Майло Тэлон Луис Ламур


        #

        Ламур Луис
        Майло Тэлон


        Луис Ламур
        Майло Тэлон
        Перевод Александра Савинова
        Из вступления автора
        Освоение Запада имело много аспектов: исследование, торговля мехом, караваны фургонов, охота на бизонов, войны с индейцами, выращивание скота на ранчо, освоение недр, строительство городов и не последнее место занимало строительство железных дорог.
        Можно еще встретить старые карты и проспекты, полные сияющих обещаний для инвесторов, но мало связанные с реальной действительностью. Однако некоторые из этих железных дорог были построены, открыв для освоения обширные районы.
        Это история не железных дорог, а людей, на какое-то время связанных с ними, история Майло Тэлона и его поисков девушки, затерявшейся среди людей, чьим единственным побудительным мотивом была алчность.
        Глава первая
        Персональный вагон одиноко стоял на боковой ветке, залитый горячей краснотой заката в пустыне. Я привязал коня к поручню, снова глянул на явную роскошь вагона и, сняв шпоры, повесил их на луку седла.
        - Не ворчи, - сказал я коню. - Я скоро.
        Взмахнув раз-другой шляпой, чтобы сбить пыль с одежды, я подошел к вагону и поднялся внутрь. На секунду задержался, затем вошел в салон с большими окнами, весь из шелка и дорогого дерева.
        Стол, графин вина и стаканы. Из коридора сбоку вышел негр в белом пиджаке.
        - Да, сэр?
        - Я Майло Тэлон.
        - Одну минуту, сэр.
        Он исчез, и я остался один. Где-то послышались голоса, и негр вернулся.
        - Сюда, сэр. Прошу вас.
        Коридор вел мимо дверей двух купе в салон, который одновременно служил столовой. омната была удобной, убранной драпировками и занавесями с тяжелыми оборками и бахромой, вельветовыми портьерами и толстым ковром во весь пол.
        Я ждал со шляпой в руке, поймав свое отражение в узких зеркалах, висевших в простенках между окон. На какой-то момент я увидел то, что видели другие: худой, темноволосый молодой человек в розовой рубашке, черном галстуке, черном пиджаке и серых, в тонкую полоску брюках. Под пиджаком - ремень с кобурой и кольт.
        Купе-кабинет, в которое меня провели, было маленьким, но прекрасно обставленным, и человек за письменным столом соответствовал обстановке. Он был широкоплечим и широкоскулым, явно привыкшим командовать. Ему наверное было лет шестьдесят или около того, но выглядел он моложе. Его усы и волосы были черными, с едва заметным намеком на седину. Его манеры, почувствовал я, были так же хорошо пригнаны, как и его одежда. Он показал на кресло, потом открыл коробку дорогих сигар и предложил мне.
        - Нет, сэр. Благодарю.
        - Присаживайтесь.
        - Я постою, сэр.
        Челюсти его слегка отвердели. "Вспыльчивый человек, - подумал я. - Не любит, когда ему перечат даже в мелочах".
        - Я Джефферсон Хенри.
        - А я Майло Тэлон. Вы хотели меня видеть?
        - Я хочу предложить вам работу.
        - Если она мне понравится.
        - Я хорошо заплачу. Очень хорошо.
        - Если мне понравится работа.
        Казалось, кожа вокруг его глаз сжалась.
        - Вы чертовки независимы!
        - Да, сэр. Продолжим разговор? Как вы узнали обо мне?
        - Вас рекомендовали как человека, который может выполнить трудное задание, держать язык за зубами и, если потребуется, добраться до ада с ведром воды.
        - Ну и что?
        Я ему не понравился. По-моему, у него было желание выгнать меня вон. Но у него было еще какое-то, более сильное желание, поэтому он меня не выгнал.
        - Я хочу, чтобы вы кое-кого для меня нашли. Я хочу, чтобы вы нашли девушку.
        - Вам придется самому искать себе женщин. - Я начал одевать шляпу.
        - Девушка - моя внучка, дочь моего сына. Она потерялась двенадцать лет назад.
        Секунду я колебался, затем сел.
        - Расскажите мне об этом.
        - Пятнадцать лет назад мы с сыном поссорились. Он уехал на Запад. С тех пор я его не видел и не слышал.
        - Вы имеете представление, скольких просто поглотила эта страна? Люди пропадают каждый день, и никто этого не замечает. Обычно, никого до этого нет дела. Нескольких я помогал хоронить. Ни имен, ни документов, ни намека на происхождение или цели поездки. Некоторых убили воры либо убийцы, некоторые умерли от жажды, холеры или несчастного случая.
        - Несомненно, но у моего сына была дочь. Это ее я надеюсь найти.
        - Не сына?
        - Он мертв. - Джефферсон Хенри откусил кончик сигары. - Мой сын был слабым человеком. Он был достаточно смел, когда посылал меня к черту, но он делал это несколько раз и всегда возвращался. Если бы он был жив, он вернулся бы, поэтому я знаю, что он мертв.
        - А что с женой? Матерью внучки?
        Хенри прикурил сигару.
        - Именно из-за нее мы и поссорились. Я не желаю ее видеть. Она меня не интересует. Я желаю найти только дочь моего сына.
        Он помолчал, разглядывая тлеющий кончик сигары, потом продолжил:
        - Я очень богатый человек. Я уже не молод. У меня нет других наследников, и я одинок. Ее нужно найти.
        - А если ее не найдут? Кто тогда унаследует?
        Его глаза стали холодными.
        - Мы не будем обсуждать этот вопрос. Вы должны найти мою внучку. Вам хорошо заплатят.
        - Ваш сын исчез пятнадцать лет назад?
        - Он женился против моей воли. Он взял жену и дочь и уехал на Запад, некоторое время работал в Огайо, затем в Сент-Луисе.
        Джефферсон Хенри стряхнул пепел с сигары.
        - Дочь могла и не выжить.
        - Конечно. К этому обстоятельству я готов.
        - Или она могла стать кем-то, кого вы не захотите знать.
        - Возможно.
        - А почему вы выбрали меня?
        - Вас рекомендовали как человека, который знает Запад. В армии вы были разведчиком. Вас рекомендовали как понимающего и умного человека. - Он помолчал. - Говорили также, что вас знают на Тропе Беглецов.
        - Да?
        - Могу добавить - я знал вашего отца.
        - Вы знали его?
        - Он был твердолобым, чрезвычайно самоуверенным, трудным человеком, но он был честен. Мы почти ни в чем не соглашались, но если он выбирал путь, его трудно было повернуть с него.
        - Вы были его другом?
        Джефферсон Хенри снова стряхнул пепел с сигары. Его глаза под густыми бровями напоминали голубые льдинки.
        - Нет. Мы не понравились друг другу с самого начала. Наши отношения такими и остались. Но приехал за две тысячи миль не для того, чтобы разговаривать о нем. Когда я нанимаю человека, я стараюсь получить лучшего. Рекомендовали именно вас.
        Он открыл ящик стола, за которым сидел, и вытащил мешочек с золотыми монетами. По крайней мере, мне так показалось, потому что мешочек был тяжелым.
        - Здесь тысяча долларов. Я не требую детального отчета о расходах, только общую сумму. Я понимаю, что в таких ситуациях деньги тратятся на вещи, о которых лучше не упоминать. - Из другого ящика он вытащил большой коричневый конверт. - Здесь копии писем, старые фотографии, некоторые сведения. Это все, что у меня есть.
        - Вы пытались найти его?
        - Никто не смог. Даже бюро Пинкертона.
        Несколько минут я обдумывал предложение. Было в нем что-то такое, что мне не нравилось, но я не мог понять, что именно, потому что Хенри показался мне прямым человеком. Тем не менее, инстинкт подсказывал мне, что ему нельзя доверять. Однако проблема меня заинтересовала, к тому же мне все равно нечем было заняться... и на что жить. Или почти не на что.
        - Хорошо. Если она жива, я найду ее. Если она мертва, я буду знать, где ее похоронили.
        - Найдете? Там, где другие были бессильны?
        Почему бы и нет? Вы не обратились бы ко мне, если бы не считали, что смогу ее отыскать.
        Джефферсон Хенри прямо и твердо посмотрел на меня.
        - Ничего такого я не считаю. Однако вы - мой последний шанс. - Он ткнул пальцем в конверт. - Мой адрес - там. Либо вы сможете отыскать меня через "Уэллс Фарго". Если вам понадобятся еще деньги, можете зайти в любую контору "Уэллс Фарго" и взять до тысячи долларов. Если нужно будет больше, придется обратиться лично ко мне.
        - На какую сумму я могу рассчитывать?
        - Пятьдесят тысяч долларов. Я готов пожертвовать этой суммой, но не больше.
        Это были огромные деньги. Чертовски огромные деньги. Я так и сказал.
        Он махнул рукой.
        - Да. Но она у меня одна. Если не единственная наследница, то по крайней мере единственная, кого я признаю.
        - Если я соглашусь, сколько мне заплатят?
        Джефферсон Хенри показал на мешочек с золотом.
        - Я оплачиваю расходы. Я буду платить по сто пятьдесят долларов в месяц все то время, пока вы заняты поисками, и вознаграждение в тысячу долларов, если вы ее найдете.
        - Двести в месяц, - сказал я.
        У него в глазах появилось нетерпение.
        - Вы просите двести долларов? Когда вы работали ковбоем, вы получали тридцать в месяц!
        - Это не ковбойская работа. - Я встал. - Двести или мы не договорились. Деньги должны переводиться в контору "Уэллс Фарго" в Эль Пасо.
        Он заколебался. Ему не нравилось ни мое требование, ни я сам, но в конце концов он сказал:
        - Ладно, пусть будет двести.
        - Деньги вперед.
        Он вынул из ящика несколько золотых монет и протянул их через стол.
        - Смотрите, вам придется их заработать.
        Выйдя из вагона с конвертом в руке, я был озадачен. Спрыгнув с подножки, подошел к коню. Что же меня беспокоило. Предложение на первый взгляд было простым и откровенным, хотя розыск пропавших людей никогда не был моим любимым делом.
        Оглянувшись на вагон, я вздрогнул: в салоне, откуда я только что вышел, находился другой человек. Он стоял с Джефферсоном Хенри, и они, оживленно жестикулируя, разговаривали. Это был высокий, широкоплечий мужчина, больше, чем Хенри, который тоже не был маленьким.
        Это не носильщик и не проводник.
        Тогда кто же? Где он был во время моего разговора с Хенри?
        Если я и понял что-то за годы скитаний, то это то, что человек выживает благодаря своей бдительности и настороженности. Меня раздражало, что я не осознал его присутствия.
        Кем был этот человек? Кто он? Подслушивал ли он?
        Почему после стольких лет Хенри только сейчас пытается найти свою внучку? Он сказал, что ее не смогло отыскать даже бюро Пинкертона. Почему же именно я, а никто другой?
        Потому что он знал, что у меня есть друзья на Тропе Беглецов? Неужели из-за этого он поверил, что я сам скрываюсь от закона? Или у него есть причины подозревать, что я уже что-то знаю о девушке? Допустим, что один из следов, который отыскали пинкертоны, вел ко мне?
        Но с какой стати? Конечно, у меня были знакомые девушки, но о некоторых из них я вообще ничего не знал, кроме того, что они существуют.
        Скорее всего, в бюро Пинкертона знали обо мне, потому что там знают всех, кто следует по Тропе Беглецов. Некоторое время назад мне предложили работать их агентом.
        Сев на коня, я повернул его в сторону единственной улицы городка. Железнодорожная станция, находившаяся примерно в сотне ярдов от запасных путей, где стоял вагон, представляла собой двухэтажное здание, находившееся в нескольких ярдах от улицы. Над каждым окном висел выдающийся вперед карниз, защищавший комнаты от сияния солнца.
        Из окна персонального вагона хорошо просматривалась большая часть улицы. На той стороне улицы, куда выходила станция, стояли три дома, в одном из них был магазин, в другом салун. Третье пустовало.
        На другой стороне находилась дюжина домов, включая отель, ресторан, еще один магазин, конюшню, кузницу и несколько маленьких лавочек и контор.
        Заплатив конюху пару долларов, чтобы он почистил и накормил коня, я взял свой винчестер и седельные сумки и направился к отелю.
        В городишке наступило время ужина, и на улице народу было мало. Бродячая собака, лежавшая в пыли, помахала хвостом, словно прося, чтобы ее не гнали, у коновязи отдыхало несколько лошадей. В какой-то момент я увидел, как засветилась сигарета в темном дверном проеме пустого дома, и почувствовал вес золота, которое лежало у меня в кармане. С винчестером в правой руке я толкнул дверь и вошел в фойе. Это была просторная комната с высокими потолками и колонной в центре, окруженной кожаными сидениями. Здесь стояло несколько кресел, обитых коровьими шкурами и кушетка у дальней стены. Несколько больших медных плевательниц предлагали свои услуги в стратегически важных местах. За стойкой я увидел человека с зеленым козырьком над глазами и резинками на рукавах. Это был остролицый мужчина с усами, слишком большими для его лица.
        - Комнату, - сказал я.
        Рыжие усы посмотрели на меня с кислой неприязнью. Он на своем веку повидал много ковбоев.
        - Есть постель в комнате на троих. Стоит четвертак.
        - Комната, - повторил я, - одна комната на одного.
        - Комната обойдется вам в пятьдесят центов, - небрежно произнес он, ожидая, что я откажусь.
        Моя рука оставила на стойке монету в полдоллара. - Дайте мне ключ, сказал я.
        - Ключей нет. Люди уносят их с собой. - Он показал на лестницу. Наверх и направо. Угловая комната. Если нужно, можете подставить под дверную ручку стул.
        - Я сплю чутко, - сказал я, - к тому же я пугливый. Провел слишком много времени на индейских территориях. Если услышите ночью выстрел, приходите и заберите труп чужака.
        Он скучно посмотрел на меня и вернулся к своей газете.
        - Где лучше всего кормят?
        - Третья дверь вниз по улице. "Кухня Мэгги". Ее самой в это время уже не будет, но повар - один из лучших.
        Повлияло ли на него то, что я заплатил за комнату вперед, или на нем благотворно отразились гастрономические темы, но портье вдруг разговорился. Он заглянул в журнал регистраций.
        - Тэлон? Это что-то вроде клешни?*
        - Да. Один мой предок взял это имя, потому что вместо правой руки у него была клешня. В свое время он поцарапал ею много народа. Во всяком случае, я так слыхал.
        Он подумал, что я шучу, но я не шутил. Каждый Тэлон знал историю этого ожесточенного старика, от которого пошла наша семья. Это было давным-давно, и для большинства из нас все, что нам осталось от предков, было несколько историй, хотя ходили слухи о богатой недвижимости в руках Тэлонов и о зарытых ими сокровищами.
        Долго у нас пробудете? - спросил портье.
        - День-два. - Я помолчал. Всегда надо первому дать причину приезда, чтобы потом о ней никто не допытывался. - Работал все лето. Подумал, что подошло время немного отдохнуть. Но меня могли видеть, когда я выходил из персонального вагона, поэтому я добавил: - Я не откажусь от хорошей работы, если подвернется случай. Я присматриваюсь. Хочу получить работу проводника у охотников или что-нибудь в этом роде. Думал, что ребятам в персональном вагоне нужен проводник, но оказалось, что не нужен. Им ничего не нужно. Даже гостей.
        Портье покачал головой.
        - Он тут два или три дня. Я слыхал, он интересуется землей. У них есть свой проводник или кто он там.
        Комната была хорошей, если такие комнаты вообще можно назвать хорошими: двойная кровать, умывальник с белой раковиной и кувшином на тумбочке, два кресла, одно из которых качалка, и вязаный коврик на полу. На другой маленькой тумбочке у кровати - керосиновая лампа, которую я не собирался зажигать. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я не собирался рекламировать, какую комнату я занял. Не отодвигая штор, я выглянул на улицу, и мне показалось, что в дверном проеме пустого дома скрывается человек.
        Конечно, это мог быть какой-нибудь ковбой, которому некуда идти или у которого нет денег, либо какой-то парень, ожидающий свою девушку, но, будучи осторожным, человек продлевает себе жизнь.
        Он увидит меня, когда я выйду из отеля, если только... Спустившись по лестнице, я повернул к задней стене отеля и вышел через черный ход.
        Выйдя из двери, я быстро отступил в сторону и осмотрелся в темноте, сам оставаясь в густой тени. В задней двери и окне третьего дома, который стоял дальше по улице, горел свет. Наверное это и есть ресторан. Следуя по темной тропинке, которая вела мимо задних дворов, я чуть не влетел под ведро воды, которое мужчина в белом переднике собирался выплеснуть через черный ход.
        - Привет, - тихо сказал я. - Ничего, если я пройду через кухню?
        - Если хотите, - человек в белом переднике широко раскрыл дверь. Кто-нибудь у входа, кого вы не желаете видеть?
        Лицо повара потемнело от солнца и ветра, а время избороздило его морщинами. Я бы поставил свое месячное жалование, что в свое время он немало поездил в походной кухне на перегонах скота.
        Я дружески улыбнулся.
        - Точно не могу сказать. Насколько знаю, за моим скальпом сейчас не охотятся, но с другой стороны, напротив вас в пустом доме стоит парень, который, кажется, кого-то ждет. Вы повар?
        - Шеф-повар и посудомойка. Окончил школу поваров в лучших походных кухнях, которые когда-либо скрипели по равнинам, и ни одного недовольного ковбоя. Я жарю и пеку.
        Он был широкоплечим человеком лет пятидесяти или старше, очень худощавый, со свисающими вниз седыми усами.
        - Я просто устал спать на земле и вставать в три утра.
        Когда мы прошли на кухню, он снова взглянул на меня.
        - Наши дороги уже пересекались. Где-то в Монтане. Я был дружен с вашими родственниками из Теннесси.
        - Приятно познакомиться. Понимаю, почему вы устали спать на земле. Я и сам иногда устаю.
        Повар вытер руки о передник.
        - Сегодня есть ростбиф. Если хотите, могу взболтать пару яиц. Обычно в такое время мы этого не делаем, но поскольку вы друг и все такое...
        - С удовольствием. Я три месяца не видел яиц. Но я съем и ростбиф.
        - Так и думал. - Он помолчал, оглядывая меня. - Мое имя Шафер. Герман Шафер.
        - Теперь я вас вспомнил. Вы были поваром на ранчо "Ленивое О", так ведь? А я работал на "Двойном У".
        - И я вспомнил. Ребята звали "Ленивое О" "бисквитом", потому что "О" было очень худое. Там была хорошая команда.
        Информация там, где ее ищут, поэтому я сказал:
        - Я приехал по вызову Джефферсона Хенри из того вагона. Он говорит, что у него есть для меня работа.
        - Хенри? Никогда сюда не приходит. Ест в своем вагоне, но я его видел. Видел и его телохранителя. - Шафер бросил на меня взгляд из-под бровей. Знаете его? Высокий мужчина с покатыми плечами. Потяжелее, чем вы, почти с такими же черными волосами. Говорят, он умеет обращаться с оружием.
        - У него есть имя?
        - Джон Топп. По-моему, он с юга. Знает, что делает, но ни с кем не разговаривает. Ни с кем, кроме Хенри.
        Взглянув мимо него, я увидел, что заняты только три или четыре столика. Я направился в зал, потом остановился.
        - Вы сказали, что Хенри здесь два или три дня?
        - Да. - Герман Шафер понизил голос. - Некоторые из ребят говорят, что его вагон стоял на запасном пути около водокачки милях в двадцати отсюда. Стоял около недели. Оттуда они выезжали верхом. Для лошадей у них были отдельные вагоны.
        Никто даже не повернул головы, когда я вошел со стороны кухни и сел, выбрав место в углу, где я мог видеть обе двери и улицу снаружи. Дверной проем, где я заметил наблюдателя, находился маленько дальше и не попадал в поле зрения.
        На окнах ресторана висели шторы, на столах лежали красно-белые скатерти и салфетки. Никаких оловянных мисок в этом заведении - только настоящий фарфор, толстый, но чистый.
        За одним из столиков сидел владелец ранчо с женой, приехавшие в город, чтобы разнообразить еду, за другим столиком - двое железнодорожников в синих рубашках и комбинезонах. Бродячий торговец со сверкающим фальшивым бриллиантом в галстуке, а за столиком рядом с моим - девушка, довольно молодая, довольно хорошенькая, немного вызывающе одетая во все новое.
        Ее взгляд на секунду поймал мой, казалось, задержался, но в следующий момент она смотрела мимо меня. Это не было попыткой пофлиртовать, ее взгляд был полуиспуганным, полулюбопытным.
        Шафер вышел из кухни с тарелкой, нагруженной говядиной, яичницей и жареной картошкой. Потом пошел за кофейником и чашкой.
        Когда ужин и кофе стояли передо мной, я помедлил. Мне многое предстояло обдумать. Я взял чужие деньги и намеревался честно их отработать, но были вопросы, на которые мне нужно было знать ответы.
        Ничего удивительного, что в этих краях, которые многие считали дикими, у такого человека как Джефферсон Хенри, был телохранитель. Если он действительно подыскивал себе землю, ему нужен был человек, знающий эти места. Более чем вероятно, что человек в вагоне был детективом на службе у железной дороги, но не обязательно так. Я не видел также никаких причин, почему меня должны были информировать о его присутствии. Никто не говорил, что мы беседовали с глазу на глаз, а Джефферсон Хенри не делал секрета из своих поисков.
        Казалось, что найти девушку, пропавшую двенадцать лет назад на такой большой территории с населением, которое беспрестанно менялось, невозможно. Прежде всего я должен найти отправную точку.
        Ее отца считали погибшим, но так ли это? И что стало с матерью? Если бы я что-нибудь о ней знал, у меня в руках оказалась бы ниточка. Если ее муж действительно умер, не могла бы она возвратиться к родственникам? Или в какое-нибудь знакомое ей место?
        На первый взгляд Запад казался местом, где можно легко затеряться, но в действительности дело обстояло не так. Люди редко путешествовали в одиночку, а путешественникам приходилось общаться с другими людьми, чтобы получить приют, еду, одежду или транспорт. Люди разговаривали между собой, и их пункты назначения открыто обсуждались, когда они обменивались информацией о погоде, дороге, колодцах.
        Пинкертоны были ловкими оперативниками, привыкшими расспрашивать людей, некоторые из их агентов были родом с Запада, но знали ли они эти края так же хорошо, как я?
        Супружеская пара с ранчо покинула ресторан. Вслед за ними поднялся торговец, попытался поймать взгляд девушки, но не смог и вышел.
        Неожиданно, чуть повернувшись в мою сторону, девушка очень тихо заговорила:
        - Сэр, прошу вас, помогите мне.
        - Что я могу для вас сделать?
        Железнодорожники выходили, и один из них задержался, глядя в мою сторону. Что-то в нем привлекло мое внимание. Он вел себя так, словно хотел со мной поговорить. Почему?
        - Мой ужин, сэр. Мне очень жаль, но я не смогу за него уплатить. Я была очень голодна.
        - С удовольствием заплачу за вас.
        Ее положение взволновало меня. Запад - трудное место для женщины без средств к существованию. Через некоторое время я спросил:
        - Вы здесь проездом?
        - Да, сэр, но у меня кончились деньги. Мне нужно найти работу.
        - Здесь? - В таком городке не было никакой работы для приличной девушки. Его население едва насчитывало шестьдесят человек.
        - Мне... Мне нужно было уехать. Я купила самый дальний билет. Я думала, что сумею. .
        Обращаться по-дурацки с деньгами для меня не впервой. Несмотря на то, что одета она была вызывающе, в ней светилась свежесть и невинность. Она была такой же пугливой, как покинутый олененок, который не знает, оставаться ему на месте или бежать. Она мне понравилась сразу. То, что она была хорошенькой, несомненно подействовало, но в ее подбородке читалась восхитительная твердость характера.
        - У вас нет семьи?
        На этот раз мне показалось, что она солгала.
        - Нет, сэр.
        - Я дам вам денег. Вы можете найти работу в Денвере, Санта Фе или другом большом городе. Здесь нет ничего... - пока я говорил, меня осенила идея.
        - Я хочу остаться. Мне здесь нравится.
        Здесь? Что здесь могло понравиться? Это всего лишь простая железнодорожная станция, перевалочный пункт для здешних скотоводов с боковыми подъездными путями и грузовыми загонами для скота, с несколькими небольшими заведениями и домами их владельцев. Это было унылое, одинокое место, пронизывающе холодное зимой, жаркое и сухое летом, и весь год ветреное.
        - Я дам вам сто долларов, - сказал я и подумал, какой же я дурак. Это был трехмесячный заработок ковбоя.
        Она зарделась.
        - Сэр...
        - Я же сказал, что дам. Если хотите, то взаймы. Этот городок - тупик. Здесь ничего нет. - Я вспомнил свою идею. - Спросите у Германа Шафера. Может быть ему нужна официантка.
        А как же Мэгги, отсутствующая владелица?
        Вынув из кармана пять золотых монет, я протянул руку к ее столику и положил их на скатерть.
        - Вот. Теперь у вас есть выбор. Если будете расходовать их экономно, их хватит, пока не найдете работу. Здесь достаточно, чтобы доехать до Денвера.
        Она хотела что-то сказать, но я махнул рукой.
        - Я и сам недавно был на мели. Я знаю, каково вам, а мужчинам в таких случаях легче.
        Вынув коричневый конверт, полученный от Джефферсона Хенри, я открыл его. Там лежало несколько дагерротипов, первый - элегантно одетого молодого человека, положившего руку на спинку стула, одна нога его была слегка согнута. У него было умное, но пустое лицо.
        На втором дагерротипе был тот же самый молодой человек, но на этот раз он сидел с молодой женщиной. У нее было дерзкое и вызывающее выражение лица, показавшееся мне интересным. На третьей фотографии была все та же пара, но на ней мужчина стоял, а женщина сидела, держа в руках ребенка. Две последние фотографии снимались на улице. На них оказались кое-какие детали, которые привлекли мое внимание.
        Отложив дагерротипы в сторону, я долил себе кофе и взял письма. К первому письму был приколот список имен:
        Ньютон Хенри
        мисс Стейси Альбро (дочь Нэнси)
        Связаны с:
        Хэмфри Таттлом
        Уэйдом Холлеттом
        Имена мне ничего не говорили. Девушка, которую мне предстояло найти Нэнси Хенри, дочь. Мой взгляд вернулся к матери. Очень привлекательная девушка и сообразительная, если я в этом хоть что-то смыслю. В ней также было что-то, что вызывало беспокойство. Знал ли я ее? Где? Когда? Или просто где-то встречал?
        Мать к этому времени стала старше меня, но не намного. Ньютон Хенри женился на Стейси Альбро, Нэнси была их дочерью. Ньютон или она были каким-то образом связаны с Таттлом и Холлеттом. Отчет бюро Пинкертона был очень детальным. Они потратили кучу времени и денег и не дали ни одного ответа, а для них это было необычным. Почти невозможным при данных обстоятельствах.
        Лицо, которому адресованы письма, гласил их отчет, скончалось. Письма не давали даже намека на местонахождение девушки.
        Когда я складывал бумаги, чтобы положить их в конверт, фотография мужчины с невестой упала на пол. Девушка за соседним столиком подняла ее, чтобы передать мне. У нее вдруг перехватило дыхание.
        Нагнувшись, чтобы поднять фотографию с пола, я посмотрел на нее снизу вверх. У нее побелели даже губы.
        - Что случилось? - Я выпрямился. - Вы знаете их?
        - Знаю их? О, нет! Нет! Просто... просто она такая красивая!
        Она отдала мне дагерротип - с неохотой, подумал я.
        - Спасибо. Я думал, они вам знакомы.
        - Это ваши родственники?
        - Нет, это люди, которых я стараюсь отыскать.
        - Да? Вы полицейский?
        - Нет, это деловая необходимость.
        Она поднялась, чтобы уйти.
        - Вы не сказали, как вас зовут.
        - Вы тоже. - Она очень мило улыбнулась. - Я Молли Флетчер.
        - Я Майло Тэлон. - Взгляд в сторону кухни убедил меня, что Герман занят работой. - Кажется, Герман занят, но если хотите остаться в этом городе, советую поговорить с ним. Может ему нужна помощь.
        Она поблагодарила меня и ушла. Я проводил ее взглядом до дверей и смотрел, как она направилась к отелю.
        Допустим, всего лишь допустим, что человек на другой стороне улица наблюдал не мной, а за ней? В этом был смысл. Она очень хорошенькая.
        Я начал перечитывать письма одно за другим, но мысли мои были не с ними.
        Кто Молли Флетчер? Почему она приехала сюда и почему решила остаться? Было ли случайным ее присутствие в ресторане? И почему она обратилась именно ко мне? Конечно, она могла просто ждать, пока кто-нибудь останется один, но торговец ясно дал понять, что ему нужна компания. По-моему, я нравился женщинам, хотя никогда не знал, почему. Может быть потому, что рассказывал им о далеких землях, которые они никогда не видели?
        И все же, почему она хотела остаться здесь? И почему, кстати, Джефферсон Хенри выбрал именно это место, чтобы снова начать свои поиски?
        И почему, в конце концов, я?

* Talon (англ.) - коготь.
        Глава вторая
        Из кухни вышел Герман Шафер и начал прибирать со столов.
        - Я заметил, как вы разговаривали с молодой леди. Она симпатичная, правда?
        - Она ищет работу, Герман. Если железнодорожники узнают, что у тебя красивая официантка, здесь будет в два раза больше посетителей.
        Никогда не знаешь, где можешь получить полезную информацию, поэтому я спросил:
        - Герман, вы когда-нибудь встречались с парнем по имени Ньютон Хенри? Или с девушкой, которую зовут Стейси Альбро?
        - Ни разу в жизни. - Он оглянулся и оторвался от столика, который протирал. - Ньютое Хенри? Не родственник ли тому, в персональном вагоне?
        - Сын.
        - Хм. Никогда о нем не слыхал, но вот другое имя... Альбро. Это что-то знакомое. Необычное имя.
        Он направился на кухню.
        - Вы придете на завтрак? Я открываю в шесть, а в это время года это почти восход.
        - Можете на меня рассчитывать. Герман, когда пойдете мимо окна, посмотрите, не стоит ли кто в дверях там, дальше по улице или не слоняется ли кто возле отеля.
        Он вернулся и начал собирать тарелки. Дважды он выглянул в окно.
        - Нет, ни души.
        Когда я вышел, улица была темной и пустой, горели лишь три фонаря и падал свет из нескольких окон. Лошадей возле салуна уже не было, не было и упряжки. Мои каблуки гулко стучали по деревянному тротуару. В скольких подобных городишках я побывал? Сколько миль отшагал по деревянным тротуарам, в скольких отелях жил? С какой стати я нахожусь здесь, а не с матерью на ранчо в Колорадо? Может быть к этому времени Барнабас уже вернулся.
        Проходя мимо узкого проулка между домами, я увидел пегую лошадку, оседланную и готовую отправиться в путь, оставленную там, где было меньше всего шансов, что ее увидит посторонний взгляд. На крупе у нее было белое пятно.
        Если не считать того, что при мне находилась крупная сумма денег золотом, у меня не было никаких причин беспокоиться, и все же я беспокоился.
        В фойе никого не было. Портье с рыжими бакенбардами дремал за своим столиком, на груди у него лежала газета. Прихватив другую газету с кожаного кресла, я поднялся на свой этаж. Из-под соседней двери выбивался свет. Возможно Молли Флетчер?
        Остановившись у своей двери, я помедлил. С чего вдруг я стал таким пугливым? Отступив в сторону, я наклонился, повернул ручку и толкнул дверь внутрь. Темнота и молчание. Держа револьвер в правой руке, левой я зажег спичку. Она вспыхнула - комната была пустой.
        Ступив внутрь, я зажег лампу. На постели было вывалено и разбросано торопливой, ищущей рукой содержимое седельных сумок. Одеяла были развернуты и расстелены полу.
        Взгляд на вещи убедил меня, что ничего не пропало. Мешочек с патронами к револьверу 44-го калибра; непромокаемый коробок спичек; острый, как бритва, нож; две чистые рубашки, которые были аккуратно сложены и завернуты в мои одеяла; чистые носки; чистые носовые платки и немного гуталина для сапог. Я был неравнодушен к зеркально расчищенным сапогам. Там же лежал набор для шитья с несколькими запасными пуговицами и маленький кусочек трута, который всегда был со мной, чтобы разжигать костер в сырую погоду.
        Глядя на разбросанные на постели вещи, я чувствовал себя обнаженным и выставленным напоказ. Это было чертовски мало для всех моих прожитых лет, здесь не было ничего, оставшегося от жестоких дней и ночей работы, песчаных бурь, панического бегства испуганного стада, разбухших от дождей потоков, которые мне приходилось преодолевать, ни от тех времен, когда мне приходилось голодать. То, что лежало на постели, да несколько мыслей, собранных там и тут, - все, что я скопил за почти тридцать лет жизни.
        В моем возрасте папа уже построил несколько мостов, пару пароходов и прошел пешком весь путь от мыса Гаспе в Квебеке. Он всегда что-нибудь строил, чтобы отметить каждый свой шаг. Если сейчас со мной что-то случится, что я оставлю после себя? Не больше, чем оставляет крутящийся смерч в прерии в жаркий, сухой день.
        Вид моих пожитков, разбросанных по постели, задел меня за живое. Человеку нужна своя, личная жизнь. Никому не понравится, если кто-то ворвется в его дом и разбросает вещи. Я почувствовал, как во мне разгорается гнев. Никто не имеет права вот так вламываться в частную жизнь другого человека.
        Вероятно... вероятно, если я найду эту девушку, я сделаю что-нибудь стоящее. В конце концов, она должна унаследовать огромное состояние, а сейчас может быть одинока и в отчаянной нужде.
        Я начал собирать и складывать разбросанные вещи, помня, что жизнь мужчины всегда начинается сегодня. Каждое утро - это начало, новый старт. Мужчине нельзя быть привязанным к прошлому. Что бы ни случилось вчера, жизнь мужчины может начаться в этот момент, сегодня.
        Вернулось раздражение. Какого дьявола они искали? Что у меня есть, чего нет у других? Неужели кто-то искал деньги?
        Допустим... на секунду допустим, что искали коричневый конверт. Если так, зачем?
        Я сел на постель, снял сапоги и принялся растирать ноги, прогоняя усталость. Неужели я вправду мог подумать, что найду эту девушку? Или просто хотел ненадолго продлить тот период, когда не надо думать о следующем куске хлеба? Получить работу чуть легче, чем гонять коров?
        Очевидный старт - это Сент Луис, последний известный адрес Хенри. С тех пор Сент Луис вырос, а такая семья как Хенри вряд ли привлекала внимание. Найти их будет непросто, и все же надо где-то начать. Я взялся за работу и получил деньги, а я никогда не брался за работу, которую не смог бы выполнить.
        Вешая пояс с кобурой на спинку стула рядом с кроватью, я подумал о выражении лица Молли Флетчер, когда она увидела фотографию. Удивлена, это точно, но может быть более подходящее слово - испугана? Почему?
        Я снова вернулся к Джефферсону Хенри и вопросу, почему он здесь, именно в этом городишке, и почему он выбрал именно меня?
        Кто такая Молли Флетчер и как случилось, что она тоже оказалась здесь, эта девушка, которая наверняка узнала девушку на фотографии? Почему она появилась именно тогда, когда приехал Джефферсон Хенри? Знали ли они друг друга? Или друг о друге?
        Если девушка на фотографии ей не знакома, она могла узнать мужчину или даже место съемки.
        Можно начать с самих фотографий. Фотография была сравнительно молодым искусством, но уже появились странствующие фотографы, идущие по стопам Брейди и Джексона.
        Подставив спинку стула под дверную ручку и выложив револьвер на кровать, я уселся, чтобы просмотреть документы, переданные мне Джефферсоном Хенри. К верхнему письму была прикреплена записка:
        "Письма адресованы покойным Харольду и Аделаиде Магоффин. Прилагаемые письма находились в момент смерти покойных не с ними, а хранились вместе с невостребованным багажом. Для получения документов была уплачена сумма в двадцать долларов Пьеру Ван Шенделю, кладовщику".
        Покойные? Оба сразу или по отдельности? Пинкертоны посчитали этот вопрос не относящимся к делу. Или, если говорить точнее, так посчитал расследующий дело агент, а агенты бывают разными. У некоторых есть воображение и восприятие, а другие - просто работяги. Каждый чем-то ценен, но в данном случае все ли вопросы были заданы?
        Слово "покойные" меня беспокоило. Мне хотелось знать причину их смерти. Как? От чего? Мне хотелось знать, когда и где, и имело ли все это связь с моим делом.
        Несомненно, у того агента было много других расследований, а у меня всего лишь одно. У меня было время задавать вопросы, думать и рассуждать. Я собирался все это делать.
        Интересно, что стало с невостребованным багажом? Был ли он продан с аукциона, как это часто делается? Работал ли еще Ван Шендель кладовщиком? Было ли там еще что-нибудь интересное, кроме писем? Что находилось в багаже? На эти вопросы ответ можно получить только в Сент Луисе.
        Но сначала надо разобраться с делами, ожидающими меня здесь. Надо увидеть Молли Флетчер и сказать, что если она не передумала, ее ждет работа у порядочного человека и одновременно такого, кто сможет ее защитить.
        Я еще раз просмотрел фотографии. Они были так себе, во всяком случае мне приходилось видеть лучше. Может быть их сделал сам Джексон? Изучив изображенных на них людей, я решил, что в лице Ньютона есть что-то такое, что мне нравится. Это было лицо слабого человека и в то же время злобного. И все же не буду торопиться с оценками. Я не знал ни человека, ни дорогу, которую он выбрал в жизни.
        Едва слышно скрипнула доска. Я положил руку на револьвер.
        Чуть слышный скрип повторился, а затем на моих глазах ручка двери медленно повернулась, и дверь толкнули. Стул под ручкой не дал ей открыться. Я ждал, дав человеку за дверью возможность попытаться еще раз, представляя, что должен чувствовать мой не прошенный гость.
        Ручка медленно вернулась в первоначальное положение, и дверь перестали толкать. От двери по коридору прозвучали шаги.
        Собрав бумаги, я положил их во внутренний кармашек седельных сумок, специально нашитый для важных документов. Прочту их позже, собравшись со свежими силами.
        Я задел лампу и забрался в постель, но револьвер оставил под рукой.
        На всякий случай.
        Глава третья
        Просыпаться с рассветом - привычка, от которой трудно избавиться, поэтому, когда при первых лучах солнца небо стало сереть, я встал, протер тело губкой с холодной водой и оделся. Прихватив винчестер и седельные сумки, вышел в коридор. Это было неподходящим временем для того, чтобы будить леди, но на всякий случай, если Молли вдруг не спала, я остановился перед дверью комнаты, которую она по моим расчетам занимала. Внутри слышалось легкое шелестение, поэтому я постучался.
        Секунда молчания, затем мягкий голос:
        - Да?
        - Это Тэлон. Прежде чем что-нибудь планировать, поговорите с Германом Шафером в ресторане.
        - Спасибо.
        За конторкой в фойе никого не было, на улице тоже. На тротуаре лежала собака. Когда я вышел, она посмотрела на меня и приветствовала ударами хвоста о деревянные доски.
        - Привет, собачка. - Я нагнулся, чтобы ее погладить, одновременно оглядывая улицу с обеих сторон.
        Шафер мыл пол.
        - Кофе готов, - сказал он. - Я так и думал, что вы рано встанете.
        - Я слишком долго был ковбоем.
        - Я тоже. Работал со всеми или почти со всеми: с Эбом Блокером, Чарли Гуднайтом, Дрисколлом, Слотером - со всеми. У большинства я был ковбоем. Пришлось стать поваром, когда узнали, что я умею готовить. Никогда в жизни не думал о плите.
        Он принес чашку.
        - Вы поговорили с той девушкой?
        - Поговорил. Она придет к вам узнать что к чему.
        - Не понимаю. Такая молодая и болтается по всей стране. Ей бы надо еще оставаться с семьей.
        - Она говорит, что у нее нет родственников.
        - Может нет, а может и есть. Я так думаю, что она удрала отсюда. Купила себе одежонку в первом попавшемся магазине, а оставшиеся деньги потратила на билет подальше.
        - У нее есть деньги.
        - Да, - сухо прокомментировал он. - Я видел, как вы дали ей денег, и если бы они у меня были, я сделал бы то же самое. Это не место для приличной женщины, к тому же она без денег и все такое прочее. Это неправильно.
        - Думаете, она не лжет?
        - Нет. Я перевидал много народа и научился распознавать людей. Эта не лжет, но она чего-то боится. У нее позади что-то, от чего она хочет убежать насовсем.
        Он принес кофейник.
        - Хотите яиц? Свежие, куриные.
        - Здесь есть куры?
        - Держит одна женщина, которая живет к востоку от города. Она достала несколько род-айлендских красных и немного уайалдотов. Хорошо живет. В округе, где все разводят коров, мало кур.
        На кухне загремели тарелки. Я налил себе кофе, сделал глоток и чуть не обжег рот. Потом открыл седельные сумки и вынул письма, адресованные Магоффинам.
        На первом не было ни числа, ни приветствия. Сразу начиналось письмо.
        "Помни, если начнут расспрашивать, ты ничего не знаешь. Я уверен, что начнут. Не беспокойся, о тебе позаботятся. Мы устроились благополучно. Место одинокое, но приятное, и мы останемся, пока позволяют обстоятельства. Я работаю, и Стаси довольна. Нэнси растет, и когда будет достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери, ты меня увидишь. Посылаю фотографию. Храни ее как следует".
        По меньшей мере странное письмо. "О тебе позаботятся" звучало как взятка с целью противодействовать другому предложению, но почему Ньютон Хенри так старался, чтобы его не нашли?
        Нэнси будет "достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери". С какой стати? Где останется ее мать? И почему было важно хранить фотографию как следует? Несомненно, она могла быть воспоминанием, но в письме эта фраза звучала по-другому.
        Взяв фотографию, я изучил ее более тщательно. На заднем плане возвышался холм, и был виден угол какого-то здания, несколько деревьев и кусты на склоне холма.
        На деревьях - длинные, хрупкие иголки, растущие пучками. У дальнего угла дома на земле лежал большой предмет с округленным концом. Фотографии могли не помочь пинкертонам, но они помогут мне. Иногда тот факт, что человек много бродяжничал, мог оказаться полезным. В этом случае так оно и было.
