением, Мария, королева Англии, Франции, Неаполя, Иерусалима и Ирландии, принцесса Испании и Сицилии, эрцгерцогиня Австрии, герцогиня Бургундская, Миланская и Брабанта, графиня Габсбургская, законная жена самого благородного и добродетельного принца Филиппа по все той же милости Божией». - Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. - Теперь проследите, чтобы копии сего письма были посланы папе римскому, а также королю Франции, австрийскому императору и остальным монархам.
        Она пренебрежительно махнула рукой. В этот момент к королеве подошла фрейлина и что-то прошептала. Та с восторгом захлопала в ладоши:
        - Скорее позовите ее.
        Джейн Дормер жестом показала Роуз, чтобы она уступила дорогу новой посетительнице. Та вошла, или, скорее, проковыляла. Румяная женщина, каких никогда не было во дворце, не говоря уже о королевской гостиной. Она что-то несла в руках.
        Джейн Дормер подошла к королеве:
        - Ваше величество, позвольте представить Матильду Купер с тремя детьми, рожденными всего два дня назад.
        - Миссис Купер, подойдите поближе и дайте мне взглянуть на ваши драгоценные сокровища. Как я понимаю, ваш возраст близок к моему.
        - Да, мадам, я имею в виду, ваше величество. - Она сделала небольшой реверанс.
        - И посмотрите на себя: в добром здравии и выглядите так прекрасно.
        - Знаете, мадам, после рождения восьмерых еще трое - это пустяк.
        - О! - Смех Марии приятно зазвенел в гостиной. - Очаровательно.
        Очаровательно, подумала Роуз. Что очаровательного в том, чтобы иметь восьмерых детей, когда ты - крестьянка и тебе приходится жить впроголодь за счет маленького надела? Родители Фрэнни ели мясо лишь пару раз в год от силы.
        Роуз выглянула из-за широкой спины женщины, когда та открыла тройняшек, чтобы королева на них поглядела. Крепкие малыши. Один зевал, другой лепетал, а третий неистово заорал. Затем Джейн Дормер сделала знак, чтобы женщина их убрала, что та немедленно и сделала. По лицу матери пробежало огромное облегчение. К тому времени, как она вышла из комнаты, выли уже все три малыша.
        Глава 31. Пламя и лед
        13 апреля 1555 года. Итак, Пасха настала и прошла, а маленький пасхальный кролик так и не появился. Сейчас идет третья неделя апреля. Но знаете, кто еще не появился? Папа. Он должен был приехать на прошлой неделе, но постоянно лил дождь, и дороги размыло. Беттина сказала, что он точно приедет на этой неделе. Слава богу, Пасха позади. Великие мессы в честь этого праздника длятся вечно. Особенно та, которая начинается в субботу, за три часа до полуночи. Колени до сих пор невыносимо болят. Но угадайте, кто наблюдал за мной все это время. С.! Конечно. Королева получила особое разрешение от папы пропустить службу из - за своего деликатного положения. Хотя она не совсем пропустила, в ее апартаменты привезли алтарь на колесах. Хорошо иметь высокопоставленных друзей, вроде папы римского. И будьте уверены, я не имею в виду Бога. Вряд ли Бог стал бы дружить с Марией. Если это так, то я глубоко в нем разочарована. Еще десять сожжений!
        Двор шепчется, что принц Филипп влюблен в принцессу Елизавету, но ходят слухи, что принцесса считает его странным, и, кроме того, ей нравится Роберт Дадли, он такой милый, о боже! Разве это не становится все больше и больше похоже на чаты школьниц? За исключением того, что это не чат. Я пишу это на древней тряпичной бумаге гусиным пером и чернилами, сделанными из какого-то железного купороса и молотых желудей - больших круглых семян, которые растут на дереве. Это точно намного сложнее, чем набирать сообщения!
        20 апреля 1555 года. Ребенка до сих пор нет, но да, сожжения продолжаются. Я словно живу в двух разных реальностях. Представьте себе королеву, которая приказывает людям умереть, но в то же время очень радуется предстоящему рождению ребенка. Только на самом деле никто не верит, что она родит. «Это плод ее воображения», - говорит Джейн. Так и хочется сказать королеве: «Лучше вообрази, каково это - тебя привязывают к столбу, а потом под ноги кладут хворост и камыш». И мне рассказывали, что часто между коленями жертвы крепится мешок с порохом, чтобы человек не просто сгорел, а разлетелся на куски.
        Роуз никогда не осмелилась бы вести такой дневник, если бы не жила в этой комнате одна. К счастью, Сару перевели в другую часть дворца. С той ночи, когда Сара вошла в комнату и обвинила ее в хранении Библии, они не сказали друг другу ни слова. Им даже не пришлось работать в гардеробе над одеждой королевы, так как Сару отправили в ясли, где она теперь обучалась уходу за младенцами у старой кормилицы покойного короля Эдуарда. Грэмми Нонни, как ее называли, считалась специалистом по новорожденным и детским болезням, которых у Эдуарда было много.
        Огарок Роуз уже истлел. Но мысли ее были настолько тревожными, что она не знала, сумеет ли уснуть, и задавалась вопросом, как долго пробыла здесь, при дворе в Англии. Она пришла в начале февраля, а сейчас уже май. Но в бабушкином доме могло пройти всего три-четыре минуты. Она надеялась, что с Марисоль за три минуты ничего не случится. Ей стало интересно, как там пересадыш. Наверное, он немного вырос, окреп. Тем не менее Роуз было не по себе. Она погасила огарок, встала из-за стола, надела ночной колпак и забралась в постель. Девочка не понимала, что ее беспокоило, вызывая это дурное предчувствие.
        Несмотря на тревогу, Роуз уснула почти мгновенно. Через несколько часов в ее снах промелькнуло что-то голубое, яркое и пульсирующее, а затем раздался пронзительный звук - сирена! Она выпрямилась в постели. Это какое-то безумие. Здесь нет сирен и нет синих мигалок. Такие бывают у скорых. Но слово промелькнуло задом наперед, так же, как на скорой, чтобы водители могли прочитать его в зеркалах заднего вида.
        Сердце, кажется, пропустило удар, а может, и два. Это не сон. Все наяву. Это происходило в ее родном веке, на улице Норт Меридиан, 4605, Индианаполис, штат Индиана, 46204. Она должна была вернуться! Прямо сейчас. Но иногда труднее уйти, чем прийти.
        Успокойся. Ты сможешь. Роуз сильно зажмурилась и представила себе оранжерею. Ничего не происходило. Но тут перед глазами возник росток, хрупкий и дрожащий от странного ветерка. Она почувствовала прохладу на лице. Неужели она оставила открытым окно в эту теплую июньскую ночь? А потом еще одно ощущение: мягкое прикосновение хвоста Сентябрины!
        Роуз вернулась, стоя с кошкой на руках. Пульсирующие голубые огни скорой помощи проникали в оранжерею. Она опустила Сентябрину на пол и побежала в прихожую. Двое мужчин, медиков скорой помощи, поднимали носилки. На них лежала Розалинда. Марисоль стояла словно прибитая гвоздями к полу, с поднятыми ко рту руками, как будто заглушая беззвучный крик. Бетти возилась рядом с носилками.
        - Что случилось? - спросила Роуз.
        - Не знаю, - ответила Бетти. - Думаю, снова приступ.
