Отбор. Элита. Единственная Кира Касс
        Для 35 девушек - это шанс, выпадающий один раз в жизни. Шанс порвать с постылой жизнью, на которую они были обречены с рождения. Шанс завоевать сердце великолепного принца.
        Очутившись по воле случая в числе девушек, утвержденных для участия в Отборе, Америка и мечтать не могла, что в один прекрасный день окажется в одном шаге от победы. Но чем ближе конец состязания и чем сильнее обостряется обстановка за стенами королевского дворца, тем отчетливее Америка понимает, как много стоит на кону и как ожесточенно придется бороться за будущее, к которому она стремится…
        Знаменитая трилогия в одном томе!
        Кира Касс
        Отбор. Элита. Единственная (трилогия)
        Kiera Cass
        THE SELECTION
        THE ELITE
        THE ONE
        This edition published by arrangement with Laura Dail Literary Agency, Inc
        and Synopsis Literary Agency
        
        

* * *
        Для всех поклонников «Голодных игр»!
        Более 400 000 восторженных отзывов на сайте goodreads.com.
        Серия «Отбор» включена в список бестселлеров по версии New York Times.
        Смесь реальной истории о телешоу и сказочной антиутопии. Очаровательно и захватывающе! Реальность сталкивается с мрачной сказкой в прекрасном произведении Киры Касс. Чарующие, пленительные романы, от которых теряешь голову…
        New York Times
        Прекрасно написанные романы. Менее жесткие, чем «Голодные игры», но с не менее захватывающим сюжетом.
        Booklist
        Отбор
        Привет, пап!
        (машет лапкой)
        Глава 1
        Когда мы получили письмо, мама была на седьмом небе от счастья. Она уже размечталась, что наши проблемы навсегда остались в прошлом. Основной загвоздкой в ее блестящем плане оказалась ваша покорная слуга. Не то чтобы я была особенно строптивой дочерью, просто всему есть предел.
        Не хотела я вступать в королевскую семью. И Единицей становиться тоже не хотела. Даже не думала пробовать.
        Я спряталась в своей комнатушке - единственном месте, где можно укрыться от гомона многочисленных родственников, - и попыталась найти какой-нибудь довод, способный поколебать матушку. Все, что у меня имелось, - это набор твердых убеждений… Едва ли она прислушается хотя бы к одному.
        Таиться и дальше было невозможно. Дело шло к обеду, а обязанность готовить его возложена на меня как на самую старшую из оставшихся в доме дочерей. Я заставила себя вылезти из постели и отправилась на растерзание.
        Мама встретила меня мрачным взглядом, однако ничего не сказала.
        В молчании мы сновали по кухне и столовой: приготовили цыпленка, пасту и яблочные дольки, накрыли стол на пятерых. Поднимая глаза, я всякий раз натыкалась на испепеляющий взгляд матери, призванный, видимо, устыдить меня и заставить одуматься. Время от времени она прибегала к этому приему. Например, если я отказывалась браться за какой-нибудь заказ, потому что желающая нанять нас семья славилась грубостью. Или если она хотела, чтобы я сделала генеральную уборку, когда мы не могли себе позволить пригласить для этих целей кого-нибудь из Шестерок.
        Иногда ее тактика срабатывала. Иногда нет. Но в данной ситуации я готова была стоять насмерть.
        Она терпеть не могла, когда я упрямилась. Впрочем, эту черту характера я унаследовала от нее, так что она не должна слишком удивляться. Правда, на сей раз дело было не только во мне. В последнее время мама вообще была на взводе. Лето подходило к концу, надвигались холода. А с ними и заботы.
        Мама недовольно бухнула в центр стола кувшин с холодным чаем. При мысли о чае с лимоном у меня потекли слюнки. Терпение, сказала я себе: если выпить положенный мне стакан сейчас, потом придется запивать еду водой.
        - Ты не умрешь, если заполнишь заявку, - прорвало ее наконец. - Участие в Отборе - отличный шанс для тебя! Для всех нас.
        Я тяжело вздохнула: это мероприятие вполне может оказаться для меня смертельным.
        Ни для кого не секрет, что королевский дворец то и дело подвергался яростным атакам повстанцев. Обитатели подземных колоний ненавидели Иллеа - нашу большую и относительно молодую страну. Нам в Каролине уже доводилось видеть их в деле. Тогда дотла сожгли дом одного из членов суда, а нескольким Двойкам разбили машины. Как-то раз они устроили громкий побег из тюрьмы. Но, учитывая, что вытащили оттуда только девушку-подростка, которой не повезло забеременеть, и Семерку, у которого дома остались девять детей, невольно приходили мысли, что в данном случае правда на их стороне.
        Но проблема не только в потенциальной опасности. Просто любые размышления об Отборе казались мне предательством. Вспомнив о причинах, которые имелись у меня на то, чтобы оставаться дома, я не смогла сдержать улыбку.
        - Последние годы отцу приходилось ой как несладко, - прошипела мама. - Будь у тебя хоть капля жалости, подумала бы и о нем.
        Папа. Да. Я действительно хотела помочь ему. И Мэй с Джерадом. И наверное, даже маме. Слишком долго нам всем приходилось туго. Интересно, папа согласится с подобным способом поправить положение дел? Есть ли такие деньги, которые позволяют все оправдать?
        Не то чтобы наши дела были настолько плохи. Мы не балансировали на грани голодной смерти или что-нибудь в этом роде. Мы не нищие, нет. Но и состоятельными нас тоже едва ли можно назвать.
        Мы занимались искусством. А художники и музыканты находились всего лишь в трех шагах от грязи. В самом буквальном смысле - от самых низов нашу касту отделяли три ступени. Денег частенько не хватало, а доходы всецело зависели от времени года.
        Помню, читала в какой-то потрепанной исторической книжке, что раньше все главные праздники были сосредоточены в зимние месяцы. За каким-то Хеллоуином шел День благодарения, потом Рождество, а за ним Новый год. Впритык друг к другу.
        Рождество никуда не делось. День рождения божества ведь не перенесешь. Но после того, как государство Иллеа заключило мирный договор с Китаем, Новый год стали праздновать в январе или феврале, соотнося с фазами Луны. Все отдельные благодарственные торжества и дни независимости в нашей части мира теперь превратились просто в Праздник благодарности. Его отмечали летом. Мы восхваляли основание Иллеа и радовались, что до сих пор существуем.
        Что такое Хеллоуин, я не знала. Этот праздник не возродился.
        Так что по меньшей мере трижды в год все семейство в полном составе оказывалось занято. Папа с Мэй писали картины, и наши постоянные клиенты раскупали их на подарки. Мы с мамой выступали на вечеринках: я пела, а она играла на рояле. Не отказывались ни от одного заказа. Будучи помладше, я до ужаса боялась выступать перед публикой. Теперь же просто старалась слиться с музыкой. В конце концов, с точки зрения нанимателей, мы именно так и должны были себя вести: нас хотели слышать, но не видеть.
        Джерад пока что не нашел свой талант. Впрочем, ему всего семь. У него еще есть время.
        Вскоре опадет листва, и наш маленький мирок снова погрузится в хаос. Пять ртов на четверых работников. Никаких гарантий стабильного дохода до рождественского сезона.
        Когда я задумывалась об этом в таком ключе, Отбор казался чем-то вроде спасительной веревки, чем-то надежным, способным вытянуть меня из мрака, а вместе со мной и мою семью.
        Я покосилась на маму. Для Пятерки немного грузновата, что удивительно. Она не страдала обжорством. Да и объедаться нам особо нечем. Видимо, так начинаешь выглядеть, выносив и родив пятерых детей. У нее рыжие волосы, совсем как мои, если не считать многочисленных серебристых прядей. Они вдруг появились у нее в большом количестве года два назад. В уголках глаз прорезались морщинки, хотя лет ей не так уж много. Двигалась она так, словно на плечах покоилась какая-то незримая тяжесть, пригибавшая ее к земле.
        Ей нелегко - это я понимала. И осознавала, что именно поэтому она избрала в общении со мной тактику манипуляции. Нам приходилось постоянно бороться за выживание, но по мере того, как приближался скудный на развлечения и заработок осенний сезон, мама становилась все более и более раздражительной. Естественно, она считала мое поведение неразумным. Ну что мне стоит заполнить какую-то дурацкую заявку!
        Но в этом мире были вещи - важные вещи, - которые я любила. А этот листок бумаги представлялся мне каменной стеной, способной отгородить меня от того, что я хочу. Возможно, мои мечты - глупость. Возможно, им не суждено осуществиться. И все же это мои мечты. Казалось неправильным поступаться ими, как бы много ни значила для меня семья. И потом, я и так уже почти всем ради них пожертвовала.
        Когда Кенна вышла замуж и Кота ушел от нас, я осталась за старшую и изо всех сил старалась соответствовать. Училась урывками, если выдавалась свободная минутка между репетициями, которые занимали почти все мое время. Вдобавок к пению пыталась овладеть еще несколькими музыкальными инструментами.
        Но теперь, когда пришло письмо, все это перестало иметь какое-либо значение. В мамином воображении я уже была королевой.
        Будь я немного умнее, засунула бы куда-нибудь эту дурацкую писульку, пока не вернулись папа с Мэй и Джерадом. Но мама припрятала послание где-то в складках одежды, а затем, в разгар обеда, торжественно извлекла злополучный документ.
        - «Семейству Сингер», - пропела она.
        Я попыталась выхватить у нее письмо, но она оказалась проворней. Рано или поздно все бы узнали обо всем, но теперь они будут на ее стороне.
        - Мама, пожалуйста, - взмолилась я.
        - Хочу послушать! - закричала Мэй.
        Это меня не удивило. Младшая сестренка, несмотря на три года разницы, точная моя копия. Впрочем, схожи мы с ней только внешностью, но никак не характерами. В отличие от меня она общительная и неунывающая. А в последнее время еще и повернута на мальчишках. Сестра решит, что это все страшно романтично.
        Я почувствовала, что краснею. Папа промолчал, а Мэй прямо-таки подпрыгивала на месте от восторга. Джерад, маленькое солнышко, ел как ни в чем не бывало. Мама откашлялась и прочла:
        - «По данным недавней переписи населения, в настоящее время в вашем доме проживает незамужняя женщина в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Мы хотели бы оповестить вас о предстоящей возможности оказать честь великому народу Иллеа».
        Мэй снова заверещала и сжала мое запястье:
        - Это про тебя!
        - Я знаю, мартышка ты мелкая. Отпусти, переломаешь мне кости.
        Но она лишь цеплялась за мою руку и подпрыгивала.
        - «Возлюбленный наш принц Максон Шрив, - продолжала между тем мама, - в этом месяце достигнет совершеннолетия. Вступая в новый этап, он надеется обрести верную спутницу жизни в лице одной из жительниц Иллеа. Если ваша дочь, сестра или подопечная, отвечающая вышеуказанному условию, желает получить возможность стать невестой принца Максона и почитаемой принцессой Иллеа, заполните прилагаемую анкету и отправьте ее в местную администрацию. Выбранная случайным образом девушка от каждой провинции будет представлена принцу. Участниц разместят в великолепном дворце Иллеа-палас в Анджелесе. Семью каждой конкурсантки щедро вознаградят, - последние слова она произнесла с нажимом, - за заслуги перед королевской семьей».
        Не слушая дальше, я закатила глаза. Такова была участь королевских сыновей. Принцесс, появившихся на свет в монаршем семействе, традиционно выдавали замуж за границу, чтобы укрепить отношения с другими странами. Я понимала, из каких соображений это делается: нам нужны союзники. И все равно такая практика мне не нравилась. Впрочем, пока что мне не случалось становиться свидетельницей ничего подобного, и я от души надеялась, что никогда и не доведется. Девочки в королевской семье не рождались на протяжении вот уже трех поколений. Принцы же женились на женщинах из народа, чтобы поддержать дух, порой неустойчивый, нашей нации. Думаю, Отбор был призван сплотить население и напомнить о том, что Иллеа создано практически на пустом месте.
        При одной мысли о возможном участии в представлении, где спесивый сопляк на глазах у всей страны будет выбирать из кучи претенденток пустышку посмазливее, чтобы всю оставшуюся жизнь она безмолвной куклой маячила рядом с ним в телевизионных выступлениях, хотелось визжать. Что может быть унизительней?
        К тому же я достаточно часто бывала в домах Двоек и Троек и пришла к твердому выводу: жить среди них не хочу, а уж становиться Единицей тем более. За исключением моментов, когда нам нечего было есть, положение Пятерки вполне меня устраивало. Это маме хотелось пробиться наверх, но не мне.
        - А он, разумеется, полюбит Америку! Она ведь такая красавица, - восторженно заливалась мамуля.
        - Мам, пожалуйста. У меня совершенно обыкновенная внешность.
        - А вот и нет! - вклинилась Мэй. - Потому что мы с тобой похожи как две капли воды, а я очень даже симпатичная!
        Она так широко улыбнулась, что я рассмеялась. К тому же крыть было нечем. Мэй действительно красавица.
        Но дело не только в ее хорошеньком личике, очаровательной улыбке и блестящих глазах. От Мэй исходила такая энергия, такое воодушевление, что хотелось постоянно находиться с ней рядом. Мэй обаятельная, а я, по правде говоря, нет.
        - Джерад, а ты как думаешь? По-твоему, я красивая? - спросила я.
        Все взгляды устремились на самого младшего члена семьи.
        - Нет! Девчонки все противные!
        - Джерад, хватит. - Мама раздраженно вздохнула, но вышло у нее не слишком убедительно. На него невозможно было сердиться. - Америка, ты очень симпатичная девушка.
        - Если я такая миленькая, почему к нам никто не приходит и никто не приглашает меня на свидания?
        - Вообще-то, приходили, но я всех спроваживала. Мои девочки слишком хороши, чтобы достаться в жены Пятеркам. Кенна вышла за Четверку, а вы, я уверена, способны на большее. - Она сделала глоток чая.
        - Мужа Кенны зовут Джеймс. Хватит называть его Четверкой. И давно начали у нас бывать мальчики?
        Против воли я повысила голос.
        - Довольно давно, - впервые за весь разговор открыл рот папа.
        Я уловила в его голосе печальные нотки. Он сосредоточенно глядел в чашку. Интересно, что так сильно его расстроило? То, что к нам заходят мальчики? Или что мы с мамой снова поссорились? Или что я не хочу участвовать в конкурсе? Или что мне придется уехать, если я соглашусь?
        Он на мгновение вскинул на меня глаза, и я вдруг все поняла. Он не хотел просить меня об этом. И не хотел, чтобы я уезжала. Но он не мог не видеть плюсов для нашей семьи, если мне удастся хотя бы пробиться в финал.
        - Америка, не дури, - сказала мама. - Мы, наверное, единственные родители в стране, которым приходится уговаривать дочь заполнить анкету. Подумай только, какая возможность тебе представляется! В один прекрасный день ты можешь стать королевой!
        - Мама, даже если бы я хотела стать королевой, а я категорически против, заявки подадут тысячи девушек из нашей провинции. Тысячи. И если я каким-то образом окажусь выбранной из этих тысяч, кроме меня, там будет еще тридцать четыре девушки, которые, без сомнения, разбираются в обольщении куда лучше моего.
        - Что такое обольщение? - навострил уши Джерад.
        - Ничего, - откликнулись мы хором.
        - В общем, в таких условиях глупо рассчитывать на победу, - подытожила я.
        Мама поднялась, отодвигая стул, и наклонилась через стол ко мне.
        - Но кто-то же должен победить. У тебя точно такие же шансы, как у всех остальных. - Она отбросила салфетку и собралась уходить. - Джерад, доешь и иди мыться.
        Он застонал.
        Мэй ела молча. Джерад попросил добавки, но ее не было. Когда они вышли из-за стола, я принялась собирать посуду. Папа допивал чай. Волосы у него опять были в краске. При виде ярко-желтых прядей я не смогла сдержать улыбку. Он поднялся, стряхивая с рубахи крошки.
        - Папа, прости, - прошептала я, продолжая складывать тарелки.
        - Котенок, не говори глупостей. Я вовсе не злюсь. - Он ласково улыбнулся и обнял меня за плечи.
        - Просто я…
        - Малышка, можешь ничего мне не объяснять. Я понимаю. - Он поцеловал меня в лоб. - Пойду работать дальше.
        И он ушел. Я перебралась на кухню и закончила уборку. Свою почти нетронутую порцию прикрыла салфеткой и спрятала в холодильник. Остальные уничтожили еду до крошки.
        Вздохнув, я отправилась к себе в комнату, чтобы приготовиться ко сну. Все это ужасно меня злило. Ну почему маме нужно непременно заставить меня участвовать в этом состязании? Разве она не счастлива? Она же любит папу, так почему ей этого мало?
        Я лежала на продавленном матрасе и пыталась разложить по полочкам мысли по поводу Отбора. В конкурсе были свои преимущества. Например, возможность есть досыта хотя бы какое-то время. Но какой смысл ввязываться в эту затею? Я никогда не полюблю принца Максона. Судя по тому, что я видела в программе «Вести столицы», он мне даже не понравился.
        Полночь все никак не наступала. Около моей двери висело зеркало, и я остановилась перед ним, желая убедиться, что волосы выглядят так же хорошо, как утром, и нанести на губы блеск, чтобы сделать лицо немного ярче. Из экономии мама разрешала мне краситься лишь перед выступлениями или выходом на люди, но в особенные ночи я обычно нарушала ее запрет.
        Стараясь не шуметь, я пробралась в кухню, вытащила из холодильника остатки своего ужина, зачерствевший хлеб, яблоко и завернула все это в узелок. Теперь, когда время подошло, мучительно было возвращаться в комнату так же осторожно, но если бы я проделала все это раньше, то просто извелась бы.
        Я открыла окно и выглянула в наш крохотный двор. Ночь была почти безлунная, так что пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте, прежде чем вылезти наружу. В дальнем конце дворика смутно виднелись очертания сооружения на дереве. В детстве Кота привязывал к веткам простыни, и постройка превращалась в корабль. Он был капитаном, а я его неизменным первым помощником. Мои обязанности заключались главным образом в подметании пола и приготовлении еды, которая представляла собой песок вперемешку с прутиками, насыпанный на мамины противни. Брат зачерпывал песок ложкой и понарошку «ел», а на самом деле выбрасывал за плечо. Это означало, что мне придется подметать все заново, но я не возражала. Просто радовалась возможности быть на корабле вместе с Котой.
        Я огляделась по сторонам и убедилась, что в соседних домах темно. Никто за мной не наблюдал. Аккуратно выбралась из окна. Мне не раз доводилось по неосторожности до крови обдирать живот о подоконник, но с годами я научилась проделывать этот трюк виртуозно. К тому же мне не хотелось превратить еду в месиво.
        В лучшей пижаме - коротких коричневых шортиках и облегающей белой рубашке - я чувствовала себя очень хорошенькой, даже неотразимой. Впрочем, что именно на мне надето, не имело особого значения. Я спешила через лужайку.
        Подниматься наверх по рейкам, прибитым к дереву, помогая себе только одной рукой, несложно. Этим навыком я овладела в совершенстве. С каждой ступенькой меня охватывало все большее облегчение. Несмотря на близость к дому, здесь я словно оказывалась за многие мили от семейной кутерьмы. По крайней мере, от меня не требовали стать принцессой.
        Забираясь в убежище, я уже знала, что меня там ждут. В дальнем углу кто-то скрывался в темноте. На мгновение у меня перехватило дыхание. Я положила узелок с едой и сощурилась. Человек пошевелился, зажигая почти бесполезный огарок. Света он толком не давал - из дома точно никто бы не заметил, - но нам хватало. Ночной гость подал голос, и по его лицу разлилась улыбка.
        - Привет, красотка.
        Глава 2
        Я пробралась вглубь домика. Он был совсем крошечный, от силы пять на пять футов. Даже Джерад не мог бы выпрямиться здесь в полный рост, но мне тут нравилось. Внутрь вел лаз. Напротив входа располагалось маленькое окошко. Я давно уже примостила в углу старую табуретку, чтобы ставить на нее свечку, принесла коврик. Правда, он такой ветхий, что почти с тем же успехом можно сидеть на голом полу. Обстановка не слишком роскошная, но это было мое убежище. Наше убежище.
        - Умоляю, не называй меня красоткой. Сначала мама, потом Мэй, теперь еще ты. Это действует мне на нервы.
        По выражению лица Аспена я поняла, что мою позицию «я некрасивая» он вряд ли поддержит. Юноша улыбнулся.
        - Ничего не могу с собой поделать. В жизни не видел девушки красивее тебя. Ты не можешь сердиться на меня за то, что я использую единственную возможность сказать тебе об этом.
        Он обхватил мое лицо ладонями и заглянул в глаза.
        И я пропала. Его губы накрыли мои, я утратила способность о чем-либо думать. Не было больше ни Отбора, ни моего докучливого семейства, ни Иллеа. Лишь руки Аспена, прижимающие меня к груди, да его дыхание на моем лице. Мои пальцы погрузились в его волосы, еще влажные после душа - он всегда принимал душ по вечерам, - и сплелись на затылке. От него пахло самодельным мылом, которое варила его мать. Этот запах преследовал меня в моих снах. Наконец мы оторвались друг от друга.
        Я устроилась между ног Аспена, прижавшись спиной к его груди, точно ребенок, который хочет, чтобы его убаюкали.
        - Извини, я не в духе. Просто… Нам сегодня пришло это дурацкое извещение.
        - Ах да, письмо, - вздохнул Аспен. - Мы получили сразу два.
        Ну разумеется. Его сестрам-близняшкам только что исполнилось шестнадцать.
        Аспен не отрывал от меня взгляда. Так было каждый раз, когда мы оказывались наедине. Он словно пытался запечатлеть мое лицо в памяти. С последней встречи прошло уже больше недели, а мы оба не находили себе места, когда не виделись несколько дней.
        Я тоже оглядела его.
        Аспен, бесспорно, самый привлекательный парень в городе. У него темные волосы и зеленые глаза, а улыбался он так, как будто знал какой-то секрет. Он высокий, но не слишком. Худощавый, но не чересчур. В тусклом свете я заметила под глазами у него темные круги. Наверняка всю неделю работал допоздна. Его черная футболка в некоторых местах была заношена почти до дыр, в точности как и потертые джинсы, которые он носил чуть ли не каждый день.
        Мне бы хотелось сесть и заштопать ему одежду. Для счастья мне не нужно ничего больше. Не желаю быть принцессой Иллеа. Мечтаю лишь принадлежать Аспену.
        Разлука с ним причиняла мне физическую боль. Иногда я терзалась, гадая, чем он сейчас занят. А когда эти мысли становились невыносимыми, искала спасения в музыке. Так что за мои успехи следовало благодарить Аспена. Я от него без ума.
        И это скверно.
        Аспен - Шестерка. Это каста слуг и лишь на одну ступень выше Семерок в том смысле, что чуть лучше образованы и выполняют работу в доме. Аспен умнее всех, кого я знала, и к тому же умопомрачительно красив. Проблема в том, что женщины почти никогда не выходили замуж за человека кастой ниже. Мужчина из низшей касты мог просить руки женщины выше себя по положению, но редко получал согласие. К тому же, вступая в брак с представителем другой касты, необходимо было заполнить кучу бумаг и потом еще ждать месяца три, прежде чем приступать к прочим формальностям. Я не раз слышала мнение, что это делается для того, чтобы дать людям время одуматься. Так что наши свидания наедине, да еще и после наступления комендантского часа, могли навлечь на обоих серьезные неприятности. Не говоря уж о выволочке, которую неминуемо устроила бы мне мать.
        Я любила Аспена. Вот уже почти два года. И он отвечал мне взаимностью. И сейчас, когда он гладил меня по волосам, я даже подумать не могла о том, чтобы участвовать в Отборе.
        - И что ты об этом думаешь? Об Отборе, - уточнила я.
        - Да ничего такого не думаю. Нужно же ему, бедолаге, как-то найти себе девушку.
        Я различила в его голосе сарказм. Но мне действительно хотелось знать его мнение.
        - Аспен.
        - Ладно-ладно. В глубине души я думаю, что это печально. Неужели принц не ходит на свидания? Я имею в виду, как получилось, что он не может совсем никого себе найти? Если они выдают принцесс за других принцев, почему бы им не поступить таким же образом с ним? Должна же где-нибудь быть особа королевской крови, подходящая для него. Мне такого не понять. Вот, в общем-то, и все. Но с другой стороны… - Он вздохнул. - В чем-то идея кажется мне неплохой. Это захватывающе. Он должен будет влюбиться на глазах у всей страны. К тому же мне нравится, что кто-то получит шанс на лучшую жизнь и все остальное. Нашей следующей королевой может стать кто угодно. Это поддерживает во мне веру, что и у меня тоже есть шанс на лучшую жизнь.
        Он водил пальцем по контуру моих губ. Его зеленые глаза, казалось, смотрели прямо мне в душу, и меня вдруг снова охватило ощущение протянувшейся между нами ниточки, которое рождалось только с ним.
        - Значит, ты за то, чтобы твои сестренки тоже участвовали?
        - Ну да. То есть мы все периодически видим нашего принца по телевизору; с виду он парень неплохой. Сопляк, конечно, но не злобный. К тому же девчонки спят и видят, как будут бороться на конкурсе. Так забавно на них смотреть. Когда я пришел сегодня с работы, они устроили дома танцы. И потом, это пошло бы на пользу семье. Мама полна надежд, потому что от нашей семьи участвовать будут два человека, а не один.
        Ну хоть кому-то польза от этого кошмарного состязания. Я до такой степени была поглощена собой, что даже не подумала про сестер Аспена. Если одна из них пройдет в финал, если одна из них победит…
        - Аспен, ты отдаешь себе отчет в том, что это означает? Если Камбер или Селия победят?
        Он крепче обнял меня, его губы легонько коснулись моего лба. Он принялся поглаживать мне спину.
        - Я сегодня весь день только об этом и думаю, - признался он.
        Его хрипловатый голос лишал меня способности мыслить ясно. Все, чего мне хотелось, - это чтобы он прикасался ко мне, целовал меня. И именно этим все бы и закончилось, если бы у него вдруг не заурчало в животе. Я встрепенулась.
        - Ой, я же принесла нам кое-что пожевать, - произнесла я небрежно.
        - Правда?!
        Он явно попытался сказать это не слишком заинтересованно, но до конца свое воодушевление скрыть все-таки не сумел.
        - Вот, цыпленок. Тебе понравится, сама его приготовила.
        Отыскав в темноте маленький сверток, я сунула его Аспену, который, к чести своей, не стал набрасываться на еду сразу. Я надкусила яблоко, чтобы это действительно выглядело так, будто принесла еду нам обоим, но тут же отложила его в сторону, чтобы Аспен мог доесть остальное.
        Хотя нашу собственную жизнь нельзя было назвать сытой, семья Аспена жила совсем впроголодь. Притом что его заработки были куда более стабильными, чем наши, платили ему существенно меньше. На еду его семье никогда не хватало. Он был старшим из семерых детей, и из тех же соображений, из которых я как можно раньше впряглась в семейную лямку, Аспен отошел в сторону. Свою скудную долю пищи он отдавал братьям, сестрам и матери, выбивавшейся из сил на работе. Его отец умер три года назад, и теперь семья практически во всем зависела от Аспена.
        Я удовлетворенно смотрела, как Аспен, слизнув с пальцев специи, которыми был щедро приправлен цыпленок, принялся уплетать хлеб. Мне оставалось лишь догадываться, когда он ел в прошлый раз.
        - До чего же ты вкусно готовишь. В один прекрасный день ты сделаешь какого-нибудь мужчину очень толстым и счастливым, - жуя яблоко, сказал он.
        - Я намерена сделать толстым и счастливым тебя. Ты ведь знаешь.
        - То-о-олстым, - протянул он мечтательно.
        Мы оба рассмеялись, и он принялся рассказывать о том, что нового случилось в его жизни с тех пор, как мы в последний раз виделись. Его подрядили делать кое-какую бумажную работу для одной фабрики, и на следующей неделе он должен продолжить. Его матери наконец-то посчастливилось на более-менее постоянной основе устроиться прибираться к нескольким местным Двойкам. Близняшки грустят, потому что их заставили уйти из театрального кружка, в который они ходили после школы. Всем необходимо больше трудиться.
        - Посмотрю, может, мне удастся найти какую-нибудь подработку по воскресеньям. Они так любят этот кружок, не хочу, чтобы бросили его, - произнес он с надеждой в голосе, как будто и в самом деле рассчитывал, что это получится.
        - Аспен Леджер, и думать забудь! Ты и так вкалываешь как проклятый!
        - Ох, Мер, - прошептал он мне на ухо. По коже у меня побежали мурашки. - Ты же знаешь Камбер и Селию. Им нужно общение. Они не могут все время драить чужие полы и переписывать бумажки в одиночестве. Не такой у них характер.
        - Аспен, но это нечестно, что ты один все делаешь. Я знаю, как ты относишься к сестрам, но и себя загонять тоже нельзя. Если ты действительно их любишь, то должен лучше заботиться о том, кто думает о них.
        - Мер, не переживай так. Придет и на нашу улицу праздник. Не буду же я заниматься этим всю жизнь.
        Я не сомневалась, что будет. Потому что его семье всегда будут нужны деньги.
        - Аспен, я знаю, что ты готов на это. Ты не супергерой. Не надо считать, что ты способен обеспечить каждого, кого любишь. Просто… просто тебе не под силу делать все сразу.
        Мы немного помолчали. Я очень надеялась, что он воспримет мои слова серьезно, поймет, что если не притормозит, то загонит себя в гроб. Шестерки, Семерки и Восьмерки нередко умирали от изнеможения. Мне невыносимо было думать об этом. Я крепче прижалась к его груди, пытаясь выкинуть эти мысли из головы.
        - Америка?
        - Что? - прошептала я.
        - Ты будешь участвовать в Отборе?
        - Нет! Конечно же нет! Я не хочу, чтобы все считали, будто я способна даже на мгновение допустить, что выйду замуж за совершенно незнакомого человека! Я люблю тебя, - с жаром ответила я.
        - Ты хочешь быть Шестеркой? Вечно голодной? Постоянно озабоченной нехваткой денег? - спросил он.
        В его голосе звучала боль, но он искренне ждал от меня ответа: если придется выбирать между жизнью во дворце, полном прислуги, готовой исполнить любое мое желание, и в трехкомнатной квартирке вместе с семьей Аспена, что я решу?
        - Аспен, мы справимся. У нас обоих есть голова на плечах. Все будет хорошо.
        Хотелось бы, чтобы это было так.
        - Мер, ты же знаешь, что все будет иначе. И мне все равно придется содержать семью. Я не из тех, кто способен бросить родных на произвол судьбы. - (Я сжалась в его объятиях.) - А если у нас появятся дети…
        - Не если, а когда. Мы просто будем беречься. Кто сказал, что у нас непременно должно быть больше двух?
        - Ты же знаешь, что такие вещи не в нашей власти!
        Я уловила в голосе Аспена нарастающее раздражение. Впрочем, я его не винила. У богатых была возможность регулировать численность своих семей. Кастам от Четвертой и ниже предлагалось полагаться на судьбу. Эта тема была предметом наших ожесточенных споров на протяжении шести месяцев, с тех самых пор, как мы начали всерьез искать способ быть вместе. С детьми вопрос сложный. Чем больше в семье детей, тем больше рабочих рук. С другой стороны, тем больше ртов нужно кормить…
        Мы молчали, не зная, что сказать. Аспена с его вспыльчивым характером в спорах нередко заносило. Правда, в последнее время ему лучше удавалось держать себя в руках и до взрыва дело не доходило. Именно это он пытался сделать сейчас.
        Не хотелось, чтобы он волновался и расстраивался; я искренне считала, что у нас все получится. Если тщательно спланировать то, что спланировать можно, проще будет справляться с тем, что спланировать нельзя. Возможно, я смотрела на жизнь сквозь розовые очки, возможно, я была слишком влюблена, но искренне верила, что мы с Аспеном способны на все, стоит только по-настоящему захотеть.
        - Я считаю, что ты должна это сделать, - произнес он неожиданно.
        - Сделать что?
        - Подать заявку на участие в Отборе. Думаю, ты должна участвовать.
        Я уставилась на него:
        - Ты в своем уме?
        - Мер, выслушай меня. - Его губы почти касались моего уха. Это было нечестно; он не мог не понимать, что отвлекает меня. Его голос, хрипловатый и неторопливый, звучал так, будто он собирался сказать что-то романтичное, хотя на самом деле никакой романтикой в его словах и не пахло. - Если у тебя есть шанс на лучшую жизнь, а ты откажешься от него ради меня, я никогда себе этого не прощу. Я этого не вынесу.
        Я нетерпеливо фыркнула:
        - Что за чушь! Представь, сколько тысяч девушек подадут заявки. Да меня даже не заметят.
        - Если ты уверена, что тебя не выберут, зачем волноваться? - Его ладони принялись поглаживать мои плечи. Когда он так делал, у меня не оставалось сил спорить. - Я хочу, чтобы ты всего лишь подала заявку. Просто сделай попытку. Если ты пройдешь - замечательно. А если нет, по крайней мере, я не буду корить себя за то, что лишил тебя шанса вырваться из этого болота.
        - Аспен, но я не люблю его. Он мне даже не нравится. Я вообще его не знаю.
        - Его никто не знает. Впрочем, в этом-то вся и соль. Вдруг он тебя заинтересует?
        - Прекрати. Я люблю тебя.
        - А я - тебя. - Он подкрепил свои слова долгим поцелуем. - И если ты меня любишь, то сделаешь это, иначе я изведусь от мысли о том, что могло бы быть.
        Когда он перевел разговор на себя, у меня не осталось ни единого шанса. Не могла я сделать ему больно, ведь я изо всех сил старалась облегчить ему жизнь. И потом, я не сомневалась, что в финал мне не попасть никогда в жизни. Так почему бы в самом деле не подать эту заявку, чтобы все наконец от меня отстали?
        - Умоляю тебя, - выдохнул он мне в ухо.
        По коже снова побежали мурашки.
        - Хорошо, - прошептала я в ответ. - Я это сделаю. Но ты должен знать, что я не стремлюсь стать какой-то там принцессой. Все, чего я хочу, это быть твоей женой.
        Он погладил меня по волосам:
        - Ты ею будешь.
        Наверное, это все из-за света. Вернее, из-за его отсутствия. Потому что я могла бы поклясться, что в глазах у Аспена блеснули слезы. Ему пришлось пережить многое, но плачущим я его видела всего однажды - когда его младшего братишку выпороли на площади. Малыш Джемми стащил с лотка на рынке какой-то фрукт. За такой проступок взрослого ждал бы скорый суд, а затем, в зависимости от ценности украденного, тюремное заключение или смертная казнь. Джемми было всего девять, так что его просто высекли. У матери не было денег, чтобы отвести его к нормальному врачу, в итоге на спине у мальчика остались ужасные рубцы.
        В ту ночь я караулила у окна, чтобы не пропустить, если Аспен решит пробраться в наш домик на дереве. Когда он показался, я юркнула следом. Он целый час плакал в моих объятиях, твердя, что, если бы только работал больше, если бы справлялся лучше, Джемми не пришлось бы пойти на воровство. Нечестно, что Джемми пострадал из-за его, Аспена, никчемности.
        У меня разрывалось сердце, потому что это было не так. Но говорить ему об этом было без толку, он все равно бы не послушал. Аспен взваливал на себя ответственность за всех, кого любил. И каким-то непостижимым образом я входила в число этих людей. Поэтому я изо всех сил старалась облегчить ту долю бремени, что была связана со мной.
        - Ты не споешь мне? Что-нибудь хорошее на сон грядущий?
        Я улыбнулась. Люблю ему петь. Я придвинулась к нему поближе и негромко завела колыбельную.
        Он несколько минут слушал меня, потом его пальцы рассеянно скользнули по моей шее вниз. Он расстегнул ворот моей рубашки и принялся целовать шею. Потом закатал и без того короткий рукав и стал покрывать поцелуями руку. У меня сжалось горло. Он делал так почти каждый раз, когда я ему пела. Думаю, мое прерывистое дыхание доставляло ему больше удовольствия, чем само пение.
        Вскоре мы уже сплелись на грязном тонком коврике. Аспен перевернулся так, чтобы я оказалась сверху. Я перебирала его взлохмаченные волосы, совершенно загипнотизированная этим ощущением. Он продолжал исступленно меня целовать. Его пальцы скользили по моей талии, спине, бедрам, впиваясь в кожу. Я каждый раз удивлялась, не обнаруживая потом синяков.
        Мы были осторожны и ни разу не дошли до того, чего нам обоим так хотелось. Достаточно и того, что мы нарушали комендантский час. И все же, несмотря на все ограничения, мне трудно было представить, что кто-то в Иллеа мог испытывать б?льшую страсть, чем мы.
        - Америка Сингер, я люблю тебя. И буду любить всю жизнь, - произнес он дрогнувшим голосом, и у меня защемило сердце.
        - И я люблю тебя. Ты всегда будешь моим принцем.
        Он целовал меня, пока не догорела свеча.
        Прошел, наверное, уже не один час, и у меня закрывались глаза. Аспен никогда не переживал о том, что не выспится сам, только о том, что не даст отдохнуть мне. Пора было прощаться. Я устало спустилась по лестнице, прихватив пустую тарелку и честно заработанную монетку в один цент.
        Когда я пела, Аспен буквально впитывал каждый звук. Время от времени, когда ему удавалось что-то заработать, он платил мне за пение один цент. Лучше бы он отдавал эти деньги своим родным. В их семье без преувеличения каждый цент был на счету. Но с другой стороны, эти монетки - потратить их у меня не поднималась рука - служили напоминанием о том, на что Аспен готов был ради меня, как много я для него значила.
        Вернувшись к себе в комнату, я вытащила из тайника небольшую склянку, заполненную медяками, и отправила туда сегодняшнюю монетку. Она весело звякнула. Потом я минут десять ждала у окна, пока не увидела, как Аспен в темноте спустился с дерева и побежал по тропинке к дому.
        Некоторое время я лежала без сна, думая об Аспене и о том, как сильно я его люблю и как чудесно знать, что он отвечает мне взаимностью. Я казалась себе особенной, бесценной, незаменимой. Ни одна королева, наверное, не чувствовала себя более важной, чем я.
        Так, с этой греющей сердце мыслью, я и уснула.
        Глава 3
        Аспен был во всем белом и похож на ангела. Мы по-прежнему находились в Каролине, но вокруг ни души. Нам больше никто и не нужен. Аспен сплел мне из прутиков корону, и мы наслаждались обществом друг друга.
        - Америка! - Голос матери ворвался в сладкий сон петушиным криком.
        Она включила свет, и я принялась тереть кулаками глаза, пытаясь унять резь.
        - Просыпайся. Я хочу кое-что тебе предложить. - Я бросила взгляд на будильник. Самое начало восьмого. Сколько же я проспала - часов пять?
        - Ты хочешь мне предложить еще поспать? - пробурчала я.
        - Нет, солнышко, давай садись. Мне нужно обсудить с тобой кое-что серьезное.
        Я заставила себя сесть на постели, помятая и всклокоченная со сна. Мама принялась хлопать в ладоши, словно это могло как-то ускорить процесс.
        - Давай, Америка, просыпайся.
        Я зевнула. Дважды.
        - Ну и что ты хочешь?
        - Чтобы ты подала заявку на участие в Отборе. Я считаю, что из тебя выйдет отличная принцесса.
        Я не готова была обсуждать это в такую рань.
        - Мама, честное слово, я…
        При воспоминании о данном ночью Аспену обещании хотя бы попытаться я тяжело вздохнула. Теперь, при свете дня, я не была уверена, что смогу заставить себя это сделать.
        - Знаю, ты против, но подумала, может, ты изменишь отношение, если я заключу с тобой сделку.
        Я навострила уши. Что она хочет предложить?
        - Мы с папой вчера вечером поговорили и решили, что ты уже достаточно взрослая, чтобы работать самостоятельно. На пианино ты играешь ничуть не хуже меня, а если приложишь еще чуточку усилий, и на скрипке тоже будешь играть почти безупречно. А уж лучшего голоса, чем у тебя, во всей провинции не найти, можешь мне поверить.
        Я сонно улыбнулась:
        - Мама, спасибо. Большое спасибо.
        Впрочем, работать в одиночку мне не особенно нравилось. Я не очень понимала, каким образом это предложение способно меня мотивировать.
        - Это еще не все. Ты можешь принимать заказы по своему усмотрению, работать самостоятельно и… оставлять себе половину доходов.
        Она поморщилась.
        Глаза у меня мгновенно распахнулись.
        - Но только при условии, что ты оформишь документы на участие в Отборе. - Ее губы неудержимо расплывались в улыбке.
        Она уже понимала, что победа на ее стороне, хотя, наверное, и ожидала от меня большего сопротивления. Но какой в этом смысл? Я все равно собиралась подать заявку, а теперь оказывается, что еще и смогу зарабатывать собственные деньги!
        - Ты ведь понимаешь, что я могу согласиться только отправить анкету? Заставить их выбрать меня не в моих силах.
        - Понимаю. Но все же попытка не пытка.
        - Да-а-а, мама. - Я покачала головой, все еще под впечатлением. - Ладно, сегодня заполню анкету. Ты серьезно насчет денег?
        - Разумеется. Все равно рано или поздно ты стала бы выступать в одиночку. К тому же тебе будет полезно научиться обращаться с финансами. Только прошу, не забывай о семье. Мы все еще в тебе нуждаемся.
        - Я не забуду про вас. Так ты мне и позволила, как же! - подмигнула я.
        Мама рассмеялась, и сделка была заключена.
        Принимая душ, я размышляла обо всем, что успело произойти за последние сутки. Просто заполнив заявку, я заслужу одобрение семьи, сделаю приятное Аспену и смогу заработать деньги, которые помогут нам пожениться!
        Меня деньги не слишком волновали, но Аспен настаивал на том, что нам необходимо отложить хотя бы немного, прежде чем заключать брак. За все формальности нужно платить. Кроме того, после венчания мы хотели устроить скромную вечеринку для родных. Я считала, мы быстро накопим достаточную сумму, главное, решить, что мы к этому готовы, но Аспену хотелось большего. Может, если я начну всерьез трудиться и хорошо зарабатывать, он наконец поверит, что наши трудности не навсегда.
        Приняв душ, я заколола волосы и в честь такого повода подкрасилась, потом подошла к шкафу и задумалась. Выбор невелик. Почти весь мой гардероб выдержан в бежевых, коричневых или зеленых тонах. Для работы у меня есть несколько платьев более веселых расцветок, но все они безнадежно вышли из моды. Впрочем, дело в том, что Шестерки и Семерки почти всегда ходят в джинсах или чем-нибудь столь же практичном. Пятерки в большинстве своем одевались неброско, поскольку художники все равно натягивали поверх одежды рабочие халаты, а танцорам и музыкантам нарядные вещи нужны только для представлений. Высшие касты время от времени ради разнообразия носили джинсы или хаки, но на них эти вещи каким-то образом всегда выглядели недостижимо шикарно. Мало того что они могли иметь практически все, что хотели, они еще и превращали то, что для нас являлось вынужденной мерой, в роскошь.
        Я натянула шорты и зеленую тунику - самый нарядный свой дневной комплект - и, прежде чем выйти, бросила взгляд в зеркало. Я чувствовала себя почти хорошенькой. Должно быть, благодаря огню в глазах.
        Мама с папой сидели за кухонным столом и о чем-то вполголоса переговаривались. Периодически они вскидывали на меня глаза, но сегодня даже их пристальное внимание не могло испортить мне настроение.
        Взяв в руки письмо, я слегка удивилась. Какая качественная бумага! Я никогда не держала в руках ничего подобного. На ощупь она была плотная и чуточку шершавая. На мгновение бумага вдруг обрела ощутимый вес, напомнив о серьезности моего шага. «А вдруг?» - мелькнула в голове сумасшедшая мысль. Но я отогнала ее и взялась за ручку.
        Заполнение анкеты много времени не отняло. Я вписала имя, возраст, касту и контактную информацию. От меня требовалось указать рост, вес, цвет волос, глаз и кожи. Я с гордостью отметила, что знаю три языка. На двух говорили многие, но мама настояла на том, чтобы мы выучили французский и испанский, поскольку в некоторых частях страны они до сих пор были в ходу. Кроме того, это пошло на пользу моей певческой карьере. На французском много красивых песен. Также претенденткам необходимо было указать, сколько классов они закончили. Тут возможны самые разные варианты, поскольку лишь Шестерки и Семерки ходили в государственные школы и могли с полным правом говорить о нумерации классов. Мое образование практически завершилось. В графе «Особые навыки» я указала пение и игру на музыкальных инструментах.
        - Как думаешь, способность спать в любой обстановке можно считать особым навыком? - поинтересовалась я у отца притворно озабоченным тоном.
        - Да, непременно упомяни это. И не забудь написать, что ты способна расправиться с любой едой за пять минут, - отозвался он.
        Я рассмеялась. Это правда; я действительно имела привычку глотать не жуя.
        - Вы оба просто невыносимы! Почему бы тебе не написать, что ты настоящая дикарка! - взвилась мама.
        Не понимаю, чего она пребывает в таком раздражении? В конце концов, я же пошла ей навстречу.
        Я вопросительно покосилась на отца.
        - Просто она хочет для тебя самого лучшего, вот и все.
        Он откинулся на спинку кресла, еще немного оттягивая момент, когда нужно будет браться за заказ, сдать который предстояло к концу месяца.
        - Ты тоже, - заметила я, - но при этом никогда не злишься.
        - Да. Но у нас с мамой разные взгляды на то, что для тебя хорошо. - Он едва заметно улыбнулся.
        Губы я унаследовала от него - как их абрис, так и склонность произносить невинные вроде бы вещи, которые не приносили пользы. Зато характер достался мамин, только она научилась прикусывать язычок там, где это было по-настоящему необходимо. Мне это было не под силу. Как вот сейчас.
        - Пап, если бы я по-настоящему полюбила Шестерку или Семерку и захотела выйти за него замуж, ты бы мне позволил?
        Отец поставил кружку и внимательно посмотрел на меня. Я попыталась сделать непроницаемое лицо. Он тяжело вздохнул:
        - Америка, я хотел бы, чтобы ты вышла замуж за того, кого полюбишь, будь он хоть Восьмеркой. Но тебе следует знать, что любовь может не выдержать испытания браком. Со временем ты начнешь ненавидеть того, кого недавно так любила, если он окажется неспособен обеспечить тебя. А если вам нечем будет кормить детей, то будет еще хуже. Подобные обстоятельства иногда способны убить самое сильное чувство. - Папа накрыл мою ладонь своей. Я вскинула на него глаза, пытаясь скрыть тревогу. - Но в любом случае я хочу, чтобы тебя любили. Ты этого заслуживаешь. И очень надеюсь, что ты выйдешь замуж по любви, а не из-за номера касты.
        Он не произнес вслух того, что я жаждала услышать: я должна выйти замуж по любви, - но ни на что большее и рассчитывать не стоило.
        - Спасибо.
        - Не сердись на маму. Она делает то, что кажется ей правильным. - Он поцеловал меня в макушку и отправился в мастерскую.
        Я вздохнула и вернулась к анкете. Такое чувство, будто моя семья считала, что у меня нет никакого права желать чего-то для себя. Меня это злило, но я понимала, что не стоит всерьез на них обижаться. Мы не могли позволить себе такую роскошь, как желания. Главным всегда было то, что необходимо.
        Заполнив заявку, я пошла на задний двор к маме. Она подрубала платье и одновременно приглядывала за Мэй, которая делала домашнее задание в тени нашего домика на дереве. Аспен в детстве жаловался на то, какие строгие учителя были у них в школе. Сомневаюсь, что кто-то из них мог бы соперничать с мамой.
        На дворе стояло лето!
        - Неужели ты все-таки это сделала? - подпрыгивая от нетерпения, спросила Мэй.
        - Заполнила, заполнила.
        - Почему ты вдруг передумала?
        - Мама умеет быть очень убедительной, - многозначительно произнесла я, хотя та, по всей видимости, ничуть не стыдилась способа, к которому прибегла, чтобы добиться своего. - Мама, мы можем сходить в администрацию, как только ты освободишься.
        Она слегка улыбнулась:
        - Умница! Возьми, что тебе нужно, и пойдем. Чем раньше мы все оформим, тем лучше.
        Я отправилась к себе за сумкой и туфлями, как было велено, но задержалась перед дверью в комнату младшего брата. Он с раздосадованным видом смотрел на пустой холст. Мы подсовывали Джераду вариант за вариантом, но все без толку. Достаточно было поглядеть на видавший виды футбольный мяч в углу или на подержанный микроскоп, которым с нами расплатились одни заказчики как-то раз на Рождество, чтобы понять: к искусству душа у него явно не лежит.
        - Что, вдохновения так и нет? - спросила я, переступая через порог.
        Он поднял на меня глаза и помотал головой.
        - Может, стоит попробовать себя в скульптуре, как Кота. У тебя отличные руки. Вот увидишь, у тебя получится.
        - Я не хочу быть скульптором. И рисовать, петь или играть на музыкальных инструментах тоже не хочу. Я хочу играть в футбол. - Он ковырнул ногой ветхий ковер.
        - Знаю. В футбол можно играть на досуге, но тебе нужно найти ремесло, которое будет тебя кормить. Это вполне совместимо с футболом.
        - Но почему? - захныкал он.
        - Ты сам знаешь. Это закон.
        - Но это нечестно! - Джерад толкнул натянутый на подрамник холст, и тот шлепнулся на пол, так что в лучах солнца заплясали пылинки. - Мы же не виноваты, что наш прадедушка, или кто он там, был бедным.
        - Согласна. - Ограничивать выбор жизненного пути человека, исходя из той помощи, которую его предки оказали правительству, и вправду казалось мне не лучшим решением, но так уж все было устроено. И вообще, вероятно, следовало бы радоваться, что нашей безопасности ничто не грозит. - Может, в те времена по-другому было нельзя.
        Джерад не ответил. Я вздохнула, подняла с пола мольберт и водрузила его обратно. Жизнь есть жизнь, и ничего тут не попишешь.
        - Ты не обязан отказываться от своих хобби. Но ты должен будешь помогать папе и маме, а потом, когда вырастешь, завести собственную семью.
        Он с притворным омерзением высунул язык, и мы оба прыснули.
        - Америка! - послышался из коридора мамин голос. - Где ты там застряла?
        - Уже иду! - прокричала я в ответ и снова обернулась к Джераду. - Я понимаю, что тебе трудно. Ну так никто и не обещал, что будет легко, правда?
        Но в глубине души я и сама считала, что это несправедливо. Очень несправедливо.
        В администрацию мы пошли пешком. Время от времени мы пользовались общественным транспортом, если добираться надо было очень далеко или если речь шла о работе. Являться в дом к Двойкам взмыленными с дороги никуда не годилось. Они и так странно на нас смотрели. Но сегодня день выдался погожий, да и идти было совсем недалеко.
        Мы оказались не единственными, кто решил подать заявку как можно скорее. Улица перед зданием администрации провинции Каролина была запружена женщинами.
        Я заметила в очереди кое-кого из девушек, живших с нами по соседству. Хвост был человека четыре в ширину и загибался за угол. Все юные особы провинции бросились подавать заявки. Я не знала, ужасаться этому или радоваться.
        - Эй, Магда! - послышался чей-то оклик.
        Мы с мамой одновременно обернулись. К нам приближались сестры Аспена, Селия и Камбер, и их мать. По такому случаю она, должно быть, взяла выходной. Близняшки надели свою самую лучшую одежду и выглядели очень миленько. Конечно, роскошными их наряды никто бы не назвал, но они умудрялись отлично выглядеть в чем угодно, прямо как Аспен. У Камбер и Селии точно такие же, как у него, темные волосы и очаровательные улыбки.
        Мать Аспена улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Я обожала ее. Нам очень редко удавалось перекинуться словечком, но она была неизменно со мной приветлива. И это вовсе не потому, что я стояла ступенью выше. Мне доводилось видеть, как она отдавала одежду, из которой выросли ее дети, семьям, не имевшим вообще никакого положения. Просто она очень добрая.
        - Лина, привет! Как поживаете, девочки? - приветствовала их мама.
        - Хорошо! - хором отозвались близняшки.
        - До чего же вы симпатичные, - сказала я, перебросив выбившийся из прически локон Селии за плечо.
        - Мы старались, чтобы хорошо выйти на фотографии, - пояснила Камбер.
        - На фотографии?! - изумилась я.
        - Ага, - понизив голос, подтвердила мама Аспена. - Я вчера прибиралась в одном из зданий магистрата. Эта лотерея на самом деле совсем не лотерея. Вот почему они фотографируют участниц и собирают кучу информации. Какая разница, сколько ты знаешь языков, если выбор делается случайным образом?
        Когда я заполняла анкету, мне это тоже показалось странным, но я решила, что информация пригодится уже потом.
        - И похоже, не мы одни в курсе. Поглядите только по сторонам! Смотрите, как некоторые разряжены и раскрашены.
        Я обернулась. Мать Аспена была права. Разница между теми, кто знал, и теми, кто был не в курсе, бросалась в глаза. За нами стояла девушка, явно из Семерок, которая пришла сюда прямо в рабочей одежде. Ее заляпанные грязью ботинки на фотографии вряд ли будут видны, зато припорошенный пылью комбинезон - очень даже. В нескольких шагах от нее еще одна Семерка щеголяла рабочим поясом с инструментами. Лицо у нее чистое, но больше ничего хорошего про нее не скажешь. В противоположность этим двоим у стоявшей передо мной девушки волосы были убраны в узел, а лицо обрамляли игривые завитки. Ее соседка, судя по одежде Двойка, щеголяла декольте такой глубины, что казалось, в нем можно утопить весь мир. Еще несколько девушек были так размалеваны, что напоминали клоунов. Что ж, по крайней мере, они старались.
        Я выглядела вполне пристойно, но до них мне было далеко. Как и те две Семерки, я ничего не знала о фотографировании. Меня вдруг охватила неожиданная тревога.
        Но почему? Я одернула себя и принялась раскладывать мысли по полочкам.
        Мне все это не нужно. Если я окажусь недостаточно хороша, это и к лучшему. По крайней мере, не придется соревноваться с сестрами Аспена. Обе красавицы от природы, а с легким макияжем выглядели еще привлекательнее. Если Камбер или Селия победят, вся семья Аспена поднимется по социальной лестнице. Мама уж точно не станет возражать против моего брака с Единицей только из тех соображений, что это не принц. Как хорошо, что я ни о чем не была предупреждена!
        - Пожалуй, ты права, - согласилась мама. - Эта девица выглядит так, словно собралась на рождественский бал.
        Она рассмеялась, но по ее тону я поняла, что мысль о моем невыгодном положении ее не радует.
        - Не знаю, зачем многие девушки так усердствуют. Вот посмотрите на Америку. Она такая хорошенькая. Я так рада, что ты не последовала их примеру, - сказала миссис Леджер.
        - Во мне нет ничего особенного. На что я могу рассчитывать рядом с Камбер или Селией?
        Я подмигнула им, и они рассмеялись. Мама тоже улыбнулась, но как-то натянуто. Должно быть, она раздумывала, остаться ли стоять в очереди или отправить меня домой переодеваться.
        - Глупости! Каждый раз, когда Аспен возвращается после работы у твоего брата, он говорит, что природа не поскупилась, отмеряя Сингерам таланта и красоты.
        - В самом деле?! Какой славный мальчик! - проворковала мама.
        - Да. Лучшего сына и пожелать нельзя. Не представляю, что бы мы без него делали. И он так много работает.
        - Его избраннице очень повезет, - произнесла мама рассеянно.
        Видимо, ее мысли были заняты оценкой моих шансов в этом состязании.
        Миссис Леджер торопливо огляделась по сторонам:
        - Честно говоря, мне кажется, у него уже есть кое-кто на примете.
        Я замерла, не понимая, стоит ли что-то сказать по этому поводу или промолчать. Любая реакция могла меня выдать.
        - И как она выглядит? - поинтересовалась мама.
        Несмотря на то что она мечтала выдать меня замуж за совершенно незнакомого человека, отказать себе в удовольствии посплетничать было выше ее сил.
        - Точно не знаю! Вообще-то, я ее еще не видела. Это все только догадки. В последнее время у него очень счастливый вид.
        В последнее время?! Мы с Аспеном встречаемся уже почти два года. Почему только в последнее время?
        - Он без конца мурлычет что-то себе под нос, - подала голос Селия.
        - Да, и даже поет во весь голос, - поддакнула Камбер.
        - Он поет?! - воскликнула я.
        - Ну да, - хором отозвались близняшки.
        - Тогда он точно с кем-то встречается! - согласилась мама. - Интересно с кем?
        - Я тоже хотела бы это знать. Думаю, она замечательная девушка. Несколько месяцев он работает не покладая рук. Еще больше, чем обычно. И начал откладывать деньги. Может, копит на свадьбу.
        Я против воли негромко ахнула. К счастью, все приписали это эффекту неожиданности.
        - А я только рада, - продолжала между тем мать Аспена. - Даже если он пока не готов открыть нам, кто она, я уже ее люблю. Он все время улыбается. После того как не стало Херрика, нам всем тяжело пришлось, а Аспену в особенности. Если ему с этой девушкой так хорошо, она мне уже как дочь.
        - Повезло ей! Твой Аспен - замечательный мальчик, - отозвалась мама.
        Я не верила своим ушам. Его семья едва сводит концы с концами, а он пытается скопить денег, чтобы жениться на мне! Хотелось отругать и расцеловать его одновременно. Я просто… У меня не было слов.
        Он действительно собирается сделать мне предложение!
        Я не в состоянии была думать ни о чем другом. Аспен, Аспен, Аспен. Отстояла в очереди, расписалась в окошке, подтвердив, что все сведения в анкете правдивы, и отправилась фотографироваться. Я села на стул, слегка взбила волосы, чтобы выглядели поживее, и повернулась к фотографу.
        Не думаю, что в тот миг в Иллеа нашлась бы девушка, улыбающаяся счастливее, чем я.
        Глава 4
        Была пятница, и в восемь вечера должны показывать «Вести столицы». Смотреть вроде бы необязательно, но пропускать передачу неразумно. Даже Восьмерки - бездомные бродяги - старались в это время оказаться где-нибудь в магазине или церкви, где транслировались «Вести». А уж теперь, когда начался Отбор, игнорировать «Вести» казалось немыслимо. Всем хотелось знать, как обстоят дела с претендентками.
        - Как думаешь, сегодня объявят победительниц? - спросила Мэй с ртом, полным картофельного пюре.
        - Нет, милая. До окончания подачи заявок осталось еще девять дней. Мы все узнаем в лучшем случае через две недели.
        Такого спокойного тона у мамы я не слышала уже несколько лет. Она пребывала в состоянии полнейшей безмятежности, довольная тем, что ей удалось добиться своего.
        - Ну вот! Мне не терпится скорей все узнать, - пожаловалась Мэй.
        Ей не терпелось узнать? Но ведь это я участвовала в лотерее!
        - Мама сказала, вам пришлось выстоять длинную очередь, - к моему изумлению, обратился ко мне отец.
        - Ну да. Не ожидала, что будет столько девушек. Зачем ждать еще целых девять дней. Готова поклясться, что записалась уже вся провинция.
        Папа усмехнулся:
        - И как тебе показались соперницы?
        - Не знаю, не разглядывала, - ответила я честно. - Предоставила маме их оценивать.
        - Да-да, - согласно кивнула мама. - Я просто не могла удержаться. Но думаю, Америка выглядела очень неплохо. Утонченно и естественно. Ты такая красавица, солнышко. Если они в самом деле оценивают претенденток, а не выбирают их случайным образом, у тебя еще б?льшие шансы, чем я рассчитывала.
        - Ну, не знаю, - уклонилась от прямого ответа я. - Там у одной девицы губы были так ярко накрашены красной помадой, что казалось, она истекает кровью. Кто его знает, может, принцу больше по вкусу такие вещи.
        Все рассмеялись, и мы с мамой начали развлекать домашних комментариями о нарядах претенденток. Мэй жадно впитывала все до последнего слова, а Джерад лишь ел да улыбался. Иной раз мы даже забывали, что с тех пор, как Джерад начал по-настоящему понимать, что происходит вокруг, нужно тщательно следить за языком.
        В восемь мы все устроились в гостиной: папа в своем кресле, Мэй на диване рядом с мамой, у которой на коленях примостился Джерад, я на полу - и включили телевизор на общественный канал. Это единственный канал, за который не нужно платить, так что даже Восьмерки могли его смотреть при наличии телевизора.
        Заиграл гимн. Может, это и глупо, но мне он всегда нравился. Я очень люблю его петь.
        На экране появилась королевская семья. На трибуне стоял король Кларксон. С одной стороны от него сидели советники, которые должны были сообщить новости о хозяйственных, экологических и прочих проблемах. Камера показала их крупным планом. Судя по всему, сегодня нам предстояло услышать несколько объявлений. В левой части экрана королева и принц Максон в роскошных одеждах восседали на похожих на троны креслах. Вид у них был важный и царственный.
        - Смотри, твоего жениха показывают, - пошутила Мэй, и все рассмеялись.
        Я внимательно вгляделась в Максона. Пожалуй, он был даже красив. Не так, как Аспен, разумеется. Такой солнечный тип внешности - коротко подстриженные медового цвета волосы, карие глаза - многим кажется привлекательным. Серый пиджак сидел на нем безукоризненно. Вот только держался принц чересчур скованно и напряженно. Идеальная прическа, отлично пригнанный строгий костюм - все слишком безупречно. Он походил скорее на свой портрет, нежели на живого человека. Я пожалела девушку, которая станет его избранницей. Жизнь ее ждет тоскливей некуда.
        Я перевела взгляд на его мать. Та казалась безмятежной, но не производила впечатления глыбы льда. Королева, вдруг сообразила я, в отличие от короля и принца Максона росла не во дворце. Она была Избранной дочерью Иллеа. Ее история вполне могла быть схожа с моей.
        Король уже заговорил, но мне нужно было получить ответ на свой вопрос.
        - Мама, - прошептала я, стараясь никому не мешать.
        - Что?
        - Королева… Кем она была? В смысле, из какой касты?
        Мой интерес вызвал у мамы улыбку.
        - Четверка.
        Четверка. Значит, ее юность прошла на фабрике или в магазине, а может, на ферме. Интересно, как она жила? У нее была большая семья? Наверное, в детстве ей не приходилось тревожиться о еде. Завидовали ли ей друзья, когда ее выбрали? Если бы у меня были по-настоящему близкие друзья, стали бы они мне завидовать?
        Глупость какая. Меня никто никуда не выберет.
        Я сосредоточилась на речи короля.
        - Сегодня утром было совершено очередное нападение на наши базы в Новой Азии. Войска понесли небольшой урон в живой силе, но мы уверены, что призыв, который должен состояться в следующем месяце, послужит укреплению боевого духа, а также, разумеется, значительному пополнению численности армии.
        Я терпеть не могла войну. К сожалению, наше государство совсем еще молодое и вынуждено бороться за существование. Еще одно вторжение мы вряд ли переживем.
        После того как король сообщил новости о недавнем рейде на лагерь повстанцев, отдел финансов просветил относительно состояния внешнего долга, а глава комитета по инфраструктуре объявил, что через два года планируется начать работы по восстановлению нескольких автомагистралей, часть которых до сих пор оставалась разрушенной со времен Четвертой мировой войны. Наконец на трибуну вышел последний выступающий, главный распорядитель.
        - Добрый вечер, дамы и господа. Как вы знаете, недавно по почте были разосланы извещения об участии в Отборе. Мы получили первые данные о количестве заполненных анкет, и я рад вам сообщить, что тысячи прекрасных дочерей Иллеа уже подали заявки на участие в отборочной лотерее!
        На заднем плане Максон слегка заерзал в кресле. Мне показалось, или он действительно вспотел?
        - От имени королевской семьи я хотел бы поблагодарить вас за проявленное рвение и патриотизм. Если нам будет сопутствовать удача, к Новому году мы отпразднуем помолвку нашего дорогого принца Максона с одной из очаровательных, умных и талантливых дочерей Иллеа!
        Немногочисленные советники зааплодировали. Максон улыбнулся, но ему явно было не по себе. Когда аплодисменты стихли, главный распорядитель снова заговорил:
        - Разумеется, в эфир будет выходить множество передач, посвященных знакомству с финалистками Отбора, не говоря уже о специальных репортажах об их жизни во дворце. Для освещения этой волнующей темы мы не смогли найти лучшей кандидатуры, нежели наш замечательный, известный всем Гаврил Фадей!
        Раздался очередной взрыв аплодисментов, но на сей раз звук исходил от мамы с Мэй. Гаврил Фадей был легендой. Вот уже двадцать с лишним лет он комментировал трансляции парадов, посвященных Празднику благодарности, рождественских шоу и всех прочих торжеств, которые проводились во дворце. На моей памяти ни одно интервью с членом королевской семьи и их ближайшими друзьями не обошлось без него.
        - Ах, Америка, ты сможешь увидеть Гаврила! - проворковала мама.
        - Вот и он сам! - всплеснула руками Мэй.
        На экране появился как обычно очень энергичный Гаврил в строгом синем костюме. Ему было лет под пятьдесят. Когда он проходил по сцене, в свете прожекторов на лацкане пиджака блеснула золотом булавка. Эта мимолетная вспышка была как значок «форте» в моих нотах.
        - Добррррый вечерррр, Иллеа! - хорошо поставленным голосом пропел он. - Должен признаться, для меня огромная честь быть причастным к Отбору. Подумать только, мне выпала возможность оказаться в обществе тридцати пяти прекрасных девушек! Лишь идиот не захотел бы очутиться на моем месте! - Он подмигнул в камеру. - Но прежде чем познакомиться с очаровательными претендентками, одной из которых предстоит стать нашей принцессой, я буду иметь удовольствие побеседовать с человеком часа, нашим принцем Максоном!
        Тут Максон поднялся и двинулся по застеленной ковром сцене к паре стульев, приготовленных для них с Гаврилом. Принц поправил галстук и одернул пиджак, как будто можно выглядеть еще более безупречно. Пожав Гаврилу руку, он уселся напротив и взял микрофон. Стулья были достаточно высокими, так что Максон пристроил ноги на специальной перекладине. В такой позе он выглядел несколько непринужденней.
        - Ваше высочество, рад видеть вас снова.
        - Спасибо, Гаврил. Мне тоже очень приятно.
        Голос у Максона оказался такой же сдержанный, как и он сам. От него так и исходили волны чопорности. При мысли о том, чтобы оказаться с ним в одном помещении, я наморщила нос.
        - Менее чем через месяц в вашем доме поселятся тридцать пять молодых женщин. Какие чувства вы испытываете по этому поводу?
        - По правде говоря, я немного нервничаю, - рассмеялся Максон. - Представляю, как шумно будет во дворце с таким количеством гостей. И в то же время с нетерпением жду этого момента.
        - Вы уже спрашивали у своего опытного и мудрого отца, каким образом ему удалось обзавестись такой прекрасной женой?
        Максон с Гаврилом, как по команде, обернулись на короля с королевой, и камера крупным планом показала, как монаршие особы смотрят друг на друга, улыбаясь и держась за руки. Они выглядели искренними, но откуда нам знать, каково положение на самом деле?
        - Вообще-то, еще нет. Как вам известно, ситуация в Новой Азии в последнее время серьезно обострилась, и мы с ним больше заняты военными вопросами. Так что нам было как-то не до обсуждения девушек.
        Мама с Мэй расхохотались. Пожалуй, это прозвучало забавно.
        - Времени у нас осталось не много, и я хотел бы задать вам еще один вопрос. Какой вы представляете себе идеальную избранницу?
        Максон, похоже, слегка растерялся. Утверждать наверняка было сложно, но мне показалось, что он покраснел.
        - Честно говоря, я даже и не знаю. Но в этом и заключается прелесть Отбора. В нем не будет ни единой претендентки, которая была бы в точности похожа на другую внешне, вкусом или характером. Надеюсь, что в процессе Отбора, общаясь с ними, я смогу понять, что мне нужно и чего жду от своей избранницы. - Максон улыбнулся.
        - Благодарю вас, ваше высочество. Отлично сказано. Думаю, можно с полным правом заявить: не только я, но и все граждане Иллеа сейчас от всего сердца желают вам удачи.
        - Спасибо, - сказал Максон, пожимая руку Гаврилу.
        Камера не успела переключиться, и зрители увидели, как принц оглянулся на родителей, словно безмолвно спрашивая, все ли правильно он сказал. Но тут в кадре появилось лицо Гаврила, так что их реакцию мы не узнали.
        - Боюсь, на сегодня наше время истекло. Спасибо, что смотрели «Вести столицы», и до следующей недели.
        Заиграла музыка, и по экрану поползли титры.
        - Тили-тили-тесто, Америка и Максон - жених и невеста, - пропела Мэй.
        Я схватила подушку и запустила ее в сестру, но мне и самой было смешно. Максон казался настолько скованным и зажатым, что невозможно было представить, как кто-то вообще может быть счастлив рядом с таким пай-мальчиком.
        Весь оставшийся вечер я старательно пропускала мимо ушей подколки Мэй, пока наконец не ушла в свою комнату. Мне становилось неуютно при одной мысли о том, что я могу оказаться рядом с Максоном Шривом. Дразнилки Мэй всю ночь крутились в голове и мешали спать.
        Разбудил меня какой-то непонятный звук. Делая вид, что сплю, я осторожно обвела взглядом комнату: вдруг залез кто.
        Тук-тук-тук.
        Я медленно повернула голову к окну и увидела ухмыляющегося Аспена. Я выбралась из кровати, на цыпочках подошла к двери, плотно закрыла ее и защелкнула на замок. Потом вернулась, отперла окно и аккуратно распахнула створки.
        Когда Аспен перебрался через подоконник и уселся на кровать, меня обдало жаром, который не имел никакого отношения к по-летнему теплой погоде.
        - Что ты здесь делаешь? - прошептала я, улыбаясь в темноте.
        - Я должен был тебя увидеть, - выдохнул он мне в щеку, а потом обнял и увлек на постель.
        - Аспен, мне столько всего нужно тебе рассказать!
        - Тише. Если кто-нибудь услышит, нам не поздоровится. Просто дай мне на тебя полюбоваться.
        Я повиновалась. Мы лежали рядышком неподвижно и молча, и Аспен смотрел мне в глаза. Вдоволь наглядевшись, он уткнулся носом в щеку и волосы. Его руки скользнули от моей талии к бедрам, потом поднялись, и так снова и снова. Дыхание у него участилось, и я тоже вдруг начала задыхаться.
        Его губы, прежде легонько щекотавшие мою шею, перешли к поцелуям. У меня вырвался прерывистый вздох, потом еще и еще. Губы Аспена скользнули по шее к подбородку, нашли мои губы и накрыли их, надежно заглушив производимые мной звуки. Я прижималась к нему; наши тела сплелись в торопливых объятиях в жаркой влажной ночи и покрылись испариной.
        Это было преступное удовольствие.
        Наконец Аспен ослабил свой неистовый натиск, хотя мне совсем не хотелось останавливаться. Но нам нужно сохранять благоразумие. Если мы зайдем слишком далеко и правда выплывет наружу, оба попадем в тюрьму.
        Это одна из причин, почему все женились молодыми - ждать было мучительно.
        - Мне надо идти, - прошептал он.
        - А я желаю, чтобы ты остался.
        Мои губы почти касались его уха. Я вновь ощутила запах мыла Аспена.
        - Америка, когда-нибудь ты будешь засыпать в моих объятиях каждую ночь. И просыпаться от моих поцелуев каждое утро. И не только от них. - (При мысли об этом я закусила губу.) - А сейчас мне нужно идти. Не стоит испытывать судьбу.
        Я вздохнула и расцепила руки. Все правильно.
        - Америка, я люблю тебя.
        - И я тебя.
        Воспоминаний об этих тайных мгновениях должно хватить, чтобы помочь мне выдержать все: мамино разочарование из-за моего провала на Отборе; работу, которой необходимо было заниматься, чтобы помочь Аспену накопить денег; неизбежный скандал, когда любимый придет к папе просить моей руки. А еще - трудности, что выпадут на нашу долю после свадьбы. Все это неважно. Неважно, если со мной будет Аспен.
        Глава 5
        На следующей неделе я опередила Аспена и появилась в нашем домике на дереве первой.
        Пришлось попотеть, чтобы поднять все необходимые вещи без лишнего шума, но все получилось. Я как раз заканчивала в очередной раз переставлять тарелки, когда услышала, как кто-то забирается на дерево.
        - Ррр!
        Аспен вздрогнул от неожиданности и рассмеялся. Я зажгла новую свечку, купленную специально для нас. Он подошел и поцеловал меня, потом я принялась рассказывать ему обо всем, что случилось за неделю.
        - Я же так и не рассказала тебе, как подавала заявку! - спохватилась я. Меня так и распирало от новостей.
        - Ну и как все прошло? Мама сказала, там была куча народу.
        - Это было настоящее безумие. Видел бы ты, как некоторые разоделись! И ты, наверное, уже в курсе, что это не вполне лотерея, как нас уверяют. Я с самого начала была права. В Каролине полно куда более интересных девушек, чем я. Не стоило и затевать все это.
        - Все равно спасибо, что выполнила мою просьбу. Для меня это очень важно.
        Его глаза были по-прежнему прикованы ко мне. Больше ни на что вокруг он просто не смотрел. Впитывал меня взглядом, как обычно.
        - Ну, во всей этой истории есть один замечательный момент. Поскольку мама не подозревала, что я уже пообещала тебе участвовать, она сделала мне заманчивое предложение в обмен на заявку.
        Я не смогла удержаться от улыбки. Многие семьи уже начали закатывать праздники в честь своих дочерей, отчего-то уверенные, что именно их кровиночку выберут для состязания в Отборе. На этой неделе я пела уже на семи таких праздниках, втискивая по два в вечер. Все ради того, чтобы побольше заработать. Мама честно держала слово. Я и не предполагала, как это здорово, иметь собственные деньги.
        - Заманчивое предложение? И что же она предложила? - живо заинтересовался Аспен.
        - Деньги, разумеется. Смотри, я приготовила для тебя пир!
        Я оторвалась от него и принялась придвигать к нему тарелки. Ужин я специально готовила с размахом, чтобы Аспену осталось побольше. А до этого несколько дней подряд пекла пирожки. Мы с Мэй ужасные сластены, и она была в восторге от того, на что я трачу заработанные деньги.
        - Что это?
        - Еда. Сама готовила.
        Я едва не лопалась от гордости. Наконец-то Аспен наестся досыта! Но он лишь посмотрел на тарелки, и его улыбка померкла.
        - Аспен, что-то не так?
        - Это неправильно. - Он покачал головой и отвел взгляд от еды.
        - То есть как?
        - Это я должен о тебе заботиться. Мне стыдно, что ты все это для меня делаешь.
        - Но я же всегда тебя кормлю.
        - Тем, что у вас остается. Я, по-твоему, ничего не вижу? Брать то, что не нужно вашей семье, мне не стыдно. Но когда ты специально… Это я должен…
        - Аспен, ты все время что-то мне даешь. Ты обо мне заботишься. Ты каждый раз приносишь мне…
        - Медяки? Думаешь, стоит сейчас поднимать эту тему? Неужели ты не понимаешь, как это унизительно? Я люблю слушать, как ты поешь, но не могу заплатить тебе по-настоящему, как все.
        - Ты вообще не должен мне платить! Это подарок. Я с радостью отдала бы тебе все, что у меня есть!
        Я понимала, что мы не должны шуметь. Но мне стало на это наплевать.
        - Америка, я не нуждаюсь в подачках. Я мужчина и должен быть добытчиком.
        Аспен запустил пальцы в волосы. Он тяжело дышал.
        Как всегда в наших спорах, он пытался обдумать свою позицию. Только на этот раз в его взгляде было что-то другое, незнакомое. Вместо обычного сосредоточенного выражения на его лице мало-помалу проступала растерянность. Весь мой гнев как рукой сняло. Он выглядел таким потерянным, что я почувствовала себя виноватой. Я хотела побаловать его, а не унижать.
        - Я люблю тебя.
        - Америка, я тоже тебя люблю, - покачал он головой.
        Но он по-прежнему не смотрел на меня. Я взяла кусок хлеба, который испекла сама, и вложила ему в руку. Аспен был слишком голоден, чтобы не откусить.
        - Я не хотела тебя обидеть. Думала, отпразднуем.
        - Нет, Мер, я очень тебе благодарен. Я верю, что ты все это сделала ради меня. Просто… Просто ты не представляешь себе, как мне тошно, что я не могу дать того же тебе. Ты заслуживаешь лучшего.
        Я порадовалась, что все это он говорит, не прекращая жевать.
        - Выброси эти мысли. Когда мы с тобой наедине, я не Пятерка, а ты не Шестерка. Мы просто Аспен и Америка. И никто, кроме тебя, мне не нужен.
        - Но я не могу выкинуть это из головы. Меня так воспитывали. С самого детства я только и слышу: «Шестерки рождены для услужения» и «Шестерки должны быть незаметными». Всю жизнь меня учили быть невидимкой. - Он стиснул мою ладонь. - Мер, если мы с тобой будем вместе, тебе тоже придется стать невидимкой. А я не хочу для тебя такой участи.
        - Аспен, мы уже сто раз это обсуждали. Понимаю, что все изменится, и готова к этому. Не знаю, как еще это объяснить. - Я прижала руку к сердцу. - Как только ты поймешь, что созрел, я в тот же миг отвечу тебе согласием.
        Было очень страшно вот так обнажать свою душу, признаваться в том, насколько глубоки мои чувства. То, что я произнесла, давно ему известно. Но если, поставив себя в уязвимое положение, помогу ему найти в себе мужество, я это вынесу. Аспен заглянул мне в глаза. Если он пытался обнаружить там сомнение, то лишь зря тратил время.
        - Нет.
        - Что?
        - Нет.
        Это прозвучало как пощечина.
        - Аспен?
        - Не понимаю, каким образом я мог тешить себя иллюзиями, что из этого может что-то получиться.
        Он снова запустил руки в волосы, как будто пытался избавиться от неправильных мыслей.
        - Но ты только что признался мне в любви!
        - Мер, я действительно тебя люблю. В том-то все и дело. И не хочу, чтобы ты жила так же, как я. Мне невыносимо даже подумать, что ты будешь голодать, мерзнуть или жить в страхе. Ты не станешь Шестеркой. Я не могу этого допустить.
        В горле стоял ком, на глаза навернулись слезы. Нет. Он это не всерьез. Такого просто не может быть. Но прежде чем я успела сказать что-либо, Аспен попятился к выходу из домика.
        - Куда… куда ты?
        - Я ухожу. Домой. Прости, что так с тобой поступил. Америка, все кончено.
        - Что?
        - Все кончено. Я больше не приду. Так не может продолжаться.
        Я расплакалась.
        - Аспен, пожалуйста. Давай поговорим. Ты просто расстроен.
        - Я опечален куда сильнее, чем кажется. Но не из-за тебя. Мер, я не могу так. Не могу.
        - Аспен, пожалуйста!
        Он крепко прижал меня, поцеловал - по-настоящему поцеловал - в последний раз и ушел в ночь. А я не могла его даже окликнуть из-за законов нашей страны, вынуждавших нас скрываться. Не могла в последний раз сказать, что люблю его.
        Домашние явно заметили, что в последние дни со мной творится что-то неладное, но, видимо, списывали все на волнение по поводу Отбора. Хотелось плакать, но я сдерживалась. Мне нужно дожить до пятницы. Я надеялась, что после того, как «Вести столицы» передадут имена финалисток, все вернется в нормальное русло.
        Я раз за разом рисовала в своем воображении эту картину. Я представляла, как победительницей от нашей провинции объявят Селию или Камбер. Мама, конечно, будет разочарована, но не настолько, как если бы победила совсем незнакомая девушка. Папа и Мэй обрадуются: наши семьи дружили. Я знала, что Аспен должен думать обо мне, как я о нем. И готова была биться об заклад, что он появится у нас на пороге прежде, чем закончится программа, умоляя меня простить его и выйти за него замуж. Конечно, это будет слишком поспешно, поскольку девушкам еще никто ничего не обещал, но он сможет списать все на общую атмосферу дня. В такой день многое прощается.
        В моем воображении все устраивалось просто прекрасно и все были счастливы.
        До начала «Вестей» оставалось еще десять минут, но все уже устроились перед телевизором. Полагаю, мы были не одни такие, кому не терпелось скорее узнать результаты.
        - Я помню, как выбирали королеву Эмберли! О, я с самого начала знала, что она победит!
        Мама готовила попкорн, как будто мы собирались смотреть кино.
        - А ты сама участвовала в лотерее? - спросил Джерад.
        - Нет, малыш, я была на два года младше, чем требовалось. И потом, мне тоже повезло: я встретила вашего папу. - Она улыбнулась и подмигнула.
        Вот это да. Мама, похоже, пребывала в отличном настроении. Не помню, когда она в последний раз проявляла к папе такие чувства.
        - Ее величество Эмберли - лучшая королева на свете. Она такая умная и красивая. Каждый раз, когда вижу ее по телевизору, хочу стать такой же, - вздохнула Мэй.
        - Она хорошая королева, - добавила я негромко.
        Пробило восемь часов, и на экране появился государственный герб и заиграл гимн. Я поймала себя на том, что дрожу. Мне очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
        Сначала король вкратце обрисовал новости с фронта. Прочие объявления также оказались краткими. Похоже, все пребывали в хорошем настроении. Наверное, их тоже одолевало радостное волнение.
        Наконец на экране появился главный распорядитель и представил Гаврила. Тот направился прямиком к королевской семье.
        - Добрый вечер, ваше величество, - поприветствовал он короля.
        - Гаврил, всегда рад тебя видеть, - почти легкомысленным тоном отозвался тот.
        - Не терпится услышать объявление?
        - О да. Я вчера присутствовал при выборе некоторых кандидатур. Все девушки очень милые.
        - Значит, вам уже известны имена финалисток?! - воскликнул Гаврил.
        - Всего несколько.
        - А с вами его величество этой информацией, случайно, не поделился? - поинтересовался Гаврил у Максона.
        - Нет. Я увижу финалисток вместе со всеми остальными, - ответил Максон.
        Он явно пытался совладать с нервами.
        Я вдруг поняла, что у меня вспотели ладони.
        - Ваше величество, - подошел Гаврил к королеве, - что вы можете посоветовать нашим финалисткам?
        Она безмятежно улыбнулась. Не знаю, как выглядели ее соперницы по Отбору, но мне сложно было представить, чтобы кто-то еще мог сравниться с ней в умении держаться с достоинством и в то же время быть такой красивой.
        - Наслаждайтесь своим последним днем в роли обычной девушки. Завтра, каков бы ни был исход состязания, ваша жизнь изменится. И еще один совет, старый, но тем не менее действенный: будьте самими собой.
        - Мудрые слова, моя королева. И на этом позвольте приступить к оглашению имен тридцати пяти молодых девушек, которым предстоит участвовать в Отборе. Дамы и господа, присоединяйтесь ко мне в чествовании Дочерей Иллеа!
        На экране вновь появился государственный герб. В верхнем правом углу в небольшом квадратике продолжали показывать лицо Максона, чтобы зрители могли видеть его реакцию на фотографии девушек. Как и мы все, он будет составлять о них свое мнение.
        Гаврил держал в руках стопку карточек, готовясь зачитать имена Избранных, чьи жизни, если верить королеве, должны были вот-вот измениться.
        - Мисс Элейн Стоулз из Ханспорта, Тройка.
        На экране появилась фотография миниатюрной красавицы с фарфоровой кожей. Настоящая леди. Максон просиял.
        - Мисс Тьюзди Кипер из Уэверли, Четверка.
        На экране - девушка с веснушками. Она была постарше первой и казалась более зрелой. Максон что-то прошептал королю.
        - Мисс Фиона Кастли из Паломы, Тройка.
        Брюнетка со жгучим взглядом. Пожалуй, моя ровесница, только какая-то более… опытная.
        Я обернулась к родителям:
        - Правда, она кажется ужасно…
        - Мисс Америка Сингер из Каролины, Пятерка.
        Я стремительно обернулась к телевизору и увидела ее. Мою собственную фотографию, сделанную сразу же после того, как я узнала, что Аспен откладывает деньги, чтобы жениться на мне. Девушка сияла, явно была полна надежд и смотрелась прекрасно. Влюбленной. И вероятно, какой-то идиот решил, что влюблена я в принца Максона.
        За спиной восторженно завопила мама. Мэй подскочила, рассыпав по всей комнате попкорн. Джерад заплясал от возбуждения. Папа… Не уверена, но мне показалось, что он украдкой улыбается в свою книгу.
        Выражения лица Максона я увидеть не успела.
        Зазвонил телефон.
        И в течение нескольких дней он не умолкал.
        Глава 6
        За последующую неделю в нашем доме перебывали полчища чиновников, призванных подготовить меня к Отбору. Первой явилась какая-то неприятная особа, похоже убежденная, что половина указанных в моей заявке сведений - ложь. Затем приехал сотрудник дворцовой охраны обсудить с местными военными меры безопасности и провести осмотр нашего дома. По всей видимости, мне не нужно было дожидаться, когда я перееду во дворец, чтобы начать опасаться возможного нападения повстанцев. Превосходно.
        Дважды нам звонила некая Сильвия - особа, судя по голосу, самоуверенная и деловая, - интересовалась, не испытываем ли мы в чем-либо недостатка. Но больше всего меня порадовал визит сухопарого человечка с козлиной бородкой, который явился к нам снять мерки для моего нового гардероба. Я не была уверена, какие чувства у меня вызывает перспектива постоянно носить такие же вечерние платья, как у королевы, но с нетерпением ждала шанса попробовать.
        Последний посетитель - невероятно тощий, беспрестанно потеющий тип с сальными черными волосами, зализанными назад, - побывал в нашем доме днем в среду, за два дня до моего отъезда. Ему было поручено ознакомить меня с официальными правилами. Едва переступив порог, он спросил, где можно поговорить без посторонних ушей. Это был первый звоночек.
        - Пройдемте на кухню, если вы не возражаете, - предложила мама.
        Тощий промокнул лоб платком и покосился на Мэй:
        - На самом деле меня устроит любое место. Только я попросил бы вашу младшую дочь удалиться.
        Что такого он собирался нам сказать, что не предназначено для ушей Мэй?
        - Мама? - подала голос сестра, опечаленная, что ее выдворяют.
        - Мэй, милая, займись живописью. За последнюю неделю ты слегка запустила занятия.
        - Но…
        - Пойдем, я провожу тебя, Мэй, - предложила я, заметив, как на глазах у нее выступили слезы.
        В коридоре, где никто не мог нас слышать, я обняла ее и прошептала:
        - Не волнуйся, вечером все расскажу. Клянусь.
        К чести сестры, она не выдала нашу маленькую тайну, по обыкновению своему принявшись прыгать. Вместо этого она лишь хмуро кивнула и отправилась в свой закуток в папиной студии.
        Мама налила тощему чая, и мы втроем уселись за кухонный стол. Он достал кипу бумаг и ручку, а также папку с моим именем. Когда все было аккуратно разложено, он заговорил:
        - Прошу прощения за такую скрытность, но мне необходимо затронуть определенные вопросы, которые не слишком подходят для юных ушей.
        Мы с мамой украдкой переглянулись.
        - Мисс Сингер, как ни грубо это прозвучит, но с прошлой пятницы вы считаетесь достоянием Иллеа. С настоящего момента вы обязаны заботиться о своем теле. Вам придется подписать кое-какие документы. В случае отказа с вашей стороны вы не будете допущены к участию в Отборе. Вы понимаете?
        - Да, - произнесла я осторожно.
        - Очень хорошо. Начнем с самого простого. Вот вам витамины. Поскольку вы Пятерка, полагаю, полноценно питаться вам удается не всегда. Вы должны принимать по одной каждый день. Дома придется делать это самостоятельно, но во дворце у вас будут помощники.
        Он придвинул ко мне объемистую банку вместе с бланком расписки в том, что я ее получила.
        Я с трудом удержалась от смеха. Они что, считают, что кто-то не в состоянии съесть таблетку без контролера?
        - Далее, у меня при себе заключение вашего семейного врача. Ну, тут ничего тревожного. У вас, судя по всему, прекрасное здоровье, хотя он упомянул, что в последнее время вы неважно спите?
        - Э-э… ну… просто со всеми этими волнениями мне было немного не до сна.
        Это была почти правда. Дни пролетали в круговерти приготовлений к отъезду, но по ночам, наедине с собой, я думала об Аспене. Это было единственное время, когда я не могла отделаться от мыслей о нем.
        - Ясно. Что ж, я могу устроить так, чтобы к вечеру у вас было лекарство. Вы нужны нам отдохнувшей.
        - Нет, я не…
        - Да, - перебила меня мама. - Прости, милая, но у тебя усталый вид. Пожалуйста, организуйте для нее снотворное.
        - Так и поступим. - Клерк сделал еще одну пометку в моем досье. - Далее. Я понимаю, что это тема интимная, но мне необходимо обсудить ее с каждой участницей, так что, пожалуйста, отбросьте стеснительность. - Он помолчал. - Мне нужно подтверждение, что вы действительно девственница.
        У мамы глаза едва не вылезли на лоб. Так вот почему он настоял на том, чтобы Мэй вышла!
        - Вы серьезно? - Я не могла поверить, что они подослали ко мне мужчину с подобным вопросом. В конце концов, это можно было поручить женщине…
        - Боюсь, что да. Если вы не девственница, нам необходимо узнать об этом сейчас.
        Ох. Еще и в мамином присутствии.
        - Я знаю закон, сэр. Я же не дура. Разумеется, я девственница.
        - Подумайте хорошенько. Если обнаружится, что вы сказали неправду…
        - Ради всего святого, Америка никогда в жизни даже не гуляла с мальчиками! - не выдержала мама.
        - Вот именно.
        Я ухватилась за ее слова, надеясь, что они положат конец обсуждению.
        - Очень хорошо. Вам остается только поставить вот здесь свою подпись в подтверждение вашего заявления.
        Я закатила глаза, но повиновалась. Я была рада, что Иллеа существует, ведь от этой земли не осталось практически камня на камне, но все эти нормы начинали меня душить. Они, как незримые цепи, сковывали по рукам и ногам. Законы о том, кого можно любить, а кого нет, расписки в собственной непорочности - все это любого могло довести до белого каления.
        - Теперь я должен ознакомить вас с правилами. Они очень просты, и у вас не должно возникнуть никаких сложностей с их выполнением. Если появятся какие-либо вопросы, спрашивайте, не стесняйтесь. - Он поднял глаза от стопки бумаг и посмотрел на меня.
        - Хорошо, - пробормотала я.
        - Вам запрещается самовольно покидать пределы дворца. Вы можете это сделать исключительно по распоряжению принца. Даже король и королева не имеют права заставить вас уехать. Им позволено довести до сведения принца, что они не одобряют вашу кандидатуру, но все решения относительно того, кто уходит, а кто остается, он принимает единолично. Временн?е рамки проведения Отбора не ограничены. Он может как завершиться в считаные дни, так и растянуться на многие годы.
        - На многие годы?! - ужаснулась я.
        При мысли о столь долгом отсутствии я едва не потеряла самообладание.
        - Не переживайте. Вряд ли принц позволит Отбору сильно затянуться. Сейчас он должен продемонстрировать решительность, иначе произведет неблагоприятное впечатление. Но в том случае, если он все же примет такое решение, вы должны будете оставаться во дворце столько времени, сколько принцу потребуется, чтобы сделать выбор.
        Мой страх, вероятно, отразился у меня на лице, потому что мама похлопала меня по руке. Тощий даже бровью не повел.
        - Вы не должны искать встреч с принцем. Он сам позовет вас на свидание, если того пожелает. Исключение - если присутствуете на крупном мероприятии, где находится и он. Но вам запрещено приближаться к нему без приглашения. Хотя никто не требует от вас дружбы с остальными тридцатью четырьмя конкурсантками, вы не должны затевать ссоры с ними и умышленно причинять им вред. Если вы будете уличены в рукоприкладстве или оказании на другую участницу морального давления, в воровстве или любых действиях, способных ухудшить ее личные отношения с принцем, он вправе немедленно исключить вас из конкурса. Романтические отношения с кем-либо еще, кроме принца Максона, не допускаются. Если вы будете замечены в любовной переписке с кем-нибудь из ваших прежних знакомых или в отношениях с третьим лицом во дворце, это считается государственной изменой и карается смертной казнью.
        На этом месте закатила глаза уже мама, хотя, пожалуй, именно этот пункт у меня тревогу не вызывал.
        - Если вы будете уличены в нарушении какого-либо закона Иллеа, то понесете соответствующее наказание. Ваш статус участницы Отбора не освобождает вас от ответственности перед законом. Запрещается носить любую одежду и принимать любую пищу, кроме той, что вам предоставят во дворце. Эта мера продиктована соображениями безопасности и должна неукоснительно соблюдаться. По пятницам вы будете принимать участие в съемках репортажей для «Вестей столицы». Время от времени, но всегда по предварительному уведомлению, видео- и фотосъемка будет производиться и во дворце. Вам надлежит вести себя учтиво и не препятствовать съемкам ваших взаимоотношений с принцем. Вашей семье будет выплачиваться компенсация за каждую неделю вашего пребывания во дворце. Первый чек получите уже сегодня. Кроме того, в случае, если не станете победительницей, вам окажут содействие в адаптации к жизни после Отбора. Вам предоставят персонального помощника, который не только поможет в последних приготовлениях к отъезду во дворец, но и в поисках нового жилья и рабочего места после окончания конкурса. - Если вы попадете в десятку
финалисток, вас причислят к Элите. После этого ознакомят с особенностями внутреннего распорядка и обязанностями, которые налагает положение принцессы. Пытаться разузнать что-либо ранее не разрешается. С настоящего момента вам присваивается статус Тройки.
        - Тройки?! - в один голос воскликнули мы с мамой.
        - Да. После участия в Отборе девушкам сложно возвращаться к прежней жизни. Двойки и Тройки справлялись отлично, но Четверкам и ниже обычно приходилось трудно. Вы теперь Тройка, но все остальные члены вашей семьи по-прежнему остаются Пятерками. В случае победы вам и всем вашим родным будет присвоен статус Единиц как членам королевской семьи.
        - Единиц, - слабым эхом отозвалась мама.
        - В случае победы вы выйдете замуж за принца Максона и станете коронованной принцессой Иллеа, приняв на себя все права и обязанности, налагаемые этим титулом. Вы отдаете себе в этом отчет?
        - Да.
        Эту часть, как бы солидно она ни звучала, осознать было проще всего.
        - Очень хорошо. Будьте добры, распишитесь в том, что вы ознакомлены с официальными правилами, а вы, миссис Сингер, будьте добры поставить свою подпись в расписке о том, что получили чек.
        Размера суммы я не увидела, но мама даже прослезилась. Отчаянно не хотелось уезжать из дома, но я была уверена, что, даже если меня отправят обратно на следующий же день, безбедное существование на год нам обеспечено. А когда я вернусь, от желающих услышать мое пение не будет отбоя. Так что без работы не останусь. Вот только разрешат ли мне петь, ведь я теперь Тройка? Наверное, если придется выбирать из разрешенных Тройкам профессий, я стану учителем. Смогу, по крайней мере, учить музыке других.
        Тощий собрал бумаги, поднялся и поблагодарил нас за уделенное время и за чай. Теперь до отъезда мне осталось пообщаться всего с одним чиновником, выделенным мне в помощь. Ему предстояло сопровождать меня из дома в аэропорт. А дальше… Дальше мне придется справляться самостоятельно.
        Гость спросил, нельзя ли, чтобы я проводила его до дверей, и мама согласилась: ей не терпелось взяться за приготовление ужина. Мне не хотелось оставаться с ним наедине. Благо хоть идти было недалеко.
        - И еще один момент, - сказал чиновник, уже положив пальцы на дверную ручку. - Вообще-то, это не совсем правило, но с вашей стороны было бы неразумно его игнорировать. Получив приглашение от принца Максона, не следует отказываться. Что бы он вам ни предложил. Ужин, свидание, поцелуй, нечто большее - что угодно. Не противоречьте ему.
        - Прошу прощения?
        Не ослышалась ли я? Этот человек, который только что взял с меня расписку в непорочности, намекал на то, что я должна расстаться с ней, едва Максону стоит об этом заикнуться?
        - Я отдаю себе отчет в том, что это звучит… неподобающе. Но вам не следует отказывать принцу ни при каких обстоятельствах. Доброго вечера, мисс Сингер.
        Меня затошнило. Закон, один из тех, о которых он только что тут толковал, предписывал ждать до брака. Это был действенный способ держать в узде болезни, к тому же он препятствовал смешению каст. Незаконнорожденных выбрасывали на улицы, где они становились Восьмерками. А наказание для тех, чья незаконная связь вскрывалась, - тюремное заключение. Даже если у кого-то возникало просто подозрение, можно было провести несколько ночей в камере. Да, это помешало мне пойти на близость с тем, кого я любила, и тогда я переживала из-за этого. Но теперь, когда между мной и Аспеном все кончено, оставалось радоваться, что я вынуждена была блюсти себя.
        Я была вне себя от ярости. Разве не стоит моя подпись под документом, где говорилось о неизбежности наказания в случае нарушения закона? Статус участницы Отбора не освобождает от ответственности, вот как он это сформулировал. Зато статус принца, видимо, освобождает. Я вдруг почувствовала себя грязной, ничтожнее любой Восьмерки.
        - Америка, милая, это к тебе, - пропела мама.
        Я тоже слышала звонок, но открывать не пошла. Окажись это очередной желающий получить автограф - не выдержала бы.
        Пройдя по коридору, я завернула за угол и замерла. На пороге с охапкой полевых цветов стоял Аспен.
        - Америка, привет, - сдержанным, почти деловым тоном поздоровался он.
        - Привет, - слабым голосом отозвалась я.
        - Это от Камбер с Селией. Они желают тебе удачи.
        Он приблизился и протянул цветы. Букет от его сестер, не от него.
        - Как мило с их стороны! - воскликнула мама.
        Я почти и забыла, что она тоже в комнате.
        - Аспен, ты очень кстати. - Я пыталась говорить так же отчужденно, как и он. - С этими сборами у меня в комнате все вверх дном. Ты не мог бы помочь прибрать?
        В присутствии моей матери он не мог не согласиться. Как правило, Шестерки не отказывались от предложенной работы. Мы в этом смысле вели себя точно так же.
        У него дернулись желваки, но он кивнул.
        Мы пошли по коридору в комнату. Сколько раз я воображала, как Аспен переступит порог моего прибежища! Могла ли я представить, при каких обстоятельствах суждено сбыться этой мечте?
        Я толкнула дверь в комнату, и Аспен расхохотался.
        - Ты что, собаку подрядила заниматься сборами?
        - Заткнись! Я не могла найти одну вещь. - Но я невольно улыбнулась.
        Он принялся наводить порядок и складывать футболки. Я, разумеется, помогала.
        - Ты что, ничего из этого не берешь? - прошептал он.
        - Нет. С завтрашнего дня я смогу одеваться только в то, что мне будут выдавать во дворце.
        - Ого!
        - Сестры расстроились?
        - Вообще-то, нет. - Он изумленно покачал головой. - Как только они увидели на экране твое лицо, все в доме словно помешались. Они без ума от тебя. Особенно моя мать.
        - Твоя мама мне нравится. Она у тебя такая добрая.
        Мы молча прибирались дальше. Комната мало-помалу приобретала свой обычный вид.
        - Фотография… - начал он. - Ты на ней такая красивая.
        Мне больно было слышать это от него. Это нечестно с его стороны. После того, как он так со мной обошелся.
        - Это все из-за тебя.
        - Что?
        - Просто я думала, что ты вот-вот сделаешь мне предложение, - севшим голосом произнесла я.
        Аспен немного помолчал, подбирая слова.
        - Я хотел, но теперь это уже не имеет значения.
        - Нет, имеет. Почему ты мне не сказал?
        Он потер шею, очевидно что-то решая.
        - Я ждал.
        - Чего?
        Чего он мог ждать?
        - Призыва.
        Это действительно проблема. Призыв мог обернуться как благом, так и наоборот. В Иллеа призыву подлежали все лица мужского пола, достигшие установленного законом возраста. Солдат выбирали случайным образом дважды в год, чтобы охватить всех, кому исполнилось девятнадцать за последние полгода. Повинность отбывали на протяжении четырех лет, демобилизовывались в двадцать три. Скоро настанет черед Аспена.
        Мы, разумеется, говорили о службе, но всерьез никогда ее в расчет не брали. Наверное, нам обоим казалось, если мы не будем обращать внимание на призыв, то и он нас проигнорирует.
        Плюс мобилизации был в том, что, становясь военным, ты автоматически получал статус Двойки. Правительство обучало тебя и потом платило пенсию до конца жизни. Оборотной стороной медали являлась непредсказуемость: никто не мог знать заранее, куда его пошлют. Но от родной провинции всегда отправляли подальше. Видимо, считалось, что со знакомыми людьми ты будешь более снисходительным. Можно было очутиться во дворце или в полицейском управлении другого штата. Или в армии, в боевых частях. Из тех, кто попал на войну, домой возвращались очень немногие.
        Если мужчина не женился до призыва, он почти всегда старался с этим повременить. Иначе в лучшем случае он обрекал свою жену на четырехлетнюю разлуку, в худшем - на раннее вдовство.
        - Я не хотел так с тобой поступать, - прошептал он.
        - Понимаю.
        Он распрямил плечи и попытался сменить тему:
        - И что же тогда ты берешь во дворец?
        - Минимум одежды, чтобы было что надеть, когда меня наконец попросят на выход. Кое-какие фотографии и книги. Музыкальные инструменты, сказали, есть во дворце. Так что все уместилось вот в этот рюкзак.
        Комната обрела аккуратный вид, а собранный рюкзак почему-то стал казаться огромным. Цветы, которые принес Аспен, выглядели такими яркими по сравнению с моими унылыми вещами. Или, может, просто это я все воспринимала блеклым… Теперь все было кончено.
        - Негусто, - заметил он.
        - Мне никогда не нужно было много, чтобы быть счастливой. Я думала, ты это знаешь.
        Он закрыл глаза.
        - Америка, не надо. Я поступил так, как было правильно.
        - Правильно? Аспен, ты убедил меня, что у нас есть будущее. Ты заставил меня полюбить тебя. А потом уговорил принять участие в этом треклятом конкурсе. Ты знаешь, что меня отсылают во дворец практически как игрушку на потеху Максону?
        Он стремительно обернулся ко мне:
        - Что?
        - Мне не положено отказывать ему. Ни в чем.
        Лицо Аспена потемнело. Руки сжались в кулаки.
        - Даже… Даже если он не захочет жениться на тебе… он может…
        - Вот именно.
        - Прости меня. Я не знал. - Он несколько раз глубоко вздохнул. - Но если он выберет тебя… Это будет хорошо. Ты заслуживаешь счастья.
        Это стало последней каплей. Я влепила ему пощечину и прошипела:
        - Ты идиот! Ненавижу! Я любила тебя! Мне был нужен ты и только ты!
        В глазах у него блеснули слезы, но мне было уже все равно. Он причинил мне достаточно боли, теперь была моя очередь.
        - Мне пора, - сказал он и развернулся к выходу.
        - Постой. Я с тобой не рассчиталась.
        - Америка, ты не должна мне платить. - Он снова двинулся к двери.
        - Аспен Леджер, не смей уходить! - крикнула я.
        И он замер, наконец сконцентрировав все внимание на мне.
        - Когда ты будешь Единицей, этот навык очень тебе пригодится.
        Если бы не его глаза, я могла бы принять эти слова за шутку, а не за оскорбление.
        Я лишь молча покачала головой и, подойдя к письменному столу, вытащила все деньги, которые заработала. И сунула ему в руки все до последнего гроша.
        - Америка, я их не возьму.
        - Куда ты денешься? Мне они не нужны, а тебе очень даже. Если ты когда-нибудь меня любил, ты используешь их. Твоя гордыня натворила уже достаточно бед.
        Я почувствовала, как в нем словно что-то сломалось. Он прекратил сопротивляться.
        - Прекрасно.
        - И вот еще. - Я заглянула под кровать, вытащила оттуда склянку с центами и высыпала их ему в ладонь. Одна непокорная монетка, видимо выпачканная чем-то липким, приклеилась ко дну и никак не хотела вытряхиваться. - Они всегда были твоими. Держи.
        Теперь у меня не осталось ничего, что принадлежало бы ему. А когда он от отчаяния потратит все медяки, у него не останется ничего, что принадлежало бы мне. У меня защемило сердце. На глазах выступили слезы, и я глубоко вздохнула, чтобы подавить рвущееся рыдание.
        - Мер, прости меня. Удачи!
        Он сунул деньги в карман и выбежал из комнаты.
        Я почти ожидала истерики. Думала, что буду судорожно, взахлеб плакать, но вместо этого по щеке медленно скатились всего несколько крохотных слезинок.
        Потянувшись, чтобы поставить склянку на полку, я снова заметила маленькую прилипшую монетку. Я поддела ее пальцем, и она отклеилась. Теперь она одиноко болталась на дне, позвякивая. Звук был глухой и надтреснутый, он отозвался эхом в груди. Я не знала, хорошо это или плохо, но я все еще под властью любви к Аспену. Пока, по крайней мере. А может, и никогда не освобожусь. Я приоткрыла рюкзак, сунула туда склянку и застегнула.
        Мэй проскользнула в комнату. Я проглотила дурацкую таблетку из тех, что предписывалось принимать каждый день, и мы с сестрой уснули в обнимку. На меня наконец-то снизошло благословенное отупение.
        Глава 7
        На следующее утро я облачилась в униформу Избранной: черные брюки, белая блузка, в волосах цветок, символизирующий провинцию, - лилия. Туфли надо было выбрать самой. Я остановилась на поношенных красных лодочках на плоской подошве. Решила, следует с самого начала дать всем понять, что приличной принцессы из меня не выйдет.
        Скоро пришло время отправляться на площадь. Во всех провинциях сегодня должен был состояться ритуал проводов кандидаток в столицу. Не сказала бы, что я ждала собственную церемонию с нетерпением. Мне не улыбалось торчать на сцене перед целой толпой. Вся затея казалась дурацкой уже потому, что из соображений безопасности меня должны были везти на машине, хотя до площади всего каких-то две мили.
        День не задался с самого утра. Кенна с Джеймсом приехали меня проводить, что со стороны сестры было очень мило, учитывая большой срок ее беременности. Кота тоже заехал, хотя его присутствие внесло дополнительное напряжение. Пока мы шли от дома до предоставленной нам машины, Кота двигался медленнее всех, чтобы немногочисленные фотографы и доброжелатели могли хорошенько его разглядеть. Папа только головой покачал.
        Единственным утешением стала Мэй. Она взяла меня за руку и попыталась пробудить энтузиазм. Мы продолжали поддерживать друг друга, когда вступили на запруженную людьми площадь. Казалось, вся Каролина пришла проводить меня в путь. Ну или, по крайней мере, посмотреть, из-за чего вся шумиха.
        Стоя на сцене, я четко видела границы между кастами. Маргарета Стайнс была Тройкой, и ее родители смотрели на меня волком. Тенайл Диггер - Семерка, и она посылала мне воздушные поцелуи. Высшие касты выглядели так, как будто я украла что-то, что по праву принадлежало им. Четверки и ниже радовались за меня - девушку из низов, которой повезло возвыситься. Вдруг я поняла, как много значу для всех собравшихся, хотя для каждого это было что-то свое.
        Подняв голову, я попыталась сосредоточиться на лицах. Я была исполнена решимости справиться со своей задачей как можно блистательнее. Стать лучшей, высшей из низших. Мое участие в этой затее вдруг приобрело смысл. Америка Сингер - борец за права угнетенных каст.
        К микрофону подошел мэр и начал витиеватую речь:
        - Сегодня Каролина чествует очаровательную дочь Магды и Шалома Сингер, только что получившую титул леди, - Америку Сингер!
        Толпа разразилась приветственными криками и аплодисментами. Кто-то бросил на сцену цветы.
        Я слушала, улыбалась и помахивала рукой. Потом принялась оглядывать собравшихся, но на этот раз уже с иной целью.
        Хотелось в последний раз увидеть его лицо. Я не знала, придет он или нет. Вчера он сказал, что я очень красивая, но держался еще более отстраненно и сдержанно, чем тогда в домике на дереве. Все было кончено, я понимала это. Но нельзя же любить человека почти два года и забыть в один миг.
        Мне пришлось несколько раз обвести взглядом собравшихся, прежде чем я увидела его. И тут же об этом пожалела. Аспен стоял позади Бренны Батлер, небрежно обнимая ее за талию и улыбаясь.
        Наверное, некоторые люди все же способны на мгновенную амнезию.
        Бренна была Шестеркой примерно моего возраста. Довольно симпатичной, насколько я могла судить, хотя внешне у нас с ней не было совершенно ничего общего. Надо полагать, свадьба и семейная жизнь, на которую он откладывал деньги, встречаясь со мной, теперь достанутся ей. Грядущий призыв, видимо, его тоже больше не волновал. Она улыбнулась ему и отошла к родным.
        Неужели Бренна с начала нашего романа ему нравилась? Может, он все это время встречался с ней каждый день, а я была девушкой, которая раз в неделю кормила его и осыпала поцелуями? Мне вдруг пришло в голову, что его жизнь вовсе не ограничивалась уборкой или нудной канцелярской работой, как он об этом рассказывал.
        Я была слишком сердита, чтобы плакать.
        К тому же у меня были поклонники, которые жаждали внимания. Так что, ничем не дав Аспену понять, что заметила его, я вновь обратила взгляд на восторженные лица собравшихся. Я широко улыбнулась и снова замахала рукой. Не доставлю Аспену удовольствия разбить мне сердце во второй раз. Это из-за него я здесь очутилась, и теперь осталось лишь извлекать из своего положения преимущества.
        - Дамы и господа, я призываю вас вместе со мной приступить к церемонии проводов Америки Сингер, нашей любимой Дочери Иллеа! - провозгласил мэр.
        За спиной небольшой оркестр заиграл национальный гимн.
        И снова раздались приветственные возгласы и полетели цветы. Внезапно мэр зашептал мне на ухо:
        - Ты не хочешь сказать что-нибудь всем этим людям?
        Я не знала, как ответить «нет» так, чтобы не показаться невежливой.
        - Спасибо, но я так взволнована, что, наверное, не сумею.
        Он накрыл мои руки ладонями:
        - Ну разумеется, моя милая девочка. Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Во дворце учат подобным вещам. Тебе это не помешает.
        Мэр принялся рассказывать собравшимся о моих качествах, стыдливо упомянув о том, что для Пятерки я очень умна и привлекательна. Он производил впечатление человека неплохого, но даже самые хорошие представители высших каст порой вели себя невоспитанно.
        Я обвела взглядом толпу и вновь наткнулась на Аспена. На его лице застыла мука. Полная противоположность выражению, которое я видела несколько минут назад, когда он обнимал Бренну. Очередная игра? Я отвела взгляд.
        Мэр закончил говорить, я улыбнулась, и толпа вновь разразилась овациями, как будто он только что произнес самую великолепную речь в истории человечества.
        Внезапно оказалось, что уже пора расставаться. Мици, приставленная ко мне помощница, велела быстро и без лишнего шума попрощаться с родными, после чего мы пройдем обратно к машине и отправимся в аэропорт.
        Прижав меня, Кота сказал, что гордится мной. Потом, нимало не стесняясь, велел упомянуть о его творчестве в разговоре с принцем Максоном. Я вежливо вывернулась из его объятий.
        Кенна расплакалась.
        - Мы и так почти не видимся. Что же будет, когда ты уедешь? - всхлипывала она.
        - Не волнуйся. Я быстро вернусь.
        - Как же! Ты самая красивая девушка во всей Иллеа. Он влюбится в тебя!
        Почему все вокруг считали, что дело только в красоте? Может, конечно, оно и так. Видимо, принцу Максону нужна вовсе не спутница жизни, с которой есть о чем поговорить, а лишь смазливая мордашка. Я поежилась, примерив на себя такое будущее. Впрочем, в Отборе участвовали куда более привлекательные девушки.
        Кенну обнимать было неудобно: мешал большой живот, но мы все-таки с этим справились. Джеймс, которого я на самом деле толком и не знала, тоже со мной попрощался. Затем настал черед Джерада.
        - Будь хорошим мальчиком, ладно? Попробуй игру на пианино. Готова спорить, у тебя талант. Когда вернусь, проверю, чему ты без меня научился.
        Джерад лишь молча кивнул, внезапно погрустнев. Потом обхватил меня худенькими руками:
        - Америка, я люблю тебя.
        - И я тоже тебя люблю. Не грусти. Я скоро буду дома.
        Он снова кивнул, но скрестил руки на груди и надулся. Я и не предполагала, что он так воспримет мой отъезд. Зато Мэй вела себя совершенно предсказуемо. Она едва не подскакивала от возбуждения.
        - Ах, Америка, ты станешь принцессой! Я знаю!
        - Тише! Я предпочла бы превратиться в Восьмерку и видеться с тобой каждый день. Веди себя хорошо, ради меня, и не ленись.
        Она кивнула и все-таки подпрыгнула, а потом настал черед папы, едва сдерживавшего слезы.
        - Папа! Не плачь. - Я прижалась к его груди.
        - Послушай меня, котенок. Выиграешь или нет, для меня ты всегда будешь принцессой.
        - Ох, папа!
        Я наконец расплакалась. Страх, грусть, тревога, напряжение последних дней прорвались наружу после одной фразы, смысл которой заключался в том, что все это неважно.
        Если я вернусь назад униженная и отвергнутая, он все равно будет мной гордиться.
        Это невыносимо - знать, что тебя так любят. Во дворце меня будут окружать десятки охранников, но едва ли я могу представить место более надежное, чем отцовские объятия. Я отстранилась и потянулась к маме.
        - Делай все, что тебе скажут. Постарайся перестать дуться и улыбайся. Веди себя хорошо. Держи нас в курсе. О! Я так и знала, что ты окажешься особенной.
        Я понимала, что все это она говорила от любви, но сейчас мне нужно было услышать не это. Ну почему она не могла подтвердить, что я и так для нее особенная, как только что сделал папа? Но наверное, мама всегда будет хотеть большего для меня. И от меня. Возможно, это у матерей в крови.
        - Леди Америка, вы готовы? - спросила Мици.
        Собравшиеся на площади не видела моего лица, и я поспешно утерла слезы.
        - Да. Мы закончили.
        Рюкзак дожидался меня в сверкающей белой машине. Ну вот и все. Я направилась к спуску со сцены.
        - Мер!
        Этот голос я узнала бы где угодно.
        - Америка!
        Я обернулась и увидела руки Аспена. Он пробивался к сцене, расталкивая толпу. Его бесцеремонные тычки вызывали у окружающих возгласы протеста.
        Наши глаза встретились.
        Он остановился, глядя на меня. Его лицо было непроницаемо. Что он сейчас испытывал? Тревогу? Раскаяние? Что бы то ни было, уже слишком поздно. Я покачала головой. Хватит с меня Аспена с его играми.
        - Сюда, леди Америка, - с нижней ступени позвала меня Мици.
        Я не сразу отреагировала на новое имя.
        - Пока, солнышко, - донесся мамин голос.
        И меня повели прочь.
        Глава 8
        В аэропорт я приехала первой, и просто сказать, что была в ужасе, значит ничего не сказать. Эйфория от восторга толпы провожающих выветрилась, и я осталась один на один с кошмарной перспективой полета. Я пыталась взять себя в руки. Предстояло лететь вместе с тремя Избранными. Меньше всего хотелось, чтобы случился приступ паники у них на глазах.
        Я уже выучила имена, лица и касты всех Избранных. Вначале это было чем-то вроде психотерапии, призванной меня успокоить. То же самое и с фрагментами их биографий. Я разглядывала приветливые лица, пытаясь найти девушек, с которыми смогу общаться, пока буду находиться во дворце. У меня никогда не было настоящих подруг. В детстве большую часть времени я играла с Кенной и Кота. Обучала меня мама на дому, она же была единственной, с кем я работала. Когда старшие брат и сестра стали жить самостоятельно, я посвятила себя Мэй и Джераду. И Аспену…
        Но с Аспеном мы никогда не были просто друзьями. С того самого мгновения, как узнала его, я влюбилась.
        А теперь он держал за руку другую девушку.
        Повезло, что оказалась одна. На глазах у других претенденток я бы не справилась со слезами. Все внутри болело. И поделать тут ничего нельзя.
        Как я вообще здесь очутилась? Еще месяц назад моя жизнь казалась чем-то незыблемым, а теперь от нее не осталось и камня на камне. Все новое и незнакомое. Новый дом, новая каста, новая жизнь. И все из-за дурацкого листка бумаги с фотографией. Мне хотелось сесть и рыдать, оплакивая все, что я потеряла.
        Интересно, среди других девушек были еще такие, кто грустил? Полагаю, все, кроме меня, торжествовали. И мне тоже необходимо хотя бы делать вид, что торжествую, потому что все будут смотреть на меня.
        Я собралась с духом, готовясь к тому, что меня ожидало, и приказала себе быть храброй. Что же до пережитого, то пусть все останется в прошлом. Дворец будет моим убежищем. Никогда больше не произнесу имя бывшего возлюбленного - ни вслух, ни про себя. Ему не дозволено сопровождать меня туда. Это мое личное правило в предстоящем маленьком приключении.
        Назад дороги нет.
        Аспен, прощай!
        Примерно через полчаса в зале ожидания появились еще две девушки в таких же белых блузках и черных брюках, как у меня, и в сопровождении помощниц, которые тащили за ними сумки. Обе улыбались в подтверждение моей мысли о том, что я единственная из Избранных, пребывавшая в подавленном настроении.
        Настало время исполнить свой зарок. Я изобразила улыбку и поднялась, чтобы пожать им руки.
        - Привет, - произнесла я бодрым голосом. - Я Америка.
        - Знаю! - отозвалась девушка справа, блондинка с карими глазами.
        Я немедленно опознала в ней Марли Теймс из Кента, Четверку. Я протянула руку, но Марли даже не подумала пожать ее, а вместо этого с ходу заключила меня в объятия.
        - Ой! - пискнула я.
        Такой встречи я не ожидала. Хотя по фотографии Марли производила впечатление девушки дружелюбной и искренней, мама всю последнюю неделю твердила, что я должна рассматривать других конкурсанток как врагов. Ее агрессивное отношение отчасти передалось и мне. Так что я предполагала столкнуться в лучшем случае с обычной вежливостью от девушек, настроенных бороться со мной на смерть за человека, который не был мне нужен. А вместо этого меня кинулись обнимать.
        - Я Марли, а это Эшли.
        Ну да, Эшли Бруйетт из Алленса, Тройка. У нее тоже были белокурые волосы, но намного светлее, чем у Марли. И глаза ярко-голубые, на кротком, очень нежном лице. Рядом с Марли она казалась хрупкой.
        Обе были с севера. Наверное, потому и приехали вместе. Эшли ограничилась тем, что сдержанно помахала рукой и улыбнулась. Не знаю, что послужило тому причиной: то ли застенчивость, то ли настороженность. А может, дело в том, что она была Тройкой и умела правильно себя вести.
        - Как мне нравятся твои волосы! - воскликнула Марли. - Жаль, что у меня не рыжие. Ты с ними прямо огонь! Я слышала, у всех рыжеволосых вредный характер. Это правда?
        Хотя день был хуже некуда, живость Марли оказалась такой заразительной, что я против воли заулыбалась шире.
        - Не думаю. Ну, то есть иногда я могу быть вредной, но у моей сестры тоже рыжие волосы, а она настоящий ангел.
        И мы принялись легкомысленно болтать о вещах, которые нас бесили, и о тех, что всегда способны улучшить настроение. Марли любила смотреть фильмы, я тоже, только мне редко это удавалось. Потом разговор перешел на актеров и на то, какие они все невозможные красавцы, что было довольно странно, поскольку в самом ближайшем будущем нам всем предстояло стать подружками Максона. Участие в разговоре Эшли ограничивалось тем, что она время от времени подхихикивала. Если мы задавали ей прямой вопрос, она коротко отвечала и вновь пряталась за сдержанной улыбкой.
        Мы с Марли легко поладили, и это дало надежду, что, быть может, благодаря всей этой затее я в конце концов обзаведусь подругой. За разговором незаметно прошло, наверное, с полчаса. Мы болтали бы и дальше, если бы нас не прервал звонкий стук каблуков. Как по команде, мы повернули головы, и Марли сглотнула, разинув рот.
        К нам направлялась роскошная брюнетка в темных очках. В волосах у нее была маргаритка, но не простая, а выкрашенная в алый цвет, чтобы сочеталась с оттенком помады. Она покачивала бедрами при ходьбе, и чеканный перестук трехдюймовых каблуков еще больше подчеркивал ее уверенную походку. В отличие от Марли и Эшли она не улыбалась. Но отнюдь не потому, что была чем-то расстроена. Нет, просто сосредоточилась на запугивании соперниц одним своим появлением. И на кроткую Эшли все именно так и подействовало.
        - Ох нет, - выдохнула она, глядя на приближающуюся новенькую.
        Меня эта девица, в которой я опознала Селесту Ньюсом из Клермонта, Двойку, не тревожила. Она считала, что мы боремся за один и тот же приз, но трудно обойти того, кому эта награда и даром не нужна.
        Селеста наконец-то подошла к нам, и Марли пискнула:
        - Привет!
        Она собиралась вести себя дружелюбно, несмотря на все попытки устрашения. Но Селеста лишь смерила ее взглядом и вздохнула.
        - Когда мы улетаем? - осведомилась она.
        - Не знаем, - отозвалась я без намека на страх в голосе. - Это ты всех задерживала.
        Ей такой ответ не понравился, и я тоже удостоилась оценивающего взгляда. Результат явно не произвел на нее впечатления.
        - Прошу прощения, слишком много было желающих со мной проститься. Ничего не могла с этим поделать. - Она широко улыбнулась, как будто само собой разумелось, что все обязаны ей поклоняться.
        И в окружении вот таких девиц мне очень скоро предстоит оказаться. Класс!
        Тут, как по заказу, из двери слева вышел мужчина:
        - Я слышал, все четверо наших Избранных уже в сборе?
        - Ну да, - медоточивым голосом ответила Селеста.
        Пилот явно подпал под действие ее чар, это было видно по глазам. Ага. Значит, вот какую игру она затеяла.
        Он немного помедлил, потом решительно перешел к делу:
        - Ладно. Дамы, если вы будете так любезны проследовать за мной, я отведу вас на самолет и он доставит вас в новый дом.
        Перелет, в реальности оказавшийся ужасным только на взлете и посадке, продлился несколько не слишком утомительных часов. Нам предложили фильмы и закуски, но мне хотелось лишь смотреть в иллюминатор. Я разглядывала страну с высоты, потрясенная тем, какой она оказалась огромной.
        Селеста весь полет проспала, что я восприняла как маленькую удачу. Эшли разложила откидной столик и строчила письма о своем приключении. Захватить с собой бумагу было очень предусмотрительно с ее стороны. Мэй наверняка хотела бы узнать об этой части моего путешествия, хотя оно и никак не было связано с принцем.
        - Она такая утонченная, - шепнула мне Марли, кивнув на Эшли. Мы с ней сидели друг против друга в обитых плюшем креслах передней части самолета. - С самой нашей встречи она сама благопристойность. С ней нелегко будет состязаться, - вздохнула она.
        - Нельзя так думать, - отозвалась я. - Да, ты попытаешься дойти до конца, но не стоит стараться перещеголять других. Нужно просто быть самой собой. Кто знает, может, Максону по вкусу более раскованные девушки.
        Марли задумалась.
        - Наверное, в этом есть рациональное зерно. Правда, мне трудно представить, как она может кому-то не понравиться. Она ужасно добрая. И такая красавица! - Я кивнула в знак согласия, и Марли понизила голос до шепота: - Зато Селеста…
        Я закатила глаза и покачала головой.
        - Знаю, знаю. Прошел всего час, а я уже жду не дождусь, когда ее отправят домой.
        Марли прикрыла рот ладошкой и прыснула:
        - Не хочу злословить, но она такая агрессивная. А ведь Максона еще даже нет в поле зрения. Я немного нервничаю по этому поводу.
        - Брось, такие девицы очень быстро вылетят из соревнования.
        Марли снова вздохнула:
        - Очень надеюсь. Иногда я мечтаю, чтобы…
        - Что?
        - В общем, мне хочется, чтобы Двойки на своей шкуре испробовали, каково это, когда с тобой обращаются так, как они с нами.
        Я кивнула. Никогда даже в мыслях не ставила себя на одну ступень с Четверками, но, наверное, с этой точки зрения мы были в одинаковом положении. Если ты не Двойка или Тройка, вопрос заключался лишь в степени бедности.
        - Спасибо, что поговорила со мной, - сказала Марли. - Я боялась, что каждая будет сама за себя, но вы с Эшли оказались очень милыми. Может, все не так страшно. - В ее голосе звенела надежда.
        Я сомневалась, но улыбнулась в ответ. У меня не было причин отталкивать Марли или быть грубой с Эшли. Остальные девушки могли и не оказаться такими приветливыми.
        Приземлившись, в сопровождении охранников мы в тишине двинулись на выход. Но едва двери распахнулись, как нас встретил оглушительный рев.
        Терминал оказался битком набит людьми, которые подпрыгивали и кричали. Для нас была расстелена золотистая ковровая дорожка, огороженная с обеих сторон шнурами на столбиках. Вдоль этого коридора на равном расстоянии друг от друга размещались охранники, цепкими взглядами прочесывавшие толпу и готовые броситься в атаку при малейшем намеке на опасность. Неужели для них не нашлось более важного занятия?
        К счастью, нашу процессию возглавляла Селеста, которая тут же замахала рукой. Я мгновенно поняла, что это и есть правильная реакция, а втягивать голову в плечи, как собиралась поступить, вовсе не стоит. А поскольку каждое наше движение ловили видеокамеры, я еще раз порадовалась, что не шла первой.
        Толпа обезумела от восторга. Нам предстояло жить в непосредственной близости от этих людей, и всем им не терпелось поскорее увидеть прибывающих конкурсанток. Одна из нас должна в будущем стать их королевой.
        Я закрутила головой: со всех концов запруженного терминала слышалось: «Америка! Америка!» Некоторые в руках держали плакаты с моим именем. Я была поражена. Среди этих людей, не принадлежащих к моей касте и не имеющих отношения к моей провинции, были те, кто надеялся, что я стану победительницей. При мысли о том, что я не собираюсь оправдать их надежды, у меня слегка засосало под ложечкой.
        На мгновение я опустила голову и увидела девочку, прижатую к ограждению. Ей было не больше двенадцати. В руках она держала плакат с надписью «Рыжие рулят!» и маленькой короной в углу. По всему фону были разбросаны крошечные звездочки. Я единственная рыжая среди конкурсанток, и волосы у нас с ней примерно одинакового оттенка.
        Девочка хотела получить автограф. Еще кто-то рядом с ней мечтал со мной сфотографироваться, а его сосед жаждал пожать руку. Так что я прошла практически вдоль всей шеренги, пару раз обернувшись, чтобы пообщаться с людьми по другую сторону ковровой дорожки.
        Здание аэропорта я покинула последней, и остальным девушкам пришлось минут двадцать меня дожидаться. Честно говоря, задержалась бы еще, если бы не прибыл самолет со следующей партией претенденток, и я решила, что невежливо занимать их время.
        Усаживаясь в машину, увидела, как Селеста закатила глаза, но мне было наплевать на это. Сложно было поверить, что я оказалась способна с такой скоростью адаптироваться к тому, что еще первоначально казалось столь пугающим. Справилась с проводами, новыми знакомствами, с полетом и со встречей с поклонниками. И не допустила ни одного промаха.
        А еще подумала о камерах, размещенных повсюду в аэропорту, и представила, как родные смотрят репортаж о моем прибытии по телевизору. Я надеялась, что они будут мной гордиться.
        Глава 9
        Быстро выяснилось, что многолюдная встреча в терминале только прелюдия. Обочины дорог, ведущих во дворец, были запружены толпами людей, выкрикивающих восторженные возгласы. Как это ни печально, нам не разрешили опустить стекла, чтобы поприветствовать их. Охранник на переднем сиденье сказал, что мы должны воспринимать себя как продолжение королевской семьи. Многие обожали нас, но могли найтись и такие, кто не прочь причинить зло и нанести тем самым удар принцу. Или монархии.
        Машина с затемненными стеклами была специально переоборудована так, что два ряда сидений в задней части смотрели друг на друга. Я сидела с Селестой, а напротив - Эшли и Марли. Марли сияла, глядя в окно, и причины этого были очевидны. Ее имя мелькало на многих плакатах. Невозможно было сосчитать, сколько у нее поклонников.
        Имя Эшли встречалось на плакатах почти так же часто, как имя Селесты, и куда чаще, чем мое собственное. Эшли, леди до мозга костей, отнеслась к тому, что фаворитка публики не она, спокойно. Селеста же явно пребывала в раздражении.
        - Как думаешь, что эта Четверка сделала? - зашептала она мне на ухо, когда Марли и Эшли заговорили о доме.
        - В каком смысле?
        - Ну, чтобы добиться такой популярности. Думаешь, кого-нибудь подкупила? - Девушка остановила холодный взгляд на Марли, как будто мысленно оценивала ее.
        - Она же Четверка, - с сомнением отозвалась я. - Откуда деньги?
        Селеста прищелкнула языком:
        - Я тебя умоляю. Деньги не единственный способ для женщины заплатить за то, что ей хочется, - бросила она и отвернулась к окну.
        До меня не сразу дошло, на что она намекает, но когда поняла, стало неуютно. Не потому, что такая чистая душа, как Марли, никогда не додумалась бы переспать с кем-нибудь ради того, чтобы вырваться вперед, - ей не пришло бы в голову нарушить закон, - но я начала осознавать, что жизнь в королевском доме может оказаться куда более ужасной, чем я себе представляла.
        На подъезде к дворцу у меня не получилось хорошенько его рассмотреть, но стены я заметила. Они были покрыты светло-желтой штукатуркой и казались очень-очень высокими. Сверху на стене по обе стороны широких ворот, открывшихся при нашем приближении, стояли охранники. Мы въехали на усыпанную гравием длинную дорогу, которая огибала фонтан и вела к парадному входу, где нас уже поджидали встречающие.
        Едва поздоровавшись, две женщины подхватили меня под руки и потащили внутрь.
        - Прошу прощения за такую спешку, мисс, но ваша группа выбилась из графика, - сказала одна.
        - Ах, боюсь, это все я виновата. Слегка заболталась в аэропорту.
        - Общались с народом? - изумилась вторая.
        Женщины переглянулись с выражением, которого я не поняла, потом принялись называть помещения, мимо которых мы проносились.
        Справа, сообщили они, располагается столовая, а слева - Главный зал. Краешком глаза я заметила за стеклянными дверями раскинувшийся сад и пожалела, что нельзя остановиться. Не успела я осознать, куда мы направляемся, как они уже втащили меня в огромное помещение, кишащее бегающими туда-сюда людьми.
        Толпа расступилась, и я увидела ряды зеркал с сидящими перед ними девушками, которым делали прически и маникюр. На стойках висела одежда, а зал то и дело оглашался возгласами вроде: «Я нашла нужный оттенок!» и «Это будет ее полнить!»
        - А вот и они! - К нам приближалась дама, явно наделенная властью. - Я Сильвия. Мы разговаривали по телефону, - вместо приветствия бросила она и перешла к делу: - Сначала о главном. Нам нужны фотографии «до». Идите сюда. - Она указала на стул в углу перед однотонным задником. - Не обращайте внимания на камеры. Мы готовим специальный репортаж о вашем преображении. Когда закончим, все девушки в Иллеа захотят выглядеть как вы.
        И в самом деле, по залу перемещалось несколько съемочных групп, снимавших крупным планом туфли конкурсанток и одновременно интервьюировавших претенденток. Как только нас сфотографировали, Сильвия принялась отдавать распоряжения:
        - Отведите леди Селесту к кабинке номер четыре, леди Эшли к пятой… В десятой, судя по всему, уже закончили. Доставьте леди Марли туда, а леди Америку в шестую.
        - А вот и наш объект, - произнес приземистый темноволосый мужчина, усаживая меня в кресло с номером шесть на спинке. - Нам нужно поговорить о вашем образе.
        - О моем образе?
        Зачем мне какой-то искусственный образ? Разве я очутилась здесь не благодаря тому, какая есть?
        - Ну и кого мы будем из вас делать? С вашими рыжими волосами можем превратить вас в роковую обольстительницу, но если хотите приглушить эту черту, мы тоже справимся, - протараторил он буднично.
        - Я не собираюсь ничего в себе исправлять в угоду человеку, которого не знаю.
        «И который мне уже не нравится», - добавила я про себя.
        - Бог ты мой. Никак мы имеем дело с личностью? - протянул он таким тоном, каким обычно говорят с детьми.
        - А разве каждый из нас не личность?
        Темноволосый улыбнулся:
        - Что ж, прекрасно. Мы не станем менять ваш образ, а лишь слегка его облагородим. Вам не помешает придать немного блеска, но отвращение ко всему фальшивому вполне может оказаться здесь вашим главным козырем. Помните об этом, моя дорогая. - Он похлопал меня по спине и отошел, а ко мне тут же кинулась группка помощниц.
        Я не догадывалась, что, говоря о блеске, он подразумевал буквальное значение этого слова. Женщины принялись натирать мое тело скрабом, потому что, по всей видимости, не ожидали, что я способна достойно справиться с этой задачей самостоятельно. Затем каждый открытый миллиметр кожи сдобрили лосьонами и маслами, после чего я заблагоухала ванилью. По словам девушки, которая меня обрабатывала, это был один из любимых запахов Максона.
        Покончив с приданием блеска и гладкости коже, девушки занялись ногтями. Их подстригли и отполировали, а загрубевшую кутикулу волшебным образом удалили. Я сказала, что не люблю накрашенные ногти, но вид у них стал такой разочарованный, что я позволила им накрасить ногти на ногах. Оттенок лака выбрали нейтральный, так что получилось не слишком ужасно.
        Покончив с моими ногтями, они занялись другой претенденткой, а я осталась сидеть в кресле, дожидаясь следующего раунда наведения красоты. Проходившая мимо съемочная группа поймала в объектив мои руки.
        - Не шевелитесь! - приказала какая-то женщина и сощурилась на мою кисть. - У вас что, ногти вообще ничем не накрашены?
        - Да.
        Она со вздохом сделала снимок и двинулась дальше.
        У меня тоже вырвался тяжелый вздох. Краешком глаза я заметила что-то, промелькнувшее справа от меня. Я оглянулась и увидела девушку, которая сидела, невидяще глядя прямо перед собой и покачивая ногой под балахонистой накидкой, в которую ее закутали.
        - У тебя все в порядке? - спросила я.
        Мой вопрос вывел ее из оцепенения.
        - Мне хотят осветлить волосы, - вздохнула она. - Сказали, так будут лучше сочетаться с тоном кожи. Наверное, я просто нервничаю.
        Девушка выдавила усмешку, и я ухмыльнулась в ответ.
        - Ты ведь Сози?
        - Угу. - Теперь она улыбнулась уже по-настоящему. - А ты Америка? - (Я кивнула.) - Слышала, ты приехала вместе с этой Селестой. Кошмарная девица!
        Я закатила глаза. С тех пор как нас привезли, Селеста едва ли не каждые десять минут принималась вопить на весь зал на очередную бедную служанку, требуя от нее то принести что-нибудь, то не путаться под ногами.
        - Не то слово, - пробормотала я, и мы обе прыснули. - По-моему, у тебя очень красивые волосы.
        Они и правда были роскошными: не слишком темные и не слишком светлые, при этом очень густые.
        - Спасибо.
        - Если тебе не хочется их перекрашивать, ты и не должна.
        Сози улыбнулась, но по ее глазам я видела, что она не может понять, пытаюсь ли я быть дружелюбной или хочу подложить ей свинью. Не успела она ничего ответить, как нас обеих окружили команды стилистов и принялись так громко перекликаться, что разговаривать стало невозможно.
        Мои волосы вымыли, ополоснули с кондиционером, нанесли увлажняющую и разглаживающую маску. Пряди были длинными и ровными - обыкновенно меня стригла мама, и это было самое большее, что она была в состоянии изобразить. К тому моменту, когда надо мной закончили колдовать, волосы укоротились на несколько дюймов и оказались подстрижены слоями. Мне это понравилось: они прямо заиграли по-новому. Некоторым девушкам сделали светлые прядки. Я узнала, что это называется «мелирование». Других, как Сози, перекрасили полностью. Но стилисты и я сошлись во мнении, что с моими волосами ничего подобного делать не следует.
        Хорошенькая девушка сделала мне макияж. Я попросила ее не усердствовать, и вышло очень мило. Многие другие Избранные, когда их накрасили, стали выглядеть старше, младше или просто красивее. Я же по-прежнему выглядела сама собой. Селеста, разумеется, осталась верна себе - настояла на ярком макияже.
        На время всех этих манипуляций на меня надели халат. Когда стилисты закончили надо мной работать, меня подвели к рядам стоек с одеждой. Я увидела табличку со своим именем на штанге с недельным запасом платьев. Видимо, брюки носить будущим принцессам нельзя.
        В конце концов я остановила выбор на кремовом платье. Оно оставляло открытыми плечи, подчеркивало талию, а длиной было чуть выше колена. Девушка, помогавшая мне одеться, назвала его дневным. Сказала, что вечерние платья уже ждут в моей комнате, а чуть позже туда же доставят и эти. Она приколола мне на грудь серебряную брошку с поблескивающим на ней моим именем. В качестве последнего штриха было предложено обуть туфли на каблуках, которые служанка почему-то именовала «рюмочками», и я отправилась делать снимок «после». Оттуда меня послали в одну из четырех кабинок, установленных вдоль стены. В каждой имелось кресло с задником, напротив же - установлена камера.
        Я уселась, как велели, и стала ждать. Подошла женщина с пластиковой папкой с зажимом и попросила немного потерпеть, пока она найдет мое досье.
        - Что вы снимаете? - поинтересовалась я.
        - Специальный репортаж о вашем преображении. Сегодня вечером в эфир пойдет сюжет о прибытии претенденток, преображение покажут в среду, а в пятницу вы появитесь в «Вестях столицы». Люди видели ваши фотографии, им известны кое-какие подробности из ваших анкет. - Она нашла нужные бумаги и прикрепила их поверх остальных к папке, затем сплела пальцы и продолжила: - Мы хотим, чтобы они по-настоящему болели за вас. А для этого зрители должны узнать вас лучше. Так что сейчас возьмем у вас небольшое интервью, а в пятницу вы как следует выложитесь в «Вестях». Главное, не надо стесняться нас при встрече: мы будем появляться не каждый день, но время от времени все же станем попадаться вам на глаза.
        - Ладно, - кротко согласилась я.
        Мне страшно не хотелось общаться со съемочными группами. Их присутствие казалось таким назойливым.
        - Значит, вас зовут Америка Сингер, верно? - спросила она в следующую секунду после того, как на камере зажегся красный огонек.
        - Да.
        Я старалась говорить уверенно, чтобы никто не догадался, как нервничаю.
        - Если честно, на мой взгляд, в вашем облике мало что изменилось. Можете рассказать нам, в чем заключалось ваше сегодняшнее преображение?
        Я задумалась.
        - Мне сделали стрижку слоями. - Я провела пальцами по рыжим прядям, наслаждаясь мягкостью, которую они приобрели в руках профессионалов. - Мне это нравится. А еще меня намазали ванильным лосьоном, и теперь я пахну как десерт, - сообщила я и понюхала собственный локоть.
        Женщина рассмеялась:
        - Как это мило. И платье очень вам идет.
        - Спасибо, - поблагодарила я, оглядывая новый наряд. - В обычной жизни я не слишком-то часто ношу платья, так что мне понадобится время, чтобы привыкнуть.
        - Верно, - сказала интервьюерша. - Вы одна из трех Пятерок, попавших в Отбор. Ну и как ощущения?
        Я задумалась в поисках подходящего слова, которое передало бы все переживания прошедшего дня. От разочарования на площади и восторга полета до приятельства с Марли.
        - Это было удивительно.
        - Полагаю, вам предстоит еще немало удивительных дней.
        - Надеюсь, они, по крайней мере, будут не такими суматошными, как сегодняшний, - вздохнула я.
        - Вы уже составили какое-то мнение о своих соперницах?
        Я сглотнула:
        - Все девушки очень милые.
        За одним исключением.
        - Хм. - Похоже, подтекст моих слов от нее не укрылся. - А что по поводу преображения? Вам не внушает опасений чей-нибудь новый образ?
        Я обдумала этот вопрос. «Нет» прозвучало бы самоуверенно, «да» - жалобно.
        - Стилистам отлично удалось подчеркнуть индивидуальность каждой девушки.
        Она улыбнулась и сказала:
        - Хорошо, достаточно.
        - Это все?
        - Нам нужно уместить все тридцать пять интервью в полтора часа, так что этого будет за глаза.
        - Ладно.
        Что ж, все не так плохо.
        - Спасибо, что уделили нам время. Можете присесть вон на тот диван, к вам сейчас подойдут.
        Я пересела на большой полукруглый диван в углу. На нем разместились две девушки и вполголоса переговаривались. Я принялась оглядываться по сторонам. В это время объявили, что на подходе последняя партия, и вокруг кабинок снова началась суета. Я так засмотрелась, что не сразу заметила, как рядом опустилась Марли.
        - Марли! Ничего себе, какие у тебя теперь волосы!
        - Ага. Мне их нарастили. Как думаешь, Максон будет доволен?
        Вид у нее был неподдельно встревоженный.
        - Ну конечно! Разве есть на свете мужчина, который останется равнодушен к роскошной блондинке? - лукаво улыбнулась я.
        - Америка, ты такая милая. Не зря ты понравилась всем тем людям в аэропорту.
        - Ой, я просто пыталась быть приветливой. Ты тоже с ними разговаривала, - возразила я.
        - Да, но и вполовину не столько, сколько ты.
        Я опустила голову, немного смущенная такими восторгами по поводу вещей, которые казались само собой разумеющимися. Подняв глаза, я обернулась к двум другим девушкам, сидевшим рядом с нами. Мы с Эммикой Брасс и Самантой Лоуэлл не были представлены друг другу, но я знала, кто они такие. Они как-то странно на меня смотрели. Прежде чем я успела задуматься, в чем может быть дело, к нам подошла Сильвия.
        - Ну как, девушки, закончили? - Она взглянула на часы, потом посмотрела на нас. - Сейчас я устрою вам небольшую экскурсию, а после провожу в отведенные вам комнаты.
        Марли захлопала в ладоши, и мы вчетвером поднялись. Сильвия сообщила, что помещение, в котором нас приводили в порядок, именуется Женским залом. Обыкновенно там коротала досуг королева с фрейлинами и несколькими родственницами.
        - Привыкайте к этому залу: вы будете проводить здесь много времени. Сейчас мы прошли Главный зал, который обычно используется для вечеринок и банкетов. Если бы вас было больше, вы питались бы именно здесь. Но для тридцати пяти человек вполне хватит обычной столовой. Давайте ненадолго заглянем туда.
        Нам показали стол, за которым вкушала пищу королевская семья. Мы будем размещаться за длинными столами, установленными по обе стороны от него узкой буквой «П». Каждой отвели строго определенное место, помеченное изящной карточкой. Мне выпало сидеть рядом с Эшли и Тайни Ли, которую я уже видела в Женском зале, а напротив оказалась Крисс Эмберс.
        Мы вышли из столовой, спустились по лестнице и увидели зал, откуда передавали «Вести столицы». Потом мы поднялись обратно, и наша провожатая кивнула на двери кабинета, в котором большую часть времени работали король с Максоном. Нам туда нельзя.
        - Кроме того, вы не должны подниматься на третий этаж. Там находятся личные покои членов королевской семьи, и вход строго воспрещен. Ваши спальни расположены на втором этаже. Вы будете занимать большую часть комнат для гостей. Однако волноваться не о чем: места во дворце хватит для всех посетителей. Эти двери выходят во внутренний сад. Приветствую, Гектор, Марксон.
        Двое охранников коротко кивнули в ответ. До меня не сразу дошло, что высокая арка справа - боковая дверь в Главный зал, а значит, Женский зал прямо за углом. Я возгордилась своей догадливостью. Дворец представлялся мне чем-то вроде роскошного лабиринта.
        - Вы не должны ни при каких обстоятельствах выходить из дворца, - продолжала Сильвия. - В дневное время вы имеете право гулять в саду, но только с разрешения. Эта мера продиктована соображениями безопасности. Как бы мы ни старались, повстанцам иногда удается проникнуть на территорию дворца.
        Я похолодела.
        Мы завернули за угол и по величественной лестнице поднялись на второй этаж. Ноги утопали в мягких коврах. Сквозь высокие окна лился свет, в воздухе пахло цветами и солнцем. Стены украшали портреты королей прошлого и немногочисленных американских и канадских лидеров древних времен. Во всяком случае, так мне показалось. Никаких корон на них не было.
        - Ваши вещи уже в комнатах. Если обстановка придется вам не по душе, просто скажите служанкам. У каждой из вас их три, и они тоже ожидают вас в комнатах. Служанки помогут вам разобрать вещи, если это необходимо, а также переодеться к ужину. Перед ужином вас соберут в Женском зале для съемок специального выпуска «Вестей столицы». На следующей неделе всех покажут по телевизору. Сегодня передадут репортаж о том, как вас провожали дома и встречали здесь. Судя по всему, будет очень интересно. Имейте в виду, принц Максон пока ничего еще не видел. Он будет смотреть то же самое, что и все граждане Иллеа. Завтра вас представят ему официально. Вечером состоится общий ужин со всеми девушками, так что представится возможность перезнакомиться, а с завтрашнего дня начнутся игры!
        Я сглотнула. Слишком много правил, слишком много людей. Хотелось оказаться в одиночестве с моей скрипкой.
        Мы прошли по второму этажу, по пути разводя девушек по комнатам. Мне досталась комната в конце коридора, по соседству со спальнями Бариель, Тайни и Дженны. Хорошо, что не на самом проходе, как Марли. Может, тут будет хоть немного спокойней.
        Когда Сильвия удалилась, я открыла дверь и была встречена взволнованными восклицаниями трех девушек. Одна шила что-то в углу, две другие наводили чистоту в уже и без того безупречном помещении. Они поспешили мне навстречу и представились: Люси, Энн и Мэри, но я практически сразу же забыла, кто есть кто. Пришлось пустить в ход весь свой дар убеждения, чтобы уговорить их уйти. Я не хотела быть невежливой, они ведь так рвались услужить, но мне необходимо было побыть вдали от людей.
        - Я просто хочу немного вздремнуть. Уверена, вы тоже сбились с ног со всеми этими приготовлениями. Так что советую вам отдохнуть самим и дать полежать мне. Только, пожалуйста, разбудите меня, когда придет время спускаться к ужину.
        Последовала сумятица из благодарностей и поклонов, от которых я тщетно отмахивалась, и меня наконец оставили одну. Лучше от этого не стало. Я попыталась растянуться на постели, но каждая клеточка, казалось, была напряжена, не давая расслабиться, - слишком уж я во все это не вписывалась.
        В углу дожидались скрипка вкупе с гитарой и совершенно роскошным роялем, но я не смогла заставить себя подойти к ним. В изножье кровати оказался рюкзак, который я предусмотрительно закрыла на замочек с секретом. Но разбирать его сил не осталось. Я знала, что в шкафу, в комоде и в ванной меня ждут заботливо приготовленные вещи, но идти смотреть тоже не хотелось.
        Я просто неподвижно лежала. Когда служанки легонько постучали в дверь, показалось, что прошло лишь несколько минут. Я впустила их и, несмотря на внутренний протест, позволила себя одеть. Они так радовались, помогая, что у меня не хватило духу снова попросить их уйти.
        Они закололи мне волосы и подновили макияж. Платье, которое, как и весь остальной гардероб, было сшито их руками, оказалось темно-зеленым, длиной в пол. Если бы не туфли на каблуках, я наступала бы на подол. Ровно в шесть постучала Сильвия, чтобы проводить меня и моих соседок в фойе у лестницы. Мы дождались остальных и лишь тогда двинулись вниз в Женский зал. Марли заметила меня и подошла.
        Стук тридцати пяти пар каблуков по мраморным ступеням походил на изысканный марш. Некоторые перешептывались, но большинство девушек молчали. Проходя мимо столовой, я отметила, что двери закрыты. Видимо, там сейчас ужинала королевская семья. Наслаждалась последней трапезой в семейном кругу.
        Казалось странным находиться здесь на положении их гостей и при этом до сих пор не быть лично знакомым ни с одним из них.
        С тех пор как мы покинули Женский зал, он успел преобразиться. Зеркала и стойки с одеждой убрали. По всей комнате расставили кресла и столики, а также очень уютные на вид диваны. Марли поймала мой взгляд, кивнула в сторону одного из них, и мы присели.
        Когда все разместились, включили телевизор. Шли «Вести». Новости были самые обычные: поправки к бюджету, сводки с театра военных действий, очередное нападение повстанцев на Востоке, а последние полчаса были отданы Гаврилу с комментариями к кадрам о сегодняшнем дне участниц Отбора.
        - Вот мисс Селеста Ньюсом прощается со своими многочисленными поклонниками в Клермонте. Народ больше часа не желал отпускать свою очаровательную землячку.
        Селеста самодовольно улыбнулась, глядя на собственное изображение на экране. Она сидела рядом с Бариель Пратт, такой светлой блондинкой, что ее прямые, как стрелы, волосы до талии казались белыми. Кроме того, она обладала поистине огромной грудью, которая буквально выходила из берегов декольте. Не глазеть на нее было очень сложной задачей.
        Бариель была красавицей, но привычной, шаблонной красоты. Примерно в том же духе, что и у Селесты. При взгляде на эту парочку, сидевшую бок о бок, в голове у меня почему-то всплыла поговорка про врагов, которых нужно держать ближе друзей. Думаю, каждая сразу же выделила другую как свою самую опасную соперницу.
        - Другие конкурсантки со Среднего Запада ничуть не уступали ей в популярности. Сдержанные и утонченные манеры Эшли Бруйетт с первого взгляда выдали в ней леди. Проходя сквозь толпу, она продемонстрировала скромную и грациозную манеру держаться, схожую с манерой самой королевы. Зато Марли Теймс из Кента поразила провожающих живым характером, с блеском исполнив под аккомпанемент оркестра национальный гимн. - На экране замелькали кадры с улыбающейся Марли, обнимающей на прощание земляков. - Несколько человек из тех, кого мы опросили за сегодняшний день, отметили ее как свою безусловную фаворитку.
        Марли придвинулась ко мне и стиснула руку. Решено: теперь я болела за Марли.
        - Одним самолетом с мисс Теймс в столицу прилетела Америка Сингер, одна из трех Пятерок, прошедших в финал Отбора.
        На экране я почему-то выглядела значительно лучше, чем чувствовала себя в момент съемки. Мне вспоминалась лишь печаль, с которой я вглядывалась в собравшуюся толпу. Однако на кадрах, которые выбрали для репортажа, я выглядела зрелой и любящей дочерью. Сцена прощания с отцом вышла особенно красивой и трогательной.
        Еще большей неожиданностью стали кадры из аэропорта.
        - Мы знаем, что при Отборе касты не имели никакого значения, и, похоже, леди Америку не стоило недооценивать. После приземления в Анджелесе леди Сингер покорила сердца собравшихся, останавливаясь, чтобы сфотографироваться с поклонниками, дать им автограф и просто переброситься парой слов со всеми желающими. Мисс Америка Сингер не боялась замарать ручки, а многие полагают, что это качество необходимо нашей будущей принцессе.
        Все взгляды устремились на меня. В них было то же самое непонятное выражение, которое я днем заметила у Эммики с Самантой. Внезапно я поняла, что было в их глазах. Мои намерения не имели никакого значения. Они не знали, что мне все это не нужно. Они видели угрозу и явно хотели избавиться от конкурентки.
        Глава 10
        За обедом я сидела, уткнувшись в тарелку. В Женском зале легко было сохранять присутствие духа, когда рядом находилась Марли, которая считала меня милой. Но здесь, зажатая с двух сторон людьми, чья ненависть, казалось, исходила от них волнами, я струсила. Подняла глаза лишь однажды, чтобы немедленно увидеть, как Крисс Эмберс угрожающе крутит вилку. А Эшли, утонченная Эшли, сидела с сощуренными глазами и не разговаривала со мной. Мне захотелось поскорее сбежать в комнату.
        Я никак не могла взять в толк, почему все это для них столь важно. Ну понравилась я людям, и что? Все равно здесь, во дворце, плакаты и приветственные возгласы не имели никакого значения.
        Теперь я не знала, то ли чувствовать себя польщенной, то ли злиться. Поэтому сосредоточилась на еде. Бифштекс в последний раз я ела на Рождество несколько лет назад. Знаю, мама выжала из своих кулинарных способностей максимум, но ее бифштекс не шел ни в какое сравнение с этим. Этот был такой сочный, нежный и ароматный! Хотелось спросить у окружающих, доводилось ли им есть в жизни что-то вкуснее. Если бы Марли сидела рядом, я спросила бы. Я украдкой обвела зал взглядом. Марли негромко болтала с соседками.
        Как ей это удается? Разве в том же самом ролике ее не провозгласили одной из безусловных фавориток? Как она смогла расположить к себе остальных?
        На десерт принесли фрукты с ванильным мороженым. Ничего подобного я прежде не пробовала. Если это еда, чем же я питалась до сего момента? Я подумала о Мэй, такой же сластене. Она была бы в восторге от этого десерта. Сестре бы тут точно понравилось.
        Нам не разрешалось выходить из-за стола, пока все не закончат трапезу, а после ужина всем без исключения предписывалось отправляться прямиком в постель.
        - С утра вам предстоит знакомство с принцем Максоном. Вы должны выглядеть как можно лучше, - поучала Сильвия. - Он ведь станет мужем одной из вас.
        Кое-кто из девушек при этих словах не удержался от вздоха.
        На этот раз стук каблуков казался тише. Мне не терпелось скорее избавиться от собственных туфель. И от платья тоже. В рюкзаке лежал прихваченный из дома комплект одежды, и я размышляла, не надеть ли его - просто для того, чтобы на миг почувствовать себя самой собой.
        Мы поднялись и разделились. Девушки начали расходиться по комнатам. Марли потянула меня в сторонку.
        - У тебя все в порядке? - спросила она.
        - Да. Просто некоторые из девушек так странно смотрели на меня за ужином.
        Мне не хотелось выглядеть в ее глазах нытиком.
        Она улыбнулась.
        - Я такие вещи игнорирую. Дома у меня есть одна знакомая, которая прямо из себя выходить начинает, если ей не удалось кого-то достать. Так что не волнуйся, - сказала она. - Главное - не подавать виду, что они действуют тебе на нервы.
        - Они и не действуют.
        - Я почти верю тебе, но не до конца. - Она негромко рассмеялась; в тихом коридоре этот теплый смех быстро затих. - Думаешь, утром мы с ним уже познакомимся? - перескочила на более важную для нее тему Марли.
        - Нет, если честно, не верится.
        Максон казался обитающим во дворце привидением: все о нем знали, но в лицо никто не видел.
        - Что ж, желаю тебе удачи назавтра.
        Ее слова прозвучали искренне.
        - Марли, я желаю тебе еще большей удачи. Уверена, принц Максон будет более чем счастлив познакомиться с тобой. - В подкрепление своих слов я сжала ее руку.
        Она улыбнулась робко и радостно и скрылась за дверью.
        Когда я добралась до нашего закутка, дверь в комнату Бариель все еще была открыта, и я услышала, как она неразборчиво что-то говорила служанке. Затем захлопнула дверь перед самым моим носом.
        Вот спасибо.
        Мои служанки, разумеется, поджидали в спальне, чтобы помочь вымыться и раздеться. Ночная рубашка - нечто невесомое и прозрачное зеленого цвета - уже лежала на кровати. К счастью, никто не стал трогать мой рюкзак.
        Действовали они умело и решительно. Процедура отхода ко сну была определенно отработана до автоматизма, но при этом девушки никуда не спешили. Наверное, все это было призвано расслабить меня, однако я с трудом удержалась, чтобы не отослать их прочь. Не торопясь, они вымыли мне руки, расшнуровали платье и прикололи снятую с него серебряную брошку с именем к ночной рубашке. И все эти манипуляции, вызывавшие у меня острый приступ стеснительности, они сопровождали нескончаемыми вопросами. Я старалась отвечать так, чтобы не показаться невежливой.
        Да, я наконец-то познакомилась со всеми остальными девушками. Нет, они оказались не слишком разговорчивы. Да, ужин фантастический. Нет, с принцем меня познакомят только завтра. Да, я здорово устала.
        - И мне очень помогло бы прийти в себя, если бы я какое-то время побыла в одиночестве, - добавила я, надеясь, что они поймут намек. Заметив разочарование на их лицах, я попыталась подсластить пилюлю: - Вы очень мне помогли. Просто я привыкла к тишине. А сегодня я только и делаю, что общаюсь.
        - Но, леди Сингер, мы приставлены к вам для того, чтобы помогать. Это наша работа, - сказала главная из троих.
        Кажется, это ее звали Энн. Девушка, похоже, отлично знала свое дело. Мэри производила впечатление легкомысленной, а Люси, судя по всему, была просто застенчива.
        - Я действительно очень благодарна вам за все, и мне непременно понадобится ваша поддержка утром. Но сегодня вечером мне совершенно необходимо немного прийти в себя. Если вы на самом деле хотите мне добра, просто дайте побыть одной, это пойдет мне на пользу. И я уверена: если вы тоже хорошо отдохнете, нам всем утром от этого будет только лучше.
        Девушки переглянулись.
        - Ну, наверное, - согласилась Энн.
        - Одна из нас должна оставаться здесь, пока вы спите. На тот случай, если вам вдруг что-то понадобится.
        Люси явно нервничала, как будто боялась решения, которое я могу принять. Время от времени она слегка вздрагивала, что я сочла проявлением застенчивости.
        - Если мне что-то понадобится, я позвоню в колокольчик. Ничего страшного. И потом, я все равно не смогу спать, если буду знать, что на меня кто-то смотрит.
        Они обменялись скептическими взглядами. Я знала способ положить этому конец, хотя пускать его в ход мне не хотелось, но иначе спор грозил затянуться.
        - Вы ведь должны исполнять все мои желания? - (Они с надеждой кивнули.) - Тогда я приказываю вам отправляться отдыхать. И приходите утром. Пожалуйста.
        Энн улыбнулась. Похоже, она начинала меня понимать.
        - Да, леди Сингер. Увидимся утром. - Девушки сделали книксен и бесшумно выскользнули из комнаты.
        Энн оглянулась, прежде чем выйти. Похоже, я оказалась не совсем такой, как она ожидала. Впрочем, это ее, кажется, не огорчило.
        Как только они скрылись за дверью, я сбросила нарядные домашние туфельки и с наслаждением ступила босыми ногами на пол. Это было так приятно и естественно. Я разобрала рюкзак и спрятала его в массивный шкаф; это не заняло много времени. Домашний комплект одежды остался на дне рюкзака. Раскладывая вещи, я заодно и на новые платья полюбовалась. Их оказалось не так уж и много. Примерно на неделю. Наверное, у других было столько же. Зачем шить дюжину платьев девушке, которая может на следующий день выбыть из конкурса?
        Взяла немногочисленные фотографии родных, которые захватила с собой, и засунула их за раму зеркала. Оно было такое широкое и высокое, что позволяло любоваться отражением в полный рост. Я привезла с собой небольшую шкатулку с безделушками - сережками, лентами и ободками для волос, которые особенно любила. Скорее всего, здесь они покажутся совсем простенькими, но эти украшения были мне так дороги, что я не могла не взять их. Немногочисленные захваченные с собой книжки обосновались на удобной полке у выхода на балкон.
        Я приоткрыла балконную дверь и увидела сад. Сквозь заросли змеились тропинки, виднелись фонтаны и скамейки. Повсюду пестрели цветы, а каждая живая изгородь была безукоризненно подстрижена. За этим вылизанным пятачком земли пролегала неширокая открытая полоса, а за ней начинался густой лес. Он уходил так далеко, что невозможно было определить, ограничивается он дворцовыми стенами или нет. Я на миг задумалась, зачем он нужен, потом принялась разглядывать последнюю вещь из дома, которую держала в руке.
        Склянку с позвякивающей монеткой. Я несколько раз перекатила ее в ладонях, слушая, как медяшка скользит по стеклянным бокам. Зачем я вообще притащила ее сюда? Чтобы напоминала мне о том, что я никогда не смогу иметь?
        При мысли, что любовь, которую я несколько лет взращивала в моем тайном уютном мирке, теперь навсегда для меня потеряна, перехватило горло. После всех волнений это стало последней каплей. Я не знала, какое постоянное место будет здесь у моей склянки, а пока поставила ее на столик у кровати.
        Приглушила свет, забралась на постель поверх роскошных одеял и уставилась на монетку. Я позволила себе быть печальной. Позволила себе думать о нем.
        Как же так вышло, что я лишилась столь многого за такое непродолжительное время? Разлука с семьей, переезд в незнакомое место и расставание с любимым - этих событий с лихвой хватило бы на сценарий нескольких лет жизни, а не одного дня.
        Интересно, чт? все-таки он хотел сказать перед отъездом? Ему неудобно было произнести это вслух перед всеми - вот единственный вывод, к которому я смогла прийти. Неужели это было что-то про нее?
        Я уткнулась в банку.
        Вдруг он пытался извиниться? Накануне вечером я хорошо его отчитала. Может, дело в этом?
        Или хотел сказать, что в его жизни началась новая глава? Вот спасибо-то! Как будто я сама этого не видела.
        А может, наоборот, что он не считал прошлую главу жизни завершенной? И до сих пор меня любил?
        Я отгородилась от этой мысли глухой стеной. Нельзя было позволить надежде прорасти в душе. Сейчас необходимо его ненавидеть. Гнев должен дать мне силы идти вперед. Очутиться как можно дальше от него на как можно более долгий срок - отчасти я руководствовалась этим соображением, когда ехала сюда.
        Но росток надежды затоптать было не так-то просто. А вместе с надеждой подняла голову и тоска по дому. Как бы хотелось, чтобы Мэй украдкой пробралась ко мне в постель, как она это иногда делала. Следом пришел страх, что другие девушки жаждут избавиться от меня и предпримут новые попытки унизить. А за ним - тревога при воспоминании о том, что меня будут показывать по телевизору на всю страну все время, пока я здесь нахожусь. И ужас от осознания того, что меня могут убить в угоду чьим-то политическим амбициям. Все эти мысли обрушились слишком стремительно, чтобы бедный издерганный рассудок смог их переварить.
        Перед глазами все поплыло. Я не сразу поняла, что плачу. Дыхание перехватывало. Меня трясло. В панике я вскочила и бросилась на балкон. С щеколдой справилась не сразу, но в конце концов все-таки удалось. Я надеялась, что на свежем воздухе приду в себя, но лучше не стало. Дыхание оставалось затрудненным и поверхностным.
        Вырваться на свободу мне не удалось. Прутья балконной решетки удерживали надежнее всякой клетки. А дворец со всех сторон опоясывала высокая стена с охранниками на наблюдательных вышках. Мне необходимо было попасть наружу, но помощи искать не у кого. Отчаяние отнимало последние силы. Я взглянула на лес - сплошная зеленая масса. Развернулась и бросилась прочь.
        Перед глазами все плыло от слез, но я все-таки распахнула двери и помчалась по единственному знакомому коридору, не обращая внимания ни на живописные полотна, ни на гобелены, ни на позолоту. Я едва заметила охранников. Я не ориентировалась во дворце, но знала, что если спущусь по лестнице и поверну в нужную сторону, то увижу массивные стеклянные двери, ведущие в сад. Мне нужно было добраться до этих дверей.
        Я слетела по величественной лестнице, шлепая босыми ногами по мраморным ступеням. По пути миновала еще нескольких охранников, но ни один из них меня не остановил, пока я не достигла цели.
        Как и днем, по обе стороны от дверей стояли навытяжку два гвардейца, и когда я попыталась пробежать мимо, один из них заступил дорогу, преградив выход какой-то похожей на копье штуковиной.
        - Прошу прощения, мисс, но вам придется вернуться в свою комнату, - непреклонным тоном произнес он.
        Несмотря на то что говорил он совсем негромко, в тишине коридора его голос показался мне громоподобным.
        - Нет… Нет… Мне нужно… выйти…
        Язык у меня заплетался, мне не хватало воздуха.
        - Мисс, вы должны сейчас же вернуться в свою комнату.
        Ко мне направлялся второй охранник.
        - Пожалуйста.
        Я начала задыхаться. Мне стало страшно, что я вот-вот потеряю сознание.
        - Я… я не могу дышать…
        Пошатнулась и упала на руки охраннику, который пытался оттеснить меня от дверей. Копье упало на пол. Я цеплялась за гвардейца, с каждой попыткой все больше теряя силы.
        - Отпустите ее! - послышался еще один голос, молодой, но властный.
        Моя голова не то повернулась, не то мотнулась в ту сторону, откуда он доносился. Это был принц Максон. Из-за угла, под которым я на него смотрела, выглядел он немного необычно, но я узнала его по прическе и деревянной манере держаться.
        - Ваше высочество, она не удержалась на ногах. Хотела выйти в сад.
        Вид у первого охранника, пока он объяснял все принцу, был нервозный. Если бы оказалось, что он причинил мне вред, ему было бы несдобровать. Я ведь теперь достояние Иллеа.
        - Откройте двери.
        - Но… ваше высочество…
        - Откройте двери и выпустите ее. Живо!
        - Сию секунду, ваше высочество.
        Первый охранник закопошился, доставая ключи. Продолжая находиться все в том же странном положении, я услышала, как они звякнули, потом щелкнул замок. Принц с опаской наблюдал за моими попытками встать. Потом в лицо ударил свежий воздух, придав необходимые силы. Я высвободилась из рук стражей и как пьяная побрела в сад.
        Я немного пошатывалась, но, даже если это и выглядело неизящно, меня это ничуть не заботило. Нужно было во что бы то ни стало вырваться из дворцовых покоев. Я подставила лицо теплому ветру, ощутила босыми ногами траву. Каким-то образом даже явления природы производили здесь впечатление чего-то искусственного. Хотелось добежать до деревьев, но ноги отказались нести меня дальше. Я упала перед небольшой каменной скамьей и осталась сидеть на земле, пачкая изысканный зеленый пеньюар и уронив голову на сложенные на скамью руки.
        По лицу тихо струились слезы. Каким образом я здесь очутилась? Как позволила всему этому случиться? Во что я здесь превращусь? Удастся ли мне вернуть себе хотя бы частичку прежней жизни? На все эти вопросы я не знала ответов. И главное, была совершенно бессильна что-либо изменить.
        Я слишком глубоко ушла в свои мысли и сообразила, что не одна, лишь когда принц Максон заговорил:
        - Дорогая, вам нехорошо?
        - Я вам не дорогая. - Подняв голову, я сердито сверкнула глазами. Он безошибочно распознал в моем взоре и тоне неприязнь.
        - Чем я вас обидел? Разве я не дал вам то, чего вы хотели?
        Принц был искренне озадачен моей реакцией. Наверное, воображал, что мы все молимся на него и благословляем судьбу за то, что он есть на свете.
        Я ответила ему бесстрашным взглядом, хотя эффект, должно быть, несколько смазало заплаканное лицо.
        - Прошу прощения, дорогая, вы намерены продолжить лить слезы? - От этой перспективы ему явно было не по себе.
        - Не смейте называть меня так! Я ничуть не более дорога вам, чем остальные тридцать четыре незнакомки, которых вы держите тут взаперти.
        Принц подошел ближе. Очевидно, мои бессвязные высказывания ничуть его не оскорбили. Просто вид сделался какой-то задумчивый. Любопытно было видеть это выражение у него на лице.
        Для мужчины он двигался очень грациозно, и вид у него, когда он расхаживал вокруг, был непринужденный. При мысли о том, как по-дурацки все это выглядит, моя решимость слегка поколебалась. Он наглухо упакован в отутюженный костюм, а я полураздета. Если бы его титул не нагнал на меня достаточно страха, это сделала бы его манера держаться. Должно быть, ему нередко приходилось иметь дело с расстроенными людьми, потому что ответил он мне с исключительным спокойствием:
        - Это несправедливое утверждение. Мне все вы дороги. Вопрос лишь в том, чтобы выяснить, которая из вас станет дорога наипаче других.
        - Наипаче? Вы в самом деле только что сказали «наипаче»?
        - Боюсь, что да, - фыркнул он. - Простите, это издержки моего образования.
        - Образование, - пробормотала я, закатив глаза. - Бред какой-то.
        - Извините? - переспросил он.
        - Это все какой-то бред! - выкрикнула я, отчасти обретя прежнее мужество.
        - Что именно?
        - Это состязание! Все это вообще! Вы что, никогда в жизни никого не любили? Как вы собираетесь выбирать себе жену? Неужели вы на самом деле такой пустоголовый?
        Я поерзала на месте. Чтобы облегчить положение, он присел на скамейку, так что я перестала выворачивать шею. Но я была слишком расстроена, чтобы испытывать благодарность.
        - Отдаю себе отчет в том, что могу производить такое впечатление и что вся эта затея может казаться не более чем дешевым развлечением. Но в моем мире я постоянно нахожусь под наблюдением. И не так часто общаюсь с женщинами. Те немногие, с кем я все-таки встречаюсь, в большинстве своем дочери дипломатов, и обычно беседовать нам практически не о чем. Не говоря уже о том, что мы вообще далеко не всегда говорим на одном языке. - Максон, видимо, пытался пошутить, потому что весело рассмеялся. Мне смешно не было. Он откашлялся. - При таких обстоятельствах я не имел возможности влюбиться. А вы?
        - Имела, - произнесла я буднично и тут же пожалела о своих словах. Это было нечто очень личное, никак его не касающееся.
        - Значит, вам повезло, - с завистью в голосе произнес он.
        Подумать только. Единственное, в чем я могла дать фору принцу Иллеа, оказалось именно тем, что я надеялась здесь забыть.
        - Мои мать и отец познакомились таким же образом и вполне счастливы. Я тоже надеюсь найти свою суженую. Женщину, которую полюбит народ Иллеа, способную стать моей спутницей и помогать принимать лидеров других государств. Половинку, которая подружится с моими друзьями и разделит мои радости и тревоги. Я готов найти свою жену.
        Что-то в его голосе задело меня за живое. В его тоне не было ни тени сарказма. Вся эта затея, которая казалась мне нелепым развлекательным шоу, для него - единственный шанс обрести счастье. Второго тура в этой игре не предусмотрено. Ну, то есть теоретически его можно устроить, но вышло бы некрасиво. Ему так отчаянно хотелось любви, он так надеялся. Я почувствовала, что неприязнь к нему тает. Очень стремительно.
        - Вы вправду чувствуете себя как в клетке? - Его глаза были полны сострадания.
        - Да, - ответила я тихо. И поспешно добавила: - Ваше высочество.
        - Я и сам иной раз так себя ощущаю. Но вы должны признать, что это прекрасная клетка.
        - Для вас. Поместите в ваш великолепный загон еще тридцать четыре человека, соревнующихся за один и тот же приз. Тогда и увидите, как это приятно.
        Он вскинул брови:
        - Неужели кто-то в самом деле из-за меня спорит? Разве вы не понимаете, что это я решаю?
        - Вообще-то, это не совсем так. Борьба идет за разные вещи. Одни хотят вас, другие корону. И каждая воображает, будто уже поняла, как себя вести и что говорить, чтобы сделать ваш выбор очевидным.
        - Ах да. Человек или корона. Боюсь, для некоторых нет никакой разницы. - Он покачал головой.
        - Что ж, удачи им в этом нелегком деле, - сухо отозвалась я.
        После моего саркастического замечания какое-то время царило молчание. Я поглядывала на него краешком глаза, ожидая, что он скажет. Его взгляд был устремлен куда-то на газон, лицо озабоченное. Судя по всему, эта мысль и раньше не давала ему покоя. Он вздохнул и обернулся ко мне:
        - А вы за что боретесь?
        - Я здесь по ошибке.
        - По ошибке?
        - Ага. Что-то вроде. В общем, это долгая история. Ну и вот… я здесь. Я ни на что не претендую. Мой план заключается в том, чтобы наслаждаться едой, пока вы не турнете меня отсюда.
        Он громко расхохотался, согнувшись пополам и хлопая себя по коленке. В его характере причудливым образом смешались властность и добродушие.
        - Вы кто? - спросил он наконец.
        - Прошу прощения?
        - Двойка? Тройка?
        Он что, вообще не интересовался тем, кого ему подобрали?
        - Пятерка.
        - Ну, тогда еда, наверное, может послужить хорошим стимулом остаться. - Он снова захихикал. - Простите, здесь недостаточно света, не могу разобрать, что написано у вас на брошке.
        - Меня зовут Америка.
        - Что ж, прекрасно. - Максон устремил взгляд в темноту и улыбнулся каким-то своим мыслям. Видимо, что-то в этой ситуации забавляло его. - Америка, дорогая, я от всей души надеюсь, что вы найдете в этом загоне что-нибудь, что покажется вам заслуживающим борьбы. После всего произошедшего я просто представить не могу, что случится, если вы в самом деле решите вступить в битву.
        Он соскользнул со скамьи и опустился на корточки рядом со мной. Его близость мешала думать. У меня путались мысли. Может, виной всему был трепет перед особой королевской крови или то, что я еще не до конца пришла в себя после истерики. В любом случае, я была слишком потрясена, чтобы протестовать, когда он взял меня за руку.
        - Если вас это порадует, я сообщу прислуге, что вам разрешено посещать сад. Тогда вы сможете приходить сюда по ночам беспрепятственно. Правда, я предпочел бы, чтобы поблизости был кто-нибудь из охраны.
        До чего же мне этого хотелось. Как чудесно получить хотя бы глоток свободы. Но я считала, что он не должен испытывать какие-либо иллюзии относительно моих чувств.
        - Мне ничего от вас не нужно. - И выдернула пальцы из его ладони.
        Он слегка опешил. Я задела его за живое.
        - Как вам будет угодно. - (Мне стало жаль его. Он мне не нравился, но я не планировала его обижать.) - Вы скоро собираетесь возвращаться?
        - Да, - выдохнула я, глядя себе под ноги.
        - Тогда оставлю вас наедине с вашими мыслями. У дверей вас будет ждать охранник.
        - Спасибо вам, э-э… ваше высочество.