        Эти пучки длинных иголок могли быть только сосной Диггера, и если я не ошибался, закругленный предмет был сосновой шишкой, которые часто достигали размера ананаса. Индейцы ели их семена.
        Сосны Диггера росли в жарком, сухом климате, но не в пустыне. По скалистым выступам на склоне холма я догадался, в каком районе сделан снимок. За домом стояло дерево, напоминающее тополь, значит, рядом есть вода - родник или ручей.
        И все же, почему Ньютон старался, чтобы его не нашли? Для того, чтобы идти по следу, охотник должен знать, что на уме у того, на кого он охотится. Животное обычно идет от воды или к воде, и если его испугают, часто описывает круг, чтобы остаться на знакомой территории.
        Сосны Диггера встречались в некоторых шахтерских районах Калифорнии, а Ньютон писал, что нашел работу в какой-то отдаленной местности. Неожиданно я пожалел, что не знал профессии Ньютона.
        Убрав фотографии, я откинулся на спинку стула и стал глядеть в окно. Улицу освещало солнце, на ней появились люди. Кто-то шел по улице, кто-то подметал тротуар.
        Дверь открылась, и вошла Молли Флетчер. На ней был серый дорожный костюм, немного поношенный, но шедший ей больше, чем одежда, которую она носила вчера.
        - Присаживайтесь со мной, - предложил я. - Могу я угостить вас завтраком?
        Она надула губки.
        - Вы меня разбудили. После этого я решила, что опять ложиться бесполезно.
        - Вас легко разбудить. Вы не тратите времени, чтобы подойти к двери.
        - Я мало спала, - призналась она.
        - Беспокоитесь? Не стоит. Если вам нужна работа, то она у вас есть. Герман Шафер обещал вас взять, а он хороший человек.
        Подошел Шафер.
        - Мэм? Я сделаю лучше, чем просто дать вам работу. Если у вас есть семьдесят пять долларов, я продам вам треть ресторана. Работа тяжелая, но вы будете работать на себя, и это вроде как даст вам место в обществе.
        - Берите, - посоветовал я. - Это не такое уж хорошее место, но пока отсюда отправляют скот, вы будете зарабатывать деньги.
        Дверь открылась, и вошли владелец ранчо с женой. По всей видимости, они провели ночь в городе. Торговца не было.
        Когда Шафер вернулся на кухню, я рассказал ей о нем.
        - Если будете здесь работать, вас никто не потревожит. Старые ковбойские повара вроде Германа - крепкие ребята. Им и нужно быть крепкими, чтобы держать в узде шайку диких пастухов. Он будет вам как отец.
        - Не знаю... Мне... Возможно мне придется уехать. То есть я не смогу больше здесь оставаться.
        Неужели Герман был прав, и она от чего-то бежит?
        - Вам нечего бояться рядом с Германом.
        - Вы не понимаете! Вы просто не понимаете!
        - Можете мне рассказать, - предложил я, но она покачала головой, явно не желая ничего рассказывать.
        - Герман воевал с индейцами, грабителями - со всеми. Никто в здравом уме его не пойдет против него.
        Дело в том, что хотя я не знал Германа Шафера очень близко, я хорошо знал этот сорт людей. И вспомнил рассказы, которые слышал о нем. Или почти вспомнил. Я не сомневался, что мои слова были правдой.
        - А как же вы? - Ее глаза умоляли. - Вы останетесь здесь.
        - Мне нужно совершить по крайней мере одну поездку, - сказал я как бы между прочим. - В Сент Луис.
        - Не уезжайте! Пожалуйста, не уезжайте!
        - Мисс Флетчер, я...
        - Зовите меня Молли. Вы мой друг, не так ли?
        - Конечно, как и Герман. - Сменив тему разговора, я спросил:
        - Почему я не должен ехать в Сент Луис?
        - Я буду чувствовать себя спокойнее, если вы будете здесь, только и всего. И ничего больше.
        Почему она подумала, что может быть что-то еще? Я не отрываясь смотрел в окно и задавал себе кучу вопросов. Кто она? Зачем она здесь? Почему Джефферсон Хенри выбрал для встречи со мной это Богом забытое место?
        - Мне обязательно нужно поехать, - сказал я. - Меня наняли найти девушку. Она, должно быть, вашего возраста.
        Наблюдая за ее лицом, я ожидал какой-нибудь реакции, но ее не было. Пока я говорил, она, опустив глаза, глядела в чашку. Если и мелькнуло там что-то, я этого не видел.
        Нам принесли завтрак, и мы поели, между делом разговаривая о малозначащих вещах, о том, какая здесь будет жизнь и как обращаться с ковбоями, которые в большинстве своем были молодыми ребятами с хорошей душой, но чуть диковатые, потому что находились вдалеке от дома.
        И пока я говорил, я думал о той, другой девушке, которую мне предстояло найти, которую я уже искал. Она была где-то далеко, вероятно одинока, вероятно в беде. Ее ожидало целое состояние, состояние и хороший дом.
        Наверное. Чем больше я думал о Джефферсоне Хенри, тем больше сомневался. На самом деле он был не таким уж старым человеком, во всяком случае не таким старым, чтобы беспокоиться о наследнике.
        Вошел Герман, и в этот момент мне в голову пришла идея.
        - Ваше заведение называется "Кухня Мэгги". Где она?
        - В городе. Она живет вон там. - Он мотнул головой. - Мэгги сюда даже не заходит. Часть ресторана она продала мне, и если мы договоримся, у нас будет по одной трети. Она не будет возражать. Решать деловые вопросы Мэгги предоставила мне. Она сидит дома, - добавил Герман, - много читает. Она не очень-то общительная.
        Напряжение, казалось, покинуло Молли. Она понемногу оттаяла и задала больше вопросов о городе, чем я мог ответить, поскольку знал о нем слишком мало. Хотя я старался направить разговор так, чтобы она говорила о себе, мне ничего не удалось узнать, кроме того, что она немного играет на банджо.
        Со своей стороны она пыталась в разговоре узнать обо мне, и ей повезло больше. Я ничего не сказал о своей матери, Эмме Тэлон, урожденной Сакетт, но рассказал немного о Барнабасе, моем высоко образованном брате. Она узнала, что я пас коров, охранял дилижансы и некоторое время был помощником шерифа. Я рассказал ей о лошадях, на которых ездил, о волке, который пошел за моим двоюродным братом, о волке, который хотя и остался диким, но сопровождает брата, куда бы тот ни направился. И все-таки я ничего о ней не узнал. Она не сказала, откуда приехала, ни как сюда попала, ни что побудило ее приехать сюда, в этот жалкий городишко, открывающий путь в никуда.
        Это то, что больше всего меня беспокоило. Зачем она приехала сюда? Действительно ли обстоятельства вынудили ее бежать? Или есть иная причина? И почему сюда приехал Джефферсон Хенри?
        Допустим, в отчете бюро Пинкертона было больше, чем могло показаться на первый взгляд. Обнаружили ли пинкертоны больше, чем понимали? Может быть их отстранили прежде, чем они узнали слишком много? Может быть Джефферсон Хенри выбрал меня из-за моей, как он считал, сомнительной репутации?
        Я никогда не жил по ту сторону Закона, но знал Тропу Беглецов, и меня принимали в их прибежищах. Я мог ездить там, куда не сунется ни один представитель закона. Информаторы Хенри могли доложить, что я подозрительная личность, которую можно использовать в своих целях. Или даже подставить под удар.
        Где-то в подсознании шевелилась мысль, которую я никак не мог уловить. В первый раз за это утро я вспомнил тихие шаги в коридоре отеля и человека, пытавшегося открыть дверь. Незнакомец, который просто ошибся номером? Я ни на минуту не мог согласиться с этим. Слишком уж он был осторожен. Хотел ли он ограбить меня или убить? А если убить, то почему?
        - Я останусь, - неожиданно сказала Молли. - Ничего, если я на те деньги, что вы мне дали, куплю часть ресторана?
        - Мне бы этого хотелось, - сказал я. - По-моему, это чрезвычайно мудрое регение. - Я улыбнулся. - Естественно, если вы вложите деньги, у вас будет больше шансов расплатиться со мной.
        - Не верю, что именно поэтому вы назвали мое решение мудрым. - Она вдруг взглянула на меня. - По правде говоря, я даже не имела представления, куда мне отсюда ехать. Я была напугана и боюсь до сих пор.
        - Если начнете убегать, Молли, то остановиться очень трудно. В холмах есть старые убежища, где живут бандиты, о которых никто уже не помнит и которые никому не нужны. Какое бы преступление они ни совершили давным-давно и далеко отсюда, они все еще в бегах.
        Дверь открылась, и на короткое время свет с улицы заслонил темный силуэт. Я взглянул.
        Это был крупный мужчина, тяжелее и шире меня, с продолговатым лицом с крупными чертами и серыми холодными глазами. Он посмотрел на меня, смерив взглядом, затем его глаза остановились на Молли.
        Я догадался, что это Джон Топп.
        Он уселся на другом конце комнаты и заказал завтрак. Я старался не смотреть на него, но думал о нем.
        Пришел ли он только позавтракать? Или явился посмотреть, что я делаю? Его внимание было поглощено Молли Флетчер, и у меня на затылке зашевелились волосы. Это был опасный человек.
        Молли побледнела и выпрямилась.
        - Не стоит беспокоиться, - мягко сказал я. - Он работает на Джефферсона Хенри.
        Она не ответила, и я спросил:
        - Вы его знаете?
        - Нет. Только... лучше я пойду в свою комнату. Мне надо распаковать вещи. - Она снова посмотрела на меня. - Я вас увижу? То есть, вы остаетесь?
        - На несколько дней. Мы увидимся.
        Она ушла, а Джон Топп не обернулся и, казалось, даже не заметил ее ухода. Он потягивал кофе и смотрел в окно, и тем не менее я был уверен, что от него ничего не ускользнуло.
        Не он ли пытался прошлой ночью открыть дверь? Нет, под его весом пол скрипел бы сильнее. Там был кто-то другой. И Джон Топп не был вором. В нем было что-то изначальное. Он был таким же простым и прямодушным, как валун, катящийся с горы.
        С трудом оторвавшись от своих мыслей, я подумал о Сент Луисе. Дорога туда и обратно на поезде займет несколько дней, тех дней, когда мне хотелось бы быть здесь. Несмотря на то, что я мог узнать в Сент Луисе, я чувствовал, что основные события ждут меня в этом городке или поблизости от него.
        Именно в тот момент я вспомнил Портиса. Сент Луис был его городом. Когда его не было в Сент Луисе, можно было биться об заклад, что он находится либо в Начесе, либо в Новом Орлеане.
        Портис был человеком, который продавал информацию. Насколько я знал, он не был замешан ни в каких криминальных делах, однако я был уверен, что он поставлял информацию преступникам, а также другим. Включая служителей закона.
        Чего Портис не знал, он мог узнать, и он был моим другом.
        Мы встретились в Эль Пасо, где в одном темном переулке я снял с него трех бандитов. Высокий, худой, сутулый, он был актером, учителем, клерком в "Уэллс Фарго" и иногда журналистом. В разговорах мы обнаружили, что между нами много общего. Мне нравился этот человек, как, по-моему, и я ему.
        Выйдя из ресторана, я пересек улицу, направляясь к станции, и посмотрел в сторону запасных путей. Персонального вагона не было.
        Возвратившись в отель, я написал короткую записку Портису.
        "Мне нужна любая информация, касающаяся покойных Харольда и Аделаиды Магоффинов. Вероятно, служащих отеля. Оставили невостребованный багаж. Пьер Ван Шендель, кладовщик, знает или знал о багаже. Если возможно, он нужен здесь в том виде, как есть. П.В.Ш. разрешил за двадцать долларов взять оттуда бумаги. Сделай, что можешь. Сведения нужны немедленно.
        В течение следующих двух дней я думал, рассеянно чертя карандашом на бумаге, перечитывал письма и изучал фотографии. Затем со станции принесли телеграмму: "Не суйся".
        Мой ответ был таким же кратким: "Невозможно. Необходимо чрезвычайно".
        Портис был хитрым. Если он сказал "не суйся", у него на это были причины. Этот совет не был прихотью. Тем не менее я не собирался прекращать поиски. И все же совет был загадочным. Почему вдруг поиски пропавшей девушки стали такими опасными, что Портис советует мне не соваться.
        Вернувшись в свой номер, я подставил стул под дверную ручку, лег на кровать на спину, положив руки под голову и постарался обдумать ситуацию.
        Найти ребенка, пропавшего двенадцать лет назад, казалось несложным делом. Задача требовала терпения, старания и некоторого воображения и на первый взгляд была достаточно простой. И тем не менее в ней не было ничего простого.
        Почему родители ребенка не хотели, чтобы их нашли? Они поддерживали связь, насколько мне пока удалось установить, лишь с двумя такими же странными людьми, теперь покойными. Все они были довольно молодыми, и это меня насторожило. Как они умерли? Почему оба умерли в течение относительно короткого отрезка времени? Один, конечно, может умереть от чего угодно. Но двое? Хотя, такие вещи случаются, и может быть я был слишком подозрительным.
        Вероятно у меня разыгралось воображение. Золота при мне было достаточно, чтобы кто-нибудь соблазнился и решился на грабеж, а реакция Молли на фотографию - именно то, чем она ее объяснила. Портис, возможно, старается увильнуть от работы, на которую у него не было времени.
        Все сходилось, но я этому не верил. Что-то было не так, совсем не так. Я чувствовал, что вмешиваюсь не в свое дело, вмешиваюсь в дела, за которые меня могли убить.
        Во что же я вмешиваюсь? Я не был детективом. У меня не было опыта в подобных делах. Я был безработным ковбоем, который то там, то здесь зарабатывал себе на жизнь. И хотя у меня был опыт стража закона, ни с чем подобным мне сталкиваться не приходилось. Прошло несколько дней, я истратил немного денег, данных мне на расходы, но так ничего и не обнаружил. Вероятно, мне самому нужно было поехать в Сент Луис, но Портис знал этот город так, как мне его никогда не узнать. Он знал даже самые темные и самые тайные уголки уголовного подполья.
        Я чувствовал раздражение и беспокойство, и мне казалось, что я знал причину. За мной следили. Зачем? Посмотреть, делаю ли я свою работу? Или может я кому-то мешал? Или кому-то хотелось знать, что я обнаружу, как только я это обнаружу? Возможно, чтобы потом занять мое место и взять дело в свои руки, убрав меня?
        В тот момент я пожалел, что не сижу у себя дома с чашкой кофе и не обсуждаю это с Ма. Моя мать, старая Эм Тэлон, которая до замужества носила имя Эмили Сакетт, была одной из самых проницательных женщин, которых я когда-либо знал. Она могла увидеть самую суть проблемы. Но она была за много миль отсюда на нашем ранчо в Колорадо, и мне придется делать все самому.
        Допустим, я оседлаю коня и уеду в город. За мной будут следить и там? Таким образом я могу узнать, кто мной интересуется и зачем.
        С другой стороны, я хотел быть здесь и получить багаж Магоффинов, если он вдруг прибудет. За двенадцать лет его могли украсть, продать, потерять или отдать.
        Я был уверен в одном: если багаж все еще на месте, Портис его найдет. "Положись на Портиса, - сказал я себе, - и пусть все идет своим чередом."
        Глава четвертая
        Стоял ясный, солнечный день. Городок лежал на равнине, на которой не было ни деревца, ни кустика высотой выше колена. Вдалеке на горизонте лежали холмы, и, оглянувшись на городок, я понял, что за мной не следят. На этой пустой, обнаженной земле для этого просто не было возможности.
        В нескольких милях от города я обнаружил впадину, на дне которой скопилось немного воды и росла свежая зеленая трава. Пустив коня пастись, я лег на склон впадины, чтобы подремать на теплом солнышке. Лежа на земле, я бы ощутил звук любого приближающегося всадника.
        За все мои труды я не получил ничего, кроме короткого отдыха и солнечного света. Мой конь, однако, досыта наелся сочной травы, вкус которой, он, кажется, одобрил. Никто не попытался следовать за мной, никто, похоже, даже не подозревал, что я уехал из города.
        Джона Топпа оставили наблюдать за мной? Если так, то был ли он один?
        Пока я загорал, мой ум не бездействовал. Тишину прерий нарушал лишь хруст срываемой конем травы, пожалуй, лучше места для того, чтобы подумать, не найдешь, и я медленно, шаг за шагом старался добраться до какого-нибудь умозаключения, однако в конце раздумий я был не дальше, чем в начале.
        Когда пришел поезд, я стоял на перроне, но для меня ничего не было. Прибытие поезда было единственным развлечением для города, поэтому на станции я был не один.
        Вокруг стояла по крайней мере дюжина людей и несколько упряжек. В одной приехал владелец ранчо, встречающий дочь, и когда она вышла из вагона, все подошли на пару шагов поближе.
        Она стоила всего этого внимания и сознавала это. Прежде чем ступить на платформу, она секунду помедлила так, чтобы женщины смогли увидеть, что на ней надето. Она чуть-чуть приподняла юбку, чтобы удобнее было спускаться, что дало возможность парням взглянуть на то, что обычно описывают как стройная ножка.
        Она глянула на меня, быстро определив незнакомца подходящего возраста, но мои глаза были устремлены в сторону багажного вагона. Правда, ее взгляд я заметил, потому что стоял так, что мог видеть одновременно и багажный вагон, и ее.
        Джон Топп тоже был там, он сидел на лавке у стены станционного здания, и его лицо не выражало никакого интереса к происходящему. Обратив внимание на его размеры и величину рук, я сделал в уме заметку быть осторожным. Мистер Топп - не подарочек, его так просто не возьмешь. Он казался сильным, как бык, и таким же решительным. Он, казалось, не замечал моего существования, и я надеялся, что все так и останется.
        Когда поезд ушел, зеваки разбрелись по другой стороне улицы по магазинам или салунам. Салун, который выбрал я, оказался убогим местом, где прислуживал толстый бармен с тяжелыми, полуприкрытыми веками и свиными глазками. Он принес мне пиво, потом удалился в противоположный конец бара, поднял свою тушу на сидение у стойки и погрузил лицо в огромный сэндвич.
        За соседним столиком рядом с покрытым паутиной, засиженным мухами окном сидели трое, один из них - мексиканский вакеро. Они пили пиво и бесцельно, без интереса разговаривали. Здесь было прохладнее, чем на улице, где их лошади отгоняли хвостами мух.
        - Никуда, - сказал один из троих. - Никуда они не ездили. Только стояли. Даже в их вагоне должно быть жарко. А ветер? Всегда дует ветер. Они стоят там день за днем, и никто никуда не двигается, только иногда они сидят в тени водонапорной башни. Я вам говорю, они сумасшедшие! Сумасшедшие!
        - Ха! Ты называешь их сумасшедшими? Кто спит в грязном сарае? Кто смотрит за скотиной? Он? Он живет в вагоне, как во дворце. Он есть все самое лучшее! Он пьет, что захочет! И ты называешь его сумасшедшим?
        - Если бы я жил, как он, я бы не стоял там, где жара и ветер. Я бы жил в городе! А они просто стоят там день за днем и ничего не делают.
        - Я думаю, они ждут, - спокойно сказал до того молчавший мужчина. - Я думаю, они кого-нибудь или чего-нибудь ждут. Я думаю, когда кто-то приедет, они уедут.
        - Они не уехали, они приехали сюда, - скал первый. - Сюда! Считаешь, это не сумасшествие? Что здесь? - Он взмахнул рукой в широком жесте. Здесь ничего нет, и все-таки они здесь стоят, просто стоят и ждут.
        - Вагона нет, - сказал спокойный мужчина, - а большой человек все еще здесь.
        - Что он делает?
        - Он сидит. Он гуляет по улице, возвращается и сидит. Он ничего не делает.
        Они, замолчали, а я сделал глоток пива. Вакеро взглянул в мою сторону и заметил, что я смотрю на них. Я поднял стакан.
        - Удачи!
        Он посмотрел на свой пустой стакан и пожал плечами.
        Сделав жест бармену, я сказал:
        - Пива джентльменам. - И обращаясь к ним, добавил: - Мне повезло. Вернули старый долг. Заплатили шестьдесят долларов. Двухмесячная зарплата!
        Бармен неохотно оторвался от сэндвича и принес пива. Я взял свой стакан и пересел к ним.
        - Буду спать три дня. Буду есть и смотреть, как приходит и уходит поезд. После этого буду искать работу. Или поеду дальше.
        - Иногда хорошо побездельничать, но здесь вы не найдете работу. Скота нет, кроме пары стад. Только овцы, - с отвращением сказал один из них.
        - Где овцы, там деньги, - прокомментировал спокойный. - Зарежешь телку - ее больше нет. Острижешь овцу - она есть. Не говори так об овцах.
        - У того, в вагоне, у него овцы или коровы?
        Вакеро пожал плечами.
        - Я думал, у него паровозы, но теперь не знаю. Он не покупал скот, а с холма, где я пасу лошадей, я его хорошо вижу.
        - Я слышал, у него не было гостей.
        - Ха! Вы так думаете? - Вакеро наклонился через столик. - А вот я лучше знаю. У него было двое! К нему приходили двое и оба ночью. Они пришли не вместе, но оба подъехали в темноте, очень тихо. Когда каждый из них подходил к двери, на него падал свет. Каждый приезжал отдельно. Каждый приезжал ночью. Через четыре дня после первого приехал второй.
        - Пахнет жареным, - сказал спокойный. - Почему только ночью? Разве человек в вагоне вор?
        - А других не было? - спросил я. - Только двое?
        Вакеро пожал плечами, потом нерешительно добавил:
        - Была еще одна ночь, когда я что-то слышал. Моя собака была с лошадьми и вела себя беспокойно, словно что-то ее тревожит. Я подумал было волки, но ни одно не увидел. Ничего не увидел. Но собака... собака беспокоилась. Я вернулся, чтобы лечь. Все было тихо. Потом я услышал. Бежал человек.
        - Верхом?
        - Нет. Бежал. Бежал очень быстро, очень испуганно.
        - Бежал? Куда он мог бежать, Пабло? Некуда. Все открыто.
        - Это бежал человек, - упрямился Пабло. - Это была не лошадь. Не овца и не корова. Бежал человек, тяжело бежал.
        - Куда он направлялся? - спросил я.
        Насмешник пожал плечами.
        - Это вопрос! Человек может бежать целый день и целую ночь и никуда не прибежать. Ба! Да ты спал!
        - Крик был не во сне, - сказал Пабло.
        Мы все уставились на него.
        Он уставился на нас.
        - Это было позже. Послышался крик. Один крик. Я слышал.
        - Животное, - сказал один. - Может, горный лев.
        - Еще пива? - предложил я. - Деньги скоро кончатся, но пока они есть пейте!
        Мы пили очень серьезно и стали друзьями. Но они больше не говорили о вагоне и бегущем человеке. Мы говорили о скоте и лошадях, лассо и шпорах. Двое из нас пасли коров в кустистой местности и мы поговорили об этом, преувеличивая трудности для двоих, которые в этом ничего не понимали.
        Через некоторое время я поднялся и вышел. Позже на улице мне повстречался Пабло, вакеро.
        - Странная вещь, - сказал я. - Бегущий человек и крик.
        Он принялся сворачивать сигарету.
        - Кричал мужчина, - сказал он. Осторожно он коснулся языком сигаретной бумаги. - Человеку было больно. Очень больно. - Он взглянул на меня. Однажды во время революции я слышал такой крик.
        Он прикурил.
        - Крик. Мне показалось, что кричал человек, который был в вагонах.
        - Вагонах?
        - Там были два. Вагон большого человека и другой, как грузовой, всегда запертый.
        Этот мексиканец, он сейчас не просто разговаривал. Он рассказывал мне.
        Очень тихо я произнес:
        - Пабло, нам надо поговорить, мне и тебе, но не здесь.
        Я буду с лошадьми наверное еще одну неделю. Это к востоку и немого к северу. Примерно час езды.
        - Приеду. - Я повернулся, затем остановился. - Пабло, будь осторожен.
        - Si, - кончик его сигареты засветился. - Я слышал, как кричал человек.
        Сидя за кофе у Мэгги, я обдумывал услышанное. Если там бежал человек, могли еще остаться следы. Если кто-то что-то потерял там, то пройдет еще немало времени, чем это найдут. В конце концов, по этой земле ездили нечасто.
        "Джефферсон Хенри, - сказал я про себя, - я начинаю интересоваться тобой".
        Глава пятая
        На рассвете я уже шел к ресторану Мэгги. На восточном горизонте в небо поднималась желтизна, но на западе несколько ленивых звезд упрямо не желали расставаться с небосклоном. Мои каблуки эхом отзывались на тротуаре.
        На станции горел огонек там, где диспетчер сидел за работой. Кроме него единственные огни светились в отеле и ресторане.
        Главная улица города с обеих сторон выходила в прерию, дома вдоль улицы были каркасными или с фальш-фасадами. Все было унылым и пустынным, побитые ветром и непогодой дома постепенно обретали очертания на фоне светлеющего утра.
        Но почему именно здесь? Из всех возможных мест?
        Когда я вошел, Герман наливал кофе. - Садитесь, - сказал он. - Я выпью кофе вместе с вами.
        - Знаете вакеро по имени Пабло? - Я принес свой кофе к столику.
        - Знаю. Хороший парень. Прекрасно обращается с лассо и ездит верхом. То есть может ездить даже на тяжелых лошадях и привести их прямо к финишу.
        - Мы с ним немного поболтали. Он пасет лошадей на холмах.
        - Работает на "Перевернутом У". Ребята называют это клеймо "Игрек наоборот". Небольшое ранчо, сейчас переживает тяжелые дни из-за засухи. У них скот разбросан по всей округе, везде, где можно найти воду и траву.
        - Мне он понравился.
        - Мне тоже. Но я его принимаю всерьез. Он ездил вместе с одной мексиканской командой, охотился и воевал с апачами по ту сторону границы. Он начал ездить с ними, когда ему было пятнадцать лет, и течение следующих семи лет он не занимался ничем другим. В него стреляли, его резали, царапали, кусали и жевали, но он все-таки может еще ездить верхом.
        Герман вернулся на кухню. Я допил чашку и потянулся за кофейником, когда дверь открылась. Вошел тот самый железнодорожник, которого я видел в первый день в городе. Он подошел к столику и положил на него письмо.
        - Наш общий друг просил передать это вам. Не доверяет почте.
        - Спасибо.
        - Меня зовут Риббл. Если я чем-нибудь могу помочь, дайте мне знать.
        Он подошел к другому столику и сел. Минуту я сидел, глядя на письмо. Портис. Это его рука. Если Портис не доверяет даже почте...
        Взяв письмо, я открыл его. Выпала багажная квитанция. В то же время мой взгляд упал на первую строчку письма.
        "Убери эту квитанцию в карман. Никто не должен ее видеть. Магоффины были убиты. Никаких следов, никаких подозреваемых. Все очень неожиданно, все очень тихо. Они приехали что-то продавать. Мы не знаем, что, кому и за сколько.Очевидно, что Магоффины не ожидали никаких осложнений. Им подсунули бутылку вина. Оно оказалось отравленным. После их смерти вещи тщательно обыскали. Совершенно случайно я нашел Пьера и проверил, встречал ли их кто-нибудь по прибытии, когда услышал о невостребованном багаже. Невостребованным, по-моему, нарочно. Пьер разрешил пинкертонам осмотреть один чемодан. Он не сказал им о втором. Он надеялся на будущее, был уверен, что натолкнулся на что-то, что может принести ему большие деньги, и он был жаден.
        Я не осматривал чемодан, а отослал ее Пенни Логан. Она владелица небольшого отеля к западу от вас.
        Поезжай туда. Сними на ночь комнату. Она сделает все остальное. Ради Бога, будь осторожен! Кем бы ни были те люди, они не шутят.
        Подпись отсутствовала, и это было мерой его страха. Очевидно, Портис не хотел, чтобы ниточка потянулась к нему.
        Это не имело смысла. Меня наняли, чтобы найти девушку. Она должна стать наследницей всего, чем владел Джефферсон Хенри, но почему были убиты Магоффины и кем? Кем были гости, приезжавшие к персональному вагону посреди ночи? Кем был человек, которого преследовали в прерии?
        В углу комнаты стояла пузатая печка. Я подошел к ней, чиркнул спичкой и сжег письмо с конвертом.
        Вдруг мне захотелось отказаться от дела. В конце концов я не был детективом. Я был бродячим ковбоем, бравшимся за любую работу. Однако вся штука была в том, что я уже не мог вернуть полученные деньги. И я не был уверен, что меня не убьют, если я брошу работу. Может быть я уже знал слишком много, или мои враги думали, что я знал слишком много.
        Единственный выход находился в конце тоннеля, и был обязан отыскать туда дорогу.
        Больше того, теперь я беспокоился о девушке, которую взялся найти, Нэнси Хенри. Все, что случилось, случилось из-за нее, и она сама могла быть в опасности. Я не переставал задавать себе вопрос: с какой стати Джефферсон Хенри так старался найти ее. Возможно, хотел защитить? Взгляд в прошлое Хенри мог оказаться полезным, если бы у меня в запасе было лишнее время.
        Чтобы показать, что продолжаю работать над этим делом, я сел и написал несколько писем людям с темным прошлым и без него, которые могли знать Магоффинов, Уэйда Халлетта, Джона Топпа и даже Джефферсона Хенри.
        Незадолго перед тем, как пришел поезд, я отнес письма на станцию и отправил их с почтовым вагоном. Некоторые из них затем дилижансом доставят в места, находящиеся вдалеке от железной дороги.
        Надежды мои были слабыми, и все же некоторые из этих людей были в курсе того, что происходило, потому что среди преступников секретов почти не было, и информация часто помогала сохранить жизнь.
        Ко мне пришла идея. Если за мной следят, значит, я должен делать все так, чтобы не вызывать подозрения, а я должен просмотреть багаж, который держала для меня Пенни Логан, и отправить его обратно, также не вызывая подозрений.
        Зайдя в магазин, я слонялся по нему, пока ко мне не подошел хозяин.
        - Ищете что-нибудь особое?
        Убедившись, что в магазине нет ничего подобного, я сказал, что ищу большой чемодан.
        - Похоже, мне придется съездить в Сент-Луис, - сказал я достаточно громко, чтобы меня услышали остальные покупатели, - и мне нужен вот такой чемодан, чтобы хранить вещи, пока я отсутствую.
        Руками я показал слишком большой размер чемодана.
        - Не думаю, что у меня есть такой большой, - признался хозяин.
        - А есть здесь магазин Ларкина? - спросил я. - Может быть есть у них?
        - Ларкин? Это не здесь, не в городе, а в двадцати милях к западу. Да, у них может быть. У них очень большие запасы товаров.
        - Заодно прокачусь на поезде, - сказал я. - Вы катались?
        - Нет, - сказал хозяин, - и не хочу. Слишком быстро для меня. Один железнодорожник сказал, что они едут до сорока миль в час! Он, конечно, лжет, но даже так слишком быстро для меня.
        - Что вы говорите! Мне это нравится. Может просто прокачусь к Ларкину.
        - Извините, что ничем не могу помочь вам. У Ларкина больше места, чем у меня, он может себе позволить хранить такие громоздкие вещи.
        Когда я возвращался обратно к ресторану, все было тихо, только играло пианино в "Золотой шпоре". Войдя к Мэгги, я увидел за столиком у окна Джна Топпа, и более, чем вероятно, он наблюдал за каждым моим шагом, чего я и добивался.
        Подошла Молли Флетчер и взяла у меня заказ.
        - Собираюсь прокатиться на поезде, - похвастался я. - Еду к Ларкину кое-что прикупить, новый чемодан и все такое прочее. Вы когда-нибудь ездили на поезде?
        - Да.
        - Я поеду туда и обратно. Туда в полдень, обратно вернусь к ужину. Что-то не верится. Слишком быстро.
        На самом деле я часто ездил на поезде, но они не могли этого знать. Я ездил первым классом, вторым и третьим тоже. Я начал объяснять, зачем мне нужен большой чемодан.
        - Там, в Сент Луисе надо выглядеть как следует, - сказал я. - Хорошо одеваться и все такое прочее.
        Молли работала быстро и ловко. На ней было полосатое льняное платье и передние. Выглядела она просто здорово.
        - Как вы себя чувствуете в роли совладелицы ресторана? - спросил я.
        Джон Топп ел, но при моем вопросе его рука замерла на полпути ко рту.
        - Мне нравится. В первый раз чувствую, что нашла свое место, а мистер Шафер относится ко мне почти как отец.
        - Если кто-нибудь вздумает вас беспоить, пожалуйтесь ему. Этот старик умеет обращаться с ружьем. Мы с ним встречались как-то в прошлом.
        Молли подала мне ужин и вышла на кухню. Кроме меня и Топпа в зале сидели еще двое: худой, пожилой мужчина, который, как я видел, сошел с поезда, и китаец. Это был не простой Джон-китаец из прачечной, а аккуратно одетый, симпатичный человек лет пятидесяти. Я был уверен, что его костюм был пошит в Лондоне, потому что мой брат учился в Лондоне и одевался у лучших портных. Кстати, он и сейчас был там.
        Китайский джентльмен ел медленно, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Второй резко встал, оставил на столике монету и направился к двери. Он слегка прихрамывал на правую ногу.
        Все мои чувства неожиданно обострились. Эта хромота, опущенные вниз усы, слегка волнистые густые волосы... Лысая Башка!
        Мой взгляд остановился на Топпе. Обе его руки лежали на краю стола, словно он хотел встать, но застыл в движении. Затем он медленно расслабился, посмотрев вдруг на меня.
        Топп его тоже знал. Том Бегготт из Арканзаса, профессиональный убийца.
        Если он был здесь, значит, на то была причина. Он приехал кого-то убить.
        Вопрос заключался в следующем - кого?
        Глава шестая
        Путешествие на поезде давала мне время подумать. Ранним утром я зашел в последний вагон, нашел свободное место и уселся поудобнее, чтобы обдумать ситуацию.
        Джон Топп, увидев Бегготта, был удивлен так же, как и я. Это означало, что в игре участвовало не две стороны, а больше. Каким-то образом в дело была вовлечена третья, и тут мне в голову пришел человек, пытавшийся открыть дверь ко мне в номер.
        Бегготт? Вряд ли. Во всяком случае, с поезда он сошел на моих глазах.
        На западе у людей почти не было секретов. Можно было ничего не знать о жизни человека до того, как он приехал на запад, но уж если он приехал, он оказывался на виду, поскольку население было очень маленьким, и все, что ты делал, тотчас становилось достоянием всех. По крайней мере, по слухам.
        Бегготт прибыл на запад по дороге Санта Фе шестнадцатилетним юнцом. Великие дни трапперов прошли, когда мода на восточном побережье и в Европе сменила шляпы из бобрового меха на шелковые. Один сезон Бегготт пытался стать траппером, едва выжил в битве с команчами и присоединился к банде охотников за скальпами в Чихуахуа.
        Он служил у Чивингтона во время резни на Сэнд-крик и у Кровавого Билла Андерсона в Канзасе. Ходили слухи, что он убил нескольких аболиционистов в Канзасе и Миссури, и где-то в то время он обнаружил, что можно убивать за плату и хорошую плату, если умеешь держать язык за зубами. Он был одним из немногих, кто, став взрослым, не умел отличить хорошее от плохого. Убить человека для него означало не больше, чем зарезать кролика, но он не осознавал, что времена меняются.
        Он не знал, что должен быть осторожным и пугливым, как койот, чтобы его не видели и не замечали. Он появлялся в каком-либо месте, потом там находили трупы, и он исчезал. Связывали эти события редко. Людей, перебиравшихся с место на место, были сотни, и он старался не выделяться. Он не был напыщенным дураком, который кичился бы именем злодея, и все же ходили слухи, что если вы хотите видеть кого-нибудь мертвым, Бегготт был именно тем человеком, к которому следует обратиться.
        Мы - те, кто ездил по Тропе Беглецов - слышали все эти истории и знали по описанию или лично таких людей, как Бегготт.
        Край был широким и открытым, города маленькими, и люди жили на равнинах, в хижинах, бараках или отелях с картонными стенами. Люди, прятавшие свое прошлое, держали рот на замке. Запад любил людей, которые делали свою работу и стояли насмерть, когда приходила беда, но на западе не было места, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Все знали о всех причудах любого человека и говорили о них во всех уголках этой земли.
        Бегготт был известен как Лысая Башка или Арканзасец. Он приезжал, кто-нибудь умирал, он уезжал. Обычно он был далеко, прежде чем кому-нибудь в голову приходила идея связать его имя с убийством, что случалось довольно редко. Когда шериф предлагал ему двигаться дальше, он всегда подчинялся. Он ничего не стремился доказать и не имел никакого желания рисковать жизнью в результате дурацкого вызова, брошенного властям.
        Меня мучил вопрос: на кого он охотится сейчас. Это мог быть я, но, по-моему, моя смерть не была выгодна никому, пока я не обнаружил Нэнси Хенри.
        Опять загадка. Почему Джефферсон Хенри выбрал именно меня? Знал ли я что-то особенное, или кто-то думал, что я знаю? Заплатили ли мне за то, чтобы я рассказал, а не искал?
        Эта мысль тревожила меня, я старался вспомнить какую-нибудь девушку из своего прошлого, которая напоминала бы Нэнси, и перебирал в памяти всех знакомых, кого встречал на Тропе. Неужели пинкертоны обнаружили какой-то конкретный факт? Я не мог вспомнить никого.
        Когда поезд остановился, я сошел и пересек улицу к магазину. У города было название, но никто его не помнил и не хотел помнить. Магазин Ларкина был причиной его существования, и так он назывался. Войдя в магазин, я обернулся посмотреть, кто еще сошел с поезда.
        Толстая женщина, держащая за руку ребенка и человек, похожий на коммивояжера.
        Ко мне подошел маленький мужчина с зеленым козырьком на лбу. Я не видел его глаз.
        - Что вам? - спросил он.
        - Хочу посмотреть чемоданы. Мне нужен большой. Собираюсь поехать на поезде в Сент Луис и накупить там модных тряпок.
        - Вон там, - показал он. - Выбирайте, потом заплатите мне.
        Когда я направился в ту сторону, он добавил:
        - Ничего хорошего нет. Рекомендую купить дорожную сумку.
        Он был прав. Там было несколько чемоданов, некоторые большие, некоторые маленькие. Я не поручился бы, что любой из них пережил бы хороший дождичек. Тем не менее, я обратил внимание на размеры и цены.
        - Вернусь до отхода поезда, - пообещал я.
        Зайдя в салун по соседству, я сел в углу, выпил пива и огляделся. Никто не обращал на меня внимания, поэтому, допив пиво, я прошелся по улице, заглядывая в витрины магазинов, чтобы проверить, не следят ли за мной.
        Увидев отель Пенни Логан, я прошел мимо него, затем, как бы вспомнив что-то, повернулся и вошел.
        О Пении знали все. Она приехала на запад, чтобы преподавать в школе, затем вышла замуж за владельца ранчо в два раз старше ее, и он оказался хорошим человеком. Их семейная жизнь была счастливой. Логан был первым в округе, кто завел скот, и он клеймил его "N 1". "Почему бы и нет? говаривал он. - Разве я не был самым первым?"
        Затем он упал с лошади при перегоне стада через разбухшую от дождей речушку, и Пенни Логан осталась вдовой. Она продала ранчо и скот и купила маленький отель и магазинчик рядом с Ларкиным.
        Она продавала всякую мелочь для женщин: ленточки, булавки, нитки, пуговицы, карандаши, пуговицы и мелкие вещицы, на которые у Ларкина не хватало времени и места. Вместе с этим, у нее стояли три столика, накрытые скатертью в красную клетку, за которыми подавали кофе и пончики.
        Она также бесплатно занималась перепиской до востребования, а на ее знания последних цен на говядину, баранину или шерсть в Чикаго или Канзас-сити можно было положиться.
        Магазинчик был пуст. Выбрав столик в углу, невидимый с улицы, я сел и положил шляпу рядом с собой на пол. Пенни вышла из гостиной в заднем конце дома, и узнала меня, как и я узнал ее по описаниям и слухам.
        - Добрый день, мэм. Я бы хотел немного кофе и четыре пончика, лучших на всем Западе.
        В уголках ее глаз на мгновение появилсь морщинки от улыбки, но сами глаза остались холодными.
        - У меня есть кофе. Качество пончиков придется оценить самому.
        Она вышла и вернулась с кофе и тарелкой пончиков.
        - Они, наверное, и есть лучшие, потому что в радиусе пятисот миль их никто не делает.
        - Посидите со мной?
        - Не возражаю. Вы ведь Майло Тэлон?
        - Да.
        - Надолго приехали?
        - Уеду на вечернем поезде. Приехал, чтобы купить чемодан. У нас там нет достаточно большого.
        - Принесите его, пожалуйста, и покажите мне. Хотелось бы посмотреть на то, что покупают мужчины.
        - Вкусные пончики. - Я взял второй. - Такой человек, как вы, в таком деле, как ваше, наверняка слышит обо всем, что происходит в округе.
        - От кофе люди мягчают, но тут не о чем говорить, кроме коров, овец, лошадей и погоды.
        - Вам бы понравился мой брат Барнабас. Его назвали в честь нашего предка со стороны Сакеттов. Он любит поговорить. Последний раз, когда я о нем слышал, он был в Англии. Ходил там в школу, учил классические языки, потом право. Жаль, что его сейчас нет здесь и жаль, что не могу поговорить с мамой.
        Я проглотил пончик, отпил немного кофе и сказал:
        - Я взялся за трудную работу, и они могли бы кое-что посоветовать. Они намного умнее меня. - Она промолчала, очевидно думая, что любой мог бы быть умнее меня, поэтому я продолжил: - Один человек нанял меня найти свою внучку. Нэнси Хенри. Иногда носит имя Альбро. Это девичья фамилия ее матери.
        - Я не знала, что вы детектив.
        - Я не детектив, но мне приходилось выслеживать медведей, коров, дикий лошадей и иногда бандитов.
        - Мистер Тэлон, девушку не выслеживают так, как выслеживают заблудившуюся корову или медведя. Умение читать следы вам не поможет.
        - Вы будете удивлены, мэм, но девушки оставляют такие же следы, как и животные. Все, что нужно знать, - это чего они хотят, тогда найти их не составит никакого труда.
