Абаддон: Избранник Хаоса Аарон Дембски-Боуден

        Warhammer 40000
        По окончании очередной битвы, полководцы Чёрного Легиона — предатели человечества, избранные из разных Легионов Хаоса и принявших присягнувшие Магистру Войны, пытают пленника — капитана Космического Десанта. Стараясь держаться до последнего, сын Императора, наконец, готовится принять смерть, ибо его долг исполнен. Но у Абаддона, Избранника Хаоса, другие планы на этого отважного воина…


        Аарон Дембски-Боуден
        Абаддон: Избранник Хаоса

        Позором с тенью преображены.
        Свободны.
        Когда другие перед Троном склонены.

        В черном и золоте вновь рождены.
        Братья.
        Когда другие обособлены.

        Когда к нам приводят пленника, я не могу определить, сохранил ли тот достаточно собственного достоинства, чтобы удержаться от тщетной борьбы, или же у него просто нет сил отбиваться. Его доспех, некогда имевший царственно-белую окраску вырезанного ордена, теперь представляет собой серо-стальные останки. Раньше на керамите горделиво красовались почетные знаки и символы подвигов, но теперь его украшают лишь рубцы и подпалины. Можно было бы сказать, что Судьба оказалась к нему неласкова, однако это будет ложь. Это мы оказались к нему неласковы. И к его ордену. И к населению, которое они пытались защитить.
        Судьба тут ни при чем.
        Мои рубрикаторы швыряют его на грязную землю. Исполнив свою обязанность, они поворачивают ко мне лицевые щитки в ожидании распоряжений.
        Убейте его, если пошевелится,  — безмолвно передаю я им.
        Они направляют свои изукрашенные болтеры на распростертого пленника неторопливыми призрачными движениями тех, кто уже не в состоянии даже изображать жизнь. На всех нас обрушивается маслянистый поток ливня, который шипит на рогатых шлемах братьев и хельтарских плюмажах моих слуг из пепла.
        — Позволь мне,  — произносит Леор. Ротовая решетка его шлема щерится сжатыми керамитовыми клыками. Когда-то она была красной. Теперь черная.  — Позволь привести приговор в исполнение.
        В последние годы у Леора появилась привычка отмечать убийства царапинами на своей броне. Когда его руки не могут стиснуть оружие, то подергиваются в неприятных конвульсиях.
        Наш командир ничего не отвечает, и Леор делает шаг вперед, приставляя к шее пленного зубчатое лезвие цепного топора.
        — Эзекиль. Позволь мне эту честь,  — я не чувствую в нем ничего, кроме искренней, гневной преданности. Она исходит из его разума незримой жгучей дымкой.
        Пленник поднимает глаза. В его взгляде непокорство, однако оно не в силах полностью скрыть удивление от имени, которое произнес мой брат. Впрочем, мы — Эзекарион. Единственные, кому дозволено называть Магистра Войны по имени.
        Рядом со мной стоит Телемахон, который наблюдает, скрестив руки поверх нагрудника. Его разум закрыт для меня, и мне этого довольно. Прошло девять лет с последнего раза, когда я пытался его убить. Семь с последнего раза, когда он пытался убить меня.
        — Будь немного сдержаннее, брат,  — говорит он Леору.  — Он может пригодиться.
        У Телемахона самый красивый голос из тех, что мне когда-либо доводилось слышать. Голос, которым можно сотрясать души и очищать сознания — мягкий без примеси слабости и сильный без надменности. Даже треск помех вокса не в силах нарушить плавную интонацию.
        — Хайон,  — произносит Магистр Войны. Услышав собственное имя, я оборачиваюсь и смотрю на Абаддона, который единственный из нас стоит под дождем с непокрытой головой. Тем из нас, кто обладает шестым чувством, трудно долго глядеть на него.
        — Эзекиль,  — откликаюсь я, уже отводя взгляд.
        — Что ты посоветуешь?