        Я покачала головой. Сколько раз за время нашего разговора я нарушила все мыслимые и немыслимые правила этикета?
        - Дорогая Америка, вы не окажете мне одну услугу?
        Принц опять взял меня за руку. Настойчивый.
        Я сощурилась на него, не зная, что ответить.
        - Возможно.
        Он снова улыбнулся:
        - Не рассказывайте об этом маленьком происшествии остальным. Официально я должен познакомиться со всеми только завтра и не хочу никого расстраивать. Хотя ваша отповедь и близко не напоминает романтическое свидание, верно?
        Теперь настал мой черед веселиться.
        - Да уж. - Я набрала в грудь побольше воздуха. - Буду нема как рыба!
        - Благодарю вас. - Он склонился над моей рукой и коснулся ее губами. Потом аккуратно положил ее мне на колени. - Доброй ночи.
        Некоторое время я остолбенело таращилась на свою руку, еще хранившую тепло поцелуя, потом обернулась к Максону, но он уже ушел, оставив меня в вожделенном одиночестве.
        Глава 11
        Утром я проснулась не оттого, что пришли служанки, хотя они пришли, и не от шума набиравшейся в ванну воды, хотя она набиралась. Разбудил меня свет, упавший на лицо, когда Энн раздвинула роскошные тяжелые шторы. Горничная негромко мурлыкала под нос какую-то песенку, радуясь своей работе.
        Не хотелось даже шевелиться. Мне потребовалась уйма времени, чтобы прийти в себя после вчерашнего нервного срыва, и еще больше усилий для сохранения спокойствия, когда я в полной мере осознала, чем может обернуться для меня разговор в саду. Я собиралась извиниться перед Максоном, если представится случай. Но вообще-то, будет чудом, если после всего, что произошло, он даст такой шанс.
        - Мисс? Вы проснулись?
        - Не-е-е-ет, - промычала я в подушку.
        Я совершенно не выспалась, да и из уютной постели не хотелось вылезать. Но Энн, Мэри и Люси рассмеялись над моим стоном, и этого оказалось достаточно, чтобы я улыбнулась и решила, что пора вставать.
        Мне подумалось, что из всех девушек во дворце с этими тремя поладить будет легче всего. Интересно, получится у меня сделать их кем-то вроде своих наперсниц, или дворцовая выучка и правила этикета запрещают им даже такую малость, как чашку чая со мной выпить? Хотя по рождению я Пятерка, теперь меня возвысили до Тройки. А их положение выдавало во всех троих принадлежность к касте Шестерок. Впрочем, меня это вполне устраивало. Мне общество Шестерок всегда нравилось.
        Я медленно прошла в гигантскую ванную комнату. Каждый шаг эхом отдавался в этом безбрежном царстве стекла и кафеля. В длинном зеркале увидела, как Люси подозрительно косится на перепачканный землей подол моей ночной рубашки. Потом его заметили бдительные глаза Энн. И Мэри. К счастью, ни одна не стала уточнять, откуда взялась грязь. Вчера, когда они забросали меня вопросами, я подумала, будто за мной шпионят, но теперь поняла, что ошиблась. Они просто искренне заботились о моем удобстве. Интерес к тому, что я делала за пределами своей комнаты - про дворцовые стены вообще молчу, - не вызвал бы ничего, кроме неловкости.
        Они осторожно сняли с меня пеньюар и подвели к ванне.
        Я не привыкла находиться раздетой при других - даже при маме и Мэй, - но никакого способа отвертеться не видела. Этим троим предстояло одевать меня все время, что я пробуду во дворце, так что не было иного выхода, кроме как терпеть. А что с ними станет потом? Перейдут по наследству к одной из девушек? Наверняка ведь ближе к финалу оставшимся понадобится больше внимания. Или у них есть другая работа во дворце и их просто на время от нее освободили? Спрашивать, что они делали раньше, как и намекать на то, что скоро уеду, показалось невежливым, поэтому я и не стала.
        После ванны Энн высушила мне волосы и сделала красивую прическу, вплетя в нее ленты, привезенные мной из дома. Они были голубого цвета и отлично подходили к одному из дневных платьев, которое сшили служанки, так что именно его я и выбрала. Мэри сделала мне макияж, такой же легкий, как и накануне, а Люси намазала руки и ноги кремом.
        Мне на выбор предложили россыпь драгоценностей, но я попросила принести мою шкатулочку. Из нее я вытащила тонкую цепочку с подвеской в виде птицы, подаренную отцом. Так как она серебряная, то хорошо сочеталась с именной брошкой. Серьги я все-таки позаимствовала из королевских запасов, но выбрала самые маленькие.
        Энн, Мэри и Люси осмотрели меня с головы до ног и удовлетворенно улыбнулись. Видимо, я выглядела достаточно прилично и могла спуститься к завтраку. Они поклонились и пожелали мне удачи. Руки у Люси почему-то опять дрожали.
        Я вышла в холл второго этажа, где мы все собирались накануне. Поскольку я оказалась первой, то присела на диванчик и стала ждать. Мало-помалу девушки начали подтягиваться. Все как одна смотрелись сногсшибательно. Волосы убраны в сложные прически из кос или локонов, лица тщательнейшим образом накрашены, на платьях ни единой складочки.
        Для сегодняшнего дня я выбрала едва ли не самый скромный наряд, тогда как все прочие разоделись в пух и прах. Только у меня на платье не было блесток. На моих глазах две девушки вышли в холл и обнаружили, что одеты практически одинаково, после чего обе отправились менять туалеты. Все хотели выделиться, и каждая по-своему добилась этого. Даже я.
        Все выглядели как Единицы. Я же была Пятеркой в красивом платье.
        Я-то думала, что опаздываю, но все остальные претендентки собирались куда дольше. Даже когда явилась Сильвия, чтобы отвести нас вниз, пришлось ждать Селесту и Тайни. Причем последней понадобилось срочно ушить платье, оказавшееся великоватым.
        Когда все наконец собрались, мы пошли к лестнице. На стене висело зеркало в позолоченной раме, и девушки тут же повернулись к нему, чтобы в последний раз окинуть себя взглядом. Я успела заметить свое отражение рядом с Марли и Тайни. В сравнении с ними я определенно выглядела бледно.
        Зато, по крайней мере, была похожа на саму себя, и это хотя и слабое, но утешение.
        Мы думали, что идем в столовую, где, как говорили, должен был состояться завтрак. Однако вместо этого нас привели в Главный зал, в котором были расставлены отдельные столики, сервированные тарелками, бокалами и столовым серебром. Только еды не наблюдалось. Ею даже и не пахло. Впереди, в закутке, я заметила диванчики. Несколько операторов с камерами с разных точек снимали наше прибытие.
        Строем мы вошли в зал и расселись, кто где хотел, поскольку карточки с именами отсутствовали. Марли оказалась напротив меня, а Эшли справа. Больше я никого высматривать не стала. Судя по всему, часть девушек нашли как минимум по одной союзнице. Например, я приобрела подругу в лице Марли. Поскольку Эшли тоже расположилась рядом, я заключила, что она не против моего общества. И тем не менее заводить беседу она не спешила. Наверное, расстроилась из-за вчерашнего репортажа. С другой стороны, она и при знакомстве не была особо разговорчивой. Характер у всех разный. Я решила, что самое страшное, что она может сделать, - это не ответить, поэтому поприветствовала ее первой.
        - Эшли, прекрасно выглядишь!
        - Спасибо, - отозвалась она негромко. Мы обе оглянулись удостовериться, что поблизости нет операторов с камерами. Не то чтобы нам было что скрывать, просто кому понравится, когда каждый твой чих снимают? - Правда, классные драгоценности? А ты почему ничего не надела?
        - Ммм… Показались слишком тяжелыми. Так что я выбрала полегче.
        - Они в самом деле тяжеленные! У меня такое чувство, как будто к голове подвесили двадцать фунтов! И все равно я не смогла упустить такую возможность. Кто знает, сколько каждая из нас здесь пробудет.
        Это странно. Эшли производила впечатление спокойной, уверенной в себе. С ее внешностью и манерой держаться из нее должна была выйти первоклассная принцесса. Удивительно, что она в себе сомневалась.
        - Ты не убеждена в победе? - спросила я.
        - Разумеется, убеждена, - прошептала она в ответ. - Просто говорить это вслух невежливо. - Она подмигнула мне, и я прыснула.
        Это была оплошность. Мой смешок привлек внимание Сильвии, которая как раз вошла в зал.
        - Леди никогда не возвышает голос громче нежного шепота. - Она укоризненно прищелкнула языком.
        Все смолкли. Я подумала, что, наверное, камеры запечатлели мой прокол, и щеки заполыхали.
        - И снова здравствуйте, девушки. Надеюсь, вы все хорошенько отдохнули в свою первую ночь во дворце, потому что сейчас мы приступим к делу. Сегодня я начну обучать вас правилам поведения и этикету, и этот процесс продолжится на протяжении всего вашего пребывания здесь. Пожалуйста, имейте в виду, что обо всех ваших промахах я буду докладывать королевской семье. Знаю, это прозвучит жестоко, но все происходящее - не игра, и не стоит относиться к этому легкомысленно. Одна из присутствующих в этом зале станет следующей принцессой Иллеа. Это большая ответственность. Каждая из вас обязана неустанно работать над собой, какое бы положение она ни занимала в прошлом. Все вы должны стать леди до мозга костей. И сейчас вам предстоит получить свой первый урок. Умение вести себя за столом очень важно, и прежде чем вам будет позволено есть в присутствии королевской семьи, вы должны усвоить определенные правила. Чем быстрее мы уясним их, тем раньше вы получите свой завтрак, так что развернитесь все прямо, пожалуйста.
        Она принялась объяснять, что еду нам будут подавать справа, разные виды бокалов предназначены для определенного сорта напитка, а сладости ни в коем случае нельзя брать руками. Для этого есть щипцы. Руки, если ничем не заняты, следует держать на коленях, на предварительно расстеленной салфетке. Говорить можно только тогда, когда к нам обращаются. Разумеется, мы можем беседовать с соседками, но вполголоса, как подобает во дворце. Последние слова Сильвия произнесла, многозначительно глядя на меня.
        Сильвия продолжала все дальше и дальше углубляться в тонкости застольного этикета, а мой желудок между тем все настойчивей заявлял о себе. Дома я привыкла есть три раза в день, пускай и не досыта, и теперь мой живот требовал пищи. Я уже начинала терять терпение, когда раздался стук в дверь. Два охранника расступились, и на пороге показался принц Максон.
        - Доброе утро, дамы, - произнес он.
        Перемена атмосферы в зале была прямо-таки ощутимой. Спины распрямили, локоны перебросили на плечи, юбки расправили. Мой взгляд был прикован не к Максону, а к Эшли, которая учащенно дышала. Она смотрела на Максона с таким выражением, что мне вдруг стало неловко.
        - Ваше высочество, - опустившись в глубоком реверансе, произнесла наша учительница.
        - Привет, Сильвия. Если ты не против, я хотел бы представиться девушкам.
        - Конечно. - Она снова поклонилась.
        Принц Максон обвел взглядом комнату и остановился на мне. Наши глаза на миг встретились, и он улыбнулся. Такого я не ожидала. Должно быть, он решил, что вчера ночью неправильно вел себя, и сейчас меня перед всеми отчитают за непочтительность. Хотя, может, он вовсе на меня не злился. Наверное, я его позабавила. Скорее всего, его жизнь здесь очень тосклива. Как бы там ни было, этот мимолетный знак приободрил меня. Надеюсь, все будет не слишком ужасно. Изменить уже все равно ничего нельзя, так что оставалось лишь молиться, чтобы принц Максон принял мои извинения.
        - Дамы, если не возражаете, я буду вызывать вас по одной. Уверен, вам, как и мне, не терпится скорее сесть за стол. Так что надолго не задержу. Прошу простить, если я не с первого раза запомню, как кого зовут; все-таки вас немало.
        Послышались приглушенные смешки. Максон направился к девушке, сидевшей в первом ряду справа, и пригласил ее пройти к диванчику. Они несколько минут пообщались, после чего оба поднялись. Он поклонился, она сделал книксен. Затем претендентка вернулась на место за столом, что-то сказала соседке, и все повторилось снова. Эти беседы длились всего несколько минут и велись вполголоса. Он пытался составить впечатление о каждой девушке менее чем за четверть часа!
        - Интересно, о чем он их спрашивает? - обернулась ко мне Марли.
        - Например, хочет узнать, какие актеры кажутся тебе самыми красивыми. Так что составь мысленный список, - посоветовала я шепотом. Марли с Эшли дружно прыснули.
        Мы были не единственными, кто переговаривался. В зале стоял негромкий гул; конкурсантки пытались как-то отвлечься в ожидании своей очереди. Кроме того, телевизионщики, сновавшие повсюду со своими камерами, задавали девушкам вопросы о том, как прошел их первый день во дворце, как им нравятся их служанки, и о прочих подобных вещах. Когда они остановились перед нами с Эшли, я предоставила отвечать ей.
        Сама же все время поглядывала в угол, где принц беседовал с очередной кандидаткой. Некоторые держались спокойно и с достоинством, другие ерзали от возбуждения. Когда настала очередь Марли идти к Максону, она залилась багровым румянцем, а на обратном пути сияла как начищенный пятак. Эшли несколько раз одернула платье, как будто не знала, куда деть руки.
        Когда она вернулась, меня едва не прошиб пот. Пришел мой черед идти на диванчик. Я глубоко вдохнула и собралась с мужеством, ведь я намеревалась просить принца об огромной милости.
        При моем приближении он поднялся и попытался прочитать мое имя на брошке.
        - Америка, я не ошибся? - На губах у него играла легкая улыбка.
        - Нет, не ошиблись. А я, кажется, уже слышала ваше имя, но не будете ли вы так добры еще раз его мне напомнить?
        Я не была уверена, что начинать разговор с шутки - хорошая идея, но Максон рассмеялся и сделал мне знак садиться.
        - Вы крепко спали, моя дорогая? - прошептал он, наклонившись ко мне.
        Не знаю, что отразилось у меня на лице, когда я услышала это обращение, но в глазах Максона заплясали веселые искорки.
        - Я по-прежнему вам не дорогая, - отозвалась я, впрочем на сей раз с улыбкой. - Но да. После того как успокоилась, спала очень хорошо. Служанкам пришлось вытаскивать меня из постели, так уютно там было.
        - Я рад, что вы освоились, моя… Америка, - поправился он.
        - Благодарю вас. - Я принялась теребить подол платья, пытаясь сообразить, как правильнее это сформулировать. - Мне очень жаль. Вчера я некрасиво вела себя. Размышляя перед сном о случившемся, я поняла, что, хотя вся эта ситуация для меня некомфортна, не следовало накидываться на вас. Вы не виноваты в том, что я оказалась в этом замешана, да и сам Отбор не ваша идея. И потом, когда мне было так плохо, вы проявили доброту, а я вела себя ужасно. Вы могли с полным правом вышвырнуть меня из дворца еще вчера ночью, но не сделали этого. Спасибо вам.
        Максон ответил мне ласковым взглядом. Готова биться об заклад, что этот взор уже растопил сердца всех девушек, которые сидели до меня на этом месте. Я встревожилась бы, если бы он смотрел так только на меня, но, по-видимому, это просто у него в характере. На миг принц опустил голову. Затем поднял на меня глаза, наклонился вперед и поставил локти на колени, как будто стремился донести важность своих слов.
        - Америка, до сих пор вы были очень откровенны. Это качество вызывает у меня глубочайшее восхищение, и я, с вашего позволения, хотел бы кое о чем вас спросить.
        Я кивнула, немного страшась услышать вопрос. Он нагнулся ко мне еще ближе и прошептал:
        - Вы говорите, что оказались здесь по ошибке, поэтому полагаю, что вы не желаете участвовать в Отборе. Существует ли какая-то надежда на то, что вы испытываете ко мне какое-то подобие… романтических чувств?
        Я против воли заерзала на месте. Действительно не хотелось обижать его, но в этом вопросе юлить я не считала возможным.
        - Ваше высочество, вы очень добры, привлекательны и заботливы. - (Он улыбнулся.) - Но в силу веских причин, полагаю, это маловероятно.
        - Не будете ли вы так добры пояснить?
        Его лицо не дрогнуло, но я уловила в голосе разочарование, вызванное отказом. Вряд ли он к такому привык.
        Я не собиралась никому ничего рассказывать, но, судя по всему, иначе он меня не поймет. Еще более тихим голосом я поведала ему правду:
        - Боюсь… боюсь, что мое сердце принадлежит другому.
        Я почувствовала, как на глазах выступили слезы.
        - Ох, пожалуйста, только не плачьте! - В шепоте Максона слышалась неподдельная тревога. - Понятия не имею, как обращаться с рыдающими женщинами!
        Я невольно рассмеялась, и слезы отступили. Облегчение, отразившееся на его лице, ни с чем другим спутать было нельзя.
        - Хотите, я сегодня же отпущу вас к вашему возлюбленному?
        То, что я предпочла ему другого, явно задело его, но вместо того, чтобы рассердиться, он проявил сострадание. И тем самым завоевал мое доверие.
        - В том-то и дело… Я не хочу возвращаться домой.
        - Правда?
        Он провел ладонью по волосам, и я снова не смогла удержаться от смеха при виде его недоумевающего лица.
        - Могу я быть с вами совершенно честной? - (Он кивнул.) - Я должна остаться. Это важно для моей семьи. Если вы разрешите мне пробыть здесь всего неделю, для них это уже будет благословением.
        - Вы хотите сказать, вам нужны деньги?
        - Да. - Мне было стыдно в этом признаваться. У него, пожалуй, создалось впечатление, что я его использую. По правде говоря, наверное, так оно и есть. Но это не все. - И потом… есть… люди, - я в упор взглянула на него, - которых мне невыносимо сейчас видеть.
        Максон понимающе кивнул, но ничего не сказал.
        Я поколебалась. Наверное, самое худшее, что он мог сделать, это отправить меня домой, так что я продолжила.
        - Если бы вы позволили мне задержаться еще ненадолго, мы могли бы заключить сделку, - выпалила я.
        Он вскинул брови:
        - Сделку?
        Я закусила губу.
        - Если вы позволите мне продолжить участие… - Ох, что я несу! - В общем, сами подумайте. Вы принц. И вы целыми днями заняты. Управляете страной и все такое, а еще нужно найти время, чтобы выбрать из тридцати пяти, ну ладно, из тридцати четырех девушек единственную и неповторимую. Не слишком ли это, как вам кажется?
        Он кивнул. Я видела, что одна только мысль об этом уже вызывает у него уныние.
        - Не лучше ли, если у вас будет кто-то внутри вражеского лагеря? Кто-то, кто окажет помощь? Ну друг, понимаете?
        - Друг? - переспросил он.
        - Ну да. Позвольте мне побыть здесь, и я буду поддерживать вас. Я стану вашим союзником. - (При этих словах он улыбнулся.) - Вам не нужно ухаживать за мной, вы ведь уже знаете, что я не испытываю к вам никаких чувств. Но вы сможете в любой момент поговорить со мной, и я постараюсь вам помочь. Вчера ночью вы сказали, что ищете девушку, способную разделить с вами радости и заботы. Что ж, пока вы не нашли ее, я могу временно исполнять ее роль. Если хотите.
        Его лицо просветлело, но легкая настороженность сохранилась.
        - Я познакомился почти со всеми девушками в этом зале, и ни одна из них не подходит на роль друга лучше, чем вы. Буду рад, если вы останетесь.
        Меня охватило невыразимое облегчение.
        - Как думаете, я смогу вас все-таки называть «моя дорогая»? - спросил Максон.
        - Ну уж нет, - прошептала я в ответ.
        - Пожалуй, я попытаюсь. Отступать не в моем характере.
        В это я верила. При мысли о том, что он будет настаивать, я испытала раздражение.
        - Их всех вы тоже так называли? - Я кивнула в сторону зала.
        - Да. И им, судя по всему, это нравилось.
        - Именно потому это и не нравится мне. - С этими словами я поднялась.
        Максон фыркнул и тоже встал. Я начала хмуриться, но это и в самом деле было ужасно смешно. Он поклонился, я сделала книксен и вернулась обратно на место.
        Я так проголодалась, что с трудом дождалась, когда он закончит с оставшимися девушками. Но в конце концов последняя из них вернулась за свой столик, и я уже предвкушала первый завтрак во дворце.
        Принц Максон вышел в центр зала:
        - Если я кого-то из вас попросил задержаться, пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Остальные могут проследовать за Сильвией в столовую. Я присоединюсь к вам в самое ближайшее время.
        Попрошу задержаться? Это что, знак особой милости?
        Вместе с большинством девушек я поднялась и направилась к выходу из зала. Должно быть, он просто хотел познакомиться с кем-то поближе. Я увидела, что Эшли тоже оказалась в числе избранных. Ну конечно, на нее стоило только посмотреть, чтобы понять, что она уникальна. Прирожденная принцесса. Всем иным я пока что не была представлена. Впрочем, они, со своей стороны, не горели желанием общаться со мной. Камеры остались в зале, чтобы запечатлеть то, что приготовил Максон, а все прочие устремились к выходу.
        Мы вошли в пиршественный зал, и там, даже более величественные, чем я себе воображала, уже находились король Кларксон и королева Эмберли. Помещение было буквально нашпиговано камерами, призванными не упустить ни единого мгновения нашей первой встречи. Я замялась. Наверное, следовало вернуться обратно ко входу и подождать, пока нас не пригласят войти. Но остальные, пусть и не без колебаний, продолжали идти. Я поспешно направилась к своему стулу, надеясь, что не привлекла лишнего внимания.
        Не прошло и двух секунд, как в зале появилась Сильвия и оценила обстановку.
        - Дамы, - произнесла она. - Боюсь, до этого момента мы еще не дошли. Когда вы вступаете в комнату, где находятся король или королева, или, наоборот, они входят в помещение, в котором пребываете вы, полагается сделать книксен. Затем, когда они поприветствуют вас, вы можете подняться и занять свои места. Ну-ка, все вместе!
        И мы все дружно сделали книксен в направлении королевского стола.
        - Милости просим, девушки, - произнесла королева. - Пожалуйста, рассаживайтесь, и добро пожаловать во дворец. Мы рады принимать вас под нашей крышей.
        У нее оказался очень приятный голос: спокойный, как и ее лицо, но ни в коей мере не безжизненный.
        В соответствии с правилами этикета, преподанными Сильвией, по правую руку от каждой из нас материализовался лакей, чтобы налить в бокалы апельсиновый сок. Затем на подносах принесли тарелки, накрытые крышками. Когда блюдо открыли, в лицо мне ударил ароматный пар, исходивший от оладий. К счастью, пронесшийся по залу негромкий гул восторга заглушил урчание моего желудка.
        Король Кларксон благословил пищу, и мы принялись за еду. Через несколько минут в зал вошел Максон, но прежде, чем мы успели подняться, он произнес:
        - Прошу вас, дамы, не вставайте. Ешьте спокойно.
        Он подошел к королевскому столу, поцеловал в щеку мать, хлопнул по спине отца и уселся в кресло по левую руку от него. Потом что-то сказал ближайшему лакею, отчего тот негромко рассмеялся, и принц принялся за завтрак.
        Эшли все не было. И других тоже. Я огляделась по сторонам, ничего не понимая, и попыталась подсчитать, скольких девушек недостает. Оказалось, восьми. В зале не было восьмерых девушек.
        На невысказанный вопрос в моих глазах ответила Крисс, сидевшая напротив.
        - Они выбыли, - произнесла она.
        Выбыли? Ох! Выбыли…
        Моей фантазии не хватило представить, что же такое можно было сделать менее чем за пять минут, чтобы навлечь на себя недовольство Максона, но я вдруг порадовалась, что была с ним честной.
        Нас осталось двадцать семь.
        Глава 12
        Камеры сделали круг по залу и оставили нас наслаждаться завтраком без посторонних глаз, щелкнув напоследок еще одну фотографию принца.
        Неожиданная убыль в наших рядах слегка меня огорошила, но Максон, казалось, ничуть не расстроился. Он преспокойно завтракал, и тут я спохватилась, что, если не потороплюсь, моя еда остынет. И снова она показалась почти неправдоподобно вкусной. Апельсиновый сок был таким густым и насыщенным, что пришлось пить его маленькими глотками. Яичница с беконом была просто божественной, а оладьи безупречно пышными, в отличие от тонких лепешек, что выходили у меня дома.
        Повсюду вокруг слышались негромкие вздохи: судя по всему, я не единственная, кто наслаждался ароматами и вкусом. Не забыв воспользоваться для этой цели щипцами, я переложила из корзинки в центре стола себе на тарелку клубничное пирожное. Мне было интересно, как другим двум Пятеркам понравился завтрак, и я принялась оглядываться по сторонам. Тут-то и выяснилось, что из трех Пятерок оставили меня одну.
        Я не была уверена, что Максон осведомлен о таких подробностях. Создавалось впечатление, что он толком не знает, как кого зовут, но то, что обе представительницы низкой касты отправились домой, показалось странным. Интересно, если бы не наше вчерашнее знакомство с принцем, меня тоже попросили бы на выход? С этими мыслями я отправила в рот кусок клубничного пирожного. Оно было таким сладким, а тесто таким рассыпчатым, что я забыла обо всем на свете. Я даже невольно замычала от удовольствия: ничего изумительнее в жизни пробовать не доводилось. Второй ломтик я откусила, не успев еще дожевать первый.
        - Леди Америка? - вернул меня с небес на землю чей-то голос.
        Все головы в зале обернулись к принцу Максону, ибо это был именно он. То, что он так буднично обратился ко мне, вообще к одной из нас, на глазах у всех остальных, стало для меня потрясением.
        Но хуже всего то, что окликнул он меня ровно в тот момент, когда мой рот был набит пирожным. Я прикрыла губы ладонью и принялась торопливо жевать. Хотя все это едва ли могло продлиться больше нескольких секунд, под взглядами всех присутствующих в зале они показались мне вечностью. Я заметила самодовольный вид, с которым смотрела на меня Селеста. Должно быть, в ее глазах я выглядела несерьезной соперницей.
        - Да, ваше высочество? - отозвалась я, торопливо сглотнув.
        - Ну и как вам еда?
        Максон, казалось, с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться - то ли от моего остолбенелого вида, то ли при воспоминании о нашем самом первом, в высшей степени недопустимом, разговоре.
        Я изо всех сил пыталась сохранить самообладание.
        - Ваше высочество, она великолепна. Это клубничное пирожное… Знаете, у меня есть сестра, которая просто сама не своя до сладкого. Так вот, думаю, она расплакалась бы, если бы попробовала его. Оно волшебное.
        Максон отправил в рот очередной кусок своего завтрака и откинулся на спинку кресла:
        - Вы в самом деле полагаете, что она расплакалась бы?
        Эта идея, похоже, донельзя его позабавила. Нет, у него положительно странное отношение к женскому плачу.
        Я немного поразмыслила.
        - Да, я и вправду так думаю. Она очень непосредственна в выражении своих эмоций.
        - И готовы биться на это об заклад? - быстро спросил он.
        Я заметила, что остальные девушки крутят головами от меня к нему и обратно, как будто смотрят теннисную партию.
        - Если бы у меня были деньги, я бы на это поставила.
        При мысли о том, чтобы сделать ставку на то, что кто-то заплачет от удовольствия, я улыбнулась.
        - Ну, может, вы поставите на кон что-нибудь другое, раз уж вы так ловко умеете заключать сделки?
        Эта маленькая игра явно доставляла ему удовольствие. Прекрасно. Отчего бы мне тоже в нее не сыграть?
        - Ну и чего же вы хотите? - сделала я свой ход и немедленно задалась вопросом, что же могу предложить человеку, у которого и так все есть.
        - А вы сами чего хотите? - парировал он.
        Вот это поистине занимательный вопрос. Если задуматься, вопрос, что мог предложить мне Максон, ничуть не уступал вопросу, что могла предложить ему я. В его распоряжении целый мир. Ну и чего же пожелать?
        Я не Единица, но веду такую жизнь, будто ею являюсь. У меня больше еды, чем могу осилить, и постель, удобнее которой и представить нельзя. Служанки не знают, как еще услужить, пусть даже мне самой это не нужно. Любое мое желание исполнялось в два счета - стоило только попросить.
        Единственное, чего хотелось по-настоящему, так это не вспоминать на каждом шагу, что нахожусь во дворце. Например, если бы мои родные оказались где-нибудь поблизости. Или если бы не приходилось постоянно ходить такой разряженной. Просить, чтобы меня приехали навестить члены семьи, было неудобно, ведь я провела здесь всего день.
        - Если она расплачется, хочу целую неделю ходить в брюках, - предложила я.
        Все засмеялись, но вежливо и негромко. Даже король с королевой, похоже, сочли мою просьбу забавной. Мне понравилось, как королева на меня посмотрела: как будто после этих слов я стала для нее менее чужой.
        - Идет, - согласился Максон. - А если она не расплачется, вы прогуляетесь со мной по саду завтра после обеда.
        Прогуляться по саду? Всего-то? В этом желании не было ничего такого особенного. Потом я вспомнила, что Максон сказал прошлой ночью - про то, что его охраняют. Вдруг он просто не знал, как еще попросить девушку провести время с ним наедине? Может, это его способ справиться с чем-то, чего ему до сих пор делать еще не приходилось?
        Кто-то рядом со мной неодобрительно фыркнул. Ох! Я сообразила, что если проиграю, то стану первой из девушек, которая официально окажется наедине с принцем. В глубине души мне очень хотелось попробовать поторговаться с ним, но, если я собиралась быть ему полезной, как обещала, нельзя отмахиваться от первой его попытки пригласить девушку на свидание.
        - Сделка получается не вполне равноценная, сир, но я согласна.
        - Джастин! - (Лакей, с которым он уже разговаривал раньше, вышел вперед.) - Ступай собери коробку с клубничными пирожными и отправь ее родным этой девушки. Пусть кто-нибудь подождет, пока ее сестра не попробует их, и сообщит нам, расплачется она или нет. Мне в высшей степени любопытно это узнать.
        Джастин кивнул и удалился.
        - Напишите записку, которую доставят вашей семье вместе с посылкой, и сообщите им, что у вас все благополучно. Собственно, то же самое относится ко всем. После завтрака составьте письма родным, и мы позаботимся о том, чтобы они сегодня же их получили.
        Все заулыбались и вздохнули, довольные, что принц наконец-то обратил внимание и на них. Мы закончили завтрак и отправились сочинять послания. Энн раздобыла для меня бумагу и писчие принадлежности, и я быстро написала записочку близким. Хотя начало жизни во дворце получилось довольно нескладным, меньше всего хотелось, чтобы они тревожились за меня. Поэтому я попыталась придать письму легкомысленный тон.
        Дорогие мама, папа, Мэй и Джерад!
        Страшно по вам соскучилась! Принц распорядился, чтобы мы написали домой и сообщили родным, что у нас все благополучно. Лететь было немного страшно, но очень здорово. Мир кажется таким крохотным с высоты!
        Мне выдали уйму чудесных платьев и прочих вещей, а еще у меня теперь есть три милые служанки, которые помогают одеваться, убирают и говорят, куда идти. Так что, даже когда я все путаю, они всегда точно знают, где я должна находиться, и следят, чтобы я была там вовремя.
        Остальные девушки оказались довольно необщительными, но, думаю, с одной из них мне все-таки удастся подружиться. Помните Марли из Кента? Я встретилась с ней по пути в Анджелес. Она очень веселая и дружелюбная. Если меня отправят домой, надеюсь, она станет победительницей.
        Я уже видела принца. И короля с королевой тоже. В жизни у них еще более царственный вид. С ними я пока что не говорила, зато пообщалась с принцем Максоном. Он на удивление благородный человек… как мне кажется.
        Мне уже пора, но хочу сказать, что люблю вас и скучаю. Напишу сразу же, как только еще появится такая возможность.
        С любовью,
        Америка.
        На мой взгляд, ничего пугающего я не написала, но кто знает моих родных. Представила, как Мэй снова и снова это перечитывает, выискивая между строк скрытые подробности о моей жизни. Интересно, она сначала прочитает письмо или съест пирожные?
        P. S. Мэй, правда же эти пирожные такие вкусные, что прямо плакать хочется?
        Ну вот. Теперь я сделала все, что могла.
        По всей видимости, этого все же оказалось недостаточно. В тот же вечер в дверь моей комнаты постучал лакей с письмами от родных и новостями.
        - Она не расплакалась, мисс. Сказала, что пирожные такие вкусные, что вполне могла бы заплакать, как вы и предполагали, но все-таки этого не сделала. Его высочество зайдет за вами завтра приблизительно в пять часов вечера. Пожалуйста, будьте готовы.
        Проигрыш сам по себе расстроил не слишком сильно, но неделю ходить в брюках было бы приятно. Что ж, жаль, что со штанами ничего не вышло, зато у меня, по крайней мере, есть письма. Я вдруг поняла, что никогда прежде не расставалась с родными больше чем на несколько часов. Мы не так богаты, чтобы путешествовать, а поскольку друзей как таковых в детстве у меня не водилось, за всю свою жизнь я даже ни разу не ночевала вне дома. Жаль, что нельзя каждый день получать письма. Ну, то есть, наверное, организовать это можно, просто очень дорого.
        Первым я прочла письмо от папы. Он пространно описывал, какая красивая я была по телевизору и как он мной гордился. И добавлял, что не стоило присылать целых три коробки пирожных, а то Мэй совсем избалуется. Три коробки! Ничего себе.
        Дальше в письме говорилось, что, когда привезли пирожные, у нас как раз сидел Аспен, помогал с какими-то бумагами, так что одну коробку он унес домой своим родным. Меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны, я порадовалась, что они смогут попробовать такой роскошный десерт. С другой - представила, как он угощает свою новую подружку, которую, в отличие от меня, может баловать. Интересно, этот дар от Максона вызвал у него хотя бы укол ревности? Или он лишь вздохнул с облегчением, что избавился от моего внимания?
        Я задержалась на этих строчках куда дольше, чем собиралась.
        Письмо папа завершал словами о том, как он рад, что у меня появилась подружка: я-де никогда не была на это быстра. Я сложила письмо и провела пальцем по его росчерку. Раньше отчего-то не замечала, как он смешно подписывается.
        Письмо Джерада оказалось кратким и деловитым. Он меня любит и скучает, не могла бы я прислать еще чего-нибудь вкусненького? Я не удержалась от смеха.
        Мама в своем репертуаре. Так и слышался ее командный тон: она самодовольно поздравляла меня с тем, что я уже завоевала расположение принца. До нее донесли, что я была единственной, чьим родным отправлен подарок, - и она безапелляционно требовала, чтобы я продолжала ту же тактику, которую начала.
        Угу, мамочка, непременно продолжу уверять принца, что ему со мной ничего не светит, а также говорить гадости при каждом удобном случае. Отличный план, вне всяких сомнений.
        Я порадовалась, что приберегла письмо Мэй напоследок.
        Оно оказалось совершенно бестолковым. Сестра признавалась, что завидует тому, что меня все время кормят такими вкусностями. Жаловалась, что теперь мама совсем ее загоняла. Тут я ей посочувствовала. А дальше Мэй просто забросала меня вопросами. Максон в жизни такой же симпатичный, как по телевизору? Что на мне в данную минуту надето? Можно ей приехать посмотреть на дворец? У Максона, случайно, нет тайного брата, который со временем мог бы захотеть на ней жениться?
        Я прыснула и прижала письма к груди. Надо постараться поскорее написать ответы. Во дворце, несомненно, есть телефон, но пока что нам про него не рассказали. Даже если бы у меня был личный аппарат, ежедневно звонить домой, пожалуй, было бы слишком. К тому же, наверное, интересно будет перечитывать эти письма потом как доказательство того, что все это действительно происходило в моей жизни.
        В постель я ложилась с греющей душу мыслью, что у моих родных все хорошо. Потому спала сладко и крепко, несмотря на некоторое беспокойство - ведь завтра мне предстояло вновь оказаться с Максоном наедине. Понять причину беспокойства никак не удавалось, но очень надеялась, что мои страхи беспочвенны.
        - Можешь в целях конспирации взять меня под руку? - попросил Максон, когда явился за мной на следующий день.
        Я немного поколебалась, но потом все же так и сделала.
        К моменту появления принца служанки уже облачили меня в вечернее платье - невесомое голубое творение в имперском стиле с короткими рукавами-крылышками. Они оставляли руки полностью открытыми, и прикосновение накрахмаленного костюма Максона к голой коже заставляло ежиться. Да и необходимость обращаться к принцу на «ты» тоже уверенности не добавляла. Он, похоже, заметил мою скованность, потому что попытался отвлечь меня.
        - Мне жаль, что она не заплакала, - сказал он.
        - Вижу, как тебе жаль.
        Мой шутливый тон явственно давал понять, что проигрыш не слишком меня расстроил.
        - Я никогда раньше ни на что не спорил. Мне понравилось выигрывать. - В его голосе прозвучали виноватые нотки.
        - Новичкам везет.
        - Наверное, - улыбнулся он. - В следующий раз попытаемся ее рассмешить.
        Я мгновенно принялась прокручивать в мозгу разнообразные сценарии. Что во дворце способно заставить Мэй покатиться со смеху?
        Максон понял, что я думаю о ней.
        - Какая у тебя семья?
        - В каком смысле?
        - В самом прямом. Твоя семья, должно быть, очень отличается от моей.
        - Пожалуй. - Я рассмеялась. - Мы, например, не надеваем к завтраку тиары.
        - Приберегаете к ужину? - усмехнулся Максон.
        - Разумеется.
        Он негромко прыснул. Наверное, я поторопилась записать его в снобы.
        - Что еще тебе сказать? Я средняя из пятерых детей.
        - Из пятерых? Ого!
        - Ну да. У обычных людей, как правило, много детей. Я тоже завела бы целую кучу, если бы могла.
        - Что, правда? - вскинул брови Максон.
        - Да, - ответила я тихо.
        Не знаю почему, но эта подробность вдруг показалась мне очень интимной. Кроме меня, об этом знал только один человек.
        Накатила печаль, но я усилием воли прогнала ее прочь.
        - Моя старшая сестра Кенна замужем за Четверкой. Она теперь работает на фабрике. Мама мечтает, чтобы я тоже вышла замуж как минимум за Четверку, но тогда мне пришлось бы бросить пение, а я этого не хочу - слишком его люблю. Хотя я ведь теперь Тройка. Так странно об этом думать. Вероятно, я попытаюсь и дальше заниматься музыкой, если получится. Потом идет Кота. Он скульптор. В последнее время мы практически его не видим. Он пришел проводить меня, когда я уезжала сюда, но этим все и ограничилось. Следующая я.
        Максон непринужденно улыбнулся.
        - Америка Сингер, - провозгласил он, - мой лучший друг.
        - Все верно.
        Я закатила глаза. Говорить о дружбе просто смешно. Во всяком случае, пока. С другой стороны, нельзя не признать, что он единственный, кому я открыла душу, не считая родных и Аспена. Ну и еще Марли. Может, с ним все то же самое?
        Мы медленно двинулись по коридору к лестнице. Он, похоже, никуда не спешил.
        - Следом за мной идет Мэй. Это она подложила мне свинью и не заплакала. Нет, в самом деле, это форменное свинство с ее стороны. Как она могла не заплакать! Сестра тоже художница. Я ее обожаю.
        Принц внимательно посмотрел на меня. Говоря о Мэй, я немного расслабилась. Максон мне нравился, но я не была уверена, насколько готова впустить его к себе в душу.
        - И самый последний - Джерад. Он совсем малыш, ему только семь. Он еще не определился, чем хочет заниматься - музыкой или рисованием. Больше всего он любит гонять мяч или наблюдать за жуками, что, конечно, очень увлекательно, но на жизнь этим не заработаешь. Так что мы пытаемся побудить его искать себя поактивнее. Ну вот, собственно, и все.
        - А твои родители? - поинтересовался он.
        - А твои родители? - вопросом на вопрос ответила я.
        - Моих родителей ты и так знаешь.
        - Ничего подобного. Я знаю только тот образ, который они демонстрируют на публике. Какие они на самом деле?
        Я потянула его за руку, что было довольно-таки нелегко. Руки у принца оказались очень сильными. Даже под костюмом ощущались крепкие мускулы. Максон вздохнул, но в этом вздохе не было ни намека на раздражение. Похоже, ему нравилось, когда его донимали. Тоскливо, наверное, расти во дворце совсем одному, без братьев и сестер.
        Пока он обдумывал ответ, мы вышли в сад. Завидев нас, охранники лукаво заулыбались. В саду уже поджидала камера. Разумеется, они желали запечатлеть первое свидание принца. Максон лишь покачал головой, и все мгновенно скрылись во дворце. Кто-то выругался. Я не горела желанием постоянно находиться под прицелом телекамер, но поступок принца меня удивил.
        - Все в порядке? Ты какая-то напряженная, - заметил Максон.
        - Ну, кого-то смущают плачущие женщины, а кого-то прогулки с принцами, - пожала я плечами.
        Максон негромко рассмеялся, но ничего не сказал. Мы двинулись на запад. Солнце уже скрылось за лесом, хотя было еще только самое начало вечера. Стремительно подкрадывались сумерки, окутывая нас темным покрывалом. Когда позапрошлой ночью я пыталась найти уединение, именно здесь мне хотелось очутиться. На сей раз мы, похоже, в самом деле остались одни. И все шли и шли, дальше от дворца и ушей охранников.
        - И что же во мне так тебя смущает?
        Я заколебалась, но все-таки сказала то, что думала:
        - Твой характер. Твои намерения. Я понятия не имею, чего ожидать от этой маленькой прогулки.
        - А-а. - Он остановился и повернулся ко мне лицом. Мы стояли очень близко друг к другу, и, несмотря на теплый летний вечер, у меня по спине пробежали мурашки. - Думаю, ты уже поняла, что я не из тех, кто ходит вокруг да около. Сейчас я скажу тебе, чего именно от тебя хочу. - Максон сделал шаг ко мне.
        У меня перехватило дыхание. Я очутилась ровно в той ситуации, которой страшилась. Ни охранников, ни камер, никого, кто мог бы помешать ему исполнить задуманное.
        И тут у меня сработал рефлекс. Коленный. Я ударила его высочество коленом в пах. От души.
        Максон вскрикнул и согнулся пополам, а я отскочила назад.
        - За что?
        - Тронешь меня хотя бы пальцем, будет еще хуже! - пригрозила я.
        - Что?
        - Я сказала, если ты…
        - Да нет же, бешеная девчонка, я с первого раза отлично тебя расслышал. - Максон поморщился. - Я не понял, что ты хотела этим сказать?
        Меня бросило в жар. Я поспешила приписать ему самые низкие намерения и кинулась отстаивать то, на что, судя по всему, никто и не посягал.
        Подбежали охранники, встревоженные нашей маленькой потасовкой. Максон, не разгибаясь, махнул им, чтобы шли обратно.
        Некоторое время мы молчали. Потом, когда боль немного утихла, Максон обернулся ко мне:
        - Чего, по-твоему, я хотел? - (Я уткнулась взглядом себе под ноги и залилась краской.) - Америка, чего, по-твоему, я хотел? - Голос у него был более чем расстроенный. Оскорбленный. По всей видимости, он догадался о моих предположениях, и это очень ему не понравилось. - Ты решила… Боже правый! Я джентльмен! - Он зашагал было прочь, но обернулся: - Зачем ты вообще предложила мне свою помощь, если так думаешь обо мне?
        Было невыносимо стыдно смотреть ему в глаза. Я не знала, как объяснить, что меня подготовили к самому худшему, что мне не по себе в темноте и в его обществе и что единственный парень, наедине с которым я до сих пор оставалась, вел себя именно таким образом.
        - Ужин тебе подадут в комнату. Я решу, что с тобой делать, завтра утром.
        Я досидела в саду до того момента, когда все уже должны были уйти на ужин. Однако и тогда не сразу пошла к себе, а еще какое-то время расхаживала по коридору. Когда я вошла, Энн, Мэри и Люси были вне себя от волнения. У меня не хватило духу сказать им, что я не все это время провела с принцем.
        Еду уже принесли, и она ждала на столике у балкона. Теперь, когда удалось немного отвлечься от мыслей о моем унижении, я почувствовала голод. Но причиной, по которой служанки пребывали в состоянии переполоха, оказалось вовсе не мое долгое отсутствие. На кровати стояла большущая коробка, так и зовущая ее открыть.
        - Можно нам посмотреть? - попросила Люси.
        - Люси, это невежливо! - одернула ее Энн.
        - Ее принесли сразу же, как только вы ушли! Мы все это время ломали голову, что там! - воскликнула Мэри.
        - Мэри! Как ты себя ведешь! - возмутилась Энн.
        - Девочки, не переживайте. У меня нет никаких секретов.
        Когда утром меня отправят домой, я расскажу служанкам, почему это случилось.
        Я слабо улыбнулась и принялась развязывать широкую алую ленту, которой была перевязана коробка. Внутри оказались три пары брюк. Одни легкие льняные, другие - более строгого покроя, но очень мягкие на ощупь. И совершенно роскошные джинсы. Поверх всего лежала карточка с гербом Иллеа.
        Ты просишь о таких простых вещах, что я не могу тебе отказать. Но ради меня, только по субботам, пожалуйста. Спасибо за компанию.
        Твой друг,
        Максон.
        Глава 13
        Времени на переживания и угрызения совести оказалось не так уж и много. Когда утром служанки принялись как ни в чем не бывало одевать меня к завтраку, я решила, что против моего присутствия в столовой никто не возразит. Даже тут Максон проявил неожиданную доброту: не стал лишать меня возможности насладиться пищей, последнего мгновения в роли одной из Избранных.
        Завтрак был в самом разгаре, когда Крисс наконец набралась храбрости.
        - Как все прошло? - спросила она вполголоса, как нам и предписывалось во время еды.
        Но этот невинный вопрос заставил всех, кто его слышал, обратиться в слух.
        - Неописуемо, - вздохнула я.
        Девушки переглянулись, явно надеясь на продолжение.
        - Как он себя вел?
        - Э-э… - Я принялась осторожно подбирать слова. - Совершенно не так, как я от него ожидала.
        На этот раз за столом поднялся негромкий гул.
        - Ты это нарочно? - возмутилась Зои. - Если да, то это просто свинство с твоей стороны.
        Я покачала головой. Ну как я могла это им объяснить?
        - Нет, просто…
        От необходимости формулировать ответ меня избавил непонятный шум в коридоре.
        Эти крики показались мне странными. За время моего непродолжительного пребывания во дворце я не слышала ни единого звука, который даже с большой натяжкой можно было бы назвать громким. Более того, четкие шаги стражников, стук открываемых и закрываемых массивных дверей, звон вилок за столом казались своеобразной музыкой.
        Тут же сплошная какофония.
        Королевская семья сориентировалась раньше всех остальных.
        - Дамы, к дальней стене! - закричал король Кларксон и бросился к окну.
        Девушки, растерянные, но не решающиеся ослушаться приказа, сбились у главного стола. Король уже опускал штору. Это была не обычная матерчатая штора. Она скорее походила на металлическую ставню, опустившуюся со скрипом. Подоспевший Максон принялся опускать соседнюю. К другому окну бросилась нежная и хрупкая королева.
        В обеденный зал хлынула толпа охранников. Часть из них заняли позицию перед исполинскими дверями, которые поспешно захлопнули, заперли на засов и заложили массивными перекладинами.
        - Они проникли на территорию, ваше величество, но мы сдерживаем их. Дамам лучше бы уйти, но мы так близко к дверям…
        - Все ясно, Марксон, - отозвался король, перебив стражника на полуслове.
        Этих отрывочных сведений хватило, чтобы все понять. На территорию дворца ворвались повстанцы.
        Я так и знала, что это произойдет. С таким количеством посторонних людей во дворце, с таким размахом приготовлений кто-нибудь обязательно должен был что-нибудь упустить и тем самым поставить под угрозу нашу безопасность. И даже если они не смогут прорваться внутрь, лучшего времени, чтобы организовать протестную акцию и придумать нельзя. Отбор - громкое событие. Я была уверена, что повстанцы ненавидят его, как и все остальное, связанное с Иллеа.
        Но что бы они ни думали по этому поводу, я сдаваться так просто не собиралась.
        Вскочив из-за стола так стремительно, что опрокинула стул, я бросилась к ближайшему окну и принялась опускать металлическую штору. Еще несколько девушек, до которых дошло, в каком опасном положении мы находимся, последовали моему примеру.
        Спустить штору оказалось делом недолгим, а вот закрепить ее было несколько сложнее. Едва мне удалось как надо приладить защелку, как что-то с грохотом ударило в металлическую пластину снаружи. Меня отбросило назад, и я, наткнувшись на собственный опрокинутый стул, с криком полетела на пол.
        Рядом со мной тут же вырос Максон:
        - Ты не ранена?
        Я торопливо произвела оценку ущерба. На бедре обещал образоваться синяк, а я сама была напугана, но этим все и ограничивалось.
        - Нет, со мной все в порядке.
        - Давай к дальней стене. Живо! - приказал он, помогая мне подняться на ноги.
        Потом бросился вглубь зала и, подхватив нескольких оцепеневших от страха девушек, подтолкнул их по направлению к углу.
        Я послушно отбежала к стене, где жались друг к другу остальные. Некоторые всхлипывали; иные потрясенно смотрели перед собой остекленевшими глазами. Тайни потеряла сознание. При виде короля Кларксона - он о чем-то сосредоточенно разговаривал с одним из охранников у стены так, чтобы его не слышали девушки, - я немного приободрилась. Одной рукой король бережно прижимал к себе супругу, спокойно и прямо стоявшую рядом с ним.
        Как много подобных атак довелось ей пережить на своем веку во дворце? В новостях говорили, что такое случалось несколько раз в год. Не может быть, чтобы ей не было страшно. Она наверняка понимала, чем это все может закончиться для нее, ее мужа и единственного сына. Что в конце концов бунтовщики так или иначе найдут способ добиться своего. И тем не менее стояла рядом с королем, твердо сжав губы, и ее лицо не выражало ничего, кроме спокойствия.
        Я оглядела девушек. Обладает ли хоть одна из них той внутренней силой, которая необходима будущей королеве? Тайни по-прежнему лежала без чувств у кого-то на руках. Селеста с Бариель о чем-то беседовали. Спокойствие Селесты было явно напускным, но по сравнению с остальными девушками держалась она очень неплохо. Кто-то пребывал на грани истерики, сжался в комочек и всхлипывал. Другие мысленно отгородились от всего происходящего и сидели с отсутствующим видом, бесцельно ломая руки в ожидании, когда все закончится.
        Марли тихонько плакала, но, по крайней мере, не рыдала. Я схватила ее за локоть и заставила подняться на ноги.
        - Утри глаза и расправь плечи, - приказала я ей на ухо.
        - Что? - пискнула она.
        - Слушайся меня, делай, что говорю.
        Марли утерлась рукавом и слегка распрямилась. Потом провела по лицу пальцами: наверное, проверяла, не размазался ли макияж. И обернулась ко мне, ожидая моего одобрения.
        - Умница. Извини, что командую, просто доверься мне в этом вопросе.
        Мне было неловко, что пришлось рявкнуть на нее, когда ситуация и без того пугающая, но нужно, чтобы она выглядела такой же спокойной, как королева Эмберли. Это качество Максон наверняка захочет видеть в своей избраннице, а я желала Марли победы.
        - Нет, все правильно, - кивнула Марли. - Ну, то есть пока все в безопасности, так что не стоит так беспокоиться.
        Я кивнула в ответ, хотя Марли и была не права. О безопасности речь не шла.
        Стены и окна продолжали сотрясать удары. Охранники напряженно ждали, застыв по обе стороны массивных дверей. Часы в зале отсутствовали. Я понятия не имела, сколько уже длится атака, и это еще больше действовало на нервы. Если они прорвутся во дворец, как мы узнаем? Только когда они начнут высаживать двери? А вдруг повстанцы уже внутри, просто мы не подозреваем об этом?
        Я не находила себе места от тревоги. Уставившись на вазу с экзотическими цветами, названия ни одного из которых не знала, я принялась грызть безупречно наманикюренный ноготь. Пыталась сделать вид, как будто, кроме этих цветов, ничто в мире меня не интересует.
        Наконец Максон, по очереди подходивший ко всем девушкам, чтобы оценить их состояние, добрался и до меня. Он остановился рядом и тоже принялся разглядывать цветы. Ни один из нас не знал, что сказать.
        - У тебя все в порядке? - произнес он наконец.
        - Да, - прошептала я.
        Он немного помолчал.
        - Ты что-то неважно выглядишь.
        - Что будет с моими служанками? - спросила я, озвучивая свой самый главный страх.
        Я знала, что мне самой ничего не грозит. Но где сейчас они? Вдруг какая-нибудь из них шла по коридору, когда ворвались бандиты?
        - С твоими служанками? - спросил он меня таким тоном, как будто я была полной идиоткой.
        - Да, с горничными.
        Я посмотрела ему в глаза, мысленно упрекая его в нежелании признавать, что лишь избранное меньшинство из всех обитателей дворца сейчас находилось под защитой. Меня душили подступающие к горлу слезы. Плакать было нельзя, и я несколько раз быстро вздохнула, чтобы взять себя в руки.
        Он заглянул мне в глаза и, похоже, понял, что меня саму от положения служанки еще недавно отделяла всего одна ступень. Причиной моего страха было не это, но при мысли о том, что меня и кого-то вроде Энн развела какая-то лотерея, я чувствовала себя странно.
        - Они уже должны быть в укрытии. У прислуги есть свои убежища. В том, что касается оповещения об опасности, охрана действует очень четко. У твоих служанок все наверняка в порядке. Вообще-то, у нас есть сигнализация, просто во время последнего нападения повстанцы вывели ее из строя. Ее починкой занимаются, но… - Максон вздохнул.
        Я упрямо смотрела себе под ноги, пытаясь унять страхи, терзавшие меня.
        - Америка, - взмолился он. Я вскинула на Максона глаза. - С ними все хорошо. Повстанцы действовали недостаточно быстро, а во дворце все отлично знают, что делать в таких случаях.
        Я кивнула. Мы еще с минуту постояли молча, потом я увидела, что принц собирается уходить.
        - Максон, - прошептала я.
        Он обернулся, слегка удивленный таким неформальным обращением.
        - Насчет вчерашнего вечера… Позволь объяснить. Когда меня готовили к отправке во дворец, к нам домой приходил человек. Он сказал, что я ни в коем случае не должна тебе отказывать. Чего бы ты ни захотел. Ни при каких обстоятельствах.
        Мои слова его ошеломили.
        - Что?
        - Он дал понять, что ты можешь потребовать определенных вещей. А ты говорил, что тебе нечасто приходилось иметь дело с женщинами. После восемнадцати лет такой жизни… и… и когда ты отослал съемочную группу… Я просто испугалась, когда ты оказался так близко.
        Максон покачал головой, пытаясь переварить услышанное. На обычно сдержанном лице принца отражались унижение, гнев и потрясение.
        - И что, такие инструкции выдали всем девушкам? - спросил он.
        Эта идея явно его ужасала.
        - Я не знаю. Не думаю, чтобы многим из них понадобилось такое предупреждение. Они, наверное, только и ждут, как бы на тебя наброситься, - заметила я, мотнув головой в сторону остальных претенденток на корону.
        Он мрачно фыркнул:
        - А ты - нет, поэтому без колебаний заехала коленом мне в пах?
        - Я попала тебе в бедро!
        - Вот только не надо. Чтобы прийти в себя после удара коленом в бедро, мужчине так много времени не требуется, - скептически отозвался Максон.
        Я рассмеялась. К счастью, он ко мне присоединился. Тут в окно вновь ударило что-то тяжелое, и мы оба осеклись. Я на миг позабыла, где нахожусь.
        - Ну и как ты управляешься с целым залом плачущих женщин? - поинтересовалась я.
        На его лице отразилось комическое смятение.
        - Я в полной растерянности, - прошептал он отчаянно. - Не имею ни малейшего понятия, как с этим бороться.
        И это говорил человек, которому предстояло возглавить нашу страну. Правитель, которого можно выбить из колеи женскими слезами. И смех и грех.
        - Попробуй похлопать их по спине или по плечу и сказать, что все будет в порядке. Очень часто, когда девушки плачут, они вовсе не хотят, чтобы ты решил проблему, а только, чтобы утешил, - посоветовала я.
        - В самом деле?
        - Да.
        - Не может быть, чтобы все было так легко. - В его голосе интерес мешался с сомнением.
        - Я сказала «очень часто», а не «всегда». Впрочем, с большинством здешних дам этот прием должен сработать.
        - Не уверен, - фыркнул он. - Две из них уже попросили отпустить их, если это когда-нибудь закончится.
        - Я думала, мы не имеем на это права. - Впрочем, чему я удивлялась? Если он согласился оставить меня во дворце на условии чисто дружеских отношений, юридические формальности едва ли должны были его волновать. - И как ты поступишь?
        - А что мне делать? Не стану же я держать здесь кого-то против воли.
        - Они передумают, - предположила я с надеждой.
        - Может, и так. - Принц помолчал. - А ты? Ты еще не решила перебраться в местечко побезопаснее? - спросил он почти шутливо.
        - Хочешь правду? Я была уверена, что после завтрака ты в любом случае отправишь меня домой, - призналась я.
        - Хочешь правду? Я и сам об этом подумывал.
        Мы обменялись улыбками. Наша дружба - если эти отношения вообще можно так назвать - была неуклюжей и небезоблачной, но, по крайней мере, честной.
        - Ты не ответила. Так ты хочешь уехать?
        После того как что-то тяжелое вновь ударило в стену, эта мысль показалась мне заманчивой. Дома на меня не нападал никто опаснее Джерада, покушающегося на мою еду. Здесь же меня сразу невзлюбили другие девушки, приходилось ходить в неудобной одежде, меня пытались обидеть чужие люди, и вообще было не по себе. Но мое пребывание при дворе шло на пользу семье, а мне самой приятно быть сытой. Максону, похоже, в самом деле нужна поддержка. Кроме того, оставаясь во дворце, я еще какое-то время буду находиться подальше от Аспена. И кто знает, вдруг помогу выбрать нашу следующую принцессу.
        Я взглянула Максону в глаза:
        - Если ты меня не выгоняешь, я остаюсь.
        - Прекрасно, - улыбнулся он. - Научишь еще каким-нибудь штучкам вроде похлопывания по плечу.
        Я просияла в ответ. Да, начиналось все это плохо, но, может, в итоге выйдет что-нибудь хорошее.
        - Америка, ты не могла бы оказать мне услугу? - (Я вопросительно посмотрела на него.) - Как всем известно, мы вчера вечером провели много времени наедине. Если кто-нибудь поинтересуется, ты не могла бы сказать всем, что я не… что я бы никогда…
        - Разумеется. И мне действительно очень стыдно, что все так получилось.
        - Я мог бы и сам сообразить, что если кто-то и откажется подчиняться приказу, то это будешь ты.
        Стену сотрясли сильные удары, и некоторые девушки завизжали.
        - А кто они такие? Что им нужно? - спросила я.
        - Кому? Повстанцам? - (Я кивнула.) - Это зависит от того, кого ты спрашиваешь. И о какой группе говоришь.
        - Ты хочешь сказать, что их несколько? - Час от часу не легче. Если это была одна группа, что могли сделать две или больше, объединившись? По моему мнению, все повстанцы похожи, но в устах Максона это прозвучало так, как будто некоторые опаснее других. - И сколько же их всего?
        - Вообще-то, две. Южане и северяне. Последние атакуют чаще. Им ближе. Они обитают на болотистой пустоши Лайкли неподалеку от Беллингема, к северу отсюда. Жить в тех краях желающих нет - остались сплошные развалины, - поэтому они устроили себе там что-то вроде базы. Хотя, я полагаю, северяне кочуют. Впрочем, это моя теория, к которой никто не прислушивается. Но им намного реже удается проникнуть на территорию, а когда все-таки прорываются, в результате… практически пшик. Думаю, теперешнее нападение - как раз их рук дело, - сказал он, перекрывая гвалт.
        - Почему? Чем они отличаются от южан?
        Максон заколебался; должно быть, не был уверен, стоит ли мне это знать. Потом огляделся по сторонам, проверяя, не слышит ли нас кто-нибудь. Я тоже проверила и увидела, что за нами наблюдают несколько человек. В частности, Селеста, смотревшая на меня с таким выражением, будто пыталась просверлить глазами насквозь. Я скользнула по ней взглядом. Слов тем не менее никто не разобрал бы. Когда Максон пришел к такому же заключению, он склонился ко мне и прошептал:
        - Набеги южан намного более… смертоносны.
        - Смертоносны? - вздрогнула я.
        Принц утвердительно кивнул:
        - Они вторгаются раз или два в год, насколько я могу судить по последствиям. Мне кажется, все пытаются оградить меня от цифр, но я же не дурак. Во время этих битв гибнут граждане. Беда в том, что с виду противники ничем не отличаются друг от друга: грязные, большей частью мужского пола, тощие, но сильные, без каких-либо опознавательных знаков, так что мы не знаем, с кем имеем дело, пока все не закончится.
        Я вновь огляделась. Если Максон ошибся и на нас обрушились южане, множество людей в опасности. Я снова вспомнила моих бедных служанок.
        - И все-таки я не понимаю. Что им нужно?
        Молодой человек пожал плечами:
        - Южане, по всей видимости, стремятся нас уничтожить. Не знаю за что. Наверное, причина в усталости от жизни на обочине общества. Хочу сказать, что технически они даже не Восьмерки, поскольку не имеют определенного места в социальной иерархии. А вот северяне для нас загадка. Отец утверждает, что они просто желают досадить, подорвать нашу власть, но я так не думаю. - Вид у Максона на миг стал очень горделивый. - На этот счет у меня тоже есть своя теория.
        - Расскажешь?
        Принц Максон снова заколебался. Мне показалось, что на этот раз из опасения не столько напугать меня, сколько не быть принятым всерьез.
        Он снова нагнулся ко мне и прошептал:
        - Мне кажется, они что-то ищут.
        - Что? - удивилась я.
        - Вот этого я не знаю. Но после их нападения на дворец картина всегда одна и та же. Охранники без сознания, ранены или связаны, но не убиты. Такое впечатление, что они просто не хотят погони. Иногда они забирают кого-нибудь из наших людей с собой, и это тревожит. А в помещениях после их набегов - в тех, в которые им удается проникнуть, - все перевернуто вверх дном. Ящики вытащены, полки перерыты, ковры сдвинуты. Все сломано. Ты не представляешь, сколько камер мне пришлось сменить за эти годы.
        - Камер?
        - О, - застеснялся он. - Я люблю фотографировать. Но, несмотря на все усилия, повстанцы почти ничего не берут. Отец, разумеется, считает мою идею глупостью. Что может искать орава неграмотных варваров? И тем не менее, думаю, причина в этом.
        Это интриговало. На месте людей, у которых нет ни гроша и которые знали, как пробраться во дворец, я забрала бы с собой все драгоценности, на какие наткнулась, все, что только можно продать. Должно быть, у бунтовщиков и в самом деле другие цели, помимо того, чтобы заявить о себе, и борьбы за выживание.
        - Полагаешь, это глупо? - спросил Максон, оторвав меня от размышлений.
        - Да нет, почему? Загадочно, но не глупо.
        Мы обменялись улыбками. Подумалось, что, будь Максон просто Максоном Шривом, а не Максоном, будущим королем Иллеа, я была бы не против иметь такого соседа, с которым можно поболтать обо всем на свете.
        Он откашлялся:
        - Пожалуй, мне нужно идти дальше.
        - Да, наверное, кое-кто уже всю голову сломал, гадая, что тебя здесь так задержало.
        - Ну, друг, с кем посоветуешь поговорить теперь?
        Я улыбнулась и оглянулась, чтобы убедиться, что моя кандидатка в принцессы не успела снова расклеиться. Она не подвела.
        - Видишь вон ту блондинку в розовом? Это Марли. Чудесная девушка, очень добрая, любит кино. Давай.
        Максон прыснул и направился к Марли.
        Казалось, время в обеденном зале тянулось бесконечно, но на самом деле атака длилась немногим более часа. Потом мы узнали, что во дворец никто из повстанцев не пробрался, только на территорию парка. Охрана не стреляла по нападавшим, пока те не попытались прорваться к главному входу. Именно этим и объяснялся такой шквал кирпичей, выбитых из стен дворца, и гнилой еды - всем этим кидали в окна.
        В конце концов двое оказались слишком близко к дверям. Стражники открыли огонь, и те обратились в бегство. Если классификация Максона верна, видимо, враги действительно были северянами.
        Нас продержали в обеденном зале еще какое-то время, пока охрана прочесывала окрестности дворца. Когда все улеглось, нас распустили по комнатам. Я взяла под руку Марли. Несмотря на то что в обеденном зале я держала себя в руках, нервное напряжение давало о себе знать, и я порадовалась поводу переключиться.
        - Значит, он позволил тебе носить брюки, несмотря на то что ты проиграла? - спросила она.
        Я при первой же возможности заговорила о Максоне. Не терпелось узнать, как прошел их разговор.
        - Угу. Он повел себя очень благородно.
        - Приятно узнать, что он великодушный победитель.
        - Да уж. Проявляет милосердие, даже когда ему самому достается.
        Например, получив коленом по монаршим жемчужинам.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ничего. - Мне не хотелось вдаваться в объяснения. - О чем вы с ним разговаривали?
        - Вообще-то, он спросил, не против ли я встретиться с ним как-нибудь на неделе. - Она покраснела.
        - Марли! Это же здорово!
        - Тише, - шикнула она, оглядываясь по сторонам, хотя остальные девушки уже поднялись к себе. - Не хочу радоваться раньше времени.
        Мы с минуту помолчали, а потом ее прорвало:
        - Кого я пытаюсь обмануть? Я просто сама не своя от восторга! Скорее бы он меня вызвал.
        - Если он уже предложил тебе встретиться, то наверняка вот-вот пригласит. Конечно, после того, как разберется со всеми государственными делами.
        - Мне просто не верится! - рассмеялась она. - Ну, то есть я была в курсе, что он красавчик, но сомневалась в его характере. Боялась, что он будет… ну, даже не знаю, до чертиков правильным или еще каким-нибудь в этом роде.
        - Я тоже. А он оказался… - Каким на самом деле оказался Максон? Он действительно был правильным, но вовсе не в том негативном смысле, какой я вкладывала в это понятие. Он, без сомнения, был принцем и в то же время таким… таким… - Нормальным.
        Мысли о Марли и Максоне вылетели у меня из головы, едва я переступила порог своей комнаты. Энн и Мэри хлопотали вокруг совершенно обезумевшей Люси. По ее красному, распухшему лицу катились слезы, ее колотило.
        - Ну же, Люси, успокойся, все хорошо, - шептала Энн, гладя девушку по спутанным волосам.
        - Все кончилось. Никто не пострадал. Тебе ничто не угрожает, милая, - приговаривала Мэри, держа трясущуюся руку подруги.
        От неожиданности я онемела. По чистой случайности я стала свидетельницей тайной борьбы Люси, не предназначенной для моих глаз. Я попятилась к выходу, но Люси заметила меня, прежде чем я успела скрыться.
        - П-прошу п-прощения, леди… леди… леди… - заикаясь, пробормотала она.
        Две другие горничные с тревогой вскинули на меня глаза.
        - Не волнуйся. Ты не пострадала? - спросила я, закрывая дверь, чтобы никто не увидел.
        Люси снова попыталась заговорить, но язык не подчинился ей. Рыдания и спазмы продолжали сотрясать ее хрупкое тело.
        - Она придет в себя, мисс, - вмешалась Энн. - На это может уйти несколько часов, но обычно она успокаивается после того, как все заканчивается. Если ей не будет лучше, мы отведем ее в больничное крыло. - Энн понизила голос. - Только Люси этого не хочет. Если они решат, что она неспособна прислуживать вам, ее определят в прачки или в кухарки. А ей нравится быть горничной.
        Я не очень понимала, почему Энн шепчет. Мы все стояли вокруг Люси, и она отлично все слышала, несмотря на свое состояние.
        - П-пожалуйста, мисс… Я не… Я не… Я не… - выдавила она.
        - Тише. Никто никуда тебя не отправляет, - заверила я ее. Потом взглянула на Энн и Мэри. - Помогите мне уложить ее на кровать.
        Казалось бы, втроем мы должны были легко справиться с этой задачей, но Люси так билась, что удержать ее оказалось очень трудно. Пришлось повозиться, прежде чем удалось ее устроить. После того как девушку закутали в одеяло, дело пошло быстрее. Тепло и покой принесли лучший результат, чем все наши уговоры. Мало-помалу дрожь, сотрясавшая тело Люси, стала слабее, и она уставилась отсутствующим взглядом на полог кровати.
        Мэри присела на край постели и принялась негромко что-то напевать, напомнив мне то, как я сама убаюкивала маленькую Мэй, когда она болела. Я отвела Энн в уголок, где Люси не могла нас услышать.
        - Что случилось? Кто-то прорвался внутрь? - спросила я.
        Странно, что нам об этом не сообщили.
        - Нет-нет, - заверила меня Энн. - Люси всегда становится такая, когда атакуют повстанцы. Она принимается рыдать, стоит кому-то в ее присутствии просто упомянуть о них. Она…
        Энн принялась разглядывать носки своих начищенных до блеска черных туфель, пытаясь решить, надо рассказывать мне что-то или нет. Мне не хотелось лезть в жизнь Люси, но необходимо было понять, что происходит. Энн глубоко вздохнула и заговорила вновь:
        - Некоторые из нас родились здесь. Мэри родилась во дворце, и ее родители до сих пор прислуживают. Я сирота, меня взяли, потому что во дворце были нужны рабочие руки. - Она расправила платье, как будто пыталась стряхнуть эту часть своего прошлого, которая, похоже, до сих пор не давала ей покоя. - Люси во дворец продали.
        - Продали? Как такое возможно? У нас в стране нет рабов.
        - Официально нет, но это не значит, что такое не случается. Матери Люси нужны были деньги на операцию. Они подались в услужение к одной семье, Тройкам. Ее мать так и не выздоровела, они не смогли расплатиться с долгами, так что Люси и ее отец продолжали жить дальше с этой семьей. Как я поняла, обращались там с ними немногим лучше, чем со скотиной. Потом Люси приглянулась хозяйскому сыну. Я знаю, что иногда касты не имеют значения, но между Тройкой и Шестеркой слишком большой разрыв. Когда обо всем узнала его мать, она продала Люси и ее отца во дворец. Я помню, как она здесь появилась. Она только и делала, что плакала. Должно быть, они очень друг друга любили.
        Я покосилась на Люси. В моем случае, по крайней мере, решение о разрыве принял один из нас. Когда ее лишали любимого человека, выбора у нее не было.
        - Отец Люси служит на конюшне. Он не очень расторопный и не очень крепкий, зато абсолютно преданный работник. А Люси - горничная. Я знаю, вам это может показаться глупым, но во дворце это почетная должность. Мы - лицо дворца. Это значит, что мы признаны достаточно подготовленными, достаточно сообразительными и достаточно привлекательными, чтобы предстать перед любым, кто нуждается в наших услугах. Мы очень серьезно относимся к службе, и не без причины. Тех, кто не справляется, отсылают на кухню, где приходится работать не покладая рук и носить мешковатую одежду. Или приставляют рубить дрова или убирать территорию. Так что горничная не последняя профессия во дворце.
        Я почувствовала себя идиоткой. В моей картине мира все они были Шестерками. Но оказывается, даже внутри их касты существовала собственная иерархия, система статусов, которую я не понимала.
        - Два года назад на дворец напали посреди ночи. Повстанцы раздобыли где-то униформу охранников и всех сбили с толку. Начался страшный хаос, никто не понимал, где свои, а где чужие, и бунтовщикам удалось проникнуть во дворец… Это было ужасно.
        Я содрогнулась при одной мысли об этом. Темнота, всеобщее смятение, бесконечные дворцовые коридоры… Если судить по событиям этого утра, это было дело рук южан.
        - Один из повстанцев схватил Люси. - Энн на миг опустила глаза и продолжила еле слышно: - По-моему, женщин в их рядах не так много… В общем, сами понимаете.
        - Ах!
        - Я сама этого не видела, но Люси рассказала мне, что он был весь грязный. И постоянно облизывал ее лицо.
        Энн передернулась. Меня затошнило. Это было просто омерзительно. Неудивительно, что у человека, и без того уже травмированного, во время атаки случился нервный срыв.
        - Он куда-то ее потащил, она принялась истошно кричать. Шум вокруг стоял такой, что едва ли ее кто-нибудь услышал бы. К счастью, из-за угла выскочил другой охранник, настоящий. Он прицелился и всадил повстанцу пулю прямо в лоб. Тот рухнул как подкошенный и придавил собой Люси. Она вся оказалась залита его кровью.
        В ужасе я прикрыла рот ладонью. Не могла представить, как хрупкая маленькая Люси пережила весь этот кошмар. Ничего удивительного, что она так реагировала.
        - Ей оказали медицинскую помощь, но ее душевными ранами никто не занимался. С тех пор она немного дерганая, но изо всех сил старается держать себя в руках. И старается она не только ради себя, но и ради отца. Он так гордится, что его дочь выбилась в горничные. Ей не хочется его разочаровывать. Мы пытаемся ее подбадривать, но каждый раз, когда происходит нападение, она считает, что теперь-то уж точно все будет плохо. Кто-нибудь поймает ее, причинит зло, убьет.
        - Она очень старается, мисс, но я не знаю, сколько еще продержится.
        Я кивнула, глядя на лежащую в постели Люси. Она задремала, хотя до вечера было еще далеко.
        Остаток дня я провела за чтением. Энн с Мэри принялись наводить чистоту в комнате, где все и так было безупречно. Ни одна из нас не проронила ни слова, пока Люси не проснулась.
        Я дала себе клятву, что, если это будет в моей власти, Люси никогда больше не придется пережить что-то подобное.
        Глава 14
        Как я и предсказывала, девушки, просившиеся домой, передумали, как только все улеглось. Ни одна из нас не знала точно, кто именно хотел уехать, но некоторые - и в их числе Селеста - были исполнены решимости это выяснить. Пока что нас оставалось двадцать семь.
        Если верить королю, атака была настолько пустяковой, что не заслуживала упоминания в прессе. Однако, так как несколько съемочных групп в то утро направлялись во дворец, кадры попали в прямой эфир. Судя по всему, короля это не обрадовало. Зато заставило меня задуматься о том, о скольких атаках, которым подвергся дворец, мы ничего не слышали. Неужели жизнь здесь опаснее, чем я себе представляла?
        Сильвия объяснила, что если бы стычка была серьезней, нам всем разрешили бы позвонить родным и сообщить, что нам ничего не грозит. А так мы получили распоряжение послать домой письма.
        Я написала, что со мной все в порядке, что по телевизору, наверное, все выглядело страшнее, чем было на самом деле, и что король лично позаботился о нашей безопасности. Попросила домашних не волноваться, добавила, что я по ним скучаю, и передала письмо служанке.
        Следующий день после нападения прошел без происшествий. Я собиралась спуститься в Женский зал и заняться спасением репутации Максона в глазах других девушек, но, после того как застала Люси в смятенном состоянии, предпочла остаться в своей комнате.
        Я не знала, чем занимали себя три мои служанки, когда меня не было, но в моем присутствии мы играли в карты и понемногу сплетничали.
        Так я обнаружила, что за каждым десятком человек, которых видно во дворце, стоит еще сотня, если не больше, других, никому не заметных. Про поваров и прачек я знала, но существовали и люди, чьей единственной обязанностью было поддержание чистоты окон. На то, чтобы вылизать все окна во дворце, у команды мойщиков окон уходила целая неделя, к концу которой вымытые первыми успевали запылиться и их пора было отдраивать заново. Кроме того, во дворце имелись ювелиры, изготавливавшие украшения для королевской семьи и подарки для гостей, и целые команды швей и закупщиков, благодаря кому королевская семья - а теперь еще и мы - одевалась с иголочки.
        Выяснила я и другие вещи. Про охранников, которых мои служанки считали самыми симпатичными, и про кошмарную новую форму - в нее экономка заставляла прислугу облачаться на праздники. Что кое-кто из обитателей дворца делал ставки, какая из Избранных девушек выиграет, и что я входила в первую десятку. Про то, что младенец одной их поварих безнадежно болен. Когда Энн рассказывала об этом, на глазах у нее выступили слезы. Несчастная девушка - ее близкая подруга, и ребенок был у них с мужем очень долгожданным.
        Я слушала болтовню служанок, порой вставляя словечко, и думала, что едва ли внизу интереснее и что я рада их обществу. А также спокойной и веселой атмосфере в комнате.
        День прошел так приятно, что и на следующий я тоже не захотела выходить из комнаты. Мы открыли двери в коридор и на балкон, так что теплый ветерок просачивался внутрь и обдувал нас. На Люси он действовал поистине чудесным образом, и я задалась вопросом, насколько часто ей доводилось находиться на свежем воздухе.
        Энн заметила что-то насчет того, что мне не подобает сидеть с ними и играть в карты, открыв все нараспашку, но почти сразу же оставила эту тему. Она быстро поняла, что не стоит пытаться сделать из меня даму, каковой, судя по всему, меня ожидали видеть.
        Партия в карты была в самом разгаре, когда я краешком глаза заметила в дверях чей-то силуэт. На пороге стоял Максон, и вид у него был самый что ни на есть изумленный. В его взгляде явственно читался вопрос: чем это я здесь занимаюсь? Я с улыбкой поднялась и подошла к нему.
        - Ах, боже милосердный, - пробормотала Энн, когда осознала, что в дверях стоит принц.
        Она проворно смахнула карты в корзинку для шитья и вскочила. Мэри и Люси немедленно последовали ее примеру.
        - Дамы, - произнес Максон.
        - Ваше высочество. - Энн сделала книксен. - Такая честь для нас, сир.
        - И для меня тоже, - с усмешкой отозвался он.
        Девушки переглянулись, явно польщенные. Какое-то время все молчали, не очень представляя, что делать.
        - Мы как раз собирались уходить, - внезапно подала голос Мэри.
        - Да! Точно, - поддакнула Люси. - Мы… э-э… как раз… - Она беспомощно оглянулась на Энн.
        - Планировали заняться доделкой платья, которое леди Америка наденет в пятницу, - заключила Энн.
        - Точно, - закивала Мэри. - Осталось всего два дня.
        Они обошли нас по широкому кругу и двинулись к выходу. На лицах всех троих расплывались улыбки.
        - Не смею отрывать вас от работы, - сказал Максон, провожая служанок взглядом. Их поведение явно его озадачило.
        Очутившись в коридоре, все трое не к месту изобразили неуклюжие книксены и поспешно рванули прочь. Едва они завернули за угол, как по коридору разнеслось хихиканье Люси, а следом за ним яростное шиканье Энн.
        - Ну и компания, - покачал головой Максон и, войдя в комнату, принялся оглядываться по сторонам.
        - Они мне спуску не дают, - с улыбкой отозвалась я.
        - Ты им явно пришлась по душе. Такое нечасто случается. - Он прекратил рассматривать мою комнату и сосредоточился на мне. - Я представлял себе твое жилище иначе.
        Я развела руками:
        - Это не совсем моя комната. На самом деле она принадлежит тебе, а я лишь временная гостья.
        Он состроил гримасу:
        - Тебе же наверняка сказали, что ты можешь изменить здесь все по своему вкусу. Поставить другую кровать, перекрасить стены.
        - Слой краски на стенах не сделает все это моим, - пожала я плечами. - Такие девушки, как я, не живут в апартаментах с мраморными полами, - пошутила я.
        Максон усмехнулся:
        - А как выглядит твоя комната дома?
        - Э-э… Слушай, а зачем ты вообще сюда пришел? - уклонилась я от ответа.
        - А! У меня возникла одна мысль.
        - Какая?
        - Ну, - начал он, продолжая расхаживать по помещению, - я подумал, что, раз уж у нас с тобой не обычные отношения, как со всеми прочими девушками, наверное, нам нужен… альтернативный способ связи. - Он остановился перед зеркалом и принялся изучать фотографии моих родных. - Твоя младшая сестра похожа на тебя как две капли воды, - заметил он с изумлением в голосе.
        Я подошла ближе:
        - Нам постоянно это говорят. Так что ты сказал насчет способа связи?
        Максон оставил в покое фотографии и направился к пианино в дальнем конце комнаты.
        - Раз уж ты собралась мне помогать на правах друга, - многозначительно посмотрел он на меня, - наверное, нам не стоит полагаться на традиционные записки, передаваемые через служанок, и официальные приглашения на свидание. Я размышлял на тему чего-нибудь менее официального. - Он взял с крышки инструмента ноты. - Ты привезла их с собой?
        - Нет, они были здесь. Все, что мне может захотеться исполнить, я играю по памяти.
        - Впечатляюще, - вскинул брови Максон.
        Он пошел в мою сторону, явно не собираясь продолжить объяснения.
        - Ты не мог бы прекратить совать всюду нос и закончить мысль?
        - Ладно, - вздохнул Максон. - Я пришел к выводу, что мы могли бы использовать какой-нибудь условный знак или что-то в этом роде, некий способ дать другому понять, что нужно поговорить, так, чтобы об этом никто, кроме нас, не догадался. Ну, например, потереть нос? - Он туда-сюда провел пальцем над верхней губой.
        - Это выглядит так, как будто у тебя забит нос. Не слишком привлекательно.
        Он взглянул на меня с легким недоумением и кивнул:
        - Прекрасно. Тогда, может, просто провести пальцами по волосам?
        Я немедленно отрицательно покачала головой:
        - У меня в волосах практически всегда полно шпилек. В прическу пальцы не запустишь. И потом, вдруг ты будешь в короне? Ты просто собьешь ее с головы.
        Он в задумчивости наставил на меня палец.
        - Да, это я как-то не учел. Гм. - Он вновь пошел по комнате дальше, продолжая размышлять вслух, и остановился у тумбочки в изголовье моей кровати. - А как тебе идея потянуть себя за ухо?
        Я прикинула.
        - А что, мне нравится. Это достаточно просто, чтобы никто не обратил внимания, но не настолько обычный жест, его не спутать с другим. Да, пожалуй, это и будет наш условный знак.
        Максон был поглощен чем-то, но обернулся ко мне и улыбнулся:
        - Я рад, что ты одобрила. Когда в следующий раз тебе понадобится меня увидеть, потяни себя за ухо, и я приду, как только смогу. Скорее всего, после ужина, - заключил он, пожимая плечами.
        Прежде чем я успела спросить, что мы будем делать, если за ухо потянет он, Максон показал на мою склянку:
        - А это что за штуковина?
        - Боюсь, объяснить это невозможно, - вздохнула я.
        Наступила пятница, а с ней и время нашего дебюта в «Вестях столицы». Участие в программе было обязательным, но на этой неделе от нас требовалось лишь присутствовать в кадре. Учитывая разницу во времени, мы должны были явиться к пяти, отсидеть час и отправиться на ужин.
        Энн, Мэри и Люси одевали меня с особой тщательностью. На этот раз платье было темно-синее с фиолетовым отливом. Облегающее в бедрах, оно ниспадало сзади гладкими атласными волнами. Мне просто не верилось, что я прикасаюсь к чему-то столь прекрасному. Одну за другой служанки застегнули все пуговички на спине, потом закололи волосы шпильками с жемчужинами. Наряд дополнили крохотные жемчужные сережки и ожерелье из тончайшей проволоки с разбросанными по ней жемчужинками, которые, казалось, парили в воздухе вокруг шеи. На этом приготовления были окончены.
        Я посмотрелась в зеркало. Это по-прежнему была я. Такой красивой мне видеть себя еще не доводилось, но из зеркала определенно смотрела я сама. С тех пор как мое имя прозвучало с экрана, мне не давал покоя страх, что из меня сделают нечто неузнаваемое - увешанное драгоценностями и замазанное слоями штукатурки до такой степени, что потом придется неделями соскребать все это. Но на данный момент я по-прежнему оставалась Америкой.
        И, как это всегда со мной случалось, я обнаружила, что покрылась испариной, пока шла из комнаты в помещение, использовавшееся для записи королевских обращений. Нам велели явиться за десять минут. Для меня это значило быть за пятнадцать. А для девушек вроде Селесты - скорее за три. Так что наше прибытие в студию изрядно растянулось.
        Повсюду сновали толпы людей, занятых последними приготовлениями к съемке. На сцене в несколько ярусов установили сиденья для Избранных. Члены совета, узнаваемые в силу многолетних еженедельных мельканий в эфире «Вестей», были уже здесь, изучали свои шпаргалки и поправляли галстуки. Стайка конкурсанток охорашивалась перед зеркалами и оглаживала свои экстравагантные платья. Вокруг кипела бурная деятельность.
        Я оглянулась и стала свидетельницей нескольких мгновений из жизни Максона. Его мать, прекрасная королева Эмберли, убрала с его лба выбившуюся непокорную прядь. Молодой человек одернул пиджак и что-то сказал ей. Она ободряюще ему кивнула, и Максон улыбнулся в ответ. Я бы понаблюдала за ними еще, но тут явилась Сильвия, чтобы отвести меня на место.
        - Проходите наверх, леди Америка, - сказала она. - Можете сесть, где захотите. Передний ряд уже весь занят. - Все это она произнесла с сочувственным видом, как будто была убеждена, что принесла мне плохую новость.
        - Ой, спасибо, - обрадовалась я и довольная отправилась на самый верх.
        Подниматься по узким ступенькам в обтягивающем платье и в состоящих из одних ремешков босоножках на высоком каблуке было не слишком удобно. Неужели обязательно было их надевать? Все равно под длинным платьем мои ноги никому не видны. Однако я справилась. В студию вошла Марли. Увидев меня, замахала рукой и устремилась ко мне. То, что она предпочла сесть со мной, хотя могла бы занять место во втором ряду, значило для меня очень много. Она умела быть верной. Из нее должна выйти отличная королева.
        На ней было переливающееся желтое одеяние. С белокурыми волосами и загорелой кожей, Марли, казалось, излучает сияние.
        - Марли, какое платье! Ты выглядишь фантастически!
        - Ах, благодарю. - Она залилась румянцем. - Я боялась, что будет перебор.
        - Вовсе нет! Поверь мне, оно изумительно на тебе выглядит.
        - Я хотела с тобой поговорить, но ты все не появлялась. Может, завтра получится? - шепотом спросила она.
        - Конечно. В Женском зале, да? Завтра как раз суббота, - так же едва слышно отозвалась я.
        - Договорились, - ответила она.
        Сидевшая прямо перед нами Эми обернулась:
        - Мне кажется, у меня сейчас вся прическа развалится. Девочки, вы не могли бы посмотреть?
        Без единого слова Марли запустила тонкие пальцы в локоны Эми и проверила, как держатся шпильки.
        - Так лучше?
        - Да, спасибо, - вздохнула Эми.
        - Америка, у меня на зубах нет помады? - спросила Зои.
        Я повернулась налево и обнаружила ее отчаянно растягивающей губы в улыбке, обнажавшей все тридцать два безупречно-белых зуба.
        - Нет, все в полном порядке, - заверила я и краешком глаза заметила, как Марли закивала в подтверждение моих слов.
        - Спасибо. Как он умудряется сохранять такое спокойствие? - Зои указала на Максона, который о чем-то беседовал с членом съемочной группы.
        Она наклонилась вперед, так что голова оказалась между колен, и глубоко задышала, пытаясь справиться с волнением.
        Мы с Марли переглянулись с широко раскрытыми от изумления глазами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Глядя на Зои, делать это было трудновато, поэтому мы принялись рассматривать, во что одеты остальные. На нескольких девушках были платья обольстительных красных и ярких зеленых оттенков, а вот в синем, кроме меня, никого. Зато Оливия вырядилась в оранжевое. Я, конечно, в моде не разбиралась, но мы с Марли сошлись во мнении, что зря ее никто не отговорил от такого наряда. Кожа у нее казалась какой-то зеленоватой.
        За две минуты до того, как включили камеры, до нас дошло, что зеленая она не из-за платья. Она с шумом извергла содержимое желудка в ближайшую мусорную корзину и рухнула на пол. Рядом с ней тут же материализовалась Сильвия. Со лба Оливии утерли пот, а ее саму пересадили в задний ряд с небольшой емкостью в ногах - на всякий случай.
        Прямо перед ней сидела Бариель. Со своего места я не слышала, что она прошипела бедняжке, но, судя по выражению лица, она готова была пришибить Оливию, если ту настигнет очередной приступ тошноты.
        Я подумала, что Максон наверняка должен был обратить внимание на это маленькое происшествие, и вскинула голову, чтобы посмотреть, отреагировал он на него как-то или нет. Однако его взгляд оказался устремлен вовсе не на Оливию, а на меня. Быстро - так быстро, что любой другой человек решил бы, что принц просто почесался, - Максон поднял руку и потянул за мочку уха. Я повторила его жест, и мы оба отвернулись.
        Мысль, что сегодня вечером после ужина Максон ко мне зайдет, обрадовала.
        Внезапно заиграл гимн, и на небольших экранах, развешенных по периметру комнаты, появился национальный герб. Я поерзала и распрямила спину. Сейчас я была в состоянии думать лишь о том, что сегодня вечером семья увидит меня по телевизору, и хотелось, чтобы они могли мной гордиться.
        Король Кларксон с трибуны заговорил о непродолжительном нападении на дворец, полностью провалившемся. Я, впрочем, не сказала бы, что оно не имело успеха. Большинство из нас были напуганы до чертиков. Одно заявление следовало за другим, и я изо всех сил старалась вникать во все, что говорилось, но это оказалось очень сложно. Я-то привыкла воспринимать новости, устроившись калачиком на уютном диване с миской попкорна, с комментариями родных.
        Повстанцы фигурировали во множестве выступлений: на них возлагали ответственность то за одно, то за другое. Строительство дорог в Самнере шло с отставанием от графика из-за бунтовщиков, и нехватка местных чиновников в Этлине объяснялась тем, что тех отправили в Сент-Джордж, поскольку местные власти не справлялись с беспорядками, спровоцированными все теми же преступниками. Я представления не имела ни о том ни о другом. Сравнивая то, что я видела и слышала, пока росла, и то, что я успела узнать за время пребывания во дворце, я начала задаваться вопросом, что вообще известно о повстанцах. Может, конечно, я что-то не так понимала, но мне казалось, нельзя сваливать все, что в Иллеа шло не так, на происки отдельных групп.
        Затем, словно материализовавшись из воздуха после анонса главного распорядителя, на сцене появился Гаврил.
        - Добрый всем вечер. Сегодня я должен сделать специальное заявление. Итак, Отбор продолжается уже целую неделю и восемь конкурсанток уже уехали по домам, сузив тем самым выбор принца Максона до двадцати семи прекрасных девушек. На следующей неделе большая часть выпуска «Вестей столицы» будет посвящена знакомству с этими потрясающими юными леди.
        Я почувствовала, как на висках выступили бисеринки пота. Молча сидеть на месте и блистать красотой мне вполне по силам. Но отвечать на вопросы? Я знала, что победительницей в Отборе все равно не буду, так что загвоздка не в этом. Просто очень не хотелось выставить себя идиоткой перед всей страной.
        - Прежде чем перейти к дамам, давайте уделим минутку человеку часа. Ваше высочество, как поживаете? - осведомился Гаврил, направляясь к юноше.
        Этот вопрос застал Максона врасплох. У него не было микрофона, и он не заготовил заранее никаких ответов.
        За мгновение до того, как Гаврил сунул свой микрофон под нос принцу, я поймала его взгляд и подмигнула ему. Этого нехитрого приема оказалось достаточно, чтобы вызвать у Максона улыбку.
        - Прекрасно, Гаврил, спасибо.
        - Нравится ли вам находиться в обществе этих девушек?
        - О да! Возможность узнать каждую из них поближе доставила мне огромное удовольствие.
        - Ну и как, все они такие кроткие и милые создания, впечатление которых производят? - поинтересовался Гаврил.
        Я улыбнулась, предвкушая ответ Максона. Потому что догадывалась, каким он будет.
        - Ну-у… - Максон устремил взгляд поверх плеча Гаврила на меня. - Почти.
        - Почти? - переспросил с изумлением Гаврил и обернулся к нам. - Неужели кто-то из них оказался с характером?
        К счастью, все девушки как одна негромко захихикали, так что на меня никто не обратил внимания. Вот предатель маленький!
        - Что именно сделали эти девушки? - наседал Гаврил на Максона.
        - Ну ладно, расскажу. - Максон закинул ногу на ногу и поудобнее расположился в кресле. Пожалуй, я никогда еще не видела его таким раскованным, как сейчас, когда он сидел на сцене и подтрунивал надо мной. - У одной из них хватило дерзости накричать на меня при первой же нашей встрече. Меня отчитали, как мальчишку.
        Король с королевой на заднем плане переглянулись. Судя по всему, они тоже ничего об этом не знали. Девушки вокруг принялись недоуменно переглядываться. До меня ничего не доходило, пока я не услышала вопрос Марли:
        - Не помню, чтобы кто-то накричал на него в Главном зале. А ты?
        Максон, похоже, позабыл, что сам просил сохранить нашу первую встречу в тайне.
        - Полагаю, он слегка преувеличивает ради красного словца. Я как-то сказала ему в разговоре несколько серьезных вещей. Возможно, он имеет в виду меня.
        - Отчитали, вы говорите? За что? - не унимался Гаврил.
        - Честно говоря, я и сам не вполне понял. Думаю, причиной всему был приступ тоски по дому. Поэтому я, разумеется, простил виновницу.
        Максон вел себя совершенно непринужденно, беседуя с Гаврилом так, как будто, кроме них двоих, в студии больше никого не было. Я сделала себе мысленную отметку не забыть сказать ему, что он отлично держался.
        - Значит, она до сих пор среди нас? - Гаврил с широкой ухмылкой обвел взглядом аудиторию и вновь вернулся к принцу.
        - О да, она до сих пор здесь, - ответил Максон, не сводя взгляда с лица Гаврила. - И я намерен надолго ее задержать.
        Глава 15
        Ужин прошел удручающе: в меня практически ничего не влезло. Я решила, что на следующей неделе нужно будет непременно предупредить служанок, чтобы не зауживали больше так мои платья в талии.
        Энн, Мэри и Люси уже поджидали, желая помочь раздеться. Пришлось объяснить, что это несколько рановато. Энн первой догадалась о предстоящем визите Максона, ведь обыкновенно мне не терпелось поскорее избавиться от тесных нарядов.
        - Если хотите, мы можем подождать. Нам не трудно, - с надеждой в голосе предложила Мэри.
        Памятуя сумятицу, которую вызвал у них прошлый визит Максона, я решила, что лучше всего будет в таких случаях отпускать их пораньше. Кроме того, мне вовсе не хотелось, чтобы они сидели и смотрели на меня в ожидании его прихода.
        - Нет-нет. Все в порядке. Если понадобится помощь с платьем, я позвоню.
        Они неохотно потянулись к выходу, а я осталась ждать принца. Неизвестно, когда он появится, потому глупо приниматься за чтение, чтобы тут же прерваться, или садиться за пианино, чтобы тут же вскочить. В конце концов я просто прилегла на кровать. Мысли разбегались. Я подумала о Марли и ее доброте. А ведь, за исключением не значительных подробностей, мне почти ничего о ней не было известно. И все же я верила, что в ее поведении не было лжи. Тут мысли перескочили на девушек, которые были фальшивыми насквозь. Интересно, Максон видел эту разницу?
        Принц казался таким проницательным и неискушенным одновременно. Он вел себя достаточно по-джентльменски, но стоило ему очутиться слишком близко, как его высочество терял над собой контроль. Похоже, Максон превосходно умел вести себя с дамами, но представления не имел, как держаться на свидании.
        Полная противоположность Аспену.
        Аспен.
        Его имя и образ вспыхнули в мозгу так неожиданно, что я не успела даже опомниться. Аспен. Чем-то он сейчас занят? В Каролине скоро уже должен наступить комендантский час. Он, наверное, еще работает, если сегодня вообще выходил на работу. А может, отправился куда-нибудь с Бренной или какой-нибудь другой девушкой, на которую решил переключиться после того, как мы расстались. Я разрывалась между желанием знать… и желанием съежиться при одной только мысли об этом.
        Взглянула на склянку. Потом взяла ее в руки. Одинокая монетка на дне потерянно звякнула.
        - Мне тоже одиноко, - прошептала я. - Мне тоже.
        Глупо, наверное, было тащить ее с собой. Я оставила все остальное позади, так зачем цепляться за одну-единственную монетку? Неужели это все, что мне осталось? Монетка в стеклянной банке. Ее когда-нибудь я покажу своей дочери, рассказывая о своей тайной первой любви.
        Но всласть предаться сожалениям мне не дали. В дверь решительно постучали. Максон! Я вдруг неожиданно для себя самой со всех ног бросилась к двери и распахнула ее настежь.
        Максон явно не ожидал увидеть на пороге меня.
        - Куда запропастились служанки? - поинтересовался он, оглядев комнату.
        - Ушли. Я отсылаю их после ужина.
        - Каждый день?
        - Ну да. Я пока еще в состоянии снять с себя платье без посторонней помощи, слава тебе господи.
        Максон вскинул брови и улыбнулся. Я залилась краской. Двусмысленно получилось.
        - Возьми накидку. На улице прохладно.
        Мы двинулись по коридору. В мозгу все еще крутились отголоски недавних мыслей, а Максон - это мне уже было известно - не слишком хорошо умел завязывать разговоры. Впрочем, я практически сразу же взяла его под руку. Хоть тут ясно, что делать.
        - Если ты против, чтобы при тебе неотлучно находились служанки, я поставлю перед твоей дверью охранника.
        - Еще чего! Мне не нужна нянька!
        - Он будет снаружи, - фыркнул принц. - Ты даже не догадаешься о его присутствии.
        - А вот и догадаюсь, - жалобно отозвалась я. - Почувствую.
        Максон издал преувеличенно тяжелый вздох. Я была так поглощена спором, что не услышала шушуканья, пока его источник не оказался практически у нас под носом. Селеста, Тайни и Эммика направлялись мимо нас в свои комнаты.
        - Дамы, - произнес Максон и легким кивком поприветствовал их.
        Наверное, глупо было рассчитывать, что нас никто не увидит. Щеки запылали, хотя непонятно с чего.
        Девушки сделали книксен и поспешили прочь. Я оглянулась им вслед. Вид у Тайни с Эммикой был заинтригованный. Через несколько минут о свидании будут знать все. Завтра наверняка замучают вопросами. Селеста смотрела на меня как на врага. Она явно считала, что я нанесла ей личное оскорбление.
        Я отвернулась и произнесла первое, что пришло в голову:
        - Я же говорила тебе, что девушки, которые перенервничали во время нападения, передумают уезжать.
        Я не знала, кто именно просился домой, но ходили слухи, что среди них была и Тайни. Она тогда упала в обморок. Поговаривали еще про Бариель, но я знала, что это неправда. Лишить ее шанса заполучить корону можно, только убив.
        - Не представляешь, какое это облегчение.
        Его слова показались мне искренними.
        Я не сразу сообразила, что сказать, поскольку ожидала не совсем такого ответа и к тому же всецело сосредоточилась на том, чтобы не упасть. Слишком сложно спускаться по лестнице на каблуках. Что ж, если оступлюсь, он, по крайней мере, меня поймает.
        - На мой взгляд, в каком-то смысле это все оказалось бы весьма кстати, - проговорила я, когда мы добрались до первого этажа и былая уверенность вернулась. - Ну, то есть, полагаю, это очень сложно - выбрать из такого количества девушек одну-единственную. Разве тебе самому не будет легче, если кто-то отсеется в силу обстоятельств?
        - Наверное, так оно и должно быть, - пожал плечами Максон. - Но почему-то на деле все получается совершенно наоборот, уверяю тебя, - с грустью признался принц. - Добрый вечер, господа, - поздоровался он с охранниками, которые без промедления распахнули перед нами двери в сад.
        Пожалуй, стоит принять предложение Максона, пусть скажет им, что я обожаю гулять. Мысль о возможности в любой момент выбраться из дворца показалась заманчивой.
        - Не понимаю.
        Принц подвел меня к скамейке - уже нашей скамейке - и усадил лицом к ярко освещенному дворцу. Сам он уселся к зданию спиной, так что теперь мы смотрели прямо друг на друга. Так было легче разговаривать.
        Максон замялся, как будто не мог решить, стоит рассказывать мне об этом или нет, потом набрал в грудь воздуха и все-таки заговорил:
        - Возможно, я просто льщу себе, думая, что ради меня стоит идти на определенный риск. Нет, я, конечно, не хочу никого подвергать опасности! Я не совсем точно выразился. Просто… Не знаю. Неужели ты не видишь, чем рискую я сам?
        - Э-э… нет. Рядом с тобой близкие, готовые дать тебе совет, а мы все подстраиваем свою жизнь под твое расписание. Твоя жизнь осталась прежней, тогда как наша в одночасье изменилась. Какие у тебя трудности?
        Максон был явно ошеломлен.
        - Америка, возможно, мои родные и рядом, но представь, как неловко ты себя чувствовала бы, если бы родители наблюдали за твоими попытками в первый раз в жизни пойти на свидание. И не только они, а вся страна! Но хуже всего то, что это и нормальным свиданием-то назвать нельзя! Что же касается того, что вы подстраиваетесь под мое расписание… Когда я не с вами, то разрабатываю военные операции, принимаю законы, кро? и перекраиваю бюджеты… И все это в одиночку, пока отец наблюдает за тем, как я набиваю шишки, потому что не обладаю его опытом. А когда я неизбежно допускаю ошибки, он идет и исправляет их. И все время, пока я пытаюсь этим заниматься, мои мысли заняты исключительно вами - я имею в виду вас, девушек. Такое количество сразу меня радует и пугает одновременно! - Он то и дело всплескивал руками и ерошил волосы. Я никогда еще не видела, чтобы он столько жестикулировал. - И ты считаешь, что моя жизнь не меняется? Как думаешь, каковы мои шансы найти среди вас свою половинку? Да я буду считать, что мне повезло, если обрету кого-то, способного стать моей спутницей до конца наших дней. А вдруг я уже
отправил ее домой, потому что не уловил никакой волшебной искры, которая якобы должна была между нами проскочить? А вдруг она бросит меня при первых же намеках на опасность? А вдруг я вообще никого не найду? Что я тогда буду делать?
        Начинал он свою речь гневно и запальчиво, но к концу его вопросы уже не были риторическими. Принц в самом деле не знал, как быть, если среди нас не найдется ни одной хотя бы отдаленно похожей на ту, которую он смог бы полюбить. Впрочем, больше всего Максона заботило другое - вероятность, что ни одна из девушек не полюбит его.
        - Вообще-то, думаю, ты найдешь здесь свою половинку. Честно.
        - Правда? - с надеждой в голосе спросил он.
        - Конечно. - Я положила руку ему на плечо. Казалось, это прикосновение само по себе его приободрило. Интересно, часто ли вообще к нему кто-то просто так прикасался? - Если твоя жизнь, как ты говоришь, перевернулась вверх тормашками, значит суженая должна быть где-то поблизости. Могу сказать по собственному опыту, настоящая любовь обычно случается в самый неподходящий момент. - Я слабо улыбнулась.
        Мои слова, похоже, его обрадовали. И меня саму они тоже утешили, потому что я в них верила. И если мне не суждено оказаться вместе с моей половинкой, лучшее, что я могла сделать, - это помочь Максону обрести свою.
        - Я очень надеюсь, что вы с Марли найдете общий язык. Она ужасно милая.
        Максон странно поморщился:
        - Ну да, похоже.
        - Что не так? Разве плохо быть милой?
        - Нет-нет. Все так. - Вдаваться в подробности он не стал. - Что ты все время высматриваешь? - спросил он неожиданно.
        - Что?
        - Ты постоянно переводишь взгляд с места на место. Вроде бы меня слушаешь, но такое впечатление, будто при этом что-то ищешь.
        А ведь он был прав. На протяжении всей его короткой речи я непроизвольно оглядывала сад, окна и даже сторожевые башни, расположенные вдоль стены. Я медленно, но верно превращалась в параноика.
        - Людей… Камеры… - Я покачала головой, вглядываясь во тьму.
        - Мы здесь одни. Только у входа стоит охранник.
        Максон махнул в сторону одинокого силуэта на фоне дворцовых огней. Он был прав, никто за нами не следил. И в окнах горел свет, но никого видно не было. Я и сама уже успела прийти к такому же выводу, но получить от него подтверждение было приятно.
        Я слегка расслабилась.
        - Тебе не нравится быть на виду? - спросил он.
        - Не слишком. Предпочитаю быть незаметной. Я к этому привыкла, понимаешь?
        Палец скользил по замысловатому узору, украшавшему отполированную каменную плиту подо мной. В тот миг отчего-то не хотелось встречаться с принцем взглядом.
        - Тебе придется к этому привыкать. Даже когда уедешь отсюда, все равно останешься в центре внимания. Мама до сих пор общается кое с кем из женщин, вместе с которыми принимала участие в Отборе. Их всех до сих пор считают важными персонами.
        - Вот спасибо, - простонала я. - Только этого еще не хватало.
        Вид у Максона сделался виноватый. Вот и очередное напоминание о том, чего это дурацкое состязание мне стоило и как бесповоротно изменился привычный мир. Это казалось нечестным.
        Впрочем, не стоит вываливать все на Максона. Он был точно такой же жертвой, как и мы сами, хотя и в несколько ином смысле. Я вздохнула и снова посмотрела на него. На его лице была написана решимость.
        - Америка, ты позволишь задать один личный вопрос?
        - Возможно, - уклончиво ответила я.
        Он невесело улыбнулся:
        - Просто… В общем, я вижу, что тебе здесь совсем не нравится. Тебе не нравятся здешние правила, соревнование, одежда и… А, нет, еда тебе нравится. - Он улыбнулся. Я тоже. - Ты скучаешь по дому и по родным… И подозреваю, не только по ним. Все чувства написаны у тебя на лице большими буквами.
        - Ну да. - Я закатила глаза. - Знаю.
        - При этом ты предпочитаешь мучиться и страдать от тоски по дому, вместо того чтобы вернуться. Почему?
        В горле встал ком, и я сглотнула его.
        - Я не страдаю… И ты знаешь почему.
        - Иногда вид у тебя вполне нормальный. Я вижу, как ты улыбаешься, когда разговариваешь с другими девушками, и за едой выглядишь очень даже довольной. Что есть, то есть. Но все остальное время ты кажешься такой печальной. Может, расскажешь?
        - Это всего лишь очередная неудавшаяся история любви. Ничего интересного. Поверь мне.
        «Пожалуйста, не заставляй меня. Не хочу плакать».
        - К лучшему или к худшему, я хотел бы услышать еще одну историю настоящей любви, кроме истории моих родителей. Историю, которая произошла за пределами этих стен, этих правил и иерархии. Пожалуйста.
        Истина заключалась в том, что я хранила эту тайну так долго, что и помыслить не могла о том, чтобы облечь ее в слова. Больно даже вспоминать об Аспене. Не было уверенности, что смогу произнести его имя вслух. Собралась с духом. Максон успел стать другом. Он был так добр со мной. А еще всегда оставался предельно честным.
        - Там, в нашем мире, - кивнула я в сторону бесконечной стены, - касты заботятся друг о друге. Иногда. Например, среди клиентов моего отца есть три семьи и каждая покупает у него в год хотя бы по одной картине. У меня есть семьи, которые всегда приглашают петь на их рождественских праздниках. Это наши покровители, понимаешь? В общем, мы были кем-то вроде покровителей для его семьи. Они Шестерки. Когда мы могли позволить себе нанять кого-нибудь для помощи по хозяйству, то всегда приглашали его мать. Я знала его с самого детства, но он старше, ближе по возрасту к моему брату. Они вечно устраивали всякие буйные игры, так что я старалась держаться подальше. Старший брат Кота художник, как и отец. Несколько лет назад одну из его металлических скульптур купили за большие деньги. Может, ты о нем даже слышал.
        Максон беззвучно произнес: «Кота Сингер». Секунду спустя я увидела по его глазам, что он припоминает.
        Я откинула волосы и собралась с духом.
        - Мы все страшно обрадовались за Коту. Он долго трудился над этой скульптурой. А мы как раз тогда очень нуждались. Но Кота оставил почти все себе. Та работа сделала ему имя. Клиенты начали обрывать телефон. Сейчас, чтобы заказать у него скульптуру, люди ждут очереди до посинения, а он заламывает дикие цены, потому что может себе это позволить. Думаю, слава слегка ударила ему в голову. Пятерки редко добиваются такой известности.
        Тут наши глаза снова встретились, и я вспомнила о том, что для меня безвестность теперь тоже осталась в прошлом, хочу я того или нет.
        - В общем, когда на него посыпались заказы, Кота решил отделиться от семьи. Старшая сестра как раз только вышла замуж, и мы потеряли ее доход. Потом Кота начал зарабатывать большие деньги и тоже ушел от нас. Но так не поступают. Нельзя вот так взять и бросить семью. Держаться вместе - единственный способ выжить.
        Я увидела в глазах Максона понимание.
        - Он оставил все деньги себе. Пытался с их помощью проложить себе дорогу наверх?
        Я кивнула:
        - Кота задался целью сделаться Двойкой. Если бы его устроило стать Тройкой или Четверкой, можно было заплатить за место в этой касте и помочь нам, но он прямо помешался на идее стать Двойкой. На самом деле это просто глупо. Он живет более чем в достатке, но нет, ему приспичило получить этот проклятый статус. Пока не добьется своего, не успокоится.
        Максон покачал головой:
        - На это может уйти вся жизнь.
        - Если на его надгробии выбьют цифру «два», он будет счастлив.
        - Вы с ним больше не близки?
        - Сейчас - нет, - вздохнула я. - Первое время я думала, что не так его поняла. Решила, что он съехал от нас, чтобы быть независимым, а не чтобы отгородиться. В самом начале я была на его стороне. Когда Кота обзавелся собственной квартирой и студией, даже помогала ему обустраиваться. Он обратился к той же семье Шестерок, которую мы звали всегда, и их старший сын как раз оказался не занят и с радостью согласился. Он несколько дней работал у Коты, приводя все на новом месте в порядок. - Я умолкла и погрузилась в воспоминания. - В общем, я распаковывала коробки с вещами… И он тоже. Наши глаза встретились, и он вдруг не показался мне больше таким взрослым и буйным. Мы давно не виделись, понимаешь? Детство уже прошло. Весь день мы то и дело случайно касались друг друга, расставляя вещи. Он смотрел на меня и улыбался. Мне же казалось, что до этого я словно и не жила. В общем, я просто потеряла голову. - У меня сорвался голос, и наконец выступили слезы, копившиеся так долго. - Мы жили по соседству, так что я каждый день по нескольку раз выходила прогуляться в надежде увидеть его. Когда его мать приходила
помогать нам по хозяйству, иногда брала его с собой. И тогда мы просто смотрели друг на друга - ничего иного нам не оставалось. - Я всхлипнула. - Он Шестерка, а я Пятерка, а законы… И моя мама! О, она пришла бы в ярость. Так что никто не должен был об этом знать. Вскоре я стала находить на своем окне приклеенные скотчем анонимные записки, в которых было написано, что я очень красивая и пою как ангел. Я знала, что они от него. Когда мне исполнилось пятнадцать, мама устроила вечеринку. Его семью тоже пригласили. Он подкараулил меня в уголке, протянул открытку и сказал, чтобы я прочитала ее, когда никого не будет поблизости. Когда я смогла это сделать, то обнаружила, что внутри нет ни имени, ни даже поздравления. Там было написано лишь «Домик на дереве. В полночь».
        Глаза Максона расширились.
        - В полночь? Но…
        - Я регулярно нарушала закон Иллеа о комендантском часе.
        - Ты могла угодить в тюрьму, - покачал головой он.
        - Тогда это казалось несущественным, - пожала я плечами. - В тот вечер у меня было такое чувство, будто выросли крылья. Мне просто не верилось, что он хочет побыть наедине со мной. Вечером я ушла к себе в комнату и стала ждать у окна, глядя на домик на дереве на заднем дворе. Около полуночи увидела, как кто-то забрался в него. Помню, даже на всякий случай почистила зубы еще раз. Выбралась из окна и побежала в домик на дереве. Там меня ждал он. Сложно было в это поверить. Не помню, как все это началось, но скоро мы признались друг другу в любви. Мы смеялись и не могли остановиться - от счастья, что испытываем друг к другу одинаковые чувства. Потому мне было не до переживаний по поводу нарушения комендантского часа и обмана родителей. Не волновало, что я Пятерка, а он Шестерка. И о будущем я тоже не задумывалась. Потому что для меня не было ничего важнее того, что он любил меня. А он любил меня, Максон, он очень меня любил.
        Слезы хлынули снова. Я обхватила себя руками, ощущая отсутствие Аспена с такой остротой, как никогда прежде. Пока я рассказывала, все показалось еще более реальным. У меня не осталось иного выхода, кроме как закончить историю.
        - Встречались тайком два года. Мы были счастливы, но он все время переживал, что приходится прятаться, что он не в состоянии дать мне то, чего, по его мнению, я заслуживала. Когда пришло приглашение участвовать в Отборе, он настоял на том, чтобы я подала заявку. - (Максон разинул рот.) - Я знаю. Это несусветная глупость. Но он всю жизнь ел бы себя поедом, если бы я не попыталась. А я была совершенно, совершенно уверена, что меня никогда не выберут. Ну кто я такая? - Я всплеснула руками. Ведь и правда до сих пор не могла прийти в себя. - От его матери я узнала, что он откладывает деньги, чтобы жениться на какой-то неизвестной девушке. Как я обрадовалась! Тайно устроила для него небольшой ужин в надежде, что смогу выманить у него предложение руки и сердца. Мне так этого хотелось! Но когда он увидел, сколько денег я на него потратила, то расстроился. Он очень гордый. Считал, что он должен меня баловать, а не наоборот. Видимо, в тот момент понял, что никогда этого не сможет. Ну и порвал со мной, вместо того чтобы сделать предложение… Неделю спустя я узнала, что меня выбрали.
        Максон прошептал что-то нечленораздельное.
        - В последний раз я видела его, когда меня провожали сюда, - выдавила я. - Он был с другой девушкой.
        - Что?! - ахнул Максон.
        Я закрыла лицо:
        - Это сводит меня с ума. У него всегда не было отбоя от девчонок, а теперь нет никаких причин им отказывать. Может, он сейчас с той самой девушкой, с которой приходил на мои проводы, не знаю. И я не в силах ничего изменить. Но одна мысль о том, что приеду домой и буду вынуждена все это видеть… Я просто не могу… - Я плакала и плакала, и Максон не пытался остановить меня. Когда слезы наконец начали иссякать, снова заговорила: - Максон, я надеюсь, ты найдешь ту, без которой не сможешь жить. Правда. И еще надеюсь, что тебе никогда не придется узнать, каково это - пытаться жить без нее.
        На лице принца пусть и слабо, но все же отразилась моя боль. Рассказ явно его расстроил. И даже более того - рассердил.
        - Прости. Я не… - Его лицо немного смягчилось. - Сейчас подходящий момент, чтобы похлопать тебя по плечу?
        Неуверенность в его голосе вызвала у меня улыбку.
        - Да. Более чем подходящий.
        В его взгляде отразилось сомнение, как и в прошлый раз, но вместо того, чтобы просто похлопать меня по плечу, он наклонился и нерешительно меня обнял.
        - Никогда никого не обнимал, кроме мамы. Так хорошо?
        - Сложно обнять кого-то неправильно, - рассмеялась я и после непродолжительной паузы призналась: - Хотя я понимаю, что ты имеешь в виду. Я на самом деле тоже если и обнимаюсь, то только со своими родными.
        После долгого дня, проведенного в неудобной одежде на съемках «Вестей», за ужином и за разговорами, я чувствовала себя совершенно опустошенной. В объятиях Максона, который время от времени даже легонько поглаживал меня по волосам, было так уютно. Несмотря на растерянный вид, вел он себя вполне правильно. Принц терпеливо ждал, пока я перестану всхлипывать, а потом отстранился, чтобы взглянуть на меня.
        - Америка, даю тебе слово, что буду держать тебя здесь до последнего. Насколько я понимаю, они хотят, чтобы из всей Элиты я оставил троих и затем сделал окончательный выбор. Но клянусь, что оставлю двоих и продержу тебя во дворце до этого момента. Я не отправлю тебя домой, пока мне не придется это сделать. Или пока ты сама не будешь готова уехать. Смотря что случится раньше. - (Я кивнула.) - Знаю, мы с тобой знакомы всего ничего, но думаю, что ты чудесная девушка. И мне больно видеть тебя такой расстроенной. Окажись он здесь, я бы… я бы… - Максон содрогнулся от возмущения, потом вздохнул. - Мне очень жаль.
        Он снова притянул меня к себе, и я склонила голову на его широкое плечо. Я знала, что Максон держит обещания. Вот уж никогда бы не поверила, что найду здесь подлинное утешение.
        Глава 16
        На следующее утро я проснулась с опухшими веками. Хорошо, что все рассказала Максону. Кто бы мог представить, что дворец - золотая клетка - окажется единственным местом, где я смогу позволить себе начистоту говорить обо всех своих чувствах.
        За ночь события предыдущего вечера успели улечься в голове, и я была уверена, что здесь мне ничто не грозит. На то, чтобы отобрать из тридцати пяти девушек одну-единственную, у Максона уйдет несколько недель, если не месяцев. А мне не нужно ничего, кроме времени и места, где можно зализать раны. Уверенности, что когда-нибудь смогу забыть Аспена, не было. Мама как-то сказала, что первая любовь остается в сердце навсегда. Но может быть, за это время я хотя бы смогу немножко прийти в себя.
        Служанки ни словом не обмолвились о моих заплаканных глазах, лишь молча позаботились о том, чтобы снять припухлость. Равно как не задали ни единого вопроса про спутанные волосы - молча привели их в порядок. Я была им очень за это благодарна. Дома, даже если все видели, что мне грустно, никто не бросался на помощь. Здесь же я чувствовала, что все беспокоятся обо мне и окружают безграничной заботой.
        Была суббота, так что никаких мероприятий не планировалось, но всем предписывалось находиться в Женском зале. По субботам во дворце бывали гости, и нас заранее предупредили, что с нами могут захотеть встретиться. Меня такая перспектива не слишком вдохновляла, но зато я смогла впервые нарядиться в новенькие джинсы. Разумеется, так безупречно ни одни джинсы еще не сидели. Возможно, раз уж у нас с Максоном завязались такие приятельские отношения, он позволит мне оставить их себе, когда я буду уезжать домой.
        Медленно спустилась по лестнице. Усталость прошлой ночи давала о себе знать. Не успела я дойти до Женского зала, как донесся гул голосов, а стоило переступить порог, как налетела Марли и потащила к двум креслам в углу.
        - Ну, наконец-то! - воскликнула она. - Я уже заждалась.
        - Прости. Я вчера поздно легла и поэтому заспалась.
        Должно быть, она уловила печальные нотки в моем голосе, потому что внимательно посмотрела на меня, но предпочла тактично сосредоточиться на джинсах.
        - Потрясающие джинсы.
        - Знаю. У меня никогда ничего подобного не было. - Голос немного повеселел. Я решила вернуться к своему прежнему правилу: во дворце Аспену места нет. Отбросила мысли о нем и сосредоточилась на втором по значимости для меня здесь человеке. - Извини, что заставила тебя ждать. О чем ты хотела поговорить?
        Марли заколебалась. Мы уселись, и она закусила губу. Поблизости никого не было. У нее, похоже, был какой-то секрет.
        - Вообще-то, я подумала, может, не стоит тебе об этом рассказывать. Иногда я забываю, что мы все-таки соперницы.
        Вот оно что. Ее секрет имел отношение к Максону. Мне необходимо это услышать.
        - Марли, я разделяю твои чувства. Думаю, мы можем по-настоящему подружиться. Ну, не могу я считать тебя своим врагом, понимаешь?
        - Угу. Ты такая милая. И люди тебя обожают. Ну, то есть, наверное, ты победишь…
        В ее голосе послышалась легкая грусть.
        Я с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться или не рассмеяться.
        - Марли, можно открыть тебе один секрет? - спросила я доверительно.
        Очень надеялась, что она поверит в искренность моих слов.
        - Конечно. Какой угодно.
        - Я не знаю, кто станет победительницей. На самом деле ею может оказаться любая в этой комнате. Наверное, каждая считает, что это будет она, но я точно знаю, что, если победа достанется не мне, я хочу, чтобы выиграла ты, потому как производишь впечатление человека справедливого и великодушного. Думаю, из тебя вышла бы отличная принцесса. Честное слово.
        Это была почти вся правда.
        - А ты умница и красавица, - прошептала она в ответ. - Из тебя тоже вышла бы отличная принцесса.
        Я потупилась. Такая высокая оценка с ее стороны меня растрогала. Хотя мне каждый раз было немного неудобно, когда слышала такие слова в свой адрес. От Мэй, от Кенны, от моих служанок… Просто поразительно, сколько людей считали, что из меня могла бы получиться хорошая принцесса. Неужели никто не замечал моих изъянов? Манеры были далеки от утонченных. Не люблю командовать и не слишком организованна. Эгоистична, обладаю кошмарным характером и терпеть не могу находиться на публике. К тому же мне недостает смелости. А без смелости нечего и думать браться за подобную работу. Ведь это именно работа, а не только брак.
        - У меня по поводу многих девушек примерно схожие мысли, - призналась она. - Такое чувство, что у любой есть какие-то качества, которых я лишена и которые делают ее лучше меня.
        - Ага, Марли, в том-то и соль. В каждой из тех, кто в этом зале, можно найти что-то особенное. Но вот только кто знает, что именно нужно Максону? - (Она покачала головой.) - Давай не будем об этом тревожиться. Можешь рассказать мне все, что пожелаешь. Я сохраню твои секреты, если ты сохранишь мои. Буду болеть за тебя, а ты, если хочешь, болей за меня. Хорошо иметь здесь друзей.
        Она улыбнулась, потом огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто нас не слышит.
        - У меня было свидание с Максоном, - прошептала Марли.
        - Правда? - ахнула я.
        Я понимала, что проявляю слишком большой интерес, но это сильнее меня. Мне хотелось знать, получилось ли у принца вести себя с ней более раскованно. И понравилась ли Марли ему.
        - Он передал через моих служанок письмо с вопросом, может ли он увидеться со мной в четверг. - (Я улыбнулась, вспомнив о том, что ровно за день до этого мы с Максоном решили, что будем обходиться без этих формальностей.) - Я ответила: «Ну разумеется!» Как будто я могла бы ему отказать! Он зашел за мной, и мы прогулялись по дворцу. Говорили о кино, и оказалось, что нам нравятся одни и те же фильмы. Ты знаешь, что в подвале у них кинотеатр? Мы пошли именно туда.
        - Нет.
        Я никогда в жизни не бывала в кинотеатре, и мне не терпелось услышать, как там все устроено.
        - О, это просто восторг! Широкие сиденья с откидывающимися спинками. Можно даже попкорн себе приготовить - там есть аппарат. Максон взял и сделал для нас двоих ведерко! Это было так здорово! Сначала он перелил масла, и первая порция сгорела. Пришлось вызвать кого-то, чтобы навели порядок, и делать все заново.
        Я закатила глаза. Молодец Максон, ничего не скажешь. Ну ладно, Марли сочла, что это очень мило.
        - Мы смотрели кино, а потом, когда под конец началась романтическая часть, он взял меня за руку! Я чуть в обморок не грохнулась! Ну, то есть я взяла его под локоть, когда мы гуляли, но так ведь положено. А тут он сам взял меня за руку…
        Она со вздохом откинулась на спинку кресла.
        Я захихикала. Марли, похоже, была без ума от него! Сработало!
        - Жду не дождусь, когда он снова зайдет. Принц такой красивый, тебе не кажется? - спросила она.
        Я помолчала.
        - Ну да, он душка.
        - Брось! У него такие глаза и такой голос! Когда он не смеется!
        При одном воспоминании о смехе Максона я сама едва не покатилась от хохота. Он сначала в несколько толчков выдыхал из себя весь воздух, а потом слегка похрюкивал на вдохе, как будто никак не мог закончить смеяться.
        - Ну да, смеется он действительно чудно, но это и забавно.
        - Если тебе нравится наслаждаться звуком приступа астмы под ухом каждый раз, когда ты шутишь, то конечно.
        Марли не выдержала и сложилась пополам, веселясь.
        - Ладно-ладно, - сказала она, успокоившись. - Но хоть что-то привлекательное ты должна в нем находить.
        Я открыла рот, потом закрыла его, и так два или три раза. Так и подмывало подпустить еще какую-нибудь шпильку в адрес Максона, но выставлять его в глазах Марли в отрицательном свете было ни к чему. Потому я задумалась.
        Что в Максоне привлекательного?
        - Ну, он нормальный, если забывает про условности. Например, когда говорит, не заботясь о выборе слов, или когда смотрит на что-то, как будто… Как будто стремится увидеть скрытую красоту.
        Марли улыбнулась, и я поняла, что она тоже уловила эту черту.
        - А еще мне нравится, что он кажется искренне увлеченным, когда он с тобой, понимаешь, о чем я? Ну, несмотря на то что на нем лежит ответственность за целую страну и нужно делать тысячу разных вещей, кажется, что с тобой он обо всем забывает. Всецело посвящает себя тому, что в данный момент перед ним. Это прекрасно. А еще… Только, чур, никому не проболтайся… Меня завораживают… Ну, в общем, его руки.
        Я залилась краской. Кто тянул за язык? Разве нельзя было ограничиться общими ответами относительно его прекрасных душевных качеств? К счастью, Марли с готовностью подхватила эту тему.
        - Да! Мышцы прямо так и чувствуются, несмотря на эти его толстые костюмы. Он, наверное, ужасно сильный, - затараторила она.
        - Интересно почему? Ну, то есть зачем ему нужно быть таким сильным? Он ведь занят бумажной работой. Странно это.
        - Может, любит подтягиваться перед зеркалом. - Марли скорчила гримаску и подняла свои тонкие руки.
        - Ха-ха! Точно! А ты возьми и спроси его об этом!
        - Ну уж нет!
        Судя по всему, Марли отлично провела время. Интересно, почему Максон вчера с такой неохотой говорил на эту тему. Отреагировал, как будто они вовсе не встречались. Может, просто стеснялся?
        Я обвела взглядом комнату и отметила, что вид у большей части девушек был напряженный и недовольный. Джанель, Эммика и Зои внимательно слушали Крисс. Рассказывая, она оживленно жестикулировала и улыбалась, в то время как Джанель озабоченно хмурилась, Зои грызла ногти. Эммика с отсутствующим видом потирала шею чуть пониже уха, как будто ее мучила боль. Рядом с ними что-то горячо обсуждали Селеста с Анной. Селеста, по своему обыкновению, говорила с огромным апломбом. Марли проследила за направлением моих глаз и пояснила:
        - Расстроены те, кто еще не был на свидании. Принц сказал, что только за четверг я у него вторая. Он пытается уделить время каждой.
        - В самом деле? Думаешь, причина в этом?
        - Ну да. Вот взять хотя бы нас с тобой. С нами обеими все в полном порядке, потому что он успел повидаться с каждой из нас наедине. Мы знаем, что нравимся ему, раз уж он пригласил нас на свидание и не отправил домой сразу же после него. Становится известно, кто уже побывал на свидании с ним, а кто нет. Они переживают, что он не спешит их звать, потому что они ему не приглянулись, а после того, как он все-таки с ними встретится, он может просто-напросто отправить их восвояси.
        Почему он ничего мне не рассказал? Ведь мы же друзья! А это определенно не по-дружески. Судя по тому, как сияли счастливицы, он успел пообщаться по меньшей мере с десятком девушек. Мы с ним провели вместе значительную часть вчерашнего вечера, и он ни словом не обмолвился об этом! Хороший же он друг, если утаивает такие вещи, в то время как сам вытягивает из меня секреты.
        Тьюзди, которая до этого момента с озабоченным видом слушала Камиллу, поднялась и обвела взглядом зал. Заметив в уголке нас с Марли, она быстро подошла.
        - А вы чем занимались на свидании с принцем? - спросила она без предисловий.
        - Привет, Тьюзди, - весело поздоровалась Марли.
        - Ох, помолчи! - воскликнула та и снова обернулась ко мне: - Давай, Америка, выкладывай.
        - Я уже все рассказала.
        - Нет. Я про вчерашний вечер!
        Подошедшая горничная предложила чая, который я не прочь была выпить, но Тьюзди взмахом руки отослала ее.
        - Откуда ты…
        - Тайни видела вас и всем разболтала, - вмешалась Марли, пытаясь объяснить настроение Тьюзди. - Ты единственная, с кем он был наедине дважды. Многие девушки из тех, кто еще не ходил на свидание, жалуются. Они считают, что это несправедливо. Но ты же не виновата в том, что понравилась ему.
        - Это совершенно нечестно, - буркнула Тьюзди. - Я ни разу не видела его, кроме как за едой, даже мельком. Чем это вы вдвоем занимались?
        - Мы… э-э… бродили по парку. Он знает, что я люблю гулять на свежем воздухе. Просто общались. - Мне стало не по себе, как будто я сделала что-то неправильное.
        Тьюзди так сверлила меня взглядом, что я не выдержала и отвернулась. Оказалось, что к разговору прислушиваются многие девушки, сидящие за соседними столами.
        - Вы просто разговаривали? - недоверчиво переспросила она.
        - Ну да, - пожала я плечами.
        Тьюзди фыркнула и отошла к столику Крисс. Та принялась в очередной раз с воодушевлением пересказывать свою историю. А я осталась, совершенно подавленная.
        - Тебе нехорошо, Америка? - Голос Марли вернул меня к действительности.
        - Нет-нет, все в порядке. А что?
        - У тебя грустный вид.
        Лоб Марли прочертила озабоченная морщинка.
        - Да нет. Я ничуть не расстроена. Все замечательно.
        Внезапно Анна Фармер - Четверка, зарабатывавшая на жизнь земледелием, - движением таким стремительным, что я не заметила бы его, не будь мы с Марли так близко, с размаху влепила Селесте пощечину.
        Несколько человек, включая меня, ахнули. Те, кто все пропустил, обернулись и принялись спрашивать, что случилось. Особенно громко интересовалась Тайни. Ее пронзительный голос резал слух.
        - Ох, Анна, нет, - вздохнула Эммика.
        В следующий же миг до Анны начало медленно доходить, что она натворила. Теперь ее должны были отправить домой: нам запрещалось применять физическое насилие к другим Избранным.
        Эммика чуть не плакала. Анна сидела молча, как громом пораженная. Обе они были с ферм и успели сдружиться. Я представить себе не могла, каково бы мне пришлось, если бы это Марли должна была внезапно уехать.
        Анна, с которой я была едва знакома, всегда производила впечатление жизнерадостной девушки. Я знала, что обижать других не в ее характере. Когда напали повстанцы, она большую часть времени провела на коленях в молитве.
        Без сомнения, ее спровоцировали, но их разговора с Селестой никто не слышал, и ничего доказать было невозможно. В том, что касалось их перепалки, слово Анны было против слова Селесты, но у Селесты полный зал свидетелей, которые могли подтвердить, что она получила пощечину. Скорее всего, Максону придется отослать Анну домой в назидание всем остальным.
        Селеста шепнула что-то ей на ухо и быстро вышла. На глазах у Анны выступили слезы.
        На ужине ее уже не было.
        Глава 17
        - Кто был президентом Соединенных Штатов во время Третьей мировой войны? - задала каверзный вопрос Сильвия.
        Я не знала и потому спрятала глаза в надежде, что меня не вызовут. К счастью, Эми подняла руку и ответила:
        - Уоллис.
        Мы снова собрались в Главном зале. Неделя началась с урока истории. Или, точнее сказать, с экзамена по истории. Это одна из тех областей, в которых представления разных людей категорически не совпадают как в том, что касается непосредственно фактов, так и в их интерпретации. Истории мама всегда учила нас устно. Английским и математикой мы занимались по учебникам и рабочим тетрадям. События из прошлого, в истинности которых я была уверена, можно было пересчитать по пальцам.
        - Верно. Уоллис был президентом до нападения Китая и продолжал возглавлять Соединенные Штаты на протяжении всей войны, - подтвердила Сильвия. Уоллис, Уоллис, Уоллис несколько раз повторила я про себя. Мне очень хотелось сохранить в памяти все это, чтобы потом рассказать Мэй и Джераду, когда вернусь домой, но мы так много всего зубрили, что запомнить все и ничего не перепутать было очень трудно. - Каковы причины вторжения? Селеста?
        Та улыбнулась:
        - Деньги. Американцы задолжали много денег и не могли вернуть долг.
        - Превосходно, Селеста. - Сильвия посмотрела на девицу с обожанием. Как Селесте удавалось обводить людей вокруг пальца? Это бесило меня. - Когда Соединенные Штаты оказались не в состоянии выплатить астрономический долг, китайцы вторглись в страну. Но, к их несчастью, денег это не принесло, поскольку Соединенные Штаты были банкротом. Однако они получили американскую рабочую силу. А когда Китай одержал победу, как переименовали Соединенные Штаты?
        Я в числе нескольких других девушек подняла руку.
        - Дженна, - кивнула Сильвия.
        - Американский Штат Китая.
        - Верно. Американский Штат Китая внешне ничем не отличался от прежней страны, но это был всего лишь фасад. На самом деле рычаги управления были сосредоточены в руках китайцев. Они влияли на все крупные политические события и изменяли законодательство в свою пользу.
        Сильвия неторопливо прохаживалась между столами. Я чувствовала себя мышью, над которой кружит ястреб, неумолимо сужая витки.
        Я обвела зал взглядом. Вид у большинства девушек был озадаченный. А я-то думала, что это известно всем и каждому.
        - Кто-нибудь может что-то добавить?
        - Вторжение Китая побудило некоторые страны, в частности европейские, объединиться и образовать альянсы, - подала голос Бариель.
        - Совершенно верно, - одобрила Сильвия. - Но у Американского Штата Китая в то время не было таких друзей. Им потребовалось пять лет только на то, чтобы перегруппироваться, и они едва-едва справились с этим. Ни о каких альянсах даже речи не шло. - Она попыталась передать сложность того периода утомленным взглядом. - АШК собирался нанести Китаю ответный удар, но столкнулся еще с одним нападением. Какое государство попыталось захватить АШК потом?
        На этот раз поднялся лес рук.
        - Россия, - произнес кто-то без спросу. Сильвия огляделась вокруг в поисках нарушительницы порядка, но не нашла ее.
        - Правильно, - с оттенком неудовольствия в голосе сказала она. - Россия начала экспансию в обоих направлениях и потерпела сокрушительное поражение, а этот проигрыш дал АШК возможность нанести ответный удар. Каким образом?
        Крисс подняла руку и протараторила:
        - Все государства, расположенные на территории Северной Америки, сплотились, чтобы дать отпор России, поскольку ее конечной целью явно был не только АШК. А воевать с Россией было проще, так как она вела войну еще и с Китаем, в свою очередь пытавшимся захватить часть ее территорий.
        Сильвия гордо улыбнулась:
        - Верно. А кто возглавил борьбу против России?
        - Грегори Иллеа! - хором воскликнул весь зал. Некоторые девушки даже захлопали в ладоши.
        Сильвия продолжила:
        - И это привело к рождению нашего государства. Альянсы, созданные АШК, слились в единый фронт, но репутация США была настолько испорчена, что никто не хотел вновь носить это название. Так что новое государство, образовавшееся под руководством Грегори Иллеа, получило его имя. Он спас нашу страну.
        Эммика подняла руку, и Сильвия кивнула.
        - У всех нас в некотором роде есть с ним что-то общее. Ну, ведь нам предстоит послужить нашей стране. Он был самым обычным гражданином, пожертвовавшим свои деньги и знания. И он все изменил, - с изумлением в голосе произнесла она.
        - Прекрасно подмечено, - согласилась Сильвия. - И, как когда-то он, одна из вас войдет в королевскую семью. Грегори Иллеа стал королем, женившись на королевской дочери, и кому-то из вас предстоит выйти замуж за королевского сына.
        Сильвия впала в благоговейный трепет, так что, когда Тьюзди подняла руку, отреагировала не сразу.
        - Э-э… почему про это не пишут в книгах? Чтобы мы могли это выучить?
        В ее голосе проскользнули раздраженные нотки.
        Сильвия покачала головой:
        - Дорогие девочки, историю не надо учить. Ее просто нужно знать.
        - А мы определенно не знаем, - шепнула Марли, повернувшись ко мне.
        Она улыбнулась собственной шутке, потом снова устремила взгляд на Сильвию.
        Я задумалась о том, что у каждой из нас была своя история, и об истине нам оставалось лишь догадываться. Почему у нас не было учебников истории?
        Мне вспомнилось, как несколько лет назад я отправилась в родительскую спальню за книгой: мама разрешила мне прочитать что-нибудь к уроку литературы по собственному вкусу. Разглядывая корешки, я заметила в дальнем углу пухлый затрепанный томик и вытащила его на свет. Это оказался учебник по истории США. Через несколько минут в комнату вошел папа, увидел, чем я занята, и сказал, что я могу читать дальше, но только если никому не буду говорить об этом.
        Когда папа попросил меня не распространяться о том, что читаю, я беспрекословно ему повиновалась. Мне нравилось просматривать эти страницы. Ну, те из них, которые еще можно было разобрать. Многих недоставало; обрез книги выглядел так, словно она побывала в огне, но именно в ней я увидела изображение древнего Белого дома и узнала про праздники прошлого.
        Мне никогда и в голову не приходило задумываться о недостатке правды, пока мне не ткнули этим в нос. Зачем королю нужно, чтобы мы терялись в догадках?
        Вспышки сверкнули в очередной раз, озарив широко улыбающихся Максона и Натали.
        - Натали, опустите, пожалуйста, подбородок чуть пониже. Вот так. - Фотограф снова щелкнул затвором камеры, и комнату залил резкий свет. - Думаю, этого достаточно. Кто следующий? - спросил он.
        Откуда-то сбоку появилась Селеста. Служанки продолжали хлопотать вокруг нее, пока фотограф вновь не взялся за аппаратуру. Натали, не спешившая отходить от Максона, что-то прошептала ему и кокетливо шаркнула ножкой. Он негромко ответил, и она, хихикнув, удалилась.
        После вчерашнего урока истории нам сказали, что снимки будут делать просто для развлечения публики, но я не могла отделаться от мысли, что во всем этом присутствует некий тайный смысл. В каком-то журнале вышла статья о том, как должна выглядеть принцесса. Я ее не читала, зато Эммика и еще кто-то из девушек ознакомились. По их словам, там было написано, что Максон должен выбрать ту, которая будет выглядеть по-настоящему царственно и хорошо выходить на фотографиях и марках Иллеа.
        Так что теперь мы все, одетые в абсолютно одинаковые кремовые платья с заниженной талией и рукавами-крылышками и тяжелой алой лентой через плечо, по очереди фотографировались с Максоном. Удачные фотографии будут опубликованы в том же журнале, и редколлегия собиралась сделать свой выбор. Меня все это не слишком вдохновляло. С самого начала я боялась, что Максон ищет лишь смазливую мордашку. Теперь, после знакомства с ним, я была уверена, что это не так, но, похоже, люди считали, что цель Максона именно такова.
        Я вздохнула. Часть девушек прогуливались по помещению, жуя еду, которой невозможно было испачкаться, и болтая. Большинство же, включая меня саму, выстроились вдоль декораций, установленных в Главном зале. Со стены свисал огромный золотой гобелен, тянувшийся по полу и напоминавший мне чехол для защиты от пыли, которым папа пользовался дома. С одной его стороны поставили небольшой диванчик, с другой водрузили колонну. Посередине возвышался герб Иллеа, призванный, видимо, привнести во всю эту дурацкую затею дух патриотизма. Мы наблюдали за тем, как одна конкурсантка за другой идут фотографироваться, и многие шепотом повторяли, что им нравится, а что нет и что собираются делать они сами.
        Сверкая глазами, Селеста направилась к Максону, и он улыбнулся ей. Подойдя к нему, она что-то прошептала принцу на ухо. Не знаю уж, что она ему сказала, но Максон со смехом запрокинул голову, а потом кивнул, соглашаясь с ее маленьким секретом. Меня это задело. Как мог человек, явно находивший удовольствие в нашем совместном времяпрепровождении, с неменьшей радостью общаться с таким человеком, как она?
        - Так, мисс, смотрите в камеру и улыбайтесь, пожалуйста, - велел фотограф, и Селеста немедленно подчинилась.
        Она развернулась к Максону и положила ладонь ему на грудь, голову склонила чуть набок и профессионально улыбнулась в камеру. Похоже, она отлично понимала, как наиболее выигрышно для себя использовать освещение и декорации, и несколько раз просила Максона немного передвинуться или изменить позу. Там, где другие девушки намеренно тянули время, чтобы подольше побыть рядом с принцем, - в особенности те, кому до сих пор не довелось побывать с ним на свидании, - Селеста, похоже, хотела продемонстрировать свое умение.
        Съемка закончилась в два счета, и фотограф вызвал следующую. Я так засмотрелась, как Селеста водит пальчиками по руке Максона, что служанке пришлось шепотом напомнить мне об очереди.
        Я тряхнула головой и приказала себе сосредоточиться. Потом подобрала подол платья и направилась к Максону. Его взгляд перескочил с Селесты на меня, и, возможно, я это вообразила, но его лицо просияло.
        - Моя дорогая, - почти пропел он.
        - Только без этих штучек, - предупредила я, но он лишь фыркнул и протянул ко мне руки.
        - Постой-ка. У тебя лента съехала набок.
        - Ничего удивительного.
        Эта чертова штуковина была такой тяжелой, что я чувствовала, как она с каждым шагом перекашивается все сильнее и сильнее.
        - Ну вот, думаю, так сойдет, - сказал он шутливо.
        Спускать ему это я не собиралась.
        - Надо же, какой ты разукрашенный, прямо как рождественская елка. - Я ткнула в блестящие медали у него на груди.
        Он был в форме, которая очень походила на ту, что носили охранники, только несравнимо более элегантная, с золотыми нашлепками на плечах, а к бедру прицеплен меч. На мой взгляд, это было уже слегка чересчур.
        - Смотрите в камеру, будьте любезны, - окликнул нас фотограф.
        Я вскинула голову и увидела не только его глаза, но и лица всех остальных девушек, следящих за нами, и у меня сдали нервы.
        Я вытерла влажные ладони о платье и выдохнула.
        - Успокойся, - прошептал Максон.
        - Не люблю, когда все на меня пялятся.
        Он притянул меня практически вплотную и положил руку мне на талию. Я попыталась отстраниться, но Максон держал крепко.
        - Просто смотри на меня так, будто не можешь сопротивляться моему неотразимому обаянию.
        Он состроил нарочито обольстительную физиономию, и я против воли расхохоталась.
        В тот же миг сверкнула вспышка, и камера запечатлела нас обоих смеющимися.
        - Как видишь, - сказал Максон, - не так уж это и страшно.
        - Пожалуй.
        На протяжении нескольких последующих минут, пока Максон, подчиняясь указаниям оператора, то крепче прижимал меня к себе, то небрежно отстранял, то разворачивал так, что я оказывалась спиной к его груди, я так и не смогла до конца расслабиться.
        - Великолепно, - подытожил фотограф. - Можно сделать еще несколько снимков на кушетке?
        Теперь, когда это испытание почти окончилось, я почувствовала себя лучше и уселась на диванчике рядом с Максоном, приняв самую грациозную позу, которую только могла изобразить. Время от времени он тыкал меня в бок или щекотал, так что я с каждым разом улыбалась все шире и шире, а потом, не выдержав, расхохоталась. Оставалось лишь надеяться, что фотографу удалось подловить момент и заснять меня до того, как лицо сморщилось, в противном случае меня ждала катастрофа.
        Краем глаза я заметила, как кто-то замахал рукой. Мгновение спустя Максон тоже обернулся. Там стоял мужчина, которому явно требовалось поговорить с принцем. Максон кивнул, но тот заколебался, переводя взгляд с Максона на меня. Должно быть, его смущало мое присутствие.
        - Можешь докладывать при ней, - приказал Максон.
        Вестник подошел и опустился перед ним на одно колено.
        - Повстанцы напали на Мидстон, ваше высочество, - сообщил он. Максон вздохнул и устало уронил голову. - Они сожгли посевы и убили около десятка человек.
        - Какая именно часть Мидстона?
        - Западная, сир, недалеко от границы.
        Максон медленно кивнул с таким видом, как будто пытался уложить эти сведения у себя в голове.
        - Что говорит отец?
        - Вообще-то, ваше высочество, он хотел услышать ваши соображения.
        Максон, казалось, на миг опешил, потом распорядился:
        - Сосредоточьте войска на юго-востоке Соты и вдоль Тамминса. На юг до Мидстона продвигаться не стоит, это будет пустая трата сил и времени. Посмотрим, удастся ли нам перехватить их.
        Мужчина с поклоном поднялся:
        - Превосходно, сир.
        И так же стремительно, как и появился, исчез.
        Я понимала, что нужно вернуться к съемкам, но Максон, похоже, потерял к ним всякий интерес.
        - С тобой все в порядке? - спросила я.
        Он хмуро кивнул:
        - Просто столько людей погибло.
        - Может, остановимся? - предложила я.
        Он покачал головой, расправил плечи и с улыбкой взял мою руку:
        - Если в этом деле и есть какие-то тонкости, которые надо освоить, то это умение казаться спокойным, когда в душе все кипит. Пожалуйста, улыбнись, Америка.
        Я распрямилась и застенчиво улыбнулась в камеру. Фотограф принялся щелкать затвором. Где-то на последних кадрах Максон крепко стиснул мою руку, и я ответила ему тем же самым. В это мгновение я чувствовала, что между нами существует связь, настоящая и глубокая.
        - Большое спасибо. Следующая, будьте любезны, - провозгласил фотограф.
        Мы с Максоном поднялись, и он не сразу выпустил мою руку из своей.
        - Пожалуйста, не говори никому. Я рассчитываю на твое благоразумие.
        - Разумеется.
        Процокавшие в нашу сторону каблучки напомнили, что мы не одни, но мне хотелось задержаться подольше. Он еще раз сжал руку на прощание и отпустил меня. Возвращаясь на место, я обдумывала несколько вещей сразу. Во-первых, было очень приятно, что Максон доверял мне настолько, что позволил узнать его секрет. Во-вторых, я так увлеклась, что на миг возникло чувство, что, кроме нас с ним, вокруг никого больше нет. Потом я задумалась о повстанцах и о том, что король обыкновенно очень быстро узнавал об их действиях, но от меня требовалось держать эту новость при себе. Это казалось нелогичным.
        - Джанель, моя дорогая, - приветствовал Максон следующую девушку. Я улыбнулась про себя этому избитому обращению. Он понизил голос, но я все равно услышала. - Пока не забыл, вы свободны сегодня днем?
        У меня засосало под ложечкой. Наверное, это была запоздалая реакция на нервное потрясение.
        - Должно быть, она сделала что-то ужасное, - твердила Эми.
        - Да нет, по ее словам, на это было непохоже, - возразила Крисс.
        Тьюзди потянула Крисс за локоть:
        - Что, ты говорила, она сказала?
        Джанель отправили домой.
        Нам необходимо было понять, чем вызвано это исключение, потому что Джанель стала первой, кого отсеяли прицельно и не за нарушение правил. Она совершила неверный шаг, и все хотели знать, какой именно.
        Крисс, чья комната располагалась через коридор от комнаты Джанель, видела, как та возвращалась со свидания, и единственная успела пообщаться с ней перед тем, как она уехала. Крисс вздохнула и принялась в третий раз пересказывать одну и ту же историю.
        - Они с Максоном отправились на охоту, но это и так известно. - Крисс взмахнула рукой, как будто пыталась навести порядок в мыслях.
        О том, что Джанель идет на свидание с принцем, действительно знали абсолютно все. После вчерашней фотосессии она растрезвонила о предстоящем свидании всем, кто готов был слушать.
        - Это было ее второе свидание с Максоном. Она единственная успела побывать на двух, - подала голос Бариель.
        - А вот и не единственная, - буркнула я.
        Несколько голов повернулось в мою сторону, соглашаясь с заявлением. Впрочем, это правда. Джанель действительно была той девушкой, которая успела побывать на свидании с Максоном дважды, кроме меня. Хотя я и не зацикливалась на подсчетах.
        - Вернулась она в слезах, - продолжила Крисс. - Я спросила ее, что стряслось, и она пробормотала, что уезжает, так как Максон выгнал ее. Я обняла ее, потому что она была совершенно убита, и попыталась выяснить, что случилось. Она ответила, что не может об этом рассказать. Не понимаю. Мы не имеем права разглашать причины отсева?
        - Но в правилах об этом ничего не было, разве нет? - спросила Тьюзди.
        - Меня никто ни о чем таком не предупреждал, - поддакнула Эми, и еще несколько девушек согласно закивали.
        - Что еще она сказала? - поторопила Крисс Селеста.
        Та снова вздохнула:
        - Что советует мне хорошенько думать, что я говорю. А потом ушла к себе в комнату и захлопнула дверь.
        В зале на миг повисло напряженное молчание.
        - Наверное, она нагрубила ему, - предположила Элейн.
        - Если ее из-за этого исключили, то это несправедливо, потому что, по словам Максона, кто-то из присутствующих оскорбил его в первую их встречу, - возмутилась Селеста.
        Девушки принялись оглядываться по сторонам, пытаясь определить виновницу, видимо, для того, чтобы ее - то есть меня - тоже выгнали. Я с беспокойством покосилась на Марли, и та немедленно ринулась в бой.
        - Может, она сказала что-то про нашу страну? Про политику или что-нибудь в этом роде?
        Бариель прищелкнула языком:
        - Я тебя умоляю. Это как же нужно заскучать на свидании, чтобы начать обсуждать политику? Кто-нибудь из вас говорил с Максоном на темы, хотя бы отдаленно связанные с управлением страной?
        Все промолчали.
        - Вот видите, - сказала Бариель. - Максон ищет не соратницу, он ищет жену.
        - А тебе не кажется, что ты его недооцениваешь? - возразила Крисс. - Ты не думаешь, что Максону нужна девушка со своими идеями и своим мнением?
        Селеста запрокинула голову и расхохоталась:
        - Максон в состоянии управлять страной самостоятельно. Его учили этому с детства. К тому же в его распоряжении куча советников, которые помогают ему принимать решения, так что зачем ему еще кто-то, кто будет пытаться указывать, что делать, а что нет? На твоем месте я поучилась бы держать рот на замке. По крайней мере, пока он на тебе не женится.
        Бариель приблизилась к Селесте:
        - Чего никогда не произойдет.
        - Вот именно, - с улыбкой подтвердила Селеста. - Зачем ему связываться с заумной Тройкой, когда он может жениться на Двойке?
        - Эй! - возмутилась Тьюзди. - Максона не волнуют касты.
        - Еще как волнуют, - отозвалась Селеста таким тоном, каким обычно говорят с непонятливыми детьми. - Почему, по-твоему, всех, кто ниже Четверки, отправили домой?
        - Ну, одну все-таки оставили, - напомнила я. - Так что если считаешь, что сумела его раскусить, то ошибаешься.
        - Ой, да это же та самая девушка, которая не умеет вовремя заткнуться, - с насмешливым удивлением протянула Селеста.
        Я стиснула кулаки, пытаясь удержаться и не ударить ее. Может, это все часть ее плана? Однако не успела я шевельнуться, как в зал ворвалась Сильвия.
        - Девушки, почта! - объявила она, разрядив напряжение.
        Стычка была забыта: всем хотелось поскорее получить то, что принесла наша начальница. Мы находились во дворце уже почти две недели, и, если не считать писем от родных, которые пришли на второй день, это первая настоящая весточка из дома.
        - Ну-ка, что у нас тут, - сказала Сильвия, проглядывая стопки писем, словно и не была свидетельницей перепалки всего долю секунды назад. - Леди Тайни!
        Она обвела глазами зал.
        Тайни подняла руку и подошла за письмом.
        - Леди Элизабет! Леди Америка!
        Я едва ли не бегом бросилась к ней и выхватила конверт из руки. Я так изголодалась по общению с родными! Завладев посланием, я отошла в уголок, чтобы никто не мешал.
        Дорогая Америка.
        Я уже жду не дождусь, когда же наступит пятница. Мне просто не верится, что ты будешь разговаривать с Гаврилом Фадеем! Какая же ты счастливица.
        Вот уж кем-кем, а счастливицей я себя не чувствовала. Завтра вечером нам всем предстояло отвечать на каверзные вопросы Гаврила, а я понятия не имела, о чем он будет спрашивать. Зато была уверена, что выставлю себя полной идиоткой.
        Здорово будет снова услышать твой голос. Мне так не хватает твоего пения. Мама не поет, и с тех пор, как ты уехала, в доме стало очень тихо. Ты помашешь мне рукой из студии?
        Как продвигается состязание? У тебя там много подруг? Ты разговаривала с девушками, которые выбыли? Мама все время твердит, что, даже если ты и проиграешь, это теперь неважно. Половина из девушек, отправленных домой, уже помолвлены с сыновьями мэров или знаменитостей. Она говорит: не захочет Максон, найдется другой желающий. Джерад надеется, что ты выйдешь замуж за баскетболиста, а не за старого нудного принца. А мне все равно, что все болтают. Максон такой классный!
        Вы с ним уже целовались?
        Целовались? Да мы с ним только познакомились. И вообще, зачем Максону меня целовать?
        Он наверняка целуется лучше всех во вселенной. Он же принц!
        Мне столько всего еще нужно тебе рассказать, но мама отправляет меня рисовать. Напиши мне письмо поскорее. Только, чур, длинное! И с кучей всяких подробностей!
        Я люблю тебя! Мы все тебя любим.
        Мэй
        Значит, отсеянные девушки были нарасхват у состоятельных мужчин. Кто бы мог подумать, что не приглянувшиеся принцу кандидатки превратятся в ценный товар.
        Я принялась расхаживать вдоль стены. Из головы не шли слова Мэй.
        Хотелось бы больше знать о происходящем. Я гадала, что на самом деле случилось с Джанель. Любопытно, собирается ли Максон сегодня на свидание с кем-нибудь еще. Мне необходимо было его увидеть.
        Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти способ переговорить с ним. Я рассеянно скользнула взглядом по письму в руке.
        Второй лист едва начат. Я на ходу оторвала от него полоску. Некоторые из девушек все еще читали домашние вести, другие делились новостями. Сделав круг по залу, я остановилась перед столиком, на котором лежала книга отзывов, взяла ручку и торопливо нацарапала:
        Ваше высочество, я тяну себя за ухо. В любое время.
        Я вышла из комнаты с таким видом, как будто мне просто понадобилось в туалет, и оглядела коридор. В нем не было ни души. Я стояла и ждала, пока из-за угла не показалась служанка с чаем на подносе.
        - Простите, пожалуйста! - окликнула я ее негромко. В этих огромных коридорах каждый звук разносился очень далеко. Девушка сделала книксен. - Вы, случайно, не принцу это несете?
        - Да, мисс, - улыбнулась она.
        - Не могли бы вы передать ему вот это? - Я протянула сложенную пополам записочку.
        - Конечно, мисс.
        Девушка с готовностью взяла записку и с удвоенной энергией поспешила прочь. Я не сомневалась, что она развернет ее, как только скроется с глаз, но была уверена, что значение странного текста ей не разгадать.
        Коридоры здесь были потрясающе красивые. Каждый украшен богаче, чем весь наш дом. Обои, позолоченные зеркала, огромные вазы, наполненные свежесрезанными цветами. На мягких коврах ни соринки, окна блестели чистотой, стены украшали живописные полотна.
        Некоторых художников я знала: Ван Гога, Пикассо; других нет. Кроме картин, здесь были еще фотографии зданий, которые я видела прежде. Я узнала легендарный Белый дом. Если судить по фотографии и по тому, что читала в той старой книге, дворец затмевал его размерами и роскошью, но все равно было жаль, что нельзя там побывать.
        Я двинулась дальше и наткнулась на портрет королевской семьи. Видимо, он был написан давно: Максон на нем еще ниже матери. Теперь он вымахал намного выше ее.
        За все время пребывания во дворце я видела их вместе только за ужином да в выпусках «Вестей столицы».
        Может, они старались держаться подальше от любопытных глаз? Может, им не нравилось присутствие в их доме толпы незнакомых девиц? Может, они терпели все это лишь потому, что обязывало происхождение? Я не знала, что и думать об этом невидимом семействе.
        - Америка!
        Я обернулась на оклик. Ко мне по коридору рысцой бежал Максон.
        У меня возникло такое чувство, как будто я впервые его увидела.
        Он был без пиджака, рукава белой сорочки закатаны. Узел синего галстука распущен, а волосы, всегда зализанные назад, растрепались и слегка развевались на бегу. Он являл собой разительный контраст с человеком в официальном костюме, которого я видела вчера. В этом Максоне было что-то мальчишеское, что-то настоящее.
        Я застыла на месте. Максон приблизился и сжал мои запястья.
        - Что с тобой? Что-то случилось?
        Случилось?!
        - Ничего не случилось. Я в полном порядке, - отозвалась я.
        Максон с облегчением выдохнул, страшно меня удивив.
        - Слава богу! Когда я получил твою записку, решил, что ты заболела или что-то случилось с твоими родными.
        - Ох! Нет-нет. Прости, пожалуйста. Так я и думала, что это дурацкая идея. Просто я не знала, будешь ты на ужине или нет, а мне хотелось тебя увидеть.
        - Зачем? - спросил Максон.
        Он все еще разглядывал меня с беспокойством в глазах, как будто хотел удостовериться, что у меня ничего не сломано.
        - Просто чтобы тебя увидеть.
        Максон замер. Потом с недоверчивым выражением заглянул мне в глаза:
        - Ты просто хотела меня увидеть?
        В его глазах вспыхнуло радостное изумление.
        - А почему это так тебя удивляет? Друзья обычно общаются друг с другом время от времени.
        В моем тоне явственно слышалось «разумеется».
        - А, ты злишься, потому что я всю неделю был занят, да? Я не забыл про нашу дружбу, не думай.
        Теперь передо мной снова был прежний деловитый Максон.
        - Я вовсе не сержусь. Просто хочу донести до тебя свои мысли. Занимайся спокойно делами, а увидимся, когда освободишься.
        Я вдруг заметила, что он все еще держит меня за руки.
        - Вообще-то… Ты не против, если я побуду с тобой еще немного? У них там совещание по поводу бюджета, а я такие вещи терпеть не могу. - Не дожидаясь ответа, Максон потянул меня к обитому плюшем диванчику у окна. Я прыснула, усаживаясь. - Что смешного?
        - Ты, - с улыбкой сказала я. - Так забавно наблюдать, как ты пытаешься отлынивать от работы. Что такого ужасного в совещаниях?
        Он посмотрел на меня.
        - Ох, Америка. Эти совещания все тянутся и тянутся без конца и края. Отцу хорошо удается успокаивать советников, но склонить к чему-то комитеты - задачка потруднее. Мама вечно твердит, что нужно больше средств вкладывать в школьную систему. Она считает, чем человек образованней, тем меньше вероятность, что он станет преступником. Я с ней согласен, но отцу никогда не удается заставить их урезать финансирование другим областям, которые прекрасно могут обойтись и меньшими средствами. Это невыносимо! А я там не главный, так что мое мнение в расчет никто не принимает.
        Юноша поставил локти на колени и уткнулся подбородком в ладони. Вид у него был усталый.
        Мне приоткрылся кусочек его мира, но в целом он оставался для меня столь же непостижимым, как и прежде. Как можно игнорировать мнение твоего будущего правителя?
        - Сочувствую. Но в этом есть и свой плюс: тебе будет что сказать, когда станешь королем. - Я погладила его по плечу, пытаясь приободрить.
        - Знаю. Я и сам себе это говорю. Но меня просто выводит из себя мысль о том, что можно все изменить прямо сейчас, если бы они только послушали.
        Разобрать его слова оказалось довольно трудно, поскольку они были обращены к ковру.
        - Ну не расстраивайся. Твоя мама мыслит в правильном направлении, но одним только образованием всего не исправишь.
        Максон вскинул голову:
        - Что ты имеешь в виду?
        Этот вопрос прозвучал в его устах почти как обвинение. И принца можно было понять: его только что лишили иллюзий относительно идеи, в которую он так верил. Я попыталась смягчить впечатление:
        - Ну, по сравнению с преподавателями, которые учат таких, как ты, образовательная система для Шестерок и Семерок просто ужасна. Если у них в школах появятся хорошие учителя и новое оборудование, это пойдет им на пользу. А Восьмерки? Они совершают б?льшую часть преступлений. Эти люди не получают вообще никакого образования. Возможно, если бы они знали, что им что-то принадлежит, хоть самая малость, это могло дать им какой-то толчок для роста. И потом… - Я замялась, не уверенная, что человек, выросший в условиях, когда все преподносилось ему на блюдечке с голубой каемочкой, в состоянии будет это понять. - Максон, тебе приходилось когда-нибудь испытывать голод? Не такой, когда ты не прочь бы перекусить, а настоящий голод? Если бы у вас совсем не было еды и ты бы знал, что если возьмешь немного у людей, которые за день имеют больше, чем ты за всю свою жизнь… как бы ты поступил? Если бы люди, которых ты любишь, могли рассчитывать только на тебя, на что ты пошел бы ради них?
        Некоторое время он молчал. Однажды мы уже пришли к выводу о лежащей между нашими мирами пропасти, когда во время нападения говорили о моих служанках. На сей раз тема была куда более неоднозначная, и я видела, что Максону не хочется ввязываться в спор.
        - Америка, я верю, что некоторым людям в жизни приходится несладко, но воровать…
        - Максон, закрой глаза.
        - Что?
        - Закрой глаза.
        Он недоуменно вскинул брови, но подчинился. Я дождалась, пока принц закрыл глаза и его лицо расслабилось, потом заговорила:
        - Где-то в этом дворце находится женщина, которая станет твоей женой. - (Краешек его губ дрогнул в зарождающейся улыбке.) - Возможно, ты пока еще не знаешь, как именно она выглядит, но подумай о девушках в том зале. Представь себе ту, что любит тебя больше всех. Вообрази свою суженую.
        Его рука лежала рядом с моей, и его пальцы мимолетно коснулись моих. От неожиданности я отдернула руку.
        - Извини, - пробормотал он, поворачиваясь в мою сторону.
        - Держи глаза закрытыми!
        Он фыркнул и вернулся в прежнее положение.
        - Эта девушка… Она полностью зависит от тебя. Ей нужно, чтобы ты окружил ее теплом, дал почувствовать, будто Отбора никогда и не было. Словно если бы ты искал себе жену самостоятельно, ты все равно выбрал бы из всех именно ее. Ее, и никого другого.
        Улыбка замерла у него на лице. Вернее, даже не замерла, а начала медленно сползать с него.
        - Она нуждается в твоей заботе и защите. И если бы случилось так, что вам совершенно нечего было есть и ты не мог заснуть из-за голодного урчания у нее в животе…
        - Прекрати! - Максон резко поднялся и отошел к противоположной стене. Там он некоторое время стоял, не глядя на меня.
        Мне стало неловко. Не думала, что это так его расстроит.
        - Прости, - прошептала я.
        Он кивнул, но по-прежнему продолжал смотреть в стену. Потом обернулся. Взгляд у него был грустный и вопросительный.
        - Все в самом деле так?
        - Что?
        - Там в самом деле так бывает? Люди так голодают?
        - Максон, я…
        - Скажи мне правду. - Он крепко сжал губы.
        - Да. Такое случается. В некоторых семьях старшие отказываются от своей доли ради детей или братьев с сестрами. Я знаю мальчика, выпоротого на городской площади за то, что стащил еду. Иногда отчаяние толкает людей на самые невообразимые поступки.
        - Мальчика? И сколько ему было?
        - Девять, - выдохнула я, содрогнувшись.
        Исполосованная спина малыша Джемми до сих пор стояла у меня перед глазами, а Максон поежился, как будто ему доводилось испытывать то же самое на себе.
        - А тебе? - Голос у него внезапно стал хриплым, и он откашлялся. - Тебе тоже приходилось… голодать?
        Я опустила глаза, чем немедленно себя выдала. Рассказывать об этом очень не хотелось.
        - Сильно?
        - Максон, это лишь еще больше тебя опечалит.
        - Возможно, - глухим голосом отозвался он. - Но я начинаю понимать, как много не знаю о своей стране. Пожалуйста.
        - Иногда бывало довольно туго, - вздохнула я. - В большинстве случаев, если приходилось делать выбор, мы предпочитали еду и отказывались от электричества. Хуже всего было в год, когда это случилось под Рождество. Стоял страшный холод, так что мы все ходили по дому, закутанные в сто одежек, и изо рта шел пар. Мэй никак не могла взять в толк, почему на Рождество нет подарков. Как правило, все, что выставлено на стол, в нашей семье съедается до крошки. Всегда находится кто-то, кто не наелся.
        Он становился все бледнее и бледнее, и я вдруг поняла, что мне больно видеть его таким расстроенным. Нужно срочно разбавить впечатление и закончить разговор на позитивной ноте.
        - Чеки, которые мы получали последние несколько недель, очень помогли, а мои родители умеют распоряжаться деньгами с умом. Наверняка они уже отложили что-то на черный день, так что этого хватит надолго. Максон, ты столько сделал для нас. - Я снова попыталась улыбнуться ему, но выражение его лица осталось прежним.
        - Боже правый! Так когда ты сказала, что находишься здесь только ради еды, ты не шутила? - покачал он головой.
        - Максон, честное слово, в последнее время дела идут вполне неплохо. Я… - Но закончить не успела.
        Максон склонился ко мне и поцеловал меня в лоб:
        - Увидимся за ужином.
        С этими словами он ушел прочь, на ходу затягивая галстук.
        Глава 18
        Королева вышла к ужину одна. Мы склонили головы, приветствуя ее, потом сами уселись за стол.
        Я обвела взглядом зал в поисках пустого стула, решив, что принц на свидании, но все девушки были на своих местах.
        То, что я наговорила Максону, весь день крутилось в голове. Ничего удивительного, что у меня нет друзей. Я совершенно не умела с ними обращаться.
        И тут в зал вошли принц Максон и король Кларксон. Молодой человек был в пиджаке, но волосы по-прежнему были взъерошены. Отец и сын о чем-то переговаривались на ходу, склонив друг к другу головы. Мы поспешили подняться. Разговор шел оживленный. Максон жестикулировал, чтобы лучше донести до отца свои мысли, а король кивал, признавая правоту сына, но выражение лица у него при этом было слегка утомленное. Дойдя до стола, Кларксон с решительным видом хлопнул Максона по спине.
        Однако едва стоило ему обернуться к нам, как его лицо совершенно переменилось.
        - Ах, господи, девушки, дорогие, присаживайтесь, пожалуйста. - Он поцеловал королеву в макушку и тоже уселся.
        А Максон остался стоять.
        - Дамы, я хочу сделать объявление.
        Все взгляды сосредоточились на нем. Что он приготовил?
        - Знаю, вам обещано вознаграждение за участие в Отборе. - В его голосе звенела властность, которую прежде я слышала всего однажды - в тот вечер, когда он распорядился, чтобы охранники выпустили меня в сад. Сознательно используя свое положение, он становился намного привлекательней. - Однако с сегодняшнего дня вводятся новые правила. Если вы по рождению Двойка или Тройка, финансирование вам больше не полагается. Четверки и Пятерки продолжат получать вознаграждение, но немного урезанное.
        Некоторые девушки разинули рты от потрясения. Деньги были частью сделки. Селеста, к примеру, едва не лопалась от возмущения. Наверное, те, у кого много денег, привыкли к мысли, что они должны приумножаться. А уж идея о том, что выскочка вроде меня будет получать что-то, чего она лишена, видимо, ей была как кость в горле.
        - Я приношу всем извинения за неудобства, но объясню все завтра вечером в «Вестях столицы». Обсуждению это распоряжение не подлежит. Все, кто недоволен нововведением и не хочет участвовать в Отборе, могут покинуть дворец после ужина.
        Он уселся за стол и продолжил разговор с отцом, которого, казалось, куда сильнее занимала еда, нежели слова сына. Я немного расстроилась, что моя семья будет получать меньше, но нам, по крайней мере, выплаты не отменили совсем. Попытка сосредоточиться на ужине не слишком удалась. Я никак не могла отвлечься от мыслей о том, что все это значит, и была не одинока. По залу пополз шепоток.
        - К чему все это, как думаешь? - негромко спросила Тайни.
        - Может, какая-то проверка? - предположила Крисс. - Готова поручиться, что среди нас есть такие, кто пошел на это только из-за денег.
        Я заметила, как Фиона подтолкнула Оливию локтем и кивнула на меня. Я отвернулась, чтобы они не догадались, что я все видела.
        Девушки наперебой выдвигали разные теории, а я не сводила глаз с Максона. Старалась привлечь его внимание, чтобы потянуть себя за ухо, но он в мою сторону так и не посмотрел.
        Мы с Мэри были в комнате вдвоем. Сегодня вечером я должна была предстать перед Гаврилом - и всей страной - в «Вестях столицы». Не говоря уж об остальных девушках, которые все время будут следить за мной и друг за другом и критиковать. Сказать, что я нервничала, было бы изрядным преуменьшением. Я не могла усидеть на месте, пока Мэри перечисляла вопросы, которые, по ее мнению, могут заинтересовать зрителей.
        Нравится ли мне во дворце? Какой самый романтичный поступок Максон совершил по отношению ко мне? Скучаю ли я по своим родным? Целовались ли мы уже с принцем?
        Когда Мэри задала этот вопрос, я покосилась на нее. До сего момента я отбарабанивала ответы, стараясь не слишком сильно задумываться. Но тут заметила, что спросила она из чистого любопытства. Ее выдавала улыбка на лице.
        - Нет! Еще чего! - Я попыталась изобразить возмущение, но мне было слишком смешно, чтобы злиться, так что я ухмыльнулась. Мэри немедленно захихикала. - Знаешь что… Почему бы тебе не пойти и не заняться уборкой?
        Она расхохоталась, но не успела я сказать ей, чтобы прекратила, как в комнату ворвались Энн и Люси с чехлом для одежды в руках.
        Такой взволнованной я Люси за все время моего пребывания во дворце еще не видела. Глаза у Энн хитро поблескивали.
        - Что это вы затеяли? - спросила я с подозрением у Люси, которая остановилась передо мной и сделала книксен.
        - Мы дошили платье для выступления в «Вестях», мисс, - радостно отозвалась та.
        Я недоуменно свела брови:
        - Еще одно? А чем вас не устроило голубое, что висит в шкафу? Вы ведь только закончили. Оно мне нравится.
        Все трое переглянулись.
        - Что вы задумали? - насторожилась я, указывая на чехол, который повесили на крючок у зеркала.
        - Мы же болтаем со всеми остальными горничными, мисс. И много всякого разного слышим, - начала Энн. - Потому и знаем, что вы и леди Джанель единственные, кто побывал на свидании с его высочеством больше одного раза, и, насколько мы поняли, ее отъезд можете быть связан с вами.
        - Это каким же образом?
        - Ходит слух, - продолжила Энн, - ее отчислили, потому что она позволила себе нелестно о вас отозваться. Принц не согласился с ее оценкой и немедленно отправил домой.
        - Что?! - Я в ужасе прикрыла рот ладонью.
        - Мы уверены, что вы его фаворитка, мисс. Почти все так говорят. - Люси довольно вздохнула.
        - Я думаю, вас ввели в заблуждение, - сказала я им.
        Энн с улыбкой пожала плечами. Видимо, мои слова ее не переубедили.
        Тут я вспомнила, с чего все началось.
        - Но при чем здесь мое платье?
        Мэри подошла к Энн и потянула за молнию на принесенном чехле. Внутри обнаружилось умопомрачительное красное платье. Оно мерцало и переливалось в последних лучах вечернего солнца, пробивавшихся сквозь оконное стекло.
        - Ох, Энн, - выдохнула я восхищенно. - Ты превзошла саму себя.
        Та с достоинством кивнула, принимая похвалу:
        - Благодарю вас, мисс. Мы втроем его шили.
        - Оно просто изумительное. Только я все равно не понимаю, какое отношение оно имеет ко всему, что вы сказали.
        Мэри вытащила платье из чехла, чтобы проветрить, а Энн между тем продолжала:
        - Как я уже сказала, многие во дворце считают, что вы фаворитка принца. Он тепло о вас отзывается и предпочитает ваше общество. И похоже, прочие девушки это заметили.
        - Что вы имеете в виду?
        - Обычно мы шьем ваши платья в мастерской. Там хранятся материалы, там же делают обувь, и все остальные горничные тоже ходят туда. На сегодняшний вечер все затребовали синие платья. Служанки считают, что это потому, что вы почти всегда в синем, вот другие девушки и подражают вам.
        - Это так, - поддакнула Люси. - Леди Тьюзди и леди Натали не надели сегодня украшения. Как вы.
        - И большинство дам теперь хотят платья попроще, вроде тех, которые вы любите, - вставила Мэри.
        - Но это все равно не объясняет, зачем вы сшили мне красное платье.
        - Чтобы вы выделялись на их фоне, разумеется, - отозвалась Мэри. - О, леди Америка, если вы в самом деле ему нравитесь, то должны отличаться. Вы были так великодушны к нам, особенно к Люси.
        Мы все, как по команде, обернулись на Люси. Она согласно кивнула и добавила:
        - Вы… вы такая хорошая, что должны стать принцессой. Из вас выйдет замечательная принцесса.
        Я отчаянно пыталась придумать какой-нибудь выход из положения. Оказаться в центре всеобщего внимания для меня было бы самым настоящим кошмаром.
        - А если все остальные правы? Вдруг я нравлюсь Максону именно потому, что не лезу из кожи вон, как другие, а вы нарядите меня во что-то подобное и все испортите?
        - Каждой девушке необходимо время от времени побыть звездой. К тому же мы знаем принца Максона почти всю его жизнь. Ему понравится, - твердо сказала Энн, и я поняла, что сопротивляться бесполезно.
        Я не знала, как объяснить им, что все его записки, все время, которое он со мной проводил, не означали ничего, кроме дружбы. Не могла я открыть им правду - они так радовались! И потом, мне требовалось поддерживать иллюзию, если я хотела остаться во дворце. А я хотела. Мне это было необходимо.
        - Ну ладно, давайте примерим, - согласилась я со вздохом.
        Люси запрыгала на месте от радости, пока Энн не напомнила ей, что так вести себя неприлично. Я натянула скользкий шелковый наряд, и девушки прямо на мне в нескольких местах прихватили нитками то, что оставалось недошитым. Искусница Мэри принялась укладывать мои волосы то так, то этак, чтобы прикинуть, какая прическа будет лучше смотреться с платьем. Через полчаса я была готова.