        - Есть такие, мистер Тэлон, которые не хотят ничего, кроме того, чтобы их оставили в покое. Я одна из них. Я хотела мужа и нашла самого хорошего. Когда я его потеряла, мне захотелось жить безбедно и чем-нибудь заняться, поэтому я открыла это заведение. У меня есть кое-какие акции. Я не хочу ничего, мистер Тэлон, кроме того, что имею. Время от времени сюда заходят друзья, у меня есть хорошие книги и фортепьяно. Время от времени я могу оказать другу услугу. Что еще надо человеку?
        - По-моему, большинство людей не довольствуется тем, что имеет. Часто они рвутся к цели, которая сама по себе может оказаться пустой. - Я взял еще один пончик. - Девушка, которую я разыскиваю, скорее всего не знает, кто она. Или она может знать и оттого быть напуганной.
        - Напуганной?
        - Есть вероятность, что кое-кто здорово наживется, если она не отыщется. А некоторые просто на это надеются.
        - И все же вы ее ищете?
        - Я обещал ее найти.
        Мы поговорили еще с полчаса, потом я зашел к Ларкину и купил чемодан. До этого я мельком взглянул на чемоданчик, стоящий у нее в гостиной. Тот, что я покупал, был в самый раз для того, что я собирался сделать.
        Заплатив продавцу с зеленым козырьком, я сказал:
        - Вам, ребята, повезло с миссис Логан - она делает потрясающие пончики.
        - Это точно. К тому же она приятная женщина. И здорово смотрится на лошади.
        Я взглянул на часы и заметил:
        - У меня еще час до поезда. Пойду-ка схожу за добавкой.
        - Я бы и сам сходил, если бы мог оставить магазин. - Он махнул рукой. - Старик уехал в Денвер и оставил все дела на мне.
        Взяв чемодан, я вышел на улицу. Кажется, за мной никто не следил, но я все же чувствовал себя неспокойно. Тем не менее я считал, что неплохо себя прикрыл. По крайней мере, надеялся, что неплохо.
        Пенни Логан вышла ко мне из гостиной. Заглянув туда, я увидел, что чемодана нет, но усевшись, заметил, что он стоит в конце прилавка, где были выставлены нитки, иголки и прочая мелочь. Пенни была сообразительной женщиной.
        Мой чемодан стоял рядом.
        - Пришлось вернуться попить еще кофе, заодно и поболтать.
        Она налила кофе, затем прошла в дальний конец прилавка. Я услышал, как щелкнули замки моего чемодана. Пенни вышла из-за прилавка и села.
        - А как же вы? - спросила она. - Разве вам не угрожает опасность?
        - В наших местах это неотъемлемая часть жизни. Я с ней вырос.
        - Вы знаете Портиса?
        - Его никто толком не знает. Мы оказывали друг другу услуги.
        - Он встревожен. По-моему, он любит вас.
        Она была действительно очень привлекательной женщиной и моложе, чем показалось на первый взгляд.
        Пенни улыбнулась.
        - Я нужна ему. Я посылаю ему кактусовые конфеты. Портис их обожает, а я получаю их от друга из Тусона. Кактусовые конфеты плюс орехи пекан - и Портис счастливый человек.
        - Знаю. Время от времени отсылаю их бушелями. - Я помолчал. - Мне приходилось пасти коров в Техасе. В этом штате вдоль ручьев растет масса пеканов.
        Осушив чашку, я встал. Улица была пустынной, за исключением повозки у магазина Ларкина и крытого фургона, стоящего возле станции. Правой рукой я оттянул ремешок, удерживающий револьвер в кобуре.
        - Пенни, - спросил я, - чей это фургон?
        Она выглянула в окно.
        - Не знаю. Минуту назад его здесь не было. - Пенни нахмурилась. - Я никогда прежде его не видела.
        В фургон была запряжена четверка прекрасных, сильных мулов, но погонщика на сидении не было, как не было никого вокруг.
        Я должен был пройти прямо перед ним, и если бы фургон в это время двинулся, я оказался бы между ним и станцией, полностью отрезанным от посторонних взглядов.
        - Знаете, Пенни, я становлюсь пугливым, как старая дева на холостяцком пикнике. Воображаю опасность за каждым углом. Сколько стоит поезд?
        - Не больше, чем требуется разгрузить и загрузить почтовый вагон.
        Мы услышали предупреждающий свист паровоза и затем, хотя погонщика не было видно, вожжи фургона натянулись, будто кто-то подобрал их.
        Обычный путь к железной дороге лежал от угла магазина Ларкина через улицу к зданию станции. Взяв чемодан, который стал значительно тяжелее, я сказал:
        - Спасибо, Пенни. Будьте осторожны.
        Выйдя наружу, я перешел улицу и неожиданно сменил направление, перебравшись через неглубокую канаву. Паровоз, пыхтя, подъехал к платформе в тот момент, когда я подошел к ней с другой стороны.
        Из пассажирского вагона выпрыгнул кондуктор и опустил ступени. Никто не выходил, поэтому я поднялся в вагон и пошел к свободному месту, где я мог примоститься в углу.
        Возможно охотились за мной, возможно за чемоданом, если противник разгадал мой маневр. Сняв шляпу, я положил ее на колени поверх вынутого из кобуры кольта.
        Паровоз засвистел, и я увидел, как в ту же секунду к поезду рванулись двое мужчин. Они уже не успевали. Все действия с того момента, когда я прошел позади их фургона, до отхода поезда заняли не больше трех минут, может быть и меньше. В какое-то мгновение они потеряли меня из вида, и это оказалось моим преимуществом.
        Когда поезд подошел к моей станции, я увидел сидящего на скамейке Джона Топпа. Мой револьвер опять был в кобуре, а чемодан - в левой руке. Топп смотрел в другую сторону, и я не представлял, заметил он меня или нет. Перейдя улицу к отелю, я поднялся в свой номер и поставил чемодан на пол.
        Ответы на некоторые вопросы могли находиться здесь, но я в этом сомневался. Тем не менее существовала возможность, и нельзя было ее упускать.
        Взглянув на крышу противоположного дома, я удостоверился, что оттуда не просматривается комната, за исключением угла, где стоял умывальник. Подперев стулом дверную ручку, я открыл большой чемодан и вынул из него маленький.
        Он был туго перетянут двумя кожаными ремнями и заперт. Некоторое время я просто стоял и смотрел на него.
        Портис полагал, что Магоффинов убили, а это был их чемодан. Они нарочно не востребовали этот багаж, храня квитанцию и оставив его в месте, которое считали безопасным.
        Отыскал ли его Пьер Ван Шендель? Непохоже, чтобы этот чемодан открывали. Другой чемодан не содержал ничего интересного, иначе они упомянули бы об этом в отчете.
        Сняв пиджак, повесил его на спинку стула и, вынув кольт из кобуры, положил его на кровать поближе к себе.
        Портис писал, что Магоффинов убили, поэтому мое дело перестало быть просто делом о розыске девушки. Для меня это вполне могло быть вопросом жизни и смерти, но это было привычным, потому что я прожил половину своей жизни, рискуя ею. Меня беспокоила девушка, где бы они ни находилась.
        Расстегнув ремни, я взломал замок. Открыв чемодан, я обнаружил на одной стороне аккуратно сложенный мужской костюм из отличной ткани и почти новый. Три рубашки, нижнее белье и носки, пара запасных воротничков, подтяжки и всякие мелочи. Закрытый костюмом пакет с письмами, записная книжка и конверт с фотографиями.
        Под подкладкой чемодана, которая была тщательно зашита, я обнаружил картину, по размеру почти такую же большую, как сам чемодан. Это был пустынный пейзаж с волнистыми холмами в сезон цветения цветов. Передний план был морем голубого, на заднем плане, вдалеке, рыжело ярко-оранжевое пятно.
        Картина была довольно хорошей, с замечательно выписанными деталями, и я смотрел на нее не отрываясь, со смутным, загадочным чувством чего-то знакомого.
        Именно в этот момент в дверь постучали.
        Глава седьмая
        Один быстрый шаг, оружие - в руку, и я был перед дверью. Секунду я помедлил, прислушиваясь. Стены в отеле были тонкими и не представляли преграды для пули.
        - Да? - тихо спросил я.
        - Я должна вас видеть! Сейчас же! - Это была Молли Флетчер. Но как хорошо, в конце концов, я знал Молли? Я кинул взгляд на открытый чемодан. Собрать его времени не оставалось.
        Левой рукой я убрал стул из-под ручки и отворил дверь.
        - Ладно, входите.
        Она вошла, поколебалась и нервно оглянулась через плечо. Молодые леди, которые хотят сохранить репутацию не заходят в номера мужчин.
        - Мистер Тэлон, я...
        - Зовите меня Майло.
        - Майло, в ресторан заходил человек... старик. Он меня испугал.
        Бегготт? Я описал его.
        - Нет, этот был незнакомый. Я его никогда не видела. Ну... мне кажется, что не видела. Он... он все время смотрел на меня.
        - Вы очень симпатичная девушка.
        - Он не так смотрел. Я знаю, как смотрят мужчины, когда думают, что я симпатичная, и знаю, как они смотрят, когда... когда... ну, думают про другие вещи. Этот смотрел не так. Потом стал задавать вопросы.
        - Вопросы?
        - О, это звучало как обычный разговор. Он сказал, что удивлен, что видит такую хорошенькую девушку в таком городе. Я ничего не ответила, тогда он спросил, давно ли я здесь. Я сказала, что недавно, и держалась подальше от его столика, пока мне не пришлось подать ему еду. Он все время задавал вопросы, и я испугалась. Он... он, кажется, хотел узнать про меня, про моих знакомых, сколько времени здесь живу, как получила работу. Наконец я сказала, что занята, что у меня много дел на кухне, а потом... мне не надо было этого делать, но он напугал меня, и я...
        - Что вы сделали?
        - Я сказала, что если у него есть вопросы, пусть спрашивает вас.
        - Меня?
        - Ну, я испугалась. Вы поймете, что я имею в виду, когда увидите его. Это крупный старик, довольно толстый, ну, может быть лучше сказать большой. Я не уверена, что у него один жир.
        - Что он ответил?
        - Потому-то я и прибежала. Я выскочила с черного хода и поспешила сразу сюда, потому что когда назвала ваше имя, он сразу выпрямился, и у него появилось такое выражение, будто он сейчас выругается. До этого было все прилично, так - вроде бы пустячный разговор. И вдруг мне показалось, что он рассердился. Он сказал: "А при чем здесь Тэлон?" Я не занала, что он имел в виду, и так ему и выложила. Я ему говорю: "Что вы этим хотите сказать? Он просто друг, вот и все. А теперь я занята. У меня нет времени отвечать на личные вопросы, а мистер Тэлон будет рад помочь вам, если сможет."
        - Молодец, - произнес я. - А как он на это среагировал?
        - Он сильно рассердился. И забеспокоился. Он закрутился на своем стуле, как очень раздраженный человек. Потом сказал: "Я просто старался поддержать разговор. мне нечего сказать Майло Тэлону. Я не говорила, как ваше имя, но он его знал.
        - Спасибо, Молли. Вам лучше вернуться в ресторан. Я спущусь через минуту.
        Она посмотрела мимо меня на разбросанные по кровати вещи. На секунду я подумал, что она упадет в обморок, а потом она выдохнула "О, Боже!", и в том, как она это произнесла, было столько страха, что ее слова прозвучали, как молитва.
        Она повернулась и пошла к двери, но я поймал ее за руку.
        - Молли, не бойтесь. Не нужно тревожиться.
        Она внимательно посмотрела на меня, выдернула руку и открыла дверь.
        - Молли, почему бы вам не рассказать мне все? - спросил я.
        Она вышла и закрыла за собой дверь, а я вернулся к кровати, чтобы поглядеть, чем был вызван ее страх.
        Некоторое время я стоял, не отрывая взгляда от кровати. Открытый чемодан, пачка писем, картина...
        Что вызвало ее восклицание? Что она узнала? Картину? Пезаж на картине? Старый чемодан? Костюм?
        Скомкав все вещи вместе, я засунул их обратно, перетянул чемодан ремнями и задвинул его под кровать. Конечно, это не место, чтобы прятать что-либо серьезное, но мне хотелось увидеть старика. Мне нужно было увидеть его.
        Кто он? Как вписывался в общую картину и как случилось, что он знал мое имя? Почему оно его взволновало?
        Когда я вошел в ресторан, его уже не было.
        Упав на стул, я заказал что-нибудь поесть, и через некоторое время из кухни вышел Герман Шафер.
        - Я его видел. - Его голос был серьезным. - Не знаю, что тут происходит, но когда он появляется...
        - Кто?
        - Хови. Здесь был Прайд Хови. Он здесь ел. Прямо вон там.
        - Он вас видел, Герман?
        - Нет, не видел. Не уверен, узнает ли меня он. Это было давным-давно, но тогда его следовало повесить.
        - Никто не был уверен, что он был пятым. Нельзя вешать человека, не располагая уликами.
        - Как я слышал, улик вообще не было. Интересно, что он здесь делает.
        - Он почуял деньги. Ты знаешь, и я знаю, что Хови еще никогда не отказывался от денег. Что это за история с пятым человеком, Герман? Я слышал ее с полдюжины раз, но только из третьих рук.
        - Я там был. По крайней мере я там был, когда заговорил тот индеец-апачи. Фургон с жалованьем выехал с погонщиком и тремя охранниками. Они везли шестьдесят тысяч долларов в золотых монетах.
        Их обнаружил фургон, направлявшийся на восток. Погонщик и охранники были убиты, фургон сожжен, а золото исчезло. Они похоронили мертвых и приехали с этой историей в город. Через пару недель мы поймали индейца из племени апачей.
        Конечно, он все знал насчет перестрелки, индейцы напали на фургон, но только их отогнали. Те четверо открыли сильный огонь, а индейцев было слишком мало, поэтому, сказал он, они плюнули и ускакали. Но ты-то знаешь, и я знаю, что никакой индеец не полезет в драку за просто так.
        Пятеро, утверждал он. Индейцы преследовали крупного мужчину, когда наткнулись на этот фургон и четырех солдат. Апачи сказал, что они никого не убили, а сами потеряли одного убитого и двух раненых. Он говорил, что знал человека, за которым они гнались, но в ту же ночь апачи покончил жизнь самоубийством или кто-то его подстрелил, а потом подбросил в камеру револьвер.
        - Я помню эти слухи.
        - Слухов было предостаточно. Затем появился раненый в руку Хови и заявил, что его преследовали апачи. Вся штука была в том, что когда нашедшие фургон ребята приехали в город, они сказали, что троих солдат убили по-предательски, в спину.
        Ты знаешь, какие ходили разговоры. Некоторые думали, что это сделал Хови, но когда собралась толпа, чтобы его повесить, этот адвокат... Дикман? Да, его звали именно так. Он выступил перед людьми и отговорил их. Ходили слухи, будто Хови сам подбил его на это. Как бы то ни было, Дикмен почти сразу уехал на побережье и шикарно зажил, на чьи деньги, не знаю.
        - Помню. Говорили, что Хови подъехал за помощью к фургону, а когда индейцев отогнали, он окрыл огонь по лежащим на земле солдатам. В перестрелке его ранило в руку.
        - Когда он вернулся сюда несколько лет назад, большинство старожилов разъехалось. Армия сняла отсюда свой пост, многие подались на шахты, пэтому Хови так здесь и остался жить и заниматься темными делишками.
        - Что случилось с деньгами?
        - Хороший вопрос. Некоторые думают, что он привез с собой лишь немного, поскольку большая часть денег пошла на оплату Дикмену. Никто не видел на руках новых золотых монет, и ходят слухи, что Хови зарыл большую часть золота в холмах и никогда его не трогал.
        - Вряд ли.
        - Нет, не вряд ли. Там кишат апачи, и никто, кроме дураков, в те места не суется ни за какие деньги. Часть золота может лежать там до сих пор.
        Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Прайд Хови, как подозревают, был замешан во многих темных делишках, но никогда ни на чем не попадался.
        Он покупал и продавал скот, спекулировал на золотоносных участках, иногда скупал у мексиканцев стада, которые те пригоняли с той стороны границы. Говорили, что он перепродавал скот, украденный в Соноре, в Мексике.
        В течение шести или семи последних лет его враги заимели привычку исчезать - просто не показываться больше на людях, вроде как неожиданно уезжать, и у Хови появилась репутация человека, с которым лучше не связываться.
        Теперь он появился здесь, расспрашивал Молли Флетчер и разъярился, когда узнал, что я тоже каким-то образом причастен к делу.
        Я не догадывался, какое могло иметь значение мое присутствие в городе. У меня были неприятности, я от них избавлялся, но ни разу не наступал на мозоли Прайду Хови.
        Он был еще одной проблемой, которую мне предстоит решить. Найти пропавшую девушку - одно, но когда за одним куском тянется слишком много рук - это совсем другое, и это мне не нравится. Я получил деньги от Джефферсона Хенри, поэтому мне лучше отыскать девушку и побыстрее отсюда сматываться.
        Когда я вышел на улицу, солнце уже село. Одинокая повозка, которую тянула упряжка пегих лошадей, выезжала из города, направляясь на запад. На скамейке у салуна "Рыжая собака" сидели, потягивая пиво, два ковбоя. В городе наступило время ужина, и большинство жителей было занято либо едой, либо приготовлением к ней.
        Именно в сумерках человек сильнее всего чувствует одиночество. Пора было ехать домой. Мама не становилась моложе, а на руках у нее большое ранчо. Я с тоской подумал о большом старом доме, который выстроил отец, наверное самом большом доме в округе в те времена, но он строил для женщины, которую любил, к тому же был строителем. Он всю жизнь работал с деревом и вложил душу в то, что построил для нее.
        В фойе сидел только портье. Я подошел к стойке и повернул журнал регистраций к себе, чтобы прочитать, кто въехал.
        - Кого-нибудь ждете? - спросил портье.
        - Любопытствую, - ответил я. - Просто интересно, кто в городе.
        - Сейчас не сезон, - сказал он. - Половина комнат пустует.
        Фамилии Хови в журнале не было. Последней стояла моя.
        Тогда где же он остановился? Есть ли у него в городе знакомые?
        Поднявшись в номер, я привычно поставил стул под дверь, вытащил из-под кровати чемодан и открыл его.
        Отложив в сторону письма, записную книжку и картину, я обыскал карманы костюма. При рассмотрении он оказался более поношенным, чем мне показалось, однако я ничего не нашел.
        Несмотря на это, что-то меня тревожило. Я проверил, не спрятано ли что за подкладкой, вывернул наизнанку лацканы, но тоже ничего не обнаружил.
        Вдалеке прогремел гром. Собирался дождь, он был нужен земле. Одновременно дождь означал, что все следы в прерии смоет. Ускользнет еще один шанс.
        И все-таки, даже если пройдет дождь, завтра я проедусь. Еще один разговор с Пабло может помочь. В окно застучали редкие капли, затем хлынул ливень. В коридоре послышались шаги, и я, прислушиваясь, затаил дыхание, пока они не протопали мимо.
        Отчего я стал таким пугливым? Потому что мне повстречался Арканзасец? Или Хови? Уложив костюм, рубашки и остальную одежду в чемодан, я закрыл его и поставил в сторону. Затем, подложив за спину подушки, я сел в кровати и принялся просматривать письма.
        Похоже, все они были адресованы Стаси Хенри. Большинство из них было самыми обычными письмами, которые женщины пишут друг другу. У кого-то родился ребенок, и они собирались крестить его. Другая девушка вышла замуж, умер чей-то отец, а такой прекрасный был человек.
        А затем...
        "Что же касается другого дела, то ничего не подписывай. Контроль необходим. Ты должна подумать о Нэнси. Это ее будущее, также как и твое. Судя по тому, что ты писала, Ньютон сильно изменился, стал похож на своего отца, хотя я всегда чувствовала, что они друг друга не любят. Помни, дорогая, в худшем случае есть тот мальчик, с которым подружилась твоя мать. Он без образования, но предан ей и считает ее особенной, о тебе он думает точно так же. Ты вспомнишь его имя, хотя я его забыла. У него была земля в горах. Я помню, как твоя мать говорила об этом, она также упоминала магазин Харкина или что-то в этом роде, где он пополняет запасы."
        Я взволнованно отложил письмо и встал. Харкин был, конечно, Ларкиным, откуда я только что приехал. "Земля в горах" звучало как ниточка.
        Глядя вниз на улицу, я почувствовал странное шевеление какого-то воспоминания, что-то неуловимо знакомое и все же...
        Нет. Воспоминание не приходило. Придется снова вернуться к письмам и записной книжке.
        Глава восьмая
        Встав с постели, я подошел к окну и посмотрел на улицу. Везде было тихо и темно, лишь из окон струился слабый свет.
        Что же так преследовало меня? Какое-то смутное воспоминание, вероятно, или какой-то забытый полузабытый разговор.
        Во мне нарастало раздражение. Это была не та жизнь, к которой я привык. Я провел большую часть своей жизни на равнинах, в пустыне или горах, и это был мой дом. И тем не менее я чувствовал, что решение моей проблемы находилось здесь, в городе.
        Мысли вернулись к персональному вагону Джефферсона Хенри, простоявшему несколько дней на запасных путях у водокачки. Я был согласен с ковбоями из салуна, что это было не место для магната. Там было жарко, ветрено и неудобно для человека, который мог позволить себе находиться везде, где пожелает.
        Почему там? Очевидно для того, чтобы с кем-то встретиться. С кем? Зачем? Нанял ли он кого-то еще для поисков внучки? А крик в ночи? Крик агонизирующего человека.
        Когда наступит утро, мне надо будет оседлать коня и проехаться по тем местам. Разговор с Пабло может помочь мне, поскольку вакеро может вспомнить что-то, чего не говорил раньше. Этот мексиканец был хорошим парнем, настоящим мужчиной, мне он понравился. Я любил таких людей.
        Вернувшись к кровати, я открыл второй конверт. В нем письма не было только две вырезки из газет.
        "Умер ветеран шахтного дела.
        Натан Альбро, один из первых, вложивших деньги в горнорудное дело, представлявший интересы рудников Ваттса, Пони и Блэк-хиллс, умер вчера днем в результате падения с лошади. Его хорошо знали в наших краях как человека, заинтересованного в развитии горнорудной промышленности и железных дорог. Одна из наследниц - бывшая жена, Стаси, в настоящее время миссис Ньютон Хенри."
        Вторая вырезка, датированная лишь несколькими днями позже, была так же коротка. Ее предмет был похоронен среди местных новостей и объявлений.
        "Покупайте бурбон из Кентукки "Дабл Стамп" по 3 доллара за галлон"
        "Алые женские жилетки из фланели и трикотажа в магазине "Лакки Страйк Кэш". Приходите пораньше, потому что они расходятся быстро."
        "Патроны к винчестеру 44-го калибра. По 75 центов за коробку в магазине "Бостон".
        "Городской стрелковый клуб соглашается на проведение стрелкового матча шести любых его членов - выбирайте сами! - против такого же количества мужчин нашей Территории* [* - до признания штатом - Территория] на любую сумму от 50 до 1000 долларов. Стрельба в стеклянные шары или голубей из револьвера или винтовки, стрельба навскидку или со спины с разворота по команде. Выкладывайте деньги или помалкивайте, что вы отличный стрелок."
        "Ограбление конторы.
        Где-то между 19.30 прошлого вечера и 8 часами сегодняшнего утра неизвестные вскрыли контору "Альбро и компания" и взломали сейф. Джон Кортланд, счетовод, убеждает, что в сейфе не хранилось ничего ценного. По совету самого Натана Альбро, содержащегося в записке наследникам, из сейфа убрали все сразу же после его неожиданной кончины в прошлую пятницу."
        "Хэнкори Фитч и Корнуэлл для дыхания"
        Итак... Кто-то зашевелился сразу после смерти Натана Альбро. Взлом не был похож на работу обычного вора или медвежатника, хотя это мог сделать профессионал. Сейф вскрыли, потому что кто-то полагал, что там хранится нечто представляющее интерес.
        Я в раздражении положил вырезки. На карту было поставлено слишком много, о чем я не имел представления. С каждым шагом я втягивался в дело все больше и больше. Хуже всего было то, что я не подозревал, кто были мои враги, чего они хотели, за исключением того, что по крайней мере один человек стремился найти Нэнси Хенри.
        Где она? Джефферсон Хенри дал понять, что его сын умер, но что случилось со Стаси? Ее тоже не было в живых? Магоффины очевидно были вовлечены в какой-то план, чтобы вместе с Ньютоном обойти его отца. Несомненно, каждый хотел одного и того же. Но чего?
        Стаси посоветовали ничего не подписывать. Это свидетельствует о том, что у Стаси было нечто ценное, что, подписав какие-то бумаги, можно было отдать, и это уже имело смысл. Джефферсон Хенри, как говорили, любил власть. Она в его мире означала деньги, акции, контроль, рычаги воздействия. Были ли у Стаси акции, которые он хотел заполучить? Было ли у нее что-то, чем хотел завладеть Джефферсон?
        А что насчет записки наследникам, которую оставил Натан Альбро? подозревал ли он что-нибудь? Если нет - зачем оставлять такую записку? К счастью, наследники действовали быстро и по плану.
        Ничто в моей жизни не подготовило меня к действиям в мире бизнеса. Я немного знал лошадей, собак и мужчин, хуже - женщин. Я пас скот, работал в шахтах, на моих глазах происходило множество спекулятивных продаж земельных участков. В этом я не отличался от других жителей Запада. В остальном я был невинным агнцем.
        Основная сфера интересов Джефферсона Хенри лежала в строительстве и эксплуатации железных дорог, но он вкладывал деньги и в другие дела.
        Для того, чтобы защитить себя и девушку, которую я обязан отыскать, мне необходимо узнать многое и узнать быстро. Если у меня еще оставалось время.
        Что значит защитить девушку, которую я обязан отыскать? В моем соглашении с Хенри ничто об этом не говорилось, и все же у меня появилось ощущение, что ей угрожает опасность, ведь она была ягненком среди волков.
        Пенни Логан... Все знали, что она понимает в финансовых делах. Она хорошо распорядилась собственностью и держала у себя курсы акций для бизнесменов. Несомненно, она многое слышала от тех, кто приходил в ее магазинчик, а в этих краях было несколько крупных держателей акций. Она может дать мне несколько ответов на вопросы.
        И вновь я возвратился к проблеме, которая могла оказаться самой важной. Прежде всего, почему наняли именно меня?
        Они думали, что я знаю что-то особенное? Может быть, они считали, что я знаю, где находится Нэнси Хенри? Было ли предложение потратить на поиски пятьдесят тысяч долларов в действительности платой за сведения, где она? Или как ее найти? Следили ли за мной с тем, чтобы я привел их к ней?
        Я перебрал в уме несколько девушек, которых мне довелось знать, но ни одна из них, казалось, не подходила. То есть, я имел представление, кто они, где живут, кто их родители и тому подобное.
        В голову вдруг пришла другая идея. Сейф взломали сразу после смерти Натана Альбро. Сколько времени прошло между двумя этими событиями? Может быть падение Альбро с лошади было подстроено? Был ли он убит, а потом вскрыт сейф?
        Перед восходом я уже был в седле. Письма и записная книжка лежали в седельных сумках.
        Путешествие к месту, где Пабло держал лошадей, заняло у меня час. Мне показалось, что лагерь Пабло был разбит недавно. Навстречу, яростно лая, выбежали две собаки, но вакеро не было видно.
        Остановившись в сотне футов от фургона, который служил ему домом, я позвал мексиканца. Ответа не последовало, но конь неожиданно посмотрел в сторону, и взглянув налево, я увидел, как из ложбинки поднимается Пабло.
        Он подошел ко мне, неся винчестер на сгибе левой руки.
        - Добро пожаловать, amigo*, - сказал он с улыбкой. - Человеку в наше время надо быть очень осторожным.
        Когда мы уселись рядом с фургоном, где горел костер, я спросил его:
        - У вас были неприятности?
        - Пока не было, - сказал он. - А у вас?
        - Неприятностей нет... пока, но что-то будет.
        - Здесь тоже.
        - Я выехал оглядеться. У вас было много дождей?
        - Очень мало. Ливень прошел к западу отсюда, здесь только слегка покапало.
        - Так значит, могут остаться следы?
        Он взглянул на меня.
        - Наверное могут. Что вы ищете?
        - Человека, который кричал ночью. Если есть тело, я хотел бы найти его. Если нет - узнать, где это произошло. Вероятно от ночного происшествия что-то осталось, самая маленькая деталь...
        - Конечно.
        - Пабло? - я заколебался, потом продолжил: - Где-то в этих холмах есть человек... он наверное живет один. По-моему, он находится в этих местах лет десять. С ним может жить девушка как дочь или подруга.
        Пабло уселся на корточки и свернул сигарету.
        - Немногие живут здесь так долго. Дикое место. Много апачей, других индейцев. Во всех этих горах не наберется больше шести-семи человек, которые обосновались здесь десять лет назад.
        Он протянул руку к костру за веточкой, чтобы раскурить сигарету.
        - Этот человек... - спросил он, - ему грозят неприятности?
        - Не с моей стороны. В глазах закона от тоже чист. Его могут найти другие люди.
        - Они имеют отношение к человеку, который кричал?
        - Думаю, да.
        - Наверное так. Возможно и есть такой человек. Я должен подумать.
        Допив остатки кофе, я встал.
        - Подумайте. А пока я поищу следы. Это далеко?
        Он пожал плечами.
        - Тогда была ясная, прохладная ночь. Может быть четверть мили, полмили - максимум. Я думаю, ближе. - Он указал направление. - Я передвинул лагерь, но недалеко. Это должно быть где-то там.
        Затягивая подпругу, я смотрел поверх седла на прерии, выжидая и тщательно их осматривая. Там ничего не двигалось. Совершенно ничего. Я бросил взгляд налево, но не увидел водонапорной башни, где стоял персональный вагон. Это было еще одно место, которое надо посетить.
        - Adios, amigo**, - сказал я. - По возможности проеду обратно неподалеку от вас.
        - Cuidado***, - сказал он. - Мне кажется там что-то есть. Или кто-то.
        У моего коня была неуклюжая, но ходкая рысь, которая буквально пожирала расстояния. Я внимательно следил за прерией. Ее на первый взгляд ровная поверхность делала людей неосторожными, что было опасно, поскольку прерия не была такой уж ровной. Тут и там попадались выемки и углубления, и, подъехав к одному из них, я увидел отпечатки копыт.
        Смерив глазами длину шага я мог определить размер лошади. Я обратил внимание, что на ней ехали в сторону лагеря Пабло, хотя это была не его лошадь, если только это не была одна из тех, которых он выгуливал.
        Пройдя немного по следам, я обнаружил, что они идут с северо-востока. Встав в седле, я посмотрел в том направлении, но не заметил ничего подозрительного. Свернув в сторону, я начал кружить в поисках следов бегущего человека. Вряд ли что-нибудь осталось, но все же...
        Воздух становился прохладнее, небо затягивалось облаками. До полудня было далеко, но судя по всему, скоро придется искать убежище. Дождь не страшен, но всадник на равнине - это цель для удара молнии. Сидеть на мокрой лошади, в мокром седле и быть самой высокой точкой в округе неприятно, но места спрятаться просто не было.
        И тогда я увидел его. Всего лишь край отпечатка каблука, и не сапога, а ботинка.
        Я возбужденно наклонился с седла, изучая его. Только дюйм или чуть дольше отпечатка внешней стороны каблука и часть заднего изгиба. Человек бежал на север. Повернув коня, я направил его шагом, обыскивая глазами землю. Если сумею найти два отпечатка рядом, то можно определить длину его шага, и тогда поиски облегчатся.
        Ничего.
        Повернув к западу, я проехал по диагонали ярдов пятьдесят, изучая землю. Ничего не обнаружив, повернул назад и проехал такое же расстояние на восток. Почти тотчас же нашел отпечаток чуть меньше дюйма заднего закругления каблука. Теперь человек бежал на восток, возможно забирая немного к северо-востоку.
        Неожиданно я подъехал к высохшему руслу ручья, который петлял к юго-востоку. Остановившись на берегу, окинул взглядом песчаное дно в поисках следов. Дно было твердое и ровное, без единого пятна. Я повел коня по краю и собирался было повернуть обратно на запад, когда увидел обвалившийся берег.
        Это был просто осыпавшийся песок, но он говорил о многом. Кто-то бежал этим путем, кто-то кинулся со слишком крутого берега и упал на дно. На песке виднелось темное пятно.
        Я пустил коня на крутой берег, и он, упираясь в землю всеми четырьмя копытами, съехал по нему на дно. Я принялся изучать отпечатки.
        Человек был ранен. Возможно раньше, а возможно сразу перед тем, как упал. Как бы там ни было, это была первая увиденная мною кровь. Человек упал, встал, снова упал, затем поднялся и побежал по высохшему руслу.
        Несколько сот ярдов я вел коня по его следам. Он много падал, но каждый раз поднимался и продолжал бежать. Неожиданно показался обваленный берег - в этом месте в русло спустилось несколько лошадей.
        Следы поведали печальную историю. Бегущий человек повернулся так резко, что потерял равновесие, но потом все-таки встал и хотел бежать. Его поймали лассо и поволокли вверх по высохшему руслу, где с каждым ярдом попадалось все больше камней. Затем лошади остановились; здесь было много следов, много отпечатков копыт. Под берегом я заметил осевшее место, где из песка выглядывал край ботинка.
        Когда я раскапывал этот песок, я знал, что найду.
        Но не кого.

* amigo - (исп.) друг, приятель.

** - (исп.) до свидания, приятель

*** - (исп.) будьте осторожны
        Глава девятая
        Я быстро огляделся и начал откапывать тело. Холодная погода и сухой песок помогли ему сохраниться. Закончив, отступил на шаг и взглянул на лицо. Я узнал его.
        По крайней мере, вспомнил. Он приходил к нам на ранчо с двумя мужчинами и расспрашивал про свободную землю. Один из мужчин называл его Татт.
        Взобравшись на берег, я осыпал на могилу берег и, сев на коня, отправился дальше. Из-за мягкого песка здесь не было хорошо различимых отпечатков. По тому, как песок был затоптан, я понял, что всадников было по меньшей мере трое, их кони кружили в этом узком месте, растревоженные запахом крови. Отпечатков копыт было множество. Я увидел один отчетливый отпечаток сапога, вероятно оставленный человеком, который слез с седла, чтобы снять лассо.
        Судя по тому, как руки мертвеца сжимали песок, я сомневался, что он умер до того, как на него осыпали берег. Похоже, что он лежал лицом вниз, и его руки зарылись в твердый песок под ним. Он сопротивлялся, поджав, очевидно после многих попыток, под себя колено, перевернулся, а затем потерял сознание и был погребен под новыми и новыми волнами земли с потревоженного наверху берега.
        Проехав вверх по старому высохшему руслу, я больше не встретил следов, только оленьи. Выбравшись из оврага, я повернул обратно в сторону лагеря Пабло. Ехал, размышляя над тем, что узнал, а узнал я немного.
        Кто-то преследовал и убил человека, которого я нашел. Его протащили на лассо за лошадьми, пытали и бросили умирать. Этот человек однажды посетил мой дом в Колорадо и его называли Татт. С ним было еще двое мужчин.
        Был ли их визит простым совпадением? Или их посещение нашего ранчо было прелюдией к тому, что происходит сейчас?
        Как давно они приезжали? Пройдя по следам своей памяти, я решил, что это было по меньшей мере год назад, вероятно, полтора. Что-то в этих трех мужчинах привлекло мое внимание. Или это было какое-то замечание Ма?
        Портис был прав. Сложилась опасная ситуация. Магоффинов отравили. Татта убили. Естественно, люди, убившие один раз, не остановятся перед вторым и третьим убийством. Я сознавал, что надо действовать осторожно и что Пабло надо передвинуть свой лагерь. Я ему так и сказал.
        К тому времени, как я подъехал к его фургону, наступил полдень. Он выслушал меня, и когда я предложил ему передвинуться, согласился.
        - Сегодня, - сказал я, - сейчас. Я вам помогу.
        Он заколебался.
        - Хозяин. Мой босс. Он скоро приедет искать меня.
        - Найдет. Мне хочется, чтобы он нашел вас живым. Эти люди плохие.
        Он пожал плечами.
        - Я видел много плохих людей, amigo. Не хочу никому доставлять неприятности, но если они приедут...
        - Они с ним не слишком церемонились, - сказал я.
        - Вы говорите, что знали этого человека? Убитого?
        - Я его видел однажды. К нам на ранчо приехали трое в поисках земли на продажу. Хотели поселиться.
        - Вы очень хорошо помните такую незначительную вещь.
        - Мне кажется, это Ма. Думаю, что-то в них ей не понравилось. А когда Ма кто-то не нравится, она не тратит на него много времени.
        Пабло улыбнулся.
        - Ваша мама - Эм Тэлон? Слыхал о ней.
        - Если моя Ма, - серьезно сказал я, - увидит на своей земле медведя гризли, она прикажет ему уйти. И знаете что? Он уйдет.
        - Татт... - задумчиво произнес Пабло, как бы стараясь что-то вспомнить. - Это имя?
        - Я слышал о ребятах, которых называли Татт, но это скорее всего прозвище, сокращение от чего-нибудь вроде Таттл.
        Я запнулся, и Пабло посмотрел на меня.
        - В чем дело?
        - Хэмфри Таттл, - сказал я. - Это одна из фамилий, которые я получил от Джефферсона Хенри. Хэмфри Таттл и Уайт Халлетт. Они каким-то образом были связаны с Ньютоном Хенри.
        - Возможно.
        Пообедав, мы согнали лошадей в табун. Пабло сел на фургон на место погонщика, и мы погнали лошадей на северо-запад, в сторону холмов. Это, вероятно, не отведет от него неприятности, но по крайней мере он будет дальше от того, что казалось центром событий - от водонапорной башни и самого города.
        Около гор, - сказал Пабло, - есть одно место. Там растут тополя и течет хороший ручей с большим прудом. На следующей неделе я должен был пасти лошадей там.
        С каждым шагом мы поднимались все выше, но это был длинный, едва заметный подъем, и когда мы разбили лагерь, оставив позади больше пятнадцать миль, лошади паслись на сочной траве около небольшого ручья.
        Несколько раз я проверял, не следят ли за нами. Вряд ли кто-то следил за Пабло и его лошадьми. Так же невелики были шансы, что меня свяжут с ним, если только кто-то не обратил внимание на наш с ним разговор в салуне. Однако даже это не должно иметь значения, потому что разговоры за стаканом пива дальше разговоров не идут. Тем не менее, я не привык полагаться на везение.
        - Нам не надо дежурить всю ночь, - сказал Пабло. - За нас подежурят собаки, а лошади не уйдут далеко от хорошей травы и воды.
        - Как насчет индейцев?
        Он пожал плечами.
        - Возможно. Их давно не было видно.
        Все же я стреножил своего коня неподалеку и, улегшись и положив голову на седло, попытался обдумать ситуацию.
        Если Татт был Таттлом, он долго рыскал вокруг этих холмов. Но не дольше, чем Джефферсон Хенри разыскивал свою внучку. Очевидно, у трех мужчин была какая-то зацепка, но зачем заезжать к нам на ранчо?
        - Вы хорошо знаете эти места? - спросил я.
        Пабло повернул голову.
        - Я знаю горы лучше, чем равнины. - Он показал головой на холмы. - Я родился там, в маленькой долине. Отец дружил со всеми, но особенно ему нравились индейцы-юты. Он с ними торговал, охотился, прятал их женщин и детей от племени киова. - Он улыбнулся. - Поэтому-то я и не боюсь индейцев. Они знают меня, я знаю их.
        - Мой дом - к северу, тоже в предгорьях. - Я задумчиво посмотрел на звезды. Может быть девушка прячется в горах?
        Пабло сел.
        - Как у вас дома?
        - Там есть долина, несколько горных лугов, на которые можно подняться только по тропам, каждый из них находится выше, чем предыдущий.
        - Здесь тоже хорошо. Кажется, у нас с вами есть много общего, amigo.
        - Но фотографии не из Колорадо. Уверен, что их сделали в Калифорнии.
        - Si? А почему бы и нет? Может она была там, а потом приехала сюда. Вы подумали об этом?
        - Конечно. Ньютон написал в письме, что скоро она достаточно повзрослеет, чтобы путешествовать одной, а это означает, что в то время, когда он написал, Нэнси не собиралась оставаться в Калифорнии или где еще она была.
        Я встал перед рассветом и разжигал костер, когда услышал стук копыт приближающихся лошадей.
        - Пабло?
        - Слышу. Продолжайте заниматься, чем занимаетесь, но будьте наготове, amigo. По-моему, начинаются неприятности.
        Когда всадники подъехали к лагерю, я уже разжег костер и ставил на огонь кофе. Их было трое, и я вспомнил, что за Таттом тоже гнались трое.
        Они остановились на краю лагеря, и я медленно выпрямился. У всех троих из седельных чехлов торчали винчестеры, но они не собирались ими пользоваться - не сейчас, не сразу. У всех троих пиджаки были расстегнуты, полы откинуты назад, чтобы удобнее было выхватывать револьверы. Наверное я вел себя по-дурацки или был слишком самонадеян, но я не волновался. Время от времени и мне приходилось стрелять из своего револьвера.
        - Эй ты! - Это был крупный, краснолицый мужчина с усами, в узкополой шляпе, которые чаще носили на севере. - Где мексикашка?
        - Кто? Ты не очень-то вежлив.
        Он выругался.
        - У тебя длинный язык. Он может стоить тебе жизни.
        - Я только что собирался сказать то же самое.
        Человек короткого роста в пиджаке из грубой шерсти сказал:
        - Он воображает себя храбрецом, Болтер. Покажем ему?
        - Рано. - Краснолицый тяжело уставился на меня. - Я спросил, где мексикашка.
        Из темноты, вне освещенного светом костра пространства раздался очень отчетливый щелчок взводимого курка.
        - Теперь вы знаете, где он, - сказал я, улыбаясь. - А ты, коротышка, ты хотел мне что-то показать? Может попробуем один на один?
        Он не отрываясь смотрел на меня, но двигаться не решался.
        - В любое время, коротышка. Ставлю пятьдесят долларов на то, что попаду тебе прямо под нос, в середину усов.
        - Пошел к черту!
        - Ты первый, коротышка. Выбирай время.
        Глядя мимо него на Болтера, я сказал:
        - Ты, кажется, спешил, когда подъехал. Искал что-то конкретное?
        - Я хочу знать, чем ты занимаешься, разъезжая по всей округе.
        - Занимаюсь своими делами, - ответил я. - А чем ты занимаешься?