        Ему известно, что я устал от этой войны. Я не раз грозил, что заберу свой флот и отправлюсь впереди Легиона, преследуя иную добычу. Лишь по просьбе Магистра Войны я остался с ним здесь, на передовой.
        — Брат, если ты хочешь, чтобы я прорицал судьбу по его внутренностям, то советую обратиться к Белому Провидцу или Плачущей Деве.
        Я рискую бросить на него еще один взгляд. В лучах угасающего солнца его глаза нездорово блестят янтарем. Под мертвенной кожей паутиной переплетаются вены, раздутые той силой, которая насыщает его бессмертную плоть.
        Я слышу, как его меч начинает нашептывать мне, и понимаю, что смотрел слишком долго.
        Я немедленно вновь оборачиваюсь к пленнику. Воин — капитан своего ордена с жидкой кровью — дрожит от приближения смерти. Одно из его сердец уже отказало. От него сильно пахнет кровью, даже сильный ливень и злой ветер не могут скрыть этого. Дыхание скрежещет в наполовину разрезанном горле.
        — Я не нуждаюсь в пророчествах на его предсмертных муках,  — говорит мне Абаддон и сам шагает вперед. Он кладет искривленные клинки-косы Когтя на плечо пленному.  — Почему ты позволил взять тебя?
        Брат-капитан поднимает голову и… плюет на когтевидные клинки оружия, которое прикончило примарха.
        Леор издает мрачный булькающий смешок. Смех Телемахона сладкозвучен, он призывает остальных смеяться вместе с ним. Даже я чувствую, как рот расползается в улыбке от последнего акта непокорности воина. Дождь смывает едкий сгусток слюны с изогнутого адамантия.
        Лишь Абаддон, как кажется со стороны, остается не затронут весельем, хотя я чувствую, как его сознание в миг неприкрытой искренности испускает импульс удовольствия. Он приседает возле пленника под хоровой скрежет и стрекот сочленений доспеха.
        — Это смягчило твой стыд?  — спрашивает он у капитана. В голосе жестокая учтивость. Практически… доброта.  — Этот небольшой всплеск злобы. Маленький акт неповиновения. Он смягчил твой стыд от того, что ты умираешь, не исполнив свой долг? Воздал мщение за тысячу братьев, которых мы убили и осквернили? Оправдал вашу неудачу при защите этого мира?
        Капитан снова плюет, на сей раз — в лицо Магистру Войны. Абаддон улыбается, пока ручеек сбегает по щеке.
        — Вот, братья, те дети с жидкой кровью и прочищенным разумом, которых Империум породил в наше отсутствие. Те, кто унаследовал за нами.
        Раздаются новые смешки. Капитан искренен в своем непокорстве, однако он демонстрирует гордость не перед той аудиторией.
        — Когда-то,  — говорит ему Магистр Войны,  — мы были ангелами. Не вне имперского закона. Выше него. Не защитниками человечества. Его владыками.
        Капитан делает последний вдох, готовясь плюнуть в третий и последний раз. Абаддон не дает ему такой возможности. Магистр Войны с практически любящей медлительностью погружает один из когтей в грудь космодесантника, разрезая сердца, легкие, мышечную ткань и позвоночник с неторопливой ласковостью.
        — Слышишь эти вопли?  — мягко произносит он.  — Крики на границе твоих гаснущих чувств? Боги идут за тобой, герой. Идут за твоей душой.
        Абаддон вынимает коготь и целует умирающего воина в лоб — словно полководец бронзового века, благословляющий одного из своих избранных воителей.
        — Спи, отважный защитник человечества. Никчемная жизнь близится к завершению, и ты отправляешься за своей наградой в Море Душ.
        Он поднимается на ноги. Лишившись поддержки, тело капитана заваливается в грязь. Но прежде, чем отвернуться, Магистр Войны приостанавливается.
        — Хайон,  — обращается он ко мне.
        — Брат.
        — Ты можешь найти демона, который поглотил душу этого воина?
        Ему известно, что я могу. Он спрашивает, сделаю ли я это.
        — Будет исполнено,  — говорю я.
        — Благодарю тебя. Свяжи его внутри трупа и брось к остальным Дваждырожденным.