        Для сегодняшнего специального выпуска декорации установили немного по-иному. Кресла королевской семьи стояли чуть сбоку, как и всегда, а наши сиденья снова разместили напротив. Но на этот раз трибуну сдвинули немного в сторону, чтобы освободить место для двух высоких стульев. На одном из них лежал микрофон; в него нам предстояло говорить во время интервью с Гаврилом. При мысли об этом мне стало муторно.
        И разумеется, в глазах у меня немедленно зарябило от платьев всех оттенков синего. Одни были ближе к зеленому, другие к лиловому, но общая тенденция налицо. Дурнота от этого лишь усилилась. Я поймала на себе взгляд Селесты и решила, что буду держаться от нее подальше, пока не настанет время садиться.
        Мимо прошли Крисс с Натали. Обе только что в последний раз подправили макияж. Вид у обеих был слегка недовольный, хотя о Натали порой сложно сказать наверняка. Крисс, по крайней мере, немного отличалась от толпы. Платье у нее было такое бледно-голубое, что цвет переходил в белый, словно стекали на пол нежные язычки льда.
        - Америка, ты выглядишь потрясающе, - произнесла она тоном, больше напоминающим обвинение, нежели похвалу.
        - Спасибо. У тебя просто роскошное платье.
        Она провела ладонями по лифу, разглаживая воображаемые складочки.
        - Да, мне тоже нравится. - Натали погладила пальцами мой рукав. - Что это за материал? Он будет переливаться в свете софитов.
        - Вообще-то, понятия не имею. Нам, Пятеркам, не часто доводится носить такие потрясающие наряды, - пожала я плечами, потом оглядела платье. У меня было по крайней мере еще одно, сшитое из похожего материала, но я не удосужилась узнать, как он называется.
        - Америка! - Я вскинула голову и увидела стоящую передо мной Селесту. Она улыбалась. - Можно тебя на минутку? Нужна твоя помощь.
        Не дожидаясь ответа, Селеста потащила меня прочь от Крисс с Натали, за плотную голубую штору, служившую в студии задником.
        - Снимай платье, - приказала она, принимаясь расстегивать молнию на своем.
        - Что?
        - Мне нужно твое платье. Раздевайся. Тьфу ты! Проклятый крючок, - выругалась она, пытаясь выпутаться из своего наряда.
        - И не подумаю, - отрезала я и двинулась к выходу. Впрочем, далеко мне уйти не удалось, потому что Селеста впилась ногтями в мою руку и дернула обратно.
        - Ай! - вскрикнула я, хватаясь за руку. Судя по всему, на коже останутся следы ногтей, но хотя бы не видно крови.
        - Заткнись и снимай платье. Живо!
        Я выпрямилась с решительным видом, не собираясь сдаваться. Кто-то должен донести до Селесты, что она не центр вселенной.
        - Не снимешь сама, стащу с тебя, - холодно процедила она.
        - Я тебя не боюсь, Селеста, - скрестив руки на груди, ответила я. - Это платье сшито для меня, и носить его буду я. Когда в следующий раз будешь выбирать одежду, попробуй для разнообразия быть собой, а не мной. Хотя нет, вдруг Максон тогда увидит, какая ты на самом деле, и отправит домой?
        Ни секунды не колеблясь, она протянула руку и с силой дернула за рукав, так что он треснул по шву, после чего исчезла за шторой. Я задохнулась от ярости, но была так ошарашена, что не успела никак отреагировать. Обрывок рукава жалко свисал с плеча. Сильвия уже звала всех рассаживаться по местам, так что я собралась с духом и вышла из-за занавеси.
        Марли приберегла для меня местечко рядом с ней. При виде меня лицо у нее вытянулось.
        - Что случилось с твоим платьем? - прошептала она.
        - Селеста, - пояснила я с отвращением.
        Эммика и Саманта, сидевшие перед нами, обернулись.
        - Она разорвала твое платье? - спросила Эммика.
        - Да.
        - Пойди к Максону и пожалуйся на нее, - взмолилась она. - Эта девица - сущее наказание.
        - Знаю, - вздохнула я. - Скажу ему, когда в следующий раз увижу.
        Саманта погрустнела:
        - Кто знает, когда еще это будет. Я думала, мы будем проводить с ним больше времени.
        - Америка, подними руку, - велела Марли.
        Она ловко подоткнула разорванный рукав, а Эммика выдернула несколько торчащих ниток. Теперь никто бы не догадался, что с платьем что-то случилось. Что же до отметин от ногтей, они на левой руке, так что в камеру не должны попасть.
        Пришло время начинать. Гаврил проглядывал свои заметки, когда наконец появилась королевская семья. Максон надел темно-синий костюм, на лацкане которого блестела булавка в виде национального герба. Принц выглядел спокойным и собранным.
        - Девушки, добрый вечер, - протянул он с улыбкой.
        Ответом ему был нестройный хор из «высочеств» и «величеств».
        - Сейчас я сделаю одно маленькое объявление, а потом представлю Гаврила. Внесем в нашу жизнь приятное разнообразие, а то всегда он меня представляет! - Максон прыснул, и мы все последовали его примеру. - Я знаю, что некоторые из вас немного нервничают, но для этого нет никаких оснований. Пожалуйста, просто будьте самими собой. Люди хотят узнать вас поближе.
        Пока он говорил, наши глаза несколько раз встретились, но он ни разу не задержал на мне взгляд достаточно долго, чтобы я успела что-то в нем прочитать. На платье он, судя по всему, никакого внимания не обратил. Мои служанки будут разочарованы.
        Максон подошел к кафедре, бросив через плечо:
        - Удачи!
        Я чувствовала: что-то затевается. Похоже, его обещанное объявление как-то связано с тем, что он сказал нам вчера, но я до сих пор ломала голову, что бы все это могло значить. Маленький секрет Максона отвлек, и я перестала волноваться. Заиграл гимн, и камера крупным планом показала лицо принца. Я смотрела «Вести» с самого детства. Максон ни разу не обращался с экрана к своим подданным. Как в этот раз. Жалко, что не могу пожелать ему удачи в ответ.
        - Дамы и господа, добрый вечер. Знаю, вся страна с нетерпением ждала этого вечера, потому что сегодня нам всем наконец предстоит поближе познакомиться с двадцатью пятью оставшимися участницами Отбора. Не могу выразить, как я рад, что имею честь представить их вам. Все наверняка согласятся со мной, что любая из этих потрясающих девушек способна стать замечательной принцессой. Но прежде чем приступить к этой части, я хотел бы объявить о проекте, над которым работаю и который очень важен для меня. Познакомившись с конкурсантками, я получил возможность по-новому взглянуть на огромный мир за пределами дворца, мир, увидеть который мне удается нечасто. Мне поведали как о самых светлых, так и о невообразимо темных его сторонах. Общаясь с участницами Отбора, я понял, как важны люди, живущие за этими стенами. Мне открыли глаза на страдания представителей низших каст, и я намерен покончить с этим.
        Что?!
        - На то, чтобы как следует все организовать, уйдет по меньшей мере три месяца, но приблизительно к Новому году в государственных службах всех провинций начнет действовать программа бесплатного питания для всех нуждающихся. Любой Пятерка, Шестерка, Семерка или Восьмерка сможет каждый вечер приходить туда за горячей едой. Хочу сообщить, что девушки, которых вы видите на экране, полностью или частично пожертвовали свое вознаграждение за состязание в Отборе на это знаменательное мероприятие. И хотя программа не будет бессрочной, мы постараемся, чтобы она действовала как можно дольше.
        Я попыталась сдержать слезы благодарности и восхищения, но несколько слезинок все же выкатились. Разумеется, я беспокоилась о макияже, поскольку хорошо помнила о том, что нам предстояло дальше, но была так признательна Максону, что на какой-то миг это перестало быть моей главной заботой.
        - Считаю, что ни один хороший лидер не может спать спокойно, пока его подданные голодают. Низшие касты составляют большую часть народа Иллеа, а мы слишком долго не замечали этих людей. Вот почему я делаю данный шаг и прошу остальных присоединиться ко мне. Двойки, Тройки, Четверки… Дороги, по которым вы ездите, асфальтируются не сами собой. Уборка в ваших домах делается не по мановению волшебной палочки. Вам представляется возможность признать эту правду, сделав пожертвование в вашу местную администрацию. - Он помолчал. - Вам повезло родиться в высших кастах, и пришло время отплатить за это счастье. Я буду сообщать вам о новостях по мере продвижения проекта и благодарю всех за внимание. А теперь вернемся к причине, которая заставила вас всех собраться сегодня вечером у экранов телевизоров. Леди и джентльмены, мистер Гаврил Фадей!
        Зал взорвался аплодисментами, хотя объявление Максона определенно привело в восторг отнюдь не всех. Советники, похоже, не были уверены, что это хорошая идея. Король хотя и хлопал, но без особого воодушевления, зато королева сияла от гордости.
        - Ваше высочество, большое спасибо, что представили меня телезрителям! - провозгласил Гаврил, вбежав на сцену. - Отлично справились! Если решите сменить работу, подумайте о карьере телеведущего.
        Максон со смехом направился к своему месту. Все камеры теперь были нацелены на Гаврила, но я наблюдала за Максоном и его родителями. Почему они так по-разному отреагировали?
        - Дорогие иллеанцы, мы приготовили для вас настоящее пиршество! Этим вечером вы сможете увидеть все происходящее во дворце глазами каждой из этих юных леди. Мы знаем, что вам до смерти хочется познакомиться с ними поближе и выяснить, как развиваются их отношения с нашим принцем, и сегодня у вас есть такая возможность! И начнем мы с… - Гаврил заглянул в свои записи, - с мисс Селесты Ньюсом из Клермонта!
        Селеста гибким движением поднялась с места и спустилась по ступенькам. Прежде чем усесться в кресло, она расцеловала Гаврила в обе щеки. Ее интервью было предсказуемым, как и беседа с последовавшей за ней Бариель. Они пытались вести себя сексуально, то и дело наклонялись вперед, чтобы продемонстрировать на камеру декольте. Выглядело это неестественно. Я видела на мониторах, как они бросали взгляды на Максона и подмигивали. Время от времени, как, например, когда Бариель попыталась вкрадчиво облизнуть губы, мы с Марли переглядывались и тут же отводили глаза, чтобы не рассмеяться.
        Остальные вели себя более сдержанно. Тоненький голосок Тайни был еле слышен, а сама она так втягивала голову в плечи, что, казалось, хотела совсем исчезнуть. Впрочем, она была милая, и я очень надеялась, что Максон не отчислит ее только из-за того, что она робеет на публике. Эммика держалась с достоинством, так же как и Марли, с той лишь разницей, что последняя говорила так взволнованно и вдохновенно, что ее голос становился все громче и громче.
        Гаврил спрашивал претенденток о разном, но два вопроса неизменно задавал каждой: «Что вы думаете о принце Максоне?» и «Это не вы та девушка, которая накричала на него?». Я не горела желанием признаваться на всю страну, что отчитала будущего короля, как мальчишку. Хорошо хоть он уже оповестил о том, что это случилось всего однажды.
        Девушки с гордостью отвечали, что не они грубили Максону. И все без исключения считали принца милым. Именно это слово звучало практически каждый раз: милый. Селеста упомянула его красоту. Бариель сказала, что в нем чувствуется безмолвная сила, что, по моему мнению, прозвучало жутковато. Нескольких участниц спросили, целовались ли они уже с его высочеством. Все как одна краснели и отвечали «нет». После третьего или четвертого «нет» Гаврил обернулся к Максону.
        - Вы что, ни одну из них еще не поцеловали? - изумился он.
        - Они находятся во дворце всего две недели! За кого ты меня принимаешь?! - возмутился Максон.
        Принц произнес это шутливым тоном, но мне показалось, он слегка поежился. Интересно, Максон в жизни вообще хоть с кем-нибудь целовался?
        Саманта как раз закончила рассказывать, как чудесно она проводит время во дворце, и Гаврил вызвал меня. Остальные девушки зааплодировали, как полагалось, и я поднялась. Напоследок нервозно улыбнулась Марли и двинулась по ступенькам вниз, глядя себе под ноги, чтобы не упасть. Однако едва я очутилась в кресле, как обнаружила, что отсюда очень удобно смотреть поверх плеча Гаврила прямо на Максона. Когда микрофон оказался у меня в руке, принц еле заметно подмигнул. Я мгновенно почувствовала себя уверенней. Мне ведь не нужно ни с кем соревноваться.
        Я пожала Гаврилу руку и устроилась напротив. Отсюда я наконец-то смогла поближе разглядеть булавку у него на лацкане. На экране телевизора детали терялись, но теперь я видела, что на нем выгравирован не только затейливый значок «форте», но и небольшая «Х» в самом центре, отчего весь рисунок походил на звезду. Очень красиво.
        - Америка Сингер. Какое любопытное у вас имя. За ним наверняка стоит целая история? - спросил Гаврил.
        Я с облегчением выдохнула. Это был плевый вопрос.
        - Вообще-то, да. Когда мама носила меня, я очень сильно толкалась. Мама поняла, что имеет дело с бойцом, поэтому и назвала в честь страны, которая так боролась за свободу. Как ни странно, мама оказалась права: с самого моего рождения мы с ней все время воюем.
        - Похоже, у вашей матушки характер не сахар, - рассмеялся Гаврил.
        - Так и есть. Большую часть своего упорства я унаследовала от нее.
        - Значит, вы упрямы? Девушка с характером?
        Я увидела, как Максон закрыл лицо ладонями и залился смехом.
        - Иногда.
        - Ну, раз вы девушка с характером, может, это вы отчитали принца?
        - Да, это была я, - вздохнув, ответила я. - У моей мамы, наверное, сейчас случится сердечный приступ.
        - Попроси ее рассказать всю историю целиком! - крикнул Максон Гаврилу.
        Гаврил быстро закрутил головой.
        - Ого! И что же это за история?
        Я сердито покосилась на Максона, но ситуация была настолько глупой, что злиться оказалось невозможно.
        - В самый первый вечер у меня случился небольшой приступ… клаустрофобии, и мне потребовалось выйти из дворца. А охранники не выпускали меня наружу. Я уже практически потеряла сознание перед дверями, но мимо случайно проходил принц Максон и приказал им открыть.
        - О, - сказал Гаврил и склонил голову набок.
        - Ну вот, а потом он пошел следом, чтобы убедиться, что со мной все в порядке… А я так перенервничала, что в благодарность практически назвала его пустоголовым, надутым индюком.
        Гаврил фыркнул. Я устремила взгляд поверх его плеча на Максона, который содрогался от хохота. Но поразительнее всего было то, что король с королевой смеялись вместе с ним. Я не стала оборачиваться, чтобы посмотреть на девушек, но до меня доносились их смешки. Ну и ладно. Может, они наконец-то перестанут видеть во мне угрозу и поймут, что Максон всего лишь находит меня забавной.
        - И он простил вас? - спросил Гаврил чуть более серьезным тоном.
        - Как ни странно, - пожала плечами я.
        - Что ж, коль скоро этот маленький эпизод не сказался пагубно на ваших отношениях, чем вы занимаетесь в обществе принца? - вернулся обратно к делу Гаврил.
        - Обычно мы гуляем по саду. Он знает, что мне нравится находиться на воздухе. А еще мы разговариваем.
        В сравнении с тем, о чем поведали другие участницы, это прозвучало довольно жалко. Походы в театр, выезды на охоту, прогулки верхом - им было чем похвастаться.
        Зато до меня вдруг дошло, почему он всю прошлую неделю встречался с разными девушками по нескольку раз на дню. Им ведь нужно о чем-то беседовать с Гаврилом, так что он должен был сделать так, чтобы им было что рассказывать. Странно, конечно, что он не поделился этим со мной, но, по крайней мере, я поняла, почему он отсутствовал.
        - Судя по всему, у вас очень непринужденные взаимоотношения. Значит, во дворце вам больше всего нравится сад?
        Я улыбнулась:
        - Возможно. Но я должна сказать, что еда здесь великолепная, так что…
        Гаврил снова расхохотался:
        - Вы ведь единственная не выбывшая из соревнования Пятерка, верно? Как вы считаете, это снижает ваши шансы стать принцессой?
        - Нет! - выпалила я, не задумываясь.
        - Ого! Вот это я понимаю, боевой настрой! - Гаврил, похоже, был доволен, что ему удалось получить такой эмоциональный ответ. - Значит, вы считаете, что вам удастся одержать верх над остальными? Дойти до конца?
        Я хорошенько подумала.
        - Нет-нет. Дело не в этом. Я не считаю, что я чем-то лучше других девушек, они все потрясающие. Просто… просто я не думаю, что Максон способен сбросить кого-то со счетов исключительно на основании касты.
        Все дружно ахнули. Я прокрутила в голове собственные слова. На то, чтобы сообразить, где я прокололась, у меня ушло примерно с минуту: я назвала принца Максоном. Именовать его так в шушуканье с подружкой за закрытыми дверями - одно дело, но произнести его имя без титула «принц» на публике - невероятная вольность. А я ляпнула это в прямом эфире.
        Я взглянула на Максона - не сердится ли он. На его лице играла спокойная улыбка. Вроде бы он не злился… но я все равно смутилась. Щеки заполыхали.
        - Ах, значит, вы успели узнать нашего принца по-настоящему. Так поведайте нам, какого вы мнения о Максоне? - Гаврил сделал ударение на имени.
        Я сформулировала несколько ответов, пока ждала своей очереди. И сейчас собиралась пошутить про его смех или про ласковое прозвище, которым будет его называть жена. Единственным способом спасти ситуацию казалось свести все к шутке. Я вскинула голову, собираясь пустить в ход одну из заготовок, и увидела лицо Максона.
        Ему действительно было важно это знать.
        И я поняла, что не могу поднять его на смех, ведь мне представился шанс сказать ему то, что думаю о нем сейчас, когда он превратился в моего друга. Я не могу подшучивать над человеком, который спас меня от возвращения домой с разбитым сердцем. Который слал моим родным пирожные коробками и со всех ног мчался ко мне, стоило его позвать, обеспокоенный, вдруг что-то случилось.
        Всего месяц назад я смотрела на него по телевизору и видела чопорного, скучного сухаря. Казалось невозможным, чтобы кто-то мог полюбить его. И хотя он совершенно не походил на человека, которого любила я сама, он достоин того, чтобы в его жизни был кто-то, кого он полюбит.
        - Максон Шрив - воплощение всего самого хорошего. Из него выйдет выдающийся король. Он разрешает девушкам, которым положено носить платье, ходить в джинсах и не сердится, когда те, кто его не знает, незаслуженно навешивают на него ярлыки. - Я посмотрела на Гаврила пронзительным взглядом, и он улыбнулся. Максон за его спиной был явно заинтригован. - Той, которую он выберет себе в жены, очень повезет. И каков бы ни оказался исход состязания для меня самой, я почту за честь быть его подданной.
        Я увидела, что Максон сглотнул, и опустила глаза.
        - Америка Сингер, благодарю вас. - Гаврил пожал мне руку. - А теперь перейдем к мисс Таллуле Белл.
        Ни слова из того, что говорили все остальные девушки после меня, я не услышала, хотя не сводила глаз со сцены. Интервью получилось гораздо более личным, чем я рассчитывала. Я не могла заставить себя взглянуть на Максона. Вместо этого я сидела и снова и снова прокручивала в голове собственные слова.
        Когда в дверь постучали, было около десяти вечера. Я распахнула ее, и Максон закатил глаза.
        - Все-таки тебе следовало бы оставлять при себе на ночь кого-нибудь из служанок.
        - Максон! Ох, прости, пожалуйста. Я не хотела называть тебя так перед всеми. Глупо получилось.
        - Думаешь, я на тебя злюсь? - Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. - Америка, ты называешь меня по имени так часто, что рано или поздно обязана была проколоться. Конечно, я предпочел бы, чтобы это случилось в более приватной обстановке, - лукаво улыбнулся он, - но я вовсе не держу на тебя зла.
        - Правда?
        - Разумеется, правда.
        - Уф! Я чувствовала себя такой идиоткой! У меня в голове не укладывается, что ты заставил меня выложить ту историю! - Я шутливо ткнула его в бок.
        - Ты что, это была лучшая часть вечера! Мама очень смеялась. В ее время девушки вели себя даже более сдержанно, чем Тайни, а тут ты взяла и обозвала меня пустоголовым… Мама была в восторге.
        Отлично. Теперь еще и королева считает меня выскочкой. Мы вышли на балкон. Теплый ветерок доносил до нас запах тысяч цветов из сада. На небе сияла полная луна, озаряя лицо Максона призрачным светом.
        - Что ж, рада, что вы повеселились. - Я погладила пальцами перила.
        Максон подтянулся на руках и с небрежным видом уселся на краю балкона.
        - С тобой никогда не соскучишься. Могла бы привыкнуть к такой реакции.
        Гм. По-моему, он пытался меня рассмешить.
        - Слушай… насчет того, что ты сказала… - начал он нерешительно.
        - Про что именно? Про то, как я тебя обзывала? Или как я ругалась с мамой? Или про то, что моя главная мотивация - еда? - Я состроила рожицу.
        Он рассмеялся:
        - Про то, что я хороший…
        - А-а. А что с этим не так?
        Эти несколько предложений внезапно стали смущать меня гораздо больше, чем все остальное, что я наговорила. Я опустила глаза и принялась теребить платье.
        - Спасибо, что пытаешься создать видимость того, что все по-настоящему, но вовсе не обязательно было заходить так далеко.
        Я вскинула голову. Как он мог такое подумать?!
        - Максон, это все не ради шоу. Если бы меня попросили честно высказать мнение о тебе месяц назад, мой ответ был бы совершенно другим. Но теперь я знаю тебя и не собираюсь брать назад ни единого слова, потому что ты именно такой и есть. И даже еще лучше.
        Он молчал, но глаза у него улыбались.
        - Спасибо.
        - На здоровье.
        Максон прочистил горло:
        - Ему тоже очень повезет.
        Он спустился со своего импровизированного сиденья и перешел на мою сторону балкона.
        - Кому?
        - Твоему приятелю. Когда он опомнится и попросит тебя вернуться, - будничным тоном произнес Максон.
        Я невесело рассмеялась. Вряд ли.
        - Он больше не мой приятель. И достаточно недвусмысленно дал понять, что я для него пройденный этап.
        Нотки надежды в голосе услышала даже я сама.
        - Быть того не может. Он уже должен был увидеть тебя по телевизору и влюбиться заново. Хотя, по моему мнению, эта скотина все равно тебя не заслуживает. - Все это он сказал таким скучающим тоном, как будто на глазах Максона подобное происходило миллион раз. - Да, кстати, - произнес он чуть громче. - Если ты не хочешь, чтобы я в самом деле в тебя влюбился, перестань быть такой красивой. Надо будет завтра с утра велеть твоим служанкам подыскать тебе какой-нибудь мешок из-под картошки.
        - Хватит болтать глупости. - Я ткнула его в плечо.
        - Я серьезно. Ты слишком хороша. Когда ты уедешь, нам придется выделить тебе охрану за государственный счет. Иначе тебе, бедняжке, не выжить, - произнес он с притворной жалостью.
        - Это не в моей власти, - преувеличенно вздохнула я. - Я же не виновата, что родилась на свет совершенством. - И обмахнулась ладонью с таким видом, как будто все это крайне утомительно.
        - Да, думаю, ты в этом не виновата.
        Я прыснула. До меня не сразу дошло, что Максон, похоже, вовсе не шутил.
        Пока я задумчиво смотрела на сад, боковым зрением заметила, что взгляд Максона устремлен на меня. Его лицо вдруг оказалось вплотную к моему. А когда я повернула голову, чтобы спросить, на что это он уставился, то с удивлением поняла, что он стоит так близко, что вполне может меня поцеловать.
        Еще больше я изумилась, когда именно это он и сделал.
        От неожиданности я отшатнулась. Максон немедленно отступил назад.
        - Прости, - пробормотал он, заливаясь краской.
        - Ты что? - потрясенно прошептала я.
        - Извини. - Он не смотрел мне в глаза, явно смущенный.
        - Зачем ты это сделал? - Я прижала пальцы к губам.
        - Ну… ты ведь сама сказала… и вчера ты искала меня… Ты так себя вела… Я подумал… может, твои чувства изменились. К тому же ты мне нравишься. Я полагал, ты это видишь… - Он посмотрел мне в лицо. - И… Ох, неужели это было так ужасно? У тебя такой вид… - (Я попыталась стереть ошеломленное выражение со своего лица.) - Извини меня, пожалуйста. Я ни с кем раньше не целовался. Сам не знаю, что творю. Я… Прости, Америка. - Он тяжело вздохнул и несколько раз провел рукой по волосам, прислонившись к перилам.
        Я этого не ожидала, но меня вдруг затопила волна тепла.
        Он хотел, чтобы его первый поцелуй был со мной.
        Я подумала о Максоне, которого успела узнать за это время, о человеке, у которого для каждого находилось доброе слово, который отдал награду в проигранном мной пари, который простил меня, после того как я сделала ему больно морально и физически, - и поняла, что я вовсе не против.
        Да, мои чувства к Аспену не исчезли. Я ничего не могла с этим поделать. Но если я не могла быть с ним, что мешает мне встречаться с Максоном? Ничего, кроме моих предубеждений, не имевших никакого отношения к тому, кем принц являлся на самом деле.
        Я подошла к нему и провела ладонью по его лбу.
        - Что ты делаешь?
        - Стираю это воспоминание. Мы можем заменить его кое-чем получше.
        Я опустила руку и встала рядом с ним, спиной к саду. Максон не сдвинулся с места, но на лице появилась улыбка.
        - Америка, вряд ли можно изменить прошлое.
        И тем не менее в глазах у него промелькнула надежда.
        - Еще как можно. И потом, кто будет знать об этом, кроме нас?
        Максон какое-то время смотрел на меня, явно пытаясь решить, не шучу ли я. Потом сомнение на его лице медленно уступило место осторожной уверенности. Мы стояли, глядя друг другу в глаза, пока я не смогла восстановить в памяти, что именно произнесла тогда.
        - Я же не виновата, что родилась на свет совершенством.
        Он придвинулся ко мне вплотную и обнял за талию, так что мы очутились лицом к лицу. Его нос щекотал мой. Он провел пальцами по моей щеке так бережно, как будто боялся, что я могу разбиться.
        - Да, думаю, ты в этом не виновата. - И, не отрывая ладони от лица, коснулся губами моих губ в невесомейшем из поцелуев.
        От его робости у меня защемило сердце. Хотя мы не произнесли ни единого слова, я безошибочно поняла, каким восторгом наполнил его этот миг - и каким страхом. Но острее всего я почувствовала его восхищение.
        Так вот каково это - быть леди?
        В следующий миг он отстранился и спросил:
        - Так лучше?
        Я смогла лишь кивнуть. У Максона сделался такой вид, будто он готов пройтись колесом. У меня возникло аналогичное чувство. Это стало неожиданностью. Все произошло слишком быстро, слишком странно. Смятение, должно быть, отразилось у меня на лице, потому что Максон посерьезнел:
        - Можно кое-что тебе сказать? - (Я снова качнула головой.) - Не настолько я глуп, чтобы поверить, что ты совершенно забыла бывшего возлюбленного. Ты многое пережила и очутилась на Отборе при не совсем обычных обстоятельствах. Я в курсе, что ты считаешь, будто здесь есть более подходящие для меня и для этой жизни девушки, и мне не хотелось бы тебя торопить. Но я… я просто хочу знать… возможно ли…
        Трудный вопрос. Готова ли я вести жизнь, к которой никогда не стремилась? Готова ли спокойно смотреть, как он любезничает с другими девушками, чтобы убедиться, что не делает ошибку? Разделить ответственность, которую накладывает на него положение принца? Готова ли я любить его?
        - Да, Максон, - прошептала я. - Это возможно.
        Глава 19
        О том, что произошло между мной и Максоном, я не рассказала никому, даже Марли и моим служанкам. Мне нравилось хранить секрет, который я могла вспоминать посреди какого-нибудь скучного урока Сильвии или очередного нескончаемого дня в Женском зале. И, по правде говоря, я думала о наших поцелуях - и о первом, неловком, и о втором, восхитительном, куда чаще, чем сама ожидала.
        Я понимала, что не полюблю Максона в мгновение ока. Сердце не позволило бы этого. Но внезапно я очутилась в мире, где могла этого захотеть. Так что я молча размышляла на эту тему, хотя не раз меня подмывало раскрыть тайну.
        Особенно меня разобрало три дня спустя, когда Оливия во всеуслышание объявила в почти полном Женском зале, что они с Максоном целовались.
        К собственному изумлению, эта новость меня просто убила. Я поймала себя на том, что то и дело бросаю на Оливию взгляды, пытаясь понять, что в ней особенного.
        - Рассказывай скорее, как все случилось! - потребовала Марли.
        Всем остальным девушкам тоже было любопытно, но Марли больше других не терпелось. С того момента, как они с Максоном в последний раз встречались, она начала активно интересоваться тем, как продвигаются дела у других. Что стоит за этой переменой, я не знала, а спросить не хватало смелости.
        Уговаривать Оливию не понадобилось. Она уселась на диванчик и красиво уложила юбки. Такое впечатление, что уже тренировалась быть принцессой. Меня охватило острое желание сообщить ей, что один-единственный поцелуй - еще не залог победы.
        - Не хочу вдаваться в подробности, но это было так романтично, - протянула она жеманно. - Мы с ним гуляли на крыше. Там есть такое местечко, что-то вроде балкона, но похоже, что оно используется для охраны. Не знаю точно. Оттуда открывается вид на город, и он весь был перед нами как на ладони. Принц привлек меня к себе и поцеловал. - Она просто заходилась от восторга.
        Марли вздохнула. У Селесты сделался такой вид, как будто ей хотелось что-нибудь расколотить. Я сидела молча.
        До этого мне нет никакого дела, твердила я себе, это все часть Отбора. И вообще, кто говорит, что я хочу быть с Максоном? Вообще-то, я должна благодарить небеса. Селеста явно нашла новый объект для шпыняния, а после эпизода с платьем - кстати, я совершенно позабыла рассказать о нем Максону - я должна была радоваться, что она переключится на кого-то другого.
        - Полагаешь, она единственная, кто с ним целовался? - шепотом спросила меня Тьюзди.
        Крисс, стоявшая рядом, услышала и тоже не смогла остаться в стороне.
        - С другими он не целовался. Наверное, она умеет правильно себя вести, - пожаловалась она.
        - А что, если он перецеловался с половиной зала, но все остальные хранят это в секрете? Ну, такая у них стратегия?
        - Я не думаю, что все, кто держит рот на замке, обязательно рассматривают это как стратегию, - возразила я. - Может, они считают, что никого, кроме них, это не касается?
        - А вдруг все эти россказни - просто какая-то игра со стороны Оливии? - ахнула Крисс. - Теперь мы все забеспокоились, но ведь не будет же никто из нас спрашивать Максона, целовался ли он с ней на самом деле. Откуда нам знать, правда это или ложь.
        - Разве она могла так поступить? - усомнилась я.
        - Эх, жаль, я не додумалась до этого первой, - с тоской в голосе протянула Тьюзди.
        - Все это оказалось куда сложнее, чем я себе представляла, - вздохнула Крисс.
        - Что уж тогда говорить обо мне, - пробормотала я.
        - Мне нравятся почти все девушки в этом зале. Но когда я слышу, что Максон занимался с кем-то чем-то особенным, единственное, чего мне хочется, это придумать, в чем я могу всех перещеголять, - призналась она. - Мне не нравится с вами соревноваться.
        - Примерно то же самое я на днях объясняла Тайни, - подхватила Тьюзди. - Я понимаю, она немного робкая, но зато очень женственная, и считаю, что из нее вышла бы отличная принцесса. Я не могу злиться на нее за то, что она больше раз была на свидании с ним, чем я, даже если мне самой хочется заполучить корону.
        Мы с Крисс переглянулись. Очевидно, ее зацепило то же самое, что и меня. Она упомянула «корону», а не «его». Но я не стала обращать на это внимание, потому что вторая часть ее маленькой речи задела знакомую струну.
        - Да, мы с Марли все время это обсуждаем. Я имею в виду, что видим друг в друге достоинства.
        Мы все переглянулись, и что-то вдруг неуловимо переменилось. Внезапно моя ревность к Оливии перестала быть такой острой, и даже неприязнь к Селесте слегка поутихла. У каждой из нас был свой путь и, возможно, свои причины, приведшие сюда, но, по крайней мере, пока мы все в одной лодке.
        - Может, королева Эмберли права, - сказала я. - Главное, быть самой собой. Пусть лучше Максон отправит меня домой, потому что я такая, какая есть, чем оставит, потому что я такая, как кто-то еще.
        - Это правда, - согласилась Крисс. - И в конечном итоге тридцати четырем девушкам так или иначе придется уйти. Если бы я победила, приятно было бы знать, что остальные меня поддерживали. Мне кажется, мы должны постараться перестать ненавидеть друг друга.
        Я кивнула, признавая ее правоту. Мне это под силу, я убеждена.
        И тут в зал ворвалась Элиза. По пятам за ней бежали Зои и Эммика. Обыкновенно Элиза была очень нетороплива и спокойна, никогда не повышала голос. Сегодня же она разве что не визжала.
        - Смотрите, какие хорошенькие! - закричала она, показывая всем два прекрасных гребня для волос, усыпанные драгоценными камнями на многие тысячи долларов. - Это мне Максон подарил! Красивые, правда?
        Зал огласили новые возгласы восторга и разочарования, и моя свежеобретенная уверенность куда-то испарилась.
        Я попыталась не дать разочарованию взять верх. В конце концов, мне тоже вручали подарки, и с Максоном я тоже целовалась. Но по мере того, как в зал набивались все новые и новые девушки и одни и те же истории повторялись по многу раз, я поймала себя на том, что мне хочется от всех спрятаться. Пожалуй, неплохо провести остаток дня в обществе служанок.
        Пока я обдумывала, не уйти ли к себе, в зал вошла Сильвия. Вид у нее был замотанный и возбужденный одновременно.
        - Девушки! - возвысила она голос, пытаясь утихомирить нас. - Девушки, все в зале?
        Ответом ей был нестройный хор «да».
        - Ну, слава богу, - выдохнула она. - Я знаю, о таких вещах нужно сообщать заранее, но мы сами только что выяснили. Через три дня к нам прибывают с визитом король и королева Свендвея, и, как вам всем известно, королевская семья состоит с ними в родстве. Кроме того, в те же дни родня королевы приедет познакомиться с вами, так что народу будет полон дом. Времени в обрез, поэтому отмените все дела. Уроки начнутся в Главном зале сразу же после ланча. - Она двинулась к выходу.
        Такое впечатление, что у дворцовой челяди было несколько месяцев на подготовку. В саду разбили огромные крытые павильоны; на лужайке расставили столики с винами и закусками. Охрану дворца усилили, и к иллеанским гвардейцам присоединились несколько иностранных, которых король и королева Свендвея привезли с собой. Наверное, они знали, как рискованно находиться во дворце.
        Под навесом установили троны для короля, королевы, Максона и для королевской четы соседней страны. Свендвейская королева - ее имя я не смогла бы выговорить даже ради спасения собственной жизни - оказалась почти такой же красавицей, как и королева Эмберли. Судя по всему, они были близкими подругами. Оба королевских семейства с удобством расположились под тентом, за исключением Максона - тот прогуливался по лужайке с девушками и своими родственниками.
        Он, похоже, ужасно рад был видеть кузенов и кузин, даже самых маленьких, которые то и дело дергали его за полы пиджака и убегали прочь. Вооруженный одной из многочисленных камер, он без устали фотографировал ребятишек. Почти все Избранные взирали на него с обожанием.
        - Америка! - окликнул меня кто-то. Я посмотрела направо и увидела Элейн и Ли в обществе женщины, как две капли воды похожей на королеву. - Иди сюда, познакомься с сестрой ее величества.
        В тоне Элейн прозвучали какие-то неуловимые нотки, которые заставили меня насторожиться.
        Я приблизилась и сделала книксен. Женщина залилась квохчущим смехом и сказала:
        - Брось, дорогуша, я же тебе не королева. Я Адель, старшая сестра Эмберли. - Она протянула мне руку для приветствия и икнула.
        Говорила она с легким акцентом, зато казалась какой-то очень уютной, домашней. У нее были пышные формы, а в руке она держала практически пустой бокал с вином, и, судя по осоловевшему взгляду, далеко не первый.
        - Откуда вы родом? У вас такой приятный акцент, - полюбопытствовала я.
        Некоторые девушки-южанки обладали аналогичным выговором, и мне их манера разговора казалась страшно романтичной.
        - Из Гондурагуа. С самого побережья. Мы выросли вот в такусеньком домишке. - Она свела большой и указательный палец, демонстрируя, какой маленький был у них дом. - А теперь посмотрите на нее. Да и на меня тоже, - указала она на свое платье. - Какая перемена.
        - Я жила в Каролине. Родители как-то раз возили меня на побережье. Мне там очень понравилось, - отозвалась я.
        - Что ты, что ты, детка, - отмахнулась она. Элейн и Ли с трудом сдерживали смех. Обе явно считали, что сестра королевы не должна вести себя так бесцеремонно. - Ваши пляжи ни в какое сравнение не идут с теми, что у нас на юге. Очень советую тебе как-нибудь съездить и поглядеть своими глазами.
        Я с улыбкой кивнула. Здорово было бы побывать в разных уголках страны, но едва ли это осуществимо. Вскоре один из многочисленных детей Адели пришел за ней и увел прочь. Элейн с Ли немедленно расхохотались.
        - Умереть можно со смеху, правда? - веселилась Ли.
        - Не знаю. С виду она вполне дружелюбная, - пожала плечами я.
        - Она вульгарна, - отрезала Элейн. - Слышала бы ты, что она несла перед тем, как ты подошла.
        - Что в ней такого ужасного?
        - Мне кажется, за столько-то лет ее могли бы уже и поднатаскать по части хороших манер. И куда только Сильвия смотрит? - ухмыльнулась Ли.
        - Вообще-то, если ты забыла, она выросла Четверкой. Как и ты, - парировала я.
        Самодовольное выражение с ее лица как рукой сняло: она вспомнила, что разница между ней и Аделью не столь уж существенна. Элейн же, которая по рождению была Тройкой, униматься не желала.
        - Уж будьте уверены, если я выиграю, моим родным придется или научиться себя вести, или отправиться куда подальше. Не позволю им так меня позорить.
        - Что в этом такого постыдного? - удивилась я.
        Элейн прищелкнула языком:
        - Она пьяна. И это в присутствии короля и королевы Свендвея. Ее следовало бы изолировать.
        Я решила, что с меня хватит, и отправилась на поиски вина. Заполучив бокал, огляделась по сторонам и поняла, что меня не тянет устроиться ровным счетом нигде. Все вокруг было красиво, интересно и совершенно невыносимо.
        Но я задумалась над тем, что сказала Элейн. Если останусь во дворце, буду ли я ожидать от родных, что они изменятся? Я посмотрела на ребятишек, носящихся вокруг, на сбившихся в кучки людей. Разве я не захочу, чтобы Кенна осталась такой, какая есть, чтобы ее дети тоже наслаждались всем этим вне зависимости от того, как они себя ведут?
        Как сильно изменит меня жизнь во дворце?
        Потребует ли Максон, чтобы я соответствовала придворной жизни? Может, поэтому он и целуется с другими девушками? Потому что со мной что-то не так?
        Неужели я до конца Отбора буду чувствовать себя не в своей тарелке?
        - Улыбочку!
        Я обернулась, и Максон щелкнул затвором фотокамеры. От неожиданности я отскочила. Этот снимок стал последней каплей, и я отвернулась.
        - Что-то не так? - спросил принц, опуская камеру. Я пожала плечами. - Что случилось?
        - Ничего. Сегодня меня бесит участие в Отборе, - отозвалась я отрывисто.
        Ничуть не обескураженный ответом, Максон подошел поближе и понизил голос:
        - Хочешь с кем-то поговорить? Могу прямо сейчас потянуть себя за ухо.
        Я вздохнула и попыталась изобразить вежливую улыбку:
        - Нет, мне просто нужно сосредоточиться.
        Я собралась уходить.
        - Америка, - позвал он тихо. Я остановилась и посмотрела на него. - Я что-то не так сделал?
        Я заколебалась. Спросить его, целовался он с Оливией или нет? Признаться, как мне не по себе в обществе девушек с тех пор, как наши отношения перестали быть чисто дружескими? Рассказать, как сильно не хочется меняться самой и вынуждать приспосабливаться моих родных, чтобы соответствовать всему этому? Я почти готова была выплеснуть на него все свои страхи и сомнения, когда за спиной у нас вдруг раздался пронзительный голос.
        - Принц Максон!
        Мы обернулись. Неподалеку стояли Селеста и королева Свендвея. Селесте явно хотелось, чтобы во время этого разговора рядом с ней находился Максон. Она помахала ему рукой, приглашая присоединиться.
        - Давай беги, - с раздражением в голосе сказала я.
        Максон посмотрел на меня. Выражение его лица напомнило мне, что таковы условия договора. Я должна делиться.
        - Осторожнее с Селестой. - Я быстро присела и зашагала прочь.
        По пути к дворцу я наткнулась на сидящую в одиночестве Марли. Мне сейчас не хотелось общаться даже с ней, но я заметила, что она устроилась на скамье неподалеку от черной стены дворца, на самом солнцепеке. Кроме безмолвного молодого охранника, стоявшего навытяжку в нескольких ярдах от нее, поблизости никого не было.
        - Марли, ты что? Давай скорее в тенек, а то сгоришь!
        Она вежливо улыбнулась в ответ:
        - Мне и здесь неплохо.
        - Нет, правда, - потянула я ее за руку. - Ты сама не заметишь, как будешь красная как рак. Давай-ка…
        Марли выдернула руку, но ответила кротко:
        - Я хочу остаться здесь, Америка. Мне тут лучше.
        На ее лице промелькнуло напряженное выражение, которое она попыталась скрыть. Я была уверена, что расстроена она не из-за меня, но что-то было не так.
        - Ладно. Только не сиди долго на солнцепеке, хорошо? Ожоги - это очень болезненно, - сказала я, пытаясь скрыть недовольство, и двинулась своей дорогой.
        Очутившись внутри, я решила отправиться в Женский зал. Слишком надолго отлучаться было нельзя, а там, по крайней мере, никого не должно быть. Однако, переступив порог, я обнаружила у окна Адель, которая наблюдала за тем, что происходит снаружи. Когда я вошла, она обернулась с улыбкой.
        Я приблизилась к ней и присела рядышком.
        - Прячетесь?
        - Что-то вроде того, - усмехнулась она. - Мне хотелось познакомиться со всеми вами и повидаться с сестрой, но я терпеть не могу, когда это превращается в государственные обязанности. Чувствую себя не в своей тарелке.
        - Я тоже не слишком люблю такие вещи. Не представляю каково, когда приходится делать это все время.
        - Еще бы, - лениво отозвалась она. - Ты ведь Пятерка?
        В ее устах вопрос прозвучал совершенно необидно. Как будто она интересовалась, принадлежим ли мы к одному клубу.
        - Верно, я и есть та самая оставшаяся Пятерка.
        - Я запомнила твое лицо. Ты очень мило держалась в аэропорту. Примерно в том же духе, как вела бы себя она. - Адель кивнула на королеву за окном и вздохнула. - Не знаю, как ей это удается. Она сильнее, чем кажется. - Взяв бокал, она сделала очередной глоток.
        - Она выглядит царственной и женственной одновременно.
        Адель просияла:
        - Да, но я не только об этом. Взгляни-ка на нее.
        Я посмотрела на королеву. Та то и дело косилась в сторону. Я проследила за направлением ее взгляда. Он был устремлен на Максона. Он разговаривал с королевой Свендвея в обществе Селесты, в то время как один из его кузенов цеплялся за его ногу.
        - Из него вышел бы отличный брат, - сказала Адель. - У Эмберли было три выкидыша. Два до него и один после. Это до сих пор не дает ей покоя, она сама мне сказала. А у меня шестеро детей. Я чувствую себя виноватой все время, когда навещаю их.
        - Я уверена, что она ничего такого не думает, - заверила ее я. - Готова поклясться, что она наслаждается каждый раз, когда вы приезжаете.
        Адель обернулась:
        - Знаешь, что ее радует? Вы все. Понимаешь, она видит в вас дочерей. Она надеется, что, когда все это закончится, у нее будет двое детей.
        Я снова посмотрела на королеву:
        - Вы так считаете? Она держится довольно отчужденно. Я до сих пор даже ни разу с ней не говорила.
        Адель кивнула:
        - Подожди еще. Она до смерти боится привязаться к вам всем, ведь потом вы все уедете. Как только вас станет меньше, ты сама все увидишь.
        Я опять взглянула на королеву. На Максона. На короля. На Адель.
        В голове у меня крутилось множество разных мыслей. О том, что все семьи одинаковы, к какой бы касте ни принадлежали. Что каждая мать несет свой груз тревог. Что на самом деле я вовсе не испытываю ненависти ни к кому из девушек, как бы они себя ни вели. Что все здесь, похоже, храбрятся по той или иной причине. И про обещание, данное мне Максоном.
        - Прошу прощения. Мне нужно кое с кем поговорить.
        Адель продолжила потягивать вино и с радостью отпустила меня. Я выбежала из зала и вновь очутилась на солнцепеке в саду. Оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что один из маленьких родственников Максона затеял с ним игру в пятнашки среди кустов. Я улыбнулась и медленно приблизилась.
        Наконец Максон остановился и поднял руки, со смехом признавая свое поражение. Все еще веселясь, он обернулся и увидел меня. Когда наши глаза встретились, его улыбка померкла. Он вгляделся в мое лицо, пытаясь определить, в каком я настроении.
        Я закусила губу и опустила глаза. Совершенно очевидно, что с тех пор, как исход Отбора стал представлять личный интерес, у меня возникла необходимость справляться с множеством разнообразных чувств, к которым я оказалась не готова. Однако как бы трудно мне ни приходилось, я должна была постараться не вымещать их на других, в особенности на Максоне.
        Я подумала о королеве, вынужденной принимать в своем доме одновременно правителей соседней страны, членов своей семьи и толпу чужих девушек. Она устраивала мероприятия и участвовала в благотворительности. Она поддерживала мужа, сына и страну. И за всем этим скрывалась обычная женщина, Четверка, точно так же подверженная всем ударам судьбы, которая, однако же, никогда не позволяла ни призракам своего прошлого, ни горестям настоящего помешать всему этому.
        Я взглянула на Максона из-под ресниц и улыбнулась. Он медленно расплылся в ответ, что-то шепнул маленькому родственнику, в итоге постреленок развернулся и побежал прочь. Максон поднял руку и потянул себя за ухо. И я повторила его жест.
        Глава 20
        Родственники королевы провели во дворце еще несколько дней, а гости из Свендвея - целую неделю. Они даже появились в «Вестях столицы», участвовали в дискуссии про международные отношения и про меры, которые необходимо принять, чтобы упрочить мир в обоих государствах.
        Я жила во дворце уже месяц и чувствовала себя совершенно как дома. Мое тело освоилось в новом климате. Ощущение тепла было божественным. Я словно оказалась на каникулах. Стоял самый конец сентября, и по вечерам стало уже довольно прохладно, но все равно намного теплее, чем в краю, где я выросла. Бесконечные дворцовые коридоры перестали быть загадочным лабиринтом. Перестук каблуков по мраморному полу, звон хрустальных бокалов, стража, печатающая шаг, - все это теперь казалось таким же обыденным, как негромкое гудение холодильника в кухне или стук мяча Джерада дома.
        Трапезы в обществе королевской семьи и посиделки в Женском зале были обязательными в каждодневной рутине, но прочие занятия постоянно менялись. Я много музицировала; инструменты во дворце ни в какое сравнение не шли с теми, которыми я пользовалась раньше. Надо сказать, я уже успела избаловаться. Качество звука у них было несравнимо лучше. Да и наши встречи в Женском зале проходили несколько более оживленно. Даже сама королева удостоила нас своим появлением целых два раза. Правда, ни с кем из нас она пока что по-настоящему не говорила, только сидела в удобном кресле в обществе своих служанок, наблюдая за тем, как мы читаем или беседуем.
        Атмосфера в целом тоже стала менее враждебной. Мы начали привыкать друг к другу. И наконец-то узнали, какие фотографии отобрали в журнал для публикации. Меня потрясло то, что я оказалась одним из лидеров. Первую строчку занимала Марли; Крисс, Таллула и Бариель отставали от нее совсем ненамного. Когда об этом стало известно, Селеста не разговаривала с Бариель несколько дней, но в конце концов все успокоились.
        Самое большое напряжение вызывали обрывки сведений, просачивающихся там и сям. Очередная счастливица, побывавшая на свидании с Максоном, непременно должна была поделиться подробностями с окружающими. По их рассказам складывалась такое впечатление, как будто Максон решил обзавестись по меньшей мере полудюжиной жен. Впрочем, восторгались далеко не все.
        К примеру, Марли ходила на свидания с Максоном довольно часто, что действовало всем на нервы. Однако я ни разу не видела ее в таком восторге, в каком она была после самого первого их свидания.
        - Америка, - заговорила она как-то во время прогулки по саду, - я должна кое-что тебе сказать, только поклянись, что об этом не узнает ни одна живая душа.
        Разговор явно предстоял серьезный. Марли дождалось, пока мы не очутились подальше от множества ушей в Женском зале и от глаз охранников.
        - Конечно. У тебя все в порядке?
        - Да, все прекрасно. Просто… Просто мне нужно с тобой кое о чем посоветоваться.
        Вид у нее был озабоченный.
        - Что случилось?
        Она закусила губу:
        - Это насчет Максона. Я не уверена, что у нас с ним что-то выйдет. - Марли опустила глаза.
        - С чего ты взяла? - спросила я с беспокойством.
        - Ну, хотя бы с того, что я не… Я ничего не чувствую, понимаешь? Никакой искорки, никакого душевного родства.
        - Максон просто немного застенчив, вот и все. Не нужно его торопить.
        Это была правда. Я удивилась, что она до сих пор не раскусила его характер.
        - Нет, я имею в виду, что, по-моему, он мне не нравится.
        - А-а! - Ситуация правда не из легких. - А ты пыталась сделать так, чтобы он тебе понравился?
        Я и сама понимала, что это глупый вопрос.
        - Да! Изо всех сил! Все жду, наступит ли такой момент, когда он скажет или сделает что-нибудь такое и я почувствую, что у нас есть нечто общее. Но момент все не наступает и не наступает. Я считаю, что принц симпатичный, но этого же недостаточно, чтобы построить отношения. Даже не знаю, находит он меня привлекательной или нет. Ты представляешь себе хотя бы примерно, какие у него вкусы?
        Я задумалась.
        - Пожалуй, нет. Мы никогда не говорили о том, что он ищет в плане внешности.
        - Вот, кстати, еще один момент. Мы совсем не разговариваем. С тобой он только и делает, что болтает, а у нас с ним просто-напросто нет никаких общих тем. Мы уйму времени молча смотрим фильмы или играем в карты.
        С каждой минутой вид у нее становился все более потерянный.
        - Мы иногда тоже молчим. Просто сидим рядом. И потом, такие чувства не всегда возникают прямо вот так сразу. Может, вам обоим нужно время.
        Я пыталась говорить как можно убедительнее: Марли, похоже, готова была расплакаться.
        - Честно говоря, думаю, я до сих пор здесь только потому, что нравлюсь народу. Мне кажется, общественное мнение для него важно.
        Такая мысль мне в голову не приходила, хотя звучало это правдоподобно. Раньше я не приняла бы такую причину всерьез, но Максон действительно любил своих подданных. Их вклад в выбор следующей принцессы будет куда большим, чем они сами догадываются.
        - И потом, - прошептала она, - наши отношения кажутся такими… пустыми. - Марли залилась слезами.
        Я вздохнула и обняла ее. По правде говоря, мне хотелось, чтобы она осталась во дворце, рядом со мной, но если любви нет…
        - Марли, если ты не желаешь быть с Максоном, думаю, нужно ему об этом сказать.
        - Ох, нет, я не смогу.
        - Ты должна. Он не захочет жениться на девушке, которая его не любит. Если ты не испытываешь к нему никаких чувств, принц должен об этом знать.
        Она покачала головой:
        - Я не могу взять и попросить, чтобы меня отпустили! Мне нужно остаться здесь. Я не могу вернуться домой… Пока не могу.
        - Почему, Марли? Что тебя здесь держит?
        На мгновение я задалась вопросом, не один ли у нас с ней темный секрет. Может, в ее жизни тоже был человек, от которого ей необходимо держаться подальше. Единственное различие между нашими ситуациями заключалось в том, что Максон знал о моей истории. Мне так хотелось, чтобы она произнесла это вслух! Хотелось оказаться не единственной, кто попал сюда в силу дурацких обстоятельств.
        Но слезы Марли иссякли почти так же быстро, как и потекли. Она несколько раз хлюпнула носом и выпрямилась. Потом разгладила платье и обернулась ко мне.
        - Знаешь что? - с теплой улыбкой сказала она мне. - Наверное, ты права. - Марли отстранилась. - Если не торопить события, все у нас получится. Я должна идти. Меня ждет Тайни.
        Марли побежала обратно во дворец. Что на нее нашло?
        Весь следующий день она меня избегала. И следующий за ним тоже. Я целенаправленно садилась в Женском зале на безопасном расстоянии и кивала ей всякий раз, когда она оказывалась поблизости. Хотела дать понять, что она может мне доверять, я не собираюсь пытаться вытянуть из нее то, о чем она не желает говорить.
        На то, чтобы добиться от нее понимающей грустной улыбки, у меня ушло четыре дня. Я лишь молча кивнула в ответ. Судя по всему, Марли больше нечего было поведать о том, что творилось у нее на сердце.
        В тот же день меня вызвал Максон. Сказать, что я не пребывала в абсолютной эйфории, когда выскочила за дверь и очутилась в его объятиях, значило бы покривить душой.
        - Максон! - выдохнула я, налетев на него с разбегу.
        Когда же отступила назад, он неловко замялся. Ясно почему. В вечер приема в честь свендвейской королевской четы я призналась, какой разлад творится у меня в душе. И попросила не целовать меня, пока я ни в чем не уверена до конца. Моя просьба его задела, но принц кивнул и до сих пор своего слова не нарушал. Слишком сложно мне было разобраться в собственных чувствах, когда он вел себя как мой возлюбленный, хотя на самом деле им не являлся.
        Нас по-прежнему оставалось двадцать две девушки, после того как Камиллу, Микаэлу и Лейлу отправили домой. Камилла с Лейлой оказались совершенно несовместимы друг с другом и были вынуждены уехать с позором. Микаэла так скучала по дому, что отчаянно разрыдалась прямо за завтраком два дня спустя. Максон проводил ее до выхода из зала, ласково похлопывая по плечу. Их отъезд, казалось, ничуть его не огорчил. Он счастлив был сосредоточиться на остальных своих потенциальных невестах, включая меня. Но мы с ним оба знали, что с его стороны крайне неосмотрительно вкладываться только в отношения со мной, когда даже я сама не была уверена, хочу ли я этих отношений.
        - Ну, как твои дела сегодня? - спросил он, отступая на шаг.
        - Превосходно, разумеется. Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен сейчас заниматься делами?
        - Президент комитета по инфраструктуре заболел, так что совещание перенесли. Я свободен как птица до самого вечера. - Глаза у него сияли. - Чем бы ты хотела заняться? - спросил он, предлагая мне руку.
        - Чем угодно! Во дворце столько всего, чего я еще не видела! У вас же тут есть лошади. И кинотеатр. Ты так меня туда и не сводил.
        - Тогда давай сделаем это прямо сейчас. Мне не помешало бы отвлечься. Какие фильмы предпочитаешь? - спросил он, пока мы шли к лестнице, ведущей в подвал.
        - Честно говоря, я и сама не знаю. Мне не слишком часто приходилось смотреть кино. Но мне нравятся книжки про любовь. И еще юмористические.
        - Про любовь, говоришь? - Он вскинул брови, как будто задумал какую-то каверзу.
        Я против воли рассмеялась.
        Мы свернули за угол, продолжая болтать. Завидев нас, строй охранников расступился и отдал честь. Там, в холле, их оказалось, наверное, больше десятка. Я к ним уже привыкла. Сколько бы их ни было - это не помешает мне наслаждаться просмотром фильма в обществе Максона.
        Однако препятствием стало не их количество, а потрясенный возглас, вырвавшийся у кого-то из них, когда мы проходили мимо. Он и заставил нас оглянуться.
        Это был Аспен.
        Я тоже ахнула.
        Пару недель назад я краем уха услышала, что объявили призыв. Уже тогда мелькнула мысль об Аспене, но, поскольку я опаздывала на один из многочисленных уроков Сильвии, времени на раздумья оказалось не слишком много.
        Значит, его все-таки забрали. И надо же было ему попасть не куда-нибудь, а именно во дворец.
        - Америка, ты знаешь этого молодого человека? - спросил Максон.
        Я не видела Аспена уже больше месяца, но это был именно он. Тот, чей образ за многие годы намертво отпечатался в памяти. Тот, кто до сих пор являлся во снах. Я узнала бы его где угодно. Он стал немного крупнее, как будто хорошо, по-настоящему хорошо питался и много тренировался. Его лохматые волосы были коротко, практически под ноль, острижены. И я привыкла видеть его в поношенной одежде, на которой живого места не было от заплаток, а этот Аспен был одет в отутюженную, с иголочки форму дворцовой гвардии.
        Он казался чужим и знакомым одновременно. В его облике появилась масса новых черт. Но глаза… Это были глаза Аспена.
        Взгляд упал на нашивку с именем на его форме. «Офицер Леджер».
        Все это уместилось в одну секунду.
        Я ничем не выдала бури, бушевавшей в душе, что само по себе чудо. Хотелось дотронуться до него, расцеловать, наорать на него, потребовать, чтобы он убирался вон из моего убежища. А еще - раствориться и исчезнуть, но никогда еще я так физически не ощущала своего присутствия.
        Бред какой-то.
        Я кашлянула.
        - Да. Офицер Леджер родом из Каролины. И даже не просто из Каролины, а из моего родного города.
        Я улыбнулась Максону.
        Без сомнения, Аспен слышал, как мы смеялись, заворачивая за угол, и не мог не заметить, что моя рука все еще лежит на руке принца. Пусть думает что хочет.
        Максон, похоже, порадовался за меня.
        - Вот это да! Добро пожаловать, офицер Леджер. Вы наверняка рады снова видеть вашу победительницу.
        Максон протянул руку, и Аспен пожал ее.
        - Да, ваше высочество, - ответил он с каменным лицом. - Очень рад.
        К чему это все?
        - Уверен, вы тоже за нее болеете, - продолжал Максон, подмигнув мне.
        - Разумеется, ваше высочество. - Аспен слегка склонил голову.
        А это к чему?
        - Превосходно. Коль скоро вы с Америкой земляки, более надежной кандидатуры на роль ее защитника сыскать трудно. Я позабочусь о том, чтобы вы вошли в число ее охранников. Эта упрямица отказывается оставлять при себе на ночь горничную. Уж как я ее не уговаривал. - Максон покачал головой.
        Аспен наконец немного расслабился.
        - Я ничуть не удивлен, ваше высочество.
        Максон улыбнулся:
        - Что ж, я уверен, у вас впереди еще долгий день. Мы пойдем. Доброго всем дня, господа. - Максон коротко кивнул и повел меня прочь.
        Каких же усилий мне стоило не оглянуться!
        Сидя в темноте кинотеатра, я лихорадочно пыталась сообразить, что же теперь делать. Максон еще в самый первый вечер, когда я рассказала ему об Аспене, недвусмысленно дал понять, как относится к человеку, который так со мной обошелся. Если я скажу ему, что офицер, назначенный охранять меня, и есть тот самый человек, попытается ли он каким-то образом его наказать? С него вполне могло статься. Разработал же он целую программу поддержки для страны, узнав о том, как моей семье пришлось голодать.
        Значит, я не могла рассказать ему все. Не имею права. Как бы сильно я ни злилась на Аспена, любовь к нему никуда не делась. Нельзя позволить, чтобы ему причинили зло.
        Тогда я должна уехать? Меня раздирали противоречия. Я могла скрыться от Аспена и не видеть его совсем. Ведь сталкиваться с ним каждый день и знать, что он не принадлежит мне, будет для меня пыткой. Но если я уеду, то придется расстаться и с Максоном тоже. А принц успел стать мне лучшим другом, если не больше. Разве можно вот так взять и бросить его? И как я объясню ему свой отъезд? Если нельзя говорить, что Аспен здесь?
        А родные? Может, чеки теперь не столь щедры, но моя семья все-таки продолжает их получать. Мэй писала, что папа пообещал им в этом году лучшее Рождество в жизни, но я была уверена: он держал при этом в уме, что следующее Рождество вполне может оказаться совсем не таким хорошим. Если я уеду, кто знает, сколько денег принесет моя угасающая слава? Нам нужно скопить сейчас как можно больше.
        - Тебе не понравилось? - спросил Максон два часа спустя.
        - А?
        - Я про кино. Ты ни разу не рассмеялась.
        - А-а. - Я попыталась припомнить хотя бы одну сцену, хотя бы реплику, про которую можно было бы сказать, что она мне понравилась. В памяти не отложилось ровным счетом ничего. - Знаешь, я сегодня не в своей тарелке. Прости, что зря потратил на меня свое свободное время.
        - Ерунда. - Максон отмахнулся от моего унылого оправдания. - Я все равно насладился твоим обществом. Хотя, пожалуй, тебе стоило бы вздремнуть перед обедом, а то ты какая-то бледная.
        Я кивнула. Очень хотелось забиться в свою комнату и никогда больше оттуда не вылезать.
        Глава 21
        В итоге я все же решила не прятаться в комнате. Вместо этого я выбрала Женский зал. Обычно я весь день бегала туда-сюда: то в библиотеку, то на прогулку с Марли, то заглядывала к себе проведать служанок. Но теперь я пользовалась Женским залом как убежищем. Мужчинам, даже охранникам, вход туда без особого разрешения королевы был запрещен. Для меня просто идеальная ситуация.
        Вернее, она была идеальной на протяжении трех дней. С таким количеством девушек рано или поздно у кого-то должен был случиться день рождения. В четверг исполнялось девятнадцать лет Крисс. Наверное, она проговорилась об этом Максону, который никогда не упускал возможности сделать кому-то приятное, и результатом стала вечеринка, присутствие на которой было обязательным для всех Избранных. В итоге в четверг девушки с самого утра принялись сломя голову бегать из комнаты в комнату, спрашивая друг у друга, в чем они пойдут, и предвкушая, какой великолепный будет прием.
        Про необходимость подарков ничего не говорили, но я все равно решила, что сделаю Крисс приятный сюрприз.
        Я надела одно из своих любимых дневных платьев и взяла скрипку. До Главного зала кралась короткими перебежками, выглядывая из-за каждого угла, прежде чем двинуться дальше. Перед тем как зайти в зал, осторожно заглянула, чтобы увидеть, кого из охранников выставили вдоль стен. К счастью, Аспена среди них не оказалось, и я фыркнула при виде такого количества мужчин в форме. Они что, опасались бунта или чего-нибудь еще в том же роде?
        Главный зал оказался пышно украшен. На стенах висели кашпо с композициями из желтых и белых цветов, а на полу разместили вазы с похожими букетами. Окна, простенки и вообще почти все, что не двигалось, было увешано гирляндами. Везде поставили небольшие столы, накрытые яркими скатертями. На столешницах поблескивало пестрое конфетти. Спинки стульев украшали ленты.
        В углу дожидался своего часа огромный торт, сочетавшийся по цвету с украшениями в комнате. Рядом на столике приготовили подарки для именинницы.
        У стены восседал струнный квартет, начисто перечеркнувший мою идею с подарком, а по залу бродил фотограф, делая снимки публики.
        В зале царило веселье. Тайни, которая до сих пор так и не сблизилась ни с кем, кроме Марли, болтала с Дженной и Эммикой. Она при этом была такой оживленной, какой ее еще никогда видеть не доводилось. Марли заняла позицию у окна и больше всего походила на одного из множества гвардейцев, выстроившихся по периметру зала. Попыток сойти со своего места она не делала, но останавливала всех, кто проходил мимо, чтобы переброситься парой фраз. Стайка Троек - Кейли, Элизабет и Эмили - при моем появлении обернулись и как по команде заулыбались и замахали руками. Я ответила им тем же. Все казались такими радостными и приветливыми.
        За исключением Селесты и Бариель. Обычно эта парочка была неразлучна, но сегодня они разошлись по разным концам зала. Бариель о чем-то говорила с Самантой, а Селеста в одиночестве сидела за столом, вертя в руке хрустальный бокал с рубиново-красной жидкостью. Очевидно, со времени вчерашнего ужина между ними успело произойти что-то такое, о чем я была не осведомлена.
        Я покрепче сжала футляр со скрипкой и принялась пробираться к Марли.
        - Марли, привет. Здорово, правда? - спросила я, опуская инструмент.
        - Ага. - Она обняла меня. - Я слышала, Максон собирался заглянуть, чтобы лично поздравить Крисс с днем рождения. Это так мило с его стороны. Наверняка у него и подарок для нее приготовлен.
        Она продолжила болтать в своей обычной увлеченной манере. Вопрос, что Марли скрывает, все еще не давал покоя, но я верила: если ей действительно понадобится об этом поговорить, она обратится ко мне. Немного посудачили о пустяках, а потом услышали шум в противоположном конце зала.
        Когда оглянулись, на лице Марли не дрогнул ни один мускул, я же совершенно пала духом.
        К выбору платья Крисс подошла невероятно продуманно. Мы все явились в дневных платьицах, коротких и по-девичьи скромных, тогда как она оказалась в вечернем длинном наряде. Но длина сама по себе ничего не значила. Дело было в цвете - кремовом, почти белом. Волосы ей уложили в высокую прическу, украшенную надо лбом ниткой желтых жемчужин, неуловимо напоминающих корону. Она казалась зрелой и величественной и выглядела настоящей невестой.
        И хотя я до сих пор так и не разобралась, кому принадлежит мое сердце, все же ощутила укол ревности. Ни одна из нас не могла надеяться переплюнуть Крисс! Это был ее звездный час. Сколько бы впереди ни было вечеринок и торжественных ужинов, все попытки повторить наряд Крисс будут лишь жалкими потугами. Я заметила, как рука Селесты - другая, не та, в которой она держала бокал, - сжалась в кулак.
        - До чего же она хорошенькая, - с грустью в голосе заметила Марли.
        - Более чем хорошенькая, - отозвалась я.
        Вечеринка шла своим чередом. Мы с Марли большей частью наблюдали за происходящим. Как бы это ни было удивительно (и подозрительно), Селеста буквально ни на шаг не отставала от Крисс, которая кружила по залу. Именинница благодарила всех за то, что пришли, хотя на самом деле выбора ни у кого не было.
        В конце концов она добралась до угла, где мы грелись на солнышке. Марли, верная себе, почти задушила Крисс в восторженных объятиях.
        - С днем рождения!
        - Спасибо! - с жаром поблагодарила Крисс.
        - Значит, тебе сегодня девятнадцать? - спросила Марли.
        - Угу. Лучшего способа отпраздновать я себе и представить не могла. Хорошо, что пригласили фотографа. Мама будет в восторге! Хотя у нас нет особенных трудностей с деньгами, ничего подобного мы себе позволить никогда не могли. Платье просто чудо! - затараторила она.
        Крисс - Тройка. В ее жизни далеко не так много ограничений, как в моей, но, надо полагать, подобной роскоши тоже не было.
        - Да, симпатичное платьишко, - заметила Селеста. - На мой прошлый день рождения мы устроили черно-белую вечеринку. Хотя бы намек на другой цвет - и тебя даже на порог не пускали.
        - Ого! - прошептала Марли, одним этим коротким словечком выдавая свою зависть.
        - Все было просто шикарно. Изысканное угощение, потрясающая иллюминация, а музыка! Мы пригласили Тессу Тембл. Вы про нее слышали?
        Не знать Тессу Тембл было решительно невозможно. С десяток ее песен стали хитами. Иногда мы смотрели ее клипы, хотя мама этого и не одобряла. Она считала нас неизмеримо талантливей. Ее до безумия злило, что у Тессы есть слава и деньги, а у нас нет, хотя занимаемся мы практически одним и тем же.
        - Я ее фанатка! - воскликнула Крисс.
        - В общем, Тесса близкая подруга семьи, так что она прилетела на день рождения и спела в мою честь. Не могли же мы допустить, чтобы кучка каких-нибудь унылых Пятерок на корню загубила все веселье.
        Марли поспешно покосилась на меня, явно испытывая неловкость.
        - Ой, - старательно спохватилась Селеста, глядя мне в глаза. - Я и забыла. Без обид.
        От приторной патоки в ее голосе на меня накатила злость. И снова зачесались руки задать хорошую трепку. Я с трудом удержалась.
        - И не думала обижаться, - отозвалась я так невозмутимо, как только могла. - Кстати, Селеста, чем ты занимаешься в обычной жизни? Я что-то никогда не слышала твоих песен по радио.
        - Я модель, - объявила она таким тоном, как будто должно быть стыдно не знать подобных вещей. - Разве ты не видела рекламу с моим участием?
        - Что-то не припомню.
        - Ну да, ты же Пятерка. Вряд ли вам по карману покупать журналы.
        Ее слова задели меня за живое, потому что это была правда. Мэй любила украдкой заглянуть в какой-нибудь журнал, когда мы натыкались на них в магазинах, но покупать их у нас не было абсолютно никакой возможности.
        Крисс, вспомнив о своей роли хозяйки, попыталась перевести разговор на другую тему.
        - Знаешь, Америка, я как раз хотела спросить, чем ты занималась до того, как попала во дворец.
        - Музыкой.
        - Было бы здорово, если бы ты как-нибудь нам сыграла.
        Я вздохнула.
        - Вообще-то, я захватила с собой скрипку, хотела исполнить кое-что для тебя сегодня. Думала, это будет оригинальный подарок. Но тут уже есть квартет, так что, наверное…
        - Ой, сыграй нам! - запросила Марли.
        - Пожалуйста, Америка, в честь моего дня рождения!
        - Но они уже играют…
        Не слушая моих возражений, Крисс и Марли попросили квартет умолкнуть и собрали всех девушек. Некоторые уселись прямо на полу, расправив юбки, другие принесли стулья. Крисс стояла посреди толпы, сжимая руки от волнения. Селеста все с тем же хрустальным бокалом, из которого даже не пригубила, встала рядом с именинницей.
        Пока девушки рассаживались, я достала скрипку. Молодые музыканты, игравшие в квартете, подошли поддержать меня. Немногочисленные официанты, сновавшие по залу, замерли.
        Я набрала в грудь побольше воздуха и прижала инструмент подбородком к плечу.
        - Это для тебя, - сказала я, глядя на Крисс.
        Взмахнула смычком, закрыла глаза и отдалась музыке.
        На мгновение не осталось ни зловредной Селесты, ни Аспена, подстерегающего за каждым углом, ни повстанцев, рвущихся во дворец. Не осталось вообще ничего, кроме чистых нот. Они лились из-под смычка и нанизывались одна на другую, как будто боялись потеряться. И все же их относило все дальше друг от друга, и чем дольше звучала музыка, тем отчетливей я понимала: подарок, предназначавшийся для Крисс, стал подарком для меня самой.
        Может, я и Пятерка, но все же кое на что годна.
        Я доиграла мелодию - такую знакомую, как отцовский голос или запах моей комнаты. В последний раз провела смычком по струнам.
        И обернулась к Крисс, надеясь, что подарок пришелся ей по вкусу, но даже не увидела ее лица. Позади столпившихся девушек стоял Максон. Он был облачен в серый костюм, а под мышкой держал нарядную подарочную коробку. Девушки вежливо зааплодировали, но я не услышала ни звука. Единственное, что сейчас видела, - это зачарованное выражение на лице принца, которое медленно сменилось улыбкой, предназначенной только мне одной.
        - Ваше высочество, - сделала я книксен.
        Девушки поспешно вскочили на ноги, чтобы поприветствовать Максона. И тут я услышала потрясенный вскрик:
        - Ох, нет! Крисс, прости меня, пожалуйста, я не хотела!
        Еще несколько девушек хором ахнули, и когда Крисс повернулась в мою сторону, я поняла почему. По ее прекрасному платью расплывалось багровое пятно. Выглядело это так, как будто ее ударили ножом.
        - Извини, Крисс, я просто слишком быстро повернулась. Я не нарочно! Честное слово. Давай я тебе помогу.
        Кому-то, возможно, тон Селесты и показался бы искренним, но меня ей провести не удалось.
        Крисс зажала рот руками и, разрыдавшись, выбежала из зала, после чего вечеринка закончилась. Максон, к чести своей, отправился за ней следом, хотя мне отчаянно хотелось, чтобы он остался.
        Селеста уверяла всех, кто готов был ее слушать, что все это чистой воды досадная случайность. Тьюзди, которая якобы все видела, усердно кивала, но все остальные так выразительно вздыхали и закатывали глаза, что толку от ее поддержки было не много. Я тихо убрала скрипку и собралась уйти.
        Марли поймала меня за локоть:
        - Кто-то должен наконец что-то с ней сделать.
        Если Селеста способна была спровоцировать на насилие такого кроткого человека, как Анна, попытаться стащить платье с меня или разозлить даже такую добрую душу, как Марли, значит в Отборе ей не место.
        Мне необходимо было сделать так, чтобы эту девицу отправили прочь из дворца.
        Глава 22
        - Максон, это была никакая не случайность!
        Мы с ним снова гуляли в саду, коротая время до эфира «Вестей». У меня ушел целый день на то, чтобы его подловить.
        - Но у нее был такой потрясенный вид, и она так извинялась, - возразил он. - Что, по-твоему, это могло быть, если не случайность?
        Я вздохнула:
        - Говорю же тебе. Я вижу Селесту каждый день. Это был такой хитроумный способ испортить Крисс ее звездный час. Чужой успех ей как нож по сердцу.
        - Ну, если она пыталась отвлечь мое внимание от Крисс, это ей не удалось. Я провел в обществе Крисс около часа. Надо сказать, кстати, очень неплохо.
        Я не желала об этом слушать. Между нами протянулась какая-то тонкая ниточка, и мне не хотелось думать ни о чем, что могло ее разорвать. По крайней мере, до тех пор, пока я не разберусь со своими чувствами.
        - А что ты тогда скажешь про Анну?
        - Про какую Анну?
        - Про Анну Фармер. Она ударила Селесту, и ты отправил ее домой, помнишь? Я знаю, что Анну спровоцировали.
        - Ты слышала, как Селеста что-то ей сказала? - Тон у него был скептический.
        - Нет, не слышала. Но я знала Анну и знаю Селесту. Говорю тебе, Анна была не из тех, кто по любому поводу машет кулаками. Селеста наверняка сказала ей какую-нибудь гадость, если она так отреагировала.
        - Америка, я понимаю, что ты проводишь в обществе девушек больше времени, чем я, но насколько хорошо ты их знаешь? Ты вечно прячешься в комнате или в библиотеке. Я бы сказал, что ты куда лучше изучила характер своих служанок, нежели кого-либо из Избранных.
        Пожалуй, здесь он не ошибался, но я не желала идти на попятный.
        - Это несправедливо. Я ведь оказалась права насчет Марли, разве не так? Скажешь, она не прелесть?
        Максон поморщился:
        - Да… прелесть… наверное.
        - Так почему же ты не веришь мне, когда я говорю, что Селеста специально это сделала?
        - Америка, я не хочу сказать, что ты меня обманываешь. Уверен, ты действительно так считаешь. Но Селеста искренне переживала. И со мной она всегда сама кротость.
        - Ну еще бы, - пробормотала я себе под нос.
        - Все, хватит, - со вздохом сказал Максон. - Не желаю больше разговаривать о других.
        - Она пыталась отобрать у меня платье, - пожаловалась я.
        - Я же сказал, что не желаю говорить о ней, - отрезал он.
        Все дальнейшие попытки оказались бесполезны. Я тяжело вздохнула и всплеснула руками. От отчаяния хотелось визжать.
        - Если ты намерена так себя вести, пойду-ка я поищу кого-нибудь другого, кому по-настоящему интересно в моем обществе. - Он зашагал прочь.
        - Эй! - окликнула его я.
        - Нет уж. - Он обернулся ко мне и заговорил с такой жесткостью, какой я от него не ожидала. - Вы забываетесь, леди Америка. Советую вам вспомнить, что я кронпринц Иллеа. По сути, властелин и правитель этой страны, и черт меня побери, если я позволю так с собой обращаться в моем собственном доме. Вы не обязаны соглашаться с моими решениями, но подчиняться им будете.
        С этими словами он развернулся и зашагал прочь, то ли не видя, то ли не желая видеть, что в глазах у меня стоят слезы.
        На протяжении всего ужина я старалась не смотреть на него, но во время съемок «Вестей» это было затруднительно. Дважды перехватывала его взгляд, и оба раза он тянул себя за ухо. Я не реагировала. Мне не хотелось с ним разговаривать. Не было никакого желания оказаться отчитанной, словно нашкодившая девчонка, еще раз.
        После съемок я вернулась в комнату очень расстроенная, и в голове творился полнейший сумбур. Почему он меня не послушал? Неужели он считает, будто я его обманываю? Или, что еще хуже, уверен, что Селеста неспособна на обман?
        Наверное, Максон на самом деле такой же, как все мужчины, а Селеста красивая девушка, так что в итоге внешность одержит верх. Возможно, несмотря на все его россказни про то, что он ищет свою половинку, на самом деле ему нужна красивая игрушка в постели.
        А если он такой, почему я вообще так из-за всего этого переживаю? Дура, дура, дура! А я еще с ним целовалась! Обещала ему быть терпеливой! И все ради чего? Ради…
        Я свернула в коридорчик, ведущий к комнате, и наткнулась на Аспена, стоявшего на часах перед дверью. Гнев мгновенно сменился странной нерешительностью. Охранники, как правило, глядели прямо перед собой, стоя навытяжку, а он смотрел на меня с непроницаемым выражением.
        - Леди Америка, - прошептал он.
        - Офицер Леджер.
        Хотя в его обязанности это не входило, он наклонился и распахнул дверь. Я медленно перешагнула порог, страшась повернуться к нему спиной: а вдруг мираж рассеется? Как бы я ни старалась выбросить его из головы и вычеркнуть из сердца, сейчас мне хотелось, чтобы он был со мной. Проходя мимо Аспена, услышала, как у него вырвался вздох. По спине побежали мурашки.
        Он пронзил меня еще одним взглядом и медленно прикрыл дверь.
        Пытаться заснуть было бесполезно. Я ворочалась с боку на бок. Мысли о глупости Максона боролись в голове с мыслями о близости Аспена. Непонятно, что делать с тем и с другим. Я была так поглощена этими размышлениями, что опомнилась, лишь когда шел уже третий час ночи.
        Я вздохнула. Придется завтра моим служанкам попотеть, чтобы привести лицо в порядок после бессонной ночи.
        Внезапно по полу от входной двери протянулся лучик света. Так бесшумно, что я едва не решила, что это сон. Аспен протиснулся в комнату и прикрыл за собой дверь.
        - Аспен, что ты делаешь? - прошептала я. - Если тебя здесь поймают, тебе несдобровать!
        Он молча приблизился к моей постели.
        - Аспен?
        Он остановился прямо передо мной и бесшумно положил оружие на пол.
        - Ты его любишь?
        Я посмотрела в бездонные глаза Аспена, слабо блестевшие в темноте, и на мгновение замешкалась, не зная, как ответить.
        - Нет.
        Он отбросил в сторону одеяло движением грациозным и решительным одновременно. Я должна была бы протестовать, но промолчала. Его ладонь легла на мой затылок, и мы очутились лицом к лицу. Он принялся исступленно меня целовать, и все в мире мгновенно встало на свои места. От него больше не пахло самодельным мылом, и он стал крепче, но каждое его движение, каждое прикосновение было знакомо.
        - Тебя убьют, если узнают, - выдохнула я, когда его губы оторвались от моих и скользнули вниз по шее.
        - А если я перестану, то умру сам.
        Я попыталась собраться с силами, чтобы приказать ему остановиться, но понимала, что прозвучит это неискренне. Все это было неправильно: мы нарушали столько предписаний сразу! У Аспена, насколько мне известно, есть другая девушка, мы с Максоном испытывали друг к другу какие-то чувства, но сейчас мне было все равно. Злость на Максона была слишком велика, а прикосновения Аспена казались такими упоительными, что я позволила его рукам безнаказанно путешествовать вверх и вниз по моим бедрам.
        Надо же, насколько иначе все это ощущалось здесь. У нас никогда раньше не было столько места.
        Несмотря на вихрь завладевших мной чувств, мысли никуда не делись. Я по-прежнему была зла на Максона, на Селесту и даже на Аспена. Черт побери, я была зла на всю Иллеа. Мы целовались и целовались, и я начала плакать.
        Аспен целовал мои мокрые щеки, губы, глаза. Он тоже плакал!
        - Ненавижу тебя, ты знаешь об этом? - спросила я.
        - Знаю, Мер. Знаю.
        Мер. Когда он так меня касался и называл этим именем, я будто переносилась в другой мир, домой.
        Так продолжалось минут пятнадцать, пока он не опомнился:
        - Мне нужно возвращаться. Скоро будет обход, меня хватятся.
        - Что?
        - Время от времени кто-то из охранников делает обход. Интервал может быть какой угодно: то двадцать минут, а то и час. Если интервал короткий, у меня меньше пятнадцати минут.
        - Давай скорее, - подскочила я, помогая ему привести в порядок волосы.
        Он схватил оружие, и мы вместе бросились к двери. Прежде чем приоткрыть ее, он снова притянул меня и поцеловал. Такое ощущение, будто по моим венам циркулирует неразбавленный солнечный свет.
        - Мне просто не верится, что ты здесь, - сказала я. - Как ты очутился в дворцовой гвардии?
        Он пожал плечами:
        - Да как-то само собой вышло. Всех новобранцев отправили в тренировочный лагерь в Уайтс. Америка, там повсюду лежал снег! Никакого сравнения с тем легким снежком, какой иногда идет у нас дома. Кормили там как на убой, тренировали и тестировали. Еще делали какие-то уколы. Не знаю, что в них такое, но я от них очень быстро окреп. А еще умею хорошо драться и я умный. У меня были лучшие результаты тестов в нашем классе.
        - Ничуть не удивлена, - гордо улыбнулась я и снова его поцеловала. Аспен всегда был слишком хорош, чтобы вести жизнь Шестерки.
        Он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Поблизости никого видно не было.
        - Мне нужно столько всего тебе рассказать, - прошептала я. - Нам необходимо поговорить.
        - Знаю. Поговорим обязательно. Я еще приду. Не сегодня. Не знаю, когда точно, но скоро. - Он поцеловал меня еще раз, так крепко, что почти причинил мне боль. - Я скучал по тебе, - прошептал он, поцеловав меня напоследок.
        Обратно в постель я шла как в тумане. В голове творился полнейший кавардак. В глубине души - там, где засела обида, - мне казалось, что Максон это заслужил. Если он хотел пощадить Селесту и унизить меня, тогда я точно не желала больше участвовать в Отборе. Ей правила не писаны, а значит, мне здесь делать нечего. Проблема решена.
        Внезапно почувствовав себя совершенно обессиленной, я провалилась в сон.
        Глава 23
        Наутро я проснулась с чувством вины, даже страха. Если я не ответила на условный знак Максона, это еще не значило, что он был неспособен в любой момент прийти ко мне в комнату. Нас с легкостью могли застукать. Если бы кто-нибудь хотя бы заподозрил, чем я занималась…
        Это государственная измена. А с изменниками во дворце разговор был короткий.
        Но где-то в глубине души мне было на это наплевать. В полудреме, перед окончательным пробуждением, я вновь пережила каждый миг в объятиях Аспена, каждое прикосновение и поцелуй. Как же мне всего этого не хватало.
        Жаль, что не успели поговорить. Интересно, что думает Аспен? Впрочем, после прошлой ночи я начала об этом догадываться. Просто мне с трудом верилось в то, что он мог все еще желать меня - после того, как я так долго пыталась отказаться от него.
        Поскольку была суббота, я должна была присутствовать в Женском зале, но поняла, что не вынесу этого. Необходимо собраться с мыслями, а там это невозможно. Когда пришли служанки, я сообщила, что у меня разболелась голова и я хочу остаться в постели.
        Они окружили меня такой заботой, принесли еду и начали так тихо прибирать комнату, что мне почти стало стыдно за вранье. В любом случае выбора не было. Я просто не в состоянии предстать перед королевой и девушками, а возможно, и перед Максоном, когда все мысли занимал один лишь Аспен.
        Я закрыла глаза, но не спала, а пыталась разобраться в своих чувствах. Однако не успела слишком углубиться в них, как в дверь постучали. Приподнявшись, я перехватила вопросительный взгляд Энн, которая ждала моих распоряжений. Я суетливо уселась в постели, пригладила волосы и кивнула.
        Только не Максон, промелькнула мысль. У меня было такое чувство, что он обо всем догадается, едва взглянет на меня.
        Однако же увидеть на пороге Аспена я оказалась совершенно не готова. Я подвинулась повыше, надеясь, что служанки ничего не заметили.
        - Прошу прощения, мисс, - обратился он к Энн. - Я офицер Леджер. Мне необходимо переговорить с леди Америкой относительно некоторых мер безопасности.
        - Разумеется, - с очаровательной улыбкой ответила та и жестом пригласила Аспена войти.
        Краем глаза я заметила, как в углу Мэри подтолкнула локтем Люси, а она хихикнула.
        Услышав смешок, Аспен обернулся и приподнял фуражку:
        - Дамы.
        Люси втянула голову в плечи, а щеки Мэри заполыхали ярче, чем мои волосы, однако ни та ни другая ничего не ответили. Энн, которую, судя по всему, Аспен тоже не оставил равнодушной, по крайней мере, нашла в себе силы заговорить.
        - Нам выйти, мисс?
        Я задумалась. Выдавать себя мне не хотелось, но обсудить все без посторонних ушей было бы неплохо.
        - На минутку. Уверена, офицер Леджер не займет меня надолго, - нашла я выход. Они выскользнули из комнаты.
        Как только дверь за ними закрылась, Аспен ринулся в атаку:
        - Боюсь, ты ошибаешься. Я намерен занять тебя очень даже надолго. - Он подмигнул.
        Я покачала головой:
        - Мне все еще не верится, что ты здесь.
        Не теряя времени, Аспен снял фуражку и присел на край постели, едва касаясь меня пальцами.
        - Никогда не думал, что сочту призыв благом, но если из-за него у меня появился шанс извиниться перед тобой, я буду вечно за него благодарен.
        Я потрясенно молчала.
        Аспен заглянул мне в глаза:
        - Мер, пожалуйста, прости меня. Это было очень глупо. Я пожалел о своих словах в ту же секунду, как только переступил через порог. Но упрямство не позволило признаться в этом, а потом тебя выбрали… Я не знал, что делать. - Он на мгновение умолк. Показалось, что в глазах у него блеснули слезы. Неужели Аспен оплакивал меня точно так же, как я оплакивала его? - Я до сих пор очень тебя люблю.
        Я закусила губу, чтобы не расплакаться самой. Мне необходимо было прояснить одну вещь, прежде чем позволить себе думать об этом.
        - А как же Бренна?
        Он изменился в лице.
        - Что?
        Я судорожно вздохнула:
        - Я видела вас вдвоем на площади, когда уезжала. Между вами все кончено?
        Аспен свел брови, что-то соображая, и вдруг разразился смехом. Он прикрыл рот ладонями и откинулся навзничь, потом сел прямо и спросил:
        - Так вот что ты думаешь? Ох, Мер. Она стала падать. Бренна споткнулась, и я ее подхватил.
        - Споткнулась?
        - Ну да. На площади яблоку негде было упасть, люди буквально на головах друг у друга стояли. Она налетела на меня и пошутила насчет собственной неуклюжести. Ну, ты же знаешь Бренну, она способна на ровном месте растянуться. - (Сразу вспомнилось, как она ни с того ни с сего упала посреди тротуара. Почему мне это до сих пор в голову не приходило?) - Как только я освободился, то сразу бросился к сцене.
        Вспомнилось, как отчаянно Аспен пытался пробраться ко мне. Так он не притворялся. Я улыбнулась:
        - И что же ты собирался сделать?
        Аспен пожал плечами:
        - Так далеко я в своих мыслях не заходил. Умолял бы тебя остаться. Готов был выставить себя идиотом перед всеми, только бы ты не села в ту машину. Но у тебя был такой рассерженный вид… И теперь я понимаю почему. В общем, я не смог этого сделать. И потом, я подумал, вдруг ты будешь здесь счастлива.
        Он обвел взглядом комнату, полную прекрасных вещей, которые временно считались моими. Я понимала, откуда могли появиться подобные мысли.
        - Потом, - продолжал он, - я подумал, что смогу снова завоевать тебя после возвращения. - В его голосе внезапно зазвучали тревожные нотки. - Я был уверен, что ты постараешься как можно скорее выйти из соревнования. Но ты не вернулась.
        Аспен умолк и взглянул на меня, но, к счастью, не спросил о наших отношениях с Максоном. Кое-что он уже видел сам, но ему не было известно ни о том, что мы целовались, ни о наших тайных знаках, а объяснять все это сейчас не хотелось.
        - Потом объявили призыв, и я решил, что писать тебе было бы нечестно. Я мог погибнуть. Не хотелось пытаться заставить тебя снова полюбить меня, чтобы потом…
        - Снова полюбить тебя? - переспросила я изумленно. - Аспен, я никогда не переставала тебя любить.
        Стремительно, но осторожно Аспен склонился ко мне и поцеловал. Он провел ладонью по моей щеке, привлекая к себе, и внезапно каждый миг последних двух лет ожил в моей памяти. Я была так счастлива, что ни один из них не пропал.
        - Прости меня, - пробормотал он между поцелуями. - Прости, пожалуйста.
        Аспен немного отстранился, чтобы взглянуть на меня. На его красивом лице играла легкая полуулыбка, в глазах читался тот же самый вопрос, который задавала себе я: что нам теперь делать?
        И тут дверь распахнулась и на пороге появились служанки. Я помертвела.
        - Как хорошо, что вы вернулись! - воскликнул Аспен, обращаясь к девушкам, и, убрав ладонь с моей щеки, приложил ее ко лбу. - Мне кажется, что у вас температура, мисс.
        - Что случилось? - встревожилась Энн, бросаясь к моей постели.
        Аспен поднялся:
        - Она сказала, что ей как-то нехорошо. Что-то с головой.
        - Вам стало хуже, мисс? - спросила Мэри. - Вы такая бледная.
        Еще бы я не была бледной. Без сомнения, вся краска до последней капли отлила от лица, когда они увидели нас вдвоем. Но Аспен не растерялся и исправил положение.
        - Сейчас принесу лекарство, - сказала Люси и поспешила в ванную.
        - Прошу прощения, мисс, - произнес Аспен, едва служанки принялись за работу. - Не буду больше вас утомлять. Я вернусь, когда вам станет лучше.
        Передо мной было то же лицо, которое я тысячу раз целовала в нашем домике на дереве. Мир вокруг нас совершенно новый, но связь между нами осталась той же, что и прежде.
        - Благодарю вас, офицер, - слабым голосом ответила я.
        Он склонил голову и вышел.
        Вскоре служанки уже хлопотали вокруг меня, пытаясь исцелить мнимый недуг.
        Голова не болела, зато боль в сердце была почти невыносимой. Тоска по объятиям Аспена была такой знакомой, словно и не покидала меня вовсе.
        Посреди ночи я проснулась оттого, что Энн лихорадочно трясла меня за плечо.
        - Что такое?
        - Пожалуйста, мисс, вставайте! - В ее голосе звучал страх.
        - Что случилось? Ты ранена?
        - На дворец напали повстанцы. Вам нужно в подвал.
        Со сна я с трудом соображала и не была уверена, что правильно ее поняла. Однако заметила у нее за спиной плачущую Люси.
        - Они во дворце? - в ужасе спросила я. Полный ужаса вой Люси подтвердил мои опасения. - Что я должна делать?
        Резкий всплеск адреналина пробудил окончательно, заставив выскочить из кровати. Мэри уже натягивала на мои ноги туфли, а Энн накинула халат. «Север или Юг? - крутилось в голове безостановочно. - Север или Юг?»
        - В углу проход. Он выведет вас прямо в убежище в подвале. Там есть охрана. Королевская семья должна уже быть там, и большинство девушек тоже. Скорее, мисс.
        Энн потащила меня в коридор и нажала на скрытую секцию в стене. Она повернулась, открыв потайной ход, точно в каком-нибудь детективном романе. Ступени вели вниз. Пока я стояла перед ними, из своей комнаты выскочила Тайни и пробежала мимо меня к лестнице.
        - Ладно, давайте спускаться, - сказала я. Энн и Мэри во все глаза уставились на меня. Люси так колотило, что она с трудом держалась на ногах. - Давайте спускаться, - повторила я.
        - Нет, мисс. Слуги прячутся в другом месте. Вам нужно спешить, пока они не добрались сюда. Пожалуйста!
        Я понимала, что если они попадут в руки повстанцев, то в лучшем случае будут ранены, а в худшем - погибнут. Допустить этого нельзя. Положим, с моей стороны было слегка самонадеянно думать, что если Максон изо всех сил старался делать все правильно, так же как все это время, то я очень надеялась, что, коли судьба горничных небезразлична мне, она будет небезразлична и ему. Даже в условиях войны. Быть может, я слишком рассчитывала на его великодушие, но оставлять служанок здесь не собиралась. Страх подстегнул меня. Я схватила Энн за руку и втолкнула внутрь. Она пошатнулась и не успела помешать мне впихнуть туда же Мэри и Люси.
        - Пошевеливайтесь, - приказала я им.
        Они начали спускаться по ступеням, но Энн всю дорогу протестовала.
        - Нас все равно не впустят, мисс! Это убежище только для членов семьи… Нас просто отправят обратно!
        Я ее не слушала. Какое бы убежище ни было у слуг, оно ни при каких условиях не могло быть надежнее того, в котором укрывалась королевская семья.
        Через каждые несколько ярдов вдоль лестницы располагались светильники, но в спешке я все равно пару раз чуть не упала. От тревоги соображала с трудом. Как далеко удавалось повстанцам проникать во дворец раньше? Было ли им известно о потайных проходах в убежище? Люси оказалась почти парализована страхом, приходилось тянуть ее за собой.
        Не знаю, сколько мы спускались, но в конце концов узкий проход вывел нас в искусственную пещеру. В нее вели и другие лестницы, которыми воспользовались остальные участницы. Мы добрались до убежища.
        - Спасибо, что доставили сюда эту девушку. Можете идти, - сказал охранник моим служанкам.
        - Нет! Они со мной и никуда не пойдут, - твердо ответила я.
        - Мисс, у них есть свои убежища, - возразил он.
        - Прекрасно. Если им сюда нельзя, то и мне здесь делать нечего. Уверена, принц Максон будет рад узнать, что мое отсутствие - ваших рук дело. Идемте, девушки.
        Я потянула Мэри и Люси за руки. Потрясенная Энн застыла как вкопанная.
        - Стойте! Стойте! Ладно, проходите внутрь. Но если кто-то окажется недоволен, это будет на вашей ответственности.
        - Никаких проблем.
        Я развернула служанок и с высоко поднятой головой вошла в убежище.
        Там кипела лихорадочная деятельность. Некоторые девушки с плачем жались друг к другу, иные - молились. Королевская чета сидела в окружении охраны. Рядом с ними Максон держал за руку Элейн. Вид у нее был слегка напуганный, но прикосновение Максона явно добавляло ей мужества. Я взглянула на королевскую семью, сидящую так близко к двери, и вспомнила про капитана, который гибнет вместе с тонущим кораблем. Они сделают все, чтобы удержать дворец на плаву, но если он пойдет ко дну - утонут первыми.
        Монаршая семья видела, как я вошла, и моя свита тоже не укрылась от их внимания. Я отметила замешательство на лицах, коротко кивнула и продолжила идти с высоко поднятой головой, рассчитывая на то, что, если я буду держаться уверенно, никто не станет задавать вопросы.
        Я ошибалась.
        Ко мне подошла Сильвия. Вид у нее был невероятно хладнокровный. Очевидно, она успела уже ко всему привыкнуть.
        - Очень хорошо. Будет кому помочь. Девушки, сейчас же отправляйтесь к цистернам с водой в дальнем углу и начинайте разносить напитки королевской семье и дамам. Давайте, живо, - распорядилась она.
        - Нет. - Я обернулась к Энн и отдала свой первый в жизни приказ. - Энн, будь так добра, подай королю, королеве и принцу напитки, а потом возвращайся ко мне. - Я взглянула на Сильвию. - Остальные вполне могут позаботиться о себе самостоятельно. Они предпочли бросить своих служанок на произвол судьбы, вот пусть теперь сами себе за водой и ходят. А мои служанки будут сидеть при мне. Идемте, девушки.
        Я знала, что с такого расстояния король и королева не могут меня не услышать. К тому же в попытке придать тону властности я слишком повысила голос. Пусть они сочтут меня грубой - сейчас это неважно: Люси была напугана сильнее, чем большинство тех, кто укрывался в этой комнате. Она дрожала всем телом, и я не собиралась позволить ей в таком состоянии прислуживать тем, кто и вполовину недотягивал до нее по душевным качествам.
        Наверное, за все годы я слишком сильно привыкла к роли старшей сестры, но сейчас мне просто необходимо было обеспечить этим девушкам безопасность.
        Мы отыскали свободный пятачок в дальнем уголке комнаты. Те, в чьи обязанности входило поддерживать убежище в постоянной готовности, должно быть, не учли наплыва, созданного Отбором, - стульев на всех явно не хватало. Но я успела оценить запасы еды и воды: их было достаточно, чтобы продержаться весьма долгий срок, если в том возникнет нужда.
        Собравшиеся выглядели весьма забавно. Судя по мятым костюмам, несколько чиновников засиделись за работой допоздна. Сам Максон был тоже полностью одет. Конкурсантки же практически все в ночных рубашках, рассчитанных на теплые комнаты. В спешке захватить халаты успели не многие. Мне даже в халате было слегка зябко.
        Некоторые девушки сбились в кучку у дверей. Если повстанцы ворвутся в убежище, они погибнут первыми. Зато если не погибнут, сколько времени проведут прямо перед носом у Максона! Кто-то расположился ближе к тому месту, где сидели мы, и большинство находились примерно в том же состоянии, что и Люси, - дрожащие, заплаканные, парализованные страхом.
        Я обняла Люси за плечи, а Мэри обхватила ее с другой стороны. Ничего ободряющего друг другу сказать мы не могли, поэтому сидели молча, прислушиваясь к шуму. Гул голосов напомнил о самом первом дне во дворце, когда парикмахеры и визажисты занимались нашим преображением. Я закрыла глаза и попыталась представить, что именно это вокруг меня и происходит, чтобы немного успокоиться.
        - Вам нехорошо?
        Передо мной стоял Аспен, невероятно красивый в военной форме. Тон у него был очень официальный, и вся ситуация, похоже, нисколько не лишила его хладнокровия. Я вздохнула:
        - Нет-нет, все в порядке.
        Мы немного помолчали, глядя, как собравшиеся устраиваются в убежище. Мэри, очевидно обессиленная, уже уснула, грузно навалившись на плечо Люси. Та перестала плакать и взирала на Аспена с молчаливым изумлением.
        - С вашей стороны было очень благородно взять с собой своих служанок. Не многие на вашем месте оказались бы так добры к людям ниже себя по положению, - проговорил он.
        - Касты никогда не имели для меня слишком большого значения, - негромко произнесла я.
        Он еле заметно улыбнулся мне.
        Люси открыла рот, как будто собиралась о чем-то спросить Аспена, но не успела. Какой-то гвардеец в дальнем конце комнаты отдал громкий приказ всем умолкнуть.
        Аспен отошел, и я вздохнула с облегчением. Я боялась, как бы кто-нибудь не заметил.
        - Это ведь тот же самый охранник, который приходил к вам, да? - спросила Люси.
        - Да, это он.
        - Я видела его на часах перед вашей комнатой. Он очень дружелюбный, - заметила она.
        Несомненно, Аспен разговаривал с моими служанками ничуть не менее приветливо, чем со мной. Они ведь были Шестерками.
        - До чего же он красивый, - добавила она.
        Я улыбнулась. Что ей на это ответить? Тот же охранник попросил нас соблюдать тишину. После того как все разговоры затихли, в убежище воцарилось зловещее молчание.
        Это безмолвие было хуже любого шума. Не имея конкретной информации о происходящем, я рисовала в воображении картины одна другой ужасней: разгромленные комнаты, горы трупов, безжалостную армию в нескольких шагах от входа в убежище. Поймала себя на том, что цепляюсь за ближайших соседок, будто мы могли защитить друг друга от того, что нас ждало.
        Единственным, кто не сидел на месте, был Максон, подходивший по очереди к каждой девушке, чтобы проверить, как они держатся. Когда он добрался до нашего угла, не спали только мы с Люси. Время от времени мы с ней почти беззвучно, практически одними губами переговаривались. Когда Максон приблизился, то улыбнулся при виде кучи народу, навалившегося на меня. Очевидно, принц больше не сердится. В его улыбке сквозила неприкрытая радость оттого, что со мной все в порядке. И эта улыбка заставила меня вдруг почувствовать себя виноватой. Во что же я вляпалась?
        - У тебя все хорошо? - спросил он.
        Я кивнула. Он взглянул на Люси и наклонился через меня к ней. Я потянула носом. От Максона не пахло ничем, что можно было бы заключить в бутылку. Ни корицей, ни ванилью, ни, пронеслось вдруг у меня в голове, домашним мылом. Он обладал собственным неповторимым запахом.
        - А у тебя? - спросил он Люси. Та тоже кивнула. - Что, не предполагала здесь оказаться? - Он улыбнулся ей, обратив всю невообразимую ситуацию в шутку.
        - Нет, ваше высочество. Хотя от нее этого вполне можно было ожидать, - кивнула в мою сторону Люси.
        Максон оглянулся на меня, и его лицо оказалось невероятно близко к моему. Мне стало неловко. Слишком много людей могло нас увидеть, включая и Аспена. Но этот миг быстро миновал, и он снова обернулся к Люси:
        - Я тебя понимаю. - Принц снова улыбнулся. Казалось, он хотел еще что-то добавить, но потом передумал и выпрямился.
        Я схватила его за локоть:
        - Юг или Север?
        - Помнишь фотосессию? - одними губами спросил он.
        Я потрясенно кивнула. Повстанцы тогда продвигались на северо-запад, поджигая поля и убивая людей на своем пути. «Перехватите их», - сказал он. Эти убийцы медленно надвигались на нас, а мы не могли их остановить. От них не было спасения. Южане.
        - Не говори никому.
        Он направился к Фионе, которая тихо плакала, обхватив себя руками.
        Я принялась размеренно дышать, пытаясь придумать способы сбежать в случае необходимости, но в глубине души понимала, что это самообман. Если повстанцы ворвутся в убежище, нам конец. Не оставалось ничего, кроме как ждать.
        Медленно текли часы. Я понятия не имела, сколько прошло времени, но те, кто забылся сном, уже проснулись. Те же, кто все это время держался, начали клевать носом.
        Наконец кто-то из охранников отправился наверх на разведку. И снова потянулись бесконечные часы, пока они не вернулись.
        - Дамы и господа, - объявил один из гвардейцев, - нападение отражено. Просим всех вернуться в свои комнаты. Дворец сильно пострадал, многие охранники ранены. Рекомендуем вам не появляться в главных залах и коридорах, пока их не приведут в порядок. Участницы Отбора должны оставаться в комнатах до особого распоряжения. Я переговорил с поварами. Еду подадут всем в течение часа. Весь медицинский персонал прошу проследовать со мной в медицинское крыло.
        Люди поднялись и начали расходиться как ни в чем не бывало. У некоторых даже был скучающий вид. Будто, кроме Люси и еще нескольких впечатлительных особ, остальные отнеслись к нападению как к досадной неприятности, которую можно было ожидать.
        В моей комнате все перевернули вверх дном. Матрас сбросили с кровати, платья вытащили из шкафа, на полу валялись разорванные фотографии родных. Я огляделась по сторонам в поисках заветной склянки. Она оказалась цела и невредима, незамеченная в углу под кроватью. Я пыталась не плакать, но слезы выступали сами собой. И дело не в том, что мне было страшно, хотя это действительно так. Просто было неприятно думать о том, что чужие незнакомые руки касались моих вещей, что они испортили их.
        Все страшно устали, поэтому времени на уборку ушло очень много. Но в конце концов мы справились. Энн даже отыскала где-то липкую ленту, чтобы я смогла склеить фотографии. После этого я сразу же отослала девушек спать. Энн пыталась возражать, но я не стала ее слушать. Теперь, научившись командовать, я больше не боялась пускать этот навык в ход.
        Оставшись в одиночестве, я расплакалась. Дал о себе знать пережитый страх.
        Вытащив подаренные Максоном джинсы и единственную взятую из дома блузку, я надела их. Они давали хоть какое-то ощущение нормальности. На голове после всех ночных и утренних приключений творилось черт знает что, поэтому я просто убрала волосы в небрежный узел на затылке.
        Затем разложила клочки фотографий на кровати, пытаясь сообразить, что с чем соединить. Это было все равно что пытаться рассортировать кусочки от четырех детских пазлов, ссыпанных в общую коробку. Я успела сложить всего одну карточку, когда в дверь постучали.
        «Максон, - подумала я. - Пожалуйста, пусть это будет Максон».
        С надеждой распахнула дверь.
        - Привет, милая.
        На пороге стояла Сильвия. На ее лице застыла гримаса, которую я истолковала как сочувственную. Она протиснулась мимо меня в комнату, потом обернулась и окинула взглядом мой наряд.
        - Ох, только не говори, что ты уезжаешь, - взмолилась она. - Честное слово, это был сущий пустяк. - Сильвия пренебрежительно взмахнула рукой.
        Я не назвала бы все произошедшее пустяком. Неужели она заметила, что я плакала?
        - Нет. Я никуда не еду, - сказала я, заправляя за ухо прядь волос. - А что, кто-то собрался домой?
        - Да, пока трое, - вздохнула Сильвия. - А Максон, добрая душа, велел отпустить всех, кто захочет уехать. Они сейчас собираются. Странно, он как знал, что они этого захотят. Но на твоем месте я бы дважды подумала, прежде чем сбегать из-за какой-то ерунды. - Сильвия прошлась по комнате, оглядывая обстановку.
        Ерунда?! Да что такое с этой женщиной?
        - Ничего не пропало? - спросила она небрежно.
        - О нет, мэм. Перевернуто все вверх дном, но, насколько я могу судить, ничего не украдено.
        - Замечательно. - Она подошла ко мне и протянула крохотный переносной телефон. - Самая надежная линия во дворце. Позвони родным и скажи, что с тобой все в порядке. Только недолго. Мне еще много кого нужно обойти.
        Я с любопытством осмотрела крошечную вещичку. Никогда еще не приходилось держать в руках настоящий переносной телефон. Я видела подобные у Двоек и Троек, но никогда не думала, что самой когда-нибудь доведется таким воспользоваться. От радости задрожали руки. Я услышу голоса моих родных!
        Быстро набрала номер. После всего пережитого я могла по-настоящему улыбаться! Мама сняла трубку на третьем гудке.
        - Слушаю.
        - Мама!
        - Америка! Это ты? С тобой все в порядке? Нам позвонил кто-то из дворцовой охраны, предупредил, что, возможно, с тобой несколько дней не будет связи, а потом мы узнали, что эти проклятые повстанцы прорвались во дворец. Мы так за тебя боялись! - Она расплакалась.
        - Мама, не волнуйся. Я в безопасности.
        Я покосилась на Сильвию. Вид у нее был скучающий.
        - Погоди секунду.
        В трубке что-то зашебуршало.
        - Америка! - раздался хриплый от слез голос Мэй. Я могла лишь представлять, что они пережили за этот день.
        - Мэй! Ох, Мэй, я так по тебе соскучилась!
        Снова я почувствовала, как к глазам подступили слезы.
        - Я боялась, тебя уже нет в живых! Америка, я люблю тебя! Обещай, что ты не погибнешь! - прорыдала она в трубку.
        - Клянусь. - Я невольно улыбнулась такому обещанию.
        - Ты приедешь домой? Тебя не отпустят? Я не хочу, чтобы ты там оставалась! - Голос у Мэй был почти умоляющий.
        - Приехать домой? - переспросила я.
        Меня раздирали противоречивые эмоции. Я скучала по родным и устала бояться повстанцев. Я все больше и больше запутывалась в своих чувствах к Аспену и к Максону и окончательно перестала понимать, как мне быть. Отправиться домой было бы самым простым выходом. И все-таки…
        - Нет, Мэй, я не могу вернуться. Я должна остаться здесь.
        - Зачем? - простонала Мэй.
        - Затем, - ответила я просто.
        - Зачем затем?
        - Затем, что так нужно.
        Мэй на мгновение умолкла, соображая.
        - Ты влюблена в Максона?
        Вот теперь я слышала ту взбалмошную Мэй, к которой привыкла. У меня отлегло от сердца.
        - Э-э… По этому поводу ничего сказать не могу, но…
        - Америка! Ты влюблена в Максона! Обалдеть!
        Я услышала приглушенное папино «Что?», а следом за ним мамино «Ура! Ура! Ура!».
        - Мэй, я не говорила, что…
        - Я так и знала!
        Мэй ничего не слушала и только смеялась. Все страхи потерять меня разом забылись.
        - Мэй, мне пора. Телефон нужен другим. Я просто хотела сообщить, что со мной все в порядке. Напишу, как только смогу. Обещаю.
        - Хорошо-хорошо. Расскажи мне все про Максона! И пришли еще чего-нибудь вкусненького! Я люблю тебя! - протараторила она в трубку.
        - Я тоже вас всех люблю. Целую.
        Я нажала кнопку отбоя, пока она не попросила еще чего-нибудь. Впрочем, не успел ее голос затихнуть, как я почувствовала, что скучаю по ней еще сильнее, чем прежде.
        Сильвия времени терять не стала. Она забрала телефон и двинулась к выходу.
        - Вот молодчина, - сказала она, задержавшись на пороге, и скрылась в коридоре.
        Молодчиной я себя определенно не чувствовала. Для этого мне нужно было сначала разобраться, что делать с Максоном и с Аспеном.
        Глава 24
        Не прошло и нескольких часов, как Эми, Фиона и Таллула уехали. Не знаю, была ли причиной такой скорости расторопность Сильвии или нервы самих девушек. Наша численность сократилась до девятнадцати человек, и внезапно показалось, что события развиваются слишком быстро. Впрочем, я и предположить не могла, насколько стремительней они будут нестись дальше.
        После воскресной атаки, уже в понедельник, жизнь возвратилась в привычную колею. Завтрак был, как всегда, восхитителен, и я задалась вопросом, настанет ли время, когда я начну относиться ко всем этим деликатесам как к чему-то обыденному.
        - Крисс, разве это не божественно? - спросила я, откусив кусочек неизвестного мне плода в форме звездочки. Впервые я увидела его только во дворце.
        Крисс согласно кивнула, потому что рот у нее был занят. Меня переполняло теплое ощущение братства. После того как мы вместе пережили крупную атаку повстанцев, казалось, что тонкие ниточки между нами превратились в нечто нерушимое. Сидевшая рядом с Крисс Эмили передала мне мед. Тайни с восхищением во взгляде спросила, откуда у меня цепочка с птицей. Атмосфера, царившая за столом, очень походила на атмосферу наших семейных обедов несколько лет назад, еще до того, как Кота превратился в придурка, а Кенна вышла замуж: веселая, кипучая, радостная.
        Я вдруг поняла, что буду и дальше поддерживать связь с этими девушками, точно так же, как королева Эмберли, по словам Максона, до сих пор поддерживает контакт со своими подругами по Отбору. Захочу знать, за кого они выйдут замуж, и буду посылать им открытки на Рождество. И через двадцать с лишним лет, если у Максона будет сын, я позвоню им, чтобы узнать, за кого они болеют в новом Отборе. Мы будем вспоминать все, через что прошли, со смехом, как будто это было приключение, а не соревнование.
        Как ни странно, единственным, кого общая атмосфера веселья никак не захватила, был Максон. Он не притронулся к еде и сидел молча, с сосредоточенным видом оглядывая ряды девушек. Время от времени его взгляд застывал, как будто принц вел какой-то внутренний спор с самим собой, а потом двигался дальше.
        Добравшись до нашего ряда, Максон перехватил мой взгляд, устремленный на него, и слабо улыбнулся. Кроме короткого обмена репликами вчера в убежище, со времени нашей ссоры мы не разговаривали, а мне нужно было многое ему сказать. На этот раз инициатором должна стать я. С выражением, недвусмысленно говорившим, что это просьба, а не требование, я потянула себя за ухо. Вид у него остался такой же отстраненный, однако он ответил на мой знак тем же.
        Я с облегчением вздохнула и тут же покосилась на двери. Как и подозревала, за мной следила еще одна пара глаз. Я заметила Аспена на входе, но постаралась не встречаться с ним взглядом. Наверное, невозможно совсем игнорировать человека, которого ты так сильно любишь.
        Максон поднялся. От этого неожиданного движения стул под ним скрипнул, обеспечив принцу всеобщее внимание. Когда все взоры устремились на него, мне показалось, будто больше всего ему сейчас хотелось сесть обратно незамеченным. Но это было уже невозможно, и он заговорил.
        - Дамы, - с легким поклоном начал принц Максон. Далось ему это явно мучительно. - Боюсь, после вчерашнего нападения я вынужден серьезно пересмотреть процедуру Отбора. Как вам всем известно, вчера три девушки попросили разрешения уехать, и я согласился. Не хочу никого держать против воли. Более того, я не чувствую себя вправе держать ни одну из вас здесь, где вы постоянно подвергаетесь опасности новых нападений, будучи убежденным, что у меня с вами нет никакого будущего.
        На лицах девушек недоумение начало сменяться обреченным пониманием.
        - Он же не собирается… - начала шепотом Тайни.
        - Собирается, собирается, - отозвалась я.
        - Я обсудил вопрос с семьей и несколькими доверенными советниками и решил сузить Отбор до Элиты. Однако вместо десяти я отправляю домой всех, кроме шестерых, - сухим тоном сообщил Максон.
        - Шестерых? - ахнула Крисс.
        - Это несправедливо! - пискнула Тайни. Глаза у нее уже были на мокром месте.
        Я оглядела зал. Гул жалобных голосов затих так же, как и поднялся. Селеста собиралась с духом, как будто намеревалась бороться за место в шестерке. Бариель закрыла глаза и скрестила пальцы, должно быть надеясь этим снискать к себе сочувствие. У Марли, несмотря на ее признание в том, что она не питает к Максону никаких чувств, вид был невероятно взволнованный. Почему ей так важно остаться?
        - Не хочу без нужды держать вас в напряжении, так что просто перечислю тех, кто войдет в Элиту. Леди Марли и леди Крисс.
        Марли с облегчением вздохнула и прижала руку к груди. Крисс от восторга подскочила на своем стуле и обвела взглядом сидящих вокруг нее девушек, ожидая, что мы порадуемся за нее. И я радовалась - до тех пор, пока до меня не дошло, что два из шести мест уже заняты. А вдруг из-за нашей размолвки Максон решит отправить меня домой? Вдруг он не видит со мной никакого будущего? И нужно ли оно мне? Что я буду делать, если меня отчислят?
        Все это время лишь от меня зависело, когда я уйду. И вдруг я осознала, как страстно желаю продолжить участие в Отборе.
        - Леди Натали и леди Селеста, - продолжал Максон, поглядев на каждую из них по очереди.
        Услышав имя Селесты, я вздрогнула. Не может быть, чтобы он оставил ее, а меня отчислил. Мне не верилось, что он вообще решил ее оставить. Но было ли это признаком того, что я выбываю? Мы ведь и поссорились-то из-за нее.
        - Леди Элиза, - произнес он, и весь зал затаил дыхание в ожидании последнего имени. Я вдруг обнаружила, что мы с Тайни крепко держимся за руки.
        - И леди Америка.
        Максон бросил на меня взгляд, и я почувствовала, как каждый мускул в моем теле расслабился. Тайни немедленно начала всхлипывать, и не она одна. Максон тяжело вздохнул.
        - Обращаясь ко всем остальным, хочу сказать, что мне очень жаль, но, поверьте, я так поступил ради вашего же блага. Ни к чему внушать ложные надежды и впустую подвергать риску вашу жизнь. Если кто-нибудь из тех, кто уезжает домой, хочет со мной поговорить, я буду в библиотеке в конце коридора. Можете подходить, когда закончите завтракать.
        С этими словами Максон развернулся и вышел из зала так быстро, как это только было возможно, не переходя на бег. Я проводила его взглядом, и тут мое внимание переключилось на Аспена. На его лице отражалось замешательство. Я сказала ему, что не люблю Максона, из чего он сделал вывод, что и тот не питает ко мне никаких чувств. А раз так, почему я вдруг с таким напряжением ждала, оставит меня Максон или отправит домой? И почему принц захотел оставить меня?
        В следующую же секунду Эммика и Тьюзди бросились догонять Максона, без сомнения желая получить объяснения. Некоторые горько плакали, и на долю остающихся выпало утешать их.
        Ситуация сложилась неловкая. Тайни отпихнула мои руки и бросилась прочь из зала. Я очень надеялась, что она не держит на меня зла.
        В считаные минуты зал опустел. Аппетит у всех пропал. Я и сама не стала задерживаться, не в силах выносить все эти бьющие через край эмоции. Когда я проходила мимо Аспена, он шепнул:
        - Сегодня вечером.
        Я еле заметно кивнула и проследовала дальше.
        Остаток утра прошел странно. У меня никогда не было настоящих друзей, по которым я бы скучала. Все комнаты участниц Отбора на втором этаже были нараспашку, и девушки сновали туда-сюда, обмениваясь адресами. Мы вместе плакали и смеялись. К середине дня дворец превратился в куда более тихое место, чем был, когда мы приехали.
        В моем закутке коридора не осталось никого, так что не слышно было ни снующих туда-сюда горничных, ни хлопанья дверей. Я сидела за столом и читала книжку, а мои служанки вытирали пыль. Интересно, во дворце всегда так одиноко? Я вдруг почувствовала, что отчаянно скучаю по родным.
        Внезапно в дверь постучали. Энн поспешила открыть, предварительно бросив взгляд, чтобы убедиться, что я готова к появлению гостей. Я легонько кивнула.
        В комнату вошел Максон, и я вскочила на ноги.
        - Девушки, - сказал он, глядя на моих служанок. - Ну вот мы с вами и встретились снова.
        Горничные сделали книксен и захихикали. Он кивнул в ответ и повернулся ко мне. Я и сама не ожидала, что буду так рада его видеть. Все было как в тумане.
        - Прошу прощения, но мне нужно поговорить с леди Америкой. Вы не оставите нас ненадолго?
        Последовали новые книксены и хихиканье, потом Энн спросила - тоном, который явственно свидетельствовал о том, что она почти боготворила принца, - не нужно ли ему что-нибудь принести. Максон отказался, и девушки вышли. Руки принц держал в карманах. Мы некоторое время помолчали.
        - Думала, ты меня не оставишь, - призналась я наконец.
        - Почему? - изумился он.
        - Потому что мы поссорились. Потому что между нами все так сложно. Потому что… - «Потому что, несмотря на то, что ты встречаешься еще с пятью другими девушками, у меня такое чувство, будто я изменяю тебе», - закончила я про себя.
        Максон медленно преодолел разделявшее нас расстояние, подбирая слова. Потом взял меня за руки и все объяснил:
        - Во-первых, я пришел перед тобой извиниться. Я не должен был на тебя кричать. - Его голос звучал абсолютно искренне. - Просто все эти комитеты и мой отец довели меня до белого каления. Хочу уже сам принимать решения. И просто сорвался, столкнувшись с очередной ситуацией, когда мои желания не имеют значения.
        - Какой ситуацией?
        - Ну, ты же видела, кого я вынужден оставить. Народ любит Марли, и это нельзя сбрасывать со счетов. Селеста обладает большим влиянием, к тому же происходит из хорошей семьи, с которой нам было бы полезно породниться. Натали и Крисс - очаровательные девушки, обе очень милые, к тому же нравятся моим родственникам. У Элизы есть связи в Новой Азии. Поскольку мы пытаемся положить конец этой проклятой войне, это следует учитывать. Меня обложили со всех сторон.
        Объяснения моему присутствию в шестерке он не дал, и я почти удержалась, чтобы не спросить. Почти. Я знала, что мы прежде всего друзья и никаких политических выгод из союза со мной извлечь нельзя. Но мне необходимо услышать это от него, чтобы принять какое-то решение. Не было сил взглянуть ему в глаза.
        - Но я почему до сих пор здесь? - шепотом выдавила я из себя.
        Я приготовилась, что ответ причинит мне боль. В глубине души я была уверена, что нахожусь здесь только потому, что не в его правилах нарушать данное слово.
        - Америка, полагаю, я достаточно ясно выразился, - спокойно сказал Максон. Он со вздохом взял меня за подбородок и приподнял его. Когда я наконец посмотрела ему в глаза, он признался: - Была бы возможность, уже отправил бы всех по домам. Я знаю, как к тебе отношусь. Может, с моей стороны опрометчиво так считать, но уверен, что был бы с тобою счастлив.
        Я вспыхнула. К глазам подступили слезы, но я сморгнула их. В его взгляде было такое обожание, что я просто не могла позволить себе пропустить это.
        - Бывают моменты, когда мне кажется, что мы с тобой разрушили все преграды до последней, а иной раз думаю, что ты остаешься здесь лишь потому, что тебе так удобно. Знал бы наверняка, что ты здесь ради меня… - Он умолк и покачал головой, как будто недоговоренным осталось то, чего он не мог себе позволить желать. - Не ошибусь, если скажу, что ты до сих пор не уверена во мне?
        Мне не хотелось причинять ему боль, но я должна быть честной.
        - Нет.
        - Тогда мне необходимо подстраховаться. Вдруг ты решишь уехать, и я буду вынужден отпустить тебя. Но мне по-прежнему нужно найти жену. Я пытаюсь принять наилучшее решение в рамках возможного, но, пожалуйста, поверь, что ты мне небезразлична. Очень.
        Я не могла больше сдерживать слезы. Подумала про Аспена и про то, что я сделала, и мне стало стыдно.
        - Максон, - шмыгнула я носом. - Ты… ты простишь меня…
        Закончить признание мне не дали. Он подошел еще ближе и утер мои слезы.
        - Простить? За что? За нашу глупую маленькую ссору? Я уже о ней забыл. За то, что твои чувства растут медленнее моих? Я готов ждать. - Он пожал плечами. - Не думаю, что ты можешь сделать что-то такое, чего я не смогу простить. Стоит напомнить тебе об ударе в пах?
        Я рассмеялась сквозь слезы. Максон тоже фыркнул, потом внезапно посерьезнел.
        - Что случилось? - встревожилась я.
        Он покачал головой:
        - В этот раз они были так молниеносны.
        Максон был явно неприятно изумлен возможностями повстанцев. До меня вдруг дошло, чем я рисковала, пытаясь спасти служанок.
        - Признаюсь, это беспокоит все больше и больше. Что южане, что северяне - и те и другие стали действовать с исключительной решимостью. Похоже, они не остановятся, пока не получат то, чего хотят, а мы ни малейшего понятия не имеем, что это. - Вид у него был задумчивый и печальный. - Такое чувство, будто это лишь вопрос времени, когда они причинят вред кому-то важному для меня. - Принц взглянул мне в глаза. - Знаешь, у тебя еще есть выбор. Если страшно, так и скажи. - Он помолчал, обдумывая что-то. - Или если ты считаешь, что не сможешь полюбить меня, с твоей стороны милосерднее сказать об этом сейчас. Я отпущу тебя, пока мы еще можем расстаться друзьями.
        Я обняла его и положила голову ему на грудь. Мой порыв, похоже, обрадовал и удивил Максона одновременно. Мгновение помедлив, он крепко прижал меня к себе.
        - Максон, я не до конца понимаю, кто мы друг другу, но определенно больше чем просто друзья.
        Он шумно вздохнул. Сквозь пиджак я слышала, как бешено колотится его сердце. Его ладони бережно обхватили мое лицо. Я заглянула ему в глаза и ощутила, как крепнет между нами чувство, названия которому до сих пор не знала.
        А еще в глазах Максона читался невысказанный вопрос. Принц не хотел больше ждать, и я была этому рада. Кивнула еле заметно, и он, преодолев разделявшее нас небольшое расстояние, поцеловал меня с удивительной нежностью.
        Мои губы дрогнули в улыбке под его губами.
        Глава 25
        Я почувствовала, как кто-то тронул меня за локоть. Было темно и то ли очень поздно, то ли очень рано. На долю секунды показалось, что на нас снова напали повстанцы. Но я быстро поняла, что ошиблась, потому что меня позвали.
        - Мер?
        Я лежала к двери спиной и не сразу обернулась, собираясь с духом, прежде чем взглянуть Аспену в лицо. Пришло время кое-что прояснить в наших отношениях. Оставалось лишь надеяться, что мое сердце позволит мне произнести это вслух.
        Я перевернулась на другой бок. В темноте блеснули глаза Аспена, и я поняла, что сделать это будет нелегко. Потом заметила, что он оставил дверь в комнату приоткрытой.
        - Аспен, ты с ума сошел? - прошептала я. - Закрой дверь.
        - Нет, я все продумал. Если кто-нибудь пройдет мимо, я смогу сказать, что услышал какой-то шум и зашел к тебе в комнату проверить, все ли в порядке. Это ведь моя обязанность. Никто ничего не заподозрит.
        Идея была простая и блестящая.
        - Ладно, - кивнула я.
        Я включила ночник, чтобы у случайных свидетелей не возникло никаких сомнений, что нам нечего скрывать. Часы показывали начало четвертого.
        Аспен, судя по всему, был чрезвычайно собой доволен. Его улыбка, та самая, которой он приветствовал меня в нашем домике на дереве, стала еще шире.
        - Ты ее сохранила, - сказал он.
        - Что?
        Аспен кивнул на прикроватную тумбочку, где стояла склянка с одинокой монеткой.
        - Ну да, - пожала плечами я. - У меня рука не поднялась ее выкинуть.
        Его глаза зажглись новой надеждой. Он оглянулся на дверь. Потом наклонился поцеловать меня.
        - Нет, - негромко произнесла я, отстраняясь. - Не нужно.
        В его взгляде недоумение боролось с грустью, и я боялась: все, что бы я ни сказала, лишь усугубит ситуацию.
        - Я что-то не так сделал?
        - Нет, - твердо ответила я. - Ты чудо. Я была рада снова увидеть тебя и узнать, что ты все еще меня любишь. Это все изменило.
        - Хорошо, - улыбнулся он. - Потому что действительно люблю и намерен сделать так, чтобы у тебя никогда в жизни не было причин в этом сомневаться.
        Я внутренне сжалась.
        - Аспен, какие бы ни были у нас отношения, мы не можем продолжать их во дворце.
        - В каком смысле? - спросил он, переступая с ноги на ногу.
        - Я участница Отбора. Я здесь ради Максона и не могу встречаться с тобой, или как еще можно назвать наши отношения, пока продолжается Отбор.
        Пальцы теребили угол одеяла.
        Он на миг задумался.
        - Значит, ты обманывала? Когда сказала, что не переставала любить меня?
        - Нет. Ты все еще в моем сердце. Из-за тебя все продвигается так медленно. Я нравлюсь Максону, но не могу позволить себе испытывать к нему какие-то сильные чувства из-за тебя.
        - Ну, прекрасно, - саркастически заметил он. - Приятно узнать, что ты с чистой совестью стала бы встречаться с ним, не будь меня поблизости.
        За этой вспышкой гнева скрывалась сердечная боль, но я не виновата в том, что все так обернулась.
        - Аспен, - произнесла я негромко, и он взглянул на меня. - Когда ты порвал со мной, я была просто уничтожена.
        - Мер, я же объяснил…
        - Дай мне договорить. - (Он засопел, но все же умолк.) - Ты лишил меня надежды, и я оказалась здесь лишь потому, что ты настоял, чтобы я подала заявку. - (Он покачал головой, задетый неприятной правдой.) - Все это время я пыталась прийти в себя, а Максону я по-настоящему небезразлична. Ты очень много для меня значил, и сам это знаешь. Но теперь, когда я стала частью всего этого, глупо добровольно лишать себя возможности увидеть, чем все закончится.
        - Значит, ты выбираешь его, а не меня? - спросил он несчастным голосом.
        - Нет, я не выбираю ни его, ни тебя. Я выбираю себя.
        В этом заключалась вся правда. Я пока не знала, чего хочу, и не могла свернуть ни на самый легкий путь, ни на тот, который казался правильным кому-то еще. Нужно время, чтобы решить, что будет лучше для меня самой.
        Аспен некоторое время обдумывал мои слова. Они явно не доставили ему радости. Но в конце концов он улыбнулся:
        - Ты ведь знаешь, я не сдамся без борьбы.
        В его голосе прозвучал вызов, и я невольно ответила улыбкой. Аспен действительно был не из тех, кто так просто признает поражение.
        - Едва ли ты мог выбрать более неудачное место, чтобы за меня бороться. Твоя настойчивость здесь слишком опасна.
        - Я не боюсь этого костюмчика, - фыркнул он насмешливо.
        Я закатила глаза. Я всегда боялась, как бы кто-нибудь не увел у меня Аспена. Приятно ради разнообразия увидеть, как он боится, как бы кто-нибудь не увел у него меня. Эта мысль промелькнула и виновато скрылась.
        - Ну хорошо. Ты сказала, что не любишь его… Но он должен тебе хотя бы немного нравиться, раз ты хочешь остаться, так ведь?
        Я опустила голову.
        - Да, он мне нравится, - призналась я. - Он намного лучше, чем я о нем думала.
        Аспен вновь замолчал, переваривая услышанное.
        - Значит, борьба будет серьезней, чем я предполагал, - сказал он и двинулся к выходу. Потом обернулся и подмигнул. - Доброй ночи, леди Америка.
        - Доброй ночи, офицер Леджер.
        Дверь со щелчком закрылась, и на меня снизошло всепоглощающее чувство покоя. С самого начала Отбора я боялась, что он разрушит мою жизнь. Но в этот миг поняла, что ничего более правильного со мной не случалось.
        Скоро - слишком скоро - в комнате появились мои служанки. Энн раздвинула шторы, и в свете утреннего солнца показалось, что это первый мой настоящий день во дворце.
        Отбор перестал быть чем-то таким, что просто происходило вокруг меня. Вдруг пришло понимание, что я принадлежу к Элите и играю во всем этом активную роль.
        Сбросив одеяло, я спрыгнула с постели навстречу новому дню.
        Благодарности
        Ну ладно, на тот случай, если вам некогда или вы уже устали, потому что читали книжку до поздней ночи, хочу первым делом поблагодарить вас за то, что дочитали. Честно, я люблю вас. Спасибо.
        А теперь о людях, без которых она была бы невозможна. Пожалуй, начнем издалека.
        Во-первых, спасибо Создателю за слова. Я так рада, что мне не пришлось пытаться донести до вас эту историю с помощью антенн или еще чего-нибудь такого. Слова - настоящее чудо, я никогда не перестану радоваться, что они существуют.
        Каллауэй: спасибо за поддержку и вообще за все.
        Гайден: спасибо, что делишь маму с ее воображаемыми друзьями.
        Громадное спасибо маме, папе и младшему брату за то, что побуждали меня быть ни на кого не похожей. И маме, папе и младшему брату мужа тоже спасибо за их невероятную поддержку и подбадривание. Благодаря вам шестерым я постоянно погружена в атмосферу радости.
        Спасибо Мэри - самой первой читательнице «Отбора» - за то, что сочла его забавным, и Лиз с Мишель за вдумчивое, рациональное и скрупулезное прочтение, на которое я сама неспособна. Эта книга стала лучше благодаря вам. Хочу также сказать, что вы потрясающие.
        Благодарю Эшли Бруйетт за отличное видео и за подаренное одной из героинь имя. Браво, мисс! Должна поблагодарить Элизабет О’Брайен, Эмили Арнольд и Кейли Пулен за то, что водились со мной, когда я была гадким утенком. Спасибо, что позволили мне вставить в книгу ваши имена.
        Также были позаимствованы имена Дженны, Элизы, Мэри, Люси, Джерада, Эми и пр. Спасибо, что пришли мне на ум, когда я понятия не имела, что напечатать. Ура!
        Элейн Рот, вы просто богиня, а не агент. Не знаю, как благодарить вас за то, что дали мне шанс, хотя я ужасно косноязычна по телефону. Понятия не имею, как вы на это решились. И спасибо, что позволили мне обнять вас.
        Карен и Колин, спасибо, что были рядом и вообще за то, что вы классные.
        Эрика Сассман, вы просто обалденная. Без шуток. Поразительно, как хорошо вы поняли Америку и как круто было с вами работать. Обожаю вас и вашу фиолетовую ручку. Спасибо, что работа с вами была в радость.
        Тайлер, дерзкая девчонка, я чувствую твою энергию во всем. Спасибо за твою работу.
        Дорогой коллектив «HarperTeen»: э-э… спасибо! Вы стали мечтой, о которой я не осмеливалась говорить вслух, и для меня огромная честь быть одним из ваших авторов. Я очень признательна вам за все, что вы для меня сделали. Все - от обложки до маркетинга, да и просто манера общения - было просто выше всяких похвал. Спасибо вам. От всего сердца.
        Дженнетт, Кэтрин, Кэти, Кьяра, Кристина и все остальные из садика Гая, если я вдруг случайно кого забыла: спасибо, что присматривали за Гайденом, пока я работала. Мне было очень важно знать, что я не одна.
        И если вы все это прочитали, спасибо вам еще раз! Некоторые из вас были со мной с самого первого раза, когда я уселась перед веб-камерой и сказала: «Привет, Сеть!» Другие прочитали «Сирену» или нашли меня в Твиттере. А третьи просто увидели хорошенькую девушку на обложке и решили посмотреть, что скрывается внутри. Как бы и когда бы вы меня ни нашли, спасибо, что прочитали мою книгу. Надеюсь, она вас немного порадовала.
        Элита
        Зовите слуг! Проснулась королева!
        Посвящается маме
        Глава 1
        Воздух Анджелеса был абсолютно неподвижен - ни малейшего дуновения ветерка. Некоторое время я тихо лежала, прислушиваясь к дыханию Максона. В последние дни подловить его по-настоящему в спокойном и веселом расположении духа становилось все труднее и труднее. Я смаковала каждый миг, радуясь тому, что наедине со мной он превращался в себя прежнего.
        После того как круг участниц Отбора сузился до шестерых, принц стал сам не свой. Даже когда все тридцать пять претенденток только приехали во дворец, он не переживал так сильно. Наверное, думал, что у него будет больше времени на то, чтобы сделать выбор. Я чувствовала себя отчасти виноватой в сложившейся ситуации, хотя, конечно, дело было не только во мне.
        Принц Максон, наследник престола Иллеа, был увлечен мной. Неделю назад он признался: если бы я сказала, что питаю к нему такие же чувства, как и он ко мне, состязание завершилось бы. Иногда я даже развлекалась, представляя, каково это - принадлежать только Максону.
        Впрочем, пока что Максон пользовался свободой. Кроме меня, было еще пять девушек, с которыми он встречался и нашептывал что-то на ушко. И вот вопрос: как к этому относиться? К тому же в придачу к Максону полагалась еще и корона. Эту мысль я старательно игнорировала, поскольку не знала точно, что это будет для меня означать.
        И разумеется, оставался еще Аспен.
        Теоретически у меня не было перед ним никаких обязательств. Он разорвал наши отношения еще до того, как меня объявили участницей Отбора. После призыва в армию ему повезло: его отправили в дворцовую гвардию. Здесь, во дворце, мы встретились вновь, и все чувства, которые я пыталась подавить, внезапно воскресли. Аспен - моя первая любовь. Когда я смотрела на него, то словно возвращалась в наш маленький мир, где были только мы - он и я.
        Максон ни о чем не догадывался. Знал лишь, что у меня был кто-то дома, и великодушно согласился дать время забыть прошлое. Одновременно принц пытался найти другую девушку, с которой бы он мог быть счастлив, если я так и не смогу его полюбить.
        Принц повернул голову и легонько коснулся носом моей макушки. Я попыталась представить, каково это - просто любить Максона.
        - Знаешь, когда я в последний раз смотрел на звезды? - спросил он.
        Я придвинулась к нему поближе. Ночной воздух становился все более прохладным.
        - Понятия не имею.
        - Несколько лет назад. Мне наняли учителя по астрономии. Если приглядеться, видно, что на самом деле звезды разного цвета.
        - Погоди, ты хочешь сказать, что в последний раз смотрел на звезды на занятиях? Не для души?
        - Для души! - фыркнул он. - Надо будет втиснуть заботу о душе между консультациями по бюджету и заседаниями комитета по инфраструктуре. Ах да, еще и между планированием военных операций. Это, кстати, у меня получается из рук вон плохо.
        - А что еще у тебя получается из рук вон плохо? - Я провела пальцами по его накрахмаленной сорочке.
        Ободренный этим прикосновением, Максон принялся поглаживать меня по плечу.
        - А почему ты интересуешься? - с притворным раздражением спросил он.
        - Потому что я до сих пор почти ничего о тебе не знаю. И ты производишь впечатление человека без недостатков. Приятно иметь доказательство того, что ты тоже не идеален.
        - Ты ведь в курсе, что я не идеален. - Он приподнялся, вглядываясь в мое лицо.
        - Ну, почти идеален, - возразила я.
        Мы то и дело мимолетно соприкасались коленями, локтями, пальцами.
        Он покачал головой и еле заметно улыбнулся:
        - Ну, тогда ладно. Я не умею планировать военные операции. Вообще ни в каком виде. И наверное, повар из меня вышел бы тоже неважный. Впрочем, я никогда в жизни не пробовал, так что…
        - Совсем никогда?
        - Ты, возможно, обращала внимание на ту ораву, которая до отвала кормит тебя сладостями? Так вот, мне от них время от времени тоже кое-что перепадает.
        Я прыснула. В нашей семье без моего участия приготовление пищи не обходилось практически никогда.
        - Давай еще, - потребовала я. - Что еще тебе плохо удается?
        - А в последнее время я понял одну вещь… - Он привлек меня к себе ближе, карие глаза заговорщицки блеснули.
        - Выкладывай.
        - Так уж получилось, что мне очень плохо удается держаться от тебя подальше. Это серьезная проблема.
        - А ты хорошо старался? - улыбнулась я.
        Он сделал вид, как будто задумался:
        - Вообще-то, нет. И не рассчитывай, что буду это делать.
        Мы негромко засмеялись, не выпуская друг друга из объятий. В такие мгновения не слишком сложно было представить, что так будет всю жизнь.
        Шелест листьев и шорох травы возвестили о чьем-то приближении. Хотя мы ничего предосудительного не делали, я смутилась и поспешно села на покрывало. Максон последовал моему примеру. К нам приближался гвардеец.
        - Ваше высочество, - поклонился он. - Прошу прощения за вторжение, но оставаться долго за пределами дворца в столь поздний час неразумно. Повстанцы могут…
        - Понял, - вздохнул Максон. - Мы сейчас. - Гвардеец удалился, и Максон обернулся ко мне. - Вот тебе и еще один недостаток. Эти бунтари начинают выводить меня из себя. Я сыт их набегами по горло.
        Он поднялся и протянул мне руку. В его глазах печаль мешалась с раздражением. С начала Отбора повстанцы нападали на дворец уже дважды: один раз это были сравнительно безобидные северяне, а в другой - свирепые южане. Даже с моим скудным опытом я понимала, как он устал от всего этого.
        Максон тем временем взял покрывало и отряхнул его, явно не слишком довольный тем, что наше свидание оказалось таким непродолжительным.
        - Эй, - окликнула его я. - Мне было хорошо. - (Он кивнул.) - Нет, правда. - Я подошла к нему, и он перебросил покрывало через одну руку, а второй обнял меня за плечи. - Надо будет как-нибудь повторить. Расскажешь, какие звезды какого цвета. По мне, так они все абсолютно одинаковые.
        - Иногда так хочется, чтобы моя жизнь была попроще. Как у обычных людей. - Максон печально улыбнулся.
        Я обняла его, и Максон, уронив покрывало, ответил мне тем же.
        - Жаль вас расстраивать, ваше высочество, но до обычных людей вам как до луны, и охрана тут ни при чем.
        Его лицо слегка просветлело, но взгляд остался серьезным.
        - Был бы обычным - больше бы тебе нравился.
        - Знаю, что ты мне не поверишь, но на самом деле ты нравишься мне таким, какой есть. Только мне нужно больше…
        - Времени. Помню. И я готов ждать. Просто хотелось бы быть уверенным, что жду не напрасно.
        Я отвела взгляд. Пообещать ему это я не могла: снова и снова сравнивала в сердце Максона и Аспена, но ни тот ни другой не перевешивал. За исключением, пожалуй, тех мгновений, когда я находилась наедине с одним из них. Потому что сейчас меня так и подмывало сказать Максону, что буду рядом с ним до конца моих дней.
        - Максон, - прошептала я, видя, как угнетает его мое молчание, - я не имею права тебе этого обещать. Но одно могу сказать твердо: я хочу быть здесь. Хочу выяснить, есть ли у нас… - Я запнулась, не зная, как лучше выразить свою мысль.
        - Будущее? - подсказал Максон.
        Я улыбнулась, радуясь тому, как легко он меня понял.
        - Да. Я хочу проверить, есть ли будущее у «нас».
        Он перекинул мне через плечо выбившуюся прядь волос.
        - Думаю, у нас есть все шансы, - спокойно произнес он.
        - Согласна. Просто… дай мне время, ладно?
        Он, просияв, кивнул. Я хотела, чтобы наш вечер закончился именно так: надеждой. Ну, может, и еще кое-чем. Я прикусила губу и подняла на Максона глаза.
        Ни секунды не колеблясь, он склонил голову и поцеловал меня. Его губы были теплыми и нежными, а поцелуй - полным обожания. Мне хотелось, чтобы он не кончался никогда. Я готова была часами стоять, прильнув к нему, просто ради того, чтобы узнать, надоест это мне когда-нибудь или нет, но Максон слишком скоро оторвался от моих губ.
        - Идем, - сказал он и шутливо подтолкнул меня в направлении дворца, - пока гвардейцы не прискакали за нами на конях с саблями наголо.
        Едва мы с Максоном распрощались у подножия лестницы, как на меня навалилась безумная усталость. Практически из последних сил я заставила себя подняться на второй этаж и завернуть в свой закуток, как вдруг всю сонливость точно рукой сняло.
        - О! - произнес Аспен, для которого мое появление тоже стало неожиданностью. - Хороший же из меня часовой, ничего не скажешь. Я-то все это время наивно считал, что ты в спальне.
        Я прыснула. После того как число конкурсанток сократилось до шестерых, нам было предписано обязательно оставлять на ночь в комнате одну из горничных. Мне эта идея совсем не нравилась, так что Максон на всякий случай выставил перед моей комнатой охрану. Ирония заключалась в том, что чаще всего эту функцию исполнял Аспен. Мысль, что он почти каждую ночь стоит за дверью, наполняла меня странной смесью ликования и трепета.
        Впрочем, его шутливый тон быстро угас, как только он понял, что означает мое отсутствие в постели в этот час. Он смущенно кашлянул:
        - Ну как, хорошо провела время?
        - Аспен, - прошептала я, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. - Не расстраивайся. Я участница Отбора. Так надо.
        - А мне как прикажешь быть? Он хорошо устроился, но мне-то что делать?
        - Пожалуйста, не злись. Я пытаюсь со всем этим разобраться.
        - Что ты, я вовсе на тебя не злюсь. - Его голос снова стал нежным. - Просто скучаю. - Он не осмелился произнести вслух «Я люблю тебя», но я прочитала эти слова по его губам.
        - Знаю. - Я положила ладонь ему на грудь, позволив себе на мгновение забыть обо всем, чем мы рискуем. - Но это не меняет ни того, где мы находимся, ни того, что я теперь одна из Элиты. Мне нужно время.
        Он накрыл мою ладонь своей и кивнул:
        - Я подожду. Только… попытайся найти немного времени и для меня тоже.
        Не хотелось говорить о том, как сложно это сделать, так что я лишь слабо улыбнулась ему, прежде чем отнять руку.
        - Мне пора.
        Он проводил меня взглядом и прикрыл за мной дверь.
        Время. В последние дни я только и делала, что просила дать мне время. Я надеялась, что, если его у меня будет достаточно, все как-нибудь уладится само собой.
        Глава 2
        - Нет-нет, - засмеялась королева Эмберли. - На моей свадьбе подружек невесты было всего трое, хотя мать Кларксона настаивала, что их должно быть больше. Но я хотела, чтобы подружками были только мои сестры и лучшая подруга, с которой, кстати, мы познакомились на Отборе.
        Я покосилась на Марли и с радостью отметила, что она тоже бросила взгляд в мою сторону. До приезда во дворец я думала, что ставки в этом состязании слишком высоки и на дружеские отношения с кем-нибудь из других участниц надеяться не стоит. Но Марли обняла меня при первой встрече, и с тех пор мы были рядом. Мы с ней ни разу даже не поссорились, если не считать одного случая.
        Несколько недель назад Марли обмолвилась, что не хочет быть с Максоном. Когда я попыталась разговорить ее, она замкнулась. Мы не ругались, но пару дней, пока она избегала меня, было очень одиноко.
        - Хочу, чтобы у меня было семь подружек, - сказала Крисс. - Ну, если Максон выберет меня и у нас будет пышная свадьба.
        - Ну а мне никакие подружки не нужны, - бросила Селеста презрительно. - Они только отвлекают на себя внимание. А поскольку свадьбу будут показывать по телевидению, я хочу, чтобы все смотрели лишь на меня.
        Я подавила раздражение. В кои-то веки нам выпала возможность поговорить по душам с королевой Эмберли, так нет же, этой Селесте обязательно нужно продемонстрировать свой несносный характер во всей красе и все испортить!
        - Мне бы хотелось, чтобы в моей свадебной церемонии были отражены традиции моей культуры, - негромко вставила Элиза. - У нас в Новой Азии девушки появляются на торжествах в красном, а жених должен преподнести подругам невесты подарки, чтобы вознаградить их за то, что позволили ему взять ее в жены.
        - Не забудь пригласить меня к себе на свадьбу! - потребовала Крисс. - Я люблю подарки!
        - И я тоже! - воскликнула Марли.
        - Леди Америка, вы что-то все время молчите, - заметила королева Эмберли. - Какой бы вы хотели видеть свою свадьбу?
        Я вспыхнула, поскольку оказалась совершенно не готова к этому вопросу.
        В своих мечтах я рисовала всего одну свадьбу, и состояться она должна была в администрации провинции Каролина после кучи нудных бюрократических процедур.
        - Вообще-то, мне в голову приходит только одно желание. Хочу, чтобы замуж меня выдавал отец. Ну, знаете, когда он за руку подводит тебя к человеку, за которого ты выходишь, и вкладывает твою руку в его. Это единственное, чего мне всегда хотелось по-настоящему.
        - Ну, так все делают, - протянула Селеста. - Никакой оригинальности.
        Наверное, я должна была бы разозлиться на нее за то, что вмешалась в разговор, но лишь пожала плечами:
        - В такой день мне важно знать, что мой отец полностью одобряет мой выбор.
        - Это так мило. - Глядя в окно, Натали сделала глоток чая.
        Королева Эмберли весело рассмеялась:
        - Очень надеюсь, что ваш отец его одобрит. Кого бы вы ни выбрали, - добавила она поспешно, спохватившись, что ее слова могут быть восприняты как намек, что моим избранником станет Максон.
        Интересно, она и в самом деле так считает? Рассказал ли Максон ей о нас?
        Вскоре разговор на свадебные темы сам собою прекратился, и королева удалилась в свои покои поработать. Селеста устроилась перед большим телевизором, вмонтированным в стену, а все остальные принялись играть в карты.
        - Здорово было, правда? - сказала Марли, когда мы с ней уселись рядышком за столом. - Пожалуй, так много на моей памяти королева еще никогда не говорила.
        - Увлеклась, наверное.
        Я не стала никому рассказывать о том, что узнала от сестры королевы Эмберли о ее многочисленных неудачных попытках завести еще одного ребенка. Адель обещала, что, как только нас станет меньше, ее сестра будет относиться к нам теплее, и оказалась права.
        - Ладно, а теперь скажи: у тебя правда нет никаких других планов на свою свадьбу или ты просто не захотела откровенничать?
        - У меня нет никаких других планов, - подтвердила я. - Мне как-то сложно представить себе пышную свадьбу. Я ведь Пятерка.
        Марли покачала головой:
        - Это ты раньше была Пятеркой. А теперь ты Тройка.
        - Ну да, - согласилась я, вспомнив о своем новом статусе.
        Я появилась на свет в семье Пятерок - не слишком хорошо оплачиваемых художников и музыкантов. И хотя я терпеть не могла кастовую систему в целом, то, чем мы зарабатывали на жизнь, мне нравилось. Непривычно было думать о себе как о Тройке, представлять в качестве своего возможного поприща учительство или писательство.
        - Не переживай, - утешила Марли, верно истолковав выражение моего лица. - Пока что тревожиться тебе еще не о чем.
        Я хотела было возразить, но меня отвлек крик Селесты.
        - Давай уже! - Она с размаху грохнула пультом дистанционного управления о диван, прежде чем снова ткнуть им в направлении телевизора. - Сколько можно?
        - Мне кажется или она на самом деле становится еще более невыносимой? - шепотом спросила я у Марли.
        Селеста еще несколько раз стукнула пультом о диван, потом поднялась и переключила телевизор на другой канал вручную.
        Наверное, для девушки, выросшей в семье Двоек, это была веская причина для раздражения.
        - Видимо, это все стресс, - прокомментировала Марли. - Ты не замечала, что Натали в последнее время держится как-то отчужденно?
        Я кивнула, и мы обе как по команде оглянулись на трех девушек, занятых карточной игрой. Крисс с улыбкой тасовала колоду, а Натали разглядывала кончики волос. Время от времени она выдергивала очередной волос, который ей не нравился. Вид у нее был рассеянный.
        - Пожалуй, напряжение понемногу начинает сказываться на всех, - согласилась я. - Теперь, когда нас осталось так мало, все труднее сидеть сложа руки и наслаждаться жизнью во дворце.
        Селеста что-то пробурчала, и мы покосились на нее, но быстро отвели глаза, когда она заметила, что мы на нее смотрим.
        - Ты не возражаешь, если я на секундочку отлучусь? - сказала Марли, поерзав на своем месте. - Мне нужно в туалет.
        - О, я как раз думала, не сходить ли мне тоже. Не против, если мы пойдем вместе?
        Марли с улыбкой покачала головой:
        - Иди первой. А я пока допью чай.
        - Хорошо. Я быстро.
        Я вышла из Женского зала и не спеша двинулась по роскошному коридору. Кажется, никогда не привыкну к этому великолепию. Я так увлеклась, что налетела на гвардейца, стоявшего за углом.
        - Ой! - только и сказала я.
        - Прошу прощения, мисс. Надеюсь, я вас не напугал. - Он подхватил меня под локти, чтобы я не упала.
        - Нет-нет, - со смешком сказала я. - Все в порядке. В другой раз буду смотреть, куда иду. Спасибо, что не дали упасть. Офицер…
        - Вудворк, - представился он с небольшим поклоном.
        - Америка.
        - Я знаю.
        Я улыбнулась. Ну разумеется, мое имя было отлично ему известно.
        - Что ж, надеюсь, следующая наша встреча состоится не при таких драматических обстоятельствах, - пошутила я.
        - Хорошо бы, - усмехнулся он в ответ. - Всего вам доброго, мисс.
        - И вам тоже.
        Вернувшись в Женский зал, я рассказала Марли о том, как налетела на офицера Вудворка, и предупредила ее, чтобы была осторожней. Она со смехом покачала головой.
        Остаток дня мы нежились на солнышке у окна и болтали о доме и остальных девушках.
        Думать о будущем было грустно. Рано или поздно Отбор завершится, и хотя я была уверена, что мы с Марли останемся близки, мне будет не хватать наших ежедневных разговоров. Она стала моей первой настоящей подругой, и расставаться не хотелось.
        Пока я пыталась запечатлеть в памяти это мгновение, Марли мечтательно смотрела в окно. Мне было любопытно, о чем она думает, но все вокруг дышало таким покоем, что я не стала спрашивать.
        Глава 3
        Двустворчатые двери, ведущие на балкон, были распахнуты настежь, как и двери в коридор, и в моей комнате гулял теплый ароматный ветерок. Я надеялась, что он станет вознаграждением за уйму работы, которую мне нужно было переделать. Вместо этого он отвлекал меня, заставлял думать о том, что есть масса мест, где хотелось бы оказаться. И письменного стола среди них не было.
        Я вздохнула и откинулась на спинку кресла.
        - Энн! - позвала я.
        - Да, мисс? - отозвалась главная из трех моих горничных из закутка, где занималась шитьем.
        Наверняка в тот же миг Мэри и Люси, две другие служанки, вскинули головы, ожидая распоряжений.
        - Приказываю тебе разобраться, о чем идет речь в этом докладе.
        Я лениво указала на развернутый отчет по военной статистике, лежавший передо мной на столе. Это испытание предстояло пройти всем претенденткам, но сосредоточиться было просто невозможно.
        Служанки дружно расхохотались. Очевидно, дело не только в смехотворности моего требования, но и в том, что я вообще чего-то потребовала от них. Обычно командовать у меня получалось не слишком хорошо.
        - Прошу прощения, миледи, но это было бы превышением моих полномочий, - ответила Энн.
        Хотя ее ответ точно такая же шутка, как и мое распоряжение, я уловила в ее голосе нотки искреннего сожаления, что она ничем не может мне помочь.
        - Прекрасно, - простонала я, усилием воли заставив себя усесться прямо. - Все приходится делать самой. Ну и зачем я вас держу, бездельницы? Завтра же найду себе новых служанок. Вот тогда вы попляшете!
        Все трое опять захихикали, а я снова попыталась вникнуть в цифры. У меня складывалось впечатление, что отчет никуда не годится, но до конца я уверена не была. Я перечитывала абзацы и разглядывала диаграммы, хмуря лоб и покусывая кончик ручки в попытке сосредоточиться.
        До меня донесся негромкий смех Люси. Я вскинула глаза и проследила за направлением ее взгляда. На пороге, прислонившись к дверному косяку, стоял Максон.
        - Ты меня выдала! - упрекнул он Люси.
        Та снова захихикала.
        Я торопливо вскочила, так что кресло отлетело назад, и бросилась в его объятия.
        - Ты прямо мои мысли читаешь!
        - Правда?
        - Ну пожалуйста, скажи, что мы можем выйти в парк! Хотя бы ненадолго?
        Он улыбнулся:
        - У меня есть не больше двадцати минут. Потом надо будет вернуться.
        Я потащила его по коридору под возбужденный щебет моих служанок, оставшихся в комнате.
        Парк, без сомнения, стал нашим местом. Всякий раз, когда предоставлялась возможность побыть наедине, мы приходили сюда. Никакого сравнения с тем, как я привыкла проводить время с Аспеном. С ним мы забивались в тесный домик на дереве на заднем дворе, единственное место, в котором мы могли без опаски побыть наедине.
        Внезапно мне пришло в голову, что Аспен может быть где-то поблизости. Неразличимый среди множества дворцовых охранников, он сейчас наблюдает за тем, как Максон держит меня за руку.
        - Что это у тебя? - спросил Максон, легонько коснувшись кончиков моих пальцев.
        - Мозоли. От игры на скрипке по четыре часа в день.
        - Никогда раньше их не замечал.
        - Тебе неприятно?
        Из шести оставшихся во дворце девушек я принадлежала к самой низшей касте. Едва ли у кого-нибудь из них были такие руки, как у меня.
        Максон остановился и поднес мои пальцы к губам, целуя загрубелые кончики.
        - Наоборот. Они кажутся прекрасными. - (Я залилась краской.) - Я повидал мир, конечно, главным образом из-за пуленепробиваемого стекла или с башни очередного древнего замка, но все же я его видел. И в моем распоряжении ответы на тысячи вопросов. Но эта маленькая ладошка… - Он заглянул мне в глаза. - Эта ладошка способна извлекать из скрипки звуки, подобных которым мне не доводилось слышать никогда в жизни. Порой кажется, что твоя игра мне просто пригрезилась, - так прекрасна она была. Эти мозоли - доказательство того, что это случилось наяву.
        Иногда он говорил такие красивые слова, что трудно было им поверить. И хотя они грели душу, я никогда до конца не могла доверять принцу. Откуда мне было знать, что все то же самое он не говорит другим девушкам?
        - Ты в самом деле знаешь ответы на тысячи вопросов? - Я решила сменить тему.
        - В самом деле. Задай любой вопрос. Если я даже не смогу на него ответить, я скажу, где искать ответ.
        - Какой угодно?
        - Какой угодно.
        Трудно было с ходу придумать вопрос, тем более такой, который поставил бы его в тупик, чего я, собственно, и добивалась. Я задумалась, вспоминая о том, что мне больше всего хотелось узнать в детстве. Почему самолеты не падают? Какими были раньше Соединенные Штаты? Каким образом работают крохотные музыкальные проигрыватели, которые есть у представителей высших каст?
        И тут меня осенило.
        - Что такое Хеллоуин? - спросила я.
        - Хеллоуин?
        Он явно никогда не слышал этого названия. И не удивительно. Я сама встретила это слово всего лишь один раз в старинном учебнике истории, который хранился у моих родителей. Местами он был сильно поврежден, многие страницы отсутствовали вовсе или были практически нечитаемы. И все же праздник, о котором мы ничего не знали, не давал мне покоя.
        - Ну что, ваше королевское умнейшество? - поддела его я.
        Он с притворным недовольством вздохнул и взглянул на часы:
        - Идем. У нас мало времени.
        Принц схватил меня за руку и потащил обратно во дворец.
        Я слегка спотыкалась в своих туфельках на невысоком каблучке, но все же с грехом пополам поспевала за ним. Максон улыбался во весь рот. Я любила те редкие моменты, когда он вел себя как беспечный мальчишка; слишком уж часто он бывал чрезмерно серьезен.
        - Господа, - не останавливаясь, поприветствовал он гвардейцев перед дверями.
        Я преодолела почти половину коридора, когда мои туфли подложили мне свинью.
        - Максон, стой, - выдохнула я. - Мне за тобой не угнаться!
        - Идем, идем, тебе там понравится, - нетерпеливо потянул меня за руку он. Потом все-таки замедлил шаг, но ему явно не терпелось поскорее оказаться там, куда мы мчались.
        Мы двигались в направлении северного коридора, в ту часть дворца, где снимались «Вести», но свернули на лестницу, немного не доходя до нее. Чем выше мы поднимались, тем труднее мне было сдерживать свое любопытство.
        - Куда мы идем?
        Он обернулся ко мне и мгновенно посерьезнел.
        - Ты должна поклясться, что никогда никому не расскажешь про эту комнату. О ее существовании известно только немногочисленным членам семьи и горстке охранников.
        Я была заинтригована донельзя.
        - Клянусь, буду нема как рыба.
        Мы поднялись на самый верх, и Максон открыл передо мной дверь. Потом снова взял за руку и потащил по коридору, пока наконец мы не очутились перед стеной, большую часть которой занимала великолепная картина. Максон оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Потом нащупал что-то за дальним углом рамы. Раздался негромкий щелчок, и картина поехала в сторону.
        Я ахнула. Максон ухмыльнулся.
        За картиной обнаружилась дверца, не доходившая до пола. На ней было несколько кнопок, как на телефоне. Максон набрал какую-то комбинацию цифр. Что-то негромко запищало, принц нажал на ручку и обернулся:
        - Позволь, я помогу тебе. Здесь довольно высокая ступенька.
        Он протянул мне руку и сделал знак идти первой.
        Я была поражена.
        По стенам лишенной окон комнаты тянулись забитые древними книгами полки. На двух из них стояли фолианты со странными красными полосами на корешках. У одной стены я увидела объемистый атлас, открытый на странице с каким-то незнакомым мне государством. В центре высился стол с горой книг. Такое впечатление, что кто-то недавно приготовил их и собирался за ними вернуться. Еще одну стену занимал утопленный широкий экран, похожий на телевизионный.
        - Что это за красные полосы? - спросила я с любопытством.
        - Это запрещенные книги. Насколько нам известно, это могут быть единственные уцелевшие экземпляры во всей Иллеа.
        Я обернулась к нему, взглядом прося о том, что не решалась произнести вслух.
        - Да, ты можешь на них взглянуть, - сказал он таким тоном, который намекал, что своей просьбой я ставлю его в неудобное положение. Однако, судя по выражению лица, он надеялся, что я его об этом попрошу.
        Очень осторожно я взяла с полки книгу, страшась случайно повредить уникальное сокровище. Перевернув несколько страниц, сразу же поставила ее обратно. Слишком велико было мое благоговение.
        Я обернулась и увидела, что Максон печатает что-то на штуковине, которая походила на плоскую печатную машинку, подсоединенную к телевизору.
        - Что это такое? - полюбопытствовала я.
        - Компьютер. Ты что, никогда не видела компьютеров? - Я покачала головой. Максон, похоже, не слишком удивился. - Они теперь мало у кого есть. В этом хранится вся информация о книгах в этой комнате. Если тут есть что-нибудь про твой Хеллоуин, компьютер подскажет нам, где искать.
        Я не очень хорошо поняла его слова, но просить объяснить подробнее не стала. Через несколько секунд на экране появился список из трех пунктов.
        - Превосходно! - воскликнул он. - Подожди меня тут.
        Я осталась у стола, пока Максон разыскивал три книги, обещавшие раскрыть нам тайну Хеллоуина. Хотелось, чтобы это не оказалось какой-нибудь глупостью. Обидно было бы, если бы Максон потратил столько усилий ради ерунды.
        В первой книге про Хеллоуин было написано, что это кельтский фестиваль, знаменующий конец лета. Тратить время не хотелось, поэтому я не стала говорить, что понятия не имею о том, кто такие кельты. Оказывается, они верили, что в Хеллоуин духи могут проникать из своего мира в наш и обратно, а потому люди надевали маски, чтобы отпугнуть зло. Впоследствии Хеллоуин превратился в светский праздник, в основном для детей. Они наряжались в разные костюмы и ходили по улицам, распевая песни и получая за это в награду конфеты.
        Во второй книге было написано что-то в том же духе, только там еще упоминались тыквы и христианство.
        - А вот это обещает быть интересным, - объявил Максон, листая книжку, которая была намного тоньше двух других и написана от руки.
        - С чего ты взял? - поинтересовалась я и подошла поближе, чтобы посмотреть.
        - Это, леди Америка, один из томов личного дневника Грегори Иллеа.
        - Что?! - воскликнула я. - Можно его потрогать?
        - Можно, только сперва я найду страницу, которая нам нужна. Смотри, здесь даже есть фотография!
        На снимке, точно призрак из неизвестного прошлого, был запечатлен прямой как палка, в безукоризненно отутюженном костюме Грегори Иллеа с напряженным лицом. Меня поразило, сколько в его манере держаться общего с королем Кларксоном и Максоном. Рядом с ним робко улыбалась в камеру какая-то женщина. В ее лице еще угадывались следы былой красоты, но взгляд был потухший. Казалось, она устала от жизни.
        Кроме этой пары, на фотографии были еще трое. Девушка-подросток, хорошенькая и жизнерадостная, улыбающаяся во весь рот, в пышном платье и с короной на голове. Как у настоящей принцессы! И два мальчика, один повыше, другой пониже, в костюмах каких-то героев. Вид у них был такой, словно они затеяли какую-то каверзу. Под фотографией была приписка, сделанная, как это ни поразительно, рукой самого Грегори Иллеа.
        Дети в этом году устроили по случаю Хеллоуина вечеринку. Наверное, для них это способ отвлечься от того, что творится вокруг, но мне это кажется легкомысленным. Мы одна из немногих семей, у которых есть деньги на то, чтобы устроить настоящий праздник, но эта детская затея кажется расточительством.
        - Думаешь, поэтому мы больше не празднуем Хеллоуин? Потому что это расточительство? - спросила я.
        - Вполне возможно. Судя по дате, это было как раз после того, как Американский штат Китая начал борьбу за освобождение, перед самой Четвертой мировой. Тогда большинство вообще было нищим: представь целую страну Семерок и горстку Двоек.
        - Ничего себе. - Я попыталась вообразить, как выглядела тогда наша страна, раздираемая войной, борющаяся за то, чтобы вновь обрести целостность.
        - И сколько в его дневнике томов? - поинтересовалась я.
        Максон махнул в сторону полки, на которой стояло несколько похожих журналов.
        - С десяток.
        У меня все это в голове не укладывалось! Вся история нашей страны была собрана в одной этой комнатке.
        - Спасибо тебе. Я даже и не мечтала, что когда-нибудь увижу такое. Мне просто не верится, что все это существует на самом деле.
        Он просиял.
        - Хочешь прочитать все остальное? - Максон кивнул на дневник.
        - Конечно хочу! - воскликнула я, но тут же вспомнила про свои обязанности. - Но я не могу остаться здесь, мне нужно закончить с этим дурацким отчетом. А тебе пора возвращаться к работе.
        - Верно. А как тебе такое предложение: можешь взять его на несколько дней.
        - А разве это разрешено? - спросила я с благоговением.
        - Нет, - улыбнулся он.
        Я заколебалась. Меня неожиданно одолели разом тысячи страхов. А вдруг я потеряю дневник? Или испорчу? Максон наверняка думал о том же самом. Но второй такой возможности мне не представится никогда в жизни. Ради такого подарка судьбы я буду предельно осторожна.
        - Хорошо. Я возьму его на ночь или на две, а потом сразу же верну.
        - Только спрячь его хорошенько.
        Я так и сделала. Это была не просто книга, это доверие Максона. Я сунула дневник в ящик под сиденьем табурета для пианино, под стопку нот. Там служанки никогда не прибирались. Об этом тайничке знала только я.
        Глава 4
        - Я безнадежна, - вздохнула Марли.
        - Нет-нет, у тебя отлично все получается, - покривила душой я.
        Вот уже вторую неделю я каждый день давала Марли уроки игры на пианино, и, по правде говоря, с каждым разом у нее выходило все хуже и хуже. Дальше гамм мы так и не продвинулись. Марли в очередной раз промахнулась мимо нужной клавиши, и я против воли поморщилась.
        - Да у тебя все на лице написано! - воскликнула она. - Не выйдет из меня пианистки. Я с таким же успехом могла бы играть локтями.
        - А что, надо попробовать. Вдруг локтями у тебя получится лучше.
        - Все, с меня хватит, - вздохнула она. - Прости, Америка, ты столько со мной провозилась, но мне тошно слушать собственную игру. Она звучит так, как будто пианино заболело.
        - Скорее уж при смерти.
        Марли покатилась со смеху, и я присоединилась к ней. Когда она попросила меня поучить ее играть, я не представляла, что мои уши ждет такая чудовищная - и в то же время смешная - пытка.
        - Вдруг со скрипкой дело пойдет лучше? У скрипки очень красивый звук, - предложила я.
        - Это вряд ли. С моими талантами я ее попросту угроблю.
        Марли поднялась и подошла к столику. Бумаги, которые мы должны были читать, сдвинули в сторону, и мои милые служанки оставили для нас чай с печеньем.
        - Ну и ничего страшного. Она все равно казенная. Можешь запустить ее Селесте в голову, если хочешь.
        - Не искушай, - засмеялась Марли, разливая чай. - Америка, я буду так скучать по тебе. Не знаю, что я стану делать, когда мы не сможем больше видеться каждый день.
        - Ну, Максон ведет себя нерешительно, так что пока у тебя нет никаких оснований тревожиться еще и об этом.
        - Не уверена, - посерьезнев, покачала она головой. - Он так прямо этого не говорил, но я-то знаю, что я здесь потому, что нравлюсь народу. Только теперь, когда большинство девушек разъехались, публика быстро найдет себе новую любимицу, и тогда он отправит меня домой.
        Я тщательно подбирала слова, боясь вновь ее оттолкнуть и надеясь, что она объяснит причину отчуждения, возникшего между ними.
        - Тебе не обидно? Ну, что ты не останешься с Максоном?
        Марли слегка пожала плечами:
        - Просто он не тот, кто мне нужен. Меня не расстраивает перспектива выбыть из соревнования, но мне очень не хочется уезжать из дворца, - пояснила она. - И потом, я не хотела бы стать женой мужчины, который любит другую.
        - Какую это другую… - Я резко выпрямилась.
        Глаза Марли торжествующе блеснули. Улыбка, которую она попыталась скрыть, уткнувшись в чашку, явственно говорила: «Подловила!»
        Она и в самом деле меня подловила.
        На долю секунды при мысли о том, что Максон может быть влюблен в кого-то еще, меня пронзила такая ревность, что стало темно в глазах. И в следующее же мгновение, когда я сообразила, что это меня она имеет в виду, снизошло невыразимое облегчение.
        Я попыталась выкрутиться, принявшись подшучивать над Максоном и расхваливать достоинства других девушек, но Марли одной-единственной фразой камня на камне не оставила от моих неловких попыток отвлечь ее внимание.
        - Почему ты не положила этому конец? - спросила она ласково. - Ты же знаешь, что он тебя любит.
        - Он никогда мне этого не говорил, - ответила я, и это была правда.
        - Ну разумеется, - произнесла она таким тоном, как будто это было очевидно. - Принц так старается заполучить тебя, но каждый раз, когда он подбирается к тебе достаточно близко, ты его отталкиваешь. Зачем ты так с ним?
        Могу ли я поделиться с ней? Могу ли сказать, что, хотя мои чувства к Максону глубоки - по всей видимости, глубже, чем я сама готова себе в этом признаться, - есть еще один человек, которого я не могу выбросить из сердца?
        - Наверное, я просто… не уверена ни в чем до конца.
        Я действительно доверяла Марли. Но для нас обеих будет безопасней, если она ни о чем не узнает.
        Она кивнула. Казалось, подруга понимает, что все несколько сложнее, просто не хочет на меня давить. Этот молчаливый взаимный уговор, признание друг за другом права на тайны, очень грел душу.
        - Так найди способ увериться в этом. И побыстрее. Если Максон не тот, кто мне нужен, это еще не значит, что он чем-то плох. Я бы очень не хотела, чтобы из-за своих страхов ты его потеряла.
        И снова она была права. Меня терзали страхи. Страх, что чувства Максона не такие искренние, как кажутся, страх перед необходимостью вести жизнь принцессы, страх потерять Аспена.
        - Чтобы не заканчивать наш разговор на такой печальной ноте, - произнесла она, отставляя чашку, - скажу, что наша вчерашняя болтовня про свадьбы навела меня на одну мысль.
        - Да?
        - Скажи, ты согласилась бы быть подружкой на моей свадьбе? Ну, если я когда-нибудь выйду замуж?
        - Ох, Марли, ну конечно! А ты на моей?
        Я схватила ее за руки, и она в ответ сжала мои пальцы.
        - Но у тебя ведь есть сестры. Они не будут против?
        - Они все поймут. Пожалуйста!
        - Разумеется! Я ни за что на свете не согласилась бы пропустить твою свадьбу!
        Ее тон намекал на то, что моя свадьба обязана стать событием века.
        - Пообещай мне, что, если я даже буду выходить замуж за безвестного Восьмерку из подворотни, ты будешь на моей свадьбе.
        Она бросила на меня недоверчивый взгляд, совершенно уверенная, что ничего подобного и быть не может.
        - Даже тогда. Даю слово.
        Подруга не стала брать с меня такое же обещание, и я в очередной раз задалась вопросом, не принадлежит ли ее сердце какому-нибудь Четверке, оставшемуся на родине. Впрочем, я не хотела на нее давить. Очевидно, что у каждой из нас были свои секреты, но Марли - моя лучшая подруга, и ради нее я готова была на все.
        Я надеялась, что вечером увижусь с Максоном. Марли поселила в моей душе сомнения в правильности собственного поведения. И мыслей. И чувств.
        После ужина, когда мы все поднялись из-за стола, я перехватила взгляд Максона и потянула себя за мочку уха. Это был наш тайный знак, применявшийся, когда надо было попросить о встрече. Отказы в таком случае бывали не часто, но сегодня Максон с огорченным видом беззвучно произнес слово «дела». Я притворно надула губки и помахала ему рукой на прощание.
        Возможно, это и к лучшему. Мне действительно необходимо поразмыслить о некоторых вещах, связанных с Максоном.
        Когда я свернула за угол к своей комнате, перед дверями на карауле снова стоял Аспен. Он окинул меня взглядом, задержавшись на зеленом платье, которое магическим образом подчеркивало все имеющиеся достоинства фигуры. Я молча прошла мимо. Когда пальцы уже легли на дверную ручку, он осторожно коснулся моего локтя.
        Прикосновение было неторопливым, но кратким, и за эти несколько секунд я ощутила ту тягу, ту тоску, которую всегда пробуждал во мне Аспен. Один взгляд в его изумрудные глаза, жадные и бездонные, - и я почувствовала, как колени подогнулись.
        Я поспешно скрылась в своей комнате, не в силах дольше выносить эту муку. К счастью, у меня практически не было времени на размышления о том, какие чувства вызывает у меня Аспен: не успела за мной закрыться дверь, как вокруг уже захлопотали служанки, готовя меня ко сну. Пока они расчесывали мне волосы, болтая при этом без умолку, я пыталась заставить себя хоть на пару минут позабыть обо всем.
        Но это было невозможно. Я должна сделать выбор. Аспен или Максон. Максон или Аспен.
        Но как определить? Как принять решение, которое в любом случае разобьет мне сердце? Я утешалась мыслью, что еще есть время. Пусть и не очень много.
        Глава 5
        - Итак, леди Селеста, вы хотите сказать, что численность вооруженных сил недостаточна и в следующем году набор нужно увеличить? - уточнил Гаврил Фадей, ведущий дискуссии в телепередаче «Вести столицы» и единственный человек, которому было дозволено интервьюировать монарших особ.