        Болтеру это не понравилось. Он надеялся подъехать сюда и напугать нас, возможно выгнать из округи. Обо мне он ничего не знал, но ему не нравилось то, что он слышал, и ему не понравился звук взводимого курка из темноты. Теперь ему хотелось как-то выкрутиться и уехать, но он страшно не хотел отступать.
        - Чьи это лошади? - требовательно спросил он.
        - Шелби, - ответил я, зная имя хозяина Пабло. - Если тебе что-то в них не нравится, поговори с ним.
        Шелби держал около десяти тысяч голов скота и много лошадей. На него работали две дюжины ковбоев, пася стада, объезжая лошадей или выполняя какую-то другую работу, среди них было немало тертых парней, и все это Болтер наверняка знал.
        - Ты тоже на него работаешь?
        - Я работаю на себя.
        Ему не понравилось то, как я ответил, ему не понравился я сам. Он начал было говорить, но я перебил его.
        - Не знаю, что у тебя было на уме, когда вы подъехали, но ты ведешь себя не по-дружески. Мой совет: поворачивайте обратно и уезжайте, откуда приехали. Когда вы туда попадете, скажите своему боссу, что ставки поднялись, и если у него хватит ума, он бросит эту игру.
        - Что это значит?
        - Ты только скажи - он поймет.
        Третий сидел молча, не принимая участия в разговоре, но пристально наблюдая за мной.
        - Поехали, Сэм, - сказал он наконец. - Не видишь, он не шутит.
        Болтер сердито развернул коня, окинув меня недовольным взглядом. Коротышка заколебался, не желая уезжать просто так, но я ждал, глядя на него.
        - И вот еще что, - мягко сказал я, - вам, ребята, лучше поостеречься называть моего друга мексикашкой. Он может сладить с любым из вас в любой день недели и дважды по воскресеньям.
        Они уехали, не оглядываясь, а я смотрел им вслед. Они приехали, ожидая напугать, готовые, если нужно, убить. Если бы я дал волю догадкам, я бы поспорил, что эти трое убили Татта.
        - Пабло, кофе закипел, - сказал я.
        Он вышел из темноты с винтовкой в руке, бросая взгляды в ту сторону, куда ускакала троица.
        Налив себе кофе, он сказал:
        - Они приезжали за вами, а не за мной.
        - Знаю. Вся беда в том, Пабло, что я участвую в игре, где карты держат несколько человек, но я не знаю, кто они.
        С завтраком за поясом я сел на коня и направился к городу. По дороге задавал себе вопросы. На чьей стороне был Татт? Что было в сейфе Натана Альбро, что он хотел убрать оттуда? Где это находилось сейчас? Что обнаружили Магоффины?
        Натан Альбро участвовал в различных финансовых операциях. Я знал, что он активно вкладывал деньги в ранчо и горнорудное дело, вероятно в железные дороги тоже. Джефферсон Хенри имел интересы в тех же отраслях, поэтому можно предположить, что то, что хотят отнять у Нэнси, касается тех же сфер бизнеса. Альбро действовал в интересах девушки. Несмотря на слова Хенри, я сомневался, что его волновали те же интересы... и его сына тоже.
        Одна вещь казалась очевидной: Ньютон ненавидел своего отца, и это чувство было взаимным. Допустим... всего лишь допустим, что зная желание или нужду своего отца в чем-то, нарочно попытался обойти его? Допустим, что то, чего добивался Джефферсон Хенри, находилось в сейфе Альбро, а Ньютон женился на Стаси, чтобы заполучить это?
        Одни домыслы, но по крайней мере возможные.
        Мне надо побольше узнать об Альбро и о Хенри. Может быть мне расскажет Пенни Логан? Если нет, то она могла подсказать, где найти эти сведения.
        Когда я въехал в город, наступил вечер. Я поставил коня в конюшню и, неся винтовку и седельные сумки, вернулся в отель.
        Мою комнату не трогали. Вытащив чемодан, я снова открыл его. Долгое время я изучал картину. Это, должно быть, сосны Диггера, а дерево, похожее на привидение - конский каштан, золотистое пятно вдали походило на калифорнийский мак, а масса маленьких голубых цветочков - на то, что иногда называют голубыми глазками.
        Это, фозможно, была та же самая местность, что и на фотографиях. Калифорния... высокогорная пустыня, может быть долина Сан Хоакин, но наиболее вероятно первое.
        Если я поведу себя правильно, мне возможно не придется ехать туда и выяснять.
        Если меня сначала не убьют.
        Глава десятая
        Лежа в постели, я прикинул ситуацию. Трое мужчин, приехавшие в лагерь Пабло, работали по собственному разумению, во всяком случае мне так казалось. Конечно, у них был хозяин, но когда они проследили меня до лагеря, они действовали не по приказу.
        Я неожиданно сел, обхватив руками колени, и взглянул в ночь, в окно. Если бы только знать, что происходит! Если бы знать ставки!
        Я перебирал в уме событие за событием - все, что произошло и что я знал, но везде зияли дыры. Мне просто не хватало информации.
        Почему Ньютон хотел убрать Нэнси от матери? Кто убил Магоффинов? Хотел ли Татт продать Ньютона или работал сам по себе?
        Эта работа была не для меня. Мне надо ездить по нехоженым местам, охотиться, пасти скот или просто переезжать с места на место. Зачем я только связался с этим делом? Потому что мне нужны были деньги, вот почему.
        Кто послал за Арканзасцем? Охотился ли он за мной?
        Наконец, я откинулся на подушку и уснул.
        Когда на следующее утро я прошел на цыпочках мимо комнаты Молли Флетчер, из-под нее уже пробивался свет. Я спустился вниз и зашагал по улице к ресторану Мэгги.
        Воздух был свежим и прохладным. На этот раз пес лежал на ступеньках и при виде меня замахал хвостом. Я присел на корточки и сказал: - Как дела, приятель?
        Он опять помахал хвостом, а я потрепал его по спине и вошел в ресторан. Улица была еще серой в свете предрассветных сумерек, но тут и там в окнах загорались огни. Как и в большинстве городков на Западе, народ здесь вставал рано, хотя в это утро я не винил бы того, кто остался в постели, потому что все вокруг было серым и неясным, похоже, собирался дождь.
        Когда я остановился у двери ресторана, в ее стекле я заметил отражение окна на втором этаже противоположного дома, увидел, как упала на место отодвинутая кем-то занавеска.
        Много людей глядят из окон, но если я хотел остаться в живых, у меня не было другого выхода, кроме как не ошибаться. Войдя внутрь и не найдя там никого, кроме Германа, я спросил:
        - Кто живет наверху в доме напротив?
        - Женщина, которой принадлежит этот дом, сдает комнаты. Там четыре комнаты и она сдает их понедельно или помесячно. - Он принес мне яичницу из четырех яиц и немного жареной картошки. - Она старая женщина и не интересуется ничем, кроме арендной платы. В это время года комнаты обычно пустуют. Во время перегона скота их снимают перекупщики.
        Яичница была вкусной. Только я откинулся на спинку стула, чтобы выпить кофе, как вошла Молли. Она бросила мне быструю улыбку и прошла на кухню, потом показалась снова, повязывая передник.
        - Я боялась, что вы уехали, - сказала она.
        - Вы знали человека по имени Татт? - на всякий случай спросил я.
        Она замерла, ее руки, завязывающие передник, остановились. Наконец, она завязала его, подошла к моему столику и села.
        - Майло, бросьте все это. Оставьте это дело.
        - Что вы о нем знаете?
        Она заколебалась и уклонилась от ответа:
        - Просто я не хочу, чтобы с вами случилась беда.
        - Беда случилась с Таттом, - сказал я. - Они его убили.
        Она хотела что-то ответить, но промолчала.
        - Молли, - сказал я, - вы все равно кому-нибудь когда-нибудь расскажете, так почему бы не мне и не сейчас? Рано или поздно они узнают, кто вы, они обнаружат, что вам что-то известно, и у вас будут неприятности.
        - Я Молли Флетчер. И это все. - Она взяла с кухни кофе, вернулась и снова села за мой столик. - Да, я знала Хэмфри Таттла. Меня не удивляет, что его убили. Он всегда лез во всякие темные дела.
        - Вы знали Ньютона Хенри?
        - Знала. Он был злым человеком. Выглядел очень прилично, хорошо одевался и правильно говорил, но в душе он был мстительным и жестоким.
        - А его отец?
        - Его отца я не знала. Мне было известно, что Ньютон ненавидел его.
        - Вам знакома дочь Ньютона?
        - У него никогда не было дочери.
        - Что? Но...
        - Нэнси была не его дочерью.
        - Не его дочерью? Но я считал...
        - Все так считали.
        Я молча уставился на нее. Я достаточно прожил на этом свете, чтобы уяснить, что никто так не усложняет себе жизнь, как простой, средний человек.
        - Но я думал, что Стаси вышла замуж за Ньютона.
        - Она была замужем. Натан Альбро был хорошим человеком, но суровым. Он был также добрым и щедрым, но Стаси не понимала его, пока не стало слишком поздно. Она убежала от него с Ньютоном Хенри, потом официально развелась с Натаном, чтобы выйти замуж за Ньютона. Самое худшее, что она взяла с собой Нэнси.
        Я так и остался сидеть. Молли принялась за работу, а я начал пережевывать в уме то, что она мне сообщила. Ее информация меняла многое, но поднимала еще больше вопросов.
        Молли? - Она остановилась возле моего столика. - А как же Джефферсон Хенри? Он утверждает, что Нэнси - его внучка.
        - По женитьбе она наверное и является его внучкой. Он хочет найти ее не для того, чтобы сделать наследницей. Он хочет найти ее, чтобы получить власть, которую даст ему ее имущество. Для этого Ньютон и женился.
        - Для того, чтобы помочь отцу?
        - Ньютон ненавидел отца. Он женился на Стаси, чтобы увезти ее подальше от своего отца, да и от Натана Альбро тоже. Видите ли, я знаю только то, что слышала. Джефферсону Хенри нужен был контроль над некоторыми шахтами, в которые они с Натаном и многими другими вложили деньги, чтобы спекулировать акциями. Натан был исключительно честным человеком и не позволял этого. Джефферсон Хенри всегда видел в Натане соперника. Несколько раз его пытались убить, поэтому он перевел всю свою собственность на имя Нэнси, но прошло довольно много времени, прежде чем об этом узнал Джефферсон.
        Для меня это было слишком. Появилось чувство, что я занимаюсь не своим делом. Я должен был поехать к Джефферсону Хенри, отдать ему оставшиеся деньги и сказать, что я ее не нашел.
        И опять вопрос, почему я?
        Одновременно я понимал, что бросить это дело будет нелегко. Возможно Бегготт был здесь, чтобы убрать меня, если что-нибудь пойдет не так. Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось уйти в сторону, но ни разу в жизни я не оставлял свою работу недоделанной, и надеялся оставаться верным этому принципу.
        Неожиданно меня осенила мысль.
        - Молли, кому-нибудь известно, сколько вы знаете?
        - Я... я не знаю. Не думаю, чтобы кто-нибудь догадывался, но...
        - Как случилось, что вы сюда приехали? Я помню, что вы мне рассказали, но было ли это единственной причиной?
        Она заколебалась, и я сказал:
        - Молли, не хочу вас пугать, но мне кажется, вы должны знать, что люди в этой игре рассчитывают выиграть, им все равно, кто пострадает. Вы заметили довольно сурового старика, который на днях обедал в ресторане? Старика с небольшим южным акцентом?
        - Да, я помню его.
        - Его называют Арканзасец. На самом деле он, по-моему, из Миссури, но это неважно. Его зовут Бегготт, и он занимается уничтожением людей, которые мешают тем, кто его нанял. Не знаю, почему он здесь. Возможно из-за меня, но я не уверен, может быть он получил задание убрать кого-то еще. Мой вам совет: держитесь подальше от окон и не выходите каждый день в одно и то же время.
        Вышел я через заднюю дверь.
        Надеясь найти Пабло, зашел в маленький салун, в котором был несколько дней назад. Вакеро там не оказалось. За столиком, за которым в тот день сидел он, примостились два мексиканца довольно грубого вида. Один из них показался мне знакомым, и я кивнул ему. Он лишь посмотрел на меня своими холодными черными глазами.
        У стойки я заказал пиво. За моей спиной распахнулась дверь и вошли двое мужчин. Один подошел к противоположному концу стойки, второй устроился на стуле возле двери. Я взял бутылку и наполнил стакан.
        Человек, сидевший около двери, беспокоил меня. Если заходишь в салун, то за выпивкой, так почему?..
        Повернувшись левым боком к бару, я поднял стакан левой рукой, глядя вдоль стойки на человека, который в первый раз повернулся ко мне лицом. Это был Коротышка.
        - Я пришел попрощаться, - сказал он.
        - Что, уезжаешь?
        - Это ты уезжаешь. У тебя два выхода: или ты уезжаешь сам, или тебя выносят.
        Их двое, но я не думал, что в Коротышке слишком уж много соли. Второй парень находился справа и немного сзади, а поэтому чтобы сделать два удачных выстрела, требовалась большая удача. Только... Вдруг мне все стало ясно. Коротышка делает вызов и, когда я буду вынимать револьвер, второй меня пристрелит.
        Это была хитрая уловка, и судя по их поведению, они проделывали ее и раньше.
        - Ты и этот твой мексиканский дружок, - сказал Коротышка, выгуливаете слишком много лошадей.
        Вот оно! Сейчас он назовет меня вором и...
        - Вы просто пара проклятых...
        То, что он хотел сказать, отрезал короткий страшный лай револьвера за моей спиной.
        Отступив, чтобы увеличить поле зрения и не отводить взгляда от Коротышки, я краем глаза увидел, что человек у двери приподнялся со стула и свалился на пол. Из его руки выпал револьвер.
        Мексиканец с твердым взглядом черных глаз стоял. Он посмотрел на меня и улыбнулся, показав все свои зубы.
        - Он вынул из кобуры оружие, senor. Я подумал, что он собирается стрелять в меня.
        - Конечно, - сказал я.
        - Друг Пабло - мой друг, - добавил мексиканец. Он опустил револьвер в кобуру, слегка поклонился и вышел вместе с напарником.
        Лицо Коротышки под щетиной бороды было болезненно желтого цвета.
        - Ты начал что-то говорить, Коротышка. Что ты хотел сказать? Мы все слушаем.
        Он хотел заговорить, но язык его не слушался. Наконец, он смог выговорить:
        - Ничего. Я просто поддерживал разговор.
        - Знаешь, Коротышка, - сказал я, - мне кажется, тебе здесь больше ничего не светит. Почему бы тебе не забраться на коня и не свалить? К югу отсюда полно свободных мест.
        Он порылся в карманах в поисках мелочи, его глаза были пустыми, лицо осунулось.
        - Не беспокойся за выпивку, она за мой счет - сказал я.
        Он направился к выходу, и когда подошел к трупу, я произнес:
        - Забери его с собой, Коротышка, но оружие можешь оставить.
        Он взялся за тело и неуклюже протащил его в дверь. Бармен посмотрел ему вслед и налил себе неразбавленного виски.
        Когда я вошел, Пенни Логан готовила кофе. Она улыбнулась и показала на столик, за которым мы сидели в прошлый раз.
        - Нашли, что хотели? - спросила она.
        - Не было времени во всем разобраться, - признался я. - Я ездил по округе.
        Взяв кофе с пончиками я спросил:
        - Вы когда-нибудь слышали о Натане Альбро?
        - Конечно. Шахты, железные дороги, древесина и ранчо. Он занимался всем этим, и все это на него работало.
        - Что у него было, что захотел бы заиметь Джефферсон Хенри?
        Она задумалась.
        - Я бы сказала, почти все, но если вы имеете в виду что-то особенное, у Ната были контрольные пакеты по крайней мере трех хороших рудников и одной железной дороги. Он владел значительными пакетами акций еще нескольких рудников и мог контролировать их, если голосовал вместе с одним-двумя крупными держателями. Натан Альбро всегда старался контролировать дело, в которое вкладывал деньги. Джефферсона Хенри больше интересовала спекуляция ценными бумагами, а не развитие собственности. Альбро не любил Хенри, и это не было секретом.
        Чтобы понять все, что произошло, - продолжила она, - вам нужно понять Джефферсона Хенри. В действительности он мелкий человек, который хочет, чтобы все считали его большим. Он всегда завидовал Альбро и несколько раз пытался его выжить, но у Хенри ничего не получилось, он только раздражал Ната. Джефферсон Хенри очень мстительный, он никогда не забывает обид, даже вымышленных. Когда Натан погиб, Хенри нажал на нескольких политиканов, чтобы его назначили опекуном Нэнси, и это ему почти удалось. Ньютон женился на ее матери и был официальным опекуном Нэнси, он перевез мать и дочь на Запад, чтобы спрятать от отца.
        Пенни Логан знала все, что может знать человек со стороны, отчасти из газетных сообщений, отчасти от тех, кто приходил к ней за советом или помощью. Многое она понимала, анализируя ситуацию. Она имела процент с хорошо вложенного капитала, и многие владельцы ранчо, разводившие коров или овец, зависели от ее совета или предложения.
        На обратном пути, сидя в вагоне, я шаг за шагом разобрал происшедшее и обнаружил, что я совсем не продвинулся. Тот факт, что люди, разыскивавшие Нэнси, пришли к нам на ранчо, оставался загадкой до тех пор, пока я не подумал, что у них было описание местности или частичное описание. Проход в высокогорные луга и долины. Наше ранчо закрывало его, а сразу за нашей землей находилось другое ранчо.
        Укромное место в горах с еще более высокой горной долиной за ним и выше него.
        Поездка туда могла быть именно тем, что требовалось. Но сначала записная книжка.
        Глава одиннадцатая
        В отеле я сунул в карман записную книжку, чтобыы пролистать ее позже. Спустившись на первый этаж, остановился у стойки портье и взял ответы на некоторые свои письма, но читать не стал, а положил их вместе с записной книжкой.
        Вспомнив упавшую на место занавеску в окне напротив ресторана, я вывел коня из конюшни через задние ворота, объехал вокруг кораля и оказался у черного входа в ресторан Мэгги, где и привязал коня.
        Когда я вошел через черный вход, Герман обернулся.
        - Ты сегодня поздновато. Она волнуется.
        Джон Топп уже сидел за столиком. Он посмотрел на меня, затем перевел взгляд с меня на вход с кухни. В какой-то момент мне захотелось упомянуть занавеску, но потом решил, что не стоит. Молли подошла с кофе, как только я сел.
        - Вы поздно, - сказала она.
        - Надо было взять коня, - ответил я. - Хочу проехаться. Надо уехать из города, подышать свежим воздухом.
        Она засмеялась.
        - Из города можно выйти пешком не больше, чем за минуту, - сказала она, - с любого конца.
        - Для меня это большой город. - Я шутил, но отчасти это предназначалось Джону Топпу. - Самый большой город, который я видел до двадцати лет, состоял из трех вигвамов и chosa.
        - Что такое chosa?
        - Землянка. Меня затащили туда на аркане. Я никогда в жизни не видел столько людей одновременно. Подумать только, там наверное было человек шесть или семь!
        Молли налила мне кофе.
        - Это был год большой засухи, - продолжил я. - Мы, ребятишки, не могли дождаться воскресенья.
        - Пойти в церковь?
        - Сделать глоток воды. Каждое воскресенье Ма давала нам попить. Остальное время мы сосали камушки. Поэтому-то в нашем краю вся земля покрыта маленькими камушками - когда-то они были большими, но мы, ребятишки, высосали их досуха. Высохшие русла рек можно было определить по облаку пыли.
        - Почему пыли?
        - Рыба поднималась вверх по реке. Она поднимала тучи пыли. Когда начались первые дожди, некоторые рыбы так отвыкли от воды, что утонули. Можно было идти по берегу и надирать их целыми дюжинами.
        - Пейте свой кофе.
        У меня было чувство, что рано или поздно мне придется сцепиться с Джоном Топпом. Я не искал неприятностей, но в его присутствии чувствовал себя неуютно и думал, что именно за это его держит Джефферсон Хенри: улаживать все возникающие проблемы. Если дело пойдет тем же ходом, что и раньше, у нас будут неприятности. И все же мне не хотелось, чтобы его пристрелили, прежде чем у нас появится возможность помериться силами.
        Вся беда заключалась в том, что впервые в жизни я почувствовал неуверенность. Мне приходилось довольно часто выяснять отношения с помощью кулаков или револьверов, я считал, что в драке меня так просто не возьмешь. Однако в Джоне Топпе было что-то, внушающее страх. У него были огромные, бугрящиеся мышцами руки и плечи, и несмотря на крупное сложение, он двигался с грацией и быстротой кошки.
        Поэтому мне не хотелось, чтобы в него стреляли, пока я не примерю свой кулак к его подбородку.
        Бегготт может охотиться за мной, а может и за ним. Хуже всего, что он может выбирать момент, чтобы выстрелить в Молли, которая знала больше, чем рассказала. Она наверняка знала слишком много, чтобы кто-то мог спать спокойно. А потому я хотел поговорить с ним.
        - Молли? Мистер Бегготт был здесь?
        Краем глаза я заметил, что Топп поднял голову, а его вилка застыла на полпути ко рту.
        - Он заходил раз или два. Кажется, он покупает все, что нужно, в магазине. Иногда я его вижу на улице с мешком в руке.
        - Интересно, - сказал я. - Не он ли живет в комнате на втором этаже на другой стороне улицы? Кто-то ее снимает, а Бегготт в отеле не останавливался.
        Молли принесла мне завтрак, и больше я не разговаривал. Топп слышал наш разговор, слышали и все те, кто был в ресторане, а таких к этому времени набралось с полдюжины человек. Позавтракав, я выскользнул в заднюю дверь, быстро огляделся и сел в седло.
        Сначала я поехал на запад к водонапорной башне. Здесь не было ничего интересного, кроме самой башни - прохладное, затененное место, где все время капала вода, и подъездных путей, где недавно стоял персональный вагон. Я поискал вокруг, но не обнаружил ничего - только старые отпечатки копыт лошадей да коров.
        Железная дорога в этом месте пересекала реку. Я повернулся спиной к железной дороге и реке и направился в сторону Хукер-хиллс и тропы вдоль Уэффано-ривер к горам. До тех мест, куда я собирался, дорога была длинной, но я рассчитывал остановиться в лагере Пабло на ночь или по крайней мере на ужин.
        Несколько дней назад холмы были коричневыми и желтыми, но дожди окрасили их в зеленый цвет. С близкого расстояния редкая трава не была так заметна, но в отдалении холмы были прекрасны. Там и тут выступали отложения песчаника и иногда сланцевой глины. Я отпустил поводья, разрешив коню самому выбирать дорогу на запад, и присматривался к местности, часто проверяя, не следует ли кто за мной.
        Моя работа заключалась в том, чтобы найти Нэнси Хенри или Альбро, как она может теперь себя называть. Что случится потом, зависело от нее, какой она была, чего хотела. Было очевидно, что она скрывалась, во всяком случае, не хотела быть найденной.
        Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн могла знать ее. Или я говорил это себе, чтобы оправдать новый визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он может придумать самые разные веские доводы, почему это необходимо и важно.
        Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Они направлялись на юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослый мужчина с женщиной, маленький мальчик и Энн. У них была хорошая упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
        Энн была тихой, не вмешивалась в дела, и я мало ее видел. Слишком, черт побери, мало, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она любила читать и, казалось, имела все мыслимые таланты, но основное, что поразило меня, была ее любовь к дикой природе.
        Те два или три дня, за которые они надеялись отдохнуть, стали неделей, потом десятью днями. Они уехали на юг, а я несколько дней бесцельно слонялся по дому, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, я могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Она сухо добавила: "Не забудь вернуться обратно!"
        Вы не поверите, но я потерял их! Я следопыт лучше многих, но я их потерял. Где-то свернули, наверное.
        Позже я слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там был хороший ручей, и там они остановились. Об этом рассказал какой-то бродяга-ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, и я не знал, там ли они еще.
        Все равно это была часть округи, которую мне предстояло разведать, к тому же Энн могла что-то знать. Если они все еще были там. Ма окрестила их , что было прозвищем людей, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Это было также прозвище, которое давали никчемным людям. Обычно "перекати-поле" или "сыромятная утварь" представляли собой бедный народ с тощим скотом и утварью, перетянутой сыромятной кожей. Родители Энн казались побогаче, но они не были настоящими переселенцами. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и всем прочим, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.
        Раздумывая о ней, я неожиданно для себя оказался у лагеря Пабло. Только теперь никакого лагеря не было. Он исчез.
        Вернее, не было лошадей и не было Пабло. Фургон был на месте - он лежал, полуобгорелый, на боку.
        Мое сердце застучало. Пабло был моим другом, и если теперь он был мертв, то только из-за меня. Я медленно начал искать следы.
        Несколько всадников подъехали с северо-востока, их лошади шли шагом, пока до лагеря не осталось ярдов сто. Это, должно быть, случилось ночью темнота прикрывала их - а затем они напали. В перевернутом фургоне несколько дыр от пуль, земля взрыхлена копытами, костер раскидан.
        Голландская печка валяется на боку, кофейник перевернут, крышка его в стороне, кастрюля сильно покорежена, наверное копытом. Затем в нее кто-то выстрелил.
        На колесе фургона темнело красное пятно - кровь.
        Тел не оказалось, и, как я ни искал, не смог найти следов Пабло.
        Сколька было нападавших? По крайней мере семь или восемь, они подъехали очень близко, не разбудив вакеро. Иначе бы им не удалось подобраться почти вплотную.
        Тщательно обыскав местность, я обнаружил еще одно место, где кто-то упал. Там виднелась кровь и место, где человек от боли пытался хватать землю руками. Меня озадачило одно: всадники, уезжая, рассыпались, оставив не одну цепочку следов, а много.
        Так делали апачи, но эти были не индейцами, а белыми: все лошади были подкованы, мне попалось несколько отпечатков сапог, где люди спешились и осматривались, в поисках добычи из фургона, конечно.
        Мой план скоротать ночь с Пабло пропал. Становилось поздно, мне нужно было искать другое место для "холодной" ночевки. Что тут сделали, то сделали. Слишком поздно сейчас что-либо предпринимать.
        Забравшись в седло, я кинул последний взгляд на разгромленный лагерь и направился на запад. Если я не ошибался, то находился не больше, чем в пяти милях от рукава Спринг-бренч реки Сент Чарльз. Однажды, давно, мне приходилось разбивать там лагерь.
        Конь устал, устал и я. Таким темпом мы доберемся до места через час с лишним, скорее, часа через полтора. Солнце садилось за Вет-маунтин и Сангре-де-Кристо, и мне следовало поторопиться.
        У места, которое я выбрал на Спринг-бренч, был сильный ток воды, но дело было не только в этом. Я рдах в пятидесяти от рукава я нашел ровное место среди кедров и сосен. Мне очень хотелось выпить кофе, но, положившись на Пабло, я не захватил с собой кофейник. Роща была густой, деревья протягивали ветви почти до земли, и меня не было видно со стороны.
        Стреножив коня рядом с порослью никудышной травы, я устроился на ночь. Оттуда, где я лежал, хорошо была видна тропа, идущая вдоль Сент Чарльз-ривер, поэтому с рассветом никто не проедет незамеченным. Тропа поворачивала за Хогбек и шла к Тертл-баттс. Долина, которую я искал, лежала за Тертл-баттс.
        К этому времени Энн с родителями могла уехать, но если она была там, я получу хороший обед и возможность полежать и подумать.
        Все дело было в Пабло. Я не имел представления, был ли он жив или мертв, он даже может где-то лежать серьезно раненый. Нет, как ни хотелось мне увидеть Энн, придется возвращаться. Пусть и голодный, но я спал хорошо и проснулся холодным серым утром.
        Жалея, что не увижу завтрак, я скатал одела и пристегнул их за седлом. Коню, как и мне, тоже, казалось, не терпится двинуться в путь, и мы повернули обратно - туда, откуда пришли, но ехали мы по-другому. Я старался выбирать дорогу повыше и под прикрытием деревьев. Если кто-то и следит за мной, я не хотел облегчать ему жизнь.
        Когда до лагеря Пабло оставалось около мили, я вынул винчестер. Конь ездил подо мной слишком долго, чтобы не догадаться, что это означало, поэтому начал ступать осторожно и мягко, словно читая мои мысли. Он знал, что когда из чехла вынимают винчестер, у нас могут появиться неприятности, он был старым боевым конем, который любил запах пороха.
        Натянув поводья под прикрытием деревьев, я выглянул из-за ветвей и осмотрелся. Лагерь был еще далеко, но поскольку я находился на возвышении, то видел его достаточно ясно.
        Ничего. Совсем ничего. Тем не менее, вместо того, чтобы припустить коня туда, я тихо сидел, наблюдая за склоном и размышляя.
        Кто-то еще, кроме меня, мог наблюдать за склоном. Мне нужно угадать, где находится самое удобное место для наблюдения. Этот кто-то должен быть на моей высоте или чуть выше.
        Но меня беспокоил Пабло. Что с ним стало? Его лошадей разогнали или украли, во всяком случае, я не видел ни одной. Что бы я сделал на его месте, если бы на меня напали врасплох? С другой стороны, если бы я опасался нападения, как бы я приготовился к нему? Пабло - не новичок в этих делах, он должен был ожидать неприятностей, у него должен был быть какой-либо план. У енго могло быть укромное место где-нибудь поблизости, какое-нибудь место, куда он мог попасть незамеченным и где его трудно было бы отыскать.
        Почему на Пабло напали? Потому что считали, что он слишком много знает? Или потому, что он был моим другом?
        Я тщательно осмотрел местность внизу, и мне показалось, что я увидел возможный путь: небольшая ложбинка между низкими холмами - место, достаточное, чтобы спрятаться ползущему человеку, и ведущее к высохшему руслу ручья. По руслу реки... Я попробую.
        Небо было голубым и широким. Облака уплыли, и день стал светлым и ясным. Ведя коня вдоль склона холма, я искал следы, но не нашел ни единого. Подъехал к месту, где высохший ручей стекал с холмов на равнину. Дважды в течение нескольких минут я наткнулся на следы крови на камнях. Судя по ним, человека тащили либо он полз сам.
        Повернув, я начал пробираться по высохшему руслу в направлении, которое выбрал бы Пабло - если это был он. Шагая по мягкому песку, мы двигались бесшумно, но вдруг конь насторожился, и я почувствовал, как напряглись его мускулы. Впереди лежало несколько бревен и вывороченных кустов, перекрывая русло, которое теперь шло между двумя низкими стенами песчаника.
        Несмотря на настойчивые понукания, жеребец отказывался идти вперед. Неожиданно я сам натянул поводья. На выступе песчаника, едва различимая, сливаясь окрасом с камнем, лежала пума или, как ее у нас называют, горный лев. Она была огромной.
        Глава двенадцатая
        Пума бросила на меня злобный, раздраженный взгляд и снова обратила все свое внимание на жертву. Я догадывался, кем она окажется. Пабло истекал кровью, и пума ее почуяла.
        Я похлопал коня по плечу и несколькими тихими словами слегка успокоил его. Мы и до этого охотились вместе, и хотя запах диких кошек ему не нравился, мой конь готов был держаться до конца.
        С того места, где я находился, Пабло - если это был он - видно не было. Выступ песчаника, на котором лежала большая кошка, чуть возвышался надо мной, но я видел ее голову, часть лапы, плеча и около фута хвоста. Нас разделял редкий кустарник и трава.
        Как бы близко ни лежала пума, стрелять было совсем нелегко. Пуля должна не задеть край выступа и попасть ей в голову за ухом или чуть впереди. Цель была размером с детскую ладошку. При обычных обстоятельствах мне большего не надо, но здесь пуля могла отклониться, попав в траву или кустарник.
        Если Пуму не убьешь наповал первым же выстрелом, она может броситься на жертву, а жертвой, возможно, был раненый и беспомощный Пабло. Меня не надо было предупреждать, что нет ничего опаснее раненого горного льва.
        Был ли Пабло в сознании? Есть ли у него оружие? Я едва слышно спросил:
        - Пабло? У тебя есть револьвер?
        Ответа не последовало. Хвост кошки дернулся, возможно, перед прыжком. Иногда перед нападением кошка встает, затем пригибается и прыгает. Если это случится сейчас, у меня будет возможность для лучшего выстрела, но только одного. Я немного подождал, потом снова позвал: - Пабло?
        Его может и не быть рядом, но если это он, то он лежал на скале за углом выступа, скрывавшего его от меня. Я положил руку на шею коня.
        - Все хорошо, мальчик, - сказал я мягко. - Все хорошо.
        Пума раздраженно повернула голову, чтобы с ненавистью на меня посмотреть и обнажить в рычании зубы. В обычных условиях она могла убежать, но возбуждающий запах крови и близость жертвы делали это маловероятным. Для пумы это была ее добыча, найденная ею, и я не имел никакого права вмешиваться.
        Это было великолепное животное. Я едва успел об этом подумать, как пума вдруг привстала и прыгнула.
        Мой палец был на спуске, времени думать не оставалось. Я выстрелил.
        Тело пумы резко дернулось в воздухе, а я пришпорил жеребца, и он рванулся вперед, обогнув скалистый уступ как раз в тот момент, когдабольшая кошка упала на колени, немного не долетев до своей жертвы. Пума яростно цеплялась когтями за камни, чтобы не свалиться вниз, и я увидел на ее боку рану от моей пули. На выступе скалы, с которой прыгала пума, лежал Пабло, его рубашка была окровавлена.
        Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы оценить ситуацию. Как только большая кошка обрела равновесие, она прыгнула, на этот раз - на меня. Винтовку я держал наготове, и пума уже была в воздухе - прекрасное, песчаного окраса создание - не больше, чем в десяти футах от меня, когда я выстрелил. Пума упала на скалы, перевернулась и соскользнула на песок на дне. Она дернулась в последний раз и умерла.
        На секунду мы с жеребцом поспорили. Я хотел проехать мимо кошки дальше по руслу, а ему совсем не хотелось делать что-либо подобное. С его точки зрения, он уже достаточно натерпелся.
        Наконец, я провел его мимо пумы и дальше ярдов тридцать по руслу по наветренной стороне от мертвого животного. Я спешился и крепко привязал коня к невысокому кедру. Потом, звякая шпорами, взобрался на скалы туда, где лежал Пабло.
        Он лежал, раскинув руки, окровавленный, на выступе скалы, выдвигавшейся над высохшим руслом ручья. Солнце скрылось за облаком, и я решил, не откладывая, осмотреть его.
        Он потерял много крови. Пуля вошла с тыльной стороны плеча и вышла из дельтовидной мышцы спины. Она пронзила не более двух дюймов тела, но с обеих сторон раны вытекло много крови. Налив в шляпу немного воды, я как мог промыл рану. Он зашевелился и скоро очнулся.
        - Похоже, я не могу оставить тебя одного даже на минуту, - проворчал я.
        - А, amigo, это ты!
        - К счастью для тебя, compadre. Ты видел ту кошку? Когда я подъехал, она уже приготовилась пообедать тобой.
        - Я видел ее. Открыл глаза как раз, когда она прыгнула.
        - Что с тобой случилось?
        - Я не спал, amigo. Пума, может быть эта самая, беспокоила моих лошадей, я пошел посмотреть и вижу, что лошади вдруг насторожились и повернули головы. Я упал на землю и заметил на фоне неба шляпы, сначала одну, потом другие. А затем они напали. Лошади разбежались. Я побежал в укрытие. Выстрелил, потом еще раз, потом опять побежал. Их много. Восемь десять человек, не знаю. Я выстрелил и услышал, как один упал. В меня тоже попали, и они погнались за мной. Я побежал вдоль русла по песку, где меня не слышно.
        Они поискали, поругались, все уничтожили. Моих лошадей нет, я не знаю, где они. Я истекал кровью. Не знаю, как серьезно меня ранили. Они разбрелись и стали искать меня. Я знал об этом месте. Пришел в себя и услышал, как они поднимаются по руслу, но они проехали мимо, потому что я здесь, наверху. Они уехали, но мне кажется, они вернутся.
        - Ты можешь идти? Попей-ка воды. - Я протянул ему фляжку, и он жадно напился. Я взял фляжку, повесил ее на плечо и дал ему облокотиться на себя. Но сначала встал и огляделся.
        - Пошли.
        Мы направились к коню, но Пабло ослаб. Ранение было легкое и сквозное, но он потерял крови больше, чем я думал. Посадив его в седло, я взял коня под уздцы и повел.
        Револьвер Пабло, закрепленный ремешком, остался в кобуре, но винтовки я не заметил.
        - Она осталась на моем коне, - объяснил он. - На моем ночном коне. Он был оседлан и готов, но я не смог до него добраться.
        Я шел быстро, ведя коня под уздцы, направляясь обратно к деревьям, забираясь все выше и выше. Лицо Пабло посерело, он выглядел больным, и я понимал, как ему тяжело. Может быть я смогу оставить его здесь, спуститься вниз, на равнину и найти его коня. У меня было ощущение, что нам пригодится лишняя винтовка.
        Мы нашли укромное место среди скал, и я оставил его там, отдав ему фляжку и убедившись, что его "кольт" заряжен. Когда человек стреляет, потом теряет сознание, он обычно забывает, сколько раз стрелял. У него оказались три пустые гильзы, которые я перезарядил.
        Обогнув это место, я поехал вниз, держась на фоне гор, чтобы не быть слишком отчетливой мишенью.
        Подьехав к краю рощи, я увидел внизу, в прерии несколько разбредшихся лошадей, они постепенно собирались в табун, как собираются лошади, которые немного пробежались. Вдалеке я заметил других лошадей, подходивших вдоль ручья Мадди-крик. Я изо всех сил старался разглядеть одну оседланную, но мне не повезло.
        Обогнув дальних лошадей, я осторожно начал сгонять их в более плотную группу.
        Неожиданно прямо передо мной из оврага вышел оседланный конь и направился к остальным. Я стал подгонять его, когда услышал стук копыт и, быстро развернув своего коня, оказался лицом к лицу с двумя всадниками.
        Они, казалось, были более удивлены, чем я, к тому же в руках у меня была винтовка.
        - Вы, ребята, случаем не скотокрады?
        - Скотокрады? Что ты хочешь сказать, скотокрады?
        - Я видел, как вы гонитесь за чужой лошадью. Едете за табуном Шелби. А вы не работаете у Шелби.
        - Мы ищем мексиканца.
        Этот всадник был худощавым, крутым и тертым на вид ковбоем.
        - Не ищите его, - посоветовал я. - Поезжайте-ка обратно. У этого мексиканца много друзей, которые не оставят его в беде.
        - Мне наплевать на его друзей. Где он?
        - Я один из его друзей.
        Он посмотрел на меня с презрением.
        - Мне на это тоже наплевать.
        Я ему улыбнулся.
        - Ай-ай-ай! Какие мы большие и крутые! Держу пари, ты пугал классных дам, когда ходил в школу.
        Снова улыбнувшись, как я надеялся, с сожалением, я продолжил:
        - О, извини! Я забыл. Ты не ходил в школу.
        - Кто сказал, что я не ходил в школу? - воинственно произнес он. - Я ходил в школу!
        - А я думал, не ходил, - сказал я. - Но в конце концов, и школы могут быть плохими.
        Он уставился на меня.
        - Стараешься быть смешным?
        - Тут, ребята, преимущество за вами.
        Оба они были в поле моего зрения. Но может быть есть и другие?
        - Вы из тех скотокрадов, что распугали лошадей Шелби?
        - Скотокрады? Кого ты называешь скотокрадами? Мы ищем этого проклятого мексиканца, вот и все!
        - Непохоже. Вы говорите, что ищете спокойного, миролюбивого человека, который никого не трогает и пасет табун Шелби. Кстати, Шелби едет сюда, и я опишу ему клеймо ваших лошадей, пусть узнает, на кого вы работаете. Если вы слышали о Шелби, то должны знать, что он тут же погонится за вами с веревкой наготове. Когда в последний раз пытались украсть у него скот, он повесил троих - аккуратненько, рядком. Он будет рад повторить это и для вас, ребята.
        Второй ковбой нервничал все больше.
        - Уолли? Поехали отсюда. - Потом он обратился ко мне: - Мы не трогали лошадей Шелби. Мы только ищем этого парня.
        - Который работает на Шелби, - сказал я. - Давайте, ищите поскорее, пока на вас не одели веревочный галстук.
        - Ты мне не нравишься, - сказал Уолли. - У меня есть желание...
        - Тебе лучше заиметь другое желание, покрепче этого, - сказал я, потому что ты мне тоже не нравишься.
        Пора было возвращаться к Пабло, но я не смел уехать, пока эти двое могли проследить за мной. И я собирался забрать коня Пабло.
        - Кто ты вообще такой? - требовательно спросил Уолли. - Я бы...
        - В любое время, - сказал я.
        Ему очень хотелось сделать глупость, но он посмотрел на меня, перевел взгляд на винчестер, а потом опять на меня.
        Он облизал губы, не сводя с меня глаз. Он почти что рассказал мне все свои желания. Ему очень хотелось выхватить револьвер и выстрелить, но он сомневался, сумеет ли сделать это быстрее, чем я нажму на спуск винчестера. Каждый, кто хоть немного соображает, знает, что шансов у него нет, но когда человек в такой обстановке воображает, что он достаточно крутой, то он определенно не в своем уме.
        Я смотрел на Уолли, но краем глаза наблюдал и за другим.
        - Послушай, ты, - сказал я, - в голубой рубашке. Ты с ним? Или хочешь жить?
        - Я ищу мексиканца, - сказал он, - и делаю то, за чем меня послали, вот и все. Уолли? Брось, поехали.
        - Поезжай, - сказал Уолли. Потом, все еще воображая себя достаточно крутым, вроде как передумал: - Ладно, я еду с тобой.
        Он начал разворачивать лошадь и в этот момент выхватил револьвер. Ганменом он оказался средним, но сказать ему об этом я не смог, потому что в следующую секунду он стал мертвецом.
        Он полностью выхватил револьвер, и его лицо уже сияло триумфом. Сейчас он мне покажет! Сейчас он покажет этому...
        Удар пули 44-го калибра не выбил его из седла, но просверлил насквозь. Он выронил револьвер и ухватился за луку седла. Он держался за нее с белеющим лицом, не отрывая от меня взгляда.
        - Мне жаль, Уолли. Все, чтотебе нужно было сделать, - это уехать.
