УДОВОЛЬСТВИЕ: Творческий подход к жизни Александр Лоуэн
        Александр Лоуэн — известный американский психолог, основатель биоэнергетики, его работы обрели мировую популярность и признание. В своих книгах он учит человека слышать и понимать свое тело, говорит о необходимости восстановления естественной телесной спонтанности и способности выражать свои чувства ради установления гармонии с собой и миром.
        Эта книга, написанная необычайно ясным языком, эмоционально и искренне, посвящена удовольствию, чувству, неразрывно связанному с полноценной творческой жизнью, ибо «способность к удовольствию является также способностью к творческому самовыражению». Это чрезвычайно актуально, поскольку свойственное многим людям стремление к власти, соперничая со стремлением к удовольствию, подавляет творческое начало и становится причиной возникновения мышечных напряжений. Упражнения, предложенные в этой книге, помогут телу заново обрести свою естественную свободу и спонтанность, помогут человеку стать более открытым для удовольствия и наслаждения жизнью.
        Книга станет приятным чтением как для профессиональных психологов, так и просто для вдумчивых читателей, интересующихся вопросами психологии.
        ЗАМЕТКА РЕДАКТОРА
        Моему сыну Фреду, а также
        Рики, Йо-Йо, Эмиру, Фейе,
        которые знают,
        как наслаждаться жизнью.
        Об Александре Лоуэне:
        Он родился в Нью-Йорке, в семье эмигрантов из России. Учился на юриста, желая стать профессором права, но не снискал успеха на этом поприще. Работал преподавателем в колледже. В поисках решения личностных проблем, с которыми он столкнулся, почувствовал интерес к телесной работе и вопросам взаимосвязи тела и сознания. В результате он стал слушателем курсов по характерному анализу, которые Вильгельм Райх читал в Новой школе социальных исследований. Лоуэн был очарован идеями Райха, у которого были ответы на многие волновавшие его вопросы.
        В 1942 году он начал проходить у него личную терапию. Спустя год женился. В 1945 году, после завершения терапии, у него уже был первый пациент, которого к нему направил Райх. В 1947 году Лоуэн становится студентом медицинской школы Женевского университета. В США он вернулся летом 1951 года. Спустя месяц у него родился сын. Вскоре Лоуэн встречается с другим учеником Райха, Джоном Пьерракосом, с которым он начинает сотрудничать. Во время их совместной работы Лоуэн разработал базовые телесные упражнения и позы, ставшие стандартными техниками биоэнергетики.
        В 1954 году он решил создать институт, который бы базировался на райхианском подходе к работе с телом. Так, помещение, которое они занимали вместе с Пьерракосом, стало офисом Института биоэнергетического анализа. В 1958 году увидела свет его первая книга — «Язык тела», которая привлекла внимание к проблеме сознания тела и положила начало распространению биоэнергетических идей.
        Национальный институт психического здоровья предложил Лоуэну провести ознакомительные занятия для своего персонала. Этот семинар по биоэнергетике, прошедший в Исалене, стал ежегодным, получил широкую популярность и всегда привлекал много людей. Постепенно биоэнергетика обрела международное признание, и Лоуэн совершил практически мировое турне, объехав с лекциями множество стран, от Японии до Югославии. В 1976 году на международном конгрессе в Нью-Гэмпшире Институт биоэнергетического анализа преобразовался в международную организацию, объединившую центры в Европе и США.
        О своей жизни в 90-е годы Лоуэн написал: «Аля меня это был период трансформации, которой подверглись мои чувства, мое понимание жизни и моя работа в качестве терапевта. Я назвал этот период временем наступления старости и обретения мудрости». В 1996 году он оставил пост руководителя созданного им Института. «Хотя это ничего не изменило в моей повседневной жизни, я, оглядываясь назад, понимаю, что это позволило мне почувствовать себя более свободным», — пишет он в своей автобиографии.
        Лоуэн написал 14 книг и множество статей. Среди последних его работ книги «Радость» (Joy, 1995) и «Голос тела» (The Voice of the Body, 2005), а также «Почитая тело» (Honoring the Body) — автобиография, вышедшая в 2004 году.
        Летом 2006 года он пережил инсульт, который ограничил его подвижность и способность говорить, однако, по словам сына, находится в лучшей физической форме, чем многие из нас. В декабре 2007 года Александру Лоуэну исполнилось 97 лет.
        Лоуэн о себе и телесной работе:
        «В 1938 году я неожиданно осознал, что моя жизнь пуста, и почувствовал депрессию. Я понимал, что моя депрессия связана с недостатком возбуждения в теле, отсутствием должной физической активности. Я стал ежедневно после возвращения с работы в течение 30 минут выполнять упражнения… Выполнение упражнений дало желаемый результат, а также помогло мне понять, что я хотел бы находится не столько в своей голове, сколько в теле».
        «В течение осени 1939-го я приходил после работы в парк и, сидя на солнце, делал записи об этих упражнениях… Я был увлечен поиском взаимосвязи сознания и тела. Я чувствовал, что эта связь имеет для меня жизненно важное значение, хотя даже не сознавал, насколько глубоко расщепление между сознанием и телом в моей личности».
        «Меня увлекла работа с телом прежде всего потому, что я всегда занимался спортом, был вовлечен в физическую активность, и я понимал, что благодаря этому чувствую себя хорошо. Кроме того, была еще бессознательная причина, которая заключалась в том, что для меня всегда были актуальны вопросы секса. У меня была куча сексуальных проблем. Так, вместо того чтобы избегать их, я увлекся взглядами Райха, который в отличие от большинства терапевтов действительно имел дело с сексуальными проблемами».
        «Я создал биоэнергетический анализ работая над собой, а также работая со своими пациентами. В основе моей терапии лежит путешествие самопознания. В процессе этого путешествия я писал о тех проблемах, с которыми мне пришлось столкнуться. Как оказалось, это проблемы, которые волнуют и многих других людей. В моем представлении здоровье — это сочетание внешней грации и красоты и внутренней благодати, которое сопровождается ощущением радости в теле. Я не жалею, что посвятил этому свою жизнь».
        Лоуэн о биоэнергетике:
        «Биоэнергетический анализ предлагает человеку две вещи: во-первых, ясное осознание того, что человеческой природе и жизни свойственны удовольствие и наслаждение. Ни деньги, ни власть, ни успех этого дать не могут… Мы предлагаем ему это. И во-вторых, удивительно, но у нас есть способ помочь человеку достичь этого. Я считаю, что биоэнергетический анализ не может спасти мир… пока, но он позволяет вам почувствовать себя хорошо не только благодаря тому, что вы делаете ради себя, но также благодаря тому, что вы делаете для своих близких, для природы и для жизни. И вот еще что: если у вас есть эти два основания чувствовать себя хорошо, то это чувство будет для вас реальной опорой в глубокой старости».
        Лоуэн об удовольствии:
        Удовольствие, о котором говорит Лоуэн, это не веселость, а глубинное внутреннее состояние. Люди, которым свойственно такое состояние, по его словам «… не относятся к тем, кто с энтузиазмом декларирует свою преданность жизни… это не приверженцы какой-то идеи, не адепты некоего вероучения. Они не стремятся к великим свершениям. Но при встрече с ними вы сразу понимаете, что перед вами особенные люди. Они излучают интенсивное чувство удовольствия. В их глазах блеск, а в движениях — осмысленность. Они смотрят на вас с интересом и слушают с вниманием. Когда они говорят, то выражают свои чувства, и все сказанное ими имеет значение. Их расслабленные тела движутся легко и непринужденно. Наблюдая за ними можно ощутить их внутреннюю жизненную энергию, которая проявляется в здоровом цвете кожи и хорошем мышечном тонусе. Вам тотчас же приходит в голову: «Вот человек, который наслаждается жизнью». И уж конечно, ни в каком лечении они не нуждаются. Находиться рядом с ними — одно удовольствие. Такие люди чувствуют свою индивидуальность и сознают свою идентичность. Они находятся в неразрывной связи со своими
чувствами, везде и всюду и поэтому знают, чего они хотят и что им не нужно. Когда они говорят, то всегда выражают оригинальные взгляды, ибо не бывает двух одинаково чувствующих людей. И, полностью сознавая свои чувства, они редко теряются в обосновании своего мнения или суждения. Они не выделяются на фоне толпы, они стоят в стороне».
        Приведены цитаты из книги Лоуэна «Удовольствие», а также из его интервью, выступления на конференции Международного института биоэнергетического анализа в Монтебелло (провинция Квебек) в 1988 году и автобиографии.
        ПРЕДИСЛОВИЕ
        Вы ж, дети мудрости и милосердья,
        Любуйтесь красотой предвечной тверди.
        Что борется, страдает и живет,
        Пусть в вас любовь рождает и участье,
        Но эти превращенья в свой черед
        Немеркнущими мыслями украсьте.
        Слова Господа из «Фауста» Гете[1 - И. В. Гете «Фауст». — Пер. Б. Пастернака.]
        Управлять удовольствием или осуществлять над ним контроль неподвластно человеку. Удовольствие, по словам Гете, есть дар божий тем, кто отождествляет себя с жизнью, радуясь ее красоте и великолепию. В свою очередь, жизнь одаривает таких людей любовью и силой. Господь же наставляет их, своих детей и приверженцев подлинной веры: пусть удовольствие эфемерно и нематериально, держитесь за него, не забывайте о нем, ибо в нем заключен смысл жизни.
        Тем не менее у большинства людей слово «удовольствие» вызывает смешанные чувства. С одной стороны, оно ассоциируется с представлением о «хорошем». Нам хорошо, когда возникают приятные телесные ощущения, когда мы пробуем вкусное блюдо, читаем интересную книгу. И все же большинство людей считает жизнь, посвященную удовольствию, растраченной впустую. Наша положительная реакция на это слово ограничена разного рода опасениями. Мы боимся, что удовольствие приведет человека не на ту дорогу, заставит его забыть про свой долг и обязательства перед другими и, будучи неподконтрольным, может даже развратить его дух. Некоторые слышат в этом слове оттенок похоти. Удовольствие, особенно плотское наслаждение, всегда считалось главным из дьявольских соблазнов. Кальвинисты почти любое удовольствие считали грехом. Каждый человек в нашей культуре разделяет опасения, связанные с удовольствием. Современная культура больше ориентируется на эго, чем на тело, в результате чего власть стала главной ценностью, в то время как удовольствие оказалось где-то на задворках. Владеть миром и управлять своим «Я» — вот амбиции
современного человека. Его постоянно преследует страх неосуществимости такой задачи и не перестают терзать сомнения в том, что ее достижение принесет с собой что-нибудь хорошее. Поскольку удовольствие тем не менее является поддерживающей и творческой силой личности, человек надеется на то, что, реализовав свою амбицию, обеспечит себе жизнь, полную удовольствия. Таким образом, эго подвигает человека на преследование целей, обещающих удовольствие и в то же время требующих отказаться от него. Складывающаяся в современном мире ситуация схожа с историей Фауста, продавшего свою душу Мефистофелю за обещание, которое не могло быть выполнено. Дьявол искушает удовольствием, предоставить которое не в его власти.
        История Фауста со времен Гете не потеряла своей актуальности. Как пишет Бертрам Джессап в предисловии к своему переводу «Фауста»[2 - Joann Wolfgang von Goethe. Faust / Trans, by Bertram Jessup. New York: Philosophical Library, 1958. P. 7.], «магия шестнадцатого века и наука двадцатого схожи в своем стремлении или намерении доминировать и распоряжаться жизнью. Более того, значимость этого многократно усилилась с падением авторитета всемогущего Бога». Элиас Карретти говорит: «Человек сам у себя украл Бога[3 - Carretti, Elias. Crowds and Power. New York: Viking Press, 1963. P. 468.]. Человек получил власть осуждения и уничтожения, власть, бывшую прерогативой наказывающего Вседержителя. И теперь, при наличии власти, кажущейся неограниченной, и при отсутствии сдерживающих сил, что может помешать человеку уничтожить самого себя?
        Важно понимать, что все мы, подобно доктору Фаусту, готовы уступить дьявольским посулам. Дьявол есть внутри каждого из нас, воплощенный в эго, он обещает исполнение желаний при условии, что мы подчинимся его стремлению доминировать. Господство эго над личностью не что иное, как дьявольское извращение сущности человека. Эго не должно быть хозяином тела, но лишь его верным и преданным слугой. Тело, в противоположность эго, стремится к удовольствию, а не к власти. Телесное удовольствие является источником всех наших приятных чувств и позитивных мыслей. Отнимите у человека телесное удовольствие, и его переполнят фрустрация, злоба и ненависть. Его мышление станет извращенным, творческий потенциал иссякнет. У него разовьется установка саморазрушения.
        Удовольствие является творческой силой. Только в нем достаточно мощи, чтобы противостоять потенциальной разрушительности власти. Многие люди верят, что роль эта принадлежит любви. Но любовь, если она не пустое слово, должна опираться на удовольствие. В этой книге я покажу, как переживание удовольствия или боли влияет на наши эмоции, мышление, поведение. Я опишу психологию и биологию удовольствия, исследую его истоки в теле, в природе и во вселенной. Это поможет нам понять, что удовольствие — это ключ творческой жизни.
        Глава 1.ПСИХОЛОГИЯ УДОВОЛЬСТВИЯ
        Мораль веселья
        Случайному наблюдателю может показаться, что Америка — страна удовольствия. Люди там, кажется, изо всех сил стремятся наслаждаться жизнью. Они тратят большую часть свободного времени и денег в погоне за удовольствием. Реклама, в свою очередь, отражает и эксплуатирует подобную одержимость. Почти любой продукт или услуга продаются с обещанием превратить рутину повседневной жизни в веселье. Приобрели новое моющее средство — теперь вам весело мыть посуду, новые консервы помогут легко, безо всякого труда приготовить обед, а новая машина обязательно превратит в сплошное веселье езду по нашим перегруженным дорогам. Если вам по какой-то причине все же не удалось получить обещанное от всех этих продуктов удовольствие, то на каждом шагу реклама убеждает вас сняться с места и отправиться в то или иное чудесное место, где каждый может вволю повеселиться.
        Само собой, напрашивается вопрос: на самом ли деле американцы так искренне наслаждаются жизнью? Большинство серьезных исследователей убеждены, что нет. По их мнению, одержимость весельем выдает отсутствие удовольствия[4 - Льюис Мамфорд замечает: «Компульсивная игра является единственной приемлемой альтернативой компульсивной работе». (Norman М. Lobsenz. Is Anybody Happy? Garden City Doubleday & Company, 1960. P. 75.)]. Норман М. Лобсенс опубликовал в 1960 году результаты исследования, посвященного стремлению американцев к развлечениям, подзаголовком «Хоть кто-нибудь счастлив?» Не найдя счастливых, Лобсенс в заключительной главе размышляет над тем, способен ли человек добиться счастья. Что же ему удалось обнаружить в своем исследовании? Что «под маской веселья скрывается растущая неспособность получения истинного удовольствия»[5 - Norman М. Lobsenz. Is Anybody Happy? Garden City Doubleday & Company, 1960. P. 19. Ibid, p. 15]. Лобсенс раскрыл новую мораль веселья, существующую в Америке, которую описал следующим образом: «В наши дни важно веселиться или выглядеть так, будто вам весело, или думать,
что вам весело, или хотя бы притворяться веселым… Не веселящийся человек подозрителен»[6 - Ibid, p.15].
        Такого человека считают отступником от этого нового морального кодекса. Если его попытки присоединиться к компании весельчаков заканчиваются неудачно, ему можно просто посочувствовать: «Бедный Джо!» Но если он находит такую деятельность неинтересной и бессмысленной, лучше ему тогда извиниться и подобру-поздорову поскорее покинуть группу. Он не осмелится раскрыть царящий здесь самообман, а его присутствие в трезвом и критическом настроении может произвести именно такой эффект. Он понимает, что не имеет права разрушать иллюзии и портить игры, разыгрываемые людьми друг с другом ради веселья. Став частью группы, добровольно или вынужденно, человек не может критиковать ее ценности.
        Мораль веселья — не что иное, как попытка воссоздать через притворство удовольствия детства. Большинство детских игр, особенно те, которые подражают деятельности взрослых, содержат явную или подразумеваемую установку: «Давай притворимся». Притворимся, что пирожки из грязи настоящие или что Джонни «по правде» доктор. Такое притворство необходимо, поскольку оно позволяет ребенку безраздельно отдавать себя игре. Если к детской игре присоединяется взрослый, он должен принять выдуманные ситуации за реальные, в противном случае он окажется здесь посторонним. Не притворяясь, дети не смогли бы всецело и самозабвенно отдаваться игре, а без этого не было бы удовольствия.
        Взрослый, который притворяется, что получает удовольствие, ставит этот процесс с ног на голову. Он занимается такими серьезными делами, как выпивка или секс, с установкой, что он делает это ради забавы. Он пытается превратить такие серьезные виды активности, как зарабатывание денег и содержание семьи в развлечение. Не удивительно, что такой подход заканчивается неудачей. Во-первых, эти виды деятельности сопряжены с серьезной ответственностью, а во-вторых, отсутствует самоотдача, столь характерная для детской игры. Мораль веселья, кажется, придумана именно для того, чтобы не допускать подобной самоотдачи. Если цель деятельности — веселье, то незачем посвящать ей себя целиком.
        Одна из главных идей этой книги заключается в том, что полная самоотдача в любой деятельности является основным условием получения удовольствия. Частичная вовлеченность ведет к отделению от деятельности и возникновению напряжения. Дети обладают способностью полностью отдаваться своей игровой активности. Когда ребенок говорит, что игра была веселой, то это вовсе не означает, что ему было смешно. Он имеет в виду, что благодаря выдуманной ситуации он участвовал всем своим сердцем в игровой активности, из которой извлек море удовольствия через самовыражение.
        Всем известно, что в игре дети проявляют творческий импульс, свойственный человеческой личности. Часто в этой деятельности задействована большая доля воображения. Легкость, с которой ребенок может притвориться или выдумать, указывает на богатство его внутреннего мира, являющегося для него неисчерпаемым источником эмоций и переживаний. Благодаря относительной свободе от обязанностей и давлений, воображение преобразует окружающий ребенка мир в сказку, давая неограниченные возможности для творческого самовыражения и получения удовольствия.
        Творчество взрослых берет начало в том же источнике и имеет те же самые мотивы, что и творческая игра детей. Оно происходит из стремления к удовольствию и потребности самовыражения. Оно отмечено таким же серьезным отношением, которое характеризует детскую игру. И подобно детской игре, оно продуцирует удовольствие. В творческом процессе есть даже элемент веселья, ибо любое творчество начинается с фантазии — оно требует временно отказаться от всего, что известно о внешней реальности, позволяя возникнуть чему-то новому, неожиданному, В этом отношении любой творческий индивид подобен ребенку.
        Взрослые не только могут притворяться и фантазировать как дети, но и делают это, хотя и с меньшей легкостью. Их воображение способно преобразить внешний вид вещей в целях игры или работы. К примеру, женщина в своем воображении полностью изменяет вид комнаты и находит немало удовольствия в применении своего творческого таланта. Она также может охарактеризовать этот процесс как приятный или забавный. Разумеется, когда дело касается реальных изменений, элемент развлекательности снижается по мере возрастания серьезности последствий. Как правило это касается работы, и тем не менее работа тоже может доставлять удовольствие. Если и игра, и работа включают творческое воображение и являются приятным опытом, разница между ними заключается в значимости последствий. Взрослым может быть весело, если их деятельность не связана с серьезными последствиями и осуществляется с установкой «давай притворимся». Так, клоун становится смешным, когда притворяется, что он серьезен. Если бы он был серьезен на самом деле, это было бы не смешно. Весь юмор основан на возможности отстраниться от внешней реальности и дать
свободу игре воображения.
        Весело тогда, когда отстранение от реальности является сознательным актом воображения и доставляет удовольствие. Если пропадает удовольствие, с ним исчезает и веселье, это вам скажет любой ребенок. В любом притворстве дети не теряют контакта со своими чувствами и сознают свое тело. Эта внутренняя реальность никогда не исчезает: если ребенок проголодался, поранился или по какой-то другой причине потерял вдруг удовольствие, игра для него закончена. Он не занимается самообманом. Внутренняя реальность не может остаться без внимания играющего ребенка, его воображение преобразует лишь внешнюю видимость вещей.
        Отрицание внутренней реальности является формой психического заболевания. Способность отличать воображение от иллюзии, творческую фантазию от самообмана зависит от способности человека сохранять верность своей внутренней реальности, знать, кто он такой и что он чувствует. Тот же самый критерий отделяет веселье как удовольствие от так называемого веселья как средства избегания жизни.
        В своем воображении я могу представить себя великим ученым, отважным исследователем или талантливым художником. Но я исхожу из того, что у меня нет иллюзий относительно этих мысленных образов. Мысли могут блуждать в любом направлении, но ноги всегда должны твердо стоять на земле. Только при уверенности в своей идентичности и укорененности в реальности своего тела человек может испытывать удовольствие от притворства. Без адекватного ощущения собственного Я полет фантазии становится параноидальным бредом, и здесь уже не до веселья.
        Одна из причин недостатка удовольствия в нашей жизни состоит в том, что мы пытаемся превратить в развлечение серьезные дела, и в то же время с полной серьезностью относимся к занятиям, которые должны быть источником веселья. Игры с мячом или карточные игры — это такие виды активности, которые обычно не вызывают серьезных последствий, ими надо заниматься ради отдыха и развлечения, но люди воспринимают их так серьезно, будто жизнь или смерть зависят от их исхода. Дело не в том, что взрослые играют серьезно, ибо детям также свойственна серьезность в игре, а в том, что значимость результата омрачает все удовольствие. (Сколько удовольствия теряет игрок в гольф из-за разочарования по поводу ненабранных очков!) С другой стороны такими занятиями, которые действительно чреваты серьезными последствиями, например, секс, употребление наркотиков или быстрая езда на автомобиле, часто занимаются для «кайфа».
        Современная одержимость весельем является реакцией на мрачные условия жизни. Это объясняет, почему Нью-Йорк, по праву претендующий на звание самого зловещего города, позиционирует себя как «город веселья». Поиск веселья предпринимается для того, чтобы попытаться избежать проблем, конфликтов и чувств, которые кажутся нам непереносимыми и подавляющими. Именно поэтому у взрослых веселье ассоциируется с алкоголем. Многие находят веселье в том, чтобы одурманить себя или напиться, бежать с помощью наркотиков от гнетущего чувства пустоты и скуки. О человеке, находящимся под воздействием ЛСД, говорят, что он «отправился в путешествие», что подчеркивает тесную связь с идеей бегства. Наркоман изменяет свою внутреннюю реальность, в то время как внешняя ситуация остается прежней. Ребенок, как мы уже знаем, преобразует свой образ внешнего мира, сохраняя реальность внутренних переживаний.
        Концепция веселья как бегства имеет связь с идеей эскапады[7 - Эскапада — шальная выходка, выпад, проделка. — Прим. ред.]. Эскапада представляет собой отвержение социальной реальности, реальности собственности другого человека, его чувств, даже жизни. Разгульная пьяная вечеринка, езда в угнанной машине, вандализм — все это попадает в категорию эскапад, создающих у их участников иллюзию веселья. Такие поступки зачастую ведут к самым печальным результатам, вряд ли способным доставить удовольствие. Молодые люди часто пускаются в эскапады, чтобы выразить свое недовольство реальностью, которая сдерживает их воображение и ограничивает возможности получения удовольствие. Если эскапады, свойственные подростковому возрасту, безобидны, то есть не представляют опасности и не носят деструктивный характер, то они становятся своего рода переходом, мостом между детством и зрелостью. Если это не так, эскапада теряет свой невинный характер и становится отчаянным шагом, предпринимаемым ради бегства от реальности.
        Предаваясь погоне за весельем, взрослые теряют свою способность испытывать удовольствие. Удовольствие требует серьезного отношения к жизни, ориентации на свое существование и преданности работе. Эскапада же, несмотря на все видимое веселье, неизбежно заканчивается болью, как это бывает при любых попытках бегства от жизни.
        Шандор Радо заметил, что «удовольствие — это узел, который связывает». Для меня это означает, что удовольствие привязывает нас к нашим телам, к реальности, к нашим друзьям и к работе. При наличии удовольствия в повседневной жизни у человека не возникает желание бегства.
        Мораль веселья явилась заменой пуританской морали, влиявшей на поведение многих американцев на протяжении нескольких веков. Пуританство было строгим, не одобрявшим фривольности мировоззрением. Например, запрещались карточные игры и танцы. Стиль одежды и манеры ухаживаний отличались педантичностью. Пуританин посвящал себя служению Господу, что на практике означало усердно трудиться в поле и дома[8 - Выражение «being productive», использованное автором, можно перевести не только «быть продуктивным», но и «быть плодовитым». По-видимому, Лоуэн имел в виду оба эти значения. — Прим. ред.]. И хотя растить детей было сравнительно легко, с урожаями это было сделать сложнее. Первым колонистам и их потомкам приходилось несладко. Борьба за выживание отнимала все силы, оставляя мало времени для веселья или игр. И все же не стоит думать, что пуританский образ жизни был лишен удовольствия. Их удовольствия были просты, они находили их в размеренной, спокойной жизни, в ее гармонии с окружающим миром. Тихое очарование деревни Новой Англии, не утерянное и по сей день, служит хорошим тому свидетельством.
        Разрушение этой морали происходило под влиянием различных факторов. Эмигранты из восточной Европы и стран Средиземноморья принесли с собой невиданное ранее многообразие красок и цвета, манер и обычаев, стилей и вкусов. Результатом промышленного роста стало изобилие, постепенно расширявшее взгляды пуритан. А наука и технологии изменили представление о производительности, переведя акцент с ручного труда на механический процесс. Следствием этого стала утрата всех тех моральных принципов, которые в прошлом придавали смысл пуританской этике.
        Отказ от пуританства обернулся другой крайностью. Сегодняшняя мораль веселья основана на убеждении, что «дозволено все». Для сторонников этого взгляда сдержанный человек является ренегатом или предателем. Он не только снижает степень общего воодушевления, но и подвергает сомнению их основное убеждение. Пуритане, с другой стороны, относились к любителям повеселиться тоже подозрительно, смотрели на них практически как на приспешников дьявола. Веселье, считали они, — от дьявола, и стало быть, через него дьявол и его козни проникают в нашу жизнь. Настоящее веселье позволяет нам радоваться жизни. Однако если мы не хотим уподобиться дьяволу, то не следует принимать принцип вседозволенности как норму поведения.
        Мы увидели, что удовольствие является важнейшим составляющим веселья, но не все, что считается весельем, доставляет удовольствие. В следующем разделе нам предстоит исследовать значение счастья и его взаимосвязь с удовольствием.
        Мечта о счастье
        Детство, по общему мнению, является счастливейшей порой в жизни человека. Дети, тем не менее, не осознают своего счастья. Если спросить ребенка, счастлив ли он, — он вряд ли найдет, что ответить. Я очень сомневаюсь, что ему известен смысл этого слова. Зато он точно скажет вам, весело ему или нет. Для взрослых характерно воспринимать свои ранние годы как счастливую пору, поскольку в ретроспективе они кажутся безоблачными, свободными от тревог и проблем, сопровождающих зрелость. Однако прошлое, как и будущее, всего лишь фантазия. Только настоящее реально.
        Связана ли мечта о счастье с фантазией о будущем или представлением о прошлом? Это только мечта или счастье действительно существует в реальности настоящего? Есть ли среди нас по-настоящему счастливые люди? На эти вопросы у меня нет точного ответа. Возможно, человек, посвятивший всю свою жизнь высшей цели, чувствует себя счастливым. Например, монахиня, которая день за днем преданно служит Господу, могла бы искренне сказать: «Я счастлива». Однако ее жизнь во многом аналогична жизни ребенка. Находясь под опекой матери-настоятельницы, она не сталкивается ни с одной из тех обязанностей, что выпадают на долю взрослого человека. Посвятив себя Господу, она устранилась от всех мирских тревог и освободила свое сознание для созерцания величия Бога. Но эта ситуация уникальна и отчасти нереальна, если сопоставить ее с жизнью обычной женщины.
        Конфуций однажды сказал, что не может быть счастлив, пока хоть один человек испытывает страдания. Один страдающий индивид был облаком в его небе, омрачающим идиллию совершенства. Если совершенство — критерий счастья, тогда счастье является мечтой, которую невозможно реализовать полностью. Тем. не менее оно может быть объектом наших устремлений, ибо все мы ищем совершенства, хотя и признаем его недостижимым идеалом. Декларация независимости гарантирует всем людям право на жизнь, свободу и стремление к счастью. При этом она мудро воздерживается от заявлений, гарантирующих нечто большее, чем легитимность вышеперечисленных целей.
        Я слышал, как люди восклицали: «Я так счастлив!», когда в их жизни случалось какое-нибудь радостное событие. И у меня нет сомнений в их искренности. Я помню ликование, охватившее всех после окончания Второй Мировой войны. На день или два, в некоторых случаях дольше, человеческий дух воспарил, когда пало тяжелое бремя войны, и сердца были освобождены от тяжести этой трагедии. Однако через короткий срок людям пришлось направить все силы на решение других проблем, их сердца оказались отягощены другими заботами. Счастье было реальным, но кратковременным.
        Один восточный царь однажды отметил: «Более тридцати лет я делал все, что хотел, ублажал любую свою прихоть, и все же я могу сказать, что за все эти годы испытал не больше одного-двух моментов счастья». Если могущественный правитель не может достичь состояния счастья, насколько сложно это должно быть для обычного человека? Однако я не согласился бы с мнением Лобсенса, что человек не создан для счастья. Я не знаю, для чего создан человек. Я бы сказал, что счастье — это чувство, которое возникает в особых ситуациях и исчезает, когда ситуация меняется.
        Возвращение сына с войны — это счастливейшее событие для матери. Пока она ждет его, она только и думает о том, как была бы счастлива, если бы Джон пришел домой. Его возвращение на время наполнит ее счастьем, и тогда она скажет: «Я так счастлива». Под этим она подразумевает, что счастлива, потому что сын вернулся. В то же время она может быть очень несчастной, потому что другой сын до сих пор на войне или серьезно болен муж, или… или… Ее ощущение счастья связано с конкретным случаем и не является отражением всей ее жизни.
        Если кто-то скажет, что счастлив, мы сочтем уместным спросить: «Почему ты счастлив? Ты выиграл в лотерее?» Мы считаем само собой разумеющимся, что человек может быть счастлив лишь по определенному поводу. Мы не настолько наивны, чтобы верить в счастье без причины. Причиной может быть избежание неприятностей или удача, финансовая или любая другая; все, что способно привести человека в состояние восторга, хотя бы на мгновение.
        Ощущение счастья возникает, когда человек перемещается за границы своего «Я», можно сказать, находится вне себя. Это особенно заметно, если посмотреть на влюбленного. Такой человек не ходит, а буквально летает; его ноги, кажется, не касаются земли. Он находится не только вне себя, но также и вне этого мира. На время мирская оболочка спадает, как кокон у бабочки. Он чувствует себя свободным от всех забот своего эго, и именно это освобождение лежит в основе ощущения счастья.
        Идея освобождения подразумевает предшествующее заключение, так что можно сказать, что счастье — это освобождение от состояния несчастья. Если некая определенная ситуация делает нас несчастными, то мы будем переживать изменения этой ситуации как счастье. Человек, который несчастен из-за своего бедственного финансового положения, был бы счастлив, узнав о доставшейся ему в наследство крупной сумме денег. Если преследование счастья стало на сегодняшний день всеобщим делом, то это должно означать, что дух большинства людей обременен тяжким грузом невзгод. Люди способны также представить себе будущее, в котором все заботы остались позади. Именно эта картина является их мечтой о счастье. Без мечты невозможно было бы узнать счастье.
        Когда доставляющая неприятности ситуация меняется к лучшему, то это похоже на исполнившийся сон и это сходство усиливается из-за возникающей эйфории. Человеку трудно поверить в то, что случившееся — правда, происходящее кажется ему слишком нереальным. Если ощущение счастья становится интенсивным, человек может сказать: «Не могу поверить, что все это происходит на самом деле, наверное, я сплю». Разум, ошеломленный потоком возбуждения, теряет связь с реальностью. «Дай мне снова прикоснуться к тебе, — говорит сыну мать, находясь вне себя от радости, — я не могу поверить, что это правда». Человек может ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит. И подобно сну, счастье тоже быстро блекнет, оставляя лишь приятное воспоминание. Эйфория рассеивается по мере того, как проблемы и заботы повседневной жизни занимают доминирующее положение в нашем сознании.
        Счастье и радость относятся к категории трансцендентных опытов, которые прерывают обыденное течение человеческой жизни. В таких состояниях дух человека воспаряет, принося ощущение восторга. К сожалению, любой трансцендентный опыт ограничен во времени. Дух не может оставаться свободным. Он возвращается в тело, свою физическую оболочку, а заодно и в тюрьму «Я», где снова попадает под гегемонию эго с его ориентацией на реальность.
        Мы все чувствуем, что жизнь должна быть чем-то большим, чем борьбой за выживание, что она должна быть наполнена радостью и любовью. И если любви и радости нет в нашей жизни, мы, мечтая о счастье, устремляемся на поиски веселья. Нам невдомек, что подлинное основание для радости — это удовольствие, которое мы чувствуем в своем теле, и без этого удовольствия от существования в теле жизнь превращается в суровое выживание, сопровождающееся постоянным ожиданием трагедии.
        Сущность удовольствия
        В основе любого переживания подлинной радости или счастья лежит телесное ощущение удовольствия. Веселым может быть лишь действие, доставляющее удовольствие. Если оно болезненно или неприятно, то веселым его никак не назовешь. При отсутствии удовольствия «симулирование веселья» становится мрачной шарадой. То же самое относится и к счастью. Без чувства удовольствия счастье не более чем иллюзия. Истинное веселье и настоящее счастье наполняются через удовольствие, которое испытывает человек в данной ситуации. Однако для того, чтобы испытывать удовольствие, необязательно веселиться. Можно находить удовольствие и в обычных жизненных обстоятельствах. Человеку доставляет удовольствие состояние, когда его тело движется свободно, ритмично и созвучно с его окружением. Я проиллюстрирую эту идею несколькими примерами.
        Работа, как правило, не считается поводом для веселья или основанием для счастья, и тем не менее, все мы знаем, что она может стать источником удовольствия. Это зависит, конечно же, от условий рабочей ситуации и отношения человека к выполняемой задаче. Я знал множество людей, которые находили удовольствие в своей работе, но ни один из них не мог бы сказать, что это весело или приносит счастье. Работа серьезна, она требует определенной дисциплины и самоотдачи. Она нацелена на желаемый результат, к достижению которого стремится человек, и этим отличается от игры, где исход совершенно неважен. Но работа может быть удовольствием, если человек готов легко, свободно и в полной мере потратить энергию, которая требуется для ее выполнения. Никому не доставит удовольствие деятельность, к которой принуждают внешние силы или которая требует больше энергии, чем человек может себе позволить. В том случае, если рабочая ситуация принята добровольно, полученное удовольствие по степени будет сравнимо с тем, насколько легко и естественно энергия была отдана работе. Помимо удовлетворения, связанного с завершением
работы, человек может испытать особое удовольствие от выверенных движений своего тела.
        Наблюдая за работой хорошего плотника, можно заметить, какое удовольствие он получает от скоординированных движений тела. Со стороны кажется, что он не прикладывает никаких усилий, настолько легки и естественны его движения. И наоборот, будь его движения неуклюжими и нескладными, было бы сложно представить, что он наслаждается своей работой или что он хороший плотник. Неважно, является человек хорошим работником, потому что получает удовольствие от своей работы, или работа приносит ему удовольствие, потому что он хорошо ее выполняет. Удовольствие, которое он ощущает в своем теле, связано с полученным результатом. А в результате отражено то удовольствие, которое он испытывает в процессе качественно выполняемой работы.
        По той же причине некоторым женщинам нравится выполнять работу по дому. Даже такие рутинные обязанности, как уборка и вытирание пыли могут доставить им удовольствие. Женщина, находящая удовольствие в уборке, в действительности получает его от вовлеченности в процесс физического труда. Она благосклонно отдает себя задаче, и ее движения становятся расслабленными и ритмичными. С другой стороны, женщина, которая спешит, стремясь поскорее избавиться от нудной обязанности, или выполняет ее механически, может также добиться положительного результата, но не получит при этом удовольствия. Это в равной степени справедливо и для любого другого аспекта ведения хозяйства. Удовольствие от приготовления еды заключается в легкости, с которой человек это делает, и зависит от того, насколько человек отдает себя этой деятельности. Если он отождествляет себя с деятельностью, то все протекает свободно и естественно. В таких ситуациях и возникает чувство удовольствия.
        Обращаясь к другому примеру, можно сказать, что общение является одной из наших обычных житейских радостей, но при этом не всякий разговор приятен. Для заикающегося человека речь превращается в мучение, в равной мере мучается и слушатель. Плохими собеседниками оказываются люди, подавляющие выражение своих чувств. Нет ничего скучнее, чем слушать человека, говорящего монотонно, без чувств. Нам нравится процесс общения в том случае, если происходит обмен чувствами. Нам приятно выражать собственные чувства, и мы с удовольствием воспринимаем выражение чувств другим человеком. Голос, как и тело, играет роль медиатора, пропускающего через себя поток чувств, и если этот процесс происходит легко и ритмично, то это доставляет удовольствие как говорящему, так и слушателю.
        Поскольку удовольствие представляет собой направленное вовне течение чувства, возникшего в качестве реакции на окружение, то мы обычно соотносим его с объектом или ситуацией, вызвавшей эту реакцию. Так, люди ассоциируют удовольствие с развлечением, сексуальными отношениями, посещением ресторана или занятиями спортом. Безусловно, удовольствие имеет место в ситуациях, которые стимулируют возникновение чувства, однако идентифицировать удовольствие с подобной ситуацией было бы ошибочно. Развлечение может быть приятным лишь тогда, когда человек находится в соответствующем настроении, и не доставит ничего кроме дискомфорта, если он нуждается в тишине и покое. И не так уж много ситуаций способны доставить большее разочарование и огорчение, чем сексуальные отношения, в которых иссякли чувства. Даже самые изысканные блюда не вызовут восторга у человека, отдающего предпочтение простой пище. Сходным образом, в то время как плохие условия работы могут лишить человека удовольствия от своей деятельности, хорошие условия необязательно сделают его работу приятной.
        Чтобы понять сущность удовольствия, нужно противопоставить его боли. И то, и другое — это реакции индивида на ситуацию. Если реакция положительная и чувство течет изнутри наружу, то человек говорит об испытываемом удовольствии. Если реакция отрицательная и ритмичного потока чувства нет, то человек описывает ситуацию как неприятную или болезненную. Но поскольку переживание удовольствия или боли обусловлено тем, что происходит в теле, то любое внутреннее нарушение, блокирующее поток чувства, вызовет боль независимо от привлекательности внешней ситуации.
        Удовольствие и боль имеют полярную зависимость, примером которой служит тот факт, что освобождение от боли неизменно переживается как удовольствие. И по той же причине исчезновение удовольствия приводит человека в тягостное, напряженное состояние. Но поскольку удовольствие у нас ассоциируется с конкретными ситуациями, а боль со специфическими травматическими событиями, мы не осознаем, что наше самовосприятие всегда обусловлено этими чувствами. У нормального индивида всегда имеет место некоторое осознание состояния своего тела. На вопрос: «Как вы себя чувствуете?» он ответит: «Я чувствую себя прекрасно (ужасно, хорошо или плохо)». Если бы он вдруг сказал: «Я не чувствую ничего», это было бы признанием духовной смерти. В течение периода бодрствования наши чувства колеблются, перемещаясь по оси удовольствие — боль.
        Существуют однако и другие различия между болью и удовольствием. Боль, по всей вероятности, обладает некой стабильностью. Ее сила часто напрямую связана с интенсивностью травматического фактора. Ожог второй степени всегда болезненнее ожога первой степени. Боль довольно устойчива с той точки зрения, что конкретный болезненный стимул в целом на большинство людей воздействует сходным образом. Несмотря на то, что порог болевой чувствительности у людей разный, в оценке характера или воздействия боли у них почти не будет разногласий. Также боль может быть локализована, поскольку тело имеет специфические болевые рецепторы и нервы, способствующие обнаружению источника боли. При блокировании нервов анестезирующим средством боль исчезает.
        В противоположность сказанному, удовольствие нестабильно. В то время как хороший кусок бифштекса возбуждает наш аппетит, два хороших куска бифштекса могут обернуться несварением желудка. Часто бывает так, что обед, понравившийся вчера, сегодня нас уже не радует. Удовольствие во многом зависит от настроения. Трудно наслаждаться красивым предметом, когда находишься в подавленном состоянии, так же как чувствовать аромат розы с заложенным носом. Однако хорошее настроение, являясь непременным условием для наслаждения, вовсе не служит гарантией удовольствия. Очень часто я отправлялся в кино или театр с определенным ожиданием и в приподнятом настроении, чтобы через пару часов выйти оттуда опустошенным и разочарованным. Для удовольствия необходима гармония между внутренним состоянием и внешней ситуацией.
        Разницу в наших реакциях на боль и удовольствие можно объяснить отчасти тем фактом, что боль является сигналом опасности. Она указывает на угрозу целостности организма и призывает мобилизовать ресурсы нашего сознания ввиду чрезвычайной ситуации. Чувства обостряются, мускулатура сокращается и приводится в готовность к действию. Чтобы противостоять опасности, необходимо точно определить, откуда она исходит, оценить ее степень и приостановить все другие виды деятельности до того, как будет обеспечена безопасность.
        Удовольствие содержит в себе значительную бессознательную составляющую, которая ответственна за его спонтанный характер. Оно не подвластно управлению. Оно может возникать в самых неожиданных ситуациях: при виде цветка, растущего у дороги, в разговоре с незнакомцем или когда нежеланная для вас вечеринка оборачивается восхитительным суаре. С другой стороны, удовольствие может ускользнуть и при самых тщательных приготовлениях к приятному времяпровождению. В действительности, чем усерднее к нему стремиться, тем меньше вероятности его получить. И если, достигнув удовольствия, человек хватается за него с чрезмерной жадностью, оно исчезает прямо на глазах. Роберт Бернс писал:
        Но счастье — точно маков цвет:
        Сорвешь цветок — его уж нет.
        В состоянии удовольствия воля слабеет, а эго ослабляет контроль над телом. Подобно слушателю на концерте, который закрывает глаза и позволяет себе полностью погрузиться в музыку, испытывающий удовольствие человек позволяет чувствам доминировать над всем остальным. Чувство берет верх над рассудительностью и волей. Удовольствием нельзя овладеть. Человек должен отдаться удовольствию, то есть позволить ему овладеть всем своим существом.
        В то время как реакция боли приводит к повышению самосознания, реакция удовольствия сопровождается его снижением и более того — нуждается в таковом. Удовольствие ускользает от человека с повышенным самоконтролем, так же как и от эгоцентрика. Чтобы испытать удовольствие, человек должен «отпустить» себя, то есть позволить своему телу реагировать свободно. Скованному, зажатому человеку сложно испытать удовольствие, поскольку бессознательное сдерживание ограничивает поток чувства в теле и блокирует его естественную телесную подвижность. В результате движения человека становятся неуклюжими и неритмичными. Эгоцентрик, который, кажется, не связан в своих действиях какими-либо ограничениями, не получает удовольствия от своего эксгибиционизма, поскольку все его внимание и энергия сосредоточены на образе, который он пытается воплощать. Его поведение находится под контролем эго и нацелено на достижение власти, а не на переживание удовольствия.
        Творческий процесс
        В этом исследовании я продемонстрирую, что удовольствие обеспечивает мотивацию и энергию для творческого подхода к жизни. Любой творческий акт начинается с приятного возбуждения, проходит через стадию напряженной работы, своеобразных родовых мук и завершается радостью воплощения. Источником первичного возбуждения является вдохновение. Что-то находит на человека и овладевает его духом: новый образ, интересная идея, увлекательный сюжет, — некое зерно или семя, которое становится источником зарождения нового. Из этого возникает замысел, который затем постепенно приобретает форму и содержание через проработку идеи или образа. Завершение творческого процесса сопровождается разрядкой напряжения, чувством глубоко го удовлетворения, осознанием осуществления и радостью высвобождения. От начала до конца весь творческий процесс мотивирован стремлением к удовольствию.
        Удовольствие — не только движущая сила творческого процесса, но также и его продукт. Творческое выражение являет собой новый способ переживания мира. Оно ведет к новому возбуждению и предлагает новый способ самовыражения. Оно создает новый, ранее не существовавший источник удовольствия для всех тех, кто способен разделить это новое видение мира.
        Мы обычно представляем творчество как создание произведения искусства, которое по своим динамическим аспектам сопоставимо с актом созидания жизни, зачатием и рождением ребенка. Мы, следовательно, допускаем, что творчество включает в себя превращение идеи в объект, но следует иметь в виду, что не каждая творческая акция воплощается в материальном объекте. Менестрели, или певцы давнего прошлого, создавали песни и стихи, которые существовали только в воображении и в памяти. То же самое относится и к танцорам, пророкам, математикам, чье творчество состоит из нового движения, нового инсайта, нового видения взаимосвязей. Творческий акт можно определить как любую форму самовыражения, которая обогащает жизнь новым удовольствием и смыслом.
        Как нет в жизни двух одинаковых переживаний, так и одно удовольствие не может быть идентичным другому. Любое удовольствие является в определенном смысле новым. Из этого следует, что любое действие или любой процесс, который усиливает удовольствие или привносит радость в нашу жизнь, является частью творческого процесса. Такое представление расширяет границы понятия творческая деятельность, охватывая бесчисленные способы самовыражения человека, которые способствуют переживанию удовольствия и радости. Нужное слово, найденное в нужный момент, относится к творческим актам. И даже такие обыденные вещи, как вкусно приготовленный обед, перестановка в доме или организация вечеринки, могут быть результатом творческого самовыражения, если они привносят удовольствие в жизнь человека. С такой точки зрения, любой поступок человека может стать возможностью для творческого выражения.
        Удовольствие и творчество диалектически связаны. Без удовольствия не может быть творчества. Без творческого отношения к жизни нет удовольствия. В основании этой диалектики лежит тот факт, что и то и другое является позитивным аспектом жизни. В человеке как таковом сочетаются чувствительность и творчество. Благодаря своей чувствительности он настраивается на удовольствие, а стимул к творчеству помогает ему достичь его. Удовольствие стимулирует творчество и открытость, а творчество добавляет в жизнь удовольствие и радость.
        Глава 2.УДОВОЛЬСТВИЕ ЖИТЬ ПОЛНОЙ ЖИЗНЬЮ
        Дыхание, движение и чувство
        Каждому человеку в жизни приходилось испытывать удовольствие, которым сопровождается выздоровление после болезни или восстановление после несчастного случая. В первый день, когда к человеку возвращается обычное здоровое состояние, он испытывает острое наслаждение и радуется полноте жизни. Как это, оказывается, здорово, — глубоко вдохнуть! Как удивительна легкость и свобода движений! Потеря здоровья заставляет человека вспомнить о своем теле и осознать важность хорошего самочувствия. Как жаль, что осознание это кратковременно и сопровождающее его прекрасное чувство быстро исчезает. Как только человек возобновляет свою обычную деятельность, он тут же оказывается во власти стимулов, разобщающих его с телом. Захваченный событиями и объектами внешнего мира, он быстро забывает о своем открытии, что удовольствие есть восприятие полноты существования здесь и сейчас, а это означает находиться в полном контакте с телом.
        Будучи разобщенным со своим телом, он перестает задумываться о его функционировании. Он пренебрегает простой истиной: чтобы жить, человек должен дышать, и чем лучше человек дышит, тем больше в нем жизни. Он может время от времени замечать ограниченность своего дыхания и иногда, особенно в стрессовых ситуациях, чувствовать, что задерживает дыхание, но не придает этому особого значения. Он даже может признать, обреченно улыбаясь, что лихорадочный темп жизни не позволяет ему вздохнуть полной грудью. Однако, становясь старше, он сделает печальное открытие, что функция дыхания, как и другие телесные функции, со временем ухудшается, если не используется должным образом. Как только дышать становится труднее, человек готов отдать что угодно, только бы дышать с прежней легкостью. Теперь-то он знает, что дыхание — это вопрос жизни и смерти.
        Другая простая истина, не требующая доказательств, заключается в том, что личность человека выражается через его тело в той же мере, что и через его ум. Человек не может быть разделен на разум и тело. Вопреки этой истине, все исследования личности были сосредоточены на человеческом разуме и игнорировали его тело. А ведь тело человека может немало рассказать нам о его личности. Поза человека, выражение его глаз, тон голоса, положение плеч, легкость движений и спонтанность жестов говорят не только о том, кто он такой, но также — наслаждается ли он жизнью или страдает. Мы можем закрыть глаза на эти сигналы личности, так же как эта личность может закрыть свой разум от осознания собственного тела, но те, кто так поступает, обманывают себя, принимая за реальность образ, не имеющий отношения к действительности. Правда о теле человека может оказаться болезненной, но блокирование этой боли закрывает дверь к возможности получения удовольствия.
        Человек обращается к терапии, потому что его не радует жизнь. Он более или менее отчетливо сознает снижение своей способности испытывать удовольствие. Жалобы могут быть самыми разнообразными: депрессия, тревожность, чувство неполноценности и так далее, однако все это симптомы более глубокого расстройства, а именно — неспособности получать удовольствие от жизни. Практика показывает, что эта неспособность — следствие того, что сознательная жизнь пациента не охватывает в нужной мере его тело и его разум. Проблема, следовательно, не может быть решена исключительно с помощью ментального подхода. За нее следует браться одновременно на двух уровнях: физическом и психологическом. Только когда человек начинает жить полной жизнью, его способность к удовольствию полностью восстанавливается.
        Принципы и техники биоэнергетической терапии опираются на функциональную тождественность разума и тела. Это означает, что любая серьезная перемена в мышлении человека, а следовательно — в его поведении и эмоциональной сфере, обусловлена изменениями в функционировании его тела. С этой точки зрения наиболее важны две функции — дыхание и движение. И то, и другое оказывается нарушенным у человека, страдающего эмоциональным расстройством, что проявляется в хронических мышечных напряжениях, являющихся физическим отражением психологических конфликтов. Посредством мышечных напряжений конфликты структурируются в теле. Когда это происходит, психологические проблемы невозможно разрешить без снятия напряжений. Для этого человеку необходимо осознать эти напряжения как ограничения его самовыражения. Но одного осознания вызываемой ими боли недостаточно. А ведь большинство людей не осознают даже этого. Когда мышечное напряжение приобретает хронический характер, оно вытесняется из сознания и перестает восприниматься человеком.
        Чувство детерминируется дыханием и движением. Организм чувствует только то, что движется в его теле. К примеру, если рука какое-то время остается без движения, она немеет, и мы перестаем ее чувствовать. Для возвращения чувства необходимо восстановить подвижность. При ограниченном дыхании снижается подвижность всего тела. Таким образом, задержка дыхания является самым эффективным способом отключения чувств. Этот принцип работает и в обратном направлении. Точно так же, как сильные эмоции стимулируют и усиливают дыхание, стимуляция и усиление дыхания могут пробудить сильную эмоцию.
        Смерть — это остановка дыхания, прекращение движения и утрата чувств. Чтобы быть полным жизни, необходимо глубоко дышать, свободно двигаться и чувствовать в полной мере. Нельзя игнорировать эти истины, если мы ценим жизнь и удовольствие.
        Как дышать глубже
        Важность правильного дыхания для эмоционального и физического здоровья упускается из виду многими врачами и психотерапевтами. Мы знаем, что дыхание необходимо для жизни, что кислород поставляет энергию для движения организма, но не осознаем, что неполноценное дыхание снижает жизнеспособность организма. Часто встречающиеся жалобы на слабость и истощение обычно не соотносят с плохим дыханием, А тем временем депрессия и утомляемость являются прямыми результатами угнетенной респирации. Огонь метаболизма еле теплится в отсутствие достаточного количества кислорода, так же как слабо работает печь с плохой тягой. Вместо того чтобы пылать жизнью, человек с неполноценным дыханием холоден, скучен и безжизнен. Ему не хватает тепла и энергии. Его кровообращение самым непосредственным образом страдает от недостатка кислорода. В хронических случаях артерии сужаются, а содержание красных кровяных тел в крови падает.
        В недавно проведенном эксперименте, о котором сообщалось в журнале «Новости мира медицины» от 5 сентября 1969 года, несколько пациентов гериатрического отделения были помещены в барокамеру с повышенным содержанием кислорода. Стоящая за экспериментом теория заключалась в том, что, поскольку снижение поступления кислорода к клеткам мозга вызывает психические нарушения, увеличение кислорода может улучшить функции мозга. Причиной большинства случаев преждевременного старения является склероз артерий мозга, который уменьшает приток крови и содержащегося в ней кислорода к клеткам мозга. Положительный результат опыта удивил врачей. Большинство пациентов продемонстрировали значительные улучшения в области мышления и в личностной сфере. «Все, кто проходил лечение, стали активнее, начали лучше спать, просят газеты и журналы для чтения и, что важнее всего, возобновили старые привычки ухода за собой». В некоторых случаях эффект продолжался и после окончания первой серии лечения. Исследование это, по утверждению самих экспериментаторов, предварительное. Оно будет повторяться с целью получения необходимых
уточнений. Значение его, тем не менее, огромно.
        Большинство людей дышат плохо. Кроме того, что дыхание часто бывает поверхностным, существует сильная тенденция к его задержке в любой стрессовой ситуации. Даже в таких простейших, незначительно стрессовых ситуациях, как вождение машины, печатание письма или ожидание собеседования, люди сдерживают дыхание. Результатом становится возрастание напряжения. Заставьте человека обратить внимание на то, как он дышит, и он тут же поймет, как часто и как сильно сдерживает дыхание.
        Я впервые узнал о взаимосвязи дыхания и напряжения в колледже. Проходя курс подготовки офицеров резерва, я практиковался в стрельбе в учебном манеже. Стрельба моя поначалу была беспорядочна, а прицеливание — неточным. Один из наблюдавших за мной офицеров посоветовал: «Перед тем, как спустить курок, три раза глубоко вздохните. После третьего вдоха начинайте медленно выпускать воздух и одновременно плавным движением жмите на курок». Последовав совету, я с изумлением обнаружил, что прицел мой стал гораздо точнее, и я начал попадать в яблочко. Этот опыт оказался весьма ценным и в других ситуациях. Раньше я сидел в кресле дантиста в состоянии крайнего напряжения, до боли сжимая рукоятки кресла. Этим мне удавалось лишь усилить свой страх и, как я обнаружил впоследствии, боль. Когда же я переключил внимание на дыхание и постарался полностью на нем сосредоточиться, то приятно удивился тому, что исчез не только страх, но и утихла боль Глубокое дыхание оказывало подобный расслабляющий эффект и во время сдачи экзаменов. В то время как я, не торопясь, старательно дышал, хаотичное движение мыслей в голове
начинало упорядочиваться.
        За долгие годы профессиональной практики я понял, что ограничение дыхания самым непосредственным образом повинно в неспособности концентрироваться и излишнем беспокойстве, которыми страдают многие студенты. Родители часто обращались ко мне за консультацией по поводу трудностей в учебе, которые испытывали их дети. Осмотр ребенка всегда выявлял, что тело его напряжено, а дыхание сведено к минимуму. Беспокойство усиливалось при попытках в течение некоторого времени сосредоточиться на содержании учебника. Мысли начинали блуждать. Возникала потребность двигаться. Отчаянно сопротивляясь непреодолимому желанию, ребенок оставался за столом, но усвоения материала не происходило. Те же проблемы возникают и у взрослых, не умеющих правильно дышать. Их концентрация и эффективность значительно снижены.
        Неспособность к глубокому и полному дыханию также несет ответственность за отсутствие удовлетворения в сексе. Задержка дыхания при приближении оргазма обрывает сильные сексуальные ощущения. В норме, движение таза вперед должно сопровождаться выдохом. Когда вместо этого происходит вдох, диафрагма сокращается и не позволяет телу отдаться оргастической разрядке. Любое ограничение дыхания во время полового акта снижает сексуальное удовольствие.
        Неполноценное дыхание вызывает тревогу, раздражительность и напряженность. Оно лежит в основе таких симптомов, как клаустрофобия и агорафобия. Человек, страдающий клаустрофобией, чувствует недостаток воздуха, находясь в ограниченном пространстве. Человека с агорафобией пугают открытые пространства, поскольку они возбуждают его дыхание. Любая связанная с дыханием проблема создает чувство тревоги. В тяжелых случаях развивается паника или ужас.
        Почему у многих людей не получается дышать легко и глубоко? Ответ в том, что дыхание возбуждает чувства, а люди боятся чувствовать. Им боязно почувствовать свою печаль, свой гнев и свой страх. В детстве они задерживали дыхание, чтобы остановить плач, они отводили назад плечи и напрягали грудь, чтобы сдержать гнев, и они сжимали горло, чтобы подавить крик. Следствием каждого из этих маневров являлось ограничение и уменьшение объема дыхания. И наоборот, подавление какого-либо чувства приводит к задержке дыхания. Теперь, став взрослыми, люди продолжают задерживать дыхание, чтобы не выпустить подавленные чувства. Так неспособность нормально дышать становится главным препятствием к восстановлению эмоционального здоровья.
        Вообще, поскольку нельзя справиться с подавлением без возвращения полноценного дыхания, важно понимать действие механизмов, которые блокируют дыхание. Я опишу два типичных нарушения дыхания. В одном из них дыхание в большей или меньшей степени ограничивается грудной клеткой, при некотором исключении живота из процесса дыхания. Во втором случае характер дыхания преимущественно диафрагмальный, с относительно небольшим движением груди. Первый тип дыхания типичен для шизоидной, второй — для невротической личности.
        У шизоидного индивида диафрагма неподвижна, а мышцы живота сокращены. Эти напряжения отсекают ощущения в нижней части тела, особенно сексуальные ощущения в тазовой области. Грудь опавшая, обычно узкая и сжатая. Вдох ограничен, и как результат — недостаточное поступление в организм кислорода и сниженный метаболизм. Вдох — это в буквальном смысле всасывание воздуха, требующее агрессивного отношения к окружению. Однако агрессия у шизоидного типа, который эмоционально отгорожен от мира, снижена. Он проявляет бессознательное нежелание дышать, поскольку фиксирован на внутриутробном уровне, где потребности в кислороде удовлетворялись безо всяких усилий с его стороны. Чтобы пре одолеть шизоидную блокаду дыхания, необходимо освободить, снять его страхи и мобилизовать агрессию. Он должен почувствовать, что имеет право предъявлять жизни свои требования. Говоря самым примитивным языком, он имеет право всасывать в себя жизнь.
        С другой стороны, у невротика, чья агрессия не блокирована как у шизоида, грудь обездвижена, в то время как диафрагма и верхняя часть живота относительно свободны. Грудь постоянно находится в расширенном состоянии, и в легких содержится большой запас воздуха. Невротику трудно дается полный выдох. Он держится за свой резерв воздуха как средство безопасности. Выдох — это пассивная процедура, сродни «освобождению». Полностью выдыхая, человек сдается, подчиняется телу. Высвобождение воздуха переживается как потеря контроля, чего невротик страшно боится. Тем не менее, диафрагмальный тип дыхания невротика эффективнее грудного дыхания шизоида. Диафрагмальное дыхание при минимальных усилиях дает максимальный приток воздуха, и в обычных условиях его бывает достаточно. Тем не менее, пока и грудь, и живот не вовлечены в дыхательный процесс, целостность тела остается нарушенной и возможности эмоционального реагирования ограничены.
        Нормальному, или здоровому дыханию свойственны такие качества, как единство и целостность. Вдох начинается с движения живота, направленного вперед, в это время диафрагма сокращается, а мышцы живота расслабляются. Волна расширения распространяется вверх, охватывая грудь. Она не обрывается на середине пути, как у людей, страдающих нарушениями дыхания. Выдох начинается с того, что грудь опускается и продолжается в виде волны сокращения, движущейся к области таза. В результате возникает ощущение течения вдоль тела, которое заканчивается в гениталиях. При здоровом дыхании передняя часть тела движется как одно целое. Такой тип дыхания можно наблюдать у маленьких детей и животных, чьи эмоции не блокированы. Тогда дыхательный процесс охватывает фактически все тело, и любое напряжение способно нарушить нормальный паттерн. К примеру, неподвижность таза становится одним из таких нарушений. В норме происходит легкое движение таза назад при вдохе и вперед при выдохе. Это то, что Райх назвал рефлексом оргазма. Если таз заблокирован в том или ином положении, маятникообразное движение отсутствует.
        Голова также принимает активное участие в процессе дыхания. Вместе с горлом она образует большой всасывающий орган, который доставляет воздух к легким. При сужении горла всасывание ослаблено. Результатом плохого всасывания воздуха становится поверхностное дыхание. При наблюдении за новорожденными было замечено, что любое нарушение сосательного импульса влияет на их дыхание. Я видел, как дыхание пациентов становится глубже при всасывании ими воздуха.
        Связь между сосанием и дыханием четко прослеживается в курении. Первая затяжка сигаретой — это сильное всасывающее действие, направленное на втягивание внутрь дыма, точно так же, как человек втягивал бы в себя воздух. Следом возникает кратковременное чувство удовлетворения при заполнении дымом горла и легких, и человек чувствует, как его легкие оживают в ответ на раздражение табаком.
        Это использование сигареты для возбуждения дыхательных движений создает зависимость от курения. За первой затяжкой следует вторая и третья, и так далее. Потом курение становится компульсивным. Несмотря на первоначальную стимуляцию, дым сам по себе оказывает угнетающий эффект на дыхательную активность. Чем больше человек курит, тем меньше он дышит. Тем не менее, из-за своего первого опыта он не может избавиться от чувства, что ему нужна сигарета, что она помогает дышать.