        Наши дебаты в эфире «Вестей» - испытание. И все это понимали. Несмотря на то что формально в сроках Максон был не ограничен, публике не терпелось, чтобы круг претенденток поскорее сузился, и королю с королевой и советниками, судя по всему, тоже. Если мы не хотели быть отчисленными, то должны проявлять себя с лучшей стороны где и когда скажут. Я порадовалась, что все-таки продралась через этот кошмарный отчет про армию. Даже запомнила кое-какие цифры, так что у меня были сносные шансы произвести хорошее впечатление.
        - Именно, Гаврил. Война в Новой Азии тянется уже многие годы. Я полагаю, один-два увеличенных призыва - и мы сможем положить ей конец.
        Я терпеть не могла Селесту. Она подставила одну из девушек, которая по ее милости вылетела из состязания, испортила день рождения Крисс и в буквальном смысле попыталась содрать с меня приглянувшееся ей платье. Будучи Двойкой, она считала себя на голову выше всех остальных. По правде говоря, до сих пор у меня не сложилось определенного мнения относительно численности нашей армии, но теперь, когда Селеста высказалась за увеличение призыва, я просто не могла не занять строго противоположную позицию.
        - Я не согласна, - произнесла я самым нежным тоном, на какой оказалась способна.
        Селеста оглянулась на меня, тряхнув гривой темных волос. Теперь, когда камера не видела ее лица, она могла без помех метать глазами молнии.
        - Ага, значит, вы, леди Америка, полагаете, что увеличение численности армии - это плохая идея? - спросил Гаврил.
        Я почувствовала, как запылали щеки.
        - Двойки могут позволить себе откупиться от призыва, так что, я уверена, леди Селеста никогда не видела, чем для многих семей оборачивается потеря единственного сына. Увеличение числа призывников будет иметь катастрофические последствия, в особенности для низших каст, которые обыкновенно имеют большие семьи и нуждаются в каждой паре рабочих рук, чтобы выжить.
        Марли, сидевшая рядом со мной, дружески подтолкнула меня.
        - Ну и что же ты тогда предлагаешь нам делать? - высокомерно осведомилась Селеста. - Сидеть сложа руки, а война пусть себе тянется дальше?
        - Нет, разумеется, нет. Конечно, я хочу, чтобы Иллеа покончила с этой войной.
        Я сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и бросила взгляд на Максона, ища поддержки. Король, сидевший рядом с ним, явно был раздражен.
        Необходимо было исправлять положение, так что я ляпнула первое, что пришло в голову:
        - А что, если сделать призыв добровольным?
        - Добровольным? - переспросил Гаврил.
        Селеста с Натали фыркнули, усугубив ситуацию. Но тут я задумалась. Разве это такая уж нелепая идея?
        - Да. Я уверена, что необходимы определенные требования, но, возможно, от армии, состоящей из мужчин, желающих быть солдатами, будет больше толку, чем от горстки мальчишек, единственная цель которых - остаться в живых и вернуться к своей обычной жизни.
        Студия задумчиво притихла. По всей видимости, в моих словах было рациональное зерно.
        - Это хорошая идея, - подала голос Элиза. - В таком случае мы могли бы отправлять на фронт свежие пополнения каждые месяц-два по мере того, как будут записываться новые люди. И это укрепит боевой дух тех, кто уже какое-то время служит.
        - Я согласна, - поддержала ее Марли. Ни на что большее она обыкновенно не отваживалась. В дебатах она явно чувствовала себя неуверенно.
        - Что ж, я понимаю, что эта идея может показаться новаторской, но что, если брать в армию и женщин тоже? - вставила Крисс.
        - И ты считаешь, что найдется много желающих? И сама готова вести других в бой? - Селеста рассмеялась, а ее голос так и сочился презрительным недоверием.
        Крисс не потеряла самообладания.
        - Нет, из меня хорошего солдата не выйдет. Но, - продолжила она, обращаясь к Гаврилу, - если я чему-то и научилась за время Отбора, то это тому, что некоторые девушки обладают инстинктом прирожденных убийц. И пусть нарядные платья не вводят вас в заблуждение, - закончила она с улыбкой.
        Вернувшись в комнату, я задержала служанок у себя дольше обычного, чтобы они могли помочь мне вынуть из волос шпильки.
        - Мне понравилась ваша идея о добровольной армии, - сказала Мэри. Ее проворные пальцы ни на минуту не останавливались.
        - И мне тоже, - подала голос Люси. - Я помню, как бились мои соседи, когда их старших сыновей забрали в армию. Многие из них не вернулись. Это слишком ужасно.
        Ее взгляд затуманился от воспоминаний. Мне тоже было что вспомнить.
        Мириам Кэрриер овдовела совсем молодой, но они с сыном Эйденом неплохо справлялись вдвоем. Когда у нее на пороге появились армейские с похоронкой, флагом и дежурными соболезнованиями, это совершенно ее подкосило. Жить в одиночку оказалось не под силу. Ее жизнь просто утратила смысл.
        Иногда я видела, как она, подобно Восьмеркам, побиралась на той самой площади, на которой я прощалась с Каролиной. Впрочем, дать мне ей было нечего.
        - Знаю, - отозвалась я на невысказанные слова Люси.
        - А вот Крисс, по-моему, хватила через край, - заметила Энн. - Женщинам на войне не место.
        Я улыбнулась тому, с каким чопорным видом она взялась за мои волосы.
        - Мой папа рассказывал, что раньше женщины…
        Внезапно в дверь постучали, так неожиданно, что мы вздрогнули.
        - Мне пришла в голову одна идея, - объявил Максон, войдя в комнату без приглашения.
        Похоже, устраивать свидания по пятницам после «Вестей» становилось у нас доброй традицией.
        - Ваше высочество, - хором приветствовали его служанки.
        Мэри даже выронила из рук шпильки, так торопилась сделать книксен.
        - Позволь, я помогу, - поспешил к ней Максон.
        - Нет-нет, я сама, - воспротивилась она, отчаянно покраснев, и попятилась из комнаты. Потом неуклюже сделала большие глаза Люси и Энн, чтобы они тоже вышли.
        - Э-э… доброй ночи, мисс, - сказала Люси и потянула Энн за край форменного платья.
        Едва они скрылись, как мы с Максоном расхохотались. Я обернулась к зеркалу и продолжила вытаскивать из волос шпильки.
        - Забавная троица, - заметил Максон.
        - Просто они без ума от тебя.
        Максон скромно отмахнулся.
        - Прости, что помешал, - сказал он моему отражению.
        - Все в порядке, - отозвалась я, вытаскивая последнюю шпильку, потом запустила пальцы в волосы, и они веером рассыпались по плечам. - Я нормально выгляжу?
        Максон кивнул, задержав на мне взгляд чуть дольше, чем это было необходимо.
        - Да, так насчет той самой мысли… - Он спохватился и быстро заговорил.
        - Выкладывай.
        - Помнишь, мы с тобой читали про Хеллоуин?
        - Угу. Ох, у меня так и не дошли руки до дневника. Но он спрятан в надежном месте, - заверила его я.
        - Все в порядке. Его никто не хватился. Так вот, я тут подумал… В тех книжках было написано, что его праздновали в октябре, верно?
        - Ну да, - ответила я небрежно.
        - Сейчас как раз октябрь. Почему бы нам не устроить вечеринку в честь Хеллоуина?
        Я стремительно обернулась:
        - Правда? Ох, Максон, правда можно?
        - Так ты не против?
        - Я обеими руками за!
        - Думаю, девушкам без проблем сошьют костюмы. Гвардейцы, свободные от дежурств, могут быть запасными кавалерами в танцах, ведь я один, а было бы несправедливо заставлять всех подпирать стену в ожидании своей очереди. Можно устроить на следующей неделе уроки танцев. Ты же говорила, иногда в дневное время вам бывает нечем заняться. И еще сладости! Мы закажем лучшие сладости! Ты, моя дорогая, к концу вечеринки превратишься в колобок. Нам придется тебя катить! - (Я слушала как завороженная.) - Мы объявим о празднествах на всю страну. Пусть дети нарядятся и ходят от дома к дому с песнями, как в старые добрые времена. Твоей сестре это понравится?
        - Ну разумеется! Это понравится всем!
        Он о чем-то задумался, прикусив губу.
        - Как думаешь, она не будет возражать, если мы пригласим ее на праздник сюда, во дворец?
        Я была ошарашена.
        - Что?!
        - Мне все равно придется рано или поздно познакомиться с родителями Элиты. Так почему бы не пригласить ваших родителей, братьев и сестер на праздник, вместо того чтобы ждать…
        Договорить он не успел, потому что я повисла у него на шее. Возможность повидать Мэй и родителей так меня обрадовала, что я не смогла сдержать свой восторг. Он обвил руками мою талию и заглянул в глаза. Его собственные сияли радостью. Каким образом этому человеку, которого я когда-то считала полной моей противоположностью, удавалось каждый раз придумать то, что больше всего меня порадовало бы?
        - Ты серьезно? Они на самом деле смогут приехать?
        - Ну разумеется, - отозвался он. - Мне не терпится с ними познакомиться, и потом, это входит в программу. И вообще, я полагаю, всем вам не помешает повидаться с родными.
        Когда у меня перестало щипать в носу, я прошептала в ответ:
        - Спасибо тебе.
        - Не за что… Я знаю, что ты любишь своих родных.
        - Люблю.
        Он фыркнул:
        - И совершенно очевидно, что ты готова ради них практически на все. Ведь это благодаря им ты осталась на Отборе.
        Я отпрянула от него, чтобы видеть его глаза. В них не было осуждения, лишь растерянность от моего резкого движения. Но я не могла просто пропустить его высказывание мимо ушей. Необходимо расставить все точки над «i».
        - Максон, в самом начале, когда я осталась, они действительно отчасти были причиной, но сейчас я здесь не из-за них. Ты ведь это знаешь, правда? Я здесь, потому что…
        - Потому что?
        Я взглянула на Максона, на его полное обожания лицо, светящееся надеждой. Давай, Америка. Скажи ему.
        - Потому что?.. - повторил он снова, на этот раз с озорной улыбкой, от которой сердце у меня дрогнуло еще больше.
        Вспомнился недавний разговор с Марли и то чувство, которое меня тогда охватило. Трудно было воспринимать Максона как моего парня, когда он встречался с другими девушками, но то, что мы с ним не просто друзья, очевидно. Меня вновь охватила надежда, что, быть может, наши отношения могут перерасти во что-то большее. Я не позволяла себе признаться в этом, но Максон успел стать для меня кем-то особенным.
        Я кокетливо улыбнулась ему и двинулась к двери.
        - Америка, сейчас же вернись на место. - Он опередил меня и, заступив дорогу, обнял за талию, так что мы очутились вплотную друг к другу. - Скажи, - прошептал он.
        Я сжала губы.
        - Что ж, значит, придется прибегнуть к другим способам коммуникации.
        И он без предупреждения поцеловал меня. От неожиданности я слегка пошатнулась в кольце его рук и обхватила его за шею… И тут в голове что-то перевернулось.
        Обыкновенно, когда мы с ним оставались наедине, я отгораживалась от мыслей об остальных. Но сегодня я вместо себя представила рядом с ним другую. Воображение рисовало ее в объятиях принца, нежность в его взгляде, обращенном на нее, их свадьбу… У меня остановилось сердце, и я против воли расплакалась.
        - Милая, что случилось?
        Милая? Это словечко, такое ласковое и интимное, пробило в моих заслонах брешь. Если у меня и было какое-то желание бороться со своими чувствами к Максону, в это мгновение оно исчезло. Мне хотелось быть его милой, его дорогой, принадлежать ему одному.
        Пусть это значило сделать шаг навстречу будущему, которого я никогда не хотела, и распрощаться с вещами, которые всегда казались мне незыблемыми, но мысль о том, чтобы сейчас расстаться с ним, казалась совершенно невыносимой.
        Да, я не была лучшей кандидаткой на престол, но если у меня даже не хватит смелости признаться в собственных чувствах, я не заслуживаю вообще никакого шанса.
        Вздохнув, я пыталась унять дрожь в голосе.
        - Не хочу отсюда уезжать.
        - Если я правильно помню, когда мы только познакомились, ты утверждала, что этот дворец - клетка. Выходит, со временем ты вошла во вкус?
        Я покачала головой:
        - Иногда ты бываешь таким тугодумом.
        Из горла у меня вырвался полузадушенный смешок.
        Максон позволил мне отстраниться ровно настолько, чтобы я могла заглянуть в его карие глаза.
        - Максон, я говорю не о дворце. Меня не волнует ни одежда, ни постель, ни даже, поверишь ты в это или нет, еда.
        Принц рассмеялся. Мое восхищение изысканными блюдами, которые подавали во дворце, не было секретом ни для кого.
        - Я говорю о тебе, - прошептала я. - Я не хочу уезжать от тебя.
        - От меня? - (Я кивнула.) - Тебе нужен я?
        При виде его изумленного лица я прыснула:
        - Именно это я и пытаюсь объяснить.
        Он немного помолчал.
        - Но… с чего вдруг… что я такого сделал?
        - Не знаю, - пожала я плечами. - Просто я думаю, что из нас может выйти неплохая пара.
        Его губы дрогнули в улыбке.
        - Из нас может выйти отличная пара.
        Максон притянул меня к себе, довольно грубо по его меркам, и снова поцеловал.
        - Ты уверена? - Он отстранил меня и внимательно посмотрел в глаза. - Ты точно в этом уверена?
        - Если ты уверен, то и я уверена.
        На долю секунды на его лице промелькнуло странное выражение, но оно мгновенно исчезло. Возможно, вообще почудилось.
        В следующий же миг он подвел меня к кровати, и мы вместе присели на краешек, держась за руки. Я положила голову ему на плечо. Казалось, он должен что-то сказать. Разве не этого он ждал? Но слова так и не прозвучали. Время от времени Максон прерывисто вздыхал, и этого мне было достаточно, чтобы понять, как он счастлив. Тревога немного улеглась.
        Мы словно не знали, что делать дальше. Некоторое время спустя Максон распрямился:
        - Думаю, мне пора. Если хотим собрать к празднику всех родственников, нужно все подготовить.
        Я отстранилась и улыбнулась. Не верилось, что скоро я обниму маму, папу и Мэй.
        - Спасибо тебе еще раз.
        Мы поднялись и двинулись к двери. Я цеплялась за его руку - почему-то ужасно боялась ее выпустить. Казалось, любая перемена может разрушить этот хрупкий миг.
        - Увидимся завтра, - пообещал Максон шепотом и взглянул на меня с таким обожанием, что все тревоги мгновенно показались мне глупыми. - Ты потрясающая.
        Когда он скрылся за дверью, я закрыла глаза и заново пережила каждый миг нашей недолгой встречи: его взгляды и озорные улыбки, нежные поцелуи. Я проигрывала их в памяти снова и снова, пока не настало время сна, и задавалась вопросом: занят ли Максон сейчас тем же самым?
        Глава 6
        - Так хорошо, мисс. Стойте вот так, как будто указываете на эскизы, а остальные пусть попытаются не смотреть на меня.
        Была суббота, и нам позволили не отбывать обязательные часы в Женском зале. За завтраком Максон объявил о вечеринке в честь Хеллоуина. К обеду горничные уже приступили к шитью костюмов. Во дворец прибыли фотографы, чтобы запечатлеть весь процесс.
        В данную минуту я пыталась с непринужденным видом разглядывать сделанные Энн наброски моего костюма, в то время как служанки стояли с отрезами тканей, пригоршнями стразов и охапками перьев.
        Мы перепробовали несколько вариантов, а фотограф отщелкивал кадр за кадром. Я как раз собиралась позировать с золотой тканью, когда к нам явился посетитель.
        - Девушки, доброе утро, - поздоровался Максон, переступая через порог.
        Я невольно распрямила плечи еще больше и почувствовала, как губы неудержимо расплываются в улыбке. Фотограф поймал этот момент и лишь потом обратился к Максону:
        - Ваше высочество, это огромная честь для всех нас. Вы не против сфотографироваться вместе с этой юной леди?
        - С превеликим удовольствием.
        Служанки отступили. Максон взял со стола несколько рисунков и встал позади меня, держа в одной руке наброски, а другой обнимая меня за талию. Это был символический жест. «Видишь, - говорил он, - очень скоро я смогу прикасаться вот так к тебе на глазах у всего мира. Ни о чем не тревожься».
        Мы сделали еще несколько снимков, и фотограф отправился к следующей по счету девушке. Только тогда я поняла, что служанки незаметно тоже куда-то испарились.
        - У тебя очень талантливые горничные, - заметил Максон. - Идеи одна другой чудеснее.
        Я пыталась держаться с принцем как обычно, но после вчерашнего вечера все было иначе, лучше и хуже одновременно.
        - Знаю. Я не могла бы оказаться в более надежных руках.
        - Ты уже выбрала, какой костюм хочешь? - Он веером бросил эскизы на стол.
        - Нам всем нравится идея с птицей. Думаю, ее навеяла моя подвеска.
        Я прикоснулась к тоненькой серебряной цепочке. Эту цепочку с подвеской в виде певчей птицы мне подарил отец, и я предпочитала ее массивным украшениям, которыми нас снабдили во дворце.
        - Мне не хочется тебя расстраивать, но, по-моему, Селеста тоже выбрала что-то такое, связанное с птицами. Судя по всему, настрой у нее весьма решительный.
        - Ничего страшного, - пожала плечами я. - Если честно, меня все эти перья не очень прельщают. - Улыбка померкла. - Постой. Ты что, был у Селесты?
        Он кивнул:
        - Заглянул к ней немного поболтать. Боюсь, и к тебе я тоже ненадолго. Отец не в восторге от всей этой затеи, но понимает, что, коль скоро Отбор еще идет, неплохо бы устроить какое-нибудь празднество. И он согласен - это хороший предлог организовать знакомство с вашими семьями, учитывая все обстоятельства.
        - Это какие?
        - Он хочет кого-нибудь исключить. И я должен буду это сделать после того, как познакомлюсь с родителями всех девушек. Чем раньше они приедут, тем, по его мнению, лучше.
        У меня и в мыслях не было, что отчисление одной из нас - часть плана празднования Хеллоуина. Я считала, что это будет просто грандиозная вечеринка. Эта новость меня встревожила, хотя я и твердила себе, что для того нет никаких оснований. О чем я могла тревожиться после нашего вчерашнего разговора? Он казался таким настоящим, как ничто другое до этого.
        - Думаю, мне пора идти дальше, - произнес Максон, продолжая рассеянно проглядывать эскизы.
        - Ты уже уходишь?
        - Не волнуйся, дорогая. Увидимся за ужином.
        «Ну да, только за ужином мы с тобой будем не одни».
        - Все в порядке? - спросила я.
        - Конечно, - заверил он и торопливо чмокнул. В щеку. - Мне нужно бежать. Еще поговорим.
        И с этими словами так же внезапно, как и появился, Максон скрылся.
        В воскресенье, за восемь дней до вечеринки по случаю Хеллоуина, во дворце кипела лихорадочная деятельность.
        Утро понедельника Элита провела в обществе королевы Эмберли, дегустируя и утверждая меню праздничного угощения. Это была бесспорно самая приятная задача из всех, что нам довелось выполнять за время пребывания во дворце. Однако после обеда Селеста несколько часов отсутствовала в Женском зале. Вернувшись часа в четыре, она объявила, что «Максон передает всем привет».
        Во вторник после обеда мы встречали королевскую родню, которая была приглашена на празднества. Но до этого все утро мы наблюдали из окна за тем, как в парке Максон давал Крисс урок стрельбы из лука.
        За едой теперь присутствовало множество гостей, приехавших заранее, зато Максон где-то пропадал, как и Марли с Натали.
        Я все больше и больше чувствовала себя дурой. Зря я призналась ему в своих чувствах. С его стороны все это была пустая болтовня, иначе зачем сломя голову бегать по свиданиям со всеми остальными?
        К исходу пятницы я почти утратила надежду, когда весь вечер после эфира «Вестей» просидела в своей комнате за роялем в ожидании принца.
        Он так и не появился.
        В субботу решила выбросить все это из головы, поскольку в первой половине дня Элите предписывалось развлекать приезжих дам в Женском зале. А после обеда был назначен очередной урок танцев.
        Я порадовалась, что моя семья избрала своим поприщем музыку и искусство, поскольку танцовщица из меня оказалась никудышная. Хуже получалось только у Натали. Селеста, разумеется, являла собой воплощение грации. Инструкторы не раз просили ее помочь другим, в результате чего Натали едва не вывихнула лодыжку из-за намеренно неумелой помощи Селесты.
        Гибкая, точно змея, Селеста твердила, что Натали просто не способна к танцам. Учителя верили ей, но Натали лишь со смехом отмахивалась. Я восхищалась ее умением не принимать близко к сердцу шпильки Селесты.
        Аспен присутствовал на всех уроках. Вначале я пыталась его избегать, поскольку не была до конца уверена, что хочу с ним общаться. До меня доходили слухи, что гвардейцы меняются дежурствами с головокружительной скоростью. Одни отчаянно хотели попасть на вечеринку. А вот у других остались дома подружки, которые устроили бы им головомойку, увидев по телевизору своих возлюбленных, танцующих с другими девушками. Тем более что вскоре пятеро из нас должны были освободиться.
        Но, поскольку это был наш последний официальный урок, когда Аспен оказался в достаточной близости от меня, чтобы пригласить на танец, я не смогла ему отказать.
        - У тебя все в порядке? - спросил он. - Ты была сама не своя, когда я тебя видел.
        - Просто устала, - солгала я. Не обсуждать же с ним свои сердечные дела.
        - Это правда? А я был уверен, что меня ждут плохие новости.
        - В каком смысле?
        Неужели ему было известно что-то, чего не знала я?
        Он вздохнул:
        - Если ты собираешься сообщить, что я должен отказаться от борьбы за тебя, я не хочу это слышать.
        По правде говоря, в последнюю неделю я вообще не вспоминала про Аспена. Я была так поглощена своими несвоевременными признаниями и поспешными выводами, что не могла думать больше ни о чем другом. Выходит, пока я беспокоилась о том, что Максон меня бросит, Аспен волновался, как бы я не поступила точно так же по отношению к нему.
        - Дело не в этом, - ответила я уклончиво, чувствуя себя виноватой.
        Он кивнул, довольствуясь этим ответом.
        - Ай!
        - Ох, прости, пожалуйста! - воскликнула я.
        Наступать ему на ногу я уж точно не хотела. Усилием воли попыталась сосредоточиться на танце.
        - Мер, извини, но танцуешь ты из рук вон плохо.
        Он фыркнул, несмотря на то что мой каблук должен был причинить ему боль.
        - Знаю, знаю. Я стараюсь, честное слово!
        Я принялась скакать по залу, точно слепой лось, пытаясь компенсировать недостаток грации усердием. Аспен, добрая душа, изо всех сил старался мне помочь.
        К концу урока мне хотя бы удалось выучить движения. Конечно, нельзя было поручиться, что я не врежу какому-нибудь заезжему дипломату, энергично взмахнув ногой, но я была исполнена решимости приложить все усилия, чтобы этого избежать. Вообразив себе эту картину, я подумала: ничего удивительного, что Максон пошел на попятный. Как прикажешь вывозить такое позорище в какую-нибудь другую страну, не говоря уж о том, чтобы принимать гостей здесь? Ну какая из меня принцесса?
        Я вздохнула и отправилась выпить воды. Аспен двинулся следом. Другие девушки остались в зале.
        - Что ж, - начал он. Я быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто за нами не наблюдает. - Можно сделать вывод, что, коль скоро ты переживаешь не из-за меня, ты переживаешь из-за него.
        Я опустила глаза и покраснела. До чего же хорошо он меня знал.
        - Не стану говорить, что желаю ему успеха, но если он не видит, что ты потрясающая, значит он круглый идиот.
        Я улыбнулась, продолжая внимательно разглядывать пол.
        - Даже если ты и не станешь принцессой, что с того? Это не сделает тебя менее поразительной. Ты ведь знаешь, что… что…
        Он не смог заставить себя договорить, и я отважилась взглянуть ему в лицо.
        В глазах Аспена я увидела тысячу возможных концовок, и все они связывали его со мной. Что он все так же готов меня ждать. Что он знает меня как никто другой. Что мы с ним остались прежними. Что несколько месяцев во дворце не могут перечеркнуть двух лет. Что, как бы ни повернулась жизнь, Аспен всегда рядом.
        - Аспен, я знаю. Знаю.
        Глава 7
        Я стояла в шеренге вместе с остальными девушками в величественном вестибюле дворца, покачиваясь на пятках.
        - Леди Америка, - прошипела Сильвия, и я немедленно поняла, что веду себя неподобающим образом.
        Сильвия, на которую во время Отбора была возложена ответственность за обучение претенденток, каждый наш промах по части хороших манер воспринимала как личное оскорбление.
        Я попыталась стоять спокойно. Легко Сильвии шипеть: ей-то вместе с прислугой и гвардейцами можно двигаться. Если бы я имела такую возможность, тоже чувствовала бы себя намного спокойнее.
        Наверное, будь Максон где-то поблизости, было бы легче. С другой стороны, может быть, я только больше тревожилась бы. Не давал покоя вопрос: почему после всего того, что между нами произошло, он вдруг словно забыл о моем существовании?
        - Идут! - послышались голоса из-за дверей.
        Я была не единственной, кто издал радостный возглас.
        - Так, девушки! - провозгласила Сильвия. - Не забываем о манерах! Лакеи и горничные, постройтесь у стены, пожалуйста.
        Мы изо всех сил старались держаться мило и с достоинством, как учила нас наставница, но стоило родителям Крисс и Марли переступить через порог, как все пошло не по сценарию. Девушки были единственными дочерьми, и их родители слишком истосковались по ним, чтобы беспокоиться о соблюдении этикета. Они с радостными возгласами устремились к чадам. Марли, позабыв про все на свете, опрометью бросилась из шеренги им навстречу.
        Родители Селесты вели себя сдержаннее, хотя явно были рады видеть дочь. Она тоже нарушила строй, но куда более церемонно, чем Марли. Родителей Натали и Элизы я даже не заметила, потому что на пороге выросла невысокая фигурка с буйной копной огненно-рыжих волос и принялась обводить глазами вестибюль.
        - Мэй! - замахала я ей.
        Она услышала мой голос и побежала мне навстречу. Мама с папой спешили следом. Я упала на колени и обняла сестренку.
        - Америка! Я просто глазам своим не верю! - затараторила она с восхищением и завистью в голосе. - Какая же ты красавица!
        Слова застревали в горле. Я даже с трудом ее различала - все подернулось пеленой слез.
        Мгновение спустя я почувствовала крепкие отцовские объятия. А затем, отбросив привычную внешнюю чопорность, к нам присоединилась мама, и мы вчетвером застыли на дворцовом полу.
        До меня донесся вздох. Сильвия. Она недовольна, но мне сейчас было на это просто наплевать.
        - До чего же я рада, что вы все здесь, - едва восстановив дыхание, заговорила я.
        - Мы тоже рады, котенок, - сказал папа. - Ты представить себе не можешь, как мы по тебе скучали.
        Он поцеловал меня в макушку.
        Я извернулась, чтобы покрепче его обнять. До этого мгновения я и сама не отдавала себе отчета в том, как сильно хотела их видеть.
        Последней я обняла маму. Она казалась на удивление тихой. Странно, что родительница не потребовала отчета о том, как продвигаются дела у нас с Максоном. Но когда я отстранилась, то заметила слезы у нее в глазах.
        - Солнышко, ты такая красавица. Прямо как настоящая принцесса.
        Я улыбнулась. Приятно, что мама в кои-то веки ничего от меня не требует и не поучает. Сейчас она была просто счастлива, и это значило для меня очень много. Потому что я тоже была счастлива.
        Внимание Мэй привлекло что-то позади меня.
        - Это он! - ахнула она.
        - Хм? - переспросила я, глядя на нее, потом обернулась и увидела, что из-за величественной лестницы на нас смотрит Максон.
        Принц с улыбкой подошел к нам, сгрудившимся на полу. Отец немедленно поднялся.
        - Ваше высочество, - произнес он с благоговением.
        Максон подошел к нему и протянул руку:
        - Мистер Сингер, для меня большая часть познакомиться с вами. Я много о вас наслышан. И о вас тоже, миссис Сингер.
        Он передвинулся к матери, которая уже успела встать и поправить прическу.
        - Ваше высочество, - пискнула она ошеломленно. - Прошу прощения за все это. - Она кивнула в сторону нас с Мэй.
        Мы тоже поднялись, но все еще держались друг за друга.
        Максон фыркнул:
        - Вам не за что извиняться. Иного я от родственников леди Америки и не ожидал. - (Ну вот, теперь мама точно потребует у меня объяснений.) - А вы, должно быть, Мэй.
        Сестра покраснела и протянула ему руку для рукопожатия, но вместо этого он поднес ее к губам.
        - Я так и не поблагодарил вас за то, что вы тогда не заплакали.
        - Что-что? - переспросила она в замешательстве и покраснела еще больше.
        - Вам никто не рассказал? - весело произнес Максон. - Мое первое свидание с вашей милой сестрой состоялось исключительно благодаря вам. Я перед вами в неоплатном долгу.
        Мэй хихикнула в ответ:
        - Всегда пожалуйста.
        Максон заложил руки за спину, вспомнив о своих обязанностях хозяина.
        - Боюсь, я должен поприветствовать остальных, но прошу вас на минуту задержаться. Я намерен сделать для всех одно небольшое объявление. Надеюсь, скоро нам представится случай поговорить подольше. Очень рад, что вы смогли приехать.
        - В жизни он еще более классный! - громким шепотом сообщила мне Мэй. Судя по тому, как дрогнули плечи Максона, он все слышал.
        Он подошел к родным Элизы, которые были, без сомнения, самой утонченной группой из всех. Ее старшие братья стояли навытяжку, точно гвардейцы, а родители поклонились Максону, когда тот приблизился. Интересно, это Элиза им велела или просто такое поведение у них в крови? Они все были дотого лощеные, с одинаковыми черными волосами и одинаково безукоризненно одетые.
        - Что он имел в виду, когда сказал, что не ожидал от нас иного? - шепотом осведомилась мама. - Это потому, что ты накричала на него при первой встрече? Ты ведь больше так себя не вела?
        Я вздохнула:
        - Вообще-то, мама, мы с Максоном нередко спорим.
        - Что?! - ахнула она. - Чтобы не смела больше этого делать!
        - Ах да, а еще я как-то раз ударила его коленом в пах.
        В следующее мгновение Мэй залилась хохотом. Она зажала рот руками и попыталась остановиться, но смех рвался у нее из груди судорожными всхлипами. Папа крепко сжимал губы, но я видела, что он тоже с трудом сдерживается.
        Мама побелела как снег:
        - Америка, ведь это шутка? Скажи, что ты не набрасывалась на принца.
        Не знаю почему, но слово «набрасывалась» стало последней каплей. Мы с Мэй и папой согнулись пополам от хохота. Мама только глазами захлопала.
        - Мама, прости, - выдавила я.
        - Ох, боже милосердный.
        Тут она вдруг резко засобиралась познакомиться с родителями Марли, и я не стала ее удерживать.
        - Значит, принц предпочитает девушек, которые не боятся дать ему отпор, - произнес папа, когда мы все успокоились. - Теперь он нравится мне еще больше.
        Отец принялся оглядываться, любуясь дворцовым великолепием, а я задумалась. Сколько раз за те годы, что мы с Аспеном тайком встречались, они с папой оказывались в одном помещении? Как минимум с десяток, если не больше. И меня не волновало, одобрит он Аспена или нет. Я понимала, что получить от него согласие на брак с представителем низшей касты будет нелегко, но всегда была уверена, что в конечном счете он его даст.
        Но почему-то на этот раз напряжение не оставляло меня. Несмотря на то что Максон был Единицей и брак с ним гарантировал нашей семье безбедное существование, я вдруг осознала, что он может не понравиться моему отцу.
        Папа не принадлежал к числу повстанцев, он не поджигал дома и все такое прочее. Но я понимала: он недоволен существующим положением вещей. А вдруг он перенесет это недовольство на Максона? Вдруг заявит, что я не должна выходить за принца?
        Однако прежде, чем я успела с головой погрузиться в эти размышления, Максон поднялся на несколько ступеней по лестнице, чтобы видеть всех собравшихся.
        - Я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что приехали. Мы счастливы принять вас во дворце не только для того, чтобы отпраздновать первый Хеллоуин в Иллеа за многие десятилетия, но и для того, чтобы познакомиться со всеми вами. К сожалению, мои родители не смогли присутствовать здесь, но в самое ближайшее время вы с ними встретитесь. Сегодня вечером матери и сестры Элиты, как и сами девушки, приглашены на чай к моей матери. Прием состоится в Женском зале. Ваши дочери проводят вас туда. А джентльменам будут предложены сигары в обществе моего отца и меня самого. За вами будут посланы слуги, так что можете не бояться, что заблудитесь. Сейчас горничные проводят вас в комнаты, отведенные вам на время вашего пребывания во дворце, и снабдят всей одеждой, необходимой как для приема, так и для праздника, который должен состояться сегодня вечером.
        Принц быстро помахал нам рукой и удалился по своим делам. Рядом с нами практически мгновенно материализовалась горничная.
        - Мистер и миссис Сингер? Я пришла проводить вас и вашу дочь в ваши комнаты.
        - Но я хочу жить вместе с Америкой! - уперлась Мэй.
        - Милая, я уверена, что наша комната ничуть не хуже, чем у Америки. Разве ты не хочешь взглянуть на нее? - попыталась уговорить ее мама.
        Мэй обернулась ко мне:
        - Пожалуйста, я хочу пожить точно так же, как живешь ты! Хотя бы немножко. Можно, я буду жить вместе с тобой?
        Я вздохнула. Что поделаешь, придется на несколько дней отказаться от возможности побыть в одиночестве. Сказать «нет», глядя в эти глаза, я не могла.
        - Вот и славненько. Может, когда нас станет двое, моим служанкам наконец будет чем заняться.
        Мэй немедленно задушила меня в объятиях, так что моя жертва перестала мне казаться такой уж большой.
        - Что еще нового ты узнала? - поинтересовался папа.
        Я взяла его под руку. Непривычно было видеть отца в официальной одежде. Если бы я не наблюдала его тысячи раз за работой в заляпанном красками комбинезоне, то могла бы поклясться, что он Единица по рождению. В этом строгом костюме он казался таким молодым и элегантным. Даже словно бы вырос.
        - По-моему, я пересказала тебе все, что нам поведали о нашей истории. И про то, что президент Уоллис стал последним главой Соединенных Штатов, а потом возглавил Американский штат Китая. Я про него вообще не знала, а ты?
        Папа кивнул:
        - Ваш дедушка рассказывал мне о нем. Слышал, он был достойным человеком, но в сложившейся ситуации поделать ничего не смог.
        Правду об истории Иллеа я узнала, только попав во дворец. Историю нашей страны почему-то передавали главным образом из уст в уста. Я кое-что о ней слышала, но все эти сведения были весьма отрывочными. За последние несколько месяцев я получила прекрасное образование.
        Соединенные Штаты потеряли независимость в начале Третьей мировой войны, после того как не смогли выплатить долг Китаю, достигший астрономических цифр. Вместо того чтобы вернуть себе деньги, которых у Соединенных Штатов, впрочем, и не было, китайцы ввели на территории США свое управление, основав Американский штат Китая, и стали использовать местное население в качестве рабочей силы. В итоге Соединенные Штаты восстали не только против Китая, но и против России, которая тоже хотела заполучить американских работяг, объединившись с Канадой, Мексикой и несколькими странами Латинской Америки. Так разразилась Четвертая мировая война, и хотя мы не только выстояли в ней, но и основали новое государство, ее экономические последствия оказались разрушительными.
        - Максон рассказывал, что перед самой Четвертой мировой у людей практически вообще ничего не было.
        - Он прав. В том числе и по этой причине наша кастовая система так несправедлива. Многие попросту ничего не смогли предложить в качестве помощи, поэтому столько народу оказалось в низших кастах.
        Мне не очень хотелось погружаться в эту тему, потому что от таких разговоров папа обычно распалялся. Не то чтобы он был неправ - система каст действительно несправедлива, - но это посещение было нечаянной радостью, и мне не хотелось тратить время на дискуссии о вещах, изменить которые нам не под силу.
        - Кроме основ истории, нас учат главным образом этикету. Сейчас пошел уклон в дипломатию. Думаю, скоро придется иметь дело с иностранными послами, если на это делают такой упор. Я имею в виду - тем из нас, кто останется.
        - Останется?
        - Выяснилось, что одну из девушек отправят домой вместе с родителями. После знакомства со всеми вами Максон должен будет кого-то отчислить.
        - У тебя грустный голос. Ты думаешь, он отправит тебя домой? - (Я пожала плечами.) - Так-так. За столько времени ты уже должна была понять, нравишься ты ему или нет. Если нравишься, тебе не о чем тревожиться. А если нет, зачем тебе здесь оставаться?
        - Наверное, ты прав.
        Он остановился:
        - И как обстоит дело?
        Мне было как-то неловко обсуждать эту тему с папой, но беседовать об этом с мамой я бы тем более не стала. А уж от Мэй ждать разумных суждений относительно Максона вообще смешно.
        - Думаю, я ему нравлюсь. Во всяком случае, он так говорит.
        Папа рассмеялся:
        - Ну, значит, твое дело в шляпе.
        - Да, но в последнее время он держится немного… отчужденно.
        - Америка, милая, он ведь принц. Может, он озабочен принятием каких-нибудь законов или еще чем-нибудь в этом духе.
        Я не знала, как объяснить ему, что на всех остальных, судя по всему, время у него находится. Это было слишком унизительно.
        - Наверное.
        - Кстати, о законах. Вам уже об этом рассказывали? О том, как пишутся законопроекты?
        Эта тема тоже меня не вдохновляла, зато, по крайней мере, не имела отношения к моим сердечным делам.
        - Пока что нет. Но мы читаем кучу таких законопроектов. Иногда в них сложно разобраться, но Сильвия, та женщина, что была внизу, - она наша наставница или что-то вроде того - пытается объяснять нам разные вещи. И Максон тоже никогда не отказывается помочь, если его попросить.
        - Правда?
        Папа, похоже, обрадовался.
        - Ну да. Мне кажется, для него важно, чтобы каждая из нас считала, что может достичь успеха, понимаешь? Он очень здорово все объясняет. Он даже… - Я заколебалась. Про потайную комнату с книгами никому говорить нельзя. Но ведь это мой папа. - Послушай, ты должен дать слово, что не скажешь про это ни одной живой душе.
        Он фыркнул:
        - Кроме мамы, я больше ни с кем не говорю, а поскольку всем известно, что она не умеет хранить секреты, даю слово, что ничего ей не скажу.
        Я захихикала. Представить, как мама пытается удержать язык за зубами, решительно невозможно.
        - Мне ты можешь доверять, котенок. - Он слегка приобнял меня.
        - Во дворце есть потайная комната, битком набитая книгами! - поведала я ему вполголоса, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. - Там есть запрещенные книги и карты мира, старинные, на которых все страны нарисованы, как они были раньше. Папа, я и не знала, что их было столько! А еще там есть компьютер! Ты когда-нибудь в своей жизни видел компьютер? - (Он изумленно покачал головой.) - Это просто потрясающе. Ты печатаешь, что хочешь найти, и он ищет это во всех книгах в комнате и выдает результат.
        - Каким образом?
        - Я не знаю, но именно так Максон выяснил, что представлял собой Хеллоуин. Он даже…
        Я снова оглядела зал. Потом решила, что папа, конечно, никому не скажет про потайную библиотеку, но сообщать ему о том, что одна из запрещенных книг спрятана у меня в комнате, будет уже слишком.
        - Что «даже»?
        - Он даже разрешил мне посмотреть одну из них.
        - Ого, как интересно! И что там было? Можешь рассказать?
        Я закусила губу:
        - Это был один из томов личных дневников Грегори Иллеа.
        От неожиданности папа даже рот разинул:
        - Америка, это просто невероятно. И что там написано?
        - О, я не дочитала до конца. Меня главным образом интересовало, что такое Хеллоуин.
        Он обдумал мои слова и покачал головой:
        - Ну и почему ты тревожишься? Максон явно доверяет тебе.
        - Наверное, ты прав, - вздохнула я, чувствуя себя по-дурацки.
        - Потрясающе, - выдохнул он. - Значит, где-то во дворце есть потайная комната?
        Он взглянул на стены с таким видом, как будто впервые их узрел.
        - Ты себе не представляешь, сколько во дворце секретов. Потайные дверцы и панели тут буквально на каждом шагу. Если я сейчас возьму и поверну эту вазу, мы с тобой, чего доброго, провалимся в какой-нибудь люк в полу.
        - Гм, - протянул он шутливо. - Пожалуй, когда я пойду обратно в комнату, буду вести себя осторожней.
        - Кстати, тебе, наверное, скоро уже надо будет идти. Я должна подготовить Мэй к чаепитию у королевы.
        - Ах да, вы же тут только и делаете, что распиваете чаи с королевой, - пошутил он. - Ладно, котенок. Увидимся вечером за ужином. Ну-ка, как нужно себя вести, чтобы не угодить в потайной люк? - поинтересовался он вслух, выставив перед собой на всякий случай руки.
        Очутившись на лестнице, он нерешительно положил ладонь на перила.
        - Ну вот, теперь мы знаем, что это безопасно.
        - Спасибо, папа.
        Я покачала головой и направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься вприпрыжку. До чего же здорово, что приехали родные! Если Максон все-таки не отправит меня домой, расстаться с ними будет невыносимо трудно.
        Я завернула за угол и увидела, что дверь моей комнаты распахнута.
        - И какой он был? - услышала я голос Мэй.
        - Очень красивый. Во всяком случае, для меня. У него были волнистые волосы, и они вечно не желали лежать нормально. - Мэй прыснула, и Люси, которая рассказывала это, тоже. - Несколько раз мне даже удалось запустить в них руки. Иногда я это вспоминаю. Не так часто, как раньше.
        Я на цыпочках подобралась поближе, не желая спугнуть их.
        - Ты до сих пор по нему скучаешь? - спросила Мэй, живо интересовавшаяся всем, что было связано с мальчиками.
        - Все меньше и меньше, - призналась Люси, но в голосе при этом звучала надежда. - Когда я только здесь оказалась, думала, умру от боли. Я мечтала, как сбегу из дворца и вернусь к нему, но это были всего лишь мечты. Я ни за что не бросила бы отца, и потом, даже если бы мне и удалось выбраться за дворцовые стены, то я все равно не смогла бы отыскать дорогу назад.
        Я немного знала историю жизни Люси. Ее семья продалась в услужение Тройкам, чтобы оплатить матери Люси операцию. Но в конце концов бедная женщина все равно умерла, а когда хозяйка узнала, что ее сын влюблен в Люси, то продала их с отцом во дворец.
        Мэй и Люси устроились на постели. В распахнутую балконную дверь веял напоенный садовыми ароматами ветерок. Сестра вписалась в дворцовую обстановку совершенно непринужденно, словно жила здесь с самого рождения. Дневное платье, будто влитое, облегало фигурку. Она заплетала пряди волос Люси в косички, тогда как основная масса свободно ниспадала на плечи. Я никогда не видела Люси ни с какой другой прической, кроме тугого узла на затылке. С распущенными волосами она выглядела милой, юной и беззаботной.
        - Как это - кого-то любить? - спросила Мэй.
        Я почувствовала укол ревности. Почему она ни разу не задала этот вопрос мне? Потом вспомнила, что про мою любовь к Аспену не было известно никому, и Мэй в том числе.
        Люси печально улыбнулась:
        - Это самое прекрасное и ужасное, что может с тобой случиться. Ты понимаешь, что нашла нечто поразительное, и хочешь, чтобы оно оставалось с тобой всегда, и каждую секунду боишься, что можешь это потерять.
        Я тихонько вздохнула. Она была совершенно права.
        Любовь - это прекрасный страх.
        Мне не хотелось углубляться в мысли о возможности потерь, поэтому я вошла в комнату.
        - Люси! Какая красота у тебя на голове!
        - Вам нравится? - Она осторожно коснулась пальцами тонких косичек.
        - Это настоящее чудо. Мэй и меня тоже все время заплетала. Она мастерица по этой части.
        Мэй пожала плечами:
        - А что мне еще оставалось делать? На кукол у нас денег вечно не оказывалось, так что вместо куклы у меня была Амес.
        - Ну, - сказала Люси, поворачиваясь к ней лицом, - пока вы здесь, будете нашей куколкой. Мы с Мэри и Энн сделаем из вас красавицу не хуже королевы.
        Мэй склонила голову набок.
        - С ней мне не сравниться. - Она быстро обернулась ко мне. - Только маме не говори, что я так сказала.
        Я прыснула:
        - Не скажу. Но сейчас нам пора собираться. Чаепитие уже совсем скоро.
        Мэй восторженно захлопала в ладошки и бросилась к зеркалу. Люси собрала волосы в узел, умудрившись не распустить при этом косички, и приладила прямо поверх них чепец. Я не могла ее винить за то, что ей хотелось побыть в таком виде подольше.
        - Кстати, мисс, вам письмо, - спохватилась Люси и осторожно передала мне конверт.
        - Спасибо, - поблагодарила я, совершенно ошарашенная.
        Практически все, кто мог мне писать, сейчас находились рядом. Я надорвала его и пробежала глазами записку, с первых же букв узнав этот небрежный почерк.
        Америка,
        я с опозданием узнал, что семьи Элиты были недавно приглашены во дворец и что наши родители с Мэй отправились навестить тебя. Я понимаю, что Кенна в ее деликатном положении не может путешествовать, а Джерард еще слишком мал. Однако я никак не могу понять, почему в числе приглашенных не оказалось меня. Америка, я ведь твой брат.
        Единственная мысль, которая приходит мне в голову, что это наш отец предпочел оставить меня в стороне. Очень надеюсь, что эта инициатива исходила не от тебя. Мы с тобой сейчас на пороге великих перемен и можем быть весьма полезны друг другу. Если членам твоей семьи когда-либо еще будут предложены какие-либо привилегии, не забывай про меня. Мы можем помочь друг другу.
        Ты, случайно, не замолвила за меня словечко принцу? Я просто интересуюсь.
        Жду твоего ответа.
        Кота
        Меня так и подмывало смять письмо и отправить его в мусорную корзину. Я-то думала, что Кота оставил свои честолюбивые мечты пробраться в высшее общество и научился довольствоваться успехом, которого уже достиг. Зря надеялась. Я сунула письмо в один из ящиков комода и решила, что не буду больше думать о нем. Не хватало только, чтобы его зависть испортила мне радость от приезда родных.
        Люси звонком вызвала Энн с Мэри, и мы занялись приготовлениями. Кипучая энергия Мэй, казалось, передалась всем. Я поймала себя на том, что пела, пока мы одевались. Вскоре явилась мама и потребовала, чтобы мы все посмотрели на нее свежим взглядом и сказали, все ли у нее в порядке. Выглядела она, разумеется, безупречно. Она пониже и слегка полнее королевы, но в своем платье казалась ничуть не менее царственной. Когда мы двинулись по лестнице вниз, Мэй с печальным видом сжала мой локоть.
        - Что случилось? Ты не хочешь познакомиться с королевой?
        - Хочу. Просто…
        - Что?
        Она вздохнула:
        - Просто я не представляю, как после всего этого возвращаться к обычной жизни.
        В Женском зале царило оживление. Мэй в уголке болтала с Лэйси, сестрой Натали, с которой они были почти ровесницами. Лэйси удивительно походила на сестру! Обе тоненькие, светловолосые и миловидные. Там, где мы с Мэй оказывались полными противоположностями, Натали и Лэйси обнаруживали поразительное сходство. Правда, Лэйси показалась мне чуть менее чудаковатой. Не настолько не от мира сего, как ее сестра.
        Королева расхаживала по залу, останавливаясь побеседовать с матерями всех девушек, расспрашивала их в своей милой манере. Как будто наши жизни были ничуть не менее интересными, чем ее собственная. Я вместе с другими слушала рассказ матери Элизы об их родственниках в Новой Азии, когда Мэй потянула меня за платье в сторону.
        - Мэй! - прошипела я. - Ты что творишь? Так себя не ведут, особенно в присутствии королевы!
        - Ты должна это видеть! - настаивала она.
        На наше счастье, поблизости не было Сильвии. С нее сталось бы отчитать Мэй за подобную выходку, несмотря на то что девочку никто не учил хорошим манерам.
        Мы подошли к окну, и Мэй указала на что-то за стеклом:
        - Смотри!
        Я пригляделась и различила за кустами и фонтанами два мужских силуэта. В одном я признала отца. Он то ли объяснял, то ли спрашивал что-то, увлеченно размахивая руками. Другой принадлежал Максону. Прежде чем отвечать, принц всякий раз на некоторое время задумывался. Они медленно прохаживались по дорожке. Периодически папа засовывал руки в карманы, а Максон закладывал за спину. О чем бы ни был этот разговор, он казался серьезным.
        Я огляделась по сторонам. Все женщины были полностью поглощены происходящим - шутка ли, оказаться в обществе самой королевы, - и на нас никто не обращал никакого внимания.
        Максон остановился напротив папы и с решительным выражением лица принялся что-то неторопливо ему втолковывать. При этом в его позе не было ни враждебности, ни гнева. Папа помедлил, потом протянул руку. Максон улыбнулся и энергично пожал ее. Похоже, оба при этом испытали облегчение, и мгновение спустя папа хлопнул Максона по спине. Принц сразу весь как-то напрягся. Он явно не привык к чужим прикосновениям. Но потом отец обнял его за плечи, как когда-то меня и Коту, как обнимал всех своих детей. Это, похоже, Максону понравилось.
        - О чем они говорили? - вслух спросила я.
        Мэй пожала плечами:
        - Не знаю, но вроде о чем-то важном.
        - Кажется, да.
        Мы немного постояли у окна, чтобы узнать, будет ли Максон беседовать еще с чьим-нибудь отцом, но если такой разговор и состоялся, то не в саду.
        Глава 8
        Празднование Хеллоуина было организовано с размахом, как Максон и обещал. Когда мы с Мэй вступили в Главный зал, его великолепие меня поразило. Украшения на стенах, подвески на люстрах, чашки, тарелки, даже еда - все сверкало позолотой. Это было поистине прекрасно.
        Из динамиков лилась популярная музыка, но в углу уже ждал небольшой оркестр, который должен был аккомпанировать во время танцев. Повсюду поблескивали объективы фото- и видеокамер. Без сомнения, это празднество станет гвоздем завтрашней телепрограммы. Наверняка подобного по размаху бала еще не случалось. Я мимолетно задумалась, что же устроят во дворце на Рождество. Впрочем, к тому времени меня может здесь уже и не оказаться.
        Наряды у всех оказались поистине роскошными. Марли в костюме ангела танцевала с офицером Вудворком. У нее за спиной даже были крылья, сделанные из чего-то вроде переливающейся бумаги. Селеста в коротком платье из перьев с плюмажем на голове изображала павлина.
        Крисс и Натали держались вместе, и костюмы у них, похоже, задумывались как парные. Лиф платья Натали украшали живые цветы, а пышная юбка из голубого тюля подрагивала от малейшего движения. У Крисс платье было золотое, как зал, и все покрыто ниспадающими листьями. Судя по всему, они представляли весну и осень. Мне понравился замысел.
        Элиза на полную катушку воспользовалась своими азиатскими корнями. Ее шелковое платье - преувеличенно роскошная версия ее излюбленного скромного фасона. Драпирующиеся рукава выглядели невероятно зрелищно, а уж как ей удавалось ходить с такой пышной прической, для меня настоящая загадка. В обычные дни Элиза одевалась довольно неприметно, но сегодня выглядела изумительно, почти царственно.
        Все собравшиеся облачились в необычные костюмы, и гвардейцы не уступали гостям. Я увидела бейсболиста, ковбоя, какого-то малого с беджиком, на котором значилось имя Гаврил Фадей, а один из них даже отважился нарядиться в дамское бальное платье. Он был окружен хохочущими во все горло девушками. Впрочем, большинство гвардейцев явились просто в парадной форме - отутюженных белых брюках и синих мундирах. Они были в перчатках, но без фуражек, чтобы отличаться от тех, что стояли на посту, охраняя зал по периметру.
        - Ну, что скажешь? - спросила я у Мэй.
        Как оказалось, сестра уже успела раствориться в толпе. Я рассмеялась и оглядела зал в поисках ее пышного платья. Когда она заявила, что желает пойти на праздник в костюме невесты - как по телевизору показывают, - я подумала, что это шутка. Впрочем, белая фата была изумительно ей к лицу.
        - Леди Америка, добрый вечер, - шепнул кто-то мне на ухо.
        Я вздрогнула и, обернувшись, увидела рядом Аспена в парадной форме.
        - Ты меня напугал!
        Я прижала руку к сердцу, как будто это могло унять его бешеный стук. Аспен лишь фыркнул.
        - Мне нравится твой костюм, - весело сообщил он.
        - Спасибо. Мне он тоже нравится.
        Энн превратила меня в бабочку. Мое платье было присобрано сзади, невесомый материал с черной каймой окутывал тело пышным облаком. Лицо же скрывала маска в виде крылышек, отчего я чувствовала себя загадочной.
        - Почему ты пришел не в костюме? - спросила я. - Неужели совсем не смог ничего придумать?
        - Предпочитаю мундир, - пожал он плечами.
        - Понятно.
        Мне на его месте было бы жаль упускать такой случай посумасбродничать. В этом отношении у Аспена возможностей куда меньше, чем у меня. Неужели ему не хотелось повеселиться?
        - Я просто подошел поздороваться, узнать, как у тебя дела.
        - Хорошо, - поспешно ответила я.
        Мне почему-то стало неловко.
        - Ясно, - сказал он, явно слегка задетый. - Что ж, замечательно, раз так.
        Может, после своей позавчерашней речи он ожидал услышать от меня что-то большее, но я пока не была готова дать ему какой-то определенный ответ. Он поклонился и отошел в сторону перекинуться словечком с другим гвардейцем. Тот по-братски его обнял. Интересно, а ему служба в гвардии тоже давала то чувство плеча, которое мне дало участие в Отборе?
        Почти сразу же после этого Марли с Элизой отыскали меня и потащили танцевать. Пока я раскачивалась в танце, пытаясь ни в кого не врезаться, на глаза снова попался Аспен. Он стоял чуть поодаль от танцующих и о чем-то беседовал с мамой и Мэй. Мама поглаживала Аспена по рукаву, как будто пытаясь его расправить, а Мэй прямо-таки сияла. Наверное, они говорили, какой он красивый в своей парадной форме и как гордилась бы им его мать, если бы могла его сейчас видеть. Он улыбнулся в ответ - ему было приятно это слышать. Мы с Аспеном редкие птицы. Пятерка и Шестерка, волею судьбы вырванные из монотонной круговерти и перенесенные во дворец. Отбор настолько круто изменил мою жизнь, что порой я забывала поблагодарить судьбу за этот опыт.
        Я танцевала в кругу с остальными девушками и гвардейцами, пока музыка не закончилась и не заговорил диджей.
        - Дамы и господа, поприветствуем короля Кларксона, королеву Эмберли и принца Максона Шрива!
        Грянул оркестр, дамы присели в реверансе, а мужчины склонили головы в поклоне, приветствуя монаршее семейство. Король был одет как король, только другой страны. Я не очень поняла, какой именно. Королева нарядилась в темно-синее платье, причем такого темного оттенка, что оно казалось почти черным. Платье было усеяно россыпью драгоценных камней и походило на ночное небо. А Максон, как это ни забавно, облачился в костюм пирата. На нем были рваные штаны и мешковатая рубаха с жилеткой поверх, голова повязана банданой. Для большего эффекта он еще и не брился пару дней, так что его подбородок был покрыт темной щетиной.
        Потом диджей попросил нас освободить танцевальную площадку, и монаршая чета исполнила первый танец. Максон стоял рядом с Натали и Крисс и по очереди нашептывал что-то на ушко то одной, то другой. Видимо, это было что-то смешное, потому что обе смеялись. Наконец я увидела, как он принялся обводить взглядом зал. Не знаю, меня он искал или нет, но не хотелось, чтобы принц заметил, как я на него таращусь. Я взбила платье и принялась смотреть на его родителей. Вид у них был очень счастливый.
        Я задумалась об Отборе. Какой бы безумной ни выглядела его идея, с результатом не поспорить. Король Кларксон и королева Эмберли просто созданы друг для друга. Он казался грозным правителем, а она - умиротворяющим началом. Она умела молчать и слушать, а ему всегда было что сказать. Несмотря на то что вся эта затея должна казаться архаичной и неправильной, она работала.
        Интересно, во время их Отбора они тоже отдалялись друг от друга, как Максон сейчас отдалился от меня? Почему он не сделал ни одной попытки увидеться со мной, хотя постоянно встречался с остальными девушками? Может, именно поэтому он вызвал на разговор моего отца? Чтобы объяснить ему, почему должен отправить меня домой? Максон всегда вел себя учтиво, так что такой поступок был бы вполне в его духе.
        Я принялась выглядывать в толпе Аспена. Его нигде не было видно, зато я заметила, что папа наконец-то появился и стоит рука об руку с мамой в противоположном конце зала. Мэй пробралась к Марли и устроилась прямо перед ней. Марли сестринским жестом обнимала ее за плечи, и их белые платья сияли в свете люстр. То, что они успели так сблизиться меньше чем за сутки, меня не удивляло. Я вздохнула. Да где же Аспен?
        В последней попытке отыскать его я оглянулась через плечо. Там он и оказался, чуть позади, на страже моей безопасности, как обычно. Когда наши глаза встретились, он подмигнул мне, и у меня вдруг улучшилось настроение.
        После того как король с королевой завершили танец, мы все хлынули на площадку. Гвардейцы засновали в толпе, непринужденно вставая в пары с девушками. Максон по-прежнему стоял у стены в обществе Натали и Крисс. Может, он все-таки пригласит меня? Приглашать его первой я точно не намеревалась.
        Собрав в кулак все свое мужество, я оправила платье и двинулась в его направлении. Я решила, что, по крайней мере, стоит дать ему возможность пригласить меня. Пробираясь по площадке, я продумывала, как вклинюсь в их разговор. Но едва я успела приблизиться к ним настолько, чтобы это стало возможным, Максон пригласил Натали на танец.
        Она рассмеялась и склонила белокурую головку набок, как будто на свете не было ничего более само собой разумеющегося. Я с каменным лицом прошествовала мимо них, устремив взгляд на блюдо с шоколадными конфетами, как будто они с самого начала были моей целью. Поедая вкуснейшее лакомство, я стояла спиной к залу и надеялась, что никто не заметит, как густо я покраснела.
        Оркестр сыграл уже с полдюжины песен, когда рядом со мной вырос офицер Вудворк. Как и Аспен, он предпочел остаться в мундире.
        - Леди Америка, - с поклоном произнес он. - Могу я просить вас подарить мне этот танец?
        В его голосе было столько радости и теплоты, что отказать было невозможно. Я непринужденно взяла его за руку:
        - Безусловно, сэр. Но должна вас предупредить, что танцую я не слишком хорошо.
        - Ничего страшного. Мы будем танцевать медленно.
        Улыбка у него была такая располагающая, что я отбросила все волнения по поводу собственной неловкости и радостно последовала за ним на площадку.
        Танец был веселый, под стать настроению офицера.
        - Похоже, вы полностью оправились после того, как я чуть не затоптал вас, - пошутил он.
        Двигаясь, Вудворк не умолкал, и угнаться за ним оказалось очень трудно. Вот тебе и «медленно».
        - Что ж вы так плохо старались, - шуткой на шутку ответила я. - Если бы я превратилась в лепешку, мне сейчас хотя бы не пришлось танцевать.
        Он рассмеялся:
        - Вы действительно забавная, не зря про вас так говорят. Я слышал, принц тоже выделяет именно вас, - добавил Вудворк таким тоном, будто это было нечто общеизвестное.
        - Мне ничего не известно.
        С одной стороны, мне до смерти надоело слышать подобные заявления от людей. С другой - в глубине души очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.
        Бросив взгляд поверх плеча Вудворка, я увидела Аспена, который танцевал с Селестой, и ощутила легкий укол.
        - Такое впечатление, что вы хорошо ладите практически со всеми. Мне даже говорили, что во время последнего нападения повстанцев вы взяли своих служанок с собой в убежище для королевской семьи. Это правда?
        Голос у него был изумленный. Мне тогда казалось совершенно естественным попытаться защитить девушек, которых я любила. Все почему-то сочли мой порыв необычным и отважным.
        - Не могла же я их бросить!
        - Вы настоящая леди, мисс. - Он с восхищением покачал головой.
        - Спасибо. - Я покраснела.
        К моменту, когда закончила играть музыка, я совершенно запыхалась, поэтому присела отдышаться рядом с одним из многочисленных столиков, там и сям расставленных в зале. Я потягивала апельсиновый пунш и обмахивалась салфеткой, разглядывая остальных танцоров. Максон теперь танцевал с Элизой. Судя по всему, обоим было очень весело. Это уже второй его танец с Элизой. Ко мне он за все это время даже не подошел.
        Отыскать в толпе Аспена оказалось нелегко - слишком много вокруг было синих мундиров, - но в конце концов я все-таки его увидела. Он разговаривал с Селестой. Она подмигнула ему, ее губы изогнулись в кокетливой улыбке.
        Что она о себе возомнила?! Я решительно поднялась, чтобы объяснить ей, что к чему, но вовремя сообразила, чем это закончится для нас с Аспеном. Пришлось снова сесть и продолжить пить свой пунш. Однако к тому времени, когда танец закончился, я уже была на ногах и успела подобраться достаточно близко к Аспену, чтобы он мог, не вызывая ничьих подозрений, пригласить меня на танец.
        Именно так он и поступил, на его счастье, - в противном случае я бы точно вышла из себя.
        - Что это было? - спросила я его негромко, но с клокочущей яростью в голосе.
        - Что «это»?
        - Почему ты позволил Селесте себя лапать?
        - Кто-то ревнует, - шепнул он мне на ухо.
        - Послушай, прекрати! Она не должна так себя вести, это против правил!
        Я огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, как горячо мы переговариваемся, в особенности мои родители. Я заметила, что мама болтает с матерью Натали. Папа куда-то исчез.
        - И это говоришь ты! - Он шутливо закатил глаза. - Если мы больше не вместе, ты не можешь указывать, с кем мне общаться.
        - Ты ведь знаешь, что это не так, - поморщилась я.
        - А как? - прошептал он. - Я не знаю, бороться мне за тебя или отойти в сторону. - Он покачал головой. - Сдаваться я не хочу, но если мне не на что надеяться, скажи об этом.
        Сохранять спокойное выражение лица ему явно было не просто, а в голосе звучали печальные нотки. Но мне тоже больно. При мысли о том, что всему этому придет конец, щемило сердце.
        - Он избегает меня, - вздохнула я. - Здоровается, конечно, но на свидания ходит с другими. Наверное, я просто напридумывала себе, что нравлюсь ему.
        Аспен даже замер на миг посреди танца, потрясенный моими словами. Потом быстро взял себя в руки и вгляделся в мое лицо.
        - Я понятия ни о чем не имел, - произнес он негромко. - Ну, то есть ты же знаешь, что я хочу, чтобы мы были вместе, но я боялся причинить тебе боль.
        - Спасибо. - Я пожала плечами. - Самое обидное в этом то, что теперь я чувствую себя дурой.
        Аспен притянул меня чуть ближе к себе, выдерживая тем не менее приличествующее расстояние, хотя я видела, что ему этого не хотелось.
        - Мер, поверь мне, дурак - это тот мужчина, который по собственной воле отказывается от шанса быть с тобой.
        - Но ведь ты сам пытался меня бросить, - напомнила я ему.
        - Потому-то я и знаю, - с улыбкой отозвался он.
        Я порадовалась, что мы наконец можем шутить по этому поводу.
        Выглянув из-за плеча Аспена, я обнаружила, что Максон танцует с Крисс. Опять. Неужели меня он не пригласит ни разу?
        - Знаешь, что мне напоминает этот танец? - шепнул Аспен мне на ухо.
        - Что?
        - Вечеринку по случаю шестнадцатилетия Ферн Талли.
        Я посмотрела на него как на ненормального. Эту вечеринку я отлично помнила. Ферн была Шестеркой и иногда помогала нам по хозяйству, если мама Аспена бывала слишком занята и не могла выкроить для нас время. Шестнадцать лет ей исполнилось месяцев через семь после того, как мы с Аспеном начали встречаться. Мы оба были в числе приглашенных на день рождения. Вечеринкой это можно назвать лишь с большой натяжкой. На столе пирог и вода, музыка по радио, потому что никаких дисков у нее не было, и полутьма в ее неотремонтированном подвале. Соль в том, что до этой вечеринки мне приходилось бывать только на семейных праздниках. Здесь же собрались соседские подростки, одни, без взрослых, и это было головокружительное ощущение. Однако же та вечеринка ни в какое сравнение не шла с роскошным балом, на котором мы присутствовали сейчас.
        - Это чем же она может напоминать этот праздник? - с недоверием в голосе спросила я.
        Аспен сглотнул:
        - Мы с тобой танцевали. Помнишь? Я был так горд, что держу тебя в объятиях на глазах у других людей. Несмотря на то что танец в твоем исполнении выглядел так, как будто с тобой приключился припадок. - Он подмигнул мне.
        Его слова разбередили душу. Я не забыла тот танец. Воспоминаниями о нем я жила потом еще несколько недель.
        В одно мгновение в мое сознание хлынули тысячи секретов, которые мы с Аспеном придумывали и хранили: имена, выбранные для наших воображаемых детей; домик на дереве; чувствительное местечко у него на шее сзади, которое я так любила щекотать; записки, предназначенные друг другу и оставленные в условленных местах; мои тщетные попытки варить домашнее мыло; игры в крестики-нолики, которые мы чертили пальцами у него на животе, немедленно забывая, какой только что был сделан ход… В тих играх он всегда позволял мне побеждать.
        - Мер, пообещай, что подождешь меня. Если ты будешь ждать, я справлюсь со всем на свете, - выдохнул он мне в ухо.
        Оркестр заиграл национальную мелодию, и один из стоявших рядом гвардейцев пригласил меня на танец. Мы закружились по площадке, оставив не только Аспена, но и меня саму без ответа.
        Праздник шел своим чередом, и я поймала себя на том, что то и дело посматриваю на Аспена. Хотя я пыталась сделать вид, как будто ничего такого в этом нет, уверена, любой внимательный наблюдатель заметил бы это. В особенности мой отец, будь он в этом зале. Впрочем, его, похоже, возможность устроить себе экскурсию по дворцу интересовала куда больше танцев.
        Я попыталась отвлечься от этих мыслей и в результате перетанцевала, наверное, со всеми в зале, кроме Максона. Когда же я наконец присела, решив дать отдых своим натруженным ногам, над ухом у меня вдруг раздался его голос:
        - Миледи, могу я пригласить вас на танец?
        В моей душе всколыхнулось что-то неуловимое, то самое чувство. Какой бы подавленной я себя ни ощущала, как бы смущена ни была, я не могла отказаться от приглашения.
        - Разумеется.
        Принц взял меня за руку и повел в центр зала, где оркестр уже начинал играть медленный танец. Я вдруг почувствовала себя абсолютно счастливой. Максон, похоже, не испытывал ни расстройства, ни неловкости. Напротив, он привлек меня к себе так близко, что я ощутила запах его одеколона и почувствовала прикосновение его колючей щетины к своей щеке.
        - Я уж и не надеялась, что ты пригласишь на танец, - заметила я, пытаясь говорить шутливым тоном.
        Максон умудрился прижать меня к себе еще крепче.
        - Я приберегал тебя напоследок. Со всеми остальными девушками разделался, так что никаких обязательств ни перед кем у меня нет. Теперь я могу с чистой совестью наслаждаться остатком вечера в твоем обществе.
        Щеки запылали, как случалось всегда, когда он говорил мне подобные вещи. Порой его слова звучали словно строчки из какого-нибудь стихотворения. После всего, что произошло на прошлой неделе, я и не надеялась снова услышать от него нечто подобное. Сердце бешено заколотилось.
        - Ты такая красивая. Слишком красивая для такого оборванного пирата, как я.
        - Ну и кем ты должен был нарядиться, чтобы выглядеть мне под стать? Деревом? - Я невольно прыснула.
        - Ну, по меньшей мере кустиком.
        Я снова рассмеялась:
        - Дорого бы дала за то, чтобы увидеть тебя наряженным в костюм кустика!
        - В следующем году увидишь, - пообещал он. Я уставилась на него. Когда?! - Тебе бы этого хотелось? Чтобы мы устроили Хеллоуин в следующем октябре тоже? - спросил он.
        - А разве я еще буду здесь?
        - А почему нет? - Максон остановился.
        Я пожала плечами:
        - Ты всю неделю избегал меня, ходил на свидания с другими девушками. И потом… Я видела, как ты разговаривал с моим отцом. Решила, что ты объясняешь ему, почему должен отправить его дочь домой.
        Я сглотнула застрявший в горле соленый ком. Не хватало только разреветься у всех на глазах.
        - Америка.
        - Я все понимаю. Кто-то должен уйти, а я Пятерка, а Марли - народная любимица…
        - Америка, не надо, - сказал он ласково. - Какой же я идиот. Я понятия не имел, что ты так все истолкуешь. Я думал, ты уверена в своем положении.
        Я окончательно запуталась.
        - Хочешь откровенно? - Максон вздохнул. - Хотелось дать остальным девушкам шанс. С самого начала я смотрел лишь на одну тебя, только ты была мне нужна. - (Я на миг опустила голову, не в силах выносить его пронзительный взгляд.) - Когда ты сказала мне о своих чувствах, я был так счастлив, что не мог даже до конца в это поверить. Мне до сих пор не верится, что все это происходит наяву. Ты удивишься, как редко я получаю то, чего мне по-настоящему хочется.
        В глазах Максона таилось что-то непонятное, какая-то печаль, которой он не готов был со мной делиться. Но он усилием воли отогнал ее и продолжил объяснять, двигаясь под музыку:
        - Я боялся сделать ошибку, ведь ты можешь в любую минуту передумать. Все это время искал подходящую альтернативу, но беда в том… - Максон снова в упор посмотрел на меня, - что другой такой нет. Может, я плохо ищу, или мы с ними просто друг другу не подходим. Не важно. Я знаю, что мне нужна ты. И это до смерти меня пугает. Постоянно жду, что ты возьмешь свое слово обратно и попросишься домой.
        Я не сразу пришла в себя. Внезапно все предстало в ином свете. Я могла понять это чувство. То, что возникло между нами, было слишком хорошо, чтобы быть правдой. В это просто невозможно поверить. С Максоном я так чувствовала себя каждый день.
        - Вот уж этого ты точно можешь не бояться, - прошептала я ему в шею. - Скорее уж ты поймешь, что я недостаточно хороша.
        Его губы щекотали мое ухо.
        - Милая, ты само совершенство.
        Я притянула к себе его, а он притянул меня, и мы оказались друг к другу так близко, как никогда не бывали прежде. Где-то на задворках сознания брезжила мысль о том, что мы находимся в людном зале, что маму, если она сейчас нас видит, точно хватит удар, но мне было наплевать. В тот миг меня охватило такое чувство, будто, кроме нас двоих, в мире больше никого нет.
        Когда я отстранилась, чтобы взглянуть на Максона, то поняла, что перед глазами у меня все плывет от слез. Но это были сладкие слезы.
        - Я не хочу никуда спешить. Завтра объявлю имя той, которой придется уйти, это потешит моего отца и публику. Но я вовсе не хочу тебя торопить. Ты должна взглянуть на покои принцессы. Они примыкают к моим, - добавил он негромко.
        При мысли о такой близости к нему у меня подкосились ноги.
        - Думаю, тебе стоит начать обдумывать, как ты хочешь там все обустроить. Ты должна чувствовать себя как дома. Тебе придется выбрать еще несколько служанок и решить, хочешь ли ты, чтобы твои родные жили во дворце или где-нибудь поблизости. Я буду во всем тебе помогать.
        Где-то в моем сердце прозвучал тихий голосок: «А как же Аспен?» Но я была так поглощена Максоном, что едва ли его слышала.
        - Когда будет прилично закончить Отбор и я сделаю тебе предложение, хочу, чтобы твое «да» было таким же естественным, как дыхание. Обещаю, что приложу все силы, чтобы это произошло. У тебя будет все, что тебе нужно. Все, что ты захочешь, только скажи.
        Меня переполняли эмоции. Он все прекрасно понимал: и как трудно мне решиться сказать ему «да», и как пугает перспектива стать принцессой. Максон готов был ждать, сколько потребуется, бросив к моим ногам все блага мира. Это было одно из тех мгновений, когда я с трудом верила, что все происходит наяву.
        - Максон, это несправедливо по отношению к тебе, - выдавила я. - Разве во всем мире найдется что-то такое, чем я могу отплатить тебе?
        Он улыбнулся:
        - Я хочу лишь, чтобы ты пообещала, что будешь со мной, будешь моей. Иногда у меня возникает такое чувство, как будто ты слишком хороша, чтобы существовать наяву. Пообещай, что никуда не исчезнешь.
        - Разумеется. Обещаю.
        С этими словами я положила голову ему на плечо, и мы принялись танцевать один медленный танец за другим. На глаза мне случайно попалась Мэй. Лицо у нее было такое, как будто она готова умереть от счастья, глядя на нас вдвоем. Мама с папой тоже наблюдали за нами. Папа качал головой, как будто хотел сказать: «Ну вот, а ты считала, что он собирается отправить тебя домой».
        Тут мне пришла одна мысль.
        - Максон? - спросила я, вскидывая на него глаза.
        - Да, милая?
        Я улыбнулась этому обращению.
        - О чем ты разговаривал с моим отцом?
        Максон фыркнул:
        - Он в курсе моих намерений. И хочу тебе сказать, он всецело одобряет наш союз, при условии, что ты будешь в нем счастлива. Я заверил его, что так и будет, и сказал, что ты, похоже, и так счастлива здесь.
        - Это правда.
        Я почувствовала, как Максон прерывисто вздохнул:
        - Значит, нам с ним больше ничего не нужно.
        Рука Максона скользнула по спине и остановилась на талии, крепко удерживая меня. Этот жест говорил больше, чем тысяча слов. Значит, это все происходит наяву, со мной, что я могу разрешить себе поверить в это. Я знала, что ради того, чтобы быть с ним, готова отказаться от всех дружеских отношений, которые успела завязать во дворце, хотя была уверена, что Марли ничуть не расстроится, если не станет победительницей. И что я должна подавить в себе чувства, которые питаю к Аспену. Это не будет быстро, и мне придется признаться во всем Максону, но я это сделаю.
        Потому что теперь я принадлежала ему. Я вдруг поняла это. Никогда и ни в чем не была уверена так твердо.
        Впервые за все время я четко увидела эту картину. Узрела длинный проход, собравшихся гостей и Максона, ожидающего меня у алтаря. Его прикосновение сделало все осязаемым.
        Празднество затянулось глубоко за полночь. Наконец Максон потащил нас шестерых на балкон, чтобы мы могли полюбоваться фейерверком. Селеста с трудом одолела мраморные ступени - так сильно у нее заплетались ноги, - а на голове у Натали красовалась позаимствованная у какого-то незадачливого гвардейца фуражка. Слуги начали разливать шампанское. Максон единолично завладел целой бутылкой, готовясь заранее отпраздновать нашу предстоящую помолвку.
        Когда на темном небе расцвели огни фейерверков, Максон вскинул бутылку над головой.
        - У меня есть тост! - провозгласил он.
        Мы все подняли бокалы и замерли в ожидании. На краю бокала Элизы остался отпечаток темно-красной помады. Марли лишь немного пригубила.
        - За вас всех, красавицы! И за мою будущую жену! - воскликнул Максон.
        Девушки возбужденно загалдели. Должно быть, каждая в глубине души считала, что эти слова могут относиться к ней, но я-то знала, кого он имеет в виду на самом деле. Пока все остальные опустошали свои бокалы, я бросила взгляд на Максона - без пяти минут моего жениха, - и он подмигнул мне в ответ, прежде чем от души приложиться к бутылке. На празднике царила атмосфера такого безудержного веселья, что меня переполняло ощущение счастья.
        Я не представляла, что должно случиться, чтобы оно развеялось.
        Глава 9
        В ту ночь я практически не сомкнула глаз. Мы очень поздно легли, и слишком волнительным было ожидание. Я свернулась калачиком рядышком с Мэй, наслаждаясь ее присутствием. Конечно, после отъезда сестры я буду скучать, но от перспективы, что скоро она будет жить во дворце вместе со мной, становилось легче.
        Интересно, кого сегодня отчислят? Спрашивать Максона было как-то неудобно, поэтому я и не спросила, но мне казалось, что это будет Натали. Марли и Крисс пользовались популярностью у народа - куда большей, чем я сама, - а у Селесты с Элизой были связи. Сердце Максона принадлежало мне, так что оставалась только Натали.
        При этой мысли стало грустно, потому что на самом деле против Натали я ничего не имела. Уж лучше бы отчислили Селесту. Может, Максон все-таки отправит ее домой? Ему ведь известно, какую неприязнь я испытываю к ней, а он сам сказал, что хочет, чтобы мне было хорошо во дворце.
        Я вздохнула, вспоминая все то, что он говорил мне вчера вечером. Сказал бы кто-нибудь еще год назад, что в моей судьбе возможен такой поворот, я бы просто рассмеялась. Чтобы я, Америка Сингер - Пятерка, по сути, никто, - влюбилась в Максона Шрива, Единицу, да еще и не просто Единицу? Это я-то, которая последние два года готовилась к жизни Шестерки?
        В сердце неприятно кольнуло. Как я объясню это Аспену? Как скажу ему, что Максон выбрал меня и что я хочу быть с ним? Наверное, он меня возненавидит. При мысли об этом на глаза навернулись слезы. Что бы ни случилось, я не хотела терять дружбу Аспена. Я просто не смогу этого вынести.
        В комнату без стука вошли служанки. Это в их духе. Они всегда старались дать мне подольше отдохнуть, а после вчерашней вечеринки отдых был определенно необходим. Но вместо того чтобы заняться своими обычными утренними хлопотами, Мэри подошла к Мэй и осторожно коснулась ее плеча.
        - Мисс Мэй, - прошептала она. - Пора вставать.
        Мэй медленно уселась на постели:
        - Можно мне еще поспать?
        - Никак нельзя, - виновато ответила Мэри. - На утро назначено одно важное дело. Вы должны сейчас же отправиться к родителям.
        - Важное дело? - подала голос я. - Что случилось?
        Мэри взглянула на Энн, и я последовала ее примеру. Энн покачала головой, пресекая тем самым дальнейшие вопросы.
        Озадаченная, но полная надежды, я выбралась из постели и потянула Мэй за собой. Перед тем как отправить сестру к маме с папой, я крепко обняла ее.
        Как только Мэй скрылась за дверью, я обернулась к служанкам.
        - Теперь ты можешь объяснить, что происходит? - спросила я у Энн. Та лишь покачала головой. Я досадливо фыркнула. - А если я прикажу тебе?
        Она с очень серьезным видом посмотрела на меня:
        - Приказы исходят от гораздо более высокопоставленного лица. Вам придется потерпеть.
        Я остановилась перед дверью в ванную и принялась наблюдать за служанками. Руки у Люси, когда она набирала пригоршни розовых лепестков для моей ванны, дрожали, а Мэри раскладывала косметику и булавки для прически, нахмурив брови. Люси иногда начинала бить дрожь без особой причины, а Мэри хмурилась, словно была на чем-то сосредоточена. Но вот выражение лица Энн пугало.
        Она всегда владела собой, даже в самых сложных ситуациях. Сегодня же у нее был такой вид, будто она готова была рассыпаться. Девушка даже ростом будто бы стала меньше от беспокойства. Она то и дело останавливалась и потирала лоб, словно пыталась стереть с лица тревогу.
        Энн вытащила из чехла одно из моих платьев. Простое, строгое… и угольно-черное. Это могло означать только одно. Слезы полились у меня из глаз еще прежде, чем я успела узнать, кого оплакиваю.
        - Мисс? - бросилась ко мне Мэри.
        - Кто умер? - лепетала я. - Кто умер?
        Энн твердой рукой усадила меня прямо и вытерла слезы.
        - Никто не умер, - сказала она, но ее слова прозвучали не как попытка меня утешить, а как приказ взять себя в руки. - Спасибо хотя бы на этом. На сей раз никто не умер.
        Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Энн отправила меня прямиком в ванную. Люси пыталась держать себя в руках, но, когда она все же залилась слезами, Энн велела ей принести мне что-нибудь легкое на завтрак, и та послушно бросилась выполнять распоряжение. Даже книксен не сделала перед тем, как выйти из комнаты.
        В конце концов она вернулась с круассанами и яблочным соком. Я собиралась сесть и без спешки позавтракать, чтобы оттянуть время, но сегодня еда просто-напросто не лезла в горло.
        Наконец Энн приколола к моему платью именную брошь. Серебро изысканно поблескивало на фоне черной ткани. Мне не оставалось ничего иного, кроме как отправиться навстречу пугающей неизвестности.
        Я распахнула дверь, но мои ноги точно примерзли к порогу.
        - Я боюсь, - прошептала я дрожащими губами.
        Энн положила руки мне на плечи:
        - Вы теперь леди, мисс, и должны встречать испытания стойко, как и подобает леди.
        Я молча кивнула. Когда она отпустила меня, я заставила себя перестать цепляться за дверную ручку и выйти за порог. Хотелось бы сказать, что я шла с высоко поднятой головой, но, по правде говоря, ужас просто парализовал меня.
        К моему изумлению, когда я вышла в вестибюль, то увидела там остальных девушек примерно в таких же платьях и с таким же выражением лица, как и у меня. На душе стало легче. Выходит, я ни в чем не провинилась, а если и провинилась, то вместе со всеми остальными девушками, а значит, что бы меня ни ждало, не придется проходить через это в одиночку.
        - Ну вот, все пятеро в сборе, - бросил гвардеец своему напарнику. - Дамы, следуйте за нами.
        Пятеро?! Но нас же было шестеро! Пока мы спускались по лестнице, я быстро пересчитала девушек. Наш провожатый не ошибся. Пятеро. Недоставало Марли.
        Первая мысль - Максон отправил ее домой. Но почему она не заглянула ко мне попрощаться? Я попыталась представить, какая может быть связь между всей этой таинственностью и отсутствием Марли, но так и не смогла придумать никакого вразумительного объяснения.
        Внизу уже ждал взвод гвардейцев, а также наши родные. У мамы с папой и Мэй был встревоженный вид. Как и у всех остальных. Я вопросительно посмотрела на них, надеясь, что хотя бы они прольют свет, но мама лишь покачала головой, а папа пожал плечами. Я поискала взглядом среди гвардейцев в мундирах Аспена. Его там не оказалось.
        Два гвардейца подвели к нам родителей Марли. На ее матери просто лица не было от беспокойства. Она жалась к мужу; вид у него был убитый, за одну ночь он постарел на добрый десяток лет.
        Стоп. Если Марли отправили домой, что они здесь делают?
        Вестибюль залил яркий свет, и я обернулась. Впервые за все время пребывания во дворце обе створки парадных дверей распахнулись, и нас вывели во двор. Мы прошли по короткой закругленной дорожке и двинулись дальше вдоль массивной стены, которой был обнесен дворец. Тяжелые ворота со скрипом распахнулись, и нас приветствовал оглушительный гул многолюдной толпы.
        Прямо посреди улицы возвышался огромный помост. Сотни, если не тысячи людей сгрудились вокруг. Родители держали на плечах детей. Со всех сторон сверкали объективы камер. Операторы деловито сновали в толпе, снимая происходящее. Нас подвели к небольшой трибуне, и толпа взревела в приветствии. Люди выкрикивали наши имена и бросали к ногам цветы. Девушки, шедшие передо мной, начали понемногу расслабляться.
        Из толпы послышалось мое имя, и я вскинула руку, чтобы помахать поклонникам. Ну вот, а я, глупая, боялась. Если люди так радуются, значит ничего страшного не происходит. Дворцовой челяди не мешало бы обращаться с Элитой поаккуратнее. Нагнали страху на ровном месте.
        Мэй захихикала в восторге от предстоящего участия в чем-то увлекательном, а я порадовалась тому, что она стала похожа на себя прежнюю. Я пыталась отвечать на все приветственные возгласы, но тут мое внимание привлекли два странных сооружения на помосте. Одно представляло собой похожую на лесенку конструкцию в форме буквы «А», другое - массивную деревянную колоду с петлями с двух сторон. В сопровождении гвардейца я заняла свое место в первом ряду отведенной нам трибуны, пытаясь догадаться, что происходит.
        При появлении короля, королевы и Максона толпа снова взорвалась криками. Все трое тоже были в темной одежде и с серьезными лицами. Я вскинула глаза на принца. Что бы ни происходило, если он улыбнется мне в ответ, значит все в порядке. Я мысленно молила его посмотреть на меня, подать хоть какой-то знак. Но он сидел с каменным лицом.
        В следующее мгновение толпа разразилась криками омерзения, и я обернулась посмотреть, что произвело на них такое впечатление.
        И почувствовала, как земля уходит из-под ног.
        На помост вытащили закованного в кандалы офицера Вудворка. Губа у него была разбита, одежда выглядела так, будто он всю ночь усердно валялся в грязи. Следом на помост вытолкнули Марли, тоже в кандалах. Она была все в том же прекрасном костюме ангела, только у него оторвали крылья, а сам он оказался чем-то перепачкан. На ее поникшие плечи был накинут пиджак, она жмурилась от яркого света. Марли обвела взглядом толпу, и на долю секунды наши глаза встретились, а потом ее потащили дальше. Ее взгляд снова отчаянно заметался, и я поняла, кого она ищет. Слева от меня замерли, вцепившись друг в друга, родители Марли. Оба были совершенно раздавлены.
        Я снова посмотрела на Марли и Вудворка. На их лицах застыл страх, но оба держались с достоинством. Лишь однажды, когда Марли запнулась, наступив на подол длинного платья, эта внешняя видимость дала трещину, и за ней открылась бездна ужаса.
        Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.
        Когда их вывели в центр помоста, какой-то человек в маске начал говорить. Толпа немедленно затихла. По всей видимости, это - в чем бы оно ни заключалось - уже происходило прежде, и люди знали, как реагировать. Я, в отличие от них, понятия не имела и подалась вперед. Меня замутило. Какое счастье, что я не стала ничего есть.
        - Марли Теймс, - провозгласил человек в маске, - одна из избранных дочерей Иллеа, была уличена в преступной связи с этим мужчиной, Картером Вудворком, офицером Королевской гвардии.
        Голос глашатая был преисполнен такой важности, как будто он зачитывал сообщение об изобретении средства от какой-нибудь неизлечимой болезни. Услышав обвинение, толпа снова загудела и заулюлюкала.
        - Мисс Теймс нарушила данную ею клятву верности нашему принцу Максону! А мистер Вудворк, вступив в связь с мисс Теймс, покусился тем самым на достояние королевской семьи! Эти злодеяния являются государственной изменой!
        Он выкрикивал обвинения, желая, чтобы толпа поддержала его. И толпа не подвела.
        Но как они могли? Неужели они не понимали, что это Марли? Милая, прекрасная, доверчивая, самоотверженная Марли? Да, наверное, она сделала ошибку, но ни одна ошибка не заслуживала такой ненависти.
        Второй человек в маске тем временем принялся привязывать Картера к А-образному сооружению. Его широко раздвинутые ноги ремнями пристегнули к стойкам, руки вздернули над головой, так что даже смотреть на это было больно. Марли бросили на колени перед деревянной колодой. С ее плеч сорвали пиджак, запястья закрепили в петлях ладонями вверх.
        Она плакала.
        - Это преступление карается смертной казнью! Но принц Максон в своей милости пощадил жизнь гнусных изменников. Да здравствует принц Максон!
        Толпа подхватила возглас глашатая. Будь я в своем уме, то сообразила бы, что нужно сделать то же самое или хотя бы поаплодировать. Все остальные девушки именно так и поступили, и наши родители тоже. Правда, вид у всех был потрясенный. Но я не обратила на это внимания. Я не видела ничего вокруг, кроме лиц Марли и Картера.
        Нас посадили в первом ряду намеренно, чтобы продемонстрировать, что ждет любую, которая совершит такую глупость. Отсюда, с расстояния не более двадцати футов от помоста, я видела и слышала все самое важное.
        Марли неотрывно смотрела на Картера, а он на нее, хотя для этого ему приходилось выворачивать шею. На ее лице явственно читался страх, но в глазах было такое выражение, словно она пыталась его убедить, что все равно ни о чем не жалеет.
        - Марли, я люблю тебя! - крикнул он ей. Его голос практически утонул в реве толпы, но я услышала. - Все будет хорошо! Все будет хорошо, клянусь!
        От страха Марли была не в силах вымолвить ни слова, но закивала ему в ответ. Я смотрела на нее и не могла думать ни о чем, кроме того, какая же она красивая. Ее золотистые волосы спутаны, платье разорвано, туфли она потеряла где-то по дороге, но, бог ты мой, она была просто ослепительна.
        - Марли Теймс и Картер Вудворк, с настоящего момента вы больше не принадлежите к своим прежним кастам. Отныне вы низшие из низших! Теперь вы Восьмерки!
        Толпа разразилась ликующими криками. Меня это покоробило. Неужели среди них не было Восьмерок? Их не задевало, что о них говорят с таким пренебрежением?
        - Чтобы причинить вам такие же стыд и боль, какие вы причинили его высочеству, вы приговариваетесь к пятнадцати ударам батогами каждый! И пусть шрамы напоминают вам о ваших многочисленных грехах!
        Батоги?! Я понятия не имела, что значит это слово.
        Его смысл открылся мне в следующий же миг. Двое в масках, которые привязывали Марли с Картером, вытащили из ведра с водой длинные прутья. Они несколько раз взмахнули ими над головой, примеряясь. Прутья со свистом рассекли воздух. Толпа зааплодировала этой пробе руки столь же неистово, как только что аплодировала избранным.
        Через несколько секунд спина Картера будет безжалостно исполосована, а нежные руки Марли…
        - Нет! - закричала я. - Нет!
        - Кажется, меня сейчас вырвет, - прошептала Натали, а Элиза глухо застонала, уткнувшись в плечо приставленного к ней гвардейца.
        Но это не помогло.
        Я вскочила и рванулась к Максону, запнувшись о колени отца.
        - Максон! Максон, останови это варварство!
        - Вернитесь на свое место, мисс, - сказал приставленный ко мне гвардеец, пытаясь силой усадить меня обратно.
        - Максон, прошу тебя, пожалуйста!
        - Это небезопасно, мисс!
        - Не трогайте меня! - завопила я на гвардейца и со всей силы лягнула его. Но он держал крепко.
        - Америка, сядь, пожалуйста! - попыталась урезонить меня мама.
        - Один! - провозгласил человек в маске, и я увидела, как прут обрушился на ладони Марли.
        Она жалобно заскулила, точно собака, получившая пинок. Картер не проронил ни звука.
        - Максон! Максон! - надрывалась я. - Останови это! Останови, пожалуйста!
        Он слышал меня, я знала, что слышал. Его глаза медленно закрылись, кадык дернулся, как будто он пытался отгородиться от моего голоса.
        - Два!
        В крике Марли прозвучала ничем не прикрытая мука. Я не могла себе представить, как ей больно, а ведь оставалось еще тринадцать ударов.
        - Америка, сядь! - прикрикнула мама.
        Мэй сидела между ней и папой, отвернув лицо в сторону. Ее плач был почти таким же жалобным, как и плач Марли.
        - Три!
        Я осмелилась взглянуть на родителей Марли. Ее мать закрывала лицо руками, а отец обнимал жену, как будто силился защитить от всего того, что они теряли в этот миг.
        - Пустите меня! - приказала я своему гвардейцу, но все было напрасно. - Максон! - закричала я снова.
        Перед глазами все плыло от слез, но я различала достаточно, чтобы увидеть, что он слышал меня.
        Я принялась озираться на других девушек. Разве мы не должны что-то сделать? Некоторые тоже плакали. Элиза сидела согнувшись пополам и прикрыв глаза рукой. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. Однако никто не проявлял никаких признаков протеста или возмущения. Но почему?
        - Пять!
        Вопли Марли будут стоять у меня в ушах до конца моих дней. Я никогда в жизни не слышала ничего подобного. Как и тошнотворное эхо торжествующего рева толпы, смакующей зрелище расправы, словно это какое-то развлечение. Как и молчание Максона, который позволил всему этому случиться. Как и плач остальных девушек, которые смирились со всем происходящим.
        Единственным, кто не давал мне окончательно потерять надежду, был Картер. Весь в испарине от напряжения и дрожащий от боли, он пытался поддержать Марли.
        - Скоро… все закончится, - выдавил он.
        - Шесть!
        - Я… люблю… тебя.
        Это было невыносимо. Я хотела расцарапать своего охранника, но плотная ткань мундира надежно защищала его от моих ногтей. Он лишь сильнее сжал меня, и я завизжала.
        - Уберите руки от моей дочери! - рявкнул мой отец и схватил гвардейца за локоть.
        Воспользовавшись этой возможностью, я вывернулась и изо всех сил ударила гвардейца в пах.
        Он приглушенно вскрикнул и отшатнулся, так что едва не упал, но папа вовремя подхватил его.
        Я перескочила через ограду, путаясь в подоле длинного платья и спотыкаясь в туфлях на высоком каблуке.
        - Марли! Марли! - закричала я и бросилась к помосту.
        Уже у самой лестницы меня перехватили два дюжих гвардейца. Справиться с ними не стоило и рассчитывать.
        Отсюда было хорошо видно, что голая спина Вудворка уже располосована до мяса, а кожа свисает клочьями. Кровь ручьями стекала на то, что осталось от его когда-то парадных брюк. Во что же превратились руки Марли?
        От этой мысли со мной случился новый приступ истерики. Я закричала и забилась в руках гвардейцев, но лишь потеряла туфлю.
        Меня уволокли внутрь под возглас глашатая, объявившего очередной по счету удар, и я не знала, радоваться этому или нет. С одной стороны, я не могла больше смотреть на все это, но с другой - у меня было такое чувство, как будто я бросила подругу в самый худший момент ее жизни.
        Если бы я была ей настоящей подругой, разве не придумала бы что-нибудь?
        - Марли! - в отчаянии закричала я. - Марли, прости меня!
        Но толпа так неистовствовала, а Марли так плакала, что вряд ли она могла услышать мой крик.
        Глава 10
        Всю дорогу я вырывалась и визжала. Гвардейцам пришлось скрутить меня с такой силой, что непременно должны были остаться синяки, но мне было все равно. Я не могла не сопротивляться.
        - Где ее комната? - спросил один из них у кого-то.
        Я извернулась и увидела незнакомую служанку, которая шла по коридору. Меня она явно знала. Девушка проводила гвардейцев до двери моей комнаты. Донеслись протестующие возгласы моих служанок, возмущенных таким обращением со мной.
        - Успокойтесь, мисс, так себя не ведут, - буркнул один из гвардейцев, когда меня бросили на кровать.
        - Выметайтесь к чертовой матери из моей комнаты! - завопила я в ответ.
        Служанки, все в слезах, подбежали ко мне. Мэри попыталась отряхнуть грязный подол моего платья, но я оттолкнула ее. Они знали. С самого начала все знали и не предупредили меня!
        - И вы тоже! - заорала я на них. - Вон отсюда, все трое! Живо!
        Девушки отшатнулись от неожиданности. По щуплому телу Люси прошла волна дрожи. Я почти пожалела о своей несдержанности. Но мне необходимо было остаться в одиночестве.
        - Нам очень жаль, мисс, - сказала Энн и потянула остальных прочь. Они знали, как близки мы были с Марли.
        Марли…
        - Уйдите, пожалуйста, - прошептала я и уткнулась лицом в подушку.
        Как только дверь за ними захлопнулась, я сбросила уцелевшую туфлю и свернулась в клубочек. Значит, вот в чем заключался секрет, которым Марли боялась со мной поделиться. Она не хотела оставаться, потому что не любила Максона, и не хотела уезжать, ведь это означало расставание с Картером.
        В одно мгновение десятки ее маленьких странностей вдруг нашли свое объяснение. Вот почему она подолгу стояла в каких-то определенных местах или смотрела на двери. Дело было в Картере. Он всегда оказывался где-то поблизости. Когда на приеме в честь короля и королевы Свендвея она отказалась уйти с солнцепека… Картер. Это Марли он поджидал, когда я налетела на него на выходе из уборной. Картер всегда безмолвно присутствовал рядом, надеясь украдкой сорвать поцелуй-другой в ожидании, когда они смогут наконец быть вместе по-настоящему.
        Как же сильно она его любила, если забыла всякую осторожность, пошла на такой риск!
        Неужели все это вообще могло происходить наяву? Такое в голове не укладывалось. Я понимала, что за подобный проступок должно было последовать какое-то наказание, но то, что это случилось с Марли, что ее больше не будет рядом… Я просто не могла в это поверить.
        Меня замутило. Если бы мы с Аспеном не были так осторожны или кто-нибудь подслушал наш вчерашний разговор во время танца, на месте Марли с Картером могли бы оказаться мы.
        Я никогда больше ее не увижу? Куда ее сошлют? Неужели родные от нее отрекутся? Я не знала, кем был Картер до того, как призыв вознес его до Двойки, но подозревала, что он из Семерок. Семерки были второй снизу кастой, но даже между Семерками и Восьмерками пролегала целая пропасть.
        У меня в голове не укладывалось, что Марли стала Восьмеркой. Это не могло быть правдой.
        Будут ли у Марли работать руки после экзекуции? Сколько нужно времени, чтобы зажили такие раны? А Картер? Вдруг он теперь вообще не сможет ходить?
        На его месте мог быть Аспен.
        На ее месте могла быть я.
        Мне было невыносимо тошно. Сложно не радоваться, что это случилось не с нами, и от стыда за эту радость невозможно дышать. Что же я за человек такой? Что за подруга? Я была сама себе отвратительна.
        Только и оставалось, что плакать.
        Все утро и большую часть дня я провела в постели, свернувшись клубочком. Служанки принесли обед в комнату, но я к нему не притронулась. К счастью, они не стали меня уговаривать и оставили наедине с моим горем.
        Я никак не могла взять себя в руки. Чем больше думала о случившемся, тем муторней становилось на душе. В ушах стояли крики Марли. Интересно, забуду я их когда-нибудь?
        В дверь нерешительно постучали. Служанок в комнате не оказалось, а мне не хотелось шевелиться. И тем не менее после недолгой паузы дверь приоткрылась.
        - Америка? - послышался негромкий голос Максона.
        Я ничего не ответила.
        Он прикрыл за собой дверь и подошел к постели:
        - Прости. У меня не было выбора.
        Я лежала неподвижно, не в силах выдавить из себя ни слова.
        - Альтернатива - казнь. Журналисты засняли их вчера ночью, снимки просочились в прессу без нашего ведома.
        Максон немного помолчал, наверное думая, что, если он подождет, у меня найдется что ему сказать.
        В конце концов он присел рядом на корточки:
        - Америка! Милая, посмотри на меня.
        От этого ласкового обращения к горлу подкатила тошнота. Но я все-таки вскинула на него глаза.
        - У меня не было иного выхода. Поверь.
        - Как ты мог спокойно сидеть и смотреть на это? - Собственный голос показался мне чужим. - Как ты мог не протестовать?
        - Я уже говорил тебе, что мое положение требует сохранять внешнее спокойствие, когда на самом деле никакого спокойствия нет и в помине. Мне волей-неволей пришлось этому научиться. И тебе тоже придется.
        Я нахмурилась. Неужели принц всерьез полагал, что после всего произошедшего я захочу остаться? Похоже, именно так он и считал. Думаю, выражение лица у меня было достаточно красноречивое, потому что вид у него стал совершенно потрясенный.
        - Америка, я знаю, ты расстроена, но послушай. Я же сказал: ты моя единственная. Пожалуйста, не нужно.
        - Максон, - произнесла я медленно, - прости меня, но я не думаю, что способна на это. Я никогда в жизни не смогла бы спокойно сидеть и смотреть, как человека истязают, зная, что это происходит по моей милости. Я не смогу быть принцессой.
        Он судорожно вздохнул. Пожалуй, из всего того, что мне доводилось видеть в его исполнении, это было нечто наиболее похожее на проявление искренней грусти.
        - Америка, ты сейчас принимаешь решение относительно всей своей будущей жизни, основываясь на пяти минутах жизни другого человека. Подобные вещи случаются совсем не часто. Тебе не придется принимать такие решения.
        Я уселась в постели, надеясь, что это поможет мне взглянуть на происходящее более трезво.
        - Просто… Я просто не в состоянии сейчас ни о чем думать.
        - И не надо, - настойчиво произнес он. - Давай не будем принимать никаких решений, которые затронут нас обоих, когда ты так расстроена.
        Отчего-то мне почудился в его словах какой-то подвох.
        - Пожалуйста, - горячо прошептал он, сжимая мои руки. В его голосе прозвучало такое отчаяние, что я против воли подняла на него глаза. - Ты дала слово, что будешь со мной. Не отказывайся от него, тем более вот так. Прошу тебя.
        Я со вздохом кивнула.
        - Спасибо. - Его облегчение было прямо-таки ощутимым.
        Максон сидел на корточках, цепляясь за мою руку, как утопающий за соломинку. Вчера все было совершенно по-иному.
        - Я знаю, - начал он, - знаю, что тебя смущают королевские обязанности. Я всегда отдавал себе отчет в том, что тебе трудно будет с ними примириться. Понимаю, что все произошедшее только осложнило твой выбор. Но… но как же я? Ты все еще уверена в своих чувствах в отношении меня?
        Поежившись, я с трудом ответила:
        - Я же сказала, что не в состоянии сейчас ни о чем думать.
        - Понятно. - Он был совершенно подавлен. - Ладно, не буду больше тебя донимать. Поговорим позже.
        Максон наклонился ко мне, как будто хотел поцеловать. Я продолжала смотреть в пол, и он кашлянул.
        - До свидания. - С этими словами он скрылся за дверью.
        И я немедленно разрыдалась снова.
        Не знаю, сколько времени прошло, когда вернулись служанки и обнаружили меня катающейся по кровати с рыданиями. Я вскинула на них глаза, и они верно истолковали мою мольбу.
        - Ох, миледи! - воскликнула Мэри и бросилась ко мне, чтобы обнять. - Давайте-ка мы вас разденем.
        Люси с Энн захлопотали вокруг меня, расстегивая многочисленные пуговицы на платье, а Мэри умыла и расчесала волосы.
        Слезы продолжали литься потоком. Служанки тщетно пытались меня утешать. Я хотела объяснить, что дело не в одной Марли. Тошно еще и из-за Максона. Вот только стыдно признаваться, как сильно он был мне небезразличен и как я в нем ошибалась.
        И тут я получила еще один удар, когда спросила про моих родителей и Энн ответила, что всех родственников быстренько выпроводили вон. Мне не дали даже с ними попрощаться.
        Энн гладила меня по волосам, искренне пытаясь успокоить. Мэри сидела в ногах, сочувственно поглаживая по коленям. А Люси лишь прижимала руки к сердцу, как будто моя боль была и ее болью тоже.
        - Спасибо вам, - прошептала я, хлюпая носом. - И простите, что накричала на вас утром.
        Девушки переглянулись.
        - Вам не за что извиняться перед нами, мисс, - отозвалась Энн горячо.
        Я хотела возразить, потому что действительно повела себя не лучшим образом, но тут в дверь снова постучали. Я попыталась сообразить, как бы повежливее сказать, что не хочу сейчас разговаривать с Максоном, но, когда подскочившая Люси открыла дверь, я увидела лицо Аспена.
        - Простите за беспокойство, дамы, но я услышал плач и хотел убедиться, все ли в порядке.
        Он подошел к моей постели, что, учитывая события этого дня, было довольно смелым поступком.
        - Леди Америка, мне очень жаль, что все так случилось с вашей подругой. Я слышал, она чудесная девушка. Если вам что-нибудь понадобится, я рядом.
        В его глазах я прочитала столько всего разом: что он готов пожертвовать чем угодно, лишь бы облегчить мою боль, а еще что он желал бы повернуть все вспять, хотя бы только ради меня.
        Какой же идиоткой я была: едва не предала единственного человека в мире, который по-настоящему меня знал и любил. Мы с Аспеном по кирпичику строили нашу будущую совместную жизнь, а этот Отбор чуть не разрушил все, что мы успели построить.
        Аспен - моя надежная гавань и незыблемая опора.
        - Благодарю вас, - отозвалась я тихо. - Ваша доброта очень много для меня значит.
        Аспен улыбнулся мне одними глазами. Я видела, как ему хотелось остаться со мной, и сама тоже этого хотела, но, разумеется, при служанках это было невозможно. Мне вспомнилось, как позавчера я считала, что Аспен всегда будет рядом, и я с радостью подумала, что это чистая правда.
        Глава 11
        Привет, котенок!
        Мне очень жаль, что нам не удалось попрощаться. Король, похоже, решил от греха подальше как можно быстрее отправить всех родственников по домам. Я пытался прорваться к тебе, честное слово. Но у меня ничего не вышло.
        Хочу сообщить, что добрались мы благополучно. Король позволил нам оставить себе всю одежду, так что Мэй теперь в свободное время просто не вылезает из роскошных нарядов. Подозреваю, она втайне надеется не вырасти больше ни на дюйм, потому что рассчитывает идти под венец в своем бальном платье. Это очень поднимает ей настроение. Не знаю, прощу ли я когда-нибудь королевское семейство за то, что по их милости двое моих детей были вынуждены стать свидетелями этого изуверства, но ты ведь знаешь, какой неунывающий характер у нашей Мэй. Я куда больше беспокоюсь за тебя. Напиши нам, как сможешь.
        Возможно, не стоит говорить такие вещи, но я хочу, чтобы ты знала: я никогда в жизни не гордился тобой так, как в тот миг, когда ты бросилась к помосту. Ты всегда была красивой и талантливой. Теперь я знаю, что твои моральные ценности тоже на высоте и ты не станешь спокойно смотреть, как на твоих глазах творится несправедливость. Как отец, я ничего большего и желать не могу.
        Америка, я люблю тебя. И очень-очень тобой горжусь.
        Папа
        Каким образом папа всегда умудрялся сказать именно то, что нужно? Хотелось, чтобы кто-нибудь заставил эти слова зажечься на небе. Мне необходимо, чтобы они большими буквами были написаны в том месте, где я могла бы видеть их всякий раз, когда на душе становилось муторно. «Я люблю тебя. И очень-очень тобой горжусь».
        Став Элитой, мы получили право при желании завтракать у себя в комнате, и сегодня я им воспользовалась. Видеть Максона я пока что была не готова. К обеду сумела кое-как взять себя в руки и решила ненадолго спуститься в Женский зал. Там, по крайней мере, есть телевизор, а мне совсем не мешало отвлечься.
        Мое появление, похоже, стало для остальных девушек неожиданностью, что, впрочем, было неудивительно. Я имела обыкновение время от времени от всех прятаться, и сейчас момент как нельзя более располагал к этому. Селеста валялась на диване, лениво листая какой-то журнальчик. В Иллеа нет газет, которые, как я слышала, были в других странах. У нас - «Вести». В журналах время от времени печатали новости, но люди вроде меня никогда не могли себе позволить такие издания. У Селесты же почти всегда был с собой то один, то другой журнал, и сегодня почему-то это меня взбесило. Крисс с Элизой пили чай за столом и разговаривали, а Натали в одиночестве стояла поодаль и смотрела в окно.
        - О, глядите, - произнесла Селеста, не обращаясь ни к кому в отдельности. - И тут тоже моя реклама.
        Селеста была моделью. Мысль о том, что она разглядывает собственные фотографии, вывела меня из себя еще больше.
        - Леди Америка?
        В углу сидела королева в окружении придворных дам. Она, похоже, была занята вышивкой.
        Я сделала книксен, и она поманила меня к себе. Наверное, это из-за моего поведения на вчерашней экзекуции. У меня засосало под ложечкой. Оскорбить ее я ни в коем случае не хотела и ужасно испугалась, что именно так она это и восприняла. Взгляды всех девушек устремились на меня. Обыкновенно королева разговаривала со всеми нами вместе и очень редко - один на один.
        Я приблизилась и сделала еще один книксен:
        - Ваше величество.
        - Присаживайтесь, леди Америка, - ласково сказала она и кивнула на пустое кресло напротив. - (Я с опаской подчинилась.) - Вчера вы устроили изрядный переполох.
        - Да, ваше величество. - Я сглотнула.
        - Вы с ней были близкими подругами?
        У меня защипало в носу, но усилием воли я отрешилась от этого ощущения.
        - Да, ваше величество.
        Она вздохнула:
        - Леди не пристало вести себя таким образом. К счастью, телевизионщики были так сосредоточены на том, что происходило на помосте, что не заметили вашей выходки. И тем не менее вам не следовало проявлять такую несдержанность.
        Это был не выговор королевы. Она по-матерински журила меня, а это в тысячу раз хуже. Как будто она чувствовала за меня ответственность, а я ее подвела.
        Я понурилась. Впервые за все время мне стало стыдно за свое поведение.
        Королева протянула руку и положила ладонь на мою коленку. Я вскинула голову, потрясенная таким неформальным прикосновением.
        - И все-таки, - с улыбкой прошептала она, - я рада, что ты так поступила.
        - Марли была моей лучшей подругой.
        - Если ее больше нет рядом, то это не значит, что она перестала ею быть.
        Королева Эмберли ласково похлопала меня по колену.
        Это именно то, что мне сейчас отчаянно требовалось: материнское участие.
        - Не знаю, как мне быть, - прошептала я. Защипало глаза. Если бы не устремленные на меня взгляды остальных девушек, я выложила бы ей все.
        - Я дала себе слово ни во что не вмешиваться, - со вздохом сказала она. - Но даже если бы и хотела, вряд ли смогла дать совет.
        Она права. Разве словами можно изменить то, что произошло?
        - И все-таки, прошу тебя, будь к нему снисходительна, - мягко произнесла королева.
        Понятно, что она это сказала из самых лучших побуждений, но обсуждать ее сына мне сейчас совершенно не хотелось. Я кивнула и поднялась. Королева ласково улыбнулась и жестом дала понять, что я свободна. Я отошла и присела рядом с Элизой и Крисс.
        - Как ты? - сочувственно спросила Элиза.
        - Я-то в порядке. Меня куда больше беспокоит Марли.
        - По крайней мере, они теперь вместе. Пока они есть друг у друга, все преодолеют, - заметила Крисс.
        - Откуда ты знаешь, что Марли с Картером вместе?
        - Максон сказал, - отозвалась она таким тоном, как будто это что-то само собой разумеющееся.
        - А-а.
        Ее слова задели меня за живое.
        - Странно, что он не сказал об этом тебе. Вы с Марли были так близки. Тем более что ты его любимица.
        Я взглянула на Крисс, потом на Элизу. Обе казались встревоженными, хотя к тревоге примешивалось некоторое облегчение.
        Селеста рассмеялась.
        - Уже не любимица, - бросила она, не удосужившись даже поднять глаза от своего журнальчика. По всей видимости, моего падения с нетерпением ждали.
        Я перевела тему обратно на Марли:
        - У меня все равно в голове не укладывается, что Максон обрек их на это. Да еще и спокойно смотрел, как их наказывают.
        - Но она поступила неправильно, - заметила Натали.
        В ее тоне не было осуждения, лишь покорное признание этого факта, как будто она исполняла чьи-то указания.
        - Он мог бы казнить их, - подала голос Элиза. - И закон тут на его стороне. Принц проявил к ним милость.
        - Милость?! - фыркнула я. - По-твоему, прилюдно спустить с человека шкуру - это милость?
        - Учитывая все обстоятельства - да, - стояла на своем Элиза. - Уверена, если бы мы спросили Марли, она предпочла бы порку смерти.
        - Элиза права, - поддержала ее Крисс. - Я согласна, это было совершенно ужасно, но если бы мне пришлось выбирать, я предпочла бы быть выпоротой, а не мертвой.
        - Я тебя умоляю, - усмехнулась я, давая волю гневу. - Ты ведь Тройка. Все знают, что твой папочка - известный профессор, а ты всю жизнь провела, не вылезая из библиотек, и горя не знала. Да ты даже порку ни за что бы не пережила, не говоря уже о жизни Восьмерки. Ты молилась бы о смерти.
        - Только не надо делать вид, как будто ты знаешь, что я могу перенести, а что нет. По-твоему, если ты Пятерка, это значит, что ты единственная, кому в жизни приходилось нелегко? - Крисс сверкнула глазами.
        - Нет, не единственная, но мне наверняка приходилось куда тяжелее твоего. При этом я не смогла бы вынести то, через что пришлось пройти Марли. И сомневаюсь, что это было бы под силу тебе.
        - Я храбрее, чем ты считаешь. Ты понятия не имеешь, чем мне приходилось жертвовать все эти годы. И если я совершаю ошибку, я беру на себя ответственность за последствия.
        - А почему вообще должны быть какие-то последствия? - парировала я. - Максон постоянно твердит, как на него давит Отбор, как ему сложно сделать выбор, и тут одна из нас влюбляется в кого-то другого. По-моему, он должен был ее благодарить за то, что облегчила ему жизнь!
        - Мне тут вчера рассказали кое-что смешное! - Натали, которой от этого разговора было явно не по себе, попыталась сменить тему.
        - Но есть закон, - перебила ее Крисс.
        - В словах Америки присутствует своя логика, - быстро возразила Элиза, и упорядоченной беседе пришел конец.
        Мы заговорили все разом, пытаясь высказать свое мнение, приводя доводы за и против того, что произошло. Такое случилось впервые, хотя я с самого начала ожидала чего-то подобного. С таким количеством девушек, соперничающих друг с другом, рано или поздно мы должны были поругаться.
        - Так ей и надо, шлюхе, - вдруг рассеянно бросила Селеста, не отрываясь от своего журнальчика.
        Повисла тишина, такая же напряженная, как и наш спор.
        Селеста успела оглянуться точно вовремя, чтобы увидеть мой бросок. Я налетела на нее и повалила на кофейный столик. Селеста завизжала. Что-то, скорее всего чашка с чаем, со звоном полетело на пол.
        В прыжке я зажмурилась, а когда открыла глаза, Селеста барахталась подо мной, пытаясь перехватить мои запястья. Я размахнулась и со всей силы врезала ей по физиономии. Ладонь охватило жгучее пламя, но звук удара продолжал отзываться в моих ушах восхитительной музыкой.
        Селеста немедленно завопила и попыталась расцарапать меня. Впервые за все время я пожалела, что, в отличие от остальных девушек, не ношу длинные ногти. Ей удалось оставить на моих запястьях несколько царапин. Это лишь разозлило меня еще больше, и я врезала ей снова. На этот раз разбила губу. Она нащупала что-то на столе - это оказалось блюдце от ее чашки - и ударила им меня в висок.
        Оглушенная, я попыталась снова вцепиться в нее, но нас уже растаскивали. Я была настолько поглощена всем происходящим, что не услышала, как кто-то позвал охранников. Одному из них тоже от меня досталось. Надоело, что со мной так обращаются.
        - Вы видели, как она на меня набросилась? - завизжала Селеста.
        - Закрой свой поганый рот! - рявкнула я. - И не смей больше даже произносить имя Марли!
        - Ненормальная! Вы это слышали? Видели, что она со мной сделала?
        - Отпустите меня! - возмутилась я, пытаясь вырваться из рук гвардейца.
        - Сумасшедшая! Сейчас же пойду и расскажу все Максону. Все, можешь считать, что тебя во дворце уже нет! - пригрозила она.
        - Никто ни к какому Максону не пойдет, - послышался строгий голос королевы. Она посмотрела в глаза Селесте, потом мне. Ее разочарование было прямо-таки осязаемым. Я повесила голову. - Сейчас вы обе отправитесь в больничное крыло.
        Больничное крыло представляло собой длинный стерильный коридор с койками. В изголовье каждой висела занавеска, которую можно было задернуть, чтобы защититься от чужих взглядов. Вдоль стен стояли шкафчики с медикаментами.
        Нас с Селестой предусмотрительно разместили в противоположных концах коридора: Селесту ближе ко входу, меня у окна в глубине. Она немедленно задернула занавеску, чтобы не видеть меня. Я не могла ее винить. Выражение лица, по ощущениям, у меня действительно было довольное. Когда медицинская сестра обрабатывала ссадину на виске, я даже не поморщилась.
        - Ну вот, а теперь приложите ненадолго вот это, чтобы не было шишки. - Она протянула мне пузырь со льдом.
        - Спасибо, - отозвалась я.
        Медсестра окинула быстрым взглядом коридор: удостоверилась, что нас никто не слышит.
        - Вы молодчина, - прошептала она. - Почти все ждали, когда что-нибудь подобное наконец случится.
        - Правда? - спросила я тоже шепотом. Но пожалуй, улыбаться во весь рот при этом все-таки не стоило.
        - Я столько кошмарных историй про нее слышала - не сосчитать. - Она кивнула в сторону занавешенной койки Селесты.
        - Кошмарных историй?
        - Ну, она спровоцировала ту девушку, которая ее ударила.
        - Анну? Откуда вы знаете?
        - Максон - хороший человек, - просто ответила медсестра. - Он распорядился, чтобы ее осмотрели, прежде чем отправить домой. Она рассказала, какую грязь Селеста говорила про ее родителей. У меня просто язык не повернется повторить.
        На лице медсестры отразилось крайнее отвращение.
        - Бедная Анна. Я так и знала, что там было нечто в этом роде.
        - Одна из девушек пришла с изрезанными в кровь ступнями. Кто-то ночью подсыпал ей в туфли битое стекло. Мы не смогли доказать, что это была Селеста, но кто еще мог бы поступить так низко?
        - Надо же, а я и не знала! - ахнула я.
        - Судя по виду бедняжки, она боялась, как бы в итоге не вышло еще хуже. Думаю, потому и предпочла держать язык за зубами. А еще Селеста бьет своих служанок. Просто отвешивает им оплеухи, ничего больше, но время от времени они приходят за льдом.
        - Не может быть!
        Все служанки, с которыми мне приходилось сталкиваться, были очень милыми. Я не представляла, чтобы кто-то из них мог заслуживать побоев, тем более регулярных.
        - О ваших подвигах уже ходят легенды. Вы у нас героиня, - подмигнула мне медсестра.
        Я себя героиней не чувствовала.
        - Погодите, - спохватилась я. - Вы сказали, Максон распорядился, чтобы Анну осмотрели, прежде чем отправить домой?
        - Да, мисс. Он очень заботится о благополучии каждой из вас.
        - А Марли? Она тоже здесь побывала? Как она себя чувствовала?
        Не успела медсестра ничего ответить, как до меня донеслось сюсюканье Селесты:
        - Максон, милый!
        Я обернулась и увидела его на пороге. Наши глаза на миг встретились, потом он направился к койке Селесты. Медсестра поспешила прочь, оставив меня в одиночестве гадать, видела она Марли или нет.
        Слышать плаксивый голосок Селесты было выше моих сил. Максон принялся негромко что-то приговаривать, утешая бедняжку, пока наконец не вырвался из ее лап. Он появился из-за занавески и двинулся в мою сторону, не сводя с меня глаз.
        - Тебе повезло, что отец убрал из дворца телевизионщиков, а не то не сносить бы тебе головы. - Он с тяжелым вздохом взъерошил волосы. - Как прикажешь теперь тебя выгораживать?
        - Значит, ты намерен меня отчислить?
        В ожидании ответа я принялась теребить подол платья.
        - Разумеется, нет.
        - А ее? - Я кивнула в сторону Селесты.
        - И ее тоже. Вы все взвинчены после вчерашнего, и я не могу ставить вам это в вину. Не уверен, что отец проглотит подобное оправдание, но я буду придерживаться этой позиции.
        Я помолчала, а затем сказала:
        - Возможно, тебе стоит сказать ему, что во всем виновата я, и отправить меня домой.
        - Америка, ты перегибаешь палку.
        - Максон, посмотри на меня. - Я почувствовала, как в горле встает тугой ком, и сглотнула, силясь избавиться от него. - Я с самого начала знала, что у меня нет качеств, которые нужны, но думала, что смогу… не знаю… измениться… или что-то с этим сделать… но я не могу больше здесь оставаться. Просто не могу.
        Максон присел на краешек постели:
        - Америка, ты можешь ненавидеть Отбор и сходить с ума из-за того, что случилось с Марли, но я знаю: твои чувства ко мне достаточно глубоки, чтобы не бросить меня выпутываться из всего этого в одиночку.
        Я стиснула его руку:
        - Мои чувства к тебе достаточно глубоки, чтобы сказать тебе, что ты совершаешь ошибку.
        Максон сжал мою руку крепче, как будто боялся, что я вот-вот исчезну. В глазах у него промелькнула боль. Потом нерешительно наклонился ко мне.
        - Это не всегда так тяжело, - прошептал он. - И я хотел бы показать тебе это, но ты должна дать мне время. Вот увидишь, в этом есть и положительные стороны, только нужно немного подождать.
        Я открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал мне высказаться.
        - Все эти месяцы ты просила меня не торопить тебя, дать время, и я беспрекословно ждал, потому что верил в тебя. Теперь прошу ответить мне тем же. Поверь в меня.
        Я не знала, что такого может показать Максон, чтобы заставить меня передумать, но как можно отказать ему после всего, что он сделал для меня?
        - Ладно, - вздохнула я.
        - Спасибо, - с нескрываемым облегчением произнес он. - Ужасно не хочется уходить, но мы с тобой скоро увидимся.
        Я кивнула. Максон поднялся и вышел, на секунду заглянув к Селесте, чтобы попрощаться. Я проводила его взглядом, не зная, права ли была, в очередной раз поверив ему.
        Глава 12
        Ни я, ни Селеста в драке особо не пострадали, так что нас обеих отправили по своим комнатам, не продержав в лазарете и часа. Выпускали так, чтобы мы ни в коем случае друг с другом не столкнулись, и я была этому очень рада.
        Завернув за угол, я увидела на лестничной площадке гвардейца, направляющегося ко мне. Аспен. Несмотря на то что от хорошего питания и постоянных тренировок он заметно раздался, я где угодно узнала бы его походку, его тень и еще тысячу других вещей, которые навсегда запечатлелись в моем сердце.
        Приблизившись, он неожиданно поклонился мне, чего от гвардейцев не требовалось.
        - Склянка, - прошептал он и, распрямившись, продолжил свой путь.
        Долю секунды я стояла на месте в замешательстве, а потом до меня дошло, что он хотел сказать. С трудом подавив желание броситься к себе в комнату со всех ног, я торопливо двинулась к лестнице.
        К моему удивлению и облегчению, когда я переступила порог комнаты, оказалось, что ни одной из служанок там нет.
        Я подошла к склянке, стоявшей на прикроватном столике, и обнаружила, что у одинокой монетки на дне появилась компания. Я открыла крышку и вытряхнула сложенную в несколько раз бумажку. Умно, ничего не скажешь. Мои служанки, скорее всего, не заметили бы, а если бы и заметили, ни за что не полезли бы смотреть, что там такое.
        Развернула записку и прочитала четкий перечень инструкций. Похоже, у нас с Аспеном вечером намечалось свидание.
        Указания, данные Аспеном, были весьма замысловатыми. Пришлось изрядно попетлять, прежде чем спуститься на первый этаж, где надлежало найти дверь, расположенную рядом с пятифутовой вазой. Я помнила ее по своим предыдущим прогулкам по дворцу. Хотела бы посмотреть на тот цветок, для которого нужна ваза таких размеров.
        Я отыскала заветную дверь и огляделась по сторонам, чтобы лишний раз убедиться, что за мной никто не следит. Никогда еще мне не доводилось оказываться так далеко от бдительных глаз гвардейцев. Поблизости не было видно ни одного из них. Я приоткрыла дверь и пробралась внутрь. Луна заглядывала в окно и озаряла комнату скудным светом, от которого мне стало немного не по себе.
        - Аспен? - прошептала я в темноту, чувствуя себя по-дурацки, при этом не в силах отделаться от страха.
        - Прямо как в старые добрые времена, - послышался знакомый голос, хотя его обладателя я разглядеть не могла.
        - Ты где?
        Я сощурилась, пытаясь различить его во мраке. Тут тяжелая штора на окне колыхнулась в лунном свете, и из-за нее показался Аспен.
        - Ты меня напугал, - пожаловалась я шутливо.
        - Не в первый и не в последний раз.
        По голосу я поняла, что он улыбается.
        Я пошла к нему, сшибая на своем пути, похоже, все, что было только возможно.
        - Тише! - шикнул Аспен. - Если ты не прекратишь вести себя как слон в посудной лавке, весь дворец очень скоро будет в курсе, где мы находимся.
        Впрочем, по его тону я догадывалась, что он шутит.
        - Прости, - засмеялась я негромко. - Может, включим лампу?
        - Нет. Если кто-нибудь увидит пробивающийся из-под двери свет, нас могут застукать. Этот коридор не часто патрулируют, но лишняя осторожность не помешает.
        - Откуда ты вообще узнал про эту комнату?
        Я коснулась локтя Аспена. Он притянул меня к себе и, обняв, повел в дальний угол.
        - Ведь я гвардеец. И притом очень хороший. Я знаю весь дворец и территорию вокруг него как свои пять пальцев. Каждую тропку, все укромные местечки и даже самые потайные комнаты. Кроме того, я также знаю расписание смены караула, какие участки обычно реже всего патрулируются и время, когда охрана наиболее малочисленна. Если ты мечтаешь исследовать самые потаенные уголки дворца, делать это нужно именно со мной.
        - Поразительно, - пробормотала я.
        Мы сидели на полу, скрытые от двери широкой спинкой дивана. На ковре пятнами белели островки лунного света. Наконец я различила лицо Аспена.
        - Ты уверен, что нам ничто не грозит? - очень серьезно спросила я его.
        Прозвучи в его голосе хотя бы малейший намек на сомнение, я в ту же секунду обратилась бы в бегство. Ради нас обоих.
        - Абсолютно. Чтобы нас здесь обнаружили, должно произойти невероятное количество совпадений. Нам ничто не грозит.
        Не могу сказать, что его слова совершенно меня успокоили, но так хотелось им верить, что я подавила тревогу.
        Он обнял меня за плечи и привлек к себе:
        - Как ты?
        - Более или менее. В основном грущу или злюсь. Больше всего мне сейчас хочется, чтобы этих двух дней не было и Марли вернулась обратно. И Картер тоже. А ведь я даже не знала его.
        - Зато я знал, - вздохнул Аспен. - Он отличный парень. Я слышал, Картер все время говорил Марли, что любит ее, пытался поддержать.
        - Ну да, пытался, - подтвердила я. - Во всяком случае, вначале точно. Меня уволокли до того, как все закончилось.
        Аспен поцеловал меня в макушку:
        - О тебе я тоже слышал. Я горжусь, что ты подняла бучу. Молодец.
        - Папа тоже гордится. Королева сказала, что я не должна была так себя вести, но она рада, что я так поступила. Я вообще перестала что-либо понимать. С одной стороны, это вроде как была хорошая идея, но в то же время не очень, и все равно это ни к чему не привело.
        Аспен прижал меня к себе:
        - Ты поступила правильно. Это много для меня значит.
        - Для тебя?
        - Угу, - прошептал он, потом неохотно пояснил: - Иногда я задаюсь вопросом, изменилась ты за время Отбора или нет. Тебя тут холят и лелеют, ты живешь в роскоши. Я спрашивал себя, много ли в тебе осталось от прежней Америки. То, что произошло, дало мне понять, что ты все та же, прежняя, и обстановка дворца никак на тебе не сказывается.
        - О, сказывается, и еще как, но не в том смысле. Я постепенно прихожу к выводу, что принцессы из меня не выйдет.
        Я склонила голову Аспену на грудь - мое привычное убежище от любых невзгод.
        - Послушай, беда с Максоном в том, что он актер. У него всегда такой вид, как будто он выше всего того, что происходит. Но на самом деле он обычный человек, ничем не лучше других. Я знаю, что ты испытываешь к нему какие-то чувства, иначе просто не стала бы здесь задерживаться. Но уже пора понять, что все это ненастоящее.
        Я кивнула. Мне вспомнились слова Максона о том, что ему приходится носить маску спокойствия. Может, он во всем так? И со мной тоже? Как же тогда разобраться, где он искренен, а где нет?
        - И хорошо, что ты разобралась в этом сейчас. Что было бы, если бы ты вышла за него замуж, а потом узнала, каков он на самом деле?
        - Согласна, я и сама об этом думаю.
        В ушах звучали слова Максона, которые он сказал во время танца. Он был таким уверенным в нашем будущем, готов был так много мне дать. Я искренне считала, что единственное его желание - чтобы я была счастлива. Неужели он не видел, как мне плохо сейчас?
        - У тебя большое сердце. Я понимаю, что ты не можешь одним махом взять и положить всему этому конец, но в том, чтобы хотеть этого, нет ничего плохого. Вот и все.
        - Я чувствую себя полной дурой, - прошептала я, и в носу защипало.
        - Никакая ты не дура.
        - А вот и дура.
        - Мер, скажи, ты считаешь меня умным?
        - Разумеется.
        - Это потому, что я такой и есть. И я слишком умен, чтобы влюбиться в дуру. Так что заканчивай говорить глупости.
        Я негромко засмеялась и позволила Аспену крепче прижать меня к себе.
        - Похоже, я причинила тебе столько боли. Не понимаю, как ты можешь до сих пор любить меня, - призналась я.
        - Это данность, - пожал он плечами. - Небо голубое, солнце светит, Аспен любит Америку. Так устроен мир. Серьезно, Мер, кроме тебя, мне никогда не была нужна ни одна девушка. Я не могу представить себя рядом с кем-то другим. Пытаюсь, просто на всякий случай… и не могу.
        Мы некоторое время сидели молча, держась за руки. Каждое прикосновение пальцев Аспена, его теплое дыхание на моих волосах проливались бальзамом на израненное сердце.
        - Нам не стоит долго здесь задерживаться, - произнес он наконец. - Я совершенно уверен в своих способностях, но искушать судьбу не хочу.
        Я вздохнула. Казалось, мы только что сюда пришли, но, наверное, он был прав. Аспен обнял меня на прощание.
        - Понимаю, в это трудно поверить, но мне действительно жаль, что Максон оказался таким подлецом. Я хотел вернуть тебя, но не такой ценой.
        - Спасибо.
        - Я серьезно.
        - Верю. - У Аспена имелись свои недостатки, но лжецом он не был. - Но ничего еще не кончено. Ведь я же пока здесь.
        - Да, но я тебя знаю. Ты будешь делать вид, что все в порядке, чтобы твоей семье капали деньги и мы с тобой могли видеться, но для того, чтобы все исправить, ему пришлось бы повернуть время вспять.
        Я тяжело вздохнула. Пожалуй, в его словах было зерно правды. Власть Максона над моим сердцем слабела, тая, как туман под лучами солнца.
        - Мер, не беспокойся. Я о тебе позабочусь.
        Подтвердить свои слова делом у Аспена сейчас не было никакой возможности, но я ему верила. Ради людей, которые ему дороги, он готов на все. А я знала, что дорога ему больше всех на свете.
        Наутро все мои мысли вращались исключительно вокруг Аспена. В этих блаженных грезах прошли все приготовления, завтрак и пребывание в Женском зале, пока брошенная передо мной на столик кипа журналов грубо не вернула меня к реальности.
        Я вскинула глаза и увидела Селесту. Губа у нее до сих пор оставалась припухшей. Она ткнула пальцем в один из ее любимых желтых журнальчиков, раскрытый на крупной, во весь разворот, фотографии. Мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы узнать на снимке лицо Марли, хотя оно и было искажено от боли.
        - Подумала, ты должна это видеть, - бросила она и удалилась.
        Я не до конца поняла, что она имеет в виду, но мне так хотелось узнать хоть какие-нибудь новости о Марли, что я стала читать.
        «Из всех славных традиций нашей страны ни одна, пожалуй, не вызывает такого воодушевления, как Отбор. Она была учреждена специально с целью поднять дух раздираемой невзгодами нации. Кажется, нет ни одного человека, которого оставляла бы равнодушным разворачивающаяся на глазах у всей страны романтическая история принца и его будущей принцессы. Когда более восьмидесяти лет назад Грегори Иллеа взошел на престол и его старший сын Спенсер скоропостижно скончался, вся страна оплакивала потерю этого загадочного и подающего большие надежды молодого человека. Когда наследником престола был объявлен младший сын Деймон, многие выражали сомнение в том, что в девятнадцать лет он способен даже просто начать подготовку к тому, чтобы принять бразды правления. Однако Деймон был уверен, что готов вступить во взрослый мир. Он вознамерился доказать это, заключив главный в своей жизни союз: брак. Через несколько месяцев был объявлен первый Отбор, и вся нация воспрянула духом, воодушевленная идеей, что любая самая обычная девушка может стать принцессой Иллеа.
        Однако с тех пор мы были вынуждены задаться вопросом об эффективности этого состязания. Хотя в основе его лежит романтическая идея, некоторые утверждают, что несправедливо заставлять принцев жениться на женщинах много ниже их по положению, хотя никто не может отрицать несравненного умения держаться и красоты нашей нынешней королевы, Эмберли Стейшен Шрив. Некоторые из нас до сих пор помнят слухи об Эбби Тэмблин Иллеа, которая, предположительно, отравила своего мужа, принца Джастина Иллеа, после нескольких лет брака, чтобы затем выйти замуж за его кузена, Портера Шрива, сохранив, таким образом, непрерывность королевского рода.
        Хотя эти слухи так и не нашли своего подтверждения, можно смело утверждать, что на этот раз некоторые участницы Отбора успели отличиться поистине скандальным поведением. Марли Теймс, теперь разжалованная до Восьмерки, была поймана с поличным в обществе офицера Королевской гвардии, раздевавшего ее в чулане после бала в честь Хеллоуина, который должен был стать одним из наиболее запоминающихся событий в программе Отбора. Великолепие праздника было непоправимо омрачено неосмотрительным поведением мисс Теймс, из-за которого во дворце на следующее же утро разразился скандал.
        Однако помимо мисс Теймс, совершившей недопустимый поступок, девушки, остающиеся во дворце, также могут оказаться недостойными короны. Анонимный источник сообщил нам, что некоторые конкурсантки постоянно устраивают перебранки, нечасто вспоминая о своих прямых обязанностях. Все, наверное, помнят Анну Фармер, отчисленную в начале сентября за умышленное нападение на прекрасную Селесту Ньюсом, модель из Клермонта. Наш источник подтверждает, что это не единственный случай физического насилия, имевший место между представительницами Элиты, что заставляет вашего покорного слугу задаться вопросом о моральном облике претенденток, отобранных для принца Максона.
        В ответ на нашу просьбу к королю Кларксону прокомментировать эти слухи он заявил: „Часть девушек происходят из низших каст. Они непривычны к правилам поведения, принятым во дворце. Мисс Теймс определенно оказалась не готова к жизни Единицы. Моя жена обладает неоспоримым качеством, которое делает ее одним из редких исключений. Она всегда прикладывала все усилия к тому, чтобы подняться на уровень, приличествующий королеве, и найти человека, более подходящего для престола, чем она, было бы поистине нелегко. Однако, что касается представительниц низших каст, оставшихся в Отборе, к сожалению, нельзя сказать, что этого от них не ожидали“.
        Хотя Натали Люка и Элиза Уискс принадлежат к касте Четверок, обе они на публике неизменно держатся выше всяких похвал, в особенности леди Элиза, обладающая утонченными манерами. Мы вынуждены признать, что его величество имеет в виду Америку Сингер, единственную из Пятерок, кому удалось продержаться в Отборе дольше одного дня. За все время Отбора мисс Сингер не проявила себя ничем выдающимся. Она обладает достаточно привлекательной внешностью, но Иллеа ждет от своей будущей принцессы большего. Ее интервью в «Вестях столицы» время от времени бывают занимательными, однако мы нуждаемся в личности, способной повести нацию за собой, а не в комедиантке.
        Кроме того, до нас дошли слухи, что мисс Сингер пыталась освободить мисс Теймс во время экзекуции, что в глазах вашего покорного слуги делает ее соучастницей преступной деятельности, которой занималась мисс Теймс, изменяя нашему принцу.
        С учетом всех этих факторов (и того, что пальма первенства больше не принадлежит мисс Теймс) встает вопрос: кто должен стать новой принцессой?
        Экспресс-голосование, проведенное среди наших читателей, подтвердило то, что мы подозревали с самого начала.
        Поздравляем мисс Селесту Ньюсом и мисс Крисс Эмберс, разделивших первое место в читательском голосовании. Элиза Уискс занимает третье место, а Натали Люка следует практически за ней по пятам. Аутсайдером голосования, занявшим пятое место с большим отрывом, вполне предсказуемо стала Америка Сингер.
        Думаю, что выражу мнение всех жителей Иллеа, когда посоветую принцу Максону не спешить с выбором принцессы. К счастью, мисс Теймс успела проявить свою истинную сущность до того, как ее голову увенчала корона, поэтому катастрофы удалось избежать. Кого бы вы ни любили, принц Максон, убедитесь, что она достойна стать вашей избранницей. Мы тоже хотим любить ее!»
        Глава 13
        Я выбежала из зала. Разумеется, Селеста не пыталась оказать услугу. Она хотела поставить меня на место. Что я вообще здесь делаю? Король только и ждет, как бы я оступилась, публике тоже не нравлюсь, да и сама я уверена в том, что не смогу быть принцессой.
        Быстро и бесшумно я поднялась к себе в комнату, пытаясь не привлекать внимания. Откуда мне знать, кто может оказаться этим самым «анонимным источником»?
        - Миледи, - приветствовала меня Энн. - Я думала, вы пробудете внизу как минимум до обеда.
        - Не могли бы вы уйти? Пожалуйста.
        - Прошу прощения?
        Я засопела, пытаясь не выйти из себя.
        - Мне нужно побыть одной.
        Ни слова не говоря, служанки сделали книксен и скрылись. Я подошла к пианино и откинула крышку. Буду играть, пока окажусь не в состоянии ни о чем думать. Я сыграла несколько мелодий, которые помнила наизусть, но это оказалось слишком легко. Мне необходимо было сосредоточиться на чем-то по-настоящему.
        Встав, я принялась искать под сиденьем табуретки что-нибудь более сложное. Пальцы перебирали ноты, когда на дне показался корешок какой-то книги. Дневник Грегори Иллеа! Я совершенно о нем забыла. Теперь будет чем занять голову. Я забралась с томиком в постель, открыла его и принялась перелистывать старинные страницы.
        Дневник раскрылся на развороте с фотографией празднования Хеллоуина - твердый снимок сыграл роль закладки. Я перечитала запись.
        В этом году дети устроили в честь Хеллоуина вечеринку. Наверное, таким образом они пытаются забыть о том, что происходит вокруг, но мне это кажется легкомысленным. Мы одна из немногих оставшихся семей, у кого есть средства на то, чтобы устроить праздник, но эти детские игры кажутся пустой тратой денег.
        Я снова взглянула на фотографию. Больше всего меня интересовала девочка. Сколько лет ей на этом снимке? Чем она занималась? Нравилось ли ей положение дочери Грегори Иллеа? Принесло ли ей это популярность?
        Перевернув страницу, поняла, что это не новая запись, а продолжение рассуждений про Хеллоуин.
        Думал, после вторжения китайцев мы поймем, что шли по неверному пути. В последнее время я все с большей очевидностью вижу, как сильно мы обленились. Ничего удивительного, что Китай с такой легкостью одержал победу и что нам понадобилось столько времени, чтобы собраться с силами для ответного удара. Мы утратили тот дух, который гнал нас через океаны, помогал пережить суровые зимы и гражданскую войну. Мы обленились. И пока мы бездействовали, Китай вышел на передний план.
        За последние несколько месяцев я пришел к выводу: не хочу, чтобы мой вклад в дело обороны ограничивался только деньгами. Я хочу возглавить нацию. У меня масса идей, и раз уж я сделал такое щедрое пожертвование, пришло время предложить их народу. Нам нужны перемены. Я задаюсь вопросом, может ли кто-нибудь еще, кроме меня, дать им толчок?
        По спине побежали мурашки. Я невольно сравнила Максона с его предком. Грегори производил впечатление человека с горячим сердцем. Он пытался вернуть нашей истерзанной стране единство. Интересно, что он сказал бы о монархии, будь сейчас жив?
        Когда ночью Аспен проскользнул в приоткрытую дверь, меня распирало от желания рассказать ему о прочитанном. Но я помнила, что уже сообщила о существовании дневника папе, а даже это было нарушением слова, которое я дала.
        - Ну как ты? - спросил он, опускаясь на корточки рядом с постелью.
        - Вроде ничего. Селеста сегодня подсунула мне статейку. - Я покачала головой. - Не уверена, что я хочу во все это ввязываться. До чего же она надоела!
        - Наверное, теперь, когда Марли выгнали, он какое-то время не будет никого исключать.
        Я пожала плечами. Публике не терпелось, чтобы кого-нибудь отчислили, но то, что случилось с Марли, было намного драматичнее, чем кто-либо ожидал.
        - Эй! - Аспен отважился коснуться моей руки в свете, льющемся из оставленной нараспашку двери. - Все будет хорошо.
        - Знаю. Просто мне ее не хватает. И я в полном тупике.
        - Относительно чего?
        - Относительно всего. Что я здесь делаю, кто я такая. Думала… Не могу даже объяснить.
        Именно в этом и заключалась проблема. В голове царил полный хаос. Мысли ускользали и путались.
        - Мер, ты знаешь, кто ты такая. Не дай им изменить тебя.
        Его голос звучал так искренне, что я почувствовала себя уверенней. Не оттого, что получила ответы, а потому, что у меня был Аспен. Я поняла: если когда-нибудь забуду, кто я есть на самом деле, он поможет мне вспомнить.
        - Аспен, можно тебя кое о чем спросить? - Он кивнул. - Наверное, это прозвучит глупо, но если бы для того, чтобы стать принцессой, мне не нужно было выходить ни за кого замуж, если бы это была всего лишь работа, для которой меня могли бы выбрать, как полагаешь, я бы с ней справилась?
        Зеленые глаза Аспена на миг расширились, когда до него дошла суть вопроса. К его чести, я видела, что он действительно прикинул шансы.
        - Мер, прости. Я так не думаю. Ты не сможешь стать такой же расчетливой, как они.
        Тон у него был извиняющийся, впрочем, его ответ меня не обидел. А вот причина, которую он привел, слегка удивила.
        - Расчетливой? Это как?
        Он вздохнул:
        - Я бываю в разных местах. И много что слышу. На юге, где высока концентрация низших каст, не утихают беспорядки. Если верить разговорам гвардейцев, долго прослуживших здесь, южане всегда протестовали против методов Грегори Иллеа. И неспокойно там уже давно. Ходят слухи, что король именно из этих соображений и выбрал королеву Эмберли. Она родом с юга, и его решение на некоторое время их утихомирило. Но теперь, похоже, все началось по новой.
        У меня снова возникло желание упомянуть про дневник, но я сдержалась.
        - Это не объясняет, что ты подразумеваешь под расчетливостью.
        Он поколебался.
        - Я тут на днях, еще до празднования Хеллоуина, побывал в одном министерстве. Речь шла о сочувствующих повстанцам на юге. Мне приказали доставить распоряжения в почтовое крыло. Их там было три с лишним сотни. Америка, триста семей, смещенных на касту ниже за то, что не донесли о чем-то или помогли кому-то, кого во дворце сочли опасным. - (Я ахнула.) - Вот именно. Можешь себе представить? Что, если бы это случилось с тобой, а ты, кроме как играть на пианино, ничего делать не умеешь? Откуда тебе знать, как выполнять канцелярскую работу, как вообще ее найти? Подтекст предельно ясен.
        - Ты считаешь… Максон в курсе?
        - Думаю, он не может не быть в теме. Ведь он без пяти минут глава страны.
        В глубине души я не хотела верить, что он одобрял все происходящее. С другой стороны, мог ли он совсем ни о чем не догадываться? В конце концов, ему же предстояло принять бразды правления!
        Смогу ли я так?
        - Только не говори никому, ладно? Если об этом кто-то узнает, я могу в два счета отсюда вылететь, - предупредил Аспен.
        - Разумеется. Я ничего не слышала.
        - Я скучаю по прошлой жизни, в которой были только ты и я, и ничего больше. И по нашим старым проблемам тоже.
        - Понимаю тебя. Видеться тайком в домике на дереве было куда проще, чем во дворце, - рассмеялась я.
        - А изворачиваться, чтобы заработать для тебя лишний медяк, было куда лучше, чем не иметь возможности дать тебе хоть что-нибудь. - Он похлопал по стоявшей на столике у кровати склянке. Когда-то в ней хранились сотни медяков, которыми он расплачивался со мной за то, что я ему пела. - Я и не подозревал, что ты сохранила их, до того дня накануне твоего отъезда.
        - Разумеется, я их сберегла! Только они меня грели, когда тебя не было рядом. Иногда я высыпала их на ладонь, чтобы тут же вернуть в банку. Мне нравилось держать в руках то, к чему ты прикасался. - Наши взгляды встретились, и все прочее на миг отступило. Приятно было снова оказаться в том маленьком мирке, который мы с Аспеном создали для нас двоих несколько лет назад. - Что ты с ними сделал?
        Уезжая из дома, я была очень зла на него и вернула ему все медяки. Кроме одного, который прилип ко дну склянки.
        - Ждут своего часа дома, - улыбнулся он.
        - Зачем?
        Его глаза блеснули.
        - Этого я тебе сказать не могу.
        Я с улыбкой вздохнула:
        - Ладно, храни свои секреты. И не беспокойся об отсутствии возможности что-то мне дать. Я рада, что ты здесь и мы можем, по крайней мере, что-то исправить, пусть даже ничего уже не будет как прежде.
        Впрочем, Аспену этого явно было недостаточно. Он оторвал с обшлага рукава одну из позолоченных пуговиц и протянул мне:
        - У меня в буквальном смысле больше нет ничего, что можно было бы тебе подарить, но ты в любой момент можешь подержать в руках то, к чему я прикасался, и вспомнить обо мне. И знать, что я тоже о тебе думаю.
        Это было глупо, но у меня защипало в носу. Я не могла перестать сравнивать Аспена с Максоном. Даже сейчас, когда не нужно было делать выбор, я продолжала сопоставлять одного с другим.
        Максону легко делать мне подарки, устраивать праздники, окружать всевозможной роскошью - ведь в его распоряжении целый мир. Что мог противопоставить ему Аспен? Короткие встречи украдкой и такой пустяк, как позолоченная пуговица на память? И все же у меня было такое чувство, что он дает мне неизмеримо больше.
        Вдруг я вспомнила, что Аспен всегда был таким. Ради меня он жертвовал сном, рисковал попасться после объявления комендантского часа, отрывал от семьи жалкие гроши. Разглядеть его щедрость сложнее, потому что у него, в отличие от Максона, не было возможности делать широкие жесты. Но насколько же душевнее был любой его подарок!
        - Я… я не знаю, как мне теперь быть. У меня такое чувство, что я вообще больше ничего не знаю. Но хочу, чтобы ты помнил… я тебя не забыла. Ты все еще у меня вот здесь. - Я глубоко вздохнула, пытаясь не расплакаться, и прижала ладонь к груди. Отчасти для того, чтобы показать Аспену, что я имею в виду, отчасти чтобы унять странную сосущую боль в сердце. Он все понял верно.
        - Мне этого достаточно.
        Глава 14
        Наутро за завтраком я то и дело исподтишка поглядывала на Максона. Мне не давал покоя вопрос: что ему известно про людей, изгнанных из своих каст? Он взглянул в мою сторону всего один раз, да и то не столько на меня, сколько куда-то рядом со мной.
        Всякий раз, когда мне становилось не по себе, я поглаживала пуговицу Аспена, которую нанизала на тонкий шнурок-браслет. Она должна помочь мне продержаться до конца пребывания во дворце.
        Когда завтрак был почти окончен, король поднялся. Все вскинули на него глаза.
        - Поскольку вас, девушки, осталось совсем немного, я подумал, что неплохо было бы устроить чаепитие перед завтрашним эфиром «Вестей». Коль скоро одной из вас предстоит стать нашей невесткой, мы с королевой хотели бы получить возможность поговорить с каждой, узнать побольше о ваших интересах и все такое прочее.
        Я немного занервничала. Щебетать с королевой - одно дело, а вот тет-а-тет с королем - совсем другое. Остальные девушки взирали на него с восхищением, я же потягивала свой сок.
        - Прошу всех собраться за час до эфира в холле на первом этаже. Если кто-то не знает, где это, не волнуйтесь. Двери будут открыты, и вы услышите музыку. Так что сможете без труда отыскать нас по звуку, - пошутил он.
        Присутствующие дружно захихикали.
        Вскоре девушки потянулись в Женский зал. Я вздохнула. При своих огромных размерах это помещение почему-то вызывало у меня приступ клаустрофобии. Обычно я старалась с кем-нибудь пообщаться или убить время за чтением. Но сегодня солировала Селеста. Я собиралась устроиться перед телевизором и не обращать на нее внимания.
        Однако оказалось, что решить легче, чем сделать. Избранные были сегодня почему-то особенно разговорчивы.
        - Интересно, что король хочет узнать, - протянула Крисс.
        - Нужно вспомнить все, чему Сильвия нас учила - о том, как себя держать, - заметила Элиза.
        - Надеюсь, у моих служанок есть в запасе приличное платье на завтрашний вечер, - бросила Селеста раздраженно. - А не то опять получится как на Хеллоуин. Иногда они бывают такими пустоголовыми.
        - Жаль, что король не носит бороду, - мечтательно произнесла Натали. Я оглянулась и увидела, как она оглаживает воображаемую растительность на своем собственном подбородке. - Ему бы пошло.
        - Да, я тоже так думаю, - снисходительно проронила Крисс, прежде чем двинуться дальше.
        Я покачала головой и попыталась сосредоточиться на передаче, но, как ни старалась, мне не удалось полностью отключиться от разговоров.
        К обеду я уже вся извелась. Что король хочет сказать мне, девушке из самой низшей касты, оставшейся в состязании? Что желает обсудить с той, от кого никогда не ожидал ничего хорошего?
        Его величество Кларксон был прав. Я услышала фортепианную музыку задолго до того, как нашла холл. Музыкант играл замечательно. Лучше, чем я, это уж точно.
        Перед дверью я остановилась, собираясь с духом. Сегодня буду хорошенько думать, прежде чем что-либо сказать! И вдруг поняла, что хочу доказать королю, что он ошибается. И что тот репортер тоже неправ. Даже если не стану победительницей, я не хочу вернуться домой с клеймом неудачницы. Я с удивлением осознала, насколько это для меня важно.
        Я переступила порог и сразу же увидела Максона, который стоял в конце зала, беседуя с Гаврилом Фадеем. Гаврил потягивал вино, а отнюдь не чай. Внезапно Максон утратил всякий интерес к разговору, и я поймала на себе его пристальный взгляд. Могу поклясться, его губы беззвучно прошептали «Ух ты!».
        Отвернувшись, я залилась румянцем и двинулась прочь. Потом отважилась снова взглянуть на него и увидела, что он не сводит с меня глаз. Когда он так смотрел, мне трудно было мыслить ясно.
        Король Кларксон общался с Натали в одном углу, королева Эмберли с Селестой в другом. Элиза потягивала чай, а Крисс расхаживала по залу. Проходя мимо Максона с Гаврилом, она тепло улыбнулась Гаврилу и что-то сказала. Оба засмеялись, а она двинулась дальше, на ходу оглянувшись на Максона.
        - Ты опоздала, - шутливо укорила Крисс, подойдя ко мне.
        - Я перенервничала.
        - О, волноваться совершенно не о чем. Это было даже весело.
        - Ты уже все?
        Если король успел поговорить с двумя девушками, у меня осталось меньше времени собраться с духом, чем я рассчитывала.
        - Да. Посиди со мной. Можем попить чаю, пока ты ждешь своей очереди.
        Крисс подвела меня к столику, и к нам немедленно поспешила служанка с чайником, молочником и сахарницей.
        - О чем он тебя спрашивал? - начала выпытывать я у нее.
        - Вообще-то, мы с ним просто поболтали. Думаю, он не стремится получить какую-то конкретную информацию, скорее, хочет понять, что каждая из нас собой представляет. Мне даже удалось его рассмешить! - разоткровенничалась она. - Все прошло вполне неплохо. А с твоим живым характером не нужно даже прикладывать никаких усилий, просто разговаривай с ним, как разговаривала бы с любым другим, и все будет хорошо.
        Я кивнула, прежде чем сделать глоток чая. Слова Крисс меня успокоили. Может быть, королю волей-неволей приходится быть разным в зависимости от обстоятельств. Если речь идет об угрозе государству, он должен быть жестким и решительным, действовать быстро и обдуманно. А тут всего лишь чаепитие со стайкой девушек. Ему ни к чему вести себя напористо или грубо.
        Королева уже отошла от Селесты и негромко о чем-то беседовала с Натали. На лице Натали было написано восхищение. Она вообще была немножко не от мира сего, и это время от времени раздражало. Зато она отличалась бесхитростностью, что вносило приятное разнообразие.
        Я сделала еще глоток чая. Король Кларксон переместился к Селесте, и та одарила его обольстительной улыбкой. Меня это покоробило. Всему должны быть пределы.
        Крисс протянула руку и коснулась моего платья:
        - Потрясающий материал. С твоими волосами это выглядит как небо на закате.
        - Спасибо. - Я моргнула. Свет люстр, отразившись в ее ожерелье, каскадом серебряных брызг рассыпался по шее и на миг ослепил. - У меня исключительно талантливые служанки.
        - Это правда. Я вполне довольна своими, но если стану принцессой, то переманю твоих!
        Она засмеялась, то ли пытаясь представить все как шутку, то ли нет. В любом случае, мысль о том, что мои служанки будут подшивать ее одежду, мне не понравилась. Я криво улыбнулась.
        - Над чем это вы так смеетесь? - поинтересовался Максон, проходя мимо.
        - Да так, над всякими девичьими глупостями, - кокетливо отозвалась Крисс. Она явно была сегодня в ударе. - Я пыталась успокоить Америку. Она нервничает из-за разговора с твоим отцом.
        Ну, спасибо, Крисс.
        - Тебе совершенно не о чем волноваться. Держись естественно. Выглядишь ты сегодня фантастически. - Максон тепло мне улыбнулся. Он явно пытался вернуть наши отношения на старые рельсы.
        - Именно это я ей и сказала! - воскликнула Крисс.
        Они быстро переглянулись, и у меня возникло такое чувство, как будто между этими двоими что-то есть. Это было непривычно.
        - Ладно, продолжайте ваши девичьи разговоры. Не буду мешать.
        Максон коротко поклонился нам и направился к матери.
        Крисс вздохнула и проводила его взглядом:
        - Максон - настоящее чудо.
        Она одарила меня мимолетной улыбкой и отошла поговорить с Гаврилом.
        Я наблюдала за причудливой круговертью в зале: партнеры то сбегались, чтобы перекинуться парой слов, то расходились, чтобы найти себе новых собеседников. Я даже обрадовалась, когда Элиза присоединилась ко мне в моем углу, хотя она была не слишком разговорчива.
        - Все, девушки, время вышло, - провозгласил король. - Пора идти вниз.
        Я вскинула глаза на часы. Он был прав. У нас осталось минут десять, чтобы спуститься в студию и привести себя в порядок.
        Похоже, не имело никакого значения ни что я думаю о перспективе стать принцессой, ни как отношусь к Максону, ни какие чувства испытываю по поводу вообще чего бы то ни было. Король определенно считал мои шансы настолько ничтожными, что не стал утруждаться разговором со мной. Меня оставили за бортом, быть может, намеренно, и никто этого даже не заметил.
        Я продержалась весь эфир «Вестей». Умудрилась отпустить служанок. Но стоило мне отказаться в одиночестве, как меня прорвало.
        И как объяснить свое состояние Максону, когда он зайдет ко мне, я не знала. Но ничего объяснять не пришлось. Он так и не появился. А мне оставалось лишь гадать, чьим обществом он наслаждается.
        Глава 15
        Мне невероятно повезло со служанками. Они не спросили ни про заплаканные глаза, ни про мокрые от слез подушки, а просто помогли мне привести себя в порядок. Я с благодарностью принимала их заботу. Они чудесно ко мне относились. Будут ли они так же милы с Крисс, если та победит и заберет их себе?
        Поглощенная этими мыслями, я поглядывала на девушек, а затем с изумлением заметила, что они держатся как-то натянуто. Мэри вела себя как обычно, разве что вид у нее был слегка встревоженный. А вот Энн и Люси будто избегали смотреть друг на друга и общались только по необходимости.
        Не имея понятия, что происходит, я не была уверена, что вправе их расспрашивать. Они ведь никогда не лезли ко мне с вопросами, почему я грущу или злюсь. Так что правильно будет ответить им тем же.
        Я пыталась не обращать внимания на напряженную тишину, висевшую в комнате все время, пока мне делали прическу и одевали для долгого дня в Женском зале. До смерти хотелось натянуть роскошные брюки, которые Максон подарил вместе с разрешением носить их по субботам. Но момент для этого был не самый подходящий. Даже если мои дела плохи, я должна вести себя как настоящая леди. Опять же лишние очки в мою пользу.
        Спустившись вниз, я приготовилась провести день за книжками и чаем, прислушиваясь к обсуждению остальными избранными вчерашнего вечера. В дискуссии участвовали все, кроме Селесты, которая запаслась очередной порцией желтой прессы. Интересно, не обо мне ли она сейчас читала?
        Я обдумывала, не попытаться ли завладеть одним из журналов, когда в зал вошла Сильвия с охапкой каких-то бумаг. Вот счастье-то. Наклевывалось новое задание.
        - Доброе утро, девушки! - пропела она. - Знаю, что обычно по субботам вы встречаетесь с посетителями, но сегодня мы с королевой приготовили для вас особое задание.
        - Понимаю, - сказала королева, подходя к нам, - что времени на подготовку у вас совсем в обрез, но на следующей неделе к нам прибудут гости. Они совершат поездку по стране и остановятся во дворце, чтобы познакомиться со всеми вами.
        - Как вам известно, обычно за подготовку к приему столь важных гостей отвечает королева. Вы все видели, с каким изяществом она принимала наших друзей из Свендвея. - Сильвия кивнула королеве, и та скромно улыбнулась в ответ. - Однако гости из Германской Федерации и Италии еще важнее, чем королевская семья Свендвея. И мы решили, что этот визит станет отличной тренировкой для вас всех, тем более что в последнее время мы так много внимания уделяем дипломатии. Вы будете работать в командах. Каждая команда готовит прием для своих гостей, включая банкет, развлечения и подарки, - пояснила Сильвия. Я сглотнула, а Сильвия продолжила: - Для нас важно не только поддерживать уже имеющиеся дипломатические контакты, но и завязывать отношения с новыми странами. Мы подготовили перечень базовых правил этикета при общении с важными гостями, а также список вещей, которые обычно не приветствуются во время таких приемов. Однако исполнение всего этого полностью в ваших руках. Мы хотели быть как можно более справедливыми. Думаю, нам вполне удалось поставить вас всех в равные условия. Селеста, Натали и Элиза будут
организовывать один прием. Крисс и Америка - другой. А поскольку в вашей команде на одного человека меньше, у вас будет на день больше. Наши гости из Германской Федерации прибывают в среду, а из Италии - в четверг.
        На мгновение в Женском зале повисла гробовая тишина. Мы переваривали услышанное.
        - Вы хотите сказать, что у нас на подготовку четыре дня?! - взвизгнула Селеста.
        - Да, - подтвердила Сильвия. - Но королеве приходится проделывать эту работу в одиночку, причем иногда и в существенно более короткие сроки.
        Паника была прямо-таки осязаема.
        - Можно нам наше досье? - протянула руку Крисс.
        Я безотчетно повторила ее жест. Через несколько секунд мы уже по уши зарылись в бумагах.
        - Да, задачка не из простых, - покачала головой Крисс. - Несмотря даже на лишний день.
        - Не переживай, - ободрила я ее. - Мы победим.
        Она издала нервный смешок:
        - С чего это ты так уверена?
        - С того, - произнесла я решительно, - что я ни за что в жизни не позволю Селесте оказаться в чем-то лучше меня.
        У нас ушло два часа на чтение досье и еще час, чтобы переварить информацию. Необходимо учесть огромное количество разнообразных нюансов, продумать массу мелочей. Сильвия заверила, что готова в любую минуту прийти на помощь. Но у меня было такое чувство, что она расценит просьбу о содействии как признак того, что мы не в состоянии справиться с заданием самостоятельно, так что на нее рассчитывать не стоило.
        Задача перед нами стояла более чем сложная. Красные цветы недопустимы, потому что символизируют скрытность. Желтые цветы нежелательны, так как ассоциируются с ревностью. Фиолетовый цвет использовать нельзя вообще, потому что он означает неудачу.
        Вина, еды и всего прочего должно быть с избытком. Роскошь не рассматривалась как хвастовство, ее задача продемонстрировать отношение королевского двора к гостям. Если прием покажется им не слишком радушным и не произведет впечатления, они могут не захотеть встретиться с нами снова. Помимо всего этого, обычные правила поведения, уже усвоенные нами, - четкая речь, умение держаться за столом и тому подобное, - необходимо адаптировать к культуре, о которой мы с Крисс не имели ни малейшего понятия, за исключением того, что напечатано в досье.
        Это невероятно пугало.
        Весь день мы делали предварительные наметки и выдвигали идеи. Вторая команда за соседним столом занималась тем же самым. Под вечер мы поспорили, кому из нас хуже, так что это стало выглядеть даже забавно.
        - Хорошо вам, у вас на целый день больше на подготовку, - сказала Элиза.
        - Но Иллеа и Германская Федерация уже союзники. А кто их знает, этих итальянцев, вдруг они ненавидят все, что с нами связано! - беспокоилась Крисс.
        - Представляете, мы должны быть на нашем обеде в одежде темных тонов! - возмущалась Селеста. - Это будет очень… чопорный прием.
        - Ну, пожалуй, никому из нас не хотелось бы, чтобы он был разнузданным, - пошутила Натали и засмеялась собственной остроте. Я тоже улыбнулась.
        - А наш, наоборот, должен быть суперпышным, - сообщила я. - Вам всем придется надеть свои лучшие драгоценности. Нужно произвести на них впечатление, и внешний вид в этом деле очень важен.
        - Слава богу, это я умею, - вздохнула Селеста, тряхнув головой.
        В итоге стало ясно, что у всех положение аховое. После всего того, что случилось с Марли, и после того, как король сбросил меня со счетов, мне почему-то было легче от мысли, что мы все в одной лодке. Но я покривила бы душой, если бы сказала, что это помешало мне испытать приступ подозрительности. Я была убеждена, что какая-нибудь из наших соперниц - в особенности Селеста - может попытаться сорвать наш прием.
        - Ты уверена в своих служанках? - спросила я Крисс за обедом.
        - Вполне. А что?
        - Я тут подумала, не лучше ли, если мы будем хранить записи у себя в комнатах, а не в зале? Ну, чтобы остальные не попытались украсть наши идеи.
        Я почти не покривила душой.
        - Мысль хорошая, - кивнула Крисс. - Тем более что наш прием позже, так что это выглядело бы, как будто мы повторили за ними.
        - Вот именно.
        - Америка, до чего же ты умная. Ничего удивительного, что ты так нравилась Максону.
        И она снова уткнулась в тарелку.
        Крисс употребила прошедшее время. Наверное, пока я переживала, выйдет ли из меня хорошая принцесса, и не могла определиться, хочу я ею быть или нет, Максон и думать про меня забыл.
        Я сказала себе, что она просто пытается самоутвердиться за мой счет. И потом, после экзекуции прошло всего несколько дней. Что ей могло быть известно?
        Пронзительный вой сирены вырвал меня из сна. Этот звук был настолько чуждым, что поначалу я вообще не поняла его значение. Я осознавала лишь, что сердце у меня готово выскочить из груди, подхлестнутое резким всплеском адреналина.
        В следующую секунду дверь распахнулась и в комнату ворвался гвардеец.
        - Черт, черт, черт! - повторял он.
        - Что?! - переспросила я бестолково.
        - Мер, вставай! - велел он, и я подчинилась. - Куда подевались твои туфли?
        Туфли. Значит, придется куда-то идти. И тут до меня дошло, что это за звук. Максон как-то рассказал мне, что во дворце была сигнализация, оповещавшая о появлении повстанцев, но во время одного из нападений ее вывели из строя. Должно быть, наконец починили.
        - Вот они. - Я нащупала на полу туфли и сунула в них ноги. - Мне нужна одежда. - Я махнула рукой на спинку кровати, и Аспен сдернул халат и попытался закутать меня в него. - Не трать время, я возьму его с собой.
        - Тебе нужно спешить, - сказал он. - Понятия не имею, где они сейчас.
        Я кивнула и бросилась к двери. Аспен придержал меня за талию. Прежде чем я успела выскочить в коридор, он рывком притянул меня к себе и поцеловал - грубо, жадно. Его ладонь легла на мой затылок, губы на долгий миг слились с моими. Потом, словно позабыв об опасности, он обвил мою талию другой рукой. Поцелуй стал настойчивей. Он давно уже не целовал меня так. Я никак не могла определиться со своими чувствами, да и опасность быть застуканными давила. Но сегодня все было совершенно по-иному. Этот поцелуй вполне мог оказаться для нас последним.
        Он хотел, чтобы я его запомнила.
        Мы отступили друг от друга и обменялись понимающими взглядами. Потом он взял меня за локоть и подтолкнул к двери:
        - Давай. Беги.
        Я бросилась к потайному ходу в конце коридора. Прежде чем надавить на стену, я оглянулась и заметила промелькнувшую спину Аспена. В следующее мгновение он уже скрылся за углом.
        Мне не оставалось ничего иного, и я тоже побежала. Быстро, как только могла, я спускалась по крутым ступеням в убежище, предназначенное для членов королевской семьи.
        Принц Максон как-то рассказал мне, что повстанцы принадлежат к двум лагерям: северянам и южанам. Северяне переворачивали на своем пути все вверх дном, зато нападения южан были куда более смертоносными. Я очень надеялась, что те, от кого мы спасались сейчас, больше заинтересованы в погроме, чем в убийствах.
        Я замерзла и очень хотела надеть халат, но боялась споткнуться в темноте. Когда показался освещенный вход в убежище, почувствовала себя уверенней. Перескочив через последнюю ступеньку, увидела среди гвардейцев знакомый силуэт. Максон. Несмотря на поздний час, он был в брюках и сорочке, слегка помятой, но вполне прилично выглядящей.
        - Я последняя? - поинтересовалась я, на ходу натягивая халат.
        - Нет, - отозвался он. - Крисс все еще там. И Элиза тоже.
        Я оглянулась. Коридор тонул во мраке, в темноте угадывались очертания трех или четырех лестниц, ведущих в убежище из укрытий, разбросанных в разных местах дворца. На них никого не было.
        Если Максон тогда сказал правду, его чувства к Крисс и Элизе не сильны. Однако же в его взгляде явственно читалась тревога за обеих. Он потер висок и вытянул шею, как будто это могло помочь ему лучше видеть в темноте. Мы оба напряженно вглядывались в черноту. Стражники беспокойно топтались у двери. Им явно хотелось поскорее запереть ее.
        Внезапно Максон вздохнул и сложил руки на поясе. А потом вдруг без предупреждения обнял меня. Я против воли прижалась к нему.
        - Я понимаю, ты, наверное, до сих пор сердишься, и не виню тебя в этом. Но я рад, что ты в безопасности.
        Максон не прикасался ко мне с Хеллоуина. Это было меньше недели назад, но у меня возникло чувство, что с тех пор прошла целая вечность. Может, потому, что в ту ночь произошло столько всего сразу, а после нее еще больше.
        - Я тоже рада, что ты в безопасности.
        Он прижал меня к себе, потом вдруг вздохнул с облегчением:
        - Элиза.
        Я обернулась и увидела на лестнице ее стройный силуэт. Но куда же запропастилась Крисс?
        - Тебе пора внутрь, - мягко сказал Максон. - Сильвия ждет.
        - Поговорим, когда будет возможность.
        Он коротко улыбнулся мне с надеждой в глазах и кивнул. Я направилась в убежище, Элиза шла следом. Оглянувшись, я увидела, что она плачет. Я обняла ее за плечи, и она ответила мне тем же, радуясь, что не одна.
        - Ты что так долго? - спросила я.
        - По-моему, моя служанка неважно себя чувствует. Она замешкалась. И потом, сирена так меня напугала, что я запуталась и не сразу сообразила, куда идти. Только с пятого раза вспомнила, куда надо нажимать, чтобы открылся потайной ход.
        Элиза покачала головой, недовольная собственной забывчивостью.
        - Ничего страшного. Главное - ты сейчас в безопасности.
        Она кивнула, пытаясь отдышаться. Из нас пятерых она, пожалуй, была самой хрупкой.
        Мы отошли от входа, и я увидела королевскую чету. Оба были в халатах и ночных туфлях. Они сидели рядом друг с другом. У короля на коленях лежала небольшая стопка каких-то бумаг, как будто он собирался работать. Служанка массировала королеве руку. Лица у обеих были серьезные.
        - Что, вы на этот раз без свиты? - пошутила Сильвия, привлекая к себе внимание.
        - Их не было в комнате.
        Я вспомнила о моих служанках и вдруг разволновалась.
        Сильвия ласково улыбнулась:
        - Я уверена, они в безопасности. Сюда, пожалуйста.
        Она подвела нас к ряду коек, поставленных у неровной стены. Когда я была здесь в прошлый раз, те, кто отвечал за это помещение, оказались не готовыми к наплыву такого количества избранных. За это время они исправились, хотя за изменениями в дворцовой жизни все-таки не поспевали. Коек было шесть.
        На той, что стояла ближе всего к королю и королеве, уже свернулась калачиком Селеста. Натали устроилась по соседству и была занята тем, что плела косы.
        - Ложитесь спать. Всем предстоит напряженная неделя, и я не могу доверить вам подготовку, если вы не отдохнете. - С этими словами Сильвия удалилась. Должно быть, отправилась на поиски Крисс.
        Мы с Элизой хором вздохнули. У меня в голове не укладывалось, что нас не освободят от подготовки к приему. Можно подумать, у нас и так было недостаточно переживаний. Вдвоем мы направились к соседним койкам. Элиза, явно до предела утомленная, поспешно закуталась в одеяла.
        - Элиза? - позвала я шепотом. Та вскинула на меня глаза. - Если тебе что-нибудь понадобится, скажи, ладно?
        - Спасибо, - улыбнулась она.
        - Не за что.
        Элиза перевернулась на другой бок и через несколько секунд уже крепко спала. Во всяком случае, она даже не пошевелилась, когда у входа поднялся какой-то шум. Я оглянулась и увидела, как Максон на руках внес Крисс в убежище, а следом за ним появилась Сильвия. Как только она переступила через порог, дверь захлопнули и заперли на засовы.
        - Ногу подвернула, - пояснила Крисс Сильвии, которая принялась немедленно хлопотать вокруг нее. - Лодыжка вроде бы не сломана, но ступать больно.
        - Там есть бинты. Можно хотя бы наложить повязку, - распорядился Максон.
        Сильвия поспешила принести бинты.
        - А ну-ка, спать! Живо! - бросила она, проходя мимо.
        У меня невольно вырвался вздох. И я была не единственной недовольной. Натали послушно закрыла глаза, зато у Селесты вид был крайне раздраженный. Я задумалась. Если мое поведение хотя бы отдаленно напоминало ее, мне следовало измениться. Хотя спать не хотелось, я забралась на койку и отвернулась лицом к стене.
        Я старалась не думать о том, что Аспен сейчас наверху сражается с повстанцами или что мои служанки могли не успеть добежать до своих убежищ. Старалась не волноваться по поводу предстоящей недели и не думать о том, что повстанцы могут оказаться южанами, что они сейчас там убивают людей, пока мы отдыхаем.
        Получалось плохо. И эти мысли отнимали у меня столько сил, что в конце концов я уснула на своей холодной твердой койке.
        Не знаю, сколько было времени, когда я очнулась, но, думаю, прошел не один час. Я взглянула на Элизу. Та мирно спала. Король по-прежнему сидел, уткнувшись в бумаги. Он с такой скоростью перелистывал их, словно был страшно зол. Голова королевы покоилась на спинке кресла. Во сне она казалась еще прекрасней.
        Натали тоже дремала, ну, или делала вид. Зато Селеста уже проснулась и на что-то смотрела, приподнявшись на локте. Ее глаза горели злобой, которую она обычно приберегала для меня. Я проследила за направлением ее взгляда. Он был прикован к Крисс и Максону.
        Они сидели рядышком, и он обнимал ее за плечи. Крисс подтянула колени к груди, как будто никак не могла согреться, хотя на ней был халат. Ее левая лодыжка была перебинтована и, похоже, уже не причиняла ей беспокойства. Они негромко о чем-то переговаривались. На губах у обоих играла улыбка.
        Смотреть на это не хотелось, поэтому я снова отвернулась к стенке.
        Когда Сильвия тряхнула меня за плечо, чтобы разбудить, Максона в убежище уже не было. И Крисс тоже.
        Глава 16
        Поднявшись наверх по той же самой лестнице, по которой накануне спускалась, я немедленно поняла, что во дворце побывали южане. В небольшом коридорчике, что вел в мою комнату, валялись груды обломков. Мне пришлось пробираться через них, чтобы попасть к себе.
        Обычно к тому времени, когда нам разрешали покинуть убежище, последствия нападения уже большей частью ликвидировались. Однако на этот раз, судя по всему, повстанцы устроили такой разгром, что слуги просто не успели с ним справиться, иначе нам пришлось бы просидеть в подвале целый день. И все-таки жаль, что они не старались лучше. Я наблюдала за группкой служанок, оттиравших гигантские буквы с дальней стены.
        МЫ УЖЕ БЛИЗКО
        Эта фраза повторялась вдоль всего коридора. Кое-где она была написана грязью, кое-где краской, а в одном месте, кажется, сделана кровью. По спине поползли мурашки. Что все это значило?
        Ко мне подбежали служанки.
        - Мисс, с вами все в хорошо? - спросила Энн.
        Их неожиданное появление напугало меня.
        - Э-э… да. Все в полном порядке.
        Я покосилась на слова на стене.
        - Идемте, мисс. Мы поможем вам переодеться, - настойчиво сказала Мэри.
        Я послушно двинулась за ней, слегка ошарашенная всем, что успела увидеть, и слишком озадаченная, чтобы возражать. Они неторопливо приводили меня в порядок, как делали всегда, пытаясь успокоить привычными ритуалами. Их уверенные движения - руки не тряслись даже у Люси - меня приободрили.