        - Я... Я думал... - Он мешком упал вперед и свалился с седла. Одна его нога застряла в стремени. Лошадь его шарахнулась и пошла вперед, но я схватил ее за поводья.
        - Отвези его домой, - сказал я второму. - И выбери себе напарника поспокойней. Дольше проживешь.
        - Не могу поверить. Ты с винчестером...
        Направляя жеребца так, чтобы видеть ковбоя в голубой рубашке, я поймал коня Пабло, сбил в кучу остальных и поскакал к холмам. На этот выстрел могли подъехать другие, а с меня было достаточно убийств.
        Уолли был одним из тех, кто считает себя крутым. Такие не понимают, что крутость нужно доказывать, и первый "крутой" разговор - это первое движение на долгом или коротком, но всегда неизбежном пути ногами вперед к безымянной могиле.
        О таких событиях я не любил вспоминать. Лучше смотреть, как бегут лошади по залитой солнцем траве.
        Когда я подъехал, Пабло меня поджидал. Он посмотрел на своего коня, потом на табун.
        - Сосчитай, - сказал я. - Не знаю, всех ли я собрал.
        - Я слышал выстрел, - сказал он.
        - Это был ковбой по имени Уолли, - сказал я. - Судя по отпечаткам копыт, один из тех, кто напал на тебя вчера. - Я спрыгнул с седла. - Только один. У второго хватило здравого смысла уехать.
        Глава тринадцатая
        Единственное, что мне хотелось сделать, как можно скорее, - это убраться из округи. Только что прогремевший выстрел мог привести к нам чужих людей, которые захотели бы отомстить за убитого, а мне не хотелось стрелять, если этого можно было избежать. Кроме того, у меня была работа.
        Пабло ослаб. Он нуждался в отдыхе и заботе. если Энн все еще жила в Фишерс Хоул, она могла ему помочь; поэтому, посадив Пабло в седло, я направился по каньону Глисон в сторону Сент Чарльз-ривер.
        Большинство людей, взглянув на Пабло, сказали бы, что он не в состоянии ехать верхом. Может быть, с их точки зрения, они были бы правы, но те, кто живут в прериях и горах, привычны к тяжелым испытаниям. Врачей было очень мало, и мы обходились тем, что знали и что имели под рукой. Этого не всегда было достаточно, но в большинстве своем мы выживали. Мне кажется, что чем больше врачебной помощи, тем больше в ней нуждаешься.
        Мы ехали через дикий край. Несколько раз мы видели оленей и проехали мимо пары "медвежьих" деревьев, где они оставляют следы своих когтей. Перед тем, как уехать, я подъехал к убитой мной пуме. Она была большой, весила наверное фунтов двести, хотя я однажды видел пуму весом в двести тридцать фунтов.
        Это было великолепное, чудесное животное. Мне никогда не нравилось убийство ради убийства, а не ради пропитания, но с тех пор, как я увидел, что горный лев может сделать с загоном ягнят, я стрелял в них без сомнения. К тому же Пабло был слаб, у него не было ни единого шанса выжить в схватке с пумой.
        Мы ехали между деревьев, петляя, поднимаясь вверх, осторожно выбирая дорогу. Пабло обмяк, но как и большинство ковбоев, мог держаться в седле и полубессознательном состоянии.
        Воздух был чистым и прохладным. Мы были на высоте почти 7000 футов над уровнем моря, и когда остановились, чтобы дать отдышаться лошадям, я видел сквозь деревья, лежащие внизу долины. Это была восточная часть предгорий, где Скалистые горы смотрят на восток, на широкие, широкие равнины, простирающиеся до самой Миссиссиппи и за ней.
        Время от времени я останавливался, чтобы проверить, не следует ли кто за нами. Местность мешала широкому обзору, но движения внизу я не замечал, как и признаков, что за нами кто-то едет. Это еще не означало, что за нами не следили.
        По дороге я стал думать о Джефферсоне Хенри и той девушке, которую должен найти. Портис предполагал, что Магоффинов убили. Я знал, что убили Татта; значит, кто-то играл наверняка.
        Что было в сейфе Натана Альбро? Что он хотел спрятать? Что хотел украсть вор? По всей видимости, Натан Альбро был честным человеком, хотя и суровым, прямым. Он хотел защитить наследство Нэнси и постарался это сделать.
        Что стало со Стаси, женой Ньютона? Где сам Ньютон? Мертв ли он? Неужели его тоже убили? Моя беда заключалась в том, что я ехал по тропе, где не мог читать следы. Не удивительно, что Пинкертоны бросили это дело. Если бросили.
        У Натана Альбро явно было что-то, что хотел получить Джефферсон Хенри, и он был готов на все, лишь бы завладеть этим. Ньютон, очевидно ненавидевший своего отца, ускользнул и женился на Стаси, возможно для того, чтобы заполучить что бы там ни было, а потом просто спрятался от отца.
        Зачем пытаться оторвать Нэнси от матери? Может Ньютон сел не на ту лошадку, когда женился на Стаси? Собственность или что бы там ни было оставили Нэнси. Оторвав ее от матери, можно обманом, испугом или уловками заставить Нэнси подписать дарственную либо купчую на то, чем она владела. Ньютон старался доказать папе, что он тоже на что-то годится, и все вопреки его воле.
        Может и так.
        Магоффины очевидно помогали Ньютону или вошли с ним в сделку и решили его продать. Это было предположение, но мне надо было все продумать. Затем по приказу Ньютона их убили, либо убил он сам.
        Может и так.
        Нэнси спрятали в Калифорнии вместе с матерью. Я знал, что сосны Диггера растут в Калифорнии, я сам их видел в предгорьях Сьерры и Теачапи. Это большое пятно голубого цвета... кто-то писал на холсте пустыню во время цветения, а оранжевое пятно было калифорнийским маком.
        Остановив лошадей, чтобы дыть им передохнуть, я спешился и подошел к Пабло. Он был плох. То есть он цеплялся за сознание, но я понял, что дальше ехать нельзя.
        Мы пересекли истоки Спрингс Бренч, и пик Сент Чарльз находился впереди и немного слева.
        - Ты сможешь выдержать еще пару миль?
        В нем был порох, в этом мексиканце. Он попытался улыбнуться, и у него почти получилось.
        - Si, две - четыре мили я выдержу.
        Пабло было больно, он страдал, это было видно. Во всяком случае, он разговаривал на хорошем английском языке, почти без акцента, если только не уставал или не был ранен.
        - Надо попасть на другой склон Сент Чарльз, - объяснил я. - Там есть удобный луг.
        Лошади, которых я собрал, шли сзади и, я надеялся, затаптывали наши следы. Можно предположить, что они идут с нами, но можно также предположить, что они идут сами по себе.
        Мы разбили лагерь на краю луга, и я разжег маленький костер, нагрел воды и промыл раны Пабло. На больших высотах раны обычно заживают быстрее, и инфекция не беспокоит.
        Я настелил ему листьев и уложил отдыхать. Лошади, довольные отдыхом, разбрелись по лугу. Поскольку трава здесь была сочной и вода протекала неподалеку, вряд ли они отойдут очень далеко. Лошади, которых я не успел собрать, последуют за нами и присоединятся к табуну позже.
        - Пабло? - Он открыл глаза. - Спи. Я поеду поискать хижину, в которой, по-моему, живет одна девушка. Если я ее найду, привезу поесть.
        - Bueno.* - Он закрыл глаза.
        Стоя над ним, я заколебался, не желая оставлять его одного в таком состоянии. Но мы оба не раз спали и в вхудших условия, к тому же я уеду ненадолго. Если я правильно рассчитал, та долина, которую я искал, лежала по прямой милях в четырех - пяти.
        Проверив сначала винчестер, потом кольт, чтобы убедиться, что оба полностью заряжены, я поймал лассо одну из лошадей Шелби, оседлал ее и поехал на северо-восток в поисках тропы.
        Насколько я знал, въехать в долину можно было только с юга.
        Если бы мне удалось найти помощь для Пабло и место, где бы он мог отлежаться и восстановить силы, я бы заранее разведал разведал долину, где могла поселиться Энн. Давно пора было приняться за дело как следует. Было бы прекрасно увидеть Энн. Я не знал ее так уж хорошо, но она была красивой девушкой, и у меня появилась бы возможность узнать ее получше, хотя у меня не было лишнего времени.
        Может быть здесь и была дорога покороче, но у меня не доставало времени ее искать. Единственный путь, который был известен мне и известен всем, лежал по северному рукаву Сент Чарльз-ривер.
        Проезжая по старой тропе среди деревьев, на которую я наткнулся, по тропе, выложенной солнечными зайчиками, пробивающимися сквозь листву, я снова обдумал проблему.
        Исключая те деньги, которые я одолжил Молли Флетчер, я истратил очень мало золота Джефферсона Хенри, и это было хорошо. У меня было предчувствие, что больше денег я от него не увижу. Он говорил, что я могу потратить на поиски до пятидесяти тысяч долларов, однако я сомневался, что он получит от меня то, чего ждал.
        Каким-то образом он подумал, что я что-то знаю, но в этом он явно ошибался; тем не менее своими неуклюжими методами я уже многих растревожил. Люди, атаковавшие лагерь Пабло наверное работали на него... или на кого-то еще, кто участвовал в игре.
        Обнаружив тропу в Фишерс Хоул, я остановил коня и изучил ее. Мне она не понравилась, хотя здесь мне едва ли грозят неприятности. Люди, с которыми я столкнулся, были нездешними, я сомневался, что кто-то из них знает эту долину. И все же там было много мест, где человек с винтовкой мог контролировать всю тропу.
        На самой тропе я не нашел свежих следов. Прошло по меньшей мере несколько дней с тех пор, как по ней ездили в последний раз. Держа винчестер в руке, я направил коня к Фишерс Хоул.
        Существовала и другая тропа, которая вела в Кэнон-сити, и кто-то говорил, что в Фишерс Хоул работает лесопилка и что материалы оттуда идут в Фаунтин-сити. Дела, должно быть, шли не так хорошо, потому что я не заметил следов этой деятельности. В долине жили несколько человек, но я ни с кем не был знаком, а знал только понаслышке.
        Сосны пахли прекрасно. Я въехал в Фишерс Хоул и направился по тропе к хижине, где, по слухам, жила Энн.
        Мне следует помнить, что я приехал не гости к Энн, а в поисках места, куда можно привезти Пабло.
        Дом был бревенчатым, рядом с ним стоял кораль. Подъехав, я увидел, что в доме кто-то ходит, затем дверь отворилась, и вышел мужчина. Он был крупным и плотным, с густыми черными бровями и свисающими усами.
        - Кого-нибудь ищешь?
        - Я ищу Энн. Передай, что приехал Майло Тэлон.
        - Никогда о тебе не слышал.
        - Если ты ей скажешь, она должна меня вспомнить.
        - У нее нет времени на бродяг. Поезжай-ка обратной дорогой.
        - Даже без чашки кофе? Я угощад ее лучше, когда она останавливалась у нас на ранчо.
        Он в нерешительности помолчал, потом я услышал голос изнутри, но он все-таки колебался.
        - Ты на коне Шелби.
        - Да, у меня на холме табун его лошадей и раненый, которому нужна помощь. В него стреляли.
        - Кто стрелял? - заинтересовался он.
        - Незнакомые всадники. Нездешние. Они напали на лагерь, где выгуливались лошади Шелби, рассеяли их и ранили Пабло. Он не так уж плох, но ему нужна помощь.
        У нас на Западе не принято отказывать человеку в помощи. Этот мужчина знал это и тем не менее беспокоился.
        Неожиданно в дверях показалась Энн. Она была еще красивее, чем я помнил.
        - О! Майло, извини. Я и представить себе не могла, что это ты. У нас были неприятности, поэтому мы осторожны.
        - Неприятности?
        - Скотокрады. Мексиканские бандиты, которые здесь когда-то прятались. Может быть ты слышал эту историю. Ими верховодит человек по имени Маэс.
        - Да, слышал.
        - Ты хотел кофе? Слезай с коня и входи в дом. - Она повернулась к мужчине. - Все в порядке, Сэм. Я его знаю.
        В очаге горел огонь. Комната была очень аккуратной, с занавесками на окнах, квадратным столом и скатертью красную клетку, на которой были расставлены тарелки. Около очага в кресле-качалке сидел еще один мужчина. На нем был купленный в магазине костюм со стоячим воротничком. У него было острое, хитрое лицо и твердые маленькие глазки, которые ничего не пропускали.
        Еще там была женщина - крупная и по виду сильнее, чем Сэм.
        - Глэдис? Налейте мистеру Тэлону кофе. И поджарьте для него несколько яиц. - Энн посмотрела на меня. - Ты наверное давно не ел?
        - Со вчерашнего дня, - пояснил я. - Когда распугали лошадей Шелби, я как раз въехал в лагерь Пабло, надеясь с ним поужинать. С тех пор и не ел.
        Еда оказалась как нельзя лучше, а кофе - самый вкусный, что я когда-нибудь пробовал. Однако обстановка в доме показалась мне необычной. Энн и раньше была немного странной в некоторых отношениях, но она была городской девушкой, и этого можно было ожидать. Однако сейчас окружение ее было каким-то неестественным, никто не вел себя так, как надо. Я подумал, что они ссорились, и я попал в самый разгар перепалки. Я чувствовал себя неудобно и немного смущенно. Как бы там ни было, здесь не место для Пабло.
        - Мэм? Не хочу беспокоить вас, но Пабло ранен. Если бы вы дали мне немного еды и каких-нибудь лекарств для ран, я бы отправился обратно.
        - Конечно. Ты пока доедай, Майло, а мы тебе кое-что соберем.
        Бровастый Сэм подошел к двери и выглянул наружу на тропу с ружьем в руках. Похоже, они ждали неприятностей, но с меня было довольно. В любом случае, при всех этих посторонних у меня не было случая поговорить с Энн.
        Наполнив свою чашку второй раз, я наблюдал, как они торопливо собирали еду, искали, во что ее завернуть, затем принесли ее в джутовом мешке, чтобы я смог закинуть его на седло.
        - Извини, Майло, у нас были неприятности, и все немного не в себе. В следующий раз, когда будешь здесь, приезжай меня навестить.
        Допив кофе, я встал, и в этот момент в соседней комнате что-то упало. Крупная женщина вздрогнула, а Сэм приподнял ружье.
        - Спасибо, Энн. Спасибо вам всем.
        Я надел шляпу, спустился с крыльца и подошел к своему коню. Отвязав поводья, сел в седло и не оглядывался, хотя знал, что Бровастый с крыльца провожает меня взглядом.
        Повернув коня, чтобы отъехать, я помахал ему, но он не ответил.
        Я начал удивляться только тогда, когда доехал до деревьев. Кто был в соседней комнате? Чего они боялись? Или ждали?
        Не мое дело. У меня достаточно своих неприятностей.

* Bueno - (исп.) Хорошо
        Глава четырнадцатая
        Было уже поздно, когда я нашел дорогу назад, к тому месту, где лежал Пабло. Он спал, выглядел осунувшимся и очень усталым. Лошади Шелби паслись на лугу, и я заарканил одну для Пабло и своего коня для себя. Приведя их обратно в лагерь, я расседлал коня, на котором приехал, и отпустил его пастись. Потом стреножил приведенных лошадей, чтобы они были под рукой - на всякий случай.
        От костра осталось несколько угольков, поэтому я добавил немного коры и веточек и раздул небольшой огонь. В вещах, которые собрала Энн, оказался старый, побитый кофейник и пара кружек, и я приготовил кофе, поджарил немного ветчины и отрезал хлеба.
        - Кофе хорошо пахнет.
        Я оглянулся. Пабло проснулся и сидел. Я подцепил несколько кусочков ветчины и положил на бумагу, в которую была завернута еда.
        - Ешь, - сказал я. - Кофе будет готов через минуту. - Потом добавил: Я ездил в Фишерс Хоул. Ты знаешь это место?
        - Si, мы зовем его Маэс Хоул по имени мексиканца, который там жил. Вообще-то он был бандитом, но в основном был настроен по-дружески, если приезжали к нему домой. Я знал его, когда был ребенком.
        - Там что-то беспокоит людей, - сказал я. - Они вели себя как-то испуганно.
        - Они замешаны в твоих делах?
        - Они? Нет. Конечно нет. Откуда? Здесь нет никакой связи. Они живут так одиноко, что вполне вероятно остерегаются незнакомцев.
        - Ты знал эту Энн?
        - Ну, вроде как... Они приезжали к нам на ранчо, остановились отдохнуть. Энн - симпатичная девушка. Очень хорошая. Не знаю, что я ожидал. Черт, я разговаривал-то с ней всего пару раз, но вроде как думал... ну, ты понимаешь, как это бывает?
        - Si, понимаю.
        - Она относилась ко мне довольно хорошо. Примерно так, как можно ждать от воспитанной молодой леди. Но это было давно. Я даже не держал ее за руку.
        - Может в этом все дело, amigo. Ты даже не пытался?
        - По правде говоря, я ее немного боялся. Она с востока, во всяком случае, выглядит, как с востока, и вот я, простой ковбой...
        Пабло развеселился.
        - Ковбой, как же! У твоей матери лучшее ранчо в округе. Ты далеко не простой ковбой, amigo.
        Разморенный теплом костра, за кружкой кофе, я рассказал ему все, что случилось у Энн, и поведав события, понял, что они меня беспокоят. Я сел и добавил веток в костер, размышляя. Пламя вспыхнуло, и я подбросил пару веток потолще. Если как следут подумать, то они спешили избавиться от меня, а когда в соседней комнате что-то упало, они подпрыгнули, будто в них стреляли. Что же все-таки происходило? Ну, это не мое дело. У меня хватает своих неприятностей.
        - Поспи, - сказал я Пабло, - и я тоже вздремну.
        Завтра, если повезет, я отвезу его вниз, в город. Я растянулся на листьях с попоной вокруг плеч и головой на седле. Глядя вверх, сквозь вершины деревьев, я видел возвышавшийся над нами пик Сент Чарльз. Кто-то говорил, что высота его почти двенадцать тысяч футов.
        Странно, что такая девушка, как Энн, живет в Фишерс Хоул. Последнее место на земле, где можно рассчитывать найти такую девушку. А вот мистер Бровастый мне очень не понравился. Он бы в меня выстрелил так же легко, как в консервную банку.
        Что же там было не так?
        Посреди ночи я проснулся и добавил дров в костер, затем опять лег, вслушиваясь в ночь, но ничего не услышал. Совсем ничего. И тем не менее, что-то меня беспокоило.
        Стряхнув это чувство, я перебрал в уме, что знал и что мне предстояло сделать.
        Наверху сияли яркие звезды, и ветерок мягко шептал среди сосен. Выше, на склоне горы стояли колышимые ветром поредевшие батальоны елей. Я пытался найти решение своей проблемы. Наверное я взялся за слишком труднуб для себя задачу. Возможно, разобраться в лабиринте деталей и найти девушку - выше моих сил. Где-то посередине своих рассуждений я заснул и проснулся утром, убежденный, что надо продолжать поиски. В конце концов, мне не нужно искать горы улик, мне надо было найти одну девушку - и дело закончено, а девушек в то время и в том месте было не так уж много.
        "Брось беспокоиться о деталях и просто найди ее" - сказал я себе. Какая разница, что мне неизвестны мотивы Хенри, Топпа, людей, которые убили Татта, и всех остальных.
        - Пабло, мы едем в город, - сказал я. - Тебя надо доставить туда, где ты сможешь отдохнуть и набраться сил. Потом я найду эту девушку и закончу дело.
        Мы двинулись перед рассветом и спускались с гор на хорошей скорости, затем повернули на восток, в сторону города. Мы несколько раз меняли лошадей, но все же доехали до города и остановились у ресторана Мэгги.
        Герман вышел в тот момент, когда я помогал Пабло спуститься с коня.
        - Нам надо поговорить, - сказал он. - Заходи.
        - Ладно, но мне сначала уложу Пабло.
        - У меня есть друзья, - сказал мексиканец. - Они придут и позаботятся обо мне.
        Неизвестно, откуда они узнали, но через десять минут несколько мексиканцев усадили Пабло обратно на коня и увезли в сторону мексиканских лачуг в конце города.
        - Этот железнодорожник, Риббл, - сказал Герман. - Он принес тебе письмо.
        Взяв у него письмо, я упал на стул. Герман ждал.
        - Есть еще кое-что, - сказал он. - Надо потолковать.
        В ресторане сидело с полд/жины людей, среди них - Топп.
        - Хорошо, - сказал я. - Через минуту.
        Он в нерешительности постоял, потом пошел на кухню и принес мне кофе.
        - Это очень важно, - прошептал он.
        - Герман, я несколько часов не слезал с коня, дай мне по крайней мере передохнуть.
        Он неохотно вернулся на кухню. Оглянувшись и не увидев Арканзасца, я удивился, что с ним, и хотел спросить Джона Топпа, но тот оставался самим собой - молчаливым и непроницаемым. Для своего крупного телосложения он ел удивительно мало, и я не видел, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, кроме как заказывая еду, или, например, читал газету. Конечно, он мог делаьб это, когда меня не было, и, вероятно, так оно и было.
        Герман принес еще кофе, а я открыл письмо. Как я и думал, оно было от Портиса.
        Дата стояла, но приветствия не было. Он предпочитал писать, не теряя времени даром.
        "Если вы, как я подозреваю, продолжаете выполнять это опасное поручение, следующие заметки могут быть вам полезны".
        Первая оказалась газетной статьей, но без даты.
        "Смерть мечты.
        Со смертью на этой недели Натана Альбро мы видим конец мечты о скоростной железной дороге "Пэсифик Трежер" от Канзас-сити до Тополобампо, Мексика, соединившей бы районы Миссури-Миссиссиппи с Калифорнийским побережьем.
        Натан Альбро был последним из трех человек, планировавших эту железную дорогу до Тихоокеанского побережья, причем не только для того, чтобы обеспечить удобный трансконтинентальный путь, но и для более успешного развития шахт северозападной Мексики.
        Остается тайной, что стало с пятью миллионами золотом, которые, по словам альбро, он приготовил для топографической разведки и начального этапа прокладки дороги."
        Вторая заметка также оказалась очень старой газетной вырезкой.
        "Объявления о рождениях.
        Дочь, 6 фунтов 9 унций у миссис Стаси Халлетт. Миссис Халлетт - вдова Уэйда Халлетта, известного охотника в этом городе и к западу от него."
        Несколько секунд я молча сидел, уставясь на заметку. Нэнси была не родной дочерью Натана Альбро, а приемной! Стаси уже была замужем, прежде чем выйти за Натана Альбро!
        О проектируемой дороге до Калифорнийского залива я ничего не знал. Смутно вспомнил какой-то газетный комментарий, прочитанный несколько лет назад, но победоносный марш на запад железной дороги "Юнион Пэсифик" низвел ее до категории невыполненных прожектов.
        Мечту о посторойке такой дороги, очевидно, забросили, когда завершили "Юнион Пэсифик", но что стало с пятью миллионами?
        Несомненно, со временем идея скоростной железной дороги оживет, потому что это была хорошая идея, пусть даже с постройкой "Юнион Пэсифик" этот проект утратил свою новизну.
        Была ли произведена топографическая разведка? Проделана ли предварительная работа и истрачены ли пять миллионов? Какой собственностью обладала "Пэсифик Трежер Экспресс"?
        Давно опра было просмотреть записную книжку и другие письма. Случилось столько, что я чуть было не забыл о них.
        Топп вдруг встал и, оставив на столе серебряную монету, вышел. На крыльце, закрыв за собой дверь, он остановился, явно осматривая улицу. Почему он так быстро ушел? Что случилось в мое отсутствие? Это был его первый неожиданный шаг на моих глазах. С того места, где я сидел, мне не было видно улицу. Почти непроизвольно я взглянул наверх, в окно на противоположной стороне, где я заметил движение. Занавески висели на месте, хотя окно было приоткрыто.
        Вошел Герман Шафер, вытирая руки о передник.
        - Тэлон, ты должен выслушать меня. Молли убежала!
        Только через секунду я понял значение того, что он сказал. Настолько был занят улицей. Я опять взглянул на окно. Оно было закрыто.
        Потому что Топп ушел?
        - Что ты имеешь в виду? Куда она убежала?
        - В том-то и дело. Я понятия не имею. Ты знаешь, какая она добросовестная и трудолюбивая. И вот со вчерашнего полудня она не показывалась на работе. Я думал, может она болеет, но когда она не пришла и утром... Тэлон, я волнуюсь. Мы оба знаем, что она чего-то боялась. По-моему, что-то случилось.
        - Я проверю ее комнату, Герман. Ты занимайся делами и прислушивайся к разговорам. Ты ведь знаешь, как люди любят поболтать.
        - В городе есть новые приезжие? - подумал я вслух.
        - Кажется, нет. Да, забыл, приехала какая-то молодая женщина. Довольно симпатичная. Похоже, она знала Молли. Они немного поговорили, и Молли на что-то ответила "нет". Вот и все, что я слышал.
        - Это было вчера?
        - Вчера утром. А потом Молли не пришла к обеду.
        Посмотрев опять в окно, я снял ремешок, удерживающий револьвер в кобуре.
        - Ладно, пойду погляжу.
        Подойдя к двери, я взглянул в обе стороны улицы, дошел до отеля и поднялся по лестнице, прыгая через три ступеньки. Пройдя по коридору, я остановился у двери Молли и постучал. Ответа не последовало. Я повернул ручку и зашел в комнату, прикрыв за собой дверь.
        Постель была не разобрана, хотя мне показалось, что на нее кто-то садился. Не было никаких следов беспорядка. Я огляделся и заметил, что нет маленькой сумки, которую я когда-то у нее видел.
        На секунду я выглянул в коридор. Он был пуст. Выскользнув из ее комнаты, я закрыл за собой дверь и подошел к своему номеру. Войдя, закрыл за собой дверь и поставил под ручку стул.
        Я быстро огляделся. Пройдя через комнату, я открыл дверь гардероба и заглянул туда. Моя скромная одежда висела, как и раньше... нет, не совсем.
        Пиджак перевесили на другое место. Это был плотный пиджак, который я держал на случай плохой погоды, и всегда вешал его в угол, потому что редко его носил и не хотел, чтобы он мешался. Теперь он висел прямо передо мной. Он также висел лицом к открытой двери гардероба.
        Небрежность? Или попытка привлечь внимание?
        Сняв его, я проверил все карманы. Во втором нашел наскоро нацарапанную записку:
        "Пожалуйста, помогите мне! Они сейчас в моем номере. Я попытаюсь проскользнуть мимо них, но сомневаюсь, что смогу. Если удастся, пойду в ресторан. Этим утром я увидела их на улице и пришла в свою комнату, чтобы кое-что взять, прежде чем они это найдут. Я прячу это здесь и сейчас. Если смогу добраться до мистера Шафера, я спасена.
        Молли."
        Но она не добралась. Вероятно, она хотела пройти мимо своего номера на цыпочках, но они услышали и выглянули.
        Почему же она не осталась здесь? Она могла подставить под ручку двери стул и сидеть здесь. Она могла не подумать о стуле, а может быть не хотела привлекать внимание к моему номеру, чтобы его тоже не обыскали. Теперь она была пленницей или трупом. Но чьей пленницей?
        А если убита, то кем?
        Неожиданно я подумал о том, что упало в соседней комнате в доме Энн. Но это был абсурд. Энн ничего об этом не знала, ни в чем подобном не участвовала. Я сомневался, что ей вообще знакомы имена Альбро, Хенри и других.
        Бегготт? Вряд ли он станет играть в похитителя. Топп? Может быть. Но более вероятно - это те, другие - Болтер и компания, которые ранили Пабло и гнались за мной. Но зачем? На кого они работали?
        Глава пятнадцатая
        Молли увезли, но куда? И кто?
        В таком городишке кто-то должен был видеть, как ее похители. Молли увезли на лошади или на повозке. По железной дороге? Вряд ли, хотя возможно, и, конечно, это легко проверить.
        Когда я спустился, портье сидел за стойкой.
        - Мисс Флетчер? Сегодня я ее не видел. Она ушла вчера утром. Странно, потому что она даже не попрощалась, а обычно она со мной разговаривает. Довольно приятная молодая женщина с тех пор, как пошла работать в ресторан, а до этого казалась испуганной.
        - Она купила часть ресторана, - сказал я. - Одну треть.
        - Да ну! - Я так и думал, что это произведет на него впечатление, и он станет разговорчивее. - Надо же!
        - С кем она ушла? Или она была одна?
        - Одна? Нет, она была с какими-то людьми, которые до этого ее разыскивали. Вошли двое мужчин и спросили мисс Флетчер, но в повозке, на которой они приехали, я видел женщину. Кажется, молодую женщину. Эти ребята поднялись к ней, сказали, что она их ждет. Я предложил вызвать ее, но они сказали, что поднимутся сами, что у нее тяжелые вещи или что-то в этом роде. Я спросил, выписывается ли мисс Флетчер, а они ответили нет, ее не будет только одну ночь.
        - Вы видели, как они выходили?
        - Ну да. Прошли прямо мимо меня. Впервые мисс Флетчер со мной не заговорила. Это меня удивило. Не похоже на нее. Но она волновалась: как-никак увиделась с друзьями.
        - Какой была повозка?
        - Маленький крытый фургон. Не такой большой, как у переселенцев с востока, но крытый. Она залезла сзади.
        Вы случайно не заметили клеймо на лошадях?
        - Нет. Конечно, нет. Не заметил. А в чем дело? Что-то случилось?
        Похоже, ему нравилась Молли Флетчер, он может оказаться полезным.
        - Да, - сказал я, - боюсь, что случилось. Молли не собиралась уезжать, ее ждали в ресторане. По-моему, случилось что-то серьезное.
        Портье поднял брови.
        - Похищение? Что-то вроде этого?
        - Что-то вроде этого, - согласился я. - Если вы ее увидите, дайте мне знать. Или если вдруг увидите тех людей, что были с ней. - Я хотел было повернуться, собираясь уйти, но помедлил. - Вы знаете кого-нибудь из них?
        - Нет, все чужие. Никогда прежде их не видел. Хотя, этот фургон... Я его уже видел. Не могу вспомнить где, но видел.
        - Постарайтесь вспомнить, ладно? Я пойду поговорю с Германом.
        Топп ушел в спешке. Что-то увидел? Но это было сегодня, а Молли увезли вчера.
        Увезли... Что знала Молли, что могла сообщить? Или они боялись, что она расскажет то, что знала? Я припомнил, как бурно она среагировала на фотографии и как я почувствовал, что она может знать людей, запечатленных на них. Узнала ли она их? Или испугалась? Когда она приехала сюда, не от них ли убегала?
        Герман вышел с кухни в ту же минуту, как я вошел.
        - Тэлон? Ты нашел ее? Она больна?
        Я вкратце объяснил. Пока я говорил, он положил мне поесть.
        - Ты не ел, когда был в первый раз. Лучше перекуси. - Он сел напротив меня. - Сынок, я надеялся на эту девушку. Она хорошая, а я в свое время повидал много девушек. Работала усердно, аккуратно, хорошо готовила.
        Медленно, отчасти оттого, что обдумал все снова, я рассказал ему о своей работе, о девушке, которую мне предстояло найти, и обо всем, что случилось с тех пор. А в конце показал ему записку.
        - Наверное, Молли увидела их из окна или услышала, как они разговаривают, - сказал я. - Она выскочила из своей комнаты и побежала в мою. К сожалению, меня там не оказалось. Мне кажется, Молли знала, что меня нет, но она искала место, куда бы спрятаться. Она написала записку и положила ее в карман, где, она была уверена, я ее найду. Но если бы похитители стали осматривать комнату, они бы ничего не нашли. Она нарочно перевесила пиджак, чтобы я заметил, что он не на месте.
        - Зачем она им?
        - Понятия не имею, но готов спорить, она знает что-то нужное им.
        - Это серьезное дело, Тэлон. У нас на Западе не любят, когда беспокоят женщин. Если они не обнаружат, чего хотят, то могут убить ее. Ты сам говорил, что они убили тех, в Сент Луисе, и Татта здесь.
        - Я не говорил, что это они. Я сказал, что кто-то убил из-за этой заварушки. Факт остается фактом: дело настолько серьезное, что из-за него могут убить любого.
        Ужин дал мне время подумать, и я был голоден. Я не спешил, потому что не было смысла бросаться куда-либо, не обдумав куда.
        Топп... Может Топп что-нибудь знает.
        Насколько мне было известно, Джефферсона Хенри поблизости не было, значит, он не мог похитить Молли. Больше никого из действующих лиц я не знал.
        Этот фургон! Допустим, это тот же, что я видел у Ларкина? Тот, что ждал у вокзала? Тогда я думал, и все еще продолжаю думать, что они намеревались схватить меня или чемодан, который я нес, или нас обоих. Я доел ужин.
        - Герман, собери мне еды дня на три. Собираюсь поездить вокруг, потом вернусь.
        Арканзасец Том Бегготт... Нет, он в этом не участвует. Бегготт убьет любого мужчину, за которого ему заплатили, но я не думал, что он станет стрелять в женщину или позволит себе ввязаться во что-нибудь подобное.
        Убить человека для Бегготта было все равно, что всадить пулю в бизона, но у него было свое собственное чувство гордости и порядочности. Он не станет стрелять ни в женщину, ни в ребенка.
        Топп? Топп был связан с Хенри, они с самого начала знали, что Молли здесь. Топп ел здесь каждый день, у него была возможность поговорить с Молли, он дюжину раз заказывал ей обеды.
        Кто-то другой? Но кто?
        Болтер? Болтер был просто наемником, исполнявшим чьи-то указания. То же самое относилось и к Коротышке.
        Я вдруг вспомнил мексиканца, который помог мне, потому что я был другом Пабло.
        Он может что-то знать. Во всяком случае, в мексиканском квартале знали многое, что не доходило до этого края городка. Стоило попытать счастья.
        Дешевая маленькая забегаловка, где мы повздорили с Коротышкой, была открыта, но пуста; только бармен стоял, положив свои потные волосатые руки на стойку.
        Когда я вошел, он нацедил пива.
        - За счет заведения, - сказал он. - Мне нравится, как вы себя держите.
        - Спасибо, - сказал я. - Вы знаете того мексиканца, который мне помог? Мне надо с ним поговорить.
        - Фелипе? Он ни с кем не говорит. Оставьте его в покое, amigo, и считайте, что вам повезло, что ему понравились вы, а не те двое. Фелипе плохой человек, amigo, очень плохой.
        - Он друг Пабло.
        - А? а кто ему не друг? Пабло тоже плохой, но он хороший плохой. Он очень опасный, этот Пабло. Фелипе его друг, но больше он никого не счтает другом.
        Некоторое время я потягивал пиво, потом сказал:
        - Похоже, что вы хороший человек. - Я улыбнулся. - Может быть, хороший плохой.
        Он протер стойку.
        - Человек есть такой, какой он есть.
        - Пропала девушка. Хорошая, приличная девушка. Та, что купила часть ресторана Мэгги.
        - Пропала?
        - Подъехал фургон, закрытый фургон. В нем были по крайней мере двое мужчин и одна женщина, они забрали с собой девушку. Она не хотела с ними ехать, но знала, что они заставят ее. - Вынув из кармана записку, я положил ее на стойку. - У нее было время оставить мне вот это.
        Он прочитал записку и долил мне пива.
        - Фургон принадлежит Ролону Тейлору. У него ранчо возле Гудпасчер. У него много коров, отличных коров. Говорят, они дают ему трех-четырех телят в год.
        - Это много телят.
        - Si, это много. - Он пожал плечами и отпил из своего стакана.
        - Может у него коровы лучше, а может его вакерос делают круг пошире, когда объезжают ранчо.
        - У него не только много телят, у него много вакерос, которые, похоже, не работают слишком усердно, но у них всегда mucho dinero.* Они часто приезжают сюда и всегда с деньгами. Мне кажется, если вы направитесь в ту сторону, amigo, вам надо ехать осторожно. Но кто я такой, чтобы советовать вам, Майло Тэлону?
        - Я найду девушку и привезу ее к Герману, - сказал я. - Что касается Фелипе, он и мой друг тоже. Он помог мне тогда, когда я нуждался в помощи. Я этого не забуду. Хороший он человек или плохой, но он сделал нужную вещь в нужное время.
        Я допил пиво.
        - Поговорю я с ним или нет, во мне он найдет друга.
        Я намеревался добиться его участия в том, что я собирался сделать, но пока мы разговаривали, я понял, что не смогу просить его об одолжении. Там, куда я собирался, ждала беда, а у этого человека хватало своих проблем и без того, чтобы я взваливал на его плечи мои проблемы.
        Гудпасчер находился недалеко от той долины, куда я ездил навестить Энн, и по дороге к ней я видел деревянную доску с названием города и стрелкой, указывающей направление.
        Я больше не хотел заезжать к Энн. Прием, оказанный мне, был не совсем таким, на какой я надеялся. Она и вправду была красивой девушкой, но если я был ей небезразличен, значит она умеет хорошо скрывать свои чувства.
        Остановившись у ресторана, я упаковал еду, которую приготовил мне Герман. Мне не нужно было спрашивать, что это было. Герман слишком долго был поваром для ковбоев, чтобы не знать, что необходимо в путешествиях.
        На этот раз я поехал строго на юг, обогнул Холлоу и направился к Чикоса-Крик. Если кто-нибудь следил за мной, у меня теплилась надежда, что я их чуток обману. Этой ночью я разбил лагерь на берегу Уэрфано-Ривер и сидел утром с кружкой кофе в руках, когда заметил пару бесхозных лошадей, которые робко и настороженно двигались к моему лагерю.
        Мой конь заржал, они ответили и подошли. Это были лошади Шелби, потерявшиеся, когда разогнали табун. Я колебался, не зная, что лучше сделать, но потом все же заарканил их и решил взять с собой. За них отвечал Пабло, и поскольку его здесь не было, решать приходилось мне. К тому же пара запасных лошадей не была лишней. Больше того, я тут же перекинул седло на свежую.
        Через час я въехал в разбросанные там и тут деревья - передовые разведчики, проверяющие путь к равнине для несметных полчищ, покрывавших склоны гор.
        Не торопясь и не желая поднимать пыль, которая может привлечь ко мне ненужное внимание, я попал к Гринхорну только к вечеру и там разбил лагерь. До этого я ехал просто по земле, теперь же направлялся в сторону, которую можно было назвать вражеской землей. До Гудпасчер было еще далеко, но у Ролона Тейлора много ковбоев, они ездили по большой территории.
        Перед рассветом я уже оседлал лошадь и снова ехал на свежей. Придерживаясь низин, я разведал путь к горам, пока не нашел то, что искал: старая тропа трапперов, которая вела прямо на север, к Сент Чарльзу.
        Эта река протекала по дну каньона, и нужно было хорошо знать округу, чтобы пересечь ее в нужном месте. Та тропа, по которой я ехал, была той самой, о которой давным давно рассказывал мне Па, и годы не пощадили ее. Я только местами видел тропу, но этого было достаточно, чтобы не потеряться.
        По ней ездили, чтобы как можно меньше попадаться на глаза индейцам, а это было именно то, что нужно.
        Теперь я начал искать следы фургона. До этого момента я избегал наезженных дорог, не желая, чтобы меня видели. Время от времени я останавливался, чтобы прислушаться и осмотреться. Тропой, по которой я ехал, похоже, не пользовались и, если повезет, я незамеченным смогу близко подобраться к дому Тейлора. Если меня обнаружат, просто скажу, что собирал лошадей Шелби. Это было правдоподобное объяснение, хотя мне могли не поверить.
        Я не нашел следов фургона, пока не подъехал к Тертл Буттс. Я видел эти следы, когда шел к поезду от магазинчика Пенни Логан, а у следопыта есть память на такие вещи. Это был или тот же самый фургон, или уж очень на него похожий.
        Все дело было в том, что фургон этот ездил в Фишерс Хоул и возвратился, направляясь на северо-запад. На северо-западе лежало ранчо Ролона Тейлора, Но почему надо было сначала заезжать в Фишерс Хоул?
        Сидя в седле в тени сосен, я изучил эти следы, осмотрел округу и постарался решить, что мне следует делать.
        Если Молли Флетчер находилась в этом фургоне - а у меня были веские основания подозревать это - зачем ехать в Фишерс Хоул? Упряжка из четырех лошадей, впряженная в фургон, быстро не поедет, и никто в фургонах не катается просто так. Если они направились в Фишерс Хоул, то затем, чтобы что-то привезти или увезти.
        Я опять вернулся к чему-то, что упало на пол в доме Энн, и к испуганному выражению на их лицах.
        Была ли Молли их пленницей? Если так, то неужели она услышала мой голос и пыталась привлечь внимание?
        Но почему именно Энн? Из всех мест. Она не имела с этим ничего общего.
        Или имела?

* (исп.) - много денег.
        Глава шестнадцатая
        Тени облаков островами плыли по дну долины, и далеко-далеко дождик маршировал по горизонту, окрашивая часть его в серо-голубой цвет. Мой конь нетерпеливо бил копытом, но я ждал, осматриваясь, осмысливая.
        На этой земле я был один. Мой единственный союзник, Пабло, лежал раненый, и где-то пленницей сидела Молли Флетчер, возможно уже помеченная смертью.
        Какова была ставка в этой игре я не догадывался, но знал, что люди готовы были убивать за это друг друга, убивать и нанимать других людей, чтобы убивали те. У них были деньги, информация и власть, мне нечего было противопоставить им, или почти нечего. Знать - вот что мне нужно было больше всего, знать, за что шла драка, или хотя бы знать, кто были мои враги.
        Пока я лишь находился в гуще событий, пока я лишь сопротивлялся, когда атаковали моего друга и его табун лошадей, но как только я выеду из тени сосен, я сам вступлю в драку. Меня больше не будут считать просто подозрительным наблюдателем, я стану злейшим врагом, потому что когда я выеду из этих сосен, я выеду против них, выеду на вражескую территорию, где мне придется выиграть или умереть.
        Это было нелегкое решение. Я никогда не считал себя отважным человеком. Я делал то, что было необходимо, и именно я посоветовал Молли Флетчер купить часть ресторана Мэгги и остаться в городе. Если бы она уехала в Денвер, то сейчас была бы свободной.
        Фургон заезжал в Фишерс Хоул. Все улики указывали на то, что Молли держали пленницей в этом фургоне. Фургон возвратился из Фишерс Хоул и поехал дальше, очевидно, на ранчо Ролона Тейлора. Единственная причина, по которой, по моему мнению, фургон заезжал в Фишерс Хоул - что-то туда доставить. Следовательно, Молли была там.