        Стимулирование дыхания посредством курения наблюдается в двух ситуациях: это утренняя сигарета и курение в ситуации стресса. Утренняя сигарета становится для некоторых людей началом дня, но также привязывает их к пачке на все оставшееся время. В ситуациях стресса человек, как правило, задерживает дыхание. Это вызывает чувство тревоги. Чтобы начать дышать и справиться с тревогой, он берет сигарету. Так устанавливается привычка при стрессе тянуться за сигаретами. Заядлый курильщик должен взять себе за правило: хороший вдох вместо затяжки.
        Глубина дыхания измеряется длиной дыхательной волны, а не ее амплитудой. Чем глубже дыхание, тем больше волна распространяется в нижнюю часть живота. Если вдохнуть по-настоящему глубоко, то респираторное движение достигнет дна таза и человек может получить ощущение в этой области. Растяжение легких вниз ограничивается диафрагмой, отделяющей грудную клетку от брюшной полости. Поэтому, когда мы говорим об абдоминальном, брюшном дыхании, это не означает, что воздух проникает в брюшную полость. Термин «абдоминальное дыхание» описывает телесные движения в дыхательном акте. Он указывает на активное участие живота в дыхательном процессе. Расширение и расслабление живота позволяет диафрагме опускаться. Но еще более важным является факт, что только через абдоминальное дыхание волна возбуждения, связанная с дыханием, охватывает все тело.
        Выше мною было описано различие между шизоидным и невротическим дыханием. Первое главным образом, ограничивается грудной клеткой, тогда как последнее — диафрагмальной областью. Диафрагмальное дыхание распространяется лишь на верхнюю часть живота, и поэтому, хотя оно и глубже поверхностного дыхания шизоидного индивида, его нельзя считать истинно глубоким. С этой точки зрения, глубина дыхания служит отражением эмоционального здоровья личности. Здоровый человек дышит всем своим телом, или, точнее сказать, дыхательные движения распространяются глубоко вниз по его телу. Про мужчин в этом отношении можно сказать, что они «дышат в свои яйца».
        Дыхание неразрывно связано с сексуальностью. Опосредованно оно дает энергию для сексуальной разрядки.
        Жар страсти — не что иное, как один из аспектов метаболического огня, важным элементом которого является кислород. Поскольку посредством метаболических процессов происходит выработка энергии для всех жизненных функций, то сила сексуального влечения, в конечном итоге, зависит от этих процессов. Глубина дыхания самым непосредственным образом определяет качество сексуальной разрядки. Единое или целостное дыхание, которое охватывает все тело, ведет к охватывающему все тело оргазму. Известно, что при сексуальном возбуждении дыхание стимулируется и его глубина увеличивается. Не все признают, тем не менее, что поверхностное или неполноценное дыхание снижает уровень сексуального возбуждения. Ограниченное дыхание препятствует распространению возбуждения и удерживает сексуальное чувство локализованным в области гениталий. И наоборот, сексуальное сдерживание, страх перед сексом, не позволяющий чувствам заполнить таз и все тело, является одной из причин поверхностного и ограниченного дыхания.
        Дыхательная волна в норме течет от рта к гениталиям. В верхней части тела она связана с эротическим удовольствием от сосания и кормления грудью. В нижней части тела она привязана к сексуальным движениям и сексуальному удовольствию. Дыхание представляет собой базовую пульсацию (расширение и сокращение) всего тела; оно, следовательно, становится основой переживания удовольствия и боли. Глубокое дыхание служит признаком того, что организм испытал полное эротическое наслаждение в оральной стадии и способен к полному сексуальному удовлетворению в генитальной стадии.
        Глубокое дыхание заряжает тело и, в буквальном смысле, привносит в него жизнь. Никому не надо объяснять, как выглядит живое тело: блестящие глаза, хороший мышечный тонус, красивый, однотонный цвет кожи и теплое тело. Все это будет иметь место, если дышать глубоко.
        Обычная дыхательная гимнастика, как правило, малоэффективна в преодолении проблем, связанных с респираторными нарушениями. Мышечные напряжения и психологические конфликты, которые препятствуют глубокому дыханию, не сдают перед такими упражнениями. А вызываемый физической активностью больший объем вдыхаемого воздуха не попадает полностью в кровоток и не усваивается тканями. Только когда тело почувствует потребность в кислороде и сделает самопроизвольную попытку усилить дыхание, тогда человек сможет ожить по-настоящему. Однако под этими словами я вовсе не подразумеваю, что нужно игнорировать сознательный компонент дыхания. Мы должны стремиться сознавать тенденцию задерживать дыхание в ситуации и сознательно стараться легко и глубоко дышать. Такое произвольное дыхание может в некоторой степени противостоять тем воздействиям среды, с которыми нам приходится сталкиваться постоянно.
        Пациентам в биоэнергетической терапии рекомендуется выполнять специальные упражнения, которые ослабляют мышечные напряжения тела и стимулируют дыхание. Упражнения полезны и для широкого круга людей, с одной только оговоркой, что они, то есть упражнения, могут высвободить чувства или вызвать некоторую тревогу. Они также способствуют развитию осознания, но при этом человек может почувствовать боль в ранее скованных частях тела. Особенно это касается поясницы. Никакие высвобождаемые чувства, будь то тревога или боль, не должны вас путать. Однако не следует выполнять эти упражнения через силу или заниматься ими до изнеможения, поскольку сами по себе они не могут разрешить сложных, тревожащих нас личностных проблем.
        У проходящих терапию пациентов, выполняющих специальные упражнения для углубления дыхания, почти всегда развиваются ощущения покалывания в различных частях тела: в ступнях, кистях и лице, а также, очень редко, по всему телу. Покалывания большой интенсивности могут перейти в ощущения оцепенения, нечувствительности и паралича. Эти ощущения, известные в медицине как парестезии, считаются симптомами синдрома гипервентиляции.
        Врачи интерпретируют такие симптомы как следствие выделения слишком большого объема окиси углерода из крови через интенсивное дыхание. Я сомневаюсь в точности такой интерпретации. Спортсмены-бегуны, которым свойственно глубокое дыхание, не испытывают подобных симптомов. Я считаю их признаком перенасыщения тела человека кислородом, который он не может полностью переработать. Избыточный кислородный заряд может также вызывать головокружение, вследствие нарушения привычного равновесия. Все эти симптомы, головокружение и парестезии, исчезают, когда дыхание возвращается к обычному уровню.
        По мере развития способности пациента переносить более высокие уровни возбуждения и кислородного насыщения, парестезии и головокружение снижаются и затем полностью исчезают. Покалывание представляет собой поверхностное возбуждение, имеющее тенденцию переходить в более глубокие чувства в процессе работы с дыханием. Часто возникают и становятся выраженными печаль, тоска и плач. Эти чувства могут смениться гневом. Онемение и паралич являются показателями страха и сжатия перед лицом возрастающего возбуждения. Эти реакции также исчезают по мере того, как возрастает толерантность пациента по отношению к чувствам.
        Основное биоэнергетическое дыхательное упражнение — это прогиб назад, который выполняется на свернутом одеяле, лежащем на табурете высотой около 60 сантиметров. Это показано на рисунке 1.
        Рис.1
        При выполнении упражнения в домашних условиях, табурет следует устанавливать перед кроватью — так, чтобы голова и руки при вытягивании назад нависали над кроватью или касались ее. Поскольку это стрессовая позиция, рот следует открыть и дышать, развивая открытое и свободное дыхание. Обычно в такой позиции люди стараются задерживать дыхание, точно как же, как в большинстве других стрессовых ситуаций. Необходимо сознательно противостоять этой тенденции. В этом упражнении ноги крепко стоят на полу, ступни располагаются параллельно друг другу на расстоянии около 30 сантиметров, таз находится в подвешенном состоянии. Возникающая в пояснице боль служит показателем напряженности в этой области. Если расслабиться в этой позиции, то дыхание станет глубже и полнее (в большей степени брюшным и большей амплитуды). Свернутое одеяло находится под лопатками, однако его положение можно варьировать, чтобы мобилизовать разные группы спинных мышц.
        Не следует удерживать позицию, если возникает дискомфорт или вы начинаете задыхаться. Начинающим рекомендуется выполнять упражнение постепенно и не следует, за исключением особых обстоятельств, удерживать стрессовую позицию дольше, чем две минуты. Цель упражнения — улучшить дыхание, а не испытать организм на выносливость.
        Эффективность упражнения подтверждается тем фактом, что у многих людей оно вызывает слезы или чувство тревоги. Я помню, как у впервые приступившей к нему пациентки развилась паника. Она сделала несколько глубоких вздохов, как вдруг оказалась на ногах и стала хватать ртом воздух. Секундой позже она разразилась рыданиями, и паника прошла. Глубокое дыхание, к которому она не была подготовлена, открыло выход печали, сконцентрированной в горле. Когда она бессознательно пыталась заглушить свое чувство, горло сомкнулось, не давая ей дышать.
        Это был единственный случай подобной реакции, однако он свидетельствует о потенциальной силе упражнения.
        Я сам регулярно выполняю это упражнение, чтобы улучшить дыхание и снять напряжение в плечах. В моей спальне всегда стоит табурет, через который я перегибаюсь каждое утро перед завтраком. Это помогает преодолеть тенденцию сутулить плечи и сгибаться вперед, что мы наблюдаем у большинства людей. Само по себе упражнение — не что иное, как развитие естественного желания потянуться назад, откинувшись на спинку стула, что многие делают спонтанно после того, как некоторое время сидели, согнувшись вперед. Все животные потягиваются, поднимаясь на лапы, а это упражнение является самой эффективной формой потягивания. Полежав на табурете минуту-другую, глубоко при этом дыша, я возвращаюсь в исходное положение и перехожу к другому упражнению.
        Во втором упражнении человек сгибается вперед, чтобы коснуться пола кончиками пальцев. Ноги следует расставить в стороны на ширину тридцать сантиметров, носки слегка повернуть внутрь, а колени немного согнуть. Не следует опираться на руки, вес тела полностью ложится на ноги и ступни. Голова как можно свободнее свисает вниз. Вес тела распределяется между пяткой и подушечками пальцев ног. Позиция проиллюстрирована на рисунке 2.
        РИС.2
        Мы используем эту позицию в биоэнергетической терапии, чтобы привести человека в контакт с его ногами и ступнями. Одновременно, благодаря расслаблению передней части тела, особенно мышц живота, которые были вытянуты первым упражнением, происходит стимуляция брюшного дыхания. Рот следует открыть и позволить дыханию течь легко и свободно. Задержка дыхания, если таковая возникнет, сведет на нет всю эффективность упражнения.
        Если упражнение выполняется верно, то ноги начинают слегка вибрировать или дрожать, и такая вибрация продолжается, иногда даже становясь более интенсивной, пока сохраняется правильное дыхание. Подобная вибрация является нормой. Все живые тела вибрируют в стрессовых положениях.
        В нормальном состоянии дыхание является непроизвольной ритмичной функцией тела, находящейся под контролем вегетативной нервной системы. Оно также подчиняется сознанию, так что человек может усилием воли повысить или снизить темп и глубину своего дыхания. Сознательное дыхание тем не менее не оказывает влияния на привычную непроизвольную модель дыхания, которая тесно связана с эмоциональными реакциями индивида. Непроизвольные вибрации тела, с другой стороны, могут непосредственно воздействовать на модель дыхания. Вибрации ног и других частей тела стимулируют и облегчают дыхательные движения. Когда тело находится в состоянии вибрации, дыхание самопроизвольно углубляется. Причина в том, что состояние вибрации — это проявление эмоционального реагирования тела.
        Дыхание также непосредственно участвует в воспроизведении голоса, которое является еще одной вибрационной активностью тела. Сдерживание плача, крика, вопля концентрируется в напряжении, которое ограничивает дыхание. Ребенок, воспитываемый в стиле «хороших детей не видно и не слышно», не умеет свободно дышать. Естественная тенденция заговорить, выкрикнуть что-то или завопить душится спазмами шейной мускулатуры. Эти напряжения влияют на качество голоса, который становится слишком тонким, слишком низким, слишком безжизненным или чересчур шипящим. Если мы хотим вернуть полную глубину дыханию, необходимо восстановить естественную амплитуду голоса и ослабить специфические напряжения в шее.
        Высвобождение мышечного напряжения
        Любой хронический мышечный спазм ограничивает свободу движения и выражения индивида. Следовательно, это ограничение способности получения удовольствия. Целью биоэнергетической терапии в таком случае является восстановление естественной подвижности тела. Подвижность относится к спонтанным или непроизвольным движениям тела, на которых базируются более сложные произвольные движения. Подвижность человека отражается в оживленности лица, выразительности жестов, а также в диапазоне его эмоциональных реакций. Подвижность тела — это основа спонтанности, основного ингредиента удовольствия и творчества. Спонтанность — это выражение находящегося внутри нас ребенка, и ее утрата может означать лишь то, что человек полностью отрезан от этого ребенка и от своего детства.
        Биоэнергетическая терапия начинается с дыхания, поскольку оно обеспечивает тело энергией для движения. К тому же, задержка дыхания налагает ограничения на подвижность тела. Дыхательные волны, связанные с прохождением воздуха — это основные пульсирующие волны тела. Проходя через тело, они активируют всю мышечную систему. Их свободное движение обеспечивает спонтанность чувств и самовыражения. Это означает, что пока человек может глубоко и полноценно дышать, поток его чувств не заблокирован. Дыхание индуцирует движение, которое является проводником для выражения чувства.
        Углубление дыхания вызывает у всех людей вибрации в теле. Они начинаются с ног и если становятся достаточно сильными, могут распространиться на все тело. Вибрации могут стать такими интенсивными, что у человека возникает чувство, что он сейчас «развалится на части». Страх развалиться на части — это физическое выражение страха снять защиты эго и стать таким, каков ты есть в действительности. Однако на части никто не разваливается, и разрушения эго, если уж на то пошло, тоже не случается, хотя потрясение от испытанного может быть довольно сильным. Через вибрации в своем теле человек начинает сознавать мощнейшие силы, которые скованы хроническими мышечными напряжениями. А также он ощущает, что освобождение этих сил делает его чувства более живыми, более полными и способствует переживанию удовольствия.
        Здоровая личность — вибрирующая личность. Здоровое тело — пульсирующее и вибрирующее тело. В здоровом состоянии вибрации тела носят относительно мягкий, плавный и равномерный характер, подобно шуму тихо едущего автомобиля. Когда двигатель автомобиля останавливается, мы ощущаем это как отсутствие вибрации. О человеке, тело которого не вибрирует, можно по аналогии сказать, что он эмоционально неподвижен. С другой стороны, тело, сотрясающееся слишком сильно, подобно машине с неисправным зажиганием или изъеденными коррозией клапанами. Когда все неполадки в машине устранены, ее вибрация становится кошачьим урчанием. Урчание — вот звук плавно едущей машины. Это также чувство безупречно функционирующего тела — тела, которое двигается с легкостью и грацией животного.
        «Дефектами» человеческого тела являются хронические мышечные напряжения. Они развиваются вследствие подавления импульсов и не могут быть исправлены иначе как высвобождением подавленного движения. Но прежде чем это произойдет, их необходимо вывести на сознательный уровень и зарядить чувством. Именно это и достигается вибрациями. Каждая хронически напряженная мышца находится в сокращенном состоянии, и ее надо растянуть, чтобы активизировать потенциал для движения. Вытягивание сокращенной мышцы, являющейся эластичной тканью, приводит к вибрации, которая может варьироваться от мелкой фибрилляции до крупной дрожи, в зависимости от силы напряжения и степени растяжения. Независимо от своего качества, вибрация служит расслаблению хронической спастичности[9 - Спастичность — состояние повышенного мышечного тонуса. — Прим. ред.] мышц. О некоторых людях говорят, что они нуждаются в хорошей встряске. Именно это и пытается сделать тело посредством непроизвольных вибраций и клонических[10 - Клонический — от слова клонус, обозначающего быстрые ритмичные сокращения мышцы или групп мышц. — Прим. ред.] судорог, а
именно — встряхнуть человека, освобождая его от фиксированных и ригидных двигательных паттернов.
        Замечали ли вы когда-нибудь, как дрожит подбородок ребенка перед тем, как он заплачет? Эта дрожь не что иное, как прелюдия к более крупным вибрациям или конвульсивным движениям, возникающим во время плача. Я часто наблюдал, как пациенты внезапно начинают рыдать, когда вибрации, начинающиеся с ног, распространяются по телу и доходят до груди и горла. Вибрации могут также стимулировать и другие спонтанные реакции. Например, если пациент ложится на спину и поднимает ноги вверх, то возникающие в них интенсивные вибрации перерастают в спонтанные пинающие движения. Такая инфантильная позиция легко возбуждает дрожь в ногах. Изображение дано на рисунке 3.
        Человек лежит на кровати с вытянутыми вверх ногами, колени слегка согнуты, сгиб ступней максимальный. Голова лежит свободно, ее необходимо вывести «из поля зрения», чтобы ослабить контроль эго. Руки вытянуты вдоль тела. Если пятки максимально направить вверх, то это вытянет мышцы голени и ноги начнут вибрировать. Задержка дыхания прекращает вибрации; легкое и глубокое дыхание может их усилить.
        В дополнение к непроизвольным вибрирующим движениям, составляющим основу биоэнергетической работы с телом, также используются некоторые экспрессивные движения для того, чтобы мобилизовать и высвободить подавленные импульсы и чувства. Эти движения начинаются сознательно и выполняются произвольно, но часто при возбуждении эмоционального заряда, выливающегося в движение, могут стать непроизвольными.
        Одним из самых простых и легких экспрессивных движений, используемых для ослабления мышечного напряжения, являются удары по кровати. Человек лежит на спине с вытянутыми ногами и ритмично поднимает и опускает их, ударяя по кровати. При выполнении ударов ступни должны быть расслаблены так, чтобы голени ровно опускались на кровать. Когда тело становится относительно свободным от напряжения, дыхание синхронизируется с ударами, а голова движется вверх-вниз вслед за волной, которая проходит по телу при каждом ударе. Такой тотальной телесной реакции не произойдет, если тело зажато или напряженные мышцы шеи не позволяют голове двигаться. Продолжая выполнять упражнение, человек научится отдаваться движению, которое постепенно приобретает должную свободу и координацию.
        Удары или пинки являются экспрессивным движением. Пинаться — значит протестовать, а каждому человеку есть против чего протестовать, от чего отбрыкиваться. Следовательно, это движение полезно каждому. Я рекомендую его всем своим пациентам, предлагая выполнять от 50 до 200 ударов в день, отсчитывая каждый удар. Пациенты, выполняющие упражнение регулярно, рассказывают о его значительном благотворном эффекте. Они чувствуют больше энергии и больше жизни, а также лучше расслабляются после такой незатейливой деятельности. Я без колебаний предлагаю упражнение всем своим читателям, ибо его просто невозможно выполнить неправильно, и, кроме того, оно совершенно безопасно. На первых порах человек часто обнаруживает, что его движения неуклюжи и нескоординированы, он быстро устает и не чувствует в ударах настоящей силы. Это указывает на заблокированное в детстве самовыражение. В таком случае еще больше смысла в том, чтобы продолжать упражняться. Выполнение упражнения показано на рисунке 4.
        Чтобы придать пинающим движениям больше выразительности, в терапевтической ситуации пациента побуждают выражать свои чувства. Параллельно с движениями он может говорить «Нет», «Я не буду», или «Оставьте меня в покое». Слова произносятся громко и четко, с протяжными гласными звуками. Такая манера речи мобилизует глубокое дыхание, что делает действие более эмоциональным. Сопровождение движения звуками и словами также помогает интегрировать установки эго с телесным выражением, повышая координацию и контроль. Когда пациент свободно отдается звуку и движению, удары ногами учащаются, а тон голоса повышается. Удары становятся непроизвольными, и в этот момент пациент переживает действие как эмоциональное выражение. Однако независимо от интенсивности нарастающей эмоции, он полностью отдает отчет в своих действиях и может остановиться усилием воли.
        Аналогичное экспрессивное движение можно выполнять и руками. В этом случае пациент лежит на кровати, его ноги согнуты в коленях, кисти сжаты в кулак. Руки поднимаются вверх и с силой опускаются вниз, вдоль тела, ударяя по кровати. Одновременно с этими движениями человек может выкрикивать «Нет» или «Не буду». Продолжая выполнять это упражнение, нужно пытаться заставить голос звучать более убедительно, а от движений добиваться большей экспрессивности. Для большинства людей выражение негативных эмоций оказывается сложной задачей. В голосе слышатся нотки мольбы, плача или страха, а движения рук довольно слабые или механические. Если во время выполнения упражнения вступить с пациентом в спор, отвечая на его «Не буду» — «Будешь!», то можно испытать его способность противостоять авторитету. Одни в этот момент останавливаются в замешательстве, другие начинают говорить «Я буду». Некоторые принимают вызов и усиливают сопротивление ответным «Я не буду»,
        Эти движения не только пробуждают чувство, но и стимулируют дыхание и заставляют тело вибрировать, если пациент может себе позволить испытать и выразить негативное или враждебное отношение. Одновременно с движениями можно использовать другие выражения, такие как «Иди к черту» или «Я тебя ненавижу». Любое бессознательное сдерживание немедленно проявляется в отсутствии координации. Дискоординация еще ярче проявляется в случае выполнения другого, более сложного движения, символизирующего вспышку гнева. В этом упражнении попеременно бьют по кровати ногами, согнутыми в коленях. Руки тоже участвуют в этом движении. Когда движения скоординированы, правая рука и правая нога действуют синхронно и ударяют одновременно, затем следует очередь левой руки и левой ноги. Голова при этом поворачивается в ту же сторону. Недостаток координации проявляется в расхождении ритма движений ног с ритмом движений рук. В этом случае руки обычно движутся быстрее, а ноги медленнее. Или правая рука движется синхронно с левой ногой, в то время как левая рука — с правой ногой. Такие перекрестные движения имеют место в результате
неполной вовлеченности тела; конечности движутся независимо, словно крылья мельницы. Нередко можно наблюдать, как голова поворачивается в противоположном направлении, что служит признаком диссоциации головы и тела. Нескоординированные движения обычно оставляют у пациента чувство неудовлетворенности.
        Удары руками по кровати, как и пинки, можно рекомендовать любому, Я взял за правило выполнять это упражнение всякий раз, как чувствую нарастание напряжения в теле или агрессию, которую не хочу ни на кого направлять. Я ритмичными движениями бью по кровати пятьдесят или более раз, чередуя руки. Это оказывает более эффективным средством для снятия напряжения в верхней части тела, особенно в плечевом поясе, а также для углубления дыхания, чем пинки ногами. Если упражнение выполняется с полной отдачей, с широкой амплитудой движений, у человека остается ощущение удовлетворенности и расслабленности. Многие матери рассказывали мне, как они, будучи рассерженными своими детьми, вместо того чтобы наказать их, поднимались в спальню и давали выход своему гневу на кровати. Таким образом, они давали выход своим эмоциям, и им не приходилось испытывать чувство вины. Вряд ли нужно объяснять, насколько это облегчает семейную ситуацию.
        Кроме вышеперечисленных упражнений, направленных на развитие способности выражать чувства враждебности и злости, в биоэнергетической терапии применяются движения, которые выражают нежность, любовь и влечение. Оказывается, что тянуться губами и руками для того, чтобы целовать, сосать, прикасаться и обнимать для многих представляется трудной задачей. Вследствие спастичности, то есть скованности мышц челюсти, горла и рук эти движения часто выглядят неестественными и неловкими, и ощущаются таковыми же. В результате человеку трудно бывает выполнить их, и когда он все же делает попытку, то чувствует себя крайне неуверенно. А поскольку нерешительное движение часто вызывает двусмысленную реакцию, то человек остается с чувством неполноценности и отвержения. Уверенность в себе — это сознание того, что можно выразить себя свободно и полностью в любой ситуации.
        Может показаться странным, но спонтанность и самоконтроль, несмотря на кажущееся противоречие, являются гранями естественной подвижности. Самоконтроль, по сути, это самообладание, атрибут человека, который находится в соприкосновении со своими чувствами и управляет своими движениями. Самоконтроль для него — это свободный выбор самовыражения, поскольку его подвижность не ограничена и не связана хроническими мышечными напряжениями. Этим он и отличается от контролируемого индивида, компульсивной личности, чье поведение диктуется напряжениями, и от импульсивного индивида, чье поведение представляет собой реакцию на его напряжения. В биоэнергетической терапии существует правило: чем свободнее становится человек в своих движениях, тем большего самоконтроля он достигает.
        Грациозный человек — это человек, чье тело свободно от хронического напряжения. Его движения грациозны, потому что они спонтанны, и при этом они полностью скоординированы и эффективны. Поскольку существенным элементом грации является спонтанность, истинной грации невозможно достичь практикой. Ни одно из описанных выше упражнений не будет иметь пользы, если выполняется без осознания его предназначения, которое заключается в том, чтобы высвободить мышечное напряжение. Когда происходит разрядка напряжения, грация становится естественным результатом.
        Чувство и самоосознание
        Аксиома биоэнергетического анализа состоит в том, что тело — это единственное, что реально чувствует и с чем соприкасается человек. Окружающую среду он чувствует лишь в качестве воздействий на свое тело. Он чувствует как тело реагирует на стимулы окружающей среды и потом проецирует свое чувство на стимулы. Так, когда ваша теплая рука лежит на моей руке, все, что я в действительности чувствую — это тепло в моей руке, вызванное вашей. Все чувства заключаются в восприятиях тела. Если тело человека не реагирует на окружающую среду, то оно ничего не чувствует.
        Самоосознание есть функция чувствования. Это совокупность всех ощущений тела в любой данный момент времени. Благодаря самоосознанию человек знает, кто он есть. Он сознает все, что происходит в любой части его тела. Другими словами, он находится в соприкосновении с самим собой. Он ощущает, например, поток чувств в теле, связанный с дыханием, а также все остальные спонтанные или непроизвольные движения тела. Однако он сознает не только это, но и ограничивающие его движения мышечные напряжения, ибо они тоже создают ощущения. Человек с недостаточным самоосознанием часто стеснителен. Вместо контакта с собственным телом он видит его как бы со стороны, мысленным взором. При отсутствии внутреннего контакта с собой он чувствует странность и неуклюжесть своего тела, что заставляет его стесняться своих движений и выражений.
        Обычно человек не может сказать, расслаблены или сокращены мышцы его ног, отведены назад или подобраны его ягодицы, прямая или сгорбленная у него спина, приподняты или опущены плечи.
        Такой недостаток осознанности говорит о неполноценном функционировании тех частей тела, которые выпали из сознания. Человеку, не чувствующему своих ног, не достает уверенности, поскольку он не знает, крепко ли стоит на ногах. При таком недостатке уверенности в собственных силах ему требуется поддержка со стороны. Ягодицы своей функцией противовеса поддерживают нормальную вертикальную позу. При отведенных назад ягодицах верхняя часть тела оказывается склоненной, что чревато падением. Это можно предотвратить лишь выпячивая грудь и напрягая спину. Сохраняющий такую позу индивид теряет свою естественную самодостаточность и самоуверенность, что может быть компенсировано гиперболизированной позицией эго, в основе которой лежит ригидность. С другой стороны, если ягодицы втянуты, человек оказывается не способен покачивать тазом в сексуально агрессивной манере. У него обнаруживается лордоз, то есть искривление позвоночника в районе поясницы. Результат — сексуальная неполноценность, связанная с неспособностью к полной и свободной разрядке сексуального чувства.
        В норме таз подвешен свободно и самопроизвольно движется вперед и назад в сочетании с дыханием. Эти движения усиливаются во время полового акта и выливаются в непроизвольные оргазмические движения. Движение назад наполняет таз ощущением и чувством, в то время как движение вперед разряжает чувство в гениталиях. Хронические напряжения в области таза, ограничивающие его подвижность, снижают оргазмический потенциал человека. Что хуже всего, эти напряжения ослабляют также способность к осознанию, так что он остается в неведении относительно источника своей сексуальной дисфункции. Он может винить себя или партнера, не имея понятия об истинной причине своей проблемы.
        Из-за хронических напряжений обычный человек слабо ощущает свою спину. Часто обнаруживается, что спина либо чрезмерно жесткая, можно сказать несгибаемая, либо настолько слабая, что не служит достаточной опорой телу. В обоих случаях человек теряет способность «давать задний ход» своим чувствам или сдерживать их. Излишняя ригидность ведет к компульсивности, излишняя вялость, соответственно, к импульсивности. При недостатке ощущений в спине человек не может мобилизовать свой гнев, направить его на преодоление фрустраций. Вспомните, как собака или кошка, находясь в агрессивном состоянии, выгибают спину. Даже шерсть вдоль хребта встает дыбом, когда эта часть тела наполняется чувством. Люди в подобных ситуациях раздражаются или впадают в ярость, но им не достает животной способности прямого выражения гнева.
        Напряжению в спине обычно сопутствует напряжение плеч. Напряжение в плечах оказывает негативное воздействие на две важные функции. Первая — это способность тянуться, вторая — уклоняться. Когда плечи зафиксированы в приподнятом положении, то человек «подвешен», словно на вешалке для одежды. Поднятые плечи выражают страх, поскольку при испуге плечи обычно движутся вверх. Человек с поднятыми плечами находится в подвешенном состоянии из-за своей неспособности тянуться или уклоняться и не способен, следовательно, опуститься.
        Человек с недостатком самоосознания невнимателен и уязвим. Его образ самого себя не совпадает с образом, который открывается взорам окружающих, и в своем наивном принятии этого образа он может столкнуться с неожиданными открытиями. Например, человек, который считает, что выглядит мужественно с выпяченной вперед грудью, испытывает шок, когда узнает, что люди со стороны видят в этом лишь позу. Благодаря этому он сам легко обманывается позами и внешним видом других людей. Вы можете сознавать других лишь в той степени, в какой сознаете себя, и лишь в той мере, в какой вы ощущаете себя как личность, вы можете чувствовать личность другого.
        Утрата самоосознания происходит из-за хронического мышечного напряжения. Отличие этого напряжения от обычного в том, что оно является устойчивой неосознанной мышечной спастичностью, которая стала частью структуры тела или способом существования. Этот факт объясняет незнание человеком своих хронических напряжений до тех пор, пока они не начинают вызывать боль. Тогда он ощущает послужившее причиной боли напряжение, но не имеет понятия о том, что оно означает, и как оно могло развиться. И он абсолютно бессилен в устранении этого напряжения. В отсутствие же боли большинство людей не замечают того, как они держат себя или как двигаются. Усыпленные мнимым комфортом своих структурированных установок, они не подозревают об ограничениях, сковывающих их жизненный потенциал.
        Мышца напрягается только в условиях стресса. Если тело движется легко и свободно, оно не напряжено. Существует два вида стрессов: физические и эмоциональные. Удерживание тяжести является физическим стрессом, так же как и ситуация, при которой движение или другая активность продолжается, несмотря на усталость мышц. Чувствуя боль, вызванную напряжением, человек прекращает активность. Однако если нет возможности прекратить активность, то стресс переходит в мышечный спазм. Эмоциональный стресс подобен физическому: в этом случае мышцы заряжены чувством, от которого не могут освободиться. Они сокращаются, чтобы удержать чувство, точно так же как удерживают вес, и если чувство сохраняется длительное время, то ввиду невозможности избавиться от вызванного им напряжения, происходит мышечный спазм.
        Любая эмоция, которая не может быть высвобождена, становится стрессом для мышц. Это возникает из-за давления, которое создает пытающийся вырваться наружу эмоциональный заряд. Приведем несколько примеров для иллюстрации этой идеи. Чувства печали или обиды высвобождаются в плаче. Если плач в силу родительского внушения или других причин сдерживается, то мышцы рта, горла, груди и живота, которые обычно задействованы в плаче, напрягаются. Если чувство гнева не высвобождается, то напрягаются мышцы спины и плеч. Сдерживаемый касательный рефлекс ведет к напряжению мышц челюсти, подавляемый импульс пнуть — к напряжению ног. Связь между мышечным напряжением и подавлением является настолько четкой, что, исследуя мышечные напряжения человека, можно сказать, какие импульсы или чувства он сдерживает.
        Что касается мышц, то различий между внешним и внутренним стрессом почти нет. Оба заставляют мышцы напрягаться. Физические стрессы, как правило, менее продолжительны по сравнению с эмоциональными стрессами, которые характеризуются устойчивостью и способностью становиться бессознательными.
        Когда мышцу охватывает спазм, она сокращается и остается в таком состоянии, пока стресс не будет устранен. Например, чтобы избавиться от судороги, сковавшей ногу, необходимо сменить положение и подвигать сведенной мышцей. Судорога, однако, является острой формой напряжения и вынуждает нас реагировать определенным образом. Напряжения же, которые возникают через подавление, носят хронический характер, развиваются при многократном повторении переживания постепенно и, кроме того, настолько незаметно, что человек едва ли их сознает. И даже осознав напряжение, он не знает, как его ослабить. Ему приходится с ним жить, а единственный способ существования с напряжением — постараться о нем забыть.
        Мышца в расслабленном состоянии заряжена энергией. Она подобна ружью, готовому выстрелить. Толчком, разряжающим мышцу, служит импульс двигательного нерва. Разрядка мышцы вызывает сокращение, которое преобразуется в движение. Сокращенная мышца не может двигаться, пока не будет перезаряжена энергией. Энергетическое снабжение мышцы осуществляется в виде поступления кислорода и сахара. Без дополнительной энергии сокращенные мышцы разблокировать невозможно. Кислород является важным фактором в этом процессе, поскольку без достаточного снабжения кислородом метаболический процесс в мышце прекращается. Этот факт подчеркивает важную роль дыхания в расслаблении мускулатуры и высвобождении подавлений. По мере углубления дыхания пациента в его напряженных мышцах развивается спонтанная вибрация, так как происходит зарядка энергией.
        У некоторых пациентов вибрации могут переходить в спонтанные экспрессивные движения, так тело само высвобождает подавленные импульсы. Обычно движения начинаются с волевого усилия, а когда они приобретают законченный характер, происходит пробуждение подавленных импульсов. Пациент может начать выполнять удары по кушетке в качестве упражнения или тренировки, но как только он выпустит движение из сознательного контроля, оно охватит все его тело, приводя к эмоциональному высвобождению. Напряжение мышц можно высвободить лишь посредством экспрессивных движений, то есть движений, в которых выражается подавленное чувство. До тех пор, пока движение выполняется механически, подавленные импульсы продолжают удерживаться, и расслабление не наступает.
        Какую роль играет анализ в биоэнергетической терапии? В этой главе акцент ставился на ее физических аспектах, и у читателя могло создаться впечатление, что аналитическое понимание характера играет вторичную роль. Конечно же, это не так. Для пациента так же важно знать источник своих конфликтов, как и достичь самоосознания через активность тела. Чтобы терапия была эффективной, эти два подхода должны дополнять друг друга. В биоэнергетической терапии для развития самопонимания и самовыражения используются все составляющие психотерапии и психоанализа. Это и интерпретация снов, и работа с переносом. Однако в противоположность другим формам терапии работа с телом является тем фундаментом, на который опираются функции самопонимания и самоосознания.
        Основная биоэнергетическая концепция заключается в том, что с любым хроническим мышечным напряжением нужно работать на трех уровнях:
        - его история или источник в младенчестве или детстве;
        - его нынешнее значение в структуре характера индивида;
        - его влияние на функционирование тела.
        Только такой целостный взгляд на природу мышечного напряжения может продуцировать устойчивые изменения личности. Из этого следует несколько важных выводов:
        Любая хронически напряженная группа мышц представляет эмоциональный конфликт, который неразрешен и, по всей видимости, подавлен. Напряжение возникает из-за того, что импульс, стремящийся к выражению, сталкивается с сопротивлением, основанном на страхе. Напряжение мышц челюсти может выражать конфликт между импульсом укусить и страхом навлечь на себя гнев родителей. То же самое напряжение может быть связано с импульсом заплакать и страхом спровоцировать агрессию родителей или отвержение. Напряжение может иметь множество значений, поскольку в любое эмоциональное выражение вовлечены все части тела. Это значит, что любое напряжение должно быть рассмотрено с точки зрения всех движений, в которых могла участвовать напряженная мышца. По возможности, специфические конфликты, связанные с напряженной группой мышц, должны быть выведены в сознание, это касается как сдерживаемого импульса, так и страха, вызвавшего это сдерживание.
        Каждая хронически сокращенная мышца представляет негативную установку. Поскольку она блокирует выражение определенного импульса, она тем самым говорит: «Нет, не буду». Не осознавая ни импульса, ни напряжения, которое блокирует его, индивид ощущает это как «Я не могу». И пока он не начнет их сознавать, та часть тела, которая контролируется этими мышцами, двигаться не будет. Когда человек сознает сдерживание, выражающееся в напряжении, его «Я не могу» сменяется на «Я не буду». Сознательно выражая свою негативную установку, он освобождает мышцу от необходимости бессознательного блокирования импульса, и таким образом получает возможность выбора: дать выражение этому импульсу или удержать его. Например, многие пациенты сдерживают плач и не могут отдаться своему горю. В этих случаях я предлагаю им бить кулаками по кровати, как описано в предыдущем разделе, и сопровождать действие словами «Я не буду плакать». Удивительно, как часто это приводит к рыданиям. Генерализованная негативная установка, выражающаяся в сдерживании действия напряженными мышцами, распространяется и включает в себя терапевта и
терапевтическую ситуацию. Ее обычно прикрывают фасадом вежливости и готовности к сотрудничеству. Можно упорно пробиваться через этот фасад с помощью анализа переноса, а можно двигаться прямо, сделав выражение негативизма делом первостепенной важности. В биоэнергетической терапии каждый пациент оказывается лицом к лицу с собственной скрытой негативной установкой, и достигается это работой с выражением враждебности и негативизма как физически, так и вербально.
        Биологический аспект мышечного напряжения заключается в его связи со способностью испытывать удовольствие. Тотальное напряжение смерти, проявляющееся в состоянии трупного окоченения, — это не что иное, как полное отсутствие какой-либо способности чувствовать удовольствие или боль. В той же мере, в какой хронические напряжения сковывают наши тела, снижается наша способность к удовольствию. Сознание этого факта может стать мотивацией для порой мучительной задачи высвобождения этих напряжений. Без полного понимания биоэнергетической динамики дыхания, движения и чувства, человек не способен вернуть себе радость жизни. В отчаянии он пестует иллюзию, что успех и власть смогут превратить унылое существование в наполненную удовольствием жизнь.
        Глава 3.БИОЛОГИЯ УДОВОЛЬСТВИЯ
        Возбуждение и свечение
        В первой главе я поделился некоторыми наблюдениями, касающимися сущности удовольствия с психологической точки зрения. Затем я перешел к обсуждению дыхания, движения и чувства и проанализировал их значение для получения удовольствия от жизни. В этой главе, вернувшись к феномену удовольствия, нам предстоит исследовать его как биологический процесс.
        Известно, что удовольствие проистекает из удовлетворения потребностей. Есть, когда испытываешь чувство голода, спать, когда смыкаются глаза, — вот примеры приятных переживаний, иллюстрирующих этот принцип. Потребность создает состояние напряжения, которое при разрядке через удовлетворение приносит приятное чувство облегчения. Такой взгляд на удовольствие был принят Фрейдом. Тем не менее, концепция удовольствия, сводящая его к разрядке напряжения или удовлетворению потребностей, несмотря на свою очевидную обоснованность, является слишком узкой, чтобы объять весь спектр человеческого поведения.
        В действительности люди находят приятными определенную степень и тип напряжения. Они находят удовольствие в ситуациях, требующих напряжения, например, в спортивных состязаниях, поскольку напряжение усиливает возбуждение. Нарастание возбуждения является само по себе приятным ощущением, если существует перспектива его высвобождения. В сексе такое усиление возбуждения называется прелюдией, предварительным удовольствием, в противоположность конечному удовольствию, состоящему в удовлетворении от разрядки, или оргазме. Если же перспектива разрядки отсутствует или достижение удовлетворения чрезмерно затягивается, то влечение и потребность становятся болезненными состояниями. Таким образом, и потребность, и удовлетворение можно считать аспектами переживания удовольствия при отсутствии конфликта и нарушения.
        Поскольку базовые потребности организма непосредственно связаны с сохранением его целостности, удовольствие ассоциируется с ощущением благополучия, которое возникает при обеспечении этой целостности. В своей простейшей форме удовольствие отражает здоровое протекание жизненно важных процессов организма. Ту же мысль подчеркивает Лесли Стивен (Leslie Stephen): «В таком случае мы должны полагать, что удовольствие и боль есть корреляты определенных состояний, которые можно рассматривать как нормальную и искаженную работу физического механизма, и, описывая данные состояния, необходимо опираться на сопровождающие их ощущения». Нейтрального состояния не бывает. Человек может чувствовать себя или хорошо, или плохо, в соответствии с его физическим состоянием. Если же его чувства подавлены, то возникает состояние депрессии. В таком случае удовольствие можно определить как ощущение, рождающееся из ровной, беспрепятственной работы организма, непрерывного процесса жизни.
        Однако непрерывный процесс жизни — это нечто большее, чем просто выживание, то есть больше, чем сохранение физической целостности организма. Способность к выживанию свойственна и индивидам с эмоциональными расстройствами, которые жалуются на отсутствие удовольствия в своей жизни. В этих случаях прекратилось поступательное движение жизненных процессов. Удовольствие и выживание не идентичны друг другу. Жизнь не стремится к статическому равновесию, ибо это есть смерть. Жизнь включает в себя такие явления, как рост и творчество. Бот почему новизна является важным аспектом удовольствия. Повторяющийся, однообразный опыт скучен, и распространенное выражение «смертельная скука» иллюстрирует, насколько жизнеотрицающим является недостаток возбуждения.
        С биологической точки зрения, удовольствие тесно связано с феноменом роста, который является важнейшим выражением непрерывного жизненного процесса. Рост осуществляется благодаря контакту с окружающей средой, которая питает человека как физически, так и психологически. Расти — значит тянуться, добиваться, вбирать в себя воздух, получать пищу и впечатления. Мы наслаждаемся экспансией и расширением нашего существа: увеличением силы, развитием двигательной координации и навыков, расширением социальных отношений, обогащением жизни. Здоровому человеку свойственна жажда жизни, познания, стремление получать новые впечатления, впитывать новый опыт.
        Взаимосвязь между удовольствием и ростом объясняет, почему молодость, период активного физического и психического роста, ближе к удовольствию, чем старость. Удовольствия пожилых людей принимают более интеллектуальную форму, поскольку в этом аспекте они как личности все еще способны к росту. Как известно, способность молодых людей к возбуждению выше, чем у представителей старшей возрастной группы.
        Секрет удовольствия кроется в феномене возбуждения. Живой организм отличается умением удерживать и увеличивать уровень своего возбуждения; он не переключается из инертного состояния в активное подобно машине, двигатель которой заводится поворотом ключа зажигании. В живом организме постоянно сохраняется возбуждение, которое нарастает или снижается в ответ на стимулы, исходящие из окружающей среды. Грубо говоря, усиление возбуждения ведет к удовольствию, а снижение — к скуке и депрессии.
        Явления возбуждения встречаются и в неживой природе. В физике считается, что электрон направляется к внешней орбите, переходя в «более возбужденное» состояние. Электрон меняет свое положение при захвате протона, частицы световой энергии. Когда электрон высвобождает эту энергию, он возвращается на прежнюю орбиту, в менее возбужденное состояние. Свечение земной атмосферы является еще одним примером происходящего в природе процесса возбуждения. Когда солнце встает над горизонтом, его энергия бомбардирует газообразную оболочку нашей планеты. Эта энергия улавливается электронами атомов атмосферы, которые переходят в возбужденное состояние и излучают свет. Тот факт, что в космосе темно, подтверждает, что дневной свет — это результат процесса возбуждения в нашей атмосфере, вызываемого солнечной энергией. Свечение электрической лампочки можно рассматривать как следствие того же процесса. Проходя через нить накаливания, электрический ток возбуждает находящиеся в ней электроны, заставляя их излучать свет.
        Свечение является также признаком возбуждения в живых организмах. Наши лица излучают удовольствие, мы сияем от радости и пылаем в экстазе. Свечение человека, полного жизни, проявляется в блеске глаз, иногда об этом говорят пылающие щеки. Я помню слова моего сына, сказанные в ответ на замечание матери о том, что он не улыбается на фотографии класса. «Но, мама, — сказал он, — посмотри на мои глаза, они блестят, как бриллианты». При интенсивном удовольствии, вызванном полной сексуальной разрядкой, в теле растет ощущение, которое воспринимается как жар. Сияние, излучаемое влюбленным, является не чем иным, как прямым выражением его радости.
        Слова о свечении человеческого тела — не просто красивая метафора. Человеческое тело окружено «силовым полем», которое получило название ауры. Наблюдения и комментарии по этому поводу можно найти у многих авторов, в том числе у Парацельса, Месмера, Килнера и Райха. Мой коллега, доктор Джон К. Пьерракос последние пятнадцать лет посвятил специальному исследованию этого феномена. Поле, или ауру, в определенных условиях можно увидеть невооруженным глазом. В картинах раннего Возрождения оно изображено в виде светящегося нимба над головами святых.
        С точки зрения нашей дискуссии, явление поля интересно тем, что оно отражает уровень возбуждения тела. Когда внутреннее возбуждение нарастает, цвет поля приобретает более насыщенный синий цвет, а его ширина увеличивается. В болезненном состоянии наблюдается общее угнетение поля, по-видимому, вследствие действия симпатоадреналовой системы, вызывающей отток крови от поверхности тела. Поле также пульсирует, то есть появляется и исчезает с частотой пятнадцать-двадцать пять циклов в минуту в нормальных условиях. Ритм пульсации, подобно цвету поля, связан с уровнем возбуждения в теле. При развитии непроизвольных вибрирующих движений тела в результате углубления дыхания и усиления чувств, частота пульсации может возрасти до сорока-пятидесяти циклов в минуту, в то время как поле расширяется, а цвет его становится ярче.
        Вообще, возбуждение в живом организме отличается от возбуждения в неживой природе тем, что происходит в пределах границ закрытой системы. Тело облачено в кожу, которая служит как защитой организма от подавляющих внешних стимулов, так и оболочкой для сдерживания внутреннего заряда. Живой организм обладает способностью не только поддерживать более высокий уровень возбуждения, чем в окружающей среде, но и увеличивать его за счет среды. Жизненный процесс противоречит второму закону термодинамики, закону энтропии. Развитие и рост каждого индивида свидетельствуют о том, что жизнь является непрекращающимся процессом, направленным в сторону совершенствования организации и увеличения энергии.
        Индивиды различаются по способности возбуждаться и в умении сдерживать возбуждение. Некоторые люди отличаются угрюмым нравом, излишней серьезностью и сдержанностью. Кажется, ничто не может их взволновать. Другие чрезмерно возбудимы, натянуты, как струна, беспокойны и гиперактивны. Они не способны сдерживать возбуждение и поддаются любому импульсу. Различия эти могут быть связаны с паттернами мышечного напряжения в теле, которые определяют структуру характера человека. Я исследовал и развил этот тезис в книге «Физическая динамика структуры характера».
        Поскольку живое тело — это закрытая система, содержащая внутренний заряд, или возбуждение, ему свойственна подвижность. Независимо от состояния, будь то бодрствование или сон, движение не прекращается. Сердце бьется, течет кровь, легкие расширяются и сужаются, непрерывно происходит процесс пищеварения и так далее. Тело совершает независимое движение в пространстве, или, другими словами, живет. Потеряв свойственную ему подвижность, оно умирает.
        В высших организмах, особенно у человека, движения тела разделены на два класса: произвольные, которые совершаются сознательно и находятся под контролем эго, и непроизвольные движения, которые человек может сознавать, а может и не сознавать. Однако четкой границы между этими двумя типами не существует. Решение идти, к примеру, принимается на сознательном уровне, движения же, из которых состоит ходьба, главным образом непроизвольны и бессознательны. Если наши реакции на раздражители или ситуации содержат значительный бессознательный или непроизвольный компонент, то мы описываем их как спонтанные. Высокая степень подвижности и спонтанности характеризует здоровую личность. В состоянии депрессии уменьшается доля как подвижности, так и спонтанности.
        Эти соображения демонстрируют прямую связь между разворачивающимся процессом жизни и удовольствием. Жизнь (энергетический процесс) > возбуждение > движение > удовольствие. Можно наблюдать непосредственное проявление этих связей у ребенка, который в возбужденном состоянии буквально прыгает от радости. Находясь в возбуждении, человек не может усидеть на месте. Он чувствует потребность танцевать, бегать или петь. Внутренний импульс, побуждающий к движению, в противоположность намеренному движению, является основанием всех чувств.
        Спектр удовольствие — боль
        Чувства удовольствия или боли отражают качество непроизвольных телесных движений. Последние, в свою очередь, служат выражением типа и уровня внутреннего возбуждения. Наряду с приятными, существуют и болезненные состояния возбуждения. Каждое состояние проявляется в определенных непроизвольных движениях, которые и позволяют провести разграничение.
        То, что субъективно чувствует человек, испытывая удовольствие или боль, определяется качеством его телесной подвижности. Именно это подразумевается под слаженной или нарушенной работой физического механизма. Лежащая в основе этой концепции гипотеза гласит: чувствовать можно лишь то, что движется. Чувство — это сенсорное восприятие внутреннего движения.
        Анализ движений, составляющих основу различных ощущений в спектре удовольствие — боль во многом проясняет эти концепции. Спектр этот показан ниже. Он простирается от агонии, как крайнего проявления боли, до экстаза, как крайнего проявления удовольствия. Средняя точка спектра, «хорошее самочувствие», представляет собой нормальное состояние телесного функционирования.
        АГОНИЯ — БОЛЬ — НЕДОМОГАНИЕ — ХОРОШЕЕ САМОЧУВСТВИЕ — УДОВОЛЬСТВИЕ — РАДОСТЬ — ЭКСТАЗ
        А) Агония означает болезненное состояние, выходящее за пределы того, что может вынести организм. В агонии тело скручивается и искривляется в череде судорожных движений. Агония смерти представляет собой именно такую конвульсию.
        Б) Боль, в противоположность агонии, подразумевает, что нарушение не превысило уровень толерантности тела. При агонии целостность организма находится в опасности; боль является лишь угрозой. Боль также может выражаться в конвульсивных движениях, но меньшей амплитуды, чем при агонии. Различие заключается только в степени.
        В) Недомогание — более легкая форма болезненного возбуждения. Тело может изгибаться или скрючиваться, однако движения не столь конвульсивны, как в вышеописанных состояниях.
        Г) «Хорошее самочувствие» — это состояние легкости и расслабленности тела, которое выражается в мягких и гармоничных движениях. Это базовое состояние удовольствия, описываемое словами: «Я чувствую себя хорошо».
        Д) По мере возрастания возбуждения в сторону позитивной части спектра, движения тела становятся более интенсивными и выразительными, сохраняя, тем не менее, координацию и ритм. Испытывающий удовольствие человек чувствует мягкость, легкую вибрацию и бодрость; его глаза блестят, кожа теплая. Можно сказать, что его тело урчит от удовольствия.
        Е) Радость характеризуется таким нарастанием приятного возбуждения, что тело, кажется, танцует. Его движения полны жизни и грации.
        Ж) В экстазе, наивысшей форме приятного возбуждения, проходящие через тело токи настолько сильны, что человек начинает «излучать свет», подобно звезде. Он чувствует, как уносится его тело (с земли в космос). Человек испытывает экстаз во время полного сексуального оргазма, когда движения принимают конвульсивный характер, но при этом остаются согласованными и ритмичными.
        Различие между движениями на разных концах спектра состоит в наличии или отсутствии координации и ритма. Во всех болезненных состояниях движения тела нескоординированы и судорожны; в удовольствии движения плавны и ритмичны. Движение — это язык тела. По качеству движений человека можно определить его самочувствие. Матери по выражению и движениям тела младенца различают, находится ли он в состоянии дисгармонии или чувствует комфорт и удовольствие. Логическое основание указанных выше различий заключается в том, что человек борется и прилагает усилия, чтобы избежать боли, тогда как двигаясь к удовольствию, он просто отдается течению.
        Из этого анализа очевидно, что удовольствие нельзя определить как отсутствие боли. Хотя облегчение, приходящее с прекращением боли часто вызывает чувство удовольствия, оно подобно отдаче, которая возникает при стрельбе из оружия. Боль пробудила у человека осознание своего тела, и последующее за ней облегчение человек в течение короткого времени переживает как очень интенсивное чувство. Как только боль забыта, от удовольствия, вызванного ее облегчением, не остается и следа. Попав под влияние нашего эго, побуждающего к достижению успеха и статуса, мы быстро теряем осознание своих тел. Мы оказываемся под ярмом желаний, и наши подвижность и спонтанность снижаются. К сожалению, совокупный опыт показывает, что, как сказал Самюэль Джонсон, «жизнь состоит в движении от желания к желанию, а не от удовольствия к удовольствию».
        Логичнее определять боль относительно удовольствия, а не наоборот. Удовольствие в виде хорошего самочувствия является базовым состоянием здорового тела. Боль указывает на некое нарушение, расстройство этого базового состояния. Боль, следовательно, представляет собой утрату удовольствия, точно так же как болезнь есть потеря здоровья. Психологически мы переживаем боль как утрату удовольствия, когда, например, говорим: «Твой отказ причиняет мне боль». С другой стороны, если отношения не содержат обещания удовольствия, разрыв не переживается так болезненно.
        В природе не существует нейтрального состояния, и в человеческом организме тоже нет нейтрального состояния, которое соответствовало бы отсутствию и удовольствия, и боли. Отсутствие чувства является патологическим признаком. Состояние это, встречающееся не так уж редко, указывает на то, что чувство было подавлено. Подавление чувства осуществляется хроническими мышечными напряжениями, которые ограничивают и сдерживают подвижность тела, снижая таким образом интенсивность ощущений. В отсутствие движения ощущать или чувствовать просто нечего.
        Характерологическая и физическая ригидность как результат хронического мышечного напряжения развивается из потребности подавлять болезненные ощущения. Очевидно, что приятные ощущения не нуждаются в подавлении. Когда в ходе биоэнергетической терапии происходит снятие хронических мышечных напряжений, ожидается, что в сознании возникнут болезненные воспоминания и чувства. Способность пациента принимать и переживать эти болезненные чувства будет определять его способность испытывать удовольствие. Изречение «Нет удовольствия без боли» следует интерпретировать так, что способность испытывать удовольствие связана со способностью чувствовать болезненность тревожной ситуации.
        Нервная регуляция реакции
        Человеческий организм снабжен двумя нервными системами, чье назначение состоит в интегрировании и регулировании его реакций. Одна из них, спинномозговая система, координирует деятельность произвольно сокращающихся мышц на основе проприоцептивных и экстероцептивных сенсорных данных. Она также регулирует мышечный тонус и поддерживает позу тела. У разных людей контролируемые этой системой движения в разной степени подчинены сознанию. Одни, например, обладают способностью шевелить ушами; другие заставляют бицепсы сокращаться усилием воли. Мышцы, на которые воздействует эта система, относятся к поперечно-полосатой скелетной мускулатуре тела.
        Вторая нервная система — автономная, или вегетативная, регулирует такие базовые телесные процессы, как дыхание, кровообращение, работа сердца, пищеварение, выделение, деятельность желез, а также реакции зрачков. Находящиеся под ее воздействием мышцы называются гладкими, поскольку они выглядят гладкими, а не полосатыми — как более крупные скелетные мышцы. Действие системы не подчинено сознательному контролю, отсюда и название «автономная». Она состоит из двух подразделений, известных как симпатический и парасимпатический отделы, которые действуют как антагонисты. К примеру, симпатические нервы ускоряют работу сердца, в то время как парасимпатические замедляют ее.
        В книге «Функция оргазма» Вильгельм Райх указал, что «парасимпатическое активно там, где имеет место экспансия, расширение, гиперемия[11 - Гиперемия — наличие повышенного количества крови в участке или органе. — Прим. ред.], тургор[12 - Тургор — состояние наполненности, упругости тканей. — Прим. ред.] и удовольствие. И наоборот, функционирование симпатического обнаруживается везде, где организм сокращается, отгоняет кровь с периферии, демонстрирует бледность, проявляет тревогу или боль».[13 - W. Reich, The Function on the Orgasm. New York: Orgone Institute Press, 1942. P. 251.] Идентичность парасимпатической иннервации с чувством удовольствия очевидна. В удовольствии тело расширяется, поверхностные ткани наполняются жидкостью и насыщаются кровью, зрачки глаз сужаются, обостряя фокус. Симпатический отдел через иннервацию надпочечников мобилизует тело на противостояние чрезвычайным обстоятельствам, вызываемым болью или возможной опасностью. Такие приготовления обычно происходят в теле перед боем или полетом в самолете; все чувства обострены (зрачки расширены), усилена деятельность сердечной мышцы,
кровяное давление повышено, увеличено потребление кислорода.
        Эти два отдела оказывают противоположное воздействие на направление кровотока. Парасимпатическая деятельность расширяет периферические артериолы, увеличивая приток крови к поверхности тела и продуцируя ощущение тепла. Сердце замедляется, переходя к спокойному и легкому ритму сокращений. Симпатическое действие сокращает поверхностные артериолы, заставляя кровь приливать к внутренним органам тела, чтобы доставить больше кислорода жизненно важным органам и мускулатуре. Таким образом, работа парасимпатического отдела способствует экспансии организма и обращению к окружающей среде, то есть вызывает приятную реакцию. Симпатическая деятельность продуцирует сокращение и отдаление от окружающей среды, болевую реакцию.
        Любая болезненная ситуация является чрезвычайным состоянием, на которое человек реагирует посредством симпатоадреналовой системы, повышая напряжение и осознание окружающей среды. Подобное напряжение — результат состояния гипертонии в мышцах, возникающего при подготовке к действию. Оно отличается от описанного в предыдущем разделе хронического мышечного напряжения, которое является бессознательным и представляет собой застывшее состояния готовности, возникшее в результате прошлой чрезвычайной ситуации. Повышенное сознание подразумевает активное участие воли. В чрезвычайной ситуации индивид не действует спонтанно, каждый шаг рассчитан и направлен на устранение опасности.
        Воля является вспомогательным механизмом. Она активируется в той ситуации, когда обычного усилия для выхода из кризиса недостаточно. К примеру, нужно иметь силу воли, чтобы напасть на вражеские укрепления во время боя, поскольку естественная реакция в этот момент — бежать как можно дальше. Точно так же сила воли необходима для того, чтобы выстоять в тяжелом испытании, поскольку обычно человек склонен отказаться от риска и вернуться к спокойному существованию. Воля — это то, что способствует нашему выживанию в ситуациях, когда шансы на это невелики. Когда активизирована воля, мобилизуется произвольная мускулатура тела, точно так же как происходит всеобщая мобилизация граждан во время войны. Естественное поведение исключено, функции управления берет на себя сознательное эго. В экстренной ситуации у человека нет ни желания, ни времени на удовольствия. Ритмичные и грациозные непроизвольные движения, являющиеся выражением удовольствия, должны уступить место контролируемым движениям, которые выражают решимость человека. Разницу можно проиллюстрировать на примере всадника, который наслаждался верховой
ездой, предоставляя своей лошади самой выбирать шаг. Столкнувшись с опасностью, всадник полностью подчиняет лошадь себе, заставляя ее скакать во весь опор, на грани ее возможностей; в этой ситуации верховая езда перестает быть удовольствием — как для всадника, так и для лошади.
        Воля прямо противоположна удовольствию. Ее применение подразумевает, что человек находится в сложной ситуации, требующей мобилизации всех ресурсов организма. Даже если воля призвана для достижения незначительной цели, тело реагирует так, будто находится в экстремальной ситуации: происходит стимуляция симпато-адреналовой системы для получения дополнительной энергии, необходимой для совершения усилия. Если задача неотложная, атмосфера чрезвычайности отражается на телесном уровне: выделяется больше адреналина, нарастает мышечное напряжение, происходит отток крови от поверхности тела. Независимо от того, носит ли задача физический характер, например, поднятие большого веса, или психологический, например, срочное написание статьи в номер, она создает состояние напряжения, которое относится к негативной части спектра. Знакомая картина: журналист, сидящий за пишущей машинкой, напряженный, нервный, расстроенный, курящий одну сигарету за другой, четко отражает интенсивность физического напряжения, которое может быть вызвано психологической задачей.
        Любая цель сама по себе создает чрезвычайную ситуацию, поскольку в ней не было бы никакого смысла, если бы она не бросала вызов и не вынуждала бы действовать, Однако постановка задач и целей является также функцией творческого процесса. Как только идея кристаллизовалась в концепцию, формулируется цель, которая выражает концепцию в соответствующей форме. Постановка целей является также частью принципа реальности, который под управлением эго модифицирует принцип удовольствия. Принцип реальности гласит, что индивид способен отложить немедленное получение удовлетворения или претерпеть боль ради получения большего удовольствия в будущем. В сущности, принцип реальности — не что иное, как иная формулировка творческого процесса. В обоих случаях более полное удовольствие и наслаждение жизнью видятся как результат усилий, требующихся для достижения цели. Если, однако, утратить такое видение реальности, то цель становится бессмысленной.
        Для огромного числа людей достижение целей становится критерием жизни. Не успела реализоваться одна цель, как немедленно возникает другая. Каждое достижение дарит момент трепетного удовлетворения, которое в скором времени увядает, требуя постановки новой цели: новую машину, дом получше, больше престижа, больше денег и так далее. Наша культура одержима достижениями. Стремясь постоянно к цели, живя в состоянии стресса, люди неизбежно сталкиваются с такими последствиями, как высокое давление, язвы, напряжение и тревожность. Мы гордимся своей энергичностью, забывая при этом, что каждый рывок вперед требует активации симпатоадреналовой системы.
        Не всякая цель требует отсрочки удовольствия. Мы уже убедились в том, что состояние напряжения само по себе может быть удовольствием, если имеет перспективу разрядки и реализации лежащей в его основе потребности. Предвкушение удовольствия становится источником приятных переживаний. В этих условиях необходимое усилие дается легко и спокойно, работа продвигается гладко и движения тела сохраняют высокую степень координации и ритмичности. Разумеется, все это приносит удовольствие. Однако действовать в такой манере возможно лишь тогда, когда отсутствует давление, нет чувства безысходности, когда деятельность важна не меньше, чем цель, и когда последняя не доминирует над средствами. Мы живем не для того, чтобы создавать, мы создаем для того, чтобы жить. Чрезмерная озабоченность целями и их достижением свойственна людям, испытывающим страх перед удовольствием.
        Боязнь удовольствия
        Когда речь заходит о страхе перед удовольствием, то это может показаться нонсенсом. Как можно бояться того, что желаемо и благотворно? И все же многие люди избегают удовольствия; у одних в ситуациях наслаждения развивается острая тревога, другие даже испытывают боль, когда приятное возбуждение становится слишком сильным. Как-то раз во время лекции на эту тему один из студентов задал вопрос: «Как вы объясните фразу «Приятно до боли»»? Я тут же вспомнил о замечании, сделанном одним пациентом: «Это хорошая боль». Всем известен факт, что некоторые люди находят в боли удовольствие. Эта с виду мазохистская реакция требует некоторого объяснения.
        Представим себе человека, мышцы которого затекли от длительного нахождения в одном положении. Вытягивать занемевшие мышцы больно, и все же, поскольку тем самым человек восстанавливает кровообращение, у него возникает приятное чувство. Другой пример — когда человек выдавливает фурункул на теле, чтобы ослабить давление. Процедура болезненная, однако, как только фурункул вскрывается и его содержимое изливается наружу, возникает чувство удовлетворения. В обоих случаях удовольствие происходит из разрядки напряжения, которой нельзя было бы достичь без испытания боли. Почти любой визит к врачу, особенно к дантисту, не обходится без боли, однако она добровольно принимается ради улучшения самочувствия. Поддержание боли в интересах удовольствия объясняется принципом реальности. В этом нет ничего мазохистского. В конечном счете мы стремимся к удовольствию, а не к боли.
        Схожа мотивация сексуального мазохиста, который получает удовольствие от побоев. Боль ему необходима, чтобы освободиться от давления. Его тело настолько зажато, а мышцы ягодиц и таза так напряжены, что сексуальное возбуждение, которое проходит через гениталии, не обладает достаточной интенсивностью. Нанесение побоев, помимо своего психологического значения, помогает снять напряжение и расслабить мышцы, высвобождая поток сексуального возбуждения. Райх в своем исследовании мазохизма установил, что мазохист не заинтересован в боли как таковой, а стремится к удовольствию, которое становится доступным через боль.
        Мазохиста от нормального человека отличает эта постоянная потребность в боли, позволяющей испытать удовольствие. Снова и снова он прибегает к одним и тем же болезненным состояниям в отчаянных попытках получить удовольствие. Он не учится на собственном опыте и его подход нельзя считать творческим.
        Мазохистское поведение в большей степени мотивировано желанием получить одобрение, чем жаждой удовольствия. Одобрение требует подчинения, которое является для мазохиста необходимым условием испытания удовольствия. Лежащая в основе личности мазохиста установка подчинения подрывает любую творческую деятельность. В свою очередь покорность вынуждает его к провокатив ному поведению, чтобы навлечь на себя наказание. Если не разрешить глубоко укоренившиеся и преобладающие в его личности вину и страх, то мазохист будет продолжать двигаться по этому порочному кругу, постоянно ища боли ради получения удовольствия, но в результате находя больше боли, чем удовольствия.
        Важно обратить внимание на то, что травмы не всегда воспринимаются как болезненные в момент их получения. Часто порез, нанесенный острым ножом, некоторое время не ощущается, пока резкая боль волной не нахлынет на пораженный участок. Порез ножом вызывает локализованный шок, из-за которого травмированная часть тела на короткое время немеет. То же самое случается и при психологических травмах. Оскорбительные слова далеко не всегда воспринимаются нами как таковые в момент их произнесения. Боль обиды приходит позднее, и тогда мы реагируем приливом гнева. Возможно, оскорбление просто застало нас врасплох, и мы были не готовы отреагировать. Подобная интерпретация, тем не менее, не объясняет запоздалой реакции на физическую боль.
        Боль, как и любое другое чувство, является восприятием движения. В противоположность удовольствию, когда движение происходит плавно и ритмично, характер движения, вызывающего боль, прерывист, конвульсивен и неравномерен. Порез причиняет боль до тех пор, пока не будут выстроены новые каналы, которые позволят крови течь свободно через травмированную область. Тогда боль утихает. Оскорбление болезненно, поскольку вызывает гнев, который не может получить немедленного выражения. Высвобождение гнева успокаивает боль. Пока не восстановлен нормальный поток чувств, имеет место давление (движущая сила или энергия скапливается из-за препятствия), и это давление, или напряжение, воспринимается как болезненное.
        Лучшей иллюстрацией такой концепции боли может послужить состояние обморожения. Процесс обморожения обычно происходит безболезненно, но процесс восстановления мучителен. Получивший обморожение человек может совершенно не подозревать о своем состоянии, пока не войдет в теплую комнату. Только после этого возникает боль, которая усиливается по мере восстановления кровообращения в замерзшей конечности. Таким образом, боль при обморожении возникает вследствие нарастающего давления, когда несущие энергию жидкости тела, кровь и лимфа, пытаются пробить себе дорогу в замерзшую конечность.
        Боль — это предупреждение, сигнал опасности. В случае обморожения она предупреждает нас о том, что процесс размораживания должен происходить постепенно, во избежание необратимого повреждения тканей. Если возникнет слишком высокое давление, то сжавшиеся, замерзшие клетки взорвутся, что приведет к некрозу пораженной части тела. Лечение обморожения требует постепенного повышения температуры, позволяющего избежать этой опасности. Но даже при неукоснительном соблюдении всех правил, полностью избежать боли невозможно, если мы рассчитываем на полное восстановление функции.
        Страх удовольствия является, в сущности, страхом боли, которая неизбежно возникает, когда распространяющийся импульс встречает на своем пути преграду. Райх описывал мазохистский страх удовольствия как страх взорваться, если возбуждение станет слишком сильным. Чтобы лучше понять это утверждение, мы должны рассматривать индивида, тело которого зажато и напряжено, как находящегося в состоянии, сходном с обморожением. Он застыл в своей неподвижности и отсутствии спонтанности. Испытывая удовольствие, он находится под воздействием теплоты, которая вызвана притоком крови к периферии тела в результате деятельности парасимпатических нервов. Его тело стремится к расширению, но испытывает боль, когда встречает сопротивление страдающих хронической спастичностью мышц. Ощущение может даже быть пугающим. Индивид чувствует, что вот-вот взорвется или «распадется на части». Его первый импульс — поскорее выбраться из ситуации.
        Если бы человек смог перетерпеть боль и оставаться в ситуации, позволив приятным движениям течь по телу, то он испытал бы физический «распад на части». Он бы начал дрожать и трястись. Все его тело охватили бы вибрации. Он почувствовал бы, как теряет контроль над собственным телом. Его движения стали бы неуклюжими, а чувство самообладания исчезло. Когда такое происходит с человеком вне терапевтической ситуации, он чувствует такое беспокойство, что оказывается вынужден уйти из ситуации.
        Однако вся эта тряска и дрожь — не что иное, как ослабление мышечных напряжений и их психологического аналога, эго защиты. Это терапевтическая реакция, попытка тела освободиться от ригидности, которая ограничивает его подвижность и сдерживает выражение чувства. Так проявляется способность тела к самооздоровлению. Если поддержать этот процесс, как это делается в биоэнергетической терапии, ситуация скорее всего завершится плачем. Нахлынувшее чувство удовольствия часто заставляет плакать, поскольку ригидность тела разрушается. Можно привести бесчисленное количество примеров такой реакции. Многие женщины плачут, испытав огромное удовольствие от секса. Люди плачут, встречая старых друзей или родственников. Нередко можно слышать выражение: «Я так счастлив, что вот-вот заплачу».
        Будучи взрослыми, мы не позволяем себе плакать по многим причинам. Мы считаем слезы выражением слабости, женственности, незрелости. Человек, закрытый для плача, закрыт для удовольствия. Он не может «пропустить» свою печаль и поэтому не может «пропустить» и радость. В ситуациях удовольствия он чувствует тревогу. В основе тревоги лежит конфликт между желанием освободить чувство и страхом освободиться. Такой конфликт возникает всякий раз, когда удовольствие настолько интенсивно, что становится угрозой ригидности.
        Конвульсивная разрядка через плач является основным механизмом снятия напряжения у человека. Младенцы плачут, испытывая дискомфорт или боль. На психологическом уровне их плач — это обращение к матери. Биологически это реакция на состояние сокращения в теле. Если понаблюдать за малышом, испытывающим дискомфорт, то можно заметить, что его тело становится жестким и ригидным. Но по сравнению со взрослым, вибрирующее и полное живой энергии юное тело не может долго оставаться ригидным. Сперва начинает дрожать челюсть, потом кривится подбородок, и через секунду все тело охватывают конвульсии рыданий. Матери знают, что плач ребенка является сигналом дискомфорта, и спешат устранить причину. Малыш, тем не менее, плачет не только для того, чтобы позвать мать, ибо нередко продолжает плакать и после ее прихода, до полной разрядки напряжения.
        Плач с целью ослабления напряжения наблюдается и в психиатрической практике. Пациенты неизменно объявляют, что чувствуют себя лучше после того, как поплачут. После плача тело пациента становится мягче, дыхание легче и глубже, а глаза ярче. Можно почувствовать, как напряжение уходит из тела пациента, полностью отдающегося плачу. Если подобного эффекта не наступает, это говорит об излишней сдержанности пациента, который не позволяет непроизвольным движениям плача одержать над собой верх. В такой ситуации выражение сочувствия прикосновением или словами понимания способно в некоторой степени ослабить сдерживание, чтобы могла произойти полная разрядка.
        Страх удовольствия — это страх боли, и не только физической боли, которую удовольствие пробуждает в зажатом и ригидном теле, но психологической боли потери, фрустрации и унижения. По мере взросления мы находим способ справляться с болью, подавляя свое горе, страх и гнев. Тем самым мы также снижаем свою способность любить, радоваться и испытывать удовольствие. Чувства подавляются телесными напряжениями в форме хронической мышечной спастичности. По сути дела, мы подавляем все чувства, что делает нас склонными к депрессии. Закрывая себя для боли, мы закрываемся и для удовольствия.
        Нельзя восстановить способность радоваться, не пережив заново свою печаль. Нельзя почувствовать удовольствие, не пройдя через боль перерождения. И мы рождаемся заново, когда набираемся мужества и смело встречаем все боли своей жизни, не прибегая к иллюзиям. Боль двойственна. Являясь сигналом опасности и представляя угрозу целостности организма, она также отражает попытку тела исправить последствия травмы и восстановить утраченную целостность.
        Я вспоминаю рассказ о хирурге во Вьетнаме. Он оперировал в госпитале, развернутом на переднем крае, куда раненые поступали прямо с поля боя. Тяжелораненым оказывалась первая помощь перед отправкой в центральный госпиталь. Пока хирург оперировал, молодой раненый солдат лежал на койке и плакал от боли, ожидая своей очереди.
        «Пожалуйста, доктор, — просил солдат, — дайте мне морфий. Я не могу больше терпеть боль». Но врач не обращал внимания на просьбы раненого. Находившийся рядом репортер спросил его, почему он не облегчит страданий солдата.
        «Боль, — сказал врач, — единственное, что удерживает этих людей в живых». Морфий вызвал бы угнетение жизненно важных функций, что неминуемо привело бы к смерти.
        Если мы боимся боли, мы будем бояться и удовольствия. Это не значит, что нужно обязательно стремиться к боли во имя обретения удовольствия, как это делает мазохист. Будучи не способен встретиться лицом к лицу со своей внутренней болью, мазохист проецирует ее во внешнюю ситуацию. Смысл моих слов в том, что нужно быть честным с самим собой и не пытаться избегать сопряженной с этим боли, если мы хотим познать радость.
        Глава 4. ВЛАСТЬ ПРОТИВ УДОВОЛЬСТВИЯ
        Массовый человек
        Естественное стремление организма к удовольствию приостанавливается, как правило, в двух случаях: в интересах выживания и ради большего удовольствия. В условиях, представляющих угрозу жизни индивида, удовольствие и творчество переходят в разряд второстепенных ценностей. Самое важное — остаться в живых, и человек ради этого вытерпит боль и откажется от удовольствия. Кроме угрожающей ситуации, индивид может отсрочить немедленное удовлетворение потребности или желания в том случае, если это приведет к большему удовольствию в будущем. Он даже способен стерпеть до некоторой степени боль, чтобы достичь цели, обещающей значительное удовольствие. Творческий процесс часто сопряжен с некоторой болью, поскольку требует усилий для воплощения идеи в жизнь. Ни в одной из этих ситуаций жертвование удовольствием не считается деструктивным актом. Удовольствие по-прежнему остается главной целью индивида.
        Существует, однако, одно условие, ведущее к саморазрушающему поведению. Этим условием является перенаселенность. Известно, что когда численность животных превышает оптимальную плотность на единицу жизненного пространства, запускаются деструктивные механизмы, направленные на снижение популяции животных. Экспериментально подтверждено развитие деструктивных тенденций в среде крыс, обитающих на ограниченной территории, когда их численность превышает определенный рубеж. Развиваются невротические поведенческие паттерны; пропадает стремление к чистоплотности; крыса-мать бросает или уничтожает свое потомство; более сильные мужские особи нападают на слабых и убивают их.
        Подобное поведение объясняется нарушениями, возникающими в результате избыточного числа контактов, происходящих в условиях повышенной плотности. С одной стороны, эти контакты становятся источником возбуждения и стимуляции, но с другой стороны, условия повышенной численности ограничивают возможность получения разрядки и снятия возбуждения. Это ведет к развитию напряжения, нервозности и деструктивному поведению.
        Возникает искушение провести параллель между невротическим поведением крыс и поведением современного человека, который тоже живет в условиях перенаселенности. Психиатры тем не менее отказываются принять взятый в отдельности факт перенаселенности как причину эмоциональных расстройств, с которыми они сталкиваются в своей практике. Во-первых, подобные заболевания возникают и у людей, о которых не скажешь, что они живут в условиях перенаселенности. Во-вторых, далеко не каждый человек, проживающий на территории с высокой плотностью населения, склонен к самодеструктивному поведению. И в-третьих, как было обнаружено, большинство эмоциональных проблем восходят к раннему детскому опыту. Аналогия тем не менее настолько явная, что ее нельзя просто проигнорировать. Кроме того, многочисленные исследования отмечают, что среди жителей регионов с низким доходом и высокой плотностью населения процент эмоциональных заболеваний выше.
        Я склонен предполагать, что общим знаменателем всех невротических моделей поведения является ослабление чувства самости, включающее в себя потерю чувства идентичности, снижение осознания собственной индивидуальности, обедненное самовыражение и пониженную способность к удовольствию. Перенаселенность несомненно будет способствовать подобной личностной ограниченности как располагающий фактор, в то время как фактической причиной этого является семейная ситуация. Семья же, как отметил Вильгельм Райх, является действующей силой общества.
        Хотя никто не может сказать точно, какова оптимальная плотность населения для человека, нельзя отрицать, что мы живем в массовом обществе, членам которого в определенной степени свойственно саморазрушающее поведение. Вместо стремления к удовольствию, являющегося нормальным паттерном, люди побуждаемы достижением успеха и одержимы идеей власти. Ни побуждение, ни одержимость не способствуют творческому подходу к жизни. Они являются деструктивными силами личности.
        В массовом обществе успех — это критерий, выделяющий индивида из толпы. Про успешного человека говорят, что он «сделал это». Что он сделал на самом деле — он сделал себе имя. Достигнув признания, он, как принято думать, может расслабиться и наслаждаться жизнью, в то время как масса безымянных людей вокруг него продолжает свою борьбу за успех. Успешному индивиду завидует толпа, которая видит в успехе ауру могущества и воображает, что с достижением успеха все проблемы исчезают или по крайней мере значительно сокращаются.
        Умом мы понимаем, что успех не обладает никакими магическими свойствами. Эмоционально, тем не менее, мы все в определенной степени стремимся к успеху в той или иной сфере — финансовой, политической, спортивной, социальной и даже в супружеской. Какое бы поприще для своих устремлений мы ни выбрали, мы придаем успеху такое значение, что он часто становится доминирующим стимулом в нашей жизни.
        Все это вполне объяснимо, поскольку мышление в терминах успеха или неудачи типично для нашей ориентированной на цель культуре. С того момента, как мы впервые ступаем на порог школы, наши общественная жизнь фиксируется записью наших успехов и неудач. Продвижение из класса в класс обеспечивается достижением последовательных целей, и в дальнейшем это становится моделью нашей взрослой жизни. Поскольку цель является неотъемлемым компонентом планирования (у любого плана есть цель), нам придется следовать этой модели до тех пор, пока существует потребность планировать свои действия в соответствии с личностной или социальной шкалой. Я не могу себе представить исчезновение этой потребности в нашем сложном обществе.
        Непосредственно касающейся нас проблемой, тем не менее, является усиливающаяся тенденция считать успех сам по себе первостепенной целью. К примеру, если я планирую написать книгу, то моя цель — опубликовать ее. Достигнув этой цели, я могу сказать, что добился успеха. Однако в общественном сознании это не является успехом. Вот если моя книга будет отнесена к разряду бестселлеров, тогда успех действительно будет достигнут. В этом случае я обрету признание, которое является важной составляющей представления об успехе.
        Можно ли сказать, что борьба за успех есть стремление к признанию? Существует много свидетельств в поддержку такого взгляда. В любой сфере человеческой жизнедеятельности существуют символы и процедуры, являющиеся выражением признания и критериями достижения успеха. В области киноискусства это награда киноакадемии, в театре — «Топу Awards»[14 - Высшая американская театральная награда. — Прим. ред.]. Бейсбол имеет свой «зал славы», футбол — сборную команду США. Успешного бизнесмена с почетом встречают на ланчах и обедах, художника чествуют на приемах и премьерах. Посещение всех этих мероприятий освещается с максимальной гласностью, дабы укрепить образ успешного индивида.
        Образ успешного человека в его представлении средствами массовой информации — это изображение счастливого человека. Он окружен улыбающейся семьей, каждый член которой, кажется, купается в лучах его успеха. Нет ни облачка на горизонте его счастливой судьбы. Образ может заметно потускнеть позже, когда проблемы его личной жизни станут известны общественному сознанию, однако к этому времени внимание публики привлекут к себе фигуры других успешных людей, добавляя новый лоск к образу успеха. Публика, по всей видимости, нуждается в объектах восхищения, и средства массовой информации удовлетворяют эту потребность. Успешный человек — герой технологической эры.
        Герои — это не новость. Каждая эпоха порождает своих героев, индивидов, выделяющихся из массы благодаря неким достижениям. Их успех служит вдохновением для других, следующих их примеру. Образом героя является индивид, который воплощает в себе высшую степень добродетели. Добродетелью может быть храбрость, мудрость или вера, но это всегда свойство личности, благодаря которому достижение стало возможным. Герой не стремится к признанию. Мотивацией его поступков не может быть эгоизм, иначе он не был бы настоящим героем.
        В нашей культуре успех сам по себе не подразумевает высшей добродетели. Книга необязательно является лучшей лишь потому, что находится в списке бестселлеров. Большинство книг, добивающихся этого отличия, апеллируют к массовому спросу и обычно поддерживаются широкой рекламой. Успех в мире бизнеса требует особенной деловой хватки, однако это качество никогда раньше не относилось к разряду человеческих добродетелей. Все, что имеет сегодня значение, это достижение, а не личные качества индивида. Порой успех достигается благодаря качествам, отнюдь не являющимся добродетельными. До падения рейха Гитлер пользовался успехом у огромного количества людей во всем мире. Конечно, успех может сопутствовать индивиду, обладающему редкими способностями, однако признание получают не личные качества индивида, а его достижения.
        Реальные достижения часто остаются без должного внимания. Автор шести хороших книг может быть менее успешным, чем автор одного бестселлера. Главное, что берется в расчет, — это признание. Без признания человек не может считаться достигшим публичного успеха.
        Достичь успеха означает возвыситься над толпой, выделиться из массы людей и быть признанным как личность. Для писателя это означает, что каждое его слово, написанное или произнесенное, отныне считается важным. «Он котируется» — так было сказано об одном успешном авторе. До наступления успеха он «не котировался», хотя его ранние работы, возможно, были гораздо интереснее. Через успех он обрел значимость. Мы встречаемся с этим на каждом шагу. Как только человек достигает успеха, к нему начинают с уважением прислушиваться. Раз ему удалось «сделать это», то его слова могут подсказать нам, остальным, продолжающим предпринимать отчаянные попытки, секрет благосклонности фортуны. Успешный человек важен для тех, кто хочет быть успешным.
        Образ успеха как движущей силы человеческого существования является сравнительно новым. Образы (имиджи) всегда играли важную роль в жизни человека. В прошлом, однако, доминировали образы религиозного характера или всесильных правителей. Эти разделяемые всеми образы служили объединению людей и связывали их с высшей, то есть сверхиндивидуальной целью. Образ способен на это, поскольку он фокусирует мышление человека и направляет его энергию. Следовательно, его можно использовать для контроля над поведением человека. Мы научились манипулировать процессом формирования образа через рекламу или контроль над средствами коммуникации. Эта сила позволяет тем, кто находится у власти и имеет доступ к средствам коммуникации, диктовать обществу собственные ценности. Поскольку это их собственные ценности, вполне понятно, что успех и власть будут среди них наиболее важными.
        Успех — это свет юпитеров, выделяющий одного из многих. На самом деле, чтобы быть успешным в сегодняшнем мире, вовсе необязательно достигать чего-то особенного; если на индивида упал свет прожекторов, значит он на пути к успеху. Если о вас написали в «Life», то считайте, что вы добились успеха. Если вы попали на телевизионное, транслируемое на всю страну шоу, то вы «сделали это». Лучи прожекторов сегодня обладают такой силой, что человек, на котором они остановились на какое-то мгновение, становится известным на всю жизнь. Однако этот же сфокусированный свет погружает всех остальных в глубокую мрачную тень.
        Поскольку успех — это символ, выделяющий индивида из массы в глазах публики, он есть продукт системы, создающей массу. Могут показаться противоречием слова о том, что стремление к успеху является также одной из важных сил, порождающих массовую культуру. Однако истинные взаимосвязи всегда являются диалектическими. Если массовое общество взращивает стремление к успеху, то в равной степени справедливо будет сказать, что образ успеха становится одной из связующих сил в массовом обществе.
        Средства массовой информации — не единственная сила, которая создает массового человека, то есть человека с отсутствием общественной идентичности. Массовые развлечения и массовое производство тоже являются составляющими системы. Насколько особенным может чувствовать себя человек, сидящий за рулем «форда» или «шевроле»? На дорогах миллионы этих машин. Стремясь преодолеть этот недостаток, некоторые предприимчивые индивиды стараются стать первыми обладателями новейших моделей. Поскольку мы вынуждены покупать идентичные продукты и жить в идентичных домах, то эти важные сферы самовыражения оказываются для нас закрыты. Мало того, массовое производство требует, чтобы мы занимались одной и той же деятельностью. Человек может быть одним из двадцати секретарей в офисе, одним из сотни продавцов в гипермаркете, одним из тысячи рабочих на фабрике; мы — массовые люди, нас можно заменить, не нарушая процесса.
        Массовые развлечения оказываются еще более коварными, поскольку вторгаются в нашу частную жизнь. Как телезрители мы абсолютно анонимны. Мы сидим в полумраке, глядя на изображение, и даже купив билет, мы не имеем никакой связи с исполнителем. Мы лишены возможности выразить свою реакцию, наградить исполнителя аплодисментами или отказать ему в этом. Мы — великая армия безвестных зрителей, которая не принимается в расчет иначе как в численном выражении. Единственной отдушиной для нашего эго становится отождествление с успешными индивидами, купающимися в лучах прожекторов.
        Кроме стремления к успеху, массовое общество также прививает людям одержимость властью. Стремление к успеху развивается из потребности получить признание, достичь идентичности, даже если она носит публичный характер, и почувствовать свою значимость. Стремление к власти происходит из потребности преодолеть внутреннее чувство беспомощности и компенсировать внутреннее чувство отчаяния. Для человека существует два аспекта власти. Первый — богатство, второй — авторитет. Оба способны наделить их обладателя чувством власти, которое служит созданию псевдоиндивидуальности, сходной с той, что отличает успешного человека. Кажется, будто богатство и власть дают возможность самовыражения, которой лишены люди, ограниченные в средствах или люди невысокого положения.
        Однако самовыражение предполагает наличие у человека «Я», которое можно выразить. Ни богатство, ни авторитет не могут создать «Я» там, где его нет. Я далеко не единственный психиатр, которому приходилось лечить богатых людей с серьезнейшими эмоциональными расстройствами, от которых страдали и они сами, и их семьи. Многие из них чувствуют себя виноватыми в связи с обладанием большим состоянием, которое часто оказывается, вопреки распространенному мнению, непосильной ношей. Власть может оказаться еще большей обузой, поскольку накладывает на ее обладателя обязательство сохранять вид и поддерживать положение, которые противоречат его чувствам и желаниям. Стоящий у власти человек убежден, что должен хранить верность системе, давшей ему эту власть, не обращая внимания на тот факт, что это может разрушить целостность его личности.
        Деструктивное влияние стремления к успеху часто проявляется тогда, когда успех уже достигнут. Не так давно я лечил бизнесмена, который после нескольких лет усилий достиг успеха, о котором мечтал. Он обратился ко мне по поводу депрессии. Успех не принес ему ожидаемого удовольствия или чувства раскрепощения. Еще один пример — случай актрисы, приложившей максимум усилий для достижения признания. Когда успех наконец пришел к ней, у нее развилась депрессия. Подобные случаи настолько распространены, что я пришел к выводу: депрессия развивается, когда происходит крушение иллюзий. В упомянутых случаях иллюзией была вера в то, что успех принесет счастье или будет способствовать удовольствию.
        Поскольку ценностями массового общества являются успех и власть, разделяющий эти ценности индивид становится массовым человеком и теряет свою подлинную индивидуальность. Он не представляет себя вне толпы, поскольку его основной интерес — возвыситься над ней. В то же время для него чрезвычайно важно быть принятым толпой. Он отказывается от индивидуализации, свойственной истинной личности в пользу конформизма. Происходит переориентация его поведения от удовольствия в сторону престижа, теперь он становится искателем статуса и покорителем вершин социальной лестницы. Что еще хуже, эти ценности проникают в его семейную жизнь. Они становятся критериями, с помощью которых он оценивает собственных детей, которые должны им соответствовать, становясь одновременно и угождающими, и выдающимися.
        Нельзя возлагать вину за такое состояние дел на людей, управляющих системой. Телевизионный продюсер не может нести ответственность за превращение нас в массовых людей. Проблема не в плохом качестве телевизионных программ. Порочна сама система, с ее стремлением привлечь наибольшее число людей и готовностью потворствовать ради этого самым низким вкусам и эмоциям.
        Мы вливаемся в массы, когда начинаем идентифицировать себя с системой, принимая ее ценности. При этом нам нелегко бывает отделить себя от системы, ибо она внедряется в каждый аспект нашей культуры. Мы должны покупать те или иные товары массового производства. Мы должны время от времени читать газеты, хотя лично я нахожу, что они мало способствуют моему здоровью и благополучию. И если уж мы не в силах отказаться от радио- или телеприемника, мы должны по крайней мере тщательнее подходить к своему выбору программ. Мы должны быть разборчивыми, если хотим избежать промывания мозгов всепроникающей пропагандой и рекламой, которые обрушиваются на нас в интересах системы. Мы сможем сделать это лишь в том случае, если защитим свою подлинную индивидуальность и не позволим соблазнить себя наградами, которыми система одаривает тех, кто достиг успеха.
        Система предоставляет энергичному индивиду возможность стать одним из актеров драмы, а не оставаться частью невидимой и неслышимой аудитории. Кто-то должен вести шоу или по крайней мере создавать впечатление ведущего. Те, кто поднялся на вершину иерархии власти, считаются достигшими успеха. Иерархии существуют в любой сфере человеческой деятельности: в бизнесе, политике, искусстве и так далее. Кроме того, в каждом секторе той или иной сферы тоже есть своя иерархия. Любой вид организованной деятельности создает иерархию власти. Б любой иерархии, будь она крупной или мелкой, человек, находящийся на вершине и сосредоточивший в руках больше власти, считается успешным с точки зрения тех, кто находится ниже на этой лестнице.
        И все же на самом деле шоу не ведет никто; никто не обладает реальной властью. Те, кто наверху, в той же степени являются частью системы, что и находящиеся в самом низу тотемного столба. Вышестоящих можно заменить с той же легкостью, как и любого из их подчиненных. Их нельзя отнести к творческим людям, чья работа несет в себе отпечаток их индивидуальности. Их функция, подобно функции массового человека, — продолжать шоу, поддерживать систему в рабочем состоянии, следить за работой машины. Конечно наверху это происходит иначе, но разница лишь в степени власти, а не удовольствия. Человек наверху может удовлетворять свое эго тем, что он выделяется из массы, но это оказывается возможным не в силу его индивидуальности. Он стоит на плечах людей, поддержка которых необходима для сохранения высокого положения. Он не отличается от остальных. Он массовый человек, освещенный на какое-то время лучом прожектора. Он полностью отдан борьбе за власть и разобщен как со своим телом, так и с его ориентацией на удовольствие.
        Подлинная индивидуальность
        В предыдущем разделе я очертил некоторые социологические факторы, участвующие в развитии массового человека. К счастью, ни одного человека нельзя считать в полной мере массовым. В каждом из нас сохраняется определенная доля индивидуальности, которую не удалось уничтожить системе. Каждый способен в той или иной мере испытывать удовольствие и следовательно — отделять личностно значимое от пропаганды в интересах системы. Без чувства удовольствия подобная дифференциация была бы невозможна.
        Для нас непривычно думать об удовольствии как о фундаменте индивидуальности. В общественном сознании индивидуален лишь тот человек, который выделяется из толпы. Однако публика не знает человека, она знакома только с его имиджем. Многократно увеличенный средствами массовой информации, имидж выглядит выразительным и впечатляющим. Мы часто оказываемся шокированы, узнав, насколько реальный человек не похож на свой имидж. Знаменитый писатель оказывается стеснительным человеком, неспособным поддержать разговор. Любимая всеми актриса вне сцены проявляет замкнутость и черствость. Если мы не позволяем себе оказаться ослепленными имиджем, то скоро понимаем, что в личной жизни таких людей чего-то не хватает. Нередко их успех оказывается компенсацией отсутствия смысла в личной жизни. Как индивидуальности они не производят на нас особого впечатления.
        Как практикующему психиатру, мне не раз приходилось лечить людей, которых можно было считать достигшими успеха. Необходимость в психотерапевтической помощи была вызвана утратой чувства индивидуальности и личностной идентичности. Однажды я консультировал известного художника, который дошел до того, что начал спрашивать себя: «Кто я?» По оценкам критиков, его работы отличались индивидуальностью и выразительностью. Он пользовался широкой известностью и всеобщим признанием, но испытывал при этом внутреннее смятение и неуверенность, потерю своей идентичности и дефицит чувства самости. Он жил воображением, поскольку утратил связь со своим телом. И несмотря на то, что творческая деятельность служила хорошим средством удовлетворения эго, ему не доставало чувства удовольствия от жизни, которое само по себе придает смысл существованию.
        Мне также довелось знать людей, полных жизненной энергии. Они были не из тех, кто с энтузиазмом декларирует свою преданность жизни. Подобные заявления подозрительно похожи на попытки убедить самого себя в том, что жизнь удалась. Они не были приверженцами какой-то идеи или адептами некоего вероучения. Они не стремились к великим свершениям. Но при встрече с ними вы сразу понимали, что перед вами особенный человек. Такое впечатление возникало не потому, что они говорили или делали что-то необычное, но в силу неких личных качеств, которые буквально ощущались физически.
        Они излучали интенсивное чувство удовольствия. В их глазах был блеск, а в движениях — осмысленность. Они смотрели на вас с интересом и слушали с вниманием. Когда они говорили, то выражали свои чувства, и все сказанное ими имело значение. Их расслабленные тела двигались легко и непринужденно. Наблюдая за ними можно было ощутить их внутреннюю жизненную энергию, которая проявлялась в здоровом цвете кожи и хорошем мышечном тонусе. Вам тотчас же приходило в голову: «Вот человек, который наслаждается жизнью». И уж конечно, ни в каком лечении они не нуждались.
        Говоря, что эти люди излучают удовольствие, я хотел сказать, что человек чувствует себя хорошо в их компании. Находиться рядом с ними — одно удовольствие, так же как бывает тягостно находиться в обществе подавленного человека, грустно рядом с печальным человеком и так далее. Удовольствие, в конечном счете, — это ритмическая вибрация тела, которая передается в атмосферу и влияет на людей, находящихся в непосредственном окружении. Я мог бы назвать этих людей вибрирующими, ибо именно это их качество обращает на себя внимание в первую очередь. И само собой, они индивидуальны, ибо не существует двух организмов с идентичными ритмическими паттернами. Каждый из них уникален в силу тех тонких отличий, которыми природа одаривает каждое новое существо.
        Не менее важно, что такие люди чувствуют свою индивидуальность и сознают свою идентичность. Они находятся в неразрывной связи со своими чувствами везде и всюду и поэтому знают, чего они хотят и что им не нужно. Когда они говорят, то всегда выражают оригинальные взгляды, ибо не бывает двух одинаково чувствующих людей. И, полностью сознавая свои чувства, они редко теряются в обосновании своего мнения или суждения. Это проявляется в словах «Мне понравилась постановка, потому что…» или «Мне не понравилась эта актриса, она была слишком чопорна и манерна», и так далее. У таких людей есть вкус. Человек без вкуса не может называть себя индивидом. Истинные индивиды не выделяются на фоне толпы, они стоят в стороне.
        Есть и другие люди, которых называют «гипнотическими» личностями. Вас притягивает исходящее от них ощущение силы. Они доминируют в любой компании, без труда одерживая верх над конкурентами. В их телах сохраняется напряжение, которое создает ауру саспенса. Вы сами начинаете чувствовать возбуждение, будто вот-вот произойдет нечто важное, и становитесь немного взвинченными и слегка тревожными. От этих индивидов тоже исходит излучение, но приятным его назвать трудно. Так проявляется сдерживаемая сила, и ее влияние проявляется в нарастании напряжения и концентрации в аудитории.
        Сила производит ощущение индивидуальности, но лишь за счет других людей. «Гипнотическая» личность, или, как я буду выражаться в дальнейшем, властный индивид, в одиночестве сдувается, как воздушный шарик, поскольку единственным проявлением его силы является способность покорять. Она оборачивается враждебностью, если сталкивается с негативной реакцией, ибо она отрицает «индивидуальность» этого человека. Этим индивидам необходимо быть частью толпы, в которой они могут выделиться за счет своего влияния. И все же подлинными индивидами их считать нельзя, поскольку помимо своей роли — доминировать — они не обладают реальной идентичностью.
        Отличительной характеристикой властного индивида является эгоизм. Он воплощает образ человека, превосходящего остальных, нечто вроде супермена, и каждый его поступок совершается во имя укрепления этого образа. Он просто обязан во всем достигать успеха, ибо неудача для него неприемлема; она выдает в нем обычного смертного и, следовательно, является выражением слабости. Принадлежащий к этому типу индивид не идентифицирует себя с телом, которое на первый взгляд находится в великолепном состоянии. Оно не может выглядеть иначе, поскольку все силы брошены на поддержание имиджа. Его тело — инструмент воли, совершенство которого продолжают оттачивать как механизм, предназначенный для одного, а именно — для поддержания покоящегося на нем массивного эго. Такой человек может с успехом выполнять административную работу, он обычно хороший спортсмен и всегда удачливый любовник. Он не сознает лишь одного — что как человек он не состоялся.
        Заговорите с эгоистом об удовольствии, и он начнет рассказывать вам о своих прошлых подвигах. Коснитесь темы чувств, и он примется описывать свои планы и проекты. Он готов говорить сколько угодно, если речь идет о нем самом, но он не найдет что сказать на интимном уровне, где два человека обмениваются самыми сокровенными чувствами. Мне приходилось встречаться с такими людьми. Они время от времени приходят в мой офис за консультацией, но никто из них никогда не становился моим пациентом. Мысль о подчинении другому человеку, пусть даже терапевту, слишком пугает эти сделанные из папье-маше эго.
        Для многих людей цена успеха оказывается слишком большой, поэтому вознаграждение теряет свою значимость. Они отвергают систему, или, как они выражаются, истеблишмент и отказываются быть массовыми людьми. Они находят выход в том, чтобы воздержаться от борьбы за власть и отказаться от любых личных амбиций. Они выбывают из гонки за лидерство и вместе с другими людьми, придерживающимися подобных взглядов, образуют сообщества «хиппи» по всему миру.
        Хиппи принадлежат к давней традиции восстания против ценностей и нравов массового общества. Традиция эта восходит, по меньшей мере, к Жан-Жаку Руссо, однако никогда не была так широко распространена, как сегодня. В прошлом она ограничивалась артистическими и интеллектуальными кругами. Сегодняшний бунт носит анти-интеллектуальный, а так же антиматериалистический характер.
        Как и все люди, участник движения хиппи чувствует потребность в идентичности и в утверждении своей индивидуальности. Он реализует ее посредством необычного стиля одежды и образа жизни. Он носит длинные волосы, чтобы выделиться из толпы. Один из моих молодых пациентов сказал о своей прическе: «Люди смотрят на меня, и мне это нравится». Обрежьте его волосы, и вы разрушите его имидж. То же самое относится и к стилю его одежды. Это одновременно и раскольничество, и форма самоутверждения. Чем большей причудливостью отличается одежда, тем больше внимания она привлекает к ее обладателю. Хиппи определенно являются мастерами по части причудливых нарядов.
        Так можно ли считать хиппи подлинными индивидами? Я занимался лечением некоторых их них, и главными их проблемами были недостаточно развитое чувство «Я» и незащищенное, напуганное эго. Чтобы понять хиппи, не стоит позволять втягивать себя в дискуссию о любви. Слова о «всеобщей любви» звучат захватывающе, но если отбросить музыку, хиппи — это не более чем сборище несчастных, одиноких людей, отчаянно нуждающихся в контакте с другими. Если любовь — это больше чем просто слово, то она должна проявляться в чувстве, особенно в чувстве удовольствия, а именно этого, к сожалению, недостает хиппи.
        Со стороны моя критика может показаться слишком суровой, но она основывается на моем личном знакомстве с представителями движения хиппи. Те, кто переступал порог моего офиса, выглядели безжизненными, были напрочь лишены энергии и воли. Их тела были сильно напряжены, дыхание сведено к минимуму, а сексуальная функция нарушена. В действительности у некоторых из них поводом для обращения за помощью было половое бессилие.
        Жизненный путь хиппи часто начинается с исключения из школы, давление которой оказывается для него слишком сильным, а требования — слишком строгими. Причина его отказа от борьбы в неспособности к продолжительному усилию; позднее этому находится рационализация в терминах отступничества и оппозиции. Расстроенные родители не раз приводили ко мне юношей, которые не преуспели в школе и усвоили модель поведения хиппи в качестве самозащиты. Как правило, родители возлагали вину за сложившуюся ситуацию на дурное влияние друзей, направивших их сына по ложному пути. Они не хотели понять того, что физическое состояние и личностные проблемы их отпрыска сделали этот шаг неизбежным.
        В качестве примера мне хотелось бы привести случай одного молодого человека семнадцати лет, у которого возникла подобная проблема. Родителей оскорблял его внешний вид: неухоженные волосы и неряшливая одежда. Никакие угрозы или принуждения не могли заставить его изменить свою внешность или проявить больший интерес к учебе. Больше всего их волновало то, что у него были хорошие умственные способности, благодаря которым он мог бы вполне прилично учиться. Ему недоставало физической выносливости, чтобы сконцентрироваться на учебе, но этого, разумеется, они не знали.
        Передо мной стоял худощавый юноша с невыразительным лицом и пустым взглядом. Грудь его была узкой и напряженной. Ему требовалось усилие, чтобы сделать глубокий вдох. Тело отличалось чрезмерной гибкостью. Мускулатура была развита плохо. Он говорил со мной монотонным голосом, не отрывая глаз от пола. Он не давал никакой информации и односложно отвечал на мои вопросы. Позже, по мере продвижения терапии, общение между нами наладилось.
        Учеба моему пациенту давалась с трудом. Когда он пытался сосредоточиться на домашнем задании, веки наливались тяжестью, и его клонило в сон. Разум начинал блуждать где-то далеко, а силы воли было недостаточно, чтобы поддерживать концентрацию внимания. Он очень много спал. Ему просто не хватало энергии, чтобы заставить себя сделать что-то. Основной механизм, ответственный за выработку энергии в его теле был нарушен. Он плохо дышал, а без достаточного поступления кислорода в организм уровень энергии оставался низким. Он проявлял типичные для шизоидной личности нарушения, причины и следствия которых были развиты в моей предыдущей книге[15 - Alexander Lowen. The Betroyal of the Body. New York: Machmillan, 1966.].
        У моего пациента не оставалось другого выбора, кроме как бросить школу. Он нашел для себя выход, присоединившись к тем, кто испытывал аналогичные трудности. Он стал хиппи в отсутствие другой альтернативы. Он зашел не так далеко, как другие хиппи. Он курил марихуану, но ни разу не пробовал ЛСД.
        Мое описание взаимосвязи между телесной функцией и поведением возымели воздействие на пациента. В беседе с ним я не касался его внешнего вида. Я не отношу себя ни к сторонникам, ни к противникам длинных волос, однако небрежная внешность выражает недостаток восприимчивости к телу. Трудно испытывать какие-либо чувства к телу, не являющемуся источником удовольствия, и поэтому человек начинает игнорировать тело и внешний вид.
        Было заметно, что в теле этого человека было очень мало удовольствия, то есть удовольствия было мало и в его жизни. Тело было зажато, а его ритмическая активность заметно снижена. Терапия была сосредоточена на этой проблеме, так же как и на проработке психологических конфликтов. Но наибольший эффект был достигнут с помощью физической терапии. После стимуляции дыхания, когда тело начало вибрировать, он возбужденно воскликнул: «Ого, как здорово! Никогда не думал, что можно так хорошо себя чувствовать».
        В целом, у хиппи ослаблены связи с телом. Они ориентированы на отстранение от него. Употребление наркотиков, от марихуаны до ЛСД — это избегание своего тела. Наркотики заглушают тело и в то же время перевозбуждают разум. Они могут расширить границы сенсорного восприятия, но ограничивают амплитуду и интенсивность движений.
        Неприятие представителями хиппи ценностей массового общества вполне обосновано, однако мы должны признать, что оно базируется на неспособности вступить в соперничество. В своей оппозиции хиппи достигают псевдоиндивидуальности, которая опирается скорее на негативную, чем на позитивную установку. В их образе жизни не хватает заземленности, которая обретается через идентификацию с телесным удовольствием. Они опасаются боли, которой невозможно избежать, если стремиться к удовольствию. Совершая побег из массового общества, хиппи бегут от жизни как таковой. Путь хиппи не является творческим подходом к проблеме.
        Иллюзия власти
        Притягательность власти кажется огромной, особенно для тех, кто чувствует себя лишенным ее. Целью профсоюзных забастовок является власть, студенты бунтуют из-за власти, нации разжигают войны за власть. Ничто другое не получило бы большего отклика среди чернокожего населения этой страны, чем лозунг «Власть черным». Люди, кажется, готовы сражаться и умирать за власть, но не могут или не хотят пойти на те же свершения ради удовольствия. В чем же мистика власти?
        Давайте рассмотрим, в чем смысл власти. В общих чертах власть представляет собой способность контролировать окружение или манипулировать им. В этом смысле все животные обладают некоторой властью; они все используют окружающую среду для удовлетворения своих потребностей. Бобер строит запруду, сурок роет нору, а птица вьет гнездо. Человек — самый великий манипулятор, но пока его власть носила личный характер, он не отличался от других животных. Пока человек охотился с копьем или луком и стрелами, баланс в природе не нарушался. Ситуация изменилась, когда власть стала безличной силой, которую человек смог подчинить своей воле.
        Усиление и развитие власти — это история цивилизации. Цивилизация и власть начались с одомашнивания животных и развития сельского хозяйства, то есть с возникновения материальных излишков. Первая реальная власть находилась в руках правителя и заключалась в контроле над излишками продуктов в его владениях. Через этот контроль он мог осуществлять управление подданными, предоставлявшими свою силу для реализации его целей в обмен на защиту, которую он им обеспечивал. Власть постепенно возрастала по мере того, как человек научался использовать природные силы и направлять их в нужное русло. И она возрастала параллельно тому, как племена становились государствами. Процесс ускорился, когда человек изобрел паровой двигатель и научился получать энергию из угля. Дальнейший рост происходил гигантскими шагами с появлением двигателя внутреннего сгорания, электричества и ядерной энергии.
        Сейчас в распоряжении человека находится пугающее количество энергии. Я убежден, что мы выпустили из бутылки джина, который способен легко все уничтожить, если мы не научимся правильно с ним обращаться. Одно старое изречение гласит: власть портит человека. Раньше его употребляли применительно к людям, занимающим высокие посты, поскольку в прошлом вся власть была сосредоточена в их руках, однако сейчас поговорка обрела достаточно широкий смысл, охватывающий все аспекты власти. Думая о разрушительной силе власти, мы рисуем в своем воображении ужасы современной войны: напалм, противопехотные мины и наконец ядерное оружие. Все это, конечно, выглядит пугающе, но я больше обеспокоен скрытым влиянием власти на человеческую личность.
        Власть прямо противоположна удовольствию. Она относится к удовольствию примерно так же, как эго к телу. Удовольствие происходит из свободного течения чувства или энергии как внутри тела, так и между телом и его окружением. Власть опирается на процессы контроля и сдерживания энергии. В этом заключается базовое различие между человеком, ориентированным на удовольствие и властным индивидом. Единственным способом развития и проявления власти является контроль. Другой модели не существует. Поясню эту концепцию несколькими примерами. Лидер тысячи свободных людей не имеет власти, хотя будучи объединенными общей целью, они могут стать грозной силой. Его лидерство основано на влиянии. С другой стороны, командующий тысячью солдат обладает властью, поскольку может контролировать и направлять их действия по своему усмотрению. У ветра нет власти, только сила. Он может создавать энергию. И только достигнув контроля над силой ветра, заставив его вращать крылья мельницы, мы генерируем власть. Точно так же нет власти у стремительно несущегося потока. Власть появляется, когда сила движущей воды направляется в
определенное русло для того, чтобы вращать турбины.
        Удовольствие — это чувство гармонии между организмом и его окружением. В нем нет статичности, ибо окружающая среда постоянно изменяется, открывая возможности для нового, более интенсивного удовольствия. Власть, в свою очередь, дает возможность контроля и одновременно опустошает. Она воздвигает стену между человеком и его естественным окружением. Она защищает, но она также изолирует его. Человек, живущий в современной городской квартире, которая отапливается зимой и охлаждается с помощью кондиционеров летом, и работающий в схожих условиях, подобен животному в зоопарке или рыбке в аквариуме. Выживание ему гарантировано, комфорт обеспечен, но наслаждение открытым пространством, стимулирующее влияние смены сезонов и безграничная свобода ему неведомы. Можно лишь посочувствовать той рыбке, которая добровольно поменяла бы свободу и захватывающие приключения в морях и реках на безопасность аквариума.
        Обретя власть над природой, человек подчинил себя тому же контролю, который навязал окружающей среде.
        Скрытая опасность власти состоит в том, что она оказывает разрушающий эффект на человеческие взаимоотношения. Человек, обладающий властью, становится превосходящей фигурой, в то время как подчиненный соответственно сводится до положения вещи. Использование власти отрицает равенство людей и неизбежно ведет к конфликту и враждебности. Это особенно актуально для близких, личных взаимоотношений, существующих в семье.
        Как только в отношениях между женой и мужем возникает вопрос о власти, в их семейной жизни начинаются проблемы. Более слабый из них всегда чувствует себя под угрозой, и начинается скрытая борьба за власть, уничтожающая все хорошие и светлые чувства, которые они изначально испытывали друг к другу. Однако самое пагубное влияние власти обнаруживается в детско-родительских отношениях. Как правило, власть применяется, чтобы контролировать ребенка, предположительно в его собственных интересах, но на самом деле в интересах родителей. Влияние власти, а каждое наказание является эпизодом ее применения, отрицает индивидуальность ребенка, подавляет его самовыражение и лишает права на собственное мнение.
        Консультирующиеся у меня родители нередко жалуются на то, что их дети зависимы, пассивны и не знают, чего хотят. Один молодой человек, приведенный ко мне родителями, страдал от неспособности принять твердое решение. В ходе дальнейшей беседы передо мной раскрылась следующая картина. Любое желание, возникавшее у него в детстве, должно было получить одобрение родителей, а для этого — быть хорошо обосновано. Если он хотел чего-то, ему приходилось объяснять — зачем и почему. Простого желания получить удовольствие было недостаточно. Считая свои действия совершенно обоснованными, родители пользовались своей властью, чтобы контролировать каждый его шаг, и результатом стало подавление стремления к удовольствию, а вместе с тем и творческого импульса его личности. Слишком часто я слышал подобные истории, работая со множеством других семей.
        Родители прибегают к власти, чтобы контролировать своих детей, поскольку в детстве сами подвергались аналогичному контролю. Побывав объектами власти, они теперь преисполнены решимости осуществить свое право власти даже над детьми, которые являются самой легкой целью для этого. Применение власти, по-видимому, восстанавливает в их сознании идею о том, что они обладают индивидуальностью и имеют право устанавливать требования и выражать их.
        Психоаналитическая теория предлагает нам свое понимание того, как развивается такая ассоциация.
        С психоаналитической точки зрения младенец приходит в этот мир с ощущением всемогущества. Истоки этого чувства восходят к внутриутробному существованию, где все его потребности удовлетворялись автоматически. В дальнейшем чувство всемогущества подкрепляется грудным кормлением. В сознании младенца мир — это материнская грудь. Получая грудь по первому требованию, он чувствует себя властелином мира. Позднее он узнает о существовании второй груди, которую можно гладить в то время, как он получает пищу из первой. В этот период младенец в буквальном смысле держит весь мир в своих руках. Сознание его продолжает расширяться, и постепенно он узнает свою мать. Ее тело, поначалу воспринимавшееся им как продолжение самого себя, становится самостоятельным объектом. Но пока мать безоговорочно подчиняется его требованиям держать на руках и прикладывать к груди, он будет продолжать ощущать свое всемогущество, способность распоряжаться этим огромным миром.
        В здоровых отношениях мать — ребенок, мать разделяет с ребенком то удовольствие, которое он испытывает при кормлении. Ей этот процесс тоже приятен. И когда глаза ребенка встречаются с глазами матери, возникающее между ними чувство можно охарактеризовать как радость и любовь. Никакой другой контакт между матерью и ребенком не может быть столь же интимным или столь удовлетворяющим, как кормление грудью. И если не препятствовать этому процессу, то он может продолжаться до трех или более лет. Когда ребенок подрастает, его прикладывают к груди только утром при пробуждении, вечером перед сном, а также в тех случаях, когда ему необходимо заверение в том, что мир остался прежним, и его власть над этим личным миром не уменьшилась.
        Подросшего ребенка отнимают от груди. Отнятие от груди может стать для него травматическим опытом, а может и нет, однако оно столь же неизбежно, как и травма рождения. После этого ребенок вступает в новый мир, где он постепенно начинает осознавать, что уже не обладает всемогуществом, что другие индивиды имеют свои потребности и что необходимо взаимное сотрудничество друг с другом. В той мере, в какой грудное кормление удовлетворяло его оральные потребности, он сможет принять этот новый мир с его условиями, отличными от прежних, и перспективой других удовольствий.
        Ребенок, не получивший орального удовлетворения, испытывает депривацию. С эмоциональной точки зрения, он ограничен в получении удовольствия, а с психологической — лишен чувства значимости и всемогущества. Депривация менее выражена, если мать держит ребенка на руках, ухаживает и заботится о нем со всей чуткостью и нежностью, но в любом случае лишение удовольствия от кормления грудью остается невосполнимой потерей.
        Конечно, можно поспорить с моей точкой зрения, отстаивающей огромную значимость грудного вскармливания. Известно, что Фрейд и Райх придавали большое значение сексу. Однако грудное кормление и секс являются основными выражениями нашей сущности как млекопитающих. Отвергнуть их — все равно, что отказать нам в животном наследии, а это прямой путь к отрицанию тела.
        Я убедился в пользе грудного вскармливания на примере собственного ребенка, а так же детей некоторых моих пациентов. Нельзя сказать, что это решает все проблемы. Однако я однозначно утверждаю, что ребенок с удовлетворенными потребностями испытывает значительно меньше проблем, чем ребенок депривированный.
        Когда бы ребенок ни почувствовал себя лишенным удовольствия, он будет бороться за его достижение. Это легко может привести к конфликту с родителями. Спорный вопрос быстро превращается в спор за власть. Родитель, чувствуя, как оспаривается его право контролировать ситуацию, не колеблясь, пользуется властью старшего, чтобы добиться подчинения своей воле. С этой целью он может прибегнуть к наказанию или угрожать ребенку лишением своей любви. Если однажды это происходит, то становится началом борьбы за власть между родителями и детьми. Эта борьба может с перерывами продолжаться многие годы, но дети всегда оказываются проигравшими, поскольку они зависят от своих родителей. В конечном итоге родители тоже проигрывают. Глубокая привязанность и любовь, которые развиваются лишь благодаря совместному переживанию удовольствия и радости, исчезают из их жизни. Подрастающие в таких семьях дети с нетерпением ожидают того дня, когда они смогут поступать так, как хотят. Поскольку недостаток власти ассоциируется в детском сознании с недостатком удовольствия, кажется вполне логичным, что удовольствие может быть
достигнуто через власть.
        Образ успеха — не что иное, как иллюзорное удовлетворение младенческой депривации, связанной с грудным кормлением. Человеку, который рвется к власти и жаждет успеха, свойственна фиксация на инфантильном уровне. Его мечта заключается в том, что, достигнув власти или добившись успеха, он сможет расслабиться, в то время как другие будут исполнять его желания. Власть позволит ему командовать окружающими, заставляя удовлетворять его прихоти. Он не будет отказывать себе ни в чем и сполна компенсирует все упущенное за годы детства. Его цель регрессивна, и ее достижение неизменно оборачивается горьким разочарованием. Его бессознательные фантазии заключаются в том, что он сможет обратиться за удовлетворением к своей матери. Слишком поздно. Молоко давно пропало из ее груди, а импульс к сосанию заморожен в его плотно сжатом рту.
        Поскольку власть противоположна удовольствию, то она может усилить переживание удовольствия. Для этого она должна быть в творческой взаимосвязи с удовольствием. С помощью власти мы можем сделать более прекрасным свое окружение, облегчить выполнение многих жизненных задач и расширить свои контакты со вселенной. Власть усиливает и увеличивает человеческое эго. Такой рост может быть позитивным, если эго будет оставаться идентифицированным с телом и ориентированным на выражение и удовлетворение его животных инстинктов. Мои взгляды не являются пропагандой возвращения к природе. Мы не смогли бы отказаться от содержащегося во власти потенциала. Она может быть конструктивной, а не только разрушающей. Только те люди могут пользоваться властью конструктивно, которые получили все необходимое удовлетворение в детстве и знают, как наслаждаться жизнью.
        Власть сопряжена с огромной ответственностью, заключающейся в том, чтобы не злоупотреблять ею в целях эго. Своей жадностью мы легко можем уничтожить красоту земли. В настоящий момент мы не так уж и далеки от этого. Когда власть попадает в руки к депривированному человеку, ситуация становится опасной. Выражена ли эта власть деньгами, мощным автомобилем или наличием оружия, — в любом случае риск для человеческого благополучия огромен. Испытавший депривацию человек возводит власть в культ; его новые идолы являются персонификациями власти: Джеймс Бонд, супермен и так далее. Что это, если не навязчивые фантазии депривированного ребенка?
        Пропорционально тому, как увеличивается наша власть, корни удовольствия должны проникать глубже в землю. В этом вся наша надежда.
        Глава 5. ЭГО: САМОВЫРАЖЕНИЕ ПРОТИВ ЭГОИЗМА
        Самовыражение
        Процесс эволюции через возрастающую сложность организмов и совершенствование организационной структуры привел к повышенному чувству индивидуальности. Следствием этого развития стала потребность выражения этой индивидуальности. В предыдущей главе мы отметили, что если эта потребность оказывается фрустрированной в силу условий социальной жизни, таких как перенаселенность или формирование массового общества, то развиваются самодеструктивные тенденции. При этом потребность к самовыражению принимает невротические формы. Она превращается в стремление к успеху и жажду власти.
        Биологи начинают признавать, что потребность выживания не намного важнее потребности самовыражения. Если спросить: «Выживание ради чего?», то единственным осмысленным ответом могут быть удовольствие и радость жизни, которые неотделимы от самовыражения. Адольф Портман в своем замечательном труде «Новые пути в биологии» пишет: «Метаболизм может служить выживанию индивида, однако мы должны помнить, что индивид здесь не ради своего метаболизма, но скорее метаболизм служит проявлением индивидуального существования»[16 - Adolph Portmann. New Paths in Biology. New York: Harper & Row, 1964. P. 152.]. Самовыражение есть проявление индивидуального существования.
        Акцент на самовыражении добавляет новое измерение к биологии. Поведение животных нельзя оценивать исключительно с точки зрения его ценности для выживания. Сохранение жизни и самовыражение являются тесно связанными друг с другом функциями. Портман ясно показывает это в своей книге. Он замечает: «Есть бесчисленные примеры того, как самосохранение и самовыражение сочетаются в одном и том же органе»[17 - Там же, с. 151.]. Он демонстрирует это на примере гортани, ссылаясь на функции пения и речи. Приверженцы Конрада Лоренца склонялись к тому, чтобы считать пение птиц скорее способом заявления территориальных прав, чем выражением внутреннего чувства. Теперь многим приятно будет узнать, что пение сочетает в себе обе эти функции.
        Психология присоединяется к биологии, также отмечая важность самовыражения. Внешнее выражение отражает то, что происходит внутри организма. Самовыражение как внешний, видимый аспект индивидуальности соответствует самоосознанию и самовосприятию как внутренним, или психическим аспектам индивидуального существования. По словам Портмана, «яркая внешность [среди животных] всегда является отражением богатства внутреннего мира»[18 - Там же, с. 155]. Но этот внутренний мир нельзя считать исключительно психическим феноменом. Снова цитируя Портмана: «Никто не может четко определить местонахождение внутреннего мира, ибо, признавая всю важность мозга, мы знаем, что внутренняя жизнь как целое включает в себя тело»[19 - Там же, с.35.].
        Человеческие существа, стоящие на более высокой ступени развития по сравнению с животными, обладают большей потребностью выражать себя. А поскольку они лучше сознают свою индивидуальность, в их самовыражении присутствует больший сознательный компонент. Мы не обладаем ярким оперением птиц или красивой шерстью некоторых млекопитающих, и мы заменили их цветом и разнообразием продуктов нашего творчества. Одежда, которую мы носим, дома, которые мы строим, наши искусства и ремесла, наши песни и танцы, — все является проявлениями этого базового импульса к самовыражению. Каким бы утилитарным ценностям ни служили эти вещи, нельзя игнорировать их роль в удовлетворении потребности самовыражения.
        Самовыражение на сознательном уровне — это функция эго и тела. Таким образом, оно отличается от форм самовыражения, не зависящих от сознания, которые являются исключительными проявлениями телесного «Я». Цвет волос или глаз — это форма телесного самовыражения, не включающая эго. Все творческие действия, однако, являются обязательно сознательными, поэтому эго играет важную роль в формулировании и реализации творческого импульса. Однако возникновение импульса не связано с эго. Корни его происхождения в теле, его мотивация в стремлении к удовольствию, а источник вдохновения — в бессознательном.
        Самовыражение, творчество и удовольствие тесно связаны друг с другом. Любая форма самовыражения содержит в себе творческий элемент и ведет к удовольствию и удовлетворению. Женщина, пекущая торт, к примеру, выражает в этом творческом акте свою индивидуальность. Она находит удовольствие в этой деятельности и испытывает чувство удовлетворения при ее завершении. Кроме того, имеет место особое удовлетворение, которое сопутствует достижению. «Я сделала торт» — самовыражение на телесном уровне, которое реализует физическую потребность сделать что-то активное и творческое. «Я сделала торт» — самовыражение на уровне эго, обеспечивающее особое эго-удовлетворение. Попробуем исследовать связь этих двух видов удовлетворения.
        Приобретение знания и овладение навыками — важные функции эго, являющиеся главным источником эго-удовлетворения. «Я» желает знать и хочет быть способным делать. Оно стремится быть активной силой в формировании своей жизни. Вряд ли кто помнит возбуждение, которое он испытал, когда сделал первый шаг, заговорил или прочел первое слово, но большинству знакомо возбуждение, которое сопровождало такие достижения, как первая поездка на велосипеде и вождение автомобиля, выпечка первого пирога, первый спуск на лыжах или первая беседа на иностранном языке. Все эти достижения приносят эго-удовлетворение, которое, однако, не следует отделять от удовольствия, связанного с процессом обучения, или от удовольствия, которое эти навыки обещают доставить в будущем.
        Любой проект, который мы предпринимаем и доводим до завершения, приносит двойное удовлетворение: первое на физическом уровне в виде удовольствия от активности, а другое на уровне эго, в виде осознания достижения. Такое двойное вознаграждение соответствует двойственности человеческой натуры. С одной стороны, мы являемся сознательными актерами в драме жизни, и, следовательно, сознаем свои индивидуальные роли. Однако слишком часто такое самосознание ослепляет нас, заслоняя тот факт, что с другой стороны, подобно животным, мы являемся частью природы, обладаем телом и в отношении телесного удовольствия зависим от гармоничных взаимоотношений с природой.
        Подобное ослепление приводит к тому, что мы становимся эго-сознательными, то есть эгоистами. Эгоист ошибочно принимает эго за «Я» и убежден: все, что поддерживает его эго, способствует интересам «Я». Это справедливо лишь в определенных пределах, которые я определю позже. Уделяя первостепенное внимание эго, человек полностью изменяет нормальные взаимоотношения между эго и телесным «Я», что может привести к деструктивному поведению. Телесное «Я» является фундаментом, на который опирается эго. Укрепление основания улучшает структуру личности в целом. Ремонт крыши будет неэффективен, если фундамент не в порядке. Когда жертвуют удовольствием ради влечений эго, таких как успех, то результат может быть катастрофическим.
        Возьмем, например, человека, который живет не по средствам, чтобы произвести впечатление на своих соседей. Обладание огромным домом или дорогой машиной будет способствовать раздуванию эго, а также причинит немало боли и страдания, поскольку придется платить за их содержание. Только путем диссоциации, отрыва от реальности он сможет проигнорировать боль. Подавив боль, он также отсечет все возможности для получения удовольствия. Принесение в жертву удовольствия ставит под сомнение ценность эго-удовлетворения, которое он получает от обладания собственностью.
        Даже если человек может, приложив усилия, заработать деньги, необходимые для того, чтобы обзавестись шикарной обстановкой, эго-удовлетворение, которое он в результате получит, вряд ли будет стоить затраченного времени и сил. Одно дело работать ради того, что принесет настоящее удовольствие, другое дело — ради того, что служит просто укреплению имиджа человека. Поскольку мы, люди, являемся самосознающими существами, обладающими эго, нам небезразличен наш имидж. Имидж важен, поскольку он олицетворяет человека, но это не сам человек. Эгоист — это индивид, идентифицирующий себя с имиджем, а не со своим телесным «Я».
        Не существует такого имиджа, который способен бы был предоставить телесное удовлетворение, придающее смысл жизни. Эго, не получающее питания от корней в форме телесного удовольствия, развивает ненасытный голод. Находящийся под властью ненасытного эго индивид живет в напряжении, вынужденный постоянно расширять свой имидж. Его эго-влечения становятся все сильнее и непреклоннее, попирая условности и приличия ради достижения своих целей. Человек, который пошел по этому пути, не Может остановиться. Если он получил один миллион, то он должен приложить все усилия, чтобы заработать второй миллион, потом третий и так далее. Эти деньги вряд ли смогут повысить его уверенность и защищенность или способствовать его удовольствию, к тому же стремление зарабатывать деньги, по-видимому, получает новый импульс с каждым прибавлением капитала. Его эго подобно воздушному шару, который должен подниматься все выше и выше, расширяясь до тех пор, пока не взорвется.
        Притягательность денег с точки зрения эго объясняется тем, что они символизируют власть. Увеличение состояния или власти несет с собой эго-удовлетворение. Это дает эго возможность воображать себя властелином мира. Может показаться, что от овладения знаниями и совершенствования навыков до покорения природы один шаг, но то же расстояние отделяет интегрированного человека от отчужденного эгоиста, одержимого властью. Потребность человека во власти отражает его незащищенность и служит признаком неадекватности его эго. Хотя власть и богатство могут привнести удовольствие в жизнь, это происходит лишь при том условии, что они не становятся первостепенными целями жизни.
        Эго-влечения не ограничиваются сферой денег. Область зрелищных видов спорта пронизана интересами эго, и анализируя этот феномен, мы можем достичь более глубокого понимания сущности этих интересов. Присутствующий на спортивном состязании зритель, болеющий за одну из команд, получает значительное удовлетворение от ее победы. Если он относится к разряду фанатичных болельщиков, то ему даже необязательно лично присутствовать на трибуне или смотреть матч по телевизору. Сама мысль о победе или поражении его команды несет в себе сильный эмоциональный заряд. Для такого болельщика удовольствие от просмотра самого действия часто имеет второстепенную ценность. Если команда проигрывает, то это вызывает у него подавленное настроение, которое сводит на нет все удовольствие от наблюдения за игрой. Такие сильные реакции вполне понятны, если представить, сколько поставлено на кон. Для многих людей такой ставкой становится эго, которое они вкладывают в любимого игрока или команду, поэтому впоследствии они чувствуют себя либо отстоявшими, утвердившими свою позицию, либо разочарованными и униженными.
        Болельщик идентифицирует себя с объектом своего восхищения на уровне эго. Посредством этой идентификации достижения его героя становятся в каком-то смысле его собственными. Таким образом, он получает личное удовлетворение от достижений героя, хотя сам не принимал в его деятельности никакого участия. Для такого болельщика идентификация с героем служит функцией самовыражения посредством замещения себя другим человеком. Для спортсмена же выступление является подлинной формой самовыражения; он вовлечен в состязание всем своим существом. Поскольку со стороны болельщика включено лишь эго, его обязательства ограничены, а роль сводится к наблюдению, однако эмоционально он реагирует так, будто полностью включен в игру. Он фактически выражает себя через идентификации своего эго.
        Любая эго-идентификация является формой самовыражения. Человек, который купил большой дом, говорит всему миру: «Посмотрите. Я владею этим домом. Я идентифицирую себя с ним». Однако лишь эго идентифицировано с домом, если только этот человек не принимал личного участия в планировке или строительстве. Точно так же человек, накопивший крупную сумму денег, чувствует свою идентификацию с деньгами. Говоря: «Я стою два миллиона долларов», он тем самым говорит: «Я — это два миллиона долларов». И фанат, который на уровне эго идентифицирует себя с «New York Giants», реагирует так же: «Я — это «New York Giants»». При этом он говорит: «Мы выиграли».
        Самовыражение посредством идентификации эго может показаться слабой заменой подлинного, а именно — самовыражения посредством творческой деятельности. Однако власть эго над поведением такова, что идентифицирующий себя человек переживает происходящее как реальность. В любой идентификации должен присутствовать некоторый аспект реальности. Если человек является членом клуба, то он имеет все основания испытывать гордостьза успехи клуба. Многие люди идентифицируют себя со школами, где учились, и чувствуют на себе отблеск достижений или тень неудач выпускников. Хотя такая идентификация в некоторых случаях может быть чрезмерной (как например — со старым школьным галстуком), она имеет логичное основание, поскольку в бытность свою членом студенческого коллектива человек принимал активное участие в школьной жизни. Патриотизм является еще одним примером эго-идентификации, имеющей под собой реальную основу, поскольку она происходит из принадлежности человека к данному сообществу людей.
        Через свои эго-идентификации индивид ощущает себя частью общества, участвующей в его развитии и разделяющей его победы и поражения. Без таких эго-идентификаций человек чувствовал бы себя отрезанным от течения жизни и социальной ситуации, изолированным от интересов сообщества. Он был бы вынужден находить удовольствие и смысл в пределах собственного «Я», что не под силу сделать никому, поскольку удовольствие зависит от гармоничных взаимоотношений с окружающей средой. Своими идентификациями эго расширяет границы «Я», увеличивая таким образом возможности для достижения удовольствия и удовлетворения.
        Проблемы возникают тогда, когда подобное расширение становится чрезмерным, то есть когда его эго-идентификации компенсируют недостаток самоидентификации. Эго здоровой личности заземлено в ощущениях тела и идентифицируется с телесным «Я». В этом случае основной формой самовыражения является творческая жизнь, а эго-идентификации вторичны. Когда идентификация с телом слаба и незначительна, то идентичность человека неопределенна, а его творческое самовыражение снижено. Такой индивид, будучи отчужденным от своего телесного «Я», вынужден искать идентичность и средства самовыражения в эго-идентификациях. Они становятся его главным способом самовыражения и в этом случае оказываются слабым замещением подлинного.
        Чрезмерный вклад в эго-идентификации отводит энергию в сторону от «Я», которое истощается все больше, пропорционально тому, насколько раздувается эго. Эго-удовлетворения, получаемые человеком в виде дивидендов от таких вложений, никак не способствуют наслаждению жизнью. Подобно иллюзиям, еще одной функции диссоциированного эго, они могут поддерживать дух, но ничем не помогают телу. Мне не раз доводилось слышать жалобы успешных людей на то, что они не получают «настоящего удовлетворения» от своего успеха.
        Существует и другой аспект роли эго в самовыражении: потребность в признании. Любой сознательный акт самовыражения считается незаконченным, пока не вызовет реакцию со стороны других членов сообщества. При благоприятной реакции человек получает дополнительную порцию удовлетворения от своего достижения. Отрицательная реакция ослабляет удовлетворение. Творческий акт, оказавшийся незамеченным, обычно оставляет человека с чувством фрустрации. Писатель разочарован, если никто не читает его книг, у художника опускаются руки, если никто не пишет рецензии о его работах, повар подавлен, если о его кулинарных шедеврах ничего не говорят. По-видимому, всем нам требуется некоторое признание нашей индивидуальности. Без такого признания трудно сохранять личную идентичность или поддерживать чувство «Я».
        Обладая эго, человек не только сознает себя индивидом, но и чувствует свою обособленность и одиночество. Стремление к индивидуальности велико, но желание быть признанным частью группы не меньше. Первое желание находит удовлетворение в акте самовыражения, второе — в признании другими этого акта. Поскольку оба желания проходят через эго, их осуществление ведет к эго-удовлетворению. Этот процесс имеет и количественный аспект. Более сильное эго связано с более высокой степенью индивидуальности, большей потребностью самовыражения и с повышенным стремлением к признанию. Слабое эго имеет меньшее стремление к самовыражению и довольствуется меньшим признанием.
        Стремление к признанию лежит в основе феномена статуса. Степень признания обусловливает статус человека, а побуждение к статусу происходит из потребности эго в признании. Статус является феноменом, который мы, люди, разделяем со многими животными. Очередность подхода к кормушке среди домашних птиц, порядок кормления в стае хищников, приоритет в спаривании — все определяется статусом. Внутри вида статус обеспечивает выживание сильнейших. Что касается человека, статус способствует ощущению идентичности и является поддержкой эго. Пока эго идентифицируется с телом, как это бывает у животных, статус отражает дарованные природой физические способности индивида. Среди человеческих существ, однако, положение или статус индивида в обществе определяются множеством факторов, не связанных с телом. Наследственное положение, финансовое состояние, семейные связи играют важную роль в определении статуса.
        Если статус не является истинным показателем личных качеств индивида, он действует как подрывная сила, диссоциирующая эго от тела. Статус влияет на имидж индивидуального эго. Чем выше статус, тем величественнее имидж, ибо мы видим себя только глазами других. Однако мы можем чувствовать себя изнутри, если находимся в соприкосновении с телом. Не возникает никаких сложностей, если имидж соответствует реальности тела, то есть когда наше видение себя совпадает с тем, что мы чувствуем. Недостаток такого соответствия нарушает наше чувство идентичности. Мы приходим в смятение, не понимая, кто мы есть. Перед нашим сознанием встает искушение идентифицировать себя с имиджем и отвергнуть реальность тела. Диссоциация эго от тела ведет к нереальной, воображаемой жизни. Человек становится одержим собственным имиджем, озабочен своим положением и оказывается обречен на борьбу за власть во имя усиления статуса. Удовольствие и творчество ослабевают, отступают на задний план или исчезают из жизни.
        Роль эго в удовольствии
        Эго играет важную роль в удовольствии, если оно идентифицировано с телом. Сильное эго позволяет получать больше удовольствия от жизни. Слабое эго снижает способность к удовольствию. Это легче понять, если представить, что тело — это лук, а эго — сознательное усилие, которое натягивает тетиву и сгибает лук. Полет стрелы, представляющий разрядку напряжения в луке, соответствует переживанию удовольствия. Сильное эго создаст больше напряжения в луке, то есть будет поддерживать большее напряжение в теле. Это увеличит дальность полета стрелы, когда ее отпустят. Если лук недостаточно натянут, — слабое эго — стрела беспомощно упадет на землю. Оставив вопрос о том, попадет ли стрела в цель, мы должны представить, что удовольствие отражено в свободном полете стрелы. И ведь это действительно приятно, — пустить стрелу в воздух и ощутить ее полет как выражение собственного усилия.
        Моя стрела взлетела ввысь,
        И где она упала, я не знаю.
        Большинство людей чрезмерно сосредоточены на эго, чтобы довольствоваться таким простым удовольствием. Если они стреляют из лука, то им требуются мишени, чтобы проявить свои способности. Стрельба по мишени добавляет еще один элемент к представленной нами картине. Попадая в цель, человек получает от успеха дополнительное эго-удовлетворение, которое усиливает удовольствие от деятельности. Промах вызывает разочарование эго, которое притупляет удовольствие от стрельбы. Дополнительное Удовлетворение, вызванное успехом, служит также стимулом для дальнейших достижений. Эго благодаря успеху усиливается и при выполнении следующих попыток может приложить больше усилий. Промах ослабляет эго, что в свою очередь снижает желание. Если эго идентифицировано с телом, успех повышает способность тела выдерживать напряжение и, следовательно, испытывать удовольствие, Однако если такая идентификация отсутствует, то успех ударяет в голову, раздувая эго и искушая человека преступить пределы его способностей.
        Эго можно представить в роли генерала. Оно возглавляет личность, но в отличие от генерала, командующего армией, эго находится на передовой любого контакта с внешним миром. Я склонен локализовать эго в лобной доле мозга, ближе к глазам и другим органам чувств. Эта часть тела получает наибольшую стимуляцию от окружающей среды, что содействует воспринимающей функции эго. А посредством своего контроля над произвольными движениями эго задает тон нашим взаимоотношениям с окружением. В норме расширение эго, происходящее в ответ на позитивную реакцию окружающей среды (признание его самовыражения) распространяет возбуждение на все тело. Когда эго истощается в результате ослабления контакта с телом и отсутствия внешней поддержки в виде признания, возникает депрессия.
        На другом конце тела находится генитальный аппарат, центр сексуальных функций. Секс — это воплощение удовольствия и творчества. Я не хочу сказать, что любое удовольствие носит сексуальный характер или что любая сексуальная активность приятна. Сексуальность является главным телесным каналом для разрядки напряжения и важнейшим творческим выражением индивида. Между этими двумя полюсами организма (голова и гениталии) существует пульсация энергии. В основе полярности лежит тот очевидный факт, что верхняя часть тела отвечает преимущественно за прием, наполнение и зарядку, в то время как нижняя участвует в процессе выделения и разрядки. Течение энергии или чувства, которое происходит между двумя полюсами тела, носит маятниковый характер. Его ритм определяется энергетическими процессами тела. Когда происходит доставляющий удовольствие контакт с окружающей средой, поток энергии и чувства устремляется в верхнюю часть тела. Происходит стимуляция эго, и тело возбуждается. После того как возбуждение достигает определенной интенсивности, поток меняет направление на противоположное. Энергия и чувство текут вниз
по каналам сексуальной или другой двигательной разрядки. Как наземные животные, мы двигаемся относительно земли. Поэтому, когда ребенок возбужден, он подпрыгивает от радости. Животные в подобной ситуации прыгают и скачут, взрослые люди танцуют. Любая энергия в конечном итоге разряжается в землю.
        Явление маятника проявляется в том, что движение в одном направлении адекватно движению в противоположном направлении. Следовательно, поток чувства в половые органы не превышает потока чувства вверх, в голову, и наоборот. Это значит, что сила эго определяет интенсивность сексуального влечения, а интенсивность сексуального удовольствия и удовлетворения влияет на силу эго.
        Такая взаимосвязь между эго и сексуальной функцией распространяется на все формы удовольствия. Чем сильнее эго, тем интенсивнее удовольствие. В свою очередь, удовольствие питает эго. Чем больше удовольствия получает человек, тем сильнее становится его эго. Более сильное эго может поддержать большее возбуждение, которое в момент разрядки преобразуется в удовольствие и удовлетворение.
        Маятниковое движение энергии между двумя полюсами тела, то есть между верхней и нижней его половиной, происходит непрерывно во время нашего бодрствования. Каждый наш шаг сопровождается осознанием направления движения и ощущением контакта с землей. Если контакта нет, мы либо ходим механически, либо плывем по воздуху словно духи. Когда пульсация энергии или чувства осуществляется свободно, то каждый наш шаг и каждое движение несет в себе удовольствие. При более интенсивных действиях увеличивается интенсивность и ритм пульсации. Более высокая степень возбуждения, как правило, соответствует ускоренному ритму, как при беге и танце. Для обоих этих занятий, по сравнению с ходьбой, характерно большее осознание цели активности и более глубокое ощущение тела в движении. С одной стороны, имеет место большая вовлеченность эго, а с другой — более приятная разрядка. Подобная ситуация является гарантией того, что, чем бы человек ни был занят, разум и тело слаженно работают вместе, способствуя скоординированности и эффективности действия и обеспечивая удовольствие и удовлетворение от его завершения.
        Удовольствие возникает, когда разум и тело целиком погружены в какое-то действие. Это результат тотального подчинения импульсу и чувству, в совокупности с осознанием того, что цель и время действия выбраны правильно. Если к тому же удается достичь цели, то человек испытывает глубокое чувство удовлетворения. Три фактора, объединяясь, вызывают это особое чувство полного удовлетворения. Когда тело, разум и движение сливаются в одно в момент полного раскрытия личности, рождается чувство реализации. В момент такого слияния возбуждение выходит за пределы «Я» и возносит индивида к вершинам радости.
        Тем, кому довелось пережить подобные моменты, знакомо их почти мистическое свойство. За секунды до финального события человек интуитивно чувствует, что оно произойдет. Еще до того, как футболист ударил по мячу, он может почувствовать приближение триумфа победы. Еще до наступления оргазма у человека во время секса может появиться внутреннее предчувствие глубокого экстаза. Слова в голове у писателя могут еще не оформиться, как он вдруг понимает, что вот-вот родится красивейшая фраза. Во время игры в боулинг человек, еще только отпуская шар, уже чувствует, что собьет все кегли. В такие моменты кажется, что нами управляли какие-то неведомые силы.
        Футболист может сослаться на хороший расчет, влюбленный будет говорить о своих чувствах, а писатель объяснять все развитым воображением. Все эти слова указывают на то, что между «Я» и миром была достигнута идеальная гармония, которая сделала действие легким и естественным, а результат — неизбежным. Дикому животному эта радость совершенной гармонии хорошо знакома. Его движения обычно безошибочны, координация безупречна, а преданность жизни безгранична. Безусловно, дикое животное находится в значительно большей гармонии со своим окружением, чем мы со своим.
        Чувство полной гармонии с окружающей средой, которое ведет к совершенству в действиях, является основным принципом мастерства «дзэн». Наставник «дзэн» достигает той степени интеграции, когда он составляет одно целое со своими действиями и со своим миром. Он является полностью самим собой и в то же время остается совершенно безличным. Это противоречие можно объяснить полной идентификацией эго с телом. Граница между волей и желанием устранена. Только когда стремление эго совпадает с желанием тела, тело будет безошибочно и без колебаний реагировать на волю эго.
        Наивно было бы верить в то, что можно достичь такой совершенной гармонии в любое время и в любой сфере жизни. Счастливы те, кому удалось достичь ее хотя бы в одной сфере деятельности. Тогда любое их действие в русле этой деятельности носит на себе печать мастера. Некоторым удалось испытать подобное в определенный момент жизни, и именно это Маслоу назвал «пик-переживанием». Это основа чувства радости. И этот принцип является основой творческого подхода к жизни.
        Эго и боль
        Эго оперирует образами, и оно получает удовлетворение в результате реализации этих образов. Например, у каждого из нас имеется образ «Я», который мы постоянно стремимся реализовать. Этот образ представляет потенциал, которого мы надеемся достичь. Он вдохновляет наши усилия, направляет и координирует наши действия. Его реализация сулит нам счастье. Человек, работающий не покладая рук, может мечтать о беззаботной жизни, мать мечтает о будущем своих детей, писатель — о великом романе и так далее. Образы являются частью жизни любого индивида. Они расширяют наш кругозор и возвышают дух. Они возбуждают тело и дарят ощущения удовольствия — удовольствие предвкушения, поскольку подлинное удовольствие дожидается реализации образа и разрядки возбуждения.
        Любой проект, за который берется человек, включает в себя образ. Начинающий новое дело бизнесмен уже видит себя во главе процветающей компании. Хозяйка, планирующая новый дизайн, представляет себя живущей в преобразившемся доме. Эти образы оказывают возбуждающее действие, поскольку человек предвкушает, насколько приятнее станет жизнь после их реализации. Однако так случается не всегда.
        Если эго отделено от тела, возбуждение не перетекает в нижнюю часть. Приносящей удовольствие разрядки возбуждения не происходит. Высвобождение возбуждения через скоординированные и грациозные движения тела блокируется хроническими мышечными напряжениями, которые представляют подавленные негативные и враждебные импульсы. Возбуждение не может найти естественный выход в любви из-за подавленной сексуальной тревожности. Сущность нарушения кроется в латентной неуверенности, которая берет начало в ранних взаимоотношениях с матерью и которая позднее накладывает отпечаток на взаимоотношения человека с землей и с почвой, символическим продолжением матери. Человек, который плохо заземлен, как в буквальном, так и в фигуральном смысле, боится «опуститься» или «отпустить». Он, как мы говорим сегодня, «подвешен». Результат — неспособность переживать удовольствие и нарастание состояний напряженности и боли.
        Заблокированное возбуждение, которое не может течь вниз, переполняет эго и создает новые образы, которые необходимо реализовать, чтобы переживание удовольствия стало возможным. Задумываются новые проекты, предпринимаются дальнейшие усилия, но в результате лишь увеличиваются напряжение и боль. Это показывает, как развивается спираль саморазрушения. Человек вынужден взбираться все выше и выше по социальной лестнице, каждая ступень которой дает кратковременное эго-удовлетворение, которое вскоре блекнет, уступая место недовольству. Нужно заработать больше денег, купить дом лучше прежнего, достичь более высокого политического положения, написать больше книг и так далее. Каждое движение вверх, не сопровождающееся соответствующим потоком вниз и разрядкой возбуждения, служит лишь усилению состояния боли, которое в свою очередь усугубляет диссоциацию эгo с телом.
        Диссоциированное эго путает образ с реальностью. Оно видит в образе скорее цель, чем средство. Его стремление к цели приобретает компульсивный характер, и удовольствие от жизни исчезает. Печальная правда, по мнению психологов, заключается в том, что мы являемся людьми, ориентированными на цель. Мы ошибочно принимаем цель за удовольствие и никак не можем понять, что цель лишь обещает удовольствие, а не гарантирует его. Мы склонны считать достижение цели наградой. В результате одна цель неизбежно сменяется другой, в то время как удовольствие продолжает откладываться до бесконечности. Прогресс сам по себе становится конечной целью, а наши жизни легко вписываются в статистические таблицы и графики.
        Конечным результатом стремлений эго становится депрессия или смерть. Откладывание телесного удовольствия иссушает хорошие чувства и истощает энергию человека. Рано или поздно силы оказываются подорваны, и эго, подобно поднявшемуся слишком высоко воздушному шару, начинает стремительно падать вниз, вовлекая индивида в депрессию. Это сохраняет человеку жизнь, ибо депрессия блокирует все бессмысленные стремления и позволяет телу восстановить силы. Эго некоторых людей, однако, упорствует до последнего. Упадок, который происходит в таком случае, носит уже не психологический, а физический характер. Нам часто приходится слышать о людях, которые, находясь казалось бы на пике достижений, умирают от сердечного приступа, рака или другой подобной причины. Мне лично известно несколько таких случаев. Существует предел телесной толерантности к стрессу, и результатом превышения этого предела становится болезнь.
        Эгоизм
        Психиатров часто называют «headshrinker»[20 - Выражение, имеющее оттенок неуважительного отношения. Его можно примерно перевести как «человек, иссушающий головы (мозги)». — Прим. ред.]. Это слово указывает на одну из наших главных задач, а именно — уменьшать раздутые эго пациентов. Разумеется, на самом деле психиатры не сушат головы, а спускают своих пациентов на землю. В процессе освобождения от иллюзий устанавливается контакт пациента с реальностью, улучшается его функционирование. Это можно представить как процесс усадки: эго укорачивают до размеров тела, после чего привязывают к телесному функционированию. Эго пациента не подвергается прямой критике со стороны психотерапевта, поскольку такой подход может иметь пагубное влияние, так как человек идентифицирован со своим эго. Упадок эго, как я уже отмечал, может погрузить индивида в депрессию или вызвать суицидальные мысли. В качестве противодействия пациента постепенно вводят в контакт с реальностью его существования, его физического бытия, то есть в контакт с телом и с чувствами. В той мере, в какой пациент сможет принять свои чувства и
идентифицировать себя с телом, он освободится от болезненных попыток реализовать тот образ, который был навязан ему родителями и обществом.
        Образ, который доминирует сегодня в обществе — это образ успеха. В той или иной форме большинство людей стремятся к успеху. Женщины стремятся быть успешными женами, успешными матерями или успешными членами социума. Мужчины стремятся быть успешными любовниками, успешными бизнесменами или успешными профессионалами. Если человек не достигает успеха, его тут же относят в разряд неудачников. Тенденция судить о жизни человека с точки зрения успеха и неудачи демонстрирует то, в какой степени наше эго господствует над нами. Подобный Критерий оценки жизни является более деструктивным, чем суждения, затрагивающие такие концептуальные эмоции, как вина, стыд и тщеславие. Кажется, что избавившись от груза вины, досаждавшего нашим предкам, мы подставили свои плечи под еще более тяжкую ношу ответственности за успех или неудачу.
        Приняв эту ответственность, человек становится эгоистом. Он видит себя правителем мира и господином собственной души. Никогда за всю историю человек не был так высокомерен. Во все времена он видел себя подчиненным высшему закону, считал себя частью большего порядка и инструментом верховной власти. При этом всегда находились индивиды, чей эгоизм возносил их выше моральных принципов и которые присваивали себе полномочия верховной власти. Их триумф сопровождался болью и страданиями. Раны, нанесенные ими, до сих пор не залечены полностью. Однако эти завоеватели были не более чем мимолетным феноменом. Их власть и могущество растворились с их смертью, а их влияние было перечеркнуто глубокими религиозными убеждениями людей.
        В двадцатом веке ситуация коренным образом изменилась. Наука и технологии полностью подорвали веру человека в сверхъестественные силы, обладающие властью над человеческой жизнью и формирующие его судьбу. Две мировые войны сокрушили веру в моральный закон и справедливость. А развитие психологии позволило осознать эмоциональные факторы, обуславливающие мышление человека. В конце концов, с появлением автомобилей и распадом общественного уклада жизни каждый человек стал индивидом, чувствующим ответственность за собственную жизнь. Это пугающая ответственность и лишь эгоист может принять ее с полным самообладанием. Однако современный человек наивно и слепо занял освободившееся место Бога, не подозревая, что это грозит ему потерей души.
        Разговор о душе — чрезвычайно сложное занятие. Никто не знает, что это такое, а многие убеждены, что ее вообще не существует. Я буду рассматривать ее как качество существования. Если человек не чувствует себя частицей мира, не ощущает, что его жизнь подчинена глобальному природному процессу, превышающему его личное существование, то можно сказать, что у него нет души. Душа человека — это то, что соединяет его с прошлым и ведет его в будущее. Она связывает его с землей и со всеми живыми созданиями. Это основа для его идентификации со вселенной, источник океанического чувства единения с космосом. Человек, обладающий душой, может вырваться за границы своего «Я» и испытать радость и экстаз единения со вселенной. Если у человека нет души, он заперт в темнице своего разума, и все его удовольствия сводятся к эго-удовлетворениям.
        Человек без души является эгоистом. Он видит мир лишь сквозь призму своего «Я». Жена и дети являются продолжением его образа «Я». Его интересы отражают потребности эго. Если он катается на лыжах, то делает это для того, чтобы показать свое умение и впечатлить других. Величественность гор, красота пейзажа, близость к природе, атмосфера уединенности нисколько его не трогает. Занимаясь любовью с женщиной, он вкладывает в это очень мало чувства. Удовлетворение эго от покорения женщины, приведения ее в экстаз для него важнее, чем переживание любви. Он может быть социально сознательным, однако его участие в общественных делах исходит из эго-идентификаций. Эго — единственный судья всех его действий.
        Эгоист воображает себя творческим человеком, поскольку постоянно занят самовыражением. То, что он выражает на самом деле — это образ «Я», образ, который лишен красоты, грации или искренности. Эти качества свойственны индивиду, находящемуся в соприкосновении с более глубокими силами жизни, с теми силами, которые создают и поддерживают жизнь, не только человеческую жизнь и уж конечно не только жизнь отдельного человеческого существа. Искренность, красота и грация определяют взаимоотношения организма с окружающей средой. Они отражают гармоничность этих отношений, приносящих удовольствие и ориентированных на наслаждение жизнью. Эти качества присущи любому животному. У животного есть душа, и, следовательно, в его жизни есть самовыражение и творчество. Без души не может быть подлинного творчества, нет подлинного искусства. Подлинное искусство — это выражение глубоких чувств организма, проявление его души.
        Двадцатый век стал свидетелем рождения эгоистичного человека и кончины подлинного искусства. Это громкое заявление и широкое обобщение, однако есть достаточно свидетельств в поддержку этих слов. Поскольку искусство двадцатого века носит характер экспрессионизма, то любое выражение может расцениваться как искусство. И уже неважно, что именно выражается. Красота, истина и грация более несущественны. Ситуация, казалось бы, абсурдная, если бы не тот факт, что художник, будучи эгоистом, поддерживается критиками и владельцами галерей, которые тоже являются эгоистами. Критики решают, что существенно, а что — нет, основываясь на своих собственных идеях, а дилеры решают, что будет продаваться, основываясь на популярности и веяниях моды. Рынок искусства стал рынком моды, где неизвестно кто устанавливает тенденции, но где успех сопутствует тем, кто своевременно их уловил.
        Не только в искусстве, но и в архитектуре, экономике, экологии и любой другой сфере деятельности эгоистичный человек самонадеянно считает, что любые его действия многозначительны и важны. Он знает, что его города безобразны, природные ресурсы истощаются, реки осквернены, а воздух загрязнен, однако продолжает наивно верить, что получив достаточно власти и денег, он сможет создать рай. Разве он не понимает, что его крестовый поход за властью над природой разрушил саму основу творческих отношений между ним и природой? Что его технология стала источником его отчуждения от жизненного процесса? И что наука лишила его духовности?
        Нет, в полной мере он не сознает этого. Он видит в разуме сущность своей личности, в то время как тело считается не более чем оправой, в которой сверкает и переливается бриллиант его интеллекта. Из этой установки следует, что тело является простым механизмом, отражающим работу разума. Конечно, можно расширить концепцию разума, включив в нее тело, сделать психическое «Я» синонимичным соматическому «Я». Однако подобные дополнения на поверку оказываются простыми рационализациями, прикрывающими предвзятость человека в пользу рассудка и предубеждение против тела.
        Душа человека заключена в его теле. Через свое тело человек является частью жизни и частью природы. В росте и организации тела он проходит все стадии эволюции. Онтогенез, как мы говорим, повторяет филогенез. Таким образом, тело человека воплощает в себе всю историю жизни на земле. Оно включает множество общих природных элементов, хотя их комбинация уникальна. Оно подчиняется законам природы, частью которой несомненно является. Откуда в таком случае возникает предубеждение против тела? Почему оно принижается по сравнению с разумом?
        Некоторые ответы напрашиваются сами собой, хотя ни один из них не кажется исчерпывающим. Тело человека не слишком отличается от тел других млекопитающих, в то время как его сознательный разум уникален. Лишь недавно обнаружив этот факт в ходе своей эволюционной истории, человек господствует над всеми другими животными, относясь к ним с надменностью и презрением. Он стал враждебен по отношению к собственному телу, потому что оно отражает его животную сущность, К ней он также повернулся спиной, поскольку она является частью природы, в то время как разум находится в его исключительной собственности. Человек может верить, что владеет своим разумом, но он не обладает полной властью над своим телом. Существуют телесные процессы, которые разум не может подчинить себе или контролировать, — биение сердца, нахлынувшее чувство, желание любви. И разум, будучи не способен полностью контролировать тело, боится его как одну из неведомых сил природы.
        Тело материально, оно растет и разрушается. Разум, как, по крайней мере, кажется, не поддается разлагающему воздействию, чист и вечен. Разум легок, ведь мысли выходят за пределы времени и пространства. Тело уязвимо, его можно ранить, а можно полностью разрушить. В противоположность ему, разум кажется неприступным. Существует выражение, которое может проиллюстрировать эту идею: «Палки и камни могут сломать мои кости, но слова ничего мне не сделают». На заре эволюции тело человека было слабым и довольно беззащитным по сравнению с животными, для которых он был потенциальной жертвой. Однако он обладал силой мышления. Он мог перехитрить хищников и в конце концов смог с ними справиться.
        Но тело обладает чувствами, и только оно может испытывать удовольствие, радость и экстаз. Это тело обладает красотой и грацией, ибо без тела эти слова лишаются смысла. Попробуйте определить значение слова красота, не прибегая к телу, и вы обнаружите, что это невозможно. Если вы скажете, что красота — это то, что приятно глазу, то вы уже включили в свое определение два телесных объекта, удовольствие и глаза. Только наши тела способны оценить по достоинству свежесть ручья, сладкий вкус чистой воды, прозрачную синеву неба, песню птицы, запах цветка и так далее. Поддерживая связь со своим телом, мы наслаждаемся тем, что являемся частью природы и способны разделять ее великолепие. Когда мы идентифицированы со своими телами, тогда у нас есть душа, ибо через тела мы идентифицируем себя со всем живым.
        Как психиатр, я изо дня в день наблюдаю страдания эгоистичного человека. Считает ли он себя успешным или неудачником, его основная жалоба заключается в том, что он не удовлетворен, не реализован и не способен испытывать удовольствие и радость. Не соприкасаясь со своим телом, он не ощущает его болезненного состояния; он ничего не подозревает о хронических мышечных напряжениях, которые блокируют его самовыражение. Его проблемы происходят из диссоциации мышления и чувств, из неспособности позволить чувству управлять поведением, а также из страха перед непроизвольными реакциями тела. Безмерно доверяя своему изолированному эго, он полагается на «рациональное» мышление и силу воли в реакциях, которые должны носить эмоциональный характер и быть мотивированы чувством удовольствия. Нет ничего удивительного в том, что рано или поздно он погрузится в депрессию и найдет свою жизнь пустой и бессмысленной.
        Я называю такого пациента эгоистом, потому что он хочет знать, как улучшить свой имидж, как достичь своего идеального эго-образа. Этот акцент на «как» вместо «почему», который типичен для нашего современного подхода к жизни, и характеризует эгоистическую установку. Он подразумевает, что человек может сделать все, если обладает нужной информацией. Это говорит о самонадеянности разума, ибо игнорирует тот факт, что мышление обусловлено чувством и что творчество является функцией тела, ищущего удовольствие. Как и другим психиатрам, мне приходится уменьшать раздутое эго пациента, но мои пациенты не считают, что я «высушиваю головы». Это оттого, что я работаю с телом в той же мере, что и с разумом. Цель биоэнергетической терапии в том, чтобы восстановить единство личности, воссоздать идентификацию эго с телом и освободить тело от хронического мышечного напряжения, которое блокирует его подвижность и ограничивает его дыхание.
        Разграничения, которые я провел между мышлением и чувствами, произвольными и непроизвольными движениями тела, а также между эго и телом, в интегрированной личности отсутствуют. Разные уровни функционируют настолько тесно, что их нельзя выделить невооруженным глазом. Ни одна мысль не произносится без нотки чувства в голосе. Не написано ни одного слова, которое не несло бы в себе эмоционального заряда. Не происходит ни одного движения тела, которое не воспринималось бы как удовольствие или боль. Эго не функционирует как отдельная реальность. Оно является частью единой структуры, которую мы именуем индивидом. Оно является одним из аспектов, или видений (взгляд сверху) уникальной личности человека.
        Индивид существует, только и всего. Подобно вceм другим животным организмам, он старается сделать свое существование максимально приятным. Он может, тем не менее, подходить к этой цели с двух сторон. С точки зрения тела он поймет, что удовольствие есть состояние гармонии с природным и человеческим окружением. Он обнаружит, что радость — это слияние внутреннего и внешнего и что в экстазе границы «Я» полностью растворяются. Он узнает, что эго, по определению, подразумевает возможность отказа от него. Таков подход человека с душой. Если же он подходит к цели с позиции эго, то он будет стремиться к власти и успеху. Его достижения дадут ему мимолетное ощущение эго-удовлетворения, но удовольствие в этом случае будет минимальным. Сосредоточенность на собственном эго никогда не позволит ему испытать радость отказа от него. Он всегда будет принимать образ индивидуальности за истинную индивидуальность. Это подход эгоиста, человека без души.
        Глава 6. ИСТИНА, КРАСОТА И ГРАЦИЯ
        Правда и обман
        Еще не так давно биологи поражались тем, как возвысился человек в своем господстве над царством животных. Принимая во внимание огромную власть, находящуюся сегодня в его распоряжении, никто не станет оспаривать его господство. Однако так было не всегда. Прежде чем он получил власть, физически он находился в крайне невыгодном положении по сравнению с животными, на которых охотился или которые охотились за ним. Он не обладал большой силой, он не был достаточно быстр. Он не мог похвастаться длинными клыками, он был наг, беззащитен и уязвим. В какой-то момент в ходе эволюции он научился использовать дубинку и каменный нож, однако это не было особо грозным оружием. Самым значительным преимуществом человека в борьбе за выживание был его мозг. Если он не мог победить или догнать других животных, он мог их обмануть, что успешно и делал.
        Человек живет своей сообразительностью больше, чем любое другое животное. В естественной среде выживание часто зависит от бдительности и находчивости. Потенциальная жертва должна всегда находиться в состоянии готовности, чтобы не пропустить возможную опасность и видеть путь для бегства. Охотник должен знать, где встречается добыча, как к ней подкрасться и как убить. А также охотник должен быть опытен в применении хитростей и уловок, ибо жертва осторожна и бдительна. В этой борьбе за выживание человек превзошел своих соперников.
        Рассуждая о правде и обмане, мы должны признать, что обман играет важную роль и в жизни людей, и в жизни зверей. Во многих сферах жизни он обладает позитивным значением. В футболе, например, мы восхищаемся игроком, способным с помощью хитрого маневра обойти противника. В боксе ловкий ложный выпад, сбивающий противника с толку, считается знаком мастерства. Основная часть военной стратегии основывается на использовании обмана. Никакой генерал в здравом уме не станет телеграфировать противнику о предстоящей атаке; напротив, он приложит все силы, чтобы скрыть и замаскировать передвижения своих войск. Но не только в области физических сражений обман играет важную роль. Весь азарт от игры в покер был бы потерян, если хитрости и уловки были бы в ней запрещены. И шахматы были бы не так сложны, если бы не обман, являющийся неотъемлемым аспектом игры. Во многих ситуациях допустимое использование обмана может составить разницу между победой и поражением.
        Говоря в целом, способность обманывать является важной в ситуациях противостояния или соперничества. Поэтому там, где решается вопрос превосходства или власти, только крайне наивный человек не станет остерегаться возможного обмана. Обман недопустим и обладает явно негативным значением в ситуациях, требующих взаимного сотрудничества и понимания. Обман человека, которому заявляли о своей верности, считается предательством. Обман разрушает удовольствие, на достижение которого были ориентированы взаимоотношения. Обмануть самого себя означает совершить деяние еще более тяжкое: самообман пагубен.
        В конфликтных ситуациях намеренное использование обмана требует такой степени объективности, которая повышает уровень сознания. Чтобы точно оценить эффективность обмана, человек должен поставить себя на место противника. Прежде всего человек, решивший прибегнуть к обману, пытается предугадать реакцию своего оппонента. «Если я сделаю так или скажу это, что сделает или подума ет он?» И успех мероприятия зависит от того, насколько точно человек смог предсказать реакцию соперника. Человек должен выйти за границы своего «Я», чтобы суметь охватить сознанием и себя, и своего оппонента.
        Я обратил внимание на роль обмана в самосознании после того как одна пациентка поделилась со мной своим наблюдением. Она рассказала мне о ситуации, в которой впервые обрела самосознание, или сознание своей индивидуальности. Однажды, когда ей было около пяти лет, родители потребовали, чтобы она объяснила какой-то свой поступок, который они не одобрили. Тогда у нее в голове промелькнула мысль, что вовсе необязательно говорить им правду. «В тот момент, — рассказывала она, — я впервые осознала себя независимой. Я поняла, что имею возможность обмануть их». Хотя я услышал этот рассказ более двадцати лет назад, я помню его до сих пор, поскольку он содержит важный для понимания человеческой личности момент.
        Сознание возникает из признания различий. Эта концепция установлена и развита Эрихом Ньюманом в его книге «Происхождение и история сознания»[21 - Erich Newman, Origins and History of Consciousness,trans. by R. F. C. Hull. Princeton, Princeton University Press, 1954.]. Он утверждает, что прежде чем человек осознает свет, он должен познать темноту. Человек или животное, живущее только на свету или в темноте, не сознавало бы ни того, ни другого. Аналогично, чтобы узнать что такое «верх», человек должен узнать, что представляет собой «низ». Чтобы осознать собственное «Я», человек должен осознать другого. Самосознание, таким образом, должно зависеть от распознавания пар противоположностей или альтернативных вариантов самовыражения. Если индивид может говорить только правду, он лишен выбора. Без выбора его самовыражение ограничено, а сознание понижено. Признание того, что у него есть выбор, давать правдивый ответ или нет, укрепляет власть эго над поведением, поскольку эго, действующее через интеллект, является арбитром правды. Этот выбор в результате ставит эго на роль управляющего личностью. Благодаря
своей способности отличать правду от обмана, правильное от неправильного, хорошее от плохого, эго, которое идентифицировано с интеллектом, становится центром самосознания.
        Может ли человек обрести способность различать правду и ложь, не имея личного опыта использования обмана? Я полагаю, нет. Многие дети в детстве прибегают ко лжи, например, отрицая совершение того или иного поступка, который родители оценивают негативно. Ребенок может взять лежащие на виду деньги и спрятать их. Если у родителей возникнут к нему вопросы, ребенок с самым невинным видом будет отрицать свое отношение к пропаже. Спустя некоторое время он может признать свою вину или деньги случайно обнаружатся среди его вещей. Большинство родителей устроят в этом случае жуткую сцену и накажут ребенка за ложь, однако они поступят гораздо мудрее, если расценят инцидент как детское исследование возможностей и последствий обмана и доверия, которыми он будет учиться пользоваться правильно.
        Подавление склонности ребенка к обману может иметь деструктивное влияние на его развивающуюся личность. Я не задумывался над этой проблемой, пока одна пациентка не завела со мной разговор на тему обмана. Пациентка страдала от серьезного дефицита чувства самости. У нее не было даже той обычной маски, которыми пользуется большинство людей, контактируя с окружающим миром. Она была очень открыта в своем выражении чувств, однако ее чувства были неискренними. Ее неоднократные заявления о намерении стать лучше, например начать заботиться о себе, никак не влияли на ее поведение. Несмотря на то, что я постоянно противопоставлял ее громкие заявления ее реальному поведению, она никак не могла понять, что ее слова были пустыми фразами, предназначенными исключительно для того, чтобы получить мое одобрение. Уникальность ее установки была в упорном сопротивлении любому указанию или намеку на то, что ее кажущееся сотрудничество служило прикрытием негативности. Мое объяснение роли обмана в мышлении затронуло чувствительную струнку в пациентке, которая высказала следующее. Я процитирую ее слова дословно:
        «Я никогда не умела лгать. Мне всегда приходилось говорить правду. К любой моей мысли, чувству или желанию — ко всему моя мать относилась с большим вниманием, и ее интерес был мне очень приятен. Я не знаю, как ей удалось передать мне идею, что я не должна ничего от нее утаивать.
        Я никогда не могла обманывать, но всегда восхищалась этой способностью у других, Я боялась быть не плохой девочкой, а скрытной. Я считала, что не имею права ничего скрывать от своей матери. Она всегда была права. У нее был талант определять, когда я хочу что-то утаить. Я вела дневник, который она читала. Я хотела получить одобрение, но мать никогда меня не одобряла. Я хорошо знала, что единственный способ получить ее любовь — это подыгрывать ей. Я не думала, что имею право на что-то свое, личное».
        В действительности с пациенткой произошло следующее: ее потребность иметь частную жизнь, скрывать информацию личного характера, сохранить чувство самости и прибегать к обману, если необходимо защитить свою самость, обернулись самообманом в виде подавления этой естественной тенденции. Отказавшись от всего личного, она утратила чувство самости. Неспособная ко лжи, она не знала, что такое правда. Это был один из редчайших и тяжелейших случаев за всю мою практику.
        В то время как моей пациентке было отказано в праве обманывать, ее мать практиковала это искусство на собственном ребенке. Ее притворный интерес служил прикрытием для желания доминировать. «Мое воспитание походило на участие в каком-то эксперименте. Я должна была быть особенной», — рассказывала пациентка. Несмотря на эти высказывания, она не могла понять, насколько деструктивными были действия ее матери. Ей не удавалось раскусить материнский обман.
        Детей в нашей культуре воспитывают в том духе, что говорить неправду — значит совершать плохой, неправильный или грешный поступок. Такой взгляд базируется на том факте, что ложь оказывает деструктивное влияние на отношения, основанные на доверии и близости или в ситуациях, требующих объединенных усилий для достижения общей цели. Ложь подрывает доверие и приводит к вражде, которая разрушает удовольствие от взаимоотношений. Однако если искренность может повлечь за собой наказание и доставить человеку боль, то потребуется усилие воли, чтобы быть честным, поскольку естественной тенденцией любого организма является избегание боли. Человек сделает это усилие, если угроза боли невелика. Если угроза боли превышает допустимый уровень, принуждение человека говорить правду вопреки его собственным интересам приведет его к конфликту с самим собой и нарушению целостности личности. К сожалению, во взаимоотношениях между родителями и детьми такое случается довольно часто.
        Есть афоризм, который гласит, что правила созданы для того, чтобы их нарушать, и для маленьких детей типично неподчинение правилам. Стремясь к свободе и удовольствию, дети естественным образом восстают против ограничений. Если родители используют наказания для введения правил и норм, то трудно понять, как дети могут избежать говорить неправду. Единственная альтернатива для нарушившего правило ребенка — это вообще ничего не говорить. Очень жаль, что к праву хранить молчание в большинстве семей относятся безо всякого уважения. Результат — или ребенок-лжец, или ребенок, не способный лгать, поскольку был лишен чувства самости.
        Право устанавливать правила и применять наказания является прямым использованием власти. Оно основывается на допущении, что только такими средствами можно контролировать враждебные и негативные силы в обществе. Однако власть сама по себе становится источником вражды, препятствующей мирному, совместному существованию. Мы вынуждены признать факт существования враждебных и негативных сил в больших сообществах, в которых живем, и то что, рассуждая реалистично, определенные законы и власть необходимы для нормального функционирования социума Но если мы вводим эти понятия в семейную ситуацию, мы подрываем основу для удовольствия и радости внутрисемейных отношений. Когда власть входит в дом в виде наказывающих родителей, недоверие и обман прокрадываются с черного входа в образе непослушных и лживых детей.
        Семья, где правит принцип удовольствия, в отличие от дома, где господствует власть, воспитывает уверенных в себе детей, знающих разницу между правдой и обманом и способных к совместным усилиям для достижения удовольствия и радости. В принципе такие дети тоже могут изредка солгать, В любой семье существуют свои правила; в той или иной степени всегда присутствует угроза наказания и проявления власти. В интересах сохранения доверия и любви, связывающих семью воедино, правила сводятся к минимуму и их основное назначение — поддерживать удовольствие для всех членов семьи. Применение наказания и власти явно указывает на то, что доверие и привязанность ослабли, а уровень кооперации и взаимного удовольствия снизился. Ложь как таковая не требует наказания, ибо она служит первейшим сигналом необходимости расширения границ доверия.
        Воспользоваться правом наказать ребенка — значит предать доверие, которое он возлагает на своих родителей. Ребенок верит, что родитель не сделает ничего, что может причинить боль, а напротив — приложит все силы, чтобы доставить ему удовольствие и способствовать его счастью. Если же родители провозглашают эту цель на словах, прибегая тем временем к наказанию и боли, ребенок чувствует себя преданным и обманутым. Идея, что наказание совершается ради блага жертвы, признана сегодня простой рационализацией. Мы заключаем в тюрьму преступника, чтобы защитить общество, и мы наказываем ребенка, чтобы обеспечить его подчинение власти и воле родителей. Тем не менее, многие родители продолжают верить, что наказание полезно для ребенка. «Пожалеешь розгу — испортишь ребенка» — вот старый афоризм культуры прошлого, отличавшейся негативным отношением к сексу и отрицанием удовольствия. Он совершенно противоположен творческому подходу к жизни.
        Ни один фактор не несет больше ответственности за утрату человеком своего творческого потенциала, чем самообман. Он может принимать разнообразные формы. В первой главе я описал, как мы обманываем себя с помощью морали веселья. Вера во власть — это еще одна форма самообмана, эгоизм — третья, а вера в положительный эффект наказания — четвертая. Человек обманывает себя всякий раз, когда не доверяет самому себе. Но чтобы доверять себе, он должен знать, кто он такой и что он чувствует. Если его чувства подавлены, то поведение оказывается обусловленным идеями, которые привиты ему извне и не служат выражением его подлинного «Я».
        Самообман — это результат потери контакта с телесным «Я». Человек, который не ощущает происходящего в его теле, находится в разрыве с самим собой. Его восприятие и, следовательно, чувства искажены. Будучи не способен доверять собственным чувствам, он верит всему услышанному или прочитанному, поданному как объективный факт, поскольку сам он не в состоянии определить правду. Он — живая мишень для любой рекламы и лозунгов и уязвим для большой лжи. Следуя самым последним причудам моды, он высоко ценит свою индивидуальность, в то время как на деле он всего лишь массовый человек. Никто не обманывает себя сознательно. Самообман развивается, когда человек настолько уязвлен обманом со стороны близких, что больше не доверяет собственным чувствам.
        Мышление и чувство
        Обычно мышление противопоставляют чувству. Мыслящего человека противопоставляют человеку импульсивному, который действует под влиянием чувств и не размышляет. «Остановись, подумай», — так командует нам рассудок. Поэтому на первый взгляд может показаться противоречием утверждение: то, что человек чувствует, непосредственно связано с тем, что он думает. Тем не менее если мы исследуем наши мыслительные процессы, мы с удивлением обнаружим, как часто наши мысли оказываются связаны с нашими чувствами и как много мыслей имеют под собой эмоциональную основу. Наше повседневное мышление большей частью субъективно: мы думаем о самих себе, как мы себя чувствуем, что мы должны сделать, как мы будем это делать и так далее. И лишь усилием воли мы можем стать объективными в своем мыслительном процессе.
        Мышление играет двойную роль в отношении чувства. Когда человек пытается думать объективно, разум противостоит чувству. Если же мышление субъективно, оно сильно окрашено чувством. В ситуации субъективного мышления линия рассуждения идет параллельно чувству. Объективное мышление идет вразрез с чувством, то есть человек оценивает чувство критически. Такая двойственная роль мышления по отношению к чувству говорит о существовании диалектической связи между двумя процессами. Можно показать, что они имеют общее происхождение в бессознательном, но расходятся, становясь антагонистами на уровне сознания.
        С точки зрения сознания, мышление и чувство — это разные аспекты функции восприятия. Чувство — это сенсорное восприятие телесного процесса, которое несет в себе энергетический заряд, или аффект. Чувства подвержены количественной дифференциации. Гнев, к примеру, отличается интенсивностью, или аффективным зарядом, от ярости. Эти количественные различия позволяют нам выстроить эмоциональный спектр чувств раздражения. Однако даже гнев сам по себе может быть разной интенсивности. Человек может быть более гневным или менее. Мысль, с другой стороны, является психическим восприятием телесного процесса в форме образа. Образ, или мысль, сам по себе не несет заряда и не имеет количественного аспекта. Но поскольку двух идентичных образов не существует, они качественно отличаются друг от друга. Движущая сила мысли, или стоящий за ней заряд, обязана своим происхождением сопровождающему ее чувству. Эти взаимосвязи между мышлением и чувством отражены на следующей схеме.
        Движение тела Рис.5. Биоэнергетические телесные процессы
        Функциональная идентичность мышления и чувства происходит из их общего источника в движении тела. Любое телесное движение, которое воспринимается разумом, дает начало как чувству, так и мысли. Осознание чувства и формирование мысли происходят в разных частях мозга. Центры чувства — удовольствия, боли и других эмоций, локализованы в среднем мозге и гипоталамусе. Когда нервные импульсы, инициированные движениями тела, достигают этих центров, человек осознает свои чувства. Импульс не останавливается здесь, а проходит дальше, к полушариям головного мозга, где происходит формирование образа и осуществляется символическое мышление. Поскольку полушария являются более развитыми отделами мозга, то мы Можем с полным основанием считать, что мыслительный процесс представляет более высокий уровень сознания. Это объясняет, почему мы можем думать о наших чувствах, но не чувствуем своих мыслей. Однако поскольку восприятие, в сущности, является функцией сознания, то пока мы сознаем и движемся, у нас будут и чувства, и мысли.
        Концепция, утверждающая, что движения тела дают начало чувствам и мыслям, идет вразрез с общепринятыми представлениями. Мы привыкли рассматривать движение как результат мышления и чувствования, а не наоборот. Это связано с тем, что мы рассматриваем действия человека через призму эго, которое занимает верхнее положение на иерархической пирамиде функций личности. Располагающееся ниже движение не только предшествует нашим чувствам и мыслям, но и наполняет их содержанием. Эти информативные движения являются непроизвольными движениями тела. Произвольные движения, с другой стороны, исходят из чувств и мыслей.
        Считая мышление и чувства источниками телесных движений, мы игнорируем важные факты, говорящие об обратном. Фундаментальным качеством живого организма является его спонтанная подвижность. Организм живет, потому что движется, и мы считаем, что он мертв, когда тело становится неподвижным. Пытаясь определить, жив ли человек, мы слушаем биение сердца или ищем признаки дыхания. При этом мы не рассуждаем о наличии чувств и мыслей. Мы справедливо допускаем, что у мертвого человека они отсутствуют и могут присутствовать только у живого.
        С точки зрения сознания, они присутствуют не всегда. Когда сознание погружается в сон, сознательные чувства и мысли тоже постепенно исчезают. Они могут возникать в сновидениях, однако что нам известно точно, так это то, что сновидение сопровождается повышенной телесной активностью, в частности, саккадическими движениями глаз. В отсутствие движения чувство пропадает. Если человек долгое время не двигает рукой, то она немеет и он ее не чувствует. Даже если сознательно ею подвигать, чувства не возникнет. Восстановление кровообращения, однако, возвращает руке чувствительность. Подобный феномен наблюдается также в шизофренических состояниях, когда может иметь место потеря чувствительности всего тела. Пациент может жаловаться, что его тело мертво. Этот симптом, известный как деперсонализация, можно преодолеть стимуляцией дыхания и движения и восстановлением связи между мышлением и чувством.
        О связи между мышлением и движением сообщали многие авторы. Шандор Ференци отмечал, что мышечная активность содействует мышлению. Мы часто расхаживаем взад-вперед, размышляя над какой-нибудь проблемой. Сильвано Ариети прослеживает развитие мышления от экзоцепта, простой внутренней репрезентации моторных движений и реакций до сложных философских и научных понятий. Говорят, что любая мысль есть зарождающееся действие, и что мышление дает нам возможность прокрутить действие в уме, перед тем как приступить к его выполнению. В этом отношении мысль отличается от чувства, которое побуждает человека к немедленному действию.
        Если мышление проистекает из движения, то из этого следует, что большие мыслительные способности человека происходят в конечном счете из его способности к выполнению большего диапазона движений. Более широкий диапазон движений требует для их координации более развитой нервной системы. В движениях руки, например, участвует больше нейронов, чем в движениях любой другой части тела. Это отражает всю сложность и замысловатость движений, на которые способна человеческая рука.
        Связь между движением и мышлением объясняет также неуклюжесть и неловкость движений рук, характерную для умственно отсталых людей. В качестве иллюстрации можно привести тот факт, что дети с поражениями мозга не могут развить двигательную координацию и моторные навыки до уровня здорового человека. Однако доказано, что даже при наличии повреждения мозга любое значительное совершенствование двигательной координации, которое может произойти благодаря физическим Упражнениям, в целом улучшает мышление ребенка. При отсутствии установленного факта повреждения мозга не всегда понятно, что является причиной, а что следствием. Логично предположить, что ребенок, чья двигательная экспрессия сильно ограничена, окажется менее сообразительным, чем сверстники, и может даже казаться умственно отсталым. Я приведу пример такого случая в следующей главе.
        Мыслительные способности человека, превосходящие способности других животных, являются также функцией его более развитого сознания. Человек больше чем какое-либо другое животное сознает себя и свое окружение. Хотя феномен сознания в целом продолжает оставаться загадкой, повышенное сознание человека не могло развиваться изолированно. Параллельно ему развивалась человеческая сексуальность. Человек, по сравнению с другими животными, чаще испытывает вожделение, обладает большей сексуальной чувствительностью и повышенной сексуальной активностью. Другими словами, у него больше сексуальной энергии, но поскольку не существует специфической сексуальной энергии, то можно сказать, что у него больше энергии как для сексуальности, так и для сознания.
        Субъективность и объективность
        Наше мышление субъективно, если наша точка отсчета находится внутри нас и мы ориентированы на выражение своих чувств и удовлетворение личных потребностей. Чтобы мыслить объективно, точка отсчета должна быть вне нашего «Я», а личные чувства и желания не должны влиять на понимание причинно-следственных связей. Объективное мышление пытается определить причинно-следственные связи с точки зрения скорее действий, чем чувств, ибо действия являются видимыми, доступными событиями, в то время как чувства — события внутреннего и частного характера. Чувства нельзя подтвердить объективно, поэтому им нет места в объективном мышлении.
        Возникает вопрос: может ли мышление быть полностью отделено от чувства? Фактически, если задуматься над тем, что представляет собой объективное, то есть неэмоциональное мышление, то окажется, что это понятие более противоречивое, чем эмоциональное, или субъективное мышление. Если разум полностью отделен от чувств, то он превращается в компьютер, который оперирует только загружаемой в него информацией. Это запрограммированное мышление. В некоторых исключительных ситуациях человеческий разум способен на такое функционирование. Мышление студента, решающего геометрическую задачу, напоминает действие компьютера. Студент пытается использовать всю имеющуюся у него информацию о геометрии для решения задачи. Если информации недостаточно, то задача останется нерешенной, поскольку ни чувства, ни личный опыт не могут ему в этом помочь.
        Пока человек живой, его тело посылает импульсы в мозг, информируя его о своей деятельности и продуцируя ощущения, чувства и мысли. В гуще самых абстрактных рассуждений наш разум не свободен от вторжения личных соображений. Мы сознаем чувство раздражения, фрустрации, возбуждения или спокойствия. Подобные вторжения затрудняют работу объективного мышления, и часто требуется значительное усилие воли для того, чтобы удерживать сосредоточенное внимание на безличной проблеме. Вторжения минимальны, когда тело находится в состоянии удовольствия, а решение проблемы требует творческих усилий. В таких условиях разум менее всего склонен отвлекаться. Однако такие условия редки в культуре или образовательной системе, отрицающей роль удовольствия в творческом процессе.
        Если индивид вынужден бороться с болезненными чувствами, которые вторгаются в его сознание, объективное мышление становится вопросом самодисциплины. Болезненные чувства всегда вызывают больше волнения, чем приятные, поскольку боль интерпретируется как сигнал опасности. Чтобы мыслить объективно в тот момент, когда тело испытывает боль или недостаток удовольствия, человек должен притупить эти ощущения, снижая чувствительность тела. Такая изоляция отделяет разум от тела и делает мышление человека механическим или компьютеризированным. Творческое мышление, которое зависит от свобод, ного течения мыслей, имеет место только тогда, когда тело осознанно, восприимчиво и свободно. Мы не можем не прийти к заключению, что человеческое мышление и, вероятно, его содержание, не могут быть полностью свободны от эмоционального настроя тела.
        Объективное мышление становится еще более сложной задачей, если человек пытается быть объективным по отношению к собственному поведению. Поскольку поведение в значительной степени обусловлено чувствами, то человек должен полностью осознавать свои чувства, чтобы оценить свое поведение объективно. Например, если человек не сознает свою враждебность, он будет объяснять свою негативную реакцию враждебными чувствами других людей по отношению к нему. Он не видит своих действий так, как видят их другие, и поэтому не способен оценить свою роль в возникновении отрицательной реакции. Без осознания собственных эмоций и мотивов человек не может быть полностью объективен по отношению к самому себе. Все, что может интеллект, — оценить логику человеческих рассуждений на основе воспринимаемых чувств. Но если человек сознает свои чувства и способен выразить их субъективно, то он может занять истинно объективную позицию, Он может, например, сказать: «Я чувствую свою враждебность и понимаю, почему люди реагируют на меня негативно». Истинная объективность требует должной субъективности.
        Мы проявляем значительно большую объективность в оценке поведения других людей, чем своего собственного. Консультируя супружеские пары, я обнаружил, что каждый из супругов ясно видит недостатки другого, не ведая при этом о своих. Старая французская притча гласит, что человек подобен почтальону, который несет, перекинув через плечо, двойной мешок с почтой. В мешке спереди собраны недостатки других людей, а сзади содержатся его собственные слабости. Смысл в том, что каждый из нас слеп к своим собственным недостаткам. Мы в буквальном смысле не видим себя; мы можем только почувствовать, что происходит в наших телах. По этой причине я взял за правило не спорить с теми, кто подвергает критике мое поведение. Я признаю, что критика не может быть полностью незаслуженной.