        Когда я была готова, явилась служанка, чтобы проводить меня в парк, где нам сегодня, по всей видимости, предстояло работать. Пол лучами анджелесского солнца груды битого стекла и леденящие кровь надписи отступили куда-то на второй план. Максон с королем стояли у стола в окружении советников, просматривая кипы документов и принимая решения.
        Королева сидела в шатре, пробегая глазами бумаги и что-то диктуя служанке. Элиза, Селеста и Натали расположились за столом неподалеку от нее и обсуждали план приема. Они с головой ушли в беседу. Казалось, события бурной ночи полностью позабылись.
        Мы с Крисс устроились в другом конце лужайки, в точно таком же шатре, но у нас работа шла медленно. Мне трудно было с ней разговаривать, я никак не могла выкинуть из головы картину, как она ворковала с Максоном. Крисс между тем подчеркивала нужные места в бумагах, которые дала нам Сильвия, и делала какие-то пометки на полях.
        - Я, кажется, придумала, что сделать с цветами, - заметила она, не поднимая головы.
        - А-а. Здорово.
        Я то и дело поглядывала на Максона. Он пытался напустить на себя деловой вид. Любой, кто дал бы себе труд приглядеться, заметил бы, что король пропускает все его комментарии мимо ушей. Я этого не понимала. Если король действительно пекся о том, чтобы из Максона вышел хороший глава государства, ему стоило по-настоящему учить его, а не оттирать в сторону из опасения, как бы сын не допустил ошибку.
        Максон переложил какие-то бумаги и поднял глаза. Он перехватил мой взгляд и помахал мне. Я подняла было руку, но боковым зрением заметила, как Крисс радостно замахала в ответ, и снова уткнулась в свои бумаги, кляня предательски заливший щеки румянец.
        - Правда ведь, он красавец? - спросила Крисс.
        - Угу.
        - Я все время представляю, как будут выглядеть дети с его волосами и моими глазами.
        - Как твоя лодыжка?
        - А, лодыжка, - вздохнула она. - Еще немного болит, но доктор Эшлер говорит, что к приему я буду как новенькая.
        - Это хорошо, - сказала я, наконец-то глядя на нее. - Не хватало нам только, чтобы ты хромала перед итальянцами.
        Я попыталась произнести это дружелюбно, но видела, что мой тон вызывает у нее сомнения.
        Крисс открыла рот, чтобы ответить, но вдруг на что-то загляделась. Я проследила за ее взглядом и увидела, что к столику с приготовленными для нас закусками и напитками приближается Максон.
        - Минуточку, - произнесла она поспешно и похромала ему навстречу с такой прытью, какой я никак от нее не ожидала.
        Я не могла заставить себя не смотреть на них. Селеста тоже подошла к столику, и все трое принялись негромко о чем-то беседовать, угощаясь крохотными сэндвичами и запивая их водой. Селеста что-то сказала, и Максон рассмеялся. Крисс улыбалась, но появление поблизости от Максона Селесты явно слишком ее беспокоило, чтобы веселье было искренним.
        Я почти возблагодарила Селесту за это мгновение. Может, она меня и бесила, но запугать ее было совершенно невозможно. А я могла употребить это ее качество себе на пользу.
        Король рявкнул что-то одному из советников, и я вскинула голову. Что именно он сказал, я не разобрала, но голос у него был раздраженный. За спиной у него я заметила Аспена, патрулировавшего периметр.
        Аспен бросил быстрый взгляд в мою сторону и отважился мне подмигнуть. Я понимала, что он хочет меня ободрить, но заволновалась из-за того, что ему пришлось пережить прошлой ночью, поскольку он слегка прихрамывал, а под глазом красовалась заклеенная пластырем рана.
        Пока я раздумывала, как бы незаметно попросить его заглянуть ко мне сегодня вечером, из дворца донесся возглас.
        - Повстанцы! - закричал один из гвардейцев. - Бегите!
        - Что?! - в замешательстве переспросил его другой.
        - Повстанцы! Во дворце! Они уже близко!
        Перед глазами у меня снова вспыхнула кровавая надпись на стене. «МЫ УЖЕ БЛИЗКО».
        Все завертелось с головокружительной скоростью. Служанки потащили королеву к дальней стороне дворца. Одни тянули ее за руки, чтобы бежала быстрее, другие почтительно трусили позади, прикрывая спину.
        Селеста в своем заметном издали красном платье бросилась следом за королевой, справедливо рассудив, что это самое безопасное направление. Максон подхватил Крисс с ее подвернутой ногой и, обернувшись, сгрузил на руки ближайшего к нему гвардейца. Им оказался Аспен.
        - Беги! - крикнул он Аспену. - Беги!
        Аспен, беспрекословно повинуясь приказу, понесся с Крисс с такой скоростью, как будто она весила не больше пушинки.
        - Максон, нет! - крикнула она, глядя на него поверх плеча Аспена.
        Внутри дворца что-то громко хлопнуло, и я завизжала. Когда несколько гвардейцев выхватили из-за пазух пистолеты, я сообразила, что это был за звук. Послышались еще два хлопка, и я застыла, парализованная страхом, глядя на царящий вокруг переполох. Гвардейцы теснили людей в стороны, призывая их уйти с дороги. Из дверей дворца хлынула толпа оборванцев с туго набитыми рюкзаками и котомками. Грянул еще один выстрел.
        Наконец сообразив, что нужно пошевеливаться, я повернулась и бросилась прочь.
        Поскольку повстанцы выбегали из дворца, логичным казалось бежать от них. Но это означало движение в направлении леса с шайкой свирепых преследователей по пятам. Я несколько раз оступилась в своих туфлях на плоской подошве и даже подумывала сбросить их, но в конечном итоге решила, что скользкие туфли все же лучше, чем совсем без них.
        - Америка! - закричал Максон. - Нет! Вернись!
        Я отважилась оглянуться и увидела, как король схватил Максона за шиворот и поволок за собой. Во взгляде Максона, устремленном на меня, явственно читался ужас. Грянул еще один выстрел.
        - Не стрелять! - заорал Максон. - Вы попадете в нее! Прекратить огонь!
        Послышалось еще несколько хлопков. Максон продолжал выкрикивать приказы, пока я не очутилась слишком далеко и не перестала различать их. Я пронеслась по открытому участку и вдруг поняла, что совершенно одна и помощи ждать неоткуда. Максона не отпустит отец, а Аспен исполняет приказ. Если кто-то из гвардейцев и попытается прийти мне на выручку, повстанцев им не опередить. Оставалось лишь бежать со всех ног.
        Страх придал мне прыти, и я изумилась ловкости, с которой уворачивалась от веток, когда влетела в лес. После многих месяцев без дождя земля была сухая и растрескавшаяся. Я смутно чувствовала, как кусты царапают мои ноги, но останавливаться, чтобы проверить, так ли это, было некогда.
        Я вспотела, платье липло к груди. В лесу оказалось прохладно и с каждым шагом становилось все темнее. Мне было жарко. Дома время от времени я бегала - наперегонки с Джерардом или просто ради того, чтобы размяться, но все это время во дворце пришлось слишком много сидеть. Да еще и впервые за всю свою жизнь я по-настоящему хорошо питалась, и теперь мне это аукнулось. Легкие горели, ноги казались чугунными тумбами. Но я не останавливалась.
        Очутившись довольно глубоко в чаще леса, я оглянулась, чтобы посмотреть, удалось ли оторваться от повстанцев. Кровь грохотала в ушах так, что я не слышала бы их, даже если бы они гнались за мной по пятам. Но никого не увидела. Я сообразила, что нужно затаиться, не то они заметят мое яркое платье.
        Бежала я до тех пор, пока не нашла дерево достаточно толстое, чтобы за ним спрятаться. Но, очутившись около него, я обнаружила, что его ветви расположены довольно низко и я могу по ним залезть наверх. Стащив туфли, я выбросила их подальше, надеясь, что они не приведут повстанцев прямо ко мне. Потом забралась на дерево, хотя и не слишком высоко, и прижалась спиной к стволу, желая стать как можно меньше.
        Я старалась задержать дыхание, опасаясь, что любой звук может меня выдать. Все было тихо. Я уже решила, что мне удалось оторваться от них. И все-таки ждала, стараясь не шевелиться, чтобы убедиться наверняка. Не прошло и нескольких секунд, как до меня донесся хруст веток.
        - Надо было идти ночью, - отдуваясь, произнес кто-то. Вернее, произнесла - это оказалась девушка. Я вжалась в ствол дерева, молясь про себя, чтобы ничего не хрустнуло.
        - Ночью они не вышли бы из дворца, - возразил мужской голос.
        Они все еще бежали или пытались бежать и, судя по всему, уже успели выбиться из сил.
        - Давай я понесу что-нибудь, - предложил он.
        Похоже, они уже совсем близко.
        - Я сама справлюсь.
        Замерев, я затаила дыхание. Они были прямо под деревом. В тот самый миг, когда я уже решила, что меня не заметили, котомка, которую несла девушка, лопнула, и на землю посыпались книги. Что она собралась делать с такой кучей книг?
        - Черт, - выругалась она и опустилась на колени. На ней была расшитая мелкими цветочками джинсовая куртка. И как она только в такой не изжарилась?
        - Я же говорил тебе, давай помогу.
        - Заткнись!
        Девушка толкнула парня. Этот шутливый жест сказал мне, что этих двоих связывают отношения.
        Вдалеке послышался чей-то свист.
        - Это Джереми? - спросила девушка.
        - Да, похоже на то. - Парень наклонился и поднял с земли несколько книг.
        - Пойди приведи его. Я тебя догоню.
        Он поколебался, потом кивнул и, поцеловав ее в лоб, ушел.
        Девушка закончила собирать книги, ножом отрезала от своей котомки лямку и перевязала их.
        Когда она поднялась, я выдохнула с облегчением, решив, что сейчас она уйдет. Но девушка отбросила с лица волосы и посмотрела на небо.
        И увидела меня.
        Теперь меня уже не могли спасти ни тишина, ни неподвижность. Если я закричу, придут ли гвардейцы на помощь? Или остальные повстанцы так близко, что это уже не важно?
        Какое-то время мы смотрели друг на друга. Я ждала, что она сейчас позовет остальных, и надеялась, что судьба, которую мне уготовят, не будет слишком мучительна.
        Но она не издала ни звука, если не считать короткого смешка. Видимо, ситуация ее позабавила.
        Снова послышался свист, немного другой, чем в прошлый раз, и мы обе как по команде взглянули туда, откуда он доносился, потом опять уставились друг на друга.
        И тут она неожиданно для меня завела одну ногу за другую и присела в грациозном книксене. Я смотрела во все глаза, совершенно ошарашенная. Девушка с улыбкой поднялась и побежала туда, откуда донесся свист. Я провожала ее взглядом, пока сотни мелких вышитых цветочков не исчезли в кустах.
        Прошло, по моим ощущениям, не меньше часа, когда я наконец решилась спуститься с дерева. И только очутившись внизу, поняла, что представления не имею, где моя обувь. Я прошлась вокруг ствола, пытаясь высмотреть свои белые туфельки, но все было напрасно. В итоге бросила поиски и подумала, что нужно возвращаться во дворец.
        Однако, оглядевшись по сторонам, поняла: этому не бывать. Я заблудилась.
        Глава 17
        Я сидела под деревом, подтянув колени к груди, и ждала. Именно так вести себя, когда потеряешься, учила нас мама. Что ж, по крайней мере, у меня было время поразмыслить о том, что произошло.
        Каким образом повстанцам удалось проникнуть во дворец дважды за два дня? Дважды за два дня! Неужели с тех пор, как начался Отбор, дела во внешнем мире пошли так плохо? Судя по тому, что я видела по телевизору в Каролине и за время моего пребывания во дворце, раньше ничего подобного не случалось.
        Продираясь по лесу, я исцарапала ноги, но лишь теперь, когда не нужно было прятаться, почувствовала боль. На бедре откуда-то взялся синяк. Меня мучила жажда; давало о себе знать эмоциональное, умственное и физическое напряжение этого дня. Я прижалась затылком к стволу дерева и закрыла глаза. Засыпать в мои намерения не входило. И тем не менее я задремала.
        Не знаю, сколько времени прошло, когда я отчетливо услышала чьи-то шаги. Я резко открыла глаза. В лесу стало ощутимо темнее. Как долго я проспала?
        Первым моим побуждением было залезть обратно на дерево. Я вскочила и бросилась к низкой ветке, запутавшись в обрывках брошенной мятежницей котомки. И тут я разобрала собственное имя.
        - Леди Америка! - звал кто-то. - Где вы?
        - Леди Америка! - послышался второй голос. Потом он же громко скомандовал: - Ищите везде, где только можно. Если они убили ее, то могли повесить или попытаться похоронить. Будьте внимательны.
        - Есть, сэр! - отозвался хор мужских голосов.
        Я выглянула из-за дерева, ища источник звука, и прищурилась, пытаясь различить в полумраке силуэты, не уверенная до конца, что это и в самом деле спасательная команда. Один из мужчин еле заметно прихрамывал, и я наконец поверила - помощь пришла.
        Луч заходящего солнца упал на лицо Аспена, и я кинулась к нему.
        - Я здесь! - закричала я что было мочи. - Здесь!
        Я бросилась прямо к Аспену в объятия, совершенно не заботясь о том, что нас могут увидеть.
        - Слава богу! - выдохнул он мне в волосы. Потом, обернувшись к другим, закричал: - Я нашел ее! Она жива!
        Аспен наклонился и подхватил меня на руки, как маленькую.
        - Я до смерти боялся, что мы найдем где-нибудь твой труп. Ты ранена?
        - Только ноги исцарапала.
        Спустя минуту нас окружили несколько гвардейцев, поздравляя Аспена с выполненным заданием.
        - Леди Америка, - спросил командир группы, - вы не ранены?
        Я покачала головой:
        - Только немного повредила ноги.
        - Они не пытались причинить вам зло?
        - Нет. Они меня не догнали.
        - Вряд ли другая девушка смогла бы от них убежать, - с изумлением произнес он.
        Я улыбнулась, наконец-то почувствовав себя в безопасности.
        - Так среди них ведь нет Пятерок.
        Несколько гвардейцев засмеялись, и Аспен тоже.
        - Логично. Что ж, давайте выбираться. - Командир вышел вперед и приказал остальным солдатам: - Будьте начеку. Они до сих пор могут находиться где-то поблизости.
        - Знаю, ты сообразительная и проворная, но я был просто в панике, - негромко произнес Аспен, когда мы зашагали.
        - Я сказала вашему командиру неправду, - прошептала я.
        - В каком смысле?
        - Они меня все-таки догнали. - (Аспен в ужасе уставился на меня.) - Со мной все в порядке, но одна девушка меня увидела. Она сделала книксен и убежала.
        - Книксен?
        - Я тоже удивилась. Она не показалась мне ни злой, ни свирепой. Девушка как девушка.
        Тут я вспомнила классификацию Максона и подумала, что она, очевидно, была северянкой. В ней не было совершенно никакой враждебности, лишь решимость сделать свое дело. В то же время ночное нападение было, вне всякого сомнения, совершено южанами. Выходит, что атаки произошли одна за другой, но организовали их разные группы? Получается, северяне наблюдали за нами, дожидаясь момента, когда мы будем обескровлены? Мысль о том, что они шпионили во дворце, пугала.
        Кроме того, нападение было нелепым, почти курьезным. Они что же, просто вошли во дворец с парадного входа? Сколько времени они беспрепятственно провели во дворце, собирая свою добычу? Кстати, о добыче.
        - У нее были с собой книги, целая куча, - сказала я.
        - Такое часто случается, - кивнул Аспен. - Никто понятия не имеет, что они с ними делают. Полагаю, жгут их, чтобы обогреться. Видимо, там, где они живут, холодно.
        - Гм, - задумчиво отозвалась я.
        Если бы мне нужно было топливо для костра, я, пожалуй, придумала бы более простой способ добыть его, нежели нападение на дворец. К тому же для нее явно было очень важно подобрать все книги, так что, скорее всего, причина в чем-то другом.
        До дворца мы добирались почти час медленным шагом. Хотя Аспен был ранен, он ни на миг не выпустил моей руки. Напротив, казалось, он наслаждался этой прогулкой, несмотря на лишний труд. Мне тоже она понравилась.
        - В ближайшие несколько дней я буду очень занят, но все равно попытаюсь повидаться с тобой, - прошептал Аспен, когда мы вышли на поросшую травой лужайку перед дворцом.
        - Ясно, - отозвалась я негромко.
        Он улыбнулся, глядя вперед, и я тоже залюбовалась видом. Дворец поблескивал в лучах закатного солнца. Во всех окнах горел свет. Я никогда еще не видела его таким. Это было прекрасно.
        Я почему-то решила, что Максон будет меня ждать. Но его не было. Меня вообще никто не встречал. Аспену приказали проводить меня в больничное крыло, чтобы доктор Эшлер обработал мои исцарапанные ноги, а другого гвардейца отправили доложить королевской семье, что я нашлась живой.
        Мое возвращение прошло незамеченным. Я в полном одиночестве лежала на больничной койке с перевязанными ногами, пока не уснула.
        Сквозь сон я услышала, как кто-то чихнул.
        Я открыла глаза и не сразу сообразила, где нахожусь. Заморгав, я огляделась.
        - Не хотел тебя будить, - вполголоса произнес Максон. - Спи.
        Он сидел в кресле рядом с кроватью, вплотную к ней.
        - Который час? - Я протерла глаза.
        - Почти два.
        - Ночи?
        Максон кивнул, пристально рассматривая меня, и я внезапно забеспокоилась, как выгляжу. Вечером я умылась и собрала волосы в хвост, но была совершенно уверена, что подушка отпечаталась на щеке.
        - Ты что, вообще никогда не спишь? - спросила я.
        - Сплю. Просто я сильно нервничаю.
        - Ответственная работа? - Я уселась в постели.
        - Что-то в этом роде, - слабо усмехнулся он.
        Повисла долгая пауза. Ни он, ни я не знали, что сказать.
        - Я тут кое о чем думала, пока была в лесу, - произнесла я небрежно.
        Он улыбнулся тому, как легкомысленно я отозвалась о недавнем происшествии.
        - Да? И о чем же?
        - О тебе.
        Он наклонился ко мне, его карие глаза не отрывались от меня.
        - Выкладывай.
        - Ну, - начала я, - я думала о том, как ты волновался вчера ночью, когда Крисс с Элизой долго не шли в убежище. И о том, как сегодня рванулся догонять меня, когда напали повстанцы.
        - Я пытался. Прости. - Он покачал головой, стыдясь того, что не сделал большего.
        - Я не обиделась, - пояснила я. - В том-то и дело. Пока я сидела там в одиночестве, я думала о том, как ты, наверное, волнуешься, переживаешь за всех остальных. Не стану утверждать, что точно знаю, как ты относишься к каждой из нас, но мы с тобой сейчас не в самых безоблачных отношениях.
        - Да уж, у нас были времена и получше, - фыркул он.
        - Но ты все равно бросился за мной. Ты передал Крисс на руки гвардейцу, потому что она не могла бежать сама. Ты заботишься о нашей безопасности. Так с чего вдруг ты стал бы подвергать одну из нас мучениям?
        Он сидел молча, не очень улавливая, к чему я клоню.
        - Так вот, если ты так заботишься о нашем благополучии, то не сделал бы этого с Марли по собственной воле. Думаю, ты остановил бы экзекуцию, если бы мог.
        - В мгновение ока, - вздохнул он.
        - Верю.
        Максон нерешительно коснулся моей руки. Я позволила ему сжать ее.
        - Помнишь, я сказал, что хочу что-то тебе показать?
        - Да.
        - Не забудь об этом, ладно? Ждать осталось недолго. Мое положение накладывает на меня много обязательств, и не все из них приятные. Но иногда… иногда удается делать и что-то хорошее.
        Я не очень поняла, о чем он говорит, но все же кивнула.
        - Но, полагаю, с этим придется повременить, пока вы не закончите со своим проектом. Вы немного выбились из графика.
        - Пффф! - Я выдернула руку из пальцев Максона и прикрыла глаза. Предстоящий прием начисто вылетел у меня из головы. Я снова посмотрела на Максона. - Нас что, все равно заставят устраивать этот дурацкий прием? За два дня мы пережили два нападения повстанцев, а я большую часть дня просидела в лесу. Мы же все провалим.
        Максон ответил мне сочувственным взглядом:
        - Придется постараться.
        Я плюхнулась обратно на подушку.
        - Это будет настоящее позорище.
        - Не переживай. Даже если вы проиграете другой команде, я не намерен вас исключать. - Он ухмыльнулся.
        Что-то в его фразе царапнуло мне ухо. Я снова уселась в постели.
        - Ты хочешь сказать, что из проигравшей команды одна будет отчислена?
        Максон замялся, явно не зная, что ответить.
        - Максон?
        Он вздохнул:
        - У меня есть недели две перед тем, как нужно будет кого-то убрать. Отчасти ради этого все и затевается. У вас с Крисс изначально было сложное положение. Новые отношения, меньше народу в команде, и хотя итальянцы очень жизнерадостная нация, они легко обижаются. А если еще добавить то обстоятельство, что у тебя практически не было возможности что-то делать… - (Думаю, я побледнела.) - Я не должен вам помогать, но если что-то понадобится, пожалуйста, дай мне знать. Не могу отослать домой ни одну из вас.
        Во время нашей первой размолвки, той дурацкой ссоры из-за Селесты, я думала, что внутри меня что-то оборвалось. После исключения Марли я почувствовала, что это произошло снова. Я была уверена, что каждый раз, когда мы ругались, какая-то частица моего сердца умирала. Но я ошибалась.
        Только сейчас, лежа на больничной койке в пустом госпитальном крыле, я поняла, что мое сердце разбито по-настоящему. И это причиняло немыслимую боль. Раньше мне удавалось убедить себя, что мне просто кажется, будто между ним и Крисс что-то есть. Что это всего лишь плод моего разыгравшегося воображения. Теперь я знала точно.
        Она ему нравилась. Может быть, так же сильно, как я.
        В ответ на его предложение помощи я кивнула, не в силах выдавить ни слова.
        Я твердила себе, что не должна давать волю чувствам и не дам ему завладеть моим сердцем. Наши отношения с Максоном начались как чисто дружеские, и, возможно, лучше было бы им таковыми и оставаться. Теперь я была уничтожена.
        - Мне пора, - сказал он. - Тебе нужно поспать. У тебя был очень трудный день.
        Я закатила глаза. Это еще очень слабо сказано.
        Максон поднялся и оправил костюм.
        - Так многое хотелось объяснить тебе. Я действительно считал, что потерял тебя.
        Я пожала плечами:
        - Все в полном порядке. Правда.
        - Сейчас я это вижу, но те несколько часов, когда я готовился к худшему… - Он помолчал, взвешивая свои слова. - Обычно из всех девушек мне легче всего говорить с тобой об отношениях. Но у меня такое ощущение, что обсуждать их прямо сейчас не самое мудрое решение.
        Я склонила голову и кивнула. У меня не было сил беседовать о моих чувствах к человеку, который, по всей видимости, неравнодушен к другой.
        - Америка, посмотри на меня, - попросил он негромко. Я повиновалась. - Ничего страшного. Я готов ждать. Просто хочу, чтобы ты знала… Не могу подобрать нужные слова и выразить, как я рад, что ты здесь, целая и невредимая. Никогда в жизни не был ни за что так благодарен судьбе.
        Я ошеломленно молчала, как всегда, когда ему удавалось затронуть чувствительную струнку в моем сердце. Но в глубине души меня беспокоила легкость, с которой я поверила его словам. Снова.
        - Америка, спокойной ночи.
        Глава 18
        Была ночь понедельника. Или утро вторника. Время такое позднее, что сказать точно сложно.
        Мы с Крисс весь день трудились не покладая рук, выискивая подходящие отрезы материи, руководя слугами, которые их развешивали, подбирая наряды и украшения, выбирая фарфор, продумывая приблизительное меню и заучивая итальянские фразы в надежде, что какие-то из них осядут в голове. Мне было проще, я хотя бы знала испанский. Эти языки были так схожи, что итальянские слова запоминались быстрее. Крисс изо всех сил старалась не отставать.
        Казалось, я должна валиться с ног, но все, о чем я могла думать, были слова Максона.
        Что произошло с Крисс? Каким образом она вдруг так внезапно с ним сблизилась? Может, я зря на этом так зациклилась?
        Все дело было в Максоне.
        Как бы я ни сопротивлялась, он мне нравился. И я не была готова полностью поставить крест на наших отношениях.
        Должен же быть способ разобраться со всей этой путаницей. Я размышляла обо всем, что произошло, пытаясь отделить одну проблему от другой, и мало-помалу разделила их на четыре категории.
        Мои чувства к Максону. Чувства Максона ко мне. То, что происходит между мной и Аспеном. И мои чувства по поводу перспективы стать принцессой.
        Из всех сомнений, которые терзали меня, пожалуй, легче всего было справиться с вопросом о статусе принцессы. По крайней мере, в этой области у меня имелось кое-что, чего не было у других девушек, - дневник Грегори.
        Я вытащила дневник из-под сиденья табурета, где прятала наследие Грегори от мира, и от всей души понадеялась, что там найдется решение моей проблемы. Грегори ведь не был аристократом по рождению, ему пришлось к этому привыкать. Судя по тому, что он писал про Хеллоуин, он уже готовился к серьезным переменам в будущем.
        Устроив себе гнездо из одеял, я углубилась в чтение.
        Я хочу стать олицетворением традиционного американского идеала. У меня прекрасная семья, и я очень богат; и то и другое вписывается в этот образ. И ничто из того, что я имею, не досталось мне просто так. Все, кто находится рядом, знают, как много я трудился.
        Но то обстоятельство, что я сумел воспользоваться своим положением, хотя и пожертвовав столь многим там, где другие не смогли или не захотели, превратил меня из безликого миллиардера в филантропа. И все же я не могу успокоиться на достигнутом. Я планирую добиться большего, стать кем-то большим. Страной управляет Уоллис, а не я, и мне желательно придумать, как дать народу то, что ему требуется, не став при этом в его глазах узурпатором. Я верю, что настанет миг, когда я возглавлю страну и смогу делать то, что сочту необходимым. А пока я буду играть по правилам и постараюсь выжать из этого максимум возможного.
        Я попыталась отыскать в его словах ответы на мучившие меня вопросы. Он сказал, что нужно пользоваться своим положением. Что нужно играть по правилам. Что нельзя бояться.
        Наверное, я должна была этим удовлетвориться, но почему-то не могла. Мудрость Грегори ничего мне не подсказала. Поскольку он меня подвел, оставался лишь один человек, на которого я привыкла рассчитывать. Я подошла к письменному столу, достала ручку и бумагу и села писать письмо отцу.
        Глава 19
        Следующий день пролетел незаметно. И вот мы с Крисс, облаченные в строгие серые платья, уже готовимся отправиться на прием, организованный командой соперниц.
        - Какой у нас план? - спросила Крисс, когда мы шли по коридору.
        Я на миг задумалась. Селеста меня раздражала, и я ничуть не расстроилась бы, если бы она села в лужу. Но пожалуй, я не хотела, чтобы это произошло на мероприятии такого масштаба.
        - Держимся вежливо, но отстраненно. Наблюдаем за реакцией Сильвии и королевы. Берем на вооружение все, что можно… и работаем всю ночь, чтобы обставить их команду.
        - Идет. - Она вздохнула. - Ну что, двинулись.
        Мы пришли точно вовремя, поскольку пунктуальность в культуре наших гостей - один из краеугольных камней. Сразу стало понятно, что дела у соперниц плохи. Селеста, похоже, решила саботировать прием. Элиза и Натали облачились в платья респектабельных темно-синих тонов, а Селеста вырядилась практически в белое. Для полного сходства с невестой ей не хватало только фаты. Не говоря уж о том, каким откровенным выглядел ее наряд, в особенности на фоне одежды немок. Большинство из них, несмотря на теплую погоду, были в платьях с длинным рукавом.
        Натали, отвечавшая за цветы, не учла того, что лилии традиционно использовались на похоронах, поэтому все цветочные композиции пришлось спешно убрать.
        Элиза, хотя и куда более возбужденная, чем это было ей свойственно, производила впечатление воплощенного спокойствия. Гостям она, должно быть, казалась настоящей звездой.
        Общаться с женщинами из Германской Федерации, которые говорили на ломаном английском, было страшно, в особенности когда в голове крутились итальянские фразы. Я старалась быть вежливой и приветливой, и гостьи, несмотря на свой чопорный вид, на самом деле оказались вполне дружелюбными.
        Довольно быстро стало ясно, что основная угроза провала исходит от Сильвии с ее папкой. В то время как королева великодушно помогала девушкам принимать немецких гостий, Сильвия рыскала по залу, и от ее бдительного ока не укрылся ни один промах. Вечер не успел еще подойти к концу, а у нее уже несколько страниц было исписано замечаниями. Мы с Крисс поняли, что остается надеяться лишь на то, что наш прием очарует Сильвию с первого взгляда.
        Наутро Крисс пришла ко мне в комнату со своими служанками, и мы стали вместе готовиться к торжеству. Мы хотели выглядеть достаточно похоже, чтобы всем было ясно, что мы отвечаем за прием, но не настолько одинаково, чтобы это смотрелось глупо. Оказаться в комнате в обществе такого количества девушек было даже забавно. Все служанки хорошо знали друг друга и весело болтали, хлопоча вокруг нас с Крисс. Это напомнило мне то время, когда здесь была Мэй.
        За несколько часов до прибытия итальянской делегации мы с Крисс отправились в зал, чтобы в последний раз все проинспектировать. В отличие от приема, устроенного соперницами, мы решили не рассаживать гостей на заранее отведенные места, а позволить им садиться, где захотят. Оркестранты явились на генеральную репетицию, и оказалось, что материя, которую мы выбрали для украшения голых стен, отлично повлияла на акустику.
        Пока мы с Крисс в последний раз гоняли друг друга по итальянским фразам, я поправила на ее шее ожерелье. Итальянский язык в ее устах звучал совершенно естественно.
        - Спасибо, - сказала она.
        - Grazie, - отозвалась я.
        - Нет-нет, - покачала она головой. - Я в самом деле хочу тебя поблагодарить. Ты проделала потрясающую работу, и… не знаю, как сказать. Я думала, после того, что случилось с Марли, ты можешь опустить руки. Боялась, что придется крутиться в одиночку, но ты провернула такую огромную работу. Ты умница!
        - Спасибо. Ты тоже молодчина. Не представляю себе, что бы я делала, если бы мне досталась Селеста. С тобой же это было почти нетрудно. - Крисс улыбнулась. Я не покривила душой. Она работала не покладая рук. - И ты права, без Марли мне пришлось нелегко, но я не намерена сдаваться. Все будет просто замечательно.
        Крисс закусила губу и на миг задумалась, потом быстро, как будто боялась передумать, спросила:
        - Значит, ты все еще не сошла с дистанции? Максон по-прежнему тебе нужен?
        Не то чтобы я не понимала, зачем мы все здесь, но ни одна из девушек, кроме нее, не говорила об этом так. На миг она застала меня врасплох, и я не могла решить, отвечать ей или нет. И если отвечать, то что.
        - Девушки! - нараспев произнесла Сильвия, врываясь в зал. Никогда еще я не была так благодарна этой женщине. - Уже почти пора. Вы готовы?
        Следом за ней в помещение вошла королева, восхитительно спокойная в противовес чрезвычайно энергичной Сильвии. Она оглядела гостиную, восхищаясь нашей работой. Увидеть ее улыбку было огромным облегчением.
        - Почти готовы, - отозвалась Крисс. - Осталось всего несколько мелочей. Нам как раз нужны вы с королевой.
        - Да? - с любопытством спросила Сильвия.
        Королева подошла к нам. Ее темные глаза сияли гордостью.
        - Очень красиво! А вы обе выглядите просто потрясающе.
        - Большое спасибо, - хором отозвались мы.
        Бледно-голубые платья с крупными золотыми акцентами были моей идеей. В них мы выглядели празднично и нарядно, но не чересчур помпезно.
        - Вы, наверное, заметили наши ожерелья, - сказала Крисс. - Мы подумали, если будем в одинаковых ожерельях, это поможет гостям опознать хозяек приема.
        - Отличная идея, - заметила Сильвия и сделала какую-то пометку в своем досье.
        Мы с Крисс с улыбкой переглянулись.
        - Поскольку вы обе тоже здесь хозяйки, мы решили, что и вам нужны ожерелья, - сказала я, а Крисс взяла со столика футляры.
        - Не может быть! - ахнула королева.
        - Это… для меня? - спросила Сильвия.
        - Ну конечно, - ласково сказала Крисс, протягивая ей футляр.
        - Вы обе так нам помогали. Это и ваш проект тоже, - добавила я.
        Я видела, как тронута нашим жестом королева, но Сильвия просто начисто лишилась дара речи. Я вдруг задумалась: кто-нибудь во дворце вообще обращал на нее внимание? Да, эту идею мы с Крисс придумали вчера, чтобы привлечь Сильвию на свою сторону, но теперь я порадовалась задумке не только по этой причине.
        Может, Сильвия временами и бывала утомительной, но она старалась наставлять нас ради нашей же пользы. Я дала себе слово обязательно отблагодарить ее как следует.
        Дворецкий сообщил, что гости уже на подходе, и мы с Крисс встали по обе стороны дверей, чтобы приветствовать прибывающих. Оркестр негромко наигрывал приятную музыку, служанки приготовились обносить гостей закусками.
        К нам приближались Элиза с Селестой и Натали. К моему удивлению, они даже не опоздали. Едва увидев результат наших стараний - ниспадающие волны материи, прикрывающие голые стены, сверкающие вазы в центре столов, пышные цветочные композиции, - Элиза с Селестой явно загрустили. Натали же пребывала в слишком большом возбуждении, чтобы расстраиваться.
        - Здесь пахнет, как в саду, - вздохнула она и вошла в зал, практически пританцовывая.
        - Даже чересчур, - поддакнула Селеста. - У людей головы разболятся.
        Селеста не была бы Селестой, если бы упустила возможность найти изъян в чем-то хорошем.
        - Попытайтесь сесть за разные столы, - посоветовала Крисс, когда они проходили мимо. - Итальянки здесь для того, чтобы завести друзей.
        Селеста прищелкнула языком, как будто все это ее раздражало. Я уже собралась было посоветовать ей держать себя в руках, ведь мы с Крисс на ее приеме вели себя безупречно, но тут услышала оживленный щебет итальянок, показавшихся в конце коридора, и выкинула Селесту из головы.
        Высокие, с золотистой кожей, итальянки были прекрасны и походили на статуэтки. К тому же они оказались еще и невероятно живыми. Такое впечатление, что в сердце у каждой находилось по маленькому солнышку, освещавшему все вокруг.
        Итальянская монархия была еще более молодой, чем в Иллеа. Судя по тому, что я прочла в досье, они на протяжении нескольких десятилетий отвергали все наши предложения дружбы, и это была их единственная попытка сблизиться. Эта встреча стала первым шагом к налаживанию отношений с развивающимся государством. Думать об этом было страшно, однако стоило гостьям переступить порог, как их обаяние растопило все мои тревоги. Они расцеловали нас с Крисс в обе щеки и прощебетали: «Salve!» Их воодушевление было заразительным.
        Не все итальянские фразы дались мне с первого раза, но наши гостьи проявили великодушие и со смехом отмахивались от моих извинений за ошибки, помогая их исправить. Сами они говорили по-английски довольно бегло и принялись рассыпаться в комплиментах нашим платьям и прическам. Судя по всему, первое впечатление, которое мы произвели, было благоприятным, и я немного расслабилась.
        В итоге большую часть вечера я провела в обществе Орабеллы и Ноэми, кузин итальянской принцессы.
        - Просто восхитительно! - воскликнула Орабелла, пригубив бокал с вином.
        - Мы очень рады, что вам нравится, - отозвалась я, беспокоясь, как бы меня не сочли слишком робкой. Они были такими шумными!
        - Вы должны непременно попробовать! - настаивала она.
        После Хеллоуина я не притрагивалась к спиртному, да и вообще была не большой его любительницей, но не хотела показаться невежливой, поэтому приняла протянутый бокал и сделала глоток.
        Это оказалось невероятным! В шампанском прежде всего чувствовались пузырьки, в этом же рубиновом вине угадывались несколько оттенков вкуса, каждый из которых выступал на первый план в свой черед.
        - Мм, - блаженно вздохнула я.
        - Ну-ка, ну-ка, - сказала Ноэми, привлекая к себе мое внимание. - Этот ваш Максон - настоящий красавец. Что нужно для того, чтобы попасть в Отбор?
        - Всего лишь перелопатить кучу бумажной работы, - пошутила я.
        - И только? Где моя ручка?
        - Я тоже участвую, - подала голос Орабелла. - С удовольствием заберу Максона домой в Италию.
        Я рассмеялась:
        - Поверьте, изнутри это выглядит далеко не так заманчиво.
        - Вам нужно налить еще вина, - заявила Ноэми.
        - Непременно! - поддержала ее Орабелла, и они подозвали официанта, который наполнил мой опустевший бокал.
        - Вы когда-нибудь бывали в Италии? - поинтересовалась Ноэми.
        Я покачала головой:
        - До Отбора я ни разу даже не выезжала за пределы своей провинции.
        - Вы непременно должны приехать! - заявила Орабелла. - Остановиться можно у меня.
        - Вечно ты переманиваешь моих друзей! - шутливо возмутилась Ноэми. - Она будет жить у меня!
        От вина по телу разлилась приятная теплота, а их притворная перебранка меня развеселила.
        - И как, он хорошо целуется? - спросила Ноэми.
        Я чуть не поперхнулась вином и рассмеялась. Потом отвела взгляд, но они все равно догадались.
        - Очень хорошо? - принялась допытываться Орабелла. Я ничего не ответила, и она замахала рукой официанту. - Выпейте еще вина! - воскликнула она.
        Я укоризненно наставила на них палец, раскусив их замысел:
        - Вы обе настоящие хулиганки, вот вы кто!
        Они, как по команде, запрокинули головы и расхохотались, и я против воли присоединилась к ним. Оказалось, что сплетничать с девушками, с которыми не соперничаешь за одного мужчину, очень даже занимательно, но я не могла чересчур увлекаться подобными разговорами.
        Я решила, что, если я не хочу закончить вечер под столом, надо уходить, и поднялась.
        - Он очень романтичный. Когда хочет таким быть, - сказала я.
        Они захлопали в ладоши и засмеялись, а я двинулась прочь, улыбаясь их озорству.
        Немного подкрепившись, я принялась играть на скрипке и петь народные песни, которые знала наизусть. Большая часть зала подпевала мне. Краешком глаза я заметила, как Сильвия делает какие-то пометки в своем блокноте и притопывает ногой в такт.
        Крисс предложила тост за королеву с Сильвией и их помощь, и зал взорвался аплодисментами. Гости весело загомонили и, осушив свои бокалы, бросили их в стену. Мы с Крисс не ожидали ничего подобного, но, пожав плечами, тут же последовали их примеру.
        Бедные служанки немедленно поспешили убрать осколки, а оркестр уже снова заиграл, и весь зал пустился в пляс. Пожалуй, гвоздем программы стала Натали, которая вскочила на стол и исполнила какой-то танец. Больше всего при этом она походила на осьминога.
        Королева Эмберли сидела в уголке и оживленно о чем-то болтала с итальянской королевой. Я обрадовалась: у нас все получилось! Я была так поглощена этим зрелищем, что вздрогнула от неожиданности, когда ко мне обратилась Элиза.
        - У вас вышло лучше, - с неохотой призналась она. - Вам удалось организовать отличный прием.
        - Спасибо. Нам пришлось поволноваться: начало-то у нас было не самое гладкое.
        - Я знаю. Тем большее впечатление производит конечный результат. Как будто вы начали готовиться за несколько недель.
        Она обвела глазами зал, с тоской глядя на яркое убранство.
        Я обняла ее за плечи:
        - Знаешь, Элиза, вчера всем было ясно, что в вашей команде усерднее всех работала ты. Уверена, Сильвия донесет это до Максона.
        - Ты думаешь?
        - Разумеется. И я даю тебе слово, что, если это какое-то соревнование и ваша команда проиграет, я лично расскажу Максону, как много ты трудилась.
        Она сощурила свои и без того узкие глаза:
        - Ты правда это сделаешь?
        - Ну конечно. А почему нет? - улыбнулась я.
        Элиза покачала головой:
        - Я действительно тобой восхищаюсь. За твою честность. Но, Америка, ты должна понять, что мы соревнуемся друг с другом. - (Моя улыбка померкла.) - Я не стала бы врать и наговаривать на тебя, но из кожи лезть, чтобы рассказать Максону о том, что ты сделала что-то хорошее, тоже не стала бы. Я просто не могу.
        - Нас никто не заставляет так друг к другу относиться, - произнесла я негромко.
        - Можно подумать, ты не понимаешь. Это же не просто приз. На кону стоит муж, корона, будущее. А для тебя, пожалуй, победа или проигрыш должны значить больше, чем для всех остальных.
        Я стояла столбом, ошеломленная. Почему-то я думала, мы подруги. За исключением Селесты, я совершенно доверяла этим девушкам. Неужели я была так слепа, что не заметила, как отчаянно они сражаются друг с другом?
        - Это не значит, что я тебя ненавижу, - продолжила между тем Элиза. - Ты очень мне нравишься. Но я не могу болеть за твою победу.
        Я кивнула, все еще переваривая услышанное. Я определенно была не настолько погружена во все это, как она. Еще один повод усомниться в моей пригодности к такой работе.
        Элиза улыбнулась кому-то за моей спиной. Я обернулась и увидела, что к нам направляется итальянская принцесса.
        - Прошу прощения. Могу я поговорить с хозяйкой приема? - спросила она со своим милым акцентом.
        Элиза сделала книксен и отправилась танцевать. Я попыталась выбросить из головы наш разговор и сосредоточиться на особе, на которую должна произвести впечатление.
        - Принцесса Николетта, мне очень жаль, что нам с вами почти не удалось побеседовать сегодня вечером, - сказала я и тоже сделала книксен.
        - Ничего страшного! У вас ведь было столько забот. Мои кузины от вас просто без ума!
        - Они очень забавные, - рассмеялась я.
        Николетта отвела меня в уголок:
        - Мы не спешили завязывать контакты с Иллеа. Наш народ более… свободен, чем ваш.
        - Я это вижу.
        - Нет-нет, - с серьезным видом сказала она. - Я имею в виду личные свободы. Их жизнь радостнее, чем ваша. У вас ведь до сих пор есть касты, так?
        Внезапно сообразив, что это нечто большее, нежели просто дружеская болтовня, я кивнула.
        - Мы наблюдаем, разумеется. Мы видим, что здесь происходит. Волнения, повстанцы. Судя по всему, люди недовольны?
        Я не знала, что сказать.
        - Ваше высочество, я не уверена, что я тот человек, с которым стоит об этом разговаривать. Я ведь ни на что не влияю.
        Николетта взяла меня за руки:
        - Но вы могли бы.
        Я задрожала. Неужели она озвучила мои мысли?
        - Мы знаем, что произошло с той девушкой. С блондинкой, - прошептала она.
        - С Марли. - Я кивнула. - Она была моей лучшей подругой.
        Николетта улыбнулась:
        - И вы там были. Снимков не очень много, но мы видели, что вы выбежали к эшафоту. И вы боролись.
        Она смотрела на меня точно с таким же выражением, как утром королева Эмберли. В ее взгляде светилась гордость, спутать которую было невозможно ни с чем.
        - Мы крайне заинтересованы в связях с могущественной нацией, если эти люди способны на перемены. Я уполномочена сделать вам неофициальное предложение. Если мы можем как-то помочь вам получить корону, дайте нам знать. Мы окажем вам полную поддержку.
        Она сунула в мою ладонь сложенный клочок бумаги и зашагала прочь. На ходу она выкрикнула что-то на итальянском, и весь зал взорвался восторженными криками. Карманов у меня не было, поэтому я поспешно спрятала записку в декольте, молясь, чтобы никто ничего не заметил.
        Прием затянулся намного дольше, чем вечер наших соперниц. Подозреваю, итальянским гостям было так весело, что им просто не хотелось уходить. И все равно для такого долгого мероприятия он пролетел в одно мгновение.
        Несколько часов спустя я направилась к себе в комнату, чувствуя себя совершенно обессиленной. Я так наелась, что об ужине не хотелось и думать, и, хотя было еще не поздно, идея отправиться прямиком в кровать казалась очень заманчивой.
        Однако не успела я бросить взгляд в сторону постели, как ко мне подошла Энн с сюрпризом. Ахнув, я торопливо взяла у нее письмо. Надо отдать должное сотрудникам дворцовой почты: времени они даром не теряли.
        Я надорвала конверт и вышла на балкон. Я как губка впитывала папины слова вместе с последними лучами солнца.
        Дорогая Америка,
        пожалуйста, напиши Мэй как можно скорее. Когда она узнала, что прошлое письмо предназначалось только для моих глаз, то страшно расстроилась. Должен сказать, ты и меня застала врасплох. Не знаю, что я ожидал найти внутри, но точно не то, о чем ты спросила.
        Во-первых, все правда. Когда мы приезжали тебя навестить, я говорил с Максоном, и он высказался касательно своих намерений в отношении тебя совершенно однозначно. Он произвел на меня впечатление человека, не склонного к неискренности, и мне показалось (и до сих пор кажется), что он питает к тебе глубокие чувства. Думаю, если бы вся процедура была проще, он бы уже выбрал тебя. У меня есть подозрения, что процесс затягивает не столько он, сколько ты. Я ошибаюсь?
        Мой однозначный ответ - да. Максон пришелся мне по душе, и если ты хочешь быть с ним, я поддерживаю твое решение. Если же ты этого не хочешь, я поддерживаю и такое твое решение тоже. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Если это значит, что ты и дальше будешь жить в нашем убогом маленьком домишке, а не во дворце, что ж, так тому и быть.
        Относительно второго твоего вопроса, я отвечу «да» и на него тоже.
        Америка, я знаю, что ты многого в себе не видишь, но нужно с чего-то начинать. Мы долгие годы твердили тебе, что ты талантлива, но ты не верила в это, пока тебя не начали наперебой приглашать на концерты. Я помню, как ты увидела, что у тебя расписаны все дни на неделе, и поняла, что это из-за твоего пения и игры, и была очень горда. Такое впечатление, что ты вдруг прозрела и осознала, на что способна. И точно так же мы, сколько я себя помню, твердили тебе, что ты красавица, но ты, по-моему, взглянула на себя другими глазами лишь после того, как попала в Отбор.
        Америка, ты способна вести за собой других. У тебя есть голова на плечах, ты готова учиться, и, пожалуй, что самое важное, ты умеешь сострадать. Ты не представляешь себе, как сильно в этом нуждается наш народ.
        Если ты хочешь носить корону, Америка, прими ее. Прими ее. Потому что она должна быть твоей.
        И тем не менее… если ты не захочешь принять на себя это бремя, я никогда не брошу в тебя камень. Я встречу тебя дома с распростертыми объятиями. Я люблю тебя.
        Папа
        По щекам у меня потекли слезы. Он действительно считал, что я способна на это. Он один. Ну, еще Николетта.
        Николетта!
        Я начисто забыла о записке. Я сунула руку в вырез платья и выудила сложенный клочок бумаги. На ней был телефонный номер. И ничего больше, даже имени.
        Не представляю, как она рисковала, чтобы сделать мне это предложение.
        Я сжала в руках письмо от папы и эту крошечную записку. Мне вспомнились уверенные слова Аспена, что из меня не выйдет принцессы. Вспомнилось последнее место в голосовании. Загадочное обещание Максона…
        Я закрыла глаза и попыталась разобраться в себе.
        Неужели я действительно на это способна? Я могу стать следующей королевой Иллеа?
        Глава 20
        Наутро после приема мы позавтракали и собрались в Женском зале. Королева отсутствовала, и все терялись в догадках, где она.
        - Может, помогает Сильвии писать отчет по результатам конкурса, - предположила Элиза.
        - Не думаю, чтобы ее мнение было так важно, - возразила Крисс.
        - А вдруг ей плохо, - буркнула Натали, потирая виски кончиками пальцев.
        - Если у тебя похмелье, это еще не значит, что оно должно быть у всех, - фыркнула Селеста.
        - Или ей просто нездоровится, - сказала я. - У нее часто бывают недомогания.
        - Это еще почему, - поинтересовалась Крисс.
        - Она ведь вроде бы выросла на юге, - подала голос Элиза. - Я слышала, там не очень чистые воздух и вода. Может, причина в этом.
        - Да, а южнее Самнера все совсем ужасно, - поддакнула Селеста.
        - Возможно, она всего лишь отдыхает, - перебила ее я. - Вечером эфир «Вестей», и она хочет подготовиться. Это разумно с ее стороны. Сейчас еще десяти утра нет, а я уже не прочь бы прилечь.
        - Да, нам всем не помешало бы расслабиться, - устало произнесла Натали.
        В зал бесшумно вошла служанка с небольшим подносом. Она двигалась так проворно, что почти не привлекала к себе ничьего внимания.
        - Погодите, - встрепенулась Натали. - Они ведь не будут обсуждать приемы в прямом эфире, как думаете?
        - Надо же было затеять такую глупость, - простонала Селеста. - Вам с Америкой просто повезло.
        - Ты шутишь, да? У тебя что…
        Крисс не договорила: служанка остановилась слева от меня и протянула мне поднос, на котором лежал небольшой сложенный лист бумаги.
        Под внимательными взглядами девушек я нерешительно взяла записку и развернула ее.
        - Это от Максона? - спросила Крисс, пытаясь изобразить равнодушие.
        - Да, - ответила я, не отрываясь от чтения.
        - И что он пишет? - закинула удочку она.
        - Он просит меня подойти.
        - По-моему, кое у кого неприятности, - рассмеялась Селеста.
        Я вздохнула и поднялась:
        - Посмотрим.
        - Надеюсь, он наконец-то отправит ее домой, - прошептала Селеста так громко, что услышала даже я.
        - Ты так думаешь? - оживилась Натали.
        По спине у меня побежали мурашки. Может, он действительно собрался отправить меня домой! Если он хотел поговорить или повидаться, разве не сформулировал бы он это по-другому?
        Максон ждал в коридоре. Я робко приблизилась. Он не казался расстроенным, но вид у него был слегка напряженный.
        Я собралась с духом:
        - Ну?
        - У нас есть пятнадцать минут. Ты не должна никому рассказывать о том, что я хочу тебе показать. Поняла? - Он взял меня под локоть.
        Я кивнула.
        Мы поспешили по лестнице на третий этаж. Потом Максон осторожно, но быстро пошел по коридору к белой двустворчатой двери.
        - Пятнадцать минут, - напомнил он.
        - Пятнадцать минут.
        Он вытащил из кармана ключ и, отперев одну из створок, приоткрыл ее так, чтобы я могла войти перед ним. За дверью оказалось просторное и светлое помещение с множеством окон и выходом на балкон. Из мебели имелись кровать, массивный гардероб и стол со стульями. В комнате не было ни картин, ни безделушек на украшенных инкрустацией полках. Даже краска на стенах оказалась какого-то унылого цвета.
        - Это покои принцессы, - негромко произнес Максон.
        Мои глаза расширились.
        - Я понимаю, что сейчас смотреть тут особенно не на что. Выбор отделки - прерогатива принцессы, так что, когда мама перебралась в королевские покои, отсюда все вынесли.
        Здесь спала королева Эмберли. Меня охватило ощущение какого-то волшебства.
        Максон остановился позади меня и начал показывать:
        - Вот эти двери ведут на балкон. А вон те, - он указал в дальний конец комнаты, - в личный кабинет принцессы. Тут, - он махнул на дверь справа от нас, - коридор в мои покои. И ходить не слишком далеко.
        При мысли о том, чтобы спать в такой близости от Максона, я залилась краской.
        Он подошел к гардеробу:
        - А это видишь? За шкафом потайной ход в убежище. В разные другие места во дворце через него тоже можно попасть, но это его главное назначение. - Он вздохнул. - Конечно, задуман он немного не с этой целью, но я решил, что дело того стоит.
        Принц положил ладонь на потайную щеколду, и гардероб вместе с частью стены выехал вперед. Максон улыбнулся куда-то в пространство за ним.
        - Точно вовремя.
        - Ни за что бы это не пропустила, - послышался женский голос.
        Я ахнула. Этот голос не мог принадлежать той, о ком я думала. Я обошла громоздкий шкаф и улыбающегося Максона и заглянула в открывшийся в стене проход. Там стояла Марли, одетая в самое простое платье и со стянутыми в пучок волосами.
        - Марли? - прошептала я, совершенно уверенная, что грежу наяву. - Откуда ты взялась?
        - Я так по тебе скучала! - воскликнула она и бросилась ко мне с раскрытыми объятиями. На ладонях краснели слегка поджившие рубцы. Это в самом деле была Марли.
        Она обвила меня руками, и мы опустились на пол, так как ноги отказывались держать от потрясения. Меня переполняли чувства. Снова и снова я сквозь слезы спрашивала ее, как она здесь оказалась.
        Когда я немного успокоилась, Максон привлек мое внимание:
        - Десять минут. Я подожду снаружи. Марли, ты можешь уйти тем же путем, что и пришла.
        Марли дала ему обещание, и Максон оставил нас наедине.
        - Ничего не понимаю, - сказала я. - Тебя ведь должны были отправить на юг. И разжаловать до Восьмерки. Где Картер?
        Она улыбнулась моему изумлению:
        - Мы все это время были здесь. Я начала работать на кухне, а Картер еще лечится, но, думаю, уже скоро переберется в конюшню.
        - Лечится?
        В голове роилась уйма вопросов. Не знаю, почему вырвался именно этот.
        - Да, он ходит и может сидеть и стоять, но сил у него еще не очень много. Он пока помогает на кухне. С ним все будет в порядке. И посмотри на меня, - сказала она, вытянув вперед обе руки. - О нас очень хорошо позаботились. Выглядят они не слишком, но зато больше не болят.
        Я осторожно коснулась выпуклых красных рубцов на ее ладони, уверенная, что это не может не болеть. Но Марли не поморщилась, и в следующий миг я уже сжимала ее руку. Ощущение было странное, но совершенно естественное. Марли была со мной. Я держала ее за руку.
        - Значит, Максон все это время скрывал вас во дворце?
        Она кивнула:
        - Он побоялся, что с нами что-нибудь сделают, если мы будем брошены на произвол судьбы, поэтому оставил здесь. Вместо нас отослали двух слуг, брата и сестру, у которых родные в Панаме. Мы взяли другие имена, а Картер отпускает бороду, так что скоро мы никому не будем бросаться в глаза. Про то, что мы во дворце, почти никому не известно. Знает пара поварих, с которыми я работаю, одна из медсестер и Максон. Думаю, из гвардейцев вообще никто не в курсе, потому что они отчитываются перед королем, а он бы не обрадовался, узнав все. - Она покачала головой, потом быстро продолжила: - Квартирка у нас чистая, хотя и совсем маленькая, влезает только кровать да несколько полок. Я хочу сшить нам покрывало на кровать, но…
        - Постой. Кровать? Одна? То есть вы спите в одной постели?
        Она улыбнулась:
        - Два дня назад мы поженились. В утро накануне экзекуции я сказала Максону, что люблю Картера и что он и есть тот единственный, за которого я хочу выйти замуж. И извинилась перед ним за то, что причинила ему боль. Он на меня не злился. Два дня назад он пришел и сказал, что во дворце затевается какое-то крупное мероприятие и что, если мы планируем пожениться, лучшего времени не найти.
        Я прикинула в уме. Два дня назад приезжали немцы. Вся дворцовая челядь помогала их обслуживать, а те, кто не был задействован, готовились к приему итальянок.
        - Меня вел к алтарю Максон. Не знаю, увижу ли я теперь когда-нибудь своих родителей. Наверное, для них будет лучше вообще со мной не встречаться.
        Эти слова явно причиняли ей боль. Если бы я была на ее месте и внезапно стала Восьмеркой, исчезнуть было бы гуманнее всего по отношению к родным. Конечно, им было бы трудно, но рано или поздно все забылось бы. И мои родители оправились бы от потери.
        Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она растопырила пальцы левой руки, и я заметила на безымянном пальце тонкое колечко. Оно было из шнурка, завязанного на узелок, но смысл был предельно ясен: я занята.
        - Думаю, скоро Картеру придется раздобыть для меня новое кольцо. Это уже истерлось. А я, если он начнет работать на конюшне, буду делать ему новое кольцо каждый день. - Она шутливо пожала плечами. - Впрочем, я не возражаю.
        Меня очень занимала одна тема. Возможно, спрашивать подобные вещи было невежливо, но я никогда в жизни не стала бы обсуждать это ни с мамой, ни с Кенной.
        - Ну и как, вы с ним уже… ну… это самое?
        До нее не сразу дошло, что я имею в виду, потом она рассмеялась.
        - А! Да, мы уже.
        Мы обе захихикали.
        - Ну и как это было?
        - Честно? В первый раз не очень. Но во второй было уже лучше.
        - А-а.
        Я не знала, что еще сказать.
        - Ну да.
        Повисла пауза.
        - Мне очень тебя не хватало. Я скучаю по тебе.
        Я коснулась веревочного кольца на ее пальце.
        - И я по тебе скучаю. Может, когда ты станешь принцессой, я чаще буду сюда пробираться.
        - На твоем месте я бы не была так в этом уверена, - фыркнула я.
        - Что ты имеешь в виду? - посерьезнела Марли. - Ты ведь по-прежнему его любимица, разве нет? - (Я пожала плечами.) - Что случилось?
        В ее голосе звучала неподдельная тревога, а мне не хотелось признаваться, что все началось после того, как я ее потеряла. Ведь она в этом не виновата.
        - Да так, всякое.
        - Америка, что происходит?
        Я вздохнула:
        - Когда тебя выпороли, я разозлилась на Максона. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что он не допустил бы ничего подобного, если бы мог.
        Марли кивнула:
        - Америка, он очень старался. А когда не вышло, то сделал все, чтобы исправить ситуацию. Так что не стоило на него сердиться.
        - Я больше не злюсь, но не уверена, что хочу быть принцессой. Не знаю, смогла бы я сделать то, что сделал он. А потом еще Селеста показала мне результаты голосования в одном журнале. Марли, я не нравлюсь народу. Я последняя. И сомневаюсь, что обладаю качествами, которые требуются для этой роли. С самого начала я считала, что не подхожу, а сейчас мой рейтинг стремительно падает. К тому же теперь… теперь, похоже, Максону нравится Крисс.
        - Крисс? Когда она успела?
        - Понятия не имею. И не знаю, что делать. В глубине души мне даже кажется, что это не так уж и плохо. Из нее выйдет куда лучшая принцесса, чем я, особенно если она ему действительно нравится. Я хочу, чтобы он был счастлив. К тому же скоро должны исключить еще одну девушку. Когда он вызвал меня сегодня, я подумала, что все - отправляют домой.
        Марли рассмеялась:
        - Не говори ерунды. Если бы Максон не испытывал к тебе никаких чувств, он уже давным-давно отправил бы тебя домой. Ты здесь, потому что он отказывается терять надежду.
        Из горла у меня вырвался полузадушенный смешок.
        - Я очень хотела бы поболтать с тобой подольше, но мне уже пора уходить, - сказала она. - Пока у гвардейцев пересменка не закончилась.
        - Ничего, что недолго. Я рада, что у тебя все в порядке.
        Она обняла меня:
        - Только не сдавайся, ладно?
        - Не сдамся. Ты сможешь время от времени писать мне или что-нибудь в этом роде?
        - Посмотрим. - Она отпустила меня, и мы постояли рядом. - Если бы я участвовала в том голосовании, то отдала бы свой голос за тебя. Я всегда считала, что принцессой должна стать ты.
        Я покраснела:
        - Ладно, беги скорее. Передавай от меня привет мужу.
        - Передам, - улыбнулась она.
        Марли подошла к гардеробу и проворно отыскала задвижку. Я почему-то считала, что экзекуция сломит ее, но Марли, наоборот, стала сильнее, даже держалась по-иному. Она обернулась, чтобы послать мне воздушный поцелуй, и исчезла.
        Я быстро вышла из комнаты и увидела, что Максон ждет меня в коридоре. Услышав, что дверь открылась, он с улыбкой оторвался от книги, которую читал, и я уселась рядом с ним.
        - Почему ты раньше мне не сказал?
        - Сначала я должен был удостовериться, что им ничто не грозит. Отец не подозревает о моих проделках. Пока не было уверенности, что не наврежу им, пришлось хранить все в секрете. Надеюсь, у меня получится устроить так, чтобы вы могли видеться почаще, но на это уйдет какое-то время.
        Я почувствовала невероятную легкость, как будто с души свалились разом несколько камней, которые я повсюду таскала с собой. Радость от встречи с Марли, счастье от того, что Максон в самом деле оказался таким добрым, каким я его считала, и общее облегчение от того, что он не отсылает меня домой, просто переполняли.
        - Спасибо, - прошептала я.
        - Не за что.
        Я не знала, что еще сказать. Максон немного помолчал, потом откашлялся:
        - Понимаю, тебя смущает необходимость выполнять неприятную работу, но есть и масса положительных возможностей. Я считаю, ты могла бы совершить великие дела. Конечно, теперь ты видишь во мне принца, но это должно было когда-то произойти, если ты собиралась стать моей.
        Я взглянула ему в глаза:
        - Знаю.
        - Ты перестала быть для меня открытой книгой. Поначалу, когда ты еще не питала ко мне никаких чувств, я легко тебя понимал. Потом, когда все изменилось, ты стала смотреть на меня по-другому. Теперь же мне иногда кажется, что все по-прежнему, а иногда - что я уже тебя потерял. - (Я кивнула.) - Пойми, я не прошу тебя сказать, что ты меня любишь. И не прошу немедленно решить, хочешь ли ты быть принцессой. Мне лишь нужно услышать, желаешь ли ты вообще здесь находиться или нет.
        В этом-то и заключался весь вопрос, разве нет? Я до сих пор не знала, гожусь на эту роль или нет, но не была уверена, что готова все бросить. А проявление доброты со стороны Максона меня поколебало. Мне было над чем подумать, но сдаваться я не собиралась. Теперь не могла.
        Максон сидел, положив руку на колено, и я подсунула под нее свою ладонь. Он ободряюще ее сжал.
        - Если ты меня оставляешь, я хочу остаться.
        Максон с облегчением вздохнул:
        - Мне бы очень этого хотелось.
        Я вернулась в Женский зал, по пути ненадолго заглянув в уборную. Пока я не уселась, девушки хранили молчание. Потом наконец Крисс отважилась поинтересоваться:
        - Зачем он тебя вызывал?
        Я посмотрела не только на нее, но сразу во все напряженные глаза:
        - Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос.
        В сочетании с моим заплаканным лицом такой ответ наводил на мысль, что ничего хорошего я от Максона не услышала; но я не могла сказать ничего другого, чтобы не повредить Марли, и меня это не волновало.
        Но что действительно задело меня за живое, так это то, как Селеста сжала губы, чтобы скрыть рвущуюся улыбку, Натали вскинула брови, притворяясь, будто читает позаимствованный у Селесты журнал, и как с надеждой переглянулись Крисс с Элизой.
        Я и не предполагала, что соперничество будет настолько ожесточенным.
        Глава 21
        Нас пощадили: об итогах приемов в эфире «Вестей» не упомянули. О визите иностранных друзей сказали лишь вскользь, настоящие подробности остались за кадром. Только на следующее утро Сильвия с королевой пришли все обсудить.
        - Задача перед вами стояла очень сложная, и все с легкостью могло пойти наперекосяк. Однако я должна с радостью констатировать, что обе команды справились отлично.
        Сильвия одарила каждую из нас одобрительным взглядом.
        Мы все выдохнули с облегчением, и я незаметно пожала руку Крисс. Она ответила мне тем же. Как бы ни задевали их отношения с Максоном, я отдавала себе отчет в том, что без нее я никогда в жизни не справилась бы с подготовкой к приему.
        - Если уж совсем начистоту, один прием был проведен на чуть более высоком уровне, но вы все можете гордиться своими достижениями. Мы получили благодарственные письма от наших давних друзей из Германской Федерации за ваш теплый прием. - Сильвия кивнула Селесте с Натали и Элизой. - Без небольших шероховатостей не обошлось, и я не думаю, чтобы кто-то из нас по-настоящему получал удовольствие от столь серьезных мероприятий, но они определенно остались довольны.
        - Теперь что касается вас двоих. - Сильвия повернулась к нам с Крисс. - Наши гостьи из Италии были в полном восторге. На них произвели большое впечатление ваш внешний вид и угощение, и они отдельно поинтересовались тем, какое вино подавали, так что браво! Я не удивлюсь, если итогом этого приема станет появление у Иллеа нового замечательного союзника. Вы заслужили похвалу.
        Крисс восторженно пискнула, а я издала нервный смешок, радуясь тому, что все осталось позади, не говоря уж о том, что мы обошли вторую команду.
        Сильвия сказала, что ей еще нужно написать официальный отчет для представления королю и Максону, но заверила всех в том, что беспокоиться не о чем. Пока она говорила, в комнату ворвалась служанка и, подбежав к королеве, зашептала что-то ей на ухо.
        - Ну разумеется, можно, - сказала королева, потом неожиданно поднялась и сделала несколько шагов к дверям.
        Служанка поспешила распахнуть двери, и на пороге появились король с Максоном. Я знала, что мужчинам не позволено входить в Женский зал без разрешения королевы, но наблюдать это правило в действии было забавно.
        При их появлении мы поднялись, чтобы сделать реверанс, но их, похоже, не слишком заботили формальности.
        - Дорогие дамы, просим прощения за вторжение, но у нас срочные новости, - сообщил король.
        - Боюсь, война с Новой Азией перешла в другую стадию, - сказал Максон твердо. - Ситуация настолько угрожающая, что мы с отцом должны немедленно туда вылететь.
        - Что случилось? - ахнула королева, хватаясь за сердце.
        - Никаких поводов для беспокойства нет, милая, - заверил король.
        Но это утверждение не могло быть полностью правдиво, коль скоро ситуация требовала их безотлагательного присутствия.
        Максон подошел к матери. Они коротко о чем-то негромко переговорили, потом она поцеловала его в лоб. Он обнял мать и отошел в сторону. Король принялся отдавать жене какие-то распоряжения, а Максон тем временем подошел попрощаться с каждой из нас.
        Прощание с Натали было столь кратким, что с таким же успехом его могло вообще не быть. Натали, впрочем, это, по-видимому, не слишком расстроило. Я не знала, как это истолковать. То ли ее в самом деле не опечалило явное равнодушие Максона, то ли оно настолько ее огорчило, что она заставила себя изображать хладнокровие.
        Селеста повисла у Максона на шее и разразилась потоком фальшивых слез. Бездарнее этого представления я еще не видела. Тут же вспомнилась Мэй, которая в детстве считала, что стоит ей разреветься, как у нас сами собой появятся деньги, чтобы купить то, чего хочется. Когда Максон высвободился из объятий Селесты, она запечатлела на его губах поцелуй, который он быстро - и как можно более незаметно - стер, стоило ей отвернуться.
        Элиза и Крисс стояли так близко ко мне, что я слышала его прощальные слова той и другой.
        - Позвони им и попроси, чтобы были к нам снисходительны, - сказал он Элизе.
        Я почти и забыла, что она до сих пор не выбыла из Отбора главным образом благодаря тому, что состояла в родстве с руководством Новой Азии. Интересно, обострение отношений с Новой Азией не будет стоить ей ее положения? Тут я внезапно осознала, что понятия не имею, чем грозит Иллеа поражение в этой войне.
        - Если мне дадут телефон, я поговорю с родителями, - пообещала она.
        Максон кивнул и поцеловал Элизе руку, потом подошел к Крисс.
        Та немедленно сплела свои пальцы с его.
        - Это опасно? - спросила она тихо. Голос у нее дрожал.
        - Не знаю. Во время нашей последней поездки в Новую Азию ситуация не была настолько напряженной. Понятия не имею, чего ждать на этот раз.
        Он произнес это с такой нежностью в голосе, что мне подумалось: лучше бы они вели этот разговор без свидетелей. Крисс подняла глаза к потолку и вздохнула, и в этот миг Максон посмотрел на меня. Я отвела взгляд.
        - Пожалуйста, будь осторожен, - прошептала она.
        По щеке у нее поползла слезинка.
        - Разумеется, дорогая. - Максон дурашливо отдал ей честь, и она немного развеселилась. Тогда он поцеловал ее в щеку и приблизил губы к ее уху. - Пожалуйста, попытайся чем-нибудь занять маму. Она волнуется.
        Он отстранился и заглянул ей в глаза, и Крисс, кивнув, выпустила его руку. По ее телу пробежала дрожь. Максон слегка дернулся, словно хотел обнять ее, но потом отступил и двинулся ко мне.
        Как будто слов Максона на прошлой неделе было недостаточно, я получила наглядное доказательство их отношений. Судя по всему, их связывала подлинная нежность. Одного взгляда на закрытое ладонями лицо Крисс было довольно, чтобы понять, насколько он ей небезразличен. Ну, или она была невероятно искусной актрисой.
        Я попыталась сравнить выражение, с которым он смотрел на меня, с тем, что было на его лице, когда он взирал на Крисс. Выражал ли его взгляд то же самое? Было ли в нем меньше теплоты?
        - Попытайся в мое отсутствие не влипать ни в какие неприятности, ладно? - шутливым тоном произнес он.
        С Крисс он не шутил. Интересно, это имело какое-то значение?
        Я вскинула правую руку:
        - Даю слово быть паинькой.
        Он прыснул:
        - Отлично. Одной головной болью меньше.
        - А мы? У нас есть причины для беспокойства?
        Максон покачал головой:
        - Думаю, нам удастся все уладить. Отец может быть отличным дипломатом, и…
        - Ты иногда бываешь таким болваном, - проговорила я в сердцах. Максон нахмурился. - Я имею в виду, за тебя. У нас есть причины беспокоиться за тебя?
        Он резко посерьезнел, и это отнюдь не прибавило мне спокойствия.
        - Мы прилетим и улетим. Если нам удастся живыми добраться до земли…
        Максон сглотнул, и я поняла, насколько он напуган.
        Я хотела спросить его о чем-нибудь другом, но не знала о чем.
        Он кашлянул:
        - Америка, перед тем как уехать…
        Я подняла на Максона глаза и почувствовала, как нос защипало от слез.
        - Я хочу, чтобы ты знала, что все…
        - Максон! - рявкнул король. Тот вскинул голову. - Нам пора.
        Максон кивнул.
        - Америка, до свидания, - сказал он тихо и поднес мою руку к губам.
        Его взгляд упал на мой самодельный браслетик. Он озадаченно посмотрел на него, потом бережно поцеловал мне пальцы.
        Это невесомое прикосновение возродило в моей памяти эпизод, который, казалось, случился много лет назад. Точно так же он поцеловал мне руку в мой самый первый вечер во дворце, когда я накричала на него, а он все равно позволил мне остаться.
        Максон с королем развернулись и вышли. Все остальные девушки провожали их взглядом, я же смотрела на королеву. Из нее точно разом выпустили весь воздух. Сколько раз ее муж и ее единственное дитя должны будут оказаться в опасности, прежде чем она надломится?
        Когда дверь за самыми дорогими для нее людьми захлопнулась, королева Эмберли несколько раз сморгнула, сделала глубокий вдох и распрямила плечи.
        - Прошу простить меня, девушки, но эта внезапная новость потребует большой работы. Пожалуй, мне сейчас лучше отправиться в комнату и собраться с мыслями. - Каких же усилий ей стоило это все. - Если вы не против, я распоряжусь, чтобы обед вам накрыли здесь, а я присоединюсь к вам за ужином. - (Мы кивнули.) - Отлично, - сказала она и двинулась к выходу.
        Королева - сильная женщина. Она выросла в бедной семье в бедной провинции и работала на фабрике, пока не была выбрана для участия в Отборе. Затем, став королевой, она перенесла один за другим несколько выкидышей и наконец смогла родить ребенка. На людях она будет держаться как настоящая леди, как того требует ее положение. Но, оставшись в одиночестве своей комнаты, наверняка всплакнет.
        После того как королева удалилась к себе, Селеста тоже вышла. Тогда я решила, что и меня ничто не держит, и отправилась в комнату, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать.
        Меня волновала Крисс. Каким образом они вдруг так сблизились с Максоном? Еще не так давно он расписывал наше будущее. Он просто не мог быть настолько увлечен ею, раз говорил мне такие вещи. Должно быть, все произошло уже потом.
        День пролетел незаметно. После ужина служанки помогли мне подготовиться ко сну. Однако всего одна вскользь брошенная Энн фраза заставила меня выйти из задумчивости.
        - А знаете, мисс, кого я сегодня утром застала у вас в комнате? - спросила она, осторожно расчесывая перед сном мои волосы.
        - И кого же?
        - Офицера Леджера.
        Я оцепенела, но всего лишь на долю секунды.
        - Вот как? - произнесла я, внимательно глядя на свое отражение в зеркале.
        - Да, - подтвердила Люси. - Он сказал, что производит осмотр вашей комнаты. Что-то там связанное с безопасностью. - Вид у нее был слегка озадаченный.
        - Мне это показалось немного странным, - подала голос Энн. - Он был в штатском, а не в форме. С чего бы он стал производить какие-то проверки в свое свободное время?
        - Он, должно быть, очень преданный служака, - заметила я рассеянным тоном.
        - Думаю, так оно и есть, - с восхищением произнесла Люси. - Каждый раз, когда я вижу его где-нибудь во дворце, от него не ускользает ни одна мелочь. Он очень хороший солдат.
        - Верно, - будничным тоном сказала Мэри. - Многие призывники из тех, кто здесь оказывается, на самом деле не годятся для этой работы.
        - А еще ему очень идет штатское. На большинство из них без мундира и взглянуть без слез невозможно, - заметила Люси.
        Мэри захихикала и покраснела, и даже на губах у Энн промелькнула улыбка. Давно уже я не видела их в таком приподнятом настроении. В другое время я бы, пожалуй, не отказалась посплетничать о гвардейцах. Но сегодня у меня совершенно не было желания. Все мысли были о том, что где-то в комнате спрятано письмо от Аспена. Мне очень хотелось оглянуться на мою склянку, но я не отважилась.
        Прошла, казалось, целая вечность, пока служанки наконец не оставили меня в одиночестве. Я заставила себя не спешить и выждать еще несколько минут, чтобы убедиться, что они не вернутся. В конце концов я выскочила из постели и схватила склянку. Как я и предполагала, там меня ждала крохотная записка.
        Максона нет. Это все меняет.
        Глава 22
        - Эй! - прошептала я, следуя инструкции Аспена.
        Я осторожно вошла в комнату, освещенную только угасающим сиянием солнца, которое просачивалось сквозь тонкие шторы, но его было достаточно, чтобы я могла разглядеть радостное лицо Аспена.
        Я закрыла за собой дверь, и он немедленно бросился ко мне и подхватил на руки:
        - Как я скучал по тебе.
        - И я по тебе. С этим приемом было столько дел - вздохнуть некогда.
        - Хорошо, что все уже закончилось. Ну как, ты не очень устала, пока сюда добиралась? - пошутил он.
        Я прыснула:
        - Аспен, серьезно, ты гений.
        Идея была до смешного незатейлива. В отсутствие его величества королева не требовала соблюдения формальностей. Или, может, ей просто было не до того. В любом случае она предоставила нам выбирать по собственному усмотрению - ужинать в общем зале или у себя. Служанки одели меня к ужину, но вместо столовой, я отправилась в бывшую комнату Бариель.
        Он с улыбкой выслушал похвалу и усадил меня в дальнем углу спальни на подушки, которые уже успел там разложить.
        - Тебе удобно?
        Я кивнула, ожидая, что Аспен пристроится рядом, но он не стал садиться. Вместо этого, передвинул большой диван так, чтобы нас не увидели от двери, а потом подтащил к нему еще и стол, и я оказалась под его крышкой. Только после этого он взял со стола какой-то узелок - и уселся около меня.
        - Почти как дома, правда?
        Он устроился сзади, так что моя спина оказалась прижата к его груди. Это положение было таким знакомым, а места под столом так мало, что мы и в самом деле словно вновь очутились в нашем крошечном домике на дереве. Возникло такое ощущение, как будто он взял кусочек чего-то, что я считала потерянным навсегда, и положил его мне прямо на ладони.
        - Даже лучше, - вздохнула я, приникая к нему.
        В следующее мгновение он запустил пальцы мне в волосы. По спине побежали мурашки.
        Некоторое время мы молчали. Я закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании Аспена. Совсем недавно я точно так же сидела с Максоном. Но сейчас все было совершенно иначе. Я не спутала бы дыхание Аспена ни с чьим другим, даже в толпе. Я слишком хорошо знала его. А он - меня. Этот глоток покоя был необходим мне как воздух, и Аспен его дал.
        - Мер, о чем думаешь?
        - Да о многом. - Я вздохнула. - О доме, о тебе, о Максоне, об Отборе, обо всем.
        - И что же ты думаешь?
        - В основном о том, как все запутано. Мне кажется, я понимаю, что происходит, а потом - хлоп! - что-нибудь случается и все переворачивается с ног на голову.
        Аспен немного помолчал и осторожно спросил:
        - Твое отношение ко мне сильно изменилось?
        - Нет! - сказала я, придвигаясь ближе к нему. - Если на свете и есть что-то постоянное, то это ты. Если даже весь мир полетит вверх тормашками, ты по-прежнему будешь рядом, как и раньше. В моей жизни творится такой дурдом, что любовь к тебе отступила на второй план, но знаю, что она никуда не делась. Совсем глупо звучит?
        - Нет, почему же. Я понимаю, что усложняю тебе жизнь. Но все равно рад, что у меня еще есть какие-то шансы. - Аспен обнял меня, как будто мог удержать в объятиях навечно.
        - Я ничего не забыла!
        - У меня иногда возникает такое чувство, что мы с Максоном участвуем в своей собственной версии Отбора. Конкурсантов всего двое, только он и я. Один из нас в конечном итоге получит тебя, и я не могу решить, кто в худшем положении. Максон не в курсе, что мы состязаемся, так что он, возможно, не старается в полную силу. С другой стороны, я вынужден скрываться, поэтому не могу дать тебе всего, что дает он. Наверное, борьбу нельзя назвать честной по отношению ни к одному из нас.
        - Зря ты так думаешь.
        - Мер, я не знаю, как еще на это смотреть.
        - Давай не будем об этом, - вздохнула я.
        - Ладно. Тем более что разговоры о принце не доставляют мне никакого удовольствия. Ну а все остальное, что тебя заботит? Что происходит?
        - Тебе нравится быть солдатом? - спросила я, поворачиваясь к нему лицом.
        Он горячо кивнул и развязал узелок с едой.
        - Да, очень. Я думал, буду минуты считать до демобилизации, но это оказалось просто потрясающе. - Он сунул в рот кусочек хлеба и продолжил: - Ну, есть некоторые очевидные моменты. Например, я всегда сыт. Им нужно, чтобы мы были большими, так что еды вдоволь. Конечно, еще уколы делают, - поправился он. - Но это можно пережить. Вдобавок мне платят. Несмотря на то что я живу на всем готовом, еще и деньги за это получаю. - Он на мгновение умолк и принялся крутить в пальцах дольку апельсина. - Ты ведь знаешь, как приятно посылать домой деньги.
        Я видела, что он думает о матери и шестерых братьях и сестрах. Он заменил младшим детям отца. Наверное, от этого скучал по дому еще больше, чем я.
        Аспен между тем откашлялся и продолжил:
        - Но есть и другие вещи, про которые я никогда бы не подумал, что они могут прийтись мне по вкусу. Мне нравится армейская дисциплина и уклад. Приятно, что я приношу пользу. Я чувствую… удовлетворение. Многие годы я маялся, пересчитывая скот или прибираясь в чужих домах. Теперь у меня есть ощущение, что я занимаюсь своим делом.
        - Значит, твой ответ «да»? Тебе нравится?
        - Целиком и полностью.
        - Но ты не любишь Максона. И я знаю, что ты не в восторге от порядков в Иллеа. Мы с тобой говорили об этом дома. А теперь еще вся эта история с беднягами с юга, исключенными из своих каст. Ведь это тоже не дает тебе покоя.
        - Я считаю, что это жестоко, - кивнул он.
        - Как же тогда тебе может нравиться защищать все это? Ты сражаешься с повстанцами, чтобы обеспечить безопасность короля и Максона. Это ведь они всем заправляют. Так как же ты можешь любить то, чем занимаешься?
        Он с задумчивым видом снова принялся жевать.
        - Даже не знаю. Наверное, это прозвучит глупо, но… в общем, как я уже сказал, у меня появилось ощущение осмысленности моего существования. И увлеченности тем, что я делаю, и способности как-то изменить свою жизнь. Может, Иллеа и не идеальна. На самом деле она очень далека от идеала. Но у меня есть… есть надежда, - закончил он. Мы оба затихли. - Мне кажется, что жизнь налаживается, хотя, по правде говоря, я не настолько хорошо знаком с нашей историей, чтобы это доказать. И полагаю, что со временем станет еще лучше. Возможности для этого есть. И потом, это глупо, но это моя страна. Я отдаю себе отчет в том, что в ней не все гладко, но это не значит, что анархисты могут вот так взять и захватить власть. Смешно звучит?
        Я жевала хлеб и размышляла о словах Аспена. Они напомнили мне о тех временах, когда мы с ним сидели в домике на дереве и я спрашивала его о разных вещах. Даже если не соглашалась с его мнением, оно помогало мне лучше все понять. Впрочем, в этом вопросе у меня не было с ним разногласий. Напротив, разговор помог увидеть то, что, пожалуй, все это время было у меня в сердце.
        - Нет, вовсе не смешно. Наоборот, вполне логично.
        - И как, это помогло тебе разобраться в своих мыслях?
        - Да.
        - Расскажешь?
        - Еще не время, - улыбнулась ему я.
        Впрочем, Аспен был далеко не дурак, и, судя по его печальному взгляду, не исключено, что он и сам уже обо всем догадался.
        - Сложно все, да? - Он провел пальцами по моей руке, потом покрутил браслет на запястье.
        - Ужасно.
        - Иногда у меня возникает чувство, будто наши жизни так переплетены, что этот узел распутать невозможно.
        - Точно, - кивнула я. - Столько всего с тобой связано. Без тебя чувствую себя потерянной.
        Аспен притянул меня, провел ладонью по виску, потом по щеке:
        - Значит, нам просто не нужно его распутывать.
        Он поцеловал меня очень бережно, будто боялся, что излишний напор разрушит этот миг и все испортит. Может, и так. Медленно опустив на подушки и не выпуская из объятий, он принялся покрывать меня поцелуями. Его руки скользнули вниз, повторяя очертания тела. Это ощущение было таким знакомым, таким уютным.
        Я запустила пальцы в его коротко стриженные волосы. Раньше, до армии, они были длиннее, падали мне на лицо и щекотали, когда мы целовались. Руки Аспена стали более мускулистыми и крепкими. Он даже прижимал меня к себе по-другому. В его манере делать это теперь чувствовалась какая-то новая уверенность, возможно связанная с его превращением в Двойку.
        Время пролетело незаметно, и Аспен проводил меня до двери. На пороге он задержал меня долгим поцелуем, так что даже чуть-чуть закружилась голова.
        - Я постараюсь в ближайшее время устроить нам еще встречу, - пообещал он.
        - Буду ждать. - Я уткнулась в него, пытаясь продлить этот последний миг. Потом, чтобы не подвергать нас опасности, ушла.
        Служанки готовили меня ко сну. Я пребывала в состоянии какого-то оцепенения. Раньше Отбор представлялся мне всего лишь выбором между Максоном и Аспеном. Теперь же, хотя мне и без того было нелегко принять решение, к этому добавилось еще множество других вопросов. Кто я, Пятерка или Тройка? Когда все будет кончено, кем я стану, Двойкой или Единицей? Кем я проживу остаток жизни - женой офицера или короля? Отойду ли в тень, где мне всегда было так уютно, или заставлю себя стать центром всеобщего внимания, что меня всегда пугало? Смогу ли я быть довольна своим выбором? Смогу ли не возненавидеть ту, с кем останется Максон, если я выберу Аспена? Смогу ли простить ту, которую выберет Аспен, если я останусь с Максоном?
        Когда свет погасили и я улеглась в постель, я напомнила себе, что нахожусь здесь по собственной воле. Да, Аспен просил об этом, да, мама давила, но заполнять анкету для участия в Отборе никто никого не принуждал.
        Что бы ни ждало меня в будущем, мне придется это принять. Другого выбора нет.
        Глава 23
        Войдя в столовую, я присела перед королевой, но она не заметила. Я вопросительно взглянула на Элизу - единственную из девушек, что присутствовала в комнате, но она лишь пожала плечами. Появившиеся Натали с Селестой были точно так же проигнорированы. Последней показалась Крисс. Она уселась рядом со мной, но ее взгляд был прикован к королеве Эмберли. Та, казалось, находилась в каком-то своем мире - смотрела куда-то в пол, время от времени вскидывая взгляд на пустые кресла короля и Максона, будто что-то было не так.
        Слуги начали подавать блюда. Большинство девушек принялись за еду, но Крисс по-прежнему поглядывала на королевский стол.
        - Ты знаешь, в чем дело? - прошептала я.
        Крисс со вздохом повернулась ко мне:
        - Элиза позвонила родным, чтобы узнать, как дела, и попросить их встретиться с Максоном и королем, когда те будут в Новой Азии. Но ее родственники говорят, что те так и не прибыли.
        - Вообще?
        Крисс кивнула:
        - Что самое странное, король звонил сразу после приземления, и они с Максоном говорили с королевой Эмберли. У них все в порядке, и они сказали ей, что находятся в Новой Азии, но родные Элизы продолжают утверждать, что никто так и не появился.
        Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что к чему.
        - Что все это значит?
        - Без понятия, - призналась Крисс. - Если они не там, то где? Бред какой-то.
        - Гм, - сказала я, не зная, что еще можно добавить.
        Как родные Элизы могут не знать, что король и принц там? А вдруг они на самом деле не в Новой Азии?
        Крисс наклонилась ближе:
        - Мне нужно поговорить с тобой еще кое о чем. Ты не против после завтрака прогуляться в саду?
        - Разумеется, - отозвалась я. Не терпелось выяснить, что ей известно.
        Мы обе быстро покончили с едой. Я не знала, что именно ей удалось выяснить, но если она хотела поговорить вне стен дворца, значит разговор не был предназначен для посторонних ушей. Королева, погруженная в свои мысли, не обратила внимания на то, что мы вышли.
        Очутиться в залитом светом саду было чудесно.
        - Давненько я сюда не выходила, - сказала я, зажмурившись и подставляя лицо солнцу.
        - Ты ведь обычно приходишь сюда с Максоном?
        - Угу.
        В следующую же секунду я задалась вопросом, откуда она об этом знает. Неужели это известно всем?
        Я кашлянула:
        - Так что ты хотела обсудить?
        Она остановилась в тени дерева и обернулась ко мне:
        - Я считаю, что нам с тобой нужно поговорить о Максоне.
        - А что с ним такое?
        Она помялась:
        - В общем, я уже приготовилась проиграть. Думаю, мы все к этому приготовились, ну, разве что кроме Селесты. Это казалось очевидным. Ему была нужна ты. А потом случилась эта история с Марли, и все изменилось.
        Я не знала, что сказать.
        - То есть ты просто хочешь извиниться за то, что ты теперь на коне?
        - Нет! - решительно отрезала она. - Ясно, что ты ему все еще небезразлична. Я же не слепая. Просто хочу сказать, что сейчас мы с тобой, возможно, в равном положении. Ты мне нравишься. Я считаю, что ты прекрасный человек, и не хочу, чтобы у нас испортились отношения, каким бы ни был исход.
        - Значит, это…
        Она сплела руки перед собой, пытаясь подобрать нужные слова.
        - Это желание быть с тобой абсолютно честной относительно моих отношений с Максоном. И я надеюсь, что ты ответишь мне тем же.
        Я скрестила руки на груди и задала тот единственный вопрос, который не давал мне покоя:
        - Когда вы успели так сблизиться?
        Ее взгляд стал мечтательным, и она принялась накручивать на палец прядь светло-каштановых волос.
        - Пожалуй, сразу же после всех событий с Марли. Наверное, это прозвучит глупо, но я нарисовала для него открытку. Я всегда так делала дома, когда кому-то из моих друзей было грустно. В общем, ему это понравилось. Он сказал, что ему никто и никогда еще ничего не дарил.
        Что? Ох. Вот это да. Неужели после всего того, что он для меня сделал, я ни разу в благодарность не сделала ничего для него?
        - Он был так рад, что попросил меня немного посидеть с ним в его комнате и…
        - Ты видела его комнату? - поразилась я.
        - Да, а ты нет?
        Мое молчание было красноречивее любого ответа.
        - Ой, - смутилась Крисс. - Ну, в общем, ты не слишком много потеряла. Она довольно темная, в одном углу - стойка для ружей, а все стены завешаны картинами. Ничего особенного, - небрежно произнесла она. - В общем, после этого он начал заходить ко мне практически в любую свободную минуту. - Крисс покачала головой. - Все произошло как-то очень быстро.
        Я вздохнула.
        - Вообще-то, он, считай, сам сказал мне об этом, - призналась я. - Упомянул, что мы обе нужны ему здесь.
        - Значит… - Она закусила губу. - Ты уверена, что до сих пор ему нравишься?
        Разве Крисс и без меня не подозревала об этом? Ей что, нужно было услышать подтверждение из моих уст?
        - Крисс, тебе в самом деле это надо?
        - Да! Мне нужно понимать, каково мое положение. Я тоже расскажу тебе обо всем, что ты захочешь узнать. Да, решения принимаем не мы, но это не значит, что нужно барахтаться во всем этом вслепую.
        Я сделала небольшой круг по полянке, пытаясь разобраться со своими мыслями. Вряд ли у меня хватило бы храбрости спросить Максона про Крисс. Я про себя-то могла говорить с ним с большим трудом. Однако меня упорно не покидало чувство, что я не обладаю всей информацией, чтобы можно было делать выводы о моем положении. Возможно, это был мой единственный шанс получить недостающие сведения.
        - Уверена, что он хочет, чтобы я пока оставалась во дворце. Но, думаю, ты тоже нужна ему здесь.
        - Я догадываюсь, - кивнула она.
        - Вы с ним уже целовались? - не удержалась я.
        Она застенчиво улыбнулась:
        - Нет, но, думаю, он поцеловал бы меня, если бы я не попросила его не делать этого. В нашей семье существует что-то вроде традиции не целоваться до обручения. Иногда влюбленные устраивают вечеринку, на которой объявляют о дате свадьбы, и тогда первый поцелуй происходит у всех на глазах. Я тоже так хочу.
        - Но он пытался?
        - Нет, я рассказала ему об этом еще до того, как мы зашли в своих отношениях настолько далеко. Но он часто целует мне руки, и в щеку тоже, бывает. Это так мило, - разоткровенничалась она. - (Я кивнула, глядя себе под ноги.) - Погоди, - поколебавшись, спросила она. - А вы с ним разве целовались?
        Меня очень тянуло похвастаться, что я была первой девушкой, с которой он целовался. Что когда мы целовались, время словно останавливалось.
        - Вроде того. Это сложно объяснить, - уклонилась я от прямого ответа.
        - Нет, не сложно, - поморщилась она. - Да или нет?
        - В двух словах не скажешь.
        - Америка, если ты не будешь честной, это просто пустая трата времени. Я предложила тебе откровенность в обмен на откровенность. Думала, для нас обеих лучше, если мы будем в дружеских отношениях.
        Я стояла, ломая руки, и пыталась найти слова, чтобы объяснить ей. И дело было не в том, что Крисс мне не нравилась. Если меня отправят домой, я желала бы видеть победительницей именно ее.
        - Крисс, я действительно хочу, чтобы мы с тобой были друзьями. Вообще-то, я думала, что мы и так друзья.
        - И я тоже, - произнесла она негромко.
        - Просто мне трудно говорить о таких личных вещах. И хотя я благодарна тебе за честность, я не уверена, что хочу все знать. Даже если сама об этом спросила, - добавила я быстро, увидев, как шевельнулись ее губы. - Я и так в курсе, что он испытывает к тебе какие-то чувства. Я это вижу. Думаю, сейчас такой момент, когда неопределенность лучше определенности.
        - Я уважаю твою позицию, - улыбнулась Крисс. - Но могу я просить тебя об одной услуге?
        - Конечно, если это будет в моих силах.
        Она закусила губу и отвела взгляд. Когда же вновь посмотрела на меня, в ее глазах стояли слезы.
        - Если ты будешь уверена, что я ему не нужна, скажешь мне, ладно? Не знаю, как ты, но я люблю его. И мне хотелось бы ясности в таких вещах. Если, конечно, ты будешь в этом уверена.
        Она его любит. И не побоялась произнести это вслух. Крисс любит Максона.
        - Если он когда-нибудь прямо скажет мне об этом, я тебе передам.
        Она кивнула:
        - Может, мы могли бы дать еще одно обещание? Не вставлять друг другу специально палки в колеса? Я не хочу такой победы, и, думаю, ты тоже не хочешь?
        - Я ведь не Селеста, - ответила я с отвращением, и она рассмеялась. - Обещаю играть честно.
        - Ну и хорошо.
        Она промокнула глаза и оправила платье. Мне немедленно представилось, как величественно она выглядела бы с короной на голове.
        - Мне нужно идти, - солгала я. - Спасибо, что поговорила со мной.
        - Спасибо, что согласилась прийти. Прости, если я была чересчур назойлива.
        - Все в порядке. Увидимся позже.
        - Ладно.
        Я развернулась и так быстро, как только было можно, чтобы не показаться грубой, зашагала во дворец. Очутившись внутри, я перешла на бег и взлетела по лестнице на второй этаж. Сейчас мне больше всего хотелось от всех спрятаться.
        По дороге к комнате я заметила на полу лист бумаги. Видеть это во дворце, где обыкновенно царил идеальный порядок, было странно. Да и лежал он в углу коридора, ведущего к моей спальне, так что я предположила, что он мог предназначаться для меня, поэтому подняла и прочитала.
        Еще одно нападение повстанцев произошло сегодня утром, на этот раз в Паломе. По сведениям на настоящий момент, триста с лишним человек убиты, не менее сотни ранены. Как и прежде, основным требованием нападавших остается прекращение Отбора, которое нацелено на пресечение королевского рода. Необходим совет, как реагировать на эти требования.
        Я похолодела. Потом еще раз осмотрела листок с обеих сторон в поисках даты. Еще одно нападение сегодня утром? Даже если этой информации несколько дней, это уже по меньшей мере второе нападение. И основным требованием было прекращение Отбора, как и прежде. Неужели именно ради этого и были совершены все предыдущие нападения? Неужели они пытались избавиться от нас? И если так, преследуют ли эту цель как южане, так и северяне?
        И что теперь делать! Это донесение не предназначалось для моих глаз, так что обсудить его ни с кем нельзя. Но вопрос заключался в том, дошла ли уже эта информация до тех, кому предназначалась? Я решила, что разумнее всего будет положить листок обратно на пол. Надеюсь, кто-нибудь из стражи найдет его и доставит по назначению.
        Я утешала себя тем, что, по крайней мере, кто-то отвечал на все эти донесения.
        Глава 24
        В последующие два дня я ела исключительно у себя в комнате, благодаря чему удавалось избегать Крисс до вечера среды. Я надеялась, что к тому времени чувство неловкости пройдет, но сильно ошибалась. За ужином мы обменялись спокойными улыбками, но я не смогла заставить себя заговорить с ней. Я почти жалела, что не села в противоположном конце зала, между Селестой и Элизой. Почти.
        Когда должны были уже подавать десерт, в зал на всех парах влетела Сильвия, насколько это позволяли ей туфли на высоком каблуке. Наспех сделав реверанс, она поспешила к королеве и что-то прошептала ей на ухо.
        Королева ахнула, и они с Сильвией выбежали из зала, оставив нас в одиночестве.
        Мы были приучены не повышать голоса, но тут просто ничего не могли с собой поделать.
        - Кто-нибудь знает, в чем дело? - спросила Селеста, встревоженная сверх обыкновения.
        - Думаете, они ранены? - подала голос Элиза.
        - Ох, только не это, - выдохнула Крисс и уткнулась лбом в столешницу.
        - Крисс, все в порядке. Возьми пирога, - предложила Натали.
        Я онемела, страшась даже подумать о том, что все это могло значить.
        - А вдруг их взяли в плен? - вслух высказала свою тревогу Крисс.
        - Не думаю, чтобы новоазиаты стали это делать, - сказала Элиза, хотя я видела, что она тоже встревожена.
        Впрочем, я не была уверена, беспокоилась ли она исключительно за безопасность Максона или потому, что любое проявление враждебности со стороны людей, с которыми она была связана, могло лишить ее шансов на победу.
        - А вдруг их самолет упал? - негромко спросила Селеста.
        Она вскинула голову, и я с изумлением отметила, что в ее взгляде читается неприкрытый страх. Этого оказалось достаточно, чтобы мы все умолкли.
        А вдруг Максона нет в живых?
        Вернулась королева Эмберли с Сильвией, и мы все, как по команде, с надеждой посмотрели на королеву. К нашему безмерному облегчению, она сияла.
        - Хорошие новости, девушки. Король с принцем сегодня вечером возвращаются домой! - объявила она.
        Натали захлопала в ладоши, а мы с Крисс одновременно откинулись на спинки кресел. Я и не подозревала, в каком напряжении находилась эти несколько минут.
        - Поскольку последние дни выдались довольно-таки сложными, мы решили не устраивать пышных празднеств, - подала голос Сильвия. - В зависимости от того, во сколько они вылетят из Новой Азии, мы можем их вообще сегодня не увидеть.
        - Сильвия, спасибо, - нетерпеливо произнесла королева. В самом деле, кого это волновало? - Прошу прощения, девушки, но мне нужно доделать кое-какие дела. Наслаждайтесь десертом, и приятного всем вечера, - пожелала она и, развернувшись, поспешила прочь.
        Спустя несколько секунд Крисс последовала ее примеру. Наверное, побежала делать для Максона приветственную открытку.
        Я быстро покончила с десертом и отправилась к себе в комнату. Когда шла по коридору, заметила промелькнувшие светлые волосы под белым чепцом и развевающиеся черные юбки служанки. Она бежала к дальней лестнице. Это оказалась Люси, и, кажется, она плакала. Девушка явно очень старалась проскользнуть незамеченной, так что я решила ее не окликать. Завернув за угол, увидела, что дверь в мою комнату распахнута настежь. Энн с Мэри яростно о чем-то спорили, и я отлично различала каждое слово.
        - …ну почему ты всегда так к ней строга? - упрекнула подругу Мэри.
        - А что я должна была ей сказать? Что она может иметь все, что захочет? - огрызнулась Энн.
        - Да! Тебе что, так трудно было сказать, что ты просто в нее веришь?
        Что случилось? Поэтому они в последнее время казались такими отчужденными?
        - Она слишком высоко метит! - возмутилась Энн. - С моей стороны было бы жестоко давать ей ложную надежду.
        Голос Мэри прямо-таки сочился сарказмом.
        - О да, а то, что ты ей сейчас наговорила, было ни капли не жестоко. Ты просто злюка! - укорила она Энн.
        - Что?! - вскинулась та.
        - Ты злюка. Не в состоянии пережить, что она может оказаться ближе к тому, чего тебе самой хочется! - выкрикнула Мэри. - Ты всегда смотрела на Люси сверху вниз, потому что она попала во дворец уже взрослой, а не росла здесь, как ты, и завидовала мне, ведь я тут родилась! Почему ты не можешь быть довольной тем, кто ты есть, вместо того чтобы принижать ее ради повышения самооценки?
        - Я вовсе не пытаюсь ее принизить! - срывающимся голосом возразила Энн.
        Горькие рыдания заставили Мэри замолчать. Да я и сама бы не знала, что сказать. Чтобы Энн плакала, да мыслимо ли такое?
        - Неужели так плохо хотеть чего-то большего, чем вот это вот? - спросила она хриплым от слез голосом. - Я понимаю, что моя должность - это большая честь, и мне нравится моя работа, но я не хочу заниматься этим всю свою жизнь. Мне хочется большего. Мне хочется мужа. Хочется… - Она залилась слезами.
        Сердце у меня рвалось на кусочки. Единственный способ для Энн вырваться из дворца - выйти замуж. А я что-то не замечала, чтобы вокруг бродили толпы Троек и Четверок, жаждущих заполучить в жены служанку. Она действительно находилась в безвыходном положении.
        Я вздохнула, взяла себя в руки и вошла в комнату.
        - Леди Америка. - Мэри сделала реверанс, и Энн последовала ее примеру. Краешком глаза я заметила, как она лихорадочно утирает слезы.
        Мне не хотелось ранить ее гордость, поэтому я сделала вид, что ничего не заметила, и остановилась перед зеркалом.
        - Как вы? - поинтересовалась Мэри.
        - С ног падаю от усталости. Пожалуй, лягу прямо сейчас, - сказала я, принимаясь вытягивать из волос шпильки. - Знаете что? Почему бы вам обеим тоже не пойти отдыхать? Я сама со всем справлюсь.
        - Вы уверены, мисс? - спросила Энн, изо всех сил стараясь говорить спокойным голосом.
        - Совершенно. Увидимся завтра утром.
        Второго приглашения им не потребовалось, и это очень меня порадовало. Пожалуй, я сейчас хотела, чтобы они хлопотали вокруг меня, ничуть не больше, чем они. Высвободившись из платья, я долго лежала на постели, думая о Максоне.
        Я не очень даже понимала, что думаю именно о нем. Мысли были смутными и путались, но мне снова и снова вспоминалось ощущение переполнившего меня счастья, которое я испытала, когда выяснилось, что он в безопасности и уже на пути назад. И где-то в глубине души мне не давал покоя вопрос, думал ли он обо мне все это время, пока его не было.
        Несколько часов я ворочалась в постели, не находя себе места. Около часу ночи я решила, что, раз уж все равно не спится, можно почитать. Зажгла лампу и вытащила дневник Грегори. Пролистав осенние записи, принялась читать ту, что была сделана в феврале.
        Иногда мне хочется смеяться оттого, как легко у меня все получилось. Если бы в мире существовал учебник по захвату власти в стране, я был бы в нем звездой. Или даже мог бы сам написать такой учебник. Не знаю, что я порекомендовал бы в качестве первого шага, поскольку нельзя заставить другое государство попытаться напасть на вас или поставить клинических идиотов руководить тем, что уже существует, но я определенно посоветовал бы всем, кто желает пробиться в лидеры, всеми правдами и неправдами обзавестись огромными деньгами.
        Впрочем, одного только преклонения перед деньгами будет недостаточно. Нужно обладать способностью командовать другими. Отсутствие опыта в политике не помешало мне заручиться народной поддержкой. Напротив, пожалуй, оно оказалось одним из самых больших моих плюсов. Кто сейчас доверяет политикам, да и с чего бы им доверять? Уоллис многие годы кормил народ пустыми обещаниями в надежде, что какое-нибудь из них в конце концов случайно исполнится, хотя на самом деле на это нет ни единого шанса. Я же, со своей стороны, предлагаю людям идею чего-то большего. Никаких гарантий, лишь слабый проблеск надежды на то, что перемены возможны. На данный момент даже не суть важно, что это будут за перемены. Они так отчаялись, что им просто все равно. Никому и в голову не придет задаться этим вопросом.
        Пожалуй, залог успеха в том, чтобы сохранять спокойствие, когда все остальные паникуют. Уоллиса все так ненавидят, что он практически передал мне президентскую власть, и ни одна живая душа не была против. Я ничего не говорю, ничего не делаю и лишь приятно улыбаюсь, а все вокруг меня бьются в экстазе. Достаточно лишь поглядеть на этого труса рядом со мной, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что я выгляжу лучше его, когда выступаю с трибуны или пожимаю руку премьер-министру. А Уоллису так отчаянно хочется иметь на своей стороне хоть кого-то, кто пользуется народной любовью, что я больше чем уверен: осталось потихоньку заручиться поддержкой еще пары-тройки человек, и я приберу к рукам все.
        Эта страна принадлежит мне. Я чувствую себя мальчишкой, играющим шахматную партию, исход которой ему заранее известен. Я умнее, богаче и куда больше подхожу на роль правителя в глазах нации, которая по непонятным причинам обожает меня. К тому времени, когда кому-нибудь придет в голову задуматься, все это уже не будет иметь никакого значения. Я могу делать все, что угодно, и нет больше ни одного человека, способного меня остановить. Итак, что же дальше?
        Пожалуй, пришло время перекроить всю систему. Эта их жалкая республика прогнила до основания и почти не функционирует. Вопрос в том, кого мне выбрать в союзники? И каким образом построить то, что нужно народу?
        У меня есть одна идейка. Моей дочери она придется не по вкусу, но меня ее мнение не волнует. Пора ей принести хоть какую-то пользу.
        Я захлопнула тетрадь, озадаченная и раздраженная. Может, я чего-то не понимаю? Какую систему он собирался перекраивать? Командовать народом? Неужели государственное устройство нашей страны возникло не в силу жесткой необходимости, а потому, что так было выгодно Грегори Иллеа?
        Хотелось посмотреть, что случилось с его дочерью, но я и без того оказалась настолько сбита с толку, что решила не трогать дневник. Вместо этого, вышла на балкон, надеясь, что свежий воздух поможет разобраться в том, что я только что прочитала.
        Я смотрела на небо и пыталась переварить информацию, но не могла понять даже, с чего начать. Со вздохом устремила взгляд на сад. Мое внимание привлекло что-то белое. Это был Максон, в одиночестве шагавший через лужайку. Наконец-то он вернулся! Рубашка на нем была расстегнута, ни пиджака, ни галстука не было. Что он делал в такое время за пределами дворца? Я различила у него в руках камеру. Видимо, ему тоже не спалось.
        Я заколебалась, но с кем еще я могла все это обсудить?
        - Эй!
        Он закрутил головой, пытаясь сообразить, откуда доносится звук. Я снова позвала его и замахала руками, чтобы привлечь к себе внимание. На лице Максона мелькнула изумленная улыбка, и он замахал в ответ. Надеясь, что он сможет различить мое движение в темноте, я потянула себя за ухо. Он сделал то же самое. Я указала на него, затем на свою комнату. Принц кивнул и поднял вверх палец, давая понять, что будет через минуту. Я кивнула в ответ и поспешила внутрь, как и он.
        В комнате накинула халат и пригладила волосы, пытаясь придать себе хотя бы вполовину такой же собранный вид, как у него. Я не очень понимала, как начать разговор. По сути, я собиралась поинтересоваться у Максона, в курсе ли он, что является олицетворением гораздо менее альтруистического государственного устройства, чем предлагалось в это верить народу. Когда я уже начала гадать, где он запропастился, раздался стук в дверь.
        Я бросилась открывать и уперлась в объектив фотокамеры. Щелкнул затвор, запечатлевая мою ошарашенную улыбку. Должно быть, изумление на моем лице очень быстро превратилось в возмущение этим маленьким фокусом, потому что Максон со смехом запечатлел и его тоже.
        - Вот тоже шутник нашелся! Заходи же, - велела я, хватая его за локоть.
        Он подчинился.
        - Прости, я не мог противостоять искушению.
        - Не слишком же ты торопился, - упрекнула его я, устроившись на краешке кровати. Он подошел и уселся рядом так, чтобы мы могли видеть друг друга.
        - Мне пришлось зайти к себе в комнату.
        Он осторожно пристроил камеру на столике в изголовье кровати, бросив взгляд на склянку с монеткой на дне. Потом издал звук, больше всего похожий на смешок, и снова обернулся ко мне, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
        - А-а. Ну и как впечатления от поездки?
        - Странные, - признался он. - Мы были в сельских районах Новой Азии. Отец сказал, там произошел какой-то локальный конфликт, но к тому времени, как мы туда добрались, все уже было улажено. - Максон покачал головой. - Честно говоря, я так и не понял, зачем нам понадобилось туда лететь. Мы несколько дней бродили по древним городам и пытались разговаривать с местными жителями. Отец остался недоволен моим уровнем владения языком и требует, чтобы я больше занимался. Как будто у меня сейчас и без того мало дел, - добавил он со вздохом.
        - Как-то это странно.
        - Наверное, он устроил какую-то проверку. В последнее время он постоянно устраивает такие вещи без предупреждения, и я даже не всегда понимаю, что меня проверяют. Может, он хотел посмотреть, как я принимаю решения или веду себя в непредвиденных обстоятельствах. Не знаю. - Он пожал плечами. - В любом случае у меня такое чувство, что эту проверку я не прошел. - Какое-то время Максон не знал, куда деть руки. - И потом, он хотел серьезно поговорить со мной об Отборе. Думаю, он счел, что мне полезно сделать небольшую передышку, посмотреть на все свежим взглядом или что-то в этом роде. Честно говоря, мне до смерти надоело, что все, кому не лень, твердят о решении, которое должен принять я.
        Ясно, что посмотреть на все свежим взглядом с точки зрения короля значило выкинуть меня из головы. Не раз мне доводилось видеть, с каким выражением он улыбался остальным девушкам за столом и кивал им в коридорах. На меня он так никогда не смотрел. Мне немедленно стало не по себе. Я не знала, что сказать.
        Похоже, Максон тоже не знал.
        Я решила, что пока не стоит заводить с ним разговор о дневнике. Он всегда с такой неуверенностью говорил о своих лидерских качествах, о том, каким королем он хотел бы стать, что я не чувствовала себя вправе требовать от него ответов, которых, вполне возможно, у него пока и близко не было. Где-то глубоко в мозгу свербела мыслишка, что он мог знать больше, чем мне в том признавался. Необходимо получше разобраться во всем самой, прежде чем заводить с ним этот разговор.
        Максон нерешительно кашлянул и вытащил из кармана небольшую нитку бус.
        - Как я уже сказал, мы побывали в разных городках, и я разглядел их в лавке у одной пожилой женщины. Они голубые, - добавил он, как будто я сама этого не видела. Ты, кажется, любишь голубой цвет.
        - Очень люблю, - прошептала я.
        Я взглянула на браслет. Несколько дней назад Максон увидел его в лавке на другом краю земли… и подумал обо мне.
        - Больше никому ничего не привез. Если можно, пусть это останется между нами? - (Я лишь молча кивнула.) - Ты ведь не из тех, кто любит хвастаться.
        Я не могла отвести от браслета глаз. Он был совсем скромный, из полированных камней, которые не были даже драгоценными. Я протянула руку и пальцем погладила бок овальной бусины. Максон помахал браслетом, и я рассмеялась.
        - Хочешь, я надену его тебе? - предложил он.
        Я кивнула и подставила ему свободное запястье. Гладкие бусины приятно холодили кожу. Максон обвил мою руку и завязал маленькую ленточку, на которую они были нанизаны.
        - Очень красиво, - произнес он.
        Этого оказалось достаточно, чтобы сквозь все мои тревоги пробился крохотный росток надежды.
        Он заставил ощутить, как мне его не хватало, и сбросил с моего сердца тяжкий груз. Захотелось вычеркнуть из памяти все, что произошло после того злосчастного Хеллоуина, вернуться назад в тот вечер и вновь стать той беззаботно танцующей парой. И тут мое сердце опять придавила свинцовая тяжесть. Вернись мы в тот вечер, у меня не было бы причин сомневаться в его искренности.
        Даже если бы я позволила себе проявить все те качества, которыми я, по словам отца, обладаю и которых, по мнению Аспена, начисто лишена, я все равно не стала бы… и не смогла бы стать Крисс. Она была лучше меня.
        Я так устала, так изнервничалась и запуталась, что начала плакать.
        - Америка? - спросил Максон нерешительно. - Что случилось?
        - Я не понимаю.
        - Чего?
        Я отметила про себя, что плачущие девушки уже не наводят на него ужас.
        - Тебя. Я совершенно перестала тебя понимать в последнее время.
        Я смахнула слезы с одной щеки, а Максон очень бережно утер другую.
        Странно вновь чувствовать его прикосновение. С другой стороны, оно было таким знакомым и привычным, что мне показалось бы неправильным, если бы он этого не сделал. Когда слезы были утерты, Максон не отнял руки, а ладонью погладил меня по щеке.
        - Америка, - произнес он очень серьезно, - если ты захочешь что-то узнать обо мне - о том, что для меня важно и кто я на самом деле, - достаточно просто меня спросить.
        У него был такой искренний взгляд, что я чуть и в самом деле не спросила. Я едва не взмолилась, чтобы он все мне рассказал: в какой момент он обратил свой взгляд на Крисс? Знал ли он про дневники? Что такого было в этом совершенном браслете, что заставило его вспомнить обо мне?
        Но как узнать, правду он скажет или нет? А тут еще и другой вопрос: как быть с Аспеном, если чаша весов - я это постепенно осознавала - склонялась в строну Максона?
        - Не знаю, готова я к этому или нет.
        Максон на мгновение задумался, потом взглянул на меня:
        - Я понимаю. Во всяком случае, думаю, что понимаю. Но нам нужно в самое ближайшее время поговорить о некоторых серьезных вещах. Так что, когда будешь готова, я рядом.
        Он не стал на меня давить. Вместо этого, поднялся, коротко кивнул и, забрав со столика камеру, двинулся к выходу. Прежде чем переступить через порог, Максон в последний раз оглянулся, и я с изумлением осознала, как больно мне видеть, что он уходит.
        Глава 25
        - Частные уроки? - переспросила Сильвия. - Несколько раз в неделю?
        - Именно так, - подтвердила я.
        Впервые за все время с моего приезда я была искренне благодарна судьбе за то, что есть Сильвия. Я знала, что она ни за что в жизни не сможет отказаться от возможности заполучить благодарного слушателя, внимающего каждому ее слову. А если это значило, что она нагрузит меня дополнительной работой, что ж, будет чем себя занять.
        Думать о Максоне, Аспене, дневнике и моих соперницах одновременно было мне сейчас не под силу. То ли дело протокол, где все либо черное, либо белое, и подготовка законопроектов, где каждый шаг строго регламентирован. С такими вещами я вполне могла справиться.
        Сильвия посмотрела на меня, все еще немного ошарашенная, потом расплылась в широчайшей улыбке и бросилась меня обнимать.
        - Ох, это будет чудесно! - воскликнула она. - Ну, наконец-то хоть одна из вас поняла, как это важно! - Она чуть отстранила меня. - Когда вы хотите начать?
        - Прямо сейчас.
        Она едва не лопалась от удовольствия.
        - Сию секунду, только принесу книги.
        Я погрузилась в занятия, благодарная Сильвии за слова, факты и цифры, которые она вбивала мне в голову. Когда не занималась с ней, то готовилась к очередному занятию, чтобы убить время в Женском зале. Это помогало почти отключиться от разговоров остальных девушек.
        Я корпела над книгами и с нетерпением ждала следующего общего занятия.
        Когда оно настало, Сильвия попросила нас перечислить то, что для нас жизненно важно. Я указала семью, музыку и последней, как будто это слово просто требовало вывести себя на бумаге, справедливость.
        - Я задала вам этот вопрос, потому что королева Иллеа обыкновенно возглавляет какой-либо комитет, организацию, действующую на благо государства. Королева Эмберли, к примеру, учредила программу, обучающую людей заботиться о душевно или физически нездоровых родственниках. Многие из них оказываются на улицах, потому что их семьи не в состоянии ухаживать за ними, благодаря чему численность Восьмерок неконтролируемо возрастает. Статистика за последние десять лет доказала, что ее программа помогла снизить эти цифры, что благотворно влияет на безопасность населения в целом.
        - Мы что, тоже должны будем придумать какую-нибудь похожую программу? - опасливо спросила Элиза.
        - Да, это будет вашим очередным проектом. Через две недели вы должны будете представить свою идею в «Вестях столицы» и рассказать, как вы можете претворить ее в жизнь.
        Натали негромко пискнула, а Селеста закатила глаза. У Крисс было такое выражение, как будто она уже что-то обдумывала. От этого мгновенного энтузиазма я почувствовала себя не в своей тарелке.
        Вспомнились слова Максона по поводу предстоящего исключения. Меня несколько успокаивало знание, что у нас с Крисс небольшое преимущество перед остальными, и все-таки совсем не бояться я не могла.
        - Это на самом деле необходимо? - спросила Селеста. - Я предпочла бы научиться чему-то, что действительно понадобится нам в будущей жизни.
        За ее напускной озабоченностью угадывалась то ли тоска, которую заранее наводила на нее эта затея, то ли испуг.
        Сильвия была явно потрясена.
        - Это еще как вам понадобится! Та, кто станет принцессой, будет курировать благотворительный проект.
        Селеста пробурчала что-то себе под нос и принялась крутить в пальцах ручку. Меня бесило, что она рвется в принцессы, не желая при этом принимать никакой ответственности.
        Даже из меня получилась бы лучшая принцесса, чем из нее! Может, у меня и не было ни ее связей, ни самообладания Крисс, но зато мне, по крайней мере, не все равно. А разве это хотя бы чего-то не стоило?
        Впервые за долгое время я почувствовала искреннее воодушевление. Вот он, проект, который позволит мне показать то главное, что отличает меня от остальных. Я была исполнена решимости вложить в это дело всю душу и придумать что-то такое, что окажется по-настоящему действенным. Может, я все равно проиграю состязание в целом, может, мне вовсе и не хочется побеждать. Но я окажусь так близко к победе, насколько это возможно, и на этом буду считать Отбор для себя законченным.
        Все оказалось напрасно. Как я ни старалась, мне в голову не приходило ни одной даже самой завалящей идеи для моего благотворительного проекта. Я думала, читала и снова думала. Даже просила совета у служанок, но у них тоже не было никаких идей. Я поговорила бы с Аспеном, но он вот уже несколько дней не объявлялся. Вероятно, решил быть сверхосторожным.
        Но хуже всего то, что Крисс явно была с головой погружена в работу над своей презентацией. Она почти не появлялась в Женском зале, а когда все-таки присутствовала, то читала очередную книгу или усердно что-то конспектировала.
        В пятницу утром до меня вдруг дошло, что осталась всего неделя, а у меня еще конь не валялся. В эфире «Вестей» Гаврил Фадей объявил программу следующего выпуска, пояснив, что зрителей ждут несколько коротких сообщений, после чего все остальное время будет посвящено нашим презентациям.
        На лбу у меня выступила испарина.
        Я перехватила взгляд Максона. Он поднял руку и потянул себя за ухо, и я заколебалась, не зная, как быть. С одной стороны, не хотелось соглашаться, но не хотелось и отвергать его. В конце концов я тоже потянула себя за ухо, и он явно вздохнул с облегчением.
        В ожидании Максона я не могла найти себе места и принималась то накручивать на палец волосы, то расхаживать туда-сюда по комнате.
        Принц, по своему обыкновению, постучался и, не дожидаясь ответа, вошел. Я поднялась ему навстречу, чувствуя, что должна держаться несколько более формально, чем обычно. Я понимала, что веду себя глупо, но ничего поделать с собой не могла.
        - Ну, как ты? - спросил он, подойдя ко мне.
        - Честно? Нервничаю.
        - Это потому, что я такой неотразимый красавец?
        Я рассмеялась при виде сочувственной мины, которую он состроил.
        - Да, на такую ослепительную красоту просто больно смотреть, - в тон ему ответила я. - Вообще-то, это, главным образом, из-за благотворительного проекта.
        - А-а, - протянул он, усаживаясь за моим столом. - Можешь прорепетировать свою презентацию передо мной. Как Крисс.
        Эта новость совершенно выбила из колеи. Ну разумеется, у нее все уже было готово!
        - У меня вообще нет никаких мыслей по этому поводу, - призналась я, усаживаясь напротив него.
        - А-а. Да, могу себе представить, как это неприятно.
        Я метнула на него взгляд, говоривший о том, что он и понятия не имеет насколько.
        - Что для тебя важно? Это должно быть что-то такое, что по-настоящему тебе небезразлично, что-то, чего остальные могут не видеть. - Максон откинулся на спинку стула и положил ладонь на стол.
        Как он может относиться к этому с такой легкостью? Неужели не видит, что я на грани срыва?
        - Я всю неделю ломаю себе голову, но так ни до чего и не додумалась.
        Он негромко рассмеялся:
        - Вот уж никогда не подумал бы, что у тебя это вызовет такие затруднения. Ты в своей жизни видела больше тягот, чем остальные четверо, вместе взятые.
        - Вот именно, но я никогда не знала, как что-то изменить. В этом-то и беда. - Я принялась разглядывать столешницу, воскресив в памяти жизнь в Каролине во всех ее подробностях. - Все это так и стоит у меня перед глазами. Семерки, калечащиеся на своей работе и внезапно оказывающиеся в статусе Восьмерок, потому что не могут больше трудиться. Девушки, прохаживающиеся по улицам перед наступлением комендантского часа, готовые пойти с одиноким мужчиной практически за любую плату. Дети, которые растут, не имея ничего в достатке: ни еды, ни тепла, ни любви, потому что их родители гробятся на работе. Я отлично помню самые худшие свои дни. Но предложить что-то реальное, что положило бы всему этому конец? - Я покачала головой. - Что я могу придумать?
        Я взглянула на Максона, надеясь найти в его глазах ответ. Его там не было.
        - Все так. - Он умолк.
        Я подумала обо всем, что только что высказала, и о его ответе. Означал ли он, что Максону известно о планах Грегори больше, чем я думала? Или что он чувствовал себя виноватым, потому что у него было все, когда у других не было ничего?
        Он вздохнул:
        - Это совсем не то, о чем я надеялся с тобой сегодня поговорить.
        - А о чем ты хотел поговорить?
        Максон посмотрел на меня снизу вверх, как будто я была не в своем уме:
        - О тебе, разумеется.
        - О чем именно? - Я заправила волосы за уши.
        Он изменил положение, подавшись на стуле вперед, так что мы оказались чуть ближе друг к другу, как будто он хотел открыть мне какой-то секрет.
        - Я думал, после того, как ты увидела, что с Марли все в порядке, все изменится. Я был уверен, что у тебя получится относиться ко мне по-прежнему. Но ничего не вышло. Даже сегодня ты согласилась со мной встретиться, но держишься отчужденно.
        Значит, он все-таки заметил.
        Я погладила пальцами столешницу, не глядя ему в глаза.
        - Дело не в тебе. Дело в статусе. - Я пожала плечами. - Мне казалось, ты это понимаешь.
        - Но после того как Марли…
        Я вскинула голову:
        - После этого произошло еще много всего. Иногда я понимаю, что означает быть принцессой, а в следующую минуту - уже думаю, что ничего не понимаю. Со мной все совсем не так, как с другими девушками. Я принадлежу к самой низшей касте из всех, а Элиза, возможно, и была до Отбора Четверкой, но ее семья очень отличается от большинства Четверок. Им столько всего принадлежит, что я удивлена, почему они до сих пор не купили более высокое положение. А ты вырос во дворце. Для меня это серьезная перемена.
        Он кивнул со своим всегдашним бесконечным терпением:
        - Америка, поверь, я это понимаю. Отчасти по этой причине я не хотел тебя торопить. Но ты должна помнить и обо мне тоже.
        - Я и так помню.
        - Не в этом смысле. Не как часть уравнения. Ты должна понять мое положение. У меня осталось не так много времени. Этот благотворительный проект будет поводом для очередного исключения. Ты наверняка и сама об этом догадалась.
        Я опустила голову. Разумеется, догадалась.
        - И что прикажешь делать, когда вас останется четверо? Снова не торопить тебя? Когда вас останется трое, я должен буду сделать выбор. Если вас будет всего трое, а ты к тому моменту так и не определишься, хочешь ты этой ответственности или нет, нужна тебе такая нагрузка или нет, нужен тебе я или нет… что прикажешь мне делать тогда?
        Я закусила губу:
        - Не знаю.
        - Это неприемлемо. - Максон покачал головой. - Мне необходим ответ. Потому что я не могу отправить домой ту, которой действительно все это важно… Которой важен я… если ты в итоге решишь пойти на попятный.
        У меня перехватило дыхание.
        - Значит, нужно дать тебе ответ прямо сейчас? Да я даже не знаю, на что должна дать свое согласие. Если скажу, что хочу остаться, будет ли это означать, что я хочу стать принцессой? Я не знаю, хочу этого или нет.
        Все мышцы в моем теле напряглись, как будто я собралась спасаться бегством.
        - Ты не обязана ничего говорить прямо сейчас, но к следующему эфиру «Вестей» ты должна знать, хочешь ты этого или нет. У меня нет желания ставить тебе ультиматум, но ты слишком беспечно относишься к моему единственному шансу. - Он вздохнул, потом продолжил: - И я не планировал, что наш разговор зайдет в эту степь. Наверное, мне лучше уйти.
        Я видела, что ему хочется, чтобы я попросила его остаться. Сказала ему, что все будет хорошо.
        - Думаю, так будет лучше, - прошептала я.
        Максон, выведенный из себя, покачал головой и поднялся:
        - Ладно. - Рассерженный, он в несколько быстрых шагов пересек комнату. - Пойду посмотрю, что там делает Крисс.
        Глава 26
        К завтраку я вышла с опозданием, чтобы не наткнуться ненароком на Максона или на кого-нибудь из девушек. В коридоре столкнулась с Аспеном. Я возмущенно фыркнула, и он, оглянувшись по сторонам, приблизился ко мне.
        - Где ты пропадал? - негромко спросила я.
        - Работал. Я ведь гвардеец. Не я решаю, куда и когда меня пошлют. Меня больше не назначают стоять на часах у твоей комнаты.
        Я хотела спросить почему, но момент был не самый подходящий.
        - Мне нужно с тобой поговорить.
        Он на миг задумался.
        - В два, в конце коридора первого этажа, за больничным крылом. Я смогу подойти, но ненадолго.
        Я кивнула. Он коротко мне поклонился и двинулся дальше по своим делам, пока никто нас не застукал, а я пошла по лестнице вниз, чувствуя смутную досаду.
        Хотелось визжать. Необходимость торчать всю субботу в Женском зале казалась мне неправильной. Гости, посещающие дворец, хотели повидаться с королевой, а не с нами. Когда одна из нас станет принцессой, возможно, все изменится, но пока что я вынуждена была смотреть, как Крисс снова корпит над своей презентацией. Остальные тоже читали - кто свои записи, кто сводки, - и мне стало тошно. Позарез необходимо было что-нибудь придумать, причем срочно. Я не сомневалась, что Аспен поможет. Уже вечером нужно во что бы то ни стало начать работу.
        Точно прочитав мои мысли, Сильвия, принимавшая гостей вместе с королевой, остановилась перекинуться со мной словечком.
        - Ну, как поживает моя лучшая ученица? - спросила она вполголоса, чтобы не услышали другие.
        - Отлично.
        - Как продвигается проект? Помощь в шлифовке нужна?
        В доведении до ума? Как можно отшлифовать то, чего не существует?
        - Все в полном порядке. Уверена, вам понравится, - солгала я.
        Она склонила голову набок:
        - Скрытничаем, да?
        - Немножко, - улыбнулась я.
        - Ну ладно. В последнее время вы делаете большие успехи. Уверена, презентация будет блестящей. - Сильвия похлопала меня по плечу и вышла из зала.
        Я схватилась за голову.
        Минуты ползли так медленно, что это казалось какой-то изощренной пыткой. Около двух я извинилась и вышла в коридор. В самом дальнем конце у окна стоял обитый рубиновым плюшем диван. Я присела на него и стала ждать. Часов поблизости видно не было, но минуты тянулись невыносимо медленно. Наконец из-за угла показался Аспен.
        - Можно сказать, почти вовремя, - вздохнула я.
        - Что случилось? - спросил он, с официальным видом останавливаясь у дивана.
        Много всего, подумала я про себя. Слишком много всего такого, о чем я не могу тебе рассказать.
        - Нам дали одно задание, а я понятия не имею, с какой стороны к нему подступиться. Мне в голову ничего не приходит, я так нервничаю, что даже спать не могу, - выпалила я.
        Он фыркнул:
        - Что за задание? Придумать дизайн тиары?
        - Нет! - Я бросила на него раздосадованный взгляд. - Нам нужно разработать какой-нибудь проект, что-то такое, что принесло бы пользу стране. Вроде программы королевы Эмберли для инвалидов.
        - Так вот из-за чего весь сыр-бор? И с чего тут нервничать? Это должно быть интересно.
        - Я тоже так думала. Но мне в голову вообще ничего не приходит. Что бы ты сделал на моем месте?
        Аспен на мгновение задумался.
        - Придумал! Надо организовать программу межкастового обмена, - сказал он. Глаза у него возбужденно блестели.
        - Что-что?
        - Программу межкастового обмена. Люди из высших каст меняются местами с людьми из низших, чтобы на собственной шкуре почувствовать, каково нам приходится.
        - Не думаю, что это подойдет.
        - Отличная идея! - не сдавался он. - Можешь представить себе какую-нибудь фифу вроде Селесты обдирающей маникюр в процессе расстановки товаров по полкам? Это было бы им всем очень на пользу.
        - Что на тебя нашло? Ведь многие гвардейцы по происхождению Двойки. Разве они не твои друзья?
        - Ничего на меня не нашло, - огрызнулся он. - Я все тот же, кем был. Это ты забыла, каково жить в доме без отопления.
        Я распрямила плечи:
        - Ничего я не забыла. Потому и пытаюсь придумать программу, которая положила бы конец подобным вещам. Даже если я отправлюсь домой, кто-то может воспользоваться моей идеей, так что мне нужно, чтобы она была стоящей. Я хочу помочь людям.
        - Не забывай, - запальчиво напомнил Аспен, - это правительство сидело сложа руки, когда тебе было нечего есть. Они допустили, чтобы моего брата высекли на площади. Все слова мира не исправят нашего положения. Нас загнали в угол, из которого нам самим не выбраться, и не спешат оттуда вытаскивать. Мер, они просто не понимают, каково это.
        Я засопела и поднялась.
        - Куда ты? - спросил он.
        - Обратно в Женский зал, - ответила я и двинулась по коридору.
        Аспен пошел следом.
        - Мы что, в самом деле ругаемся из-за какого-то дурацкого проекта?
        - Нет, - накинулась я на него. - Мы ругаемся, потому что ты тоже не понимаешь. Я теперь Тройка. А ты - Двойка. Вместо того чтобы злиться на судьбу, почему бы не воспользоваться шансом, который тебе выпал? Ты можешь изменить жизнь своей семьи. Ты можешь изменить множество жизней. Но тебе нужно лишь поквитаться. Это никому ничего не даст.
        Аспен промолчал, и я ушла. Я пыталась не злиться на него. Он горячо защищает то, что для него важно; разве это качество не заслуживает восхищения? Но наш разговор вновь заставил меня задуматься о кастах и о том, что ничего нельзя изменить, и я против воли завелась.
        Раз изменить все равно ничего нельзя, так что толку пытаться?
        Я поиграла на скрипке. Приняла ванну. Попыталась вздремнуть. Провела часть вечера в тихой комнате. Посидела на балконе.
        Все было без толку. Я безбожно отставала от графика, а никаких мыслей по поводу проекта у меня по-прежнему не было.
        Я провалялась в постели несколько часов, тщетно пытаясь уснуть. В голове крутились запальчивые слова Аспена, его постоянная борьба с судьбой. Мысли перескочили на Максона с его ультиматумом и на его требование дать ему определенный ответ. Потом мне подумалось, что все это теперь не имеет никакого значения, потому что меня как пить дать отправят домой после того, как в пятницу вечером я появлюсь в эфире «Вестей» с пустыми руками.
        Вздохнув, я закуталась в одеяло. Я ведь так больше и не заглядывала в дневники Грегори, боялась, что получу новые вопросы вместо ответов. Но, может быть, сейчас найду там что-нибудь, что подтолкнет мои мысли в нужном направлении, что-то такое, о чем можно будет рассказать в «Вестях».
        Кроме того, мне хотелось узнать, что случилось с его дочерью. Я была практически уверена, что ее звали Кэтрин, поэтому принялась перелистывать страницы в поисках какого-нибудь упоминания о ней, пропуская все остальное, пока не наткнулась на фотографию девушки, стоящей рядом с мужчиной. Он, судя по виду, был много ее старше. Может, у меня просто разыгралась фантазия, но мне показалось, что лицо у нее заплаканное.
        Сегодня Кэтрин наконец-то вышла замуж за Эмиля де Монпезата Свендвейского. Всю дорогу в церковь она рыдала, пока я не донес до нее, что, если она не возьмет себя в руки, ей же будет хуже. Ее мать не слишком рада этому браку, да и Спенсер, подозреваю, тоже расстроился, поняв, что его сестра вовсе не горела желанием принимать в этом участие. Впрочем, Спенсер - умный мальчик. Думаю, он быстро подчинится, как только увидит все возможности, что появились у него благодаря мне. А Деймон так и вовсе всецело меня поддерживает; жаль, что нельзя выделить то вещество, которое за это отвечает, и впрыснуть его всему населению. Должен сказать, молодежь меня порадовала. Это благодаря поддержке поколения Спенсера и Деймона я сейчас там, где я есть. Их энтузиазм ничем не поколебать, и все остальные прислушиваются к ним куда охотнее, чем к дряхлым старикам, которые твердят, что мы пошли по неверному пути. Интересно, есть ли какой-нибудь способ заставить их умолкнуть навсегда так, чтобы не замарать свое имя?
        В любом случае коронация назначена на завтра. Теперь, когда Свендвей заручился могущественным союзником в лице Североамериканского союза, я могу получить то, чего хочу: корону. Думаю, это справедливая сделка. Зачем ограничиваться должностью президента Иллеа, если я могу стать королем Иллеа? Благодаря браку своей дочери я обеспечил себе место среди монарших особ.
        Все так, как оно должно быть. После завтрашнего дня возврата к прошлому уже не будет.
        Он продал ее. Этот мерзавец продал собственную дочь человеку, которого она ненавидела, чтобы получить возможность иметь все, чего ему хотелось.
        Первым моим побуждением было захлопнуть книгу, отгородиться от этой гадости. Но я заставила себя продолжить листать ее, случайным образом пробегая глазами то один абзац, то другой. В одном месте был набросан приблизительный план кастовой системы. По замыслу Грегори Иллеа, изначально в нем должно было быть шесть уровней, а не восемь. На другой странице он планировал сменить людям фамилии, чтобы отрезать их от прошлого. Из одной фразы ясно следовало, что он намеревался наказать своих противников, присвоив им более низкий статус, и вознаградить сторонников, напротив возвысив их.
        Интересно, мои предки просто ничего ему не предложили или выступили против всего этого? Я очень надеялась, что второе.
        И какая у меня должна была быть фамилия? Может, папа знал?
        Всю жизнь я жила с убеждением, что Грегори Иллеа был героем, спасшим нашу страну, когда она балансировала на грани краха. А на самом деле он оказался всего лишь властолюбивым чудовищем. Кем надо быть, чтобы с такой готовностью манипулировать людьми? Кем надо быть, чтобы использовать дочь как разменную монету в своих интересах?
        Теперь старые записи, прочитанные ранее, предстали в новом свете. Он нигде не говорил, что хочет быть хорошим семьянином, он желал лишь выглядеть таковым. Подлец готов был играть по правилам Уоллиса, пока это было ему на руку. Иллеа использовал ровесников сына, чтобы получить поддержку. Он с самого начала вел свою игру.
        Меня затошнило. Я встала и принялась расхаживать по комнате, пытаясь уложить все это в голове.
        Как получилось, что вся эта история оказалась забыта? Почему никто никогда не говорил о древних государствах? Куда подевалась эта информация? Почему никто ничего не знает?
        Я открыла глаза и запрокинула голову. Это казалось невероятным. Должны же быть несогласные, которые рассказали бы своим детям, как все обстояло на самом деле. Но, с другой стороны, может, они и рассказывали. Я часто задавалась вопросом, почему папа не разрешал рассказывать о древнем учебнике истории, который он прятал у себя в комнате, почему известная мне версия истории Иллеа никогда не существовала в печатном виде? Может, потому, что, если бы появилось написанное на бумаге «Иллеа - герой», люди просто взбунтовались бы. Если же все это существовало исключительно в виде толков, когда все представляли прошлое по-своему, как можно было сохранить правду?
        Интересно, Максон знал?
        Внезапно я вспомнила одну вещь. Наш первый поцелуй с Максоном. Он оказался для меня такой неожиданностью, что я шарахнулась от него, к огромному смущению принца. Потом, когда я поняла, что на самом деле хочу, чтобы Максон поцеловал меня, я предложила стереть это воспоминание и заменить его новым.
        «Америка, я не думаю, что можно изменить историю», - сказал он. На что я ответила: «Еще как можно. И потом, кто будет знать об этом, кроме нас с тобой?»
        С моей стороны это была шутка. Разумеется, если мы с ним останемся вместе, то будем помнить эту историю, какой бы глупой она ни была. Мы никогда не заменим ее на более эффектную просто ради шоу.
        Но весь Отбор затевался именно ради шоу. Если нас с Максоном когда-нибудь спросят о нашем первом поцелуе, скажем ли мы правду? Или этот маленький секрет останется между нами двоими? Когда мы умрем, не будет больше никого, кто знает правду, и этот миг, который был так важен для нас, перестанет существовать.
        Неужели все так просто? Расскажи историю одному поколению и повторяй ее, пока она не станет восприниматься как непреложный факт? Часто ли я расспрашивала пожилых о том, что они знают и что видели их собственные родители? Это ведь старики, думала я. Что они могут понимать? В своей заносчивости я совершенно сбрасывала их со счетов. Надо же было быть такой глупой.
        Но главным сейчас были не мои чувства. Главное - что я намерена с этим сделать.
        Всю свою жизнь я жила практически на дне нашего общества, но не жаловалась, потому что любила музыку. Но я хотела быть с Аспеном, а поскольку он был Шестеркой, это было сложнее, чем могло бы быть. Если бы не Грегори Иллеа, много лет назад расчетливо разработавший законы нашей страны, удобно устроившись за своим столом, нам с Аспеном не пришлось бы бороться за свое счастье и я знать не знала бы о Максоне. Он даже принцем не был бы. Руки Марли не пострадали бы, и они с Картером не ютились бы в крохотной комнатушке, в которую едва влезала кровать. А мой младший братишка Джерард спокойно учился бы любым наукам, каким только захотел, вместо того чтобы заставлять себя заниматься искусством, к которому не испытывал ни малейшей тяги.
        Обеспечив себе комфортную жизнь в прекрасном доме, Грегори Иллеа лишил большую часть страны возможности даже хотя бы попытаться иметь то же самое.
        Максон сказал, что, если я захочу узнать что-то о нем, достаточно только спросить. Мне было страшно, что он окажется таким же, но необходимо знать наверняка. Если от меня требовалось принять решение, продолжу я участвовать в Отборе или уеду домой, мне необходимо было точно знать, из какого он теста.
        Облачившись в домашние туфли и халат, я вышла из комнаты. По дороге мне встретился безымянный гвардеец.
        - У вас все в порядке, мисс? - спросил он.
        - Да, я сейчас вернусь.
        У него был такой вид, как будто он хотел сказать что-то еще, но я поспешила уйти. Я поднялась на третий этаж. В отличие от всех остальных этажей, охрана стояла прямо на лестничной площадке, так что просто так пройти в комнату Максона я не могла.
        - Мне нужно поговорить с принцем, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо.
        - Уже очень поздно, мисс, - заметил тот, что стоял слева.
        - Максон не будет возражать, - пообещала я.
        Тот, что стоял справа, ухмыльнулся:
        - Думаю, мисс, его сейчас не обрадует ничье появление.
        Я нахмурилась, осмысливая услышанное.
        Он был с другой девушкой.
        Наверняка это была Крисс, больше некому. И в эту самую минуту она сидела в его комнате, болтая с ним и смеясь, а может, изменяла своему правилу «никаких поцелуев до обручения».
        Из-за угла показалась служанка с подносом в руках и двинулась к лестнице. Я отступила в сторону, пытаясь решить, стоит ли попытаться все-таки убедить охранников пропустить меня к Максону или сдаться. Пока я соображала, гвардеец заступил мне дорогу:
        - Вам нужно вернуться к себе в комнату, мисс.
        Хотелось наорать на них или сделать еще что-нибудь в этом роде, такое чувство собственного бессилия меня охватило. Впрочем, толку от этого все равно не было никакого, так что я развернулась и пошла по лестнице вниз. Один из охранников - тот самый, что ухмылялся, - пробормотал что-то неразборчивое, и мне стало совсем тошно. Он потешался надо мной? Или жалел? Я не нуждалась в его жалости. У меня и без нее кошки на душе скребли.
        Когда я вернулась на второй этаж, то с изумлением увидела ту самую служанку, с которой только что столкнулась. Она делала вид, будто поправляет туфлю, хотя на самом деле ничем таким занята не была. Когда я приблизилась, девушка подняла голову, подхватила свой поднос и пошла мне навстречу.
        - Он не у себя в комнате, - шепнула она.
        - Кто? Максон?
        Девушка кивнула:
        - Поищите на первом этаже.
        Я улыбнулась, с изумлением качая головой.
        Она пожала плечами.
        - Сами вы его не нашли бы. И потом, - добавила она с обожанием во взгляде, - мы вас любим.
        Служанка поспешила по лестнице на первый этаж. Я задумалась, кто такие эти «мы». Впрочем, на данный момент мне было вполне достаточно этого простого проявления доброты. Я немного постояла, чтобы не спускаться сразу за ней, потом двинулась по лестнице вниз.
        Главный зал, хотя и был не заперт, пустовал, столовая тоже. Я заглянула в Женский зал, решив, что забавно было бы, если бы они устроили свидание там, но - нет. Я спросила гвардейцев, стоявших на часах, и они заверили меня, что Максон в сад не выходил, так что я заглянула в несколько библиотек и гостиных, прежде чем прийти к выводу, что они с Крисс или расстались, или вернулись обратно к нему в комнату.
        Прекратив поиски, я завернула за угол и направилась к черной лестнице, до которой было ближе, чем до парадной. Я ничего не видела в темноте, но до меня вдруг отчетливо донесся чей-то шепот. Я замедлила шаг, не желая никому помешать и не очень понимая, откуда он доносится.
        И снова шепот.
        Кокетливый смешок.
        Томный вздох.
        Звуки стали отчетливей, и я поняла, откуда они идут. Я сделала еще один шаг, повернула голову влево и увидела парочку, обнимавшуюся в темноте. Когда я осознала, кто это, то испытала шок.
        Не узнать светлые волосы Максона было невозможно даже в темноте. Сколько раз я видела их в полумраке сада? Но чего я не то что никогда не видела, но не могла себе и представить, так это того, как выглядят эти волосы, когда в них запускает свои длинные пальцы с наманикюренными алыми ногтями Селеста.
        Она практически вдавила Максона в стену. Ее свободная рука расположилась у него на груди, а одной ногой она обвивала его ногу. В разрезе платья виднелось бедро, в сумраке холла отливавшее молочной голубизной. Селеста слегка отстранилась от него и тут же вновь приникла к его груди, судя по всему, чтобы поддразнить.
        Я все ждала, когда он потребует оставить его в покое, скажет, что она ему не нужна. Но принц этого так и не сделал, а, наоборот, принялся целовать ее. Она явно блаженствовала, хихикая над его пылом. Максон что-то прошептал ей на ухо, и Селеста прижалась к нему всем телом, целуя его с удвоенным старанием. Лямка платья соскользнула с ее плеча, открыв километр голой кожи на спине. Никто из них даже не удосужился поправить ее.
        Я оцепенела. Мне хотелось закричать или завизжать, но горло словно сжала ледяная рука. Ну почему это должна была оказаться именно она?
        Селеста оставила в покое губы Максона и занялась его шеей. Издав еще один непристойный смешок, она снова набросилась на него с поцелуями. Максон закрыл глаза и улыбнулся. Селеста сдвинулась в сторону и больше не заслоняла меня от принца.
        Мне хотелось убежать, исчезнуть, испариться. Вместо этого, я продолжала стоять столбом.
        Так что когда Максон открыл глаза, то увидел меня.
        В то время, как губы Селесты путешествовали по его шее, мы с ним молча смотрели друг на друга. Его улыбка померкла, он стал похож на каменное изваяние. Потрясенное выражение на лице принца наконец-то заставило меня сдвинуться с места. Селеста была так увлечена своим занятием, что ничего не заметила, и я бесшумно отступила в темноту, стараясь не дышать.
        Едва очутившись вне зоны их слышимости, я бросилась бежать. Стремглав промчалась мимо гвардейцев и лакеев, которые еще были на ногах в этот поздний час, но слезы выступили у меня на глазах еще прежде, чем удалось добраться до парадной лестницы.
        Я взлетела по ступеням, протиснулась мимо встревоженного охранника и скрылась в своей комнате. Там я плюхнулась на постель, глядя в окно. Сердце у меня разрывалось.
        Америка, какая же ты дура, какая дура! Я уеду домой. Забуду обо всем, как будто ничего и не было. И выйду замуж за Аспена.
        Аспен - единственный, на кого я могла рассчитывать.
        Вскоре в дверь постучали, и в комнату, не дожидаясь ответа, вошел Максон. В несколько решительных шагов он очутился у моей кровати. Вид у него был очень рассерженный.
        - Ты меня обманывал! - Я накинулась на него столь стремительно, что он даже рот не успел открыть.
        - Что? Когда?
        - Лучше скажи, когда ты меня не обманывал! Как мог человек, который рассуждал о том, чтобы сделать мне предложение, быть застуканным с поличным с кем-то вроде нее?
        - То, что я делаю с ней, не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.
        - Шутишь? Или, раз ты у нас будущий король, это значит, что ты можешь тискаться с полуголыми девицами, когда пожелаешь?
        Максон вздрогнул:
        - Нет. Я вовсе так не считаю.
        - Почему она? - спросила я, глядя в потолок. - Почему из всех девушек на планете тебе приспичило делать это именно с ней?
        Я устремила на Максона взгляд в ожидании ответа. Он покачал головой и отвел глаза.
        - Максон, она притворщица, фальшивка. Как ты можешь не видеть, что за этим слоем штукатурки не скрывается ничего, кроме манипуляторши, которая жаждет воспользоваться тобой в своих целях?
        - Ну почему, я это прекрасно вижу. - Максон издал смешок.
        - Так почему же тогда?.. - Его спокойствие меня ошарашило.
        Но я уже сама знала ответ.
        Он понимал. Разумеется, он все понимал. Он ведь вырос среди этого. Он, небось, дневники Грегори читал вместо сказок перед сном. Не знаю, почему я ожидала от него чего-то другого.
        Как можно было быть такой наивной? Когда я думала, что есть кандидатуры куда лучше моей на роль его принцессы, я имела в виду Крисс. Она была милая, терпеливая и вообще в миллион раз превосходила меня по всем параметрам. Но я видела ее рядом с другим Максоном. Для достойного преемника Грегори Иллеа единственная подходящая пара - Селеста. Уж она-то обрадовалась бы возможности прибрать к рукам всю страну.
        - Все, - сказала я решительно. - Ты хотел, чтобы я приняла какое-то решение, и я его приняла. С меня хватит. Я по горло сыта Отбором, я по горло сыта всем этим враньем, и я по горло сыта тобой. Господи, как я могла быть такой дурой? Я уезжаю.
        - Никуда ты не уезжаешь, - отрезал он. - Ты уедешь тогда, когда я скажу. Ты просто сейчас расстроена.
        Я вцепилась себе в волосы, как будто собиралась выдрать их с корнем.
        - Да что с тобой такое? Что за иллюзии? С чего ты решил, что я смирюсь с увиденным?! Я ненавижу эту девицу! А ты целовался с ней. Я не желаю иметь с тобой больше ничего общего.
        - Боже правый, женщина, ты слова мне не даешь вставить!
        - А что такого ты можешь сказать в свое оправдание? Отправь меня домой. Я не желаю больше здесь оставаться.
        Мы перебрасывались репликами с бешеной скоростью, и вдруг он замолчал. Молчание было пугающим.
        - Нет.
        Я пришла в ярость. Разве он сам не просил меня об этом?
        - Максон Шрив, ты просто ребенок, не желающий выпускать из рук игрушку, которая ему не нужна, но допустить, чтобы она досталась кому-то другому, он не может.
        - Понимаю, что ты злишься, но… - негромко заговорил Максон.
        - Злюсь - это еще очень слабо сказано! - Я отпихнула его.
        Принц по-прежнему был спокоен.
        - Америка, не называй меня ребенком. И не смей толкаться.
        - И что ты мне за это сделаешь? - Я снова пихнула его.
        Максон перехватил мои запястья и, заведя руки за спину, обездвижил. В его глазах промелькнул гнев. Я была рада это видеть. Хотелось, чтобы принц спровоцировал меня, дал мне повод причинить ему боль. Я готова была разорвать его в клочки.
        Но в нем не было ярости. Вместо нее я ощутила бурлящую теплую энергию, которой так давно в нем не замечала. Наши лица разделяли считаные дюймы. Его взгляд был напряжен. Максон словно гадал, какой прием встретит. А может, он и вовсе об этом не заботился и мне это лишь привиделось. Несмотря на то что это было неправильно, мне все равно хотелось этого. Мои губы сами собой приоткрылись, прежде чем я успела понять, что происходит.
        Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, и отступила назад, к балкону. Максон не стал меня удерживать. Я сделала несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, прежде чем обратиться к нему.
        - Ты отправишь меня домой? - спросила я тихо.
        Максон покачал головой, то ли не в состоянии, то ли не желая говорить.
        Я сорвала с запястья подаренный им браслет и швырнула на пол.
        - Тогда уходи, - прошептала я.
        Я отвернулась к балкону и стала смотреть за окно, дожидаясь, когда хлопнет дверь. Он ушел, а я упала на пол и разрыдалась.
        Они с Селестой - одного поля ягоды. Оба насквозь фальшивые. Я не сомневалась, что Максон до конца жизни будет соловьем разливаться перед народом, поддерживая в нем заблуждение по поводу того, какой он распрекрасный, а сам в это же время примет такие законы, что они никогда не смогут вырваться из своих оков. Точно так же, как Грегори.
        Я сидела на полу, поджав ноги под ночной сорочкой. Как бы зла я ни была на Максона, еще сильнее я злилась на себя. Нужно было сопротивляться яростней и сделать больше. А не сидеть здесь живым воплощением поражения.
        Утерев слезы, я успокоилась и оценила ситуацию. Я по горло сыта Максоном, но по-прежнему нахожусь во дворце. И этим состязанием тоже по горло сыта, но от меня ждали презентацию. Возможно, Аспен и считал, что я сделана не из того теста, чтобы быть принцессой, - и он был прав, - но зато он всегда в меня верил. И мой отец тоже верил. И Николетта.
        Теперь речь уже не шла о победе. Так разве можно уйти, не хлопнув напоследок дверью?
        Глава 27
        Когда Сильвия поинтересовалась, что мне понадобится для презентации, я попросила у нее небольшой столик для книг и подставку для плаката, который я готовила. Плакат вызвал у нее особенный восторг. Я была единственной из всех девушек, у кого имелся настоящий опыт в рисовании.
        Час за часом я переписывала речь на карточки, боясь хоть что-то упустить, отмечала закладками нужные места в книгах, чтобы обращаться к ним во время презентации, и репетировала перед зеркалом те части, которые вызывали у меня наибольшие опасения. О самой затее я старалась не задумываться, иначе меня начинала бить дрожь.
        Я попросила Энн сшить мне платье, которое выглядело бы невинным, и она в ответ вскинула брови.
        - Вы так это говорите, как будто мы обычно отправляем вас на люди в нижнем белье, - поддразнила она.
        Я прыснула:
        - Нет, я не это имела в виду. Вы ведь знаете, что я обожаю все ваши платья. Просто я хочу, чтобы вид у меня был… ангельский.
        Она улыбнулась, что-то прикидывая в уме:
        - Считаю, мы сможем что-нибудь придумать.
        Судя по всему, они работали как сумасшедшие, потому что в день эфира «Вестей» я увидела Энн с Мэри и Люси всего за час до начала, когда девушки ворвались ко мне в комнату с платьем. Оно было белое, полупрозрачное и невесомое, украшенное по правой стороне одной длинной полосой сине-зеленого тюля. Подол колыхался вокруг облаком, а талия в имперском стиле создавала впечатление целомудрия и изящества. В этом платье я чувствовала себя невероятно хорошенькой. Из всех нарядов, которые они для меня сшили, этот немедленно полюбился мне больше всех, и я была очень рада, что он вышел именно таким. По всей вероятности, ему предстояло стать последним платьем, сшитым их руками, которое мне доведется носить.
        Сохранить мой план в тайне было нелегко, но мне все-таки это удалось. Когда девушки спрашивали, что я делаю, я отвечала просто - это сюрприз. Кое-кто посматривал со скепсисом, но меня их взгляды не волновали. Я попросила служанок ничего на столе не трогать, даже не убирать, и они послушно обходили мои записи стороной.
        Никто ни о чем не подозревал.
        Больше всего подмывало рассказать Аспену, но я держала себя в руках. Наверное, отчасти боялась, что он отговорит меня от этой затеи и я пойду на попятный. А отчасти опасалась его чрезмерного воодушевления.
        Пока служанки хлопотали вокруг, приводя меня в порядок, я смотрела в зеркало и думала, что иду на это в одиночестве. Впрочем, это было и к лучшему. Не хотелось навлекать ни на кого - ни на моих служанок, ни на других девушек, ни тем более на Аспена - неприятности.
        Осталось лишь привести в порядок дела.
        - Энн, Мэри, вы не могли бы принести мне чая?
        Девушки переглянулись.
        - Вдвоем? - уточнила Мэри.
        - Да, будьте так добры.
        Вид у них стал подозрительный, но они все равно вышли. Едва за ними закрылась дверь, как я повернулась к Люси.
        - Присядь рядом со мной. - Я похлопала ладонью по кушетке, на которой сидела. Она повиновалась, и я спросила без обиняков: - Ты счастлива?
        - Мисс?
        - В последнее время ты какая-то печальная. Я беспокоюсь, все ли у тебя в порядке.
        - Неужели это так бросается в глаза? - Она понурилась.
        - Чуть-чуть, - призналась я, обнимая ее и привлекая к себе.
        Она со вздохом положила голову мне на плечо. Я была очень рада, что Люси на миг забыла о разделявших нас незримых границах.
        - Вам когда-нибудь хотелось того, чего вы никогда не могли иметь?
        Я фыркнула:
        - Люси, до того как приехать сюда, я была Пятеркой. Вещей, которых я не могла иметь, было столько, что и не сосчитать.
        По щеке Люси сползла одна-единственная слезинка. Вот уж не знала, что она вообще способна плакать.
        - Просто не знаю, как быть. Я в тупике.
        Я распрямилась и заставила ее взглянуть мне в глаза.
        - Люси, я хочу, чтобы ты поняла, что можешь сделать что угодно, стать кем угодно. Я считаю, что ты поразительная девушка.
        - Спасибо, мисс. - Она слабо улыбнулась.
        Я понимала, что времени у нас не много.
        - Послушай, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Я не уверена, что могу положиться на остальных, но тебе я доверяю.
        Хотя вид у нее стал озадаченный, я видела, что ее ответ был искренним.
        - Что угодно.
        Я порылась в одном из ящиков стола и вытащила оттуда письмо.
        - Ты не могла бы передать это офицеру Леджеру?
        - Офицеру Леджеру?
        - Я хотела поблагодарить его за доброту, но подумала, что отдать ему письмо собственноручно будет неудобно. Ну, ты понимаешь.
        Объяснение звучало не слишком убедительно, но это был единственный способ объяснить Аспену, зачем я сделала то, что собиралась сделать, и попрощаться с ним. Едва ли я надолго задержусь во дворце после эфира.
        - В течение ближайшего часа ваше письмо будет у него, - с жаром пообещала она.
        - Спасибо.
        К горлу подступили слезы, но я проглотила их. Мне было страшно, но сделать это необходимо по множеству причин.
        Мы заслуживали лучшей судьбы. Моя семья, Марли и Картер, Аспен и даже мои служанки - все оказались в тупике из-за планов Грегори. Я буду думать о них всех.
        В студию «Вестей» я вошла со стопкой переложенных закладками книг и досье к моему плакату. Обстановка была точно такая же, как всегда: кресла для короля, королевы и Максона прямо у входа, места для избранных слева. Только посередине, где обычно возвышалась кафедра, с которой выступал монарх, или стояли кресла для интервью, на этот раз разместилась площадка для наших презентаций. Я увидела столик и мою подставку, а также экран: видимо, кто-то из девушек собирался показывать слайды. Это выглядело внушительно. Интересно, у кого хватило на это выдумки?
        Я подошла к последнему свободному креслу - к несчастью, оно оказалось рядом с Селестой - и положила свое досье поближе, а книги пристроила на коленях. У Натали тоже было при себе несколько книг, а Элиза снова и снова проглядывала свои конспекты. Крисс, подняв глаза к потолку, повторяла про себя речь. Селеста подправляла макияж.
        Сильвия тоже присутствовала в студии; такое иногда случалось, когда нам приходилось обсуждать что-то, чему она нас учила, а сегодня наставница просто была сама не своя. Пожалуй, за все время нашего пребывания во дворце это задание оказалось самым серьезным, и результаты неминуемо должны были на ней отразиться.
        Я начисто забыла про Сильвию! Увы, сейчас слишком поздно что-то менять.
        - Девушки, вы выглядите просто фантастически, - произнесла она, подойдя ближе. - Теперь, когда вы все в сборе, я хочу объяснить вам порядок. Сначала король сделает несколько заявлений, а потом Гаврил объявит тему вечера: ваши благотворительные проекты. - Сильвия, обыкновенно невозмутимая, закаленная годами службы, явно пребывала в возбуждении. Она прямо-таки подпрыгивала на месте. - Знаю, что все вы усердно работали. У каждой из вас будет восемь минут. Если у кого-либо из присутствующих возникнут вопросы, Гаврил даст им слово. Вам необходимо быть собранными и не расслабляться. Не забывайте, на вас смотрит вся страна! Если потеряете нить, сделайте глубокий вдох и продолжайте. Вы все отлично справитесь. Да, выступать вы будете в том порядке, в котором сидите, так что, леди Натали, вы первая, а вы, леди Америка, последняя. Удачи, девушки.
        Сильвия поспешила прочь, чтобы еще раз перед эфиром проверить, все ли в порядке, а я попыталась успокоиться. Последняя. Наверное, это и к лучшему. Натали, пожалуй, куда хуже. Я покосилась на нее и увидела, что лицо несчастной покрыто испариной. Должно быть, нелегко ей было сосредоточиться в таких условиях. Я против воли взглянула на Селесту. Она не подозревала, что я застукала их с Максоном, и приходилось только ломать голову, почему она никому не растрезвонила о свидании. Вывод напрашивался сам собой: это был уже далеко не первый раз.
        Тем хуже.
        - Нервничаешь? - спросила я, увидев, как она ковыряет ноготь.
        - Нет. Это дурацкая затея, и всем все равно без разницы. Я буду рада, когда это закончится. К тому же я модель, - произнесла она, наконец взглянув на меня. - Я чувствую себя перед зрителями непринужденно.
        - Да уж, играть на камеру ты умеешь, - пробормотала я и прямо-таки услышала, как закрутились у нее в голове шестеренки.
        Она попыталась решить, счесть эти слова за оскорбление или нет, но в итоге лишь молча закатила глаза и отвернулась.
        Тут вошла королевская чета. Они вполголоса о чем-то переговаривались с очень важным видом. Следом за ними показался Максон, на ходу поправляя запонки. В своем костюме он казался таким чистеньким и невинным, что мне пришлось напомнить себе, каково его истинное лицо.
        Он бросил взгляд в мою сторону. Я не собиралась позволять ему себя запугать и заставить первой отвести глаза, поэтому уставилась на него в упор. Тогда Максон нерешительно поднял руку и потянул себя за ухо. Я медленно покачала головой с выражением, которое недвусмысленно давало принцу понять: если это будет в моей воле, я ни слова больше ему не скажу.
        Когда началась презентация, меня пробил холодный пот. Проект Натали был кратким и по сути неверным.
        Она заявила, что все действия повстанцев преступны и злонамеренны и что их существование следует объявить вне закона, чтобы обезопасить провинции Иллеа. Когда она закончила, мы все молча уставились на нее. Неужели Натали была не в курсе, что вся их деятельность уже и так считается незаконной?
        Вид у королевы, когда Натали вернулась на свое место, был донельзя опечаленный.
        Элиза предложила программу, в рамках которой представители высших каст должны были переписываться с жителями Новой Азии. Она полагала, что это послужит укреплению связей между нашими странами и поспособствует прекращению войны. Я не была уверена в том, что это может принести реальную пользу, но ее слова стали лишним напоминанием о том, почему она до сих пор здесь. Королева поинтересовалась, не знает ли она, случайно, кого-нибудь, кто мог бы участвовать в подобной программе, и Элиза заверила ее, что знает.
        Презентация Крисс была впечатляющей. Она хотела модернизировать систему народного образования. Я уже знала, что эта идея близка сердцу и королевы, и Максона. Профессорская дочь, Крисс наверняка думала об этом всю жизнь. На экране она демонстрировала нам снимки, сделанные в школе в ее родной провинции, куда родители отправили ее учиться. Изможденные лица учителей бросались в глаза, а на одном снимке мы увидели класс, в котором четверо учеников сидели прямо на полу, поскольку стульев им не досталось. Королева забросала ее десятками вопросов. Крисс без запинки на все ответила. Воспользовавшись копиями старых финансовых отчетов, которые мы когда-то изучали, она даже придумала, откуда можно выкроить средства, чтобы начать работу, и высказала несколько предложений, каким образом продолжить финансирование.
        Она уселась на свое место, и я отметила, что Максон улыбнулся и кивнул ей. Крисс зарделась и принялась разглядывать кружева на платье. С его стороны было очень жестоко так играть с ней, учитывая характер его отношений с Селестой. Впрочем, вмешиваться я не собиралась. Пусть делает что хочет.
        Презентация Селесты была небезынтересной, хотя и с манипуляторским душком. Она предлагала ввести минимальный размер оплаты труда для некоторых низших каст. Шкала дохода предполагалась скользящая, в зависимости от результатов аттестации. Однако, чтобы пройти эту аттестацию, Пятерки, Шестерки и Семерки должны ходить в школу, за которую нужно платить… что было выгодно главным образом Тройкам, поскольку именно они по закону занимались преподаванием. Будучи Двойкой, Селеста понятия не имела о том, как нам приходилось вкалывать с утра до вечера, чтобы свести концы с концами. Ни у кого попросту не нашлось бы времени на прохождение этой аттестации. А это означало, что люди до конца жизни будут вынуждены довольствоваться минимальным заработком. В теории все это было очень хорошо, но на практике совершенно неприменимо.
        Селеста вернулась на свое место, и я с трепетом поднялась. На долю секунды меня посетила мысль изобразить обморок. Но мне хотелось, чтобы это произошло. Не хотелось лишь иметь дело с последствиями.
        Я прикрепила мой плакат - схему кастовой системы - к подставке и аккуратно разложила на столе книги. Потом набрала полную грудь воздуха и взяла в руки свои карточки. К своему удивлению, когда я начала речь, оказалось, что я могу прекрасно обойтись и без них.
        - Добрый вечер, Иллеа. Сегодня я обращаюсь к вам не как одна из Элиты, не как Тройка или Пятерка, но как соотечественница, как равная. В зависимости от принадлежности к той или иной касте ваше восприятие нашей страны будет различным. Это я могу вам сказать на собственном опыте. Но до недавнего времени я и не подозревала, как глубоко люблю Иллеа. Несмотря на то что в детстве мне доводилось сидеть без еды и электричества, несмотря на то что дорогие мне люди загнаны в рамки, раз и навсегда предопределенные фактом нашего рождения, несмотря на то что я отчетливо вижу пропасть, отделяющую меня от других людей в силу нашей принадлежности к разным кастам, хотя на самом деле различия между нами не так уж и велики, - я взглянула туда, где сидели остальные девушки, - я очень люблю нашу страну. - Я механически взяла следующую карточку, понимая, что настает решительный миг. - То, что я предлагаю, сделать будет непросто. Это может быть даже болезненно, но я искренне верю, что это пойдет на пользу всему королевству. - Снова набрала полную грудь воздуха. - Я считаю, что нам необходимо отменить касты. Я отдаю себе
отчет в том, что на заре существования нашей страны разделение людей на касты помогло организовать общество, которому в противном случае угрожало полное исчезновение. Но мы давно уже не та страна. Мы прошли огромный путь. Позволить бездарностям наслаждаться непомерными привилегиями и угнетать тех, кто мог бы стать величайшими умами мира ради сохранения архаичной системы, - жестоко. Это лишает нас возможности превратиться в ту прекрасную страну, которой мы могли бы быть.
        Я упомянула увиденные в одном из журналов Селесты результаты очередного голосования по итогам той программы, в которой мы говорили о переходе на добровольный призыв. Шестьдесят пять процентов сочли, что это хорошая идея. Зачем лишать людей возможности избрать для себя это поприще? Затем я процитировала один старый отчет о результатах всеобщей аттестации в общественных школах. В нем акцент делался на том, что хороший уровень знаний продемонстрировали всего три процента Шестерок и Семерок, а поскольку показатели были такими низкими, перспективы у них отсутствовали. Я же сделала акцент на том, что нам всем должно быть стыдно за то, что эти люди обречены всю жизнь копать канавы, хотя вполне могли бы, к примеру, преуспеть в кардиохирургии.
        Наконец я закончила излагать суть:
        - Может, у нашей страны и есть недостатки, но никто не станет отрицать, что у нее огромный потенциал. Боюсь, что без перемен в обществе этот потенциал будет растрачен впустую. А я слишком сильно люблю нашу страну, чтобы позволить этому случиться, и слишком сильно в нее верю. - Я сглотнула, радуясь, что хотя бы с этим покончено. - Благодарю за внимание, - произнесла я и вполоборота повернулась к королевскому семейству.
        Дело было худо. Максон сидел с таким же каменным лицом, как в день экзекуции Марли и Картера. Королева избегала смотреть на меня, но вид у нее был разочарованный. Король, напротив, сверлил меня взглядом.
        Не дав мне опомниться, он кинулся в бой.
        - И каким же образом вы предлагаете избавиться от каст? - осведомился он. - Вот так просто взять и отменить?
        - Э-э… Не знаю…
        - А вам не кажется, что это вызовет бунты? Повергнет страну в хаос? Позволит повстанцам воспользоваться неразберихой в обществе?
        Эту сторону я не продумала. Слишком сильно была возмущена несправедливостью.
        - Я думаю, образование нашей страны тоже сопровождалось изрядной неразберихой, но мы как-то справились. На самом деле, - я потянулась к своей стопке книг, - у меня тут есть описание.
        Я вытащила дневник Грегори и принялась искать нужную страницу.
        - Мы еще в эфире? - проревел король.
        - Нет, ваше величество, - отозвался кто-то.
        Я вскинула глаза и увидела, что лампочки, которые обычно сигнализировали о том, что работают камеры, не горят. Каким-то жестом, которого я не заметила, король распорядился прервать выпуск «Вестей».
        Он поднялся:
        - Направьте их на пол.
        Все камеры уткнули объективами в пол.
        Король подлетел ко мне и вырвал у меня из рук дневник.
        - Где ты это взяла? - рявкнул он.
        - Отец, перестань! - подскочил встревоженный Максон.
        - Где она это взяла? Отвечай!
        - Это я ей дал, - признался Максон. - Мы искали, что такое Хеллоуин. Он писал об этом в дневниках, и я подумал, что ей интересно будет узнать об этом побольше.
        - Идиот! - выплюнул король. - Так я и знал, что надо было тебе дать их прочитать раньше. Никакого от тебя толку! Ты понятия не имеешь о своих обязанностях!
        Ох, только не это. Только не это.
        - Чтобы к вечеру духу ее во дворце не было! - распорядился король Кларксон. - Я по горло сыт ее выходками.
        Я съежилась и отступила, пытаясь очутиться как можно дальше от короля, но чтобы это не бросалось в глаза. Постаралась даже не дышать слишком громко. Посмотрела на девушек, сосредоточившись почему-то на Селесте. Я ожидала увидеть на ее лице улыбку, но ей явно было не по себе. Никогда еще король не впадал в такую ярость.
        - Ты не можешь отправить ее домой. Это мой выбор, и я говорю, что она остается, - спокойно возразил Максон.
        - Максон Каликс Шрив, я король Иллеа, и я говорю…
        - Можешь хотя бы на пять минут перестать быть королем и побыть просто моим отцом?! - заорал Максон. - Это мой выбор. Ты принимаешь свои решения, и я тоже хочу принимать свои. Никто никуда не поедет, пока я не скажу!
        Я заметила, как Натали прижалась к Элизе. Обеих, похоже, била дрожь.
        - Эмберли, отнеси это на место, - сказал король, сунув дневник ей в руки. Королева кивнула, но никуда не пошла. - Максон, я жду тебя в моем кабинете.
        Я не сводила с принца глаз, и, возможно, мне это только показалось, но в его взгляде промелькнуло паническое выражение.
        - Или, - предложил король, - я могу просто поговорить с ней сам. - Он кивнул в мою сторону.
        - Нет, - поспешно ответил Максон, вскидывая руку в защитном жесте. - Это излишне. - Девушки, - добавил он, поворачиваясь к нам, - почему бы вам всем не подняться к себе? Ужин подадут в ваши комнаты. - Он помолчал. - Америка, думаю, тебе стоит собрать вещи. Просто на всякий случай.
        Король улыбнулся. На фоне недавней вспышки это выглядело зловеще.
        - Превосходная идея. На выход, сын.
        Я посмотрела на Максона. Вид у него был убитый. Мне стало стыдно. Принц открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь покачал головой и двинулся прочь.
        Крисс ломала руки, провожая его взглядом. Я ее понимала. Во всем этом было что-то угрожающее.
        - Кларксон, - негромко сказала королева Эмберли. - Осталось еще одно дело.
        - Какое еще дело? - раздраженно бросил он.
        - Ну, новости же, - напомнила она ему.
        - Ах да. - Он опять подошел к нам.
        Я поспешила вернуться в свое кресло, чтобы не оказаться снова совсем рядом с ним. Голос короля звучал твердо и спокойно.
        - Натали, мы не хотели сообщать тебе об этом перед эфиром, но мы получили плохие новости.
        - Плохие новости? - эхом отозвалась она, беспокойно теребя ожерелье.
        Король подошел еще ближе:
        - Да. К моему огромному сожалению, похоже, сегодня утром твою сестру захватили повстанцы.
        - Что? - прошептала она.
        - Днем было обнаружено ее тело. Прими наши соболезнования.
        К чести короля, в его голосе и в самом деле звучало что-то близкое к сочувствию, хотя он произнес эти слова так, словно тренировался выражать соболезнования, а не демонстрировал подлинные чувства.
        Он быстро вернулся к Максону и грубо вывел его за дверь. Натали душераздирающе закричала. Королева бросилась к ней, принялась гладить по волосам, пытаясь успокоить. Селеста, никогда не отличавшаяся сострадательностью, молча вышла. Ошеломленная Элиза последовала за ней. Крисс задержалась и попыталась утешить Натали, но когда стало понятно, что ее усилия не дают никаких результатов, тоже вышла. Королева сказала Натали, что на всякий случай к ее родителям приставят охрану и что она может поехать на похороны, если захочет. Все это время она не выпускала Натали из объятий.
        Все так стремительно и так зловеще изменилось, что я оцепенела в своем кресле.
        Когда перед самым лицом у меня мелькнула чья-то рука, я от неожиданности шарахнулась.
        - Не пугайтесь, пожалуйста, - сказал Гаврил. - Я просто хотел помочь вам подняться.
        Булавка на лацкане у него поблескивала, отражая свет.
        Я протянула ему руку и поразилась тому, как нетвердо держусь на ногах.
        - Должно быть, он очень вас любит, - заметил Гаврил, когда я кое-как поднялась.
        Я не смогла заставить себя взглянуть на него.
        - Почему вы так говорите?
        Гаврил вздохнул:
        - Я знаю Максона с детских лет. Никогда еще он не давал такого отпора отцу.
        Гаврил отошел от меня и велел членам съемочной группы не распространяться о том, свидетелями чего им довелось сегодня стать.
        Я подошла к Натали. Нельзя сказать, что я очень хорошо ее знала, но если я в чем-то и была уверена, так это в том, что она любила свою сестру так же сильно, как я любила Мэй. Сложно представить, какую боль она испытывала.
        - Натали, мне очень жаль.
        Она кивнула в ответ. Это было самое большее, на что Натали сейчас была способна.
        Королева сочувственно взглянула на меня, не зная, как выразить свою печаль.
        - И еще… Простите, что так получилось. Я не пыталась… просто…
        - Я знаю, милая.
        В свете того, что случилось с Натали, требовать прощания было бы слишком эгоистично, поэтому я в последний раз сделала перед королевой реверанс и медленно вышла за дверь пожинать все последствия собственноручно организованной катастрофы.
        Глава 28
        Последнее, чего я ожидала, переступая через порог комнаты, - небольшая овация, которой встретили меня мои служанки.
        Я стояла, неподдельно тронутая их поддержкой. Их светящиеся гордостью лица немного исправили настроение. Энн взяла меня за руки:
        - Отлично сказано, мисс.
        Она легонько сжала мои пальцы, и я на мгновение почувствовала себя не так ужасно.
        - Мне просто не верится, что вы это сделали! За нас никто никогда не заступается! - добавила Мэри.
        - Максон должен выбрать вас! - воскликнула Люси. - Вы единственная, кто дает людям надежду.
        Надежда.
        Мне необходимо было подумать, а сделать это без помех можно было только в саду. Хотя служанки настаивали на том, чтобы я осталась, я все-таки ушла, выбрав длинный путь, через черную лестницу в дальнем конце коридора. Если не считать редких гвардейцев, на первом этаже было пустынно и тихо. А мне-то казалось, что дворец должен был жужжать, точно растревоженный улей, учитывая, сколько всего произошло за последние полчаса.
        Когда я проходила мимо госпитального крыла, дверь распахнулась, и я налетела прямо на Максона, который выронил плотно закрытую металлическую коробку. Он охнул, хотя столкновение было вовсе не таким уж и сильным.
        - Почему ты не в своей комнате? - спросил он и медленно нагнулся, чтобы поднять коробку. На торце я заметила его имя.
        Интересно, что он хранил в госпитальном крыле?