        Что-то упало на пол, когда я находился в доме, и по какой-то причине все вздрогнули и показались мне встревоженными. Предположим, как я уже думал, Молли услышала мой голос и нарочно сшибла что-то на пол, чтобы предупредить меня об опасности.
        Выехав из деревьев, я повернул коня в сторону Фишерс Хоул.
        Я надеялся, что не опоздаю.
        Оказавшись в долине, я тут же резко повернул налево и по полузаросшей тропе поехал вдоль Хогбек. То там, то тут попадались места, где можно было укрыться. Приближалась ночь, и я надеялся попасть к дому, пока совсем не стемнело. Конь, на котором я ехал, был для меня новым, но это был конь, привыкший к горам, живой и проворный, и ему, кажется, нравился наездник. Остальные лошади следовали за мной в поводу.
        Ветви нависали низко, и часто мне приходилось пригибаться к шее коня, чтобы проезать под ними. Здесь, в лесу, сгустились тени, хотя солнце заливало вершину Хогбек, а на дне долины было еще светло. Лошади бесшумно шагали по ковру из сосновых иголок, а скрип седла был слышен не больше, чем в нескольких футах. Несколько раз я останавливался, чтобы прислушаться.
        Что я предприму, когда попаду в долину, к дому Энн, я не имел ни малейшего представления. Во-первых, я должен разведать ранчо, а судя по человеку с ружьем в руках, оно охранялось хорошо.
        Выбравшись из густой поросли деревьев в место, лишь частично прикрытое ветвями, я увидел, что в доме зажгли лампу. Хотя и с некоторого отдаления я услышал, как хлопнула дверь и заскрипел ворот у колодца. Повернув коня, я выехал на небольшую поляну, площадью примерно в акр, окруженную деревьями и кустарником. Оттуда, где я сидел, ранчо внизу просматривалось прекрасно, а я сливался с горами и деревьями, находившимися позади меня.
        Какое-то время я сиделна коне, положив руки на луку седла. Во что я ввязывался? В конце концов, это был дом Энн или место, где она жила. Что она подумает, если меня поймают, когда я буду обнюхивать все вокруг, шпионить за ее домом? Фургон, конечно, приезжал в долину, но он мог приехать куда угодно, а упавший предмет могла сбить кошка. Я был дураком.
        И все же, почему они готовились к неприятностям? Кто эти люди, живущие с Энн?
        Меня там приняли не слишком тепло. То есть, никто не хотел, чтобы я чувствовал себя как дома. Они покормили меня и поспешили избавиться.
        Каким-то образом мне нужно было попасть туда, вниз, порыскать вокруг и отыскать, если смогу, того, кто находился в той, соседней комнате. Я не заметил на ранчо ни одной собаки, за что был глубоко благодарен.
        Спешившись, я стреножил лошадей и с винтовкой в руках прошел к опушке леса. Долина внизу уже превращалась из серой в черную, а в доме были видны только два освещенных окна, ни одно из которых, похоже не находилось в комнате, где я слышал шум.
        Я заметил упавшее дерево и сел, наблюдая за домом. Открылась дверь, выбросив луч света, осветивший небольшое заднее крыльцо, и на него вышел человек с лампой. Он подошел к низкому строению и исчез внутри... кормит лошадей? Или седлает их?
        Дверь сарая отворилась, и человек вышел, ведя за собой нескольких лошадей. Если я не ошибался, их было четыре. Привязав их, он вернулся за пятой. Значит, они уезжают.
        Тихо ругаясь, я растреножил лошадей, сунул винтовку в чехол у седла, затем скрутил веревки, на которых паслись лошади, и прыгнул в седло. Вниз с горы вела тропа, вытоптанная дикими или домашними животными, о которой я знал раньше. Она приведет меня к тыльной части ранчо с обратной стороны долины, куда они скорее всего и направятся.
        Ведя в поводу заводных лошадей, я быстрым шагом поехал по тропе. Спустившись в долину, двинулся через луг с высокой травой, затем натянул поводья, прислушиваясь.
        Хлопнула дверь, и хотя до дома оставалось еще ярдов двести, я услышал, как кто-то сказал:
        - Лучше потуши свет, Чарли.
        - А чего беспокоиться? Пусть думают, что мы еще здесь.
        - Кто будет думать? - саркастически спросил кто-то. - Тут пусто на мили вокруг.
        - Тот парень, что был здесь. Он может вернуться.
        - Он? Энн сказала, что знает его. Просто безобидный коровий пастух, которому она чуток понравилась некоторое время назад, когда они сюда ехали. О нем нечего беспокоиться.
        - Этоты так думаешь. А я беспокоюсь. Он выглядел чертовски хитрым, а это меня не устраивает.
        - Брось! Поехали отсюда!
        - Прошу вас, джентльмены! Нам нужно ехать! Нам нельзя показываться на дорогах при свете дня.
        В темноте послышалось движение, которое я не мог разглядеть, потом кто-то сказал:
        - Привяжи ей руки к луке седла.
        Кто-то сел в седло, и я неожиданно увидел на фоне неба темный силуэт.
        - Чарли? Поезжайте, пожалуйста впереди. Вы знаете все здешние тропинки лучше нас.
        - Черт, их вообще никто не знает. Мы едем вдоль Норт-Крик?
        - Да, если его так называют.
        В чистом горном воздехе голоса разносились слабо, но отчетливо, и я подвел лошадей поближе. Я опять остановился, думая о том, что следует сделать. Пабло что-то говорил насчет другой долины, к западу и чуть выше этой... Или он не говорил, что выше?
        Было темно, и они наверняка вытянулись по тропе. Чарли был первым, он был самым крупным из них. Человек с ружьем в руках. Мне он особенно не понравился.
        Пятеро... и я ошибся насчет крупного человека. Энн называла его Сэмом, поэтому там были Чарли, Сэм и мужчина в костюме, купленном в магазине. И толстая женщина.
        Чарли ехал ведущим, кто-то следовал за ним, просто на всякий случай, а затем, вероятно, ехала Молли, если именно она была их пленницей. Девять против десяти, что толстая женщина была ее личной охранницей, значит, она будет ехать вслед за Молли, а Энн и Сэм замыкали колонну. Это была целая куча домыслов, если можно так выразиться.
        Каким-то образом, независимо от меня, начала вырисовываться идея. Возможно потому, что я был величайшим дураком к западу от Миссиссиппи, возможно потому, что не знал, куда они везли Молли и зачем. У меня просто появилось ощущение, что надо действовать немедленно, без промедления.
        Может, если бы я был поумнее, я бы придумал какую-нибудь хитрую уловку, но мне в голову не приходили умные мысли. Все, что я знал, - это переть напролом, и пусть дьявол считает убитых.
        Они двигались по тропе, а за ними - я, но на некотором расстоянии. Кто-то упоминал тропу вдоль Норт-Крик, и я вспомнил, что Пабло говорил о ней, как об обычном пути в долину. Дорога, по которой приехал я и по которой они провели фургон, была чуть шире простой тропы, и только знающий человек мог провести по ней фургон, хотя я и заметил места, где дорогу немного расширяли.
        Я не имел понятия, что они собирались делать, но если бы мне удалось освободить Молли, мы могли уйти по тропе, по которой проехал я, и как только мы попали бы на эту узкую дорожку, я бы заставил их зарыться в землю, в то время как Молли могла бы ускакать к городу. Я отвязал заводных лошадей и вдруг с криками и воплями погнал прямо в голову их колонны.
        Было очень темно, и первое, что они могли услышать, был крик, которым я погнал лошадей вперед.
        Они врезались в колонну, попытались развернуться, и некоторые из верховых лошадей понесли, испугавшись и отпрыгнув в сторону. Увидев лошадь Молли, я подскакал, схватил ее под уздцы и помчался прочь, но эта крупная, толстая женщина погнала за мной, размахивая кнутом. Я поднырнул ей под руку, и она пронеслась мимо. Схватив поводья лошади Молли, я поскакал в сторону другой тропы. Кто-то выстрелил, и я увидел, что рядом со мной вырисовывается человек. Я ударил его дулом револьвера как раз в тот момент, когда его лошадь столкнулась с моей. Удар получился скользящим, и когда он начал падать, то ухватился за луку седла, чтобы не попасть под копыта. Он исчез в ночи на несущейся на полном скаку лошади.
        Кто-то закричал: - Не стреляйте!, - и похоже, это был городской. В этой каше мог пострадать любой, и ему не очень-то хотелось, чтобы это оказался он.
        На пути попалась небольшая роща, я обогнул ее и направлился на юг. Увидев еще одно темное пятно впереди, я осторожно объехал его, затем остановился и отпустил поводья лошади Молли.
        - Как вы?
        - Что они сделают?
        - Постараются поймать нас. - Я шагом послал наших лощадей вперед. Нам надо попасть к выходу из долины. Там я их могу остановить, а вы сможете уйти.
        - Нет.
        - Что?
        - Я хочу остаться с вами, Майло. Я боюсь.
        Может, она и боялась. Наверное, она боялась, потому что на это у нее были причины, но она держалась молодцом, без истерик или чего-нибудь подобного. Что бы она из себя ни представляла, она не была легкомысленной дурочкой. Мы поехали дальше, тщательно выбирая дорогу, и я старался ехать по траве, чтобы поменьше шуметь.
        Мы выехали к речушке, которая по идее должна быть северным рукавом Сент Чарльза, и мы направились вниз по ней. Однажды, когда мы остановились, чтобы прислушаться к ночи, я услыхал их, услыхал их лошадей. Они нашли нашу тропу и настигали нас.
        Подъехав к Тертл Буттс, мы резко свернули на южную тропу, по которой я уже проезжал, и остановились ровно настолько, сколько мне понадобилось времени, чобы замести следы и посыпать их пылью. Вероятнее всего, что, проезжая в темноте, они даже не заметят едва различимую развилку, ведущую на юг, а поедут по той, которая ведет к железной дороге и реке Арканзас.
        Мы направились на юг, следуя по склонам гор, пока не пересекли Гринхорн-Крик, затем повернули на запад. Укрываясь при каждом удобном случае в низинах и песчаных оврагах, где не оставалось почти никаких следов, мы сбавили шаг.
        - Вы мне расскажете, что случилось?
        - Вы нашли мою записку? Я подумала, что вы все замечаете и увидите этот пиджак. Для других он ничего бы не значил.
        - Я нашел записку.
        Они ждали в моей комнате, и когда я хотела проскользнуть мимо, схватили меня. Они предупредили, что если я подниму шум, это мне не поможет, а из-за меня кто-нибудь может погибнуть, поэтому я не сопротивлялась. Они привезли меня сюда.
        - Что им нужно?
        Она замялась, и несколько ярдов мы проехали молча. Было очень темно, но глаза уже привыкли, к тому же нам помогали звезды.
        - Они сказали, что защищают меня от Джефферсона Хенри. Они сказали, что он меня ищет.
        - Он был здесь, в городе. Если бы он захотел найти вас, он бы нашел.
        - Я им так и заявила. А они ответили, что он просто не понял, кто я. Они сказали, что боятся за меня и за себя тоже, потому что если бы Джефферсон Хенри обнаружил, где они прячутся, им бы не поздоровилось.
        - Но они все равно забрали вас?
        - Они меня не слушали. Они сказали, что у меня нет выбора. Несколько человек уже убили, убьют и меня. Я не поверила этому. Не совсем поверила. Конечно, Ньютон Хенри погиб... Его убили. После этого я убежала.
        - Вы знали его?
        - Мне он никогда не нравился. Он ненавидел дядю Натана. Я знала это.
        - Дядю?
        - Он говорил, чтобы я его называла так. Моя мать была у него горничной, и он был очень одинок после того, как Стаси убежала с Ньютоном. Она взяла с собой Нэнси, и дядя Натан остался совсем один. Он по ним страшно скучал. Он так и говорил, несколько раз.
        Вдалеке, на востоке, где лежал город, показалось несколько огоньков. Похоже, что на запасных путях стоял поезд. Я устал, смертельно устал. И был голоден, но это могло подождать. Сейчас у меня было единственное желание забраться в кровать и заснуть.
        - Там они держали вас связанной, - сказал я.
        - Они собирались убить меня. Вначале я не могла этому поверить, но они убили бы меня. Слышала, как они об этом говорили.
        - Вы имеете в виду мужчин?
        - Да, мужчин, но это все Энн. Это она ими командовала.
        Энн?
        Глава семнадцатая
        Когда мы въехали на улицу города, в небе догорали последние звезды, хотя было достаточно светло, чтобы различать в темноте дома, а свет звезд отражался от пустой черной поверхности окон.
        Из задней двери ресторана падал свет, поэтому мы подъехали туда, легким узлом привязали лошадей и вошли внутрь.
        Из кухни с тряпкой в руках вышел Герман, и я заметил, что e него из-за пояса выпирает револьвер.
        - Молли? - В его голосе прозвучало беспокойство. - Ты в порядке?
        - Меня нашел Майло, - сказала она.
        - Проводи ее внутрь, Герман, - посоветовал я, - и держи револьвер наготове. Я поставлю лошадей в конюшню. И не разрешай ей подходить к окнам.
        У меня заняло всего несколько минут, чтобы поставить лошадей. Из конюшни я вышел настороже. Я был не из худших стрелков, но не знал, кто собирается в меня стрелять. Это был тот случай, когда я не пожалел бы, если бы рядом со мной оказалась Ма или мой брат Барнабас. А еще лучше, если бы кто-нибудь из Сакеттов-бойцов.
        Когда я вышел из конюшни, солнце еще не взошло, но город озарял серый свет раннего утра, делавший отчетливо видимой каждую деталь. Мой друг из собачьего племени затрусил мне навстречу, остановившись, чтобы поприветствовать меня. Я опустил руку ему на голову и погладил. Он, похоже, удивился, но казался довольным. Наверное, его долго никто не ласкал.
        Это дало мне время оглядеться, присмотреться к окнам и прочим вещам. Теперь мне следует быть осторожным. Неожиданно повернувшись, я пошел по переулку между двумя домами, но вместо того, чтобы войти в заднюю дверь ресторана, я обогнул его, по другому переулку вышел к улице и осмотрелся.
        То окно напротив ресторана было чуть-чуть приоткрыто. Может, оно всегда приоткрыто, а может и нет. Я пошел по улице к ресторану Мэгги. Мне нужно было сделать пять длинных шагов, но никогда в жизни я не чувствовал себя более обнаженным.
        Вышел Герман, вытирая руки.
        - Садись, - сказал он. - У меня для тебя кое-что есть.
        - Где она?
        - Отдыхает. Лежит в моей комнате. Не знаю, где вы были, но она совсем измучена.
        Упав в кресло, я потянулся за кофе. Он был вкусным, чертовски вкусным. Я взглянул в окно на рельсы железной дороги. Поезд, который я видел, уже ушел, и место, где стоял персональный вагон, пустовало.
        - Видел Арканзасца?
        - Никого я не видел. Только твоего мексиканского приятеля. Злого.
        - Что он хотел?
        - Он не сказал. Он вошел, осмотрелся и ушел. Думаю, он искал тебя.
        Герман принес поесть, и я ел, но мысли мои разбегались. Дело было в том, что я устал, мне было трудно сосредоточиться на одной проблеме.
        Энн... Я не мог поверить, и все же, кто знает, что у человека в душе? И что мне о ней известно, кроме того, что она хорошенькая?
        Что взяли из сейфа Натана Альбро? Наверное, что-то связанное с пропавшими пятью миллионами золотом или железной дорогой. Джефферсон Хенри хотел найти Нэнси Хэнри. Прайд Хоуви... Без труда можно было догадаться, чего хотел он. Он хотел денег. Может быть, немного власти, но прежде всего денег. Я непроизвольно кивнул головой, выпрямился и отхлебнул кофе.
        Бесполезно бороться со сном. Мне надо отдохнуть.
        - Герман? - позвал я.
        Он вышел с кухни.
        - Ты можешь подержать ее здесь? Если ее опять схватят, то, боюсь, убьют. Нам нельзя рисковать.
        - В чем все дело?
        Я объяснил ему как можно подробнее то, о чем молчал раньше. Вся штука заключалась в том, что я и сам мало знал. Выйдя из ресторана и направившись к отелю, я шагал осторожно, отстегнув ремешок, удерживающий револьвер в кобуре. До сих пор они старались не привлекать к себе внимания, но никто не знает, когда все может измениться.
        Когда я впервые приехал в этот городок, я взялся за работу отыскать Нэнси Хенри, она же Альбро, но все, чего я добился, - это перебежал кому-то дорогу, и из-за меня стали происходить самые разные события. Или, если не переоценивать себя, я въехал прямо в гущу драки, разгоревшейся оттого, что кто-то кому-то перебежал дорогу. В конце концов, Татта убили до того, как я очутился в городе.
        С того времени сюда прибыли Арканзасец Том Бегготт и Прайд Хоуви.
        Все, чего мне сейчас хотелось, - это уберечь Молли от беды и закончить работу, за которую мне заплатили - или бросить все. Я об этом думал, хотя мне не нравилось бросать неоконченные дела. Каждый раз, когда я брался за работу, я ее заканчивал.
        Молли спала, между нею и бедой стоял Герман. Что касается меня, то я был разведчиком в стане врага, не зная, кто он.
        Оказавшись в своем номере, я снял сапоги и вытянулся на кровати, но только после того, как подпер ручку двери стулом. Я смертельно устал, и если немного не посплю, то свалюсь с ног стоя или вывалюсь из седла или еще откуда нибудь.
        Теперь о Магоффинах: они были связаны с Ньютоном Хенри и явно решили продать его старику... или кому-то еще. Может, они пошли к Прайду Хоуви?
        Их отравили или Ньютон, или Джефферсон, или Хоуви. Убийца обыскал все имущество Магоффинов, которое смог обнаружить, но самой важной частью был незатребованный багаж, поэтому он, вероятно, остался ни с чем. Каким-то образом они схватили Татта и постарались выжать из него все6 что могли. Он убежал, и его убили. Это убийство почти наверняка было делом рук Хенри.
        Я закрыл глаза. На улице послышался звук проезжавшей повозки, звон упряжи, и кто-то сказал:
        - Если я собираюсь их кормить, мне нужно сено.
        Из соседнего номера доносился шум голосов, а на улице проехал фургон с пивом в бочках, которые производили свой, особый шум. Где-то в это время я уснул.
        Когда я открыл глаза, уже сгущались сумерки. В комнате было не совсем темно. Единственный звук, который я услышал, был стук захлопывающейся двери и шаги по дощатому тротуару.
        Но я тут же открыл глаза, вспомнив, что Молли сказала, что спрятала что-то в моем номере.
        Я сел на кровате, свесив ноги на пол. Что же она спрятала и где?
        И что насчет записной книжки, которую я так и не прочел? Я, правда, временами заглядывал в нее, но по-настоящему не читал.
        Сняв стеклянный колпак с лампы, я зажег спичку, поднес пламя к фитилю и поставил колпак на место. Затем вынул записную книжку.
        Она была типа дневника и принадлежала Натану Альбро. Несколько первых страниц занимали записи о покупке и продаже акций и земельных участков. Вначале покупки были небольшими, со временем возрастая в размере и цене. Это был маленький отчет человека, делающего себя богатым. Там и тут он терпел убытки, но в основном выбирал хорошо и продавал с прибылью. Почерк был чрезвычайно мелким, со многими сокращениями. Там был список проданной собственности и вырученные суммы, но не было списка их продажи.
        Затем неожиданно стали появляться короткие записи: "Н - ? Здесь что-то странное". Через несколько месяцев: "С. и Н. уехали". Затем то, что должно было служить признанием: "Так и не научился разговаривать с женщиной. Никогда не мог сказать ей, как сильно ее любил, как она была мне нужна". Затем на нескольких страницах шли записи о деловых соглашениях, еще нескольких продажах, но никакого упоминания о деньгах; затем: "Пусто! Пусто! Пусто! С. значила так много. Н?... Всего лишь дитя, но холодна... холодна и жестока".
        Потом между датами зияли большие пробелы. Иногда сделки, всегда на большие суммы. Затем просто слово "Разведен". И чуть позже: "Вышла замуж за Ньютона Хенри. Боже мой! Этот негодяй! Я боюсь за Стаси. Н. выживет".
        Страница за страницей деловых соглашений, каждое отмечено лишь инициалами и цифрами.
        "Приходила Молли. Поставила цветы мне на стол! Какое прелестное дитя! Если бы моя собственная дочь могла быть такой кроткой и доброй! Н.Х. не имеет представления, какой пучок крапивы он отхватил".
        Я отложил записную книжку. Глаза слипались от желания заснуть. Н.Х. ... Это, должно быть, Ньютон Хенри. Какая крапива? Не Стаси, Натан писал о Стаси с любовью, несмотря на то, что она от него убежала. Нэнси? Она была лишь ребенком. И все же он написал: "Нэнси выживет".
        Несмотря на желание поспать, я перевернул страницу.
        "Из Тополобампо. Все продвигается. С нами встретился Таи Цан. Одобрил Топо как конечный пункт. Позже доверительно сказал мне, что в том месте кто-то живет. Мужчина, женщина и молодая девушка. Наверняка Н.Х., С. и Н. Но как?.."
        Повернувшись, я проснулся. Какой-то момент лежал, пытаясь вспомнить, где я. В своем номере в отеле, читал записную книжку. Я быстро протянул за ней руку. Она лежала здесь. Стул все так же стоял под дверной ручкой, но было совсем темно. Встав с кровати, я налил в тазик воды и сполоснул лицо.
        Я вспомнил, о чем читал. "Живут в том месте". В каком месте?
        На секунду я прислушался. Все было тихо. Стоя у окна я посмотрел вниз, на пустую улицу. На ней было темно и спокойно. Поворачиваясь, я краем глаза уловил обрывок движения на крыше дома напротив.
        Там сидел человек или тень человека, скорчившегося за каменной трубой.
        Глава восемнадцатая
        Одна из причин, почему я прожил так долго - это потому, что я никогда не стою прямо у окна, во весь рост. Когда я хочу выглянуть на улицу, я встаю сбоку, с одного или другого, именно так я сделал и в этом случае.
        У человека на крыше была винтовка, но я не мог разглядеть, смотрел ли он в мое окно или другое, чуть дальше. С его места нельзя было увидеть кровать, на которой я должен был лежать, Поэтому я сделал вывод, что он охотился за кем-то еще.
        Молли?
        Но Молли не было в номере. Она была в ресторане Мэгги, где ее мог защитить Герман Шафер.
        Или я зря считал, что она до сих пор была там?
        Я думал, что заснул с горящей лампой, но, видно, ночью проснулся и затушил ее, слишком сонный, чтобы сейчас помнить об этом. В комнате было совершенно темно, и человек на крыше не мог видеть, что в ней делается, хотя мог различить движение.
        Из глубины комнаты я все же видел крышу напротив: человек с винтовкой стоял на одном колене, полускрытый за трубой. Наблюдая за ним, я натянул брюки и рубашку и застегнул пояс с кобурой. Вынув из кармана брюк часы, я попытался разобрать время, но было слишком темно, а зажечь спичку я не осмелился. Судя по тому, каким спокойным был город, время было далеко за полночь.
        Кем бы ни был человек напротив, я твердо знал, что это не Арканзасец. Бегготт был слишком хитер, чтобы дать загнать себя в угол на крыше. Это, скорее всего, кто-то другой.
        Но все же это был дом, где жил Бегготт, и, если только я не переоценивал его, Бегготт, будучи у себя в комнате, слышал движение на крыше.
        Что бы он предпринял? Вероятно, ничего, но ему бы это не понравилось. Если бы разгорелась перестрелка, она бы привлекла внимание, а это было именно то, чего Арканзасец избегал.
        Неужели Молли вернулась в свой номер? Лежала ли она сейчас в постели, спящая?
        Или человек на крыше ждал возможности выстрелить в ресторан? Герман поднимался очень рано, всегда принимаясь за работу затемно, и, если я не ошибался, у человека на крыше была прекрасная возможность выстрелить в любого, кто появился бы в окне ресторана или на тротуаре перед ним, а Герман всегда рано утром подметал тротуар.
        Мое окно было открыто, потому что я привык к свежему воздуху, часто ночуя под открытым небом. Я ждал с краю от окна, присев на одно колено.
        Что бы он ни планировал, ему пора было начинать. Уже стало светать, и скоро другие, помимо меня смогут его заметить. Именно тогда, когда я об этом подумал, он поднял винтовку.
        В кого он собирался стрелять, я не знал, но он целился прямо в ресторан. Он находился не более, чем в шестидесяти футах от меня, и когда он поднес винтовку к плечу, я сказал негромко, но чтобы он услышал:
        - Я бы не стал этого делать.
        Когда я произнес это, револьвер был у меня в руке. Мне совсем не хотелось его убивать, поэтому я продолжил:
        - У вас есть возможность спуститься с крыши самому или упасть с нее.
        Он опустил дуло винтовки и выпрямился, затем резко повернулся и выстрелил.
        Не таким уж он был хорошим стрелком, как воображал. Его пуля попала в оконную раму в футе над моей головой, а мой ответный выстрел, такой быстрый, что два выстрела слились в один, похоже, попал в механизм винтовки. Он отбросил ее, будто она была из раскаленного железа, и бросился бежать к заднему скату крыши, словно испуганный заяц.
        Я быстро закрыл окно, вставил в револьвер патрон и положил пустую гильзу в карман. Затем сел на кровать и стал натягивать сапоги.
        В коридоре послышались бегущие шаги, взволнованные вопросы, затем застучали в мою дверь. С сапогом в руке я вытащил стул из-под ручки и открыл дверь.
        - Кого-нибудь ищете?
        - Стреляли! Стреляли отсюда!
        - Стреляли? Черт побери, мистер, у меня просто упал сапог. Но он же упал не так громко!
        Портье вместе с несколькими мужчинами толкнул меня в номер, вошел и огляделся. Там, кроме меня, никого не было, окно было закрыто, стекло цело.
        Сев на кровать, я начал натягивать второй сапог. В дверях показался Джон Топп, он смотрел на мою кровать. Он двинулся было вперед, но я опередил его. Я схватил записную книжку Натана Альбро и засунул ее в задний карман брюк.
        - Вы должны были слышать этот выстрел, - сказал портье.
        - Я что-то слышал. Это могло быть и выстрелом, но чему здесь удивляться? Я побывал в сотне таких городков, и во всех находился какой-нибудь пьяный ковбой, спускающий пар.
        Этот портье не был дураком. Он пристально смотрел на меня с приподнятой бровью.
        - Если как следует подумать, - сказал я, - то мне показалось, что я видел кого-то на той крыше. Вроде как уголком глаза. Но с какой стати человеку понадобилось стрелять с крыши? Если только он не хотел кого-нибудь убить.
        Я посмотрел на Топпа.
        - В наши времена нельзя быть слишком осторожным.
        Они вышли из номера, а я быстро глянул вокруг, взял жилетку и надел ее, потом пиджак.
        Когда я спустился вниз, Джон Топп уже ждал меня. В первый раз он заговорил со мной.
        - Босс захочет посмотреть на эту книжку.
        - Придет время - посмотрит.
        - Он захочет немедленно.
        - Извини.
        - Ты работаешь на него, мистер.
        - Только, чтобы найти девушку, вот и все. Как я ее найду - мое дело.
        Его выражение лица не изменилось. Оно никогда не менялось. Двигались только его глаза, а они у него были большие и мрачные.
        - Он захочет увидеть эту книжку, мистер. Он захочет увидеть ее немедленно.
        - Извини.
        - Ладно, - мягко ответил Топп, - я скажу ему. - Он начал поворачиваться и вдруг нанес удар. Он был крупным и тяжелым человеком, а я совершенно не ожидал подвоха. Он ударил справа, а я просто отступил влево. Не знаю, было ли это подсознательное предупреждение или чистая случайность, но когда я отступил влево, его удар прошел мимо, и он, пронесшись по инерции, полуупал на стол, опрокинув несколько стульев.
        - Ай-ай-ай, - сказал я и вышел из отеля.
        Когда я вошел в ресторан, Молли убирала со столика тарелки.
        - Если собираетесь работать и дальше, держитесь подальше от окон.
        - Майло, что мы будем делать? Что мы сможем сделать?
        Если бы я был таким, о каких слышал, я бы быстро придумал решение, простое и легкое, но я не имел понятия, что делать. Что мне было нужно, это время для размышления.
        Молли ждала от меня помощи, и Герман Шафер надеялся, что я дам ответы, которых у меня не было. Глядя на залитую солнцем улицу, я чувствовал себя в западне, и более того, я был напуган. От меня зависела жизнь девушки, которую хотели убить, а теперь хотели убить и меня.
        Топп знал, что у меня записная книжка Альбро, ему захочется отомстить за промах в отеле. Он просто не продумал свой удар. Вот книжка, они хотели ее получить, и быстрый удар мог выбить ее у меня из рук, и он оказался бы ее владельцем. То, что мне повезло, я сознавал достаточно полно. В следующий раз мне может не повезти.
        - Герман, - сказал я через дверь на кухню, - присматривай-ка за задней дверью.
        Выйдя на улицу, можно было подумать, что это простой сонный городишко на Диком Западе. Люди шли по своим делам, покупая в магазине продукты, чиня обувь, подковывая лошадей, поднимаясь по ступенькам к доктору, разговаривая о коровах, овцах и политике, и 99% из них не знали, что происходит, не знали, что в нескольких шагах от них молодая женщина была в смертельной опасности.
        Мы могли убежать. Мы могли рвануть в сторону Денвера и надеяться, что все обойдется. Нам придется ехать верхом, потому что они будут обыскивать поезда. Молли знала слишком много, а у меня была информация, которая их интересовала... или они считали, что у меня была информация.
        Молли принесла мне кофе и села рядом.
        - Майло, что нам делать?
        - Бежать, - сказал я, но мне это не нравится. Однако мы слишком открыты. Как-нибудь на днях, когда мы выйдем на улицу, нас пристрелят. Можете быть уверены, что за нами наблюдают. Они не хотят слишком явного убийства, и они не хотят, чтобы кто-то из нас остался в живых и заговорил. Мне кажется, что если бы смогли добраться до гор, они бы за нами погонялись. Не знаю, каков Джон Топп на тропе, но я знаю эти горы, и у меня в Денвере есть друзья. Во всяком случае, мы могли бы поехать в "ЭмТи".
        - "ЭмТи"?
        - Это клеймо на ранчо Ма. Оно означает Эмили Тэлон. Там мы были бы в безопасности, но туда ведет долгий путь, и когда на карту поставлено столько денег, они не будут рисковать. Она тоже.
        - Кто она?
        - Энн. Она каким-то образом с этим связана.
        Молли посмотрела на меня.
        - Как, вы хотите сказать, что не знаете? Она - та девушка, которую вы разыскиваете. Ее зовут Нэнси, а называют Энн.
        Ну... я мог бы и сам догадаться.
        Я неохотно расставался с Энн. Когда она приехала на наше ранчо, я строил вокруг нее множество воздушных замков. Беда была в том, что строил все эти замки вокруг девушки, которую воображал себе, и надеялся, что она окажется таковой. Мы все так делаем. Слишком часто люди, которых мы, как полагаем, любим, существуют лишь в нашем воображении. Люди ищут оправдания своим ошибкам, потому что им нравится верить.
        Энн... Нэнси... даже Натан Альбро сказал, что она холодная и жестокая. Каким бы еще он ни был, Натан Альюро был восприимчивым человеком.
        - Кажется, она всегда меня ненавидела, - вдруг сказала Молли. - Я думала, что она мой друг. У меня не было других друзей. Теперь я знаю, что все оскорбления, которые я считала нечаянными, были сделаны нарочно.
        - Натан любил вас.
        - Он был очень славным стариком. Одиноким... очень одиноким и необщительным. Его понимали совсем немногие. Почти всей его жизнью была работа, его дела, но я могу перечислить десятки хороших вещей, которые он сделал для людей, и они даже не догадывались, что это он. Я его любила.
        - Нам нужно уезжать, Молли. Нам нужно бежать. Здесь нам негде спрятаться. Здесь мы в опасности. - Я посмотрел на нее. - Молли, вы умеете ездить верхом? Придется ехать день и ночь. Иногда без сна.
        - Да.
        - Герман?
        Он вышел с кухни. Я положил на стол золотую монету.
        - Собери еды дней на пять. Желательно к вечеру.
        - Как вы возьмете лошадей? Вы пойдете в конюшню, а это то, что им нужно. Это будет их шанс.
        Надо что-то придумать. Надо обязательно вырваться отсюда сегодня вечером.
        - Они будут за вами следить.
        Улица была пыльной дорогой, ведущей к смерти. Не знаю, кто был человек на крыше, но то, что он охотился за Молли, было очевидным. Именно в ее комнату он собирался выстрелить, не зная, что она находится в другом месте. Несомненно, у него на прицеле была кровать, где она обычно спала. Убийца действовал неуклюже и неловко. Ни Джон Топп, ни Бегготт не совершили бы такой ошибки.
        Неожиданно на улице появился крытый фургон. Я выпрямился. Молли тоже увидела его.
        - Фургон Ролона Тейлора, - сказал я. Он, по-моему, ждет нас. Или вас.
        Мы услышали отдаленный свисток поезда. Мы с сожалением слушали его. Этот поезд мог увести нас в безопасность. Пока мы смотрели, несколько мужчин непривлекательной наружности не спеша вышли из салуна "Золотая шпора" и пошли по улице. Другие выйдут из другого салуна и тоже пойдут к станции ждать нас.
        Позже будет еще один поезд. За тем они тоже будут следить. Может быть...
        - Герман, - сказал я, - нам нужны лошади.
        Подойдя к прилавку, я взял лист бумаги, затем вернулся к столику. Иногда, раздумывая, я любил покрутить что-то в руках, почертить палкой на песке или карандашом на бумаге.
        - Скоро народ придет на ужин, - сказал Герман. - Еще рано, но в этом городе все делают рано. - Он сел между Молли и мной. - Есть идея.
        - Она может пригодиться, - сказал я. - У меня ничего не получается.
        - Мэгги, - сказал он.
        Мы с недоумением смотрели на него.
        - У Мэгги есть лошади. У нее есть с полдюжины лошадей, которые вы когда-нибудь видели. Мэгги в свое время была лихой наездницей. Во всей округе нет таких лошадей, как у нее, и эти парни - Хенри, Прайд Хоуви, Джон Топп и иже с ними, никогда о них не подумают. Все они здесь новенькие. Они слыхом не слыхивали о лошадях Мэгги.
        - Она разрешит нам взять их?
        - А? В этом-то вся штука. Может разрешить... если увидит вас. Если вы ей понравитесь. Мэгги очень ревниво относится к своим лошадям. Она больше не ездит, но любит смотреть, как они скачут и резвятся, любит смотреть, как солнце отсвечивает от их крупов... Если бы вы поднялись к ней и если бы вы ей приглянулись... слишком много "если".
        - Какая она из себя?
        - Мэгги? - Герман помолчал, обдумывая вопрос. - Она далеко не молода. Многого нагляделась. Некоторые говорят, что она в свое время работала танцовщицей. Я об этом не знаю. Живет одна, и ей это нравится. У нее пара собак, попугай и большой индеец.
        - Индеец?
        - Из племени кикапу. Он большой и старый. У него лицо такое, будто он пережил две жизни, но он сильный. Все, за что не возьмется, горит у него в руках. У большинства индейцев, которых я видел, длинные и сухие мышцы. У него - нет.Он сложен, как борец, и он был борцом. Он был одним из лучших борцов во всех племенах. Как я слышал, его никто не победил. Он как-то сюда пришел, Мэгги его накормила, потом он стал ухаживать за ее лошадьми. Мэгги живет наверху со своей гитарой и книгами. Читает. Много читает. И поет тоже много, но только для себя. Иногда заведется и начинает рассказывать про Лондон, Париж, Вену, Рим, Веймар... не знаю, про что еще. Когда она была моложе, наверное была ничего.
        - Думаешь, она одолжит нам своих лошадей?
        Герман пожал плечами.
        - Кто знает? Как на нее найдет. Зависит от настроения. Она хорошо разбирается в делах, знает, куда уходит каждый цент, и как сделать, чтобы каждый цент приносил два. Если вы ей придетесь по душе, она их вам даст, но она еще никому не одалживала лошадей, ни по какой причине.
        - Топп идет.
        Я выпрямился и повернулся лицом к двери. Он открыл дверь и вошел. Он был один. Я снова поглядел на него. Он был даже крупнее, чем мне казалось раньше, и он очень легко двигался.
        В первый раз он поглядел мне в глаза.
        - Здорово, - сказал он. - Здорово ты меня поймал. Хотя тебе это припомнится. Это мне не понравилось.
        Он посмотрел на Молли.
        - Как жаль, сказал он. - Она тоже молода.
        - Как и ты, Джон, - сказал я. - Ты сильный, здоровый человек. Вот и оставайся таким.
        Он молча глянул на меня, а Герман подошел к его столику.
        - Что вам подать, мистер Топп?
        - Мяса, - сказал он. - Ростбиф и немного того, что вы готовите из картошки, лука и прочего.
        Он смотрел в окно и, казалось, забыл про нас. Я наклонился и пожал руку Молли.
        - Мы выдюжим, - прошептал я и пожалел, что не слишком верю в это сам.
        Городок стоял на слишком открытом месте. Возможность укрыться представляла река, но в основном это была широкая, открытая местность. Даже если у нас были лошади, нам пришлось бы всю дорогу гнать во весь опор, а я слишком люблю лошадей, чтобы сознательно загнать ее.
        - С Мэгги никогда не знаешь, - сказал Герман, останавливаясь рядом с нами. - Не особенно рассчитывайте на нее. - Он говорил тихо, так, чтобы слышали только мы.
        Люди начали подходить на ужин. Вошли четверо мужчин, в которых я узнал людей Ролона Тейлора. Я подумал об этом. Люди Тейлора в городе, люди Джефферсона Хенри тоже, и все охотятся за нами.
        - Мы можем заодно и поесть, - сказал я.
        Молли сходила на кухню и вернулась с ужином. Затем она взяла тарелку для себя и села рядом со мной, где мы могли тихо разговаривать. Стены дома напротив скоро окрасятся лучами заходящего солнца в красноватый цвет.
        Как можно выбраться из города? Или даже повидать Мэгги? Русло реки представляло единственное укрытие, и за ним наверняка будут следить.
        Неожиданно Джон Топп отодвинул стул, встал и направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда я обернулся.
        - Ладно, Джон, - сказал я, - договорились.
        Он остановился, озадаченно глядя на меня. Он не имел понятия, о чем мы договорились, а я и не хотел, чтобы он понимал. Как я и надеялся, Люди Тейлора прислушивались.
        Скоро стемнеет. Один из людей Тейлора встал и вышел, жуя зубочистку. Он посмотрел, куда пошел Топп, затем направился за ним.
        Наклонившись через стол к Молли, я сказал:
        - А почему бы и нет? Если мы продаем, почему бы не по самой высокой цене? Он все устроит, вот увидите.
        Я говорил достаточно громко и надеялся, что люди Тейлора меня услышали.
        - Если что-нибудь пойдет не так, - сказал я, - Топп и его люди позаботятся об остальных. Увидите.
        Молли внимательно поглядела на меня, удивляясь, не сошел ли я с ума. Я улыбнулся ей и пожал плечами.
        - Вы что-то оставили в моем номере, Молли?
        На этот раз не слышал никто, кроме нее.
        - Под бумагой на верхней полке, - сказала она.
        - Пожелайте мне удачи.
        Я резко встал и направился к двери. Рядом со столиком, где сидели люди Тейлора, я остановился.
        - Надеюсь, никто из вас за мной не пойдет, - сказал я. - Это было бы слишком легко.
        Глава девятнадцатая
        Люди Ролона Тейлора, наверное, с самого начала решили расправиться с Джоном Топпом, может быть причиной послужили мои слова, но когда я открыл дверь, человек, шедший за Джоном, начал переходить улицу по диагонали. Как только он оказался на другой стороне, еще один чекловек с винтовкой в руках вышел из парикмахерской.
        Они думали, что поймали его в вилку, но с такими людьми, как Топп, никогда не знаешь наверняка. Хороший стрелок из револьвера - это не просто человек, умеющий из него стрелять, это чекловек, который знает, когда стрелять и в кого, и который прошел или продумал свои действия через столько опасных ситуаций, что точно знает что ему нужно делать.
        Человек из парикмахерской начал поднимать винтовку, и, вместо того, чтобы остановиться или отпрыгнуть в сторону, Топп побежал прямо на него и оказался между двумя убийцами. Если бы один из них выстрелил, он мог бы попасть в другого; оба заколебались.
        Человек с винтовкой попытался отступить в сторону, чтобы уйти с линии огня своего напарника, но Топп был слишком близко и действовал уверенно. Он выстрелил, увидел, что человек с винтовкой начал падать, и схватился рукой за столб, чтобы, используя его как точку вращения, быстро развернуться лицом ко второму противнику. Следивший за ним парень выстрелил, когда увидел, что напарник падает, и Джон Топп, как только его правая нога коснулась земли, выстрелил в ответ. Его противник приподнялся на носках, сделал два осторожных шага вперед и рухнул лицом вперед в пыль.
        Джон Топп остался на месте, глядя на дверь, где стоял я. Меня он не видел, и не знал вообще, стоит ли кто-нибудь в дверях, но если бы из ресторана кто-то вышел, в следующее мгновение он был бы мертв.
        Сделав шаг назад, я взглянул на стол, где сидели люди Ролона Тейлора. Двое из них начали подниматься на ноги, один все еще сжимал вилку и нож, четвертый медленно опускал чашку на стол.
        - У ваших ребят не все гладко получилось, - сказал я им, но на вашем месте я бы закончил ужин.
        Несколько человек вышли из магазинов. Одна женщина в шоке уставилась на трупы, поднеся руку ко рту. Из лавки мясника вышел человек в белом переднике.
        - Я все видел. - Я различал слова ясно и отчетливо. - Они хотели убить его. Это была самозажита.
        - Этот парень Топп живет тут несколько дней. Никого не беспокоил. Спокойный человек, занимается своими делами.
        - Люди Тейлоры, - сказал кто-то, - мерзкая банда.
        - Эти люди Тейлора уже надоели, вечно приезжают в город, творят черт знает что. Нам бы надо организовать отряд виджилантов с хорошей веревкой.
        Дверь осталась открытой, и за столиками было слышно все до последнего слова.
        Подойдя обратно к столику, где сидела Молли, я сказал:
        - Герман? Как насчет еще одной чашки кофе? Улица сейчас не то место, где можно появляться без вреда для здоровья.
        Один из людей Тейлора произнес:
        - Я убью его. Пусть это будет последней вещью в моей жизни...
        Посмотрев на них через всю комнату, я ответил:
        - Попробуй, и это точно будет последняя вещь в твоей жизни. Вы, ребята, лучше сначала бы узнали о нем. Выглядит он тихоней, а на самом деле - старый драчун.
        На улице собралась толпа, и шел разговор о том, что "на людей нападают" и "пора выгнать их из города".
        Я больше не слушал. Пока все были заняты, у нас была возможность скрыться незамеченными. Поднявшись, я взял чашку и пошел на кухню. Спрятавшись за дверью, я позвал Молли.
        Солнце уже садилось, когда мы выскользнули из ресторана. Я был в старом пиджаке Германа. Мы дворами направились к дому Мэгги. Это была та возможность, на которую я надеялся, и нам мог не представиться другой случай.
        Когда мы отошли на сотню ярдов, то остановились и прислушались. Шума преследования не было, только громкий разговор с улицы. Повернув, мы обогнули рощицу и наконец вышли на дорогу к дому Мэгги.
        Это был бревенчатый двухэтажный дом, на первом этаже которого со стороны, выходящей к городу, горел свет. В другом его крыле тоже горел свет, и когда мы приблизились, из дома вышла женщина и выплеснула воду из кастрюли. Затем она постояла, глядя на город, явно удивляясь выстрелам. Она уже поворачивалась к широкой распахнутой двери на кухню, когда услышала наши шаги. Остановившись, она посмотрела в нашу сторону.
        - Мэм? Мэгги дома?
        - Дома, - ответила женщина, - но ее нельзя беспокоить.
        - Это очень важно, - сказал я, - важно для безопасности этой молодой леди. В городе беспорядки.
        - Я слышала, как стреляли, - согласилась женщина.
        - Мне надо увезти отсюда молодую леди, - настаивал я. - Мы хотели одолжить у Мэгги лошадей.
        - Лошадей? Да вы с ума сошли. Миссис Тайберн никому не одалживает своих лошадей. Никому, поверьте мне.
        - Можем мы повидать ее? Вы не передадите ей, что мы хотим поговорить?
        Женщина неохотно повернулась в сторону дома7 Когда мы вошли в полосу света, падавшего из открытой двери на кухню, она оглянулась и внимательно на нас посмотрела.
        - Ну... - в нерешительности сказала она, - я передам. Но имейте в виду, я ничего не обещаю. Она никого не принимает неделями и не хочет принимать.
        Она сняла фартук, повесила его на спинку стула и открыла внутреннюю дверь. Донесся звук музыкального инструмента и женского голоса, поющего "Золотое тщеславие".
        Дверь закрылась, и мы остались стоять. Молли была испугана.
        - Майло? Если она не даст нам лошадей, что мы будем делать?
        За закрытой дверью мы не слышали шума города, но они уже могли спохватиться, что нас нет, и начать поиски. Если у них была голова на плечах, они будут искать осторожно, потому что у людей любого западного городка есть предел терпению, и, насколько я знал, в городке не было представителя закона. В таких случаях народ сам решает свои проблемы, и со злодеями горожане обычно не церемонятся.
        Ждать здесь было приятно. Кухня была теплой, пахла свежим хлебом и кофе и была безукоризненно чистой.
        Вдруг дверь на улицу открылась, и вошел огромный индеец. И он на самом деле был огромным. Я тоже не маленький и, говорят, довольно сильный, но из этого индейца получилось двое таких, как я. Может он и был старым, но у него были громадные ручищи, и, судя по ним, я бы не сказал, что он даже пожилой.
        - Меня зовут Майло Тэлон, - сказал я.
        Он, не отрываясь, смотрел на меня, как мне показалось, достаточно долго, потом сказал:
        - Я тебя знаю. - Он помолчал и добавил: - Иногда ты ездил на пятнистой лошади.
        Я не садился на ту кобылу в яблоках вот уже несколько лет, и это было далеко отсюда.
        Прежде чем я успел спросить его, где он меня видел на пятнистой лошади, женщина открыла внутреннюю дверь и поманила нас.
        Она провела нас по коридору, заставленному полками с книгами, затем должно быть, через гостиную в дальнее крыло. Она легко постучала, открыла дверь и, сделав нам жест войти, закрыла ее за нами.
        Мэгги сидела в огромном кресле на возвышении, и вначале я подумал, что это больное самолюбие заставило ее сесть на то, что казалось троном. Затем я увидел, что добавив восемь дюймов к обычной высоте кресла, она могла наблюдать за тем, что делается в городе и его окрестностях.
        Ее ранчо находилось на холме высотой футов сто, и город открывался перед ней, как на ладони, если кому-то нравятся городишки с одной улицей на лысой равнине. Рядом с креслом стояла подзорная труба на треноге. Она могла не только видеть, что делается в городе, но и различать лица горожан.
        Она была маленькой женщиной, не больше пяти футов двух дюймов, но довольно пышная. Больше того, она была симпатичной. Ее волосы были черного цвета, сквозь который пробивалась седина, а кожа удивительно молодой для ее возраста. Я с удовлетворением заметил, что к правой стороне ее кресла была пристегнута кобура с "кольтом" 44-го калибра.
        Несколько минут она молчала, изучая нас, затем указала на пару кресел.
        - Садитесь, пожалуйста.
        Она взглянула в сторону двери и сказала:
        - Эдит? Будьте добры, принесите нам кофе. Да, мне тоже.
        Потом она посмотрела на меня.
        - Вы, должно быть, Майло Тэлон. Я о вас много слышала, молодой человек.
        Не ожидая ответа, она повернулась к Молли.
        - А вы нам очень помогли. Вы как раз то, что нам нужно. Вы молоды, вы хорошенькая, и ковбои пронесутся лишних пятьдесят миль, не касаясь земли, если вы им улыбнетесь. Что касается меня, то в свое время, я проезжала по пятьдесят миль только, чтобы мне улыбнулся мужчина.
        - Простите меня, - сказал я, - но мне не верится, чтобы это было необходимо.
        Мэгги поглядела на меня, в глазах ее появилось сияние.
        - Да, вы точно Тэлон.
        - Вы знали кого-то из Тэлонов?
        Она пропустила вопрос мимо ушей, но добавила:
        - Многие наслышаны о кладах Тэлона, всей той пиратской добыче, которую припрятал или закопал ваш предок по всему свету. Мне кажется, вы должны знать где.
        - Я ничего не знаю, - ответил я. - Если эти истории - правда, то они такая же загадка для меня, как и для других. Судя по рассказам, он был старым дьяволом и не верил, что кто-то должен что-то получить за просто так. Что бы он ни спрятал, если он вообще что-нибудь спрятал, он закопал это будь здоров.
        Молли была явно озадачена, поэтому я объяснил:
        - У меня был предок, первый в нашей фамилии, который был корсаром. Это вежливое название пирата. История гласит, что он прошел Тихий океан из Индии с несколькими кораблями, набитыми сокровищами, и к тому времени, как достиг Западного побережья, его корабли были в плохом состоянии, поэтому он зарыл сокровища в нескольких местах.
        - Это правда?
        - Кто знает? Судя по рассказам, он был старым мошенником. Он мог пустить слух о сокровищах, чтобы подразнить народ.
        - И все же у него была куча денег, - сказала Мэгги, - и жил он хорошо. - Она взглянула на Молли. - Он прошел Атлантику через мыс Горн и в конце концов обосновался в Квебеке.
        Она снова повернулась ко мне.
        - Чего вы хотите?
        - Двух лошадей. Двух ваших лучших лошадей. Я должен увезти отсюда Молли, прежде чем ее убьют.
        Я никому не одалживаю лошадей. Лошади - моя собственность. Это мои игрушки. Это чудесные животные.
        - Я так и слышал.
        - От кого вы убегаете? - спросила она. - От Джефферсона Хенри или от Прайда Хоуви?
        Она о них знала? Сколько же еще ей было известно? Я вдруг насторожился. Неужели мы попали в западню?
        - Наверное, от обоих. Может быть ни от кого. У нас беда, и мы хотим избежать другой, вот и все.
        Несколько минут она смотрела в окно, постукивая пальцами по мягкой обивке кресла.
        для своих лет она была пухленькой и хорошенькой, но кто же она? Очень, очень хитрая женщина, решил я. И почему она живет здесь, в отдалении от города и так одиноко? Почему так внимательно рассматривает улицу города? Просто из любопытства? Или ожидая гостей, о которых ей хотелось быть предупрежденной?
        Насколько хорошо она знала, что происходит в городе?
        Вглянув на Молли, я увидел, что ее глаза были широко раскрыты, а лицо побелело. Что она заметила? Что подозревает?
        Я оглядел комнату, пытаясь найти ключ, намек, какую-нибудь...
        Красные вельветовые шторы, плюшевая мебель, несколько фотографий полузнакомых актеров и актрис в рамках, все подписаны. Я не сидел достаточно близко, чтобы разобрать подписи. Она была актрисой? Я не знал.
        - Мы отнимаем у вас слишком много времени, - сказал я. - Надеюсь, мы сможем уехать в течение часа или лучше через несколько минут?
        - Они не будут вас здесь искать. Они не дураки.
        - Но когда же мы уедем?
        - Я не одалживаю лошадей, - повторила она.
        Я встал.
        - Благодарю вас. Мы пойдем.
        - Садитесь, - сказала она, и в ее голосе послышалась сталь.
        Неожиданно Мэгги повернула голову и посмотрела мне в глаза.
        - Вы приходили в вагон Джефферсона Хенри. Зачем?
        - Он нанял меня, чтобы найти девушку.
        - Ее? - Она кивнула на Молли.
        - Другую девушку, дочь Натана Альбро.
        - Вы нашли ее?
        - Я знаю, где она. Или, по крайней мере, где она была.
        - И вы доложили ему об этом?
        - Пока нет. Однако, я подозреваю, что он уже знает. Я был не единственным, кто ее искал.
        - А сейчас вы хотите убежать?
        Выражение мне не понравилось.
        - Уехать, да. Молли нужно увезти отсюда, пока ее не убили.
        - А вы?
        - А я хочу уехать, пока мне не пришлось кого-нибудь убить.
        Она постучала по креслу своими пухлыми пальчиками, унизанными перстнями, затем сказала:
        - Я дам вам коня и разрешу вам уехать. - Она ткнула в Молли пальцем. Она останется со мной.
        Глава двадцатая
        Иногда надо вести разговоры, а иногда и действовать.
        Одним молниеносным движением, прежде чем Мэгги сообразила, что происходит, я выхватил револьвер из кобуры на ее кресле.
        - Оставайтесь на месте, Мэгги. Мне не приходилось стрелять в женщин, но не вынуждайте меня к этому.
        Я быстро отступил, чтобы одновременно видеть и ее, и дверь.
        - Молли, мы уходим. Пошли отсюда.
        - Вы дурак, - сказала Мэгги.
        - Многие из нас дураки, - сказал я. - Не знаю, что вы надеетесь из этого извлечь, Мэгги, но вы играете в чужую игру.
        - Да? - сказала она с горечью. - В чужую? Думаете мне нравится здесь жить? Я живу здесь, потому что не могу себе позволить большего. Я живу на прибыль от этого дешевого ресторанчика и отеля. Она... - Мэгги указала пальцем с перстнями на Молли, - знает, где спрятаны пять миллионов золотом. Или знает, где найти к ним ключ. Оставьте ее со мной, и я позабочусь, чтобы она получила свою долю. Увезете ее от меня, и ее убьют. Я знаю Прайда Хоуви и я знаю Джефферсона Хенри. Один другого стоит.
        А кстати, какова ваша доля в этом деле? Вы вмешались из-за того, что хотите получить свое, как и все мы. - Она перевела взгляд своих голубых глаз на Молли. - А если вы ему доверяете, то вы дурочка.
        - Молли, мы идем?
        Она шла передо мной по коридору на кухню. Женщина у плиты увидела у меня в руке револьвер, но промолчала, и мы вышли из дома.
        Огромный индеец ждал. Я все еще держал револьвер, но не направляя на него.
        - Оседлай двух лощадей. Одну с седлом-амазонкой. Я забираю Молли туда, где она будет в безопасности.
        Не промолвив ни слова, он прошел в конюшню, вывел двух прекраснейших лошадей, которых я когда-либо видел, и быстро оседлал их. Я наблюдал за домом и за ним тоже, желая убедиться, что он как следует затянул подпругу.
        Он оседлал их и подвел к ступенькам крыльца, где я бросил мешок с провизией, которую нам приготовил Герман Шафер и о котором я почти позабыл. Он привязал его к седлу моей лошади, затем вновь вернулся в сарай и вывел третью лошадь.
        Глянув в сторону города, я увидел, что на улице собралось несколько всадников. Они направятся сюда.
        - Садитесь в седло, Молли, сказал я, держа свою лошадь. Все мое внимание было сосредоточено на доме.
        - У нее есть ружье, - сказал индеец. - Она скоро приходить. Вы ехать. Я тоже ехать.
        - Ты уходишь от нее?
        - Теперь она меня не любить. - Он помолчал, обдумывая что-то. Она никогда меня не любить.
        Молли уже отъезжала, и я прыгнул в седло, когда дверь распахнулась. Мэгги держала в руках двустволку, она бросила ее к плечу, чтобы выстрелить, но отскочившая от стены дверь ударила ее по руке, и ружье пальнуло в воздух над конюшней.
        В тот же миг, как она появилась в дверях, я повернул лошадь за угол, в сторону тыльной части дома, и скрылся у нее из виду. Она поспешила за мной и выстрелила из второго ствола, но к этому времени я уже обогнул другой угол и помчался вслед за Молли. Бросив взгляд назад, я не увидел индейца.
        Молли попридержала лошадь, чтобы я смог ее догнать. Когда мы поравнялись, она сказала:
        - А теперь мы стали конокрадами.
        - Мы их отпустим, как только достанем других.
        Я оглянулся. Всадники, которых я видел на окраине города, приближались к дому Мэгги, однако пара человек, увидев нас, повернула лошадей в нашем направлении.
        Земля перед нами казалась ровной, но на самом деле она постепенно поднималась к далеким горам. Мы скакали на запад, к низким холмам Хукер-Хиллс.
        - Они не смогут нас поймать, - заметил я. - У нас большая фора и хорошие лошади.
        - А как же индеец? Думаете, он догонит нас?
        Индейца не было видно. Выстрелов я больше не слышал, но беспокоился намного больше, чем делал вид. Индеец мог бы помочь нам, поскольку лучше меня знал окружающие горы, но теперь он мог не догнать нас. Это, однако, была наименьшая из моих тревог. Люди из города, кем бы они ни были, скоро нападут на след. Возможно это были люди Ролона Тейлора, которые знали округу. Они ездили по ней годами.
        Мэгги упомянула Прайда Хоуви, и он был где-то рядом. Хотя я не знал, каким образом Хоуви причастен к этому делу, он наверняка хотел видеть Молли живой, а меня мертвым, так же как, несомненно, и Джефферсон Хенри. Хоуви был хитрым, опасным человеком, он все обдумает, оценит нашу скорость, наше возможное направление и выйдет нам наперерез.
        Наш единственный шанс на успех заключался в возможности перехитрить его.
        Мы проехали Хукер-Хиллс и въехали в овраг, который вел к югу. Здесь по дну тек маленький ручеек, и мы провели к нему лошадей, хотя я сомневался, что вода смоет наши следы, прежде чем подоспеют преследователи. И все-таки это был шанс, которым грех было не воспользоваться.
        Мы въехали в русло Уэрфано-Ривер, где оставалось очень мало воды, и по нему направились на юго-запад в сторону каменистых холмов.
        Лошади находились в прекрасной форме, у нас была фора перед преследователями. Мы могли добраться до холмов, но что потом? Нам не дадут скрыться, не дадут выйти из игры, где на кону стояло пять миллионов долларов и стоимость железной дороги. Мне-то эти пять миллинов не нужны. Возможно, я сумасшедший, возможно, когда постарею, поумнею, но все, что мне сейчас хотелось - это хорошего коня и хорошей, расстилающихся передо мной земли.
        По-моему, нет ничего лучше, чем выбраться на высокий гребень и сидеть в седле, ощущая, как ветер приносит запах сосен из лежащих внизу долин, глядя, как сверкает солнце на далеких снежных вершинах. Мне ужасно хотелось попробовать студеной воды из неизвестных мне горных ручьев, половить рыбку в заводях речушек и оставить свои следы на этой прекрасной, нехоженой земле.
        Пока ехали по тропе, мы с Молли много не разговаривали. Я не люблю разговаривать, когда еду по тропе, и Молли, должно быть, почувствовала это или у нее самой было похожее настроение. Прежде всего, когда много болтаешь, не можешь прислушиваться к посторонним звукам. Тропа была узкой, и у нас не было возможности ехать рядом. Мы молча любовались окружающей нас землей, наблюдая, как наливаются пурпуром холмы, как протягиваются длинные тени в каньонах.
        Никто лучше меня не знал, что горы могут стать ловушкой. В одном горном хребте редко бывает больше двух-трех перевалов и нескольких троп, а люди Ролона Тейлора знают эти места лучше меня. Однако и уходить с тропы в горах рискованно. Тропа обязательно куда-то ведет, а если нет тропы, то и идти некуда. Можно прошагать несколько миль по скалистой местности, а потом вдруг выйти к пропасти высотой в тысячу футов или больше, и придется проделывать весь путь обратно.
        Я не сомневался, что меня хотели убить нас с Молли, особенно Молли. Если бы я смог увезти ее куда-нибудь, где она юыла бы в безопасности, тогда я попытался бы найти способ все поправить. Больше того, я выполнил свою работу. Я нашел Нэнси Хенри или Альбро, или как ее там еще, и она оказалась той же девушкой, которую я знал когда-то как Энн. Теперь я не чувствовал, что должен защищать эту Энн. И она, и Джефферсон Хенри хотели запустить руки в один котел с золотом, они стоили друг друга.
        Молли была для них угрозой, потому что знала о прошлом Энн. Но если Молли знала о деньгах Альбро, она была обречена на смерть не только со стороны Энн. Пабло говорил мне о старой, заброшенной тропе, огибавшей пик Сент Чарльза, тропе, по которой я мог выйти к истоку Офир-Крик и объехать вершину Дир-Пик.
        Уставшие до смерти, мы разбили лагерь у Офир-Крик, к западу от Дир.
        Сварив кофе, я затушил костер, и мы проехали еще с милю. Напоив лошадей, я привязал их на небольшой поляне среди деревьев. Единственным живым существом, которое мы заметили, была сойка, прыгавшая по лагерю и подбиравшая упавшие кусочки пищи.
        Никто из нас двоих не хотел спать, хотя оба здорово устали.
        - Майло? Я боюсь.
        - Да, нас преследует подлая банда.
        - Но Мэгги! Я почему-то думала...
        - Когда в горшке столько меда, к нему всегда слетаются пчелы. Мэгги такая же, как все, у нее нет денег, чтобы жить так, как она хочет и где хочет, поэтому она старается их достать. Они думают о пяти миллионах золотом плюс собственность железной дороги. Когда заходит речь о такой сумме, никому нельзя доверять.
        - Даже вам?
        Мне? Я, перед тем, как ответить, подумал немного и сказал:
        - Мне вы можете доверять, потому что у меня не хватает здравого смысла быть жадным до денег. Может, такое время и наступит. А сейчас я счастлив тем, что смотрю на эту землю с седла своего коня. Когда в долинах начнут тесниться люди, вот тогда я буду думать о богатстве.
        - Чего вы хотите от жизни, Майло?
        - Поездить по стране, подыскать себе место для ранчо, как сделал Па. Найду ничего не подозревающую девушку, которой не нужно быть богатой, и женюсь. Буду растить детей, цветы и лошадей, а еще сено и мясо, чтобы их кормить. Некоторым нужны огни городов, восхищение женщин и слава, которая приходит с успехом. А я просто хочу, чтобы передо мной разворачивалась тропа, открывался красивый пейзаж с вершины холма и пах смолой дым костра.
        - Вам легко быть довольным.
        - Наверное.
        - Иногда люди пытаются взять от жизни слишком многое. Возьмите моего брата. Он хочет успеха. Он желает оказаться наверху, и он там окажется. Просто некоторые из нас не просят от жизни слишком много. Я за простые удовольствия.
        - Вы думаете, нас будут преследовать?
        - Ага. Точно будут. Они постараются угадать, куда мы направляемся, а потом попытаются отрезать нас. Вот тут мы должны их перехитрить. Мы должны убедить их, будто они правильно угадали наше направление, а самим поехать в другое место.
        - Я начинаю ненавидеть их!
        - Не надо. Не стоит, Молли. Я ни к кому не испытываю это чувство и никогда не испытывал. Человек дклает то, что обязан делать, пусть даже мне кажется, что он делает неправильно. Поэтому не стоит тратить эмоции и ненавидеть людей. Если необходимо, можете выстрелить в человека, но не надо его ненавидеть.
        - Вы странный.
        - Не совсем. Я всего лишь простоватый. Если на меня нападают, я защищаюсь. Если за мной охотятся, я считаю, что могу открыть ответную охоту, вот и все. Теперь надо немного отдохнуть. Перед рассветом выедем и направимся точно на север. Проедем к западу от Гобблерс-Ноб и дальше мимо Хардскреббл-Маунтин. Я не так хорошо знаю это горы, но там есть тропа, которая спускается по Оукс-Крик. Туда мы и направимся.
        "Мы туда направимся, - сказал я себе, - но мы туда не поедем".
        Мы улеглись на ночлег на сосновых иголках и траве, и никто нас не побеспокоил. Мы хорошо выспались и перед рассветом отправились в путь.
        Когда мы встали, было холодно и темно. Стряхнув с себя сосновые иголки, я оставил Молли заниматься своими делами и пошел к поляне, где отвязал лошадей и отвел их напиться. Пока они пили, я стоял, дрожа от ночной прохлады, и смотрел на исчезающие звезды.
        Мой конь поднял голову, с его губ капала вода.
        - Пошли, мальчик, - тихо сказал я. - У нас впереди длинный день.
        Он повернул голову, ткнулся в меня носом, и я почесал его между ушей. Это были великолепные животные, мне будет жалко отпускать их, но мы должны будем это сделать. Молли и так имела все основания подать на нас в суд за конокрадство.
        Молли следила, как я седлаю лощадей.
        - Майло, мы уйдем от них?
        - Уйдем, - сказал я и пожалел, что не чувствовал такой уверенности, какую постарался придать своему голосу. Их было слишком много, вдобавок они лучше знали местность.
        Мы ехали ходким шагом, пока не оказались вровень с Гобблерс-Ноб, хотя его вершина и находилась от нас на некотором удалении. Затем я свернул немного к западу, чтобы обогнуть отрог лежавшей впереди горы.
        Стояла безветренная погода, не было слышно ни звука, кроме стука копыт лошадей. Я внезапно повернул - нечего облегчать им жизнь, - въехал в ручей Джанкинс-Крик и следовал по нему до последней возможности более двух миль. Выйдя из ручья, я повел наш маленький караван через седловину в долину Хардскреббла. Когда над нами нависла вершина Медвежьей горы, мы остановились на часок передохнуть. В этом месте тек ручей, росла сочная трава, поэтому мы поели сами и дали попастись лошадям.
        С того времени, как мы покинули лагерь, мы не перекинулись ни единым словечком. Молли была испугана, я тоже. Испуган больше за нее, чем за себя, но понимал, что когда они нагонят нас, разгорится перестрелка, и я буду один против Бог знает скольких.
        Когда мы снова сели в седло, свежесть утра уже исчезла. Теперь я ехал осторожно, оставляя как можно меньше следов, а те, которые остались, я старался направить на север и немного на восток. Я надеялся, что заставлю их подумать, будто мы едем к Дубовому ручью и тропе в Кэнон-Сити.
        В устье каньона я оставил для преследователей несколько отпечатков копыт, не слишком явных, но указывающих на то, чтомы начали спускаться по тропе, ведущей вдоль Дубового ручья. Мы проехали полмили вверх по ручью, затем вернулись другим путем - по дну ручья или заметая оставшиеся следы и засыпая их пылью и сухими листьями.
        Мы обошли стороной основание Керли-Пик, прошли немного вдоль Виноградного ручья, затем повернули по другому ручью, который тек с запада. Мы смертельно устали, начали выдыхаться и лошади. Пока что мы никого не встретили, хотя дважды спугнули оленей. Вдруг мой конь настороженно поставил уши, и через секунду я услышал их.
        Прямо впереди, не более, чем в пятидесяти футах разговаривали мужчина и женщина.
        Глава двадцать первая
        Мы увидели друг друга одновременно, поэтому нам ничего не оставалось, как подъехать к ним.
        Мужчина и женщина окинули взглядом нас, потом лошадей. Эти люди были с запада, поэтому нам ничего не пришлось им объяснять.
        - Сэр, - я снял шляпу, - мэм. Мы в беде, довольно большой беде. Нам нужны еда и свежие лошади. Эти - добавил я, - не наши. Нам придется их отпустить, чтобы они нашли дорогу домой.
        Секунду они стояли в нерешительности, потом мужчина сказал:
        - Дом дальше. Поезжайте вперед, а мы за вами.
        Когда мы остановились во дворе, Молли спросила:
        - Майло? Что мы будем делать?
        - Будем сами собой. Расскажем им правду. Ложью ничего не добьешься, кроме как еще большей лжи.
        Я спешился и помог ей сойти с седла. На какой-то миг она прижалась ко мне.
        - Майло, я больше не могу.
        - У нас нет выбора. Мы должны уйти отсюда, даже если нам придется идти пешком. Если останемся здесь, то навлечем беду на этих людей.
        Разнуздав лошадей, я пустил их в кораль.
        - Пусть немного попьют и поедят, - сказал я.
        - Мы можем войти в дом, - сказал мужчина. - Бесс приготовит вам обед.
        - Мне нужна пара лошадей, - сказал я. - Мы можем купить их.
        Он посмотрел тяжелым взглядом мне в глаза и спросил:
        - Поговорим, когда поедим. - Он махнул головой в сторону лошадей. Где вы их взяли?
        - Это лошади Мэгги, женщины, которой принадлежит ресторан в городе неподалеку. То есть, ресторан принадлежит ей, Герману Шаферу и этой молодой леди.
        - Она не жена вам?
        - Нет, сэр. Молодая леди - мой друг. Она в беде. - Я снял шляпу, смахнул пот со лба, потом вытер шляпу. - Надо сказать вам, сэр, что нам грозит перестрелка. - Видя выражение его лица, я поспешил покачать головой. - Не из-за женщины. Из-за денег. Если ее поймают, то убьют.
        - А вас?
        - Тоже убьют, конечно. Я у них поперек дороги. Я-то к этому привык, а вот молодая леди - нет. В меня иногда стреляли - там и тут.
        Он посмотрел на мой револьвер.
        - Вы хорошо им пользуетесь?
        - Немножко умею.
        Молли нигде не было видно. Я вошел в дом и увидел, что женщина что-то готовит у печки.
        Она повернулась и посмотрела на меня очень красивыми глазами. Волосы ее начали седеть, но все еще сохраняла свою красоту и, судя по всему, доброту.
        - Вы любите ее?
        Я так и сел.
        - Ну, мэм, мы убегаем от врагов. Тут нет времени оглядеться и даже поговорить.
        - Она очень хорошенькая. У нее та красота, которая с годами становится все лучше.
        - Да, мэм, она очень хорошенькая. Только я ведь бродяга. У меня нет ни корней, ни своего места. Покажите мне тропу, и я пойду по ней, куда бы она ни вела. Для женщины это не жизнь.
        - Мой муж был такой же. Но из него получился хороший муж.
        От всего этого разговора я почувствовал себя не в своей тарелке. Если бы Молли не грозила опасность, я бы выскочил оттуда прямо так, и очень быстро.
        - У вас здесь приятное местечко, - сказал я.
        - Мы сами сделали его приятным. Вдвоем, вместе.
        - Да, мэм. - Я огляделся. - У вас нет таза, где я мог бы умыться?
        - У задней двери. Там есть полотенце и мыло.
        Когда я вышел, чтобы умыться к обеду, мужчина выводил из конюшни двух лошадей. Наша упряжь уже была надета на них. Он привязал их у коновязи.
        - Вам, возможно, придется уехать неожиданно, - сказал он.
        - Сколько я вам должен? - спросил я.
        Он пожал плечами.
        - По шестьдесят долларов, если хотите их купить. Если они нужны вам на время, просто отпустите их. Они найдут дорогу домой.
        - Я их куплю.
        Я пошел за ним обратно в дом, не доверяя в такое время ни одному человеку, не позволяя ему оказаться у меня за спиной. Его жена расставляла на столе обед, а Молли наливала кофе.
        Вынув из кармана деньги, я отсчитал сто двадцать долларов золотыми монетами. Хозяин посмотрел на них, потом на меня.
        - Мы здесь не часто видим золото, - сказал он.
        - Это честные деньги, - сказал я. - К тому же их осталось совсем немного.
        Это не было чистой правдой, но я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, сколько у меня денег. Даже люди, которых все считают честными, могут при виде золота стать жадными и подлыми. Я люблю людей, однако всегда пересчитываю сдачу и подснимаю колоду.
        Все же было приятно немного отдохнуть. У них была просторная, удобная комната с чистыми, выстиранными занавесками и ковром из тряпок по всему полу, вся посуда вычищена до сияния и аккуратно сложена на полках. Пол выглядел так, что с него можно было есть.
        Молли поддерживала разговор, а я задумался.
        Мы приехали издалека и до этого момента держались очень хорошо: те, кто за нами гнался, по моим расчетам, остались далеко позади. Наверняка некоторые из них поехали вправо по дороге к Кэнон-Сити, который, кстати, был ближайшим городом, если бы мы надумали обратиться за помощью к закону. Они постараются перехватить нас там. Только у меня была другая идея.
        Молли разговорилась не на шутку, в ее мире не было незнакомых людей. Я спросил себя, как она уживется с Ма, но сразу же отогнал эту мысль. Такие идеи могут оказаться западней. Они могут привести человека к беде. Мне еще хотелось пересечь не один горизонт, прежде чем попасть в двойную упряжку.
        - Если хочешь уйти от погони, - говорил мне хозяин, - нужно двигаться на север к горе Лукаут, затем идти вдоль Медного оврага. Но направление на север может оказаться ловушкой.
        - Как это?
        - Королевское ущелье. Тысячу футов глубиной и как раз пересекает вашу тропу. Кэнон-Сити стоит прямо в его устье.
        Я сидел, ругая себя последними словами. Вот до чего может довести забывчивость. Я же давным давно знал об этом ущелье, но начисто забыл. Как можно забыть такую большую и глубокую яму в горах?
        Эти люди знают здешнюю округу?
        - Вполне вероятно.
        Тогда они будут вас ждать у Виноградного ручья и медного оврага. По крайней мере, там сходится несколько троп.
        Он был, конечно, прав. Я закончил обед, стараясь найти выход из нашего положения.
        - Если вы поедете дорогой на Лукаут, - сказал хозяин, - следуйте по Дорожному оврагу, а потом поверните на восток на Техасский ручей. Это ваш лучший шанс.
        Встав из-за стола с кружкой в руке, я прошел к двери. Повернувшись, я сказал:
        - Вам бы надо забыть, что вы нас когда-нибудь видели. Они найдут наши следы, поэтому просто скажите, что вас с женой не было дома и что мы взяли у вас пару лошадей и уехали.
        - Я не люблю врать.
        - Мистер, некоторые из этих людей не остановятся ни перед чем, включая пытки и убийства. Лучший путь для вас - ничего не говорить, а только жалеть, что вы потеряли лошадей и еду.
        - Ладно, я подумаю.
        Мы с Молли встретились взглядами, и она встала. Она устала, и я тоже, а ведь мы только начали убегать. Теперь у нас были свежие лошади, и у меня возникла новая мысль.
        Молли, попрощавшись, вышла, и я помог ей подняться в седло. Я ей не завидовал, потому что она ехала на амазонке по всем этим ухабистым дорогам, но держалась она молодцом.
        Мы поехали по направлению к горе Лукаут, и, когда мы оглянулись, они помахали нам.
        - Дики? - Женщина с прекрасными голубыми глазами выглядела задумчивой. - Ты заметил, какая широкая талия у этого молодого человека? Как-то странно, такого аккуратного сложения и такой стройный, если не считать его широкой талии.
        - У него пояс с деньгами, Бесс. Он заплатил нам золотом. Прямо так взял и заплатил. Я хочу сказать, он не отдал свой последний цент. Больше похоже на человека, который знает, сколько у него денег, и не беспокоится об остатке.
        - Конечно, есть та небольшая старая тропа до Джем-Маунтин. Ты же не рассказал ему о ней.
        - На хорошем коне, как наш жеребец, можно прискакать к Дорожному оврагу и Техасскому ручью на полчаса раньше них.
        - Ты можешь и поужинать там, Дики. Я приготовлю еду, пока ты седлаешь коня. - Она помедлила. - Лучше возьми теплый пиджак, Дики. Ты можешь простыть, пока их ждешь. - Она вновь помедлила. - Такая прекрасная молодая пара. Я так мило с ней поговорила.
        Когда он вернулся с оседланным жеребцом, она уже ждала с едой, завернутой в тонкое полотенце. Она положила ее в седельную сумку.
        - Знаешь, Дики, что я подумала? Мне так понравилось разговаривать с этой молодой женщиной, и она так ловко помогает по дому...
        - Ну, Бесс, брось так думать. Она может отнестись к нам с подозрением.
        - Даже ненадолго? В конце концов, с другими у нас не было неприятностей.
        - Мы добрые люди, Бесс, вот потому-то и не было. Но если умная молодая леди окажется здесь и особенно если увидит его коня или револьвер, или даже золото... Так что и не думай об этом. Я знаю, как ты любишь компанию, но это слишком большой риск.
        - Только на две недели?
        - Ну, Бесс, мне пора. Если добираться туда раньше их, это тяжелая дорога.
        - Поступай, как знаешь, Дики, но лучше надень пиджак. Эти скалы такие холодные - ты можешь простудиться и умереть.
        Мы въехали на склон Элкхорн-Маунтин, и я оглянулся назад. Под утренним солнцем все зеленело. Отворачиваясь, я уловил какое-то движение... я посмотрел назад.
        Пыль? Она была слишком далеко, чтобы ее можно было различить. Может быть дым. Или просто покачнувшаяся ветка. Я нахмурился. Это выглядело как пыль.
        Хозяин был прав. Наверняка Ролон Тейлор или Прайд Хоуви поставят кого-нибудь следить за Виноградным ручьем и Медным оврагом, потому что это единственные дороги к востоку от гор. Правильной идеей было бы повернуть на запад.
        Техасский ручей? Я обдумал эту возможность. Если бы мы пересекли Арканзас возле Техасского ручья, мы могли бы направиться в холмы, а оттуда в Денвер. Там, с хорошим адвокатом, мы могли бы уладить это дело. И все же что-то меня беспокоило.
        Джефферсон Хенри знал намного больше меня о судах и законе, то же самое относилось к Прайду Хоуви. Я также не хотел связываться с длинными судебными разбирательствами. Мне хотелось побывать за теми холмами, что ждали меня на горизонте.
        Когда мы подъехали к ущелью, там уже собирались тени, но лишь местами, потому что солнце только устремилось к закату.
        - Знаете, Молли, а не лучше ли нам вернуться в город, к Герману Шаферу и железной дороге? Наши преследователи, естественно, этого не ожидают, а все ответы, похоже, там.
        - Вы уверены? Разве мы не старались оттуда убежать?
        - Да, но в погоню пустились все наши враги. По крайней мере, большинство.
        Чем больше я об этом думал, тем больше мне нравилась идея. Мы их вытянули из города, и вряд ли они считают, что у нас хватит смелости туда вернуться. В городе я могу связаться с Портисом, а через него с федеральными властями.
        Там, где мы выбрались из ущелья, было разбросано несколько деревьев и обломков скал. Мы шли шагом, когда я поглядел на юг достаточно долго, чтобы заметить отблеск света на металле. Я пришпорил коня, и он испуганно прыгнул вперед, столкнувшись с лошадью Молли. Что-то крепко ударило меня по черепу, и я почувствовал, что падаю. Конь выпрыгнул из-под меня, я повалился среди обломков скал, перевернулся и закатился глубоко между ними. Я цеплялся за камни ногтями, пытаясь спастись, потом упал куда-то вниз и потерял сознание. Сквозь пелену темноты, закрывавшую меня, я, кажется услышал еще один выстрел.
        Лошадь Молли отскочила, следуя за конем Майло Тэлона. Девушка попыталась остановить ее, но вспомнив второй вытрел, въехала под защиту скал. Остановившись, она повернулась в седле.
        Что-то зашевелилось в камнях, и сердце у нее ушло в пятки. Затем... Это был хозяин ранчо, тот самый старик! Старик, у которого они купили лошадей!
        Она с облегчением сказала:
        - О, это вы! Да спаси вас Господь!
        Она взглянула туда, куда упал Майло. Ничего не было видно. Сочная зелень травы, несколько деревьев и кустов, то там, то здесь - обломки скал. Тени становились длиннее.
        - Нам надо ехать обратно на ранчо, - мягко сказал старик. - Мне кажется, его убили. Утром я вернусь за телом.
        - Но может он только ранен! Он лежит и...
        - Он мертв. Умер. Это был отличный выстрел. Кроме этого, разве вы не слышали того, другого выстрела? Они рядом и сейчас будут здесь. Нам нельзя тут оставаться. Потом мы посмотрим все вокруг, но не сейчас. Идите со мной. Вы поживете с нами.
        Молли с неохотой согласилась.
        - Должно быть, вы правы. - Затем страстно воскликнула: - Он не может быть мертв! Не может!
        Старик улыбнулся, беря под уздцы ее лошадь.
        - Вы почувствуете себя лучше, когда перекусите. Бесс вас ждет. Она удивится, но обрадуется. Она хорошая женщина, и мне нравится делать ей маленькие подарки, чтобы побаловать.
        - Но Майло?
        Он улыбнулся.
        - Завтра будет другой день. Он продержится до завтра.
        Глава двадцать вторая
        Холодно... Мне было холодно, очень холодно. Начал поворачиваться и сильно ударился головой, потом выставил вперед руку. Холодная стена, что-то холодное и твердое надо мной.
        Я был мертв. Нет, не мертв. Я чувствовал холод. Я чувствовал боль.
        В какой-то момент меня охватила дикая паника, и мне пришлось бороться с собой за обладание телом. Осторожно я протянул руку. Камень. Это была каменная стена, скальная стена. Я ощупал рукой землю. Я лежал на песке.
        Я мог поднять руку, она двигалась, но всего лишь несколько дюймов, дальше мешали каменные стены. Теперь мои глаза были широко открыты. С левой стороны пространство казалось немного серее, и я протянул руку туда.
        Пустота. Слева стены не было. Начав осторожно двигаться, я вдруг остановился. Что-то сдвинулось, что-то надо мной. Посыпалась струйка песка, маленький камушек еще и еще раз отскочил от каменной стены.
        Там кто-то был, кто-то, тихо ступая, двигался. Я испугался. Рука автоматически рванулась к револьверу. Он был на месте, на месте висел и нож. Я вытащил его из чехла. Кто-то пробирался среди валунов. Это был человек. Грубая одежда терлась о кани, издавая характерное шуршание.
        Он был надо мной. Как высоко? Может, футов пятнадцать. Память медленно возвращала меня к прошедшим событиям.
        В меня стреляли. Я поднял руку, и боль пронзила ее, как ножом. Рука болела. Другой рукой я ощупал голову. На ней была кровь, спекшаяся струпьями кровь на волосах и лице. Пальцы нащупали шишку - след от скользнувшей пули, распухший и болезненный. Значит, пуля ударила вскользь, и у меня сотрясение.
        Беззвучно лежа, я прислушивался. Рядом со мной упал камень. Затем голос, знакомый голос.
        - Тэлон? - Это был старик, хозяин ранчо.
        Я чуть было не подал голос, но вовремя удержался. С какой стати он здесь? Откуда он знает, где меня искать? Я лежал спокойно, и хотя у меня было желание ответить, инстинкт и весь мой опыт подсказывали, что этого делать нельзя.
        - Тэлон? Если ты живой, ответь мне. Я хочу тебе помочь. Молли с нами. Она на ранчо с Бесс. Она теперь у нас. Мы ее подержим некоторое время.
        Лежа очень тихо, я старался даже не мигать. Почему он вышел в ночь, чтобы найти меня? И как он наткнулся на это место? По следам? Он шел по следам? Но мы почти не оставили следов, найти их очень трудно. Я подожду. Я подумаю.
        Почему он здесь? Почему так странно говорит о Молли? "Мы ее подержим... некоторое время". Что он хотел этим сказать?
        Пстепенно все стало вставать на свои места. Старик рассказал нам, как проехать по Дорожному оврагу до Техасского ручья. Больше никто не знал, где мы, и все-таки в меня стреляли. Кто? Могли ли люди Ролона Тейлора так быстро меня найти? Или люди Прайда Хоуви? Вряд ли.
        В меня стреляли. Я помнил резкий удар по голове, потом падение на скалы, удар, опять падение.
        Потом темнота. Я потерял сознание. Сейчас ночь, значит прошло несколько часов. Он сказал, что Молли на ранчо, поэтому он должен был отвезти ее на ранчо, потом вернуться сюда.
        Он просто хотел помочь. Он показался мне добродушным старым человеком, вежливым и внимательным.
        И все же, почему он отвез Молли назад, на ранчо, а потом вернулся? Может быть, она ранена? Я почувствовал прилив страха.
        Молли? Ранена?
        Я лежал очень тихо. Если с Молли все в порядке, почему он приехал один? Почему не попросил ее помочь отыскать меня? Или она ранена, или ему не нужны свидетели, когда он меня найдет.
        Почему?
        Предположим, он стрелял в меня. Он знал, куда мы едем. Он знал, что у меня есть золото, знал, потому что продал мне двух лошадей. Но так думать глупо. Они такие хорошие люди. Такие чистые и аккуратные.
        Что-то в этом было знакомое, но что именно, я не мог вспомнить. В голове что-то крутилось, что-то убегающее и дразнящее, что необходимо было припомнить, но я никак не мог накинуть лассо на эту мысль.
        Что-то такое, что как-то раз сказала Ма вспомнила, что один наш гость отзывался о ком-то как о "чистых и аккуратных людях". "Ты понял? - сказала она. - Люди помнят такие вещи. Постарайся выглядеть приличным, Майло. Одевайся хорошо и опрятно".
        Ма была просто великолепна в таких вещах. "Какая разница между крысой и белкой? - говорила она. - Довольно маленькая, однако все любят белок и никто не любит крыс. Почему? Потому что белка одевается во много раз лучше. Она выглядит хорошенькой и всегда крутится на деревьях. Крысы же водятся в норах и сточных канавах".
        В то время для меня это звучало смешно, но мысль засела в голове, чего, собственно, Ма и добивалась. Но что эта мысль могла иметь общего с моей теперешней ситуацией?
        Я тогда был лишь юнцом, это было лет двенадцать-пятнадцать назад. Тот гость рассказывал о каких-то людях. "У них прекрасное ранчо. Чистое и опрятное. Не понимаю, как они умудряются столько работать, ведь у них нет помощников, они не держат большое стадо".
        Стараясь не двигаться, я прислушивался. Он тоже затаился, слушая, как и я.
        Что еще тогда было сказано? "Чисто и аккуратно, - повторил гость, затем продолжил: - У него конь каштановой масти, великолепный конь. Хотел его поменять, но он уперся. Прекрасный конь, один из самых красивых, которых я только видел. Он сказал, что поменял его".
        Па взглянул на него, я помню это, потому что Па вдруг изменился в лице.
        "Каштановой масти со звездочкой на морде? С тремя белыми носками?"
        "Точно он! Я бы дорого дал за такого коня. Дорого. Но он отказался меняться".
        Па постукивал пальцами по ручке кресла. Так было, когда он раздумывал.
        "Я знаю этого коня, - сказал он. - Интересно, как он его получил? Я предлагал за него индеанке, которую звали Дитя Луны, сто долларов, а когда она отказалась, удвоил ставку, но она сказала, что не отдаст коня, потому что ей подарил его муж. Он поймал его диким специально для нее".
        Разговор продолжался, но больше я не слышал, потому что вошла Ма и потребовала, чтобы я шел спать, но разговор мне запомнился. Дитя Луны - мне понравилось имя, и тогда я был романтиком, мне показалось, что это здорово, когда она не продала коня, которого подарил ей муж, хотя для индейца двести долларов - огромная сумма, на нее можно было накупить удивительное множество вещей.
        Может, это тот самый хозяин ранчо, у которого был каштановый конь? "Чистые и аккуратные". Ну да, именно такими они и были.
        - Тэлон? Если тебе нужна помощь, я помогу. Отвезу тебя к твоей девушке.
        Он торопился, я судил об этом по его голосу, но лежал тихо. Было так темно, что я не мог разглядеть, где нахожусь. Место, куда я упал, было внизу, среди обломков скал. Может, это была трещина, может, дыра между огромными валунами. Он или не мог спуститься сюда, или не хотел рисковать, не зная мертв ли я и в каком расположении духа нахожусь.
        После долгого молчания я услышал, как он двигается вокруг, что-то бормоча себе под нос, затем его шаги удалились. Но далеко ли?
        Вытянув руку, я почувствовал траву, песок, скалы, потом обрыв. Он мог быть высотой в несколько дюймов, а мог быть и в пятьдесят футов. Я лежал спокойно, думая.
        Кто я? Чертов дурак! Почему я не ответил старику? Что он мне сделал? Он позаботился о Молли.
        Можеь быть, я потерял сознание, может быть, заснул, но когда открыл глаза, было светло. Я мог осмотреться. Наверное, меня разбудил свет, но скорее всего - шестое чувство человека, живущего в диких, нехоженных местах.
        Открыв глаза, я что-то услышал - тихий шепот трущейся о камни материи. Кто-то в джинсах или грубой одежде, подкрадывался, подползал, скрываясь между валунами, а я лежал под скальным выступом высотой всего два фута. Лежал там, где едва мог двинуться, да еще с простреленной рукой.
        Тот, у кого дружеские намерения, приближался бы по прямой, без уловок, не обращая внимания на звук своих шагов. Ну, а если кто-то хотел убить меня?
        Неизвестный приближался сзади. Со мной, должно быть, произошло так: я, наверное, упал между этими скалами, вроде как перевернулся и попал в это углубление под скалой и под козырек скалы, и вот я лежал на спине, окровавленная сторона головы - у открытой части козырька, левая рука с ножом подогнута под тело.
        Я хотел двинуть правой рукой, но почувствовал такую боль, что чуть не вскрикнул. Здесь неудача. Тяжелое положение. Нож в руке, но если бы неизвестный остановился сбоку иначал стрелять, я был бы конченным человеком.
        Меня прошиб пот. Самое худшее то, что я не мог двигаться. Я даже не знал, смогу ли встать - может быть обе ноги у меня сломаны. Я был в сознании недостаточно долго, чтобы убедиться, что они в порядке, однако ноги болели так же сильно, как и рука.
        Кто бы это ни был, он хочет убить меня. Я зажмурил глаза.
        Старик не был молодым, но он был жилистым и сильным. Я знал много шестидесятилетних, которые могли дать фору большинству молодых. Мне надо действовать быстро, очень быстро.
        По лицу струился пот. Почему бы не постараться выбраться из щели? Потому что у него есть револьвер, и он будет стрелять. У меня тоже был револьвер, но правая рука не слушалась. Положение серьезное. Если я выберусь отсюда...
        Должен выбраться. Молли у них. И Молли не будет знать, в какую заварушку попала, пока не станет слишком поздно.
        Кругом было тихо. Что случилось? Где он? Ждал ли он там, откуда мог меня увидеть? Возможно наблюдает за мной, стараясь заметить искорку жизни? Видит ли он мое дыхание?
        Через узкие щелки прижмуренных глаз я уловил движение. Старик стоял здесь, футах в десяти, наполовину в тени, наполовину на солнце, наблюдая за мной. Я видел только одну его руку. В ней был нож.
        Уже лучше, чем револьвер. С ножом я мог потягаться. Однако у меня не было возможности двигаться, маневрировать. Преимущество было на его стороне.
        Теперь он стоял ближе, продвигаясь очень медленно. Он двигался легко, как змея. И смотрел за мной. Настороженно. Каждый мускул напряжен.
        Конечно, он не догадывался, что его подозреваю. Откуда он мог догадаться?
        Теперь он был футах в четырех около моих ног.
        - Жив? Ты еще жив, Тэлон? Или как она тебя там называла? Майло? Нам нужна была помощница, Майло. Давно никого не было. Бесс уже надела на нее железки. Бесс это может. Наручники на запястьях, кандалы на ногах, и она еще может работать. Иногда, правда, они становятся упрямыми, но после хорошей порки все быстро проходит.
        Он ждал, наблюдая за моей реакцией. Внезапно он поднял руку и собрал с камня немного пыли, и в тот момент, как он ее бросил, я понял, что он попытается сделать. Пыль упала на мое лицо, на закрытые глаза, но я не поморщился.
        Он дал мне секунду предупреждения, и я успел настроиться.
        - Значит, умер, да? Или близок к этому. Ну, мы сейчас посмотрим.
        Пусть он был старым, но двигался он, как кошка. Один быстрый шаг, нож поднят, а я ничего не могу сделать, потому что моя рука зажата под телом.
        Я со всей силы ударил его ногой в верхнюю часть бедра. Он отшатнулся и нож прошел мимо.
        Мне удалось освободить левую руку с ножом. Он хотел отступить назад, но я повернутым вверх лезвием пропорол ему внутреннюю сторону предплечья. Мой нож был острым, как бритва, и вошел глубоко. Старик вскрикнул и качнулся назад, хватаясь здоровой рукой за револьвер.
        Он начал вынимать его. Дуло вышло из кобуры, стало подниматься...
        Я бросил нож. Нас разделяло менее семи футов, и я швырнул нож в старика.
        К этому времени я выбрался из щели и стоял на ногах. Я бросил нож сильно, с ладони из-под руки, лезвием вправо. Я не жалуюсь на свои силы, и в свое время мне приходилось кидать ножи. Лезвие вошло ему в живот под пряжкой ремня, вошло легко и глубоко, по самую рукоятку. Как в масло.
        Удар ножа остановил его. Он опять вскрикнул, почти как ребенок, и уронил револьвер. Он сделал полшага назад, глядя на торчащую из живота рукоятку, будто не мог поверить случившемуся. Наверное, так оно и бывает. Наверное, когда человек много убивает, он начинает верить, что с ним этого произойти не может.
        Он схватился за рукоятку, затем отвел руки. Его "Оу-у-у" прозвучало больше по-женски, чем по-мужски. Старик посмотрел на меня и сказал:
        - Нет, ты не можешь. Ты просто не можешь! Это не...
        Не знаю, почему я сказал это, но мысль вдруг сделалась ясной и отчетливой. Вероятно, она ждала своего часа многие годы после того, как я услышал, что рассказал Па.
        - Что насчет Дитя Луны? - спросил я. - Что ты с ней сделал?
        Он непонимающе уставился на меня.
        - Дитя Л... Она работала, - сказал он. - Работала, пока мы не устали от нее. Бесс, она немного ее побаивалась. Та все время смотрела. Ждала своего часа. На ней тоже были кандалы.
        Он упал на колени, а я ступил вперед, оттолкнул его, отобрал револьвер и вытащил свой нож.
        Многих людей я жалел, но не его. Скольких он убил, в то время как те думали, что он друг?
        И Молли. Она все еще была на ранчо, у его жены. Если Молли вообще до сих пор жива.
        Глава двадцать третья
        Выбравшись из скал, я внимательно осмотрелся вокруг. Моя лошадь, конечно же, убежала и была уже на полдороге к ранчо старика, но как насчет его лошади? Он должен был оставить ее привязанной где-нибудь поблизости.
        Молли была пленницей жены старика и пока, возможно, не имела представления, в какую неприятность она попала.
        Следы хозяина ранчо были едва видны, Но я нашел один, определил длину шага по высоте роста, поискал вокруг, нашел другой. Проследить его путь по тпечаткам сапог отняло бы слишком много времени, поэтому я искал, в основном, там, откуда они вели. Ярдах в пятидесяти росло несколько небольших деревьев, виднелись кусты, и я направился в ту сторону, неся, несмотря на боль в руке, его револьвер.
        Конь старика оказался привязанным в кустах позади той рощицы. Сев в седло, я стал искать отпечатки копыт, пока не сообразил, какой дорогой он приехал.
        Молли проснулась холодным серым утром, открыла глаза и посмотрела на белый потолок. Какой-то момент она тихо лежала. Предыдущим вечером она так устала, что как бы ни беспокоилась о Майло, тут же уснула.
        Она повернула голову. В комнате не было окон, стены были голые, без картинок, без ничего. Она стала приподниматься, и что-то звякнуло.
        Испугавшись, она села, и опять что-то звякнуло, и что-то холодное коснулось ее кожи. Она посмотрела, не веря своим глазам. Она была скована наручниками.
        Железный обруч вокруг каждого запястья, их соединяла толстая цепь длиной около двух футов. На лодыжках тоже были железные обручи и около трех футов цепи между ними.
        Ее обуял ужас. Что?..
        Дверь в комнату открылась, и появилась Бесс.
        - О, ты проснулась? Давно пора. Черт возьми, девчонка, ты любишь поспать! Я не знала никого, кто спал бы так долго!
        - Что произошло? Что вы со мной сделали? - Молли показала ей скованные руки.
        - А, это! Ими мы сковываем девушек. Если их не сковать, они всегда пытаются бежать. Не знаю, что происходит с девушками в наши дни. Они такие беспокойные! Всегда хотят убежать!
        - Пожалуйста, отпустите меня! Мне нужно узнать, что случилось с Майло. Ведь он может быть ранен.
        - Сейчас этим занимается Дики. - Она очень приятно улыбнулась. - Если он не ранен, Дики о нем побеспокоится. Он всегда о всех беспокоится. Ты знаешь, он у меня такой доскональный! Очень доскональный. Мы так рады, когда кто-нибудь приезжает. Я уже привыкла, что в доме всегда есть девушка, и не очень-то привыкла заботиться о себе самой.
        - У вас были такие же девушки?
        - О да! Разумеется. Не много. Всего три. Та индейская девушка была первой, но я ее боялась. Она была такая подлая! Все время наблюдала за мной. Мне кажется, она хотела убить нас, и это после того, как мы ей дали прекрасный дом и все такое прочее. Люди такие неблагодарные!
        Молли была холодна и рассчетлива, она поняла, что попала в беду, а Майло, хоть она и не хотела этому верить, возможно, мертв. Если дело обстоит именно так, она должна убежать отсюда сама.
        В перый раз она поняла, как многозависело от Майло, но и она кое-чему у него научилась. Думай, говорил он, можно придумать выход из любых ситуаций, а если потребуется быть жестокой, стань ею. Делай то, что требуется, делай быстро, без колебаний, так, чтобы получилось с первого раза.
        Люди неблагодарны, - согласилась Молли. - У вас есть кофе? Или вы хотите, чтобы я его приготовила?
        - Он уже готов, но я тебе приказываю принести мне кофе. - Голубые глаза улыбнулись. Почему же они сейчас не казались прекрасными? - Но не пытайся бросить его в меня или я скажу Дики, чтобы он тебя отхлестал. Знаешь, у него есть хлыст, и, по правде говоря, ему нравится им пользоваться.
        Она опять улыбнулась.
        - Не пытайся ничего тут устроить. Другие девушки до тебя перепробовали все, что можно.
        - Другие девушки? Вы говорите об индеанке?
        О да, у нас жила еще одна. Была довольно полной до того, как попала к нам. Я не могу утверждать, что она была полной долго. Она была очень зла на своих родителей, потому что они не разрешали ей видеться с парнем, который ей нравился. Они говорили, что он никуда не годится. И они были правы. Он сказал, что встретит ее, потом напился и забыл о свидании. Она не хотела возвращаться к родителям, убежала и однажды ночью попала сюда. Бедняжка совсем выбилась из сил, поэтому мы ее оставили на ночь.
        Он пришел за ней, этот парень, хотел выкупить ее у нас. Мне он не понравился. Говорил, что купит ее, словно она была лошадью. Дики это тоже не понравилось, но они сели и проговорили весь вечер, и Дики дал ему попробовать из кувшина. Он не пьет, но держит кувшин для приезжих. Я видела, что этот парень постепенно напивается, но мне приходилось улыбаться, потому что я знала, что у него хороший конь и славная винтовка.
        Дики подождал, пока парень как следует не напился, а потом сказал, что может забирать свою девушку хоть сегодня, если уплатит деньги, тот и уплатил. Потом Дики вывел его в сарай, где мы ее якобы держали.
        - И?..
        - Дики оставил заряженное ружье рядом с воротами, и когда парень вошел в сарай... Мы услышали там внутри выстрел, и девушка спросила: "Что это было?", а я сказала: "Это был твой жених, он больше не постареет". После этого она стала как шелковая и ходила на цыпочках все то время, что жила у нас. Точно. Ты тоже будешь ходить на цыпочках, Молли?
        - Конечно. - Молли улыбнулась. - А почему бы и нет? Во всяком случае, мне некуда идти, и если те люди приедут за мной, им буду нужна не я, а мои деньги.
        Бесс повернула голову и посмотрела на нее.
        - Деньги?
        - А почему же, думаете, меня преследуют? Все потому, что они считают, будто я знаю, где спрятано золото Натана Альбро.
        Бесс задумчиво посмотрела на нее и улыбнулась.
        - Я надеюсь, что это не просто сказка, которую ты выдумала. Если ты меня обманываешь, тебя как следует отхлестают.
        - Мне все равно, кому они достанутся. Стали бы мы иначе убегать? Мы рассказали вам часть этой истории даже до того, как Майло убили.
        Она принесла кофе, стараясь не пролить наполнила две чашки и поставила одну на стол перед Бесс. Затем Молли прошла, звеня цепями, в другой конец комнаты и села.
        - Если вы сможете избавиться от них, когда они приедут, - сказала Молли, - мы можем поговорить о деле. Натан Альбро умер и оставил пять миллионов золотом, которые так никто и не нашел.
        - Откуда ты знаешь, где оно?
        - Моя мать была у него домоправительницей. Я была ему как дочь. - Она отпила кофе. - Спрячьте меня, и все вам расскажу... за половину суммы.
        "Время, - сказала себе Молли, - мне нужно время. Если бы только удалось остаться в живых..."
        Время о возможность. Как сказал Майло? "Если потребуется быть жестокой, стань ею. Делай то, что требуется, делай быстро, без колебаний, так, чтобы получилось с первого раза".
        Но как? Когда?
        Эта женщина была не такой уж старой и достаточно проворной. Она была быстрой в движениях, рассчетливой и очень осторожной.
        Что до нее, то какое оружие она могла использовать? Она зашевелилась, потянулась за чашкой, и цепи зазвенели.
        Конечно же. У нее были цепи.
        Женщина вдруг встала.
        - Дики едет!
        "Прошу тебя, Боже! Не надо! Их теперь будет двое!"
        - Нет, это не Дики. Это какие-то люди.
        - Они ищут меня, - сказала Молли.
        С удивительной быстротой Бесс затолкала ее в другую комнату и захлопнула дверь. Вовремя. Раздался резкий стук в дверь.
        Бесс прошла через комнату и открыла ее.
        - Да? - спросила она.
        Ролон Тейлор снял шляпу.
        - Мэм, мы ищем беглецов. Мы выследили их до этого места.
        - Разумеется. Вы имеете в виду молодого человека с девушкой? Да, они были здесь и переночевали. По-моему, они направились на запад или на северо-запад. Я не видела, но, по-моему, на северо-запад, в сторону Техасского ручья.
        Во двор въехал еще один всадник.
        - Здесь следы, босс, две лошади, может три, поехали на север.
        - Там две тропы, - сказала Бесс, - одна по Техасскому ручью, но есть и дугая, она ведет на северо-запад по Медному каньону к Кэнон-Сити. - Она помолчала. - Они выехали не очень рано. Купили у моего мужа свежих лошадей, заплатили за них золотом.
        - Благодарю вас, мэм. - Ролон Тейлор смахнул пыль со шляпы. - поехали, ребята, они не намного обогнали нас.
        Когда стук копыт замер вдали, Бесс прошла обратно и открыла дверь в соседнюю комнату.
        - Грубые люди, - сказала она с неодобрением, - совсем не те, что должны искать молодую девушку.
        - Еще приедут, - сказала Молли. - Эти не из худших. Может даже приехать девушка. Очень приятная девушка.
        - Это золото, о котором ты говорила, оно не очень далеко?
        - Нет, если я правильно прочитала бумагу. Если все верно, оно не очень далеко.
        - Бумага у тебя?
        - Нет, она у той, у другой девушки. По крайней мере, должна быть у нее. Точно не знаю, но думаю, что могу вспомнить, где его искать. Если отдадите мне половину.
        - Конечно, - ответила Бесс. - Почему бы и нет?
        Она повернулась, а когда сделала шаг, Молли подцепила ее цепью за ноги. Молли обдумывала именно это и ждала своего момента: он пришел неожиданно, когда Бесс на секунду отвлеклась мыслями о золоте.
        Молли быстро качнула второй ногой, оботав цепь вокруг лодыжек женщины, и резко поджала ноги, рванув цепь на себя. Бесс упала, ударившись головой о пол, на секунду оглушенная. Молли отвела утяжеленные железом руки, чтобы двинуть Бесс по голове.
        - Не делай этого, Молли, - сказал Майло, входя в комнату.
        Девушка с трудом удержалась, чтобы не завершить удар.
        - Я думала, что ты убит, - сказала она. - Я думала...
        - Знаю. - Он наклонился и вынул из кармана Бесс ключи.
        - Не пытайтесь встать, - сказал он женщине. - Лежите спокойно и отдыхайте.
        Так уж случилось, и когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что я тогда подоспел вовремя, чтобы Молли не прикончила Бесс. Или просто надолго вырубила ее, в таких случаях не угадаешь.
        Мы не тратили времени зря. Я поймал ее лошадь, оседлал ее, и мы выехали на тропу, направляясь на юг, в сторону Уэстклиффа, города, о котором мы слышали. Перед тем, как выехать, я сказал старой леди:
        - Не знаю, какой притон вы тут устроили, но вам лучше поискать себе другого напрника. Тот, который поехал за мной, вроде как упал на что-то, чего никак не ожидал.
        Я отдал Молли лишний револьвер, который взял у старика.
        - Тебе он может понадобиться. Дорога нас ожидает длинная и трудная.
        - Никогда не думала, что так обрадуюсь, увидев кого-нибудь.
        - Мне показалось, что все шло, как надо, - сказал я. - Ты бы убила ее?
        - Не знаю. Не думаю, но точно не знаю. Я была испугана.
        - Я тоже был испуган, - сказал я. - И боюсь до сих пор.
        Когда мы перевалили гребень горы Митчела, я оглянулся назад. Над ущельем Падающей Скалы висела пыль.
        Ну, у нас были две свежие лошади и ясная цель впереди.
        Глава двадцать четвертая
        Полночь давно уже минула, когда мы въехали на темную и молчаливую улицу города. В отеле, как обычно, горел свет, но если не считать этих освещенных окон, можно было бы подумать, что здесь никто не живет. Мы подъехали к ресторану Мэгги, постучались, и Герман нам открыл.
        - Я уже начал беспокоиться, - сказал он. - По городу ходили разные слухи. Говорили, что вы украли двух лошадей у Мэгги, это правда?
        - Мы на них уехали, потом выпустили. Они должны найти дорогу назад, если не сегодня, так завтра будут дома.
        - Она сумасшедшая, как с цепи сорвалась. Хочет, чтобы Молли убиралась отсюда. Я ей говорю, что одна треть ресторана - ее, а она говорит, что слышала об этом, но не верит. Когда она еще была заведенной, я предложил выкупить у нее заведение.
        - И?..
        - Она продала. Никогда не думал, что она согласится, но она была совершенно вне себя. Она продала, а я купил. - Он печально улыбнулся. Все, что мне нужно - найти остаток денег... сегодня.
        - Джон Топп заходил?
        - Почти каждый день. Вагон опять здесь. Этот персональный вагон стоит на запасных путях, как и раньше.
        - А Бегготт?
        - Тоже заходил. Ест, не лезет в чужие дела, уходит. По воскресеньям ходит в церковь. Не разговаривает ни с кем, за исключением пастора.
        - Ты ходишь в церковь, Герман? - удивился я.
        - Меня так воспитали. - Он иронически улыбнулся. - Когда был мальчишкой, даже пел в хоре. С тех пор не пел ничего, кроме ковбойских песен у костров.
        Он приготовил нам на кухне поесть.
        - В городе полно слухов, - повторил он. - Все говорят, что Натан Альбро оставил кучу денег. Говорят, он где-то спрятал несколько миллионов.
        - Может так оно и есть, - сказал я, - но Натан Альбро был ловким человеком. Могу споить на что угодно, эти миллионы нигде не спрятаны. Они куда-нибудь вложены и зарабатывают приличные дивиденты. Он за всю свою жизнь сделал не так уж много ошибок. - Допив кофе, я встал. - Пойду в отель, немного посплю. К счастью, я заплатил надолго вперед.
        - Береги себя, Майло, пожалуйста, береги себя. - Молли положила мне руку на плечо. - Не знаю, что я буду без тебя делать.
        - Скорее всего, без меня тебе будет легче, - сказал я. - Но все равно, никуда не уходи. Завтра у нас будет очень тяжелый день. Я это чувствую.
        Поставив лошадей в конюшню, я обтер их и засыпал корма. Первое их удивило, второе понравилось, но у меня было такое ощущение, что они нам скоро понадобятся, так пусть уж будут в хорошей форме и постоянной готовности.
        Я убедился, что мою комнату не обыскивали. Быстрый взгляд по крышам напротив не дал ничего примечательного, улица тоже была пустынной, хотя рассвет уже приближался.
        Первым в моем списке стоял Джефферсон Хенри. Я нашел девушку, которую он искал, - он мог забрать ее и делать с ней все, что хочет. Они друг друга стоили.
        Никогда еще постель не была такой приятной. Я вытянулся, застонал от наслаждения и тут же уснул.
        Когда утром я спустился вниз, солнце сияло восю. На секунду я остановился на ступеньках лестницы, осматривая улицу.
        Как я и думал, на ней царила деловая активность. Напротив магазина подметает человек, рядом стоит фургон с упряжкой лошадей, проезжает какой-то всадник, две женщины, приподнимая юбки, ступают с дороги на дощатый тротуар.
        - Приехали вчера вечером?
        Ко мне, наклонившись над конторкой, обращался портье.
        - Про вас спрашивали. - Он помолчал. - Останетесь в городе?
        - Да, еще на несколько дней.
        - Мэгги приказала вышвырнуть вас вон, если вы вдруг объявитесь. - Он улыбнулся и пожал плечами. - Мэгги приходит не часто, она не узнает, что вы остаетесь. Во всяком случае, пока вы платите по счету, у меня нет причин выгонять вас.
        - Спасибо.
        - Здесь ошивалась пара людей Тейлора. Лучше отстегните ремешок на кобуре. - Это был дельный совет, и я ему последовал. - Вы поверили в эту историю, что миллионы Альбро спрятаны в наших краях?
        - Нет. Он был слишком хитрым для этого.
        - Говорят, что вы все за ними гоняетесь: тот человек в персональном вагоне, Мэгги, Ролон Тейлор, Прайд Хоуви и вы.
        - Люди любят поговорить. - Я наблюдал за улицей и размышлял. - Если подумать, то альбро не был человеком, у которого деньги лежат мертвым грузом. Где бы ни были эти миллионы, они наверняка хорошо вложены, могу поставить последний цент.
        - Может и так. - Портье пожал плечами. - Для людей нет ничего увлекательнее, чем зарытое сокровище. Такие истории любят все. Некоторые утверждают, что вы с той девушкой знаете, где оно спрятано.
        - Жаль, что это не так, - серьезно ответил я. - Нас бы давно здесь и след простыл.
        Вначале Джефферсон Хенри. Подойдя к двери, я взглянул налево и направо и только потом вышел.
        На меня наверняка показывали пальцами из окон. Со слов портье и Германа я знал, о чем говорит весь город, история и в самом деле была интересной.
        Вагон стоял на запасных путях в нескольких ярдах от того места, где стоял в прошлый раз. Я легко подтянулся по лестнице и постучал. Дверь открылась почти сразу же, и высокий, величавый негр провел меня в кабинет. Через секунду, застегивая на ходу жилетку, вышел Джефферсон Хенри. Под его глазами синели мешки, он выглядел очень усталым.
        Хенри посмотрел на меня, и в его вгляде я не заметил удовольствия.
        - Не ожидал, что вы будете носиться по всей округе, - сказал он.
        - Вы поручили мне найти девушку, я ее нашел.
        Он, казалось, не удивился.
        - Да?
        - И на вашем месте я бы оставил ее в покое. Она принесет вам только беду.
        - Я нанял вас найти ее, а не выслушивать ваши советы.
        - Ладно, я ее нашел. Сейчас она называет себя Энн и живет или жила в Фишерс Хоул. С ней несколько очень жестких парней, но, похоже, заправляет всем она.
        - Хорошо, можете идти.
        - Сначала тысяча долларов премиальных. Я нашел ее.
        Он смотрел на меня, а я ждал.
        - Вы их не заслуживаете.
        Моя улыбка раздражала его больше, чем слова.
        - Вопрос не в том, заслуживаю я их или нет, - сказал я. - Это было ваше предложение, я его принял и выполнил свою работу.
        Он тяжело сел.
        - Хорошо. - Джефферсон Хенри выписал чек на местный банк. - Берите и проваливайте.
        - Будет лучше, если это нормальный чек, - сказал я.
        - Это нормальный чек. - Неожиданно он посмотрел мне в глаза. - Вы видели ее раньше?
        - Да. Она гостила на нашем ранчо.
        Это, по крайней мере, было для него приятным известием.
        - Я так и думал. Вы знали, где она прячется?
        - Нет, не знал. И мне не показалось, что она прячется. Скорее, она ждала.
        - Ждала?
        - Да, думаю, она ждала вас или кого-нибудь еще, чтобы вы ее нашли. Думаю, она хотела уладить какие-то счеты подальше от людских глаз и в таком месте, откуда можно легко скрыться. Она ждала вас и кое-кого искала.
        Это его озадачило и обеспокоило. Он снова взглянул на меня.
        - И кого же?
        - Вы мне заплатили, и больше я на вас не работаю, но вот вам маленький совет, хотите вы его или не хотите, - сказал я. - Не пытайтесь искать Энн Хенри, или как она там сейчас себя называет. Оставьте все так, как есть. Берите, чтоимеете и бегите.
        Он с выпученными глазами выпрыгнул из-за стола.
        - Взять, что я имею? Что ты об этом знаешь, ты, чертов ковбой! Что ты знаешь о том, на что я работал все эти годы, строил планы, боролся? Оставить все сейчас? Да я бы был сумасшедшим. Я могу закончить то, что начал Альбро! Я могу построить железную дорогу до Мексиканского залива! Здесь пахнет миллионами! Альбро знал! Если я все брошу, что останется?
        - Ваша жизнь, - сказал я и вышел.
        Не полагаясь ни на кого, я сразу же наведался в банк. Чек оказался действительным.
        У меня были деньги, работа была закончена, и я мог уехать с чистой совестью. В конце концов, я согласился найти Нэнси и нашел ее. Мне нужны были средства, чтобы бродяжничать, ни о чем не беспокоясь. На ту сумму, которую мне заплатил Джефферсон Хенри, я могу бродяжничать год, и даже два, если буду экономным. Конюшня в городе была просто чудо. Мой конь отрастил брюхо, которое срочно надо скидывать для его же собственного блага. Половину времени здесь я провел, катаясь на чужих лошадях.
        Так почему же я не уехал?
        Ну, во-первых, я еще не позавтракал. По меньшей мере, я мог бы заглянуть в ресторан и повидаться еще раз с Германом. И с Молли, конечно.
        С ней было все в порядке. Она владела третью ресторана, а Герман был ей хорошим другом. Скоро в городе ее будет знать каждый житель. Здесь ей самое место. О чем я тогда беспокоился?
        Бегготт был все еще в городе, и парни Тейлора затаили месть. Но это были мои заботы, не ее.
        Джон Топп? Те неприятности, которые я от него ожидал, так и не дали о себе знать, а теперь, когда я был свободен от Джефферсона Хенри, наши трения забудутся.
        Трое или четверо крепких ребят примостились у салуна "Золотая шпора", совсем недалеко от ресторана Мэгги. Они смотрели, как я подходил, а один из них встал широко расставив ноги лицом ко мне и спичкой в зубах. Мне захотелось подойти и отодрать его ремнем, но я этого не сделал.
        Когда я вошел, в ресторане было тихо. Только Риббл, тот самый железнодорожник, который привез мне письмо, пил за столиком кофе.
        Упав на сул, я повесил шляпу на спинку соседнего. Вошла улыбающаяся Молли.
        - Вот, зашел попрощаться, - сказал я как бы между прочим.
        - Как попрощаться?
        - Ну, ты здесь с Германом в безопасности, у тебя собственное дело, а только что забрал у Джефферсона Хенри должок за то, что нашел Энн.
        - Она может быть уже не там.
        - Это его проблемы. Я предупредил, чтобы он оставил ее в покое.
        Молли принесла завтрак и села рядышком.
        - Значит, ты и вправду уезжаешь?
        - Можно и уехать, - сказал я. - Есть еще много мест, которых я не видел.
        - Герман предупредил меня, что ты любишь бродить по свету. Он сказал, что тебе не сидится на одном месте.
        Это была правда, черт побери, но тем не менее меня раздражало, что он так отозвался обо мне. Движение в комнате заставило меня поднять глаза. К нам подошел Риббл.
        - Это не мое дело, - сказал он, - но мне нравится, как вы действуете. В городе поговаривают о том, что живым вы не уедете. Кажется, это ребята Ролона Тейлора.
        - Спасибо, - поблагодарил я его и обратился к Молли: - Мне надо было идти за конем, а не за завтраком.
        Она лишь молча взглянула на меня, а я не нашел, что еще ей сказать, хотя чувствовал, что ей хочется что-то от меня услышать.
        Люди Ролона Тейлора? Может, тот парень, который смотрел на меня с тротуара? Так чего он хотел? Мне не нужны неприятности, но если кто-то охотится за мной, настойчиво ища ссоры, то его трудно обойти стороной в таком маленьком городе, как этот. Если въехать на городскую улицу с одного конца и сказать: " Я проезжаю мимо", то к концу фразы выедешь с другого конца.
        К этому времени все в городе наверняка знали, что пару дней назад я прошел от отеля к дому Мэгги задними дворами. Такие вещи не могут остаться незамеченными, и когда поговорить практически не о чем, говорят обо всем.
        - Что ты собираешься делать? - спросила Молли.
        - Выйти отсюда. Лучше идти лицом к ним, не то тебе выстрелят в спину.
        - У меня есть ружье, - сказал Герман.
        - Не лезь. Если у тебя есть неприятности, то только из-за меня, и когда я уйду, я заберу их вместе с собой.
        Завтрак был вкусным6 и я немного потянул время за кофе. Их много, они вышли, чтобы прикончить меня. У них хватило ума рассредоточиться, чтобы мне было неудобно стрелять.
        - Герман, - сказал я, - ты когда-нибудь подметал тротуар в это время?
        - Иногда, - ответил он. - Иногда подметал.
        - Почему бы тебе не подмести его сейчас? - предложил я. - А заодно поглядеть, сколько людей Тейлора на улице и где.
        Герман взял метлу, вымел воображаемую пыль через входную дверь и пошел подметать дальше. Почти независимо от меня мои глаза поднялись к окну напротив. Оно было открыто по крайней мере дюймов на шесть.
        Вот так! А может это просто совпадение?
        Вернулся Герман.
        - Их не меньше четырех. Один напротив на улице. Двое у поилки напротив "Шпоры", и один сидит на скамейке на этой стороне улицы. У них есть план, и они приготовились.
        - Не выходи, Майло! Пожалуйста! - Глаза молли были широко раскрыты, в них светился ужас.
        - Ну-ну, Молли. Эти парни пошли на все, чтобы оказать мне внимание. Самое меньшее, что я могу для них сделать, - это оценить их старания.
        - С улицы уходят люди, - сказал Герман. - Свежие новости уже не новости.
        - Видишь, теперь я уже не имею права разочаровать всех, кто кинулся по домам. Представь: они ушли с улицы, и вдруг оказалось, что все зазря.
        Я старался говорить легким тоном, но можете мне поверить, внутри я совсем не чувствовал себя легко. Конечно, мне нужно было выйти. Они будут ждать, это им надоест, и они придут по мою душу, а я тем самым подвергну опасности Германа и Молли. Выйти на улицу было моим делом, но мне нужен был план, поэтому я быстро продумал расположение людей Тейлора.
        - Ждать не имеет смысла, - сказал я, - но не давай кофе остыть, я через пару минут зайду выпить еще чашечку.
        Молли подошла ко мне с шестизарядником старика, который я у него отобрал.
        - Возьми, - сказала она, - лишний тебе не помешает.
        Какая дальновидная девушка!
        Я положил руку на дверную ручку. Мне надо как можно быстрее убраться от двери. Один быстрый шаг и...
        Никто не смог бы сделать это скорее и лучше меня. Одним молниеносным движением я проскочил в дверь с револьвером в руке.
        Они потянулись за своими, и тут я увидел пятого, и неожиданно в поле моего зрения появился шестой, у него была винтовка.
        Глава двадцать пятая
        Когда я выскочил на улицу и увидел всех парней разом, то подумал, что получил бесплатный билет на небеса. Человек, стоявший ко мне лицом, был тот самый, с широко расставленными ногами на другой стороне тротуара. Я ни разу не стрелял в человека с удовольствием, но сейчас нажал на спуск с чувством, близким к удовлетворению.
        Из кармана его рубашки виднелся кисет, моя пуля обрезала нижний его край. В это время я услышал сверху и над собой грохот, напоминающий буханье пушки - выстрел из "Шарпс" 50-го калибра.
        Человек в центре улицы упал на колени, попытался встать и опять упал, а потом раздалась пальба дальше по улице, и я увидел, что в людей Тейлора стреляют Пабло и Фелипе. Еще раз бухнул "Шарпс", и улица вдруг оказалась пустой, за исключением убитых и моих друзей.
        Повернувшись, чтобы посмотреть, кто стрелял из "Большой пятидесятки", я заметил, что окно на втором этаже закрылось.
        На дороге лежало четверо, один из них пытался встать, другим же уже было ни до чего.
        Ко мне подошли Пабло и Фелипе, Пабло сказал:
        - Все. С ними покончено.
        - А Ролон Тейлор?
        - С ним тоже покончено. Приехал Шелби и сжег его ранчо. Тейлор воровал коров, угонял лошадей, ранил меня. Шелби сказал ему: "У тебя есть десять секунд, чтобы выметаться вон или повиснуть вон на тех деревьях". Они ушли. Все ушли.
        Я посмотрел на Фелипе.
        - Ты тоже работаешь на Шелби?
        Он зажег потухшую сигарету в зубах и сказал сквозь дым:
        - Я ни на кого не работаю.
        - Ну... Спасибо, Фелипе.
        Он бросил спичку на землю.
        - Por nada. Не за что.
        Он дотронулся пальцами до края сомбреро и зашагал в сторону "Золотой шпоры".
        На улице люди с опаской выходили из домов, некоторые не отрывали взгляда от лежащих на дороге тел, некоторые торопливо уходили. Пабло направился вслед за Фелипе. Я повернулся и пошел в отель.
        Когда я закрыл за собой дверь, портье посмотрел на меня.
        - Пока вы здесь не появились, это был скучный городишко, - сказал он. - Никогда не думал, что захочу, чтобы он опять стал скучным, но вот так уж получается.
        - Хотите, чтобы я уехал?
        Он пожал плечами.
        - В любое удобное для вас время, - сказал он, а я поднялся в свой номер и лег на кровать. Заложив руки за голову, я уставился в потолок. Что мне сейчас хотелось больше всего - это разматывающаяся передо мною тропа, пролегающая по земле без начала и конца.
        Я долго лежал так, и наконец, мои глаза закрылись. Когда я снова открыл их, они глядели на гардероб, где Молли что-то спрятала.
        Потом я подумал о "Большой пятидесятке", грохотавшей со второго этажа. Арканзасец Том Бегготт. Это, наверное, был он. Но почему?..
        Глаза опять закрылись, но я не спал, просто отдыхал. Я медленно расслабил мышцы, стараясь не думать о человеке, которого убил. Я не знал, как его зовут, не знал, откуда он, но отлично знал этот тип людей. Куча высокомерия и самодовольства, погоня за приключениями, неприятностями и славой ганфайтера. Он не понимал, как пуста и коротка слава, купленная револьвером.
        Там, в шкафу, может лежать решение всех наших проблем. Молли не сказала, но я подозревал, что это было то, что забрали из сейфа Натана Альбро после его убийства. Я не знал, что это, но у меня появилась идея.
        Молли... Мне надо повидаться с Молли. И с Германом. Потом я мог уехать на запад, в Сан Хуан. У меня там были какие-то дальние родственники, у которых было ранчо к западу от гор Сан Хуан.
        А что с Энн? Тейлор был с ней заодно и, вероятно, работал на нее, теперь она его потеряла, а с ним - всех его людей. У нее оставался Сэм со своим ружьем, полная женщина и тот пижон, судя по виду, приехавший из города. Кто он?
        Я снова подумал о Натане Альбро, умнейшем человеке, который знал, как делать деньги, как строить железные дороги и открывать широкие просторы с пользой для себя и для дела, но который был очень одинок. Он искал любви, не зная, как найти ее, а потому не нашел.
        Исключение - Молли, дочь домоправительницы.
        Что бы предприняла Энн? Хитрая, с твердым характером. Что предпримет она в этой ситуации?
        Она считалась дочерью Натана, хотя была только приемной дочерью. Если нет завещания, она унаследует все, однако она боялась, что завещание существует, может быть, даже знала наверняка.
        Если есть завещание, она должна сообразить, что наследница - Молли.
        Поэтому она должна уничтожить Молли.
        Однажды они захватили ее, очевидно, с намерением узнать, где находится завещание и золото, поскольку они думали только о золоте, золотых монетах и слитках.
        Молли - единственная, с кем они будут иметь дело, и Молли беззащитна.
        Джефферсон Хенри? И что стало со Стаси Хенри? То, что ее нет в живых, казалось очевидным, но как она умерла? И где? Когда? Натан Альбро, человек с добрыми намерениями, оставил после себя цепочку убийств.
        В дверь постучали. Я вынул из кобуры револьвер и, держа его в правой руке, положил рядом с собой на кровать. Стул под дверную ручку я на сей раз не поставил.
        - Войдите, - сказал я. Это оказался Джефферсон Хенри.
        Он выглядел старым и усталым. Он вошел в комнату со шляпой в руке.
        - Я пришел поговорить о деле, - сказал он.
        - Садитесь.
        Я немного приподнялся на кровати так, чтобы был виден револьвер.
        - Он вам не понадобится, - сказал Джефферсон Хенри.
        - Кто знает? - улыбнулся я.
        - Дело вышло из-под моего контроля, - сказал он. - Оно началось как простое дело. Нэнси или Энн, если вы предпочитаете называть ее так, должна была унаследовать. Ее мать была женой моего сына. Я надеялся помочь ей, оказать ей услугу.
        Я улыбнулся и заметил, что по его лицу пробежала тень раздражения.
        - Теперь, когда я нашел ее, она не хочет со мной разговаривать. Утверждает, что это не мое дело, ни в том, что касается бизнеса, ни в том, что касается ее.
        - Разве она не права?
        Опять тень раздражения, но на этот раз более очевидная.
        - Разумеется, нет. Я ее ближайший родственник. У меня большой опыт в бизнесе. Ни одна молодая девушка...
        - Хенри, - прервал я его, - вы, вероятно, плохо знаете Энн. Она не просто молодая девушка. Конечно, она молодая, и она девушка. В этом вы правы, но она рассчетлива и холодна, как лед. Она хитра, умна и опасна. Она в три раза хитрее вас и намного подлее. Это тот самый случай, когда вам надо бросить карты и выйти из игры. Вы играете против крапленой колоды.
        - Может быть. - Он жестом отогнал эту мысль. - Но вы и я! