Клад под старым дубом (сборник) Софья Леонидовна Прокофьева
        Сказочные повести
        Вкнигу замечательной современной писательницы, автора знаменитых «Приключений жёлтого чемоданчика», вошли остросюжетные повести-сказки: «Клад подстарым дубом», «Тайна забытого чердака» и«Приключения плюшевого тигра», адресованные детям младшего школьного возраста.

        Софья Прокофьева
        Клад подстарым дубом (сборник)
        ©ПрокофьеваС.Л.
        ©СеливановаЕ.Д., иллюстрации
          
        Мachaon^®^

* * *




        Клад подстарым дубом





        Глава первая
        Кто такая была госпожа Жадность икто такой был мальчик Алёшка


        Яхочу рассказать вам одну удивительную историю.
        Жил водном городе мальчик Алёша.
        Нет, ялучше начну несэтого.
        Жила-была насвете госпожа Жадность. Нуда, самая обыкновенная Жадность. Ижилось ей очень плохо.
        Наеё беду, люди все ей попадались добрые ищедрые. Ониделились друг сдругом всем, что уних было. Если было холодно, тоони делились одеждой. Если было голодно, тоони делились хлебом. Аесли было весело, тоони делились радостью.
        Глядя наних, госпожа Жадность просто таяла отзлобы иогорчения. Инаконец стала совсем маленькой, нупросто совсем маленькой, какмышонок.
        Целыми днями бродила она погороду, нонигде немогла найти ниодного жадного человека.
        Ивот однажды зашла она вкакой-то двор, забралась подскамейку изадумалась: «Неужели вовсём городе нет ниодного жадного человека? Неможет быть.Уж наверное, вкаком-нибудь доме живёт жадная старушка. Илидевчонка, которая никому недаёт своих кукол. Илимальчишка, который никому недаёт покататься насвоём велосипеде. Непонимаю, очём думают мои тайные глиняные шпионы? Бегают, наверное, где-нибудь, задрав хвосты!..»
        - Кис-кис-кис! - позвала госпожа Жадность.
        Ивтуже секунду перед ней появился целый десяток кошек.
        Вы, конечно, думаете, что это были живые кошки, такие тёплые ипушистые, которые катают пополу клубок серых ниток илиуютно спят, пригревшись насолнышке?
        Нет, нет! Ничего подобного.
        Это были глиняные кошки-копилки скруглыми мордами иглупыми глазами. Укаждой нашее был бант, аназатылке узкая чёрная щель.
        - Ну как, нашли вы наконец жадного человека? - нетерпеливо спросила госпожа Жадность.
        - Не-ет… - жалобно замяукали кошки-копилки. - Искали, искали…Уж какискали… Сглиняных ног сбились… Никого ненашли. Жадный человекнасбы сразу взял. Амы ккому ниподходили - никто нас неберёт. Знаете, какобидно…
        Икошки-копилки соскорблённым видом заморгали глупыми глазами. Наверное, они думали, что госпожа Жадность их пожалеет, ногоспожа Жадность вярости затопала ногами:
        - Глиняные лентяйки! Пустые животы! Расколотьбы вас накусочки! Вывовсе школы заходили?
        - Акакже, - горестно вздыхали кошки-копилки. - Целый день подпартами бегали. Никто нас неберёт. Ребята друг другу помогают, подсказывают. Апервоклашки так ногами болтают - просто ужас. Вон укошки Мурки ухо отбили.
        - Ну, аещё где вы были?
        - Ая нарынок забежала. Думала,уж там-то найду жадного человека. Искала-искала иникого ненашла.
        - Ая - поулицам…
        Нотут все кошки-копилки навострили глиняные уши иповернули круглые головы водну сторону.
        Из-за угла дома вышла маленькая девочка. Онашла, опустив голову, игорько плакала. Круглые слёзы бежали пощекам икапали спокрасневшего носа, похожего намаленькую редиску.
        - И?и?и, - плакала девочка. - А?а?а…
        Через забор перескочил какой-то мальчишка. Наколенке унего был жёлтый синяк, налокте зелёный, аподглазом нетолиловый, нетофиолетовый. Откуда-то появился ещё один мальчишка, держа наповодке мохнатую собаку. Распахнулась дверь подъезда. Оттуда выбежали две девочки.
        - Ну Люся, Люся!
        - Ну чего ты ревёшь?
        - Опять что-нибудь потеряла?
        - Эхты, растяпа!
        - Да помолчиты, Синяк. Что ты потеряла, Люська?
        - А?а?а!.. И?и?и!.. - плакала маленькая девочка. - Панаму потеряла… Япозавчера берет потеряла. Красивый… Асегодня мне бабушка панаму купила. Белую такую. Ая её… Абабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, ятебя отшлё… отшлё…»
        Нет, Люська никак немогла договорить доконца это ужасное слово!
        Ребята окружили Люську истали её утешать. Оничто-то все вместе говорили ипоочереди гладили её поголове.
        Потом все они разбрелись подвору истали искать панаму.
        - Нашёл! Нашёл! - вдруг закричал один измальчишек.
        Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки ипосмотрела нанего.
        Мальчишка был рыжий. Наносу инащеках унего были яркие веснушки. Онибыли весёлые итоже рыжие. Казалось, что откаждой веснушки идёт золотой лучик. Иуши умальчишки были смешные иторчали вразные стороны.
        Все ребята бросились кнему. Люська тоже подбежала идоверчиво ухватила его зарукав. Круглые слёзы, которые катились унеё пощекам, мгновенно исчезли. Можно было подумать, что они закатились обратно вглаза.
        Рыжий мальчишка протянул руку.
        Наладони блеснула серебряная монета.
        - Апанама? - тихо спросила Люська.
        - Панама? - повторил рыжий мальчишка изасмеялся. - Янепанаму, ямонету нашёл.
        Люська снова заревела.
        - «Нашёл! Нашёл!..» - передразнил Синяк. - Эхты, Алёшка! Аты, Люська, неплачь. Подумаешь, панама! Найдём мы твою панаму.
        - Может, её ветром унесло?
        - Да нет, её, наверно, Дружок утащил. Вот уменя собака однажды ботинок утащила. Унесла, инеизвестно куда.
        - Аможет, ты её наулице потеряла?
        - Ребята, побежали кворотам!
        - Нет, сперва кстарому дубу задомом!
        - Точно! Кстарому дубу! Явчера подним свои тетрадки нашёл игеографию…
        Алёшка остался один. Онстоял исмотрел намонету, которая блестела унего наладони.
        Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки.
        - Эй, кошки-копилки! Авот кэтому мальчишке вы подходили? - спросила госпожа Жадность, иголос унеё дрогнул.
        Кошки-копилки заволновались изаморгали глупыми глазами.
        - Нет, нет, янеподходила. Аты, глиняная Мурка?
        - Ия неподходила.
        - Может, глиняная Дашка?
        - Да вы что? Яже нарынок бегала…
        - Замолчитевы! - прикрикнула наних госпожа Жадность. - Ану, глиняная Мурка, беги скорее кэтому мальчишке! Может быть, он возьмёт тебя. Приласкайся кнему, помурлыкай послаще.
        Глиняная кошка, быстро перебирая толстыми лапами, подбежала кАлёшке иприжалась кего ногам.
        Алёшка посмотрел нанеё сбольшим удивлением. Да иктобы неудивился, еслибы кнему вдруг подбежала глиняная кошка-копилка!
        Алёшка нагнулся иподнял её сземли.
        - Онвзялеё! Онвзялеё! - внесебя отволнения прошептала госпожа Жадность.
        Алёшка покрутил монету, подумал немного исунул её вчёрную щель назатылке глиняной кошки. Монета весело запрыгала веё пустом животе, какбудто тоже чему-то обрадовалась. Алёшка улыбнулся иприжался ухом кживоту кошки-копилки.
        Тут госпожа Жадность бегом бросилась кАлёшке.
        Оначуть непотонула вбольшой луже, оставшейся отвчерашнего дождя. Да ещё подороге заехала локтем вбок какому-то воробью.
        Онаподбежала кАлёшке идрожащими руками ухватила его зашнурок ботинка.
        - Алёшенька! - закричала госпожа Жадность. - Миленький! Да какой ты славный! Дочего веснушки утебя симпатичные! Нунаконец-то… Ая уж думала… Тытолько возьми меня ксебе! Вот увидишь, дорогой! Ятебе пригожусь!Уж так пригожусь!
        Алёшка ужасно удивился. Глаза унего стали вчетыре раза больше, арот сам собой открылся.
        Онпопятился назад. Агоспожа Жадность потащилась заним помокрой земле, невыпуская изрук шнурка его ботинка.
        - Вот этода!.. - пробормотал Алёшка. - Маленькая совсем, аразговаривать умеет.


        Оннагнулся, осторожно взял госпожу Жадность двумя пальцами ипоставил себе наладонь.
        Госпожа Жадность была похожа накрошечную тощую старушонку. Унеё было серое сморщенное личико. Платье тоже серое, точно посыпанное пылью, старое, кое-где залатанное. Наногах стоптанные башмаки.
        Смотрела она жалобно, вглазах дрожали мутные слёзы.
        Госпожа Жадность смольбой потянула кАлёшке дрожащие руки соскрюченными пальцами.
        - Смешная какая! - прошептал Алёшка. - Надо бабушке показать.
        - Нет, нет! - запищала госпожа Жадность. - Ненадо показывать меня бабушке. Яскромная! Нелюблю, когда наменя смотрят! Якэтому непривыкла! Ястесняюсь!
        Алёшка засмеялся, игоспожа Жадность чуть несвалилась сего ладошки. Хорошо ещё, что она успела ухватиться заего мизинец.
        - Алёшенька, небросай меня! - закричала она плачущим голосом. - Лапочка! Возьми меня ксебе! Вот ты увидишь! Тынепожалеешь!
        - Ладно, - согласился Алёшка. - Только ненадолго.
        - Почему ненадолго? Там видно будет! Чего загадывать?! - торопливо воскликнула госпожа Жадность. - Вообще-то меня зовут госпожа… Ну, неважно как. Тызови меня… тётя! Аещё лучше - тётя Жадинка илитётя Жаднуська. Вот будет славно!
        - Какая ещё тётя? - удивился Алёшка исунул госпожу Жадность ксебе вкарман.
        ВАлёшкином кармане было темно идушно. Там лежали какие-то гайки, винтики, тюбик склеем, бумажки отконфет, пёстрые камешки. Юбка госпожи Жадности тутже измазалась клеем, ботинок свалился сеё ноги.
        «Это всё пустяки, - свосторгом подумала госпожа Жадность. - Главное, мальчишка взял меня! Вот удача! Наконец-то повезло. Уверена, теперь вся моя жизнь пойдёт по-другому!»
        Глава вторая
        одвух коробках из-под конфет, которые перестали быть пустыми
        Еслибы Алёшкина бабушка была дома, всё, вероятно, получилосьбы иначе. Бабушка, конечно, сразуже догадаласьбы, что это госпожа Жадность, и, наверно, сказалабы Алёшке: «Зачем ты её принёс? Этоже госпожа Жадность! Выброси её сейчасже».
        Нобабушки дома небыло. Ипоэтому случилось вот что.
        Алёшка вытащил госпожу Жадность изкармана ипоставил её настол. Кошку-копилку он тоже поставил настол.
        Потом все они молча уставились друг надруга.
        Алёшка молчал отудивления иоттого, что незнал, очём говорить.
        Госпожа Жадность молчала отволнения иоттого, что незнала, какначать разговор.
        Акошка-копилка молчала потому, что приАлёшке она вообще делала вид, что неумеет разговаривать.
        - Ну вот… - сказал наконец Алёшка, который, поправде говоря, нелюбил долго молчать. - Мнеуже вшколу пора. Уже скоро два часа. Атебяя пока посажу вкоробку из-под конфет. Сиди вней ижди, когдая вернусь.
        Алёшка выдвинул ящик своего стола. Ящик был набит разными пустыми коробками. Оних просто так собирал, картинки красивые. Алёшка посмотрел нагоспожу Жадность ивзял самую маленькую круглую коробочку из-под леденцов. Жадность бросилась кАлёшке ичуть неупала, споткнувшись очайную ложку.
        - Постой, постой, Алёшенька! - закричалаона. - Мыстобой ещё даже непоговорили какследует, непознакомились. Ненадо меня вэту коробку… Тыещё незнаешь, чтоя умею…
        Госпожа Жадность щёлкнула своими кривыми пальцами, ипустая коробка мгновенно наполнилась леденцами. Красными, синими, зелёными.
        Онилежали вкоробке, исолнечные лучи прыгали содного леденца надругой, какбудто хотели узнать, какой изних самый сладкий.
        - Вот это да… - пробормотал потрясённый Алёшка.
        Оносторожно взял изкоробки леденец илизнул его языком.
        - Настоящий! - ахнул Алёшка. - Аещё ты можешь? Вот вэту коробку,а?
        - Дая длятебя, мой дорогой… - Госпожа Жадность снова щёлкнула пальцами.
        Алёшка сволнением приподнял крышку - вкоробке рядами лежали шоколадные конфеты всеребряных бумажках.
        - Ухты, сколько! - закричал Алёшка, хватая конфеты горстями изапихивая их себе вкарманы. - Атомама всегда даст штучки две, ивсё.
        Госпожа Жадность присела накусок сахара.
        - я ещё тебе дам, моё сокровище! Только суговором. Смаленьким таким уговорчиком… Сам ешь сколько хочешь, нодругим недавай. Атотебе самому ничего неостанется. Понял? Тогда пожалеешь, да поздно будет.
        - Понял, - сказал Алёшка, хотя вэтот момент он почти ничего немог понять.
        «Авдруг это мне только снится? - стревогой подумалон. - Уж очень насон похоже. Вот проснусь - иничего нет…» Дон-дон! - пробили стенные часы. Алёшка вздрогнул:
        - Ой, явшколу опаздываю!
        Онсхватил коробку из-под мармелада исунул туда госпожу Жадность. Госпожа Жадность высунулась изкоробки, пыталась что-то крикнуть, ноАлёшка быстро задвинул коробку подкровать. Потом он схватил портфель ивыскочил вкоридор.
        Щёлк - повернулся ключ взамочной скважине.
        Агоспожа Жадность осталась лежать вкоробке из-под мармелада.
        Там было темно, тихо иочень приятно пахло.
        Госпожа Жадность незнала, сколько прошло времени. Наконец она услышала чьи-то шаги всоседней комнате.
        «Это, наверно, Алёшкина бабушка! - догадалась госпожа Жадность исъёжилась отстраха. - Очень мягкие туфли иочень медленные шаги».
        Бабушка несколько раз дёрнула заручку двери, нодверь неоткрылась.
        - Странно, - сама себе сказала бабушка. - Никогда Алёшенька дверь незапирал. Ичего этоон?..
        Бабушка ещё раз дёрнула заручку иушла. Ведь унеё, конечно, были более важные дела, чем стоять около запертой двери идёргать её заручку. Ноеслибы она знала, что вэтот момент произошло уАлёшки подкроватью!
        Голова госпожи Жадности иеё ноги упёрлись встенки коробки. Коробка затрещала.
        Госпожа Жадность сбросила ссебя картонную крышку ивстала. Голова её упёрлась впружины матраца.
        Дрожа отрадости иволнения, она ощупала себя руками.
        - я расту! Ярасту! - прошептала госпожа Жадность. - Какое счастье! Наконец-то!.. Неужели мой мальчишка ивпрямь становится жадным?
        Глава третья
        отом, какАлёшка получил двойку
        Вам, конечно, интересно узнать, что случилось сгоспожой Жадностью. Почему она выросла? Нуничего, потерпите немного, вы узнаете обэтом очень скоро.
        Алёшка сидел вклассе ивсё время думал оконфетах.
        Перед его глазами, какстаи разноцветных рыбок, покачиваясь, проплывали конфеты вярких бумажках.
        - Что стобой, Алёша? - спросила учительница Анна Петровна иуказала пальцем наАлёшкину тетрадку. - Ничего непонимаю! Посмотри, что ты написал. Надо было написать: «Поволнам плыл кашалот», аты написал: «Поволнам плыл шоколад». Надобыло написать: «Понебу тянулись тучки», аты написал: «Понебу тянулись тянучки». Что стобой? Явынуждена поставить тебе двойку.
        Лицо Анны Петровны стало очень грустным. Какбудто она поставила двойку неАлёшке, асамой себе.
        НоАлёшка только махнул подпартой рукой. Подумаешь, какая-то двойка. Недотого сейчас.
        Напеременке он вынул изкармана все конфеты иначал их есть одну задругой.
        - Сколько утебя конфет! - сказала девочка Женя иподбросила наладони большое яблоко. - Намбабушка издеревни целый ящик прислала. Хочешь, поменяемся? Ятебе яблоко, аты мне конфету.
        Яблоко навид было удивительно вкусным. Алёшка посмотрел нанего, иворту стало как-то сладко ипрохладно.
        Женя подбрасывала яблоко ввоздух, ионо поворачивалось кАлёшкетокрасным боком, тожёлтым. Можно было подумать, что яблокотоулыбается Алёшке, тонет.
        «Чтоже мне делать? Яведь обещал этой старушонке никому конфеты недавать, - сдосадой подумал Алёшка. - Новедь яже их инеотдаю. Яже их меняю. Это совсем другое дело. Совсем другое».
        - Затакую конфету одного яблока мало, - сказал Алёшка каким-то несвоим, чужим хриплым голосом. - Давай ещё денег сколько есть!
        Денег уЖени оказалось немного. Всего две монеты. Алёшка схватил их так быстро, что Женя неуспела даже ахнуть.
        Каквы можете догадаться, именно вэтот момент госпожа Жадность, которая лежала вкоробке подкроватью, выросла сразу внесколько раз.


        Когда кончились уроки, Алёшка первым выскочил изкласса.
        Онбежал поулице, асам всё думал идумал оконфетах.
        Емудаже показалось, что всветофор вставлены три больших леденца - красный, жёлтый изелёный. Да исам светофор похож набольшую конфету, зачем-то привязанную кпроводам. Навстречу Алёшке шла румяная девочка врозовом пальто. Онавела наверёвочке коричневую мохнатую собаку.
        «Какая девчонка смешная, - подумал Алёшка. - Напряник похожа. Асобака совсем какшоколадная. Вотбы такую большую шоколадную собаку! Чтоб уши шоколадные ихвостик… Илилучше шоколадную лошадь. Содной ногой можно целый месяц чай пить…»
        Алёшка так размечтался ошоколадной лошади, что чуть неналетел наребят, стоявших около булочной.
        Ребята окружили маленькую Люську.
        Наголове уЛюськи была панама. Панама была новая иочень белая.
        Люська стояла, низко опустив голову, иплакала. Лица её небыло видно. Можно было подумать, что плачет белая панама.
        - Опять что-нибудь потеряла? - спросил Алёшка. - Эхты!
        - А?а?а… - всхлипнула панама. - Меня бабушка захлебом послала… Велела батон купить. Деньги дала. Яих вкармане держала… Кулак вот… Аденьгия потеряла. Абабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, ятебя отшлё…»
        Из-под белой панамы ещё быстрее закапали удивительно крупные прозрачные слёзы.
        - Ребята, уменя есть немного, - сказала девочка Женя. Лицо унеё насекунду стало грустным, ноона сейчасже улыбнулась. - Яхотела эскимо купить, дауж ладно… Возьми их себе, Люська.
        Иона положила деньги намокрую отслёз маленькую ладошку.
        - Иуменя есть… На, держи!
        - Иуменя…
        - Иуменя монетка. Новенькая, смотри, какблестит!


        Люська подняла голову. Глаза ещё плакали, ногубы уже улыбались итихо шевелились. Это Люська шёпотом говорила «спасибо».
        - Ну вот, - сказал Синяк. Онпротянул поцарапанный палец ипересчитал монеты. - Почти набралось. Ещё немного нехватает. Укого ещё есть, ребята?
        Уребят вытянулись лица. Больше ниукого денег небыло. Даже круглое Женино лицо стало каким-то нетаким круглым.
        Маленький Васька вывернул карманы исказал виноватым голосом:
        - Амне мамка недаёт… Говорит, ясама тебе всё, что надо, покупаю.
        - Ребята! - сказал Синяк. - УАлёшки ещё деньги есть. ЕмуЖенька дала. Ясам видел. Эй, Алёшка, давай их сюда. Атобабушка Люську нашлёпает.
        Алёшка посмотрел наЛюськины покрасневшие глаза, наслипшиеся отслёз ресницы, иего рука как-то сама собой потянулась вкарман.
        Ивдруг он вспомнил, каквесело звенела монета впустом животе глиняной кошки: дзынь, дзынь! - какбудто хотела сказать: «Ещё, ещё!»
        - Недам! Ничего недам, - тихо сказал Алёшка. - Мнеденьги самому нужны.
        Каквы понимаете, друзья мои, госпожа Жадность вэтот момент выросла ещё внесколько раз.
        - Ну иврединажеты! - сказал Синяк. - Ладно. Припомним тебе это. Ребята, пошли кКатьке. Онадома сидит, унеё уши болят. Катька даст. Онавсегда всё даёт.
        Ребята пёстрой стайкой побежали кдому, абелая панама весело запрыгала впереди.
        Глава четвёртая
        огибели люстры иомногом другом
        Бабушки небыло дома.
        «Вот здорово, - подумал Алёшка. - Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят ивообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»
        Алёшка открыл дверь иахнул: посреди комнаты стояла госпожа Жадность.
        Ох, какая она стала большая! Ростом почти какАлёшкин папа, атоиещё повыше. Алёшка узналеё, только поглядев надлинные-предлинные руки соскрюченными пальцами. Нет, она стала совсем другая, даже как-то помолодела. Иплатье уже неказалось таким старым, обтрёпанным. Тяжёлые тёмные складки падали досамого пола, анашее поблёскивали бусы изразноцветных камушков.
        «Наверное, драгоценные», - подумал Алёшка.
        Госпожа Жадность посмотрела наАлёшку огромными чёрными глазами. Вих глубине вспыхивали имерцали красные огоньки, похожие нараскалённые угли.
        Алёшка испуганно попятился. Онразжал пальцы. Монеты жалобно звякнули ипокатились пополу.
        - Ну, ну, небойся, моё сокровище! - сладким голосом сказала госпожа Жадность. - Нуя немного выросла, нуичто? Вэтомже нет ничего плохого. Это очень даже хорошо!
        Игоспожа Жадность улыбнулась.
        Алёшка думал, что отулыбок всегда всем становится тепло ивесело. Ноотэтой улыбки ему стало как-то неуютно изябко. Холодная дрожь пробежала поспине.
        - Я… япойду… - хрипло сказал Алёшка. - Мнеуйти надо…
        Онповернулся кдвери, ногоспожа Жадность своей длинной рукой загородила ему дорогу.
        - Монетки, монетки… - прошепталаона. - Так вот почемуя так выросла! Деньги. О, эта могучая, великая сила…
        - я вкино, - стоской пробормотал Алёшка, - пойду билет куплю…
        - Вкино?! - воскликнула госпожа Жадность. Алёшке показалось, что она даже обрадовалась. - Лапочка моя, хочешь, ядам тебе денег набилет? Вот смотри…
        Госпожа Жадность взмахнула руками, ичто-то обрушилось наАлёшку. Что-то заблестело изазвенело. Пополу вразные стороны покатились монеты. Оникатились, кружились наместе иложились напол.
        - Деньги! - закричал Алёшка, ловя монеты ввоздухе. - Это всё мне? Правдамне? Ой, дая наэти деньги сто билетов куплю!
        - Тебе, моё сокровище, всё тебе, - прошептала госпожа Жадность, наклоняясь надним. - Только суговором. Сам ходи вкино сколько хочешь, ноникого ссобой небери. Эти деньги только длятебя. Понял?
        - Понял, - задыхаясь, сказал Алёшка. - Аещё можно? Яещё нафотоаппарат коплю.
        Ввоздухе снова заблестели, заискрились монеты. Алёшка готов был разорваться начетыре части, так ему хотелось залезть сразу вовсе четыре угла исобрать сразу все монеты.
        - Ещё! Ещё! - закричал Алёшка несвоим голосом инаколенках уполз подкровать.
        Алёшка уполз подкровать ипоэтому ничего невидел. Онневидел, что стоило ему только произнести слово «ещё», какЖадность сразуже вырастала истановилась всё больше ибольше.
        Вдруг что-то оглушительно грохнуло изазвенело.
        Алёшка выскочил из-под кровати иувидел люстру. Только она была уже ненапотолке, где полагается быть люстре, анаполу.
        Жёлтые стеклянные колпачки были разбиты. Безних люстра была похожа набольшущего паука.
        Алёшка поднял голову ивдруг замер, схватившись руками защёки. Онзабыл обовсём насвете, даже опогибшей люстре.
        Онувидел госпожу Жадность. Госпожа Жадность стояла, упираясь головой впотолок. Онадаже немного согнулась, потому что ей уже было тесно вэтой комнате. Наверное, она задела люстру головой, илюстра упала напол.
        - Ой!.. - бледнея, прошептал Алёшка.
        - Ещё подросла? - радостно сказала госпожа Жадность. - Трудно поверить, что ещё утром ты хотел посадить меня вкоробку из-под леденцов.
        Да, она стала совсем другой. Глаза смотрели властно иповелительно. Наголове сверкнул золотой обруч сбагрово?алым камнем. Теперь пальцы её были унизаны кольцами, наруках бренчали браслеты, украшенные лучистыми камнями.
        Онанаклонилась иосторожно пальцем погладила Алёшку поплечу.
        - Ну, ну, моё сокровище, успокойся, - сказалаона. - Отведи-ка ты меня лучше начердак. Уменя сегодня что-то нет настроения знакомиться ствоей бабушкой. Как-нибудь вдругой раз. Спревеликим удовольствием. Только, знаешь, несегодня… Аденьги иконфеты, если хочешь, ятоже унесу начердак.Уж там они будут вцелости.Уж там доних никто недоберётся.
        «Это, пожалуй, верно, - подумал Алёшка. - Только надо побыстрее, пока бабушки нет».
        Госпожа Жадность нагнулась исвоими длиннющими руками стала быстро сгребать вкучу деньги. Онавысыпала их встарую бабушкину сумку, потом стащила сАлёшкиной подушки наволочку исунула туда коробки сконфетами.
        - Пошли, моя радость, моя жизнь, моё сокровище!..
        Алёшка выглянул налестницу. Там было пусто итихо.
        «Никого нет… Хорошо, - подумал Алёшка, выходя наплощадку. - Только вот пролезетли она вдверь?»


        Ногоспожа Жадность, кряхтя, уже протиснулась боком вдверь истала подниматься поступенькам.
        Где-то далеко внизу послышались шаги.
        - Скорее! - прошептал Алёшка. - Это, наверно, бабушка! Онавсегда, когда ненадо, тут кактут…
        Госпожа Жадность трусливо оглянулась изашагала сразу через пять ступенек.
        «Ещё увидит меня сней, - подумал Алёшка. - Сразу начнёт спрашивать: «Скем это ты идёшь? Куда? Зачем? Да откуда утебя конфеты?..»
        Начетвёртом этаже кто-то громко зашипел.
        Алёшка, дрожа всем телом, шарахнулся всторону.
        Ноэто была всего-навсего тощая бездомная кошка. Вытаращив глаза ивыгнув спину дугой, она смотрела нагоспожу Жадность.
        Напятом этаже открылась дверь, инаплощадку вышел старичок вчёрных очках. Онстал спускаться поступенькам, громко стуча поним палкой, какбудто зачто-то наних рассердился.
        Госпожа Жадность прижалась кстене изамерла. УАлёшки ещё сильнее заколотилось сердце. Старичок поправил очки, посмотрел нагоспожу Жадность ипотыкал внеё палкой.
        - Изачем это налестнице ставят такие громоздкие предметы? - пробормоталон. - Итак лестница узкая. Надо пожаловаться, пусть уберут. Просто возмутительно!
        Старичок, сердито стуча палкой покаждой ступеньке, стал спускаться вниз.
        Нашестом этаже Алёшка услышал голоса. Задверью разговаривали девочка Катя иеё мама.
        - Катенька, япойду ваптеку залекарством, - сказала мама Кате.
        - Хорошо, мамочка, - ответила Катя маме инегромко вздохнула.
        - Скорее, скорее, - заторопил Алёшка идаже подтолкнул госпожу Жадность сзади. - Нехватало ещё, чтобы Катька меня увидела. Онатакая…
        Наконец они добрались дочердака.
        Начердаке было темно ипусто. Спотолка свисала маленькая ипыльная лампочка. Онасветила совсем слабо итускло. Можно было подумать, что подлампочкой ещё вечер, авовсех углах уже наступила ночь.
        - Какздесь здорово, уютно, - прошептала Жадность, оглядываясь посторонам. Вид унеё был очень довольный. - Ох иусталажея сегодня!
        Жадность высыпала конфеты иденьги наперевёрнутый ящик.
        Вовсех углах что-то зашевелилось, зашуршало. Словно осенний ветер взвихрил сухие листья.
        Алёшка увидел, какизтемноты высунулись треугольные мышиные морды. Заблестели маленькие злобные глазки.
        - Ой! - вскрикнул Алёшка иневольно пододвинулся кгоспоже Жадности. - Сколькоих! Ивсе намои конфеты глядят… Смотри, они всё ближе! Ябоюсь…
        - Успокойся, моё сокровище, - усмехнулась госпожа Жадность. - Сейчас мы их прогоним. Кис-кис-кис! - позвалаона.
        Втуже секунду перед ней появился целый десяток глиняных кошек. Новместо того чтобы прогнать мышей, они вытянули глиняные шеи иуставились голодными глазами нарассыпанные монеты.
        - Мыесть хотим! - занылиони. - Брось внас хоть помонетке, хоть покопеечке.
        - Ахвы, глиняные лентяйки! - прикрикнула наних госпожа Жадность. - Высначала мышей прогоните! Никому ничего недам. Ниодной монетки, ниодной конфетки! Это всё ему, ему, моему Алёшеньке. Вот садись сюда, наящик, моё сокровище. Теперь скучать небудешь. Хочешь - конфеты ешь, хочешь - деньги считай!
        Глава пятая
        одевочке Кате иотом, какглиняная Мурка получила ответственное поручение
        Алёшка плотно закрыл дверь чердака истал спускаться полестнице. Нонаплощадке шестого этажа он наминутку присел наступеньку. Голова унего кружилась, ноги были какие-то слабые, словно набитые ватой.
        Тут он увидел Катину маму. Онаоткрывала дверь ключом.
        - Тычто тут сидишь? - спросилаона. - АКатя тебе только недавно потелефону звонила. Зайди кней, скажи, какие вам сегодня уроки заданы.
        Иона распахнула перед Алёшкой дверь.
        Алёшке было недоКати, недоКатиной мамы инедоКатиных уроков. Ноделать было нечего. Онпоплёлся заКатиной мамой, уныло глядя ей вспину.
        Катя сидела надиване. Уши унеё были завязаны, намакушке торчали концы платка. Онабыла похожа назайца сдвумя длинными ушами. Только этот заяц был грустный ибледный, сочень большими прозрачными глазами.
        Ивдруг Алёшка замер наместе.
        Онувидел настоле стеклянную вазочку сконфетами. Онсмотрел исмотрел нанеё, какбудто вней лежали необыкновенные конфеты, амагниты вконфетных бумажках, аАлёшка был весь железный, иони притягивали его ксебе.
        «Вот еслибы мне эти конфеты, - подумал Алёшка, - таких уменя ещё нет».
        - Ну, чего тебе? - спросил Алёшка, боком подбираясь квазочке.
        - Болят, - тихонько сказала Катя ипотрогала уши, завязанные платком.
        - Ая что, доктор, чтоли?
        - Тыторопишься? Ая думала, что ты сомной посидишь, - грустно сказала Катя. - Нуладно, скажи, что задано, ииди.
        - Ишь ты чего захотела, - усмехнулся Алёшка. - Скажи, что задано! Ачто ты заэто дашь? Вот давай эти конфеты, тогда скажу. Атовон какая хитренькая нашлась! Знаю явас, девчонок!
        - Ох, яинедогадалась тебя угостить, - спохватилась Катя ипокачала заячьими ушами. - Бери, пожалуйста. Хочешь, все бери. Мневсё равно ничего есть нехочется.


        Катя свернула избумаги кулёк ивысыпала туда все конфеты.
        НоАлёшка невзял кулёк.
        Онстоял исмотрел наКатю, веё ясные прозрачные глаза. Онсмотрел нанеё, какбудто увиделеёпервый раз вжизни.
        - Атебе нежалко? - судивлением спросилон.
        Катя рассмеялась итутже схватилась зауши.
        - Ой, когда смеюсь, больно!
        Только теперь Алёшка заметил, какая Катя стала худая ибледная. Идаже голос унеё какой-то слабенький, тихий.
        - Нет! - закричал Алёшка. - Тысама ешь! Тебе полезно. Ятебе ещё шоколадных конфет принесу. Много! Изаставлю все примне съесть. Ну, записывай, что нам задано.
        Ивэто время госпожа Жадность, которая спала всамом тёмном ипыльном углу чердака, проснулась. Онаотбросила всторону подушку, скатанную изпаутины, изаскрипела зубами отзлости:
        - я уменьшаюсь! Яхудею! Что случилось смоим мальчишкой? Что он там натворил! Эй, глиняная Мурка, сюда, комне!
        Глиняная Мурка, вся впаутине, вытаращив глаза, выскочила изтёмного угла.
        - Утебя хоть наодно ухо меньше, аума всё-таки побольше, чем удругих, - прошипела госпожа Жадность, наклоняясь кней. - Пойди разузнай, что случилось? Мнекажется, мой Алёшка сейчас сделал что-то хорошее. Аэто очень плохо. Иди. Да поживее. Одна лапа здесь, другая там…
        Глава шестая,
        вконце которой Катя никак неможет понять, кудаже исчез Алёшка
        Вэто утро погода была просто чудесная. Даже ветер был какой-то вкусный. Онпах травой, мокрой землёй ицветами. Ночью прошёл дождь, исейчас повсюду блестели голубые лужи. Девчонки выбрали место посуше ипрыгали через верёвочку.
        Маленькая Люська прыгала, моргая глазами всякий раз, когда верёвка пролетала мимо её носа. Лицо унеё было очень счастливое, абелая панама подпрыгивала наголове.
        Женя сегодня первый раз надела носки. Белые носки сголубой полоской так имелькали ввоздухе. Авсе девчонки, которым мамы ещё неразрешали снять чулки, смотрели нанеё ивздыхали.
        Солнце сверкало вголубых лужах. Ветер пробегал поним, итогда казалось, что солнце тоже прыгает через верёвочку.
        Изподъезда вышел Алёшка. Лицо его было очень бледным. Отэтого веснушки казались совсем тёмными.
        Никто изребят даже непосмотрел нанего. Только Синяк немного повернул голову исказал:
        - А, жадина… Чего сюда пришёл? Вали отсюда!
        - Это моя верёвка, - тихо сказал Алёшка. Онподошёл поближе ивырвал верёвку изрук Жени.
        - Нет, нетвоя! - закричал Синяк. - Это твоей бабушки. Онабельё сушила набалконе, апотом верёвку нам отдала, попрыгать.
        - Моя бабушка, значит, иверёвка моя! - созлостью огрызнулся Алёшка. - Идите ксвоим бабушкам, уних иберите.
        Онповернулся ипошёл ксвоему подъезду. Аверёвка волочилась заним, какдлинная, тощая змея.
        Наминуту Алёшка остановился. Наземле лежал большой кривой гвоздь. Алёшка нагнулся, поднял его икрепко зажал вкулаке.
        - Ржавый, - сказал он сдосадой. - Нуничего, итакой пригодится. Никому неотдам.
        Итут он увидел Катю.
        Катя шла подвору ивела заруль свой зелёный велосипед. Велосипед был неочень новый. НоКатя всёравно его любила. Ивсе ребята водворе его тоже любили, потому что Катя давала нанём кататься всем, кто захочет.
        Теперь Катя уже небыла похожа назайца. Щёки унеё опять стали розовыми, агубы красными. Только наголове была надета шерстяная шапочка, которую Катя носила зимой.
        Онашла прямо кАлёшке исмотрела прямо нанего своими ясными глазами.
        - Я?то его ищу, аон вон где! - радостно воскликнула Катя.
        Алёшка отвёл глаза всторону.
        - Чего меня искать? - проворчалон. - Чтоя, белый гриб?
        Катя засмеялась.
        - Нет, правда. Тывсё шутишь. Аты мне очень нужен. Слушай, мы всем классом хотим пойти втеатр. На«Аленький цветочек». Пойдёшь?
        - Да ну, скука зелёная.
        - Инисколько незелёная. Ну, пожалуйста, - умоляюще сказала Катя. Еёясные глаза стали грустными. - Все пойдут, аты… Пойдём, это очень хорошая сказка. Мысобираем деньги набилеты.
        - Вот оно что! - закричал Алёшка. - Доденег моих добираешься? Нет уменя денег! Понятно? Никопейки уменя нет инебудет!
        - Такбы сразу исказал. - Катя прислонила велосипед кдереву. - Атораскричался. Нухочешь, язатебя заплачу?
        - Ты?.. - задохнулся Алёшка.
        Онстоял имолча глядел наКатю, наеё прозрачные грустные глаза. Ибыло видно, что её глаза такие грустные непотому, что ей жалко денег, апотому, что она боится, что Алёшка непойдёт сними втеатр.
        - Катька! - сказал Алёшка иопять замолчал.
        - Значит, пойдёшь! - обрадовалась Катя. - Только, чур, непередумывать!
        - Ай-яй-яй! - пробормотала глиняная кошка Мурка. Онавыглянула из-под скамейки ипокачала своей глиняной головой. - Непонравится госпоже Жадности эти театры, ох непонравятся!..
        - Какэто ты педаль сломала? - спросил Алёшка иприсел накорточки около велосипеда. - Вечновы, девчонки, всё ломаете, апочинить неумеете. Ну-ка, дайя посмотрю.
        - Ох, кошки-подружки, ещё хуже! - прошептала кошка Мурка ипочесала глиняной лапой заглиняным ухом. - Непонравятся госпоже Жадности эти велосипеды, ох непонравятся…
        Кошка Мурка шмыгнула вподъезд ибыстро запрыгала поступенькам.
        Госпожа Жадность сладко спала начердаке, положив толстую щёку наладонь.
        - Эй, госпожа повелительница моя, проснись! - замяукала Мурка. - Да проснисьжеты! Беда!
        Ногоспожа Жадность только улыбнулась восне.
        - У, спит… ничего неслышит, - проворчала кошка Мурка. - Вон уши какие большие. Мнедоних недотянуться.
        Кошка Мурка вскарабкалась настарую бабушкину сумку. Монеты, лежащие всумке, звякнули сонно ислабо.
        Ноэтого оказалось достаточно, чтобы разбудить госпожу Жадность. Онавскочила, спросонок испуганно моргая глазами, истукнулась головой обпотолок. Крыша затрещала.
        Кошка Мурка соскромным видом отошла отбабушкиной сумки имолча указала лапой начердачное окно.
        Госпожа Жадность смахнула состекла паутину, похожую насерые кружева. Посреди двора она увидела Алёшку иКатю.
        Онисидели накорточках около велосипеда. Алёшкины рыжие волосы так игорели насолнце. Аветер играл белым бантом вволосах уКати. Тёплую шапочку она держала вруках.
        - Ну, спасибо тебе, моя любимая копилка, - прошипела госпожа Жадность. - Так вот кто портит моего мальчика! Теперья знаю. Эта маленькая девчонка. Унеё слишком доброе сердце. Это, наверно, оно так громко стучало сегодня ночью имешало мне спать. Тук-тук-тук! Яслышала его сквозь пол.


        - Подожди, Катька, - услышала госпожа Жадность весёлый Алёшкин голос. - Видишь, япока сюда гвоздь вставил. Только он плохо держит. Ясейчас принесу издома проволоку игайки.
        - Вот здорово! - счастливым голосом сказала Катя. - Ибудем кататься поочереди,да?
        - Ой, яещё уменьшаюсь! - простонала госпожа Жадность. - Ой, туфли свалились сног! Мнеуже велик мой двести сорок второй размер. Аведь ещё сегодня утром туфли еле налезали наменя. Проклятая девчонка! Мои браслеты, ожерелье! Драгоценные камни, они гаснут, тускнеют, исчезают!..
        Госпожа Жадность подползла кокну ипросунула внего свою длинную руку.
        Ивтот самый момент, когда Алёшка встал, чтобы идти домой загайками ипроволокой, Жадность крепко схватила его рукой.
        Алёшка почувствовал, что его ноги отрываются отземли. Унего захватило дух.
        Онподнимался всё выше ивыше, аКатька становилась всё меньше именьше. Белый бант унеё наголове стал похож намаленькую белую бабочку.
        Мимо Алёшки, какзелёное облако, проплыла круглая липа.
        Оннеуспел даже вскрикнуть, какуже очутился начердаке.
        Катя долго судивлением вертела головой, смотрела посторонам иморгала глазами, нотак инепоняла, кудаже это девался Алёшка.
        Глава седьмая
        отом, какАлёшка получил новый велосипед
        - Ну, зачем, зачем ты меня утащила? - сердито закричал Алёшка, когда госпожа Жадность разжала пальцы ипоставила его напол.
        - Подожди, подожди, моё сокровище, нуневолнуйся, - растерянно бормотала госпожа Жадность, глядя наАлёшку инезная, какего успокоить.
        НоАлёшка затопал ногами:
        - я кКате хочу! Яей обещал велосипед починить! Мнесней интересно, астобой…
        Госпожа Жадность улыбнулась ипододвинулась поближе кАлёшке. Пол затрещал. Наверно, вкомнатах подними спотолка посыпалась штукатурка.
        - Несмей улыбаться! - закричал Алёшка.
        - я твой единственный друг, - проговорила госпожа Жадность. Голос унеё был сладкий итягучий. - Ятебя люблю. Явсё длятебя сделаю. Аребята тебя терпеть немогут. Дружить стобой нехотят. АКатька стобой изхитрости дружит. Тыей неверь!
        - Нет, верю! Нет, верю! - собидой закричал Алёшка.
        - Атогда зачем она попросила тебя велосипед починить? Отдалабы его вмастерскую. Всё деньги жалеет. Иглаза унеё нарочно такие светлые, чтобы обманывать легче.Уж ты мне поверь. Слишком ты простодушный, Алёшенька, доверчивый.
        НоАлёшка снова затопал ногами:
        - Нет, неправда, она нехитрая, нехитрая! Онасказала: «Починишь, ибудем поочереди кататься». Вот!
        Алёшка сторжеством посмотрел нагоспожу Жадность.
        Подего взглядом госпожа Жадность как-то сразу побледнела исъёжилась. Кольца стусклыми камнями посыпались сеё пальцев.
        - Эх, - скрипнула она зубами. - Нураз так…
        Госпожа Жадность сунула свою огромную руку вкарман, похожий нанебольшую пещеру, ивытащила оттуда велосипед. Новенький голубой велосипед. Сблестящим рулём, счёрными шинами ижёлтым седлом.
        Алёшка, сбив сног какую-то кошку-копилку, бросился квелосипеду.
        Оннажал назвонок, извонок весело сказал ему «дзынь», какбудто был его старым другом.
        - УКатьки плохой велосипед, старый, - забормотала госпожа Жадность. - Ребята его поломали, исцарапали. Чужое-то никто небережёт. Аутебя велосипед новенький. Тыего никому недавай.
        - Ая инедам. Чтоя, дурак, чтоли? - сказал Алёшка, протянув дрожащие руки квелосипеду.
        Госпожа Жадность засмеялась сытым, довольным смехом.
        - Ахты, моё сокровище! Ахты, моя радость! Аесли бабушка спросит, откуда утебя велосипед?
        - А… совру что-нибудь.
        Глаза госпожи Жадности блеснули.
        - Это хорошо, это хорошо, - прошепталаона. - Жадный человек всегда врёт, обманывает, выкручивается, старается обхитрить…
        Алёшка присел накорточки, приладил насос истал накачивать шину. Онтяжело дышал, капли пота повисли наресницах ижгли глаза.
        Кошки-копилки столпились вокруг него, вытаращив глаза.
        Госпожа Жадность наклонилась надАлёшкой. Отеё дыхания зашевелились Алёшкины рыжие волосы.
        - Никому ничего недавай, - прошепталаона, - иникому неверь, неверь… Ибабушке своей тоже неверь. Тыдлянеё ивбулочную ходишь, идвери открываешь. Анатой неделе, язнаю, даже пол веником подмёл. Нуичто? Онатебе заэто заплатила? Видишь, обманывает она тебя. Тыдумаешь, она тебя любит?
        - Любит… - ещё тяжело дыша, пробормотал Алёшка.
        - Еслибы любила, так заплатилабы!
        Небо зачердачным окном стало нежно-розовым, азатем потемнело.
        Голоса девчонок имальчишек водворе всумерках зазвучали ещё громче. Онибоялись, что неуспеют закончить игру.
        Набалконы вышли мамы, папы ибабушки. Онистали звать ребят ужинать.
        - Маша, Наташа, Петя, Женя, Люська, Алёша, Катя, Надя, Вера! - кричали папы, мамы ибабушки.
        Наконец все они замолчали. Итолько Алёшкина бабушка продолжала кричать сбалкона:
        - Алёша! Алёшенька!
        - Ну, япошёл. Уменя ещё уроки. - Алёшка снежностью погладил жёлтое седло. - Авелосипед япока тут оставлю. Тысмотри стерегиего. Иденьги стереги. Ато явсё боюсь, какбы ребята снашего двора непронюхали промои деньги.
        Алёшка даже зубами скрипнул, агоспожа Жадность прошептала просебя:
        - Это хорошо. Это хорошо. Жадный человек всегда всех боится иненавидит, всего опасается…
        Глава восьмая
        отом, какбабушка ждала Алёшку изаплатила двадцать рублей задвадцать капель валерьянки
        Бабушка стояла впередней исмотрелатонадверь, тонателефон. Губы унеё дрожали, иона всё время куталась вплаток. Ейбыло холодно, сердце тоскливо замирало. Рядом сней стояла Катина мама.
        Сначала бабушка решила позвонить вбольницу. Пока она набирала номер больницы, она передумала ирешила позвонить вполицию. Нопока набирала номер полиции, она опять передумала ирешила сначала позвонить вбольницу.
        - Ненужно никуда звонить, Наталья Ивановна, - сказала Катина мама ивзяла изеё рук телефонную трубку. - Яуверена, что свашим Алёшей ничего неслучилось.
        - Нет, сним что-то случилось, - сказала бабушка ибеспомощно посмотрела наКатину маму. - Вызнаете, стого дня, какунас спотолка свалилась люстра, Алёшенька ужасно изменился. Стал такой бледный, неулыбчивый. Заобедом ничего неест. Смотрит насуп, ноя вижу, что думает он очём-то другом. Ночью ворочается, что-то считает. Сарифметикой унего неладится, чтоли? Что он считает, непойму.
        - Мурр, - глухо сказала кошка Мурка, сидевшая подвешалкой. Онасидела забабушкиными сапогами ибыла совсем незаметна. Бабушка всплеснула руками.
        - Да ещё эта кошка сотбитым ухом! Просто можно сума сойти. Сегодня пошла вбулочную. Только взяла батон, оглянулась - иона там.
        - Странно, - пробормотала Катина мама. - Ая сегодня именно эту одноухую кошку видела уКати подкроватью. Икактолько она туда пробралась?
        Катина мама нахмурилась иочём-то задумалась.
        Алёшина бабушка нагнулась, схватила кошку Мурку заединственное ухо ивыкинула её налестницу.
        - Ну, мне пора идти, Наталья Ивановна, - сказала Катина мама. - Пойду Катю ужином кормить. Аесли Алёша унас, яего сразуже пришлю.
        - Ах, ятак хотелабы, чтобы Алёша был увас! - вздохнула бабушка. - Онприходит отКати совсем другой.
        - Неогорчайтесь, Наталья Ивановна, всё наладится, - сказала Катина мама.
        Онатолкнула дверь истукнула кошку Мурку прямо поносу. Катина мама снова озабоченно нахмурилась.
        - Вытолько посмотрите наэту противную кошку, - сказалаона. - Можно подумать, что она нас подслушивает своим единственным ухом. Да вот иваш Алёша. Яже вам говорила…
        Действительно, полестнице спускался Алёшка.
        Оншёл, подозрительно оглядываясь посторонам. Глаза унего горели, алицо было очень бледным.
        Алёшка захлопнул дверь, нокошка Мурка успела проскочить унего подногами. Онапрошмыгнула вкомнату, прыгнула вбабушкину хозяйственную сумку спродуктами ивысунула голову, прячась забанкой сосметаной.
        Бабушка прижала Алёшку ксебе, поцеловала его инаминутку закрыла глаза. Онабыла так рада, что ребёнок жив издоров ичто сним ничего неслучилось.
        - Телячьи нежности, - недоверчиво проворчал Алёшка.
        - Алёшенька, - робко сказала бабушка, - яхочу стобой поговорить подушам. Нускажи, что тебя мучает? Поделись сомной, состарухой.
        - Поделиться? - завизжал Алёшка. - Небудуя нискем делиться! Это моё!
        Бабушка побледнела ибезсил упала вкресло. Пружины кресла застонали, какбудто им тоже было ужасно горько итяжело.
        - Что стобой, Алёшенька? - прошептала бабушка иприложила руки кгруди. - Ох, пожалуйста, накапай мне двадцать капель валерьянки.
        - Двадцать капель? - засмеялся Алёшка. Глаза его холодно блеснули. - Какая хитрая! Вот плати денежки, порублю закаплю, тогда накапаю.
        - Чтоты, чтоты, Алёшенька? Опомнись!
        - Плати!
        - Ну возьми, - простонала бабушка. - Вон кошелёк натумбочке.
        Алёшка схватил кошелёк ипотряс его надстолом.
        Изкошелька посыпались монеты. Алёшка стал бить ладонями постолу, стараясь поймать сразу все монеты. Одна монета упала состола ипокатилась пополу, делая большой круг.
        Кошка Мурка выскочила избабушкиной хозяйственной сумки. Хвост унеё был всметане, анос украшала жёлтая роза изсливочного масла. Онабросилась намонетку, какниодна настоящая кошка небросается нанастоящую мышь.
        НоАлёшка отпихнул глиняную кошку ногой.
        Вэто время начердаке госпожа Жадность зашевелилась истала ощупывать себя руками.
        - я расту, расту! - захихикалаона. - О?о?о… какбыстро ярасту! Каксверкают мои кольца ибраслеты!
        Еёголова упёрлась вкрышу. Крыша затрещала, ноги госпожи Жадности вылезли наружу.
        Начердак, стуча лапами, вбежала кошка Мурка.
        - Онубабушки все деньги изкошелька взял! - замяукалаона. - Сама видела! Дай мне заэто хоть одну монетку!


        Изтёмного угла выскочили ещё две кошки-копилки.
        - Инам тоже! Инам тоже! - закричалиони. - Мыголодные! Пустые! Унас никопеечки нету! Тынам уже два месяца жалованья неплатишь. Небось длясвоего Алёшеньки ты ничего нежалеешь. Иконфеты ему даёшь, иденьги, ивелосипед. Аещё Жадностью называешься!
        - Ха-ха-ха, - захохотала госпожа Жадность.
        Отеё громового смеха кошки-копилки бросились врассыпную, амыши списком разбежались поуглам.
        - Ахвы, глиняные мозги, ничего вы непонимаете! Чтоя ему даю, всё комнеже ивозвращается. Вотон, мой велосипед. Тут стоит. Вотони, мои денежки. Да он ещё бабушкины деньги сюда принесёт. Вот! - Госпожа Жадность струдом перевела дух. - Апотом, глядя нанего, все ребята тоже начнут жадничать. Ведь жадность - это какболезнь, она заразная. Вот так понемногу, помаленьку все люди наземле станут жадными. Ая буду всё расти, расти. Ястану больше этого города. Буду лежать, огромная, какгора. Все люди станут моими рабами! Тогда вы уже небудете безработными копилками!
        - Ничего утебя невыйдет, - фыркнула кошка Мурка. - Утвоего Алёшки есть девчонка Катя. Онкаксней поговорит, так ты сразу меньше становишься, авкольцах уже небриллианты, астекляшки.
        Глаза госпожи Жадности злобно блеснули.
        - Это хорошо, глиняная Мурка, что ты напомнила мне одевчонке! Пора, давно пора сней разделаться. Сегодня днёмя слышала, какона пела песенку. Унеё переливчатый, звонкий голосок. Ноя доберусь донеё идоеё песенок!
        Глава девятая
        отом, каквКатиной комнате протёк потолок
        Был вечер. Наулице шёл дождь.
        Анакухне плакала бабушка.
        Онасидела застолом, положив голову наруки, иплакала. Вокруг настоле сгрустным видом стояли немытые чашки итарелки.
        «Вот возьму ипошлю телеграмму, - думала бабушка. - Натоони иродители. Пускай приезжают. Напишу так: «Выезжайте немедленно. Алёшенька тяжело заболел». Нет, так нехорошо получится. Онииспугаются, разволнуются. Лучше напишу так: «Выезжайте немедленно. Алёшенька здоров». Нет, итак нехорошо… Даиденег уменя нателеграмму, кажется, уже неосталось. Алёша всё забрал».
        ААлёша между тем ходил покомнате иненаходил себе места.
        Емубыло тоскливо ихолодно. Оннатянул насебя свитер, асверху надел куртку, новсё равно несогрелся. Какбудто острый кусочекльда, неведомо как, попал ему вгрудь итеперь совсем заморозил его сердце.
        Замокрым окном было темно иуныло. Только подфонарём было видно, каккруглые пустые пузыри скачут полужам.
        - Надо кКатьке зайти. Пускай отдаёт мой гвоздь, - решил Алёшка. - Апотом можно иначердак сходить. Деньги посчитать.
        Алёшка заглянул накухню. Бабушка всхлипывала, её плечи вздрагивали.
        Алёшке стало её жаль. Захотелось подойти кней, сказать что-нибудь такое, отчего она пересталабы плакать иулыбнулась.
        Онпостоял немного вдверях, нотак ничего инепридумал.
        Почему-то ему стало ещё холоднее итоскливее.
        Алёшка вышел налестницу иподнялся нашестой этаж.
        Катя сама открыла ему дверь.
        - Какхорошо, что ты пришёл! - обрадовалась Катя. - Понимаешь, мама наработе, аунас беда: потолок протекает. Наверно, вкрыше дыра. Прямо незнаю, что делать.
        Онасхватила Алёшку заруку холодной мокрой рукой ипотащила засобой.
        - Вот, - сказала Катя ипоказала напотолок.
        Попотолку растеклось большое зелёное пятно, похожее натолстую лягушку. Икакбудто эта лягушка только что вылезла изпруда, потому что снеё всё время капала вода. Стол был сдвинут сместа. Анастоле стоял таз.
        Кап! Кап! - звонко стучали капли, падая втаз. Словно они были стеклянные иразбивались.
        - Отдай гвоздь, - тихо сказал Алёшка.
        - Чего? - переспросила Катя, ползая пополу исобирая тряпкой воду. - Тебе гвоздь нужен? Выдвини вон тот ящик. Там большие ималенькие. Бери, какие тебе нужно. Ая сейчас начердак схожу. Посмотрю, откуда этольёт.
        Алёшка открыл ящик исхватил полную горсть гвоздей, сколько мог удержать. Новдруг он разжал руку, игвозди сгрохотом упали обратно вящик.
        - Нет, нет, неходи начердак, - поспешно сказалон. - Тебе туда нельзя. Чего там хорошего?
        - Аты посмотри, какльёт, - согорчением сказала Катя. - Ясхожу начердак, апотом позвоню… Пусть починят. Только куда звонить? Уже поздно, наверно, никого нигде нет.
        - Постой, погоди! Ясам схожу.
        - Вот спасибо, - обрадовалась Катя. - Атотам темно. Ябоюсь. Язнаешь какая трусиха! Посмотри, таз уже почти полный.
        Катя обеими руками взяла таз сводой иосторожно, чтоб нерасплескать, понесла его изкомнаты.
        Вдруг кто-то тихонько постучал постеклу.
        Алёшка выглянул вокно иувидал госпожу Жадность.
        Онастояла напожарной лестнице, уцепившись закрышу своей длинной рукой. Капли дождя стекали сеё лица.
        Алёшка испуганно оглянулся иприоткрыл форточку.
        - Сокровище моё, лапочка! - прошептала госпожа Жадность. - Яхочу открыть тебе тайну!
        - Тайну? - заинтересовался Алёшка. - Это какую ещё тайну?
        - Великую тайну! - Госпожа Жадность посмотрела всторону, будто боялась, что кто-то их подслушает.
        - Ну!
        - Знаешь старый дуб задомом? Такой высокий, авнём дупло. Ему, наверно, лет триста, атоибольше.
        - Ктоже его незнает! Ну!
        - Так вот, радость моя! Только тсс!.. Никому нисловечка. Подэтим дубом разбойники закопали клад.
        - Клад?! - обомлел Алёшка. - Настоящий?
        - Атокакойже! - быстро заговорила госпожа Жадность, острым языком облизывая губы. - Это давно было, даже инепомню когда. Все разбойники уже состарились, поумирали. Асундучок так иостался поддубом.
        - Аневрёшь?! - задохнулся Алёшка.
        - Да развея тебя когда-нибудь обманывала? - обиделась госпожа Жадность исупрёком посмотрела наАлёшку своими страшными, чёрными, какдыры, глазищами. - Клад самый что нинаесть настоящий. Будь здоров какой клад! Сундучок обит медью, какиполагается. Авнём золотые монеты: дублоны, дукаты, пиастры. Так они встарину назывались. Ятебе даже лопату поддубом оставила. Копай себе наздоровье. Тыже мне каквнучок, правда? Сундучишко заперт, само собой. Держи ключ, радость моя, птичка моя, солнышко!
        Госпожа Жадность кинула вфорточку ключ. Алёшка несмог пойматьего, так дрожали руки. Оннаклонился, схватил ключ, зажал вкулаке.
        - Только Катьке неговори, - прошипела госпожа Жадность, приникая кфорточке. - Атоона утебя все монеты выманит. Накупит себе всяких платьев, туфелек, серёжек. Ну, лучше сней вообще неговори. Атоскажешь нечаянно: клад, илисундучок, илимонеты… Онаидогадается. Девчонки - они хитрые.
        - Дая ей ничего нескажу. Нисловечка. Молчать буду дляверности, - задыхаясь проговорил Алёшка.
        - Поторопись, миленький, - прошептала госпожа Жадность. - Пока дождь идёт. Водворе пусто, никто тебя неувидит.
        Алёшка, забыв обовсём насвете, бросился изкомнаты.
        Онпробежал мимо Кати, которая спустым тазом шла изванной. Глаза уКати стали очень большие иочень грустные. НоАлёшка необратил наэто внимания. Онвыскочил налестницу, его каблуки быстро-быстро застучали поступенькам.
        - Всё равно клад мне достанется, - захихикала госпожа Жадность, струдом взбираясь начердак попожарной лестнице. - Куда он сзолотыми дублонами да пиастрами сунется? Сними даже вбулочную непойдёшь. Пакета молока некупишь…
        Глава десятая
        отом, что случилось сКатей начердаке
        Катя, держа водной руке ведро, авдругой тряпку, поднялась начердак.
        Там было темно. Слабо светила лампочка, затянутая паутиной.
        Катя поставила ведро, положила внего тряпку истала оглядывать чердак. Сбоку напотолке она увидела большую дыру.
        Тук-тук-дзынь!.. - стучали капли дождя имелкими брызгами разлетались почердаку.
        Ивдруг Катя испуганно вскрикнула ипопятилась. Да иктобы наеё месте неиспугался! Онаувидела лежащую поперёк чердака огромную госпожу Жадность. Катя прижала дрожащую ладошку кгубам.
        Госпожа Жадность сулыбкой посмотрела наКатю. Отеё улыбки Катя побледнела исжалась вкомочек.
        - Небойся меня, милая девочка, - услышала Катя сладкий, приторно-ласковый голос. - Ну, подойди комне ближе! Ближе, ещё ближе… Намдавно пора познакомиться. Я - госпожа Жадность!
        Катя повернула назад ибегом бросилась кдвери. Ногоспожа Жадность протянула свою длинную-предлинную руку, захлопнула дверь иприжала её пальцами.
        - Послушай меня, девочка. Янесделаю тебе ничего плохого. Наоборот, ясделаю длятебя много хорошего, - сказала госпожа Жадность иулыбнулась. Онаизовсех сил старалась казаться ласковой идоброй. - Нотолько ты недолжна смотреть наменя своими светлыми глазами. Это мне очень неприятно. Ямогу даже заболеть отэтого. Иненадо меня бояться.
        - Ая вас небоюсь, - тихо сказала Катя, хотя насамом деле ей было ужас какстрашно.
        - Алёшка - мой! Онмне самой нужен, понимаешь? - продолжала госпожа Жадность. - Атебе он совсем никчему. Посмотри, сколько хороших ребят увас вклассе. Онивсе благородные, добрые. Да что там вклассе - накаждом заборе всегда найдётся пара хороших, смелых мальчишек. Зачем тебе Алёшка? Онплохой, жадный.
        - Оннеплохой. Егобабушка забаловала, - еле слышно прошептала Катя.
        - Нет, плохой. Яего лучше знаю, - ухмыльнулась госпожа Жадность, тяжело подползая поближе кКате. - Только несмотри наменя своими ясными глазами. Слышишь? Уменя отэтого заболит голова.
        Катя послушно опустила глаза истала смотреть напыльный пол чердака.


        - Дай честное слово, что больше небудешь дружить смоим Алёшкой! Поклянись, что ты больше небудешь сним разговаривать ивместе учить уроки!
        Катя попятилась изаморгала глазами.
        - Заэтоя награжу тебя! - проговорила госпожа Жадность. - Тыбудешь самой богатой девочкой насвете. Утебя будут самые красивые платья. Ибанты всех цветов радуги. Все твои подружки лопнут отзависти.
        - Ая нехочу, чтобы они лопнули, - прошептала Катя.
        - я ничего длятебя непожалею!
        Госпожа Жадность щёлкнула пальцами.
        Втуже минуту ввоздухе вокруг Кати что-то заблестело. Онапочувствовала, какчто-то холодное итяжёлое пригибает её голову книзу.
        Катя посмотрела втусклое, расколотое зеркало - наголове унеё была корона.
        Катя сняла корону. Онабыла вся золотая, апрозрачные камни наней блестели так, что глазам стало больно. Катя повертела корону вруках, незная, куда её девать.
        - Теперь надень ещё это кольцо! - сторжеством прошипела госпожа Жадность. Онапротянула свою длинную руку. Наеё кривом пальце болталось сверкающее кольцо. - Только обещай, что ты никогда нислова нескажешь моему Алёшке!
        - Нет, скажу! Идружить сним буду! - Голос Кати неожиданно зазвенел. - Акогда мы подрастём, мы, может, ещё поженимся. Вот! Забирайте вашу корону, она мне ненужна нисколечко! Еёлучше вмузей отнести. Ибусы ваши возьмите. Ая сАлёшей…
        - Ахты, маленькая негодяйка! Тогда ты погибнешь! - завизжала госпожа Жадность, хватая Катю своей огромной рукой. - Янеотдам тебе мальчишку. Онмой, мой!
        - Помогите! - отчаянно закричала Катя, изовсех сил стараясь вырваться. Норука госпожи Жадности была холодной итвёрдой, каккамень. - Алёша! Алёша!.. Ой!..
        Глава одиннадцатая,
        ипоследняя, вней ты узнаешь, чем кончилась вся эта удивительная история
        Наулице вовсю хлестал дождь.
        Алёшка, перескакивая через лужи, полные пузырей, добежал достарого дуба. Подним был кружок сухой земли, анаскамейке всего несколько тёмных мокрых пятнышек. Алёшка перевёл дух.
        Аможет, ихорошо, что такой ливень. Водворе пусто, нидуши. Самое милое дело копать клад втакую погоду.
        Небо разорвала яркая молния, похожая насеребряное дерево. Сразу вслед заней обрушился гром, похожий нагрохот камней. Всё вокруг потемнело. Внекоторых окнах зажглись разноцветные люстры.
        Алёшка прижался кдубу. Дуб был сухой, корявый и, какпоказалось Алёшке, - добрый.
        Так, интересно, ачем копать? Нерукамиже! Втотже миг Алёшка увидел большую лопату сгладкой, словно отполированной, длинной ручкой. Онастояла поддубом; просто удивительно, какон её сразу незаметил! Алёшка вонзил лопату вземлю между корнями. Надо быстрей, пока никто невидит. Вовсе стороны полетели комья земли икучки тощей городской травы.
        «Буду копать, пока ненайду, - подумал Алёшка, изовсех сил налегая налопату. - Пусть всё тут перекопаю».
        Ивдруг лопата звякнула, наткнувшись начто-то твёрдое. Алёшка опустился наколени, стал дрожащими руками выкидывать землю изямы.
        Показалась деревянная крышка, обитая поуглам медью. Алёшка поднатужился ивытащил изямы старинный сундук. Подгнил, конечно, нотак идолжно быть. Он, может, сто лет пролежал вземле, атоитысячу. Это уже врядли, новсё равно, сразу видно - старинный сундучок, настоящий разбойничий. Вон каквнём монеты звенят. Того игляди, развалится намелкие дощечки, дотого старинный!
        Алёшка попробовал открыть сундучок - заперт. Сердце Алёшки билось так, будто хотело вдребезги разнести рёбра. Онсунул ключ взамочную скважину. Крышка откинулась снеожиданным музыкальным звоном.
        Алёшка заглянул всундучок - оттуда брызнул золотистый свет. Сундучок был полон старинных монет, больших ималеньких.
        Неожиданно понебу полоснула молния. Алёшке показалось, что она целится прямо внего. Ониспуганно сжался.
        «Чегоя, честное слово, яневор какой-нибудь, своё копаю. Мнетётка Жадность подсказала, где клад зарыт. Она - добрая… дляменя», - подумал Алёшка ипочему-то вспомнил Катю. А, недонеё сейчас.
        Главное - сундучок начердак перетащить. Пусть его там госпожа Жадность стережёт. Онакнему никого неподпустит.
        Алёшка попробовал приподнять сундучок, итутже вщели полились монеты, мешаясь смокрой землёй.
        Алёшка торопливо сгрёб монеты, прямо вместе скомьями земли итравой, сунул вкарман.
        Где-то грохнула входная дверь. Алёшка испуганно оглянулся, навалился животом насундучок, закрываяего.
        Мимо прошёл сердитый старикашка. Водной руке палка, вдругой раскрытый зонт. Наносу тёмные очки. Изачем ему очки втакой дождь?
        Старичок ткнул палкой вяму исказал недовольным голосом:
        - Непонимаю, зачем это роют водворе такие глубокие ямы? Надо пожаловаться…
        Старичок, разбрызгивая палкой воду, прошёл мимо, обходя лужи.
        «Кудаже спрятать сундук? - врастерянности подумал Алёшка. - Еслия его начердак понесу - развалится подороге, этоуж точно! Чтоже придумать? Делать нечего, придётся, видно, мой сундучок допоры довремени опять поддубом закопать. Ачто? Потом приду как-нибудь ночью, когда луны небудет. Смешком, сфонариком…»
        Алёшка снежностью погладил крышку сундучка. Потом тяжело вздохнул иопустил его обратно надно ямы. Кинул первую лопату земли, вторую. Нет, надо закопать его какследует. Разровнял надним землю. Потом лопатой поддел кусок дёрна, положил сверху. Теперь никто недогадается, какое тут богатство спрятано.
        Сполоснул влуже лопату иснова прислонил её кдубу какстояла.
        Дождь лил непереставая. Алёшка стоял поддубом, инанего падали тяжёлые редкие капли слистьев.
        Емустало вдруг тоскливо ихолодно. Куртка наплечах промокла насквозь. Как-то пусто надуше, будто ничего неслучилось ивовсе он неоткопал клад.
        Ивообще…
        Тут Алёшка вспомнил огоспоже Жадности ипомрачнел ещё больше.
        - Надо было мне всё-таки сКатькой пойти, - пробормоталон. - Зря я её одну отпустил. Девчонка всё-таки. Испугается ещё снепривычки…
        Алёшка стал неохотно подниматься полестнице, волоча ноги.
        Натретьем этаже около батареи сидела кошка Мурка. Онапристально посмотрела наАлёшку круглыми пустыми глазами.
        Алёшка прошёл мимо неё иуслышал, какона тяжело затопала поступенькам вслед заним.
        Напятом этаже сидели три кошки-копилки. Онипроводили Алёшку подозрительными взглядами итоже запрыгали вслед заним поступенькам.
        Нашестом этаже восемь кошек-копилок преградили ему путь. Алёшка перешагнул через них иподошёл клестнице, ведущей начердак. Итут он увидел, что накаждой ступеньке сидит неменьше десяти кошек.
        Онисидели рядами иугрюмо, недобро смотрели наАлёшку.
        Алёшка потоптался наместе, незная, куда ему поставить ногу.
        - Да чтовы, сума посходили, чтоли? - сказалон. - Анупропустите!
        - АКатя уже домой пошла… Онауже чай пьёт… Онауже спать легла… - наперебой замяукали кошки-копилки.
        - Ну иладно, - пробормотал Алёшка. - Ия пойду полежу. Устал что-то. Непривыкя ещё клады откапывать.
        Онмахнул рукой истал спускаться вниз.
        Кошки-копилки сдовольным мурлыканьем запрыгали вслед заним.
        Ивдруг Алёшке показалось, что кто-то его зовёт. Так тихо-тихо, еле слышно, совсем слабо.
        Алёшка снова повернулся клестнице. Укошек-копилок злобно блеснули глаза. Онизагородили ему дорогу игромко застучали глиняными хвостами поступенькам.
        «Чтоих, бешеная собака перекусала, чтоли?» - подумал Алёшка иостановился.
        - Алёша! - услышал он опять чей-то тоненький голос.
        - Да этоже Катька! - вужасе воскликнул Алёшка инеглядя прыгнул вперёд.
        Глиняные кошки шарахнулись встороны.
        Алёшка опрометью взбежал полестнице ираспахнул дверь начердак.
        Онувидел Катю. Онаизпоследних сил вырывалась изрук госпожи Жадности.
        - Какты сюда попал, моё сокровище? - сзатаённой злобой проворчала госпожа Жадность. - Проклятые кошки! Глиняные головы! Ничего им нельзя поручить!
        - Отпусти её сейчасже! Слышишь! - заорал Алёшка, бросаясь кКате.
        Ногоспожа Жадность одним пальцем безтруда оттолкнула Алёшку:
        - Ну, ну, потише! Скажи, зачем она тебе, моё сокровище? Смотри, сколькоя тебе дала: иконфеты, ивелосипед, иещё клад бесценный. Неужели ты неотдашь мне заэто какую-то жалкую девчонку?
        - Онанежалкая! - Алёшка бросился нагоспожу Жадность ипопробовал разжать её ледяные каменные пальцы. Ногоспожа Жадность только ещё крепче стиснула Катю. Алёшка увидел Катино запрокинутое бледное лицо. - Ненужен мне твой велосипед иклад тоже ненужен! Отпусти Катьку! Слышишь? - несвоим голосом закричал Алёшка.
        Госпожа Жадность заскрежетала зубами отярости:
        - Как? Тебе ненужен клад? Настоящий клад, золотые монеты?.. О, что сомной? Яуменьшаюсь! Это всё девчонка, она, она вовсём виновата! Нет, пора сней покончить. Эй, голодные мыши, берите себе эту девчонку! Берите, хватайтееё, это ваша добыча!
        Изтёмных углов показались мыши.
        Ониоскалили острые зубы, зашевелили длинными усами. Ихбыло великое множество, несосчитать. Целая армия мышей. Совсех сторон они двинулись кКате.
        Самая большая, самая старая мышь уже поставила свои лапы наКатину туфельку.
        - Ай! - закричала Катя.
        - Сейчас, Катька, погоди!
        Трясущимися руками Алёшка схватил зауглы наволочку ивстряхнулеё. Изнаволочки посыпались разноцветные конфеты. Напол плоско скользнули плитки шоколада вярких обёртках.
        - Мыши, мыши, сюда! - закричал Алёшка. - Ядам вам конфет ишоколада!
        Алёшка стал хватать конфеты целыми пригоршнями иразбрасывать их пополу.
        Мыши запищали тонкими голосами ибросились наконфеты. Онипрыгали, стегали друг друга длинными хвостами. Пять мышей подрались из-за одной плитки шоколада, астарая, беззубая мышь набрала полный рот конфет иметалась почердаку свытаращенными глазами.
        - Что ты делаешь? Зачем ты отдал конфеты? - отчаянным голосом закричала госпожа Жадность. - Смотри, какя похудела! О, мои драгоценные камни! Онитускнеют, гаснут…
        Алёшка посмотрел нагоспожу Жадность иувидел, что она ивправду стала гораздо меньше. Онауже немогла стоять начердаке, вытянувшись вовесь рост.
        Катя перепрыгнула через десяток мышей ибросилась кАлёшке.
        - Эй, кошки-копилки! - взвизгнула госпожа Жадность. - Держите девчонку! Непускайте её кмальчишке!
        Кошки-копилки преградили Кате путь. Катя споткнулась иупала. Кошки-копилки навалились нанеё, прижали руки кполу. Глиняная Мурка спобедным видом вскочила Кате наспину.
        - Всё! Попалась девчонка! Теперь невыпустим, - приплясывая, зашипела кошка Мурка.
        - Сейчас, Катька, ятебе помогу! - вотчаянии крикнул Алёшка.
        Онсусилием поднял бабушкину клетчатую сумку ивытряхнул изнеё все деньги. Монеты созвоном идребезгом посыпались напол. Кошки-копилки обернулись наэтот звук.
        - Вот вам ещё, берите! - Алёшка вытащил изкарманов золотые монеты ишвырнул их кошкам-копилкам. - Это настоящие, разбойничьи… Изсундука…
        Ох, что тут началось!
        Кошки-копилки, забыв обовсём насвете, бросились подбирать деньги. Онидрались из-за каждой монетки ибили друг друга толстыми лапами.
        Кошка Мурка икошка Дашка стукнулись лбами ираскололись накусочки. Отних остались только грубые глиняные черепки. Монеты, которые они проглотили, посыпались нарассохшийся пол изакатились вщели между досками.
        - Катька, давай кдвери! Бегом! - закричал Алёшка.
        - Эй, кошки-копилки! - вярости завопила госпожа Жадность. - Неупустите девчонку! Хватайтееё, нетоубежит! Ну, чего вы стоите?
        Нокошки-копилки только сыто замурлыкали ивяло зашевелили лапами. Онитак набили животы монетами, что больше немогли сдвинуться сместа.
        - А, проклятый мальчишка! - взвизгнула госпожа Жадность. Да, что иговорить, она стала гораздо меньше. Нодаже исейчас она была раза втри выше Алёшки. - Тыобманул меня. Насамом деле ты вовсе нежадный. Ноуменя ещё хватит сил! Тынеотдал мне эту девчонку изаэто погибнешь!


        - Нет! Нет! Янехочу! - громко зарыдала Катя, обхватив руками Алёшку.
        Ногоспожа Жадность схватила Алёшку иподняла его подсамый потолок.
        - Всё равноя Катьку неотдам! - отбиваясь изовсех сил, закричал Алёшка. - Лучше погибну!
        Что тут случилось!
        Госпожа Жадность пошатнулась ивыпустила Алёшку. Еёлицо позеленело отзлобы. Вбессильной ярости она подняла кверху стиснутые кулаки, асама прямо наглазах стала уменьшаться, сжиматься, таять… Онастала совсем маленькой, прозрачной, драгоценности рассыпались впрах.
        - Зачем, зачем ты сказал эти ужасные слова? - прошептала госпожа Жадность, голос её угасал, звучал всё тише итише. - Ведь жизнь - это самое дорогое насвете. Аты согласился отдать её ради какой-то девчонки. Тыпогубил меня…
        Голос Жадности затих. Онапревратилась втёмную струйку дыма иулетела вбольшую дыру, которую самаже проделала вкрыше.
        Алёшка иКатя долго стояли рядом, визумлении глядя напустое место, где только что стояла госпожа Жадность.
        - Ой, Катька, - сказал Алёшка, который неочень-то любил молчать. - Посмотри, ничего нет. Никонфет, нивелосипеда. Икошек-копилок нет. Одни черепки валяются.
        Иправда, начердаке было пусто. Только изчёрных нор кое-где ещё торчали измазанные шоколадом острые мышиные морды.
        Алёшка толкнул раму. Воткрытое окно влетел свежий воздух, полный запахов мокрой земли, листьев, освежённой травы.
        Онувидел подстарым дубом глубокую пустую яму, изнеё, извиваясь, поднималась струйка чёрного дыма. Лопата тоже исчезла.
        «Всё, нету клада, нуипусть, - легко подумал Алёшка. - Главное, что Жадность пропала, абезклада яуж как-нибудь проживу…»
        - Тыочём задумался? - Катя заглянула ему вглаза. - Пошли скорее отсюда. Язнаешь какая трусиха!
        Алёшка засмеялся ивзял Катю заруку.
        - Ивтеатр завтра пойдём. Правда? - улыбнулась Катя.
        Алёшка иКатя, взявшись заруки, пошли счердака. Анаверхней площадке лестницы сбледными лицами стояли Алёшкина бабушка иКатина мама.
        - Господи, Алёшенька, что случилось? - дрожащим голосом спросила бабушка.
        - Зачем вы пошли начердак? Прихожу, дверь вквартиру настежь… - сказала Катина мама.
        - Там вкрыше дыра, - сказал Алёшка.
        Бабушка иКатина мама посмотрели наАлёшку сбольшим удивлением, потому что уАлёшки было такое счастливое лицо, какбудто он сообщил им неодыре вкрыше, аочём-то очень-очень хорошем, что случилось вего жизни.


        Тайна забытого чердака





        Глава первая
        Сундучок


        Дело дрянь! Надо решаться!
        Ното, что Сашка задумал, почему-то нельзя было сделать дома. Нельзя, ивсё. Сашка сам даже незнал почему.
        Ивот его словно каким-то ветром занесло втёмный подъезд Катькиного дома. Это был, наверно, самый старый дом вих городе. Только церквушка натом берегу реки, напротив стадиона, была, наверно, ещё старинней.
        Сашка попробовал пристроиться квысокому пыльному окну, где впаутине брыкалась иуныло жужжала муха.
        Нопостарой Катькиной лестнице всё время безтолку ходили какие-то люди. Одни вверх, другие вниз. Иуже две какие-то старушки подозрительно оглядели Сашку. Потом они спонимающим видом переглянулись иобе покачали головами.
        Нет, здесь было неподходящее место. Сашка боялся: только он откроет портфель, тутже из-за его плеча вылезет чей-нибудь длинный нос: «Аты чем тут занимаешься, мальчик, а?а?»
        Сашка стал подниматься вверх полестнице. Новсюду задверьми были люди. Онисмеялись, разговаривали, что-то заколачивали.
        Невольно став нацыпочки, Сашка осторожно прошёл мимо двери, накоторой висела табличка:
        «Зубной врач Петрова. Лечение иудаление зубов безболи».
        Поспине пробежал неприятный холодок.
        Из-за двери, обитой толстой чёрной клеёнкой, доСашки донёсся гнусный скрежет бормашины ичей-то стон.
        - Инисколечко небольно, - проскрипела доктор Петрова.
        Никакая клеёнка немогла заглушить её голос.
        Сашка поднялся насамый верх.
        Здесь была только одна дверь, забитая грубыми, шершавыми досками. Сашка отодрал доску, державшуюся наржавом гвозде, ибоком пролез начердак.
        Начердаке царила темнота. Свет еле-еле проходил через полукруглое окно, похожее накошачий глаз.
        Изтемноты отовсюду вылезал какой-то хлам. Отпыли ипаутины всё казалось косматым илохматым.
        Велосипед содним колесом обнял рулём сломанный стул. Сбоку кнему пристроилось потухшее зеркало.
        Вглубине поддосками что-то слабо блестело. Что-то круглое, металлическое. Сашка изовсех сил вытянул шею. Неразберёшь: нетосамовар, неторыцарский шлем.
        Сашка осторожно протянул втемноту руки итронул пыльные доски. Неслышно рвалась подпальцами паутина. Кто-то маленький, укого было очень много ног, побежал поСашкиной руке прямо врукав. Сашка яростно затряс рукавом.
        Да… Этот чердак непростой! Ачего удивляться? ВКатькином доме ичердак должен быть нетакой, какудругих. Порытьсябы тут неплохо. Нотолько несейчас. Сейчас недоэтого.
        Сашка сел наящик уокна. Вернее, это был неящик, акакой-то старый, хлипкий сундучишко. Онпронзительно скрипнул да весь так изаходил подСашкой, какживой, когда тот нанего уселся.
        Совздохом, похожим настон, Сашка вытащил изпортфеля дневник ираскрылего.
        Сердце тоскливо сжалось.
        Вотона, проклятая! Двойка. Стоит себе какмиленькая. Такая закорючка, авсю жизнь человеку портит.
        Аведь доэтого всё было просто прекрасно. ДоСашкиного дня рождения оставались всего пятница исуббота. Надо было только их как-нибудь прожить, протерпеть, ивсё. Ну, спать, чтоли, побольше, чтобы время поскорей прошло.
        Аввоскресенье папа обещал покатать весь Сашкин пятый «А» насвоём катере «Степан Разин». Папа был там капитаном.
        ИСашка миллион раз представлял себе, какон стоит наносу катера рядом сКатей. Лёд сошёл совсем недавно. Ещё вполне может пойти дождь, атоиснег.
        Ондождётся, когда Катя какследует промёрзнет, задрожит, каковечий хвост, иеё знаменитая чёлка намокнет.
        Тогда он снимет ссебя иотдаст ей всё: ишарф, ипальто, ишапку. ИКатя поглядит нанего своими светлыми взрослыми глазами.
        Аможет быть, испасти её удастся. Вдруг повезёт, иона свалится заборт. Вкрайнем случае дать ей как-нибудь пинка незаметно. Борька начнёт кричать, придумывать что-нибудь умное. АСашка нет, он думать небудет. Онраз заборт - испасёт. Акогдауж он её спасёт, всем будет наплевать, какона там очутилась.
        Нотеперь всё лопнуло. Потому что папа был просто какой-то ненормальный сэтой математикой.
        Нет, это незря говорят, что понедельник - самый несчастный день. Контрольная была какраз впонедельник. Ивот пожалуйста - двойка.
        Сашка проглотил колючую слюну. Онрешительно вытащил изпенала ластик, потёр грязный уголок оштанину и, задержав дыхание вгруди, осторожно стал стирать двойку.
        Стирать её надо было ой какосторожно. Бумага так исходила плёнками.
        Сашка поёрзал насундуке, чтобы усесться поудобней. Новдруг подним что-то хрюкнуло, хрустнуло, подломилось, иСашка ухнул вниз, прямо всундучок, так что коленки оказались выше головы. Острая щепка упёрлась вбок. Аслева был ещё гвоздь. Онпрошёл через штаны инемного уже вошёл вСашку.
        Сашка глянул надневник исшипением втянул всебя воздух. Наместе двойки чернела дыра.
        Оняростно ибестолково забарахтался, стараясь вылезти изсундучка.
        Сам всё испортил! Такой дневник ивовсе папе непокажешь. Поэтой дырке кто хочешь сразу обовсём догадается.
        Наконец Сашка струдом встал наноги. Невыдержав, созлостью изовсех сил ударил сундучок ногой. Сухие звонкие доски развалились, разлетелись встороны.
        Вот тут-то Сашка всё иувидел.
        Надне сундука горкой, одна надругой, лежали какие-то удивительные книги.
        Книги были непростые. Это Сашка сразу понял. Наверно, таких ниводной библиотеке несыщешь. Разве только вмузее.
        Книги были старинные, даже совсем древние. Сзастёжками измеди, аможет, ииззолота. Ауж толстые! Одна книжечка какпапин портфель.
        Двумя руками Сашка струдом поднял верхнюю книгу. Дочегож тяжёлая! Апылищи наней…
        Сашка плюнул наобложку ирастёр рукавом.
        Настарой тёмной коже блеснули глубокие золотые буквы. Сашка прочел:

«ПОЛНАЯ ВОЛШЕБНАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
        Внизу блестели золотенькие буквы поменьше:
        Вшести томах
        Том1
        Эти слова как-то несразу дошли доСашки ивдруг словно взорвались внём. Сашка покачнулся. Егоруки судорожно вцепились вкнигу, будто она могла вырваться отнего, удрать илиулететь, какптица.
        Тихонько, осторожненько, боясь дохнуть, Сашка открыл книгу. Буквы так изапрыгали унего перед глазами: тяжёлые, красивые, все взавитушках.
        - «Ведь-ма о?бык-но-вен-ная», - поскладам прочёл Сашка. Вголове было пусто игулко. - Ухты! Ведьма! Авскобках вон ещё написано: «Напомеле ибезпомела». «Волшебники добрые». «Волшебники злые». «Вруны ивраньё». Иещё стихи какие-то.
        Неверя своим глазам, Сашка прочёл:
        - Волки, войте налуну!
        Раки, ползайте подну!
        Вполночь каркнет вороньё,
        Истанет правдой всё враньё!
        Окер-покер,
        Доминокер,
        Спин-спан,
        Мускидан.
        Этот «окер-покер» вдруг как-то остро огорчил Сашку. Онкак-то всё испортил. Из-за него всё сразу стало каким-то дурацким, несерьёзным. Разве так должно быть, если всё настоящее, волшебное?
        Сашка стал читать дальше:
        «ПримечаниеI. Оврун! Твоё враньё станет правдой, только если тебе поверят. Если тебе неповерят, твоё враньё останется просто враньём.
        ПримечаниеII. Онесчастный! Еслиты, сгибаясь подтяжестью вранья, захочешь, чтобы всё было опять какпрежде, то…»
        Дальше почти ничего нельзя было разобрать. Низстраницы был весь вдырках ипятнах. Какбудто книгу грызли мыши. Да ещё ктомуже кто-то изволшебников читал её заобедом ипереворачивал страницы жирными пальцами.
        Сашка струдом прочёл:
        - Мнесвидетель звёздный Лев,
        Свет Стрельца иВодолея!
        Волшебства сломай печать!
        Только жи… нежа…
        Исебя преодо…
        Смо… сно… всё на…
        Нет, ничего толком неразберёшь, особенно последние строчки.


        НоСашка нестал ломать голову, догадываться, что там написано. Подумаешь, звёздный Лев какой-то… Чепуха!
        Главным было совсем другое. Волшебство! Неужели ивправду… оно существует?
        Сашка задохнулся. Оншагнул кокошку, высунулся ижадно глотнул острого, холодноватого воздуха.
        Онувидел пустой солнечный двор. Красный зонт переходил улицу. Вдоме напротив набалконе какая-то тётя сголыми руками, закутав голову тёплым платком, била палкой ватное одеяло. Накарниз сел такой славный воробей. Потом прилетел раскормленный, жирный голубь.
        Всё было совсем простое, обыкновенное. Да нету никакого волшебства. Ибыть неможет. Это ещё Анна Семёновна вшколе объясняла. Откуда ему взяться?
        Сашка оглянулся вотьму чердака. Может, икниг нет никаких, просто померещилось?
        Нонет. Старые книги по-прежнему лежали среди груды досок, всё также важно ислабо поблёскивая изтемноты медью застёжек.
        Так… Аих, чтож, выходит, просто так писали? Дляшуточки?..
        Нет… Может, оно всёже есть, это волшебство. Ну,ненасолнышке, неводворе, аночью илитут начердаке. Ачто? Вэтом доме прежде жил волшебник. Потом он умер, потому что волшебники ведь тоже умирают, ивещи его снесли начердак. Аможет, он ипросто так приходил сюда поколдовать, потому что присоседях неудобно. Похоже, что всё было именно так. Ну, аесли это правда, тотогда, тогда…
        Всё равно, какбыто нибыло, азаклинание надо прочесть. Хотябы навсякий случай…
        Сашка несвоим, каким-то охрипшим голосом прочёл:
        - Волки, войте налуну!
        Раки, ползайте подну!
        Вполночь каркнет вороньё,
        Истанет правдой всё враньё!
        Окер-покер,
        Доминокер,
        Спин-спан,
        Мускидан.
        Никогда Сашка так нестарался. Даже когда читал вшколе навечере «Белеет парус одинокий». Егоголос звучал как-то очень странно начёрном чердаке. Вспугнутая темнота шевелилась вуглах.
        Сашка бережно закрыл книгу, положил её костальным исверху завалил досками. Емупоказалось, что доски снизу слабо светились красноватым светом. Нет, это просто луч солнца как-то пробрался сквозь пыльное окошко истрельнул вглубь чердака.
        Сашка дрожащими руками сунул дневник впортфель, неуклюже пролез вщель иснова заложил её корявой доской.
        Глава вторая
        Великое разочарование
        Сашка струдом спускался поступенькам. Вногах была какая-то дрожь ислабость.
        Натретьем этаже Сашка нос кносу столкнулся сЛёлькой, Катиной сестрой.
        Вообще-то он этих первоклашек просто сметал сосвоего пути.
        Ондвигался прямо наних, кактанк, иэто уже было их личное дело - разбежаться, отскочить всторону илипопасть подтанк. Онникогда наних инеглядел даже. Онивсе казались ему одинаковыми, наодно лицо.
        НоЛёлька как-никак приходилась Кате сестрой. Поэтому Сашка один раз всё-таки поглядел нанеё ивдруг ужасно её пожалел.
        Онабыла совсем маленькая, наверное, меньше всех вклассе, задохлик какой-то. Сострым носом ипрозрачными глазами. Двух верхних зубов унеё нехватало, иСашка отэтого жалел её ещё больше. Онавечно ревела водворе из-за всякой чепухи. Катя наэто необращала никакого внимания, даже головы неповорачивала, будто неслышала. НоуСашки почему-то отеё рёва портилось настроение.
        Сашка, конечно, стеснялся утешать её приКатьке. Ноиногда он даже думал, что неплохобы иему как-нибудь обзавестись такой сестрёнкой.
        - Тыгрязный, - робко сказала Лёлька.
        Сашка ударил себя руками побокам, иизнего вовсе стороны полетела пыль. Ноон только рассеянно посмотрел, какона тает ввоздухе.
        «НаЛёльке испробую… - вдруг решил Сашка. - Онаподходящая… Оначему хочешь поверит. Ведь тут главное, чтобы поверили…»
        - Лёлька, - струдом выговорил Сашка. Унего словно язык распух. - Ясегодня пятёрку поматематике получил. Пятёрку.
        Сашка напряжённо вглядывался Лёльке влицо. Емухотелось вдолбить внеё это слово.
        - Пя-тёр-ку! - повторил Сашка.
        Лёлька посторонилась, чтобы пропуститьего. Веё лице мелькнул испуг.Чего это он сней разговаривает? Поговорит, апотом какнаподдаст…
        - Ой ты… - тихо сказала Лёлька иприжалась спиной ктёмной стене. - Ая тройку почистописанию…
        Сашка бросился мимо неё вниз полестнице.
        «Поверила, поверила! - повторял он просебя, прыгая поступенькам. - Онатакая. Теперь всё. Теперь уменя вдневнике пятёрочка. Заполучил. Этоуж точно!»
        Портфель сразу показался ему тяжелее. Онсловно увидел эту пятёрку, огромную, золотую, прямо вовесь портфель.
        Ручка портфеля так ижгла ему пальцы.


        Сашка пулей вылетел водвор.
        Водворе было солнечно итихо. Мимо уха сладко исонно пропела пчела.
        Сашка вломился вкусты, хрустя ветками, продрался ксамому забору. Из-под куста, шипя, вылетела худая серая кошка, она держала что-то взубах. Сашка так вздрогнул, что чуть невыронил портфель.
        Голые, безлистьев ветки плохо загораживалиего. Конечно, его могли увидеть исулицы, исодвора. НоСашка нестал искать места поукромней. Онупал наколени идрожащими пальцами стал расстёгивать идёргать портфель. Вытащил дневник. Пальцы были какварёные. Толстые, нескладные. Отнетерпения рот уСашки пересох, будто он съел промокашку.
        Дневник перелистывался невыносимо медленно.
        Неделя.
        Ещё неделя. Нуже, ну! Вот!
        Сашка вяло выпустил дневник изрук. Никакой пятёрки небыло ивпомине. Вдневнике по-прежнему зияла треугольная рваная дырка. Отразочарования ияркого солнца слёзы навернулись наглаза ипотёк нос. Эх!.. Чему поверил! Океру-покеру! Вот Борька умный, онбы никогда неповерил… Еслибы Катя узнала, вобылобы смеху!
        Познакомьтесь, пожалуйста, будьте любезны! Волшебник Саша Кукушкин изпятого «А»!
        Весь классбы подпарты свалился.
        Глава третья
        Пятёрка поматематике
        Дома никого небыло. Сашка прошёл накухню. Тронул пальцем окоченевшие макароны насковородке. Есть совсем нехотелось.
        Прямо вботинках лёг надиван.
        Какуговорить папу? Конечно, если наэто дело мобилизовать маму… Новсё равно, папа такие слова знает… Лучше ежа проглотить, чем их слушать.
        Сашка повернул голову ивтоске укусил подушку.
        Впапа-маминой комнате зазвонил телефон. Сашка еле сполз сдивана. Онвесь разъезжался вразные стороны, кактесто.
        - Саша? - спросил знакомый, немного железный голос.
        - Я, Анна Семёновна, - убито сказал Сашка. Чего ещё ей надо? Поставила двойку - проходи!..
        - Родители дома? - спросила Анна Семёновна.
        «Нажаловаться хочет», - ужаснулся Сашка.
        Сашка сненавистью представил себе её бледное полное лицо. Аведь когда он получал пятёрку, лицо Анны Семёновны почему-то казалось ему самым милым, самым удивительным насвете.
        - Никого нет, ушли, - сказал Сашка.
        - Акогдая смогу их застать?
        - Незнаю. Упапы… неприятности наработе… - соврал Сашка. - Умамы… тоже… Нет, унеё приятности… Кней приезжает… нуэто… брат! Онаего десять лет невидела. Нет… двадцать. Она, знаете, забегалась… Незнаю, когда придут.
        - Жаль, - уронила втрубку Анна Семёновна.
        «Жалей себе наздоровье», - созлостью подумал Сашка.
        - Ая хотела рассказать Виктору Николаевичу отвоих успехах… Последнее время он всё волновался заматематику. Ну, хорошо, ты сам расскажешь ему осегодняшней пятёрке.
        - Опятёрке?! - захлебнулся Сашка исел напол.
        Телефонная трубка рыбкой выскользнула унего изрук итеперь покачивалась, вращалась наперекрученном шнуре перед самым его носом.
        - Саша! Саша! - замирала Анна Семёновна втрубке. Потом послышались короткие гудки.
        Значит, всё. Значит, так. Значит, еслибы недырка, тотам былабы уже недвойка, апятёрка. Получается, что волшебство всё-таки есть. Существует! Ноесли так… Тогда…
        Вдверях завозился ключ. Щёлкнула искрипнула дверь.
        - я просто забегалась… Сног сбилась… - сказала мама впередней. Голос был весёлый.
        Мама вошла вкомнату. Папа втащил заней две раздутые сумки.
        - Встать сполу! - сказал папа. Любит папка командовать. Никогда нескажет «встань сполу» - всегда «встать».
        Сашка встал итутже, какподкошенный, повалился надиван.
        - Сашенька, телеграмму видел? - спросила мама.
        Онавзяла состола какую-то бумажку ибросила Саше. Бумажка перепорхнула Сашке прямо вруки. Сашка развернул её ипрочёл:
        «Приезжаю пятого целую обнимаю Машу Виктора племянника Семён».
        - Уж-жасно хочу видеть Семёна… - снаслаждением сказала мама. - Брат всё-таки, некто-нибудь. Подумать только, десять лет невиделись, какое там, почти двадцать. Бродяга несчастный, повсему свету его носит. Наконец-то имы дождались… удостоились… Мне, наверно, неделю надо, чтобы сним наговориться.
        Сашка вполном изумлении уставился намаму. Шутитона, чтоли? Какой ещё брат? Онаже всегда говорила: «Яодна дочка умамочки».
        Неможет ведь волшебство намаму действовать, недолжно. Этоже ерундистика какая-то. Ну, ещё там наАнну Семёновну, нашколу, наотметки. Это ещё туда-сюда. Нонамаму? Вэтом было что-то неприятное дляСашки. Может, двоюродный какой?
        - Интересно, сколько он здесь пробудет? - сказал папа. - Атомы его ввоскресенье ссобой утащим, а, Саш?
        - Тылучше задетьми смотри, - сказала мама. - Когда унас наплотине экскурсия, мы прямо дрожим, чтобы дети куда-нибудь непопадали.
        - Уж как-нибудь, - засмеялся папа.
        «Ипусть попадают», - подумал Сашка.
        Сашка вообще-то их очень любил. Ипапу, имаму. Одинаково, ну, может быть, наодну только капельку маму побольше. Носейчас они оба были какие-то ненастоящие, полупрозрачные. Каккуски воздуха.
        - Икакнарочно, уменя сегодня выходной, - всё смеялась ирадовалась мама. Онавынимала изсумки закорючки бананов, бутылки иконсервы. - Виктор, иты наработу неходи. Отпросись раз вжизни. АСемён, чудище лесное, непишет, восколько приходит поезд.
        - Незнаю, - сказал папа странным голосом. Ондержал себя пальцами занос ирассеянно потягивал его товодну сторону, товдругую. - Какони там безменя справятся, напогрузке?
        - Аты что молчишь, Саша? - вдруг спросила мама ипосмотрела наСашку.
        Сашка почувствовал, каквнего упёрлись два горячих луча. Сашка хотел сказать что-нибудь, хотябы «да» или«нет», ноизорта только вылетел негромкий сдавленный хрип.
        - Саша, что случилось? - слабым голосом сказала мама исела настул.
        Мама никогда некричала, какпапа. Сугрожающим видом, тяжело дыша, нерасстёгивала ремень. Ноона каким-то образом ухитрялась видеть Сашку насквозь, будто Сашка был стеклянным ипрозрачным, какстакан.
        Онадогадывалась обовсём, доводя Сашку доисступления иотчаяния. Апотом начиналось! Мама могла огорчиться из-за любой ерунды, накоторую всякий нормальный человек попростубы махнул рукой. Онамогла даже назло Сашке взять изаплакать. Настоящими слезами. Достать носовой платок, всхлипывать ивытирать слёзы. Хотя прекрасно видела, что дляСашки это самая лютая пытка.
        Сашка был живой человек. Аведь сживым человеком всякое случается. Теже двойки наконец. Нузачем, зачем вообще одвойках говорить маме? Огорчать только.
        Двойка должна быть великой тайной, окоторой знают только двое: кто поставил икто получил. Да малоли что ещё бывает…
        - Мамочка, - покаянно начал Сашка. - Тытолько неочень…
        - Мороженое! - вдруг вскрикнула мама и, выхватив изсумки белые пачки, побежала накухню кхолодильнику. Амороженое капало напол крупными пухлыми каплями.
        «Пронесло», - соблегчением подумал Сашка.
        - Ну, - сурово сказал папа исложил руки заспиной. - Яжду. Опять что-нибудь вшколе?
        Ну, сотцом было куда легче.
        - Чего это мама… Всегда она… - проворчал Сашка, - уменя пятёрка поматематике. Тебе даже Анна Семёновна звонила. Только тебя небыло.
        - Пятёрка? - расцвёл папа. - Вот это по-нашему. Молодец, парень. Маша! - крикнул папа накухню. - Слышишь? Александр поматематике пятёрку принёс.
        - Можно погулять? - крикнул Сашка. Накухню он непошёл, чтобы нерисковать. Отмаминых глаз лучше было держаться подальше.
        - Пусть погуляет. Погода хорошая, - сказал папа.
        - Ненадолго, - разрешила мама.
        Глава четвёртая
        Надо ещё подумать, очём врать
        Сашка шёл подвору иничего невидел вокруг себя. Онбы мог сейчас налететь наскамейку, назабор, свалиться вяму. Еслибы снеба сейчас грянул гром, онбы его просто неуслышал.
        Вокруг Сашки плескалось бурное море возможностей.
        «Первое дело легковушку. «Волгу» или«Москвича» накрайний случай… - прикидывал Сашка. - Нет, это, пожалуй, невыйдет. Во?первых, никто неповерит, что она уменя есть. Аесли поверят, всёравно народ приставучий ипривяжутся: «Откуда?» Нуладно, тогда деньги. Много. Мешок. Скажу - клад нашёл. Тутуж никто неподкопается. Само собой, шоколад имороженое - этоуж ящиками. Умамы день рождения. Узнаю, чего ей хочется, инавру. Папе тоже что-нибудь навру. Хорошее…»
        Тут Сашка споткнулся обочто-то икакбудто проснулся. Онстоял обеими ногами влуже.
        Конечно, лучше всего рассказать обовсём маме идальше уже врать всем вместе. Всей семьёй. Этобы было просто замечательно. Новедь смамой каши несваришь. Она, конечно, огорчится, будет умолять неврать, Волшебную Энциклопедию сдадут врайонную библиотеку, ивсё будет кончено.
        Сашка снова задумчиво зашлёпал полужам.
        Что-то мучило его вовсём этом, что-то получалось нетак хорошо искладно, какбы ему хотелось. Наверно, потому, что теперь унего была тайна. Итеперь придётся скрывать отмамы некакую-нибудь ерунду, разбитое, там, окно илидраный локоть, ато, что стало отныне самым главным вего жизни, - Волшебство.
        Ипоэтому выходило, что папа имама теперь вроде каклишние вего жизни идаже мешают.
        «Малоли что враньё! Враньё - оно тоже разное. Буду врать только прохорошее… - утешал себя Сашка. - Буду, какдобрый волшебник…»
        Конечно, можно наврать, что Борька поглупел. Пусть станет дурак дураком. НоСашка этого несделает. Онлучше наврёт кому-нибудь, что Катя обещала его поцеловать. Онподойдёт кней, когда она будет совсем одна, искажет так небрежно: «Если неошибаюсь, ты мне что-то обещала?» Тутуж Кате неотвертеться. Иливообще наврёт, что Катя его любит. Пускай любит, жалко, чтоли?
        Сашка невыдержал изахохотал. Итутже получил вухо.
        Перед ним стоял Гришка.
        Гришка был всего-то накаких-нибудь два обыкновенных года старше Сашки. Ноэто был Гришка, иего знали все намного кварталов кругом.
        Пронего ходили самые невероятные слухи: что он бреется, что он курит, что его лучший друг сидит втюрьме заограбление ларька. Вокруг него было всегда мёртвое пространство надлину вытянутой руки - он мог двинуть кулаком каждого.
        Отца иматери уГришки что-то небыло видно. Наверное, они удрали отнего, кактолько он родился.
        Гришку воспитывала тётка, та самая, которую боялся весь двор, - зубной врач Петрова. ИнаГришке лежала отталкивающая ипугающая слава его тётки. Тётка его была каксудьба. Онапринимала инадому, ивполиклинике. Ипоэтому рано илипоздно всех приволакивали кней наприём. Гришка вырос подскрежет бормашины, наверно, потому он истал таким. Оннавсё вокруг смотрел созлобой, тоской иотвращением.
        Сашка согнулся иприкрыл рукой лицо. Нонеуспел. Онполучил второй удар прямо взубы.
        - Тычего? Яктебе лез,да? - струдом выговорил Сашка эти вечные слова, которые всегда говорит вдраке слабый.
        Гришка повернулся илениво зашагал кдому. Даже соспины было видно, что ему всё насвете противно.
        Сашка попробовал губу языком ипальцами. Губа вздувалась всё больше ибольше. Какбудто подней работал вулкан. НоСашка тутже забыл оней. Онвышел содвора, иноги сами повели его знакомым путём - водвор кКате.
        Онещё из-за забора увидел их обоих.
        Катю иБорьку. Онисидели нарябой, облезлой зазиму скамейке.
        «Накой они нужны, эти скамейки? - вдруг созлостью подумал Сашка. - Свезти их совсего города куда-нибудь насвалку исжечь».
        Катя иБорька сидели далеко друг отдруга, наразных концах скамейки, номежду ними насухом местечке стояли их портфели, рядышком, прислонившись друг кдругу.
        Это почему-то показалось Сашке отвратительным, и,подходя кним, он сбросил наземлю Борькин портфель.
        - Нуты, полегче… - сказал Борька, каквсегда наклоняя голову набок. Это она унего, наверно, отума набок свешивалась.
        - Что это утебя сгубой? - спросила Катя.
        Чёрная сблеском чёлка падала Кате насамые глаза, иона, чуть выпятив нижнюю губу, ловко сдувала её всторону.
        - ЗаГришку зацепился, - небрежно ответил Сашка исплюнул.
        Катя усмехнулась ипосмотрела наСашку своими светлыми взрослыми глазами. Онавупор смотрела наего разбитую губу, рассматривала её… Будто вСашке ничего другого интересного небыло.
        - Ха-ха-ха! - незасмеялся, азакричал Сашка. Емусовсем небыло смешно. - Аты видела, чтоя сним сделал? Отбивную котлету, компот! Онтак! Ая ему так! Онтак! Ая ему внос!
        Сашка прыгал иразмахивал кулаками. Насмешка вглазах уКатьки угасла. Теперь она смотрела нанего по-другому, внимательно идаже синтересом.
        - Аправда, мальчики, чего он задирается? Пройти нельзя. Вчера мою Лёльку-дуру влужу пихнул.
        - Теперь непопихается, - пообещал Сашка.
        - Аневрёшь? - спросила Катя.


        - Очень надо. Неверишь - спроси уего тётки. Онаизокна всё видела. Каквыскочит, даже пальто ненадела, ипрямо наменя. Ая отнеё. Аона замной. Думал, накуски разорвёт.
        - Точно. Онатакая, - убеждённо сказала Катя.
        - «Разбойник! - закричал Сашка тонким голосом, изображая Гришкину тётку. - Мальчику моему, Гришеньке, нос разбил! Всё равно изловлю!»
        Из-под скамейки набрюхе выполз Борькин пёс, чёрный пудель Рекс, исотвращением посмотрел наСашку мудрыми, слезящимися глазами.
        - Умный, - сказал Борька ипогладил Рекса. - Поумней многих двуногих.
        «Намекает, - обозлился Сашка. - Сам умный, так ему ещё умную собаку подавай».
        - Катя, пошли нареку, - лениво сказал Борька, - говорят, церквушку натом берегу затопило.
        Это было длянего хотьбы что - позвать Катю нареку.
        Сашке, конечно, он инеподумал предложить пойти сними.
        Сашка представил себе, какБорька иКатя идут понабережной. Рядом. Анабережная такая длинная. Онибудут весь день ходить. Апотом нанабережной зажгутся фонари. Онизажгутся длинной-длинной светлой цепочкой, которой тоже небудет конца. Нет, он немог этого допустить.
        - Ничего там уже нет, - соврал Сашка. - Ябыл нареке сегодня. Сошла вода.
        - Когда это ты успел? Тыже вшколе был? - сощурилась Катя.
        - Значит, успел, - загадочно сказал Сашка.
        - яже предлагал вчера, - сказал Борька. - Ноувас, мадам, небыло настроения.
        - Подумаешь, каждую весну половодье.
        Катя нагнулась истала гладить голову Рекса, пригибая её книзу.
        - Умираю, собаку хочу, - сказалаона. - Дома всем жизнь отравила. Когдая начинаю говорить особаке, все просто уши затыкают. Мненравится, когда идёт девчонка, анаповодке собака. Только немалявка какая-нибудь, абольшая псина. Красиво.
        - Дама ссобачкой, - усмехнулся Борька.
        - Номама пока предлагает кошку, - вздохнула Катя.
        - Аты попроси лошадь, - посоветовал Борька. - Итебе купят собаку.
        Катя негромко рассмеялась, искоса посмотрела наБорьку.
        Нет, уних была своя жизнь. Какбудто невидимая стена стояла между ними иСашкой. Онинаходились поодну сторону, аСашка подругую. Ион больно ощущал это.
        - Подумаешь, кошки, собаки! - захохотал Сашка, стараясь разрушить эту стену словами, хохотом, развязными движениями. - Ауменя дома медведи, обезьяны… попугаи! Вот!
        - Врёшь, - неочень уверенно сказала Катя.
        - Авот инет. - Сашка шёл напролом. Назад пути уже небыло. - Уменя дядя укротитель. Онповсему миру ездит. Асейчас кнам приехал.
        - Совсеми зверями? Ипрямо квам? - впритворном ужасе вытаращил глаза Борька.
        - Много ты знаешь! Вцирке места нет. Карантин какой-то. Увсех зверей температура. Коклюш звериный, чтоли. Ну, почёмя знаю. Болезнь какая-то объявилась новая. Вот он икнам.
        Одного он добился. Катины глаза были прикованы кнему. Жадно, синтересом. Ион немог упустить эти глаза.
        - Аещё он мне привёз вподарок двустволку настоящую! - захлёбывался Сашка. Онсловно летел куда-то. - Ипатроны… Ипатронташ. Онаунас настенке висит. Заряженная. Настреляемся теперь. Вволю… сколько хочешь… Аещё… Аещё унас дома…
        Сашка мучительно напрягся, новсё равно ничего немог так быстро придумать.
        - Аещё… Вот такой большой… Сушами… Смотором… Придёшь, сама увидишь.
        Перед глазами Сашки, застилая всё небо, пролетел дирижабль похожий наогромный серебряный огурец. Высоко подпрыгивая, проскакал кенгуру, пронеслась пушка, изрыгая огонь.
        - Миномёт… Самолёт… Кенгурёт… - задыхаясь, выкрикивал Сашка.
        - Заврался, - вдруг трезво сказал Борька. - Так-таки миномёт? Признайся, что атомная пушка.
        - Инезаврался! - закричал Сашка. - Мой дядя…
        Итут он увидел своего папу.
        Папа шёл поулице очень быстро, деловито, неглядя посторонам.
        - я мигом… - сказал Сашка ипобежал запапой.
        Вообще-то сейчас папа был ему совершенно никчему. Просто он хотел выгадать время ипридумать, чтобы такое соврать поинтересней.
        Сашка догнал папу ипридержал его зарукав.
        - Тыкуда? - спросил Сашка. - Адядя Сёма?
        - Неприятности… - рассеянно сказал папа. Оннезамедлил шага.
        Сашке пришлось почти бежать сним рядом, чтобы невыпустить его рукав. Прислове «неприятности» сердце Сашки странно инехорошо ёкнуло.
        Что-то знакомое было вэтом слове, ночто, Сашка сейчас немог вспомнить.
        - «Степан Разин» куда-то подевался. Вышел сбазы ипропал. Чёрт знает, где его носит! Час назад должен был быть впорту напогрузке, - сказал папа как-то неСашке, асамому себе.


        Из-за угла, переваливаясь, выехало такси, обдавая тротуар плоскими веерами брызг.
        Такси окатило старушку вдлинном пальто ималенькую девочку врозовом капоре. Девочка обрадовалась изасмеялась. Астарушка что-то сердито закричала шофёру, грозя маленьким кулачком, жёлтым, каклимон.
        - Такси! Такси! - каксумасшедший закричал папа ибросился через улицу прямо полужам, размахивая портфелем.
        Старушка перестала сердиться итоже засмеялась.
        Сашке всё это ужасно непонравилось. Ичто его папа бежит прямо полужам иобрызгал сзади серые брюки грязными кляксами, ичто надним все смеются.
        Резко хлопнула дверца такси. Папа даже неоглянулся. Такси укатило.
        Неприятности… Упапы неприятности…
        Ох! Да ведь это он сам наврал их папе, когда ещё сАнной Семёновной говорил. Новедьонже тогда незнал, что его враньё волшебное. Онпросто так соврал. Аможет, ничего такого? Ну, опоздал немного «Степан Разин». Подумаешь. Река разлилась. Может, отэтого путь удлинился?
        Сашка медленно побрёл назад.
        Наскамейке никого небыло. Это была самая пустая скамейка насвете. Просто необитаемая скамейка. Какбудто наней никто никогда несидел, ниодин человек.
        Кати сБорькой ислед простыл, словно сквозь землю провалились вместе. Небыло ипортфелей. Вгрязи виднелись две пары следов, рядом цепочкой мелкие, собачьи. Следы доходили досухой асфальтовой дорожки итам пропадали.
        Сашка бегом пустился подорожке, обогнул дом. Никого. Пустыня.
        Добежал доБорькиного дома. Итам никого.
        Вернулся назад. Водворе гуляла никому ненужная Лёлька. Увидев Сашку, длябезопасности зашла насамую середину лужи, где поглубже, изастыла там наодной ноге.
        «КБорьке уроки пошли учить. Нарочно. Назло, - сненавистью подумал Сашка. - Ладно. Погоди. Навру тебе ещё что-нибудь. Попрыгаешь ещё уменя…»
        Емухотелось опять почувствовать себя счастливым имогущественным, какещё совсем недавно, ноон ощущал только пустоту иусталость.
        «Поем, отдохну итогда ещё навру…» - подумал Сашка ипошёл домой.
        «Зряя это пропапину работу придумал…» - подумал Сашка, поднимаясь влифте. Лифт спокойно иравнодушно вёз его наверх.
        «Да ничего небудет, - успокаивал себя Сашка. - Ну, куда денется целый катер? Чтоего, украдут, вкарман сунут? Иутонуть неутонет. Надо лучше подумать, очём врать. Это только дураки думают, что врать просто…»
        Лифт дрогнул иостановился. Сашка вышел излифта иувидел, что дверь вего квартиру открыта.
        Глава пятая
        Дядя Сёма
        Правда, дверь вквартиру была открытой.
        «Ага, папа какой… - подумал Сашка. - Аеслибы ятак? Представляю, вот былбы концерт!»
        Сашка шагнул впереднюю ипочему-то неузналеё. Ондаже подумал, что поошибке зашёл вчужую квартиру. Сашка хотел уже незаметно уйти, пока его неприняли зажулика, каквдруг увидел вуглу свои старые лыжи, анавешалке пёстрый мамин передник.
        А… вот вчём дело. Вквартире пахло как-то остро инезнакомо, непоймёшь чем. Этот запах его исбил столку. Никогда уних вквартире так непахло.
        Сашка несколько раз потянул носом, прислушался: глубине квартиры что-то негромко шелестело, шуршало, двигалось, задевая застены.
        Дрожь прошла поспине уСашки. Онневольно сделал несколько шагов назад кдвери.
        Вэто время впереднюю изтёмного коридора вышел удивительный человек.
        Оншёл необычайно легко, наносках, покачивая руками, икакбудто плыл повоздуху. Увидев Сашку, он прижал одну руку ксердцу, другую откинул всторону ивдруг низко ицеремонно поклонился Сашке. Вместо его лица Сашка увидел желтоватую круглую лысину. Лысина показалась Сашке чуть-чуть прозрачной.
        Всё это было совершенно дико ифантастично.
        Удивительный человек выпрямился. Сашка увидел его чёрные глаза ибольшой квадратный нос, который снизу, какдве подставки, поддерживали чёрные усики.
        Странный человек улыбнулся.
        Сашка удивился ещё больше, потому что этот странный человек улыбался маминой улыбкой. Ихотя он был совсем, нупросто нисколечко непохож намаму, всёравно он улыбался совсем какмама.
        - Племянничек, ага… - сказал странный человек, наклоняя голову ивнимательно разглядывая Сашку. - Вот ты какой! Мамино сокровище… Ну, ну… Чтож, давай знакомиться. Ятвой дядя. Можешь звать меня просто дядя Сёма.
        Тут дядя Сёма наклонился ипоцеловал Сашку вщёку. Потом ласково потянул его заухо.
        - Ауменя история, понимаешь. - Дядя Сёма развёл руками. - Приехал сегодня - здрасте! Вцирке карантин. Болезнь какая-то объявилась новая. Коклюш звериный, чтоли. Услонов температура.Львы вбреду. Крокодил идиректор цирка вобмороке. Нет, ты слыхал что-нибудь подобное?! Такое ивосне непривидится. Немогжея сидеть сосвоей компанией наулице. Вот имахнул прямо сюда, ксестре. Смотрю, никто неоткрывает. Хорошо, соседка, такая милая женщина, ключи отквартиры дала.
        Итут Сашка увидел, что наплече удяди Сёмы, невесть откуда взявшись, появилась обезьяна. Неочень большая, носовсем настоящая, живая обезьяна. Уобезьяны были руки, похожие наноги, ноги, похожие наруки, имилая старушечья мордашка.
        Обезьяна потёрлась носом ощёку дяди Сёмы, атот, будто так инадо, рассеянно, неглядя, пощекотал ей живот иоглянулся.
        - Телефон увас где? - спросилон.
        Сашка никак немог прийти всебя отизумления. Онстал просто какдеревянный. Онструдом кивнул своей деревянной головой иуказал негнущейся рукой вглубь коридора.
        Дядя Сёма улыбнулся маминой улыбкой исунул обезьяну прямо вруки Сашке. Асам повернулся ипошёл звонить потелефону.
        Обезьяна посмотрела наСашку глубокими, невесёлыми глазами иначала чесаться. Одной лапой она чесала живот, адругой спину. Приэтом она ещё шевелилась, ёрзала, ниминуты несидела спокойно. Руки уСашки сразу затекли отнапряжения, он даже вспотел.
        - Алло! - гудел втрубку дядя Сёма. - Товарищ администратор? Этоя, Симеон Симеонович Зверо! Онсамый. Здравствуйте. Вот положение! Ума неприложу! Какой-нибудь выход! Да,да! Нет, нет! Три медведя ичетыре обезьяны. Что? Медведя нечетыре, атри. Аобезьяны нетри, ачетыре! Хорошо. Заранее благодарен. Жду утелефона.
        Дядя Сёма громко сказал: «Уф!»
        «Аможет, это «уф» инеон сказал…» - подумал Сашка, иему стало немного жутко. Емупоказалось, что кто-то копошится вконце коридора.
        Тем временем обезьяна перебралась Сашке наплечо. Сашка струдом разогнул затёкшие руки. Нотут обезьяна полезла выше, прямо кнему наголову. Устроилась там поудобней и, видимо, задумалась. Сашка стоял ипокорно ждал, пока она кончит думать.
        Вдруг обезьяна, сильно оттолкнувшись отего головы, скакнула нашкаф. Сашка покачнулся, какдеревянная кегля.
        Блямс!.. - накухне сполки полетела какая-то кастрюля.
        Плим-блим-блим!.. - задребезжала крышка, затихая накафельном полу.
        - Режим, голубчик мой, режим! - кричал дядя Сёма втрубку. - Длязверей главное - режим. Выже знаете, какие сейчас звери пошли. Все, какодин, нервные, избалованные. Сложечки кормлю, почасам…
        Сашка, замирая, осторожно заглянул накухню, исейчасже что-то схрустом шлёпнулось ему наплечо.
        Это было сырое яйцо. Оно неспеша стало съезжать порукаву его школьной формы. Сашка затряс рукой, ияйцо липко шлёпнулось напол. Посреди кухни он увидел ещё несколько такихже некрасивых яичниц.
        Сашка услышал шорох, поднял голову: между кастрюлями наполке сидела ещё одна обезьяна. Оназапустила свою длинную лапу встеклянную банку иловила там убегавшее отнеё яйцо.
        Схватив яйцо, она быстро нацелилась вСашку. Сашка отпрыгнул назад.
        Вкоридоре он чуть неналетел надядю Сёму. Лицо удяди Сёмы было красное, нос блестел.
        - Племянничек, - позвал дядя Сёма, - фу, всуматохе забыл. Яведь тебе подарочек привёз. Убьёт меня твоя мать. Ибудет права, кстати. Сам незнаю, зачем купил. Помрачение ума. Неиначе.
        Итут Сашка увидел вруках дяди Сёмы прекрасную охотничью двустволку. Оначуть блестела двумя воронёными стволами. Сверкала серебряной насечкой.
        - Атут ещё патронташ ипатроны, - стоской простонал дядя Сёма. - Зачем? Зачем купил?.. Скажи намилость?
        - Этомне? - внесебя отсчастья пролепетал Сашка. - Ой, спасибо, дядя Сёма!
        Дядя Сёма резко прижал ружьё ксвоей груди.
        - Осторожно! Оно заряжено! О, боже мой, зачем яего зарядил? Сам непонимаю… Старый идиот… Пока мы его настену повесим, ятебя прошу, нетрогайего, умоляю тебя, слышишь?
        Дядя Сёма, крепко прижимая ружьё кгруди, понёсся покоридору впапа-мамину комнату.
        «Здоровоя наврал проружьё, - ликуя, подумал Сашка. - Папку разве уломаешь! Атеперь всё. Намертво. Подарено, ивсё тут. Мнекакое дело…»
        Нотут кто-то сзади налетел наСашку. Какой-то большой илохматый шар. Шар развернулся ипревратился вмедведя.
        Сашка прижался кстене, новэто время его полицу задел чей-то хвост. Сашка невольно ухватился заэтот хвост, но, кего ужасу, хвост остался унего вруке. Сашка сотвращением отшвырнулего, нохвост повис нанём, зацепившись запуговицу его куртки.
        Нотут Сашка увидел, что это вовсе нехвост, арукав маминой кофты. Синий, вбелый горошек. Ався мамина кофта, размахивая другим рукавом, скачет мимо него покоридору. Сашка бросился вдогонку замаминой кофтой.
        Мамина кофта влетела вкомнату ипрямо спола скакнула нашкаф.
        Испуганно заговорила люстра стеклянными голосами. Налюстре верхом сидела ещё одна обезьяна ираскачивалаеё, отталкиваясь отпотолка длинной босой ногой.
        Вкоридоре зазвенел телефон. Сашка схватил трубку.
        «Может, мама?» - снадеждой подумалон. Ноэто был папа.
        - Приехал?А? - нетерпеливо спросил папа.
        - Приехал… - почему-то шёпотом ответил Сашка иоглянулся.
        - Мм… - затосковал папа. - Ну, дай, дай мне его ктелефону.
        - Аты скоро домой?
        - Незнаю, ничего незнаю. Сижу здесь, вот досада, ижду «Степана». Никто ничего непонимает. Нудавай, давайего.
        Сашка передал трубку дяде Сёме. Дядя Сёма заорал втрубку:
        - Витька! Речной пират! Сколько лет, сколько зим…
        АСашка пошёл всвою комнату, потому что он услышал из-за двери какое-то странное кряхтенье иворчанье. И, предчувствуя что-то недоброе, Сашка открыл дверь.
        Глава шестая
        Конец «Новой Гвинеи» игибель зеркала
        Сашка замер. Посреди комнаты сидел большой, очень коричневый медведь.
        Онсидел точь-в?точь каксидят игрушечные мишки наполке вмагазине - растопырив все четыре лапы.
        Медведь наклонил тяжёлую голову набок ичто-то жевал. Маленькие глазки хитро поглядели наСашку.
        Медведь глубоко вздохнул, носудовольствием. Видно, то, что он жевал, казалось ему очень вкусным.
        Сашка пригляделся иахнул. Большое круглое пузо медведя было сплошь усеяно цветами. Изгустой шерсти наивно торчали ромашки иколокольчики.
        - Мой гербарий!.. - прошипел Сашка. - Ядлятебя его собирал,да?


        Сашка сделал шаг вперёд исразуже шаг назад. Кто его знает? Может, он ещё неочень-то дрессированный, этот медведь, может, ещё полудикий.
        Итут, наполу между расставленными лапами медведя, Сашка увидел свой альбом смарками. Вернее, это был уже бывший альбом. Онбыл весь изуродован иизжёван, смят, изодран вклочья. Атут ещё эта зверюга лохматая, нисколько нестесняясь, опустила когтистую лапу, выдрала ещё одну страницу ипреспокойненько запихала её всвою пасть. Зажмурилась иначала лениво жевать.
        - Дядя Сёма! Дядя Сёма! - отчаянно завопил Сашка.
        Дядя Сёма, потирая красное ухо, заглянул вдверь.
        Сашка руками, головой, всем телом показал намедведя.
        Лицо Симеона Симеоновича страдальчески сморщилось.
        - А… - виновато протянулон. - Недогляделя… Закрутился совсеми делами…
        Симеон Симеонович, тихо приговаривая: «Ах, ах, надоже такому случиться», поднял сполу альбом смарками. Сгрёб цветы смедвежьего живота. Получился жалкий, печальный букетик.
        Вкоридоре снова зазвонил телефон.
        - Это меня! - выкрикнул дядя Сёма ивыскочил изкомнаты.
        Сашка сненавистью посмотрел намедведя: «Ему-то что! А«Новая Гвинея»? Она, наверно, унего вживоте уже переваривается…»
        - Этовас, молодой человек, - церемонно сказал дядя Сёма, появляясь вдверях, ипоклонился Сашке, - если неошибаюсь, какая-то барышня.
        Сашка взял вруки тёплую телефонную трубку. Онапросто здорово нагрелась отуха Симеона Симеоновича. Сердце его сильно забилось.
        - Саша… - сказала Катя низким чужим голосом. НоСашка всёравно её сразу узнал. Катя невыдержала ипрыснула. - Отстань, - шёпотом попросила она кого-то.
        Наверно, рядом стоял Борька. Конечно, это был Борька, ктоже ещё? Онизвонили, наверно, изавтомата. Истояли рядышком втесной телефонной будке.
        - А, этоты, - ответил Сашка, стараясь говорить холодно иобыкновенно.
        - Это кто подходил? - спросила Катя.
        - Так, дядя, - сторжеством сказал Сашка.
        - Нет, правда? - уже настоящим, своим голосом сказала Катя. - А… звери?
        - Извери тут. Гдеже им быть ещё? - Сашка струдом сдерживал ликование. - Заходи, Катя, сама увидишь.
        - Нет, правда?
        Катя замолчала. Сашка услышал её дыхание.
        - Мысейчас нафутбол собираемся, - ссожалением сказала Катя идобавила просительно: - Апосле футбола можно?
        - Мнекакое дело? Когда хочешь, тогда изаходи.
        - Аты нафутбол неидёшь?
        - Билета нет, - растерялся Сашка.
        - Ауменя лишний! Хочешь? - вдруг предложила Катя. - Нетвоё дело, отвяжись, - свирепым шёпотом мимо трубки сказала она кому-то.
        Вот этода! Катя сама приглашала его нафутбол. Идаже билет предлагала. Иэто всё приБорьке. Онстоял рядом, конечно, ивсё слышал.
        - Отчегоже, - сдерживая дрожь, тихо сказал Сашка.
        - Через полчаса намоём дворе. Идёт?
        - Идёт.
        Сашка услышал втрубке короткие гудки. Сашка стоял ислушалих. Они, какцепочка, ещё соединяли его сКатей, иему было жаль класть трубку…
        Ба-ба-бах! Бум! - что-то дико грохнуло изагремело впапа-маминой комнате. Там случилось что-то ужасное. Наверное, там сразу рухнули стены ипотолок.
        Вкоридор изкухни, что-то жуя, выбежал Симеон Симеонович. Лицо унего было совсем белое. Чёрные усы наэтом белом лице как-то выскочили вперёд. Он, топая, пробежал мимо Сашки. Сашка совсех ног бросился заним. Вдверях они столкнулись изастряли.
        Потом их сверху накрыла рычащая, дрожащая тяжёлая шуба.
        Итак они все втроём - Сашка, Симеон Симеонович имедведь - ввалились вкомнату.
        Вкомнате стоял нетотуман, нетодым.
        Спотолка сыпалась извёстка. Острыми кусками, вздрагивая истрашно звеня, падало зеркало.
        Посреди комнаты, держа втрясущихся лапах ружьё, стояла обезьяна. Вуглу сжалобным визгом обнялись медвежата.
        Надголовой уСашки, громко хлопая крыльями, закружились жёлтые изелёные попугаи. Казалось, они вылетают прямо изСимеона Симеоновича.
        Попугаи, какслепые, сильно, сразмаху, бились остёкла. Ввоздухе завертелись жёлтые изелёные перья.
        Обезьяна выронила ружьё, обняла ногу Симеона Симеоновича и, прижавшись кней всем телом, заскулила, задрав голову кверху.
        Дым рассеивался. Белая пыль оседала напол. Спотолка ещё срывались куски штукатурки. Около люстры чернела дыра.
        - Нечего сказать, навестил сестру… Двадцать лет небыл… - простонал Симеон Симеонович. - Да лучшебы ещё пятьдесят неприезжал… Старый балбес.
        Симеон Симеонович яростно постучал себя кулаком полбу.
        «Дуракя, проэтих зверей наплёл, - обозлился насебя Сашка. Оннемог смотреть навиноватое иогорчённое лицо Симеона Симеоновича. - Ибезэтого ружья тоже обошёлсябы как-нибудь. Непомер».
        - Дядя Сёма, - незная, чем его утешить, сказал Сашка. - Ничего… Папка всёравно хотел летом ремонт делать. Азеркало…


        Сашка запнулся. Онзнал, что мама огорчится. Мама считала, что зеркала бьются некдобру, ипереживала, даже когда треснуло маленькое круглое зеркальце. Атут такое зеркалище вовесь шкаф.
        Дядя Сёма всё сопел ивздыхал идаже замахнулся нанивчём неповинного медвежонка. Медвежонок обиделся изакатился подстол. Ох, дочегоже всё нескладно вышло! Хорошо ещё, что Борька проминомёт неповерил.
        - Два часа, - вздохнул дядя Сёма. - Кормить их пора. Кашу сварю, чтоли.
        Дядя Сёма, какой-то постаревший, устало волоча ноги, пошёл накухню.
        АСашка, так ничего ему несказав, нацыпочках прошёл впереднюю ивышел налестницу. Онплотно прикрыл засобой дверь. Нехватало ещё, чтобы эти твари повсему дому разбежались… Ибегом бросился вниз.
        Глава седьмая
        Билет нафутбол
        Катя ждалаего, нетерпеливо посматривая наворота.
        Онастояла посреди двора насухом местечке, исолнце освещало её всю. Наней были голубые чулки, анаголове вязаная шапочка, тоже голубая. Рядом, конечно, Борька. Онсоскучающим видом смотрел наголое дерево, разглядывал пустой скворечник.
        Всторонке насырой, раскисшей дорожке стояла никому ненужная Лёлька.
        Наней была старая лыжная куртка, ещё Катина. Только Катя изнеё уже давно выросла, аЛёлька ещё недоросла. Куртка была слишком длинной. Из-под неё торчали Лёлькины ноги нетолще верёвки, сколенками, похожими наузелки, завязанные наэтой верёвке.
        - Пошли. Только-только успеем, - сказала Катя, ивсе двинулись кворотам.
        Лёлька, шлёпая ботинками, облепленными грязью, идержась нарасстоянии, пошла заними.
        Ноуворот Катя обернулась игрозно сказалаей:
        - Кому говорят - домой! Несмей занами!
        - Мнекажется, ты её путаешь сосвоей будущей собачкой, - усмехнулся Борька.
        Катя засмеялась:
        - Знаю яих, сними чем строже, тем лучше. Атонашею сядут… Ну, какдядя? - спросила она Сашку ипосмотрела нанего удивительно светлым глазом из-под чёрной чёлки.
        - Нормально, - сказал Сашка, незная, что ответить.
        Оглянувшись, он увидел, что Лёлька всё-таки идёт заними, робко, ноупрямо. Онисели втроллейбус. Троллейбус был совсем пустой.
        Лёлька тоже вскарабкалась спередней площадки.
        Через весь пустой троллейбус Лёлька сукором посмотрела наСашку. Ипоеё оскорблённому ипечальному лицу Сашка вдруг точно иясно понял, что Катя отдала ему Лёлькин билет нафутбол. Этот билет вовсе небыл лишним. Это был Лёлькин билет. Сашкино сердце сжалось, словно ему насердце надели защипку, какими мама набалконе прицепляла бельё кверёвке, чтобы ветер его неунёс.
        «Растяпа! - обругал себя Сашка. - Навралбы Катьке, что уменя уже есть билет. Вот где надо - невру. Агде ненадо, само врётся».
        Чем ближе кстадиону, тем теснее набивался троллейбус людьми. Наконец толстая тётя скрыла Лёльку.
        Устадиона все пассажиры сразу вышли. Троллейбус, пустой, прозрачный, дребезжа, сделал круг ипокатил назад.
        Все побежали кстадиону, находу доставая изкарманов исумочек билеты. Катя побежала, замелькав голубыми чулками.
        Сашка оглянулся. Лёлька стояла усерой стены, маленькая, никому ненужная.
        «Яей марки подарю, гербарий отдам… - страдая, подумал Сашка итутже вспомнил, что этого уже ничего нет. - Всё равно я ей что-нибудь хорошее…»
        Раздумывать было некогда. Сзади наседали иподталкивали. Контролёрша сдосадой сама выхватила билет изего нерешительных рук. Всё получилось само собой. Сашка стал пробираться вдоль длинных скамеек вслед заБорькой иКатей.
        Анадполем уже гремел марш ивыбегали футболисты: «Водники» вполосатых майках, а«Электросталь» - вкрасных.
        - Тызакого болеешь? - спросил Сашка уКати, когда они уже уселись. Борька-то, конечно, болел за«Электросталь». Егоотец работал наэтом заводе инженером.
        - я болею запобедителей, - уверенно сказала Катя. - Противно, когда проигрывают. Новообще я бокс люблю лучше.
        - Смерть побеждённому! - пробормотал Борька.
        Сашка сидел рядом сКатей. Ониненадеялся, что когда-нибудь так может случиться вжизни.
        Онстарался недумать ниочём плохом. НиоЛёльке, ниотом, какмама войдёт вквартиру ивсплеснёт руками.
        «Потом, потом… - думал Сашка. - Это всё после…»
        Скосив глаза, он видел круглую Катину голову, облитую голубой шапочкой, ичёрную чёлку. Онхотел сейчас отжизни только одного: чтобы «Водники» выиграли. И«Водники», наверно, это знали ипотому играли, какбоги, иуже задесять первых минут забили два гола вворота «Электростали».
        Катька ахала, вскрикивала. Щёки её горели, иСашке казалось, что он чувствует насвоём лице их жар. Онадаже стучала кулаком покруглой спине какого-то дяди, сидящего впереди. Сместа вскочил высокий парень. Синяя куртка съехала сего плеч. Сашка увидел полосатую тельняшку.
        - Давай, давай, братцы! - заоралон.
        Широкие плечи вполоску, затылок иухо показались Сашке ужасно знакомыми.
        «Неужели Серёжа-машинист спапиного «Степана Разина»? Папа ждёт впорту. Аон, чтоже, футбол смотрит? Нет, быть того неможет».
        Парня потянули зарукав, ион сел.
        «Ошибся», - успокоился Сашка.
        Вперерыве Сашка кинулся купить себе иКате мороженое. Тут он опять вспомнил проЛёльку иподумал, что неплохобы ией снести туда хотябы эскимо. Онсловно увидел её устены - куртку натонких ножках.


        «Да нет, она домой ушла, - подумал Сашка. - Небудет она столько дожидаться».
        Дальше стало ещё лучше. Катя даже локтем его пихнула два раза.
        Матч шёл кконцу, исчёт стал уже 4:0. Борька скис, сидел какубитый иуже ничего неговорил умного.
        Итут случилось что-то странное.
        Сашка увидел, что какой-то человек упрямо пробирается между рядами.
        Оннагнулся ккому-то, итут снова вскочил всё тотже длинный втельняшке. Тогдауж Сашка точно разглядел, что это Серёжа-машинист со«Степана».
        Серёжа, подхватывая падающую сплеч куртку, стал стремительно пробираться квыходу. Онперелезал прямо через лавки, раздвигая людей. Акакого-то короткого человечка Серёжа пригнул книзу иперешагнул через него.
        Почему-то началась суматоха. Какие-то люди вставали иуходили. Онипробирались между рядами, застилая свет, мешая глядеть. Тут Сашка увидел среди них ещё иСемёныча спапкиного катера.
        «ИСемёныч тут! - удивился Сашка. - Интересно, акатер кудаже они подевали?»
        - Наша взяла, - сказала Катя Борьке. Онатак исказала: «Наша».
        - О, безусловно, - ответил Борька. - Кто спорит? Ноучтите, герцогиня, футбол - игра длятех, кому ноги важнее головы.
        - Ну иглупо, - обиделась Катя.
        Втолпе их стиснули, сжали. Сашка сразу почувствовал себя маленьким. Сидел, какчеловек, смотрел сКатей футбол. Атут он кому-то еле доставал доплеча. Носом его ткнули вчей-то рукав. Вон иКатин помпон торчит улоктя здоровенного дяди.
        Вместе столпой их вынесло наплощадь. Сашка незаметно скосил глаза вправо, где они оставили Лёльку.
        Лёльки небыло. Устены стояла толстая девчонка вкрасном пальто илизала мороженое острым, треугольным языком.
        «Недождалась…» - сжалось что-то вСашке.
        Наостановке один задругим стояли сразу три пустых троллейбуса.
        Обычно утроллейбусов тутже начиналась толкотня, вырастала очередь.
        Водители надрывались, прося «остаться наследующий».
        Инаэтот раз кто-то бегом бросился костановке. Нотаких было только несколько. Иони тоже постепенно замедлили бег ирастерянно остановились. Ивсе они тоже почему-то смотрели всторону реки.
        - Там! - возбуждённо сказал высокий дядя, протянув руку спортфелем.
        - Интересно, - сказала Катька. - Может, задавило кого? Только если кровь, ясмотреть немогу, - добавила она изажмурилась.
        - Хлеба изрелищ, - пробормотал Борька.
        Глава восьмая
        Наобрыве
        Народ валил вниз схолма. Те, кто постарше, чинно шли поузким тропинкам. Нобольшинство спускались прямиком, как-нибудь, прямо побесцветной прошлогодней траве. Мальчишки перепрыгивали ямы, где ещё лежал грязный снег счёрными корочками.
        Сверху была видна голубая крыша истолики кафе.
        Кафе стояло наобрыве, надсамой рекой. Оно так иназывалось красиво: «Волна». Круглые жёлтые столики сверху были похожи наблюдечки.
        Ноникто ничего непил инеел. Все толпились накраю обрыва. Ите, кто сбегали схолма, старались тоже пробраться ксамому краю, итолпа наобрыве всё росла.
        - Ну скорей, скорей, - торопила Катя. - Опоздаем ксамому интересному. Мальчики, давайте заруки - ибегом. Только держите меня, ато яупаду.
        Сашка сжал Катину мягкую руку. Иони побежали вниз схолма.
        Катя визжала. Холодный ветер пел вушах. Сашка споткнулся, иони чуть неполетели кувырком все трое. Солнце нестерпимо блестело посреди реки. Кружилась голова отнеба иоблаков, которые бежали кверху…
        Это было замечательно, только быстро кончилось. Сашкабы согласился бежать сэтой горы целый год. НоКатя уже зашевелила пальцами, высвобождая свою руку изСашкиной руки.
        Все толкались, стараясь пробраться поближе кобрыву. Счастливчики, стоявшие насамом краю, переговаривались, вскрикивали, ахали.
        - Смотрите-ка, смотрите-ка, лежит набоку!
        - Ну, голубчики! Ну, распотешили!
        - Доигрались!
        - Затакое поголовке непогладят!
        - Ай! Ай! Ноги едут! Падаю!
        - Сума сошли, граждане, ненапирайте!
        - Здесьже глина, глина! Мывсе попадаем!
        - Половодье - вещь очень непростая, - рассуждал хитрый седенький старичок, стоявший перед Сашкой. - Зачас вода сойти может. Ачто молодёжь сейчас? Думают, всё сами знают.
        - Увас всегда молодёжь виновата!
        - Акакже, акакже! - оживился, даже обрадовался хитренький старичок. - Посудите сами. Видите, канатом кдереву привязали, асами куда? Известно куда! Вкафе. Нафутбол. Аответственность где? Вонона!
        Старичок струдом высвободил одну руку игрозно протянул её всторону обрыва.
        - Там что-то интересное, - выходила изсебя Катя ипихалась остренькими кулачками.
        - Ох, господи, страсть какая… - печально сказала старушка втёмном платке иподалась назад открая.
        Сашка иКатя тутже протиснулись наеё место. Сашка вытянул шею, глянул вниз иобмер.
        Никогда ещё ему небыло так страшно инехорошо.
        Внизу, прямо подобрывом, наузком пляжике лежал набоку «Степан Разин».
        Онвыглядел жалким инелепым, лёжа набоку напеске. Голубые буквы так илезли вглаза, икаждый, каждый мог прочесть: «Степан Разин». Онказался каким-то беспомощным, наверно, оттого, что был виден весь досамого киля. Торчал гребной винт сприлипшим пучком водорослей. Дверь вкаюту была распахнута.
        Все вещи лежали кучей, привалившись кодной стене. Втемноте белели подушки, наних опрокинутый графин. Книги, сковородка - всё вместе.
        Кто-то засмеялся совсем рядом, обдавая теплом Сашкино ухо. Сашка повернул голову, тупо глянул.
        Это смеялась Катя. Сашка увидел её сощуренные светлые глаза.
        - Ха-ха-ха! - негромко смеялась Катька.
        Сашка чувствовал, кактрясётся её плечо. Икаждый звук её голоса смучительной болью входил прямо вСашкино сердце.
        - Кажется, это транспорт твоего отца, - сказал Борька.
        - Надоже! - ахнула Катя иполезла ещё ближе ккраю, так что комья сырой глины зашлёпали вниз.
        Какой-то парень сгитарой спрыгнул собрыва истал танцевать вокруг катера, увязая вмокром песке. Ноги унего были всё время согнуты вколенях. Онтак инеразгибал их иотэтого здорово походил наобезьяну.


        Вслед заним стали спрыгивать вниз идругие, тоже здоровые, ногастые.
        Обезьяний парень перекинул гитару наспину инеуклюже полез накатер. Онлез грубо, будто это была куча металлолома. Цеплялся руками зачто попало. Егоноги чертили серые полосы накраске палубы, такой белой, такой свежей.
        Онвскарабкался наборт, потопал ногами, прочноли.
        Приложил руки кгруди и, кривляясь, закричал глупым голосом:
        - Кто-то потерял пароходик! Потерявшего прошу обращаться комне. Впротивном случае находочку считаю своей!
        Изатопал ногами, заплясал какой-то дурацкий танец. Какон так может? Ведь беда. Аони ещё смеются…
        - Вон твой отец, - безжалостно сказал Борька.
        Сашка стал искать папу глазами. Сашка выглядывал его втолпе, асердце уСашки замирало. Егомучил страх, авдруг папа плачет, илирвёт насебе волосы, илистоит, схватившись заголову.
        Папа стоял всторонке. Лицо его было спокойным. Итолько фуражка лежала около него наземле, ион её неподнимал. Позади него, сбившись вкучу, стояла вся команда катера «Степан Разин».
        Серёжа-машинист низко опустил кудрявую голову. Всё было виноватым вего сильной фигуре: ивислые плечи, иопущенные руки, идаже полоски нательняшке.
        Сашка подбежал кпапе.
        - Иты тут, - рассеянно сказал папа ипогладил Сашку поголове, чего неслучалось уже много лет. Папа считал, что Сашка уже мужчина иотношения уних должны быть строгие, мужские.
        - Виктор Николаевич, - дрожащим голосом сказал Серёжа-машинист, подходя сзади. Лицо унего было багровым. Даже глаза были красными. - Мычто, знали, что вода спадёт? Ну, думали, пришвартуемся тут, футбол посмотрим. Ну, начасок запоздаем. Мычтоже, знали, что такое получится? Чтож, подсуд, значит, заэто?
        Визгнув тормозами, около кафе остановилась «Волга». Из«Волги» вышли сразу четверо. Двое военных, строгая женщина вбольших очках столстым портфелем вруке иещё совсем седенький старичок. Унего было доброе лицо идовольно длинная белая борода. Ветер тутже занялся его бородой, истаричок сжал её вкулаке, будто боялся, что она оторвётся иулетит.
        Все засуетились, давая им дорогу кобрыву.
        Сашка сболью смотрел наих спины, заранее переживая: сейчас они увидят… Сейчас они увидят…
        Иправда, они подошли ккраю да так изамерли. Только седенький старичок неподошёл близко, а, прижимая бороду кпальто, вытянул шею ииздали посмотрел на«Степана».
        Сашка как-то сразу понадеялся, что этот старичок что-то придумает ипоможет.
        - Н?да… неприятности… - сказал старичок тонким голосом.
        Сашка стиснул зубы. Неприятности… Проклятье!
        Папа шагнул было кним, хотел что-то сказать, новысокий военный остановил его холодным жестом.
        - Ваше мнение? - обратился он костальным.
        - Крайне сложное положение, - сказал военный пониже.
        - Дикость какая-то, - сказала строгая женщина. Онасняла очки, посмотрела вниз на«Степана Разина» иснова их надела. - Распущенность. Разгильдяйство.
        - Может, применить катки? Смазать салом доски испускать наводу.
        - Акаквы его поставите накатки, интересно?
        - Адомкраты?
        - Выпосмотрите, каков грунт! Мокрый, можно сказать, жидкий песок.
        - Втом-то идело.
        Старичок наклонил голову набок, сунул клок бороды врот ипожевалего. Приэтом лицо его сморщилось, какбудто борода была кислой.
        - я скажу вот что. Проще всего оставить катер здесь доследующего года. Весной половодье само снимет его смели.
        - Доследующего года?!
        Нечего сказать! Хорошенькое дело! Папа что-то невнятно пробормотал сквозь стиснутые зубы.
        - Ну тогда вот что.Уж вы поверьте моему опыту. Это вам влетит вкопеечку - спускать его наводу.
        - Может, прорыть канаву?
        - Н?да… Вот еслибы здесь была железная дорога…
        - Да, да. Очень мило. Очаровательно! Явосхищён! Проведите сюда железную дорогу, сделайте тут станцию. Только этого нехватало, - снова сказал старичок. - Явам говорю: ждать добудущего сезона.
        - Папочка… - сказал Сашка, замирая оттоски.
        - Иди, иди, - сказал папа.
        Сашка немог этого вынести. Папино лицо просто убивало Сашку.
        Онпопятился втолпу, продолжая всё глядеть напапу, иналетел спиной наЛёльку. Лёлька всхлипнула. Глаза унеё были заплаканные, маленький острый нос посинел отрезкого ветра, дующего среки.
        «Аесли… - какмолния, вдруг мелькнуло вголове уСашки, - аесли ещё раз наврать? Ну, ещё один разок. Ну, самый распоследний… Иправда, чего он теряется? Добудущего года, говорите? Ладно. Сейчас увидим будущий год…»
        Сашка быстро оглянулся посторонам, схватил Лёлькину руку исжал её изовсех сил, как-то невольно удивившись, дочегоже она худая итонкая, её рука. НоЛёлька была спасение, упустить её было никак нельзя.
        Сашка поволок её засобой. Лёлька сначала немного упиралась, апотом молча ипокорно побежала заним.
        Сашка утащил её заголубой павильон. Там один надругом стояли ящики спустыми бутылками. Сашка припёр Лёльку спиной кящикам.
        - Чего ревела? - быстро спросил Сашка.
        - Пароход жалко… - тихо всхлипнула Лёлька.
        Лёлька стояла перед ним ровненько, какперед учителем, опустив руки, подняв голову, итолько мигала. Ресницы отслёз слиплись кустиками.
        - Тожемне! Ревёшь, асама незнаешь чего, - почему-то шёпотом, наклоняясь кней, сказал Сашка. - Сейчас прибудет вода. Ипоплывёт катер… пароход.
        - Правда?! - Лёлька попробовала улыбнуться озябшими, посиневшими губами, ноуголки рта поползли книзу. - Тебе твой папа сказал,да?
        Гул толпы заглушил робкий Лёлькин голос. По-шмелиному гудели мужские голоса. Вскрикивали женщины.
        - Ноги заливает! - орал кто-то.
        - Люди безмозгов! Скорей, скорей!
        - Руку дайте, руку! Чего смотрите? Тащите меня!
        - Тону, братцы!
        Сейчас было уже недоЛёльки. Сашка обогнул угол павильона, прямо полужам, шлёпая погустой грязи, бросился кберегу.
        Узкий пляжик сшипением заливала вода.
        Все, кто там были, подпрыгивали, вскидывали ноги, торопливо карабкались наобрыв, срывались. Аволны настигалиих, обдавая мутной пеной.


        Обезьяний парень, переступая ногами поголубому борту, врастерянности глядел наподнимающуюся воду. Наконец он решился испрыгнул, жалобно тренькнув гитарой.
        Вода пришлась ему уже выше колен. Отчаянно вскрикивая прикаждом шаге, парень бросился кобрыву иполез вверх, измазав глиной мокрые брюки.
        «Так тебе инадо», - подумал Сашка.
        Авода всё прибывала. Мутные волны бурлили, поднимаясь всё выше. Катер ожил, шевельнулся, какживой.
        Сашка отыскал глазами папу. Тот стоял надсамым обрывом да так ивпился глазами вкатер. Сзади, разинув рот отвосхищения, нанего навалился Серёжа-машинист.
        - Фантастика! - прошептал высокий военный.
        - Однако предвижу неприятности, - прошамкал маленький старикашка изакашлялся, подавившись своей бородой. - Откуда вода? Впрочем, влюбом случае это ничуть неснимает ответственности стех…
        «Противный…» - подумал Сашка.
        «Степан Разин», голубой сбелым, красивый, каквсегда, покачивался наводе. Волнение сжало Сашкино горло, что-то зашевелилось вносу, защипало глаза.
        Вся команда поодному перебралась накатер. Ипапа прыгнул тоже, так инеприняв протянутую ему руку Серёжи. Сердится нанего, значит.
        НоСашке хотелось только одного: чтобы они поскорее уехали, убрались подальше отэтой глазеющей толпы.
        «Уплывайте! Уплывайте!» - приказывал им просебя Сашка.
        Так ислучилось. Мотор затарахтел, запыхтел, икатер отвалил отберега.
        УСашки внутри всё ещё дрожало. Онглядел, как«Степан Разин» уплывает, уменьшается иизголубого сбелым превращается всерую точку насерой воде.
        Глава девятая
        Попустым улицам
        Когда Сашка немного пришёл всебя иоглянулся, наобрыве уже никого небыло. Только несколько человек скрасными, озябшими носами сидели застоликами вкафе иглотали горячие сосиски. Ониобнимали стаканы скофе двумя руками игрели оних пальцы.
        Серая туча прикрыла солнце, исреки дул пронзительный, сырой ветер.
        Сашка медленно пополз вгору.
        Ветер налетал злыми порывами, подгонялего, продувал насквозь, будто Сашка был весь вдырочках. Сейчасбы поесть инырнуть впостель, пододеяло. Иещё, чтобы мама посидела рядышком…
        Сашка вскарабкался наверх. Небо стало совсем серое инавалилось наплощадь.
        Уостановки стояла очередь длиной вкилометр. Где-то впереди он увидел Катьку вголубой шапочке. Катька вертела головой: может, его высматривала?
        Сашка спрятался завысокого дядю вмохнатом пальто. Ехать домой сКатькой ему почему-то нехотелось. Емудаже смотреть нанеё нехотелось.
        Ждать пришлось долго. Очередь сжималась, растягивалась, какрезиновая, нонароду неубывало. Потому что ниодин троллейбус так инеподъехал костановке.
        Стоявшие впереди зашумели, заволновались. Вдоль очереди бежала женщина врасстёгнутом пальто, обмахивая разгорячённое лицо сдёрнутым сголовы платком.
        - Небудет вам троллейбусов, небудет! - струдом переводя дух, кричалаона.
        - Какнебудет? - крикнул кто-то изочереди изасмеялся. - Ачто будет?
        Женщина остановилась.
        - Аничего небудет! Авария наэлектростанции, ясно? Нету вам электричества. Добирайтесь теперь какжелаете.
        - А?а… - протяжно вздохнул кто-то позади Сашки. - Вот она откуда, водичка. Чудес-то насвете небывает. Верно, плотину прорвало. Ну, конечно, неиначе.
        Сашка замер. Онстоял инешевелился, только сердце глухо стучало вгруди.
        Вдруг Сашка вырвался изочереди ибросился бежать. Онрасталкивал людей, накого-то налетал, какслепой.
        - Видали ненормального! - сказал знакомый насмешливый голос. Похоже, что Борька. Теперь всёравно…
        Сашка наискосок пересёк площадь. Онбежал изовсех сил, напрягая ноги, сотчаянием отталкиваясь отземли.
        Вот оно! Вот оно какое, враньё! Прилипло кнему. Ичто несоврёшь, всё хуже ихуже. Кмаме! Кмаме скорей! Ачто мама? Всё равно скорей домой.
        - А?а… - простонал Сашка. Онвдруг понял. Мамы дома нет. Онаже наэлектростанции, ясное дело. Раз там авария, её туда вызвали.
        Сашка бежал подлинной улице.
        Троллейбусы стояли пустые, мёртвые, вних было темно.
        Порукам иполицу полоснул ледяной дождь. Асфальт вокруг почернел. Нодождь сразу кончился. Только громоздкие тучи ползли быстро инизко, цепляясь лиловыми лохмотьями закрыши.
        Дома стояли тёмные, неживые. Онисмотрели наСашку глубокими, чёрными окнами. Ниводном доме негорел свет.
        Сашке стало страшно. Шаги его звучали как-то слишком громко игулко втишине. Емупоказалось, что заним кто-то бежит. Оглянулся. Никого небыло.
        «Это моё враньё замной бежит, - вдруг подумал Сашка. - Гонится замной».
        Дальше бежать небыло сил. Онприслонился кстолбу. Сухие рыдания сболью вырывались изгруди. Сашка затрясся, обняв руками столб. Спиной почувствовал: кто-то стоит позади. Оглянулся. Позади стояла Лёлька имолча смотрела нанего.
        Сашка даже неудивился, будто так идолжно быть. Даже невытер мокрых щёк. А, пусть смотрит… Онтутже забыл оней ибросился бежать.
        Нокогда, задохнувшись, остановился науглу, то опять увидел её рядом ссобой.
        - Оставь меня. Брось. Всё равно отстанешь, - еле дыша отусталости иотчаяния, сказал Сашка.
        - Не… - прерывисто прошептала Лёлька, глядя нанего, - япривыкла… Явсё время бегаю… ОтГришки… Отмальчишек… ОтКатьки… Привыкла…
        Онипобежали рядом. Сашка бежал изовсех сил. Вгорле пересохло, жгло иостро кололо вбоку.
        Сашка остановился около голубого киоска. Стеклянное окошко киоска было закрыто. Вкиоске слабо просвечивала тётя вбелой наколке. Сироп вбанках казался чёрным.
        - Воды… газировки… Два стакана, - хрипло попросил Сашка.
        Тётя приблизила лицо кстеклу. Еёнос расплющился остекло, побелел.
        - Тожемне. Чего захотел! Водыему! Нету воды! - сердито сказала она ипосмотрела наСашку, потом наЛёльку. Еёлицо вдруг смягчилось, иона открыла окошечко. - Чистого сиропу налью, чтоли, - устало предложилаона.
        - Какнету воды? Почему нету воды? - даже как-то жалобно спросил Сашка.
        - Плотину прорвало, говорят. Вовсём городе водопровод неработает.
        Продавщица пригорюнилась ивдруг пожаловалась нетоСашке, нетобанкам ссиропом:
        - Ауменя дома стирка нестирана иобеда нет.
        Сашка отскочил откиоска.
        Уже иводы нет! Докатились. Ещё разок соврать, ивсё полетит вверх тормашками! Весь город! Да что там город! Всё! Нет, недомой… Надо кВолшебной Энциклопедии прорваться! Вочтобыто нистало. Какон сразу недодумался? Тамже сказано: «О, несчастный…» Этоя несчастный! «Еслиты, сгибаясь подтяжестью вранья…» Этоя, ясгибаюсь! Нуда, там сказано: «Если ты захочешь, чтобы всё было какпрежде…» Хочу! Хочу!
        Сашка снова бросился бежать. Онбежал, забыв оЛёльке. Нокогда силы оставляли его ион, задыхаясь, переходил нашаг, он опять видел её около себя. Лёлька неотставала, бежала, какбудто была сделана изодних ног.
        Онибежали потёмным, опустевшим улицам. Ноги уСашки подгибались, подошвы горели.
        Около тротуара стоял грузовик. Сашка последним усилием добежал донего, остановился, привалившись кнему грудью. Капот машины был поднят, шофёр стоял согнувшись, что-то подкручивал там ивздыхал.
        - Дяденька, подвезите меня, - измученно попросил Сашка. - Вамвкакую сторону? Мневон вту… Мнеочень надо…
        Шофёр поднял голову. Онбыл весь рыжий. Глаза тоже были рыжие. Игубы тоже. Губы невесело улыбались.
        - Воды врадиаторе нет. Всё, парень. Теперь загорать тут будем.
        - Бежим, бежим! - подскакивала рядом Лёлька. - Ещё немножечко.


        Лёлька, конечно, ничего незнала. Откудаей?.. Нокаким-то чутьём понимала - надо бежать. Догадывалась, что беда.
        Онипробежали ещё несколько длинных улиц. Улицы удлинялись, дома вытягивались, нехотели кончаться. КакСашка нистарался, он останавливался всё чаще. Ноги унего просто отваливались. Один раз, пошатнувшись, он даже ухватился заЛёльку ипочувствовал подрукой хрупкие косточки плеча. Ещё совсем цыплячьи.
        Наконец выбежали наплощадь. Отсюда доКатькиного дома, доеё злополучного чердака было уже рукой подать.
        Из-под низкой тёмной тучи вдруг выбились тяжёлые красные лучи заходящего солнца. Вдоме напротив слепым огнём зажглись окна.
        - Немножко, ещё немножко… - лепетала рядом Лёлька. - Ещё немножечко…
        Сашка побежал напрямик через площадь, Лёлька несмело холодными пальцами ухватила его заруку. Сашка влетел впоток машин.
        Зашипев шинами, резко остановилась голубая «Волга». Пассажиров качнуло вперёд. Кто-то приглушённо вскрикнул.
        Справа что-то громко загудело. Слева стреском ищёлканьем вильнул всторону мотоцикл.
        Откуда-то посыпались яблоки, запрыгали помостовой. Строго, требовательно засвистел полицейский. НоСашка был уже насередине площади.
        «Недогонишь…» - подумал Сашка.
        Вдруг Сашка увидел, что навстречу ему кто-то бежит. Да ещё тащит засобой кого-то.
        Солнце ослепляло Сашку. Оннемог разобрать, кто это. Онвильнул влево, потом вправо. Тут он разглядел поюбке, покаблукам, что навстречу ему бежит женщина. Онпопробовал обежатьеё. Ноженщина сделала прыжок и, застилая солнце, надвинулась нанего. ВСашино плечо железной хваткой вцепилась её рука.
        Сашка поднял голову иобомлел. Это былаона, Гришкина тётка, зубной врач.
        - Наконец-то изловила тебя! - задыхаясь, проговорилаона. - Разбойник! Мальчику моему, Гришеньке, нос разбил. Думал, убежишь? Яиздома выскочила, так даже пальто ненадела…
        Глава десятая
        Гришкина тётка зубной врач
        Это были знакомые, знакомые слова…
        Сашка мгновенно всё вспомнил.
        Да, Катя иБорька сидели наскамейке. Онвспомнил Катин взгляд из-под чёрной чёлки. Какнестерпимо хотелось ему тогда казаться сильным инеустрашимым! Ивот каквсё это теперь обернулось…
        Гришкина тётка была влиловом платье ивфиолетовой шляпе. Нашее унеё болтались белые бусы, икаждая бусина была похожа навыдранный зуб.
        Онамучительно, сосвистом дышала, тяжело отдуваясь, её хищные глаза сверкали.
        Онатащила заруку своего племянника Гришку. Гришка упирался, иотэтого его рука казалась очень длинной. Адругой рукой он закрывал свой нос.
        Сашка даже несразу узналего. Ивовсе непотому, что Гришка закрывал нос. Онбы узнал его исзади, исбоку, икакугодно. Поего знаменитой походке. Поего самой длинной чёлке вовсём районе. Ну, просто потому, что это был Гришка. Воинственный инеуязвимый, которого нельзя было неузнать илискем-нибудь спутать.
        Нотеперь это был какбудто инеГришка.
        Онвесь съёжился, поник. Стал обыкновенный, такойже, каквсе другие.
        - Изловила тебя, - струдом выговорила Гришкина тётка. Вголосе её было торжество иизнеможение. - Попался-таки, голубчик.
        Наеё задыхающийся голос какие-то люди обернулись. Кто-то остановился, глядя наних.
        - Тыменя, милый, сегодня надесять лет состарил. Себя непожалела, ноизловила!
        Вокруг них стала собираться толпа. НоГришкиной тётке только того было инадо.
        - Видите! Видите! - возбуждённо говорила Гришкина тётка, оглядываясь посторонам ияростно тряся заплечо Сашку. - Вытолько посмотрите, что он сделал сГришей?! - Онаподтянула Гришку ксебе поближе. - Мальчик мой! Ходил себе тихо подвору. Никому ничего худого неделал. Никого нетрогал. Аэтот хулиган нистого ниссего подскочил и… Ясама изокна видела. Григорий, покажи нос!
        НоГришка нехотел показывать нос.
        - А?а… - прорычала Гришкина тётка. Онанезнала, какбыть. Онабоялась хоть наминуту выпустить Сашку. Новыпустить своего племянничка она тоже нерешалась. Ейявно нехватало третьей руки. - Григорий, покажи нос, кому говорю!
        НоГришка только, какчерепаха, втянул голову. Тут Гришкина тётка ловко перехватила Гришку задругую руку истала пригибать её книзу. Гришка сдался. Онзакрыл глаза ипокорно выставил нос вперёд.
        Нос был какнос. Ну, красный. Ну, распухший. Подумаешь!.. Сашка инетакие носы видел насвоём веку. НоГришкина тётка просто изсебя выходила, глядя наэтот нос.
        Властно раздвинув толпу, кним подошёл полицейский.
        - Тычто правила нарушаешь? - строго спросил полицейский иположил руку надругое Сашкино плечо.
        - Так этот хулиган ещё инарушитель! - снаслаждением воскликнула Гришкина тётка. - Япредчувствовала это… да…
        «Сцапали…» - безнадёжно подумал Сашка.
        Рука полицейского тяжело лежала наего плече.
        Рука Гришкиной тётки была полегче, нотвёрдые её пальцы так ивпились вСашкино плечо. Они, каккорни, прорастали внего всё глубже иглубже.
        «Это всё из-за вранья проклятого… Из-за него. Аможет быть, можно всё… назад наврать? Так, какбудто ничего инебыло?»
        - Азато плотину непрорвало! Имоя мама дома! - вдруг нистого ниссего отчаянно заорал Сашка.
        - Твоя мама наработе, - сказал неизвестно откуда появившийся мамин сослуживец Михаил Петрович. Онустало вздохнул. - Там такое творится… Просто водопад. Так что твоя мама специально просила меня забежать квам ипередать, что останется доутра. Так-то. Идуя икакраз вижу - ты…
        - Врун! Врун! Врун! - ввосторге закричала Гришкина тётка, встряхивая Сашку. - Онещё иврун!
        - Ауменя зато дома зверей нет! Изеркало неразбито! - ещё отчаянней закричал Сашка.
        Все посмотрели нанего какнасумасшедшего.
        - Комик, - сказал какой-то добродушный парень ипокрутил головой. - Водаёт!


        - Кактебе нестыдно, Кукушкин! - сукоризной сказала учительница Анна Семёновна, появляясь из-за плеча полицейского. - Ятолько что была утебя дома. Познакомилась ствоим дядей. Боже, вкаком состоянии ты держишь свою комнату! Ноэто отдельный разговор. Мынавели хоть какой-то порядок, накормили зверей иубрали осколки зеркала…
        Сашка затравленно оглянулся. Вокруг него стояли люди исмотрели нанего. Икакбудто держали его своими взглядами.
        - Пустите меня! - взмолился Сашка. - Уменя беда! Пуститеже!..
        - Беда? - переспросил полицейский. - Аименно? Точнее!
        - Нет унего никакой беды! Что вы его слушаете? Унего опять какое-нибудь хулиганство науме! - зашипела Гришкина тётка. Онаивторой рукой вцепилась вСашку. Теперь она уже совсем завладела им.
        - МнекЭнциклопедии надо! КВолшебной! Атовы все пропадёте! Пустите меня… - вотчаянии закричал Сашка, уже плохо соображая, что он кричит.
        Сашка увидел Лёльку. Онаизовсех сил вцепилась вжелезную лапу Гришкиной тётки ипоодному отгибала её пальцы. Онувидел Лёлькины глаза, стиснутые зубы ипустоту втом месте, где нехватало двух верхних зубов. Гришкина тётка локтем отшвырнула Лёльку.
        «Отполицейскогоя ещё вырвусь, аотэтой - нет, никогда… - мелькнуло вголове Сашки. - Еёнеупросишь».
        Сашка втянул всебя воздух.
        - Пожар! - вдруг заорал Сашка что было силы. Ондаже присел немного. - Тётенька! Ваш дом горит!
        Всё застыло намгновение. Люди, машины, ветер. Потом все головы разом повернулись водну сторону.
        - Батюшки! - низким голосом завопила Гришкина тётка. - Горим! Горим!
        Руки Гришкиной тётки медленно разжались. Сашка шевельнул плечами, почувствовал: свободен!
        - Милые, горим! - закричал ещё кто-то.
        - Тётя! - заорал Гришка.
        Теперь никто неглядел наСашку. Всем было недонего.
        Сашка бросился бежать прямо кКатиному дому. Онбежал втолпе людей. Перед ним мелькали подошвы, двигались спины, работали локти.
        Сашка обогнал учительницу Анну Семёновну. Поднажал иобогнал маминого сослуживца Михаила Петровича.
        Теперь впереди были только Гришкина тётка иполицейский. Онибежали рядышком. Впереди всех неслась легконогая Лёлька.
        Вдруг Сашка остановился. Кто-то налетел нанего, охнул ипробежал мимо. Люди обегали его сдвух сторон. Толкали, поворачивали. Сашка остался один посреди улицы. Топот, испуганные крики, вопли удалялись. Аон всё стоял каквкопанный ивужасе смотрел наКатин дом.
        Надостроверхой крышей Катиного дома поднимались, медленно разрастаясь, страшные, чёрные клубы дыма.
        Что он натворил! Онсовсем забыл, что Гришкина тётка жила вКатином доме. Итеперь горел Катин дом. Горел Катин чердак, где поддосками среди пыли ихлама лежала Волшебная Энциклопедия. Что он наделал?
        Мимо Сашки стревожным воем пролетели четыре красные пожарные машины.
        Сашка застонал иснова бросился бежать.
        Глава одиннадцатая
        Горим!
        Вдоль всего забора плотно стояла толпа людей. Спины красные, серые, коричневые ивполоску громоздились одна надругую.
        Сашка попробовал втиснуться между ними. Куда там! Спины, плечи, локти - всё это отпихивалоего, отталкивало, непропускало. Тогда вполном отчаянии Сашка встал начетвереньки, нырнул между чьими-то ногами ипополз поземле.
        Здесь было темно исумеречно, каквлесу.
        Надним качались игудели голоса:
        - Сгорит!
        - Весь сгорит!
        - Да ну?!
        - Что там пожарные еле шевелятся? Каксонные мухи!
        - Сам попробуй! Безводы. Языком-то каждый горазд!
        - Хорошо, если один сгорит! Неперекинулосьбы!
        - Асзади-то дом деревянный!
        - Асараи?
        - Батюшки, ветер-то какой! Так идует, проклятый! Нанаш дом несёт!
        - Какбы всё несгорело!
        Сашка пополз быстрее. Онсудорожно пробирался через этот лес разных ног.Отдавил ногу какой-то тёте. Что-то холодное шлёпнуло его пощеке. Это была сетка, вкоторой лежала ощипанная курица сзакрытыми глазами.
        Сашка рванулся всторону. Попробовал пролезть между двумя толстыми тётями, нооказалось, что там стоит ещё какой-то совсем сплющенный малыш. Малыш улыбнулся ему ипогладил поспине лопаткой.
        Сашка уже непонимал, вкакую сторону надо ему ползти. Ноги вбрюках. Ноги вчулках. Коробка стортом. Сапоги. Что-то вонзилось ему между лопаток. Зонтик! Нет, конца этому небудет!
        Сашка вотчаянии боднул головой чей-то портфель ивдруг вырвался прямо кзабору.
        Сашка прижался кнему грудью. Схватился занего руками, прильнул глазом кщели.
        Что творилось натихом Катином дворе!
        Там стояло, наверно, штук десять машин, если небольше. Бегали пожарные согнетушителями вруках. Скрасных машин, дрожа, поднимались серебряные лестницы.
        Двери дома поминутно распахивались, иоттуда выбегали люди, держа вруках разные вещи.
        Издома выбежала старушка, прижимая ксебе клетку, вкоторой трепыхалась какая-то птичка. Заней выбежала другая старушка, обнимая руками фикус.
        «Может, ещё непоздно? - втоске подумал Сашка. - Всё дым, огня-то невидно. Может, яуспею, схвачу книгу - иназад».
        Сашка, расталкивая людей, стал протискиваться ккалитке. Нотам, беспощадно перегородив вход длинной рукой, стоял полицейский иникого непускал водвор. Аоколо него Сашка увидел ещё несколько полицейских.
        Тут Сашка вспомнил продыру взаборе. Онвообще-то редко ходил вкалитку, он чаще пользовался этой дырой. Врядли её тоже охраняли полицейские.
        Сашка бросился назад, опять расталкивая людей, пихаясь локтями.
        - А, посмотреть недаст!.. - сдосадой сказал толстый дядя спортфелем. - Тоползает, тобегает.
        Сашка побежал вдоль забора. Вотона, дыра. Двух досок нехватает.
        Сашка сунул туда голову иувидел синие брюки. Дыру тоже охраняли. Полицейский был высокий-высокий, какбашня, ибезнадёжно строгий.
        - Дяденька, - измученно зашептал Сашка, - пустите меня,а? Мнеочень надо. Дяденька… чтовам, жалко?
        Слёзы закипели уСашки наглазах ипотекли пощекам. Онтак изамер, глядя снизу вверх наполицейского.


        - Чтоты, что ты… будет тебе… - даже как-то испуганно сказал полицейский иприсел накорточки рядом сСашкой.
        Сашка тупо удивился. Онникогда невидел, чтобы полицейские сидели накорточках.
        - Тычто, тут живёшь?
        - Ага… - внесебя проговорил Сашка. - Ага…
        - Маму ищешь? - ссочувствием спросил полицейский.
        Сашка быстро закивал головой.
        - Иди, поищи, - сказал полицейский. - Да недрожи так… Никуда твоя мама неденется, тут где-нибудь. Только, слышь, кдому неподходи.
        Полицейский снизу подхватил Сашку одной рукой ипомог ему пролезть через дыру. Сашка встал. Егокачало. Онпошёл кдому, нонарочно повернул голову всторону, незаметно убыстряя шаги. Полицейский стоял инеподвижно глядел нанего. Сашка проскочил между двумя машинами ивильнул кдому.
        - Куда? - закричали сзади.
        Вподъезде горько истрашно пахло дымом. Мимо Сашки вниз полестнице бежали люди. Сашка услышал надголовой топот маленьких башмаков поступенькам. Навстречу Сашке, невидяего, бежала Лёлька.
        Лёлька прижимала кгруди большую лысую куклу. Одна рука укуклы болталась нанитке. Аглаза всё время состуком закрывались иоткрывались.
        Лёлька пробежала мимо, совсем слепая отслёз. Жалость, тоска сдавили Сашке грудь.
        - Лёлька… ятак нехочу… - зашептали его губы бессмысленные слова. - Ненадо эту куклу… Янезнал… янебуду…
        Сашка, напрягая последние силы, бросился вверх полестнице.
        Вдруг Сашка остановился, инога его повисла надступенькой. Потом медленно, потрясённый, он стал пятиться назад.
        Сверху, подбормотанье, рычанье, повизгиванье, какподзвуки какого-то дикого, нестройного оркестра, спускался Симеон Симеонович совсеми своими зверями.
        «Какего занесло сюда? - мелькнуло вголове уСашки. - Вгости ходил, чтоли? Изверей взял?»
        Вокруг Симеона Симеоновича пышно колыхался густой дым. Все четыре обезьяны обняли его зашею, иказалось, что уСимеона Симеоновича пять голов. Вруках он нёс медвежонка да ещё подпихивал ногой большую медведицу, которая, переваливаясь, неуклюже спускалась поступенькам.
        Итут Сашка просто обомлел.
        Позади Симеона Симеоновича шла Сашкина мама. Онанеловко прижимала ксебе коричневого медвежонка. Амедвежонок испуганно вырывался иотпихивался короткими, толстыми лапами. Губы умамы дрожали, она была бледна.
        - Ничего… - немного задыхаясь, проговорила мама. - Вещи - дело наживное… Как-нибудь проживём…
        - Как-нибудь, Маша… - снатугой сказал Симеон Симеонович, покачиваясь подтяжестью обезьян. - Потушат, авось всё несгорит…
        Умамы отдыма слезились глаза. Онастаралась вытереть мокрую щёку оплечо инезаметила Сашку. Ктомуже вэто время между ней иСашкой оказалась большая медведица да ещё нога Симеона Симеоновича, подталкивающая медведицу.
        «Почему унас всё сгорит? - подумал Сашка. - Ведь ненаш дом горит…»
        - Ой! - Сашка повернулся иупёрся лбом вхолодную пыльную батарею. - Этоя тому дяденьке полицейскому наврал, что тут живу. Итеперь мы ивправду тут живём. Яже ему только «ага» сказал. Отодного «ага» такое вышло. Значит, даже кивнуть головой нельзя. Да чтоже это? Всё хуже ихуже!..
        Навстречу ему бежали какие-то люди, что-то крича икашляя. Точья-то рука, тоголова, токруглая каска пожарного высовывались издыма.
        Все люди бежали только вниз, вниз, вниз, итолько один Сашка бежал вверх. Иотэтого ему стало совсем страшно.
        Адым становился всё гуще. Онвыедал глаза, жёг вгруди.
        - Эй, Степанов, людей больше нет? - закричал снизу чей-то голос. - Проверить повсем квартирам!
        Сашка зажал нос ирот, зажмурился. Хватаясь заперила, он подтягивал себя кверху, струдом преодолевая каждую ступеньку, расталкивая плотный игорячий дым.
        - Немножко, ещё немножко… - вспомнил Сашка, иперед ним проплыло Лёлькино лицо сиспуганными исострадающими глазами.
        Перила кончились. Неоткрывая глаз, он, какслепой, стал шарить вокруг себя, стараясь нащупать дверь начердак.
        Вотона! Доска качается - значит, она. Раскалённый тяжёлый дым ударил влицо.
        Начердаке творилось что-то невероятное. Там вглубине что-то трещало иухало. Даже сквозь зажмуренные веки Сашка почувствовал что-то красное, движущееся, огненное.
        - Книжки, книжечки! - беспомощно позвал Сашка, будто эти книжки были щенятами имогли сами подбежать кнему.
        Сашка протиснулся вдверь, уже ничего нечувствуя, кроме невыносимого, палящего жара. Сноп искр ослепилего. Онзадыхался.
        Оннемог недышать. Нодышать было нечем. Оноткрыл глаза намгновение иувидел охваченный огнём сундучок. Увидел остро, чётко, ясно освещённую огнём каждую щель. Сгудением изнего било пламя.
        Сашка глотнул жгучий, набитый искрами дым. Голова закружилась. Больше нельзя было нидышать, нижить…
        ИСашка, протянув руки, плашмя упал нагорящий сундучок.
        Глава двенадцатая
        Здравствуй, двойка!
        Сашка открыл глаза. Онсидел начердаке около окна, иострый свежий воздух овевал его лицо.
        Сашка ещё плохо понимал, гдеон. Онтолько сжадностью смотрел наокошко «кошачий глаз», накосо повисшую раму, насолнечный луч, наполненный цветными пылинками.
        Сашка осторожно повернул голову. Онещё боялся вспугнуть всё это, боялся, что всё исчезнет: ичердак, икуча старого хлама, итишина. Ончуть наклонил голову искосил глаз. Сундучок. Онсидел насундучке.
        Наколенях унего что-то слабо шевельнулось.
        Наколенях унего лежал раскрытый дневник. Сквознячок пролез между листами иперебиралих. Сашка струдом разжал затёкший, судорожно сжатый кулак. Сладони спрыгнул ластик, упал напол иупруго скакнул втемноту.


        Сашка глянул вдневник. Двойка! Двойка! Милая! Живая издоровая! Стоит себе какнивчём небывало, будто её никто инестирал резинкой.
        Безумная радость охватила Сашку. Значит, всё! Значит, ничего инебыло! Нипожара, ниаварии, ни«Степана Разина», лежащего набоку. Ничего, ничего!..
        Сашка вскочил наноги. Ура! Онзатанцевал почердаку, илуч солнца замутился отклубов пыли.
        Какое счастье! Нуипусть папа посердится. Пускай даже ремнём… Переживёт он это. Пусть он непоедет склассом накатере. Непоедет сКатей.
        Сашка вспомнил светлые сощуренные глаза Кати. Какона засмеялась там, наобрыве, когда со«Степаном Разиным» случилась беда!
        Ивдруг Сашка понял, что, хотя этого теперь какбудто инебыло вовсе, он никогда незабудет этот смех.
        Тяжёлая туча стала наползать насолнце. Начердаке сразуже потемнело. Чернота надвинулась насолнце. Ився куча старья опять показалась таинственной истранной.
        «Почемуже кончилось волшебство? - подумал Сашка. - Ятогда неразобрал доконца, что там было…»
        Емунехотелось даже прикасаться кВолшебной Энциклопедии. Оннаморщил лоб, вспоминая:
        - Мнесвидетель звёздный Лев,
        Свет Стрельца иВодолея!
        Волшебства сломай печать!
        Только жи… нежа…
        Исебя преодо…
        Смо… сно… всё… на…
        Ивдруг буквы сами собой подставились, иСашка как-то легко ипросто понял, что там было написано.
        - Мнесвидетель звёздный Лев,
        Свет Стрельца иВодолея!
        Волшебства сломай печать!
        Только жизни нежалея
        Исебя преодолев,
        Сможешь снова всё начать!..
        Сашка разгрёб пыльный хлам исунул сундучок всамую глубину. Завалил досками, припёр сломанным велосипедом, асверху ещё положил стул.
        Тутуж её никто ненайдёт. Эта Волшебная Энциклопедия - опасная штука. Ещё попадёт вруки какому-нибудь Гришке. Ончёрт-те что натворит.
        - Пусти! Ятебя трогала,да? - раздался содвора тонкий плачущий голос.
        Сашка выглянул вслуховое окошко. Ну, так иесть: Гришка сцапал Лёльку. Онобмотал вокруг кулака её косичку - крысиный хвост имедленно, безжалостно подтягивал её ксебе. Лёлька старалась вытянуть косу изего кулака, илицо её сморщилось отболи.
        Итут Сашка понял, что он ударит Гришку. Сейчас сбежит вниз иударит его… изовсей силы. Чтобы потом Гришка сним нисделал, всёравно он будет драться сГришкой допоследнего.
        - Тычто делаешь? - яростно заорал Сашка, наполовину высовываясь изокна. - Ану, пустиеё! Зубы тебе мешают? Такя их тебе сейчас пересчитаю!
        Гришка визумлении поднял голову изастыл.
        ИЛёлька подняла кверху бледное маленькое лицо. Иналице её был только испуг, никакой радости.
        - Вот ненормальный, - сказал Гришка, сплюнул, выпустил Лёлькину косичку ипошёл ккалитке. Вид унего был такой, что ему просто лень связываться сСашкой, что унего есть дела поважнее.
        НоСашка видел, что Гришка идёт чуть-чуть быстрее. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Новсёже торопится.
        Сашка был мальчишка. Ион прекрасно понимал, что это значит.
        Еготак иобожгло изнутри жаром отгордости.
        Сашка выкарабкался налестницу, приладил доску наместо ипобежал вниз.
        Ондумал отом, что, когда он уже исправит эту двойку идома все забудут оней, он очень попросит маму, чтобы она забрала кним Лёльку.
        Похоже, что она там никому ненужна. Аесли даже они неотдадут им Лёльку, товсё равно: пусть только попробует кто-нибудь её тронуть, пусть только попробует.


        Приключения плюшевого тигра





        Глава первая


        Прежде чемя расскажу вам всю эту невероятную историю, вы должны узнать, что случилось вэтот день рано утром.
        Было воскресенье. Поэтому Серёжа Скворцов решил сходить вкино, аего мама собиралась пойти повсяким своим взрослым делам.
        Мама надела очки ипосмотрела наСерёжу. Потом она сказала таким голосом, откоторого сразу десять сыновей могли покраснеть сголовы доног.
        - Ах! - сказалаона. - Посмотри насвои брюки. Яих только вчера погладила. Нукакты огорчаешь меня своей рассеянностью исвоими брюками! Аещё идёшь вкино вместе сНаташей…
        Серёжа посмотрел насвои мятые брюки ипокраснел. Брюки были мятые потому, что вчера он лёг впостель изабыл их снять. Правда, потом он вспомнил, нобыло уже поздно…
        Нет, чтоб нетерять времени зря, лучше сразу сказать вам всю правду оСерёже Скворцове. Человек он был просто замечательный, хороший друг иотличник почти повсем предметам. Нобыла унего одна ужасная черта характера: Серёжка Скворцов был рассеянный.
        Ивот мама, зная его характер, потому что она была его мама, уходя, сказалаему:
        - Серёженька, умоляю тебя, когда пойдёшь вкино, проверь газ накухне, неоставляй свет впередней, дверь один раз захлопни идва раза дёрни.
        Затем мама надела перед зеркалом голубую шляпку спёрышком, поцеловала Серёжку иушла.
        АСерёжа поглядел взеркало насвои мятые брюки, ивдруг ему пришла вголову одна мысль: он решил их погладить. Ачто тут такого особенного? Онуже два раза вжизни гладил сам себе брюки. Серёжа поставил утюг наузорную металлическую подставку исунул вилку вчёрный штепсель. Акогда через пять минут он послюнявил палец ипотрогал утюг, тоутюг зашипел нанего, какгусь.
        Серёжка уже отгладил одну штанину, нотут зазвонил телефон. Это была Наташа Петрова.
        - Ая тебя жду-жду науглу. Уже, наверно, полчаса жду! - сказала Наташа своим красивым голосом, какбудто она говорила изстеклянной телефонной будки впрозрачную стеклянную трубку.
        - Сейчас иду! - крикнул Серёжа. - Подожди!
        Онпрямо-таки прыгнул вбрюки, выключил газ накухне, погасил свет впередней, один раз захлопнул, апотом два раза дёрнул входную дверь исломя голову побежал вниз полестнице.
        «Все думают, чтоя рассеянный, - подумалон, - ая вот взял иничего незабыл…»
        Вот что случилось ввоскресенье утром. Атеперь послушайте, что было дальше…
        Глава вторая
        Вкомнате было тихо-тихо.
        Солнце бесшумно светило воткрытое окно. Разноцветные пылинки кувыркались вшироком жёлтом луче, нотоже делали это совсем тихо.
        Серёжкин плюшевый тигр, лежавший надиване идавно уже ставший нетоигрушкой, нетоподушкой, зашевелился исусилием встал начетыре лапы.
        Оттого, что он редко слезал сдивана, иоттого, что нанего часто садились, опилки, которыми он был набит, свалялись водин комок, итигр двигался сбольшим трудом.
        Плюшевый тигр сделал несколько шагов искатился прямо подстол.
        «…Разужя набит опилками, - рассуждалон, вылезая из-под стола, - янебуду отрицать, что стол идиван мои родственники. Нечего задирать нос, особенно перед теми, укого вообще нет носа. Ивсё-таки это очень дальняя родня…»


        Асамой близкой своей родственницей плюшевый тигр считал мамину меховую шубку, жёлтую счёрными полосками. Онабыла такая добрая ипушистая!.. Когда зимой мама надевала эту шубку, тигр любил думать отом, что Серёжкина мама немного иего мама.
        Дляначала плюшевый тигр решил сделать зарядку. Онстал приседать назадних лапах, разводя встороны передние, стараясь глубоко дышать, чтобы получше проветрить свои опилки. Приэтом он пел такую песенку:
        - Сказать поправде: мой диван
        Имеет маленький изъян.
        Ведь там, где есть диваны,
        Чудесные диваны
        (Ясам незнаю почему),
        Нескачут обезьяны.
        Сказать поправде: океан
        Неомывает мой диван.
        Ведь там, где океаны,
        Большие океаны
        (Ясам незнаю почему),
        Там нестоят диваны.
        Апотом ему захотелось попрыгать покомнате. Сначала он прыгнул нанизкую табуретку, потом настул свысокой спинкой, аоттуда прямо настол.
        Ивдруг - ой!
        Плюшевый тигр сразгона ткнулся носом враскалённый утюг.
        Тигр взвизгнул иотскочил всторону. Онсразуже почувствовал носом запах палёного. Конечно, очень легко почувствовать носом запах палёного, когда ты спалил свой собственный плюшевый нос.
        - Серёжа забыл выключить утюг! - сообразил тигр. - Ипоставил его прямо наскатерть!..
        Отужаса вся шерсть нанём встала дыбом.
        Больше всего насвете плюшевый тигр боялся пожара. Онпредставил себе, какстонут итрещат вогне его двоюродный стол итроюродный диван, какогонь добирается домаминой шубки, какпламя схохотом глотает Серёжины дневники вместе счетвёрками ипятёрками.
        Тигр вцепился передними лапами вшнур утюга истал тянуть итянуть его изовсех сил. Ончувствовал, какрвутся нитки унего наспине, налапах идаже нахвосте. Новсё равно выдернуть вилку изштепселя он немог.
        - я больше неувижу моего Серёжку! - вотчаянии всхлипнул плюшевый тигр. - Потому чтоя сгорю. ИСерёжа больше меня неувидит, потому чтоя сгорю…
        Тигр прыгнул наподоконник.
        Окно было открыто. Ветер шевелил глупые, весёлые занавески срозовыми цветочками.
        «Аеслия выпрыгну изокна, - подумал тигр, - товсё уже несгорит, потому чтоя несгорю. Аеслия несгорю ивыпрыгну изокна, тоя пойду иобязательно найду Серёжу илимаму. Онинеигрушечные. Онисильные. Онивыключат этот злой утюг - ивсё…»
        Плюшевый тигр посмотрел водвор. Там ходили очень короткие люди исовсем крошечные ребятишки. Потом он увидел, какподвору пробежала длинная полосатая кошка.
        - Раз, два, три!.. - сказал тигр… инепрыгнул. - Лучшея сосчитаю допяти, потому чтоя живу напятом этаже! - сказал сам себе тигр. - Раз, два, три, четыре, пять! - сосчитал тигр иопять непрыгнул. - Нет, если считать «раз, два, три, четыре, пять», тополучается какой-то «вышел зайчик погулять». Это всё несерьёзно… - озабоченно бормотал тигр. - Непомню, кто-то говорилмне, что когда прыгаешь изокна, толучше считать додесяти илидаже доста…
        Новэтот момент дотигра донёсся слабый запах гари.
        Можно было подумать, что этот запах подтолкнулего. Плюшевый тигр высоко подпрыгнул иполетел вниз.
        Глава третья
        Плюшевый тигр упал довольно удачно. Сразу навсе четыре лапы, какобычно падают кошки. Правда, нитки наодной лапе порвались, аголова кружилась, какбудто вней произошло сотрясение опилок.
        Ноэто всё были пустяки. Главное, что никто необратил нанего внимания. Все, кто были водворе, толпились около большого зелёного самосвала. Самосвал, подняв кузов, высыпал насередину двора целую кучу ярко-жёлтого песка. Авокруг сгорящими глазами стояли малыши. Вруках они держали совки илопаты, чтобы сразу начать копаться впеске, кактолько самосвал отъедет.
        Плюшевый тигр перебежал через двор ибросился ктёмным воротам. Ивдруг навстречу ему изворот вышли две совершенно одинаковые собаки. Такие светло-серые стёмно-серыми пятнами.
        Это были Жучка Петина иЖучка Колина. Азвали их так потому, что они были очень похожи друг надруга, жили водном доме иобеих звали Жучками. Ихдаже хозяева путали, ииз-за этого бывало много ужасных недоразумений. Хорошо ещё, что они своих хозяев непутали. Правда, Петя иКоля были совсем непохожи друг надруга. Ивот Жучка Петина иЖучка Колина остановились. Ониповернули свои одинаковые головы ипосмотрели набегущего плюшевого тигра.
        - Игрушка! - прорычала Жучка Петина.
        - Куда-то очень быстро бежит! - добавила Жучка Колина.
        - Тоже придумала понашему двору бегать… - проворчала Жучка Петина. - Если тут все игрушки забегают, так порядочной собаке иступить негде будет…
        - Правильно! - сказала Жучка Колина радостным голосом. - Поэтомуя сейчас схвачу эту игрушку иотнесу Коле.
        - Нет, этоя её сейчас схвачу иотнесу Пете, - прорычала Жучка Петина.
        - Умоего Коли через месяц день рождения, ия ему её подарю! - умоляюще тявкнула Жучка Колина.
        - Нет, это умоего Пети впрошлом месяце был день рождения, ая ему досих пор ещё ничего неподарила… - рявкнула Жучка Петина.
        Иобе Жучки бросились заплюшевым тигром.


        Бедный маленький тигр!
        Онбежал так быстро, что невозможно было сосчитать, сколько унего лап. Аони - эти ужасные собаки - были всё ближе иближе… Ещё мгновение - они схватят его иразорвут начасти. Идаже неполучат приэтом никакого удовольствия.
        Тигр повернул заугол исразу попал подноги какому-то малышу, которого тащила заруку ещё неочень старая старушка, наверно, его бабушка.
        День был очень жаркий.
        Все ребята бегали водних шортах ирубашках.
        Анамалыше, которого вела засобой бабушка, был надет шерстяной костюмчик скорабликами ирыбками. Наголове унего была шапочка спомпоном, похожим набольшое яблоко.
        Иконечно, поэтому несчастный ребёнок оглушительно ревел. Пот капал унего солба, щёк иноса. Аизглаз лились слёзы. Можно было подумать, что унего плачет сразу всё лицо.
        Увидев тигра, малыш моментально схватил его иприжал ксвоей груди.
        - Это моя Киса! - сказалон.
        - Это чужая Киса! Может быть, её какой-нибудь больной ребёнок бросил! - заволновалась бабушка ипопробовала отнять унего тигра.
        Номалыш заревел ещё громче.
        - Молодые люди, это ваш тигр? - закричала бабушка мальчишкам, играющим вфутбол надругой стороне улицы.
        Номальчишки ничего неответили.
        Только две совершенно одинаковые собаки стояли рядом инесводили жадных, сверкающих глаз сигрушки.
        Бабушка махнула рукой. Амалыш вытер плюшевым тигром пот ислёзы, несколько раз глубоко вздохнул иуспокоился.
        Онивошли вподъезд нового жёлтого дома иподнялись полестнице. Заними захлопнулась тяжёлая дверь сзамками ицепочками.
        «Всё пропало! - вотчаянии подумал тигр. - Отсюда мне уже невыбраться! Ия больше никогда неувижу моего Серёжу Скворцова…»
        Вкомнате, куда малыш принёс плюшевого тигра, настене висел большой портрет моряка вкапитанской фуражке, анашкафу стояла игрушечная модель прекрасного корабля. Натаком корабле можно было свободно доехать долюбого места, где живут настоящие тигры.
        Малыш положил тигра настул ипошёл вслед забабушкой умываться.
        Тигр сейчасже прыгнул наподоконник.
        Ноокно было закрыто - наверно, длятого, чтобы вкомнате было поменьше свежего воздуха.
        Тигр стоской посмотрел наулицу. Там, наволе, ходили разные люди. Какая-то тётя везла ребёнка врозовой коляске. Иребёнок чему-то весело улыбался.
        - я даже немогу выпрыгнуть изокна… - простонал тигр. - Аесли я ивыберусь как-нибудь наулицу, всёравно меня схватит любая собака илюбой ребёнок… Ведь я такой маленький ислабый…
        Ивдруг он увидел наподоконнике большой морской бинокль. Наверно, это был бинокль самого капитана. Может быть, он забылего, когда отправлялся вплавание, аможет быть, это был его запасной бинокль.
        Тигр заглянул вбинокль - иахнул.
        Вся улица мгновенно изменилась.
        Дома стали шире ивыше. Сосиски, мирно лежавшие ввитрине продовольственного магазина, стали размером сколбасу. Ачтобы поднять одну бутылку молока, надо былобы позвать десять продавцов иодного директора. Что касается тёти, которая везла малыша вколяске, тоона стала самой большой тётей насвете. Коляска стала, какгрузовик. Амалыш, еслибы он вылез изколяски, могбы сразу пойти учиться вдесятый класс.
        «Вот так штука! - визумлении подумал тигр. - Значит, если посмотреть вбинокль, всё сразу становится огромным!.. Ачто, если я возьму ипролезу сквозь этот бинокль? Ведь тогда ия должен сразу увеличиться. Этоже ясно!»
        Плюшевый тигр разволновался изабегал поподоконнику между горшками цветов.
        Конечно, это была невероятно смелая мысль.
        Ведь никто изего знакомых ещё непролезал сквозь бинокль.
        Может быть, это опасно? Может быть, это вредно дляздоровья?
        - Агде моя Киса? - вдруг запищал задверью малыш.
        Нельзя было терять нисекунды. Надо было начто-то решаться.
        - Серёженька! - прошептал плюшевый тигр, разбежался и, вытянув вперёд лапы, нырнул прямо вбинокль.


        Онничего неуспел почувствовать. Всё произошло очень быстро. Егоподхватили какие-то голубые изелёные волны. Что-то оглушительно треснуло иослепительно вспыхнуло.
        Тигру показалось, что он лопнул, каквоздушный шарик, авсе его опилки разлетелись вразные стороны. Вследующее мгновение тигр кувырком полетел сподоконника, уронив подороге какой-то противный колючий цветок безцветов.
        Подоконник неожиданно оказался совсем маленьким иузким.
        Тигр сделал несколько шагов исразу уронил два стула.
        «Вот это здорово! - свосторгом подумалон. - Ястал большим. Вомне теперь покрайней мере две лошадиные силы!..»
        - Батюшки! - где-то закричала бабушка. Икакотдалённый гром мрачно загрохотали кастрюли.
        Плюшевый тигр перепрыгнул через стол и, распахнув дверь, выскочил впереднюю.
        Глава четвёртая
        Тем временем Жучка Петина иЖучка Колина сидели около подъезда и, высунув свои одинаковые языки, ждали, что будет дальше.
        Всё равно торопиться им было некуда. Петя иКоля пошли втеатр иневзяли их ссобой.
        Вот они сидели иотскуки тихонько пели разные собачьи частушки.
        Первой запела Жучка Петина:
        - я - собака Петина,
        Налбу моём отметина.
        Уши мои гладкие,
        Акошки очень гадкие.
        Жучка Колина посмотрела наЖучку Петину смолчаливым восторгом. Хотя налбу уЖучки Петиной небыло даже маленького пятнышка, ашерсть наушах торчала клочьями, зато она была настоящим поэтом.
        Жучка Колина отошла всторонку итоже стала сочинять частушку, тяжело вздыхая имолча шевеля губами.
        Потом она робко запела:
        - я - собака Колина,
        Егоподруга школьная.
        Егодошколы провожу
        Иподокошком подожду.
        - Гав-гав-гав! - презрительно захохотала Жучка Петина. - Тыбездарна, каккошка! Тыничего непонимаешь внастоящей поэзии. Вот слушай:
        Сним напарте я сижу.
        Еготетрадочки лижу.
        Жучка Колина только вздохнула свосхищением изавистью. АЖучка Петина подняла голову иснова запела:
        - я нисколько нешучу,
        ЯПетю лаять научу.
        Будет он кричать: «Гав?гав!»,
        Хватать прохожих зарукав.
        Нонеуспела она допеть последнюю ноту, какдверь подъезда сгрохотом распахнулась. Оттуда выскочило какое-то неизвестное, необъяснимое существо.
        Оно было огромным, мохнатым инеобыкновенно полосатым. Унего были зелёные вытаращенные глаза, апозади болтался длинный хвост.
        Жучки мгновенно вскочили насвои одинаковые лапы, зарычали одинаковыми голосами ибросились заним вдогонку.
        - Это настоящий тигр! - набегу рявкнула Жучка Петина.
        - Ноон пахнет опилками! - робко тявкнула Жучка Колина.
        - Это игрушечный тигр! - уверенно пролаяла Жучка Петина ипобежала ещё быстрее.
        - Норостом он совсем какнастоящий тигр! - тихо возразила Жучка Колина ипобежала помедленнее.
        - я наполовину небоюсь, анаполовину боюсь! - прорычала Жучка Петина.
        - Ая, наоборот, наполовину боюсь, анаполовину небоюсь! - призналась Жучка Колина.
        - Давай сложим эти половинки. Тогда одна изнас будет бояться, адругая небудет бояться!
        - Ладно! Гав?гав!..
        - Тогда давай я буду бояться, аты небудешь бояться.
        - Ладно! Гав?гав!..
        - Тогда чегожеты! - рявкнула Жучка Петина. - Хватай! Хватай его заногу!
        - Нетуж! Давай лучше я буду бояться, аты небудешь! - тявкнула Жучка Колина.
        Аплюшевый тигр вужасе мчался посреди улицы, прижав кголове круглые уши.
        Прохожие шарахались отнего сперекошенными отстраха лицами, кто громко вскрикивая, акто, наоборот, молча закрывая рот ладонью.
        Что касается старушек, тоони сразуже падали вобморок.
        Пока тигр добежал доугла исвернул наСадовую улицу, вобморок упали пять старушек: Нина Васильевна, Анна Петровна, Валентина Семёновна, Лидия Степановна иОлимпиада Ильинична.
        Азатигром бежала толпа народа. Те, кто были очень смелые, бежали очень быстро. Те, кто были потрусливее, бежали помедленнее.
        Впереди всех бежал полицейский игромко свистел всвой свисток. Заним бежал высокий старый дворник. Онбыл тоже очень смелый, потому что длясвоего возраста он бежал очень быстро. Егодлинная белая борода развевалась поветру ищекотала лицо бегущего позади него толстого гражданина сдвумя толстыми портфелями. Гражданин отмахивался отбороды портфелями. Один портфель расстегнулся, иизнего посыпались круглые удивлённые бублики.
        Апозади уже неслась целая толпа дядей идаже несколько смелых тётей.
        Другой полицейский, который сидел вкруглой стеклянной будке инемог оставить свой пост ибежать затигром, позвонил потелефону всем полицейским исказал:
        - Так, мол, итак. ПоСадовой улице внастоящее время бежит тигр иочень мешает уличному движению. Принимайте меры!..
        Бедный, несчастный тигр! Онникогда небегал поулицам. Егосовершенно оглушил этот крик итопот. Ктомуже, когда он падал изокна, унего порвались нитки наодной лапе. Итеперь изэтой лапы всё время сыпались опилки! Нокакие это были опилки! Ведь ненадо забывать, что они тоже вомного раз увеличились.
        Поэтому теперь излапы плюшевого тигра сыпались наасфальт уже неопилки, адовольно-таки большие деревяшки.
        Первым споткнулся иупал толстый гражданин спортфелем. Падая, он ухватился задлинную белую бороду бежавшего впереди дворника. Потому что, когда человек падает, унего остаётся слишком мало времени, чтобы какследует подумать, зачто надо хвататься, азачто ненадо.
        Дворник упал натолстого гражданина, асверху наних стали падать другие дяди и, наконец, даже некоторые смелые тёти, бежавшие позади всех.
        Новдруг совсех сторон послышалось: тр-тр-тр! Это изразных переулков стали выезжать полицейские намотоциклах. Откуда-то появился грузовик. Вкузове стояла большая железная клетка.
        Сгрузовика стали спрыгивать люди всиних комбинезонах. Вруках они держали длинную и, наверно, очень крепкую сетку.
        - Какие хитрые! - шепнула Жучка Петина Жучке Колиной. - Онинарочно делают вид, что идут ловить рыбу, анетигра!
        Неизвестно, очём подумал тигр. Онжалобно завизжал ипопробовал перепрыгнуть сразу через одного полицейского иодин мотоцикл. Нолюди всиних комбинезонах подскочили иловко накинули нанего сетку. Толпа окружила тигра.
        Тигр беспомощно лежал набоку исмотрел навсех испуганными, умоляющими глазами. Тоесть, конечно, неглазами, апуговицами. Только ненадо забывать, что эти пуговицы тоже увеличились. Раньше они были совсем маленькими. Теперь они стали большими, какпуговицы дляпальто.
        - Отпустите меня, пожалуйста! - вдруг завопил тигр громким голосом.
        Толпа дрогнула изамерла.
        - Дрессированный! - ввосторге воскликнула какая-то румяная тётя врозовом платье. - Он, наверно, изцирка убежал!
        - Дожили! - сказал толстый гражданин, мрачно глядя насвои похудевшие портфели. - Уже тигры разговаривают!
        - Отпустите меня! Я - Серёжин! - опять закричал плюшевый тигр умоляющим голосом.
        - Какой разговорчивый! - радостно сказала румяная тётя. - Серёжин - это, наверное, фамилия укротителя.
        - Унас утюг включён! Понимаете?! Понимаете?! - вполном отчаянии крикнул тигр.
        Тётя приложила розовые ладони крумяным щекам исказала:
        - Понимаю, понимаю! Онхочет сказать, что новый номер сутюгом включён впрограмму…
        Нотут люди всиних комбинезонах ловко сунули тигра вклетку, имашина тронулась. Натротуаре осталась только куча бывших опилок. Взволнованная толпа ещё долго нерасходилась, горячо обсуждая, что лучше: говорящие тигры илиговорящие попугаи.
        Глава пятая
        Между тем вцирке вбольшой железной клетке сидел совершенно настоящий живой тигр. Шершавым, похожим натёрку языком он лизал свою большую лапу.
        Это был очень талантливый, умный изнаменитый тигр. Завсю свою жизнь он ниразу никого несъел идаже неукусил. Укротитель, который его укрощал, иногда срадостной улыбкой совал свою голову прямо кнему впасть. Нокстарости характер утигра испортился. Онстал мрачным иподозрительным. Тоему казалось, что вовремя выступления его нарочно плохо освещают, томузыка играет какая-то совсем неподходящая.
        - Два представления вдень! - сердито бормоталон. - Безобразие! Хотят, чтобы я работал, какверблюд. Неуспел отдохнуть отребячьего визга - выступай длявзрослых… Это всё интриги… Это всё дрессированные обезьяны…
        Тигр, сонно рыча, улёгся поперёк клетки.
        - Знают, что я культурен ипрекрасно воспитан… - продолжал он ворчать. - Вот ипользуются… Авот еслибы я был простым диким тигром…
        Итигр мрачно запел такую песню:
        Песенка тигра
        Вджунглях зелёных,
        Жёлтых, пурпурных
        Бегает много зверей некультурных.
        Скачут там мои сестрицы - тигрицы.
        Скачут там мои братишки - тигришки.
        Ходит мама там - тиграма.
        Ходит папа там - тиграпа.
        Ходят дяди там итёти.
        Всё тигряди итигрёти.
        Если влапы,
        Если влапы
        Кним случайно попадёте,
        Вы, конечно, пропадёте…
        Голос тигра звучал всё тише итише… Онзакрыл глаза срыжими ресницами. Ноему так инеудалось заснуть.
        Неожиданно железная дверь клетки слязгом открылась, илюди всиних комбинезонах втолкнули туда ещё одного тигра.
        Ночто это был затигр!
        Мятый, грязный, скруглыми перепуганными глазами, свысунутым языком…
        Старый тигр вскочил наноги. Отярости унего перехватило дыхание. Егоглаза стали сначала совершенно зелёными, потом совершенно жёлтыми, апотом совершенно красными. Можно было подумать, что унего неглаза, анастоящий светофор.
        Как?! Безего разрешения?! Недав ему даже вздремнуть после обеда! Ивсё это притакой нагрузке!.. Видимо, они хотят, чтобы вечером он выглядел просто отвратительно…
        - Защищ-щ?щайся! - заревел старый тигр, иэхо прокатилось подпотолком.
        - Не-не-не могу! - заикаясь проговорил тигр скруглыми глазами. - Мнене-не-нечем!..
        Оншироко открыл свой рот, какбудто наприёме узубного врача. Старый тигр невольно заглянул туда, какбудто он действительно был зубным врачом, изамер, потрясённый: ворту небыло ниодного зуба! Ниединого!
        Старый тигр отудивления тоже широко открыл рот. Так они просидели некоторое время, сизумлением глядя друг надруга.
        Потом старый тигр слязгом закрыл свою пасть и,вытянув шею, стал обнюхивать плюшевого тигра.
        Сперва он понюхал его нос, потом хвост, потом ухо, потом заднюю лапу ивдруг отскочил всторону.
        - Деревяшки! - проревелон.
        - Опилки! - стыдливо шепнул плюшевый тигр. - Яими набит…
        - Опилками? Агдеже кровь, мясо, кости ивсё пр?р?рочее?
        - Да ничего нет! - Плюшевый тигр свиноватым видом развёл лапами. - Яже ненастоящий, каквы. Ятолько… понарошку. Понимаете?


        Ностарый тигр ничего непонимал. Онсидел итолько моргал глазами. Итогда плюшевый тигр, захлёбываясь идрожа, рассказал ему всё.
        Старый тигр ласково положил ему наголову свою большую иочень тяжёлую лапу. Одна такая лапа весила, наверно, десять споловиной кило.
        - Ачто, этот твой Серёжа хороший мальчик?
        - Ой! - вволнении воскликнул плюшевый тигр. - Ну, просто замечательный! Такой хороший! Такой хороший!.. Такой добрый… Иотличник почти повсем предметам…
        - Акакотносится кцирку? - деловито спросил старый тигр.
        - Обожает!
        - Да… такому человеку надо помочь, - задумчиво проворчал старый тигр.
        - Чем тут поможешь? Мытеперь погорельцы! - простонал плюшевый тигр. - Ятак хотел ему помочь, да ничего невышло. Тиграм почему-то неразрешают ходить поулицам.
        Старый тигр сраздражением пожал рыжими плечами:
        - я тоже непонимаю, почему нам нельзя ходить поулицам, какивсем остальным. Ясчитаю, что это всё интриги… Это всё дрессированные обезьяны…
        - Серёженька мой! - всхлипнул плюшевый тигр. - Неуберёг я твои дневники!..
        Итут настарого тигра посмотрели невыносимо грустные глаза. Наверно, вэтот момент это были самые грустные пуговицы насвете.
        Новдруг суровое лицо старого тигра просветлело.
        - Скажимне, тигр понарошку! - рявкнулон. - Аты умеешь ходить назадних лапах, ну каклюди ходят?
        - Умею. Новедь люди ходят одетые. Ая, сами видите, какой… Голый… - Плюшевый тигр смущённо прикрыл морду лапой. Ностарый тигр уже неслушалего.
        Онподскочил кжелезной двери. Ончто-то лизнул языком, начто-то нажал плечом, итяжёлая дверь клетки медленно отворилась.
        Глава шестая
        Схватив своей когтистой лапой мягкую лапу плюшевого тигра, старый тигр тащил его подлинному коридору.
        - Гм… - ворчалон. - Язнаю, что налево должен быть кабинет директора, анаправо костюмерная. Нодорогобы ядал, чтобы узнать, где это самое «лево», агде это самое «право». Ауменя, какнарочно, никаких дел кдиректору…
        Вдруг вконце коридора послышался топот каблуков икакие-то голоса. Старый тигр нервно оглянулся ивздрогнул.
        - Авы незнаете случайно, где ваша правая лапа? - вежливо спросил плюшевый тигр. - Обычно правая сторона бывает там, где правая лапа.
        - Пр-р?редставления неимею!
        - Акакой лапой вы хватаете мясо?
        - Вот этой! - радостно воскликнул старый тигр, поднимая правую лапу.
        Каблуки покоридору топали всё громче игромче.
        Плюшевый тигр торопливо толкнул носом какую-то дверь ивдруг очутился вполной темноте.
        Только два зелёных огонька светили страшным холодным светом.
        Это были глаза старого тигра.
        Намгновение огни исчезали - это тигр моргал глазами.
        Вкоридоре послышались голоса.
        - Ох, милая моя! - сказал женский голос. - Второго тигра мне поручили!..
        - Ониидут сюда! - шёпотом прорычал старый тигр. - Уменя могут быть неприятности… адрессированные обезьяны…
        - Аты справишься, моя дорогая? Теперь тебе задвумя тиграми убирать надо, - сказал второй голос.
        Хлопнула дверь, голоса исчезли. Оба тигра вздохнули соблегчением. Старый тигр очень громко, аплюшевый тигр немного потише.
        - Ану-ка пошарь лапой около двери. Там где-то должен быть выключатель, - нетерпеливо приказал старый тигр.
        Плюшевый тигр повернул выключатель и, взвизгнув несвоим голосом, сглупым видом сел нахвост.
        Онбыл ослеплён. Кругом всё струилось ипереливалось. Дрожали ввоздухе какие-то сияющие прозрачные ткани. Между ними настенах висели тяжёлые бархатные плащи ипрекрасные шляпы, украшенные сверкающими перьями. Ауж золота идрагоценных камней было просто сколько угодно!
        Перед зеркалами намаленьких столиках стояли красивые бутылочки, лежали кольца, бусы идаже пистолеты.
        - Здесь почти также красиво, каквджунглях, правда? - спросил старый тигр.
        Плюшевый тигр свосторгом кивнул головой: «Да, почти также красиво, каквигрушечном магазине!»
        - Выбирай себе всё, что пожелаешь! - сказал старый тигр, царственным жестом указывая настены.
        Новдруг он увидел, что плюшевый тигр, сгорбившись, сидит наполу иторопливо закалывает булавками большую дырку насвоей лапе.
        - Чепухой занимаешься! - неодобрительно рявкнул старый тигр.
        - Так ведь я через эту дырку весь высыплюсь!.. Яитак уже похудел… - тихонько шепнул плюшевый тигр, поднимая нанего смущённые круглые глаза.
        - Ну, ты будешь одеваться илинет? - рассердился старый тигр.
        - Извините… Ясудовольствием… Спасибо большое…
        - Ну ладно, - смягчился старый тигр. - Тогда я советую тебе надеть вон ту коротенькую розовую юбочку сблёстками. Онаочень мила!
        Плюшевый тигр ссомнением приложил ксвоему животу розовую юбочку.
        - Онамила, номала! Она… натигрёнка!
        - Тогда надень клоунский костюм. Вот этот, оранжевый ссиними горошками. Онбольшой, ты внего влезешь. Илиэтот плащ созвёздами.
        Плюшевый тигр свиноватой улыбкой поспешно стал натягивать насебя клоунский костюм.
        - Натвоём месте я обязательно наделбы эту шаль. Какая р?р?роскошь! - промурлыкал старый тигр, накидывая себе наплечи зелёную индийскую шаль сзолотыми полосками. - Мнеидёт зелёный цвет, правда?
        Истарый тигр, запахнув шаль нагруди иприоткрыв одно плечо, стал медленно поворачиваться перед зеркалом, томно полузакрыв глаза.
        - Ну что ты стоишь, какдеревяшка? - сдосадой обернулся он кплюшевому тигру, который субитым видом стоял посреди комнаты вширокополой ковбойской шляпе ивкрасных сапогах сошпорами. - Нучто ты нарядился подкота всапогах? Тыже ненамаскарад собираешься! Надень что-нибудь человеческое!
        Ион бросил ему чёрный фрак сбольшой белой хризантемой впетлице.
        - Это очень мило! Иочень эффектно! Если тебя научить изящно кланяться… икакследует осветить… - бормоталон, помогая плюшевому тигру надеть фрак.
        Плюшевый тигр тоскливо замотал головой.
        - Извините меня, настоящий тигр… - робко проговорилон. - Вытак обомне заботитесь… Спасибо большое… Но, понимаете, всё это как-то несовсем то… Уменя внешность итак заметная… Итак наменя все смотрят… Мнебы что-нибудь попроще, поскромнее…
        - Такбы исказал, - проворчал старый тигр и, повернувшись кнему спиной, стал рыться передними лапами вкуче вещей, лежавших вуглу.
        Оттуда прямо вплюшевого тигра полетели заплатанные валенки, овчинный тулуп ишапка-ушанка.
        - Вотто, что мне надо! - дрожащим отрадости голосом закричал плюшевый тигр.
        - Это нашего сторожа тулуп. Неужели он тебе нравится? - презрительно фыркнул старый тигр. - Нуивкусы унашей молодёжи…


        Ноон неуспел закончить.
        Вэто время вкоридоре поднялась суматоха. Послышались какие-то женские голоса, похожие назвонки, извонки, похожие наженские голоса. Сразу затопало очень много ног.
        - Милые мои! - громче всех кричал один женский голос. - Тодва тигра были, тониодного намою голову…
        - Беги! - закричал старый тигр. - Ая побегу обратно вклетку!
        Вдруг плюшевый тигр подскочил кстарому тигру ипоцеловал его прямо вусатую колючую щёку.
        Старый тигр отизумления сел напол.
        - Всё уменя было, всё: слава, цветы, статьи вгазетах, - всхлипнул старый тигр, - ноникто, никогда завсю жизнь меня непоцеловал…
        Атем временем плюшевый тигр, подняв воротник изапахнув тулуп, мчался покоридору.
        Глава седьмая
        Плюшевый тигр выскочил наулицу.
        Ярко ирадостно светило солнце. Побольшой площади мчались разные машины. Всюду было очень много цветов: инаплатьях, инаклумбах, ивцветочных киосках, идаже нанекоторых соломенных шляпах.
        Тигр врастерянности остановился прямо посреди тротуара, инанего налетели сразу три девочки. Онишли подручку, нежелая расстаться даже насекунду. Авсе втроём они никак немогли пройти мимо тигра.
        - Ой, девочки! - тихонько сказала одна девочка двум своим подружкам. - Ой, посмотрите, дедушка втулупе ивваленках!
        - Бедный, он, наверно, после болезни! - сказала вторая девочка двум своим подружкам.
        Это была очень красивая рыжая девочка сзолотистыми веснушками.
        Ох имногоже веснушек было унеё наносу! Казалось, что если она какследует потрясёт головой - они так ипосыпятся натротуар.
        Атретья девочка сказала двум своим подружкам:
        - Такие вот старенькие всегда любят, когда тепло. Вот мой дедушка всегда надевает платок моей бабушки… Даже летом.
        Наконец все три девочки, держась подручку, боком пролезли мимо тигра ипошли дальше.
        «Онихорошие, добрые», - подумал тигр ибросился вслед заними.
        - Скажите, пожалуйста, девчонки! - крикнул он им. - Какмне поскорее добежать доСадовой улицы?
        Серёжа Скворцов всегда называл девочек девчонками, иплюшевый тигр тоже привык их так называть.
        Шесть глаз сдлинными ресницами заморгали так быстро, что наплюшевого тигра повеяло холодком.
        - я очень тороплюсь, девчонки! - жалобно проговорил тигр, отнетерпения стукая одним валенком одругой, какбудто унего озябли ноги. - Возможно, уменя дома сейчас пожар! Уменя там, понимаете, утюг остался невыключенный!..
        - Ах! Ах! Ах! - вскрикнули три девочки.
        - Дедушка! - закричала красивая рыжая девочка. - Вамнебежать надо, авон там напервый троллейбус сесть. Икакраз доедете.
        - Где?
        - Вон там! Видите длинный хвост зауглом?
        - Хвост?!
        - Ну, очередь, очередь! Видите?
        - Спасибо, девчонки! - крикнул тигр ибросился через дорогу.
        Вэто время костановке бесшумно накруглых толстых шинах подкатил троллейбус.
        Двери открылись. Тигр отчаянно зарычал и, расталкивая всех, бросился первым.
        - Гражданин, куда безочереди?! - закричала какая-то гражданка влиловом прозрачном плаще. - Явас непропущу!
        Онавцепилась сзади вплюшевого тигра.
        - Ай! - вдруг оглушительно взвизгнулаона. - Ай! Хвост! Хвост! Ядержу хвост! Держите меня! Мнедурно!..
        Прозрачную гражданку усадили около окна истали обмахивать газетами ижурналами, уговаривая её успокоиться.
        - Этот гражданин! - говорилаона, хватая заруки сидящих рядом. - Этот гражданин… схвостом…
        Неизвестно, чембы всё это кончилось, еслибы вэтот момент тигр неувидел вокно маму.
        То есть, конечно, несвою маму (потому что, поправде говоря, невозможно увидеть вокно маму плюшевого тигра), амаму Серёжи Скворцова.
        Онашла рядом смамой Наташи Петровой.
        Мелькнуло её милое лицо иголубая шляпка спёрышком.
        - Остановите, остановите троллейбус! - диким голосом закричал тигр. - Люди! Слышите? Уменя настоле горячий утюг! Понимаете? Этот стол вот-вот загорится!
        Пассажиры заволновались. Много согнутых указательных пальцев сразу застучали вокно кабины водителя:
        - Остановите троллейбус!
        - Выпустите старичка!
        - Понимать надо! Беда учеловека!
        Втроллейбусе, где только что было ужасно тесно, сразу образовался проход, похожий натропинку вгустом лесу.
        Двери раскрылись.
        Тигр выскочил изтроллейбуса ибросился впогоню заголубой шляпкой спёрышком.
        Глава восьмая
        Голубая шляпка была всё ближе иближе. Плюшевый тигр уже протянул лапу, новдруг дорогу ему перебежала какая-то гражданка. Онатащила засобой малыша, амалыш тащил засобой грузовик сприцепом.
        Ивот эта самая игрушка сприцепом испортила всё дело. Плюшевый тигр почему-то согромным уважением относился ковсем игрушкам. Поэтому он остановился иждал, пока грузовик сприцепом проедет мимо.
        Аобе мамы тем временем вошли впарикмахерскую.
        Тигр вбежал вслед заними.
        Навешалке, покачиваясь нарезиночке, висела мамина голубая шляпка спёрышком. Асама Серёжина мама вошла встеклянную дверь исела вкресло перед зеркалом. Кней подошла кудрявая девушка, имама стала проводить пальцем посвоим волосам ичто-то ей объяснять.
        Плюшевый тигр рванулся кстеклянной двери, нотолстый швейцар, строго шевеля усами ибровями, преградил ему путь:
        - Нельзя, гражданин, это дамский зал! Вон там мужской зал. Займите очередь, ивас обслужат!
        - Да мне наодну минуточку!..
        - Нельзя гражданин, уже сказановам, нельзя!
        - Дамне!..
        Ношвейцар так грозно зашевелил усами, что плюшевый тигр попятился ипокорно опустился настул. Стоской посмотрел он сквозь стеклянную дверь намамин затылок, который становился всё более кудрявым.
        Вэто время вдверях мужского зала, помахивая белой салфеткой, появился необыкновенно красивый молодой человек. Отнего прекрасно пахло сиренью, жасмином, ландышами, гвоздикой ирозами. Можно было подумать, что подсвоим белым халатом он весь состоял изодних букетов цветов.
        - Заходите, дедушка! Подстрижём, побреем!
        «Яже нелев… - сужасом подумал плюшевый тигр. - Это вотльва ипостричь изавить даже можно…а… меня нельзя…»
        - Разденьтесь, гражданин! - строго сказал швейцар.
        - Нехочу! - жалобно простонал тигр.
        - Разденьтесь!
        - Немогу!
        - Ану, разденьтесь! - грозно сказал швейцар ипотянул тигра заворотник.
        Что было делать? Тигр покорно дал снять ссебя тулуп иостался вофраке схризантемой впетлице.
        - Ишь, вофраке, аштаны полосатые. Да ещё вобтяжку, - спрезрением проворчал швейцар. - Возьмите номерок!
        Ион сунул ему влапу какую-то железку сметаллическим колечком.
        Молодой человек вбелом халате посмотрел натигра изахихикал, носделал вид, что чихает.
        - Пожалуйста, - сказалон, распахивая перед тигром стеклянную дверь мужского зала.


        «Отсюда я тоже могу наблюдать замамой», - решил тигр, усаживаясь вкресло.
        Одной лапой тигр придерживал подфраком свой хвост, чтобы его никто незаметил, вдругой держал номерок.
        «Куда мне девать эту железку?» - подумал он ибыстро сунул номерок прямо врот.
        Молодой парикмахер увидел это взеркале изахихикал, носделал вид, что кашляет.
        - Васпобрить? - спросилон, оборачивая вокруг шеи тигра белую салфетку.
        Ивдруг плюшевый тигр увидел Серёжину маму. Онанадевала голубую шляпку насвои новые удивительные кудряшки. Рядом сней стояла Наташина мама. Наголове унеё были такиеже красивые кудряшки.
        - Ах! - вскрикнул тигр ипроглотил номерок вместе сметаллическим колечком.
        Конечно, если утебя вживоте идоэтого было полно опилок, так ещё один номерок почти неменяет дела.
        Апарикмахер, решив, что это «ах» обозначает «да», сейчасже опустил короткую кисточку, похожую назаячий хвост, всеребряный стаканчик, набрал нанеё много-много белого пушистого мыла игусто помазал им одну щёку тигра.
        Тигр вскочил, фыркая иотплёвываясь, и, оттолкнув парикмахера, выскочил измужского зала.
        - Отдайте мне мою шкуру! - закричалон, бросаясь кшвейцару.
        - Агде номерочек, гражданин?
        - Проглотил я ваш номерочек!
        - Что?о?о? - Отизумления швейцар так высоко поднял свои густые брови, что они исчезли подволосами. - Запотерянный номерочек платите штраф!
        - Да он непотерянный, он проглоченный, понимаете?
        - Платите штраф, илия полицейского позову! - грозно сдвигая свои густые брови, рявкнул швейцар.
        Новместо ответа тигр сотчаянным видом хлопнул себя лапой поживоту, иномерок слабо звякнул где-то унего внутри.
        - Батюшки! - завопил швейцар, бросаясь кнему. - Какже вы так, голубчик мой?! Разве можно?.. Чтоже теперь делать? Может, вам водой запить этот номерочек?
        Ишвейцар дрожащими руками стал наливать изграфина воду встакан.
        - Авот один мой знакомый парикмахер гребёнку проглотил, - просовывая голову встеклянную дверь, прошептал молодой парикмахер. - Так он…
        Ношвейцар так посмотрел нанего, что тот мгновенно скрылся задверью.
        - Голубчик мой! Прямо вбольницу идите! - умоляюще твердил толстый швейцар. - Безочереди! Так искажите: я, мол, номерочек проглотил… Иглавное, безочереди…
        Нотигр уже неслушалего. Находу натягивая насебя тулуп, он выскочил изпарикмахерской.
        Глава девятая
        - Мама! Мамочка! - громко закричал тигр ибросился заголубой шляпкой спёрышком.
        Номамы даже неоглянулись. Ведь каждая мама знает голос своего ребёнка, иони думали, что это какой-то совсем другой ребёнок зовёт совсем другую маму.
        Тигр догнал их и, расставив лапы, преградил им дорогу. Отрадости иотволнения он совершенно забыл слово «утюг». Ведь всё-таки его голова была набита опилками, ипоэтому память унего была неважная. Стихи, например, он вообще немог запомнить.
        - Увас настоле стоит… этот самый, понимаете? - волнуясь итяжело дыша, закричалон. - Который всё бельё… это самое!..
        Обе мамы сужасом смотрели нанего, бледнели ипятились назад. Плюшевый тигр, вотчаянии лепеча какие-то слова, схватил заруку Серёжину маму ипотащил её засобой. Серёжина мама упиралась, её каблуки скользили поасфальту.
        - Отпустите меня! Явас незнаю, гражданин! - волноваласьона.
        - Нет, вы меня знаете! Вывчера наменя сели, когда я надиване лежал!
        - Высума сошли! - чуть неплакала Серёжина мама, стараясь вырвать свою руку.
        - Такси! Такси! - что есть силы кричала вэто время мама Наташи Петровой имахала рукой проезжавшей мимо машине сзелёным огоньком. Такси остановилось.
        Итут Наташина мама, крепко вцепившись вруку Серёжиной мамы, изовсех сил потянула её ксебе.
        Бедная Серёжина мама! Ещё немного, иеё вообще разорвалибы надве половинки. Чтобы сказал тогда Серёжа?
        Мамины очки сползли насамый кончик носа. Красивые кудряшки перепутались. Выражение лица уСерёжиной мамы было именно такое, какое бывает учеловека, которого изовсех сил тянут вразные стороны. Тигру стало невыносимо жаль Серёжину маму, ион выпустил её руку. Влапах унего осталась только её коричневая сумочка.
        Обе мамы моментально прыгнули вмашину.
        Вмашине мамы быстро поцеловались иприжались друг кдругу.


        - Научитесь вести себя по-человечески! - крикнула Наташина мама, итакси уехало.
        - я должен догнатьеё, - простонал тигр.
        Тут было уже недоцеремоний!
        Схватив мамину сумочку взубы, тигр встал начетыре лапы иогромными скачками помчался поулице.
        Ох, что это было зазрелище!
        Мыльная пена слетала унего сморды, какузагнанной лошади. Полы тулупа развевались поветру. Из-под тулупа высовывались чёрные фалды фрака, аиз-под чёрного фрака сжалким видом торчал полосатый хвост.
        Раздался резкий свисток.
        Тигр испуганно вскочил назадние лапы.
        Кнему угрожающе медленной походкой направлялся полицейский. Онбыл втёмно-серой форме исосветло-синими холодными глазами.
        Мгновенно собралась толпа.
        - Задавили? Задержали? - взволнованно спрашивали те, кто стоял вдальних рядах иничего невидел. Втолпе вертелись итоже волновались какие-то две собаки.
        - Нехорошо, гражданин, начетвереньках поулице бегать. Неположено, - строго сказал полицейский. - Какваша фамилия?
        - Моя… фамилия?..
        - Конечно, ваша. Яже свами разговариваю.
        - Аразве обязательно, чтоб была фамилия?.. - пугливо озираясь, спросил плюшевый тигр. - Разве уних всех есть фамилии?.. - робко добавилон, указывая лапой насобравшуюся толпу.
        - Гражданин! - сказал полицейский, ивзгляд его стал холодным иострым, каксосулька. - Впоследний раз спрашиваю: какваша фамилия?
        - Моя фамилия? - смольбой глядя наполицейского, пробормотал тигр. - Моя фамилия?.. Э?э?э… Яже плюшевый!
        - Так вот, гражданин Плюшевый, - твёрдо истрого сказал синеглазый полицейский, - вас придётся отправить вполицию.
        «Всё кончено! - вужасе подумал тигр. - Изполиции один путь - вклетку. Аутюг тем временем… Прощай, дневники! Прощай, мамина шубка!..»
        Итут наполицейского посмотрели ужасно испуганные глаза. Наверное, вэтот момент это были самые испуганные, самые скорбные пуговицы насвете.
        Потом тигр задрожал всем телом ипошатнулся. Лапы унего подкосились. Усы вяло повисли. Голова упала нагрудь.
        - Вамплохо, товарищ Плюшевый? - стревогой спросил полицейский, подхватывая тигра подлокоть.
        Иплюшевый тигр увидел, что его синие глаза стали добрыми итёплыми, какбудто вних что-то растаяло. Глаза полицейского стали каклетнее небо.
        - Обопритесь наменя. Сейчас мы вас отправим вбольницу!
        - Нет-нет-нет! Ненадо! Это минутная слабость! - закричал тигр.
        - Присядьте наскамеечку, товарищ Плюшевый!
        Иполицейский, ласково икрепко поддерживая тигра подлокоть, повёл его кмаленькому скверику. Там он усадил его наскамейку, позади которой рос большой куст сирени имирно жужжали разные насекомые.
        - Может, всё-таки вызвать «скорую помощь», товарищ Плюшевый? - заботливо спросил полицейский.
        Тигр замотал головой.
        Полицейский приложил руку ккозырьку иушёл.
        Толпа разошлась.
        «Эхя, плюшевый осёл! - сотчаянием подумал тигр. - Надо было мне всё этому полицейскому рассказать. Он - добрый!.. Онбы помог!..»
        Тигр поднял голову. Носинеглазого полицейского нигде уже небыло видно. Наверно, он пошёл искать других нарушителей.
        Что было делать?
        Итут плюшевый тигр невыдержал.
        Онобхватил морду лапами игорько заплакал. Изглаз его брызнули слёзы, размером сэлектрическую лампочку длякарманного фонарика…
        Глава десятая
        Азакустом сирени сидели Жучка Петина иЖучка Колина. Выдумаете, они там отдыхали, дышали свежим воздухом инюхали цветы? Ничего подобного! Онидаже неловили разных вкусных жуков, которые сжужжанием проносились мимо них. Просто они запомнили этот куст ирешили прийти сюда зажуками вследующий раз.
        Апока они сидели, сунув морды всирень, исмотрели сквозь ветки нанеизвестного схвостом.
        - Уэтого неизвестного наодну шкуру надета ещё одна шкура! - шёпотом прорычала Жучка Петина.
        - Тогда, значит, это человек! - откликнулась Жучка Колина.
        - Ноунего есть хвост!
        - Тогда, значит, это тигр!
        - Нет, ненравится мне этот неизвестный схвостом! Если утебя хвост, так неноси шубу. Аесли утебя шуба, так неноси хвост!
        - Да, тутуж одно издвух! - согласилась Жучка Колина.
        - Вот что! - решительно рявкнула Жучка Петина.
        - Что? - стрепетом тявкнула Жучка Колина.
        - Давай бросимся нанего ивместе залаем: «Лапы вверх!» Если он человек, тоон поднимет две лапы, аесли он тигр, тоон поднимет сразу четыре!
        - Ладно! Давай!
        Обе Жучки припали кземле, оскалили белые зубы иприготовились кпрыжку.
        Ивдруг они услышали горькие вздохи ивсхлипывания.
        - Плачет! - растерянно сказала Жучка Петина.
        - Рыдает! - подтвердила Жучка Колина.
        - Жалко! - невыдержала Жучка Петина.
        - Бедный! - добавила Жучка Колина.
        - Ачто он плохого сделал? Ничего он плохого несделал!
        - Обиделиего, ясное дело!


        ИЖучка Колина, подняв морду, тихо завыла отжалости. Даже Жучка Петина, несмотря насвой суровый имужественный характер, вытерла мокрый нос красным тюльпаном. Адоних доносились душераздирающие всхлипывания иужасные звуки: кап-кап-кап!
        Выдержать это было невозможно.
        Иобе Жучки ссерьёзными мордами обогнули сразных сторон жужжащий куст сирени иподошли кплюшевому тигру.
        - Неизвестный схвостом! - торжественно сказала Жучка Петина. - Мываши друзья!
        Плюшевый тигр вздрогнул отнеожиданности исиспугом уставился наЖучек.
        Ноон увидел перед собой честные собачьи глаза. Эти глаза были полны такой доброты, такого сочувствия, что плюшевый тигр невыдержал. Горестно всхлипывая идёргая носом, он рассказал им всё…
        - Акакваш Серёжа относится ксобакам? - деловито спросила Жучка Петина.
        - Всю жизнь мечтал завести… Номама непозволяет… Атеперь ивообще собаку держать негде будет… - всхлипнул тигр ибезнадёжно умолк.
        - Обычная история. Все нас хотят завести, да родители непозволяют… - чтобы поддержать разговор, сказала Жучка Колина, глядя напогрузившуюся взадумчивость Жучку Петину.
        Да, Жучка Петина что-то обдумывала. Это было несомненно. Онасидела, нахмурив свой собачий лоб исосредоточенно глядя водну точку.
        - Такому человеку надо помочь! - наконец твёрдым голосом сказала Жучка Петина. - Скажите, вкакое кино пошёл ваш мальчик?
        Плюшевый тигр горько улыбнулся:
        - Еслибы я знал… Унас тут три кинотеатра врайоне - «Пламя», «Знамя» и«Юное племя»…
        - Послушайте, Неизвестный схвостом! - вдохновенно воскликнула Жучка Петина, иглаза её загорелись каким-то особым огнём. - Вот что! Дайте нам какую-нибудь Серёжину вещь. Мыеё какследует понюхаем, возьмём след инайдём вашего Серёжу!
        - Ох! - плюшевый тигр вотчаянии схватился заголову. - Да гдеже я возьму вам Серёжину вещь? Ведь все его вещи заперты вквартире… Они, может быть, уже…
        Глаза уЖучки Петиной померкли. Обе Жучки понуро опустили свои одинаковые головы.
        Новдруг радость осветила лицо плюшевого тигра…
        Онвскочил соскамейки, рванул насебе тулуп ираспахнул фрак насвоей полосатой груди.
        - Нюхайте меня! - радостно закричалон. - Я - Серёжина вещь!
        Глава одиннадцатая
        Жучка Петина иЖучка Колина уверенно шли последу. Следы вели прямо ккинотеатру «Юное племя». Жучки бежали рядом, почти скользя носами поасфальту. Через некоторое время Жучка Петина подняла голову истрого спросила Жучку Колину:
        - Чуешь?
        - Ага! - ответила Жучка Колина. - Чую большие круглые следы сандалий… рядом маленькие узкие следы туфель…
        - Большие следы - это Серёжкины! - растроганно пробормотал тигр. - Дляего возраста унего очень большая нога!
        Новместо того чтобы идти прямо ккинотеатру, Жучки свернули кголубому киоску снадписью «Кондитерские изделия». Изкиоска выглядывали разные конфеты, печенья ивесёлая тётя вбелой наколке. Жучки подбежали ккиоску иостановились.
        - Чуешь? - деловито спросила Жучка Петина.
        - Чую! - серьёзно ответила Жучка Колина. - Вэтой красивой голубой конуре «большие следы» купили две «мишки». Одну себе, аодну - идущим рядом «маленьким следам»…
        - Уважаемые Жучки! Пожалуйста, если можно, поскорее! - простонал плюшевый тигр.
        НоЖучки необратили наего слова совершенно никакого внимания.
        - Извините, мы наработе, - небрежно бросила Жучка Петина.
        Наконец Жучки свернули ккассам кинотеатра. Тигр торопливо открыл дверь ипропустил их вперёд. Жучки внимательно обнюхали каждый квадратный сантиметр пола, время отвремени чихая отпыли.
        Тигр внесебя отволнения несводил сних глаз.
        - Чуешь? - рявкнула Жучка Петина.
        - Чую! - деловито ответила Жучка Колина. - Здесь «маленькие следы» встали нацыпочки ивертелись отнетерпения, а«большие следы» сдосады топнули правой ногой.
        - Эх! - простонал плюшевый тигр. - Значит, билетов недостали… Уважаемые Жучки! Пожалуйста, побежим скорее к«Знамени»!
        Ксчастью, кинотеатр «Знамя» был тутже рядом, зауглом. Нонетут-то было! Жучки одновременно свернули кбелому ящику наколёсах сголубой надписью «Мороженое».
        Около ящика толпились девчонки имальчишки, которые снаслаждением лизали мороженое розовыми языками.
        - Чуешь? - спросила Жучка Петина.
        - Чую… - разнеженным голосом ответила Жучка Колина. - Неследы, апирожные… даже тротуар сладкий… Ясчитаю…
        - Своё мнение выскажешь потом! - резко оборвала её Жучка Петина.
        - «Маленькие следы» держат взубах эскимо, - виноватым голосом доложила Жучка Колина. - А«большие следы» смотрят на«маленькие следы» и…
        Тут плюшевый тигр застонал так глухо иотчаянно, что Жучки, молча переглянувшись, бросились ккассам кинотеатра.
        Но, недобежав довхода, они остановились перед большой жёлтой доской, накоторой было что-то написано чёткими синими буквами.
        - Следы останавливаются. Онинеидут ккассам! - удивлённо пролаяла Жучка Петина.
        - «Маленькие следы» загрустили. Видите, носки вместе, апятки врозь! - добавила Жучка Колина.
        - Ачто, что здесь написано? - нетерпеливо допытывался тигр.
        Обе Жучки снедоумением пожали своими одинаковыми плечами.
        Жучка Петина сказала сдосадой:
        - Мыумеем читать толькото, что пахнет. Абуквы непахнут.
        - Ну-ка, мальчик, прочитайте, пожалуйста, что здесь написано! Яочень… яочки дома забыл, - поспешно сказал тигр худенькому симпатичному мальчику.


        Мальчик стоял исбольшой грустью смотрел наобъявление. Онпокрутил головой надлинной шее исказал отчаянным голосом:
        - «Дети дошестнадцати лет нафильм недопускаются». Вам-то что, дедушка… Вы-то уже после шестнадцати, ая… Эх!..
        Нокогда симпатичный мальчик оглянулся, тооколо него уже никого небыло.
        Дедушка сдвумя собаками, мелькая подшитыми валенками, снеобыкновенной скоростью мчался попереулку.
        - Значит, Серёжа иНаташа в«Пламени»! - набегу крикнула Жучка Петина.
        Плюшевый тигр ахнул испоткнулся.
        - Нет, нет, нет! - отчаянно воскликнулон. - Это, может быть, квартира впламени, аСерёжа иНаташа вкино!
        - Так я иговорю, вкино. Если их нет в«Знамени», значит, они в«Пламени»!
        - Осторожнее выбирайте выражения! - задыхаясь, простонал тигр, прижимая лапу клевой стороне груди.
        Глава двенадцатая
        Наэтот раз Жучка Петина иЖучка Колина, пробежав мимо газированной воды, мимо конфет, мимо мороженого, сразу бросились ккассам кинотеатра. Ихнеочень белые хвосты замелькали между брюками, юбочками иразноцветными носками.
        Чувствуя слабость вовсём теле, плюшевый тигр прислонился кстене.
        «Следы, следы, - безнадёжно подумалон. - Одни следы… Ноэтого ещё недостаточно. Следы - это ещё немальчик… Иследы - это ещё недевочка…»
        Новдруг Жучки выскочили изтолпы изамерли, опустив головы. Можно было подумать, что их носы приклеились ккаменному полу.
        - Оникупили билеты! - водин голос закричали обе Жучки, глядя натигра сияющими глазами.
        - Значит, они здесь? - усталым, носчастливым голосом воскликнул тигр, снежностью глядя накинотеатр. - Япойду кСерёже!
        Тигр распахнул тяжёлые светлые двери, иони состуком захлопнулись заним.
        Навстречу ему состула поднялась строгая исердитая тётя. Тигр хотел проскочить мимо, нобилетёрша привычной сильной рукой ухватила его затулуп.
        - Ваш билет!
        Тигр снадеждой итоской взглянул ей влицо. Ноеё лицо было суровым истрогим. Холодно ижёстко смотрели натигра маленькие глаза. Билетёрша стояла исвоими тяжёлыми руками загораживала ему дорогу.
        Конечно, вкрайнем случае можно было через неё перепрыгнуть. Ноплюшевый тигр нерешился наэто. Онжалобно застонал ивыскочил наулицу.
        - Непускают! - сотчаянием сказал он Жучкам. - Надо поискать другой выход… Тоесть другой вход…
        - Неизвестный схвостом! Аможет быть, вам забраться попожарной лестнице? - осторожно предложила Жучка Петина.
        - Покакой лестнице?
        - Попожарной!
        - Скорее! Ведите меня туда! - закричал тигр имрачно добавил: - Дляменя теперь все лестницы пожарные.
        Плюшевый тигр иобе Жучки сломя голову побежали вдоль дома исвернули натихую улицу.
        Сэтой стороны кинотеатр был неокрашенный, апросто кирпичный. И, уютно пристроившись около водосточной трубы, прямо накрышу вела пожарная лестница. Онабыла коричневая инемного ржавая.
        Тигр поднял голову.
        Где-то наверху было голубое небо. Туда ненадо было лезть. Анемного пониже ярко блестела зелёная крыша. Кроме голубей, накрыше были ещё какие-то полукруглые окошки. Может быть, они вели взрительный зал?
        - Эх! - сказал тигр таким голосом, вкотором сразу смешалось иотчаяние, истрах, илюбовь кСерёже, иещё много каких-то чувств, ноуже нетаких важных.
        Тигр торопливо инеловко полез полестнице, авзволнованные Жучки замерли, задрав головы.
        Ивдруг они увидели, что навстречу тигру, который карабкался вверх, спускается маляр сведром икистью водной руке. Это, наверно, он красил зелёную крышу взелёный цвет.
        Емубыло очень неудобно спускаться вниз, держа вруке тяжёлое ведро, вкотором оставалось ещё наполкрыши зелёной краски.
        Поэтому маляр смотрел наведро исовсем несмотрел вниз.
        «Что это? - подумал плюшевый тигр, вытирая сноса большую ижирную зелёную каплю. - Кажется, пошёл зелёный дождь?»
        Итут случилось самое страшное.
        Маляр, желая спуститься наодну перекладину вниз, поставил ногу прямо наголову плюшевого тигра. Аплюшевый тигр, желая подняться наодну перекладину вверх, ухватил заногу маляра.
        - Ай! - одновременно вскрикнули оба.
        Ведро скраской полетело вниз ишлёпнулось натротуар. Можно было подумать, что натротуаре мгновенно вырос хорошенький зелёный газончик. Акисть, которая полетела вслед заведром, слегка задела одну Жучку исног доголовы обрызгала другую Жучку.
        - Ура! - ввосторге закричала Жучка Петина. - Настеперь стобой неспутаешь! Теперь меня все будут звать - Жучка Очень Зелёная, атебя - Жучка НеОчень Зелёная.
        Аналестнице тем временем происходило следующее.
        - Прошувас, пожалуйста, поднимайтесь вверх! - умолял тигр илапой гладил ногу маляра.
        - Ану, спускайся вниз, хулиган! - вярости рычал маляр, какбудто именно он ибыл тигром.
        Тигру пришлось уступить.
        Шаг зашагом, перекладина заперекладиной спускались они вниз.
        Тигр первым спрыгнул наземлю ибросился наутёк.
        - Куда, голубчик?! - закричал маляр, догоняя тигра ихватая его зашиворот. - Ятебе сейчас уши надеру!
        «Меня нельзя драть зауши! - сострахом подумал плюшевый тигр. - Уменя итак уже одно ухо плохо держится…»
        Ивдруг маляр увидел белые усы тигра, торчащие из-под мехового воротника.
        Лицо сердитого маляра сразуже изменилось.
        Онглубоко вздохнул, виновато повертел головой ипочесал взатылке.
        - Дедушка! - сказал он тихо. - Тыуж извини меня!.. Может, ячто нетак сказал. Ядумал, так… Мальчишки балуют… Какхорошая картина, так они все накрышу лезут… Адиректор начердаке замок повесил…
        Плюшевый тигр тихо застонал.
        Амаляр подобрал кисть, взял ведро и, оставив натротуаре зелёный газончик, пошёл прочь.
        Тигр врастерянности взглянул наЖучек.
        - Может быть, подождём доконца сеанса? - озабоченно сказала Очень Зелёная Жучка, которая прежде была Жучка Петина.
        - Да, подождём! - согласилась НеОчень Зелёная Жучка.
        - Чтовы! Чтовы! - вужасе закричал плюшевый тигр. - Ждать нельзя ниминуты!
        Иплюшевый тигр помчался кглавному входу.
        - я эту тётю попрошу! Яэтой тёте объясню! - кричалон.
        Плюшевый тигр распахнул тяжёлые светлые двери ивместе сЖучками ворвался вкинотеатр.
        - Опятьвы, гражданин! - поморщилась строгая билетёрша. - Сейчасже выведите ваших собак изпомещения!
        - Тётенька, миленькая!..
        - Стыдно, гражданин, пожилой человек, аведёте себя какмальчишка!
        - Да я непожилой человек инемальчишка! Я - игрушка! - диким голосом закричал тигр.
        Онсорвал ссебя ушанку ираспахнул тулуп.
        - Что?о?о?! - тоненьким голосом сказала толстая билетёрша ибеспомощно села настул.
        - Видите, видите? - подскочил кней тигр. - Видите, уменя неруки, алапы? Выих погладьте! Онимягкие, плюшевые. Авместо глаз уменя пуговицы. Потрогайтеих, потрогайте! Мнетолько приятно…
        Билетёрша протянула дрожащий указательный палец идотронулась дозелёного глаза тигра.
        - Алапа уменя булавками заколота! - продолжал кричать тигр, стаскивая валенок. - Разве унастоящего зрителя так бывает?
        - Булавки, - прошептала билетёрша.
        - Видите, видите?! - обрадовался тигр. - Яже вам говорил. Иникакой я незритель, аигрушка!
        Билетёрша удивлённо всплеснула руками. Еёстрогое лицо стало совсем-совсем добрым.
        - Батюшки, какие игрушки делать стали! - свосторгом сказалаона. - Самостоятельные да прочные какие! Надо будет мне внучонку Женечке такого купить. Уних квартира новая, хватит места, где стакой игрушечкой поиграть…
        - я потерялся! - жалобно заныл тигр. - Яксвоему Серёже хочу… Амой Серёжа кино смотрит…
        - Ну, ладно, ладно! - ласково сказала билетёрша. - Пойди вон около тех дверей постой. Какфильм кончится, так твой Серёжа изних выходить будет.
        Плюшевый тигр бросился бегом через зал, уставленный круглыми столиками сгазетами ижурналами.
        - Асобачки тоже игрушечные?! - крикнула им вслед сердитая тётя, ставшая доброй. - Ну, это уже никчему собачек зелёными делать! - добавилаона, качая головой. - Неужто другого плюша ненашли?
        Глава тринадцатая
        Плюшевый тигр вместе сзелёными Жучками проскользнул взрительный зал. Егопуговицы несразу привыкли ктемноте. Онтолько видел нафоне светлого экрана головы ребят. Круглые головы мальчишек сторчащими вихрами иушами. Иаккуратные головы девчонок сбантами различной величины.
        Тигр, согнувшись, побежал вслед заЖучками.
        Вдруг Жучки остановились иповернули носы водну сторону.
        - Здесь! - шепнула одна изних. Вероятно, это была Очень Зелёная Жучка, потому что её почти небыло видно втемноте. - Вэтом ряду, седьмое место.
        - Пропустите, пожалуйста! Разрешите пройти! - вполголоса умолял тигр, медленно протискиваясь вузкий проход между спинками кресел иребячьими коленками.
        Итут он увидел сидящих рядом Серёжу иНаташу Петрову. Онисидели совершенно неподвижно. Втемноте их глаза казались серебристыми ипрозрачными.
        Что-то дрогнуло вгруди тигра. Емувдруг захотелось заплакать. Кгорлу подступил какой-то комок. Новозможно, это был просто комок опилок.
        Тигр протянул свою дрожащую лапу исхватил знакомую руку Серёжи.
        - Утюг, утюг, утюг! - задыхаясь, прошепталон.
        Наэтот раз тигр отволнения забыл все слова насвете, кроме слова «утюг».
        - Дяденька, сядьте! - закричали сразу несколько голосов. - Ничего невидно! Вынестеклянный!
        - Утюг! Утюг! Утюг!.. - внесебя твердил тигр, стараясь удержать всвоих лапах вырывающуюся руку Серёжи. Ивдруг Серёжина рука перестала вырываться.
        - Утюг? - медленно повторил Серёжа ивскочил наноги.
        Тем временем Жучка Очень Зелёная иЖучка НеОчень Зелёная вздохнули соблегчением. Они, конечно, захотели воспользоваться случаем ипосмотреть фильм. Потому что было неизвестно, когда они вследующий раз попадут вкино.
        Наэкране вэто время какраз показали забор, ананём большую кошку спротивными красивыми глазами.
        Обе Жучки невыдержали иоглушительно залаяли.
        Ну иподнялась суматоха!
        Плюшевый тигр кричал:
        - Скорее!
        Серёжа кричал:
        - Бежим!
        Наташа кричала:
        - Серёжа, ты куда?
        Очень много голосов кричали:
        - Садитесь! Ничего невидно!
        Поменьше голосов кричали:
        - Ай!
        Ивсего один голос кричал:
        - Мама!
        Нотигр, необращая нинакого внимания, мчался через зрительный зал итащил засобой Серёжку. Азаними бежала Наташа иобе зелёные Жучки. Вихрем пролетели они мимо билетёрши.
        Лицо билетёрши стало очень-очень бледным. Наверно, она уже начала сомневаться - надоли покупать внучонку Женечке такую игрушку.
        Серёжа выскочил изкинотеатра ииспуганными глазами уставился натигра.
        - Ноктожевы?.. - медленно проговорил Серёжа побледневшими губами.
        - Обэтом после, после! - торопливо закричал тигр. - Сначала надо выключить утюг!..
        Ивсе вместе они побежали поулице.
        Четырнадцать ног замелькали ввоздухе.
        Новдруг Серёжа остановился. Онсунул руку водин карман, потом сунул другую руку вдругой карман. Потом он покраснел. Глаза унего налились слезами. Ион сказал задрожавшим голосом:
        - я забыл дома ключи отквартиры… Якогда брюки гладил, их изкармана вытащил, аположить обратно забыл…
        Глава четырнадцатая
        Все замерли. Наступила тишина.
        Наташа Петрова была хорошим товарищем. Онанестала кричать своим красивым, звонким голосом: «Ой!», или: «Серёжка, кактебе нестыдно!», или: «Какой ты рассеянный!». Нет, она знала, что сейчас дляэтого неподходящее время…
        Ивот все стояли, молчали иглядели наСерёжку. Серёжка пошевелил пересохшими губами, кашлянул исказал сусилием:
        - Надо вызвать слесаря, пусть он дверь взломает…
        - Если только она есть, эта дверь… - мрачно пробормотал тигр ипобежал вслед заСерёжей. Наэтот раз он бежал струдом, напрягая все свои силы. Емуказалось, что его лапы набиты недеревянными опилками, ажелезными.
        Науглу Садовой улицы Серёжа оглянулся…
        Оноглянулся иувидел, что Наташа Петрова исчезла. Просто каксквозь землю провалилась внеизвестном направлении.
        «Понятно, - сгоречью подумал Серёжка. - Онаменя теперь презирает. Считает: пускай горит себе наздоровье…»
        Тут Серёжка невыдержал ивсхлипнул, атигр, бежавший рядом, посмотрел нанего слюбовью ижалостью.
        - Скажите, пожалуйста, Серёжа, - осторожно спросилон, - абольше ключей нет?..
        - Есть… Умоей мамы всумочке…
        - Всумочке? Вкоричневой сумочке? - закричал тигр, хватая Серёжу заплечи иповорачивая ксебе. - Вот вэтой?
        Тигр высоко поднял локоть ипоказал болтавшуюся нанём мамину сумочку.
        - Она! - закричал Серёжка, дрожащими руками хватая коричневую сумочку ивстряхиваяеё. Всумке звонко ибеспечно звякнули ключи…
        Ох какони бежали! Еслибы это был командный забег, токоманда Серёжи, тигра идвух зелёных Жучек занялабы первое место. Плюшевый тигр бежал так, какбудто унего налапах выросли крылья.
        «Неужели отдома остались одни головешки?..» - стревогой подумал тигр, сворачивая заугол.
        Дом стоял наместе.
        - Уф!.. - одновременно вздохнули Серёжа иплюшевый тигр.
        Онивбежали водвор. Серёжа сразуже посмотрел насвоё окно. Ветер захлопнул раму. Ноизузкой щели тонкой струйкой шёл дым. Струйка была совсем маленькой. Просто можно было подумать, что наподоконнике сидит несколько человек икурят несколько папирос.
        Серёжа, плюшевый тигр изелёные Жучки стремглав бросились кподъезду.
        Какони бежали полестнице!
        Никакой лифт насвете немогбы заними угнаться.
        Из-под двери плоской струёй шёл дым.
        Серёжа, дрожа, вставил ключ взамочную скважину ираспахнул дверь.
        Навстречу ему круглыми чёрными клубами повалил дым, какбудто ему было тесно вквартире ион только ждал, когда наконец откроется дверь.
        - Ай! - вужасе закричал тигр.
        Сквозь клубы дыма он увидел языки пламени.
        Огонь лизал стол, прыгал постульям икарабкался вверх порозовым занавескам. Весь вдыму, трещал икорчился диван.
        Серёжа что-то закричал ибросился впереднюю. Плюшевый тигр замер спротянутыми вперёд лапами.
        - Мнетуда нельзя! - простоналон. - Явесь сгорю… Отменя останутся только глаза и… номерок! Напомощь! - заорал тигр.
        Ивдруг - нет, просто можно было подумать, что эти слова волшебные - окно широко распахнулось, ивкомнату один задругим стали прыгать пожарные.


        Было совершенно непонятно, откуда они взялись. Онипрыгали вкомнату прямо изголубого неба.
        Сквозь дым ипламя плюшевый тигр немог их хорошенько разглядеть. Емуказалось, что вся комната полна пожарных. Онтолько заметил наголове одного изних сверкающую серебряную каску.
        Наверно, это был самый главный пожарный.
        - Ну, скорее! Скорее! - шёпотом торопил их тигр, отнетерпения прыгая назадних лапах.
        Ох какие храбрые были пожарные! Ониполезли прямо вдым ипламя!
        «Имхорошо! - свосхищением изавистью подумал тигр. - Онитак легко незагораются… Счастливые… Ониопилками ненабиты…»
        - Давайте воду! - крикнул главный пожарный. Намгновение втёмном дыму блеснула серебряная каска. Вней отражались золотые языки пламени.
        Итотчас через всю комнату брызнула сильная струя воды.
        Что тут началось!
        Вода била истегала огонь. Огонь пригибался, увёртывался иснова бросался напожарных… Комната наполнилась густым серым дымом. Струя воды, какживая, двигалась повоздуху идаже опрокинула стул свысокой спинкой. Наполу что-то выло, злобно шипело иплескалось.
        Новсё это длилось одно мгновение.
        Дым рассеялся, иплюшевый тигр увидел, что огня больше нет.
        Только чёрная копоть плавно летала ввоздухе, и,каквулканы, дымились подушки надиване.
        Тут откуда-то прибежало много соседей, аизванной выскочил перепуганный иперемазанный Серёжа сведром воды.
        - Потушили! - соблегчением закричал он иуронил ведро напол.
        Плюшевый тигр вслед засоседями боком пролез вкомнату.
        Онглянул вокно итихо ахнул. Водворе стояли три ярко-красные пожарные машины. Отодной измашин прямо ких окну тянулась длинная серебристая лестница. Подвору бегали пожарные, азакаждым пожарным бегали покрайней мере три малыша.
        - Ну, товарищи, ктоже это утюг забыл выключить?А? - строго спросил самый главный пожарный. Унего было смелое иочень загорелое лицо. Наверно, потому, что он часто лазил всамый огонь.
        Итут Серёжа так низко опустил голову нагрудь, что даже подбородку стало больно.
        Ноглавный пожарный ничего несказал, атолько погладил Серёжу поголове рукой втолстой брезентовой рукавице.
        Наконец все разошлись. Пожарные пошли осматривать соседние квартиры, асоседи пошли вместе сними.
        Только вуглу, прижавшись друг кдругу, сидели две чёрно-зелёные Жучки, да посреди комнаты стоял Неизвестный, который разыскал Серёжу вкино. Серёже стало даже как-то неудобно. Стоит чужой человек посреди комнаты. Стоит имолчит. Молчит исмотрит странными непонятными глазами.
        - Неузнаёте меня, Серёжа? - вдруг спросил Неизвестный каким-то грустным иукоризненным голосом. - Конечно, вы уже вигрушки неиграете… Выизменя уже выросли… Ивсё-таки…
        Вдруг случилось нечто невероятное.
        Неизвестный быстро стянул ссебя валенки, сорвал ссебя ушанку, сбросил напол тулуп. Потом скинул сосвоих покатых плеч что-то чёрное, ипотрясённый Серёжа увидел перед собой огромного тигра.
        - Ай! - вужасе закричал Серёжка.
        Чёрно-зелёные Жучки залаяли измученными голосами.
        Вэто время вдверях показалась мама.
        Ичто закартина предстала её глазам!
        Вжидких полосах серого дыма болтались обгорелые занавески размером небольше передника. Посреди комнаты ещё дымился обеденный стол, какбудто он весь был заставлен тарелками сгорячим супом, клетчатый диван стал полосатым. Асреди остатков дыма ичёрной копоти металось что-то ярко-жёлтое. Мама, конечно, решила, что это огонь.
        - Ах! - вскрикнула мама иупала вобморок.
        Очки свалились унеё сноса.
        Ивдруг!.. Ой!..
        Этот Неизвестный схвостом, этот полосатый тигр, начал быстро прыгать сквозь мамины очки. Оннемного разбегался ипрыгал, вытянув вперёд лапы, скаждым разом становясь меньше именьше.
        - Серёженька… пожалуйста… отнесите эту одежду… вцирк… Кнастоящему тигру?у?у… - кричалон, иголос его становился всё тише итише.
        Акогда мама пришла всебя, первое, что она увидела, - это был Серёжка, который ссовершенно круглыми глазами стоял перед ней иприжимал кгруди своего игрушечного плюшевого тигра. Ивы думаете, мама стала его ругать? Ничего подобного! Онастала его обнимать ицеловать отрадости, что сеё сыном ничего неслучилось.
        Затоуж какругал себя сам Серёжа Скворцов.
        - Мамочка! Ябольше небуду рассеянным! - горячо говорилон. - Ябуду стараться!
        Потом он открыл ящик стола исказал:
        - Тетрадки идневники впорядке!
        Амама открыла шкаф иувидела, что там всё тоже тихо испокойно.
        Аусталые зелёные Жучки судовольствием ели сахар, валявшийся наполу, рядом сразбитой сахарницей. Онибыли очень довольны. Ещёбы! Целая сахарница сахара! Это встречается вжизни нетакуж часто…
        - Ноктоже вызвал пожарных? - спросила мама.
        - Я! - ответила Наташа Петрова, появляясь вдверях. - Япозвонила пономеру01 ивызвала пожарных.
        - Верно! - сказал Серёжа. - Это ты правильно! 01. Ая совсем забыл проэто! Ноя даю честное слово: это последняя вещь, которую я забыл!..
        Итут Серёжа взял ипоцеловал своего плюшевого тигра. Обычно мальчишки никого нецелуют. Новы сами понимаете - это был совершенно исключительный случай.