        - Я хочу поехать с ней, - решила Роуз, подойдя ближе к носилкам.
        - Отойдите, мисс, пожалуйста, - попросил один из медиков.
        - Кто вы? - спросил другой.
        - Я ее внучка.
        - Дайте ей поехать, - произнесла Розалинда хриплым голосом.

* * *
        Всю дорогу до больницы Роуз держала бабушку за руку. На нее надели кислородную маску и уже подсоединили капельницу.
        - Бабушка, с тобой все будет хорошо. Я точно знаю. Я здесь. И не брошу тебя. Обещаю.
        Бабушкины губы шевельнулись, но звука не последовало.
        - Не пытайся говорить, бабушка. Просто побереги силы.
        Послышался сигнал другой сирены.
        - Беспокойная ночь, - сказал один из медиков.
        - Звонок из кабинета смотрителя парка. Какая-то дурочка ушла под лед на озере Мариан.
        - Как можно быть настолько глупой, чтобы выйти в такую ночь на лед? Все тает.

* * *
        В другой машине скорой помощи на носилках лежала девушка.
        - Сердцебиение есть? - быстро спросила женщина из скорой.
        - Пока нет.
        - Ладно, продолжайте непрямой массаж сердца. Я введу ей трубку и начну отсос.
        Женщина использовала ларингоскоп, чтобы вставить трубку через рот девушки в трахею.
        - Пена идет? - спросил другой фельдшер.
        - Конечно. Она наглоталась озерной воды.
        - Как думаешь, сколько она провела подо льдом?
        - Понятия не имею.
        - Ладно, отсос закончен. Я вытянула около пятидесяти кубиков жидкости. Начинаю вентиляцию.
        Женщина стала сжимать мешок для вентиляции легких, который был подсоединен к кислородному баллону. Фельдшер остановил массаж сердца и прижал стетоскоп к груди.
        - Есть сердцебиение! Очень слабое. - Монитор ЭКГ показал очень медленный пульс.
        - Позвони в реанимацию и предупреди, что у нас.
        - Здравствуйте, это Пит с пациенткой, примерно… тринадцати лет, найденной на озере Мариан. Изначально потребовалась сердечно-легочная реанимация, но она среагировала на непрямой массаж сердца, отсос жидкости и кислород. Продолжаем вентиляцию, слабый пульс с частотой сорок два.
        Женщина приподняла девушке веки и посветила туда маленьким фонариком.
        - Сокращение зрачка?
        - Нет.
        - Сокращения зрачка нет, - сообщил Пит.

* * *
        Брианна размышляла, умерла ли она. Непонятно. Но где бы она ни оказалась, тут не плохо. Совсем не плохо. Она чувствовала себя странно отдохнувшей и свободной. Ей стало интересно, что подумают родители. Знали ли они? Их идеальная доченька уже падала в их глазах, а теперь еще и под лед. Мамина мечта разрушилась. Карьера, которой мать никогда не занималась, навязывая ее дочери. Теперь ей конец? Брианна чуть улыбнулась в коме. Как и браку ее родителей? Папа съехал несколько недель назад. Больше никакого «Международного дома блинов»[35 - Американская сеть ресторанов, специализирующихся на завтраках. - (Прим. пер.).], завтраков по воскресеньям, где приходилось притворяться счастливой. «Международный дом блинов», пристанище для разведенных родителей, которым предоставляют право на еженедельное посещение детей, с которыми они едва ли умеют разговаривать. С этим покончено. Хватит.
        Но в глубине почти умирающего, задыхающегося мозга Брианны была и другая мысль. Она не могла вспомнить, какая, но жизненно важная, имеющая смысл. Брианна что-то сделала, что-то важное, ценное, не для нее, а для кого-то другого. Может быть, она спасла кому-то жизнь? Что это было? Вот бы вспомнить, тогда можно уйти с миром. Марисоль… Марисоль…
        - Твоя бабушка - удивительная женщина, - сказал доктор Фрид, постучав по перилам больничной койки. - Кардиостимулятор справляется как надо.
        - Чудеса медицины XXI века, - вздохнула бабушка. - Подумать только, как они справлялись… тогда…
        «Осторожно, бабушка», - мысленно предупредила Роуз. Образ сумасшедших врачей, пускающих кровь королеве Марии, по-прежнему ярко жил в ее памяти. Она знала, что мнимый ребенок так и не появился на свет.
        - Думаю, завтра вас можно вернуть домой. А ваша замечательная внучка сможет пойти в школу.
        «Легкий сердечный приступ» бабушки, как его назвали, случился в пятницу вечером, а сегодня вторник. Они сказали Сэму Голду, что к ним приходили люди из ICE. Он посоветовал Марисоль не ходить в школу несколько дней, планировал лично пойти туда и поговорить с директором Фуэнтес о звонке Злых Королев в миграционную службу.
        Как только врач вышел из палаты, на телефон Роуз пришло сообщение. Джо.
        Ты не поверишь, но Трио Апокалипсиса, возможно, на самом деле конец: Кэрри, Лизе и той тупой курице, которую ты называешь Динь-Динь. Но знаешь, у кого проблемы посерьезнее? У Брианны. Она в коме, в больнице Святого Винсента! Провалилась под лед в ту же ночь, когда у твоей бабушки случился сердечный приступ.
        - Ого! - выпалила Роуз.
        Доктор Фрид, будучи уже на полпути к двери, резко повернулся:
        - Что-то не так, Роуз?
        - Ох… Я только что узнала, что… - Стоит ли сказать «подруга»? Да, стоит. - Что моя подруга в коме и находится в этой больнице.
        - А, да, девушка, которая провалилась под лед на озере Мариан. Кажется, это случилось в ту же ночь, когда привезли твою бабушку. Она внизу, в реанимации. Никаких посетителей, кроме семьи.
        - Да, конечно.
        Но Роуз решила спуститься в любом случае. Она не могла остаться в стороне.
        У всех палат интенсивной терапии были очень большие стеклянные стены. Там висели разделительные шторы, но она сразу же заметила, что в одной палате они не задернуты. В комнате находилось три человека. Врач стоял в изножье кровати со стетоскопом на шее. Еще двое, мужчина и женщина, будто застыли рядом. Должно быть, это родители Брианны. К ней подсоединили сеть трубок, она лежала совершенно неподвижно, накрытая простынями. Полдюжины экранов мерцали непонятными цифрами с аппаратов, которые, как решила Роуз, должны следить за ее дыханием, пульсом и неизвестно чем еще. Мозговыми волнами? Роуз закрыла глаза и сглотнула слюну. Бедная Брианна…
        Зашел врач, а следом за ним - трое студентов-медиков.
        - Это тринадцатилетняя девочка, которая упала под лед во время катания. Она не может дышать самостоятельно, поэтому на аппарате искусственного дыхания. Мы получаем противоречивую информацию об активности мозга. Она выглядит абсолютно невосприимчивой к любым стимулам.
        - Сознание угасло? - спросила студентка.
        - Сложно определить в данный момент. Вполне возможно, что она слышит, но не может ответить или подать сигнал каким-либо ощутимым образом.
        Роуз видела, что в палате врач обращается к родителям Брианны.
        - Знаете, мистер и миссис Гилберт, на данном этапе очень трудно что-либо сказать. Позже сегодня мы проведем оценку стимулов. Есть большая вероятность того, что Брианна нас слышит, но не может ответить.
