Лучшие сказки Софьи Прокофьевой Софья Леонидовна Прокофьева
В десятом томе серии собраны лучшие сказки Софьи Леонидовны Прокофьевой, в обрамлении чудесных рисунков из старых книг.
Для старшего дошкольного и младшего школьного возраста.
Самодельный сборник от Соrvus. Не издавался.
Лучшие сказки Софьи Прокофьевой
Авторы сборника
Писательница
1928
СОФЬЯ ЛЕОНИДОВНА ПРОКОФЬЕВА (урождённая Фейнберг, родилась 14 мая 1928 года в Москве) - детская писательница, драматург, сценарист.
Выросла в доме известного востоковеда-япониста В. Марковой. Она и привила Прокофьевой интерес к фольклору и литературному творчеству. Окончила Московский художественный институт им. В. Сурикова, затем работала художником-иллюстратором. Писать сказки начала в начале 1950-х годов, после рождения сына. Сказки Прокофьевой прочитал Л. Кассиль, дал положительный отзыв и убедил публиковать. Первое произведение Прокофьевой вышло в 1957 г. С тех пор она написала более тридцати книг.
С юности писала стихи, была поддержана Б. Пастернаком, но почти не печаталась как поэт; единственная книга («Античный цикл и другие стихотворения») вышла в 2000 году. Автор множества сказок и волшебных историй для малышей и школьников. Большинство её произведений написано в жанре «повесть-сказка».
Сказки Прокофьевой переведены более чем на двадцать языков.
Начав с небольших историй для самых маленьких («Машины сказки»), Прокофьева вскоре перешла к жанру повести-сказки, который и стал ведущим в ее творчестве. Все ее произведения отличает тщательно разработанный динамичный сюжет. Прокофьева умеет построить интригу так, что постоянно держит читателя в напряжении, хотя положенный в основу сюжета мотив часто легко узнаваем, поскольку основан на традиционной борьбе добра со злом. Она говорит, что всегда заранее представляет структуру будущего произведения, в противном случае сюжет может рассыпаться в процессе работы. Поэтому и по объему ее произведения практически одинаковы - не более 5–6 печатных листов.
Пять повестей Прокофьевой объединены общим образом волшебника Алеши, который вместе со своими юными приятелями и котом Васькой совершает различные подвиги («Ученик волшебника», «Глазастик и хрустальный ключ», «Остров капитанов», «Астрель и хранитель леса», «Принцесса Уэнни»). В настоящее время они объединены в цикл «Повелитель волшебных ключей».
Через нарисованную волшебником дверь герои сказок Прокофьевой попадают в сказочную страну, где с ними происходят удивительные приключения. В произведениях Прокофьевой тесно соединяются реальность и фантастика. Бытовая конкретность и правдоподобие фантастических приключений героев делают ее сказки популярными среди читателей самого различного возраста. Сама же писательница подчеркивает, что пишет для тех, кому 9-12 лет. В некоторых повестях - «Зеленая пилюля» (1964), «Приключения желтого чемоданчика» (1966), «На старом чердаке» (1974) - рассказывается о событиях, которые происходят с обыкновенными людьми в легко узнаваемой бытовой обстановке современного города.
Проведя героев через испытания на храбрость, доброту, человечность, Прокофьева показывает, что никакие лекарства или волшебные средства не могут никому помочь стать честным и порядочным человеком. Книги Прокофьевой отличаются глубоким знанием психологии ребенка. Описания построены на ярких, запоминающихся деталях. Отношения автора к героям и оценка их поступков обычно передаются в небольших, но емких ремарках, а также посредством введения оценочных деталей.
Прокофьева не называет точного места действия своих произведений, однако разбросанные по повествованию подробности, описания одежды, реакции героев на происходящие события помогают установить, что время действия в них совпадает с временем написания книг. Затронутые в произведениях Прокофьевой проблемы актуальны и сегодня, и ее книги продолжают привлекать новые поколения читателей.
Немаловажную роль играет и оформление сказок Прокофьевой. Ее первую книгу иллюстрировал В. Лебедев, работавший в свое время с С. Маршаком. Сама же писательница считает лучшими иллюстрации, выполненные Г. Калиновским. В настоящее время Прокофьева продолжает работу над двумя новыми циклами, рассказывающими о приключениях популярных сказочных героев - Белоснежки и Кота в сапогах и шляпе. В каждый из них войдет по нескольку небольших повестей, объединенных образами главных героев.
Кроме сказок, Прокофьева выпускает и пересказы известных произведений европейского фольклора для детей. Она подготовила небольшой цикл из трех книг о детстве Роланда, короля Артура и Парсифаля, а также сборник легенд С. Лагерлёф.
Прокофьева также является автором сценариев, по которым поставлено около 20 короткометражных мультфильмов и 3 полнометражные картины - «Лоскутик и облако», «Остров капитанов», «Ученик волшебника», а также игровые фильмы - «Пока бьют часы», «Оставь окно открытым» и «Разговор без свидетеля», поставленный Н. Михалковым по одноименной пьесе.
В 1970 году на экраны вышел фильм «Приключения жёлтого чемоданчика», снятый по одноименной повести С. Прокофьевой 1966 года.
Прокофьева - лауреат ряда международных премий за книги и киносценарии. Она награждена серебряной медалью Венецианского биеннале, премией ФИПРЕССИ, а повесть «Не буду просить прощения» отмечена японской премией Кодаи (за лучшую книгу года).
Книги
Цикл «Повелитель волшебных ключей»:
«УЧЕНИК ВОЛШЕБНИКА» (1957)
«ОСТРОВ КАПИТАНОВ» (также«КАПИТАН ТИН ТИНЫЧ», 1977)
«ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ ГЛАЗАСТИК» (также «Глазастик и хрустальный ключ» или «ГЛАЗАСТИК И КЛЮЧ-НЕВИДИМКА», 1985)
«Астрель и Хранитель Леса» (также «Астрель, принцесса Сумерки», 1989)
«Принцесса Уэнни» (также «Маленькая принцесса» или «Уэнни и серая нитка», 1992)
«Кто лучше?» (1957)
«Удивительные приключения мальчика без тени и тени без мальчика» (1962)
«Неизвестный с хвостом» (1963)
Цикл «Приключения жёлтого чемоданчика»:
«Зелёная пилюля» (1964, позже переработана в «Приключения жёлтого чемоданчика»)
«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЖЁЛТОГО ЧЕМОДАНЧИКА» (1966)
«Новые приключения жёлтого чемоданчика» (также «Приключения жёлтого чемоданчика-2, или Волшебная пилюля», 2000)
«Сказка о самом большом друге» (также «Самый большой друг», 1967)
«Сказка о ветре в безветренный день» (также «Пока бьют часы», 1967)
«Не буду просить прощения» (1968)
«Маша и Ойка» (1969)
«ЛОСКУТИК И ОБЛАКО» (1972)
«На старом чердаке» (1974)
«Оставь окно открытым» (также «Приключения Веснушки» или «Сыщик в одном башмаке», 1978)
«Часы с кукушкой» (1984)
Цикл о Белоснежке
«Кот в сапогах ищет клад» (также «Кот в сапогах и людоед», 1998)
«Босая принцесса» (2002)
«Клад под старым дубом» (2002)
«Королевство Семи озер» (2004)
«Девочка-свеча» (2006)
«Тайна Хрустального замка» (2006)
«Замок Чёрной Королевы» (2007)
«Тайна железного дерева» (2010)
?? ??
^^В процессе составления биографической справки использованы материалы с сайтовВИКИПЕДИЯиФАНТЛАБ.^^
Художники
Виталий Николаевич Горяев
1910–1982
Виталий Горяев родился 1 (14) апреля 1910 в городе Кургане Курганского уезда Тобольской губернии в семье банковского служащего. В 1921 году семья переехала в Читу, где Горяев начал художественную карьеру, опубликовав первые рисунки в газете «Забайкальский рабочий». В 1929 году Горяев приехал в Москву, где по совету и с помощью В. В. Маяковского поступил во Московский Высший художественно-технический институт (ВХУТЕИН). В 1931 году перешёл в Московский полиграфический институт, который окончил в 1934 году. Его наставниками в разные годы были Д. С. Моор, В.А. Фаворский, А. А. Дейнека и С. В. Герасимов, Л. А. Бруни. В 1932 году, ещё во время учёбы, вступил во вновь основанный Союз художников СССР. Сразу после окончания института Горяев начал работу как карикатурист, а с конца 1935 года сотрудничал с журналом карикатур «Крокодил», в котором прослужил три десятилетия. В журнале работал и дружил с Л. В. Сойфертисом, Ю. А. Ганфом, И. М. Семеновым, Л. Г. Бродаты и др. Карикатуры Горяева публиковались не только в журналах, но и выходили отдельными изданиями. В феврале 1942 года призван Советским РВК г.
Москвы. Во время войны Горяев в офицерском звании служил главным художником журнала «Фронтовой юмор» (Западный фронт, 3-й Белорусский фронт), где сдружился с поэтом А. Т. Твардовским и художником О. Г. Верейским, дружба с которыми продолжалась всю жизнь. Принимал участие в выпуске плакатов «Окна ТАСС» (лето-осень 1941 г.). Кандидат в члены ВКП(б) капитан Горяев награждён орденом Красной Звезды. После войны Горяев создал циклы иллюстраций к сочинениям М. Твена и русских классиков: А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского. Известны иллюстрации Горяева к «Тому Сойеру», «Гекльберри Финну» М. Твена. С 1951 года - член ВКП(б), c 1952 года - КПСС. В 1955–1981 годах - член редколлегии журнала «Юность». В 1959 году Виталий Николаевич впервые приехал во Францию, где состоялось его знакомство с П. Пикассо, Н. Леже, Ж. Эффелем. С конца 50-х годов Горяев приступил к циклу иллюстраций к «Петербургским повестям» Гоголя, впервые показанных публике в 1965 году. В 1967 году за эту серию Горяев был удостоен Государственной премии СССР. К этому моменту он уже работал над циклом иллюстраций к роману Ф. М.
Достоевского «Идиот» (1971) - программному циклу художника, за который он получил высшую Золотую медаль Лейпцигской книжной ярмарки в 1975 году. Горяев также создавал иллюстрации пером и тушью к двухтомнику Пушкина «Стихотворения и повести» (1974), к «Трем толстякам» Ю. К. Олеши, почти ко всем сборникам стихов А. Л. Барто, а одновременно к такому сложному произведению, как поэма Гоголя «Мёртвые души» (1979). Уже после его кончины вышел из печати роман Достоевского «Подросток» с его иллюстрациями. Менее известна живопись Горяева, которой художник занимался всю жизнь. Его картины 40-х - 50-х годов стилистически несколько схожи с живописью Александра Шевченко. С 60-х годов Виталий Николаевич пишет картины, чью художественную родословную можно проследить до авангардных течений 20-х годов, а отчасти до живописи Сезанна и Матисса. Свободная, совсем не соцреалистическая, эта живопись встретила негативные отзывы со стороны официальной советской критики и при жизни Горяева появлялась на выставке только один раз в 1980 году к его 70-летнему юбилею. Виталий Николаевич Горяев умер 12 апреля 1982 года. Похоронен
на Ваганьковском кладбище (24 участок).
?? ??
^^С сайтаОПЕНКЛУБ^^
Геннадий Владимирович Калиновский
1929–2006
Заслуженный советский и российский художник, мастер книжной иллюстрации.
Калиновский родился 1 сентября 1929 г. в Ставрополе. Вскоре семья переехала в Махачкалу, где художник провел своё детство. Мальчик рано - по его воспоминаниям, уже в трёхлетнем возрасте - проявил любовь к рисованию.
Годы юности Геннадия Владимировича прошли в активном творческом развитии. Обладающий незаурядной фантазией мальчик грезил о далеких мирах, читал советскую и зарубежную фантастику. Калиновскому нравилось проводить время на крыше, рассматривая звездные узоры в самодельный телескоп. Будучи школьником, мастер записался в художественный кружок Дома пионеров, а уже в 1943 году получил свой первый приз на конкурсе рисунка газеты “Пионерская правда”. Работа, принесшая победу молодому дарованию, называлась весьма впечатляюще - “Гибель Нибелунгов”.
Благодаря победе в конкурсе, Калиновский получил возможность продолжить обучение в Москве, в частности с 1949 по 1955 год, на отделении книжной графики профессора Б. А. Декхтерёва Суриковского художественного института.
Погружённый в себя
Въедливое изучение материала, живой интерес к напечатанным черно-белым строкам, пропускание текста через ум, сознание и сердце были не напрасны. Каждая иллюстрация, рожденная кропотливым старанием художника, отличалась своей харизмой и атмосферой. Трудно найти столь дотошного к деталям человека. Калиновский работал с воодушевлением, азартом, долго и тщательно прощупывая “почву”, находя нужный ритм. Мастер не брался за чуждую ему работу, книжные иллюстрации создавались не только руками, но и сердцем… сердцем, которое не могло обмануть. Поэтому к работе над книгами Калиновский пришел не сразу, видимо, всему было свое время.
Начало большого творческого пути
В 1950 году, сразу после окончания учебы в институте, Калиновский приступил к творческой работе над иллюстрациями для различных журналов, среди которых были: «Юность», «Огонек», «Семья и школа», «Физкультура и спорт», «Советская женщина» и другие. Опыт работы в периодических изданиях был очень полезным. Но в начале 60-х годов мастер полностью переключился на книжную графику, преимущественно детскую. Из-под пера мастера стали рождаться многочисленные иллюстрации к разнообразным произведениям, всего в творческой копилке Геннадия Владимировича более 100 книг, среди которых: «Винни-Пух и все-все-все» А. Милна, сборник «Робин Гуд», «Белеет парус одинокий» В. Катаева, «Земляника под снегом. Сказки японских островов» в пересказе с японского В. Марковой, «Мэри Поппинс» П. Трэверс, «Путешествия Гулливера» Д. Свифта, «Сказки дядюшки Римуса» Джоэля Харриса, «Пять похищенных монахов» Юрия Коваля, «Приключения Алисы в стране чудес» в пересказе Бориса Заходера, «Мастер и Маргарита» Булгакова, произведения Корнея Чуковского и многие, многие другие.
Объемное мышление
Удивительно, как можно плоскую двумерную иллюстрацию наделить всеми качествами объемного кадра приключенческого фильма?! Калиновский умел создавать динамику, был очень требователен к деталям, работал долго, увлеченно, совершенствовал каждый штрих сначала воображаемо, затем на бумаге. Отдавал предпочтение полюбившейся с детства фантастике, а также сказочным и историческим произведениям.
Мастер не стремился вырабатывать свой фирменный почерк, Геннадий Владимирович всецело растворялся в полюбившихся книжках. «Важно лицо книги, а не лицо художника… Надо забыть себя», - утверждал он. Хотя не заметить авторский стиль и безграничную объемность мысли было невозможно.
В ранних работах Калиновского заметно увлечение черно-белой гаммой. Монохром неразрывно связан с текстом, позволяя размышлять и находить дополнительные ответы на вопросы произведения. Резкие обрывающиеся штрихи уместно сочетались с красивыми плавными линиями, тушь и размывка придавала иллюстрациям целостность и законченность. Даже орнамент, умело примененный для книги «Земляника под снегом», не создавал впечатления налепленного, мешающего элемента. Декорация в иллюстрациях мастера выполняла роль полноправного героя произведения.
^ИЛЛЮСТРАЦИЯ ГЕННАДИЯ КАЛИНОВСКОГО ИЗ КНИГИ «ЗЕМЛЯНИКА ПОД СНЕГОМ», ГОД ИЗДАНИЯ 1968, ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»^
Настоящую известность Калиновскому принесли виртуозно и остроумно выполненные иллюстрации к «Приключениям Алисы в Стране Чудес» Л. Кэрролла в пересказе Бориса Заходера (1974). Впоследствии он выполнил иллюстрации к нескольким изданиям книг Кэрролла (1977, 1979). За иллюстрации к «Алисе в Зазеркалье» Калиновский получил диплом имени Ивана Фёдорова - высшую награду Всесоюзного конкурса. В 1980 и 1982 годах.
Приза удостоилась и другая работа талантливого мастера. За рисунки к книге «Сказки дядюшки Римуса» Калиновский получил целый ряд почетных регалий: диплом I степени Всесоюзного конкурса «Лучшие издания 1976 года», серебряную медаль на Международной книжной выставке в Лейпциге, приз «Золотое яблоко» на 6-й Биеннале иллюстраций детских книг в Братиславе.
Не похожий на других и на самого себя
В отличие от многих художников, Калиновский не любил повторять и повторяться. Ему не хотелось быть похожим даже на самого себя. Каждую книгу мастер встречал на «Вы», пытался искать новые техники, придумывая невероятные решения.
Например, иллюстрации для книги «Сказки дядюшки Римуса» колючие, острые, плотные и фактурные, неумытые, лишенные идиллии, разительно отличающиеся от вышеупомянутых картинок для «Алисы». «Мне хотелось сделать как бы масляную живопись. Щетинной кистью покрывал краской все поле листа. А потом в нужных местах эту фактуру процарапывал бритвой, рисунок заливал черной акварелью», - делился Геннадий Владимирович.
Зверьки, являющиеся главными героями «Сказок дядюшки Римуса», не похожи на мягких пушистых игрушек, это полноправные личности с ярко прорисованными характерами, звероподобные, взъерошенные, неповторимые.
^ИЛЛЮСТРАЦИЯ ГЕННАДИЯ КАЛИНОВСКОГО ИЗ КНИГИ «СКАЗКИ ДЯДЮШКИ РИМУСА», ГОД ИЗДАНИЯ 1979, ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»^
Вторая жизнь иллюстраций
Особой строкой в творчестве Калиновского значится работа над иллюстрациями к «Мастеру и Маргарите». По признанию художника, это его лучшая работа. За всю свою жизнь Геннадий Владимирович выполнил пять вариаций иллюстраций к этой книге (свыше 500 рисунков). Несмотря на то, что работа была закончена еще в 1985 году, труды долгое время оставались невостребованными. Лишь в 2001 году издательство «Вита-Нова» опубликовало неоправданно забытые творческие решения мастера. К слову, переиздание «Мастера и Маргариты» с иллюстрациями Калиновского было отмечено наградой «Книга года».
?? ??
^ИЛЛЮСТРАЦИИ ГЕННАДИЯ КАЛИНОВСКОГО ИЗ КНИГИ «МАСТЕР И МАРГАРИТА», ГОД ИЗДАНИЯ 2010, ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВИТА НОВА», ИЗД. 5-Е ИСПР. И ДОП.^
Иллюстрации к «Мастеру и Маргарите» Калиновского, обладая неровным стилистическим рядом, сумели передать читателю шарм и глубину произведения. Геннадий Владимирович пренебрегает правилами сохранения единства стиля, сочетая несколько разных настроений в одной книге. Но ведь и само содержание «Мастера и Маргариты» очень динамично, стилистически разнообразно.
В заключении
Невозможно разгадать таинственную технику Геннадия Владимировича, да и не нужно. Ведь пока живут книги, в которые вдохнул жизнь мастер, поколения читателей будут наслаждаться, учиться, удивляться и погружаться в трехмерную галактику, хранящую множество неизведанных секретов.
Умер Геннадий Владимирович 5 марта 2006 года в Москве. Похоронен на Домодедовском кладбище.
?? ??
^МОГИЛА ГЕННАДИЯ ВЛАДИМИРОВИЧА КАЛИНОВСКОГО^
Проиллюстрированные книги
«ПУТЕШЕСТВИЯ ГУЛЛИВЕРА» Дж. Свифта
«МАСТЕР И МАРГАРИТА» Михаила Булгакова.
Сказки Эдуарда Успенского про дядю Фёдора, Крокодила Гену и Чебурашку, Гарантийные человечки
«ЗЕМЛЯНИКА ПОД СНЕГОМ. СКАЗКИ ЯПОНСКИХ ОСТРОВОВ» (М., Детская литература, 1968)
«ПОСЛУШАЙ-КА, СЛОН…» Людвига Ежи Керна (1969)
«МЭРИ ПОППИНС» Памелы Трэверс, (1972)
«ВИННИ ПУХ И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ» Алана Александра Милна (1965, совместно с Б. Диодоровым)
«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТАРО В СТРАНЕ ГОР» Миёко Мацутани,
Детские произведения Корнея Чуковского
Эптон Билл Синклер «ГНОМОБИЛЬ» (1971)
«ГОСПОДИН АУ» Ханну Мякеля (1976)
«СКАЗКИ ДЯДЮШКИ РИМУСА» Джоэля Харриса (1976, работа получила серебряную медаль на книжной ярмарке в Лейпциге и «Золотое яблоко» на 6-й Биеннале иллюстраций детских книг в Братиславе в 1977).
«ПЯТЬ ПОХИЩЕННЫХ МОНАХОВ», «НЕДОПЁСОК» Юрия Коваля (1977)
«ЛОСКУТИК И ОБЛАКО»,«АСТРЕЛЬ И ХРАНИТЕЛЬ ЛЕСА»,«ОСТРОВ КАПИТАНОВ»,«ГЛАЗАСТИК И КЛЮЧ-НЕВИДИМКА» Софьи Прокофьевой.
«ВОКРУГ СВЕТА НА „КОРШУНЕ“» К. Станюковича (М: Современник, 1989),
«Я, БАБУШКА, ИЛИКО И ИЛЛАРИОН» Нодара Думбадзе (в сборнике романов «Солнечная ночь», М., Известия, 1977)
«ПИКО - ХРУСТАЛЬНОЕ ГОРЛЫШКО» Николая Космина (вместе с Р. М. Калиновской, 1993)
^Материалы для биографической справки взяты сВИКИПЕДИИ, фото найдены в интернете.^
^Материалы для творческой биографии взяты с сайтаBRATEC LIS SCHOOL.^
Приключения жёлтого чемоданчика
повесть-сказка
^Воспроизведено по изданию^
?? ??
Рисунки В. Горяева
ГЛАВА 1
ДЕТСКИЙ ДОКТОР
Детского Доктора разбудило яркое солнце и ребячий смех.
Детский Доктор мог целыми днями слушать этот смех. Это были для него самые приятные звуки на свете.
Ребята играли во дворе и смеялись.
Время от времени снизу поднималась серебряная струя воды. Можно было подумать, что посреди двора лежит большой кит. Детский Доктор, конечно, понимал, что этого не может быть. Он знал, что это дворник дядя Антон поливает клумбу.
Детский Доктор чувствовал себя утомлённым.
Последнее время у него было очень много работы. По ночам он писал книгу. Книга называлась: «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки».
Днём он работал в детской поликлинике, а после работы собирал материал для своей книги. Он ходил по дворам и скверам, входил в тёмные подъезды и даже заглядывал под лестницы.
«Как хорошо, что сегодня мне не надо идти в поликлинику! - подумал Детский Доктор. - Я смогу сегодня отдохнуть и, может быть, даже закончу седьмую главу моей книги. У меня сегодня только два вызова. Правда, один случай очень тяжёлый: эта грустная девочка Тома…»
В это время раздался громкий звонок.
Детский Доктор пошёл в переднюю и открыл дверь.
За дверью стояла мама.
Конечно, это была не мама Детского Доктора. Это была мама какого-нибудь мальчика или девочки. Но то, что это была мама, было несомненно. Это было сразу видно по её большим несчастным глазам.
Детский Доктор тихонько вздохнул и пригласил эту чью-то маму в кабинет.
Правда, это была очень хорошая мама. Детский Доктор это сразу определил.
Такая мама наверняка умела быть строгой.
Но с другой стороны, такая мама наверняка разрешала своему ребёнку лазать по деревьям и бегать босиком по лужам.
«Интересно, как она относится к дракам? - подумал Детский Доктор. - Её мнение было бы важно для моей книги «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки»…»
- Вы понимаете, Доктор… - волнуясь, начала мама. Её глаза были совсем тёмными и несчастными. А ведь, наверное, её глаза умели ярко сиять. - Видите ли… Мне вас очень рекомендовали… У меня сын Петя… Ему девять лет. Он очень болен. Он… вы понимаете… он… трус…
Прозрачные слёзы одна за другой закапали у мамы из глаз. Можно было подумать, что вдоль щёк у неё висят две нитки блестящих бус. Видно было, что ей очень тяжело.
Детский Доктор смутился и стал смотреть в сторону.
- Вот рано утром… - продолжала мама. - Понимаете, как проснётся… или, например, как придёт из школы… а вечером…
- Так, так, - сказал Детский Доктор. - Минуточку, минуточку. Вы лучше отвечайте на мои вопросы… В школу ходит один?
- Провожаю и встречаю.
- А в кино?
- Уже полтора года не был.
- Собак боится?
- Даже кошек… - тихо сказала мама и всхлипнула.
- Понятно, понятно! - сказал Детский Доктор. - Ну ничего. Современная медицина… Приходите ко мне завтра в поликлинику. Я вас запишу па двенадцать часов. Вам удобно в это время?
- В поликлинику? - растерялась мама. - Вы знаете - он не пойдёт. Ну ни за что на свете. Не могу же я вести его силой? Как вы считаете?.. Я думала… вы к нам на дом… Мы здесь недалеко живём. На сто втором автобусе…
- Ну хорошо, хорошо.. - со вздохом сказал Детский Доктор и с тоской посмотрел на свой письменный стол. - Мне всё равно сейчас надо ехать на Лермонтовский проспект к этой грустной девочке Томе…
И Детский Доктор стал складывать лекарства в свой небольшой чемоданчик. Чемоданчик был среднего возраста, не новый и не старый, жёлтого цвета, с блестящими замками.
- Минуточку, минуточку, чтобы не забыть… Это порошок смеха для грустной девочки Томы. Очень сильно действующее средство… Уж если он не поможет… Так… Бутылка антиболтина… Так, так. Перед употреблением взбалтывать… Это для одного болтуна… А для вашего Пети…
- Простите, Доктор… - опять засмущалась мама. - Вы и так очень любезны… Но… Петя не принимает никаких лекарств. Боится. Он даже не пьёт газировку, потому что она шипит. А суп я ему наливаю в мелкую тарелку. Он боится есть из глубокой тарелки.
- Естественно, естественно… - задумчиво пробормотал Детский Доктор.
- Вы находите это естественным? - от удивления мамины глаза стали в четыре раза больше.
- Это естественно для данного заболевания, - ответил Детский Доктор, насыпая что-то в бумажный кулёк. - Таким детям я даю лекарство в виде конфет. Вы видите, самая обыкновенная конфета в розовой бумажке. Самые трусливые дети смело кладут её в рот и…
Детский Доктор и мама вышли па улицу.
На улице было просто замечательно!
Солнце было горячее. Ветерок прохладный. Дети смеялись. Взрослые улыбались. А машины куда-то быстро ехали.
Детский Доктор и мама подошли к автобусной остановке.
За жёлтым забором уходила в небо высокая телевизионная вышка.
Она была очень красивая и очень высокая.
Наверное, всем мальчишкам в этом районе она снилась каждую ночь.
А на самом её верху горел ослепительный огонёк. Он был такой яркий, что лучше было целый час смотреть на солнце, чем одну минуту на этот огонёк.
Вдруг этот огонёк погас. И тогда стало видно, что там на самом верху копошится какой-то чёрный муравей. Потом этот чёрный муравей пополз вниз.
Он становился всё больше и больше, и вдруг оказалось, что это вовсе не муравей, а рабочий в чёрном комбинезоне.
Потом в жёлтом заборе открылась какая-то дверца, и рабочий, нагнувшись, прошёл через эту дверцу. В руке у него был жёлтый чемоданчик.
Рабочий был очень молодой и очень загорелый.
У него были ярко-голубые глаза.
«Может быть, они такие голубые, потому что он работает так высоко в небе?.. - подумал Детский Доктор. - Нет, конечно, я рассуждаю слишком наивно…»
Вы уж извините меня, старика! - сказал Детский Доктор молодому рабочему. - Но я хочу вам сказать, что вы очень смелый человек!
- Ну что вы! - смутился молодой рабочий и стал ещё моложе, и стал совсем похож на мальчишку. - Ну какая тут смелость!
- Работать на такой высоте! Разрешите пожать вашу руку! - разволновался Детский Доктор и, поставив свой жёлтый чемоданчик на землю, протянул руку молодому рабочему.
Молодой рабочий тоже поставил свой чемоданчик на землю и пожал руку Детскому Доктору.
- Вы, конечно, в детстве любили драться? Я не ошибся?
Молодой рабочий покраснел и в смущении покосился на людей, стоявших в очереди.
- Да, бывало… Ну что вспоминать такие глупости…
- Это совсем не глупости! - воскликнул Детский Доктор. - С точки зрения науки… Но сейчас говорить об этом не время. Главное - это ваша удивительная смелость. Смелость - это…
- Haш автобус… - тихо сказала мама.
Но она сказала это таким голосом, что Детский Доктор сразу на неё посмотрел. Он увидел, что её лицо побелело и стало каким то каменным. Можно было подумать, что это не мама, а статуя мамы. А глаза, которые умели сиять, стали совсем мрачными.
Детский Доктор виновато втянул голову в плечи, подхватил жёлтый чемоданчик и полез в автобус.
«Ах я разбитый градусник! - думал он, стараясь не глядеть на маму. - Какая бестактность говорить в её присутствии о смелости. Я врач и так грубо ткнул пальцем в рану. Да ещё такая хорошая мама… Ах я дырявая грелка, ах я…»
ГЛАВА 2
ТРУСЛИВЫЙ МАЛЬЧИШКА
Мама открыла дверь и через тёмную переднюю провела Детского Доктора в ярко освещённую комнату.
Комнату заливало солнце.
Но как будто этого было мало. Под потолком горела большая люстра. Па тумбочке, стояла зажжённая настольная лампа. А на столе лежал зажжённый электрический фонарик.
- Петенька мой! - тихо и ласково сказала мама. - Это я пришла! Где ты?
Под кроватью кто-то зашевелился. Можно было подумать, что там лежит большая змея.
- Петенька! - опять тихо и ласково сказала мама. - Я здесь. Я не дам тебя никому в обиду. Вылезай, пожалуйста!
Из-под кровати показалась голова мальчишки.
Детский Доктор посмотрел на Петьку и улыбнулся.
Он терпеть не мог лечить мальчишек и девчонок, которые ему не нравились.
А Петька ему сразу понравился.
То есть, конечно, не весь Петька, а только Петькина голова. Весь Петька был ещё под кроватью.
Но у Петьки был хороший подбородок, симпатичные уши, торчавшие в разные стороны, а на носу были четыре замечательные веснушки.
- Вылезай, вылезай, - сказал Детский Доктор, радуясь, что Петька ему понравился. - Под кроватью темно, вылезай на солнышко.
Петька на животе осторожно вылез из под кровати. Теперь он был похож не на змею, а на большую ящерицу без хвоста.
- Ну вставай, вставай, чего на полу лежать то! - сказал Детский Доктор. - По полу, знаешь, иногда мыши ходят.
- Встань, Петенька, не бойся! - тихо и терпеливо сказала мама.
Петька встал.
Теперь он был похож не на ящерицу, а просто на хорошего мальчишку.
Детский Доктор обошёл вокруг Петьки, глядя на него своими опытными глазами.
- А ну-ка, согни руку, я посмотрю, какие у тебя мускулы!
Петька посмотрел на маму жалкими глазами и согнул в локте дрожащую руку.
- Совсем не так плохо! Совсем не так плохо! - довольным голосом сказал Детский Доктор. - А ну-ка, теперь подпрыгни!
Но вместо того чтобы подпрыгнуть, Петька обеими руками вцепился в спинку стула. Петька так в него вцепился, что его пальцы побелели, как отмороженные.
- Ну подпрыгни, сыночек! - тихо сказала мама. - Ну пожалуйста. Это надо для лечения…
Петька с упрёком посмотрел на маму и подпрыгнул.
По правде говоря, когда он подпрыгнул, между его подошвами и полом с трудом можно было просунуть мизинец маленького ребенка.
- Отлично, отлично! - сказал Детский Доктор и сел за стол. - Случай, конечно, запущенный, но не тяжёлый. Сто грамм конфет «Настоящей храбрости» - и он будет здоров. Вот увидите, он сейчас съест одну конфетку и пойдёт гулять во двор.
И тут глаза мамы, которые умели сиять, наконец засияли.
«Да, да, я не ошибся, - подумал Детский Доктор, - они могут сиять, её глаза…»
- Неужели это правда? - сказала мама и засмеялась от счастья. - Ну тогда я пойду на работу, а то я уже совсем опаздываю. Мне и так придётся бежать всю дорогу. Я только попрошу соседку, чтобы ока посидела с Петенькой, и пойду.
- Никаких соседок! Никаких соседок! - строго сказал Детский Доктор. - Я категорически против соседок. Это может только повредить. Я сам прослежу, чтобы ваш сын как следует разжевал конфету «Настоящей храбрости» и проглотил её. И всё будет в порядке.
- Мамочка! - прошептал Петька.
- Не бойся, сыночек, надо слушаться доктора.
- Не уходи! - всхлипнул Петька.
- Но ты же слышал, что сказал Доктор. Всё будет хорошо!
И с этими словами эта хорошая мама крепко поцеловала своего сына, крепко пожала руку Детскому Доктору и ушла.
Она ушла очень счастливая, и глаза её сияли.
А Детский Доктор взял жёлтый чемоданчик и поставил его на стол.
Потом он потянул замки большими пальцами в разные стороны. Замки громко щёлкнули, и чемодан открылся.
И вдруг Детский Доктор громко вскрикнул и уставился в открытый чемоданчик с таким видом, как будто он уставился в открытую пасть крокодила.
Потом он схватился руками за волосы и замер с открытым ртом. Потом он закрыл рот, опустил руки, схватил чемоданчик и вывалил всё его содержимое на стол.
На стол тяжело упала толстая серая книга и металлический щиток с тёмным стеклом посредине. На книге большими буквами было написано «Верхолаз электросварщик».
- Чемодан… - прошептал Детский Доктор белыми дрожащими губами. - Это не мой чемодан…
Петька хрипло заревел от страха.
Детский Доктор посмотрел на Петьку отсутствующими глазами.
- Это чемодан того храброго молодого человека, - простонал он. - Ну конечно, я не взял свой чемодан, а взял не свой чемодан. То есть я хочу сказать, что он взял мой чемодан, а не взял свой чемодан. А в моём чемодане лежат конфеты «Настоящей храбрости»… О-о-о…
Детский Доктор снова застонал таким ужасным голосом, как будто у него заболели сразу все зубы.
- Эти конфеты может есть только трус. А этот храбрый молодой человек и так слишком храбрый. Если он съест хоть одну конфету, он станет чересчур храбрым, и тогда… Нет, нет, его надо скорее найти! Вот тут на книжке написано: Валентин Ведёркин. Я должен бежать! - закричал Детский Доктор, поворачиваясь к Петьке. - А ты подожди тут маму!
Но Петька всей тяжестью повис на рукаве Детского Доктора. Слёзы заливали всё его лицо и, как серьги, болтались на оттопыренных ушах.
Рукав затрещал. Ещё немного, и Детский Доктор отправился бы на поиски Валентина Ведёркина в пиджаке с одним рукавом.
- Я один не останусь! Я боюсь! - рыдал Петька.
- Тогда пойдём со мной!
- И с вами не пойду! Я боюсь!
- А чего ты больше боишься: оставаться здесь или идти со мной?
- Одинаково!
- Выбирай!
- Боюсь выбирать!
- Ну, решай скорее!
- Боюсь решать!
- Ну, скорее!
- Боюсь скорее!
- Ну хочешь, я отведу тебя к соседке? Как её зовут?
- Тётя Катя.
- Где она живёт?
- Не знаю.
- Ну, в какой квартире?
- Не знаю.
- Ну, пойдём её поищем!
- Боюсь искать!..
- Так мы с тобой до вечера проговорим! - закричал Детский Доктор, бросаясь к двери. - А я больше не могу ждать!..
ГЛАВА 3
ВАЛЕНТИН ВЕДЁРКИН И ЕГО БАБУШКА
Валентин Beдёркин стоял посреди комнаты и смотрел на потолок. Он был уже не в чёрном комбинезоне, а в красивом костюме.
Рядом с ним стояла его бабушка Анна Петровна и тоже смотрела на потолок.
Две пары голубых глаз смотрели на потолок.
На потолке было зелёное пятно. Оно было совсем ни к чему на этом белом потолке в этой новой комнате.
- Течёт, - вздохнула Анна Петровна. - Ночью дождик был, и опять протекло.
Анна Петровна была маленькая старушка с тихим, добрым лицом. У неё были добрые глаза, добрый рот и добрые брови. Даже нос и щёки у неё были добрые.
- Ты бы с управдомом поговорила, бабушка! - с досадой сказал Валентин Ведёркин.
Анна Петровна подняла на него кроткие голубые глаза.
- Я бы с ним поговорила, да вот он со мной говорить не хочет, - с огорчением сказала она. - Вон он, на лавочке сидит…
- Давай я с ним поговорю!
- Что ты, что ты, Валечка! Ты человек горячий! - испугалась Анна Петровна. - И голос у тебя такой, слишком громкий. Ещё соседа нашего побеспокоишь. Я вот чай пью, так сахар в чашке не размешиваю. Боюсь, ложечкой звякну - потревожу его. Может, он сейчас отдыхает. Может быть, ему сегодня лететь… Ты иди, иди, милый, а то в кино опоздаешь…
Анна Петровна, качая головой, проводила своего внука в переднюю и закрыла за ним дверь.
«Надо же, какой отчаянный! - подумала она, на цыпочках возвращаясь в комнату. - Даже управдома не боится».
Анна Петровна села на стул и стала смотреть на зелёное пятно.
Она смотрела на него и смотрела, как будто это пятно могло прибавить ей силы для разговора с управдомом.
Наконец она подошла к окну.
Управдом сидел на скамейке, смотрел на клумбу и о чём-то думал.
У него было красное лицо и красная шея. Посреди красного лица торчал не очень красивый нос, похожий на большую грушу.
Анна Петровна долго откашливалась и даже сама себе улыбалась от смущения, а потом робко крикнула управдому:
- Пожалуйста, будьте так любезны… Я вас очень прошу…
Домоуправ поднял голову и что-то зарычал. Анна Петровна поскорее ушла с балкона, хотя балкон был на пятом этаже.
«Ну что ж, пятно - это только пятно… Не упадёт же оно мне на голову, - подумала она. - Правда, вот осенью, когда пойдут дожди…»
Анна Петровна вздохнула и принялась за уборку. Она повесила в шкаф чёрный комбинезон. Потом она открыла жёлтый чемоданчик. Она всегда в нём тоже наводила порядок.
«Конфеты! - умилилась она, заглянув в небольшой бумажный кулёк. - Ну совсем ещё дитя, совсем дитя! Не может без сладенького. А конфеты какие-то интересные. Никогда таких и не видала… Надо попробовать…»
И тут эта милая, добрая старушка развернула одну конфетку и сунула её себе в рот.
Конфета на вкус была приятная, немного мятная, немного сладкая, а немного какая-то не поймёшь какая. После неё во рту стало как-то прохладно и даже весело.
«Очень хорошие конфеты! - решила Анна Петровна и съела ещё одну. - Даже лучше «Мишки». И недорогие, наверное. Только вот надо мне будет с управдомом ещё раз поговорить и посерьёзнее…»
Вторая конфета ей показалась вкуснее, чем первая, и она съела ещё одну конфету.
- И правда, какое безобразие, - сама себе сказала Анна Петровна. - На скамейке сидеть у него всегда времени хватает, а вот о жильцах подумать - на это времени у него нет. Ну, я до этого управдома ещё доберусь!
В коридоре послышались шаги.
Анна Петровна подскочила к двери, распахнула её и втащила в комнату высокого лётчика.
У лётчика было очень смелое лицо. У него были смелые глаза, высокий, смелый лоб и твердые, смелые губы.
Наверное, он ни разу в жизни ничего не пугался. Но сейчас он смотрел на Анну Петровну с изумлением и даже некоторым страхом.
- А ну-ка, голубчик, сейчас же садись пить чай! - закричала Анна Петровна и стукнула кулаком по столу. (Старенький стол испуганно покачнулся. За всю его долгую жизнь в этой семье по нему никто не стучал кулаком.) - Как это так получилось, что мы живём в одной квартире, а я тебя, голубчик, ешё ни разу не напоила чаем.
- Спасибо, Анна Петровна, - растерянно сказал лётчик. - Я только что…
- Тогда хоть конфеты эти возьми, горе моё! - продолжала кричать Анна Петровна. - Знаю я вас!.. Небось в воздухе захочется сладенького! Вот и скушаешь!..
И с этими словами Анна Петровна высыпала весь кулёк конфет в карман лётчику.
- Ну, а как твоя грустная дочка Тома? Ещё ни разу не улыбнулась? Надо будет ей тоже купить конфет!
Смелое лицо лётчика потемнело. Наверное, когда его самолёт шёл в сплошных грозовых тучах, у него было такое лицо.
- Спасибо вам, Анна Петровна, но здесь конфетами не поможешь, - тихо сказал лётчик, и его смелые губы дрогнули. - Тома перестала улыбаться с тех пор, как заболела её мама. Вы знаете, её мама две недели была тяжело больна. Сейчас она здорова. Но Тома с тех пор никак не может улыбнуться. Она разучилась. Я обратился к самому лучшему Детскому Доктору в нашем районе… Может быть, он заставит её улыбнуться…
- Ничего, не отчаивайся, голубчик! - закричала Анна Петровна. - В её-то возрасте!.. Это вот если в моём возрасте разучиться улыбаться! Ну, выпей-ка чаю! Я его сейчас подогрею.
И она так сильно толкнула лётчика на диван, что все пружины квакнули, как лягушки.
- К сожалению, я должен идти, - сказал лётчик, поднимаясь и потирая ушибленный локоть. - У меня сегодня полёт, а я еще до полета хотел зайти к своему старому приятелю. Он работает в цирке укротителем. Там у них, знаете, разные дрессированные медведи, собачки, клоуны. Может быть, они рассмешат мою грустную девочку… И - спасибо вам за конфеты…
Едва только за смелым лётчиком закрылась дверь, Анна Петровна бегом бросилась к окну.
Управдом по-прежнему сидел во дворе на скамейке, по-прежнему смотрел на клумбу и по-прежнему о чём-то думал.
- Эй, голубчик! - так громко крикнула Анна Петровна, что воробьи с писком посыпались во двор. - Что за безобразие? А ну-ка сейчас же полезай на крышу!
Управдом поднял красное лицо и ухмыльнулся.
- Некогда мне тут по разным крышам лазить. У вас течёт - вы и полезайте!
- Ах так?! Ну хорошо, голубчик!.. - закричала Анна Петровна.
Анна Петровна ещё больше высунулась из окна и обняла обеими руками голубую водосточную трубу, как будто это была её самая лучшая подруга. Мелькнули в воздухе её домашние тапочки с белым мехом.
Через минуту она с гордым видом стояла на пожарной лестнице.
Она посмотрела вниз и увидела задранное кверху лицо управдома. Оно было похоже на белое блюдечко, на котором лежала довольно большая груша. Управдом так побледнел, что даже шея у него стала совершенно белой.
ГЛАВА 4
НА ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
Детский Доктор бежал по улице и тащил за собой дрожащего Петьку. Вернее, Петька летел по воздуху и только изредка отталкивался ст земли носками своих ботинок.
Детский Доктор влетел в большую толпу, которая стояла прямо посреди улицы. Он чуть не сбил с ног высокую тётю в ярко-красной шляпе и какого-то рыжего мальчишку. Рыжий мальчишка стоял, задрав голову кверху, и держал не поймёшь что на верёвочке.
Это было что-то серое и настолько мохнатое, что не было видно ни глаз, ни ушей.
«Гав-гав-гав!» - не переставая лаяло это серое и мохнатое.
Значит, скорее всего, это была собака.
А рыжий мальчишка не переставая говорил.
- А она ка-ак из окна высунется, - говорил рыжий мальчишка, - ка-ак закричит, ка-ак за трубу уцепится, вот так руками её обхватит!..
С этими словами рыжий мальчишка крепко обхватил руками ногу какого-то высокого дяди.
- До чего довели пожилую женщину! До пожарной лестницы! - закричала высокая тётя в ярко-красной шляпе.
- Такая тихая старушка! Кошке на хвост наступит - извинится!
- Да уж, мухи не обидит!
- Какая муха? При чём тут муха? Муху-то не жалко обидеть! А вот человека обидели!
- Ай! Упадёт! Упадёт!
- Кто? Кто?
- Чуткости, чуткости не хватает! Если бы побольше чуткости, не полезла бы она на пожарную лестницу!
- Кто? Кто?
- Да Ведёркина из сороковой квартиры!
- Ведёркина?! - закричал Детский Доктор, хватая каких-то людей за локги.
Он поднял голову и застонал от ужаса.
На пожарной лестнице, почти под самой крышей, стояла маленькая старушка. Белые волосы выбились из-под платка с розовыми цветочками. Голубые глаза горели. А чёрный сатиновый передник развевался по ветру, как пиратский флаг.
Немного ниже её на пожарной лестнице стоял человек с бледным лицом и протягивал к ней то одну, то другую руку.
Ещё немного пониже стоял дворник в белом переднике.
А ещё пониже стоял монтёр с большим мотком жёлтой проволоки через плечо.
- Слезьте, Анна Петровна, слезьте! - умоляюще кричал человек с бледным лицом. - Я вам слово даю: сейчас же сам полезу! Да держитесь вы крепче!
- Я-то держусь, а вот ты слово своё не держишь! - спокойно сказала старушка и погрозила ему пальцем.
- Ай!.. - закричал человек с белым лицом.
- Ох!.. - простонал дворник, который стоял на несколько ступенек ниже.
А монтёр, стоявший ещё ниже, задрожал так сильно, как будто через него всё время проходил электрический ток.
«Голубые глаза… - подумал Детский Доктор. - Конечно, это его бабушка…»
Петька обнял Детского Доктора обеими руками, постарался засунуть голову ему под халат.
- А она ка-ак за трубу схватится, ка-ак по лестнице полезет, а они ка-ак закричат!.. - ни на минуту не замолкал рыжий мальчишка. - А сама руками вот так перебирает, а ногами вот так переступает…
«Гав-гав-гав!» - лаяла безухая и безглазая собака.
Наверное, она тоже была болтунья, только она говорила на собачьем языке.
- Анна Петровна, слезайте! - закричал Детский Доктор. - Произошло недоразумение!.. Вы съели конфету… и при её помощи!..
- Карету?! - наклоняясь, закричала Анна Петровна. - «Скорой помощи»?! Молод ты ещё, голубчик, так со мной разговаривать!
- Да нет! - Детский Доктор в отчаянии сложил ладони стаканчиком, прижал их ко рту и закричал изо всех сил: - Произошла ошибка!
- А я и не шибко! - с достоинством отвечала Анна Петровна. - Лезу себе не спеша на крышу, и всё…
- У меня чемоданчик вашего внука! - уже в полном отчаянии крикнул Детский Доктор и поднял над головой жёлтый чемоданчик. Он поднял его с таким видом, как будто это был не чемоданчик, а спасательный круг.
- Валечкин чемоданчик! Как же это он у тебя очутился? - ахнула Анна Петровна и, быстро перебирая руками и ногами, стала спускаться вниз.
- Осторожнее! - закричала толпа.
- Ой! Она сейчас прямо на меня упадёт! - прошептал Петька и согнулся, закрыв голову руками.
Но Анна Петровна, ловко ухватившись за трубу, уже нырнула в окно своей комнаты.
Детский Доктор побежал к подъезду. Петька бросился за ним.
На лестнице Петька отстал от Детского Доктора. Детский Доктор, как мальчишка, прыгал через две ступеньки. А Петька, как старый старичок, еле тащился вверх по лестнице, дрожащей рукой цепляясь за перила.
Когда Петька наконец вошёл в комнату Анны Петровны, Детский Доктор уже сидел на стуле и со счастливой улыбкой вытирал со лба крупные капли пота.
А перед ним на столе стояли рядышком два одинаковых жёлтых чемоданчика.
- Дорогая Анна Петровна! Вот теперь, когда я вам всё объяснил, вы понимаете, почему я так разволновался… - с облегчением говорил Детский Доктор и никак не мог перестать улыбаться. - Значит, вы никогда не лазили по пожарным лестницам? Прежде вы за собой этого не замечали? Так сколько конфет вы съели?
- Три штуки, голубчик! - немного смущённо сказала Анна Петровна. - Так ведь я думала, что это Валечкины… А то бы я…
- Ничего, ничего. Их должно остаться ещё больше десятка, - успокоил её Детский Доктор.
Он открыл свой жёлтый чемоданчик, заглянул туда, а потом с удивлением посмотрел по сторонам.
- А где же они? Вы их, наверное, положили в какое-нибудь другое место?
Но тут с Анной Петровной случилось что-то странное. Она быстро заморгала своими голубыми глазами и закрыла лицо чёрным передником.
- Ой! - прошептала она.
Детский Доктор, глядя на неё, побледнел и привстал со стула.
Петька всхлипнул и спрятался за шкаф.
- Нет больше этих конфет, голубчик! - тихо сказала Анна Псгровна. - Отдала я их!
- Кому?!
- Да нашему соседу… Лётчику…
- Лётчику?..
- Ну да… Испытатель он… Какие-то самолёты испытывает, что ли, - ещё тише прошептала Анна Петровна из-под чёрного передника.
- О-о-о… - простонал Детский Доктор и сел на пол рядом со стулом. - Какой ужас! Если он съест хоть одну конфетку… Ведь все лётчики такие смелые. Они даже слишком смелые. Их, наоборот, учат осторожности… О-о-о…
Анна Петровна спустила черный передник и шагнула к Детскому Доктору.
- Так что же ты на пол уселся, голубчик? - закричала она. - Потом посидишь на полу, если хочешь. А сейчас бежать надо, бежать! Где-то тут с тобой мальчишка был? В глазах что-то вроде мальчишки мелькнуло. Где он, мальчишка?
Она схватила Петьку за вихор и мгновенно вытащила его из-за шкафа, как вытаскивают морковку из грядки. Петька громко и жалобно заревел.
- Пойдёшь во двор! - закричала Анна Петровна и вытерла его мокрый нос своим чёрным передником. - Там найдёшь такую грустную девчонку Тому. Она где-нибудь там гуляет. Ты её сразу узнаешь. Все девчонки хохочут, а она даже не улыбнётся. Найдёшь её и спросишь, где её папа… А мы тут пока…
- Я один не пойду!
- Вот ещё!
- Я боюсь!
- Вот ещё! - закричала Анна Петровна и вытолкнула его на лестницу.
ГЛAВA 5
ГРУСТНАЯ ДЕВЧОНКА
Петька вышел во двор.
Двор был чужой и страшный.
Около забора была навалена большая куча кирпичей и лежали толстые трубы. В такую трубу мог свободно залезть довольно большой зверь, а уж за кирпичами вообще мог спрятаться целый тигр или полслона.
«Мама, мамочка! - с тоской подумал Петька. - И зачем я только ушёл из дому! Сидел бы дома под столом или лежал под кроватью… как бы хорошо было…»
Около сарая стояла группа мальчишек и девчонок. Они окружили рыжего мальчишку.
- А он ка-ак схватит чемоданчик! - быстро говорил рыжий мальчишка. - А она ка-ак закричит! А он ка-ак побежит! А она ка-ак в окно полезет! А я ка-ак…
«Гав-гав-гав!» - без передышки лаяла его безухая и безглазая собака.
Петька по очереди посмотрел на всех девчонок. Девчонки были розовые и весёлые. Три девчонки улыбались, две смеялись, а одна девчонка, откинувшись назад, громко хохотала, и были видны её белые зубы.
«Нет, здесь нет грустной девочки! - подумал Петька. - Может, она там, за сараем? Только как бы мимо этих мальчишек пройти…»
Петька, стараясь не смотреть на мальчишек, боком полез за сарайчик.
- Эй, ты! - сказал Петьке высокий противный мальчишка и ткнул в него пальцем.
На голове у противного мальчишки была маленькая панама. Наверное, он отнял эту панаму у какого-нибудь малыша и потом надел её на свою уже довольно большую голову.
Петька с тоской посмотрел на противного мальчишку и попробовал поскорее пройти мимо него. Но противный мальчишка ухмыльнулся и выставил вперёд свою длинную ногу.
Петька споткнулся и кувырком полетел на землю.
- Ха-ха-ха! - противным голосом захохотал мальчишка.
Петька стукнулся об землю коленками, локтями, животом, подбородком и немного носом. Но он даже не посмел зареветь. Ему казалось, что противный мальчишка сейчас бросится на него и разорвёт его на кусочки.
Петька, дрожа всем телом, быстро уполз за сарайчик.
Здесь в тени росла трава и даже торчало два круглых одуванчика. Петька почувствовал животом, что земля здесь гораздо холоднее.
Он немножко успокоился и посмотрел вокруг. И тут он увидел грустную девочку. Он вообще никогда не видал таких девочек. Он даже не знал, что такие девочки вообще бывают на свете.
Она сидела на бревне, поджав под себя худые загорелые ноги, и прутиком рисовала на земле домики. Это были очень грустные домики. Окна у них были закрыты, а из труб не шёл дым. Около домиков не было ни заборов, ни деревьев с круглыми яблоками.
Петька уставился на её зеленоватое лицо и на голубое платье с белыми ромашками. Платье выгорело на солнце, и ромашки казались невесёлыми. Но Петька решил, что все девчонки на свете должны носить такие голубые платья с белыми ромашками.
А какие ресницы у грустной девочки! Они были даже слишком длинные. Петька, например, ни за что на свете не хотел бы иметь такие ресницы. Когда она посмотрела вниз на какую-то букашку, ресницы до половины закрыли её щёки.
У Петьки, наверное, был очень глупый вид. Он лежал на животе, и круглый одуванчик покачивался около его носа. Но грустная девочка посмотрела на него и не улыбнулась.
- Эй, ты! Тебя зовут Тома? Да? - хрипло спросил Петька.
- Тома! - грустно и серьёзно сказала дезочка. - А чего ты тут ползаешь?
- Это я… так, - шёпотом сказал Петька и оглянулся на сарайчик. - А где твой папа?
- А зачем тебе мой папа? - грустно и удивлённо спросила Тома.
- Понимаешь, у него такие конфеты… - быстро зашептал Петька, подползая к ней поближе. - А они не простые… Если он их съест, - беда будет… Он ведь лётчик… а они…
- Беда? С папой беда? - Тома вскочила на ноги. Её глаза так широко открылись, что на лице почти не осталось места для рта и носа.
- Ты куда? Я здесь один не останусь! - закричал Петька.
Петька тоже вскочил на ноги и схватил Тому за руку. Рука у Томы была очень худенькой, ненамного толще, чем лыжная палка.
Тома посмотрела на Петьку огромными испуганными глазами. Она смотрела на Петьку, но казалось, что она его не видит.
- Бежим за мной! Там Детский Доктор… Ну, скорее же!.. Я тебе все объясню…
Петька и Тома бегом бросились через двор.
Мальчишки и девчонки, стоявшие около сарая, вытаращили на них глаза и замерли с открытыми ртами. И только рыжий мальчишка продолжал что-то быстро говорить. И его безухая и безглазая собака тоже не переставая что-то говорила на своём собачьем языке.
Петька и Тома вбежали в квартиру.
Дверь в квартиру была открыта, но в квартире никого не было. Ни Анны Петровны, ни Детского Доктора. Только на столе рядышком стояли два жёлтых чемоданчика.
Тома заморгала глазами. На Петьку повеяло ветерком. Как будто мимо него пролетела птица.
- А где же все? Что ж теперь делать? - отчаянным голосом сказала Тома. - Надо искать папу! Надо ехать на аэродром!
Петька изо всех сил вытянул шею и осторожно заглянул в жёлтый чемоданчик Детского Доктора.
- Ой, там ещё бутылка какая-то! А вдруг в ней тоже что-нибудь опасное? И там ещё что-то… Нельзя его здесь оставлять.
- Бери с собой чемоданчик, и бежим! - закричала Тома.
ГЛАВА 6
ПЕТЬКА РЕШАЕТ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ РЕВЕТЬ
Петька и Тома выбежали на улицу.
В руках у Петьки был желтый чемоданчик Детского Доктора. В нём что-то булькало и перекатывалось с боку на бок.
Улица оглушила и ослепила Петьку.
Машины крутили колёсами, фыркали и обдували его горячим воздухом. Солнце сверкало в их стёклах, как будто в каждой машине сидели десять мальчишек с зеркальцами в руках и пускали зайчики.
Петька на секунду зажмурился, и сейчас же ему на ногу наехало какое-то колесо.
- Ой! - закричал Петька.
Он открыл глаза и увидел детскую голубую коляску.
- Ну что же ты стоишь, мальчик? - сердито сказала толстая тётя, толкая его коляской.
Петька шагнул в сторону и налетел на какого-то дядю с портфелем.
- Куда же ты идёшь, мальчик? - закричал дядя и ткнул его в бок портфелем.
Петька шарахнулся от него и налетел на какую-то старушку без портфеля, но зато с большой сумкой в руках.
- Куда же ты бежишь, мальчик? - закричала старушка.
Петька с беспомощным видом закружился на месте.
- Иди сюда, я тут! - услышал он Томин голос.
Тома стояла под большой круглой липой.
Её лицо в зелёной тени казалось совсем бледным, а глаза были очень тёмными и мрачными.
Петька шагнул к ней, но в это время позади него послышался какой-то ужасный рёв. Конечно, так мог реветь только огромный страшный зверь!
Петька, еле дыша от страха, оглянулся и увидел крошечного малыша.
Малыш стоял около Дверей булочной и отчаянно ревел.
Никогда в жизни Петька не видал таких некрасивых малышей. Глаз у него почти не было, а рот был огромный, как дыра в водосточной трубе. Наверное, мама, когда кормила его супом, совала ему в рот большую разливательную ложку.
Слёзы двумя ручьями текли по щекам малыша, огибая огромный рот.
- Бою-у-сь!.. - орал малыш. - Мама-а!
Тома присела около малыша на корточки.
- Ну не плачь! Ну не плачь! Ну чего ты боишься! - сказала Тома и погладила малыша по жёлтой чёлке.
- Боюсь!.. - еще громче заорал малыш.
- Ну чего ты боишься, глупенький? Ты же не в лесу! Вон дяди и тёти идут и смеются. Говорят: «Ай, как стыдно!»
- Боюсь!.. - кричал малыш, ещё шире открывая рот и поливая Томины руки слезами.
- Что же делать? - Тома в отчаянии снизу вверх посмотрела на Петьку. - Не могу же я с ним остаться!.. Ой, а вон наш троллейбус…
Дверь булочной хлопнула.
Из булочной быстро вышла тётя с очень жёлтой чёлкой и очень голубыми глазами. В руках онa держала два батона и булку.
- Мама! - сказал малыш и закрыл рот.
И тут Петька увидел, что это очень хорошенький малыш. Глаза у него были большие и очень голубые, а рот такой маленький, что туда с трудом влезла бы чайная ложка.
- Наш троллейбус! Ну садись же! - закричала Тома.
Она ухватила Петьку за руку своей маленькой рукой, ещё мокрой от слёз малыша.
Петька, довольно громко стуча зубами, полез в троллейбус.
Петька никогда один не ездил в троллейбусах. Когда он был маленьким, он всегда ездил с мамой. А когда он вырос, всё равно ездил с мамой, потому что боялся ездить один.
Он, дрожа всем телом, прислонился боком к какой-то строгой тёте.
У тёти были строгие очки, строгие глаза под очками и строгий нос, похожий на птичий клюв.
Строгая тётя оттолкнула его от себя.
- Что с ребёнком? - сказала она строгим голосом. - Он весь трясётся… и потом в нём что-то стучит!..
Петька быстро зажал рот рукою. Это стучали его зубы. Его бедные зубы, которые болели после каждой ириски или пирожного. Но Петька всё равно ни за что не соглашался пойти к зубному врачу. Он так боялся бормашины, как будто она была хищным зверем и вместе с тиграми бегала по джунглям.
Строгая тётя наклонилась к Петьке и крепко ухватила его за плечо рукой в чёрной перчатке.
Петьке показалось, что она сейчас клюнет его своим строгим носом.
- Я бо… - прошептал Петька.
- Болен? Ребёнок болен! - ахнула строгая тётя. - Больной ребёнок едет в троллейбусе! Его надо немедленно отправить в больницу!
- Я не болен, я бо…
- Что «бо»?! - закричала строгая тётя.
- Я бо-юсь!..
- Ребёнок боится ехать в больницу! - снова закричала строгая тётя и ещё крепче ухватила Петьку за плечо. - Надо скорее вызвать «скорую помощь»! Ему совсем плохо! Как он дрожит! Остановите троллейбус!
Петька покачнулся и закрыл глаза.
Он чувствовал сквозь рубашку твёрдые пальцы строгой тёти. Как будто у неё на руке была надета не шёлковая перчатка, а железная.
Тома пролезла между строгой тётей и Петькой.
Она подняла голову и посмотрела на строгую тётю.
- Он не болен, - сказала Тома своим тихим и серьёзным голосом. - Он боится… боится опоздать. Мы очень торопимся. Правда?
У Петьки с трудом хватило силы кивнуть головой.
Строгая тётя с сожалением выпустила Петькино плечо. Видимо, она всё-таки считала, что на всякий случай лучше остановить троллейбус и отправить в больницу этого дрожащего мальчика.
А Петька поскорее пробрался на свободное место, подальше от строгой тёти и поближе к окошку.
Тома села рядом с ним.
И вдруг прямо в десяти шагах от себя за стеклом троллейбуса Петька увидел свой дом.
Розовый дом плавно уплывал назад.
А вместе с домом уплывал и голубой забор, и скамейка, и дворник в белом фартуке, и соседка тётя Катя.
Тётя Катя стояла рядом с дворником, и они улыбались друг другу.
Петька вскочил на ноги.
- Ты куда? - удивлённо спросила Тома.
- Я уже приехал… Всё… Это мой дом…
- А разве ты… не со мной?
Петька посмотрел на Тому. Её глаза были такими большими, что Петьке захотелось, чтобы они были хоть немножко поменьше. И не такие грустные. Бледные губы Томы дрогнули.
- Я с тобой, - буркнул Петька и снова сел на скамейку рядом с Томой.
С тоской посмотрел он на угол розового дома, на свой балкон, где мама повесила сушиться на верёвке его трусы и старую ковбойку.
Троллейбус завернул за угол и быстро поехал по длинной улице, увозя Петьку всё дальше и дальше.
Тома прижалась к окну лбом. Она тихонько стучала по стеклу кулаком и нетерпеливо шептала: «Ну скорее, скорее!»
А Петька низко-низко опустил голову.
Что-то тёплое и мокрое побежало у него по щекам.
Кап!.. - на светло-серых брюках появилось тёмно-серое круглое пятно.
И тут Петька почему-то вспомнил малыша, который стоял и плакал около булочной. Петька вспомнил его огромный рот и слёзы, бегущие по щекам.
Петька сжал кулаки.
«Не зареву! Ни за что не зареву! Неужели у меня тоже такой вид, когда я реву? - подумал Петька и покосился на Тому. - Нет, больше никогда в жизни я не буду реветь!»
ГЛАВА 7
ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ И ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ЗАБОР
Петька и Тома бежали вдоль длинного забора. Петька старался бежать как можно ближе к Томе и даже несколько раз задел её жёлтым чемоданчиком по ноге.
- А мой папа любит сладкое! - несчастным голосом прошептала Тома. - Он недавно с чаем целую банку варенья съел.
Её ноги в коричневых тапочках замелькали ещё быстрее.
- А ты знаешь, где аэродром-то? - на бегу крикнул Петька. - А может быть, мы не туда бежим?
- Ну да, не знаю! Он здесь, за этим забором. Там уже лётное поле. Надо только до конца забора добежать.
- Да… а он вон какой длинный… Это пока мы добежим…
- Ой, правда! - Тома так резко остановилась, что Петька налетел на неё и ухватился за её руку. - Давай через него перелезем!
- Да мы не пере…
- Ну как-нибудь!
Петька посмотрел на забор.
Пока он бежал вдоль этого забора, забор казался ему очень длинным, но совсем не казался высоким. Но когда Петька решил через него перелезть, ему показалось, что это самый высокий забор на свете. Он был до самого неба и даже ещё немного выше.
- Этот забор знаешь какой длинный. - сказала Тома. - А так мы гораздо скорее… Как хорошо, что ты со мной пошёл! Ты мне поможешь… Что бы я без тебя делала?
Тут Петька снова посмотрел на забор. И забор сразу показался ему намного ниже. Петька поставил жёлтый чемоданчик на землю, подпрыгнул и уцепился руками за верхнюю перекладину.
Петька никогда не лазил через заборы. Он никогда даже близко не подходил к заборам.
Он всегда думал: «Зачем подходить к забору, когда ещё неизвестно, что там за забором».
Ноги у него болтались в воздухе. Наконец ему удалось перекинуть одну ногу через верхнюю перекладину.
Петька сел верхом на забор.
Сверху он увидел тонкий пробор на Томиной голове и узкие плечи.
- Давай руку, - сказал Петька, но не удержался на перекладине и, как мешок, свалился на землю по другую сторону забора.
Он сел, потирая ушибленный бок и локоть.
- Отдай! Не трогай! Это не твой! Ай! - вдруг жалобно закричала Тома.
Голос у неё был такой, как будто она вдруг очень сильно заболела.
- Ха-ха-ха! - захохотал кто-то отвратительным смехом.
Петька вскочил на забор.
Он даже сам не понял, как это у него получилось.
Тома стояла и тянула к себе жёлтый чемоданчик. А рядом с ней стоял противный мальчишка в маленькой белой панаме и тоже тянул к себе жёлтый чемоданчик. И при этом он громко хохотал, показывая ярко-жёлтые, нечищеные зубы.
- Это мой чемодан! - закричал Петька.
- Ты ещё откуда взялся? - захохотал противный мальчишка. - Твой чемодан? А что в этом чемоданчике?
- В нём?.. В нём?.. - растерялся Петька. - А в нём бутылка…
Противный мальчишка рванул чемоданчик, и Тома села прямо в лопухи, которые росли около забора.
- А что в бутылке?
- Я… Я не знаю…
- Значит, не знаешь? - захохотал противный мальчишка. - Так я и знал. Значит, чемоданчик твой, бутылка твоя, а что в бутылке - не знаешь!
- Там… там…
- А что ещё в чемоданчике?
- Не знаю…
- «Не знаю, не знаю»! - передразнил его противный мальчишка. - А я знаю! Откуда это у тебя будет такой чемоданчик? Ты, наверное, украл этот чемоданчик!..
- Я не крал! - закричал Петька и свалился с забора.
- А ну-ка, ребята, посмотрите-ка, что в чемоданчике? - крикнул противный мальчишка.
И тут только Петька заметил, что позади противного мальчишки стоят еще четыре мальчишки и среди них рыжий мальчишка с мохнатой собакой на верёвочке.
Рыжий мальчишка схватил чемоданчик.
- Да это не его чемоданчик! - быстро заговорил он. - Это того дяденьки чемоданчик! Он его ка-ак поднимет!.. А та тётенька ка-ак закричит!..
«Гав-гав-гав!» - залаяла безухая к безглазая собака. Наверное, она тоже рассказывала про дяденьку и про тётеньку, а может быть, и про чго-нибудь совсем другое.
Рыжий мальчишка открыл жёлтый чемоданчик.
- Тут какая-то бутылка! - закричал он. - Я сейчас ка-ак…
Тома громко заплакала.
- Эх ты, балда, ещё с рёвой связался! Ха-ха-ха! захохотал противный мальчишка. - Ведь она рёва, рёва!
Петька посмотрел на Тому.
Она сидела на земле, и большие лопухи доходили до её подбородка. Из лопухов торчала только её голова и две руки, закрывавшие лицо.
- Она не рёва! - закричал Петька и, сжав кулаки, бросился на противного мальчишку.
А мальчишка был высокий. А мальчишка был страшный. А мальчишка, наверное, дрался каждый день. А у мальчишки были такие большие кулаки, как будто у него было по десять пальцев на каждой руке.
Но всё равно Петька не мог стерпеть, чтобы кто-нибудь обзывал Тому рёвой. Даже если бы она ревела с утра до вечера всю жизнь.
Петька ударил противного мальчишку кулаком прямо в нос. Противный мальчишка лягнул его ногой, тогда Петька ударил его кулаком прямо в подбородок.
Противный мальчишка, как волк, лязгнул своими нечищеными зубами и свалился в лопухи.
Тем временем рыжий мальчишка, не переставая говорить, вытащил из бутылки пробку и поднёс бутылку ко рту.
Он сделал один большой глоток, потом второй и вдруг замер с открытым ртом.
Бутылка выпала из его растопыренных пальцев.
Белая жидкость потекла по лопуху, как по большой зелёной тарелке.
Безухая и безглазая собака, громко лая, начала лизать эту белую жидкость, и вдруг замерла, широко открыв пасть и высунув розовый язык. Оказалось, что у этой собаки всё-таки был ещё и язык.
- Смотрите, тут какая-то коробочка! - закричал самый маленький мальчишка в коротких штанах и подкинул вверх белую квадратную коробочку.
Коробочка открылась.
Тонкая, серебристая пыль окутала мальчишек.
- Ха-ха-ха! - звонко захохотал маленький мальчишка в коротких штанах.
- Ха-ха-ха! - захохотали другие мальчишки.
- Ой, я не могу! Держите меня, я сейчас упаду в лопухи!
- Какое смешное слово «лопухи»! Хи-хн-хи!
- Ха-ха-ха!!
Только рыжий мальчишка стоял, расставив руки, и молчал, наверное, впервые с тех пор, как родился.
Противный мальчишка вылез из лопухов. На носу у него была большущая шишка, и поэтому нос стал какой-то двухэтажный.
- Ха-ха-ха! - ещё громче захохотали мальчишки, указывая на него пальцами.
- Ой, ребята!
- Ой, поглядите!
- А нос-то какой! Ну и носище!
Противный мальчишка закрыл панамой свой двухэтажный нос и заревел. Нос у него теперь стал такой большой, что маленькая панама оказалась на него в самый раз.
Но Петька и Тома всего этого не видели. Они давно были по другую сторону забора и со всех ног мчались к аэродрому. В руке у Петьки был пустой жёлтый чемоданчик.
ГЛАВА 8
ОПЯТЬ ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ И ДЛИННЫЙ ЗАБОР
Анна Петровна и Детский Доктор бежали вдоль длинного забора.
Они пыхтели, как два паровоза устаревшей конструкции.
- Уф, Анна Петровна, - на бегу проговорил Детский Доктор, - мы совершили, уф, две непростительные ошибки. Во-первых, уф, мы должны были взять такси, а во-вторых, уф, мы не должны были заходить к этому укротителю, уф!
- Но я думала, ох, что Томин отец у него, ох! Я же не виновата, ох, что мы никого не застали!
- А я, уф, никого не виню, уф! - на бегу крикнул Детский Доктор.
- Нет, я чувствую, ох, по вашему тону, ох, что вы считаете меня виноватой, ох! - на бегу ответила Анна Петровна.
- Я ничего не считаю, уф! Главное, уф, нам скорее попасть на аэродром, уф. Неужели, уф, этот ужасный забор, уф, никогда не кончится, уф?
- Но, ох, через него, ох, можно, ох, пе, ох, ре, ох, лезть!.. - с этими словами Анна Петровна высоко подпрыгнула и попробовала ухватиться за верхнюю перекладину. Но она тут же упала в лопухи.
Она лежала в лопухах тяжело дыша и была похожа на паровоз, свалившийся под откос.
- Анна Петровна, уф, я как врач, уф, увы, в нашем возрасте, уф… Но, может быть, здесь есть какая-нибудь калитка или дырка?
- Не может быть, чтобы не было калитки! - закричала Анна Петровна, вылезая из лопухов. - В жизни не слыхала, чтобы был забор без калитки! На то он и забор, чтобы в нём калитку делать! Только где она?
- А вот идёт какой-то мальчик! Мы у него спросим!
Действительно, им навстречу шёл рыжий мальчишка. Позади него уныло тащилась безухая и безглазая собака. Её розовый язык волочился по пыльным лопухам.
- Ох, это такой болтун! - с досадой поморщилась Анна Петровна. - Целый час будет болтать, пока… Эй, говори немедленно, где здесь калитка?
Но рыжий мальчишка с тоской посмотрел на неё и ничего не ответил.
- Где, где калитка? - снова закричала Анна Петровна.
Но рыжий мальчишка несколько раз открыл рот, как рыба, вытащенная из воды, и опять ничего не ответил.
- Да что с тобой такое? - закричала Анна Петровна и, оттолкнув рыжего мальчишку, бросилась вперёд, как паровоз, который снова поставили на рельсы.
- Ха-ха-ха!
- Ой, братцы! Хо-хо-хо!
- Ой, не могу! Хи-хи-хи!
Детский Доктор и Анна Петровна замерли потрясенные. Они увидели трёх мальчишек.
Мальчишки лежали на земле. Они корчились от смеха, из глаз их лились крупные слёзы, ослабевшими руками держались они за животы и хохотали не переставая. Самый маленький мальчишка в коротких штанах лежал на земле, задрав кверху розовые коленки. Он был похож на жука, который лежит на спине и никак не может перевернуться.
- Где здесь калитка? - закричала Анна Петровна, останавливаясь над ним и сжимая кулаки.
- Калитка? - в полном изнеможении простонал маленький мальчишка. - Ха-ха-ха!
- Калитка? Ну и смешное слово! Хо-хо-хо!
- Ха-ха-ха! Я сейчас лопну!
- Хи-хи-хи! Калитка! Я не могу остановиться!
- Он, держите меня, братцы! Ха-ха-ха!
- Да что они все с ума посходили, что ли? - в гневе и отчаянии закричала Анна Петровна. - Да я их всех сейчас…
У нас нет на это времени! - крикнул Детский Доктор, бросаясь бежать. - Нам надо торопиться! Мы и так уже…
Детский Доктор не договорил и побежал ещё быстрее.
ГЛАВА 9
НА АЭРОДРОМЕ
Петька и Тома бежали по квадратным плитам аэродрома.
Со стороны можно было подумать, что два очень молодых пассажира опаздывают на самолёт.
На бетонированных дорожках стояли огромные, тяжёлые самолёты, раскинув свои красивые крылья, и механики в синих комбинезонах поили их бензином и кормили маслом.
- Скорее, скорее! - закричала Тома. - Может быть, мой папа ещё не улетел!
Из-за круглого белого облака вылетел самолёт.
Он казался совсем маленьким. Он блеснул своим серебряным животом и кувырком полетел вниз.
- Это папка! - закричала Тома и горестно всплеснула руками. - Я знаю, знаю…
Слёзы бежали у неё по лицу, а ветер вытирал и сушил их.
А серебряный самолёт, блестя как рыбка, падал всё ниже и ниже и только у самой земли вдруг взмыл носом кверху и стал кругами уходить за белое облако.
«Ну ясно, он все конфеты съел!.. - холодея от ужаса, подумал Петька. - Ещё бы немножко - и об землю…»
- Ай!
Прямо на них по длинной дорожке бежал огромный самолёт.
Он бежал прямо на Тому и Петьку и становился всё больше и больше.
И вдруг с грохотом и свистом он поднялся в воздух, на мгновение закрыв собой всё небо.
Петька схватил Тому за руку и рванул книзу. Они присели на корточки.
Тяжёлый грузный самолёт быстро уменьшался, становясь лёгким и серебристым.
- Вы что тут делаете? - закричал молодой лётчик, подбегая к ним.
Он был очень бледный. Может быть, он всегда был такой бледный, а может быть, он побледнел так в первый раз в жизни. Глаза у него были холодные и злые.
Он крепко схватил Тому за руку, а Петьку за ухо и поднял их с земли.
- Нашли место, где играть! Да вы могли!.. Да вас он мог!.. Да от вас могло!..
И злой лётчик с таким шумом выдохнул воздух, как будто он не дышал уже целый час.
- Нам нужен самый главный начальник! - отчаянно заорал Петька, обеими руками цепляясь за лётчика.
- Вечно вы, мальчишки, что-нибудь придумаете! - ещё больше разозлился молодой лётчик, отдирая от себя Петькины руки.
- Нет, нам очень нужен главный начальник! Самый главный! Тут одни такие конфеты… Её папа съел такие конфеты!.. - попробовал объяснить Петька и замолчал. По лицу лётчика он увидел, что тот ещё больше рассердился.
- Конфеты?! Ах, конфеты?.. А может быть, он ещё и мороженое съел? А ну уходите отсюда сейчас же!
- Мой папа… - сказала Тома. Она всё время стояла и смотрела на лётчика исподлобья, а тут она подняла голову и посмотрела ему в глаза. И всё, что Петька так безнадёжно пытался объяснить ему словами, она каким-то образом объяснила ему глазами.
Лицо у лётчика стало очень серьёзным.
Он положил руку Томе на голову.
И Петька увидел, что рука у этого лётчика очень добрая. Она ласково погладила Томины спутанные волосы.
- А ну, ребята, за мной! - сказал лётчик и, повернувшись, быстро зашагал к невысокому зданию со стеклянной вышкой в конце лётного поля.
В комнате, куда лётчик привёл Тому и Петьку, все стены были стеклянные. Можно было смотреть направо и налево и куда хочешь, и всё было видно.
Никогда ещё Петька не видел такой чудесной комнаты.
За столом сидел человек в лётной форме.
У него были седые волосы и орлиный нос.
Этот человек был похож на смелого вождя какого-то индейского племени.
Если бы ему в волосы вставить длинные перья, надеть на шею бусы и раскрасить лицо… Нет, даже без всего этого он был похож на вождя индейского племени.
- Я - Тома Петрова! - закричала Тома, бросаясь к нему. - Мой папа…
И вот что произошло через полторы минуты.
Седой лётчик, похожий на индейского вождя, нажал какую-то кнопку и придвинул к себе микрофон.
- Я - Река! Я - Река! - сказал седой лётчик. Он немножко побледнел. А может быть, Петьке это просто показалось. - 403 - на приём! 403 - на приём! Вы меня слышите?
- Я - 403! Я - 403! Я вас слышу!
Голос был совершенно спокойный. Но Тома вздрогнула, потому что это был голос её отца.
- 403, отвечайте на вопросы. Вы ели сегодня конфеты?
- Что?!
- Отвечайте на вопросы. Вы ели сегодня конфеты… в розовых бумажках?
- В розовых бумажках?!
- Да, да! Вас угощала сегодня ваша соседка конфетами в розовых бумажках?
- Что?.. Ах да, вспомнил. Совершенно верно. Но…
- 403, вы ели эти конфеты?
- Нет.
- Уф!.. - сказал седой лётчик. На мгновение он откинулся в кресле и закрыл глаза. Но это было только на одно мгновение.
- Я вам категорически запрещаю есть эти конфеты!
- А у меня их и нет!
- Нет?!
- Нет.
- А… где же они?
- Я… Ах, да… Я заезжал по дороге к своему приятелю и оставил их у него на столе.
- А кто ваш приятель?
- Он укротитель зверей.
- Ой! Дядя Федя… - тихо сказала Тома и прижала руки к груди.
- А он смелый? - шёпотом спросил Петька.
- У-у!.. Знаешь, какой он смелый… У него там львы… - тоже шёпотом ответила Тома.
- Тогда бежим! - закричал Петька.
Вообще-то Петьке очень понравилось в кабинете самого главного лётчика. Он бы даже охотно переехал жить в этот кабинет, если бы ему предложили.
Но сейчас надо было бежать.
Петька схватил Тому за руку и потащил её из кабинета. Тома на бегу обернулась и крикнула: «Спасибо!» А Петька не оборачивался и только кричал: «Скорее!»
На лестнице их догнал молодой лётчик.
- Постойте, постойте, ребята. Я поеду вместе с вами, - сказал он. - Идите вот сюда. Полковник дал свою машину.
И в этот момент, когда серая «Волга» заворачивала за угол, в конце аэродрома показались две странные фигуры.
Это был пожилой человек и старушка в чёрном сатиновом переднике.
ГЛАВА 10
В ЦИРКЕ
Серая «Волга», скрипнув тормозами, резко остановилась. Петька, Тома и молодой лётчик бросились вверх по плоским ступеням.
У Петьки закружилась голова от пёстрых афиш. На афишах кто-то кувыркался, кто-то на ком-то стоял, кто-то открывал зубастую пасть.
Молодой лётчик и Петька подбежали к окошечку, над которым выпуклыми буквами было написано «Администратор».
Два кулака сразу застучали в закрытое окошечко.
Петькин кулак был не очень большим и стучал не очень громко: тук-тук-тук!
А кулак молодого лётчика был большой и тяжёлый и стучал очень громко: трах-тах-тах!
Окошечко открылось.
Оно было ярко-жёлтым в тёмной стене.
Молодой лётчик и Петька сунули туда головы и что-то закричали дикими голосами.
В окошечке показалась женская голова с большими удивлёнными глазами. Возможно, что у этой головы было ещё и тело, но это так и осталось невыясненным, потому что окошечко было очень маленьким.
- Билетов нет. Уже второе отделение началось!.. - сказала голова, моргая глазами.
- А укротитель уже выступал?
- Наверное, как раз сейчас выступает!
- Скорее, скорее! - закричала Тома.
Её голос в большом пустом помещении звучал как-то гулко и странно.
Толстая билетёрша, стоявшая в стеклянных дверях, замерла, и рот её тоже открылся, как окошечко.
Петька быстро проскочил мимо неё.
Он проскочил так быстро, как будто он был не мальчишка, а кусок ветра.
Нет, он всё-таки был мальчишкой, потому что сейчас же раздалось:
- Эй, мальчик, куда?..
И толстая тётя побежала за ним, громко шлёпая подошвами.
Петька выбежал в круглый коридор. Тут всюду были зеркала и красивые картины.
В длинном зеркале Петька увидел толстую тётю и её протянутую руку с растопыренными пальцами.
Петька быстро нырнул головой в какую-то бархатную занавеску.
Но эта бархатная занавеска вдруг крепко схватила его за шиворот. То есть, конечно, это была не бархатная занавеска, а толстая тётя, которая его всё-таки догнала.
Петька вырвался от неё и полетел куда-то кувырком, стукаясь лбом и коленками.
- Тише! Тише! Не мешайте!
- Чего вы тут?
- Как самое интересное, так.
Петька поднял голову и увидел круглую, ярко освещённую арену. Над ней на высоком тёмном потолке сияли и горели сотни ламп и прожекторов.
А внизу на сверкающем жёлтом песке стояли три ящика. А на каждом ящике сидело по-настоящему живому льву. На самом большом ящике сидел самый большой лев, открыв свою большую пасть. А какой-то человек в черном костюме с блестящими рукавами засовывал свою несчастную голову прямо в его открытую пасть. А лев, как нарочно, был очень большой, и пасть у него была просто огромной.
А человек в чёрном костюме всё глубже и глубже засовывал свою голову ему в пасть.
Петька увидел бледное ухо укротителя и кусок его шеи.
«Он! Дядя Федя!.. - как молния пронеслось в голове у Петьки. - Он все конфеты съел - и…»
- Держите его, остановите его!.. Он сейчас что сделает!.. - заорал Петька отчаянным голосом и бросился вперёд, протягивая к укротителю руки.
Но толстая тётя поймала его в воздухе и опять крепко ухватила за шиворот.
Петька забился у неё в руках, что-то крича и брыкаясь, как лошадь. Но эта опытная тётя, которая, наверное, тоже когда-то работала укротителем, не выпустила его из рук.
В этот момент человек в чёрном костюме вынул голову из пасти льва. Громко заиграла музыка, а все зрители захлопали и закричали от восторга.
Укротитель стал улыбаться и кланяться, приглаживая волосы, которые немножко растрепались в пасти у льва.
Тут откуда-то появилась красивая тётя в необыкновенном платье. У Петькиной мамы не было ни одного такого платья. Оно всё блестело и сверкало. И тётя в нём была похожа на русалку без хвоста.
Она хлопнула в ладоши, и откуда-то выбежало пять маленьких собачонок. Они были очень маленькие и кудрявые.
На них были банты нежных цветов.
И все они шли на задних лапках.
Тут укротитель в чёрном костюме пощёлкал тонким хлыстом, и два льва послушно слезли со своих ящиков.
Но самый большой лев, с самой большой пастью, только посмотрел на укротителя и зарычал неприятным голосом.
Может быть, он раскаивался, что не откусил голову укротителю, когда это было так просто сделать, а может быть, он вообще любил сидеть на больших ящиках.
Укротитель изо всех сил защёлкал своим тонким хлыстом, но большой лев только оскалил свои длинные зубы и зарычал ещё громче.
И тут случилось что-то совсем невероятное.
Пять крошечных собачонок бросились на огромного льва.
Они были такие маленькие, что лев одним ударом своей большущей лапы мог убить сразу троих таких собачонок, а двумя ударами их всех и ещё одну.
Но крошечные собачонки, громко пища своими кошачьими голосами, стали прыгать на огромного льва. Они кусали его, царапали, а одна собачка с розовым бантом повисла у него на хвосте.
Огромный лев спрыгнул с ящика и, трусливо поджав хвост вместе с висящей на нём собачонкой, бросился бежать вдоль арены. А собачонки визжали и бежали за ним, и вид у них был такой, как будто они сейчас разорвут его на крошечные кусочки.
Ох, что тут началось!
Зрители просто попадали со стульев от смеха.
- Ха-ха-ха!
- Нет, вы только поглядите на его морду!
- В жизни не видала таких собачонок! Ну какие же смелые! Просто ужас!
- Нет, вы посмотрите, посмотрите!
- Вот это дрессировка!
- Ха-ха! Никогда так не смеялся!
- Ой, за ухо его укусила! Ну и собачонка!
- Что это за порода такая? Храбрее овчарок!
Укротитель в чёрном костюме уронил свой тонкий хлыст на песок и побледнел. Даже когда его голова была в пасти у льва, он и то был не такой бледный.
Он с растерянным видом посмотрел на блестящую тётю. Но та стояла, бессильно опустив руки, и, приоткрыв рот, глядела на своих собачонок.
И вдруг Петька услышал чей-то удивительный смех. Он был счастливый и нежный и какой-то неуверенный. Как будто человек, который смеялся, не умел смеяться.
Петька оглянулся и в двух шагах от себя увидел Тому. Тома смотрела на собачонок и смеялась.
ГЛАВА 11
ВСЁ ОБЪЯСНИЛОСЬ
Через полчаса все собрались в маленькой комнатке укротителя. В полуоткрытую дверь доносилось рычание, хрюканье и еще, какие-то очень приятные звуки.
Народу собралось столько, что было просто негде повернуться.
В комнате были и Детский Доктор, и Анна Петровна, и молодой лётчик, и Петина мама, и даже лётчик средних лет - Томин папа.
Все стояли и гладили по голове сначала Тому, а потом Петьку, а потом опять Тому, а потом опять Петьку.
А на маленьком столике, где лежали запасной хлыст и красивый пистолет, весь в каких-то драгоценных камнях, лежала куча розовых бумажек.
Это было все, что осталось от конфет «Настоящей храбрости».
- Я до сих пор не могу прийти в себя! - сказала блестящая тётя, моргая глазами. - Вы понимаете, я репетировала со своими собачками новый номер. Они работали очень хорошо, и я дала каждой из них по две конфетки. Я же не знала… я же не думала…
Блестящая тётя с некоторым страхом покосилась на розовые бумажки.
- Всё получилось очень хорошо! Номер имел громадный успех! - сказал дядя Федя, потирая свои большие руки.
Тут все рассмеялись, а громче всех рассмеялась Тома.
- Какая у вас милая, весёлая девочка! - сказала Петина мама Томиному папе.
- А у вас такой чудесный смелый сын! - сказал Томин папа Петиной маме.
И тут глаза у мамы просто засияли, как две звезды, и Петька увидел, что хотя у мамы нет такого замечательного платья, но зато она ещё красивее, чем Блестящая тётя.
- Да, знаешь, папа, какой он храбрый! - сказала Тома. - Он знаешь как меня защищал. Он даже дрался с хулиганом Гришкой. А Гришка, знаешь, уже в пятом классе учится.
- Пороть их всех надо! - решительно сказала Анна Петровна и махнула рукой. - Тогда и драться не будут.
- Что вы! Что вы! - разволновался Детский Доктор. - Насчёт порки, Анна Петровна, я совершенно с вами не согласен. Я уже второй год работаю над книгой «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки»… Я собрал огромный материал… Мальчишки обязательно должны драться. Но если подходить с точки зрения строгой науки, то вы увидите, что драки бывают хорошие и плохие. Вот если большой мальчишка бьёт маленького… Это плохая драка. Такая драка очень вредна для характера и нервной системы ребёнка. Подробно я остановился на этом вопросе в пятой главе. А вот во второй главе я описываю пять видов хорошей драки: первый вид - защита малышей, второй - защита девочек, третий - борьба с хулиганами более старшего возраста, четвёртый…
- Да, я тоже в детстве любил драться! - улыбнулся Томин папа. - Тоже не давал в обиду девчонок и малышей!
- Это хорошая драка второго и первого вида, - просиял Детский Доктор. - И ваш смелый сын, Анна Петровна, с которым я обменялся чемоданчиком… Кстати, где мой чемоданчик?
- Вот он. У меня, - сказал Петька.
Детский Доктор открыл жёлтый чемоданчик.
- Но он же пуст! - удивился он. - А где же?..
И тут Тома и Петька, перебивая друг друга, рассказали Детскому Доктору, что случилось с антиболтином и порошком Смеха.
- Так вот почему этот болтун нам ничего не ответил! - воскликнула Анна Петровка.
- Да, да! Я сразу заметил, что смех этих четырёх мальчиков искусственного происхождения!.. - сказал Детский Доктор.
- А это не опасно? - заволновалась Анна Петровна. - Всё-таки дети… Неужели они навсегда?..
- Нет, нет! - успокоил её Детский Доктор. - Острое состояние скоро пройдёт. Но, вероятно, болтун перестанет быть болтуном, а эти мальчишки ещё месяца два будут смеяться по любому поводу.
- Можно вас на одну минуточку, доктор? - спросила Петина мама.
Прямо перед собой Детский Доктор увидел её большие, немного встревоженные глаза.
- Пожалуйста, пожалуйста!
- Вы понимаете, Доктор… Всё-таки Петенька не съел ни одной вашей конфеты. А вдруг он опять?..
- Это исключено, - весело сказал Детский Доктор и похлопал Петину маму по руке. - Вы можете совершенно не волноваться. Ваш сын Петя теперь никогда ничего не будет бояться. Когда сама жизнь делает человека смелым… Это действует гораздо сильнее, чем любые лекарства… И вообще, если можно обойтись без помощи медицины… Вот и Тома тоже… Она снова научилась смеяться!
Тут все попрощались с укротителем и Блестящей тётей и вышли на улицу.
На улице уже стемнело.
На высоких столбах зажигались круглые жёлтые фонари.
Прохладный ветер приятно гладил разгоряченные лица.
- И всё-таки, голубчик, нечего вам радоваться! - сердито сказала Айна Петровна. - Вот смотрите, какую беду вы чуть не натворили с вашими конфетами… Всё-таки надо поосторожней…
- Да, да! - задумчиво проговорил Детский Доктор. - Теперь я буду осторожнее. Я, знаете ли, даже не думал, что я создал такой опасный препарат. Мне просто не пришло в голову, что… Но теперь я знаю. В нашей стране, где все люди такие смелые…
- Вы правы… - сказал Томин папа и замолчал.
Он услышал, как Тома, которая шла впереди рядом с Петькой, чему-то радостно засмеялась.
Лоскутик и Облако
^Воспроизведено по изданию^
?? ??
Иллюстрации Геннадия Калиновского
ГЛАВА 1
О ЧЕМ ДУМАЛА СТАРАЯ ЛОШАДЬ ДЯДЮШКИ БУЛЯ
«Ни одной травинки…» - думала старая лошадь.
Она тащила за собой тележку. На тележке большая дубовая бочка с надписью: «Вода принадлежит Королю». Под надписью королевский герб: золотое ведро и корона.
Рядом с тележкой шагал дядюшка Буль, продавец воды.
- Эй, кому воды! Ключевой, холодной! - покрикивал дядюшка Буль.
«Какой у моего хозяина пронзительный голос, - подумала лошадь, - и кнут слишком длинный. Мог бы и покороче… Нет, хороший хозяин не мог бы продавать воду. Не мог бы, и всё. Он бы отдавал её даром».
Телега прогромыхала по мосту. Но реки не было. Под мостом торчали сухие пыльные камни.
«Какой же это мост, если под ногами нет воды? - думала лошадь. - Одно название. А ведь старый филин, Ночной Философ, который в темноте прилетает на крышу моей конюшни, мне рассказывал, что раньше здесь текла река и воды было сколько угодно. Только, может быть, он уже спятил с ума от старости? Бедный Ночной Философ…»
Теперь телега катила по кривой улочке. По обе стороны стояли серые от пыли дома.
«Разве это канава? - думала лошадь. - Какая же это канава, если в ней ни травинки? Ей даже стыдно называться канавой. А деревья без листьев? Разве это деревья?»
- Мама, глоточек! - захныкал тощий мальчишка.
- Дядюшка Буль! - окликнула продавца воды бледная женщина. - Налей кружку воды моему сынишке.
- Тпрру! - крикнул дядюшка Буль, натягивая вожжи. - А что дашь за это?
- Моток кружев, дядюшка Буль, - заторопилась женщина, - тонких, как паутинка! Ты же знаешь, какая я мастерица.
Мальчишка одним духом опорожнил кружку, а мать держала раскрытую ладонь под его подбородком, чтобы не упало ни капли.
Лошадь проехала мимо колодца, доверху заваленного большими булыжниками. Около колодца, привалясь к нему спиной, сидели два стражника: Рыжий Верзила и Рыжий Громила. От скуки плевали: кто дальше.
«Какой же это колодец, если из него нельзя напиться? - подумала лошадь. - Одно название…»
- Как дела? - поинтересовался дядюшка Буль. - Никто не про?..
- Чего - не про!.. - лениво переспросил Рыжий Верзила, приоткрыв один глаз.
- Не пробовал ли кто-нибудь отвалить камни и набрать воды?
- Днём всё тихо, - зевнул во всю пасть Рыжий Громила. - А по ночам около каждого колодца ставят пушку. Попробуй подступись!
- Эй, кому воды! Ключевой, холодной! - снова завопил на всю улицу дядюшка Буль.
Но на его крик никто не вышел из домов. Двери захлопывались, закрывались окна.
«Ни травинки, ни листка. Бедная земля. Мёртвый город. Траву увидишь разве только во сне да за решёткой королевского парка. Как плещется вода в бочке, с ума сойти!»
Вот о чём думала старая лошадь дядюшки Буля.
ГЛАВА 2
ЛОСКУТИК
- Эй, Мельхиор! - крикнул дядюшка Буль, когда его тележка поравнялась с маленькой лавчонкой. Над дверью лавчонки, на кособокой вывеске, было выведено: «Иголки, булавки, разные острые вещи и всё, что пожелаете».
В дверях показался лавочник. Сразу было видно, что он торгует острыми, жёсткими и колючими вещами. Взгляд у него был колючий. Ресницы как иголки. Брови и усы похожи на жёсткие щётки.
- Говорят, подешевела водичка, - сказал лавочник и хихикнул.
- Пока нет, - грустно ответил дядюшка Буль.
- Так, значит, за одну серебряную монету два ведра? - ещё веселей спросил Мельхиор.
- За две монеты одно ведро, - совсем загрустил дядюшка Буль.
Увидев, что обмануть дядюшку Буля всё равно не удастся, Мельхиор перестал улыбаться и крикнул:
- Эй, Лоскутик, неси ведро!
Из темноты лавки с пустым ведром в руках выскочила девчонка.
Обыкновенная девчонка. Нос - лопаткой, да ещё к тому же густо посыпан веснушками. Глаза - зелёные. Тощие рыжие косицы торчат в разные стороны.
Только вот одета она была необычно.
Всё её платье было сшито из разных лоскутьев: больших, маленьких, шерстяных, синих, красных, в полоску.
- Глоточек… - прошептала Лоскутик, уставившись на ведро с водой.
- Ещё чего! - прошипел лавочник.
В этот момент случилось кое-что странное.
Старая лошадь дядюшки Буля, всегда такая унылая и сонная, вдруг резко вскинула голову и заржала.
Мало того, она поднялась на дыбы, насколько позволяли оглобли, и принялась быстро и радостно кивать головой, как будто с кем-то здоровалась. Но и этого мало. Она в изумлении таращила глаза, махала хвостом, трясла гривой и продолжала ржать, как легкомысленный жеребёнок.
Дядюшка Буль даже пролил немного воды на землю.
Это случилось с ним в первый раз с тех пор, как он стал королевским продавцом воды.
Мельхиор покачал головой, взял ведро и понёс в дом.
При этом он делал такие осторожные и бережные шаги, как циркач, который держит на носу шест, а на шесте поднос, уставленный хрустальными бокалами.
Лоскутик вздохнула и поплелась к себе на чердак.
Это был самый обычный чердак. Мебели там никакой не было: всего только куча соломы в углу.
Лоскутик подняла с полу соломинку и принялась её жевать. И вдруг она что-то увидела на чердачном окне.
Трудно даже сказать, увидела она что-нибудь или нет.
Но если считать, что увидела, то на окне сидела лошадь дядюшки Буля, с трудом взгромоздившись на узкий подоконник.
С другой стороны, можно считать, что она вовсе ничего не увидела, потому что лошадь дядюшки Буля, сидевшая на подоконнике, была совсем прозрачной. Такой прозрачной, что её почти что и не было.
- Воды… - жалобно простонала лошадь.
Лоскутик замерла. Она не могла пошевелить и пальцем.
- Я так и знала… - безнадёжно проговорила лошадь и в отчаянии махнула хвостом. - Я знала, всё равно воды не будет. Вместо воды будет открытый рот и глупый вид.
Лоскутик с изумлением увидела, что хвост у лошади исчез. Исчезли и задние ноги.
- Вы… кто? - пролепетала Лоскутик.
Лошадь мягко качнула гривой. Живот её стал совсем прозрачным.
- Я так и знала… - сказала лошадь, с упрёком глядя на Лоскутика, - я знала, когда я буду погибать, мне будут задавать вопросы. Вместо воды - одни вопросы…
Голос её слабел. Лоскутик увидела, что её передние ноги, длинная шея и грива исчезают прямо на глазах.
- Воды… - прошептали лошадиные губы и пропали.
Лоскутик скатилась вниз по лестнице.
Из спальни хозяев слышался дружный храп. Лавочник храпел, как медведь в берлоге, лавочница попискивала, как суслик из норки.
Чтобы быть честным до конца, надо сказать, что Лоскутик задумалась и больно укусила себя за палец, глядя на ведро с водой. Никогда прежде она не осмеливалась сделать и шага к нему без спросу.
Но уже через минуту Лоскутик, задыхаясь, как могла быстро поднималась по лестнице, и вода выплёскивалась из ведра, текла по её голым ногам.
Нисколько не сомневаюсь, мой читатель, что, если бы ты очутился на месте Лоскутика и это у тебя на подоконнике сидела бы грустная прозрачная лошадь и просила напиться, ты бы поступил точно так же.
Лоскутик толкнула дверь коленкой.
На подоконнике никого не было. Прозрачная лошадь исчезла.
Никогда чердак не казался ей таким пустым. Лоскутик стиснула зубы, сжала кулаки, чтоб не зареветь. Всё сразу стало серым, скучным. Лоскутик села на кучу соломы, но тут же вскочила.
Она увидела, что над подоконником плавает один-единственный прозрачный и очень печальный лошадиный глаз.
Видимо, глаз увидел ведро. Он раскрылся пошире, мигнул, в нём сверкнула радость. Покачиваясь, он подплыл к ведру и нырнул прямо в воду.
Ведро как будто ожило. Оттуда послышалось бульканье, бормотание и очень довольное кряхтенье.
Через минуту из ведра показалась белая, лёгкая, будто вылепленная из мыльной пены, голова.
Лоскутик разглядела нос лопаткой, широко расставленные глаза, косички, торчащие в разные стороны.
Две белых руки упёрлись в края ведра. Человечек крякнул, поднатужился и сел на край ведра. Натянул белый рваный подол на коленки.
Он кого-то напоминал Лоскутику. Кого-то очень знакомого. Но кого? Лоскутик никак не могла сообразить.
Лоскутик заглянула в ведро.
«Пустое! - изумилась Лоскутик. - Ни капли не осталось. Даже дно сухое…»
- Когда-нибудь испарялась? - задумчиво спросил белый человечек.
- Н-нет… - шепнула Лоскутик.
И вдруг белый человечек дёрнул себя за ухо и плавно взлетел кверху.
Он для этого ничего не делал: не махал руками, даже не шевелил пальцами босых ног. Просто летел себе - и всё.
Когда он пролетал над Лоскутиком, лицо её осыпали мелкие капли воды.
- Поняла? - спросил он.
- Не очень, - сказала Лоскутик, которая на самом деле ничего не поняла.
- Облако я, - просто сказал человечек, - обыкновенное Облако.
ГЛАВА 3
БЕЛЫЙ ЛЕВ НА ПОДОКОННИКЕ
Стемнело. Из-за черепичной крыши вылез месяц - острые рожки.
Облако сидело на подоконнике, свесив ноги. Месяц сквозь него светил мутно. Таял, как кусок масла в манной каше.
- Ну, поколотят… - бодрилась Лоскутик, поглядывая на пустое ведро. - Тебе сколько лет? - спросила она у Облака.
- Не лет, а дождей, - поправило её Облако. - Миллион семьсот тысяч шестьдесят три дождя.
- Дождя? - удивилась Лоскутик. - Что это… дождь?
- Не знаешь? - в свою очередь удивилось Облако. - Самое лучшее, а не знаешь. Это когда с неба течёт вода.
- С неба?!
- Ну да.
- Просто так? Не за деньги? - недоверчиво спросила Лоскутик.
- Ага.
- Так не бывает.
- Ещё как бывает. Когда мне исполнилось сто дождей, ого какой бабка устроила мне ливень! Проснулось, а под подушкой что, думаешь? Молния. Это мне бабка подарила. Каждое облако больше всего мечтает, чтоб ему молнию подарили. А моя бабка - старая Грозовая Туча.
- Грозовая Туча? Ливень? - Лоскутик уже устала удивляться.
- Грозовая Туча - это большое облако, с громом и молниями. Ого! Огреет - не обрадуешься. Весь день будешь летать с рыжими синяками. А ливень - это большущий дождь и непременно чтоб пузыри по лужам.
- Пузыри по лужам… - зажмурилась Лоскутик.
- Прыгают… - Облако даже проглотило слюну.
- У нас так не бывает, - печально сказала Лоскутик.
- Раньше бывало. Какая у вас река была! Добрая, ласковая. Текла через весь город. А ручьи? Славные ребята. Только ничего по секрету им не скажешь. Всё разболтают. А какое болото у вас было! Умное. Всё о чём-то думало. Бывало, всё вздыхает, вздыхает по ночам…
- А куда же всё подевалось?
- Не знаю. И никто не знает. Даже моя бабка, Грозовая Туча, и та только руками разводит. Говорит: «Ничего не понимаю!» Представляешь: река вдруг пересохла ни с того ни с сего. Ручьи пропали. От болота не осталось и мокрого места. Теперь у вас что? Пустыня.
- А королевские сады?
- Так пока туда долетишь, - испаришься. А думаешь, это приятно - испаряться? Нет, теперь в ваше королевство не заманишь ни одно порядочное облако.
- А ты?
- Я - другое дело. - Облако придвинулось к Лоскутику: - В королевском саду живёт мой друг - старая жаба Розитта. Ты бы видела, какая красавица! А уж умница!
- Твой друг… - тихо повторила Лоскутик.
- Думаешь, бабка мне разрешила сюда лететь? Как же! Разгремелась вовсю: «И не думай! Там небо как сковородка. Ты что - облако или отбивная?» А я взяло да улетело потихоньку. Мне так хотелось повидать жабу Розитту… - Глаза Облака почему-то наполнились слезами. - Я старалось не глядеть на мёртвые деревья…
Облако закрыло лицо ладошками. Слёзы выдавились между пальцев. Тук-тук-тук! Забарабанили по подоконнику.
- Я напоило семьдесят пять бездомных собак. Двадцать восемь котов и кошек. - Облако плакало всё сильней. Со стоном раскачивалось. Даже с острых косичек закапали слёзы. Оно всё как-то съёжилось, побледнело. - Напоило старую козу, четырёх ворон и кар… кар… кар… картофельное поле… Я выплакало из себя всю воду. Во мне не осталось ни капли…
- Капает! Капает! Капает! - раздался снизу истошный вопль лавочницы.
Только тут Лоскутик заметила, что дырявый, рассохшийся пол чердака весь залит водой.
Две пары ног бешено затопали вверх по лестнице. Бедные старые ступеньки, каждая на свой голос, заохали и застонали.
- Это девчонка! Её надо пс-с!.. Фс-с!.. Кс-с!.. - давилась от злобы лавочница.
Я её хр-р!.. Вж-ж!.. Пш-ш!.. - хрипел Мельхиор.
- Улетай! - отчаянно прошептала Лоскутик, пятясь от двери. - Скорей улетай!
Дверь распахнулась. Лавочник и лавочница застряли в узких дверях.
Луна осветила их. Чёрные рты, руки с хищно растопыренными пальцами.
В конце концов лавочница потеснилась назад, и Мельхиор влетел на чердак. Он сделал несколько яростных шагов к Лоскутику и вдруг замер на месте.
- А-а! - в ужасе завопил он, приседая, сгибая колени.
Он глядел не на Лоскутика. Куда-то мимо неё.
Лоскутик невольно оглянулась.
На подоконнике скромно и благовоспитанно, не обращая ни на кого внимания, сидел великолепный белый лев. Он наклонил голову и белым языком аккуратно вылизывал тяжёлую лапу. Ночной ветерок осторожно играл его густой гривой. Лев лениво зевнул, месяц посеребрил кривые клыки. Небольшая молния вылетела из его пасти и стрельнула в пустое ведро.
Худые коленки лавочницы застучали одна о другую, как деревянные ложки.
Лавочник и лавочница ринулись к двери.
Затрещала несчастная лестница, бухнула внизу дверь, заскрежетал засов, и всё стихло.
Лев на окне глубоко вздохнул.
- Я так и знал, что всё кончится очень плохо, - задумчиво сказал он, глядя в окно на месяц. - Но я этого не хотел. Это всё потому, что люди устроены иначе, чем мы, облака. Вам почему-то обязательно надо, чтобы была крыша над головой. А если крыша дырявая и сквозь неё видны звёзды, вы не успокоитесь, пока не заделаете все дыры до одной… - Лев грустно опустил голову. - А теперь у тебя нет крыши над головой. Твои хозяева сживут тебя со свету. Они начнут тебя поджаривать, устроят тебе хорошенькую пустыню… Ты можешь тихо спуститься по лестнице?
Лоскутик кивнула.
- Я вылечу в окно, - сказал лев, - и буду ждать тебя за углом.
Глава 4
БАРБАЦУЦА
В этот вечер в королевской кухне царила небывалая, невообразимая суматоха.
Без толку сновали поварята в белых колпаках больше их самих. От их колпаков по стенам метались тени, похожие на гигантские грибы.
В углу всхлипывали и сморкались в кружева пять придворных дам.
Главный повар, человек по натуре очень нервный, капал из склянки в рюмочку успокоительные капли.
- Когда я так нервничаю, у меня получаются очень нервные супы и взволнованные компоты, - жаловался он сам себе.
Маленький поварёнок толкнул его под локоть. Лекарство взлетело вверх из рюмки.
Главный повар хлопнул поварёнка по его огромному колпаку. Звук получился как от разорвавшейся хлопушки. Оглушённый поварёнок, моргая, сел на пол.
На кухню один за другим вбегали слуги с золотыми блюдами. Они сообщали ужасные новости:
- Его величество швырнули пирожки прямо в бульон!
- Ничего подобного! Он вылил бульон прямо в блюдо с пирожками!
В довершение всего на кухню ввалилась снежная баба, если только на свете может быть снежная баба, от которой клубами валит горячий пар. Говоря попросту, это был слуга, весь, с головы до ног, облепленный манной кашей.
- Комочки… - сквозь манную кашу, забившую ему рот, еле выговорил слуга.
- Комочки?! - бледнея, повторил главный повар. - Как? Что? Не может быть!
- Я-то при чём? - всхлипнул слуга. С его растопыренных рук пластами съезжала манная каша и с приятным звуком шлёпалась на пол. - Я подал её. Его величество изволили даже улыбнуться…
- Улыбнуться?! Тебе?!
- Не мне, а каше. Они изволили отправить в рот одну ложку и вдруг как завопят: «Комочки!..» Потом они начали икать, стонать, плеваться, вопить и топать ногами. А потом… - Снежная баба развела руками, указывая на себя.
- Кто варил кашу?
Пять придворных дам засморкались ещё жалобней.
- Где Барбацуца?
- За ней послали девяносто семь голубей, карету, пятерых стражников верхом и капитана.
Вбежал перепуганный слуга:
- Его величество требуют манную кашу. Сейчас же! Немедленно!
Вбежал ещё один слуга:
- Его величество стучат ложкой по столу!
Главный повар опёрся рукой о плиту и тут же завертелся волчком, хватаясь обожжёнными пальцами за мочку уха.
- Нельзя меня так нервировать! Мои соусы и подливки! Мои пирожные! Им передаётся моё настроение!
- Едут! Едут! - заверещал поварёнок, подскакивая около окна.
По мосту, изогнутому, как спина испуганной кошки, катила карета.
- Её любимую кастрюлю с помятым боком! Её старую поварёшку!
Через минуту двери распахнулись, и в кухню со скоростью летящего снаряда ворвалась Барбацуца.
Все как-то сразу стали пониже ростом, потому что у всех невольно подогнулись колени.
Барбацуца была тощая, длинная старуха. Один глаз у неё был закрыт чёрной повязкой, что делало её удивительно похожей на морского разбойника. В другом глазу полыхало поистине адское пламя, отчего она сразу становилась похожей на ведьму.
Остальное было не лучше. Длинный нос криво оседлали разбитые очки с закинутой за одно ухо петлей из бечёвки. Из-под чепца торчали пучки волос, напоминающие перья седой вороны.
Одета старуха была в старый домашний халат, на ногах стоптанные шлёпанцы.
- Лентяйки! Бездельницы! Белоручки!
Придворные дамы разом уткнулись носами в коленки.
Только мелко дрожали лопатки.
- Молоко! - рявкнула Барбацуца.
Она опрокинула кувшин с молоком над кастрюлей, щедро поливая молоком раскалённую плиту.
- Соль! Сахар! Крупу! - послышалось из клубов молочного пара.
Всё это Барбацуца тут же, не глядя, бухнула в кастрюлю.
- Дровишек!
Загудело пламя.
Барбацуца взгромоздилась на табуретку. В клубах белого пара мелькнули её локти, зелёные, как недозрелые бананы. Барбацуца повыше засучила рукава и старой поварёшкой принялась размешивать кашу.
Пузыри вздувались и оглушительно лопались, как будто в кастрюле началась война. Летела к потолку копоть и чёрными бабочками валилась в кашу.
- Готово, - прошамкала Барбацуца.
Двое слуг с благоговением наклонили кастрюлю. На золотое блюдо потекла манная каша: белая, пышная, как взбитые сливки.
Маленький поварёнок подцепил пальцем повисшую на кастрюле каплю, лизнул палец и зажмурился.
Слуга поднял блюдо над головой и вышел торжественным шагом.
- Дорогая Барбацуца! - растроганно сказал главный повар. - Вы знаете, манная каша - самое любимое блюдо нашего короля. А манная каша, которую варите вы, божественна, бесподобна. Вероятно, вы знаете секрет, как её варить.
- Надоело… - мрачно проворчала Барбацуца, глядя вниз и шевеля пальцами, вылезшими из драной туфли.
- Как - надоело? - изумился и испугался главный повар.
- Я тоже человек… Всю жизнь - манная каша. Без выходных. Надоело.
- Дорогая Барбацуца, я начинаю волноваться… - с дрожью в голосе сказал главный повар.
- А кто обещал мне помощниц?
- Но… - Главный повар беспомощно указал на придворных дам, уткнувшихся в носовые платки. Можно было подумать, что носовые платки просто приросли к их носам.
- Эти?! - взвизгнула Барбацуца. - Манную кашу надо хорошенько мешать, размешивать, перемешивать. Вот и весь секрет. А моя поварёшка, видите ли, слишком тяжела для их нежных ручек. Нет, клянусь последней коровой на этом свете, последней каплей молока, я возьму себе в помощницы первую попавшуюся нищенку, побирушку, оборвашку! Только не этих лентяек! Уф! Да тут задохнуться можно!..
Барбацуца по пояс высунулась из окна.
Над королевским садом в пустом небе висел месяц, острый и жёлтый.
Прямо под окном на дорожке, посыпанной мелким песком, сидела большущая жаба.
Она была похожа на старый потёртый кожаный кошель. Кожа складками сползала на короткие лапы. В лунном свете, как изумруды, сверкали её бородавки.
Вокруг неё чинно сидели шесть лягушат. Их молодые, туго натянутые шкурки блестели.
Старая жаба строго и задумчиво посмотрела на Барбацуцу глазом выпуклым, как стекло фонаря. В горле у неё забулькало.
«Или я выжила из ума и из меня пора насушить сухарей, - подумала Барбацуца, - или эта жаба всё понимает. Давно не видела такой умной физиономии…»
Жаба что-то скрипнула и уползла в шёлковую от росы траву. Лягушата - за ней.
Когда золочёная карета довезла Барбацуцу до её крепкого деревянного дома с голубятней на крыше, городские часы отбили полночь.
Барбацуца увидела около крыльца какую-то скорчившуюся фигурку.
Она разглядела тощую девчонку в тряпье. В широко открытых глазах девчонки повис месяц.
А Лоскутик, потому что это была именно она, увидела страшную одноглазую старуху.
На голове у старухи дыбом торчал чепец, твёрдый, как коробка из-под торта.
- Вам не нужна служанка? - чуть слышно прошептала Лоскутик.
- Ты бы лучше спросила, не нужна ли мне воровка? - закричала Барбацуца таким страшным голосом, что в окнах соседних домов зашатались огоньки свечей. Барбацуца вытащила Лоскутика из-под крыльца.
- Я не воровка! - вскрикнула Лоскутик, стараясь вырваться из цепких рук Барбацуцы.
- Ах, не воровка! - захохотала Барбацуца. - Шатаешься по ночам около чужого дома - раз! - Барбацуца загнула кривой тощий палец. - Глаза горят - два! - Барбацуца загнула второй палец. - Живот так и распевает песни от голода - три! Хочешь удрать - четыре! Чего же ещё? Ясно, воровка!
Барбацуца, держа Лоскутика за руку, втащила в дом. Швырнула её на лавку. С грохотом придвинула тяжёлый стол, так что он врезался Лоскутику в живот и припёр к стене.
Затем Барбацуца выхватила из печки целиком зажаренного гуся и шлёпнула его на блюдо, стоящее перед Лоскутиком:
- Ешь!
Налила кружку воды, с маху поставила на стол, расплескав половину:
- Пей!
За окном раздался еле слышный вздох облегчения.
Барбацуца подскочила к окну.
Она увидела что-то белое и туманное, прилипшее к стеклу.
- Это ещё кто тут? - рявкнула Барбацуца. - А палки не хочешь?
Но белое и туманное поморгало выпуклыми глазищами, тихо отлетело от окна и исчезло в темноте.
ГЛАВА 5
ЖАБА РОЗИТТА
Тебе, мой дорогой читатель, наверно, совершенно непонятно, как это Лоскутик в такой поздний час очутилась под крыльцом Барбацуцы? И откуда она могла узнать, что Барбацуце нужна служанка?
Но наберись терпения, мой читатель! Мы с тобой немного забежали вперёд, и поэтому теперь нам надо вернуться немного назад.
Если ты помнишь, насмерть перепуганные лавочник и лавочница убежали с чердака. После этого Облако спросило Лоскутика, может ли она тихонько спуститься по лестнице. А само вылетело в окно.
Так вот что было дальше.
Лоскутик на цыпочках неслышно спустилась вниз.
Впрочем, она могла бы топать, как слон, и танцевать дикий танец на каждой ступеньке. Лавочник и лавочница, заперев дверь на все замки и засовы, залезли под кровать и так тряслись от страха, что подушки и одеяла решили, что началось землетрясение.
Итак, Лоскутик благополучно вышла из дома. За углом она увидела белого льва. Лунный луч проходил через Облако, и в животе у него плясали мелкие капли воды.
- А вещи, пожитки? - спросило Облако.
- Нету. - Лоскутик с виноватым видом развела руками.
- Хорошо, - одобрительно сказало Облако. - И у меня никаких вещей. Не понимаю я людей! Отправляются в путь - тащат на себе какие-то узлы, сундуки. Плетутся, уткнувшись носом в землю, ничего не видят кругом… Путешествовать надо налегке. - Облако мягко подпрыгнуло. - Ты знаешь, как пройти к королевским садам?
- Кто же этого не знает?
Они пошли по дороге.
Белый лев шёл медленно. Пожалуй, четырёх лап для него было слишком много. Непослушные белые лапы то и дело обматывались одна вокруг другой, иногда даже завязывались узлом.
- Я, пожалуй, полечу. Ходок я не из лучших.
Облако упруго, как на пружинах, подпрыгнуло и поплыло рядом с Лоскутиком.
- Я бы сейчас выпило полфонтанчика, - мечтательно вздохнуло Облако. - А почему тебя зовут Лоскутик? Глупое имя.
- За моё платье, - тихо сказала Лоскутик, не глядя на Облако. - Я собираю лоскутья и подшиваю их к подолу и рукавам. Я же не виновата, что мои руки и ноги почему-то всё время растут.
- А о чём думают твои папа и мама, которых всегда полно у вас, у людей?
- Они давно умерли. Я их даже не помню.
- Но маленькие люди не живут одни. С кем ты жила?' - Не «с кем», а «у кого», - сказала Лоскутик. - Я жила у чужих людей. Когда я была совсем маленькая и умела только ползать по полу, меня взяла к себе торговка пуховыми перинами. Она набивала пухом перины и подушки. Пух летел во все стороны, а я ползала по полу и собирала его. Когда я немного подросла и уже научилась ходить, меня взял к себе богатый мельник. Весь дом у него был засыпан мучной пылью. Я вытирала пыль с утра до ночи. Когда я ещё подросла, я попала к торговке жареной печёнкой. Целые дни я тёрла песком жирные сковородки. Но торговка выгнала меня. Она сказала, что я стащила кусок печёнки. А на самом деле печёнку украл её сынишка - обманщик и обжора. Тогда меня взял к себе жадный трактирщик. Я прислуживала его гостям и носила тяжёлые кружки с вином. Но однажды я уронила кружку и разбила. И тогда трактирщик…
- О!.. О!.. - услыхала Лоскутик позади себя.