        Чтобы быть истинно объективным, человек должен распознать и признать свои личные установки или чувства. Без этой субъективной основы попытка объективности превращается в псевдо-объективность. Психологическим термином, обозначающим псевдо-объективность, является рационализация. Механизм рационализации состоит из отрицания субъективного чувства, которое мотивирует мысль или действие, и из оправдания собственного отношения или поведения логическими умозаключениями. Когда человек говорит: «Я сделал это потому что…», он возлагает ответственность за свое поведение на некую внешнюю силу. Иногда это может быть обоснованно, но чаще является не более чем оправданием неудачного или неадекватного действия. Только подобные самооправдания редко удовлетворяют другого человека. Вместо того чтобы вдаваться в причины, было бы лучше выразить свои чувства и желания. Уилл Дюран отметил, что «причина, как скажет нам сегодня любая школьница, служит лишь техникой для рационализации желания»[22 - Will Durant, Pleasure of Philosophy. New York: Simon & Schuster, 1966. P. 30.].
        Объективное мышление мало способствует разрешению проблем и конфликтов, которые изо дня в день встают перед нами. Ни одна мать не смогла бы контактировать со своим ребенком на основе объективного мышления. Если она интерпретирует плач ребенка правильно, то это потому, что она улавливает скрывающееся за плачем чувство и с чувством отвечает на потребность малыша. Мать, которая пытается проявить объективность по отношению к собственным детям, отвергает свою естественную функцию и, в сущности, бросает детей. Она больше уже не мать, но некая безличная сила. Один человек не может относиться к другому объективно, поскольку объективные отношения превращают людей в объекты.
        Мышление невозможно отделить от чувств. Поскольку все, что делает человек, обусловлено его стремлением к удовольствию или избеганием боли, ни один его поступок не может быть полностью беспристрастным, а действие — не содержать личной заинтересованности. Любая мысль связана с чувством, и она будет или поддерживать чувство, или противоречить ему, в зависимости от структуры характера индивида. У здорового человека мышление и чувство следуют параллельно друг другу, отражая единство личности. У невротика мышление часто противопоставлено чувству, особенно в тех случаях, где имеет место конфликт. Шизофреническое состояние характеризуется диссоциацией мышления и чувств, что является одним из типичных симптомов этой болезни.
        В процессе психиатрической работы становится очевидной беспомощность объективного мышления в решении эмоциональных проблем. Такое мышление, по сути, являет формой сопротивления терапевтическому усилию, поскольку оно поддерживает состояние диссоциации, лежащее в основе эмоционального расстройства. Любая аналитическая техника, от психоанализа до биоэнергетики, направлена на то, чтобы пробиться сквозь псевдообъективность пациента к его чувствам. Пока этого не произошло, общение между врачом и пациентом остается интеллектуальным упражнением, не оказывающим никакого воздействия на поведение последнего. Как правило, самым трудным пациентом является тот, кто сохраняет интеллектуальную беспристрастность, отрешенность от терапевтических усилий.
        В свете этого факта остается только удивляться, почему к объективному мышлению относятся столь уважительно и почему способность абстрактно мыслить считается величайшим достижением человеческого разума. Основной упор в нашем образовательном процессе сделан на развитие этой способности. Причины такой популярности лежат на поверхности. Объективное мышление, особенно абстрактное, является основным источником знания, а знание — это власть. В любом цивилизованном обществе существует иерархия власти. Человек, обладающий властью или наделяющий ею, занимает в таком обществе высшее положение. Знания — важная составляющая стабильности и безопасности общества. Однако их значение в обеспечении эмоционального здоровья индивида не велико.
        Творческое мышление, с другой стороны, прочно укоренилось в субъективной установке. Все значительные философские произведения пристрастны и очень субъективны, что очевидно для восприимчивого читателя. Такая личностная, или субъективная направленность не только придает особый оттенок философскому творению, но и превращает плод интеллектуального труда в человеческий документ. Лишенная этого качества книга суха и неинтересна. Все остальные формы творческого мышления, будь то наука, искусство или просто жизнь, берут начало в субъективной установке. Нельзя сказать, что творческий человек не способен абстрактно мыслить, как раз наоборот. Однако его абстракции возникают из чувств и отражают их. Субъективность и абстрактное мышление становятся единым целым.
        Люди не привыкли мыслить творчески, поскольку они отказались от субъективного мышления. Их обучили считать такое мышление неполноценным; не доверять чувствам и оправдывать свои действия с помощью логических рассуждений; не рассматривать удовольствие как достойную цель в жизни. Вследствие этого их интеллектуальные способности или используются для рационализации поведения, или заняты решением неличностных проблем. Нередко можно встретить хорошего абстрактного мыслителя, которому не достает того, что называется здравым смыслом.
        Мышление начинается с чувства и развивается из потребности адаптировать наши поступки к реальности нашей ситуации. Оно заканчивается мудростью, которая признает связь человека со вселенной, частью которой он является. Сущность мудрости, как отметил великий Сократ, в том, чтобы «познать самого себя». Человек, не знающий самого себя, не может думать за себя и не способен творчески мыслить.
        Красота и грация
        Люди чувствуют, что истина прекрасна, а ложь и фальшь — уродливы. Существует также убеждение, что красота — истинна. В этом разделе мы обсудим взаимосвязь между красотой и здоровьем, ибо здоровье можно считать истиной тела.
        Красота обычно не входит в компетенцию психиатрии. Идея, что красота как-то связана с психическим здоровьем, кажется странной. Многие психиатры скажут, что среди душевнобольных встречаются красивые женщины и внешне привлекательные мужчины. Мой опыт говорит об обратном. Ни один шизоидный пациент, которого мне приходилось лечить, не считал свое тело красивым, и я бы согласился с таким самовосприятием. Было бы странно, если бы между красивым и здоровым не существовало бы взаимосвязи. Может быть, наши представления о красоте и здоровье нуждаются в пересмотре.
        Здоровые дети производят впечатление красивых; мы восхищаемся их блестящими глазами, чистым цветом лица, а также их стройными, гибкими юными телами. Похожим образом мы реагируем на животных, восторгаясь их энергичностью, грацией и самодостаточностью. Здоровое животное, будь то кошка, собака, лошадь или птица, мы рассматриваем как воплощение красоты. И наоборот, нездоровье или болезнь производят отталкивающий эффект. В утопии Самюэля Батлера, описанной в его книге[23 - Samuel Batler, Erewhon. NewYork, 1872.], болезнь была единственным преступлением, за которое людей сажали в тюрьму. Такой взгляд на болезнь является крайностью, оскорбляющей наши чувства. Мы не склонны считать больного человека уродливым. Мы сочувствуем его несчастью, особенно если он нам близок и не ощущаем никакой антипатии. Подобная сентиментальность — это исключительно человеческая черта, дикие животные уничтожают своих больных сородичей.
        Если отделить красоту от здоровья, она окажется отделена от наиболее значимого аспекта существования. Это приводит к расколу ценностей, когда одна пропагандирует физическое благополучие индивидов, в то время как другая имеет дело с абстрактными концепциями красоты, не имеющими ничего общего со здоровьем. Греки, чья культура легла в основание нашей собственной, подобного разделения не делали. Телесной красотой восхищались как выражением психического и физического здоровья. Древнегреческие философы отождествляли красивое с хорошим. В их скульптуре и архитектуре чувствуется благоговение, которое они испытывали перед красотой как атрибутом божественного.
        Греческую традицию можно противопоставить древне-иудейской религии, в которой исключалось любое поклонение форме или образу. Еврейский Бог был абстракцией, к которой нельзя было приблизиться физически. Его заповеди были моральным законом, который можно было постичь только умом, Хорошая жизнь для иудея заключалась в следовании Закону, который в той степени, в какой обеспечивал благосостояние членов еврейского сообщества, привносил элемент красоты в их жизни. Но красота была вторична по сравнению с моралью.
        Две культуры в конце концов вступили в конфликт в эпоху христианства. Христианство соединило в себе элементы обеих культур и попыталось синтезировать их в личности Христа, который воплотил в себе концепцию красоты и идеи справедливости и морали, заимствованной у иудеев. Синтезу этому, однако, не суждено было стать полноценным, поскольку телу отводилось низшее положение по сравнению с душой. Римский гнет не позволял ранним христианам получать удовольствие от земной жизни. Их спасение было в Царствии Небесном, путь в которое лежал через служение Господу и веру. По мере того, как христианская церковь росла и набирала сил, она все больше восставала против тела и телесных удовольствий. Красота становилась духовной концепцией.
        Такой раскол между телом и душой, или телом и разумом, стал частью нашей западной культуры. Именно он ответственен за существующую в современной медицине дихотомию, заключающуюся в отношении к физической болезни и душевному недугу как к двум несвязанным между собой феноменам. Медицина привыкла видеть в болезни случайное явление, не имеющее никакого отношения к личности. Такая установка развивалась как реакция против мистицизма средневекового христианства, когда болезнь считалась наказанием за грех. Однако эта реакция привела к механическому взгляду на тело, в русле которого физическая красота также является побочным качеством, никак не связанным со здоровьем.
        С медицинской точки зрения здоровье есть отсутствие болезни, точно так же как удовольствие считается отсутствием боли. И поскольку врачи допускают возможность симуляции, они не склонны считать то или иное нарушение болезнью, если нет явных симптомов, подтверждающих диагноз. В своем стремлении избежать субъективности они игнорируют чувства и полностью полагаются на приборы. Приборы оказывают неоценимую помощь в физиологических измерениях и могут быть использованы для определения механической работоспособности органа или системы. Однако ни один инструмент не в состоянии определить состояние функционирования организма. Для этого нам необходима позитивная концепция здоровья. Формулируя эту концепцию, мы не можем игнорировать значимость удовольствия, красоты и грации.
        Когда мы смотрим на здорового ребенка, мы не видим, каково его состояния здоровья. Все, что мы видим, — это ребенок, который воспринимается нашими органами чувств как энергичное, грациозное и привлекательное существо. Мы интерпретируем эти физические знаки как проявления здорового тела. Определение здоровья или болезни — это суждение. Обычный человек делает это суждение на основании своих впечатлений. Можно ли считать такое суждение обоснованным?
        Один из тезисов этого исследования гласит: удовольствие указывает на состояние здорового функционирования организма. Если это так, тогда красота тоже является проявлением здоровья, — при условии установления связи между красивым и приятным. Мы считаем красивым то, что приятно для глаз; например, красивая женщина или красивая картина. Красота в своем простейшем значении представляет гармоничное сочетание элементов в пейзаже или объекте. Она разрушается при наличии очевидных диспропорций или беспорядка. Гармония или порядок возникают из внутреннего возбуждения, которое озаряет объект и объединяет его различные элементы. Это качество, делающее объект красивым для наших глаз, обнаруживается и в музыке, приятной для наших ушей. Какофония или даже одна неправильная нота могут заставить нас морщиться.
        Удовольствие от восприятия красивого основано на его способности возбуждать наши собственные телесные ритмы и стимулировать поток чувства в наших телах. Если мы, реагируя на красивый предмет, испытываем удовольствие, это происходит потому, что возбуждение, которое скрыто в нем, передается нам. Мы тоже приходим в возбуждение. Если такой реакции не возникает, то мы не испытываем приятных чувств. Это позволяет нам сказать, что мы не ощущаем красоты в объекте. Это может происходить как вследствие недостатка ощущений, так и того, что объект нас не возбуждает. Трудно представить, чтобы объект, не вызывающий никакого возбуждения, считался красивым или чтобы человек чувствовал красоту без возбуждения.
        На людей мы реагируем точно так же, как на другие объекты из нашего окружения. Мы испытываем возбуждение при виде красивого человека, потому что он является возбуждающим. Мы чувствуем удовольствие, находясь в компании красивого человека, потому что он сам хорошо себя чувствует. Следовательно, мы на полном основании можем считать его здоровым.
        Больной человек не мог бы оказать на нас такого впечатления. Его внутреннее возбуждение было бы недостаточным, чтобы стимулировать нас, а собственное чувство удовольствия — слабым, чтобы заставить нас почувствовать себя хорошо. Все, что ему под силу, — это излучать депрессию. И вряд ли у кого-то хватит воображения, чтобы счесть такого человека красивым.
        Связанные с удовольствием возбуждение и поток чувства на физическом уровне проявляются как грация. Грация — это красота движения, дополняющая красоту формы в здоровом организме. Она также является проявлением удовольствия. В состоянии удовольствия движения человека грациозны. Боль нарушает красоту движений.
        Слово «грация» имеет оттенок, указывающий на превосходные качества личности. Оно используется для выражения почтения. Обращение «Your Graces»[24 - В соответствии с другим значением слова grace, переводится как «Ваша милость (светлость)». — Прим. ред.], адресуется тем, кто пользуется уважением, оно эквивалентно выражению «Ваше превосходительство». Предполагается, что этот человек обладает особой личной силой, грацией, которая имеет божественное происхождение. В прежние времена короли были убеждены, что власть, которой они распоряжаются, дана им свыше и наделяет их особым изяществом.
        В Библии говорится, что человек создан по образу Бога, и, по-видимому, каждый человек обладает некоторой долей грации. Фрейд пытался доказать, что человек создал Бога по образу своего отца. Но для каждого маленького ребенка отец является воплощением высшей добродетели и грации, то есть для него он подобен Богу, Согласно Библии, человек лишился Божьей милости, когда вкусил плод с древа познания и узнал о добре и зле. Когда человек начал задумываться о том, что хорошо и что плохо, он, должно быть, почувствовал себя как сороконожка из детского стихотворения, которая не могла двинуться с места, решая, какой ногой из сорока сделать первый шаг, В тот момент, когда человек задумывается о своем движении, спонтанный поток чувства сквозь тело прерывается. Движение с нарушенной ритмичностью теряет свою грацию.
        Все животные грациозны в своих движениях. Когда мы наблюдаем за полетом птицы, мы видим красивый объект в движении. Бег оленя и прыжок тигра вызывают восхищение. У первобытных людей сохранялась значительная доля этой животной грации, которая постепенно была потеряна в процессе развития цивилизации. Грация была утрачена, когда человека перестал свободно следовать своим инстинктам и чувствам.
        Вслед за грацией (grace) исчезло и милосердие (gracious-ness). Человек, наделенный грацией, милосерден. Его отличают открытость, теплота и щедрость. Его открытость объясняется отсутствием напряжений, препятствующих течению чувств, У него не развились никакие невротические или шизоидные защитные механизмы, закрывающие его от жизни. Его теплота объясняется тем, что энергия не связана эмоциональными конфликтами. Он обладает большей энергией и, следовательно, испытывает более глубокие чувства. Он без усилий дарит удовольствие другим, ибо каждое движение его тела является источником удовольствия, как для него самого, так и для окружающих.
        Недостаток физической грации у человека происходит от хронических мышечных напряжений, которые блокируют непроизвольные ритмичные движения тела. Любое напряжение представляет собой эмоциональный конфликт, который был решен посредством сдерживания определенных импульсов. Это не может считаться правильным решением, поскольку подавленные импульсы находят свой путь на поверхность в искаженных формах. Мышечное напряжение, подавление и искаженное поведение, — все эти симптомы говорят о том, что конфликт продолжает существовать на бессознательном уровне. Страдающий от подобных конфликтов человек не может быть ни грациозным, ни милосердным. Он нездоров психически, а учитывая физические стрессы, которые создает мышечное напряжение, его нельзя считать физически здоровым.
        Аргумент, выдвигаемый против этой концепции, заключается в том, что многие с виду грациозные люди страдают эмоциональными нарушениями. Пример — танцоры и спортсмены, чьи движения считаются грациозными. Однако грациозность этих людей является не более чем заученной реакцией и не имеет ничего общего с грациозностью дикого животного. Исполнители выглядят грациозными лишь на сцене, когда они демонстрируют свое мастерство. И даже тогда их исполнение, кажущееся таким непринужденным издалека, не лишено определенной доли усилия. За кулисами артисты часто довольно неловки в своем поведении. Истинным показателем грациозности являются обычные движения повседневной жизни: ходьба, беседа, приготовление еды или игра с ребенком.
        Красота телесной формы и грация телесного движения служат внешними, или объективными проявлениями здоровья. Посредством удовольствия мы переживаем здоровье внутренне, или субъективно. Здоровье неразделимо, оно объединяет психическое и физическое благополучие. Человек не может быть психически здоров, но физически болен или здоров физически будучи болен психически. К такому расщеплению можно прийти лишь в том случае, если игнорировать целостность личности. Обычный врач, проводящий стандартное физическое обследование, не замечает пустого взгляда, сжатой челюсти и крайней ригидности тела, которые характеризуют шизоидную личность. Если же он и видит эти симптомы эмоционального расстройства, то не связывает их с физическим здоровьем. Его обследование часто ограничивается проверкой различных систем организма, которая выявляет органическую патологию, но не функциональное нарушение личности в целом. В свою очередь, обычный психиатр не обращает внимания на тела своих пациентов. Он не замечает их ограниченного дыхания, скованных движений и испуганных глаз. Или, если он и видит подобные проявления
эмоционального нарушения, то не связывает их с теми проблемами, по поводу которых обратился к нему пациент. Без положительных критериев здоровья нельзя судить о состоянии функционирования индивида в целом. Критериями, которые я нахожу наиболее валидными для этой цели, являются телесная красота и телесная грация.
        Способность чувствовать красоту и грацию людям свойственна от природы. Маленькие дети особенно восприимчивы в этом плане. Увидев красивую женщину, ребенок восклицает: «Какая ты красивая!» Очень многие люди однако склонны, уподобляясь толпе, игнорировать или отрицать то, что они видят и чувствуют и аплодировать невидимому платью короля, пока ребенок не заметит, что король голый. Люди, подвергнувшись промыванию мозгов, подчиняются диктату моды, даже если она противоречит субъективной правде их чувств. Индивид, став рабом моды, отказывается от своих личных вкусов в пользу конформизма. Ситуация в целом стала настолько удручающей, что худое, истощенное тело шизоидного типа стало моделью женской красоты. Я могу объяснить подобное состояние дел лишь тем, что большинство людей отказались от своих собственных чувств.
        Красота и грация — это цели, на достижение которых направлено большинство наших сознательных усилий. Мы хотим быть красивее и грациознее, поскольку чувствуем, что качества эти ведут к радости. Красота — это Цель любого творческого акта, в любой сфере деятельности: от быта до сцены. Несмотря на такой интерес к красоте, мир становится все безобразнее. По моему убеждению, это происходит оттого, что красота стала скорее внешним атрибутом, чем внутренним свойством, скорее символом эго, чем образом жизни. Мы преданы власти, а не удовольствию, и в результате красота теряет свое истинное значение как отражение удовольствия.
        Глава 7. САМООСОЗНАНИЕ И САМОУТВЕРЖДЕНИЕ
        Знание и способность сказать «нет»
        Человек не сможет сознавать свою индивидуальность, если не обладает правом и способностью утверждать ее. Проще говоря, самоосознание зависит от самоутверждения. Утверждение самого себя подразумевает противопоставление или оппозицию, и тем самым отличается от самовыражения, которое не имеет такого подтекста. Самоутверждение — это провозглашение человеком собственной индивидуальности перед лицом сил, которые ее отрицают. Такие силы существуют как в обществе, так и в семье. Без права на выражение своего отличия индивидуальность слабеет, а ее творческие способности теряются.
        Меня часто поражал тот факт, что неспособность пациента знать и понимать самого себя, как правило, сочетается с его неспособностью сказать «нет». На вопросы «Были ли у вас в детстве вспышки гнева?» или «Кормили ли вас в младенчестве грудью?», он неизменно отвечает: «Не знаю». Отсутствие у человека воспоминаний о ранних годах жизни вполне понятно, если принять во внимание теорию Фрейда о подавлении воспоминаний раннего детства. Однако вопросы, относящиеся к настоящему, — «Почему вы улыбаетесь?», «Что вы чувствуете?», «Чего вы хотите?» — часто вызывают тот же ответ: «Не знаю».
        Неспособность сказать «нет» проявляется в поведении пациента в ситуациях стресса. Он не может сказать «нет» авторитетным фигурам, не может вежливо отклонить требования, которые считает чрезмерными, и не может противостоять давлению своего социального окружения. Та же самая проблема проявляется в терапии, когда пациент пытается крикнуть «Нет» или «Я не буду», когда бьет кулаками или пинает ногами кровать. Его голосу не хватает убежденности резонанса. Его движения слабы и нескоординированы. Когда он повышает интонацию, в голосе чувствуется страх, слова звучат обрывисто, а не протяжно, что создает впечатление неэффективности протеста. Даже если наблюдать за действиями пациента в записи, недостаток самоутверждения сразу бросается в глаза.
        Параллель между недостаточным знанием самого себя и характерологической слабостью, проявляющейся в неспособности сказать «нет», навела меня на мысль о существовании связи между ними. Когда пациент отвечает «Я не знаю», не говорит ли он тем самым «Я не «нет»[25 - В английском языке эти фразы звучат почти идентично. — Прим. ред.], означающее «Я не говорю «нет»»? Схожесть звучания слов «знать» и «нет» может быть простым совпадением, но она наводит на вопрос: не является ли отрицание важной составляющей знания?
        Знание есть функция различения. Узнать, что такое А, значит отличать его от всего, что есть не-А. Знание возникает от понимания различий. Первое различение, с осознанием которого сталкивается организм — это различие между хорошими или приятными и болезненными ощущениями тела. Даже такие элементарные пары противоположностей, как день и ночь, свет и темнота, верх и низ, находятся за пределами понимания новорожденного человеческого существа. Пока у ребенка не откроются глаза, он живет в мире, где телесное «Я» — это вселенная, а все остальное, «не-Я», просто не существует в сознании. По мере того как отдельные аспекты внешнего становятся дифференцированными от других, они идентифицируются в сознании ребенка с телесными ощущениями. Мать становится человеком, который превращает страдание в удовлетворение, голод в насыщение. На этом раннем этапе, однако, поведение ребенка носит исключительно импульсивный характер. Он еще не научился думать и не приобрел каких-либо знаний.
        Переход от импульсивной реакции к мышлению осуществляется благодаря возникновению фрустрации и отрицания. Если бы импульсивные действия организма приводили к удовлетворению всех потребностей и желаний, то в сознательном мышлении не было бы необходимости. Только когда автоматических паттернов поведения оказывается недостаточно, чтобы удовлетворить организм, возникает потребность в сознательном мышлении. Во всех экспериментах по научению с участием животных фрустрация становится тем рычагом, который заставляет обучаться новому поведению, чтобы достичь желаемой цели. В одном из самых известных экспериментов такого рода рядом с клеткой, где сидела обезьяна, клали банан, до которого она не могла дотянуться. После нескольких неудачных попыток достать банан лапой, обезьяна замечала палку, которая была оставлена в клетке. Используя палку как продолжение лапы, она в результате доставала банан. В дальнейшем обезьяна обращалась к помощи палки после меньшего числа безуспешных попыток дотянуться до банана лапой. Можно сказать, что обезьяна обучилась новому навыку, что этот процесс включал в себя элементы
мышления и что в результате она обрела знание о новом применении палки.
        Роль фрустрации в мышлении очевидна, роль отрицания далеко не так отчетлива. Фрустрация необязательно ведет к мышлению, с той же легкостью она может обернуться гневом и яростью. В действительности это более естественные реакции на фрустрацию. Мышление включается лишь тогда, когда энергия нереализованного желания переводится в другое русло. В какой-то момент, прежде чем фрустрация станет непреодолимой, животное должно прекратить свои бесполезные попытки. «Остановиться, чтобы подумать», — гласит старая истина. Этот знак «стоп», который так необходим для мышления, является непроизнесенным «нет», отрицательной командой из высшего центра, которая сдерживает эмоциональную реакцию и позволяет высшей способности взять контроль в свои руки.
        Эта команда, которая прекращает тщетное усилие и перенаправляет энергию импульса в новое русло, и есть голос эго в его творческой ипостаси. Творческий импульс состоит из трех элементов: первый — это сильный импульс, стремящийся к реализации в удовольствии, второй — это фрустрация, которая препятствует реализации через привычные действия, и третий — средство самоконтроля или самодисциплины, которое не позволяет фрустрированному импульсу вылиться в деструктивное поведение. При слабой мотивации к удовольствию усилие может редуцировать к чувству смирения. Если слаба самодисциплина, это приведет к ярости.
        Здоровое эго сдерживает непроизвольные реакции тела. Оно не пытается заменить влечения тела своими иллюзиями. Его влияние выражается в сдерживании и служит основой самообладания. Это можно объяснить на следующем примере. Один мой знакомый попал в опасную ситуацию. Оттоком сильной приливной волны его стало уносить в море, и, несмотря на отчаянные усилия выплыть, ему никак не удавалось справиться с течением. Сознавая, что с каждой секундой он все больше поддается испугу и отчаянию, он сказал сам себе: «Не паниковать». В следующий момент у него возникла мысль, что нужно поберечь свои силы и звать на помощь. Так он и поступил, и был спасен.
        Я убежден, что способность сказать «нет» самому себе и способность сказать «нет» другим являются просто противоположными сторонами одной монеты. Если право и способность человека утвердить свою обособленность отрицаются, то от этого страдают самодисциплина и самообладание.
        Давайте теперь подойдем к этому вопросу иначе. Ребенок, вырастая, неизбежно вступает в конфликт со своими родителями. Но допустим, что в силу необычного характера он слушает все, что скажет ему мать, и следует каждому ее слову. «Съешь это пюре», — командует мать, и ребенок подчиняется. Если бы такая программа осуществлялась на всех уровнях, то научился бы ребенок когда-либо думать? У него не было бы необходимости думать, поскольку мама знает лучше. Ему не нужно было бы учиться, поскольку мама может предвидеть все проблемы и решить все затруднения. Он не получил бы никаких знаний, поскольку они были бы ему не нужны. К счастью, в реальности такое не случается, иначе ребенок закончил бы свои дни беспомощным идиотом.
        Если ребенок подчиняется команде, он лишается возможности учиться и приобретать знания. Я не хочу сказать, что ребенку никогда нельзя приказывать. Указания необходимы, но не в ситуациях научения. Последние требуют свободного проявления воли, чтобы в результате возникло мышление.
        Установка «я не говорю «нет»» берет начало в семье. Она возникает, когда родитель отвергает обособленность, самостоятельность ребенка и навязывает свою волю, ставя ее выше детского мнения. Это происходит настолько часто, что мы совершенно этого не замечаем. В конце концов, что может знать ребенок? Родитель знает лучше, и, безусловно, его «нет» лучше, чем «нет» ребенка. Однако вопросы, по которым между родителями и ребенком возникают конфликты, редко поддаются решению с помощью превосходящего знания. Стоит ребенку сделать несколько шагов в сторону от матери, делающей покупки, как она тут же приказывает ему вернуться назад. Если он не отреагирует на приказ достаточно быстро, то вполне возможно, разгневанная родительница прибегнет к физическому вмешательству, в результате чего ребенок уже не пойдет, а полетит по воздуху. Я наблюдал подобные сцены множество раз. Суровость, с которой зачастую выдаются эти команды, просто поразительна. «Прекрати сейчас же», «Сиди спокойно», «Не бегай», «Не трогай конфеты», — все это выражается таким властным тоном, что остается только изумляться безрассудной отваге
некоторых детей, находящих в себе силы сопротивляться.
        Человек, наблюдающий за взаимоотношениями родителей и детей, может сделать единственный вывод: эти отношения строятся не на том, что «мама лучше знает», а на авторитете и послушании. Ребенка необходимо приучить слушаться своих родителей, иначе, опасаются родители, контроль над ним будет утерян и он вырастет плохим человеком. В своем страхе они не учитывают того факта, что ребенок является социальным существом, чьи спонтанные действия служат самовыражению, а не саморазрушению. С момента рождения его реакции диктуются импульсами, являющимися проявлением мудрости его тела. Если исходить из предпосылки, что дисциплина должна быть навязана извне, то развитие подлинной самодисциплины окажется невозможным. Покорность ребенка — следствие страха, это совсем не то же, что самоконтроль. «Хороший», послушный ребенок жертвует своим правом сказать «нет» и в результате теряет способность самостоятельно думать.
        Убеждение, что дети вырастут «испорченными», если не навязать им дисциплину, говорит о недостатке веры в человеческую природу. Дети не рождаются чудовищами, однако могут стать таковыми, если родители враждебны и подавляют их независимость. В глазах ребенка такой родитель сам является чудовищем, противостоять которому можно лишь его же методами. Так ребенок становится похожим на своего родителя. Люди удивительно легко забывают основной закон репродуцирования: подобное порождает подобное. Чудовищность, жестокость родителей проявляется в отсутствии уважения к индивидуальности ребенка. Это совершенно негуманно с родительской стороны, — не принимать ребенка таким, какой он есть, а пытаться вылепить из него некий образ того, каким по разумению родителя он должен быть.
        Все дети в своем развитии проходят через фазу отрицания. В возрасте от полутора до двух лет они отвечают «нет» на большинство требований и предложений со стороны родителей. «Нет» в этой ситуации выражает растущее у ребенка осознание того, что он может думать сам за себя. Порой спонтанность так захватывает детей, что они говорят «нет» даже тому, что любят. Я вспоминаю, как предложил своему маленькому сыну его любимое печенье. Не успев как следует рассмотреть, что лежит у меня на ладони, он замотал головой, выражая отрицание. Однако, увидев, что ему предлагают, он протянул руку. Проявление настойчивости со стороны родителя в подобной ситуации лишь укрепляет в ребенке его отрицание.
        Позволять ли ребенку сделать собственный выбор в той или иной ситуации, зависит от обстоятельств. В принципе, мы должны всегда уважать право ребенка сказать «нет». На практике рекомендуется позволять ребенку поступать по-своему везде, где это возможно. Это позволяет ему развить чувство ответственности за собственное поведение, что является естественной тенденцией всех организмов. Если ранние попытки ребенка самостоятельно регулировать свое поведение встречают отпор у родителей, результатом становятся конфликты, очень трудно поддающиеся в дальнейшем разрешению. Ребенок, который имеет право сказать «нет» своим родителям, вырастает во взрослого, который знает, кто он такой и чего хочет.
        Навязывание моделей мышления в просторечии именуется промыванием мозгов. Человеку можно промыть мозги только в том случае, если его воля и сопротивление сломлены. Для этого его необходимо лишить права сказать «нет». Пока это право сохраняется, он будет пытаться узнавать все сам. Он может совершать ошибки, но будет при этом учиться. Пациенты, неспособные выразить свою личную, отличающуюся от других позицию, не могут достичь знания самостоятельно. Они обращаются к терапевту за ответами, которых у него нет. Они не знают, чего в действительности хотят или кто они есть. К счастью, случаи полного промывания мозгов крайне редки. Большинство пациентов страдает от частичной ограниченности самоутверждения, но именно это ограничение ответственно за их проблемы и недостаточное знание самих себя.
        Самообладание и способность сказать «нет»
        Каждый организм окружен мембраной, которая отделяет его от окружающей среды и обуславливает его индивидуальное существование. Это означает, что организм является самоподдерживающей энергетической системой и что весь обмен с окружающей средой осуществляется через мембрану. Очевидно, здоровье организма зависит от нормального функционирования этой мембраны. Если она слишком пористая, то организм сольется с окружающей средой, если же она непроницаема, то не будет доступа из-вне. Любой мембране свойственна избирательная проницаемость, которая допускает, к примеру, проникновение пищи и выделение продуктов жизнедеятельности.
        В человеческом существе функциональная мембрана тела состоит из кожи, подкожного слоя жировой и соединительной ткани, а также поперечно-полосатых, или произвольных мышц. Мышцы включены в мембрану, поскольку они образуют подкожную оболочку по всему телу и, подобно коже, играют роль в функции восприятия. Кожа и особые рецепторы на поверхности тела принимают все входящие раздражители. Произвольные мышцы с проприоцептивными нервами участвуют в восприятии исходящих импульсов. В человеческом теле есть и другие поверхностные мембраны, такие как слизистая пищеварительного тракта и респираторной системы, но они не связаны непосредственно с личностью.
        Связь функциональной мембраны с сознанием можно лучше понять, если рассматривать тело как одну клетку. Раздражители, воздействующие на поверхность извне, вызывают ощущения в том случае, если обладают достаточной интенсивностью, чтобы оказать влияние на поверхность. Внутренние импульсы тела тоже осознаются тогда, когда они достигают поверхности. Сознание — это феномен поверхности; сюда входит как поверхность разума, так и поверхность тела. Фрейд описывал эго, которое включает в себя функции восприятия и сознания, как «проекцию поверхности на поверхность»[26 - Хотя Лоуэн и ставит в кавычки выражение «the projection of a surface upon surface», в действительности Фрейд высказался несколько иначе: «The ego is first and foremost a bodily ego; it is not merely a surface entity, but is itself the projection of a surface». В русском переводе: ««Я» — прежде всего телесно; оно не только поверхностное существо, но и само — проекция поверхности». (Зигмунд Фрейд. Я и Оно.) — Прим. ред.]. События, имеющие место на поверхности тела, проецируются на поверхность разума, где и происходит восприятие.
        Множество сигналов и движений организма не достигают сознания. Обычно мы не сознаем биения сердца, не воспринимаем работу кишечника и других органов и функций тела, В целом, только когда внутренняя активность оказывает воздействие на поверхность тела, возникает ощущение и происходит восприятие. Например, сердцебиение может достичь такой силы, что будет отзываться глухим стуком в груди, и тогда человек почувствует свое сердце. Теоретически, импульсы возникают в центре организма и направляются вовне, к объектам внешнего мира. Однако мы не сознаем импульсов до тех пор, пока они не достигают мышечной системы, где может иметь место действие, отвечающее цели импульса. Восприятие не зависит от сокращения мышц. Импульс становится объектом восприятия, когда мышцы получают установку к действию или «готовы» отреагировать.
        Мышечная система, которая слишком эластичная, податливая или недостаточно плотная, склонна пропускать импульсы без адекватного контроля со стороны эго и прежде чем эти импульсы будут в полной мере зарегистрированы в сознании. Поведение людей с таким дефектом будет или импульсивным, или истеричным. Несмотря на гиперактивность или сильные эмоциональные вспышки, чувствительность у этих людей снижена. Они проявляют недостаток выдержки или самообладания, и их эго можно назвать слабым. Импульсивность и истерическое поведение распространены среди шизоидных личностей. С другой стороны, недостаточно подвижная мембрана, являющаяся следствием общей мышечной ригидности, блокирует выражение чувства и ограничивает высвобождение импульсов. Ригидному человеку свойственен недостаток спонтанности, его поведение склонно к компульсивности и механистичности. Мышечная ригидность также снижает чувствительность, поскольку мускулатура не может реагировать спонтанно.
        Ограничивающая мембрана, особенно кожа, также выполняет защитную функцию по отношению внешним силам. Она позволяет индивиду отсеивать раздражители, отделяя те, которые требуют ответа, от тех, которые можно игнорировать. Если кожа служит слабой защитой, как например, при шизофрении, поступающие из окружающей среды раздражители легко подавляют индивида. В обычной речи мы называем человека с повышенной чувствительностью тонкокожим, а нечувствительного — толстокожим. Любая часть тела, временно лишенная кожи, становится такой чувствительной, что даже легкое дуновение способно вызвать острую боль.
        Слово «нет» действует как психологическая мембрана, которая во многом аналогична описанной выше физиологической мембране. Она предотвращает подавление индивида внешними силами и позволяет ему проводить различия среди требований и стимулов, которые постоянно влияют на него. Она служит защитой от излишней импульсивности, ибо человек, способный сказать «нет» другим, может сказать «нет» и собственным желаниям, если это необходимо. Психологическая мембрана определяет границы эго, точно так же как физическая мембрана очерчивает границы тела.
        Сказать «нет» — значит выразить оппозицию, которая является краеугольным камнем чувства идентичности. Своим противостоянием другому человек, по сути, говорит: «Я — это я, я — не ты, у меня есть своя голова на плечах». Но если человек все время говорит «нет» и кажется, что он просто не может сказать «да»? Этот вопрос постоянно возникает на лекциях, посвященных данной теме. Человек, который не может сказать «да», опасается, что согласие обяжет его строго следовать определенному курсу, наложит обязательства и т.д. Он не уверен, что имеет право изменить свое мнение, и его негативная позиция — это защита от страха оказаться под контролем. Его «нет» — не утверждение оппозиции, а знак избегания или не-участия.
        Это пассивное уклонение, а не действие вопреки, не противостояние. Если подвергнуть его установку испытанию, предложив ему ударять по кровати, то обнаружится слабость голоса и несогласованность движений. Его «нет» не выдерживает серьезного вызова.
        «Нет» как выражение самоутверждения черпает силу в самопонимании и самосознании человека. Чтобы быть способным сказать твердое, убежденное «нет», человек должен знать, кто он такой и чего он хочет. Желания и импульсы могут быть познаны тогда, когда они достигают поверхности или ограничивающей мембраны организма. Прочность этой мембраны зависит, таким образом, от внутреннего заряда организма. В то же время «нет» защищает целостность организма. Существует двусторонняя взаимосвязь между стремлением к удовольствию и способностью сказать «нет», между самовыражением и самоутверждением.
        Самоутверждение подразумевает, что человек мыслит самостоятельно. Это в свою очередь предполагает, что он имеет право и обладает способностью менять свою точку зрения. Человек, способный выражать собственное мнение или отстаивать свою индивидуальность, в большей степени готов выслушать мнение другого. Сменить «нет» на «да» сравнительно легко, обратное дается намного труднее. Кроме того, «нет» дает человеку время на размышление и принятие решения, поэтому его окончательное согласие можно рассматривать как результат зрелого обдумывания. Чтобы лучше узнать себя, обратите внимание на свое «нет».
        Если вы не способны сказать «нет», ваше согласие оказывается одной из форм подчинения, а не выражением вашей воли. «Подпевала», — так неуважительно отзываются о человеке, который боится настоять на своем. Мы склонны подозревать, что за установкой подчинения скрывается подавленный негативизм, и поэтому инстинктивно не доверяем человеку, не способному сказать «нет». В терапевтической работе я неоднократно наблюдал, как пациенты, по мере развития в себе способности сказать «нет», приобретали более позитивную установку и большую уверенность в своей идентичности. Они обретали самообладание. В качестве примера подобного улучшения приведу один случай.
        Несколько лет назад мне довелось лечить одну молодую женщину по имени Люси. Ей было около восемнадцати лет, и у нее наблюдалась значительная задержка в эмоциональном и интеллектуальном развитии. Кроме того, отмечалось серьезное нарушение мышечной координации, что типично для людей с умственной отсталостью. Внешне Люси была очень милой и приятной девушкой, по первой же просьбе выполнявшей все предложенные мной упражнения и движения. Однако ее движения были очень непродолжительными и представляли собой скорее жест сотрудничества, чем серьезный подход к делу. Она, к примеру, могла лишь несколько раз пнуть ногами кушетку, сопровождая движения тихим «нет», в котором не было ни капли убеждения. Проделав несколько движений, она останавливалась и смотрела на меня, пытаясь увидеть на моем лице одобрение или неодобрение ее действий. Было очевидно, что Люси требовалось мое одобрение, и я всячески подбадривал ее и одновременно поощрял к более полному самовыражению.
        Удары ногами — это, по сути, младенческий паттерн телесного движения и Люси наслаждалась этой одобряемой регрессией. В то же время это проявление возражения, противостояния, пинаться — значит протестовать. Несмотря на то, что ей нравилось пинать, она не ассоциировала это движение с самоутверждением. На первых порах от нее невозможно было добиться громкого и четкого «нет», не говоря уже о крике или вопле. По-видимому, любая сильная форма самоутверждения пугала ее.
        Иногда за выражением умственной неполноценности на ее лице мне удавалось уловить проблеск интеллекта. Были моменты, когда наши глаза встречались, я видел во взгляде Люси понимание. Когда это случалось, глаза ее на какое-то время теряли тусклое, застывшее выражение и становились ясными и выразительными. Создавалось впечатление, что она внимательно изучала меня, стараясь понять, насколько мне можно доверять. В других случаях, когда я просил ее широко раскрыть глаза, изображая испуг, она застывала и становилась совершенно неподвижной. Однажды, когда я нажал подушечками больших пальцев на мышцы, расположенные рядом с носом, чтобы блокировать ее механическую улыбку, ее глазные яблоки закатились вверх под веки, а лицо исказилось, как у горгульи[27 - Горгулья — скульптура в виде уродливой фантастической фигуры, венчающая водосточную трубу, в переносном значении — человек с уродливым лицом. — Прим. ред.]. Она стала похожа на полного идиота, и я понял, что она разорвала контакт со мной и впала в невменяемое состояние из-за некоего глубокого внутреннего страха. Это была необычная, но очень эффективная
защита. Столкнувшись с таким явным проявлением идиотизма любой родитель почувствовал бы абсолютную бесполезность попыток навязать свою волю ребенку.
        Страх на психологическом уровне является этиологическим фактором предрасположенности индивида к шизофрении. Страх — это парализующая эмоция, которая замораживает тело и расщепляет личность. В расщепленном состоянии связь между разумом и телом разорвана, и это приводит к потере ощущения реальности. Безумие действует как защита против страха, его отрицание. Страх теряет свою силу, когда реальность теряет свой смысл. Таким же образом идиотизм может стать защитой от угрозы уничтожения, которую может чувствовать ребенок, пытающийся противостоять доминирующему родителю. Сопротивление ребенка в таком случае больше не является вызовом для эго родителя. Пожалуй, умственно отсталый ребенок может демонстрировать свое сопротивление без опасения, что это будет воспринято как оппозиция.
        В соответствии с этой теорией, мое лечение Люси было направлено на укрепление эго через утверждение ею своей оппозиции, а также на улучшение мышечной координации. Удары ногами со временем становились сильнее и продолжительнее, а ее «нет» — громче и увереннее. Она также била по кушетке теннисной ракеткой, повторяя слова «Я не буду». Кроме того, использовались биоэнергетические упражнения для углубления дыхания и расслабления тела. В конце каждой сессии я отмечал заметное улучшение в состоянии пациентки. Она стала более охотно и непринужденно высказываться, течение ее мыслей стало более свободным. И самое важное, тупое выражение лица и признаки слабоумия в поведении стали возникать гораздо реже.
        Можно было предположить, что развитие эго приведет к возникновению оппозиции с родителями. Я предупредил их о такой возможности, и они согласились предоставить ей больше свободы. Результатом стало постепенное и очевидное для всех раскрытие личности пациентки. Такая позитивная реакция на терапию произошла главным образом благодаря установившемуся взаимопониманию между мной и Люси. Она почувствовала, что может полностью рассчитывать на мою поддержку, если раскроет свои чувства и проявит свою позицию, даже если она будет противоречить моей. По-моему, она также чувствовала, что я считаю ее умным человеком, хотя спектр ее интересов был узок, а идеи ограничены. Она понимала всю важность наших занятий и поэтому полностью отдавалась этой работе.
        Ее способность к выражению чувств была блокирована крайним физическим напряжением в теле. Мышцы на затылке были сжаты в тугие узлы. Попытки расслабить их с помощью массажа оказывались болезненными, и я всегда останавливался, когда у нее возникал страх. Однако с каждой сессией моя работа с ней становилась чуточку интенсивнее. Поначалу Люси была не способна выносить стресс дольше нескольких секунд. Постепенно, по мере ослабления напряжений ее толерантность возрастала, а дыхание становилось все глубже. Во время первых встреч она двигала руками и ногами словно марионетка, без какого-то бы ни было ритма или чувства. С обретением ощущения свободы самовыражения ее движения становились более естественными и более насыщенными. Она наносила удары руками и ногами с большей энергичностью, а ее голос звучал гораздо сильнее и увереннее, когда она громко произносила «нет» и «я не буду». В результате произошло устойчивое улучшение ее координации.
        Одной из самых эффективных методик была игра. Каждый раз, когда она говорила «нет», я говорил «да», все ее «я не буду» встречались с моим «ты будешь». Прошло совсем немного времени, а ее голос стал громче моего, и она настаивала на продолжении тогда, когда я уже был готов сдаться. Большинство детей получает удовольствие от этой игры. Если угрозы и физическая сила исключены, они чувствуют себя на равных со своим оппонентом. Время от времени я соревновался с Люси в перетягивании полотенца. Я был поражен тем, насколько ее пугало проявление собственной силы, обращенной против меня. Но по мере продолжения наших игр этот страх снизился.
        Терапия Люси завершилась, когда ее семья переехала в другой город. Мы встречались с ней раз в неделю на протяжении двух лет. Ближе к концу терапии посторонние люди принимали Люси за нормального человека. Ей удалось добиться значительного прогресса, и я надеялся, что при содействии и поддержке она будет развивать свой успех, К счастью, она нашла такую поддержку в лице одного из членов ее семьи.
        Причиной умственной отсталости часто оказывается поражение мозга, и вероятно, это является причиной большинства тяжелых случаев, но в данном случае медицинский анамнез не выявил никакой травмы или заболевания, объясняющих состояние Люси. Я сталкивался с еще двумя случаями, когда эмоциональная и интеллектуальная тупость развивалась у нормальных детей, которые подавлялись родителями и становились послушными из страха. Почти нет сомнений в том, что страх, особенно постоянный, оказывает деградирующее воздействие на личность. Промывание мозгов становится возможным лишь тогда, когда страх лишает человека разума.
        Несогласие ребенка, выражающееся в слове «нет», хотя и может быть подавлено, не поддается полному уничтожению. Оно продолжает действовать в бессознательном и структурируется в хронические мышечные напряжения, преимущественно в области шеи и головы. Мышцы, ответственные за поворот головы из стороны в сторону, становятся твердыми и спастичными, чтобы сдерживать жест отрицания. Невыраженное «нет» ребенка обращается в бессознательное упрямство. Мышцы челюсти сокращаются, придавая лицу суровое, непреклонное выражение или фиксируют его в положении упорного сдерживания. В горле развиваются мышечные напряжения, подавляющие крик неповиновения.
        Все эти хронические мышечные напряжения представляют собой бессознательное отрицание. Поскольку из-за этих напряжений подвижность индивида снижается, этим он выражает свою установку: «Я не буду двигаться». Его телесная ригидность — это форма бессознательного сопротивления, заменившая собой то отрицание, которое он не может выразить иначе. К несчастью, эта установка постепенно распространяется на любые другие требования, исходящие из внешнего окружения и оборачивается саловредительством.
        Если «нет» не подавлено, а только заблокировано от естественного выражения, то это приводит к иррациональному, негативному поведению. Это проблема, с которой сталкиваются многие учителя в своих попытках поддержать порядок в классе. Я узнал о весьма оригинальном способе ее решения от одной из моих пациенток, преподавателе нью-йоркской школы. Большинство ее учеников были выходцами из неблагополучных семей, и многие страдали теми или иными эмоциональными расстройствами. Урок часто прерывался шумом, который иногда перерастал в открытое неповиновение. Вместо того чтобы пытаться бороться с этим, ужесточая дисциплину, что вероятно не принесло бы никакого результата, она решила придать детскому неповиновению организованную форму. Два раза в день, с утра и после обеда, она выстраивала учеников и маршировала с ними по классу, стуча ногами и выкрикивая: «Нет, я не буду. Нет, я не буду». Эти действия сопровождались дыхательными упражнениями. Моя пациентка не пыталась объективно оценить результаты своего эксперимента, но она рассказывала мне, что была удивлена эффективностью этого метода. Выразив свои
негативные чувства, ученики слушали ее с большим вниманием и активнее работали в классе.
        Критичность мышления
        В серии своих блистательных эссе «Портреты по памяти» Бертран Рассел делится следующим наблюдением о самом себе: «Будучи всегда скептичным, мой разум, в те моменты, когда мне больше всего нужна тишина, нашептывает мне свои сомнения, отделяя меня от легкомысленного энтузиазма других и перенося в пустыню одиночества». Сознавая страдания, которые причинял ему скептический разум, Рассел не мог заставить его замолчать. Он был неотъемлемой частью его как личности, и он стал существенной частью его работы. Это ставит перед нами два важных вопроса. Первый: мог бы Рассел стать тем, кем он стал, не обладая скептическим интеллектом? Второй вопрос: может ли кто-нибудь обладать реальным интеллектом, не будучи при этом в определенной мере скептиком? На оба эти вопроса я отвечаю: «нет».
        Скептицизм Рассела является выражением его индивидуальности и независимости. Это атрибут свободного мыслителя, который формирует свои суждения на основе собственного опыта. Скептицизм характеризует мышление человека, способного сказать «нет». Никто не может усомниться в способности Рассела отстаивать свои оппозиционные взгляды. Он был арестован в 1915 году за выражение протеста по поводу вступления Англии в первую мировую войну. В двадцатых годах он подвергся остракизму со стороны своих коллег-либералов за оппозицию русскому коммунизму. В 1965 году он был осужден за организацию протеста против войны во Вьетнаме. К его деятельности можно относиться по-разному, однако не приходится сомневаться в мужестве и прямоте, стоящих за его действиями. Эта прямота прослеживается во всех трудах Рассела, поскольку является чертой его личности.
        Было бы ошибочно полагать, что Расселу не хватало воодушевления. Все, что мы знаем об этом человеке, каждая строка его произведений отражает его любовь к жизни, позитивный взгляд и конструктивную точку зрения. Его интеллектуальный скептицизм играет роль сдерживающей силы, с помощью которой зрелое эго уравновешивает увлекающуюся натуру. В противоположность этому, легкомысленный энтузиазм, свойственный обычному человеку, есть не что иное, как отчаянный поиск смысла и уверенности. При отсутствии внутренней убежденности, личностного стержня, массовый человек хватается за любую новую идею, которая на время может послужить поддержкой его нерешительному, колеблющемуся эго. Поверхностный энтузиазм — яркая примета ненадежного, непостоянного человека, которая проявляется в том числе в сексуальных отношениях.
        Критичность или скептический интеллект далеко не то же самое, что негативизм или недоверие. Подлинный скептицизм нуждается в точке зрения, которая подкреплена опытом и поддерживается четкой и объективной логикой. Опыт, лежащий в основе критичности должен носить личный характер, а не быть заученной догмой. Критицизм, опирающийся на догму, является признаком ограниченного ума. Рассел не скептик и не сомневающийся. Он верит в человечество. Он верит, что люди обладают способностью жить в радости и гармонии с миром. Однако он не так наивен, чтобы считать, что существует простое решение человеческой дилеммы. Он ученый, который изучал человеческое мышление и, следовательно, хорошо осведомлен. Его творчество — это результат его постоянных усилий интегрировать эти два мира: субъективный и объективный.
        Критицизм играет важную роль в творческом мышлении. Любое продвижение по пути знаний происходит вследствие того, что существующие концепции подвергаются сомнению и отвергаются. Движение вперед невозможно без выхода за пределы прежних представлений и взглядов и, следовательно, без их изменения. Коперник опроверг концепцию Птолемея, утверждавшую, что Земля является центром Вселенной, и доказал, что она вращается вокруг Солнца. Дарвин отверг схоластическое учение о том, что Бог создал все виды животных. В результате возникла теория эволюции. Эйнштейн говорил о неприменимости Ньютоновой физики к астрономическим феноменам и ввел теорию относительности. Психоанализ не раскрыл бы тайн бессознательного, если бы Фрейд не подверг сомнению господствовавшие в то время представления об истерии. Величайшие достижения стали возможны лишь потому, что каждый из этих людей руководствовался собственным разумом и имел мужество сказать «нет». Пытливый ум — это скептический интеллект в сочетании с увлеченной и любознательной натурой.
        Любому человеку есть что добавить в сокровищницу знаний, опираясь на уникальность личного опыта. Не существует двух людей, воспринимающих мир абсолютно одинаково. Каждый человек обладает уникальным телом и ведет уникальное существование. Таким образом, мы все способны стать творческими людьми, если примем свою индивидуальность. Однако мы отвергаем ее, когда подчиняемся голосу авторитета, подменяя собственные размышления его мнением. Мы должны получить те знания, которыми обладает авторитетный человек, но мы будем учиться лишь в том случае, если мы будем оценивать критически то, что узнаем от него.
        Информация становится внутренним знанием после того, как она будет проанализирована и ассимилирована человеком. В противном случае информация уподобляется инструменту, бесполезному для человека, который не знает, как с ним обращаться. Научение[28 - Научение (learning) в данном случае — процесс активного усвоения знаний и навыков, который противопоставляется обучению (teaching) как пассивному восприятию получаемой извне информации. — Прим. ред.] — это не просто вопрос получения информации. Научившийся человек знает, как использовать эту информацию в жизни, особенно в своей собственной. Он соотносит ее со своими чувствами и интегрирует в свой опыт. Она становится его второй кожей, и именно в этом подлинная сущность знания. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, например, что плотник знает, как построить шкаф. Безусловно, он располагает необходимой информацией, но помимо этого обладает и навыками, которые позволяют ему использовать информацию особо не задумываясь. Информация становится частью его мастерства, являющегося истинным знанием. Его ноу-хау несет в себе отпечаток личного опыта и
определяет его как специалиста в данной области.
        Плотник постиг свое ремесло в процессе работы, а ребенок познает жизнь в процессе ее проживания. Мы не можем обучить ребенка тому, как жить. Обучение — это передача информации, которая, дабы быть полезной, должна быть переведена в знание. Катализатором этого преобразования служит личный опыт. Информация, которая увязывается с опытом человека, становится знанием; все остальное проходит сквозь разум, не будучи усвоенным, и вскоре забывается. Много ли из нас помнят школьный курс геометрии или истории? Какая часть из того, чему нас учили в колледже, сохраняется в памяти до более позднего возраста? Нередко настоящее научение происходит за пределами студенческих аудиторий: через социальное окружение и внеучебную деятельность. Полученное таким образом знание по своей значимости часто превосходит официальное образование.
        Предпочтение, которое наша образовательная система отдает обучению перед научением, является отражением бессознательной веры в то, что информация ценнее мышления. Любой педагог хочет, чтобы его студенты получили подлинное знание, однако для него более важно передать информацию, которой он владеет. Почему такое огромное значение придается информации? Может быть, она является своеобразным средством, предотвращающим возникновение у подрастающего поколения сомнений в тех ценностях, на которых зиждется наша культура? По крайней мере, усвоение информации в том объеме, который требуется от студентов, определенно не оставляет времени для творческого мышления. Предполагается, что время для творчества придет после того, как будет усвоена информация, но к тому времени удовольствие от учения пропадает и творческий импульс оказывается задушен. Дипломная работа, последний этап в образовательном процессе, в полной мере разоблачает пристрастие нашей образовательной системы к информации, а не к знанию. Исследовательская работа оказывается в большем почете, чем творческое мышление. То, что это исследование не имеет
личного значения для студента и что полученная в ходе его выполнения информация не имеет ценности для общества, уже несущественно. Ведь это в конце концов информация, а в наше компьютеризированное время мы наивно полагаем, что располагая достаточным объемом информации, мы сможем разрешить все проблемы человечества.
        Какое место может занимать творческое мышление в компьютеризированном мире? Если информация — это все, что нам нужно, то не отказываемся ли мы тем самым от творческой функции человеческой личности? Без творческой искорки удовольствие исчезает из нашей жизни. Мы становимся роботами, чье поведение предопределено, поскольку наши действия могут быть вычислены. Это не очень приятная перспектива, однако ее осуществление вполне реально, если только мы не отстоим свою индивидуальность. Мы должны сохранить за собой право думать и действовать самостоятельно, а не становиться частью статистики. Но мы не сможем этого сделать, если наше мышление будет основано на статистических данных.
        Предположим, что четыре человека из пяти предпочитают определенный продукт, — является ли это достаточным основанием для того, чтобы и вы любили этот продукт? Если да — значит у вас нет собственного вкуса, и вы не можете составить собственное мнение. Вы можете возразить, что такое явное предпочтение указывает на превосходное качество продукта. Тем не менее, ваш скептический ум должен подсказать вам, что в условиях массового рынка предпочтения создаются рекламой. Хотя каждый человек может лично проверить качество продукта и вынести ему свою оценку, специалисты по рекламе знают, что общественность в целом не отличается выраженным вкусом и не обладает критическими способностями. Если бы они думали иначе, то не опирались бы в своей деятельности на рейтинги и данные опросов предпочтений.
        Вкус — это фундамент критической функции. У человека, не обладающего вкусом, нет базиса для критики. Суждение, которое не выражает личного чувства, превращается в морализацию. Например, критик, который одобряет или осуждает пьесу из-за содержащихся в ней идей, но не говорит при этом, доставил ли ее просмотр ему удовольствие, дает моральную оценку, но не критический обзор. Если личный вкус критика не является критерием для его суждения, тогда он действует с позиции авторитета, который убежден в том, что лучше всех знает, что хорошо, а что плохо. Мой скептический ум сомневается в его праве выносить подобные суждения. Мнение человека может совпадать или нет с моим собственным, но если он, опираясь на свой вкус, выражает его искренне, я отнесусь к его мнению с уважением.
        Если у человека есть вкус, то он, основываясь на своих чувствах, может констатировать, нравится ему эта вещь или нет. Знание человека о том, что ему нравится, а что нет, является субъективным знанием. О том, кто обладает субъективным знанием, можно услышать: «Он знает, о чем говорит». Если человек к тому же может сказать, почему он любит или не любит нечто, то есть может выдвинуть разумные аргументы в поддержку своего вкуса, значит он обладает критическим мышлением.
        Искренне желая, чтобы наши дети могли творчески мыслить и развивали критический взгляд, мы в то же время отказываем им в праве на собственное мнение и спешим навязать свое собственное. Дома и в школе мы пытаемся совершенствовать их вкус, указывая, что им следует любить, а что — нет. Мы не можем понять, что вкус — это врожденное, и что его можно развивать, делать более утонченным, но нельзя создать. Вкус может быть развит под влиянием нового опыта, однако человек, который не знает, что он любит, а что нет, не сможет извлечь пользы из своего опыта. Вкус является врожденным, поскольку с момента рождения мы способны отличить удовольствие от боли. Мы теряем вкус, если наш выбор не принимается во внимание и нас лишают права сказать «нет».
        Преподавание искусства, музыки, литературы в рамках школьной программы зачастую соответствует все той же тенденции: больше информации. Маловероятно, что таким образом удастся помочь человеку развить вкус, поскольку вся эта информация подается с позиции авторитета. Прежде всего указывается, что перед вами великое произведение искусства, гениальная музыка или утонченное литературное произведение, которое не может не нравиться. Воспроизводится та же ситуация, что и в отношениях ребенка и матери, которая говорит ему, что хорошо, а что — нет, поскольку ей это лучше известно. Кто, получив такое указание, способен испытать удовольствие? И если ответная реакция не несет в себе удовольствия, то как можно считать предложенное вниманию произведение — прекрасным? Все, что в действительности получает человек от подобного авторитарного стиля общения — это информация, а не знание, и уж конечно не понимание и способность ценить прекрасное.
        В соответствии с запросами массового общества разворачивается производство массовой культуры. На первый взгляд, репродуцирование и распространение достижений мастеров по доступным ценам может показаться настоящим благом для человечества, однако в результате такого коммерческого подхода ценность этих достижений сводится к простой информации. Слишком большой объем информации может оказаться обескураживающим для рассудка человека, а постоянное навязывание чужого мнения может притупить его вкус. Когда культура становится массовым феноменом, различия пропадают. Разница между высоким и низким, хорошим и плохим стирается, когда исчезает вкус.
        Я не спорю с тем, что каждый человек имеет право знать и понимать ту культуру, в которой он живет. Но я не верю, что культуру можно привнести в массы. Роль культуры заключается в превращении массового человека в подлинного индивида, но для этого необходимо признать, что каждый человек обладает индивидуальностью, поддерживать его стремление к удовольствию и уважать его право говорить «нет». Не следует путать информацию и знание. Знание приобретается в результате критического восприятия информации и ее оценки на уровне чувств. Человек учится не только головой, но и сердцем, и всем своим существом. То, что познано таким образом, является подлинным знанием. То, что коснулось лишь головы, остается просто информацией.
        Научение — это творческая деятельность, на которую нас вдохновляет обещание грядущего удовольствия, и это обещание выполняется, когда мы действительно научаемся чему-то. Мы добываем информацию, чтобы углубить свое знание и получить еще больше удовольствия. Мы не нуждаемся ни в принуждении, ни во внешнем давлении, которые приняты во многих образовательных системах. Когда образование сопряжено с удовольствием, школа становится радостным приключением самораскрытия и самопознания.
        Глава 8. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ РЕАКЦИИ
        Любовь
        В своем поиске знания человек дифференцирует и выделяет различные аспекты того или иного явления. В результате каждый аспект постепенно теряет свою связь с целым и начинает рассматриваться в качестве независимой переменной. Когда такая аналитическая методика применяется к эмоциям, они определяются или как физиологические реакции тела, или как паттерны поведения, которые могут быть усвоены или отброшены усилием воли. Страх, например, является телесной реакцией, физиологически генерируемой выбросом адреналина в ситуации опасности. И хотя ни секреция, ни наша физическая реакция на нее не подчиняются сознательному контролю, мы постоянно убеждаем детей не бояться, подразумевая тем самым, что они могут контролировать свои эмоциональные ответы.