        - Но если она провалит эту оценку? - Голос Мэг Гилберт перешел на отчаянный писк.
        «Провалит? Господи, мама!» - подумала Брианна.
        - Тогда это будет значить… как это называется? Устойчивое… вегетативное состояние? - спросила Мэг Гилберт.
        «Ой, хнык-хнык, мама, вместо фигуристки у тебя будет овощ!»
        Брианна была в странном месте, наподобие пейзажа из сна. Она слышала родителей, но не имела никакого желания отвечать. Она каталась на коньках, но, возможно, не по льду. По облакам? По гребням волн? В далеком-далеком море? Она решила попробовать двойной аксель. Да, двойной аксель. Что ей терять? Свою жизнь? Мозг? Звуки аппаратов, поддерживающих ее жизнь, сливались в прекрасную музыку. «Это рай?» - подумала она.
        - Вы хотите сказать, что ее там нет?! - зашипела Сара Мортон на двух стражей, у одного из которых был приказ арестовать Роуз Эшли.
        - Ни следа, мисс.
        - Но я видела, как она покидала свою каморку меньше десяти минут назад. Видела, как ее тень проскользнула за угол. Должно быть, она сейчас в прачечной. Она шла туда с муслиновыми пеленками для королевских родов. - Сара была в ярости. - Идемте со мной. Она должна быть там.
        Сара шагала, кипя от возмущения. Через полминуты она заметила что-то белое на каменном полу. Как ищейка, пущенная по следу, она наклонилась и подобрала вещь.
        - Ха! - воскликнула Сара, триумфально поднимая муслиновую ткань. - Доказательство! Это детский подгузник! Их приходится стирать не менее двадцати раз, чтобы они стали достаточно мягкими для детского зада.
        Из-за статуи выглянула Беттина и быстро закрутила сальто на их пути.
        - С дороги, проклятый комок… жира! - закричала Сара. Но не успела Беттина отступить, как вылетела Джейн и впервые за долгие годы исполнила идеальное колесо.
        - Теперь еще и ты! - кричала Сара.
        - Да, я, шутница Джейн! И тебе ку-ка-ре-ку! - Она сделала высокий мостик и заплясала кругами вокруг них.
        - Идиотка! За мной, в прачечную! - крикнула Сара охранникам.
        Беттина и Джейн обменялись нервными взглядами.
        - Удачи, дитя, - прошептала Джейн, взяв руку Беттины и сжав ее.
        - Постарайся не волноваться, - сказала Беттина. - Роуз умеет просто исчезать.
        - Надеюсь, она так и сделала. Никогда этого не понимала. Но у нее есть такая способность.

* * *
        Наконец Сара с двумя стражами пришли в прачечную. Облака пара из огромных чанов с кипящей водой висели в воздухе. Дюжина краснолицых женщин стояли у стиральных досок в тазах. Еще одна очень толстая женщина подошла к корыту, в которое наливали свежую горячую воду.
        - С дороги, ребята, если не хотите свариться, как окорок.
        - Где Роуз? - потребовала Сара.
        - Роуз? - спросила одна из прачек.
        - Да, Роуз, швея, - рявкнула Сара.
        - Могу поклясться, что она была здесь минуту назад со свежей кучей подгузников, которую нужно было постирать! А потом исчезла. Просто растворилась в воздухе. Милая девушка, - сказала одна из прачек, почесывая голову.
        - Здесь ни зги не видно, - добавила другая, - сам черт ногу сломит.
        Глава 32. «Кто-то там скучает по тебе»
        Следующим утром Марисоль поприветствовала Роуз с бабушкой. На ее лице была широкая улыбка:
        - Добро пожаловать, абуэла.
        - Абуэла! - воскликнула бабушка. - Разве не прекрасное слово для меня? Да, я вернулась, и во мне часы.
        - Это кардиостимулятор, бабуля. Не совсем часы.
        - Неважно. - Бабушка махнула рукой. - Он отсчитывает время моего сердца. Вот как я об этом думаю.
        - Я попрошу Бетти помочь вам подняться. - И тут Марисоль не выдержала: - Мистер Голд говорит, что сегодня могут прийти документы!
        - О! - воскликнули Роуз и бабушка одновременно.
        - Чудесно. Просто замечательно, Марисоль! Я действительно стану твоей бабушкой.
        Когда Роуз и Бетти подняли ее наверх и уложили в постель, Розалинда попросила внучку подойти поближе:
        - Я хочу тебе кое-что сказать.
        Роуз нагнулась. Бабушка зашептала ей на ухо:
        - Знаешь, я думаю, что ты провела со мной достаточно времени. Кажется, тебе пора возвращаться, дорогое дитя.
        - Возвращаться, бабуля?
        - Ты знаешь, куда. Это пришло ко мне во сне, пока я лежала в больнице. У меня такое ощущение, что кто-то там скучает по тебе.
        - Хорошо, бабушка. Но сейчас день.
        - Какая разница? День, ночь - плевать, как вы, молодежь, выражаетесь!
        - Хорошо, - сказала Роуз и пошла к оранжерее.
        - Куда ты? - спросила Марисоль.
        - Хм, просто в оранжерею, кое-что проверить. Скоро вернусь.
        - Уверена, что так и будет, - с хитрой улыбкой сказала Марисоль.
        Роуз зашла внутрь и, как всегда, остановилась у пересадыша.
        - Хорошо выглядишь! - пробормотала Роуз. Она готова была поклясться, что за последнюю пару дней он вырос на дюйм.
        Она попала в июнь. Ребенок еще не появился. Но изменились ли ожидания? Ни капельки - по крайней мере, из того, что видела Роуз. Несмотря на то что все знали: история о ребенке, которого вынашивают одиннадцать месяцев, - это выдумки, о рождении говорили с такой же уверенностью, как и прежде. На самом деле говорили, что придворный золотых дел мастер уже прибыл в Хэмптон-Корт. Беттина сказала ей: «В любую минуту ее величество позовет его на совет по поводу памятных медалей в честь рождения». Роуз пыталась придумать, как объяснить все это отцу. Нужно тщательно выбрать момент. Затем, шагая по внутреннему двору, она увидела двух мужчин, шедших к ней. Принца Филиппа и… О боже, папа! Что она могла поделать?
        - Ах, маленькая швея! - позвал принц. Роуз видела, как побледнел отец. Она опустилась в глубоком реверансе.
        - Ах, моя дорогая, ты луч солнца в этот довольно унылый день. Я совсем забыл твое имя…
        - Роуз, - прошептала она и увидела, как губы отца едва двигаются, произнося ее имя.
        - Точно. Да, прости, что не запомнил, - сказал принц и обратился к Николасу Оливеру: - Итак, вот эта юная леди, добрый сэр, заслуживает медали. Она сшила много одежды для нашего будущего ребенка. Возможно, медальон с розой. Роза для Роуз!
        - В самом деле, ваше высочество! - Роуз не верилось, что они ведут этот разговор. Глаза папы блеснули от ярости.
        - Но мне кажется, ваше высочество, - начала Роуз, - что это противоречит обычаю двора. Никто, кроме Тюдоров, не вправе носить такую розу: это же роза Тюдоров.
        Принц закатил глаза:
        - Клянусь кровью нашего Спасителя, это глупое правило.