Она оглянулась.
Облако сидело в пыли, прямо на дороге, маленькое, сморщенное, и обливалось слезами.
- Я так и знало, что всё кончится очень плохо, - тряслось оно в лунном свете. - Зачем, зачем ты мне это рассказала? Чтобы я выплакало из себя последнюю воду? Да?
Лоскутик осторожно, обеими руками подняла Облако. Оно было легче пёрышка. Ещё дёргая носом и горько всхлипывая, Облако обмоталось вокруг её шеи. У Лоскутика по спине, между лопатками, потекли струйки воды.
Теперь Лоскутик шла медленно, часто спотыкаясь. Она плохо видела. Облако наползало ей на глаза.
Что-то стучало возле её левого уха.
«Его сердце…» - подумала Лоскутик.
Они прошли через площадь Одинокой Коровы. Было тихо. Только в лавке Великого Часовщика в такт мелодично тикали все часы - большие и маленькие, чтобы убаюкать старого мастера.
Чем ближе они подходили к королевскому парку, тем выше становились дома по обе стороны улицы.
Дома были с балконами, башенками и флюгерами.
В некоторых окнах даже виднелись горшки с цветами. Это были дома богачей.
В этом городе так и определяли богатство: сколько горшков с цветами стояло на окнах.
В этом городе говорили:
«Вы слышали, моя дочь выходит замуж за очень богатого человека… Вот счастье привалило! Вы только подумайте, у него семь горшков с цветами!»
«Главный тюремщик всё богатеет, у него уже одиннадцать горшков с розами!»
«Этот чудак, старый мастер зонтиков, вконец разорился. Вчера у него завяла последняя маргаритка. Бедняга, ему не на что было купить воды, чтобы её полить…»
Наконец улица кончилась. Лоскутик вышла на дворцовую площадь.
- Ох, пыли наглоталось… - простонало Облако. - Не могу больше. В горле так и жжёт. Ну, скоро королевские сады?
- Мы уже пришли. Вот они, - тихо сказала Лоскутик. - Смотри. Там всё другое. Как в сказке.
За тяжёлой чугунной оградой стеной стояли деревья, серебряные с одного бока. Из травы поднимались цветы. Как живые, в лунном свете шевелились фонтаны.
Облако, скользнув по шее Лоскутика, перевалило через ограду и, пригнув струи воды, нырнуло в ближайший фонтан.
Послышалось бульканье, как будто на дно фонтана опустили огромную пустую бутылку.
Потом Облако, большое, пышное, выкатилось из воды и развалилось на росистой траве, с наслаждением поворачиваясь с боку на бок.
- Иди сюда, Лоскутик! - позвало оно разнеженным голосом.
- Ты же знаешь! - Лоскутик попятилась от ограды. - Бульдоги! Сад сторожат бульдоги!
- Подумаешь, буль-буль-бульдоги! - беспечно пробормотало Облако.
Через газон, задними ногами откидывая росу, мчались десять раскормленных квадратных бульдогов.
Облако дёрнуло себя за ухо и взлетело на ветку. Село прямо на птицу. Птица залилась ещё слаще, раздувая горло, хотя и очутилась прямо в животе Облака. Облако вытащило откуда-то носовой платок, встряхнуло за один угол и отпустило. Белый носовой платок, покачиваясь туда-сюда, поплыл в темноту.
Бульдоги между тем сунули слюнявые морды между прутьев решётки и жадно зарычали, разглядывая Лоскутика.
- Мяу-у! - раздался сахарный тонкий голосок.
От этого «мяу» бульдоги разом вздрогнули, выдернули морды, застрявшие между прутьями, и резко отскочили назад. Лоскутик увидела десять хвостов-обрубков, дрожащих мельчайшей злобной дрожью.
На круглом газоне стояла пушистая белоснежная кошка, изогнув упругую спинку. Одну лапу, как и подобает уважающей себя кошке, брезгливо подняла, стряхивая каплю росы.
Облако, сидевшее на ветке, одобрительно посмотрело на кошку.
- Мяу-у-у! - ещё слаще пропела кошка и исчезла в тени.
Бульдоги, хрюкнув от такого невиданного оскорбления, бросились за ней.
- Это мой носовой платок! - вздохнуло Облако. - Такой талантливый! Ну, теперь иди сюда.
Лоскутик с опаской протиснулась между прутьями ограды.
- Не бойся, не бойся… - Облако повело её в глубь сада.
На каменной скамье, около широкой вазы, полной тёмной воды, сидела большущая жаба. От старости тяжело дыша, выпучив глаза, глядящие в разные стороны.
- Жаба Розитта! - вскрикнуло Облако и навалилось на жабу.
Жаба Розитта растроганно моргала.
Облако обнимало жабу, целовало между глаз.
Потом уселось рядом. Жаба Розитта закашляла, заскрипела, как старое дерево:
- Кхи… Кри… Ква… Крр… Кви… Фрр… Хрр… Кхх… Ква…
- Вот оно что! Ну и дела! - тихо ахало Облако, слушая жабу Розитту. - Ну и король! Что надумал! Присвоить себе воду. Самое нужное, самое лучшее, самое красивое…
Лоскутик с удивлением смотрела на Облако. Оно раздалось вширь, стало круглым. Рот растянулся до ушей. Глаза выпучились и разъехались в разные стороны. Облако стало похоже на жабу Розитту.
В траве тайно переквакивались лягушата. Прыгали прямо через лапы Облака.
В каменной вазе в воде висели головастики. Таращили чёрные глазки с булавочную головку.
Жаба Розитта строго постучала по вазе - головастики тут же гвоздиками попадали вниз.
- Я так и знало, что всё кончится очень плохо… - грустно сказало Облако. - Всё-таки у человека была крыша над головой. Хоть какая-то, а была. Что теперь делать, посоветуй, жаба Розитта?
Жаба Розитта внимательно оглядела Лоскутика выпуклым глазом, мигнула. Лоскутик от смущения опустила голову.
Жаба Розитта что-то сипло забормотала, закашляла.
- Пожалуй, это мысль, - задумчиво сказало Облако и повернулось к Лоскутику - Тут одна повариха ищет себе служанку. Нужно только, чтобы ты первая попалась ей на глаза.
ГЛАВА 6
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Лоскутик сидела, прислонившись спиной к шести пышным подушкам.
Колени её укрывали три пуховых одеяла. На животе стояло блюдо со сладкими пирожками. А рядом на скамеечке торт, в котором, потрескивая, горели десять свечек.
Лоскутику было жарко и душно. Она без всякого удовольствия надкусила восьмой пирожок и стала облизывать липкие пальцы.
Уже две недели она жила у Барбацуцы.
Каждое утро Барбацуца ощупывала Лоскутика: тискала руки и ноги, мяла бока, тыкала пальцем в живот.
- Почему не толстеешь? - рычала Барбацуца. - Где румяные щёки, пухлые ручки, растопыренные пальчики и хоть тоненький слоёк жирка? Мне нужна служанка, а не щепка. Ты утопишь в кастрюле мою поварёшку. Разве я могу доверить мою поварёшку веретену, зубочистке, вязальной спице?
Лоскутик старалась есть побольше, но только худела с каждым днём.
Дело в том, что за всё это время Облако ни разу к ней не прилетало.
«Неужели оно забыло про меня, улетело навсегда и я его больше никогда не увижу? Теперь у него есть жаба Розитта. Наверно, я ему больше не нужна».
Вот от этих-то мыслей она и худела.
- Любопытно было бы узнать, сколько лет такому заморышу? - спросила однажды утром Барбацуца, заставив Лоскутика съесть целую сковородку котлет.
- Не знаю, - испуганно мигнула Лоскутик.
- Как это «не знаю»? Когда твой день рождения?
- Не знаю… Кажется, его у меня нет.
- Как это «нет»? - пришла в ярость Барбацуца. - Если у тебя нет дня рождения, выходит, ты не родилась. Тогда тебя вообще нет. Думаешь, я соглашусь платить жалованье служанке, которой нет. Ловко устроилась, ничего не скажешь. Нет, моя милая, меня не проведёшь. Хочешь ты или нет, у тебя будет день рождения. Сегодня же! Сейчас же!
Барбацуца, тяжело дыша, замолчала, задумалась.
- Как лучше всего такой лентяйке отпраздновать день рождения? Ясно! Ничего не делать, валяться в постели и лопать сладости!
Вот так Лоскутик и очутилась в постели под тремя одеялами, с блюдом сладких пирожков на животе.
А Барбацуца, ругаясь на чём свет стоит, полезла на голубятню задать голубям корму.
Лоскутик с тоской надкусила одиннадцатый пирожок и вдруг поперхнулась и закашлялась.
В окно влетело Облако.
Лоскутик даже не сразу его узнала.
На этот раз Облако было похоже на большущего белого филина с двумя широкими крыльями. Несколько белых перьев, кружась, упали на пол, пока Облако протискивалось в слишком узкое для него окошко.
Облако уселось на спинку кровати, задумчиво наклонило голову набок, помигало круглыми глазами.
Лоскутик кашляла и смеялась от радости - всё вместе.
- Надо бы постучать тебя по спине, так, кажется, делаете вы, люди, в таких случаях, - озабоченно сказало Облако. - Но если я постучу, ты даже не почувствуешь..
- Ой, это ты! Здравствуй, - еле отдышавшись, сказала Лоскутик. - Как я рада!
Облако подлетело к Лоскутику. Все десять свечей по-мышиному пискнули и погасли.
- Какая гадость! - сердито воскликнуло Облако, мягко взмахивая крыльями и прыгая на одной лапе. - Я чуть не закипело.
- Больно? Очень больно? - испугалась Лоскутик.
- Ничего. Одна лапа будет покороче, и всё, - махнуло крылом Облако.
- Ты летало к филину, - догадалась Лоскутик.
- Откуда знаешь?
- По тебе видно.
- Правда. - Облако оглядело себя, вздохнуло. - Болтало с ним до утра. Не могу долго быть одним и тем же. Мне всё время хочется меняться, превращаться. Удивляюсь на людей: как это им не надоедает всегда быть одинаковыми! Скукотища. Я бы на твоём месте каждый день в кого-нибудь превращалось.
Но Лоскутик только молча вздохнула.
Облако взобралось Лоскутику на одеяло.
- Почему так долго не прилетало? - жалобно спросила Лоскутик.
- Дело было, - солидно сказало Облако. Оно наползло на Лоскутика, зашептало ей в ухо, мелко брызгая холодными каплями. - Жаба Розитта открыла мне ого какую тайну! Когда она мне это рассказала, я сделало себе сто ушей и слушало сразу всеми. Вот что: каждую ночь, когда дворцовые часы пробьют три раза, ручьи в королевском парке начинают бурлить, пруды выходят из берегов, фонтаны бьют до самого неба. Но почему это? Откуда эта вода? Никто, никто не знает. Я расспросило летучих мышей. Жаба Розитта лазила под землю к кротам. Во всём парке не сыщешь ни одного дождевого червя, с которым бы я это не обсудило. Но никто ничего не знает. Даже Ночной Философ…
Послышалось шарканье ног по ступенькам лестницы и злобное бормотание. Облако неловко полезло под кровать. В комнатушку ворвалась Барбацуца.
- Почему всё не съела? Свечки почему потушила? Одеяло почему мокрое?
Лоскутик увидела на полу два белых пёрышка и кончик крыла, торчащий из-под кровати, да вся так и вспотела от страха.
Барбацуца посмотрела на Лоскутика и удовлетворённо хмыкнула.
Дёрнула за косу и пошла из комнаты. С порога обернулась и запустила прямо в Лоскутика серебряной монетой.
- Завтра купишь себе новое платье. Мне надоели твои лохмотья.
- У, кипяток, утюг горячий, сковородка! - пробормотало Облако, когда Барбацуца хлопнула дверью.
Облако вылезло из-под постели. Теперь оно было вытянуто в длину, болталось в воздухе, как полотенце. На голове - чепец, нелепо торчащий дыбом, на носу - мутные белые очки.
- А собственно говоря, чего ты лежишь в постели? - осведомилось Облако.
- Оказывается, у меня сегодня день рождения, - объяснила Лоскутик.
- День рождения. Это хорошо, - задумчиво сказало Облако. - Хотя всё ещё может кончиться очень плохо. Но опять-таки это не значит, что надо лежать в постели. Терпеть не могу жаркие подушки и одеяла. Ну-ка давай вставай!
- Убьёт, - печально сказала Лоскутик.
- Гм… Может, она уйдёт куда-нибудь?
- Уйдёт… Как же… Она уходит, только когда за ней посылают голубей. Голуби сидят во дворце в клетках. Когда король хочет манной каши, их выпускают и они летят к Барбацуце на голубятню. Вот она и уходит.
- Голуби? - печально повторило Облако. - Так ты говоришь - голуби?
К изумлению Лоскутика, Облако не спеша стянуло со своей головы чепец и хладнокровно разорвало его пополам.
Из половинок чепца получилось два вполне приличных белых голубя.
Один сел на железную спинку кровати и стал чистить пёрышки. Другой даже попробовал клевать крошки торта.
Облако развязало тесёмки передника, разорвало его на куски. Из передника вышло ещё семь отличных голубей. Большой белый голубь, выгнув грудь, воркуя, стал ходить за белой голубкой.
Облако скинуло с ног тапки - с пола взлетели ещё два голубя.
- Не скажешь, что это курицы, верно? - спросило Облако.
- Не скажешь! - с восторгом согласилась Лоскутик.
- Кыш! Кыш! - замахало длинными руками Облако.
Голуби, беззвучно махая крыльями, вылетели в окно и закружились над крышей.
- Проклятье! - взревела со двора Барбацуца. - Опять! Опять подавай ему манную кашу! Ведь только утром сварила целый котёл. И даже карету за мной не прислали! Ну погоди, главный повар, я пропишу тебе капельки!
- Ушла! - через минуту возвестило Облако. - Вылезай из постели, хватит. Теперь мы будем праздновать день рождения по-облачному.
ГЛАВА 7
ДВЕНАДЦАТЬ БЕЛЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ В ЛАВКЕ МЕЛЬХИОРА
- Да, а где же монета? - вспомнила Лоскутик. - Кажется, она закатилась под кровать. Я слышала, как она звякнула.
Лоскутик слазила под кровать, разыскала монету. Подкинула её на ладони:
- Подумать только! За одну такую кругляшку можно купить целое платье.
- Купить… - Облако с обидой посмотрело на неё, печально покачало головой. - Ни одно облако ещё никогда ничего не покупало. Все люди вечно что-то продают, покупают. А мы - никогда. Знаешь, как обидно! Так хочется хоть разок быть покупателем. А ведь мне тоже надо кое-что купить. Очень-очень надо.
- Нет, я куплю платье, - испугалась Лоскутик.
- Жадничаешь? - Облако нахмурилось и немного приподнялось над полом. В животе у него сердито заворчал гром. - С жадинами не дружу!
- Что ты, бери, я так, - поспешно сказала Лоскутик.
Облако мягко, большими скачками запрыгало по комнате, дрожа, как желе. Захлопало в ладоши. Очки сползли на самый кончик носа.
- Я куплю краски. Коробку красок. Я буду первое Облако-покупатель!
- Может быть, ты в кого-нибудь другого превратишься? - жалобно попросила Лоскутик. - Хотя я знаю, что ты - это не Барбацуца, всё равно мне как-то не по себе…
- Превратиться? С превеликим удовольствием, - охотно согласилось Облако.
Оно дёрнуло себя за ухо и взлетело к потолку. Разделилось на части. С потолка мягко спустилось одиннадцать белых кудрявых пуделей и одна дворняжка. У дворняжки было только одно ухо - видимо, на второе ухо Облака просто не хватило.
- В путь! - весело тявкнула дворняжка. Наверно, она была из них самая главная. - Мы пойдём в лавку к Мельхиору. Я что-то по нему соскучилась.
- Ни за что! - замахала руками Лоскутик.
- С трусами не дружу! - обиженно тявкнула дворняжка, и все двенадцать собак, семеня лапами, взлетели в воздух. - И вообще, что я ни скажу, ты всё: «Нет! Нет!»
Лоскутик не посмела больше спорить.
Они вышли на улицу.
Одиннадцать пуделей и дворняжка резво бежали по улице, деловито обнюхивая тумбы и заборы. Лоскутик с убитым видом плелась за ними.
Прохожие останавливались, оборачивались, долго смотрели им вслед.
Чем ближе подходили они к лавке Мельхиора, тем хуже становилось Лоскутику.
Сначала у неё разболелась голова, потом стало стрелять в ухо. Она семь раз чихнула, а нижняя челюсть начала отплясывать такой танец, что Лоскутику пришлось ухватиться за щёку рукой.
- Зубы болят? - с сочувствием спросила дворняжка. - Однажды у меня тоже вот так разболелись зубы. Ноют и ноют. Просто лететь не могу. Что делать? Но я не растерялась. Тут же превратилась в лодку с парусом. А как известно, у лодки с парусом нет зубов. А раз нет зубов, то и болеть нечему. Жаль, что ты никак не можешь превратиться в лодку с парусом…
Но Лоскутик не слушала болтовню дворняжки.
В конце улицы показалась лавка Мельхиора. Тут одна нога у Лоскутика почему-то перестала сгибаться, и Лоскутик принялась отчаянно хромать.
Потом у неё так скрючило руку, что она просто не могла её поднять, чтобы толкнуть дверь в лавку.
Но делать было нечего. Двенадцать собак стояли рядышком и влажно дышали ей на голые ноги.
Колокольчик над дверью беспечно и радостно пропел короткую песенку, ведь ему было всё равно, кто открывает дверь.
Лоскутик ещё надеялась, что в лавке никого не будет. Но ей не повезло. На её несчастье, Мельхиор и его жена были в лавке.
Они так и остолбенели, когда Лоскутик вошла в дверь. Они были удивительно похожи на кота и кошку, которые застыли на месте, увидев, что наивный мышонок сам идёт к ним в лапы.
- Пожалуйста, коробочку кра… - начала Лоскутик и даже не смогла договорить.
Лоскутик выронила серебряную монету. Монета покатилась по прилавку, делая круг. Лавочница быстро накрыла её ладонью, как бабочку или кузнечика.
В ту же секунду Мельхиор крепко схватил Лоскутика за руку.
Лоскутик завертелась, стараясь вырваться.
Если бы она могла оставить Мельхиору руку, как ящерица оставляет свой хвост, она бы это непременно сделала, даже если бы у неё не было никакой надежды отрастить себе новую.
Она дёргалась изо всех сил, но Мельхиор держал её крепко.
- Пустите! - закричала Лоскутик.
- Какая наглость… - прошипела лавочница.
- Жена, принеси плётку. Она висит за дверью, - ухмыльнулся Мельхиор.
Но лавочница не успела сделать и двух шагов.
В эту минуту в лавку не спеша, одна за другой, вошли двенадцать белых собак.
В тёмной лавке как-то сразу посветлело от их белоснежной шерсти.
- Здравствуйте! - небрежно кивнула хозяевам дворняжка, даже не взглянув на Лоскутика.
Собаки принялись внимательно разглядывать товары, выставленные на полках.
- Не купить ли нам дюжину чашек? - спросил белый пудель с пушистой кисточкой на хвосте.
- Или ножницы подстригать шерсть?
- Может быть, сотню булавок?
- Ах да! Не забыть бы щётки и расчёски! В прошлый раз мы забыли их купить.
Нет, собакам положительно нравилось разыгрывать из себя солидных покупателей.
- Впрочем, все чашки в этой лавчонке битые, - высоко подпрыгнув, презрительно тявкнула дворняжка.
- А - ножницы тупые! - подхватил пудель с кисточкой на хвосте, взлетая к самой верхней полке.
- Булавки гнутые!
- Что за дрянная лавчонка! Все расчёски без зубьев!
Двенадцать собак подошли поближе и оскалили белые зубы.
Зубы были такие белые, как будто все собаки аккуратно чистили их зубным порошком утром и на ночь, не пропуская ни одного дня.
- А, вспомнила, - тявкнула дворняжка, - нам нужны краски!
- Краски! - зарычали разом все собаки, поставив двадцать четыре белые лапы на прилавок.
Лавочница тут же упала в обморок.
Лавочник выпустил руку Лоскутика и, весь дрожа, покорно полез на полку, посыпая упавшую жену чашками, блюдцами, булавками, расчёсками и ножницами.
Он положил на прилавок коробку с красками. Было ясно, что сейчас он безропотно отдаст все товары, до последней иголки.
Надо признаться, что Лоскутик не стала особенно задерживаться в лавке. Голова, руки и ноги у неё почему-то перестали болеть, чихать она тоже перестала, и, Схватив краски, Лоскутик вихрем вылетела на улицу.
ГЛАВА 8
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПО-ОБЛАЧНОМУ
- Теперь куда? - спросила Лоскутик.
- Увидишь, - тявкнула дворняжка.
Пробежав мимо кособоких домишек, державшихся только потому, что они никак не могли решить, на какую сторону им завалиться, собаки привели Лоскутика на сухое картофельное поле.
- Познакомься, - с достоинством сказала дворняжка. - Это мой друг. Бывшее картофельное поле.
Но Лоскутик с оторопелым видом только молча смотрела на сухие грядки.
- Ну кланяйся же, - сердито шепнула ей дворняжка, - скажи что-нибудь… Скажи, что рада познакомиться…
- Здравствуйте! - Лоскутик растерянно поклонилась картофельным грядкам. - Я очень рада…
Все собаки подбежали к дворняжке и, путая лапы и головы, стали сливаться вместе во что-то одно белое и непонятное, из чего постепенно вылепилась голова с двумя косицами и широким носом, толстый живот со связкой ключей на поясе, напоминающий живот Мельхиора, и кривые ноги с торчащими коленками - точь-в-точь ноги лавочницы.
- Ну, теперь огорчи меня чем-нибудь, - вздохнуло Облако, - мне сейчас надо как следует огорчиться.
- Огорчиться?! - удивилась Лоскутик.
- Ой какая ты скучная! - нетерпеливо воскликнуло Облако. - Ну конечно, огорчиться, а то как же? Тогда я заплачу и пойдёт дождь.
- Но я не хочу тебя огорчать! - взмолилась Лоскутик. - И мне не нужно этого… ну, твоего дождя. Я не знаю, какой он.
- Кончай болтать! - нетерпеливо громыхнуло Облако. - Давай огорчай!
- Но я не знаю, как, - растерялась Лоскутик.
- А всё равно. Ну хотя бы скажи: «Я тебя не люблю!»
- Я тебя не люблю… - послушно повторила Лоскутик.
- Что?! - Брови Облака поднялись и сошлись на лбу уголком. Облако моргнуло, слезы так и потекли из его глаз. - Я так и знало, что всё кончится очень плохо. Но я надеялось… Думало, мы на всю жизнь…
Облако взмыло кверху. Лоскутик попробовала удержать его за ноги, но ухватила только мокрую пустоту.
- Постой! - крикнула Лоскутик. - Ты же само сказало, чтобы я это сказала!.
- А ты бы не говорила! - гулко всхлипнуло Облако, поднимаясь ещё выше.
- Имей совесть! Я же не знала, что ты огорчишься!
- Нет, знала. Я же тебе сказало… о… огорчай… - Голос у Облака стал похож на эхо, ветер нёс его куда-то мимо Лоскутика.
- Так я же понарошку сказала! Не по-правдашнему!
Но Облако уже не отвечало. Оно вытягивалось, таяло.
Оно больше не было похоже ни на Лоскутика, ни на Мельхиора, так - на кучу белых перьев, выпущенных из перины и не успевших разлететься в разные стороны.
Чтоб не видеть этого, Лоскутик закрыла лицо руками. Она упала на сухую грядку и заплакала, кашляя от пыли.
- Что ты! Что ты! - послышался виноватый голос.
Лоскутика с головой накрыло что-то туманное, мокрое и тоже всхлипывающее.
- Фу! От сердца отлегло. А то, как ты сказала «не люблю», я чуть не испарилось. Есть на свете слова, которые нельзя говорить даже понарошку. Наверно, это и есть как раз такие слова.
Облако высморкалось в свой талантливый носовой платок, глубоко вздохнуло и перестало всхлипывать.
- Как же мне теперь огорчиться?
Облако задумчиво огляделось кругом, подпёрло щёку ладошкой и вдруг жалостно заголосило:
- Бедные вы грядки картофельные! Сухие, разнесчастные! Ничего на вас не вырастет! Не будете никогда красивыми, зелёными!..
Оно наклонило голову, как бы прислушиваясь к себе: в нём что-то поплёскивало, булькало, переливалось.
- Всё в порядке. Огорчилось, - деловито сказало Облако и, дёрнув себя за ухо, поднялось кверху.
Кап! Кап!.. На нос Лоскутику шлёпнулась тяжёлая капля. Вторая упала на лоб.
- Что это? - неуверенно спросила Лоскутик.
Кап! Кап! Кап!..
В воздухе повисли серебряные нити. Капли застучали по плечам, по лицу. Платье Лоскутика намокло. Лоскутик протянула руки, сложила ладошки ковшиком. Набрала воды.
- Спасибо тебе, Облако! - закричала Лоскутик, подняв кверху лицо. Вода полилась ей в рот. Лоскутик засмеялась от счастья.
Запахло мокрой землёй. Между «грядок заблестели лужи.
По лужам запрыгали первые пузыри.
- Вода с неба!
- Не за деньги!
- Сюда!
- Скорей!
Через забор перемахнуло с десяток мальчишек. Они с визгом заскакали по лужам, ртами жадно ловя струи воды.
Кто-то схватил Лоскутика за руку. Она поглядела. Это был мальчишка, каких и не бывает на свете - весь чёрный: лицо, волосы, штаны, куртка.
На голове у него сидел голубь, тоже весь чёрный. Мальчишка прыгал, но голубь не слетал с головы и только бил крыльями и перебирал лапками, чтобы удержаться.
Мальчишка потянул Лоскутика за руку.
И Лоскутик, сама не зная как, завопила громче всех и тоже запрыгала по лужам.
- Это дождь! Не бойтесь! - крикнула она. - А на лужах такие круглые - это пузыри!
Лужи были разноцветные - красные, синие, фиолетовые: кто-то из мальчишек нечаянно раздавил ногой коробку красок, купленную в лавке Мельхиора. И по лужам прыгали разноцветные пузыри.
- Вот это день рождения по-нашему! - послышалось откуда-то сверху. - Мы зовём его дождь-рождение!
ГЛАВА 9
БЕЛОЕ КРУЖЕВНОЕ ПЛАТЬЕ
- Кто разрешил? Кто позволил? - послышался злобный голос.
Сквозь капли дождя Лоскутик разглядела капитана королевской стражи и двух солдат с пиками.
Они бежали по мокрому полю, с трудом выдирая из грязи тяжёлые сапоги.
- Кто разрешил дождь? Это государственное преступление! Прекратить! Немедленно прекратить! - задыхаясь, орал капитан королевской стражи.
- А может, это тебя прекратить? - загремело сверху.
И тотчас тяжёлые капли забарабанили по голове и плечам капитана королевской стражи. Он хотел что-то крикнуть, но струи дождя заткнули ему рот, залили глаза. Капитан втянул голову в плечи, согнулся, закрывая лицо руками.
Мокрые мальчишки с хохотом разбежались кто куда. Лоскутик перескочила через забор.
- Лети сюда! Скорей! - крикнула она Облаку.
Облако перевалило через забор, полетело рядом.
- Держите вот это! Белое! Круглое! - закричал, отфыркиваясь, капитан королевской стражи.
Лоскутик и Облако свернули в переулок.
Облако стало совсем маленьким. Оно хрипло дышало. Летело рывками, опускаясь всё ниже и ниже, почти волочилось по земле.
Сзади их нагонял топот подкованных железом сапог.
- Превращайся скорее! - крикнула Лоскутик Облаку. - Ну хоть в кого-нибудь!
- Так не могу, - простонало Облако, - мне надо подумать, сосредоточиться.
Топот приближался.
Лоскутик обернулась. Облако отстало шагов на десять. Лоскутик бросилась к нему, подняла с земли.
Подбежала к забору, села на землю, дрожащими руками принялась мять Облако.
Вылепила маленькую головку с гребешком, пару прижатых к телу крыльев. Хвост вылепить не успела.
Из-за угла вынырнули капитан стражников и солдаты.
Лоскутик быстро накрыла Облако фартуком.
- Эй, оборвашка, что ты там прячешь под фартуком? - крикнул капитан королевской стражи.
Один из солдат кончиком пики приподнял край фартука.
- Это… это курица моей бабушки… - пролепетала Лоскутик.
- Хм… - пробормотал солдат, - странная курица…
- Если такова курица, то какова же сама бабушка? - покачал головой второй солдат.
- Хватит болтать! - прикрикнул на них капитан. - Отвечай, нищенка, не видела ли ты тут чего?
- А чего? - спросила Лоскутик, глупо моргая глазами.
- Ну, такого… - попробовал объяснить капитан, делая руками в воздухе какие-то непонятные круги. - Вот такого, понимаешь?
- Какого такого? - Лоскутик заморгала ещё чаще.
- Ну, этакого… - вконец сбился капитан.
- Какого этакого? - Лоскутик посмотрела на капитана, открыв рот.
- Э, да что с ней связываться! - махнул рукой капитан. - Глупа как пробка, ничего не понимает.
Капитан и солдаты протопали мимо.
Лоскутик перевела дух. Посмотрела на Облако. Облако лежало грустное, присмиревшее.
- Ты кто? - недоверчиво спросило Облако, глядя на Лоскутика туманным взглядом.
- Как это «кто»? - удивилась Лоскутик.
- А, помню, ты была такая зелёная, развесистая и росла на опушке… - пробормотало Облако.
- Да ты что? - уже с испугом сказала Лоскутик.
- Ага, ты ловила комаров на болоте…
- Да нет же!
- А… Ты говорила «тик-так!» и показывала время на городской башне.
- Какое время? Что с тобой?
- Я тебя не знаю, - печально сказало Облако. - Я всё забыло. Ну, я полетело! Пока.
- Постой! Я дала тебе напиться… - робко напомнила Лоскутик.
- Что-то такое было, - задумчиво протянуло Облако. - Напиться… напиться… Видишь ли, у меня в голове вода, а я её всю вылило. Я выплакало всю свою память. Всё, что помнило. Ну, прощай!
- Да подожди! - с отчаянием воскликнула Лоскутик. - Ещё у меня сегодня день рождения. А ты говорило: дождь-рождение.
- Да, да, припоминаю, что-то такое было… - Облако немного посветлело.
- А потом ты превратилось в двенадцать собак…
- Да, да, это я помню…
- И мы пошли…
- Стой! Молчи! Вспомнило! Мы пошли в лавку к Мельхиору…
- Да!
- Ты - Лоскутик!
- А, вот где ты! Попалась, голубушка!
По улице шла Барбацуца. Из её единственного глаза от ярости просто сыпались искры. Она только что побывала во дворце и узнала, что король вовсе не хочет манной каши, а главный повар и не думал посылать за ней голубей.
Облако тут же свернулось клубком, шмыгнуло Лоскутику под локоть и там затаилось.
Барбацуца приближалась медленно, не спеша, и это было страшнее всего. Тень её упала на Лоскутика. Лоскутик прижалась спиной к забору.
- Где была? Признавайся, - спросила Барбацуца тихо и сипло.
- Платье покупала! - подсказало Облако, слабо шевельнувшись под мышкой.
- Платье покупала… - помертвев, повторила Лоскутик.
- Врёшь! Если ты покупала платье, то у тебя должно быть платье! Где оно? Покажи!
Барбацуца занесла над головой Лоскутика сжатые кулаки.
Лоскутик невольно вытянула вперёд руки, чтобы защитить голову от удара, и вдруг на её руках, легко развернувшись, повисло белоснежное кружевное платье.
Ветер раздул кружевной подол, зашевелил бантами и оборками.
Кружево было такое тонкое, что казалось, вот-вот растает на глазах.
Даю голову на отсечение, что ни одна принцесса на свете не отказалась бы от такого платья!
- Ты купила себе это платье? Нищенка! Кружевное? Замарашка! С бантами? Побирушка! Белое? Самое непрактичное! - Барбацуца от возмущения с трудом находила слова.
Она уже протянула руки, чтобы схватить платье, но кто-то опередил её.
Её опередила маленькая жалкая дворняжка.
Что это была за ничтожная тварь!
Во-первых, у неё было всего лишь три ноги, да и то больше похожих на кривые паучьи лапки. Хвоста и ушей не было и в помине.
Она была так худа, что все рёбра, проткнув кожу, вылезли наружу. Но всё это не помешало собачонке быть очень проворной.
Она высоко подпрыгнула и ловко цапнула за подол прекрасное кружевное платье. Затем, часто перебирая своими тремя лапками, бросилась наутёк.
Кружевное платье волочилось по пыльной дороге.
- Ах, проклятая! - крикнула Барбацуца и бросилась за мерзкой собачонкой.
Казалось, она вот-вот ухватит платье за рукав.
Но собачонка отчаянно тявкнула, поддала ходу, перемахнула через канаву, пролезла в щель под забором и скрылась.
ГЛАВА 10
УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ НА ЗАКАТЕ
«Ни за что не проснусь, - подумал художник Вермильон и тут же понял, что больше он не заснёт. - Ну хорошо, пусть я не засну. Но уж глаза открыть меня никто не заставит».
Он знал, что он увидит. Битые стёкла на полу, сломанные рамы, разодранные в клочья портреты.
Прежде художник Вермильон жил припеваючи.
Придворные шёголи и богачи с утра до вечера толклись в его мастерской и охотно заказывали ему свои портреты.
Но шли годы, и художнику открывались глубокие тайны мастерства. Он научился смотреть на мир особым взглядом. Видеть красоту самых простых вещей: камня и грубого глиняного кувшина.
Сам того не желая, он стал рисовать людей такими, какие они были на самом деле, и совсем не такими, какими они хотели казаться.
Самое удивительное, что художник даже не думал об этом. Это получалось у него как-то само собой. Но трусы на его портретах были трусами, как бы они ни пыжились, стараясь изобразить себя смельчаками.
Льстецы - льстецами.
А обманщик, даже если ему удалось убедить всех, что честнее его не сыщешь человека во всём королевстве, всё равно на портрете выглядел обманщиком.
Надо ли говорить, в какую ярость приходили все эти люди, увидав свои портреты?
И всё-таки художник Вермильон ещё как-то сводил концы с концами.
Но вот наступил этот несчастный день, и всё рухнуло.
Теперь художник был окончательно разорён, а мастерская его разгромлена.
Как же это случилось, спросите вы меня?
Весь этот день неудачи преследовали художника.
С утра к нему заявился главный королевский пирожник и заказал свой портрет.
На вид пирожник был очень добрый и симпатичный. У него были толстые, мягкие щёки и сладкая улыбка.
Но так как на самом деле он был человеком жадным и жестоким, то и на портрете он получился именно таким.
- Это клевета, а не портрет! - разозлился главный пирожник.
Он подтащил художника к большому зеркалу, висевшему на стене.
- Ах ты негодяй! Посмотри, какие у меня добродушные щёки, честный нос и славные, располагающие к себе уши! Посмотри, какой я славный парень! Этакий миляга и симпатяга! А ты меня каким изобразил? Это клевета, а не портрет!
Главный пирожник ушёл, хлопнув дверью, не заплатив художнику ни гроша.
А Вермильон, чувствуя себя очень усталым, решил немного прогуляться.
Он перешёл мост Бывшей Реки и вышел на площадь Забытых Фонтанов.
Солнце, похожее на докрасна раскалённую сковородку без ручки, уходило за сверкающие кровли дворца.
Художник глянул на него один раз и опустил голову.
«Как это печально и пусто - солнце на голом небе, - подумал он. - Закат делают прекрасным облака. Как жаль, что люди в нашем городе никогда не видели красивого заката. Наверно, поэтому они такие скучные и злые…»
Художник глянул на небо ещё раз и тихо ахнул.
Всё изменилось.
Над городом плыло облако. Казалось, небо запело.
Облако было всё кружевное и нежное. Лучи солнца охватили его снизу, наполнили золотом.
«Оно, похоже на лебедя или на корабль под парусами, - подумал художник. - Нет, больше всего оно похоже на кружевное платье. Да, да! На платье из тончайшего кружева. А вот из-за него выплыло ещё одно облако. Это похоже на какого-то зверька. Пожалуй, больше всего на трёхногую собачонку».
Художник оглянулся. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь ещё увидел это чудо.
Но как назло, на площади не было ни души.
В этот час все богатые люди уже ложились спать. «Больше спишь - меньше пьёшь!» - была их любимая поговорка.
Вдруг все жители окрестных домов разом вздрогнули, скатились с постелей, вскочили со стульев. В каждом доме что-нибудь упало или покатилось по полу.
Главный повар уронил склянку с успокоительными каплями на и без того совершенно спокойный коврик около своей кровати.
«Бом! - вставайте! Бум! - очнитесь! Бам! - проснитесь!» - гудел большой колокол на колокольне.
«Бегом! Бегом! Бегом!» - вторили маленькие колокола.
Не трудно догадаться, что виновником всей этой суматохи был художник Вермильон. Он забрался на колокольню и поднял этот немыслимый трезвон.
На площади быстро собралась толпа.
Все улицы, идущие к площади, были усеяны ночными колпаками и домашними туфлями.
Люди спрашивали друг друга:
- Что случилось?
- Пожар?
- Землетрясение?
- Эй, почему ты звонишь во все колокола? - крикнул художнику начальник королевской стражи, который второпях выбежал из дома с подушкой в руках и теперь прижимал её к животу.
- Посмотрите, какой закат! - закричал с колокольни художник. - Облако! Облако! Посмотрите, какое красивое облако! Да глядите же! Оно тает! Оно уплывает!
Начальник королевской стражи попросил главного тюремщика немного подержать его подушку, взобрался на колокольню и за шиворот стащил художника.
- Уж я-то знаю, что сделать с этим сумасшедшим! - прошипел главный тюремщик и звякнул большой связкой ключей.
- И я знаю! - воскликнул торговец крысиным ядом, встряхивая мешок со своим товаром.
- И я знаю! - прохрипел продавец пеньковых верёвок, проводя рукой вокруг своей длинной жилистой шеи.
А художник стоял молча, совершенно оглохший от звона колоколов, и тихо улыбался.
- Я уже давно понял, какой это негодяй! Ведь он нарочно изобразил меня трусом! - со злобой сказал начальник королевской стражи.
- А меня - обманщиком! - с оскорблённым видом добавил продавец лекарства от плохого настроения.
- А глядя на мой портрет, можно подумать, что я круглый невежда! - воскликнул воспитатель богатых детей, который на самом деле думал, что дважды два будет пять.
И все они толпой отправились в мастерскую к художнику. Они сломали его мольберт, в клочья разодрали его картины и рисунки.
«Нет, нет, ни за что не открою глаза», - снова подумал художник Вермильон.
Он крепко зажмурился, но почему-то перед его глазами появился кувшин. Глиняный запотевший кувшин, полный воды. От него так и потянуло холодком.
Художник застонал и замотал головой. Но проклятый кувшин и не думал исчезать. Он наклонился. Струя воды упала и разбилась о дно стакана.
Художник вцепился зубами в подушку.
Буль-буль-буль!.. - дразнил его кувшин.
«Всё ясно, - сам себе сказал художник, - я просто очень хочу пить. Вот и всё. Но когда мне теперь удастся напиться, совершенно неизвестно. Ведь в кармане у меня нет и ломаного гроша».
Он открыл глаза, приподнялся на локте и просто оцепенел от изумления.
Действительно, было чему изумиться.
Весь пол в мастерской был залит водой. В воде, тихо покачиваясь, плавали клочки рисунков. На одном клочке была половина носа торговца оружием, на другом хитрый глаз продавца придворных калош, на третьем ухо главного тюремщика.
Вода была повсюду, где только она могла быть: в чашках, в блюдцах, в ложке, в ведре, в тазу и даже в напёрстке, который забыла у него в мастерской его невеста, бедная портниха.
Но самое удивительное было не это.
В глубоком кресле, небрежно закинув одну ногу на другую, сидел он сам, художник Вермильон, собственной персоной.
Правда, он был совершенно белый, да к тому же ещё немного прозрачный. Но всё же это был он, несомненно он! Художник узнал свои волосы, своё лицо, свою широкую блузу и даже свой задумчивый взгляд. Ошибиться было невозможно - это был он!
- Как вы понимаете, я пришёл к вам не просто так, а по важному делу, - устало сказал белый человек в кресле.
- Всё ясно, - сам себе, но довольно громко и внятно сказал художник Вермильон, - не нужно впадать в панику, не нужно лишних волнений. Всё просто, как дважды два: я сошёл с ума.
- Какая тоска, - вздохнул белый человек, поднимая глаза к потолку, - каждый раз начинать всё сначала. Объяснять, рассказывать, растолковывать. Не сомневаюсь: сейчас он меня спросит, кто я.
- Кто вы? - прошептал художник.
- Облако я. Ну просто Облако, - скучным голосом сказал белый человек.
- Дело окончательно проясняется, - снова сам себе сказал художник. - Отдых, витамины, никаких волнений, свежий воздух, и мне станет легче.
- Я так и знал! - уже с раздражением проговорил белый человек, ёрзая в кресле. - Насколько проще с детьми. Всему верят. Понимают с полуслова. Вот что! Потрудитесь-ка спуститься вниз. Там у дверей кое-кто стоит. В общем, обыкновенная девчонка. Когда-то я ей всё это уже объяснял, теперь пусть она всё объяснит вам. К тому же вы ей скорей поверите, чем мне.
Художник опрометью бросился вниз.
Поднимался он удивительно долго. Слышался то его голос, то голос Лоскутика. Потом раздался шум падения и стук, как будто кто-то щёлкал на огромных счётах, - это художник споткнулся посреди лестницы и полетел вниз.
Потом он снова начал своё восхождение вверх с первой ступеньки.
Когда он вошёл в мастерскую, вид у него был самый невероятный. На лбу вздулась шишка, волосы были всклокочены, но он улыбался счастливейшей улыбкой.
Он не спускал глаз с Облака и чуть не растянулся на полу, зацепившись за ножку стула.
За ним робко вошла Лоскутик.
- Это такая честь для меня, - тихо сказал художник.
- Ну это ещё ничего, - пробормотало Облако, - художники… для них ещё возможно невозможное…
- Дорогое Облако, - сказал художник, - всё, что у меня есть, всё принадлежит вам!
- О нет, - остановило его Облако, - это уже слишком. Вы мне просто должны помочь в одном небольшом дельце. Прежде всего, не можете ли вы мне сказать: как одеваются богатые путешественники?
- Путешественники?.. К тому же богатые… - задумался художник. - Ну, тогда, конечно, башмаки с пряжками, камзол тонкого сукна, шляпа с перьями, потом непременно плащ… Да, да, именно так.
Облако слегка подпрыгнуло, и в тот же миг у него на ногах появились башмаки с огромными пряжками.
- Шляпа с перьями… - вздохнуло Облако и водрузило себе на голову неизвестно откуда взявшуюся широкополую шляпу с роскошными страусовыми перьями.
Полы кафтана у него оттопырились. На жилете одна за другой вскочили десять блестящих пуговиц.
Лоскутик смотрела на всё это довольно хладнокровно - она ещё и не такое видала, - а художник чуть не задохнулся от изумления. Он только взмахивал руками и хватал воздух широко открытым ртом.
- Не добавить ли солидности? - задумчиво спросило Облако и вытянуло у себя из-под носа довольно длинные усы. - Может быть, ещё немного усталости? Нет, нет, я устаю только от сидения на одном месте.
Облако поглядело на себя в зеркало.
- Пожалуй, возраст не совсем тот, - сказало оно, - путешественник, который объездил все страны, не должен быть особенно юным.
Лицо Облака тут же прорезали глубокие морщины, нос выгнулся крючком.
- Потрясающе… - только и мог вымолвить художник.
- Да, неплохо, - согласилось Облако. - Но видите ли, тут есть одна небольшая, но существенная подробность. Ни один путешественник на свете не бывает совершенно белым.
- Так я могу вас раскра… - с азартом воскликнул художник, но не договорил, испугавшись, что Облако может обидеться.
- Именно об этом я и хотел вас попросить! - улыбнулся белый путешественник. - Дело в том, что у нас были краски, но они погибли.
Через несколько минут в мастерской закипела работа.
Никогда художник Вермильон не трудился с таким вдохновением. Он стонал, что-то бормотал сквозь зубы, умолял Облако не шевелиться и хоть минутку постоять спокойно.
Тронув Облако кисточкой, он отскакивал назад и, наклонив голову, издали придирчиво глядел на свою работу.
Своими лучшими акварельными красками он осторожно раскрасил щёки Облака, сделав их удивительно розовыми.
Затем, встав на колени, он покрыл башмаки Облака зелёной краской.
Высунув кончик языка, нарисовал на его чулках тонкие чёрные полоски.
Всю синюю краску, которая только у него была, он потратил на камзол Облака, а всю красную - на подкладку плаща.
Он выскреб все остатки золотой краски и покрасил его пуговицы на жилете и пряжки на башмаках.
- Никогда не видел никого, кто больше был бы похож на знатного и богатого путешественника! - сказал Вермильон, любуясь своей работой.
Облако с довольным видом поправило пышный шарф на шее. На его пальцах одно за другим появились кольца с крупными бриллиантами, сверкающими, как капли чистейшей воды.
- Самое главное для меня в данном случае - всё время держать себя в руках, - весело сказало Облако. - Вы понимаете, вода во мне не переставая циркулирует. И если я разволнуюсь, могут случиться большие неприятности. Но вы не беспокойтесь, я ни на минуту об этом не забуду. Я всё время буду внимательно за собой следить. Не понимаю, почему это некоторые считают меня беспечным и легкомысленным? Ведь я совсем не такое! Нет, вы увидите, всё будет просто прекрасно!
ГЛАВА 11
КРЕСЛО, УЛЕТЕВШЕЕ В ОКНО
О дворце короля Фонтаниуса I ходили самые невероятные слухи.
Что ж, пожалуй, это был действительно необыкновенный дворец.
Я нисколько не ошибусь, если скажу тебе, мой читатель, что это был самый мокрый дворец на свете. Самый влажный, самый отсыревший, даже, смею утверждать, самый заплесневевший.
Слуги каждое утро соскребали мох с широких лестниц и плесень с мраморного пола, колонн и даже дверных ручек.
Король, конечно, был богаче всех людей в королевстве. Говорили, что его слуги каждое утро выливают на пол тысячу вёдер воды.
Что ж, приходится этому верить!
Ведь все полы во дворце были залиты водой. Да, да, водой! Настоящей водой!
Поэтому, пожалуйста, не удивляйся, мой читатель, что все придворные во дворце постоянно ходили в калошах.
Разумеется, это были совершенно особые калоши. Они радовали глаз своим нежным цветом: розовым, голубым, фиолетовым. К тому же подошвы у них были тонкие, как лепестки розы. Один раз потанцуешь на балу - и на пятке дыра.
Это было, конечно, очень на руку продавцу придворных калош. Он сколотил на калошах целое состояние. У него на окнах стояло двенадцать горшков с цветами, что, как ты понимаешь, говорит о немалом богатстве.
Придворные вечно ходили с мокрыми ногами, страдали хроническим насморком, и в каждом углу кто-то звонко чихал или сдавленно кашлял.
И только главный королевский советник, по имени Слыш, не обращая ни на кого внимания, ходил в глубоких чёрных калошах на толстенной подошве.
Слыш всегда говорил шёпотом, но зато слышал всё, что говорится в любой комнате дворца. Он слышал даже, о чём шепчутся поварята на кухне.
Придворных приводил в ужас один вид его чёрных калош, но король Фонтаниус I очень любил своего главного советника.
Больше всего воды было на полу в тронном зале.
Вода омывала ножки массивного королевского трона. Сдвинуть его с места не могли бы и двадцать силачей.
На спинке трона сверкал королевский герб - золотое ведро и надпись: «Вода принадлежит королю».
Перед троном стояла огромная мраморная чаша.
И представьте себе только: она была по края наполнена чистейшей прозрачной водой.
В этой чаше важно плавали золотые рыбы с красными выпученными глазами и хвостами, похожими на балетные юбочки.
Придворные часами толпились около чаши, с изумлением рассматривая их. Ведь рыбы в этом королевстве были самой большой редкостью.
Король Фонтаниус I имел вид поистине королевский.
Он давно уже перестал расти вверх, но продолжал расти в ширину. Живот у него сползал на колени, а щёки и подбородок съезжали на грудь.
- Увы! Наш король слишком много пьёт! - озабоченно качали головами придворные врачи, угощая друг друга новейшими таблетками от простуды.
- Стоит мне только подумать, что мои подданные хотят пить, как от жалости меня начинает мучить ужасная жажда! - вздыхал король. - Я пью так много, потому что я слишком добрый.
Советники короля, министры и придворные страдали той же болезнью. Ежедневно они опустошали такое количество кубков и бокалов воды, что с трудом переставляли ноги.
Только главный советник Слыш, тот самый, который ходил в чёрных калошах, пил воду напёрстками и был худ, как щепка.
В этот вечер во дворце все были как-то особенно взволнованы.
Придворные, забыв о мокрых ногах, собирались кучками и перешёптывались.
- Вы не знаете, когда он явится во дворец?
- Ровно в девять.
- Я слышал, он приехал на трёх верблюдах.
- Подумаешь, слышал! Я их видел, вот как вас вижу. Три белых, белых как снег, верблюда.
- Но почему на верблюдах?
- Очень разумно. Чему вы удивляетесь? Ведь верблюды могут не пить по нескольку недель.
- Но почему на белых?
- Слуги у него с ног до головы закутаны в белые покрывала.
- А он богат, этот путешественник?
- Говорят, несметные богатства!
- Он остановился в самой дорогой гостинице!
- Я сам видел: огромные белые сундуки.
- Но почему всё белое?
- А почему бы не быть всему белому?
В разгар этих споров дворцовые часы, подумав, пробили девять раз.
Это были самые умные и самые грустные часы на свете.
Их сделал Великий Часовщик. Он работал над ними много лет.
Когда король увидел эти часы, они ему так понравились, что он тут же попросил Великого Часовщика подарить ему эту безделицу.
Эти часы никогда не отставали и никогда не спешили.
Но всякий раз, перед тем как начать бить, они на мгновение задумывались.
Чтобы предохранить их от сырости, часы накрыли большим стеклянным колпаком.
С первым ударом часов все придворные повернули головы к высоким дверям. А с девятым ударом двери распахнулись, и в зал вошёл знатный путешественник.
Он так низко поклонился королю, что перья его шляпы проехались по мокрому полу.
Синий кафтан, сшитый из невиданно тонкого сукна, сидел на нём просто великолепно. Сверкали бриллианты на пальцах.
Все невольно залюбовались его нежно-розовыми щеками. Впрочем, это никого особенно не удивило. Конечно, у кого же, как не у путешественников, должны быть розовые щёки? Ведь путешественники больше всех остальных людей бывают на свежем воздухе.
- В каких странах вы побывали? - поинтересовался король.
- О, в самых разных! - Голос у путешественника был очень приятный. - Можно сказать, я облетел весь мир. Но нигде, нигде я не видел ничего подобного! Эти мокрые полы, ступени… Лужи повсюду! Нет, это бесподобно! Я - восхищён!
Было видно, что путешественник говорит всё это совершенно искренне, от чистого сердца.
Король торжественно надел золотые калоши и сам провёл своего гостя по всему дворцу.
Главный советник Слыш шёл за ними и сверлил спину путешественника острым и подозрительным взглядом.
Путешественник оказался человеком на редкость любознательным.
Беззвучно скользя по мокрому полу в своих зелёных башмаках, он заглядывал во все углы, за занавески, рассматривал каждый вбитый в стену гвоздь, узоры на стенах и дверные ручки.
Он стонал и вскрикивал от восхищения, но постепенно вид у него становился какой-то беспокойный и даже несколько растерянный. Наконец, он почти с отчаянием стал заглядывать под стулья и кресла. Казалось, он что-то ищет. Некоторые придворные даже подумали, не потерял ли знатный путешественник одно из своих колец с крупным бриллиантом.
Наконец все вернулись в главный зал. Король снова уселся на трон и хлопнул в ладоши.
Вошли слуги с золотыми подносами. На подносах стояли бокалы с водой.
- Вода с сиропом! Не желаете ли?
- Вода с лимоном!
- Вода с солью, новый оригинальный напиток!
- Вода со льдом!
Льдинки поскрипывали в бокалах.
Придворные осушали один бокал за другим и время от времени выходили в сад полюбоваться луной.
Слуги с подносами, низко кланяясь, обступили знатного путешественника.
Но он только скучным взглядом посмотрел на бокалы.
Плавным шагом он подошёл к мраморной чаше, наклонился и припал ртом прямо к воде.
Щёки его раздулись и несколько побледнели.
В зале стало удивительно тихо.
Знатный путешественник с шумом втягивал в себя воду и изредка переводил дух. Воды в мраморной чаше заметно поубавилось.
Пожилой слуга наклонил поднос. Бокалы один за другим упали на пол и разлетелись с оглушительным звоном.
Знатный путешественник с видимым сожалением оторвался от воды, закрыл рот и оглянулся.
Можно было подумать, что, пока он пил, все придворные и сам король превратились в статуи. Продавец придворных калош замер на одной ноге. Главный алхимик развернул носовой платок, но так и забыл высморкаться.
- Хм… - досадливо сказал знатный путешественник и погладил свои усы, с которых побежала вода. - Кажется, я немного увлёкся, а?
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но в этот момент в дверях появился начальник королевской стражи.
Он отчаянно дрожал. Его ноги разъезжались на скользком полу, и он делал неимоверные усилия, чтобы как-нибудь собрать их вместе. Вид у него был самый жалкий.
Он дёргал носом точь-в-точь как заяц. Можно было даже подумать, что у него под высокой шапкой с кокардой спрятаны заячьи уши.
- Виноват, ваше величество! Не углядел… Ещё один откопали… - сказал он несчастным голосом.
Придворные вмиг ожили:
- Не может быть!
- Неблагодарные!
- Ведь только вчера ночью откопали колодец в конце Кривой улицы!
- А стражников связали!
- А сегодня опять!
- Скоро они откопают все колодцы!
- Это заговор!
- Это бунт!
На губах у короля появился большой переливающийся мыльный пузырь.
Дело в том, что король, будучи ещё младенцем, однажды, назло своим двадцати пяти нянькам, проглотил кусок мыла. Все двадцать пять нянек были немедленно брошены в тюрьму. Но это не помогло.
С тех пор стоило королю хоть немного разволноваться, на губах у него появлялись великолепнейшие мыльные пузыри.
Мыло, проглоченное его величеством, было самого лучшего качества, поэтому пузыри выдувались большие, сияющие и удивительно круглые. Они отражали мраморные колонны, огни свечей и перекошенные лица придворных. Но короля это приводило в ещё большую ярость.
- Засыпать колодец! Завалить камнями! Залить смолой! Нет, расплавленным свинцом!
По залу важно поплыли мыльные пузыри. Придворные шарахались от них в стороны.
Знатный путешественник издал страдальческий стон. Но никто не обратил на него внимания.
- Где этот колодец? - прошипел главный советник Слыш.
- У северных ворот, - лязгнув зубами, ответил начальник стражи.
- Это где три серых камня? - с неожиданным беспокойством спросил путешественник, делая шаг вперёд.
Начальник стражи удивлённо посмотрел на него и кивнул.
- Где ещё такой высокий дуб с большим дуплом?
Начальник стражи снова кивнул и попятился.
Тут со знатным путешественником случилось что-то странное. С растерянным видом, ломая мягкие, гибкие руки, он бросился к королю:
- О!.. Ваше величество, не делайте этого! Умоляю вас, не заваливайте его камнями!.. - Он торопливо повернулся к Слышу - Этот колодец - мой друг! Я в нём столько раз ночевал! В нём было так прохладно…
Слёзы витыми струйками, как из носика кофейника, брызнули из глаз знатного путешественника.
Он начал удивительно меняться.
Щёки его из нежно-розовых вдруг стали густо-зелёными, в то время как башмаки, которые прежде были зелёные, как трава, почему-то порозовели, как розы. Нос знатного путешественника стал густо-синим.
Первым опомнился Слыш.
- Схватить голубчика! - прошептал он. - Это опаснейший преступник… Держите его!
Слыш прыгнул прямо на знатного путешественника, но тот мягко отскочил в сторону.
Они помчались по залу.
Резкие, угловатые прыжки главного советника напоминали полёт летучей мыши, в то время как все движения путешественника были на редкость мягкими и плавными.
После каждого прыжка он менялся. Нос у него вдруг стал золотым и просто сиял, разбрасывая лучи в разные стороны. Но зато после следующего прыжка лоб его стал полосатым, белым в чёрную полоску, как у зебры.
В какой-то момент Слыш чуть было не ухватил знатного путешественника за полы развевающегося камзола, но в тот же миг с его правой ноги предательски свалилась калоша. Пока Слыш ловил её ногой, путешественник очутился по другую сторону мраморной вазы.
Там его сейчас же со всех сторон окружили стражники.
Нетерпеливо притаптывая пяткой, вбивая башмак в непослушную калошу, Слыш бросился к путешественнику:
- Наручники! Кандалы! Цепи! В тюрьму его!..
Но знатный путешественник взглянул на него даже с каким-то сожалением.
- Я знал, что всё кончится именно так, - почему-то грустно сказал он. После этого он дёрнул себя за ухо, легко подскочил и, совершив невероятный прыжок через голову начальника королевской стражи, нырнул прямо в мраморную чашу.
Мелькнули страусовые перья на его шляпе, которые к тому времени стали красно-сине-зелёными, и знатный путешественник скрылся под водой.
- Поймать его! Выловить голубчика! - прошипел Слыш.
Стражники бросились к мраморной чаше, расплёскивая воду, принялись шарить руками по дну.
- Поймал! - закричал один из стражников, но на самом деле он схватил под водой руку Слыша.
Поднялся невообразимый шум. Вода выплёскивалась из вазы. Возмущённые рыбы высоко подпрыгивали. Брызги летели в лицо и глаза стражникам. Те, ничего не видя, хватали под водой друг друга за руки, ловили за хвосты рыб и всякий раз думали, что поймали знатного путешественника.
Наконец, в мраморной чаше воды почти не осталось. Все в недоумении уставились на десяток перепуганных рыб.
Знатного путешественника в мраморной чаше не оказалось.
Он исчез. Исчез бесследно. Пропал неизвестно куда, вместе со своими розовыми башмаками и золотым носом.
Ничего не понимаю! - прошептал главный советник Слыш, проведя рукой по взмокшему лбу.
Он упал в кресло, неизвестно каким образом очутившееся позади него.
С виду кресло было как кресло и ничем не отличалось от остальных кресел, стоявших в зале вдоль стен: такие же гнутые золоченые ножки, такая же спинка, такая же шелковая обивка.
Но почему-то главный советник Слыш пролетел сквозь сиденье и грузно грохнулся об пол. При этом звук был такой, как будто все кости в нём стукнулись друг о друга.
В полной растерянности, со скрипом разогнув спину, он поднялся с пола.
И тут случилось самое невероятное.
Кресло не спеша взлетело в воздух. Сделав небольшой круг над главным советником, оно помахало на прощание гнутыми ножками и вылетело в открытое окно.
ГЛАВА 12
ЧЕРНЫЙ ГОЛУБЬ
- Эй, лентяйка, не видишь, что ли, голуби из дворца прилетели! Накорми их да голубятню почисти. А я отправляюсь варить кашу! - крикнула Лоскутику со двора Бар-бацуца.
У крыльца чёрные лошади гнули шеи, отливающие лиловым серебром, копытами рыли ямки в сухой пыли.
Кучер, сидя на козлах, опасливо поглядывал на Барбацуцу. Он держал за щекой орех и боялся его разгрызть. Барбацуца, ворча, залезла в карету. С такой злобой захлопнула дверцу, что кучер подскочил на козлах. Крак! - орех раскололся. Карета укатила.
Лоскутик полезла на голубятню.
Среди белых голубей Барбацуцы она вдруг увидела одного голубя совсем чёрного. Такого чёрного, как если в безлунную ночь заглянуть себе в кулак.
Она поймала голубя, провела рукой по его спинке, по крыльям. Ладонь стала чёрной.
- Это не твой голубь! Отдай! - услышала она.
Внизу во дворе стоял чёрный мальчик. Весь чёрный, только кончик носа белый.
- Он сам прилетел, - обиделась Лоскутик. - На, очень он мне нужен. Забирай его, пожалуйста.
Мальчишка удивительно ловко вскарабкался на голубятню.
Никогда Лоскутик не видела таких худых мальчишек. Можно было подумать, что он весь под своей чёрной изношенной одеждой сплетён из тонких гибких прутьев.
Голубь тотчас же перепорхнул к мальчишке. Уселся у него на голове.
Но мальчишка всё стоял и глядел на Лоскутика.
- Как тебя зовут? - спросила наконец Лоскутик, решив, что дальше молчать невежливо.
- Меня зовут Сажа, - охотно ответил мальчишка. - Я - трубочист. Я чищу дымоходы во всём городе. Каждый день семьдесят труб. Там в трубах так темно и дымно. Иногда мне кажется, что на всей земле навсегда наступила чёрная ночь. Тогда я начинаю разговаривать с моим голубем. Он всегда сидит на крыше, когда я чищу дымоход. И мне становится веселей сидеть в длинной чёрной трубе и скрести сажу и копоть.
- А я тебя видела, - сказала Лоскутик.
- И я тебя. Это когда с неба текла вода. Что это было?
- А вот что! Смотри!
Лоскутик указала пальцем на выглянувшее из-за угла Облако. Облако было круглое, рот растянут до ушей. Короткие, кривые лапы прижаты к животу.
- Кто это? - тихо спросил Сажа и чуть не свалился с голубятни.
- Только не спрашивай его об этом. Ох, не любит! - поспешно прошептала Лоскутик. - Облако это. Ну просто Облако. Я тебе потом объясню.
- Облако!.. - Сажа в восторге заулыбался, отчего со щёк у него отвалились и посыпались кусочки копоти, а с ресниц полетела чёрная пыль.
Облако огляделось по сторонам и взлетело на голубятню.
- Познакомьтесь. Это - Облако, а это - Сажа, - весело сказала Лоскутик.
Но Облако только что-то невнятно квакнуло. Его жабьи глаза разъехались в разные стороны. Оно потемнело. В животе у него сердито повернулся гром. Ни на кого не глядя, оно уселось на крышу и с угрюмым видом стало щекотать молнией голубей.
В этот вечер Лоскутик, как всегда, устраивала Облаку постель у себя под кроватью. Она взбивала подушки, а Облако, мрачно насупившись, сидело на шкафу и рисовало мокрым пальцем узоры на пыльных обоях.
- Не хочу, чтобы ты с ним дружила, и всё, - вдруг сказало Облако, не глядя на Лоскутика.
- Вот те раз! - огорчилась Лоскутик. - Это почему? Я совсем одна. Ты целые дни пропадаешь у жабы Розитты. Тебе и не до меня вовсе.
- Не забывай, у меня с жабой Розиттой важные дела, - строго сказало Облако.
- Ну да. Вон какое ты стало худое, тёмное. Пьёшь, наверное, не вовремя, кое-как. Совсем одичало. Прилетишь - и сразу спать. Со мной даже не поговоришь ни о чём.
- А о чём ты будешь говорить с этим грязнулей?
- Он не грязнуля вовсе. Где он, по-твоему, возьмёт воду, чтобы помыться?
- Небось говорил тебе, что ты красивая? - ревниво спросило Облако, продолжая водить пальцем по стене.
- Ничего он не говорил.
- А ты и не верь. Ты некрасивая, - сказало Облако и добавило подозрительно: - А не говорил он: «Вот вырасту и женюсь на тебе»?
- Ну что ты! Мы же только познакомились.
Облако больше ничего не сказало и с мрачным видом полезло под кровать.
Оно долго не могло уснуть, ворочалось с боку на бок, укладывало молнию поудобней.
Лоскутик слышала, как оно вздыхало под кроватью, что-то бормотало обиженно.
Когда Лоскутик на другой день утром проснулась, Облака под кроватью уже не было.
Как только Барбацуца отбыла во дворец, не поймёшь откуда, как чёртик из-под земли, выскочил Сажа.
Лоскутик махнула ему рукой. Он быстро забрался на голубятню.
- Я чистил сегодня длинную-предлинную кривую чёрную трубу, - торопясь, заговорил Сажа, - и придумал страну.
- Страну? - удивилась Лоскутик.
- В трубе было совсем темно, вот я её и придумал, чтоб мне было немного светлее, - сказал Сажа. - Не будешь смеяться?
- Не буду, - покачала головой Лоскутик.
- Пускай такой страны быть не может, но я её всё равно придумал. Слушай. В моей стране столько травы, что по ней могут ходить босиком все дети, даже самые бедные. Там много деревьев. И на всех, на всех зелёные листья. И ещё по ним можно бесплатно лазить. Сколько хочешь.
- Хорошо… - Лоскутик даже закрыла глаза. Так ей было лучше видно эту страну.
- Там столько воды, что она окружает эту страну со всех сторон.
- Давай назовём воду морем. Это красиво - море.
- Давай. А в небе там много облаков. На каждого человека по облаку. Знаешь, я дарю тебе эту страну. Пускай она теперь будет твоя. Хочешь?
Лоскутик открыла глаза, вздохнула.
- Очень.
- «Очень, очень»!.. - послышался язвительный голос, и откуда-то из-под голубятни вылетело лохматое, растрёпанное Облако. - Значит, так!.. Значит, мало тебе меня? Подавай целую страну с облаками?
- Ты подслушивало? - укоризненно воскликнула Лоскутик.
- Ну и что тут плохого? Мы, облака, всегда подслушиваем. Мы не виноваты, что люди болтают под нами всякие глупости.
- Всё равно ты должно было сказать, что ты тут и всё слышишь.
- Ага, выходит, у тебя уже завелись тайны от меня? - Облако с ненавистью посмотрело на Сажу. - Я так и знало, что всё кончится очень плохо. Недаром моя бабка мне говорила: не дружи с людьми, не дружи! Не доведёт тебя это до добра!
В Облаке что-то заклокотало, как вода в кипящем чайнике. Оно с такой силой дёрнуло себя за ухо, что ухо оторвалось и полетело с ним рядом. Облако взлетело над голубятней.
- Прощай! - крикнуло Облако. - Теперь я больше никому не верю!
- Вернись! Вернись! - изо всех сил закричала Лоскутик.
Но Облако вытянулось в длину и превратилось в огромную змею. Оскорблённо шипя и извиваясь, оно улетело.
ГЛАВА 13
КТО ЖЕ ЭТО БЫЛ, В КОНЦЕ КОНЦОВ?
Как ты помнишь, мой читатель, знатный путешественник исчез самым таинственным образом.
Десять минут все, кто это видел, стояли в полнейшей растерянности, а ещё через пять минут из дворцовых ворот вылетел отряд конных стражников.
Поднимая немыслимую пыль, они промчались по улицам. Пыль повисла над городом, как серый мешок.
Стражники окружили гостиницу, в которой остановился знатный путешественник, но никакого путешественника там не оказалось.
Неизвестно куда пропали слуги в белых покрывалах, исчезли белые сундуки, а от трёх верблюдов, привязанных к столбу во дворе гостиницы, остались только три небольшие лужицы.
Правда, старая подслеповатая служанка клялась, что собственными глазами видела, как верблюды живьём взлетели в небо, а белые сундуки один за другим вывалились из открытого окна, поднялись вверх и пропали. Но никто ей, конечно, не поверил.
Король созвал тайный совет.
Во дворец съехались все королевские учёные, советники и придворные.
Здесь были знаменитые алхимики в остроконечных шапках, уже много лет трудившиеся над тем, как превратить серебряные ложки и оловянные тарелки в золото. От них пахло серой, и они глядели друг на друга подозрительно и со скрытой злобой.
Здесь был даже главный астроном короля, который научно доказал, что месяц и луна - это одно и то же.
Из угла в угол, заложив руки за спину, быстро ходил маленький пухлый человечек. У него были всклокоченные волосы и безумные глаза.
Это был очень знаменитый учёный - специалист по форме блинов. Всю свою жизнь он посвятил одной мечте: испечь квадратный блин на круглой сковородке. Он испёк несметное количество блинов, горы блинов и блинчиков, но среди них не было ни одного квадратного.
Да, что и говорить, здесь собрался весь цвет учёного мира!
- Ну-с, что вы думаете по этому поводу? - мрачно спросил король. - Кто же всё-таки он был, этот путешественник?
Но даже сам главный советник Слыш, который знал, что творится в любом закоулке дворца, не мог ответить на вопрос короля.
- Ваше величество, - доложил слуга в золотой ливрее, с мокрыми до колен ногами. - Три человека просят разрешения срочно поговорить с вашим величеством. Они утверждают, что могут сообщить вашему величеству очень важные новости.
Король кивнул.
- Пропустить, - сказал Слыш.
Первым вошёл в зал лавочник Мельхиор. Увидев острые сабли, и пики, и ещё множество острых и колючих предметов, лавочник просто затрясся от алчности и страха.
- Очень надёжный и преданный слуга вашего величества, - шепнул на ухо королю советник Слыш. - Я о нём слыш-шал только самое хорошее…
- Ваше величество… - начал лавочник. Он извивался всем телом и не мог ничего с собой поделать. - Двенадцать белых собак!..
- Что?! - изумился король.
- Вернее, одиннадцать пуделей, одна дворняжка и лев на подоконнике! - выпалил лавочник, чувствуя, что он говорит что-то не то.
- Какая дворняжка на подоконнике? - нахмурился король. - Почему ко мне пускают сумасшедших?
- Нет-нет, ваше величество, умоляю вас, разрешите ему продолжать, - насторожившись, сказал советник Слыш.
- Собаки летали по всей лавке и купили краски… А лев был на чердаке и улетел в окно!.. - понимая, что он окончательно запутался и получается какая-то полнейшая ерунда, - уже несчастным голосом закончил Мельхиор.
- Улетел в окно… - прошептал Слыш. - Кресло тоже улетело, и именно в окно! Тут есть несомненная связь. Эй, напоить его и отпустить!
Лавочник начал извиваться, как змея, которую держат за хвост. Он не мог сделать ни шага. Слуги под руки вывели его из зала.
Вошёл капитан королевских стражников.
- А у тебя что? - спросил Слыш.
- Вода с неба, ваше величество! - рявкнул капитан.
- Какая ещё вода с неба? - Король с беспокойством оглянулся на Слыша.
- Сам видел! Она хлещет, а они пляшут! - выпалил капитан, вытягиваясь так, что стал похож на крокодила, вставшего на хвост.
- Кто хлещет? Кто пляшет? - прошипел Слыш.
- Вода хлещет, ребятишки пляшут. Прямо по лужам, ваше величество! Босиком!
Лицо короля побагровело. Большой мыльный пузырь вздулся у него на губах, задрожал, мягко отделился от губ и поплыл по залу.
Капитан королевских стражников застыл неподвижно, свёл глаза вместе, глядя на плывущий прямо на него мыльный пузырь. Он твёрдо встретил опасность, приняв пузырь на кончик носа, да так и замер, боясь пошевелиться.
- Вы слышите? - вздувался и пенился король. - Нищие ребятишки босиком пляшут по лужам! В моём королевстве - по лужам! В моём королевстве - босиком! Какова наглость! Босиком! По лужам!..
Тем временем на месте капитана королевских стражников возник круглый, как бочка, дядюшка Буль.
Он делал неимоверные усилия, стараясь поклониться королю, но всё было безуспешно, поскольку бочка никак не может согнуться пополам.
Поэтому он попросту плюхнулся на пол и, не вставая, проговорил жалобным голосом:
- Больше не пьют!
- Кто не пьёт? - Король выпустил ещё один пузырь: прекрасный, сияющий, бледно-лиловый.
- Вдова в конце Нищей улицы - раз, слепой музыкант в Сером тупике - два, старый шарманщик, у которого сдохла обезьянка, - три… - перечислял дядюшка Буль.
- К чёрту старого шарманщика! - Король выпустил целую стайку маленьких голубых пузырей.
- Они больше не покупают у меня воду - значит, они больше не пьют, - развёл руками дядюшка Буль.
- «Значит… значит»!.. - передразнил его Слыш. - Значит, просто-напросто они достают воду где-то ещё.
Дядюшка Буль выкатился из зала.
- Его величество желает знать ваше мнение, господа учёные! - прошептал Слыш.
Воцарилось неловкое молчание.
- Я думаю, что разгадку надо искать в усиленном влиянии луны, которую я недавно открыл, - проскрипел королевский астроном, низко кланяясь королю. Он считал, что, если он ничего не скажет, это может произвести на всех неблагоприятное впечатление.
Слыш только молча посмотрел на него, и королевский астроном тотчас же скрылся за чьей-то спиной.
- Я полагаю, - воскликнул специалист по форме блинов, ещё больше взъерошив свои волосы, - я полагаю, что эти летающие звери есть результат брожения дрожжей, в излишнем количестве проникших в атмосферу!
- Ваше величество, необходимо срочно поймать одну из этих летающих собак, - с важностью заявил алхимик в высокой остроконечной шапке со звёздами. - Тогда я разложу эту летающую собаку на составные части при помощи окиси серебра и скажу вам, что это такое.
- Невежда! - воскликнул другой алхимик в шапке ещё более высокой. - Это же неслыханно! Разлагать летающих собак с помощью окиси серебра. Это же просто безграмотно! Летающих собак разлагают на составные части только с помощью щёлочи. Это же знает любой недоучка!
- Нет, при помощи кислоты! - возопил алхимик в шапке пониже.
- Щёлочи!
- Кислоты!
Алхимики начали наскакивать друг на друга, как два петуха.
- Недавно произошла одна презабавная история, - прошептал Слыш. В зале стало удивительно тихо. Алхимики замерли, сверля друг друга глазами. - Наверно, вы все о ней слыш-шали. Какой-то полоумный художник, по имени Вермильон, забрался на колокольню и звонил во все колокола. Мало этого. Он вопил диким голосом и призывал всех полюбоваться… чем, вы полагаете?
- Облаком! - как один, выдохнули все прославленные учёные и придворные.
- Так не думаете ли вы, что разгадка именно в этом? Не думаете ли вы, что в наше королевство залетело…
- Облако! - в один голос крикнули все.
- Да, - прошептал Слыш. Он всегда говорил очень тихо, но все всегда слышали каждое его слово.
Король выпустил небывало большой пузырь. Пузырь, упруго дрожа, поплыл, неся на себе бледные лица придворных.
- Какое несчастье!
- Облако!
- В нашем королевстве!
- Облако!
- Какая беда!
- Всё было так хорошо, и вдруг…
- Облако!
- Это катастрофа!
Вбежал начальник королевской стражи, тот самый, до удивительности похожий на зайца.
Он заговорил, дрожа и заикаясь:
- Ваше величество! На площади Одинокой Коровы… Красный человек… Весь красный… Плачет… Брызжет вином во все стороны… Окружили… Хотели схватить… Но красный… взлетел кверху и повис на флюгере… Ваше величество, вниз головой… Висит и плачет… Висит и плачет…
- Он - это оно! - со свистом прошептал Слыш. Он резко повернулся к королю. Казалось, все кости в нём скрипнули, задев друг друга.
- Что? - переспросил король. - Ничего не понимаю!
- Это - Облако! - совсем тихо сказал Слыш.
ГЛАВА 14
УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ТРАКТИРЕ «ХОРОШО ПРОЖАРЕННЫЙ ЛЕБЕДЬ»
Площадь Одинокой Коровы, несмотря на своё грустное название, была самой шумной и оживлённой площадью в городе.
Здесь стучали молотками сапожники, загоняя гвозди в каблуки, шипели утюги портных, гром и лязг летел из кузниц.
Тише всех работал Великий Часовщик. Он неслышно мастерил крошечные пружинки и колёсики, и только один раз в час из всех стенных часов выглядывали кукушки, куковали и кланялись старому мастеру.
Среди придворных короля Фонтаниуса I было много славных мастеров.
Для того чтобы купить кувшин воды и каравай хлеба для своей семьи, им приходилось немало потрудиться.
Король за гроши покупал у них кинжалы с узорами на рукоятках, тончайшие кружева и вышивки, часы, которые никогда не спешили и не отставали, удивительные вазы с рисунками, просвечивающими насквозь.
Король выгодно выменивал на эти прекрасные изделия у других королей зерно и овощи - всё, что не могла дать его измученная, несчастная земля. Затем втридорога продавал это своим мастерам.
Так что в карманы короля ручейками текло золото. А в кузницах до поздней ночи сверкали раскалённые угли, в мастерских не останавливаясь жужжали ткацкие станки. Великий Часовщик вынимал из глаза выпуклое стекло и ложился спать прямо тут же, на полу, на жёстком тюфяке.
И, как ты уже знаешь, мой читатель, все часы, большие и маленькие, сговорившись между собой, начинали музыкально тикать в такт, чтобы усыпить его.
Посреди площади в пыли возились полуголые ребятишки. Они рисовали пальцами друг у друга на пыльных животах разные забавные картинки.
Тут же на площади был трактир «Хорошо прожаренный лебедь».
Самые богатые люди в городе заходили в тёмный, прохладный подвальчик осушить кружку отличного вина.
Хозяин трактира, человек жадный и расчётливый, очень гордился своей необычайно гладкой лысиной. Он извлекал из неё немалую выгоду. Каждое утро первым делом он до блеска натирал её суконкой так, что она начинала сиять, как зеркало. Лысина отражала огоньки свечей, и поэтому в тёмном подвале становилось светлее. Благодаря этому трактирщик изводил вполовину меньше свечей.
Возле трактира вечно околачивался Один-Единствен-ный Нищий. Остальных нищих король давно уже засадил в тюрьму.
- Королевство без нищих - это чёрт знает что, а не королевство, - любил говорить король Фонтаниус I. - Что это за король, который не смог довести до полной нищеты ни одного из своих подданных? Нет, у меня тоже должен быть свой собственный нищий! Но только один-единственный!
Так как в этом королевстве могли прожить только замечательные мастера, то и Один-Единственный Нищий стал в конце концов замечательным мастером своего дела.
Он так великолепно научился клянчить, выпрашивать, ныть, просить, вымаливать, жалобно урчать животом и залезать в душу, что только очень богатые люди могли прогнать его от своего порога.
От одного его вида начинало щекотать в носу.
Бедняки со слезами на глазах делились с ним последним глотком воды.
В этот день Единственному Нищему не повезло.
Он думал хоть чем-нибудь поживиться в «Хорошо прожаренном лебеде». Но там сидели только богачи и скупердяи: дядюшка Буль, главный тюремщик, его закадычный дружок начальник королевской стражи и продавец придворных калош.
Единственный Нищий протягивал к ним дрожащую руку, тряс лохмотьями, хромал и пронзительно скрипел деревяшкой, которую он привязывал к своей совершенно здоровой ноге. Но за все свои труды он заработал только пинок от начальника королевской стражи.
Увы, ему нужно было совсем не это. Ему был необходим кусок хлеба и хотя бы один глоток воды - Единственный Нищий не ел и не пил уже целые сутки.
Всё поплыло у бедняги перед глазами, и поэтому он нисколько не удивился, увидев белого человека, с необыкновенно печальным видом сидящего верхом на бочке с вином в самой глубине тёмного подвала.
Трактирщик, у которого на лысине слева и справа, прямо над ушами, отражались две горящие свечи, наполнил четыре кружки красным вином.
Он поставил их рядком на прилавок.
Единственный Нищий увидел, как белый человек наклонился и с тяжёлым, сокрушённым вздохом припал к кружке с красным вином. Потом ко второй, к третьей, к четвёртой…
Белый человек заметно порозовел.
Увидев, что кружки таинственным образом опустели, трактирщик так быстро завертел головой, что огоньки свечей так и заплясали на его лысине.
Но главное, от растерянности он забыл заткнуть бочку.
Розовый человек, который ещё недавно был совсем белым, свесился с бочки, повис вниз головой и припал ртом прямо к бьющей фонтаном красной струе.
- Вот это да!.. - пробормотал изумлённый Единственный Нищий и хлопнул себя по коленям.
Он не выдержал и захохотал. Наверное, в первый раз в жизни.
Все уставились на него, и поэтому никто не видел, как розовый человек пил вино, раздуваясь и постепенно становясь тёмно-малиновым.
- Интересно, над кем это ты смеёшься? - закричал очень самолюбивый продавец придворных калош и запустил в Единственного Нищего большой обглоданной костью.
- Может быть, ты посмел смеяться надо мной? - с возмущением воскликнул начальник королевской стражи и кинул в него подушкой, на которой сидел.
- Конечно, ты смеялся не надо мной, но вот тебе на всякий случай! - сказал главный тюремщик, доставая из-под стола скамеечку, на которую он ставил ноги.
Он швырнул её прямо в голову Единственному Нищему.
Но Единственный Нищий ловко увернулся. Он был к тому же ещё большим мастером увиливать и увёртываться.
- О люди, люди! - послышался печальный, укоризненный голос. - Швыряться скамейками! Ни одно облако никогда не швырнуло бы скамейку в голову другому облаку! Никогда! Слышите вы?
Все обернулись на этот странный голос, да так и замерли от изумления.
Верхом на бочке, уныло сгорбившись, сидел тёмнокрасный человек. Он не спеша поднял руку, дёрнул себя за ухо и взлетел в воздух.
Он медленно проплыл над трактирщиком, над головами сидящих за столом посетителей.
У него было очень грустное лицо. Из глаз капали слёзы.
Он окропил тёмными каплями белоснежный воротник главного тюремщика, который считался самым большим щёголем в городе.
Громко вскрикнул продавец придворных калош: тонкая струйка вина угодила ему прямо в глаз.
Начальник королевской стражи вытянулся, как будто проглотил собственную саблю. Нос его посинел, потому что маленькая молния стрельнула в его серебряный шлем.
Красный человек опустился на пол. Шатаясь из стороны в сторону и цепляясь ногами за табуретки, он направился к двери.
Тут все изумились ещё больше. Дело в том, что красный человек как две капли воды был похож на Единственного Нищего.
Стояли дыбом его нечёсаные волосы. Сквозняк шевелил великолепные лохмотья.
Красный человек встал на пороге. Тут все сидящие в подвале увидели, что он прозрачен и светится красным, как бокал с вином, если сквозь него посмотреть на огонь.
- Идём отсюда, здесь нас всё равно не поймут, - грустно сказал красный человек Единственному Нищему и, пошатываясь, вышел из трактира.
ГЛАВА 15
ЧТО НАДО СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ УГОВОРИТЬ ОБЛАКО СЕСТЬ В КАРЕТУ
- Быть не может… - прошептал капитан королевской стражи. К тому времени он немного пришёл в себя, после удара молнии. Нос его принял натуральный оттенок. - Его величество разрешило иметь в королевстве только Одного-Единственного Нищего. А теперь их стало двое. Что я скажу его величеству?
?? ??
Между тем появление красного человека на площади Одинокой Коровы вызвало необыкновенный шум и суматоху.
Жена богатого дубильщика кож чуть не налетела на него. Она уронила корзинку с яблоками, которую только что выменяла на великолепно выдубленную кожу осла.
Яблоки запрыгали по мостовой. Но ребятишки даже не бросились поднимать эти странные, невиданные плоды.
Все смотрели на красного человека.
Люди выглядывали из окон и тут же выбегали на площадь.
Даже Великий Часовщик добрёл до порога и встал, ухватившись за косяк.
Красный человек, спотыкаясь, брёл через площадь, размахивал руками и что-то невнятно напевал. Что-то вроде этого:
Мы все такие грустные,
Как листики капустные…
Ведь любят даже индюка,
Собаку, курицу, быка.
Но почему ж не любит
Никто, никто не любит Облака?
К всеобщему изумлению, красный человек посмотрел вокруг пустым взглядом, дёрнул себя за ухо и взлетел кверху. Он уселся прямо на вывеску сапожника.
Вывеска была в виде сапога с серебряной шпорой-звёздочкой.
Примостившись на этом сапоге, красный человек пригорюнился, подперев щёку ладонью, всхлипнул и сказал, не обращаясь ни к кому:
- Как я был счастлив, найдя друга здесь, на земле. Но она променяла меня на первого попавшегося трубочиста… Да, да, на чумазого, только что вылезшего из трубы мальчишку…
Грудь его начала тяжко вздыматься. Красный человек бурно зарыдал. По деревянному сапогу потекли красные струйки.
В это время из трактира «Хорошо прожаренный лебедь», загребая воздух руками, выскочил хозяин.
С криком «Держи вора!» он бросился к лавке сапожника.
Подставив дрожащую ладонь под сапог, поймал несколько капель, лизнул языком да так весь и затрясся.
- Проклятый пьянчужка! Моё самое лучшее вино! Он выпил целую бочку!
Трактирщик прыгал под сапогом. Тяжёлые капли разбивались вдребезги о его прославленную лысину.
- Вот они, люди! - пробормотало Облако, печально качая головой. - Ему жаль бочку красной воды. Любой ручей дал бы мне сто бочек и не поднял бы никакого крика.
- Ты выпил моё вино! - вопил трактирщик.
- На, забирай его обратно!
Красный человек перекрутил свои лохмотья и окатил трактирщика широкой красной струёй.
- Нет, ты заплати мне! - Трактирщик подпрыгивал изо всех сил и кончиком пальца задевал сапог. Сапог раскачивался, вместе с ним качался и красный человек.
- Вот они, люди! Деньги у них на уме, а не дружба, - всхлипнул красный человек. - Не мешай мне отдаться моей печали…
Красный человек взлетел ещё выше и повис на флюгере вниз головой. Он висел, зацепившись за флюгер ногами. Руками он закрыл лицо и горько плакал. Слёзы бежали по лбу, стекали по волосам и стучали по черепице.
В это время послышалось щёлканье кнута, торопливое цоканье и ржание. На площадь Одинокой Коровы выехала тяжёлая карета, запряжённая четвёркой отличных лошадей.
Дверца распахнулась - показалась нога в чёрной блестящей калоше. Из кареты проворно выскочил главный советник Слыш.
Увидев столпившийся народ, он злобно оскалил зубы, но тут же, не теряя ни минуты, направился к лавке сапожника.
Старый флюгер на крыше сапожника, под лёгким ветерком поскрипывая, поворачивался. Поворачивался и висящий на нём вниз головой красный плачущий человечек.
- Достопочтимое Облако, вы ли это? - прошептал Слыш странно дрогнувшим голосом.
- А кто же ещё?.. Только добавь: несчастное и обманутое… - жалобно ответил человечек на флюгере, сморкаясь в красный носовой платок.
- О, как бесконечно, безмерно счастлив я вас видеть! - Слыш так осторожно взмахнул руками, как будто боялся кого-нибудь вспугнуть. - Не желаете ли поехать со мной во дворец?
К Слышу подскочил трактирщик. Трогая пальцами его рукав; заговорил торопливо:
- Этот негодяй выпил целую бочку моего вина! Прикажите стащить его вниз! Прикажите бросить его в тюрьму!
Слыш нажал ладонью на его лысину.
- Чтоб больше я не слыш-шал ни слова… - прошипел он.
Трактирщик осел вниз, как гвоздь, по шляпке которого стукнули молотком.
- Мне жаль вас. Вы пили эту дрянную кислятину. Я предложу вам лучшие виноградные вина, - любезно прошептал Слыш, низко кланяясь Облаку.
- Не… не надо мне… - всхлипнуло Облако и, уловив сочувствие в голосе Слыша, зарыдало ещё горше - Ничего я теперь не хочу, ничего…
- Может быть, вы желаете принять ванну? - терпеливо предложил Слыш.
- Не надо мне ванны… Нет, я так и знало, что всё кончится очень плохо…
- Поплескаться в фонтане? - Слыш тихо скрипнул зубами.
- Не до плесканья мне… - безнадёжно махнуло рукой Облако.
В глазах Слыша сверкнула ярость, пальцы скрючились, как будто хватали кого-то невидимого за горло, но голос стал только ещё слаще.
- Может, вы хотите сыграть со мной в карты?.. Ах, простите, - спохватился Слыш, - я совсем упустил из виду, что облака не умеют играть в карты!
- Что?! - Облако перевернулось, шлёпнулось на крышу, съехало до самого её края. Уселось, спустив вниз ноги: одна нога в стоптанном красном башмаке, другая - босая. - Это я-то не умею? Да мы, облака, только и делаем, что играем на небе в карты, в шашки, в жмурки, в прятки, в третий лишний и в крестики и нолики!
- Не может быть! - прошептал Слыш, делая вид, что он вне себя от восхищения.
- А ты что думал? Да моя бабка Старая Грозовая Туча, моя старая, милая бабушка, которую я не послушался и за это жестоко наказан, - да она никогда не начнёт грозу, пока не разложит пасьянса.
- Не может быть! - снова прошептал Слыш.
- Ещё как может… - всхлипнуло Облако.
- Так докажите мне это, дорогое Облако! - Слыш распахнул дверцу кареты.
Облако неловко сползло с крыши. Раскинув руки, оно, качаясь из стороны в сторону, пролетело над площадью и головой вперёд нырнуло в карету.
- Гони! - прошептал Слыш кучеру.
Он прыгнул следом за Облаком и захлопнул дверцу.
ГЛАВА 16
СЛЫШ УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ
Как только карета тронулась, пьяное Облако упало на грудь Слыша и разрыдалось.
Слыш сидел, остекленелым взглядом глядя поверх всклокоченной головы Облака. Его камзол, рубашка - всё пропиталось вином. Но он продолжал сидеть неподвижно и терпеливо, боясь шевельнуться и спугнуть Облако.
- Давно ли вы залетели в наше королевство? - осторожно осведомился Слыш, скосив глаза на нечёсаную голову Облака.
- Два месяца. Я и остался тут из-за неё… Из-за этой девчонки… А она… - всхлипнуло Облако.
- А как её зовут? - прошептал Слыш, наклоняя ухо к Облаку.
- Нет, только ты, мой друг, ты один меня понимаешь! - зарыдало Облако, обвивая шею Слыша своими винными руками.
- Ах, дорогое Облако! Вы должны были сразу прилететь ко мне! - с мягким укором прошептал Слыш. - Я бы вас прекрасно устроил, со всеми удобствами… - Лицо Слыша стало зловещим, но Облако не заметило этого. - Вы летали тут одно, такое нежное и беззащитное. Вас могли ранить!
- Это она нанесла мне смертельную рану! Она и этот мальчишка!.. - воскликнуло Облако, и слёзы полились из его глаз ещё обильней. Руками оно по-прежнему обнимало Слыша за шею. Носовой платок сам выполз из его дырявого кармана, подлетел и вытер слёзы, бегущие по щекам.
- Вас могли убить! - Слыш озабоченно покачал головой.
- Меня нельзя убить… Она показалась мне такой одинокой…
- Неужели с вами ничего нельзя сделать? - тихо спросил Слыш, с трудом скрывая своё волнение.
- Можно, только этого никто не знает. Меня можно за… И я тоже был одинок. Никто на небе не понимал меня.
- Вы не договорили. Что «за»?.. - Голос Слыша заметно дрогнул: -За-задушить?
- Меня нельзя задушить. Меня можно только за… Ты не знаешь, какие все облака равнодушные. Летят себе, куда ветер дует.
Может быть, вас можно за-забросать камнями? За-заковать в цепи? За-засадить за решётку? За-заре-зать?
- Я был так счастлив у неё под кроватью. - Облако прикрыло глаза ладонью, предалось воспоминаниям. - На ночь она говорила мне «спокойной ночи»… Никто никогда не говорил мне «спокойной ночи»…
- За-засыпать песком? За-закопать в землю? Я об этом спрашиваю только потому, что я ужасно за вас беспокоюсь!
- Она мне говорила: «Ты плохо выглядишь. Ты осунулось. Пей побольше!» О!.. - Облако застонало.
Все подушки в карете пропитались вином. От винных паров у Слыша кружилась голова.
Даже кучер начал покачиваться на козлах, а лошади стали сбиваться с шага.
- Может быть, за-засолить в бочке с огурцами? За-зарядить вами пушку и выстрелить? - уже с отчаянием перечислял Слыш. - Как я за-за-за вас беспокоюсь! Как волнуюсь!
Если бы Облако подняло голову, оно увидело бы, каким нетерпением и ненавистью сверкают узкие глаза Слыша.
- Ох как ты мне надоел! - наконец не выдержало Облако. - Ну так слушай: меня можно заморозить! Понял? Заморозить! Тогда мне конец. Я не смогу летать. Стану обыкновенной ледышкой, и всё. Но никто этого не знает. Так что перестань беспокоиться и дай мне в тишине оплакать мою разбитую жизнь…
- Заморозить… - прошептал Слыш. Он откинулся на сырые, тяжёлые подушки. На мгновение закрыл глаза. - Значит, так…
Карета ехала по улицам странными зигзагами. Её то заносило на тумбу, то она обдирала кору сухой липы.
Кучер на козлах что-то пел, хотя у него не было ни голоса, ни музыкального слуха. Лошади восторженно ржали.
- Дорогое Облако, - сказал Слыш, стараясь поудобнее устроиться среди мокрых подушек. - Я помогу вам отомстить. Откройте мне имена мальчишки и девчонки. Они у меня просто кувырком полетят в тюрьму, а если вы пожелаете, то и дальше - прямёхонько на виселицу.
- Что?! Что ты сказал?! - Облако отстранилось от груди Слыша, посмотрело ему в лицо. - Пусть я просто пьяное Облако, но… девчонку и мальчишку на виселицу? Только за то, что они подружились?.. - Облако сжало ладонью лоб, затрясло нечёсаной головой. - Негодяй! Как ты смел мне сказать такое? - Облако поднялось вверх, насколько позволяла теснота кареты. - Нет, я дальше с тобой не поеду! Останови карету, выпусти меня.
- Ну уж нет, - с ехидством прошептал Слыш, - попалась птичка!
- Куда ты везёшь меня? - Облако в страхе ударилось об стекло. По стеклу потекли винные струйки.
- В такую хорошенькую ледяную квартирку, - злорадно прошептал Слыш, наслаждаясь ужасом Облака. - Уложу тебя на ледяную кроватку. Что поделаешь, придётся тебе немножко постучать зубами от холода.
- Но за что? Что я сделало плохого?
Облако билось о стёкла, о стенки кареты.
- Ты сделало кое-что хорошее и за это поплатишься. У нас в королевстве этого не любят. А что касается твоих друзей, то я до них тоже доберусь, не беспокойся!
- Нет, нет, не трогай их! - Облако умоляюще сложило руки. - Они ни в чём не виноваты.
- Ты можешь просить меня сколько угодно, - отвратительно усмехнулся Слыш, - для меня твои слова не больше чем жужжание пчелы над ухом…
Тут карету потряс такой удар грома, что стёкла задребезжали, а лошади, сделав длинный скачок, понеслись стрелой.
В то же мгновение Облако разделилось на тысячу маленьких кусочков.
Карета наполнилась громким жужжанием - Облако превратилось в тысячу пчёл.
Главный советник Слыш в ужасе замахал руками. Но, как известно, это самый наихудший способ спасения от пчёл.
Пчёлы набросились на него со всех сторон.
Пять пчёл ужалили его в нос, семь - в лоб и несчётное количество - в щёки и шею.
Эти пчёлы жалили пребольно.
К тому же, надо добавить, это были не совсем обыкновенные пчелиные укусы. От этих укусов Слыша начало просто подкидывать на подушках. Слыш весь с ног до головы затрясся мельчайшей дрожью.
Дело в том, что у каждой пчелы вместо жала была крошечная молния - Облако разделило свою молнию на тысячу частей.
Пчёлы, зловеще жужжа, кружились вокруг Слыша и с особым удовольствием жалили его знаменитые уши.
Слыш метался, вскрикивал, подскакивал, хватался руками то за нос, то за ухо…
Наконец, не выдержав, он распахнул дверцу кареты.
Пчелиный рой не спеша, с торжественным гудением вылетел наружу.
Слыш от ярости так заскрежетал зубами, что кучер натянул вожжи и обернулся, решив, что произошла какая-то крупная поломка: по крайней мере отскочило колесо или сломалась ось.
Между тем пчелиный рой преспокойно летел над крышами.
- Поворачивай! За ним! Вдогонку! - прошипел Слыш.
Но улица была слишком узкой, и карета, став поперёк, застряла - ни взад, ни вперёд.
Слыш в бешенстве кусал себе ногти, пальцы, руки, глядя вслед Облаку.
Теперь это уже не был пчелиный рой - пчёлы слились во что-то одно длинное и очень знакомое.
Слыш узнал себя. Он узнал свои оттопыренные уши, свои ноги. Ноги были тощие, костлявые, в больших бледнорозовых калошах.
ГЛАВА 17
ХУДОЖНИК ВЕРМИЛЬОН ЗНАКОМИТСЯ С ЖАБОЙ РОЗИТТОЙ
Облако прилетело домой тихое, присмиревшее. Послушно, без всяких капризов, улеглось под кроватью.
«Вот всегда так: нашумит, нагремит, а потом самому стыдно. Чувствует, что виновато», - подумала Лоскутик, вспоминая, как разозлилось Облако, подслушав её разговор с Сажей.
Но Лоскутик не знала, Облако мучило совсем не это.
- На кого ты сегодня похоже, что-то не пойму, - спросила она, свесившись с кровати и приподнимая край одеяла. - Где только ты такие уши раздобыло? Не знаю, с кем же сегодня ты виделось. Но только сразу скажу - с кем-то очень злым и противным.
Облако не ответило, повернулось к Лоскутику спиной, подтянуло коленки к подбородку.
- Ничего не случилось? - обеспокоилась Лоскутик. - Здорово ли ты? Что-то ты очень розовое.
- Нет, нет, спи, - вздохнуло Облако.
Лоскутик стала уже засыпать, как вдруг в открытое окно влетела летучая мышь. Начала летать по комнате, чертить в воздухе острые треугольники.
Поискала, за что бы ухватиться, чтобы повиснуть вниз головой, не нашла ничего подходящего и вдруг вцепилась Лоскутику в волосы.
Лоскутик осторожно, чтобы не сделать ей больно, разжала холодные лапки, стащила летучую мышь с головы.
Летучая мышь перелетела на шкаф, обиженно пискнула - видимо, ей больше нравилось сидеть, вцепившись Лоскутику в волосы.
Облако неохотно вылезло из-под кровати.
«Пи-пи-пи-ти-ти-ти! - тоненько заскрипела летучая мышь, как маленький ящик, который то выдвигают, то задвигают. - Ти-пи-пи-пи! Пи-ти-ти-ти!..»
Облако с досады даже беззвучно топнуло ногой в большой калоше.
- Тьфу ты! Ну не жаба, а сыщик. Откуда она узнала?
Летучая мышь покачала головой, слетела со шкафа, начертила в воздухе ещё один треугольник и скрылась в окне.
- Что, что узнала? - встревожилась Лоскутик. - Ты о чём?
- Вот пристала, как туман к болоту! - огрызнулось Облако. - Собирайся, пойдём к жабе Розитте.
Лоскутик и Облако на цыпочках прошли мимо комнаты Барбацуцы.
Барбацуца во сне стонала и вскрикивала: «Вулкан извергается! Спасайтесь! Бегите! Из него течёт манная каша! О!.. Сколько манной каши!.. Она зальёт весь город, всю землю!..»
Барбацуце и во сне не давала покоя манная каша.
- Знаешь что, - сказало Облако, когда они очутились на улице, - давай зайдём за Вермильоном. Он давно просил познакомить его с жабой Розиттой. - Облако вздохнуло и добавило что-то уже совсем непонятное - Может, при нём она не будет меня так… Постесняется всё-таки…
Лоскутик не стала его расспрашивать. Она и так видела, что Облако чем-то очень расстроено.
Они подошли к дому Вермильона.
Облако подняло руку.
Рука начала вытягиваться, удлиняться, без труда дотянулась до окна Вермильона, хотя он жил на самом верхнем этаже, под крышей.
Заспанный Вермильон выглянул в окно, увидел Лоскутика и Облако, радостно закивал.
Через минуту он был уже на улице.
Они пошли по пустынным ночным: улицам к королевскому парку.
Вспугнутая их ногами пыль поднималась столбами, как будто хотела достать до луны.
Бульдоги, сторожившие парк, ещё издали заметили Облако.
Они низко опустили головы, а задними лапами и хвостами станцевали танец полной покорности.
После этого они, скромно глядя в сторону, удалились, делая вид, что ничего не видят и не слышат. Не понадобился даже талантливый носовой платок.
Жаба Розитта, как всегда, сидела на каменной скамье и тяжело дышала от старости.
«Какая поразительная жаба! - восхитился художник Вермильон. - Какая мудрость, какая сдержанность во всём. Надо обязательно написать её портрет. Да, да! Я написал бы её в профиль, освещённую луной. К сожалению, это невозможно. Нет денег, чтобы купить краски…»
Увидев Облако, жаба Розитта сердито затрясла головой и даже выплюнула проглоченного комара.
Комар, обрадовавшись неожиданной свободе, запел дрожащую песенку и исчез.
Облако стояло, виновато опустив голову, накручивало платок на палец.
Лоскутик к этому времени уже научилась немного понимать жабий язык. Во всяком случае, она разбирала отдельные слова.
Жаба Розитта хрипела, скрипела, каркала и строго стучала сморщенной кривой лапой по каменной скамье:
- Кхи… Кри… Какое… Ква… Ква… Пшш… Легкомысленное… Пуфф… Скрр… Ушш… Напиться пьяным… Кхх… Стыд… Позор… Кхи… Кхи… Кхи!..
Жаба Розитта раскашлялась так сильно, что больше не могла продолжать.
- Подумаешь… - пробурчало Облако. - Один-то раз в жизни. Ну, выпило этой красной воды. Я даже не помню, что со мной потом было…
Но жаба Розитта даже не посмотрела на Облако.
Она с важностью, как старая королева, указала лапой художнику Вермильону на место возле себя.
Вермильон почтительно присел на краешек скамьи.
- Кви… Ква… Кхи… Кхи? - любезно проквакала Вермильону жаба Розитта.
Вермильон в растерянности оглянулся на Облако.
- Она спрашивает, как вы поживаете, - неохотно объяснило Облако.
Облако обиженно отвернулось, глядя в темноту.
Вид у него был такой, будто оно сейчас улетит куда глаза глядят. Оно уже начало вытягиваться. Это был верный признак, что сейчас оно взлетит кверху.
Облако уже протянуло руку к уху.
- Неважно, совсем неважно, дорогая жаба Розитта, - сказал художник, задумчиво гладя ладонями свои колени. - Сижу без денег. Зарабатываю тем, что хожу во дворец и пишу объявления. Правда, бывают очень забавные объявления. Вот вчера, например, я писал такое… - Вермильон наморщил лоб, вспоминая. - Да, да! Очень забавное объявление. Завтра его расклеят по всему городу: «В понедельник в три часа во дворце состоится благородное состязание водохлёбов. Кто больше всех выпьет воды, получит пять кошельков золота».
- Вот это да!.. - тихо и восхищённо воскликнуло Облако. Глаза у него вспыхнули. - Кто больше всех выпьет воды! Это по мне!
- Не пущу, и не думай, - затрясла головой Лоскутик. - Они тебя поймают!
- Не поймают! Я буду ого каким осторожным!
- Знаю я, какое ты осторожное. Поймают, сунут в кастрюлю - и на огонь. - Лоскутик от ужаса даже зажмурилась.
- Пожалуйста, а я испарюсь и опять стану самим собой.
- А они ещё что-нибудь…
- Да не выдумывай ты!
- Нет, нет, нет! - твердила Лоскутик.
- Да пойми же, глупышка, со мной ничего нельзя сделать! - Облако от нетерпения мягко приплясывало, втягивая в себя сверкающие капли росы. - Меня нельзя ни сжечь, ни убить, ни застрелить, как вас, людей! - Облако взглянуло на Лоскутика, которая стояла с таким видом, как будто зажмурилась на всю жизнь. - Ну ладно уж, слушай. Меня можно погубить только одним: заморозить. Но им-то этого никогда не узнать, пойми. Я же об этом никогда никому не говорило. Только вот вам первым.
Жаба Розитта задумчиво посмотрела на Облако одним глазом. Глаз был выпуклый, прозрачный. Далеко, в глубине, как будто светила зелёная лампочка.
- Ты только подумай, - с мольбой сказало Облако жабе Розитте, заметив её колебания, - я уже столько дней не могу пробраться во дворец. Они закрыли все форточки, замазали щёлки, залепили воском замочные скважины. Ну почему ты считаешь меня таким несерьёзным? Ты ещё даже не знаешь, что я придумало. Они никогда и не узнают, что я - это я.
Жаба Розитта медленно кивнула квадратной головой.
- Розитточка! - воскликнуло Облако и бросилось её обнимать.
На радостях оно высоко взвилось в воздух, перекувырнулось в лунном свете.
Сквозь него, пискнув, пролетела летучая мышь.
ГЛАВА 18
БЛАГОРОДНОЕ СОСТЯЗАНИЕ ВОДОХЛЕБОВ
Объявление, написанное художником Вермильоном, висело на ограде парка, и ветер загибал один его уголок.
Тяжёлые узорчатые ворота были гостеприимно распахнуты.
У ворот стояла толпа. Время от времени от толпы отделялся какой-нибудь человек и робко входил в ворота.
Но таких было немного. Все считали, что от короля всё равно ждать ничего хорошего не приходится и лучше держаться от всего этого подальше.
Но всё-таки в конце концов желающих набралось не так мало. Тут были и бедняки, которым нечего было терять.
Они просто надеялись хоть раз в жизни вдоволь напиться воды.
Конечно же, сюда явились и богачи. Вода была для них не в диковинку. Они привыкли много пить и мечтали завладеть пятью кошельками золота.
У входа в главный зал всех участников состязания встречали два дюжих стражника: Рыжий Верзила и Рыжий Громила в огромных безобразных калошах. Они бесцеремонно ощупывали каждого, кто входил в дверь.
Рыжий Верзила хлопал входящего по плечу. Рыжий Громила хватал участника благородного состязания за руки и держал его, пока Рыжий Верзила, наклонившись, ощупывал его коленки и башмаки.
Если бы кто-нибудь заглянул за тяжёлые занавески у дверей, он обнаружил бы там главного советника Слыша.
Припав глазом к щели между занавесками, облизывая пересохшие от нетерпения губы, он жадно оглядывал каждого входящего.
- Я всё рассчитал… - шептал он еле слышно. - Облако прилетит. Оно не утерпит, не выдержит, знаю я его. Оно может притвориться кем угодно, но всё равно его сразу узнаешь на ощупь. Но где же оно? Может, вот это Облако? Нет, это господин главный тюремщик. А это дядюшка Буль. Говорят, он продаёт разбавленную воду. А чем он её разбавляет? Воздухом?.. И это не Облако. И это не оно… Вот кто явился: продавец придворных калош. Смотрите-ка, даже мастер зонтиков пожаловал! А Облака всё нет. Это не оно. И это не оно. И это не оно. Какой-то старикашка с седой бородой, в зелёной засаленной куртке. Вот Рыжий Громила хлопнул его по плечу. Он так и присел, бедняга. А это Один-Единственный Нищий. Притащился воды похлебать. Рыжий Верзила чуть не сбил его с ног. Нет, это не Облако, это человек из плоти и крови. И это не оно.
А больше никого нет. Неужели… неужели я просчитался и Облако так и не прилетело?
В разгар этих тревожных мыслей знаменитые дворцовые часы, подумав, пробили три раза. Многие отметили, что на этот раз часы думали как-то особенно долго.
Двенадцать трубачей вскинули золочёные трубы и затрубили. Вернее, затрубили только одиннадцать, из трубы двенадцатого вылетел фонтан воды.
Король, сидящий на троне, широко зевнул и топнул ногой в золотой калоше.
Участников благородного состязания впустили в зал.
Богачи расположились поближе к королю, бедняки жались к стенам. Старикашка с седой бородой скромно забился в угол.
Слыш вздохнул и вышел из-за занавески.
- Итак, начнём! - прошептал он. - Кто много пьёт - тот истинный друг короля! Начнём же наше благородное состязание!
Вошли слуги, держа на подносах бокалы с водой.
Все стали жадно расхватывать бокалы.
Как только кто-нибудь ставил пустой бокал на поднос, слуга тут же с почтительным поклоном подавал ему большое деревянное кольцо.
Бедняки, не привыкшие пить, с трудом смогли осушить по пять бокалов.
Один-Единственный Нищий еле выпил три бокала. Он с грустью глядел на четвёртый и никак не мог заставить себя допить его до дна.
Дубильщик кож так удивительно выдубил кожу на своём животе, что живот его мог растягиваться до невообразимых размеров.
Он выпил уже тридцать пять бокалов и с торжеством поглядывал вокруг. На руках и даже на шее у него болтались деревянные кольца.
«Мои милые золотые монетки, - думал он, - цып-цып-цып, мои золотые цыплятки! Я устрою вам славный курятник в моём сундуке!»
Продавец придворных калош выпил десять бокалов, а одиннадцатый незаметно вылил на пол. Но Слыш заметил это, и продавец придворных калош так и не получил одиннадцатого кольца.
Главный тюремщик уговаривал сам себя:
- Ну, мой миленький, любименький! Ну-ка, из любви к себе, выпей ещё бокальчик! Ну-ка, за мамочку! А это за папочку! Что, больше не можешь? А я-то думал, что ты эгоист и из любви к себе выпьешь больше всех!
Разорившийся продавец зонтиков, костлявый, длинный, сам похожий на нераскрытый зонтик, держал в руке бокал с водой и не мог сделать ни глотка. Он смотрел на него полными слёз глазами и думал о своей засохшей маргаритке.
А вокруг звенели бокалы и сухо щёлкали деревянные кольца.
Дубильщик кож выпил уже семьдесят два бокала, и его камзол разъехался по всем швам.
Многие лежали на полу кверху животами.
У дядюшки Буля, как у утопленника, из носа и изо рта текла вода.
- Что делать, господин советник, кольца кончаются, - сказал на ухо Слышу главный слуга.
- Не может быть, - прошептал Слыш. - Мы заготовили пять тысяч колец.
Слуга молча показал пальцем куда-то в угол.
- Что это? - бледнея, прошептал Слыш.
Все, кто ещё мог повернуть голову, посмотрели в сторону, куда глядел главный советник.
Дубильщик кож уронил семьдесят третий бокал.
Скромный старичок с белой бородой, сидевший в углу, был весь завален деревянными кольцами. Собственно говоря, старичка вообще не было видно. Вместо него была огромная куча колец, под которой что-то шевелилось и откуда слышалось невнятное бормотание. Из груды колец с трудом высунулась рука и взяла ещё один бокал.
Кольца разъехались в разные стороны, показалась голова старичка и его борода. Борода растрепалась, распушилась.
- Ещё парочку бокалов, и всё, - строго сказал сам себе старичок и погладил рукой бороду.
Слыш протёр глаза.
«Мне кажется, борода этого старикашки растёт прямо на глазах… - подумал он. - Нет, поистине я схожу с ума…»
Дубильщик кож в ярости ударил себя кулаком по животу. В его животе гулко плеснулась вода.
А старичок, что-то шепча себе под нос, выпил ещё пять бокалов, взял шестой и строго сказал сам себе:
- Хватит, хватит! Это последний бокал, даю честное слово!
Он даже не взял протянутые слугой шесть колец.
Победа была полной.
Перешагивая через лежащих на полу участников благородного состязания, Слыш подошёл к старичку.
- Разрешите пожать вашу руку!.. - прошептал Слыш, пронзительным взглядом впиваясь в лицо старичка.
Старичок усмехнулся и крепко пожал Слышу руку. Слыш помертвел, покачнулся, нос у него стал белее сахара.
Под звуки труб старичку торжественно вручили пять кошельков с золотом. Тот преспокойно рассовал их по карманам своей старой зелёной куртки.
Слуги подхватили под руки перепивших, поволокли из зала. От их пяток по полу, залитому водой, разбегались маленькие волны.
Старичок, не без труда перебравшись через гору колец, пошёл к двери. Кончик бороды он засунул в карман.
За дверью Рыжий Верзила захохотал, разинув пасть, ударил себя по бокам:
- Ха-ха-ха! Эй, Громила! Ну и бородёнка у старикашки. Презабавная бородёнка. Он повернёт голову, а она не поспевает, отстаём. А потом, не сойти мне с места, старикашкина борода кончиком сама залезла в бокал - раз! - и бокал пуст!
- Что?! - прошептал Слыш, появляясь неизвестно откуда. Он, как всегда, слышал всё, что говорится в любом уголке дворца. - Борода сама пила воду?!
Слыш хлопнул в ладоши.
По всему дворцу тревожно затрещали звонки. Двери сами собой захлопнулись. Стражники скрестили алебарды, преградив выход всем, кто ещё не успел уйти.
- Схватить старика с белой бородой! - приказал Слыш. - Задержать его во что бы то ни стало. Он не мог скрыться, он шёл последним.
Стражники бросились в толпу.
Но старика с белой бородой нигде не было. Был, правда, пожилой человек в зелёной засаленной куртке, но без всякой бороды.
- Оно опять обмануло меня, обхитрило!.. - простонал Слыш. - О, как я его ненавижу!
Нисколько не сомневаюсь, мой дорогой читатель, что ты давно уже догадался, кто был этот странный старичок с седой бородой.
Ты совершенно прав! Ну конечно, конечно же, это был художник Вермильон. Ему ничего не стоило нарисовать себе великолепные морщины.
А его белая борода - это был наш друг, наш общий друг - Облако!
Художник Вермильон благополучно выбрался из дворца - никто и не думал его задерживать. Карманы ему оттягивали тяжёлые кошельки, но это не радовало его.
«Куда же девалось Облако? Я даже не заметил, как оно слетело с моего подбородка, - думал он в тревоге. - Опять оно что-нибудь натворит. Ведь оно такое легкомысленное, увлекающееся. Можно сказать: у него ветер в голове, вернее, вода…»
ГЛАВА 19
ПУТЕШЕСТВИЕ НА БЛЮДЕ МАННОЙ КАШИ
Итак, кто хочет узнать, что дальше случилось с Облаком, за мной, за мной!
А кто не хочет, пусть закроет эту книгу и поставит на полку, только не бросает как попало.
Расставшись с подбородком своего друга, Облако тут же превратилось в большую белую вазу.
Ему было просто необходимо хоть немного передохнуть и прийти в себя.
«Теперь я не улечу из дворца, пока хоть что-нибудь не разузнаю о тайном источнике!» - вот о чём думала белая ваза, но этого, конечно, никто не знал.
- Что это? - возмутился главный украшатель дворца, проходя мимо. - Кто и когда без моего ведома поставил сюда эту белую вазу? Она совершенно не в стиле этого зала. Надо хотя бы поставить в неё цветы, чем-то оживить её. Да, да, букет красных роз, вот что спасёт положение!
И он отправился за букетом.
«Не знаю, как другие, но я совсем не люблю, когда в меня ставят букеты красных роз», - обеспокоенно подумало Облако.
Но через зал всё время сновали придворные, и перелетать с места на место было небезопасно.
Мимо Облака, шаркая ногами и разбрызгивая воду, прошёл слуга, держа над головой золотое блюдо с горячей манной кашей.
«Вот уж кем мне никогда не приходилось быть, так это манной кашей», - подумало Облако.
Оно тут же незаметно взлетело кверху и уселось прямо на манную кашу. Это оказалось не очень-то приятным. Манная каша была только что с огня и изрядно припекала ему спину и пятки.
Слуга, который нёс блюдо, был очень робкий, можно даже сказать, трусливый человек. Он всего пугался и от страха начинал туго соображать и плохо слышать.
Поэтому всё приходилось повторять ему несколько раз. Ему постоянно кричали:
- Иди на кухню! Эй, кому говорят, иди на кухню!
Или:
- Блюдо давай! Кому говорят, блюдо, блюдо давай!
Или:
- Кому говорят, неси кашу!
Постепенно все так привыкли кричать ему «Кому говорят!», что это стало его именем, и никто уже иначе его не называл, как «Комуговорят».
«Не знаю, достаточно ли это надёжное место, - рассуждало Облако, проплывая вместе с манной кашей из зала в зал, - если король зачерпнёт меня ложкой и отправит в рот… Не представляю себе, что из этого получится… Нет, надо быстренько что-то придумать…»
Облако перегнулось вниз и страшным голосом прошептало слуге на ухо:
- Сейчас ты споткнёшься и уронишь блюдо с манной кашей!
Слуга побледнел, споткнулся, но блюда всё-таки не уронил. Он в испуге огляделся по сторонам, но, конечно же, никого не увидел.
«Похоже, что это привидение, - со страхом подумал слуга. - Я никого не вижу - значит, никого нет. Но всё-таки я кого-то слышу - значит, кто-то есть. А если никого нет, а вместе с тем кто-то есть - значит, это типичное привидение!»
- Кому говорят, сейчас же споткнись и урони блюдо! - снова провыло Облако.
«Привидение уже знает моё имя! - ужаснулся слуга. - А если привидение кого-нибудь зовёт по имени, тому уж не сдобровать».
Он снова споткнулся, затрясся всем телом и с невероятным трудом удержал блюдо над головой.
Шатаясь, он вошёл в главный зал, где уже сидел король и в нетерпении крутил головой, в то время как трое слуг, мешая друг другу, завязывали ему белоснежную салфетку вокруг шеи.
- Кому говорят! Сейчас же споткнись и урони манную кашу! - жутким голосом провыло Облако прямо ему на ухо.
Несчастный Комуговорят не выдержал.
Носок его левой ноги зацепился за правую пятку. Бедняга споткнулся на ровном месте. Блюдо наклонилось… Короче говоря, произошло следующее: Комуговорят, золотое блюдо и горячая манная каша - всё полетело на пол.
Раздался всеобщий крик.
Золотое блюдо загремело и задребезжало.
Манная каша грузно шлёпнулась на пол, обдав всех тяжёлыми белыми брызгами.
Одни загородили лица руками, другие бросились оттирать камзол короля, и никто не заметил, как Облако проплыло над их головами и повисло на окне в виде тончайшей кружевной занавески.
ГЛАВА 20
ОБЛАКО УЗНАЁТ ТАИНУ КОРОЛЯ, ЧТО ОЧЕНЬ ХОРОШО, И ТЕРЯЕТ СВОБОДУ, ЧТО ОЧЕНЬ ПЛОХО
Наступила ночь.
Не будем скрывать, Облаку было неуютно и даже немного жутко одному в пустом зале.
Иногда к окну подлетали летучие мыши, открытыми ртами на миг прилипали к стеклу, потом отваливались, исчезали в темноте.