        Подобная непоследовательность относительно природы эмоций лучше всего проявляется в нашем отношении к любви. Наши проповеди и наша литература изобилуют призывами к любви. Несмотря на предостережения, подобные книге Смайли Блантона «Люби или умри», все эти апелляции к сознательному разуму довольно бесполезны для порождения глубокого чувства любви. С другой стороны, мы допускаем, что любовь — это естественное для определенных отношений чувство, мать совершенно естественно любит своего ребенка, а каждый ребенок любит свою мать Мы оказываемся часто шокированы и поражены, обнаружив, что так бывает далеко не всегда. С точки зрения сознательного разума и те, и другие отношения вполне обоснованны. Мы согласны с тем, что любовь важна, и об этом полезно напомнить. Ценность любви в том, что она снижает сосредоточенность человека на себе и переводит фокус, хоть на некоторое время, с его эго на взаимоотношения с другими людьми и с окружением. В то же время мы признаем, что любовь должна присутствовать во всех близких отношениях. Однако нам недостает понимания того, что наши эмоциональные ответы не являются
изолированными феноменами. Их нельзя считать произвольными реакциями или чисто условными рефлексами. Любовь, например, неотделима от удовольствия. Она возникает из переживания удовольствия и зависит в своем существовании от его предвкушения.
        Слово «эмоция» означает движение «наружу», «вовне» или «от». Эмоция, таким образом, может быть определена как движение, проистекающее из возбужденного состояния удовольствия или боли. Шандор Радо разделяет эмоции на две группы: эмоции благополучия (welfare emotions) и эмоции чрезвычайных ситуаций (emergency emotions). По мнению Радо, эмоции благополучия, к которым относятся любовь, симпатия и привязанность, являются «дифференцированными уточнениями переживания и предвкушения удовольствия»[29 - Sandor Rado, «Hedonic Self-ReguIation» // Robert G. Heath. The Role of Pleasure in behavior,ed. New York, Harper & Row, 1964. P. 261.]. Проще говоря, мы любим то, что сулит нам удовольствие. Подобным образом, наша симпатия распространяется на тех людей, с которыми у нас существует доставляющее удовольствие взаимопонимание. Никто в здравом уме не будет испытывать симпатию к человеку, от которого исходит угроза боли. Чрезвычайные эмоции, такие как страх, гнев и ненависть, происходят из переживания и предвосхищения боли.
        Память и предвосхищение играют важные роли в дифференцировании эмоционального ответа из базовых реакций удовольствия — боли. Если мы в определенной ситуации испытали боль, то при повторении ситуации мы будем ожидать аналогичной боли. Предвосхищая боль, мы будем реагировать страхом или гневом, в зависимости от направления нашего движения. Если мы убегаем от ситуации, то будем испытывать страх; если противостоим ей, пытаясь устранить угрозу боли, то будем испытывать гнев. При отсутствии воспоминаний и ожиданий, которые управляют нашим поведением, наш отклик будет определяться влиянием непосредственного контакта с объектом. Приятный эффект будет побуждать нас тянуться к объекту, болезненный заставит нас отдалиться.
        Новорожденный младенец не чувствует и не проявляет любви к своей матери. Его реакции основаны на ощущениях удовольствия и боли. Можно допустить однако, что способность любить присутствует от рождения, но любовь расцветет при условии созревания сознания и переживания удовольствия от контакта с матерью. Такой опыт скоро придет, поскольку, чтобы выжить, ребенок должен удовлетворять свои важнейшие потребности с помощью матери или человека, ее заменяющего. Когда благодаря растущему сознанию ребенок отождествляет эти приятные переживания с обликом матери, возникает чувство привязанности к ней. Его лицо проясняется при ее приближении, и видно, как по его телу проходят волны приятного возбуждения.
        Очень жаль, что в нашей культуре контакт младенца с матерью приносит не только удовольствие. Хотя мать и должна удовлетворять базовые потребности младенца, она при этом может легко нанести ущерб его благополучию. Мы слишком часто слышим младенческий плач и видим слишком много несчастных детей, чтобы питать иллюзию, что в младенчестве все запросы ребенка осуществляются. Маленьким детям необходим почти беспрерывный контакт с материнским телом, и очень немногие женщины готовы отдать младенцу все свое время и внимание. Их личные потребности часто входят в конфликт с нуждами ребенка. Усыпая требованиям ребенка, они испытывают раздражение и негодование. Если они не уступают, то в той или иной мере заставляют ребенка страдать. В любом случае, часто складывается болезненная для ребенка ситуация, которая ограничивает его любовь к матери.
        Очень часто отношение матери к ребенку оказывается амбивалентным. Ребенок не стал для нее источником абсолютного счастья. Он желанный и нежеланный одновременно. В результате младенец становится объектом некоторой враждебности, главным образом неосознанной, но выражаемой в жестах раздражения, сердитом взгляде, грубом обращении и так далее. Известны и случаи насилия над детьми. Синдром избиваемого ребенка, как оказалось, более распространен, чем предполагалось ранее. В своей книге «Страх быть женщиной» Джозеф Рейнгольд говорит о том, что материнская враждебность широко распространена среди женщин, и документально подтверждает это. Он связывает это с опытом отношений женщины с собственной матерью и конфликтом между ними. Мой собственный клинический опыт подтверждает эти наблюдения. За все годы практики у меня не было ни одного пациента, который не испытывал бы в той или иной степени негативных чувств к своей матери, совершенно оправданных исходя из его детского опыта.
        Болезненные переживания не позволяют развиваться чувствам привязанности и любви. Насколько привычным оказывается для ребенка ожидание боли, настолько сдержанными или негативными становятся его реакций. Человек не может любить то, что причиняет ему боль, если у Него не развился мазохистский характер. Если любовь возникает из предвкушения удовольствия, то ее противоположность, ненависть, должна возникать из предвосхищения боли. Более подробно эти два чувства, любовь и ненависть, я буду рассматривать в следующем разделе. Сейчас важно понять, как они связаны с удовольствием и болью.
        Связь между любовью и удовольствием, которая только что казалась ясной и однозначной, усложняется, если учесть что материнская любовь является также инстинктивной реакцией на свое потомство. Она является врожденной у тех видов, для выживания молодого поколения которых требуется материнская забота. И укоренена она столь глубоко, что с момента рождения мать будет защищать свое дитя даже ценой собственной жизни, если это потребуется. Но, несмотря на это, даже среди животных этот инстинкт недостаточно силен, чтобы в определенных условиях не допустить уничтожения матерью своих детей. Известно, что самки животных в условиях неволи бросают свое потомство и то же самое время от времени случается с домашними животными. Можно предположить, что отказ от детеныша происходит под воздействием условий, подавляющих у матери предвосхищение удовольствия от выполнения своих функций. У высших животных инстинкт материнской любви, его полноценное функционирование, по-видимому, зависит от удовольствия, которым обычно сопровождается реализация инстинкта. В отсутствие удовольствия инстинкт ослабевает. Наличие
удовольствие, напротив, укрепляет инстинктивные действия и преобразует их в осознанное поведение.
        Поскольку инстинкт полностью никогда не исчезает, материнская любовь не может отсутствовать совершенно, даже в самой черствой женщине. Каждая женщина знает на уровне тела, что только через реализацию своей женской сущности она сможет испытать радость жизни. Если это глубинное знание противоречит ее жизненному опыту, память о котором определяет ее нынешнее поведение, то развивается конфликт, при котором желание любить своего ребенка так же сильно, как и враждебность. Однако в случае отсутствия удовольствия деструктивная установка берет верх над творческим отношением к ребенку.
        В основе любви лежит биологическая потребность в контакте и близости с другим человеком. Через этот контакт происходит стимуляция и возбуждение наших тел, без него они становятся холодными и жесткими. Сама потребность выражается в чувстве влечения, которое биоэнергетически схоже с чувством голода, когда мы нуждаемся в пище. Это ощущение, как и голод, становится интенсивнее, если остается неудовлетворенным. Оно очень сильно у маленьких детей, чья потребность в контакте является максимальной. Интенсивность влечения снижается во время латентного периода и возрастает в пубертатный период, когда набирает силу сексуальная функция.
        Осознание различия между влечением и любовью важно для понимания последней. Влечение также связано с любовью, как голод с аппетитом. И голод, и влечение являются нейтральными биологическими потребностями, далекими от предпочтений и предвзятости. Голодный человек готов съесть что угодно; одинокий человек может любого принять в качестве друга. В противоположность этому, аппетит и любовь ориентированы на конкретные источники удовольствия. Аппетит появляется при виде определенного блюда; любовь возникает к конкретному человеку. Влюбленный человек видит в объекте своей любви источник удовольствия. Если предвкушение удовольствия накладывается на биологическое влечение, то потребность в контакте и близости трансформируется в истинную эмоцию. Разница между любовью и влечением проявляется в манерах и поведении человека. Влюбленный человек предвкушает удовольствие, его тело, находящееся в приятном возбуждении, становится горячим и отзывчивым. Человек с нереализованной потребностью в близости печален и замкнут.
        Потребность в близости и контакте реализуется в том, что называют зависимой любовью, которую часто ошибочно принимают за настоящую любовь. Если один человек зависит от другого, он будет описывать свое чувство как любовь. Он будет говорить «Я люблю тебя», в действительности подразумевая «Ты нужна мне». Нуждаться и любить — не одно и то же. Нужда может быть болезненна; любовь — приятна. Зависимая любовь привязывает одного человека к другому; Настоящей любви свойственны свобода и непосредственность, важнейшие составляющие удовольствия. Зависимые отношения снижают возможность получения удовольствия и таким образом отдаляют человека от переживания истинной любви. Зависимая любовь характеризуется требованием любви или удовольствия; подлинная любовь дарит удовольствие. Требование любви рационально объясняется следующим образом: «Я в тебе нуждаюсь. Я тебя хочу. Я тебя люблю. Следовательно ты должен любить меня».
        Человек, чье чувство обусловлено зависимостью, убежден в справедливости своих требований любви. Он бессознательно переносит на другого человека свою нереализованную инфантильную потребность в контакте. Его зависимость отражает его младенческий опыт, когда он по-настоящему зависел от своей матери. Удовлетворение его потребностей тогда зависело от ее любви, и его чувство, что он имеет право на эту любовь, потому что она ему необходима, было оправдано. Его бессознательное отказывается принять реалии сегодняшнего дня, заключающиеся в том, что:
        - он давно уже не ребенок,
        - во взрослом мире любить — означает делить удовольствие.
        Если учесть, что любовь связана с удовольствием, как может человек требовать любви? Тем не менее, это происходит повсеместно. Родители требуют любви от своих детей и даже считают, что это долг ребенка — отплатить им любовью за их труды и заботу о его воспитании. Они могут добиться видимости любви, если смогут заставить ребенка чувствовать вину, но искреннее чувство не подчиняется приказу. Любовь также нельзя заслужить, как ошибочно полагают некоторые, актами самоотречения. Жена, жертвующая всем ради мужа, однажды может узнать, что тот полюбил другую женщину. Мать, посвятившая себя детям, часто оказывается шокирована, обнаружив, что дети не оценивают по достоинству ее старания. Вообще, установка самоотречения нас отталкивает, и мы тянемся к людям, наслаждающимся жизнью. Мне часто доводилось слышать от пациентов слова: «Я бы хотел, чтобы моя мать позволяла себе получать больше удовольствия от жизни».
        И если удовольствие является важнейшим условием любви, любовь также необходима для удовольствия. Ибо любовь представляет собой самоотдачу, которая делает удовольствие возможным. Мы знаем, что работа без полной самоотдачи не приносит удовольствия. В равной степени важно, чтобы человек отдавал себя отношениям, если хочет наслаждаться ими. Самоотдача, как и любовь, возникает из предвкушения удовольствия. Поэтому можно с полным основанием сказать, что степень удовольствия напрямую зависит от уровня самоотдачи или глубины чувства, вкладываемых в работу или в отношения с другим человеком.
        Любовь имеет еще одну важную функцию в тех близких человеческих отношениях, от которых зависит продолжение жизни. Она создает атмосферу защищенности, которая позволяет человеку достичь максимальной самоотдачи в отношениях. Эта потребность в защищенности особенно очевидна во взаимоотношениях матери и ребенка. Человеческому младенцу ввиду его абсолютной беззащитности необходимо такое чувство безопасности, которое может быть обеспечено лишь полной самоотдачей матери. Малейшая брешь в чувстве безопасности тотчас же повергает ребенка в состояние страдания и тревоги, воздействие которых преодолеть не так просто. Когда ребенок проходит тот этап, на котором все его потребности удовлетворялись автоматически и начинает независимое существование, тогда мы можем видеть, насколько важна для его благополучия атмосфера материнской любви и заботы, которая окутывает его при появлении на свет.
        Взрослые не так беспомощны как дети, но в близких отношениях им тоже необходимо чувство безопасности. Им нужна уверенность в том, что сегодняшнее удовольствие не обернется завтра страданием, вызванным потерей человека, рядом с которым они испытали это удовольствие. Человек ясно понимает: чем больше он наслаждается сегодня, тем сильнее будет страдать завтра, когда потребность в близости и человеческом контакте вновь заявит о себе и не сможет быть удовлетворена. Ибо в природе человека заложено стремление вновь пережить ту ситуацию, в которой он испытал удовольствие.
        Человек в большей степени, чем любое другое существо живет в настоящем, которое включает его прошлое и охватывает его будущее. На основе своего раннего опыта он убеждается в том, что открываясь удовольствию, он в то же время открывается и возможной боли. Если ему довелось пережить множество разочарований, то он будет крайне осторожен в своем предвосхищении удовольствия. Его способность любить и испытывать удовольствие будет снижена. Но даже на фоне самого безоблачного прошлого опыта человек неохотно предается интимным отношениям, которые не имеют перспективы продолжения.
        Любовь — это обещание того, что сегодняшнее удовольствие будет доступно и завтра. Она не является ни гарантией, ни обязательством. Слова «я тебя люблю» это не просто выражение в настоящем своих чувств, в них заключено будущее. Они — не обещание любить завтра, ибо это чувство, подобно любому другому, возникает спонтанно из глубин человеческого существа и неподвластно его воле. Тем не менее, большего, чем заключено в этих словах, не требуется, а меньшего будет недостаточно. Только с тем чувством безопасности, которое несет в себе любовь, человек может полностью отдаться удовольствию любви.
        Разговоры о любви вне ее взаимосвязи с удовольствием — это не более чем морализаторство. Мораль никогда не решала эмоциональных проблем человека. С другой стороны, делать акцент на удовольствии, пренебрегая базовой потребностью человека в безопасности, стабильности и упорядоченности его существования — безответственно. Это может привести лишь к хаосу и страданию. Положение человека, характеризуемое этими противоположными направленностями, требует творческого подхода. Мы должны понимать, что чем больше удовольствия испытывает человек, тем больше его способность любить. Следует знать, что наша способность давать свою любовь способствует росту нашего удовольствия.
        В этом разделе я использовал слово «любовь», как если бы она обладала некой однородностью. В действительности любовь, как и удовольствие, охватывает целый спектр чувств, каждое из которых связано непосредственно с переживанием удовольствия или его предвкушением. Более широким понятием для такого рода чувств является принятие. Диапазон чувств, входящих в понятие принятие, простирается от дружелюбия до любви. Они будут рассмотрены в следующем разделе.
        Приятие и враждебность
        Эмоции можно разделить на простые и сложные. Простая эмоция имеет только один чувственный оттенок: либо удовольствие, либо боль. Сложные эмоции сочетают в себе элементы и удовольствия, и боли. Печаль и сострадание, например, относятся к сложным эмоциям. Две эмоции или больше могут объединяться и образовывать более сложную реакцию. В частности, чувство обиды сочетает в себе гнев и страх. На то или иное чувство часто накладываются оценочные суждения, порождая то, что я называю концептуальной эмоцией. К этой категории относятся вина, стыд и тщеславие.
        Тонкие эмоциональные реакции человека порой вообще не поддаются определению. Невозможно описать словами все оттенки чувств, которые способен испытать человек. У меня нет намерения анализировать все возможные эмоциональные реакции. Однако некоторые из них важны для понимания человеческой личности. Именно на этих чувствах мы сосредоточим свое внимание.
        Существуют две пары простых, противоположных друг другу эмоций. Первую пару составляют страх и гнев; вторую — любовь и ненависть. Между полюсами второй пары располагаются все чувства, которые можно сгруппировать Под заголовками «приятие» и «враждебность». В основном эти чувства характеризуют наше отношение к другим людям, хотя мы можем говорить о любви и ненависти по отношению к предметам и ситуациям.
        Приятие — это обращенность к миру и другим людям, сопровождающаяся позитивным настроем и приятными ожиданиями. Она выражается в теле в виде экспансивной реакции: в результате расширения периферических кровеносных сосудов происходит приток крови к поверхности тела. Это приносит физическое ощущение тепла. Для чувства приятия характерна такая теплота. Говоря о приятном нам человеке, мы используем выражение «теплые отношения». Имеют место и другие физические проявления удовольствия. Мускулатура становится мягкой и расслабленной, замедляется сердцебиение, сужаются зрачки и так далее.
        Тепло сосредотачивается главным образом в коже, — которая обильно насыщается кровью. В результате возникает желание физического контакта с человеком, являющимся объектом этих чувств. Таким контактом может быть рукопожатие, объятие или поцелуй. Все нежные чувства обладают эротическим качеством и служат выражением эротического импульса, или Эроса. Эротическая составляющая приятия может быть рецессивной (recessive)[30 - Лат. recessur — отступление. — Прим. Ред] или доминирующей. Она рецессивна в случае дружеских отношений и носит доминирующий характер в отношениях сексуальных. Ярко выраженная эротическая составляющая является результатом высокой степени возбуждения, сфокусированного на эротических зонах. Также происходит обильный приток крови к этим областям.
        Противоположные чувства — а именно те, которые можно обозначить как враждебные, — также обусловлены током крови, но движущимся уже в противоположном направлении. Происходит отток крови от поверхности тела, что вызывает ощущение холода. Все враждебные чувства характеризуются холодностью. Враждебно настроенный человек вытесняет любые теплые чувства и становится абсолютно холоден по отношению к другому человеку. Он теряет всякое эротическое желание, и ему становится отвратительна идея физического контакта. Все враждебные чувства, следовательно, равнозначны отказу от чувств.
        Ни приятие, ни враждебность не несут в себе агрессивного отношения. Агрессия — это функция мышечной системы, которая в ситуации возникновения вышеупомянутых чувств почти не проявляет себя. Хотя агрессивный компонент часто примешивается к этим чувствам, переводя их в конкретные действия. Например, в случае сексуального взаимодействия такое добавление необходимо для того, чтобы мог произойти половой акт. Когда элемент агрессии соединяется с враждебным чувством, это приводит к атаке или нападению, а это отличается от чисто враждебной реакции — характеризующейся холодностью и равнодушием.
        Слово «агрессивный» в психологическом смысле противопоставляется пассивности. Агрессия означает движение по направлению к человеку или объекту, тогда как словом «пассивный» обозначают торможение такого движения. Человек может проявлять агрессивную враждебность или агрессивное принятие, точно так же как может быть пассивен в выражении враждебности или принятия. Очевидно, что слово «активный» нельзя использовать в этом контексте как противоположность пассивному, поскольку ему недостает оттенка направления или цели. Агрессивный игрок в теннис преисполнен решимости выиграть, тогда как активный игрок может не иметь такой цели.
        Продемонстрировать полярность чувств приятия и враждебности, поможет обсуждение и сопоставление таких понятий, как дружелюбие и недружелюбие, а также любовь и ненависть.
        Дружелюбие отличает наши чувства к человеку, предпочтения, мнения и установки которого близки нашим собственным, от чувств, которые мы испытываем к незнакомцу. С другом можно разделять удовольствия. С незнакомыми людьми человек на это не решается. Однако с каждым актом разделенного удовольствия незнакомец превращается в друга.
        Сдержанность, демонстрируемая в отношении к незнакомцу, ярко проявляется в поведении детей старшего возраста. Маленький ребенок, у которого еще не развито чувство «Я», не проводит различий среди своих ровесников. С другой стороны, к новичку в уже сформировавшейся группе детей отнесутся настороженно, и он сам не решится сразу же подойти к детям. Некоторое время он будет наблюдать за их занятиями с некоторого расстояния, постепенно подходя поближе. Когда они немного привыкнут к его присутствию, кто-нибудь из детей может пригласить его присоединиться к общей игре. Когда это произойдет, можно считать, что он принят.
        Посторонний человек становится нарушителем спокойствия и гармонии, царящих в уже сплотившейся группе. Его присутствие может мешать привычному выражению чувств и обмену впечатлениями среди участников группы, и следовательно, может вызвать некоторую враждебность или холодность. С другой стороны, незнакомец привносит некоторую новизну и вызывает возбуждение. Поэтому к нему возникает определенный интерес, который приведет к установлению контакта. Какой из двух факторов будет в наибольшей степени определять реакцию на незнакомца, зависит от характеров членов группы. Уверенному в себе человеку намного легче принять незнакомца, чем неуверенному.
        Дружелюбие по отношению к незнакомым людям больше свойственно тем, кто ориентирован на удовольствие, чем тем, кто одержим властью. В целом можно сказать, что когда людям хорошо, они склонны быть более восприимчивыми к незнакомым. Удовольствие делает их доброжелательными и открытыми для нового опыта. Незнакомого человека могут пригласить на вечеринку, при этом в обществе людей, стремящихся к власти, он, скорее всего, будет persona поп grata. Люди, посвятившие себя борьбе за власть, не доверяют незнакомцам и боятся их. Когда удовольствие отсутствует, незнакомца часто встречают с неприязнью и даже враждебностью. Много лет назад я видел карикатуру, ярко иллюстрирующую подобную ситуацию. Два богача-уэльсца стояли в поле, с угрюмыми лицами глядя на приближающегося к ним незнакомца.
        Ты его знаешь, Билл? — спросил первый.
        Нет, — ответил второй уэльсец.
        Швырни-ка в него камнем, — сказал первый.
        Гостеприимное отношение к незнакомым людям является частью обучения иудейско-христианской традиции, а также некоторых других. Современная цивилизация, с ее безграничными возможностями для путешествий и общения, казалось бы, должна разрушать существующие барьеры между людьми. Но создается лишь видимость этого процесса. Под маской радушия и сердечности, с которой встречают туриста, всегда можно заметить скрытую сдержанность и холодность по отношению к незнакомцу, со стороны людей, жизнь которых лишена радости.
        Преследование незнакомца является уже скорее выражением ненависти, чем просто недружелюбия. Являясь подходящим объектом для враждебных чувств, он легко становится мишенью подавленной ненависти, истоки которой восходят к болезненным переживаниям детства. Люди проецируют на незнакомца те глубокие враждебные чувства, которые изначально были направлены на родительские фигуры, но подавлялись под воздействием вины. Незнакомец становится козлом отпущения, на которого могут быть излиты все враждебные чувства. Такой перенос обычно получает социальное одобрение и легко рационализируется со стороны эго. Недружелюбие, которым встречают незнакомца, может исчезнуть при более близком знакомстве, но было бы ошибкой полагать, что ненависть к чужаку можно преодолеть с помощью воспитания и наставлений.
        Подавленная ненависть требует терапевтической работы, которая могла бы помочь ее высвободить. Во-первых, необходима та или иная форма аналитической техники, способная вывести в сознание подавленный материал. Во-вторых, следует проработать и высвободить чувство вины, которое способствует поддержанию враждебных чувств в подавленном состоянии. И в-третьих, должны быть предоставлены некоторые средства для физического выражения враждебности в контролируемых условиях, чтобы позволить разрядиться скрытым за чувствами физическим напряжениям. Когда это происходит, способность человека к переживанию удовольствия восстанавливается, и «хорошие чувства» становятся естественным состоянием его тела.
        Любовь и ненависть — известная пара противоположностей. Можно хорошо себе представить себе, насколько они противоположны, если вспомнить, что ненависть — это остывшая (frozen) любовь, то есть любовь, обратившаяся в лед. Когда любовь превращается в ненависть — это происходит не из-за простого разочарования. Поскольку любовь основывается на ожидании удовольствия, то в отсутствие оного она просто медленно увядает. Отвергнутый влюбленный чувствует обиду, но не ненависть. Ненависть возникает как следствие предательства. Если человек сделал признание в любви, которое было принято другим, то его сердце полностью раскрывается, он всецело доверяет себя другому. Предать его доверие — все равно, что вонзить нож в сердце. Предательство вызывает у человека шок, который парализует все его действия и блокирует все чувства. Это похоже на то, как продукты подвергаются моментальной заморозке, останавливающей все внутренние биохимические процессы.
        Только предательству под силу превратить чувство принятия во враждебность. Предательство дружбы обращает позитивное чувство в неприязнь. В результате предательства доверия принятие оборачивается враждебностью. Степень враждебности, соответственно, оказывается пропорциональна интенсивности позитивных чувств, вложенных в отношения.
        Чувства симпатии и доброжелательности объединяют людей и создают истинный дух сообщества, так что каждый человек заботится о благополучии другого. Для любви особенно характерны взаимная забота и обоюдная зависимость. Влюбленный человек принимает любимого в свое сердце и в то же время отдает свое сердце ему. Вполне понятно, почему предательство имеет такие последствия. Оно наносит глубокую рану, которая заживает очень медленно и оставляет рубец на всю жизнь.
        Самым тяжким является предательство ребенка родителем, особенно матерью. Маленький ребенок не только целиком зависит от своей матери, но и полностью открыт ей. Мать предает его, когда выражает по отношению к нему враждебность или ведет себя деструктивно. В результате у ребенка возникает чувство, что его не любят. Проявление гнева не имеет таких последствий. Гнев — это прямое, открытое чувство, которое в действительности свидетельствует о заинтересованности. Враждебность по отношению к ребенку — это совершенно другой вопрос. Враждебность никогда не бывает биологически оправдана, поскольку ребенок является продолжением матери. Это выражение ненависти матери к самой себе и перенос той враждебности, источником которой стало предательство женщины ее собственной матерью.
        Враждебность по отношению к ребенку обычно возникает, когда он перестает соответствовать образу того, каким в родительском представлении должен быть ребенок. Этот образ является также их бессознательным, идеализированным образом собственного «Я». Если ребенку не удается соответствовать этому образу, родитель чувствует себя преданным. Чувство, что его предатели, превращает родительскую привязанность во враждебность, вызывающую впоследствии негативную реакцию у ребенка. Так создается порочный круг, из которого ни родитель, ни ребенок не находят выхода. Подобной прискорбной ситуации можно избежать, если родители будут ясно понимать, что их ребенок, как любое живое существо, в своем поведении руководствуется единственно принципом удовольствия. Воспитание из ребенка будущего члена цивилизованного общества требует творческого подхода, основанного на признании этого принципа, — если мы хотим избежать разрушительных последствий родительской враждебности.
        Ненависть содержит в себе возможность любви. Если, например, предательство прощено, то человек оттаивает и поток его чувств возобновляется. Такое часто происходит на поздних стадиях терапии. В самом начале терапии каждый пациент постепенно сознает подавляемую враждебность или ненависть по отношению к родителям, вызванную их предательством. Потом эти негативные чувства высвобождаются, как описано выше. После разрядки всех напряжений и появления позитивных чувств, пациент может принять тот факт, что поведение матери определялось ее собственным воспитанием, и может простить ее. Теперь он испытывает подлинную привязанность к матери вместо принудительной любви, которой был обременен. Ненависть постепенно сменяется любовью также и вне терапевтических сессий, когда происходит честный обмен чувствами и подлинное примирение.
        Известны и такие случаи, когда первоначальная реакция ненависти спонтанным образом сменялась любовью. Подобное развитие событий можно объяснить тем, что сильное влечение существовало всегда, однако течению его препятствовала боязнь предательства. Этот страх можно выразить следующим образом: «Если я позволю себе тебя любить, ты отвернешься от меня и причинишь мне боль, поэтому я ненавижу тебя». По мере снижения чувства страха при дальнейших контактах любовь расцветает. Страх предательства может также скрываться за чрезмерной ревностью, заставляющей человека с подозрением следить за каждым шагом любимого человека.
        Гнев и страх
        Другая пара эмоций — гнев и страх — связана с переживанием или предвосхищением боли. Их возникновение совпадает с развитием мышечной системы. Уже на первом году жизни ребенок начинает реагировать на боль и недомогание произвольными движениями. Этому предшествуют исключительно непроизвольные реакции в виде плача, изгибаний и извиваний тела и беспорядочных ударов ногами. Эти действия выражают чувство раздражения, которое позднее сменяется гневом. Эмоция гнева постепенно вытесняет плач как средство разрядки напряжения. Однако гнев маленького ребенка, как правило, не способен повлиять на ситуацию и обычно переходит в плач, который является базовым механизмом высвобождения напряжения.
        Вообще, гнев является более эффективной реакцией, чем плач, поскольку он направлен на устранение причины боли. Для этого соответственно необходимо обладать способностью распознавать причину и понимать, на какой именно объект следует направить гнев. В то время как плач сопровождается ощущением собственной беспомощности в сложившейся ситуации, гнев преодолевает это чувство.
        В состоянии гнева мышцы вдоль спины заряжаются возбуждением, мобилизуя тело для атаки. Гнев ощущается как волна, движущаяся вверх по спине, к голове и рукам. Такой прилив эмоции сопровождается мощным притоком крови к этим частям тела. При наличии торможений и напряжений, блокирующих этот поток чувства, может возникнуть головная боль. С другой стороны, плач переживается как отток. Во время плача заряд покидает мышечную систему и напряжение выходит наружу через конвульсивное рыдание. Гнев во многих отношениях подобен грозе: после разрядки чувства через интенсивные движения сознание проясняется и возвращается хорошее самочувствие, тогда как плач можно сравнить с тихим дождем.
        Гнев и страх относятся к эмоциям, возникающим в чрезвычайных ситуациях, они активируют симпатико-адреналовую[31 - Симпатико-адреналовая система (sympathicum — симпатическая нервная система + adrenalis — надпочечный, относящийся к надпочечнику) — важнейший компонент механизма нейрогуморальной регуляции функций организма, активация которой обеспечивает быстрые адаптивные изменения в обмене веществ, направленные на мобилизацию энергии, а также обуславливает приспособительные реакции организма. — Прим. ред.] систему, чтобы обеспечить дополнительную выработку энергии для борьбы или бегства. В том и другом эмоциональном состоянии мышечная система заряжается и мобилизуется к действию. В случае гнева организм готовится к нападению на источник боли. При возникновении страха организм настраивается на отступление и бегство от опасности. Эти два противоположных направления движения отражают то, что происходит в теле. Движение, направленное вверх вдоль спины, которое у собаки поднимает шерсть дыбом вместе с подачей головы вперед и опусканием плеч, представляет собой подготовку к нападению. Результатом движения
вниз вдоль спины становится втягивание нижнего отдела позвоночника и заряжение ног к бегству. В состоянии страха человек разворачивается и бежит. Если бегство невозможно, то возбуждение застревает в области спины и шеи, плечи поднимаются, глаза широко раскрываются, голова отводится назад, таз поджимается. Являясь типичным выражением страха, такая поза тела указывает на то, что человек находится в постоянном состоянии страха, не зависимо от того, сознает он это или нет.
        Движение потока возбуждения вдоль спины к голове в момент гнева, вероятно, объясняется тем фактом, что у человека, как и у большинства млекопитающих, основными средствами выражения агрессии служат рот и зубы. Импульс укусить — это архаичная форма выражения гнева. Почти все дети в определенном возрасте кусаются, а иногда это делают и взрослые, в основном женщины. Это весьма эффективная форма атаки, поскольку вызывает сильную боль, но ее недостатком является необходимость близкого контакта. Поэтому удар, который не столь требователен к дистанции и допускает большую маневренность, вытеснил кусание, став основным физическим способом выражения гнева. Тем не менее, когда человек сильно злится, его лицо часто принимает выражение оскала, которое ассоциируется с укусом.
        Я убежден в том, что сдерживание импульса укусить во многом ответственно за многие нарушения в в сфере эмоционального выражения. Эти нарушения принимают форму неспособности рассердиться, истерических вспышек и постоянного чувства раздражения. Гнев, подобно другим базовым эмоциям, является выражением эго. Он не прорывается, подобно истерическим реакциям, вопреки сознательным намерениям, он направляется эго и нацелен на позитивный результат, а именно — устранение причины фрустрации или боли. Гнев — это не враждебность, ибо разозлиться не значит отвернуться или охладеть. Сдерживание импульса укусить препятствует движению возбуждения в голову и челюсть и блокирует естественное переживание этой эмоции.
        Неспособность человека «хвататься зубами за жизнь» или «вгрызаться в землю» когда это необходимо, является одним из результатов подавления импульса укусить. Я не призываю поощрять укусы в процессе воспитания детей, однако их не следует наказывать за то, что они кусаются или каким-то иным образом выражают свой гнев. Человек, которому отказано в праве выразить гнев, оказывается незащищенным. Будучи доведен до состояния страха и беспомощности, он будет пытаться преодолеть их, манипулируя своим окружением. Биоэнергетическая практика ясно показывает, что за хроническими чувствами страха и беспомощности скрывается подавляемый гнев.
        Отношение между страхом и гневом заключается в том, что одно сменяется другим. Если испуганный человек повернется лицом к опасности и решит нападать, то он разозлится и перестанет бояться. Это происходит потому, что поток возбуждения в его теле меняет направление. Его новое чувство — не что иное, как восприятие этой перемены. Когда нападающий человек начинает отступать, он по той же причине становится испуган. Чувство гнева находит разрядку в движениях нападения. Чувство страха разряжается через бегство.
        Страх развивается, когда источник боли представлен превосходящей с виду силой. Предосторожность советует человеку отступить, чтобы избежать боли, однако предосторожность является голосом разума, а эмоции не подчиняются сознательному контролю. Выберет ли человек борьбу или бегство, будет зависеть от его характера и от ситуации. Несмотря на превосходящие силы агрессора, человек может реагировать на насилие гневом в тех обстоятельствах, когда отступление физически или психологически нецелесообразно. Праведный гнев прибавляет человеку немало сил и часто оказывается достаточным, чтобы компенсировать недостаток роста или веса. Человек, испытывающий гнев, как правило, подкрепляет себя убеждением в справедливости или оправданности своего состояния.
        С другой стороны, в ситуациях, когда гнев не может быть мобилизован, вследствие того что источник опасности неясен, неизвестен или безличен, естественной реакцией оказывается страх. Так, дети боятся, когда их оставляют в темноте одних. Они чувствуют себя беззащитными и либо убегают, либо начинают плакать. По той же причине взрослые боятся неизвестного. Говорить ребенку, что ему не следует бояться темноты, глупо. Ему можно объяснить, что никакой реальной опасности в данной ситуации не существует, но при этом следует понимать, что его страх является биологической реакцией, которую нельзя подвергать осуждению. Мы наносим непоправимый вред своим детям, когда называем их трусами и заставляем стыдиться своих естественных реакций. Такое иррациональное отношение со стороны некоторых взрослых — следствие незнания ими сути эмоциональных реакций. Кроме того, это в определенной степени представляет собой отреагирование на своих детях того способа обращения, с которым они столкнулись сами, будучи маленькими и беззащитными.
        Хотя у испуганного человека спонтанно возникает импульс к бегству, он может быть заблокирован усилием воли. Воля является механизмом, действующим в чрезвычайных ситуациях, находящимся под контролем эго и способным иногда брать верх над эмоциональной реакцией. В некоторых ситуациях это даже может спасти человеку жизнь. Воля, тем не менее, не снижает чувство страха. Она позволяет человеку отстаивать свою позицию или двигаться вперед, невзирая на страх. Хотя это может быть и проявлением безрассудства, как в тех случаях, когда посредством воли страх подавляется ради удовлетворения эго.
        Когда эго идентифицировано с телом, оно поддерживает эмоциональные реакции тела и направляет их в эффективные действия. Если человек испытывает страх, то все действия эго будут направлены на то, чтобы избежать опасности. В отсутствии контроля эго, который поддерживается благодаря идентификации с собственными чувствами, страх может легко перерасти в панику. Сходным образом, когда человек разгневан, поставленные эго ограничения сводят его поведение к самым необходимым действиям, обеспечивающим прекращение или предотвращение боли или физического вреда. Эго добавляет элемент рациональности к гневу и не дает ему выйти из-под контроля. Поскольку гнев обычно утихает с прекращением негативного внешнего воздействия, его нельзя считать деструктивным действием. Иное дело — ярость. Когда идентификация эго с телом снижается, приводя к ослаблению контроля, то волна гнева часто прорывается в виде ярости, часто оказывающей разрушительное воздействие на самого человека и его окружение.
        Подобно большинству других проявлений личности, паника и ярость полярно взаимосвязаны друг с другом. В обоих случаях человек чувствует себя словно в ловушке. Столкнувшись с непреодолимой опасностью, на которую нельзя ответить бегством или борьбой, человек почувствует панику или ярость. Если это паника, его порывом будет отчаянное, бесконтрольное желание убраться прочь от опасности любой ценой. Если такая возможность возникнет, он побежит без оглядки, даже не пытаясь оценить возникшую ситуацию; налицо полное отсутствие контроля со стороны эго. Если бегство невозможно, его реакцией будет ярость,
        Ярким примером паники является поведение людей, оказавшихся в горящем помещении. Ослепленные стремлением выбраться из угрожающей ситуации, они часто не замечают имеющихся путей спасения и действуют саморазрушительным способом. Паника часто наблюдается во время военных действий, когда люди слепо бегут от приближающегося врага. Но нам сложно представить, что паника может охватить ребенка, которому угрожает разгневанный родитель. Он буквально оказывается в ловушке, поскольку ни борьба, ни бегство для него невозможны. В такой ситуации паника может принять форму истерического крика.
        Дети, живущие в условиях постоянной угрозы, развивают хроническое состояние паники, С возрастом они научаются подавлять это чувство, но эффективность подобного подавления весьма относительна. Подавленное чувство прорывается позднее, причем в ситуациях, которые, хоть и являются стрессовыми, не оправдывают, с рациональной точки зрения, такой интенсивной реакции. Некоторые люди настолько близки к состоянию паники, что боятся выходить из дома в одиночку. Мне приходилось сталкиваться на практике с несколькими подобными случаями. У других паника скрыта внутри. Это, как правило, проявляется в чрезмерно поднятой, надутой грудной клетке и затрудненном дыхании. Человек в состоянии паники чувствует, что ему не хватает воздуха. И наоборот, когда человек чувствует, что не получает достаточно воздуха, он впадает в панику. Затрудненное дыхание скрывает за собой заблокированный крик. Если с помощью терапии крик выпустить на свободу, то дыхание становится свободнее и чувство паники снижается.
        Реакцией человека на угрожающую ситуацию также может быть ярость, особенно при наличии объекта, на который ее можно направить. При этом мышечное возбуждение становится чрезмерным, и человек теряет контроль над своими действиями. Подобно панике, ярость слепа. Человек в ярости бросается в атаку очертя голову, не осознавая деструктивных последствий своего поведения. В отличие от гнева, ярость связана не столько с конкретным внешним стимулом, сколько с внутренним ощущением безвыходности.
        Как можно объяснить ярость, которую некоторые родители иногда направляют на своих детей? Трудно представить, что ребенок может стать для родителя причиной подавляющего страха. Объяснение следует искать в предположении, что ребенок может вызвать у родителя чувство безысходности. Прежде всего, мать привязана к своему ребенку. Она знает, что обязана обеспечить ему постоянный уход и внимание, в которых тот нуждается. Если уровень ее энергии снижен, то ребенок станет для нее непосильной ношей. В ситуации неблагополучно складывающихся отношений с супругом ребенок станет для нее цепью, удерживающей ее в этих отношениях и, стало быть, причиной ее страданий. Если ее собственные детские потребности не удовлетворялись, она будет с возмущением отвергать исходящие от собственного ребенка требования любви. Если материнство не становится для нее источником удовольствия и радости, она будет чувствовать себя в пойманной в ловушку взятых на себя обязательств. И в моменты сильного стресса она будет направлять на ребенка свою ярость.
        Родительская ярость повергает ребенка в ужас. К подробному описанию этого состояния я перейду ниже, а сейчас хотел бы заметить, что не только открытое выражение ярости или насилие оказывает подобное воздействие. Скрытая жестокость родителя, которую чувствует ребенок, воздействует на него точно так же. Выражение ярости на родительском лице — это то, что ребенок не в силах понять и с чем не способен справиться. Это прямая угроза его существованию. Мне приходилось видеть выражение лиц родителей, с яростью глядящих на своих детей. При этом родители, которые находились в этот момент в моем офисе, даже не осознавали того, что написано у них на лицах. Лицо матери становилось темным, как если бы черная туча нависла у нее над бровями. В положении челюсти читалась беспощадность. Глаза были холодны и жестоки. Это был взгляд убийцы. При встрече с таким взглядом ребенка парализует ужас.
        Б подобном состоянии наступает паралич мышечной системы, исключающий любой вид борьбы или бегства. Ужас представляет собой еще более интенсивную форму страха, чем паника, и развивается в ситуациях, когда любое усилие, направленное на сопротивление или бегство, кажется безнадежным. Ужас — это одна из форм шока; ощущения отводятся от периферии тела, снижая чувствительность организма в ожидании наступления последней агонии. Это уход в себя.
        У ребенка, испытывающего ужас в отношениях с собственными родителями, формируется шизоидная личность. В его теле проявляются все соответствующие признаки: оно становится жестким и скованным или дряблым, со слабым мышечным тонусом. Поверхность тела недостаточно заряжена. Глаза обычно пустые, на лице застывшее, словно маска, выражение. Дыхание сильно ограничено спазмами мышц горла и бронхов. Вдох поверхностный, а грудная клетка удерживается в позиции выдоха. Недостаток движения приводит к деперсонализации, то есть отделению восприятия эго от тела.
        Когда превалирующим чувством является паника, тело принимает другое выражение. Оно становится напряженным, будто готовится к побегу. Грудь надута и зафиксирована в положении вдоха. Испуг вынуждает человека всасывать воздух, обеспечивая организм дополнительным кислородом для борьбы или бегства. В состоянии паники происходит задержка воздуха, горло смыкается, и человек, кажется, не может дышать. Эта неспособность полностью выдохнуть способствует поддержанию состояния паники точно так же, как неспособность полностью вдохнуть поддерживает состояние ужаса.
        Этот спектр простых эмоций и их описание не являются полными и всесторонними. Это лишь схема, представляющаяся удобной для того, чтобы обрисовать существующую биологическую систему и показать механизм ее функционирования. В следующей главе я расскажу о том, как мы искажаем свою эмоциональную жизнь.
        Глава 9. ВИНА, СТЫД И ДЕПРЕССИЯ
        Вина
        Очень многие люди страдают от чувства вины и стыда, или от депрессии. Их эмоциональная жизнь чрезвычайно запутана и полна конфликтов. В таком состоянии творческий подход к жизни вряд ли возможен, фактически, подобная склонность к депрессии свидетельствует о внутреннем принятии собственного поражения.
        Как возникает чувство вины? Вина не является подлинной эмоцией, происходящей из переживания удовольствия или боли. Она не имеет основы в биологических процессах тела. Кроме как у человека, в животном мире она не встречается. Следовательно, мы можем предположить, что вина представляет собой продукт культуры и свойственных ей ценностей. Эти ценности воплощены в моральных принципах и нормах поведения, которые, будучи внушены каждому ребенку его родителями, становятся частью структуры эго ребенка. К примеру, большинство детей учат тому, что лгать нехорошо. Если они, приняв этот принцип, когда-нибудь солгут, то будут чувствовать себя виноватыми. Если они воспротивятся такому воспитанию, то это введет их в конфликт с родителями, что также может привести к возникновению чувства вины.
        Проблема осложняется тем фактом, что человек на самом деле чувствует неприемлемость лжи в доверительных отношениях. Ощущение, что ложь ненормальна, возникает от плохого самочувствия, то есть — она вызывает у человека болезненное состояние, вызванное нарушением гармонии в отношениях с доверяющими ему людьми. Следовательно, существует некоторое оправдание морального перцепта, согласно которому человек не должен лгать, однако это биологическое обоснование редко используется в привитии этических норм. Вместо этого родители и остальные люди полагаются на доктринерское убеждение, которое ожесточает моральный принцип и разрывает его связь с эмоциональной жизнью человека. Моральный принцип, ставший авторитарным правилом, будет обязательно конфликтовать со спонтанным поведением индивида, который руководствуется принципом «удовольствие — боль».
        Культура без системы ценностей бессмысленна. Культура сама по себе является ценностью. Общество без принятых норм поведения, основанных на моральных принципах, дегенерирует в анархию или диктатуру. По мере того как человек развивал культуру и выходил за пределы полностью животного состояния, мораль становилась частью его образа жизни. Однако эта мораль была естественной, основывавшейся на чувстве правильного | и неправильного, или, выражаясь более конкретно, на том, что способствует удовольствию, в противовес тому, что ведет к боли. Я проиллюстрирую эту концепцию естественной морали еще одним примером детско-родительских взаимоотношений. Нормальному родителю причиняет боль недостаток уважения со стороны ребенка, а ребенка тревожит боль его родителя. Каждый ребенок хочет уважать своего родителя — это принцип естественной морали. Тем не менее, он не будет уважать родителя, если это ведет к потери самоуважения и отказу от права на самовыражение. Если родитель уважительно относится к личности ребенка и прежде всего к его стремлению к удовольствию, то между родителем и ребенком существует взаимное
уважение, способствующее усилению удовольствия, которое они испытывают благодаря друг другу. В такой ситуации ни у родителя, ни у ребенка не разовьется чувство вины.
        Чувство вины возникает тогда, когда негативное моральное суждение налагается на телесную функцию, выходящую за пределы контроля эго или сознания. Чувствовать себя виноватым по поводу сексуального влечения, например, не имеет смысла с точки зрения биологии. Сексуальное желание — это естественная телесная реакция на состояние возбуждения, и развивается оно независимо от воли человека. Оно берет начало в ориентации тела на удовольствие. Если это желание расценивается как морально вредное, то это означает, что сознание выступает против тела. В этом случае происходит расщепление единства личности. У любого человека с эмоциональными нарушениями присутствует сознательное или бессознательное чувство вины, которое подрывает внутреннюю гармонию личности.
        Принятие чувств человека не подразумевает, что у него есть право в любой ситуации действовать руководствуясь ими. Здоровое эго способно контролировать поведение, дабы оно соответствовало ситуации. Недостаток такого контроля, который можно наблюдать в случае слабого эго или нарушений личности, может привести к действиям, оказывающимся деструктивными для самих индивидов и социального окружения. И хотя общество не только имеет право, но и обязано защищать своих членов от деструктивных действий, оно не вправе навешивать ярлыки непосредственно на чувства, называя их дурными и безнравственными.
        Такое разграничение станет очевидным, если мы поймем, в чем отличие вины как моральной оценки собственных чувств от вины как осуждения действий человека с точки зрения закона. Во втором случае вина подразумевает, что тем или иным поведением был нарушен установленный закон. В первом вина апеллирует к чувству, которое часто не имеет никакой связи с конкретными действиями или поведением человека. Человек, нарушающий закон, виновен в преступлении независимо от того, чувствует он себя виновным или нет. Ребенок, который чувствует враждебность к своим родителям, может страдать от чувства вины, хотя и не совершал никакого деструктивного действия. Чувство вины является формой самоосуждения.
        Любое чувство или эмоция могут стать источником чувства вины, если им приписано негативное моральное суждение. Однако в целом именно наши чувства удовольствия и наслаждения, сексуальные или эротические желания, а также враждебность оказываются в числе тех, которые окрашены подобными суждениями, происходящими непосредственно из родительских установок и, в конечном итоге, из социальных устоев. Ребенка вынуждают чувствовать вину за свое стремление к удовольствию, чтобы сделать из него производительного работника; его заставляют чувствовать вину в связи со своей сексуальностью, чтобы подавить его животную натуру, и его заставляют чувствовать вину в случае появления враждебности, чтобы сделать его покорным и безропотным. В ходе подобного воспитания его творческий потенциал оказывается уничтожен.
        В процессе психотерапии большая часть усилий направляется на устранение чувства вины — с тем, чтобы восстановить целостность личности. Ибо именно чувство вины подрывает силу эго и ослабляет его способность контролировать поведение в интересах индивида и общества. И не что иное, как чувство вины вынуждает людей действовать деструктивно, препятствуя течению естественных процессов саморегуляции тела. В каждом послушном ребенке живет дух неповиновения и мятежа, который в любой момент готов прорваться наружу. У каждого сексуально сдержанного человека есть склонность к извращению. А всем людям, испытывающим недостаток удовольствия, кажутся привлекательными эскапады, которые обещают веселье.
        Чтобы избавиться от чувства вины, его прежде всего нужно осознать. На первый взгляд слова, что человек не чувствует своих чувств, кажутся противоречием. Однако наличие у человека латентных чувств, а именно — некогда вытесненных и теперь находящихся вне его сознания, это факт. Лучшее тому подтверждение — примеры из области секса. В нынешнюю пору сексуальной распущенности большинство людей отрицают существование у них какого-либо чувства вины, связанного со своей сексуальной жизнью. Будучи последователями морали веселья, они считают, что совершеннолетним «позволено все» при условии, что никому не будет причинено вреда. Они утверждают, что не испытывают вины по поводу сексуального промискуитета или внебрачных связей. В то же время, когда я спрашиваю некоторых из консультирующихся у меня людей о мастурбации, их лица принимают выражение отвращения. Они убеждены, что мастурбировать нехорошо, и всячески этого избегают. Они утверждают, что не получают никакого удовольствия от мастурбации. Но возможно ли это? Если им нравится секс, то при отсутствии сексуального партнера должна нравиться и мастурбация.
Если они признают, что мастурбация оставляет у них нехорошее чувство, то это можно назвать чувством вины без его моральной составляющей. Вскоре становится очевидно, что и другие виды сексуальной активности оставляют у них смешанные чувства. Они получают определенное удовольствие, но вместе с этим и некоторую долю страдания — в виде сомнений и самоосуждения.
        Чувство вины получает заряд от естественной эмоции. Если эмоция полностью выражена и содержащееся в ней возбуждение высвобождено, человек чувствует себя хорошо. Остается только чувство удовольствия и удовлетворения. Однако когда эмоция выражена лишь отчасти, то остаточное, не получившее разрядки возбуждение оставляет человека с чувством неудовлетворенности и нереализованности. Это неблагоприятное чувство может быть интерпретировано как вина, грех или безнравственность, в зависимости от моральной оценки. Попытка избежать таких определений, как вина или грех, ничего не меняет в скрывающемся за этим неприятном чувстве. Переживание полноценного удовлетворения и удовольствия не оставляет места вине.
        Вина создает порочный круг. Если человек испытывает вину по поводу своих сексуальных желаний, то он становится не способен принимать их в полной мере или целиком отдаваться сексуальным отношениям. Его сексуальная активность в таких условиях не может быть полностью удовлетворительной. Бессознательное сдерживание, усиленное виной, привносит в переживание элемент болезненности, и в результате человек остается с чувством, что что-то было «не так». Чтобы почувствовать, что все в порядке, действия, совершаемые человеком, должны сопровождаться приятными, приносящими удовлетворение ощущениями. Тогда возникает чувство, что все хорошо, так, как должно быть. В ином случае человек обоснованно предполагает, что происшедшее не совсем правильно, и неизбежно чувствует вину, возможно, более интенсивную, чем прежде.
        Таким образом, доказательствами существования бессознательного чувства вины служат сниженная способность к переживанию удовольствия, чрезмерный акцент на результативности и достижениях, а также маниакальное стремление к развлечениям и веселью. Пытаясь скрыть свое чувство вины, люди могут отказываться от удовольствий, но в действительности тем самым лишь выдают его. Их сниженная способность наслаждаться жизнью изначально была вызвана виной. Слова «должен» и «не должен», которыми оперируют в процессе воспитания детей, приводят к формированию чувства вины, даже если исключается употребление таких выражений, как «плохо», «нехорошо» и «грех». Очень распространено замечание: «Ты не должен понапрасну тратить время». Сама идея потерянного времени является отражением бессознательной вины.
        В процессе взросления ребенка чувство вины и подавленные под его влиянием импульсы структурируются в его теле в виде хронических мышечных напряжений. Порой он может оказывать сопротивление, выражая свое неповиновение неприемлемым с точки зрения родителей поведением, но подобные действия не приводят к снижению стоящего за ними чувства вины. Напротив, они могут даже усилить это чувство. Он может сколько угодно рационализировать свои чувства, но это лишь загоняет вину вглубь до уровней, где она становится недосягаемой. Пока тело связано хроническими мышечными напряжениями, которые ограничивают его подвижность и снижают способность индивида к самовыражению, чувство вины остается скрытым в его бессознательном.
        Вина может быть связана не только со стремлением к удовольствию, но и с чувством враждебности. Между ними существует непосредственная связь: ребенок испытывает враждебность, когда его стремление к удовольствию фрустрируется, после чего его наказывают и вынуждают почувствовать вину за свой гнев. И вновь мы сталкиваемся со списком «должного» и «недолжного». «Ты не должен кричать», «ты должен слушать своих родителей», «ты не должен злиться» и так далее. Поскольку в результате ребенок чувствует, что враждебность — это неправильно, он убеждается в том, что он плохой. Он провинился.
        Взаимосвязь между подавленным гневом и чувством вины отчетливо проявилась в истории одной моей пациентки. Она рассказала мне, как однажды, почувствовав себя ужасно виноватой, решила бить по кровати теннисной ракеткой. Это одно из терапевтических упражнений биоэнергетической терапии. Она выполняла его с полной самоотдачей, ударяя по кровати со всей силы. Когда она закончила, чувство вины исчезло без следа. «Вина, — заключила она, — не что иное, как сдерживаемый гнев».
        Однако мне доводилось лечить и таких пациентов, которые были не способны эффективно выполнить это упражнение. Они не получали удовлетворения от этого занятия. Многие говорили, что это просто глупо. В подобных случаях анализ всегда выявлял чувство вины, связанное с выражением враждебности, особенно по отношению к матери. По этой причине пациент не мог выполнить упражнение с полной отдачей. Благодаря дальнейшей аналитической работе и практическим упражнениям пациент постепенно позволяет себе выражать агрессию. Его удары становятся сильнее, он вкладывает в них больше чувства. Может показаться удивительным, но когда вся его враждебность оказывает ся таким образом излита, у пациента исчезает чувство вины, и к нему возвращаются чувства привязанности и любви.
        Поскольку чувство вины является формой самоосуждения, то оно может быть преодолено с помощью самопринятия. Будем исходить из того, что человек — это то, что он чувствует. Отрицать чувство или эмоцию — значит отвергать часть самого себя. А когда человек отвергает сам себя, возникает чувство вины. Люди отвергают собственные чувства, поскольку у них существует идеализированный образ «Я», который исключает чувства враждебности, страха или гнева. Отторжение, однако, происходит лишь на ментальном уровне, чувства остаются на месте, скрытые под слоем вины.
        Изначально отторжение возникает со стороны родителей. «Ты плохой мальчик, раз не слушаешься своих родителей», — если повторять эти слова достаточно часто, то можно промыть ребенку мозги и заставить поверить в то, что он плохой. Ребенок не рождается плохим или хорошим, послушным или непослушным. Он, как любое живое существо, рождается с инстинктивным стремлением к получению удовольствия и избеганию боли. Если такое поведение оказывается неприемлемым для родителей, то неприемлем становится и ребенок. Родитель, который убежден, что любит своего ребенка, но не может принять его животную натуру, может быть уличен в самообмане.
        Чувство вины ребенка берет начало в ощущении, что он нелюбим. Единственное объяснение, к которому может прийти ребенок в этой ситуации, заключается в том, что он не заслуживает любви. Он не способен задуматься о том, что ответственность за это лежит на матери. Подобная идея может посетить его позднее, когда он разовьет способность мыслить более объективно. А в раннем возрасте его душевное здоровье и жизнь зависят от позитивного представления о матери, от того, видит ли он в ней доброжелательную, могущественную и защищающую фигуру. Те аспекты ее поведения, которые противоречат этому образу, отрицаются ребенком и переносятся на образ «плохой матери», которая не является его настоящей матерью. Такое поведение ребенка обусловлено самой природой, согласно которой материнская любовь является врожденной и инстинктивной. И поскольку мать безупречна, плохим оказывается ребенок, другого варианта распределения этих ролей не существует. Подобного разделения не происходит, если мать и ребенок удовлетворяют потребности друг друга, дарят любовь и доставляют удовольствие.
        Тогда как одни чувства считаются неприемлемыми с моральной точки зрения, другие — желательными. Эти чувства намеренно культивируются, люди пытаются демонстрировать любовь, сострадание и терпимость, которых в действительности не испытывают. Такая псевдолюбовь позволяет человеку чувствовать себя добродетельным, но не приносит удовольствия. Для человека, считающего себя добродетельным, любовь связана не с ожиданием удовольствия, а с моральным долгом или обязательством. Такое поведение обусловлено стремлением скрыть противоположные чувства. Псевдосимпатия добродетельного человека скрывает его подавленную враждебность, видимость сострадания маскирует подавленный гнев, а ложная терпимость прикрывает его предубежденность.
        Добродетельный человек подавляет свое стремление к удовольствию ради сохранения образа собственного морального превосходства. Так же он подавляет чувство вины, которое испытывает относительно своих подлинных эмоций. Его праведность, однако, не способна скрыть чувство вины, ибо праведность и вина — это две стороны одной монеты. Одно не существует без другого, хотя они не могут проявиться одновременно. Любой человек, испытывающий чувство вины, несет в себе и скрытое чувство морального превосходства.
        Стыд и унижение
        Чувство стыда, подобно вине, оказывает разрушительное воздействие на личность. Оно ущемляет человеческое достоинство и подавляет чувство «Я». Перенесенное унижение часто оказывается для человека более травмирующим, чем физическое повреждение. Оставленная им рана редко заживает сама собой. Она воспринимается человеком как клеймо, и его устранение, как правило, требует значительных терапевтических усилий.
        Очень немногие люди избежали в детстве столкновений с чувствами стыда или унижения. Большинство детей с помощью стыда приучают к культурному поведению. У детей вызывают чувство стыда, если они показываются обнаженными на людях, если им не удается контролировать процесс испражнения и если они неподобающе ведут себя за столом. Я помню как однажды во время семейного торжества мой сын, которому тогда было два с половиной года, потянулся к груди матери. В то время его все еще кормили грудью. Увидев это, его дедушка сказал: «Как тебе не стыдно, такой большой мальчик, и до сих пор просишь у мамы грудь!» Я спросил у дедушки, который родился и воспитывался в Греции, как долго его самого кормили грудью. Ответив «четыре года или больше», он осознал всю иррациональность собственного замечания.
        С чувством стыда связано много нелогичного. В то время как женская грудь публично обнажается ради развлечения взрослых, считается неприличным для женщины в присутствии других кормить грудью своего ребенка. Еще не так давно молодой женщине было стыдно признаваться в потере целомудренности, сегодня же ей может быть стыдно за сохраненную девственность. Мини-юбка, которая вполне привычна сегодня, в прежнее время вызывала бы чувство стыда. Более того, женщине сегодня неловко или даже стыдно носить длинное, наглухо застегнутое платье.
        Очевидно, что чувство стыда самым непосредственным образом связано с принятыми в обществе стандартами поведения. Точно так же как каждая культура имеет свою систему ценностей, каждое общество имеет свой кодекс поведения, который воплощает эти ценности. Если мы хотим лучше понять чувство стыда, то важно учитывать, что кодекс поведения не всегда одинаков для всех людей. Он может в значительной степени варьироваться, в зависимости от социального положения индивида. Это становится очевидным, если вспомнить, что поведение, считающееся позорным для людей одного класса, может считаться приемлемым для другого.
        Однако чувство стыда имеет более глубокие корни, чем классовое различие. Некоторые действия считаются непристойными для человека любого социального положения. Они имеют отношение к телесным функциям выделения и сексуальной сфере. В нашем обществе каждого ребенка с раннего возраста приучают к туалету, и в процессе обучения обязательно прививают чувство стыда по отношению к этой функции. Каждый взрослый крепко усвоил, что стыдно испачкаться или обмочиться, даже если этого нельзя было избежать. Постыдной является не сама функция, но способ ее выполнения.
        Если бы человек мочился на улице, то взгляды окружающих людей были бы нацелены на то, чтобы вызвать у него чувство стыда. И если он контролирует себя, то есть не пьян и не психически болен, то он почувствует стыд. Стыд относится не к акту мочеиспускания, он связан с тем обстоятельством, что подобное поведение является социально неприемлемым. Такой поступок позволителен маленькому ребенку, так же нашим домашним животным допускается «делать свои дела» публично, однако когда человек, которому должны быть известны принятые нормы поведения, ведет себя как животное, мы находим это постыдным.
        Первое классовое различие, ставшее источником для чувства стыда, было проведено между человеком и животным. Такое разделение существует во всех культурах и основано на том факте, что человек считает себя стоящим на более высокой ступени развития по сравнению с животными. Если человека хотят унизить, то говорят, что он ведет себя как зверь или что за столом он подобен животному. Хотя данное поведение может и не быть типичным для животного, настоящий смысл фразы в том, что вести себя подобным образом — это ниже человеческого достоинства. Человек, в отличие от животного, живет в соответствии с совокупностью сознательно принятых ценностей. Эти ценности в разных культурах могут быть разными, но какими бы они ни были, именно они становятся основой для чувства стыда, возникающего, если человек отступает от них в своем поведении.
        Ценности — это суждения эго относительно поведения и чувств, и подобно всем другим функциям эго, они могут способствовать получению удовольствия или отрицать его. Простой пример: опрятность. Мы ценим опрятность, считаем ее добродетелью, поскольку она дает нам ощущение контроля над нашим непосредственным окружением. Неухоженный или неприбранный дом говорит о недостатке контроля. Жить как свинья унизительно для нашего эго. Поскольку опрятность укрепляет эго, она позволяет человеку испытать удовольствие от содержания в чистоте собственного дома. К этому можно добавить, что чистота — это также залог здоровья, однако это утверждение касается лишь самых основных гигиенических требований. Легкий беспорядок или естественное наличие пыли, которые могут беспокоить обычную домохозяйку, не представляют угрозы для здоровья. Однако когда опрятность становится сверхценностью, превращается в одержимость, она может самым серьезным образом препятствовать получению удовольствия от пребывания в собственном доме. Во многих семьях жертвуют жизненным удовольствием ради состояния идеальной чистоты, которое имеет значение
лишь для чувства стыда хозяйки, считающей, что ее дом не соответствует некому стандарту. Многие видят в неопрятности отражение личности, принижающее ее положение и статус.
        Стыд и статус тесно связаны. Если бы статус человека в группе зависел от обладания новым автомобилем, то стыдно было бы ездить на старом. Аналогично, если статус в группе определяется тем, в какой мере человек отвергает традиционные ценности, то неопрятность может стать новой ценностью. В таком случае опрятно одетый индивид может испытывать стыд в присутствии тех, кто поддерживает эту новую ценность, если он ищет их одобрения. Только так можно понять притягательность новой, известной своими причудами подростковой моды. Пока существуют ценности эго, которые обусловливают положение и статус, будет существовать и чувство стыда.
        Статус, как мы знаем, играет важную роль и в животных сообществах. Однако там он определяется факторами, отличными от тех, которые используем мы. В большинстве групп животных развивается иерархия, в которой более сильные, более агрессивные члены занимают верхнее положение, а слабым и молодым отводится низшее. Такое разделение, основанное на естественных качествах, никогда не оспаривается. С другой стороны, оно не приводит к возникновению чувства превосходства или неполноценности, а также не порождает чувство стыда среди членов группы. Различия принимаются как факты природы, а не как следствия суждений, основанных на ценностях эго.
        Между людьми существуют естественные различия, которые не вызывают чувство стыда, поскольку принимаются как данность. Эти различия определяют уровень престижа и авторитета. В качестве предводителя боевого отряда совершенно естественно будет избран самый отважный боец. За советом, как правило, обращаются к более пожилым и мудрым людям. В здоровом, сбалансированном сообществе каждый человек находит место, соответствующее его талантам и способностям, и не стыдится, если его положение отличается или стоит ниже положений других людей. На телесном уровне каждый человек чувствует равенство с окружающими, он обладает теми же функциями, что и другие, имеет такие же потребности и желания. Такое чувство равенства свойственно маленьким детям, которые живут в самом тесном контакте с телесными ощущениями и еще не имеют сформировавшихся ценностей эго. Когда же эти ценности возникают и становятся основой для определения собственного положения в социуме, телесное ощущение равенства исчезает и окружающие оцениваются как высшие или низшие по положению.
        Стыд возникает из сознания собственной неполноценности. Любое действие, которое заставляет человека почувствовать себя неполноценным, также вызывает и чувство стыда. Стыд и унижение идут рука об руку. И то, и другое лишает индивида его достоинства, самоуважения и чувства равенства с другими. Следовательно любой человек, лишенный чувства собственного достоинства и ощущающий собственную неполноценность, испытывает чувство стыда и унижения, которое может быть как осознанным, так и бессознательным.
        Постепенное стирание классовых различий привело к тому, что многие аспекты жизни уже не вызывают интенсивного чувства стыда. Наблюдается возрастающая тенденция к принятию тела и его функций. Обнажение тела, считавшееся постыдным в прошлом, сегодня социально приемлемо. То же самое относится и к публичным высказываниям о сексе. Со стороны может даже показаться, что люди совсем потеряли стыд. К сожалению это не так. Просто, впадая в очередную крайность, люди отрицают противоположные ей чувства.
        Отвергая ту или иную ценность эго, мы избавляемся от стыда, который связан именно с этой ценностью. Однако освободившееся место занимают новые ценности и также становятся критериями статуса, порождая чувство стыда в том случае, если поведение человека не отвечает новым стандартам. Я считаю, что люди по-прежнему стыдятся своих тел, если им не удается соответствовать современной моде. Сейчас актуально молодое, стройное тело. Многие люди испытывают стыд, потому что их тело несколько толстовато или потому что выдается живот. В иные времена это свидетельствовало о том, что человек живет в достатке, и оценивалось соответственно. Выглядеть молодым — это ценность эго, которая может быть связана с получением удовольствия, а может и нет. Если человек выглядит молодым потому, что чувствует себя полным жизни и энергии, то это позитивная ценность. Однако изнурение своего тела голодом и накачивание мышц ради того, чтобы соответствовать образу «Я», вряд ли принесет телесное удовольствие. Еще одной современной ценностью эго является успех, и многие стыдятся того, что им не удалось достичь того успеха, который
снискали другие люди из их окружения.
        Я нахожу, что многие люди стыдятся своих чувств. Даже в терапевтической ситуации они со смущением признают свои слабости, стыдятся плакать, испытывают неловкость, говоря о собственном страхе и беспомощности. «Не будь таким плаксой», — примерно так при помощи стыда ребенка заставляют подавлять грусть и печаль. «Не будь таким трусом», — так стыдят ребенка, заставляя его подавлять страх. Чрезмерное стремление к успеху, столь характерное для нашей культуры, берет свои корни в унижении, которому подвергаются дети, когда не отвечают родительскому идеалу.
        Стыд, как и вина, служит барьером для самопринятия. Он делает нас робкими и неуверенными, лишая нас таким образом спонтанности, которая является квинтэссенцией удовольствия. Он настраивает эго против тела и, так же как чувство вины, нарушает целостность личности. Человек, борющийся с чувством стыда, далек от эмоционального здоровья.
        В таком случае, означает ли это, что люди должны отказаться от культурных предписаний и правил поведения, чтобы освободиться от подобного бремени? Я так не считаю. Цивилизация требует цивилизованного поведения, необходимого для ее нормального функционирования. Я, к примеру, не готов отказаться от нашей культуры, хотя и убежден, что в ней следует немало изменить. Мы должны отказаться от использования чувства стыда в наших воспитательных методах. Родители и учителя обращаются к чувству стыда потому, что не доверяют естественным импульсам ребенка. По их мнению, если на ребенка не надавить, он будет сопротивляться обучению правилам цивилизованного поведения. Они не учитывают того, что человеческое существо хочет быть принятым в сообщество, нуждается в этом и приложит все силы, чтобы овладеть приемлемыми формами поведения. Тогда процессу воспитания будет сопутствовать удовольствие, а не горечь стыда.
        Воспитание ребенка через удовольствие, а не с помощью стыда, представляет творческий подход к проблеме его приобщения к культуре. Такой подход не прибегает ни к наградам, ни к наказаниям. Если модель поведения, принятая в семье, способствует удовольствию, то ребенок будет усваивать эту модель спонтанно. Он естественным образом будет подражать своим родителям, если увидит, что их поступки делают жизнь приятнее. И он будет обучаться установленным формам общения, если обнаружит, что они облегчают межличностные взаимоотношения.
        Ко мне не раз обращались матери с вопросом о том, что делать, если ребенок сопротивляется приучению к туалету и настаивает на использовании подгузников. Хотя это осложняет жизнь матери, по-настоящему в данной ситуации страдает именно ребенок. При этом, несмотря на свою боязнь туалета, он вряд ли будет придерживаться своих инфантильных привычек, если увидит, что другие дети преодолели это затруднение. Если бы мать смогла справиться со своим чувством стыда, то проблема разрешилась бы сама по себе. Я не знал ни одного ребенка, который продолжал бы носить подгузники в школе. Эмпатийное принятие чувств ребенка могло бы предотвратить серьезный конфликт, чреватый травматическими последствиями. Если ребенка не осуждать, то он научится всему необходимому посредством своего естественного стремления к удовольствию, без развития чувства стыда.
        Внося раскол в целостность личности, стыд порождает противоположное чувство — тщеславие. Тщеславному человеку также свойственны робость и неуверенность, хотя он положительно оценивает свой внешний вид. Тщеславие — это реакция на предшествующее состояние стыда. Сумев подчинить и взять под контроль все аспекты собственного поведения и внешнего вида, способные вызвать чувство стыда, он теперь может предлагать себя в качестве образца для окружающих, что, собственно, и делает. Но становясь моделью, он перестает быть человеком.
        Естественными чувствами, связанными с собственным телом, свободными от оценочных суждений, являются скромность и достоинство. В скромности и достоинстве выражается идентификация человека с телом, а также удовольствие и радость от его активности и эффективного функционирования.
        Депрессия и иллюзия
        Подавление эмоций и чувств посредством вины и стыда подводит человека к депрессивной реакции. Вина и стыд вынуждают его заместить ценности тела ценностями эго, реальность — образами, а любовь — одобрением. Он вкладывает все свои силы в реализацию мечты, которой не суждено сбыться, ибо она основана на иллюзии. Иллюзорность заключается в том, что состояние человека, степень его удовлетворенности зависят исключительно от реакции окружающих. Признание, принятие и одобрение становятся его главными целями при полном игнорировании того факта, что их достижение невозможно до тех пор, пока человек не признает, не примет и не одобрит сам себя. Эта иллюзия не учитывает того, что удовольствие является, главным образом внутренним состоянием, спонтанно вызывающим благоприятную реакцию окружающих.
        К подавляемым эмоциям относятся те, происхождение которых связано с предчувствием боли, а именно — враждебность, гнев и страх. Эти эмоции подавляются, если их нельзя ни выразить, ни вытерпеть. У индивида не остается иного выбора, как отрицать их. Такая ситуация возникает в момент столкновения воли родителей и воли ребенка. Когда это происходит, исходная причина конфликта превращается в выяснение вопроса «кто прав, а кто — нет», и чувства ребенка становятся уже неважны. Поскольку для родителя чрезвычайно трудно допустить или даже на мгно вение представить, что он может быть неправ, то ребенок в конце концов оказывается вынужден подчиниться. Будучи подчиненным воле родителей, ребенок вырабатывает в отношениях с ними такой стиль поведения, который максимально облегчает его взросление. Однако под внешним подчинением скрывается сопротивление, которое набирает силу и вспыхивает, когда молодой человек обретает больше независимости в подростковый период.
        Подростковый бунт не высвобождает подавленные в детстве эмоции. Он основывается на открывшихся подростковых прерогативах и, таким образом, вводит новый конфликт в отношениях между родителем и ребенком. И хотя подросток может иметь превосходство в этом новом противостоянии, тем не менее вина и стыд, которые являются наследием его детского опыта, остаются неразрешенными. Погребенные в бессознательном, они подпитывают пламя его противостояния, истинная цель которого остается для него скрытой. К сожалению, надо признать, что без того или иного рода терапевтического вмешательства этот мятеж не может иметь конструктивного исхода.
        Ребенку крайне трудно функционировать, находясь под давлением негативных отношений с родителями. Хорошие отношения настолько важны для безопасности ребенка, что любое их расстройство полностью занимает его разум, поглощает энергию и нарушает равновесие. Расстройство отношений часто заканчивается возникновением у ребенка психологических расстройств, обычными проявлениями которых являются беспокойство и вспышки ярости. Последние постепенно удается подчинить контролю, по мере обретения ребенком интересов «извне»: школа, друзья, игры и так далее. Эти новые связи требуют позитивного отношения, которое он должен выработать, если он хочет быть принят сверстниками. Чтобы добиться таких изменений вовне, ребенку необходимо также достичь определенной адаптации в семейном окружении. Он должен воздерживаться от своей враждебности по отношению к родителям, научиться обуздывать гнев и сдерживать страх.
        Процесс подавления состоит из нескольких шагов: во-первых, блокируется выражение эмоции, чтобы избежать продолжения конфликта; во-вторых, развивается чувство вины, вынуждающее признать, что это «плохая» эмоция; и в-третьих, эго успешно отрицает эмоцию, тем самым преграждая ей путь к сознанию. Подавление эмоционального выражения — это одна из форм смирения. Ребенок больше не ждет удовольствия от своих родителей и довольствуется смягчением открытого конфликта. Становясь старше, он начинает сознавать, что все родители похожи; мало кто удовлетворяет желания ребенка, в основном все требуют от него послушания. Он также понимает, что родители поступают так из лучших побуждений, что они хотят помочь ему адаптироваться к условиям социальной жизни.
        Способность быть объективным, понимать, что родителям тоже приходится тяжело и что их ценности обусловлены их образом жизни, отмечает следующий шаг в развитии сознания ребенка и закладывает основу для чувства вины. Эта ступень в развитии происходит в латентный период, в возрасте от семи до тринадцати лет, и представляет собой разрешение Эдипова комплекса. Теперь ребенок принимает свое положение в семье и с этой точки зрения судит о своих чувствах и поведении. В доэдиповом периоде, до шестилетнего возраста, большинство детей слишком субъективны, чтобы чувствовать вину по поводу собственных отношений и поведения.
        Способность к оценке собственных установок возникает вследствие идентификации с родителями и другими авторитетными фигурами. Посредством таких идентификаций человек достигает позиции, которая находится за пределами его «Я». Только с этой позиции можно настроить эго против себя, осуждая собственные эмоции и порождая чувство вины. С позиции, находящейся «вне» «Я», подвергнутые осуждению эмоции воспринимаются как плохие. Поэтому человек вполне оправданно отделяет себя от них, чтобы снизить чувство вины.
        На последнем этапе этого процесса эго пытается устранить возникшее расщепление личности, отрицая эмоцию и заменяя ее воплощением противоположного чувства. Человек, подавляющий свою враждебность, будет видеть себя любящим и почтительным. Если он подавляет свой гнев, то будет воображать себя добрым и благожелательным. Если он подавляет страх, то будет представлять себя мужественным и бесстрашным человеком. Эго обычно оперирует образами: первый — это образ тела, второй — образ «Я», и третий — образ мира. Если эти образы подтверждаются опытом, человек находится в контакте с реальностью. Образ, противоречащий опыту, является иллюзией; если он противоречит содержанию самовосприятия (self-experience) — это бред (delusion).
        Как можно отличить бред от реального человеческого характера? Вы можете спросить, разве человеку не свойственно быть любящим и почтительным? Да, но не более свойственно, чем быть враждебным и дерзким. Под влиянием бреда индивид развивает компульсивную модель поведения, подкрепляющую этот бред. Он в любых обстоятельствах должен оставаться любящим и почтительным, ибо малейшее нарушение модели может пошатнуть его схему. Схожим образом человек, который всегда благожелателен и добр, но обнаруживает в себе противоположные чувства, воздвигает мощную защиту против любых проявлений гнева. Истинное мужество заключается в способности действовать перед лицом страха. Человеку, подавившему в себе страх, страшно бояться. В биоэнергетической терапии уровень подавленного страха определяется неспособностью человека чувствовать или выражать страх. Пациенты, которые внутренне очень испуганы, отрицают наличие страха, даже когда их тело и выражение лица говорят об обратном.
        Подлинные эмоции возникают, как мы могли убедиться, из переживания или предвосхищения удовольствия или боли. Бред никак не связан с этими чувствами. Человек, демонстрирующий любовь независимо от обстоятельств, обманывает или себя, или других. Отсутствие гневной реакции на причиненную боль или реакции испуга в ситуации угрозы указывает на то, что эти эмоциональные ответы блокированы. Однако заблокированы они лишь от сознательного восприятия. Подавленная враждебность, например, проявляется в едва уловимых садистских манерах, которые заметны для окружающих.
        Чтобы поддерживать свой бред, человеку приходится искажать реальность. Например, чтобы играть роль любящего и послушного ребенка, необходимо притвориться, что родители являются любящими и заботливыми людьми. У меня был один молодой шизоидный пациент, который испытывал сильнейший внутренний страх, но совершенно не сознавал этой эмоции. Игнорируя тот факт, что большинство городских парков по ночам опасны, этот молодой человек сделал своим обычаем ночные прогулки в одном из таких мест. Однажды он подвергся нападению и был избит бандой хулиганов. Очевидно, что никакой человек в здравом уме не стал бы подобным образом испытывать свою судьбу. Но мой пациент не мог позволить себе бояться, ему было необходимо доказать свое мужество подвергая себя ненужному риску. Отрицая свою собственную враждебность, он не мог поверить, что другие могут быть враждебны по отношению к нему.
        Несколько лет назад я лечил мужчину с пассивно-фемининной структурой характера. Такой характер формируется в результате подавления агрессивных чувств и особенно гнева. Будучи владельцем процветающего магазина, в своем бизнесе он руководствовался принципом, что он и его служащие — одна большая счастливая семья. Бизнес был успешным, товары продавались хорошо. Но когда в конце очень удачного года он подводил итоги, то обнаружил, что прибыли почти нет. Мой пациент был шокирован, узнав, что служащие своровали значительную часть его средств. Такой самообман рука об руку идет с иллюзорными взглядами на жизнь.
        Я мог бы привести еще не один пример наивности, характеризующей индивидов, подавляющих свои чувства. Эта наивность проявляется не только в их социальных установках, но и в личной жизни. Они не могут разглядеть враждебность вокруг себя, поскольку подавляют свою собственную. Они говорят о «добродетели» как неотъемлемом качестве человека, не понимая при этом, что не существует хорошего без плохого, нет удовольствия без боли. Они не могут принять реальности жизни, поскольку отрицают свою собственную реальность. Их специфические иллюзии принимают разные формы, которые обусловлены характером требований их родителей. Существует иллюзия, что в самопожертвовании — путь к счастью, что усердная работа вознаграждается любовью, что соблюдение норм обеспечивает защиту и так далее. Все иллюзии обладают общей чертой: они отрицают важность удовольствия, что делает их бесплодными в качестве творческих сил.
        Поскольку и бред, и иллюзии возникают в уме, они поддерживаются его способностью рационализировать. Таким образом они влияют не только на поведение человека, но и на качество его мышления. Спорить с логическими суждениями довольно сложно. А человек, живущий иллюзией, убежден в нравственной «чистоте» своей позиции и может привести достаточно аргументов в ее защиту. Обычно приходится ждать, когда иллюзии рухнут в пропасть депрессии, прежде чем человек станет открыт для помощи. А депрессия в этом случае неизбежна.
        Причина подобного коллапса в том, что система «бред — иллюзия» постоянно выкачивает энергию индивида. Рано или поздно резервы будут полностью истощены, и человек обнаружит, что не в силах больше продолжать. В состоянии депрессии человек буквально не находит сил, чтобы поддерживать обычное функционирование. Все жизненно важные функции оказываются подавлены: аппетит снижен, дыхание ослаблено, подвижность сильно ограничена. Вследствие подобного снижения жизненной активности понижается энергетический метаболизм и притупляются чувства.
        Если сравнить депрессию с разочарованием, то связь депрессии с иллюзией становится очевидна. Когда человек терпит неудачу в реализации обоснованных планов, он испытывает разочарование, но не впадает в депрессию. Человек, страдающий депрессией, чувствует, что его жизнь пуста. У него нет ни желания, ни сил, чтобы сопротивляться. Разочарование не оказывает такого воздействия на личность. Будучи болезненным опытом, оно все же дает человеку возможность оценить ситуацию и найти более конструктивный подход к проблеме. Разочарованный человек чувствует печаль. Человек в депрессии не чувствует ничего. Депрессивная реакция является убедительным доказательством того, что человек находился под влиянием иллюзии.
        Чтобы справиться с депрессивным состоянием, необходимо раскрыть систему «бред — иллюзия» и высвободить подавленные эмоции. В первую очередь принимаются за главную иллюзию, которая вынуждает человека в поисках удовольствия обращаться к внешнему окружению и игнорировать происходящее в теле. Пациента приводят к осознанию напряжений, существующих в его теле, и добиваются разрядки некоторых из них через физические упражнения, описанные во второй главе. Эти простые физические техники, как правило, очень хорошо стимулируют поток чувств в теле пациента. У многих людей они также вызывают сильную эмоциональную реакцию. Очень часто после первого подобного опыта у человека возникает потребность вдохнуть жизнь в свое тело. Он оживляется и обретает надежду на то, что через работу с телом сможет найти выход из сложившейся ситуации. И он с воодушевлением принимается за исследование этой возможности.
        Первоначальный всплеск энтузиазма вскоре стихает из-за осознания того, что творческий процесс выздоровления требует интенсивной работы и серьезного погружения в тело. Хронические мышечные напряжения, блокирующие выражение чувства, постепенно ослабляются под воздействием терапевтических усилий. В большинстве случаев попытки мобилизовать напряженную мускулатуру оказываются болезненными. Разрядка напряжения тем не менее вызывает такое чувство удовольствия и радости в теле, что награда стоит перенесенной боли. Поэтому усилие должно быть продолжительным, и его следует сочетать с психологическим анализом вины и стыда, являющихся препятствием для самопринятия. Иллюзии, по мере усиления контакта пациента с реальностью, постепенно ослабляются.
        Реальность имеет две стороны, или два аспекта. Первый — это реальность тела и его чувств. Эта реальность воспринимается субъективно. Вторая — реальность внешнего мира — воспринимается объективно. Любое искажение в нашем внутреннем восприятии влечет за собой соответствующее искажение во внешнем восприятии, поскольку мы воспринимаем мир через свое тело. Человек, находясь в депрессии, теряет контакт с обоими аспектами реальности, поскольку он теряет контакт с собственным телом.
        Человек, соприкасающийся со своим телом, не впадает в депрессию. Он знает, что удовольствие и радость зависят от надлежащего функционирования его тела. Он сознает свои телесные напряжения и знает, чем они вызваны. Таким образом, он может принять соответствующие шаги для восстановления позитивного телесного самочувствия. У него нет иллюзий относительно себя и относительно жизни. Он принимает свои чувства как выражение своей личности, и ему не составляет труда вербализовать их. Когда пациент находится в тесном контакте со своим телом, депрессивная реакция исключена. Активация дыхания и мобилизация подвижности помогут пациенту соприкоснуться с телом. Он будет испытывать боль и фрустрацию тела, оно заставит его плакать. Затем, когда дыхание станет глубже и будет в большей степени абдоминальным, его плач перейдет в ритмичные всхлипывания, выражая чувство печали, печали человека, который жил в иллюзии. Он разозлится на обман, который вынудил его подавлять свои чувства, и выразит свою злость ударами рук и ног по кушетке. Он даст выход своим обидам и страхам и, делая это, сорвет маску бреда со своей
личности и увидит себя индивидом, который не желает ничего больше, чем наслаждаться жизнью. Депрессия исчезнет.
        Высвобождение подавленных эмоций — вот способ излечения депрессии. Плач, выражающий печаль, например, является характерным средством от депрессии. Опечаленный человек не депрессивен. Депрессия делает человека безжизненным и невосприимчивым, печаль позволяет ему почувствовать теплоту и биение жизни. Переживание печали открывает дверь другим эмоциям и возвращает человека в его естественное состояние, где удовольствие и боль являются основными движущими силами. Способность чувствовать печаль — это и способность чувствовать радость. Восстановление способности пациента испытывать удовольствие служит залогом его эмоционального благополучия.
        Глава 10. КОРНИ УДОВОЛЬСТВИЯ
        Спонтанные ритмы
        Ранее в этой книге удовольствие было определено как сознательное восприятие ритмической и пульсирующей активности тела. Любая живая ткань постоянно находится в состоянии движения, которое вызывается ее внутренним зарядом, или возбуждением. Даже во время сна или отдыха тело не прекращает движение. Сердце бьется, кровеносные сосуды расширяются и сужаются, процесс дыхания продолжается непрерывно, никогда не прекращается клеточная активность. Эти непроизвольные действия обладают свойством ритмичности, которая варьируется в соответствии со степенью возбуждения всего организма и отдельных его частей. Различные ритмы сочетаются друг с другом, и отдельные движения объединяются в плавном потоке, создавая спонтанную подвижность целого организма. Поток чувства в организме подобен реке, образующейся в результате слияния множества ручьев, каждый из которых в свою очередь возникает из множества мелких ручейков. Глядя на реку, мы не можем выделить в ней отдельные ручьи; глядя на ручей, мы не видим составляющие его тонкие струйки, вытекающих из земли. При этом процесс формирования реки составляет лишь часть
естественного цикла, который движет воду из моря в горы и из гор обратно в море.
        Корни удовольствия — в связях человека с природой. На глубочайшем уровне мы являемся частью природы, на высочайшем — мы уникальные организмы, способные сознавать удовольствие и боль, радость и печаль, которые мы испытываем в наших отношениях с природой. В период сухи, например, когда с неба не падает ни капли дождя и земля горит под солнцем, мы чувствуем боль. Приход дождя сопровождается чувством радости. Мы огорчаемся, если дождь превращается в непрерывный, разрушительный поток, нам приятно наблюдать за систематическим и упорядоченным циклом смены дождя и солнца.
        Чувство удовольствия, происходящее из естественного ритма жизни, охватывает все виды нашей деятельности и взаимоотношений. Есть время для работы и время для отдыха, время шутить и время быть серьезными, время быть вместе и время побыть в одиночестве. Слишком продолжительный контакт может быть таким же болезненным, как и длительное одиночество, игра может стать столь же утомительна, как и работа. Ритмы, управляющие жизнью, являются неотъемлемой ее частью, они не могут быть навязаны извне. Каждый человек знает, что у него есть свои ритмы, и понимает ~ когда возникает дискомфорт или пропадает удовольствие — что они нарушены. Биологические ритмы людей в целом схожи. Разумеется, у каждого существуют уникальные отличия, однако у представителей одного вида много общих ритмов. У людей с развитым чувством индивидуальности отличия носят более очевидный характер.
        Известно, что у каждого из нас есть свои биологические часы, которые регулируют нашу деятельность. Замечено, что у людей, совершающих дальние перелеты, возникает нарушение нормального ритма. Они становятся раздражительными, вялыми, чувствуют недомогание. Отмечено также, что сдвиг на пять и более часов является критическим. Возникает расхождение между часовым механизмом, который регулирует деятельность тела, и местным временем. На адаптацию к изменившимся условиям может понадобиться несколько дней. Многим приходилось испытывать нарушения баланса в теле, вызванные серьезными изменениями в распорядке сна. Человек, привыкший спать по восемь часов в сутки, чувствует недомогание, если в силу обстоятельств оказывается вынужден ограничиваться шестью часами сна несколько ночей подряд. Так же человек, который обычно удовлетворяется шестью часами сна, чувствует себя вялым и уставшим, если проспит восемь или более часов. По-видимому, телесный ритм, сформировавшись однажды, требует придерживаться его и в дальнейшем. В этом смысле не так уж и важно, едим мы три раза в день в силу привычки или этого требует тело
для поддержания своей жизнеспособности. Так или иначе, но пропущенный обед или ужин легко может выбить нас из колеи.
        Концепция биологических часов подчеркивает жизненную важность ритмичности — функции, которую живые организмы в определенной мере разделяют с неорганической природой. Вся материя находится в постоянном движении. Это движение представляет собой феномен вибрации. Молекулы материи движутся взад и вперед под воздействием сил притяжения и отталкивания. Молекулы в твердом веществе менее подвижны, чем в жидком, а в жидком состоянии вещества в свою очередь менее подвижны, чем в газообразном. Такое вибрирующее движение молекул можно описать как состояние возбуждения в материи. Движение молекул, по моему убеждению, должно следовать определенной модели и отражать некий ритмический рисунок. Человеку удалось открыть некоторые из схем движения небесных тел, то есть объектов макрокосмоса. Благодаря совершенствованию техники, со временем, я уверен, удастся обнаружить подобные схемы и закономерности движения объектов микрокосмоса.
        Особый случай движения в материи можно наблюдать в протоплазме[32 - Протоплазма — содержимое живой клетки, включая ядро и цитоплазму, окруженное плазматической мембраной. В настоящее время термин практически исчез из научного обихода. — Прим. ред.]. Помимо специфического состава протоплазмы, особенность заключается в том, что она огорожена мембраной, формируя таким образом клетку. Функции мембраны с точки зрения восприятия и осознания мы обсуждали в седьмой главе. В протоплазме клетки наблюдается ритмическая и пульсирующая активность, которую можно рассматривать как продолжение свойственного молекулам вибрирующего движения. Алан Рейнберг и Джин Гата наблюдали пульсирующие вакуоли[33 - Вакуоль ограниченная мембраной полость в цитоплазме клетки, внутри которой находятся поглощенные клеткой вещества. — Прим. ред.] одноклеточных организмов. «Эти пульсирующие вакуоли имеют толстую, преимущественно липидную мембрану, сокращающуюся в соответствии с ритмом, который зависит от условий окружающей среды и состояния клетки»[34 - Alain Reinberg and Jean Ghata. Biological Rhythms. New York: Walker & Company,
1964. P. 7.]. Вильгельм Райх с помощью микроскопа «Рейхарт» с оптическим увеличением 5000х наблюдал и описал пульсирующую активность красных кровяных клеток человека[35 - Wilhelm Reich. The Cancer Biopathy. New York: Orgone Institute Press, 1984.].
        Ритмичные действия можно наблюдать у клеток слизистой дыхательного тракта, а также у свободно плавающих одноклеточных организмов. Движение ресничек, крошечных, похожих на волоски отростков на оболочке этих клеток, сравнивается с волнообразными движениями пшеничного поля под действием ветра. Реснички колышутся взад и вперед, при этом практический эффект такого движения заключается в выведении инородных частиц из организма. Таким образом предотвращается оседание в легких пыли и других мельчайших частичек, которые могут попасть в бронхи. Контроль над этим действием может осуществляться нервной системой, хотя считают, что движение происходит независимо от нервных импульсов. Дж. Л. Клоудс-ли-Томпсон (J. L. Cloudsley-Thompson) пишет: «Ритм этот часто остается неизменным на протяжении всей жизни организма, а стимул для него возникает эндогенно[36 - Эндогенный — возникающий, развивающийся в организме вследствие внутренних причин. — Прим. ред] в протоплазме клетки под контролем базальных гранул»[37 - Cloudsley-Thompson J.L. Rhythmic Activity in Animal Psychology and Behavior. New York and London: Academic
Press, 1961. P. 27.].
        Нервная ткань также функционирует по принципу ритмичности. Прохождение импульса по нерву приводит к деполяризации нервной мембраны, после чего наступает рефракторный период, в течение которого нервное волокно не может передавать импульс. После короткого периода покоя происходит реполяризация мембраны.
        Из всех тканей тела самой выдающейся спонтанной ритмичностью обладает сердечная мышца. Координируя ритм сердцебиения с другими видами телесной активности, осуществляемыми вегетативной нервной системой, сердце имеет собственные ритмические центры (pacemakers, — синусоатриальный и атриовентрикулярный узлы. Но если отделить от сердца кусочек сердечный мышцы и поместить его в физиологический солевой раствор, то он будет продолжать спонтанные сокращения. Данные о ритмической активности на клеточном и тканевом уровнях подтверждают тезис, что ритмичность является неотъемлемым свойством жизни.
        Как в животном, так и в растительном мире, репродуктивная функция представляет собой циклический феномен — от цветения растений до ежемесячной овуляции у женщины. Хорошо известно, что менструальный цикл соответствует лунному циклу. Однако взаимосвязь между ними остается загадкой, так же как и многие другие проявления ритмической активности жизни. Однако влияние климатических условий на менструальный цикл является установленным фактом. Менструация у эскимосских женщин происходит приблизительно четыре раза в год. Большинство авторов, исследовавших менструальный цикл, утверждают, что почти две трети опрошенных женщин отмечали усиление полового влечения непосредственно до менструации и после нее. Возможно, с этим подъемом сексуального чувства связаны эмоциональные и физические симптомы, причиняющие страдание женщинам перед началом месячных. Женщины, которые получали удовлетворение в сексуальных отношениях перед наступлением менструального периода, сообщали об отсутствии болей, спазмов и раздражительности. Состояние, которое в данном случае можно обозначить как предменструальное напряжение, возникает
вследствие невозможности разрядить развивающееся в этот период сексуальное возбуждение.
        В древних культурах Греции и Рима во время весеннего равноденствия проходил праздник в честь бога Диониса. Это было временем танцев, вина и сексуальной активности. Своим происхождением это празднование было обязано более ранним обрядам, связанным с возвращением весны. Весна, как известно, является временем любви, временем, когда в деревьях начинает циркулировать сок и кровь молодых людей приходит в возбуждение. Цикличность указывает, что мы являемся частью животного мира, и тесно связывает нас с миром растительным. Ритмы нашей деятельности находятся под сильным влиянием природных ритмов: день и ночь, лето и зима, утренняя заря и солнце в зените и так далее. Такая гармония между внутренними ритмами человека и внешними ритмами природы является основой для чувства идентификации с космосом, глубочайшим источником удовольствия и радости.
        Ритмы естественных функций
        Согласно филогенетике, жизнь зарождалась в море, и большинству людей возвращение к морскому побережью доставляет удовольствие и приносит много приятных моментов. Находясь в непосредственной близости к океану, мы чувствуем свободу и единение с естественными силами природы. Немаловажен и тот факт, что онтогенетически жизнь каждого из нас также начинается в водной среде, которая имеет сходство с химическим составом древнего моря. На протяжении девяти месяцев человеческий эмбрион развивается в жидкой среде, где его мягко качают движения материнского тела. Начиная со стадии одноклеточного организма, он последовательно проходит через все фазы эволюционного развития, чтобы стать человеческим младенцем. При рождении он совершает катастрофическии переход, в результате которого становится млекопитающим, дышащим легкими в сухой окружающей среде.
        Переход этот в некоторой степени смягчается тем фактом, что ребенок не теряет связи с источником своей силы, с материнским телом. Его прикладывают к груди, чтобы он взял сосок. Мать держит его близко к своему телу, где он чувствует ее тепло и успокаивающее биение сердца. В яслях при помощи записанного на магнитофон звука человеческого сердца успокаивают младенцев, лишенных контакта со своими матерями. Однако следует понимать, что самая лучшая бутылочка, тщательно выверенная температура и записанное на пленку сердцебиение являются всего лишь суррогатом. Тело любящей матери — вот самый важный источник удовольствия и радости для ребенка.
        Все виды ритмической активности тела можно разделить на три категории. Одни происходят совершенно непроизвольно и неподвластны какому-либо сознательному контролю. Сердце бьется и кровь циркулирует по организму без управления или контроля со стороны воли. В качестве других примеров полностью непроизвольных видов деятельности можно привести пищеварение, усвоение, выработку мочи, а также секрецию гормонов и ферментов. Существуют и другие виды активности, находящиеся на границе между непроизвольными и произвольными. В нормальном состоянии они не требуют волевых усилий, однако в определенной степени доступны сознательному контролю. К этой категории относятся функции принятия пищи и глотания, дыхания и сна. Мы можем сознательно удержаться от глотания, задержать дыхание и воспрепятствовать засыпанию. На эти виды деятельности существенное влияние оказывают взаимоотношения человека с его матерью. Существует также третья категория видов активности, в которой сознание играет главенствующую роль. Ни одна форма самовыражения, включающая телесные движения, такая как пение, танец, работа или игра, не может
осуществляться без сознательного намерения.
        Утверждение о том, что существует связь между качеством дыхания и взаимоотношением с матерью основано на наблюдении, что в случае здорового дыхания воздух буквально засасывается в легкие. Я обнаружил, что у пациентов с подавленным сосательным импульсом дыхание слабое и поверхностное. Маргарета Риббл в своем ценном исследовании[38 - Ribble Margaretha A. The Rights of Infants. 2-nd ed. New York: Columbia University Press, 1965.] продемонстрировала, что любое ослабление сосательного импульса угнетает дыхательную функцию. У типичного шизоидного пациента грудь сжата, а вдох очень слабый. За этим скрывается чувство отчаяния, обычно выражаемое словами: «Какой в этом прок? Все равно никого рядом нет». Под словом «никого» всегда подразумевается мать.
        Существует ошибочное убеждение, что мы дышим только легкими, тогда как в действительности дыхание осуществляется всем телом. Легкие играют пассивную роль в дыхательном процессе. Они увеличиваются вслед за расширением грудной полости и уменьшаются, когда грудная полость сокращается. Правильное дыхание задействует все мышцы головы, шеи, грудной клетки и живота, в дополнение к непроизвольно сокращающейся мускулатуре гортани, трахеи и бронхов. Вдох — это энергичное вытягивание, способствующее всасыванию газообразной среды, во многом схожее с действиями рыбы, которая открывает рот, чтобы всосать жидкую среду. Насколько хорошо мы дышим, зависит от того, насколько хорошо мы можем выполнять эти всасывающие движения всем своим телом.
        Важность дыхания вряд ли можно переоценить. Оно обеспечивает тело кислородом, необходимым для метаболических процессов, оно в буквальном смысле поддерживает огонь жизни. В более глубинном смысле дыхание может рассматриваться как «пневма», являющаяся также духом, или душой. Мы живем в океане воздуха, как рыба в толще воды. Благодаря дыханию мы оказываемся созвучны с атмосферой. Все восточные и мистические философии согласны в том, что дыхание содержит секрет высочайшего блаженства.
        Дыхательная система тесно связана с пищеварительной, поскольку легкие в процессе эмбриогенеза развиваются как отросток первичной кишки, питательной трубки, и в дальнейшем остаются связаны с ней общим началом: ротовой полостью и глоткой. Обе функции имеют общую основу в виде сосательных движений и обе оказываются ассоциированы с материнской фигурой.
        Пища воспринимается как символ матери. Многие матери выражают свою любовь, давая ребенку пищу, и считают принятие этой пищи эквивалентом любви ребенка к матери. Проблемы пищеварения часто прослеживаются аналитически до нарушений во взаимоотношениях матери и ребенка. В книге «Предательство тела» я отмечал, что диета всегда вызывает позитивные чувства, поскольку представляет собой символическое отторжение матери.
        Телесные функции, связанные с пищей, — глотание, переваривание и выделение, — в норме следуют циклической модели, управляемой энергетическими потребностями организма и состоянием его развития. Новорожденные получают пищу с промежутками в два часа, и в сутки у них бывает несколько опорожнений кишечника. У взрослого модель стабилизируется на трехразовом питании и одном опорожнении кишечника в сутки. Еда приносит удовольствие, если соответствует внутреннему ритму организма. Однако многие люди питаются компульсивно. Их привычки, связанные с принятием пищи, почти не связаны с метаболическими ритмами. Они садятся за стол не дожидаясь наступления голода, по-видимому, чтобы избежать этого чувства, так как голод ассоциируется у них с ощущением пустоты, которое пугает людей, изголодавшихся по любви и близости.
        Пищеварительная трубка, начинающаяся ротовой полостью и заканчивающаяся анусом, является ритмически пульсирующей системой органов, которая функционирует по принципу червя. Пища продвигается от одного конца трубки к другому перистальтическими волнами, сходными с волнами, проходящими через тело червя или гусеницы, когда они движутся вперед. Пищеварительный тракт состоит из узких и широких участков, таких как желудок, которые участвуют в процессе пищеварения и модифицируют частоту и форму волны, не меняя при этом ее основного свойства. Поскольку перистальтическая активность происходит непрерывно, то в пищеварительном тракте присутствует постоянное возбуждение, повышающееся в моменты принятия пищи и понижающееся во время сна. Пока возбуждение остается в пределах нормы, человек чувствует себя «хорошо». Активация возбуждения в той или иной части этой системы, например, повышение уровня кислотности или воспаление толстой кишки, вызывает болезненные ощущения. Гипотония, или уменьшение тонуса, на любом участке ведет к вздутию и образованию газов, вызывая недомогание и причиняя страдание.
        Нормальное функционирование пищеварительного тракта обычно происходит незаметно для сознания человека. Удовольствие от употребления хорошей пищи возникает из-за ее способности стимулировать обонятельные рецепторы, вкусовые почки[39 - Анализаторы вкуса в виде скопления клеток в многослойном эпителии сосочков языка, а также в мягком небе и надгортаннике. — Прим. ред.], слюнные железы и глотательный рефлекс, то есть область от носоглотки до пищевода. Возникающее там возбуждение проходит через весь пищеварительный канал, ускоряя его ритмы и стимулируя секрецию. Так первоначальное удовольствие от вкуса преобразуется в наслаждение едой. Если в пищеварительной трубке возникает напряжение, плавное течение перистальтических волн нарушается, и человек лишается этого удовлетворения. Человек может даже потерять аппетит или почувствовать тошноту.
        Тошнота доставляет человеку немало страданий. Кажется, будто тело восстает против самого себя, пытаясь избавиться от вредоносного вещества. Тошнота вызывает сильные перистальтические волны, движущиеся в обратном направлении, интенсивность которых увеличивается до тех пор, пока тело не отрыгивает раздражающее вещество. Рвота приносит чувство облегчения. Однако сама процедура никогда не бывает приятной, поскольку перистальтические волны движутся в направлении, противоположном естественному.
        Механизм рвоты является защитным рефлексом от вредоносных или раздражающих веществ, которые попадают в организм. Однако рефлекс может также быть вызван состоянием напряжения, особенно напряжением эмоционального конфликта, происшедшего во время принятия пищи. Почти всем приходилось сталкиваться с подобным. В одном случае, происшедшем с моим сыном в годовалом возрасте, я наблюдал проявление мудрости тела. Мы только что спешно закончили обедать и торопились выйти из дома, чтобы не опоздать на назначенную встречу. В тот момент, когда моя жена одевала малыша, он неожиданно положил палец в рот и вызвал рвоту. Меня удивило, что годовалый ребенок знал, как облегчить свое страдание с помощью рвотного рефлекса.
        В биоэнергетической терапии многие пациенты, прилагая усилия, чтобы добиться более глубокого дыхания, сталкиваются с чувством тошноты. Углубленное дыхание активизирует хронические напряжения в диафрагме и желудке, которые тело стремится облегчить через рвоту. В подобной ситуации я обычно советую пациенту выпить полный стакан воды и затем вызвать рвоту, используя палец для возбуждения рвотного рефлекса. Часто требуется значительная работа с рвотным рефлексом и дыханием, прежде чем напряжения в горле и диафрагме высвобождаются в достаточной степени, чтобы восстановить нормальное функционирование системы. Некоторым пациентам я рекомендую выполнять эту процедуру каждое утро перед завтраком в течение короткого времени, чтобы прорваться через блок.
        Ценность этой методики можно проиллюстрировать следующим примером. Я консультировал одного молодого гомосексуалиста, у которого было зажатое, ригидное тело, напряженная челюсть, ограниченное дыхание, желтоватый оттенок лица и неприятный запах изо рта. Поработав некоторое время с его дыханием, я заставил его выпить воды и вызвать рвоту. Немедленным эффектом стало чувство высвобождения и облегчение дыхания. По моей рекомендации он каждое утро в течение месяца стимулировал рвотный рефлекс. Когда я встретился с ним в следующий раз, неприятный запах изо рта пропал, цвет лица несколько улучшился, а тело стало свободнее. Одним из результатов этой процедуры является избавление от хронической изжоги, которой страдает так много людей. В большинстве случаев высвобождение напряжений, достигнутое этой процедурой, приводит к возрождению удовольствия от принятия и усвоения пищи, а также способствует углублению дыхания.
        Возникновение этих напряжений отчасти связано с детским опытом кормления: детей часто заставляют есть то, что им не нравится, или больше, чем они хотят. Существует немало анекдотов о матерях, которые из-за любви закармливают своих детей. В некоторых семьях, как рассказывали мне пациенты, детям запрещалось выходить из-за стола, пока они не съедали все на своих тарелках. Ребенка часто заставляют не только принимать пищу вопреки желанию, но и стыдят и ругают, если его потом рвет. Чтобы удержать пищу в желудке, ребенок вынужден напрягать горло и диафрагму, блокируя рвотный импульс.
        Пища — не единственное, что человеку приходится глотать против его желания. Психологические травмы, такие как обида и унижение, тоже могут быть «проглочены», если человек боится оскорбить другого. Выражение «я этого не перевариваю» указывает на эффект, который оказывает на желудок подчинение болезненным обстоятельствам. Кроме того, дети часто вынуждены глотать свои слезы или сдерживать плач, что ведет к хроническим напряжениям в горле и диафрагме. Рвота представляет собой отторжение еды и, следовательно, символическое отторжение негативной ипостаси матери. Она устраняет блоки, препятствующие получению полноценного удовольствия от еды.
        Вследствие травмирующих детских переживаний нарушается функционирование не только верхней, но и нижней, экскреторной части пищеварительного тракта. Слишком раннее или слишком строгое приучение к туалету ведет к возникновению хронических напряжений в толстом кишечнике, прямой кишке и в анусе. Запор, диарея и геморрой часто оказываются симптомами подобных нарушений. Я считаю, что приучение к туалету не следует начинать прежде, чем ребенку исполнится два с половиной года, поскольку лишь к этому времени завершается полная миелинизация нервных окончаний анального сфинктера. До этого полноценный контроль невозможен, и ребенок прибегает к использованию замещающих механизмов. К ним относятся подтягивание тазового дна и сокращение ягодичных мышц. Результатом становится нарушение функций, связанных с нижней частью тела, в том числе сексуальной.
        Еще одним примером ритмичности организма является сон, состояние, на которое также оказывают влияние отношения ребенка с матерью. В течение дня мы активны и находимся в сознании; ночью сознание сдает позиции и активность снижается. Известно, что во сне тело восстанавливает силы, однако во многом сон остается для нас загадкой. В некотором роде он подобен возвращению к внутриматочному существованию.
        Сон — состояние диффузного и пониженного возбуждения. Во сне многие жизненно важные функции демонстрируют пониженную ритмичность: сердце бьется медленнее, кровяное давление падает, частота дыхания уменьшается, содержание сахара в крови снижается и наблюдается некоторое понижение температуры тела. Данные электроэнцефалограммы указывают на существование циклов сна, представляющих собой ритмичное повышение и падение уровня возбуждения, которое влияет на глубину сна. Если сон не был нарушен, то человек, пробудившись, чувствует себя посвежевшим и набравшимся сил, готовым приступить к дневным делам, и, как правило, он хочет есть. После хорошего ночного сна человек отчетливо ощущает удовольствие, как если бы его тело каким-то образом давало отчет в том, что функционирует гармонично. Подобным образом, человек испытывает восхитительное чувство, когда засыпает, будучи уставшим, но расслабленным.
        Многие лишены этого простого удовольствия, судя по росту спроса на снотворные препараты. Эти люди жалуются на сильную усталость, и их потребность в сне очевидна, однако, ложась в постель, они не могут уснуть. В таких случаях очевидно имеет место некое нарушение естественных процессов организма. Неспособность заснуть является одним из признаков тревоги, страха потерять контроль, расслабиться. Для маленького ребенка переход из бодрствующего состояния в бессознательное может быть путающим опытом. Момент, когда сознание покидает его, незрелое эго ребенка переживает как возвращение в темноту, и это вызывает страх смерти.
        Младенцы засыпают в процессе кормления на груди матери, чувствуя безопасность благодаря этому контакту. После того как его отнимают от груди, ребенок хочет, чтобы кто-то находился рядом, когда он пересекает темную область, лежащую между сознанием и бессознательным. Поскольку заснуть — означает отдать себя во власть бессознательного, Великой Матери, то ему необходима гарантия «ее» теплоты, принятия и поддержки. Кошмары, которые беспокоят множество детей, указывают на то, что такой уверенности у них нет. Такую гарантию может дать ребенку настоящая мать через свою любовь, принятие и поддержку. Тревоги, которые испытывает ребенок по отношению к собственной матери, в течение дня тщательно скрываются, но прорываются в его снах. Сон ребенка может быть нарушен и другими тревогами, такими как враждебность отца, однако их влияние оказывается незначительным, если ребенок чувствует защищенность в своих отношениях с матерью.
        Неспособность легко и естественно засыпать указывает на сохраняющееся возбуждение в сознательных слоях личности. Иногда такое возбуждение — это не получившее разрядки сексуальное напряжение, однако чаще оно оказывается следствием неразрешенных конфликтов, которые не были полностью вытеснены. Несмотря на все старания человека отвлечься, он снова и снова возвращается к проблеме, будучи не способен решить ее, но и не желая признать свое поражение. Если конфликты подавляются, в бессознательном и в теле развивается центр возбуждения, впоследствии всплывающий на поверхность в снах. Фрейд указал на то, что сновидения охраняют наш сон, снимая это возбуждение. Тем не менее, возбуждение может быть настолько сильным, что человек просыпается от собственного сна или безмятежность его отдыха нарушается интенсивностью сновидения. Блажен тот, кому знакомо удовольствие спокойного, полноценного, ничем не потревоженного сна.
        Ритмы движения
        Третий важный источник удовольствия — это наши взаимосвязи с внешним миром. К ним относятся все наши контакты с людьми, наша работа и окружающая среда. Во взаимоотношениях с миром мы, как правило, являемся сознательными деятелями, которые получают стимулы и отвечают движением. Внешний слой организма наиболее активно включен в эту деятельность. Он состоит из кожи, нижележащих тканей, а также поперечно-полосатых, или произвольно сокращающихся мышц. Эти структуры формируют оболочку вокруг тела и создают некое подобие трубки. Организм млекопитающего построен по принципу червя, это трубка внутри трубки.
        Внешняя трубка непосредственно связана с восприятием стимулов окружающей среды и реагированием на них. Для выполнения этих функций она снабжена нервными окончаниями. Поэтому мы в наибольшей степени сознаем свои ощущения, особенно ощущения удовольствия или боли, именно в этой части тела, а не где-либо еще.
        Любой стимул, воздействующий на поверхность тела и воспринимаемый организмом, бывает либо приятным, либо неприятным. Нейтральных стимулов не существует, ибо стимул не вызывающий ощущения — не будет воспринят. Возникает вопрос: какое свойство раздражителя вызывает приятную или неприятную реакцию? Например, почему некоторые звуки приятны для уха, в то время как другие кажутся какофонией и даже вызывают боль? Считается, что на подобные вопросы нет объективного ответа. Разные люди реагируют по-разному на одинаковые стимулы. То, что доставляет удовольствие одному человеку, может вызвать боль у другого. Многое зависит от настроения и индивидуального способа восприятия. Между ласковым поглаживанием и шлепком большая разница, однако не каждый находит ласку приятной, а шлепок — болезненным. Дети протестуют против ласки, когда находятся в активном состоянии, а шлепок по спине может быть воспринят как выражение одобрения.
        Вообще говоря, мы находим чувственное удовольствие в том стимуле, который гармонирует с ритмом и тоном нашего тела. Танцевальная музыка приятна, если мы хотим потанцевать, однако она может стать досадной помехой, если мы пытаемся на чем-то сосредоточиться. Даже любимая симфония может отвлекать, если человек занят серьезным разговором. Это касается и всех остальных чувств. Хорошо приготовленная еда приводит в восторг голодного человека, но не того, у кого нет аппетита. Очаровательный деревенский пейзаж приятен для созерцания, если человек спокоен и всем доволен, но может вызвать раздражение в состоянии беспокойства и нетерпения. Приятные ощущения не только повышают наше настроение, но и усиливают ритмическую активность наших тел. Проще говоря, они оказывают возбуждающее воздействие.
        Чувственное удовольствие в той или иной форме, казалось бы, доступно любому человеку. Но давайте представим человека, который «не в духе». Его не радует окружающий пейзаж, раздражают любые звуки. Он расстроен, выбит из колеи, поскольку в данный момент находится в состоянии внутренней дисгармонии. В отсутствие согласованного тона или паттерна ритмической активности он не способен реагировать полноценно на тот или иной внешний стимул. Подавленный или погрузившийся в себя человек находится в схожей ситуации. Приятные чувства ему недоступны, поскольку он не может ответить на стимул. В этом случае у человека подавлена ритмическая активность тела. Без ритма нет удовольствия.
        Связь ритма с удовольствием лучше всего проявляется в произвольных движениях тела. Любая двигательная активность, которая выполняется ритмично, приятна. Если движение выполняется механически, без чувства ритма, то оно не приносит удовольствия. Хороший пример — ходьба. Если движения ритмичны, ходьба доставляет удовольствие. Когда цель движения в том, чтобы максимально быстро добраться до места назначения, физическая активность становится рутиной. Даже такие монотонные занятия, как работа граблями в саду или подметание пола могут стать приятными, если двигаться ритмично. Можно определить — получает человек удовольствие от жизни или нет — потому, как он движется. Быстрые, резкие, компульсивные движения, свойственные большинству современных людей, указывают на отсутствие радости в их жизни. Неспешная прогулка по любой центральной улице Нью-Йорка может стать шокирующим опытом. Со всех сторон толкают, теснят и наступают на ноги люди, которые с угрюмыми лицами спешат куда-то, не замечая ничего и никого вокруг себя. Человека, живущего приятной жизнью, отличает ритмичность, плавность и грация движений.
        Чувствует ли человек удовольствие благодаря ритмичности своих движений или его движения становятся ритмичными, потому что он находится в состоянии удовольствия, в данном случае несущественно. Удовольствие — это ритм, а ритм — это удовольствие. Причина этой тождественности в том, что удовольствие — это восприятие ритмичного потока возбуждения в теле. Это естественный и здоровый режим функционирования тела. Если человек идентифицирован с телом и его стремлением к удовольствию, его движения становятся ритмичными, как у животного. Любым движениям животного присуще это прекрасное свойство ритма.
        Танец, безусловно, служит классическим примером получения удовольствия в ритмичном движении. Музыка задает ритм нашему телу, который затем преобразуется в ритмический узор танца. Ощущение движения не в такт с музыкой может быть неприятным, так же как весьма неприятно бывает обнаружить, что музыка несозвучна с внутренним ритмом. Музыка в ритме марша делает для ходьбы то же самое, что танцевальная музыка для танца. Музыка, подчеркивая такт и концентрируя наше внимание на ритме, усиливает наше удовольствие от движения.
        Важно понимать, что музыка не создает ритма. Можно сказать, что музыка пробуждает ритмы, уже существующие внутри нас. Любой телесной активности присуще свойство ритмичности, произвольные движения не исключение, хотя они и находятся под контролем сознания. Но поскольку они контролируются эго, мы можем двигаться неритмично, если эго пренебрегает телесным чувством удовольствия и навязывает иную, более важную с его точки зрения, цель.
        Произвольные движения, в отличие от непроизвольных, требуют высокой степени координации, чтобы быть ритмичными. Младенец, чьи сосательные движения скоординированы от рождения, действует в этом случае ритмично и с чувством удовольствия. Но ему потребуется значительная практика, чтобы развить координацию для выполнения таких действий, как ходьба, бег, речь и владение инструментами. По мере того как улучшается координация движений его тела, они тоже становятся ритмичными и начинают доставлять ему удовольствие. Понаблюдайте за маленьким ребенком, прыгающим на кровати, или за девочкой, скачущей через веревочку, и вы получите представление об удовольствии, которое эти простые ритмичные действия доставляют детям. Следует помнить, что в приобретении этих и других навыков эго играет важную роль, ибо оно ставит цели и поддерживает усилие.
        Взрослые, имея более развитую координацию по сравнению с детьми, ищут более сложные ритмы для возбуждения своих тел. Эти ритмы они находят в спорте. Независимо от того, каким именно видом спорта предпочитает заниматься человек, удовольствие обеспечивается ритмическим свойством его движений. Лыжи и плавание, которые я предпочитаю всему остальному, являются хорошими примерами. Оба вида спорта требуют значительной координации. Когда ее удается достичь и катание на лыжах или плавание становятся ритмичными, удовольствие становится огромным. В момент потери ритма активность тут же превращается в болезненное напряжение.
        Большое значение, которое придается спорту, объясняется недостатком ритмичности в повседневной деятельности людей. Они двигаются механически, работают компуль-сивно, говорят монотонно, без ритма, а иногда и без смысла. Возможно, недостаток ритма является следствием отсутствия удовольствия в их действиях. А можно сказать, что недостаток удовольствия — это результат потери ритма.
        Наша жизнь поделена на серьезные дела, которыми мы занимаемся с определенной целью или для заработка, и занятия для удовольствия и развлечения. В наших серьезных делах спонтанной ритмической активности, по-видимому, нет места. В них мы пытаемся быть хладнокровными и эффективными, как машины. После чего надеемся вернуть в свою жизнь ритм и тепло с помощью спортивных занятий, игр и других форм отдыха. Однако здесь мы тоже слишком часто сталкиваемся с фрустрацией из-за навязчивого стремления эго к успеху или совершенству.
        Человека завораживает производственная эффективность машины, которая способна выполнять любую конкретную операцию гораздо лучше него. Машина достигает эффективности благодаря тому, что ограничена единственным ритмическим паттерном. Разумеется, комплекс механизмов может выполнять очень сложные операции, где за каждое действие отвечает отдельный узел. В противоположность этому, человек располагает почти неограниченным количеством ритмических паттернов, соответствующих самым разным его настроениям и желаниям. Он способен менять ритм по мере того, как изменяется его возбуждение. Он может объединять несколько ритмических паттернов ради достижения большего удовольствия. Другими словами, биологическое устройство человека говорит о том, что он создан для удовольствия, а не для эффективности. Человек — творческое существо, а не производительный механизм. Однако из его удовольствий возникают великие достижения. К сожалению, он находит мало радости в своих достижениях, поскольку производительность стала для него важнее удовольствия.
        Ритм любви
        Говорить о любви как об источнике удовольствия поэтично, но нелогично. Иерархически любовь как эмоция возникает из удовольствия. Однако, как всем известно, удовольствие и радость приходят тогда, когда человек любит и любим. Прежде я говорил об источниках удовольствия с точки зрения взаимоотношений человека со вселенной, с матерью как репрезентацией земли и с окружающим миром. Если же в поисках источника удовольствия обратимся внутрь себя, то мы найдем его в феномене любви.
        В этой главе я выделил три вида ритмической активности тела, рассматривая каждый из них обособленно. Однако это разделение не подразумевает их независимости друг от друга. Функции внутренней трубки, то есть пищеварения и дыхания, связаны с движениями внешней трубки, или произвольно сокращающихся мышц. И обе трубки находятся в зависимости от ритмической активности органов и тканей, направленной на поддержание внутренней целостности организма. В большинстве жизненных ситуаций, тем не менее, наше внимание сосредоточивается на том или ином виде активности. Обычно мы не ассоциируем работу жизненно важных телесных органов с удовольствием. Большей частью мы не сознаем их ритмической активности. Только когда сердце пропускает удар или неожиданно ускоряет свой ритм, мы немедленно получаем сигнал тревоги. Следовательно, мы довольствуемся тем, что не происходит ничего, что могло бы встряхнуть наше сознание. Тем не менее, эти органы, особенно сердце, играют важную роль в переживании удовольствия и радости. Сердце принимает самое непосредственное участие в любовных переживаниях. Вопрос взаимосвязи сердца и
любви подробно рассмотрен в моей книге «Любовь и оргазм». Здесь я хотел бы поговорить о любви как о ритме, который начинается с возбуждения в сердце и затем, по мере распространения, охватывает собой все тело. Это и есть ритм любви.
        Благодаря своей уникальной ритмической активности сердце занимает особое место среди других органов тела. Я уже отмечал выше, что фрагмент сердечной мышцы, помещенный в физиологический солевой раствор, будет проявлять спонтанные ритмичные сокращения. Изолированное сердце лягушки, если его продолжать обеспечивать кровью, обогащенной кислородом, будет биться без какой-либо нервной стимуляции. Это означает, что ритм является свойством, внутренне присущим сердечной мышце. Сердечная мышца уникальна тем, что она представляет собой гибрид произвольного и непроизвольного типов мышц. Она обладает поперечными полосками, как произвольная мускулатура, но при этом контролируется автономной нервной системой, которая приводит в действие только гладкую, непроизвольную мускулатуру. Кроме того, сердце имеет синусно-предсердный узел, набор клеток, вырабатывающих импульсы, свободно проходящие через все сердце. Поэтому по степени подвижности сердечную мышцу нельзя сравнить ни с каким другим органом тела.
        Любовь и радость — чувства, связанные с сердцем. Радость любви и любовь к радости являются телесными реакциями на возбуждение, которое достигает сердца и раскрывает его. Связь между этими двумя чувствами и сердцем отражена в «Девятой симфонии» Бетховена, которая также называется «Хоровая», поскольку заканчивается хоровым исполнением оды Шиллера «К радости». По-моему хор здесь, как и в греческой трагедии, символизирует зрительскую аудиторию. Бетховен хотел, чтобы каждый слушатель испытал радость собственного существования и радость единения с человечеством. Чтобы достичь этого, он должен был дотянуться своей музыкой до сердец слушателей. Ему нужно было заставить каждого почувствовать ритмичное биение собственного сердца, звучащее в унисон с сердцами других.
        Бетховену удалось достичь своей цели в первых трех частях симфонии. Первая часть выражает, как я это воспринимаю, мольбу человека о любви и ответ, который он получает от вселенной: «Возрадуйся». Это звучит настолько мощно и убедительно, что один мой друг сказал: «Эта музыка разрывает мою грудь, обнажая сердце». Вторая часть время от времени прерывается двумя громкими ударами барабана. Схожесть этих звуков с биением сердца настолько велика, что смысл очевиден. В этой части чувствуется ритм сердца, спокойный и мягкий в одних эпизодах и возбужденный и наполненный нетерпеливым ожиданием в других. Все сердца раскрыты, и по мере того как тему постепенно подхватывает каждый инструмент, мы ясно чувствуем, что ни одно сердце не бьется в одиночестве. Лирическая по характеру третья часть выражает, по моему мнению, эмоциональность сердца. Это орган любви. Любовь живет в сердце. И вот сердце раскрыто, его любовь явлена, и слушатели могут насладиться совместным переживанием радости, которая является темой финальной части. Вокальное исполнение превращает симфонию из объективного представления в субъективное
выражение и переводит переживание с драматического на личностный уровень. В этом произведении гению Бетховена удалось открыть наши сердца навстречу радости и таким образом донести радость до наших сердец.
        Сексуальная любовь начинается с возбуждения, которое увеличивает приток крови к половым органам и вызывает эрекцию у мужчины и увлажнение влагалища у женщины. Во время коитуса это возбуждение продуцирует два ритмических двигательных паттерна, один из них произвольный, другой — непроизвольный. В первой фазе коитуса движения таза, как у мужчины, так и у женщины совершаются сознательно и находятся под контролем эго. На этой стадии телесное возбуждение является довольно поверхностным, но постепенно углубляется через фрикционный контакт и тазовые раскачивания. Дыхание довольно спокойное, но глубокое, и сердцебиение лишь слегка ускорено.