        - Но оно есть - таков закон, - сказал отец Роуз, восстанавливая спокойствие.
        - Мне пора, ваше высочество. - Она сделала паузу. - Сэр, - добавила она, кивая отцу, - у меня есть поручение за пределами дворца. Я должна сходить в аптеку за травами, которые доктор Калагила приказал принести на роды.
        Произнося это, она смотрела прямо на отца.
        Полчаса спустя, когда Роуз обошла лесистый поворот дороги в деревню, из-за большого дуба вышел Николас Оливер. Он выглядел иначе и вообще был одет не в придворный наряд. Вышитый дублет исчез. Его заменил простой кожаный камзол. Плюшевый бархатный берет тоже исчез. На голове была тканая широкополая шляпа, чтобы защититься от солнца. Он был одет как крестьянин.
        - Папа! Ах, папа, ты злишься на меня?!
        - Ни в коем случае.
        Она бросилась в его объятия.
        - Идем, дитя, идем, как положено отцу и дочери, рука об руку, по дороге. - Он остановился, будто что-то вспомнил. - О боже, чуть не забыл! Я хочу тебе кое-что показать. Пойдем со мной.
        Он подошел к огромному старому дубу. Сзади ствол оказался голым, словно кора слезла или ее оторвали.
        - Видишь? - спросил он. Роуз посмотрела, на что он указывал. Контур сердца, а в нем - инициалы: Н. О. + Р. А.
        Роуз подняла руку и коснулась букв. По коже пробежали мурашки.
        - Мама была здесь и вырезала ваши имена.
        - Так и есть. Я знаю, о чем ты думаешь: «Гринпис»!
        Роуз удивило, что он знает это слово, но ее мама была ярой защитницей окружающей среды. Она бы не одобрила вырезанные надписи на дереве.
        - Но, - продолжил отец, - к тому времени кора и так уже отслоилась. Я сказал ей, что многие люди так признаются в любви. Почему не мы? Она спросила, сколько, по моему мнению, лет этому дереву. Я ответил, около пятисот или что-то вроде того. И вдруг она сказала: «Дай мне свой кинжал, Ник». И вырезала это.
        - Почему? Как ты думаешь, почему она так сделала?
        Отец долго молчал, а потом ответил:
        - Думаю, она уже чувствовала, что ей придется уйти навсегда. Наверное, это своего рода прощание.
        Его глаза наполнились слезами.
        - Но посмотри, вот ты здесь, разговариваешь со мной.
        - Пап, ты правда не злишься, что я вернулась?
        Он покачал головой.
        - Папа, отправляйся со мной в мое родное время, в Индиану, вместе с Фрэнни.
        Он с болью поглядел на нее:
        - Фрэнни в опасности, серьезной опасности. Через свои… свои контакты я знаю, что ее имя в списке.
        Роуз охнула:
        - Нет! Нет!
        - Я пытаюсь вытащить ее.
        - Вытащить откуда?
        - Но это еще не все, Роуз. Сегодня я узнал от Джейн…
        - От Лысой Джейн?
        Значит, Джейн тоже была шпионкой! Роуз это подозревала.
        - Да, от балагурки Джейн, которая вовсе не глупа. Джейн думает, что твое имя тоже может быть в списке.
        - Мое? Почему я?
        - Королева в последнее время просила тебя сшить какую-нибудь одежду для малыша?
        Если подумать, она давно не работала над одеждой. Разве что над муслиновыми подгузниками, но на этом все. Сару позвали обратно и сделали главной швеей. А Роуз успешно ее избегала. Но она ничего не шила после нарядов с кроликами.
        - Она думает, что ребенок проклят, потому что ты не истинная католичка.
        Лишь один человек мог сказать королеве что-то подобное: Сара!
        - Неважно, правда это или нет. Когда ей в голову что-то вклинивается, она не обращает внимания ни на что другое.
        - Сара Мортон внушила ей эту мысль.
        - Неважно, кто это сделал. Вот почему я пришел. Я не был уверен, что ты вернулась, но чувствовал, что так оно и есть.
        - Наверное, только ты.
        - Что «только я»? - спросил он.
        - Ты единственный замечал, что я ухожу. Похоже, остальные не знают. Как будто я оставляю за собой тень, которая просто живет дальше.
        - Так было с твоей мамой. Но если по-настоящему любишь кого-то, как я любил твою маму, начинаешь чувствовать, когда его нет. И замечаешь, если имеешь дело просто с… фантомом, эхом человека.
        - Все это так странно, папа. В моем мире, в моем веке, в двадцать первом, я могла бы погибнуть в автокатастрофе, как мама, или в какой-нибудь другой ужасной аварии. - В этот момент она подумала о Брианне в отделении интенсивной терапии, с аппаратом, который дышит за нее. - Или просто умереть от старости. Но здесь… здесь…
        - Здесь ты можешь умереть очень молодой, привязанной к столбу в кипах хвороста, от огня факела.
        - Мне нужно выбраться.
        - И не оставляй здесь тень. Ты должна уйти навсегда, Роуз. Навсегда!
        - Как?
        - У меня есть план. Из Саутгемптона уходит корабль.
        - Но Саутгемптон далеко отсюда.
        - Мы уедем сегодня вечером. Не возвращайся во дворец. Я приеду на лошади и привезу еще одну, как только стемнеет. Встретимся на распутье Блэкхит-роуд. С левой стороны есть роща. Еще я привезу одежду, мужскую. И в путь. Он займет два дня.
        - А Фрэнни?
        - Фрэнни уже там.
        - Но вдруг мое отсутствие заметят во дворце?
        - Нет, Джейн тебя прикроет.
        - Джейн?
        - Джейн и Беттина.
        - Но куда мы поедем?
        - Через канал, во Францию.
        - Во Францию?!
        - Да, ко двору короля Генриха, но что важнее - ты будешь служить маленькой королеве.
        - Маленькой королеве?
        - Марии, королеве Шотландии, королеве без страны.
        Глава 33. Добро пожаловать в Америку
        Этим затяжным июньским днем солнце долго не садилось. Сумерки не наступали еще два часа или около того. Отец сказал, что не придет до темноты. Роуз села под дубом - прямо под сердцем, вырезанным ее матерью, защитницей природы. Роуз хихикнула, когда вспомнила, как папа сказал «Гринпис». Как странно все это. Но сейчас под раскидистыми ветвями дуба она ощущала себя не только в безопасности, но и счастливой. Можно ли быть такой спокойной? «Ох, дайте мне мгновенье, всего мгновенье», - подумала она, ведь это словно оба родителя сидят рядом, обнимая ее в тени листвы. Кажется, она задремала, и ей приснился сон. Кто-то боролся - боролся за каждый вздох. Затем она услышала смех, какой-то праздник - и тут же появился букет из воздушных шаров. «Я хочу вернуться… ненадолго».
        Она вернулась и снова стояла в оранжерее. Пересадыш вырос на три дюйма, и Роуз заметила, что на стебле образовались бутоны. Из прихожей доносились шумные, радостные восклицания. Она выбежала из оранжереи. Там стояли Сьюзан Голд, ее отец с женой Элеонорой, а Марисоль держала в руках букет из красных, белых и голубых шариков.
        Сьюзан визжала:
        - Документы прислали! Их прислали. Твоя бабушка теперь - официальный опекун Марисоль!
        - А еще, - сказал Сэм Голд, - Марисоль сделала свой первый шаг к гражданству.
        - И, - добавила Сьюзан, - кое-какие злые королевы по уши кое в чем.
        Роуз бросилась к Марисоль и обняла ее. Правильнее сказать, подняла в воздух.
        - Теперь, девочки, я отвезу вас в школу, - сказал отец Сьюзан.
        - Подождите, - ответила Роуз и прикусила губу. - А как Брианна? Если бы не она…
        - Мы еще не знаем, - ответил Сэм Голд. - Ее состояние до сих пор очень нестабильное.
        - Так хочется сказать ей, что Марисоль ничего не грозит.
        - Вряд ли это возможно, - вздохнула Сьюзан. - По крайней мере, сейчас.
        Через двадцать минут Роуз и Сьюзан вместе с ее отцом вошли в кабинет мисс Фуэнтес. Мистер Росс стоял там с очень мрачным видом.
        - Вот мы и встретились снова! - произнесла мисс Фуэнтес, бросая суровый взгляд на трех девушек: Кэрри, Лизу и Дженни, которые сидели на стульях у стены. - Я рассказывала девочкам о том, как приехала в эту страну еще ребенком, несовершеннолетней, без опеки взрослых. Не могу поверить, что вы втроем натворили. Вломились в мой кабинет и позвонили в миграционную службу, чтобы сообщить о Марисоль с моего телефона. Прежде всего, это взлом с проникновением.
        - Это все Брианна придумала.
        - Брианна придумала! - возмутилась Роуз. - Это абсолютная ложь. Брианна предупредила нас, что это сделала ты. Нет! Нет! НЕТ! Вы просто лгуньи. А теперь Брианна на грани смерти.
        Роуз почувствовала руку на плече. Это был мистер Голд. Она замолчала.
        Он подошел к девочкам.
        - Кэрри, Лиза, Дженни, посмотрите на меня.
        Девушки нерешительно перевели взгляд с пола на лицо Сэмюэля Голда: длинное, сероватого оттенка. Роуз показалось, что она никогда не видела такого сурового и серьезного лица, будто высеченного из гранита.
        - Мы с мисс Фуэнтес обсудили соответствующие меры для такого поведения.
        «Наказание, - подумала Роуз. - Почему бы так и не сказать?»
        - Мы пришли к выводу, что каждый день после школы вы будете отчитываться перед миграционным судом. Там вас встретят наши лучшие юристы, поскольку они представляют интересы несовершеннолетних, которые либо приехали одни, либо были разлучены с родителями на границе. Первое на повестке сегодняшнего дня - дело Джульеты Ариз. Ей четыре года. Ее разлучили со старшим братом на границе. - Он сделал паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное. - Ей четыре, и она войдет в зал суда в сопровождении одного лишь адвоката, с которым только что познакомилась. Этот адвокат - Луиза Райан, которая будет выступать в ее защиту. Маленькая Джульета не преступница. Она - ребенок, который приехал в эту страну, как и многие из нас, наши родители, прабабушки или прапрабабушки. И увидели слова на металлической табличке у статуи Свободы:
        «А мне отдайте ваших несчастных, ваших бедняков,
        Ваши задавленные массы, мечтающие дышать свободно,
        Жалкий мусор ваших изобильных берегов,
        Шлите их, бездомных, бросаемых бурей, ко мне.
        Я поднимаю мой светоч у золотой двери!»[36 - Перевод В. Кормана.]
        На комнату опустилась тишина, когда мистер Голд повернулся к Марисоль:
        - Марисоль, добро пожаловать в Америку.

* * *
        В тот вечер Марисоль помогала Роуз в оранжерее, после того как они закончили с домашним заданием.
        - Нужно проредить этот львиный зев.
        - Какое странное название для цветов.
        - Думаю, оно староанглийское, - ответила Роуз.
        Марисоль посмотрела на нее:
        - Ты вернешься туда?
        Они не говорили о путешествиях Роуз, ее миграции во времени, с того самого вечера, когда Роуз пыталась взять с собой Марисоль.
        - Думаю, да… Там остались некоторые… некоторые незаконченные дела. Я ненадолго.
        Марисоль наклонилась через поднос, на котором прореживала ростки:
        - Можно мне…
        Роуз охнула:
        - Хочешь пойти?
        - О, нет. Нет, я останусь тут, но хочу посмотреть, как ты уходишь.
        - Правда?
        Марисоль кивнула.
        - Ну, наверное, можно.
        - Как ты это делаешь?
        - Я не совсем понимаю, как это происходит. Я вроде как… ну… знаешь… сосредоточиваюсь.
        Рука Роуз потянулась к шее, где раньше недолго висел медальон, сделанный отцом, в форме розы Тюдоров.
        Марисоль завороженно наблюдала, как Роуз окутал туман и та медленно растворилась, оставив после себя лишь тень. Затем из тумана донесся шепот:
        - Я вернусь через минуту-другую.
        Марисоль кивнула.
        - Я знаю, - тихо сказала она. - Знаю, amiga[37 - Подруга (исп.).]… Hasta luego[38 - Увидимся (исп.).].
        Глава 34. Еще одна Мария, еще одна королева
        Роуз вспомнила волны под кораблем «Летучий Воробей», себя с Фрэнни, крепко державшихся за руки, когда на рассвете они увидели на горизонте побережье Франции, похожее на линию в наброске рисунка, - мгновения, которые она не просто забыла, а не до конца прожила. Здесь оставалась ее тень, призрачная копия, словно продолжавшая жить без нее. Почему-то она так отчетливо запомнила воздух, ветер и соль, которые принес свежий бриз, развеивавший страшный аромат костров. К тому времени, как они отплыли из гавани Саутгемптона, на костре погибло более двухсот человек. Отец Роуз не поехал с ними. Это, конечно, поразило ее как громом. Девочка предполагала, что он будет ее сопровождать.
        - Но однажды, - обещал он, - так и случится. Это «однажды» означало только Францию или ее родной век и Индиану тоже?
        В Хэтфилде Фрэнни служила посудомойкой, но сейчас ее повысили до временной помощницы кондитера. Миссис Белсон, повариха в Хэтфилде, хорошо ее обучила. К этому времени Роуз и Фрэнни оставались при французском дворе уже несколько месяцев. И она наконец не забыла взять с собой айфон! Кроме того, у Роуз имелся дневник, начатый во дворце Хэмптон-Корт во время бесконечной беременности королевы Марии. Девочка не знала, как он оказался у нее, но нашла его в кармане вместе с айфоном, пока они пересекали Ла-Манш на корабле. Великий прорыв экспорта-импорта - хранить и то и другое. Пока она еще не осмеливалась пользоваться айфоном, но обязательно это сделает.
        Ребенок королевы, конечно, так и не появился на свет. Во французском дворе все совсем по-другому. Их окружали дети и младенцы, девять детей, начиная от малышей и заканчивая подростками. Королева Екатерина, жена короля Генриха, похоже, рожала малышей каждую пару лет. Она была не очень веселой, довольно приземистой женщиной, не под стать супругу. А маленькая королева, Мария Стюарт, со своими лучшими подружками - их тоже звали Мариями - обеспечивала всем изрядную долю веселья. Марию Стюарт отправили во Францию, когда ей едва исполнилось пять лет. Роуз поразилась, узнав, что в таком возрасте Мария обручилась с сыном короля и королевы Франции Франциском, дофином - это странное название для наследника престола, которое используют французы. Они стали лучшими друзьями. Было очень трудно представить их в качестве мужа и жены, которыми они теперь оказались.
        Роуз занимала странное место: что-то между служанкой и подругой. Маленькая королева часто доверялась Роуз, казалось, чаще, чем Мариям, своим самым близким подружкам. Недавно свита переехала во дворец Шенонсо, красивый замок на реке Шер. Роуз любила свою крошечную комнатку, спрятанную в башенке с видом на реку, которая теперь была затянута льдом, напоминая бледно-серую атласную ленту.
        Она сидела у себя, зашивала крохотную дырочку на платье, когда в дверь постучали.
        - Войдите, - пригласила Роуз.
        Вошла маленькая королева. Как и Роуз, на самом деле она была не такой уж маленькой, а довольно высокой для своего возраста.
        Роуз тут же вскочила и погрузилась в глубокий реверанс.
        - Встань, встань! Мне нужно с тобой поговорить, и ты должна поклясться, что никому не расскажешь об этом разговоре.
        - Да, ваше величество.
        Лицо Марии превратилось в напряженную гримасу.
        - Я - королева Шотландии, Франции и когда-нибудь Англии. - В ее голосе звучал скорее вопрос, нежели констатация факта. - Ты ведь веришь в это, не так ли, Роуз?
        - Конечно, ваше величество.
        Королева внезапно стала очень хрупкой.
        - Порой я волнуюсь. Я… имею в виду… ну…
        Она начала заламывать руки. Мария хотела что-то сказать, но никак не могла решиться.
        - В смысле, я знаю, что королева Англии Мария Тюдор не очень красивая.
        - Не очень.
        - И что она старая.
        - Да.
        - А как же принцесса Елизавета? Она красивее меня? Скажи правду. Это так?
        Роуз долго думала, прежде чем ответить:
        - Она старше тебя.
        - На девять лет, - кивнула Мария.
        - Ее красота - иного рода. У тебя более мягкий взгляд. Она выглядит несколько суровее.
        - Наверняка она очень умная.
        - Да, думаю, так и есть.
        - Мне кажется, что я умная, но я никогда не знаю… э-э-э… как бы это сказать?
        Роуз не понимала, к чему ведет этот разговор, и не знала, что отвечать. В считаные секунды из глаз маленькой королевы потекли слезы.
        - Я не должна так говорить. - Она внезапно схватила Роуз за руки. - Но, Роуз, я чувствую, что могу тебе довериться. Однажды ты рассказала мне, что твоя мать умерла, а что стало с твоим отцом - ты не знаешь. Его нет… нет рядом. Видишь ли, я думаю, что хоть ты и не королевских кровей, но у нас есть нечто общее.
        «Что, например?» - подумала Роуз.
        - То есть моя мать не умерла. Но я не видела ее с четырех лет. Она живет где-то там, в Шотландии. Это все равно что на Луне. Но если я стану королевой, то никто больше не сможет помешать мне увидеться с ней!
        Внезапно до Роуз дошло, что у них действительно есть что-то общее: родитель, живущий в далеком месте. В случае Роуз - отец: она была лишена возможности признать его и видеть в этом мире. А у Марии Стюарт - мать, с которой ее разлучила политика. Обе были своего рода сиротками.
        - То есть Фрэнсис - милый. В конце концов, он мой супруг. Но это не то же самое, что иметь мать.
        «Еще бы!» - подумала Роуз. Именно поэтому дети такого возраста не должны выходить замуж. Но это шестнадцатый век, и половое воспитание вместе со всем остальным еще не придумали.
        - Э-э-э… ваше величество, - начала с сомнением Роуз.
        - Ой, не называй меня так.
        - Мадам.
        - Думаю, это сойдет, но здесь, в уединении своей комнаты, можешь называть меня просто Мария.
        - Мария, может быть, ты станешь королевой Англии и тогда сможешь видеться с матерью сколько угодно.
        - Точно. Тогда это будет не опасно. Видишь ли, им пришлось нас разлучить. Политика. Глупая политика!
        Роуз не знала, кто такие эти «они».
        - Но если я стану королевой, то все получится. Я уверена. - Она сделала паузу и посмотрела в глаза Роуз. - Разве ты не уверена, Роуз?
        - Э… да. Я уверена, - солгала Роуз. Она солгала потому, что знала конец истории. Но что тут сделаешь? Скажешь, что ей отрубят голову? Не сейчас, конечно. Лет через тридцать или около того. Плохое утешение!
        Больше они об этом никогда не говорили, но через неделю, в очень холодный зимний вечер, Роуз снова оказалась у себя в комнатке. Она как раз дошила новое платье к рождественским праздникам, специально ко Дню святого Стефана, самому веселому из двенадцати дней Рождества при дворе. Роуз достала дневник - свернутые листки бумаги. «Жалко, что здесь нет степлеров», - подумала она. Первая запись в дневнике во Франции была сделана восемь месяцев назад.
        Дорогой дневник,
        я была права, когда сказала принцессе Елизавете, что белый цвет может стать очень популярным на свадьбах в будущем. Когда Мария, королева Шотландии, вчера вышла замуж за Франциска, она надела однотонное белое платье. Ну, на самом деле что-то вроде сливочного с белым. Это вызвало большие споры, так как здесь, во Франции, белый считается цветом траура. Я работала над платьем вместе с шестью другими швеями. Она вышла замуж в соборе Нотр-Дам в Париже. А теперь самое интересное. На время долгих дней свадебных торжеств знать остановилась во дворце Лувра, и именно там я встретила очень странного мужчину - фаворита королевы Екатерины. Его зовут Нострадамус. Он астролог, или, как некоторые его называют, провидец - говорят, он может заглядывать в будущее. Он часто дает предсказания в коротких загадочных формах. В тот день платье было закончено, он подошел, когда я меньше всего этого ожидала, и встал прямо передо мной. Нострадамус заговорил, но это напоминало какой-то транс. Вот что он сказал:
        «Ты увидела белое в свете вдали…
        Презирают невесту, но она не скорбит,
        Это новую жизнь нам, бесспорно, сулит,
        Значит, новая мода теперь победит».
        Я была в шоке и не знала, что ответить. Этот провидец в курсе моей тайной двойной жизни? Потому что теперь именно так я воспринимаю свой странный опыт, словно живу двумя жизнями в пределах одной.
        Роуз закрыла дневник. В дверь тихонько постучали.
        - Кто там?
        - C’est moi, chere Rose[39 - Это я, дорогая Роуз (фр.).].
        Это была принцесса Клод Французская, седьмое по старшинству дитя королевы Екатерины и короля Генриха, прелестная девочка лет одиннадцати. Того же возраста была и принцесса Елизавета, когда Роуз впервые приехала в Хэтфилд.
        - Чем могу помочь, принцесса Клод?
        - Королева хочет, чтобы ты вышла кататься с нами на коньках. Лед прекрасный.
        - Какая королева? - спросила Роуз и улыбнулась.
        Принцесса Клод захихикала:
        - Не reine mere[40 - Королева-мать (фр.).].
        - А, твоя belle-soeur. - Французский Роуз значительно улучшился. Belle-soeur означало «невестка».
        - Да, Роуз, Мария - королева Шотландии. - Затем в ее глазах блеснул озорной огонек. - Maman est trop grosse pour patiner[41 - Мама слишком большая, чтобы кататься на коньках (фр.).].
        - Может, твоя мать и слишком большая, чтобы кататься на коньках, но она прекрасно танцует. - Екатерина Медичи была искусной танцовщицей.
        - C’est vrai[42 - Это правда (фр.).], - сказала принцесса Клод.
        - Хорошо. Спущусь через несколько минут.
        - Спасибо! - радостно воскликнула принцесса и выскочила за дверь.

* * *
        Роуз не могла не думать о том, насколько здешняя жизнь отличалась от королевского двора в Англии. Возможно, из-за того, что тут было много детей, и их с Фрэнни часто звали присоединиться к играм и развлечениям. А катание на коньках было одной из любимых игр в Шенонсо. Холод в этом году пришел рано, и к середине ноября река окончательно замерзла.
        Роуз укуталась в самый теплый плащ и надела еще одни чулки в дополнение к кашне из меха песца. Оно досталось ей от одной из многочисленных маленьких принцесс. На голове она носила так называемую шапку из лоскутов, сшитую из меха как минимум четырех разных животных. Никто в этом столетии не слышал о жестоком обращении с животными или об организациях, подобных PETA - People for the Ethical Treatment of Animals («Люди за этичное обращение с животными»). «Я - кошмар PETA», - поняла Роуз, пока ковыляла из своей спаленки, укутанная в меха. Но ведь куртки на синтепоне тогда еще не изобрели. Последнее, что она хотела сделать, - это все себе отморозить.
        Лед был идеальным. По блестящей поверхности реки каталось как минимум две дюжины человек, детей и взрослых. Много смеха, разговоров и даже музыки. Да, некоторые любимые музыканты двора в эту звездную ночь играли на лютнях и скрипках у края катка. Мария Стюарт ехала на коньках рука об руку с Франциском. На самом деле она практически держала его на руках. Будучи как минимум на голову выше хрупкого маленького дофина и почти на два года старше, в этой паре спортсменкой определенно была она, подумала Роуз. Франциску еще не было пятнадцати, а Марии - уже шестнадцать. Так нелепо, что они женаты, размышляла Роуз. Еще более нелепо то, что изначально они должны были пожениться, когда Франциску исполнилось одиннадцать, а Марии Стюарт - тринадцать!
        Сцена на замерзшей реке заставила Роуз задуматься о вечере на озере Мариан, костре, о том, как Брианна ездила по льду, объятая каким-то непостижимым одиночеством. Девочка невольно спросила себя, жива ли еще Брианна. Ужасный образ из реанимационного отделения - тело, подключенное к аппаратам и мониторам, - преследовал Роуз. Дышала ли Брианна? Билось ли ее сердце? Она будто слышала дыхание - или за Брианну сейчас дышал аппарат искусственной вентиляции легких?
        Внезапно Роуз заметила, что на замерзшей реке стало тихо. А потом все дружно охнули, когда увидели фигуру, которая словно появилась из ниоткуда.
        Брианна!
        Фигура подпрыгнула в воздух, закрутилась, а потом приземлилась. Все остальные перестали кататься. Они завороженно наблюдали, как девушка ехала спиной на большой скорости. Она делала вращения и спирали, вальсовые прокаты и тулупы.
        Маленькая принцесса Клод подошла к Роуз и прошептала:
        - Что это она только что сделала?
        - Лутц - думаю, так это называется. Когда подпрыгиваешь на одной ноге, кружишься в воздухе и приземляешься на другую.
        - Но кто она?
        - Э… - Роуз не знала, что сказать.
        - Кто она, Роуз? - Принцесса Клод потянула ее за руку.
        - Ее зовут Брианна, и она приехала из очень-очень далекого места.
        «Как во времени, так и в пространстве», - подумала Роуз. Была ли она настоящей или это призрак из другой жизни, Роуз не знала, но внезапно фигуристка растворилась в вечернем воздухе.
        - Куда она делась? - спросил кто-то.
        - Откуда она взялась? - удивился другой.

* * *
        Прошла неделя после загадочных событий на замерзшей реке.
        - Мне очень нравится вот это, Франциск. Как думаешь, это платье подойдет для весеннего бала? - спросила Мария дофина.
        - Тебе все к лицу, моя дорогая. - Франциск, словно ища одобрения, посмотрел на своего отца, короля Генриха.
        Роуз всегда сдерживала смешок, когда Франциск, который ростом походил на пятиклашку, называл свою супругу «моя дорогая». Как будто они играли в свадьбу. Роуз была в приемной комнате Марии, королевы Шотландии, показывала той новые ткани, которые пришли из шелкоткацких мастерских в Туре. Вошел страж.
        - Ваше величество, - сказал он, обращаясь к королю Генриху, - прибыл посол из Англии со срочным сообщением.
        Лица короля и Марии засияли, словно они ожидали какого-то чуда. Казалось, что воздух задрожал.
        Роуз пришлось хлопнуть себя ладошкой по рту, чтобы заглушить визг: в зал вошел отец.
        Николас Оливер сделал глубокий поклон, избегая даже смотреть в сторону Роуз.
        - Ваше величество, у меня есть новости. Королева Англии Мария Тюдор умерла. Принцесса…
        Раздался громкий вздох при слове «принцесса». Как будто все в зале вдохнули одновременно, высосав из комнаты весь воздух.
        - Елизавета объявлена королевой. Боже, храни королеву Елизавету!
        Опустилась тишина, тяжелая как свинец.
        Король Генрих был разбит. Мария, королева Шотландии, упала в обморок.
        - Нюхательную соль! - закричал кто-то. Ее супруг, маленький Франциск, побледнел и прикрыл рот, как будто его вот-вот вырвет, что он и сделал несколько секунд спустя на ткани для весеннего бала.
        Появилась служанка и встала на колени возле упавшей маленькой королевы. Та открыла глаза:
        - Vous voulez dire que je ne suis pas reine d’Angleterre.
        Роуз хватило знаний французского, чтобы понять: «Вы хотите сказать, что я не королева Англии?» Она посмотрела на Роуз так, будто та каким-то образом могла решить эту проблему.
        - Это еще не конец! - Голос короля Генриха будто коса разрезал воздух. - Non, jamais. Никогда. Моя невестка - королева Англии, а мой сын Франциск - король.

* * *
        За столь короткое время королева умерла, отец вернулся к дочери, а король готовился вот-вот начать смуту.
        «Целая куча неприятностей, - подумала Роуз, а затем у нее в голове всплыло выражение, которое иногда использовала мама: - Пора уносить ноги!»
        Эпилог
        Приятный ветер нес Роуз, ее отца и Фрэнни через Ла-Манш. Было очень холодно. Фрэнни и Роуз кутались в покрывала возле мачты.
        - Для чего ты притащила нас сюда, наверх, Роуз Эшли?
        - Для селфи.
        - Что такое «селфи»?
        - Фотография себя. - Роуз вытащила из кармана свой айфон.
        Фрэнни охнула:
        - Ой… в смысле, боже мой. Сейчас ведь подходящий момент для этого, верно?
        - Да, Фрэнни.
        - Ты сделаешь из нас фотограмму, как те, что в медальоне?
        - Фотографию, не фотограмму. Так ты останешься со мной. - Голос Роуз упал.
        - Ты имеешь в виду, когда ты уйдешь. Значит, ты решила?
        - Ну… это кое от кого зависит.
        - От твоего отца, так?
        Роуз кивнула и посмотрела на корму корабля, где стоял папа, потом вниз, на их след в воде. Она не стала его фотографировать. Отец никуда не денется. Роуз заберет его с собой. Если не в этот раз… то когда-нибудь в этом лабиринте времени. Обязательно заберет, поклялась она.
        Николас Оливер смотрел на след у кильватера. «Дочка не сдастся», - думал он. Она слишком похожа на свою маму. Та не прекращала попыток взять его с собой, пока… пока ее жизнь не отняли. Глаза наполнились слезами. «Неужели я сумасшедший, как можно не уйти?.. Но что мне там делать?» Он почувствовал, как его под руку взяла чья-то тоненькая ручка, пока он стоял, прислонившись к перилам.
        - Любить свою дочь.
        Он был потрясен. Должно быть, он произнес последние слова вслух.
        Николас положил руку ей на плечи, и оба повернулись, чтобы увидеть, как появляется побережье Англии: сначала это была тонкая линия, но, пока они смотрели, из тумана постепенно выплывали изумрудные холмы.
        - Такие зеленые! - воскликнула Роуз.
        - Действительно, - ответил отец, заговорив тихо, нараспев.
        Подумать лишь - что царственный сей остров,
        Страна величия, обитель Марса,
        Трон королевский, сей второй Эдем,
        Противу зол и ужасов войны
        Самой природой сложенная крепость,
        Счастливейшего племени отчизна,
        Сей мир особый, дивный сей алмаз
        В серебряной оправе океана,
        Который, словно замковой стеной
        Иль рвом защитным ограждает остров
        От зависти не столь счастливых стран[43 - Перевод А. Смирнова.].
        Роуз заворожили его слова:
        - Папа, что это?
        - Шекспир, «Ричард II», акт второй, сцена первая.
        - Но, папа, Шекспир ведь еще не родился.
        - Точно! До этого еще шесть лет - он родится в 1564 году, если быть точным.
        - Тогда откуда ты это знаешь?
        - От твоей мамы, конечно.
        - От мамы!
        - Она специализировалась на английской литературе. Мичиганский университет. Окончила с отличием.
        На лице Роуз расплылась широкая улыбка:
        - Вот видишь, папа, я же говорила, что ты все догонишь. Ты опередил время как минимум на шесть лет!

* * *
        А еще через два дня они вернулись в Хэтфилд. Все вместе: она, Фрэнни и отец - шли по извилистой дороге к дворцу из красного камня.
        - С возвращением! - приветствовала их в кухонном проходе главная экономка миссис Добкинс. - И, Фрэнни, повар так по тебе скучал. Думаю, теперь ты точно не станешь мыть посуду, а перейдешь в кондитерский цех. А тебе, дорогая моя… что ж, тебе пора прямо к королеве. Она хочет обсудить свое платье для коронации.
        Роуз поднялась наверх и снова прошла через приемную комнату. Здесь мало что изменилось. Швейцар велел ей пройти к королеве, в ее покои. Вокруг стояли четыре советника.
        Говорил один из них, с черной, с проседью бородой:
        - Ваше величество, теперь, когда англиканская церковь восстановлена в правах, вы не станете заставлять католиков практиковать протестантизм?
        - Нет! Никаких преследований ни мужчин, ни женщин за их убеждения не последует. Я не стану открывать окна в людские души. - Елизавета резко повернулась. - Ах, моя маленькая швея вернулась. Как раз к моей коронации.
        Роуз опустилась в глубокий реверанс. Когда она снова поднялась, то увидела медальон, блестевший на шее Елизаветы. «Может, она и королева, - подумала Роуз, - но она еще и воровка. Медальон мой! Мой!»
        notes
        Примечания
        1
        «Голдфингер» - фильм 1964 года, третий из цикла о суперагенте Джеймсе Бонде. - (Прим. ред.).
        2
        Прошедшее законченное время во фр. языке.
        3
        Непосредственное предпрошедшее время во фр. языке.
        4
        Перевод Норы Галь. - (Прим. пер.).
        5
        В США оценка «А» означает «5», «отлично». - (Прим. ред.).
        6
        Лепра (устаревшее название - проказа) - хроническое инфекционное заболевание, ранее считавшееся неизлечимым и крайне опасным для окружающих. - (Прим. ред.).
        7
        Колeт (франц. collet - воротник) - мужская короткая приталенная куртка без рукавов (жилет). - (Прим. пер.).
        8
        Чашка Петри - прозрачный лабораторный сосуд в форме невысокого плоского цилиндра с крышкой. - (Прим. ред.).
        9
        Строчка из песни Have Yourself a Merry Little Christmas, впервые исполненной Джуди Гарленд. - (Прим. пер.).
        10
        Хорошо (исп.).
        11
        Сегодня очень холодно (исп.).
        12
        Бояться нечего. Успокойся, успокойся (исп.).
        13
        Я ничего не могу сделать (исп.).
        14
        Бог с тобой, Марисоль (исп.).
        15
        Спасибо (исп.).
        16
        Гумор: в древних теориях - элементарная жидкость живого тела, влияющая на функционирование организма. - (Прим. ред.).
        17
        Солнцестояние (исп.).
        18
        Детская книга ам. писателя Э. Б. Уайта. - (Прим. пер.).
        19
        Счастливого Рождества (исп.). - (Прим. пер.).
        20
        Счастливого Рождества (исп.).
        21
        Cook - кухарка, повариха (англ.).
        22
        Друзья мои (фр.).
        23
        Что такое (фр.).
        24
        Как сказать по-французски (фр.).
        25
        Вы хотите сказать «mal a l’aise». Это идиома (фр.).
        26
        Почему вам неудобно? (фр.).
        27
        Etsy - международная торговая площадка, которая занимается продажей изделий ручной работы и винтажных товаров онлайн. - (Прим. ред.).
        28
        Устаревшее название катарального воспаления с обильным выделением слизи или мокроты. - (Прим. пер.).
        29
        Walgreen Company - крупнейшая аптечная сеть в Соединенных Штатах Америки. - (Прим. пер.).
        30
        Прозвище из детской сказки The little Goody - Two shoes про девочку, которая слишком старалась быть правильной и демонстративно воздерживалась от всего дурного. - (Прим. пер.).
        31
        ICE (Immigration and Customs Enforcement) - Миграционно-таможенный контроль США. - (Прим. пер.).
        32
        Перевод Н. Семонифф.
        33
        Отсылка к пьесе Юджина О’Нила «Продавец льда грядет». - (Здесь и далее - прим. пер.).
        34
        Ice - лед (англ.). ICE - Миграционно-таможенная служба.
        35
        Американская сеть ресторанов, специализирующихся на завтраках. - (Прим. пер.).
        36
        Перевод В. Кормана.
        37
        Подруга (исп.).
        38
        Увидимся (исп.).
        39
        Это я, дорогая Роуз (фр.).
        40
        Королева-мать (фр.).
        41
        Мама слишком большая, чтобы кататься на коньках (фр.).
        42
        Это правда (фр.).
        43
        Перевод А. Смирнова.