Несколько раз ударял крылом о стекло старый филин Ночной Философ, приятель Облака. Что-то пробовал сказать, предостеречь, что ли, но разобрать было нельзя.
Чёрный, заплывший жиром королевский кот, который лежал свернувшись клубком в кресле, приоткрывал зелёные щёлки глаз, неодобрительно поглядывал на Облако.
«Что я, в самом деле! - рассердилось на себя Облако. - Совсем раскисло. Надо взять себя в руки…»
Облако облетело весь зал. Внимательно оглядело всё, каждый угол, каждую щель, заглянуло повсюду.
Но нигде не было ни рычага, ни дверцы, ни секретной замочной скважины. Ничего.
«Неужели, неужели я так и не узнаю эту тайну? - с отчаянием подумало Облако. - С таким трудом проникнуть во дворец - и напрасно. А мне всё время казалось, он здесь, тайный источник здесь, во дворце. Значит, это ошибка. Нет, никогда не надо верить предчувствиям. Даже облачным…»
Облако сделало ещё один круг по залу и повисло над чёрным котом.
Вообще-то кошачье племя терпеть не могло Облако, считая его близким родственником дождю и лужам. Поэтому Облако никогда не вступало с котами в разговоры.
Но это была последняя надежда.
- Эй, кот! - окликнуло Облако чёрного кота. - Ты ведь здешний. Послушай, может, ты знаешь: откуда берёт король столько воды? Нет ли тут тайного источника?
- Может быть, и есть, - фыркнул кот, брезгливо дёрнув шерстью на спине, когда Облако пролетело над ним.
- Источник? И ты знаешь, где он? - воскликнуло Облако. От волнения оно трижды перевернулось в воздухе.
- Может быть, и знаю. - Кот приоткрыл ослепительные зелёные щёлки глаз.
- Тогда будь другом, скажи! - Облако присело на ручку кресла.
- С какой это стати я буду открывать тайны своего хозяина, своего любимого хозяина? Ни за что в жизни! Никогда. Я не предатель, - оскорблённо фыркнул кот и неожиданно добавил: - Давай мышь, тогда скажу!
- Превратись в мышь. Скорей! - шепнуло Облако своему носовому платку.
- Не желаю! - заупрямился носовой платок. - В кошку - с удовольствием.
- Один раз, пожалуйста, - прошептало Облако торопливо. - Это очень важно.
- Ладно уж!.. - буркнул носовой платок.
И тотчас из-под кресла, где мирно лежал кот, выбежала мышь. Вертляво, суетливо побежала по полу.
- Говори, говори, где источник? - закричало Облако. - Сперва скажи!
Но кот и не слушал его. Одним скачком, как будто под шкурой у него была туго сжатая пружина, перелетел половину зала.
Ещё прыжок. Кот настиг мышь - раздался вопль разочарования.
- Мошенник! - зашипел кот.
Где-то вдалеке послышались шаги.
Облако заметалось по залу в растерянности, не зная, куда спрятаться.
Шаги приближались.
В углу стояла белая мраморная русалка с чешуйчатым хвостом. Облако нырнуло в другой угол, превратилось в точно такую же русалку и тоже встало на хвост.
Знаменитые часы под стеклянным колпаком задумались, перестали тикать, наконец печально пробили три раза.
Двери распахнулись.
Вошли двое.
Один нёс фонарь, обернув его краем плаща.
Дверь за собой закрыли плотно, фонарь поставили на стол.
Теперь Облако могло их хорошенько рассмотреть. Это были король и его главный советник Слыш.
«Интересно, почему это они не спят? - удивилось Облако. - Насколько я знаю людей, их просто невозможно вытащить среди ночи из постели. Будут без конца потягиваться, зевать, охать. Это мы, облака, без отдыха ходим по небу и днём и ночью».
- Итак, дорогой Слыш, Облако опять тебя перехитрило, - сказал король кислым голосом. - К тому же мне пришлось напоить водой кучу оборванцев. Не говоря уже о пяти кошельках золота…
Чёрный кот, возмущённо и жалобно мяукая, стал тереться о калоши короля. Он указывал мордой на русалку, с ненавистью фыркал и косил в её сторону зелёными глазами.
Но мысль о пяти потерянных кошельках с золотом приводила короля в такое раздражение, что он, не обратив внимания на своего любимца, отшвырнул его ногой.
Слыш прижал костлявый кулак ко лбу.
- Конечно, старик с бородой было Облако. Это несомненно. Но ведь я пожимал ему руку, вот как вам…
Слыш хотел пожать руку королю, но тот брезгливо оттолкнул его.
- Если ты не изловишь Облако, твоя песенка спета. Запомни это, Слыш! А теперь довольно болтовни. Пора пускать воду!
«Воду?! - изумилось Облако. Оно покачнулось на хвосте и чуть не потеряло равновесие. - Как это - воду?»
То, что произошло дальше, было совершенно невероятно. Облако решило, что всё это просто-напросто облачный сон.
Король и Слыш подошли к трону.
Облако как можно шире раскрыло свои русалочьи глаза.
Как ты уже знаещь, на спинке трона был королевский герб - золотое ведро с надписью: «Вода принадлежит королю».
Слыш, встав одним коленом на трон, с трудом, с усилием повернул тяжёлое золотое ведро, так что оно встало кверху донышком.
Послышался скрежет колёс какого-то скрытого под полом механизма… Вздохи и скрип насоса.
Слыш отскочил в сторону.
Королевский трон вместе с массивной мраморной плитой, на которой он стоял, поднялся вверх и отодвинулся в сторону.
Облако изо всех сил вытянуло шею.
На том месте, где прежде стоял трон, открылась чёрная квадратная дыра.
Послышался отдалённый грохот, перешедший в плеск и журчание.
Король заглянул в чёрный колодец.
- Сюда, сюда, моя водичка! - пробормотал он, потирая руки. - Иди сюда, моё золотце! Все мечтают о тебе: сухие глотки, пересохшие кишки. Ты снишься всем: людям и птицам, собакам, деревьям. Но ты моя, только моя!..
- Ваше величество, - озабоченно сказал Слыш, заглядывая в колодец через плечо короля. - Вы не замечаете, что воды с каждым годом становится всё меньше? Подземный источник, после того как вы заперли его, роет себе новое русло. Он уходит всё глубже и глубже под землю.
- А… - беспечно махнул рукою король. - Лет на сто воды хватит. Для меня и моего сына.
- А после?
- Что мне думать о том, что будет после? Лишь бы сейчас наполнить подвалы золотом.
Внизу в темноте что-то блеснуло, похожее на жидкое зеркало. Оно поднималось всё выше и выше, перелилось через край, волнами побежало по полу.
Это была вода.
Она закрутилась водоворотами вокруг чёрных калош Слыша.
Вода по пути сама распахнула двери. Она потекла из зала в зал и дальше, вниз по мраморной лестнице.
И тут Облако не выдержало. Оно забыло об осторожности и благоразумии.
- Вода! Вода! Вода! - закричало Облако и заплясало на своём русалочьем хвосте.
Но если беспечное Облако забыло обо всём на свете, то кое-кто соображал быстро и точно.
- Оно! - шёпотом вскрикнул Слыш, указывая на Облако кривым пальцем.
В мгновение ока он дёрнул какой-то шнурок.
Двери захлопнулись. По всему дворцу задребезжали звонки. Послышался топот ног, лязг оружия.
Облако в растерянности взлетело к потолку и там повисло, обвившись хвостом вокруг люстры.
- Оно узнало мою тайну! - прохрипел король. Было видно, что ещё немного и он начнёт пускать пузыри.
Слыш быстро повернул золотое ведро на спинке трона. Трон и мраморная плита встали на место.
- Попалось, голубчик! - прошептал Слыш, переводя дух. - Тебе отсюда не выбраться. Превращайся в кого угодно, нас не запугаешь.
- Посмотрим! - воскликнула русалка и вдруг опустилась вниз густым туманом. Всё скрылось из глаз. Туман был густой, как молоко.
- Где я? - блуждая в тумане, закричал король. - Я заблудился! Где моё королевство? Где мой трон? Слыш, ко мне!
- Я тут, ваше величество! - Слыш, вытянув вперёд руки, бросился на королевский голос. Но, к сожалению, он угодил пальцем прямо в глаз королю.
- Вы ещё не знаете, какой я замечательный парикмахер! - гулко захохотал туман. Голос шёл сразу со всех сторон - сверху, снизу, из всех углов зала. - Сейчас я вам устрою прелестные причёски!
В тот же момент волосы Слыша и короля, потрескивая, встали дыбом. Жирный королевский кот вскочил на спинку кресла. Вся шерсть на нём взъерошилась самым необыкновенным образом. Он превратился в чёрный пушистый шар с двумя зелёными огнями. Кот жалобно замяукал, пуская во все стороны искры.
- Нет, быть туманом - это не в моём характере! - послышался голос Облака. - Туман - это что-то жидкое, доброе и глупое. А мне хочется быть сейчас кем-нибудь страшным и кусачим…
И тотчас туман стал редеть, как будто молоко разбавили водой. Из тумана проступил трон, золочёные кресла, чёрные окна.
Через мгновение туман исчез.
И тут все увидели посреди зала огромного белого крокодила. Крокодил разинул зубастую пасть. Волоча брюхо по полу, извиваясь всем телом, он пополз на короля.
Король с ногами забрался на трон.
Кот, шипя, как огнетушитель, повис на мягкой обивке кресла.
- Не пугайтесь, ваше величество! Это всего-навсего Облако, - задыхаясь, прошептал Слыш. - Серое, некультурное Облако. Оно умеет только летать над деревьями и поливать дождём убогие деревенские крыши. Я предложил ему сыграть в карты, но оно струсило и улетело. Уверяю вас, оно не умеет ни читать, ни писать. Оно даже не знает, что такое часы и для чего они…
- Я не знаю, что такое часы? - вне себя от возмущения рявкнул крокодил. - Да знаешь ли ты, что все башенные часы на свете мои друзья! Я знаком с их стрелками. Я качался на их маятниках. А они рассказывали мне, что такое время и почему его нельзя остановить.
- Врёшь, врёшь, врёшь! - прошептал Слыш. - Нашёл дурака. Никогда не поверю. Вот часы. А ну-ка скажи, сколько времени?
- А вот и скажу!
- А вот и нет!
- А вот и да!
Из огромного камина посыпалась копоть. В чёрном облаке из трубы вывалился Сажа. Он шлёпнулся прямо в золу. Из чёрного стал серым.
- Сюда! - крикнул он Облаку, протирая глаза и кашляя. - Улетай в трубу, спасайся!
Король схватил Сажу за руку:
- Я поймал шпиона!
Но так устроен мир, что ни один король на свете не может удержать за руку ни одного трубочиста. Сажа вывернулся и бросился к Облаку:
- За мной! Облако, миленькое, скорее!
- Сначала я докажу этому невежде, что он ничего не понимает в облаках! - Крокодил, возмущённо отдуваясь, пополз к часам.
Умные часы старого мастера затикали громко и взволнованно. Конечно, они хотели предостеречь Облако, предупредить об опасности. Но, видно, Облако от обиды совсем потеряло голову.
- Сейчас ты увидишь, что такое настоящее Облако! - рычало оно. - Часовая стрелка прошла цифру три… Уф! Я докажу тебе! Теперь минутная стрелка… Погоди, погоди, дай подумать…
От усилия Облако само стало похоже на часы.
- Я даже сниму колпак, чтоб тебе было лучше видно! - Слыш на цыпочках подошёл и снял стеклянный колпак, предохранявший часы от сырости.
Мудрые часы тревожно замолчали, а потом пробили тринадцать раз, что делают часы только в самых исключительных случаях.
- Три часа двадцать пять минут. Что, видишь? - с торжеством воскликнуло Облако.
В этот момент Слыш шагнул к Облаку и ловко накрыл его стеклянным колпаком.
- Вот и всё, ваше величество! - тихо и устало сказал Слыш. - Теперь займёмся трубочистом.
Но Сажи нигде не было. Только из каминной трубы падали невесомые чёрные хлопья.
Облако закрутилось внутри тесного колпака. Побелело, как взбитые сливки. Его стрелки бешено завертелись, обгоняя друг друга.
- Ну и буду сидеть тут! Мне тут как раз очень нравится! - крикнуло Облако. Голос его из-под колпака доносился глухо и слабо. - Всё равно вы со мной ничего не сделаете!
- Ты так думаешь? - с наслаждением прошептал Слыш. Он сказал это совсем тихо. Но чем тише он говорил, тем лучше его было слышно. - А мы тебя заморозим!
- Откуда знаешь? - Облако задрожало.
- Да так… Сказало одно пьяное Облако… - небрежно сказал Слыш. Но в глазах у него загорелась злоба и торжество.
- Погибло… - простонало Облако. - Я так и знало, что в конце концов всё кончится очень плохо…
Стрелки его остановились.
ГЛАВА 21
О ТОМ, КАК ЖАБА РОЗИТТА ОЧУТИЛАСЬ НА СТОЛЕ У БАРБАЦУЦЫ
Лоскутик плакала.
Мало сказать плакала - она рыдала. Она рыдала уже пять часов подряд. Нос у неё распух, а веснушек стало в два раза меньше.
Лоскутик затыкала себе рот ладонями, бросалась лицом в подушку, но не могла остановиться.
Над ней, воинственно сжав кулаки, стояла Барбацуца.
Она пробовала успокоить Лоскутика, как ей казалось, самыми верными и надёжными способами: несколько раз съездила её по затылку, дёргала то за одну косичку, то за другую. Но даже это не помогало.
Тогда Барбацуца схватила Лоскутика, повернула к себе и затрясла так яростно, что остаётся только удивляться, каким образом голова Лоскутика осталась на плечах, а не вылетела, например, в окошко.
- Говори, что случилось!
Лоскутик продолжала рыдать.
- Отвечай, негодяйка!
Лоскутик только заливалась слезами.
Тут Барбацуца повела себя самым странным и неожиданным образом. Из груди её вырвался хриплый стон. Она обхватила Лоскутика костлявыми руками, прижала к себе, задышала всё чаще и чаще и вдруг тоже зарыдала.
- Пожалей ты меня, старуху… Не могу слышать, как ты плачешь! Не могу! Помираю! Хоть скажи, что случилось?
И вот тогда Лоскутик, не переставая плакать, рассказала ей о своей дружбе с Облаком, о Вермильоне и Саже. И о том, что Облако улетело во дворец и пропало.
Барбацуца оглушительно высморкалась в подол юбки.
- Что же мы сидим сложа руки? Бежим к этому Вермильону или как его там! Где моя шаль?
Барбацуца начала метаться по комнате, с удивительной ловкостью опрокидывая стулья и скамейки.
- Очень мне надо искать это Облако! - бормотала она. - Что такое Облако? Сырость, слякоть, пустота, так - пшик, и больше ничего! Ох, старая дура, с кем на старости лет связалась… С девчонкой и сыростью!
В стекло ударила горсть песка. Барбацуца распахнула окно.
- Не твой ли это художник? Волосы долгие, сам в краске.
Под окном действительно стоял художник Вермильон.
- А ну иди сюда, мазилка! Да поторапливайся! - крикнула ему Барбацуца.
Вермильон вошёл в комнату. В руке он нёс маленький клетчатый узелок. Собственно говоря, это был носовой платок, в котором что-то шевелилось.
Вермильон бережно положил узелок на стол, развязал его. В узелке оказалась жаба Розитта. Она хрипло и утомлённо дышала. Живот её раздувался и опадал. Глаза глядели встревоженно и серьёзно.
- Что?! - завопила Барбацуца. - Жабу ко мне на стол?! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Прочь эту гадость! Выкинь в окошко!
Барбацуца ухватилась за угол платка и дёрнула изо всех сил, но Лоскутик успела подхватить жабу Розитту в воздухе. Прижала её к груди:
- Это жаба Розитта! Она друг Облака!
- Ох я старая карга! - Барбацуца воздела руки к потолку с таким видом, как будто только потолок мог её понять и посочувствовать. - С кем связалась! С девчонкой, Облаком, мазилкой и жабой! Нет, пора из меня сварить бульон! Давно пора!
Жаба Розитта закашляла, заскрипела на руках у Лоскутика:
- Кхи… Кри… Пхи… Трр… Фрр… Ква…
- Она говорит, - объяснила Лоскутик, - что никто ничего не знает. Летучие мыши всё забыли, потому что слишком долго висели вниз головой. Ночной Философ его видел. Облако превратилось в занавеску и висело на окне. Но потом принесли лампу, и он больше ничего не мог разглядеть.
На окно сел чёрный голубь. Чёрный, как ворон. От его лап на подоконнике остались чёрные крестики.
- Это не мой голубь! Кыш! Пошёл! - завопила Барбацуца.
- Это голубь Сажи! - воскликнула Лоскутик.
И правда, под окном стоял Сажа.
Можно было подумать, что Барбацуца от ярости тут же разорвётся на тысячу кусков.
- Я всё думала, чего же мне не хватает! Теперь я знаю. Трубочиста! Именно трубочиста! Нет, пора меня провернуть сквозь мясорубку и наделать из меня котлет!
- Можно я его позову? - взмолилась Лоскутик.
- Зови его, зови! - Барбацуца с мрачным видом скрестила на груди руки. - Мне уже всё равно. Пусть сюда идут жабы, художники, жулики, пожарные, сороконожки и трубочисты. Не обращайте на меня внимания, прошу вас. Я просто начинка для пирогов, не более того.
Сажа вошёл в комнату. Он был похож на скелет, к тому же выкрашенный чёрной краской. От ветерка, влетевшего в окно, он покачнулся.
Ну что? Что-нибудь знаешь? - нетерпеливо спросила Лоскутик.
- Я пять дней сидел в трубе, - еле слышно сказал Сажа. - Я думал, уже навсегда пришла ночь. Я почти поверил в это. А кормил меня мой голубь. Воровал крошки на кухне.
- Вот тебе, вот! - Барбацуца с такой силой заехала самой себе по лбу, что на лбу тут же вздулась здоровенная шишка. - Связалась с девчонкой, плесенью, мазилкой и жабой! Тьфу! - Она со злобой посмотрела в сторону жабы Розитты. - Теперь ещё корми голодных трубочистов!
Барбацуца бегом бросилась на кухню и через минуту вернулась с целым блюдом поджаристых пирожков.
- Ешь, сейчас же ешь! - зарычала она.
- А Облако? Ты ничего не знаешь о нём? - с тоской спросила Лоскутик.
- Разве я не сказал? - Сажа печально посмотрел на Лоскутика. - Они накрыли его стеклянным колпаком… А потом они сказали: «Мы тебя заморозим!»
Жаба Розитта подняла голову и с отчаянием квакнула. Из глаз её выкатились две прозрачные зелёные слезы.
Вермильон в отчаянии отвернулся.
- Всё пропало… - прошептала Лоскутик. - Больше я его никогда не увижу, моё Облако…
В комнате наступило молчание. Так молчат люди, когда приходит большое горе и когда ни один не знает, чем утешить другого.
- А я знаю! - вдруг закричала Барбацуца. - Как же я сразу не догадалась? Почему стража у погреба? Почему пушки? Почему никого даже близко не подпускают? Значит, оно там, это ваше сокровище!
- А там нет трубы? Хоть самой узкой? - наивно спросил Сажа. Он всё вертел в руке пирожок, так и не надкусив его.
- Скажешь тоже, обгорелая ты спичка! - презрительно фыркнула Барбацуца. - Если труба, так должна быть печка. А какие в леднике печки?
- А может быть, всё-таки можно как-нибудь?.. - с отчаянием сказала Лоскутик.
- Никаких как-нибудь! - резко ответила Барбацуца. - Туда никого не пускают. Ясно?
- А если вы попробуете?
- И пробовать не буду!
- Но…
- И не проси! - отрезала Барбацуца. - Говорят тебе, ничего сделать нельзя! Об этом Облаке надо забыть.
ГЛАВА 22
МОЖЕТ ЛИ КОРОЛЬ ЕСТЬ МАННУЮ КАШУ, СВАРЕННУЮ НА ВОДЕ?
На кухне было жарко, как в аду.
Лица у поваров были ярко-малиновые, у поварих - красные, у поварят - розовые.
Только Лоскутик была зеленовато-бледной.
Барбацуца в первый раз взяла её с собой во дворец.
Лоскутик со страхом смотрела на огромную плиту. Плита шипела и пыхтела, как дракон, у которого вместо голов были кипящие кастрюли и брызжущие жиром сковороды.
Король готовился к пиру.
- Мы будем сегодня праздновать, - объявил король своим придворным, - но праздновать неизвестно что. То есть я-то, конечно, знаю, что именно, но вам это знать совсем не обязательно. Мы будем сегодня пить вино за что и радоваться чему-то. А кто не захочет радоваться вместе с нами, прямиком отправится в тюрьму.
Итак, в духовке вздыхали воздушные пироги, подрумянивались надетые на вертелы бесчисленные индейки и утки, что-то очень интересное нашёптывал шоколадный торт. Коричневые пузыри вздувались и лопались. Из каждого лопнувшего пузыря вылетало сразу, по крайней мере, пятнадцать прекраснейших ароматов.
Поэтому нет ничего удивительного, что на крышах всех городских домов сидели драные коты и кошки, повернув чуткие носы в сторону королевской кухни. Они жмурились и облизывались.
- Дорогая Барбацуца! - сказал главный повар, на цыпочках подходя к ней. - И всё-таки самое главное блюдо должны приготовить именно вы. Вы должны сварить вашу божественную манную кашу. Для этого уже привезли пять бидонов молока.
Барбацуца заглянула во все пять бидонов. С недоверчивым видом понюхала молоко. Потрясла над бидонами руками.
Затем зачерпнула поварёшкой молока из одного бидона, отхлебнула немного, да вся так и передёрнулась.
- Оно же кислое! - прорычала она.
Попробовала молока из второго, вся сморщилась:
- И это кислое!
Попробовала из третьего, из четвёртого…
- Что вы мне подсовываете? Это же простокваша!
Во всех пяти бидонах оказалось скисшее молоко.
Главный повар встревожился не на шутку.
- Что такое? Отчего оно могло скиснуть? - спросил он, немного бледнея.
- «Отчего, отчего»! - передразнила его Барбацуца. - Какую жарищу развели! Я сама тут чуть не скисла, не то что молоко!
Главный повар побледнел окончательно.
- Дорогая Барбацуца, я немедленно прикажу всем королевским коровам подоиться ещё раз. Будьте спокойны, я их заставлю. Молоко будет.
- А оно опять скиснет, - ехидно ухмыльнулась Барбацуца. - Нет, придётся сегодня сварить манную кашу на воде.
- На воде?! - Не только глаза, но и стёкла очков у главного повара стали испуганными. - Да ни один король на свете никогда не ел манной каши на воде!
- А нашему сегодня придётся её отведать. Ничего не поделаешь. Каша на воде…
- Нет, нет, не говорите этих страшных слов! Неужели ничего нельзя придумать?
- Ничего! - решительно рявкнула Барбацуца.
- Но всё-таки, умоляю вас!
- Нет, нет, сделать ничего нельзя. Хотя, впрочем…
- Что? Что? Да говорите же!
- Если принести… Да нет, это невозможно.
- Нет, дорогая Барбацуца, вы всё-таки скажите!
- Если принести из погреба льда и поставить молоко на лёд, тогда оно не скиснет.
Повар отступил на несколько шагов и отчаянно замахал руками.
- Это невозможно! Вы же прекрасно знаете, в погреб никого не пускают!
- Так я вам всё время и твержу, что невозможно. Просто я сварю кашу на во…
- Не говорите этих ужасных слов! - вскричал повар. - Моя заливная рыба! Она получится слишком нервной. Мои взбитые сливки! Они будут взволнованы. А король терпеть не может взволнованных взбитых сливок!
- Что поделаешь, каша будет на…
- Хорошо! Я попробую. Начальник королевской стражи - мой троюродный брат. Это такой души человек. Благородный, отзывчивый, бескорыстный…
- Дело ваше, - равнодушно сказала Барбацуца и отвернулась. Но она так стиснула руку Лоскутика, что чуть её не сломала.
- Сам спущусь в погреб, принесу ведро льда. - Главный повар со вздохом обмотал горло тёплым шарфом, потуже натянул на уши свой поварской колпак.
- Иди, иди, голубчик! - Барбацуца захохотала так оглушительно, что шоколадный торт, слабо охнув, осел несколько набок.
- А что? Что? - встревожился главный повар.
- А то, что во льду тоже надо разбираться. Синий лёд слишком холодный, молоко перемёрзнет. Жёлтый - слишком быстро тает. Зелёный брать нельзя ни в коем случае - он бывает ядовит, особенно в конце месяца…
- Барбацуца! - взмолился главный повар. - Не в службу, а в дружбу: сходите сами. Я в этом ничего не понимаю.
- Ни за что! У меня и так нос заложен. - Барбацуца угрожающе затрубила носом.
- Прошу вас!
- Все кости ломит. Ночью ноги так и сводит.
- Умоляю!
- Кашель мучит! - Барбацуца вся затряслась от кашля.
- Заклинаю!
- Ладно уж, - нехотя согласилась Барбацуца.
- Не знаю, как благодарить вас, милая Барбацуца! - с облегчением воскликнул главный повар.
Он поспешно схватил десяток жареных уток, фаршированного индюка, двух поросят и огромную рыбину на серебряном блюде.
- А это для кого? - насмешливо спросила Барбацуца.
Главный повар немного смутился.
- Мой троюродный брат… Он такой бескорыстный… Но знаете ли, не любит, когда к нему с пустыми руками…
И, накинув себе на шею ещё три связки колбас, главный повар покинул кухню.
ГЛАВА 23
ОБЛАКО, ГДЕ ТЫ?
Назад на кухню главный повар явился уже налегке, даже без серебряного блюда.
Его костюм был весь в жирных пятнах. Пятно на животе было похоже на индюка, пятно на левом боку напоминало поросёнка, на правом - утку.
- Какой милый бескорыстный человек!.. - сказал он, потирая сальные руки.
- Поторапливайся, девчонка! Пойдёшь вместе со мной! - зарычала Барбацуца и наградила Лоскутика крепким подзатыльником.
Схватив пустое ведро и толкая перед собой Лоскутика, она вышла из кухни.
Погреб имел вид осаждённой крепости.
Среди мирных кустов розовых и чайных роз с угрожающим видом чернели жерла пушек. Пахло порохом и тлеющими фитилями.
Привалясь спиной к груде ядер, начальник королевской стражи с наслаждением обсасывал индюшачью ногу.
Барбацуца прошла мимо стражников, нарочно хватила пустым ведром по лафету пушки.
На двери погреба красовался новый здоровенный замок.
Начальник королевской стражи вставил в него ключ и с трудом повернул скользкими от жира пальцами.
Барбацуца выхватила из рук стражника зажжённый фонарь, стала спускаться вниз по крутой лесенке. Лоскутик, боясь отстать, поторопилась за ней.
Лоскутик спускалась вслед за мигающим огоньком и огромной тенью Барбацуцы. Позади, икая от сытости, топал начальник королевской стражи.
Спускаться пришлось долго.
Сырость поползла по ногам, поднялась до живота, добралась до макушки.
Лоскутик услышала идущий откуда-то снизу дробный стук, как будто два десятка дятлов молотили носами по крепкой сосне.
«Откуда тут дятлы?» - удивилась Лоскутик.
Но это были вовсе не дятлы. Это были четыре стражника, которые, громко стуча зубами от холода, сидели на корточках вокруг зажжённой лампы.
Они грели об неё руки. Их огромные лапищи, обхватившие лампу, просвечивали насквозь, были красными и прозрачными.
Барбацуца бесцеремонно растолкала их, ногой распахнула тяжёлую дверь, обитую медью.
Барбацуца и Лоскутик вошли в огромный ледяной подвал.
Свет лампы, сверкая, побежал по острым ледяным глыбам. В дальних углах зашевелилась вспугнутая темнота.
Куски льда громоздились, как прозрачные горы, крепости, башни, нависали, как тяжёлые мосты из хрусталя.
На стенах ледяные узоры, стрелы, игольчатые звёзды.
Дрожь пробежала по спине Лоскутика. Но совсем не от холода. Только сейчас поняла она, как трудно будет ей тут отыскать Облако.
- Набирайте… ик!.. льда, да поскорее! - воскликнул начальник королевской стражи. - Там наверху у меня остался… ик!.. индюк и полдюжины… ик!.. уток. А эти пушкари такие нахалы…
- Иди… - шепнула Лоскутику Барбацуца.
Лоскутик принялась переворачивать одну за другой тяжёлые, скользкие ледяные глыбы.
- Скорее! - злился начальник королевской стражи. - О!.. Они уже… ик!.. хрустят моими косточками, то есть косточками моих уточек!
Руки у Лоскутика окоченели от холода. Она в кровь изрезала их об острые края ледяных глыб.
«Мне не найти тут Облако и за целый год…» - в отчаянии подумала Лоскутик.
Наверно, Барбацуца подумала то же самое.
- Идём отсюда. Ничего не выйдет… - шепнула она.
Лоскутик упрямо затрясла головой.
- Не уйду без Облака… Лучще замёрзну…
Барбацуца посмотрела на Лоскутика, кивнула и вдруг тихо улыбнулась.
«Улыбается!.. - не поняла Лоскутик. - Улыбается - сейчас?»
- А ну убирайся отсюда! - зарычал начальник королевской стражи, грубо хватая Лоскутика за плечо.
Но, видно, плохо он знал Барбацуцу.
Барбацуца подскочила и с размаху надела ему на голову пустое ведро. Кулаком изо всех сил стукнула по донышку, и оглушённый начальник королевской стражи, кроткий, как ягнёнок, уселся на пол.
- Скорей! - крикнула Барбацуца Лоскутику.
Лоскутик в отчаянии оглянулась по сторонам.
И вдруг, в наступившей тишине, ей послышался негромкий храп и сонное посапывание.
Она изо всех сил навалилась на тяжёлый кусок льда, откатила его в сторону, принялась раскидывать ледяные глыбы, сваленные одна на другую. Из её пальцев сочилась кровь, но она не обращала на это внимания.
В самой глубине она увидела кусок льда, очень странный на вид.
Он был похож на часы. На очень старинные часы с обломанными стрелками.
Лоскутик наклонилась над ним. Она услышала слабый стон.
- Нашла! - вне себя от радости прошептала Лоскутик.
- Лентяйка! - завопила Барбацуца. - Все кишки мне заморозила!
Лоскутик прижала к себе ледяные часы. Ссыпала в карман передника ледяные стрелки и вывалившиеся из часов прозрачные колёсики и пружинки.
Барбацуца бросила ей на плечи свою шаль, прикрыла ледяные часы. Сдёрнула с головы начальника королевской стражи его необыкновенный шлем. Не глядя, накидала полное ведро льда.
Начальник королевской стражи, ничего не соображая, послушно побрёл за ними, качаясь и стукаясь плечами о стены на узкой лестнице.
Около погреба стражники складывали кучами пушечные ядра. Они с трудом удерживали их жирными пальцами. Губы и щёки у стражников масляно блестели.
А жареные утки, индюк и поросёнок бесследно исчезли.
- Опять голубей не накормила, бездельница, лентяйка! - страшным голосом закричала Барбацуца. - Марш домой!
Лоскутик бросилась бегом по дорожке.
Барбацуца подхватила с земли камень и швырнула Лоскутику вдогонку. Но камень почему-то полетел совершенно в другую сторону.
Лоскутик поплотней закрыла шалью Облако.
По её животу текли ледяные струйки. Солнце жарило вовсю, но Лоскутик тут же промёрзла до костей. Она испугалась, что холод доберётся до её сердца и оно перестанет биться.
Облако становилось всё легче. Оно шевельнулась, сонно вздохнуло, потом начало сладко зевать, потягиваться.
Вдруг Лоскутик почувствовала холод вокруг шеи - это Облако выпростало руки из-под шали и обняло её.
Лоскутик робко подошла к высоким чугунным воротам. Разомлев от жары, привалившись к воротам, сидели Рыжий Верзила и Рыжий Громила.
- Стой! - крикнул Рыжий Громила.
- Брось… - вяло пробормотал Рыжий Верзила.
- Она что-то прячет под шалью, - подозрительно заметил Рыжий Громила.
- Это барбацуцына девчонка. Не связывайся с ней. Послушайся доброго совета, - с трудом разлепив залитые потом веки, лениво сказал Рыжий Верзила.
- Что у тебя под шалью? - зарычал Рыжий Громила.
- Оставь девчонку в покое… - зевнул Рыжий Верзила, снова закрывая глаза.
Рыжий Громила за плечо притянул к себе Лоскутика. Он сунул руку ей под шаль и тут же выдернул.
- Ну и холодище! - воскликнул он с удивлением. - Ничего там нет, а холодно, как в животе у лягушки!
Лоскутик быстро проскользнула в ворота.
Она пересекла площадь Одинокой Коровы и знакомыми улочками побежала к дому Барбацуцы.
Там с беспокойством и нетерпением её ожидали Вермильон, Сажа и жаба Розитта.
ГЛАВА 24
ЧТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ, ЕСЛИ НЕЧАЯННО НАСТУПИТЬ НА ЛИМОННУЮ КОРКУ
Барбацуца с торжествующим видом заявилась на кухню с полным ведром льда.
Две скромные румяные девушки внесли бидон с молоком.
Барбацуца ударила ногой по ведру, ведро опрокинулось, лёд рассыпался по полу.
- Вы сошли с ума, дорогая Барбацуца! - в испуге воскликнул главный повар. - Что вы делаете? Молоко опять скиснет!
- Не скиснет, - загадочно сказала Барбацуца. - Думаешь, молоко глупее тебя? Нет, милый, ему достаточно знать, что на кухне есть лёд.
И действительно, на этот раз молоко и не подумало скиснуть.
Густой белой струёй оно потекло в кастрюлю. Барбацуца вскарабкалась на табуретку.
Никогда ещё она не варила манную кашу с таким вдохновением.
Повара и поварята испуганно прилипли к стенам.
В клубах пара лицо Барбацуцы то сжималось, то растягивалось.
Как бешеная вертелась в руках поварёшка.
Барбацуца даже что-то напевала. Это было потрясающе. Никто никогда не слышал, чтобы она пела.
Как ты уже знаешь, мой читатель, троюродный брат главного повара был начальником королевской стражи. Но у главного повара имелся ещё двоюродный брат. Этот двоюродный брат был морским разбойником.
Главный повар, слушая песню Барбацуцы, даже струхнул немного. Эта песня живо напомнила ему самую кровожадную песню пиратов.
- Каша готова! - воскликнула Барбацуца и швырнула в угол поварёшку.
О, какая это была каша! Она напоминала крем, взбитые сливки, горячее мороженое, морскую пену - всё, что хотите, только не обыкновенную манную кашу.
Барбацуца в изнеможении сползла с табуретки.
Главный повар под руку довёл её до двери, и Барбацуца отбыла к себе домой.
- Я должен попробовать мой сладкий соус, - усталым, но успокоенным голосом сказал главный повар. - Не слишком ли он взволнован…
Он направился к плите, где в кастрюльке кипел и загадочно булькал сладкий соус.
Но беда может случиться с каждым. Даже с главным поваром. И где угодно. Даже на совершенно безопасном пути к плите, где в кастрюльке кипит сладкий соус.
Итак, повар не сделал и трёх шагов, как, наступив на что-то ногой, с грохотом растянулся на полу.
- Кто это подстроил? Кто хотел, чтобы я упал? - зарычал он, с трудом вставая на ноги и держа в руке половинку выжатого лимона.
В кухне стало тихо.
Только сковородки и кастрюли беспечно о чём-то своём болтали на плите.
- Я знаю! - неожиданно пискнул самый маленький поварёнок. Звали его Перецсоль. Он ещё ничего не умел делать. Он только подавал поварам перец и соль, когда они были им нужны. Перецсоль пискнул: «Я знаю!» - и тут же пожалел об этом.
Все на него посмотрели. От страха маленький Перецсоль весь сжался. Если бы он мог, он спрятался бы в свой собственный поварской колпак, который был больше его самого.
- Говори!
- Это та старушка, которая варила манную кашу! - прошептал несчастный Перецсоль.
- Барбацуца?
- Она резала лимоны пополам и выжимала в бидоны с молоком…
- Врёшь! Оторву уши!
- Правда! - пищал Перецсоль, весь вспотев от страха. - Выжмет - и швырк под лавку.
Главный повар, встав на колени, сам пополз под лавку. Там кучкой лежали выжатые лимоны.
- Ничего не понимаю… - в полном недоумении развёл руками главный повар. - От лимонного сока молоко тут же скисает. Зачем бы ей это? А сама ещё просила льда…
Тут главный повар быстро зажал себе рот ладонью.
Молча, дикими глазами оглядел всех.
Его высоченный колпак сам собой немного приподнялся - это волосы на голове главного повара встали дыбом.
Ни слова не сказав, он выбежал из кухни.
ГЛАВА 25
ЧТО ПОМЕШАЛО ОБЛАКУ РАССКАЗАТЬ ДО КОНЦА СВОЙ СОН
Облако сидело на кровати и громко чихало.
Оно было похоже не поймёшь на кого. Голова Лоскутика с косичками в разные стороны, длинные руки Слыша, на животе часовая и минутная стрелки. Из-под одеяла торчали рыбий хвост с чешуёй - это было всё, что осталось от русалки.
- Ап-чхи! - вовсю чихало Облако, и в нём дребезжал гром, как чайная ложка в треснутом стакане.
- Будь здорово! - хором говорили Сажа и Вермильон.
Жаба Розитта сидела в суповой миске, куда была налита вода, и с блаженным видом таращила выпуклые глаза.
Лоскутик - от радости рот до ушей - поила Облако чаем с малиновым вареньем.
- Пей, пей, пока не остыло, - уговаривала она Облако.
В комнату, рыча, влетела Барбацуца.
Выбила чашку с чаем из рук Лоскутика, сорвала с постели одеяло и бросилась на Облако.
Она попробовала ухватить Облако за руку, потом за хвост, но, как ты прекрасно понимаешь, это было совершенно невозможно.
- Ой, щекотно!.. - извивалось и хихикало Облако.
- Как?! - вопила Барбацуца. - Ведь его и нет вовсе! Из-за этого пустого места столько суматохи?!
- Ап-чхи! - чуть не разорвалось на части Облако.
- Чихает… - изумилась Барбацуца и тяжело плюхнулась на стул. - Ох и устала же я…
- Главное, я теперь знаю… ап-чхи… - возбуждённо говорило Облако, - источник под королевским троном в главном зале. Надо его… ап-чхи! Я хочу сказать, надо его выпустить на волю. Тогда река наполнится… ап-чхи!.. водой. Трава разбежится по всему королевству. Деревья опять научатся зеленеть. Цветы вспомнят… ап-чхи!.. как надо цвести!
- Но согласится ли король? - робко спросила Лоскутик.
- С тех пор как Облако помогло мне раздобыть пять кошельков золота, я снова начал писать портреты, - задумчиво сказал Вермильон. - Но теперь богачи не заглядывают ко мне. Я стал рисовать простых людей. Вы знаете, это гораздо интереснее. Сквозь одно лицо у них не просвечивает другое. В них всё настоящее: отвага и честность. Я написал портрет Великого Часовщика. Каждая его морщина говорит о мудрости. Я познакомился с оружейниками. Я писал кузнецов, освещённых блеском раскалённых углей. Все они смелые люди. Они не будут просить у короля милости. Они будут требовать.
Барбацуца прыгнула вперёд и вцепилась в плечи Вермильона.
- Пусть мои друзья простые повара и пекари, - закричала она, - но они кочергой и поварёшкой до полусмерти исколотят твоих дурацких оружейников!
- Дорогая Барбацуца, - улыбнулся художник, - нет никакой нужды вашим друзьям нападать на моих друзей.
- Это я сказала, чтобы ты не очень-то задирал нос, - проворчала Барбацуца.
- Мы все должны объединиться, и тогда королю придётся уступить, - сказал Вермильон.
В это время Облако раскашлялось с такой силой, что голова и руки у него оторвались и, некоторое время кашляя и чихая, плавали под потолком, пока наконец не смогли соединиться снова.
- Чего смотришь? - набросилась Барбацуца на Лоскутика. - Укутать его надо потеплее. Горло завязать. Горчичники ему надо поставить, вот что!
- Горчичники? - заинтересовалось Облако. - Клянусь громом, я буду первым Облаком, которому поставили горчичники! Пожалуй, я не прочь…
- Сначала надо смерить ему температуру. Градусник! Где градусник? - закричала Барбацуца.
Градусник отыскался почему-то в корзине с бельём.
Барбацуца занесла его над Облаком, как кинжал.
- Сейчас же поставь градусник! Да где у этого дрянного Облака подмышка? Отвечай, где у тебя подмышка?
В конце концов градусник положили на постель. Облако прилегло сверху, но в тот же миг градусник разлетелся на тысячу мельчайших осколков.
- Ой! У него сто градусов! - испугалась Лоскутик.
Барбацуца засуетилась:
- Врача ему, лекаря! А какого? Почём я знаю, кто облака лечит? Может, ветеринара позвать?
- Не беспокойтесь… - томно простонало Облако, которому на самом деле очень нравилась вся эта суматоха. - Ну задело я градусник молнией, и всё…
- Ах ты, притворяла! - обрушилась на него Барбацуца. - Никакой сырости у этой совести! Ох, мозги врозь! Никакой совести у этой сырости. И эта лягушка небось не кормлена. - Барбацуца ткнула пальцем в жабу Розитту, сидевшую в суповой миске. - Тьфу! Эй, вы! Все до одного! Живо марш за мухами!
Вермильон и Сажа наловили по окнам мух.
Жаба Розитта деликатно съела пять мух и одного комара.
- Ква… Кхи… Кхи… Ква… Ква… Пхи… Пши… - вежливо прохрипела жаба Розитта.
- Чего это она? - строго спросила Барбацуца. - Ничего не поняла, ни словечка.
- Она говорит, - объяснила Лоскутик, - что в старости надо думать о возвышенном, а не о мухах.
- Тьфу ты, лягушка, а туда же… - сказала Барбацуца и с уважением посмотрела на жабу Розитту. - Спроси у неё, может, она кофейку хочет?
- Вряд ли, - покачала головой Лоскутик.
- А какой мне сон приснился, когда я лежало в ледяном подвале!.. - Облаку показалось, что на него слишком мало обращают внимания. - Мне приснилось, что я уснуло на цветах и меня съела большая облачная корова. Когда её стали доить, я превратилось в облачное молоко. Это было очень интересно… Нет, нет, вы слушайте, что было дальше. Дальше ещё интересней. Я попало к столяру и прилипло к табуретке, намазанной столярным клеем…
Но Облаку не удалось рассказать до конца свой удивительный сон.
В это время в дверь Барбацуцы застучало сразу двенадцать кулаков.
ГЛАВА 26
БОЧКА СМОЛЫ
Итак, в то время как все наши друзья сидели в маленькой комнатушке под крышей и Облако рассказывало им свои сны, в дверь заколотила сразу дюжина кулаков.
Барбацуца высунулась из окна. Сверху она увидела только железные шлемы и пики, как будто у неё во дворе расположился торговец оружием со своим товаром.
На самом деле весь крошечный двор возле её дома был забит вооружёнными стражниками.
Из переулка слева выехал отряд конной стражи. Из улочки справа вывезли три здоровенных пушки.
Отовсюду к дому Барбацуцы валил народ.
Барбацуца так страшно зевнула, что передние ряды стражников попятились.
- Чего это вы заявились ко мне в гости без приглашения? Да ещё не дали мне вздремнуть после обеда!
- Нам всё известно, Барбацуца! Все твои штучки с лимонами! - взвизгнул главный повар, который тут же прямо из горлышка флакона глотал успокоительные капли.
- Эй, Барбацуца, выдай нам девчонку и Облако! - грозно крикнул начальник королевской стражи. - Тогда король простит тебя!
- Я скорее сама из себя сварю суп, чем отдам вам такую девчонку и такое славное Облако! - отрезала Барбацуца и захлопнула окно.
Главный тюремщик забежал за угол и сказал Лоскутику, которая как раз в это время выглянула из окна:
- Милая сиротка, бедная крошка! Выдай нам эту дрянную старуху и это никому не нужное Облако! За это король подарит тебе настоящих живых маму и папу!
Но Лоскутик вместо ответа только высунула язык.
Помощник главного тюремщика, который мечтал сам стать главным тюремщиком, а главного тюремщика сделать своим помощником, обежал дом с другой стороны и крикнул мелькнувшему в окне Вермильону:
- Эй, художник, выдай нам Облако, старуху и девчонку! Тогда наш король объявит тебя самым лучшим художником в королевстве!
Но художник только погрозил ему кулаком.
Сажа, решив получше разглядеть, что творится около дома, нырнул в камин, без труда через дымоход выбрался на крышу и уселся на трубе.
- Трубочист! - тихо позвал его главный советник Слыш.
Конечно, Слыш тоже был тут. Ты бы сразу его заметил. Он стоял около кареты в своих вечных чёрных калошах.
Он заговорил совсем тихо. Но его услышали все, даже старый оглохший трубач, живущий за три улицы от дома Барбацуцы.
- Выдай нам Облако, старуху, девчонку и художника! Я прикажу тебя позолотить с ног до головы. Ты будешь единственный золотой трубочист на свете.
- Можешь позолотить свои калоши! - крикнул ему Сажа и показал длинный нос.
Облако разделилось на четыре части и выглянуло сразу из четырёх окон.
- Ого, кажется, нас окружили… - озабоченно пробормотало Облако. - Жаль, что я не научило Лоскутика летать. Она такая хорошая и добрая, что, может быть, и могла бы этому научиться… Так, так… Что же придумать?
Облако заглянуло в камин.
- Эй, Сажа! - крикнуло Облако. - Поскорей выпусти всех голубей Барбацуцы! Они знают, что делать.
- Ах ты, мокрое место, туман, сырость, слякоть! Ты ещё распоряжаешься в моём доме! Кто здесь хозяйка: ты или я?
И Барбацуца принялась изо всех сил тузить Облако кулаками.
Её кулаки проходили прямо сквозь Облако, и оно не обращало на это ни малейшего внимания.
Оно о чём-то сосредоточенно думало, нахмурив лоб.
Наконец, Барбацуца больно ушибла кулак о спинку стула. Тяжело дыша, она опустила руки.
Тем временем голуби, все до единого, вылетели из голубятни, сделали круг над домом и куда-то улетели. Впереди всех летел чёрный голубь Сажи.
- Взломать двери! Их надо взять живыми или мёртвыми, - прошептал Слыш. - Лучше не живыми…
Из толпы вышел старый оружейник.
Тяжёлый меч воткнул в землю, руки сложил на рукояти меча.
- Мы хотим знать, в чём виноваты двое детей, старуха и художник? - старым, усталым голосом спросил оружейник.
- В тюрьму его… - прошептал Слыш.
Десять стражников бросились на старика, схватили его.
Но десять молодых оружейников оторвали от старика их цепкие руки и швырнули стражников на землю.
- Мы виноваты только в том, что знаем королевскую тайну! В этом, и больше ни в чём! - завопила Барбацуца, высовываясь из окна.
- Выбить дверь! - крикнул начальник королевской стражи.
Но перед дверью, как из-под земли, выросла толпа пекарей, гончаров и ткачей.
- Зарядить пушки!
Но кузнецы и оружейники оттеснили пушкарей от пушек. Они повернули тяжёлые пушки и направили их на стражников. И тут Слыш прошептал странное слово:
- Смола…
Никто не успел опомниться.
Рыжий Громила и Рыжий Верзила, согнувшись, выкатили откуда-то небольшую чёрную бочку.
Охнув, подняли её - бочка хоть небольшая, да, видно, была тяжела, - раскачали её и ударили об угол дома.
Бочка, хрустнув, раскололась. Густая, липкая смола облепила стену, стала сползать вниз. Рыжий Громила через головы стоящих швырнул горящий факел.
И в тот же миг стена дома разом вспыхнула. Оранжевое пламя рванулось кверху. Закружилась косматая, чёрная копоть.
- Пожар, пожар! Я боюсь! - вскрикнул тонкий детский голос.
В этом королевстве, лишённом воды, пожар был самой большой бедой. Пожаром пугали непослушных детей.
А пламя словно догадалось, что оно здесь хозяин, что все перед ним бессильны, оно охватило вторую стену, крыльцо и дверь.
- Эй, люди! - крикнула Барбацуца, размазывая по щеке чёрную копоть. - Знайте: король - украл у вас воду! Вы слышите? Великий источник во дворце! Под королевским троном!
- Заставьте её замолчать! - прохрипел Слыш.
Расталкивая стражников, к горящему дому бросились плотники. Они несли топоры, волокли длинные лестницы.
- Куда?! Назад! - заорали стражники.
Всё смешалось на маленьком дворике Барбацуцы. С хрустом завалился забор, упали ворота. Замелькали кулаки. Слышен был только треск ломающихся пик и удары сабель о молоты каменотёсов.
Стражников оттеснили в узкую улочку, припёрли к стенам.
Тотчас с четырёх сторон к пылающему дому плотники прислонили длинные лестницы. Кузнецы, передавая с рук на руки, спустили вниз Лоскутика и Сажу.
По другой лестнице сошёл вниз художник Вермильон, держа жабу Розитту, завёрнутую в клетчатый носовой платок.
Барбацуца помедлила, стоя на подоконнике. Она скрестила на груди руки. Оглянулась, посмотрела внутрь горящего дома.
Там гудело и выло пламя.
- Барбацуца, иди сюда! - плача, крикнула Лоскутик.
И Барбацуца тоже спустилась вниз.
Последним вылетело из дома Облако. От копоти оно стало полосатым и пятнистым.
Плотники рубили топорами горящие брёвна, растаскивали их в разные стороны, засыпали песком.
Оружейники окружили Слыша, начальника королевской стражи и главного тюремщика. Пекари и ткачи разбирали оружие, в страхе брошенное стражниками.
Но пламя уже охватило весь дом. Плясали рыжие языки огня, и на каждом была шапочка копоти.
Крыша дома с грохотом завалилась. Во все стороны полетели искры и красные головешки.
Задымилась и вспыхнула соломенная крыша на маленьком доме, куда недавно перебрался старый мастер зонтиков.
Потом загорелся крытый иссохшей дранкой дом бедной кружевницы. Сухое дерево вспыхивало легко и сразу. Горело жарко, разбрасывая снопы искр.
Облако бросалось прямо в огонь, выпускало из себя струи воды.
Оно сморщилось, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух, с трудом взлетало вверх, кашляя от дыма.
Теперь уже полыхали все дома вокруг. Дымились и тлели дальние крыши.
Оружейники и плотники отшвырнули стражников от колодца. Но добраться до воды было не просто. Колодец до самого верха был забит камнями.
Со всех сторон к горящим домам бежали люди. Они несли воду. Последнюю воду. Кто на дне ведра, кто в кувшине, кто в маленькой кружечке.
Но разве кружкой воды можно потушить пылающий город?
ГЛАВА 27
МОЛНИЯ СТАРОЙ БАБКИ ГРОЗОВОЙ ТУЧИ
- Ха-ха-ха! - загремела вдруг Барбацуца. - Гляньте-ка на Слыша! Сейчас он уползёт под карету!
Все посмотрели на Слыша.
Слыш, прислонившись спиной к карете, сползал вниз. Он присел на корточки, съёжился так, что его лицо очутилось между поднятых колен.
Он смотрел вверх с ужасом, яростью и изумлением.
И только тут люди увидели, как потемнело небо над их головами. Как будто вдруг, внезапно наступил вечер.
На город наползала тёмная, тяжёлая туча, волоча лиловые лохмотья по крышам домов.
Внутри неё что-то мрачно погромыхивало, будто она тащила за собой сундуки, набитые медной посудой, встряхивала их и стукала друг о друга.
- Остановить! Прекратить! Запретить! - во весь голос закричал Слыш.
И хотя он закричал первый раз в жизни, его никто не услышал.
- Капелька! - зазвенел вдруг детский голосок. - Мама, мне на нос с неба упала капелька!
И тут будто кто опрокинул большое, во всё небо, ведро. Потоки воды с шумом, плеском полились на пылающий город.
- Ах ты, негодное Облако! Вечно от тебя нет покоя старой бабке! - раздался рокочущий, грохочущий голос откуда-то сверху.
И вдруг сверкнула яркая молния. На миг она остановилась в небе, как серебряное дерево. Всё осветилось дрожащим мерцающим светом.
Молния вонзилась прямо в острую кровлю дворца. А вслед за ней огромная сизая рука кинула в окно дворца пригоршню шаровых молний, горящих, как круглые лампы.
Вскрикнули все люди на площади, схватились за руки, чтобы удержаться на ногах.
Главная башня дворца покачнулась, наклонилась и рухнула. Гул прокатился по земле. И все увидели, как из груды развалин вырвался светлый фонтан воды и поднялся до самой тучи. Это бил в небо освобождённый Великий источник.
Грохот смешался с громом и хохотом. И сейчас же ливень хлынул с новой силой.
Вода пригнула книзу языки пламени. Огонь шипел, извивался, корчился, прятался в густых клубах дыма. Но вода настигала его, сбивала с крыш, с мокрых брёвен, до тех пор пока нигде не осталось ни одного красного уголька.
Тут дождь пошёл ещё веселее.
Люди выскакивали из домов. Они протягивали вверх руки, и вода сбегала по их рукам до самых плеч.
Седые старики выходили из дверей. Они вспоминали детство, и дождь смывал слёзы с их щёк.
Ребятишки запрыгали по лужам, поднимая фонтаны брызг. Можно было подумать, что дождь идёт сразу сверху и снизу, с земли.
Мокрые голуби, кружа над домами, взмахами крыльев разогнали дым.
И тут все увидели, что на площади нет ни главного советника Слыша, ни начальника королевской стражи, ни главного тюремщика, ни солдат.
Можно было подумать, что потоки дождя смыли этих злых людей, как дождь смывает с мостовой мусор и грязь.
И правда, больше никто никогда их не видел. Видно, великий ливень так их напугал, что они убежали в невесть какие дальние страны и уже не посмели вернуться.
Дождь неплохо отмыл маленького трубочиста. Оказалось, что волосы и брови у него совсем белые, даже мокрые они были светлыми.
- Ах ты, дрянь такая! - набросилась Барбацуца на Лоскутика. - Спалила-таки своё платье! Добилась своего! Придётся покупать тебе новое.
Но Лоскутик только крепко прижалась к Барбацуце и поцеловала её в закопчённую щёку.
- Вот тебе! Вот тебе! - послышался гулкий, катящийся по земле голос.
Сквозь падающий дождь все разглядели старую бабку Грозовую Тучу, которая таскала за ухо бедное Облако.
Она дёргала его из стороны в сторону:
- Будешь ещё не слушаться старую бабку? Будешь летать куда не следует? А как надо, голубей за мной посылаешь?! «Помогай, старая бабушка, выручай!» А?!
Облако с отчаянными воплями приплясывало на одной ноге.
- Отпусти его! Сейчас же отпусти! - закричала Барбацуца, подпрыгивая изо всех сил и тыча кулаками вверх. - Вы все бессовестные! Бросили нас, не прилетали! Только оно помогло нам! Так что нечего трепать ему уши!
Видимо, слова Барбацуцы произвели впечатление на старую бабку Грозовую Тучу, она, ворча и сердито клубясь, отпустила Облако.
Облако, потирая ухо, которое стало больше колеса, бросилось к Лоскутику.
- Какое поразительное лицо у вашей уважаемой бабушки! - с восхищением сказал Вермильон Облаку. - О, если бы она согласилась мне позировать… С каким наслаждением я написал бы её портрет!
Между тем толпа окружила наших друзей.
Люди подняли их на плечи и понесли.
Барбацуца брыкалась как могла и молотила кулаками по чьим-то головам. Но старый оружейник шепнул ей:
- Тише, тише, дорогая Барбацуца! Разве ты забыла, что я сватался за тебя пятьдесят лет назад? А когда ты мне отказала, я так и не женился.
Барбацуца съездила его по затылку, но брыкаться всё-таки перестала.
Пять оружейников, три ткача, семь пекарей и мастер зонтиков бережно понесли невесомое Облако.
Здоровенный кузнец посадил на одно плечо Сажу, а на другое - Лоскутика.
И только жаба Розитта попросила оставить её в луже и дать ей хоть немного прийти в себя и отдышаться.
- Мне хочется немного отдохнуть от суматохи и подумать о вечности… - заявила она. - О том, как из икринки получается головастик, как он превращается в лягушку и всё идёт своим чередом. А потом я прискачу на ваш праздник.
А дождь всё шёл и шёл. Все промокли до нитки, но никто не хотел, чтобы он кончался.
На площади Одинокой Коровы под дождём танцевал Один-Единственный Нищий, а в мастерской Великого Часовщика звонили от радости все его умные часы.
Толпа остановилась на старом мосту.
Люди перегибались через перила, смотрели вниз.
По сухому дну, между голых пыльных камней, робко бежал мутный ручеёк.
Но люди смотрели на него как на чудо.
А воды всё прибывало. Скоро уже вода забурлила между камнями. Закрутилась водоворотом вокруг свай моста.
- Это моя вода! Моя! - закричал дядюшка Буль, по колено входя в реку.
Глаза у него были пустые и мёртвые. Он начал хватать воду руками, но она убегала у него между пальцами. Вода поднялась уже ему по самую грудь.
- Всё моё!.. Никому бесплатно не дам ни одной капли, ни одной капельки! - бормотал он.
- Он сошёл с ума от жадности и злобы, - сказали люди.
И женщины отогнали мальчишек и запретили им дразнить сумасшедшего.
Наконец все пришли на дворцовую площадь. Ворота в парк были широко распахнуты.
Девушки нарвали полные корзины цветов. Они плели венки и бросали их в реку.
- Нет, больше я не могу сидеть на одном месте! Никогда в жизни так не уставала… - проворчала старая бабка Грозовая Туча, вылетая из окна мастерской художника Вермильона.
Но Вермильон уже закончил портрет.
Он был счастлив. Правда, он сидел почти по пояс в воде. Вся штукатурка на стенах и на потолке размокла и обвалилась. Но портрет получился очень похожим. Старая бабка Грозовая Туча была на портрете как живая.
Этот портрет и до сих пор висит в городском музее.
Если ты, мой читатель, когда-нибудь попадёшь в этот город, обязательно загляни в музей и посмотри на портрет старой бабки Грозовой Тучи. Не пожалеешь!
- Ну, пора прощаться! - громыхнула старая бабка Грозовая Туча, появляясь над площадью.
- Не улетай! - крикнула Лоскутик, обнимая Облако.
- Ох уж эти мне прощания! - Старая бабка Грозовая Туча сердито дёрнула Облако за руку и подняла его в воздух. - Сейчас оба начнут ныть и проливать дождик!
- Прощай, Лоскутик! - крикнуло сверху Облако, стараясь вырвать руку из лиловой лапищи своей бабки. Рука Облака всё удлинялась и удлинялась, но старая бабка Грозовая Туча всё-таки уводила Облако за собой.
Слёзы лились из глаз Облака прямо на Лоскутика.
- Я побегу за тобой! - плача, закричала Лоскутик.
Но Барбацуца крепко ухватила её за руку.
- Пусти же меня, пусти! - попробовала вырваться Лоскутик.
- Девочки не бегают по всей земле за облаками, - печально сказала Барбацуца. - Так не бывает.
- Когда ты прилетишь опять? - крикнула Лоскутик.
- Теперь облака будут часто прилетать в вашу страну! - уже издали ответило Облако.
- А ты? Ты прилетишь? - изо всех сил крикнула Лоскутик.
- Прилечу… Прилечу… - донёс до Лоскутика ветер.
- Я буду ждать… - прошептала Лоскутик. - Я буду думать о тебе всю жизнь, каждую минуту…
Барбацуца так крепко обняла Лоскутика, что у Лоскутика на спине скрипнули лопатки.
Дождь кончился. Только звонко падали крупные капли с крыш. И каждая капля, падая, говорила какое-то короткое, непонятное, но очень весёлое слово.
Старая бабка Грозовая Туча на лету обернулась. Она пошарила в бесчисленных складках своего серого плаща и вытащила оттуда какой-то полосатый и сверкающий шарф. Встряхнула его за конец и бросила в воздух.
И тотчас над городом изогнулась дугой сияющая радуга.
Она перекинулась мостом над толпой, над мокрыми, умытыми крышами освобождённого города, над рекой, по которой плыли, сталкиваясь и кружась, венки цветов.
Из цикла "Повелитель волшебных ключей"
Ученик волшебника
Повелитель волшебных ключей-1
^Воспроизведено по изданию^
Иллюстрации Геннадия Калиновского
?? ??
^Сказка «Ученик волшебника» повествует об удивительных приключениях двух друзей-хвастунишек - мальчика Васи и кота Васьки, о том, к каким неожиданным и даже опасным последствиям может привести самое безобидное на первый взгляд хвастовство.^
^Сказка рассказывает также о разных, порой самых необычных профессиях, о том, что любое дело интересно и увлекательно, если ты относишься к нему с душой.^
Несколько слов к читателю
Ты раскрыл книгу Софьи Прокофьевой. Чудесного писателя, который умеет писать сказки.
Сказки рассказывают нам о жизни. Они опираются на её внутреннюю правду. Это - правда человеческих характеров, правда злых и добрых чувств, мужества и страха, счастья и боли, правда конечного торжества добра.
Может, ты уже читал другие книжки Софьи Прокофьевой? Про «Неизвестного с хвостом»: о том, как игрушечный тигрёнок пролез сквозь бинокль и стал большим тигром, чтобы помочь своему другу в беде. Или, может быть, приходила к тебе в гости из библиотеки книга «На старом чердаке», и теперь ты знаешь, как иногда бывает опасно врать, потому что ужас что может получиться из вранья, когда оно начинает сбываться на самом деле!
Сочинить сказку - дело непростое. Вот почему Софья Леонидовна Прокофьева написала свою первую сказку уже вполне взрослым, зрелым человеком. Сначала окончила школу. Потом - институт. Между прочим, художественный! И сделалась художником. И стала работать художником-иллюстратором. У неё появился сын Серёжа. Это имя часто встречается на страницах её детских книжек. Теперь ты знаешь почему.
Сейчас Серёжа уже совсем взрослый, а Софья Леонидовна продолжает писать для ребят - для тебя и для твоих ровесников.
Почему?
Потому что сказка - это самая красивая правда на свете. Потому что лучше всех это знают дети. Потому что они сказке верят.
В этой книге две большие сказки. Первая «Ученик волшебника». Прочтя её, ты познакомишься с мальчиком Васей и забавным котом Васькой, с волшебником Алёшей и его друзьями.
Несмотря на то что в сказке целая тьма приключений, превращений и неистово-напряжённых поворотов действия, я бы назвала её сказкой-размышлением, сказкой-раздумьем.
Автор словно думает вслух: «Может быть, волшебник - это уходящая, ненужная в наше время профессия?» И тут же отвечает самому себе, тоже вслух, так что слышно и нам, читателям: «Нет, мечта, сказка, фантазия необходимы людям, потому что у каждого в душе живёт потребность помечтать, живёт детское желание хоть раз в жизни встретиться с чудом».
Вторая сказка в этой книге - «Лоскутик и Облако».
Что за странное название? Как можно в одной книжке написать про такие разные вещи?
Погоди. Не спеши. Ты всё узнаешь по порядку.
Лоскутик - это девочка. Маленькая девочка с большим сердцем, отзывчивая на чужую беду, приниженная бедностью, но душою возвышенная и смелая.
А Облако? А Облако - это облако. С ним постоянно происходят всякие волшебные превращения, как это обычно бывает и с остальными его небесными сородичами. Только у этого Облака нежная и чувствительная душа…
Впрочем, зачем я тебе рассказываю! Ты сам обо всём сейчас прочтёшь. Узнаешь из этой прекрасной умной выдумки настоящую правду о том, как красивы мужество и доброта, как благороден риск во имя дружбы, как дороги в жизни самоотверженность и верность - на деле, не на словах.
Поэтическая фантазия - это вечное свойство живой человеческой души. Писательница Софья Прокофьева знает это и утверждает это всем своим творчеством. Поэтической сказкой она как бы защищает и ограждает духовную суть человека от механистичности и железности эпохи бурного технического развития.
Смело входи в эту книгу и знакомься с её героями. Смейся вместе с ними, страдай, радуйся, плачь.
Тебя ждёт большое удовольствие от знакомства с ними. Только будь осторожен: если тебе встретится обыкновенный термос, не открывай его сразу. Потому что в нём прячется джинн!
Ирина Токмакова
Ученик волшебника
Я старый человек. Я замечательно умею заваривать крепкий чай, но скажу вам откровенно, терпеть не могу пить его в одиночестве.
Особенно вечером. Особенно, если за окном осенний дождь, а в водосточную трубу забрался какой-то скучный, унылый бормотало и что-то бормочет, бормочет, бормочет…
Поэтому, конечно, вы прекрасно поймёте, с каким волнением я ждал, кто же будет моим новым соседом в новом доме, куда я переехал совсем недавно.
Сначала я увидел двух потных грузчиков, которые волокли по лестнице облупленный, рассохшийся шкаф.
Дверцы шкафа то и дело с печальным, пронзительным скрипом открывались и закрывались, словно шкаф жаловался: «Ну почему, почему вы не дали провести мне остаток дней в любимом тёмном углу, где паутина так уютно грела мою старую больную спину?..»
Потом я приметил забавного быстроглазого мальчишку. Уши у него так сильно оттопыривались, будто кто-то, ухватив его прямо за уши, вытащил из коляски, когда он был ещё совсем маленьким.
Мальчишка нёс целую кипу детских рисунков в рамках и без рамок, обхватив её обеими руками и вдобавок придерживая сверху подбородком. Стараясь удержать расползавшиеся рисунки, он поднимался по ступенькам и не переставая бранил и упрекал кого-то, кто шёл по лестнице впереди него.
- Опять за старые штучки взялся? Ведь сыплются, сыплются, не видишь, что ли? А ведь всё утро мне твердил: я самый-самый лучший грузчик на свете! Хорошо ещё, что я тебе только один спичечный коробок доверил. Смотри, пустой донесёшь… Все спички рассыплешь. Да не тряси ты его, эх!..
Мне стало интересно, кому это он говорит.
Я ускорил шаги, хотя в моём возрасте не очень-то рекомендуется быстро ходить по лестнице.
Я обогнал мальчишку и увидел… вы только представьте себе - полосатого кота!
Да, это был кот! Он был не то чтобы тощий, он был какой-то плоский.
Я обратил внимание, что одно ухо у кота было как бы не закончено, не завершено.
Оно было чуть короче другого, и самый кончик его словно растворялся, таял в воздухе. Ещё я заметил, что одна полоска на спине была какой-то размытой, не такой яркой и чёткой, как другие.
Кот, отчаянно сверкая зелёными глазищами, нёс в зубах спичечный коробок, а спички сыпались из коробка и хрустели у меня под каблуками.
Потом в открытую дверь я ещё раз увидел эту парочку. Мальчишка стоял на табуретке и развешивал на стене детские рисунки. Посередине он повесил рогатое оранжевое солнышко. Рядом с ним ёлки, похожие на зелёные юбочки. Потом портрет девочки с тремя большими голубыми глазами. Два глаза были весёлые, а один грустный.
Кот стоял рядышком, держа в зубах гвозди, и от этого казался ещё более усатым. Он по одному передавал гвозди мальчику.
- Ну как, Вась, ровно? - спросил его мальчик, вешая ещё один рисунок.
И тут, не буду скрывать, я ужасно удивился. Потому что кот немного наклонил голову набок, оглядел рисунок и спокойно ответил:
- Криво. Сам, что ли, не видишь?
Правда, сказал он это как-то невнятно. Но возможно, ему мешали гвозди, которые он держал в зубах.
В этот миг из лифта вышел мой новый сосед. Это был, можно сказать, ещё совсем молодой человек, худой, высокий и немного сутулый. У него были голубые глаза, и даже через очки было видно, что они на редкость яркого оттенка.
Одет он был в свободный широкий плащ. Тугая шёлковая подкладка его плаща при каждом движении приятно поскрипывала, словно тихо напевала какую-то песенку.
- Алексей Сократович, - отрекомендовался он и протянул длинную-предлинную руку. - Впрочем, обычно все меня зовут Алексей Секретович. Я уже привык, знаете ли… Так что, если хотите…
Я пригласил Алексея Секретовича заглянуть ко мне вечерком на чашку чая.
За чаем мы разговорились. Из глубоких чашек поднимался ароматный пар завитушками, и в комнате уже не пахло клеем, красками и новыми обоями. Всё стало зыбким и уютным.
Мне, конечно, не терпелось о многом расспросить моего нового соседа.
И в первую очередь, как вы догадываетесь, о говорящем коте. Но спросить вот так, прямо, ни с того ни с сего: «А правда ваш кот умеет разговаривать?» - было как-то неловко.
К тому же, может быть, я ошибся, ослышался, может быть, это говорил вовсе не кот, а кто-то другой. Мало ли что может померещиться?
- А чем вы занимаетесь, какая у вас профессия, Алексей Секретович? - для начала спросил я.
- Извините… - сказал мой новый сосед и почему-то густо покраснел.
- Простите, - смутился я в свою очередь.
- Моя профессия?.. Смотря как к этому относиться… - Алексей Секретович поднял на меня свои удивительные голубые глаза. Глаза его смотрели несколько врозь. Как будто один глаз заглядывал мне за правое ухо, а другой за левое. - Вы знаете, иногда бывает так грустно… В сущности, ведь ничего особенного… Да вот мои друзья, например. Один - милиционер, другой - директор зоопарка. Ничего не могу сказать, замечательные люди. Чуткие, душевные. Но и они… Но и они долгое время считали, что это просто так, баловство. И лишь после одной истории они убедились… Впрочем, кажется, я так и не сказал вам, какая у меня профессия? Понимаете ли… Дело в том… Да, я - волшебник!
- Волшебник - это прекрасно! - искренне воскликнул я.
- Вы так считаете? - обрадовался Алексей Секретович.
Итак, мы подружились. Алексей Секретович рассказал, что кота зовут Васька и он его любимый и очень одарённый ученик. А мальчика зовут Вася Вертушинкин, и это его большой друг.
- Вот Васька отлично умеет разговаривать, - сказал волшебник Алексей Секретович и снова покраснел.
Он поведал мне удивительную историю. Настолько удивительную, что я даже подумал, уж не записать ли мне её.
Потом я как-то повстречал Васю Вертушинкина. Он со своей стороны добавил к рассказу Алексея Секретовича ещё немало интересного. Тогда я решил, не откладывая дело в долгий ящик, как-нибудь в ближайшие дни сесть и всё написать.
А сегодня ко мне заглянул кот Васька.
Он не спеша вылакал два с половиной блюдечка сливок и, прерывая сам себя сытым довольным мурлыканьем, рассказал мне ещё множество удивительных подробностей.
И тут я просто сел за письменный стол и записал всю эту невероятную и, главное, совершенно правдивую от начала и до конца историю.
ГЛАВА 1
УЖАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, В КОТОРОЕ ПОПАЛ ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН. И ГЛАВНОЕ: НАРИСОВАННЫЙ КОТ
В этот день Вася Вертушинкин был с самого утра в отвратительном настроении. Можно даже сказать - он был в отчаянии.
Да, он нахвастал. Ну и что? С вами, что ли, никогда такого не случалось? Не поверю. Ну ни за что не поверю!
Но вся беда в том, что Вася Вертушинкин был хвастун-неудачник. Вот ведь бывают же такие невезучие люди! Стоило ему только хоть немного прихвастнуть, как его хвастовство, словно оно было поплавок какой-то, непременно всплывало кверху и всё тут же выходило наружу. Прямо хоть рта не открывай!
А как не хвастать, скажите на милость, если Катька глядит на тебя при этом такими огромными, доверчивыми глазами и глаза её начинают как-то изнутри, из самой глубины сиять?
Вот хотя бы вчера вечером… Ну как было удержаться?
Сидя на гладких, старых, отполированных ребячьими штанами брёвнах, Вася Вертушинкин нахвастал ребятам…
Да ничего особенного он даже не нахвастал. Просто сказал, что он самый-самый-самый… Ну, словом, что он может войти в клетку к любому дикому зверю. И этот хищник его даже нисколько не растерзает, а наоборот, будет до смерти рад, что Вася Вертушинкин его навестил, заглянул в гости. Такой уж у него, у Васи Вертушинкина, дар: мирно, можно даже сказать - дружески общаться со всякими кровожадными.
Дар этот природный, полученный через папу от дедов и прадедов.
Ещё его прабабушка по маминой линии, отличница по всем предметам, имела привычку учить уроки в клетке с ягуарами, чтобы её не отвлекали всякими там посторонними разговорами.
Видали бы вы, как сияли глаза у Катьки, когда он это рассказывал!
- Вот заливает, между прочим, - сказал Серёжка по прозвищу Серёжка Междупрочим. Но сказал как-то неуверенно, и глаза у Катьки не перестали сиять.
А сегодня… Нет, вот не везёт так не везёт! Всё, как назло, словно нарочно. Судите сами: в газете заметка, что в их городе открывается зоопарк.
Жили себе, жили без зоопарка и горя не знали. И вдруг как снег на голову - зоопарк. И даже написано: уже благополучно прибыли лев, две пантеры, слон и крокодил.
Нет, вы лучше скажите, как он теперь во двор выйдет? А? Что? Сами видите, вам и сказать нечего.
Оставалось одно. Можно сказать, последняя надежда. Пойти к волшебнику.
Волшебник дядя Алёша жил во дворе в старом доме на самом верхнем этаже, и похоже на то, что больше всего на свете любил детские рисунки. Во всяком случае ребята, которые бывали у него дома, рассказывали, что все стены в его комнате с полу до потолка завешаны детскими рисунками.
А Вася здорово рисовал. Просто здорово.
- Да ведь я самый-самый-самый… - пробормотал Вася и махнул рукой. Не до того сейчас.
Вася Вертушинкин быстро перерыл все свои рисунки.
Вот этот, пожалуй, самый удачный.
Кот.
Отличный котище. Хвост трубой, глаза зелёные, лукавые, а сам полосатый.
Только вот беда: одно ухо он нарисовал больше другого, наполовину стёр резинкой, не докончил, да так и бросил. Может, рисовать надоело, а может, ребята со двора позвали. И вот ещё: одна полоска на спине смазана. Он тогда воду из стакана пролил прямо на рисунок.
Ну, да сейчас не до того. Нет у него времени, чтобы всякие уши дорисовывать и полоски подправлять. И так сойдёт.
Вася Вертушинкин схватил рисунок и бегом бросился вниз по лестнице.
Глава 2
ВОЛШЕБНИК ДЯДЯ АЛЕША. И ГЛАВНОЕ: ТАИНСТВЕННЫЙ ТЕРМОС
Но не только Вася Вертушинкин был в этот день в плохом настроении.
Да-да, взрослые тоже иногда огорчаются. В их жизни, как это ни странно, тоже бывают всякие сложности, неприятности и непредвиденные осложнения. Хотя, по-моему, большинство ребят считают, что у взрослых всегда всё в порядке. На то они и взрослые.
А случилось вот что. Алексей Секретович накануне вечером позвонил по телефону своему другу директору зоопарка Владимиру Владимировичу. Он хотел, как обычно, поговорить с ним, расспросить, что новенького.
Разговор, однако, получился самый огорчительный, можно даже сказать - обидный для болезненно самолюбивого волшебника Алёши.
- Завтра, завтра. В крайнем случае послезавтра, - сняв трубку, счастливым, усталым голосом сказал Владимир Владимирович. Он даже не спросил, кто с ним разговаривает.
- Ты о чём, Володя? - удивился Алексей Секретович.
- А, это ты, Алёшка! - радостно воскликнул Владимир Владимирович. - Всё колдуешь, ворожишь, гадаешь на кофейной гуще? Волшебством-баловством занимаешься? И не надоело тебе? А у меня, брат, радость. Зоопарк открывается. Завтра. В крайнем случае послезавтра. Как давно я об этом мечтал, ты же знаешь!
Волшебник Алёша промолчал.
- А какие звери! - восторженно продолжал Владимир Владимирович, не обращая внимания на затянувшееся молчание своего друга. - Не мыши какие-нибудь. Ты ведь знаешь: мыши с детства терпеть не могут меня. То есть я хочу сказать, я с детства терпеть не могу мышей, просто не переношу их. Ну, ты понимаешь. Ах, если бы ты только увидал моего слона! Уверяю тебя, ты бы просто умер от восторга! Только что из Африки, можно сказать, ещё тёпленький… А крокодил! Зелёный, как огурчик… А лев! Что за грива! Чудо, роскошь! Что-то в ней такое буйное, дикое, первозданное. Именно о такой работе я мечтал, о настоящей, живой в полном смысле этого слова! Понимаешь?
Волшебник Алёша ничего не ответил. Он молча положил трубку на рычаг, так осторожно, словно она была стеклянной.
Его друг Владимир Владимирович всегда слегка подсмеивался над его профессией. Но так откровенно, так грубо… Как он мог?.. Неужели он не чувствовал, что каждое его слово ранит волшебника Алёшу, вонзается в него, как острейший кинжал?
Волшебник Алёша долго сидел в кресле ссутулившись, уставившись в одну точку. Настольная лампа мягко освещала детские рисунки на стене. Елки, похожие на зелёные юбочки. Девочку с тремя голубыми глазами.
Потом со вздохом поднялся и достал с полки большой старый, кое-где поцарапанный термос.
Волшебник Алёша обтёр с него пыль рукавом, привычной скороговоркой пробормотал заклинание:
Джинн, яви свою мне верность
И покинь сейчас же термос!..
Он отвинтил пластмассовую крышку, вытащил толстую пробку…
Послышался нарастающий гул, свист и грохот, словно электричка на полной скорости вылетела из туннеля.
Разбрасывая колючие хвостатые искры, из горлышка термоса вырвалась тонкая струйка дыма. Разрастаясь, она поднялась до потолка, сгустилась, темнея, и превратилась в огромного джинна в полосатой чалме.
Настольная лампа испуганно мигнула и погасла. Померк светлый экран телевизора.
Комната погрузилась в темноту. Но джинна без труда можно было разглядеть и в кромешной тьме. Глаза его жгли и светились, как раскалённые угли. Казалось, стены комнаты раздвинулись, а потолок выгнулся дугой под напором его тяжёлой головы и грузных, узловатых плеч.
- Что прикажешь, о повелитель? - громоподобно вопросил джинн.
В буфете тонкими птичьими голосами заговорили рюмки на высоких ножках.
- Опять из-за тебя пробки вылетели, электричество погасло! - с досадой пробормотал волшебник Алёша. - Ну что ты, честное слово, не можешь нормально появиться из термоса?
Джинн виновато склонил могучую голову, и полосатая чалма съехала ему на нос.
Волшебник Алёша принёс из кухни табурет и, негромко ворча, что с джиннами лучше не связываться, такой уж это беспокойный народ, принялся чинить пробки.
Этого джинна лет пять назад подарил Алексею Секретовичу его старый учитель, волшебник Николай Спиридонович. Он долгие годы вёл волшебный кружок при домоуправлении. Показывал жильцам всякие чудеса. Превращал почтовые ящики и дверные ручки в букеты цветов. Короткое заклинание - и хозяева квартиры вместо электрического звонка видели вертлявого воробья, который чирикал на всю лестницу, а если надавить ему на хвост, вежливо спрашивал: «Разрешите войти, кто дома?»
Но под старость Николай Спиридонович вдруг увлёкся радиотехникой и совсем забросил волшебство.
Вот тогда-то он и уговорил, прямо-таки, можно сказать, умолил волшебника Алёшу забрать джинна к себе.
Джинн в то время проживал не в термосе, а, как и подобает обыкновенному джинну, в древнем медном кувшине, позеленевшем от времени и покрытом таинственными знаками и письменами.
Николай Спиридонович совсем забросил бедного джинна. Так, откроет иногда кувшин, чтобы проветрить. Нет того, чтобы поговорить по душам, дать какую-нибудь работёнку, послать за тридевять земель…
Несчастный джинн от безделья и скуки так извертелся, что локтями и коленками протёр почти до дыр прочный медный кувшин.
С утра до вечера он так стенал и скорбно рыдал в своём кувшине, что бедный Николай Спиридонович всё ронял, путал и толком не мог собрать ни один радиоприёмник.
Волшебник Алёша пожалел их обоих и забрал джинна к себе.
Нужно было подыскать джинну какое-нибудь новое обиталище: медный кувшин от ветхости чуть ли не светился насквозь.
Волшебник Алёша долго бродил по магазинам. Задумчиво вертел он в руках хрустальные вазы, фарфоровые чайники и расписные глиняные кувшины.
В конце концов джинн сам облюбовал для себя голубой термос, стоявший на полке у волшебника Алёши.
- Уж до того гладенький! - умилился джинн, в первый раз забравшись в термос. - А пробочка! Клянусь повелителем джиннов, никогда ещё меня так крепко не закрывали!
На том и порешили. Волшебник Алёша начертал на голубом термосе волшебные знаки, чтобы взбалмошный джинн не мог выбраться наружу, когда ему вздумается, и жизнь понемногу наладилась.
Джинн привязался к волшебнику Алёше всем сердцем.
Всё было бы ничего, но впечатлительный и нервный джинн возненавидел технику.
Новенький радиоприёмник пришлось отдать соседям, и бедный волшебник Алёша даже телевизор теперь включал с опаской: джинн в термосе тут же начинал тосковать и метаться.
- О эти голоса и призраки из пустоты! - стонал он. - Я, живой и тёплый джинн, мог бы поведать тебе тысячи прекрасных сказок!..
Но на этот раз джинн сразу почувствовал, что волшебник Алёша чем-то смущён и опечален.
- Ты грустен, мой повелитель? - робко спросил джинн, стараясь сдержать раскаты могучего голоса.
Волшебник Алёша, пригорюнившись, присел на табуретку.
- Понимаешь, все мои друзья считают, что волшебство - это баловство, не более того. Даже милиционер Толя и мой самый близкий друг директор зоопарка…
Джинн резко выпрямился. Ухом задел хрустальную люстру. Заскрипели и зазвенели пыльные подвески. На чердаке что-то рухнуло и развалилось, что-то с грохотом покатилось в угол.
- Позволь, о повелитель, я низвергну в бездну и милиционера Толю, и даже директора зоопарка! - взревел джинн.
Но волшебник Алёша только безнадёжно покачал головой.
- Что ты! Это же прекрасные люди. Они вправе иметь своё мнение. Да я и сам, что уж тут скрывать, последнее время нет-нет да и подумаю: уж не бросить ли мне волшебство и не заняться ли чем-нибудь…
Волшебник Алёша не договорил.
Огромный джинн с грохотом упал на колени. Куски ветхого дубового паркета брызнули из-под его колен во все стороны.
- Опомнись, о повелитель! - заголосил джинн. Слёзы, похожие на огненные груши, закапали из его глаз, оставляя на полу обугленные, дымящиеся по краям дыры. - Если не будет волшебников, то зачахнут и умрут все сказки. Они уснут и больше никогда не проснутся. А обо мне ты подумал? Нет, тебе всё равно! Стоит ли беспокоиться, тратить драгоценное время?.. Пошёл вон, дряхлый, никому не нужный джинн… Прощай, мой милый гладенький термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий!..
- Да не переживай ты раньше времени, - с досадой сказал волшебник Алёша. - Я ведь ещё ничего не решил.
Джинн жалобно всхлипнул и вытер нос кулаком.
- Позволь мне вернуться в мой родной термос, где мне осталось нежиться так недолго… - простонал он. - Я хочу в тишине отдаться своей горькой печали, излить в стенаниях жгучую скорбь…
- Ну уж, так сразу «жгучая скорбь», «стенания»! - недовольно поморщился волшебник Алёша. - Какие вы, джинны, право, нежные, словно мимозы. Уж слова вам не скажи!.. Впрочем, если хочешь назад в термос, изволь!..
Волшебник Алёша вздохнул и негромко проговорил:
Джинн, яви свою мне верность
И вернись обратно в термос!..
Джинн сначала одной ногой осторожно ступил в термос, потом второй. Сложив над головой руки, он начал медленно втягиваться в узкое горлышко. Очертания его затуманились. Потом он сделался прозрачным, зыбким, словно жидкое стекло. Сквозь него стала видна дверь, ведущая на кухню. И наконец тонкой струйкой дыма он исчез в термосе.
- Крышку закрой, в спину дует… Ты, конечно, хочешь, чтобы я опять простудился, как в прошлый раз?.. - послышался из термоса слабый, плачущий голос и сдавленный кашель.
Волшебник Алёша завинтил крышку. Стоны, всхлипывания и кашель затихли.
«Конечно, нервы, - невесело подумал волшебник Алёша. - Тоже ведь живое существо, что ни говори. А в последнее время только и слышно: наш брат волшебник то тут, то там бросает своё древнее ремесло. Поневоле разнервничаешься… Как вы считаете? О, несомненно!..»
У волшебника Алёши была привычка самого себя спрашивать «Как вы считаете?» и самому себе отвечать «О, несомненно!».
Волшебник Алёша потушил настольную лампу и распахнул окно, чтоб выветрился запах дыма и палёного паркета.
Светила полная голубая луна. Прохладные лучи легли на стену. Наверно, луна тоже любила детские рисунки.
Елки, похожие на зелёные юбочки, засеребрились и задрожали в голубом лунном свете.
А нарисованная девочка, казалось, посмотрела на волшебника Алёшу с упрёком всеми своими тремя большими немигающими глазами.
ГЛАВА 3
ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН ПРИХОДИТ К ВОЛШЕБНИКУ АЛЕШЕ, И ГЛАВНОЕ: СНОВА - НАРИСОВАННЫЙ КОТ
Утреннее солнце, яркое и настойчивое, разбудило волшебника Алёшу.
Вполне возможно, солнце в это утро решило, что оно вовсе не солнце, а будильник.
Конечно, не подумайте, что оно научилось звонить. Вовсе нет. Но его лучи согрели лоб и ухо волшебнику Алёше, а потом принялись щекотать его закрытые глаза.
К тому же солнце подучило воробьёв звонко и бесцеремонно обсуждать свои дела прямо под его окном. А знаете, сколько у птиц дел, особенно по утрам?
- Бабочки кончаются! Бабочки кончаются!
- Что вы говорите? Неужели?
- Чему тут удивляться? Осень на носу. Ловите бабочек, последних бабочек! Хоть будет что вспомнить зимой.
- Прощайте, жуки и мухи! Чик-чирик! Прелесть!
- Обойдётесь крошками. Что поделаешь? Жизнь есть жизнь.
- Во дворе кто-то просыпал пшено, вы не слышали?
- Опять всё достанется голубям. Нахалы! А как толкаются!
Очень милые разговоры. И всё-таки, всё-таки на душе у волшебника Алёши было как-то смутно и нерадостно.
Волшебник Алёша налил себе стакан крепкого чая. Поморщился. Ну так и есть: сахарница пуста, ни кусочка сахара.
Бежать в магазин не хотелось, а волшебник Алёша, как нарочно, любил очень крепкий и очень сладкий чай.
Конечно, он мог бы сказать пару слов джинну, и сахарница до краёв наполнилась бы сахаром, но…
Ведь стоит только выпустить джинна на волю, как тут же начнутся упрёки, подозрения, жалобы, стенания. Пойдёт в ход всё: и «жгучая скорбь», и «горькая печаль». Нет уж, спасибо, премного благодарен…
Волшебник Алёша съел яичницу, выпил стакан несладкого чая и налил себе ещё стакан.
- Нет, к джинну можно прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!.. - сам себе сказал волшебник Алёша.
И в этот миг раздался звонок в дверь.
Звонок был слабый, прерывистый. Какой-то нерешительный.
«Так, так. Кто-то очень волнуется и не очень в себе уверен», - подумал волшебник Алёша.
Волшебник Алёша открыл дверь. За дверью стоял мальчик и двумя руками держал перед собой большой рисунок в рамочке. Он держал его перед собой, как щит. Как будто волшебник Алёша мог выстрелить в него из лука или бросить копьё.
Я думаю, вы догадываетесь, кто это был. Да, совершенно верно, вы не ошиблись. Это был Вася Вертушинкин.
- Дяденька волшебник, здравствуйте. Меня зовут Вася. А это кот Васька. Это я для вас. Сам нарисовал. И рамку сам сделал, - быстро выпалил Вася Вертушинкин и замолчал, задохнувшись, не зная, что ещё сказать.
Волшебник Алёша взял рисунок.
- Ну и симпатяга! - невольно восхитился волшебник Алёша. - Настоящий кот. Прямо как живой!
Он усадил Васю Вертушинкина на табурет, а сам, подумав немного, повесил рисунок на стену, около девочки с тремя голубыми глазами.
- Ну совсем как живой, - ещё раз пробормотал он и повернулся к Васе Вертушинкину.
По его лицу волшебник Алёша сразу догадался, что тот пришёл не просто так, а по делу, и не просто по делу, а по какому-то очень важному делу.
- Ну! - ласково сказал волшебник Алёша. - Ну, соберись с духом и выкладывай, что там у тебя.
Но Вася Вертушинкин никак не мог заговорить. Как будто все слова сразу вместе подступили к горлу и, перепутавшись, застряли там, мешая друг другу.
В старинном тусклом зеркале, висевшем напротив него на стене, Вася Вертушинкин увидел мальчишку, который, сжавшись, сидел на табурете, ухватившись обеими руками за сиденье, а ногами зацепившись за ножки табурета. Оттопыренные уши мальчишки ярко полыхали, прямо-таки светились в полутёмной комнате.
Вася Вертушинкин наконец проглотил лишние, мешавшие ему слова и с трудом заговорил:
- Дяденька волшебник! Просто я самый-самый-самый несчастный человек на всём белом све… В общем, мне до зарезу надо войти в клетки к хищникам. И чтобы они меня не искуса… и не растерза… ну вы сами понимаете.
- Зачем в клетки к хищникам? - очень удивился волшебник Алёша.
- Надо, ну очень надо, очень. - Вася Вертушинкин изо всех сил стиснул руками табурет, как будто прося табурет заступиться за него, помочь ему уговорить волшебника Алёшу. - А то все ребята меня презирать будут. Понимаете, все друзья будут надо мной смеяться!..
Тут Вася почувствовал, что его уши стали такими горячими - того гляди, подпалят ему волосы. Он опустил голову и поэтому не заметил, с каким пониманием и сочувствием посмотрел на него волшебник Алёша и как задумчиво он кивнул головой.
- Два грустных человека - это слишком большая концентрация грусти… - прошептал волшебник Алёша.
Он рассеянно провёл рукою по лбу, как бы отгоняя какие-то свои невесёлые мысли.
- Что ж, надо тебе помочь, - сказал волшебник Алёша. - Да, придётся, видно, подыскать какие-то крепкие заклинания. Очень надёжные. Всё-таки хищники. В общем, я тут пороюсь в своих книгах, а ты забеги ко мне попозже, ну так примерно что-нибудь через часок…
И вдруг волшебник Алёша добавил что-то совсем непонятное. Впрочем, он сказал это так тихо, что Вася толком даже не расслышал.
- Пусть будет одним грустным человеком меньше…
Вася Вертушинкин вдруг почувствовал, что от радости он стал лёгким и круглым и может прыгать, как мяч, и, возможно, даже летать.
Когда затих звук его прыжков на лестнице, волшебник Алёша снял с полки несколько тяжёлых старинных книг.
Сдул с переплётов пыль, посмотрел, как тает в воздухе едкое серое облачко, хотел было уже открыть верхнюю из книг, но не удержался и снова взглянул на кота Ваську.
Тут он опять покачал головой, невольно подумав: «Этакий плутишка! Может, и впрямь оживить его?..»
- Хм!.. - с некоторым недоумением протянул волшебник Алёша.
Волшебство, конечно, волшебством, но ему показалось, что нарисованный кот и без всякого волшебства весь напрягся, напружинился, изогнул спину подковой в усилии пошевелиться. Ему даже послышалось сдавленное, еле слышное мяуканье.
«Ну, уж если ты сам так хочешь…» - волшебник Алёша раскрыл старинную книгу и принялся терпеливо листать её, пробегая глазами по строчкам.
- М-м… Вот оно!
И волшебник Алёша громко прочёл:
Не робей и не смущайся,
Превращайся, превращайся,
От усов и до хвоста
В настоящего Кота!
И в тот же миг, сорвавшись со стены, на пол тяжело шлёпнулся большой полосатый кот.
Правда, он был немного плоским. К тому же, не будем скрывать, кончика правого уха у него не хватало. Более того, одна полоска на спине была какой-то расплывчатой, размытой. Но всё же это был живой, тёплый, настоящий кот.
Вам, конечно, известно, что коты, кошки и даже котята падают всегда на все четыре лапы. Но наш кот Васька от неожиданности, а может быть, от полной неопытности плюхнулся на пол как-то нескладно: не то спиной, не то боком.
- Мяу!.. - с обидой взвыл кот Васька.
На стене над ним ещё покачивалась на верёвочке пустая рамка с листом чистой белой бумаги. В углу можно было разглядеть надпись крупными печатными буквами: «КОТ ВАСЬКА. Рисунок ВАСИ ВЕРТУШИНКИНА. 9 лет».
- Какой же я, право! - досадуя на себя, воскликнул волшебник Алёша. - Надо было успеть подбежать и подхватить тебя на первый раз. Да уж ладно, ладно, не прикидывайся, пожалуйста, что ты разбился и покалечился. Так, стукнулся чуть-чуть, и всё. К тому же ты умеешь разговаривать.
- Умею! - радостно откликнулся кот Васька и забегал по комнате, с интересом обнюхивая ножки кресел, табуретки и стола. - Я самый-самый-самый замечательный кот на всём белом све… - послышался его голос из-под письменного стола.
- Где? Где? - строго спросил волшебник Алёша.
- На нашем дворе, - скромно закончил кот Васька и одним прыжком очутился на столе волшебника.
- Миленький, пушистенький волшебник, мне у вас так нравится, так нравится… Возьмите меня к себе в ученики, - сладким голосом пропел он.
Кот Васька с треском замурлыкал и принялся тереться мордой о плечо волшебника Алёши, умильно и льстиво заглядывая ему в глаза.
«Вот единственное существо, которое хочет стать моим учеником, - волшебник Алёша с горечью усмехнулся. - Впрочем, это даже забавно».
- Что ж… Может быть… Пожалуй… - рассеянно сказал волшебник Алёша. - Но чтобы стать моим учеником, ты должен очень многое изучить, прочесть все эти книги… Это тебе не мышь поймать. Вот так-то… А сейчас мне надо что-нибудь подыскать для нашего Васи Вертушинкина…
И волшебник Алёша принялся бережно перелистывать старинные хрупкие страницы волшебной книги, на которых время оставило пожелтевшие отпечатки своих пальцев.
Кот Васька ловко вывернулся из-под его руки и тоже принялся лапой быстро переворачивать страницы, помогая себе ещё при этом носом.
- Мяу! Сколько тут заклинаний! - в восторге пропищал кот Васька. - Да я их все мигом!..
Волшебник Алёша подхватил кота Ваську под живот и спустил на пол.
- А ты, я вижу, порядочный нахал, - сердито сказал он. - Не смей трогать без разрешения волшебные книги! Ох, смотри, доиграешься ты у меня: отправлю назад в рамочку!
От этой ужасной угрозы вся шерсть на спине кота Васьки встала дыбом, и он тут же стрельнул под табурет.
Волшебник Алёша углубился в чтение старинной книги, негромко приговаривая при этом:
- Так, так… Нет, пожалуй, это не подойдёт… А вот это? «Новейший способ изучения языка птиц и зверей». Отличнейшая вещь. Как вы считаете? О, несомненно!.. Но пожалуй, не совсем то, что надо в данном случае мальчику Васе. Хм!.. Что же нам делать? Что нам делать? - повторил волшебник Алёша, в рассеянности постукивая карандашиком себя по губам.
Переливчато зазвонил телефон. Волшебник Алёша вздрогнул, неохотно оторвался от книги, снял трубку.
- Волшебник слушает. Здравствуйте. Очень приятно. Что? Да, да. Сколько лет вашей дочке?.. Пять лет? Прелестный возраст! Что? Что вы говорите? Боится засыпать? Снятся страшные сны? Немедленно выезжаю. Буду у вас минут через пятнадцать - двадцать. Я расскажу вашей дочке волшебную сказку и ручаюсь - ей будут сниться только чудесные, весёлые сны.
Волшебник Алёша осторожно закрыл старинную книгу. Положил руку на потемневший кожаный переплёт.
- Ну, Васька, смотри не вздумай без меня открывать эти книги, - строго сказал волшебник Алёша. - Беда будет! Даже близко не подходи и не гляди на них, слышишь? Да, вот ещё что. Не смей трогать вон тот голубой термос. Не послушаешься, пеняй на себя, отправлю назад в рамочку!
Кот Васька закатил глаза и оскорблённо замяукал, всем своим видом показывая, что он самый-самый-самый какой только может быть прилежный и послушный ученик на всём белом свете.
- Уж сразу в рамочку!.. - с обидой проворчал кот Васька. - Что вы, честное слово, какие вещи говорите. Такое услышишь - ночь спать не будешь. Да не волнуйтесь вы. Всё будет мур-мур!
С порога волшебник Алёша оглянулся.
- Тут без меня может один мальчик зайти. Впрочем, ты его отлично знаешь. Так вот, скажи ему, чтобы подождал.
Волшебник Алёша надел свой просторный плащ на плотной шёлковой подкладке, которая приятно поскрипывала при каждом его движении.
Дверь за ним захлопнулась.
ГЛАВА 4
НЕОБЫКНОВЕННОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ ВХОДНОЙ ДВЕРИ, И ГЛАВНОЕ: САМЫЙ-САМЫЙ-САМЫИ ВЕЛИКИЙ ВОЛШЕБНИК
Итак, кот Васька остался один.
Он прошёлся по комнате, с удовольствием ощущая, какие у него мягкие и гибкие лапы.
Оглядел себя через плечо и остался очень доволен. Особенно ему понравился свой собственный хвост. Право, до чего же мил! Сколько в нём наивности и обаяния, в этом хвосте!
«Нет, правда, гораздо приятнее быть ожившим котом, чем просто нарисованным. Висеть на стенке, вот скучища! - подумал он. - Конечно, кто этого сам не испытал, тому не понять».
Кот Васька лапой приоткрыл дверцу буфета. Он даже сам не знал, для чего он это сделал. Просто правая лапа сама потянула дверцу, и всё, а глаза сами быстро обежали все полки.
Ага! Какая-то банка. Написано: «Сгущённое молоко».
Кот Васька не имел ни малейшего представления, что такое сгущённое молоко. Но слово «молоко» почему-то звучало так заманчиво, так сладостно.
Кот Васька не утерпел и лизнул языком белую, тугую, немного засахарившуюся плёнку. Ничего не скажешь, отличная вещь! Прямо-таки самая подходящая еда для только что ожившего кота.
Густое молоко облепило усы. Кот Васька с удовольствием дочиста вылизал банку.
Вы только подумайте, ведь он поел первый раз в жизни! Если к тому же учесть, что Вася Вертушинкин нарисовал его ещё в прошлом году, то…
После сгущённого молока коту Ваське неудержимо захотелось облизываться, мыть лапой за ухом, подремать на солнышке и пофилософствовать. Мысли приходили на ум всё такие сладкие, длинные и тягучие.
«Конечно, кто спорит, волшебник Алёша прекрасный, великодушный человек. И оживил он его удачно, ничего не скажешь. Но всё-таки Вася Вертушинкин - вот это, скажу вам, личность! Конечно, и на солнце есть пятна. Вот и Вася Вертушинкин, когда рисовал его, кота Ваську, кончик уха стёр резинкой, а не дорисовал. И вот теперь изволь, живи, кот Васька, с незаконченным ухом! Но это всё мелочи, мелочи… Главное, что Вася Вертушинкин его нарисовал. Ведь если бы он его не нарисовал, то, скажите на милость, кого бы стал оживлять волшебник Алёша? А? Это даже малому котёнку ясно, что ни один волшебник не может оживить кота, который не нарисован, иначе говоря, кота, которого нет и не существует. Так какой же из этого всего напрашивается вывод? А такой, что всем-всем на свете он, кот Васька, обязан своему пушистому Васе Вертушинкину! Логично? Логично!»
Кот Васька решил немного подремать, но глаза никак не хотели закрываться. Просто не слушались его, и всё. Они упрямо смотрели всё время на волшебные книги.
Кот Васька наконец не выдержал и прыгнул на стол. Он сел спиной к волшебным книгам, но голова его как-то сама собой повернулась, и он опять стал смотреть на тёмные и пропылённые старинные переплёты.
«Ну вот я подошёл поближе, и никакой беды не случилось, - сам себе сказал кот Васька. - Ровно никакой. А может, потрогать волшебную книгу? Нет, ни за что!.. Ну хотя бы ту, которая сверху. Разве уж одним коготком только…»
Кот Васька осторожно тронул волшебную книгу и тут же отдёрнул лапу.
«Ну вот, я её потрогал, и опять ничего не случилось. Ровно ничего. А может, открыть её? Ну нет! Ни за что! Или разве уж открыть, а потом сразу и закрыть?..»
Кот Васька весь взъерошился, напружинился, готовясь тут же соскочить со стола при малейшей опасности.
Дрожащей лапой открыл волшебную книгу.
Не дыша, перевернул одну страницу, другую и вдруг увидел нечто такое, что заставило его чуткие уши встать домиками, а зелёные глаза разгореться ещё ярче.
На странице волшебной книги… нет, вы просто не поверите, кот Васька увидел нарисованную мышь. Причём вовсе не волшебную, а самую обычную, маленькую, серую, с потрясающим длинным голым хвостом.
Под рисунком было написано: «Заклинание пятьсот тридцать второе. Как превратить в мышь любое неживое вещество и любое живое существо».
- Вот это да! - тихонько ахнул кот Васька. Ему даже стало жарко. - Мяу, как интересно!
Кот Васька медленно прочёл, водя лапой по строчкам:
Великан или малыш,
Ты бежишь или стоишь,
Говоришь или молчишь,
Превращайся сразу в мышь!
Голова у кота Васьки закружилась.
На один миг ему показалось, что все вещи вокруг стали мышами. Шкаф с книгами, кресло. Даже стакан с чаем превратился в мышь, из которой торчала чайная ложечка.
- Да это же самое главное волшебство на свете! - задыхаясь от волнения, прошептал кот Васька. - А волшебник Алёша ещё говорит: «Надо всё изучить. Все книги прочесть». Нет уж, извините. Мне это теперь ни к чему. Ой! Что же это получается? Выходит, значит, оказывается, раньше я был обыкновенный нарисованный кот, а теперь я самый-самый-самый что ни на есть главный волшебник на свете! Логично? Логично. Ну, уж теперь будьте спокойны, всё у нас будет мур-мур!
Кот Васька резко захлопнул старинную книгу. Душное облако пыли окутало его, едко щекоча чуткий нос.
О, если б он только что не съел полбанки сгущённого молока, даже вылизав досуха звонкое донышко, если бы не эта сытая тяжесть в животе, он бы превратил в мышей всё-всё, что он только видит.
Кот Васька так разволновался, что даже не расслышал звонок в дверь.
Звонок повторился.
Кот Васька замер, прислушиваясь и принюхиваясь, шевеля усами.
Он чувствовал знакомый запах, единственный, неповторимый, самый дорогой для него на свете. И это нетерпеливое переступание с ноги на ногу там, за дверью, тоже такое знакомое.
Да это же он. Сам Вася Вертушинкин, пушистый Верту-шинкин звонит в дверь. Какое счастье вновь увидеть его! Своего создателя, своего художника!
И вдруг кот Васька подпрыгнул, наверное на целых полметра взлетев над полом.
Вовсе незачем ему дожидаться волшебника Алёшу, и даже хорошо, просто замечательно, что его нет дома. Потому что теперь он сам не какой-то там кот Васька, а Великий Волшебник, вооружённый самым главным заклинанием, поможет своему Васе.
Вася Вертушинкин позвонил в третий раз. Звонок был длинный, печальный, даже какой-то безнадёжный. Так звонят в последний раз, перед тем как повернуться и уйти.
- Сейчас! Сейчас! - завопил кот Васька и со всех ног понёсся в переднюю.
Но как открыть дверь? Эту дрянную дверь, которая осмелилась встать между ним и его пушистым Васей! До замка ему не дотянуться, да, пожалуй, и сил кошачьих не хватит его повернуть.
Нет, да что же это он, честное слово? Растерялся, словно малый котёнок. Всё же просто, как кипячёное молоко.
Кот Васька лихорадочно зашептал:
Великан или малыш!
Ты стоишь или висишь,
Ты молчишь или скрипишь,
Превращайся сразу в мышь!
Произнося эти слова, кот Васька в глубине души ещё всё-таки не был до конца уверен, что волшебство его послушается. Поэтому он так и остался стоять на задних лапах, взъерошенный, растерянный, потрясённый, прямо перед Васей Вертушинкиным в тот момент, когда дверь бесшумно исчезла, словно провалилась куда-то, а вместо неё по полу суетливо забегал юркий серый мышонок с умопомрачительным тонким хвостом.
Мышонок, как-то по-деревянному стуча лапками, благополучно исчез под шкафом, а Вася Вертушинкин, стоявший прислонившись к двери, от неожиданности пошатнулся и чуть было не упал на кота Ваську.
ГЛАВА 5
ЧУДЕСНОЕ НАСТРОЕНИЕ ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА И ГЛАВНОЕ: МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМИ ОБИТАТЕЛЯМИ ЗООПАРКА
Директор зоопарка сидел у себя в кабинете и с детским удовольствием посматривал на новый стол и новые белые телефоны.
Он и сам чувствовал себя каким-то новеньким и помолодевшим. Ещё бы! Сколько волнений, томительного ожидания, и вот наконец завтра…
Телефоны заливались соловьиными трелями, почти не умолкая.
Звонили из детских садов, школ и даже с меховой фабрики. Не будем скрывать, последний звонок почему-то произвёл на Владимира Владимировича самое неприятное впечатление. Он, конечно, отлично понимал, что работники меховой фабрики придут совершенно бескорыстно смотреть его зверей. И всё же, что за спешка? Могли бы и повременить.
Владимир Владимирович то и дело снимал телефонную трубку и счастливым, взволнованным голосом говорил:
- Завтра. Завтра. В крайнем случае послезавтра.
Владимир Владимирович облокотился о стол и подпёр щёку ладонью. И собственный локоть, и щека, и ладонь - всё казалось ему каким-то новеньким.
Но всё-таки, всё-таки что-то с самого утра мучило, томило Владимира Владимировича, изнутри подтачивая долгожданную радость.
- Ах да, - наконец догадался директор зоопарка. - Кажется, меня огорчил мой друг Алёша, то есть, вернее, я огорчил его, когда он вчера вечером позвонил мне. Возможно, я был с ним чересчур резок, прямолинеен. Радость слишком захлестнула меня. Признаться, я был несколько бестактен. Но ведь как ни суди, я прав. Сказать по совести: ну что он выбрал себе за профессию? И наш друг милиционер Толик такого же мнения. Помню, когда мы учились в школе, Алёшка был первым учеником в классе по физике и математике. Как он блистал на олимпиадах! Он мог стать зоологом, биологом, физиологом. А выбрал себе что-то совершенно непонятное, нечто такое, чему, собственно, даже и не подберёшь названия. В наш век покорения космоса - и вдруг какие-то гадания, превращения, заклинания… Утверждает, что без сказок человечество не могло бы существовать. Абсурд! Нелепость! Нет, конечно, я был прав, но вместе с тем я был не вправе его огорчать…
На столе, словно подпрыгнув, весело зазвонил новенький телефон.
- Завтра, завтра. В крайнем случае послезавтра, - уже по привычке сказал Владимир Владимирович.
- Ну ты даёшь, Володька! - громко рассмеялся кто-то на другом конце провода. - Даже не спрашиваешь, кто тебе звонит.
Но Владимир Владимирович уже догадался, с кем он разговаривает. Невозможно было не узнать этот бодрый голос, этот жизнерадостный смех. Да, это был его друг, милиционер Анатолий Иванович.
- Толик, милый, как ты кстати, - взмолился директор зоопарка. - Ты, конечно, скажешь, что я сумасшедший. Но я тебя очень прошу, пойдём ещё раз сходим, посмотрим, всё ли там у меня благополучно. Безусловно, я могу сходить и один, но твой опытный взгляд…
- Да что ты, Володька! - снова рассмеялся Анатолий Иванович. - Ну что ты, честное слово! На вверенной мне территории зоопарка всё в порядке, иначе и быть не может. Флажки развешаны, дорожки подметены, звери на месте.
- Я тебя как друга… - жалобно попросил директор зоопарка. - Понимаешь, когда чего-нибудь так долго ждёшь, с таким нетерпением, что только не лезет в голову… Всё боюсь, и главное, сам не знаю чего. Вдруг что-нибудь случится, даже не знаю что… Лучше давай лишний раз…
Между тем в клетках зоопарка тоже царило волнение и нетерпеливое ожидание.
Звери ни минуты не могли усидеть спокойно и все, как один, жаловались, что время тянется удивительно медленно.
Больше всех волновался слон Галилей.
Вы, наверно, спросите, почему его так звали?
Не правда ли, не совсем обычное имя для слона? Слон - и вдруг Галилей.
Но всё дело в том, что, ещё будучи слонёнком, обыкновенным лопоухим слонёнком, он первым среди слонов твёрдо и уверенно заявил: «Да! Земля круглая, да к тому же ещё и вертится».
Собственно, поэтому его мама-слониха, у которой было простое деревенское имя Толстушка, и назвала его Галилеем.
Слон Галилей был восторженный добряк. Он постоянно всем восхищался, всему радовался и вообще смотрел на жизнь светло и доверчиво.
- Неужели я завтра увижу милых посетителей зоопарка и милые посетители увидят меня? - с волнением повторял слон Галилей, и не будем скрывать, он твердил это не переставая с самого раннего утра, как только проснулся.
- Как мне действуют на нервы эти восторженные слоны! - проворчал сквозь зубы мрачный крокодил, по самые глаза лежавший в воде.
- …В покое! - властно и коротко сказал лев.
Это значило: «Оставь его в покое». Лев полагал, что ему, царю зверей, вовсе нет необходимости говорить целыми фразами, достаточно сказать последнее слово. И все звери должны, просто обязаны понять, что он имел в виду.
- Неужели завтра я увижу милых детей, а милые дети увидят меня? - продолжал взволнованно лепетать слон.
Крокодил раздражённо проскрежетал под водой зубами.
- …и то же без конца, - внушительно прорычал лев.
Это значило: «Мы уже слышали сегодня это много раз. Всё это достаточно однообразно, и незачем повторять одно и то же без конца».
В это время в крнце аллеи показались директор зоопарка и милиционер Анатолий Иванович.
Владимир Владимирович придирчиво оглядывался по сторонам, в который раз трогал пальцем скамейки, проверяя, просохла ли на них краска.
Он долго смотрел на крокодила.
Крокодил под водой казался зыбким и словно сложенным из отдельных зелёных кусочков.
Крокодил в ответ тоже мрачно и пристально уставился ему в глаза, будто они играли в игру, кто кого переглядит. Наконец, оба разом моргнули и несколько смущённо отвели глаза в сторону. Владимир Владимирович даже слегка покраснел, чего, впрочем, не скажешь про крокодила.
- Толик, дружище, скажи мне, только честно, положа руку на сердце… - с тревогой прошептал Владимир Владимирович. - Найди в себе мужество сказать правду. Не кажется ли тебе, что наш любимый крокодил сегодня какой-то… недостаточно зелёный? А?
Крокодил презрительно и оскорблённо фыркнул под водой.
- Как свежий огурчик, - с улыбкой хлопнул своего друга по плечу Анатолий Иванович. - Да не впадай ты в панику, Володька!
Владимир Владимирович ещё раз обошёл весь зоопарк.
Посмотрел на весёлую возню обезьян.
Подобрал два-три сухих пожелтевших листка, упавших на дорожку, сунул их в карман нового пиджака.
Постоял возле клетки с пантерами. Прижался щекой, потом лбом к большому висячему замку, чтобы хоть немного охладить пылающее лицо.
- Ф-фу!.. Кажется, всё в порядке, - с облегчением сказал он. - Флажки подметены, дорожки развешаны… Прости. Ты понимаешь, что я хотел сказать. Звери на месте.
- А куда они денутся, твои звери?.. - беспечно рассмеялся милиционер Анатолий Иванович. Он вообще был очень весёлым и смешливым человеком, что, как ни странно, исключительно помогало в его суровой, полной тревог работе.
ГЛАВА 6
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МОГУЩЕСТВЕННЫМ ДЖИННОМ, И ГЛАВНОЕ: УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ ВОЛШЕБНИКА АЛЁШИ
Когда дверь внезапно исчезла - не то провалилась сквозь пол, не то растворилась в воздухе, - Вася Вертушинкин от неожиданности чуть было не упал на большого полосатого кота, оказавшегося как раз за исчезнувшей дверью.
На какого-то там мышонка Вася, естественно, в этот момент не обратил ни малейшего внимания.
Чтобы не отдавить коту лапу или хвост, Вася Вертушинкин невольно сделал большой шаг, переступил через кота и очутился в передней.
- Вася, дорогой, пушистенький Вася, до чего же я рад тебя видеть! - послышался позади него растроганный, дрожащий от волнения голос.
Вася Вертушинкин стремительно обернулся. Да, эти слова произнёс полосатый кот. Всё было ясно, сомневаться не приходилось. Ведь в передней, кроме этого кота, никого не было.
Вася, конечно, удивился. Но всё-таки не очень. Он и ожидал всё время чего-то такого, необыкновенного. И может быть, это совершенно обычное дело, так сказать в порядке вещей, что двери в квартире у волшебника сами собой исчезают, а коты разговаривают.
Вася огляделся по сторонам.
- А где же, вы не знаете, дядя Алёша? - немного заикаясь, спросил он.
- Дядя Алёша?.. - Глаза у кота беспокойно забегали. - Дядя Алёша?.. Гм!.. Ах да, конечно! Да ведь такое дело, видишь ли… Как тебе объяснить? Вообще-то всё очень просто, как молоко. Так вот. Понимаешь… Дело в том, что он как раз и есть я. То есть я хочу сказать: я как раз и есть он. То есть мы вместе и есть как раз одно. Ну, в общем, волшебник Алёша - это я!
- Вы?! - Вот тут Вася Вертушинкин действительно по-настоящему удивился.
- А что такого? Пхи! - небрежно сказал кот. Но по всему было видно, что ему неприятно и это Васино удивление, и это его восклицание. - Ничего особенного. А в кота я просто так превратился, ну, для разнообразия жизни. Мы, великие волшебники, между прочим, если хочешь знать, каждый день кого-нибудь в кого-нибудь превращаем или сами превращаемся. Такая уж у нас работёнка. Да.
Кот с важным видом махнул хвостом, пошёл из передней. С порога он обернулся и поманил лапкой Васю за собой.
Вася, чувствуя, что ноги у него какие-то мягкие, ватные, вошёл в комнату. Почти без сил плюхнулся на табурет, на котором он уже сидел сегодня утром.
Кот преспокойно расположился в кресле за столом, лапы сложил на сером животе.
- Не веришь? - как-то печально, с упрёком протянул кот, глядя на Васю.
- Не знаю… - замялся Вася Вертушинкин.
Ну с чего бы это волшебнику Алёше и вдруг в кота превращаться? Зачем? Несолидно как-то. Ну, в дракона, во что-нибудь такое огнедышащее… А то…
Друзья мои, если бы Вася Вертушинкин не был бы так удивлён и растерян, вполне возможно, он обратил бы внимание на пустую рамочку, чуть криво висящую на гвозде, и на чистый лист бумаги, где осталась только надпись, сделанная его собственной рукой: «КОТ ВАСЬКА. Рисунок ВАСИ ВЕРТУШИНКИН А. 9 лет». Тогда, вероятно, он о многом бы сразу догадался.
Но, к сожалению, Вася Вертушинкин не обратил на всё это внимания, так что и говорить не о чем.
- Значит, так… - вздохнул кот, поудобнее устраиваясь в кресле. - Обидно, конечно. Если бы это был не ты, а кто-нибудь другой, кто осмелился бы… - Тут глаза кота стали нестерпимо зелёными. - Ну что ж, я тебе докажу своё могущество. Придётся. Достань-ка с полки вон ту голубую штуковину, я что-то подзабыл, как она называется…
И кот лапой указал на термос с белой пластмассовой крышкой.
Вася встал на цыпочки и достал с полки голубой термос. Сбоку на термосе были начертаны какие-то непонятные не то буквы, не то знаки.
- Давай, давай, открывай эту кастрюльку! - негромко сказал кот, а сам весь почему-то съёжился, прямо-таки втиснулся в угол кресла.
Вася Вертушинкин отвинтил белую крышку, вытянул пробку… и тут произошло нечто совершенно невероятное.
Из горлышка термоса посыпались колючие искры. Раздался нарастающий грохот, повалил жаркий, душный дым.
Васю словно бы воздушной волной отбросило в дальний угол комнаты. Кот мигом взлетел на спинку кресла и стал похож на пушистый шипящий шар.
Дым из термоса повалил ещё сильнее и, достигнув потолка, постепенно сгустился, превратившись в огромного джинна в полосатой чалме, с кудлатой бородой и волосами.
- Что прикажешь, о повелитель? - прогремел джинн, но, приглядевшись к коту, с шипением распластавшемуся на спинке кресла, взревел от негодования - Какой же ты «о повелитель»?! Ты же всего-навсего…
Но кот уже успел прийти в себя.
- Минуточку, минуточку, - с необыкновенным самообладанием воскликнул он, - подождите, пожалуйста! Заклинание пятьсот тридцать второе. Как оно там? Неужели запамятовал? А, вспомнил!
И кот быстро затараторил:
Великан или малыш,
Ты стоишь или летишь,
Ты молчишь или гремишь,
Превращайся сразу в мышь!
И в ту же секунду джинн исчез, будто его и не бывало. По полу испуганными кругами забегала серая мышь с полосатой чалмой между маленькими круглыми ушами.
Тут с котом произошла мгновенная перемена. Глаза его жёстко блеснули. Он выпустил когти и коршуном перелетел через стол.
Но мышь, проявив отчаянную резвость, скользнула под этажерку. Потом хвостатым шариком покатилась под шкаф. Метнулась вправо, влево и, чуть было не угодив в коварные когти кота, ловко нырнула назад в термос.
В пылу охоты кот подскочил к термосу и сунул туда лапу, стараясь нашарить на дне ускользнувшую добычу.
Но, видимо, эта мышь всё-таки была не совсем обычной мышью, потому что кот вдруг с отчаянным воплем выдернул лапу и принялся её лизать. Запахло палёной шерстью.