        Когда возбуждение достигает своего пика, его поток заполняет половые органы, возвещая собой наступление оргазма. У мужчины семенные протоки, простата и уретра начинают пульсировать, кульминируя в эякуляции, извержении семени. У женщины пульсация проявляется в ритмических сокращениях матки и набухших малых половых губ. Если возбуждение не выходит за пределы генитальной области, то происходит лишь частичный оргазм. Если оно распространяется вверх по телу и достигает сердца, то все тело охватывает конвульсивная реакция, и весь произвольный контроль сдается на волю примитивному ритму.
        При полном оргазме тазовые движения, частота которых постепенно нарастала, становятся все непроизвольнее и быстрее. Их ритм приходит в соответствие с генитальными пульсациями. Дыхание углубляется и учащается, становясь частью общего ритма. Ускоренное биение сердца проникает в сознание; пульс жизни чувствуется в каждой клеточке тела.
        Существует множество интерпретаций того, что происходит при полноценном оргазме. В данном контексте можно сказать, что в консульсивной реакции организма все тело становится одним большим сердцем. Это и есть экстаз.
        Экстаз организма — это уникальная телесная реакция на сексуальное возбуждение, которое начинается с сердца и заканчивается сердцем, которое настолько широко раскрыто, что вбирает в себя целый мир. Возникая в сердце, чувство любви охватывает всего человека. Любой человек, познавший любовь, испытал ее возбуждение в своем сердце. Любовь дает нам ощущение легкости в сердце. Когда любовь уходит, на сердце тяжестью ложится печаль. Я убежден в глубоком смысле этих метафор. В возбужденном состоянии сердце легкое. Оно прыгает от радости. Однако не только сердце прыгает от радости. Влюбленный человек скачет и танцует, идя по улице. Он не способен сдержать возбуждение, рвущееся из его сердца. Оно заполняет все его существо.
        Биение сердца — это ритм любви.
        Глава 11.ТВОРЧЕСКИЙ ПОДХОД К ЖИЗНИ
        Что такое творчество?
        Главные темы этой книги — удовольствие и творчество. Обе тесно связаны друг с другом, поскольку удовольствие обеспечивает мотивацией и энергией творческий процесс, который, в свою очередь, усиливает удовольствие и радость жизни. Жизнь с удовольствием становится творческим приключением, без удовольствия она превращается в борьбу за выживание. В предыдущих главах мы рассмотрели, в чем сущность удовольствия и какова его роль в детерминации поведения. Эту главу я хочу посвятить обсуждению роли творчества в жизни человека.
        Творческий подход к жизни предполагает нахождение новых, нетривиальных, изобретательных решений разнообразных ситуаций, возникающих ежедневно в жизни любого человека. Насущная потребность в новых решениях вызвана тем, что ценности и социальный этикет, которые определяли отношения и регулировали поведение людей предыдущих поколений, уже не удовлетворяют условиям современной жизни. Это очевидно, рассматриваем ли мы явления личной и семейной жизни или обращаемся к более широкой социальной или политической сфере. Новые решения, которых мы ищем, не могут быть сведены к отрицанию существующих концепций. Банальный протест не является творческим подходом и может привести лишь к хаосу, при котором поиск удовольствия и смысла чаще всего заканчивается страданием и отчаянием.
        Крушение традиционных норм и моделей несет в себе обещание новых, более возвышенных удовольствий и радости, но при этом является серьезной опасностью. Обещание заключается в том, что открываются более широкие возможности для творческого подхода в любых сферах жизни; опасность — в недостатке понимания того, что представляет собой творчество. В состоянии замешательства люди склонны принимать любые популярные идеи, которые предлагают решение, наивно полагая, что популярность служит своего рода гарантией их обоснованности. Поскольку популярность часто определяется притягательностью для масс и действиями средств массовой информации, то она противоречит представлению о творчестве, подразумевающем нахождение особого решения уникальной проблемы. Две картины кисти разных художников никогда не будут идентичными.
        Другая опасность, которая нас подстерегает, состоит в заблуждении, что опыт является единственной подлинной ценностью в жизни. Очень многие люди, следующие этому убеждению, попадают в ситуации, оказывающиеся деструктивными для их здоровья и благополучия. В пользу употребления наркотиков часто выдвигается аргумент, что человек не должен ограничивать свой опыт. Неразборчивость в сексуальных отношениях оправдывается подобным же образом. Опыт сам по себе совсем необязательно способствует росту и развитию. Для этого он должен быть интегрирован в структуру личности. Он должен быть творчески ассимилирован, то есть должен расширить представление человека о себе, его способностях испытывать удовольствие и, по ассоциации с физическим ростом, способствовать росту личности. Опыт, который не был творчески ассимилирован, лишь усиливает замешательство и ослабляет чувство идентичности.
        Что значит быть творческим человеком? У творческого человека самобытный, свежий взгляд на мир. Он не пытается решать новые проблемы старыми методами. Он исходит из того, что у него нет готовых решений. Поэтому он смотрит на жизнь широко раскрытыми глазами и с любопытством ребенка, мышление которого еще не закостенело, а взгляд на мир еще не утвердился. Если личность человека еще не стала жестко фиксированной, он может свободно использовать свое воображение при встрече с постоянно меняющимися обстоятельствами жизни.
        Быть творческим — значит иметь развитое воображение, однако не всякий акт воображения является творческой деятельностью. Мечты, фантазии и иллюзии, которые наполняют ум и занимают мысли многих людей, нельзя назвать выражениями творчества. Тип воображения, характерный для Уолтера Митти, становится ментальной компенсацией неспособности человека разрешать свои внутренние конфликты[40 - Уолтер Митти — персонаж рассказов Дж. Гербера «Тайная жизнь Уолтера Митти». Неловкий, робкий человек, находящийся (живущий) под каблуком своей жены, он скрашивает убогость повседневной жизни фантазиями о рискованных приключениях, в которых рисует себя настоящим мужчиной и героем. Его имя стало нарицательным. — Прим. пер.]. Такие компенсаторные образы слабо связаны с реальностью, и поскольку они не могут быть реализованы, то оставляют человека в состоянии повышенного напряжения. Творческое воображение начинается с тонкого восприятия и принятия реальности. Оно не пытается трансформировать реальность, чтобы привести ее в соответствие с существующими у человека иллюзиями, но становится средством более глубокого постижения
реальности, позволяющим человеку, столкнувшемуся с этой реальность, обрести более интенсивный и богатый опыт. Творческий импульс начинается с воображения ребенка, но направленного при этом на реализацию потребностей взрослого.
        Синтез реализма взрослого человека и детского воображения является ключевым моментом любого творческого акта. В этом воплощен базовый принцип творчества, заключающийся в том, что творческий акт — это слияние двух, кажущихся несовместимыми взглядов в единое видение. Артур Кестлер, автор книги «Акт творчества», в своем исследовании сосредоточил основное внимание на этой идее и подтвердил ее многочисленными примерами. Он пишет: «Творческий акт, в котором происходит соединение ранее несвязанных аспектов опыта, позволяет ему [человеку] достичь высшего уровня ментальной эволюции. Это становится для него актом освобождения, — победой оригинальности над привычкой». Слияние и интеграция противоположных подходов как творческий принцип не ограничено сферой искусства или науки, но применимо к любым формам творческого выражения в жизни. Я проиллюстрирую его применимость к обычной ситуации современной жизни.
        Большинство нынешних родителей испытывают затруднение в подходе к воспитанию своих детей, выбирая между дисциплиной и дозволенностью. У них нет уверенности в том, что авторитарный подход, которым успешно пользовались в прошлом их родители, будет работать сегодня. Несмотря на благие намерения, использование авторитета власти лишь провоцирует детей на сопротивление и неповиновение. Однако исключение авторитарности и вытекающая из этого установка дозволенности, по-видимому, также приводят к довольно печальным результатам. Вседозволенность для многих молодых людей сегодня становится скорее источником замешательства, чем свободы, и как правило способствует еще большей разобщенности поколений.
        Вопрос не в том, чтобы выбрать между авторитарностью и вседозволенностью. Ни то, ни другое не является творческим подходом к построению взаимоотношений, которые должны строиться на любви. Родитель, любящий своего ребенка, желает ему счастья; он хочет, чтобы его ребенок радовался жизни. Хорошее самочувствие и удовольствие ребенка имеют для него первостепенное значение. Поддерживая стремление ребенка к удовольствию, он проявляет не вседозволенность, а любовь. Ребенок, в свою очередь, будет уважать такого родителя и будет обращаться к нему за советом из уважения, а не в силу родительского авторитета.
        При этом любящий родитель действительно обладает авторитетом. Это не деспотизм, основанный на силе и на позиции «мне лучше знать». Это авторитет, основанный на ответственности родителя за благополучие ребенка. Подобная ответственность дает родителю все полномочия для того, чтобы установить правила для нормального функционирования семейной жизни. Эти правила всегда налагают определенные дисциплинарные обязательства на всех членов семьи, однако дисциплина, подобно авторитету, не является подавляющей. Ее главное назначение — способствовать получению удовольствия каждым членом семьи, и она становится необоснованной, если перестает отвечать этой цели. Таким образом, любящий родитель является родителем ответственным, не являясь сторонником ни наказаний, ни вседозволенности.
        Воспитание становится творческой деятельностью, если мы стремимся к тому, чтобы ребенок чувствовал себя любимым, уважаемым и защищенным. И как любой творческий акт, такое воспитание не может следовать какой-то определенной формуле. Стремление ребенка к удовольствию и потребность в самовыражении должны находить понимание у его родителей. А это возможно лишь в том случае, если сами они свободны от чувства вины относительно удовольствия и могут выражать свои чувства искренне и открыто. Если для родителя удовольствие связано с чувством вины, его отношение дозволенности будет омрачено тревожностью, которую обязательно ощутит ребенок. Тревожность подрывает удовольствие ребенка и превращает его в беспокойное и раздражительное существо, которое нельзя успокоить расширением границ дозволенного или применением дисциплины.
        Воспитание ребенка с любовью и уважением к его индивидуальности требует творческого отношения со стороны родителей. Они не могут следовать тем воспитательным моделям, которыми пользовались их родители, в силу отличающегося образа жизни. Современные родители отличаются большей искушенностью в психологии, и многие из них сознают ошибки, допущенные при их воспитании. Однако психология предоставляет не готовые решения, а предостережения. Следовательно, каждый родитель сталкивается с необходимостью развития новой, уникальной формы детско-родительских отношений. Это требует от него чувствительности, воображения, развитого самосознания и адекватной самооценки, всех тех качеств, которые характеризуют здорового человека и творческого индивида.
        Потребность в творческом подходе актуальна не только для детско-родительских отношений, но для других сфер жизнедеятельности. С похожим замешательством мы сталкиваемся в сексуальной сфере, где обнаруживаем две альтернативы: либо старомодная мораль, либо отсутствие морали вообще. Двойной стандарт, веками определявший сексуальные отношения и поведение, рухнул под влиянием психоанализа, антибиотиков, противозачаточных таблеток, автомобилей и других сил. Отказ от него не привел, как надеялись, к сексуальному удовлетворению, а обратился сексуальным хаосом и страданием. В полной мере развитие этих событий изложено в моей книге «Любовь и оргазм». Ни старые моральные традиции, ни новый аморальный кодекс с его принципом веселья не дают внятного ответа на проблему сексуального поведения в сегодняшнем мире. Очевидно, этого ответа в них нет. Каждый индивид должен выработать личный моральный кодекс, положив в его основу творческое отношение к любви и сексу.
        Важный вопрос заключается в следующем: как нам узнать, является наше отношение креативным или деструктивным? Творческий подход соединяет противоположные аспекты и потребности личности в одно действие, в едином ответе. Деструктивное отношение расщепляет единство личности, противопоставляя одну потребность против другой. Рассмотрим, к примеру, конфликт между удовольствием и достижением.
        Несмотря на моем акцентировании удовольствия, человек не может сделать преследование удовольствия главной целью своей жизни. Природа удовольствия такова, что чем сильнее человек стремится к нему, тем дальше оно ускользает от него. Удовольствие неразрывно связано с достижением, и жизнь, в которой нет достижений, в той же степени лишена и удовольствия. Однако каждому из нас знакомы люди, чье навязчивое стремление к достижению и успеху лишило их всяческого удовольствия и сделало их неспособными наслаждаться жизнью. Между удовольствием и достижением существует антитеза, возникающая из того факта, что достижение требует самодисциплины. Посвящение себя определенной цели или задаче обязательно подразумевает пожертвование какими-либо сиюминутными удовольствиями. Человек, неспособный отсрочить немедленное удовлетворение своих желаний, уподобляется младенцу, чьи достижения равны нулю и чье удовольствие значимо только для него самого.
        Конфликт между удовольствием и достижением нельзя решить, распределяя время между этими двумя потребностями. Такая попытка решения лишь усиливает конфликт: с напряжением ожидая приближения работы, человек не сможет в полной мере насладиться часами досуга. Если отсутствует удовлетворение от работы, а удовольствие не связано с творческими шагами, вместо чувства радости возникает фрустрация. Даже творческий процесс требует определенных усилий или упорного труда, чтобы принести плоды в виде обещанной радости.
        Любая работа должна обеспечивать человека возможностью использовать творческое воображение. Нет такой работы, которую нельзя выполнить лучше, легче или приятнее. Для этого просто требуется немного творческого воображения. Однако творчество расцветает только в атмосфере свободы, с удовольствием в роли движущей силы. Если производительность в виде количества выпускаемой продукции или заработанных денег является единственным вознаграждением и результатом рабочего процесса, то вовлеченные в такой процесс люди превращаются в человекоподобных роботов, неспособных к творческой деятельности. Такова нынешняя ситуация в нашей экономике, и единственное, что она ясно демонстрирует, — ни производимые товары, ни зарабатываемые деньги не способствуют радости жизни.
        Противоположные стремления, подобные упомянутым выше, представляют собой феномен полярности. Внутри структуры личности каждое стремление дополняется своей полярной противоположностью. Таким образом, чем больше удовольствия испытывает человек, тем больше могут быть его достижения. С ростом достижений усиливается и чувство переживаемого удовольствия. Полярные стремления вступают в противоречие друг с другом лишь тогда, когда они диссоциированы от функционирования человека в целом. Гонка за удовольствием оборачивается разочарованием. Еще никому, кто искал удовольствие, не удалось найти его. Аналогичным образом, достижение, не имеющее связи с жизнью человека, является напрасной тратой сил.
        В здоровой личности потребность в защищенности и потребность в принятии вызова дополняют друг друга. Индивид, принимающий вызов, которыми насыщена любая форма активной жизнедеятельности, чувствует себя более защищенным, чем человек, изолирующий себя от трудностей. Уверенный в себе человек выходит в мир и тем самым укрепляет чувство внутренней защищенности, тогда как испуганный человек, который изолирует себя и воздвигает защиту от собственных страхов, усиливает свое чувство неуверенности.
        Полярные стремления и потребности биологически связаны ритмическим или пульсирующим движением чувства между этими двумя полюсами. Простейшей иллюстрацией этой концепции может послужить взаимосвязь сна и бодрствования. Каждую ночь происходит погружение в сон, каждое утро — восхождение в сознание. От этого ритмического колебания зависит здоровье человека. Без достаточного количества сна сознание человека притупляется и его активность снижается. Без активной и энергичной деятельности в течение дня сон имеет склонность нарушаться. Одно стремление способствует движению по направлению к противоположному. У здорового индивида эти две полярные потребности сбалансированы и гармонируют со стилем жизни. Сон доставляет человеку такое же удовольствие, как и бодрствование.
        Пульсация, которая объединяет полярные силы и создает движение чувства между ними, также очевидна во взаимосвязи любви и секса. Любовь и секс отражают потребность в близости и интимности с другим существом. Любовь, однако, занимает антитетическую позицию по отношению к сексу. Чувство любви течет вверх по телу, когда человек стремится к контакту. Во время секса чувство течет вниз, заряжая половые органы. Любовь увеличивает напряженность отношений посредством повышения уровня возбуждения. Секс ослабляет напряжение посредством разрядки возбуждения. Любовь вдохновляет, ее удовольствие в предвкушении. Секс выполняет, его удовольствие связано с получением удовлетворения. С логической точки зрения может показаться, что сексуальное удовольствие является актом, завершающим чувство любви, однако на самом деле верно обратное. Точно так же, как возвышенное чувство любви усиливает сексуальное удовольствие, так и удовольствие от сексуальной разрядки усиливает любовь, которую человек испытывает к своему сексуальному партнеру. Вильгельм Райх заметил, что при оргазме происходит обратное течение, энергия и чувство,
которые были сосредоточены в гениталиях, заполняют все тело. Таким образом, биологическая пульсация между любовью и сексом является постоянным процессом, обеспечивающим развитие отношений.
        Секс без любви доставляет минимальное удовольствие, которое может быть получено от сексуального партнера. Этот опыт не дает возможности для творческого развития. Любовь, которая не реализована биологически в сексе или какой-нибудь другой форме приятного контакта, является иллюзией, мечтой или фантазией. Мать, которая говорит о любви, но не кормит своего ребенка, не берет на руки и не ухаживает за ним с нежностью, — притворщица. Любовник, который не дарит ничего любимому человеку в качестве выражения своего чувства, нечестен. Муж, который громко провозглашает свою любовь к жене, не испытывая к ней сексуальных чувств, лжет. Любовь — это обещание, которое должно быть реализовано в действии. Секс является той самой формой реализации, которая служит продолжением обещания.
        Диссоциация любви от секса и секса от любви происходит вследствие прерывания пульсирующего движения, объединяющего разные аспекты личности человека. Результатом становится разделение единой сущности человека на противоположные категории, — душа и плоть, природа и культура, интеллектуальное и животное начало. Эти разграничения существуют, но только как рациональные концепции. Когда они становятся структурированными в теле и поведении, они вызывают шизоидное состояние. В шизоидной личности поток чувства между верхней и нижней половинами тела блокируется напряжениями в области диафрагмы. Более полное исследование этой проблемы можно найти в моей книге «Предательство тела». Любовь и секс могут противостоять друг другу только ценой удовольствия и радости.
        Объединенные ритмичным течением чувства в теле, любовь и секс образуют творческий потенциал. По-настоящему любящие люди не удовлетворяются своим статус-кво, они чувствуют побуждение помогать друг другу, украшать и облагораживать свое окружение и строить совместное будущее. Безусловно, частью такого будущего становится создание новой жизни, воплощающей в себе радость, которую они познали друг с другом. Эта радость распространяется на их окружение и обогащает любого, кто попадает в него. В такой атмосфере, созданной союзом любви и секса, дети растут красивыми и сильными, поскольку их родители как личности становятся более мудрыми и понимающими.
        Творчество и самоосознание
        Творческое слияние противоположных аспектов личности не может быть результатом сознательного усилия. Кестлер подчеркивал, что акт творчества является функцией бессознательного. Я бы тоже хотел обратить особое внимание на этот факт. Сознание может оперировать лишь теми образами, которые уже в нем присутствуют. По определению, творческий акт представляет собой формирование образа, ранее не существовавшего в уме. Это не означает, что сознание не играет никакой роли в творческом процессе. Проблема всегда воспринимается сознательно, но это не касается ее решения. Если человеку известно решение проблемы, он может быть прав, однако правильный ответ никогда не бывает творческим актом.
        Творческий подход к жизни возможен лишь для человека, укорененного в бессознательных слоях личности. Творчески мыслящий человек в поисках решения погружается глубоко в источник своего чувства. Он способен на это, поскольку обладает более глубоким самоосознанием (self-awareness), чем обычный человек. Необходимость роста самоосознания в настоящее время становится все более очевидной. Об этом свидетельствует количество издаваемых книг по психологии и рост числа обращений за психотерапевтической помощью. И все же многие продолжают верить, что будет найдена некая формула, способная разрешить все их проблемы без необходимости в исследовании своего внутреннего мира, которое способно привести к росту самоосознания. Я уверен, что эти люди находятся на пути к депрессии, ибо крушение их иллюзий неизбежно.
        Если мы сможем принять тот факт, что не существует готовых решений, тогда путь к радости будет открыт. Путь, который ведет через самоосознание и понимание личности к формированию творческого отношения к жизни. Цель этой книги — способствовать обретению такого понимания, и автор надеется, что она поможет углубить самоосознание читателя.
        В предыдущих главах я пытался показать некоторые взаимосвязи, существующие между различными аспектами личности. Противопоставление стремления к власти и удовольствия привело нас к обсуждению антитезы эго — тело. Эго — это репрезентация сознательного «Я», тогда как тело представляет бессознательное «Я». Между этими двумя аспектами личности нет четкого разделения. Подобно поплавку на водной поверхности, сознание поднимается и опускается с каждой волной чувства, проходящей через тело. Самоосознание, ограниченное сферой сознательного восприятия, носит весьма поверхностный характер. Более глубокое самоосознание открывает нам, что содержание сознательного восприятия находится под сильным влиянием бессознательных процессов и даже детерминировано ими. Расширяя свое сознание, опуская его в тело, мы можем узнать больше об этих процессах. Степень самоосознания человека зависит от того, насколько он соприкасается с собственным телом.
        Человек обладает двойственной природой. Он является не только сознательно действующим, но и бессознательно реагирующим. При ходьбе его внимание переключается с одной ноги на другую. Когда он делает шаг вперед, его внимание на мгновение сосредотачивается на ноге, контактирующей с землей, затем переключается на ногу, которая только входит в контакт с нею. Такое колебание внимания является основой чувства устойчивости, которое свойственно человеку, способному плавно и грациозно двигаться. Проиллюстрировать действие этого механизма можно также на примере человека, выступающего перед публикой. Во время выступления он должен находиться в контакте с двумя реальностями: со своими слушателями и с самим собой. Если он будет полностью поглощен содержанием или манерой своей речи, то он потеряет аудиторию. Если он полностью сосредоточится на аудитории, то перестанет сознавать самого себя и запутается. Хороший оратор способен быстро переключать внимание между двумя реальностями, и хотя в любой конкретный момент времени его внимание сосредоточено только на одной из них, в целом он сохраняет контакт с обеими
реальностями.
        Концепция полярности применима как к этим ситуациям, так и к любым другим. Утверждать, что оратор должен больше сознавать свою аудиторию, чем самого себя, было бы неверно. Когда он становится чрезмерно сосредоточенным на своих слушателях, он перестает воспринимать их такими, какие они есть. В его бессознательном они предстают в образе некоей пугающей и угрожающей силы. Точно так же оратор, сфокусированный на себе, может потерять реальный контакт с самим собой. Он может утратить самообладание, и его охватит сильная тревога, или он попадет под влияние некой компульсии. Чем больше самообладания у оратора, тем легче ему удержать аудиторию и завладеть ее вниманием.
        В отношениях между эго и телом, сознательным и бессознательным аспектами «Я», действует тот же самый принцип. Эго сильно настолько, насколько энергично и активно тело. Если тело зажато, эго находится в ослабленном состоянии. Говоря иначе, человек, который допускает свободное выражение своих бессознательных реакций, на самом деле сознателен в большей степени, чем человек, который боится своих бессознательных реакций. Таким образом, «отпуская» бессознательное, мы укрепляем сознание и функции эго. Однако этот принцип подобен улице с двусторонним движением, протяженность которой в одном направлении равна протяженности в другом. Подобно маятнику, амплитуда движений которого одинакова в обоих направлениях, человек может «отпустить» лишь столько, сколько может сознательно сдержать. Про этот принцип забывают сторонники дионисийского образа жизни, считающие, что нет ничего важнее, чем предаваться наслаждениям.
        Своим акцентом на теле, удовольствии и способности «отпускать» я вовсе не умаляю значения эго, достижений и самоконтроля. Без полярности нет движения. Без движения жизнь скучна и однообразна. Если бы мы отрицали ценности, связанные с умственной деятельностью, дисциплиной и авторитетом, то уподобились бы тем, кто превозносит превосходящую ценность эго в ущерб телесности и бессознательных процессов.
        Еще одна важная пара противоположностей, про которую мы уже говорили ранее, это мышление и чувство. Я пытался показать, что качество человеческого мышления определяется его чувствами. Эту полярность хорошо иллюстрирует взаимосвязь между субъективностью и объективностью. Я отметил тот факт, что подлинная объективность невозможна без достаточной доли субъективности. Человек, который не знает, что он чувствует, не может быть объективен по отношению к самому себе, и крайне маловероятно, что он будет объективен по отношению к другому. Недостаточное самоосознание обязательно будет ограничивать уровень его осознания других. В той же мере справедливо утверждать и обратное. Человек, не сознающий других, не способен в полной мере сознавать самого себя. Его невосприимчивость покрывает туманом все стороны реальности.
        Знание самого себя является в той же степени когнитивной функцией, в какой и функцией сенсорной. Ощущения необходимо правильно интерпретировать, если мы хотим чтобы они обрели смысл. Если чувство отделено от мышления, личность оказывается расщепленной настолько же, насколько разделены эти функции. Тело без головы ничем не лучше головы без тела. Если мы не ставим акцент на умственной деятельности, это вовсе не значит, что мы полностью отрицаем ее значимость. Способность ясно мыслить столь же важна для личности, что и способность глубоко чувствовать. Если человек чувствует замешательство, его мышление становится затуманенным, но правда и то, что спутанное мышление притупляет чувства.
        Какой бы аспект личности мы ни рассматривали, везде обнаруживаются проявления того же принципа полярности. На эмоциональном уровне он выражается в полярных взаимоотношениях привязанности и враждебности, гнева и страха, радости и печали и так далее. На уровне базовых ощущений он находит отражение в спектре удовольствие — боль. Это означает, что человек, подавляющей осознание боли, также подавляет свою восприимчивость к удовольствию. Объяснение весьма простое. Если человек подавляет тело, чтобы ослабить чувство боли, то тем самым он снижает способность тела к переживанию удовольствия.
        Самоосознание, в противоположность осознанию как таковому, требует двустороннего подхода к любому опыту. Прежде всего опыт должен быть воспринят на телесном уровне, где он представляет собой бессознательный ответ организма на раздражитель или ситуацию. Этот телесный опыт может быть сенсорным или двигательным, или, чаще всего, и тем и другим. Запах пищи может вызвать слюноотделение. Глядя на ребенка, мы можем почувствовать импульс коснуться его. Подобные реакции свидетельствуют об осознании окружающего мира. Самоосознание возникает, когда опыт поляризуется, то есть когда он оказывается связан и интегрирован с опытом противоположной, то есть внутренней направленности. Так, запах пищи становится элементом самоосознания, когда он пробуждает чувство голода. Благодаря полярной связи пищи и голода, человек сознает свое «Я» по отношению к внешнему миру, то есть сознает «Я» и внешний мир. Поляризация опыта — это вторая составляющая процесса самоосознания. Это функция эго, которое соединяет весь опыт в единую историю жизни человека.
        Чтобы лучше понять феномен самоосознания, давайте вернемся к рассмотрению связи между мышлением и чувством. Простое осознание мыслей или чувств является ограниченным типом самоосознания. Индивид, в полной мере сознающий себя, сознает и связь своего мышления с чувствами, и обусловленность своих чувств мышлением. Его внимание или восприятие колеблется между разумом и телом. Он обладает, по сути, двойным осознанием происходящего, хотя в любой конкретный момент его внимание сосредоточено лишь на одном аспекте опыта. Представим себе противоположный образ — рассеянного профессора, чья сосредоточенность на интеллектуальной деятельности вынуждает его игнорировать реальность своего тела и своих ощущений.
        Полярность любви и секса представляет собой еще один хороший пример того, как понимание полярных взаимосвязей увеличивает самоосознание. Секс в его чисто физиологическом аспекте не требует осознания другого человека. Однако сомнительно, чтобы человеческая сексуальная реакция носила исключительно физиологический характер. Образ и фантазия не могут быть исключены из сознательного поведения, следовательно, мы должны допустить, что некоторая степень самоосознания в этом акте присутствует всегда. Но когда сексуальный акт сопровождается сознательным переживанием любви, полярность значительно усиливается. Любовь приводит к осознанию своего партнера и вызывает колебание внимания между «Я» и другим человеком, усиливая сознание «Я» по отношению к другому. Таким образом, чем лучше человек сознает своего партнера, тем большим самоосознанием он обладает. Его самоосознание увеличивает степень его возбуждения и значительно усиливает удовольствие от разрядки.
        В самоосознании заключен потенциал творческого выражения. Это состояние позволяет осуществлять синтез противоположностей внутри «Я», а также между «Я» и внешним миром. Любое творческое действие является отражением самоосознания, которое само по себе служит выражением творческой силы личности. Любой творческий человек самосознателен в области применения своего творческого таланта. И любой сознающий себя человек обладает творческим потенциалом в тех областях, которые охватывает осознанием.
        Иногда возникает соблазн заявить, что человек — уникальное существо, способное к творчеству и самоосознанию. Но я в это не верю. Правильнее было бы сказать, что и самоосознание и творчество у человека развиты лучше, чем у других животных. Логично также предположить, что между ними существует полярная связь. Чем большим самоосознанием обладает человек, тем выше его творческие способности, и наоборот.
        Утрата целостности
        Двойственность человеческой природы, которая ответственна за самоосознание и творческий потенциал, является также предпосылкой для возникновения установки самоотрицания и саморазрушения. Человек, который в драме жизни выступает то как сознательно действующий персонаж, то как бессознательно реагирующий, испытывает внутреннее напряжение, когда эти две стороны его личности отделяются друг от друга. Сколько напряжения сможет выдержать личность, прежде чем нарушится ее единство, зависит от количества жизненной энергии, выполняющей роль связующей силы организма. Степень напряжения, способная привести к расколу личности с низким уровнем энергии, может быть вполне приемлема для личности с более сильным зарядом. Когда происходит раскол, один аспект личности восстает против другого, вызывая саморазрушительное поведение.
        Эго является тем аспектом личности, который отвечает за сознательные действия, тогда как тело отвечает за непроизвольные реакции. Обычно эти две разные модели поведения, действие и реагирование, гармонично соединены в единое целое. В процессе принятия пищи, например, участвуют оба типа поведения. Непосредственная реакция человека на запах и вкус пищи носит исключительно непроизвольный характер. Если пища вызывает положительную реакцию, человек сознательным действием поднесет ложку ко рту. Если нет, человек отодвинет тарелку в сторону. Эти действия выполняются сознательно, то есть находятся под управлением эго. Конфликта здесь обычно не возникает. Однако представим, за столом сидит ребенок, который не любит овощи, а рядом с ним родитель, который убеждает его съесть их, потому что они полезны. Перед ребенком в такой ситуации возникает дилемма. Если он откажется есть овощи, то вступит в конфликт с родителем. Если он станет есть, то вступит в противоречие со своими чувствами. Этот простой пример иллюстрирует то напряжение, которое часто приходится испытывать человеку в нашей культуре. Разница между
человеческим и животным поведением в подобной ситуации выражена в афоризме: «Можно привести коня к воде, но нельзя заставить его пить».
        Процесс социализации включает в себя усвоение навыков сознательного сдерживания непроизвольных реакций тела. Это нельзя считать неестественным явлением, поскольку от него зависит любой обучающий процесс, будь то обучение двигательным навыкам или интеллектуальным операциям. В шестой главе я уже отмечал, что наше сознательное мышление часто требует предварительного сдерживания непроизвольной реактивности («остановиться, чтобы подумать»). Однако существуют предельный объем напряжения или нагрузки, который способна выдержать личность. Превышение этого предела приводит к тому, что полярные силы личности разрывают взаимосвязь друг с другом и начинают функционировать независимо. Это вызывает шизофреническое состояние.
        Чтобы лучше понять, как развивается этот процесс, представим себе эго (сознательная деятельность) и тело (непроизвольные процессы) как две силы, которые растягивают пружину в противоположных направлениях. Обычно усилие, прилагаемое эго, непостоянно, поэтому напряжение в пружине колеблется. Иногда усилие может полностью отсутствовать, например, во время оргазма, когда непроизвольные процессы тела преобладают. Нормальное усиление и снижение напряжения в пружине соответствует подъему и спаду возбуждения. Если две силы должным образом сбалансированы, то нарастание и падение напряжения вызывают чувство удовольствия.
        В случае, если растяжение пружины превысит допустимый уровень, она потеряет свою эластичность. Это может произойти при воздействии на нее слишком большой нагрузки или когда едва предельное напряжение сохраняется слишком долго. С потерей эластичности пружины жизненно важная связь между эго и телом разрывается. Между ними больше нет динамических взаимоотношений. Аналогия будет неполной, если не отметить, что возможно ослабление эластичности пружины, что в человеческой личности соответствует ослаблению связующей силы между эго и телом.
        Двойственность человеческой природы имеет много аспектов. Их можно сгруппировать под двумя заголовками: «эго» и «тело». Здесь их неполный перечень:

+=====
| Эго | Тело |
+=====
| Сознательная активность | Непроизвольная реактивность |
+=====
| Достижение | Удовольствие |
+=====
| Мышление | Чувство |
+=====
| Взрослый | Ребенок |
+=====
| Индивидуальность | Общественность |
+=====
| Культура | Природа |
        Мы уже рассмотрели полярную взаимосвязь в парах «б» и «в». Теперь перейдем к обсуждению остальных пар.
        а)Нет такого человека, поведение которого целиком находилось бы под сознательным контролем. И все же у некоторых индивидов непроизвольные реакции тела настолько подавлены, что они выглядят и действуют как автоматы. Наиболее тяжелые случаи приводят к госпитализации в психиатрические учреждения. Случаи менее серьезных нарушений описаны в моей книге «Предательство тела». Подобные нарушения проявляются в недостатке спонтанности, вялости, замедленных реакциях и снижении способности испытывать удовольствие. Довольно часто развивается депрессия, нередко имеют место суицидальные мысли. Такие люди обычно жалуются на внутреннюю пустоту, что вполне объяснимо, если учесть сниженную подвижность их тел и соответствующее такому состоянию отсутствие чувств.
        Что менее понятно в данном случае, так это широко распространенное мнение, что подобные расстройства носят исключительно психический характер. Когда личность идентифицируется с разумом, или эго, тело превращается в механизм. Подобная установка разрушает целостность личности, поскольку отрицает взаимосвязь всех личностных функций. Она делает невозможным любое сколько-нибудь значимое терапевтическое воздействие, направленное на изменение структуры личности. Она противоречит творческому подходу как к терапии, так и к жизни.
        Очевидно, что столь же бедственной оказывается ситуация, когда человек полностью теряет контроль над своим поведением, то есть теряет самообладание и превращается в трепещущую массу протоплазмы. Я имел возможность наблюдать такие случаи и могу сказать, что картина не из приятных. Снижение контроля не может быть терапевтической целью. Что действительно необходимо, так это интеграция сознательного и непроизвольного, которая может произойти лишь в том случае, если каждый сознательный акт пронизан чувством и любая непроизвольная реакция воспринимается сознанием и согласовывается с ним. В этом смысл выражения «быть в соприкосновении с телом» и в этом путь к самообладанию.
        г)Полярность взрослый — ребенок является основой творческой личности. С фигурой взрослого мы ассоциируем все качества эго: самосознание, достижение, рациональность, индивидуальность и культура. Ребенок символизирует качества, связанные с телом: спонтанность, удовольствие, чувство, общность и природа. Внутри каждого взрослого скрывается ребенок, которым он был когда-то. Его зрелость — не более чем поверхностный слой, который, однако, очень часто превращается в затвердевший фасад. Когда это происходит, человек теряет контакт со своим внутренним ребенком. О том, что ребенок все еще живет внутри нас, свидетельствуют случаи рецидивов детского поведения, которые происходят в те моменты, когда фасад падает под воздействием стресса. Эти вспышки ребяческого поведения являются деструктивными по своему характеру и представляют, образно говоря, гнев ребенка, которого испуганное, но обладающее властью эго держит взаперти.
        В интегрированной личности взрослый и ребенок постоянно общаются друг с другом, ребенок посредством чувств, а взрослый посредством интеллекта. Каждый поддерживает и укрепляет другого: ребенок тем, что добавляет образности к реализму взрослого, который, в свою очередь, предоставляет знание, объясняющее интуитивные реакции ребенка. Утверждение, что творческий человек погружается глубоко в бессознательное в поиске художественных решений своих проблем, может быть истолковано так, будто он таким образом консультируется со своим внутренним ребенком. А поскольку ребенок идентифицирован с телом, то поддерживать коммуникацию с ребенком означает быть в контакте с телом.
        Важно заметить, что почти у каждого пациента, обращающегося к психотерапии, оказывается очень мало воспоминаний о собственном детстве. В какой-то момент в процессе взросления детский опыт и связанные с ним чувства отсекаются. Переживания вытесняются из памяти. Чувства вытесняются из сознания. Этот отказ происходит, потому что ребенка приучили считать свои чувства неправильными. Он был рожден животным, свободным от любых желаний, кроме стремления к удовольствию и радости. Однако цивилизация в лице родителей потребовала от него развить контроль, стать рациональным и подчиняться авторитету. Противостояние воли родителей и воли ребенка, сопровождающее процесс воспитания, явление хорошо известное, чтобы его описывать здесь заново. В этом сражении ребенок всегда проигрывает, и его подчинение обозначает отказ от его животной сущности.
        В интересах выживания ребенок оказывается вынужден подавить свои чувства и обрести навыки приемлемого поведения, альтернативы у него нет. Так он воздвигает искусственный фасад, который оказывается структурирован в его теле и уме, то есть запечатлен в форме и движениях тела, а также в образе эго. Эго идентифицирует себя с этим образом и отделяется от тела. Приняв этот образ, индивид снова воспринимает себя невинным человеком, не подозревая о том, что в своем бессознательном он лелеет враждебные и негативные чувства, связанные с травматическими переживаниями ранних лет жизни. Подавленные эмоции проглядывают и время от времени прорываются на свободу, вынуждая создавать целую серию рационализации и самооправданий для поддержания образа. Они составляют его эго-защиты, в то время как мышечные напряжения образуют то, что Вильгельм Райх назвал «телесным панцирем».
        Совершив переворот, сменив «неправильные» чувства на правильные и огородившись крепостными стенами, эго воспринимает себя полноправным хозяином своей территории, сферы сознательного «Я», потеряв при этом отступлении тело, ребенка и бессознательное. Этот образ хозяина положения, который создает эго, не что иное, как самомнение. Это типичное явление для людей с эмоциональными расстройствами. В случае паранойяльной шизофрении оно перерастает в манию величия. У шизоида оно проявляется как высокомерие, у нарциссического типа — как чрезмерная гордыня и у индивида с мазохистским характером — как самодовольство.
        Самоуверенное эго, утешающее себя мнимой безопасностью в своей воображаемой крепости, распоряжается личностью, словно настоящий тиран. Подобно тирану, оно стремится устранить любые силы, которые могут угрожать его власти. При этом человек чувствует себя изолированным, отчужденным и одиноким. Эти чувства вынуждают его обратиться за помощью к терапевту. Однако его обращение за помощью — это условность. Эго вовсе не желает, чтобы его обманы были раскрыты, не хочет отказаться от защит и встретиться лицом к лицу со скрытым за ними негативным опытом. Этот шаг — просто попытка преодолеть с помощью терапевта собственную слабость. Такие попытки обречены на неудачу. Но только неудача заставит человека отказаться от позиции эго, которая, как кажется, обеспечивает его выживание.
        Телесный подход к личности позволяет непосредственно соприкоснуться с внутренним ребенком. Когда тело мобилизуется с помощью дыхания, прежде всего возникает непроизвольная дрожь, которая обычно начинается с ног и распространяется на все тело. Дрожь порой совершенно спонтанно переходит в рыдания, и пациент начинает плакать. Он может даже не знать, почему он плачет. Кажется, будто звуки прорываются изнутри, помимо воли пациента. Такие приступы плача повторятся еще не раз в процессе терапии, прежде чем в нем появятся инфантильные нотки и пациент ощутит скорбь лишенного свободы ребенка.
        Любое хроническое мышечное напряжение представляет собой подавленный импульс. Сокращение мышц было направлено на то, чтобы воспрепятствовать выражению импульсов. Сдержанный импульс был негативно окрашен, что и стало основной причиной его подавления. Связанные хроническими мышечными напряжениями, в теле сдерживаются чувства гнева, страха и печали. Импульсы, высвобождаемые в процессе телесной терапии, — это плач, крики, вопли, удары, пинки, укусы и так далее. Выражение импульсов в безопасной обстановке помогает избежать их отыгрывания на других людях. При этом на поверхность всегда выходит обиженный и сердитый ребенок, которому нужно излить свои негативные чувства, прежде чем он сможет искренне выразить позитивные.
        Хроническая мышечная спастичность является бессознательным ограничением подвижности и самовыражения. По сути, человек тем самым говорит: «Я не могу». Если преобразовать это в сознательно выражаемое «Я не буду», то можно высвободить напряжение. Аналогичным образом, почувствовав и выразив свою враждебность словами «Я тебя ненавижу», пациент может позднее искренне сказать «Я тебя люблю». По мере того как эти чувства выходят на поверхность, возвращаются вытесненные воспоминания детства. Поэтому телесная работа должна сопровождаться соответствующим анализом, что поможет преодолеть разрыв между прошлым и настоящим.
        Параллельная работа на обоих уровнях, физическом и психологическом, позволяет пациенту идентифицировать себя с потерянным ребенком, принять его и интегрировать со своим взрослым взглядом на жизнь. Это расширяет его самоосознание и освобождает творческий потенциал.
        д)Человек, который находится в контакте со своим внутренним ребенком, является подлинным социальным существом. Неслучайно первобытным людям, с их общественным укладом жизни, свойственны детские качества. Дети от природы в большей степени, чем взрослые, склонны к единению и идентификации с окружением. Чувство индивидуальности — это порождение эго, которое направлено на поощрение и поддержку уникальности и независимости отдельного человека. Когда эго диссоциировано от тела, взрослый оказывается отделен от ребенка, которым он был когда-то. При таких обстоятельствах индивидуальность оборачивается изоляцией, уникальность — отчуждением, а независимость — одиночеством.
        Социальное сознание — это созданный эго заменитель свойственного детям чувства принадлежности и естественной готовности быть частью группы или сообщества. Для современного человека это не более чем попытка компенсировать собственное отчуждение и изоляцию, которая не может в полной мере заменить собой чувство общности, которого сегодня так не хватает людям. Чувство общности основывается на физическом участии в общем деле. Пионеры, солдаты и группы активистов могут испытывать это чувство, но оно сильно отличается от идентификации, базирующейся на чувстве вины и денежных отношениях.
        Е) Дети также находятся в большей гармонии с природой, чем взрослые. Они ближе по духу к природным явлениям, ибо все еще чувствуют себя частью естественного окружения. Эксплуатация природы ради удовлетворения желаний эго не входит в их жизненные интересы. Когда человек теряет жизненно важную связь с внутренним ребенком, он также теряет уважение и благоговение, испытываемое ребенком к природной жизни.
        Творческий человек с теплотой относится к ребенку, распознавая в нем родственную душу. Он радуется детям, своим собственным и чужим, поскольку каждый ребенок — это новая жизнь, приносящая свежее дыхание энтузиазма в общий поток жизни. Он делится своим удовольствием с детьми, ибо это усиливает интенсивность его собственных переживаний. Ему хочется, чтобы каждый ребенок познал ту радость жизни, которая течет естественным потоком в свободном следовании спонтанным импульсам. Ему самому посчастливилось познать эту радость. При виде ребенка, которому плохо, он всегда чувствует его боль, ибо в сердце своем он тоже ребенок.
        Самореализация
        Никому из пациентов не удается в процессе терапии полностью разрешить свои конфликты или высвободить все напряжения. На то есть две причины. Первая заключается в том, что психологические и физические паттерны подавления настолько глубоко структурированы в личности, что не могут быть полностью устранены. Я не раз демонстрировал своим пациентам, что Нельзя полностью стереть проведенную карандашом линию на листе бумаги. Всегда остается какой-то след. Точно так же наш опыт выгравирован в наших телах. Вторая причинавтом, что травмирующий опыт индивида — это часть его жизни, и он не может быть отвергнут или проигнорирован. Однако его можно подавить или принять. Если он подавляется, то становится для человека источником проблем. С другой стороны, через его принятие и понимание человек может расширить свое восприятие и повысить чувствительность. И он может послужить исходным материалом для творческого процесса.
        К счастью, пациенты не просят, чтобы их переделали заново. Они лишь хотят снова почувствовать, что жизнь может доставлять удовольствие. Когда-то у них было это чувство, поскольку именно на нем основаны их мечты о счастье. Сама мысль, что это чувство, возможно, предполагает, что оно знакомо человеку. Я не уверен, что человек мог бы выжить, если бы у него, когда он был ребенком, не было хотя бы нескольких моментов радости. Воспоминания, пусть даже очень смутные, об этих переживаниях поддерживают его дух в тяжелых ситуациях, с которыми он позднее сталкивается. Каждый пациент, который побывал у меня, несмотря на свое отчаянное положение или серьезность нарушения, мог припомнить подобные моменты. Он хочет вновь ощутить эту радость, но уже не как воспоминание, а как реальное переживание, вызванное настоящими событиями. Он хочет понять, что в прошлом привело к утрате этого чувства, и узнать, как избежать в будущем повторной потери.
        Трудность достижения этих целей заключена в процессе обновления. Пациенту необходимо пережить свою жизнь заново, в полном объеме, каждое чувство и каждую мысль, возможно даже действие. Он проходит все заново, но двигаясь в обратном направлении, от настоящего к прошлому. Благодаря этой обратной последовательности он может опираться на реальность. Он должен знать, кем он является сейчас, чтобы понять, как он таким стал. Настоящее можно понять только через прошлое, однако прошлое само по себе имеет значение только потому, что оно повлияло на настоящее. Я подчеркиваю это потому, что у пациентов, как и у большинства остальных людей, есть склонность или игнорировать прошлое, или жить в нем. И то, и другое отношение нивелируют значение настоящего и, следовательно, значение «Я». Человек должен принять то, что случилось в прошлом, а не путать его с настоящим.
        В этом движении в обратном направлении, от взрослого к юноше, далее к ребенку и младенцу человеку предстоит столкнуться с той самой ситуацией, которая привела к замене истинного «Я» образом эго. Толчком для событий, в ходе которых чувство невинности ребенка сменилось чувством вины, послужило его противостояние с родителями. В этом противостоянии ребенок сперва чувствовал себя правым. Однако после неудачных попыток изменить родительскую установку это чувство сменилось ощущением собственной неправоты. Чувство неправоты оказалось невыносимой ношей, и в итоге, подчинившись родительской власти и приняв точку зрения родителей, ребенок оказался на стороне правых, но потерял свои права. Этот переход (от чувства правоты к чувству неправоты, от чувства невинности к чувству вины) не был связан с сознательным решением. Он происходил постепенно, по мере подавления негативных и враждебных чувств и их последующего замещения мыслями и установками, более приемлемыми для родителей. Следовательно, его невозможно вспомнить как какое-то конкретное событие и необходимо воссоздать из разрозненных воспоминаний о прошлом
опыте. Однако эти воспоминания связаны с подавленными чувствами и не могут быть вызваны, пока чувства не будут реактивированы.
        Реактивация подавленных чувств в процессе терапии происходит трудно. Этому противостоят с одной стороны эго-защиты, с другой — страх перед подавленными чувствами. Благодаря подавлению чувств, эго удалось создать относительно безопасные условия для личности, и оно не готово рисковать этой защищенностью, вызывая прошлые конфликты. Такая позиция эго подкрепляется страхом пациента перед интенсивными чувствами. Пациент боится, что его гнев выйдет из-под контроля и перерастет в ярость или бешенство. Он боится, что его полностью поглотит горе или он будет подавлен своим отчаянием. Он боится, что страх сменится паникой или ужасом и полностью парализует его. Когда эти чувства пробуждаются, они становятся для человека реальностью, так что его страх перед ними вполне обоснован.
        Ситуацию еще больше усугубляет возникающее у пациента в процессе терапии чувство беспомощности, которое также было частью исходной ситуации, приведшей к подавлению чувства. Ребенок вынужден был отказаться от противостояния с родителями, иначе возникала опасность, что откажутся от него самого. Родители прибегают к отказу в своей любви или угрозе такого отказа как средству контроля над ребенком. Чувство беспомощности снова поднимает проблему выживания, проблему, которая, не получив решения, была отправлена в бессознательное. Поскольку самоотречение способствовало выживанию ребенка, самоутверждение, по-видимому, представляло для него угрозу. Тем не менее, определенная доля самоутверждения также необходима для выживания в этом мире.
        Высвобождение подавленных чувств пациента и установление контакта с внутренним ребенком требует постоянной согласованной работы на психологическом и физическом уровнях. Эго-защиты, которые препятствуют принятию естественных эмоциональных реакций ребенка на удовольствие и боль, должны быть проанализированы. Хронические мышечные напряжения, которые блокируют весь диапазон эмоциональных выражений, должны быть освобождены. Этого нельзя достичь с помощью подхода, ориентированного на какой-либо один уровень. Психотерапия, аналитическая или любая другая, не предусматривающая выражение подавленных чувств, способствует усилению контроля в ущерб спонтанности и укреплению эго в ущерб телу. Если же терапевтическая работа ограничивается выражением чувств, то происходит поощрение импульсивности в ущерб интеграции.
        Творчество в терапии, как и в жизни, является результатом синтеза полярных сил. Способность выражать чувство и умение контролировать его выражение — это две стороны одной монеты, иначе говоря, качества зрелого человека. В начале терапии функция контроля выполняется терапевтом. Пациента поощряют «отпустить» чувство, гарантируя, что терапевт сможет справиться с ситуацией. Гнев направляется на кушетку и не становится деструктивным. Пациент может дать волю своей печали, зная, что он не одинок и рядом с ним сочувствующий слушатель. Он может через крик выразить свой страх, зная, что может получить поддержку. Он может позволить себе быть беспомощным, поскольку верит в силу терапевта. Постепенно этот контроль переходит к пациенту, который приходит к заключению, что если он принимает свои чувства и доверяет им, они перестают быть темными, неведомыми силами, которые угрожают его эго. К нему приходит понимание того, что его негативные и враждебные чувства — это реакция на боль, а нежные чувства — реакция на удовольствие.
        Постепенно, с укреплением своей связи с реальностью, пациент переходит от защитной позиции и эго-контроля к открытой позиции и творческому отношению к жизни. Первым шагом пациента навстречу реальности становится его идентификация с телом. Терапевт помогает ему увидеть себя с точки зрения тела, а не через призму образа эго, которое находится в конфликте с телом. Он начинает сознавать свои мышечные напряжения и ощущать их влияние на его отношения и поведение. И он учится снижать эти напряжения с помощью соответствующих физических упражнений. Идентификация с телом является также первым шагом к самореализации.
        Второй шаг навстречу реальности — это признание принципа удовольствия в качестве основы сознательной деятельности. Мотивация всех наших действий заключается в стремлении к удовольствию и в избегании боли. Преследуя эту цель, мы можем идти разными путями, однако нами движет одно желание. Человек, который не признает, что его действия мотивированы жаждой удовольствия, или которого сдерживает страх перед удовольствием (чувство вины), не имеет представления о реальности своей животной природы.
        Третий шаг — принятие собственных чувств. Чувства — это спонтанные реакции организма на его окружение. Человек не в силах повлиять на свои чувства, они не подчиняются его воле или разуму. Все, что он может, — это выразить свои чувства или удержаться от их выражения, в зависимости от ситуации. Идя против своих чувств, человек изменяет самому себе. Если он отвергает свои чувства, то он отвергает себя.
        Четвертый шаг — осознание того, что все функции человека взаимно связаны. Человека, укорененного в реальности, отличает субъективная установка. Он знает, что его мышление связано с чувствами и обусловлено телесными реакциями. Он может быть объективен, поскольку сознает свою субъективность. Даже самое абстрактное из его рассуждений неотделимо от его актуального состояния. Он не говорит: «Я мыслю, следовательно, существую». Если бы он и хотел что-то сказать, то это были бы слова: «Так как я существую, я мыслю».
        Пятый шаг — это смирение. Смирение заключается в признании ограниченности своих способностей. Оно противоположно самомнению эго. Мы беспомощны во многих важных жизненных вопросах. Мы не можем обрести настоящую любовь, даже за все деньги мира. Мы не можем генерировать удовольствие, даже обладая той властью, которой наделяют нас современные технологии. Человек начинает свою жизнь в чреве женщины не по своей воле и заканчивается она независимо от его желания. Мы не создаем ее, и мы не можем сохранять ее вечно. Мы должны заботиться лишь о том, чтобы прожить ее максимально полно.
        Смирение — признак человека, который полностью принимает себя. Такой человек ни робок, ни высокомерен. Он не эгоистичен, но и не старается держаться в тени. Признавая собственную уникальность, он прекрасно сознает, что является частью большего порядка. И хотя он понимает, что его жизнь подчинена внеличностным силам, он ощущает эти силы, природные и социальные, внутри себя и воспринимает их как часть своего существа. Следовательно, он является как субъектом, так и объектом, одновременно и творцом, и «творением» в мастерской жизни.
        Положение человека — это сочетание кажущихся противоречий, разрешение которых происходит спонтанным образом в творческом процессе жизни. Каждое человеческое существо одновременно и животное, и носитель культуры. Когда эти две противоположные силы сливаются творчески в его личности, человек становится окультуренным животным. Его культура — это надстройка, воздвигнутая на фундаменте его животной природы и предназначенная для усиления и возвеличивания этой природы. Такого слияния не происходит, если процесс передачи культуры, воспитательный процесс, сводится к попыткам модифицировать и контролировать животную сущность человека. Если модификация была осуществлена и был установлен контроль, то человек превращается в прирученное животное, чей творческий потенциал уничтожен ради достижения высокой продуктивности. Если этого сделать не удалось, то человек остается жить, терзаем яростной животной сущностью, которая часто прорывается сквозь культурный фасад в виде бунтарского и деструктивного поведения.
        На самом деле попытка модифицировать животную природу человека может быть успешной лишь отчасти. Процесс приручения не оказывает существенного влияния на глубинные уровни человека, охватывая лишь поверхностный слой. За подчинением и послушанием всегда можно обнаружить скрытое сопротивление и противодействие, которые связаны с подавленными негативными и враждебными чувствами. А за открытым неприятием и возмущением большинства молодых людей скрывается уровень подчиненности, связанный с подавленными чувствами страха и отчаяния. У взрослых установка подчинения представляет собой защиту от внутренних чувств сопротивления и враждебности, в то время как внешняя непокорность является реакцией на внутреннюю установку повиновения. Ни одну из этих установок нельзя считать творческой, и ни одна из них не является свидетельством самопринятия.
        Для успешной терапии необходимо дотянуться через все слои прямо к сердцу индивида. Чтобы открыть сердце человека навстречу радости, нужно прежде всего вернуть его невинность. Надо возродить его веру в себя и в жизнь. Другими словами, надо вернуть человека в то состояние, в котором эти качества были частью его существа. Этим состоянием является детство.
        Человек, который может принять ребенка внутри себя, способен наслаждаться жизнью. В нем живо чувство удивления, которое откроет перед ним дверь в новый опыт. У него достаточно возбуждения, чтобы с энтузиазмом откликнуться на этот опыт. В нем достаточно спонтанности, необходимой для самовыражения. Маленькие дети близки к радости, поскольку еще сохраняют часть невинности и веры, с которыми были рождены. Вот почему Иисус сказал: «Не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»[41 - Евангелие от Матфея, 18:3. — Прим. ред.].
        Творческий человек — не ребенок. Поведение взрослых, которые пытаются быть детьми в своей погоне за весельем, нереалистично и самодеструктивно. Мотивом их ребячества является уход от действительности, а их установка — надуманна. Зрелый человек может обрести мудрость, поскольку он жил и страдал. Но, несмотря на все страдания и полученные знание о мире, он продолжает соприкасаться с ребенком, которым он был и которым в определенной степени является до сих пор. Мы становимся старше, но наши чувства по отношению к жизни, любви и удовольствию не меняются. Хотя наши способы выражения этих чувств могут быть иными, в душе мы все еще маленькие дети. В творческом человеке не существует разделения или барьера между ребенком и взрослым, между сердцем и разумом, между эго и телом.
        Любая успешная терапия в одном смысле всегда заканчивается неудачей. Она заключается в том, что не удается достичь образа совершенства. Пациент сознает, что всегда будет иметь те или иные недостатки. Он знает, что его рост не завершен и что творческий процесс, начавшись в терапии, становится теперь делом его личной ответственности, Он не уносится из терапевтического кабинета на серебряном облаке. Те, с кем это случается, обречены на падение. Он чувствует, что его ноги твердо стоят на земле, он научился ценить реальность и научился творчески подходить к возникающим проблемам. Он испытал радость, но также я печаль. У него остается чувство достижения самореализации, включающее в себя уважение к мудрости собственного тела. Он заново обрел свой творческий потенциал.
        notes
        Примечания
        1
        И. В. Гете «Фауст». — Пер. Б. Пастернака.
        2
        Joann Wolfgang von Goethe. Faust / Trans, by Bertram Jessup. New York: Philosophical Library, 1958. P. 7.
        3
        Carretti, Elias. Crowds and Power. New York: Viking Press, 1963. P. 468.
        4
        Льюис Мамфорд замечает: «Компульсивная игра является единственной приемлемой альтернативой компульсивной работе». (Norman М. Lobsenz. Is Anybody Happy? Garden City Doubleday & Company, 1960. P. 75.)
        5
        Norman М. Lobsenz. Is Anybody Happy? Garden City Doubleday & Company, 1960. P. 19. Ibid, p. 15
        6
        Ibid, p.15
        7
        Эскапада — шальная выходка, выпад, проделка. — Прим. ред.
        8
        Выражение «being productive», использованное автором, можно перевести не только «быть продуктивным», но и «быть плодовитым». По-видимому, Лоуэн имел в виду оба эти значения. — Прим. ред.
        9
        Спастичность — состояние повышенного мышечного тонуса. — Прим. ред.
        10
        Клонический — от слова клонус, обозначающего быстрые ритмичные сокращения мышцы или групп мышц. — Прим. ред.
        11
        Гиперемия — наличие повышенного количества крови в участке или органе. — Прим. ред.
        12
        Тургор — состояние наполненности, упругости тканей. — Прим. ред.
        13
        W. Reich, The Function on the Orgasm. New York: Orgone Institute Press, 1942. P. 251.
        14
        Высшая американская театральная награда. — Прим. ред.
        15
        Alexander Lowen. The Betroyal of the Body. New York: Machmillan, 1966.
        16
        Adolph Portmann. New Paths in Biology. New York: Harper & Row, 1964. P. 152.
        17
        Там же, с. 151.
        18
        Там же, с. 155
        19
        Там же, с.35.
        20
        Выражение, имеющее оттенок неуважительного отношения. Его можно примерно перевести как «человек, иссушающий головы (мозги)». — Прим. ред.
        21
        Erich Newman, Origins and History of Consciousness,trans. by R. F. C. Hull. Princeton, Princeton University Press, 1954.
        22
        Will Durant, Pleasure of Philosophy. New York: Simon & Schuster, 1966. P. 30.
        23
        Samuel Batler, Erewhon. NewYork, 1872.
        24
        В соответствии с другим значением слова grace, переводится как «Ваша милость (светлость)». — Прим. ред.
        25
        В английском языке эти фразы звучат почти идентично. — Прим. ред.
        26
        Хотя Лоуэн и ставит в кавычки выражение «the projection of a surface upon surface», в действительности Фрейд высказался несколько иначе: «The ego is first and foremost a bodily ego; it is not merely a surface entity, but is itself the projection of a surface». В русском переводе: ««Я» — прежде всего телесно; оно не только поверхностное существо, но и само — проекция поверхности». (Зигмунд Фрейд. Я и Оно.) — Прим. ред.
        27
        Горгулья — скульптура в виде уродливой фантастической фигуры, венчающая водосточную трубу, в переносном значении — человек с уродливым лицом. — Прим. ред.
        28
        Научение (learning) в данном случае — процесс активного усвоения знаний и навыков, который противопоставляется обучению (teaching) как пассивному восприятию получаемой извне информации. — Прим. ред.
        29
        Sandor Rado, «Hedonic Self-ReguIation» // Robert G. Heath. The Role of Pleasure in behavior,ed. New York, Harper & Row, 1964. P. 261.
        30
        Лат. recessur — отступление. — Прим. Ред
        31
        Симпатико-адреналовая система (sympathicum — симпатическая нервная система + adrenalis — надпочечный, относящийся к надпочечнику) — важнейший компонент механизма нейрогуморальной регуляции функций организма, активация которой обеспечивает быстрые адаптивные изменения в обмене веществ, направленные на мобилизацию энергии, а также обуславливает приспособительные реакции организма. — Прим. ред.
        32
        Протоплазма — содержимое живой клетки, включая ядро и цитоплазму, окруженное плазматической мембраной. В настоящее время термин практически исчез из научного обихода. — Прим. ред.
        33
        Вакуоль ограниченная мембраной полость в цитоплазме клетки, внутри которой находятся поглощенные клеткой вещества. — Прим. ред.
        34
        Alain Reinberg and Jean Ghata. Biological Rhythms. New York: Walker & Company, 1964. P. 7.
        35
        Wilhelm Reich. The Cancer Biopathy. New York: Orgone Institute Press, 1984.
        36
        Эндогенный — возникающий, развивающийся в организме вследствие внутренних причин. — Прим. ред
        37
        Cloudsley-Thompson J.L. Rhythmic Activity in Animal Psychology and Behavior. New York and London: Academic Press, 1961. P. 27.
        38
        Ribble Margaretha A. The Rights of Infants. 2-nd ed. New York: Columbia University Press, 1965.
        39
        Анализаторы вкуса в виде скопления клеток в многослойном эпителии сосочков языка, а также в мягком небе и надгортаннике. — Прим. ред.
        40
        Уолтер Митти — персонаж рассказов Дж. Гербера «Тайная жизнь Уолтера Митти». Неловкий, робкий человек, находящийся (живущий) под каблуком своей жены, он скрашивает убогость повседневной жизни фантазиями о рискованных приключениях, в которых рисует себя настоящим мужчиной и героем. Его имя стало нарицательным. — Прим. пер.
        41
        Евангелие от Матфея, 18:3. — Прим. ред.