        - Я шла в сад. Пытаюсь понять, очень большую глупость я сделала или нет.
        Максон, похоже, с трудом держался на ногах.
        - О, могу тебя заверить: еще какую большую!
        - Тебе помочь?
        - Нет, - ответил он поспешно, избегая смотреть мне в глаза. - Я иду к себе в комнату. Советую тебе сделать то же самое.
        - Максон. - Тихая мольба в моем голосе заставила его взглянуть на меня. - Прости. Я была вне себя от ярости и хотела… не знаю даже, чего именно. И потом, это ведь ты сказал, что в том, чтобы быть Единицей, есть свои плюсы, что ты можешь что-то изменить.
        Он закатил глаза:
        - Ты не Единица. - Повисло молчание. - Но даже если бы ты ею и была, неужели ты не заметила, как я решаю проблемы? Потихоньку и помаленьку. Пока что по-другому никак. Глупо было прийти на телевидение с жалобами на то, как устроена жизнь в стране, и ожидать, что мой отец, да и кто угодно другой, тебя поддержит.
        - Прости! - воскликнула я. - Прости, пожалуйста.
        Он немного помолчал.
        - Я не уверен, что…
        До нас донеслись крики. Максон развернулся и зашагал по коридору, а я поспешила следом, пытаясь понять, что за шум. Кто-то дрался? Очутившись ближе к выходу в сад, мы увидели, как туда хлынули гвардейцы.
        - Тревога! - закричал кто-то. - Они прорвались за ворота!
        - Оружие на изготовку! - скомандовал еще кто-то, перекрывая гвалт.
        - Известите короля!
        И тут, точно рой пчел, в холл влетели какие-то маленькие предметы. Один из гвардейцев упал навзничь, с тошнотворным треском ударившись головой о мраморный пол. При виде крови, хлынувшей у него из груди, я закричала.
        Максон инстинктивно потянул меня прочь, но не слишком проворно. Наверное, он тоже пребывал в состоянии шока.
        - Ваше высочество! - заорал один из гвардейцев, бросаясь к нам. - Вы должны немедленно спуститься в подвал!
        Он бесцеремонно развернул Максона и подтолкнул в направлении убежища. Максон вскрикнул и снова выронил металлическую коробку. Я бросила взгляд на руку гвардейца, ожидая увидеть, что он всадил Максону нож в спину. Однако, кроме массивного оловянного кольца на большом пальце, ничего не разглядела. Я взяла коробку за ручку, надеясь, что после падения внутри все осталось в целости, и бросилась бежать туда, куда тащил нас гвардеец.
        - Я не дойду, - выдохнул Максон.
        Я обернулась и увидела, что он весь в испарине. С ним явно что-то было не так.
        - Дойдете, сир, - сурово сказал гвардеец. - Сюда, пожалуйста.
        Он потащил Максона за угол, за которым, казалось, был тупик. Я уже совсем было решила, что он собрался бросить нас там, как гвардеец нажал на какую-то кнопку, и в стене открылась очередная потайная дверь. За ней было так темно, что я не видела, куда мы идем, но Максон без колебаний нырнул внутрь, пригнув голову.
        - Сообщите моей матери, что мы с Америкой в безопасности. Прямо сейчас, - велел он.
        - Непременно, сир. Я лично за вами вернусь, когда все закончится.
        Завыла сирена. Я очень надеялась, что всем хватит времени добежать до убежищ.
        Максон кивнул, и дверь закрылась, оставив нас в полной темноте. Люк прилегал так плотно, что внутри не было слышно даже воя сирены. Максон нашарил выключатель, и через миг наше укрытие озарил тусклый свет. Я принялась озираться по сторонам.
        На стене висело несколько полок с темными пластиковыми упаковками и еще одна с аккуратно сложенными тонкими одеялами. Посередине крохотной комнатушки стояла деревянная скамья. На ней могли разместиться человека четыре. В углу напротив имелась небольшая раковина и грубое подобие туалета. В одну стену вбили несколько крючков, но сейчас на них ничего не висело. В воздухе стоял запах металла, из которого, по-видимому, были сделаны стены.
        - По крайней мере, с укрытием нам повезло, - заметил Максон и поковылял к скамье.
        - Что с тобой?
        - Ничего, - негромко ответил он и почти упал на сиденье.
        Я опустилась рядом, поставила металлическую коробку на скамью и снова оглядела комнатку.
        - Я правильно догадалась, что на этот раз нападающие - южане?
        Максон кивнул. Я попыталась дышать размеренно и стереть то, что я только что видела, из памяти. Выживет ли тот раненый гвардеец? Можно ли вообще выжить после такого?
        Я задумалась, насколько глубоко повстанцам удалось проникнуть во дворец за то время, пока мы добирались до убежища. Успела ли сработать сирена?
        - Мы здесь в безопасности?
        - Да. Это одно из укрытий для слуг. Если нападение застигает их в кухне или в складских помещениях, там им и так ничего не грозит. А вот те, кто в это время занят работами во дворце, могут и не успеть спуститься. Это укрытие не такое надежное, как большое убежище для королевской семьи, к тому же тамошние запасы позволяют продержаться довольно длительное время, но на крайний случай и это тоже сойдет.
        - Повстанцы знают про убежища?
        - Не исключено. - Максон попытался распрямиться и поморщился. - Но если в убежище кто-то есть, попасть в него они не смогут. Способов выбраться всего три. Дверь можно открыть специальным ключом снаружи, можно - изнутри. - Максон похлопал себя по карману, намекая, что мы и сами можем выбраться из нашего укрытия, если что. - Или придется ждать два дня. Потом двери автоматически разблокируются. После того как опасность минует, охрана обычно проверяет все укрытия. Но всегда существует шанс пропустить одно из них, и без механизма отсроченной разблокировки какой-нибудь бедняга мог бы застрять в убежище навечно.
        На то, чтобы произнести все это, у него ушло какое-то время. У Максона явно что-то болело, но мне показалось, что рассказом он пытается отвлечься от боли. Он наклонился вперед и зашипел.
        - Максон?
        - Все… не могу… не могу больше терпеть. Америка, ты не поможешь мне снять пиджак?
        Он протянул руку, и я бросилась нему. Максон опустился на скамью и принялся расстегивать пуговицы. Я пришла ему на помощь, но он вдруг перехватил мои руки.
        - Опыт показал, что ты неважно умеешь хранить секреты. Но этот секрет должен уйти в могилу вместе с тобой. И со мной. Ты меня поняла?
        Я кивнула, хотя не до конца понимала, что он имеет в виду. Максон отпустил мои руки, и я медленно расстегнула на нем рубашку. Интересно, он когда-нибудь рисовал эту сцену в своем воображении? Должна признаться, я рисовала. В ночь после хеллоуинского бала я лежала в постели и воображала в мыслях именно этот миг нашего будущего. Вот только в моих мечтах все выглядело совершенно иначе. И все равно по спине побежали мурашки.
        Хоть я и была музыкантом, но росла в семье художников. Как-то раз я видела древнюю скульптуру. Она изображала атлета, бросающего диск. Тогда я еще подумала, что создать такое совершенное тело под силу только гениальному художнику. Мускулатура на груди Максона не уступала ни одному произведению искусства.
        Впрочем, все эти мысли мгновенно вылетели, как только я попыталась спустить рубашку у него со спины. Она прилипла к коже и не желала поддаваться.
        - Полегче, - прошипел он.
        Я кивнула и зашла сзади, чтобы попробовать оттуда.
        Ткань на спине была вся пропитана кровью.
        Я ахнула, на мгновение окаменев. Но потом, чувствуя, что Максону это неприятно, стряхнула с себя оцепенение и принялась за дело. Когда рубашку удалось снять, я накинула ее на один из крючков, воспользовавшись этой секундной передышкой, чтобы вернуть самообладание.
        Взяв себя в руки, я обернулась и внимательно осмотрела спину Максона. Она вся оказалась исполосована рубцами разной степени давности - от совсем свежих, кровоточащих, до слегка подживших и давно затянувшихся. Свежих насчиталось штук шесть. Они багровели поверх бесчисленного множества более старых.
        Как такое могло случиться? Максон ведь принц. Он властитель, августейшая особа, не простой смертный, стоит выше всего, иной раз даже выше закона, так откуда на нем взялись эти шрамы?
        Потом я вспомнила лицо короля сегодня в студии. И попытка Максона скрыть страх. Как можно было такое сделать с собственным сыном?
        Я снова отвернулась и принялась рыться на полках в поисках небольшой губки. Потом подошла к раковине и с радостью обнаружила, что в кране есть вода, пусть и ледяная.
        Наконец собралась с мужеством и вернулась к Максону, пытаясь сохранять спокойствие ради него.
        - Может немного пощипать.
        - Ничего, - прошептал он. - Я привычный.
        Я взяла губку и промокнула длинную ссадину на плече, решив, что буду двигаться сверху вниз. Он слегка дернулся, но вытерпел все молча. Когда я перешла ко второй ране, Максон заговорил:
        - Знаешь, я ведь многие годы готовился к этому вечеру. Ждал, когда буду достаточно силен, чтобы бросить ему вызов.
        Он на какое-то время умолк, и многие вещи внезапно обрели для меня смысл: зачем человеку, занимавшемуся бумажной работой, нужны такие серьезные мускулы, почему он в любое время дня и ночи был одет и готов к любым неожиданностям, почему так взвился, когда я толкнула его и назвала ребенком.
        Я кашлянула.
        - Так почему же ты этого не сделал?
        Он помолчал.
        - Испугался, что тогда его гнев обрушится на тебя.
        Я оцепенела, настолько потрясенная, что не могла даже говорить. К глазам подступили слезы, но я изо всех сил сражалась с ними. Они только сделали бы еще хуже.
        - Кто-нибудь об этом знает? - спросила я.
        - Нет.
        - Ни врач? Ни твоя мать?
        - Врач знает, но держит язык за зубами. А матери я бы никогда про это не рассказал и даже не дал бы ей повода что-то заподозрить. Она знает, что отец суров со мной, но я не хочу ее волновать. И как-нибудь это переживу.
        Я продолжала промокать его спину губкой.
        - С ней он так себя не ведет, - поспешно добавил он. - Наверное, ей от него тоже достается, но не таким образом.
        - Хм, - протянула я и, не зная, что еще сказать, продолжила обрабатывать его раны.
        - Черт, больно, - застонал Максон.
        Я убрала губку и с минуту подождала, пока его дыхание не успокоится. Он кивнул, и я продолжила свое дело.
        - Так что я сочувствую Марли с Картером куда сильнее, чем ты себе представляешь, - нарочито легкомысленным тоном произнес он. - Такие раны причиняют боль довольно долго, особенно если не обращаться за помощью.
        Я потрясенно молчала. Марли получила пятнадцать ударов сразу. Наверное, если бы мне пришлось выбирать, я бы тоже предпочла этот вариант - все лучше, чем ждать, когда будет следующий раз и за что.
        - А за что были все остальные? - спросила я и тут же покачала головой. - Прости. Это был бестактный вопрос.
        Он пожал окровавленным плечом:
        - За то, что сделал что-то или сказал. За то, что узнал.
        - И за то, что узнала я. Максон, я так… - У меня перехватило горло, и я с трудом удержалась от слез. С таким же успехом я сама могла нанести ему эти удары.
        Он не обернулся, но пошарил рядом с собой и положил ладонь на мое колено.
        - Как ты сможешь привести меня в порядок, если будешь плакать?
        Я слабо рассмеялась сквозь слезы и утерла лицо. Потом закончила обмывать его спину, стараясь прикасаться к ней как можно бережней.
        - Как думаешь, здесь есть бинты? - спросила я, обводя комнату взглядом.
        - В железной коробке, - сказал он.
        Пока он пытался отдышаться, я откинула крышку и обнаружила внутри уйму медикаментов.
        - Почему ты не хранишь бинты у себя в комнате?
        - Исключительно из гордости. Я был полон решимости никогда больше не допустить, чтобы они мне понадобились.
        У меня вырвался негромкий вздох. В коробке я обнаружила дезинфицирующий раствор, мазь, похожую на болеутоляющую, и бинты.
        Я встала у него за спиной, готовясь нанести лекарство.
        - Может быть больно.
        Максон кивнул. Когда раствор попал на кожу, он негромко замычал, потом умолк. Я пыталась делать все быстро и тщательно. Старалась как могла облегчить ему боль.
        После принялась накладывать на его раны мазь; снадобье явно помогало. Его плечи становились менее напряженными прямо у меня на глазах. Я порадовалась. Это была возможность хотя бы отчасти искупить свою вину.
        Он негромко фыркнул:
        - Я понимал, что рано или поздно мой секрет выплывет наружу, и много лет пытался сочинить какую-нибудь подходящую историю. Я очень надеялся, что у меня получится придумать что-нибудь правдоподобное до свадьбы, поскольку моя жена неминуемо должна была бы увидеть рубцы, но так ни до чего и не додумался. Может, у тебя будут какие-нибудь идеи?
        Я ненадолго задумалась.
        - Всегда можно сказать правду.
        - Не самый мною любимый вариант, - кивнул он. - По крайней мере, в этом случае.
        - Полагаю, я закончила.
        Максон слегка изогнулся, стараясь не делать резких движений. Потом с благодарным видом обернулся ко мне:
        - Потрясающе. У меня самого никогда так хорошо не получалось.
        - На здоровье.
        Он некоторое время молча смотрел на меня. А что тут можно сказать?
        Мой взгляд как магнитом притягивала его грудь. Надо было как-то отвлечься.
        - Пойду выстираю твою рубашку.
        Я забилась в угол у раковины и принялась оттирать окровавленную ткань, глядя, как вода окрашивается в бурый цвет, прежде чем утечь в трубу. Я понимала, что кровь все равно до конца не отстирается, но, по крайней мере, это позволяло мне хотя бы чем-то себя занять.
        Закончив со стиркой, выжала рубашку и повесила обратно на крючок. Когда обернулась, Максон внимательно смотрел на меня.
        - Почему ты никогда не задаешь вопросов, на которые я очень хочу ответить?
        Сесть рядом с ним на скамейку значило подвергнуть себя искушению прикоснуться к нему, поэтому я устроилась на полу напротив.
        - Я не знала, что это так.
        - Именно так.
        - И что это за вопросы, на которые тебе не терпится ответить?
        Он глубоко вздохнул и осторожно наклонился вперед, уткнувшись локтями в колени.
        - Не хочешь, чтобы я объяснился насчет Крисс и Селесты? Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь?
        Глава 29
        Я скрестила руки на груди:
        - Крисс уже рассказала мне свою версию о том, как все случилось, и не думаю, чтобы она что-то преувеличила. Что до Селесты, я предпочла бы не говорить о ней больше никогда.
        - До чего же ты упрямая, - рассмеялся он. - Мне будет этого не хватать.
        Я с минуту помолчала.
        - Значит, все? Меня отправляют домой?
        Максон немного подумал, потом сказал:
        - Не уверен, что теперь смогу помешать. Разве ты сама не этого хотела?
        Я покачала головой.
        - Меня трясло от бешенства, - прошептала я. - Я была вне себя.
        Я отвела взгляд, потому что боялась расплакаться. По всей видимости, Максон решил, что я должна выслушать его вне зависимости от моих собственных желаний. В любом случае, деться отсюда было некуда, так что придется выслушать все, что он намеревался рассказать.
        - Мне казалось, что ты моя, - начал он. Я покосилась на него и увидела, что он смотрит в потолок. - Если бы я мог сделать тебе предложение на балу в честь Хеллоуина, я бы его сделал. Я должен официально предложить моей избраннице руку и сердце перед камерами, в присутствии родителей и гостей, но я получил специальное разрешение просить тебя стать моей женой в приватной обстановке и устроить после этого прием. Я не говорил тебе об этом? - Максон посмотрел на меня, и я слабо покачала головой. Он горько улыбнулся, вспоминая. - Даже речь заготовил, собирался дать тебе всякие обещания. Наверное, я благополучно бы все забыл и выставил себя полным идиотом. Хотя… помню ее до сих пор. - Он вздохнул. - Я избавлю тебя от необходимости это выслушивать. - Максон немного помолчал. - Когда ты оттолкнула меня, я запаниковал. Я-то считал, что с этим бредовым состязанием покончено, а тут мне показалось, что все надо начинать заново, только на этот раз выбор у меня был куда более ограниченный. Да еще как раз за неделю до этого я по очереди побывал на свиданиях со всеми остальными девушками, пытался найти ту, что
смогла бы затмить тебя, но все без толку. Я был в отчаянии. А потом ко мне пришла Крисс, такая тихая и скромная. Ей не нужно было от меня ничего, только чтобы я немного повеселел, и я поразился, как я до сих пор не заметил в ней этого. Я считал ее славной девушкой и к тому же очень привлекательной, но оказалось, что в ней есть нечто большее. Думаю, я просто не смотрел по-настоящему. Да и к чему, если у меня была ты?
        Я обхватила себя руками, пытаясь защититься от боли. Теперь меня у него не было. И винить можно лишь себя саму.
        - Ты ее любишь? - тихо спросила я.
        Мне не хотелось смотреть на его лицо, но по долгому молчанию, последовавшему за моим вопросом, я поняла, что этих двоих связывают глубокие чувства.
        - Это не то, что было у нас с тобой. Это нечто более спокойное, более дружеское. Но при этом надежное. Я могу положиться на Крисс и твердо знаю, что она предана мне. Как ты сама видишь, в моем мире нет ничего незыблемого. Так что в этом смысле Крисс - глоток свежего воздуха.
        Я кивнула, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. Невозможно думать ни о чем другом, кроме того, что он говорит о нас с ним в прошедшем времени, а в адрес Крисс расточает одни похвалы. Мне очень хотелось, чтобы я могла сказать про нее что-нибудь нелестное, нечто такое, что сделало бы ее образ чуть менее идеальным. Увы, ничего такого я сказать не могла: Крисс - настоящая леди. С самого начала она не сделала ни единого промаха. Я была удивлена, как он вообще мог предпочесть меня ей. Она идеально ему подходила.
        - Зачем тогда тебе понадобилась Селеста? - спросила я, наконец отважившись взглянуть на него. - Если Крисс такая замечательная…
        Максон кивнул. Похоже, ему неловко было обсуждать эту тему. Впрочем, он сам затеял разговор, так что, наверное, заранее к нему подготовился. Принц поднялся, еще раз осторожно повел плечами, потом принялся мерить крохотную комнатушку шагами.
        - Как ты теперь знаешь, моя жизнь полна разнообразных стрессов, которыми я не хочу ни с кем делиться. Я живу в состоянии постоянного напряжения. На меня все время смотрят, все время оценивают. Родители, советники… Вся моя жизнь проходит перед телекамерами, а теперь еще появились вы. Уверен, ты хотя бы раз чувствовала себя в ловушке из-за своей касты, а представь, каково мне. Я многое видел и многое знаю и не думаю, чтобы у меня получилось изменить все эти вещи. Уверен, ты в курсе, что мой отец должен уйти в отставку, когда мне будет двадцать с небольшим и он убедится, что я готов управлять страной. Но неужели ты думаешь, что он когда-нибудь перестанет дергать за нитки? Этому не бывать, пока он жив. Я знаю, что он ужасный человек, но не желаю ему смерти. Он ведь все-таки мой отец. - (Я лишь кивнула.) - Кстати, это он с самого начала Отбора решал, кто будет исключен. Если посмотреть, кто остался, это становится совершенно очевидно. - Максон принялся загибать пальцы. - Натали очень податлива, и это делает ее лучшей кандидаткой в глазах отца, поскольку я, по его мнению, чересчур своенравен. Тот факт,
что он так ее любит, заставляет меня бороться с желанием ее возненавидеть. У Элизы имеются союзники в Новой Азии, но я не уверен, что от этого есть какой-то толк. Эта война… - Максон о чем-то задумался и покачал головой. В этой войне было что-то такое, чем он не хотел со мной делиться. - К тому же она такая… не знаю даже, как это назвать. Я с самого начала понимал, что мне не нужна девушка, которая будет соглашаться со всем, что бы я ни сказал, или немедленно начнет преклоняться передо мной. Когда я пытаюсь втянуть ее в спор, она тут же уступает. И так каждый раз! Это выводит меня из себя. Нельзя же быть такой бесхребетной. - Он перевел дух. Я и не подозревала, как сильно она его раздражает. Принц всегда был с нами так терпелив. Наконец Максон взглянул на меня. - Только ты мой выбор. Мой единственный выбор. Отец был не в восторге, но тогда ты еще не сделала ничего такого, что вызвало бы его недовольство. И пока не высовывалась, он не возражал против твоего присутствия во дворце. На самом деле отец разрешил бы мне выбрать тебя, если бы ты вела себя тихо. Теперь же он воспользовался твоими недавними
поступками, чтобы обвинить меня в неразумности, и настаивает на том, что последнее слово должно быть за ним. - Максон покачал головой. - Я отвлекся от темы. Всех остальных - Марли, Крисс и Селесту - выбрали советники. Марли была в их глазах лучшей кандидаткой, как теперь Крисс. - Он вздохнул. - Крисс могла бы стать отличным выбором. Жаль, что она не подпускает меня ближе, а я понятия не имею, есть ли между нами… искра. Что касается Селесты. Она очень влиятельна и сама по себе знаменитость. Для телеэкрана - идеальный вариант. Выбрать девушку, которая стоит почти на той же ступени, что и я, кажется вполне логичным шагом. Она мне нравится хотя бы своим упорством. У нее, по крайней мере, присутствует характер. Но я прекрасно вижу, что в ней есть манипуляторская жилка и что она пытается выжать из этой ситуации все, что только можно. Когда Селеста обнимает меня, я отлично понимаю, что в первую очередь она видит во мне корону. - Максон закрыл глаза, как будто собирался произнести самое худшее. - Она пользуется мной, а потому я не испытываю угрызений совести, когда пользуюсь ею. Я не удивлюсь, если окажется,
что ей посоветовали повеситься мне на шею. Я уважаю принципы Крисс. И я предпочел бы находиться в твоих объятиях, но в последнее время ты почти со мной не разговариваешь… Почему мне не может хотеться на пятнадцать минут забыть, что я принц? Почувствовать себя обычным человеком? Хотя бы на какое-то время сделать вид, что меня кто-то любит? Можешь осуждать меня, если хочешь, но я не стану извиняться за то, что нуждаюсь хоть в чем-то нормальном в своей жизни. - Он заглянул мне в глаза, ожидая порицания и в то же время надеясь его не дождаться.
        - Я тебя понимаю.
        А ведь я сама искала того же самого в объятиях Аспена! И чем я лучше его? Я увидела, как в голове у Максона закрутились шестеренки. Он пытался понять, в буквальном смысле я это сказала или нет. Это был единственный секрет, который я не могла ему открыть. Даже если для меня Отбор закончен, нельзя допустить, чтобы Максон так про меня думал.
        - Ты мог бы ее выбрать? Селесту, я имею в виду?
        Он подошел и опустился на пол рядом со мной, стараясь не потревожить спину. Я не представляла, как ему больно.
        - Если пришлось бы, я предпочел, ее Элизе и Натали. Но только в случае отъезда Крисс.
        - Крисс - хороший выбор, - сказала я. - Из нее выйдет куда лучшая принцесса, чем из меня.
        Он фыркнул:
        - У нее нет такой склонности к подрыву устоев. Бог знает до чего могло бы довести страну твое чуткое руководство.
        Я рассмеялась, потому что он был прав.
        - Наверное, я бы ее развалила.
        - Быть может, это именно то, что ей нужно, - отозвался Максон, продолжая улыбаться.
        Мы немного посидели в молчании. Я думала о том, как это могло бы выглядеть. От королевской семьи избавиться нельзя - в чьи руки иначе перейдет власть? - но, быть может, имеет смысл изменить некоторые вещи. Должности можно сделать выборными, а не передавать по наследству. Что же касается каст… Я была бы счастлива, если бы их не осталось вообще.
        - Ты не откажешь мне в одной просьбе?
        - В какой?
        - Ну, за сегодняшний вечер я поделился с тобой множеством вещей, признаться в которых мне было нелегко. Может, ты тоже ответишь мне на один вопрос?
        Его взгляд был настолько искренним, что у меня не повернулся язык отказать ему. Я очень надеялась, что не пожалею.
        - Да. На какой угодно.
        Он сглотнул.
        - Ты когда-нибудь меня любила?
        Максон заглянул мне в глаза, и я задалась вопросом, видит ли он. Видит ли он все те чувства, с которыми я боролась, потому что принимала его за того, кем он не был, все те чувства, которым я никогда не отваживалась дать название. Я опустила голову:
        - Когда я считала, что Марли высекли по твоему приказу, я была просто раздавлена. Не только потому, что это произошло, но и потому, что мне невыносимо было считать тебя человеком, который способен на такое. Когда ты говоришь про Крисс или когда я думаю о том, что ты целовался с Селестой… у меня в глазах темнеет от ревности. И когда мы с тобой разговаривали на хеллоуинском балу, я думала о нашем будущем. И я была счастлива. И если бы ты тогда… я сказала бы «да». - Последние слова я произнесла шепотом. Думать об этом оказалось почти физически больно. - Я так и не смогла разобраться в своих чувствах по поводу того, что ты принц и что встречаешься с другими девушками тоже. И даже после всего, что ты сегодня рассказал, думаю, в твоей душе всегда останутся уголки, в которые мне никогда не будет доступа… Но, несмотря на все это… - Я кивнула.
        Я не могла заставить себя произнести эти слова вслух. Потому что, если они прозвучат, как после этого я смогу уехать?
        - Спасибо, - прошептал он. - По крайней мере, теперь я могу быть уверен в том, что хотя бы в один краткий миг мы с тобой испытывали одни и те же чувства.
        Глаза у меня защипало, к горлу подступили слезы. Он никогда не говорил мне прямо, что любит меня, не сказал этого и сейчас. Но подошел близко, очень близко.
        - Какой же я была дурой, - срывающимся голосом произнесла я. Меня душили слезы. - Я позволила короне встать между мной и тобой. Я твердила себе, что на самом деле ты ничего не значишь в моей жизни. Упорно считала, будто ты нечестен со мной, что ты мне не доверяешь и не питаешь ко мне никаких чувств. В итоге позволила себе поверить, что ничего для тебя не значу. - Я взглянула в его прекрасное лицо. - Достаточно взглянуть на твою спину, чтобы понять, что ты был готов ради меня на все. А я взяла и все испортила. Просто все испортила…
        Он раскрыл мне объятия, и я упала в них. Максон молча обнял меня и принялся гладить по голове. Как бы мне хотелось стереть все остальное и удержать этот миг, это краткое мгновение, полное понимания, как много мы друг для друга значим.
        - Пожалуйста, не плачь, милая. Если бы я мог, то сделал бы так, чтобы ты в жизни больше не пролила ни слезинки.
        - Я уже никогда тебя не увижу, - дрожащим голосом сказала я. - И все это по собственной вине.
        Он прижал меня к себе еще крепче:
        - Нет, я должен был больше тебе доверять.
        - Я должна была проявлять больше терпения.
        - Жаль, что я не сделал тебе предложение в тот вечер.
        - Жаль, что я не дала тебе его сделать.
        Он фыркнул. Я подняла на него глаза, не зная, сколько еще раз суждено мне увидеть его улыбку. Пальцы Максона утерли слезы с моих щек. Он сидел и смотрел мне в глаза. А я - ему. Мне хотелось навсегда запомнить этот миг.
        - Америка… я не знаю, сколько времени у нас осталось, но не хочу растратить его на сожаления о том, чего мы не сделали.
        - И я тоже.
        Я потерлась щекой о его ладонь, целуя ее. Потом поцеловала кончик каждого пальца. Он запустил руку в мои волосы и притянул меня к себе, так что наши губы слились.
        Как же я скучала по его поцелуям, таким спокойным и уверенным. И знала, что ни с кем и никогда больше, даже если выйду замуж за Аспена или еще за кого-нибудь, я не буду чувствовать себя так. Словно я делала его мир лучше. Словно я и была его миром. Это был не взрыв, не фейерверк. Это огонь, медленно выжигающий изнутри.
        Мы переместились: я очутилась на полу, Максон надо мной. Он провел носом по моей щеке, скользнул по шее вниз, к плечу, потом тем же путем вернулся обратно, к губам, отмечая каждый шаг на этой дорожке поцелуем. Я запустила руки в его волосы. Они были очень мягкими и щекотали ладони.
        Потом мы соорудили из одеял импровизированное ложе, и он прижимал меня к себе, глядя в глаза. Если бы не моя глупость, так могло бы быть каждую ночь до конца нашей жизни.
        Максон натянул подсохшую рубашку, а сверху надел пиджак, чтобы прикрыть засохшие буроватые пятна, и снова свернулся клубочком рядом со мной. Когда мы оба устали, то принялись разговаривать. Я ни секунды не желала тратить на сон, и он, судя по всему, тоже.
        - Думаешь, ты вернешься к нему? К твоему бывшему?
        Мне не хотелось сейчас говорить об Аспене, но я обдумала эту перспективу.
        - Он хороший выбор. Умный, смелый, пожалуй, единственный человек на планете, который более упрям, чем я. - Максон негромко рассмеялся. Глаза у меня были закрыты, но я продолжала говорить. - Впрочем, должно пройти время, прежде чем я смогу об этом думать.
        - Мм.
        Молчание затянулось. Максон потер большим пальцем мою руку.
        - Не возражаешь, если я буду тебе писать? - спросил он.
        - Наверное, стоит выждать несколько месяцев. Может, ты и думать про меня забудешь. - (Максон издал звук, почти похожий на смех.) - Если все-таки будешь писать… тебе придется рассказать об этом Крисс.
        - Ты права.
        Он не пояснил, значило это, что он скажет ей или что просто не будет писать. Впрочем, мне сейчас не хотелось уточнять.
        В голове не укладывалось, что все это произошло из-за какого-то дурацкого дневника.
        Я ахнула, распахнув глаза. Дневник!
        - Максон, а что, если повстанцы-северяне ищут дневники?
        Он пошевелился, по-прежнему не открывая глаз.
        - О чем ты?
        - Когда я в тот день убежала от повстанцев в лес, то видела, как они пробегали мимо меня. Девушка с парнем тащили по котомке книг. Они крадут книги. А что, если им нужна какая-то конкретная?
        Максон открыл глаза и задумчиво сощурился:
        - Америка… что именно было в том дневнике?
        - Много всего. О том, как Грегори практически обманом захватил власть над страной, как он силой навязал людям касты. Это было ужасно.
        - Но выпуск «Вестей» прервали, - возразил он. - Даже если повстанцы ищут дневник, они не могли узнать ни что это был он, ни что там написано. Поверь, после этого маленького представления отец позаботится о том, чтобы до дневников больше никто не добрался.
        - Они ищут дневник. - Я закрыла рот ладонью, давя зевок. - Я это знаю.
        - Не надо, - сказал он. - Не надо так беспокоиться. Может, они просто очень любят читать.
        Эта попытка пошутить вызвала у меня стон.
        - Я ведь на самом деле думала, что хуже уже не сделаю.
        - Ш-ш, - произнес он, придвигаясь ближе. Его сильные руки пригвождали меня к земле. - Не волнуйся. Попробуй лучше поспать.
        - Но я не хочу, - прошептала я и еще крепче прижалась к нему.
        Максон снова закрыл глаза, не выпуская меня из объятий.
        - Я тоже не хочу. Даже в спокойные дни это заставляет меня нервничать.
        Защемило сердце. Я не представляла, в каком нервном напряжении он жил, особенно если учесть, что до этого его довел родной отец.
        Он выпустил мою руку и стал что-то искать у себя в кармане. Я кое-как разлепила веки, но он проделывал это все с закрытыми глазами. Мы оба почти спали. Максон снова взял мою руку и принялся что-то завязывать вокруг моего запястья. Я узнала браслет, который он привез мне из Новой Азии.
        - Я все это время носил его в кармане. Романтик несчастный. Я собирался оставить его себе, но хочу, чтобы у тебя что-то осталось на память обо мне.
        Он надел браслет поверх того, что соорудил для меня Аспен, и я ощутила, как пуговица впилась мне в кожу.
        - Спасибо. В нем я чувствую себя счастливой.
        - Тогда я тоже счастлив.
        Больше мы ничего не говорили.
        Глава 30
        Разбудила меня скрипнувшая дверь. Ударил такой яркий свет, что пришлось прикрыть глаза ладонью.
        - Ваше высочество? - раздался чей-то голос. - Боже правый! Я нашел его! Он жив!
        Наше маленькое убежище внезапно заполнилось гвардейцами и слугами, и вокруг нас поднялась суматоха.
        - Ваше высочество, вы не успели спуститься в подвал? - спросил один из гвардейцев.
        Я взглянула на нашивку с именем. Марксон. Я не уверена, но он, кажется, был из высших чинов.
        - Нет. Офицер, который проводил нас сюда, должен был сообщить моим родителям, что я в безопасности. Я приказал отправляться прямиком к ним, - объяснил Максон, пытаясь пригладить волосы. Если бы я не знала, что ему больно шевелиться, то никогда не догадалась бы об этом по его лицу. Лишь однажды он себя выдал.
        - Какой офицер?
        - Я не спросил, как его зовут, - вздохнул Максон и вопросительно взглянул на меня.
        - Я тоже. Но у него на большом пальце было кольцо. Такое серое, вроде оловянного.
        - Таннер, - кивнул Марксон. - Его нет в живых. Мы потеряли около двадцати пяти гвардейцев и десяток слуг.
        - Что? - Я прикрыла рот руками.
        Аспен. Только бы он был жив. Всю прошлую ночь я была так поглощена собственными переживаниями, что мне и в голову не пришло беспокоиться за него.
        - Что с моими родителями? И с остальными девушками из Элиты?
        - Все живы и здоровы, сир. Впрочем, у вашей матушки случился нервный срыв.
        - Она уже вышла из убежища?
        Мы двинулись на выход. Максон шел первым.
        - Все уже вышли. Мы пропустили несколько мелких убежищ и обходили все по второму кругу в надежде найти вас и леди Америку.
        - О господи, - сказал Максон. - Я сейчас же иду к ней.
        С этими словами он вдруг застыл как вкопанный.
        Я проследила за его взглядом и увидела, во что повстанцы превратили дворец. На стене были нацарапаны те же самые слова, которые я видела в прошлый раз.
        МЫ УЖЕ БЛИЗКО
        Снова и снова, написанные всем, что попалось под руку, эти зловещие слова смотрели на меня со стен коридора. Повсюду царил невообразимый разгром. Я никогда не видела, во что повстанцы превращали первый этаж, только коридоры рядом с моей комнатой. Огромное бурое пятно на ковре свидетельствовало о том, что кто-то - беззащитная служанка или бесстрашный гвардеец - погиб на этом месте. Окна были разбиты и щерились острыми осколками стекол.
        Немногочисленные уцелевшие светильники упрямо моргали, не желая сдаваться. К своему ужасу, я заметила в стенах выбоины. Может, они видели, как люди прятались в убежищах, и пытались в них прорваться? Кто знает, насколько мы с Максоном были близки к гибели?
        - Мисс? - обратился ко мне кто-то из гвардейцев, вернув к реальности. - Мы взяли на себя смелость связаться с родными всех девушек. Судя по всему, нападение на семью леди Натали было прямой попыткой сорвать Отбор. Они наносят удары по вашим родственникам, чтобы заставить вас уехать.
        Я зажала рот руками.
        - Нет!
        - Король распорядился приставить охрану к родным всех девушек. Он настаивает на том, что все должны остаться во дворце.
        - А если они сами захотят уехать? - возразил Максон. - Не можем же мы держать здесь кого-то против воли!
        - Разумеется, сир. Вам необходимо переговорить с королем.
        Гвардеец, похоже, не ожидал, что мнения короля и наследника столь кардинально разойдутся.
        - Мою семью не придется долго охранять, - произнесла я, надеясь разрядить напряжение. - Сообщите им, что я скоро буду дома.
        Гвардеец перевел взгляд с меня на Максона. Явно искал подтверждение тому, что меня исключают. Принц молча кивнул.
        - Да, мисс, - с поклоном отозвался гвардеец.
        - Моя мать у себя? - остановил его Максон.
        - Да, сир.
        - Передайте ей, что я сейчас приду. Можете идти.
        Мы остались в одиночестве.
        Принц снова взял мою руку:
        - Не торопись уезжать. Попрощайся со служанками и с кем захочешь из девушек. И поешь что-нибудь. Ты ведь так любишь здешнюю еду.
        - Обязательно, - улыбнулась я.
        Максон провел языком по губам, с трудом держа себя в руках. Вот и все. Настал прощальный момент.
        - Ты навсегда меня изменила. И я никогда тебя не забуду.
        Свободной рукой я погладила его по груди, поправляя пиджак.
        - Не тяни себя за ухо с кем-то другим. Это лишь мое. - Мне удалось выдавить улыбку.
        - И не только это.
        - Мне нужно идти. - Я сглотнула.
        Он кивнул.
        Потом поцеловал меня, всего один раз, в губы, и побежал по коридору. Я провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду, и только потом направилась к себе в комнату.
        Каждый шаг по парадной лестнице превращался в пытку, как из-за того, что я оставила позади, так и из-за того, что ждало меня там, на втором этаже. А вдруг я позвоню в колокольчик, а Люси не придет? Или Мэри? Или Энн? А вдруг я больше никогда не увижу Аспена?
        На втором этаже царил разгром. Оно по-прежнему было узнаваемо, самое прекрасное место на свете, даже в руинах. Но я не представляла себе, сколько нужно времени и денег, чтобы вернуть всему этому первозданный вид. Повстанцы потрудились на совесть. Когда я приблизилась к своей комнате, до меня донесся чей-то плач. Люси.
        Я выдохнула, радуясь, что она жива, и страшась того, что заставило ее плакать. Усилием воли взяла себя в руки, решительно завернула за угол и вошла в комнату.
        Заплаканные Мэри и Энн подметали с пола осколки разбитой балконной двери. Мэри остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. В углу Люси безутешно рыдала у Аспена на груди.
        - Ш-ш-ш, - успокаивал он ее. - Ее отыщут, я уверен.
        Меня охватило такое облегчение, что я залилась слезами:
        - Вы целы. Вы все целы.
        Из Аспена словно разом выпустили воздух, так резко обмякли его напряженные плечи.
        - Миледи? - будто не веря своим глазам, уточнила Люси.
        В следующую секунду она уже бежала ко мне. Мэри и Энн немедленно последовали ее примеру и заключили меня в объятия.
        - Это против всяких приличий, - сказала Энн, не выпуская меня.
        - Ох, хватит уже, бога ради, - оборвала ее Мэри.
        Мы все были так рады, что остались целы и невредимы, что эта маленькая пикировка вызвала у нас дружный смех.
        Аспен стоял и молча улыбался, глядя на меня поверх голов служанок. Без всяких слов было ясно, как он рад меня видеть.
        - Где вы были? Вас искали повсюду.
        Мэри потянула меня к кровати и усадила на постель, хотя ее перевернули вверх дном: одеяло искромсано, из распотрошенной подушки сыпались перья.
        - В одном из убежищ, которое пропустили при первом обходе. Максон тоже цел и невредим, - добавила я.
        - Слава богу, - выдохнула Энн.
        - Он спас мне жизнь. Я как раз шла в сад, когда они напали. Если бы я оказалась за пределами дворца…
        - Ох, миледи! - воскликнула Мэри.
        - Ни о чем не беспокойтесь, - распорядилась Энн. - Мы в два счета приведем вашу комнату в порядок, а когда вы придете в себя, у нас есть для вас потрясающее новое платье. И мы можем…
        - Все это мне уже не понадобится - я уезжаю домой. Надену что-нибудь простенькое и через несколько часов уеду.
        - Что?! - ахнула Мэри. - Но почему?
        - Ничего не вышло, - пожала плечами я.
        Лицо Аспена оставалось непроницаемо. Единственное, что я могла различить, - это облегчение, что я жива.
        - Я действительно думала, что это будете вы, - проговорила Люси. - С самого начала. А после всего того, что вы сказали вчера вечером… У меня просто в голове не укладывается, что вы едете домой.
        - Спасибо тебе на добром слове, но ничего страшного. У меня будет к вам одна просьба. Если вы сможете чем-то помочь Крисс, сделайте это. Ради меня.
        - Обязательно, - пообещала Энн.
        - Ради вас - все, что угодно, - поддержала ее Мэри.
        Аспен кашлянул:
        - Девушки, с вашего позволения, мне надо переговорить с леди Америкой. Если она сегодня уезжает, необходимо принять некоторые меры безопасности. Не для того она выкарабкалась из этой передряги, чтобы теперь кто-то причинил ей зло. Энн, не могла бы ты раздобыть чистые полотенца и все прочее для ванны? Не подобает леди возвращаться домой в таком виде. Мэри, сообрази ей что-нибудь поесть. - Обе, как по команде, кивнули. - А тебе, Люси, наверное, не мешало бы отдохнуть.
        - Нет! - воскликнула та, распрямляясь. - Я в состоянии работать.
        - Вот и славно, - улыбнулся Аспен.
        - Люси, ступай в мастерскую и закончи с платьем. Мы тоже скоро придем. Леди Америка, мне плевать, кто и что будет говорить. Вы поедете домой с шиком, - сказала Энн, под конец обращаясь уже ко мне.
        - Есть, мэм, - отозвалась я.
        Служанки вышли, закрыв за собой дверь.
        Аспен подошел ко мне, и я поднялась ему навстречу.
        - Я думал, ты погибла.
        - Не дождешься, - слабо улыбнулась я.
        Теперь, когда появилась возможность своими глазами увидеть, насколько серьезно положение, только и оставалось, что шутить, чтобы сохранить присутствие духа.
        - Я получил твою записку. У меня в голове не укладывается, что ты не рассказала мне про дневники.
        - Прости, я не могла.
        Он преодолел разделявшее нас расстояние и погладил меня по волосам.
        - Мер, если ты не могла показать его мне, пытаться показать его всей стране точно не стоило. А эта твоя идея с отменой каст… Ты ненормальная, знаешь об этом?
        - Еще бы мне не знать. - Я окинула взглядом разгром на полу, воскрешая в памяти весь этот безумный день.
        - Значит, Максон тебя исключил?
        - Не совсем. Это король отправляет меня домой. Даже если бы принц прямо сейчас сделал мне предложение, это ничего бы не изменило. Король против, так что я ухожу.
        - А-а, - произнес он. - Без тебя тут будет странно.
        - Знаю, - вздохнула я в ответ.
        - Я буду писать, - пообещал он быстро. - И могу посылать тебе деньги, если хочешь. У меня много. Мы можем пожениться сразу же, как вернусь. Я понимаю, до этого еще долго…
        - Аспен! - Я не знала, как объяснить ему, что мое сердце разбито. - После отъезда я хочу, чтобы меня оставили в покое, понимаешь? Мне нужно отойти от всего этого.
        Он отступил, уязвленный:
        - Так что, мне не писать и не звонить?
        - Может, не сразу, - сказала я, пытаясь говорить небрежным тоном. - Просто мне хочется какое-то время побыть с родными и прийти в себя. После всего того, что я здесь пережила, я не могу…
        - Погоди, - сказал он, вскинув руку, и немного помолчал, испытующе вглядываясь в мое лицо. - Он до сих пор тебе нужен, - обвинительным тоном произнес он. После всего, что он сделал, после Марли, даже когда никакой надежды уже не осталось, ты все равно думаешь о нем.
        - Он ничего не делал. Жаль, я не могу объяснить тебе про Марли, но я дала слово. Я не держу зла на Максона. И знаю, что все кончено, но сейчас чувствую себя примерно так же, как когда ты порвал со мной. - (Он обиженно засопел, запрокинув голову, как будто не верил собственным ушам.) - Серьезно. Когда ты тогда сказал, что между нами все кончено, я стала искать спасение в Отборе, потому что это давало мне какое-то время, чтобы справиться с чувствами к тебе. А потом ты появился тут, и все переменилось. Это ты изменил нашу жизнь, когда бросил меня в нашем домике на дереве, а теперь считаешь, что, если надавить на меня как следует, все опять будет как прежде. Так не бывает. Дай мне шанс выбрать тебя.
        Едва эти слова сорвались с моих губ, как я поняла, что в этом и есть корень проблемы. Я любила Аспена так долго, что мы многие вещи принимали просто как данность. Но теперь все было по-иному. Ни он, ни я больше не были никому не известными жителями маленького городка в Каролине. Мы оба видели слишком многое, чтобы спокойно жить прежней жизнью.
        - А кого же еще ты можешь выбрать, если не меня? Разве не я твой единственный выбор? - спросил он с болью в голосе.
        - Вот именно! Неужели это тебя не волнует? Я не хочу, чтобы мы были вместе исключительно потому, что я не смогла быть с тем единственным, кроме тебя, кто был мне нужен, а ты больше ни на кого не смотрел? Ты действительно хочешь получить меня вот так, из-за безвыходности?
        - Мне все равно, каким именно образом я тебя получу, - ответил Аспен горячо.
        Внезапно он бросился ко мне и, обхватив мое лицо ладонями, принялся исступленно целовать, пытаясь заставить меня вспомнить, чем был для меня когда-то.
        Я не смогла ответить на его поцелуи.
        Наконец он сдался и приподнял мой подбородок, пытаясь заглянуть мне в глаза.
        - Америка, что происходит?
        - У меня сердце рвется на куски, вот что! Мой мир рушится, ты единственное, что у меня осталось, но ты любишь меня не настолько сильно, чтобы дать мне дышать.
        Я расплакалась, и Аспен наконец овладел собой.
        - Прости, - прошептал он. - Но я раз за разом думаю, что потерял тебя, а моя инстинктивная реакция - бороться за тебя. Понятия не имею, что еще делать.
        Я уткнулась взглядом в пол, пытаясь взять себя в руки.
        - Не волнуйся, я могу ждать, - пообещал он. - Когда будешь готова, напиши. Я достаточно сильно люблю тебя, чтобы дать тебе дышать. После вчерашней ночи это единственное, что мне по-настоящему нужно, - чтобы ты дышала.
        Мы обнялись, но на этот раз все было по-иному. Долгое время я была совершенно уверена, что Аспен будет в моей жизни всегда, и впервые задумалась о том, что это может быть не так.
        - Спасибо, - прошептала я. - Береги себя. Не геройствуй без нужды.
        Он отступил назад и кивнул в ответ, но не произнес ни слова. Потом все так же молча поцеловал меня в лоб и вышел.
        Я долго стояла, не понимая, куда себя деть, пока не пришли служанки, чтобы в последний раз привести меня в порядок.
        Глава 31
        Я расправила платье.
        - Не слишком ли оно роскошное для такого случая?
        - Вовсе нет! - возразила Мэри.
        День был в самом разгаре, а они нарядили меня в вечернее платье - пурпурное и очень торжественное. Рукава доходили до локтя: в Каролине было холоднее, чем здесь, в Анджелесе. Через руку я перебросила пелерину с капюшоном, чтобы не замерзнуть после приземления. Высокий воротник был призван защитить шею от ветра, а волосы служанки уложили в такую элегантную прическу, что я была совершенно уверена: никогда еще за все время моего пребывания во дворце я не выглядела так великолепно. Жаль, нельзя было зайти попрощаться с королевой Эмберли: уверена, даже она была бы под впечатлением.
        - Нет смысла затягивать. Долгие проводы - лишние слезы. Я просто хочу, чтобы вы знали, как сильно я благодарна вам за все, что вы для меня делали. Не только за то, что заботились о моем внешнем виде, но и за то, что проводили со мной время и болели за меня душой. Я никогда вас не забуду.
        - Мы тоже всегда будем помнить вас, мисс, - пообещала Энн.
        Я кивнула и принялась обмахивать ладонью лицо.
        - Все, все, для одного дня слез уже и так было достаточно. Не могли бы вы сказать водителю, что я уже скоро? Я буду через минутку.
        - Конечно, мисс.
        - Если мы обнимемся на прощание, это все равно будет нарушение этикета? - нерешительно спросила Мэри, переводя взгляд с меня на Энн.
        - Кому какая разница? - отозвалась та, и все трое в последний раз сгрудились вокруг меня.
        - Берегите себя.
        - И вы тоже, мисс, - сказала Мэри.
        - Вы всегда были настоящей леди, - добавила Энн.
        Они отступили, но Люси продолжала меня обнимать.
        - Спасибо вам, - выдохнула она, и я увидела, что девушка плачет. - Я буду очень скучать.
        - И я тоже.
        Она отпустила меня. Девушки подошли к двери и остановились. Потом сделали прощальный книксен, а я помахала им.
        Сколько раз в последнее время мне хотелось уехать? Теперь, когда до отъезда оставались считаные секунды, он страшил меня. Я вышла на балкон и остановилась у перил, глядя вниз, на сад. Я нашла скамейку, ту самую, на которой мы познакомились с Максоном. Не знаю почему, но я безотчетно ожидала увидеть его там.
        Но принца там не было. Видимо, у него нашлись дела поважнее, чем рассиживаться и думать обо мне. Я коснулась браслета на запястье. Впрочем, он все-таки будет обо мне вспоминать время от времени. Эта мысль меня утешила. Ведь все это было наяву.
        Я вернулась в комнату, заперла балкон и вышла в коридор. Шла медленно, пытаясь запечатлеть в памяти красоту дворца, пусть даже ее немного портили разбитые зеркала и расколотые рамы.
        Мне вспомнилось, как я спускалась по этой лестнице в самый первый день, растерянная и восхищенная одновременно. Тогда нас здесь было так много.
        Очутившись перед дверями, чуть помедлила. Я настолько привыкла находиться под защитой этих массивных деревянных створок, что покинуть их казалось чем-то неправильным.
        Я сделала глубокий вдох и собралась открыть дверь.
        - Америка!
        Я обернулась.
        В дальнем конце коридора стоял Максон.
        - Привет, - произнесла я беспомощно.
        Я не ожидала увидеть его снова.
        Он быстро подошел ко мне:
        - Ты выглядишь сногсшибательно!
        - Спасибо.
        Я погладила ткань платья.
        Мы молча стояли, глядя друг на друга. Наверное, он просто решил воспользоваться последней возможностью меня увидеть.
        Максон вдруг кашлянул, вспомнив о своей цели:
        - Я поговорил с отцом.
        - Да?
        - Да. Он был рад, что я жив. Как ты можешь догадаться, продолжить королевский род для него очень важно. Я объяснил, что едва не погиб из-за его несдержанности, и сказал, что отыскал убежище только благодаря тебе.
        - Но я не…
        - В курсе. А вот его об этом информировать необязательно. - (Я улыбнулась.) - Потом сообщил ему, что серьезно поговорил с тобой о твоем поведении. Опять-таки ему необязательно знать, что это неправда, но ты могла бы сделать вид, как будто это так, если бы захотела.
        Я не очень понимала, зачем мне делать вид, как будто что-то такое произошло, если я буду находиться на другом конце страны, но кивнула.
        - С учетом того, что я, как он думает, обязан тебе жизнью, он согласился, что мое желание оставить тебя во дворце не лишено оснований, при условии что ты будешь вести себя идеально и научишься не высовываться.
        Я смотрела на него во все глаза, не в силах поверить, что не ослышалась.
        - На самом деле нужно позволить уехать Натали. Она сделана совсем не из того теста. Сейчас, когда в ее семье такое горе, ей лучше всего быть с родными. Мы уже переговорили. Мне объяснять дальше?
        - Да, пожалуйста. - Я все еще не могла опомниться.
        Максон взял меня за руку:
        - Ты останешься здесь и продолжишь участие в состязании, но теперь все изменится. Отец, скорее всего, будет суров с тобой и пойдет на все, чтобы заставить тебя оступиться. Думаю, с ним можно бороться, но на это уйдет какое-то время. Теперь ты знаешь, насколько он может оказаться безжалостным. Ты должна быть к этому готова.
        - Думаю, это мне по силам, - кивнула я.
        - Это еще не все. - Максон принялся разглядывать ковер, пытаясь привести в порядок мысли. - Америка, мое сердце принадлежало тебе с самого начала. Ты уже должна была это понять.
        Когда он посмотрел на меня, я увидела это в каждом его движении и почувствовала каждой своей клеточкой.
        - Понимаю.
        - А вот мое доверие - это совсем другой вопрос.
        - Что? - Я была ошеломлена.
        - Я открыл тебе столько своих секретов, защищал тебя всеми доступными мне способами. Но стоит мне только чем-то вызвать твое неудовольствие, как ты начинаешь рубить сплеча. Ты отгораживаешься, обвиняешь меня во всех смертных грехах, а то и бросаешься менять все государственное устройство.
        Ох. Это был чувствительный удар.
        - Я должен быть уверен, что могу положиться на тебя. Уверен, что ты сможешь хранить мои тайны, доверять моему суждению и ничего от меня не утаивать. Мне нужно, чтобы ты была абсолютно со мной честна и прекратила подвергать сомнению каждое решение, которое я принимаю. Мне нужно, чтобы ты верила в меня.
        Его слова причиняли боль, но это была правда. Что я сделала такого, чтобы он мне больше доверял? Все вокруг пытались добиться от него если не одного, так другого. Почему я просто не могла быть с ним рядом?
        - Я верю в тебя. - Пальцы нервно сплетались, пока я подбирала подходящие слова. - И надеюсь, что ты видишь, как сильно я хочу быть с тобой. Но ты тоже мог бы быть со мной более честным.
        - Наверное, - кивнул он. - И я хотел бы много о чем тебе рассказать, но я знаю такие вещи, о которых не стоит рассказывать, если существует хотя бы ничтожная вероятность, что ты не сможешь сохранить их в тайне. Я должен быть уверен, что тебе это под силу. И мне необходимо, чтобы ты была совершенно откровенна со мной.
        Я хотела уже ответить, но не успела.
        - Максон, вот ты где! - воскликнула показавшаяся из-за угла Крисс. - Я забыла тебя спросить, наша договоренность насчет сегодняшнего ужина остается в силе?
        - Разумеется, - ответил Максон, по-прежнему глядя мне в глаза. - Мы поужинаем у тебя в комнате.
        - Чудесно!
        Это меня задело.
        - Америка? Ты что, в самом деле уезжаешь? - спросила она, подходя к нам.
        В ее глазах затеплилась искорка надежды. Я взглянула на Максона; выражение его лица, казалось, говорило: «Вот видишь, именно об этом мы с тобой и рассуждали. Ты должна принять последствия своих действий и дать мне возможность сделать мой собственный выбор».
        - Нет, Крисс. Не сегодня.
        - Хорошо. - Она со вздохом обняла меня. Интересно, какая часть этого объятия была призвана произвести впечатление на Максона? Впрочем, это не имело значения. Крисс - моя главная соперница, но в то же время и самая близкая подруга среди оставшихся девушек. - Я очень беспокоилась за тебя. Рада, что ты жива и здорова.
        - Спасибо. На мое счастье… - Я чуть было не ляпнула, что, на мое счастье, пережидала нападение в убежище не одна, а в компании Максона, но хвастовство вполне могло разрушить то хрупкое доверие, которое мне удалось возродить за последний десяток секунд. Я кашлянула. - На мое счастье, гвардейцы подоспели вовремя.
        - Слава богу. Ладно, еще увидимся. - Она обернулась к Максону. - До вечера.
        Крисс вприпрыжку побежала по коридору. Никогда еще я не видела ее в таком легкомысленным настроении. Наверное, если бы парень, которого я любила, поставил меня выше своей бывшей фаворитки, я бы тоже прыгала до потолка.
        - Знаю, что тебе это не нравится, но она мне нужна. Если ты меня подведешь, Крисс - моя единственная надежда.
        - Это неважно, - пожала плечами я. - Я тебя не подведу.
        Потом чмокнула его в щеку и, не оглядываясь, побежала по лестнице. Еще несколько часов назад я считала, что потеряла Максона навсегда. Теперь же, когда стало очевидно, насколько он мне дорог, я намерена была бороться за него до конца. Остальные девушки понятия не имели, что их ждет.
        Я летела по ступеням парадной лестницы, чувствуя себя окрыленной. Наверное, мне следовало бы тревожиться о предстоящем испытании, но я могла думать лишь о том, как я в итоге его преодолею.
        Вероятно, король почувствовал мою радость, а может, просто поджидал меня, но стоило мне подняться на второй этаж, как я наткнулась на него в коридоре.
        Он неторопливо приблизился ко мне, недвусмысленно демонстрируя свою власть. Когда он остановился передо мной, я сделала книксен:
        - Ваше величество.
        - Леди Америка. Судя по всему, вы все еще с нами.
        - Похоже на то.
        Мимо нас прошла группа гвардейцев, поклонившись на ходу.
        - Давайте поговорим о деле, - произнес он сурово. - Что вы думаете о моей жене?
        Я нахмурилась, изумленная этим неожиданным поворотом, но ответила честно:
        - По-моему, королева - поразительная женщина. Я не знаю подходящих слов, чтобы выразить, как я перед ней преклоняюсь.
        - Она редкостная женщина. - Он кивнул. - Прекрасная, как все могут заметить, и при этом скромная. Робкая, но не трусливая. Послушная, с идеальным характером, великолепная собеседница. Кажется, несмотря на то, что она выросла в бедности, она была рождена стать королевой. - Он выдержал паузу и посмотрел на меня; не заметить неприкрытого восхищения на моем лице было невозможно. - Чего нельзя сказать о вас. - Я попыталась сохранять самообладание, а он между тем продолжал: - Внешние данные у вас весьма посредственные. Волосы рыжие, цвет лица невыразительный, фигура, пожалуй, вполне приличная, но ни в какое сравнение с Селестой не идет. Что же до вашего характера… - Он принялся методично перечислять: - Вы плохо воспитаны и несерьезны, а если решаете сделать что-то серьезное, это подрывает устои нашего государства. Вы ведете себя совершенно необдуманно. И я еще не упомянул вашу безобразную осанку и походку. Крисс куда привлекательней вас внешне и намного более покладиста.
        Я сжала губы, исполненная решимости ни в коем случае не плакать. И напомнила себе, что и без него все это прекрасно знаю.
        - И разумеется, родство с вами не принесет нам совершенно никакой политической выгоды. Вы не из такой уж низкой касты, чтобы это могло послужить для кого-то вдохновляющим примером, и не обладаете ровным счетом никакими связями. В отличие от Элизы, которая оказала нам неоценимую помощь во время поездки по Новой Азии.
        Интересно, каким образом Элиза могла оказать им помощь, если они так и не связались с ее родными? Может, конечно, там было что-то, о чем я просто не знала. А может, король все преувеличил, чтобы заставить меня почувствовать себя полным ничтожеством. Если его задача заключалась в этом, он отлично с ней справился.
        - Что вы здесь делаете? - Король сверлил меня своим холодным взглядом.
        - Думаю, вам лучше спросить об этом Максона. - Я сглотнула.
        - Я спрашиваю вас.
        - Он хочет, чтобы я была здесь, - твердо ответила я. - И я тоже хочу быть здесь. Пока мы оба совпадаем в этом желании, я никуда не уеду.
        - Сколько вам лет, шестнадцать? Семнадцать? - Король усмехнулся.
        - Семнадцать.
        - Подозреваю, вы не слишком хорошо разбираетесь в мужчинах, как, собственно, и должно быть, коль скоро вы здесь очутились. Позволю себе заметить, что они могут быть очень непостоянны. Возможно, вы не захотите цепляться за свои чувства к нему с таким упорством, когда всего один миг может лишить вас его привязанности.
        Я сощурилась, не очень понимая, к чему он клонит.
        - У меня есть глаза и уши по всему дворцу. Мне известно, что есть девушки, предлагающие ему то, что вам и не снилось. Думаете, такая серая мышка, как вы, может на что-то рассчитывать рядом с ними?
        Девушки? Во множественном числе? Он хочет сказать, что то, что я видела в коридоре между Максоном и Селестой, еще цветочки? Что наши с ним поцелуи всю прошлую ночь напролет - ничто в сравнении с тем, что предлагают ему эти таинственные девушки во множественном числе?
        Максон сказал, что хочет быть честным со мной. Неужели у него все-таки есть от меня тайна? Я решила, что буду стоять на том, что доверяю Максону.
        - Если это правда, значит Максон рано или поздно отпустит меня и вам не о чем беспокоиться.
        - Нет, есть о чем! - взревел он, потом понизил голос. - Если Максон по дурости все-таки выберет вас, ваши выходки могут очень дорого нам обойтись. Десятилетия работы, труд многих поколений псу под хвост, потому что вы решили поиграть в героиню! - Он так наседал на меня, что я даже отступила на шаг назад, но он подошел ближе, и мы оказались почти вплотную друг к другу. Король заговорил тихо и свирепо, и это было еще страшнее, чем если бы он на меня кричал. - Вам придется научиться держать в узде свой язык. В противном случае мы с вами будем врагами. И, можете мне поверить, это вам не понравится.
        Его наставленный на меня палец едва не касался моей щеки. Вот возьмет сейчас и разорвет меня в клочья. Даже если рядом случайно кто-то окажется, что они смогут сделать? Никто не защитит меня от короля.
        - Я понимаю, - произнесла я, стараясь говорить спокойным голосом.
        - Превосходно. - Он вдруг ни с того ни с сего развеселился. - Тогда предоставлю вам заново обустраиваться. Доброго дня.
        Я осталась стоять столбом. И лишь после того, как он скрылся, осознала, что вся дрожу. Когда король велел мне держать язык за зубами, я предположила, что это означает, чтобы я даже в мыслях не думала рассказать об этом Максону. Так что пока я не собиралась ему ничего говорить. Можно об заклад биться, что это проверка: насколько он может меня запугать. Я была исполнена решимости ни за что не сдаваться.
        Во мне произошла резкая перемена. Было страшно - да, но в то же самое время я злилась.
        Кто он такой, чтобы мной командовать? Да, он король, но на самом деле он всего лишь тиран. С чего он взял, что, подавляя всех вокруг и заставляя молчать в тряпочку, он делает для нас доброе дело? Попробовал бы сам жить на обочине общества! А то хорошо устроился: у всех в Иллеа куча ограничений и только он один может делать что хочет!
        Вспомнилось, как Максон спрятал Марли от отцовского гнева на дворцовой кухне. Несмотря на то что я прожила здесь всего ничего, тем не менее уже знала, что из него выйдет куда лучший король. Максон, по крайней мере, был способен на сострадание.
        Я медленно отдышалась, а когда почувствовала, что вновь владею собой, пошла дальше.
        Войдя в комнату, нажала кнопку звонка, предназначенного для вызова служанок. Не успела я оглянуться, как вбежали запыхавшиеся Энн с Мэри и Люси.
        - Миледи? - забеспокоилась Энн. - Что-то не так?
        - Нет, - улыбнулась я. - Если, конечно, новость, что я остаюсь, вас не расстроит.
        - Правда?! - пискнула Люси.
        - Правдивее не бывает.
        - Но как?! - изумилась Энн. - Я думала…
        - Знаю, знаю. Это сложно объяснить. Могу сказать лишь, что мне дали второй шанс. Максон мне небезразличен, и я намерена за него бороться.
        - Это так романтично! - воскликнула Мэри, а Люси захлопала в ладоши.
        - Тише вы! - строго прикрикнула на них Энн.
        Я-то думала, что она будет рада. Ее внезапная серьезность даже удивила.
        - Если мы хотим, чтобы она победила, нам нужен план. - Чертики, заплясавшие у нее в глазах, заставили меня улыбнуться вместе с ней.
        Я никогда в жизни не встречала никого столь же организованного, как эти девушки. Если они будут на моей стороне, я просто не смогу проиграть.
        Благодарности
        Ну, привет тебе, стойкий читатель. Спасибо, что дочитал мою книгу! Надеюсь, она произвела на тебя такое неизгладимое впечатление, что ты бросился строчить о нем в «Твиттере» в три часа ночи. Во всяком случае, так это происходит со мной, так что…
        Каллауэй, лучший в мире муж! Спасибо тебе за твою поддержку и за то, что гордишься тем, что я делаю. С тобой все становится лучше. Безумно люблю тебя.
        Гайден и Зузу, мама любит вас сильно-сильно! Я без ума от историй, которые пишу, но вы навсегда останетесь лучшим, что я сделала в жизни.
        Мама, папа и Джоди, спасибо вам за то, что второго такого прибабахнутого семейства не найти на всем белом свете, и за то, что любите меня такой, какая я есть.
        Мими, папа-2 и Крисс, спасибо за любовь и поддержку и за ваш неизменный интерес к тому, что происходит в моей жизни.
        Спасибо всем моим многочисленным родственникам, которых так много, что я не буду даже пытаться перечислить вас всех здесь. Я знаю, что, где бы вы ни жили, вы вечно хвастаетесь вашей племянницей / внучкой / двоюродной сестрой, которая пишет книги, и, поверьте, это очень много для меня значит.
        Илейна, спасибо почти за все, что есть под солнцем. Без тебя ничего этого не было бы. (Смущенно обнимает.)
        Эрика, спасибо за то, что не возражала против моих бесконечных звонков, за горячий интерес к этой книге и вообще за то, что ты такая классная.
        Катлин, спасибо за то, что благодаря тебе читатели из Бразилии, Китая, Индонезии и всех прочих мест теперь тоже могут читать мои книги! Для меня это просто взрыв мозга.
        Спасибо всему коллективу «HarperTeen». Ребята, круче вас не бывает. Люблю вас.
        Благодарю «Нордстар» за то, что стал семейству Касс домом.
        Благодарю Афину, Ребекку и всех остальных ребят из кафе «Кристиансбург панера» за восхитительный горячий шоколад и дурдом, на фоне которого я давала телефонные интервью. Спасибо!
        Благодарю Джессику и Монику… главным образом потому, что дала слово, и за то, что вызываете у меня улыбку.
        Благодарю всех моих читателей за то, что остаетесь с Америкой (и со мной) все это время. Вы просто потрясные!
        Спасибо Господу за то, что можно писать. Без этого я пропала бы.
        Спасибо за возможность поспать… чем, кстати, я сейчас и намерена заняться. И за тортики… просто потому что.
        Единственная
        Каллауэю, мальчику, который взобрался в домик на дереве в моем сердце и позволил мне завладеть своим
        Глава 1
        Мы в очередной раз корпели над премудростями этикета в Главном зале, когда в окна полетели кирпичи. Элиза немедленно бухнулась на пол и хныча поползла в сторону боковой двери. Селеста с пронзительным визгом бросилась вглубь зала, едва увернувшись от брызнувших во все стороны осколков стекла. Крисс схватила меня за локоть и потащила к выходу.
        - Быстрее, девушки! - закричала Сильвия.
        Не прошло и нескольких секунд, как гвардейцы уже рассредоточились вдоль окон и принялись отстреливаться. Грохот выстрелов отдавался у меня в ушах. Никого больше не интересовало, вооружены повстанцы камнями или ружьями. Отныне любой, кто отважится сунуться во дворец с воинственными намерениями, должен быть уничтожен. Выносить эти атаки больше не было сил.
        - Терпеть не могу бегать на каблуках, - буркнула Крисс.
        Подобрав пышные юбки, она сосредоточенно бежала вперед.
        - Одной из нас придется к этому привыкнуть, - заметила Селеста, хватая ртом воздух.
        Я закатила глаза:
        - Если это окажусь я, то буду каждый день носить кроссовки. С меня хватит.
        - Хватит болтать, бегите давайте! - прикрикнула Сильвия.
        - Как нам отсюда спуститься вниз? - спросила Элиза.
        - А что будет с Максоном? - выдохнула Крисс.
        Сильвия ничего не ответила. Мы спешили за ней по лабиринту коридоров, глядя на бегущих гвардейцев. Я поймала себя на том, что восхищаюсь ими. Какое мужество нужно иметь, чтобы бежать навстречу опасности ради защиты других людей!
        Все они были для меня на одно лицо, пока на меня не глянули знакомые зеленые глаза. Аспен не выглядел ни напуганным, ни даже встревоженным. Возникла проблема, и он спешил решить ее. В этом был весь он.
        Мы обменялись мимолетными взглядами, но этого было достаточно. С Аспеном так было всегда. Без единого слова, одним неуловимым движением глаз я могла сказать ему: «Будь осторожен, береги себя». А он так же безмолвно отвечал: «За меня не волнуйся, главное, будь сама осторожна».
        То, что не требовалось произносить вслух, меня не тревожило. А вот с тем, что уже было высказано, дело обстояло отнюдь не так просто. Наш последний с Аспеном разговор вышел совсем не веселым. Я была уверена, что меня отправят домой, и просила его дать мне время прийти в себя после Отбора. И хотя я осталась во дворце, но так и не удосужилась объяснить ему почему.
        Наверное, даже его терпение могло истощиться, даже его способность видеть во мне только лучшее имела предел. Мне необходимо было каким-то образом найти способ вернуть все на круги своя. Я не представляла себе жизни, в которой не будет места Аспену. Даже сейчас, когда все мои чаяния были о том, чтобы Максон выбрал меня, мир без Аспена казался невообразимым.
        - Сюда! - позвала Сильвия, нажимая на какую-то одну ей известную панель в стене.
        Мы гуськом потянулись вниз по лестнице. Шествие возглавляли Элиза с Сильвией.
        - Элиза, черт бы тебя побрал, ты что, не можешь передвигаться быстрее?! - рявкнула Селеста.
        Я бы и хотела разозлиться на нее за такие слова, но понимала, что все наши мысли сейчас заняты одним и тем же.
        Спускаясь по ступеням в непроглядную тьму, я пыталась смириться с мыслью о долгих часах, которые нам придется потратить впустую, забившись в убежище, точно мыши. Мы шли вперед, и наши шаги заглушали доносившиеся сверху крики, пока прямо позади нас не раздался мужской голос:
        - Стойте!
        Мы с Крисс как по команде обернулись и, вглядевшись в темноту, в конце концов различили гвардейскую форму.
        - Погодите! - крикнула Крисс девушкам, которые шли впереди. - Это гвардеец.
        Мы, тяжело дыша, остановились на ступенях. Наконец гвардеец нагнал нас. Он тоже запыхался.
        - Прошу прощения, дамы. Повстанцы обратились в бегство, едва по ним открыли стрельбу. Видимо, были не в настроении драться. Можете возвращаться.
        Сильвия оправила одежду и, как старшая, осведомилась:
        - Это распоряжение короля? Если нет, вы подвергаете этих девушек серьезной опасности.
        - Начальник охраны разрешил. Уверен, его величество…
        - Вы не можете говорить от имени короля. Идемте дальше, девушки.
        - Вы шутите? - изумилась я. - Чего ради нам туда спускаться?
        Сильвия пригвоздила меня взглядом, способным на полном ходу остановить повстанца, и я прикусила язык. За то время, пока она, сама о том не подозревая, своими индивидуальными уроками помогала мне отвлечься от мыслей о Максоне и Аспене, у нас с ней завязалось некоторое подобие дружбы. Моя маленькая выходка в прямом эфире «Вестей» несколько дней назад, казалось, положила ей конец. Обернувшись к гвардейцу, она продолжила:
        - Принесите официальный приказ от короля, и мы вернемся. Идемте, девушки.
        На лице гвардейца отразилось точно такое же раздражение, как и на моем собственном. Мы двинулись в разные стороны.
        Когда ровно через двадцать минут появился другой гвардеец с известием, что мы можем подняться обратно, Сильвия не выказала ни намека на раскаяние.
        Это происшествие так вывело меня из себя, что я не стала дожидаться остальных. Взбежав по лестнице, я выбралась где-то на первом этаже и поспешила к себе в комнату. Туфли я по-прежнему держала в руках. Моих горничных нигде не было видно, но на постели я обнаружила серебряный поднос, на котором лежало письмо.
        Я сразу же узнала почерк Мэй и, торопливо разорвав конверт, принялась жадно читать.
        Амес,
        мы с тобой теперь тетушки! Малышка Астра - настоящее чудо. Жаль, ты не можешь познакомиться с ней лично, но мы все понимаем, что сейчас ты должна быть во дворце. Думаешь, нам удастся повидаться на Рождество? Осталось уже не так долго! Ну все, мне нужно помогать Кенне с Джеймсом. Какая же малышка все-таки хорошенькая, просто сил никаких нет! Посылаю тебе фотографию. Мы все тебя любим!
        Мэй
        Я вытащила из конверта глянцевый снимок. На нем была запечатлена вся наша семья в полном составе, за исключением меня и Коты. Джеймс, муж Кенны, сиял, стоя рядом с женой и крохотной дочкой. Кенна сидела в постели с розовым свертком на руках; лицо у нее было счастливое и усталое одновременно. Мама с папой лучились гордостью, а восторгу Мэй с Джерадом не было предела. Кота, разумеется, не пришел бы. Какая ему в том была выгода? А вот я должна была там присутствовать.
        Но не присутствовала.
        Потому что торчала во дворце. И порой сама задавалась вопросом, что я здесь делаю. Максон по-прежнему не отходил от Крисс, и это несмотря на все, что ему пришлось вынести ради того, чтобы меня не исключили. Непрекращающиеся набеги повстанцев подтачивали ощущение безопасности извне, а ледяная холодность короля подрывала мою уверенность изнутри. Где-то поблизости постоянно маячил Аспен - тайна, которую я обязана была хранить. И никакой возможности скрыться от камер, похищающих мгновения нашей жизни на потребу публике. Я чувствовала себя так, словно меня обложили со всех сторон, а все, что было для меня важно в прошлой жизни, проходило мимо.
        Я проглотила злые слезы. Сколько можно плакать?!
        Вместо этого я погрузилась в размышления. Единственным способом все исправить было довести Отбор до конца.
        Хотя я порой по-прежнему сомневалась в том, что хочу быть принцессой, сомнений в том, что я хочу принадлежать Максону, у меня не было. Если я хочу, чтобы это когда-нибудь произошло, нельзя сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Мне вспомнился мой последний разговор с королем, и я принялась расхаживать по комнате туда-сюда в ожидании служанок.
        Я с трудом дышала, так что никакая еда сейчас все равно не полезла бы в горло. Да и бог с ней. Мне необходимо было упрочить свои позиции, причем сделать это следовало в самые короткие сроки. Если верить королю, другие девушки уже предпринимали попытки сблизиться с Максоном - в физическом смысле, - а я, по его словам, обладала слишком невзрачной внешностью, чтобы тягаться с ними в этом плане. Мои отношения с Максоном и без того были достаточно запутанными, а теперь еще к этому добавилась необходимость восстанавливать доверие. И я не знала, стоит задавать ему вопросы или нет. И хотя я была совершенно уверена в том, что он не зашел настолько далеко с другими девушками, меня все равно мучили сомнения. Я никогда не пыталась обольстить Максона сознательно - практически все наши с ним интимные моменты случались спонтанно, - но мне оставалось лишь надеяться, что, если я сделаю это нарочно, до него дойдет, что я интересуюсь им не меньше остальных.
        Я собралась с духом, вскинула подбородок и твердой походкой вошла в обеденный зал. Я намеренно припозднилась на минуту или две в надежде, что все уже рассядутся. В этом отношении мои расчеты вполне оправдались. А вот произведенный эффект превзошел все ожидания.
        Я присела в реверансе, выставив ногу так, что разрез разъехался, почти целиком открыв взглядам бедро. На мне было темно-красное платье, оставлявшее обнаженными плечи и практически всю спину. Похоже, моим горничным пришлось прибегнуть к магии, чтобы заставить его держаться на мне. Распрямившись, я устремила обжигающий взгляд на Максона, который, как я успела заметить, перестал жевать. Кто-то уронил вилку.
        Опустив глаза, я прошествовала на свое место и села на стул рядом с Крисс.
        - Америка, ты в своем уме? - прошептала та.
        Я покосилась на нее и изобразила непонимание:
        - Ты о чем?
        Она отложила нож и вилку, и мы посмотрели друг на друга.
        - Ты выглядишь вульгарно.
        - Ревнуешь? Ревнуй молча.
        Видимо, я попала в точку, потому что она слегка покраснела и уткнулась в тарелку. Я принялась ковырять свою еду, хотя едва ли была в состоянии что-либо проглотить. Когда передо мной поставили десерт, я решила, что пора прекратить демонстративно не замечать Максона. Как я и надеялась, он буквально поедал меня взглядом. Его пальцы немедленно коснулись мочки уха - наш условный знак! - и я чинно повторила его жест. Украдкой посмотрев на короля Кларксона, я с трудом удержалась от улыбки. Моя маленькая выходка явно вызвала у него раздражение, но формально придраться было не к чему.
        Под каким-то предлогом я вышла из-за стола первой, дав Максону возможность полюбоваться моей голой спиной, и поспешила к себе. Оказавшись в своей комнате, я торопливо расстегнула молнию на платье и наконец обрела возможность дышать.
        - Ну, как все прошло? - бросилась ко мне Мэри.
        - Он был сражен наповал. И все остальные тоже.
        Люси взвизгнула от восторга, а Энн поспешила на помощь Мэри.
        - Мы будем придерживать платье, а вы просто идите вперед, - распорядилась она. Я подчинилась. - Он придет вечером?
        - Да. Не знаю точно когда, но он определенно здесь будет.
        Кое-как я пристроилась на краешке кровати, придерживая на животе расстегнутое платье, чтобы не свалилось.
        Энн сочувственно посмотрела на меня:
        - Придется вам еще несколько часиков потерпеть. Но я уверена, ваши страдания окупятся сторицей.
        Я улыбнулась, пытаясь сделать вид, что мне ничуть не больно. Я сказала горничным, что хочу привлечь внимание Максона. Но упоминать о том, что, если удача будет на моей стороне, это самое платье очень скоро окажется на полу, не стала.
        - Нам посидеть с вами, пока он не появится? - с энтузиазмом предложила Люси.
        - Не надо. Только помогите застегнуть эту штуку обратно. Мне нужно кое-что обдумать, - ответила я и встала с кровати, чтобы они могли мне помочь.
        Мэри взялась за молнию:
        - Втяните живот, мисс.
        Я повиновалась, и когда платье вновь туго обхватило меня, на ум мне пришло сравнение с солдатом, готовящимся к бою. Броня другая, но идея та же.
        Сегодня вечером мне предстояло взять кое-кого в плен.
        Глава 2
        Я распахнула ведущие на балкон двери и впустила в комнату свежий воздух. Хотя на дворе стоял декабрь, легкий ветерок приятно щекотал кожу. Нас теперь совсем перестали выпускать за пределы дворца без охраны, так что приходилось довольствоваться этим.
        Я поспешно обошла комнату, зажгла везде свечи и попыталась создать романтическую обстановку. Тут в дверь постучали, и я задула спичку, бросилась на кровать, схватила первую попавшуюся под руку книжку и торопливо расправила складки платья. «Ну разумеется, Максон, я всегда так выгляжу, когда читаю».
        - Войдите, - произнесла я едва слышно.
        На пороге появился Максон, и я грациозно подняла голову. Принц обвел взглядом погруженную в полумрак комнату, и в его глазах промелькнуло изумление. Наконец он обратил внимание на меня, лежащую в соблазнительной позе на постели.
        - А, это ты. - Я захлопнула книгу и поднялась ему навстречу.
        Он прикрыл за собой дверь и подошел ближе, не сводя с меня глаз:
        - Я хотел тебе сказать, что сегодня ты просто фантастически выглядишь.
        Я перекинула волосы через плечо:
        - Ты про платье? Вот, завалялось где-то в углу шкафа.
        - Очень рад, что ты извлекла его оттуда.
        Я сплела свои пальцы с его пальцами:
        - Посиди со мной рядышком. В последнее время мы с тобой почти не видимся.
        - Прости, - вздохнул он. - С тех пор как мы потеряли столько народу во время нападения, ситуация обострилась, а ты же знаешь моего отца. Мы отправили нескольких гвардейцев охранять ваши семьи, это ослабило охрану дворца, так что он совсем как с цепи сорвался. К тому же он наседает на меня, чтобы я скорее заканчивал Отбор, но я пока держусь. Мне нужно еще какое-то время, чтобы все хорошо обдумать.
        Мы присели на край постели, и я придвинулась к нему:
        - Ну разумеется. Тут последнее слово за тобой.
        - Вот именно, - кивнул Максон. - Знаю, я уже сто раз это говорил, но я терпеть не могу, когда на меня давят.
        - Я в курсе, - надула я губки.
        Он помолчал. Его лицо было непроницаемо. Я пыталась сообразить, как приступить к исполнению своего плана, не проявляя излишнего напора, но не очень понимала, как подстроить романтический момент.
        - Послушай, я понимаю, что это глупо, но сегодня мои служанки надушили меня новыми духами. Не слишком резкий запах? - спросила я, подставляя ему шею, чтобы он мог наклониться и понюхать.
        Он придвинулся ко мне и провел носом по нежной коже.
        - Нет, моя дорогая, пахнет замечательно, - произнес он в ложбинку между шеей и плечом. Потом коснулся губами моей кожи.
        Силясь сосредоточиться, я сглотнула. Терять голову было нельзя.
        - Рада, что тебе нравится. Я очень по тебе скучала.
        Я почувствовала, как его рука скользнула по моей талии, и опустила голову. Как я и ожидала, его взгляд был устремлен на меня, наши губы разделяли считаные миллиметры.
        - Сильно скучала? - выдохнул он.
        Его взгляд в сочетании с низким голосом вытворял какие-то странные штуки с моим сердцем.
        - Очень, - прошептала я в ответ. - Очень-очень.
        Я всем телом подалась вперед, изнемогая от желания ощутить его губы. Максон уверенно притянул меня к себе одной рукой, а другую запустил в мои волосы. Мне хотелось раствориться в этом поцелуе, но платье нещадно впивалось в бока. И тут, внезапно снова разволновавшись, я вспомнила о своем плане.
        Перехватив руки Максона, я направила их к молнии на спине платья, надеясь, что этого будет достаточно.
        Его пальцы на миг замешкались, и я уже готова была попросить его расстегнуть платье, когда он расхохотался как сумасшедший.
        Этот звук немедленно отрезвил меня.
        - Что тебя так насмешило? - помертвев, спросила я.
        Неужели у меня пахнет изо рта?
        - Изо всего, что ты успела выкинуть до сих пор, это самое забавное! - Максон согнулся пополам и хлопнул себя по коленке.
        - Прошу прощения?
        - Мне всегда было очень любопытно посмотреть, как это выглядело бы в твоем исполнении. - Он снова рассмеялся. - Извини, мне нужно идти. - Он весь прямо-таки излучал веселье. - Увидимся утром.
        С этими словами он ушел. Взял и ушел!
        А я осталась сидеть на постели, совершенно уничтоженная морально. Как я вообще могла возомнить, что мне под силу провернуть это? Может, Максон и не знал обо мне всей правды, но мой характер он успел изучить отлично. Еще бы он меня не раскусил.
        Я оглядела дурацкое платье. Оно и в самом деле было слишком откровенным. До такого не докатилась бы даже Селеста. Слишком безупречная прическа, слишком яркий макияж. Он понял, что я затеяла, в ту же самую секунду, как только переступил через порог. Я со вздохом принялась обходить комнату, гася свечи и с ужасом представляя, как завтра буду смотреть ему в глаза.
        Глава 3
        Я подумывала сослаться на расстройство желудка. Или на адскую головную боль. Или на паническую атаку. На что угодно, лишь бы не идти на завтрак.
        Потом я вспомнила Максона и его слова о том, что надо всегда держать лицо. Это никогда не было моей сильной стороной. Но если я хотя бы спущусь вниз, если я найду в себе силы присутствовать, быть может, он запишет это мне в плюс.
        В надежде хотя бы отчасти загладить свою вчерашнюю выходку я попросила служанок принести самое скромное платье, какое они только смогут найти в моем гардеробе. Те поняли все с полуслова и не стали расспрашивать о вчерашнем вечере. У платья оказался более глухой ворот, чем мы обычно носили в теплом анджелесском климате, а рукава доходили практически до локтя. Цветастое и веселенькое, оно резко контрастировало с моим вчерашним нарядом.
        Когда я переступила порог обеденного зала, мне стыдно было смотреть Максону в глаза, но я, по крайней мере, шла с высоко поднятой головой.
        Когда же наконец я отважилась бросить взгляд в его сторону, то увидела, что он смотрит на меня и весело улыбается. Положив в рот очередной кусок, он подмигнул мне, и я поспешно уткнулась в тарелку, притворившись, что всецело занята пирогом.
        - Рада, что ты сегодня оделась по-человечески, - бросила Крисс.
        - Рада, что ты сегодня в таком хорошем настроении.
        - Какая муха тебя укусила? - прошипела она.
        Я была так подавлена, что у меня не было сил пикироваться.
        - Я не в настроении играть в эти игры, Крисс. Оставь меня в покое.
        На мгновение мне показалось, что она готова огрызнуться, но потом, видимо, решила, что я того не стою. Крисс распрямила спину и продолжила есть. Если бы моя вчерашняя затея увенчалась хоть каким-нибудь успехом, я могла хоть как-то оправдать свои действия; сейчас же мне даже нечем было гордиться.
        Я отважилась бросить еще один взгляд на Максона, и хотя он больше не смотрел на меня, его лицо по-прежнему сохраняло самодовольное выражение. Это стало последней каплей. Я не намерена была выносить это весь день. Я уже собиралась изобразить обморок, схватиться за живот или сделать еще что-нибудь такое, что позволило бы мне уйти к себе, когда вошел лакей. На серебряном подносе он нес конверт, который с поклоном положил перед королем Кларксоном.
        Король распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.
        - Чертовы французы, - буркнул он. - Прости, Эмберли, похоже, мне придется уехать. У меня есть не больше часа.
        - Опять проблемы с торговым соглашением? - негромко спросила она.
        - Да. Я считал, что мы давным-давно обо всем договорились. Придется проявить твердость. - Он поднялся, швырнул смятую салфетку в тарелку и направился к двери.
        - Отец! - окликнул его Максон. - Ты что, не берешь меня с собой?
        Мне показалось странным, что король, вопреки своему обыкновению, не велел сыну следовать за ним. Вместо этого он обернулся к Максону и бросил на него ледяной взгляд.
        - Когда научишься вести себя, как подобает королю, тогда и поговорим, - бросил он резким тоном и, ни слова больше не говоря, вышел.
        Некоторое время Максон стоял молча, смущенный тем, что его при всех отчитали, как мальчишку. Потом опустился на свое место и обернулся к матери.
        - Честно говоря, не очень-то и хотелось, - пошутил он, снимая напряжение.
        Королева вымученно улыбнулась, все остальные предпочли никак не реагировать.
        Покончив с завтраком, большинство девушек удалились в Женский зал. Когда за столом остались лишь Максон и мы с Элизой, я вскинула на него глаза. Мы оба одновременно потянули себя за уши и улыбнулись. Наконец Элиза тоже вышла, и мы встретились посреди зала, не обращая внимания на снующих вокруг лакеев и служанок, занятых уборкой.
        - Это из-за меня он не взял тебя с собой, - вздохнула я.
        - Не исключено, - поддразнил меня он. - Поверь, не в первый раз он пытается поставить меня на место, и в его понимании у него на то может быть миллион веских причин. Не удивлюсь, если он сделал это исключительно со злости. Ему не хочется лишаться власти, а чем ближе я подхожу к тому, чтобы выбрать себе жену, тем реальнее для него становится эта перспектива. Хотя мы оба знаем, что он никогда не уступит мне ее полностью.
        - С таким же успехом ты можешь отправить меня домой прямо сейчас. Он все равно ни за что не позволит тебе выбрать меня.
        Я так и не рассказала Максону о том, как его отец пытался запугать меня, после того как Максон уговорил его не исключать меня из Отбора. Но мне претила сама необходимость скрывать это от Максона.
        - И потом, - добавила я, скрестив руки на груди, - после вчерашнего ты не так уж сильно жаждешь меня оставить.
        Он закусил губу:
        - Прости, что засмеялся, но как еще, по-твоему, я должен был реагировать?
        - Была масса вариантов, - пробормотала я, все еще испытывая неловкость за свою попытку соблазнить его. - Я чувствую себя полной дурой. - Я закрыла лицо руками.
        - Прекрати, - сказал он ласково и обнял меня. - Можешь мне поверить, искушение было очень велико. Просто ты не такая девушка.
        - Но разве я не должна быть такой? Разве это не должно быть частью наших отношений? - проскулила я, уткнувшись ему в грудь.
        - Неужели ты забыла ту ночь в убежище? - тихо произнес он.
        - Не забыла, но тогда мы оба считали, что прощаемся навсегда.
        - Это было бы фантастическое прощание.
        Я отступила назад и ткнула его кулаком. Он засмеялся, радуясь тому, что мне стало легче.
        - Давай будем считать, что ничего не было, - предложила я.
        - Хорошо, - согласился Максон. - К тому же нам с тобой надо поработать над одним совместным проектом.
        - В самом деле?
        - Да, и раз уж отец так кстати уехал, сейчас самое время начать мозговой штурм.
        - Ладно, - сказала я, радуясь возможности поучаствовать в чем-то, что будет нашим секретом.
        Он вздохнул, и я тут же заволновалась. Что он задумал?
        - Ты права. Отец тебя не одобряет. Но, возможно, он вынужден будет уступить, если нам с тобой удастся провернуть одну штуку.
        - Какую штуку?
        - Мы должны сделать тебя народной любимицей.
        - Максон, это невозможно. Я видела результаты опроса общественного мнения в одном из журнальчиков Селесты после того, как пыталась спасти Марли. Люди меня не переносят.
        - Взгляды меняются. Не стоит так расстраиваться из-за одного-единственного опроса.
        Затея по-прежнему казалась мне безнадежной, но что я могла сказать. Если это мой единственный шанс, то нужно хотя бы попытаться.
        - Так и быть, - согласно кивнула я. - Только предупреждаю тебя: ничего у нас не выйдет.
        С озорной улыбкой он приблизился ко мне вплотную и поцеловал долгим неспешным поцелуем:
        - А я говорю - выйдет.
        Глава 4
        Я вошла в Женский зал, но мысли мои крутились вокруг нового плана Максона. Королева еще не появилась, и девушки, столпившись у окон, со смехом что-то обсуждали.
        - Америка, иди сюда! - настойчиво позвала меня Крисс.
        Даже Селеста обернулась и с улыбкой замахала мне рукой, чтобы я подошла ближе.
        Я слегка встревожилась, но все-таки подошла к ним.
        И немедленно завизжала:
        - О господи!
        - Да уж, - вздохнула Селеста.
        В саду, раздевшись до пояса, носилась кругами добрая половина дворцовой гвардии. Аспен рассказывал, что время от времени всем гвардейцам делали уколы, от которых росли мускулы, но, видимо, они сами тоже прикладывали массу усилий к тому, чтобы поддерживать себя в форме.
        Мы все были преданы Максону, но равнодушно смотреть на такую уйму симпатичных молодых мужчин было выше наших сил.
        - Посмотрите только на того блондинчика! - воскликнула Крисс. - Во всяком случае, мне кажется, что он блондин. Их стригут под ноль!
        - А мне нравится этот, - произнесла Элиза негромко, глядя на другого гвардейца, который как раз пробегал мимо нашего окна.
        - Боже мой, чем мы занимаемся! - захихикала Крисс.
        - Ух ты! Взгляните, какой красавчик! Вон тот, зеленоглазый! - восхитилась Селеста, указывая на Аспена.
        - Я танцевала с ним на Хеллоуин, - вздохнула Крисс. - Он настолько же забавен, насколько и красив.
        - Я тоже с ним танцевала, - похвасталась Селеста. - По-моему, он самый роскошный гвардеец во дворце.
        Я подавила смешок. Интересно, что бы она запела, если бы узнала, что раньше он был Шестеркой?
        Я смотрела, как он бегает, и вспоминала о тех сотнях раз, когда его руки обнимали меня. Мы неумолимо отдалялись друг от друга, и поделать тут, похоже, ничего было нельзя, но даже сейчас я задавалась вопросом: можно ли найти способ сохранить хотя бы частицу того, что было у нас с ним? А вдруг я не смогу без него?
        - А ты что скажешь, Америка? - спросила Крисс.
        Кроме Аспена, никто из них мне особенно не приглянулся, но признаваться в этом после приступа тоски по нему не хотелось.
        - Не знаю, что и сказать, - уклончиво отозвалась я. - Они все симпатичные.
        - Симпатичные? - переспросила Селеста. - Да ты шутишь! Они все тут как на подбор красавцы, каких даже мне нечасто доводилось видеть.
        - По-моему, это самые обычные ребята, просто без рубашек, - возразила я.
        - Ну да, почему бы тебе не полюбоваться ими немного, пока есть возможность. Потом ведь придется пялиться только на нас троих, - сварливо сказала она.
        - Подумаешь! Максон без рубашки выглядит ничуть не хуже.
        - Что?! - ахнула Крисс.
        До меня не сразу дошло, что я ляпнула. Три пары глаз разом уставились на меня.
        - И когда же вы с Максоном успели продемонстрировать друг другу свои торсы без рубашек? - язвительно осведомилась Селеста.
        - Я ничего не демонстрировала!
        - Значит, демонстрировал он? - спросила Крисс. - Так вот ради чего ты вчера вечером вырядилась в это непотребное платье?
        - Вот шлюха! - ахнула Селеста.
        - Я бы попросила! - возмутилась я.
        - А какой еще реакции ты ожидала? - скрестив руки на груди, огрызнулась она. - Давай выкладывай, как все было и почему мы ошибаемся.
        Как я могла объяснить им это? Обстоятельства, при которых Максон предстал передо мной без рубашки, нельзя было назвать романтическими, но не объяснять же им, что мне пришлось обрабатывать раны у него на спине, которые нанес ему его собственный отец? Это была тайна, которую он хранил ото всех. Если я сейчас его выдам, нашим отношениям конец.
        - И это говорит девушка, которая тискалась с ним по углам в коридоре в полуголом виде? - бросилась я в атаку вместо того, чтобы оправдываться.
        У нее отвисла челюсть.
        - Откуда ты узнала?
        - Вы что, все успели раздеться перед Максоном? - ужаснулась Элиза.
        - Да не раздевались мы! - заорала я.
        - Так, - начала Крисс, выставляя вперед обе руки, - давайте-ка проясним ситуацию. Кто и чем занимался с Максоном?
        Все умолкли. Никому не хотелось быть первой.
        - Я с ним целовалась, - наконец подала голос Элиза. - Три раза. Это все.
        - Я с ним ни разу не целовалась, - призналась Крисс. - Но это был мой собственный выбор. Он поцеловал бы меня, если бы я позволила ему.
        - В самом деле? Ни единого раза? - поразилась Селеста.
        - Ни единого раза.
        - Ну а я целовалась с ним много раз. - Селеста перекинула волосы за спину, решив, видимо, что лучше этим гордиться, а не смущаться. - Круче всего было однажды в коридоре. - Она одарила меня взглядом. - Мы еще шептались, как это волнующе, что нас могут застать в любой миг.
        Наконец все взгляды обратились на меня. Мне вспомнилось, как король намекнул, что остальные девушки обладают намного большей свободой нравов, нежели я. Но теперь я знала, что это всего лишь одно из средств в его арсенале, способ заставить меня почувствовать себя ничтожеством. Я решила раскрыть карты.
        - Первый поцелуй Максона был со мной, а не с Оливией. Просто я не хотела, чтобы кто-то об этом знал. А потом у нас было еще несколько… более интимных моментов. В один из них Максон оказался без рубашки.
        - Вот так взял и оказался? Она что, сама слетела с него магическим образом? - съязвила Селеста.
        - Он ее снял, - призналась я.
        Неудовлетворенная этим ответом, Селеста продолжала наседать:
        - Он сам ее снял или ты помогла?
        - По-моему, мы сделали это вдвоем.
        Повисла напряженная тишина. Потом Крисс снова заговорила:
        - Хорошо, теперь мы выяснили расклад сил.
        - И каков же этот расклад? - поинтересовалась Элиза.
        Никто ничего не ответил.
        - Я просто хотела сказать… - начала я. - Каждый из этих моментов был для меня очень важен. Максон мне небезразличен.
        - Ты намекаешь, что нам всем он безразличен? - вскинулась Селеста.
        - Ну, тебе-то уж точно.
        - Да как ты смеешь?
        - Селеста, ни для кого не секрет, что тебе нужен человек с положением. Я уверена, что Максон тебе нравится, но ты его не любишь. Твоя цель - корона.
        Она не стала ничего отрицать, а обернулась к Элизе:
        - А ты что нам скажешь? Ни разу не видела, чтобы ты проявила хотя бы какое-то подобие эмоций!
        - Просто я умею держать себя в руках. И тебе тоже очень рекомендую, - парировала Элиза без заминки. В ее глазах промелькнул гнев, и я ощутила к ней мгновенную симпатию. - В моей семье браки детей всегда устраивали родители. Я знала, что меня ждет, с самого детства. Может, я и не схожу по Максону с ума, но я уважаю его. Любовь может прийти со временем.
        - Как-то это печально, Элиза, - с сочувствием в голосе произнесла Крисс.
        - Вовсе нет. Есть в жизни вещи и поважнее любви.
        Мы все уставились на Элизу. В ушах у меня звучали ее слова. Я боролась за свою семью ради любви, и за Аспена тоже. И теперь с каким-то страхом я поняла: когда дело касалось Максона, я всегда - даже если делала безнадежные глупости - действовала под влиянием этого чувства. И тем не менее вдруг в самом деле в жизни есть что-то важнее?
        - Ладно, тогда я произнесу это вслух: я люблю его! - выпалила Крисс. - Я люблю его и хочу за него замуж.
        Это откровение вернуло меня к нашей дискуссии, и мне страстно захотелось провалиться под землю. Господи, ну и кашу я заварила!
        - Так, Америка, теперь выкладывай ты, - приказала Селеста.
        Я застыла, едва дыша. Правильные слова пришли на язык не сразу.
        - Максон знает, какие чувства я к нему испытываю, и это главное.
        Селеста закатила глаза, но дальше выпытывать не стала. Без сомнения, испугалась, что, если она станет настаивать, я отплачу ей той же монетой.
        Стоя у окна, мы исподтишка поглядывали друг на друга. Отбор тянулся уже несколько месяцев, и лишь сейчас нам всем наконец-то открылось реальное положение вещей. Каждая из нас получила возможность узнать, как обстоят дела с Максоном у остальных - по крайней мере, в определенной области, - и выстроить для себя общую картину.
        Не прошло и нескольких секунд, как в зал вошла королева. Она пожелала всем доброго утра, и мы, присев перед ней, разбрелись по углам. Каждой необходимо было побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Наверное, так все и должно было закончиться. Нас было четыре девушки на одного принца, и трем в самом ближайшем времени предстояло отправиться домой, увозя с собой лишь немногим больше, нежели захватывающую историю о том, как мы провели осень.
        Глава 5
        Ломая руки, я расхаживала взад-вперед по библиотеке в попытке подобрать слова. Нужно было объяснить Максону то, что произошло, пока он не услышал об этом от других девушек, но я вовсе не горела желанием поскорее начать этот разговор.
        - Тук-тук, - произнес Максон, появляясь на пороге, и немедленно заметил мое озабоченное выражение. - Что случилось?
        - Только не сердись, - начала я.
        Он замедлил шаг, и встревоженное выражение лица сменилось настороженным.
        - Попытаюсь.
        - Девушки в курсе, что я видела тебя без рубашки. - Заметив промелькнувший в его глазах вопрос, я торопливо поклялась: - Я ни слова не сказала про твою спину. Но мне очень хотелось, потому что теперь они считают, что мы с тобой занимались черт знает чем.
        - Ну, примерно так оно и было, - улыбнулся он.
        - Тебе-то хорошо шутки шутить! Они теперь меня ненавидят.
        - Если это хоть немного утешит тебя, я не сержусь. Если ты не выдала мой секрет, ничего страшного не произошло. Но, должен признаться, я немного ошарашен, что ты так с ними разоткровенничалась. Каким образом эта тема вообще всплыла?
        - Я не могу тебе сказать, - уткнувшись ему в грудь, ответила я.
        - Гм. - Максон провел большим пальцем по моей спине. - Если я не ошибаюсь, мы договорились больше доверять друг другу.
        - Ну да. Вот я и прошу тебя поверить мне, когда я говорю, что тебе лучше об этом не знать.
        Может, я и ошибалась, но почему-то казалось, что, если я признаюсь Максону, что мы разглядывали полуголых разгоряченных гвардейцев, ничего хорошего нам всем это не сулит.
        - Ну что ж, - сказал он. - Теперь девушки знают, что ты видела меня полураздетым. Что еще им известно?
        Я замялась:
        - Они знают, что твой первый поцелуй был со мной. А я знаю, чем ты занимался и чем не занимался с каждой из них.
        - Что?! - отшатнулся он.
        - После того как я проболталась, что видела тебя без рубашки, посыпались взаимные обвинения, ну и в конце концов все раскрыли карты. Я в курсе, что вы с Селестой много целовались и что ты уже давно поцеловал бы Крисс, если бы она тебе позволила. Все всплыло наружу.
        Он провел ладонью по лицу и принялся мерить шагами библиотеку, переваривая услышанное.
        - Значит, у меня теперь вообще не осталось личного пространства? Нисколько? Потому что вы решили поделиться друг с другом достижениями? - Максон был явно раздосадован.
        - Знаешь, раз уж ты так ратуешь за честность во всем, ты должен быть мне благодарен.
        Он остановился как вкопанный и уставился на меня:
        - Прошу прощения?
        - Теперь игра идет в открытую. Каждая из нас понимает расклад сил, и я лично этому рада.
        - Рада? - Он закатил глаза.
        - Если бы ты сказал мне, что мы с Селестой в отношениях с тобой зашли примерно одинаково далеко, я ни за что не стала бы пытаться сделать то, что сделала вчера вечером. Знаешь, как унизительно это было?
        - Америка, я тебя умоляю, - фыркнул он. - С учетом того, сколько глупостей ты успела наговорить и наделать за все время, просто удивительно слышать, что ты еще способна испытывать неловкость.
        Меня никогда специально не учили выражать свои мысли, наверное, поэтому я не сразу поняла подтекст его слов. Я всегда нравилась ему, по крайней мере, он сам так говорил. Я нравилась ему вопреки общественному мнению обо мне. Выходит, и вопреки его собственному мнению?
        - Пожалуй, я пойду, - произнесла я тихо, избегая смотреть ему в глаза. - Прости, что проболталась о том, что видела тебя без рубашки.
        Я пошла к двери, чувствуя себя такой ничтожной, что не удивилась бы, если бы он не заметил моего ухода.
        - Хватит, Америка. Я не имел в виду, что…
        - Ничего, я не обиделась, - пробормотала я. - В следующий раз буду думать, что говорю.
        Я поднялась к себе, не зная, хочу ли, чтобы Максон попытался меня остановить, или нет. Он не попытался.
        В комнате Мэри, Люси и Энн перестилали мою постель и вытирали пыль.
        - Добрый день, миледи, - поздоровалась со мной Энн. - Хотите чая?
        - Нет, я пойду немного посижу на балконе. Если кто-нибудь придет, скажите, что я отдыхаю.
        Энн слегка нахмурилась, но все же кивнула:
        - Конечно.
        Я немного посидела на свежем воздухе, потом почитала кое-какие материалы, которые подготовила для нас Сильвия. Вздремнув, я довольно долго играла на скрипке. Мне, в сущности, было все равно, чем заниматься, если это давало возможность не видеться с другими девушками и с Максоном.
        Когда король бывал в отъезде, нам разрешали брать еду в свои комнаты, чем я и воспользовалась. Я ела цыпленка, когда в дверь постучали. Меня охватила совершенно иррациональная уверенность, что это Максон. А сейчас я никак не могла показаться ему на глаза. Вцепившись в Мэри и Энн, я бросилась в ванную.
        - Люси, - прошептала я. - Скажи ему, что я принимаю ванну.
        - Ему? Ванну?
        - Да. Не впускай его в комнату.
        - Что случилось? - забеспокоилась Энн, когда я закрыла дверь и приникла к ней ухом.
        - Вы что-нибудь слышите? - спросила я.
        Обе тоже прильнули к двери, пытаясь что-нибудь разобрать.
        До меня донесся приглушенный голос Люси, но потом я догадалась приложить ухо к щели между дверью и косяком, и разговор стал намного разборчивее.
        - Она принимает ванну, ваше высочество, - спокойно произнесла Люси.
        Это действительно был Максон.
        - Вот как. Я надеялся, что она еще не закончила есть. Подумал, что мы могли бы поужинать вместе.
        - Она решила принять ванну перед ужином.
        Мне послышалась в ее голосе маленькая заминка. Очевидно, от необходимости говорить неправду ей было не по себе.
        «Давай, Люси. Держи себя в руках».
        - Ясно. Что ж, когда выйдет, передай ей, чтобы зашла ко мне. Я хотел бы с ней поговорить.
        - Э-э… Боюсь, она там очень надолго, ваше высочество.
        Максон помолчал.
        - А-а. Ладно. Тогда передай ей, пожалуйста, что я заходил и просил ее послать за мной, если она захочет поговорить. Пусть не волнуется, если это будет поздно, я все равно приду.
        - Да, сир.
        Повисло долгое молчание, и я уже совсем было решила, что он ушел.
        - Э-э… Спасибо, - произнес он наконец. - Доброй ночи.
        - Доброй ночи, ваше высочество.
        Еще несколько секунд я стояла за дверью, чтобы убедиться, что он точно ушел. Когда наконец я вышла из ванной, Люси все еще держалась за ручку двери. Я обвела взглядом служанок. В глазах всех троих застыло вопросительное выражение.
        - Просто сегодня мне хочется побыть в одиночестве, - пояснила я уклончиво. - Что-то я устала. Если вы унесете поднос, я прямо сейчас лягу в постель.
        - Хотите, кто-нибудь из нас останется с вами? - предложила Мэри. - На тот случай, если вы решите послать за его высочеством?
        Лица всех трех были полны надежды, но я вынуждена была спустить их с небес на землю.
        - Нет, мне нужно отдохнуть и прийти в себя. Я поговорю с принцем завтра утром.
        Странно было ложиться в постель, зная, что между мной и Максоном висит что-то недосказанное, но я просто не понимала, как сейчас вести себя с ним. Все шло не так. Мы с ним пережили уже столько взлетов и падений, столько попыток вдохнуть в наши отношения жизнь, но было совершенно ясно, что, если мы действительно хотим этого добиться, впереди у нас еще очень долгий путь.
        За окном было еще темно, когда меня грубо выдернули из сна. В комнату хлынул свет из коридора, и я принялась тереть глаза, глядя на вошедшего гвардейца.
        - Леди Америка, проснитесь, пожалуйста, - сказал он.
        - Что случилось? - спросила я, зевая.
        - Срочное дело. Вас ждут внизу.
        Я немедленно похолодела. Мои родные мертвы; я была совершенно уверена в этом. Мы приставили к ним охрану, мы предупредили своих домашних об опасности, но повстанцев было слишком много. Так уже случилось с Натали. Она покинула Отбор после того, как повстанцы расправились с ее младшей сестренкой. Наши семьи больше не были в безопасности.
        Я отбросила одеяло и потянулась за халатом и шлепанцами. Потом выскочила в коридор и побежала по лестнице, два раза едва не поскользнувшись на ступеньках.
        Очутившись на первом этаже, я увидела Максона, который настойчиво втолковывал что-то гвардейцу. Я бросилась к нему, совершенно забыв о событиях последних двух дней.
        - Что с ними? - спросила я, силясь сдержать слезы. - Все плохо?
        - Что? - переспросил он и неожиданно обнял меня.
        - Мои родные… Они живы?
        Максон поспешно отстранил меня от себя и заглянул в мои глаза.
        - Они живы и здоровы, Америка. Прости, я не сообразил, что эта мысль первой придет тебе в голову.
        От облегчения я едва не разрыдалась.
        Максон с замешательством в голосе продолжал:
        - Во дворце повстанцы.
        - Что?! - вскрикнула я. - Почему мы не идем в убежище?
        - Они здесь не для того, чтобы напасть.
        - А зачем они тогда здесь?
        - Их всего двое, северяне, - вздохнул он. - Они не вооружены и утверждают, что пришли поговорить со мной… и с тобой.
        - Зачем им я?
        - Не знаю, но собираюсь с ними поговорить. Я подумал, что должен дать такую возможность и тебе тоже.
        Я оглядела себя и провела рукой по волосам:
        - Но я же в ночной рубашке.
        - Ничего страшного, разговор будет неофициальный, - улыбнулся он.
        - И ты хочешь, чтобы я с ними поговорила?
        - Окончательное решение за тобой, но мне очень любопытно, зачем им понадобилась именно ты. Не уверен, что они скажут об этом, если ты не придешь.
        Я кивнула, пытаясь взвесить все «за» и «против». По правде говоря, разговаривать с ними мне не очень хотелось. Вооруженные или нет, они были куда опаснее, чем я. Но если Максон считал, что я могу это сделать, наверное, надо было…
        - Ладно, - сказала я, собираясь с духом. - Хорошо.
        - Ни один волос не упадет с твоей головы, Америка. Даю тебе слово. - Его рука по-прежнему лежала поверх моей, и он слегка сжал мои пальцы. Потом обратился к гвардейцу: - Веди нас. Только на всякий случай держи оружие наготове.
        - Разумеется, ваше высочество, - отозвался тот и повел нас по коридору в Главный зал, где в окружении других гвардейцев стояли два человека.
        В считаные секунды я различила среди них Аспена.
        - Можете убрать собак? - попросил один из повстанцев.
        Высокий, стройный и светловолосый парень. Его сапоги облеплены грязью, костюм словно позаимствован у кого-нибудь из Семерок: грубые штаны, ушитые так, чтобы сидели в обтяжку, и латаная-перелатаная рубаха, поверх которой была надета потертая кожаная куртка. На шее у парня на длинной цепочке висел ржавый компас, покачивавшийся при каждом движении. Словом, вид у него был суровый, но не страшный. Я этого не ожидала.
        Но еще большей неожиданностью для меня стало то, что его сопровождала девушка. На ней были леггинсы и юбка, сшитая из такого же грубого материала, что и штаны ее спутника, а еще сапоги, однако выглядел ее наряд так, будто она попыталась сочетать в нем практичность и моду. И хотя повстанцев окружали гвардейцы, девушка стояла, дерзко подбоченясь. Даже если бы я не вспомнила ее лица, не узнать куртку было невозможно. Это была та самая джинсовая куртка, расшитая десятками мелких цветочков.
        Убедившись, что я ее вспомнила, девушка сделала небольшой книксен. И у меня вырвалось нечто среднее между смешком и вскриком.
        - Что случилось? - забеспокоился Максон.
        - Потом объясню, - прошептала я.
        Озадаченный, но спокойный, он ободряюще сжал мою руку и снова устремил взгляд на наших гостей.
        - Мы пришли к вам с миром для разговора, - произнес мужчина. - Мы безоружны, ваши охранники нас обыскали. Я отдаю себе отчет в том, что просить о разговоре с глазу на глаз неуместно, но нам необходимо обсудить такие вещи, которые не предназначены больше ни для чьих ушей.
        - А как же Америка? - спросил Максон.
        - Мы хотим, чтобы она присутствовала при разговоре.
        - С какой целью?
        - Это тоже не для их ушей, - почти дерзко ответил молодой человек, насмешливо обводя рукой комнату.
        - Если вы задумали причинить ей…
        - Я знаю, что вы относитесь к нам с недоверием, и не без веских оснований, но у нас нет причин желать зла ни вам, ни ей. Мы всего лишь хотим поговорить.
        Максон на минуту задумался.
        - Ты, - бросил он одному из гвардейцев, - выдвини в центр зала стол и четыре кресла. После этого прошу всех разойтись в стороны, чтобы дать нашим гостям место.
        Гвардейцы повиновались, и следующие несколько минут прошли в неловком молчании. Когда стол и четыре кресла, по два с каждой стороны, были передвинуты в центр, Максон жестом пригласил эту парочку присоединиться к нам.
        Стражники отступили назад, безмолвно оцепив зал по периметру и не сводя глаз с повстанцев, готовые в любую секунду при необходимости открыть огонь.
        Когда мы подошли к столу, мужчина протянул руку:
        - Вам не кажется, что для начала неплохо бы представиться?
        Максон настороженно взглянул на него, но потом все-таки уступил:
        - Максон Шрив, ваш законный повелитель.
        - Очень приятно, сир, - усмехнулся молодой человек.
        - С кем имею честь?
        - Мистер Август Иллеа, к вашим услугам.
        Глава 6
        Мы с Максоном переглянулись, потом вновь устремили взгляды на повстанцев.
        - Вы не ослышались. Я Иллеа. По праву рождения. А эта девушка вскоре будет носить эту фамилию по праву брака. - Август кивнул на свою спутницу.
        - Джорджия Уитакер, - представилась та. - Вас, Америка, мы все знаем и так.
        Она снова улыбнулась мне, и я ответила ей тем же. Я не была уверена, что доверяю ей, но ненависти определенно не испытывала.
        - Отец оказался прав, - вздохнул Максон. Я в замешательстве покосилась на него. Максон был в курсе, что по стране разгуливают прямые потомки Грегори Иллеа? - Он говорил, что рано или поздно вы явитесь за короной.
        - Да не нужна мне ваша драгоценная корона, - заверил нас Август.
        - Прекрасно, потому что я намерен возглавить эту страну, - отрезал Максон. - Меня готовили к этому с самого рождения, и если вы считаете, что можете заявиться во дворец и утверждать, что вы праправнук Грегори, то…
        - Да не нужна мне ваша корона, Максон! Уничтожить монархию желают южане, а у нас другие цели. - Август уселся за стол и откинулся на спинку кресла. Потом, точно это мы были гостями на его территории, жестом пригласил нас садиться.
        Мы с Максоном снова переглянулись и тоже сели. Джорджия быстро последовала нашему примеру. Некоторое время Август смотрел на нас, то ли изучая, то ли пытаясь решить, с чего начать.
        Максон, видимо, вспомнив, кто здесь главный, прервал молчание:
        - Не хотите чая или кофе?
        - Кофе! - просияла Джорджия.
        При виде ее восторга Максон против воли улыбнулся и, обернувшись, сделал знак одному из гвардейцев:
        - Попроси кого-нибудь из служанок принести нам кофе, ладно? Только покрепче. - Затем он снова устремил взгляд на Августа. - Я даже представить себе не могу, что вам нужно от меня. Судя по всему, вы намеренно явились во дворец ночью, когда все спят, а потому полагаю, вы хотели бы сохранить этот визит в тайне. Рассказывайте, что привело вас сюда. Я не могу обещать, что дам вам то, чего вы хотите, но обещаю вас выслушать.
        Август кивнул и наклонился вперед:
        - Вот уже несколько десятилетий мы ищем дневники Грегори. Об их существовании нам известно давно, а некоторое время назад мы получили подтверждение этому из источника, раскрыть который я не могу. - Он посмотрел на меня. - Не беспокойтесь, ваше выступление в «Вестях» тут ни при чем.
        Я с облегчением выдохнула. Как только он упомянул о дневниках, я тут же начала ругать себя за неосмотрительность и морально готовиться к тому, что Максон добавит этот пункт в список глупостей, которые я сделала.
        - Мы никогда не хотели свергнуть монархию, - заверил Август. - И хотя она была установлена нечестным путем, мы не имеем ничего против законного правителя, в особенности если этим правителем будете вы.
        Максон не шелохнулся, но я почувствовала охватившую его гордость.
        - Спасибо.
        - Нам нужны совершенно другие вещи. Определенные права и свободы. Мы хотим, чтобы чиновники избирались голосованием и были отменены касты, - сказал Август с таким видом, будто это было очень легко сделать.
        Если он видел, как прервали мое выступление в прямом эфире «Вестей», то должен понимать, что все отнюдь не так.
        - Можно подумать, что я уже король, - с раздражением в голосе отозвался Максон. - Даже если бы это было возможно, я не могу просто дать вам то, чего вы просите.
        - Но вы не отвергаете саму идею?
        Максон поднял руки и положил ладони на стол, наклоняясь вперед:
        - Отвергаю я ее или не отвергаю, в данный момент не имеет никакого значения. Я не король.
        Август вздохнул и посмотрел на Джорджию. Казалось, они понимают друг друга без слов, и я позавидовала тому, как непринужденно они выказывают свои чувства. Несмотря на опасность своего положения, в которое они сами поставили себя, наверное, они не исключали и возможности того, что им не удастся выбраться из дворца живыми, тем не менее Август и Джорджия не скрывали своих чувств.
        - Кстати, о королях, - добавил Максон. - Почему бы вам не объяснить Америке, кто вы такой? Уверен, вы справитесь с этим куда лучше, чем я.
        Похоже, таким способом Максон выгадывает время, чтобы обдумать, как взять ситуацию под контроль. Что ж, ему виднее. А мне до смерти хотелось понять, в чем дело.
        - Это действительно любопытная история, - невесело улыбнувшись, начал Август с дрожью в голосе, и я поняла, что рассказ будет по-настоящему захватывающим. - Как вам известно, у Грегори было трое детей: Кэтрин, Спенсер и Деймон. Кэтрин выдали замуж за принца, Спенсер умер, и трон унаследовал Деймон. После смерти Джастина, сына Деймона, принцем стал его кузен Портер Шрив, который женился на молодой вдове Джастина, победившей в Отборе за три года до этого. Так Шривы пришли к власти. Ветвь Иллеа должна была прекратить существование. Однако мы никуда не делись.
        - Мы? - переспросил Максон многозначительным тоном, словно надеялся услышать конкретные цифры.
        Август лишь молча кивнул. Стук каблуков возвестил о приближении служанки. Максон приложил палец к губам. Можно подумать, наш гость осмелился бы продолжать в ее присутствии. Служанка поставила на стол поднос и принялась разливать кофе по чашкам. Джорджия потянулась за своей чашкой еще до того, как ее успели наполнить. Я не очень любила кофе, - на мой вкус, он был слишком горьким, - но сейчас мне совершенно необходимо было взбодриться, и я обреченно взялась за ручку чашки. Прежде чем я успела его пригубить, Максон подвинул ко мне сахарницу, точно прочитал мои мысли.
        - Так на чем мы остановились? - вернулся он к нашему разговору.
        Сам он пил свой кофе без молока.
        - Спенсер не умер, - ровным тоном произнес Август. - Он знал, что сделал его отец, чтобы заполучить власть над страной, знал, что его старшую сестру практически продали замуж за человека, который был ей ненавистен, и понимал, что от него ожидали того же самого. Он не мог на это пойти и поэтому сбежал.
        - Куда? - поинтересовалась я, впервые за все время подав голос.
        - Он прятался по друзьям и родным, пока в конце концов вместе с единомышленниками не организовал лагерь на севере, где холодно, сыро и так трудно ориентироваться, что никто не отваживается туда сунуться. Большую часть времени мы живем там, не привлекая к себе внимания. - (Джорджия, слегка шокированная, ткнула его локтем.) - Получается, я только что раскрыл местоположение нашего лагеря, - спохватился Август. - Хотелось бы напомнить вам, что мы ни разу не убили никого из гвардейцев и дворцовой челяди и всеми силами старались не ранить их. Все, к чему мы стремимся, - это уничтожить касты. А потому нам нужны были доказательства того, что Грегори был именно таким, как нам всегда про него рассказывали. Теперь мы их получили, к тому же Америка в своей речи на телевидении тоже намекнула на это. Если бы мы хотели, то могли бы воспользоваться ее выступлением. И обязательно так поступим, если нас вынудят.
        Максон сделал большой глоток кофе и отставил чашку в сторону:
        - Честно говоря, я не очень понимаю, что мне делать с этой информацией. Вы прямой потомок Грегори Иллеа, но корона вам не нужна. Вы пришли с требованиями, выполнить которые может только король, и тем не менее попросили о встрече со мной и одной из девушек Элиты. Мой отец сейчас вообще в отъезде.
        - Мы в курсе, - ответил Август. - Поэтому и пришли.
        Максон засопел:
        - Если вам не нужна корона, а нужны вещи, которых я вам дать не могу, зачем вы здесь?
        Август с Джорджией переглянулись. Похоже, главная их просьба была еще впереди.
        - Мы пришли просить вас об этом, потому что знаем, что вы человек разумный. Мы наблюдаем за вами с самого детства и видим это в ваших глазах. И сегодняшний визит только подтвердил наше мнение.
        Я исподтишка покосилась на Максона. Мне хотелось увидеть его реакцию на их слова.
        - Вам тоже не по душе разделение на касты. Вам не нравятся методы, с помощью которых ваш отец управляет страной. Вы не рветесь воевать, потому что понимаете, что войны несут одни только беды. Вы хотите мира как ничего другого. Мы полагаем, что, когда вы взойдете на престол, положение вещей может серьезно измениться. Мы долго ждали этого момента и готовы ждать еще. Я уполномочен от лица повстанцев-северян дать вам обещание никогда больше не нападать на дворец и сделать все, что будет в наших силах, чтобы предотвратить или ослабить нападения южан. Мы видим много такого, чего из-за этих стен не видите вы. Мы присягнем вам на верность, если вы проявите готовность вместе с нами двигаться к будущему, которое наконец-то даст народу Иллеа надежду жить своей жизнью.
        Максон, похоже, не знал, что сказать, поэтому подала голос я:
        - Кстати, а чего хотят южане? Просто истребить нас всех?
        Август дернул головой, не то кивнув, не то покачав ею:
        - И это тоже, но только ради того, чтобы никто не мог противостоять им. Слишком много народу живет под постоянным гнетом, и эта растущая часть общества ухватилась за идею, что они сами могли бы управлять страной. Америка, вы Пятерка, я уверен, вы не раз встречали людей, которые ненавидят монархию. - (Максон незаметно покосился на меня. Я коротко кивнула.) - Конечно встречали. Потому что, когда ты на дне, единственное, что тебе остается, - винить в своих бедах верхушку. И в данном случае у них есть на то все основания, ведь именно Единица обрек их на жизнь, которую они не имеют надежды улучшить. Те, кто возглавляет южан, убедили своих последователей, что единственный способ вернуть себе то, что они считают своим по праву, - отобрать это у монархии. Среди моих людей есть такие, кто откололся от верхушки южан и перешел в наш лагерь. Я знаю наверняка, когда южане придут к власти, они не станут ни с кем делиться благами. Разве есть в истории хотя бы один пример, чтобы такое случалось? Их план заключается в том, чтобы уничтожить все, чем располагает Иллеа, захватить власть, раздать обещания и оставить
все как есть. Я уверен, что положение большинства только ухудшится. Шестерки и Семерки ничего не выиграют, за исключением немногочисленной горстки избранных, которых лидеры южан облагодетельствуют напоказ. Двойки и Тройки лишатся всего, что имели. Может, кому-то это и доставит моральное удовлетворение, но положения в целом не исправит. Если не будет больше поп-звезд, штампующих одну за другой свои дурацкие песенки, значит останутся не у дел музыканты, которые сейчас у них в подмастерьях, клерки, которые бегают туда-сюда с записями, владельцы музыкальных магазинов. Стоит убрать одного на вершине пирамиды - и это убьет тысячи тех, на ком она держится. - Август на мгновение умолк. В глазах у него плескалась тревога. - Мы получим второго Грегори, только хуже. Южане морально готовы действовать беспощадно, на что вы никогда не пойдете, а шансы, что страна сможет восстановиться, ничтожно малы. В итоге гнет останется тем же самым, только сменит название… Народ же будет терпеть такие лишения, каких не терпел никогда прежде. - Он посмотрел Максону в глаза. Похоже, между ними возникло некоторое понимание,
вызванное тем, что оба были рождены для того, чтобы вести за собой людей. - Нам нужен лишь какой-нибудь знак, и тогда мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам произвести перемены мирным и справедливым путем. Ваш народ заслуживает шанса.
        Максон уставился взглядом в стол. Я не представляла, что сейчас делается у него в голове.
        - Что вы подразумеваете под знаком? - спросил он нерешительно. - Деньги?
        - Нет. - Август, казалось, с трудом удержался от смеха. - У нас столько средств, сколько вам и не снилось.
        - Каким образом вы их получили?
        - Пожертвования, - отозвался Август просто.
        Максон кивнул, но для меня это стало неожиданностью. Пожертвования означали, что есть люди - один бог знает сколько, - которые их поддерживают. Какова численность повстанцев-северян, если принимать во внимание этих сторонников? Какая часть населения страны хочет того, о чем пришли просить эти двое?
        - Если вам не нужны деньги, - наконец произнес Максон, - что же тогда вам нужно?
        Август кивнул головой в мою сторону:
        - Выберите ее.
        Я закрыла лицо руками, потому что отлично представляла, как Максон воспримет эти слова.
        Повисло долгое молчание, а потом он взорвался:
        - Я не позволю никому диктовать мне, на ком жениться, а на ком нет! Вы играете в игры с моей жизнью!
        Я оторвала руки от лица как раз вовремя, чтобы увидеть, как Август поднимается в полный рост.
        - А того, что дворец многие годы играет с жизнями других людей, вы предпочитаете не замечать. Пора вам повзрослеть, Максон. Вы принц. Если вам так нужна ваша драгоценная корона, оставьте ее себе. Но к ней прилагаются и обязанности перед народом.
        Гвардейцы незаметно сжали кольцо, встревоженные тоном Максона и угрожающей позой Августа. Теперь им наверняка было все слышно.
        Максон тоже поднялся со своего места:
        - Выбирать себе жену я буду сам. Точка.
        Август, нимало не обескураженный, отступил на шаг назад и скрестил руки на груди:
        - Прекрасно! Что ж, если этот вариант вам не подходит, у нас в запасе есть еще один.
        - Кто именно?
        - Так я вам и сказал, - усмехнулся Август, - учитывая, как хладнокровно вы отреагировали в первый раз.
        - Давайте выкладывайте.
        - Она или другая не суть важно. Нам всего лишь нужна уверенность в том, что ваша будущая супруга будет с вами заодно.
        - Меня зовут Америка, - звенящим голосом произнесла я, поднимаясь и глядя ему прямо в глаза. - И я вам не игрушка. Вы тут разглагольствуете о том, чтобы дать всем людям Иллеа шанс жить той жизнью, какой они хотят. А как же я? Как же мое будущее? Меня в вашем плане можно в расчет не брать? - Я перевела взгляд с Августа на Джорджию, требуя ответа. Они молчали. Краем глаза я заметила гвардейцев, плотным кольцом окруживших нас. Я понизила голос. - Я обеими руками за то, чтобы упразднить касты, но использовать себя в качестве разменной монеты я не позволю. Если вы ищете пешку, то есть одна девушка, которая так влюблена в него, что согласится на все, что угодно, если в конечном итоге он сделает ей предложение. Да и две остальные тоже, наверное, будут не против. Выбирайте любую.
        Не дожидаясь разрешения уйти, я развернулась и бросилась прочь, насколько это было возможно в шлепанцах и халате.
        - Америка! Подождите! - окликнула меня Джорджия. Я выскочила за дверь, и она бросилась меня догонять. - Постойте!
        - Что?
        - Простите нас. Нам казалось, вы любите друг друга. Мы не подозревали, что просим чего-то, что придется ему не по нраву. Мы были уверены, он будет только за.
        - Вы не понимаете. Его уже тошнит оттого, что все, кому не лень, им помыкают и командуют. Вы понятия даже не имеете, что ему приходится переносить.
        Я почувствовала, как к глазам подступили слезы, и сморгнула их, упрямо глядя на рисунок на куртке Джорджии.
        - Нам известно больше, чем вы думаете, - возразила Джорджия. - Может, и не все, но очень многое. Мы очень пристально следим за Отбором, и, судя по всему, вы с Максоном отлично ладите друг с другом. Рядом с вами он выглядит таким счастливым. И потом… Мы знаем про то, как вы спасли своих служанок.
        До меня не сразу дошел смысл ее слов. Кто следит за нами по их поручению?
        - А еще мы видели, что вы сделали для Марли. Видели, как вы бросились к ней на помощь. И еще ваше выступление несколько дней назад. - Она умолкла и рассмеялась. - Для такого нужна отвага. Нам не помешала бы девушка с отважным сердцем.
        - Я вовсе не пыталась геройствовать, - покачала я головой. - Большую часть времени я совсем не чувствую себя храброй.
        - Ну и что? Неважно, что вы думаете о своем характере, важны ваши поступки. Вы бросаетесь делать то, что считаете правильным, не задумываясь о том, чего это будет вам стоить. Максон отобрал отличных кандидаток, но они не станут пачкаться ради того, чтобы сделать жизнь лучше. В отличие от вас.
        - Многое я сделала и ради себя самой. Марли была мне дорога, да и мои служанки тоже.
        Джорджия приблизилась ко мне:
        - Но ведь вам пришлось дорого заплатить и за то и за другое.
        - Ну да.
        - И вы, наверное, понимали, что так и будет. Но все равно вступились за тех, кто не может защитить себя сам. Это очень важное качество, Америка.
        Похвала Джорджии отличалась от тех, к которым я привыкла. Я знала, как реагировать, когда папа твердил мне, что я прекрасно пою, или Аспен говорил, что в жизни не видел девушки красивее… Но эти слова? Они взволновали меня не на шутку.
        - По правде говоря, я удивлена, что король вообще позволил вам остаться после всего, что вы сделали. Одно только выступление в «Вестях» чего стоит… - Джорджия присвистнула.
        - Он рвал и метал, - рассмеялась я.
        - Удивляюсь, как вам удалось выйти оттуда живой!
        - Должна сказать, я и сама этому удивляюсь. И мне постоянно кажется, что меня вот-вот вышвырнут.
        - Но Максон очень тепло к вам относится, разве не так? Достаточно только посмотреть, как он вас оберегает…
        Я пожала плечами:
        - Иногда я в этом уверена, а иногда вообще ничего не знаю. Сегодня был неудачный день. И вчера тоже. И позавчера, если уж начистоту.
        - И все равно мы болеем за вас, - кивнула она.
        - За меня и еще за кое-кого, - поправила я.
        - Верно.
        И снова она ни намеком не выдала вторую их фаворитку.
        - А зачем вы тогда в лесу сделали передо мной книксен? - спросила я. - Просто смеха ради?
        Джорджия улыбнулась:
        - Я понимаю, временами по нашим действиям этого не скажешь, но нам и в самом деле небезразлична судьба королевской семьи. Если с ними что-то случится, южане победят. Если они придут к власти… Ну, вы же слышали, что сказал Август. - Она покачала головой. - В общем, я была совершенно уверена, что смотрю на свою будущую королеву, а потому решила, что вы заслуживаете по меньшей мере книксена.
        Этот довод показался мне таким неуклюжим, что я снова рассмеялась:
        - Вы просто не представляете, как приятно ради разнообразия поговорить с девушкой, с которой мне нечего делить.
        - Что, тяжело? - с сочувственным выражением спросила она.
        - Чем меньше нас становится, тем хуже. Ну, я понимала, что так оно и будет… Но сейчас у меня такое ощущение, будто все превращается из борьбы за то, чтобы стать той, кого Максон выберет, в борьбу за то, чтобы он не выбрал кого-то другого. Наверное, я непонятно выразилась?
        - Почему, все понятно. Но вы же сами на это подписались.
        - В том-то и дело, что не подписывалась, - фыркнула я. - Меня… подбили подать заявку. Я никогда не хотела стать принцессой.
        - В самом деле?
        - В самом деле.
        Джорджия улыбнулась:
        - Если вам не нужна корона, вы, пожалуй, и есть та, кто больше всего ее заслуживает.
        Я посмотрела на нее и по ее широко раскрытым глазам поняла, что она искренне так считает. Мне очень хотелось расспросить Джорджию поподробнее, но тут из Главного зала вышли Максон с Августом. Оба были на удивление спокойны. Позади на расстоянии следовал один-единственный гвардеец. Август посмотрел на свою невесту с таким видом, словно за несколько минут ее отсутствия уже успел по ней соскучиться. Наверное, потому он и взял ее с собой во дворец.
        - У тебя все хорошо, Америка? - спросил Максон.
        - Да. - Я обнаружила, что снова не могу смотреть ему в глаза.
        - Уже утро, тебе пора к себе, - заметил он. - Гвардейцы поклялись никому не рассказывать о том, чему стали свидетелями, и я был бы признателен, если бы ты сделала то же самое.
        - Разумеется.
        Моя холодность, похоже, вызвала его недовольство, но как еще я должна была себя вести?
        - Мистер Иллеа, рад был с вами познакомиться. Надеюсь в самом ближайшем времени снова встретиться с вами. - Максон протянул руку, и Август непринужденно пожал ее:
        - Если вам что-нибудь понадобится, только скажите. Мы действительно на вашей стороне, ваше высочество.
        - Спасибо.
        - Идем, Джорджия. Кое-кому из здешних гвардейцев явно очень хочется взять нас на мушку.
        Она засмеялась:
        - Увидимся, Америка.
        Я кивнула, совершенно уверенная, что вижу ее в последний раз. От этого было грустно. Она прошла мимо Максона и взяла Августа за руку. Сопровождаемые гвардейцем, они вышли из дворца, и в холле остались только мы с Максоном.
        Он поднял на меня глаза. Я промямлила что-то и, махнув рукой в сторону лестницы, двинулась в ее направлении. Возмущение, которое вызвало у него предложение выбрать меня, лишь растравило боль, которую причинили мне его вчерашние слова в библиотеке. Я думала, после той ночи в убежище мы достигли какого-то понимания. Но, похоже, все стало еще сложнее, чем было, когда я пыталась разобраться в своих чувствах к Максону.
        Я не знала, какое значение это имеет для нас. И существует ли еще «мы» вообще.
        Глава 7
        Я очень спешила подняться к себе, но Аспен все равно меня опередил. Это было неудивительно. Он знал дворец как свои пять пальцев, так что ему это ничего не стоило.
        - Привет, - произнесла я, не очень зная, что сказать.
        Он быстро обнял меня и отстранился:
        - Ты молодчина.
        - Правда? - улыбнулась я.
        - Ты поставила их на место, Мер. - Рискуя жизнью, Аспен большим пальцем погладил меня по щеке и улыбнулся. - Ты заслуживаешь счастья. Мы все его заслуживаем.
        - Спасибо.
        Аспен, взяв меня за запястье, сдвинул браслет, который Максон привез мне в подарок из Новой Азии, и коснулся того, который я смастерила из подвешенной на шнурок пуговицы, подаренной им. Взгляд у него сделался грустным.
        - Мы с тобой скоро поговорим. По-настоящему. Надо много всего обсудить. - С этими словами Аспен двинулся прочь по коридору.
        Я со вздохом обхватила голову руками. Неужели он подумал: если я отказала повстанцам, это значит, что я решила дать Максону от ворот поворот? И что я горю желанием возобновить отношения с ним?
        А с другой стороны, разве я только что не оттолкнула Максона?
        Разве я не думала вчера, что Аспен должен остаться в моей жизни?
        Почему тогда все так плохо?
        В Женском зале царила мрачная атмосфера. Королева Эмберли писала кому-то письма, время от времени поглядывая на нас четверых. Селеста запаслась кипой журналов и залегла с ними на диван. Крисс весьма предусмотрительно захватила свой дневник и что-то записывала в нем, как всегда пристроившись неподалеку от королевы. Ну почему мне не пришло это в голову? Элиза раздобыла где-то набор карандашей и что-то рисовала у окна. Я сидела в разлапистом кресле рядом с дверью и читала книгу.
        Мы даже не смотрели друг на друга.
        Я пыталась сосредоточиться на тексте, но мои мысли постоянно съезжали на ту, кого повстанцы хотели бы видеть в роли принцессы, если ею не стану я. Селеста пользовалась огромной популярностью, и ей не составило бы никакого труда повести людей за собой. Интересно, они представляют, какая она искусная манипуляторша? Если они знают про меня, то вполне могут знать и про нее. Может, в ней и в самом деле есть что-то такое, чего я не замечаю?
        Крисс - милая девушка и, судя по опросу в том журнале, тоже относится к числу народных любимиц. Да, семья у нее не слишком влиятельная, но если кто-то из нас и достоин стать принцессой, то это она. Она производит такое впечатление. Да, она не идеальна, но очень славная. Наверное, это и привлекает в ней людей. Иной раз даже мне самой хотелось равняться на Крисс.
        Меньше всего я бы заподозрила Элизу. Она призналась, что не любит Максона и находится здесь из чувства долга. Я искренне надеялась, что под долгом она подразумевает долг перед своей семьей или своими новоазиатскими корнями, а не перед повстанцами. К тому же она всегда такая сдержанная, такая невозмутимая. В ней нет ни капли бунтарского духа.
        И именно поэтому меня вдруг охватила твердая уверенность в том, что именно она их запасной вариант. Она не пыталась бороться и открыто призналась в том, что не испытывает к Максону пылких чувств. Может, у нее просто не было необходимости бороться, потому что она знала о существовании армии молчаливых сторонников, которые все равно посадят ее на трон?
        - Ну, хватит, - произнесла королева неожиданно. - Подойдите ко мне, все четверо.
        Она отодвинула шаткий столик и поднялась. Мы нерешительно приблизились.
        - Вы все как в воду опущенные. Что случилось? - осведомилась она.
        Мы переглянулись. Объяснять не хотелось никому. В конце концов - кто бы сомневался! - подала голос Крисс:
        - Ваше величество, мы просто неожиданно осознали, насколько острое между нами соперничество. Расклад сил в отношениях с принцем стал нам несколько более ясен, и нам пока сложно переварить эту информацию и разговаривать друг с другом как ни в чем не бывало.
        Королева понимающе кивнула.
        - Вы часто вспоминаете Натали? - спросила она.
        С отъезда той не прошло и недели, и я вспоминала ее едва ли не каждый день. Кроме того, я постоянно думала о Марли и время от времени о других девушках.
        - Все время, - тихо призналась Элиза. - Она была такая живая и веселая.
        Ее лицо озарилось улыбкой. Я всегда считала, что Натали действует Элизе на нервы, ведь она такая сдержанная, в отличие от бесшабашной Натали. Но, видимо, это был пример притяжения противоположностей.
        - Ее иногда способен был рассмешить любой пустяк, - добавила Крисс. - Это было заразительно.
        - Вот именно, - подхватила королева. - Я была на вашем месте и знаю, как вам сейчас нелегко. Вы по сотне раз прокручиваете в голове все, что говорите и делаете сами, и все, что говорит и делает он. Вы постоянно ищете скрытый смысл в каждой фразе, в каждом слове. Это очень выматывает.
        У меня было такое чувство, как будто с плеч каждой из нас упала тяжеленная гора. Хоть одна живая душа нас понимала!
        - Но я хочу сказать вам вот что. Какими бы напряженными ни были сейчас ваши отношения друг с другом, когда кто-то из вас будет выбывать, остальные будут испытывать боль. Никто не поймет ваши переживания лучше тех, кто почувствовал это на своей шкуре, в особенности те, кому удалось дойти до Элиты. Вы можете ругаться, но ведь даже сестры время от времени ругаются. Вот увидите, когда все закончится, первый год вы будете созваниваться друг с другом чуть ли не каждый день, потому что будете отчаянно бояться сделать какую-нибудь ошибку и нуждаться в поддержке друг друга. Когда вы будете устраивать вечеринки, каждая из вас будет указывать имена троих остальных в числе самых дорогих гостей, сразу же после имен ваших родных. Потому что вы уже сроднились друг с другом. Вы пронесете эти отношения через всю жизнь.
        Мы переглянулись. Если бы я была принцессой и мне понадобился бы трезвый взгляд на какой-либо вопрос, первым делом я позвонила бы Элизе. Если бы я поругалась с Максоном, Крисс напомнила бы мне обо всех его достоинствах. А Селеста… В ней я не была так уверена, но если среди моих знакомых и был кто-то, способный посоветовать не переживать по пустякам, это определенно была она.
        - Так что не спешите, - продолжала королева. - Вам необходимо привыкнуть к своему новому положению. И отпустить ситуацию. Не вы выбираете его, он выбирает вас. Глупо ненавидеть друг друга из-за этого.
        - Вы знаете, которой из нас Максон отдает предпочтение? - спросила Селеста, и впервые за все время я услышала в ее голосе тревогу.
        - Не знаю, - призналась королева Эмберли. - Иногда мне кажется, я догадываюсь, но не стану утверждать, что душа моего сына для меня открытая книга. Я знаю, кого выбрал бы король, но и только.
        - А кого выбрали бы вы? - вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык.
        Она ласково улыбнулась:
        - По правде говоря, я запретила себе об этом думать. Если бы я полюбила одну из вас, как дочь, а потом потеряла ее, я бы этого не пережила. У меня разорвалось бы сердце.
        Я опустила глаза, не очень понимая: она таким образом пыталась ободрить нас или нет?
        - Я скажу вам так. Я буду рада принять в семью любую из вас. - (Я вскинула голову и увидела, что королева посмотрела в глаза по очереди каждой из нас.) - А сейчас мне нужно возвращаться к делам.
        Мы молча стояли, впитывая ее мудрость. У меня так и не дошли руки побольше разузнать про участниц прошлого Отбора, найти их фотографии и все такое. Я слышала какие-то имена, в основном в разговорах женщин постарше, когда пела на вечеринках. Я никогда ими не интересовалась. Королева у нас уже была, а мысль о том, что я могу стать принцессой, даже в детстве никогда не приходила мне в голову. Теперь же я задавалась вопросом, кто из тех женщин, которые приезжали повидаться с королевой или были приглашены на Хеллоуин, прежде были ее соперницами в Отборе, а теперь стали ближайшими подругами.
        Селеста очнулась первой и направилась обратно к дивану. Похоже, слова королевы Эмберли не произвели на нее особого впечатления. Почему-то это переполнило мою чашу терпения. Слишком много всего обрушилось на меня за эти несколько дней, и я почувствовала, что еще миг - и я сломаюсь.
        - Прошу меня простить, - сделав книксен, пробормотала я и торопливо бросилась к двери.
        Я ничего не планировала, просто собиралась отсидеться в туалете или укрыться в одной из многочисленных комнат первого этажа. А может, даже подняться к себе и хорошенько выплакаться.
        К несчастью, сегодня, похоже, все было против меня. Выскочив из Женского зала, я немедленно наткнулась на Максона, который расхаживал взад-вперед по коридору, словно пытался решить какую-то задачку. Прежде чем я успела куда-нибудь юркнуть, он меня увидел.
        Это было самое последнее, чего мне сейчас хотелось.
        - Я как раз собирался попросить тебя выйти на минутку, - сказал он.
        - Что тебе нужно? - отрывисто спросила я.
        Максон остановился, собираясь с духом, чтобы произнести вслух что-то такое, что явно сводило его с ума.
        - Значит, есть одна девушка, которая любит меня до умопомрачения?
        Я скрестила руки на груди. После всего, что произошло за эти несколько дней, я должна была догадаться, к чему все идет.
        - Да.
        - Не две?
        Я посмотрела на него, почти раздраженная необходимостью объясняться. «Неужели ты и так не знаешь, какие чувства я испытываю! - хотелось мне закричать. - Неужели ты забыл, что произошло в убежище?»
        Но, откровенно говоря, мне самой сейчас тоже нужно было какое-то подтверждение. Какие события так стремительно разрушили мою уверенность?
        Король. Его завуалированные намеки на то, что делали другие девушки, его восхваления их достоинств значительно понизили мою оценку самой себя. А мои промахи в отношениях с Максоном на этой неделе лишь еще больше все усугубили. Если бы не Отбор, мы с ним никогда бы не встретились, но пока Отбор продолжался, я не могла быть ни в чем уверенной.
        - Ты сказал, что не доверяешь мне, - накинулась я на него. - Недавно ты намеренно унизил меня, а вчера практически в лицо назвал позорищем. А не далее как несколько часов назад предложение жениться на мне привело тебя в ярость. Извини, но я почему-то не ощущаю себя уверенной в твоих чувствах.
        - Ты забываешь, Америка, что у меня нет никакого опыта в таких делах, - возразил он горячо, но без запальчивости. - Это тебе есть с кем сравнивать. А я представления не имею о том, как должны развиваться нормальные отношения, к тому же на все про все у меня ровно одна попытка. У тебя их было по меньшей мере две. Я не могу не делать ошибок.
        - Я не против ошибок, - парировала я. - Я против неопределенности. Половину времени я вообще не понимаю, что происходит.
        Он немного помолчал, и я поняла, что мы с ним сейчас находимся на распутье. До сих пор наши отношения зиждились на неясных полунамеках, на чем-то подразумеваемом, что никогда не произносилось вслух. Но дальше так продолжаться не могло. Даже если мы в конце концов будем вместе, эта неопределенность будет преследовать нас.
        - У нас с тобой вечно одно и то же, - выдохнула я, не в силах больше играть в подобные игры. - Мы сближаемся друг с другом, а потом что-то случается и все разваливается, а ты никогда не можешь найти в себе силы принять какое-то решение. Если я действительно тебе так нужна, как ты твердишь, почему ты не положишь этому конец?
        Хотя я только что бросила ему в лицо обвинение в том, что ему плевать на меня, его раздражение сменилось печалью.
        - Да потому, что половину времени я провел в уверенности, что ты любишь другого, а вторую половину сомневался, что ты вообще способна меня полюбить, - ответил он, и я немедленно почувствовала себя полной дрянью.
        - А у меня, можно подумать, не было причин сомневаться? Сначала ты не отходил от Крисс, а потом я застукала тебя с Селестой…
        - Я же все объяснил тебе.
        - Да, но мне все равно больно это видеть.
        - А мне больно видеть, как быстро ты перегорела. С чего вообще все это началось?
        - Не знаю, но, может быть, тебе лучше на какое-то время перестать думать обо мне.
        Повисло гробовое молчание.
        - То есть как это?
        - Кроме меня, - пожала я плечами, - здесь еще три девушки. Если ты так тревожишься за свою единственную попытку, может, ее лучше не тратить на кого-нибудь другого?
        И с этими словами я зашагала прочь, злясь на Максона за то, что так вывел меня из себя… и на себя саму за то, что еще больше все испортила.
        Глава 8
        Дворец на глазах преображался. Практически за одну ночь вдоль коридоров первого этажа выросли пышные рождественские елки, лестницы украсились гирляндами, а к традиционным букетам добавились ветки падуба и омелы. Тем страннее было, открывая окно, ощущать практически по-летнему теплый воздух. Интересно, нельзя ли устроить какую-нибудь имитацию снега? Наверное, если попросить Максона, он что-нибудь придумает.
        А может, и нет.
        Шли дни. Я старалась не слишком переживать из-за того, что Максон теперь вел себя именно так, как я порекомендовала ему, но чем прохладней становились наши отношения, тем больше я жалела о своей гордости. Наверное, это было неминуемо. У меня был настоящий талант говорить не то, что нужно, и делать неправильный выбор. Даже если Максон действительно тот, кто мне нужен, я ни за что не смогу держать себя в руках настолько долго, чтобы это стало реальностью.
        Я завела привычку гулять днем по дворцу. Теперь, когда о том, чтобы выйти в сад, не могло быть и речи, в Женском зале я чувствовала себя запертой в четырех стенах.
        Именно во время одной из таких прогулок я и почувствовала какую-то неуловимую перемену. Всех вокруг точно подменили. Гвардейцы, навытяжку стоявшие на часах, казались еще более неподвижными, а служанки, сновавшие вокруг, ускоряли шаг. Даже мне самой неожиданно стало как-то не по себе, словно мое присутствие здесь вдруг ни с того ни с сего стало нежелательным. Прежде чем я успела докопаться до причин этого чувства, из-за угла показался король в сопровождении небольшой свиты.
        И все мгновенно встало на свои места. В его отсутствие дворец ожил, а теперь, когда он вернулся, мы все снова стали игрушками в его руках. Ничего удивительного, что повстанцы-северяне с нетерпением ждали, когда на престол взойдет Максон.
        Я сделала книксен. Король на ходу вскинул руку, и сопровождавшие его остановились, образовав вокруг нас небольшое пространство, в котором можно было поговорить.
        - Леди Америка. Я вижу, вы по-прежнему с нами, - произнес он.
        Его улыбка и эти слова никак не вязались друг с другом.
        - Да, ваше величество.
        - Ну и как вы вели себя в мое отсутствие?
        - Тише воды ниже травы, - улыбнулась я.
        - Вот и славно. - Он двинулся было прочь, но потом что-то вспомнил и вернулся. - Я обратил внимание, что из оставшихся девушек вы единственная до сих пор получаете плату за участие. Элиза добровольно отказалась от содержания, когда были прекращены выплаты Двойкам и Тройкам.
        Это меня не удивило. Элиза была Четверкой, но ее семье принадлежала сеть фешенебельных отелей. Они, в отличие от лавочников в Каролине, вовсе не нуждались в деньгах.
        - Я считаю, этому следует положить конец, - заявил он, отрывая меня от размышлений.
        У меня вытянулось лицо.
        - Если, конечно, вы не находитесь здесь ради этих выплат, а не потому, что любите моего сына. - Он сверлил меня взглядом, точно хотел, чтобы я бросилась возражать.
        - Вы правы, - произнесла я, ненавидя себя за то чувство, которые вызвали во мне эти слова. - Это будет только справедливо.
        Он был явно разочарован такой покладистостью.
        - Я немедленно отдам распоряжение, - сказал он и зашагал прочь.
        А я осталась стоять столбом, пытаясь не расклеиться от жалости к себе. В самом деле, все было правильно. Ведь из нас четверых только я одна продолжала получать чеки. Рано или поздно этому неминуемо должен был прийти конец. Я со вздохом направилась к себе в комнату. Надо было написать домой, предупредить их, что денег больше не будет.
        Я открыла дверь в свою комнату, и впервые за все время мои служанки даже не повернули головы в мою сторону. Все трое сгрудились в углу, склонившись над платьем, которое шили, и пытались выяснить, кто виноват в том, что оно до сих пор не готово.
        - Люси, ты же обещала, что закончишь подрубать его еще вчера вечером, - наседала на нее Энн. - Даже ушла пораньше.
        - Знаю, знаю. Я отвлеклась на другие дела. Сейчас быстренько все доделаю.
        Вид у нее был умоляющий. Люси была слишком ранимой, и резковатая Энн порой доводила ее до слез.
        - Что-то в последнее время ты слишком часто отвлекаешься, - сухо заметила Энн.
        - Успокойтесь, - вскинула руки Мэри. - Дайте сюда платье, пока не испортили.
        - Простите, - сказала Люси. - Я сию секунду все доделаю.
        - Что с тобой творится? - осведомилась Энн. - Ты очень странно себя ведешь.
        Люси вскинула на нее глаза, в которых застыл страх. В чем бы ни заключался ее секрет, она до смерти боялась выболтать его.
        Я кашлянула.
        Все трое как по команде повернули головы в мою сторону и по очереди сделали книксен.
        - Я не знаю, что происходит, - сказала я, подходя к ним, - но очень сомневаюсь, чтобы королевским горничным пристало друг с другом ругаться. И потом, если надо делать дело, вы только зря теряете время на препирательства.
        Энн, все еще не остыв, наставила на Люси палец:
        - Но она…
        Я жестом заставила ее умолкнуть. К моему изумлению, она подчинилась.
        - Хватит ругаться. Люси, иди-ка ты шить в мастерскую. Нам всем сейчас не мешало бы спокойно подумать.
        Люси подхватила ворох ткани и практически выскочила за дверь, радуясь поводу сбежать. Энн проводила ее недовольным взглядом. Мэри была явно встревожена, однако дисциплинированно взялась за работу, не проронив ни единого слова.
        Очень скоро я поняла, что из-за мрачной атмосферы в комнате не могу ни на чем сосредоточиться. Взяв бумагу и ручку, я вернулась на первый этаж. Не знаю, права ли я была, когда отправила Люси вниз. Может, если бы она осталась, они как-нибудь разобрались бы друг с другом. Наверное, не стоило лезть в их дела. Как бы они теперь не передумали помогать мне, я ведь никогда прежде не командовала ими.
        Перед дверями в Женский зал я остановилась. Туда меня тоже не очень тянуло. Я пошла дальше по коридору. По пути мне попался укромный уголок со скамьей. Замечательно. Я сбегала в библиотеку, взяла первую попавшуюся под руку книгу, чтобы на ней писать, и вернулась обратно. Устроившись на скамье, я обнаружила, что из коридора меня практически не видно из-за большого цветка в кадке. Широкое окно выходило в сад, и на мгновение дворец перестал казаться клеткой. Я смотрела, как за окном порхают птицы, и пыталась придумать, как бы помягче сообщить родителям, что чеков больше не будет.
        - Максон, ну почему мы не можем устроить настоящее свидание? Не во дворце?
        Я немедленно узнала голос Крисс. Гм. Пожалуй, не так уж и много народу было в Женском зале.
        Когда Максон ответил, я по голосу поняла, что он улыбается.
        - Мне бы тоже очень хотелось, милая, но это нелегко было бы устроить, даже если бы все было спокойно.
        - Мне так хочется посмотреть на тебя там, где ты не был бы принцем, - проворковала она.
        - Но я не перестану быть принцем нигде.
        - Ты же понимаешь, что я имею в виду.
        - Понимаю. Прости, что не могу тебе этого дать. Думаю, мне тоже было бы интересно посмотреть на тебя там, где ты не была бы Элитой. Но такова уж моя жизнь. - В его голосе послышались грустные нотки. - Ты не пожалеешь об этом? - спросил он. - Ведь так будет до конца твоей жизни. Как бы прекрасны ни были стены, они все равно останутся стенами. Моя мать выезжает за пределы дворца от силы пару раз в год. - (Они прошли мимо меня, даже не догадываясь, что я наблюдаю за ними сквозь густую листву цветка.) - И если народное внимание кажется тебе назойливым уже сейчас, то хочу сказать, что, когда ты останешься единственной, на кого они будут смотреть, все будет еще хуже. Я знаю, ты испытываешь ко мне глубокие чувства. У меня нет в этом никаких сомнений. Но сможешь ли ты вести тот образ жизни, который прилагается к статусу принцессы? Хочешь ли ты этого?
        Судя по всему, они остановились где-то в коридоре, потому что голос Максона не становился тише.
        - Максон Шрив, - начала Крисс, - ты говоришь так, словно находиться здесь - это какая-то жертва с моей стороны. Я каждый день благодарю судьбу за то, что вошла в число Избранных. Иногда я пытаюсь представить, какой была бы моя жизнь, если бы мы с тобой никогда не встретились… Так вот, даже если я потеряю тебя сейчас, это все равно лучше, чем если бы в моей жизни всего этого не было. - Последние слова Крисс произнесла севшим голосом. Вряд ли она плакала, но явно была к тому близка. - Я хочу, чтобы ты знал: ты был бы мне нужен даже без всех этих роскошных нарядов и великолепных комнат. Даже без короны. Мне нужен ты сам.
        Некоторое время Максон ничего не отвечал, и я представила, как он привлекает ее к себе или вытирает слезинки, которые уже вполне могли выступить у нее на глазах.
        - Ты просто не представляешь, что значат для меня твои слова. Мне всегда было отчаянно необходимо услышать от кого-нибудь, что я важен сам по себе, - признался он тихо.
        - Это так и есть, Максон. - И снова наступило молчание. - Максон?
        - Что?
        - Знаешь… я больше не хочу ждать.
        Я отдавала себе отчет, что пожалею об этом, но, услышав ее слова, бесшумно отложила бумагу и ручку, выскользнула из туфель, на цыпочках прокралась в конец коридора и выглянула за угол. Максон с Крисс целовались. Она слегка запустила руку за воротник его костюма, волосы ее рассыпались по плечам. Вообще-то, для первого раза дела у нее шли вполне неплохо. Во всяком случае, куда лучше, чем у Максона в его первый раз.
        Я убрала голову и в следующую же секунду услышала негромкий смех Крисс. Максон издал вздох, в котором слышалось ликование пополам с облегчением. Я поспешно вернулась в свое укрытие и уселась вполоборота к окну - на всякий случай.
        - Когда мы сможем повторить это еще раз? - спросила она вполголоса.
        - Гм. А сколько времени нам понадобится, чтобы перебраться отсюда в твою комнату?
        Они удалились по коридору. С минуту я сидела неподвижно, прислушиваясь к затихающему смеху Крисс, потом взяла ручку и бумагу. Теперь нужные слова сами пришли на ум.
        Дорогие мама и папа,
        в последнее время у меня столько дел, что писать толком некогда. Чтобы доказать, что я во дворце ради Максона, а не ради привилегий, полагающихся Элите, мне пришлось отказаться от платы за участие. Я понимаю, это слишком внезапное известие, но уверена, мы и так успели получить достаточно, так что жаловаться не приходится.
        Надеюсь, это известие не слишком вас расстроит. Я ужасно скучаю по вам и надеюсь в самом ближайшем будущем с вами увидеться.
        Я вас всех очень люблю.
        Америка
        Глава 9
        В конце небогатой событиями недели освещать в эфире «Вестей» было практически нечего. После скупых новостей о пребывании короля во Франции микрофон перешел к Гаврилу - тот непринужденно интервьюировал оставшихся девушек из Элиты о вещах, которые на данном этапе состязания казались совершенно неважными.
        С другой стороны, когда в прошлый раз нас решили спросить о чем-то действительно важном, я предложила упразднить касты и едва не вылетела из Отбора.
        - Леди Селеста, вы уже видели покои принцессы? - игриво поинтересовался Гаврил.
        Я усмехнулась про себя, радуясь, что этот вопрос не задали мне. Ослепительная улыбка Селесты каким-то немыслимым образом умудрилась стать еще ослепительнее, и она, прежде чем ответить, кокетливым жестом перекинула волосы за спину.
        - Откровенно говоря, пока еще нет. Но я очень надеюсь заслужить это право. Разумеется, комнаты, которые отвел нам его величество, великолепны, я не могла бы даже желать ничего лучшего. Наши… э-э… постели… - Селеста запнулась, устремив взгляд на двух гвардейцев, которые вбежали в студию.
        Нас рассадили таким образом, что мне было видно, как они подбежали к королю Кларксону, тогда как Крисс с Элизой сидели к ним спиной. Обе попытались незаметно оглянуться, но у них ничего не вышло.
        - Они поистине роскошны. И я не могу себе даже вообразить что-то… - продолжала Селеста рассеянно.
        Договорить ей, впрочем, не дали. Король поднялся со своего места и подошел к ней, оборвав на полуслове.
        - Дамы и господа, прошу меня извинить, но у меня срочное сообщение. - В одной руке он сжимал лист бумаги, а второй разглаживал галстук. - С самого рождения нашей страны повстанческое движение было бичом нашего общества, - с сосредоточенным видом заговорил он. - С годами нападения повстанцев на дворец, не говоря уже о простых людях, стали гораздо ожесточеннее. - А теперь они пали еще ниже. Как вам, вероятно, известно, четверо оставшихся в Отборе на данный момент девушек являются представительницами четырех различных каст. Среди них есть Двойка, Тройка, Четверка и Пятерка. Столь разнообразный состав для нас большая честь, однако же он навел повстанцев на весьма прискорбную мысль. - Король оглянулся на нас через плечо, прежде чем продолжить. - Мы готовы к нападениям на дворец и стараемся предотвращать нападения на мирное население. И я не стал бы беспокоить вас, если бы считал, что я, как король, способен защитить вас, но… Теперь повстанцы выбирают себе объекты для нападения исходя из касты.
        Его слова повисли в воздухе. Мы с Селестой, забыв свою вражду, озадаченно переглянулись.
        - С давних времен они хотели положить конец монархии. Недавние нападения на родных этих девушек лишний раз продемонстрировали, что мерзавцы не остановятся ни перед чем, и мы приставили к семьям Элиты солдат дворцовой гвардии, чтобы защитить близких Элиты. Однако теперь и этого уже недостаточно. Если вы Двойка, Тройка, Четверка или Пятерка, то есть принадлежите к одной касте с кем-либо из этих девушек, то можете подвергнуться нападению повстанцев.
        Я прикрыла рот ладонью и услышала, как рядом со мной ахнула Селеста.
        - С сегодняшнего дня повстанцы намерены атаковать касты, начиная с Двоек и ниже, - зловеще добавил король.
        Это было страшно. Нас не смогли заставить покинуть Отбор ради наших близких, но теперь большая часть населения нашей страны будет желать, чтобы мы ушли. И чем дольше мы будем упорствовать, тем сильнее нас будут ненавидеть за то, что ставим под угрозу чужие жизни.
        - Это поистине печальная новость, мой король, - произнес Гаврил, прерывая молчание.
        Король кивнул:
        - Конечно, мы найдем какое-нибудь решение. Но за сегодняшний день мы получили сообщения о пяти нападениях в пяти различных провинциях. Все они были направлены против Двоек и стоили жизни по меньшей мере одному человеку.
        Рука, которой я зажимала рот, переместилась к сердцу. По нашей вине погибли люди!
        - Пока что, - продолжал король Кларксон, - мы рекомендуем вам не отходить далеко от дома и принять все необходимые меры безопасности.
        - Превосходный совет, мой король, - кивнул Гаврил, оборачиваясь к нам. - Девушки, не хотите что-нибудь добавить?
        Элиза молча покачала головой.
        Крисс собралась с духом:
        - Я знаю, что Двойки и Тройки находятся под угрозой, но ваши дома безопаснее, чем дома тех, кто ниже вас кастой. Если вы сможете приютить у себя семью Четверок или Пятерок, которые хорошо вам знакомы, думаю, это будет очень хорошая идея.
        - Берегите себя, - кивнула Селеста. - Делайте то, что скажет король.
        Она обернулась ко мне, и я запоздало спохватилась, что от меня тоже ждут каких-то слов. Обыкновенно, если я в эфире «Вестей» терялась и не знала, как быть, то украдкой смотрела на Максона, надеясь получить от него безмолвный совет. Вот и сейчас я по привычке попыталась отыскать его глаза. Однако он сидел, разглядывая собственные колени, так что я не увидела ничего, кроме его светловолосой макушки.
        Разумеется, он беспокоился за своих подданных. Но дело было не только в заботе о народе. Он понимал, что мы можем уехать.
        Более того, разве это не наш долг? Сколько Пятерок могут лишиться жизни, пока я тут сижу в ярком свете софитов в дворцовой студии?
        С другой стороны, почему я - или любая из девушек - должна взваливать на себя груз ответственности? Это ведь не мы лишаем людей жизни. Я припомнила все, что говорили Август с Джорджией, и поняла, что нам остается лишь одна возможность.
        - Боритесь, - сказала я, не обращаясь ни к кому в отдельности. Потом вспомнила, где нахожусь, и взглянула прямо в камеру. - Боритесь. Эти повстанцы - негодяи. Они пытаются запугать вас, чтобы вынудить делать то, что им нужно. Но какое будущее вас ждет, если вы подчинитесь? Что они могут вам предложить? Эти люди, эти тираны, они ведь не откажутся от насилия. Если вы сейчас не дадите им отпор, если вы признаете их власть, все будет только в тысячу раз хуже. Поэтому боритесь. Боритесь, как можете.
        Кровь стучала в ушах, адреналин пульсировал в каждой моей жилке. Я готова была сама идти драться с повстанцами. С меня хватит! Достаточно они наводили на нас ужас и терроризировали наших близких. Если бы сейчас передо мной вырос один из повстанцев-южан, я не стала бы спасаться бегством.
        Гаврил уже снова что-то говорил, но я не слышала ничего, кроме грохота крови в ушах, так была зла. Я даже не заметила, как отключили камеры и стали гаснуть софиты.
        Максон подошел к отцу и что-то прошептал ему на ухо. Король покачал головой.
        Девушки поднялись и направились к выходу.
        - Отправляйтесь по своим комнатам, - мягко сказал Максон. - Ужин вам подадут прямо туда. Я скоро зайду к каждой из вас.
        Когда я проходила мимо них, король тронул меня за локоть, и я поняла, что он требует, чтобы я остановилась.
        - Это было не слишком умно, - произнес он.
        - То, что мы делаем, не работает, - пожала я плечами. - Продолжайте дальше в том же духе, и у вас очень скоро вообще не останется подданных.
        Он взмахнул рукой, отпуская меня, вновь сытый по горло моими выходками.
        Максон негромко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Я в ночной рубашке лежала в постели и читала. Его не было так долго, что я уже начала сомневаться, что он вообще появится.
        - Уже так поздно, - прошептала я, хотя в комнате, кроме нас, никого не было.
        - Знаю. Нужно было поговорить со всеми остальными, это было крайне утомительно. Элиза совершенно пала духом. Она чувствует себя виноватой. Не удивлюсь, если она решит уехать.
        Хотя он не раз выказывал прохладное отношение к Элизе, я видела, как это задевает его. Я подтянула колени к груди, чтобы он мог присесть.
        - А Крисс с Селестой как?
        - Крисс настроена чересчур оптимистично. Она уверена, что люди будут осторожны и смогут себя защитить. Не представляю, как такое возможно, если не известно ни где, ни когда повстанцы нападут в следующий раз. Они повсюду. Но она полна надежд. Ты же ее знаешь.
        - Угу.
        - Селеста в полном порядке. Разумеется, она обеспокоена, но, как и сказала Крисс, Двойкам в этой ситуации опасность угрожает меньше всего. К тому же она всегда такая решительная. - Максон усмехнулся своим мыслям, глядя себе под ноги. - Больше всего ее заботит, как бы я не разочаровался в ней, если она останется. Можно подумать, я смогу ее упрекнуть, если она решит, что здесь ей лучше, чем дома.
        - У нее для этого есть все основания, - вздохнула я. - Неужели тебе нужна жена, которую не беспокоит, что ее подданным грозит опасность?
        Максон покосился на меня:
        - Тебя это беспокоит. Просто ты слишком умна, чтобы проявлять свое беспокойство так, как все остальные. - Он с улыбкой покачал головой. - Я ушам своим не поверил, когда ты призвала людей бороться.
        - По-моему, мы только и делаем, что прячемся.
        - Ты совершенно права. И я не знаю, испугает ли это повстанцев или только придаст им решимости, но ты, без сомнения, переломила ход игры.
        - Я не назвала бы попытку банды головорезов убивать людей по случайному принципу игрой! - возмутилась я.
        - Нет, конечно! - поспешно произнес он. - Тут у меня вообще нет никаких слов. Я имел в виду Отбор. - (Я уставилась на него.) - К лучшему или к худшему, но сегодня вечером публика впервые получила настоящее представление о твоем характере. Они увидели девушку, которая с риском для собственной жизни спасает своих служанок, которая способна бросить вызов королям, если считает, что правда на ее стороне. Уверен, теперь они все увидели твою попытку прорваться к Марли совершенно в ином свете. Прежде ты была всего лишь девушкой, которая накричала на меня при первом знакомстве. Сегодня ты стала девушкой, которая не боится повстанцев. Теперь они будут думать о тебе по-другому.
        - Я не этого добивалась, - возразила я.
        - Знаю. Я так тщательно планировал, как бы организовать, чтобы люди увидели, какая ты настоящая, а ты взяла и сделала это, повинуясь порыву. Это так на тебя похоже. - В его взгляде читалось изумление, как будто с самого начала Максон ожидал от меня чего-то подобного. - В общем, я думаю, ты сказала правильные слова. Пора нам уже перестать прятаться.
        Я опустила глаза и принялась водить пальцем по шву на покрывале. Одобрение Максона льстило мне, но то, каким тоном он говорил - точно это была очередная моя маленькая выходка, - казалось сейчас слишком интимным.
        - Я устал бороться с тобой, Америка, - произнес он тихо. Я подняла глаза и встретила его искренний взгляд. - Мне нравится, что ты не всегда соглашаешься со мной, - пожалуй, это одно из тех качеств, которые я ценю в тебе больше всего, - но я больше не хочу спорить. Иногда во мне просыпается отцовская вспыльчивость. Я борюсь с ней, но она никуда не девается. Но ты - это что-то! - произнес он со смехом. - Когда ты расстроена, ты сила!
        Он покачал головой, видимо одновременно со мной перебирая в памяти добрый десяток подобных эпизодов. Удар коленом в пах, затея с кастами, разбитая губа Селесты. Я никогда не считала себя девушкой с характером, но, по-видимому, все-таки была такой. Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Сейчас, когда я вспомнила все мои выходки разом, это казалось даже забавным.
        - Я смотрю на остальных и стараюсь быть беспристрастным. Кое-какие мои чувства пугают меня самого. Но я хочу, чтобы ты знала: я по-прежнему смотрю и на тебя тоже. Думаю, ты догадываешься, что это сильнее меня. - Максон по-мальчишески пожал плечами.
        Я так хотела сказать ему правильные слова, донести до него, что я по-прежнему хочу, чтобы он смотрел на меня. Но все слова казались неправильными, поэтому я просто вложила свою руку в его. Так мы с ним и сидели молча, глядя на наши руки. Какое-то время он сосредоточенно играл моими браслетами, потом принялся поглаживать подушечкой большого пальца тыльную сторону моей ладони. Как было хорошо, чтобы этот краткий миг безмятежности не кончался никогда, чтобы мы сидели только вдвоем - он и я.
        - Почему бы нам с тобой завтра не провести день вместе? - спросил он.
        - Было бы здорово, - улыбнулась я.
        Глава 10
        - Ну и что в сухом остатке? Нагнали еще кучу гвардейцев?
        - Да, папа. Огромную кучу. - Я засмеялась в телефонную трубку, хотя ситуация была далека от забавной. Но папа обладал способностью смотреть на самые мрачные вещи с юмором. - Мы все остаемся. Во всяком случае, пока что. И хотя повстанцы сказали, что начнут с Двоек, не позволяй никому легкомысленно относиться к безопасности. Предупреди Тернеров и Канвассов, чтобы были осторожны.
        - Ой, котенок, все понимают, что нужно беречься. После того, что ты сказала в «Вестях», думаю, все будут держаться отважней, чем ты можешь себе представить.
        - Очень надеюсь.
        Я машинально опустила глаза и посмотрела на свои туфли. Они были на высоком каблуке и украшены драгоценными камнями. Кто бы мог подумать, что еще пять месяцев назад я не вылезала из стоптанных балеток.
        - Я горжусь тобой, Америка. Иной раз твои высказывания меня удивляют, хотя чему удивляться? Ты всегда была сильнее, чем сама себя считала.
        Его искренний тон заставил меня смутиться. Ничье другое мнение не было мне так важно.
        - Спасибо, папа.
        - Я совершенно серьезно. Не каждая принцесса сказала бы такое.
        - Папа, я пока еще не принцесса.
        - Это вопрос времени, - парировал он шутливо. - Кстати, о принцессах: как поживает Максон?
        - Нормально, - ответила я, теребя платье. Повисла неловкая пауза. - Он мне очень нравится, папа.
        - Правда?
        - Правда.
        - И чем же именно?
        Я на минуту задумалась:
        - Даже и не знаю. Но рядом с ним я чувствую себя самой собой.
        - А что, когда его нет рядом, ты чувствуешь себя кем-то другим? - пошутил папа.
        - Нет, я имею в виду… Я всегда помню, к какой касте принадлежу. Даже когда я попала во дворец, какое-то время мне не давал покоя вопрос: Тройка я или Пятерка? Хочу ли я стать Единицей? А теперь подобные мысли вообще не приходят мне в голову. И мне кажется, что это благодаря ему. Нет, он довольно часто ведет себя по-свински. - (Папа фыркнул.) - Но когда я с ним, то знаю, что я Америка. Не представительница какой-то касты, не проект. Я даже не думаю о том, что он выше меня по положению. Он - это просто он, а я - просто я.
        Папа немного помолчал.
        - Очень за тебя рад, котенок.
        Обсуждать с папой свои сердечные дела было немного неловко, но из моих домашних он единственный видел в Максоне человека, а не только знаменитость, он единственный мог понять меня правильно.
        - Ну да. Но все далеко не безоблачно, - добавила я, и тут в приоткрытую дверь заглянула Сильвия. - У меня такое чувство, как будто не одно, так другое все время идет наперекосяк.
        Сильвия со значением посмотрела на меня и одними губами произнесла: «Завтрак». Я кивнула.
        - Ну, это не так уж и страшно. В жизни никогда не бывает так, чтобы все было гладко.
        - Постараюсь об этом не забывать. Слушай, пап, мне пора. Я опаздываю.
        - Ну, давай беги. Береги себя, котенок, и напиши Мэй.
        - Обязательно. Я люблю тебя, папа.
        - И я тебя.
        После завтрака, когда девушки потянулись к выходу, мы с Максоном задержались в столовой. Проходя мимо, королева подмигнула мне, и я почувствовала, что краснею. Однако выражение лица короля, который шел следом, быстро меня отрезвило.
        Когда мы остались вдвоем, Максон подошел ко мне и сплел свои пальцы с моими.
        - Я бы спросил тебя, чем бы тебе хотелось заняться, но, увы, вариантов у нас не так много. Ни тебе стрельбы из лука, ни охоты, ни конной прогулки, никакого времяпрепровождения на свежем воздухе.
        - Даже если мы возьмем с собой кучу охраны?
        - Прости, Америка. - Максон печально улыбнулся. - А что ты скажешь насчет кино? Можно посмотреть что-нибудь с живописными видами.
        - Это совсем не то. - Я потянула его за руку. - Идем. Постараемся выжать максимум из того, что нам доступно.
        - Вот это правильный подход, - похвалил он.
        Почему-то от его похвалы у меня стало легче на душе, будто мы с ним были заодно. Я давно уже не испытывала этого чувства.
        Мы вышли в коридор и направились к лестнице, ведущей в кинозал, как вдруг я услышала за окном негромкий перестук.
        Я обернулась на звук и ахнула от восторга:
        - Дождь!
        Выпустив руку Максона, я подбежала к окну и прижалась ладонями к стеклу. За несколько месяцев моего пребывания во дворце дождя не было ни разу, и я уже думала, что так и не будет. Теперь, когда с неба падали тяжелые капли, я поняла, как мне этого не хватало. Не хватало смены сезонов, привычного течения времени.
        - Как прекрасно! - прошептала я.
        Максон подошел ко мне сзади и обнял за талию.
        - Только ты способна восторгаться явлением, которое кому угодно другому испортило бы настроение на целый день.
        - Как бы я хотела оказаться сейчас под дождем!
        Он вздохнул:
        - Я знаю, что ты этого хочешь, но мы просто не…
        Я обернулась на Максона, пытаясь понять, почему он осекся. Он огляделся по сторонам, и я последовала его примеру. Если не считать пары гвардейцев, мы были совершенно одни.
        - Идем, - решительно произнес он, беря меня за руку. - Будем надеяться, нас никто не видит.
        Мы поднялись по лестнице на четвертый этаж. На мгновение я занервничала, решив, что он опять собрался показать мне что-то вроде тайной библиотеки. В прошлый раз это едва не закончилось для меня плачевно.
        Мы пошли по коридору. Навстречу попался всего один гвардеец, обходивший этаж караулом. Максон завел меня в просторную гостиную и потянул к стене рядом с большим неработающим камином. Пошарив рукой под каминной полкой, он, разумеется, нащупал потайную кнопку. Одна из панелей сдвинулась, за ней обнаружилась еще одна потайная лестница.