- Ну, что стоишь? Заткни его пробкой скорей! Да потуже! - торопливо прикрикнул на Васю кот. Он бурно дышал, бока его вздымались. - Ну что, убедился? Проверочку захотел устроить? Ха-ха!..
- Да… - только и мог вымолвить Вася Вертушинкин. Что уж тут. Дело ясное. Такое по плечу только настоящему волшебнику. Последние сомнения рассеялись.
Вася Вертушинкин не без робости как-то боком приблизился к термосу, держа пробку в вытянутой руке. Раз!.. Он быстро заткнул термос и поспешно завинтил крышку.
Потом осторожно взял термос, невольно про себя удивившись: «Совсем лёгкий… Такой большущий джинн, а как будто ничего не весит…» - и скорей поставил термос обратно на полку.
- Вот теперь мы заживём, - с удовлетворением сказал кот. - Увидишь, теперь всё у нас будет мур-мур! Ты просто не представляешь, как мне хочется тебе помочь. Ты меня нарисо… В общем, я для тебя всё сделаю! Всё!
- Дядя волш… - начал было Вася Вертушинкин и остановился. Было как-то странно звать волшебника «дядя», когда он превратился в кота.
Кот тут же понял причину его замешательства.
- Зови меня просто Вась… Гм… ну, просто Алёша, - снисходительно предложил он. - И можешь мне «ты» говорить по-свойски. Нечего церемонии разводить. Я люблю, чтоб всё было просто, по-товарищески. Хочешь, за ухом меня почеши, мне это только приятно будет.
Почесать волшебника Алёшу за ухом?!
Вася Вертушинкин мучительно покраснел.
Никогда в жизни он не попадал в такое нелепое положение. Это было настолько странно, невозможно…
Вот вам, например, приходилось хоть раз в жизни чесать за ухом кого-нибудь из ваших взрослых знакомых? Ну, там друзей папы и мамы… Да что тут спрашивать, я и так знаю, что нет!
Но кот, то есть волшебник Алёша, уже вытянул шею, наклонил голову и заранее с блаженным видом зажмурил глаза.
Вася Вертушинкин, с трудом согнув палец, словно он был деревянный, осторожно почесал волшебника Алёшу за ухом, и тот трескуче и громко замурлыкал.
Ох, хоть бы уж не мурлыкал!
- Дяденька волшебник… - не выдержал Вася Вертушинкин. Он всё равно решил звать его так, хотя на месте волшебника Алёши он бы ни за что не стал превращаться в какого-то кота.
- Читаю твои мысли, - кот приоткрыл пронзительные лукавые глаза. - Ты сегодня же войдёшь в клетки к хищникам, и они, клянусь акварельными красками, покорные, как божьи коровки, будут лизать следы твоих ног. Всё. Меньше слов. Мы сейчас же отправляемся в зоопарк. И всё будет у нас мур-мур!
У Васи Вертушинкина словно камень с души свалился. Ну и пусть волшебник Алёша в кота превратился. Ему виднее. Может, опыт какой-нибудь или волшебная научная работа. Главное, он обещал помочь и поможет.
Кот, а за ним Вася Вертушинкин вышли из квартиры.
Им даже дверь не пришлось открывать, поскольку она, как вы, наверно, помните, таинственно и бесследно исчезла.
Вася оглянулся. С лестницы хорошо была видна передняя и дальше комната дяди Алёши, его письменный стол, кресло, детские рисунки на стене и даже стакан с крепким остывшим чаем. Этот стакан чая и ложечка, сиротливо торчащая из него, почему-то заставили Васю Вертушинкина остановиться.
- Мы так и пойдём, дяденька волшебник? - неуверенно спросил Вася. - А… дверь?
- Какая дверь? Ах дверь… - Кот небрежно махнул лапой. - Хорошенькое дело! Не буду же я за ней гоняться по всей квартире! За кого, собственно, ты меня принимаешь? К тому же она, кажется, под шкаф забежала. А может быть, уже давно какую-нибудь нору себе нашла… Ну, что же ты стоишь? Пошли!
ГЛАВА 7
ЗНАКОМСТВО С РЫЖЕИ МУРКОЙ. И ГЛАВНОЕ: ВСЁ МОГЛО БЫ БЫТЬ ИНАЧЕ, НЕ ОПОЗДАЙ ВОЛШЕБНИК АЛЕША НА ПЯТЬ МИНУТ
Итак, Вася Вертушинкин и кот Васька вышли на залитый солнцем, пахнущий тёплым размякшим асфальтом двор. Ах, двор! Даже само слово было для кота Васьки какое-то совсем особенное, манящее, вольное.
Да, на этом дворе он будет жить, резвиться. А по вечерам смирненько лежать, свернувшись клубком рядом со своим пушистым Васей на сваленных за сараем старых, гладких, словно отлакированных, брёвнах.
Особенно понравилась коту Ваське железная витая решётка вокруг двора. Отличная решётка! Любой кот пролезет сквозь неё легко, пролетит, можно сказать, как птичка. А вот собаке ни за что не пролезть!
Впрочем, извините, какие собаки? О чём вы говорите, что вы имеете в виду?
Кот Васька не выдержал и самодовольно усмехнулся в усы.
С собаками покончено. И не только здесь, а повсюду, где только ступала кошачья лапа. Это решено. Нет больше собачьего племени. Мыши они серенькие, и больше никто.
Конечно, собаки ещё не знают об этом. Но ничего, скоро узнают. Пусть себе потявкают напоследок. Сейчас не до них.
Вдруг кот Васька остановился. Прямо-таки замер на трёх лапах, так и не успев поставить на землю четвёртую.
Он увидел на старых, седых от времени брёвнах рыжую кошку Мурку.
Где, где найти кошачьи слова, чтобы описать её?
Это было что-то неземное, воздушное. Кот Васька даже подумал, что такие кошки могут жить только на облаках. Потому что сама она была похожа на маленькое пушистое облачко, освещённое солнцем. Лучи солнца, казалось, пронизывали её насквозь, ветер раздувал золотистый хвост.
Кошка Мурка плавно, как балерина, соскочила с брёвен и исчезла.
- Минутку, я сейчас, - шепнул Васе кот Васька и перелетел через груду брёвен. Робко и неуверенно подошёл он к пушистой красавице.
Кошка Мурка жеманно сощурила глаза и сделала вид, что её ничто не интересует, кроме жука с жёсткой спинкой, который в это время торопливо подбирался к брёвнам. Этот жук был старый городской житель, привыкший к асфальту, к кирпичам. И всё-таки он решил остаток своей жизни провести где-нибудь на природе, хотя бы под старыми брёвнами, в тиши и уединении.
Кошка Мурка равнодушно и властно положила лапу на блестящую жёсткую спинку жука, притиснула его к земле.
- Может, вместе мышей половим? - любезно предложил ей кот Васька. - Меня, между прочим, кот Васька зовут.
Ну почему, почему пушистый Вертушинкин не пририсовал ему ещё шляпу с перьями, раз уж сел рисовать? Ну что ему стоило?
С какой отчаянной лихостью он сейчас сорвал бы с головы шляпу и, грациозно поклонившись, провёл перьями по земле, прямо по тени кошки Мурки, по самой прекрасной тени на свете с двумя треугольными ушками.
- Какие тут мыши, смеётесь, незнакомец? Машины, гаражи, бензин, - басом сказала кошка Мурка.
Голос у неё неожиданно был хриплый, низкий.
- Сливки сегодня выпила прямо из холодильника… - объяснила кошка Мурка. - Простыла, наверно…
Она с деланным равнодушием зевнула и снова посмотрела на жука, который старательно царапал асфальт всеми своими шестью лапками в напрасном усилии освободиться.
- Дела, знаете ли, заели, - торопливо сказал кот Васька, - но я с ними быстренько справлюсь, и всё будет мур-мур. В три часа буду здесь. Отличная пушистая мысль, вы не находите? Вам удобно в три?
- Посмотрим… Может быть… не знаю… - Мурка сощурила сверкающие глаза.
- Клянусь акварельными красками, которыми меня… в общем, это неважно, неважно… - заторопился кот Васька. - Но я обещаю, что весь двор вокруг вас будет усыпан, просто покрыт мышами, и все они будут у ваших ног.
Уверяю вас, кошки тоже могут иногда открыть рот от изумления. Только это бывает так редко, в таких исключительных случаях, что до сих пор никому из людей не посчастливилось это наблюдать.
Но сейчас кошка Мурка не только открыла рот, но даже выпустила жука с жёсткими крыльями, придавленного лапой. Жук благополучно добрался до брёвен и нашёл там удобную щель, весьма разумно, даже мудро рассуждая, насколько лучше надёжная крыша над головой, чем кошачья лапа.
Тем временем по другую сторону брёвен тоже произошли не менее важные события.
Вася Вертушинкин увидел Катю.
А Катя в свою очередь увидела Вертушинкина и поспешила к нему через двор, так быстро крутя прыгалки, что вокруг неё в воздухе появился прозрачный невесомый круг.
Меньше всего Вася Вертушинкин сейчас хотел встретиться с Катей.
И вовсе не потому, что он к ней плохо относился. Совсем нет. Вовсе нет.
Он даже простил ей, что она круглая отличница. Давно уж простил, махнул рукой на это. Вот если мальчишка круглый отличник, так даже непонятно, о чём с ним разговаривать. А если девчонка - как-нибудь можно и потерпеть. Что с них возьмёшь, с девчонок-то?
Но сейчас Вася Вертушинкин вовсе не обрадовался Кате. И всё потому, что сейчас он был не один, а с волшебником Алёшей.
А главное, дядя Алёша зачем-то превратился в кота. От этого всё так запуталось, и было уже совсем непонятно, что же теперь делать?
Ну, например, объяснить Кате или нет, что на самом деле это вовсе не кот, а волшебник Алёша? Ведь всё-таки дядя Алёша взрослый человек и нельзя же с ним обращаться, как с обычным котом. Он же может обидеться, если его, допустим, кто-нибудь возьмёт и дёрнет за хвост, даже в шутку. Обязательно обидится. Непременно обидится.
А с другой стороны, дядя Алёша, может быть, вовсе и не хочет, чтобы его тайна была раскрыта, пусть, дескать, думает, это простой кот. Ну как тут быть?
- А, Вертушинкин! - весело и беспечно сказала Катя.
- А, Вертушинкин! - насмешливо, даже ехидно, как показалось Васе, сказал Серёжка Междупрочим, появляясь из-за Кати. - А между прочим, зоопарк-то открывается завтра!
- Между прочим, я это знаю, - зло сказал Вася Вертушинкин.
- Вот что, ребята, не махнуть ли нам сейчас прямо туда? - с улыбочкой предложил Серёжка Междупрочим. - Чего откладывать? Ты в какую-нибудь клеточку войдёшь, ну там ко льву или к пантерам. Ну, в общем, по собственному желанию. А мы поглядим.
- Так нас же туда не пустят, - с надеждой сказал Вася Вертушинкин.
- Не пустят, - кивнула головой Катя.
- А я, между прочим, знаю, где в заборе одна доска еле держится. Там гвоздь расшатался, - безжалостно сказал Серёжка. - Очень даже легко пролезть.
Катя посмотрела на Васю Вертушинкина с сочувствием, со страхом, с доверием и ещё… чего только не выражали её глаза! Нет, пожалуй, не будь она круглая отличница, лучше её девчонки не сыщешь на всём белом свете.
- Пошли! - сурово сказал Вася Вертушинкин.
- Мяу! - негромко окликнул его кто-то.
Вася Вертушинкин невольно втянул голову в плечи. Так и есть. В двух шагах от него на брёвнах стоял кот, или, как его назвать точнее, волшебник Алёша, превратившийся в кота.
Волшебник Алёша соскочил с брёвен и принялся тереться о ноги Васи Вертушинкина, при этом ещё и мурлыча, так спокойненько, по-домашнему.
Вася Вертушинкин поспешно подхватил волшебника Алёшу на руки.
- Ты с котом пойдёшь? - вытаращил глаза Серёжка Междупрочим.
- А тебе какое дело? - огрызнулся Вася Вертушинкин. - Тебя не спросил.
- Бедный! У него ушко больное, - с жалостью сказала Катя.
Друзья мои, конечно, нисколько не сомневаюсь, любой из вас не раз в своей жизни держал на руках кота. Не раз и не два и даже не десять раз, а гораздо больше.
И держать кота, как вы знаете, можно по-разному. Можно, например, подхватить его под живот, можно перевернуть кверху лапками, поддерживая при этом под спину. А можно просто-напросто ухватить за шиворот, чего обычно терпеть не могут все представители кошачьего племени от мала до велика.
Но скажите на милость, как прикажете держать кота, если вы отлично знаете, что это вовсе не кот, а настоящий волшебник? Что? Молчите? В том-то и дело, что этого никто не знает.
Вася Вертушинкин, с одной стороны, боялся уронить волшебника Алёшу, а вместе с тем боялся прижать его к себе чересчур крепко, чтобы как-нибудь случайно не сделать ему больно.
Поэтому, пока он дошёл до угла, руки у него прямо-таки онемели от напряжения.
И вот, друзья мои, как это нередко случается в жизни, только успели ребята завернуть за угол, как в конце переулка показался волшебник Алёша.
Он шёл не спеша, негромко насвистывая детскую колыбельную песенку.
Тугая шёлковая подкладка его плаща приятно поскрипывала при каждом движении.
Если бы волшебник Алёша шёл чуть быстрее или если бы у него по дороге не развязался шнурок на правом ботинке, а шнурок, как нарочно, был скользкий, шёлковый и никак не хотел завязываться, то Вася Вертушинкин и волшебник Алёша непременно бы столкнулись в воротах нос к носу.
Да, теперь вы сами видите, что от этих маленьких «если» зависит в жизни очень многое!
ГЛАВА 8
ИСТОРИЯ ПРОСТУЖЕННОГО ДЖИННА. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЕША РЕШАЕТ, ЧТО НИЧЕГО ОСОБЕННОГО НЕ ПРОИЗОШЛО
Волшебник Алёша поднялся по лестнице и увидел, что дверь в его квартиру исчезла.
Не то чтобы приоткрыта или распахнута настежь, а её просто-напросто не имеется.
Волшебник Алёша вбежал в комнату. Так и есть! Кота Васьки тоже нигде не видно. Удрал, разбойник, скрылся!
Но что же он успел натворить?
Волшебник Алёша в первую очередь очень внимательно оглядел старинные книги.
Он сразу же увидел на пыльной обложке круглые отпечатки кошачьих лап.
Значит, так. Значит, всё-таки не послушался его кот Васька. Сунул-таки свой любопытный нос в волшебные книги. Но какое же заклинание он там разыскал?
Ничего не поделаешь, придётся спросить об этом у всесильного и всеведущего джинна. Или, чтоб не тянуть волынку, приказать джинну немедленно доставить сюда этого нарисованного плута и обманщика, где бы он сейчас ни находился.
Волшебник Алёша уже положил ладонь на круглую крышку голубого термоса, но вздохнул и тяжело опустился в кресло. Облокотился о стол, обе пятерни запустил себе в волосы.
Нет, к услугам джинна можно прибегать лишь в крайних, исключительных случаях. Только выпусти его на волю, опять начнутся слёзы, стенания, попрёки.
Волшебник Алёша прислушался. Ему показалось, что джинн там, в глубине термоса, совсем тихо, еле слышно кашляет.
«Ну да. Остаточные явления бронхита, - подумал волшебник Алёша. - Поставить ему, что ли, ещё разок на ночь горчичники? Нет, пожалуй, лучше не надо…»
Ах, волшебник Алёша, волшебник Алёша! Спутать шорох мышиного хвоста с кашлем простуженного джин-на… Какая роковая ошибка!
Дело в том, что неделю назад у волшебника Алёши испортился холодильник.
Волшебник Алёша не придумал ничего лучше, как послать своего джинна за льдом на Северный полюс.
Джинн, никогда не видавший таких бескрайних просторов, покрытых нетронутым снегом и голубыми льдами, пришёл в великое изумление.
Он вступил в долгий и, надо сказать, совершенно бесплодный спор с белыми медведями. Всё пытался им доказать, насколько лучше раскалённые пустыни, чем вечные, нетающие льды. Предлагал перенести в мгновение ока всех белых медведей в пустыню, чтобы они убедились в этом собственными глазами.
Медведи слушали его рассказы о жарких краях недоверчиво и равнодушно. Не верили ему, насмешливо пожимали косматыми плечами, некоторые даже смеялись.
От этих споров джинн разгорячился и даже вспотел, хотя и сидел на большущем айсберге.
Льда он принёс столько, что завалил всю кухню, но, конечно, простудился.
Всю ночь джинн чихал так, что волшебник Алёша боялся, как бы хрупкий термос не разлетелся на куски.
Делать нечего, пришлось вызвать врача из поликлиники. Врачом оказалась молоденькая милая девушка с такими румяными щеками, как будто на улице стоял сорокаградусный мороз.
- Меня зовут Наталья Александровна, - строго сказала она. - Но можете звать меня Наташа, - добавила она ещё строже.
Волшебник Алёша, слегка заикаясь от смущения, предупредил Наташу, что пациент несколько необычный… Не надо особенно удивляться… Ну, словом, извините - джинн.
И всё-таки она побледнела. Глаза её стали такими огромными, что бедный волшебник Алёша почувствовал себя вконец виноватым.
Узнав, что за последние две тысячи лет джинн ничем не болел, она вздрогнула и невольно схватила волшебника Алёшу за руку. И всё же Наташа мужественно вскарабкалась на табуретку и строгим голосом попросила джинна дышать поглубже.
Джинн, надо признаться, вёл себя просто отвратительно. Ворчал, капризничал, ныл. Заявил, что у него болит поясница и он не может разогнуться, что стетоскоп слишком холодный…
Наташа посоветовала не выходить на улицу, пить аспирин и поставить на ночь горчичники.
Нет, кто не ставил джинну горчичники, тому этого не понять!
Джинн душераздирающе стонал, охал, утверждал, что горчичники жгут его несчастное тело, как раскалённое железо.
- Я всё понял, - наконец, рыдая, проговорил он. - Ты решил бросить волшебство и стать врачом с румяными щеками. Но сначала хочешь уморить меня. Конечно, я тебе в тягость, я связал тебе руки. Лучший способ избавиться от старого, никому не нужного джинна - это сжечь его горчичниками, чтоб от него осталась только жалкая горстка пепла!
- Нет, с джинном лучше не связываться. Как вы считаете? О, несомненно! - в который раз сам себе сказал волшебник Алёша.
Что касается кота Васьки, то, пожалуй, волноваться особенно нечего. Скорее всего, ему надоело сидеть одному взаперти в пустой квартире, и он решил прогуляться. Это вполне соответствует его кошачьей натуре.
А поскольку прогуляться ему мешала дверь, то он и подыскал какое-нибудь подходящее заклинание, чтобы от неё избавиться.
Кстати, нечего далеко ходить. Вот, пожалуйста, на странице триста тридцать третьей чудесное заклинание, как превратить дверь снова в дерево, которым она была когда-то.
И скорее всего, да-да, скорее всего, это именно так, и его дверь, зелёная и весёлая, шелестит всеми листиками под ветром где-нибудь у себя на родной опушке или в чаще леса. А знакомые птицы и белки спрашивают, где это оно так долго пропадало.
Дерево рассказывает им удивительные истории про холодную каменную лестницу, лифт и электрический звонок.
Белки слушают, часто вздрагивая, чутко поглядывая по сторонам, а деревья кругом стоят, погружённые в своё таинственное зелёное молчание.
Ну, а кот Васька никуда не денется. Никто его во дворе не обидит. Нагуляется вволю и вернётся.
Всё это показалось волшебнику Алёше вполне убедительным. Он успокоился, завесил дверь старым клетчатым пледом и пошёл на кухню кипятить чай.
Но тут он вспомнил, что по дороге домой опять забыл купить сахар, досадливо поморщился и махнул рукой. Не будем скрывать, волшебник Алёша, как многие учёные, музыканты и поэты, был очень рассеянным человеком.
ГЛАВА 9
МЫ УЗНАЕМ, ГДЕ НАДО ВЫБРАСЫВАТЬ КОТОВ. И ГЛАВНОЕ: ВЕЛИКИИ ПОЗОР ВАСИ ВЕРТУШИНКИНА
До зоопарка было всего четыре остановки на троллейбусе. Но пока Вася Вертушинкин проехал эти четыре остановки, он думал, что у него все волосы поседеют. Он даже несколько раз поглядел в зеркальное стекло троллейбуса - остался ли у него хоть один коричневый волос на голове.
Пассажиры в троллейбусе, словно они котов никогда в жизни не видели, все, как один, принялись разглядывать волшебника Алёшу.
Со всех сторон к нему тянулись руки. Одни старались погладить его по спинке, другие почесать за ухом или хотя бы потрогать.
Вася Вертушинкин как мог загородил волшебника Алёшу, растопырив локти, словно курица-наседка крылья.
- Вот такие коты, простые, не пушистые, - самые умные, - солидно заметил молодой человек с усиками.
- И смотрите, как сидит. В окошко смотрит так разумно, словно человек! - подхватила девушка с длинными волосами, похожая на русалку.
«А как ему глядеть прикажете? - сердито подумал Вася Вертушинкин. - И чего только привязались? Вдруг ему надоест всю эту ерунду слушать, и он…»
Но пассажиры не успокаивались.
- У нашего соседа точь-в-точь такая кошка. Это твоя кошка, мальчик?
- Сколько этому коту лет?
- На вид не старый ещё.
- Как его зовут! Барсик, наверно. Барсик! Барсик! Ишь ты, и ухом не ведёт. Значит, не Барсик.
- Не трогайте его. Видите? Ушко больное, - серьёзно сказала Катя. Она протянула руку, загораживая волшебника Алёшу.
Катька - вот это настоящий человек. Ничего не знает, а всё-всё понимает.
Но больше всех волновалась острая старушка с колючими локтями. На голове у неё была пушистая серая шапочка, связанная, как показалось Васе Вертушинкину, из толстой паутины. Голос у старушки был тоже острый и пронзительный.
- Если ты его выкинуть хочешь, мальчик, то я научу тебя, где его выкидывать. Около моего дома ты не выкидывай - я его всё равно не подберу. И не проси. Нет, нет, нет. Потому что я этих всяких кошек терпеть не могу. А ты его выкинь возле дома моей сестры Тонечки. Тонечка - она кошек просто обожает. Вот увидишь, она его подберёт и будет воспитывать. Я тебе и адрес дам, где его воспитывать. То есть где его выкидывать. То есть где моя сестра Тонечка живёт… Нет, никогда в жизни не видала таких бестолковых мальчишек. Это для кота будет просто счастье, если ты его там выкинешь!
Старушка, очень волнуясь и то и дело поправляя свою шапочку из густой паутины, что-то быстро нацарапала острым карандашиком на клочке бумаги.
И сколько Вася Вертушинкин ни пробовал втолковать ей, что он вовсе не собирается выкидывать этого кота, старушка всё равно сунула ему в руку бумажку с адресом.
Но вот за стеклом замелькали яркие лаковые афиши зоопарка. Оскаленная морда льва. Длинная пасть крокодила, похожая на футляр для какого-то диковинного музыкального инструмента.
Вася Вертушинкин вылез из троллейбуса и с облегчением перевёл дух. Доехали-таки!.. Ох, руки заняты, даже пот со лба не вытрешь.
Все двинулись вдоль забора зоопарка вслед за Серёжкой Междупрочим.
Он шёл медленно, внимательно оглядывая каждую доску, каждый гвоздь.
Сердце у Васи Вертушинкина так и замирало. Конечно, он полностью доверял волшебнику Алёше, ничуть не сомневался. Не будет же взрослый человек, да ещё волшебник, его обманывать. Ну зачем? И всё-таки…
Наконец Серёжка разыскал знакомую доску, всю захватанную ребячьими руками. Доска и вправду болталась на одном гвозде. Серёжка отвёл её в сторону, и Вася Вертушинкин неловко, стараясь не придавить волшебника Алёшу, не прищемить ему хвост, пролез в щель.
Они одиноко пошли по пустынным дорожкам.
Из клеток на них с молчаливым интересом смотрели разные зайчики-кролики. Настроив чуткие уши, их провожали глазами лисицы с красивыми чёрно-бурыми хвостами.
- Сюда, сюда, - сказал Серёжка Междупрочим.
Он посторонился, пропуская вперёд Васю Вертушинкина.
И Вася Вертушинкин очутился прямо перед клеткой льва.
Это произошло как-то сразу, вдруг, и Вася Вертушинкин даже не успел подготовиться к этому, собраться с духом. Он почувствовал только кислую слабость в коленках, а по спине сверху вниз пробежали ледяные мурашки, будто кто-то провёл по спине пачкой с мороженым.
Лев был большой и золотистый. Положив тяжёлую голову на вытянутые лапы, он привалился боком к решётке, и железные прутья вдавились в его гладкое, сильное тело.
Две чёрные бархатные пантеры повернули головы и посмотрели на Васю Вертушинкина холодными жёлтыми глазами. А на песке бесшумно и гибко зашевелились ещё две чёрные пантеры - это были их тени.
Тут взволнованно затрубил слон, вскинув хобот. Маленькие его глазки в складках сморщенной кожи смотрели на детей растроганно, с умильным восторгом.
В ответ неодобрительно забулькал крокодил, по самые глаза лежавший в воде.
Катя как-то странно поглядела на Васю Вертушинкина - не то с сочувствием, не то с укором и вдруг сказала:
- Ну всё, пошли назад. Я уже поверила.
- А я, между прочим, нет! - усмехнулся Серёжка.
Вася Вертушинкин незаметно скосил глаза на волшебника Алёшу, который как-то странно притих у него на руках, тесно прижавшись к его груди. Да нет, наверно, просто задумался. Мало ли у волшебника забот?
- Дядя Алёш… - Вася Вертушинкин слегка тряхнул кота.
Волшебник Алёша вздрогнул. Жёсткие его усы пощекотали ухо Васи Вертушинкина.
- Ладно, - прошептал он, - сейчас я с ними потолкую. То есть поколдую…
Вася Вертушинкин осторожно опустил кота на землю. Кот лениво, барственно зевнул, вытянул сначала передние лапы, потом задние.
Вид у него был такой, как будто ему всё безразлично, никуда он не торопится, и вообще мир устроен так, что нечего особенно суетиться и беспокоиться.
Но Васе Вертушинкину почему-то почудилось, что волшебник Алёша волнуется и даже нарочно хочет оттянуть время и поэтому так долго, старательно зевает и потягивается.
Волшебник Алёша медленно пошёл по дорожке.
У Васи Вертушинкина невольно сжалось сердце. Волшебник Алёша казался таким крошечным, таким хрупким по сравнению с огромными хищниками. Вася Вертушинкин почти со страхом следил, как он идёт прямо к опасным клеткам и его лёгкие лапы даже не оставляют следов на свежепосыпанном, ещё не утоптанном песке.
«А может быть, он сейчас в кого-нибудь ка-ак превратится… - с отчаянной надеждой подумал Вася Вертушинкин. - В кого-нибудь такого, что и представить себе нельзя…»
Но нет, волшебник Алёша по-прежнему оставался котом, и было похоже, вовсе не собирался ни в кого превращаться.
Он осторожно, как-то боком подобрался к львиной клетке. Что-то жалобно, словно извиняясь, мяукнул.
Лев повернул свою тяжёлую голову, с холодным недоумением посмотрел на маленького взъерошенного кота. Пожал рыжими плечами.
Но волшебник Алёша не стал задерживаться возле его клетки. Он тут же бегом бросился к пантерам. Торопливо пропищал что-то тонким голоском. Затем метнулся к слону, потом к крокодилу. И, сделав такой круг, со всех ног помчался назад, к Васе Вертушинкину.
Кот вскарабкался по нему, как по дереву, пустив в ход когти, и Вася Вертушинкин почувствовал, что он весь дрожит до кончиков лап, к которым прилип мокрый песок.
- Теперь всё будет у нас мур-мур! - жарко прошептал он. - Я им сказал, что ты самый-самый-самый замечательный посетитель зоопарка…
- Ну зачем вы так, дяденька волшебник, - засмущался Вася Вертушинкин, косясь на Серёжку Междупрочим, который от любопытства так вытянул шею, что ещё немного - и мог распрощаться с головой.
- Я им сказал, что ты сейчас войдёшь к ним в клетки, - уже чуть спокойней добавил волшебник Алёша. - Ну, они, конечно, «милости просим», «добро пожаловать», «заходите, не стесняйтесь, мы дома» и всякое такое. До смерти рады…
Вася Вертушинкин с сомнением посмотрел на зверей. Может, они и вправду рады, только виду не показывают. Кто их разберёт…
Вася Вертушинкин невольно покрепче прижал к себе волшебника Алёшу и решительно двинулся прямо к железным клеткам.
Послышалось насторожённое и угрожающее рычание.
- Не пускают… - упавшим голосом сказал Вася Вертушинкин и остановился.
- Это они так, для виду! - Волшебник Алёша ободряюще похлопал холодной лапкой Васю по шее.
Вася Вертушинкин, спиной чувствуя Катин взгляд, зажмурился и шагнул к львиной клетке.
Жаркое тяжёлое рычание ударило ему в лицо. Что-то взвилось в воздух, прыгнуло, сотрясая решётки.
Лев припал головой к передним лапам, грива его вздыбилась круглым воротником, дрожа и колеблясь.
Гневно и обиженно топал ногами огромный слон. Вода прямо-таки кипела вокруг пасти крокодила. Гибко и яростно прыгали в клетках бархатные пантеры.
Вася Вертушинкин невольно отшатнулся назад, попятился и налетел на Серёжку Междупрочим.
- Ха-ха-ха! - самодовольно рассмеялся Серёжка. - Так я и знал… Нахвастал! А ещё говорил - бабушка-прабабушка!..
- А ты вообще… А ты вообще!.. - вдруг отчаянно напустилась на Серёжку Катя. - Не человек, а не знаю что… «Междупрочим» какое-то…
Она повернулась и пошла по дорожке, так ничего и не сказав Васе, даже не доглядев на него, не оглянувшись.
Серёжка присвистнул, сунул руки в карманы и, победно расправив плечи, зашагал вслед за Катей.
Вот как всё получилось! Хуже и не придумаешь.
Катя шла опустив голову. Даже спина у неё была какой-то обиженной и несчастной. Острые лопатки сложенными крылышками проступили сквозь школьную форму. Бант на затылке, всегда такой бодрый и свежий, как-то поник, словно завял.
ГЛАВА 10
РАЗНОЦВЕТНЫЕ МЫШИ. И ГЛАВНОЕ: МИЛИЦИОНЕР АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ БОЛЬШЕ НЕ УЛЫБАЕТСЯ
Вася Вертушинкин оглянулся на волшебника Алёшу. Волшебник Алёша сидел на песчаной дорожке и как ни в чём не бывало, словно ничего и не случилось, лизал свою заднюю лапу.
Это показалось Васе Вертушинкину таким обидным, даже оскорбительным, что слёзы невольно выступили у него на глазах.
- Подвели вы меня, дяденька волшебник, - дрожащим голосом, не выдержав, проговорил Вася Вертушинкин. - Да. А я-то думал…
- Ладно… - примирительно протянул волшебник Алёша. - Брось, не переживай. Подумаешь!
Легко сказать - не переживай. Да он, может, теперь и домой не вернётся, а волшебник Алёша говорит - не переживай!
- Если бы я знал, дяденька волшебник, что так будет, - с трудом сдерживаясь, чтоб не разреветься, проговорил Вася Вертушинкин, - я бы тогда лучше совсем к вам не пришёл…
- То есть как?! - вскинулся вдруг волшебник Алёша. Безмятежное спокойствие и хладнокровие вмиг оставили его. - Так что же это выходит-оказывается-получается? Ты бы меня никогда не подарил и никто бы меня тогда не ожи… Э-э… В общем, неважно, неважно, - затараторил волшебник Алёша и, увидев, что Вася Вертушинкин уже повернулся, собираясь уйти, испуганно крикнул - Постой! Постой! Ты куда?
- А чего мне тут делать?.. Всё… - безнадёжно прошептал Вася Вертушинкин.
- Вася! Вася! Пушистенький мой! - отчаянно закричал волшебник Алёша. - Погоди! Если так… Да я их сейчас… Да они у меня… Ты только не уходи…
И полосатый кот решительно направился к клеткам.
- Р-р-р! - послышалось из клеток, лишь только он приблизился.
- А ну сейчас же извинитесь перед моим Вертушинкиным! - угрожающе прошипел волшебник Алёша. - Слышите?
Оскорблённый вой, рычание и алчное щёлканье зубов были ему ответом.
- Значит, нет?
- Р-р-р!..
- В последний раз говорю! Нет?!
- Р-р-р! Ряу! У-а-ряу! Р-р-р!
- Ах, вы ещё «р-р-р»! Ну, тогда пеняйте на себя. Как говорится, «кому молочко, а кому пустое блюдечко». Заколдую всех сразу!
Волшебник Алёша встал на задние лапы. Клянусь, в этот миг в нём было нечто грозное, даже величественное!
Волнуясь, срывающимся голосом он прокричал:
Великан или малыш,
Ты стоишь или лежишь,
Ты рычишь или визжишь,
Превращайся сразу в мышь!
Всё произошло в мгновение ока. Захлебнувшись, смолкло оглушительное рычание и протестующий вой.
Стало пустынно и тихо.
Звери исчезли.
Сонная осенняя бабочка, мерцая потёртыми крылышками, влетела в клетку льва и беззаботно закружилась в пустоте.
Да, друзья мои, звери исчезли!
И только тут Вася Вертушинкин увидел, что в клетках мечутся, испуганно, бестолково и путано, маленькие хвостатые мыши! Обыкновенные мыши. Если только не считать, что все они были разноцветными.
В клетке льва бегала юркая жёлтая мышь.
В клетке, где мгновение назад скакали бархатные пантеры, перепрыгивали друг через друга две чёрные, как сажа, мышки, такие чёрные, будто только что вылезли из печного дымохода.
А там, где только что плавал крокодил, захлёбываясь, выбиралась из воды мокрая ярко-зелёная мышь. И даже хвост у неё был зелёный, как травинка.
- Ну что?! - весь дрожа от азарта и возбуждения, крикнул кот. - Теперь входи к ним в клетки и ничего не бойся! Я за всё отвечаю! Гарантию даю!
- Да… - только и мог проговорить потрясённый Вася Вертушинкин.
- Постой! - воскликнул кот. - Сейчас я за ребятами сгоняю. Мигом. За твоим совсем не пушистым Серёжкой. И за той девочкой, которая, пожалуй, всё же немного пушистая. Пусть они увидят, как ты бесстрашно входишь в клетки к хищникам!
- Н-не надо… - с тоской выдавил из себя Вася Вертушинкин.
Он уже всё понял. Да, волшебник Алёша помог ему. Но как? Как он помог? Войти в клетки к мышам… Разве это вернёт ему доверчивый и восхищённый свет Катькиных глаз? А интересно, что он скажет Серёжке Междупрочим и всем ребятам?..
Что касается волшебника Алёши, то по всему было видно, что он просто счастлив. Он закрутился на месте, превратившись в пушистый зеленоглазый вихрь в весёлой погоне за собственным хвостом.
- Что, притихли? Теперь не порычите! - послышался его торжествующий голос.
- Нет, дяденька волшебник, - тихо сказал Вася Вертушинкин. Он вдруг в первый раз в жизни почувствовал себя усталым, таким усталым. - Я понимаю… Спасибо, конечно. Только, знаете, вы лучше их обратно превратите… ну, в хищников…
Вихрь внезапно замедлил своё вращение, и перед Васей Вертушинкиным снова возник полосатый кот, обиженный, возмущённый.
- А я-то от души старался… Ха-ха-ха!.. - кот с горечью рассмеялся. Потом бросил презрительный, уничтожающий взгляд, на мышей в клетках. - Превратить их опять в хищников? Что ж, пожалуйста, изволь. Это для меня пара пушистых пустяков. Впрочем, нет. Не могу. Этого я не умею, - добавил он тут же, без всякой паузы.
- Как не умеете? - растерялся Вася Вертушинкин.
Кот холодно и надменно оглядел его.
- Видите ли, мой юный друг… хотя я думал, надеялся, что наши отношения сложатся несколько иначе, будут глубже, что ли, теплее, сердечнее… Но оставим эту тему, хотя, возможно, она и надрывает мне сердце, но это неважно… Что же касается обратного превращения, то я немного подзабыл как раз это заклинание. Мне надо заглянуть в мои волшебные книги.
- О!.. - разочарованно протянул Вася Вертушинкин и как будто с этим «О!» выдохнул из себя последнюю радость, которая только в нём была. - Тогда давайте я вас домой отнесу… отвезу…
- Сам дойду, - раздражённо огрызнулся кот.
Вася Вертушинкин и волшебник Алёша молча пошли по пустынной дорожке. А лисицы, зайцы-кролики и олени с кроткими пугливыми глазами провожали их молчаливыми тревожными взглядами.
Первым, как это ни странно, пришёл в себя старый ворчун крокодил.
Он тонко и пронзительно чихнул, потому что вода попала ему в нос. С отвращением оглядел свои тощие дрожащие лапы и мокрый зелёный хвост.
В львиной клетке оскорблённо пискнула золотисто-жёлтая мышь.
Да, что ни говорите, льву было тяжелее всех. Всё-таки царь зверей, не кто-нибудь - и вдруг превратиться в такое ничтожное, жалкое создание.
- Какая потеря веса! - горестно пожаловался слон Галилей. - Так похудеть в одно мгновение.
- Что же теперь делать? - хором воскликнули две чёрные мышки, ещё так недавно бывшие пантерами.
Все звери глубоко задумались.
Надо было что-то предпринять, что-то придумать. Не сидеть же сложа лапы. Не оставаться же до конца своих дней жалкими мышами!
В наступившей тишине были слышны только угнетённые вздохи Галилея.
- О я, несчастнейший из слонов на этой круглой и к тому же вращающейся вокруг своей оси планете! Неужели милые посетители зоопарка так и не увидят меня, а я никогда не увижу милых посетителей зоопарка?
- Как мне действуют на нервы эти сентиментальные мыши! - раздражённо проворчала зелёная мышь.
- …к директору зоопарка… друг, - решительно пропищала жёлтая мышь.
Да, лев, даже превратившись в какую-то мышь, сохранил свои царственные замашки и по-прежнему не считал нужным договаривать фразу до конца.
«Надо скорее, немедленно, не теряя ни одной минуты, отправиться к директору зоопарка. Он нам поможет, потому что он наш друг» - вот что хотел сказать лев и, уверяю вас, все звери его отлично поняли.
Итак, вопрос был решён.
Разноцветные мыши легко покинули клетки, без труда проскользнули между прутьями решёток.
Вслед за жёлтой мышью они направились прямо к выходу из зоопарка, украшенному флажками и цветными лампочками, которые уже приготовились радостно загореться, как только стемнеет, и из ярких огоньков сложить гостеприимные слова: «Добро пожаловать».
Когда мыши уже перебирались через клумбу, алевшую жёсткими осенними астрами, в ворота зоопарка вошёл милиционер Анатолий Иванович.
Мыши не обратили на него ни малейшего внимания, а милиционер Анатолий Иванович в свою очередь тоже их не заметил. Правда, ему показалось несколько странным, что в такой безветренный день головки астр на клумбе ни с того ни с сего раскачиваются, с бумажным шорохом задевая друг друга.
Но, погружённый в свои мысли, он спокойно прошёл мимо.
«Ну что я, право, - рассуждал он. - Это всё Володька - заразил меня своим беспокойством. Стыдно сказать, какими-то предчувствиями. При моей профессии быть суеверным! Смех, да и только! Да и что может случиться? Побег? Невозможно. Да и зачем им убегать? Кража? Абсурд. Значит, всё в порядке, всё хорошо и благополучно…»
Обезьяны встретили Анатолия Ивановича тревожными криками. Все, сколько их было, попрыгали с веток, с трапеций, облепили решётку, повисли на ней, выразительно гримасничая, протягивая к нему старческие руки с розовыми ладошками.
Что-то хором заговорили, невразумительно, сбивчиво, словно хотели предупредить о чём-то.
- Тоже ведь, человекоподобные, - с уважением сказал Анатолий Иванович и рассмеялся. - Пойду на Галилея взгляну. Такой симпатяга, добряк, умница. Пожалуй, чересчур доверчивый, восторженный, но в этом тоже есть своя прелесть.
Анатолий Иванович обогнул клетки с обезьянами, спокойно свернул на широкую аллею, скользнул взглядом по знакомым клеткам и вдруг остановился как громом поражённый…
Клетки были пусты.
Звери исчезли.
Не было ни серой сморщенной глыбы Галилея, ни золотистого льва. Бесследно пропал ворчливый крокодил. Солнечно и пусто было в клетке пантер.
По профессиональной привычке, даже не отдавая себе отчёта, милиционер Анатолий Иванович опытным взглядом моментально оглядел замки и железные двери клеток.
Нет, таинственный преступник не оставил никаких следов. Замки были не тронуты, решётки нигде не подпилены, не погнуты.
«Украли зоопарк, - холодея, подумал Анатолий Иванович, - причём самым таинственным образом. Преступник скрылся вместе со всеми зверями. Это же кража века!»
На этот раз милиционер Анатолий Иванович не рассмеялся.
ГЛАВА 11
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ПАДАЕТ В ОБМОРОК. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЕША СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ
Директор зоопарка Владимир Владимирович ходил у себя в кабинете из угла в угол. Нет, он просто не мог усидеть на месте. Ему хотелось прыгать, танцевать, ну, в крайнем случае, хотя бы по-мальчишески перекувырнуться через голову.
Он подошёл к портретам зверей, висящим на стене, не выдержал, встал на цыпочки и поцеловал фотографию льва.
Но ему тут же стало совестно, он даже слегка покраснел.
- Право, что за ребячество, - пробормотал он и протёр стекло рукавом, так аккуратно и старательно, как будто хотел сказать самому себе, что он только для этого подошёл к портрету и встал на цыпочки.
Он заставил себя сесть в кресло.
«Уж скорее бы наступило завтра, - почти с тоской подумал он. - Можно подумать, что время остановилось и этому двадцать четвёртому сентября так и не будет конца… Хуже того, мне кажется, время идёт назад, и вместо двадцать пятого наступит двадцать третье. Впрочем, какие глупости…»
Дверь позади него была полуоткрыта. Поэтому он почти ничего не услышал, так, может быть, только скользящий шорох и мелкий частый перестук крошечных лапок.
И всё же Владимир Владимирович стремительно обернулся. Он обернулся, да так и застыл, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в ручки кресла.
Он увидел на пороге своего кабинета пять разноцветных мышей.
Да, да, они были разноцветными!
«Всё. Я сошёл с ума», - подумал Владимир Владимирович, в ужасе взирая на зелёную мышь.
Не будем скрывать, Владимир Владимирович пронзительно завизжал.
К его чести надо сказать, что это был поистине бесстрашный человек.
Слон Галилей нередко, обвив его хоботом, поднимал и усаживал к себе на спину. Владймир Владимирович мог, не дрогнув, прикоснуться губами ко лбу льва, как мать к ребёнку, чтобы проверить, не поднялась ли у того температура. При этом пульс его оставался совершенно спокоен.
Но мыши! Это ужасно. За что? Откуда?
Владимир Владимирович с детства панически, безумно боялся мышей. Их суетливо-вертлявых движений, их голых хвостов и холодных лапок.
Владимир Владимирович, взвизгнув ещё более пронзительно, бросился в угол. Но эти маленькие разноцветные чудовища окружили его со всех сторон.
Они вскарабкались на его ботинки, что-то взволнованно пища тонко-скрипучими голосами. Их длинные хвосты перепутались со шнурками его ботинок…
Владимир Владимирович не выдержал и грохнулся в обморок. Он лежал на ковре без движения, без всяких признаков жизни, а мыши устроили у него на животе короткое деловое совещание.
- …ышный помощник, - сурово пропищала жёлтая мышь.
Это значило: «К сожалению, можно даже сказать - к прискорбию, он для нас никудышный помощник».
- Что же делать? - с тревогой пискнули чёрные мыши.
- Стоило ли сомневаться, что всё кончится чем-нибудь в этом роде? - насмешливо проворчала зелёная мышь.
Жёлтая мышь величественно задумалась. Остальные мыши, примолкнув, с робкой, почтительной надеждой уставились на неё.
- …дяя кота, - наконец после долгого раздумья объявила золотисто-жёлтая мышь.
«Нам придётся отправиться на поиски этого загадочного, необъяснимого негодяя кота» - вот что имел в виду бывший лев.
Все мыши согласно закивали головами. Да, они были того же мнения.
Но всё-таки он кот, а мы, так сказать, до некоторой степени… не хочу произносить этого слова, - пискнула одна из чёрных мышей и, застыдившись, умолкла.
Глаза жёлтой мыши засверкали неукротимой отвагой. Тонкие волосики вздыбились на шее реденьким воротничком.
Было ясно, что в этом маленьком хрупком существе с мягкими круглыми ушами бьётся бесстрашное сердце царя зверей.
- Всё равно я чувствую в себе смелость слона! - пискнула серая мышь и, отвернувшись, добавила совсем тихо, со скорбным вздохом - Несмотря на такую потерю веса…
- Вперёд! - скомандовала жёлтая мышь.
Да, это было именно то, что она хотела сказать: не больше и не меньше.
Тихо-тихо стало в кабинете директора.
Да и скажите на милость: кто мог там шуметь, если мыши отправились на поиски кота Васьки, а Владимир Владимирович продолжал лежать в глубоком обмороке.
На столе зазвонил новенький белый телефон.
Владимир Владимирович вздрогнул и открыл глаза. Так он пролежал некоторое время, слушая терпеливые звонки. Потом осторожно, не поворачивая головы, скосил глаза вправо, влево и увидел, что мышей поблизости не видно.
Он робко приподнялся, опираясь позади себя руками о ковёр. Пристально оглядел кабинет, стараясь проникнуть взором во все углы, во все глубокие складки занавесок, чтобы убедиться, не прячется ли где-нибудь ужасный мышиный хвост или коварная треугольная мордочка со сверкающими глазами.
Но нигде ничего подобного не было видно, а телефон терпеливо всё звонил и звонил.
Владимир Владимирович, чувствуя отчаянную слабость и головокружение, всё-таки поднялся с ковра, снял телефонную трубку и одновременно рухнул в кресло.
- Разноцветные мыши… - умирающим голосом простонал он.
- Что с тобой, Володя? - услышал он знакомый голос.
- Алёшка, это ты? - почти закричал Владимир Владимирович. - Умоляю: только не клади трубку! Слышишь? Не клади трубку. Ты звонишь из дома?
- Да не волнуйся ты, - сказал волшебник Алёша, не на шутку обеспокоенный. - Да, из дома. А что случилось?
- Так слушай меня, Алёша, милый… - нервно оглядываясь, быстро заговорил Владимир Владимирович.
- Ты только в трубку говори, а то я ничего не разбираю.
- Хорошо, хорошо. Так лучше? - Владимир Владимирович опять нервно оглянулся. - Конечно, я по-прежнему убеждён, что я был прав…
- Не понимаю, о чём ты? - в недоумении спросил волшебник Алёша.
- Я понимаю, что волшебства, в общем, в целом, так сказать, как явления не существует, потому что это никому не нужно и просто невозможно, - сбивчиво пробовал объяснить Владимир Владимирович, - я в этом убеждён. Но я должен тебе сказать, не могу от тебя скрыть, что я только что видел у себя в кабинете разноцветных мышей.
- Не может быть! - искренне удивился волшебник Алёша.
- Это ты-то говоришь «Не может быть»! - с горечью воскликнул Владимир Владимирович - Ты! Что же тогда скажут другие? Да они меня просто на смех поднимут. Я надеялся, что хоть ты меня поймёшь.
- Постой-постой… - волшебник Алёша задумчиво потёр ухо телефонной трубкой. - Если ты серьёзно, то это уже пахнет волшебством.
- Волшебство у меня в кабинете? Алёша, прости, это невозможно.
- Боюсь, что возможно. Знаешь, что я тебе предложу? Давай-ка я соберусь и сейчас к тебе подъеду. Ты мне всё спокойненько, не торопясь расскажешь. Может быть, вспомнишь ещё какие-нибудь подробности. И мы вместе попробуем во всём разобраться.
- Правда, Алёша? - обрадовался директор зоопарка. - Тогда умоляю, приезжай поскорей. Увидишь такси - хватай!..
Волшебник Алёша положил трубку и глубоко задумался.
Не проще ли всего прибегнуть к помощи джинна? Ведь только прикажи ему, и разноцветные мыши мгновенно возникнут на ладони джинна, огромной, широкой и потрескавшейся, как древняя могильная плита.
Но характер!
Помочь-то он, конечно, поможет, мышей раздобудет. Но тут же начнутся попрёки, капризы, стоны, «жгучая скорбь» и всё прочее. Джинн, конечно, непременно скажет, что волшебник Алёша решил бросить свою профессию и стать врачом с румяными щеками.
Но совсем исключить джинна из игры?
Эти загадочные разноцветные мыши… Есть всё-таки что-то необъяснимое и странное в их появлении. Если это волшебство, то кому же из волшебников придёт в голову окрашивать мышей в разные цвета? Нет, тут что-то не то.
- Возьму-ка я всё же моего голубчика с собой. Так, на всякий случай. Как вы считаете? О, несомненно! Хотя, конечно, постараюсь обойтись без его помощи, - решил наконец волшебник Алёша.
Он снял с полки голубой термос, прихлопнул ладонью крышку, чтобы она как-нибудь ненароком не открылась по дороге и сунул термос в свой старый, видавший виды портфель.
Волшебник Алёша аккуратно застегнул оба замочка, но сколько он ни старался, белая крышка термоса всё равно высовывалась сбоку.
Уже выйдя на лестницу, волшебник Алёша оглянулся и с сомнением посмотрел на клетчатый плед, который он повесил вместо исчезнувшей двери.
Сквозняк перебирал его бахрому, и она шевелилась, как бесчисленные пальцы.
«Несомненно, здесь по лестнице бегает ещё множество любопытных носов. То есть не носов, конечно, а обладателей любопытных носов, которые любят их совать куда не следует. Я имею в виду собак, кошек, девчонок и, уж несомненно, в первую очередь мальчишек, - подумал волшебник Алёша. - Пожалуй, крайне неосмотрительно, даже легкомысленно оставлять вот так, без присмотра волшебные книги».
И волшебник Алёша, уже спускаясь по лестнице, наскоро проговорил:
Это много или мало?
Ты не плед, не одеяло,
Ты не птица, ты не зверь,
Ты отныне просто дверь!
Он даже не оглянулся. Он и без того знал, что в этот миг произошло за его спиной. Его старенький шерстяной плед мгновенно превратился в массивную дубовую дверь, обитую клетчатой клеёнкой с бахромой.
ГЛАВА 12
РАЗГОВОР НА СКАМЕЙКЕ В ПАРКЕ. И ГЛАВНОЕ: ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН УДИВЛЯЕТСЯ, КАК ЭТО ОН РАНЬШЕ ОБО ВСЕМ НЕ ДОГАДАЛСЯ
Полосатый кот быстро разыскал доску, которая держалась на одном гвозде. То ли ему волшебство помогло, то ли просто кошачий нюх, сказать трудно.
- Прыгайте, дяденька волшебник, - сказал Вася Вертушинкин.
Он отвёл доску в сторону, и волшебник Алёша легко проскочил в щель. Вася Вертушинкин полез вслед за ним, но зацепился за гвоздь рукавом. Куртка противно затрещала, на плече повис треугольный язычок. А, всё равно теперь!..
Вася решил идти пешком через парк. Ехать с волшебником Алёшей на троллейбусе - нет уж, благодарю покорно, да ни за что в жизни!
У первой же скамейки волшебник Алёша замедлил шаг.
У второй он совсем остановился, понюхал гнутую ножку скамейки, с тоской повёл глазами на воробья, который серым кулёчком на тонких лапках бодро прыгал по дорожке.
- Вот, лапу натёр… - капризным голосом протянул волшебник Алёша. - И вообще устал. С утра на ногах, ни минуты покоя, стараешься изо всех сил - и никакой тебе благодарности. А ведь всё хочешь, как лучше…
- Давайте посидим, - согласился Вася и невольно вздохнул.
Идти домой к волшебнику Алёше ему тоже не хотелось. Ведь во дворе ничего не стоило встретить Катю или Серёжку Междупрочим. Или ещё кого-нибудь из ребят. Можете не сомневаться, уже все всё знают. Серёжка молчать не будет, не из таких. Будьте уверены - раззвонил по всему двору. А Петька в другом доме живёт. Значит, на оба двора позор.
Вася Вертушинкин опустился на скамейку. Волшебник Алёша пристроился рядышком. Уселся, как сидят все коты на свете: обвив хвостом передние лапы.
Негромко прошелестел ветер в старых дубах.
Покачиваясь и ныряя в воздухе, полетели лёгкими лодочками тёмные листья. Они падали со всех сторон. Вася и волшебник Алёша сидели внутри этого шёпота, сухого шороха, а листья всё кружились и падали вокруг них.
Волшебник Алёша, словно нехотя, поддел лапой коричневый поджаристый лист, столкнул его со скамейки. Наклонил голову набок, с интересом проследил за его плавным полётом.
«С листиками играет, - раздражённо подумал Вася Вертушинкин, - тоже нашёл время… Хотя чего ему? Вернётся домой, засядет свои волшебные книги читать…»
А он, Вася Вертушинкин, что же он теперь будет делать? Ничем ему не помог волшебник Алёша, ничем. Только наобещал, наговорил с три короба. И всё.
- Выходит, вы просто… нахвастали, - не выдержал Вася Вертушинкин.
Волшебник Алёша вздрогнул. Из глаз его словно брызнули колючие зелёные лучи.
- Нахвастал, говоришь? - негромко переспросил он. - Так, значит, нахвастал…
Вася Вертушинкин немного смутился. Но ведь он правду говорит, сущую правду.
- Так уж получается, - упрямо повторил Вася Вертушинкин. - Извините, хвастун вы.
- Хвастун? - воскликнул волшебник Алёша. - Хорошенькое дело! А в кого я такой хвастун, ты подумал? В тебя!!! Кто меня нарисовал? Ты!!!
Вася Вертушинкин вне себя от изумления уставился на волшебника Алёшу. То есть не на волшебника Алёшу, а на полосатого кота, то есть…
- Так вы… Так ты… - заикаясь, с трудом проговорил Вася Вертушинкин.
Ну да. Точно. Как он только сразу не догадался? Вот и ухо - кончик словно в воздухе расплывается. Это он его резинкой стёр… И одна полоска на спине размытая. Это он воду пролил…
- Так это, выходит, ты?
- Я.
- Ты?!
- Я. Ты меня нарисовал, а волшебник Алёша оживил.
- Васька! Дружище!
Вася Вертушинкин сгрёб кота Ваську в объятия.
Он даже на какое-то время забыл о всех невзгодах, свалившихся на него в это утро.
Забавно всё-таки получилось, а? Ничего не скажешь. Вы только подумайте: сидит себе его рисунок у него на коленях, живой, тёплый, растроганно мурлычет, трётся мордой о подбородок. Кончики лап сырые: озябли, наверно, земля-то уже холодная.
- Васька, постой, что же это получается? - спросил Вася Вертушинкин, понемногу приходя в себя. - А звери? Или это мне приснилось, что ты их в мышей превратил?
- Отчего же? - кот Васька с горделивым видом поднял голову. - Я такое заклинание знаю. Я ведь теперь самый-самый-самый…
- А обратно не можешь?
- Очень надо, - кот Васька надменно фыркнул в усы. - Я только одно заклинание знаю. А чего? Мне хватает. Всё равно я самый-самый-самый главный волшебник на всём белом свете.
- Ну и хвастун ты! - невольно вырвалось у Васи Вертушинкина.
Глаза кота Васьки сверкнули холодным игольчатым блеском. Из бархатных лап на миг показались кривые острые когти, которые Вася Вертушинкин не поленился ему нарисовать.
Кот Васька потянулся, надменно зевнул и соскочил с Васиных колен.
- Что, не нравится? - прищурившись, проговорил он. - Выходит, тебе одному хвастать можно? А другие пусть и рта не открывают? Так по-твоему?
Вася Вертушинкин ничего ему не ответил. Да и что он мог ему сказать?
Сухой лист зацепился за его плечо, шурша скользнул вниз по рукаву. Осень. И листья будут падать, падать до тех пор, пока не укроют всю землю…
Вася Вертушинкин глубоко вздохнул. Он встал со скамейки с таким трудом, что даже подумал: может, он постарел, пока сидел тут на скамейке, или просто земное притяжение увеличилось?
- Ну ладно, собирайся, - негромко сказал он. - Пошли к волшебнику Алёше. Чего уж тут…
Вся шерсть на коте Ваське моментально встала дыбом.
- Хорошенькое дело! - прошипел он. - Конечно, я всего-навсего нарисованный кот, но и мне дорога свобода. Соображаешь, что говоришь? Ведь волшебник Алёша меня сразу же туда… назад, в рамочку!
- А мне, думаешь, хочется к нему идти? - с тоской сказал Вася Вертушинкин. - А надо. Не бойся, я сразу скажу, что ты не виноват, что ты это только для меня…
- Ха-ха! Будет он разбираться, кто виноват! Тебе-то что. Тебя-то в рамочку не посадят.
- Погоди, а как же звери? - вдруг сообразил Вася Вертушинкин. Он всё время был занят одним собой, своим невезением, своими горестями и только тут подумал о зверях. - Постой, им что же, навсегда мышами оставаться, по-твоему? А какой же зоопарк без хищников? Эй, ты куда?
Кот Васька медленно и плавно слез со скамейки, даже не слез, а словно пролился на землю большой полосатой каплей. Не оглядываясь, пошёл по дорожке.
- Стой! Стой! - крикнул Вася Вертушинкин.
Но кот Васька будто не слышал его. Он уходил всё дальше и дальше, гибко и мягко переступая лапами, обходя кучи опавших листьев.
И, лишь дойдя до поворота, он оглянулся, с глубоким укором посмотрел на Васю Вертушинкина и сказал, даже как будто не Васе, а самому себе:
- Вот так-то! Постигай законы жизни, кот Васька.
Из-за каких-то посторонних хищников лучший друг готов загнать тебя в рамочку. Виси всю жизнь на гвоздике, кот Васька! Вот так-то!
ГЛАВА 13
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ПОЛУЧАЕТ УЖАСНОЕ ИЗВЕСТИЕ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЕША В ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ЕМУ ДЕЛАТЬ
Волшебник Алёша вышел из дома и тут же увидел такси.
Зелёный огонёк показался ему на этот раз удивительно милым и приветливым.
Волшебник Алёша с криком «Такси! Такси!» бросился на середину улицы, ступив при этом левой ногой в лужу, отчего левый ботинок, словно лодка, черпнувшая бортом, наполнился водой.
Но он так торопился и был настолько взволнован, что даже не заметил этого.
Волшебник Алёша предусмотрительно уселся на заднем сиденье такси и тут же начал успокоительно похлопывать ладонью по портфелю и ласково поглаживать крышку термоса.
Дело в том, что джинн терпеть не мог ездить в такси. Он тут же начинал плаксиво жаловаться, что от запаха бензина его тошнит и укачивает. Не успевал шофёр отъехать от дома, как он тут же принимался громко проклинать это бессердечное чудовище на четырёх вращающихся лапах.
Водители с тревогой косились на портфель, изрыгающий проклятья.
Из-за этого часто случались всевозможные недоразумения.
Вот совсем недавно, да что там, ровно неделю назад, волшебник Алёша куда-то торопился и вызвал по телефону такси. Едва машина тронулась, джинн завёл свою песню:
«О жестокое чудовище! Вместо сердца у тебя стучит счётчик! Ты только и умеешь, что выманивать деньги у моего повелителя. О безжалостный зверь, дышащий бензином!»
Водитель, к несчастью, попался на редкость нервный и впечатлительный. Не проехав и двух кварталов, он так разволновался, что пересек площадь прямо на красный свет.
«Я не виноват. У него портфель ругается», - попробовал он объяснить остановившему его молодому милиционеру.
«О птица Pyx! Схвати это чудовище, которое меня так безбожно трясёт и подкидывает, и низвергни его в бездонную пропасть!» - отчаянно завывал джинн из портфеля.
«Магнитофон?» - строго спросил милиционер.
«Джинн», - как всегда в подобных случаях, по-детски краснея, ответил волшебник Алёша.
Милиционер чётко козырнул и посоветовал водителю ехать с минимальной скоростью.
Но на этот раз джинн вёл себя на удивление тихо и примерно.
Он только время от времени еле слышно горестно вздыхал, иногда тихо шуршал, словно перелистывая страницы старинной книги.
Так что можно сказать, на этот раз они доехали благополучно, без всяких приключений.
Между тем директор зоопарка Владимир Владимирович, вне себя от нетерпения, ждал своего друга волшебника Алёшу..
Он ходил по пушистому ковру, то ступая только по тёмным квадратам, то по светлым, часто вздрагивая и с беспокойством вглядываясь в тёмные углы, где ему всё время мерещилось нечто серое, юркое, с длинным ужасным хвостом.
Поэтому, услышав чьи-то быстрые шаги в коридоре, он с радостью и облегчением вскрикнул: «Алёшка, входи! Да входи же скорее!»
Но в кабинет вошёл не волшебник Алёша, а милиционер Толик.
Друзья мои, вы бы его просто не узнали, честное слово! Куда девалось его извечное веселье и неизменная улыбка?
Он был серьёзен. Более того, мрачен. И этого мало. Он был чем-то явно удручён и озабочен. Между бровей у него залегла глубокая суровая складка.
Но Владимир Владимирович был так занят, так поглощён одной-единственной мыслью о разноцветных мышах, что не обратил на это никакого внимания.
- А, это ты… - разочарованно протянул он и опустился в кресло.
- Понимаешь, на вверенной мне территории совершена загадочная кража, - негромко сказал Анатолий Иванович, пристально глядя на своего друга.
- А? Кража, говоришь? - равнодушно переспросил Владимир Владимирович. - Честное слово, мне сейчас не до этого. Ну что там могло случиться, Толик? Украли скамейку?
- Хуже, - всё так же пристально глядя на него, сказал Анатолий Иванович.
- Что ты пристаёшь ко мне со всякими пустяками! Ну что? Ларёк с мороженым?
- Хуже, - снова повторил Анатолий Иванович.
- Но что же в таком случае?.. Неужели… - начиная волноваться, воскликнул Владимир Владимирович.
- Ещё хуже, - всё больше хмурясь, сказал милиционер Анатолий Иванович.
- Умоляю тебя, Толик! Ты меня пугаешь! Скажи наконец!.. - вскакивая, закричал Владимир Владимирович.
- Бога ради, не волнуйся, - милиционер Толик положил руку ему на плечо. - Это только в первый момент кажется таким страшным. А потом, поверь мне, как всегда, всё наладится, образуется…
Владимир Владимирович молча смотрел на него округлившимися от ужаса глазами.
- Понимаешь, украли хищников, - наконец неохотно сказал милиционер Толик.
- Украли зоопарк!.. - Владимир Владимирович побледнел и рухнул в кресло.
И хотя кресло было совсем новеньким, но всё-таки все его четыре ножки при этом жалобно хрустнули.
- Что?! Украли зоопарк?! - воскликнул волшебник Алёша, входя в этот момент в кабинет. Он подбежал к Владимиру Владимировичу. - Тебе плохо? Воды?
Но Владимир Владимирович только безнадёжно махнул рукой. Он тяжело облокотился о стол, обхватил бледный лоб ладонью.
- Клетки на месте, замки целы, зверей нет, - прошептал на ухо волшебнику Алёше Анатолий Иванович. - Невероятно!
Да, это было невероятно. Оба друга молча, с сочувствием и пониманием посмотрели на Владимира Владимировича. Кто, как не они, отлично знали, с каким страстным нетерпением ждал он этого дня. И вот…
«Сопоставим всё невероятное, - лихорадочно думал между тем волшебник Алёша. - Оживление кота… О, эти подозрительные отпечатки лап на волшебной книге! Потом исчезновение двери… Да-да, загадочное и непостижимое. И наконец, разноцветные мыши. Почему именно мыши? Неужели это просто случайность? Кот и мыши. Нет ли тут какой-нибудь скрытой закономерности? И наконец, исчезновение зверей… Возможно, это звенья одной и той же волшебной цепи. Конечно, это только предположение, только смелая гипотеза. Но…»
- Володька! - вдруг воскликнул милиционер Толик.
Он наклонился, с пристальным вниманием разглядывая чьи-то коричневые подсыхающие следы на пушистом ковре.
- Постой-постой! Отпечаток ботинка! Совершенно очевидно, вне сомнений, у тебя в кабинете сегодня был одноногий человек. Кто это?
- Это я, - смущённо, но вместе с тем с некоторой досадой сказал волшебник Алёша. - Извини, Володя, это, как всегда, моя рассеянность. Я наследил тут у тебя на ковре одной ногой, потому что я сегодня именно одной ногой угодил в глубокую лужу. Но это совершенно не важно. А важно совсем другое. Дело в том, друзья мои, мне кажется, я близок к разгадке этой необыкновенной тайны. А именно: я предполагаю, что во всём случившемся виноват мой ученик!
Две пары изумлённых глаз уставились на волшебника Алёшу. Оба они - и директор зоопарка и Анатолий Иванович - не понимали ничего, совершенно ничего.
В лице Анатолия Ивановича мелькнул даже какой-то испуг. Возможно, в этот миг он подумал, уж не заболел ли его друг волшебник Алёша. Он даже поднял руку, словно желая потрогать его лоб и проверить, нет ли у него высокой температуры.
- Я почти уверен, да нет, я совершенно уверен, - волнуясь, продолжал волшебник Алёша, - что всё это натворил мой ученик кот Васька. Я думаю, это он превратил в разноцветных мышей твоих зверей. Как вы считаете? О, несомненно!..
Директор зоопарка вскочил с кресла и бросился к волшебнику Алёше. Надежда засветилась в его глазах.
- Алёша, миленький, умоляю, - дрожащим голосом проговорил он. - Ты у нас такой первоклассный волшебник. Преврати этих любимых мышей обратно в моих ужасных зверей… То есть я хочу сказать, преврати моих любимых зверей обратно в этих ужасных мышей… Словом, я хочу сказать… Ну, ты понимаешь, что я имел в виду…
Волшебник Алёша глубоко вздохнул. Делать нечего, дальше скрывать правду было невозможно.
- Понимаешь, Володя, - смущённо признался он, - их может расколдовать только тот, кто их заколдовал. Некоторые считают, что мы, волшебники, плывём, так сказать, без руля и без ветрил. Делаем, что хотим. Ничего подобного. Волшебство - это как математика. Оно подчиняется строгим законам, железным правилам, своей логике… И главное…
Но Владимир Владимирович не дал ему закончить. Он нетерпеливо перебил его:
- Тогда сейчас же разыщи это чудовище, этого убийцу, этого ужасного… как его там… кота Ваську!
- А вот это - пожалуйста! - с торжеством сказал волшебник Алёша.
Что ж, довольно играть в прятки. Пусть они увидят волшебство во всей его красе, силе и могуществе. И ничего, если вылетят пробки, погаснет электричество. Пусть, пусть потолок слегка закоптится, комната наполнится дымом и величественный джинн вырастет до самого потолка. Даже если ковёр будет прожжён в нескольких местах - всё равно истина дороже.
А как он будет торжествовать, когда в мгновение ока на тёмной ладони джинна, возникнув неизвестно откуда, появится злополучный плут и бездельник кот Васька.
Да, любопытно, какие физиономии будут при этом у его друзей!
Слегка дрожащими руками, подёргав непослушный замок, который, конечно, заело в самый что ни на есть неподходящий момент, волшебник Алёша извлёк наконец из портфеля голубой термос. Он с гордостью поставил его на стол между новыми телефонами.
- Джинн… - разочарованно протянул Владимир Владимирович, - а я-то думал…
Волшебник Алёша с трудом сдержался, чтобы не ответить ему какой-нибудь резкостью. Но ничего, через несколько мгновений… Нет, пусть они сами убедятся…
- Прости, Алёша, - осторожно коснулся его локтя Анатолий Иванович. - Я просто так, к слову. Разрешение на джинна у тебя имеется?
- Имеется, имеется, - уже не сдерживая раздражения, огрызнулся волшебник Алёша, - есть справка. Всё, как полагается. Он у меня зарегистрирован.
Нет, это уже переходит все границы! Зато эффект будет тем грандиозней…
Звенящим от волнения голосом и потому чуть слишком громко, виня себя за самолюбивое волнение, волшебник Алёша произнёс:
- Джинн, яви свою мне верность
И покинь сейчас же термос!..
Волшебник Алёша отвинтил крышку, вытянул пробку, на всякий случай сделал шаг в сторону…
Но вместо привычного грохота, свиста и треска раздалось только: «Пшик!» - словно открыли бутылку лимонада. Ни клубов дыма, ни ослепительных снопов искр - ничего.
Волшебник Алёша в полной растерянности заглянул в термос, наклонил его… И в тот же миг из термоса выскочила серая мышь в полосатой чалме, чудом угнездившейся между маленькими круглыми ушами. Она кругами и восьмёрками юрко и суетливо забегала по столу между телефонами.
- Что прикажешь, о повелитель? - пискнула она слабым голоском.
- Мышь! - смертельно бледнея, прошептал директор зоопарка.
Он пошатнулся. Если бы его вовремя не подхватил милиционер Анатолий Иванович, он бы, наверное, опять грохнулся на ковёр.
Волшебник Алёша мгновенно обо всём догадался. Он бережно взял мышь, посадил её на ладонь, ласково погладил одним пальцем по спинке, поправил съехавшую набок чалму.
Ах, Васька, Васька! Едва ли он сам мог понять, что он натворил.
Но самое скверное, что могущественный джинн потерял теперь всю свою волшебную силу и рассчитывать на него больше не приходилось.
А кот, глупый, легкомысленный кот, вооружённый к тому же опаснейшим заклинанием, бегает сейчас где-то по городу, на свободе и мало ли что ещё может натворить. И попробуй его теперь разыщи в большом шумном городе…
- Неслыханное оскорбление! Ничтожный кот! - возмущённо пищала мышь.
Волшебник Алёша, став спиной к директору зоопарка, осторожно опустил мышь в горлышко термоса и тщательно завинтил белую крышку.
- Это так, к делу не относится, конечно… - простонал Владимир Владимирович, - но не лучше ли тебе, Алёша, всё-таки выбрать себе какую-нибудь другую профессию…
Волшебник Алёша скрепился и промолчал. Да и что он мог возразить? Он был просто ошеломлён всем случившимся. И главное, он совершенно не знал, что можно предпринять в этом поистине безвыходном положении. Да, такое с ним случилось первый раз в жизни!
Все трое друзей погрузились в тяжкое, мучительное раздумье. Владимир Владимирович сидел, грузно опершись о стол, в отчаянии обхватив голову руками. Волшебник Алёша ходил по ковру, рассеянно постукивая себя пальцами по губам.
- Вот что, друзья мои, - наконец прервал гнетущее, затянувшееся молчание Анатолий Иванович и в первый раз за всё это время улыбнулся. От его улыбки у всех стало как-то полегче на душе, а у Владимира Владимировича на бледных щеках проступил слабый румянец. - Если не помогло волшебство - поможет милиция. Объявим розыск этого кота, всех поставим на ноги, и вы увидите…
- Толик, умоляю… - только и сказал Владимир Владимирович.
Анатолий Иванович быстро набрал короткий номер. Правда, ему пришлось несколько раз терпеливо повторить дежурному, что опаснейший преступник - всего-навсего кот. То есть, конечно, не совсем обычный кот…
- Особые приметы? - негромко спросил он у волшебника Алёши.
- Особые приметы? Ах да… - волшебник Алёша очнулся от своих невесёлых мыслей. - Левое ухо подтёрто резинкой, одна полоска смазана…
Анатолий Иванович закончил разговор и повернулся к своим друзьям.
- Теперь остаётся только ждать, - вздохнул он.
- Ждать?! - воскликнул Владимир Владимирович. - О чём ты говоришь? Мои бедные беззащитные хищники, к которым я отнёсся так бессердечно, так нечутко, будут бегать по городу, одинокие, беспомощные, а я буду ждать? Нет, давайте и мы отправимся на поиски. Только, пожалуйста, Алёша, не оставляй у меня в кабинете этого… серого с хвостом… в термосе…
Волшебник Алёша молча закусил губу. Он осторожно засунул термос в портфель, поймав тревожный взгляд Владимира Владимировича, громко щёлкнул замком.
ГЛАВА 14
ОДНОЙ СОБАКОЙ В ГОРОДЕ СТАНОВИТСЯ МЕНЬШЕ. И ГЛАВНОЕ: НЕВЕРОЯТНОЕ СООБЩЕНИЕ ПО РАДИО
Между тем кот Васька, оставшись один, забрался на кучу сухих листьев. Устроившись, чтоб ему было удобно, и каждой лапе было удобно, и животу, и хвосту, он решил полежать, всё не спеша обдумать и решить, что делать дальше.
Листья под ним, уминаясь, приятно похрустывали, словно тонкие сухарики, солнце ласково грело с одного бока, пахло осенью.
«Ах, как было бы хорошо, если бы мой пушистый Вертушинкин лежал сейчас рядом со мной, - сам себе сказал кот Васька. - Я просто уверен, что мой Вася Вертушинкин умеет лучше всех на свете лежать на сухих листьях. Понимает в этом толк. Но ничего не поделаешь! Я сделал всё, что мог, совесть моя чиста. Он сам предал нашу дружбу, предложив мне отправиться назад к волшебнику Алёше, иначе говоря, прямиком в рамочку. Что ж! Как говорится, кому молочко, а кому пустое блюдечко! Теперь я без него пойду по дороге жизни, гордый и одинокий нарисованный кот!»
Кот Васька угрелся и сам не заметил, как задремал.
Ему приснился двор, безлунная ночь и кошка Мурка.
Кошка Мурка ходила по двору и держала в лапе яркий жёлтый фонарик. Золотистая шерсть её, наполненная светом, казалась воздушной, прозрачной. Она задумчиво и лукаво улыбалась, прогуливаясь по двору между тёмными спящими гаражами…
«Как же я подойду к ней? - с тоской подумал кот Васька. - Ведь у меня нет такого фонарика. Нет, никак нельзя подойти».
Тут, к его огорчению, из-под кучи брёвен вылез старый печальный жук. В тонкой, как волосок, лапке он держал совсем маленький зелёный фонарик.
Они степенно, не спеша пошли рядышком по асфальтовой дорожке. Старый жук с трудом удерживал фонарик тонкой лапкой, и зелёный свет, мигая, отражался в его полированных жёстких крыльях.
- Может быть, так… Может быть, так… А может быть, смею сказать, совсем иначе… - мудро качая головой, говорил старый жук кошке Мурке.
«Ну почему, почему мой Вася Вертушинкин поленился нарисовать хоть какой-нибудь фонарик?.. - терзался кот Васька. - Как же я теперь?..»
Он громко мяукнул от обиды и проснулся.
«К чему бы такой сон? - недовольно сморщив нос, задумался кот Васька. - Впрочем, я нарисованный, значит, и сны у меня тоже нарисованные. А кто в наши дни верит нарисованным снам? Разве что старые кошки, которые и мышь разглядеть не могут… Э, всем известно, что нарисованные сны не сбываются! Однако что же я унываю? Я молод, красив, талантлив и совершенно свободен. Надо оглядеться, поближе познакомиться с жизнью. Вот поистине пушистая мысль! Как говорится, мир посмотреть и себя показать. Всё ещё будет у меня мур-мур!»
Кот Васька побежал по дорожке к выходу из парка.
Но, друзья мои, одно дело висеть в рамочке на стене, совсем другое дело одному разгуливать по городу.
Улица обрушилась на него движением, шумом, суетой.
Мимо него быстро шагало, стуча каблуками, множество ног.
Солнце отражалось в стёклах машин, в широких витринах. Тут бы зажмуриться, но зажмуриться кот Васька всё-таки опасался. Зазеваешься и как раз угодишь в чьи-нибудь цепкие руки.
Неутомимо вращались колёса машин, и от этого в голове начинало тоже что-то вращаться. Всё вокруг двигалось, дышало бензином, разговаривало, смеялось, трепетало на ветру.
Кот Васька свернул в переулок. Тут машин было меньше и люди шли как-то помедленнее.
Но теперь, как назло, пустой живот завёл заунывную голодную песенку. Да, есть хотелось отчаянно. Вот ведь, висел себе на гвоздике рядом с фотографией своего Васи Вер-тушинкина и не знал никаких забот.
Кот Васька вспомнил, как он вылизывал банку со сгущённым молоком, а уши его прилипали к сладким краям банки.
Ничего не скажешь, это было прекрасно! Но есть на свете кое-что куда более заманчивое и притягательное, чем сгущённое молоко!
Что он, право, растерялся, как малый котёнок! Забыл, что он знает самое-самое что ни на есть главное заклинание на свете…
В этот момент его чуткий нос уловил тревожный, можно даже сказать - опасный запах. Кот Васька остановился.
Он увидел на углу переулка здоровенного золотистого бульдога, гладкого, словно отполированного до блеска, с коротким обрубленным хвостом.
Бульдог пристально смотрел на него надменными ледяными глазами.
Кот Васька попятился и прижался к стене за водосточной трубой.
«Что ж, пора, пора выполнять намеченный план, - решил кот Васька. - Кончать с этими так называемыми собаками…»
Рядом на тротуаре играла в классики хозяйка бульдога в ярко-алой вязаной шапочке.
Она прыгала на одной ножке и вместе с ней прыгал и играл в классики красный помпон на её шапочке. Замечательный помпон! Если его оторвать и бросить на пол, а потом подкинуть лапкой, чтоб он покатился под стул или кресло, с ним можно очень неплохо провести время…
Но сейчас коту Ваське было не до этого.
Не спуская глаз с ничего не подозревающего бульдога, кот Васька быстро прошептал:
Великан или малыш,
Ты рычишь или молчишь,
Ты стоишь или бежишь,
Превращайся сразу в мышь!
Всё произошло, как он и ожидал. Бульдог мгновенно исчез. А там, где он только что стоял, в полной растерянности замерла, прижавшись к асфальту, золотисто-жёлтая мышь с коротким обрубленным хвостом.
Кот Васька почувствовал, что у него на спине выросли крылья.
- Не убежишь! - злорадно усмехнулся Васька и взлетел в воздух.
Но мышь и не думала бежать. Оскалив зубы, похожие на кончики маленьких часовых стрелок, мышь тонким голосом отчаянно залаяла и затявкала.
И тут кот Васька сплоховал. Взяла-таки верх кошачья натура. Что ни говорите, пусть еле слышно, пусть мышиным голосом, но всё же мышь залаяла. А кот Васька не мог этого выдержать.
Поджилки у него затряслись. Он невольно отпрянул назад, хотя хорошо понимал, что это всего-навсего бывший бульдог. Бульдог, так сказать, в прошлом, которого и буль-догом-то теперь даже не назовёшь.
И всё-таки эти мгновения позорной растерянности и сомнения погубили всё дело.
Васька и оглянуться не успел, как дрянная мышь скрылась за дверью ближайшего подъезда. Обед убежал.
Кот Васька от досады скрипнул зубами.
Хорошо ещё, что хозяйка бульдога ничего не заметила. Вместе со своим симпатичным помпоном она беспечно всё прыгала и прыгала на одной ножке.
Ну, ладно, делать нечего. Сейчас он превратит в мышь этот пожелтевший куст или, пожалуй, водосточную трубу.
И всё-таки… кот Васька не мог скрыть разочарования. Съесть мышь, неповторимо пахнущую бульдогом! Вот это, скажу вам, было бы первое, второе и третье. Но пообедать мышью с привкусом железа или увядшей листвы!.. Нет, и не спорьте, это совсем не то, совсем не то…
Кот Васька оглянулся: нет ли поблизости чего-нибудь такого обаятельного, мясного-молочного, а может быть, даже умеющего рычать и лаять. Уж второй раз он не поддастся позорной растерянности!
И в этот миг он услышал откуда-то сверху громкий взволнованный голос:
«Внимание! Внимание! Передаём экстренное сообщение!»
Интересно, кто это говорит? Кот Васька насторожился, поднял голову.
А, радио! Кто-то вынес транзистор на балкон, да ещё включил погромче.
«Внимание! Внимание! Город в опасности!»
Это уже слышалось откуда-то сзади. Кот Васька стремительно обернулся. По тротуару шагали двое мальчишек. У одного в руке был чёрный транзистор.
- Петька! Слышишь? Город в опасности! - радостно воскликнул один из мальчишек.
Кот Васька хотел было идти дальше, по своим делам, но вокруг мальчиков тут же собралась большая толпа, перегородив весь тротуар.
Послышались возбуждённые голоса:
- Тише! Тише!
- Это почему тише? Громче! Громче!
- Да нет, это вы потише, а радио пусть погромче!
- Дайте послушать, помолчите, бога ради!
- Да вы сами громче всех кричите!
- Тише! Тише!
- Громче! Громче!
Для кота Васьки не составило труда подойти совсем близко.
Сначала он пристроился около чьих-то блестящих зелёных ботиков. Но от них остро и резко пахло резиной.
Он нашёл удобное местечко возле туфелек на высоком каблуке. Прямо над ними покачивалась сумка, из которой торчал аппетитный, словно расклешённый рыбий хвост. Да, его можно было съесть даже без всякого волшебного заклинания!
«По городу бегает опасный преступник - полосатый кот! - продолжал взволнованно говорить диктор. - Все на поиски полосатого кота! Предупреждаем: кот с ног до головы вооружён заклинанием. Умеет всё и всех превращать в мышей!»
- Интересно! - изумился кот Васька. - Ещё один такой же, как я, кот объявился. Где он только научился моему заклинанию?.. Однако этот рыбий хвостик вовсе не так плох. Симпатичнейший, надо признаться, хвост. Есть в нём кое-что достойное внимания… Жаль, если он достанется тому, кто не сможет его оценить.
Но то, что кот Васька услышал в следующее мгновение, заставило его забыть и про симпатичный хвост и про несимпатичные резиновые ботики. Кот Васька невольно прижал уши и распластался на земле.
«Особые приметы! - громко и чётко проговорил диктор. - У преступника левое ухо как бы стёрто резинкой. Одна полоска на спине смазана!»
«Батюшки! Да ведь это обо мне говорят! Это меня ищут!» - ужаснулся кот Васька.
- Погодите, погодите! - закричал чей-то пронзительный, словно заострённый на конце голос. - Что-то в глазах мелькнуло полосатое! Вот недавно, только что!
Брюки, юбки, полы пальто раздвинулись. Над своей головой кот Васька увидел осколок голубого неба. И тут же его оглушили голоса:
- Это он, он!
- Смотрите, ухо!
- И полоска на спине!
- А я-то чувствовала что-то возле ноги тёплое, мягкое!
- Держите его! Ловите!..
- Хватайте!..
К коту Ваське со всех сторон потянулись руки с растопыренными пальцами.
Две чёрные хищные перчатки чуть было не схватили его за шиворот. Ему даже показалось, что из чёрных пальцев высунулись острые когти. Но рук было слишком много. Мальчишеская рука, поцарапанная, измазанная чернилами, рванулась наперерез перчаткам, норовя ухватить его за хвост. Руки сталкивались, мешая друг другу.
Кот Васька не стал дожидаться, пока кто-нибудь его схватит. Он скользнул между туфельками на высоком каблуке и зелёными ботиками и понёсся по улице, то растягиваясь всем телом, то сводя все лапы вместе.
ГЛАВА 15
ТОМИТЕЛЬНОЕ ОЖИДАНИЕ НА ЛЕСТНИЦЕ. И ГЛАВНОЕ: ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН ТОЖЕ ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ПОИСКИ ОПАСНЕЙШЕГО ПРЕСТУПНИКА
Вас, конечно, интересует, что же делал Вася Вертушинкин, после того как кот Васька, раздосадованный и оскорблённый, покинул его в парке?
Минуточку, минуточку, я всё расскажу вам по порядку.
Вася Вертушинкин решил всё же отправиться к волшебнику Алёше, хотя, надо признаться, идти к нему ох как не хотелось!
«Надо идти к нему, надо, - с тоской твердил себе Вася Вертушинкин, пока троллейбус вёз его по знакомым улицам, - Пусть он хотя бы мышей обратно в хищников превратит. А потом…»
Вася Вертушинкин сам не знал, что будет потом. Как он встретится с ребятами, с Катей. Он не мог думать об этом. Всё как будто обрывалось в темноту, в пропасть…
Вася Вертушинкин бегом пересек свой двор. К счастью, во дворе никого не было. Хоть в этом повезло! Только кошка Мурка, как всегда недовольная и скучающая, сидела на крыше гаража и грелась на неярком осеннем солнышке.
Вася Вертушинкин нырнул в подъезд и через две ступеньки бросился вверх по лестнице.
Задыхаясь, взлетел он на верхний этаж и остановился, изумлённый.
Дверь! Честное слово, дверь! Да ещё похожая на плед, вся в клеточку и даже с бахромой.
Как же её успели так быстро поставить? Не иначе, опять чудеса. Наверное, волшебник Алёша вернулся домой и наколдовал себе новую дверь.
Вася Вертушинкин долго и терпеливо звонил, ждал и снова звонил.
В пустой квартире тоскливо и одиноко раздавался дребезжащий звонок. Будто в передней кто-то маленький, весь обвешанный колокольчиками, спрыгивал на пол и убегал в дальние комнаты, и звон его колокольчиков затихал.
Всё ясно. Нет волшебника Алёши. Ушёл куда-то. И скажите на милость, ну что ему дома не сидится?
Вася Вертушинкин опустился на ступеньку. Никуда он отсюда не пойдёт. Он будет тут сидеть хоть целый день. Хоть всю жизнь. Потому что, можете вы это понять, некуда ему теперь идти!
Ступенька была холодной, и уже через минуту Вася Вертушинкин почувствовал это. И холод этот пробирался в него всё глубже и глубже, пока ему не показалось, что он сам стал каменный и холодный, как эта ступенька.
Вася Вертушинкин, чтобы хоть немного согреться, обхватил себя руками за плечи, весь сжался, съёжился.
Где же волшебник Алёша? Сидит себе, наверно, где-нибудь в гостях, волшебные чаи гоняет. И дела ему нет, что из-за него, может быть, человек погибает…
Впрочем, почему из-за него? Во всём, во всём виноват кот Васька, этот зловредный хвастун и обманщик. Ничего толком не умеешь, зачем хвастать?
Впрочем, почему кот Васька виноват?.. Ведь если как следует разобраться…
Потянув за эту нитку, Вася Вертушинкин принялся разматывать весь клубочек.
Наверно, он долго сидел на этой ступеньке, окоченев от тоски и ожидания. Лучи солнца, с трудом проникнув сквозь высокое пыльное окно, двигаясь по стене, постепенно пришли к нему и словно свили тёплое гнездо у него на коленях.
Со двора послышались громкие голоса ребят. Чистый, словно умытый голосок Катьки. Какими чужими, безжалостно-счастливыми показались они все Васе Вертушинкину.
Вася Вертушинкин встал и начал медленно-медленно спускаться по лестнице.
На каждой ступеньке ему хотелось остановиться, сесть и не двигаться. Но он упрямо твердил себе: «Надо! Надо! Надо!» - и шаг за шагом спускался вниз.
Он вышел во двор, и в щёку ему ударила сонная мохнатая пчела. Наверно, несла последнюю каплю мёда в свой улей.
А посреди двора, освещённые низким осенним солнцем, стояли те, кого он боялся увидеть сейчас больше всего: Катя, Серёжка Междупрочим и Петька.
Они что-то горячо и взволнованно обсуждали, а Серёжка кричал громче всех, да ещё немилосердно пихался локтями, чтобы обратить на себя внимание, чтобы все слушали только его одного.
- Ребята… я всё нахвастал… - сказал Вася Вертушинкин с таким усилием, что даже сам удивился, до чего же трудно сказать эти короткие слова.
- Знаем, что нахвастал! Ладно, что нахвастал! Подумаешь, нахвастал! - завопил Серёжка Междупрочим. - Ты радио слышал?
- Слышал? - повторила Катя.
- Нет, - оторопел Вася Вертушинкин.
Какое ещё радио? Он такое сказал ребятам, в таком признался, а они хоть бы что, спрашивают про какое-то там радио… Не дразнят, не смеются…
- А мы преступника ловим, между прочим! - словно обрадовался Серёжка, что есть человек на свете, который ещё ничего не знает. - Вы все молчите, я лучше расскажу. Понимаешь, преступник с ног до головы вооружён заклинанием!.. Постой-постой, а ты сегодня какого кота на руках нёс? Чудной такой!
- У него ещё ушко больное. Я тогда сразу заметила, помнишь? - подсказала Катя.
- Ну и что? - холодея, спросил Вася Вертушинкин. - Ой, ребята!..
Он уже начал кое о чём догадываться. Как это ему раньше в голову не пришло? Но нет, нет, быть того не может! Неужели его кот Васька…
- Соображаешь? Он кого хочешь в мышь превратить может! - задыхался Серёжка Междупрочим. - Такого натворит… Он ведь кот, и ум у него котиный!
- Котовый! - поправил его Петька.
- Котячий! - тихо сказала Катя.
Глава 16
ПРЕВРАЩЕНИЕ В МЫШЬ ФАНЕРНОГО ЯЩИКА. И ГЛАВНОЕ: ПОГОНЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Уж не знаю, какой ум был у кота Васьки - «котячий» или всё-таки «кошачий», но в этот момент положение его было поистине ужасным.
За ним гналось по меньшей мере три десятка людей, а из улочек и переулков выбегали ещё какие-то люди, и эта толпа, кричащая: «Держите его!.. Ловите!.. Кис-кис!.. Мур-мур!..» - всё росла и росла.
Звонким металлическим горохом, подпрыгивая, катилась за ним трель милицейского свистка.
Кот Васька длинными скачками нёсся вперёд, не очень-то соображая, куда он, собственно, несётся.
Перед ним неожиданно вырастали машины, люди, стеклянные киоски. Вздыбился горбатый мост и исчез.
Кот Васька бежал мимо длинного дощатого забора, безнадёжно глухого и равнодушного. Жёлтые доски ровные, одинаковые. Хоть бы одна гостеприимная дыра, спасительная щель…
Вдруг впереди мелькнула тёмная подгнившая доска. Кот Васька мигом распластался на земле и протиснулся в узкое пространство.
Голоса бегущих за ним людей, словно ударившись о забор, рассыпались:
- Эх!..
- Убежал-таки!
- Улизнул!
- Удрал!
- Вот если бы не этот портфель, я бы его схватил… Одной рукой разве ухватишь?
- А мне сумка, сумка помешала!
Кот Васька огляделся. Ну, кажется, спасён! Вокруг лежали груды кирпичей, досок. Самое подходящее место, чтобы спрятаться бедному нарисованному коту.
Кот Васька забрался под доски, подумав невольно: насколько приятней пахнут доски, чем кирпичи.
«Вот если бы мой пушистый Вертушинкин был сейчас со мной… - сам себе грустно сказал кот Васька. - Я просто уверен, что он лучше всех на свете умеет залезать под доски! Но нет, довольно о нём! Я должен, должен его забыть!.. Лучше всего мне поскорее убраться из этого города, потому что по всему видно, жизни мне тут не будет. Что ж, поселюсь где-нибудь на лоне природы, в лесу. И там не спеша, превращая в мышей деревце за деревцем, деревце за деревцем, как-нибудь доживу свой век. Да, кстати, пора бы и пообедать. В конце концов, так и отощать недолго. Нельзя же бегать целый день по городу на пустой желудок…»
Но в этот самый миг возле груды досок, где он пристроился так уютно, затопали чьи-то ноги, зазвучали возбуждённые голоса:
- Он где-то тут!
- А может, удрал?
- Ну куда он мог удрать? Где-нибудь тут спрятался!
- Ну да, будет он тут прятаться!
В щель между досками кот Васька увидел худенькую востроносую старушку в серой шапочке, связанной словно бы из толстой паутины.
- Это вовсе не кот был, слышите? - верещала она острым колючим голоском. - Мячик, наверно, или ещё что полосатое. Может быть, зонтик. Верно вам говорю. Потому что я этого кота ещё утром видела в троллейбусе. Меня, знаете ли, не проведёшь. Я тогда сразу подумала: нет, не кот это, а преступник. Кота мальчишка вёз. Ну, думаю: и мальчишка такой же. Так вот, я того мальчишку научила, где ему своего кота выбрасывать. Около дома моей сестры Тонечки. И адрес дала. Так вы этого кота возле дома моей сестры Тонечки ищите. Он там, я знаю. А здесь его нет, нет и быть не может!
Славная старушка! Милая старушка! Правда, голос противный и сама малосимпатичная, но зато всех сбила с толку и запутала следы.
Хоть он и нарисованный кот, но и ему не чужда благодарность. Есть у него один знакомый паучок. Он уже давно поселился за его рамочкой и целый день там молчаливо трудится. Если им доведётся ещё раз свидеться, он непременно попросит этого паука, чтобы тот наткал для острой старушки паутины ещё на одну шапочку…
Конечно, хвост - это прекрасно! Хвост - это восхитительно, кто спорит? Но иногда он может причинить массу неудобств. Хвост может даже погубить своего владельца, если хотите знать. Вот, например, если кончик его предательски торчит из-под груды досок…
- Смотрите! Что это? - вдруг закричал чей-то мужской голос. - Умоляю, возьмите, да возьмите же мой портфель!.
- Полосатое! - подхватил женский голос. - Сумку мою подержите, сумку!
Кот Васька не стал дожидаться, пока они там разберутся с сумками и портфелями, а тут же дал тягу.
Все бросились за ним, но он, перелетев через груды кирпича, легко всех опередил и очутился возле другого дома, почти построенного. Около него с задумчивым видом стоял длинношеий подъёмный кран и как будто прикидывал, не добавить ли дому ещё пару этажей или несколько балкончиков.
- Вон он! Вон он! - закричал молодой рабочий, высовываясь из кабины подъёмного крана. - Налево побежал, а теперь направо!
«Совсем затравили!» - в отчаянии подумал кот Васька, удирая подальше от всевидящего подъёмного крана.
Он пересек большой пустырь, обогнул маленький домик на колёсах и вдруг увидел чудесный старый ящик, сбитый из грубых шершавых досок. Одним уголком ящик опирался о кирпич, и под него можно было легко забраться.
Кот Васька нырнул под ящик. Здесь было сумеречно и уютно. Плоский луч солнца проникал в узкую щель между рассохшимися досками.
«Милый домик, спасибо, что ты приютил бедного нарисованного кота, - растроганно подумал кот Васька. - Здесь я хоть ненадолго обрету покой. Перекушу чем бог послал и отправлюсь, гордый и независимый, куда глаза глядят».
Но, видно, коту Ваське в этот день не суждено было хоть немного отдохнуть. Не прошло и трёх минут, как он снова услышал чьи-то шаги и голоса.
- Как, однако, досадно! - сердито сказал мужской голос. - Если бы ты тогда хоть на одну минутку взяла у меня портфель, я бы двумя руками тут же схватил этого негодного кота!
- А если бы ты только на одну секунду взял мою сумку, - упрямо возразил женский голос, - я бы двумя руками тут же поймала этого ужасного зверя!
Голоса умолкли.
И тут кот Васька совершил непростительную оплошность. Он решил, что обладатели портфеля и сумки удалились, оставив его наконец в покое.
Если бы он не был так измучен и взволнован, он бы, конечно, догадался, что никуда они не ушли, а попросту присели на край деревянного ящика.
Но кот Васька решил, что он совсем один и к тому же в полнейшей безопасности и может теперь, не тратя времени даром, подумать о пропитании.
«Пообедаем! - сказал себе кот Васька. - Что бы ни было - пообедаем! Но что можно превратить в мышь, сидя в деревянном ящике, где, кроме деревянного ящика, ничего нет? Вот вопрос! Превратить в мышь землю, которая у меня под ногами? Иначе говоря, превратить в мышь земной шар? Интересно, где же я тогда окажусь, после того как пообедаю?.. Гм!.. Это, пожалуй, несколько рискованно. Остаётся только одно: превратить в мышь этот деревянный ящик. Так что уж извини, мой дорогой, уютный домик, мне очень жаль, но…»
Кот Васька облизнулся и прошептал:
Великан или малыш,
Ты стоишь или лежишь,
Ты молчишь или скрипишь,
Превращайся сразу в мышь!
И в тот момент, когда всё осветилось, а стены и потолок его домика внезапно исчезли и перед его носом мелькнула желтоватого цвета мышь, в тот же самый момент откуда-то сверху на него обрушились два человека.
Они, можно сказать, вдвоём уселись на несчастного кота Ваську, всей тяжестью придавив его к земле. Кот Васька даже не успел разглядеть, куда скрылась желтоватая с деревянными разводами мышь.
Но и для этих двух людей исчезновение ящика и внезапное падение вниз на что-то живое, двигающееся, мохнатое тоже явилось полнейшей неожиданностью.
Вскрикнув, оба они вскочили. Кот Васька не стал дожидаться, пока они придут в себя.
Он со всех ног кинулся прочь.
- Портфель!
- Сумка!
И всё началось сначала.
Коту Ваське казалось, что теперь за ним гонится весь город.
Какие-то дети.
Целый дом пионеров с зоологическим кружком во главе.
Какие-то люди в белых халатах.
Пожарники.
Милиционеры.
И наконец, какое-то одеяло, которое попыталось наброситься на него сверху.
Ах, если бы пушистый Вертушинкин бы сейчас с ним! Он бы не дал в обиду своего невезучего нарисованного кота. Он подхватил бы его на руки, спрятал бы под свою синюю школьную куртку, успокоил, отогрел… Но Вертушинкина нет с ним. Он совсем один. Один-одинёшенек. И за ним гонится эта ужасная кричащая толпа…
«Может, превратить их всех… ну, в этих… серых… которые с хвостами?» - затравленно оглядываясь, подумал кот Васька.
Но все мысли у него в голове тоже бежали и подпрыгивали. Нет, сколько он ни старался, он не мог вспомнить ни словечка из волшебного заклинания.
А тут ещё, на его несчастье, какая-то старушка, увидев бегущего по улице кота, а за ним целую толпу народа, от удивления всплеснула руками. При этом она уронила на тротуар банку с вишнёвым вареньем, которую несла в подарок другой старушке, своей давнишней подруге.
Варенье было самое лучшее: домашнее, душистое, без косточек.
Но вряд ли кот Васька оценил это. Он влетел в сладкую густую лужу, отчего его лапы и живот стали липкими и клейкими, а хвост сразу отяжелел и потерял подвижность.
Но и этого мало. Какой-то малыш преградил ему путь, прижав его к земле большой душной подушкой.
Кот Васька, задыхаясь, вспорол когтями эту подушку. Но ничего на свете нет ужаснее, чем пух и перья вместе с вишнёвым вареньем. Если уж они встретятся, то разлучить их просто невозможно.
Кот Васька, измазанный вареньем, облепленный пухом, мчался по улице. Он свернул за угол, потом ещё раз за угол. Преследователи не отставали.
Слева от него, рябя в глазах, побежала знакомая, в завитушках ограда парка.
Кот Васька легко скользнул в чугунный венок из дубовых листьев. Он оглянулся. Люди толпились у ограды. Те, кто помоложе, карабкались на неё. Один мальчишка уже сидел верхом на столбе, обняв руками чугунную вазу…
Но всё же они отстали, хоть немного, но отстали.
Кот Васька собрал последние силы и пустился бегом по пустой аллее. Голоса позади него затихали, гасли.
ГЛАВА 17
СНОВА О РАЗНОЦВЕТНЫХ И ГЛАВНОЕ: ОДНИМ КОТОМ В ГОРОДЕ СТАНОВИТСЯ МЕНЬШЕ
Кот Васька оглянулся. Он был один. Лапы у него просто отваливались от усталости, он еле дышал. Морду облепил противный щекочущий пух.
Мужество оставило его. Кот Васька не выдержал и всхлипнул. Может быть, обычные коты и не плачут, но ведь он нарисованный, и это его личное дело.
Нет, лучше бы волшебник Алёша никогда не оживлял его. Да что уж тут, лучше бы пушистый Вертушинкин никогда бы не брал в руки акварельную кисточку. Зачем, зачем только он нарисовал его!..
Разве это жизнь? Замучили его, затравили, затерзали.
«Вот возьму и как превращу всех в мышей! - со злостью подумал кот Васька. - Тогда узнаете… Тогда пожалеете… Всех до одного превращу!»
Кот Васька ещё раз всхлипнул и начал читать заклинание:
Великан или малыш,
Ты стоишь или…
Тут кот Васька внезапно умолк, словно споткнулся.
Что же это получится? Если он всех превратит, то и его Вася Вертушинкин, его пушистый Вася тоже станет мышонком? Нет! Ни за что!
Но с другой стороны, что же делать? Уже ясно, никуда ему отсюда не уйти, не скрыться. Всё равно его разыщут, окружат со всех сторон, схватят, и уж тогда не жди пощады.
Всё. Пропал. Погиб. Конец коту Ваське…
Вдруг глаза кота Васьки блеснули.
Что, если… что, если ему обмануть всех и самому превратиться… в мышь?
А что? Пожалуй, неплохо. Пожалуй, лучше ничего и не придумаешь. Пускай, пускай тогда побегают, поищут…
Хотя, конечно, превратиться ему, коту Ваське, и в кого? Тьфу! Даже говорить неохота… Даже думать противно… Нет, ни за что! И не уговаривайте! Всё, что угодно, только не это.
Лучше всё-таки отыскать хоть какое-нибудь укромное местечко, всё, что угодно: сырой подвал, щель, любую дыру.
Кот Васька отряхнул липкую пушинку с носа, оглянулся, и вдруг прямо перед ним на дорожке, словно из-под земли, вырос милиционер Анатолий Иванович.
Увидев кота Ваську, он так и застыл на месте, расставив руки. Кот Васька тоже замер, глядя на него с тоской, с безнадёжным отчаянием.
- Чуяло мое сердце, что он тут, в парке… - прошептал Анатолий Иванович. - Теперь не уйдёшь, голубчик!
Анатолий Иванович быстро поднёс к губам свисток. Резкий свист стремительно побежал во все стороны по дорожкам парка, и в ответ тоже послышались свистки, приближающийся топот ног и голоса.
- Кис-кис-кис! - угрожающе позвал Анатолий Иванович, ещё шире раскидывая руки и наступая на кота Ваську.
«Я должен действовать быстро и решительно, - подумал Анатолий Иванович. - Прямо-таки молниеносно. А то он и меня может… ну, словом, превратить… Конечно, моя жена Милочка всё поймёт. Она умница, надёжный, верный друг. Поймёт, что это был мой служебный долг. И всё же… Опять-таки, дети. Авторитет отца. Как их воспитывать, если ты…»
Эти мысли вихрем пронеслись у него в голове, но не поколебали его решимости.
Кот Васька в испуге попятился, глядя на Анатолия Ивановича затравленными глазами. Кто бы знал, как он измучен, истерзан!..
«Всё. Надо превращаться. Ничего не поделаешь, - в отчаянии подумал кот Васька. - Кончаю своё существование в качестве кота. Начинаю самопревращение…»
И он, продолжая пятиться назад, лихорадочно Зашептал:
Великан или малыш,
Миликан или велишь…
Ой, в голове всё перепуталось, как клубок ниток…
Анатолий Иванович прыгнул на кота Ваську, но тот в самый последний момент увернулся и взлетел на рыхлую кучу сухих шуршащих листьев.
Кот Васька увидел, как из-за поворота аллеи лавиной выплеснулась толпа людей, что-то пёстрое, кричащее и многорукое.
Позади, нарастая, тоже слышались топот ног и голоса.
- Минуточку, минуточку! Сосредоточиться не дают! - из последних сил заторопился кот Васька и, прижав уши к голове, задыхаясь, прошептал:
Великан или малыш,
Ты бежишь или стоишь…
В общем, что бы я ни делал,
Превращаюсь сразу в мышь!..
И в тот же миг он провалился в сухие листья, куда-то вниз, в мягкий сумрак с солнечными окошками.
А милиционер Анатолий Иванович в полном недоумении остановился, глядя на кучу листьев, где только что стоял, прижав уши, вздыбив шерсть, кот Васька.
Да, опаснейший, загадочный преступник исчез. Исчез самым непонятным образом.
Анатолий Иванович краешком глаза оглядел себя, незаметно ощупал кобуру сбоку на ремне. Кажется, обошлось, всё-таки не превратил…
- Это ты свистел? Ты его видел? Где он? - забросали Анатолия Ивановича вопросами подбежавшие к нему волшебник Алёша и Владимир Владимирович.
- Удрал, разбойник! - только и мог сказать Анатолий Иванович, разводя руками. Он умолчал о том, что преступник, собственно говоря, не удрал, а самым таинственным образом исчез, словно растворившись в воздухе.
- Ну что ж, милиция милицией, а волшебство волшебством, - задумчиво сказал волшебник Алёша. - Знаете что, друзья мои? Пока все ищут кота, не отправиться ли нам потихоньку ко мне домой? Я хотел бы заглянуть в кое-какие волшебные справочники, словари, энциклопедии.
- Мне уже всё равно… - безжизненным голосом пробормотал Владимир Владимирович.
Голоса и шаги удалились, затих знакомый приятный скрип шёлковой подкладки плаща волшебника Алёши.
В тишине прошелестел ветер, и только лёгкие лодочки сухих листьев, с тихим шорохом сталкиваясь в воздухе, качаясь и кружась, падали на землю.
Из-под кучи листьев вылез кот Васька. Оглянулся на свой длинный тощий хвост, невольно содрогнулся. Гоняться за таким хвостом, ловить его, настигать - это одно удовольствие. А вот если это твой собственный хвост… Только и радости, что спина полосатая.
«Взгляну в последний раз на моего пушистого Васю, - с тоской подумал он. - Хоть издали посмотрю. К тому же я должен повидать кошку Мурку. Иначе это будет просто невежливо. Попрощаюсь с ней и уйду навек в подполье».
И он медленно и печально побрёл по дорожке. Маленький полосатый мышонок среди огромных столетних дубов-великанов с чёрной отсыревшей корой.
«Да и кто я теперь такой? - печально рассуждал кот Васька. - Раньше всё было очень просто. Я был обычный нарисованный кот. Теперь я превратился в мышонка. Но в какого, вот в чём вопрос. Вероятно, в нарисованного. Логично? Логично. Но как я могу быть нарисованным мышонком, если мой пушистый Вася Вертушинкин никогда не рисовал мышей? Нет, совершенно непонятно, кто я теперь. А как это грустно и обидно быть непонятно кем…»
Едва кот Васька скрылся за поворотом, в конце аллеи среди выцветших коричнево-жёлтых листьев мелькнуло что-то яркое, разноцветное, вытянувшееся цепочкой. Словно кто-то порвал нитку бус и крупные цветные бусины раскатились по аллее.
Но нет, это были не бусины. Это были разноцветные мыши.
Впереди, как и подобает царю зверей, шёл лев. Иначе говоря, жёлтая мышь. За ней шла серая мышь, несколько более крупного размера, чем все остальные. За серой мышью бежали две чёрные бархатистые мышки. Последней плелась, устало припадая к земле, зелёная мышь.
Стоило ли сомневаться, что всё кончится именно так… - брюзгливо ворчала зелёная мьгшь.
Вдруг жёлтая мышь так резко остановилась, что серая налетела на неё, а одна из бывших пантер отдавила хвост бывшему слону.
- …ахнут котом! - с торжеством воскликнула жёлтая мышь, иначе говоря, лев.
Это значило: «Обратите внимание на эти следы. Сомневаться не приходится. Они пахнут котом».
Лев, как всегда, договаривал только последние слова, считая, что все звери должны, просто обязаны, догадаться, что он имел в виду.
- Если так, то идёмте по следу! - глубокомысленно кивнула головой серая мышь.
- По следу! - гибко подпрыгнули чёрные мыши.
- По следу… - мрачно проворчала зелёная мышь.
- Но, друзья мои, - заволновалась серая мышь, перебегая с места на место. - Следы обрываются. Вот здесь, около кучи листьев.
- А с этой стороны почему-то идут мышиные! - удивились чёрные мыши.
- …котом! - прорычала жёлтая мышь.
Это значило: «Мышиные следы, как это ни странно, тоже пахнут котом». И представьте себе, все звери, как всегда, отлично поняли, что именно хотел сказать царь зверей.
Мыши в полном недоумении долго обнюхивали огромные, как им казалось, круглые кошачьи следы и маленькие, острые - мышиные. Сомневаться не приходилось. Пахли они одинаково. Они пахли сгущённым молоком, книжной пылью и акварельными красками.
- Пойдём по этим таинственным следам! - разом воскликнули все мыши и быстро засеменили вслед за жёлтой мышью по аллее парка.
ГЛАВА 18
СВИДАНИЕ, ЧУТЬ НЕ ЗАКОНЧИВШЕЕСЯ ТРАГЕДИЕН. И ГЛАВНОЕ: ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ УБЕЖДАЕТСЯ: ВОЛШЕБНИК - ЭТО ВСЕ-ТАКИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ПРОФЕССИЯ
Такие дни бывают только осенью.
Ветер словно боялся подуть, чтобы случайно не пригнать тучу-бродяжку. Поздние цветы стояли тихо, чтобы как-нибудь не уронить уже непрочно державшиеся лепестки.
Кошка Мурка сидела на старых брёвнах и слушала тихую тёплую песенку солнечных лучей, такую тихую, что её могут услышать только кошки.
Мурка зажмурила глаза. Так песенка была ещё слышнее.
«Какие все коты обманщики, - лениво рассуждала она. - И кот Васька такой же. Ничуть не лучше других. Обещал, что весь двор будет покрыт мышами. А я… ах, как я доверчива! И мышей нет, и сам скрылся…»
В этот миг кошка Мурка услышала сладостный, ни с чем не сравнимый шорох. Так может шелестеть только мышиный хвост, извиваясь на асфальте.
Кошка Мурка широко распахнула глаза. Она увидела полосатого мышонка. Он забежал за скамейку и бесстрашно уселся возле гнутой железной ножки, даже не думая прятаться.
«Интересно, - подумала кошка Мурка, - всё-таки один мышонок появился. Да ещё полосатый. Хотелось бы мне знать, на вкус он тоже полосатый?.. И какой милый, ничего не боится, сидит себе на виду…»
Кошка Мурка не шевельнулась, но всё её гибкое тело напряглось.
Между тем кот Васька, а это был именно он, с тоской посмотрел на окно Васи Вертушинкина, где стоял такой знакомый ему цветок герани. Там, в комнате пушистого Вертушинкина, он висел на гвоздике так беспечно и счастливо.
Кот Васька совсем забыл об осторожности. Вернее, он забыл не об осторожности, а забыл, что он уже не кот Васька, а беззащитный полосатый мышонок.
Он и ахнуть не успел, как на него сверху опустилась тяжёлая мягкая лапа, где из тёплого меха торчали стальные когти.
Тяжёлая лапа прижала, притиснула его к земле.
- Что вы?! Поосторожней, пожалуйста! Это я, кот Васька! - взмолился несчастный кот.
- Интересные пошли мышата, - ухмыльнулась в усы кошка Мурка. - За котов себя выдают…
Кот Васька попробовал освободиться. Но куда там! Стоило ему только пошевелиться, как безжалостная лапа прижимала его ещё сильнее.
- Это я вам тут свидание назначил… В три часа… - простонал кот Васька. - Что вы так давите! Ой! Так и придушить недолго…
- Интересные пошли мышата, - басом промурлыкала кошка Мурка. - Дожили… Кошкам свидания назначают…
Кот Васька с усилием повернул голову, посмотрел на кошку Мурку и обмер. Нет, кошка Мурка в этот миг отнюдь не показалась ему нежной, воздушной красавицей. Она больше походила на огнедышащего дракона. Круглые глаза её горели беспощадным, алчным огнём. А пасть?! Бр-р!..
Муркина лапа ещё сильнее прижала несчастного кота Ваську, совсем расплющив его на асфальте. Сопротивляться было бесполезно. Кот Васька обречённо закрыл глаза.
«Всё. Конец, - пронеслось у него в голове. - Но погибнуть в когтях любимой?..»
Между тем кошка Мурка отлично понимала, что беспомощной жертве всё равно никуда не скрыться и не убежать. И, по обычаю всех кошек, вовсе не желала торопиться.
Торжествующим взором она обвела весь двор в надежде, что кто-нибудь из её подруг, сидя на заборе или на крыше гаража, увидит, как она ловко и изящно поймала по всем правилам искусства этого мышонка.
И вдруг кошка Мурка от неожиданности открыла рот - второй раз за этот необыкновенный день.
Во дворе появилась целая стайка мышей. Нет, вы только подумайте! Честное кошачье! К тому же все мыши были разноцветные.
«Ах, кот Васька, кот Васька! - восхитилась кошка Мурка. - Милый, честный кот. Не обманул. Двор и вправду весь покрыт мышами!..»
- …жают! - возмущённо вскричала между тем жёлтая мышь, бежавшая впереди всех.
- Наших бьют! Маленьких обижают! - подхватили все остальные мыши. Да, они отлично поняли, что хотел сказать их отважный предводитель.
И в тот же миг разноцветные мыши накинулись на кошку Мурку.
Друзья мои, поверьте, всё это случилось именно так! Ведь не будем забывать, это были настоящие хищники, лишь волей рокового случая превращённые в мышей.
Разноцветные мыши с воинственным писком вцепились в хвост кошке Мурке.
Кошка Мурка, растерявшись от такого невиданного оскорбления, выпустила кота Ваську.
Тот, помятый и взъерошенный, шариком откатился в сторону и чуть не попал под ноги волшебнику Алёше, который как раз в это время вместе со своими друзьями вошёл во двор.
- Опять мыши!!! - измученным голосом простонал Владимир Владимирович.
- Дяденька волшебник! Пушистый волшебник! - визгливо заголосил полосатый мышонок, протянув кверху тонкие розовые лапки. - Это я! Кот Васька!
- Кот Васька?! - Волшебник Алёша нагнулся и посадил на ладонь вспотевшего от страха мышонка. - Ты? Кто же это тебя так… в мышь?..
- Я сам… - скорбно ответил кот Васька и вытер дрожащей лапкой нос. - Обстоятельства заставили…
Между тем Анатолий Иванович, поддерживая под локоть своего друга Владимира Владимировича, пристально оглядел мышей и на всякий случай легонько отодвинул ногой кошку Мурку, чтобы она в суматохе не придавила кого-нибудь из этих удивительных разноцветных созданий.
- Послушай, Алёшка, эти разноцветные мыши… ты не думаешь… А?.. - осторожно спросил Анатолий Иванович.
- Да-да! Что? О, несомненно! - со счастливой улыбкой кивнул волшебник Алёша.
Тем временем вокруг них уже успела собраться порядочная толпа. Тут же мелькали какие-то ребята. Это были Вася Вертушинкин и его друзья.
Ребята уже успели обежать весь город. Ноги у них просто горели. А Катя ещё к тому же сильно разбила коленку. Она то и дело наклонялась и дула на ссадину.
Ребята, конечно, захотели узнать, что, собственно, происходит у них во дворе. Они выбрали для этого единственно возможный способ. А именно: встав на четвереньки, пролезли вперёд, расталкивая головами сумки и портфели.
- Дядя Алёша, я… - покаянно начал Вася Вертушинкин, очутившись как раз между волшебником Алёшей и Анатолием Ивановичем.
- Потом, потом… - рассеянно отмахнулся от него волшебник Алёша.
Без труда, раздвинув всех острыми локтями, появилась старушка в серой шапочке, связанной из паутины.
Она подозрительно уставилась на Васю Вертушинкина.
- Этот мальчишка, этот мальчишка… - свистящим шёпотом заговорила она, цепко хватая стоящих рядом за руки. - Это он бросил того кота возле дома моей сестры Тонечки!.. Я точно знаю! Уж вы мне поверьте…
Но, к счастью, всем было не до неё.
Вася Вертушинкин увидел, что на ладони у волшебника Алёши сидит маленький полосатый мышонок. Этот мышонок кого-то напоминал ему. Но кого, кого? Неужели…
- Ну-с! - строго сказал волшебник Алёша, обращаясь к мышонку. - Приступаем. Итак, заклинание пятьсот тридцать третье. Голову на отсечение даю, что ты его не выучил. Ну, повторяй за мной!
Волшебник Алёша начал говорить заклинание, а мышонок послушно и старательно повторял за ним каждое слово своим тонким, сверлящим ухо голоском:
Великан или малыш,
Превращённый мною в мышь,
Лампи-тампи, хвост трубой,
Стань обратно сам собой!
Что произошло в следующее мгновение, невозможно описать.
Не просите. Не требуйте.
Хотя, впрочем, я попробую.
Послышался дружный вскрик. Люди попятились, отшатнулись назад. Потому что разноцветные мыши исчезли, а вместо них прямо посреди двора, словно возникнув из пустоты, появились дикие звери.
Серой тяжёлой глыбой возвышался слон Галилей. Около него вырос красавец лев, и золотистую гриву его раздувал лёгкий ветерок, который всё же залетел из любопытства во двор посмотреть, что там такое происходит.
Зелёный крокодил сосредоточенно щёлкал зубами, просто так, для собственного удовольствия. Солнце лиловым огнём горело на гладких чёрных шкурах двух пантер.
А на руках у волшебника Алёши появился, неизвестно откуда взявшись, помятый и взъерошенный полосатый кот.
Владимир Владимирович, радостно вскрикнув, бросился вперёд и крепко обхватил шею льва обеими руками. Он уткнулся лицом в его жёсткую гриву и замер, пряча лицо. Боюсь, что на глазах у него были слёзы, но, надеюсь, никто этого толком не разглядел.
Крокодил обиженно щёлкнул зубами.
- Терпеть не могу этих восторженных директоров зоопарка! - пробормотал он, но так тихо, что это услышал только волшебник Алёша.
Но Владимир Владимирович и сам понял, что совершил ужасную бестактность. Он тут же наклонился к крокодилу и с нежностью поцеловал его между круглых выпуклых глаз, похожих на автомобильные фары с зелёными стёклами.
После этого он так же ласково по очереди поцеловал всех остальных зверей.
- Граждане, отойдите! Граждане, не толпитесь! Всё-таки звери! - надрывался милиционер Анатолий Иванович, стараясь оттеснить толпу подальше от хищников.
Кот Васька медленно, словно прощаясь навек, подошёл к кошке Мурке.
- Вася, голубчик, а я и впрямь тебя чуть не съела, - басом сказала изумлённая кошка Мурка.
- А!.. Может, это было бы и лучше… - безнадёжно махнул лапой кот Васька. - Теперь меня всё равно в рамочку…
- Не в рамочку, а носом в угол! - расслышав эти слова, сердито сказал волшебник Алёша.
- Что? Носом? В угол? - Кот Васька подпрыгнул от радости. - Да я с превеликим удовольствием! Ведь я теперь самый-самый-самый…
- Что? - строго прищурился волшебник Алёша.
Самый прилежный ученик, - скромно и добродетельно, опустив глаза, закончил кот Васька.
- Граждане, осторожней! Не напирайте! Это же хищники! - уже в отчаянии взывал Анатолий Иванович. - Володя, что ты молчишь! Помоги!
- Хищники, потеснитесь! Граждане могут вас укусить! То есть я хочу сказать… - Владимир Владимирович от волнения опять всё перепутал.
- Спокойствие. Теперь помогу я. Теперь, друзья мои, - то для меня пара пустяков, - с торжеством сказал волшебник Алёша. Он присел на корточки и достал из своего старого портфеля голубой термос.
- Алёша, если опять мышь… - нервно вздрагивая, сказал Владимир Владимирович, удерживая его руку. - Извини, я просто не выдержу.
Но волшебник Алёша не стал его слушать. Он быстро отвинтил белую пластмассовую крышку, вытянул тугую пробку и проговорил, с трудом сдерживая волнение:
Джинн, яви свою мне верность
И покинь сейчас же термос!..
Послышался нарастающий свист, гром и грохот. Из горлышка термоса посыпались искры. С шипением вылетела тёмная струйка дыма.
Зазвенели стёкла в соседних домах, захлопали форточки. Порыв ветра взметнул сухие листья, сорвал с головы остроносой старушки серую шапочку, связанную из паутины, и унёс её куда-то далеко-далеко.
Между тем струйка дыма, разрастаясь, поднялась выше старого ясеня. Выше трёхэтажного флигеля. Сгустилась, темнея… И все увидели огромного бородатого джинна в полосатой чалме. Он скрестил на могучей груди обнажённые руки.
- Что прикажешь, о повелитель? - прогремел он. Потом с удовольствием расправил плечи и добавил: - До чего же приятно иногда побыть на свежем воздухе!
- Вот что, голубчик, - торопливо сказал волшебник Алёша, бегло взглянув по сторонам и увидев бледные лица, широко раскрытые испуганные глаза. - Ты это… того… быстренько… ну, в общем, отнеси всех зверей назад в зоопарк. И нас с собой прихвати. Вот Владимира Владимировича, Анатолия Ивановича. Справишься?
- Будет исполнено, о повелитель! - загрохотал джинн. - А погода-то какова? А? Просто лето!
И вдруг во дворе стало удивительно тихо, пусто и просторно. Огромный джинн и звери все разом исчезли. Не было во дворе также волшебника Алёши и его друзей.
Потрясённые люди оглядывались, веря и не веря, что ещё минуту назад видели настоящего живого джинна и опасных диких зверей здесь, посреди двора. Даже ветра не было. Или он улетел, или улёгся, утихомирившись, а ветер нельзя увидеть, когда он отдыхает.
- Померещилось… - прошептала острая старушка. - Впрочем, где же тогда моя шапочка?
- Смотрите, мальчики, а у меня коленка зажила, - тихо сказала Катя и ладошкой погладила коленку. - Вот тот, большой, который из термоса вылез, подул на неё, и всё…
- Чудеса, между прочим, - с уважением сказал Серёжка Междупрочим.
А совсем на другой улице заплаканная девочка в сбившейся набок красной шапочке с помпоном вдруг радостно вскрикнула, потому что к ней навстречу из подъезда выскочил с отчаянным лаем золотисто-жёлтый бульдог, которого она вот уже несколько часов безнадёжно искала по всем окрестным переулкам и дворам.
Бульдог взволнованно и сбивчиво лаял, словно хотел ей что-то рассказать, что-то удивительное и невероятное.
Неизвестно, поняла ли его девочка в красной шапочке с помпоном или нет. Она только всхлипывала и крепко обнимала его за шею. Но мы-то с вами, конечно, отлично знаем, что именно хотел рассказать ей бульдог.
А тем временем в зоопарке радостно заплясали и запрыгали весёлые обезьяны. Все их соседи вернулись в свои клетки. Лев старательно лизал тяжёлую лапу. Ему всё еще казалось, что она подозрительно пахнет мышами.
- Неужели я увижу наконец милых посетителей зоопарка, а милые посетители увидят меня? - растроганно лепетал слон Галилей. - Впрочем, кажется, я сегодня уже многих из них повидал…
- Как мне действуют на нервы эти восторженные слоны! - больше для порядка добродушно пробулькал из бассейна крокодил. - Ах, вода! Как это приятно… Всё-таки стихия, что ни говорите…
А между клетками с растерянной и счастливой улыбкой метался Владимир Владимирович. Он просто не мог налюбоваться на своих драгоценных хищников.
- А этот… ну как его… он там? - спросил он у волшебника Алёши не без робости, показывая на голубой термос.
- Там… Отдыхает… - коротко сказал волшебник Алёша. Ему почему-то стало грустно. Володя мог бы назвать джинна как-нибудь по-другому, поуважительней, что ли. А то «этот» или «ну как его»…
- В общем, я пошёл, ребята. Пока! - Волшебник Алёша застегнул свой потрёпанный, видавший виды портфель.
Он чувствовал только усталость и опустошение. Вот прошёл этот день и ничего не принёс ему, кроме разочарования. Ему не удалось ни в чём убедить своих друзей…
- Ладно, встретимся завтра на открытии зоопарка, - сказал Владимир Владимирович. - Да, вот что ещё, Алёшка. Знаешь, это так, конечно, к делу не относится… Извини, но я хотел сказать, ты всё-таки не бросай свою профессию. Замечательная у тебя профессия…
У волшебника Алёши усталость как рукой сняло. Это и есть, наверно, настоящая дружба, когда не надо ничего объяснять, всё ясно и так.
- И джинна своего береги, - добавил милиционер Анатолий Иванович. - Отличный старый джинн. Просто редко таких встретишь в наши дни. Я как-нибудь с ребятами из нашего отделения забегу к тебе, если ты не возражаешь. А то у большинства совершенно неверное представление о джиннах.
- Конечно, забегай! - улыбнулся волшебник Алёша. - Мы с джинном и котом Васькой всегда будем вам рады.
Капитан Тин Тиныч
(Остров Капитанов)
Повелитель волшебных ключей-2
Сказка
^Воспроизведено по изданию^
Рисунки Г. Калиновского
^Сказка «Капитан Тин Тиныч» рассказывает об удивительном острове Капитанов. К этому сказочному острову со всех сторон плывут кораблики, сделанные ребячьими руками. И маленькие капитаны, а среди них самый бесстрашный и благородный - капитан Тин Тиныч, выходят в море, чтобы сражаться с пиратами, помогать тем, кто в беде, совершать подвиги во имя мечты и отваги.^
ГЛАВА 1
КОРАБЛИК ИЗ СОСНОВОГО ПОЛЕШКА И ГЛАВНОЕ: УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО
Весна всё никак не приходила и не приходила, и Валька уже устал её ждать.
И, глядя на неторопливый крупный снег, пухлыми хлопьями тихо падающий за окном, Валька принялся из сухого соснового полешка мастерить кораблик.
Он целыми вечерами терпеливо строгал его коротким перочинным ножиком. К стройным мачтам прикрепил надёжные паруса. Ванты сделал из крепкого шпагата. Тонкий, а не порвёшь.
А когда всё кончил, голубой краской написал на его борту: «Мечта». Так он решил назвать свой кораблик.
Кораблик получился очень хороший, просто лучше и быть не может. Совсем как настоящий. Особенно вечером, пока мама не зажжёт лампу.
Сумерки зыбкими волнами вливались в комнату, наполняли её. Таяли, исчезали стены. И тогда казалось, «Мечта» снимается с якоря и плывёт по этим тёмным, гибким волнам, а её паруса надувает ветер далёких странствий.
Паруса «Мечты» ещё слабо мерцали, но темнота постепенно гасила их, как будто кораблик уплывал куда-то далеко далеко…
«Мечта» - отличный корабль, надёжен, сделан, как надо, - в эти минуты думал Валька. - Такому кораблю не страшны ни шторм, ни девятый вал. И капитан на «Мечте» - настоящий моряк. Знаю я его. Ещё бы мне не знать! Он похож на… Неважно, на кого. Главное, он смелый, ужас до чего смелый. И зря болтать не любит, это вам не Петька из первого «А». Он такой загорелый, как… Ну как один человек, когда он вернулся из Крыма. Капитан, конечно, устал. От бессонницы щиплет глаза, но он уверенно прокладывает путь по старой морской карте…»
Валька никому не признался бы, но в глубине души он думал, да что там - он был просто уверен, что смелый и отважный капитан - это как раз и есть он, Валька. Валентин Валентинович. Тин Тиныч, как любила звать его мама.
«Разгулялся океан к ночи… - изо всех сил зажмурившись, думал Валька. - Это вам не просто неважная погодка - шторм десять баллов! Здесь подводные рифы, ну да не в первый раз нам огибать этот мыс…»
Корабль как будто проваливается в пучину. Надо шире, устойчивей расставить ноги. Громадная волна грузно нависла над «Мечтой», светясь изнутри чем-то зловещим, зеленоватым… Взвихренная водяная пыль уже упала на лицо…
- Тин Тиныч! Ужинать и спать, спать!.. - слышался из кухни тёплый, такой домашний мамин голос.
- Ф-фу!.. - Валька с трудом переводил дух. Сердце стучало, звоном отдаваясь в ушах.
Конечно, ничего не поделаешь, пока что надо набраться терпения и ждать… Но ведь наступит это время когда-нибудь! Валька вырастет и непременно станет капитаном. Это решено!
А как только растают снега, он вместе с Алёнкой из первого «Б» отправится пускать «Мечту» в весёлых ледяных ручьях, бренчащих и тренькающих на перекатах.
Правда, у Алёнки недавно выпали два передних зуба. Но даже и без двух передних зубов Алёнка всё равно была лучше всех девчонок в классе. А если уж сказать всю правду до конца. Валька считал, что и во дворе да и на всём белом свете нет никого лучше Алёнки, потому что… Ну просто так. Нет, и всё.
А потом можно будет и вовсе подарить Алёнке чудесный кораблик. И при этом сказать так, небрежно:
- Хочешь, забирай его себе, насовсем. Он мне и не нужен, ну вот нисколечко… Захочу, ещё лучше сделаю…
Наконец весна всё-таки наступила. Сугробы расползлись, осели. Всё вокруг потекло, заблистало и зазвенело. Торопливые ручьи покатились вниз по крутой улочке к реке.
- Пора, - решил Валька.
Денёк выдался солнечный, но ещё холодный. Светить-то солнце светило, но, видно, греть оно за зиму всё же разучилось.
Варежки Валька сразу промочил и сунул их в карман. Противная сырость от мокрых варежек скоро пробралась через пальто и штаны до самого тела.
Валька пустил «Мечту» в быстрый и прозрачный ручей. Талые воды подхватили кораблик вместе с колючими льдинками, понесли. Ветер сразу же туго, до отказа надул паруса.
Кораблик плыл быстро, только чуть покачивался и нырял в волну на перекатах, лихо огибая дочиста отмытые водой яркие камешки и куски кирпича.
Вот он ловко миновал водоворот, где толкались и крутились какие-то бестолковые щепки и размокший спичечный коробок.
Вдруг Вальке показалось, что за голыми пока ещё кустами, только с мелкими кулачками почек, промелькнула Алёнкина голубая вязаная шапочка.
- Алёнка, Алёнка, давай сюда! - крикнул Валька.
Но оказалось, что это вовсе не Алёнкина шапочка, а чья-то голубая рубашка, которая висела на верёвке. И эта рубашка, вместо того чтобы сушиться на солнышке, рвалась вверх, словно протягивала куда-то голубые руки, и хотела улететь.
Когда Валька оглянулся на кораблик, тот был уже далеко. Белые паруса, проваливаясь и появляясь вновь, мелькали где-то внизу, в конце улицы.
Валька бросился вдогонку за корабликом. Ноги разъезжались но раскисшей земле, где в тени в складках, ямках ещё лежали серые корочки тающего снега.
В конце улицы ручей разлился целым морем. Посреди этого моря торчала из воды полузатопленная садовая скамья. Рядом - полная воды каменная ваза. На каменном ободке сидели два толстых голубя. Их гладкие шеи отливали серебром. Часто оглядываясь, голуби жадно пили воду, как будто боялись, что им не хватит.
Валька понадеялся, что его кораблик зацепится за что-нибудь. Но не тут-то было. Кораблик плавно обогнул каменную вазу и скамейку.
Он уплывал всё дальше и дальше. Будто радовался внезапной свободе. Будто торопился куда-то.
Потом ручей снова сузился, забурлил, побелел и пенным водопадом опрокинулся вниз к реке.
В последний раз мелькнули белые паруса, и кораблик пропал из виду.
Всё.
Слёзы ослепили Вальку. От бессильного отчаяния сжались кулаки. Валька не выдержал и, вдохнув круглый тугой глоток воздуха, громко заревел.
- Ну что вы, что вы, Валентин Валентинович, - послышался негромкий укоризненный голос. - Ну как такое можно? Полноте… Ну прошу вас…
Кто-то ласково притянул к себе Вальку и накрыл с головой полой широкого плаща.
Валька оказался в темноте.
Приятно поскрипывала тугая шёлковая подкладка широкого плаща.
- Ну как же так? - повторил тот же голос. - Можно сказать, уже взрослый мужчина, первоклассник. К тому же… Ах, какая неприятность! Только не высовывайтесь. Сюда как раз направляется Елена Сергеевна. Давайте-ка лучше, пока не поздно, отойдём в сторонку. А то, боюсь, как бы она вас не узнала по штанам и ботинкам. Пожалуй, совсем ни к чему, если она увидит вас зарёванным, с красным носом…
ГЛАВА 2
АЛЕКСЕЙ СЕКРЕТОВИЧ И ГЛАВНОЕ: КАРТА ОКЕАНА СКАЗКИ
Валька, прижимаясь к тёплому боку незнакомца, послушно сделал несколько шагов.
От удивления он совсем растерялся. Он ровным счётом ничего не понимал.
- Какая ещё Елена Сергеевна? - каким-то не своим, хриплым, словно простуженным, голосом спросил Валька. В горле у него пересохло, он осторожно кашлянул.
- Как какая? - удивился незнакомец. - Та самая. Ваша приятельница из первого «Б». Ну та, которой вы хотели подарить «Мечту».
Валька хотел было сказать, что «Мечту» он собирался подарить Алёнке, а вовсе не какой-то там Елене Сергеевне, от которой к тому же надо почему-то ещё и прятаться, но промолчал.
Он оттянул в сторону край плаща и глянул вверх.
Владельцем плаща оказался совсем не старый человек, а даже, скорее, молодой. Такой худощавый, с длинным лицом и в очках.
Но главное было не это, совсем не это!
У незнакомца были необыкновенные, удивительные глаза. Валька сразу это заметил. Его глаза были тёплые. Да что там тёплые - они грели! Даже через очки.
Уж вы мне поверьте. Честное слово! Одна Валькина щека и один Валькин глаз сразу отогрелись. Пальцам, оттянувшим край плаща, и то стало тепло.
- Всё прекрасно, но пойдёмте ко мне, Валентин Валентинович, - озабоченно сказал странный человек. - Во-первых, вы промочили ноги, а во-вторых, эти мокрые варежки в правом кармане вашего пальто… Нет, нет, идти домой в таком виде я вам, откровенно говоря, не советую.
Валька не стал с ним спорить. Идти сейчас домой, пожалуй, и вправду не стоило. Потому что мама всякий раз просто из себя выходила, когда он являлся домой с мокрыми ногами.
Можно было подумать, что промокшие ботинки и варежки - мамины смертельные враги.
Так вдвоём они и двинулись по улице. Чтобы удобнее было идти, Валька прижимался к незнакомцу, а тот крепко и ласково обнимал его за плечи.
Тугая шёлковая подкладка плаща приятно поскрипывала. А в кармане плаща, который оказался как раз возле Валькиного уха, что-то сухо постукивало, словно там тёрлись друг о друга речные ракушки и мелкие камешки.
В лифте наконец незнакомец выпустил Вальку из-под плаща.
Они посмотрели друг на друга, и оба почему-то смутились.
- Алексей Секретович, - церемонно представился странный человек и протянул Вальке длинную-предлинную руку. - Впрочем, вы можете звать меня просто дядя Алёша.
Валька неловко пожал руку Алексея Секретовича, потому что, по правде говоря, первоклассникам не очень часто приходится здороваться со взрослыми за руку.
- А я, с вашего разрешения, буду звать вас Тин Тиныч, - сказал Алексей Секретович. Он зажмурился и негромко причмокнул губами, будто сунул в рот круглую конфету. - Тин Тиныч! Ведь так, если не ошибаюсь, зовёт вас ваша мама. Какая прелесть! Нет, такое может придумать только мама. Как вы считаете? О, несомненно!..
«Всё-всё про меня знает. Откуда? - с некоторой тревогой подумал Валька и тут же успокоил себя: - Наверно, в гостях у нас был. А я спал в это время. У мамы с папой всегда такая привычка, если кто интересный придёт, поскорее запихнуть меня в постель. А заявится какая-нибудь соседка, тётя Клава, так сиди слушай её. Знаю я эти разговорчики: «Ты что такой бледный? Небось совсем не гуляешь?» или: «Сколько в четверти троек? Небось всё гуляешь». Как им только не надоест?»
Между тем лифт, вздрогнув, остановился. Валька вышел из лифта и огляделся. Лестница была совсем обыкновенная, новая, точно такая же, как и в Валькином доме. И точно так же пахло масляной краской.
Но дверь, как показалось Вальке, дядя Алёша открыл вовсе не ключом, а просто наклонился и что-то прошептал в замочную скважину. Дверь откликнулась счастливым воробьиным чириканьем и послушно отворилась сама собой.
В комнате, куда вошёл Валька, похоже, жил вовсе не дядя Алёша, а книги. Потому что они были повсюду: на столе, на стульях и даже на диване.
«Какие книги чудные, - подумал Валька, - большие, старые, в тёмных переплётах. Им, наверно, сто лет, а может, и тысяча. Только как же дядя Алёша спит на этом диване? С книгами вместе - тесно, на книгах - жёстко, а может быть, всё-таки снимает их на ночь и куда-нибудь кладёт?»
Но куда он мог их положить? На полу всюду и так стопками лежали книги.
Одна стена в комнате до самого потолка была завешана детскими рисунками. Некоторые были в рамочках, другие просто приколоты кнопками. Больше всего Вальке понравилась девочка с тремя большими голубыми глазами. Два глаза у неё были весёлые, а один - грустный.
Дядя Алёша снял свой широкий плащ, потёр руки.
- Сейчас главное - чай. Горячий чай. Как вы думаете? О, несомненно! - сказал дядя Алёша.
Он поставил мокрые, разбухшие Валькины ботинки сушиться на батарею, рядом повесил варежки.
Потом дядя Алёша отодвинул книги, освободив кончик стула и краешек стола. Тут же появился чай, очень горячий и очень сладкий. А на ноги Вальке как-то сами собой наделись большие глубокие мягкие туфли, такие тёплые, как будто в них только что спало по котёнку.
Дядя Алёша уселся напротив, положив острые локти на стол.
И Вальке стало тепло и уютно. Теперь он был даже рад, что всё так получилось: иначе как бы он познакомился с дядей Алёшей.
- Вот и прекрасно, - словно чему-то обрадовавшись, кивнул головой дядя Алёша. - Вы понимаете, мой дорогой, мой милый Тин Тиныч, ведь всегда-всегда, даже в самые стародавние времена во всех уголках света мальчишки пускали кораблики. И конечно, нередко случалось так, что эти кораблики уплывали от них. Что поделаешь! О, никогда, никогда, не жалейте об уплывшем кораблике. Прошу вас! Никогда не жалейте! - Дядя Алёша вдруг наклонился к Вальке и заговорил совсем тихо: - Тут есть ещё одно удивительное, почти необъяснимое обстоятельство. Почему-то получается так, что те, кто пускают кораблики, чаще всего сами становятся капитанами. Не правда ли, удивительно? Но это именно так!
Дядя Алёша замолчал и резко откинулся на спинку стула. Строго, пристально поглядел на Вальку. Словно хотел убедиться, понял ли Валька как следует всю важность, всю значительность того, что он ему сейчас поведал.
Валька ничего не ответил и только несколько раз старательно мигнул.
- Главное, уметь мечтать, уметь по-настоящему мечтать… О, это особый дар!.. - тихо, так тихо, словно самому себе проговорил дядя Алёша.
«А я умею мечтать или нет? - с невольным испугом подумал Валька. - И не знаю даже…»
Тут дядя Алёша ласково улыбнулся Вальке. И улыбка была такая, словно он похвалил Вальку за что-то.
- Скажите, а вы никогда не задумывались, куда, однако, плывут все эти кораблики, сделанные ребячьими руками? Куда они держат курс? - спросил дядя Алёша.
- Нет… - прошептал Валька.
- Так-таки, думаете, плывут себе по воле волн, неизвестно куда, без руля и без ветрил? - Дядя Алёша вдруг развеселился, громко рассмеялся и хлопнул ладонями себя по коленкам: - Нет, мой дорогой, нет и ещё раз - нет! Да будет вам известно: все эти кораблики плывут к одной-единственной заветной цели. К острову Капитанов! Вот куда они плывут! К чудесному острову, который со всех сторон омывает голубой океан Сказки. И маленькие отважные капитаны ребячьей мечты поднимаются на палубы этих кораблей. О, сколько благороднейших, возвышенных подвигов совершают они во имя справедливости, отваги и мечты!
Валька от удивления открыл рот. К острову Капитанов? Значит, и его кораблик тоже? Валька хотел задать дяде Алёше сразу сто вопросов…
Но тут дядя Алёша вскочил со стула, взмахнул своими длинными руками, как будто хотел взлететь к потолку, и громко воскликнул:
- Какой же я, право, рассеянный! Ведь нам надо, просто необходимо скорее нарисовать карту океана Сказки. Иначе как же «Мечта» доплывёт до острова Капитанов?
Тут уж старинным книгам пришлось изрядно потесниться.
На столе разложили лист бумаги. У дяди Алёши нашлись и краски и цветные карандаши.
Одна из тяжёлых книг чуть было не съехала на пол. Валька вовремя подхватил её. И хотя он был всего-навсего первоклассник, но всё равно он смог прочесть, что было написано старинными, полустёртыми буквами на обложке.
«Волшебная энциклопедия. Том восьмой» - вот что прочёл Валька да так и застыл на месте с тяжёлой книгой, оттягивающей книзу его руки.
Но дядя Алёша взял книгу и отнёс на диван, где лежало ещё несколько таких же книг, важно и таинственно поблёскивая золотыми буквами.
Вдвоём с Валькой они нарисовали остров Капитанов, зелёный остров среди голубого океана.
- Здесь поблизости ещё множество удивительных островов, - любуясь картой, сказал дядя Алёша. - Взять хотя бы остров Пряток или архипелаг Большая Перемена. Да вы рисуйте, рисуйте. Вы это сделаете гораздо лучше, чем я. Не буду вам мешать…
Валька, высунув язык от усердия, рисовал голубые волны, разноцветные острова.
Он обмакнул кисточку в пузырёк с тушью и обвёл карту широкой чертой. Карта получилась как в рамочке, и сразу же голубой океан и разноцветные острова заиграли ещё ярче всеми своими красками.
Валька очень старался, изо всех сил, но вдруг… Вот бывает же так: всё хорошо, и вдруг…
Пузырёк с тушью неведомо каким образом оказался прямо возле Валькиного локтя, словно нарочно, назло сам туда прискакал. Ну, а Валька, увлечённый работой, конечно, его не заметил, нечаянно толкнул и…
Пузырёк опрокинулся. Чёрное жирное пятно, чёрное, как безлунная ночь, растеклось по голубому океану.
- Дядя, ой, Алёша! - в отчаянии завопил Валька.
- Ничего не поделаешь, ничего не поделаешь, - печально покачал головой дядя Алёша. Он наклонился над картой, разглядывая злополучную кляксу. - Да, это так. Возле острова Капитанов, чуть восточнее, расположен Чёрный остров. Скалистый и неприступный. Но досаднее всего, что тёплое течение, огибая с юга остров Капитанов, несёт все корабли прямо к Чёрному острову. Особенно ночью, в темноте так легко сбиться с курса…
- А нельзя его стереть резинкой или бритвой соскрести? - с надеждой, с мольбой посмотрел Валька на дядю Алёшу.
Но дядя Алёша только снова печально покачал головой:
- Тут уж ничто не поможет. Да и стоит ли нам огорчаться раньше времени? Ведь опасность, если хотите знать, мой дорогой Тин Тиныч, только оттачивает истинную отвагу…
Дядя Алёша задумчиво перевёл взгляд на окно, за которым густели и крепли сумерки. Сумерки вкрадчиво опускались на город, словно хотели накрыть его целиком. Но город поднимал эти тёмные волны светлыми головами первых фонарей.
Дядя Алёша смотрел куда-то поверх домов, в глубину тёмного неба, и казалось, забыл о Вальке, обо всём…
Валька сидел тихо, присмирев.
Но тут дядя Алёша вздохнул, тряхнул головой и повернулся к Вальке.
- Теперь главное - доставить эту карту на «Мечту», - сказал он.
- Но как? - спросил Валька.
ГЛАВА 3
НАРИСОВАННАЯ ЛАСТОЧКА И ГЛАВНОЕ: КТО ЖЕ ОН - ДЯДЯ АЛЁША
- Видите ли… - начал дядя Алёша. И Валька, к своему изумлению, увидел, что дядя Алёша немного покраснел. - Видите ли, мой уважаемый Тин Тиныч, я сначала должен вам кое-что сказать, вернее, объяснить. И мне будет очень жаль, если то, что вы сейчас узнаете, вам почему-либо не понравится или покажется странным…
Дядя Алёша замолчал. Он снял очки и начал рассеянно протирать стёкла мятым клетчатым носовым платком. Глаза его без очков показались Вальке ещё ярче, совсем голубые. От них ощутимыми волнами пошло тепло и коснулось Валькиного лица.
- Конечно, в век техники, покорения космоса… - снова начал дядя Алёша. - Многие считают, что я… Но ведь одно вовсе не противоречит другому, даже наоборот! Что ж, лучше сказать прямо, если уж я решил сказать. Я… Только, пожалуйста, очень вас прошу, не вскрикивайте и не делайте удивлённого лица… Да, я - волшебник!
У Вальки даже дыхание перехватило. Он покачнулся на табурете. Хорошо ещё, что это был крепкий, устойчивый табурет на четырёх ножках. А то бывают такие дрянные трёхногие табуреты. Сидя на таком трёхногом табурете, даже нельзя чему-нибудь как следует удивиться - непременно полетишь на пол.
- Здорово… - прошептал Валька.
Лицо дяди Алёши вдруг изменилось, даже как-то просветлело. Он улыбнулся с облегчением, словно Валькина радость передалась ему.
- А… ну если так, отлично, отлично!
Волшебник Алёша прошёлся по комнате, в задумчивости постукивая себя пальцами по губам.
- Что же нам придумать, что придумать? Как нам доставить карту на нашу бригантину? Не прибегнуть ли нам к помощи моего джинна?
- Джинна?! - переспросил Валька. Он просто не поверил своим ушам.
- А что тут такого? - пожал плечами дядя Алёша и слегка нахмурился. - Почти у всех волшебников есть джинны.
Это совершенно естественно. И у меня он тоже имеется.
- Джинн?
- Джинн.
- Джинн?!
- Ну конечно, джинн! - уже не скрывая досады, воскликнул волшебник Алёша. - До утра мы, что ли, будем повторять одно и то же? Да, джинн. К тому же отличный, знаете ли, экземпляр. Из самых древних и, можно сказать, могущественнейших. Может, сгонять его в сказку? А?
- А что? По-моему, неплохо, - стараясь казаться спокойным и даже равнодушным, сказал Валька.
Но внутри у него словно запрыгал мячик любопытства. Валька стиснул руки под столом. Хоть бы одним глазком увидеть джинна. Настоящего джинна! Вот было бы что рассказать Алёнке.
- Да, конечно, с одной стороны, это так… - Волшебник Алёша с рассеянным видом потянул себя за ухо. Было видно, что его что-то смущает, - И говорить нечего: сказка - это его стихия. Ему ничего не стоит отнести карту на «Мечту». И вообще он у меня тут засиделся без дела. Вконец извелся от скуки. Я всё понимаю. Даже чувствую себя виноватым порой. Но судите сами: чем я могу его занять, развлечь? Что я могу ему поручить? Какое дело? В лучшем случае - что-нибудь отнести, доставить, слетать куда-нибудь. И всё. А он, видите ли, жаждет чего-то грандиозного. Хочет воздвигать разные там дворцы, хрустальные мосты и тому подобное. Оно, может быть, было бы и неплохо в некотором роде. Но как вам объяснить, мой уважаемый Тин Тиныч… Всё, что он строит, мило в архитектурном отношении, но, к сожалению, совершенно непрочно. Всё это сделано словно бы из мыльной пены или из взбитых сливок. Ни одна лестница не выдерживает тяжести человека, исчезает, тает прямо под ногой. Он, видите ли, рассчитывает не на земное притяжение, а на сказочное. Ну а попробуй хоть слово скажи - что вы! Такая будет обида!
- Да ладно уж, ничего, пусть слетает, - сказал Валька, с трудом сдерживая нетерпение.
- Легко сказать! - Лицо волшебника Алёши страдальчески сморщилось. Он с безнадёжным видом покачал головой. - Опять же, характер, характер! Вы бы только знали! Капризен, как маленькая девочка. Сварлив, как древняя старуха. К тому же ревнив. Только выпусти его - сейчас же начнутся упрёки, подозрения… Просто невыносимо! Нет, боюсь, он наломает дров в сказке. Карту на «Мечту» он, конечно, доставит, о чём разговор. Но уж по дороге непременно залетит на остров Капитанов, не упустит такой случай. И вот увидите, учинит там какой-нибудь отвратительный скандал. Наговорит капитанам кучу обидных глупостей, заявит, что все они зазнайки и выскочки. Что-нибудь в этом роде. Уж я-то его, голубчика, знаю. Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!
Валька сдержался и промолчал. Хотя, не скроем, это стоило ему немалых сил. Значит, всё. Значит, он так и не увидит джинна… Эх! То-то бы Алёнка вытаращила глаза!
Но с другой стороны, он же не маленький. Не будет же он клянчить: «Дяденька волшебник, а дяденька волшебник, ну покажите джинна, ну пожалуйста!..»
- Значит, будем искать какой-нибудь другой выход из положения… иначе говоря, другой вход в сказку, - сказал волшебник Алёша. Он немного помолчал, что-то обдумывая, и добавил: - А вы, кстати, отлично рисуете, мой дорогой Тин Тиныч.
- На тройку, - мрачно буркнул Валька. - Трояк у меня по рисованию…
- Ах, при чём тут тройка! - воскликнул волшебник Алёша. - Главное - это фантазия, воображение, а тройка тут совершенно ни при чём. Сейчас, мой юный друг, вы нарисуете ласточку. Да, да, именно ласточку! А я её… Впрочем, вы сами увидите.
Нет, зря, конечно, очень даже зря волшебник Алёша не показал ему джинна. Мог бы догадаться, как Вальке хочется посмотреть. Но раз он просит нарисовать ласточку, над нарисовать. И получше. Валька задумался, вспоминая, какие они на самом деле, эти ласточки. Он был вообще добросовестным человеком.
Валька нарисовал круглую головку с коротким клювом и большим любопытным глазом. Потом нарисовал два заострённых крыла и чёрный раздвоенный хвост.
Валька вспомнил, что головка у ласточки сверху тоже чёрная, и пририсовал ей чёрную гладкую шапочку. Валька очень старался. Он даже не заметил, как две чёрные круглые капли, одна побольше, другая поменьше, упали на бумагу. Но ласточка получилась очень неплохая. Можно сказать - на четвёрку. Или даже на пять с минусом.
Волшебнику Алёше ласточка тоже понравилась. Он заулыбался, откинул голову назад, любуясь ласточкой.
- Я же говорил! Очень славная. Просто на редкость! - Волшебник Алёша взял в руки рисунок и негромко проговорил:
Всё, что вижу на бумаге, -
Покорись огню и влаге!
За бумагу не держись.
Оживи и закружись!
И в тот же миг, круто плеснув крыльями, так что качнулся лист бумаги в руке волшебника Алёши, вверх взлетела острокрылая Ласточка.
Она сделала круг под потолком, метнулась в угол и вдруг ударилась о зеркало, растекаясь чёрными блестящими крыльями по гладкому стеклу.
- О моя дорогая! Это вовсе не окно, это зеркало. Ты ошиблась. И успокойся, пожалуйста, - мягко сказал волшебник Алёша. Он протянул руку, и Ласточка доверчиво уселась на его палец.
Валька уставился на неё во все глаза.
Живая! Честное слово, живая и настоящая. И точь-в-точь как он нарисовал. В чёрной шапочке с острыми крыльями.
Ласточка быстро повернула голову, с интересом, дружелюбно оглядела Вальку круглым глазом. И в тот же миг Ласточка перепорхнула на руку Вальке.
Он почувствовал, как Ласточка переступает холодными цепкими лапками по его руке. Совсем лёгонькая.
- Она ведь понимает, что это вы её нарисовали, - улыбнулся волшебник Алёша.
- Конечно, понимаю, - тонким острым голоском откликнулась Ласточка.
Вот это да! Она ещё и разговаривать умеет. До чего же интересно. Валька даже дышать ровно не мог, ему словно воздуха не хватало.
- А это что? - Волшебник Алёша указал на две чёрные кляксы у Вальки на руке. Одна побольше, другая поменьше.
- Измазался, - беспечно отмахнулся Валька, но волшебник Алёша озабоченно покачал головой.
Валька осторожно, чтоб не вспугнуть Ласточку, послюнил палец, потёр чёрное пятно у себя на ладони - пятно не оттиралось.
Ласточка, жалобно пискнув, взлетела и закружилась по комнате. И в тот же миг оба пятна исчезли с Валькиной руки, словно их и не бывало.
Ласточка уселась на резную раму старинного зеркала, сложила стройные узкие крылья. Валька увидел на гладком стекле зеркала всё те же чёрные пятна.
Ласточка беззвучно и стремительно перенеслась на книжный шкаф. Чёрные пятна, одно побольше, другое поменьше, не отставая, полетели за ней, прочертив в воздухе чёрные полоски.
- Всё ясно! - горестно воскликнул волшебник Алёша и всплеснул руками. - Какой же я рассеянный! Я должен был оживить только Ласточку, а я оживил всё, что было на бумаге.
И теперь эти чёрные пятна будут следовать за нашей Ласточкой всегда и повсюду, и всё потому, что я такой рассеянный и вечно всё путаю или забываю…
- Ну стоит ли это так переживать, - негромко проговорила Ласточка и отвернулась. Но Валька понял, что она огорчена и сказала это только для того, чтобы утешить волшебника Алёшу.
«Если бы я не решил стать капитаном… Если бы я мог иначе… Я бы тоже стал волшебником, - подумал Валька. - Но может, ещё Алёнка волшебницей станет? А что? У неё и глаза для этого такие подходящие…»
Дядя Алёша потёр ладонью лоб, словно отгоняя невесёлые мысли.
- Милая Ласточка, нам нужно, мало того, совершенно необходимо доставить эту карту на бригантину «Мечта». Видишь ли, «Мечта» взяла курс на остров Капитанов. Можешь ли ты это сделать?
- Конечно, - тонким голоском откликнулась Ласточка. - Я отлично знаю, где это. Океан Сказки, да?
Волшебник Алёша аккуратно скатал карту в трубочку. Обвязал её тонким прочным шнурком. Ласточка ухватила клювом шнурок за петельку, вместе с картой перелетела на подоконник.
Тут Валька увидел, что на улице уже совсем стемнело и опять пошёл снег. Сырые, тающие звёзды цеплялись друг за друга, густыми хлопьями падали, падали, будто хотели напоследок укрыть всю землю. Светлыми, размытыми шарами еле-еле сквозь снег светили фонари.
- Погодка… - с сомнением покачал головой волшебник Алёша.
- Я полечу совсем другой дорогой… - что-то вроде этого ответила Ласточка. Но она сказала это невнятно, потому что в клюве держала шнурок, которым была обвязана карта океана Сказки.
Волшебник Алёша распахнул форточку. Пахнуло холодной, промозглой сыростью, влетел торопливый рой ледяных, колючих снежинок, как будто они притаились за окном и только того и дожидались.
Снежинки закружились вокруг Вальки, ударили в лицо, норовя ослепить его.
Он увидел, что волшебник Алёша помогает Ласточке просунуть в узкую форточку скатанную в трубку карту.
- Постараюсь вам присниться и тогда сообщу все подробности… Только не спите на левом боку… - сквозь снег и свист ветра невнятно прозвенела Ласточка.
Волшебник Алёша поспешно захлопнул форточку.
Но тут Валька увидел, что Ласточка не улетела, а беспомощно и судорожно бьётся крыльями о стекло, как будто что-то удерживает её возле окна и не пускает.
- Так и есть! Я закрыл форточку, а одно из чёрных пятнышек осталось в комнате! - Волшебник Алёша торопливо бросился к окну и снова распахнул форточку. - О моя дорогая! Прости меня, я такой рассеянный. Счастливого пути!
Ласточка легко отпрянула от окна и тут же исчезла из глаз вместе с картой, обвязанной крепким шнурком.
Белый снег, точно занавес, опустился за ней.
Волшебник Алёша и Валька стояли рядышком у окна, и снежинки, влетая в комнату, таяли на их лицах.
ГЛАВА 4
ЧТО ЛУЧШЕ, ДЖИНН ИЛИ ТАКСИ? И ГЛАВНОЕ: «ОН НЕПРЕМЕННО СТАНЕТ КАПИТАНОМ»
Волшебник Алёша наконец закрыл форточку, зябко поёжился, потёр ладонями плечи.
Старинные часы медленно и важно пробили восемь раз.
- Очень серьёзные и умные часы, - сказал волшебник Алёша. - Пока мы были заняты важными делами, они тактично молчали. Обратили внимание? А теперь, слышите, бьют. Наверно, хотят мне что-то напомнить, о чём я забыл. Просто не знаю, что бы я делал без этих часов при моей рассеянности. Я думаю, что они хотят напомнить, что вам пора домой. И ваша мама, наверно, беспокоится…
- Мама… - прошептал Валька.
Валька вдруг почувствовал, что он очень устал. Как будто прошёл двадцать километров. Оказывается, от удивления тоже устаёшь. Да ещё как. А может, удивление и надо как раз мерить километрами? А чем, правда, как вы думаете, надо мерить удивление?..
- Сейчас мы вызовем такси, - сказал волшебник Алёша. - Или нет, нет. Мы поступим по-другому. Мы вызовем джинна. То есть не вызовем, а выпустим его из термоса, и он доставит вас в мгновение ока к вашей маме. Надо же подкинуть ему какую-то работёнку, и вообще пусть побудет на свежем воздухе.
Валька прямо-таки обомлел от радости. Значит, он всё же увидит джинна. Вот повезло!
Валька с трудом удержался, чтобы оглушительно не завизжать, не захлопать в ладоши. Хотя бы перекувырнуться через голову - и то легче стало бы. Но нет, это всё для малышни. Солидней надо держать себя, солидней.
Волшебник Алёша достал с полки голубой термос, на котором сбоку было что-то нарисовано. Не то какие-то полустёртые буквы, не то какие-то непонятные знаки.
- Вас, наверно, несколько удивляет, почему мой джинн обитает в термосе, а не в древнем медном кувшине, как подобает нормальному джинну? - Волшебник Алёша проговорил это скучным, невыразительным голосом. С усталым вздохом положил руку на белую пластмассовую крышку термоса. - Если бы вы только знали, как мне надоело это объяснять. В который раз… Ну так вот. Это всё потому, что мой джинн оказался долговечнее медного кувшина. Кувшин давно прохудился, можно сказать, рассыпался в прах, а мой джинн держится ещё молодцом, сможете убедиться сами. Впрочем, сколько лет живут джинны и вообще, умирают ли они, это пока ещё загадка, и наука её не разрешила.
Волшебник Алёша наклонился над голубым термосом и негромко, скороговоркой произнёс:
Джинн, яви свою мне верность
И покинь сейчас же термос!
Валька ухватился обеими руками за табурет, съёжился, втянул голову в плечи, предчувствуя, что сейчас произойдёт нечто совершенно необыкновенное…
Волшебник Алёша отвинтил белую крышку термоса, вытащил потемневшую пробку и быстро шагнул к Вальке. Обнял его за плечи.
Послышался нарастающий грохот, свист, треск. Качнулись, дохнув пылью, тяжёлые шторы на окнах. Тёмная струйка дыма с завыванием стремительно вырвалась из горлышка термоса, разрастаясь, поднялась к потолку, темнея, сгустилась и превратилась в огромного джинна в полосатой чалме.
У джинна было смуглое лицо, словно вытесанное из грубого, прокопчённого временем камня. Глубокие морщины, как трещины, прорезали его. Он скрестил на груди могучие узловатые руки.
- Что прикажешь, о повелитель? - прогремел джинн и вдруг добавил, капризно растягивая слова: - Да… Не выпускал из термоса с самого вторника… а сегодня уже суббота. Сиди тут целую неделю взаперти… И без всякого дела.
Волшебник Алёша с привычной тоской поднял глаза к потолку. Даже Валька понял, что такие разговоры бывают у них не редко.
- Во-первых, не со вторника, а с четверга, - терпеливо, как маленькому, возразил джинну волшебник Алёша, - а во-вторых, сегодня вовсе не суббота, а только ещё пятница. Так что и сидел ты в термосе всего-навсего один день.
- А может быть, дни в термосе тянутся совсем не так, как на воле, ты об этом подумал? - с глубоким упрёком посмотрел джинн на волшебника Алёшу. - О, если бы ты посидел в термосе хотя бы неделю! Ты бы заговорил по-иному… Дни в термосе такие длинные, бесконечные и такие гладкие… Но тебе, конечно, это безразлично. Томись, несчастный джинн, лишь бы твои вздохи не долетали до меня. Томись без дела, никому не нужный и забытый. О, не жалейте устарелого, беспомощного джинна! К тому же, - джинн бросил ревнивый и подозрительный взгляд на Вальку, - к тому же нисколько не сомневаюсь, ты решил забросить волшебство и стать капитаном. И уж конечно…
- А вот ты как раз напомнил. У меня есть для тебя дело, - поспешно сказал волшебник Алёша. - В общем, работёнка.
- Правда? - Джинн подпрыгнул от радости.
Нет, пожалуй, он зря всё-таки подпрыгнул. Наверно, вы бы тоже согласились с этим. Когда джинн подпрыгнул, всё в комнате подпрыгнуло вместе с ним: книжные шкафы, стол, стулья, старый диван и даже буфет с посудой. Все вещи как-то огорчённо охнули, что-то зазвенело, отовсюду посыпались книги.
Если бы дядя Алёша так крепко не обнимал Вальку за плечи, тот наверняка бы скатился со своего четырёхногого устойчивого табурета.
Нет, не надо джиннам прыгать от радости, это уж точно!
- Работёнка? - нетерпеливо проговорил джинн. - Говори же, не томи душу, о повелитель! Что-нибудь воздвигнуть? Построить? Слетать? Куда? В Сахару? На Северный полюс? Может, в сказку? Давненько я собирался завернуть на остров Капитанов. О, эти капитаны! Зазнайки и выскочки! Ну, я с ними потолкую. Значит, в сказку, да?
Волшебник Алёша переглянулся с Валькой и только безнадёжно пожал плечами.
- Нет, голубчик, другое… - мягко и ласково сказал он джинну. - Ты должен доставить меня и вот уважаемого Тин Тиныча к его маме.
- Только и всего! - Джинн надменно и разочарованно оттопырил нижнюю губу. - Заменять собой такси. Это презренное чудовище, дышащее бензином, у которого вместо сердца стучит счётчик.
- Давай уж сразу обо всём договоримся, - торопливо добавил волшебник Алёша, - чтобы потом никаких претензий. Ты нас доставь только до лифта, ладно? И подождёшь там. В подъезде, знаешь, тепло, батареи горячие…
- Ты стыдишься меня, о повелитель! - громоподобно возопил джинн. Он так заскрежетал зубами, что изо рта у него посыпались хвостатые, колючие искры. Одна из них, сверкая, упала на переплёт старинной книги, и волшебник Алёша ловко прихлопнул её ладонью. - О, какое оскорбление! Лучше бы я стал крепким чаем или кофе в моём одиноком термосе! - продолжал завывать джинн, закатив глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. - О я несчастный! Презирайте меня, топчите ногами, насмехайтесь!..
- Ну, знаешь, моё терпение тоже может лопнуть! - Волшебник Алёша, не выдержав, стукнул кулаком по столу.
Багровое лицо джинна позеленело, он с грохотом упал на колени.
- Смилуйся, о повелитель! - задыхаясь от ужаса, простонал он. От его испуганного дыхания завернулся край ковра. - Прости своего неблагодарного слугу. Не карай его своей немилостью. Покорный и немой, прижавшись в уголке, я буду ждать в подъезде, у лифта, где ты прикажешь…
- Опять крайности. Уж сразу «немой и покорный»… - недовольно поморщился волшебник Алёша.
Он снял с батареи Валькины башмаки. Они были тёплые и твёрдые, словно выдолбленные из коры.
Валька сунул в них ноги, сделал несколько шагов. Жёсткие башмаки скрипели, и ноги в них не сгибались, были как деревянные.
- Ничего, вы походите, походите в них, разомнутся, - сказал волшебник Алёша и снова повернулся к джинну: - Так или иначе - пора!
То, что случилось потом, показалось Вальке слишком быстрым, слишком невероятным, будто это был сон.
Само собой распахнулось окно. В лицо пахнуло холодом, сыростью уходящей зимы.
Валька почувствовал пустоту под ногами, словно пол провалился и он повис в воздухе. Когда он глянул вниз, он увидел крыши города, убегающие огни, огни, удлинённые движением.
Но всё время он чувствовал крепкую руку волшебника Алёши, обхватившую его поперёк живота. Впрочем, Валька не был уверен до конца, чья это всё-таки рука: волшебника Алёши или джинна?
Он даже не успел испугаться, как за ними уже захлопнулась знакомая дверь подъезда, а джинн, стыдливо сгорбившись, приткнулся в углу возле доски с почтовыми ящиками.
Валька не помнил, как он вместе с волшебником Алёшей поднялся на лифте.
А потом перед ним появилась мама.
Она стояла в дверях квартиры, опустив руки, и казалось, совсем не рада Вальке, такая она была бледная и такими измученными и чужими были у неё глаза.
- Мы уже не знали, что и делать, куда звонить, - тихо сказала мама.
Вальке стало обидно, что мама так говорит с волшебником Алёшей. Хотя откуда ей было знать, что он волшебник.
- Во всём виноват я, один я, - смущённо сказал волшебник Алёша, церемонно приподнимая шляпу. - Забыл о времени, как всегда. Но поверьте, у нас были очень важные дела с вашим маленьким капитаном.
С этими словами волшебник Алёша подтолкнул Вальку к маме.
- Так уж и капитаном… - слабо улыбнулась мама.
- Да, капитаном, - волнуясь и, как обычно, немного смущаясь, сказал волшебник Алёша. - У меня даже нет сомнений. Понимаете, меня внизу ждёт мой… неважно кто. И если кто-нибудь увидит моего… неважно кого. Особенно какая-нибудь пожилая соседка, старушка… Словом, я должен торопиться. Но если бы у меня была хоть минута времени, я бы вам непременно объяснил, какие тут имеются вернейшие признаки, что наш дорогой, уважаемый Тин Тиныч, как вы его мило зовёте, непременно станет капитаном…
И, произнеся эти малопонятные, загадочные слова, волшебник Алёша ещё раз приподнял шляпу и стал торопливо спускаться вниз по лестнице.
Теперь, друзья мои, мы простимся с Тин Тинычем, который, по-моему, очень славный, и с волшебником Алёшей.
Впрочем, с волшебником Алёшей мы ещё встретимся на страницах нашей повести. Так же, как и с нарисованной Ласточкой.
А нам с вами пора в путь.
Туда, где катит свои голубые волны океан Сказки. В удивительную страну Мечты и Фантазии. Прямёхонько на остров Капитанов. На остров, к которому со всех сторон плывут маленькие корабли, сделанные ребячьими руками.
ГЛАВА 5
В ТАВЕРНЕ «ЗОЛОТАЯ РЫБКА» И ГЛАВНОЕ: РАССКАЗ ДРЕССИРОВАННОЙ САРДИНКИ
Тихо шуршали высокие пальмы на острове Капитанов. Их жёсткие волосатые стволы и длинные листья казались оранжевыми от заходящего солнца.
Над пальмами, устраиваясь поуютнее на ночь, ещё сонно летали небывало большие, яркие бабочки. Задевали верхушки пальм хрупкими крыльями, осыпали разноцветной пыльцой.
Их торопили мохнатые ночные бабочки, появившиеся едва только начало смеркаться. Толстые, неуклюжие, с короткими крыльями, похожие на кульки с пылью.
- Ишь разлетались… - ворчали ночные бабочки. - Сейчас наше время. Скоро зажгут свечи, лампы, фонари. Мы будем биться о стёкла и кружиться, кружиться вокруг огня…
Со стороны гавани доносились оживлённые голоса. Там ещё вовсю кипела работа. Моряки чинили корабли, которые изрядно потрепал последний шторм.
Да, друзья мои, океан Сказки поистине можно было назвать капризным океаном. Мало сказать - капризным. Вспыльчивым, даже задиристым.
Шторм и бури налетали совершенно неожиданно, и предсказать их не было ни малейшей возможности.
Вдруг ни с того ни с сего небо мрачнело, собирались косматые тучи. Бешеный ветер словно перемешивал их с морем. Рёв и грохот в один миг сменяли тишину. А вот уже катит девятый вал, как известно, самый опасный и коварный. А за девятым валом, откуда ни возьмись, опять девятый вал, а за ним снова девятый.
И прошу вас, друзья мои, не удивляйтесь!
Раз уж вы отправились на остров Капитанов, вам не раз придётся широко открывать глаза и говорить: ну и ну! Вот это да!
А чем мерить удивление, мы так с вами ещё и не решили. Во всяком случае, не километрами. Вешать удивление на весах тоже, я полагаю, не лучший способ. Правда, один чудак уверял меня, что он капает десять капель удивления в рюмку и принимает каждый вечер перед сном. Но я думаю, что он просто шутил.
Однако не будем отвлекаться.
Как всегда, во время шторма хуже всех пришлось «Весёлому Троллю».
Капитан Нильс, раздосадованный и злой, шагал по палубе, из-под насупленных бровей мрачно поглядывал, как ловкие матросы, взобравшись по вантам с кисточками и тюбиками клея, ставили заплаты на бумажные паруса.
Да, бумажные паруса были поистине злым роком капитана Нильса! После каждой бури «Весёлый Тролль» еле-еле дотягивал до гавани, и размокшие обрывки парусов, свисавшие с рей, представляли собой плачевное зрелище.
«Ну почему, почему мой Нильс, когда мастерил «Весёлого Тролля», сделал ему бумажные паруса? - стиснув в карманах кулаки от безнадёжного отчаяния, думал капитан Нильс. - Ведь «Тролль» отличное судно, устойчив на курсе, прекрасно маневрирует. Но паруса?.. Терпения ему не хватило, вот что. Сделал паруса тяп-ляп. Схалтурил мальчишка. Лишь бы поскорей на воду спустить…»
Но тут настроение у капитана Нильса окончательно испортилось.
В гавань, неуклюже лавируя между лёгкими парусниками, входил «Гросфатер», надёжно сделанное, тяжёлое и неповоротливое торговое судно.
На палубе, широко и устойчиво расставив ноги, стоял его капитан Макс Мориц Густав Теодор Фридрих, по прозвищу капитан Какследует.
«Гросфатер», как всегда, пришвартовался возле «Весёлого Тролля».
«Нарочно же, конечно, нарочно…» - с неприязнью подумал капитан Нильс.
С досадой закусив губу, глянул на измочаленные бурей обрывки бумажных парусов.
Всё в капитане Какследует раздражало капитана Нильса. И самодовольная, как ему казалось, улыбка, и оранжево-рыжие веснушки, словно шляпки гвоздей, крепко вбитые в круглую физиономию. И обширные карманы его куртки, сшитой из грубого, но добротного сукна. И башмаки на толстой подошве, подбитые подковками, так что каждый шаг отдавался, как удар молотка.
И главное, что особенно обижало болезненно самолюбивого капитана Нильса, - это досадная манера повторять по любому поводу:
- «Всё надо делать как следует!» Так всегда говорил мой покойный дедушка!
Словно белокрылая чайка, к острову подошла бригантина «Мечта». Матросы лихо и ловко убрали паруса.
«Пожалуй, лучший корабль здесь у нас, - с невольной завистью подумал капитан Нильс, провожая «Мечту» глазами. - Но и капитан на «Мечте», ничего не скажешь, настоящий моряк. Отличный товарищ, безупречно храбрый, всегда можно на него положиться. Другого такого не сыщешь, как наш капитан Тин Тиныч».
У капитана Нильса как-то отлегло от души. И он уже бодро зашагал вверх по мощённой камнем дороге, туда, где гостеприимно и приветливо покачивался и мигал узорный фонарь над входом в портовую таверну «Золотая рыбка».
Как всегда, под вечер капитаны собрались в портовой таверне.
Скоро в «Золотую рыбку» пришёл и капитан Валентин Валентинович, капитан Тин Тиныч, как часто в шутку любили называть его друзья.
Только хочу вас сразу предупредить, дорогие читатели, что это был вовсе не тот маленький Тин Тиныч, ученик первого класса, с которым вы встретились в начале этой необыкновенной истории.
Не забудьте, ведь мы с вами пересекли океан Сказки и попали на остров Капитанов, где живут капитаны ребячьей мечты.
Поэтому нет ничего удивительного, что через порог шагнул взрослый человек, широкоплечий и ладный, с мужественным, пожалуй, даже несколько суровым лицом. Словом, точно такой, каким мечтал стать маленький Тин Тиныч, когда вырастет.
Даже среди обветренных, прокалённых зноем и солью лиц капитанов его лицо казалось особенно смуглым, будто выпало ему на долю больше, чем другим, и солнца и ветра. А спокойный взгляд серых глаз говорил о редкой твёрдости характера.
Капитан Тин Тиныч обнял за плечи капитана Нильса. Ни о чём не спросил его, как прошёл рейс, как «Весёлый Тролль» встретил бурю.
И капитан Нильс мысленно поблагодарил его за это.
Насвистывая что-то весёлое, в таверну вошёл капитан Жан, невысокий, стройный и ловкий.
Его лёгкий остроносый «Альбатрос» был разрисован цветными карандашами и красками от киля до парусов.
На флаге красовался Пиф в синей морской шапочке, лихо сдвинутой на одно ухо.
Видно, маленький Жан боялся, что бури и непогоды постепенно смоют его рисунки, и поэтому погрузил в трюм «Альбатроса» краски и коробку цветных карандашей. Не забыл он и большую резинку, на случай, если придётся что-нибудь стереть или подправить.
Капитан Жан оказался отличным художником и после каждого плавания обновлял и освежал рисунки, пока его матросы до блеска драили палубу.
Вскоре в таверну заявился капитан Какследует. Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что та бухнула, как старинная пушка. Ухватив за спинку тяжёлый дубовый стул, он с грохотом подтащил его к столу и уселся рядом с капитаном Жаном, широко расставив колени.
Последним в таверну приковылял, опираясь на источенную временем трость, адмирал Христофор Колумб.
Снова прошу вас, друзья мои, не удивляйтесь! Да и, собственно, что тут такого особенного? Да, Христофор Колумб тоже был когда-то мальчишкой. Да, Христофор Колумб тоже мастерил кораблики.
К тому же, скажем по чести, найдётся ли на свете моряк, который с замиранием сердца не вспомнил бы адмирала Колумба, если вдруг синеющим чудом возникнет на горизонте неведомая земля, ещё никем не занесённая на карту? Что ни говорите, а в душе каждого моряка живёт открыватель новых земель Христофор Колумб, это уж точно!
И если как следует вдуматься во всё это, то, наверно, уже никому из вас, друзья мои, не покажется странным, что вслед за другими капитанами и старый адмирал Христофор Колумб переступил порог таверны.
- Что за холод и ветер! Видно, в преисподней нынче пусто. Все дьяволы собрались здесь и, раздув щёки, дуют так, что доброму человеку не ступить и шагу, - проворчал адмирал Колумб. Он всегда выражался несколько возвышенно и старомодно.
Впрочем, погода стояла тихая и тёплая. Просто старый адмирал не слишком крепко держался на ногах, и в любую погоду у него ломило кости.
Адмирал Колумб, со скрипом согнув колени, уселся на стул, подвинул его поближе к пылающему камельку. Снял шляпу с облезлым страусовым пером, оправил пожелтевшие кружевные манжеты цвета стеариновой свечки.
Капитан Тин Тиныч, громко хлопнув ладонями, убил серую моль, кружившуюся вокруг знаменитого адмирала и уж слишком заинтересовавшуюся его ветхим камзолом и потёртой шляпой.
- Благодарю, - медленно и величественно кивнул Христофор Колумб капитану Тин Тинычу. - Если бы со мной плавали люди, подобные вам, капитан, не исключено, что я открыл бы ещё парочку каких-нибудь там Америк.
- Гм… - с сомнением отозвался капитан Тин Тиныч, который несколько лучше знал географию.
В трактир заглянул ненадолго Добрый Прохожий. Он всегда заходил в трактир минут на десять, не больше.
Капитан Тин Тиныч усадил Доброго Прохожего возле себя, налил ему кубок тёмного старинного вина. Добрый Прохожий улыбнулся своей обычной рассеянной и печальной улыбкой.
История его была довольно-таки необычной.
Он приплыл на остров Капитанов на маленьком бумажном корабле, даже не склеенном, а просто сложенном из листа бумаги в клеточку, видимо вырванном из тетради по математике. По секрету скажем, только чтобы он этого не слышал: корабль его походил больше на бумажную треугольную шляпу, чем на корабль.
Едва корабль бросил в гавани якорь, а капитан и немногочисленная команда благополучно сошли на берег, размокший корабль осел, сплющился и расползся на куски. Первая же набежавшая волна унесла обрывки бумаги в открытый океан.
- Что ж, раз я остался без корабля, - сказал огорчённый капитан, - то я стану Добрым Прохожим. Представьте, какой-нибудь бедняга заблудился и ночью, в кромешной тьме бредёт по незнакомой дороге. Ведь кто-то должен повстречаться ему на пути? Так это буду - я!
С тех пор Добрый Прохожий все ночи напролёт бродил по дорогам острова Капитанов.
Пожалуй, нельзя назвать остров Капитанов особенно большим островом. Но всё же там было несколько дорог.
Широкая прямая дорога соединяла гавань и город, где жили капитаны.
- Это дорога в город, - любил говорить Добрый Прохожий, - но если идти по ней в обратном направлении, то это уже будет дорога в гавань. Как ни считайте, а это уже две дороги.
Была ещё узкая петляющая дорожка, идущая от таверны «Золотая рыбка» к высокой неприступной скале, одиноко торчащей на северной оконечности острова.
- Это дорога к одинокой скале. Но ведь если идти по ней назад, то это будет уже совсем другая дорога. Дорога, ведущая к таверне «Золотая рыбка», - подсчитывал, загибая пальцы, Добрый Прохожий.
Так что, сами видите, работы у него было предостаточно.
- Оставайтесь с нами, отужинаем вместе, наш славный Добрый Прохожий, - предложил капитан Тин Тиныч. - Ночь обещает быть холодной.
- К сожалению… - Добрый Прохожий развёл руками, озабоченно глянул в окно. - А вдруг - вы только представьте себе - именно сейчас, в эту минуту кто-нибудь заблудился в темноте. Неужели он так никого и не встретит, кто поможет ему, подбодрит, подскажет верный путь?
И Добрый Прохожий торопливо вышел из таверны.
- Бездельник, бродяга, - пожала плечами хозяйка таверны.
- Замолчи, о женщина, - сурово посмотрел на неё адмирал Колумб. - Что ты смыслишь в этом? Твоё дело цедить вино из бочки да уметь подать его с любезным поклоном.
- Бросьте, адмирал, - усмехнулся капитан Какследует. - Наша хозяйка, наша красотка Джина может болтать всё, что ей вздумается. Уж своё-то дело она делает как следует! А это самое главное, как любил говорить мой покойный дедушка.
- Вы очень любезны, капитан, - с улыбкой посмотрела на него хозяйка таверны. - И ваш покойный дедушка тоже.
Да, пожалуй, хозяйку таверны «Золотая рыбка» и впрямь можно было назвать красавицей!
Чёрные как смоль волосы были уложены в высокую затейливую причёску, и пламя свечей приплясывало среди блестящих чёрных локонов. Взгляд её быстрых тёмных глаз порой становился таким пронзительным, таким отточенно-острым, что казалось, её глаза могут уколоть, ужалить… Но… красотка Джина улыбалась. Улыбалась всегда и всем. Ласковая, но какая-то неподвижная, словно застывшая улыбка никогда не сходила с её лица.
Хромой слуга с деревянной ногой, похожей на перевёрнутую бутылку, однажды ночью, взбираясь к себе на чердак, остановился передохнуть возле двери своей хозяйки. Просто так, из любопытства глянул в полуоткрытую дверь.
Ярко светила плоская серебряная луна.
Хозяйка спала, и в лунном свете ещё бледнее казалось её белое лицо, ещё темнее чёрные волосы. И даже во сне она улыбалась всё той же ласковой застывшей улыбкой.
Старому слуге почему-то стало жутко. Ледяные колючки впились между лопаток. Он поскорее заковылял к себе на чердак. Забрался под одеяло, сверху навалил всё тряпьё, какое было. До утра пролязгал зубами, так и не смог согреться и уснуть…
Капитан Тин Тиныч бросил взгляд в окно, за которым быстро сгущалась темнота.
- Сегодня Томми должен вернуться из своего первого плавания, - негромко сказал капитан Тин Тиныч.
- О-ля-ля! - Капитан Жан поднял кубок. - За здоровье Томми, молодого капитана!
- Способный мальчишка, - прошамкал старый адмирал Колумб. - Куда, позвольте узнать, поплыл?
- На острове Хромого Осьминога выбросило на мель молодого дельфина. Томми взял курс на Осьминога, - ответил капитан Какследует и усмехнулся: - Уверен, Томми справится. Как любил говорить мой дедушка, всё надо делать как следует!
Не выдержав, болезненно самолюбивый капитан Нильс багрово покраснел и вскочил со стула. Ему во всём чудились намёки на «Весёлого Тролля» и его бумажные паруса.
- Это уже не первый раз, и если вы хотите сказать, что… - срывающимся от обиды голосом начал он. Но капитан Тин Тиныч со словами: «Бросьте, дружище! Никто и не думал вас обидеть…» - ласково и твёрдо надавив ему на плечо, заставил его снова сесть.
- Помню, как приплыл на остров мой корабль «Санта Мария», - между тем бормотал, качая головой, старый адмирал Колумб. - Да, прошло уже лет пятьсот, не меньше. О время, время!.. Корабль этот смастерил сам Христофор Колумб, когда ещё был мальчишкой…
Хозяйка таверны насадила на вертел гуся и принялась поворачивать его над огнём.
Жир, треща, закапал в очаг, вспыхивая и освещая прокопчённые кирпичи.
Сидевшая возле неё чёрная, как ночь, Кошка вытянула шею и облизнулась. Но тут же со скромным, безразличным видом отвернулась, как будто её хозяйка насадила на вертел не жирного гуся, а старый башмак.
Да, эта Кошка, с которой мы ещё познакомимся гораздо ближе, была отнюдь не глупа. К тому же, со свойственным кошкам лукавством, она отлично умела скрывать свои мысли. Пожалуй, и в сказке, да и на всём белом свете вряд ли вы бы нашли кошку хитрее этой.
Неожиданно массивная дверь таверны широко распахнулась. Ветер, пахнущий солью, морем, водорослями, плоско пригнул пламя свечей.
Через порог шагнул матрос Тельняшка, добродушный верзила с голубыми глазами.
Тельняшка бережно и нежно прижимал к груди большую рыбу с чешуёй крупной и блестящей, как наложенные одна на другую крупные монеты.
Этот на редкость застенчивый и молчаливый человек имел одну-единственную, но поистине необыкновенную страсть.
Всё свободное от вахты время он учил рыб разговаривать.
Надо признаться, он достиг в этом немалых успехов.
Тельняшка начал с того, что научил говорить целую дюжину селёдок. Но селёдки оказались пустыми, надоедливыми болтушками. То там, то тут из воды появлялась селёдочная голова и что-то пищала. Целый день они обменивались новостями, сплетничали, болтали всякий вздор. Почему-то больше всех доставалось Морскому Коньку.
- Вы слышали, слышали!
- А что случилось?
- Как же так, живёте в море и ничего не знаете?
- Да Морской-то Конёк опять плавал в коралловый грот!
- Ай-яй-яй!
- А летучие рыбки вчера куда-то улетели! Я сама видела, как они готовили бутерброды на дорогу!
- Что вы болтаете! Да я их только что повстречала!
С утра до вечера над волнами неслись визгливые селёдочные голоса. Хоть уши затыкай. Тельняшке пришлось прекратить с селёдками все занятия.
Любимой ученицей Тельняшки была мудрая Сардинка. Немногословная, спокойная, зря ничего не скажет.
И вот именно с ней, с мудрой Сардинкой, матрос Тельняшка пришёл в таверну «Золотая рыбка». Он нерешительно остановился у порога, прижимая к себе дрессированную Сардинку.
Глаза Чёрной Кошки вспыхнули пронзительным зелёным светом.
- Погаси глаза! - негромко прикрикнула на неё хозяйка таверны.
Глаза у Кошки моментально погасли, стали пустые, жёлтые, плоские, как монеты.
Не будем скрывать, в этот миг Чёрная Кошка подумала: «Интересно, говорящая рыба вкуснее, чем не говорящая? Сдаётся мне, вкуснее, гораздо вкуснее… Хотела бы я это выяснить. Мур-мяу!..»
Но конечно, глядя на Чёрную Кошку, никто не мог бы догадаться, о чём она думает. Повторяю, она отлично умела скрывать свои мысли.
Все капитаны, как один, повернули головы, с интересом разглядывая дрессированную Рыбу. Тельняшка от всеобщего внимания совсем засмущался. К тому же надо добавить, чем больше в море появлялось говорящих рыб, тем молчаливей, как ни странно, становился сам Тельняшка.
- В чём дело, матрос Тельняшка? - спросил капитан Тин Тиныч.
- Капитан, - волнуясь проговорил Тельняшка, - пожалуйста, не удивляйтесь, что рыба на суше…
- Что? Рыбы насушим? - недослышав, переспросил несколько глуховатый адмирал Христофор Колумб.
- Плавала в заливе она… - снова начал Тельняшка.
- Заливная она? Тоже неплохо! - заулыбался старый адмирал.
- Лучше пусть она сама всё расскажет, - окончательно смутившись, сказал Тельняшка.
Тельняшка осторожно опустил Сардинку на пол, поставил на хвост.
Дрессированная Сардинка несколько раз покачнулась, но всё-таки устояла, растопырив плавники. Затем широко открыла рот, зашевелила жабрами.
- Пить хочет. Водички бы, - шёпотом попросил Тельняшка, - побольше…
Хозяйка, ласково улыбаясь, подала ему закопчённый чайник с мятыми боками.
Тельняшка начал лить воду из чайника прямо в широко раскрытый рот Сардинки. Рыба перевела дух, с облегчением громко вздохнула. Внутри неё что-то заскрипело с натугой, словно пришёл в движение какой-то старый механизм. И вдруг Сардинка заговорила:
- Темнота, хоть рыбий глаз выколи… Корабль Томми плыл, никому не мешал. Никого не глотал. Махал себе плавниками и плыл. Течение погнало корабль в темноте на Чёрный остров… Там засели пираты… Они взяли корабль на або… або…
Сардинка никак не могла выговорить непривычное слово.
- На абордаж, - тихонько подсказал Тельняшка.
- На а-бор-даж… - старательно повторила дрессированная Сардинка.
- Пираты?! Клянусь моей шпагой!.. - взревел адмирал Колумб, потрясая седыми желтоватыми волосами, завитыми по моде ещё тех времён. Дрожащими руками наполовину вытащил из ножен старинную шпагу, всю покрытую рыжими узорами ржавчины.
- Молодой капитан и все матросы всплыли кверху брюхом, - из последних сил прошептала дрессированная Сардинка. - Тут подоспели дельфины… Спасли… всех на берег…
Потрясённые капитаны смотрели на Сардинку, ждали, может, она что-нибудь ещё скажет. Но Рыба молчала. И никто не заметил, как хозяйка таверны и Чёрная Кошка быстро переглянулись, и Чёрная Кошка отвернулась, пряча зелёный торжествующий блеск глаз.
Тельняшка подхватил дрессированную Сардинку на руки, прижал к груди, с нежностью погладил по чешуе.
- Умница, как всё толково рассказала… Сейчас, сейчас в море выпущу… - пробормотал он и, качая на руках Рыбу, как малого ребёнка, вышел из таверны.
- Пираты… Это уже не о-ля-ля! - растерянно протянул капитан Жан.
Хозяйка таверны, красотка Джина, как ни в чём не бывало расшевелила в очаге алые угли, подкинула дров.
- Капитаны, а верите всяким бредням, - насмешливо проговорила она. - Право, хуже детей. Сами посудите: ну какие могут быть пираты в наших водах?
- Так-то оно так, - хмурясь, сказал капитан Тин Ти-ныч. - Я тоже не очень в это верю. Но всё-таки…
Капитан Тин Тиныч не успел договорить. Дверь распахнулась, и в таверну, шатаясь, вошёл молоденький негр. Мокрая одежда прилипла к телу.
Он остановился на пороге и, чтобы не упасть, ухватился рукой за дверной косяк.
ГЛАВА 6
ПОЯВЛЕНИЕ ОДНОГЛАЗОЙ ГАДАЛКИ И ГЛАВНОЕ: «МЕЧТА» ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЛАВАНИЕ
- Томми, мой мальчик! - с волнением воскликнул капитан Тин Тиныч и бросился к юноше.
- Пираты захватили мой корабль, - с трудом проговорил Томми. - Мы сражались, как могли. Но они напали на нас в темноте, застали врасплох…
- Молодцы пираты! Всё надо делать как следует! - азартно воскликнул капитан Какследует. Но тут же спохватился, короткими пальцами смущённо почесал в затылке, с некоторым замешательством пробормотал: - Простите, друзья… Я, кажется, сказал что-то не то. А? Да я не имел в виду ничего плохого. Поверьте, я…
Но никто из капитанов даже не посмотрел в его сторону, и он надолго умолк, виновато опустив голову.
- Мой чудесный корабль из пальмового дерева. Я в первый раз вышел на нём в море… - Губы Томми совсем по-детски дрогнули, круглые карие глаза наполнились слезами.
Капитан Тин Тиныч разжал словно судорогой сведённые холодные пальцы Томми, обнял за плечи, чувствуя, что юноша весь дрожит, усадил его поближе к жарко пылавшему камельку.
- Все за мной! На каравеллу! В погоню за пиратами! - дребезжащим голосом крикнул капитан Христофор Колумб. Приподнялся на дрожащих старческих ногах и тут же снова упал на стул.
- Теперь пираты будут хозяйничать в наших водах. Особенно по ночам, в темноте, - озабоченно сказал капитан Тин Тиныч. - Пираты… Новость не из приятных… Ну, Томми, Томми, да не вешай ты носа! Ведь ты среди друзей!
- Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний!.. - негромко пробормотала красотка Джина, поворачивая над раскалёнными углями подрумянившегося гуся.
Она частенько произносила эти загадочные, непонятные слова, такая уж у неё была привычка.
Чёрная Кошка сидела неподвижно и только переводила глаза с капитанов на хозяйку таверны. Глаза её быстро двигались, как два сверкающих золотистых маятника: туда - обратно, туда - обратно.
«Кажется, я взвесила всё и сделала верный выбор, - подумала Кошка. - Трезво рассчитала все возможности. Конечно, предвидеть всё заранее никому не дано… Но, полагаю, я не ошиблась. А капитаны-то приуныли… Мур-мяу!»
Капитаны подавленно молчали. Капитан Тин Тиныч набил табаком трубку, но так и забыл её раскурить.
Пираты!.. Откуда они взялись на Чёрном острове?
Неужели кто-нибудь из ребят, начитавшись книг о морских разбойниках, так, в шутку или из недоброго озорства укрепил на мачте своего корабля чёрный флаг с черепом и окрещёнными костями? Нет, не может этого быть!
Но так или иначе, теперь пираты были реальностью, жестокой реальностью.
Им ничего не стоило, засев на скалах Чёрного острова, сделать его неприступным. А тёплое течение, огибая с юга остров Капитанов, как раз несло все корабли прямо к Чёрному острову. Сбиться с курса было очень легко. Особенно безлунной ночью, в темноте.
В окно таверны с трудом протиснулась Ласточка по имени Два Пятнышка. Её прозвали так потому, что за ней, никогда не отставая, летели по воздуху два чёрных круглых пятнышка, похожих на кляксы. Одно поменьше, другое побольше.
Прошло уже немало времени с тех пор, как Ласточка доставила на «Мечту» заветную карту океана Сказки.
Ласточке пришёлся по душе остров Капитанов. Ей нравились и высокие шуршащие пальмы, и прозрачные волны сказочного океана. А главное, она подружилась с отважными и благородными капитанами.
Однажды Ласточка прилетела на остров Капитанов, держа в клюве старинный пожелтевший рисунок.
- Я надеюсь… мне кажется, вам понравится, - радостно прощебетала она.
На листе бумаги был изображён двухмачтовый бриг с туго надутыми ветром парусами. Над ним упруго изогнулась разноцветная радуга.
- О-ля-ля! Отличный корабль! - воскликнул капитан Жан.
- Корабль нарисован как следует. Ничего не скажешь, - одобрительно кивнул головой капитан Какследует.
- Одно досадно: ведь он только нарисован, - с сожалением заметил капитан Тин Тиныч. - Такой корабль украсил бы нашу флотилию. Кстати, где ты его раздобыла, милая Ласточка?
- Вы знаете, совершенно случайно, - ответила Ласточка. - Довольно забавная история. Вы послушайте.
Ласточка рассказала, что она, навестив волшебника Алёшу, решила на обратном пути залететь ненадолго в городской парк, поболтать со знакомыми птицами. Но все птицы разлетелись кто куда по своим делам, и только по пустой аллее со свистом носился Буйный Ветер, давний приятель Ласточки.
Буйный Ветер был очень занят. Он играл с пожелтевшим листом бумаги, на котором был нарисован старинный корабль. Ветер то волочил рисунок по земле, то поднимал вверх и кружил в воздухе вместе со столбом пыли.
- Где это ты раздобыл такой рисунок? - поинтересовалась Ласточка.
- Да так, залетел в чьё-то открытое окно, - небрежно просвистел Ветер. - Смотрю, мой знакомый Сквознячок забавляется с какой-то старой книгой. Листает страницы, а они еле-еле держатся, того гляди, разлетятся по всей комнате. Ну, мне понравилась одна картинка, я поднатужился, налетел, вырвал её из книги и унёс в открытое окно. Но она уже надоела мне. Она слишком тяжёлая, я даже запыхался. Нет, мне нравится всё лёгкое, невесомое, то, что любит летать и кружиться в воздухе.
- Если так, то давай поменяемся, - предложила Ласточка. - Отдай мне этот рисунок. А взамен я подарю тебе три своих пёрышка. Вот увидишь, ничто так чудесно не кружится в воздухе, как ласточкины пёрышки.
Буйный Ветер подумал немного и согласился.
Он завертел, закружил три лёгких пёрышка и, засвистев от восторга, понёс их куда-то высоко-высоко, наверно, для того, чтобы похвастаться перед облаками своей новой игрушкой.
А Ласточка отнесла нарисованный корабль на остров Капитанов.
Капитаны прибили рисунок гвоздями к прокопчённой стене таверны.
И странное дело. То ли виной тому сырые зимние ночи и дым из очага, то ли ещё что, но нарисованный корабль со временем стал меняться. Померкла, погасла многоцветная радуга. Обветшали паруса, словно от безделья, лениво повисли на реях. Перепутались, истлели канаты. Сквозь прохудившиеся борта проступили рёбра шпангоутов.
- Мне кажется, он тоскует здесь на стене. Ведь он так и не стал настоящим кораблём, - с грустью сказал как-то капитан Тин Тиныч. - Невесёлое это дело - вечно плыть в Никуда…
Капитаны, как всегда, обрадовались Ласточке Два Пятнышка.
Лёгкая, подвижная Ласточка в тесной таверне казалась большой и неуклюжей. Тяжело, по-утиному переваливаясь, она подошла к капитану Тин Тинычу.
- Тьфу, нарисованная… - надменно фыркнула в усы Чёрная Кошка. С безразличным и равнодушным видом отвернулась.
«Интересно, какая она на вкус, эта нарисованная? - на самом, деле в этот миг подумала Чёрная Кошка. - А вдруг ещё вкуснее, чем настоящая? Ах, эти крылышки, эта нарисованная шейка!..»
Но, конечно, глядя на Кошку, никто бы не догадался, о чём она думает.
Два Пятнышка быстро повернула голову в чёрной блестящей шапочке, оглядела капитанов.
- В курсе, в курсе. Всё знаю, - быстро проговорила Два Пятнышка.
В тесной таверне ей было слишком жарко и душно. Она любила полёт, ветер, словно разрезанный надвое её крылом, безбрежные просторы голубого океана.
- Это уже всем известно, - продолжала Ласточка, - даже селёдки, которые, как мы надеялись, уже разучились говорить, трещат об этом. Правда, они почему-то во всём обвиняют Морского Конька, который тут совершенно ни при чём. Но к делу. Пираты есть пираты. И они доставят вам ещё немало хлопот. Советую прислушаться к моему мнению…
Конечно, вы можете считать, что если я нарисованная, то моё мнение тоже нарисованное. А нарисованное мнение нарисованной Ласточки, может быть, по-вашему, немного стоит. В таком случае я сейчас же…
- Что ты, милая Два Пятнышка, мы вовсе так не думаем, - мягко сказал капитан Тин Тиныч.
Два Пятнышка пристально посмотрела на него, серьёзно кивнула головой в чёрной атласной шапочке.
- Тогда вот что, - уже спокойнее продолжала она. - В большом городе на большой настоящей реке живёт добрый и мудрый человек. Волшебник Алёша зовут его. Если бы не он… но это неважно. Это не относится к делу. Важно другое. Он знает остров Капитанов, как будто много раз бывал здесь. Вы должны посоветоваться с ним. Я уверена, он вам поможет.
- А что? Неплохая мысль… - задумчиво проговорил капитан Тин Тиныч. - К тому же, друзья мои, у меня есть карта. Отличная карта… Но…
- Что «но»? - хриплым голосом воскликнул капитан Какследует. Он вскочил на ноги, резко отшвырнул дубовый стул. - Всё надо делать как следует! И если у вас сердце моряка, а паруса не из…
Капитан Тин Тиныч молча посмотрел на него, нахмурив брови. А капитан Жан, вытянув губы трубочкой и насвистывая что-то лёгкое и кружевное, незаметно, но резко толкнул его в бок локтем.
Капитан Какследует, побагровев и трубно сопя от обиды, снова грузно плюхнулся на стул, проворчав сквозь зубы:
- Нянчатся тут с некоторыми…
- Вы понимаете, что я имел в виду, - продолжал капитан Тин Тиныч. - Да. Нарисованную Черту. Черту, которая окружает наш океан Сказки.
- Ах, тут уж ничего не поделаешь! - с улыбкой подхватила красотка Джина. Она тряхнула головой, и в каждом иссиня-чёрном локоне вспыхнул короткий отблеск свечей, так что ее волосы, искрясь и мерцая, на миг из черных сделались золотыми. - Ничего уж тут не поделаешь. Нарисованную Черту никому не дано переплыть!
Это была печальная истина. Океан Сказки со всех сторон был окружён широкой Нарисованной Чертой, и немало кораблей потерпели крушение, налетев на неё беззвёздной ночью или в тумане.
Самое удивительное, что все сделанные ребятами корабли, со всех концов света держащие курс на остров Капитанов, переплывали её, даже не заметив, даже не почувствовав легчайшего толчка. Но обратно… Нет, Нарисованная Черта была опасней любой подводной скалы, любого рифа.
- Я как-то не подумала… - Ласточка Два Пятнышка с виноватым видом почесала лапкой короткий клюв. - Я так легко её перелетаю…
- Думать! Извините, но для этого желательно иметь на плечах нечто не нарисованное… - не утерпев, ехидно мурлыкнула Чёрная Кошка.
Вдруг капитан Жан громко хлопнул себя по лбу, словно убил назойливого комара.
- Я знаю, что надо делать! - воскликнул он. - Резинка! Ну, ластик! Ластик, который мой маленький Жан предусмотрительно погрузил в трюм «Альбатроса». Вот теперь-то он наконец пригодится!
- Постойте, постойте… - Капитан Тин Тиныч даже привстал с места. - Забавно! А что, если, действительно, попробовать стереть им Нарисованную Черту? И сквозь образовавшийся пролив выбраться в тот, другой, настоящий океан?
- В районе острова Пряток Нарисованная Черта не такая ровная и немного поуже, - обрадованно подхватила Два Пятнышка. - Я давно это приметила. Я полечу с вами и…
- Отлично, - кивнул капитан Тин Тиныч. - Спасибо тебе, милая Два Пятнышка. В таком случае на рассвете мы поднимем паруса.
- О-ля-ля! - весело воскликнул капитан Жан и подкинул кверху свою синюю морскую шапочку. - Счастливого плавания, дружище! Уверен, ластик моего Жана вас не подведёт.
Все подняли бокалы. Даже рыжий капитан Нильс. Хотя, по правде говоря, скверно у него было сейчас на душе. Нет, он не завидовал капитану Тин Тинычу. Он слишком любил его. Но с какой бы радостью он сегодня же, сейчас же направился навстречу любым приключениям и опасностям!
Ах, маленький Нильс, неусидчивый и беспечный мальчишка, что ты натворил, поленившись сделать «Весёлому Троллю» надёжные паруса!..
Хозяйка трактира между тем, продолжая всё так же ласково улыбаться, наклонилась к Чёрной Кошке и что-то шепнула ей на ухо.
- О чём разговор! - благодушно промурлыкала Чёрная Кошка.
Хотя на самом деле в этот миг она с досадой подумала: «Все, все могут сидеть здесь в тепле, у камелька, сколько им вздумается. Одна я должна идти куда-то в холод, сырость, туман… Впрочем, раз уж я окончательно решила…»
Чёрная Кошка с обидой поглядела на весело растрещавшиеся поленья в очаге. На минуту задержалась на пороге, поёжилась от вечерней сырости и исчезла в темноте.
В окно влетела летучая мышь, по прозвищу Непрошеная Гостья, единственная летучая мышь, жившая на острове Капитанов.
Обычно она ютилась в развалинах старой башни на Одинокой скале. Зацепившись лапками за полусгнившие балки, висела вниз головой, вздыхала от одиноких тоскливых мыслей.
Непрошеная Гостья что-то невнятно пропищала, словно хотела предупредить о чём-то капитанов, и вырвалась в окно.
В дверь скользнула Чёрная Кошка, брезгливо передёрнула гладкой шкуркой, отряхивая мелкие белые, будто молоко, капли тумана. Прыгнула на высокий табурет.
Поймала взгляд хозяйки, кивнула головой: мол, всё в порядке. Потом как ни в чём не бывало принялась старательно лизать заднюю лапу.
В дверь бочком протиснулась тощая, согнутая крючком нищенка-оборвашка. В руке - веером колода карт. Видно, добывает себе кусок хлеба гаданием. Один глаз завязан чёрной повязкой. В ухе круглая медная серьга, размером с блюдечко.
Нищая гадалка робко протянула к огоньку большие красные ручищи, покрытые цыпками, жалостно замигала единственным глазом.
Она была до самого подбородка укутана в дырявый цветастый платок. К его бахроме прилипли обрывки водорослей, сухие клешни крабов. Из-под обтрёпанной юбки с оборками торчали большие разношенные мужские башмаки.
- Дай погадаю, золотой, хорошенький, - басом сказала гадалка, придвигаясь к старому адмиралу Колумбу.
- Обогрейся, несчастная, да ступай своим путём, - проворчал старый адмирал. - Не верю я в эти ваши бесовские штучки, да, не верю. Помню, было это лет пятьсот назад. Одна такая, вроде тебя, нагадала моему Христофору Колумбу, что он ничего не откроет. А что, изволите видеть, вышло?
В таверну зашёл погреться Добрый Прохожий.
- Сырая ночь, однако… - начал было он и вдруг замолчал, с удивлением глядя на одноглазую гадалку. - Странно, признаюсь, очень странно. Я обошёл сегодня весь остров, и не один раз. Но вас я почему-то не видел. Впрочем, сегодня, можно сказать, ночь неожиданностей. Только что повстречал незнакомца. Скажу одно, весьма необычный субъект. Тощий, в ухе большущая серьга, за поясом два пистолета. И представьте - тоже одноглазый. Я шёл как раз по дороге из гавани в город.
- А я шла как раз по дороге из города в гавань, - поспешно возразила гадалка. - Разными дорогами мы шли. Как же мы могли повстречаться?
Гадалка отвернулась, прикрыла лицо шалью.
- И всё-таки я не совсем понимаю… Тут какая-то загадка, - задумчиво пробормотал Добрый Прохожий.
Он ещё немного постоял, рассеянно глядя на лёгкие, летучие языки пламени в очаге, и вышел из таверны.
Гадалка потёрла красные лапищи, как-то бочком, крадучись вдоль стены, подобралась к капитану Тин Ти-нычу.
- Дай погадаю по руке, золотой, хорошенький. Всю правду открою, - вкрадчиво проговорила она.
Но капитан Тин Тиныч решительно отстранил её:
- Нет, уж избавьте меня от этого, голубушка.
Гадалка в ту же минуту подскочила к капитану Жану, цепко ухватила его за руку.
- Я и по твоей руке могу предсказать его судьбу! - Гадалка указала корявым пальцем в сторону капитана Тин Тиныча. Наклонилась над ладонью капитана Жана, жалобно заголосила: - Вижу, вижу, завтра утром твой дружок Тин Тиныч хочет отправиться в опасное плавание. Что, верно говорю? Не соврала? То-то же!
- Неужели на моей руке написана его судьба? - искренне изумился капитан Жан.
- Да ещё какая несчастливая судьба! - подхватила гадалка, жадно поглядывая на капитана Тин Тиныча. - Клянусь преисподней, вот эта линия на твоей руке предсказывает, что с твоим дружком случится большое несчастье. Тысяча дьяволов! На него упадёт бом-брам-стеньга и прихлопнет его, как муху!
- Какой ужас, мадам, - бледнея, проговорил капитан Жан. - Неужели как муху? Нельзя ли как-нибудь изменить линии моей руки? Я согласен… ради друга…
- Бросьте, Жан, дорогой! - усмехнулся капитан Тин Тиныч. - Это же просто смешно, наконец.
- Дальше ещё хуже, - запричитала гадалка, раскачивая огромной серьгой. - Чёрт подери, вот эта линия показывает, что будет буря и его корабль развалится на три половинки!
- Капитан Тин Тиныч, прошу вас, умоляю, откажитесь от этого плавания! - взмолился капитан Жан.
Не будем скрывать, капитан Жан был поистине бесстрашный человек, отличный товарищ, но у кого нет слабостей: верил во все приметы, гадания и, как малый ребёнок, боялся страшных снов.
Капитан Тин Тиныч, не обращая внимания на стоны и завывания гадалки, начал прощаться с друзьями. Крепко тряхнул руку рыжему капитану Нильсу. Осторожно, еле-еле пожал руку старому адмиралу Колумбу, словно его рука была из тончайшего стекла и могла рассыпаться от малейшего прикосновения.
- До свидания, друзья мои. Чуть рассветёт, мы будем уже в открытом море.
Капитан Тин Тиныч обнял Томми. Через его кудрявую голову обменялся понимающим взглядом с капитанами.
Никто не обратил внимания, что хозяйка таверны наклонилась к Чёрной Кошке и что-то быстро прошептала ей на ухо.
Капитан Тин Тиныч направился к двери.
Но не успел он сделать и трёх шагов, как Кошка соскользнула с табурета и, мягко перебирая бархатными лапами, словно чёрная тень, перебежала ему дорогу.
- Между прочим, приношу несчастье! Мур-мяу! - добродушно промурлыкала Кошка.
Бледный, как бумага, капитан Жан ухватил Тин Тиныча за плечо.
- Она перебежала вам дорогу! - дрожащим голосом еле выговорил он. - Умоляю, послушайтесь меня, не выходите в море. Мой дед, опытнейший был моряк… пренебрёг кошкой… Вот так же дорогу ему перебежала. Отплыл полмили от берега и… ко дну.
Капитан Тин Тиныч, усмехнувшись, наклонился, погладил Чёрную Кошку. Хотел было пальцем почесать у неё за ушком.
- Уберите ваши лапы, - мрачно буркнула Кошка.
С оскорблённым видом вскочила на табурет, повернулась спиной к капитану Тин Тинычу.
- Капитан, - негромко окликнула его красотка Джина, - может, возьмёте меня с собой? Ну хотя бы коком. Что-то потянуло в море. Знаете, хочется, чтобы щи-борщи поплескались в кастрюлях. Да разрешите уж и Кошечку с собой прихватить.
Чёрная Кошка моментально слетела с табуретки, замурлыкала с металлическим треском, принялась, подобострастно заглядывая в глаза, тереться о ноги капитана Тин Тиныча.
- Ну что ж, не возражаю, - кивнул головой капитан Тин Тиныч.
- Девять футов воды под киль! - дребезжащим голосом выкрикнул старый адмирал Христофор Колумб и залпом осушил до дна серебряный кубок. Тяжело опустил его на стол.
Хозяйка торопливо увязывала пожитки в узел, заодно давая последние указания одноногому слуге.
Кошка, прощаясь с таверной, нюхала углы и ножки стульев.
Хозяйка толкнула в спину кулаком одноглазую гадалку, которая стояла, мрачно потупившись, и грызла грязные ногти.
- Вон отсюда, коль не сумела нагадать, как было велено, - сверкнула глазами хозяйка.
Но, поймав недоумевающий взгляд капитана Тин Тиныча, спохватилась, с улыбкой проговорила:
- Ох уж эти нищенки-побирушки! Глаз да глаз за ними нужен. Сейчас ещё серебряные ложки пересчитаю. А ну-ка, выверни карманы, красавица.
- Иди, иди отсюда, тётушка, - махнул рукой капитан Какследует. - Не до тебя сейчас.
Гадалка, уныло сгорбившись, пошла к двери. Не заметила, что её цветастая шаль зацепилась потрёпанной бахромой за угол стола. Шаль сползла с плеч.
- Ах! - разом вскрикнули все капитаны.
На гадалке оказалась мужская рубашка, распахнутая на волосатой груди. Из-под широкого алого пояса торчала пара тяжёлых пистолетов.
- Каррамба, вот так тётушка! - срывающимся голосом воскликнул адмирал Колумб.
Увидев, что его тайна раскрыта, пират выпрямился, пронзительно свистнул, в мгновение ока выхватил из-за пояса оба пистолета. Прицелился в фонарь. Грянул выстрел. Фонарь погас. Вторая пуля лихо сбила пламя свечи. Таверна погрузилась в полный мрак.
Послышался острый звон выбитого стекла. Стук распахнувшейся рамы. Глухие проклятия.
Всё смолкло. И тогда капитаны услышали голос моря. Удар волны, шипение пены и тишина. Удар волны и тишина.
Глаза постепенно привыкли к темноте. Проступил бархатно-синий квадрат неба в окне. Во мраке светились белые гребешки волн.
- Надо же! Пират. Вот уж никогда бы не поверила, - сказала хозяйка таверны, зажигая свечу. - И ведь живём не когда-нибудь, а, слава богу, в двадцатом веке. Ай-яй-яй!
ГЛАВА 7
ЮГ И СЕВЕР И ГЛАВНОЕ: ВСТРЕЧА С МЕДВЕЖОНКОМ, КОТОРЫЙ УВЛЕКАЛСЯ ГЕОГРАФИЕЙ
Знаете ли вы, друзья мои, как светит солнце над океаном Сказки?
Лучи его насквозь пронизывают волны и доходят до самого дна, согревая всех его многочисленных жителей и обитателей.
Приблизьте лицо к воде, и вы увидите там глубоко на дне Морского Конька, осторожно выглядывающего из кораллового грота. Он не без тревоги посматривает по сторонам: нет ли поблизости болтливых селёдок?
А вон Краб-отшельник. Медленно чертит он клешнёй на волнистом песке какие-то знаки. Глубинное течение стирает их, а мудрый краб задумчиво чертит их снова.
Но не будем терять драгоценного времени! Давайте скорее поднимемся на борт «Мечты».
Команда уже погрузила бочки с пресной водой и провиант.
По приказанию капитана прихватили целый мешок сушёных комаров и мошек для Ласточки Два Пятнышка, хотя та деликатно отказывалась, уверяя, что у неё во время плавания совсем пропадает аппетит.
А главное, в трюме уже лежит самый ценный груз «Мечты» - ластик с «Альбатроса». Матросы изрядно потрудились. Нелегко было поднять упругий скользкий ластик по трапу и затем, обмотав стальными тросами, спустить в трюм.
Итак, «Мечта», подгоняемая попутным ветром, быстро удалялась от родного острова Капитанов.
Море было ласковым, тихим, словно не умело капризничать и буянить.
Синие и голубые медузы мягкими зонтиками медленно поднимались на волнах. Беззвучно, по-стариковски вздыхали. «Мечта» уже успела далеко уйти вперёд, а медузы ещё вздыхали и качались на волнах.
Иногда, словно горсть серебряных монет, вытряхнутая волной, пролетала стая летучих рыбок.
Капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, длинный и тощий, по прозвищу Бом-брам-Сеня, часами простаивали, склонившись над старой картой, некогда нарисованной маленьким Тин Тинычем.
Бумага сильно пожелтела, края карты пообтрепались. В этом не было ничего удивительного, ведь капитан Тин Тиныч никогда не выходил в море без заветной карты.
- Теперь возьмём курс прямо на юг. Да, да, на юг к острову Большая Перемена, - сказал капитан Тин Тиныч раскуривая любимую старую трубку.
В каюте плавал густой слоистый дым, застилая свет иллюминаторов.
Сверху, с палубы, послышались громкие голоса, протопали чьи-то тяжёлые башмаки. Поднялась суетня, беготня.
- Тельняшка, кидай сеть! Плавник справа, пасть слева! Тяни! Тяни! Навалимся все вместе, братцы!
- Опять Тельняшка выпустил свою Рыбу погулять, - недовольно сказал капитан Тин Тиныч. - А в этих широтах полно акул. Доиграется до беды. Вернётся его Сардинка без хвоста.
- Хорошо, если только без хвоста, - задумчиво кивнул старпом Сеня.
Дрессированная Сардинка, серьёзная и рассудительная, была любимицей всей команды.
Она совершала путешествие в трюме, в бочке с морской водой. Но она тосковала по волнам, по безбрежным просторам океана Сказки. Так что иногда Тельняшка всё же выпускал её погулять. Правда, команда смотрела в оба, да и сама умная Сардинка, как ни радовалась свободе, всё же поглядывала по сторонам.
- Да, кстати, пора покормить Два Пятнышка! - спохватился капитан Тин Тиныч.
В трюме «Мечты» находился ещё один пассажир: Ласточка Два Пятнышка.
С бедняжкой приключилась неожиданная беда. Она не на шутку расхворалась.
Да и как не расхвораться, скажите на милость? Красотка Джина, нечаянно выплеснула целый чайник кипятка на одно из чёрных пятнышек, неизменно летевших за Ласточкой.
Бывшая хозяйка таверны принесла тысячу извинений. Ахала, в отчаянии закатывала глаза. Но ведь этим горю не поможешь. Ошпаренное чёрное пятнышко несколько расплылось, а у бедной Ласточки поднялась температура.
Старпом Бом-брам-Сеня уступил ей свою каюту. Постелили на пол матрацы, к пострадавшему пятнышку приложили холодный компресс.
Но Ласточка совсем приуныла и только вяло отворачивала голову от тарелки с сушёными комарами.
- Всё-таки она нарисованная… - однажды задумчиво сказал капитан Тин Тиныч, - может быть, она предпочтёт пообедать чем-нибудь в этом роде… я имею в виду нарисованным!
Да, от такого лакомства Ласточка не имела сил отказаться!
И вот капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, нарисовав цветными карандашами у себя на ладонях всевозможных мошек и жучков-паучков, каждый день навещали больную Ласточку.
Два Пятнышка с наслаждением склёвывала нарисованных насекомых с их ладоней.
Вот и сейчас капитан Тин Тиныч и старпом Сеня, прихватив с собой коробку цветных карандашей, отправились, как обычно, навестить Ласточку.
- Пора! - шепнула красотка Джина Чёрной Кошке.
«Что ж, я сделала правильный выбор, - подумала Кошка. - На этой честности и благородстве далеко не уедешь. Хитрость и коварство - вот сила! А если так - надо действовать. Мур-мяу!»
И Чёрная Кошка вслед за корабельной поварихой незаметно скользнула в капитанскую каюту.
- Ф-фу! - Кошка недовольно фыркнула, брезгливо помахала лапой, разгоняя табачный дым.
Корабельная повариха между тем склонилась над заветной картой и, ловко орудуя острым кухонным ножом, аккуратно соскребла буквы «С» и «Ю», обозначающие юг и север.
Покончив с этим делом, красотка Джина помусолила во рту карандаш и нарисовала на том месте, где была буква «С», букву «Ю», а на том месте, где была буква «Ю», букву «С». Переменив тем самым юг и север местами.
- Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний! - злорадно усмехнулась красотка Джина.
Через минуту в капитанской каюте уже никого не было.
Скоро вернулись капитан Тин Тиныч и старпом Бом-брам-Сеня, потирая покрасневшие ладони. Ласточка хоть и была нарисованной, но клюв у неё был изрядно-таки острый и твёрдый.
- Нахожу, что наша пташка выглядит сегодня гораздо лучше. Пёрышки блестят, и аппетит у неё просто отличный, - сказал капитан Тин Тиныч.
- Просто отличный, просто отличный… - рассеянно повторил старпом Сеня, разглядывая карту, - Но не кажется ли вам, капитан, что, рассчитывая путь, мы с вами допустили ошибку?
- Ошибку? Не может быть! - Капитан Тин Тиныч тоже наклонился над картой, - Однако похоже, это действительно так. Не понимаю, как это могло случиться. Невероятно! Мы полагали, что архипелаг Большая Перемена расположен на юге…
- А на самом деле нам надо плыть на север!
- Ха-ха-ха! - посмеивалась в камбузе корабельная повариха. - Будет, наверно, преизрядный толчок, когда «Мечта» ткнётся носом прямёхонько в Северный полюс!
Посему стоит ли удивляться, что дни шли за днями, а долгожданного архипелага всё не было видно, хотя у старпома Сени от бинокля появились вокруг глаз красные круги.
- Может быть, мы прошли его ночью? - недоумевал он.
- Исключено! - покачал головой капитан Тин Тиныч, - А звон?
- Точно! - спохватился старпом Сеня. - Как я мог это забыть?
Дело в том, что архипелаг Большая Перемена - звонил. Да, да, друзья мои, не удивляйтесь, именно звонил. Собственно, поэтому его так и назвали.
На этих цветущих островах было множество вечнозелёных деревьев. Вместо листьев на них росли зелёные колокольчики. Стройные и лёгкие олени, бродившие в чащах, раздвигали рогами густые ветви. И при этом их рога мелодично звенели.
Только на этих островах водились музыкальные кролики и звенящие лисицы.
Все зоопарки мира мечтали заполучить хотя бы одного самого маленького серого звенящего мышонка.
И что же? Эти удивительные звери отлично приживались в новых условиях.
Кролики, как им и положено, с хрустом грызли морковку.
Котята мурлыкали, играли с бумажкой, привязанной на нитке, и охотно лакали сливки.
Но к сожалению, они начинали звенеть всё тише и тише. Обычно на третий-четвёртый день звон окончательно умолкал.
Теперь вы понимаете, почему мимо архипелага Большая Перемена нельзя было проплыть глубокой ночью, не заметив его.
Острова звенели при самом легчайшем ветерке, при каждом перелёте воробья с ветки на ветку.
Вокруг острова плавали, слабо позванивая, всевозможные рыбы, опускались на дно - и звон доносился всё глуше и глуше.
Итак, «Мечта» продвигалась на север.
Стоявшие по ночам на вахте матросы, надев толстые шерстяные фуфайки, от холода отстукивали зубами нечто вроде морзянки, а канаты и реи покрывались колючей корочкой льда.
- Провиант кончается, - доложила красотка Джина капитану Тин Тинычу. - Сегодня на первое - вода с мочёными сухарями. На второе - сухари, моченные в воде. К тому же если учесть, что пресной воды осталось в бочке на донышке, а сухари на исходе… Не лучше ли вернуться назад, капитан? А?
- Ни за что, - стиснув зубы, сказал капитан Тин Тиныч.
- Ну что ж, - загадочно вздохнула повариха. - Пока будем помирать с голодухи, а там видно будет…
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но на следующее утро «Мечта» чуть не наткнулась в холодном тумане на огромную круглую льдину. Впрочем, огромной она была только по сравнению с маленькой «Мечтой». На самом деле на ней с трудом помещалась Белая Медведица со своим Медвежонком.
Медведица крепко держала Медвежонка, обхватив его широкой лапой, чтобы тот не свалился в воду.
Тельняшка как раз в это время был на палубе. Растирал дрессированной Рыбе озябшую чешую.
- Ещё немного, и я стану свежезамороженной, - грустно жаловалась дрессированная Сардинка. - Ох и промёрзла я до самых рыбьих косточек…
- Куда путь держите? - окликнула моряков Белая Медведица.
- Прямо на север, к архипелагу Большая Перемена, а то куда же, - солидно ответил Тельняшка, от холода переступая с ноги на ногу и дыша на окоченевшие руки.
- Ой! К Большой Перемене? - заверещал Медвежонок.
Он задвигался, зашевелился, задние лапы заскользили по узкому краешку льдины. Медведица ахнула. Прижала его к себе покрепче. Льдина чуть не перевернулась.
- Ой! Архипелаг Большая Перемена вовсе не на севере! Он на юге! - заикаясь от волнения, принялся объяснять Медвежонок. - Вы плывёте прямо на остров Второгодников. А оттуда до Северного полюса, ой, уже лапой подать!
- Географией увлекается… - растроганно сказала Медведица. - Экий разумник! Ты только говори дяде матросу внятно, не торопись…
Старпом Сеня доложил обо всём случившемся капитану Тин Тинычу.
- Мне тоже казалось, что он лежит где-то в южных широтах, - добавил старпом Сеня.
- Всё это весьма странно, - капитан Тин Тиныч наклонился над картой. - Совершенно непонятная и загадочная история. Можно подумать, что север и юг на этой карте сами поменялись местами.
И вот, распустив все паруса, «Мечта» двинулась в обратном направлении.
С каждым днём становилось всё теплее. С оттаявших рей и канатов падали крупные чистые капли.
Наконец вдали показался прекрасный архипелаг Большая Перемена.
Три дня весь экипаж отдыхал, греясь на солнышке.
И вот, пополнив запасы свежей воды и набив трюмы музыкальными бананами и звенящими кокосовыми орехами, моряки, страдая от невыносимой головной боли, поднялись на борт «Мечты».
Слышать звон они были больше не в состоянии.
Чёрная Кошка, казалось, просто обуглилась, почернела ещё больше. Она была мрачна, как ночь.
Ей пришлось хуже всех. От жадности она в первый же день живьём заглотала маленького звенящего Мышонка.
Мышонок звенел у неё в животе, не переставая, два дня и две ночи, хотя, скажем по секрету, струхнул не на шутку.
Матросы хоть уши ватой затыкали, всё-таки легче. А тут затыкай не затыкай, всё равно не помогает, если звенит твой собственный живот.
На третий день Кошка сдалась. Легла на берегу на песок, постучала лапой по животу и сказала Мышонку, чтобы он убирался куда пожелает, только бы оставил её в покое.
Но Мышонок попался на редкость сообразительный. Прежде чем выпрыгнуть, потребовал от Кошки обещание, что она его не сцапает во второй раз, пока он будет оглядываться, привыкать к солнышку после тёмного живота.
Чёрная Кошка была уже на всё согласна. Поклялась до конца своих дней не ловить мышей и мышат.
Мышонок попросил её пошире разинуть пасть и ловко выпрыгнул на песок. Отряхнулся, почесался, пошевелил усами, вежливо пожелал «Счастливого плавания» и, беспечно позванивая, отправился по своим делам.
Вот почему Чёрная Кошка была в таком отвратительном настроении.
Но время шло. Бананы и кокосовые орехи звенели в трюме всё тише и тише, а вскоре и вовсе перестали звенеть. Ни дать ни взять, обычные бананы и кокосовые орехи.
«Мечта» летела по волнам. А ветер надувал паруса и свистел озорную песенку.
ГЛАВА 8
ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА И ГЛАВНОЕ: ДВА ОКЕАНА
Дни шли за днями. Дул ровный пассат. Капризный океан Сказки пока что вёл себя на редкость тихо и спокойно.
Ласточка Два Пятнышка чувствовала себя гораздо лучше. Она перебралась на палубу, иногда даже пробовала летать и делала несколько неуверенных кругов над «Мечтой». Но ошпаренное пятнышко ещё побаливало, и Ласточка жаловалась, что оно неважно скользит и цепляется за воздух.
Ласточка и старпом Сеня очень подружились. Только выберется свободная минута, а он уже сидит на связке канатов возле своей любимицы.
Старпом Сеня рассказывал Ласточке о житье-бытье на острове Капитанов. Ласточка в свою очередь делилась с ним сложностями своей птичьей жизни.
- Как трудно в наши дни воспитывать нарисованных детей, - вздыхала она. - Вот судите сами. Уж не скажу точно когда, кажется этим летом, залетели мои детки в чужое окно. На столе лежала открытая книжка с картинками. Так что вы думаете? Эти сорванцы склевали с картинки всех нарисованных жуков и бабочек. Представляете, в какое я попала неловкое положение? Пришлось извиняться перед хозяевами.
В это утро Ласточка долго кружилась над «Мечтой». Усталая, очень довольная опустилась на палубу.
- Первый раз сегодня пятнышко мне не мешало, - возбуждённо проговорила она. - Ну, разве, может быть, на крутых виражах, и то чуть-чуть!..
Из камбуза вышла красотка Джина. Мрачно покосилась на Ласточку Два Пятнышка. Облокотилась о планшир. Блестящие, словно металлические, чёрные локоны ловили голубые искры океана. Грея её бок, к ней тесно прижалась Чёрная Кошка, чутко наставив треугольные уши.
- Не вышло одно, придумаем другое, - сквозь стиснутые зубы прошептала красотка Джина. - Какую-нибудь наихитрейшую хитрость.
«Умница я. До чего же всё точно рассчитала и сделала безошибочный выбор, - мысленно похвалила себя Чёрная Кошка. - Благородство и честность - всегда одни и те же. Одинаковые. А вот обман и коварство - они, мои лапочки, всегда разные. К примеру, сегодня - одно, а завтра - совсем другое…»
- Лас-с-стик! - с каким-то змеиным присвистом прошептала красотка Джина.
- Ластик? - с недоумением повторила Чёрная Кошка.
- Мы его уничтожим. Чем они тогда сотрут Черту? - Торжество сверкнуло в мрачных глазах красотки Джины. - Ластик должен исчезнуть!
- Но как его… исчезнуть? - Чёрную Кошку даже дрожь начала бить от волнения и любопытства.
- Он исчезнет незаметно, постепенно, словно растает… - Зрачки красотки Джины хищно сузились. - И главное, на нас не падёт даже тень подозрения. Мы останемся чистенькие, в стороне. А ластик исчезнет! Матросы его… съедят! Вернее, сжуют!
- Мур-мяу! - не выдержав, воскликнула Чёрная Кошка.
Она отпрянула от своей хозяйки, да так и застыла, раскрыв рот от изумления. Хотя она, как никто, умела скрывать свои мысли и чувства, но на этот раз прославленная выдержка ей изменила.
- Тс-с!.. - Красотка Джина прижала тоненький пальчик к своим улыбающимся губам.
Поздним вечером, улучив момент, когда на палубе не было ни души, красотка Джина, скинув туфли, босиком неслышно скользнула в трюм.
На ощупь отыскала в темноте упругий гладкий ластик. Наступила ногой на что-то острое. Проклиная всё на свете, принялась злобно кромсать ластик кухонным ножом, стараясь отхватить от него кусок побольше.
Завернула отрезанный кусок ластика в передник и, никем не замеченная, вернулась назад. Потом до утра варила его в сладком вишнёвом сиропе.
А на следующий день…
- Надоело вам, наверно, одно и то же. Уж сегодня я для вас расстаралась, такую вкусноту приготовила, такую вкусноту! - сияя своей неподвижной улыбкой, объявила красотка Джина. - Сегодня у нас к обеду на третье - жевательная резинка! Сладкая, ароматная. Жуйте, мои хорошие!
Вся команда принялась старательно жевать.
Чёрная Кошка целый день крутилась на палубе и жевала с таким усердием, что у неё даже челюсти заболели.
Матросы лазили по реям и жевали, старпом Сеня поглядывал на гидрокомпас и жевал, юнга Щепка чистил якорную цепь и тоже жевал, жевал, жевал.
- А вы, капитан? - мило улыбаясь, предложила красотка Джина.
- Нет, знаете, как-то не люблю… - немного смутившись, отказался капитан Тин Тиныч. - Откуда она у вас, кстати?
Красотка Джина, видимо не расслышав вопроса, ничего не ответила и бесшумно выскользнула из каюты.
- Вкуфнота!.. Муф-мяф! - отдуваясь, повторяла Чёрная Кошка. Жевательная резинка облепила ей всю морду, свисала с усов.
- Жуйте, мои славные, жуйте! - вкрадчивым голосом уговаривала матросов красотка Джина, расхаживая по кораблю.
Она даже бросила кусок жевательной резинки в бочку, где плавала дрессированная Сардинка.
Долго и терпеливо уговаривала Ласточку взять в клюв хоть маленький кусочек.
Но уже на второй день матросы жевали резинку как-то лениво, с видимой неохотой.
- Надоело! - на третий день решительно сказал матрос Тельняшка. Все остальные матросы тоже отказались наотрез.
И только юнга Щепка, начищая до блеска якорную цепь, самозабвенно жевал резинку. Это был смышлёный и проворный мальчуган, но такой худенький и лёгкий, что капитан Тин Тиныч во время шторма запирал его в своей каюте, боясь, чтобы какая-нибудь непутёвая волна не смыла его за борт.
- На одной щепке далеко не уплывёшь… - яростно гремела кастрюлями красотка Джина. - Рухнул такой план… такая первосортная хитрость…
«Нет, она должна ещё что-нибудь придумать, - с беспокойством подумала Чёрная Кошка. - Просто обязана… Раз уж я сделала выбор…»
- Осталась одна ночь, всего одна… - Красотка Джина в неистовой злобе ухватила за уголки свой белый передник, обшитый кружевами, с треском разорвала снизу доверху, - «Мечта» подходит к самому краю Сказки. Я чувствую, все вещи стали тяжелее, а воздух - гуще. Проклятье! Придётся рискнуть! Ластик должен исчезнуть. На куски его и за борт!
- А Нарисованная? Она ведь день и ночь на палубе. Заметит, сразу донесёт капитану, - с сомнением протянула Чёрная Кошка.
Корабельная повариха поманила Кошку к себе, нагнулась к чёрному треугольному ушку, чуть розовеющему изнутри, что-то шепнула. Кошка немного подумала и кивнула с серьёзным видом.
Едва лишь на бархатном небе высыпали звёзды, крупные, похожие на снежинки, Чёрная Кошка неслышными шагами подошла к Ласточке Два Пятнышка. С радостным мяуканьем повисла у неё на шее, словно были они закадычными друзьями и не виделись невесть сколько.
- Вместе плывём, а поговорить по душам всё некогда, - слащавым голосом пропищала Кошка. Её глаза, круглые, плоские, блеснули, как две золотые монеты. Она присела рядом с Ласточкой, крепко обняла её лапой за шею.
- О чём нам говорить?.. - с тоской прошептала Ласточка Два Пятнышка.
- Мало ли о чём? - загадочно усмехнулась в темноте Чёрная Кошка. - Вот, например, очень меня интересует: кого на свете больше, мышей или звёзд? Как ты думаешь, а? Мышей мы, конечно, едим. От этого их меньше становится. Только, может быть, на свете где-нибудь живут звездоеды? Питаются звёздами. Одну на обед, другую на ужин. Выпьют бокал вина - звёздочкой закусят. Не знаешь таких?
- Не знаю… - покачала головой Ласточка. Она старалась незаметно освободиться от тяжёлой тёплой лапы. Кривые когти отвратительно цеплялись за нежные пёрышки на беззащитной шейке.
- Ночами не сплю. Всё об этом думаю. - Голос у Кошки стал вдруг печальным, жалобным. - Так и заболеть не долго. Уж выручи по дружбе. Давай посчитаем: я - мышей, а ты - звёзды. А?
Чёрная Кошка убрала жаркую лапу с шеи, просительно замурлыкала.
- Ладно уж, - неохотно согласилась Ласточка.
- По гроб жизни не забуду! - обрадовалась Кошка. - Главное, запомни: звёзды, они без хвостов. А мышь, она, моя лапочка, ну, непременно с хвостом. Ни за что не спутаешь. Ну, берись за дело и не отдыхай, пока все до одной не сосчитаешь!
Чёрная Кошка легко и мгновенно исчезла в темноте.
Ласточка подняла голову, посмотрела вверх на небо.
Звёзды раскинулись над ней, то собираясь в гирлянды, то рассыпаясь врозь. Не поймёшь, с какого края начинать считать. Решила: слева направо, по порядку.
Считала, считала, сбилась, начала снова. Вдруг Ласточка Два Пятнышка обомлела. По небу, кувыркаясь, покатилась, видимо не удержавшись, звезда. Яркая, лучистая, а позади, рассыпаясь во все стороны искрами, - хвост.
- Звездомышь! Звездомышь! - не своим голосом закричала Ласточка и бросилась искать Чёрную Кошку.
Обыскала всю «Мечту» - Чёрной Кошки нигде не было. Случайно заглянула в трюм. Там в глубине таинственно блестели две золотые монеты. Ласточка свесила вниз голову.
- Мышезвёзд! Мышезвёзд! Вы только подумайте! - с волнением воскликнула она.
На нижней ступеньке лестницы, ведущей в трюм, Ласточка Два Пятнышка, присмотревшись, разглядела Чёрную Кошку. Рядом с ней корабельную повариху в рваном белом переднике.
- Это вы?.. - удивилась Ласточка. - А что вы там делаете?
- Мышей считаем… - угрюмо буркнула Чёрная Кошка.
Они о чём-то пошептались там внизу, в темноте. Потом Чёрная Кошка двумя скачками взлетела вверх по ступенькам.
Корабельная повариха поднялась вслед за ней. Ласточка приметила, что она была босая, туфли держала в руке. Проходя мимо, красотка Джина обожгла Ласточку бешеным, ненавидящим взглядом.
Странным показалось Ласточке всё это. До утра просидела она на палубе, глядя на острый проворный месяц, неутомимо бегущий за «Мечтой», время от времени стряхивая с перьев капли тумана.
Но солнце поднялось из моря такое умытое и ясное. Лучи его сквозь прозрачные волны дошли до самого дна. Видно было, как гибкими стайками проплывают рыбы, а ещё сонные крабы вертят выпуклыми глазами, разглядывая просмолённое днище «Мечты».
Ласточка Два Пятнышка отогрелась, повеселела, и тревожные мысли рассеялись вместе с ночным туманом.
Неожиданно глубоко под волнами мелькнуло что-то большое, круглое. Сверху розовое, по бокам зелёные прожилки. Покачиваясь, стало подниматься вверх, ни дать ни взять розовый кит в зелёную полоску.
- Остров Пряток! Остров Пряток! Справа по курсу! - ликующим голосом закричала Ласточка Два Пятнышка. Она так стремительно взлетела с кормы, что «Мечта» качнулась и нос её резко задрался кверху.
Весь экипаж столпился у правого борта. Мало кому даже из самых бывалых моряков выпадала удача увидеть остров Пряток. Стоило вдали показаться какому-нибудь кораблю, как игривый, легкомысленный остров тут же с насмешливым бульканьем уходил под воду.
Ходили слухи, что остров Пряток покрыт ажурными коралловыми гротами, а на деревьях вместо листьев растут водоросли.
Но сколько ни вглядывались моряки в даль, они видели только голубые волны, мягко перекатывающие слепящие солнечные пятна, словно солнце напекло и разбросало по волнам золотые блинчики. А капризный остров Пряток бесследно исчез из глаз.
- Вот он! Слева по борту! Скорее! Скорее! - пронзительно закричала сверху Ласточка.
Все бросились к левому борту.
На миг показались розовые коралловые беседки, оплетённые струистыми водорослями. Послышалось весёлое хихиканье, плеск, и всё скрылось.
- Так или иначе, заветная Черта уже где-то недалеко, - задумчиво сказал капитан Тин Тиныч. - Как твоё больное пятнышко, Ласточка? Тебе придётся лететь и указывать нам путь.
- Да всё отлично, капитан, не беспокойтесь, - ответила Ласточка. Она старалась сохранить невозмутимость, но видно было, что она волнуется.
По приказу капитана Тин Тиныча подняли из трюма ластик. Шестеро матросов с трудом выволокли его на палубу.
- А кто-то его ножичком чик-чик!.. - наивно сказал юнга Щепка.
- Странно, - заметил старпом Бом-брам-Сеня, - не пойму что-то… Похоже, и вправду с этого края от него отхватили кусок. Интересно, кто бы это мог так постараться?
На палубу легче птички выпорхнула корабельная повариха, сияя своей неизменной, неподвижной улыбкой. Белый передник аккуратно зашит, заштопан.
- А вы что жевали, мои милые? А теперь отказываться? Ай-яй-яй! - укоризненно качая головой, проговорила она. - Все просили ещё, ещё, хоть кусочек. А уж вам, Тельняшка, вовсе должно быть совестно. Третью порцию у меня клянчили.
- Разве? Что-то не помню, - удивился простодушный Тельняшка.
- Какая глупость! Вы не должны были без моего разрешения… - с досадой нахмурился капитан Тин Тиныч. - Ну, да что сейчас говорить…
- Стараешься как лучше, и вот пожалуйста… - Красотка Джина с обидой отвернулась. - Ведь от чистого сердца я. Дай, думаю, порадую. Какое-то разнообразие в меню…
Чем ближе подходила «Мечта» к Нарисованной Черте, к краю Сказки, тем беспокойней вёл себя океан.
Ветер дул неровными порывами. Всё выше вздымались волны, украшенные белыми, словно сахарными, гребешками.
- Нервничает, тревожится, - объяснила Ласточка Два Пятнышка, на минуту опустившись на палубу. - Впрочем, это обычное явление в этих широтах. Всё-таки, что ни говорите, а где-то здесь рядышком, кончается Сказка. А там… там, за Нарисованной Чертой, всё уже совсем другое…
К полудню тяжелая, сизая, с багровым отливом туча обложила всё небо. Стало сумеречно и душно.
Туча опустилась так низко, что её края цеплялись за грот-мачту, туманными щупальцами свисали с рей.
Огромные волны вздымали «Мечту», словно великан перекладывал невесомый кораблик с ладони на ладонь. «Мечту» сотрясала тяжёлая дрожь до самых верхушек мачт.
- Посмотрите, - сказал капитан Тин Тиныч старпому Сене, указывая на стрелку компаса.
Стрелка компаса выплясывала какой-то дикий танец, беспорядочно вращаясь то в одну сторону, то в другую. Это и понятно. Ведь сказочный Север и Юг вовсе не совпадают с тем, другим Севером и Югом…
- Ох, тошно мне, домой хочу! - стонала Чёрная Кошка. Глаза её светились в тумане, как зелёные дымные факелы.
- Я вижу!.. Нарисованная Черта! - донёсся откуда-то сверху невнятный голос Ласточки, и ветер словно смял, скомкал его, унёс куда-то.
И в тот же миг чудовищной силы удар потряс корпус «Мечты», как будто её бросило на подводные скалы.
Капитан Тин Тиныч перегнулся через борт. Сквозь мрак и взвихренные клочья пены прямо впереди «Мечты» он разглядел тёмную неподвижную полосу.
Она лежала совершенно ровно и неподвижно, и даже исступлённое буйство волн не могло ни сдвинуть, ни пошевелить её, словно она была им неподвластна.
Новый безжалостный удар. Со свистом согнулись мачты. Затрещало днище.
- В щепки нас разобьёт! В малые щепочки! - дурным голосом выла Чёрная Кошка. - Не желаю на дно! Не имеете права! Полный назад, родненькие! Все тайны вам открою, все секреты!
Тут Кошка пронзительно взвизгнула и умолкла. Мелькнул во мраке белый передник корабельной поварихи.
- Спускайте ластик! Скорее! - крикнул капитан Тин Тиныч.
Нельзя было медлить ни минуты. Волны с сокрушительной силой били корабль о Нарисованную Черту.
Заскрипели блоки. Обмотав стальными тросами, ластик спустили на талях.
- Придётся мне самому… - И, не договорив, капитан Тин Тиныч, ловко перемахнув через планшир, прыгнул вниз, в клокочущую, кипящую бездну.
Волна подняла «Мечту», и все увидели, что он стоит на ластике, устойчиво расставив ноги, крепко ухватившись руками за канаты.
- Ниже, ещё ниже! - скомандовал он.
Наконец ластик упруго коснулся чёрной полосы.
Волны раскачивали его, и ластик, пружиня и сжимаясь, заскользил по Нарисованной Черте.
В первый момент показалось, что чёрная полоса не поддаётся, надежды рухнули, всё напрасно. Но уже через мгновение капитан Тин Тиныч с замиранием сердца увидел, что Нарисованная Черта словно тает под ластиком и по волнам разбегаются скрученные, как палёная берёста, чёрные обрывки.
- Поддаётся! - крикнул капитан Тин Тиныч.
И с каждым движением ластика словно рассеивался мрак над «Мечтой», светлело и поднималось небо, утихал ветер. Пучки солнечных лучей протискивались сквозь прорехи в тучах.
Просвет в чёрной полосе становился всё шире.
Ещё несколько беззвучных, мягких движений ластика… И вот уже «Мечта» осторожно вошла в образовавшийся пролив.
Да, «Мечта» прошла через Нарисованную Черту!
Края Нарисованной Черты с жестяным звуком проскрежетали по обшивке «Мечты», сдирая с них краску.
Ласточка Два Пятнышка, счастливая, усталая, покрытая мелкими каплями влаги, опустилась на палубу.
- Вот мы и выбрались, - чуть задыхаясь, прощебетала она. - Возможно, есть и другие способы выйти из Сказки, но уверяю вас: это не самый трудный…
Капитан Тин Тиныч оглянулся: Нарисованная Черта уже скрылась из глаз. Повсюду, куда ни глянь, голубело спокойное море.
А лучи солнца будто расчёсывали воду, и казалось, в каждую волну воткнут золотой гребень.
ГЛАВА 9
СНОВА ВОЛШЕБНИК АЛЁША И ГЛАВНОЕ: НА ОСТРОВЕ КАПИТАНОВ ДОЛЖЕН БЫТЬ МАЯК
Да, друзья мои, приятно снова ступить на твёрдую землю! Пройтись вверх по знакомой улице, мимо знакомых деревьев, твоих тихих друзей, к тому единственному дому, где навстречу тебе зажглось тёплым, приветливым светом окно…
Но вообще это я так, к слову. Речь сейчас пойдёт совсем о другом.
Я думаю, вы уже сами догадались: речь пойдёт о нашем друге волшебнике Алёше.
Итак, волшебник Алёша…
Ну да, волшебник Алёша простудился и вот уже третий день сидел дома. Он надел на себя тёплый халат, толстые, немного кусачие шерстяные носки и глубокие уютные тапки. И всё равно ему было как-то зябко и холодно.
«Интересная всё же штука этот насморк. Как говорится: чихать семь дней, если не лечить. Чихать неделю - если лечить. А если прибегнуть к волшебным заклинаниям - всё равно прочихаешь неделю, или семь дней, как уж вам угодно. Ничто его не берёт, - вот что подумал волшебник Алёша, ища по карманам носовой платок. - К тому же этот сон. Странный сон!..»
Волшебник Алёша всю ночь не спал, кашлял, ворочался. Вставал, пил горячий чай с молоком, снова ложился. Уснул только под утро. Вот тут-то ему и приснился этот необычный, можно даже сказать загадочный сон.
Ему приснилась Ласточка Два Пятнышка.
В этом пока что не было ничего невероятного. Так случалось уже не раз. Когда Ласточке надо было что-нибудь спешно сообщить волшебнику Алёше, то она просто-напросто снилась ему и во сне рассказывала все новости. Волшебник Алёша сам обучил её этому нехитрому сказочному приёму.
Но на этот раз Ласточка была что-то уж чересчур взволнованна, даже встревоженна.
Она кружила над маленькой белопарусной бригантиной, на борту которой голубой краской было написано «Мечта».
- Вы обязательно, непременно должны быть дома, - настойчиво твердила Ласточка. - Непременно… Иначе…
Затем откуда-то появилась красивая черноволосая женщина в белом переднике. У неё были мрачные, жгучие глаза, на губах неподвижная, словно оледеневшая улыбка. Вдруг всё потемнело, послышался свист ветра, маленький кораблик заслонили тяжёлые мутно-зелёные волны. Полетели клочья пены, словно смятые бурей белые птицы. И всё время, не переставая, сквозь вой и плеск разгулявшихся ветра и волн слышался волшебнику Алёше слабый, прерывистый голос Ласточки.
- Должны быть дома… Обязательно… Непременно…
- «Странный сон, очень странный, - снова с досадой подумал волшебник Алёша. - Скорее всего, ночью у меня была высокая температура. Вот и разгадка. А Ласточка вовсе и не думала и не собиралась мне сниться. Надо всё-таки потеплее одеться и как-нибудь добрести до аптеки. Хотя бы аспирин купить. Таблетка на ночь… Однако что, если Ласточка действительно мне приснилась и просила никуда не отлучаться?.. Нет, вы скажите, можно ли так бестолково, я бы даже сказал - безответственно сниться? Честное слово, не сон, а какая-то нарисованная путаница. Джинна, что ли, в аптеку сгонять? Нет, из этого, как всегда, выйдут одни только неприятности. Джинн, можете не сомневаться, устроит скандал заведующему, оскорбит всех продавцов, начнёт издеваться над антибиотиками, сульфамидами… Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!»
Волшебник Алёша громко чихнул.
- Будь здоров, - сурово и надменно сказал полосатый кот Васька. Он сидел на столе возле лампы, терпеливо дожидался, когда наконец волшебник Алёша догадается и зажжёт её. Как и все коты на свете, он любил погреться и даже подремать в мягком уютном свете настольной лампы.
Хочу напомнить: кот Васька был любимым учеником волшебника Алёши. Трудолюбивым и прилежным. Добросовестным и старательным. Так что можно считать, что он тоже был почти что настоящий волшебник.
Когда-то давно кот Васька был просто нарисованным котом и висел в рамке на стене. Потом волшебник Алёша оживил его.
Кот Васька почему-то не любил вспоминать своё прошлое, стыдился, что ли? Хотя, по-моему, что тут обидного - быть нарисованным? Но так или иначе, возможно, поэтому, а может быть, и нет, но он не слишком-то хорошо относился к Ласточке Два Пятнышка.
«Всё-таки я кот. Пусть в прошлом нарисованный, но всё же кот. И никто не смеет этого отрицать, - рассуждал самолюбивый кот Васька. - Нет, эта Ласточка как-то уж слишком фамильярно на меня поглядывает. Словно намекает: мол, оба мы с тобой одинаковые. Право, это уж чересчур…»
Волшебник Алёша зажмурился, сморщил нос и снова чихнул.
- Чихаешь, кашляешь… - неодобрительно сказал кот Васька. - Мы, коты, предпочитаем зевать. Иногда зевнуть так приятно. Особенно если при этом потянуться… - Кот Васька не выдержал и сладко зевнул. - Вы, люди, простуживаетесь оттого, что мало бываете на свежем воздухе. Я просто уверен в этом, - назидательно продолжал кот Васька. - Да, да, и не гляди на меня сердито. Если б ты не ленился и по вечерам вылезал вместе со мной на крышу, да почаще сидел на заборах, ты бы забыл о своих простудах.
- Каков, однако, нахал! - с досадой воскликнул волшебник Алёша. - Будь любезен, оставь свои советы при себе! Я и сам отлично знаю, что мне делать. Мне бы сейчас принять таблетку аспирина и завалиться пораньше спать.
- Аспирин! - презрительно хмыкнул кот Васька. - Химия!.. Крыша тебе нужна, вот что. Во всяком случае, мы с Муркой будем ждать тебя там. Правая труба возле телевизионной антенны. Да взгляни ты, какая чудесная полная луна! Точь-в-точь как блюдце серебряных сливок.
В это время в форточку кто-то мелко, дробно застучал, словно в стекло бросили горсть камешков.
- Она, Два Пятнышка. Легка на помине, - проворчал кот Васька. - Прилетела, наверно, своих птенцов проведать. А я что? Я их не ловлю…
Волшебник Алёша, запахнув халат и придерживая его рукой у ворота, подбежал к окну и впустил в комнату Ласточку Два Пятнышка.
Ласточка в знак приветствия легко скользнула клювом по его щеке.
- В двух словах: как дети? - взволнованно прощебетала она.
- Всё в порядке. Здоровы. Уже такие большие и летают просто замечательно, - поспешил успокоить её волшебник Алёша.
…Ласточка каждый год прилетала выводить птенцов в родной город. Скоро в круглом гнёздышке под крышей начиналась возня и развесёлое щебетание.
Одно только несколько смущало заботливую Ласточку: за каждым птенцом беззвучно скользили по воздуху два чёрных пятнышка. Только вылупятся из яйца - глянь, а уже у каждого два крошечных круглых пятнышка, и никуда от них не денешься.
Птенцы ссорились в гнезде:
- Ты что на моё пятнышко наступил!
- Вот я как клюну твоё пятнышко, тогда узнаешь!
- Мам! А он дразнится, что его пятнышки лучше!
- Ах!.. - вздыхала Ласточка.
И всё-таки в тайне души она гордилась своими птенцами. Когда они перед дождём низко скользили над асфальтом, крылья их были как маленькие чёрные полумесяцы. И за каждым стремительно неслись по воздуху два чёрных круглых пятнышка.
Что ни говорите, а её детей можно было без труда отличить от всех остальных!..
- Спасибо! Спасибо! - Ласточка несколько раз быстро кивнула головкой. - Расскажете потом поподробней. А сейчас, я прошу вас, поскорей откройте дверь!
- Дверь? - удивился волшебник Алёша. - Я не слышал никакого звонка.
- О каком звонке может быть речь! - воскликнула Ласточка. - Не знаю, как они вообще поднимутся по лестнице. Скорее вниз, умоляю…
Волшебник Алёша не стал тратить время на расспросы. Он отворил дверь и, теряя тапочки, придерживая полы халата, опрометью бросился вниз по ступенькам.
Кот Васька побежал за ним.
И вот на площадке второго этажа они встретились!
Позвольте мне сказать, друзья мои: напрасно, совершенно напрасно некоторые из вас полагают, что взрослые вообще не умеют удивляться. В детстве умели, а потом как-то понемногу разучились. А уж волшебника и подавно ничем не удивишь. Это совершенно неверно, уверяю вас! Более того, могу вам сказать со всей ответственностью: если волшебник разучился удивляться, то это наивернейший признак, что ему надо спешно менять свою профессию и волшебником ему больше не быть, не быть никогда.
Поэтому, как вы теперь понимаете, нет ничего странного в том, что волшебник Алёша удивился.
Волшебник Алёша присел на корточки и чуть дрожащей рукой поправил очки.
- Извините, я в таком виде, - смущённо сказал волшебник Алёша и натянул полы халата на коленки. - Я, знаете ли, по-домашнему. К тому же немного простудился. А вы, если не ошибаюсь, капитан Валентин Валентинович?
- Да, - ответил капитан Тин Тиныч, - А это, познакомьтесь, матрос Тельняшка и его уважаемая говорящая Сардинка. Захотела, видите ли, город посмотреть. Остальные члены экипажа остались на корабле.
Увидев огромного полосатого кота, дрессированная Сардинка всё же невольно прижалась к Тельняшке, забила хвостом по его коленкам, словно предупреждая, чтобы он держал её на всякий случай покрепче.
- О, не бойтесь! - воскликнула Ласточка Два Пятнышка. Она слетела вниз и уселась на перилах. - Этот кот очень славный. К тому же он точно такой же, как и я, - нарисованный.
- Как же! Такой… Ещё чего… - оскорблённо фыркнул в усы кот Васька.
Он с надменным видом задрал хвост и затрусил вверх по ступенькам.
Не будем скрывать, он долго не мог простить Ласточке этого предательства.
Волшебник Алёша бережно поднял и поставил на ладонь капитана Тин Тиныча и Тельняшку.
- На лифте? - нерешительно спросил волшебник Алёша.
- Очень хотелось бы. Интересуюсь техникой, - с достоинством сказала дрессированная Сардинка.
Итак, все они поднялись на лифте. Все, кроме оскорблённого и раздосадованного кота Васьки, который отправился прямёхонько на крышу. Но и там он не скоро успокоился. Он не мог даже поделиться с друзьями своей обидой. Тщеславный кот скрывал от всех любителей прогулок по крышам, что он был когда-то нарисованным.
Внеся гостей в комнату, волшебник Алёша ещё раз извинился, на этот раз за беспорядок. Он поспешно сдвинул книги на столе в сторону, освободил местечко.
- Чаю? - предложил он, прикидывая, из каких чашек поить своих необычных гостей.
- Благодарю, мы только недавно пили, - сказал капитан Тин Тиныч. - А вот ей, - он указал на дрессированную Сардинку, - неплохо было бы водички.
Волшебник Алёша сбегал на кухню, принёс воды, с ложечки напоил Сардинку.
Смущение постепенно рассеялось. Сардинка напилась воды и разговорилась. Сказала, что город ей очень понравился: большие дома, машины, лифт и всё такое прочее. Но на острове Капитанов всё же лучше. Привыкла она к океану Сказки, да и разных плавающих знакомых и родственников было бы жаль бросить.
- Конечно, удивить меня не легко! - возбуждённо проговорил волшебник Алёша. - Профессия, знаете ли… Превращения, заклинания и так далее. Но всё-таки, согласитесь, принимать вас в гостях, видеть вас у себя… Простите, я потрясён!
- Да? - вежливо улыбнулся капитан Тин Тиныч. Но лёгкая тень не то разочарования, не то огорчения скользнула по его лицу. - Лично я не нахожу в этом ничего особенного. Да, мы - капитаны ребячьей мечты… Остров Капитанов… Отличный, скажу вам, подобрался там у нас народ. Конечно, у каждого свой нрав и характер, но какая безупречная смелость, благородство… Один Христофор Колумб чего стоит!
- Христофор Колумб?!
- Он самый. Как любит говорить наш старый адмирал: «Я пребуду с вами, друзья мои, до тех пор, пока обо мне помнят истинные моряки!»
- Да, кстати, - спохватился волшебник Алёша, - не далее как сегодня забегал ко мне ваш Тин Тиныч. Уволок все книги про Христофора Колумба.
- А я как раз хотел о нём спросить… да как-то, знаете ли, боялся даже… - заметно волнуясь, проговорил капитан Тин Тиныч. - Как он? Не охладел, не увлёкся чем-нибудь другим?
- Что вы! Просто бредит морем!
- Пожалуй, иначе и быть не могло, - негромко сказал капитан Тин Тиныч. Он задумчиво улыбнулся.
Волшебник Алёша сварил крепчайший кофе. Но, как он и опасался, пить его было не из чего.
Напёрсток так нагревался, что отхлебнуть кофе из него было просто невозможно - обжигал губы. К тому же у напёрстка не было ручки. Да и кофе приобретал какой-то металлический привкус.
- Пожалуй, это и есть тот самый крайний случай, когда без помощи джинна не обойтись, - озабоченно пробормотал волшебник Алёша. - Как вы считаете? О, несомненно!..
Увидев капитана Тин Тиныча, Тельняшку и дрессированную Сардинку, джинн пришёл в крайнее возбуждение. Глаза его запылали, как раскалённые угли, он разразился надменным, насмешливым хохотом.
- Что вы понимаете в сказках? - загремел он. - Выскочки, зазнайки! Метлой вас надо гнать из сказки всех до одного!
Волшебник Алёша строго прикрикнул на него, велел ему замолчать. Джинн надул губы, обиделся, но не успокоился. Заявил, что не видит никакого капитана Тин Тиныча и Тельняшки, что их нет, а потому и кофейный сервиз доставать совершенно не к чему и не для кого.
Наконец он всё-таки куда-то слетал и вернулся с крошечными чашечками тончайшего фарфора.
- Меньше, о повелитель, не сыскать во всей вселенной, - напыжившись от гордости, заявил джинн.
- Так уж сразу и во всей вселенной… - не удержался волшебник Алёша. - В любом игрушечном магазине есть меньше.
Чтобы джин не мешал разговаривать, он усадил его рисовать цветными карандашами мошек для Ласточки Два Пятнышка. Но джинну это занятие скоро прискучило, и он попросился обратно в свой термос.
Волшебник Алёша и капитан Тин Тиныч засиделись за полночь.
Дрессированная Сардинка мирно плавала в чашке с водой, разглядывая настольную лампу, телевизор, полки с книгами.
Усталый Тельняшка прикорнул рядышком на пушистом шарфе волшебника Алёши.
Капитан Тин Тиныч рассказывал о жизни на острове Капитанов. Многое волшебник Алёша знал от Ласточки Два Пятнышка. Но пираты! Вот это новость!
Волшебник Алёша, как ни сдерживался, всё же громко чихнул. При этом он старательно закрыл нос клетчатым носовым платком. Только не хватало ещё заразить капитана Тин Тиныча! Занести грипп в сказку? Такого, кажется, ещё не бывало.
Но скоро он почувствовал, что простуда его как-то сама собой проходит. Возможно, потому, что он узнал столько нового и удивительного. Ему стало тепло, даже жарко.
Может быть, действительно, друзья мои, лучший способ лечить простуду - это как следует удивиться?
Капитан Тин Тиныч раскурил свою старую, видавшую виды трубку.
Крошечные голубые кольца дыма, мягко качаясь, изгибаясь, поплыли к потолку.
Он рассказал волшебнику Алёше о юном капитане Томми, о его корабле из пальмового дерева.
- Понимаете, я, собственно, для того и приплыл, чтоб с вами посоветоваться, - негромко сказал капитан Тин Тиныч.
Волшебник Алёша глубоко задумался. Пираты! Ночь. Темнота… Что же тут можно придумать?
- Вот что! На острове Капитанов нужен маяк! - радостно воскликнул волшебник Алёша. - Маяк! Именно маяк. Тогда и ночью в темноте корабли не будут сбиваться с курса.
- А что? Отличная мысль! - с увлечением воскликнул капитан Тин Тиныч. Но тут же добавил с некоторым сомнением: - Н-да… Но как его соорудить? Мы, знаете ли, пока ещё на таком техническом уровне…
- Ничего нет проще, - улыбнулся волшебник Алёша. - У меня есть отличный карманный фонарик. Вы отвезёте его на остров Капитанов. Из него получится великолепный маяк.
- Тогда не будем терять времени! - Капитан Тин Тиныч вскочил со спичечного коробка, на котором сидел. - К тому же я хотел бы как можно скорее вернуться на «Мечту». Правда, мы пришвартовались довольно удачно. Рядом с каким-то катером. Но всё у вас тут такое громадное… Случайный взмах весла…
Волшебник Алёша ничего не ответил. Встав на колени, согнувшись, он рылся в нижнем ящике своего письменного стола, одновременно стараясь нашарить что-то в тумбочке возле дивана.
- Вот он! - с торжеством воскликнул волшебник Алёша и извлёк из ящика блестящий серебряный фонарик с выпуклым стеклом.
Несколько раз, чтобы испробовать фонарик, зажёг его и погасил. Фонарик светил ровным, надёжным светом.
- Я только переоденусь, побреюсь и… - Волшебник Алёша сгрёб в охапку свою одежду и бросился в ванную.
- Вы, кажется, простужены? - крикнул ему вдогонку капитан Тин Тиныч. - Может, вам лучше остаться дома?
- Пустяки, - отозвался волшебник Алёша. - Мне только полезно погулять по крыше и посидеть на забо… То есть, я хочу сказать, выйти на свежий воздух.
- Что я говорила? Правда он очень хороший? - сказала Ласточка, делая круги под потолком и поглядывая при этом в зеркало. - Ах, что это? Два пятнышка летят за мной, и ещё два пятнышка в зеркале. Не значит ли, что их стало уже четыре? Это было бы чересчур.
Но капитан Тин Тиныч её совершенно успокоил на этот счёт.
- Светает. Надо торопиться. - Волшебник Алёша появился на пороге свежевыбритый, в строгом тёмном костюме, в полосатом галстуке… и в домашних тапочках. - Однако на чём же мы поедем? Надо решать, друзья мои, джинн или такси?
Он на мгновение задумался, в сомнении постукивая себя пальцами по губам.
- Джинн - такси, джинн - такси, джинн - такси! - нерешительно пробормотал он. - Нет, к джинну надо прибегать только в самых крайних случаях. Тем более ему надо ещё отнести обратно этот кофейный сервиз. Совершенно неизвестно, где он его раздобыл. Итак, такси!
- Бом-м! - гулко и торжественно пробили старинные часы.
- Благодарю! - повернулся к часам волшебник Алёша и слегка поклонился. - Это они мне о чём-то напоминают. Но о чём? О чём? Ах, да. Я забыл переобуться и чуть было не вышел на улицу в домашних тапочках. Просто не знаю, что бы я делал при моей рассеянности без этих умных часов. К тому же они удивительно тактичны. Если я сплю или занят чем-то важным, ни за что не будут бить. Тактично промолчат. Вы только прислушайтесь, как они тикают: тик-такт, тик-такт…
Через пятнадцать минут от дома волшебника Алёши отъехало такси.
Не будем скрывать, водитель такси напрягал всю свою волю, чтобы смотреть вперёд, а не назад, на своих пассажиров. Да, это были поистине необыкновенные пассажиры!
На плече у волшебника Алёши сидела Ласточка Два Пятнышка, робко вздрагивая и прижимаясь гладкой головкой к его щеке. Ей было несколько не по себе, она в первый раз в жизни ехала в такси.
На другом плече волшебника Алёши пристроились рядышком капитан Тин Тиныч и матрос Тельняшка.
А сам волшебник Алёша двумя руками держал чашку с водой, в которой плавала дрессированная Сардинка. Руки у него просто затекли от напряжения. Он старался держать чашку ровненько, и всё-таки, когда такси тормозило, вода из чашки выплёскивалась ему на колени. К тому же сдержанная мудрая Сардинка хоть и старалась не уронить своего достоинства, то и дело высовывалась из чашки, так и сыпала вопросами:
- А это что? А это что? А это что: разноцветное и мигает?
Но так или иначе, доехали благополучно.
Капитан Тин Тиныч вздохнул с облегчением. «Мечта» мирно покачивалась на волнах.
Он представил волшебнику Алёше старпома Бом-брам-Сеню и весь экипаж «Мечты».
Только с корабельной поварихой не удалось волшебнику Алёше познакомиться и с Чёрной Кошкой. У красотки Джины вдруг так разболелись зубы, что она не могла даже выйти из каюты. Оттуда неслись только невнятные стоны и глухие проклятия. Чёрная Кошка, разумеется, неотлучно сидела возле хозяйки, ухаживала, утешала, гладила лапкой.
- Жаль, жаль, хотелось бы с ней познакомиться, - задумчиво сказал волшебник Алёша. - Да и на Чёрную Кошку я бы охотно взглянул. Было бы о чём рассказать моему коту Ваське. А то он думает: свет клином сошёлся на его кошке Мурке…
Волшебник Алёша помог матросам погрузить фонарик в трюм.
Капитан Тин Тиныч отдавал последние распоряжения.
- Ну что вам пожелать, дорогой капитан Валентин Валентинович? - взволнованно сказал волшебник Алёша. - Удачи! Всё будет хорошо, я просто уверен.
Волшебник Алёша осторожно пожал маленькую, но крепкую руку капитана Тин Тиныча.
«Мечта» снялась с якоря и, распустив паруса, покачиваясь, поплыла, искусно лавируя в утренних сумерках между катером и серой громадой какого-то корабля.
Белые паруса таяли, удалялись, и вдруг первые лучи утреннего солнца высветили их на миг, словно наполнив золотым ветром.
Через мгновение «Мечта» скрылась из глаз.
Ласточка Два Пятнышка сделала круг над волшебником Алёшей, опустилась к нему на ладонь. Перебралась на указательный палец.
- Всё-таки полечу вместе с «Мечтой», - торопясь, проговорила она. - Провожу её хотя бы до океана Сказки… Что касается детей… Конечно, чем раньше они становятся самостоятельными, тем лучше. Жизнь с её котами суровая вещь. Но вы уж за ними тут приглядите, пока меня не будет.
- И навещу и накормлю, не тревожься, - успокоил её волшебник Алёша.
Ласточка Два Пятнышка на прощание коснулась прохладной гладкой головкой щеки волшебника Алёши и полетела вслед за «Мечтой».
ГЛАВА 10
ЧАШЕЧКА КОФЕ ДЛЯ БОДРОСТИ И ГЛАВНОЕ: ДЖИНА УЛЫБНИСЬХОТЬРАЗОК
Как и предполагал капитан Тин Тиныч, «Мечта» пересекла Нарисованную Черту, не почувствовав даже легчайшего толчка.
Рассвет они встретили уже в океане Сказки. Погода была превосходной, дул лёгкий попутный ветер.
«Мечту» радостным хором приветствовали говорящие селёдки.
Легкомысленные рыбы всё перепутали. Вместо «Здравствуйте» кричали «Прощайте», «Счастливого пути на дно!», отчего на щеках самолюбивого Тельняшки выступил кирпичного цвета румянец.
Дрессированную Сардинку выпустили погулять на просторе. Куда девалась её солидность и невозмутимая серьёзность! На радостях вместе с селёдками Сардинка принялась отплясывать на волнах. Взбивала пену, поднимала фонтаны брызг, сверкала блестящей чешуёй. Можно было подумать, что кто-то со дна моря высунул серебряную ложечку и размешивает ею волны.
- И не совестно тебе? С кого пример берёшь? - пробовал урезонить её Тельняшка.
- Не надо, - остановил его капитан Тин Тиныч, - Пусть порадуется. Как-никак через неделю при попутном ветре мы будем уже дома.
На палубу лёгкой походкой вышла корабельная повариха. Кто бы не залюбовался в этот миг красоткой Джиной! Длинные чёрные локоны, словно витые чёрные свечи, отливали серебром на каждом изгибе. Густые ресницы тушили, смягчали колючий блеск сверкающих глаз. И она улыбалась. Улыбалась, как всегда, ласковой, будто застывшей улыбкой.
Двумя руками красотка Джина держала высокий кофейник. Из носика кофейника кручёной струйкой вылетал пар. Морской ветерок, словно он тоже был заядлым любителем кофе, жадно подхватил ароматный запах, понёс над волнами.
Вслед за поварихой выскочила Чёрная Кошка, на этот раз нацепив на себя, как и её хозяйка, белый передничек с кружевами. В лапах поднос с кофейными чашками. Зелёные глаза её сверкали так, что серебряный поднос с одного бока отсвечивал зеленью.
- Погаси глаза, - прикрикнула на неё красотка Джина.
Глаза у Кошки моментально погасли, стали жёлтые, тихие.
- Всю команду уже напоила, - улыбаясь, сказала красотка Джина. - А это вам - покрепче.
- Как ваши зубы? Больше не болят? - вежливо спросил капитан Тин Тиныч.
- Да они у меня отроду никогда не боле… - начала было корабельная повариха, но тут же, спохватившись, запричитала, приложив ладонь к щеке: - Уж так болели, так ныли, сил нет. Сейчас вроде затихли.
Красотка Джина разлила кофе по чашкам. Чёрная Кошка, не расплескав ни капли, с милым поклоном подала чашки с кофе капитану Тин Тинычу и старпому Сене.
- Отличный кофе. Благодарю. - Капитан Тин Тиныч отхлебнул из чашки.
- А ты, милая Ласточка? - радушно предложила красотка Джина. - Ну, хоть полчашечки, со сливками.
- Не пью даже нарисованный, - холодно отказалась Ласточка Два Пятнышка.
- Уу!.. Какая злопамятная, - с упрёком покачала головой красотка Джина. - Ну я тебя чем-нибудь другим угощу. Уж непременно… Позвольте вам ещё чашечку, капитан.
И красотка Джина тут же наполнила чашку капитана Тин Тиныча крепким, густым кофе.
- Да, приятное впечатление производит Алексей Секретович, - сказал капитан Тин Тиныч, - как хорошо, что такие люди есть на свете. Однако сказываются всё же две бессонные ночи. В сон так и клонит. Не выпить ли ещё по чашечке для бодрости?
- Для бодрости… - сладко зевнул старпом Сеня, прихлёбывая кофе, услужливо поданный Чёрной Кошкой.
- Для бодрости!.. - вкрадчиво повторила красотка Джина.
- Для бодрости… - чуть шевеля усами, прошептала Кошка.
«В какой-то момент я заколебалась… - подумала Чёрная Кошка. - Но к счастью, я скоро одумалась. Эти честность и благородство до добра не доведут. Нет, я сделала правильный выбор…»
- Что со мной? Я положительно засыпаю, - смущённо улыбнулся капитан Тин Тиныч. - Придётся ещё по чашечке. Как вы на это смотрите, а?
Но старпом Бом-брам-Сеня уже ничего не ответил. Он ещё раз сладко зевнул, глаза его сонно закрылись, пошатываясь, он сделал несколько шагов, ухватился за мачту и медленно сполз на палубу.
Ласточка Два Пятнышка быстро поворачивала узкую головку в чёрной шапочке, с тревогой глядя то на капитана Тин Тиныча, то на старпома Сеню.
- Не пейте, капитан! Кофе отравлен! - воскликнула Ласточка.
Но было уже поздно.
Непреодолимая дремота сковала капитана Тин Тиныча. Глаза закрывались сами собой.
Нет, это не облака - это мягкие одеяла и подушки. Ветер хорошо взбил их, навалил грудами. Зарыться в них с головой и спать, спать, спать…
- Желаете, капитан, я спою вам корабельную-колыбельную, - с издёвкой промурлыкала Кошка.
Капитан Тин Тиныч пошатнулся. Он напрягал все силы, чтобы устоять на ногах.
- Предательство, измена… - слабеющим голосом прошептал он.
Голова его упала на грудь, колени подогнулись, и он опустился на палубу рядом с крепко спящим старпомом Сеней.
- Все матросы тоже бай-бай! - весело доложила Чёрная Кошка.
- Ещё бы! Я подсыпала в кофе сонный порошок. - Красотка Джина, не в силах скрыть зловещую радость, поглядела на безжизненно распростёртых на палубе капитана Тин Тиныча и старпома Сеню. - Чем меньше, тем больше, и никаких переживаний!
Они выплеснули остатки сонного кофе за борт. Дюжина говорящих селёдок, следовавших за «Мечтой» тем же курсом, скоро притихли, примолкли, перестали бранить Морского Конька. Ещё через полчаса они, вяло шевеля плавниками, опустились на дно. Селёдки улеглись на мягком волнистом песке и мирно проспали целые сутки.
Но, однако, не будем отвлекаться.
- Я полечу на остров Капитанов! Я им всё расскажу! - с гневом воскликнула Ласточка.
Она сделала отчаянную попытку взлететь, но какая-то невидимая, безжалостная сила удерживала её на месте.
Чёрная Кошка от смеха не смогла устоять на четырёх лапах, повалилась на палубу.
- Ха-ха-ха! Что, нарисованная, не можешь? - задыхаясь от смеха, простонала Чёрная Кошка. - Это я, я прибила к палубе твои пятнышки. Молоток и пара гвоздей. Тюк-тюк - и готово! Ха-ха-ха!
- Проклятая улыбка! О, как она смертельно мне надоела! - воскликнула Джина голосом, дрожащим от прорвавшегося волнения.
И тут произошло нечто невероятное. Ласточка подумала, уж не сошла ли она с ума.
«Может быть, во всём виноваты мои глаза? Они - нарисованные и поэтому видят то, чего не может быть!» - подумала она.
Но нет, глаза не подвели умную Ласточку.
Красотка Джина поднесла руку к лицу, сморщилась, и вдруг…. она с усилием сорвала с губ свою добрую, ласковую улыбку.
Да, да! Она сорвала улыбку! Улыбка была не настоящей, просто приклеенной к губам.
У красотки Джины оказались тонкие, словно иссушенные злобой и ненавистью губы.
Красотка Джина брезгливо швырнула улыбку за борт.
Набежавшая волна подхватила улыбку, понесла… Улыбка покачивалась, мягко изгибалась на волне. И теперь казалось, что волна улыбается.
- Вы думали, я просто хозяйка таверны? Подай-принеси! А я - атаман пиратов! Знаменитая Джина, Мрачная Джина, Джина - Улыбнисьхотьразок! - с торжеством воскликнула она.
ГЛАВА 11
СЕНЬОР МАФИОЗО БАНДИТТО И ГЛАВНОЕ: КОРАБЛИК МАЛЕНЬКОГО ЛУИДЖИ
Наконец-то пиратка Джина раскрыла свои карты! Ничего не скажешь: ловко, ловко она провела всех капитанов.
Глядя на её вечную ласковую улыбку, на скромный белый передник с кружевами, кому из капитанов могло прийти в голову, что перед ним знаменитая пиратка Джина, прославленная своей беспощадной жестокостью.
Но как же, спросите вы меня, попала она на остров Капитанов? Как это могло получиться? Откуда вообще взялись пираты на чистых безбрежных просторах океана Сказки?
Да, друзья мои, это удивительная история, мало того - невероятная. Это такая история, в которую трудно поверить, хотя в ней всё правдиво и достоверно от начала и до конца. И мне кажется, всем вам будет интересно её узнать.
Итак…
Сеньор Мафиозо Бандитто… Нет, пожалуй, лучше начать не с этого.
Тёплое Средиземное море. Старый рыбак Луиджи…
В небольшом рыбачьем посёлке жил рыбак Луиджи со своим сынишкой.
Но можно было подумать, что он закидывал в море сети только для того, чтобы вылавливать со дна морского нищету да нужду.
Он возил рыбу в соседний городок, но много ли выручишь за неё? И то сказать, силы у старого Луиджи были уже не те, что в прежние годы.
У маленького сына Луиджи, которого, кстати сказать, тоже звали Луиджи, была одна радость: сидя за шатким столом, мастерить кораблик из сосновой чурки. В рассохшиеся доски стола навсегда привычно въелся запах сырой рыбы, а острый отцовский нож с треснутым черенком был его верным товарищем.
Маленький Луиджи смастерил отличный кораблик. Стройными были точёные мачты, высокая корма украшена искусной резьбой.
- У меня руки что клешни старого краба. Пальцы еле гнутся, не набьёшь табаком трубку. А у тебя, сынок, золотые руки, - гладил по голове сынишку старый Луиджи, и вьющиеся волосы мальчика цеплялись за корявую ладонь рыбака. - Когда-нибудь ты ещё прославишься, сынок, вот увидишь. Только где взять денег, чтобы отдать тебя в ученье?
И вот однажды, застилая низкое вечернее солнце, на пороге убогой рыбацкой хижины появился сеньор Мафиозо Бандитто, чей мрачный и пронзительный взгляд внушал ужас всякому, кто был должен ему хоть одно сольдо. Чёрным, словно обугленным показался он старому Луиджи, когда неожиданно встал тот на пороге его дома.
- Дьявол… истинный дьявол… - прошептал, попятившись, старый рыбак.
За рукав сеньора Бандитто цеплялась его маленькая дочь Джина.
Её сверкающие чёрные глазёнки быстро обежали тёмные стены, низкий прокопчённый потолок. Она невольно подобрала край шёлковой юбки, теснее прижалась к отцу.
- Ты столько задолжал мне, что тебе, пожалуй, не расплатиться до конца своих дней, - брезгливо осмотревшись, сказал сеньор Мафиозо Бандитто. - Я бы мог засадить тебя в тюрьму, да какой мне от этого прок? К тому же я всегда рад случаю сделать доброе дело. Я милосерден, чёрт побери, и ты сможешь в этом убедиться. Так что я всего-навсего забираю себе твою лачугу. Ну и заодно всё, что в ней есть. Теперь это всё моё, слышишь? Я уже прибрал к рукам весь посёлок. Давно пора снести эти жалкие домишки. Я построю здесь дорогие отели для богачей. И деньги потекут в мои карманы рекой, а не тоненьким ручейком. А ты убирайся отсюда со своим мальчишкой. Да поживее. Солнце уже садится. Тысяча дьяволов! Я слишком добр и жалостлив, и мне горько будет думать, что ты бредёшь один с ребёнком ночью по опасной тёмной дороге.
Старый Луиджи низко опустил голову. Он знал, что молить сеньора Мафиозо Бандитто о сострадании так же бесполезно, как ему, бедняку, искать у себя в карманах золотую монету. Что пользы искать то, чего нет?
- Уйдём отсюда. Ни о чём не проси этого сеньора, - сказал маленький Луиджи, словно прочитав его мысли. Мальчик взял отца за руку, другой рукой он крепко прижал к груди самодельный кораблик.
Старый Луиджи тяжело и хрипло вздохнул. Он сделал несколько шагов к двери, и видно было, с каким трудом давался ему каждый шаг.
- Отец… - тихонько сказала Джина и замолчала.
- Что, что, моя девочка? - наклонился к ней сеньор Мафиозо Бандитто.
- Отец… - повторила Джина. Её нежное личико, казалось, светилось в низкой тёмной комнате. - Ты сказал, что здесь всё твоё. Да? Это правда?
- Да, моя радость, всё, всё моё, - кивнул сеньор Мафиозо Бандитто. - Только не измажь своё платьице, дитя, оно такое свежее и нарядное. А здесь всюду грязь и рыбья чешуя.
- Тогда почему он уносит это? - Джина глазами указала на деревянный кораблик. - Ведь он тоже твой.
- Зачем тебе бедняцкая игрушка? - скривил губы сеньор Бандитто. - Разве мало у тебя дорогих кукол?
- Хочу кораблик! Хочу! - Джина упрямо тряхнула блестящими чёрными кудрями.
- Фантазёрка ты, - улыбнулся сеньор Бандитто девочке.
Он подошёл к маленькому Луиджи и грубо вырвал кораблик из его рук.
- Может, ты хоть теперь улыбнёшься, дочка? Ты только посмотри на этого маленького зверёныша. Глаза у него так и горят.
Но Джина и на этот раз не улыбнулась.
Эта девочка никогда не улыбалась, что порой всё же несколько смущало нежных родителей, сеньора и сеньору Бандитто.
- Джинетта, красавица, ну, улыбнись хоть разок! - частенько говорили они, лаская девочку.
И всё-таки она никогда не улыбалась.
Джина схватила кораблик и выбежала из тёмного домика рыбака. А маленький Луиджи, не выдержав, рыдая, прижался к старой куртке отца, затвердевшей и горькой от морской соли.
Вечером Джина приделала к мачте корабля пиратский флаг. Нарисовала на нём оскаленный череп и скрещённые кости.
Сеньор Мафиозо Бандитто на цыпочках подошёл к ней, встал за её спиной.
- Чем это ты занимаешься, дитя? Что-то тебя весь вечер не слышно, - сказал сеньор Бандитто.
- Я теперь пиратка, отец, - серьёзно ответила девочка. - Я плаваю по морям, граблю корабли и забираю себе всё, что мне понравилось. Ты ведь тоже так делаешь, правда, папочка? Только ты на земле, а я на море.
Сеньор Мафиозо Бандитто бережно коснулся губами высокой причёски Джины, так осторожно, чтобы она этого даже не почувствовала.
- Ты верно рассудила, моя радость, - растроганно сказал он. - Если все богатства разделить поровну, то у всех будет понемножку. Что ж тут хорошего? Гораздо лучше, если всё собрать в одни руки. Запомни мои слова, дочка: «Чем меньше у других, тем больше у нас, и никаких переживаний!» О, эти слова звенят, как золотые монеты. У них блеск золота и его тяжесть…
Скоро кораблик надоел Джине, и она забросила его в угол, в груду игрушек. Там разыскал его породистый щенок, любимец сеньора Бандитто. Глупый щенок решил, что кораблик только для того и создан, чтобы точить об него зубы.
Потом однажды Джина всё-таки вспомнила о кораблике и пустила его в море, в час прилива. Ветер надул грязные, рваные паруса. Но флаг с черепом упрямо развевался на мачте.
- Плыви, плыви, мой кораблик! - крикнула ему вдогонку Джина. - И пусть пираты Бери-Отнимай-Хватай распивают грог на твоей палубе. О-хо-хо, какие у них ножи! Какие страшные рожи! Но всё равно они меня боятся, потому что я атаман пиратов, я, Джина Улыбнисьхотьразок!
Теперь вы всё знаете, друзья мои! Теперь для вас уже не тайна, откуда взялись пираты на Чёрном острове.
Кораблик маленького Луиджи, в днище которого бестолковый щенок прогрыз дыру, с трудом доплыл до Чёрного острова и, налетев на подводную скалу, тут же пошёл ко дну.
Кстати скажем, что пираты всю дорогу пили грог на палубе и распевали пиратские песни, вместо того чтобы латать паруса и заделать дыру в днище. Так или иначе, но единственное, что удалось спасти с тонущего корабля - это флаг с черепом и окрещёнными костями.
Добавлю ещё, что никто из капитанов даже не подозревал о том, что пираты высадились на Чёрном острове.
Атаман Джина Улыбнисьхотьразок, приклеив добрую, ласковую улыбку, помешивала угли в очаге, жарила индюшек и гусей, дожидаясь лучших времён.
Но вот наступил час, и пираты захватили корабль юного капитана Томми, чудесный корабль из пальмового дерева…
ГЛАВА 12
ИСТОРИЯ КОРАБЕЛЬНОЙ КРЫСЫ И ГЛАВНОЕ: ПИРАТЫ ХОЗЯЙНИЧАЮТ НА «МЕЧТЕ»
Однако, друзья мои, что же происходит тем временем на «Мечте»? Как там наш капитан Тин Тиныч, старпом Бом-брам-Сеня, Тельняшка и верная Ласточка Два Пятнышка?
Капитан Тин Тиныч с трудом поднял отяжелевшие от сна веки. Дремотное оцепенение медленно проходило. Он попробовал пошевелиться и, к своему изумлению, убедился, что не может двинуть ни рукой, ни ногой.
Да, атаман пиратов и Чёрная Кошка не теряли времени даром.
Они крепко связали всех матросов, выпивших сонного кофе и уснувших прямо за столом в кубрике. По одному сволокли их в трюм.
Капитана Тин Тиныча и старпома Сеню, беспомощных, погружённых в глубокий сон, прикрутили к мачте, безжалостно стянув верёвками по рукам и ногам.
Ласточка Два Пятнышка с ужасом и гневом смотрела на всё происходящее. Как мучительно тяжело чувствовать себя беспомощной, когда твои друзья в беде! Впрочем, и её положение было ничуть не лучше.
- Мур-мяу! Наши плывут! - радостно крикнула Кошка и помахала лапкой.
К «Мечте», распустив все паруса, приближался какой-то корабль.
- Корабль Томми! - горестно прошептала Ласточка Два Пятнышка.
Капитан Тин Тиныч поднял голову. Одного взгляда было достаточно, чтобы всё понять.
Да, это был корабль Томми. Чудесный корабль из золотистого пальмового дерева, лёгкий, с острыми кливерами. Но… На мачте его развевался флаг позора, грабежа и убийства. Череп и скрещённые кости.
Вот что было на этом флаге.
Пиратский корабль подошёл совсем близко. Тень от его парусов легла на палубу «Мечты».
Но атаман Джина и тут не улыбнулась. Даже сейчас. Даже в минуту своего торжества.
Она только достала из карманов своего опрятного заштопанного передника пару пистолетов, дунула в них, снова спрятала в карман.
С пиратского корабля перекинули трап.
С криками: «Бери!», «Отнимай!», «Хватай!» - пираты так и посыпались на палубу «Мечты».
Ласточка Два Пятнышка невольно содрогнулась.
Первым прыгнул на «Мечту» одноглазый пират. Его единственный глаз пылал зловещей жестокостью.
Держась за его пояс, за ним, ковыляя, перебрался по трапу пират Коротышка. Всё в нём было квадратным: и голова, и плечи, и локти, и колени. Он был ростом с пятилетнего ребёнка. Но не это так угнетало его. С каждым годом он почему-то становился всё меньше и меньше, можно сказать - рос вниз. И это окончательно испортило ему характер.
- Весь мир - негодяи, - убеждённо говорил он. - Мы сливки общества и то… Стреляй в любого, не ошибёшься - попадёшь в негодяя!
Да, пленным не приходилось ждать от него пощады.
Вслед за ним на палубу прыгнули неразлучные близнецы Джек и Джон. Они всегда были рядышком. Увидишь одного, значит, где-то тут же и второй.
Джек был длинный и тощий, как жердь. Его большой унылый нос, наподобие вороньего клюва, острым треугольником выдавался вперёд. Всклокоченные чёрные волосы напоминали птичье гнездо, которое птица свила в трубе, полной сажи.
Его братишка Джон был, наоборот, маленький толстячок, круглый и розовый, с волосами, похожими на подтаявшее сливочное масло. Носа на лице что-то не было заметно, возможно, он тоже растаял.
Короче говоря, трудно было найти на свете двух людей, столь непохожих друг на друга. Но тем не менее Джек и Джон утверждали, что они похожи как две капли воды и отличить их нет никакой возможности. И горе тому, кто смел хоть что-нибудь возразить на это.
Поэтому пираты на всякий случай Джека звали Джоном, а Джона - Джеком, делая вид, что их путают.
- Люблю победу, потому что это благородно! - частенько говаривал длинный Джек. - Мы с братцем Джоном всегда нападаем вдвоём на одного. Наверняка и безопасно.
- Победа! Вот что возвышенно и красиво! - вторил ему толстый Джон. - Мы с братцем Джеком стоим, а он уже лежит. Он лежит, а мы с братцем Джеком стоим. Вот что воистину прекрасно и радует глаз!
Последней на «Мечту» перебралась молоденькая рыжая белка, можно сказать, ещё бельчонок. Вид у неё был смущённый и несчастный.
Главная краса у белки известно какая: рыжий, пушистый хвост. А у этой вся шерсть на хвосте обрезана кое-как, обкромсана. Хвост, жалкий, тощий, уныло волочился по доскам палубы. Видно было, что белка ещё новичок в пиратских делах. Даже пистолет она держала неловко, неумело, дулом к себе.
Чёрная Кошка, увидев её хвост, не выдержала и с аппетитом облизнулась.
- На своих не облизываться! - строго прикрикнула на неё атаман Джина. - Пиратка она. Пиратскую клятву дала. Ясно? Нанялась к нам Корабельной Крысой.
«Крыса! Как это имя меня волнует! Мур-мяу!» - сладко зажмурившись, подумала Чёрная Кошка.
Белка робко отошла в сторонку. Чёрная Кошка, как заворожённая, с трудом отвела взгляд от её хвоста.
- А можно, я тогда облизнусь на эту Ласточку? - вкрадчиво промурлыкала Кошка. - Или хотя бы на ту рыбёшку в бочке. Ну, которая дрессированная, а?
- Ещё чего! - жёстко одёрнула её атаман Джина. - Будем держать их как заложников. Самая полезная вещь в пиратском хозяйстве.
«Ничего, придёт время, и я ещё облизнусь на них, - подумала Чёрная Кошка. - Не уйдут от меня и дрессированная, и нарисованная. Главное, я не ошиблась. Сделала мудрый выбор. Вон они, благородство и справедливость, стоят к мачте привязаны. Миром правит хитрость и коварство!»
Тем временем длинный Джек подскочил к связанному капитану Тин Тинычу, приставил к его груди нож.
- Посмотри, как мы похожи с моим братцем, посмотри, - заныл он. - Ну, посмотри!
- До чего же мы похожи! - подхватил толстяк Джон, - Не отличишь!
- Ничуть не похожи, - спокойно глядя на пиратов, ответил капитан Тин Тиныч.
Джек и Джон просто остолбенели от такого невиданного оскорбления.
- Атаман, ты слышала?! - взревели они. - Позволь, мы отпразднуем нашу победу. Это будет так красиво и благородно, если мы его прирежем!
Атаман Джина с трудом утихомирила расходившихся близнецов.
- Это он только притворяется порядочным, - сквозь зубы угрюмо процедил Коротышка. На своих кривых ножках подкатил к капитану Тин Тинычу, запрокинув квадратную голову, со злобой и ненавистью посмотрел на него. - На самом деле такой же негодяй, как и все. Пристрелишь - не ошибёшься!
- Куда торопиться, мой славный? - Атаман Джина оттолкнула Коротышку. - Сдаётся мне, ты за время сегодняшнего боя немного подрос. Не сойти мне с этого места - подрос!
Белка не знала, что ей делать, как держаться, смотрела на всех кроткими глазами виновато и растерянно.
Когда кто-нибудь из пиратов наступал ей на хвост, поспешно извинялась.
Что-то томило и смущало её. Пиратская жизнь на деле оказалась совсем не такой, как она себе представляла.
По правде говоря, она и попала-то на пиратский корабль случайно.
С детства манило её море. Ещё будучи совсем несмышлёным бельчонком, забиралась под одеяло с фонариком и, потихоньку от матери, до утра читала захватывающие истории о морских приключениях, битвах, о чудесных далёких странах.
«Неужели всю жизнь только орехи? Одни орехи и больше ничего?» - с томлением и тоской думала она.
Но корабли обходили стороной их плоский незаметный Ореховый остров.
Белка провожала глазами белые стройные паруса, и казалось, с ними уплывала вся радость жизни.
Кругом деловито сновали рыжие пушистые хвосты. Все сушили на зиму грибы, собирали шишки и орехи. Белка старалась с головой уйти в работу, забыться. Бывало, так натрудится за день, что ломит спину и лапы. А ночью, только закроешь глаза, снова плывут и плывут, серебрясь в тумане, туго надутые ветром паруса.
Белка чувствовала себя такой одинокой. Никто её не понимал. Другие белки смотрели на неё насторожённо и отчуждённо, сторонились её.
И вот как-то под вечер на остров высадились пираты. Разожгли костёр, начали петь пиратские песни, плясать. В первый раз в жизни попробовала Белка крепкого ямайского рома.
Пираты обнимали Белку за плечи, хвалили её острые зубы, рассказывали о полной опасностей и приключений вольной жизни пиратов.
Белка забралась в крепкую, пахнущую смолой шлюпку, килем увязшую в песке, гладила лапками вёсла. В полумиле от острова стоял на якоре пиратский корабль из золотистого пальмового дерева.
- Возьмите меня с собой! - страстно просила Белка. Хватала пиратов кого за рукав, кого за край плаща.
- А что ты умеешь? - захихикал одноглазый пират с круглой серьгой в ухе. - Стрелять можешь?
- Нет… - огорчённо опустила голову Белка.
- А не взять ли нам её на корабль крысой? - предложил один из пиратов. - Что за корабль без корабельной крысы? Я дело говорю. Будет в трюме сидеть. А если где течь обнаружит, пусть сразу бьёт тревогу, удирает с корабля. А мы уже поймём, что к чему.
- Э, нет, - мрачно проворчал другой пират, ростом не выше пятилетнего ребёнка, с квадратной головой и плечами. - А хвост? Хвост не подходит, у крысы совсем не такой.
- А мы шерсть острижём, будет хвост что надо! - захохотали пираты.
Пираты все разом навалились на Белку. Не успела она оглянуться, как острые ножи обрезали всю рыжую пушистую шёрстку на хвосте. Прощай, беличья краса и гордость!
Потом Белка дала пиратскую клятву. От волнения она даже не очень-то вдумывалась, что говорит.
Все поздравляли Белку, пили за её здоровье, торжественно присвоили ей новое имя - пират Крыса.
Вместе с пиратами Белка отправилась на их корабль.
До чего же хотелось Белке показать свою ловкость и удаль! Эх, хоть бы разок дали перепрыгнуть с фок-мачты на грот-мачту!
Нет, пираты сразу же велели ей спуститься в трюм.
Конечно, в трюме темно, скучно. Белка навела там такую чистоту и порядок - загляденье. Каждый день придирчиво осматривала и выстукивала днище - нет ли где течи. С замиранием сердца слушала, как разрезанная надвое волна, с влажным лепетом пробегает от носа к корме.
- Ещё будут, будут штормы и опасности! - с нддеждой думала Белка. - Они ещё увидят, какая я. Главное - я в море! Плыву!
И только когда пираты захватили «Мечту», только тут в первый раз в душу Белки закралось сомнение. Не очень-то ей понравилось, что близнецы и Коротышка издеваются над связанным капитаном.
Нет, не так, совсем не так рассказывали ей пираты о своей привольной, развесёлой жизни.
По их рассказам выходило, что смелей и благородней пиратов не сыщешь никого на свете, а на самом деле…
Как же теперь быть? Ведь она дала пиратскую клятву. Так что, как ни крути, назад пути нет.
В кубрике, куда Белка спустилась вслед за пиратами, Чёрная Кошка нарочно поставила табурет прямо ей на хвост. Нарочно, конечно же нарочно! Белка отлично это поняла.
- Извините, вы поставили хвост на мой табурет! - вежливо сказала ей Белка, от глубокой обиды и душевного смятения всё перепутав.
Но Чёрная Кошка только молча и загадочно посмотрела на неё ледяными, опасными глазами. Потом так же молча облизнулась. А уж это, если хотите знать, и вовсе грубо и бестактно.
Белка совсем пала духом. А тут новое дело! Атаман Джина приказала ей разыскать корабельный журнал и порвать его в клочья.
Никогда ещё Белке не приходилось выполнять подобных поручений.
Белка скользнула в дверь капитанской каюты. Темно, пусто, как-то холодно. Ещё пахнет табачным дымом, видно, любил капитан курить трубку. Белке почему-то стало грустно.
Дрожащий, робкий огонёк свечи осветил каюту, старую, видавшую виды, пожелтевшую карту.
В капитанском столе Белка разыскала корабельный журнал.
На обложке крупными буквами было написано: «Корабельный журнал бригантины «Мечта». Хотела было уже вонзить в него зубы, но не утерпела, раскрыла журнал, решила немного почитать, что там написано.
Начала читать просто так, из любопытства, а потом увлеклась и забыла обо всём, даже о том, что перед ней на столе догорает сальный огарок.
«Двенадцатое мая. Курс норд-норд-ост. Шестьдесят градусов северо-сказочной широты, тридцать три градуса восточносказочной долготы.
Едва склянки пробили десять, услышали с моря отчаянный писк.
Вахтенный доложил: справа по борту - птичье гнездо.
Над гнездом с криком кружила молодая синица. В гнезде четыре птенца. Маленькие, желторотые, ещё летать не научились. С трудом уговорили синицу опуститься на палубу «Мечты», рассказать, что случилось.
Оказалось, что она, не послушавшись старых, опытных птиц, свила гнездо на острове Пряток. Поначалу всё шло хорошо. Вывела четырёх птенцов. Вчера на закате показался какой-то корабль. Остров Пряток тихо засмеялся, покачнулся и ушёл под воду. Хорошо ещё, что лёгкое гнездо, как круглая лодка, поплыло по волнам.
Матросы обмотали гнездо стальными тросами. «Мечта» взяла курс на остров Второгодников. Остров унылый, круглый год с деревьев падают жёлтые листья. Но всё же птенцов вырастить можно».
Белка перевернула несколько страниц.
«Пятнадцатое мая. Небо со всех сторон обложили тучи. Вахтенный доложил: одна туча летит прямо на нас. Туча необычная: тёмно-красного цвета, громко жужжит. Оказалось - божьи коровки. Устали, измучились, не могут бороться со встречным ветром.
Предложили божьим коровкам опуститься на «Мечту». Божьи коровки заняли всю палубу, облепили мачты, реи. Отяжелевший корабль едва не перевернулся. Скормили им все запасы сахара.
К утру ветер переменился. Божьи коровки смогли продолжить перелёт. Одна беда: вежливость. Все семьсот восемьдесят божьих коровок поблагодарили: «Большое спасибо». Пришлось семьсот восемьдесят раз ответить: «Пожалуйста».
«Двадцатое мая. Курс норд-ост. Шторм девять баллов. Сломан руль. Сорвало кливер…»
«Двадцать первое мая. Шторм не утихает. Матросы проявляют героизм и мужество. Матрос Тельняшка спас юнгу Щепку, которого чуть не смыло волной за борт…»
Белка перевернула ещё одну страницу, но тут на плечо ей легла чья-то мягчайшая, прямо-таки бархатная лапа. Из тёплого бархата высунулись острейшие когти. Щёку кольнули жёсткие усы, словно наточенные напильником на концах.
Так и есть - пират Кошка.
- Ты что же это делаешь, Корабельная Крыса? - прошипела Чёрная Кошка. - Что тебе атаман приказала?
- Грызть, - упавшим голосом пролепетала Белка.
- А ты?!
- Грызть весь этот героизм и мужество? - Белка в тоске подняла глаза на Чёрную Кошку. - Не могу… Да вы сами почитайте!..
Чёрная Кошка обозлилась ещё больше.
Она ещё в первом классе осталась на второй год, а потом и вовсе бросила школу, так и не выучившись читать.
- Ишь, грамотная, - злобно пробормотала она, но тут же хитро, по-кошачьи изменила тактику. Заговорила слащаво, с ужимками: - Ну, разве так можно, милая Крыса? Ты пиратскую клятву давала?
- Давала, - уныло кивнула Белка.
- У-тю-тю!.. Какая ты миленькая, вся гладенькая, - просюсюкала Чёрная Кошка. - А зубки какие беленькие. Небось каждый день чистишь? Надо, надо для своих дружков-приятелей постараться!
Тут уж Белка не могла устоять. Как давно она мечтала о дружбе!
Белка зажмурилась и с тоской вонзила зубы в твёрдый кожаный переплёт.
ГЛАВА 13
ПИРАТЫ ПРАЗДНУЮТ ПОБЕДУ И ГЛАВНОЕ: КОРАБЕЛЬНОЕ ПРИВИДЕНИЕ, ИЛИ ЗАКОЛДОВАННАЯ КУРИЦА
Увидев, что Белка наконец принялась за дело, Чёрная Кошка, пробормотав: «Умница, вот так работай, работай…» - выскользнула из капитанской каюты.
С палубы доносились хриплые голоса пиратов. Гулко стуча и подпрыгивая, прокатилась бочка с вином. Пираты собирались отпраздновать победу.
Кошка поспешно направилась в кубрик. Там вовсю шла весёлая суетня. Пираты откупоривали бутылки, волокли всякую снедь.
Дрессированная Сардинка в своей бочке вела себя тише тихого, боялась лишний раз шевельнуть хвостом.
«Ах, рыба-заложница, рыба-заложница! Наверное, она вкуснее всякой другой рыбы на свете, - подумала Чёрная Кошка. Прикрыв лапой морду, незаметно облизнулась. - Ничего, доберусь ещё до тебя, моя дрессированная!»
Между тем, оставшись одна в капитанской каюте, Белка совсем упала духом. Глубоко задумалась, сложив на корабельном журнале тонкие лапки, уронив на них голову.
«Что же это? В дупле жить не хочу. Пиратом быть не могу. Вот и выходит: крыса не крыса, белка не белка, пират не пират… А, пропадай всё на свете…»
Белка бережно спрятала корабельный журнал на полку, сверху навалила стопку книг. По всему видно, пираты читать не очень-то любят, рыться в книгах не станут.
Нашла старый географический атлас, разорвала в клочья, обрывки раскидала по всей каюте. Уныло побрела в кубрик.
Там было душно, тепло, шумно. Пираты уже сидели за столом.
Атаман Джина внесла блюдо с жареной курицей, поставила посреди стола.
Белка деликатно присела на самый краешек табуретки.
- Не доверяю я этой Крысе, атаман, - тихонько шепнула Джине Чёрная Кошка. - Больно грамотная. Не пиратская у неё душа, нет, не пиратская.
Белке очень хотелось посидеть со всеми вместе за столом, только-только почувствовала: отогрелся кончик хвоста.
- Пират Корабельная Крыса, - строго приказала атаман Джина. - Марш на вахту. Смотреть в оба. Если что - немедленно доложить!
Белка только неслышно вздохнула. Не хотелось, ох как не хотелось идти из тёплой каюты в холодную ночь, в темноту, на мокрую от ночной сырости палубу, где молча стояли прикрученные к мачте капитан и его помощник. Не жаловались, не стонали, не просили пощады. А на корме, неподвижная, как изваяние, темнела красивая, острокрылая птица.
- Мне так хотелось попировать с друзьями, - упавшим голосом прошептала Белка.
- Оставим, оставим твою пиратскую порцию, - великодушно сказала атаман Джина.
Белка покорно поплелась из каюты.
Чёрная Кошка, сверкая зелёными глазами, потянулась к жареной курице.
- Давненько я не ела курятины!.. - промурлыкала она.
- Мне ножку! - взревел Коротышка. - И кто скажет, что я для этого недостаточно высок ростом…
- Нет, ножки нам! - заныл Джек. - Мне и моему братишке. Посмотрите! Ведь эти ножки тоже близняшки. Похожи друг на друга, точь-в-точь как я и братец Джон.
- Обойдётесь крылышками! - с угрозой проворчал Коротышка.
- Может, ты хочешь сказать, что знаешь, кто из нас Джек, а кто - Джон? - подозрительно прищурился Джек. Оба близнеца привстали.
- Спокойно, пираты, спокойно, - хладнокровно сказала атаман Джина. - Всем достанется поровну. Но сначала обсудим наши планы.
В каюту, вытянув шею, робко заглянула Белка.
- Атаман, извиняюсь, справа по борту какой-то корабль! - негромко доложила она.
- Проклятье! - прошипела атаман Джина. - Туши огни!
Она двумя пальцами ухватила горящий фитилёк свечи, будто задушила огонёк.
Каюта погрузилась в темноту. Только глаза Кошки испускали два прямых зелёных луча.
- Погаси глаза! - прикрикнула на неё Джина. - Все на палубу! И чтоб ни звука… Эй, близняшки, проследите за пленными.
Пираты на цыпочках поднялись по трапу.
Братец Джек зажал рот капитану Тин Тинычу, братец Джон - старпому Сене. Коротышка, вытянувшись на цыпочках, приставил нож к гладкой шее Ласточки Два Пятнышка.
- И я тут с тобой рядышком, на всякий случай, моя радость, моя Нарисованная… - еле слышно промурлыкала Чёрная Кошка, привалившись к Ласточке тёплым мягким боком.
?? ??
В полном мраке мимо них прошла каравелла «Санта Мария». На высоко поднятом носу, украшенном золочёной, вырезанной из дерева русалкой, стоял сам адмирал Христофор Колумб, ссутулившись, всей тяжестью опираясь на эфес старинной шпаги. В каютах мигали свечи, звенели натянутые канаты, шелестели паруса.
- У, пронесло… - перевела дух атаман Джина, когда корабль, огни и голоса растаяли во мраке.
Между тем дрессированная Сардинка, оставшись в кубрике одна, тоже не теряла времени даром.
«Отправлюсь на разведку, - рассудила она, - в бочке ничего не слышно. Только «бу-бу-бу» да «бу-бу-бу». Я должна узнать их планы…»
Отважная Сардинка вылезла из бочки, кое-как вскарабкалась на табурет, оттуда на стол, торопясь, то и дело оглядываясь на дверь. С большим трудом скользкими плавниками ухватила жареную курицу, швырнула её в бочку с водой, а сама легла на её место. Стараясь не дышать и не шевелить хвостом, как неживая, вытянулась на блюде.
Пираты с топотом и смехом ввалились в каюту, в темноте налетая друг на друга.
- Здорово мы провели старикашку!
- Ищи нас, адмирал, хоть тысячу лет!
- Это тебе не Америки открывать!
- Ух, а ночь-то, братцы, холодна!
- Не пора ли отведать курятинки? - сладко пропела Чёрная Кошка.
Атаман Джина зажгла три свечи в массивном подсвечнике. Свечи, потрескивая, распрямили язычки пламени.
Зажав в одной руке нож, в другой вилку, атаман Джина потянулась к блюду посреди стола… И вдруг замерла, в изумлении высоко подняв брови.
- Что это?! - резко воскликнула атаман Джина.
- Рыба, - наивно сказал Одноглазик.
- Сама вижу, что рыба, - прорычала Джина. - Но мне кажется, я жарила курицу…
- И мне так кажется, - подтвердил Одноглазик.
- Но это же рыба! Рыба! - почти с отчаянием воскликнула атаман Джина.
- Ну, значит, атаман, вы жарили рыбу, - пожал квадратными плечами Коротышка.
Атаман Джина провела рукой по побледневшему лицу.
- Всё может быть, - понемногу успокаиваясь, пробормотала она. - Видимо, в пылу битвы у меня выскочило из головы, что я там готовила: рыбу или курицу.
- Что ж, в таком случае отведаем рыбки, - облизнулась Чёрная Кошка и под столом от удовольствия махнула хвостом. Она вытянула шею, обнюхала рыбу и даже зажмурилась: - До чего же свежа!
Пираты мигом схватили вилки, потянулись к рыбе.
Дрессированная Сардинка на блюде задрожала мелкой дрожью. Правда, это было совсем незаметно. Пламя свечей приплясывало от качки корабля, и чешуя её и без того ярко блестела.
«Сейчас они вопьются в меня, эти вилки, - обмирая, подумала дрессированная Сардинка. - Конечно, я охотно пожертвую жизнью ради моего друга Тельняшки и ради благородного капитана Тин Тиныча. Но умереть от вилки пирата? О!..»
Вилка Коротышки уже коснулась её чешуи…
- Вилки на стол! - прогремела атаман Джина. - Сначала обсудим наши планы.
Пираты неохотно подчинились.
Атаман Джина обвела пиратов пристальным, медленным взором.
- Слушайте меня все, меня, Джину Улыбнисьхоть-разок! - торжественно проговорила она. - Мы должны захватить остров Капитанов. Остров Пиратов - вот как отныне будет зваться этот остров! Плывите к нам, кораблики, плывите доверчиво, простодушно! В глубоком мраке мы будем подстерегать вас, грабить и пускать ко дну одного за другим. Для начала мы потопим «Мечту», а вместе с ней фонарик, который дал человек в большом городе на настоящей реке. Я прикажу Корабельной Крысе прогрызть дыру в днище «Мечты»!
- Так-то оно так, атаман. - Чёрная Кошка поёжилась. - Фонарик нам ни к чему, это верно. Но не сказала бы я, что больше всего люблю плескаться в солёной водичке. Бр-р!..
- «Мечту» пустим ко дну, а сами переберёмся на наш пиратский корабль, - атаман Джина выпрямилась, глаза её сверкали. - Запомните, пираты! Запомните золотое правило джентльмена удачи: «Чем меньше у него, тем больше у меня, и никаких переживаний!»
Послышались крики восторга. Пираты вопили, пищали, хохотали, щёлкали курками пистолетов.
- Чем меньше у него… тем больше у меня… - наверно, чтобы не забыть, повторял Коротышка, из-под квадратных бровей недобро поглядывая на близняшек и Одноглазика.
- Не доверяю я этой, так называемой… ну, словом, Крысе, - покачала головой Кошка. - Не пиратская у неё душа, нет. Грамотная, и всё такое прочее…
- «Так называемую» оставим на тонущем корабле, - небрежно махнула рукой атаман Джина.
Чёрная Кошка заметно повеселела.
- Если так - отведаем рыбки! - она не удержалась и облизнулась тугим розовым язычком.
- Рыбки!.. - взревели пираты, поднимая вилки.
Несчастная Сардинка сжалась на блюде, изо всех сил старалась унять дрожь.
В это время в каюту заглянула мокрая, окоченевшая от холода Белка. Подышала на кончик хвоста, потёрла его лапами.
- Атаман, я не виновата, но корабль слева по борту! - шмыгнув носом, доложила она.
- Фу-у! - пираты разом дохнули на свечи. Быстро затопали по трапу на палубу.
Мимо «Мечты» прошёл ярко освещённый корабль.
С палубы неслась оживлённая и быстрая французская речь. Звуки гитары, песенка. Это был «Альбатрос» капитана Жана.
Корабль прошёл мимо, превратился в неясное золотое пятно. Пятно таяло, расплывалось в темноте и наконец погасло.
Между тем дрессированная Сардинка, оставшись одна в каюте, вся трясясь от пережитого страха, сползла с блюда. Второпях опрокинула кубок с красным вином, потом солонку.
Кое-как дошлёпала до края стола, нырнула в бочку с водой.
Чуть отдышалась, дрожащими плавниками ухватила жареную курицу. Подождала, пока с курицы стечёт вода. Наскоро вытерла уголком скатерти, положила на блюдо. Собрав последние силы, посыпала сушёным укропом, украсила петрушкой.
Только покончила с этим нелёгким делом, послышались грубые голоса, топот ног. Пираты возвращались.
Дрессированная Рыба еле успела нырнуть в бочку, затаилась на дне.
Пираты с шумом расселись вокруг стола.
- Рыбка, рыбка, рыбка. - Коротышка с шумом подышал на озябшие руки. - Я не откажусь от хорошего куска рыбки!
- Мы победили, мои пираты! - Атаман Джина тряхнула чёрными локонами, матовыми от ночной влаги. - Прочь заботы! Попируем всласть!
Красотка Джина потянулась к блюду с ножом и вилкой, да вдруг так и застыла на месте, замерла с протянутыми над столом руками. Лицо её смертельно побледнело.
- Что это?! - еле слышно проговорила она.
Вилка слабо звякнула о нож в её задрожавших руках.
- Курица… - Одноглазик с изумлением заморгал единственным глазом.
Невозможно представить себе, какой ужас и растерянность охватили пиратов, когда они увидели на блюде вместо рыбы жареную курицу.
Они шарахнулись от стола, опрокидывая табуретки и стулья.
- Пираты, эта курица пахнет привидением… - прошептала Джина Улыбнисьхотьразок, пятясь к двери.
- Даже за кошелёк золота я не съем и крылышка… - Вся шерсть на спине Чёрной Кошки встала дыбом.
- На этом корабле живёт привидение, - простонал длинный Джек и сделал попытку спрятаться за Джона, - это оно переменило курицу на рыбу…
- А рыбу на курицу, - договорил толстый Джон и сделал попытку спрятаться за Джека.
- Ясно… Это его рук дело! - прохрипел Коротышка и стал ещё меньше ростом, словно ужас, как невидимая тяжесть, придавил его.
Пираты сбились в кучу, в страхе прижимаясь друг к другу.
- Корабельную Белку сюда, - слабым, прерывающимся голосом приказала атаман Джина.
- Белка! Крыса! - нестройно закричали пираты.
По трапу заскрипели мелкие коготки. В каюту вбежала Белка.
- Вот тебе твоя пиратская порция, - негромко проговорила атаман Джина, издали указывая, на курицу.
- Мне? Целую курицу?.. - растроганно воскликнула Белка. От умиления слёзы навернулись у неё на глаза.
- Но сначала исполни мой приказ. - Джина никак не могла отвести взгляд от заколдованной курицы. Ей казалось, что та вот-вот снова превратится в рыбу. С перепугу ей даже померещилась на курице чешуя и пара плавников на спине. - Пират Крыса! Приказываю тебе немедленно прогрызть в днище корабля дыру. Да побольше.
- Ну уж для дружков-приятелей… - Чёрная Кошка вежливо перешагнула через её хвост. Трясущейся лапкой погладила её по спине.
- Ладно уж… - несчастным голосом сказала Белка.
- Для друзей пират должен делать всё, - стараясь казаться спокойной, сказала атаман Джина. Но, не выдержав, повернулась и, подобрав юбку, со всех ног бросилась по трапу вверх.
Пираты, отталкивая друг друга, кинулись за ней.
Белка с некоторым удивлением проводила их глазами. Опустилась на стул, подпёрла морду лапой.
Море и небо за круглым окном посветлели. Ровная, тихая голубизна - небо. Голубые волны - море. День обещал быть ясным, солнечным.
Белка вспомнила об отважном капитане, о матросах, брошенных в трюм, крепко связанных по рукам и ногам. И ей стало так тоскливо, как никогда в жизни.
Много лет подряд мечтала она о морских путешествиях, о друзьях, нашла наконец и теперь могла потерять всё.
- Грызть или не грызть? - с глубоким вздохом проговорила она.
- Не грызи! - послышался чей-то взволнованный голос.
Белка вздрогнула, обернулась и увидела высунувшуюся из бочки голову дрессированной Сардинки.
- А, это ты… - равнодушно пробормотала Белка и вдруг, вскочив с места, заговорила горячо, прижав лапки к груди: - Да пойми ты, рыбья голова, как же мне не грызть? Разве я могу? Ведь я тогда останусь одна, без друзей.
- Эх ты, простота, наивная душа, - с сожалением сказала Сардинка, - обманывают тебя пираты. Я сама слышала: корабль пойдёт ко дну, и ты вместе с ним.
- Не верю, - простонала Белка. - Ведь мы друзья.
- Пираты друзьями не бывают, - твёрдо сказала дрессированная Сардинка.
Белка в отчаянии заломила тоненькие лапы.
- Грызть или не грызть? - с тоской повторила она.
ГЛАВА 14
ПИРАТЫ ПОКИДАЮТ «МЕЧТУ» И ГЛАВНОЕ: У БЕЛКИ ПОЯВЛЯЮТСЯ НАСТОЯЩИЕ ДРУЗЬЯ
Вставало солнце, и золотые волны шли от него до самого носа корабля.
Капитан Тин Тиныч задумчиво глядел на море.
- Хороший денёк будет… - вздохнул старпом Сеня.
«По такой погоде мы бы уже завтра, в крайнем случае послезавтра, увидели родные берега…» - подумал капитан Тин Тиныч, но промолчал.
На палубу с топотом выбежали пираты. Обрадовались свету, солнышку. Атаман Джина с нескрываемым страхом оглянулась на ступеньки, ведущие вниз, передёрнула плечами, будто от холода.
Она подошла к капитану Тин Тинычу, остановилась перед ним.
- Прощайся с жизнью, капитан, - злобно проговорила она. - Отплавался! Твой маяк будет светить на дне рыбкам!
- В трюм уже хлещет водичка, - высунулся из толпы пиратов Одноглазик.
- Белка прогрызла в днище большую дыру! - добавила Чёрная Кошка. - Что, капитан, не пора ли выкинуть на свалку всякое там благородство и честность? Кому они нужны?
Капитан Тин Тиныч, хотя и твёрдо решил не вступать ни в какие разговоры с пиратами, не выдержал.
- Делайте со мной что хотите, но ведь там, в трюме, матросы… Они спят… Там юнга Щепка… - стараясь скрыть своё волнение, проговорил он. - Дайте им возможность спастись, сесть в лодки. Ну есть у вас хоть капля жалости?
- Жалость? - презрительно скривила губы атаман Джина. - Жалость только унижает пирата. Я не колеблясь швырну за борт каждого, кому знакомо это прокисшее чувство!
- Негодяи! - с презрением сказал капитан Тин Тиныч. - Что для вас честь и совесть, низкие души!
- Вот и пойдёшь ко дну вместе со своей совестью и привидением, - с обидой проворчал Одноглазик.
- Ох, лучше не вспоминай! - замахала на него лапами Чёрная Кошка.
Пираты перекинули трап с «Мечты» на корабль Томми.
Началась свалка. Каждый хотел поскорее убраться с заколдованного корабля.
Но атаман Джина быстро навела порядок. Она выхватила из карманов своего белоснежного передника пистолеты и разрядила их в воздух. Первой, легко стуча каблуками, перебежала по трапу. Остальные пираты за ней.
Только успел последний пират покинуть «Мечту», на палубу пулей вылетела Белка, поддерживая лапой хвост, чтоб не мешал.
- Стойте, стойте! - отчаянно закричала Белка. - А я? А меня вы забыли?
- Убрать трап! - не обращая на неё внимания, безжалостно скомандовала атаман Джина.
- Но мы же друзья… Я пиратскую клятву давала! - Белка с мольбой протянула тоненькие лапки.
- Грамотная больно! - злобно усмехнулась Черная Кошка. - Эх, не успела я на тебя как следует облизнуться…
Белка вся так и поникла, глядя, как, распустив паруса, удаляется корабль из пальмового дерева.
Капитан Тин Тиныч тоже проводил глазами корабль Томми, где в ярком свете утренних лучей извивался на мачте флаг с черепом и окрещёнными костями.
- Что ж, встретим достойно то, что неизбежно, - спокойно сказал капитан Тин Тиныч.
- Это уж конечно, как полагается, - вздохнул старпом Бом-брам-Сеня. - Только как подумаешь, что сейчас вода дойдёт до колен, потом выше, выше, выше… А главное, не увижу больше острова Капитанов, не попрощаюсь с ребятами… И всё из-за каких-то подлых пиратов!
Капитан Тин Тиныч невольно рванулся, но тугие верёвки только глубже врезались в измученное тело.
- Нет, не долго пиратам бороздить волны океана Сказки! - горячо воскликнул он. - Адмирал Колумб и капитан Жан уже вышли в море. Все капитаны развернут свои паруса. Они отомстят за нас!
Белка устало повернулась к капитану Тин Тинычу, медленно волоча лапы, будто к каждой привязано по гире, подошла к нему. Перегрызла верёвки, стягивавшие ему руки и ноги;
- Вы свободны, капитан, - безнадёжно вздохнула она.
- Скорее! - Капитан Тин Тиныч бросился к трапу, преодолевая мучительную слабость. Онемевшие ноги плохо слушались его. - Спасти матросов!.. Усадить их в лодки…
Старпом Сеня бросился вслед за ним. Но они не успели сделать и нескольких шагов. Послышались мокрые, шлёпающие звуки. По трапу неуклюже вскарабкалась дрессированная Сардинка.
- В трюме сухо, как на дне пустой бочки, - с трудом проговорила она и, обессилев, умолкла.
Капитан Тин Тиныч и старпом Сеня с удивлением повернулись к Белке.
- Мой зуб не коснулся днища корабля, - печально глядя куда-то вдаль, сказала Белка. - Но я одинока, как пустой орех.
Капитан Тин Тиныч растёр онемевшие, вспухшие руки. «Неужели свобода?.. Неужели «Мечта» спасена?»
- Не грусти, Белка, - ласково сказал он. Обнял Белку за узенькие рыжие плечи. - Теперь у тебя есть настоящие друзья.
- Это мы! - откликнулся голубоглазый Тельняшка, поднимаясь по трапу. Он широко зевнул, потянулся. - Капитан, она освободила всех матросов, перегрызла верёвки. А хвост, это не беда! Пройдёт месячишко, ещё пушистей станет.
- Да разве это работа? Какие-то верёвки! - горячо воскликнула Белка. - Да я такое могу! Да я для друзей!..
Один за другим на палубу, пошатываясь, выходили матросы. Тёрли глаза кулаками, сладко зевали, не могли сообразить, с чего это вдруг их сморил такой крепкий сон.
И вот уже с шорохом распустился большой парус «Мечты». Ветер наполнил его.
- Курс на остров Капитанов! - скомандовал капитан Тин Тиныч.
ГЛАВА 15
ЮНЫЙ КАПИТАН ТОММИ И ГЛАВНОЕ: ПИРАТЫ НА ОСТРОВЕ КАПИТАНОВ
Капризный океан Сказки к ночи совсем расходился.
Низкие, косматые тучи закрыли луну. Иногда ей удавалось хоть краешек выставить из-за тучи, и тогда её робкий свет на миг освещал громадные, чуть прозрачные, зеленоватые волны.
И снова всё погружалось в кромешный мрак. Волны с грохотом падали на скалы, в темноте рассыпались, светясь серебряным кружевом пены.
В таверне «Золотая рыбка» в этот вечер было почти пусто.
Несмотря на непогоду, все капитаны вышли в море, в надежде повстречать «Мечту».
Только юный капитан Томми и капитан Нильс в унынии сидели за стбликом в таверне, вдвоём коротали томительный вечер.
«Ну почему, почему мой Нильс сделал «Весёлому Троллю» бумажные паруса? - опять и опять с безнадёжным отчаянием думал капитан Нильс, сжимая в кулаки сильные руки. - Даже адмирал Колумб и тот вышел в море. На руках внесли его матросы на палубу. Даже он, а я…»
Капитан Томми, облокотившись о стол, с тоской глядел в чёрное слепое окно, слушал гулкие раскаты моря.
В окно влетела летучая мышь Непрошеная Гостья. Скрипя перепончатыми крыльями, похожими на половинку чёрного зонтика, она закружилась над головой Томми. Невнятно пропищала что-то вроде: «При-пи!.. При-пи!..» - и улетела в темноту.
Если бы Томми на досуге хоть немного подучил язык летучих мышей, то он, конечно бы, понял, что хотела сказать Непрошеная Гостья, которая, как все летучие мыши, произносила только первый слог каждого слова.
А сказала она нечто очень важное для Томми:
«Приплыли пираты! Приплыли пираты!»
Но Томми ничего этого не понял и потому так и остался сидеть, как сидел, хмуро глядя на скомканную, залитую вином скатерть и подперев кулаками щёки.
Ни он, ни капитан Нильс не заметили, как за окном сверкнули ослепительно-зелёные глаза Чёрной Кошки. Вспыхнули и погасли.
Кошка с жадной ненавистью проводила глазами Непрошеную Гостью.
Да будет вам известно, друзья мои, что самая сокровенная мечта каждой кошки - это поймать летучую мышь. Именно не простую, а летучую. Среди кошек кто-то пустил слух, что если кошка поймает и съест летучую мышь, то она тут же непременно станет Летучей Кошкой. Все кошки это знают. И если кошка во сне вытягивает лапы и выпускает когти, значит, без сомнения, ей снится, что она ловит летучую мышь.
Итак, Чёрная Кошка заглянула в окно таверны.
- Атаман, здесь только бумажный капитан и мальчишка, - прошептала она.
Атаман Джина на мгновение задумалась, поманила к себе пиратов.
- Итак, применяем коварство номер один, - шёпотом объяснила она. - Я их отвлеку разговорами, а вы вбегайте и действуйте.
Юный Томми резко обернулся на протяжный скрип дверных петель. Увидев в дверях хозяйку таверны и Чёрную Кошку, вскочил со стула.
- А капитан Тин Тиныч? Он тоже приплыл? Где он? - с волнением воскликнул Томми.
Хозяйка таверны, пошатнулась, сделала несколько неуверенных шагов, словно теряя последние силы. Капитан Нильс, вскочив, поддержал её.
- О!.. - простонала она. - И не спрашивайте. Ничего не знаю. Помню только: буря, волны… Нас смыло за борт огромной волной… Размером с десятиэтажный дом…
- С лифтом и телевизором… - умирающим голосом добавила Чёрная Кошка, наслушавшаяся рассказов дрессированной Сардинки о большом настоящем городе.
Оба капитана не заметили, как пираты неслышно, на цыпочках переступили порог таверны. Внезапно с хриплыми криками пираты набросились на растерявшихся капитанов.
Коротышка прыгнул на спину Томми, повис на нём, обеими руками обхватив его за шею. Вдвоём с Одноглазиком они быстро скрутили его.
Справиться с капитаном Нильсом оказалось не так-то просто, хотя пираты, словно мухи медовую коврижку, облепили его со всех сторон.
- Ы-ы-ых! - с трудом выдохнул капитан Нильс. Он напряг все силы, и близняшки Джек и Джон полетели в разные стороны, роняя стулья и лёгкие плетёные табуретки.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но Коротышка коварно подставил ему подножку. Капитан Нильс с грохотом растянулся на полу. Пираты навалились на него, вывернули ему руки, стянули верёвками.
- Негодяи! - прохрипел капитан Нильс. - Подножку капитану! Позор!
- Подножка - наш боевой приём! - звонко крикнула Чёрная Кошка.
Пираты заткнули связанным капитанам рты салфетками, сволокли их в кладовку, швырнули на пол, дверь заперли.
- Вот и всё, - сказала атаман Джина, хладнокровно засовывая пистолеты в кармашки своего передника. - Больше нет острова Капитанов. Остров - наш!
Но даже сейчас она не улыбнулась.
Пираты принялись на радостях стрелять в воздух. С потолка полетели острые золотистые щепки, забренчала посуда.
ГЛАВА 16
КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК И ГЛАВНОЕ: ЧЕМ ЖЕ КОНЧИЛАСЬ ВСЯ ЭТА УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Поднялась весёлая суета. Затрещал огонь в очаге. Близнецы, длинный Джек и толстый Джон, затянули песню.
Чёрная Кошка обнюхала все углы, стулья, дверь и даже деревянную ногу старого слуги. Наконец-то она дома! Нет, не место всё же кошкам в океане, что бы там ни говорили! То ли дело сидеть у пылающего камелька, на родной табуретке, в тепле и уюте.
«Я - Кошка-пират, Кошка-победитель! - самодовольно подумала она. - Кто в целом мире может со мной сравниться? Мур-мяу!»
Чёрная Кошка не удержалась и вылакала целое блюдечко ямайского рома, потом ещё полблюдечка.
Она повернула голову, полюбовалась отсветами пламени на своей гладкой чёрной шёрстке.
«Кажется, у меня сегодня два хвоста, - подумала опьяневшая Кошка. - Впрочем, я думаю, это к лучшему. Один хвост можно подарить хозяйке на день рождения или обменять на что-нибудь очень цепное. А может, оставить себе оба? Только к лицу ли мне два хвоста? Вот в чём вопрос. Жаль, что здесь нет зеркала. Посмотрюсь хотя бы в оконное стекло, а там решу…»
Напевая: «Мяу-ля-ля!» - Чёрная Кошка прыгнула на подоконник. И вдруг замерла, прижав нос к стеклу.
- Атаман, какой-то корабль у пирса, - хрипло мяукнула она.
Атаман Джина с досадой поморщилась. Ох уж эта пиратская жизнь! Ну ни минуты покоя. Всё заботы да заботы…
- Подыщем ещё какое-нибудь коварство… - недовольно проворчала она. - Скорее всего, это «Санта Мария» старого огородного пугала Колумба или «Альбатрос» французишки Жана…
- Атаман, это «Мечта»! - не дав ей договорить, взвизгнула Чёрная Кошка, стремительно слетая с подоконника. От страха она сразу же протрезвела.
- Корабль-призрак! - лязгнув зубами, пролепетал Одно-глазик.
- Против призраков коварство бессильно, - упавшим голосом, вся дрожа, проговорила атаман Джина. - Это всем известно…
Пираты бросились к окнам.
Вверх по узкой улочке двигались какие-то тени.
Луна выглянула из середины огромной тёмной тучи, словно высунулась из глубокого кармана.
Она осветила идущих по улице. Теперь их было хорошо видно.
Впереди твёрдо шагал капитан Тин Тиныч. За ним шёл рослый Тельняшка. Он нёс на руках дрессированную Сардинку.
В лунном свете их лица казались совсем бледными, чешуя дрессированной Сардинки отливала зелёным серебром. Последней плелась Белка. Её голый хвост извивался между камней мостовой и казался бесконечным.
Пираты в ужасе заметались по таверне. Близнецы Джек и Джон заползли под один стол и теперь локтями и коленками выпихивали друг друга из этого убежища.
- Призрак капитана!.. - в ужасе простонала атаман Джина, оглядываясь, куда бы спрятаться.
- Призрак Тельняшки! - Одноглазик упал на колени.
- Призрак Рыбы, - пискнула Кошка.
Заметим для точности, на этот раз она даже не подумала, что вкуснее, призрак рыбы или обыкновенная живая рыба.
Дверь распахнулась.
- Сдавайтесь, разбойники! - прогремел капитан Тин Тиныч.
Пираты сбились в одну дрожащую кучу. Со стороны можно было подумать, что это какое-то желе из пиратов. Из кучи торчали дрыгающие ноги Коротышки, трясущиеся задние лапы и хвост Чёрной Кошки.
- Бросайте оружие! - приказал капитан Тин Тиныч.
На пол посыпались кривые ножи и пистолеты.
- Бросаем, бросаем, милые утопленники! Только не трогайте нас своими холодными пальчиками! - захныкал Одноглазик.
Кошка вытащила было свой пистолет из-за пояса, хотела швырнуть в общую кучу, но вдруг завертела носом, подозрительно принюхалась и отчаянно завопила:
- Капитан пахнет капитаном! Рыба пахнет рыбой!
- Призраки не пахнут! Это всем известно! - мигом сообразила атаман Джина. - Хватайте оружие, пираты! Гасите свет!
Пираты разом дунули на свечи. Таверна погрузилась в кромешный мрак.
В темноте началась возня, свалка. Невозможно было разобраться, где свои, где чужие.
- Джек, братец, где ты?
- Я тут, тут, братец Джон!
Капитан Тин Тиныч бросился на голоса близнецов, но руки его наткнулись на что-то скользкое и холодное. Это он вместо пиратов поймал Тельняшку, державшего дрессированную Сардинку.
- Кошка! Чёрная Кошка! Где ты? - срывающимся голосом крикнула атаман Джина. - Где ты?
В ответ - ни звука. Чёрная Кошка не отзывалась.
Но похоже, атаман Джина сама видела в темноте не хуже кошки.
- Пираты, за мной! Я вас выведу! - послышался её шёпот.
Коротышка в темноте наткнулся на неё и мёртвой хваткой уцепился за её юбку, за ним потянулись близняшки, потом Одноглазик, остальные пираты. Цепочкой, незаметно стали пробираться между опрокинутых столов и табуреток к выходу.
Капитан Тин Тиныч отлично понимал: если пиратам под покровом темноты удастся ускользнуть из таверны, добраться до гавани и захватить чей-нибудь корабль, то всё начнётся сначала.
К тому же в этот миг, как назло, луна снова скрылась за густую, мохнатую тучу, и уже понять, где дверь, где окно, где глухая стена, было совершенно невозможно.
Потаённо, словно шёпотом, скрипнули дверные петли. Было ясно: пока моряки, как слепые котята, тыкались во все углы, пираты нащупали дверь и… Теперь всё кончено! Теперь, как говорится, ищи ветра в поле, а корабль в море…
И в тот момент, когда, казалось, уже всё потеряно, всё погибло, пылающий, жгучий луч света ударил прямо в раскрытую дверь таверны, выхватив из мрака шайку пиратов.
Широкий луч, как стена, преградил им путь. Пираты застыли на пороге, не в силах сделать и шага навстречу этому нестерпимому свету.
Испуская стоны и проклятия, закрывая глаза ладонями, пираты попятились назад.
- Пираты! Ещё не всё потеряно! За мной, в окно! - первая пришла в себя атаман Джина и бросилась к окну. Ловко перекинула ногу через подоконник.
Но слепящий, словно раскалённый луч тут же переместился. Теперь он светил прямо в окно. Пираты вновь отступили.
Воспользовавшись их полной растерянностью, матросы «Мечты» разоружили пиратов.
Старпом Бом-брам-Сеня зажёг все свечи. Теперь таверна была ярко освещена.
Пираты сгрудились в дальнем углу испуганные, растерянные и вместе с тем полные бессильной злобы и ненависти.
А посреди таверны, между пиратами и экипажем «Мечты», сидела Чёрная Кошка и, быстро поворачивая голову, смотрела то на атамана Джину, то на капитана Тин Тиныча.
Не будем скрывать, друзья мои, вот что она думала в эту минуту:
«Проклятье! Однако я, кажется, здорово просчиталась. Я недооценила всё это благородство и мужество. Ошибочка вышла. Я думала, что коварство и хитрость всего сильнее на свете, а на самом деле…»
- Обманули меня! Заманили! - Чёрная Кошка с отчаянным визгом вдруг бросилась к капитану Тин Тинычу. Вкрадчиво мурлыкая, принялась тереться об его ноги. - Я ничего не знала! Я маленькая, глупенькая! Я нечаянно, по ошибке…
- Предательница! - с презрением воскликнула дрессированная Сардинка, и Тельняшка ласково погладил её по чешуе, чтобы хоть немного успокоить.
В это время в дверь чулана послышались глухие удары. Дверь затрещала, сорвалась с петель и с грохотом рухнула.
В комнату в клубах пыли ворвались Томми и капитан Нильс. С них ещё свисали обрывки верёвок.
Безоружные, но тем не менее полные решимости и отваги, они готовы были вступить в схватку с пиратами, но вдруг увидели перед собой капитана Тин Тиныча и весь экипаж «Мечты».
Ещё ничего не понимая, они застыли на месте.
- Это я, друзья мои, - просто сказал капитан Тин Тиныч. - Томми, твой корабль у пирса. Ты только должен снять с его мачты пиратский флаг.
Тут Томми повёл себя совсем не так, как полагается солидному капитану. Он с воплем восторга повис на шее капитана Тин Тиныча. Потом перекувырнулся через голову и сделал такое сальто-мортале, которому позавидовал бы любой циркач. И снова бросился на шею капитану Тин Тинычу.
- Интересно, кто же всё-таки так вовремя зажёг маяк? - спросил капитан Тин Тиныч.
И только тут все увидели, что в дверях таверны стоит Добрый Прохожий, а рядом с ним Белка, застенчиво глядя в пол. А под потолком, сложив крылья, молча висит вниз головой Летучая Мышь.
- Это она меня надоумила, славная милая Белка. Такая ловкая и проворная, - сказал Добрый Прохожий. - Мы вдвоём с ней втащили фонарик на Одинокую скалу. Ещё нам очень помогла Непрошеная Гостья. Конечно, мы пока что укрепили фонарик кое-как. Просто подпёрли его камнями.
- Молодец, матрос Белка, - похвалил её капитан Тин Тиныч. И Белка прямо-таки расцвела от его похвалы.
- Клянусь моим дедушкой, вы всё сделали как следует! - в восторге завопил капитан Какследует, вваливаясь в таверну.
На радостях он сгрёб в свои могучие объятия и капитана Тин Тиныча, и юного Томми, и даже капитана Нильса.
Поддерживая под локоть обессилевшего от всех волнений адмирала Колумба, вошёл капитан Жан. Впрочем, ничего не скажешь, старый адмирал держался просто молодцом. Отстранив капитана Жана, он, опираясь о шпагу, сам доковылял до стула. И тут уж просто рухнул на него, скрипнув всеми костями.
- Теперь, когда на острове есть маяк, я уже никому не нужен, - печально сказал Добрый Прохожий, - Теперь уже никто, даже при всём желании доставить мне радость, не сможет заблудиться на дорогах острова Капитанов. Как это грустно сознавать, что ты никому не нужен…
- Что вы, что вы, наш уважаемый… - Капитан Тин Тиныч чуть запнулся, но тут же закончил фразу: - Наш дорогой Смотритель Маяка!
Все капитаны от души поздравили нового Смотрителя Маяка, который, не будем скрывать, так и сиял от счастья.
- А что же делать вот с этими? - капитан Жан с презрением указал на пиратов.
- Н-да… Вообще-то, если всё делать как следует, их следовало бы вздёрнуть на рею… - с некоторым сомнением протянул капитан Какследует.
- На корм акулам, - надменно сказал адмирал Колумб.
- Мы исправимся! Мы станем хорошими! - на разные голоса запричитали пираты.
Атаман Джина, сделав над собой неимоверное усилие, улыбнулась в первый раз в жизни. Улыбка получилась жалкой, подобострастной, какой-то скошенной набок.
- И всё-таки что же нам с ними делать? Нельзя же оставить их здесь, на острове? - нахмурившись проговорил капитан Нильс.
- А что, если отправить их в плавание… в Никуда? - задумчиво предложил капитан Тин Тиныч, не спеша раскуривая свою старую трубку.
- Как это? - изумился капитан Жан. - Дорогой друг, объясните, что вы имеете в виду?
- Отправить их в Никуда на нарисованном корабле, - повторил капитан Тин Тиныч и указал на старинный потемневший рисунок, висящий на стене таверны.
В голубых кольцах табачного дыма корабль как будто ожил и покачнулся на выцветших нарисованных волнах.
- О-ля-ля! Отличная идея! - воскликнул капитан Жан.
- Туда им и дорога! - Капитан Какследует тяжело стукнул кулаком по столу.
Всем капитанам пришлась по душе эта мысль. Пожалуй, лучше ничего не придумаешь.
На другой же день капитаны принялись за дело.
Нарисованный корабль со всеми предосторожностями сняли со стены. Да и правду сказать, страшно было к нему прикоснуться, казалось, того гляди, обветшалый корабль рассыплется в прах.
По всем правилам искусства нарисованный корабль спустили на воду. Зашипели, задымились полозья на стапелях. И корабль, разрезав носом голубую, словно из жидкого стекла, воду, закачался на волнах.
Лучи закатного солнца осветили корабль. Насквозь прошили истлевшие паруса, засветились огнём в дырах обшивки, между чёрными рёбрами шпангоутов.
- Боже праведный! Да это Летучий Голландец! - Старый адмирал Колумб поднял руку, будто, ограждаясь от страшного видения.
- Полноте, адмирал, - улыбнулся капитан Тин Тиныч, - что за мрачные мысли? Просто не забывайте, сказка есть сказка.
Чёрная Кошка, вкрадчиво мурлыча, бочком подобралась к Белке.
- Белочка, раскрасавица, - уже и не зная как подольститься к ней, сладким голосом пролепетала Кошка. - Возьми меня себе в горничные. Буду когтями тебе шёрстку-хвостик расчёсывать. Может, что простирнуть надо, погладить…
- Я - матрос! - гордо вскинула голову Белка. - А у матросов горничных не бывает.
- Ласточка, милая! - метнулась Чёрная Кошка к Ласточке. - Хочешь, пойду в няньки к твоим птенчикам? Да я их… Да я с них глаз не спущу. Научу их ловить…
- Кого? Птичек? - насмешливо прищурилась Ласточка.
- Ну да, птичек! - радостно подхватила Чёрная Кошка, но, тут же сообразив, какую она сморозила глупость, с унылым видом умолкла.
Одноглазик, улучив момент, заехал ей в бок носком башмака. Ведь даже пираты презирают изменников.
Пираты нехотя поднялись на корабль.
- Ничего, мы ещё потешимся! Ещё встретим кого-нибудь и ограбим, - прошипела красотка Джина.
- Вы поплывёте в Никуда! Там вы не встретите никого! - крикнул капитан Жан.
- Погодите, мы ещё вернёмся! - Коротышка в лютой ярости погрозил капитанам квадратным кулаком.
- Из Никуда ещё никто никогда не возвращался, - покачал головой капитан Тин Тиныч.
Закатное солнце на миг ослепило капитанов. И тут же нарисованный корабль вместе со всеми пиратами исчез из глаз. Потому что нельзя проследить взглядом путь корабля, уплывающего в Никуда.
Капитан Тин Тиныч осторожно взял под руку Христофора Колумба, невольно удивившись, как тонка и хрупка под камзолом рука старого адмирала.
Не спеша, повёл его вверх по мощённой камнем дороге, туда, где уютно светил над входом в таверну узорный фонарь.
- Смотрите под ноги, адмирал, - заботливо предупредил его капитан Тин Тиныч.
- Каррамба! Проклятые пираты! Надеюсь, я могу отдохнуть теперь хоть полстолетия, - ворчал старый адмирал, с трудом переставляя ноги.
- И я надеюсь, - улыбнулся капитан Тин Тиныч. - Бодритесь, адмирал, ещё немного, и мы дома. Опирайтесь на мою руку.
- Должен вам сказать, капитан, что вы отменный моряк и человек редчайших добродетелей, - несколько высокопарно произнёс адмирал Колумб.
Капитан Тин Тиныч хотел было ответить ему какой-нибудь шуткой, но адмирал Колумб почему-то глубоко вздохнул и печально посмотрел на него своими мудрыми, ставшими совсем прозрачными от времени глазами.
- Благодарю, - серьёзно сказал капитан Тин Тиныч. - Для каждого моряка большая честь услышать от адмирала Христофора Колумба такие слова.
И, обгоняя их, тем же путём, на свет фонаря летели серые неуклюжие ночные бабочки.
Они сварливо переговаривались в сумерках, бранили ярких дневных бабочек, которые ещё сонно порхали над верхушками пальм.
- Ишь, никак не угомонятся!
- Совести у них нет!
- А уж пёстрые какие - смотреть противно.
- Сейчас наше время!
- Уже зажглись лампы, свечи, фонари! Мы будем кружиться, кружиться вокруг огня!..
Что ж, как видите, жизнь в сказке опять вошла в свою привычную колею.
А далеко-далеко в большом городе на настоящей реке Ласточка Два Пятнышка влетела в открытое окно волшебника Алёши.
Измученная нелёгким путём, Ласточка, ещё тяжело дыша, уселась на трубку телефонного аппарата, стоявшего на столе, и устало сложила стройные крылья.
- О дорогая, рассказывай со всеми подробностями, прошу тебя, ничего не пропускай! - в нетерпении воскликнул волшебник Алёша.
Кот Васька тоже с ленивым видом приплёлся, прыгнул на спинку дивана, пристроился там, уставив зелёные глаза в пустоту.
Даже джинн ради такого случая выбрался из своего термоса. Он уселся в самом тёмном углу, скрестив по-турецки ноги.
- Нисколько не сомневаюсь, эти капитаны, эти выскочки и зазнайки, как всегда, сделали всё не то и не так, - презрительно скривив губы, пробормотал он.
Ласточка, торопясь и волнуясь, но стараясь ничего не пропустить, рассказала о том, как пираты захватили «Мечту». С гордостью поведала она о мужестве капитана Тин Тиныча и его друзей.
- Так вот почему пиратка Джина и Чёрная Кошка не захотела со мной познакомиться. Теперь понятно… - задумчиво сказал волшебник Алёша. - Я мог кое-что заподозрить…
- Ну, а если сравнить кошку Мурку с нашего двора и эту Чёрную?.. - надменно и мрачно спросил кот Васька. Он вообще считал, что кошка Мурка верх совершенства, и ревниво страдал, когда речь заходила о других кошках.
- Что вы! Никакого сравнения! - горячо воскликнула Ласточка. - Ваша Мурка такая милая и обаятельная. И потом, она совсем не ловит птиц с тех пор, как мы познакомились.
Кот Васька с деланным равнодушием отвернулся, но по всему было видно, что ему приятно это слышать. Глаза его словно налились по края прозрачным золотом.
- Надо было просто-напросто сбросить всех пиратов в ближайшую бездонную бездну, и весь разговор, - проворчал джинн и махнул рукой. - Э, да что с вас взять…
- Ох и устала же я… - вздохнула Ласточка Два Пятнышка, проводя клювом по пёрышкам, приглаживая их, - Сначала океан Сказки, потом другой океан… Проведаю детей, отдышусь немного и полечу к тому мальчику, который меня нарисовал, ну к маленькому Тин Тинычу. Ведь это он смастерил «Мечту», и, думаю, ему будет интересно узнать о приключениях его кораблика.
- Ещё бы не интересно, конечно, интересно, очень даже интересно… - рассеянно повторил волшебник Алёша. Он на мгновение о чём-то глубоко задумался. - А как вы полагаете, друзья мои, уж не записать ли мне всю эту совершенно невероятную и удивительную историю? По-моему, она вполне достойна этого. Думаю, многим ребятам будет интересно узнать об острове Капитанов.
- Пожалуй, стоит, отчего же нет, - лениво протянул кот Васька. Но на самом деле он был просто в восторге. Тщеславному коту очень льстила мысль попасть в сказку.
- Делать тебе нечего, о повелитель. - Джинн с укором покачал тяжёлой головой. Он широко зевнул, выпустив при этом изо рта клуб чёрного дыма с тусклыми искрами.
- Это ты напрасно, - сказал волшебник Алёша. - Я приглашу художника, чудесного художника, и он нарисует твой портрет. Разве тебе не хочется?
Джинн резко вскочил на ноги, не рассчитав, гулко стукнулся макушкой о потолок. Привычно задрожали и зазвенели хрустальные подвески на люстре.
- Прекрасная мысль, о повелитель, великая мысль! - в восторге взревел джинн, - Пусть, пусть он нарисует мой портрет! А то рисуют не джиннов, а каких-то жалких уродцев, убогих карликов, совсем не похожих на прекрасных живых джиннов.
А теперь тс-с-с! Волшебник Алёша сел за стол и погрузился в работу.
Глазастик и ключ-невидимка
Повелитель волшебных ключей-3
Повесть-сказка
^Воспроизведено по изданию^
ГЛАВА 1
РАЗГОВОР С КОТОМ ВАСЬКОЙ. И ГЛАВНОЕ:
ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН РИСУЕТ СКАЗОЧНЫЙ ГОРОД
Вася Вертушинкин положил на стол лист бумаги, достал новые акварельные краски, старую любимую кисточку, сел на стул и задумался.
Он так глубоко задумался, что даже не заметил, как мимо него прошла мама и поплотней прикрыла форточку.
- Уроки выучил? - спросила мама особым голосом, которым все мамы на свете спрашивают про отметки и уроки.
- М-м… - невнятно ответил Вася Вертушинкин.
- Выучил? - повторила мама.
Вася Вертушинкин промолчал, а мама, взглянув на сосредоточенное лицо сына, не стала больше спрашивать.
«Что бы мне нарисовать? - подумал Вася Вертушинкин. - Что-нибудь такое, чего я раньше не рисовал».
Вася Вертушинкин очень любил рисовать. А с тех пор как он подружился с волшебником Алёшей, он был готов рисовать с утра до вечера. Он бы даже ночью рисовал, если бы мама разрешила и спать не хотелось.
Но постойте, постойте, друзья мои, ведь вы ничего не знаете! Ну да, вы, наверно, даже не знаете, кто такой волшебник Алёша!
Дядя Алёша, как звали его все ребята во дворе, жил в новом высоченном доме. Вася Вертушинкин из своего окна мог видеть балкон дяди Алёши, и верёвку, натянутую на балконе, и цветы, которые цвели круглый год и ничуть не боялись самых лютых морозов. Прямо из снега выглядывали доверчивые маргаритки и внимательные анютины глазки. И всем было ясно - волшебные это цветы. Никто даже особенно не удивлялся. Потому что такая уж профессия у дяди Алёши - волшебник.
Всем было известно, что волшебник Алёша любит детские рисунки. У него в комнате одна стена с полу до потолка была завешана всякими картинками. Посередине висело рогатое оранжевое солнышко. Рядом с ним ёлки, похожие на зелёные юбочки. А ещё портрет девочки с тремя большими голубыми глазами. Два глаза у девочки были весёлые, а один грустный.
Вы только посмотрите, любовался картинками волшебник Алёша, - как хорошо и чудесно нарисовано!
Однажды Вася Вертушинкин нарисовал смешного полосатого кота, внизу написала «Портрет кота Васьки» - и пода рил его дяде Алёше. Этот кот до того понравился дяде Алёше, что он взял и оживил его. Не верите? Но всё было именно так. Дядя Алёша прочёл какое-то волшебное заклинание и оживил.
С тех пор этот кот так и жил по очереди то у волшебника Алёши, то у Васи Вертушинкина. И если кто не знал, что когда-то прежде он был просто нарисованным и висел на стене в рамочке, тот просто не обратил бы на него никакого особого внимания. Ну, кот и кот. Ну, полосатый, глаза хитрющие, а так ничего особенного.
А вот если повнимательней приглядеться, то становилось заметно, что кое-чем кот Васька всё же отличается от других котов. Вот, например, одна полоска на спине казалась немного размытой, не такой яркой, как остальные. Это оттого, что Вася Вертушинкин, когда рисовал кота Ваську, нечаянно пролил на рисунок воду. И ещё правое ухо у кота Васьки было чуть короче левого, а самый кончик словно в воздухе расплывался. Это опять-таки оттого, что Вася Вертушинкин правое ухо резинкой стёр, а дорисовать не то забыл, не то поленился.
К тому же добавим, что кот Васька, после того как волшебник Алёша его оживил, научился отлично разговаривать. У кота Васьки был весёлый нрав. Он любил поболтать, пошутить, рассказать какую-нибудь забавную историю из кошачьей жизни. Но вступал в беседу он только с близкими друзьями, человек же посторонний, сколько ни старался, и слова от него не мог добиться.
Итак, Вася Вертушинкин сидел, глубоко задумавшись, а кот Васька лежал на столе под лампой и, сладко потягиваясь, всё время норовил вытянуть лапы и положить их прямо на белый лист бумаги.
- Так что же мне нарисовать? - уже вслух сказал Вася Вертушинкин.
- Видно, делать тебе нечего, пушистый Вертушинкин, - усмехнулся кот Васька. - Ведь всё равно самое интересное, самое главное ты уже давно нарисовал. Я имею в виду мой портрет. Зачем же ещё что-то придумывать? Только время попусту тратить. Логично? Логично!
- Так ведь у Кати сегодня день рождения, - окунув кисточку в стакан с водой, сказал Вася Вертушинкин. - А ей нравятся мои рисунки. Вот я и хочу ей что-нибудь в подарок нарисовать.
- Суета всё, зевнул кот Васька, - Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Если пушистый Алёша спросит, где я, скажи ему, что я на крыше. Вторая труба справа. Мурка всегда там на солнышке греется. А если ночью оттуда на луну смотреть, то луна совсем близко, просто лапой достать можно.
Кот Васька не спеша направился к двери. На пороге он обернулся и с деланным равнодушием добавил:
- Удивляюсь я на пушистого Ал>шу, честное слово. Ну никуда без спросу пойти нельзя. Беспокоится обо мне, словно я маленький котёнок. Куда идёшь, да когда вернёшься… по сторонам гляди, да под машину не угоди…
Кот Васька самодовольно улыбнулся и исчез за дверью.
Вася Вертушинкин подпёр щёку рукой, глядя на белый лист бумаги. Что же всё-таки нарисовать? Может быть, морской бой или парашютистов в воздухе и самолёты? А может быть, вазу, а в ней цветы? Всё-таки Катька девчонка, ей, наверно, больше цветы понравятся.
Катя училась с Васей Вертушинкиным в одном классе, сидела с ним на одной парте, но почему-то всякий раз, когда Вася Вертушинкин смотрел на неё, он удивлялся.
Удивлялся, что у неё такие ровно заплетённые косички и слишком глубокие прозрачные глаза. Ему казалось, если долго-долго смотреть в её глаза, то он увидит там что-то необыкновенное, чего он раньше никогда не видел и не знал.
«А нарисую-ка я сказочный город, - решил Вася Вертушинкин. - Всё-таки что-то новенькое».
Он стал рисовать город с крутыми черепичными крышами и узорными флюгерами.
Кап! - упала с кисточки голубая капля. Она повисла над сказочным городом, как роза-снежинка.
- Пусть будет зима! - сказал себе Вася Вертушинкин, и, словно подхваченные порывом ветра, закружились голубые снежинки над крышами и башенками сказочного города.
Вася Вертушинкин принялся рисовать весёлый хоровод на площади.
Он нарисовал смеющуюся девчонку, чем-то чуть-чуть похожую на Катю. Девочка смеялась. Смеялись её большие глаза, с ресницами длинными, как сосновая хвоя.
«Может быть, сделать ей глаза чуть поменьше? - засомневался Вася Вертушинкин. - Нет уж, пусть такими остаются. Ещё испорчу. Зато они как звёзды».
Ветер раздувал её голубую юбочку, похожую на перевёрнутый цветок колокольчик.
Девочку в пышной голубой юбке держала за руку тоненькая девушка с длинными волосами.
Вася Вертушинкин выскреб из баночки остатки золотой краски, и волосы девушки чистым золотом полились ей на плечи и дальше до земли, до башмаков, напоминающих ореховые скорлупки.
Девушка улыбалась тихо и нежно юноше в старой поношенной куртке и в старом плаще. А тот улыбался ей в ответ.
Рядом с ними Вася Вертушинкин нарисовал весёлую женщину в пёстром платье, этакую хохотушку, которая никогда не унывает.
Все люди на площади держались за руки и улыбались.
Неслышный смех словно дрожал и позванивал в воздухе. Или это позванивали, сталкиваясь, голубые розы-снежинки.
«Здорово получается», - подумал довольный Вася Верту-шинкин.
Вася встал, чтобы полюбоваться на рисунок издали. И вдруг он увидел нечто невероятное. Он просто глазам своим не поверил.
Девочка в голубом платье больше не смеялась. Улыбка исчезла с её лица. Испуганно и печально глядели большие немигающие глаза. Даже голубая юбочка сложилась, как веер, потускнела и повисла унылыми серыми складками.
Грустно и как-то безнадёжно смотрела золотоволосая девушка на печального юношу.
И весь город, казалось, загрустил. Тяжёлые, засыпанные снегом крыши словно вдавили дома в сугробы. Свечи в окнах притушили свои огненные язычки.
- Вот это да! - воскликнул поражённый Вася Вертушинкин. - Это уже чудеса какие-то! А если чудеса, то… рвану к Катьке сперва, расскажу ей всё. И вместе с ней к волшебнику Алёше…
ГЛАВА 2
УЛЫБКА КОТА ВАСЬКИ И ГЛАВНОЕ: ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Утро было серое, пасмурное. Низко плыли тучи мышиного цвета, и казалось, вот-вот пойдёт не то дождь, не то снег.
У волшебника Алёши с утра побаливала голова.
«Заварю-ка я чай покрепче и сяду за работу», - решил волшебник Алёша.
Волшебник Алёша любил очень крепкий чай и заваривал его не спеша, по всем правилам.
Конечно, ему ничего не стоило при помощи заклинания превратить холодную воду из крана в горячий чай. Но он предпочитал обычный чай, а не волшебный. Ему казалось, что у волшебного чая и вкус не тот, и аромат какой-то не настоящий, и вообще не то, не то!
Итак, волшебник Алёша стоял возле плиты, в задумчивости ожидая, пока закипит вода в чайнике.
Из комнаты донёсся гулкий бой старинных часов. Звук этот был какой-то необычный: взволнованный, даже тревожный.
- Странно, часы бьют совсем не вовремя, - удивился волшебник Алёша. - Что бы это значило?
В тот же миг волшебник Алёша услышал лёгкий шорох у себя за спиной. Он стремительно обернулся.
Позади него, прижавшись к стене, стоял совершенно незнакомый человек.
На незнакомце был плащ из тусклого серого бархата, с вышитым по краю узором из золотых снежинок. На голове шляпа с павлиньим пером, падавшим на плечо. Перо заканчивалось ярким зелёно-синим переливчатым пятнышком, чем-то напоминавшим широко открытый глаз.
И тут волшебник Алёша даже несколько растерялся: этот глаз на конце пера смотрел на него пристально и неотрывно.
Лицо незнакомца было почти невозможно рассмотреть: тень от низко надвинутой шляпы скрывала его.
«Дверь на лестницу, как всегда, открыта, это правда. Кот Васька только и делает, что шастает то во двор, то обратно. Но я не слышал шагов этого незнакомца, а у меня такой острый слух, - промелькнуло в голове у волшебника Алёши. - Остаётся предположить одно: он прошёл прямо сквозь стену…»
Волшебник Алёша не слишком удивился. Как всякий волшебник, он привык к самому неожиданному и необыкновенному.
И всё-таки голос волшебника Алёши чуть-чуть дрогнул, когда он сказал:
- Присаживайтесь, прошу вас! - и придвинул таинственному гостю белую кухонную табуретку.
Незнакомец, как показалось волшебнику Алёше, с некоторым трудом отделился от стены и уселся на табурет.
«Какие, однако, у него неприятные глаза, - невольно подумал волшебник Алёша. - Острые… Взгляд вонзается, как колючка. И вместе с тем движения чересчур мягкие, скользящие… Впрочем, не будем делать преждевременных выводов. Для начала неплохо было бы заставить его разговориться».
- Устраивайтесь-ка поудобнее, - любезно сказал волшебник Алёша, - давайте ваш плащ. Я его повешу в передней на вешалку.
Но незнакомец только покачал головой, пальцы его гибко зашевелились, словно отстраняя что-то невидимое.
- Может быть, чашку чая? - предложил волшебник Алёша, стараясь рассеять неловкость первых минут знакомства. - Как раз закипает. Я сейчас заварю отличнейший чай. Но вы с дороги и, наверно, проголодались. Ах, какой же я, право! В момент приготовлю вам яичницу.
Но загадочный гость только снова покачал головой.
- Я к вам по делу и совсем ненадолго, - сказал он. Голос у него был вкрадчивым, мягкий и словно закладывал уши ватой.
- По делу? - переспросил волшебник Алёша, - Пожалуйста, если я только смогу помочь. В таком случае, отчего же мы на кухне? Пройдёмте в комнату. Вот сюда.
Незнакомец неслышными шагами пошёл вслед за волшебником Алёшей. Он ступал так легко, словно скользил по воздуху. Волшебник Алёша даже оглянулся, чтобы убедиться, идёт он за ним или нет.
Войдя в комнату, незнакомец, как ночная птица, быстрым рыщущим взглядом поглядел по сторонам, выбрал самый тёмный угол и опустился в низкое кресло.
- Мне нужны ключи, - негромко сказал он.
- Ключи? - удивился волшебник Алёша.
- Да, да, ключи, - нетерпеливо повторил незнакомец. - Именно. А что же ещё?
- Какие ключи, простите? - спросил волшебник Алёша.
- Как это какие? Мне нужны ключи от всех сказок! - воскликнул незнакомец и с беспокойством добавил - Может, я не туда попал? Вечно эта путаница с адресами. Вы - волшебник, надеюсь? Хоть в этом нет ошибки?
Волшебник Алёша растерянно кивнул. По правде говоря, он ровным счётом ничего не понимал.
- Тогда у вас должны быть ключи от сказок, от всех сказок… - Тут голос загадочного гостя упал до шёпота - У одной Спящей Красавицы имеются тридцать три улыбки на разные случаи жизни.
- Ключи… Ну, не совсем так, - несколько сбивчиво принялся объяснять волшебник Алёша. - Вернее, не ключи, а волшебный мел. Вы рисуете этим мелом ключ на какой-нибудь двери и входите через эту дверь в любую сказку…
- Да, да! Без стука, без спроса, - лихорадочно подхватил незнакомец. Пальцы его рук гибко зашевелились, как водоросли под водой. - В любую сказку, куда пожелаю. Беспрепятственно. Неожиданно, когда все беспечно спят. Я могу и ночью подкрасться… А у вас есть этот волшебный мел?
- Кажется, ещё остался кусочек, - в задумчивости потёр лоб волшебник Алёша.
- Дайте мне его, дайте! - глухо проговорил незнакомец. Глубоко в его глазах вспыхнул тусклый красноватый огонь.
- Но, простите, зачем он вам? - внимательно вглядываясь в незнакомца, спросил волшебник Алёша.
- Для того, чтобы… - тут загадочный гость замолчал и, оттолкнувшись пятками от пола, вместе с креслом отодвинулся подальше в тёмный угол.
Чем больше волшебник Алёша присматривался к своему гостю, тем тяжелее становилось у него на душе. Ему неприятен был острый, пронизывающий взгляд незнакомца и медленные, словно усыпляющие движения его рук.
Волшебнику Алёше даже показалось, что тени из всех углов стягиваются к незнакомцу и окружают его тёмным кольцом.
«Нет, положительно ему нельзя доверить волшебный мел, - решил волшебник Алёша. - Совершенно не ясно, что он замышляет. Думаю, что-то недоброе. Как вы считаете? О, несомненно…»
Видимо, простодушный волшебник Алёша не смог скрыть своих мыслей, и его проницательный гость догадался, о чём он думает.
- В таком случае продайте мне его. - Незнакомец наклонился вперёд.
- Это вы бросьте! Я не торгую волшебством! - возмутился волшебник Алёша.
- Не притворяйтесь! - Незнакомец презрительно скривил узкие губы, - Это пустые отговорки: всё на свете продаётся. Дело только в цене. Так назначьте её, любезнейший. Мой повелитель щедро заплатит вам.
- Мы не поймём друг друга, - устало покачал головой волшебник Алёша. - Я не отдам вам волшебный мел ни за какие сокровища на свете.
Глаза незнакомца злобно сузились.
- Вы ещё пожалеете об этом! - прошипел он.
Незнакомец резко вскочил, с досадой одёрнул зацепившийся за ручку кресла бархатный плащ.
- Вы мне угрожаете? - тихо сказал волшебник Алёша и улыбнулся.
Странный посетитель неожиданным осторожным движением протянул руку, словно возле губ волшебника Алёши порхала невидимая бабочка и он хотел её поймать. Волшебник Алёша невольно отшатнулся.
Но незнакомец тут же отступил назад, и его хищно скрюченные пальцы разжались.
- Улыбаетесь! - с бессильной яростью прошептал он. - О, если бы мы были в сказке!.. Там бы я быстро отнял у вас вашу доверчивую и беззащитную… А здесь… здесь я бессилен.
- Мяу! - послышался сладкий голос, и в щёлку двери, вильнув плоским телом, вошёл кот Васька.
Он весь лучился благодушием, уютной ленью и радостью. Он улыбался. Он просто не мог не улыбаться. Ещё бы! Ведь только что кошка Мурка, сидя возле трубы на крыше, призналась ему, что ей больше всего нравится шерсть полосатой расцветки. И мило, и практично. А вы только поищите во всём городе кого-нибудь полосатей, чем кот Васька! Уверяю вас, не найдёте. Ну, как тут не улыбнуться, скажите на милость!
- Нет, это уже слишком! Даже какой-то жалкий кот смеет улыбаться! - в ярости воскликнул незнакомец. Он пристально вгляделся в кота Ваську. - Что это? Да он нарисованный! Нарисованный кот! Живая сказка… В таком случае он мне подвластен!
Незнакомец сделал несколько мягких неслышных шагов, приблизился к коту Ваське, наклонился и вдруг легко, почти ласково коснулся его усов. Он как будто схватил что-то невидимое.
Кот Васька испуганно прянул в сторону, а загадочный гость попятился к стене, прячась в тень книжного шкафа.
Волшебник Алёша с изумлением увидел, что незнакомец не то уходит в стену, не то тает в воздухе.
Он становился всё прозрачней, сквозь него уже начали просматриваться букетики фиалок, нарисованные на обоях.
Некоторое время на стене был ещё виден слабо очерченный силуэт человеческой фигуры. Но скоро и он исчез.
И только шляпа незнакомца с длинным павлиньим пером, покачиваясь, осталась висеть, случайно зацепившись за гвоздь, вбитый в стену.
- Ничего себе! - с трудом переведя дух, сказал волшебник Алёша, - Немало я повидал за свою жизнь, но такого… Что скажешь, друг Васька?
Тут волшебник Алёша увидел, что кот Васька, встав на задние лапы и отчаянно вытянув шею, заглядывает в старинное зеркало, висящее над столом.
Кот Васька озабоченно поворачивал голову из стороны в сторону, топорщил усы, шевелил ушами.
- Что ты кривляешься? Придумал ещё - смотреться в зеркало! Что за мода! - сердито прикрикнул на него волшебник Алёша.
- Да, пускаете в квартиру всех, даже не спрашиваете «кто?», - проворчал кот Васька, продолжая разглядывать себя в зеркало. - И вот, пожалуйста, уж и не знаю, как он ухитрился, а только схватил мою улыбку и - в карман. Мало того, что я нарисованный, теперь и без улыбки остался!
- Не может быть! - воскликнул волшебник Алёша.
Он подхватил кота Ваську, оглядел его и посадил перед собой на край стола.
- Довольно глупостей, сейчас же улыбнись! - строго приказал он.
Кот Васька поднял на него несчастные, испуганные глаза.
- Не могу, - жалобно сказал он. - Не получается. Пропала моя улыбочка, как мышь в понедельник.
ГЛАВА 3
ДЖИНН В ГОЛУБОМ ТЕРМОСЕ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЁША ОТПРАВЛЯЕТСЯ В СКАЗКУ
Волшебник Алёша налил стакан крепкого чая, да так и забыл его выпить.
«Странно, можно даже сказать, невероятно, - рассуждал волшебник Алёша, припоминая визит таинственного незнакомца. - Для чего ему понадобился волшебный мел? И потом, отобрать улыбку у нарисованного кота? Зачем, спрашивается?..»
Кот Васька, свернувшись клубком, спал на диване. Его от всех огорчений клонило в сон.
- Посплю подольше, - в таких случаях говорил кот Васька. - Проснусь, а может быть, все неприятности разбежались. Или их, как собак, на цепь посадили.
В передней послышались голоса, топот ног.
- Входите! Кто там? - позвал волшебник Алёша.
В комнату вбежали Вася Вертушинкин и Катя. Оба запыхались.
- Дядя Алёша, - торопясь и волнуясь, начал Вася Вертушинкин и положил на стол перед волшебником Алёшей рисунок, скатанный в трубочку. Бумага развернулась, чуть загибаясь по краям. - Я нарисовал… Может, вам некогда, вы чай пьёте… Здравствуйте! А то я не поздоровался… Вот смотрите!
Волшебник Алёша отхлебнул глоток чаю.
- Ну, грустный город, вижу, - сказал волшебник Алёша, разглядывая рисунок. - Что ж, очень неплохо, надо признаться. И по цвету красиво. Только не пойму, почему тебе пришло в голову нарисовать столько грустных людей? И всё вокруг такое грустное. Эти дома, башни, снежинки…
- Да они сами, честное слово! - закричал Вася Вертушинкин. - Я не хотел! Я их весёлыми нарисовал. А они сами взяли и загрустили.
- Не может быть! - изумился волшебник Алёша.
Катя наклонилась над рисунком, закусила зубами кончики косичек, чтоб не свисали вниз, не загораживали нарисованный город.
- У этой девочки что-то блестит вот тут, - сказала Катя и потрогала пальцем свою щёку. - Слеза?
Странно, весьма странно. - Волшебник Алёша тоже наклонился над рисунком. - Может быть, тебе только показалось, что ты их весёлыми нарисовал? Думал о чём-нибудь печальном, вот они такими и получились?
- Да нет же. Правда, они сами, честное слово, - упрямо повторил Вася Вертушинкин.
- Тогда вот что. - Волшебник Алёша потёр лоб ладонью, - Я дам тебе краски. Попробуй-ка их немного развеселить.
Волшебник Алёша достал из ящика письменного стола кисточки и краски, и Вася Вертушинкин принялся снова старательно рисовать улыбки.
Он начал с большеглазой девочки.
Её лицо от улыбки сразу ожило, посветлело, на щеках засветился нежный румянец. Ветер раздул голубую юбку, похожую на цветок колокольчик.
Вот уже заулыбалась девушка с золотыми волосами, похожая на нищую принцессу. От её волос повеяло мягким теплом.
Вася Вертушинкин ещё рисовал улыбку женщине в пёстром платье… А большеглазая девочка уже перестала улыбаться, румянец её погас. Девушка и юноша разжали руки, будто между ними, разлучая их, встала печаль.
И снова толпа грустных людей стояла на площади грустного города и сверху па них падали крупные розы-снежинки.
- Эта девочка, - прошептала Катя, - до чего же она грустная. А глаза какие большущие… Мне почему то кажется, её так и зовут: Глазастик.
- Невероятно! Ох!.. - Волшебник Алёша выпрямился и потёр поясницу, - Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Они не могут улыбаться!
- И я не могу, - Кот Васька зашевелился на диване, сокрушённо вздохнул, - Нет у меня больше моей милой, обаятельной улыбки. Вот скажите, как я теперь во двор выйду? Мне не кто-нибудь, мне сама кошка Мурка говорила: «Что я в тебе ценю, кот Васька, так это чувство юмора». Кому я теперь без улыбки нужен?
Кот Васька прыгнул на стол, уселся прямо посередине рисунка, поднял кверху морду, чтобы все видели, какой он грустный и несчастный.
- Такая тоска на душе… - пожаловался он. - Думал, посплю, легче станет… Нет!.. Даже сливок не хочется.
Волшебник Алёша взял кота Ваську, посадил к себе на плечо.
Всё это достаточно необычно, всё это надо хорошенько обдумать, сказал волшебник Алёша, в рассеянности смахивая кошачью шерсть со своей уютной домашней куртки. - Если вы не возражаете, ребятки, рисунок я оставлю у себя. А вы пока идите, веселитесь. К тебе, наверно, уже собираются гости, Катя.
Катя ахнула и схватилась за щёки. Ну конечно же, как она могла забыть, И мама, наверно, волнуется…
Ребят словно ветром сдуло. А волшебник Алёша сел на стул и, глядя на странный рисунок, погрузился в глубокое раздумье.
Одно было очевидно: в какой-то сказке случилась беда. Но что это за сказка? Что там стряслось? Чем можно помочь этим грустным людям? Их печальные, омрачённые лица словно взывали о помощи и участии.
«С джинном, что ли, посоветоваться? - с сомнением подумал волшебник Алёша. - Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно… Но, может быть, это и есть как раз тот самый крайний случай?»
Прошу вас, не улыбайтесь, друзья мои! Да, да, это всё истинная правда: у волшебника Алёши был джинн. И, если вдуматься, это вполне естественно. Ну, что за волшебник без джинна?
Веда только, что медный кувшин, в котором прежде обитал джинн, от времени пришёл в полную негодность. Дно у него прохудилось, ручка отвалилась и где-то затерялась.
Пришлось подыскать для джинна новый волшебный сосуд. Это оказалось не так-то просто. Обидчивому и самолюбивому джинну все кувшины и вазы казались жалкими и недостойными.
Наконец, джинн облюбовал себе старый голубой термос. Ему понравилось, что термос внутри такой блестящий и гладкий.
Итак, волшебник Алёша достал с полки голубой термос. Он смахнул ладонью пыль с пластмассовой крышки и вытянул потемневшую пробку.
Послышался оглушительный грохот и свист.
Из горлышка термоса, рассыпая мерцающие искры, вырвалась тонкая струйка дыма. Разрастаясь, она поднялась до самого потолка, сгустилась, темнея, и превратилась в огромного джинна.
От его могучего дыхания качнулась люстра, звеня пыльными подвесками, взлетели к потолку шторы.
«Любит старик эффекты. Древнейший, можно сказать, джинн, а ведёт себя хуже мальчишки, - не без досады подумал волшебник Алёша. - Впрочем, может быть, я неправ, и в этом есть своя особая прелесть…»
- Послушай, как насчёт того, чтобы отправиться со мной в сказку? - спросил волшебник Алёша.
- В сказку, о мой благородный повелитель? - в восторге взревел джинн, - Мои ничтожные уши не ослышались? В сказку? О, как я счастлив! Сколько унылых тысячелетий я безнадёжно мечтал об этом, обливаясь слезами!
- А ты не отвык от сказки? - немного засомневался волшебник Алёша, - Ты вот телевизор любишь смотреть, на такси кататься. А на той неделе, помнишь? Я велел тебе вытереть пыль с люстры, а ты что? Удрал из квартиры и два часа ездил на лифте вверх-вниз, вверх-вниз. Ох, боюсь, боюсь, забыл ты, что такое сказка. Королевские дворцы, стража и всякое прочее.
- Не сомневайся! - самодовольно усмехнулся джинн. - Сказка - мой дом родной. Я, можно сказать, воспитан в королевских дворцах, на коврах, среди мраморных колонн. Смело положись на меня во всём, о повелитель!
- Ты ещё учти, что моё волшебство там бессильно, - прервал его волшебник Алёша. - В сказке я просто гость. Обычный гость, не более того. Так что всякое может случиться.
- О повелитель! Клянусь чудесным термосом, это будет для тебя весёлой прогулкой! - взревел джинн. - Пикник на полянке. Отдых в выходной день. Я буду сдувать с тебя пылинки, ты не будешь знать в сказке никаких забот!
- Что ж, в таком случае отправимся в сказку, - с не вольным вздохом сказал волшебник Алёша. - Остаётся только выбрать дверь, на которой нарисовать ключ волшебным мелом.
- А чем тебе не подходит этот милый книжный шкаф, о повелитель? - предложил джинн, стараясь сдержать раскаты могучего голоса. - Клянусь своей чалмой, в этом шкафу столько волшебных книг, что он просто насквозь пропитался волшебством. А как таинственно скрипят его дверцы!
- Подходит, - рассеянно кивнул волшебник Алёша. - Что ж, пожалуй, последую твоему совету.
- Неужели скоро я окажусь в сказке!.. - Джинн даже зажмурил глаза от удовольствия.
Затем деликатно, на цыпочках, чтоб не потревожить волшебника Алёшу, подошёл к термосу, начал сжиматься, таять и, наконец, превратившись в тонкую струйку дыма, исчез в узком горлышке.
Волшебник Алёша плотно завинтил термос и поставил его на край стола. Шею закутал толстым вязаным шарфом. Совершенно неизвестно, какая погода ожидает его в сказке. Затем он принялся выдвигать один за другим ящики письменного стола.
Волшебный мел! Он должен быть где-то тут. Наконец волшебник Алёша отыскал его в старой железной коробочке из-под чая.
С трудом сдерживая волнение, волшебник Алёша нарисовал на дверце книжного шкафа большой ключ старинной формы, украшенный сложным узором.
Главное, ничего не забыть! Так, так. Носовой платок. В сказку без носового платка? Ни в коем случае. Термос с джинном? Непременно. Ах да! Захватить ещё шляпу сегодняшнего таинственного гостя. Надо всё-таки вернуть её владельцу. Вдруг он повстречает его в сказке.
Волшебник Алёша снял с гвоздя шляпу с павлиньим пером. Ему показалось, что иссиня-зелёный глаз на конце пера странно подмигнул ему.
Теперь, кажется, всё. Кажется, ничего не забыл.
Осталось только остановить волшебные часы.
Волшебник Алёша подошёл к часам, придержал рукой маятник. Теперь время для него остановилось. Теперь он вернётся домой из сказки в тот самый миг, как остановился маятник.
Чуть громким от волнения голосом волшебник Алёша проговорил заклинание:
Сказка, близко иль далёко,
Сказка, низко иль высоко,
Где ты прячешься теперь?
Открывайся в сказку, дверь!
Протяжно заскрипели дверцы старого книжного шкафа и медленно растворились.
Волшебник Алёша невольно задержал в груди дыхание, зажмурился и шагнул прямо в книжный шкаф.
Ему показалось, что воздух как будто уплотнился. Верхняя полка книжного шкафа, которую он недавно вставил, пришлась как раз на уровне груди. Волшебник Алёша почувствовал лёгкий толчок, словно полка прошла сквозь него.
- Ты в сказку? И конечно, в ту самую! - вскричал кот Васька. - И я с тобой. Нет, я выцарапаю у него свою улыбку назад! Уж будьте спокойны!
Кот Васька одним махом слетел с дивана. Волшебник Алёша даже не заметил, как он проскочил у него между ног.
- Дядя Алёша, у вас дверь не заперта! - послышался запыхавшийся Катин голос.
Катя весело вбежала в комнату. Она держала тарелку, на которой лежал большой кусок домашнего торта.
- Мама сказала, чтобы я вас угостила! - закричала Катя. - Он вкусный-вкусный-превкусный! Это я сама пекла.
Катя вбежала как раз в тот момент, когда волшебник Алёша проходил сквозь книжный шкаф. Она ещё успела увидеть спину волшебника Алёши и перекинутый через плечо конец мохнатого полосатого шарфа.
- Дядя Алёша, вы куда? - воскликнула Катя. - А торт попробовать? Хоть кусочек. А то я обижусь…
И Катя просто влетела вслед за волшебником в распахнутый книжный шкаф.
Но волшебник Алёша уже не слышал Катиного голоса. В лицо ему ударил стремительный, слепящий порыв ветра. Очки сползли ему на нос.
Волшебник Алёша загородился локтем от острых снежинок, стараясь не уронить при этом термос да ещё удержать шляпу с извивающимся на ветру пером…
Волшебник Алёша поправил очки и огляделся.
Он стоял на площади сказочного города.
Был вечер. Смеркалось. В узких окнах, приседая, пугливо мигали язычки свечей. Тихо позванивая, падали небывало крупные розы-снежинки.
- …Хоть кусочек! - крикнула Катя и налетела сзади на волшебника Алёшу. Она ахнула и уронила тарелку с тортом.
- Не могли предупредить, что тут зима, - проворчал кот Васька, прижимаясь к ноге волшебника Алёши. - Ух, какой ветрище! Того гляди, унесёт.
- П…постойте, друзья, вы-то как тут оказались? - заикаясь, спросил волшебник Алёша. - Вас только не хватало! Катя, ты зачем?..
Но Катя, казалось, не слышала вопроса. Широко открытыми глазами она смотрела на незнакомый город, на островерхие крыши, с которых местами сполз снег, открыв отсыревшую тёмную черепицу.
- Это… это у вас за шкафом? - еле слышно прошептала она.
- Ну, успокойся, Катя, ничего, ничего. Ты только… Ну не надо… - сбивчиво проговорил волшебник Алёша, стараясь успокоить бледную и перепуганную девочку. - Всё обойдётся, вот увидишь. Это только вначале так необычно. Приглядишься, и ничего… К тому же мы скоро назад.
Ах, волшебник Алёша, волшебник Алёша! Как же можно быть таким рассеянным? Ведь чтобы вернуться домой, нужно нарисовать на какой-нибудь двери ключ волшебным мелом.
А где же волшебный мел? Да он так и остался лежать на уголке письменного стола, где забыл его волшебник Алёша.
Волшебник Алёша уже давно собирался порыться в своих книгах и найти подходящее заклинание и навсегда разделаться со своей рассеянностью. Но всё по той же рассеянности он каждый раз забывал отыскать нужное заклинание, и вот к чему это привело.
ГЛАВА 4
КОРОЛЬ КРАПОДИН ПЕРВЫЙ. И ГЛАВНОЕ: ЗОЛОТЫЕ ПОЮЩИЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ
Ступени, кружась вокруг каменного столба, уходили вниз, в темноту.
Но вот откуда-то из глубины появился слабый, неровный свет - это был свет факела.
Король осторожно, боясь оступиться, спускался по ступеням. Снизу тянуло сыростью и гнилью. Мерно падали капли воды, как стеклянные, разбивались о каменные ступени, стекали в трещины, обведённые ржавым мхом.
Послышалось глухое бормотание:
- Растереть вместе сандал, камень гиацинт, красный коралл, белый коралл, мускус, хвост саламандры, соловьиные язычки, горсть пшеницы… три дня томить на малом огне в медном сосуде, перелить в глиняный сосуд, остудить…
«Старый, выживший из ума Мираклюс, - раздражённо подумал король, - Как мне это надоело. К тому же здесь такой леденящий холод. Не схватить бы насморк…»
Король остановился перед низкой дверью. Медная ручка двери позеленела от сырости.
Двое неподвижных стражников, казалось, сторожили собственные тени. Тени, как живые, зашевелились за их плечами, когда в распахнувшуюся дверь влетел сквозняк и распластал по стене пламя факела.
Посреди подземелья на столе чёрного дерева в беспорядке стояли всевозможные колбы, реторты, мраморные ступки, песочные часы. Валялись пожелтевшие свитки, древние книги с медными застёжками.
Человечек маленького роста, тщедушный и хрупкий, встав на цыпочки и чуть приоткрыв крышку котла, висящего на железных цепях над очагом, - сыпал туда тёмный порошок.
Серное облачко плясало над котлом.
Это был Мираклюс, магистр Мираклюс.
Его ярко-голубые глаза казались фарфоровыми. У него был взгляд безумца или человека, одержимого одной-единственной мыслью.
Когда-то он был музыкантом.
С трудолюбием муравья он выучился игре на всевозможных инструментах.
Он скупал старинные изящные скрипки и тёмные виолончели, в которых, казалось, поселились сумерки. В своём мрачном доме он жил как повелитель целого царства молчаливых и покорных слуг, готовых по его воле заговорить и запеть.
Но власть эта была призрачной. Музыка словно не хотела покориться ему.
Скрипка под его смычком не пела, а пронзительно взвизгивала и фальшивила. Флейта пищала, а звук виолончели напоминал голос бранчливой рыночной торговки.
«Всё дело в этих бездарных глупых инструментах, - утешал себя музыкант. - Я должен найти инструмент, достойный меня, достойный моего редкого таланта…»
Рядом, по соседству, под самой крышей маленького дома жила юная кружевница Миэль. Девушка частенько сидела возле узкого окна, подперев щёку кулачком, разглядывала летящие мимо снежинки. А потом ткала кружева, лёгкие и мерцающие, как падающий снег.
Однажды Мираклюс услышал звуки прекрасной незнакомой музыки. Чистая мелодия лилась, поднималась куда-то ввысь, улетала и вновь возвращалась. От неё веяло живым теплом, и она рассказывала о скорой весне.
Мираклюс выбежал на улицу. Перед домом Миэль стоял высокий, немного сутулый юноша с чёрными волосами, тусклыми прядями, падавшими на плечи.
Он играл на скрипке, а кружевница Миэль сидела у окна и задумчиво слушала, по привычке подперев щёку маленьким кулачком.
- Скрипку! Продай мне свою скрипку! - взмолился Мираклюс. - Я заплачу за неё вдесятеро больше, чем она стоит!
Но музыкант только покачал головой:
- У меня нет ничего, кроме этой скрипки! Я её не продам.
Сколько ни упрашивал, ни уговаривал его Мираклюс, юноша упрямо твердил своё.
«Я не ошибся. Весь секрет в скрипке, - решил Мираклюс. - Не может этот жалкий мальчишка играть так прекрасно, так вдохновенно. Ах, хитрец, ах, проныра! Теперь понятно, почему он не захотел продать мне свою скрипку!»
В тоске бродил Мираклюс по пустынным комнатам своего дома, не прикасаясь больше ни к одному инструменту, а пыль и паутина натягивали на них серые чехлы.
Однажды на стук молочницы никто не открыл дверь.
Мираклюс исчез. Никто не знал, где он. Умер или ушёл бродить по свету.
На самом деле его пристанищем стало мрачное подземелье королевского дворца.
Со страстью принялся он изучать чёрную магию, пытаясь раскрыть её ускользающие тайны. Он надеялся с их помощью покорить стихию музыки.
«Я создам самый совершенный инструмент, которому нет подобных, - мечтал Мираклюс. - И тогда все поймут, что я величайший музыкант в мире. Все птицы беспечно поют и чирикают, но надо иметь золотое соловьиное горло».
Король, с трудом скрывая досаду, слушал его бессвязные речи, не мешал ему жить в стране путаных грёз и сновидений…
Король перешагнул порог и, как всегда, зябко поёжился, плотнее запахнул плащ у горла.
- Ну, чем ты нас порадуешь сегодня, Мираклюс? - мрачно спросил он.
- Взгляните сюда, ваше величество! - Мираклюс чуть приподнял крышку котла.
В котле кипела и бурлила густая, чёрная, как ночь, маслянистая жидкость.
На миг что-то золотое, разбрызгивая лучи, засветилось из темноты, но Мираклюс тут же поспешно накрыл котёл крышкой.
- А вы послушайте, как они звенят! Мои чудесные золотые колокольчики! - исступлённо вскричал Мираклюс.
Нелепыми заячьими прыжками он подскочил к высокому подсвечнику и разом задул все свечи.
Подземелье погрузилось в кромешный мрак. Запахло чадом погасших свечей. Король вздохнул, подчиняясь неизбежному, ощупью нашёл кресло и сел.
В темноте послышался прерывающийся от волнения голос Мираклюса:
- Ваше величество! Я переплавил людские улыбки, лукавые, шаловливые, нежные, в золотые бубенцы и колокольчики! Пусть эти люди больше никогда не смогут улыбнуться, но наступит час, и они услышат музыку, очищающую душу. Вот крошечный колокольчик - это улыбка ребёнка! Вы только послушайте, как он звенит! Впитайте в себя его звон…
Подземелье наполнил негромкий ясный звон, свежий и прозрачный, как лесной ключ утром среди фиалок.
- A-а! - пронзительно закричал Мираклюс. - Теперь послушайте этот! О мой чудесный колокольчик! Это - улыбка матери!
Под нависшими сводами поплыл ласковый, убаюкивающий звон, глубокий и нежный.
- Дай мне их! Ну дай же мне их скорее! - протягивая руки в темноту, нетерпеливо проговорил король. - Вот они! Какие они тяжёлые! Тяжёленькие, и как их много…
Король с жадностью схватил золотые колокольчики. Он пересчитывал их в темноте, сбивался со счёта, начинал сначала.
- Проклятие! Неужели они до сих пор боятся света? - с тоской и бессильной яростью прошипел король.
- Увы! - простонал Мираклюс.
Король так и затрясся не то от озноба, не то от злости.
Да, друзья мои, приготовьтесь узнать нечто невероятное!
В древних книгах и манускриптах разыскал магистр Мираклюс проклятый секрет, как отнимать у людей самое заветное их сокровище - улыбку.
С тех пор день и ночь бродили по городу королевские сборщики улыбок и отнимали улыбки у всех жителей, оставляя после себя мёртвую тишину и отчаяние. Они прислушивались, не звучит ли где тихий спрятанный смех, приглядывались, не утаил ли кто-нибудь свою улыбку.
Все эти улыбки магистр Мираклюс превращал в золотые поющие колокольчики на дне своего дьявольского котла.
Но золото это обладало одним поистине удивительным свойством. Стоило только упасть на золотой колокольчик случайному отблеску солнца, дрожащему лучу свечи, как колокольчик тут же вновь превращался в улыбку.
Колокольчик таял в воздухе, слышался еле слышный щекочущий смех, и улыбка вновь возвращалась к своему владельцу.
Конечно, королевские сборщики улыбок без труда находили беглянку. По особому блеску глаз, по дрожанию губ они обнаруживали улыбку и снова отбирали её.
Но что толку! Снова превращал улыбку в золотой колокольчик магистр Мираклюс. Однако капризное золото по-прежнему исчезало при первом луче света.
В полной темноте магистр Мираклюс часами играл с бесценными колокольчиками, наслаждался их мелодичным звоном. Но не долго длилось это счастье. Король спускался в подземелье и безжалостно отбирал у него все колокольчики, все до единого.
Где он их прятал, где хранил, не знал ни один человек во дворце…
«Только бы убить улыбки, убить это живое золото… - стараясь унять дрожь, подумал король, - Старик клянётся создать волшебный эликсир. Говорит, одной его капли достаточно, чтобы золотой колокольчик навсегда перестал бояться света. О, тогда я сейчас же прикажу перелить все колокольчики в монеты, в полновесные золотые монеты. Наконец-то я стану богат, несметно, неслыханно богат. Тогда прощай, жалкий фантазёр Мираклюс, прощай, моя невеста, капризная королева Ветреница…»
- О, только бы создать волшебный эликсир… - простонал где-то у ног короля магистр Мираклюс. - Я сделаю из золотых колокольчиков чудесный музыкальный инструмент. Ведь у каждого колокольчика свой дивный неповторимый голос. А когда они зазвучат все вместе - это будет поистине золотая музыка. Тогда слава, как служанка, покорно и униженно сама постучит в мою дверь…
Так оба этих человека в кромешном мраке мечтали каждый о своём.
- Мечтай, глупец! - с издёвкой неслышно прошептал король, - Что стоит дешевле, чем мечта глупца?
Король заботливо завернул золотые колокольчики в свой бархатный чёрный плащ.
- Зажги свечи! - нетерпеливо приказал он, - Какая, однако, здесь болотная сырость. Ах, я, кажется, сейчас чихну. Терпеть не могу чихать в темноте. Впрочем, при свечах - тоже.
Король отчаянно боялся простуды, и насморк казался ему величайшим несчастьем.
Магистр Мираклюс дрожащими руками зажёг свечи в высоких подсвечниках. Язычки огня, распрямляясь, осветили сырые низкие своды.
- А это что? - Король указал на кучу чёрных уродливых камешков на столе магистра Мираклюса.
- Это?.. - Мираклюс на мгновение смущённо замялся. - Не удивляйтесь, ваше величество. Все улыбки бедняков в вашем королевстве уже давно отобраны. Теперь сборщики улыбок приносят мне улыбки богачей: придворных, зажиточных лавочников и стражников. Но это уже не улыбки, а ухмылки - подобострастные, алчные, злорадные. В них подмешалось столько мрака, что они превращаются не в золотые колокольчики, а в чёрные камни.
- На что мне эти чёрные камни! Мне нужно золото, много золота! - раздражённо воскликнул король. Он нахмурился и пробормотал словно про себя - Я раздобуду новые улыбки… Есть ещё на свете королевства, где доверчивые глупцы улыбаются на каждом углу. Я пошлю туда Главного Сборщика Улыбок и он…
Тут король снова повернулся к Мираклюсу и подозрительно поглядел на него:
- Постой, постой, а моя улыбка? Я желаю знать, во что превратилась моя добрая, обаятельная улыбка? В золотой колокол, в алмазный? Говори же!
Магистр Мираклюс с виноватым видом отвёл глаза.
- Увы! - в замешательстве прошептал он и протянул королю маленький мрачный камушек жгуче-чёрного цвета.
Король со злобой оттолкнул руку Мираклюса.
Но ты молчишь о главном, старик! - с угрозой проговорил король, - Когда же, когда, наконец, будет готов волшебный эликсир?
- Я день и ночь ищу разгадку этой тайны, - с тоской простонал магистр Мираклюс.
- Даю тебе три дня сроку, не больше. - Угрюмый взгляд короля не предвещал ничего доброго. - Мне надоело ждать. И учти, из бездельников получаются отличные висельники!
Король так резко захлопнул за собой дверь, что порыв ветра сорвал с фитилей языки пламени и погрузил в кромешную тьму подземелье и магистра Мираклюса…
Король поднимался по крутым ступеням, торопясь оставить внизу сырость и темноту.
Чем выше он поднимался, тем громче становился голос ветра.
Там, снаружи, словно все ветры мира свились в кольцо вокруг королевского дворца.
Они пересвистывались, завывали на разные голоса. Косо летели голубые снежинки.
Прогремел лист железа, сорванный с какой-то крыши.
«Это она, моя невеста, королева Ветреница. Она летит, она уже близко…» - зябко поёжившись, подумал король.
На верхней площадке лестницы короля поджидали придворные и его любимец барон Нибумбум.
- Какая прелестная погода, ваше величество! - воскликнул барон Нибумбум. - Не понимаю только, почему сегодня все петухи в королевстве передрались и так громко хлопают крыльями?
Барон Нибумбум считался первым глупцом в королевстве. Он смотрел на всех наивными доверчивыми глазами и вечно молол всякую чепуху. Но король подозревал, что он из хитрости прикидывается таким дуралеем, и потому не слишком доверял ему.
- Её величество королева Ветреница ожидают вас, - с поклоном сказал барон Нибумбум.
Страна королевы Ветреницы находилась как раз по соседству с владениями короля Краподина Первого.
Население этой страны было на редкость шумным, беспокойным и непоседливым. Впрочем, чему тут удивляться, - ведь это были ветры.
Когда королева решала навестить своего жениха, она приказывала отпереть тяжёлые чугунные ворота. И тогда вслед за своей повелительницей в распахнутые ворота со свистом вылетала её прозрачная свита: ветры, вихри и сквозняки.
Стоило королеве появиться во дворце Краподина Первого, как все двери начинали хлопать, занавески взлетать к потолку.
Мелкие ветерки, пажи королевы, лукавые и любопытные, проникали во все щели и замочные скважины, заглядывали в кастрюли на кухне, гремели крышками, шалили с оборками и причёсками придворных дам. Борзые и гончие королевы, прозрачные, чуть видимые, с лаем носились по лестницам. Дуло и сквозило из всех углов. На разные голоса завывали каминные трубы, будто в каждом поселилось больное привидение.
«Нет, королева Ветреница вовсе не в моём вкусе, - думал Краподин Первый, переходя из зала в зал, а невидимые придворные королевы со свистом сгибались в поклонах. - Она вся сквозная, порывистая. Эти ускользающие глаза и быстрые пальчики… Бр-р!.. А характер? Непостоянный, капризный. Как говорится: ветер в голове! В любой момент может сдуть меня с трона. К тому же каждый день что-нибудь новенькое. Сегодня у неё северное настроение, завтра - южное. «Ах, как мне холодно! Согрейте меня!» И южные ветры согревают её, кутают в меха прозрачных соболей и лис. «Ах, мне жарко! Остудите меня!» И северные ветры пудрят её ледяной пылью. А мне каково? Непременно чихну или в ухе стрельнёт. Нет, мне нужна совсем другая жена: милая и нежная. И главное, каждый день одинаковая. Барон Нибумбум недавно рассказывал мне что-то о девушке с золотыми волосами. Я люблю всё золотое… Однако пока королева мне необходима. Я должен ждать, ждать до тех пор… Но, те-с!.. Об этом даже думать опасно. Проклятый сквозняк так и свистит в ушах. Наверно, он хочет подслушать мои мысли…»
Король на мгновение остановился. Взглядом выделил из толпы придворных человека с холодными острыми глазами и мягкими вкрадчивыми движениями. На придворном был тускло-серый бархатный плащ, вышитый по краям узором из золотых снежинок, в руке шляпа с длинным павлиньим пером.
Это был Главный Сборщик Улыбок, самый опасный и влиятельный человек при дворе.
- Я недоволен, - нахмурившись, сказал ему король, - да, я недоволен тобой. Мне не нужны улыбки, которые превращаются в чёрные камни. Ты должен раздобыть мне улыбки задорные, счастливые, задумчивые. И побольше. Тебе придётся совершить не совсем обычное путешествие… Но об этом после, после, сейчас я тороплюсь… Моя невеста уже прибыла и ожидает меня.
Прошло совсем немного времени, и от придворного к придворному полетел еле слышный тревожный шепоток:
- Человек-ключ… Человек-ключ… Дверь-загадка… Король приказал…
Этих коротких слов было достаточно, чтоб на дворец опустилась гнетущая тишина. Дворец словно вымер. Слуги, бледнея, разбежались, придворные попрятались.
В конце пустой зеркальной галереи появились четыре стражника. Они вели стройного худощавого юношу со спутанными белокурыми волосами. Он шёл медленно, неуверенно ступая, закрыв бледное лицо руками, как будто дневной свет жёг ему глаза.
Угрюмые и молчаливые стражники остановились перед тяжёлой дверью из гладкого тёмного дуба, только по углам окованной медью. Странная это была дверь: без замочной скважины и дверной ручки.
Торопливо вошёл король. Одной рукой он бережно поддерживал чуть слышно звенящие золотые колокольчики, завёрнутые в край бархатного плаща. В другой руке у него ничего не было. Нет, нет, вдруг что-то блеснуло у него на ладони! Что-то невидимое, совсем прозрачное, лишь на миг вспыхнувшее всеми цветами радуги, как капля росы на травинке.
- О, мои руки, такие нежные и зябкие! - простонал король. - Какой холод, я не выдержу… Я отморожу пальцы…
Король нетерпеливыми быстрыми шагами подошёл к юноше. Стражники отступили в сторону. Тёмные и безгласные замерли, как тени.
- Трот, замочных дел мастер! Помнишь ли ты свою невесту? - в глубокой тишине негромко, но внятно спросил король.
Юноша опустил руки. И вдруг словно слабый луч солнца прошёлся по его измождённому лицу, лишённому всех красок жизни.
Губы юноши дрогнули, и он улыбнулся.
И в тот же миг, в тот же самый миг, словно отвечая его улыбке, дверь-загадка медленно, со старческим скрипом отворилась сама собой.
Король поспешно шагнул через порог, и тяжёлая дверь со стуком тотчас захлопнулась за ним.
Стражники снова окружили юношу.
- Я не хочу снова туда, в темноту… - глухим, измученным голосом проговорил юноша, - В этом мраке меркнут, гаснут её золотые волосы. Я не могу удержать в памяти её глаза, её кроткое нежное лицо.
Юноша рванулся, пытаясь освободиться, но стражники окружили его, скрутили ему руки.
Они снова повели его притихшими, безлюдными залами. Куда-то вниз по лестницам всё ниже, глубже в темноту…
Да, немало тайн скрытно и молчаливо хранили мрачные подземелья дворца Краподина Первого!
И всё же, друзья мои, всё же кое-что проясняется в этой загадочной истории.
Теперь мы знаем, кто был тот странный незнакомец в сером плаще и шляпе с павлиньим пером, столь неожиданно появившийся на кухне волшебника Алёши.
Да, да! Совершенно верно. Это был слуга короля, Главный Сборщик Улыбок. Теперь становится понятным, зачем понадобился ему волшебный мел, при помощи которого можно проникнуть в любую сказку. Добавим ещё, какое счастье, что волшебник Алёша сразу заподозрил недоброе…
Но, однако, довольно. Нам пора, давно пора вернуться к нашим друзьям. Как вы, наверно, помните, волшебник Алёша с термосом под мышкой, Катя и кот Васька неожиданно очутились на заснеженной площади старинного сказочного города.
Итак, не будем медлить, поскорее отправимся туда и посмотрим, что же там происходит.
ГЛАВА 5
КОТ ВАСЬКА БОИТСЯ УЛЕТЕТЬ. И ГЛАВНОЕ: ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ ГЛАЗАСТИК
- Начнём с того, что не будем волноваться, - сказал волшебник Алёша, глядя на своих приунывших друзей. - Ты, Катя, застегнись первым делом, в такой холод пара пустяков простудиться. То, что мы попали в сказку, - несомненно. Но это вовсе не причина вешать нос. Сказка может быть интересная, добрая, с хорошим концом. Поэтому огорчаться нет никаких оснований. Логично?
- Нечего котам подражать, - буркнул кот Васька, - Отлично знаешь, что это я люблю так сам себя спрашивать и сам себе отвечать: «Логично?» - «Логично!..» Ой, да держите меня!
Неожиданно по площади, позванивая ломкими снежинками, пронёсся порыв ветра, и кот Васька, часто перебирая лапами, взлетел в воздух.
- Держите меня, ловите! - взвыл кот Васька, отчаянно пытаясь за что-нибудь уцепиться когтями и делая круг над волшебником Алёшей, - Улетаю, улетаю! Что же вы смотрите?
Волшебник Алёша подпрыгнул и в последний момент успел схватить улетающего кота за лапу. Он притянул кота Ваську к себе, ласково стряхнул с его шерсти осколки снежинок.
- С чего это я вдруг стал такой летучий? - ещё тяжело дыша, проговорил кот Васька, прижимаясь к волшебнику Алёше. - Что же это, братики-котики? Я вам не птичка, чтобы летать.
- Погоди, погоди… - задумчиво сказал волшебник Алёша, - Попробуем разобраться. Ветер, конечно, сильный, но не настолько…
- Дядя Алёша… - Катя незаметно толкнула локтем волшебника Алёшу, указывая куда-то.
Из-за угла дома вышла девочка, закутанная с головой в грубый платок и от этого похожая на скворечник на двух тонких ножках.
- Девочка! - окликнул её волшебник Алёша.
Девочка сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.
Её темные волосы какими-то грустными прядями лежали вдоль щёк. Серое платье, туго стянутое в талии пояском, падало до земли унылыми прямыми складками.
У девочки было худенькое и бледное лицо. А глаза такие громадные и глубокие, что в них было страшно смотреть.
- Вы вашего кота привяжите, - негромко сказала девочка. - Это ещё маленький ветерок, а вот если прилетят большие ветры, он… улетит, улетит…
Она так глубоко вздохнула, что у неё что-то зазвенело в груди.
Вдруг девочка выпустила углы платка и тот сполз на землю. Она стояла худенькая, в длинном сером платье, растопырив руки, тонкие, как соломинки.
Она глядела на снег позади волшебника Алёши с таким удивлением, что он тоже невольно оглянулся.
- Следы… - прошептала девочка, - Ну и что? - не понял волшебник Алёша.
- Какие глубокие… - девочка подошла поближе, присела на корточки и сунула тонкий пальчик в ямку на снегу.
И только тут волшебник Алёша увидел, что девочка подошла к ним, не оставляя на снегу никаких следов. Снег, по которому она прошла, был свежий, непримятый, будто её ноги скользили по воздуху.
Волшебник Алёша от удивления выпустил кота Ваську, и тот взмыл кверху с негодующим воплем.
- Привяжите его скорее! Привяжите… - Девочка поспешно развязала свой поясок, протянула его волшебнику Алёше.
- Только не за шею. Я вам не собака, учтите! - возмутился кот Васька, плавно покачиваясь в воздухе.
Волшебник Алёша обвязал кота Ваську поперёк живота, стараясь, чтобы было и не туго и надёжно.
Тем временем Катя подошла к девочке. Девочка удивлённо следила за каждым шагом Кати, за каждым отпечатком её ноги на снегу.
- Меня Катя зовут. А тебя? - спросила Катя.
- Меня? Глазастик, - ответила девочка.
- Я почему-то так и думала. - Катя улыбнулась.
- Что это? - воскликнула Глазастик.
- Что? - переспросила Катя, - Ты о чём?
- У тебя на губах, - попробовала объяснить девочка, - как будто расцвёл цветок. На губах цветок… Я никогда не видела.
Девочка робко протянула руку, тронула холодным пальчиком Катины губы.
- Как это ты делаешь? Я так не могу.
Катя вопросительно оглянулась на волшебника Алёшу. Тот, чуть нахмурившись, прислушивался к разговору девочек.
- Это она про твою улыбку, - негромко сказал он. - Странно. Похоже на то, что эта девочка не умеет улыбаться. Неужели?.. Девочка без улыбки…
Между тем совсем стемнело. Крыши домов слились с небом, и, словно повисшие в бархатной пустоте, ярче засветились окрепшие огоньки свечей.
- Какое у вас тут всё чудное, - не выдержала Катя. - Ты в каком классе учишься?
- Погоди, погоди, Катя, - мягко остановил её волшебник Алёша. Он к чему-то прислушивался. - Пока не надо лишних вопросов…
Послышались голоса. Где-то в конце площади мелькнул и закачался свет. Шли с фонарями.
- Это королевские сборщики улыбок, - поёжилась Глазастик. Она подняла со снега платок и вся закуталась в него.
- Как? Как ты сказала? Сборщики улыбок? - словно не веря своим ушам, переспросил волшебник Алёша. Он оглянулся по сторонам. - Пожалуй, разумнее было бы…
- Идёмте со мной. Идёмте… - быстро проговорила Глазастик.
Она заспешила через площадь, маня их за собой.
Глазастик ступала легко и неслышно. Маленький стоптанный башмак свалился с её ноги, и она нетерпеливо сунула в него ногу.
Они свернули в переулок. Здесь дома были пониже, огоньки в окнах домов попадались не так часто.
Мимо них прошёл бедно одетый человек с мешком за плечами. Он шёл, опустив голову, погружённый в мрачную задумчивость, и не заметил их.
- Это продавец грустных игрушек, - на ходу объяснила Глазастик. - Его куклы плачут. А зверушки так жалобно пищат. Такие игрушки никто не покупает, а других он делать не может… Других не может…
- Вот оно что… - пробормотал волшебник Алёша.
Они дошли до конца переулка.
- Следы! Смотрите! Какие глубокие! - послышались издалека приглушённые голоса.
Среди голосов выделялся один резкий и повелительный:
- Немедленно разузнать, чьи это следы!
- Через забор… так мы быстрее, через забор… - лепетала Глазастик, убегая вперёд. На снегу чернел её безобразный платок.
Волшебник Алёша подсадил Катю, помог ей перелезть через забор, утыканный сверху железными остриями.
Кот Васька плыл над ними ворчливым воздушным шариком.
- Занесло нас неведомо куда, - раздражённо ворчал кот Васька, - И с чего это я летаю, если я вовсе не хочу летать?
Снег пошёл ещё гуще. Снежинки, небывало крупные, слабо светились в темноте. С сухим шорохом устилали всё вокруг.
Они прошли ешё немного, и вот навстречу им из мрака теплом и уютом зажглись окна низкого дома.
Дверь распахнулась. На крыльцо выбежала женщина в пёстром платье с испуганным, расстроенным лицом.
- Ох! Совести у тебя нет, - набросилась она на Глазастика. - Я тут извелась совсем. На улице ветер, а ты гуляешь. Одна! Ниточка все глаза исплакала.
Тут женщина увидела Катю и волшебника Алёшу и умолкла, с удивлением глядя на них.
- Тётушка Ох! Я, правда, не виновата, - принялась оправдываться Глазастик. - Я их встретила на площади. Вы только посмотрите, они совсем проваливаются в снег. Не могла же я… Не могла…
Катя уже заметила, что Глазастик повторяет свои слова, как будто она своё собственное эхо. И звучало это как-то необычайно грустно.
- Ох!.. - сказала женщина и посторонилась, пропуская в дверь волшебника Алёшу и Катю.
Свет и тепло окутали вошедших.
Навстречу им торопливо поднялась со скамьи тоненькая девушка с нежным, кротким лицом.
Только тут Катя поняла, почему так светло в этой бедной комнате, освещённой одной-единственной свечой в медном подсвечнике, закапанном зелёным воском.
Волосы девушки сами излучали свет.
Они лились на плечи потоком чистого золота и падали вниз почти до земли, до грубых башмаков, похожих на ореховые скорлупки.
Девушка так крепко обняла Глазастика, что та застонала.
- Больше никогда… - проговорила девушка, отворачивая лицо.
- Ниточка, правда, я не хотела… - виновато сказала Глазастик. - Потом, на площади был Вихрик. И он сказал, что большие ветры улетели на море качать корабли… Качать корабли…
- Держись от них подальше, - не отпуская Глазастика, прошептала Ниточка. Её золотые волосы совсем закрыли девочку. - И нечего тебе болтать с Вихриком. Господи, ты стала такая лёгкая, легче пёрышка. Я боюсь…
- Ох! Что нам ждать хорошего, - пробормотала тётушка Ох.
Тётушка Ох поставила на стол глиняное блюдо с лепёшками. Потрогала Катины ледяные руки, посадила её поближе к печке.
- Ох, не иначе, как девчонка простудилась, помяните моё слово, - озабоченно покачала она головой.
Коту Ваське налили миску молока. Он неохотно подошёл к миске, понюхал молоко, повёл носом и отошёл прочь.
- Надо же! Совсем аппетит потерял, - пробормотал он.
Случайный сквозняк влетел в приоткрывшуюся дверь, и кот Васька с отчаянным мяуканьем взмыл кверху. Он сделал круг под потолком и пристроился поближе к тёплой печной трубе.
- Поспать, что ли, - меланхолично сказал кот Васька. - Может, проснусь, а я уже не летаю, а хожу по земле, как все порядочные коты.
Продолжая висеть в воздухе, кот Васька свернулся клубком, нос прикрыл кончиком хвоста, чтоб снились хорошие сны, вздохнул и задремал.
Глядя на него, Катя не выдержала и улыбнулась.
- Смотрите, да смотрите же! - пронзительно закричала Глазастик, указывая на Катю.
Она протянула руку и осторожно тронула Катины губы.
- Она улыбается, - тихо и недоуменно сказала Ниточка.
- Значит, вот что такое улыбка! - сказала Глазастик. - А то я всё слышу «улыбка», «улыбка», а никогда не видела. Я так не могу.
- Смешно! - удивилась Катя. - Как это не можешь? Возьми да улыбнись.
- Не могу. - Глазастик подняла на неё свои огромные глубокие глаза, в которые было страшно смотреть. - Я не могу улыбнуться. У меня нет улыбки… нет улыбки…
- Как это нет улыбки? - ещё больше удивилась Катя.
- Я тоже хотел бы знать, - нерешительно начал волшебник Алёша. - Как вы догадываетесь, мы прибыли сюда очень издалека. И, по правде говоря, я пока ровным счётом ничего не понимаю. Почему Глазастик не может улыбнуться? Кто такие королевские сборщики улыбок?
- Это они отобрали у нас улыбки! - вырвалось у Глазастика.
- Прикуси язык, болтушка, - строго одёрнула её тётушка Ох и вдруг добавила, глядя на Глазастика взглядом, полным нежности - Девочка моя, ты была совсем крошка, когда у тебя отобрали улыбку. А Главный Сборщик Улыбок… - тут голос тётушки Ох упал до шёпота, - он… он умеет проникать повсюду. Он ходит ночами по городу и пробирается даже в наши сны. Он отнимает улыбки, которые нам снятся. И тогда…
Тётушка Ох с тревогой посмотрела на Глазастика и замолчала.
- Продолжайте, прошу вас, - попросил волшебник Алёша.
- Не знаю, зачем нужны наши улыбки королю, - вздохнула тётушка Ох, - но, видно, нужны зачем-то. Вот они и рыщут повсюду, эти сборщики улыбок. Это вовсе не больно. Только лёгкий укол в сердце, и ты больше уже не можешь улыбнуться. Беда только, что люди без улыбок уже не те, совсем не те. Ох, так меняются, что и не узнать! Ничего больше не хотят, ни о чём не мечтают. Они худеют, бледнеют, словно превращаются в собственную тень. От грусти они становятся такие лёгкие… А уж если отобрали улыбку во сне и она даже не может присниться…
- Замолчи, замолчи, - Ниточка снова прижала к себе Глазастика. - Не говори об этом.
- А мне уже всё равно… Всё… - Глазастик почти равнодушно опустила голову. Тени от длинных ресниц словно потекли по её щекам, делая её ещё бледнее, ещё печальней.
Где-то далеко на городской башне сонно и гулко отбили полночь часы.
Катя до того устала, что слова до неё доходили словно сквозь шум волн. Глаза слепили золотые волосы Ниточки, которые отражали и множили свет догорающей свечи.
Катя сама не заметила, как, уткнувшись лицом в рукав волшебника Алёши, она задремала.
- Что ж, утро вечера мудренее, утро вечера мудренее, как говорится в одной сказке, - сказал волшебник Алёша, - Всё это надо хорошенько обдумать. Как вы считаете? О, несомненно!..
ГЛАВА 6
ОБМАНУТЫЕ НАДЕЖДЫ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЁША ОТПРАВЛЯЕТСЯ ВО ДВОРЕЦ
Катю разбудил чей-то пристальный взгляд.
Катя открыла глаза. Над ней наклонилась Глазастик. При свете дня её лицо казалось голубоватым, как тающая льдинка.
- Ты всё спишь и спишь, - тихо сказала она. - А мне так хочется с тобой поговорить. Поговорить…
Катя села, спустила ноги на пол. Видно, она вчера так и уснула на лавке, а кто-то сунул ей под голову подушку, укрыл тёплым плащом.
- Вот вроде бы и всё… - негромко сказала тётушка Ох и вздохнула.
Она и волшебник Алёша сидели рядышком за столом и разговаривали.
- Так, так, - задумчиво проговорил волшебник Алёша, - Люди без улыбок… Как это раньше не приходило мне в голову? От грусти они становятся лёгкими. Оно и понятно - без улыбки нарушается сказочное притяжение. Но позвольте, позвольте, уважаемая тётушка Ох, как же в таком случае придворные? Ведь они тоже остались без улыбок, насколько я понимаю.
Тётушка Ох пожала плечами.
- Ох! Да ведь они и прежде были угрюмые, неулыбчивые. По-настоящему, по-хорошему никогда и не улыбались. Отобрали у них улыбки, они и не заметили даже. Им что есть улыбка, что нет - всё равно. Разве станут они грустить из-за такой малости? Верно, поэтому они и не улетают.
Тётушка Ох печально и строго посмотрела на волшебника Алёшу:
- Это у нас, у бедных людей, всего-то и было радости: посмеяться от души.
- Пожалуй, вы правы, да, да… - Волшебник Алёша с сочувствием кивнул головой.
- Мало нам этих бед, - вздохнула тётушка Ох, - а тут ещё печаль: пропал Трот, жених Ниточки. Что за парень был! А уж и искусник, второго такого не сыщешь. Но вот уже больше года мы ничего о нём не знаем.
Ниточка порывисто отвернулась к окну, пряча лицо. Золотые волосы окутали её всю, и она стала похожа на маленький стожок золотого сена.
- Мур-мяу! - подал голос кот Васька. Он потянулся, зевнул и открыл пронзительные зелёные глаза. - Впрочем, никакого мур, одно только мяу. И домой очень хочется, соскучился по родной крыше. Скоро мы домой, пушистый Алёша?
- Скоро, скоро, - рассеянно ответил ему волшебник Алёша, погружённый в свои мысли.
Глазастик встала на цыпочки, дотянулась до кота Васьки, осторожно потянула его вниз. Посадила на лавку, ласково погладила своей тонкой рукой, еле касаясь спинки.
- Может, молочка попьёшь? - спросила она. Но кот Васька только сокрушённо вздохнул.
- Дорогая, уважаемая тётушка Ох! Должен вам сообщить, что я прибыл сюда не с пустыми руками, - бодрым голосом начал волшебник Алёша и не без торжественности поставил на стол свой старый голубой термос. Заметив недоверчивый взгляд тётушки Ох, он добавил - Не удивляйтесь. В этом сосуде у меня сидит кое-кто. Не будем пока уточнять, кто именно. Важно другое. Этот «кто» поможет нам справиться со всеми бедами, раздобудет отобранные улыбки. Я ничуть в этом не сомневаюсь. Более того. Это даже не составит для него особого труда!
Волшебник Алёша поднял глаза, прикидывая расстояние от пола до потолка. Да, потолок низковат. Как бы джинн не стукнулся головой.
Волшебник Алёша встал, положил руку на крышку термоса.
- Катя и вы все! - сказал он. - Только, пожалуйста, не пугайтесь. Это вовсе не опасно. Воспринимайте это, ну, что ли, как игру воображения, фантазию, наконец. Словом, тут у меня - джинн!
Волшебник Алёша отвинтил пластмассовую крышку. Ниточка обняла Глазастика, прижала её к себе. Тётушка Ох нахмурилась и скрестила руки на груди.
Волшебник Алёша вытянул пробку и поспешно проговорил:
- Джинн, осторожно, не стукнись головой! Эй!
В тот же миг послышался громкий стук, треск, вопль боли и возмущения. Джинн, как и опасался волшебник Алёша, нетерпеливо вырвавшись из термоса, с размаху ударился головой о потолочную балку. Полосатая чалма свалилась на пол. Крепкая доска с трудом выдержала удар, откуда-то с крыши со звоном посыпались остроконечные голубые снежинки.
- Какой нехороший… - прошептала Глазастик, раздвигая пряди опутавших её сверкающих волос.
- О-о!.. - жалобно простонал джинн, согнувшись и схватившись руками за голову, - О, я несчастный и невезучий. Горе мне, горе! Я вдребезги разбил свою древнюю, многострадальную голову!
- Ну ладно, ладно! Так уж сразу многострадальную и несчастную, - добродушно сказал волшебник Алёша. - Вечно ты всё преувеличиваешь. Потри немножко, и пройдёт. Можно холодненького приложить. На вот, чалму надень.
Джинн надел чалму на свою кудлатую голову.
Он медленно оглянулся и замер, словно не веря своим глазам. Сначала на лице его появилось выражение недоумения, которое быстро сменилось растерянностью и, наконец, откровенным страхом.
- О повелитель! - проговорил джинн дрожащим голосом. - Скажи, куда ты меня принёс? Что это? Ящик, коробка, старый сундук? Мне здесь тесно. Я не могу здесь даже разогнуться.
- Хоть поздоровайся! - сконфузился волшебник Алёша. - Ну можно ли быть таким бестактным, даже если ты джинн?
- Нам здесь будет плохо! - Джинн обежал глазами бедную комнату, деревянные лавки, простой струганый стол. - О повелитель, где мы? Здесь нет ни лифта, ни водопровода. Даже нет электричества. Как же мы тут?
- А ещё просился со мной, - огорчённо сказал волшебник Алёша. - Ещё говорил: «Сколько тысячелетий я мечтал об этом. Тосковал и так далее…»
Глазастик выпуталась из золотых сетей, села рядом с Катей на лавку, тесно прижалась к ней. И Катя почувствовала её острый худой локоть, тонкий, как рыбья косточка. В её хрупкости было что-то пугающее.
Джинн тем временем попятился в темноту, в угол, прижался к стене, исподлобья оглядывая всех вспыхивающими, как угли, глазами. От его частого, взволнованного дыхания кот Васька сорвался с лавки и плавно поплыл к потолку, перебирая в воздухе лапами и руля хвостом.
- А я всё летаю и летаю! - печально сообщил кот Васька, делая круг над джинном.
Джинн с нескрываемым ужасом проводил взглядом летящего кота Ваську.
- Мне тут не нравится, - слабым голосом проговорил джинн. - Тут летают… О повелитель, прикажи ему опуститься. Не дело это, котам летать по воздуху.
- Ну хватит, - решительно сказал волшебник Алёша, - Мне надоело твоё нытьё. Мы сюда не в гости пришли. У нас здесь полно важных дел.
- Важных дел?! - дрожащим голосом повторил джинн. - Опомнись, о повелитель! По-моему, у нас только одно важное дело: поскорее вернуться домой, назад!
- Ну нет! - Волшебник Алёша с трудом сдержал раздражение. - Об этом не может быть и речи. Возьми себя в руки. Нельзя так распускаться, быть таким малодушным. Ты говорил, что тебе здесь тесно, негде разогнуться? Ну так я тебя пошлю в королевский дворец!
- Куда?! - обмирая от ужаса, прошептал джинн, - В королевский дворец?..
- Ну да, - стараясь казаться спокойным и уверенным, продолжал волшебник Алёша. - Ты же сам говорил, что королевский дворец для тебя, как дом родной. Что ты, можно сказать, вырос на коврах, среди мраморных колонн. Твои же слова, разве не так?
Джинн втянул голову в плечи и закрыл лицо корявыми ладонями.
- Итак, о джинн, слушай и повинуйся! - повелительно проговорил волшебник Алёша. - Отправляйся в королевский дворец! Ты должен сначала узнать, а потом раздобыть…
Но волшебник Алёша не успел договорить. Лицо джинна исказилось от страха, из груди вырвался стон отчаяния, и джинн неуклюже рухнул на пол перед волшебником Алёшей. Волосатыми ручищами он обхватил колени волшебника Алёши, так что тот пошатнулся и ухватился за стол.
- О повелитель! - с мольбой простонал джинн. Он весь дрожал, и от этой дрожи звенело стекло в низком окне. - Не посылай на верную гибель своего ничтожного слугу! Я хочу домой! Я хочу проехаться на такси, хочу снова услышать, как хлопнула дверь любимого лифта. Я ошибся, я всё забыл. Здесь, в сказке, мне всё чужое. Я… я ничего тут не понимаю. Почему они не улыбаются? Почему у неё светятся волосы? Так не бывает! Я здесь пропаду. Здесь каждый может меня обидеть, прихлопнуть, как жалкую муху, Я боюсь, мне страшно!
- С таким настроением, конечно… Полный провал обеспечен. - Волшебник Алёша безнадёжно махнул рукой, - Ступай в термос, глаза бы мои на тебя не глядели. Нет, к помощи джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!..
Джинн торопливо отвесил низкий поклон волшебнику Алёше.
Он сложил руки над головой, очертания его огромного тела начали таять, становиться зыбкими, прозрачными. И скоро тонкой, чуть заметной струйкой он исчез в узком горлышке термоса.
Волшебник Алёша устало опустился на лавку. Не будем скрывать, он был огорчён. Да что там говорить, он был совершенно растерян. Он так надеялся на помощь джинна. Было столько обещаний и какое разочарование! Что же теперь делать? Во всяком случае, надо поскорее убрать термос с джинном подальше, чтоб он не попался никому чужому на глаза…
- Значит, придётся мне самому… - потирая лоб, пробормотал волшебник Алёша. - Да, да, самому пробраться во дворец. По правде говоря, я рассчитывал… Хотя, к сожалению, теперь совершенно безразлично, на что я рассчитывал. Впрочем, сожалеть о чём-либо теперь тоже совершенно бесполезно. Если бы я ещё не оставлял таких глубоких следов на снегу…
- Ох! Если ты об этом, то я могу тебе помочь. - Тётушка Ох прервала поток его бессвязных мыслей. Она вытащила из-за печки крепкую метлу на длинной палке, - Попробуем обойтись без этого твоего… уж не знаю, как его и звать. Я пойду сзади и буду заметать твои следы на снегу. Никто ничего не заметит. Если только я правильно тебя поняла.
- Уважаемая тётушка Ох, в высшей степени правильно, - обрадовался волшебник Алёша. - Я именно это имел в виду или что-нибудь подобное, в этом роде.
Тётушка Ох с сомнением оглядела волшебника Алёшу, неодобрительно покачала головой.
- Девочка моя, быстренько какой-нибудь плащ ему, - сказала она Ниточке. И добавила с гордостью: - Она у нас лучшая швея в городе. Такая искусница. Случается, даже придворные заказывают ей плащи с золотым шитьём. А ей достаточно один свой волос вшить по краю, плащ так и блестит.
Ниточка порылась в сундуке и достала тускло-серый бархатный плащ с тонко вышитой каймой из золотых снежинок по краю.
- Посмотрите, а у меня как раз подходящая шляпа! К тому же с павлиньим пером, сказал волшебник Алёша. - А на кончике пера, вы только присмотритесь, как будто глаз. Можно даже подумать, что этот глаз всё время следит за нами. Вот и сейчас он глядит на термос с джинном!
Волшебник Алёша накинул на плечи бархатный плащ, надел на голову чёрную шляпу с пером.
- Что ж, по-моему, не плохо. Как вы считаете? О, несомненно! - Волшебник Алёша, нагнувшись, глянул в маленькое тусклое зеркальце, висевшее на стене. - Катя, слышишь, никуда не уходи, жди меня здесь. И приглядывай за этим беднягой. - Он указал на кота Ваську. Главное, чтобы он не крутился возле двери. А то какой-нибудь сквозняк его…
- Ну, в добрый час! - озабоченно сказала тётушка Ох.
Катя прижалась носом к стеклу, глядя на уходящего волшебника Алёшу.
Тётушка Ох шла за ним по пятам и, круто взмахивая метлой, заметала его следы.
Они дошли до конца переулка и скрылись из глаз.
ГЛАВА 7
НАОБОРОТ ПЕРВЫЙ И НАОБОРОТ ВТОРОЙ. И ГЛАВНОЕ: ГОЛУБОЙ ТЕРМОС
В доме стало тихо. Ниточка вдела в иглу свой золотой волос, принялась за шитьё.
Глазастик, притихнув, стояла у окна, в сером платье, туго стянутом в талии, худенькая, как шахматная фигурка.
Пальцы её крепко ухватились за край подоконника. Катя уже заметила: Глазастик всё время за что-то держится, наверно, по печальной привычке.
«Она боится… она боится улететь», - с замиранием сердца подумала Катя.
О чём ты думаешь? - робко спросила она Глазастика. - У тебя такое странное лицо сейчас. Будто ты видишь то, что никто не видит.
- Я думаю, что скоро меня здесь не будет. Не будет… - тихо сказала Глазастик и подняла на Катю свои печальные глаза, глубокие, как озёрная вода в тени.
- А ты об этом не думай, - в тоске попросила Катя. - Так только хуже.
- Я стараюсь, - покачала головой Глазастик. - Но бывают такие мысли. Их гонишь, а они сами думаются. Иногда я уже больше ничего не хочу, ничего не боюсь, только бы скорее…
Ниточка бессильно уронила руки на колени. Тяжёлый алый плащ, который она вышивала, сполз на пол. Она с отчаянием посмотрела на Глазастика:
- Так нельзя, родная моя. Даже я надеюсь… что Трот вернётся.
- А я уж ни па что не надеюсь. Не надеюсь… - прошептала Глазастик.
Послышалось пение и скрип полозьев. К дому подкатили нарядные сани. Сытые лошади гнули крутые шеи, под копытами их сахарно хрустели крупные розы-снежинки.
С саней соскочили двое мужчин в дорогих плащах, в шляпах с перьями. Остановились, разглядывая по окна ушедшие в сугробы домики, словно сомневаясь, туда ли они попали.
- Ой, они идут к нам! - с испугом воскликнула Глазастик. - А зачем?
- Ты только тише, тише, ни словечка, - успела шепнуть Ниточка Кате.
Вошли два человека, удивительно похожие друг на друга.
Это были королевские сборщики улыбок Наоборот Первый и Наоборот Второй.
Они были близнецами. Похожие друг на друга как две капли воды, они отличались удивительной несхожестью характеров. Наоборот Первый был слащав и сентиментален. Наоборот Второй желчно-сварлив.
- Отвратительная дыра, - проворчал Наоборот Второй и, казалось, даже пожелтел от раздражения, - Может ли здесь быть та, ради которой мы сюда приехали? Сомневаюсь!
- Наоборот! - воскликнул Наоборот Первый. - Взгляни на эту девушку с золотыми волосами! Она трогательна и прелестна, Этот скромный дом только оттеняет её простодушие и красоту.
- Какие замызганные девчонки! - Наоборот Второй брезгливо покосился на Катю и Глазастика. - Наверно, её сёстры. Слишком много родни. Слишком много родни…
- Наоборот, очень милые сестрички, - возразил Наоборот Первый, - Надеюсь, король их осчастливит и возьмёт в судомойки.
- Впрочем, вот эта, пожалуй, скоро улетит, - с жестоким равнодушием заметил Наоборот Второй, указывая на Глазастика.
- Наоборот! - нежно и ласково сказал Наоборот Первый. - Я уверен, что от счастья она станет чуть веселее, то есть чуть тяжелее, и не вздумает огорчать нас всякими капризами и глупостями… Собирайся, прелестное дитя, обратился он к Ниточке. - Ты едешь с нами во дворец. Тебя пожелал увидеть сам король.
- А можно мне не ехать? - робко спросила Ниточка, - Мне что-то не хочется сегодня.
- Ах, как она ещё наивна! - Наоборот Первый в притворном восторге поднял глаза к потолку.
- Наоборот, хитра и увёртлива, - проворчал Наоборот Второй.
Ниточка дрожащими руками развязала передник, уронила его на пол, оправила косынку на плечах.
- Никуда не выходите. Окна и двери держите на запоре, - шепнула она девочкам.
Наоборот Первый тем временем, присвистывая, оглядел убогую комнату, грубые лавки, простой струганый стол.
Вдруг взгляд его упал на голубой термос. На старенький голубой термос, который волшебник Алёша, по своей всегдашней рассеянности, так и забыл убрать куда-нибудь подальше.
- Однако какой странный, необычный сосуд! - удивлённо воскликнул Наоборот Первый.
- Наоборот, не нахожу в нём ничего необычного! - проворчал Наоборот Второй.
«Только бы они не вздумали его открыть», - с испугом подумала Катя. Она быстро протянула руку, схватила термос и прижала к груди, невольно выдав себя этим движением.
- Однако… - обескураженно протянул Наоборот Первый.
- Не иначе, как… - подозрительно добавил Наоборот Второй.
- Если она его так крепко держит, значит, она не хочет его отдать, - предположил Наоборот Первый.
- А если она не хочет его отдать, значит, необходимо его отнять, закончил его мысль Наоборот Второй.
Тут Наоборот Первый и Наоборот Второй со злобой покосились друг на друга. Они терпеть не могли думать о чём-нибудь одинаково.
- Поехали, раз уж нельзя не ехать! - мужественно сказала Ниточка, выступая вперёд и загораживая собой Катю.
Но было поздно. Наоборот Второй, беззвучно и мягко ступая, подошёл к Кате и вдруг резко вырвал из её рук голубой термос.
Наоборот Первый тем временем с любезным поклоном распахнул дверь, пропуская Ниточку вперёд.
Ниточка бросила взгляд, полный тревоги, на девочек и вышла.
Девочки подбежали к окну.
Кони легко взяли с места. Запели дорожную песенку полозья санок.
Ветер поднял и развернул в воздухе длинные волосы Ниточки. Голубая роза-снежинка, сверкая, запуталась в золотых волнах волос.
ГЛАВА 8
МЫШЬ В ЗОЛОТОЙ КОРОНЕ. И ГЛАВНОЕ: ДВЕРЬ-ЗАГАДКА
Волшебник Алёша и тётушка Ох подошли к тяжёлым воротам из кованого чугуна. Завитки наверху поддерживали королевский герб: золочёную корону и ключ.
- Вот незадача, - прошептала тётушка Ох и толкнула волшебника Алёшу к тёмной отсыревшей стене. - Как назло: ворота сторожит сегодня Рыжий Нос. Самый что ни на есть противный. Такой въедливый…
- Эй, тётушка Ох! - подозрительно окликнул её высокий стражник с алебардой в руке. - Не сойти мне с этого места, ты всегда приходишь попозже, куда позже, чтобы взбить королевские подушки и перины. С чего это ты так рано сегодня?
Стражник, широко расставив ноги, встал в воротах. У него был тупой взгляд и грубое лицо. Из ноздрей торчали рыжие волосы, похожие на пучки осенней сухой травы. Поэтому его так и прозвали Рыжий Нос.
- Всё-то ты примечаешь, голубчик, - мягко согласилась тётушка Ох. - Только вчера увидела я, что седьмая перина сверху на постели его величества, того гляди, прохудится. Не приведи бог, полетит из неё пух…
- Провалиться мне сквозь землю! Не иначе, как её мыши прогрызли! - Рыжий Нос даже пристукнул о землю древком алебарды, - Как раз вчера говорю я своей невесте: «Милая Турнепс, говорю, в королевском дворце мышей развелось видимо-невидимо».
- Всё-то ты знаешь, голубчик, - ласково кивнула головой тётушка Ох.
- А как же, - самодовольно подтвердил Рыжий Нос. - Ты только послушай. Иду я на кухню. Точно, точно, я как раз шёл к моей милой Турнепс. Она в тот день пекла мои любимые пироги с грибами. Вдруг смотрю, зола в камине зашевелилась и вылезла из неё мышь. А на голове у неё, чтоб мне шагу не ступить, золотая корона!
- Всё-то ты видишь, - снова одобрительно сказала тётушка Ох.
- Видишь, видишь… - засомневался Рыжий Нос. - Вот это-то мне и не даёт покоя. Как бы мне достоверно узнать: взаправду я видел мышь в золотой короне или она мне только померещилась?
- Ох, голубчик, - с сочувствием покачала головой тётушка Ох, - Не простое это дело достоверно узнать, видел ты мышь в золотой короне или она тебе только померещилась. Знавала я таких, что и полжизни были готовы отдать за эту тайну.
- Полжизни? - вздрогнул Рыжий Нос, - Провалиться мне на этом месте, полжизни… А ты знаешь эту тайну, тётушка Ох?
- И за что я только тебя так люблю, голубчик, - вздохнула тётушка Ох.
- Значит, знаешь! - нетерпеливо воскликнул Рыжий Нос, - Так открой, открой мне эту тайну!
- Разве уж и вправду сказать… - словно в нерешительности проговорила тётушка Ох. - Но уж ты, голубчик, смотри, никому ни словечка.
- Никому, никому, - часто закивал головой Рыжий Нос.
- Тогда слушай… - таинственным голосом начала тётушка Ох, - Значит, так. Если ты увидел мышь в золотой короне, самое главное тут поскорее зажмуриться. Да не как-нибудь, а покрепче зажмуриться, чтоб ничегошеньки не видеть. Потом, через минутку, две, можешь открыть глаза. И если ты опять увидишь мышь в золотой короне, значит, можешь не сомневаться: ты и вправду видишь мышь в золотой короне. Но совсем другое дело, если ты увидишь мышь в золотой короне и зажмуришься чуть-чуть только. Так, немножечко, сощуришь глаза, и всё. Тут уж не взыщи, сам виноват. Откроешь глаза, увидишь мышь в золотой короне, и уже никто тебе достоверно не скажет: вправду ты видишь мышь в золотой короне или мышь в золотой короне тебе только мерещится. Понял, голубчик?
Рыжий Нос даже пошатнулся. Видно было, что тётушка Ох его вконец запутала.
- Понял, - неуверенно протянул он. - Только пропади всё пропадом, как же я узнаю: правильно я зажмурился или нет?
- Уж так и быть, научу тебя, голубчик, - вздохнула тётушка Ох. - Ну-ка, зажмурься для пробы, а я посмотрю.
Рыжий Нос старательно зажмурился.
- Нет, это никуда не годится, - решительно сказала тётушка Ох. - Уж постарайся, голубчик, зажмурься покрепче.
- Ну, а так? - жалобно спросил Рыжий Нос. От усилия лицо его сморщилось, как грецкий орех.
- Получше, так уже получше, - снисходительно похвалила его тётушка Ох. Ещё немножко, и будет в самый раз.
Рыжий Нос зажмурился изо всех сил. Он даже присел на корточки и заткнул глаза кулаками, как пробками.
Вот это уж ты зажмурился по всем правилам. Ах ты умница, золотая головка! - сказала тётушка Ох, приоткрывая тем временем полукруглую дверь в дворцовой стене и делая знак волшебнику Алёше. Тот на цыпочках, неслышно проскользнул мимо стражника и исчез за дверью.
- Ох! Теперь можешь открыть глаза, голубчик, - с облегчением проговорила тётушка Ох, - Сказать по чести, славно ты зажмурился на этот раз. Уж теперь, если ты увидишь мышь в золотой короне, ни за что не ошибёшься: видишь ты мышь в золотой короне или тебе только мерещится мышь в золотой короне. Ну да прощай, дружок. Ещё бы с тобой поговорила, да недосуг мне…
Тётушка Ох закрыла за собой дверь.
Она повела волшебника Алёшу куда-то в темноту. Каменные своды нависали здесь так низко, что волшебнику Алёше то и дело приходилось нагибаться и придерживать шляпу.
Вдруг из-под неровных плит пола, приглушённо, словно сквозь толщу воды со дна реки, до них донёсся стон такой унылый и безнадёжный, что у волшебника Алёши кровь заледенела в жилах.
- Кто это так ужасно стонет, тётушка Ох? - Волшебник Алёша остановился и схватил тётушку Ох за руку.
- Тс-с! - испуганно оглянулась по сторонам тётушка Ох, - Одни зовут его Человек-улыбка, другие Человек-ключ… Толком никто ничего о нём не знает. Да и говорить об этом запрещено под страхом смерти.
Они поднимались и опускались по узким лестницам, шли крытыми галереями.
Послышался чей-то негромкий надтреснутый голос.
Навстречу им, опустив голову, ничего не замечая вокруг, шёл старый человек с лицом, измятым временем, словно бумага, скомканная в кулаке.
На голове старика был нелепый пёстрый колпак, на плечах плащ из разноцветных лоскутьев.
- Это старый актёр. Когда-то он… - прошептала тётушка Ох.
- Можно ли быть несчастней? - безжизненным голосом бормотал старик. - Актёр… Нет, я не актёр, я только жалкий фигляр. Я могу играть лишь мрак и безумие. Что я могу дать людям? Ни света, ни надежды. Ветер, бездушный и безжалостный, закружи, унеси мою ненужную жизнь…
Старый актёр прошёл мимо.
Вдруг стены дворца сотрясла внезапная дрожь. Там, снаружи, гремя, пронёсся порыв ветра.
Звук этот безжалостно нарастал, становясь оглушительным. Собачий лай смешался с воем, звоном и визгом.
Тётушка Ох согнулась, заткнув уши.
- Ох, не иначе, как это сама королева Ветреница! - простонала тётушка Ох.
Волшебник Алёша бросился к окну.
В воздухе беспорядочно кружились взвихрённые снежинки. Пролетел сорванный с чьей-то крыши железный флюгер-петушок. Ветер швырнул его о камень башни, расплющил, и петушок, скрежеща крыльями, скользнул вниз.
Волшебник Алёша увидел что-то сквозное, словно дым, летящее между снежинок. Он разглядел длинные прозрачные волосы, лицо, надменно запрокинутое вверх, чуть светящуюся корону.
На миг королеву заслонила свора прозрачных гончих. Собаки мчались, устало высунув языки, видно, им было нелегко поспевать за королевой.
Но вот они отстали, и волшебник Алёша снова увидел королеву Ветреницу. Она летела, опершись локтем о голову косматого ветра, капризно и быстро перебирая облачные кружева на груди. Маленькие пажи-вихри несли её невесомый шлейф. Туфелька соскочила с её ноги и летела рядом. Не останавливая своего полёта, маленький паж нагнулся, подхватил туфельку и надел её на ногу своей госпожи.
Всё это длилось одно мгновение. Стих безумный вой и лай собак. Королева исчезла.
- Девочка, моя маленькая… Бедная, бедная… с горьким отчаянием прошептала тётушка Ох.
Волшебник Алёша догадался, что в этот миг она подумала о Глазастике.
- Дорогая тётушка Ох, - сказал волшебник Алёша. - Я вам очень признателен. Я во дворце, и это самое главное. А вам надо поспешить домой, к Глазастику. Нельзя оставлять девочку так долго одну в такой ветреный день.
Тётушка Ох с сомнением посмотрела на волшебника Алёшу.
- Вы можете совершенно обо мне не волноваться, - поспешил успокоить её волшебник Алёша. - Уверяю вас, всё будет просто прекрасно, поверьте. Я тут огляжусь не спеша. У меня целая тысяча планов.
Это всё была чистейшая ложь. На самом деле волшебник Алёша совершенно не знал, что ему делать, мысли его разбегались.
- Ох, голубчик, боязно мне оставлять тебя тут одного, да ведь и за Глазастика вся душа изболелась. - Тётушка Ох озабоченно покачала головой. - Главное запомни хорошенько. Как дойдёшь до конца этой галереи - сверни налево. Боже тебя упаси свернуть направо: попадёшь в зеркальный зал. Там стены, потолок - всё зеркальное. Ни за что не выбраться тебе оттуда. Без привычки никто не найдёт там дверей.
- Хорошо, хорошо, тётушка Ох, - Волшебник Алёша ободряюще похлопал её по руке. - Уж не такой я бестолковый. Я отлично запомнил: надо дойти до конца галереи и повернуть налево. Верно?
Тётушка Ох глубоко вздохнула. Видно было, что на душе у неё неспокойно. Она махнула рукой и начала спускаться по лестнице, придерживая юбки и глубоко вздыхая.
Волшебник Алёша остался один.
«Будем надеяться, что всё постепенно разъяснится, - сам себе сказал волшебник Алёша, - Хотя надеяться пока что особенно не на что и ясности тоже никакой нет. Однако обдумаем положение вещей. Я во дворце - это бесспорно. И скорее всего, именно где-то здесь король прячет отобранные улыбки. Значит, я должен узнать, где он их прячет. Ах, если бы только это! Где вообще можно спрятать улыбку и как? Да и что такое «улыбка»? Звук, движение, знак?..»
Рассуждая таким образом, волшебник Алёша дошел до конца галереи и, совсем забыв, о чём ему только что говорила тётушка Ох, свернул направо.
С мелодичным звоном захлопнулась за ним дверь, блеск зеркал ослепил его. Волшебник Алёша очутился в зеркаль ном зале.
«Опять моя злосчастная рассеянность, - в смятении оглядываясь по сторонам, подумал волшебник Алёша. - Я, конечно, свернул не туда, куда надо было. Попасться таким глупым образом! Беда в том, что здесь совершенно негде спрятаться!»
Волшебник Алёша увидел дверь в противоположном конце зала. Он поспешил туда, но с разочарованием убедился, что дверь эта была лишь только отражением двери.
«Надо вернуться назад», - решил волшебник Алёша.
Он поспешил назад и снова наткнулся на гладкое прохладное зеркало.
Всюду отражались двери, бесчисленное количество дверей, но определить, какая из них настоящая, было совершенно невозможно.
Из всех зеркал на волшебника Алёшу смотрел человек с растерянным лицом в сером плаще и шляпе с длинным павлиньим пером.
Где-то пропела и захлопнулась дверь.
Волшебник Алёша увидел в зеркалах, что человек в сером плаще и чёрной шляпе вдруг пошатнулся и схватился руками за голову.
«Невероятно! - подумал волшебник Алёша. - Неужели это я? Неужели зеркала так исказили моё лицо? Но если это я, то почему я схватился за голову? Я и не думал этого делать. Ах, это вовсе не я! Как странно! Кажется, это тот самый незнакомец, который столь загадочным образом появился у меня на кухне вчера утром. Но, пожалуй, сейчас совсем не подходящий момент, чтобы вернуть его шляпу…»
Два одинаково одетых человека беспорядочно кружили по залу. Таинственный незнакомец изо всех сил старался настичь волшебника Алёшу, в то время как волшебник Алёша всячески старался ускользнуть от него.
«Сейчас он кликнет стражу, и всё пропало! - пронеслось в голове у волшебника Алёши. - Если бы я только мог найти дверь…»
В этот момент волшебник Алёша почувствовал, как кончик павлиньего пера легко, чуть ощутимо коснулся его щеки. Волшебник Алёша увидел, что сине-зелёный глаз на кончике пера пристально глядит на узкую дверь в зеркальной стене.
Волшебник Алёша, замирая, протянул руку. Какое счастье, эта дверь не была отражением!
Волшебник Алёша распахнул дверь и выбежал из зеркального зала. В последний момент он увидел в сверкающих зеркалах, как человек в сером бархатном плаще и шляпе с павлиньим пером в отчаянии протянул ему вслед руки.
Волшебник Алёша почти бегом миновал ещё несколько комнат, слыша за собой тихие плывущие шаги. Он скользнул за тяжёлую занавеску и там затаился.
Человек в сером бархатном плаще, нервно оглядываясь, быстро прошёл мимо.
Волшебник Алёша, стараясь утихомирить бьющееся сердце, выглянул из-за портьеры.
Он был один в пустом зале. Прямо против него была дверь из тёмного дуба, по углам окованная медью.
«Странная дверь! Интересно, что за этой дверью? - подумал волшебник Алёша, подходя поближе. - Нет дверной ручки в таком случае, как же она открывается? Однако нет и замочной скважины - тогда, как же она запирается, хотел бы я знать? Похоже, что в этом дворце столько же тайн, сколько муравьёв в муравейнике…»
Волшебник Алёша приналёг на дверь плечом - дверь не поддавалась.
Послышался писк, еле слышные голоса, не громче шелеста бумаги, когда листаешь страницы книги. Волшебник Алёша замер, прижавшись к двери.
Из угла выбежали две мышки. Суетливо заторопились куда-то, держась поближе к стене.
- Её величество сегодня опять встали не с той лапки! - озабоченно пропищала одна мышка.
- Королева жалуется, что ей смертельно скучно сидеть в норке. «Ах, говорит, никакою разнообразия!» - пропищала вторая.
- Что же делать? - взволнованно пискнула первая мышка, - Королева больше не желает кататься в карете из яичной скорлупки!
- Она больше не хочет танцевать при свете чудесных вкусных сальных свечек! - добавила вторая.
Мышки скрылись в незаметной корке.
«Подумать только, мышиная королева умирает со скуки, - подумал волшебник Алёша. - Забавно!»
И волшебник Алёша невольно улыбнулся.
Что это? Загадочная дверь негромко заскрипела и сама собой медленно отворилась.
Волшебник Алёша застыл на месте потрясённый, боясь поверить своим догадкам. Это было слишком невероятно. Он улыбнулся, и дверь отворилась. Улыбка - ключ! Значит, эта дверь открывается улыбкой!
«Какая, однако, дьявольская хитрость! Да, король может быть спокоен: никто из придворных не в силах открыть эту дверь. Но как же, в таком случае, её открывает сам король? «Человек-ключ… Ещё его называют Человек-улыбка…» - припомнились волшебнику Алёше слова тётушки Ох. Неужели этот страдалец, брошенный в подземелье…»
Как бы во сне, почти не отдавая себе отчёта в том, что он делает, волшебник Алёша шагнул в полутёмную комнату, и тяжёлая дубовая дверь тотчас за ним затворилась.
ГЛАВА 9
СТАРЫЙ ПЕГАШ. И ГЛАВНОЕ: МАЛЕНЬКИЙ ВИХРИК
- Что же теперь будет с джинном? - Катя от огорчения чуть не плакала, - Вдруг они откроют термос? Ведь пропадёт, пропадёт джинн! Да он просто умрёт со страху, очутившись во дворце.
- Может, они вовсе и не откроют термос. Зачем он им? - пробовала утешить её Глазастик. Но голос её звучал не очень уверенно, - Ну, улыбнись. Мне так нравится, когда ты улыбаешься. Улыбаешься…
Но Катя не могла улыбнуться.
- И Ниточку они увезли, - печально сказала Глазастик, - Вдруг король захочет жениться на Ниточке? Она такая красивая. Но ведь она любит Трота.
- Кто это… Трот? - спросила Катя, - Жених Ниточки. Он очень хороший. Он замочных дел мастер.
- Как это замочных дел мастер?
- О!.. - Глазастик посмотрела через голову Кати в окно, - Трот… Ты не знаешь! Трот придумывал такие замки, которые никто не мог открыть. А какие он мастерил ключи! Один раз он сделал ключ из стекла, другой раз ключ из воды. Правда, правда! А потом Трот придумал замок из воздуха и запер им мои сны. Он сделал много-много таких замков, и Главный Сборщик Улыбок уже не мог по ночам пробираться в наши сны и отнимать улыбки, которые нам снятся. Но король приказал сломать все замки для снов. Сломать… После этого прошло немного времени, и Трот пропал. С тех пор мы ничего о нём не знаем. И если у Ниточки утром волосы не так сияют, я знаю, ночью она плакала. Плакала…
Откуда-то издалека прилетели печальные звуки скрипки.
- Слышишь? - Глазастик чутко повернула голову на тонкой шейке. - Это грустный скрипач. Он стал такой лёгкий, что давно уже летает над городом.
За окном послышался тревожный, предупреждающий свист.
Кто-то прозрачный, еле различимый, на мгновение приник к окну. Катя успела разглядеть волосы, взметнувшиеся, как бесцветные языки пламени, круглые глаза, вздёрнутый нос. Над носом плавали веснушки, словно горсть бисера.
- Это Вихрик! - Глазастик беспомощно оглянулась на Катю. - Неужели прилетел большой ветер? Уже? Скорее, скорее запереть дверь. Запереть дверь..
Но было уже поздно. Дверь широко распахнулась, гулко стукнув о стену, будто вошёл кто-то наглый и властный.
- Это он… ветер! - Глазастик скорчилась на полу, обхватив обеими руками ножку стола.
Ветер вмиг выдул из дома всё тепло. Косяком влетели снежинки, покатились по полу.
Катя, задыхаясь от ветра, обняла Глазастика. Сзади в спину Кате всеми когтями вцепился кот Васька.
Ветер неумолимо потащил Глазастика к порогу. Глазастик застонала. Катя увидела её закрытые глаза, бледное запрокинутое лицо.
И вдруг всё стихло. За окном зазвенели, рассыпаясь, ледяные хрупкие столбы.
- И ещё… тут? Ещё тут? - Глазастик приоткрыла глаза.
«Нет, нельзя вот так просто сидеть и ждать, - в отчаянии подумала Кагя. - Надо дядю Алёшу найти, сказать, чтоб он поскорее…»
- Если бы я ещё следов не оставляла… - Катя закусила губу.
Глазастик посмотрела на неё:
- А не побоишься?
- Да пойми ты, мы с дядей Алёшей вдвоём… Всё-таки вдвоём легче.
- Не вдвоём, а втроём, - возмущённо воскликнул кот Васька. - И я с тобой. Я тут не останусь ни за какие сливки!
Глазастик стояла посреди комнаты, бессильно опустив руки. Лицо её стало совсем бледным, почти голубым. А плечи такие узенькие…
- Если ты уйдёшь, я, наверно, улечу, - негромко проговорила Глазастик, глядя куда-то в сторону. - А может быть, это и лучше. Пусть уж скорее… Ведь всё равно…
- Нет, не всё равно, - Катя стиснула кулаки. - Глупая, плохая, как ты могла такое подумать? Неужели я тебя тут брошу одну! Нам бы только дядю Алёшу разыскать. Но я проваливаюсь в снег.
Глазастик всплеснула тонкими руками.
- Пегаш! Наша старая грустная лошадь. Он не оставляет следов. Мы доедем на нём до дворца.
- Видишь, как ты всё хорошо придумала, - стараясь казаться весёлой, сказала Катя. - А он это… не лягается?
- Ой, что ты!
Пегаш оказался старым конём, с гривой цвета осенней палой листвы. Он понуро и равнодушно ждал, пока Катя неумело вскарабкается на седло. Глазастик уселась позади неё. Катя почувствовала на своей щеке её слабое и частое дыхание.
Катя одной рукой держала поводья, другой прижимала к себе кота Ваську.
Пегаш неспешно трусил по улице.
- Видела бы моя Мурка, как я славно езжу верхом, - подбадривал себя кот Васька. - Настоящий кот-ковбой! А чем это пахнет так непривычно? Хотя, извините, чем может пахнуть от лошади, если не лошадью. Логично? Логично! Просто до сих пор я видел только нарисованных лошадей. А нарисованные лошади лошадью не пахнут.
Голова у Кати слегка кружилась. Она глядела прямо вперёд на дорогу. Раз только она оглянулась и увидела: Пегаш бежал по улице, не оставляя следов.
- Слышишь? - прохладно шепнула ей на ухо Глазастик.
Печальная и мягкая, как лунный свет, мелодия плыла над городом. И крупные розы-снежинки, казалось, позванивали в такт, подхватив эту мелодию, как бесконечный голубой оркестр.
Мимолётная тень прошла по лицу Кати. Она подняла голову.
Над улицей летел человек и играл на скрипке. И даже если его смычок касался воздуха - воздух пел под его смычком.
Скрипач был ещё совсем молодой, а волосы, как серебряный дождь.
Скрипач смотрел куда-то далеко, поверх острых крыш, страдальчески хмуря брови.
Длинный кусок тончайшего кружева, привязанный к его руке, мерцая, летел за ним и исчезал в путанице падающих снежинок.
- Видишь кружево? - спросила Глазастик, - Кружевница Миэль… Мне тётушка Ох рассказывала, Миэль часто сидела у окна и, подперев щёку кулачком, всё смотрела, смотрела, как падают снежинки. Однажды она задумалась так глубоко, что забыла затворить окно, и ветер унёс её. Она так и летела над городом, подперев щёку кулачком. А скрипач играл на скрипке у неё под окном. В руке у Миэль был моток тонких кружев. Скрипач успел ухватить его за конец, когда она улетала. Но моток всё разматывался, разматывался, и, наконец, Миэль отпустила его…
- Как грустно! - У Кати слёзы навернулись на глаза. - Тут у вас и вправду разучишься улыбаться.
- Нет, нет, не разучивайся! Пожалуйста, не надо! - в испуге воскликнула Глазастик. - Когда ты улыбаешься, я не знаю, но мне становится теплее. Теплее…
«Наверно, музыка не даёт скрипачу улететь, - подумала Катя, - Такая красивая! Она не пускает его от земли».
Снежинки всё падали и падали, и звуки скрипки затерялись за их однообразным звоном.
«А туда ли мы едем?» - хотела спросить Катя.
И тут она увидела высокие башни, островерхую крышу, такую крутую, что снег сполз с неё, открыв влажную, потемневшую черепицу.
Катя сразу узнала королевский дворец. Таким он был на рисунке Васи Вертушинкина.
Но теперь дворец мрачной сырой громадой нависал над ней, тяжёлый и недобрый, словно говоря ей, какая она маленькая и беспомощная.
Девочки слезли с лошади. Кот Васька совсем притих, примолк на руках у Кати.
- Пегаш, хорошая моя лошадка, домой, домой, - негромко приказала Глазастик.
Девочки пошли вдоль витой чугунной ограды. Вдруг Катя схватила Глазастика за руку.
У ворот они увидели рыжего стражника с алебардой. Стражник стоял, вяло привалившись к воротам, и что-то тихо бормотал себе под нос:
- Значит, если я увижу мышь в золотой короне, теперь уж я не ошибусь: вправду я вижу мышь в золотой короне или мне только мерещится мышь в золотой короне…
Девочки попятились за угол, присели на корточки.
- Злющий, сразу видно, - хмуро сказала Катя, - Такой не пропустит.
- Не пропустит, - упавшим голосом повторила Глазастик. - Всё равно…
- А ты уже сразу своё любимое «всё равно», - огорчилась Катя. - Может быть, мы ещё что-нибудь придумаем!
- Придумаем! Придумаем! - послышался озорной голос. И быстрый вихрь закружился вокруг девочек. Стоило ему чуть-чуть замедлить движение, и Кагя разглядела круглую мальчишескую физиономию, руки с растопыренными пальцами и блестящие глаза.
_ Это - Вихрик! Он хороший, тёплый. Познакомься! - сказала Глазастик.
- Я тёплый, тёплый, тёплый! - послышалось сразу со всех сторон.
- Здравствуй! - неуверенно сказала Катя, вертя головой, потому что Вихрик был как-то сразу и справа, и слева, и над ней.
- Я знаю, она не хочет дружить со мной, потому что я прозрачный! - с обидой просвистел Вихрик и остановился на мгновение. Катя успела увидеть, как углы его рта горько опустились.
- Неправда. Я с тобой дружу. - Глазастик протянула руку, и на короткий миг ей на ладонь опустилась прозрачная рука с растопыренными пальцами.
Ни тут же Вихрик снова закружился, свившись в кольцо. Он сдул со лба Кати чёлку, сунул руку за воротник её пальтишка. Рука Вихрика была неуловимо быстрой, пальцы шевелились, щекоча её. Но Катя не была уверена, что у него только две руки.
Мелькнуло его лицо всё в веснушках. Эти веснушки словно плясали у него на носу и на щеках.
- А ну-ка, посмотри получше, что это? Что это? - Вихрик потянул Катю за шарф. - Не отгадаешь!
- Разве не веснушки? - сказала Катя.
- Может, и веснушки! Может, и веснушки! - просвистел Вихрик, - А может, просто горсть песка. Просто горсть песка, которую я кручу-верчу у себя на носу, чтобы больше походить на мальчишку! - И добавил застенчиво - Это я, чтобы понравиться Глазастику, чтобы она со мной дружила, дружила, дружила!
- А я и вправду с тобой дружу, - серьёзно сказала Глазастик.
Вихрик радостно взмыл кверху и тут же снова вернулся.
- Вы что-то говорили, а я забыл, забыл, забыл! - просвистел Вихрик, и голос его вдруг зазвенел печалью, - Я всё так быстро забываю. Всё вылетает у меня из головы!
- Мы не знаем, как нам пройти мимо стражника. Может, ты нам поможешь, Вихрик? - попросила Катя.
Пусть Глазастик скажет: «Вихрик, помоги, помоги, помоги!» - с этими словами Вихрик кольцом завертелся вокруг Глазастика. Дунул ей в лицо.
- Помоги, пожалуйста, - кашляя, сказала Глазастик, - Ну какой ты! Зачем в лицо дуешь?
- Я умею, умею, умею, - послышалось сразу со всех сторон, - Я умею говорить на разные голоса, на всякие голоса!
Вихрик рванулся с места и вмиг очутился возле ворот.
- Рыжий Нос, Рыжий Нос! - послышался неизвестно откуда визгливый женский голос.
- Турнепс, милая, это ты? - вскинул голову Рыжий Нос, оглядываясь по сторонам.
- Это я, я, я, твоя Турнепс, - продолжал всё тот же визгливый голос. - Я принесла твои любимые пирожки с грибами, с грибами, с грибами!
- Мои любимые пирожки, - растроганно повторил Рыжий Нос. - А где мои пирожки? То есть, я хочу сказать, где ты, моя милая Турнепс?
- Я тут, тут, тут. - Теперь визгливый голос и вправду доносился откуда-то издалека. - Я жду тебя за углом, за углом, за углом. Пирожки ещё тёпленькие, тёпленькие!
- Тёпленькие!.. - умилился Рыжий Нос. Прислонив к воротам алебарду, он заспешил вдоль дворцовой стены и скрылся за углом.
Оттуда послышался свист, похожий на смех, и разочарованный голос Рыжего Носа:
- Турнепс, милая, где же ты?
Девочки не стали медлить. Схватившись за руки, они проскользнули в ворота.
- Спасибо! - шепнула Глазастик.
- Спасибо, спасибо, спасибо! Глазастик сказала мне «спасибо»! - ликуя, прозвенели взлетевшие кверху снежинки. Катя ещё успела заметить, как их подбрасывают сквозные, прозрачные руки Вихрика.
ГЛАВА 10
ИСТОРИЯ ОДНОГО «НЕТ!». И ГЛАВНОЕ: СНОВА. ТЕРМОС ВОЛШЕБНИКА АЛЕШИ
Голубой свет падал в узкие окна дворца и рисовал на навощённом паркете голубые окна, только ещё более вытянутые.
Король от нетерпения не мог усидеть на троне. Он вздрагивал, кутался в горностаевую мантию и нервно щипал кружева на манжетах.
- Сделано ли всё, как я приказал? - в который раз спросил король.
- Щели замазаны, замочные скважины заткнуты, - изгибаясь и кланяясь, сказал Главный Королевский Обхитритель. Он был такой длинный и гибкий, что, когда он кланялся, казалось, он завязывается узлом. - Во дворце ни одного ветра, ветерка или даже невинного сквознячка. Проникнуть во дворец нельзя, подслушать невозможно. На всякий случай у каждой двери поставлены хитроумные капканы и ловушки для ветра. Если какой-нибудь ветер и проберётся - угодит в капкан.
- Давно пора вить из ветра верёвки и канаты, - заметил барон Нибумбум, наивно мигая голубыми глазами. - А из тех ветров, что покрепче, - ковать якорные цени.
- Она здесь! Она прибыла! Она поднимается по лестнице! - зашелестели придворные.
- Не слишком ли тихо она ступает? Я что-то не слышу её шагов, - взволнованно проговорил король. - Я не хотел бы, чтобы она оказалась слишком лёгкой. Королева должна кое-что весить. Ах нет! Вот её прелестные шаги: топ-топ-топ!
Двери распахнулись. Придворные вытянули шеи, придворные дамы привстали на цыпочки.
Наоборот Первый и Наоборот Второй ввели в зал слегка упирающуюся Ниточку.
Ниточка вошла и остановилась посреди зала.
Не будем скрывать, она слегка приоткрыла рот и растопырила руки, что придало ей несколько глуповатый вид.
Но её золотые волосы! Померк голубой свет, падавший в окна. Всё озарилось тёплым блеском, словно в зал внесли сразу множество зажжённых свечей.
- Она несомненно!.. - воскликнул король и умолк, разглядывая Ниточку.
Придворные в растерянности переглянулись. Что имел в виду их повелитель? Это нищее платье, пальчики, исколотые иглой. Грубые башмаки, похожие на ореховые скорлупки…
Но с другой стороны, милое испуганное лицо и золотые волосы!
Молчание тяжело повисло в воздухе. Все головы невольно повернулись к Главному Сборщику Улыбок. Обычно он раньше всех догадывался, что, собственно, имел в виду его величество король.
Но на этот раз Главный Сборщик Улыбок витал мыслями где-то далеко.
И не удивительно. Дело в том, что, проходя через зеркальный зал, Главный Сборщик Улыбок увидел не кого-нибудь… а самого себя. Что это был он сам и никто другой, сомневаться не приходилось.
Сборщик Улыбок узнал свою шляпу с павлиньим пером и свой плащ, вышитый по краю узором из золотых снежинок.
Главный Сборщик Улыбок хотел было окликнуть, но… позвольте, кого, кого окликнуть? Самого себя? К тому же, как это сделать? Крикнуть самому себе вдогонку: «Мой дорогой Я, погоди! Я догоню тебя, вернее, себя!»
Всё это была какая-то бессмыслица. Главный Сборщик Улыбок терялся в догадках.
- Ну! - нетерпеливо проговорил король.
Наоборот Первый решился, наконец, прервать мучительное молчание.
- Ваше величество, я предполагаю, что в ней несомненно есть то, что вы в ней находите, - осторожно заметил Наоборот Первый.
- Наоборот! - с возмущением возразил Наоборот Второй, - Его величество предполагает найти в ней именно то, что в ней несомненно есть!
Тут оба они обескураженно умолкли, сообразив, что говорят одно и то же и оба вместе совершеннейшую чепуху.
- Мила! - растроганно сказал король, рассеяв этим все сомнения.
- Очаровательна! - воскликнул Подтыкатель Королевского Одеяла. Это был очень влиятельный человек при дворе. Никто лучше его не умел подтыкать одеяло со всех сторон, чтобы ниоткуда не дуло.
- Прелестна!
- Бесподобна!
- Эта гибкость белочки!
- Хрупкость снежинки!
- А глаза!
- А золотые волосы!
Король с видом собственника обошёл вокруг Ниточки.
- Я научу её природному изяществу и врождённой изысканности, - самодовольно заявил король. - И тогда она станет само совершенство!
Вокруг Ниточки тут же поднялась какая-то невообразимая суматоха.
Кто-то обмерил её талию, шепча: «Сто метров тончайших кружев на оборки, не меньше…» Кто-то просил её вытянуть ножку, чтобы снять мерку: «Какая крошечная ножка… Туфельки из белого атласа…»
Ниточка с ужасом увидела здоровенную дыру у себя на пятке. А ведь вчера только штопала чулок.
На палец словно само собой скользнуло кольцо с тяжёлым сверкающим камнем.
У бедной Ниточки закружилась голова.
- Скажите его величеству, что вы счастливы! Что вы благодарны, что вы вне себя от восторга, - шептал ей на ухо чей-то вкрадчивый голос. - Но пока это всё должно храниться в глубочайшей тайне. Пока королева Ветреница наша невеста. Ну, поклонитесь же, прелестное дитя. Король делает вам предложение руки и сердца. Хотя пока в тайне, в тайне, в тайне…
Слова отдавались звоном в ушах Ниточки.
«Только бы не хлопнуться в обморок, - подумала она. - Так вот он каков, наш король. Востренький нос, и весь закутан, как будто озяб. А говорят, он жесток и коварен».
Все отступили от неё.
Она стояла, как маленькое чудо, одна посреди зала. Она была похожа на лодочку под золотым парусом, плывущую по зеркальной воде.
Все молча глядели на неё, ожидая чего-то.
Сердце повернулось у Ниточки в груди. Ниточка вдохнула побольше воздуха.
- Нет! - громко сказала Ниточка.
- Нет! Нет! Нет! - кругло запрыгало по паркету, затихая.
- Не хочу потому что. Лучше улететь, - шёпотом добавила Ниточка и зажмурилась.
Молчание нависло над ней и вдруг рухнуло, разбившись на множество злобных голосов:
- Скверная девчонка!
- Какая невоспитанность!
- Замарашка!
- Маленькая дрянь!
- Надо запереть её, пусть одумается!
- Раскается!
- Поймёт, какая честь оказана ей!
- Запереть её!
Ниточку куда-то повели. Она так и шла, не открывая глаз. На пороге она споткнулась, чуть не упала.
«Вот я и сказала единственное, что я могла сказать, - подумала Ниточка. - Страшно было, а потом уже ничего. Что я могла сказать другое? Правда, Грот?»
В одной из галерей Ниточку увидел стражник Рыжий Нос. Он шёл, прищёлкивая языком от удовольствия. Он только что побывал на кухне, где его невеста, королевская повариха Турнепс, угостила его пирожками. Рыжий Нос съел целое блюдо пирожков с грибами и пришёл в отличнейшее настроение. Он даже забыл странное происшествие у дворцовых ворот.
Рыжий Нос проводил взглядом тоненькую фигурку в облаке золотых волос.
- Эта скоро улетит, - самодовольно решил Рыжий Нос, - Такие как раз и улетают. То ли дело моя милая Турнепс. Она такая крепкая и тяжёлая. Ходят слухи, что королю нравятся её пирожки с грибами. Значит, когда мы поженимся, я буду есть королевские пирожки. Ведь королевские пирожки будет печь моя жена. Или, вернее, король будет есть мои пирожки. Ведь моя жена будет печь королевские пирожки. Так или иначе, провалиться мне сквозь землю, если при помощи пирожков с грибами я не породнюсь с самим королём.
«Я должен был непременно догнать самого себя, - рассуждал между тем Главный Сборщик Улыбок, - Пригласить себя попросту, без церемоний, дружески отобедать у меня. Впрочем, пригласить самого себя к себе на обед, возможно ли это?»
Он даже не услышал, что Ниточка сказала королю «Нет!».
Как только Ниточку вывели из зала, золотой свет в зеркалах померк, резные рамы картин словно покрылись морщинами, всё потускнело. Серые сумерки вышли из углов.
Король зябко поёжился. Достаточно было этого слабого движения плечами, как к королю подскочил Подтыкатель Королевского Одеяла.
- Не пора ли в постельку, ваше величество? Пригреться под одеялом? Преуютненько свернуться калачиком? - сладчайшим голосом предложил Подтыкатель Одеяла.
Но король с досадой отмахнулся от него.
- Ужасный день! - простонал король, - Меня совсем расстроила эта глупая девчонка с золотыми волосами. Отказать королю! Как она посмела… Ну, что ты скажешь? - слезливым голосом обратился он к Главному Сборщику Улыбок.
Главный Сборщик Улыбок вздрогнул, потёр лоб, словно отгоняя путаные мысли.
- Ничего не понимаю, ваше величество… - невнятно пробормотал он.
Придворные в растерянности переминались с ноги на ногу, перешёптывались, не зная, чем развлечь своего повелителя.
- Ваше величество, соизвольте взглянуть, какой забавный сосуд! Это я его разыскал, - сладким голосом проворковал Наоборот Первый и выхватил из рук Наоборот Второго голубой термос волшебника Алёши.
- Наоборот! Это я первый обратил внимание на этот необыкновенный сосуд! - злобно возразил Наоборот Второй, отнимая голубой термос у Наоборот Первого.
- Ах! Что вы пристаёте ко мне с какими-то пустяками. Меня это совсем не интересует, - Король вяло махнул рукой. - Какой ужасный день! Золотые волосы… К тому же я уверен, что в этом сосуде ничего нет. В такой день, ничуть не сомневаюсь, он, конечно, окажется пустым. О, как я разочарован!
- Уверяю вас, он пуст, потому что в нём ничего нет! - подобострастно подхватил Наоборот Первый.
- Наоборот! В нём ничего нет, потому что он пуст! - тут же откликнулся Наоборот Второй.
Тут оба незадачливых братца, сообразив, что опять говорят одно и то же, зашипели друг на друга, как два драчливых кота.
- Его надо просто выкинуть! - заключили они оба вместе.
- Главный Сборщик Улыбок немного пришёл в себя. Стряхнув рассеянность, он взглянул на голубой термос. Нахмурился, взял термос в руки, оглядел его со всех сторон:
- Что-то знакомое… Мне кажется, я его уже видел однажды, но где? A-а! Припоминаю, припоминаю! Комната, книги, улыбка волшебника, которую я не смог отнять… Так вот он откуда! Нет, совершенно необходимо открыть этот сосуд и выяснить, что в нём!
Главный Сборщик Улыбок не сразу догадался, как отвинтить круглую крышку. Зато вытянуть пробку не составило никакого труда.
И тут… нет слов, чтобы описать, что произошло в следующее мгновение.
Задрожали стены. Клубы дыма, разрастаясь, достигли потолка. С сухим треском посыпались горячие искры. Они ударялись о прохладные мраморные колонны и с шипением гасли. Эхо подхватило грохот и гул.
И, выпрямившйсь во весь свой гигантский рост, посреди зала возник джинн.
Король издал губами жалобный скрип и забрался на трон с ногами.
Придворные сбились в кучу. Главный Сборщик Улыбок побледнел как смерть, с трудом удерживая термос в трясущихся руках.
Но и джинн, казалось, был испуган не меньше. Блуждающим диким взором он оглядел всё вокруг. Лицо его позеленело от страха, колени застучали друг о друга, издавая при этом медный звон. И с отчаянным воплем джинн рухнул на мраморные ступени перед троном.
Все словно окаменели. Джинн боялся поднять голову, придворные не решались пошевелиться.
Беспечная муха, наискосок перелетев зал, покружилась вокруг короля и бесцеремонно уселась ему на нос.
Главный Сборщик Улыбок проследил взглядом за этим будничным полётом и немного пришёл в себя.
- Этот огромный… Он… он боится… - с трудом собравшись с силами, прошептал Главный Сборщик Улыбок на ухо королю.
Но король ничего не слышал и не понимал.
- Ваше величество, да он вас боится, вы только взгляните, - снова повторил Главный Сборщик Улыбок.
- А? - выдохнул король и одним глазом посмотрел на джинна.
Увидев раболепную позу, дрожь, сотрясающую могучие плечи, король чуть приободрился. В этом было что-то привычное.
- Кто ты и откуда? - прыгающим голосом спросил король.
- Твой ничтожный раб, о мой повелитель! - заголосил джинн. - Позволь мне служить тебе, исполнять малейшие твои желания. Не приказывай своим слугам ввергнуть меня в такую бездну, откуда и джинну нет возврата!
И джинн, всем видом изъявляя полную покорность, прижался щекой к ножке трона.
- Как ты проник в моё королевство? - спросил король. Голос его немного окреп.
- Это всё он, он! - жалобно простонал джинн, - Я не виноват! Я не хотел! Я его умолял, заклинал: «Не надо, говорю, туда. В гости нас не звали, не приглашали. Даже как-то совестно…» Клянусь любимым термосом, я попал сюда по ошибке, я из другой сказки. Это всё он, он!
Джинн по-собачьи потёрся щекой о ножку трона.
«Кто этот загадочный «он»? - пронеслось в голове у Главного Сборщика Улыбок. - Неужели мой плащ и моя шляпа?»
- Кто «он»? Я желаю знать! - Король уже с важностью выпрямился на троне.
Глаза джинна беспокойно забегали по сторонам. Видно было, что он колеблется, его терзают сомнения. Ему не хотелось говорить, и он не осмеливался молчать.
- Ну! - топнул ногой король.
- Волшебник Алёша… - убитым голосом еле слышно проговорил джинн. Он виновато опустил голову, закрыл лицо руками и застыл на полу.
ГЛАВА 11
НЕОКОНЧЕННЫЙ РАЗГОВОР. И ГЛАВНОЕ: ТАИНСТВЕННЫЙ СУНДУК
Как вы помните, друзья мои, волшебник Алёша улыбнулся, и тяжёлая дубовая дверь сама собой отворилась.
Волшебник Алёша очутился в небольшой комнате.
Голубоватый свет падал в узкое окно. Слабо светился круглый циферблат высоких старинных часов. Кроме этих старинных часов да ещё большого сундука с чеканным узором на крышке, в комнате ничего не было.
Этот сундук сразу привлёк внимание волшебника Алёши.
Он с удивлением увидел, что сундук прикован к стене двумя массивными цепями.
- Забавный, забавный сундучок, - пробормотал волшебник Алёша. - Вот замочная скважина. А если существует замочная скважина, то где-то наверняка имеется и ключ. Это становится интересным. Как вы считаете? О, несомненно!
А что, если?.. Сердце волшебника Алёши часто застучало. Что, если в этом сундуке разгадка всего?
Во-первых, таинственная дверь, которую никто из придворных не может открыть. Во-вторых, этот загадочный сундук, прикованный к стене цепями. Это не может быть простой случайностью. Неужели… неужели улыбки? Но, полно, как можно спрятать улыбки в сундуке?
Волшебник Алёша попробовал приподнять тяжёлую крышку, приналёг посильнее, но, как он и предполагал, сундук был заперт.
И тут новая странность! Стоило только волшебнику Алёше чуть сдвинуть сундук с места, как послышался многоголосый мелодичный звон, словно сотни колоколов и колокольчиков негромко переговаривались друг с другом.
«Невероятно! - волнуясь, подумал волшебник Алёша, - Если это улыбки, то почему они звенят? Какой, однако, приятный звон! Если бы улыбки могли звенеть, мне кажется, они звенели бы именно так. Ключ! Необходимо раздобыть ключ! Как это мучительно - приблизиться к разгадке тайны и чувствовать своё бессилие. К тому же сюда в любой момент могут войти…»
И, словно подтверждая эту мысль, важно и гулко пробили старинные часы.
С первым же ударом резная дверца над циферблатом распахнулась, оттуда выглянула Кукушка, качая головой, старательно и механически прокуковала двенадцать раз и скрылась. Захлопнулась маленькая дверца.
- Часы изумительной работы, - Волшебник Алёша рассеянно взглянул на часы, - Но, к сожалению, разгадка тайны не в них…
В тот же миг Кукушка выглянула снова. Она наклонила круглую серую головку, внимательно оглядела волшебника Алёшу. Её блестящие круглые глазки были полны жизни и любопытства:
- Ку-ку! - лукаво сказала она.
- Ку-ку, милая пташка! - поспешно отозвался волшебник Алёша.
Оказывается, это вовсе не обычные часы. А Кукушка, неужели она живая?
- Не ку-ку! - капризно повела крылышком Кукушка и резко захлопнула дверцу своего домика.
- Однако разговор пока не клеится, - пробормотал волшебник Алёша. - А как было бы важно заставить её разговориться.
Волшебник Алёша подошёл к часам, деликатно, одним пальцем, постучал по резной дверце.
Снова выглянула Кукушка.
- Может, поговорим? Потолкуем-покукуем, а? - ласково предложил волшебник Алёша.
- Ку-ку! Не ку-ку! - словно дразня его, насмешливо прокуковала Кукушка и скрылась.
Волшебник Алёша с досадой закусил губу. Как вам это нравится? Тон, манера, точь-в-точь как у избалованного ребёнка. Нет, к этой Кукушке надо найти какой-то особый подход. Может, сыграть на её самолюбии или на доброте и отзывчивости?
Волшебник Алёша сел на пол, прислонившись спиной к сундуку, вытянул усталые ноги.
- Да, немало я повидал на своём веку часов с кукушками. Но такой Кукушки, как эта, я, признаться, не встречал ни разу, - не спеша, словно рассуждая сам с собой, начал он. Краем глаза заметил, что резная дверца чуть приоткрылась. Хитрая птица явно прислушивалась к его словам. - Грустно только, что никто и слыхом не слыхал об этой чудной Кукушке, - продолжает волшебник Алёша, - Прозябает тут в полной безвестности. Вот если бы мы подружились, я бы всем рассказал о ней. О мудрой Кукушке. О Кукушке, знающей тайны. О Кукушке благородной и доброй.
- Ку-ку! - разнеженным голосом отозвалась Кукушка и приоткрыла дверцу.
«Кажется, я нашёл верный тон, - обрадовался волшебник Алёша. - Видимо, она стосковалась но тёплому слову. Никто, наверно, не говорит с ней просто, по-человечески…»
- Хочешь помочь мне, славная милая Кукушка? - уже прямо обратился к ней волшебник Алёша.
- Ку-ку! - кивнула Кукушка.
- Тогда… в таком случае… - Волшебник Алёша с трудом справился с волнением. Я хотел бы знать… Для меня это очень-очень важно. Хотя я отлично понимаю, как это невероятно и невозможно. Кукушка, дорогая, скажи мне: улыбки спрятаны в этом сундуке?
- Ку-ку! - утвердительно кивнула Кукушка.
- А ключ… ключ от сундука у короля?
- Не ку-ку!
- Не у короля. Так, так. Значит, у кого-то из придворных?
- Не ку-ку!
- Значит, нет и у придворных. Но всё-таки ключ есть?
- Не ку-ку! - покачала головой Кукушка.
- Ты сказала «не ку-ку»? Значит, ключа нет. Его вообще не существует. Это ты хотела сказать?
- Не ку-ку! - опять покачала головой Кукушка.
- Как? Снова «не ку-ку»? Значит, ключ всё таки есть! Я так и думал!
- Ку-ку! Не ку-ку! - последовал ответ Кукушки.
- Что?! Ты хочешь сказать, что ключ есть и одновременно ключа нет? Так я тебя понял?
- Ку-ку! - серьёзно кивнула Кукушка. Она словно бы хотела сказать: ну наконец-то сообразил.
- Вот оно что! Ключ есть и вместе с тем ключа нет!
Волшебник Алёша потёр лоб. Ещё одна загадка. Будет ли им конец?
- А ты когда-нибудь видела этот ключ?
- Не ку-ку! - поникла Кукушка.
- Постой, постой. Сейчас мы во всём разберёмся. Главное, не торопиться. Давай с самого начала: сундук здесь?
- Ку-ку! - старательно кивнула Кукушка.
- Король открывает его?
- Ку-ку!
- Ты видела ключ?
- Не ку-ку! - печально покачала головой Кукушка.
- Не видела? Постой, постой. Значит, этот ключ нельзя увидеть! Неужели… неужели… это ключ-невидимка?
- Ку-ку! Ку-ку! - несколько раз обрадованно кивнула Кукушка.
«Невероятно! - подумал волшебник Алёша. - Или эта птица меня бессовестно морочит, или всё гораздо сложнее, чем я предполагал. Мало того, что этот ключ одновременно и существует и не существует. Ко всему прочему это ещё ключ-невидимка!»
- Постой, моя умная, бесценная Кукушка, уж не замешана ли тут королева Ветреница? - сам удивляясь невероятности этой мысли, спросил волшебник Алёша.
- Ку-ку! - будто радуясь его догадливости, кивнула Кукушка.
- Значит, королева Ветреница приносит с собой ключ-невидимку?
- Ку-ку! - ликующим голосом отозвалась Кукушка.
- А потом уносит его?
- Не ку-ку! - опечалилась Кукушка.
- Значит, ключ… значит, ключ-невидимка… - начал волшебник Алёша, но он не успел договорить.
Произошло нечто невероятное. Словно сгустившись из пустоты, перед волшебником Алёшей возник джинн, огромный, могучий, в полосатой чалме.
Кукушка мигом исчезла в своём домике. Слышно было, как она изнутри задвинула засов.
- Джинн, дружище, живой и здоровый! - вне себя от радости воскликнул волшебник Алёша.
Как всё сразу упростилось! С помощью джинна он в два счёта без всякого ключа-невидимки откроет таинственный сундук. Видно, не выдержал джинн, заговорила в нём совесть. Или он пожалел Глазастика. Всё-таки, что ни говорите, свой джинн, можно сказать, родной, столько лет вместе…
- Вот что, джинн, славный мои, слушай и повинуйся! Быстренько открой этот сундук. В нём спрятано самое главное, как раз именно то, ради чего мы сюда явились! - сказал волшебник Алёша с радостным облегчением. Ему даже захотелось впервые в жизни обнять джинна, расцеловать его.
Но вместо того чтобы исполнить приказание волшебника Алёши, джинн уныло покачал головой.
- Ты что? Слушай и повинуйся! - прикрикнул на него волшебник Алёша.
- Не сердись… - смущённо вздохнул джинн, рассматривая загнутые кверху носки своих туфель, - Теперь ты уже мой бывший повелитель. Я больше не повинуюсь тебе. Поверь, я опечален, но так уж случилось. У меня теперь новый повелитель! Он владеет чудесным термосом. Он хранит его у себя в спальне. Мой новый повелитель могуч и всесилен, добр и милосерден к своим рабам. Отныне я повинуюсь только ему!
- Бессовестный!.. - возопил волшебник Алёша, но крик остановился у него в груди.
В тот же миг могучая, словно каменная рука джинна схватила его и подняла вверх, как пушинку.
Всё закружилось перед его глазами. Волшебнику Алёше показалось, что он растворяется в воздухе, исчезает, превращается в ничто…
И вдруг всё стихло. Безумное вращение остановилось.
Волшебника Алёшу окружали тёмные сырые камни, словно он очутился на дне глубокого колодца.
Одинокая свечка-сиротка от его дыхания робко клонила набок плоский язычок пламени. Ни одного окна, только запертая дверь и давящая тишина.
ГЛАВА 12
МЫШЬ С ЗОЛОТОЙ КОРОНОЙ И ГЛАВНОЕ: НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ
Катя, поминутно оглядываясь, шла по залам дворца. Сердце её замирало и падало.
Она вела за руку Глазастика, но ей казалось, что Глазастик не идёт, а беззвучно скользит по натёртому паркету, почти летит по воздуху.
Кот Васька, мрачный, недовольный, цеплялся за Катино плечо.
- Какие потолки… ух! - ворчал он, прижимаясь к Катиной шее. - Держи меня покрепче! А то потянет сквозняком, я и улечу под самый потолок. Как меня оттуда достанешь?
«Куда я с ними? - подумала Катя. - Одна я бы скорее нашла дядю Алёшу. Но Глазастик боялась остаться без меня дома. Не могла же я её бросить?»
Девочки вошли в просторный холодный зал.
Катя ахнула, попятилась, закрывая собой Глазастика.
У дверей, не шевелясь, стояли два рыцаря, с ног до головы закованные в тяжёлые, блестящие доспехи.
- Пустые железки, только и всего! - буркнул кот Васька. - Ох уж эти мне люди! Даже нарисованный кот сразу скажет, что они пустые, как консервная банка из-под сгущёнки, если её вылизать до донышка.
Послышались чьи-то голоса. Катя дёрнула Глазастика за руку, девочки спрятались за тяжёлую занавеску.
Вместе с голосами и шагами влетел ветер, и Катя испугалась, что занавеска, натянувшись вокруг них, выдаст их присутствие.
Но, к счастью, их никто не заметил. Голоса стихли.
- Всё равно… - тихо и безвольно прошептала Глазастик.
Катю охватило отчаяние. Нет, так нельзя. Спрятать надо Глазастика. Спрятать надёжно. Чтоб её не нашли, да ещё чтобы не улетела к тому же. А что, если спрятать её в пустые доспехи? Она такая худенькая. Ведь туда никто не догадается заглянуть.
Катя постучала пальцем по стальной груди.
- Видишь, пусто! Если снять шлем - туда совсем нетрудно забраться. - сказала Катя.
Глазастик боязливо заглянула в чёрную пустоту внутри доспехов.
- Ой! А темно как! Там кто-то шевелится. Кто-то маленький. Шевелится и шуршит.
- Теперь мне всё равно… - вздохнул кот Васька. - Но когда-то я в этом здорово разбирался. Ну-ка, дайте я всё-таки посмотрю, что там такое!
Кот Васька нырнул в остроносый металлический башмак. Послышался тонкий писк, словно иголкой провели по блюдечку.
Появился хвост кота Васьки, а затем и весь он. В лапах у него замерла, как неживая, серенькая мышь.
Холёная шкурка мышки отливала жемчужным блеском. Лапки, сложенные на животе, были розовые, нежные, словно она ходила всю жизнь только по коврам.
Но не это так удивило Катю. На голове у мышки сияла крошечная золотая корона тончайшей работы.
- Это королева мышей! Мне рассказывала тётушка Ох… - прошептала Глазастик. Она ухватила пальчиками юбку с двух сторон и почтительно присела.
Мышка томно приоткрыла глаза, но, увидев так близко от себя острые усы кота Васьки, снова зажмурилась.
- А я в титулах не разбираюсь. По мне что графиня, что судомойка - вкус один, - проворчал кот Васька. - Просто подумал: если я её съем, так стану немножко потяжелее. Особенно если проглотить её вместе с короной.
- Проглотить королеву? - ахнула Глазастик.
- Что ты, Васька, честное слово, - укоризненно сказала Катя. - Вот уж не ожидала от тебя такого! И не совестно тебе?
- Да пожалуйста, зачем столько разговоров, - равнодушно проговорил кот Васька и выпустил мышку.
Королева мышей, очутившись на полу, с достоинством отряхнулась и встала на задние лапки. Внимательным, долгим взглядом посмотрела на кота Ваську.
- Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезна? - милостиво, как и подобает королеве, спросила мышка. - Всё-таки здесь, во дворце, я дома.
- Спрятаться! - вырвалось у Кати. - Вот Глазастика спрятать!
Королева мышей повелительным жестом протянула узкую розовую лапку, указывая на огромный мраморный камин.
- Зола ещё тёплая и очень приятная. Места хватит всем, - сказала она. - А вы, любезный кавалер? - обратилась она к коту Ваське.
Кот Васька прыгнул в камин, с безразличным видом понюхал золу, улёгся, вытянув лапы.
- Как он не похож на других, обычных котов, - словно про себя прошептала королева мышей.
Катя и Глазастик перелезли через каминную решётку, присели на корточки. Над их головами нависал кирпичный прокопчённый свод. Вверх уходила чёрная труба. Но из зала заметить их было невозможно.
- Позвольте узнать, что вас привело ко мне во дворец? - участливо спросила королева мышей, усевшись на обгорелую головешку.
- Нам нужно найти одного человека… дядю Алёшу, - сказала Катя. - Он во дворце. Но как его найти, мы не знаем. Дворец такой большой!..
- Ничего не понимаю, - капризно перебила её королева. Она повернулась к коту Ваське - Дорогой друг, может быть, вы объясните?
Кот Васька несколько опешил. Мышь назвала его «дорогой друг»! Что это, королевская милость или мышиное нахальство?
«А, не всё ли равно?..» - решил он.
- Дядя Алёша - это пушистый Алёша, - снисходительно объяснил кот Васька. - Он где-то здесь, а мы где-то тут. Но мы, хоть мы и здесь, не знаем, где он. А он, хоть он и тут, даже не подозревает, что мы здесь.
- Вот теперь я всё поняла, - благосклонно кивнула королева мышей. - Я немедленно прикажу всё разузнать. У меня во дворце повсюду свои мыши.
Королева негромко, но повелительно пискнула. В тот же миг зола в камине зашевелилась и оттуда показалось сразу несколько мышиных мордочек.
Мыши вылезли из золы, отряхнулись и покорно склонились перед своей королевой.
- Я же тебе говорила, что она настоящая королева, - шепнула Глазастик.
- Найдите дядю… - величественно начала королева.
- Алёшу! - подсказала Катя. - И пусть он скажет, что нам делать.
Королева мышей подняла крошечную лапку.
- Вы слышали? - властно произнесла она, повернувшись к своим хвостатым подданным, - Найдите дядю и всё разузнайте! Следите за ним, не спускайте с него глаз.
Мгновение - и мыши разбежались в разные стороны. Видимо, в каждом углу у них было по тайной норке.
- Любезный друг, как вам нравится у меня во дворце? - ласково обратилась королева мышей к коту Ваське. На девочек она по-прежнему не обращала ни малейшего внимания. - Пожалуй, дворец несколько великоват, вы не находите? Мог бы быть поменьше, а норок в нём побольше. Впрочем, есть такие норки, где вы можете пройти не опуская головы. А в моём тронном зале вы можете даже встать на задние лапы. Я решила устроить бал в вашу честь. Не в моём характере хвастаться, но это будет незабываемо. Мышиные танцы, угощение, и всё прочее…
- Мышиные танцы?.. Когда-то я нашёл бы, что это прелестно. Но теперь… - Кот Васька уныло вздохнул, - К тому же я не могу покинуть в беде своих друзей.
- Это ваши друзья? - Королева мышей бросила пренебрежительный взгляд на девочек. - Что ж, хорошо. В таком случае я обещаю им своё покровительство!
В этот миг зола в камине словно ожила, и сразу восемь мышек предстали перед своей королевой.
- Ваше величество! - пискнула одна из них. - Мы нашли дядю.
- Дядя заперт! - пискнула вторая.
- Дядя в подземелье! - подхватили остальные мыши.
- Ой! Дядя Алёша! - горестно воскликнула Катя, но королева мышей даже не посмотрела на неё.
- Вы расспросили дядю, как я приказала? - сурово спросила королева.
- Расспросили! Всё поняли! Запомнили! - запищали мыши.
- Какое мучение! - поморщилась королева мышей и снова повернулась к коту Ваське: - Право, как они бестолковы! Порой так трудно быть королевой… особенно без короля.
- Только мы запомнили по одному словечку! - смущённо пискнула одна из мышек. - Всё бежали, бежали, и каждая твердила своё словечко.
- Ну говорите же, наконец, - строго прикрикнула на них королева, - Что он велел передать?
- Надо! - пропищала самая толстая мышь с золотой ниткой на шее. - Я отлично помню, дядя сказал: «Надо!»
- Пробраться! - пискнула вторая.
- В термос! - добавила третья.
- Спальню!
- И! - пропищала совсем крошечная мышка, почти мышонок. Видимо, ей доверили самое короткое слово.
- Украсть!
- Короля! - закончила последняя мышь.
- Если сложить все слова вместе, - Катя совсем растерялась, - то получится: «Надо пробраться в термос спальню и украсть короля». Что такое термос спальня? И как я могу украсть короля?
Глазастик устало склонила голову Кате на плечо. Кот Васька разочарованно отвернулся.
Королева мышей беспокойно глянула на него и тут же напустилась на своих придворных:
- Что вы мелете! Вечно вы всё путаете! Поменяйтесь местами, может быть, тогда получится что-нибудь путное.
Мыши засуетились, меняясь местами, и снова достроились цепочкой.
- Ну! - топнула лапкой королева.
Мыши одна за другой торопливо пропищали:
- Надо!
- Украсть!
- Спальню!
- И!
- Пробраться!
- В короля!
- Термос!
- «Надо украсть спальню и пробраться в короля термос». прошептала Катя. - Как я украду спальню? И разве можно пробраться в короля?..
Кот Васька слегка подпрыгнул и тут же очутился у Кати на руках. Он уткнулся носом в тёплое местечко между плечом и шеей и затих. Он даже не поглядел на королеву.
- Дрянные мыши! Клянусь последней сухой коркой на этом свете, вы раскаетесь! Не в моём характере бросать слова на ветер! - гневно крикнула королева.
Насмерть перепуганные мыши торопливо перестроились и вытянулись перед своей повелительницей, как солдатики в серых мундирах.
Они старательно запищали тонкими острыми голосами:
- Надо!
- Пробраться!
- В спальню!
- Короля!
- И!
- Украсть!
- Термос!
- «Надо пробраться в спальню короля и украсть термос»! - повторила Катя, - Вот оно что! Теперь я поняла.
В каминной трубе засвистел ветер. Кот Васька слетел с Катиного плеча и повис перед ней в воздухе, перебирая лапами.
- Он ещё летает! - Королева мышей в восторге закатила глаза. - Сколько в нём обаяния!
- Спроси королеву, вдруг её слуги могут узнать, где Ниточка? - шепнула Глазастик на ухо Кате. Её дыхание было как вздох. Сама спросить об этом у королевы она, видимо, не решалась.
Кот Васька небрежно повёл в воздухе хвостом.
Всё разузнаем. - самоуверенно заявил он, - Узнать, где Ниточка? Это нам пара пустяков.
- «Нам»… - мечтательно повторила королева мышей.
Он сказал «нам»…
Теперь Катя знала, что ей делать. Она резко вскочила и стукнулась головой о низкий кирпичный свод камина.
- Глазастик! Спрячься в железном рыцаре и никуда не вылезай. Ладно? Там тебе никакой ветер не опасен. А я… Но здесь столько комнат, как мне найти спальню короля?
- Я, пожалуй, тоже останусь тут, - лениво заметил кот Васька, опускаясь вниз. - Надеюсь, я не вылечу в трубу.
- Мои подданные вас удержат, не беспокойтесь, - с нежностью глядя на кота Ваську, сказала королева, - А маркиз Свечной Огарок тем временем отведёт девчонку в спальню короля.
Из толпы мышей вышла толстая мышь с золотой ниткой на шее и низко склонилась перед своей повелительницей.
- Отведёшь девчонку в королевскую спальню! - приказала королева мышей.
- А Ниточка? - напомнила Глазастик и тихонько ткнула кота Ваську пальцем в бок.
- Да, вот ещё Ниточка… - сонно отозвался кот Васька. Он свернулся клубком и закрыл глаза - Она такая худенькая, и у неё золотая шерсть, то есть я хочу сказать - золотые волосы… Я желаю знать, где она и что с ней.
- Ваше желание для меня закон! - торопливо воскликнула королева мышей. - Спокойно почивайте и не извольте ни о чём беспокоиться. Я сама всё разузнаю и разведаю.
ГЛАВА 13
РЫЖИЙ НОС СНОВА ВИДИТ МЫШЬ В ЗОЛОТОЙ КОРОНЕ. И ГЛАВНОЕ: ЗОЛОТОЙ ЛОКОН
Ниточка сидела на куче соломы, обхватив колени руками. Ниточка скинула грубые башмаки, они натирали её маленькие ноги. Внутри деревянных башмаков, казалось, клубком свернулась темнота.
В медном подсвечнике догорала свеча. Наконец свеча догорела и погасла, захлебнувшись в лужице растаявшего воска.
Теперь светили только волосы Ниточки. Стоило ей повернуть голову, как ломкий летучий свет перебегал со стены на стену.
Ниточку томило странное беспокойство. Ей всё время чудилось, что на неё кто-то неотрывно смотрит, чьи-то глаза следят за ней. Не то из угла, не то в щель между камнями, не поймёшь откуда.
Ниточка встала, босиком обошла всё подземелье, ведя пальцем по сырым каменным стенам.
«Да что это я, право, - подумала она, - Никого нет. А тихо как!..»
Стоило ей только это подумать, как глухой полувздох-полустон нарушил тишину. В нём было столько отчаяния, столько тоски, что Ниточке стало страшно.
И опять ей померещился чей-то взгляд.
- Ай! - вскрикнула Ниточка.
Потому что вдруг темнота в одном из башмаков зашевелилась, сверкнули круглые глаза-бусинки, и из башмака не спеша вылезла мышка с удивительно гладкой жемчужной шкуркой. Между ушей у неё сверкала золотая корона, такая крошечная, что Ниточка могла бы надеть её как кольцо на мизинец.
Мышка надменно оглядела Ниточку.
- Только и всего? - небрежно проговорила она. - А я-то думала… Стоило ли беспокоиться из-за неё. Конечно, золотые золосы, но и только.
- Ты умеешь разговаривать? - ахнула Ниточка.
- С таким же успехом я могла спросить тебя то же самое, - строго одёрнула её мышка. - К тому же изволь, обращаясь ко мне, говорить «ваше величество».
Опять послышался стон, безнадёжный и заунывный, как ненастный ветер тёмным осенним вечером.
- Что это? - не выдержала Ниточка. Ты не знаешь, кто так ужасно стонет?
- Ваше величество, - подсказала мышка.
- Стонет, ваше величество! - послушно повторила Ниточка. - Сердце рвётся на части. Вы слышите? Вот опять!
- Ах, мне-то что за дело! - равнодушно сказала королева мышей. - Это стонет кто-то в самом глубоком подземелье. Там внизу так темно, что не видно ни меня, ни моей короны, ни благородного выражения моего лица. Этот человек твердит всё время одно и то же: «В этом мраке гаснут волосы… Я забываю её лицо, её кроткие глаза… Малая искорка света, и я открыл бы этот проклятый замок…» И опять всё снова в таком же духе.
- Это Трот! - задохнулась Ниточка.
Она упала на колени, опустила голову так низко, что уперлась подбородком в пол, заглянула мышке в глаза.
- Мышка, милая, - с мольбой проговорила она.
- А где «ваше величество»? - Мышка недовольно сморщила мордочку.
- Милое ваше величество, - дрожащим голосом сказала Ниточка. - Это Трот, мой жених. Умоляю вас, пожалуйста, отнесите ему вот это.
Ниточка проворно вскочила на ноги, схватила ножницы, всегда висевшие на шнурке у её пояса. Ножницы лязгнули, и золотой светящийся локон упал на пол. Он лежал на полу, как свернувшийся кольцом язычок пламени.
Ниточка приложила ладонь к каменным плитам пола. Теперь, когда она знала, что там под ними томится Трот, ей показалось, что сами камни стали теплее.
- Если бы не этот удивительный, обаятельный кот… - словно про себя прошептала королева мышей. - Я это сделаю только для него!
Королева мышей схватила золотой локон и исчезла в незаметной норке между камнями. Мгновение золотой локон, дрожа, светил где-то в тёмной глубине, затем превратился в золотую искру и погас.
Королева мышей без труда пробиралась извилистой норкой. Ничего удивительного. Ведь она знала во дворце все ходы и выходы. Норка круто вела вниз. Иногда светящийся волосок, отделившийся от локона, падал на пол, и, оглянувшись, королева мышей видела позади себя разбросанные обрывки золотой паутины.
Потянуло холодом и сыростью, и королева мышей очутилась в тёмной и мрачной камере.
В углу, зябко завернувшись в потёртый плащ, сидел юноша. Спутанные волосы падали ему на лоб. Ясный свет золотого локона отразился в его широко открытых, неподвижных, немигающих глазах.
- Что это?.. - Голос его дрогнул.
Юноша взял в ладони светящийся локон так бережно, так благоговейно, как будто боялся погасить его свет своим дыханием.
- Не в моём характере говорить о пустяках! - с раздражением пропищала мышка. - Гораздо важнее заметить, что я не кто-нибудь, а королева мышей. Всего-навсего прядь золотых волос, а сколько глупой суеты! Впрочем, всё это я делаю только ради него, ради кота Васьки. Он такой обаятельный!
- Я думал, что ослеп в этом мраке, но нет - я вижу! - воскликнул Трот, - Но то, что я вижу, так странно, так не обычно. Этот светящийся локон, мышь в золотой короне… Может ли это быть? Уж не сплю ли я?.. Нет, нет! Вот медное колечко на моём пальце! Его подарила мне Ниточка. Вот знакомая заплатка на колене. Это не сон. Спасибо тебе, милая мышка!
- Королева, - надменно поправила его мышка.
- Маленькая прядь волос, ты вернула мне жизнь! - Трот прижал золотой локон к щеке, словно греясь его теплом, Это волосы Ниточки! Дорогая королева, вы её видели? Где? Когда?
- Если бы ты мог пролезть в эту норку, ты бы её тоже увидел, - недовольно проворчала королева. - Только не возьму в толк, к чему столько волнений.
- Её держат в подземелье! - Трот вскочил на ноги, - Ниточку, такую тихую и хрупкую. Но теперь я могу выйти отсюда.
Трот шагнул к двери. Держа на ладони золотой локон, осветил им замочную скважину.
- Запереть меня таким замком! Не смешно ли?
Одного движения руки было достаточно, замок послушно, даже как-то радостно щёлкнул - дверь приоткрылась.
- В щель под дверью я видела тень стражника, значит, и сам стражник там же, - предупредила Трота королева мышей.
Неожиданно из тёмного угла мягким шариком выкатилось нечто серое. Шарик развернулся и превратился в крошечную мышку.
- Там за дверью стражник Рыжий Нос! Такой сердитый и страшный просто - И! - тонким сверлящим голоском пропищала она. Видимо, это была та самая мышка, которая запомнила букву «И».
- Сама погляжу, - решила королева.
Через минуту королева мышей вернулась, с недоумением передёрнула узкими плечиками:
- Не в моём характере чему-либо удивляться, но скажу вам, странное дело! Рыжий Нос увидел меня и вдруг зажмурился. Потом принялся бормотать невесть что: «Мышь в золотой короне. Мышь в золотой короне… Для того чтобы достоверно узнать, вижу я мышь в золотой короне или мышь в золотой короне мне только мерещится…» Попробуем незаметно скрыться, пока у него не прошла охота стоять зажмурившись и молоть всякую чепуху.
Королева мышей и Трот успели уже завернуть за угол, когда позади них раздался вздох, полный разочарования.
- Нет, уж теперь я достоверно знаю: на этот раз мышь в золотой короне мне только померещилась…
Трот и королева мышей поднялись по узкой лестнице. Королева с трудом карабкалась со ступени на ступень, и Трот вынужден был каждый раз подставлять ей свою ладонь.
Открыть дверь Ниточки для Трота не составило никакого труда.
Ниточка бросилась к нему и вдруг остановилась.
- Какой ты… - с состраданием проговорила она.
Трот провёл рукой по её волосам:
- Ты не улетела, какое счастье! Только ты стала совсем прозрачная, словно светишься насквозь. Или меня ослепляют твои волосы. Но ты не улетела!
- Потому что я… я надеялась! - Ниточка прямо и ясно посмотрела ему в глаза. Вдруг слёзы потекли по её щекам, и каждая была, как капля жидкого золота. - Улыбнуться… Сейчас я так хотела бы, мне так надо улыбнуться. Сердце не в силах выдержать. Но я не могу…
Трот улыбнулся ей в ответ, но улыбка его была полна скорби и печали.
- Ты улыбаешься? - Ниточка, словно не веря, пальцем обвела его губы, - Да, улыбка! Настоящая. Но как же сборщики улыбок не отобрали её у тебя?
- Я попался на крючок своей же выдумки, - с горечью сказал Трот. - Я изобрёл замок, пожалуй, самый удивительный на свете. Замок, который открывался улыбкой. И тогда король решил, чтоб я сам стал ключом к этой двери. Поэтому мне оставили улыбку. Человек-ключ - вот кем я стал! Они заперли меня в темноте. Простой расчёт: в темноте невозможно разглядеть, как устроен замок. Они знали, что я смогу открыть его. И если бы эта мышка не принесла мне твой золотой светящийся локон… и…
- Не мышка, а королева! - послышался возмущённый тонкий голосок. - Не в моих привычках повторять одно и то же, но скажу вам: остаётся только удивляться на глупость людей: столько переживаний из-за пустяков! Замки, улыбки - кого это может интересовать? И не отдавите мне лапку! Вы топчетесь без толку на этой соломе и такую подняли пыль!
Мышь тоненько чихнула, будто звякнула маленькая ложечка в чашке.
Ниточка наклонилась, из золотого облачка пыли подняла мышку, посадила к себе на ладонь.
- Ваше величество, чем мы можем вас отблагодарить? - почтительно сказал Трот.
- Держи ладонь лодочкой, чтоб мне было удобно! - капризно пропищала королева и добавила, высокомерно оглядев Ниточку и Трота: - Отблагодарить меня? Кто? Вы? Впрочем, вы можете подарить мне вот это! - Узкой лапкой она указала на золотой локон. Мне, возможно, надо будет принарядиться. Из этих волос можно сплести премилый наряд. Дело в том, что я ожидаю некоторых перемен в своей жизни.
- О, конечно! - воскликнула Ниточка, - Но скажи мне, милая мышь… Ой, ой, простите! Соблаговолите сказать мне, ваше величество, откуда вы узнали обо мне? Кто вам сказал?
- Мне сказал о тебе самый обаятельный, самый прекрасный кот на свете. К тому же он умеет летать! - с нежностью сказала королева мышей, - Не помню, кажется, там была ещё какая-то девчонка. Вернее, два чересчур больших глаза, и больше ничего.
- Это Глазастик! - ахнула Ниточка.
- Вроде бы с ней была ещё девчонка потолще, - небрежно добавила королева мышей. - Впрочем, не в моих привычках обращать внимание на девчонок и прочие пустяки.
Мышка соскользнула на пол, повелительно пискнула. Тотчас из всех углов выбежало сразу с десяток мышей. Они подхватили золотой локон и разом исчезли, словно провалились сквозь каменные плиты.
- Надо найти Глазастика! - Ниточка схватила Трота за руку. - Мне страшно! Зачем она пришла сюда? В любой миг может прилететь королева Ветреница, и Глазастик…
Ниточка не договорила и, побледнев, умолкла.
- В этом замке есть потайной ход, - задумчиво сказал Трот. - Это узкая винтовая лестница, надёжно скрытая в каменной кладке стен. Она поднимается снизу до самого верха и соединяет все залы дворца. Может быть, нам повезёт…
Трот обошёл подземелье, пристально вглядываясь в каждую щель между камнями.
- Вот она, тайная дверь! - Трот обрадованно оглянулся на Ниточку. - Смотри! Да как ловко упрятана.
По камню бежала еле приметная трещина. Маленькая замочная скважина смотрелась чёрным сердечком.
- И ты сможешь открыть этот замок? - с надеждой спросила Ниточка.
- Этот замок открыть не просто, но секрет его мне известен. Не удивляйся, моя дорогая. Этот замок открывается… взглядом.
- Открывается взглядом? - недоверчиво и изумлённо повторила Ниточка.
- Да, я сам придумал этот удивительный замок. Но сейчас, Ниточка, не отвлекай меня, погоди.
Ниточка замерла на месте. Трот пристально посмотрел на замочную скважину. Казалось, он все силы сосредоточил в этом взгляде. Взгляд его становился всё острей, напряжённей. Ниточке даже показалось, что камень сейчас сдвинется с места. И действительно, в замке что-то негромко щёлкнуло. В стене приоткрылась незаметная дверца. За ней виднелись тёмные ступени.
- Трот, милый!., - шепнула Ниточка и скользнула в дверь.
Они поднимались по узкой винтовой лестнице, задевая за стены плечами.
Ниточка шла первой. Она шла босиком, неся в руках свои деревянные башмаки. Волосы она перекинула за спину, чтобы они освещали ступени Троту.
Иногда узкий луч проникал сквозь маленькое овальное отверстие. Это была тайная замочная скважина, и Ниточка, наклонившись, могла сквозь неё увидеть зал и придворных.
Вдруг Ниточка отшатнулась, чуть не уронила башмаки.
- Король!.. - прошептала она.
Ниточка заглядывала по очереди во все замочные скважины. Один зал сменял другой, мелькали придворные. Пробежал сероглазый паж с пустым подносом в руках. У него были длинные волосы, как у девочки, и тесная нарядная куртка, которая жала ему под мышками.
Юная придворная дама, поставив ножку на стул, поправляла розу-пряжку на туфле.
Но нигде, нигде не было Глазастика.
Ниточка в отчаянии села на ступеньку. Она закрыла лицо руками, волосы её потускнели, словно потеряли свой волшебный дар сиять.
ГЛАВА 14
ДЖИНН И ЕГО НОВЫЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЁША ЧУТЬ БЫЛО НЕ ОСТАЁТСЯ БЕЗ УЛЫБКИ
Король ходил по залу и недовольно поглядывал на скорчившегося за троном огромного джинна. Джинн тяжко, со скрипом дышал, по его измученному лицу стекали громадные капли пота.
Король совсем загонял беднягу джинна.
Глупый, наивный джинн! Он простодушно похвастался, что за одну ночь может воздвигнуть новый дворец. А уж если очень постарается, то, пожалуй, и побыстрее.
Король тут же приказал джинну взяться за работу, не теряя ни минуты. И уже часа через полтора с восхищением рассматривал невиданное доселе сооружение из голубого мрамора с остроконечными серебряными башенками.
Но тут же короля начал точить червь сомнения.
«Два дворца! Не слишком ли я доверчив? Допустим, я буду править в новом дворце, а вдруг кто-нибудь захватит мой старый дворец и объявит себя королём? Уж нет ли тут коварного умысла? Нет, нет, главное в жизни - покой и безмятежная уверенность».
Король с сожалением приказал джинну разрушить новый дворец.
Но стоило джинну превратить в пыль и прах последнюю мраморную колонну, как короля вновь одолели сомнения.
«Что и говорить, новый дворец был куда красивее старого, - терзаясь, подумал король, - Зря я поторопился. Может быть, лучше разрушить старый, а новый дворец оставить себе? Во всяком случае, надо ещё раз это обдумать…»
И король вновь приказал джинну воздвигнуть дворец.
«Но ведь в новом дворце нет тайного хода, - холодея, сообразил король, - А если я прикажу джинну его создать, то тайный ход уже не будет тайным, потому что джинн будет знать о нём. И тогда прощай навеки уют и тихие тёплые сны…»
Король опять повелел джинну сровнять дворец с землёй.
И так без конца. Построй - разрушь. Построй - разрушь.
В глазах измученного джинна завертелись бесконечные колонны, ступени, башенки, и, почти теряя сознание, он рухнул на пол за троном.
Джини лежал неподвижно, и от усталости искры не вылетали у него изо рта, а с тихим шипением гасли на языке.
Джинн с тоской вспомнил длинные, молчаливые вечера у волшебника Алёши. Тёплый круг света от настольной лампы. Доброе лицо волшебника Алёши, склонившегося над старинной книгой. А как уютно было сидеть, прижавшись спиной к тёплым батареям, да ещё можно было тихонько поворчать, что дует в шею из форточки.
Джинн тихонько застонал, глянул на хмурое, недовольное лицо короля и закрыл глаза.
«О я несчастный, невезучий джинн, - с отчаянием подумал он. - Мне совсем не нравится мой новый повелитель. Но я не смею его ослушаться, ведь он владеет волшебным сосудом. Отныне я должен повиноваться ему вечно. А вечность - это так долго!»
Между тем король, с беспокойством поглядывая на джинна, тоже размышлял, как ему быть.
«Такие ручищи, такие ножищи, кошмар какой-то! А вдруг он перестанет мне повиноваться, что тогда? Пожалуй, лучше всего было бы приказать ему посадить самого себя на цепь. Да ещё такую крепкую, чтоб он сам не мог её порвать. Как только глупый Мираклюс создаст волшебный эликсир и королева Ветреница в последний раз принесёт… Но тс-с! Об этом опасно даже думать. Как только королева Ветреница принесёт в последний раз… Тогда я посажу джинна у ворот, сквозь которые влетают ветры в моё королевство, и прикажу ему сторожить ворота день и ночь, чтоб не пролетел даже маленький ветерок».
- Решено! Я сделаю тебя привратником! - после некоторого раздумья сказал король.
- Привиратником? - вздрогнул джинн, - Прости своего бестолкового слугу, о новый повелитель! Я не знаю, кто такой привиратник. Что я должен привирать и кому?
- Не привиратником, а привратником, - рассердился король.
- Вот я и говорю, привиратником.
- Какой ещё привиратник! - затопал ногами король. - Ты будешь привратником. Будешь стоять у ворот и никого не пускать. Понял?
- Это я ещё могу, о новый повелитель! - уныло кивнул головой джинн.
«И посажу тебя на цепь», - подумал король.
Джинн с испугом и укором посмотрел на него.
«Ещё мысли читает..» - поёжился король.
«А какие мысли были у волшебника Алёши, - с тоской и сожалением припомнил джинн, - Добрые, задушевные. Так подумает иногда: «С джинном лучше не связываться». Но ведь он был прав, тысячу раз прав! Лучше бы он меня не знал, не встретил на своём коротком, скорбном пути…»
- Я желаю поговорить с твоим бывшим повелителем, - прервал его мысли король. Он подозвал слугу, - Привести ко мне этого… как его… волшебника Алёшу!
- Позволь, о, позволь превратиться мне в комочек пыли и закатиться под трон! - с мольбой взвыл джинн.
- Не позволяю. - Король уже понял, что с джинном можно не церемониться.
Зал наполнился свистом и шелестом шёлка, тихим говором. Придворные жались к стенам. Они издали с опаской и любопытством разглядывали огромного джинна.
Где-то в самом конце зала мелькнул и потрёпанный пёстрый плащ старого актёра.
Двое стражников ввели волшебника Алёшу.
Джинн так и съёжился под его взглядом, втянул голову в плечи, замер на полу.
К волшебнику Алёше скользящей походкой подошёл Главный Сборщик Улыбок в плаще с каймой из золотых снежинок по краю.
- Как я счастлив вас видеть! Наконец-то мы встретились! - с трудом скрывая мстительное торжество, проговорил он. - Согласитесь, теперь обстоятельства несколько изменились. И отнюдь не в вашу пользу. Когда я проник к вам сквозь стену, там, в вашем мире, я был бессилен. Там я не мог отобрать вашу улыбку, но теперь… Не упрямьтесь! Это один миг и, уверяю вас, совсем не больно. Ну улыбнитесь же!
Главный Сборщик Улыбок протянул к волшебнику Алёше свою страшную руку с мягко изгибающимися пальцами.
- Улыбнитесь, его величество ждёт! - повторил он.
Но волшебник Алёша только плотней запахнул плащ с точно такой же каймой из золотых снежинок по краю и отступил назад.
- Зачем вам улыбка? - вкрадчиво проговорил Главный Сборщик Улыбок. Слова его плыли словно масляные пятна по воде. - От улыбки только ненужная лёгкость на губах и шарики смеха во рту. Вы посмотрите, - он широко повёл рукой, - сколько достойных людей, и никто из них не может улыбнуться. Ну, станьте таким, как мы, и наш милостивый повелитель дарует вам свободу.
- Я не отдам вам свою улыбку. И вовсе не желаю стать таким, как вы, - сказал волшебник Алёша, отстраняясь от вялых, усыпляющих движений его руки. - Извините, но я не улыбнусь.
- Так рассмешите же его! - нетерпеливо приказал король.
Тотчас из толпы вприпрыжку выбежал старый актёр.
Он принялся вперевалку ходить вокруг волшебника Алёши, взмахивая руками, как крыльями.
- Я курочка, курочка! Жирная, откормленная курочка, - кричал он, - Ку дах-тах-тах! Ой, до чего смешно! Животики надорвёшь!
«Бедняга», - с сочувствием подумал волшебник Алёша.
- Кошка с собакой подрались. Кошка тявкает! Собака мяукает! - надрывался старый актёр, - Ой, братцы, лопну от смеха! Хи-хи-хи! Хо-хо!
Но это был не смех, а лишь нескладное, мёртвое его подобие. Звуки, лишённые смысла и жизни.
Актёр прошёлся на руках. Волшебник Алёша увидел его старые башмаки, сверху заплатанные, а подошвы совсем не сношенные.
«Несчастный, он совсем лёгкий. Скоро улетит…» - Сердце у волшебника Алёши сжалось.
Старый актёр сбоку подскочил к волшебнику Алёше, сделал вид, что хочет его пощекотать, а сам незаметно шепнул:
- Если ты не улыбнёшься, добрый господин, меня повесят. - Актёр посмотрел на волшебника Алёшу красноватыми слезящимися глазами.
«Старый шут! Ты поймал меня, - в смятении подумал волшебник Алёша. - Видно, придётся улыбнуться, хотя чертовски жаль. К тому же не знаю, смогу ли я при всём желании сейчас улыбнуться?»
Главный Сборщик Улыбок заметил растерянность на его лице.
- Собственно, зачем вам улыбка? Мелочь, безделушка, признак слабоумия и младенчества. - Главный Сборщик Улыбок протянул свою отвратительную руку. Пальцы его шевелились, как щупальцы, - Я жду! Ну, будьте же благоразумны!
В этот миг дверь в зал распахнулась. Вбежал запыхавшийся придворный. Все невольно повернули к нему головы.
- Ф-фу! Триста тридцать три ступеньки! Преодолел без остановки, - задыхаясь, проговорил он и, собрав все силы, воскликнул: - Ваше величество, невероятное, удивительное происшествие! Магистр Мираклюс сошёл с ума!
- Что ты мелешь, бездельник, - нахмурился король.
- Ваше величество! - Придворный развёл руками, - Магистр разбил все колбы и тигли. Стол опрокинул. Визжит и скачет. Без сомнения, он потерял рассудок!
- Проклятый Мираклюс! Нет новых улыбок, видно, поэтому он и бесится, - злобно прошипел король. - Я найду способ его успокоить. А этого упрямца увести. Пусть себе улыбается в подземелье.
- Ваше величество, хмурясь, заметил Главный Сборщик Улыбок, - Это небезопасно - оставлять улыбку в королевстве.
- Когда он уснёт, ты проберёшься в его сон, - шепнул ему король, - отнимешь улыбку, которая ему снится. Остальное будет уже проще…
Стражники окружили волшебника Алёшу. Джинн подтянул колени к подбородку, чтоб не видеть своего бывшего повелителя, закрыл лицо руками.
- Предатель! - не выдержав, сказал волшебник Алёша.
Огромное тело джинна всколыхнулось.
- Я не предатель! - всхлипнул джинн и вытер нос кулаком. - Он стал расспрашивать о тебе, кто ты да откуда? В его руках был волшебный термос. Я не мог, не мог не сказать. Но я не обмолвился и лишним словечком! Я не выдал девочку Катю, не выдал кота Ваську!
- Замолчи! - в ужасе крикнул волшебник Алёша.
Но было уже поздно.
Король ткнул лежащего джинна носком башмака под рёбра:
- Ах, да ты посмел что-то скрыть от меня? Что ещё за девчонка? Немедленно доставить её сюда! А потом и кота, о котором ты говорил. Слушай и повинуйся!
- Не смей этого делать! Не смей! - в отчаянии воскликнул волшебник Алёша.
Джинн бросил на волшебника Алёшу умоляющий, униженный взгляд. И в тот же миг очертания его огромного тела начали таять. Джинн превратился в сгусток тумана, вихрь движения закружил его, и джинн исчез из глаз.
«Какое несчастье, что я взял джинна с собой, - в отчаянии подумал волшебник Алёша, - Конечно, джинн не человек. Я отлично знал это. Но такого предательства я не ждал. Не мог ждать! Что же теперь будет? Что будет?»
ГЛАВА 15
ПОБЕГУШКА. И ГЛАВНОЕ: БЕЗДОМНЫЙ ДЖИНН
Тем временем Катя торопливо шла по залам. Впереди неё - проворно, несмотря на свою толщину, бежала круглая мышка с золотой ниткой на шее.
Катя приложила руку к сердцу.
- Не бейся так, - прошептала она. Но сердце подпрыгивало при малейшем шорохе и стуке. - Где это спальня короля? Далеко ещё? Сколько комнат? - спросила Катя.
- Не знаю, - с важностью ответила мышка. - Мы не умеем считать.
На Катю налетел сероглазый паж с пустым подносом в руках. Ахнул и замер как вкопанный, глядя на Катю. У него были длинные, как у девочки, волосы, нарядная куртка, которая была ему мала и жала под мышками.
Толстая мышь с золотой ниткой на шее испуганно метнулась под кресло и исчезла.
- Ты кто? - удивлённо спросил мальчик. - Я не видал таких… Как тебя зовут?
- Тс-с! - Катя оглянулась, прижала палец к губам.
- Тс-с! - повторил мальчик. - Какое чудесное имя, Тс-с! А меня зовут Побегушка. Я всё время бегаю. То одно велят принести, то другое. Но я надеюсь, что когда-нибудь они оставят меня в покое хоть на минуту. И тогда я смогу немного отдохнуть и посидеть. Просто посидеть и никуда не бежать. На полу, а если повезёт, даже на стуле. Не помню, кажется, я никогда не сидел на стуле. Я весь день бегаю, бегаю, а когда вечером я прихожу к маме, она погладит меня по голове, и я сразу засыпаю.
- Бедный Побегушка, - с жалостью сказала Катя.
- А что ты здесь делаешь, Тс-с? - спросил мальчик.
- Мне надо пробраться в спальню короля, - призналась Катя. Она сразу почувствовала, что Побегушке можно довериться. - Только чтоб никто-никто не видел.
- Тогда вот что, Тс-с, - предложил Побегушка. - Хочешь побегу впереди тебя, и, если я кого-нибудь увижу, я уроню поднос. Тогда ты сразу прячься.
Побегушка беззвучно и быстро скрылся за дверью.
- Побегушка! Где ты, бездельник? - послышались издали чьи-то голоса.
Где-то на лестнице загремел поднос.
Катя спряталась за колонну. Мимо Кати прошла придворная дама с юным, хорошеньким и злым лицом.
- Несносный Побегушка, уронил поднос и напугал меня. Я его хорошенько оттрепала за вихры! - Придворная дама подула на свои растопыренные пальчики. - Ф-фу! Даже волос прилип!
Катя проводила её глазами.
Всё платье придворной дамы было обшито тончайшим кружевом. Кружево серебрилось и мерцало.
«Это кружево ткала Миэль! Она улетела… - почему-то додумала Катя, - А скоро улетят скрипач и Глазастик. Нет, я должна сделать всё, как велел дядя Алёша».
Снова послышался звон и грохот упавшего подноса.
Катя едва успела присесть за спинкой дивана, как в зал вошел барон Нибумбум.
- Дрянной мальчишка! - проворчал он. - Уронил под нос, и я тут же забыл глупость, которую я только что придумал. Какая досада! Такая чудесная, очаровательная глупость! Такую не скоро придумаешь: вся естественная и наивная. Неужели у меня не хватит ума придумать ещё что-нибудь столь же глупое?
Барон Нибумбум, ворча, удалился.
Чья-то рука удержала Катю в дверях. Это был Побегушка.
- Ну, я побежал! - часто дыша, проговорил он, - Вот спальня короля. Прощай, Тс-с! Я никогда не говорю до свидания. Только прощай… Потому что не знаю, встретимся ли мы ещё раз. Я бы хотел с тобой подружиться. Но моих шагов уже почти не слышно и…
Лицо мальчика омрачилось, и он убежал.
Катя огляделась. С потолка на неё смотрели золочёные купидоны, поддерживающие тяжёлый полог над кроватью. Пышные перины и одеяла поднимали подушки чуть не до потолка. Но Катю интересовало совсем другое. Голубой термос. Да вот же он! Голубой термос стоял на золочёном столике возле кровати. Такой знакомый и такой домашний, с полустёртыми чёрными знаками с одного бока.
«Ну вот. Я сделала всё, как велел дядя Алёша, - подумала Катя, - А дальше что? Наверно, спрятать термос где-нибудь, а потом…»
Катя хотела взять термос, но вдруг почувствовала, что не может даже пошевелиться. Какая-то невидимая сила сковала все её движения. Ноги её оторвались от пола, и она медленно поднялась в воздух.
Что-то держало её. Постепенно проступили контуры громадной волосатой руки, могучее плечо, напоминающее холм, косматая голова, и Катя увидела джинна.
- О Катя! - густым голосом пророкотал джинн, - Мой новый повелитель - король пожелал увидеть тебя. Я сам удручён этим, поверь мне, но что поделаешь? Джинн не смеет ослушаться своего господина!
- Что ты! Что ты! Меня к королю? - взмолилась Катя. Не надо!..
Катя попробовала освободиться, но куда там! Рука джинна держала её, как цыплёнка.
«Всегда я так, - пронеслось в голове у Кати. - Надо было скорее схватить термос. А я стояла, думала… Копуша!..»
- Погоди, погоди, - заторопилась Катя. - Как же так, к королю? Я не могу так сразу.
- К королю… - уныло подтвердил джинн, - Может быть, тебя казнят, но что поделаешь. Мне очень жаль, но я должен повиноваться. Джинн покорен обладателю волшебного термоса.
- Я… не могу к королю, - Катя лихорадочно соображала, что ей придумать. Но не так-то просто что-нибудь придумать, когда ты висишь под потолком и ноги болтаются в воздухе. - Я тут забыла… уронила одну вещь. А без неё никак нельзя к королю… Невежливо.
- Ты уронила вежливость, о Катя? - удивился джинн. - Я не знал, что вежливость можно уронить.
- Кажется, она закатилась вот сюда. - Катя указала на стол, где стоял термос. - Вежливость… она такая круглая. И завёрнута в серебряную бумажку от конфеты.
- Тогда найди поскорей свою вежливость, о Катя! - с беспокойством воскликнул джинн. - А то ты наговоришь грубостей королю. И мой повелитель может разгневаться на меня, своего верного слугу.
Джинн опустил Катю на пол. Катя опрометью бросилась к золочёному столику. В мгновение ока она схватила термос и крепко прижала его к груди.
- Что ты делаешь, о Катя! - Джинн застыл на месте, безумным взором глядя на голубой термос в руках Кати.
- Вот! Теперь я твоя повелитель… повелительница! - Голос у Кати звенел и срывался. Она почему-то заплакала, - Ты - плохой! Ты - нехороший! Ты предал дядю Алёшу!
Джинн попятился, вздрагивая от каждого её слова.
- Чем я заслужил твою немилость, о повелительница громов и молний? - простонал он.
Катя двумя руками подняла термос над головой:
- Ты струсил! Не захотел помочь. Вот я сейчас тебя!..
Но Катя не успела договорить. Насмерть перепуганный джинн с мольбой сложил руки, ноги его подкосились, и он с сотрясающим грохотом рухнул на колени перед Катей.
Казалось, весь дворец содрогнулся, задребезжали стёкла.
Катя вскрикнула и выронила термос. Произошло непоправимое: голубой термос со звоном и хрустом упал на пол. Из него посыпались блестящие осколки, похожие на серебряные скорлупки.
И Катя и джинн оба замерли, в каком-то оцепенении глядя на разбитый термос.
- Так тебе и надо… - неуверенно сказала Катя. - А что ж теперь делать?
Но джинн не слушал её. Одинокая слеза скатилась по его огрубелой, словно истёртой временем щеке. Своей огромной ручищей он легко и тихо, словно прощаясь, прикоснулся к разбитому термосу.
- Всё погибло, - прошептал он. - Прощай, мой любимый термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий! Тебя больше нет! О я несчастный, бездомный джинн, затерянный в чужой неведомой сказке. Да и джинн ли я отныне? Ибо что такое джинн, лишённый волшебного сосуда?
ГЛАВА 16
СНОВА МЫШЬ В ЗОЛОТОЙ КОРОНЕ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНИК АЛЕША НЕ МОЖЕТ УЛЫБНУТЬСЯ
Двое стражников, крепко держа волшебника Алёшу за руки, вели его по дворцовым залам.
Один из них был Рыжий Нос. Он шёл неровным шагом, шатаясь, задевая за дверные косяки, и заунывно бормотал какую-то несуразную чушь.
Волшебник Алёша искоса поглядывал по сторонам, ища способа обмануть свою стражу и незаметно скрыться.
Скажу вам прямо, друзья мои, никогда ещё волшебник Алёша не чувствовал себя таким несчастным. Нет, он думал не о себе, не до того ему было.
«Катя, девочка… Как только я увидел, что ты забежала вслед за мной в сказку, я должен был немедленно вернуться. Я просто не имел права подвергать тебя такому риску. Нет этому нет извинения».
Послышался шорох, приглушённый писк множества тонких голосов. Из угла появилась удивительная процессия.
Впереди вертляво семенил маленький мышонок. За ним четыре мышки торжественно несли что-то золотое, легкое и пушистое, похожее на моток золотой пряжи. По бокам бежали несколько мышей, бережно подбирая с полу упавшие золотые нити. Последней с важностью выступала мышка с шерстью жемчужного оттенка, с маленькой золотой короной на голове.
Невозможно описать словами, что произошло с Рыжим Носом, когда он увидел мышь в золотой короне.
Он весь затрясся, зажмурился изо всех сил и выпустил руку волшебника Алёши.
- Опять! - в тоске простонал он. - Провалиться мне на этом месте! Опять мышь в золотой короне. Я больше не желаю мышей, не хочу, не могу! Мне уже всё равно: вижу я мышь в золотой короне или я не вижу мышь в золотой короне. На самом деле она есть мышь в золотой короне, или мышь в золотой короне мне только мерещится. Я устал, я измучился, я сойду с ума…
Мыши давно скрылись, а Рыжий Нос продолжал что-то бессвязно бормотать.
Второй стражник, глядя на него, просто остолбенел от изумления и тоже выпустил руку волшебника Алёши.
Тот, воспользовавшись моментом, отступил на шаг, соединил руки стражников, а сам, пятясь, на цыпочках, вышел из зала.
Когда стражники немного пришли в себя, они увидели, что опасный преступник таинственным образом скрылся, а они неизвестно почему крепко держат за руки друг друга, словно пара испуганных малышей.
Между том волшебник Алёша торопливо шёл, почти бежал, пересекая один зал за другим.
«Мы совсем одного роста, я и Главный Сборщик Улыбок, - прикинул он. - Одеты мы одинаково. Ну, выручай меня, чужая шляпа и плащ, вышитый Ниточкой».
Волшебник Алёша отлично помнил, с каким нескрываемым ужасом, как заворожённые смотрели придворные на шевелящиеся пальцы Главного Сборщика Улыбок.
Он надвинул шляпу на самые брови, выпростал из-под плаща руку и принялся шевелить пальцами, словно собираясь схватить что-то невидимое, порхающее перед ним в воздухе.
Первый же придворный, попавшийся ему навстречу, шарахнулся в сторону.
Юная придворная дама с хорошеньким злым личиком почтительно присела перед ним в низком реверансе. Кружева на её платье всколыхнулись, вспыхнули и погасли. Её взгляд, округлившийся от страха, был прикован к руке волшебника Алёши.
Откуда-то сбоку выскочил маленький паж с подносом в руках, в узкой нарядной курточке.
Зазвенели, падая с подноса, тонкие бокалы, похожие на золотистые мыльные пузыри на тонких ножках. Паж случайно глянул в лицо волшебнику Алёше…
- Ах! - вскрикнул маленький паж и беззвучно исчез.
«Будем надеяться, что он меня не выдаст, - подумал волшебник Алёша. - Мальчишка симпатяга, сразу видно. Однако надо торопиться».
Ещё несколько залов, и вот она, наконец, дверь-загадка из тяжёлого тёмного дерева. Волшебник Алёша с облегчением перевёл дух.
Вдруг позади себя волшебник Алёша услышал лёгкий стук и шорох, словно кто-то стучал ногтем по яичной скорлупе. Оглянувшись, волшебник Алёша увидел толстую мышь с золотой ниткой на шее. Она перебежала зал и спряталась под креслом.
- Сейчас я улыбнусь, и дверь-загадка откроется, - пробормотал волшебник Алёша. Ему показалось, что мышь с золотой ниткой на шее выглядывает из-за ножки кресла и словно бы прислушивается к его словам. Сверкнули внимательные глазки-бусинки, - Хорошо, допустим, я открою дверь-загадку. А дальше? Сундук, прикованный к стене цепями, где заперты улыбки. Как я смогу его открыть? Ведь для этого необходим ключ-невидимка. Боже мой, ключ-невидимка! Я понятия не имею, что это такое и где его раздобыть. Но будем действовать последовательно. Сначала я улыбнусь и открою дверь-загадку. К тому же я должен торопиться: ведь Катя…
Стоило ему только подумать о Кате, как тоска и тревога сжали ему сердце.
- Улыбнись сейчас же! - сам себе приказал волшебник Алёша. - Ну же!
Но сколько он ни старался улыбнуться, ничего не получалось. Он растягивал губы на все лады, но всё напрасно. Улыбка, едва зародившись в уголках губ, тут же исчезала.
Дверь-загадка оставалась наглухо запертой и неприступной.
- Всё погибло… - в отчаянии прошептал волшебник Алёша.
ГЛАВА 17
КОРОЛЬ УЗНАЕТ МНОЖЕСТВО ПЕЧАЛЬНЫХ НОВОСТЕЙ. И ГЛАВНОЕ: ВОЛШЕБНЫЙ ЭЛИКСИР
Король сидел на троне и зябко кутался в горностаевую мантию. Всюду ему мерещились сквозняки и тайные завихрения воздуха. Ему казалось, что кончики пальцев у него просто ледяные. Боясь чихнуть, на всякий случай он держал в каждой руке по носовому платку.
«Не слишком ли много впечатлений и переживаний? - рассуждал он. - Я не спал днём. К тому же меня томит какое-то беспокойство. Где-то пищат мыши, кто-то роняет подносы. Во дворце что-то происходит, и это меня нервирует. И этот бездельник джинн как сквозь землю провалился. Надо как можно скорее прийти в приятное расположение духа, иначе это может иметь самые скверные последствия для моего здоровья…»
- Привести сюда эту упрямицу с золотыми волосами, - приказал король. - Уверен, она давно уже одумалась, образумилась и раскаялась.
По толпе придворных пробежал шепоток беспокойства и замешательства.
К королю приблизился барон Нибумбум. Вид у него был на редкость простодушный и наивный.
- Ваше величество, скорее всего, она отправилась в лес собирать ножи и вилки и рвать пуговицы. Они как раз созрели. Или забралась на крышу и ловит в трубе рыбок, - Барон Нибумбум доверчиво поморгал глазами, словно сам себе удивляясь, но вдруг так и осел под гневным взглядом короля, - Её нет. Она… она исчезла!
- Убежала?! - воскликнул король, - Немедленно найти её, разыскать, вернуть назад! Я желаю, чтоб она была здесь, во дворце. Чтоб она плакала, всхлипывала и вытирала слёзы золотыми волосами. Это меня немного успокоит… Э… Да уж не подстроил ли всё это Человек-ключ? Ведь когда-то она была его невестой.
Из толпы придворных вышел Главный Обхитритель. Извиваясь всем телом, он поклонился королю:
- Ваше величество, я пущу в ход всю свою хитрость, изворотливость, применю все лисьи уловки. Заверяю вас, мы его разыщем в самое ближайшее время.
- Как? Что? - побагровел король. - Он тоже сбежал? Проклятие! Мне нельзя столько волноваться. Это мне вовсе не полезно, - Король повернулся к Главному Сборщику Улыбок - Как ты думаешь, уж не замешан ли в этом… уж не помог ли им тот чужестранец, явившийся к нам неведомо откуда? Сторожить его как зеницу ока! Удвоить стражу.
Главный Сборщик Улыбок низко поклонился королю. Он был бледен.
- Я говорил вам, ваше величество, я предупреждал вас, как опасно оставлять в королевстве улыбку. К сожалению…
- Не вздумай мне говорить, что он тоже сбежал, - дрожащим голосом прервал его король. - Я могу слишком разнервничаться. Это уже опасно для моего здоровья.
- Ваше величество, я прокрался в его камеру. Я хотел улучить момент, проскользнуть в его сон и отобрать улыбку. Но увы!..
Король резко вскочил.
- Но у меня есть ещё джинн! Я прикажу ему немедленно доставить всех беглецов сюда. Немедленно! Эй, джинн! - крикнул король, но голос его сорвался на жалкий писк. Он прокашлялся и снова крикнул: - Джинн! Явись! Я приказываю: явись!
Из стены, пройдя сквозь неё без усилия, вышел джинн.
Вид его был ужасен. Глаза погасли и казались чёрными ямами. Морщины на лице углубились ещё больше и напоминали трещины на древней каменной плите. Волосы свалялись в чёрный войлок. Он шёл шатаясь. Зацепился туфлей с загнутым носком за кресло, чуть не упал.
- Джинн! Слушай и повинуйся! - Король повелительным жестом простёр руку. - Немедленно доставь сюда…
Но джинн даже не повернул головы. Он прошёл мимо короля, бормоча замогильным голосом:
- О, если бы я знал, кого слушать и кому повиноваться! О я несчастный! Бывший джинн, затерянный в бесконечности, повисший в пустоте…
Не обращая ни на кого внимания, джинн медленно пересек зал и исчез в противоположной стене, войдя в неё с такой же лёгкостью, как человек входит в тень.
Приглушённое камнем, послышалось его бормотание:
- Злосчастный я горемыка! Теперь я никто и ничто… Бездомный джинн. О мой чудесный термос!..
- Это уж слишком. Королевский джинн вышел из повиновения, - замирающим голосом простонал король. - Смогу ли я это перенести! От неприятностей у меня всегда начинается насморк! Немедленно обыскать весь город, все закоулки! Искать по всем бедным домам, лачугам и развалюш кам. Засады у каждой каморки. Поймать преступников! Отнять улыбку у замочных дел мастера! Джинном мы займёмся позднее…
Откуда-то издали послышался чей-то надтреснутый и ликующий голос. Кто-то бежал по залам. Крик приближался. Двери зала резко распахнулись, и вбежал Мираклюс.
Вздыбленные пряди седых волос делали его смешным и страшным. Голубые, словно фарфоровые глаза сверкали безумием и счастьем.
Он держал в высоко поднятой руке колбу с какой-то чёрной жидкостью.
Жидкость эта была таким средоточием мрака, что казалось, от неё во все стороны идут тёмные лучи, омрачая всё вокруг.
- А это что? А это что? - завизжал, высоко подпрыгивая, Мираклюс, наклоняя голову то на одно плечо, то на другое. - А это что?
- Ты смеёшься надо мной! - в бешенстве закричал король. - Схватить его!
Мираклюс остановился. Медленно и бережно, как сокровище, он прижал колбу с чёрной жидкостью к груди.
- Ваше величество, - тихо проговорил он. Я создал… Это волшебный эликсир, волшебный эликсир!
- Что?! - Король с трудом перевёл дыхание. - Что? Я не ослышался?
Одного взгляда, одного движения руки короля было достаточно, и придворные, беспрестанно кланяясь, попятились к дверям.
Король и Мираклюс остались одни.
Король протянул руку к чёрной колбе, Мираклюс отскочил в сторону.
- Ваше величество, сначала выслушайте меня. От счастья мысли мои путаются.
- Говори, - разрешил король, не сводя горящего взгляда с чёрной колбы.
- Начну с того, что сборщики улыбок оставили мне улыбку, забыли её отнять.
- Оставить улыбку! Ни на кого нельзя положиться… - прошептал король.
- Я и сам забыл о ней, ваше величество, на что она была мне? - дрожа, словно в лихорадке, продолжал Мираклюс. - С тех пор как я услышал музыку летающего мальчишки со скрипкой, сжигаемый тайной мукой, я ни разу не улыбнулся. Я только день за днём превращал улыбки бедняков и нищих в золотые поющие колокольчики. А улыбки скряг и богачей в чёрные камни. И вот наконец…
Мираклюс слабо вскрикнул. Он поцеловал чёрную колбу, и лицо его на миг словно бы погрузилось в густейшую тень.
Король жадно слушал его, боясь проронить хоть слово.
- И вот наконец, - повторил Мираклюс, - когда я перелистывал древнейшие книги, мне вдруг словно блеснули в глаза слова, написанные чернью и золотом: «Мрак убивает свет». «О, не в этом ли разгадка?» - подумал я. И тогда я стал искать формулу мрака. Я испытал в своих колбах и тиглях все чёрные вещества и элементы. И вдруг меня осенило. Вот оно, самое чёрное на свете! Вот оно, у меня под рукой: чёрные камни - улыбки богачей и придворных! Я растёр их в тончайший порошок, расплавил на огне, превратил в чёрный эликсир. Зловещая темнота сгустилась, но это ещё не был полный, глубочайший мрак. Тогда… тогда я добавил в эликсир вашу улыбку!
- Мою улыбку?! - вскричал король. - Несчастный, ты осмелился?..
- И тут произошло чудо! - Голос Мираклюса зазвенел. - Во все стороны брызнули чёрные лучи. Я понял, что достиг цели!
- Чем ты докажешь, что это и есть тот самый волшебный эликсир? - Король наклонился вперёд.
Мираклюс погладил колбу с эликсиром дрожащими пальцами. Казалось, он даже не слышал, о чём спросил его король.
- Тут я не выдержал, - как в бреду продолжал Мираклюс. - Я улыбнулся давно забытой улыбкой, улыбнулся близости счастья, потому что кончиками пальцев я коснулся своей мечты. Я не мог ждать, я чувствовал, что умру от нетерпения. И тогда я сорвал улыбку со своих губ! Я превратил её в колокольчик. Какой маленькой, какой жалкой оказалась моя улыбка. Колокольчик не больше напёрстка! Боясь разочарования, раздираемый нетерпением, я капнул на колокольчик чудесным эликсиром. Я зажёг одну свечу, потом вторую. Я зажёг все свечи… Вот он, смотрите!
Мираклюс бережно положил на ладонь короля доверчиво звякнувший колокольчик. Король испуганно вскрикнул, но нет, колокольчик не исчез. Сверкая, он лежал на ладони.
Король подбежал к окну. Подкинул колокольчик кверху, любуясь игрой золотых лучей.
- Золото… Настоящее… - прошептал король, - Оно больше не боится света!
- Как странно, - проговорил Мираклюс, - моя мечта сбылась, но как-то пусто на душе. Нет, что я говорю! Я - счастлив! Отныне я самый величайший музыкант в мире. Я сделаю из поющих колокольчиков золотой инструмент, которому нет подобных. Я прославлюсь!
Но король уже не слушал его. Он хлопнул в ладоши. Зал наполнился слугами, придворными.
Король поманил к себе Мираклюса.
- Ближе… Ещё ближе… Ну что ты! Подойди ко мне, не бойся, - ласково позвал король.
Мираклюс боязливо приблизился. Король резко и властно вырвал колбу с чёрным эликсиром из его рук.
- Вот твоя улыбка, старик. - Король небрежно швырнул колокольчик Мираклюсу. Трясущиеся пальцы Мираклюса не удержали его, и колокольчик, сделав круг по полу, закатился под кресло.
- Твоя улыбка мне больше не нужна. Как и ты сам, впрочем. Безумец, надоедливый глупец, неужели ты думал, что мне и вправду нужна твоя музыка? - Король сделал знак слугам, - Увести его, вышвырнуть вон!
- Не верю! Не верю! - Мираклюс упал перед королём на колени. Такое страдание было на его лице, что слуги на мгновение замерли, стоя над ним.
- Мой инструмент, мой чудесный, божественный… - закрыв лицо руками, горестно простонал Мираклюс.
Двое слуг без труда подхватили под мышки тщедушного, высохшего, как пустой стручок, Мираклюса и поволокли к дверям, а его ноги чертили две полосы по пушистому ковру.
Король повернулся к придворным:
- Скорее, немедленно слуг, скороходов, гонцов к королеве Ветренице! Просить её величество пожаловать ко мне, отложить все государственные дела. Прилететь незамедлительно. - И добавил неслышным шёпотом - В последний раз, в последний… Неужели?..
Король устало и глубоко вздохнул, как человек, прошедший длинный путь и наконец достигший цели.
ГЛАВА 18
КОРОЛЕВА МЫШЕЙ ПАДАЕТ В ОБМОРОК. И ГЛАВНОЕ: ГЛАЗАСТИК ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Глазастик озябла и совсем приуныла. Катя велела ей не вылезать из стальных доспехов, даже не высовываться и ждать её. Но время шло, а Катя за ней не приходила.
Глазастик тронула кончик своего носа - он был как ледышка.
«Наверно, они сами были холодные, эти рыцари, - подумала Глазастик. - Потому и не зябли в такой одёжке».
Взвились и захлопали, как крылья птицы, тяжёлые шторы. По комнате колесом прокатился ветер.
«Королева Ветреница… А вдруг она прилетит прямо сюда? - поёжилась Глазастик. - Страшно-то как! По почему сюда? Дурочка я, столько залов во дворце… Плохо только, что я отсюда ничего не вижу».
Наверху в пустом шлеме светилась узкая прорезь для глаз. Упираясь локтями и коленками в холодную сталь, Глазастик вскарабкалась повыше. Теперь ей была видна часть зала и громадный мраморный камин.
В камине, на тёплой мягкой золе, лежал кот Васька, уныло глядя куда-то в пустоту. Вокруг него с почтением и некоторой опаской суетилось по меньшей мере десятка два мышей и мышат.
На обуглившейся головешке сидела королева мышей. Она с восхищением поглядывала на кота Ваську, озабоченно отдавала приказания своим слугам и придворным.
- Пусть они не шуршат хвостами, - капризно протянул кот Васька. - Это меня волнует. Понимаете?
- Не шуршать! - повелительно пискнула королева, - Вы совершенно правы, любезный друг, что за манеры. Как будто не во дворце, а в каком-то чулане.
- Надеюсь, вы не сочтёте это бестактным, - вздохнул кот Васька. - Но когда вокруг меня столько мы… То есть, я хочу сказать, столько ваших аппетитных подданных, я должен быть всё время сыт. Логично? Логично! А то чёрт знает что лезет в голову.
Королева повелительно подняла лапку, и сразу же перед ней появились две ловкие мышки в белых фартучках. На головках белые чепчики, украшенные бантами размером с комара.
Поклонившись коту Ваське, мышки вывалили перед ним целую гору хлебных корок и объедков сыра.
- Издеваетесь! - оскорбился кот Васька. Глаза его невольно блеснули. - Пусть я без улыбки, но я пока ещё кот, а не кто-нибудь!
- Ничтожные твари! - накинулась на своих подданных королева. - Вы недостойны называться мышами! Не в моих привычках повторять что-либо дважды! Марш на кухню. Рискуя шкурой, раздобыть лучшее мясо, куриные потроха.
- Это другое дело, - проворчал кот Васька. - А то ещё, честное слово, налетит ветер и с голодухи вылетишь в трубу. И так не жизнь, а сплошное мяу!
- Как он обаятелен в своей печали… - с нежностью прошептала королева мышей.
Быстро, как по мановению волшебной палочки, две проворные мышки в белых передничках поставили перед котом Васькой серебряное блюдо с кусками мяса и курятины.
- Король мышей, к вашему сведению, дорогой друг, всегда может иметь на обед всё, что пожелает, - как бы между прочим заметила королева мышей. - И никакая труба ему не опасна.
Кот Васька облизнулся, отчего все придворные с писком шарахнулись в разные стороны.
- Я бы тоже что-нибудь съела, - тихонько вздохнула Глазастик. - Наверно, я от холода проголодалась. У меня вместо живота уже ямка. Наверно…
- Крутятся тут, только на нервы действуют. Лучше бы узнали, где мой пушистый Алёша. - Кот Васька стряхнул тёплую золу с лап и принялся за еду.
- Наш высокочтимый гость желает знать… - проговорила королева, и тотчас же из толпы мышей появился маркиз Свечной Огарок. Тяжело дыша, поклонился королеве, поправил золотую нитку на шее. Из-за своей толщины он страдал одышкой.
- Как вы приказали, ваше величество, проводив девчонку до спальни короля, я последовал за… пушистым Алёшей, - отдуваясь, проговорил маркиз Свечной Огарок. - Сейчас он находится возле двери-загадки. И похоже на то, что хочет её открыть.
- Что ж, двери для того и существуют, чтобы их открывать, - меланхолически заметил кот Васька, уплетая последний кусок мяса.
- Ещё он бормотал о каком-то железном сундуке, - продолжал маркиз Свечной Огарок. - Будто в этом сундуке заперто что-то очень ценное. Не помню… Не то сны, не то старые обиды, не то зимние шубы… Забыл, что спрятано. А, вспомнил! В этом сундуке спрятаны улыбки!
Глазастик с трудом удержалась, чтоб не вскрикнуть, зажала себе рот ладошкой. Сердце её застучало часто-часто.
- Сундук… - сонно пробормотал кот Васька. - Теперь меня уже ничего не интересует.
- А потом он простонал, что ему никогда, никогда не открыть этот сундук. - добавил маркиз Свечной Огарок. - Для этого ему нужен какой-то ключ-невидимка. Это я хорошо помню: ключ-невидимка!
- Ключ-невидимка? - пожала жемчужными плечами королева мышей. - Даже я не знаю, что это.
- Ах, стоит ли беспокоиться о каких-то ключах! - зевнул кот Васька. - Всё суета. Ну не сегодня откроет, так завтра. Какая разница?
Глазастик укусила себя за ладошку.
«Ключ-невидимка!» - с волнением подумала она.
Тем временем две услужливые мышки в белых чепчиках накинули на плечи королевы что-то мягкое, пушистое, излучающее золотистый свет.
«Похоже на волосы Ниточки, - удивилась Глазастик, - Золотой локон. Только как он мог попасть к мышам?»
- Не правда ли, мило, - кокетливо заметила королева мышей, спуская золотой локон на одно плечо. - Пауки соткут мне очаровательную мантию для торжественного случая. И что такое наша жизнь, в сущности? Цепь неожиданностей. Всякое может случиться… - с загадочным видом добавила она.
Кот Васька ничего не ответил. Трудно было даже сказать, слушает он королеву или нет. Казалось, мысли его витают где-то далеко.
Глазастик вся извертелась в тесных доспехах.
«Хоть бы Катя скорей пришла, - томилась она. - Ведь она ничегошеньки не знает. Ключ-невидимка!»
- Неограниченная власть, и никаких забот о пропитании, - вскользь заметила королева мышей, - Я имею в виду, конечно, короля мышей. Взгляните, дорогой друг, к лицу ли мне золотой цвет, как вы находите?
- А что? Неплохо блестит. - равнодушно заметил кот Васька. И тут же добавил с печальным вздохом: - Эх, видели бы вы кошку Мурку. Вот, доложу вам, кто блестит! Особенно когда она сидит на трубе и загораживает солнце. Клянусь жареной куриной ножкой, она похожа тогда на золотое облако! Нет, лучше об этом не думать… Это надрывает мне душу.
- Что ещё за кошка Мурка? - дрогнувшим голосом спросила королева мышей.
- Моя подружка, - не замечая отчаяния в глазах королевы, объяснил кот Васька.
- Она… она тоже королева? - вся помертвев, воскликнула повелительница мышей, и дрожь пробежала по её жемчужной спинке.
- Какая там королева! Кот Васька махнул лапой.
- Значит, она принцесса, герцогиня? - слабея, еле слышно проговорила королева мышей.
- Какое там! Самая обыкновенная бездомная кошка. Как говорится, подзаборная. Вот это была жизнь. Кот Васька увлёкся воспоминаниями. - Мы встречались на крыше или в укромном местечке во дворе. Я улыбался, она мурлыкала. А с каким изяществом она ловила всяких…
Тут кот Васька взглянул на королеву и несколько сконфуженно умолк.
Королева мышей слабо пискнула, розовые уши её задрожали, она подняла трепещущие лапки и запрокинулась на спину. Придворные кинулись и подхватили её.
- Предпочесть меня… предпочесть королеву какой-то подзаборной хищнице! - И королева мышей лишилась чувств.
Золотой завиток упал на пол.
Мыши засуетились, бережно подняли королеву, понесли. Самый маленький мышонок поддерживал безжизненно повисший хвост королевы.
- Какое ужасное И несчастное происшествие… Просто И! - комариным голосом пищал он.
Мыши исчезли.
Глазастик осторожно выбралась из железных доспехов. Руками потерла худенькие плечи - ой и озябла же она!
Подняла с полу золотой завиток. Так и есть - волосы Ниточки! Золотой локон мягко сиял у неё в руках. От него веяло теплом, какой-то надеждой.
«Они не бросят меня тут», - подумала Глазастик.
Неожиданно ветер с силой навалился на окно, швырнул в стекло снежинки, сплющился и с разбойничьим свистом протиснулся в оконную щель.
Он наполнил зал холодом, свил вокруг Глазастика ледяное кольцо. Кольцо сузилось, туго обхватило её… Глазастик почувствовала, что её ноги отрываются от пола, она куда-то летит.
Она поднялась к потолку, пронеслась мимо люстры. Золотой локон сдуло с её ладони, разметало, разнесло по волоску во все стороны.
- Ай! - воскликнула Глазастик.
Вдруг в лицо ей повеяло чем-то тёплым. Она разглядела круглое прозрачное лицо с веснушками на носу, волосы, как языки бесцветного пламени.
- Вихрик, ты! - Глазастик со страхом посмотрела вниз. - Ой, помоги мне спуститься! Вихрик…
Множество еле различимых тёплых рук подхватили её со всех сторон. Глазастик плавно опустилась на пол.
- Не бойся, я прогнал холодный ветер! - дунул ей в ухо Вихрик. - Я не дружу с ним. Зазнайка! Бродяга с ледяного моря!
- А волосы Ниточки! - горестно воскликнула Глазастик. - Золотой локон… Тот злой ветер как схватит его, и видишь? Волосы Ниточки…
Действительно, всё вокруг блестело, словно порвались на части и повисли в воздухе разорванные нити золотого дождя.
Родниковой чистоты слёзы побежали по щекам Глазастика.
- Не плачь, Глазастик, не плачь. - Бесчисленные тёплые пальцы ласково погладили щёки Глазастика. - Сначала я высушу твои слёзы, а потом…
В воздухе повсюду замелькали чуть видимые руки, собирая в пригоршни золотые волосы Ниточки.
Через мгновение золотой локон невесомо опустился на ладонь Глазастика.
- Тоже нашла место, где прятаться, прятаться, прятаться, - послышался сразу со всех сторон встревоженный голос Вихрика. - Ведь как раз сюда, в этод зал, прилетает королева Ветреница. Если у неё северное настроение, то северные ветры ледяными щипцами завивают ей волосы, снежной пылью пудрят её лицо. А если южное настроение, я украшаю её ароматами цветов.
- Прилетает сюда, ой! - испугалась Глазастик. - Я хочу спрятаться скорее. Спрятаться…
Глазастик прислушалась. Там снаружи бились в стены и бесновались ветры, дробя в воздухе голубые розы-снежинки.
- Ещё не сейчас, не сейчас, не сейчас. - Вихрик закружился вокруг Глазастика. - Вот когда во дворце зазвенят все стёкла - тогда пора. Тогда, значит, она уже близко.
- Нет, я хочу спрятаться сейчас, - чуть не плакала Глазастик. - Я так её боюсь! Боюсь больше всего на свете. Вихрик, миленький, уведи меня отсюда. Спрячь где-нибудь. Ты же знаешь весь дворец. А зачем она прилетает?
- Королева Ветреница приносит вашему королю ключ-невидимку! - просвистел Вихрик.
- Ключ-невидимку?! - ахнула Глазастик. - А не врёшь?
- Мы, ветры и вихри, никогда не врём, не обманываем. - Вихрик обиженно взвился к потолку, зашевелил подвесками люстры. - Есть буйные, злые, губительные ветры. Но мы свистим только правду, правду, правду… И я больше никогда не скажу тебе ни одного словечка!
- Прости меня, Вихрик! - Глазастик с мольбой сложила тонкие руки. На миг она увидела перед собой глаза Вихрика с маленькой синей точкой печали в каждом. - Я не хотела… Я тебе верю. Скажи, ты видел когда-нибудь ключ-невидимку?
- Не скажу! - заупрямился Вихрик.
В воздухе мелькнули его обиженно надутые губы.
- Ну, Вихрик! - взмолилась Глазастик. - Скажи, какой он? Мне очень надо. Ты его видел хоть раз?
- Да как же его увидишь? - удивился Вихрик и весело закружился вокруг Глазастика. Видно, обида уже выветрилась из его головы, - Он же невидимый. Северный ветер высекает его из самого чистейшего прозрачного льда. Королева Ветреница приносит его, когда у неё северное настроение.
- Ключ изо льда?! - ахнула Глазастик.
Да, да, да! Ключ-невидимка висит на цепочке из ледяных алмазов на груди у королевы. Она снимает ключ с цепочки и отдаёт королю.
В этот миг весь дворец сотрясла звенящая дрожь. Задребезжали все дворцовые стёкла, со скрежетом и треском волчком завертелись флюгера.
- Она летит, она близко, близко, близко! - Вихрик дохнул Глазастику в лицо. - Сейчас королева Ветреница распахнёт окно. Торопись, иначе ты не успеешь спрятаться. Спеши за мной, за мной!
Но Глазастик не тронулась с места. Она стояла, хмуря тонкие брови, словно о чём-то мучительно думала.
- Я никуда не пойду, Вихрик, - сказала Глазастик, - Тут останусь. Только боюсь, что умру со страху или северный ветер унесёт меня, прежде чем я успею…
Ты с ума сошла! - просвистел Вихрик. - Что ты надумала?
- Только не дуй мне в лицо, а то мне трудно говорить, - попросила Глазастик. - Я боюсь громко, я лучше тебе на ухо скажу, шёпотом…
На миг Глазастик увидела перед собой оттопыренное ухо Вихрика.
- Говори скорей! Я не могу долго стоять на месте, как вы, люди, - поторопил её Вихрик. - Я должен крутиться, вертеться…
Глазастик наклонилась к прозрачному уху Вихрика и что-то прошептала.
Вихрик рванулся с места.
- Я боюсь за-тебя, боюсь! - послышалось сразу со всех сторон.
- Сама боюсь, - глубоко вздохнула Глазастик, и что-то зазвенело у неё в груди, - А что делать? Надо. Я должна, понимаешь?
- Тогда подыши, подыши на меня, чтобы я стал ещё теплее. Такой же тёплый, как ты! - просвистел Вихрик.
ГЛАВА 19
ДВЕРЬ-ЗАГАДКА. И ГЛАВНОЕ: ЗАМОК, КОТОРЫЙ НЕ МОЖЕТ ОТКРЫТЬ ТРОТ
Волшебник Алёша стоял, беспомощно прислонившись к двери-загадке. Сейчас больше всего на свете он хотел одного: оказаться по ту сторону этой двери.
- Я должен улыбнуться, - твердил он сам себе, - Тем более, что в любой момент может явиться джинн, и, послушный воле короля… Нет, нет! Сейчас я подумаю о чём-нибудь приятном, симпатичном и обязательно улыбнусь. Вот, к при меру, девочка Катя. Такая милая, славная… Ох!..
Волшебник Алёша понял, что улыбнуться он не сможет.
Где-то в дальних залах гулко прозвучали голоса:
- Побегушка! Где ты, негодник?
Волшебник Алёша в смятении оглянулся. В этом пустом зале с полукруглыми окнами было совершенно негде спрятаться.
Неожиданно большая тёмная картина в золочёной раме качнулась, сдвинулась с места, по стене сверху вниз побежала трещина. Обозначилась щель, она всё расширялась, и, наконец, в стене приоткрылась маленькая дверца.
«Или всё погибло, или сейчас произойдёт что-то счастливое, что изменит столь мрачный ход событий!» - пронеслось в голове волшебника Алёши.
Потайная дверца распахнулась. Из дверцы вырвалось сияние - на пороге стояла Ниточка. Она держала за руку юношу с бледным лицом. Его бледность переходила в зеленоватость, цветом напоминая росток, никогда не видавший солнца.
Ниточка тряхнула волосами - на пол упала соломинка.
- Они заперли нас, но мы убежали. Это Трот, мой жених. Он замочных дел мастер, - задыхаясь словно от быстрого бега, сказала Ниточка. - Во дворце его зовут Человек-ключ, а ещё Человек-улыбка. Но сейчас не время об этом. Скажите, скорее скажите, вы не знаете, где Глазастик? Ветер её не…
- Так это вы Человек-улыбка? Вы открывали эту дверь? - с облегчением воскликнул волшебник Алёша, не отвечая на вопрос Ниточки, - Ну, вот всё и наладилось! Прошу вас, скорее улыбнитесь. Нам надо, нам просто необходимо как можно скорее открыть эту дверь!
- Где же Глазастик? - нетерпеливо перебила его Ниточка. - Вы не знаете, вы не видели её?
- Дома, наверно, где же ей быть. - Волшебник Алёша успокоительно похлопал по руке Ниточку и снова повернулся к Троту: - Понимаете, такая незадача, хотя, если вдуматься, это совершенно естественно. Я так волнуюсь из-за Кати и потому не могу улыбнуться. Представьте себе только, она пробралась во дворец и…
- Глазастик тоже, - бледнея, прошептала Ниточка.
- И Глазастик? Ах, девчонки! - всплеснул руками волшебник Алёша.
- Боюсь, что я тоже не смогу улыбнуться, - покачал головой Трот.
Послышались звучные бегущие шаги.
- Здесь все ходят так тихо. - Волшебник Алёша оглянулся на Трота. Кто бы это мог быть? Шаги всё ближе…
В этот момент в зал вбежала Катя. За ней - сероглазый мальчик с пустым подносом в руках, в тесной бархатной курточке.
- Видишь, Тс-с, ты нашла его, - печально шепнул маленький паж. - Прощай, Тс-с!..
Мальчик посмотрел на Катю и легко, неслышно выбежал из зала.
Ниточка бросилась к Кате, схватила её, сжала ей щёки ладонями так сильно, что губы у Кати оттопырились.
- Катя, Катя, говори скорее, ты не знаешь, где Глазастик? - спросила она, нетерпеливо и вместе с тем боясь услышать в ответ что-то страшное.
- Глазастик в рыцаре, в пустом, я её туда спрятала! - с трудом проговорила Катя, - Ой, пустите!.. Там ей никакой ветер не страшен!
Ниточка благодарно обняла Катю, и Катя почувствовала, какие невесомые руки у Ниточки, будто они из воздуха или это только тени рук.
В дальних дверях на миг появилась юная придворная дама со злым личиком. Она резко остановилась. Кружева на её платье поднялись, засеребрились и, опадая, погасли.
Она бесшумно и незаметно исчезла.
- Дядя Алёша, а я термос разбила, - виновато сказала Катя, отводя от лица золотые волосы Ниточки, - Я нечаянно… Уронила его, а он дзинь - и разбился.
- Прекрасно! - воскликнул волшебник Алёша. - Если термос разбит, джинн нам больше не опасен. Это же великолепно!
Тут Катя, Трот и волшебник Алёша, не сговариваясь, улыбнулись все вместе. И от их улыбок, и от звенящего Катиного голоса дверь-загадка стремительно распахнулась.
- Скорее, да скорее же, пока нас никто не увидел, - заторопился волшебник Алёша.
Все четверо переступили порог небольшой комнаты, и дверь-загадка тотчас же за ними затворилась.
Из часов, из маленького домика над круглым бледным циферблатом выглянула Кукушка, с важностью поклонилась вошедшим. Лукаво и благосклонно поглядела на волшебника Алёшу.
- Познакомьтесь, это мой друг, учёная Кукушка, мудрая и благородная. - Волшебник Алёша указал на Кукушку. - Потом я расскажу вам о ней много замечательного, но это после, после… Сейчас главное - открыть этот старинный сундук. В нём - улыбки. Это удивительно. К тому же они звенят. Мы должны их освободить. Я знаю, Трот, что вы можете открыть любой замок, для вас нет тайны подобного рода. В таком случае, за дело, дружище!
Трот присел на корточки, внимательно осмотрел замочную скважину. Встал, рассеянно хмуря брови, качнул цепь, которой сундук был прикован к стене. Снова нагнулся к замочной скважине.
Волшебник Алёша следил за ним с нарастающим беспокойством.
Трот выпрямился и безнадёжно покачал головой:
- Да, я создал этот замок, но мне его не открыть. Его может открыть только ключ-невидимка, самый таинственный ключ на свете. Северные ветры вытачивают этот ключ из самого прозрачного льда. Ключ-невидимка открывает замок, после этого ключ тает, проливается сквозь пальцы и исчезает. Только им можно открыть сундук с улыбками.
- Вот оно что! Теперь я понимаю, почему этот ключ существует и одновременно его нет, - потерянным голосом прошептал волшебник Алёша.
- Ку-ку! - печально подтвердила Кукушка, выглядывая из домика над часами. - Ку-ку!
Волшебник Алёша почувствовал вдруг смертельную усталость. Проникнуть в сказку, столько волнений, опасностей, и всё напрасно. Ему не удастся спасти улыбки, освободить их, вернуть людям…
Неожиданно за дверью послышалось сразу множество голосов. Громче всех звучал юный женский голос. Юный, звонкий и резкий.
- Я сама видела! Они отворили дверь-загадку! Они там. И чужестранец, и Человек-ключ, и эта дрянь с золотыми волосами! Говорю вам: они там!
Послышался вкрадчивый голос Главного Сборщика Улыбок. Голос тёк медленно, как горький мёд:
- Откройте, мой вам добрый совет. Если вы откроете добровольно, король помилует вас. Иначе вас вздёрнут на виселицу, всех, и тяжёлых и лёгких!
Катя уткнулась носом в грудь волшебнику Алёше.
- Волшебный эликсир готов, всё равно улыбки погибнут, - медленными каплями падали слова Главного Сборщика Улыбок. - Откройте же дверь - это ваша последняя надежда!
- Чёрный эликсир! Я читал об этом, - прошептал волшебник Алёша. - Он убьёт улыбки, и ничто уже не сможет их оживить.
- Трот, милый, мы всё таки встретились с тобой. Пусть ненадолго, но встретились, - Ниточка просто и мужественно взглянула в глаза Троту.
- Друзья мои, у меня имеется нечто, что может нас спасти, Я имею в виду следующее. У меня есть заколдованный мел. - Волшебник Алёша похлопал себя по карману. - Достаточно нарисовать этим мелом ключ на любой двери, вот хотя бы на дверце этих часов… И можно навсегда уйти из этой сказки. Прежде всего это касается тебя, Катя. Ты должна непременно…
- А Глазастик? - вскрикнула Катя. - Нет, нет, ни за что!
Волшебник Алёша крепко-крепко прижал Катю к себе.
- Девочка моя, - прошептал он, - маленький, мужественный человек…
ГЛАВА 20
КОРОЛЕВА ВЕТРЕНИЦА. И ГЛАВНОЕ: ВЕТЕР УНОСИТ ГЛАЗАСТИКА
Глазастик, спрятавшись в стальных доспехах, дрожала мелкой дрожью. Она прижала ладошку к губам, чтобы зубы не стучали.
Кот Васька зарылся в тёплую золу и задремал.
Вихрик тоже притих, только из разных углов время от времени доносились его вздохи и шёпот. Что он шепчет, было не разобрать.
Глазастик напряжённо прислушивалась к нарастающему свисту ветра за окнами. Но вот к голосу ветра подметался лай собак, смутные звуки труб.
«Она! - в страхе подумала Глазастик. - Не могу!.. Зачем я только… А холод какой! Наверно, я превращусь в сосульку с двумя глазами, и всё…»
Неожиданно весь дворец содрогнулся от самого основания до верхушек зубчатых башен. Ветер ударил с такой силой, что, казалось, стёкла прогнулись, как паруса.
Безумный свист, оглушая, приблизился. Глазастик сжалась в комочек.
Окна зала со свистом распахнулись. Одно стекло блеснуло и треснуло.
Во все окна полились потоками, тесня друг друга, прозрачные гончие, пажи, косматые слуги-ветры.
И наконец, Глазастик, замирая, увидела ту, кого она боялась больше всего на свете.
В окно влетела сама королева Ветреница.
Глазастик увидела струи воздушных волос, колеблющиеся по краям, едва различимое надменно поднятое кверху лицо, серебрящуюся корону. Ярче всего сверкала на груди королевы Ветреницы цепь из гранёных ледяных алмазов.
- Подайте мне зеркало и придвиньте кресло! - послышался повелительный звенящий голос.
Чуть видимые слуги усадили королеву в кресло, обитое узорным шёлком, тоньше любой кисеи. Маленький паж, которого Глазастик с трудом рассмотрела, подал королеве зеркало. Зеркало текло, лилось, как ключевая вода.
- На кого я похожа! - послышался капризный, ломкий голос. - Я не могу показаться жениху на глаза в таком виде. Северные ветры, завейте мои волосы, вихри, напудрите меня, расправьте мой плащ, уложите его складками, как волны северного моря.
Вокруг королевы засуетились слуги-ветры. Прозрачный гребень погрузился в струящиеся волосы. Слабо блеснули щипцы, укладывая волосы лёгкими, словно стеклянными локонами.
Холод сковал руки и ноги Глазастика. Стальные латы стали совсем ледяными.
Слуги-ветры сновали по залу. Одна из гончих, принюхиваясь, подбежала к стальному рыцарю. Залаяла звонко, но лай её смешался с голосами и свистом.
- Хорошая псина, не надо, не надо… - прошептала Глазастик. Она осторожно высунула руку, погладила плоский лоб гончей. И вдруг холодный язык ласково лизнул ей ладонь. Почему-то это немного подбодрило Глазастика.
На миг она увидела веснушки и лицо Вихрика. Веснушки порхали в воздухе, как рой мошек. Вихрик сделал круг и приблизился к королеве Ветренице, но она отшатнулась от него.
- Что ты здесь делаешь сегодня, негодник? - прозвенел её резкий голос. - Ты же знаешь, что у меня сегодня северное настроение. А ты, наверно, опять валялся на горячих песках пустыни. Ступай отсюда! Я призову тебя, когда у меня будет южное настроение.
- Я летал в весеннем лесу, я принёс вам тени и аромат фиалок, фиалок… - просвистел Вихрик.
- Прочь! Сегодня я не желаю фиалок! А когда у меня южное настроение, тебя невесть где носит, бездельник! - дохнула холодом королева Ветреница, поворачивая лицо и разглядывая себя в зеркало. - Поднимите мои волосы повыше и перетяните их узким снежным облачком.
Вихрик подлетел поближе, сделал круг над её головой.
- Ещё я был в летнем лесу. Я собрал для вас вкус и запах земляники. Он расцветит ваши щёки, а губы сделает розовыми.
- Ты надоел мне, дрянной мальчишка! - Королева Ветреница нетерпеливо махнула рукой. И от этого движения невесомые пажи и слуги разлетелись в разные стороны.
- Я был в осеннем поле, пропел Вихрик. - И раздобыл для вас запах сухого сена и золотую пыльцу. Я позолочу ею вашу цепь!
- Мне жарко, душно! - гневно крикнула королева Ветреница. - От тебя веет человеческим теплом. Ты обжигаешь меня!
Глазастик увидела, что Вихрик совсем близко подлетел к королеве Ветренице. Мелькнули его вытянутые трубочкой губы. Он подул на ледяную алмазную цепь. Одно из ледяных звеньев растаяло, цепь распалась и со звоном лопнувшей струны упала на пол.
- Дрянной мальчишка, волчонок, что ты наделал! - в гневе крикнула королева Ветреница.
Она стремительно вскочила с кресла, и тотчас же всё вокруг со свистом взвихрилось, завертелось. Пажи, слуги, собаки взмыли к потолку, путаясь, пролетая друг сквозь друга. Кресло и зеркало превратились в струи ветра.
Кот Васька, подхваченный сквозняком, вылетел из камина и закружился вокруг люстры, пытаясь зацепиться за неё, скользя и скрипя когтями по гладким хрустальным подвескам.
Стальной рыцарь покачнулся. Тяжёлый шлем упал и покатился со звоном и грохотом. Глазастик вывалилась из доспехов и растянулась на полу посреди зала.
В этот миг распахнулись двери и на пороге появился король.
- Какой ветер! - воскликнул он, запахивая плащ у горла, - Что тут происходит? Умоляю вас, королева, успокойтесь! И скорее, скорее дайте мне ключ-невидимку!
Вихрик обхватил Глазастика своими бесчисленными руками, помогая ей встать.
- Откуда тут девчонка? - завопил король.
Глазастик вскочила на ноги, но королева Ветреница опередила её. Она наклонилась, волосы её распустились и заполнили собой весь зал.
Глазастик, задыхаясь, продиралась сквозь волосы королевы. Они мешали ей дышать, душили её, хлестали по глазам.
Королева Ветреница уже протянула руку к алмазной цепи, но в этот миг кот Васька, кружась и кувыркаясь, безнадёжно запутался в диких струях её прозрачных волос.
- Ай! - вскрикнула королева Ветреница, хватаясь за виски. - Кто меня так дёргает за волосы?
Глазастик увидела палец Вихрика, указывающий на что-то прозрачное среди рассыпавшихся ледяных алмазов.
Глазастик не стала медлить. В суматохе она наступила на подол своей юбки, споткнулась, чуть не упала. Она наклонилась, дрожащей рукой нашарила на полу что-то невидимое и холодное и зажала в кулаке. Она сразу почувствовала - это ключ.
- Девчонка украла ключ-невидимку! Хватайте её! - закричала королева. Она никак не могла вытащить кота Ваську из перепутанных прядей своих струящихся волос.
Король подскочил к Глазастику, ухватил её сзади за складки наполненного ветром платья.
- Попалась! - с торжеством крикнул король. - Отдай ключ, маленькая дрянь!
Но в это мгновение в воздухе мелькнула растопыренная пятерня Вихрика. Он разом сгрёб все веснушки-песчинки со своего носа и щёк и швырнул их в лицо королю.
Король взвыл и выпустил платье Глазастика. Прижав кулаки к глазам, он завертелся на месте.
- Проклятый ветер! Засыпал глаза песком! Ничего не вижу! - завопил король. - Стража, слуги, сюда! Хватайте девчонку!
Послышались голоса, звон оружия.
«Прощай… - подумала Глазастик. - Прощай всё…»
Глазастик вскочила на подоконник и отдалась на волю ветра. Она едва чувствовала биение своего сердца.
Могучий порыв подхватил её и вынес из окна. Глазастик почувствовала под ногами пустоту. Она глянула вниз и увидела крыши, крыши, заснеженные крыши, влажную тёмную черепицу, флюгера, чёрные квадраты труб и площадь, на которую со всех сторон сбегались люди.
Мимо Глазастика с жалобным мяуканьем пролетел кот Васька.
ГЛАВА 21
ВОЛШЕБНИК АЛЁША ПРОЩАЕТ ДЖИННА. И ГЛАВНОЕ: МУЗЫКА НА ПЛОЩАДИ
За дверью-загадкой слышались приглушённые голоса. Стражники о чём-то совещались. Послышался сдавленный шёпот. Всё стихло.
- Дверь-загадку им не открыть, озабоченно хмурясь, - сказал волшебник Алёша. - Ведь её может открыть только улыбка. Но они непременно постараются придумать ещё что-нибудь.
Неожиданно тревожным лёгким движением павлинье перо коснулось его щеки. Волшебник Алёша скосил глаза на кончик пера. Сине-зелёный глазок пристально смотрел на окно.
Волшебник Алёша перегнулся через подоконник. Откуда-то сверху свалился маленький камушек, со свистом пролетел мимо его щеки. Волшебник Алёша поднял голову. Зацепившись за зубцы башни, сверху на верёвках спускались стражники.
Волшебник Алёша глянул вниз. По приставным лестницам, цепляясь за уступы камней, обрывая и ломая ветки сухого плюща, карабкались вооружённые люди.
Послышалось жалобное мяуканье. Мимо окна, весь взъерошенный, пролетел кот Васька. Он отчаянно вытягивал лапы в надежде за что-нибудь уцепиться.
Катя высунулась в окно.
- Васька! Кис-кис-кис! - позвала она.
Сделав немыслимый пируэт в воздухе, кот Васька, вытянув лапы, пролетел мимо окна. Но слишком далеко, и Катя не смогла до него дотянуться.
- Катя, не вывались! - крикнул волшебник Алёша.
Кот Васька снова пронёсся мимо.
- Улетаю! Сплошное мяу! - отчаянно крикнул он.
Катя встала коленом на подоконник, изловчившись, в последний момент ухватила бедного кота за заднюю лапу и втянула его в окно.
- Мурка поймала мышь-невидимку с алмазным хвостом! - Кот Васька от волнения перепутал все слова и имена.
- Что?! - не понял волшебник Алёша.
- Ой! - в ужасе крикнула Катя. Летит! Летит! Это Глазастик! Она летит!
- У неё ключ-невидимка! - весь дрожа, с трудом выговорил кот Васька.
Волшебник Алёша бросился к окну.
Ветер нёс, кружил Глазастика вокруг башни. На мгновение она скрылась, потом появилась вновь. Она была ещё внизу, под ними, но с каждым кругом поднималась всё выше и выше. Ветер неумолимо уносил её.
- Глазастик! Глазастик! - горестно закричала Катя. - Зачем ты… Зачем…
Плача, она закрыла лицо руками.
Волшебник Алёша увидел, как из нижнего окна башни вылетела королева Ветреница. А за ней, запутавшись в бесконечном потоке её распустившихся волос, теряя очертания, сливаясь во что-то одно, вихревое, воздушное, неслись пажи, гончие псы и слуги.
Глазастик летела, прижав руки к груди, глядя куда-то вверх, вся вытянувшись, встав в воздухе на носки, как балерина. Сверкающие капли влаги срывались с её рук, и ветер уносил их.
- Глазастик, сестрёнка! - рыдая, крикнула Ниточка. Глазастик с трудом повернула голову. На миг надежда мелькнула в её глазах, но тут же погасла.
- Ключ-невидимка! Вот он! - донёсся её слабый голосок, разорванный ветром.
Ещё круг, ещё выше, теперь Глазастик летела мимо окна.
- Даже если она бросит мне ключ-невидимку, я не смогу его поймать, увидеть… - прошептал Трот. - Ведь он совсем прозрачный!
Но Глазастик словно услышала его безнадёжный шёпот. Она достала из-за пазухи что-то блеснувшее чистым влажным золотом. Это был локон Ниточки.
Глазастик обернула золотыми волосами ключ-невидимку и, пролетая мимо окна, бросила его Троту.
Ключ прочертил в воздухе золотую дугу. Трот протянул руки и поймал его.
Но Глазастик уже не видела этого.
Королева Ветреница настигла её. Она тряхнула головой, и её прозрачные волосы окутали Глазастика. Она мстительно закружила её, как сухой лист, оторванный от родимой ветки.
И люди, стоящие на площади, полные гнева и печали, провожали взглядом девочку в сером платье, летящую над королевским дворцом.
Из-за двери послышались яростные голоса:
- Думали обмануть нас? Всё равно мы убьём улыбки! - Катя попятилась к окну.
Вся стена башни снаружи была облеплена стражниками. Они карабкались вверх, как муравьи. Слышны были сдавленные проклятия, скрипение лестниц, полные торжества и злобы крики.
- Попались! Ещё немного!.. Сейчас мы расправимся с вами!
Один из стражников был совсем близко. Катя увидела его свирепое лицо. В зубах он держал нож.
- Ой! Дядя Алёша! - Катя в ужасе отскочила от окна. Трот опустился на колени перед железным сундуком.
Ключ таял у него в руках, и ему казалось, что с каждой каплей тает его сердце.
Дрожь в руках мешала ему вставить ключ в замочную скважину. Холодные капли стекали по пальцам.
- Позвольте, я вам помогу! - Волшебник Алёша обернул руку плащом, схватил тающий ключ-невидимку и быстро вставил его в замочную скважину.
Ключ повернулся со стеклянным звоном.
Тяжёлая крышка сундука, стукнув, откинулась, словно какая-то сила толкала её изнутри.
И глазам присутствующих предстали лежащие в беспорядке, сияющие, как найденный клад, золотые колокольчики.
Воздух в комнате наполнился мелодичным звоном. Стены словно раздвинулись от их радостного блеска.
Волшебник Алёша потянулся к ним, но золотые колокольчики сами нетерпеливо взмыли к нему навстречу, поднимаясь из мрака сундука. Они улетали, ускользали из рук, растворялись в воздухе.
В своём полёте и сверкании они звонили освобождённо и счастливо. Их звон превращался в еле слышный смех.
Волшебник Алёша поднял вверх последние колокольчики и, как стаю птиц, выпустил их на волю.
Золотые колокольчики исчезали один за другим, и крики радости и изумления неслись откуда-то снизу, с площади.
И вдруг губы Ниточки дрогнули - она улыбнулась. Слабо, неуверенно, но улыбнулась.
Ниточка пошатнулась и ухватилась за плечо Трота, словно улыбка была ей не под силу.
Но и этой робкой улыбки было достаточно.
Дверь-загадка скрипнула и медленно отворилась сама собой.
За дверью стоял король. Мелькнуло искажённое от ненависти лицо Главного Сборщика Улыбок.
Застывшим, остановившимся взглядом король смотрел на опустевший сундук.
- Ах!.. - тихо сказал король и выронил из дрожащих рук чёрную колбу, от которой во все стороны разлетались мертвенные, мрачные лучи.
Счастливый, торжествующий смех рвался вверх с площади.
Король, бледнея, попятился, вздрагивая и растерянно озираясь.
Но смех настигал его, ликующий и свободный.
Король не выдержал и, зажав уши руками, со стоном ужаса выбежал из зала. Стража, слуги, придворные, словно подгоняемые волнами смеха, бросились вслед за ним.
- Обопрись на меня, не бойся, Глазастик! - послышался за окном голос Вихрика. - Подумаешь, летать! Что тут такого?
Мимо окна, плавно опускаясь, летела Глазастик.
Она испуганно улыбалась. От улыбки лёгкое сияние порхало вокруг её лица.
- Боюсь! Держи меня, Вихрик! - лепетала она. - Ой, разобьюсь! Ещё как далеко до земли!
- Какая ты стала тяжёлая, ф-фу! - отдувался невидимый Вихрик. - Никаких ветреных сил не хватит!
- Что-то щекочет усы! - заметил кот Васька. - Кажется, это моя улыбка! Пожалуй, это мур! Даже несомненно.
- Ниточка, скорее на площадь! - крикнул Трот.
Волшебник Алёша подхватил кота Ваську на руки. Они побежали пустыми залами, удивляясь, что никто не попадается им навстречу, никто не пытается их задержать.
Во дворце было тихо и пустынно. Только носовой платок, обшитый тонким кружевом, лежал на блестящем полу.
Волшебник Алёша выбежал из дворца, остановился на верху лестницы, ступени которой веером спускались на площадь, и не узнал города.
Лучи солнца пробились сквозь редеющие облака и позолотили каждую розу-снежинку, отчего весь воздух засверкал и заискрился.
На нижней ступени лестницы стоял молодой скрипач с седыми волосами, и мелодия жизни и освобождения вдохновенно лилась из-под его смычка.
Он не сводил счастливых глаз с девушки, стоявшей рядом. Это была кружевница Миэль.
Миэль глубоко вздохнула, словно пробуждаясь от тяжелого сна. Она опустила руку, прижатую к щеке и крепко стиснутую в кулачок. Лёгкий красный след остался на нежной коже.
- Неужели?.. - растерянно улыбнулась Миэль, с трудом распрямляя затёкшие пальцы. - Это было так страшно: ветер и пустота…
- Как долго ты летала, как долго длилась смерть, - шептали губы скрипача.
Волшебник Алёша увидел улыбающуюся тётушку Ох, а рядом с ней Глазастика.
Глазастик подпрыгивала на месте и, не переставая, смеялась. И от этого смеха и лучей солнца её юбка стала голубой и пышной, и теперь была похожа на перевёрнутый цветок колокольчик.
- Тётушка Ох, посмотри, как я улыбаюсь! - без конца повторяла Глазастик. - А улыбка не потеряется? А во сне её никто у меня не отнимет? Тётушка Ох, я правильно улыбаюсь?
- Родная моя, - сказала тётушка Ох. - Ты чудесно улыбаешься! Но посмотри, посмотри! Вон старый фонарщик. Он всегда зажигал фонари на нашей улице, и когда у него было хорошее настроение, они становились разноцветными. Как я грустила, когда он улетел. Но теперь он вернулся. А вон тётушка Крем! Забыла, какие она пекла пирожные? Она тоже вернулась. Все возвращаются!
- А я ещё умею смеяться! - не умолкала Глазастик. - И я теперь могу дружить с Вихриком, правда?
- Правда, правда, правда!.. - послышалось откуда-то сверху. - Глазастик будет дружить со мной! Поэтому я не улетел с королевой Ветреницей!
Мелькнули вечно беспокойные руки Вихрика. На этот раз они освободили тонкое кружево, привязанное к руке скрипача, с которым он не расставался с тех пор, как улетела Миэль.
Кружево полетело над площадью, свиваясь кольцами и распускаясь, и казалось, волны смеха поднимают его и несут.
Катя услышала звук шагов и оглянулась. Позади неё в высоких дверях стоял Побегушка.
Побегушка сбросил вниз с лестницы поднос и тот с грохотом заскользил вниз по ступеням, подскакивая и блестя.
- Слышала мои шаги, Тс-с? - крикнул он. - Теперь я не улечу!
Внизу на площади старый актёр читал детям весёлые стихи. А птицы, наклевавшись вкусных крошек, которые им кидали из окон старушки, теперь смирно сидели на ветках и с почтением слушали мудрую Кукушку. Для такого случая она позволила себе на время покинуть свои часы.
- Неплохо бы перекусить, - облизнувшись, сказал кот Васька. - Обедать, между прочим, пора, а не смеяться.
- А где же король, где все придворные, стража? - оглядываясь, спросил волшебник Алёша.
- Вы ничего не знаете? - удивился Побегушка и тут же звонко рассмеялся. - Что было! Я спрятался за креслом и всё видел. Король закричал королеве Ветренице: «Они улыбаются! Я не могу слышать их смех! Я боюсь их улыбок! Скорее унеси меня отсюда!..» Королева Ветреница завернула его в свои волосы, обхватила рукой и полетела. Остальные уцепились за её плащ, а кто не успел, побежал следом. А король ещё твердил на лету: «Мне холодно, холодно, теперь я, наверно, никогда не согреваюсь… Простужусь…» Но тут они скрылись из глаз, и это всё.
- Что ж, пожалуй, это наилучший выход, - задумчиво сказал волшебник Алёша. - Как вы считаете? О, несомненно…
А внизу на площади тётушка Ох попеременно целовала то Ниточку, то Глазастика, то опять Ниточку.
- Я смастерю такой замок на воротах в страну королевы Ветреницы, что король никогда не сможет его открыть, - сказал Трот.
- А он и не захочет, - убеждённо сказала тётушка Ох. - Потому что он трус и ничтожество, Побоится!
Из дворцовых дверей бочком вылез джинн. Он словно покрылся пятнами ржавчины. Он двигался с трудом, в его глазах застыла тоска. С видом побитой собаки он робко приблизился к волшебнику Алёше.
- О мой старый повелитель! - Джинн виновато хлюпнул носом. - Позволь мне снова быть твоим верным рабом. Я согласен на всё. Пусть моим пристанищем станет кофейник, крынка для молока, всё, что ты прикажешь. Я согласен жить в бутылке от кефира. Лишь бы только я мог ещё раз услышать столь бесценные слова: «Слушай и повинуйся!»
- Бессовестный! - Волшебник Алёша в сердцах оттолкнул громадную руку джинна. - Не ждал я от тебя такого.
- А может, это был не я? - с надеждой спросил джинн. - Может, это был какой-нибудь другой джинн?
Но по укоризненному взгляду волшебника Алёши он всё понял и с сокрушённым стоном опустил голову.
А между тем скрипка всё пела и пела. И все люди на площади взялись за руки, и весёлый хоровод праздничных лиц и улыбок закружился по площади.
Мимо волшебника Алёши, шатаясь, прошёл Мираклюс. Казалось, он ещё постарел за это время, сгорбился, стал ещё меньше ростом.
Он шёл и тихо звонил в маленький колокольчик. Наклоняя голову, прислушивался к этому звону и снова звонил.
- Они все улыбаются, все, кроме меня. Вот моя улыбка, вот она… Она навсегда осталась золотым колокольчиком. Когда я позвоню в колокольчик, все будут знать, что я улыбаюсь. Но теперь я понял: если люди, слушая музыку, не могут растроганно улыбнуться, музыка для них умирает.
Мираклюс медленно сошёл со ступеней, и с каждым шагом удалялся и угасал звон его колокольчика.
- Пойдём, Тс-с! - нетерпеливо потянул Катю за рукав Побегушка. Пойдём и мы туда, на площадь. Там весело!
- Я бы с удовольствием… Катя неуверенно оглянулась на волшебника Алёшу. - Но нам, наверно, уже пора домой.
- Давно пора, - откликнулся кот Васька.
- Это твоё «домой» где-то очень далеко, огорчился Побегушка. - Я вижу это по твоим глазам. Но ты вернёшься, Тс-с? Я теперь умею говорить «до свидания», не только «прощай».
- Не знаю… - Кате было больно смотреть на Побегушку, на его поднятое к ней опечаленное липо.
- Оставайся с нами, Тс-с! - с безнадёжной мольбой попросил Побегушка. - Неужели я больше тебя никогда не увижу!
- Вряд ли, малыш. - Волшебник Алёша ласково погладил Побегушку по спутанным, длинным, как у девочки, волосам. - По правде говоря, вряд ли… Но если ты захочешь, ты можешь думать о ней, помнить её. А это тоже немало. Ты поймёшь это, мой мальчик, когда вырастешь.
Побегушка, поминутно оглядываясь на Катю, стал спускаться по мраморной лестнице. Постепенно шаги его становились всё быстрее. Он побежал вниз по ступенькам. А там, на площади, Глазастик схватила его за руку, и он исчез в общем мелькании, движении и музыке.
И Катя почувствовала, что и Побегушка, и все те, кто были на площади, и Глазастик, и Ниточка, и Трот как-то далеко от неё и уходят всё дальше. Словно невидимая глазу стена выросла между ними.
- А нам действительно пора. - Волшебник Алёша устало вздохнул. - Сейчас я достану свой волшебный мел. А нарисовать ключ можно на любой двери. Ну вот хотя бы на дверях дворца. Это минутное дело. Хотя, по правде говоря, эта дверь мне почему-то категорически несимпатична…
Волшебник Алёша сунул руку в карман, вдруг замер и приоткрыл рот. Нахмурился, потом растерянно моргнул. Он принялся быстро-быстро шарить по всем карманам, бестолково и лихорадочно ощупывая каждый карман по нескольку раз.
- Ну, скоро, что ли? - зевнул кот Васька.
Катя с беспокойством смотрела на изменившееся лицо волшебника Алёши.
- Я просто не знаю… Растяпа и бездарь. Как я мог, не понимаю? Но, к сожалению, более того, можно сказать, к прискорбию… И я ещё смею называть себя волшебником после этого? О лентяй, трижды лентяй!
- Что? - холодея, спросила Катя.
- Да, это так, Я забыл волшебный мел у себя в комнате, на столе, - в отчаянии сказал волшебник Алёша, хватаясь за голову, - Что я натворил?
- И мы теперь не сможем?.. - еле слышно выговорила Катя. - А мама?..
Джинн, о котором волшебник Алёша и Катя давно успели забыть, рухнул на колени.
- Позволь, о мой старый повелитель, мой единственный из единственных, позволь мне исполнить это твоё желание, - взвыл джинн. - Я в мгновение ока принесу тебе волшебный мел, который ты забыл на своём трижды благословенном письменном столе. Только скажи мне заветные: «Слушай и повинуйся!»
- Слушай и повинуйся! - с бьющимся сердцем сказал волшебник Алёша.
- Конечно, джинн без волшебного сосуда… - засомневался джинн. - О, меня устроил бы любой сосуд, самый ничтожный. Лишь бы не нарушать вековых традиций, мне это так тяжко.
- У меня ничего нет! - растерянно сказал волшебник Алёша. - Разве что вот: пустой спичечный коробок.
- О повелитель, сойдёт и спичечный коробок! - возликовал джинн. Пусть мне будет там тесно и неудобно. Но всё равно. Теперь у меня снова есть волшебный сосуд и возлюбленный повелитель!
- Слушай и повинуйся, джинн! - дрогнувшим голосом сказал волшебник Алёша, - Немедленно принеси мне кусок мела, который я забыл на своём письменном столе!
Джинн гулко стукнул лбом о мраморные ступени, охнул, потёр лоб и в тот же миг исчез.
Прошли короткие секунды, и вдруг перед волшебником Алёшей, возникнув неизвестно откуда, словно сгустившись из наступивших сумерек, появился его старый, такой знакомый книжный шкаф.
От него повеяло домашним теплом и уютом. Слабо блеснули полустёртой позолотой древние переплёты волшебной энциклопедии. За стёклами виднелись столько раз читанные любимые книги.
Из-за шкафа высунулась ручища джинна. На огромной ладони с вековыми мозолями лежал маленький кусочек мела. Маленький, но спасительный.
- Ну, скоро ты, пушистый Алёша? Обед пропустили, так хоть поужинать! - Кот Васька потёрся о ногу волшебника Алёши.
Волшебник Алёша дрожащей рукой нарисовал ключ на знакомой дверце.
- А попрощаться? - напомнила ему Катя. - Глазастик, Ниточка, Побегушка…
- Их нет, дитя моё. Все разошлись, и площадь пуста, - ласково сказал волшебник Алёша. - Потому что мысленно мы с тобой уже дома. А сказка пойдёт без нас своим чередом. Мы сделали для них всё, что могли. Ведь правда?
Катя оглянулась и увидела, что сумерки окутали город и площадь опустела. Только тоненькая фигурка мальчика в слишком тесной курточке, удаляясь, пересекала площадь.
На улицах горели разноцветные фонари, и от этого сугробы снега тоже казались разноцветными. Во всех окнах весело приплясывали огоньки свечей. И вместе со светом, рисовавшим, на синем снегу золотые окна, лились весёлые, счастливые голоса и смех.
Волшебник Алёша озабоченно оглянулся на джинна.
- Смотри не забудь мой книжный шкаф здесь, в сказке. Он мне совершенно необходим. Я не смогу работать без своих книг. Просто не смогу. Слышишь?
- О повелитель, конечно, не забуду! - с обидой проворчал джинн. - Вечно ты придираешься к своему верному и преданному слуге.
- Поговори ещё у меня! - погрозил ему пальцем волшебник Алёша.
Джинн, угодливо изогнувшись, приоткрыл дверцы шкафа. Они заскрипели привычно, знакомо.
Волшебник Алёша покрепче прижал к себе кота Ваську, потянул Катю за руку.
Катя изо всех сил зажмурилась и шагнула куда-то в пустоту, куда тянул её за собой волшебник Алёша…
- Ну, долго ты будешь стоять так, с закрытыми глазами? - услышала Катя голос волшебника Алёши.
Катя открыла один глаз, потом второй.
Она была в комнате волшебника Алёши. Книжный шкаф, как всегда, стоял в углу и казался таким же старым и немного запылённым.
Всё было точно таким же, и волшебный мел лежал на уголке письменного стола.
Кот Васька понюхал ножку кресла, лениво потянулся и отправился на кухню.
Оттуда донёсся его довольный голос:
- Молоко ещё не скисло! Напьюсь молока и пойду во двор, ладно, пушистый Алёша? Потом не говори, что я ушёл, не спросясь… А в сказке молоко не такое! Водой они его, что ли, разбавляют?
Катя поморгала глазами.
- Приснилось? - недоуменно спросила она.
Волшебник Алёша молча покачал головой и указал на длинный кусок тончайшего кружева, обвившийся вокруг Катиной руки. Кружево мерцало и переливалось. Оно казалось чуть голубоватым и было похоже на цепь узорных снежинок.
- Миэль… - прошептала Катя.
- Ах да! Ведь, уходя, я остановил время! - воскликнул волшебник Алёша, открывая дверцы старинных часов и указательным пальцем подталкивая маятник. - Какой я, однако, рассеянный! Время не любит стоять без особой нужды…
- Дядя Алёша! - позвала Катя. - Посмотрите!
На письменном столе рядом с недопитым стаканом ещё не остывшего чая лежал рисунок Васи Вертушинкина.
На рисунке, по площади сказочного города, словно подхваченный танцем, кружился хоровод празднично одетых людей.
Катя увидела весёлую большеглазую девочку с ресницами длинными, как сосновая хвоя, в пышной голубой юбке. Улыбающуюся девушку с золотыми волосами, юношу в старом плаще, сероглазого мальчика…
- Как вы считаете, друзья мои, - сказал дядя Алёша, разглядывая рисунок, - уж не записать ли мне всю эту совершенно невероятную историю? Пожалуй, ещё никогда со мной такого не случалось. Мне кажется, ребятам будет интересно узнать о наших приключениях. Как вы считаете? О, несомненно…
- Ой, правда, конечно, интересно! - Катя радостно захлопала в ладоши.
- Зачем тебе попусту тратить время, о повелитель? - уныло отозвался из угла джинн.
- Боишься, что другие джинны узнают? - прищурился волшебник Алёша. - Да ведь джинны читать не умеют. Так что можешь не беспокоиться.
А теперь давай тихо-тихо закроем эту книгу.
Волшебник Алёша сел за стол и углубился в работу. Не будем ему мешать!
|