        - Держись за мою руку, - сказал он. Я взяла ее и следом за ним начала подниматься по еле различимым в темноте ступеням, пока мы не уперлись в еще одну дверь. Максон отпер обычную задвижку, распахнул дверь - и перед нами оказалась стена воды!
        - Мы на крыше? - спросила я, перекрикивая шум дождя.
        Он кивнул. Небольшую площадку размером с мою комнату со всех сторон окружали стены. Да, кроме этих стен и неба, ничего больше не было видно. Но я, по крайней мере, выбралась на воздух.
        Вне себя от восторга, я сделала шаг вперед и выставила руку наружу. Тяжелые теплые капли немедленно собрались в лужицу на ладони и потекли в рукав. Максон засмеялся - и вытолкнул меня в это царство воды.
        Я ахнула от неожиданности, в мгновение ока вымокнув практически до нитки. Обернувшись, я схватила его за локоть, и он попытался оказать мне шутливое сопротивление. Мокрые пряди волос облепили его лицо. С нас обоих текло. Продолжая улыбаться, Максон потянул меня к краю стены.
        - Посмотри, - прошептал он.
        Я обернулась и только тут впервые увидела открывавшийся отсюда вид. Передо мной как на ладони лежал город. Причудливый лабиринт улиц, четкая геометрия зданий, буйство красок - даже сквозь серую пелену дождя от этой картины захватывало дух.
        Я вдруг почувствовала себя накрепко связанной с этим городом, как будто часть моей души уже успела прикипеть к нему.
        - Америка, я не хочу, чтобы всем этим завладели повстанцы, - перекрывая шум дождя, произнес Максон, словно прочитав мои мысли. - Я не знаю, велики ли потери, но знаю, что отец скрывает от меня точные цифры. Боится, что я прерву Отбор.
        - А нет ли какого-нибудь способа узнать правду?
        Максон задумался:
        - Мне кажется, Август должен это знать. Вот только как с ним связаться? Можно было бы написать ему, но я боюсь слишком многое доверять письму. И потом, неизвестно, получится ли у меня обеспечить ему возможность попасть во дворец.
        - Так, может, лучше мы сами отправимся к нему? - предложила я.
        - И как ты предлагаешь это устроить? - рассмеялся Максон.
        - Я что-нибудь придумаю, - кокетливо пожала я плечами.
        Некоторое время он молча смотрел на меня:
        - До чего же приятно говорить не таясь. Я всегда тщательно слежу за своими словами. Но здесь меня никто не сможет услышать. Только ты одна.
        - Тогда не теряй времени даром и расскажи что-нибудь.
        - Только если ты тоже что-нибудь расскажешь, - ухмыльнулся он.
        - Договорились, - с готовностью подхватила я его игру.
        - Ну и что бы ты хотела узнать?
        Я убрала со лба мокрые волосы и решила начать с вопроса хотя и важного, но не касающегося ничего личного:
        - Ты и в самом деле ничего не знал про дневники?
        - В самом деле. Но я уже в курсе. Отец заставил меня прочитать все от корки до корки. Появись Август на две недели раньше, я решил бы, что он все выдумал. Теперь же я знаю, что это правда. Ты себе просто не представляешь, Америка. То, что читала ты, это еще цветочки. Хотел бы я тебе все рассказать, но пока не могу.
        - Я понимаю.
        Он пристально посмотрел на меня:
        - Каким образом остальные девушки узнали о том, что ты видела меня без рубашки?
        Я потупилась, не зная, как об этом сказать.
        - Мы смотрели, как гвардейцы тренируются. Я сказала, что ты без рубашки выглядишь ничуть не хуже любого из них. Сама не знаю, как у меня это вырвалось.
        Запрокинув голову, Максон расхохотался:
        - У меня даже не получается на тебя рассердиться.
        Я улыбнулась:
        - Ты еще кого-нибудь приводил сюда, кроме меня?
        - Оливию, - погрустнел он. - Всего один раз.
        Теперь, когда он произнес это вслух, я вспомнила. Он целовался с ней здесь, она сама рассказывала нам об этом.
        - Я целовался с Крисс, - выпалил Максон, не глядя на меня. - Недавно. В первый раз. Я подумал, будет справедливо, если ты об этом узнаешь.
        Он опустил глаза, и я молча кивнула в ответ. Если бы я сама не стала свидетельницей того, как они целовались, то, наверное, не выдержала бы. Даже сейчас, несмотря на то что уже все знала, его слова причинили боль.
        - Мне не нравится делить тебя с другими. - Я переступила с ноги на ногу; мое платье окончательно пропиталось водой и отяжелело.
        - Знаю. Но таковы правила игры.
        - Все равно это несправедливо.
        - И много мы с тобой в жизни видели справедливости? - рассмеялся Максон.
        Тут он был прав.
        - Вообще-то, я не должна тебе говорить об этом… И если ты проболтаешься, мне наверняка будет хуже, но… Ладно, твой отец все время говорит мне гадости. А еще он велел прекратить выплаты моим родным. Впрочем, всем остальным перестали платить еще раньше, так что, наверное, это выглядело нечестно.
        - Извини, - сказал он, глядя на город. На мгновение я забыла, о чем говорила, заглядевшись на мокрую рубашку, облепившую его грудь. - Боюсь, Америка, тут я уже ничего не смогу сделать.
        - Я и не прошу тебя что-то сделать. Просто решила, что ты должен знать. Я как-нибудь переживу.
        - Ты оказалась ему не по зубам. Он не понимает тебя. - Максон взял мою руку, и я не стала отнимать ее.
        Я попыталась придумать еще какой-нибудь вопрос, который можно было бы ему задать, но в основном все они касались остальных девушек, а вникать в подробности я не хотела. Пожалуй, приблизительное положение дел я представляла себе и так, а если в чем-то и ошибалась, портить себе настроение сейчас не хотелось.
        Максон взглянул на мое запястье.
        - Ты… - Он вскинул глаза и, похоже, решил задать какой-то другой вопрос. - Ты не хочешь потанцевать?
        Я кивнула:
        - Только я кошмарно танцую.
        - А мы будем танцевать медленно.
        Максон притянул меня к себе и положил ладонь на мою талию. Я приняла его протянутую руку, а второй приподняла намокший подол. Мы стали покачиваться на одном месте. Я прижалась щекой к груди Максона, а он уткнулся подбородком мне в макушку, и мы принялись танцевать под музыку дождя.
        Он еще крепче обнял меня, и у меня возникло такое чувство, что все плохое улетучилось и обнажилась суть наших с Максоном отношений. Мы были друзьями, которые не хотят лишиться друг друга. Во многом мы были полными противоположностями, но это не мешало нам быть родными душами. Я не стала бы называть наши отношения судьбой, но это определенно было что-то большее, нежели все то, с чем я сталкивалась прежде.
        Я подняла голову и, коснувшись ладонью щеки Максона, притянула его к себе для поцелуя. Его влажные губы обожгли мои. Его руки обвились вокруг моей талии, и он прижался ко мне, словно боялся, что рассыплется, если не сделает этого. Дождь барабанил по крыше, заглушая все остальные звуки. Казалось, в мире воцарилось безмолвие. Мы танцевали, и мне было мало - мало его, мало этих прикосновений, мало пространства и времени.
        После многомесячных попыток разобраться в себе, в своих желаниях и надеждах, я вдруг поняла - здесь и сейчас в обстановке, которую Максон создал только для нас двоих, - что все мои метания лишены какого бы то ни было смысла. Оставалось лишь двигаться вперед и надеяться, что, как бы далеко нас ни отнесло друг от друга, нам удастся найти путь обратно.
        Другого выбора не было. Потому что… потому что…
        Я долго к этому шла, но когда осознание пришло, оно было мгновенным.
        Я люблю Максона. Впервые за все время я вдруг поняла это с непреложной уверенностью. Я не пыталась откреститься от этого чувства, цепляясь за Аспена и за все сомнения, которые были с ним связаны. Не пыталась оставить себе путь к отступлению на тот случай, если мое чувство останется безответным. Я просто отдалась ему.
        Я люблю его.
        Понятия не имею, откуда взялась эта несокрушимая уверенность, я просто знала, знала с такой же определенностью, как собственное имя, как цвет неба, как любой факт, о котором пишут в книгах.
        Интересно, он тоже это почувствовал?
        Максон оторвался от моих губ и посмотрел на меня:
        - Ты такая хорошенькая, когда растрепанная.
        У меня вырвался нервный смешок.
        - Спасибо. За комплимент, и за дождь, и за то, что не сдаешься, тоже.
        Он провел пальцами по моей щеке вдоль носа, скользнул к подбородку:
        - Ты всего этого заслуживаешь. По-моему, ты не отдаешь себе в том отчета. Ты заслуживаешься всего этого.
        От переполнявших меня чувств сердце готово было выскочить из груди. Я очень хотела, чтобы все закончилось уже сегодня. Теперь мой мир вращался вокруг новой оси, и голова у меня шла кругом. Казалось, единственный способ справиться с ситуацией - это чтобы мы наконец стали реальностью. Теперь я была совершенно уверена в том, что это произойдет. Не может не произойти. Очень скоро.
        Максон поцеловал меня в кончик носа:
        - Пойдем переоденемся в сухое и посмотрим какой-нибудь фильм.
        - Звучит заманчиво.
        Я бережно угнездила мою любовь к Максону в уголке сердца. Чувство было немного пугающим. В конечном итоге мне придется поделиться ею, но пока что это был мой секрет.
        Я попыталась отжать платье под небольшим навесом над дверью, но безуспешно. Я представила, как шлепаю к себе в комнату, а за мной тянется ручеек.
        - Я за комедию, - сказала я, когда мы уже спускались по лестнице.
        - Я за боевик.
        - Так. Ты сам сказал, что я этого заслуживаю, так что, думаю, сегодня будет по-моему.
        - Браво! - расхохотался Максон.
        Он снова фыркнул и нажал на секретную панель. Дверь раскрылась, впуская нас обратно в гостиную, он переступил через порог - и остановился как вкопанный.
        Поверх плеча Максона я увидела короля Кларксона. Выражение его лица ничего хорошего не предвещало.
        - Надо полагать, это была твоя идея, - прорычал он, обращаясь к Максону.
        - Моя.
        - Ты вообще соображаешь, какой опасности себя подвергаешь? - осведомился он.
        - Отец, ну откуда на крыше взяться повстанцам, - возразил Максон, пытаясь говорить рассудительно. Однако в одежде, с которой капала вода, выглядел он слегка нелепо.
        - Одного меткого выстрела более чем достаточно, Максон. - Король многозначительно помолчал. - Ты же знаешь, после того как мы отправили часть гвардейцев охранять семьи девушек, дворцовая охрана обескровлена. Мы уязвимы. - Он бросил недобрый взгляд на меня. - А еще: почему, если что-то случается, в этом непременно оказывается замешана она?
        Мы с Максоном стояли молча, понимая, что сказать нам нечего.
        - Пойди приведи себя в порядок, - приказал король сыну. - У тебя масса работы.
        - Но я…
        Одного отцовского взгляда было достаточно, чтобы понять: обо всех наших планах на сегодня можно позабыть.
        - Хорошо, - сказал Максон, покоряясь.
        Король стиснул локоть сына и повел его за собой, оставив меня стоять столбом. Максон оглянулся через плечо и одними губами прошептал: «Прости». Я слабо улыбнулась в ответ.
        Я не боялась короля. И повстанцев тоже. Я знала, что значит для меня Максон, и была твердо уверена, что в конце концов все так или иначе будет хорошо.
        Глава 11
        После того как Мэри, невыносимо ухмыляясь, помогла мне переодеться, я отправилась в Женский зал, радуясь дождю, который все еще шел. Теперь с дождем у меня навсегда будут связаны особые воспоминания.
        Однако пока мы с Максоном, забыв обо всем, пребывали в своем мире, ультиматум, который предъявили повстанцы девушкам из Элиты, никуда не делся. Все сидели хмурые и встревоженные.
        Селеста молча красила ногти за столиком по соседству, и я видела, что рука у нее время от времени начинала дрожать. Она раз за разом стирала лак и перекрашивала испорченный ноготь заново. Элиза держала в руках книгу, но ее рассеянный взгляд был устремлен за окно, на пелену дождя. Разговоры не клеились.
        - Как там дела, как ты думаешь? - спросила меня Крисс, и ее рука застыла над подушкой, которую она вышивала.
        - Не знаю, - отозвалась я негромко. - Вряд ли они стали бы разбрасываться пустыми угрозами.
        Я пыталась записать мелодию, которая крутилась у меня в голове. Уже месяцев шесть я ничего не сочиняла. Что толку, если на вечеринках люди все равно предпочитают классику.
        - Думаешь, от нас скрывают количество жертв? - спросила она.
        - Все возможно. Если мы уедем, это будет победа повстанцев.
        Крисс сделала еще один стежок:
        - Я никуда не уеду, что бы ни случилось.
        Что-то в ее тоне навело меня на мысль, что эти слова были адресованы мне. Чтобы я знала: она не собирается отступаться от Максона.
        - И я тоже, - заявила я.
        Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, хотя я никогда раньше не огорчалась ясной погоде. Висевшая в воздухе атмосфера тревоги была почти физически осязаемой, так что нам не оставалось ничего иного, кроме как сидеть и ждать. Я не находила себе места, хотелось куда-то бежать, делать хоть что-то, лишь бы чем-то заняться.
        После обеда в Женский зал вернулись не все. Элиза читала книгу, я устроилась за столом с нотами. Крисс с Селестой не было. Минут через десять Крисс появилась со стопкой бумаги и коробкой цветных карандашей.
        - Чем ты занимаешься? - поинтересовалась я.
        - Чем угодно, лишь бы отвлечься, - пожала она плечами.
        Она долго сидела молча, застыв над листком бумаги с красным карандашом в руке.
        - Я не понимаю, что делать, - наконец произнесла она. - Я знаю, что людям грозит опасность, но я люблю его. И не хочу уезжать.
        - Король не допустит ничьей гибели, - попыталась утешить ее Элиза.
        - Но погибшие уже есть. - Крисс не спорила, в ее голосе слышалась одна лишь тревога. - Мне совершенно необходимо отвлечься на что-то другое.
        - У Сильвии наверняка найдется, чем нас занять, - предложила я.
        - Я пока еще не настолько в отчаянном положении, - фыркнула Крисс. Она провела карандашом на бумаге плавную линию. - Уверена, все будет хорошо.
        Я потерла глаза, глядя в ноты. Нужно было на что-то переключиться.
        - Пойду сбегаю в библиотеку. Я ненадолго.
        Элиза с Крисс рассеянно кивнули в ответ, занимаясь каждая своим делом.
        Я прошла по коридору в одну из комнат в дальнем конце этажа. Там на полках я давно приметила несколько книг, которые хотела прочитать. Я бесшумно приоткрыла дверь и поняла, что в комнате не одна. Кто-то негромко плакал.
        Я покрутила головой в поисках источника звука и увидела Селесту, которая сидела, поджав ноги к груди, на широком подоконнике. Я смутилась. Селеста была не из тех, кто плачет. До этой минуты я вообще не была уверена, что она способна на переживания.
        Единственное, что мне оставалось, - это тихо удалиться, но тут Селеста утерла глаза и заметила меня.
        Она шмыгнула носом:
        - Что тебе нужно?
        - Ничего. Прости. Я искала одну книжку.
        - Забирай и уходи. Все равно ты всегда добиваешься своего.
        Какое-то время я, озадаченная ее словами, стояла как вкопанная. Она со вздохом поднялась с подоконника, схватила один из своих неизменных журналов и швырнула им в меня. Я с грехом пополам поймала.
        - Вот, полюбуйся. Твое маленькое выступление в «Вестях» немедленно вознесло тебя на самый верх. Все без ума от тебя, - бросила она обвиняющим тоном, как будто я с самого начала все это планировала.
        Я перевернула журнал и принялась листать. На одной из страниц были помещены фотографии нас четверых, а рядом с ними диаграмма. Изящный заголовок над снимками гласил: «Кого бы ВЫ хотели видеть нашей королевой?» Сбоку от моего лица возвышался широкий цветной столбец, демонстрирующий, что тридцать девять процентов опрошенных хотели бы видеть в этой роли меня. На мой взгляд, чтобы стать победительницей, маловато, но это было значительно больше, чем у всех остальных!
        По бокам от диаграммы были напечатаны высказывания голосовавших. Они отмечали царственный вид Селесты, хотя та и была только третьей. Элизу хвалили за сдержанность, однако и она набрала всего восемь процентов голосов. Прочитав же то, что говорили про меня, я чуть не расплакалась.
        «Леди Америка очень похожа на ее величество. Она боец. Мы не просто хотим видеть ее королевой, мы нуждаемся в ней!»
        Не веря своим глазам, я уставилась на журнальную страницу:
        - Это… Это все правда?
        - Разумеется, правда, - выдернув журнал у меня из рук, заявила Селеста. - Так что давай валяй, выходи за него замуж. Становись принцессой. Все будут в восторге. Маленькая унылая Пятерка получает корону.
        Селеста направилась к выходу. Ее кислое лицо несколько подпортило самую поразительную новость, которую я получила за все время Отбора.
        - Знаешь, я вообще не понимаю, почему ты придаешь всему этому такое значение. Ты в любом случае выйдешь замуж за какого-нибудь очень везучего Двойку. И твоя слава никуда от тебя не денется, даже когда все закончится, - возмутилась я.
        - Ну да, слава неудачницы.
        - Ты же модель, черт побери! - заорала я. - У тебя и так все есть.
        - И долго еще так будет? - заорала она в ответ, потом повторила тише: - Долго еще?
        - Что ты имеешь в виду? - уже остывая, спросила я. - Селеста, ты ведь красавица. И положение Двойки никто у тебя не отнимет.
        Она покачала головой, не дав мне даже договорить:
        - Думаешь, ты одна, кто чувствует себя в рамках своей касты как в клетке? Да, я модель. Ни играть, ни петь я не умею, значит, когда выйду в тираж, обо мне все забудут. У меня осталось лет пять от силы, если повезет. - Она в упор взглянула на меня. - Ты всю жизнь прожила в безвестности. Я же вижу, ты иногда скучаешь по тем временам. Ну а я привыкла всегда быть в центре внимания. Может, тебе мой страх и покажется смешным, но для меня он вполне реален. Я не хочу все это потерять.
        - Ну почему, это вполне понятный страх.
        - Да? - Она промокнула глаза и отвернулась к окну.
        - Да. - Я подошла и встала рядом. - Но только честно, Селеста, он тебе вообще хотя бы капельку когда-нибудь нравился?
        Она в задумчивости склонила голову набок.
        - Он забавный. И к тому же отлично целуется, - добавила она с улыбкой.
        - Я в курсе, - ухмыльнулась я в ответ.
        - Я в курсе, что ты в курсе. Когда я узнала, насколько далеко вы с ним зашли в этом плане, это был серьезный удар для меня. Я-то считала, что он спит и видит, как бы скорее приступить к продолжению.
        - Сердцу не прикажешь - что своему, что чужому.
        - Да сдалось мне его сердце, - призналась она. - У меня было одно желание: чтобы он хотел меня настолько, чтобы оставить. Да, это не любовь, ну и пусть. Мне не нужна любовь, мне нужна слава.
        Впервые за все время я не воспринимала ее как врага. Я вдруг осознала это. Да, она не гнушалась любыми средствами, лишь бы одержать верх в соревновании, но это было от отчаяния. Она просто пыталась взять нас на испуг, чтобы помешать заполучить то, что, по ее мнению, было для нас прихотью, а для нее - насущной необходимостью.
        - Во-первых, любовь тебе нужна. Она всем нужна. И нет ничего страшного в том, чтобы хотеть не только любви, но и славы. - (Она закатила глаза, но промолчала.) - Во-вторых, Селеста Ньюсом, которую я знаю, вовсе не нуждается в мужчине для того, чтобы прославиться.
        Мои слова заставили ее рассмеяться.
        - Пожалуй, я вела себя не самым лучшим образом, - произнесла она скорее кокетливо, нежели пристыженно.
        - Ты разорвала мое платье!
        - Ну, что поделать, если мне тогда так было нужно!
        Внезапно все это стало казаться смешным. Все наши перепалки, все гримасы, все маленькие выходки - все это превратилось в затянувшуюся шутку. Мы стояли рядом и во все горло хохотали над событиями последних нескольких месяцев, и я вдруг поймала себя на том, что испытываю желание позаботиться о ней, как это было с Марли.
        Внезапно она осеклась и отвела глаза:
        - Я сделала столько некрасивых вещей, Америка. Мне теперь ужасно стыдно за мое поведение. Отчасти это была реакция на стресс, но главным образом я вела себя так, потому что готова была на все ради того, чтобы заполучить Максона, а через него и корону.
        Я с легким изумлением уставилась на свою руку, которая легонько похлопала Селесту по плечу.
        - Откровенно говоря, - начала я, - на мой взгляд, тебе вовсе не нужен Максон, чтобы получить от жизни все, чего ты хочешь. У тебя есть энергия, есть талант, а самое главное - способность добиваться своего. Полстраны отдало бы что угодно, чтобы иметь эти качества.
        - Знаю, - отозвалась она. - Не думай, я отлично понимаю, как мне повезло в жизни. Просто мне трудно смириться с тем, что… Ну, с тем, что я могу кому-то уступить.
        - Так не смиряйся.
        Она покачала головой:
        - У меня нет ни единого шанса, так ведь? С самого начала ему нужна была только ты.
        - Не только, - призналась я. - Еще Крисс. Она тоже в лидерах.
        - Хочешь, я сломаю ей ногу? Я могу. - Она фыркнула себе под нос. - Да шучу я, шучу.
        - Пойдем обратно в Женский зал? В последнее время все просто сами не свои от беспокойства, а с тобой все как-то веселее.
        - Не сейчас, ладно? Не хочу, чтобы остальные видели, что я плакала. - Она бросила на меня умоляющий взгляд.
        - Я буду нема как рыба, обещаю.
        - Спасибо.
        Повисла неловкая пауза, как будто одна из нас должна была сказать что-то еще. То, что Селеста вдруг обнажила передо мной свою душу, очень много для меня значило. Наверное, я не смогу до конца забыть все, что она мне сделала, но, по крайней мере, теперь я понимала, что ею двигало. Добавить мне было больше нечего, поэтому я помахала ей рукой и вышла.
        Лишь закрыв за собой дверь, я спохватилась, что забыла взять книгу. А потом вспомнила диаграмму со своим улыбающимся лицом и огромной цифрой рядом с ним. Я решила, что за ужином нужно подергать себя за ухо. Максон должен знать об этом. Может быть, когда он узнает, что думают обо мне люди, это подтолкнет его проявить свои чувства.
        Завернув за угол, я увидела знакомое лицо и немедленно вспомнила, что у меня есть еще более важный план, который необходимо обдумать в самое ближайшее время. Я пообещала Максону найти способ связаться с Августом и была уверена, что наша единственная надежда сейчас идет мне навстречу.
        По коридору шел Аспен. С тех пор как мы виделись с ним в прошлый раз, он, казалось, подрос и стал еще шире в плечах.
        Я оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает. Вдали маячили силуэты других гвардейцев, но расслышать нас с такого расстояния они никак не могли.
        - Эй, - поманила я его к себе и закусила губу, надеясь, что Аспен оправдает мои надежды. - Мне нужна твоя помощь.
        - Только скажи, - отозвался он, не поведя даже бровью.
        Глава 12
        Я была права. За время службы Аспен успел изучить дворец как свои пять пальцев и точно знал, как вывести нас за его пределы.
        - Ты уверена? - спросил Максон, когда на следующий вечер мы переодевались в моей комнате.
        - Мы должны знать, что происходит. Уверена, с нами ничего не случится, - заверила его я.
        Мы переговаривались через приоткрытую дверь ванной, пока он переодевался из своего костюма в джинсы, призванные превратить его в Шестерку. Одежда Аспена была Максону слегка великовата, но делать было нечего. К счастью, для меня Аспен позаимствовал одежду у одного из наименее рослых гвардейцев, но штанины все равно пришлось подогнуть.
        - Ты, похоже, очень доверяешь этому малому, - заметил Максон.
        В его тоне мне почудилось что-то странное. Видимо, он беспокоился.
        - Мои служанки говорят, он один из лучших. И это он отвел меня в убежище во время нападения южан, когда никто уже не успевал. Он всегда выглядит готовым к бою, даже когда все вокруг спокойно. Моя интуиция подсказывает, что он - то, что надо. Верь мне.
        За дверью послышался шорох одежды.
        - Откуда ты знала, что он может вывести нас из дворца? - продолжал допрос Максон.
        - А я и не знала. Просто взяла и спросила.
        - И он взял и ответил? - поразился Максон.
        - Ну, я, разумеется, сказала ему, что это нужно тебе.
        Из-за двери послышалось нечто похожее на вздох.
        - Я по-прежнему считаю, что тебе не стоит идти.
        - Я иду с тобой, Максон. Ты уже готов?
        - Готов. Осталось только надеть ботинки.
        Я открыла дверь, и Максон, окинув меня беглым взглядом, расхохотался:
        - Прости. Я привык видеть тебя в платьях.
        - Ты и сам немного непривычно выглядишь в таком виде.
        Он действительно выглядел по-другому, но отнюдь не комично. Несмотря на то что одежда Аспена была ему велика, старые вытертые джинсы оказались Максону очень к лицу, а короткие рукава рубашки открывали сильные руки, которые мне довелось увидеть всего однажды в убежище.
        - Эти штаны ужасно тяжелые. За что ты их так любишь? - спросил он, памятуя просьбу, с которой я обратилась к нему в самый первый день во дворце.
        - Просто они мне нравятся, - пожала я плечами.
        Он с улыбкой покачал головой. Потом подошел к моему шкафу и, не спрашивая разрешения, открыл дверцу:
        - Нужно чем-нибудь тебя подпоясать, иначе нас ждет очень скандальный вечер. Еще более скандальный, чем он уже есть.
        Максон взял с полки темно-красный кушак и продел его в шлевки джинсов.
        Сама не знаю почему, но это движение показалось мне исполненным особого значения. Сердце учащенно забилось; я даже подумала: Максон должен был слышать, как оно кричит, что я люблю его. Впрочем, даже если он и услышал, то предпочел заняться более насущным делом.
        - Послушай, - сказал он, завязывая кушак узлом, - то, что мы затеяли, очень опасно. Если что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты убежала. Даже не пытайся вернуться обратно во дворец. Найди какую-нибудь семью, которая приютит тебя на ночь. - Максон отступил назад и взглянул в мои полные тревоги глаза.
        - Сейчас просить людей приютить меня на ночь практически так же опасно, как лицом к лицу столкнуться с повстанцами, - ответила я. - Они могут быть недовольны, что мы не вышли из состязания.
        - Если в той статье, которую Селеста показала тебе, написана правда, люди должны гордиться тобой.
        Я хотела возразить, но нас прервал стук в дверь. Максон открыл, и в комнату быстрым шагом вошел Аспен в сопровождении еще одного гвардейца.
        - Ваше высочество, - с небольшим поклоном произнес Аспен. - Леди Америка сказала, что вам необходимо выбраться за пределы дворца.
        Максон глубоко вздохнул:
        - Да. И я слышал, что вы именно тот человек, который может мне в этом помочь. Офицер… - Он пригляделся к жетону Аспена. - Леджер.
        Аспен кивнул:
        - Это на самом деле не так уж и сложно. Гораздо сложнее сохранить это в тайне.
        - Почему?
        - Полагаю, у вас есть веские причины на то, чтобы выйти из дворца ночью, причем без ведома короля. Если нам будет задан прямой вопрос, - добавил Аспен, покосившись на своего товарища, - едва ли мы сможем скрыть от него правду.
        - А я и не стал бы просить вас об этом. Я очень надеюсь, что в самом ближайшем будущем смогу сам рассказать все отцу, но до тех пор нашу вылазку следует держать в тайне.
        - Ну, с этим проблем не возникнет. - Аспен поколебался. - Думаю, леди Америке не следует идти с вами.
        Максон покосился на меня с выражением, в котором явственно читалось: «Вот видишь!»
        Я выпрямилась в полный рост:
        - Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки. Мне уже один раз удалось уйти от повстанцев.
        - Но они не были южанами, - возразил Максон.
        - Я иду, и точка, - заявила я. - Давайте не будем попусту тратить время.
        - Обрати внимание, никто с тобой не согласен.
        - Обрати внимание, меня это не волнует.
        Максон со вздохом натянул на голову вязаную шапочку:
        - Ладно, так что мы делаем?
        - План довольно прост, - решительно начал Аспен. - Дважды в неделю во дворец на грузовике привозят провизию. Иногда, если вдруг обнаруживается нехватка чего-нибудь, грузовик отправляют в город вне расписания. Обычно за покупками едет кто-нибудь из кухонной челяди в сопровождении нескольких гвардейцев.
        - И никто ничего не заподозрит? - спросила я.
        Аспен покачал головой:
        - Эти поездки часто совершают по ночам. Если повар говорит, что к завтраку нужно докупить еще яиц, это лучше сделать до восхода солнца.
        Максон подошел к своим брюкам от костюма и пошарил в кармане:
        - Мне удалось связаться с Августом. Он передал, что будет ждать нас вот по этому адресу. - Максон протянул лист бумаги Аспену, и тот показал ее своему товарищу.
        - Ты знаешь, где это? - спросил он.
        Гвардеец - темнокожий парень, на жетоне у которого значилось имя Эйвери, - кивнул.
        - Не самый лучший район, но зато достаточно близко от продовольственного склада, так что никаких подозрений возникнуть не должно.
        - Ладно, - сказал Аспен, потом взглянул на меня. - Спрячьте волосы под шапку.
        Я скрутила волосы в жгут и уложила кольцом вокруг головы, надеясь, что они влезут под шапочку, которую принес Аспен. Заправив последние пряди, я вопросительно взглянула на Максона:
        - Ну как?
        - Сногсшибательно, - сдавленно фыркнул он.
        Я шутливо ткнула его кулаком в плечо и обернулась к Аспену за дальнейшими указаниями.
        И увидела промелькнувшую в его взгляде боль. Мое непринужденное общение с Максоном задело его за живое. И возможно, не оно одно. Мы с Аспеном два года тайком от всех встречались в домике на дереве, а теперь я собиралась совершить вылазку в город после комендантского часа в сопровождении человека, за голову которого южане отдали бы что угодно.
        Это была пощечина всему, что было между нами.
        И хотя я больше не была влюблена в Аспена, он по-прежнему много для меня значил, и мне не хотелось причинять ему боль.
        Прежде чем Максон успел что-либо заметить, лицо Аспена вновь стало непроницаемым.
        - Следуйте за мной.
        Выскользнув в коридор, Аспен с Эйвери пошли впереди нас по лестнице, которая вела в просторное убежище, предназначенное для членов королевской семьи. Однако вместо того, чтобы направиться к массивной стальной двери, мы быстро прошли по всему дворцу и поднялись по другой винтовой лестнице. Я решила, что мы идем на первый этаж, но вместо этого мы очутились в кухне.
        Меня немедленно обдало жаром, в нос ударил сдобный запах подходящего теста. На долю секунды я словно перенеслась домой. Я ожидала увидеть нечто больнично-стерильное, профессиональное, вроде больших пекарен, которые были у нас дома в Каролине в богатом районе. Здесь же на большущих деревянных столах лежали в ожидании разделки овощи. Там и сям были оставлены записки, чтобы тот, кто должен был заступить на следующую смену, знал, что нужно делать. В общем и целом дворцовая кухня, несмотря на свои размеры, казалась вполне уютной.
        - Опустите головы, - шепнул Эйвери нам с Максоном.
        Мы уставились себе под ноги.
        - Далила? - позвал Аспен.
        - Минутку, золотце, - раздался в ответ низкий женский голос. Протяжная манера говорить напомнила мне родную Каролину. Послышались грузные шаги, но я не стала смотреть на женщину, чтобы не выдать себя. - Леджер, красавчик, как дела?
        - Неплохо. Я слышал, нужно съездить за чем-то на склад. Давай список, я сгоняю.
        - На склад? Я не в курсе.
        - Странно. Не мог же я ошибиться.
        - Да давай уж скатайся, - произнесла женщина без малейшего намека на подозрительность. - На всякий случай.
        - Да, лучше съездить. Я быстро, - ответил Аспен. Я услышала, как он поймал на лету брошенную ему связку ключей. - Увидимся позже, Далила. Если будешь спать, я повешу ключи на крючок.
        - Ладно, золотце. Заходи как-нибудь поболтать, а то совсем меня позабыл, носу не кажешь.
        - Непременно.
        Аспен уже шагал к выходу, и мы без слов последовали за ним. Я улыбнулась про себя. Та женщина, Далила, судя по голосу, была уже в годах. Однако Аспен умудрился обаять и ее.
        Мы завернули за угол и по широкому пандусу поднялись к дверям. Аспен отпер замок и распахнул двери. В темноте угадывались очертания большого черного фургона.
        - Держаться там не за что, но, думаю, вам лучше ехать сзади, - сказал Эйвери.
        Я покосилась на просторный кузов. По крайней мере, там можно не опасаться быть узнанными.
        Я подошла к фургону, Аспен уже распахивал дверцы.
        - Миледи, - сказал он, протягивая мне руку, на которую я оперлась. - Ваше высочество, - добавил он, когда в кузов, отвергнув предложенную помощь, забрался Максон.
        Внутри было несколько ящиков и что-то вроде стеллажа, но, за исключением этого, фургон представлял собой пустую металлическую коробку. Максон прошел вглубь фургона и огляделся.
        - Иди сюда, Америка, - позвал он меня, указывая на угол. - Пристроимся за стеллажом.
        - Мы постараемся ехать аккуратно, - пообещал Аспен.
        Максон кивнул. Аспен мрачно посмотрел на нас обоих и закрыл дверь.
        В кромешной темноте я прижалась к Максону.
        - Тебе страшно? - спросил он.
        - Нет.
        - И мне нет.
        Но я была совершенно уверена, что мы оба покривили душой.
        Глава 13
        Не знаю, сколько времени мы ехали, но малейшее движение огромной фуры я чувствовала на собственной шкуре. Максон в попытке хоть как-то спасти нас от болтанки уперся спиной в стеллаж, а ногой в стену, так что я оказалась зажатой между ним и стеной. Однако, несмотря на все его ухищрения, мы все равно на каждом повороте съезжали на пол.
        - Мне не по себе оттого, что я не знаю, где мы едем, - сказал Максон, вновь пытаясь обезопасить нас.
        - Ты хоть раз выезжал в Анджелес?
        - Только в лимузине, - признался он.
        - Ты будешь очень смеяться, если я скажу, что сейчас, направляясь в логово повстанцев, я чувствую себя лучше, чем когда мне нужно было развлекать дам из итальянского королевского семейства?
        - Ты просто уникум какой-то! - расхохотался Максон.
        Перекрикивать рев мотора и визг колес было трудно, поэтому какое-то время мы молчали. В темноте все звуки казались отчетливей. Я сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться, и почувствовала слабый аромат кофе. То ли в грузовике недавно перевозили кофе и запах не успел выветриться, то ли мы проезжали мимо магазина. Прошло, казалось, довольно много времени, потом Максон приблизил губы к моему уху.
        - Я бы предпочел, чтобы ты осталась дома в безопасности, и тем не менее рад, что ты здесь. - Я тихонько засмеялась. Сомневаюсь, чтобы он услышал мой смех, но, возможно, он его почувствовал, ведь мы сидели практически вплотную друг к другу. - Но ты должна дать мне слово, что при первых же признаках опасности дашь деру.
        Поразмыслив, я решила, что в случае реальной угрозы от меня все равно не будет никакого толку, и в темноте прошептала ему на ухо:
        - Обещаю.
        Нас подбросило на ухабе, и Максон поймал меня. Наши носы соприкоснулись, и мне вдруг нестерпимо захотелось поцеловать его. Хотя со времени нашего поцелуя на крыше прошло всего три дня, казалось, это было целую вечность назад. Максон прижал меня к себе, и я ощутила на коже его дыхание. «Вот, сейчас», - промелькнуло в голове. Максон носом провел по моей щеке, ища губы. То же обостренное чутье, благодаря которому я могла почувствовать запах кофе и улавливать малейший звук в темноте, сейчас заставило меня сосредоточиться на чистом запахе, который исходил от Максона, ощущать невесомые прикосновения кончиков его пальцев, скользнувших по шее вверх, туда, где выбивались из-под шапочки завитки волос.
        За мгновение до того, как наши губы соприкоснулись, грузовик резко затормозил и нас швырнуло вперед. Я стукнулась головой о стенку и почувствовала, как зубы Максона проехались по моему уху.
        Он ойкнул и пошевелился в темноте:
        - Ты ушиблась?
        - Нет. Волосы и шапка смягчили удар.
        Если бы я не жаждала так отчаянно этого поцелуя, я бы расхохоталась.
        Не успели мы затормозить, как немедленно поехали задним ходом. Через несколько секунд грузовик снова затормозил и двигатель заглох. Максон поменялся со мной местами, пригнулся и, весь подобравшись, повернулся к двери. Я последовала его примеру, но Максон отстранил меня рукой.
        Нас ослепил свет уличного фонаря, хлынувший в открытую дверь. Я сощурилась, глядя на появившийся в проеме силуэт.
        - Приехали. - (Я узнала голос Эйвери.) - Идите за мной.
        Максон поднялся и протянул мне руку. Потом он спрыгнул наземь, помог мне сделать то же самое и снова взял за руку. Первое, что я увидела, была глухая кирпичная стена, в которую упирался переулок. В нос ударил запах тухлятины. Аспен, стоявший перед нами, цепким взглядом огляделся по сторонам, держа в опущенной руке пистолет.
        Они с Эйвери двинулись к задней двери, и мы последовали за ними. Со всех сторон высились кирпичные стены. Мне немедленно вспомнились многоэтажные жилые дома у нас в Каролине со змеящимися вдоль фасадов пожарными лестницами. Это место, впрочем, жилым не выглядело. Аспен постучал в грязную дверь и стал ждать. Дверь приоткрылась на длину цепочки, призванной обезопасить того, кто находился за ней, и тем не менее я успела заметить глаза Августа, прежде чем дверь захлопнулась. В следующий миг она снова распахнулась, и Август впустил нас внутрь.
        - Давайте быстрее, - произнес он негромко.
        В полутемном помещении, кроме него, находились еще один парень помладше и Джорджия. На ее лице была написана точно такая же тревога, как у всех нас, и я, порывисто бросившись к ней, обняла ее. Она ответила не менее горячими объятиями, и я порадовалась, что, сама того не ожидая, кажется, обрела подругу.
        - Вы не привели за собой хвост? - спросила она.
        - Нет, - покачал головой Аспен. - Но у нас мало времени.
        Джорджия подвела меня к небольшому столику. Максон уселся рядом со мной, Август и парень помладше - напротив.
        - Насколько все плохо? - спросил Максон. - У меня такое чувство, что отец скрывает правду.
        Август изумленно пожал плечами:
        - По нашим сведениям, потери не так велики. Южане, как обычно, устраивают погромы. Что же касается прицельных нападений на Двоек, жертв не больше трехсот.
        Я ахнула. Триста человек?! И они хотят сказать, что это немного?
        - Америка, с учетом всех обстоятельств это не так уж и плохо, - попытался утешить меня Максон.
        - Он прав, - подтвердила Джорджия. - Могло быть намного хуже.
        - Они действуют вполне предсказуемо: начали с верхушки, потом возьмутся за низших. Мы считаем, что они скоро активизируются, - возразил Август. - Судя по всему, нападения пока ограничиваются Двойками, но мы следим за ситуацией и оповестим вас, когда что-то изменится. У нас есть свои люди в каждой провинции, и они стараются держать руку на пульсе. Но их возможности практически этим и ограничиваются, в противном случае они рискуют себя выдать, а мы все знаем, чем это закончится.
        Максон с хмурым видом кивнул. Разумеется, они поплатятся жизнью.
        - Может, нам лучше выполнить их требования? - предложил Максон.
        Я покосилась на него с изумлением.
        - Поверьте, - сказала Джорджия, - ваше вмешательство ничем им не поможет.
        - Но мы наверняка можем сделать что-то еще, - не сдавался Максон.
        - Вы и так уже сделали большое дело. Вернее, она сделала. - Август кивнул в мою сторону. - Насколько нам известно, крестьяне не выходят из дома без топора, швеи носят при себе ножницы, а Двойки не расстаются с газовыми баллончиками. Представители всех каст нашли способы на всякий случай вооружиться. Ваши подданные не желают жить в страхе и не дают себя запугать. Они готовы дать отпор.
        Я чуть не разрыдалась. Впервые за все время Отбора я сделала что-то правильно.
        Максон сжал мою руку, гордясь мной.
        - Это радует, - сказал он. - Но все равно, по-моему, этого недостаточно.
        Я кивнула. Хорошо, что люди не намерены давать себя в обиду, но должен же найтись способ положить этому конец раз и навсегда.
        Август вздохнул:
        - Мы думали, нельзя ли каким-то образом бороться с ними. У них нет никакой подготовки - они просто нападают на людей. Наши сторонники боятся, что их раскроют, но они повсюду. И тактика неожиданных нападений с их стороны может быть очень действенной. Во многих отношениях нас можно назвать армией, но у нас нет оружия. Кирпичами и рогатинами против южан много не навоюешь.
        - Вы хотите оружие?
        - Оно нам бы не помешало.
        Максон задумался:
        - Вы можете многое, чего не можем мы во дворце. Но мне не нравится идея отправить моих подданных против этих головорезов. Наверняка будут погибшие.
        - Не исключено, - согласился Август.
        - Кроме того, у меня нет никаких гарантий, что в конечном итоге вы не употребите оружие, которое я вам дам, против меня же самого.
        - Не знаю, как убедить вас, что мы на вашей стороне, но так оно и есть. Все, чего мы добиваемся, - это отмена каст, и мы готовы поддерживать вас до конца. Я вовсе не собираюсь причинять вам зло, Максон, ни сейчас, ни когда-либо в будущем, и, думаю, вы это знаете. - Они с Максоном обменялись долгим взглядом. - Если бы не знали, вас бы сейчас здесь не было.
        - Ваше высочество, - подал голос Аспен. - Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, но среди нас немало таких, кто хотел бы покончить с южанами не меньше вашего. Я лично готов на добровольной основе заняться обучением желающих рукопашному бою.
        Меня переполнила гордость за него. Вот он какой, мой Аспен, всегда старается найти какой-нибудь выход.
        Максон кивнул ему и вновь устремил взгляд на Августа:
        - Мне нужно время, чтобы все обдумать. Возможно, я сумею организовать подготовку, но обеспечить вас оружием я не могу. Даже если бы я не сомневался в ваших намерениях, если связь между нами вскроется, не представляю, что сделает мой отец.
        Максон машинально поерзал, разминая мышцы спины. За время нашего знакомства он делал так много раз, только я не понимала, что кроется за этим движением. Даже сейчас он ни на мгновение не забывал о своей тайне.
        - Это верно. Пожалуй, вам уже пора. Как только у нас появится какая-то новая информация, я передам вам весточку, но пока что ситуация выглядит неплохо. Во всяком случае, насколько мы можем на это надеяться. - Август протянул Максону лист бумаги. - У нас есть одна линия связи. Звоните, если будет что-то срочное. Этим у нас заведует Мика. - Август указал на парнишку, который за все время не издал ни звука.
        Тот закусил губы и слегка кивнул нам. Его поза свидетельствовала о робости и в то же время о желании быть полезным.
        - Отлично. Я не буду ею злоупотреблять. - Максон сунул записку в карман. - До связи.
        Он поднялся, и я, бросив взгляд на Джорджию, последовала его примеру.
        Джорджия, обойдя стол, подошла ко мне:
        - Желаю вам благополучно добраться до дворца. И ты тоже можешь воспользоваться этим номером в случае чего.
        - Спасибо.
        Я порывисто обняла ее и двинулась к выходу вместе с Максоном, Аспеном и Эйвери. Прежде чем массивная дверь за нами захлопнулась и была закрыта на засов, я успела бросить еще один, последний, взгляд на наших странных друзей.
        - Отойдите от грузовика, - бросил Аспен. Я удивленно обернулась к нему, потому что до грузовика было еще идти и идти.
        И поняла, что Аспен обращается не к нам. Грузовик окружала группка мужчин. Один из них сжимал в руке гаечный ключ, как будто собирался скручивать шины. Двое других держались поодаль, пытаясь вскрыть металлические двери.
        - Отдайте нам жратву, и мы уйдем, - процедил один.
        С виду он был помладше остальных, приблизительно ровесник Аспена. Его холодный голос выдавал человека, которому нечего терять.
        Лишь сейчас я заметила, что борт грузовика, в котором мы приехали, украшает громадная эмблема Иллеа. И теперь, глядя на эту горстку изможденных людей, с запоздалым ужасом поняла, какая это глупая промашка. И хотя мы с Максоном были в чужой одежде, если они подойдут поближе, нас это не спасет. Я пожалела, что безоружна, хотя представления не имела о том, как обращаться с оружием.
        - Там нет еды, - спокойно произнес Аспен. - А даже если бы и была, никто бы вам ее не отдал.
        - Смотри-ка ты, как они хорошо дрессируют своих псов, - заметил другой. Он презрительно усмехнулся, продемонстрировав дыры на месте нескольких недостающих зубов. - Кем ты был до того, как тебя оболванили?
        - Отойдите от грузовика, - отчеканил Аспен.
        - Всяко не Двойкой и не Тройкой, иначе бы откупился от призыва. Давай, малыш, скажи нам, кем ты был, - продолжал насмехаться беззубый, надвигаясь на нас.
        - Назад. Живо! - Аспен выставил одну руку вперед, а другой потянулся к бедру.
        Беззубый остановился и покачал головой:
        - Ты не понимаешь, во что ввязываешься, сынок.
        - Стойте! - воскликнул кто-то. - Это она. Одна из девок принца.
        Я обернулась на голос и тем самым выдала себя.
        - Держите ее! - скомандовал тот, что был помоложе.
        В следующую секунду Максон рывком дернул меня назад. Краем глаза я успела заметить, как Аспен с Эйвери выхватили пистолеты. Максон продолжал тянуть меня в сторону, я спотыкалась, пытаясь поспеть за ним, пока Аспен с Эйвери удерживали бродяг на мушке. Однако мы очень быстро уперлись в кирпичную стену.
        - Я не хочу вас убивать, - произнес Аспен. - Уходите. Быстро.
        Беззубый мрачно хохотнул, вскидывая перед собой руки, как будто хотел продемонстрировать отсутствие дурных намерений, а потом движением таким стремительным, что я едва успела заметить его, выхватил откуда-то пистолет. Аспен спустил курок. Раздались ответные выстрелы.
        - Полезай быстрее, Америка, - торопил меня Максон.
        «Полезать - куда?» - подумала я про себя; от ужаса сердце бухало как сумасшедшее.
        Я посмотрела на Максона и увидела, что он сцепил руки в замок и подставляет их мне под ногу. Внезапно поняв его замысел, я уперлась подошвой в его ладони, и он вытолкнул меня вверх. Уцепившись за край стены, я с грехом пополам подтянулась и принялась карабкаться. Я была уже наверху, когда почувствовала, что с плечом произошло что-то странное.
        Отмахнувшись от непонятного ощущения, я перевалилась через край и постаралась опуститься на вытянутых руках как можно ниже, прежде чем шлепнуться на асфальт. Упала я на бок, совершенно уверенная, что повредила бедро или ногу, но Максон велел мне в случае опасности спасаться бегством, поэтому я бросилась бежать.
        Не знаю, с чего я решила, что он бежит следом. Лишь очутившись в конце улицы, я поняла, что рядом никого нет, и тут до меня дошло, что Максона подсадить было некому. Странное ощущение в руке усилилось, превратившись в жжение. Я опустила взгляд и в слабом свете фонаря увидела, что из разодранного рукава что-то течет.
        Меня ранили.
        Меня ранили?
        Я видела пистолеты и присутствовала при перестрелке, но все это происходило словно не наяву. И тем не менее жгучая боль с каждой секундой становилась все сильней. Я зажала рану ладонью, но стало только хуже.
        Я принялась озираться по сторонам. Вокруг не было ни души.
        Ну разумеется. В городе действовал комендантский час. Я слишком долго прожила во дворце и напрочь забыла, что после одиннадцати часов вечера за его стенами жизнь замирает.
        Если сейчас мимо пройдет полицейский, меня отправят в тюрьму. И как я тогда буду оправдываться перед королем? Чем ты объяснишь пулевое ранение, Америка?
        Я побрела вперед, стараясь держаться в тени. Куда идти, я понятия не имела. И не была уверена, что стоило возвращаться во дворец. А даже если бы и стоило, я не знала, куда идти.
        Боже, до чего же больно! В голове от боли все путалось. Я стояла в узком переулке между двумя многоквартирными домами. Из этого следовало, что я нахожусь не в самом благополучном районе. Обыкновенно тесниться в квартирах были вынуждены только Шестерки и Семерки.
        Но больше идти все равно было некуда, так что я продолжила пробираться по слабоосвещенному переулку, прячась за рядами мусорных бачков. Стояла ночная прохлада, но день был по-анджелесски жарким, и от металлических бачков исходила вонь. Я боялась, что от этого запаха и боли меня вот-вот вырвет.
        Я вытащила руку из рукава, стараясь не разбередить рану еще больше. Руки тряслись - то ли от страха, то ли от адреналина, а попытка согнуть локоть отозвалась адской болью. Я крепко закусила губу, чтобы не закричать, но приглушенный стон все равно вырвался у меня из груди.
        - Что случилось? - послышался тоненький голосок.
        Я подняла голову, пытаясь определить его источник. В темном закоулке блеснули два глаза.
        - Кто здесь? - дрожащим голосом спросила я.
        - Я тебя не обижу, - произнесла обладательница голоса, выходя на свет. - Мне сегодня тоже несладко пришлось.
        Девушка, на вид лет пятнадцати, вышла из темноты и приблизилась ко мне, чтобы взглянуть на мою руку. При виде раны она ахнула.
        - Тебе, наверное, очень больно, - сочувственно произнесла она.
        - Меня подстрелили, - буркнула я, готовая расплакаться, так сильно дергала рана.
        - Подстрелили?
        Я кивнула.
        Она опасливо поглядела на меня, как будто решала, не сбежать ли.
        - Не знаю, кто ты такая и что натворила, но не советую тебе связываться с повстанцами.
        - Что?
        - Я на улицах совсем недавно, но знаю, что оружие есть только у повстанцев. Чем бы ты им ни насолила, не делай так больше.
        За все время атак эта мысль ни разу не приходила мне в голову. Оружие полагалось иметь только солдатам и полицейским. Обойти этот запрет могли лишь повстанцы. Даже Август признался, что северяне были в массе своей безоружны. Интересно, а у него сегодня при себе было оружие?
        - Как тебя зовут? - спросила девушка. - Я догадалась, что ты не парень.
        - Мер, - ответила я.
        - А меня Пейдж. Похоже, ты тоже в Восьмерках недавно. Одежда у тебя слишком чистая.
        Она бережно повернула мою руку, глядя на кровоточащую рану, как будто могла мне чем-то помочь, хотя мы обе понимали, что это не так.
        - Что-то вроде того, - уклончиво отозвалась я.
        - В одиночку ты умрешь с голоду. Тебе есть куда пойти?
        Я содрогнулась от накатившей боли.
        - Вообще-то, нет.
        Пейдж кивнула:
        - Мы с папой жили вдвоем. Я была Четверкой. У нас был ресторан, но бабка составила завещание таким образом, что после папиной смерти он должен был достаться моей тетке, а не мне. Наверное, боялась, что тетка останется ни с чем. Ну а тетка меня просто ненавидит. Всегда ненавидела. Ресторан достался ей, а я к нему в придачу. Ей это не понравилось. Через две недели после папиной смерти она начала меня поколачивать. Мне приходилось воровать еду, потому что она заявила, что я пухну как на дрожжах, и отказалась меня кормить. Я хотела уйти жить к подруге, но тетка не оставила бы меня в покое, поэтому я просто сбежала из дома. Прихватила с собой кое-какие деньги, но их надолго бы не хватило. Тем более что на вторую же ночь меня все равно ограбили.
        Пока Пейдж рассказывала о себе, я наблюдала за ней и видела, что она говорит правду. Под слоем грязи скрывалась девушка, привыкшая к хорошей жизни. Она изо всех сил старалась держаться. У нее не было другого выхода. Что еще ей оставалось?
        - Только на этой неделе я прибилась к компании девушек. Мы работаем вместе, а заработки делим поровну. Если не слишком сильно задумываться, чем ты занимаешься, жить можно. Но все равно я потом пл?чу. Поэтому я тут и пряталась. Если увидят, что ты плачешь, жизнь у тетки раем покажется. Джей-Джей говорит, они просто пытаются закалить меня, и чем быстрее я пройду этот путь, тем лучше, но мне все равно тошно. В общем, ты симпатичная. Они с радостью возьмут тебя к себе.
        Когда до меня дошло, что она имеет в виду, меня затошнило. Всего за несколько недель она потеряла отца, дом и саму себя.
        И несмотря на все это, она сидела передо мной - девушкой, которую преследовала шайка повстанцев и общество которой не сулило ничего, кроме неприятностей, - и предлагала свою помощь.
        - Врача мы тебе найти не сможем, но что-нибудь от боли тебе дадут. И швы наложат. У них есть один знакомый парень, который это умеет. Только потом тебе придется за это отработать.
        Я сосредоточенно дышала. Хотя разговор помогал отвлечься от мыслей, прекратить боль он не мог.
        - Ты не очень разговорчивая, да? - спросила Пейдж.
        - С пулей в руке - не очень.
        Она рассмеялась, и я, не удержавшись, тоже слабо усмехнулась. Пейдж еще немного посидела рядом со мной. Я была рада тому, что не одна.
        - Если ты не захочешь пойти со мной, я не обижусь. Это опасно и довольно грустно.
        - Я… Давай немного помолчим, ладно? - попросила я.
        - Хорошо. Мне посидеть с тобой?
        - Угу.
        Она осталась. Не задавая ни единого вопроса, она сидела рядом со мной, тихо-тихо, как мышка. Мне казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле от силы минут двадцать. Боль мучила меня все сильнее и сильнее, и я уже начинала отчаиваться. Может, все-таки мне удастся показаться врачу. Разумеется, для этого нужно его найти. Дворец заплатит. Вот только я понятия не имела, как отыскать Максона.
        И жив ли он вообще? И Аспен тоже?
        Численное превосходство было не на их стороне, зато у них было оружие. Если повстанцы так быстро узнали меня, то наверняка должны были узнать и Максона? А если они его узнали, что с ним сделали?
        Я сидела неподвижно, пытаясь совладать с тревогой. Сейчас мне нужно было думать о себе. Но что я буду делать, если Аспен погиб? А если Максон…
        - Ш-ш-ш! - шикнула я, хотя Пейдж по-прежнему не издавала ни звука. - Ты это слышала?
        Мы обе навострили уши.
        - …Макс! - послышался чей-то крик. - Выходи, Мер, это Макс!
        Идея воспользоваться этими именами наверняка принадлежала Аспену.
        Я с трудом поднялась на ноги и кое-как доплелась до выхода из переулка. Пейдж последовала за мной. По улице на черепашьей скорости полз грузовик, из которого выглядывали три головы.
        Я обернулась к своей новой знакомой:
        - Пейдж, поедешь со мной?
        - Куда?
        - Обещаю, у тебя будет настоящая работа и еда и никто не посмеет даже пальцем тебя тронуть.
        Ее глаза наполнились слезами.
        - Тогда я даже спрашивать не буду, где это. Я еду.
        Здоровой рукой я взяла ее за руку. Разодранный рукав по-прежнему болтался пустой. Мы пошли по улице, держась поближе к стенам.
        - Макс! - позвала я, когда грузовик был уже рядом. - Макс!
        Массивный грузовик с визгом затормозил, и из него выскочили Максон с Аспеном и Эйвери.
        При виде распахнутых объятий Максона я выпустила руку Пейдж. Он крепко обнял меня, задев раненое плечо, и я вскрикнула.
        - Что случилось? - спросил он.
        - В меня попала пуля.
        Аспен отстранил Максона и принялся осматривать мою руку.
        - Могло быть намного хуже. Нужно отвезти вас обратно во дворец и обработать рану. Полагаю, врача вмешивать в это дело не стоит? - Он вопросительно посмотрел на Максона.
        - Я не хочу, чтобы она страдала, - упрямо произнес тот.
        - Ваше высочество, - ахнула Пейдж и упала на колени. Плечи у нее заходили ходуном, как будто она плакала.
        - Это Пейдж, - как ни в чем не бывало представила я свою новую знакомую. - Давайте садиться.
        Аспен протянул Пейдж руку.
        - Тебе ничто не грозит, - заверил он ее.
        Максон обнял меня за талию и повел к фургону.
        - Я был уверен, что нам придется искать тебя всю ночь напролет, - выдохнул он.
        - Я тоже. Но в таком состоянии я бы далеко не ушла. Пейдж помогла мне.
        - Тогда о ней позаботятся, даю слово.
        Мы с Максоном и Пейдж забрались в фургон и покатили по дороге обратно во дворец. Отчего-то мысль о крепко запертой металлической двери очень грела мне душу.
        Глава 14
        Аспен вытащил меня из грузовика и торопливо отнес в какую-то крохотную комнатушку. В пространство, меньшее, чем моя ванная, были втиснуты две узкие койки и комод. По стенам были развешаны фотографии и записки, несколько смягчавшие казенную обстановку, но внутри все равно было неуютно, не говоря уж о том, что, когда в нее набились мы с Аспеном, Эйвери, Максон и Пейдж, стало еще и невероятно тесно.
        Аспен как можно бережней уложил меня на койку, но рука все равно продолжала дергать.
        - Нужно привести врача, - сказал он.
        Однако я видела, что он сам сомневается в собственных словах. Если звать доктора Эшлера, придется либо рассказать ему всю правду, либо наврать с три короба, а ни то ни другое было нам не нужно.
        - Не надо, - слабо возразила я. - Не умру же я от этого. Ну, останется шрам, велика важность. Нужно только промыть рану.
        - Тебе нужно болеутоляющее, - добавил Максон.
        - У нее может начаться заражение. В переулке было ужасно грязно, да еще я ее трогала, - виновато подала голос Пейдж.
        Руку вдруг словно объял огонь, и я зашипела от боли:
        - Энн. Приведите Энн.
        - Кого? - переспросил Максон.
        - Ее старшую горничную, - пояснил Аспен. - Эйвери, приведи Энн, и пусть захватит аптечку. Придется обойтись тем, что есть там. И еще нужно придумать, что делать с ней, - кивнул он на Пейдж.
        Полные тревоги глаза Максона скользнули с моего лица на обеспокоенное лицо Пейдж.
        - Ты преступница? Ты откуда-то сбежала? - спросил он у нее.
        - Никаких преступлений я не совершала. А из дома действительно сбежала, но меня никто не ищет.
        Максон обдумал услышанное:
        - Добро пожаловать во дворец. Эйвери отведет тебя на кухню. Скажешь Мэллори, принц велел взять тебя в помощницы. И передай ей, пусть немедленно поднимется в офицерское крыло.
        - Мэллори. Слушаюсь, ваше высочество.
        Пейдж сделала книксен и следом за Эйвери вышла из комнаты, оставив меня наедине с Максоном и Аспеном. Мы провели вместе всю ночь, но втроем остались впервые. Груз секретов физически ощущался в и без того тесной комнатке.
        - Как вы от них отбились? - спросила я.
        - Август с Джорджией и Микой услышали стрельбу и выскочили на улицу, - сказал Максон. - Он не шутил, когда сказал, что никогда не причинит нам зла. - Максон умолк, его взгляд на миг устремился куда-то вдаль и стал печальным. - Мике не удалось уйти от пули.
        Я отвернулась. Я совершенно не знала парнишку, и тем не менее этой ночью он отдал за нас свою жизнь. У меня было такое чувство, что я лично убила его, своими собственными руками.
        Я потянулась утереть слезы и немедленно вскрикнула от боли.
        - Успокойся, Америка, - сказал Аспен, забыв о том, что должен держаться официально.
        - Все будет хорошо, - пообещал Максон.
        Я кивнула, закусив губу, чтобы не плакать. Ну почему?
        Повисло долгое молчание. Впрочем, возможно, мне только казалось от боли, что время тянется так долго.
        - Такая преданность - огромная редкость, - неожиданно произнес Максон.
        Сначала я решила, что он все еще говорит о Мике. Но потом мы с Аспеном увидели, что взгляд Максона направлен куда-то на стену за моей спиной.
        Я повернула голову, радуясь возможности отвлечься от жгучей боли в руке. Там, рядом с несколькими картинками, нарисованными кем-то из младших братьев или сестер Аспена, была приколота записка.
        Я всегда буду любить тебя. Я буду ждать тебя вечно. Я с тобой, что бы ни случилось.
        Год назад, когда я оставила эту записку Аспену на окне, почерк у меня был чуть более корявый, к тому же я щедро украсила листок сердечками, чего ни за что не стала бы делать сейчас, но я по-прежнему чувствовала важность этих слов. Тогда я впервые решилась облечь их в письменную форму, и мне было страшно от того, насколько острее стали мои чувства, когда я выплеснула их на бумагу. А еще я вспомнила, как боялась, что записку обнаружит мама, и этот страх пересилил тревогу от осознания, что я люблю Аспена.
        Сейчас я боялась, что Максон узнает мой почерк.
        - Здорово, наверное, когда есть кому писать. Для меня любовные письма всегда были недосягаемой роскошью, - с печальной улыбкой продолжал Максон. - Она сдержала свое слово?
        Аспен взял подушки с соседней кровати и подложил их мне под голову, не глядя ни на меня, ни на Максона.
        - Сложно поддерживать переписку, - сказал он. - Но я знаю, что она со мной, что бы ни случилось. В этом я не сомневаюсь.
        Я взглянула на коротко подстриженные темные волосы Аспена - единственное, что было мне видно, - и ощутила новую боль. В каком-то смысле он был прав. Мы всегда будем присутствовать в жизни друг у друга. Но… эти слова? Та любовь, которая когда-то переполняла меня? Ее больше не было.
        Рассчитывает ли на нее Аспен?
        Я покосилась на Максона. В его печальном взгляде мне почудилась зависть. И я не удивилась. Как-то я призналась Максону, что у меня был роман. У него тогда сделался такой вид, будто его лишили чего-то, будто он не верил в то, что способен кого-то полюбить.
        Узнай он, что я тогда и Аспен сейчас говорили об одном и том же романе, это, без сомнения, убило бы его.
        - Напиши ей поскорее, - посоветовал Максон. - Чтобы не забывала.
        - Да где они ходят? - пробормотал Аспен и вышел из комнаты, ничего не ответив на слова Максона, словно и не слышал их.
        Максон проводил его взглядом и снова повернулся ко мне:
        - До чего же я никчемный. Тебе помочь ничем не могу, так решил хотя бы попытаться помочь ему. Мы с тобой оба обязаны ему жизнью. - Максон покачал головой. - Но, похоже, я только его расстроил.
        - Просто мы все переволновались. Ты не сделал ничего плохого, - заверила я его.
        Он невесело засмеялся и опустился на корточки рядом с моей постелью:
        - Ты лежишь здесь, истекая кровью, и при этом не я тебя утешаю, а ты меня. У тебя нет никакой логики.
        - Если когда-нибудь решишь написать мне любовное письмо, я бы на твоем месте начала его именно с этого, - пошутила я.
        Он улыбнулся:
        - Что мне сделать, чтобы тебе было полегче?
        - Подержать меня за руку. Только не сжимай слишком крепко.
        Максон бережно обхватил пальцами мою ладонь, и хотя боль слабее не стала, мне было приятно чувствовать его прикосновение.
        - Этого ты вряд ли дождешься от меня. Я имею в виду любовного письма. Всеми силами я стараюсь избегать неловких положений.
        - Значит, ты не умеешь планировать войны, отвратительно готовишь и отказываешься писать любовные письма, - поддразнила его я.
        - Совершенно верно. Перечень моих изъянов растет на глазах.
        Он поскреб пальцем мою ладонь. Я была очень благодарна ему за возможность отвлечься.
        - Ничего страшного. Я продолжу догадываться о твоих чувствах, раз уж ты отказываешься писать мне записки. Сиреневыми чернилами. И с сердечками над «й».
        - Да, именно так они бы и выглядели, - с притворной серьезностью сказал он. Я хихикнула, но боль в руке немедленно вернулась с новой силой, и я умолкла. - Впрочем, не думаю, что тебе приходится догадываться о моих чувствах.
        - Ну, - начала я, и горло у меня перехватило от волнения, - вообще-то, ты ни разу не говорил мне о них вслух.
        Максон открыл было рот, чтобы возразить, и осекся. Потом возвел глаза к потолку, воскрешая в памяти историю наших отношений и пытаясь вспомнить, когда говорил мне, что любит меня.
        Когда мы с ним были в убежище, на мысль об этом наводило буквально все. Это чувство проскальзывало в десятках романтических жестов, сквозило в каждой искусно построенной фразе… Но прямого признания так и не прозвучало. Я так и не дождалась от него этих слов. Будь они произнесены, я запомнила бы их, я никогда не усомнилась бы в его чувствах и нашла бы в себе мужество признаться ему в своих собственных.
        - Миледи? - послышался из-за двери голос Энн, а в следующее мгновение показалось и ее встревоженное лицо.
        Максон отступил назад и выпустил мою руку, освобождая место.
        Энн цепким взглядом окинула мою рану и осторожно коснулась ее, пытаясь оценить серьезность положения.
        - Нужно наложить швы, - постановила она. - И боюсь, у нас нет обезболивающего.
        - Ничего страшного. Делай, что нужно, - сказала я.
        В ее присутствии я мгновенно почувствовала себя спокойней.
        - Пусть кто-нибудь принесет кипятку, - распорядилась Энн. - В аптечке должен быть антисептик, но кипяток тоже понадобится.
        - Я сбегаю. - У двери стояла Марли. На ее лице было написано беспокойство.
        - Марли! - вырвалось у меня, прежде чем я успела спохватиться.
        Мэллори! Ну конечно! Не могли же они с Картером скрываться под носом у короля под своими подлинными именами.
        - Я быстро, Америка. Держись.
        Она поспешила прочь, но при мысли о том, что она будет рядом, я испытала огромное облегчение.
        Энн, для которой появление Марли явно стало потрясением, вытащила из аптечки иголку с ниткой. Меня очень поддерживала мысль о том, что почти вся моя одежда была сшита Энн. С рукой у нее навряд ли возникнут трудности.
        Не успела я и глазом моргнуть, как Марли уже вернулась с кувшином, от которого шел пар, ворохом полотенец и флакончиком с янтарной жидкостью. Кувшин и полотенца она оставила на комоде и принялась откручивать крышку флакончика.
        - Это от боли. - Она приподняла мою голову, чтобы я могла сделать глоток.
        Содержимое флакончика обожгло горло, и я закашлялась, пытаясь проглотить его. Марли заставила меня сделать еще один глоток. Давясь, я кое-как подчинилась.
        - Я так рада, что ты здесь, - прошептала я.
        - Я всегда рядом, Америка. Ты же знаешь. - Она улыбнулась и впервые за все время нашей дружбы показалась мне старшей из нас двоих, такой хладнокровной и уверенной. - Куда тебя опять понесло?
        Я состроила гримасу:
        - Мне казалось, это хорошая идея.
        На ее лице отразилось сочувствие.
        - Америка, ты просто кладезь дурацких идей. Благородных намерений, но при этом безумных идей.
        Она, разумеется, была права. Мне давным-давно пора было поумнеть. Но само ее присутствие каким-то образом делало всю эту историю не такой ужасной.
        - Как у вас тут со слышимостью? - поинтересовалась Энн.
        - Все в порядке, - отозвался Аспен. - Стены достаточно толстые.
        - Это хорошо, - кивнула Энн. - Так, теперь все выходите в коридор. Мисс Марли, мне понадобится место, но вы можете остаться.
        - Я не буду лезть под руку, Энн, - кивнула Марли.
        Первым вышел Эйвери, следом за ним Аспен, а последним - Максон. Выражение его лица напомнило мне о том дне, когда я рассказала ему, что мне не раз приходилось голодать: печаль от осознания этого факта и невозможность ничего с этим сделать.
        Дверь захлопнулась, и Энн проворно взялась за дело. Она уже подготовила все необходимое и взяла у Марли флакончик.
        - Вам нужно это выпить, - приказала Энн.
        Я собралась с духом. Мне пришлось несколько раз отрываться от горлышка и вновь прикладываться к нему, потому что меня душил кашель, но я все-таки смогла влить в себя достаточное количество снадобья. Во всяком случае, Энн оно устроило.
        - Вот, возьмите. - Она протянула мне маленькое полотенчико. - Будете закусывать его, когда станет больно. - (Я кивнула.) - Швы накладывать не так больно, как чистить рану. Я даже отсюда вижу грязь, так что чистить придется тщательно. - Она снова вздохнула и покосилась на рану. - Шрам все равно останется, но я постараюсь сделать его поменьше. На время мы пришьем к вашим платьям свободные рукава, чтобы было незаметно. Никто ничего не заподозрит. И поскольку вы были с принцем, я ни о чем не стану вас спрашивать. Не знаю, что вы делали, но буду верить, что это было что-то важное.
        - Именно так я и считаю, - сказала я, хотя теперь не была уже в этом уверена.
        Она намочила полотенце и поднесла его к ране:
        - Готовы?
        Я закусила свое полотенчико, надеясь, что оно заглушит мои крики. Те, кто стоял за дверью, наверняка должны были их услышать. Оставалось лишь надеяться, что они будут единственными. У меня было такое чувство, будто Энн тыкала в каждый нерв в моей руке. Марли держала меня, чтобы я не дергалась.
        - Скоро все закончится, Америка, - пообещала она. - Думай о чем-нибудь хорошем. Думай о своей семье.
        Я пыталась. Я силилась думать о смехе Мэй или о папиной понимающей улыбке, но не могла. Каждая новая волна боли заслоняла эти мысли.
        Господи, как Марли только пережила порку?
        Покончив с очисткой раны, Энн принялась накладывать швы. Она была права: зашивать было терпимей. Не знаю уж, потому что и в самом деле было менее болезненно или потому что наконец начало действовать снадобье, которое они мне дали. Все вокруг стало каким-то расплывчатым.
        Потом все вернулись обратно в комнату и разом заговорили о чем-то. Стали обсуждать, кому нужно остаться, кому лучше уйти, что мы будем говорить утром… Кучу разных вещей, до которых мне не было дела.
        В конце концов Максон подхватил меня на руки и понес в мою комнату. Я с трудом удерживала голову, но так было легче слышать, что он говорит.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - У тебя глаза цвета шоколада, - пробормотала я.
        Он улыбнулся:
        - А у тебя - цвета утреннего неба.
        - Можно мне воды?
        - Конечно. Сколько угодно, - пообещал он. - Так, понесли ее наверх, - сказал он кому-то еще.
        Я уронила голову и уснула, убаюканная его шагами.
        Глава 15
        Проснулась я с головной болью. Застонав, потянулась потереть виски и тут же вскрикнула, потому что движение отозвалось острой болью в руке.
        - Вот, примите, - сказала Мэри и, присев на краешек постели, протянула мне две таблетки и стакан с водой.
        Я медленно приподнялась на локте, чтобы принять предложенное лекарство. Голова, казалось, готова была лопнуть.
        - Который час?
        - Почти одиннадцать, - ответила Мэри. - Мы сказали, что вы неважно себя чувствуете и не выйдете к завтраку. Если мы поторопимся, то еще успеем привести вас в порядок к обеду.
        Мысль о том, чтобы вскочить и куда-то собираться, а тем более на обед, не вызвала у меня никакого воодушевления, но я подумала, что лучше всего вернуться к нормальному режиму. Я все явственней понимала, как мы рисковали прошлой ночью, и не хотела давать никому пищу для подозрений.
        Я кивнула Мэри, и она помогла мне подняться. На ногах я держалась далеко не так твердо, как мне бы того хотелось, но я все равно поковыляла в ванную. Энн прибирала что-то за дверью, а Люси, сидя в широком кресле, пришивала рукавчики к платью, которое, похоже, по замыслу, должно было держаться на тонких лямочках.
        - Как вы себя чувствуете, мисс? - спросила она, оторвавшись от шитья. - Вы заставили нас поволноваться.
        - Прости. Думаю, уже все в порядке.
        Она улыбнулась мне:
        - Мы готовы сделать все, что будет в наших силах, чтобы помочь вам, мисс. Только попросите.
        Я не очень поняла, что именно она предлагает, но была согласна принять любую помощь, лишь бы продержаться следующие несколько дней.
        - Кстати, заходил офицер Леджер и принц тоже. Оба просили дать им знать, как вы себя чувствуете, когда сможете.
        - Я найду их после обеда, - кивнула я.
        Безо всякого предупреждения кто-то взял мою руку. Это оказалась Энн, которая осторожно заглянула под повязку, чтобы проверить, как идет заживление.
        - Воспаления вроде бы не заметно. Думаю, все быстро заживет, главное - не дать попасть инфекции. Жаль, что у меня не получилось лучше. Теперь останется шрам, - сокрушенно вздохнула она.
        - Не переживай. У всех самых лучших людей есть какой-нибудь шрам.
        Мне вспомнились ладони Марли и спина Максона. Оба несли печать своей отваги. Пополнить их ряды было для меня честью.
        - Леди Америка, ваша ванна готова, - позвала Мэри из-за двери ванной.
        Я перевела взгляд с нее на Люси, потом на Энн. Я всегда была близка со своими служанками и всегда им доверяла. Но этой ночью кое-что изменилось. Сегодня эти узы впервые подверглись испытанию и с достоинством выдержали его.
        Я не знала, есть ли способ доказать им свою преданность точно так же, как они доказали мне свою. Но очень надеялась, что такой случай представится.
        Собрав всю свою волю в кулак, я смогла донести вилку до рта, не морщась при этом. Однако это потребовало от меня таких усилий, что я вся покрылась испариной. Поэтому я отложила вилку и принялась щипать кусок хлеба. Для этого, по крайней мере, не нужна была правая рука.
        Крисс поинтересовалась, как моя голова, - видимо, служанки объяснили мое отсутствие на завтраке головной болью, - и я сказала, что все уже в порядке, хотя и голова, и рука болели немилосердно. Никаких вопросов это ни у кого не вызвало, так что, по всей видимости, никто не заподозрил ничего необычного.
        Жуя хлеб, я размышляла, как справились бы остальные девушки, окажись они на моем месте вчера ночью, и пришла к заключению, что, пожалуй, лучше держалась бы разве что Селеста. Уж она, без сомнения, нашла бы способ дать отпор, и на какой-то миг я даже пожалела, что не похожа на нее.
        После того как из Женского зала унесли подносы, вошла Сильвия и попросила минутку нашего внимания.
        - Девушки, вам снова предстоит продемонстрировать свои таланты. Через неделю мы устраиваем небольшое чаепитие, и все вы, разумеется, на него приглашены! - (Я вздохнула про себя, гадая, кого нам предстоит развлекать теперь.) - На этот раз подготовкой будете заниматься не вы, но вы должны продемонстрировать себя в наилучшем свете, поскольку вас будут снимать.
        Я слегка приободрилась. С этим-то я справлюсь.
        - Каждая из вас должна пригласить двух человек, которые будут на чаепитии вашими личными гостями. Больше от вас ничего не требуется. Выбирайте с умом и сообщите мне к пятнице, кто ваши приглашенные.
        Она удалилась, оставив нас ломать голову. Еще одно испытание, мы все отлично понимали это. Кто из присутствующих в Женском зале обладал самыми впечатляющими связями, был знаком с самыми нужными людьми?
        Возможно, я страдала излишней подозрительностью, но у меня было такое чувство, что это задание было задумано, как щелчок по носу лично мне. Король, похоже, искал способ напомнить всем, что я ни на что не гожусь.
        - Селеста, кого ты выберешь? - поинтересовалась Крисс.
        - Пока не знаю. Но обещаю, что будет на кого посмотреть.
        Если бы у меня был такой круг друзей, как у Селесты, я бы тоже не слишком беспокоилась. А так, кого я приглашу? Маму?
        Селеста обернулась ко мне.
        - А ты кого пригласишь, Америка? - поинтересовалась она с теплотой в голосе.
        Я попыталась не выдать своего потрясения. Хотя после того памятного разговора в библиотеке наши отношения несколько улучшились, она впервые обратилась ко мне как к подруге. Я кашлянула:
        - Понятия не имею. Не уверена, что среди моих знакомых есть такие, кто будет к месту на этой вечеринке. Может быть, лучше вообще никого не звать.
        Не стоило, наверное, так откровенно признаваться в том, что я нахожусь в столь невыгодном положении. Впрочем, об этом все и так были в курсе.
        - Что ж, если не сможешь никого найти, скажи мне, - предложила Селеста. - Среди моих друзей наверняка найдется больше чем двое таких, кто с радостью согласится побывать во дворце, а я уж позабочусь о том, чтобы ты, по крайней мере, представляла, кто они такие и чем знамениты. Если захочешь, конечно.
        Я уставилась на нее, борясь с искушением поинтересоваться, в чем тут подвох. Но потом посмотрела на ее лицо и поняла, что никакого подвоха нет. И тут она окончательно укрепила меня в этом убеждении, незаметно подмигнув мне, чтобы не заметили Крисс с Элизой. Селеста, закаленный боец, болела за меня.
        - Спасибо тебе, - произнесла я, тронутая до глубины души.
        Она пожала плечами:
        - Не стоит благодарности. Если уж устраивать вечеринку, так с размахом.
        Она откинулась на спинку кресла, улыбаясь себе под нос, и я поняла, что она рассматривает эту затею как возможность помахать рукой напоследок. В глубине души мне хотелось посоветовать ей не сдаваться, но я не могла. Ведь Максон в конечном итоге должен был достаться лишь одной из нас.
        К середине дня мой план в общих чертах был готов, но для его исполнения мне необходимо было кое-что важное: заручиться поддержкой Максона.
        Я была уверена, что до вечера мы еще успеем увидеться, поэтому не стала слишком сильно беспокоиться. Сейчас мне необходимо было отдохнуть, и я направилась к себе.
        Энн поджидала меня в комнате с очередной дозой таблеток и стаканом воды. Я была поражена спокойствию, с которым она держалась на протяжении всей этой истории.
        - Я перед тобой в долгу, - сказала я, глотая лекарство.
        - Вовсе нет, - возразила Энн.
        - Да! Если бы не ты, вчерашние события могли бы закончиться далеко не так благополучно.
        Она забрала у меня стакан:
        - Очень рада, что с вами все в порядке.
        Энн пошла в ванную, чтобы вылить остатки воды, и я последовала за ней:
        - Я бы хотела что-нибудь для тебя сделать. В знак моей благодарности.
        Она остановилась у раковины, явно о чем-то задумавшись.
        - В самом деле, Энн. Мне было бы очень приятно.
        - Ну, есть кое-что… - вздохнула она.
        - Пожалуйста, скажи мне.
        Энн подняла на меня глаза:
        - Только никому не говорите. Мэри и Люси не дадут мне проходу, если узнают.
        - Что ты имеешь в виду? - нахмурилась я.
        - Это… Это очень личное. - Она принялась ломать пальцы, что было совершенно ей не свойственно, и я поняла, что это очень важно для нее.
        - Ну, давай рассказывай. - Обняв здоровой рукой, я увлекла ее к столу и заставила сесть рядом со мной.
        Энн скрестила лодыжки и сложила руки на коленях:
        - Просто вы с ним так хорошо ладите. Он очень высокого мнения о вас.
        - Ты имеешь в виду Максона?
        - Нет, - прошептала она и залилась багровым румянцем.
        - Тогда я не понимаю.
        Она сделала глубокий вдох:
        - Я говорю об офицере Леджере.
        - Оооох, - выдохнула я, потрясенная до глубины души.
        - Значит, вы считаете, что надеяться мне не на что, да?
        - Ну почему сразу не на что, - возразила я, хотя понятия не имела, как скажу человеку, который поклялся бороться за меня до конца жизни, чтобы он переключился с меня на нее.
        - Он всегда говорит о вас с такой теплотой. Если бы вы упомянули обо мне в разговоре с ним или хотя бы выяснили, есть ли у него кто-нибудь дома…
        - Попытаться могу, но ничего не обещаю, - вздохнула я.
        - Да, я понимаю. Не беспокойтесь. Я все время твержу себе, что этому не бывать, но все равно не могу не думать о нем.
        - Я знаю, как это бывает, - сказала я.
        Она выставила перед собой руку:
        - И дело вовсе не в том, что он Двойка. Будь он Восьмеркой, я все равно хотела бы такого, как он.
        - И не только ты, - кивнула я.
        Это действительно было так. Селеста положила на него глаз, Крисс считала, что он забавный, и даже какая-то неизвестная мне Далила явно питала к нему слабость. И это еще не считая тех девиц, которые не давали ему проходу дома. Подобные вещи больше меня не расстраивали, даже когда исходили от такого близкого мне человека, как Энн.
        И это было еще одним подтверждением того, что мои чувства к Аспену прошли. Если я совершенно спокойно думала о том, что на моем месте должна быть другая, значит он не был моей половинкой.
        И тем не менее я не очень себе представляла, как подступиться к этому делу.
        Я протянула руку и накрыла ладонь Энн своей:
        - Я постараюсь, Энн. Обещаю.
        Она улыбнулась, но тут же с тревогой закусила губу:
        - Только, пожалуйста, не рассказывайте никому, ладно?
        Я пожала ее пальцы:
        - Ты всегда хранила мои секреты. И я тоже сохраню твой.
        Глава 16
        Не прошло и нескольких часов, как Аспен постучал в мою дверь. Служанки молча сделали книксен и удалились, без слов поняв, что нам необходимо поговорить с глазу на глаз.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Вполне сносно, - сказала я. - Руку немного дергает, и голова побаливает, но в остальном все в полном порядке.
        - Я не должен был позволять тебе ехать, - покачал он головой.
        Я похлопала ладонью по одеялу:
        - Посиди со мной.
        Аспен немного поколебался. По моему мнению, он теперь мог не опасаться вызвать подозрения. Максон и мои служанки знали, что мы общаемся, к тому же он вывел нас с Максоном из дворца прошлой ночью. Чем мы рисковали? Он, видимо, пришел к такому же заключению, потому что опустился на краешек кровати, на всякий случай расположившись на благопристойном расстоянии.
        - Я во всем этом участвую, Аспен. Я не могла остаться отсиживаться во дворце. И потом, со мной же ничего страшного не случилось. И этим я обязана тебе. Ты спас мне жизнь.
        - Если бы я действовал недостаточно быстро, а Максон не сообразил переправить тебя через стену, ты сейчас была бы чьей-нибудь заложницей. По моей милости ты чуть не погибла. И Максон тоже. - Он покачал головой, глядя в пол. - Ты представляешь, что было бы со мной и Эйвери, если бы вы не вернулись во дворец? А что случилось бы со мной, если бы… - Он умолк, похоже, пытаясь унять душившие его слезы. - Если бы мы не нашли тебя? - Аспен взглянул мне в глаза, в самую глубину моей души. В его взгляде была неприкрытая боль.
        - Но нашли же. Нашли, защитили и оказали медицинскую помощь. Вы все просто молодцы. - Я погладила Аспена по спине, пытаясь утешить.
        - Я понял, Мер, что, как бы все ни сложилось дальше… между мной и тобой всегда будет связь. Я никогда не перестану беспокоиться за тебя. Никогда не потеряю интерес к тому, что с тобой происходит. Ты всегда будешь важным человеком в моей жизни.
        Я просунула руку ему под локоть и положила голову на плечо:
        - Я понимаю, о чем ты говоришь.
        Мы сидели так довольно долго. Должно быть, Аспен был занят точно тем же, чем и я: перебирал в памяти все подробности нашей истории. Как мы избегали друг друга в детстве, как не могли наглядеться друг на друга, когда стали старше, наши встречи украдкой в домике на дереве - все то, что сделало нас теми, кем мы были.
        - Америка, мне нужно кое-что тебе сказать. - Я подняла голову, и Аспен повернулся ко мне лицом, осторожно держа за плечи. - Когда я говорил, что буду любить тебя всю жизнь, я действительно так думал. И я… я…
        Он не смог заставить себя произнести эти слова вслух, и, по правде говоря, я была этому рада. Да, мы с ним были связаны друг с другом навсегда, но больше не были теми двумя, кто прятался от всех в домике на дереве.
        Он издал слабый смешок:
        - Пожалуй, мне нужно немного поспать. Я уже просто ничего не соображаю.
        - Не ты один. А обдумать нам нужно многое.
        Он кивнул:
        - Послушай, Мер, повторения не будет. Ни помогать Максону в очередной рискованной вылазке, ни выводить тебя ночью за пределы дворца я больше не стану, не рассчитывай.
        - Да я не уверена, что даже от этой вылазки был какой-то толк. Вряд ли Максон захочет предпринять что-то подобное снова.
        - Вот и славно. - Аспен поднялся, взял мою руку и поднес к губам. - Миледи, - произнес он шутливым тоном.
        Я улыбнулась и слабо сжала его ладонь. Он ответил тем же. Мы держались за руки, и, сжимая пальцы все крепче и крепче, я поняла, что скоро я должна буду отпустить его. Должна перестать цепляться за него.
        Я заглянула в его глаза и почувствовала, как к горлу подступили слезы. Как же я скажу тебе «прощай»?
        Аспен провел большим пальцем по тыльной стороне моей ладони и бережно положил ее на мои колени. Потом наклонился и поцеловал меня в макушку:
        - Не переживай. Завтра я забегу к тебе.
        За ужином я подала Максону условный знак, потянув себя за ухо, так что он знал, что я буду его ждать. Я сидела перед зеркалом. Минуты тянулись невыносимо долго. Мэри расчесывала мои волосы, что-то монотонно мурлыча себе под нос. Кажется, я однажды играла эту мелодию на чьей-то свадьбе. Когда меня только выбрали для участия в Отборе, мне отчаянно хотелось вернуться к той жизни. К миру музыки, который я любила всегда.
        Но, по правде говоря, рассчитывать на это не стоило. Какой бы путь я ни избрала для себя теперь, музицировать я буду разве что на вечеринках для развлечения гостей или на досуге для души.
        Я посмотрела на свое отражение в зеркале и вдруг поняла, что, вопреки ожиданиям, не жалею об этом. Мне будет не хватать музыки, но теперь она была для меня лишь частью жизни, а не всем, как прежде. Каков бы ни был исход Отбора, передо мной откроются другие возможности.
        Я не желала больше ограничиваться рамками моей касты.
        Негромкий стук в дверь оторвал меня от размышлений, и Мэри пошла открывать.
        - Добрый вечер, - приветствовал ее Максон.
        Наши глаза на мгновение встретились, и я вновь задалась вопросом, видит ли он в них мои чувства к нему, являются ли они для него чем-то столь же несомненным, как для меня самой.
        - Ваше высочество, - негромко сказала Мэри, сделала книксен и собралась уже уйти, но Максон жестом остановил ее:
        - Прости, но я не помню, как тебя зовут.
        Она недоуменно посмотрела на него, затем на меня, затем снова на него:
        - Мэри, ваше высочество.
        - Значит, Мэри. С Энн мы познакомились прошлой ночью. - Он кивнул Энн. - А ты?
        - Люси, - произнесла она совсем тихо, но я различила в голосе Люси гордость за то, что ее присутствие заметили.
        - Прекрасно. Энн, Мэри и Люси. Приятно наконец-то познакомиться с вами по-настоящему. Уверен, Энн посвятила вас в события прошлой ночи, чтобы вы могли оказать леди Америке всю возможную помощь. Я хочу поблагодарить вас за вашу преданность и умение держать язык за зубами. - Он устремил взгляд на каждую по очереди. - Я понимаю, что поставил вас в уязвимое положение, поэтому, если у кого-нибудь возникнут вопросы относительно того, что произошло, переадресуйте их прямо мне. Это было мое решение, и вы не должны нести ответственность за его последствия.
        - Спасибо вам, ваше высочество, - сказала Люси.
        Я всегда подозревала, что мои горничные очень преданы Максону, но сегодня поняла, что это не обычная исполнительность. Раньше мне казалось, что верность королю превыше всего, но теперь я усомнилась в этом. Я все больше и больше убеждалась в том, что народ предпочитает королю его сына.
        Возможно, не мне одной методы Кларксона казались жестокими, а образ мыслей - бесчеловечным. Возможно, не только повстанцы готовы были выступить на стороне Максона. Не исключено, что были в стране и другие люди, желающие большего.
        Служанки одна за другой присели и вышли, оставив Максона стоять рядом со мной.
        - С чего это ты вдруг? Решил узнать их имена, я имею в виду?..
        - Вчера ночью, - вздохнул он, - когда офицер Леджер упомянул имя Энн, а я не понял, кто это такая… В общем, мне было неловко. Разве я не должен был знать людей, которые заботятся о тебе, лучше, чем совершенно чужой гвардеец?
        Не такой уж он был и чужой.
        - По правде говоря, служанки только и делают, что сплетничают о гвардейцах. Я не удивлюсь, если гвардейцы ведут себя точно так же.
        - Это ничего не меняет. Они находятся рядом с тобой каждый день. Я давным-давно должен был выучить, как их зовут.
        Я улыбнулась этим доводам и поднялась, хотя Максона, судя по всему, это крайне обеспокоило.
        - Я в полном порядке, - заверила его я, опираясь на протянутую руку.
        - Тебя только вчера ранили, если я ничего не путаю. Как мне не беспокоиться?
        - Ранение было не серьезное. Меня только задело.
        - Все равно. Я теперь не скоро забуду твои сдавленные крики, когда Энн тебя зашивала. Идем, тебе нужно лечь.
        Максон подвел меня к постели, и я забралась под одеяло. Он заботливо подоткнул края, потом прилег рядом. Я ждала, что он скажет что-нибудь о событиях прошлой ночи или предупредит о грядущем разоблачении, но он ничего не сказал. Просто лежал молча, перебирая мои волосы и время от времени касаясь моей щеки кончиками пальцев.
        У меня было такое чувство, что во всем мире не осталось больше никого. Только я и он.
        - Если бы что-нибудь случилось…
        - Но не случилось же.
        Максон закатил глаза, и голос его стал серьезным.
        - Еще как случилось! Ты едва не истекла кровью. Мы могли не найти тебя на улицах.
        - Послушай, я не жалею о своем выборе, - сказала я, пытаясь успокоить его. - Я сама хотела пойти и услышать все своими ушами. И потом, я не могла опустить тебя одного.
        - О чем мы вообще только думали, когда поехали в город на дворцовом грузовике в сопровождении всего двух гвардейцев. Там были повстанцы! С каких пор они разгуливают по городу в открытую? И откуда у них оружие? Я чувствую себя глупым и беспомощным. С каждым днем я теряю свою страну, а ведь я люблю ее. Я едва не потерял тебя, а я… - Максон осекся; досада в его взгляде уступила место какому-то новому выражению. Он снова коснулся моей щеки. - Вчера ночью ты говорила что-то… насчет любви.
        Я опустила глаза, чувствуя, как заливаюсь краской:
        - Я помню.
        - Память - забавная штука. Как можно умудриться быть совершенно уверенным, что говорил что-то, когда на самом деле ничего подобного не говорил.
        Я издала смешок, чувствуя, что заветные слова готовы вот-вот сорваться с его языка.
        - И как можно умудриться быть совершенно уверенным, что слышал что-то, когда на самом деле ничего не слышал, - произнес он вместо того, что я ожидала.
        Мне резко перестало быть смешно.
        - Я понимаю, о чем ты говоришь. - Я сглотнула, глядя на его руку, которая скользнула по моей щеке вниз и сплелась с моими пальцами. Я чувствовала, что и он тоже смотрит на них. - Наверное, некоторым людям просто трудно в этом признаться. Ну, например, из опасения, что у них не хватит мужества дойти до конца.
        - Или из опасения, что им не дадут дойти до конца… - вздохнул Максон, - потому что так и не смогли выбросить из головы кого-то другого.
        Я покачала головой:
        - Это не…
        - Ясно.
        Несмотря на все, что было сказано в ту ночь в убежище, все, в чем мы признались друг другу, все, что прочно поселилось в моем сердце, эти три коротких слова пугали меня, как ничто на свете. Потому что после того, как они будут произнесены, взять их назад будет невозможно.
        Я не до конца понимала, почему не решается признаться он, зато отдавала себе отчет в том, что удерживает от этих слов меня. Если после того, как я откроюсь ему, он в конечном итоге все-таки предпочтет мне Крисс, я обижусь на него, а себя возненавижу. Идти на такой риск было слишком страшно.
        Когда молчание стало уже совсем неловким, я нарушила тишину:
        - Может, лучше вернемся к этой теме, когда я немного приду в себя?
        - Конечно. - Максон снова вздохнул. - Я безмозглый чурбан.
        - Нет-нет. Просто сейчас мне нужно поговорить с тобой кое о чем другом.
        На повестке дня были куда более важные вещи, чем наши запутанные отношения.
        - Выкладывай.
        - У меня есть одна идея на тему моих гостей на чаепитии, но мне необходимо твое одобрение. - (Он озадаченно посмотрел на меня.) - Кроме того, я хочу, чтобы ты был в курсе всех вопросов, которые я намерена с ними обсудить. В ходе нашей беседы мы можем нарушить пару-тройку законов, так что я не стану этого делать, если ты скажешь «нет».
        Заинтригованный Максон приподнялся на локте:
        - Выкладывай все подробности.
        Глава 17
        Задник, на фоне которого нам предстояло фотографироваться, был однотонный, светло-голубого цвета. Служанки сшили мне очень красивое платье с рукавчиками, которые оставляли обнаженными плечи, но прикрывали шрам. На ближайшее время о платьях без бретелек можно было забыть.
        Несмотря на то что выглядела я вполне достойно, Николетта затмила меня целиком и полностью и даже Джорджия в своем вечернем платье выглядела ослепительно.
        - Леди Америка, - окликнула меня женщина, стоявшая рядом с фотографом. - Принцессу Николетту мы помним по визиту представительниц итальянской королевской семьи, а кто ваша вторая гостья?
        - Это Джорджия, моя хорошая подруга, - не моргнув глазом, отозвалась я. - Один из уроков, которые я вынесла из своего участия в Отборе, заключается в том, что для того, чтобы двигаться вперед, необходимо свести воедино свою жизнь до приезда во дворец с будущим, которое открывается перед тобой. И сегодня я надеюсь сделать еще один шаг на пути объединения этих двух миров.
        Из толпы, окружавшей нас, послышались одобрительные возгласы. Камеры между тем продолжали отщелкивать кадр за кадром.
        - Прекрасно, девушки, - сказал фотограф. - Можете наслаждаться вечеринкой. Позднее мы сделаем еще несколько кадров скрытой камерой.
        - Звучит заманчиво, - произнесла я, делая своим гостьям знак идти за мной.
        Максон недвусмысленно дал мне понять что сегодня от меня как никогда требуется продемонстрировать себя с лучшей стороны. Я надеялась, что покажу достойный пример того, какой должна быть Элита, но вести себя образцово было нелегко.
        - Полегче, Америка, у тебя сейчас дым из ушей пойдет.
        Несмотря на то что наша дружба была совсем еще недолгой, моя напускная бойкость не обманула Джорджию. Мне это нравилось.
        Я рассмеялась.
        - Она права! - подхватила Николетта. - Ты действительно ведешь себя чересчур самоуверенно.
        Я со вздохом улыбнулась:
        - Простите. Просто сегодня вечером слишком многое стоит на кону.
        Джорджия положила руку мне на плечо, и мы двинулись по залу.
        - После всего, через что прошли вы с Максоном, я сильно сомневаюсь, чтобы он отправил тебя домой из-за какого-то чаепития.
        - Я не совсем это имела в виду. Потом обсудим подробнее. - Я обернулась к ним. - А сейчас нам очень не помешало бы слиться с толпой. Как только станет потише, нам нужно будет серьезно поговорить.
        Николетта взглянула на Джорджию, потом на меня:
        - Что это за подружка такая, с которой ты хочешь меня познакомить?
        - Очень полезная. Честное слово. Потом объясню.
        Присутствие Джорджии и Николетты позволило мне блеснуть. Будучи принцессой, Николетта, пожалуй, оказалась самой высокой гостьей среди присутствующих в зале, и по выражению лица Крисс я поняла: ей досадно, что она сама не сообразила пригласить итальянку. Впрочем, у нее, в отличие от меня, не было способа связаться с итальянской королевской семьей напрямую. Николетта сама дала мне номер телефона, по которому в случае необходимости я могла выйти с ней на связь.
        Кто такая Джорджия, никто понятия не имел, однако стоило им услышать мою реплику относительно строительства моста между прошлым и будущим, которую, кстати сказать, специально для этой цели подбросил мне Максон, как все решили, что это блестящая идея.
        Выбор Элизы был совершенно предсказуемым. Впечатляющим, но предсказуемым. Двое дальних родственников из Новой Азии, представлявшие ее связи с властями государства, вышагивали рядом с ней в национальной одежде. Крисс решила пригласить одного из профессоров колледжа, в котором преподавал ее отец, и свою мать. Я даже думать не хотела о том, что будет, когда об этом узнают мои родные. Поняв, что их лишили возможности побывать во дворце, мама с Мэй наверняка накатают мне очень обиженное письмо.
        Селеста, верная своему слову, позвала звезд первой величины. Тесса Тембл, которая, если верить Селесте, пела на ее последнем дне рождения, нарядилась в коротенькое, но эффектное платье. Вторая гостья, Кирсти Саммер, тоже музыкантша, была известна главным образом своими экстравагантными концертами, а ее наряд походил скорее на карнавальный костюм. Я решила, что это либо ее сценический костюм, либо эксперимент с раскрашенной кожей. Как бы там ни было, я удивилась, что она смогла пройти в дверь, не только из-за того, как была одета, но и из-за того, что от нее за несколько шагов разило алкоголем.
        - Николетта! - приветствовала гостью королева Эмберли, подойдя к нам. - Как приятно видеть вас снова.
        Они расцеловались в обе щеки.
        - Мне тоже очень приятно. Я была вне себя от восторга, получив приглашение от Америки. У меня остались самые лучшие воспоминания о нашем прошлом визите. Было так весело!
        - Рада слышать, - отозвалась королева. - Боюсь, сегодня бурного веселья не предвидится.
        - Не знаю, не знаю, - возразила Николетта, кивнув на Кирсти с Тессой, которые стояли в углу и громко разговаривали. - Готова поручиться, что благодаря этим двоим мне будет о чем рассказать дома.
        Мы все рассмеялись, хотя во взгляде королевы сквозило легкое беспокойство.
        - Пожалуй, надо подойти к ним и представиться.
        - Вы неизменно подаете нам всем пример личного героизма, - пошутила я.
        Эмберли улыбнулась:
        - Пожалуйста, просто расслабься и отдохни. Я надеюсь, тебе удастся завести новые знакомства, но даже если ты просто побудешь немного со своими друзьями, это уже будет хорошо.
        Я кивнула, и королева Эмберли ушла знакомиться с гостьями Селесты. Тесса держалась превосходно, а вот Кирсти, судя по всему, задалась целью ощупать и обнюхать каждый сэндвич на ближайшем столике. Я сделала себе мысленную зарубку: не брать ничего с тех блюд, рядом с которыми она стояла.
        Я оглядела зал. Все были поглощены едой и разговорами, и я решила, что более удобного момента ждать не приходится.
        - Идите за мной, - сказала я и направилась к небольшому столику в уголке.
        Мы уселись, и служанка принесла чай. Когда она удалилась, я собралась с духом и приступила к делу, надеясь, что все пройдет гладко.
        - Джорджия, во-первых, я хотела бы попросить прощения за гибель Мики.
        Та, даже не дослушав, покачала головой:
        - Он всегда хотел быть героем. Мы все отдаем себе отчет в том, что все может… закончиться таким образом. Но, думаю, он гордился собой.
        - И все равно мне очень жаль. Мы можем что-нибудь сделать?
        - Нет. Мы уже обо всем позаботились. Поверь мне, он не хотел бы другого конца, - заверила меня она.
        Я подумала о тихом парнишке, молча сидевшем в углу комнаты. Он с готовностью бросился под пули ради нас. Отважное сердце может скрываться под самой непримечательной внешностью.
        Я вернулась к более насущным делам:
        - В общем, Джорджия, как ты сама видишь, Николетта - принцесса Италии. Она была у нас в гостях несколько недель назад. - Я перевела взгляд с одной на другую. - В свой прошлый приезд она недвусмысленно дала понять, что Италия готова заключить союз с Иллеа, если положение вещей изменится.
        - Америка! - прошипела Николетта.
        Я вскинула руку:
        - Доверься мне. Джорджия - друг, но познакомились мы не в Каролине. Она одна из руководителей повстанцев-северян.
        Николетта распрямилась. Джорджия застенчиво кивнула в подтверждение моих слов.
        - Не так давно она выручила нас из большой беды. И потеряла при этом близкого человека, - пояснила я.
        Николетта накрыла руку Джорджии ладонью:
        - Очень сочувствую.
        Она вскинула на меня глаза; ей не терпелось узнать, какое отношение все это имеет к ее предложению.
        - Наш разговор должен остаться между нами, но я подумала, что мы можем обсудить кое-какие вещи, которые пойдут на пользу всем нам, - объяснила я.
        - Вы пытаетесь свергнуть короля? - спросила Николетта.
        - Нет, - заверила ее Джорджия. - Мы надеемся заручиться поддержкой Максона, который возьмет курс на упразднение каст. Возможно, это случится еще при его жизни. Судя по всему, он испытывает больше сочувствия к своим подданным.
        - Это так, - кивнула я.
        - Зачем тогда вы устраиваете набеги на дворец? И на всех этих людей? - обвинительным тоном осведомилась Николетта.
        Я покачала головой:
        - Они не такие, как южане. Они никого не убивают. Они всего лишь восстанавливают справедливость в соответствии с тем, как ее понимают.
        - Мы вызволяем из тюрем девушек, родивших вне брака, и все в таком духе, - вмешалась Джорджия.
        - Они действительно ворвались во дворец, но не собирались никого убивать, - добавила я.
        Николетта вздохнула:
        - Все это не слишком сильно волнует меня, но я не очень понимаю, зачем ты решила нас познакомить.
        - И я тоже, - призналась Джорджия.
        Я собралась с духом:
        - Южане ведут себя все более и более агрессивно. За последние несколько месяцев нападения участились, и не только на дворец. Они не знают жалости. Я опасаюсь, что они могут сделать ход, от которого мы уже не оправимся. И Максон тоже. Чего стоит одна их идея о том, чтобы убивать людей, принадлежащих к кастам Элиты. Мы боимся, что нападений станет больше.
        - Уже стало, - сказала Джорджия, обращаясь скорее ко мне, чем к Николетте. - Когда ты пригласила меня, я порадовалась, что смогу рассказать тебе новости. Южане взялись за Троек.
        Я прикрыла рот рукой, ужаснувшись тому, как быстро это произошло.
        - Это точно?
        - Абсолютно, - подтвердила Джорджия. - Они переключились на Троек вчера вечером.
        - Но чего ради они это делают? - немного помолчав, спросила Николетта.
        - Чтобы запугать Элиту и вынудить их уехать по домам, - пояснила Джорджия. - И чтобы запугать королевскую семью. Похоже, они считают, что, если удастся сорвать Отбор и изолировать Максона, им останется лишь избавиться от него, чтобы одержать верх.
        - И это не воображаемая угроза. Если они придут к власти, Максону нечего будет предложить вам. Южане лишь продолжат угнетать народ еще сильнее.
        - И что ты предлагаешь? - спросила Николетта.
        Я осторожно ступила на опасную территорию:
        - Джорджия и другие северяне имеют больше возможностей остановить южан, чем мы во дворце. Им легче отследить их передвижения, и у них есть опыт противодействия им. Но они плохо обучены и безоружны.
        Обе мои гостьи ждали, не понимая, к чему я веду.
        Я понизила голос:
        - Максон не может снабжать их деньгами на покупку оружия, не привлекая к себе внимания.
        - Ясно, - произнесла в конце концов Николетта.
        - Разумеется, оружие будет использовано исключительно против южан, и ни при каких обстоятельствах против кого-либо из представителей государственной власти. Таково наше условие, - сказала я, в упор глядя на Джорджию.
        - Само собой.
        Джорджия говорила искренне, я видела это. Впрочем, если бы она хотела, то без труда могла бы расправиться со мной тогда в лесу или просто не выбежать нам на помощь во время нашей ночной вылазки. Но в ее цели это не входило.
        Николетта в задумчивости поводила пальцами по губам. Я отдавала себе отчет в том, что мы просим многого, но не знала, как еще приблизиться к цели.
        - Если кто-нибудь узнает… - начала она.
        - Я все понимаю. Я думала об этом.
        Если о нашей затее станет известно королю, в моем случае дело поркой не ограничится.
        - Если мы сможем организовать все так, чтобы нельзя было найти никаких концов…
        Николетта продолжала теребить губу.
        - Значит, понадобятся наличные. Проследить, из каких источников они пришли, сложнее, - подала голос Джорджия.
        Николетта кивнула и положила ладонь на стол:
        - Я обещала сделать для тебя все, что будет в моих силах. Нам нужен сильный союзник, а если ваша страна падет, боюсь, мы приобретем еще одного врага. - Я печально улыбнулась, и она обернулась к Джорджии: - Я смогу достать наличные прямо сегодня, но их нужно будет конвертировать.
        - У нас есть свои каналы, - ответила Джорджия.
        Я подняла глаза и увидела приближающегося фотографа.
        - Камера, - прошептала я и поднесла ко рту чашку.
        - Я всегда считала, что Америка рождена для большего. Иногда мы не замечаем в людях этого, потому что видим в Пятерках только художников и артистов, а в Шестерках - домашних работников. Но взгляните на королеву Эмберли. Она намного больше, чем просто Четверка, - светским тоном произнесла Джорджия.
        Мы с Николеттой согласно закивали.
        - Она невероятная женщина. Жить с ней рядом - огромная честь, - поведала я.
        - Кто знает, может, ты останешься жить рядом с ней навсегда, - подмигнула Николетта.
        - Девушки, улыбочку! - объявил фотограф, и мы дружно изобразили самые ослепительные улыбки, надеясь скрыть за ними наш опасный секрет.
        Глава 18
        После того как Николетта с Джорджией уехали, я поймала себя на том, что то и дело оглядываюсь. Я была уверена, что кто-то знает, о чем шла речь на чаепитии и что я передала повстанцам. Я твердила себе: если бы кто-нибудь нас подслушал, меня бы уже арестовали. А поскольку в данную минуту я наслаждалась изысканным завтраком в обществе остальных девушек и членов королевской семьи, надо думать, все было в порядке. И потом, Максон защитил бы меня.
        После завтрака я заскочила в комнату подправить макияж. Я подкрашивала губы перед зеркалом в ванной, когда в дверь постучали. Кроме нас с Люси, в комнате никого не было, и она пошла посмотреть, кто там. В следующую секунду в дверь ванной просунулась ее голова.
        - Это принц Максон, - прошептала она.
        Я обернулась:
        - Он здесь?
        Люси кивнула, сияя, как начищенный пятак:
        - Он вспомнил, как меня зовут!
        - Ну разумеется, - улыбнулась я и сложила косметику. - Проводи меня к Максону, а потом незаметно уйдешь.
        - Слушаюсь, мисс.
        Максон нерешительно стоял перед дверью, против обыкновения дожидаясь позволения войти. В руках он держал небольшую плоскую коробочку и нервно барабанил по ней пальцами.
        - Прости, что помешал. Может, найдешь для меня минутку?
        - Конечно. Проходи, пожалуйста.
        Мы с Максоном опустились на кровать.
        - Я хотел увидеться с тобой первой, - сказал он. - Чтобы объяснить тебе все до того, как остальные придут хвастаться.
        Объяснить? Я занервничала. Если остальные придут хвастаться, значит я буду исключена из чего-то.
        - Что ты имеешь в виду?
        Я поймала себя на том, что закусила только что накрашенную губу.
        Максон протянул мне коробочку:
        - Сейчас я все объясню. Но сперва взгляни. Это тебе.
        Я взяла коробочку, которая закрывалась на крохотную пуговку спереди, и открыла ее. Мне вдруг показалось, что в комнате внезапно стало нечем дышать.
        В коробочке оказались потрясающие серьги и браслет. Изготовленные из синих и зеленых драгоценных камней, искусно вплетенных в изящный цветочный дизайн, они изумительно сочетались друг с другом.
        - Максон, они мне очень нравятся, но я никак не могу принять такой подарок. Это слишком… слишком…
        - Напротив, ты должна их принять. Это подарок, к тому же традиция требует, чтобы ты надела украшения на церемонию Осуждения.
        - Церемония чего?
        Он покачал головой:
        - Сильвия тебе все объяснит, но суть в том, что принц преподносит Элите драгоценности, которые девушки должны надеть на церемонию. Там будет множество официальных лиц, и вы должны выглядеть как можно лучше. В отличие от всего того, что было вам подарено до сих пор, они подлинные и потом останутся у вас.
        Я улыбнулась. Ну разумеется! Кто стал бы дарить всем участницам подряд настоящие драгоценности? Интересно, сколько девушек прихватили свои украшения домой, пребывая в уверенности, что, если уж им не достался Максон, они, по крайней мере, обзавелись драгоценностями стоимостью в несколько тысяч?
        - Они просто изумительные, Максон. Совершенно в моем вкусе. Спасибо!
        - Пожалуйста. - Максон вскинул палец. - Я как раз это и хотел обсудить с тобой. Я выбирал подарок для каждой из вас индивидуально и хотел, чтобы все они были равноценными. Но ты не расстаешься с цепочкой, которую подарил тебе отец, и я уверен, что в ней ты будешь на Осуждении ощущать себя уверенней. Поэтому я решил подарить тебе не колье, как всем остальным, а браслет. - Он взял мою руку. - Я вижу, ты по-прежнему носишь свою пуговичку, и рад, что тебе не разонравился браслет, который я привез из Новой Азии, но на таком важном мероприятии они неуместны. Примерь этот браслет, чтобы мы могли понять, как он будет смотреться.
        Я сняла подаренный Максоном простенький голубой браслетик и положила его на прикроватный столик. Пуговицу Аспена я опустила в склянку с одинокой монеткой. Придется ей пока полежать там.
        Я обернулась и перехватила взгляд Максона, устремленный на склянку. В его глазах мелькнуло какое-то странное выражение, но быстро исчезло. Он достал из коробочки браслет. Его пальцы скользнули по моей коже, и когда он убрал руку, я едва не ахнула от восхищения.
        - Он просто идеален, Максон.
        - Я очень на это надеялся. Но именно поэтому и хотел поговорить с тобой. Я собирался потратить одинаковую сумму на каждую из вас. Хотел быть справедливым. - (Я кивнула. Такой подход казался вполне логичным.) - Но проблема в том, что твои вкусы куда скромнее, чем у остальных. В итоге я потратил на тебя вполовину меньше, чем на остальных. И у тебя не колье, а браслет. И я хотел, чтобы ты узнала об этом до того, как увидишь, что получили остальные. И чтобы ты знала: такой выбор продиктован желанием дать тебе то, что, на мой взгляд, больше понравится, а не показать тебе твое место или что-нибудь в этом роде. - Взгляд Максона дышал искренностью.
        - Спасибо тебе, Максон. Я и не подумала бы истолковать это как-то по-иному. - Я положила ладонь ему на руку.
        Мое прикосновение, как обычно, вызвало у него радость.
        - Я так и подозревал. Но все равно, спасибо тебе. Я боялся, что ты обидишься.
        - Ну что ты.
        Улыбка Максона стала шире.
        - Но я все равно хочу быть справедливым, поэтому у меня возникла одна мысль. - Он сунул руку в карман и вытащил тонкий конверт. - Возможно, ты захочешь послать разницу своим родным.
        Я уставилась на конверт:
        - Ты серьезно?
        - Ну конечно. Я хочу быть беспристрастным. Вот и подумал, что это лучший способ восстановить справедливость. И надеюсь, он тебя порадовал. - Максон вложил конверт в мою руку, и я сжала его, совершенно потрясенная.
        - Ты не обязан был это делать.
        - Знаю. Но не обязательно же делать только то, что обязан. Иногда можно сделать то, что хочется.
        Наши глаза встретились, и я вдруг поняла, как много он сделал для меня просто из желания порадовать. Подарил брюки, когда мне запретили их носить, привез браслет с другого конца света…
        А ведь он любит меня. Ведь любит же? Почему тогда не говорит этого вслух?
        «Мы тут одни, Максон. Если ты скажешь, что любишь меня, я отвечу тем же».
        Молчание.
        - Не знаю, как тебя и благодарить, Максон.
        - Приятно это слышать. - Он кашлянул. - Мне всегда интересно знать о твоих чувствах.
        Ох, нет. Только не это. Я не признаюсь первой.
        - Ну, я очень тебе признательна. Как всегда.
        Максон вздохнул:
        - Рад, что тебе понравилось. - Чтобы скрыть досаду, он принялся внимательно разглядывать ковер. - Мне пора. Нужно еще отнести подарки остальным.
        Мы поднялись, и я проводила его до двери. На пороге он остановился и поцеловал мне руку. Потом дружески кивнул и скрылся за углом.
        Я вернулась на кровать и снова взглянула на подарки. Мне просто не верилось, что эти прекрасные украшения мои и останутся моими навсегда. Я поклялась про себя, что, даже если я вернусь домой и мои родные будут отчаянно нуждаться в деньгах, я ни за что не продам их и не расстанусь с ними. И с браслетиком, который он привез мне из Новой Азии. Они останутся у меня, что бы ни случилось.
        - Процедура Осуждения достаточно проста, - объясняла нам Сильвия на следующее утро на ходу, пока мы шли за ней в Главный зал. - Звучит куда более пугающе, чем дело обстоит в реальности, однако прежде всего это символический акт. Это пышное мероприятие, на котором будут присутствовать многие должностные лица, не говоря уж о королевской родне и репортерах, - бросила Сильвия через плечо.
        Пока что ее объяснения лишь еще больше заинтриговали меня. Мы завернули за угол, и Сильвия распахнула двери Главного зала. Посреди зала стояла королева Эмберли и раздавала указания рабочим, которые устанавливали ряды кресел вроде тех, какие бывают на стадионах. В противоположном конце зала кто-то размышлял, какой ковер расстилать, а двое флористов спорили, какие цветы уместнее в данной ситуации. По всей видимости, рождественские украшения они собирались убрать. Со всеми этими событиями я почти позабыла, что на носу Рождество.
        В конце зала соорудили помост с ведущими на него ступенями, посреди которого уже были установлены три массивных трона. Справа виднелись четыре небольших возвышения с одиноким креслом на каждом. Они были очень красивые, но создавали впечатление полной изолированности. Всего этого было уже вполне достаточно, чтобы украсить помещение, и я не представляла себе, как будет выглядеть зал, когда работы будут окончены.
        - Ваше величество, - присела в книксене Сильвия, и мы все последовали ее примеру.
        Лицо королевы озарилось улыбкой, и она поспешила нам навстречу.
        - Здравствуйте, девушки, - приветствовала нас она. - Ну, Сильвия, вы далеко продвинулись?
        - Не слишком, ваше величество.
        - Вот и славно. Девушки, позвольте мне просветить вас относительно вашей следующей задачи в процессе Отбора. - Она поманила нас за собой в зал. - Церемония Осуждения призвана служить символом вашего подчинения закону. Одной из вас предстоит стать новой принцессой Иллеа, а со временем и королевой. Закон - это основа нашей жизни, и вашей обязанностью будет не только соблюдать, но и поддерживать его. - Она остановилась и обернулась к нам. - Поэтому начать вам предстоит с Осуждения. В зал введут человека, совершившего какое-то преступление, скорее всего, это будет кража. Обычно за преступления подобного уровня полагается порка, но эти люди вместо порки отправятся в тюрьму. И отправите их туда вы. - При виде наших озадаченных лиц королева улыбнулась. - Звучит, конечно, жестоко, но на самом деле это не так. Все они совершили преступление, но вместо того, чтобы подвергнуться унизительному физическому наказанию, отдадут свой долг обществу временем. Вы сами видели, как мучительно может быть битье батогами. Порка не намного легче. Вы сделаете для них благое дело, - ободряющим тоном произнесла она.
        И все же мне было по-прежнему не по себе.
        Воровали обычно те, кто оставался без гроша в кармане. Двойки и Тройки, нарушившие закон, откупались от наказания. Бедняки расплачивались собственной шкурой или временем. Перед глазами у меня встал образ Джемми, младшего братишки Аспена, распростертого на плахе, с исполосованной кнутом спиной. Как ни невыносимо было видеть его там, это было лучше, чем если бы его бросили в тюрьму. В семействе Леджер каждая пара рабочих рук была на счету, пусть даже их обладатель был совсем малыш. Но, похоже, представители высших каст не понимали этого.
        Сильвия и королева Эмберли гоняли нас, пока церемониальные слова не начали отскакивать у нас от зубов. Я пыталась подражать царственной манере Элизы и Крисс, но как ни старалась, в моих устах обвинительные формулировки звучали невыразительно.
        Я не хотела никого отправлять в тюрьму.
        Когда нас наконец отпустили, остальные девушки дружно направились к выходу, а я подошла к королеве. Она заканчивала обсуждать что-то с Сильвией. Наверное, мне следовало бы воспользоваться этой отсрочкой, чтобы придумать что-нибудь похитрее. Я же вместо этого, когда Сильвия удалилась и королева вопросительно взглянула на меня, выложила ей все начистоту.
        - Пожалуйста, не заставляйте меня это делать, - взмолилась я.
        - Прошу прощения?
        - Я способна соблюдать закон, честное слово. Я не пытаюсь все усложнить, но я просто не могу отправить живого человека в тюрьму. Он ведь не сделал мне ничего плохого.
        Она с ласковым выражением коснулась моей щеки:
        - Это не так, милая. Если ты станешь принцессой, то будешь олицетворением закона. Любой, кто нарушает закон, наносит тебе удар. И единственный способ удержать свои позиции - нанести ответный удар тем, кто уже причинил тебе вред, чтобы другим было неповадно.
        - Но я же не принцесса! - умоляюще воскликнула я. - Никто не пытается меня обидеть.
        Эмберли с улыбкой склонилась ко мне:
        - Да, сейчас ты не принцесса, но я не удивлюсь, если это временно, - прошептала она и, отступив, подмигнула.
        Я вздохнула, отчаявшись объяснить ей что-то.
        - Пусть мне приведут кого-нибудь другого. Не мелкого воришку, который и украл-то, скорее всего, потому, что ему было нечего есть. - (Лицо королевы заледенело.) - Я не хочу сказать, что воровать хорошо. Я знаю, что это не так. Только приведите мне того, кто совершил что-то по-настоящему плохое. Приведите мне того, кто убил гвардейца, который отводил нас с Максоном в убежище во время последнего нападения повстанцев. Этот мерзавец должен гнить в тюрьме до конца своих дней, и я с радостью отправлю его туда. Но я не могу так поступить с каким-нибудь голодным Семеркой. Я просто не могу.
        Королева явно пыталась быть со мной помягче, но не собиралась уступать в этом вопросе.
        - С вашего позволения, я буду говорить без обиняков, леди Америка. Из всех девушек вам это необходимо более других. Люди видели, как вы пытались сорвать экзекуцию, предложили упразднить касты в прямом эфире национального телевидения и призывали народ к борьбе за свою жизнь. - Ее ласковое обычно лицо было серьезно. - Я не хочу сказать, что это плохо, но вы создали у большинства людей впечатление, что вы творите все, что взбредет вам в голову.
        Я принялась теребить пальцы, уже понимая, что, как бы я ни противилась, в конце концов мне все равно придется совершить Осуждение.
        - Если ты хочешь остаться, если Максон тебе небезразличен… - Она помолчала, давая мне время обдумать услышанное. - Тогда ты должна это сделать. Ты должна продемонстрировать, что способна быть послушной.
        - Я способна. Я просто не хочу никого отправлять в тюрьму. Это не обязанность принцессы. Это делают судьи.
        Королева Эмберли похлопала меня по плечу:
        - Ты сможешь. И сделаешь это. Если ты вообще хочешь завоевать Максона, то должна не давать ни малейшего повода для упрека. Уверена, ты понимаешь, что в случае с тобой очень много «против». - (Я кивнула.) - Тогда сделай это.
        Она удалилась, оставив меня в одиночестве стоять в Главном зале. Я подошла к моему креслу, практически трону, и снова пробормотала ритуальные слова. Я пыталась убедить себя в том, что это плевое дело. Люди все время нарушают закон и попадают в тюрьму. Человеком больше, человеком меньше. А я не должна давать ни малейшего повода для упрека.
        Другого выхода у меня не было.
        Глава 19
        Настал день Осуждения. С самого утра я не находила себе места от волнения. Я боялась, что споткнусь или забуду свои слова. Но больше всего я боялась не справиться. Единственным, за что я не волновалась, был мой наряд. Моим служанкам пришлось прибегнуть к помощи главной швеи, чтобы соорудить что-то подходящее для меня, хотя слово «подходящее» слишком невыразительное для того, чтобы описать его.
        По традиции всем платьям полагалось быть бело-золотого цвета. Мое было с завышенной талией. Оставляя обнаженным левое плечо, оно в то же время прикрывало шрам на правом. Выглядело это очаровательно. Лиф был облегающий, а пышную юбку до пола украшали волны золотого кружева. Ниспадая сзади складками, она заканчивалась небольшим шлейфом. Взглянув на себя в зеркало, я впервые за все время подумала, что выгляжу как настоящая принцесса.
        Энн взяла оливковую ветвь, которую мне предстояло нести, и устроила ее на сгибе моего локтя. Эти ветви мы должны были возложить к ногам короля в знак мирных намерений по отношению к нашему правителю и готовности подчиняться закону.
        - Вы прекрасны, мисс, - сказала Люси.
        В последнее время она держалась намного спокойней и увереннее.
        - Спасибо тебе, - улыбнулась я. - Как бы мне хотелось, чтобы вы все при этом присутствовали!
        - И мне тоже, - вздохнула Мэри.
        Энн в своей всегдашней деловитой манере поспешила меня успокоить:
        - Не волнуйтесь, мисс, вы отлично справитесь. А мы будем смотреть вместе с остальными слугами.
        - Правда? - обрадовалась я, хотя смотреть они должны были издалека.
        - Мы ни за что бы этого не пропустили, - заверила меня Люси.
        Нас прервал громкий стук в дверь. Мэри поспешила открыть, и я обрадовалась, увидев на пороге Аспена.
        - Я пришел проводить вас на Осуждение, леди Америка, - сказал он.
        - Как вам наша работа, офицер Леджер? - поинтересовалась Люси.
        - Вы превзошли самих себя, - лукаво подмигнул Аспен.
        Люси захихикала, и Энн негромко шикнула на нее, устраняя какие-то видимые одной ей изъяны в моей прическе. Теперь, когда мне было известно, что она неравнодушна к Аспену, я видела, какой идеальной она старается быть в его присутствии.
        Я вспомнила, что меня уже ждут внизу, и грустно вздохнула.
        - Готовы? - спросил Аспен.
        Я кивнула, поправляя оливковую ветвь, и направилась к двери. Уже на пороге я обернулась и бросила взгляд на счастливые лица моих служанок. Потом взяла Аспена под руку и двинулась по коридору.
        - Как ты? - спросила я его.
        - У меня в голове не укладывается, что ты в этом участвуешь, - бросил он вместо ответа.
        Я сглотнула, немедленно разволновавшись снова:
        - У меня нет выбора.
        - Выбор есть всегда, Мер.
        - Аспен, ты же знаешь, что мне это не нравится. Но в конечном счете это всего один человек. И он совершил преступление.
        - Как и сочувствующие повстанцам, которых король разжаловал в низшие касты. Как и Марли с Картером.
        Мне не нужно было даже смотреть на него, чтобы понять, как ему отвратительно Осуждение.
        - Это не одно и то же, - не слишком убежденно возразила я.
        Аспен резко остановился и заставил меня взглянуть на него.
        - С ним всегда одно и то же.
        Он говорил очень серьезно. Аспену было известно намного больше, чем обычным людям, потому что он стоял на часах во время совещаний или доставлял королевские приказы. Он и сейчас знал что-то такое, чего не знала я.
        - Они что, не воры? - спросила я тихо, когда мы двинулись дальше.
        - Воры, но не совершившие ничего такого, что заслуживало бы нескольких лет тюрьмы, к которым их приговорят сегодня. И это будет достаточно недвусмысленное послание их друзьям.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Это люди, которые чем-то помешали ему, Мер. Сочувствующие повстанцам, имевшие неосторожность высказаться где-то вслух, какой он тиран. Осуждение будут показывать по всем каналам. Люди, которых они пытаются запугать, увидят и расскажут остальным, что бывает с теми, кто пытается идти против короля. Это все не просто так.
        Я выдернула руку и прошипела ему в лицо:
        - Ты здесь почти столько же, сколько и я. За все это время ты хоть раз отказался исполнить хотя бы один приказ?
        Он задумался:
        - Нет, но…
        - Тогда не тебе меня судить. Если для него ничего не стоит бросить своих врагов в тюрьму безо всяких на то оснований, что, по-твоему, он сделает со мной? Он меня ненавидит!
        Взгляд Аспена сделался умоляющим.
        - Мер, я понимаю, что тебе страшно, но ты ведь…
        Я вскинула руку:
        - Делай свое дело. Веди меня вниз.
        Он сглотнул, устремил взгляд прямо перед собой и протянул мне руку. Я вцепилась в нее, и мы двинулись дальше в молчании.
        На полпути к лестнице, когда до нас начали доноситься голоса, он снова заговорил:
        - Я всегда задавался вопросом, удалось ли им изменить тебя.
        Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить?
        В вестибюле уже ждали остальные девушки. Они с отсутствующим видом шевелили губами, повторяя свои слова. Я отпустила руку Аспена и подошла к ним.
        Элиза успела прожужжать нам все уши о своем наряде, так что у меня было такое чувство, как будто я уже видела его. Кремовое с золотом платье без рукавов плотно облегало ее точеную фигурку, а золотые перчатки выглядели исключительно эффектно. Темные драгоценные камни, подарок Максона, подчеркивали красоту гладких блестящих волос и темных глаз.
        Крисс снова умудрилась выглядеть олицетворением всего царственного, при этом впечатление создавалось такое, словно ей это ровным счетом ничего не стоило. Ее приталенное платье ниспадало до полу каскадом пышных юбок. Подаренные Максоном серьги и колье переливались в ушах и на шее, изящно округлые и безупречные. На мгновение я даже расстроилась, что мои собственные украшения выглядят так скромно.
        Что же касается платья Селесты… его определенно невозможно было забыть. Глубокое декольте, пожалуй, было несколько более откровенным, чем подобало случаю. Она перехватила мой взгляд и, сложив губы уточкой, зазывно повела плечами.
        Я засмеялась и приложила ладонь ко лбу. К горлу подкатила тошнота, и я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
        Селеста подошла ко мне, взмахивая оливковой ветвью в такт каждому шагу:
        - Что случилось?
        - Ничего. Просто мне как-то нехорошо.
        - Не вздумай блевать, - предупредила она. - В особенности на меня.
        - Не бойся, не буду, - заверила ее я.
        - Кто тут собирается блевать? - немедленно вскинулась Крисс и поспешила к нам, следом подтянулась и Элиза.
        - Никто, - отрезала я. - Я просто устала, вот и все.
        - Скоро все закончится, - ободрила меня Крисс.
        «Это никогда не закончится», - мрачно подумала я. Потом обвела взглядом их лица. Они поспешили поддержать меня. Поступила бы я так же на их месте? Кто знает…
        - Вы действительно сделаете это со спокойной душой? - спросила я.
        Они принялись переглядываться, потом уставились в пол, но ни одна не ответила.
        - Так давайте откажемся, - предложила я.
        - Откажемся? - переспросила Крисс. - Америка, это традиция. Мы обязаны это сделать.
        - Нет, не обязаны. Мы можем сговориться и не делать.
        - И каким же образом? Откажемся входить туда? - поинтересовалась Селеста.
        - Ну, например, - кивнула я.
        - Ты хочешь, чтобы мы пошли туда и ничего не делали? - В голосе Элизы звучал настоящий ужас.
        - Я пока еще не продумывала, как поступить. Просто чувствую, что это плохая идея.
        Крисс явно всерьез задумалась.
        - Это ловушка! - возмутилась Элиза.
        - Что?!
        Как она могла прийти к такому выводу?
        - Она идет самой последней. Если мы все откажемся, а она потом сделает все, что требуется, то будет выглядеть послушной, а мы на ее фоне - идиотками. - Элиза воинственно тряхнула своей ветвью.
        - Америка? - с осуждением посмотрела на меня Крисс.
        - Нет, клянусь вам, я вовсе не собиралась так поступать!
        - Девушки! - послышался укоризненный голос Сильвии. - Вы нервничаете, я все понимаю, но это же не причина кричать. - Она в упор посмотрела на нас, и мы все переглянулись. Каждая решала, соглашаться со мной или нет. - Так, - начала Сильвия. - Элиза, ты идешь первой, как мы и тренировались. Селеста и Крисс следом, а Америка пойдет последней. Пройдете по красной дорожке с ветвью в руках и положите ее к ногам короля. Потом вернетесь и займете свои места. Король произнесет небольшую приветственную речь, и церемония начнется.
        Она подошла к небольшому ящичку на подставке и развернула его к себе. Это оказался монитор, на котором показывали все, что происходило в Главном зале. Выглядел он очень величественно. Красные ковровые дорожки разделяли пространство на места для прессы и гостей; четыре кресла были отведены для нас. В глубине зала возвышались три трона, предназначенные для королевской семьи.
        На наших глазах парадные двери распахнулись, и в зал под приветственные аплодисменты и гром фанфар вступили король, королева и Максон. Когда они расселись по местам, музыка замедлилась и стала более торжественной.
        - Так, теперь ваша очередь. Выше головы! - велела Сильвия.
        Элиза бросила на меня многозначительный взгляд и направилась к входу в зал.
        Защелкали сотни камер, снимая ее вступление в зал. Их щелчки сливались в странный рваный ритм. Элиза, впрочем, держалась отлично, как все мы могли видеть на мониторе. Селеста поправила прическу и двинулась за ней. Следом по проходу пошла Крисс. Ее улыбка выглядела совершенно искренней и непринужденной.
        - Америка! - шепнула Сильвия. - Твоя очередь.
        Я попыталась выкинуть из головы тревожные мысли и сосредоточиться на положительных сторонах, но поняла, что не могу найти ни одной. Мне казалось, что, если я обреку человека на незаслуженно жестокое наказание и тем самым дам королю то, чего он хотел, я убью в себе что-то очень важное.
        Вновь защелкали камеры и засверкали вспышки. Под восхищенный шепот зрителей я медленно двинулась к возвышению, на котором сидела королевская семья. Я почувствовала на себе взгляд Максона. Он был сама невозмутимость. Что это - многолетняя выучка или искренняя радость? Он смотрел на меня ободряюще, но я была уверена, что моя тревога от него не укрылась. Я увидела пустое место, куда мне надлежало положить оливковую ветвь и, сделав книксен, опустила ее у ног короля, демонстративно глядя куда угодно, только не на него.
        Как только я уселась на свое место, музыка стихла. Король Кларксон поднялся и вышел вперед, на край сцены, где полукругом лежали наши оливковые ветви.
        - Дамы и господа Иллеа, сегодня четыре оставшиеся прекрасные участницы Отбора предстали перед нами, чтобы доказать свою преданность закону. Наши великие законы - это то, что объединяет нашу нацию, залог мира, которым мы так долго наслаждались.
        «Мира? - подумала я. - Ты это серьезно?»
        - Пройдет совсем немного времени, и одна из этих юных девушек предстанет перед вами уже в образе не простолюдинки, но принцессы. В качестве члена королевской семьи ее обязанностью будет заботиться о торжестве справедливости не ради собственной выгоды, но ради всеобщего блага.
        И как мне теперь быть?
        - Прошу вас вместе со мной поаплодировать их смиренной готовности подчиняться закону и бескомпромиссной решимости добиваться его торжества!
        Король захлопал в ладоши, и весь зал взорвался аплодисментами. Они не смолкли, даже когда он вернулся на свое место. Я покосилась на других девушек. Хорошо было видно лишь лицо Крисс. Она пожала плечами и слабо улыбнулась мне, прежде чем вновь повернуть голову прямо и подняться в полный рост.
        Гвардеец, стоявший у дверей, провозгласил:
        - Мы вызываем предстать перед его величеством королем Кларксоном, ее величеством королевой Эмберли и его королевским высочеством принцем Максоном преступника Джейкоба Диггера.
        Медленно, явно смущенный всем этим спектаклем, Джейкоб вошел в Главный зал. Он был в наручниках. Вздрагивая от слепящих вспышек, он робко приблизился к Элизе и поклонился. Со своего места мне было не слишком хорошо ее видно, поэтому я слегка повернулась и стала слушать слова, которые всем нам предстояло произнести по очереди.
        - Джейкоб, какое преступление ты совершил? - спросила она.
        Голос ее прозвучал очень уверенно, куда лучше, чем обычно.
        - Кражу, миледи, - кротко произнес он.
        - И каков твой приговор?
        - Двенадцать лет тюрьмы, миледи.
        Медленно, не привлекая к себе внимания, Крисс украдкой бросила на меня взгляд. В ее глазах читался вопрос, что происходит. Я кивнула.
        Нам сказали, что будут мелкие воришки. Если это была правда, то Джейкоба выпороли бы на площади в его родном городке или отправили в тюрьму на два, самое большее на три года. Своими словами Джейкоб подтвердил все мои страхи.
        Я незаметно покосилась на короля. Тот явно наслаждался происходящим. Кто бы ни был этот человек, он был не просто вор. Король торжествовал над ним победу.
        Элиза поднялась и, подойдя к Джейкобу, положила руку ему на плечо. До этого момента она избегала смотреть ему в глаза.
        - Ступай, верноподданный, и отдай свой долг королю, - прозвенел ее голос в тишине зала.
        Джейкоб склонил голову. Потом посмотрел на короля с таким видом, словно хотел что-то сделать. Хотел бросить королю в лицо какое-то обвинение, но не стал. Без всякого сомнения, за его ошибку расплатился бы кто-то другой. Немного постояв на месте, Джейкоб вышел из зала под гром аплодисментов.
        Следующий преступник едва держался на ногах. Свернув на дорожку, ведущую к креслу Селесты, он согнулся пополам и упал. Зрители дружно ахнули, но, прежде чем он успел снискать слишком много сочувствия, подоспели гвардейцы и, с двух сторон подхватив под локти, подвели его к Селесте. К чести Селесты, голос ее, когда она приказала бедняге отдать его долг королю, звучал отнюдь не так уверенно, как обычно.
        Крисс держалась так же хладнокровно, как и всегда, пока ее преступник не приблизился. Он был помоложе, примерно нашего возраста, и шел уверенно, почти решительно. Когда он свернул по красной дорожке к Крисс, я увидела у него на шее татуировку. Она была в виде креста, хотя тот, кто ее набивал, слегка напортачил.
        Крисс справилась со своими словами вполне неплохо. Лишь тот, кто хорошо ее знал, способен был различить в ее голосе нотки сожаления. Публика зааплодировала, и она вновь уселась на свое место. Улыбка у нее была лишь самую чуточку менее ослепительной, чем обычно.
        Гвардеец вызвал Адама Карвера, и я поняла, что настал мой черед. Адам, Адам, Адам. Имя следовало запомнить. Ведь мне придется это сделать, так? Все же остальные девушки сделали. Максон не простит мне, если я подведу его. Король так и так никогда меня особо не жаловал, а после этого от меня отвернется еще и королева. Меня загнали в угол. Если я не хочу выбыть из борьбы, то должна взять себя в руки.
        Адам был уже в годах, примерно ровесник моего отца, и у него было что-то не в порядке с ногой. Он не упал, но так долго шел, что на душе у меня стало еще хуже. Я мечтала поскорее покончить с этим.
        Адам опустился передо мной на колени, и я сосредоточилась на нескольких предложениях, которые должна была произнести.
        - Адам, какое преступление ты совершил? - спросила я.
        - Кражу, миледи.
        - И каков твой приговор?
        Адам кашлянул.
        - Пожизненное заключение, миледи, - прохрипел он.
        В зале поднялся гомон. Люди явно были уверены, что ослышались.
        От утвержденного сценария отступать очень не хотелось, но мне тоже необходимо было получить подтверждение.
        - Какой приговор, ты сказал?
        - Пожизненное заключение, миледи.
        Судя по голосу, он с трудом удерживался от слез.
        Я взглянула на Максона. Ему явно было не по себе. Я без слов взмолилась о помощи. В его взгляде отразилось сожаление, что он ничем не может помочь мне.
        Я готова была уже снова обратиться к Адаму, когда мой взгляд упал на короля. Тот поерзал и провел рукой по губам, пытаясь скрыть улыбку.
        Он подстроил все это специально.
        Очевидно, он подозревал, что я не слишком рада принимать участие в Осуждении, и постарался сделать все, чтобы выставить меня перед всеми неуправляемой. Но кем нужно быть, чтобы отправить человека в тюрьму навсегда? Если я пойду на это, от меня все отвернутся.
        - Адам, - произнесла я негромко. Он поднял на меня глаза, в которых стояли слезы, готовые хлынуть в любой миг. Краем сознания я отметила, что в зале наступила гробовая тишина. - Что ты украл?
        Люди пытались расслышать ответ, но это было невозможно.
        Адам сглотнул и бросил взгляд в сторону короля:
        - Кое-какую одежду для моих дочек.
        - Но дело же вовсе не в этом, так? - быстро спросила я.
        Жестом таким слабым, что я едва заметила его, Адам мотнул головой.
        Я не могла отправить его в тюрьму. Просто не могла. Но нужно было что-то сделать.
        Меня вдруг осенила одна мысль, и я поняла: это единственный выход. Я не была уверена, что моя безумная выходка выведет Адама на свободу, и пыталась не думать о том, как это будет печально. Просто так было правильно, и я должна была это сделать.
        Я поднялась и, подойдя к Адаму, коснулась его плеча. Он вздрогнул, ожидая услышать от меня, что должен идти в тюрьму.
        - Поднимись, - велела я.
        Адам с озадаченным видом посмотрел на меня.
        - Пожалуйста, - сказала я и, взяв за руку, потянула его за собой.
        Адам последовал за мной по проходу к возвышению, на котором восседала королевская семья. Когда мы дошли до лестницы, я повернулась к нему и вздохнула.
        Я сняла одну из прекрасных серег, которые подарил мне Максон, потом другую. И положила их на ладонь Адаму, который, похоже, окончательно перестал понимать, что происходит. За сережками последовал браслет. И если я действительно рассчитывала чего-то добиться, то отдать следовало все, а потому я расстегнула цепочку с подвеской в виде певчей птицы, подарок отца. Он наверняка сейчас видел меня по телевизору. Я очень надеялась, что он не обидится за то, что я отдала его подарок. Опустив цепочку на ладонь Адама, я сомкнула вокруг кучки драгоценностей его пальцы и отступила в сторону, так что он остался стоять прямо перед королем Кларксоном.
        Я указала на троны:
        - Ступай, верноподданный, и отдай свой долг королю.
        Зрители ахнули и принялись перешептываться, но я и ухом не повела. Все, что я сейчас видела, - это кислое лицо короля. Если он решил сыграть на моем характере, я готова была ответить ему тем же.
        Адам медленно одолел ступени. В его взгляде страх мешался с радостью. Проковыляв к тронам, он упал на колени и простер к королю руки, полные драгоценностей.
        Король Кларксон пробуравил меня взглядом, давая понять, что это отнюдь не конец, но все же протянул руку и взял у Адама украшения.
        Толпа взорвалась неистовыми криками, но когда я обернулась, на лицах остальных девушек отражались смешанные чувства. Адам торопливо попятился назад. Наверное, опасался, как бы король не передумал. Я отчаянно надеялась, что под прицелом такого количества камер и на глазах у такого количества людей кто-нибудь проследит, чтобы он благополучно добрался до дома. Когда Адам с грехом пополам спустился по лесенке обратно, то попытался обнять меня, хотя руки у него по-прежнему были в наручниках. Заливаясь слезами, он благословлял меня, а когда выходил из зала, то выглядел самым счастливым человеком на свете.
        Глава 20
        Королевская семья покинула зал через боковую дверь, а мы с девушками вернулись обратно тем же путем, которым пришли сюда под стрекот камер и аплодисменты зрителей.
        Глаза Сильвии, когда мы очутились за порогом, метали громы и молнии. Казалось, она изо всех сил сдерживается, чтобы не придушить меня. Заведя нас за угол, она открыла дверь в небольшую гостиную.
        - Сюда, - приказала она отрывисто, как будто боялась не сдержаться, и захлопнула за нами дверь, не потрудившись присоединиться к нам.
        - Тебе всегда непременно нужно быть в центре внимания, да? - накинулась на меня Элиза.
        - Я не сделала ничего, кроме того, о чем пыталась попросить вас. Вы сами мне не поверили!
        - Вечно ты строишь из себя святошу. Они преступники! Мы не сделали ничего такого, чего не сделал бы любой судья. Мы просто сделали это в красивых платьях.
        - Элиза, ты видела этих бедолаг? Некоторые из них едва держались на ногах. И приговоры за такие преступления были слишком суровыми, - попыталась я воззвать к ее разуму.
        - Америка права, - поддержала меня Крисс. - Пожизненное заключение за кражу? Что нужно было украсть, чтобы заслужить такое? Дворец вместе со всей обстановкой?
        - Ничего такого он не крал, - поклялась я. - Это была одежда для его дочерей. Послушайте, что вы вообще знаете о жизни? Вам повезло родиться в высших кастах. Если ты принадлежишь к низшей касте и теряешь основного кормильца… дело плохо. Я не могла отправить его в тюрьму и тем самым обречь его семью стать Восьмерками. Я просто не могла.
        - Где твоя гордость, Америка? - не унималась Элиза. - Где чувство долга, где почтение, наконец? Ты самая обычная девушка, даже не принцесса. А если бы и была принцессой, тебе все равно не позволили бы принимать такие решения. Ты обязана подчиняться правилам, которые устанавливает король, а ты ставишь себя выше их! С самого первого вечера!
        - А если это несправедливые правила?! - закричала я в ответ.
        Едва ли можно было выбрать худший момент.
        Дверь распахнулась, и в комнату ворвался король Кларксон. В коридоре маячили королева Эмберли с Максоном. Король схватил меня за руку - к счастью, эта была здоровая - и поволок к выходу.
        - Куда вы меня ведете? - спросила я прерывающимся от страха голосом.
        Он ничего не ответил и молча потащил меня по коридору.
        Я оглянулась на девушек. Селеста обхватила себя за плечи. Элиза стиснула руку Крисс. Как бы она ни была на меня сердита, такой поворот событий ее, похоже, не радовал.
        - Кларксон, не руби сплеча, - негромко произнесла королева.
        Мы завернули за угол, и король запихнул меня в какую-то комнату. Королева с Максоном вошли следом. Король толкнул меня к небольшому диванчику.
        - Сядь, - приказал он, хотя в этом не было никакой необходимости, а сам принялся мерить комнату шагами, точно лев, запертый в клетке. Потом остановился и накинулся на Максона.
        - Ты поручился за нее! - рявкнул он. - Сказал, что она будет вести себя как положено. Сначала эта выходка в эфире «Вестей», потом ты лезешь под пули на крышу, а теперь еще и это? Нет, Максон, с меня хватит.
        - Отец, ты же слышал, как восторженно кричала толпа? Людям по душе ее сострадательность. Она сейчас - твой главный актив.
        - Прошу прощения? - Его голос был как айсберг, медленный и смертоносный.
        Максон немного помолчал, опешив от ледяного тона, но потом все-таки продолжил:
        - Когда она предложила людям обороняться, реакция народа была положительной. Я бы сказал, что только благодаря ей у нас не так много жертв. А что касается сегодняшнего… Отец, у меня не поднялась бы рука отправить человека в тюрьму за такое мелкое преступление. Как ты мог ожидать этого от того, кто в своей жизни повидал, как его друзьям доставалось за меньшее? Она как глоток свежего воздуха. Большая часть народа принадлежит к низшим кастам, и она им нравится.
        Король покачал головой и снова принялся расхаживать туда-сюда.
        - Я не вышвырнул ее, потому что она спасла тебе жизнь. Мой самый ценный актив - ты, а не она. Если мы потеряем тебя, мы потеряем все. И я имею в виду не только твою физическую гибель. Если ты не будешь предан нашему делу всей душой, если ты не будешь целеустремленным, всему этому конец. - Он обвел рукой комнату и умолк. Воцарилась тишина. - Ты все больше поддаешься чужому влиянию, - вновь загремел король. - С каждым днем ты понемногу изменяешься. От девиц, в особенности от этой, нет никакого толку.
        - Кларксон, может…
        Король взглядом заставил жену умолкнуть, и мы так и не узнали, что она хотела сказать.
        - У меня к тебе предложение, - обратился он к Максону.
        - Меня оно не интересует, - отрезал тот.
        Король Кларксон примирительным жестом вскинул руку:
        - Выслушай меня. - (Максон вздохнул.) - Эти девицы - сплошное разочарование. Даже связи азиатки ничего для меня не сделали. Двойку волнует только собственная слава, а третья, хотя и не совсем безнадежна, все равно не дотягивает до идеала, если уж на то пошло. Ну а эта, - он кивнул в мою сторону, - если и обладает какими-то достоинствами, то все они полностью перечеркиваются ее неспособностью держать себя в руках. Все давно пошло наперекосяк. А я тебя знаю. Знаю, что ты боишься что-то упустить, так вот я подумал… - (Я как завороженная смотрела на короля, расхаживающего вокруг Максона.) - Давай все отменим. А девиц отправим по домам. - Максон открыл рот, чтобы возразить, но король вскинул руку. - Я не предлагаю тебе остаться холостяком. Я лишь хочу сказать, что в стране полно подходящих девушек. Почему бы тебе не выбрать несколько и не пригласить их во дворец? Может, среди них найдется кто-нибудь похожий на дочь французского короля. Помнишь, как она тебе нравилась?
        Я опустила глаза. Максон никогда не упоминал ни о каких француженках.
        Мне казалось, мой мир вдруг дал трещину.
        - Отец, я так не могу.
        - Еще как можешь. Ты принц. Полагаю, мы повидали достаточно, чтобы признать Избранных никуда не годными. На этот раз ты сможешь выбирать себе девушек сам.
        Я снова подняла глаза. Максон разглядывал пол под ногами. Я видела, что он старается держаться.
        - Возможно, на какое-то время нам даже удастся утихомирить повстанцев. Подумай об этом! - добавил король. - Если мы отправим девушек по домам, выждем несколько месяцев, чтобы сделать вид, будто с Отбором покончено, а потом наберем новую группу красивых, образованных, приятных девушек… это может многое изменить.
        Максон попытался было что-то сказать, но передумал.
        - В любом случае задай себе вопрос, действительно ли она, - король снова кивнул на меня, - тот человек, с которым ты можешь прожить всю жизнь. Она склонна к театральным эффектам, эгоистична, жадна до денег и, если уж быть совсем откровенным, обладает ничем не примечательной внешностью. Посмотри на нее внимательно, сын.
        Максон бросил на меня взгляд, задержавшись на миг на моем лице, прежде чем я отвела глаза, чтобы не участвовать в этом унижении.
        - Даю тебе на раздумья несколько дней. А сейчас нужно разобраться с прессой. Эмберли?
        Королева поспешно подошла к королю и взяла его под руку. Королевская чета удалилась, оставив нас с Максоном ошеломленно стоять в одиночестве.
        Немного помолчав, Максон подошел ко мне и протянул руку, чтобы помочь подняться.
        - Спасибо.
        - Думаю, мне тоже надо идти. У них наверняка найдется о чем меня спросить.
        - Это было довольно заманчивое предложение, - заметила я.
        - Пожалуй, самое щедрое из всех, что я слышал от него.
        Я не хотела знать, рассматривает ли Максон его всерьез. Сказать больше было нечего, и я молча протиснулась мимо него и отправилась к себе в комнату, надеясь заглушить бурю чувств, которая бушевала у меня в душе.
        Служанки сообщили, что сегодня все будут ужинать в своих комнатах, а когда я никак не отреагировала, великодушно оставили меня в одиночестве. Я лежала на постели, погруженная в печальные мысли.
        Ведь сегодня я поступила так, как должна была поступить, разве нет? Я верила в справедливость, но Осуждение не имело к справедливости никакого отношения. И тем не менее я продолжала задаваться вопросом, добилась ли чего-нибудь на самом деле. Если тот человек действительно был врагом короля, а я полагала, что был, значит король найдет способ разделаться с ним. Тогда, выходит, все было зря?
        К тому же, хотя на фоне всего остального это и казалось пустяком, я не могла выкинуть из головы мысли о француженке. Почему Максон ни разу не упомянул о ней? Она часто бывала во дворце? Почему он утаил от меня факт ее существования?
        В дверь постучали, и я решила, что принесли ужин, хотя было еще немного рано.
        - Войдите, - крикнула я, потому что вылезать из постели не хотелось.
        Дверь приоткрылась, и в щелку просунулась темноволосая голова Селесты.
        - Ты не против компании? - поинтересовалась она.
        Из-за плеча у нее выглядывала Крисс, а позади нее я заметила Элизу.
        Я уселась на постели:
        - Нет, конечно.
        Они одна за другой прошмыгнули внутрь, оставив дверь приоткрытой. Селеста, в очередной раз ошеломив меня своей искренней улыбкой, без приглашения забралась на постель. Я, впрочем, не возражала. Крисс последовала ее примеру, устроившись у меня в ногах. Элиза, верная себе, благопристойно присела на самый краешек постели.
        Крисс, понизив голос, задала вопрос, который наверняка не давал покоя всем:
        - Он ничего тебе не сделал?
        - Нет. - Потом я поняла, что это не вполне правда. - Он меня пальцем не тронул, если ты об этом. Просто довольно грубо уволок.
        - Что он сказал? - поинтересовалась Элиза, теребя в пальцах ткань платья.
        - Что недоволен моей выходкой. Если бы решение зависело от короля, меня бы здесь уже не было.
        Селеста коснулась моего локтя:
        - Но решение зависит не от него. Максону ты нравишься и народу тоже.
        - Не уверена, что этого достаточно.
        «Для любой из нас», - добавила я про себя.
        - Извини, что накричала на тебя, - тихо произнесла Элиза. - Просто я расстроилась. Я так стараюсь держаться хладнокровно и уверенно, но, что бы я ни делала, все без толку. На фоне остальных я все равно выгляжу бледно.
        - Ты не права, - возразила Крисс. - Каждая из нас по-своему дорога Максону. В противном случае нас бы здесь не было.
        - Он просто боится объявить трех финалисток, - парировала Элиза. - После того как девушек останется трое, он должен сделать окончательный выбор в течение скольких дней? Четырех? Он держит меня здесь ради того, чтобы оттянуть этот момент.
        - А может, он держит ради этого меня? - подала голос Селеста.
        - Послушайте, - сказала я, - после сегодняшнего, видимо, следующей уйду я. Рано или поздно это должно было случиться. Я совершенно не гожусь для этой роли.
        - Да уж, на роль Эмберли не годится ни одна из нас, - хихикнула Крисс.
        - Я слишком люблю эпатировать людей, - с улыбкой призналась Селеста.
        - А я лучше спрячусь, чем буду делать половину из тех вещей, что делает она. - Элиза втянула голову в плечи.
        - А я слишком строптивая. - Я пожала плечами, признавая свои грехи.
        - У меня никогда не будет ее уверенности, - печально произнесла Крисс.
        - Ну вот. Мы все не без изъяна. Но Максон должен выбрать одну из нас, так что беспокоиться уже без толку. - Селеста покрутила в пальцах угол одеяла. - Но, думаю, никто не станет возражать, что любая из вас будет лучшей кандидатурой, чем я.
        После напряженного молчания Крисс спросила:
        - Что ты имеешь в виду?
        Селеста в упор взглянула на нее:
        - Ты отлично это знаешь. И все знают. - Она сделала глубокий вдох и продолжила: - Мы уже обсуждали тему с Америкой, а на днях я поговорила с моими служанками, но перед вами двумя по-настоящему так и не извинилась.
        Крисс с Элизой переглянулись, потом вновь устремили взгляды на Селесту.
        - Крисс, я испортила тебе день рождения, - выпалила та. - Тебе единственной выпал шанс отпраздновать его во дворце, а я лишила тебя такой возможности. Прости меня, пожалуйста.
        Крисс пожала плечами:
        - В конечном итоге все сложилось вполне удачно. Мы с Максоном тогда благодаря тебе отлично поговорили. Я уже давным-давно простила тебя.
        Мне показалось, что Селеста готова расплакаться, но она натянуто улыбнулась:
        - Это очень великодушно с твоей стороны, потому что я сама простить себя не могу. - Селеста промокнула ресницы. - Просто я не знала, как завладеть его вниманием, вот и решила украсть его у тебя.
        - Тогда я чувствовала себя ужасно, - отозвалась Крисс, - но сейчас действительно не держу на тебя зла. Все в порядке. По крайней мере, меня не постигла судьба Анны.
        Селеста пристыженно закатила глаза:
        - Лучше не вспоминай. Иногда я задаюсь вопросом, какой сейчас был бы расклад сил, если бы я не… - Она покачала головой и перевела взгляд на Элизу. - Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все те гадости, которые я тебе сделала. Думаю, ты даже не догадывалась, что все это моих рук дело.
        Элиза, по обыкновению сдержанная, не утратила самообладания, как могла бы я на ее месте.
        - Ты имеешь в виду битое стекло в моих туфлях, испорченные платья в моем шкафу и отбеливатель в шампуне?
        - Отбеливатель?! - ахнула я.
        Усталый взгляд Селесты сказал мне, что все правда.
        - Помнишь то утро, когда меня не было в Женском зале? Это потому, что моим служанкам пришлось перекрашивать мне волосы обратно в черный. - Элиза перевела взгляд с меня на Селесту. - Так я и знала, что это была ты, - призналась она спокойно.
        Селеста повесила голову, совершенно убитая:
        - Ты ничего не говорила и почти никак ни на что не реагировала. В моих глазах ты была самой легкой мишенью. Для меня стало огромной неожиданностью, что ты ни разу не сорвалась.
        - Я никогда не опозорила бы свою семью, сойдя с дистанции, - сказала Элиза. Ее твердость вызывала у меня уважение, хотя я не до конца ее понимала.
        - Они должны гордиться тобой. Если бы мои родители знали, до чего я докатилась… Даже не представляю, что бы они сказали. Знай об этом родители Максона, я уже давным-давно вылетела бы из Отбора. Я не подхожу для этой роли. - Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.
        Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:
        - Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.
        Она склонила голову набок и грустно улыбнулась:
        - И все равно не думаю, чтобы я была ему нужна. А даже если бы и была, - добавила она и высвободила руку, чтобы подправить тушь на ресницах, - одна девушка недавно сказала, что мне не нужен мужчина, чтобы получить от жизни то, чего я хочу.
        Мы с ухмылкой переглянулись, и она снова устремила взгляд на Элизу:
        - Ты даже не представляешь, как мне стыдно за все, что я тебе сделала, Элиза, но ты должна знать, что я искренне в этом раскаиваюсь. Прости меня.
        Элиза пригвоздила Селесту недрогнувшим взглядом. Теперь, когда та была в ее власти, я ожидала, что она выскажет своей обидчице все.
        - Я могу рассказать ему обо всем. Америка с Крисс будут моими свидетелями, и Максону придется отослать тебя домой.
        Селеста сглотнула. Как унизительно, наверное, было бы отправиться домой вот так, с позором.
        - И тем не менее я этого не сделаю, - наконец произнесла Элиза. - Я никогда не стала бы подталкивать Максона к чему-то, и суждено мне победить или проиграть, я хочу, чтобы это было честно. Так что давайте оставим все в прошлом.
        Не слишком похоже на прощение, и все же это было намного больше, чем то, на что Селеста могла рассчитывать. Стараясь не расплакаться, она кивнула и шепотом поблагодарила Элизу.
        - Ух ты, - подала голос Крисс, пытаясь сменить тему. - Я имею в виду, я вовсе не собиралась доносить на тебя, Селеста, но… мне не приходило в голову, что победа в Отборе может быть вопросом чести.
        - А я все время об этом думаю, - призналась Элиза. - У меня нет другого выбора, тем более что я опозорю свою семью, если проиграю.
        - Как кто-то может упрекать тебя, если выбор делаешь не ты? - удивилась Крисс. Она поерзала и снова заняла прежнее место. - Что здесь позорного?
        Элиза помрачнела:
        - У нас приняты браки по сговору родителей. Лучшим девушкам достаются лучшие мужчины, и наоборот. Максон - верх совершенства. Если я проиграю, это будет означать, что я оказалась недостаточно хороша. Моим родным не придет в голову, что его выбор может объясняться чувствами, в чем лично я совершенно уверена. Они подойдут к вопросу с точки зрения разума. Мое воспитание, мои таланты - меня растили как заслуживающую всего самого лучшего, так что если в их глазах я окажусь не заслуживающей его, то кому я буду нужна такая, когда уеду?
        Миллион раз я задавалась вопросом, как изменится моя жизнь, если я выиграю или проиграю, но никогда не задумывалась о том, что это будет значить для остальных девушек. А ведь после того нашего разговора с Селестой должна была бы.
        Крисс накрыла руку Элизы ладонью:
        - Почти все из тех, кто уехал домой, уже обручены с чудесными мужчинами. Одно участие в Отборе делает тебя желанным призом. А ведь ты вошла в четверку лучших. Поверь мне, Элиза, женихи выстроятся к тебе в очередь.
        - Мне не нужна очередь, - улыбнулась Элиза. - Мне нужен один-единственный.
        - Ну а мне нужна, - подала голос Селеста, и мы все захихикали, даже Элиза.
        - Я предпочла бы выбор из нескольких кандидатур, - решила Крисс. - Очередь - это действительно чересчур утомительно.
        Все устремили взгляды на меня.
        - Один-единственный.
        - Ты просто чокнутая, - заявила Селеста.
        Некоторое время мы болтали о Максоне, о доме, о наших надеждах. Никогда еще мы не разговаривали так откровенно, ничего не утаивая друг от друга. Мы с Крисс сделали шаг в этом направлении, попытавшись быть друг с другом честными в том, что касалось наших отношений с Максоном, но теперь, когда мы все могли разговаривать о жизни, я понимала, что наши отношения не закончатся с уходом из дворца. Элиза удивила меня, но возможность увидеть все происходящее с ее позиций, которые так разительно отличались от моих, дала мне более глубокое понимание, открыла новые горизонты.
        Но сильнее всего меня потрясла Селеста. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду радоваться тому, что брюнетка на шпильках, которая показалась мне такой стервозной в самый первый день в аэропорту, сидит рядом со мной на моей постели, я рассмеялась бы ему в лицо. Эта мысль была почти такой же невероятной, как и тот факт, что я до сих пор находилась во дворце, вышла в четверку финалисток и больше всего на свете боялась потерять Максона.
        Когда мы болтали, я поняла, что и остальные девушки тоже приняли ее точно так же, как я. Теперь, раскрыв нам все свои тайны, она даже выглядеть стала по-иному. Селесте привили специфические понятия о красоте. Эта красота заключалась в том, чтобы скрывать от посторонних взглядов нежелательное, искать подходящий свет и пытаться выглядеть безупречно в любое время дня и ночи. Но существует и другая красота, которая идет рука об руку со скромностью и честностью, и сейчас Селеста прямо-таки лучилась ею.
        Максон, должно быть, вошел очень тихо, потому что я понятия не имела, сколько времени он уже стоит в дверях, глядя на нас. Первой его заметила Элиза.
        - Ваше высочество! - воскликнула она.
        Мы все вскинули головы, уверенные, что ослышались.
        - Девушки. - Он кивнул нам в ответ. - Я не хотел мешать вам. Кажется, я оторвал вас от чего-то очень важного.
        Мы переглянулись, и я почувствовала, что не единственная здесь думаю: «Нет, ты сделал что-то по-настоящему потрясающее».
        - Ничего страшного, - сказала я.
        - Еще раз приношу свои извинения, но мне необходимо переговорить с Америкой. Наедине.
        Селеста со вздохом сползла с кровати и направилась к двери, оглянувшись на ходу, чтобы подмигнуть мне. Элиза поспешно вскочила, и Крисс тоже последовала ее примеру, пожав мою лодыжку перед тем, как уйти. Элиза сделала перед Максоном книксен, а Крисс остановилась, чтобы поправить лацкан его пиджака. Селеста подошла к нему, гордая и прямая, я никогда еще не видела ее такой, и прошептала что-то ему на ухо.
        Когда она закончила, он улыбнулся:
        - Думаю, это излишне.
        - Вот и славно.
        Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, оставив меня гадать, что привело Максона ко мне.
        - Что у вас за секреты? - спросила я, кивнув на дверь.
        - А, Селеста пригрозила, что, если я обижу тебя, она заставит меня плакать горючими слезами, - с улыбкой сказал он.
        Я рассмеялась:
        - Я имела возможность оценить остроту ее ногтей, так что очень советую тебе быть осмотрительным.
        - Слушаюсь, мадам.
        Я перевела дух и придала лицу серьезное выражение.
        - Ну?
        - Ну?
        - Ты собираешься это сделать?
        Максон с ухмылкой покачал головой:
        - Нет. Предложение, конечно, заманчивое, но я не хочу начинать все сначала. Мне нравятся мои несовершенные девушки. - Он с довольным видом пожал плечами. - К тому же отец не знает ни об Августе, ни о целях повстанцев-северян, ни о чем. Его решения недальновидны. Глупо было бы бежать с корабля сейчас.
        Я вздохнула с облегчением. Я очень надеялась, что чувства Максона ко мне достаточно сильны, чтобы он не захотел со мной расставаться, но теперь, после нашего разговора с девушками, мне не хотелось, чтобы их тоже отправили по домам.
        - И потом, - добавил он, просияв, - видела бы ты, что пишут в прессе.
        - А что? Что-то случилось? - заволновалась я, придвигаясь к нему.
        - Ты снова произвела фурор. Пожалуй, даже я сам не до конца понимаю, какие умонастроения царят в стране. Такое впечатление, будто… будто люди знают, что положение может измениться. Отец управляет страной примерно теми же методами, какими пытается удержать в узде меня. Он убежден, что лишь он один способен принимать правильные решения и потому навязывает их людям силой. И, судя по тому, что я прочитал в дневниках Грегори, так повелось издавна. Но никто больше не хочет так жить. Люди хотят иметь выбор. - Максон покачал головой. - Ты внушаешь ему ужас, но он не может отправить тебя домой. Народ обожает тебя, Америка.
        Я сглотнула:
        - Обожает?
        Он кивнул:
        - И… и я отношусь к тебе примерно так же. А поэтому, что бы он ни говорил и ни делал, не теряй веры. Это еще не конец.
        Я зажала рот ладонью, совершенно потрясенная этой новостью. Отбор продолжается, у нас по-прежнему есть шансы, и, если верить словам Максона, я пользуюсь все большей народной поддержкой.
        Однако, несмотря на хорошие новости, одна вещь по-прежнему не давала мне покоя.
        Я опустила глаза, почти страшась задать вопрос.
        - Я знаю, вопрос прозвучит глупо… но… Дочь французского короля - это кто?
        Максон немного помолчал, потом присел на кровать:
        - Ее зовут Дафна. До Отбора она была единственной девушкой, с которой я был по-настоящему знаком.
        - И?
        Он печально усмехнулся:
        - И я слишком поздно понял, что ее чувства ко мне успели перерасти из чисто дружеских в несколько более глубокие. Но я не ответил на ее чувства. Не мог.
        - Она тебе просто не нравилась или…
        - Америка, не надо. - Максон взял меня за руку и заставил посмотреть на него. - Дафна - мой друг. И только. Я всю жизнь ждал тебя, вас всех. Это была моя единственная возможность найти себе жену, и я знал об этом, сколько себя помню. Между мной и Дафной никогда не было ни намека на романтические отношения. Мне и в голову не приходило рассказывать тебе о ней, и, уверен, отец упомянул ее имя в твоем присутствии лишь ради того, чтобы заставить тебя лишний раз усомниться в себе.
        Я закусила губу. Король слишком хорошо изучил мои уязвимые места.
        - Америка, я же вижу, что с тобой происходит. Ты сравниваешь себя с моей матерью, с остальными девушками, со своими представлениями о себе идеальной, а теперь готова начать сравнивать с человеком, о существовании которого еще несколько часов назад даже не подозревала.
        Он попал в точку. Я уже гадала, была ли она красивее меня, умнее меня и насколько кокетливо звучало в ее устах имя Максона, произнесенное с французским акцентом.
        - Америка, - сказал он, обхватив мое лицо ладонями, - если бы я питал к ней какие-то чувства, то рассказал бы тебе об этом. Ты ведь рассказала мне о своем прошлом.
        У меня засосало под ложечкой. Я не была до конца честна с Максоном. Но сейчас, когда его глаза пытливо заглядывали в мои, не думать об этом было так просто. Когда он так смотрел на меня, я готова была забыть обо всем на свете. Я так и сделала.
        Я прижалась к груди Максона и обвила его руками. Нигде на свете мне не хотелось находиться больше, чем в его объятиях.
        Глава 21
        Селеста стала душой созданного нами сестринства. Именно ей принадлежала идея притащить в Женский зал всех наших служанок и кучу больших зеркал и попытаться самим изменить наш внешний вид. Практической пользы в этом никакой не было, поскольку мы едва ли могли тягаться с дворцовыми профессионалами, которые уже успели поработать над нашим обликом, но мы все равно получили массу удовольствия.
        Крисс приложила кончики моих волос ко лбу:
        - А ты никогда не думала обрезать челку?
        - Пару раз, - призналась я, сдувая бахрому волос, норовящую попасть в глаза. - Но мою сестру челка в конце концов всегда начинает бесить, так что я так и не решилась.
        - Думаю, тебе бы пошло, - развеселилась Крисс. - Я как-то подстригала челку моей кузине. Если хочешь, могу и тебе сделать.
        - Конечно-конечно, - подала голос Селеста. - Подпусти ее с ножницами к своему лицу, Америка. Отличная идея.
        Мы все так и покатились со смеху. До меня даже донесся негромкий смешок из дальнего конца зала. Я обернулась и увидела, что королева, плотно сжав губы, пытается читать лежащее перед ней досье. Я боялась, что наша затея покажется ей неподобающей, но, по правде говоря, пожалуй, никогда еще не видела ее такой веселой.
        - Обязательно нужно сфотографироваться! - сказала Элиза.
        - У кого-нибудь есть камера? - спросила Селеста. - Я в этом деле профи!
        - У Максона есть! - воскликнула Крисс. - Подойди-ка сюда на минуточку, - подозвала она служанку, помахав ей рукой.
        - Так, погодите. - Я взяла лист бумаги. - «Ваше высочайшее высочество, ваши смиренные поклонницы из Элиты нижайше просят вас одолжить им на время самую скромную из принадлежащих вам камер для…»
        Крисс захихикала, а Селеста покачала головой.
        - О! Вот и случай поупражняться в женской дипломатии, - заметила Элиза.
        - Такая что, существует? - удивилась Крисс.
        - Да какая разница? - тряхнула волосами Селеста.
        Минут двадцать спустя Максон постучал в дверь и, слегка приоткрыв ее, просунул нос в щелку.
        - Можно войти?
        - Нет! - отрезала подбежавшая Крисс. - Нам нужна только камера.
        И, выхватив фотоаппарат у него из рук, она захлопнула дверь перед носом Максона.
        Селеста с хохотом повалилась на пол.
        - Чем вы таким там заняты? - поинтересовался он из-за двери.
        Но мы все загибались от смеха и потому никак не могли ответить.
        Мы принялись кривляться, принимая самые разнообразные позы и рассылая воздушные поцелуи. Селеста учила нас, как правильно «работать со светом».
        Крисс с Элизой распростерлись на диване, а Селеста, забравшись на спинку, стала снимать их сверху. Я оглянулась на королеву и увидела, что та довольно улыбается. Мне показалось несправедливым, что она не участвует в общем веселье. Я взяла щетку и поспешила к ней.
        - Леди Америка! - приветствовала она меня.
        - Можно я вас причешу?
        На ее лице, сменяя друг друга, отразились сразу несколько эмоций, но она лишь кивнула и негромко произнесла:
        - Конечно.
        Я подошла поближе и, взяв прядь ее роскошных волос, принялась водить по ним щеткой, время от времени поглядывая на остальных девушек.
        - Радостно видеть, что вы ладите друг с другом, - заметила она.
        - Мне тоже. Они мне нравятся. - Я немного помолчала. - Простите меня за то, что случилось на Осуждении. Я знаю, не должна была так поступать. Просто…
        - Знаю, милая. Ты все уже объяснила раньше. Это нелегкая задача. К тому же, как нарочно, преступник тебе достался хилый и немощный.
        Только сейчас я осознала, насколько далека королева от происходящего. А может, она просто сознательно предпочитала не знать о муже ничего плохого.
        Точно прочитав мои мысли, она произнесла:
        - Мне известно, что ты считаешь Кларксона жестоким, но он неплохой человек. Ты и представить себе не можешь, какая ответственность лежит на нем и какой это колоссальный стресс. Каждый из нас справляется с этим по-своему. У него порой случаются вспышки гнева, мне требуется частый отдых, Максон предпочитает сводить все к шутке.
        - Да, он такой, - засмеялась я.
        - Вопрос в том, как с этим будешь справляться ты? - Она повернула ко мне голову. - Мне кажется, горячность - одна из лучших твоих черт. Если ты научишься держать ее в узде, из тебя выйдет отличная принцесса.
        - Простите, что разочаровала вас.
        - Нет-нет, дорогая, - сказала королева, поворачивая голову прямо. - Я вижу в тебе огромный потенциал. В твоем возрасте я работала на фабрике. Я была грязная и голодная, а иногда меня охватывал гнев. Но принц Иллеа был моей неугасающей страстью, так что, когда мне выпал шанс заполучить его, я научилась контролировать свои чувства. Отсюда многое можно сделать, но не всегда именно тем способом, которым тебе хотелось бы. Ты должна научиться смиряться, понимаешь?
        - Да, мама, - пошутила я. Она с каменным лицом посмотрела на меня. - Я хотела сказать, мадам. Мадам.
        В ее глазах что-то блеснуло, и она несколько раз моргнула, снова глядя прямо пред собой.
        - Если все закончится так, как я подозреваю, ты сможешь называть меня мамой на законных основаниях.
        Теперь настал мой черед смаргивать слезы. Не то чтобы я собиралась позволить кому-то занять место моей матери, но мысль о том, что меня со всеми моими недостатками принимает мать человека, за которого я могу выйти замуж, тронула до глубины души.
        Селеста оглянулась на нас и, увидев, чем я занята, подбежала к нам:
        - Как это мило! Улыбочку!
        Я нагнулась и обняла королеву Эмберли, а она сжала мои запястья. После этого мы все столпились вокруг нее и наперебой принялись уговаривать сфотографироваться с нами. В конце концов нам все-таки удалось заставить ее состроить забавную рожицу на камеру. Служанки сфотографировали нас, чтобы мы все присутствовали на снимке, и к концу дня я могла с чистой совестью сказать, что это был самый лучший день из всех, проведенных мной во дворце. Впрочем, я подозревала, что таковым он будет оставаться недолго. На носу было Рождество.
        Служанки были заняты приведением моих волос в порядок после неуклюжей попытки Элизы соорудить из них высокую прическу, когда в дверь постучали.
        Мэри поспешила открыть. В комнату вошел гвардеец, имени которого я не знала, но частенько видела во дворце, и практически всегда рядом с королем.
        Служанки сделали перед ним книксен, и я почувствовала, как меня охватывает тревога.
        - Леди Америка, король приказал вам немедленно явиться к нему, - отчеканил гвардеец, остановившись передо мной.
        - Что-то случилось? - холодея, спросила я.
        - Король ответит на все ваши вопросы.
        Я сглотнула. В голову немедленно полезли самые разные ужасы. Моим родным грозит какая-то опасность. Король нашел способ исподтишка наказать меня за то, что осмелилась ему перечить. Ему стало известно, что я тайком покидала дворец. Но, пожалуй, самой пугающей была мысль о том, что кто-то узнал о моей связи с Аспеном и теперь нам обоим предстоит заплатить за это.
        Я попыталась выбросить эти мысли из головы. Не хотела, чтобы король Кларксон видел мой страх.
        - Что ж, ведите.
        Я поднялась и двинулась за гвардейцем, на ходу бросив взгляд на горничных. Лица у них были встревоженные, и я немедленно пожалела, что посмотрела на них.
        Мы прошли по коридору и поднялись по лестнице на третий этаж. Я не очень понимала, куда деть руки, и то поправляла прическу и платье, то ломала пальцы.
        Когда мы шли по коридору, я увидела Максона, и мне стало немного легче. Он остановился у входа в комнату, поджидая меня. В его взгляде не было тревоги, впрочем, он куда лучше научился скрывать свой страх, чем я.
        - В чем дело? - прошептала я.
        - Мне известно не больше твоего.
        Гвардеец встал на посту у двери, а Максон провел меня внутрь. Вдоль одной из стен просторной комнаты тянулись заставленные книгами полки. На пюпитрах стояло несколько карт. По меньшей мере три из них были картами Иллеа, испещренными пометками разных цветов. За широким столом, держа в руках лист бумаги, сидел король.
        При виде нас с Максоном Кларксон распрямился.
        - Что ты сделала с итальянской принцессой? - осведомился он, глядя на меня в упор.
        Я застыла. Деньги. Я совершенно о них забыла. Обвинение в организации тайных поставок оружия людям, которых король считал своими врагами, было намного серьезнее всех тех сценариев, к которым я готовилась.
        - Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, - солгала я, глядя на Максона.
        Тот, хотя и был полностью в курсе дел, сохранял полное спокойствие.
        - Десятилетиями мы пытались заключить с итальянцами союз, а тут вдруг итальянская королевская семья ни с того ни с сего приглашает нас нанести им визит. Однако, - король вгляделся в письмо и пробежал его глазами в поисках нужного места, - а, вот оно. «Для нас будет огромной честью, если ваше величество с семьей удостоит нас своим посещением, и мы выражаем надежду, что леди Америка сможет сопровождать вас в путешествии. После знакомства со всеми девушками Элиты мы не представляем в качестве преемницы королевы никого более подходящего, нежели она». - Король вновь посмотрел на меня. - Что ты с ней сделала?
        Поняв, что самого страшного удалось избежать, я слегка расслабилась:
        - Я всего лишь старалась быть любезной с принцессой и ее матерью, когда они гостили у нас. Я и понятия не имела, что так им понравилась.
        Король Кларксон закатил глаза:
        - Ты ведешь какую-то игру. Я наблюдал за тобой. Ты здесь явно с какой-то целью, и эта цель определенно не он.
        При этих словах Максон взглянул на меня. Лучше бы мне не видеть промелькнувшего в его глазах сомнения.
        - Это не так! - покачала я головой.
        - Тогда каким образом девушка без средств и без связей могла добиться для нашей страны того, чего мы пытались достичь много лет? Каким образом?
        В глубине души я знала, что он упускает некоторые факты. С другой стороны, это Николетта предложила мне свою помощь, это она спросила, может ли оказать какую-то поддержку делу, которое считало правым. Если бы он обвинил меня в чем-то таком, в чем я действительно была виновата, его повышенный тон был бы пугающим. Сейчас же он прозвучал для меня по-детски.
        А потому я спокойно ответила:
        - Вы же сами поручили нам развлекать иностранных гостей. В противном случае я никогда не познакомилась бы с этими женщинами. И это она написала письмо, в котором приглашает меня приехать. Я не напрашивалась в гости. Может, если бы вы были более приветливыми, то давным-давно заключили бы союз с Италией.
        Он поднялся во весь рост:
        - Думай. Что. Говоришь.
        Максон обнял меня за плечи:
        - Пожалуй, тебе лучше уйти, Америка.
        Я с радостью поспешила к двери, горя желанием оказаться где-нибудь подальше от короля. Однако это явно шло вразрез с его планами.
        - Стой! Я еще не все сказал! - рявкнул он. - Их письмо меняет положение дел. Мы не можем аннулировать Отбор, рискуя вызвать недовольство итальянцев. Они обладают большим влиянием. Если они будут на нашей стороне, это откроет для нас множество дверей.
        Максон кивнул, совершенно не расстроенный. Он и так не собирался отправлять нас по домам, но мы должны были подыгрывать королю, чтобы он считал, что управляет ситуацией.
        - Поэтому нам придется затянуть Отбор, - заключил он. У меня упало сердце. - Нужно дать итальянцам время свыкнуться с другими вариантами, чтобы они не оскорбились. Пожалуй, нужно запланировать поездку туда на ближайшее время, дать возможность блеснуть всем остальным.
        Вид у него был такой самодовольный, такой гордый своим решением. Интересно, как далеко он зайдет? Подготовит Селесту? Или организует приватную встречу Крисс и Николетты? Пожалуй, он вполне может попытаться выставить меня перед итальянцами в невыгодном свете, как сделал это на Осуждении. С него станется. Если он пойдет на все, но не афишируя свою к этому причастность, не думаю, что у меня много шансов.
        А если отвлечься от политической стороны, больше времени означает больше возможностей опростоволоситься.
        - Отец, я не уверен, что подобное решение что-то даст, - вмешался Максон. - Итальянки уже знакомы со всеми кандидатками. Если они выказывают предпочтение Америке, то, должно быть, они нашли в ней что-то такое, чего нет в остальных. Ты не сможешь заставить их.
        Король пригвоздил Максона ядовитым взглядом:
        - То есть ты готов объявить о своем выборе прямо сейчас? Отбор окончен?
        Сердце у меня перестало биться.
        - Нет, - ответил Максон таким тоном, будто одна мысль об этом была нелепой. - Я просто не уверен, что ты предлагаешь верный путь.
        Король Кларксон подпер подбородок ладонью и перевел взгляд сначала с Максона на меня, потом обратно, словно мы были уравнением, которое он никак не мог решить.
        - Она должна доказать, что ей можно доверять. А до тех пор ты не можешь ее выбрать, - непререкаемым тоном произнес он.
        - И каким образом ты предлагаешь ей доказать это? - осведомился Максон. - Что именно она должна сделать, чтобы ты удовлетворился?
        Король сдвинул брови. Судя по всему, вопрос сына его позабавил. После непродолжительного размышления он вытащил из ящика тонкую папку:
        - Даже не принимая во внимание твою недавнюю выходку в эфире «Вестей», в последнее время между кастами начались небольшие трения. Я хотел найти способ… немного утихомирить недовольных, но мне пришло в голову, что такой свежий, молодой и, не побоюсь этого слова, популярный человек, как ты, может справиться с этим лучше, чем я. - Подвинув ко мне папку, он продолжил: - Похоже, народ прислушивается к твоим песням. Быть может, ты споешь для них одну моего сочинения.
        Я раскрыла папку и принялась читать:
        - Что это?
        - Кое-какие официальные объявления, которые мы планируем сделать в ближайшее время. Нам, разумеется, известен кастовый состав каждой из провинций и входящих в них муниципалитетов, так что тексты будут разосланы с учетом специфических местных особенностей. Чтобы их поддержать.
        - Что там такое, Америка? - спросил Максон, озадаченный словами отца.
        - Это что-то вроде… рекламы, - ответила я. - Призывы быть довольными принадлежностью к своей касте и избегать близкого общения с представителями других каст.
        - Отец, что ты затеял?
        Король непринужденно откинулся на спинку кресла:
        - Ничего особенного. Просто пытаюсь утихомирить волнения. В противном случае к тому времени, когда я передам власть в твои руки, тебе придется иметь дело с восстанием.
        - С чего бы это?
        - Низшие касты имеют тенденцию время от времени выходить из повиновения, что вполне естественно. Но мы должны подавлять недовольство и пресекать идеи захвата власти без промедления, а иначе они объединятся и развалят наше великое государство.
        Максон смотрел на отца, все еще не до конца осознавая смысл его слов. Если бы Аспен не просветил меня относительно сочувствующих, я сейчас тоже недоумевала бы. Король собирался пустить в ход принцип «разделяй и властвуй»: сначала заставить касты быть благодарными за то, что имеют, даже если с ними при этом обращались как с грязью, а потом убедить их не общаться с теми, кто принадлежит к другим кастам, чтобы лишить их возможности составить представление о положении дел за пределами их собственной касты.
        - Это пропаганда! - возмутилась я, вспомнив слово из потрепанного учебника истории, найденного в папиных книгах.
        Король попытался меня утихомирить:
        - Нет-нет. Это предложение. Положительное подкрепление. Мировоззрение, которое поможет нашему народу жить счастливо.
        - Счастливо? Значит, вы хотите, чтобы я убедила какого-нибудь несчастного Семерку в том, что… - я поискала в тексте нужное место, - «твое дело, пожалуй, самое важное для нашей страны. Ты занят физическим трудом и строишь дороги и здания - основу нашей страны». - Я снова уткнулась в документ. - «Ни одному Двойке или Тройке не сравниться с тобой в таланте, так что отвернись, когда они проходят мимо тебя по улице. Зачем разговаривать с теми, кто может быть выше тебя по положению, но несравнимо ниже по вкладу в общественное благо?»
        Максон устремил взгляд на отца:
        - Это разобщит наш народ.
        - Напротив. Мое обращение поможет им лучше осознать свое место в жизни и создаст у них ощущение, что власть печется об их интересах.
        - То есть вы хотите сказать, что печетесь об их интересах? - бросила я.
        - Разумеется, пекусь! - заорал король. Я попятилась, напуганная этой неожиданной вспышкой гнева. - Народ нужно вести под уздцы с шорами на глазах, как лошадей. Если его не направлять куда нужно, начнутся разброд и шатание. Может, тебе и не нравятся мои маленькие речи, но они сделают больше, сохранят больше, чем ты можешь себе представить.
        Я молча стояла с замирающим сердцем, держа в руках бумаги. Я видела, что король боится. Каждый раз, когда ему сообщали о чем-то, что было неподвластно его контролю, он уничтожал это. Он валил все перемены в одну кучу, объявляя их государственной изменой, не потрудившись даже вникнуть. На сей раз его ответом была попытка заставить меня сделать то, что в свое время сделал Грегори, и разобщить свой народ.
        - Я не могу это сделать, - прошептала я.
        - Тогда ты не сможешь выйти замуж за моего сына, - спокойно отозвался он.
        - Отец!
        Король Кларксон вскинул руку:
        - Дело обстоит именно так, Максон. Я позволил тебе настоять на своем, и теперь нам приходится торговаться. Если ты хочешь, чтобы эта девушка осталась, она должна быть послушной. Если она не в состоянии выполнить простейшее задание, я могу лишь сделать вывод, что она не любит тебя, а в таком случае зачем она вообще тебе нужна?
        Я бросила на короля испепеляющий взгляд, готовая убить его за то, что он заронил эту мысль в голову Максона.
        - Ну, что ты скажешь? Ты любишь его или нет?
        Не так я собиралась произнести эти слова. Не поставленная перед ультиматумом, не ради дела.
        Король наклонил голову набок:
        - Как это прискорбно, Максон. Ей надо подумать.
        Не плакать. Только не плакать.
        - Я дам тебе время разобраться в себе. И если ты не сделаешь то, что я прошу, тогда плевать я хотел на все правила. К Рождеству тебя уже не будет здесь. Каким отличным подарком твоим родителям это станет!
        Три дня.
        Он улыбнулся. Я положила папку на стол и вышла из кабинета, изо всех сил стараясь не побежать. Не хватало мне очередного повода продемонстрировать ему, какая я никчемная.
        - Америка! - закричал Максон. - Стой!
        Я остановилась лишь тогда, когда он нагнал меня и схватил за запястье.
        - Что, черт возьми, происходит? - осведомился он.
        - Он спятил!
        Я была на грани того, чтобы разрыдаться, но изо всех сил сдерживалась. Если король выйдет и увидит меня в таком состоянии, я этого не переживу.
        - Я не о нем, - покачал Максон головой. - О тебе. Почему ты не согласилась?
        Я взглянула на него как оплеванная:
        - Это ловушка, Максон. Все, что он делает, - это ловушка.
        - Если бы ты сказала «да», я покончил бы со всем этим прямо сейчас.
        Я не могла поверить своим ушам.
        - У тебя был шанс покончить со всем этим, но ты им не воспользовался. И ты хочешь сказать, что виновата я? При чем здесь я?
        - При том, - бросил он запальчиво, - потому что отказываешь мне в любви. Это единственное, что было мне нужно в Отборе, но ты по-прежнему молчишь. Я жду, когда ты скажешь это, но ты не говоришь. Ладно, допустим, ты не могла произнести это вслух в его присутствии, хорошо. Но мне было достаточно, если бы ты просто согласилась.
        - С чего мне соглашаться, когда, несмотря на то, насколько далеко зашли наши отношения, он все равно может вышвырнуть меня отсюда в любой момент? Когда меня раз за разом унижают, а ты стоишь и спокойно смотришь? Это не любовь, Максон. Ты понятия не имеешь, что такое любовь.
        - Ну разумеется! Ты вообще представляешь, через что мне пришлось пройти…
        - Максон, ты сам сказал, что не хочешь больше никаких споров. Так прекрати давать мне повод спорить с тобой!
        Я бросилась прочь. И что я до сих пор здесь делаю? Зачем рву себе сердце ради человека, который понятия не имеет, что значит быть верным кому-то одному? И никогда не поймет, потому что все его представления о романтической любви вертятся вокруг Отбора. Где ему понять!
        Я успела уже дойти до лестницы, когда меня вновь остановили. Максон крепко схватил меня и обеими руками держал за локти. Он не мог не видеть, в какой ярости я по-прежнему нахожусь, но за эти несколько секунд его поведение полностью переменилось.
        - Я не он.
        - Что?! - бросила я, пытаясь вырваться.
        - Америка, хватит. - (Я запыхтела и перестала дергаться, вынужденная взглянуть Максону в глаза.) - Я не он, договорились?
        - Не понимаю, о чем ты.
        Он вздохнул:
        - Я знаю, что несколько лет назад ты отдала свое сердце другому и думала, он будет любить тебя всегда, а он, столкнувшись с грубой реальностью, покинул тебя. - (Я застыла, осознав смысл его слов.) - Я не он, Америка. Я никогда не оставлю тебя.
        Я покачала головой:
        - Ты не понимаешь, Максон. Может, он и обидел меня, но я, по крайней мере, знала его. А ты… Прошло столько времени, а у меня по-прежнему такое чувство, будто между нами пропасть. Отбор вынудил тебя делить свои чувства между нами. Ты никогда не будешь принадлежать мне целиком. И ни одной из нас не будешь.
        Когда я рванулась из его рук на этот раз, он не стал меня удерживать.
        Глава 22
        Эфир «Вестей» практически не отложился у меня в памяти. Я сидела на своем возвышении и думала о том, что каждая секунда приближает меня к отчислению. Потом я подумала, что, если останусь, это будет немногим лучше. Если я уступлю и прочитаю те кошмарные обращения, король победит. Может, Максон меня и любит, но если у него не хватает мужества признаться в своей любви вслух, каким образом он защитит меня от того, чего я боялась больше всего в жизни, - его отца?
        Мне придется постоянно покоряться воле короля Кларксона, и, несмотря на всю поддержку, которую оказывали Максону повстанцы-северяне, здесь, в стенах дворца, он всегда будет один.
        Я была зла на Максона, на его отца, на Отбор и на все, что было с ним связано. В душе у меня клокотало от злости, и я окончательно перестала понимать происходящее. Сейчас мне больше всего хотелось поговорить с остальными девушками о событиях последних дней.
        Но это было невозможно. Мне это все равно ничем бы не помогло, а им лишь навредило бы. Рано или поздно мне придется научиться справляться с моими тревогами самостоятельно.
        Я скосила глаза влево на сидящих девушек. Кто бы из нас ни победил, ей придется справляться со всем без поддержки остальных. Назойливое внимание прессы, жизнь на глазах у всей страны, деспотизм короля, рассматривающего всех вокруг исключительно как средство достижения собственных целей, - все это ляжет на плечи одной-единственной девушки.
        Я инстинктивно нащупала руку Селесты, коснулась ее пальцев. В ту же секунду она сжала их, с беспокойством заглянув мне в глаза.
        - Что случилось? - одними губами прошептала она.
        Я лишь пожала плечами.
        Поэтому она продолжала молча держать меня за руку. Не прошло и минуты, как она тоже слегка погрустнела. Мужчины в костюмах продолжали разглагольствовать, и она, как я минуту назад, потянулась взять за руку Крисс. Та, похоже, ничуть не удивилась, и через несколько секунд уже держала за руку Элизу.
        Так мы и сидели в углу студии, держась за руки, все четверо. Перфекционистка, Душечка, Дива… и я.
        Следующее утро я провела в Женском зале, изо всех сил стараясь быть послушной. На Рождество в столицу прибыли дальние родственники королевской семьи, чтобы с размахом его отпраздновать. Вечером должен был состояться торжественный ужин с пением колядок. Я всегда любила предрождественскую пору, но в этом году на душе у меня было так муторно, что я не могла даже радоваться.
        Я совсем не почувствовала вкуса роскошного ужина и едва бросила взгляд на чудесные подарки от народа. Я была совершенно подавлена.
        Когда гости уже порядком захмелели от грога, я улизнула к себе, чтобы не делать вид, будто веселюсь вместе со всеми. К исходу вечера я должна была либо согласиться прочитать с экрана смехотворные агитки короля Кларксона, либо отправиться домой. Мне необходимо было подумать.
        Очутившись в тишине своей комнаты, я отослала служанок и в задумчивости уселась за стол. Мне совсем не хотелось этого делать. Не хотелось внушать людям, что они должны быть довольны тем, что имеют, когда, по сути, не имеют ничего. Не хотелось призывать их не помогать друг другу. Не хотелось лишать их возможности добиться чего-то большего. Не хотелось стать лицом и голосом кампании, в которой говорилось: «Сидите тихо. Пусть король управляет вашей жизнью. Это самое большее, на что вы можете надеяться».
        Но… разве я не люблю Максона?
        В следующую секунду в дверь постучали. Я с неохотой встала и пошла открывать, с ужасом ожидая увидеть холодные глаза короля Кларксона, явившегося за ответом на свой ультиматум.
        За дверью стоял Максон. Стоял и молча смотрел на меня.
        Мой гнев немедленно обрел смысл. Я хотела всего, что он мог дать мне, и всего, что могла дать ему я, так как он нужен был мне весь, без остатка. Ну почему в этом было замешано столько человек сразу: остальные девушки, его родители, даже Аспен? Нас окружало столько условий, мнений и обязательств, что я ненавидела Максона за то, что все это вошло в мою жизнь вместе с ним.
        И всей душой его любила.
        Я готова уже была согласиться прочитать чудовищные агитки, когда он молча протянул мне руку:
        - Пойдем со мной?
        - Хорошо. - Я закрыла за собой дверь и пошла за Максоном по коридору.
        - Ты была права, - начал он. - Я боюсь полностью открыться перед вами. С тобой я был одним, с Крисс - другим, ну и так далее. В этом отношении я исходил из того, что считал правильным для каждой из вас. Что касается тебя, мне всегда нравилось приходить к тебе, в твою комнату. У меня каждый раз было такое чувство, словно я получаю доступ в какую-то часть твоего мира, и если буду делать это раз за разом, то в конце концов смогу заполучить тебя целиком. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
        - Примерно, - кивнула я, когда мы поднимались по лестнице.
        - Но это не только не совсем справедливо, но и не совсем точно. Как-то раз ты сказала, что эти комнаты принадлежат нам, а не вам. В общем, я решил, что пришло время показать тебе еще один кусочек моего мира, пожалуй самый последний, который ты еще не видела.
        - И что же это?
        Он кивнул, и мы остановились перед дверью.
        - Моя комната.
        - В самом деле?
        - Ее видела только Крисс, да и то потому, что я поддался порыву. Я не жалею, что показал ей комнату, но у меня такое чувство, будто это несколько поторопило последующие события. Ты же знаешь, каким скрытным я могу быть.
        - Знаю.
        Он взялся за ручку двери:
        - Я все время хотел показать ее тебе и думаю, давно пора было это сделать. Выглядит она не слишком впечатляюще, но она моя. Так что я просто хочу, чтобы ты ее увидела.
        Я понимала, он робеет, словно не уверен, что не сделал из пустякового дела важное событие или что не пожалеет потом о своем решении.
        Он глубоко вдохнул и, открыв дверь, пропустил меня вперед.
        Комната была громадная. Стены от пола до потолка обиты панелями темного дерева, породу которого я не знала. Дальнюю стену занимал широкий камин, сооруженный, должно быть, для красоты, потому что настолько холодно, чтобы потребовалось разводить огонь, в столице не бывало никогда.
        Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и я разглядела край фарфоровой ванны и выложенный затейливой плиткой пол. В комнате имелась небольшая библиотека и столик рядом с камином, предназначенный, судя по виду, скорее для еды, нежели для работы. Интересно, сколько раз он ел здесь в одиночестве? Рядом с дверью, ведущей на балкон, стояла стеклянная витрина с ружьями. Я и забыла, что он заядлый охотник.
        Массивная кровать была изготовлена из того же темного дерева. Меня так и подмывало подойти и потрогать ее, убедиться, что на ощупь она такая же добротная, как и на взгляд.
        - Да у тебя тут с легкостью могла бы разместиться целая футбольная команда, - пошутила я.
        - Я как-то пробовал. Было не слишком комфортно.
        Я повернулась шлепнуть его по плечу, радуясь, что он в хорошем настроении. И ахнула, увидев у него за спиной фотографии. Целую выставку изумительных фотографий.
        Стену рядом с дверью украшал огромный коллаж, которого хватило бы оклеить всю мою комнату в Северной Каролине целиком. Снимки, похоже, были расположены без какой бы то ни было системы, просто наклеены в произвольном порядке.
        Часть из них наверняка Максон сделал сам, потому что на них были изображены различные места во дворце, где он проводил почти все свое время. Снятые крупным планом гобелены, потолки. Очевидно, чтобы сфотографировать их, ему пришлось лечь на пол. А еще сады. Их было великое множество. Были и другие фотографии, видимо, тех мест, в которых он надеялся побывать или уже побывал. Я увидела океан, такой синий, что это казалось невозможным. Несколько снимков мостов, а на одной фотографии было запечатлено похожее на стену сооружение, которое, судя по всему, тянулось в обе стороны на многие мили.
        Но больше всего меня потрясли десятки фотографий, на которых была я, и среди них фотография, сделанная на анкету для Отбора, и еще одна, на которой нас с Максоном сняли для журнала. Лица у нас обоих веселые, словно все это была какая-то игра. Я ни разу не видела этого снимка, как и того, который был в статье про Хеллоуин. Нас с Максоном тогда, помнится, подловили за просмотром эскизов для моего маскарадного костюма. Я казалась всецело сосредоточенной на одном из эскизов, тогда как взгляд Максона был искоса устремлен на меня.
        Были среди них и фотографии, сделанные им самим. На одной из них у меня получилось ошарашенное лицо; тогда приехали с визитом король и королева Свендвея и Максон подкрался ко мне и неожиданно выкрикнул: «Улыбочку!» На другой я сидела в кресле в студии «Вестей» и смеялась над шуткой Марли. Должно быть, благодаря ослепительному свету софитов он сумел незамеченным подобраться к нам и запечатлеть нас в тот момент, когда мы просто были самими собой. На третьей я стояла на балконе, устремив взгляд на луну.
        Фотографии других девушек тоже там были; трое оставшихся мелькали чаще, чем прочие, но я заметила и глаза Анны, выглядывающие из-под какого-то пейзажа, и улыбающееся лицо Марли в уголке. И совсем недавние фотографии Крисс с Селестой, кривляющихся в Женском зале, тоже оказались здесь, рядышком с изображением Элизы, распростершейся в притворном обмороке на диванчике, а также фото, где я обнимаю королеву за плечи.
        - Максон! - ахнула я. - Это прекрасно!
        - Тебе нравится?
        - Я просто в восторге. Сколько из них ты сделал сам?
        - Почти все. Только некоторые вроде этих, - он указал на одну из фотографий, сделанных для журнала, - мне прислали. Вот эту, - он снова указал на стену, - я снял на самом юге Гондурагуа. Тогда мне казалось, что это интересно, но теперь я смотрю на нее с грустью. - (На снимке были изображены дымящие трубы на фоне неба.) - Тогда мне понравилось, как выглядит дым в воздухе, но теперь я вспоминаю, как отвратительно там пахло. А ведь люди, которые там живут, вынуждены нюхать это постоянно. Надо же было быть таким зацикленным на себе.
        - А это где? - спросила я, указывая на длинную кирпичную стену.
        - В Новой Азии. В этом месте когда-то была северная граница Китая. Они называют ее Великой Китайской стеной. Я слышал, когда-то это была одна из тамошних достопримечательностей, но сейчас от нее практически ничего не осталось. Она теперь лежит даже не в центре Новой Азии. Вот как далеко на север сдвинулись границы.
        - Ух ты!
        Максон заложил руки за спину:
        - Я очень надеялся, что они понравятся тебе.
        - Мне нравится! Очень! Я бы хотела, чтобы ты сделал какую-нибудь фотографию мне на память.
        - Правда?
        - Да. Или научил меня фотографировать. Ты не представляешь, как часто я жалела, что не могу запечатлеть какие-то моменты моей жизни и сохранить их на память. У меня есть несколько потрепанных фотографий моих родных и свежая фотография малышки моей сестры, и все. Мне никогда не приходила в голову мысль вести дневник или делать какие-то записи… Знаешь, у меня такое чувство, что теперь я понимаю тебя намного лучше.
        Передо мной была его обнаженная суть. Некоторые ее составляющие были постоянны - к примеру, заточение в стенах дворца и краткие моменты путешествий. Но были и вещи, которые менялись. Мы с девушками занимали столько места на его стене, потому что стали важной частью его мира. Даже если мы уедем, мы не исчезнем из его жизни целиком.
        Я подошла к нему и обняла за талию. И он тоже обнял меня. С минуту мы молча стояли, разглядывая фотографии. А потом мне в голову вдруг пришла мысль, которая потрясла меня своей очевидностью.
        - Максон?
        - Что?
        - Если бы ты не был принцем и мог сам выбирать, чем заниматься в жизни, ты занимался бы этим? - Я кивнула на коллаж.
        - Ты имеешь в виду фотографию?
        - Да.
        Он не думал ни секунды:
        - Несомненно. Занимался бы художественной фотографией или вообще делал семейные портреты. И рекламой тоже. Я очень люблю фотографировать. Впрочем, думаю, ты и сама это видишь.
        - Вижу, - улыбнулась я, радуясь его ответу.
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Просто… - Я подняла на него глаза. - Просто ты был бы Пятеркой.
        Максон осознал значение моих слов не сразу. Потом слегка улыбнулся:
        - Эта мысль меня радует.
        - И меня тоже.
        Внезапно он решительно повернулся ко мне и взял мои руки в свои:
        - Скажи, Америка. Пожалуйста. Скажи, что любишь меня, что хочешь быть только моей.
        - Я не могу быть только твоей, когда, кроме меня, есть еще три девушки.
        - А я не могу отправить их по домам, пока не буду уверен в твоих чувствах.
        - А я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, зная, что завтра ты, вполне вероятно, будешь делать то же самое с Крисс.
        - Что я буду делать с Крисс? Она уже видела мою комнату, я же тебе говорил.
        - Я не это имею в виду. Я имею в виду, что завтра ты можешь точно так же увести ее и она будет чувствовать себя так, словно…
        Максон ждал продолжения.
        - Как? - прошептал он.
        - Как будто она единственная, кто имеет для тебя значение. Крисс без ума от тебя, она сама мне сказала. И не думаю, что ее чувства безответны.
        Он вздохнул, пытаясь найти нужные слова:
        - Я не стану утверждать, что она ничего для меня не значит. Просто ты значишь больше.
        - Но как я могу быть уверенной в этом, если ты не можешь отправить ее домой?
        На его губах заиграла дьявольская ухмылка. Он приблизил губы к моему уху.
        - Я знаю несколько других способов показать тебе, какие чувства я к тебе испытываю, - прошептал он.
        Я сглотнула, одновременно страшась и надеясь на продолжение. Он подошел ко мне вплотную и одной рукой обнял за талию, а другой зарылся в мои волосы. Его полуоткрытые губы скользнули по моей коже, его дыхание звучало соблазнительной музыкой. Я задрожала.
        В моем теле точно не осталось ни одной косточки. Я не могла ни держаться за него, ни пошевельнуться. Но Максон помог мне, прижав спиной к коллекции фотографий.
        - Я хочу тебя, Америка, - прошептал он. - Хочу, чтобы ты принадлежала мне одному. И я хочу дать тебе все на свете. - Он принялся покрывать поцелуями мою щеку, пока не остановился у краешка губ. - Я хочу исполнить такие твои желания, о существовании которых ты и сама не догадываешься. Я хочу, - выдохнул он в мои полуоткрытые губы, - больше всего на свете…
        В дверь забарабанили.
        Я настолько растворилась в словах, прикосновениях и запахе Максона, что вздрогнула от неожиданности. Мы, как по команде, повернулись к двери, но Максон вновь быстро накрыл мои губы своими.
        - Не уходи. Я решительно намерен довести этот разговор до конца.
        Он медленно поцеловал меня и отстранился.
        Я стояла, хватая ртом воздух. Пожалуй, не стоило позволять ему вырвать у меня признание в любви поцелуями. И мне представилась возможность уклониться от этого.
        Максон приоткрыл дверь, загородив меня от пришедшего. Я провела рукой по волосам, пытаясь привести себя в порядок.
        - Прошу прощения, ваше высочество, - послышался чей-то голос. - Мы ищем леди Америку. Ее служанки сказали, что она должна быть у вас.
        Интересно, как они догадались? Хотя, конечно, было очень приятно, что они так хорошо меня чувствуют. Максон нахмурился и распахнул дверь, чтобы гвардеец мог войти. Тот переступил через порог и оглядел меня цепким взглядом, будто хотел убедиться, что это точно я. Удовлетворившись результатом, он наклонился к Максону и что-то прошептал.
        Плечи Максона поникли, и он прикрыл глаза ладонью, словно новость его убила.
        - С тобой все в порядке? - спросила я.
        Мне не хотелось, чтобы он страдал в одиночку.
        Он обернулся ко мне. На лице его было написано сочувствие.
        - Прости, Америка. Мне жаль, что именно я должен сообщить тебе эту новость. Твой отец умер.
        С минуту смысл его слов не мог дойти до моего сознания. Но как бы я ни пыталась повернуть их в голове, все варианты вели к одному и тому же немыслимому заключению.
        Потом комната вдруг резко накренилась, и взгляд Максона из сочувственного стал испуганным. Последнее, что я помню, были его руки, удержавшие меня от падения на пол.
        Глава 23
        - …проявить понимание. Она захочет навестить своих родных.
        - Если она поедет, то самое большее на день. Я не одобряю ее, но народ любит ее, не говоря уже об итальянцах. Если она погибнет, это будет сейчас очень некстати.
        Я открыла глаза. Я лежала на постели, поверх покрывала. Краешком глаза я увидела Мэри, которая находилась вместе со мной в комнате.
        Диалог, хотя и велся на повышенных тонах, звучал приглушенно: сердитые голоса доносились из-за двери.
        - Одного дня явно недостаточно. Она очень любила отца. Ей понадобится время, - возразил Максон.
        Послышался какой-то стук, как будто о стену с размаху грохнули кулаком, и мы с Мэри подпрыгнули от неожиданности.
        - Ладно, - буркнул король. - Четыре дня. Разговор закончен.
        - А вдруг она решит не возвращаться? Хотя повстанцы тут ни при чем, она может захотеть остаться.
        - Если у нее хватит на это глупости, скатертью дорожка. Она все равно должна была дать мне ответ относительно рекламных роликов, так что, если она не захочет в них сниматься, может оставаться дома.
        - Она сказала, что согласна. Сегодня вечером, еще до того, как ей сообщили печальную новость, - солгал Максон.
        Но он ведь знал, что я собиралась ответить?
        - Ну наконец-то. Как только она вернется, организуем запись. Я хочу, чтобы все было готово к Новому году.
        Тон у короля был раздраженный, несмотря на то что он добился своего.
        Наступило молчание, потом Максон нерешительно произнес:
        - Я хочу поехать с ней.
        - Черта с два! - рявкнул король Кларксон.
        - Их осталось всего четыре, отец. Америка вполне может стать моей женой. По-твоему, я должен отправить ее в одиночку?
        - Да! Если она погибнет, это одно дело. А если погибнешь ты - совершенно другое. Ты остаешься здесь!
        Мне показалось, что кулак, грохнувший о стену в этот раз, принадлежал Максону.
        - Я не вещь! И они тоже! Неужели ты так никогда и не увидишь во мне человека?!
        Дверь быстро приоткрылась, и Максон вошел в комнату.
        - Прости, - произнес он, подойдя и усевшись на постель. - Я не хотел тебя разбудить.
        - Мне это не приснилось?
        - Да, милая. Его больше нет. - Он бережно взял меня за руку; взгляд его светился сочувствием. - Сердце не выдержало.
        Я села на постели и упала Максону на грудь. Он крепко обнял меня, молча дожидаясь, когда я выплачусь.
        - Папа, - всхлипывала я. - Папочка!
        - Тише, милая. Все будет хорошо, - приговаривал Максон. - Завтра утром ты летишь домой, чтобы проводить его в последний путь.
        - Я даже не успела с ним попрощаться. Я не сказала ему…
        - Америка, послушай меня. Твой отец любил тебя и гордился тобой. Он никогда не упрекнул бы тебя за это.
        Я кивнула, понимая, что он прав. С тех пор как я уехала во дворец, он практически только и говорил о том, как мной гордится.
        - А сейчас вот что тебе нужно сделать, - велел он, утирая мне слезы. - Ты должна хорошенько выспаться. Завтра ты полетишь домой и пробудешь там четыре дня. Я хотел дать тебе больше времени, но отец уперся насмерть.
        - Ничего страшного.
        - Твои служанки сейчас шьют тебе траурное платье. Все, что нужно, они приготовят. Тебе придется взять с собой одну из них и несколько гвардейцев. Кстати, о гвардейцах. - Он поднялся, приветствуя мужчину, который появился на пороге. - Офицер Леджер, спасибо, что пришли.
        - Не за что, ваше высочество. Прошу прощения, что без формы, сир.
        Максон потянулся пожать Аспену руку:
        - Форма - последнее, что меня сейчас заботит. Уверен, вы знаете, зачем я вас позвал.
        - Так точно, сир. - Аспен повернулся ко мне: - Соболезную вашей утрате, мисс.
        - Спасибо, - выдавила я.
        - В условиях повышенной активности повстанцев мы все беспокоимся за безопасность леди Америки, - начал Максон. - Мы уже направили в ее дом местных военных, к тому же ее родных охраняют члены дворцовой гвардии. Но теперь, когда она сама будет находиться в доме, я считаю, охрану необходимо усилить.
        - Совершенно с вами согласен, ваше высочество.
        - И вы знакомы с местностью?
        - Очень хорошо, сир.
        - Прекрасно. Вы возглавите отряд, который будет ее сопровождать. Отберите, кого считаете нужным, человек шесть-восемь.
        Аспен с удивлением уставился на Максона.
        - Знаю, знаю, - кивнул Максон. - Мы сейчас сильно обескровлены, но по меньшей мере трое из тех, кого мы отправили охранять ее родных, самовольно покинули свой пост. А я хочу, чтобы дома она была в такой же безопасности, как здесь, если не в большей.
        - Я обо всем позабочусь, сир.
        - Превосходно. Кроме того, ее будет сопровождать одна из служанок, приглядывайте и за ней тоже. - Он обернулся ко мне: - Ты уже знаешь, кого хочешь взять?
        Я пожала плечами; мне сейчас было не до того.
        Вместо меня высказался Аспен:
        - С вашего позволения, мисс, хотя Энн у вас старшая, насколько я помню, Люси неплохо ладила с вашей матушкой и сестрой. Думаю, они сейчас будут рады увидеть дружеское лицо.
        - Люси, - кивнула я.
        - Прекрасно, - подытожил Максон. - Офицер Леджер, у вас не так много времени. Вылет после завтрака.
        - Я сейчас же начну приготовления, сир. Увидимся утром, мисс, - сказал Аспен.
        Я видела, что официальный тон дается ему с большим трудом. Мне самой тоже сейчас больше всего хотелось, чтобы он утешил меня. Аспен хорошо знал папу, и мне хотелось разделить свое горе с кем-то, кто понимал его точно так же, как я.
        Когда Аспен вышел, Максон снова присел на кровать рядом со мной.
        - И еще… - Он ласково взял мои руки в свои. - Иногда, когда ты расстроена, ты склонна к импульсивным поступкам. - Он взглянул на меня, и я даже слегка улыбнулась при виде его укоризненных глаз. - Постарайся быть осмотрительной, пока ты там. Побереги себя.
        Большими пальцами я потерла тыльную сторону его ладони:
        - Я постараюсь. Даю тебе слово.
        - Спасибо.
        Меня охватило ощущение покоя, как иногда случалось в его обществе. Хотя мой мир изменился навсегда, в тот миг в объятиях Максона боль утраты не терзала меня так сильно.
        Он склонил голову и уткнулся лбом в мой лоб. Потом вздохнул, словно собирался что-то сказать, но так ничего и не сказал. Несколько секунд спустя повторилось то же самое. В конце концов Максон распрямился и, покачав головой, коснулся губами моей щеки:
        - Береги себя.
        С этими словами он оставил меня наедине с моей печалью.
        В Каролине было морозно, из-за близости океана холодный воздух казался промозглым. Я втайне надеялась на снег, но моим надеждам не суждено было оправдаться. Мне было стыдно, что у меня еще остались какие-то желания.
        Было Рождество. Последние несколько недель я рисовала в своем воображении самые разные картины этого дня. То я уже дома, исключенная из Отбора, и мы все собираемся вокруг елки, огорченные тем, что мне не удалось стать принцессой, но радуясь тому, что мы снова вместе. То как буду открывать подарки под огромной елью во дворце, объедаться всевозможными яствами и беззаботно смеяться в обществе остальных девушек и Максона, на день позабыв о конкуренции ради праздника.
        Но я никогда не думала, что мне придется провести этот день, собираясь с духом перед тем, как предать земле тело моего отца.
        Чем ближе машина подъезжала к нашей улице, тем многолюднее становилось вокруг. Вместо того чтобы сидеть по домам с родными, люди толпились на холоде. Я вдруг поняла, что они надеются хотя бы одним глазком взглянуть на меня, и мне стало тошно. На машину показывали пальцами; какой-то местный телеканал вел съемку.
        Машина затормозила прямо перед нашим домом, и собравшиеся разразились приветственными криками. Я ничего не понимала. Они что, не знают, что привело меня сюда? Мы с Люси в окружении шести гвардейцев пошли по растрескавшейся дорожке к входу. Рисковать моей жизнью Аспен был не намерен.
        - Леди Америка! - послышались выкрики из толпы.
        - Можно ваш автограф? - заорал кто-то, и к нему присоединились еще чьи-то голоса.
        Я продолжала идти, глядя прямо перед собой. В кои-то веки я не чувствовала себя обязанной быть с ними приветливой. В глаза мне бросилась праздничная гирлянда, свисающая с крыши. Ее вешал отец. Кто-то теперь снимет ее?
        Аспен, как ответственный за мою безопасность, постучал в дверь и стал ждать ответа. Открыл другой гвардеец. Они с Аспеном быстро обменялись репликами, и нас провели внутрь. Протиснувшись сквозь узкий коридор, мы вошли в гостиную, и я мгновенно почувствовала что-то… неправильное.
        Это был не мой дом.
        Я твердила себе, что спятила. Разумеется, это мой дом. Просто обстановка слишком непривычная. Все были в сборе, даже Кота. Только папы больше нет, так что ничего удивительного, что все показалось мне неправильным. А Кенна держала на руках малышку, которую я видела только на фотографиях. К этому нужно было привыкнуть.
        На фоне мамы в фартуке и Джерада в пижаме я, одетая, как на ужин во дворце, выглядела слишком расфуфыренной: высокая прическа, сапфировые серьги в ушах, пышные юбки, приоткрывающие туфли на шпильке. На мгновение я вдруг почувствовала себя здесь чужой, неуместной.
        Но Мэй вскочила на ноги и бросилась обнимать меня, заливаясь слезами. Я обняла ее в ответ. Может, мне и было здесь не по себе, но это было единственное место, где я могла сейчас находиться. Я должна была быть со своей семьей.
        - Америка, - произнесла Кенна, вставая с малышкой на руках. - Ты такая красивая.
        - Спасибо, - смущенно пробормотала я.
        Свободной рукой она обвила мои плечи, и я поспешила хорошенько рассмотреть свою спящую племянницу, закутанную в одеялко. Маленькое личико Астры казалось таким безмятежным, и каждые несколько секунд она то разжимала крошечные кулачки, то вздрагивала во сне. Она была такая трогательная!
        Аспен кашлянул:
        - Миссис Сингер, я безмерно соболезную вашей утрате.
        Мама устало улыбнулась ему:
        - Спасибо.
        - Мне очень жаль, что наш визит сопряжен с такими печальными обстоятельствами, но теперь, когда леди Америка дома, нам придется очень точно соблюдать меры безопасности, - властным тоном произнес он. - Мы вынуждены просить всех оставаться в доме. Я понимаю, что будет тесно, но это всего на несколько дней. Охране предоставили квартиру по соседству, так что мы будем дежурить посменно и постараемся как можно меньше вас беспокоить. Джеймс, Кенна, Кота, вместе с вами мы отправимся к вам домой, чтобы вы могли взять все необходимое. Дайте знать, когда будете готовы. Если вам нужно время, чтобы составить список, мы подождем. Мы в полном вашем распоряжении.
        Я слабо улыбнулась. Приятно было видеть Аспена таким. За время, проведенное во дворце, он очень возмужал.
        - Я не могу надолго покидать студию, - заявил Кота. - У меня горят сроки. Люди ждут свои заказы.
        Аспен, не утратив профессиональной вежливости, отрезал:
        - Все необходимые материалы можно доставить в студию сюда. - Он кивнул на наш переоборудованный под мастерскую гараж. - Если понадобится, мы можем сделать несколько ходок.
        Кота скрестил руки на груди и пробурчал:
        - Да это же настоящая помойка.
        - Прекрасно, - твердо сказал Аспен. - Выбор за вами. Решайте сами, что вам больше нравится: работать на помойке или рисковать жизнью в своей квартире.
        Напряженность, повисшая в воздухе, была сейчас очень некстати. Я решила разрядить обстановку:
        - Мэй, ты можешь спать со мной. А Кенна с Джеймсом займут твою комнату.
        Все трое кивнули.
        - Люси, - прошептала я. - Я хочу, чтобы ты была рядом с нами. Возможно, тебе придется спать на полу, но ты нужна мне.
        Она словно вдруг стала выше ростом.
        - Я и не согласилась бы никуда от вас уйти, мисс.
        - А мне где прикажете спать? - осведомился Кота.
        - Со мной, - предложил Джерад, хотя такая перспектива явно его не радовала.
        - Ну уж нет! - фыркнул Кота. - Я не намерен спать на двухъярусной кровати с ребенком.
        - Кота! - одернула его я и выступила вперед. - Можешь спать на диване или в домике на дереве, мне совершенно все равно! Но если ты не прекратишь вести себя подобным образом, то в два счета отправишься к себе. Скажи спасибо, что тебе обеспечивают безопасность. Или я должна напомнить тебе, что завтра мы хороним нашего отца? Прекрати брюзжать или отправляйся домой.
        С этими словами я круто развернулась и двинулась по коридору. Мне не нужно было даже оглядываться, чтобы понять, что Люси поспешила следом за мной с чемоданом в руке.
        Я открыла дверь в комнату и придержала, чтобы она тоже могла войти. Едва она переступила порог, как я со вздохом захлопнула дверь.
        - Думаешь, я перегнула палку? - спросила я у нее.
        - Вы были великолепны! - восторженно воскликнула она. - Вас можно прямо хоть сейчас в принцессы, мисс. Вы отлично к этому готовы.
        Глава 24
        Следующий день прошел в круговерти траурных платьев и сочувственных объятий. Проводить папу в последний путь собралась уйма людей, которых я никогда в жизни не видела. Интересно, это я не знала всех его друзей или это были незнакомцы, просто явившиеся поглазеть на меня?
        Панихиду служил местный пастор, но из соображений безопасности родных попросили не произносить речей. За церемонией прощания последовали поминки. Я не ожидала, что прием будет таким пышным. Хотя никто мне не говорил, но я была совершенно уверена, что тут не обошлось без Сильвии или еще кого-нибудь из дворцовой челяди. Наверняка они постарались, чтобы все прошло максимально легко для нас и максимально красиво. Из тех же соображений безопасности поминки были короткими, но я не возражала. Не хотелось затягивать и без того болезненную церемонию надолго.
        Аспен ни на миг не отходил от меня, и я была благодарна ему за поддержку. Никому другому я не могла бы доверить свою жизнь с такой спокойной душой, как ему.
        - Я не пролила ни слезинки с тех пор, как покинула дворец, - сказала я ему. - А думала, что выплачу все глаза.
        - Оно накрывает в самое неподходящее время, - отозвался Аспен. - После смерти моего отца я несколько дней не мог взять себя в руки, пока не понял, что должен собраться ради всех остальных. Но иногда, когда что-нибудь случается, я ловлю себя на мысли о том, что нужно рассказать об этом папе, а потом спохватываюсь, что уже никогда ничего не смогу ему рассказать, и на меня снова накатывает.
        - Значит… я не моральный урод?
        - Нет, - улыбнулся он. - Ты не моральный урод.
        - Тут уйма незнакомого народу.
        - Они все местные. Мы проверили их личности. Кое-кто, вероятно, явился поглазеть на тебя, но твой отец рисовал картины для Гемпширов, и я не раз видел, как он разговаривал с мистером Клиппингсом и Альбертом Хаммерсом на рыночной площади. Невозможно знать все о твоих близких. Даже о тех, кто всего тебе дороже.
        Я уловила в его словах какой-то скрытый подтекст, на который он явно ожидал моей реакции. Но сейчас я просто не могла на него отреагировать.
        - Придется нам к этому привыкнуть, - произнес Аспен.
        - К чему? К тому, что все ужасно?
        - Нет, - покачал он головой. - К тому, что все никогда уже не будет по-прежнему. Все, что когда-то мы считали важным, меняется.
        - Ты тоже это чувствуешь? - невесело усмехнулась я.
        - Мы должны перестать бояться перемен. - Он с мольбой посмотрел мне в глаза.
        Против воли я задалась вопросом, какие перемены он имеет в виду.
        - Я готова встретить перемены лицом к лицу. Но только не сегодня, - сказала я и отошла от Аспена.
        Я то и дело останавливалась, чтобы обняться с очередным незнакомцем, и пыталась свыкнуться с мыслью, что никогда больше не смогу поговорить с папой о том, как все запуталось.
        После похорон постарались не впадать в уныние. Мы открыли забытые рождественские подарки, которые так и остались нераспакованными, потому что праздничного настроения не было ни у кого. Джерад получил специальное разрешение играть в футбол прямо в доме, а мама почти весь остаток дня провела в обществе Кенны, нянчась с Астрой. Кота, по обыкновению, был всем недоволен, и мы не стали удерживать его, когда он изъявил желание отправиться в студию. Но больше всего меня тревожила Мэй. Она постоянно твердила, что у нее чешутся руки взяться за работу, но идти в студию, в которой нет больше папы, она не может.
        Решив, что необходимо чем-то отвлечь ее, я повела их с Люси к себе в комнату. Люси с готовностью отдалась в руки Мэй, предоставив той расчесывать ее и красить, и лишь время от времени хихикала, когда кисточки для макияжа щекотали ей щеки.
        - А как проделывать то же самое каждый день со мной, так все готовы! - возмутилась я шутливым тоном.
        У Мэй был настоящий талант по части причесок. Наметанный взгляд художницы позволял ей с легкостью работать с любым материалом. Мэй переоделась в форму горничной, хотя та была ей велика, а потом мы принялись примерять на Люси одно платье за другим. Перебрав все, остановились на голубом, длинном и изящном, заколов его булавками на спине, чтобы лучше сидело.
        - Туфли! - воскликнула Мэй и бросилась подыскивать подходящую пару.
        - У меня слишком широкие ноги, - пожаловалась Люси.
        - Ничего подобного, - отмахнулась Мэй, и Люси послушно уселась, позволив Мэй проявлять недюжинные чудеса изобретательности по части втискивания ее ног в туфли.
        Ступни у Люси и в самом деле оказались слишком большими, но каждая уморительная попытка Мэй обуть ее вызывала у Люси новый взрыв смеха, а я, глядя на все это, хохотала до колик. Мы так расшумелись, что я ничуть не удивилась, когда послышался отрывистый стук в дверь. Кто-то пришел посмотреть, что происходит.
        Из-за двери донесся голос Аспена:
        - У вас там все в порядке, мисс?
        Я подбежала к двери и распахнула ее настежь:
        - Офицер Леджер, полюбуйтесь на наш шедевр.
        Я махнула рукой в сторону Люси, и Мэй заставила ее подняться. Злополучных босых ног не было видно из-под юбок.
        При виде Мэй в мешковатой униформе Аспен рассмеялся и перевел взгляд на Люси, которая стала выглядеть как принцесса.
        - Поразительное преображение, - сказал он, улыбаясь от уха до уха.
        - Так, думаю, теперь нужно сделать тебе высокую прическу, - решительным тоном заявила Мэй.
        Люси шутливо закатила глаза, но все же безропотно позволила Мэй вновь усадить себя перед зеркалом.
        - Это твоя идея? - негромко спросил Аспен.
        - Моя. У Мэй был такой потерянный вид. Я подумала, надо чем-то отвлечь ее.
        - Она выглядит лучше. И Люси тоже немного оживилась.
        - Мне это сейчас нужно ничуть не меньше, чем им. Кажется, что, если мы найдем в себе силы заниматься глупостями или хотя бы обычными вещами, я смогу жить дальше.
        - Сможешь. На это понадобится время, но ты справишься.
        Я кивнула. И немедленно вспомнила о папе, а мне сейчас не хотелось плакать. Я сделала глубокий вдох и продолжила:
        - Мне кажется несправедливым, что я - представительница самой низшей касты, оставшаяся в Отборе, - прошептала я ему в ответ. - Взгляни только на Люси. Она ничуть не хуже и не глупее доброй половины девушек, попавших в число тридцати пяти претенденток, но это самое большее, на что она может надеяться. Несколько часов в чужом платье. Это неправильно.
        Аспен покачал головой:
        - За последние несколько месяцев я успел хорошо изучить твоих служанок и должен сказать, что она редкостная девушка.
        Мне вдруг вспомнилось обещание, которое я дала Энн.
        - Кстати, о служанках, мне нужно кое о чем с тобой поговорить, - произнесла я, понизив голос.
        - И о чем же? - напрягся Аспен.
        - Я понимаю, что прозвучит глупо, но все равно должна это сказать.
        - Ладно. - Он сглотнул.
        Я робко взглянула ему в глаза:
        - Ты не хочешь повнимательнее присмотреться к Энн?
        На лице Аспена промелькнуло странное выражение, будто он испытал облегчение, но при этом не принял мои слова всерьез.
        - Энн? - прошептал он изумленно. - С чего вдруг?
        - Мне кажется, ты ей нравишься. И она очень милая девушка, - ответила я, пытаясь не выдать глубины ее чувств и в то же время представить Энн в выгодном свете.
        - Я знаю, - покачал головой Аспен, - ты хочешь, чтобы я присмотрелся к другим девушкам, но Энн совершенно не в моем вкусе. Она такая… деревяшка.
        Я пожала плечами:
        - Я тоже считала Максона деревяшкой, пока не узнала получше. И потом, думаю, ей в жизни пришлось очень несладко.
        - И что? Люси тоже пришлось несладко, а посмотри на нее. - Аспен кивнул на отражение ее смеющегося личика в зеркале.
        - Она рассказала тебе, как попала во дворец? - спросила я.
        Он кивнул:
        - Я всегда ненавидел касты, Мер, ты же знаешь. Но никогда не слышал, чтобы с ними так мухлевали, чтобы превращать людей в рабов.
        Я вздохнула, глядя, как Мэй с Люси веселятся, на миг забыв о горе.
        - Приготовься услышать слова, которые, думаю, никогда еще не слышала, - произнес Аспен, и я уставилась на него, ожидая продолжения. - Я очень рад, что Максон познакомился с тобой. - (Я чуть не подавилась.) - Знаю, знаю. - Он закатил глаза, но улыбнулся. - Но он вряд ли задумался бы об участи низших каст, если бы не ты. Думаю, это твое появление во дворце стало толчком к изменениям.
        Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я вспомнила наш разговор в домике на дереве, когда он уговорил меня подать заявку на участие в Отборе, надеясь, что я получу шанс на лучшую жизнь. Не уверена, что меня саму ждет лучшая жизнь, - пока что судить об этом было трудно, - но мысль о том, что я, возможно, дала надежду на лучшее всем людям Иллеа… такая возможность очень много для меня значила.
        - Я горжусь тобой, Америка, - сказал Аспен, глядя на двух девушек перед зеркалом. - Я действительно тобой горжусь. - Он двинулся к выходу, чтобы вернуться к своим обязанностям. - И твой отец гордился бы тобой тоже.
        Глава 25
        Следующий день нам тоже предстояло провести под домашним арестом. Время от времени я слышала скрип двери и вскидывала голову, ожидая увидеть папу, выходящего из гаража с, как всегда, перемазанными краской волосами. Но отчаяние при мысли о том, что этому никогда больше не бывать, отступало, когда я слышала голос Мэй или чувствовала запах присыпки Астры. В доме было людно, и сейчас это было хоть каким-то утешением.
        Я подумала, что, пока мы здесь, Люси не должна носить униформу, и после небольших протестов с ее стороны к ней перекочевали мои платья, из которых я уже выросла, а Мэй еще не доросла. Мама, чтобы отвлечься, без конца что-то стряпала и всех кормила. Я решила, что дома нет необходимости выглядеть каждый день при полном параде, а потому поручила Люси играть с Мэй и Джерадом, и она с радостью этим занималась.
        Мы все собрались в гостиной, пытаясь хоть чем-нибудь себя занять. Я листала какую-то книгу, Кота уткнулся в телевизор, напомнив мне Селесту. Я улыбнулась, подумав, что сейчас она наверняка занята тем же самым.
        Люси с Мэй и Джерадом играли в карты на полу, и с их стороны то и дело доносились взрывы смеха. Кенна устроилась на диване рядышком с Джеймсом, который кормил малышку Астру из бутылочки. Его усталое лицо светилось гордостью за красавицу-жену и дочку.
        И словно бы ничего и не менялось. Потом я краем глаза увидела в углу Аспена в гвардейской форме, призванного заботиться о нашей безопасности, и вспомнила, что на самом деле ничего уже не будет прежним.
        Я услышала мамины всхлипы еще до того, как увидела, что она направляется к нам. Обернувшись на звук, я смотрела, как она идет по коридору со стопкой конвертов в руках.
        - Как ты, мама? - спросила я.
        - Все в порядке. Просто мне до сих пор не верится, что его больше нет. - Она сглотнула, пытаясь не расплакаться снова.
        Это меня удивило. Я не раз сомневалась в маминых чувствах к папе. В их отношениях никогда не проскальзывало тех маленьких нежностей, которыми обменивались другие знакомые мне пары. Даже Аспен, когда наши с ним отношения были в самом разгаре, но должны были оставаться тайной для всех остальных, выказывал мне свою любовь больше, чем мама папе.
        Однако теперь я видела, что ее гложет не только беспокойство о том, как она в одиночку будет тянуть Мэй с Джерадом, и страх безденежья. Ее мужа больше не было в живых, и вернуть его назад было невозможно.
        - Кота, не мог бы ты на минутку выключить телевизор? А ты, Люси, уведи Мэй с Джерадом в комнату Америки, ладно, милая? Мне нужно кое-что обсудить с остальными, - произнесла она негромко.
        - Конечно, мэм, - отозвалась Люси и, обернувшись к Мэй с Джерадом, кивнула в сторону двери: - Пойдемте.
        Мэй явно расстроилась, но решила не вступать в пререкания. Не знаю, что на нее повлияло, подавленное состояние мамы или любовь к Люси, но в любом случае я была этому рада.
        Как только они удалились, мама повернулась к нам всем:
        - Как вам известно, недуг, который унес вашего отца, передается по наследству. Думаю, он предчувствовал, что ему немного осталось, потому что года три назад начал писать вам письма. - Она взглянула на конверты, которые держала в руках. - Он взял с меня слово: если с ним что-то случится, то я передам эти письма вам. Мэй с Джерадом он тоже написал, но, думаю, они оба еще слишком малы. Я не читала писем и не знаю, что там. Адресованы они вам, так что… Я подумала, сейчас самое подходящее время их вскрыть. Это Кенне. - Она протянула конверт моей сестре. - Коте. - Тот распрямился и взял письмо. Мама подошло ко мне. - А это Америке.
        Я взяла конверт, не понимая, хочу открыть его или нет. Внутри были прощальные слова моего отца, последнее «прости», которое он так и не успел сказать мне лично. Я погладила буквы моего имени, выведенные на конверте, представляя, как отец размашисто надписывает его. Под буквой «и» в моем имени он поставил какую-то закорючку. Я улыбнулась про себя. Интересно, что побудило его это сделать? Может, он хотел, чтобы я взглянула на нее и улыбнулась?
        Потом я пригляделась к конверту повнимательнее. Эту закорючку поставили уже после. Чернила, которыми было написано мое имя, успели заметно выцвести, тогда как закорючка была темнее и ярче остальных букв.
        Я перевернула конверт. Печать была сломана и склеена обратно.
        Я покосилась на Кенну с Котой. Оба были погружены в чтение. Они читали так жадно, что едва ли могли знать о существовании этих писем. Значит, либо мама сказала неправду относительно того, что не читала моего письма, либо папа вскрывал его уже после того, как оно было написано.
        Теперь я точно хотела узнать, что он мне написал. Осторожно сломав склеенную печать, я открыла конверт.
        Внутри обнаружилось длинное письмо на пожелтевшей бумаге и коротенькая записка на белоснежном листке. Мне очень хотелось скорее прочитать записку, но я боялась, что не пойму, о чем речь, не прочитав предварительно письма. Поэтому я вытащила пожелтевший лист и принялась жадно читать его, устроившись на солнце у окна.
        Америка,
        милая моя девочка. Мне страшно даже браться за это письмо, слишком много всего надо сказать тебе. Хотя всех своих детей я люблю одинаково, ты занимаешь в моем сердце совершенно особое место. Кенна с Мэй всегда были мамиными дочками, Кота так независим, что Джерад тянется к нему, а ты неизменно приходила ко мне. Со всеми своими горестями, будь то разбитая коленка или обида на старших детей, ты шла за утешением ко мне. Невыразимо отрадно знать, что по крайней мере для одного из своих детей я всегда был опорой.
        Но даже если бы ты не любила меня так сильно, как любишь, беззаветно и безоглядно, я все равно невероятно гордился бы тобой. Ты уже состоявшийся музыкант, и, слушая, как ты играешь на скрипке или даже просто напеваешь что-то себе под нос, занимаясь своими делами, я отдыхаю душой. Хотелось бы мне иметь возможность предоставить тебе сцену получше. Ты заслуживаешь намного большего, чем зарывать свой талант в землю, развлекая скучающих гостей на унылых вечеринках. Я не теряю надежды, что тебе повезет и ты пробьешься в этой жизни. Думаю, у Коты тоже есть шанс. У него есть талант. Но, кроме таланта, у него есть еще и хватка, а вот насчет тебя в этом смысле я не уверен. Ты никогда не шла по головам ради достижения своих целей, как делают некоторые. Я люблю тебя и за это тоже.
        Ты хороший человек, Америка, что большая редкость в нашем мире. Я не стану говорить, что ты идеальна; испытав на собственной шкуре твой норов, я отдаю себе отчет в том, что это утверждение далеко от истины! Но у тебя доброе сердце, и ты всей душой болеешь за справедливость. Ты хороший человек и, подозреваю, способна видеть многое, чего не способен видеть больше никто, даже я сам.
        А мне бы очень хотелось рассказать тебе о том, сколько всего я вижу.
        Я взялся писать эти письма твоим братьям и сестрам, потому что чувствую необходимость передать им мудрость. Я вижу в них, даже в малыше Джераде, черты, которые будут с каждым годом лишь больше и больше осложнять им жизнь, если они не сделают над собой усилия и не будут противостоять жизненным невзгодам. С тобой я таких чувств не испытываю.
        Ты не из тех, кто позволит миру навязать тебе жизнь, которой ты не хочешь. Может, конечно, я ошибаюсь, так что позволь дать тебе всего одно напутствие: борись, Америка. Возможно, ты не захочешь бороться за вещи, за которые готовы бороться все остальные, как, к примеру, деньги или слава, и все же борись. Чего бы ты ни хотела, иди к своей цели, не оглядываясь.
        Если ты сможешь сделать это, если ты сможешь преодолеть свой страх и не удовольствоваться вторыми ролями, большего я как родитель не могу и желать. Живи своей жизнью. Будь счастлива, как только можешь, не растрачивайся на то, что неважно, и борись.
        Я люблю тебя, котенок. Люблю так сильно, что этого не передать никакими словами. Быть может, я сумел бы выразить свою любовь с помощью красок, но картина не влезет в конверт. И даже тогда это будет бледное подобие моих чувств. Силу моей любви не выразить никакими картинами, никакими мелодиями, никакими словами. И надеюсь, что ты всегда будешь ощущать мою любовь, даже когда меня больше не будет рядом, чтобы сказать тебе об этом.
        С любовью,
        папа
        Я сама не заметила, как начала плакать, и поняла, что плачу, лишь когда буквы стали расплываться. Как же обидно, что у меня не было возможности сказать ему, что я люблю его так же сильно, как он меня. И на мгновение я ощутила эту любовь, это тепло абсолютного принятия.
        Я оторвалась от чтения и увидела, что Кенна тоже плачет, по-прежнему глядя в письмо. Кота с озадаченным видом проглядывал листки.
        Отвернувшись, я вытащила из конверта записку, надеясь, что она не окажется такой же трогательной, как письмо. Боюсь, что на сегодня свой запас стойкости я уже исчерпала.
        Америка,
        прости меня. Когда мы навещали тебя во дворце, я зашел к тебе в комнату и нашел дневники Грегори Иллеа. Ты не говорила мне, что они у тебя, я сам догадался. И вина за возможные осложнения целиком и полностью лежит на мне. Я уверен, это будет иметь определенные последствия в силу того, кем я являюсь и кому о них рассказал. Прости, что тем самым поставил тебя под удар, но, поверь, я сделал это в надежде на то, что твое будущее и будущее всех остальных людей может стать лучше.
        Пускай Полярная звезда
        Всегда тебя ведет,
        Пусть справедливость, правда, честь
        В душе твоей живет.
        С любовью,
        Шалом
        Несколько минут я стояла, пытаясь понять, что все это значит. Последствия? Кем он являлся и кому рассказал о дневниках? И что это за стихотворение?
        И вдруг я вспомнила слова Августа о том, что о существовании дневников Грегори они узнали не из моего выступления в эфире «Вестей» и что об их содержании им было известно намного больше того, что я рассказала…
        Кем я являюсь… Кому я о них рассказал… Пускай Полярная звезда всегда тебя ведет…
        Я посмотрела на папину роспись и вспомнила, как он подписывал свои письма ко мне во дворец. Его манера писать «о» всегда казалась мне смешной. «О» в его исполнении походила на восьмиконечную звезду. Полярная звезда.
        И эта закорючка под буквой «и» в моем имени. Выходит, он хотел подать мне какой-то знак? Она должна была что-то значить, потому что мы встречались с Августом и Джорджией?
        Август и Джорджия! Его компас: восьмиконечная роза ветров! И цветочки на ее куртке были вовсе не цветочки! И там, и там были звезды. Разные, но звезды. Тот парнишка, который достался Крисс на Осуждении. Татуировка у него на шее была вовсе не крестом.
        Это был их опознавательный знак. Полярная звезда. Звезда Севера.
        Мой отец был повстанцем.
        У меня было такое чувство, что я не раз видела эту звезду в других местах. Возможно, на рынке или даже во дворце. Неужели она всю жизнь была у меня под носом?
        Потрясенная, я подняла глаза. И поймала взгляд Аспена, в котором отчетливо читался молчаливый вопрос.
        Мой отец был повстанцем. Потрепанный учебник истории, который он прятал у себя в комнате, незнакомые люди на похоронах… Дочь по имени Америка. Если бы я смотрела внимательнее, то увидела бы это много лет назад.
        - И все? - оскорбленным тоном осведомился Кота. - И что, черт возьми, прикажете с этим делать?
        Я перевела взгляд с Аспена на Коту.
        - Что случилось? - забеспокоилась мама, вернувшаяся в комнату с чаем.
        - Папино письмо. Он оставил дом мне. И что я должен делать с этой халупой? - Он поднялся, не выпуская из рук конверта.
        - Кота, папа написал письмо еще до того, как ты переехал, - объяснила Кенна, еще не успевшая успокоиться. - Он пытался обеспечить тебя.
        - Ну, значит, ему это не удалось, разве нет? Когда мы хотя бы ели досыта? Можно подумать, дом чем-то помог бы мне в жизни. Я всего добился сам! - Кота швырнул письмо, и листки разлетелись по полу. Он взъерошил волосы и шумно вздохнул. - Найдется в этом доме хоть капля спиртного? Аспен, принеси мне чего-нибудь выпить, - бросил он, даже не глядя в сторону Аспена.
        Я обернулась и увидела, как по лицу Аспена, сменяя друг друга, пронеслись самые разнообразные эмоции: раздражение, сочувствие, гордость, смирение. Он направился было в сторону кухни.
        - Стой! - велела я.
        Аспен остановился.
        Кота раздраженно посмотрел на меня:
        - Это его работа, Америка.
        - Больше нет, - отрезала я. - Возможно, ты забыл, но Аспен теперь Двойка. Это ты пойди и принеси ему что-нибудь выпить. И не из-за его статуса, а в благодарность за все, что он для нас делает.
        Кота неприятно осклабился.
        - Вот, значит, как? А Максон в курсе? Он знает, что эта история до сих пор не закончена? - поинтересовался он, небрежно помахав ладонью. Сердце у меня ушло в пятки. - Как он, по-твоему, отреагирует? После той экзекуции многие говорили, что девице еще мало досталось за то, что она сделала. - Кота с самодовольным видом положил руки на бедра.
        Я онемела. Аспен тоже, и я не могла решить, спасает нас его молчание или подписывает нам приговор.
        Первой обрела дар речи мама:
        - Это правда?
        Мне необходимо было собраться с мыслями, нужно было найти верный способ все объяснить. Или опровергнуть, потому что на самом деле это было не так… больше не так.
        - Аспен, пойди посмотри, что там делает Люси, - велела я.
        - Нет уж, пусть останется! - заявил Кота.
        И тут я взорвалась:
        - Я сказала, что он идет, значит он идет! А теперь все сядьте!
        Этот тон, какого я никогда прежде себе не позволяла, стал для всех неожиданностью. Пораженная, мама тут же рухнула на диван. Аспен удалился, и Кота медленно и неохотно уселся тоже.
        Я попыталась сосредоточиться:
        - Да, до Отбора я встречалась с Аспеном. Мы хотели всем рассказать, когда скопим достаточно денег, чтобы пожениться. Но еще до моего отъезда мы расстались, а потом я познакомилась с Максоном. Я питаю к Максону особые чувства, и хотя мы с Аспеном проводим вместе много времени, между нами ничего нет. - Больше нет, добавила я про себя. Я в упор посмотрела на Коту: - Если ты полагаешь, что можешь извратить мое прошлое и шантажировать им ради достижения своих целей, очень советую тебе хорошенько подумать. Ты как-то интересовался, рассказывала ли я про тебя Максону. Так вот, рассказывала. Он все знает о том, какая ты слабовольная и неблагодарная скотина. - Кота плотно сжал губы, готовый вскипеть, и я поспешила продолжить: - Имей в виду, что он меня обожает, - высокомерно бросила я. - И если ты считаешь, что он скорее поверит твоим словам, чем моим, то для тебя может стать неприятной неожиданностью, как легко я могу устроить, чтобы батогами по рукам получил ты.
        Он сжал кулаки, явно взвешивая мои слова. Если я окажусь права и ему искалечат руки, его карьере конец.
        - Вот и славно, - подытожила я. - Да, если я услышу хотя бы одно слово в папин адрес, ты все-таки схлопочешь по рукам. Тебе чертовски повезло, что у тебя был отец, который так любил тебя. Он оставил тебе дом, хотя мог и передумать, после того как ты ушел, но не передумал. Он по-прежнему верил в тебя, чего я лично о себе сказать не могу. - С этими словами я выскочила из комнаты и, хлопнув дверью, бросилась к себе.
        Я и забыла, что там меня ждут Джерад, Мэй, Люси и Аспен.
        - Ты встречалась с Аспеном? - спросила Мэй.
        Я ахнула.
        - У тебя громкий голос, - заметил Аспен.
        Я взглянула на Люси. В глазах у нее стояли слезы. Я не хотела вынуждать ее хранить еще один секрет, и мысль об этом явно ранила ее. Она такая честная и верная. Как я могла просить ее сделать выбор между мной и семьей, которой она дала клятву служить?
        - Когда мы вернемся, я все расскажу Максону, - сказала я Аспену. - Я думала, что защищаю тебя и себя, но на самом деле все это время лгала. И если об этом известно Коте, то может быть известно и другим. Я хочу, чтобы он узнал обо всем от меня.
        Глава 26
        Остаток дня я провела, прячась от всех в своей комнате. Не хотелось видеть осуждающую мину Коты и отвечать на мамины расспросы. Но тяжелее всего было с Люси. У нее был такой печальный вид. Должно быть, она расстроилась, узнав, что я утаила это от нее. Мне не хотелось даже, чтобы она прислуживала мне, а ее саму, казалось, вполне устраивало помогать маме и играть с Мэй.
        В любом случае я должна о многом подумать, а ее присутствие помешало бы. Я пыталась решить, как лучше всего преподнести эту новость Максону. Стоит ли упомянуть о том, что мы с Аспеном делали во дворце? Если я умолчу, а он спросит меня об этом прямо, не будет ли хуже, чем если я признаюсь сразу?
        Потом мысли мои вернулись к папе, к тому, что он говорил и делал. Неужели все эти незнакомые люди на его похоронах тоже были повстанцами? Неужели их так много?
        Рассказывать Максону об этом или нет? Захочет он быть со мной, если узнает, что моя семья связана с повстанцами? Если некоторых представительниц Элиты до сих пор не отчислили из-за их связей, вдруг меня отчислят из-за моих? Теперь, когда мы так сблизились с Августом, это казалось маловероятным, но все равно.
        Интересно, чем сейчас занят Максон? Наверное, работает. Или ищет способ уклониться от работы. С кем он совершает прогулки и с кем сидит теперь? Может, мое место заняла Крисс?
        Я опустила глаза, пытаясь сосредоточиться. Господи, как же все это вынести?
        Послышался стук в дверь. Я не очень понимала, чего ждать, но все-таки крикнула:
        - Войдите!
        В комнату вошла Кенна. Впервые за все время с моего приезда при ней не было малышки Астры.
        - У тебя все в порядке?
        Я покачала головой и немедленно расплакалась. Кенна присела рядышком на кровати и обняла меня.
        - Я скучаю по папе. Его письмо было такое…
        - Знаю, - сказала она. - От него вечно слова не дождешься, пока он был жив. А оказывается, он нашел слова для каждого из нас. В глубине души я даже этому рада. Не знаю, запомнила бы я все, если бы он не написал это в письме.
        - Угу.
        Я получила ответ на вопрос, который страшилась задать. Никто больше не знал, что папа был повстанцем.
        - Значит… ты и Аспен?
        - Наши отношения уже в прошлом, честное слово.
        - Я тебе верю. Я же вижу по телевизору, какими глазами ты смотришь на Максона. Даже та девушка… Селеста? - Она закатила глаза, и я невольно улыбнулась. - Она пытается делать вид, будто по уши влюблена в него, но сразу видно, что это все неискренне. Ну или не настолько искренне, как ей бы того хотелось.
        - Ты даже не представляешь, насколько ты близка к истине, - фыркнула я.
        - Интересно, и когда это началось? У вас с Аспеном, я имею в виду.
        - Два года назад. После того, как ты вышла замуж, а Кота переехал в свою квартиру. Мы встречались в нашем домике на дереве примерно раз в неделю. И копили деньги на свадьбу.
        - Значит, ты была в него влюблена?
        Разве я не должна была ответить на ее вопрос без заминки? Разве не должна была сказать, что была совершенно уверена в своей любви к Аспену? Но теперь мне почему-то так не казалось. Может, когда-то так и было, но время и расстояние заставили меня взглянуть на все по-другому.
        - Наверное. Но не так, как…
        - Не так, как с Максоном? - предположила она.
        Я покачала головой:
        - Просто теперь кажется, что это было не со мной. Я даже не представляла, что могу быть с кем-то еще, кроме Аспена. Даже Шестеркой была готова стать, лишь бы быть с ним. А теперь?
        - А теперь ты без пяти минут принцесса. - Она произнесла это таким невозмутимым тоном, что мне стало смешно, и мы вместе посмеялись над столь крутой переменой в моей жизни.
        - Спасибо тебе.
        - Для того и нужны сестры.
        Я посмотрела ей в глаза и почувствовала, что в глубине души она задета.
        - Прости, что не сказала тебе раньше.
        - Но сказала же.
        - И не потому, что я тебе не доверяю. Думаю, это придавало моим чувствам остроты. То, что приходилось хранить наши отношения в тайне.
        Произнеся эти слова вслух, я поняла, что так оно и есть. Да, я испытывала к нему определенные чувства, но были и другие вещи, которые делали обладание Аспеном намного слаще: эффект запретного плода, наши торопливые объятия, мысль о том, что у тебя в жизни есть что-то, к чему можно стремиться.
        - Я все понимаю, Америка, честное слово. Надеюсь только, ты никогда не считала, что у тебя нет другого выхода, кроме как хранить все в тайне. Потому что я всегда готова тебя выслушать.
        Я выдохнула, разом избавившись от множества тревог, тяжким грузом лежавших на сердце. По крайней мере, на мгновение. Я положила голову Кенне на плечо.
        - Значит, между вами с Аспеном все кончено? А какие чувства он испытывает к тебе?
        Я со вздохом распрямилась:
        - Он все время твердит мне о том, что всегда любил меня. И я понимаю, что должна сказать ему, что это не имеет никакого значения и что я люблю Максона, но…
        - Но?
        - Вдруг Максон выберет кого-нибудь другого? Не могу же я остаться у разбитого корыта? Во всяком случае, если Аспен все еще думает, что у нас есть шанс, может, у нас получится начать все заново, когда все закончится.
        Она взглянула на меня в упор:
        - Ты используешь Аспена как запасной вариант?
        Я закрыла лицо руками:
        - Знаю, знаю. Это ужасно, да?
        - Америка, ты не должна до такого опускаться. И если ты когда-нибудь испытывала к нему хоть какие-то чувства, то должна сказать ему правду. И Максону тоже.
        В дверь снова постучали.
        - Войдите!
        На пороге появился Аспен. За спиной у него маячила поникшая Люси. Я покраснела.
        - Тебе нужно одеться и собрать вещи, - сказал он.
        - Что-то случилось? - внезапно разволновалась я.
        - Мне известно лишь, что Максон хочет, чтобы ты немедленно вернулась во дворец.
        Я вздохнула, озадаченная. У меня же был в запасе еще один день. Кенна снова обняла меня и украдкой сжала мою руку, прежде чем вернуться в гостиную. Аспен вышел, а Люси молча взяла свою униформу и отправилась переодеваться в ванную, закрыв за собой дверь.
        Вновь оставшись в одиночестве, я задумалась. Кенна была права. Я отдавала себе отчет в том, какие чувства испытываю к Максону. Пора сделать то, что советовал папа, то, что нужно было делать с самого начала. Бороться.
        А поскольку задача казалась слишком трудной, сначала нужно поговорить с Максоном. Когда я разберусь с ним, каков бы ни был исход, тогда я придумаю, что сказать Аспену.
        Все происходило так медленно и постепенно, что я не сразу осознала, как сильно мы изменились. Но в глубине души я уже много недель это знала и по-прежнему молчала о своих чувствах. Поступала несправедливо по отношению к Аспену. Я должна сказать ему. Я должна отпустить его.
        Открыв крышку чемодана, я принялась рыться в поисках свертка. Нащупав, я развернула его и вытащила оттуда склянку. Теперь, когда там лежал браслет, медяк не выглядел так одиноко, но это уже было неважно.
        Я взяла склянку и поставила ее на подоконник, оставив ее там, где она должна была находиться уже давным-давно.
        Большую часть полета я проговаривала про себя то, что собиралась сказать Максону. Предстоящий разговор страшил меня, но мы не сможем двигаться вперед, пока он не узнает правду.
        Я подняла голову. Аспен с Люси, поглощенные разговором, сидели впереди по другую сторону прохода. Вид у Люси был по-прежнему расстроенный. Судя по всему, она давала Аспену какие-то указания. Он молча слушал и кивал. Потом она вернулась на свое место, и Аспен поднялся. Я поспешно втянула голову в плечи, надеясь, что он не заметил, как я подглядывала за ними.
        Я сделала вид, будто увлеченно читаю книгу, и подняла на него глаза, лишь когда он приблизился.
        - Пилот говорит, до Анджелеса еще примерно полчаса лету, - сообщил он.
        - Ясно. Хорошо.
        Аспен заколебался:
        - Прости, что так вышло с Котой.
        - Тебе не за что извиняться. Он просто подлец.
        - Нет, есть за что. Пару лет назад он дразнил меня, говорил, что я запал на тебя, а я все отрицал, но это, похоже, его не провело. Судя по всему, он пристально за нами следил. Я должен был быть осторожнее. Я должен был…
        - Аспен.
        - Что?
        - Все будет хорошо. Я расскажу Максону правду и возьму всю ответственность на себя. У тебя дома куча ртов, которые нужно кормить. Если с тобой что-то случится…
        - Мер, ты пыталась удержать меня, а я был слишком упрям и не послушал тебя. Это моя вина.
        - Не твоя.
        Он сделал глубокий вдох:
        - Послушай… Я должен сказать тебе одну вещь. Знаю, это трудно, но ты должна знать. Когда я говорил тебе, что всегда буду тебя любить, я не врал. И я…
        - Хватит, - взмолилась я. Я понимала, что рано или поздно должна буду сказать ему правду, но мужества на два признания сразу у меня не было. - Я не могу сейчас разбираться еще и с тобой. Мой мир только что перевернулся с ног на голову, и мне предстоит сделать то, при мысли о чем сердце у меня замирает от ужаса. Прошу тебя, оставь меня сейчас в покое.
        Мои слова не обрадовали Аспена, но спорить он не стал:
        - Как скажете, миледи. - С этими словами он ушел прочь, и на душе у меня стало еще тяжелее, чем прежде.
        Глава 27
        Переступив порог дворца, я вдруг ощутила, что нахожусь именно там, где должна находиться. Служанка, которой я никогда прежде не видела, взяла у меня пальто, а Аспен подошел к одному из гвардейцев, стоявших на карауле, и негромко объяснил, что полный отчет о поездке он даст наутро. Я поднималась по лестнице на второй этаж, когда меня перехватила другая служанка:
        - А на прием вы разве не пойдете, мисс?
        - Прошу прощения?
        Мне что, устроили торжественную встречу или что-то в этом роде?
        - В Женском зале, мисс. Уверена, вас там ждут.
        Это объяснение не слишком прояснило ситуацию, но я продолжила подниматься и, свернув за угол, направилась в Женский зал. Оказаться в привычных стенах было неожиданно отрадно. Разумеется, я все еще тосковала по папе, но не видеть на каждом шагу вещи, которые напоминали о нем, было облегчением. Вот если бы меня еще встречал Максон!
        Я раздумывала, не послать ли за ним, когда из-за дверей Женского зала донесся дикий шум. Судя по громкости, там собралась половина Иллеа.
        Я нерешительно приоткрыла дверь. Едва Тайни - стоп, а она-то что здесь делает? - заметила мои рыжие волосы, как немедленно закричала на весь зал:
        - Она здесь! Америка вернулась!
        Зал огласился приветственными криками, и я в изумлении застыла на пороге. Эммика, Эшли, Бариель… Здесь были все. Я оглядела зал, хотя и понимала всю тщетность. Рассчитывать увидеть здесь Марли не стоило.
        Ко мне бросилась Селеста и едва не задушила в объятиях:
        - Ах ты, паршивка, я так и знала, что ты своего добьешься!
        - Ты о чем? - опешила я.
        Не успела Селеста ничего пояснить, как ко мне подскочила Крисс и, крепко обняв, едва не оглушила своим визгом. Судя по исходившему от нее запаху спиртного, она успела уже изрядно приложиться к бокалу, который держала в руках, и, похоже, останавливаться не собиралась.
        - Остались только мы с тобой! - завопила она. - Завтра Максон объявит о помолвке! С одной из нас!
        - Ты уверена?
        - Вчера мы с Элизой, - встряла Селеста, - получили под зад коленом, но он послал за всеми остальными девушками, так что мы никуда не уехали. Элиза тяжело это переживает, ты же знаешь, какая у нее семья. Она считает, что не оправдала их надежд.
        - А ты? - обеспокоенно спросила я.
        Селеста с философским выражением пожала плечами и улыбнулась.
        Я засмеялась, и в следующий миг кто-то сунул мне в руку бокал.
        - За Крисс с Америкой, последних, кто не сошел с дистанции! - провозгласил чей-то голос.
        От таких новостей голова шла кругом. Значит, Максон решил положить Отбору конец и отправить всех по домам. И сделал это в мое отсутствие. Значит ли это, что он скучал по мне? Или понял, что вполне в состоянии прожить и без меня?
        - Пей же! - велела Селеста и осушила бокал в мою честь.
        Я выпила шампанское и закашлялась. Не знаю уж, что больше повлияло: перемещение из одного часового пояса в другой, переживания нескольких последних дней или выпитое на пустой желудок вино, а может, сочетание всего перечисленного, только голова у меня немедленно закружилась.
        Девушки приплясывали на диванах, радуясь событию, хотя и не стали победительницами. Селеста в уголке о чем-то шушукалась с Анной, судя по всему, рассыпалась перед ней в извинениях. В зал бесшумно пробралась Элиза и, молча обняв меня, вновь исчезла. Все веселились до упаду, и я поймала себя на том, что счастлива, несмотря на то что совершенно не уверена в исходе состязания.
        Я обернулась и неожиданно обнаружила рядом Крисс. Та порывисто обняла меня.
        - Так, - сказала она. - Давай договоримся, что завтра будем радоваться друг за друга, как бы все ни повернулось.
        - Думаю, это хороший план, - прокричала я в ответ, перекрывая гвалт, и со смехом опустила глаза.
        И тут меня точно обухом по голове ударили. Подвеска, блеснувшая на шее у Крисс, внезапно перестала быть просто украшением, каковым была еще несколько дней назад.
        Я ахнула, и она с недоумением взглянула на меня. Схватив Крисс за руку, я решительно потащила ее к выходу из зала.
        - Куда мы идем? - опешила Крисс, явно не ожидавшая такого поворота событий. - Америка, что случилось?
        Я затащила ее за угол и втолкнула в дамскую уборную, предварительно удостоверившись, что мы одни и никто нас не услышит.
        - Ты из повстанцев! - набросилась я на нее.
        - Чтооо?! - чуточку слишком театрально возмутилась она. - Да ты спятила!
        Однако же она непроизвольно потянулась к цепочке и тем самым себя выдала.
        - Мне известно, что означает эта звезда, Крисс, так что не пытайся меня обмануть, - спокойно произнесла я.
        Выдержав паузу, она вздохнула:
        - Ничего противозаконного я не сделала. Я не организую нигде никаких протестов, я просто сочувствующая.
        - Прекрасно, - бросила я. - Но чем ты докажешь, что ты здесь, потому что тебе нужен Максон, а не потому, что тем, кого ты поддерживаешь, нужен свой человек во дворце?
        Она немного помолчала, подыскивая слова. Потом, сжав челюсти, подошла к двери и заперла ее:
        - Если тебе непременно хочется это знать, да. Меня… предложили королю в качестве возможного варианта. Я уверена, ты уже догадалась, что лотерея на самом деле была одной видимостью. - (Я кивнула.) - Король был - и до сих пор остается - не в курсе, сколько северянок было выдвинуто. Мне единственной из всех выпала возможность попасть во дворец, и поначалу я оставалась здесь исключительно из преданности делу. Я не понимала Максона и, казалось, была совершенно ему безразлична. Но когда я лучше узнала его, мне стало очень грустно, что я не интересую его. После того как Марли выбыла, а ты впала в немилость, я увидела его совершенно в ином свете. Ты, наверное, считаешь, что я приехала сюда из неверных побуждений, и, возможно, права. Но сейчас я здесь нахожусь в силу совершенно иных причин. Я люблю Максона и по-прежнему готова за него бороться. Вместе мы способны совершить очень многое. Так что если ты думаешь, что можешь шантажом заставить меня уехать, то лучше даже и не пытайся. Я не уступлю. Ты поняла меня?
        Никогда еще Крисс не вела себя так пылко. Я не могла понять, причиной тому ее уверенность в своей правоте или выпитое шампанское. Вид у нее был такой воинственный, что я не знала, что и сказать.
        Мне очень хотелось сообщить ей, что мы с Максоном тоже способны вдвоем очень много сделать и, возможно, уже успели совершить такое, о чем она не может и мечтать. Но момент для хвастовства был далеко не самый подходящий. И потом, у нас с ней было много общего. Я приехала сюда ради своей семьи, и она тоже ради своей семьи, если это можно так назвать. И мы обе уже успели занять каждая свое место в сердце Максона. Что толку теперь грызться!
        Крисс приняла мое молчание за согласие вести себя мирно и слегка расслабилась:
        - Вот и хорошо. А теперь, с твоего позволения, я возвращаюсь обратно на вечеринку.
        Одарив меня ледяным взглядом, она удалилась, а я осталась разрываться на части. Что делать? Молчать? Или сообщить кому-нибудь? И вообще, плохо это или хорошо?
        Я вздохнула и вышла из уборной. Веселиться расхотелось, и я направилась прямиком к себе.
        Несмотря на то что я успела соскучиться по Энн с Мэри, не застав никого в комнате, я обрадовалась. Я бросилась на постель и попыталась размышлять логически. Значит, Крисс - северянка. Ничего опасного, если верить ее словам, но я все равно не понимала, что именно это значит. Наверное, ее имели в виду Август с Джорджией. И с чего я взяла, что они говорили об Элизе?
        Выходит, это Крисс помогла им проникнуть во дворец? И указала, где искать то, что их интересовало? У меня были во дворце свои тайны, но я никогда не задумывалась, что могут скрывать другие девушки. И зря.
        А теперь что я могла сказать? Если между Максоном и Крисс что-то есть, любая попытка разоблачить ее будет выглядеть так, будто я пытаюсь очернить соперницу. И даже если это сработает, не таким способом я хотела получить Максона.
        Я хотела, чтобы он знал, что я люблю его.
        В дверь постучали. Меня очень подмывало не открывать. Если Крисс пришла что-то объяснить или кто-то из девушек решил вернуть меня на праздник, мне сейчас совершенно не хотелось с ними общаться. В конце концов я все-таки заставила себя подняться с постели и подойти к двери.
        На пороге стоял Максон с пухлым конвертом и маленькой коробочкой, упакованной в оберточную бумагу.
        Едва я поняла, что мы с ним снова оказались один на один, как атмосфера внезапно наэлектризовалась, пронизанная какой-то магической энергией, и я вдруг почувствовала, как сильно по нему соскучилась.
        - Привет. - Он держался как-то скованно, как будто не знал, что еще сказать.
        - Привет.
        Мы стояли столбом, молча глядя друг на друга.
        - Не хочешь войти? - предложила я.
        - Э-э… Ну да, хочу.
        Что-то внутри Максона щелкнуло, и его поза и выражение лица изменились. Наверное, он нервничал.
        Я посторонилась, давая ему пройти. Он огляделся по сторонам, словно моя комната успела преобразиться с тех пор, как он был здесь в последний раз.
        Потом Максон посмотрел на меня:
        - Как ты?
        Похоже, он имел в виду смерть моего отца. Я напомнила себе, что окончание Отбора не единственная большая перемена в моей жизни.
        - Ничего. Мне до сих пор не верится, что его больше нет, особенно теперь, когда я здесь. Кажется, что я могу написать ему письмо и он его получит.
        Максон сочувственно улыбнулся:
        - Как твои родные?
        - Мама держится, - вздохнула я. - Кенна - кремень. Больше всего меня беспокоят Мэй с Джерадом. Кота все это время вел себя по-свински. Такое впечатление, будто он вообще не любил папу. Я не понимаю брата, - призналась я. - Ты же был с папой знаком. Он был чудесным человеком.
        - Это правда, - согласился Максон. - Рад, что успел с ним познакомиться. Знаешь, я вижу в тебе его черты.
        - Правда?
        - Правдивей не бывает. - Максон взял конверт и коробочку в одну руку, а второй обнял меня и, подведя к постели, присел рядом. - Твое чувство юмора, например. И твое упорство. Когда мы с ним беседовали в его приезд, он устроил мне настоящий допрос с пристрастием. Это было даже забавно, хотя местами и выводило из себя. И ты тоже постоянно держишь меня в тонусе. К тому же у тебя его глаза и, пожалуй, его нос. И его оптимизм. Мне показалось, в нем это есть.
        Я жадно впитывала слова Максона, радуясь каждой черте, которую, по мнению Максона, я унаследовала от отца. А я-то считала, что Максон его совсем не знал.
        - Я хочу сказать, твоя печаль совершенно понятна, но ты можешь быть уверена, что все его лучшие черты остались жить в тебе, - заключил он.
        Я обвила его шею руками, и он обнял меня свободной рукой.
        - Спасибо тебе.
        - Я говорил это совершенно серьезно.
        - Знаю. Спасибо. - Я снова уселась рядом с ним и решила сменить тему, пока слишком не растрогалась. - Что это у тебя тут такое? - спросила я, кивнув на конверт с коробочкой, которые он по-прежнему сжимал в руке.
        - А, это. - Максон на миг о чем-то задумался. - Это тебе. Запоздалый подарок на Рождество. - Он взмахнул пухлым конвертом. - Мне самому не верится, что я дарю это тебе. Пожалуйста, не открывай конверт, пока я не уйду… Но это твое.
        - Ладно, - неуверенным тоном произнесла я, и он положил его на мой прикроватный столик.
        - Так, с самой трудной частью покончено, - добавил он шутливо, протягивая мне коробочку. - Прости, упаковщик из меня никудышный.
        - Все просто замечательно, - заверила его я, стараясь не смеяться при виде кривых сгибов, и надорвала обертку с обратной стороны.
        Внутри оказалась вставленная в рамку фотография дома. И не простого, а очень красивого. Теплого желтого цвета, он стоял посреди роскошной лужайки, по которой так и хотелось пробежаться босиком. Окна на обоих этажах были высокие и широкие, а вокруг зеленели раскидистые деревья, дающие блаженную тень. С ветки одного из них даже свисали качели.
        Я пыталась смотреть не на сам дом, а на весь снимок в целом. Это произведение искусства наверняка было делом рук Максона. И когда только он успел выбраться за пределы дворца, чтобы отыскать этот объект для съемки?
        - Очень красиво, - призналась я. - Ты сам фотографировал?
        - Ох, нет, - засмеялся он, качая головой. - Подарок не фотография, а дом.
        До меня не сразу дошел смысл его слов.
        - Что?
        - Я подумал, ты захочешь, чтобы твои родные жили неподалеку от тебя. До него совсем недолго ехать, и места там масса. Думаю, твоей сестре с ее маленьким семейством будет в нем даже очень удобно.
        - Что… я… - Я во все глаза смотрела на Максона, ожидая объяснений.
        Максон терпеливо пояснил мне то, что, по его мнению, я уже должна была понять.
        - Ты же сказала, чтобы я отправил всех по домам. Я и отправил. Мне пришлось оставить еще одну девушку - таковы правила, - но… ты сказала, что если я докажу, что люблю тебя…
        - …Это… я?
        - Ну конечно ты.
        Я утратила дар речи. Потом засмеялась, потрясенная, и принялась целовать его, хихикая в промежутках между поцелуями. Максон, обрадованный таким пылким проявлением чувств с моей стороны, смеялся вместе со мной.
        - Мы женимся?! - завизжала я и снова набросилась на него с поцелуями.
        - Да, мы женимся.
        Он захохотал, не пресекая моего буйного приступа радости. Я вдруг обнаружила, что сижу у него на коленях. Не помню, как я там оказалась.
        Я целовала и целовала его… и сама не заметила, как наш смех умолк. А следом погасли и улыбки. Поцелуи из игривых стали жадными. Когда я отстранилась и заглянула в его глаза, они, казалось, прожгли меня насквозь.
        Максон прижал меня к себе, и я почувствовала, как колотится у него сердце. Охваченная каким-то неутолимым голодом, я принялась стягивать с него пиджак. Он помогал мне, но при этом не выпускал из объятий. Мои туфельки полетели на пол и остались на ковре. Максон пошевелил ногами, сбрасывая свою обувь.
        Не отрываясь от моих губ, он со мной на руках перебрался подальше от края кровати и уложил на постель. Его губы скользнули по моей шее вниз, мешая мне сосредоточиться на развязывании его галстука. Наконец я справилась с узлом и зашвырнула его к нашим туфлям.
        - Вы нарушаете правила, мисс Сингер.
        - Вы же принц. Вы можете просто меня помиловать.
        Он фыркнул, его губы переместились к моему уху, скользнули по щеке. Я принялась расстегивать на нем рубашку, досадуя на неподатливые пуговицы. Несколько последних Максон расстегнул сам, затем сел, высвободился из рукавов и швырнул смятый ком в сторону. Когда я в прошлый раз видела Максона без рубашки, обстоятельства помешали мне насладиться этим зрелищем в полной мере. Но теперь…
        Я провела кончиками пальцев по его животу, восхищаясь железным прессом. Добравшись до пряжки ремня, я взялась за нее и толкнула Максона на постель. Он и не думал сопротивляться. Его рука проникла под мои пышные юбки и по-хозяйски расположилась на бедре.
        Почти теряя рассудок, я хотела большего, еще большего и боялась, что он не позволит мне продолжать. Не отдавая себе в том отчета, я обхватила его руками и впилась пальцами ему в спину.
        Он мгновенно перестал целовать меня и, отстранившись, заглянул мне в глаза.
        - Что? - прошептала я, леденея от страха, что ничего больше не повторится.
        - Тебе… тебе неприятно? - спросил он с тревогой.
        - Что неприятно?
        - Касаться моей спины?
        Я провела ладонью по его щеке и в упор посмотрела ему в глаза, чтобы у него не могло остаться никаких сомнений в том, что я чувствую.
        - Максон, часть рубцов на твоей спине из-за того, что ты не хотел, чтобы они появились на моей. И я люблю тебя за это.
        Он замер:
        - Что ты сказала?
        Я улыбнулась:
        - Я люблю тебя.
        - Еще раз, пожалуйста. Я не…
        Я обхватила его лицо ладонями:
        - Максон, я люблю тебя. Я люблю тебя.
        - И я тоже люблю тебя, Америка. Я люблю тебя всем своим существом.
        Он снова нашел мои губы, и мои руки пустились путешествовать по его спине, но на этот раз он не остановился. Обхватив меня, он принялся теребить застежку моего платья.
        - Господи, да сколько же здесь этих дурацких пуговиц?! - пожаловался он.
        - Знаю! Это…
        Максон уселся и, взявшись обеими руками за вырез платья, одним рывком разорвал его на груди, которую теперь прикрывала лишь тончайшая шелковая сорочка.
        Повисла напряженная тишина. Максон пристально посмотрел мне в глаза. Не отводя взгляда, я уселась и спустила с плеч рукава платья. Избавиться от них оказалось не так-то просто. Под конец мы с Максоном очутились в постели на коленях, по-прежнему продолжая целоваться. Моя едва прикрытая невесомым шелком грудь касалась его груди.
        Мне хотелось провести всю эту ночь рядом с ним, без сна, исследуя новую вселенную, которая нам открылась. Все остальное словно перестало существовать… И тут из коридора донесся грохот. Максон повернулся к двери. Казалось, он ожидал, что она в любой миг распахнется. Никогда еще я не видела его таким напряженным, таким напуганным.
        - Это не он, - прошептала я. - Кто-то из девушек запнулся на пороге своей комнаты или служанка уронила что-то. Все в порядке.
        Максон наконец перевел дыхание, которое, оказывается, сдерживал все это время, и, навзничь рухнув на постель, прикрыл глаза ладонью, то ли раздосадованный, то ли обессиленный, то ли и то и другое сразу.
        - Я не могу, Америка. Не в таких условиях.
        - Все в порядке, Максон. Нам ничего не грозит. - Я улеглась рядом с ним, уткнувшись носом в его свободное плечо.
        Он покачал головой:
        - Я хочу отбросить все заслоны. Ты этого заслуживаешь. А так я не могу. - Он взглянул на меня. - Прости.
        - Ничего страшного. - И все же я не могла скрыть разочарование.
        - Не огорчайся. Я хочу увезти тебя в свадебное путешествие. Куда-нибудь, где будет тепло и не будет больше никого, кроме нас двоих. Никаких обязанностей, никаких камер, никаких охранников. - Он обнял меня. - Так будет намного лучше. И я смогу по-настоящему тебя избаловать.
        Когда он так это сформулировал, ожидание больше не казалось таким невыносимым, но я была бы не я, если бы не оставила последнее слово за собой.
        - Ты не сможешь меня избаловать, Максон. Мне ничего не нужно.
        Теперь он кончиком носа терся о мой нос.
        - О, я знаю. Я говорю не о материальных вещах. Ну, то есть, - поправился он, - и о материальных вещах тоже, но это не главное. Я собираюсь любить тебя так сильно, как еще ни один мужчина не любил ни одну женщину, как тебе никогда даже не мечталось. Я обещаю тебе.
        Поцелуи, которые последовали за этим обещанием, были нежными и робкими, как наш первый поцелуй. И я чувствовала, как его обещание начинает исполняться прямо здесь и сейчас. И страшилась, и радовалась возможности быть любимой так сильно.
        - Максон?
        - Что?
        - Ты останешься со мной на ночь? - спросила я. Он поднял бровь, и я хихикнула. - Я буду паинькой, честное слово. Просто… я хочу, чтобы сегодня ты спал здесь.
        Он устремил глаза к потолку, размышляя. Но в конце концов уступил:
        - Хорошо. Но мне придется очень рано уйти.
        - Ладно.
        - О’кей.
        Максон снял брюки и носки и аккуратно сложил их, чтобы не смялись. Потом забрался обратно в постель и улегся рядом, прижавшись животом к моей спине. Одну руку он примостил мне под шею, а другой бережно меня обнял.
        Я обожала свою кровать во дворце. Подушки были мягкими, как облака, а матрас волшебным образом убаюкивал. Одеяло было не холодным и не жарким, а ночная рубашка невесомой, точно сотканная из воздуха.
        Но никогда еще я не чувствовала себя в своей постели так уютно, как в объятиях Максона.
        Он нежно поцеловал меня за ушком:
        - Спи спокойно, моя Америка.
        - Я люблю тебя, - произнесла я тихо.
        Он прижал меня к себе чуть крепче:
        - И я люблю тебя.
        Я лежала, пытаясь как можно полнее впитать этот счастливый миг. Не прошло и нескольких секунд, как дыхание Максона замедлилось и стало мерным. Он уснул.
        Максон, который не спал никогда.
        Должно быть, рядом со мной он чувствовал себя в безопасности. А я после всех треволнений по поводу того, как ко мне относился его отец, чувствовала себя в безопасности рядом с ним.
        Я вздохнула и дала себе слово, что мы обязательно поговорим про Аспена завтра. Необходимо было покончить с этим до церемонии, и я была уверена, что смогу найти нужные слова, чтобы все объяснить. А пока я была намерена наслаждаться крохотным островком мира и покоя в объятиях человека, которого люблю.
        Глава 28
        Проснулась я оттого, что Максон обнял меня. Ночью моя голова каким-то образом умудрилась перекочевать к нему на грудь, и в ушах у меня до сих пор звучали отголоски его сердцебиения.
        Ни слова не говоря, он поцеловал меня в макушку и крепче прижал к себе. Мне не верилось, что все это происходит со мной. Что мы с Максоном только что вместе проснулись в моей постели. А сегодня утром он преподнесет мне кольцо…
        - Мы могли бы просыпаться так каждый день, - пробормотал он.
        - Ты читаешь мои мысли, - негромко засмеялась я.
        Он блаженно вздохнул:
        - Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
        - Я чувствую острое желание поколотить тебя, чтобы не называл меня «моя дорогая». - Я ткнула его пальцем в голый живот.
        Он с улыбкой перевернулся и склонился надо мной:
        - Ну ладно. Моя милая? Моя лапушка? Моя любовь?
        - Я согласна на любое обращение, если, кроме меня, ты не будешь называть так больше никого, - ответила я, бездумно водя пальцами по его груди и плечам. - А мне как тебя называть?
        - Ваше Королевское Мужейшество. Боюсь, этого требует закон.
        Его ладони скользнули по моей коже, отыскав чувствительное местечко на шее.
        - Не надо! - дернулась я.
        - Ага! - обрадовался он. - А ты, оказывается, боишься щекотки?
        Не обращая внимания на мои протесты, он принялся щекотать меня. Я заверещала и принялась отбиваться.
        И почти сразу же застыла. В комнату с пистолетом на изготовку ворвался гвардеец.
        На этот раз я завизжала по-настоящему и потянула на себя одеяло, пытаясь прикрыться. Я была так напугана, что не сразу поняла, что решительный взгляд, устремленный на меня, принадлежал Аспену. Это было так унизительно, что мои щеки запылали.
        Аспен выглядел потрясенным. Не в состоянии выговорить ни слова, он лишь переводил взгляд с полуодетого Максона на меня, пытающуюся прикрыться одеялом, и обратно.
        Из ступора меня вывел низкий смех.
        Несмотря на мое потрясение, Максон, похоже, чувствовал себя совершенно непринужденно. Похоже, он даже наслаждался тем, что нас застукали.
        - Заверяю вас, Леджер, она в полной безопасности, - с легкой ноткой самодовольства в голосе произнес он.
        Аспен кашлянул, не в силах взглянуть ни одному из нас в глаза:
        - Разумеется, ваше высочество.
        Он с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.
        Я перевернулась и со стоном уткнулась лицом в подушку. Этого я не переживу. Ну почему я не рассказала Аспену о своих чувствах в самолете, когда у меня была такая возможность?
        - Не смущайся так. Мы же не голышом были. И потом, в будущем такое будет случаться постоянно.
        - Это так унизительно, - простонала я.
        - Быть застуканной в постели со мной?
        В его голосе прозвучала неподдельная боль. Я уселась и заставила его взглянуть на меня.
        - Нет! Дело не в тебе. Просто… Не знаю, как сказать… Такие вещи не предназначены для посторонних глаз. - Я понурилась и принялась теребить край одеяла.
        Максон ласково погладил меня по щеке:
        - Прости. - (Я посмотрела на него; слишком искренним был его голос, чтобы я никак не отреагировала на него.) - Знаю, тебе будет нелегко, но теперь наша жизнь всегда будет проходить у всех на виду. Первые несколько лет в нее будут вмешиваться все, кому не лень. До сих пор у королевских пар было только по одному ребенку. В случае с некоторыми это наверняка был их личный выбор, но после сложностей, которые были у моей матери, все захотят убедиться, что мы вообще в состоянии иметь потомство. - Он умолк и перевел взгляд с моего лица куда-то на постель.
        - Эй, - сказала я, погладив его ладонью по щеке. - У моих родителей нас пятеро, ты не забыл? У меня в этом отношении наследственность лучше некуда. Все будет хорошо.
        - Очень надеюсь, - слабо улыбнулся Максон. - Отчасти потому, что нам полагается произвести на свет наследников. Но еще и… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все, Америка. Праздники и дни рождения, заполненные работой месяцы и ленивые выходные. Я хочу находить следы перемазанных шоколадом пальчиков на моем столе. Я хочу шуток, которые будут понятны только нам двоим, стычек и всего остального. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
        Внезапно события последних нескольких минут начисто изгладились из моей памяти. Из глубины души поднялась теплая волна и вытеснила все остальное.
        - Я хочу того же самого, - заверила его я.
        Максон улыбнулся:
        - Что скажешь насчет того, чтобы сделать официальное объявление через несколько часов?
        Я пожала плечами:
        - Никаких других планов у меня нет.
        Максон увлек меня на постель и принялся осыпать поцелуями. Я готова была позволить ему делать это часами, но появления Аспена на сегодня было достаточно. Если нас застукают еще и мои горничные, очень скоро об этом будет знать весь дворец.
        Максон оделся, а я накинула халат. Наверное, после всего того, что случилось, это должен был быть немного неловкий момент. Но все, о чем я могла думать, глядя, как Максон натягивает рубашку на свою покрытую шрамами спину, - это какой он невероятный. Я смотрела на него и чувствовала себя безмерно счастливой.
        Максон еще раз поцеловал меня на прощание и отправился к себе. Расстаться с ним оказалось труднее, чем я думала. Я сказала себе, что это всего лишь на несколько часов и что ожидание того стоит.
        Когда я закрывала дверь, до меня донесся шепот Максона:
        - Офицер, леди Америка была бы крайне признательна вам за молчание.
        Ответа не последовало, но я представила себе степенный кивок Аспена. Я стояла за закрытой дверью и пыталась придумать, что сказать. А надо ли вообще что-нибудь говорить? Минута шла за минутой, но я понимала, что должна объясниться с Аспеном. Нельзя было приступать к тому, что было на повестке дня сегодня, не поговорив с ним. Я собралась с духом и дрожащей рукой открыла дверь. Аспен наклонил голову набок, прислушиваясь к голосам, доносившимся из коридора. Потом наконец с осуждающим видом повернулся ко мне, и его тяжелый взгляд стал последней каплей.
        - Прости, - выдохнула я.
        - Не то чтобы я не понимал, что рано или поздно это случится. Просто это стало для меня шоком.
        - Я должна была все рассказать тебе раньше. - Я вышла в коридор.
        - Это уже неважно. У меня просто в голове не укладывается, что ты с ним спала.
        Я положила ладонь ему на грудь:
        - Аспен, я не спала с ним. Честное слово.
        И тут, когда, казалось, уже ничего испортить было нельзя, из-за угла, держа за руку Крисс, вышел Максон. Его взгляд впился в меня, в пылу убеждения вжавшуюся в Аспена. Я попятилась, но недостаточно быстро. Аспен обернулся к Максону, собираясь объясниться, но ошеломление было столь велико, что он по-прежнему не мог выдавить из себя ни слова.
        У Крисс отвисла челюсть, и она поспешно прикрыла рот рукой. Глядя в потрясенные глаза Максона, я покачала головой, силясь безмолвно объяснить, что это недоразумение.
        Максону потребовался всего лишь миг, чтобы вновь обрести самообладание.
        - Я наткнулся на Крисс в коридоре и собирался объяснить мой выбор вам обеим, пока не появились журналисты, но, похоже, у нас есть более насущные вопросы.
        Я взглянула на Крисс, и для меня стало пусть небольшим, но утешением, что в ее взгляде не было торжества. Напротив, вид у нее был подавленный.
        - Крисс, будь так добра, вернись к себе в комнату. Только тихо, - велел Максон.
        Она сделала книксен и поспешила прочь, радуясь возможности самоустраниться. Максон глубоко вздохнул, прежде чем вновь взглянуть на нас.
        - Я так и знал, - сказал он. - Я твердил себе, что это безумие, что ты наверняка сказала бы мне, если бы это было так. Я считал, что ты честна со мной. Надо же было не поверить своему внутреннему голосу. Я знал это с самой первой встречи. Как ты на него смотрела, какой рассеянной была. Этот чертов браслет, эта записка на стене, все те разы, когда я считал, что ты уже моя, а потом внезапно терял тебя снова… Это был ты, - сказал он, глядя на Аспена.
        - Ваше высочество, это моя вина, - солгал Аспен. - Я преследовал ее. Она недвусмысленно дала мне понять, что не заинтересована в отношениях ни с кем, кроме вас, но я все равно продолжал ее осаждать.
        Ничего не отвечая, Максон подошел к Аспену вплотную, глядя ему в глаза:
        - Как тебя зовут? Твое имя?
        Тот сглотнул:
        - Аспен.
        - Аспен Леджер, - произнес Максон, точно пробуя эти два слова на вкус. - Прочь с глаз моих, пока я не отправил тебя на верную смерть в Новую Азию.
        У Аспена перехватило дыхание.
        - Ваше высочество, я…
        - Вон отсюда!
        Аспен бросил на меня взгляд, потом развернулся и пошел прочь.
        Я стояла на месте, безмолвная и неподвижная, не отваживаясь взглянуть Максону в глаза. Когда я все-таки набралась духу сделать это, он дернул подбородком в сторону моей комнаты, и я вошла внутрь, а он последовал за мной. Обернувшись, я увидела, что он закрыл дверь и провел рукой по волосам. Потом подошел и встал передо мной, и я перехватила его взгляд, брошенный на смятую постель. Он издал горький смешок.
        - И давно вы с ним? - спросил он негромко, по-прежнему держа себя в руках.
        - Помнишь, когда мы поссорились… - начала я.
        - Мы ссоримся не переставая с того самого дня, как только познакомились! - взорвался Максон. - Говори яснее.
        Я содрогнулась, но ответила:
        - После вечеринки в честь дня рождения Крисс.
        Его глаза расширились.
        - Значит, практически с тех пор, как он появился здесь, - произнес он с каким-то сарказмом в голосе.
        - Максон, прости, пожалуйста. Сначала я защищала его, а потом себя саму. А после того, как выпороли Марли, я боялась сказать тебе правду. Я не могла тебя потерять! - взмолилась я.
        - Потерять меня? Потерять меня? - переспросил он изумленно. - Ты возвращаешься домой с небольшим состоянием, новой кастой и мужчиной, которому ты по-прежнему нужна. Единственный проигравший сегодня - это я.
        Я словно получила удар под дых.
        - Я возвращаюсь домой?
        Он посмотрел на меня как на идиотку:
        - Сколько, по-твоему, раз я должен позволить тебе разбить мое сердце, Америка? Ты на полном серьезе считаешь, что я женюсь на тебе и сделаю тебя моей принцессой, когда ты почти все это время обманывала меня? Я отказываюсь позволять измываться надо мной до конца жизни. Если ты не заметила, мне и так немало досталось.
        - Максон, пожалуйста, - разрыдалась я. - Прости меня! Это не то, что ты подумал! Честное с-слово. Я люблю тебя!
        Он неторопливо подошел ко мне вплотную. Глаза у него были безжизненные.
        - Из всей кучи вранья, которое я услышал от тебя, это самое мерзкое.
        - Это не…
        Он взглядом заставил меня умолкнуть.
        - Скажи служанкам, пусть принимаются за работу. Ты уедешь отсюда при полном параде.
        Дернув плечом, он отправился в будущее, которое всего несколько минут тому назад было у меня в руках. Я развернулась и, держась обеими руками за живот, как будто все мое существо разрывалось от боли, подошла к кровати и свернулась на ней калачиком. Ноги отказывались меня держать.
        Я плакала и плакала, надеясь, что слезы помогут ослабить нестерпимую боль до того, как начнется церемония. Как ее пережить? Я посмотрела на часы, чтобы понять, сколько у меня времени… и увидела пухлый конверт, который Максон дал мне вчера ночью.
        Я подумала, что это последнее, что у меня от него останется, и сломала печать, чувствуя, как от отчаяния рвется сердце.
        Глава 29
        25 декабря, 16:30
        Дорогая Америка,
        с твоего отъезда прошло семь часов. За это время я уже дважды порывался пойти к тебе в комнату, чтобы узнать, понравились ли тебе подарки, а потом спохватывался, что ты уехала. Я так привык к тебе, к тому, что ты постоянно где-то рядом, что твое отсутствие кажется чем-то странным. Несколько раз я уже совсем было собрался тебе позвонить, но побоялся быть навязчивым. Не хочу становиться для тебя клеткой. Я не забыл, как в тот самый первый вечер, когда ты только сюда приехала, ты сказала, что чувствуешь себя во дворце как в клетке. Думаю, со временем ты освоилась и стала чувствовать себя свободней, и я не хотел бы нарушать эту свободу. Придется мне научиться отвлекать себя чем-то другим, пока ты не вернешься назад.
        Я решил сесть и написать тебе письмо в надежде, что это заменит разговор с тобой. Отчасти так оно и есть. Я представляю, как ты сейчас улыбаешься этой мысли, может быть, даже качаешь головой, как бы говоря, что это глупо с моей стороны. У тебя есть такая привычка, ты не замечала? Мне нравится, когда ты смотришь на меня с таким выражением. Ты единственная, кто при этом не выглядит так, будто считает, что я совершенно безнадежен. Ты улыбаешься моим пунктикам, признаешь их существование и продолжаешь быть моим другом. И не прошло и семи часов, как мне стало этого не хватать.
        Интересно, что ты сейчас делаешь? За эти семь часов ты наверняка успела пересечь всю страну и благополучно добраться до дома. Надеюсь, ты в безопасности. Я просто не представляю себе, каким неизмеримым утешением должен был стать твой приезд для твоих родных! Любимая дочь наконец вернулась!
        Я пытаюсь представить, как выглядит твой дом. Помню, ты рассказывала, что он маленький, что у вас был домик на дереве и что твой отец и сестра приспособили гараж под мастерскую. Во всем остальном мне приходится полагаться на воображение. Я представляю, как ты сидишь, обнявшись, с сестрой или гоняешь мячик с братишкой. Ты же говорила, что он любит играть в мяч. Видишь, я все помню.
        Я попытался представить, что вхожу в твой дом вместе с тобой. Я был бы рад увидеть, где ты выросла. И с удовольствием посмотрел бы, как твой брат бегает по дому и как твоя мама его обнимает. Думаю, здорово было бы чувствовать присутствие рядом других людей, слышать скрип половиц и стук дверей. Мне понравилось бы сидеть в одной части дома и все равно чувствовать запахи, доносящиеся с кухни. Я всегда считал, что в настоящих домах пахнет стряпней. Все дела я отложил бы на потом. Никаких армий, бюджетов и переговоров. Я сидел бы с тобой, может быть, попытался бы что-нибудь пофотографировать, пока ты играла бы на пианино. Мы были бы двумя Пятерками, как ты и сказала. Потом я вместе с твоими родными сел бы ужинать и мы шумно переговаривались бы, перебивая друг друга, вместо того чтобы шептать и чинно дожидаться своей очереди. А потом я лег бы спать на раскладушке или на диване. Да что там, я с радостью лег бы на полу рядом с твоей постелью, если бы ты позволила.
        Иногда я об этом думаю. О том, как засыпаю рядом с тобой, я имею в виду. Как тогда в убежище. Приятно было слышать рядом твое дыхание, такое тихое и близкое. Оно спасало меня от одиночества.
        Ладно, пора закругляться, достаточно я написал уже глупостей, а ты же знаешь, что я терпеть не могу выглядеть глупо. И все равно выгляжу. Из-за тебя.
        Максон
        25 декабря, 22:35
        Догорая Америка,
        уже почти ночь, и я пытаюсь расслабиться, но ничего не выходит. Кроме тебя, я не могу думать вообще ни о чем. Мне очень страшно, что с тобой может что-то случиться. Я знаю, мне бы сообщили, если бы с тобой было что-то не так, и из-за этого у меня развилась настоящая паранойя. Если кто-то подходит ко мне с донесением, сердце у меня на миг уходит в пятки в ожидании худшего: тебя больше нет. Ты никогда не вернешься.
        Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом. Чтобы я мог хотя бы взглянуть на тебя.
        Ты никогда не получишь этих писем. Это слишком унизительно.
        Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Я постоянно воспоминаю твою улыбку и боюсь, что никогда больше не увижу ее.
        Надеюсь, ты вернешься ко мне, Америка.
        Счастливого Рождества.
        Максон
        26 декабря, 10:00
        Дорогая Америка,
        чудо из чудес, я пережил эту ночь. Когда я наконец-то проснулся, мне удалось убедить себя, что мое беспокойство беспочвенно. Я дал себе слово, что сегодня сосредоточусь на делах и не буду так переживать из-за тебя.
        Мне удалось продержаться весь завтрак и большую часть совещания, прежде чем мысли о тебе завладели мной полностью. Я сказал всем, что плохо себя чувствую, и закрылся в своей комнате, откуда и пишу сейчас тебе, надеясь, что это создаст иллюзию того, будто ты снова дома.
        Какой же я эгоист. Сегодня тебе предстоит хоронить своего отца, а я могу думать лишь о том, как бы сделать, чтобы ты поскорее вернулась. Теперь, написав это на бумаге, я чувствую себя полной скотиной. Ты находишься там, где должна находиться. По-моему, я уже это говорил, но я уверен, что твой приезд стал для твоих родных неизмеримым утешением.
        Ты знаешь, я никогда тебе этого не говорил, хотя и следовало бы, но с тех пор, как мы с тобой познакомились, ты стала намного сильнее. Я не настолько самонадеян, чтобы воображать, будто это моя заслуга, но думаю, что все пережитое изменило тебя. Потому что меня изменило, и очень сильно. С самого начала бесстрашие было твоей отличительной чертой, и с тех пор оно лишь выкристаллизовалось и окрепло. Там, где я представлял тебя девушкой с сумкой, полной камней, готовой запустить ими в любого, кто рискнет встать на ее пути, ты стала каменной стеной. Ты тверда и решительна. И твои родные наверняка видят это в тебе. Надо было давным-давно сказать тебе это. Надеюсь, что ты уже скоро вернешься домой, и я это сделаю.
        Максон
        26 декабря, 19:40
        Дорогая Америка,
        я все время вспоминаю наш первый поцелуй. Наверное, правильнее будет сказать «первые поцелуи», но на самом деле я имею в виду второй из них, тот, на который ты дала мне свое благословение. Я рассказывал тебе когда-нибудь, что испытал в ту ночь? Это был не просто первый поцелуй в моей жизни. Это был первый раз, когда я поцеловал тебя. Чего только я не повидал, Америка, в каких уголках нашей планеты не побывал. Но никогда еще в моей жизни не было ничего столь же мучительно прекрасного, как тот поцелуй. Жаль, что такие вещи нельзя поймать и поместить в книгу. Мне очень хотелось бы запечатлеть этот миг и поделиться им с миром, тогда я мог бы сказать вселенной: вот на что это похоже, вот что чувствуешь, когда падаешь.
        Ох, что я пишу. Нужно будет сжечь все эти письма до того, как ты приедешь домой.
        Максон
        27 декабря, полдень
        Америка,
        наверное, лучше рассказать тебе об этом, все равно ты узнаешь обо всем от служанок. Мне все время вспоминаются твои мелкие привычки. Иногда ты мурлычешь что-то или напеваешь себе под нос, когда гуляешь по дворцу. Иногда, когда я подхожу к дверям твоей комнаты, я слышу мелодии, которые ты хранишь в своем сердце. Без них во дворце как-то пусто.
        А еще я скучаю по твоему запаху. Скучаю по аромату твоих духов, который облаком окутывает меня, когда ты встряхиваешь волосами и смеешься надо мной, по запаху твоей кожи, когда мы рука об руку прогуливаемся по саду. Он опьяняет не хуже вина.
        В общем, я решил зайти в твою комнату и надушить твоими духами свой платок. Еще один глупый фокус, позволяющий создать иллюзию, что ты рядом. И когда я уже уходил, меня застукала Мэри. Не знаю, что она искала в твоей комнате в твое отсутствие, но она увидела меня и закричала, и на крик примчался гвардеец. В руках он держал дубинку, и вообще вид у него был очень грозный. Короче говоря, мне едва не досталось. И все потому, что я соскучился по твоему запаху.
        27 декабря, 23:00
        Моя дорогая Америка,
        никогда в жизни не писал любовных писем, так что прости, если у меня получится не очень…
        Проще всего было бы сказать, что я люблю тебя. Но, по правде говоря, чувство, которое я испытываю, намного больше. Я хочу тебя, Америка. Я нуждаюсь в тебе.
        Я столько всего утаивал от тебя из страха. Я боюсь, что, если покажу тебе все сразу, тебя это ошеломит и ты сбежишь. Я боюсь, что в глубине души ты продолжаешь любить того, другого, и никогда не разлюбишь его. Я боюсь, что снова допущу какой-нибудь промах, что-нибудь настолько ужасное, что ты снова замкнешься в своем молчаливом мире. Ни одна выволочка от наставника, ни взбучка от отца, ни моя одинокая юность никогда не причиняли мне столько боли, как твое отчуждение.
        Я не могу отделаться от мысли, что стоит мне оступиться, как все повторится вновь. Поэтому я так цеплялся за остальные варианты, страшась, что, как только я избавлюсь от них, ты предстанешь передо мной, скрестив руки на груди, готовая быть рядом как друг, но не как равная, как моя королева, как моя жена.
        А я больше всего на свете хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя. Я долго боялся это признать, но теперь знаю.
        Я никогда не стал бы радоваться смерти твоего отца, твоей печали и опустошенности, которую чувствую с тех пор, как ты уехала. Но я так благодарен судьбе за то, что тебе пришлось уехать. Не знаю, сколько еще времени мне понадобилось бы, чтобы понять это, если бы я не попытался представить свою жизнь без тебя. Теперь я совершенно точно знаю, что мне не нужна такая жизнь.
        Жаль, что я не художник и не музыкант и не могу найти способ дать тебе понять, чем ты стала для меня за это время. Америка, любовь моя, ты - солнечный свет, проникающий сквозь листву. Ты - смех, который рассеивает печаль. Ты - дуновение ветерка в палящий зной. Ты - островок ясности в море смятения.
        Ты - не весь мир, но ты - все, что есть в мире хорошего. Без тебя я продолжил бы существовать, но и только.
        Ты сказала, что для того, чтобы поступить правильно, один из нас должен сделать решительный шаг. Думаю, я нашел ту пропасть, которую необходимо преодолеть, и надеюсь, что ты ждешь меня на другой стороне.
        Я люблю тебя, Америка.
        Твой навсегда,
        Максон
        Глава 30
        Главный зал был переполнен. В кои-то веки вместо короля с королевой в центре внимания был Максон. Мы с Максоном и Крисс сидели за богато украшенным столом на небольшом возвышении. Мне казалось, что нас рассадили неправильно. Я сидела по правую руку от Максона. Я всегда считала, что это почетное место. Но пока что Максон демонстративно разговаривал только с Крисс. Можно подумать, я и так не знала, что меня ждет.
        С наигранно веселым видом я оглядела зал. Вокруг яблоку негде было упасть. Гаврил, разумеется, тоже был тут. Стоя в углу, он вел на камеру репортаж о происходящих событиях.
        Эшли улыбнулась и помахала мне рукой, а Анна, стоявшая рядом с ней, подмигнула. Я кивнула обеим, все еще не настолько овладев собой, чтобы говорить. В задних рядах, одетые в чистую одежду, за отдельным столом сидели Август с Джорджией и еще несколько представителей повстанцев-северян. Разумеется, Максон изъявил желание, чтобы они присутствовали при таком важном событии, как объявление имени той, кого он выбрал своей нареченной. Знал бы он, что она одна из них.
        Повстанцы настороженно оглядывали зал, как будто опасались, что кто-нибудь из гвардейцев может в любую минуту узнать их и поднять тревогу. Гвардейцы, впрочем, не слишком обращали внимание на происходящее вокруг. Откровенно говоря, я впервые видела, чтобы у них был такой несобранный вид. Взгляды их блуждали по залу, некоторые заметно нервничали. Я даже обратила внимание на то, что один или два из них были плохо выбриты и вообще выглядели неаккуратно. Впрочем, это было важное мероприятие. Может быть, они просто сбились с ног.
        Мой взгляд перескочил на королеву Эмберли, которая разговаривала со своей сестрой Аделью и ее многочисленными отпрысками. Королева просто сияла. Для нее это был долгожданный день. Она будет любить Крисс, как родную дочь. Я ощутила мимолетный укол зависти.
        Обернувшись, я вновь посмотрела на Избранных, и на этот раз мой взгляд упал на Селесту. В ее глазах читался недвусмысленный вопрос: «О чем ты так беспокоишься?» Я едва заметно покачала головой, давая ей знать, что я проиграла. Она скупо улыбнулась и одними губами произнесла: «Все будет хорошо». Я кивнула, пытаясь поверить ей. Она отвернулась, засмеявшись чьей-то шутке, и я впервые посмотрела вправо, вглядываясь в лицо гвардейца, стоявшего на карауле рядом с нашим столом.
        Но Аспену было не до меня. Он оглядывал собравшихся в зале, как и остальные парни в форме, но лицо у него было такое, будто ему не давала покоя какая-то мысль. Словно он решал в уме сложную головоломку. Мне очень хотелось, чтобы он посмотрел в мою сторону, может, попытался бы объяснить без слов, что его так тревожит, но он этого не сделал.
        - Пытаешься назначить ему встречу? - осведомился Максон, и я резко отвернулась.
        - Нет, разумеется нет.
        - Впрочем, меня это не волнует. Сегодня днем родные Крисс приедут, чтобы отпраздновать событие в семейном кругу, а твои - чтобы забрать тебя домой. Последнюю выбывшую из состязания не принято оставлять одну. Она обычно склонна совершать театральные поступки. - Он держался так холодно, так отчужденно. Как будто это был не Максон, а кто-то другой. - Дом можешь оставить себе, если хочешь. За него уже заплачено. А вот письма я хочу получить обратно.
        - Я прочла их, - прошептала я. - Они меня очень тронули.
        Он фыркнул, как будто услышал что-то смешное:
        - Понятия не имею, чем я думал.
        - Пожалуйста, не надо так. Пожалуйста. Я люблю тебя. - Я сморщилась, готовясь расплакаться.
        - Даже не вздумай, - процедил Максон. - Ты сию же секунду улыбнешься и будешь улыбаться до самого конца.
        Я сморгнула слезы и слабо улыбнулась.
        - Так пойдет. И чтобы никаких истерических припадков, пока не вышла из зала, ты поняла? - Я кивнула. Он в упор посмотрел на меня: - Я буду рад, когда ты уедешь.
        Процедив последнее слово, он улыбнулся и вновь устремил взгляд на Крисс. С минуту я сидела, разглядывая собственные коленки и стараясь медленно дышать, потом нацепила на лицо улыбку.
        Когда я вновь подняла глаза, то не отважилась больше ни на кого смотреть. Боялась, что не смогу исполнить последнее желание Максона. Вместо этого я принялась разглядывать стены зала. Именно поэтому я заметила, как большинство гвардейцев отступили от них и, вытащив из карманов лоскутки красной материи, повязали их на лоб.
        Не понимая, что происходит, я смотрела, как один из гвардейцев с красной повязкой подошел к Селесте вплотную и в упор выстрелил ей в затылок.
        Пальба и крики раздались одновременно. Зал огласился хриплыми криками боли, лишь усугубившими какофонию из скрежета ножек стульев, грохота падающих тел и топота охваченной паникой толпы, бросившейся к дверям со всей возможной для людей на высоких каблуках и в костюмах скоростью. Крики мешались со звуком выстрелов, отчего вся картина становилась еще более ужасающей. Я не в силах была отвести от нее глаз. За несколько секунд я успела увидеть невозможное количество смертей. Тщетно я искала в охваченной паникой толпе короля с королевой. Они как сквозь землю провалились. Я не знала, удалось ли им спастись, или же оба погибли. Думать об этом было страшно. Я поискала глазами Адель с детьми, но их тоже нигде не было видно, и это было еще ужасней.
        Максон рядом со мной пытался успокоить Крисс.
        - Ложись на пол! - велел он ей. - Все будет в порядке.
        Я посмотрела вправо, на Аспена, и открывшаяся картина на миг заворожила меня. Он стоял на одном колене и, прищурив один глаз, хладнокровно стрелял в толпу. Должно быть, он был очень уверен в своей меткости.
        Краем глаза я заметила, как сбоку мелькнуло что-то красное. Внезапно перед нами вырос гвардеец-повстанец. Едва в мозгу у меня возникло это слово, как все сразу встало на свои места. Энн рассказывала, как-то раз уже было такое, когда повстанцы проникли во дворец, переодевшись в форму дворцовой гвардии. Но каким образом они ее раздобыли?
        Крисс снова закричала, и тут до меня дошло, что все те гвардейцы, которые были отправлены охранять наших родных, вовсе не дезертировали. Они были убиты и давным-давно лежали в земле, а их мундирами завладели повстанцы. Те самые, что устроили побоище в этом зале.
        Вот только практической пользы от этой информации в данный момент не было ровным счетом никакой.
        Я понимала, что нужно спасаться бегством, и Максону с Крисс тоже, если они хотят жить. Но вместо этого я застыла в оцепенении, глядя, как повстанец вскидывает пистолет и наводит его на Максона. Я посмотрела на Максона, а он посмотрел на меня. Жаль, что я так и не успела ничего ему сказать. Я отвернулась, снова глядя на грозную фигуру с красной повязкой.
        Губы повстанца искривились в усмешке. Очевидно, решив, что так будет даже забавней, он легонько повел дулом пистолета и прицелился в меня.
        Я даже не подумала закричать. Я вообще была не в силах шелохнуться. Все, что я успела увидеть, - это серый пиджак Максона, когда он бросился ко мне.
        Я полетела на пол, но не в ту сторону, куда должна была. Максон промахнулся, пролетев передо мной. Уже лежа на полу, я вскинула глаза и увидела надо мной Аспена. Он подбежал к столу и с разбегу перевернул кресло, в котором я сидела, а сам прикрыл меня сверху своим телом.
        - Все, сейчас я его прикончу! - закричал кто-то. - Найдите короля!
        Послышались торжествующие возгласы. И новые крики боли. Их было так много! Едва я вышла из оцепенения, как меня вновь оглушил шум. Кресла и тела с грохотом падали на пол. Гвардейцы перекрикивались, отдавая друг другу приказы. В воздухе свистели пули. Это был настоящий ад.
        - Ты ранена? - перекрывая шум, прокричал Аспен. Кажется, я мотнула головой. - Не двигайся.
        Он поднялся, принял устойчивую позу, прицелился и несколько раз выстрелил. Взгляд у него был сосредоточенный, но тело казалось расслабленным. Судя по тому, куда он метил, к нам пытались подобраться еще повстанцы. Если бы не Аспен, им удалось бы добиться своего.
        Бегло оценив ситуацию, он снова бросился на пол:
        - Надо вывести ее отсюда, пока она окончательно не впала в истерику.
        Он подполз к Крисс, которая истошно кричала, заткнув уши. Схватив ее за руку, он свободной рукой дал ей пощечину. От потрясения Крисс на миг умолкла, и этого времени ей хватило, чтобы она услышала приказ Аспена и поспешила за ним к выходу из зала, прикрывая голову руками.
        Стало тише. Видимо, большая часть народа уже выбралась из зала. Или погибла.
        И тут я заметила неподвижную ногу, торчащую из-под парчовой скатерти. О боже! Максон!
        Я нырнула под стол и обнаружила там Максона, который тяжело дышал. На груди у него расплывалось большое алое пятно. Он был ранен пониже левого плеча, и, похоже, очень серьезно.
        - Ох, Максон! - заплакала я. Не зная, что еще предпринять, я скомкала подол платья и заткнула им рану. Он слегка поморщился. - Прости меня.
        Он с усилием поднял руку и положил ее поверх моей руки.
        - Нет, это ты меня прости, - выдохнул он. - Я чуть было не сломал жизнь нам обоим.
        - Тебе сейчас лучше не разговаривать. Просто не теряй сознания, ладно?
        - Посмотри на меня, Америка.
        Я несколько раз сморгнула и взглянула ему в глаза. Он улыбнулся мне, превозмогая боль:
        - Разбей мое сердце. Разбей хоть тысячу раз, если хочешь. Все равно оно всегда принадлежало только тебе.
        - Ш-ш-ш, - шикнула на него я.
        - Я буду любить тебя до последнего вздоха. Мое сердце бьется только ради тебя. Я не могу умереть, не сказав тебе об этом.
        - Пожалуйста, не умирай! - задохнулась я.
        Он выпустил мою руку и погладил меня по волосам. У него почти не осталось сил, но я поняла, чего он хочет. Я наклонилась и поцеловала его. Этот поцелуй был воплощением всего, что было во всех наших поцелуях. Всей неуверенности. Всей надежды.
        - Не сдавайся, Максон. Я люблю тебя. Пожалуйста, не сдавайся.
        Он судорожно вздохнул.
        Под стол нырнул Аспен, и я пискнула от ужаса, не сразу узнав его.
        - Крисс в убежище, ваше высочество, - доложил Аспен. - Теперь ваша очередь. Можете встать?
        Максон покачал головой:
        - Это пустая трата времени. Уводи ее.
        - Но, ваше высочество…
        - Это приказ! - ответил Максон так властно, как только был способен.
        Максон с Аспеном обменялись долгим взглядом.
        - Есть, сир.
        - Нет! Я не пойду! - уперлась я.
        - Пойдешь, - сказал Максон. Голос у него был усталый.
        - Хватит, Мер. У нас нет времени.
        - Я никуда не пойду!
        Быстро, точно вдруг исцелившись, Максон приподнялся и схватил Аспена за мундир:
        - Она должна жить. Ты понял меня? Она должна жить, чего бы это ни стоило.
        Аспен кивнул и с неожиданной силой схватил меня за руку.
        - Нет! - закричала я. - Максон, пожалуйста!
        - Будь счастлива, - выдохнул он и в последний раз сжал мою руку, прежде чем Аспен потащил меня прочь, не обращая внимания на протесты.
        Когда мы добрались до двери, Аспен прижал меня к стене:
        - Заткнись! Они тебя услышат. Чем раньше я доставлю тебя в убежище, тем скорее смогу вернуться за ним. Будешь делать, что я говорю, поняла? - (Я кивнула.) - Так, пригнись и не шуми, - велел он и, вытащив пистолет, снова потянул меня за собой.
        Мы огляделись по сторонам. В дальнем конце коридора кто-то убегал в противоположную сторону. Как только он скрылся из вида, мы двинулись по коридору. За углом лежало распростертое тело гвардейца. Аспен пощупал пульс и покачал головой. Потом нагнулся и, забрав у убитого пистолет, протянул мне.
        - Что я буду с ним делать? - прошептала я с ужасом.
        - Стрелять. Только убедись, что стреляешь не в своего, прежде чем спускать курок. Тут настоящий дурдом.
        На протяжении нескольких следующих минут мы, пригибаясь, перебегали от одного угла к другому и тыкались в двери убежищ, которые были уже заняты и заперты. Похоже, бой переместился на верхние этажи и за пределы дворца, потому что хлопки выстрелов и крики теперь звучали глухо, точно из-за стен. И все равно, услышав даже малейший шум, мы останавливались, прежде чем продолжить движение.
        Аспен заглянул за угол:
        - Там тупик, так что двигаемся дальше.
        Я кивнула. Мы быстро добрались до конца короткого коридорчика, и первое, на что я обратила внимание, было яркое солнце, бьющее в окно. Неужели солнце не знало, что мир летит в тартарары? Как оно могло светить в такой день?
        - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - прошептал Аспен, нащупывая замок. На наше счастье, дверь подалась. - Ура! - Он вздохнул и потянул ручку на себя, скрыв из вида половину коридора.
        - Аспен, я не хочу туда идти.
        - Ты должна. Ты нужна людям целой и невредимой. И… я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
        - Что?
        Он замялся:
        - Если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, передай…
        Поверх его плеча я увидела, как из-за угла в конце коридора показалось что-то красное. Не раздумывая, я вскинула пистолет и, направив его на человека с красной повязкой, спустила курок. В тот же миг Аспен втолкнул меня в убежище и захлопнул дверь. Я очутилась одна в темноте.
        Глава 31
        Не знаю, сколько я там просидела. Я напрягала слух, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, доносящийся из-за двери, хотя и понимала, что это бесполезно. Когда мы с Максоном сидели в убежище несколько недель назад, из внешнего мира до нас не доходило ни звука. А ведь тогда во дворце устроили настоящий разгром.
        И тем не менее я на что-то надеялась. Может быть, с Аспеном все в порядке и он в любую секунду откроет дверь. Аспен не может погибнуть. Нет. Он боец, он всегда был бойцом. Когда ему и его семье грозили голод и нищета, он заставил их отступить. Когда смерть отняла у него отца, он взял на себя заботу о семье. Когда Отбор отнял у него меня, а его самого призвали в армию, он все равно не утратил надежды. По сравнению со всем этим пули были сущим пустяком. Ни одной пуле не под силу было сразить Аспена Леджера.
        Я приложила ухо к двери, отчаянно надеясь услышать хоть слово, хоть вдох, хоть что-нибудь. Напрягла слух, пытаясь различить что-то похожее на прерывистое дыхание умирающего Максона.
        Зажмурившись, я взмолилась, прося у Бога оставить его в живых. Наверняка Максона и его родителей ищут. Им помогут в первую очередь. Ему не дадут умереть. Ни в коем случае.
        Но осталась ли еще надежда?
        Он был такой бледный. Его пальцы едва дрогнули, когда он сжал мне руку на прощение.
        «Будь счастлива».
        Он любил меня. Он так любил меня. А я любила его. Вопреки всему, что должно было разлучить нас, - принадлежности к разным кастам, допущенным ошибкам, всему нашему окружению, - мы были предназначены друг для друга.
        Я должна быть с ним. Особенно сейчас, когда он умирает там один. Я не должна прятаться.
        Я вскочила и принялась лихорадочно ощупывать стены в поисках выключателя. В конце концов я все-таки нашарила его. В тусклом свете я оглядела убежище. Оно оказалось меньше, чем то, в котором я сидела в прошлый раз. Здесь была раковина, но не было унитаза, только ведро в углу. К наружной стене была придвинута широкая скамья, а у задней стены стоял стеллаж, на котором были сложены какие-то пакеты с едой и одеяла. На полу, холодный и безмолвный, лежал пистолет.
        Я не знала, получится у меня что-нибудь или нет, но должна была попытаться. Я выдвинула скамью на середину комнатки и положила набок, широким сиденьем к двери. Потом присела рядом на корточки, проверяя высоту. Прикрытие было не слишком надежное. Впрочем, другого все равно не было.
        Я поднялась и немедленно запуталась в подоле собственного платья. Отдуваясь, я принялась инспектировать содержимое полок. Тонкий нож, судя по всему, предназначался для того, чтобы вскрыть пакеты с едой и нарезать ее, но и с тканью тоже справился отлично. С грехом пополам обрезав платье до колен, я собрала остатки материала и соорудила из них пояс, за который для комплекта заткнула нож.
        На голову я натянула одеяло, ожидая, что в меня полетят осколки. Потом в последний раз огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы взять с собой и приспособить к делу. Больше ничего не нашлось.
        Скорчившись за скамейкой, я направила дуло пистолета на замок, сделала глубокий вдох и спустила курок.
        Эхо выстрела заметалось в тесном пространстве, напугав меня, несмотря даже на то, что я ожидала его. Удостоверившись, что пуля не летает рикошетом по комнате, я подошла взглянуть на дверь. Повыше замка виднелась небольшая вмятина с рваными краями. Я расстроилась, что промазала, но зато, по крайней мере, стало понятно, что такая тактика может сработать. Если выстрелить несколько раз, может, мне удастся отсюда выбраться.
        Я спряталась за скамейкой и выстрелила. Я всаживала в дверь пулю за пулей, но мне никак не удавалось попасть в одно и то же место дважды. Очень скоро меня это разозлило, и я выпрямилась в полный рост, надеясь, что так дело пойдет лучше. Однако все, чего удалось добиться, - это поранить руки осколками брони, брызнувшими в разные стороны от двери.
        Лишь услышав сухой щелчок, я поняла, что расстреляла все патроны. Отшвырнув ставший бесполезным пистолет, я бросилась к двери и с разбегу налегла на нее.
        - Давай! - Я налегла на дверь во второй раз. - Открывайся!
        Я принялась молотить дверь кулаками, но ничего не добилась.
        - Нет! Нет-нет-нет! Я должна выбраться отсюда!
        Дверь стояла на месте, безмолвная и несокрушимая, насмехаясь надо мной своей неподвижностью.
        Я сползла на пол и разрыдалась, поняв, что бессильна что-либо сделать. Быть может, Аспен сейчас лежит, бездыханный, всего в нескольких шагах от меня, а Максон… Его наверняка уже нет в живых.
        Я подтянула колени к груди и затылком прижалась к двери.
        - Если ты останешься жив, - прошептала я, - можешь сколько угодно называть меня «моя дорогая». Я слова поперек не скажу, клянусь.
        Теперь мне оставалось только ждать.
        Время от времени я пыталась прикинуть, который сейчас час, хотя проверить мои догадки не было никакого способа. Минуты текли со сводящей с ума медлительностью. Никогда еще я не чувствовала себя такой бессильной, а тревога просто убивала меня.
        Миновала, казалось, целая вечность, когда щелкнул замок. Кто-то пришел за мной. Я не знала, друг это или враг, поэтому наставила на дверь пустой пистолет. Это хотя бы с виду выглядело грозно. Дверь приоткрылась, и в щелку хлынул солнечный свет. Выходит, день еще не закончился? Или уже наступило завтра? Я продолжала целиться, хотя ради этого мне пришлось сощуриться.
        - Не стреляйте, леди Америка! - закричал гвардеец. - Вам ничто не угрожает!
        - Как я могу быть в этом уверена? Откуда мне знать, что ты не один из них?
        Гвардеец повернул голову, приветствуя кого-то. В проеме показался Август, следом за ним - Гаврил. Хотя его элегантный костюм был безнадежно испорчен, булавка - я вдруг поняла, что она чертовски напоминает Полярную звезду, - по-прежнему гордо красовалась на окровавленном лацкане.
        Неудивительно, что северяне были так хорошо осведомлены.
        - Все кончено, Америка. Мы их обезвредили, - подтвердил Август.
        Я вздохнула, охваченная огромным облегчением, и опустила пистолет.
        - Где Максон? Он жив? Что с Крисс? - забросала я вопросами Гаврила, прежде чем снова устремить взгляд на Августа. - Меня сюда привел один гвардеец, его зовут офицер Леджер. Вы его не видели?
        Я говорила так быстро и бессвязно, что мои слова с трудом можно было разобрать.
        Голова у меня кружилась.
        - Думаю, у нее шок. Отведите ее в больничное крыло, быстро, - распорядился Гаврил, и гвардеец без труда подхватил меня на руки.
        - Максон? - спросила я.
        Мне никто не ответил. А может, я к тому времени уже отключилась. Не помню.
        Я пришла в себя на больничной койке. Порезы от осколков на руках саднили. Я поднесла руки к лицу, чтобы рассмотреть их. Все раны были промыты, а самые крупные перевязаны. Мне ничто не грозило.
        Я села на койке и принялась озираться по сторонам. Я находилась в маленьком кабинете. Судя по письменному столу и дипломам на стене, он принадлежал доктору Эшлеру. Я не могла здесь оставаться. Мне необходимо был получить ответы.
        Когда я открыла дверь, стало понятно, почему меня уложили здесь. Больничное крыло было забито до отказа. Некоторые легкораненые лежали на койках по двое, а другие - прямо на полу между кроватями. Самых тяжелых поместили в дальнем конце палаты. Несмотря на количество раненых, было поразительно тихо.
        Я обвела палату взглядом, выискивая знакомые лица. Не знаю, что меня страшило больше: увидеть их здесь или нет.
        Тьюзди лежала в постели, обняв Эммику; обе тихо плакали. Я узнала кое-кого из примелькавшихся за время жизни во дворце служанок. Они кивнули мне, когда я проходила мимо, как будто я чем-то это заслужила.
        Людей вокруг становилось все меньше, и я начинала терять надежду. Максона среди раненых не было. Если бы он был здесь, вокруг него толпилась бы куча народу, готового исполнить любой его каприз. С другой стороны, меня же уложили не в общей палате. Может быть, и его тоже?
        Я увидела гвардейца с покрытым шрамами лицом.
        - Принц тоже где-то здесь? - спросила я негромко.
        Тот с мрачным видом покачал головой.
        - Ох.
        Смешно было равнять пулевое ранение с разбитым сердцем. И тем не менее я чувствовала себя такой же обескровленной, как Максон. И этого нельзя было исцелить ни повязками, ни наложением швов. Ничто не могло утолить мою боль.
        Я даже не закричала, хотя внутри у меня все разрывалось от боли. Лишь слезы молча полились из глаз. Они не принесли облегчения, но в них было обещание.
        Ничто и никогда не заменит мне тебя, Максон.
        - Мер?
        Я повернула голову и увидела на одной из коек в последнем ряду раненого в повязках. Аспен.
        Ахнув, на нетвердых ногах я поспешила к нему. Голова у него была перевязана, но кровь проступала даже через бинты. На обнаженной груди в нескольких местах темнели кровоподтеки, но хуже всего дело обстояло с ногой: нижняя часть в гипсе, а раны на бедре закрыты повязками. Аспен был в одних шортах, вторая нога прикрыта простыней, так что сразу было видно, как тяжело он ранен.
        - Что произошло? - шепотом спросила я.
        - Не хочу вспоминать подробности. Я продержался довольно долго и уложил человек шесть-семь, пока один из них не попал мне в ногу. Врач сказал, я, скорее всего, смогу ходить, но только с палкой. По крайней мере, я остался жив.
        По моей щеке тихо скатилась слеза. Меня переполняли благодарность, страх и отчаяние. Я не могла сдержаться.
        - Ты спасла мне жизнь, Мер. - (Я перевела взгляд с его ноги на лицо.) - Твой выстрел напугал того мерзавца и дал мне время спустить курок. Если бы не ты, он всадил бы пулю мне в затылок - и конец. Спасибо тебе.
        Я утерла глаза:
        - Это ты спас мне жизнь. И уже не в первый раз. Давно пора начать платить по счетам.
        - Меня хлебом не корми, дай погеройствовать, правда? - улыбнулся Аспен.
        - Ты всегда хотел быть чьим-то рыцарем на белом коне.
        Я покачала головой, вспоминая все, что он сделал для тех, кто был ему дорог.
        - Мер, послушай меня. Когда я говорил, что буду любить тебя всю жизнь, я действительно так считал. И думаю, если бы мы оба остались в Каролине, мы поженились бы и жили счастливо. Бедно, но счастливо. - Он печально улыбнулся. - Но мы не остались в Каролине. И ты изменилась. И я тоже изменился. Ты была права, когда сказала, что я никогда ни на кого другого не смотрел. И с чего бы я стал смотреть на кого-то, если бы не произошло все это? Бороться за тебя уже стало для меня инстинктом, Мер. Я долго не желал видеть, что ты больше не хочешь, чтобы я продолжал. Но как только я это увидел, то понял, что и сам не хочу продолжать. - (Я смотрела на него во все глаза, совершенно ошарашенная.) - Ты всегда будешь занимать в моем сердце особое место, Мер, но я больше не влюблен в тебя. Иногда мне кажется, что я по-прежнему нужен тебе, но не уверен, что это правильно. Ты не заслужила, чтобы я был с тобой из чувства долга.
        - А ты не заслужил быть для меня синицей в руках, - вздохнула я.
        Он протянул мне руку, и я взяла ее.
        - Я не хочу, чтобы ты на меня злилась.
        - Я и не злюсь. И рада, что ты на меня тоже не злишься. Пусть он мертв, но я все равно люблю его.
        - Кто мертв? - наморщил лоб Аспен.
        - Максон, - выдохнула я, готовая снова расплакаться.
        Возникла пауза.
        - Максон не умер.
        - Что?! Но тот гвардеец сказал, что его здесь нет, и я…
        - Ну разумеется, его здесь нет. Он ведь король. Он лежит в своих покоях.
        Я бросилась обнимать Аспена, и он охнул от боли, но я была слишком счастлива, чтобы осторожничать. Потом до меня дошел смысл его слов.
        Я медленно отступила назад:
        - Король погиб?
        - И королева тоже, - кивнул Аспен.
        - Нет!
        Я задрожала, к глазам снова подступили слезы. Она сказала, я смогу называть ее мамой. Что Максон будет делать без нее?
        - Вообще-то, если бы не северяне, Максону тоже бы несдобровать. Они переломили ситуацию.
        - Правда?
        Во взгляде Аспена читалось изумление пополам с восхищением.
        - Нам есть чему поучиться у этих ребят. Они сражаются по-другому. И отлично знают свое дело. Я видел Августа с Джорджией в Главном зале. За стенами дворца их ждало подкрепление. Как только они поняли, что события пошли не так… В общем, у них уже есть опыт быстрого проникновения во дворец. Не знаю, откуда они взяли артиллерию, но без них наша песенка была бы спета.
        Эти известия меня ошарашили. Я все еще пыталась сложить в голове картину всего произошедшего, когда входная дверь скрипнула. Показалось встревоженное девичье лицо, и хотя ее платье было изорвано, а волосы взлохмачены, я немедленно узнала его обладательницу.
        Но не успела я окликнуть ее, как за меня это сделал Аспен.
        - Люси! - воскликнул он, усаживаясь на койке.
        Я знала, что движение должно было причинить ему боль, но его лицо ничем этого не выдало.
        - Аспен! - ахнула она и бросилась к нему через всю палату, на бегу перескакивая через лежащие на полу тела.
        Бросившись к нему в объятия, она принялась покрывать его лицо поцелуями. Когда я обняла его, он охнул от боли, сейчас же было совершенно ясно, что Аспен не испытывает ничего, кроме абсолютного счастья.
        - Где ты была? - спросил он.
        - На четвертом этаже. Туда только сейчас добрались. Я сразу же прибежала сюда. Что произошло?
        Обычно после нападений повстанцев Люси долго не могла оправиться от потрясения, сейчас же она, казалось, видела только Аспена.
        - Я в полном порядке. А ты? Тебе не нужно показаться доктору?
        Аспен принялся озираться по сторонам, пытаясь найти кого-нибудь, кто позвал бы врача.
        - Нет, на мне нет ни царапинки, - заверила его она. - Я просто беспокоилась за тебя.
        Аспен взглянул Люси в глаза с бесконечной нежностью:
        - Теперь, когда ты здесь, все будет хорошо.
        Она погладила его по лицу, очень осторожно, чтобы не задеть повязки. Он положил руку ей на шею и, бережно притянув к себе, крепко поцеловал.
        Никто не нуждался в рыцаре больше, чем Люси, и никто не мог стать для нее защитником лучшим, чем Аспен.
        Они были так поглощены друг другом, что даже не заметили, как я тихонько развернулась и пошла к выходу, чтобы отыскать того единственного, кого я сейчас по-настоящему хотела видеть.
        Глава 32
        Выйдя из больничного крыла, я впервые увидела дворец после нападения. Вокруг царил невообразимый разгром. Весь пол был усыпан битым стеклом, весело искрившимся в солнечных лучах. Безнадежно испорченные картины, пробоины в стенах и зловещие бурые пятна на коврах говорили о том, как близко мы все были к гибели.
        Я двинулась по лестнице наверх, пытаясь не смотреть никому в глаза. Поднимаясь со второго этажа на третий, я заметила блеснувшую на ступеньке сережку и против воли задалась вопросом, жива ли ее хозяйка.
        За то время, что я поднималась по лестнице и шла по коридору, ведущему к комнате Максона, навстречу мне попалось множество гвардейцев. Наверное, это было неизбежно. Видимо, придется докладывать ему о моем появлении. Тогда, может быть, он прикажет им пропустить меня… Как в тот вечер, когда мы познакомились.
        Дверь в комнату Максона была открыта, и люди сновали туда-сюда, внося какие-то бумаги и унося тарелки. Подступы к двери охраняли шестеро гвардейцев, и я уже морально подготовилась к тому, что мне не разрешат войти. Но тут один из них заметил меня и сощурился, как будто хотел удостовериться, что я и в самом деле та, за кого он меня принял. Его сосед тоже узнал меня, и они по очереди поклонились, низко и почтительно.
        Один из караульных протянул руку:
        - Он ожидает вас, миледи.
        Я попыталась держаться, как человек, заслуживающий тех почестей, которые они мне оказывали, и распрямила плечи, хотя посеченные руки и обкромсанное платье не слишком этому способствовали.
        - Благодарю вас, - кивнула я.
        Когда я входила, мимо меня торопливо прошмыгнула служанка. Максон лежал в постели; грудь под простой хлопчатобумажной сорочкой была перебинтована. Левая рука висела на перевязи, а в правой он держал какой-то документ, содержимое которого ему объяснял советник. В этой скромной сорочке, непричесанный, он выглядел совершенно обыденно и в то же самое время так значительно, как никогда прежде. То ли плечи стали прямее, то ли выражение лица серьезнее.
        Ни у кого не возникло бы сомнения, что перед ним - король.
        - Ваше величество, - выдохнула я и присела в низком церемонном реверансе.
        Поднимаясь, я увидела в его взгляде улыбку.
        - Положи бумаги сюда, Ставрос. Пожалуйста, не могли бы все выйти из комнаты? Мне необходимо переговорить с дамой.
        Все, кто толокся вокруг него, с поклоном удалились. Ставрос бесшумно положил бумаги на прикроватный столик и на ходу подмигнул мне. Я дождалась, когда закроется дверь, и только тогда приблизилась.
        Я хотела броситься к нему, упасть в его объятия и никогда больше их не покидать. Но я сдержалась, опасаясь, что он мог уже пожалеть о своих последних словах, адресованных мне.
        - Мне очень жаль твоих родителей.
        - Я пока еще не осознал до конца, что их нет, - вздохнул Максон и похлопал по постели, приглашая меня присесть. - Мне все кажется, что отец у себя в кабинете, а мама внизу и в любую минуту они появятся и дадут мне какое-нибудь поручение.
        - Очень тебя понимаю.
        - Не сомневаюсь. - Он накрыл мою руку своей. Я решила, что это добрый знак, и сжала в ответ его пальцы. - Она пыталась спасти его. Один из гвардейцев сказал, кто-то из повстанцев взял отца на мушку, а она заслонила его своим телом. Она погибла первой, а отца застрелили сразу же следом. - Максон покачал головой. - Всю жизнь она жила ради других. До самого последнего вздоха.
        - Странно, что для тебя это стало такой неожиданностью. В этом ты весь в нее.
        Он поморщился:
        - Я никогда не смогу сравниться с ней. Мне будет очень не хватать ее.
        Я погладила его по руке. Королева не была моей матерью, но я чувствовала, что и мне тоже будет не хватать ее.
        - По крайней мере, ты цела и невредима, - сказал он, глядя в мои глаза. - Хоть какое-то утешение.
        Повисла долгая пауза. Я не знала, что сказать. Напомнить ему о его словах? Спросить о Крисс? До того ли ему сейчас вообще?
        - Я хочу кое-что тебе показать, - неожиданно заявил он. - Конечно, там работы еще непочатый край, но я уверен, что тебе все равно понравится. Открой-ка вон тот ящик, - велел он. - Там, на самом верху.
        Выдвинув ящик его прикроватного столика, я сразу же заметила кипу бумаг. Я вопросительно взглянула на Максона, но он лишь молча кивнул на рукопись.
        Я принялась читать документ, пытаясь вникнуть в содержимое. Дочитав до конца первый абзац, я принялась читать его с начала, совершенно уверенная, что не так что-то поняла.
        - Ты что… Ты что, собираешься отменить касты? - спросила я, поднимая глаза на Максона.
        - Таков мой замысел, - с улыбкой отозвался он. - Только не радуйся раньше времени. Это дело небыстрое. Но, думаю, все получится. Вот, смотри. - Он перелистал страницы и ткнул в один из абзацев. - Я планирую начать с низов. Для начала я хочу упразднить Восьмерок. Нам сейчас как никогда нужны строители, и если все организовать с умом, Восьмерок можно будет присоединить к Семеркам. Дальше будет сложнее. Нужно найти способ избавиться от стереотипов, связанных с номерами каст, но это та цель, к которой я стремлюсь.
        Я утратила дар речи. Всю жизнь я жила в мире, в котором номер касты был чем-то вроде привычной одежды. А сейчас в руках у меня был документ, обещавший стереть наконец те незримые границы, которые мы воздвигли между людьми.
        Максон коснулся моей руки:
        - Я хочу, чтобы ты знала: это все твоих рук дело. С того дня, когда ты вызвала меня в коридор и рассказала о том, как тебе приходилось голодать, я обдумывал этот проект. Именно поэтому я так расстроился из-за твоей презентации: у меня был готов менее революционный способ добиться той же цели. Но если бы не ты, подобная мысль никогда бы не пришла мне в голову.
        Я судорожно вздохнула и вновь уткнулась в бумаги. Вся моя недолгая жизнь пронеслась у меня перед глазами. Я никогда не думала, что окажусь способна на что-то большее, нежели всю жизнь петь для людей на вечеринках и, может быть, когда-нибудь выйти замуж. При мысли о том, какое значение это будет иметь для народа Иллеа, сердце мое забилось. Меня переполняли смирение и гордость.
        - Это еще не все, - нерешительно произнес Максон, пока я продолжала читать текст документа.
        И тут поверх бумаг плюхнулся открытый бархатный футляр с кольцом. В лучах солнечного света, льющихся в окна, оно сияло и искрилось.
        - Я спал с этой дурацкой штуковиной под подушкой, - с притворным раздражением произнес он. Я посмотрела на него, все еще слишком ошеломленная, чтобы что-то сказать. Немой вопрос в моих глазах наверняка не укрылся от Максона, но для него сейчас важнее было задать тот вопрос, который беспокоил его самого. - Тебе нравится?
        Тончайшие золотые вьюнки сплетались, образуя круг, увенчанный двумя драгоценными камнями - зеленым и фиолетовым, - которые словно сливались в поцелуе. Фиолетовый был моим натальным камнем, так что зеленый, надо полагать, был натальным камнем Максона. Две цветные искорки смыкались в неделимое целое, символизируя нас двоих.
        Я несколько раз порывалась открыть рот, чтобы ответить, но смогла лишь улыбнуться, сморгнуть с ресниц слезы и молча кивнуть.
        Максон кашлянул:
        - Я уже дважды пытался сделать это в торжественной обстановке, но потерпел фиаско. А сейчас я не в состоянии даже встать на одно колено. Надеюсь, ты не обидишься, если я обойдусь без театральных эффектов.
        Я молча кивнула. Мне так и не удалось обрести дар речи.
        Максон сглотнул и дернул здоровым плечом.
        - Я люблю тебя, - просто произнес он. - Мне следовало сказать об этом тебе давным-давно. Может, тогда мы с тобой не наделали бы столько глупых ошибок. А с другой стороны, - добавил он, и его губы дрогнули в улыбке, - иногда мне кажется, что именно благодаря всем этим препонам я полюбил тебя так сильно.
        Слезы выступили у меня на глазах, повисли на кончиках ресниц, готовые в любой миг сорваться.
        - Я сказал тебе чистую правду. Мое сердце принадлежит одной тебе. Как ты уже знаешь, я скорее умру, чем допущу, чтобы тебе причинили боль. Когда меня ранили и я упал на пол в полной уверенности, что умираю, я не мог думать ни о чем, кроме тебя. - Максон был вынужден прерваться. Он сглотнул, и я увидела, что он, как и я, едва сдерживает слезы. Немного помолчав, он продолжил: - За эти секунды я успел оплакать все, что потерял. Что мне никогда не доведется увидеть ни как ты идешь ко мне по проходу в церкви, ни отражения твоих черт в наших детях, ни того, как твои волосы окрасятся серебром. И в то же самое время я ни о чем не жалел. Если моя гибель значила, что ты будешь жить. - Он снова дернул плечом. - Разве мог я об этом жалеть?
        Я не могла больше сдерживаться и разрыдалась по-настоящему. Как до этой секунды я могла думать, что знаю, каково это - быть любимой? Никогда прежде я не испытывала ничего, что могло бы сравниться с этим растущим и ширящимся чувством, расцветающим в моем сердце и наполняющим каждую клеточку моего существа безграничным теплом.
        - Америка, - ласково сказал Максон и заставил меня утереть слезы и взглянуть ему в глаза. - Я знаю, ты видишь перед собой короля, но я хочу, чтобы ты понимала: это не приказ. Это просьба, мольба. Я прошу тебя сделать меня счастливейшим из всех людей на земле и оказать мне честь стать моей женой.
        Я не могла выразить, как страстно мне этого хотелось. Но то, с чем не справился голос, удалось моему телу. Я бросилась к Максону в объятия и крепко к нему прижалась, совершенно уверенная, что ничто на свете не сможет разлучить нас. Он поцеловал меня, и я ощутила абсолютную уверенность, что все в моей жизни встало на свои места. Здесь, в объятиях Максона, я обрела все, чего хотела, даже то, в чем нуждалась, сама о том не догадываясь. И если он был со мной рядом, готовый направлять меня и вести за собой, мне не страшно было бросить вызов всему миру.
        Слишком скоро Максон оторвался от моих губ и, отстранившись, заглянул мне в глаза. Его лицо сказало мне все, что я хотела знать. Я была дома. И тогда я наконец обрела голос.
        - Да.
        Эпилог
        Я пытаюсь не дрожать, но ничего не выходит. Любая девушка на моем месте вела бы себя точно так же. Слишком важный сегодня день, слишком тяжелое платье, слишком много взглядов устремлено в эту минуту на меня. Я должна быть отважной, но ничего не могу с собой поделать.
        Я знаю, что, когда двери распахнутся, я увижу Максона, который ожидает меня перед алтарем, и пока идут последние приготовления, я цепляюсь за это обещание и пытаюсь взять себя в руки.
        - А! Наша очередь! - восклицает мама, уловив перемену в музыке.
        Сильвия знаком подзывает моих родных. Джеймс с Кенной уже приготовились. Джерад носится вокруг и, конечно, уже успел измять свой новый парадный костюм. Тщетно Мэй пытается заставить его две секунды постоять на одном месте. Впрочем, несмотря на встрепанный вид Джерада, мои родные выглядят сегодня на удивление величественно.
        Я рада, что мои близкие могут разделить со мной мою радость, но боль при мысли о том, что папа не дожил до этого дня, не утихает. Впрочем, я чувствую его незримое присутствие, слышу в ушах его голос. Он говорит, как сильно любит меня и гордится мной, какая я красавица. Я так хорошо его знала, что точно уверена в том, какие именно слова он сказал бы мне сегодня; надеюсь, так оно и останется навсегда и его образ никогда меня не покинет.
        Я так глубоко погружаюсь в свои мысли, что Мэй удается подобраться ко мне незамеченной.
        - Ты такая красивая, Амес, - вздыхает она, касаясь затейливого кружева на моем высоком воротничке.
        - Мэри превзошла саму себя, правда? - соглашаюсь я и провожу рукой по своему подвенечному платью.
        Из трех моих верных горничных сейчас при мне осталась одна Мэри. Когда улеглась пыль, мы обнаружили, что потери значительно больше, чем казалось на первый взгляд. Люси благополучно пережила нападение, но предпочла покинуть службу, а тела Энн мы так и не нашли.
        Еще одна брешь в моем сердце.
        - Боже, Амес, да ты вся дрожишь! - Мэй хватает меня за руки, чтобы не тряслись, и смеется над моей нервозностью.
        - Знаю, знаю. Ничего не могу с собой поделать.
        - Марли! - зовет Мэй. - Иди сюда, помоги успокоить Америку.
        Подходит моя единственная свидетельница; глаза у нее сияют ярко, как никогда. В присутствии этих двоих я и в самом деле начинаю чувствовать себя спокойнее.
        - Не волнуйся, Америка, он обязательно появится, - поддразнивает она.
        Мэй хохочет, и я шутливо хлопаю обеих.
        - Меня беспокоит вовсе не то, что он может передумать! Я боюсь, что споткнусь, или назову его не тем именем, или еще что-нибудь в этом роде. С меня станется, - жалуюсь я.
        Марли утыкается лбом в мой лоб.
        - Сегодня такой день, который ничто не испортит.
        - Мэй! - шипит мама.
        - Так, мама начинает терять терпение. Ладно, увидимся.
        Она чмокает воздух рядом с моей щекой, чтобы не испачкать меня помадой, и упархивает. Начинает играть музыка, и мои родные один за другим идут по проходу, по которому очень скоро предстоит идти к алтарю и мне.
        Марли отступает на шаг назад:
        - Я следующая?
        - Да. Кстати, тебе очень идет этот цвет.
        Она кокетливо выставляет ножку, красуясь в новом платье:
        - У вас отменный вкус, ваше величество.
        Я невольно ахаю:
        - Меня никто еще так не называл. О господи, теперь ко мне так будут обращаться практически все!
        Я пытаюсь свыкнуться с этими словами. Коронация - часть церемонии венчания. Сначала клятва верности Максону, затем Иллеа. Кольца, затем короны.
        - Только не вздумай разнервничаться снова! - велит Марли.
        - Я пытаюсь! Ну, то есть я знала, что так и будет, просто для одного дня слишком много событий.
        - Ха! - восклицает она, и тут темп музыки меняется. - Погоди, настанет еще и ночь!
        - Марли! - возмущаюсь я.
        Но она уже ускользает прочь, подмигнув мне на ходу, и я против воли фыркаю. Как же я рада, что она снова вернулась в мою жизнь. Теперь она заняла официальное место в моей свите, а Картер - в свите Максона. Для общества это стало недвусмысленным знаком перемен, сопровождающих правление Максона, и я рада тому, как много народу приветствуют эти перемены.
        Я жду, внимательно слушая. Уже скоро музыка возвестит о моем выходе, так что я пользуюсь последней возможностью оправить мой подвенечный наряд.
        Он поистине великолепен. Белое платье облегает талию, каскадами пышных волн ниспадая до пола. Короткие кружевные рукавчики обнажают руки, а высокий ворот делает меня похожей на настоящую принцессу из сказки. Поверх платья на мне накидка с длинным шлейфом. Позже, на приеме, я сниму ее, чтобы не мешала до упаду танцевать с моим мужем.
        - Ну, Мер, готова?
        Я оборачиваюсь к Аспену:
        - Да. Я готова.
        Он протягивает мне руку, и я беру его под локоть.
        - Ты выглядишь потрясающе.
        - Ты тоже неплохо принарядился, - замечаю я.
        И хотя я улыбаюсь, моя нервозность не укрывается от него.
        - Беспокоиться абсолютно не о чем, - заверяет он, и его уверенная улыбка, как обычно, заставляет меня безоговорочно поверить его словам.
        Я делаю глубокий вдох:
        - Ну да. Только держи меня крепко, чтобы не упала, ладно?
        - Не переживай. Если я увижу, что ты плохо держишься на ногах, одолжу тебе вот это. - Он вскидывает темно-синюю трость, сделанную на заказ под цвет его парадной формы. Меня разбирает смех. - Совсем другое дело! - одобрительно кивает он, радуясь, что я искренне улыбаюсь.
        - Ваше величество, - произносит Сильвия, - пора.
        В ее голосе слышится благоговение.
        Я киваю ей, и мы с Аспеном начинаем двигаться в сторону дверей.
        - Давай, пусть они все ахнут, - говорит он за миг до того, как музыка взвивается и мы предстаем перед собравшимися.
        И тут все мои страхи наваливаются на меня вновь. Хотя мы очень старались сделать нашу свадьбу камерной, вдоль прохода, по которому мне предстоит пройти навстречу Максону, столпились сотни людей. И поскольку все они поднимаются, чтобы поприветствовать меня, из-за них я не вижу Максона.
        А мне так нужно увидеть его лицо. Не знаю, как я выдержу все это, если меня не будет поддерживать взгляд его спокойных глаз.
        Я улыбаюсь, стараясь сохранять самообладание, любезно киваю гостям и благодарю их за то, что собрались здесь в этот день. Но Аспен понимает мое состояние, а потому подбадривает меня:
        - Все в порядке, Мер.
        Я смотрю на него, и его взгляд придает мне уверенности.
        Я иду дальше.
        Наша процессия продвигается вперед не слишком грациозно. И не слишком проворно. Аспен из-за своей раненой ноги способен лишь медленно ковылять по проходу. Но кого еще я могла об этом просить? Кого еще я стала бы об этом просить? Аспен занял совершенно особое место в моей жизни. Не бывший жених и не друг, но член семьи.
        Я ожидала, что он откажется, боялась, что он воспримет мою просьбу как оскорбление. Но он сказал, что это огромная честь для него, и обнял меня, когда я пришла к нему со своей просьбой.
        Верный и преданный до самого конца. Такой он, мой Аспен.
        Наконец я вижу в толпе знакомое лицо. Люси сидит среди гостей со своим отцом. Она сияет от гордости за меня, хотя, по правде говоря, взгляд ее прикован к Аспену. Когда мы проходим мимо нее, он точно становится выше ростом. Скоро, очень скоро она тоже пойдет под венец, и мне не терпится погулять на ее свадьбе. Аспен не мог бы сделать лучший выбор.
        Рядом, на передних скамьях, сидят остальные Избранные. Они проявили мужество, приехав ко мне на свадьбу во дворец, учитывая, что присутствуют не все, кто должен бы. И тем не менее все улыбаются, даже Крисс, хотя глаза у нее грустные. Мне бесконечно жаль, что среди гостей нет Селесты. Я так и представляю, как она закатила бы глаза, а потом подмигнула мне, ну или что-нибудь в этом роде. Как отпускала бы остроты в своем фирменном неповторимом стиле. Мне очень-очень не хватает ее.
        И королевы Эмберли не хватает тоже. Остается лишь представлять, как счастлива она была бы в этот день, наконец-то обретя в моем лице дочь. У меня такое чувство, что, выходя замуж за Максона, я получаю законное право любить ее как мать. И уверена, что буду любить ее всегда.
        А вот и мама с Мэй. Вцепились друг в друга с такой силой, что со стороны кажется, будто они поддерживают друг друга. И сколько же вокруг улыбающихся лиц! От такого количества любви у меня щемит сердце.
        Я так погружаюсь в эти мысли, что успеваю позабыть, что уже практически дошла до конца прохода. Я поворачиваюсь вперед - и вижу его.
        И все остальные словно в один миг перестают существовать.
        Нет больше ни стрекота камер, ни сверкания вспышек. Только мы. Только Максон и я.
        На нем корона и костюм с голубой перевязью и медалями. Что я сказала, когда впервые увидела его в таком наряде? Что-то в том духе, что он нацепил на себя канделябр. Я улыбаюсь, вспоминая долгий путь, который привел нас сюда, к алтарю.
        Последние шаги Аспен делает неторопливо, но твердо. Когда мы оказываемся перед алтарем, я поворачиваюсь к нему. Аспен в последний раз улыбается мне, и я наклоняюсь поцеловать его в щеку, оставляя в прошлом важный отрезок моей жизни. Некоторое время мы смотрим друг на друга, а потом он берет мои пальцы и вкладывает их в ладонь Максона, передавая меня моему жениху.
        Они обмениваются кивками. На лицах обоих написано безграничное уважение друг к другу. Едва ли мне когда-нибудь удастся понять все, что произошло между ними, но теперь все страсти улеглись. Аспен делает шаг назад, а я - шаг вперед и оказываюсь на том месте, на котором не видела себя даже в самых смелых своих мечтах.
        Мы с Максоном становимся рука об руку, и церемония начинается.
        - Здравствуй, моя дорогая, - шепчет он.
        - Я тебе покажу «дорогую», - отзываюсь я таким же шепотом, и мы оба улыбаемся.
        Он держит меня за руки, как будто они - единственное, что связывает его с землей, и я сосредоточиваюсь на этом ощущении, готовясь произнести слова клятвы, обеты, которые я никогда не нарушу. Просто поразительно, какой волшебной силой обладает этот день.
        Но даже в эту минуту я понимаю, что нахожусь не в сказке. Будут в нашей жизни и трудности, и непонимание. Жизнь не всегда складывается так, как мы мечтаем, и нам придется иной раз сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, что это был наш собственный выбор. Наша жизнь не будет безоблачной. Не всегда.
        Пусть сказочные герои наслаждаются сказочной жизнью.
        Наша непридуманная жизнь куда лучше.
        Благодарности
        Можете приложить руку к странице и сделать вид, что это не лист бумаги, а моя ладонь? Серьезно. А как еще поблагодарить вас за то, что читаете мои книги? Надеюсь, вы получили такое же удовольствие от чтения истории Америки, как я, когда ее сочиняла. Я не могу даже выразить, как рада, что вы нашли время дойти вместе со мной до конца. Вы молодцы. Спасибо вам большое!
        Первым делом должна сказать огромное спасибо Каллауэю. Я до сих пор впадаю в щенячий восторг, когда вижу, как ты подписываешь свои имейлы фразой «Муж автора бестселлеров № 1 по версии „Нью-Йорк таймс“ Киры Касс». Мне так приятно, что ты гордишься мной. Спасибо за твою всегдашнюю поддержку на этом пути. Люблю тебя!
        Спасибо вам, Гайден и Зузу, за то, что вы такие хорошие дети и позволяете маме закрыться у себя в кабинете и поработать. Вы оба чудесные малыши, я вас обожаю.
        Миму, Пупа и дядя Джоди, спасибо за поддержку. То же самое относится к Мими, папе и дяде Крису. Без вашей помощи множество вещей просто не состоялось бы, так что благодарю вас за то, что вы всегда готовы подставить плечо не только мне, но и всей нашей маленькой семье.
        Спасибо лучшему агенту на свете Элейн Рот Паркер. Я ужасно хотела попасть именно к тебе! Спасибо за веру в меня, за твой труд и просто за то, что ты клевая. Если бы мне когда-нибудь довелось с кем-нибудь драться, я хотела бы делать это спина к спине с тобой. И да, это такой комплимент. (Обнимаю.)
        Благодарю Эрику Сассман, моего фантастического редактора. Именно благодаря тебе эта история заиграла яркими красками. Спасибо, что взялась за меня. Я без ума от твоих фиолетовых ручек и смайликов! Сочувствую всем тем авторам, чей редактор не ты. Лучше тебя нет!
        Благодарю всю команду «HarperTeen» за их работу. Ребята, вы просто невероятные. Мне очень хотелось назвать вас домом, и ваше доброе отношение меня потрясает! Спасибо вам большое!
        Катлин, которая заведует правами на издание моих книг за рубежом. Спасибо, что открыла моим книгам (и мне самой) дорогу в другие страны! Мне до сих пор не верится, что это правда.
        Спасибо Саманте Кларк, которая абсолютно добровольно взвалила на себя ведение моей фан-странички в «Фейсбуке» и никогда не жалуется на то, что это отнимает у нее время и силы! Это просто потрясающе! Спасибо!
        Спасибо всем, кто ведет посвященные «Отбору» аккаунты в «Твиттере», на «Тамблере» и в «Фейсбуке». В половине случаев я даже не понимаю языка, на котором вы пишете, и от одного этого у меня голова идет кругом! Спасибо за упорство и творческий подход и за то, что разговариваете со мной. Нет, правда, вы - лучшие!
        Джорджия Уитакер, которая сняла действительно классное видео и тем самым заслужила быть увековеченной в этой книге! Спасибо, что позволила мне позаимствовать свое имя для моей героини!
        Так, кого я забыла? Человек, наверное, тысячу, никак не меньше…
        Спасибо церкви Нордстар, она же церковь Полярной звезды (честное слово, я стала туда ходить уже после того, как «Отбор» увидел свет), за то, что стала домом для семьи Касс и за постоянную поддержку.
        Спасибо FTW… У меня просто нет слов. Вы очень смешные, и я вас люблю.
        Спасибо «The Fray», «One Direction», «Jack’s Mannequin», «Paramore», «Elbow» и куче других музыкантов за многолетнее вдохновение. Вы были топливом для моих историй.
        А также диетическая кока-кола и обезжиренные крекеры «Уит синс». А иногда еще и шоколадно-карамельные драже «Милк дадс». Без вас мое выживание было бы под угрозой, так что спасибо и вам тоже.
        И наконец, самое важное: моя благодарность Господу. Много лет назад писательство без преувеличения спасло меня, когда в моей жизни наступила очень черная полоса. Я вовсе не собиралась стать писательницей, однако теперь не мыслю без этого свою жизнь. Я верю, что именно Ты в своей милости привел меня на этот путь, и даже в самые трудные дни моя работа приносит мне радость. Мне невероятно повезло, и хотя я зарабатываю этим трудом на жизнь, я все равно не в силах найти слова, чтобы выразить свою благодарность.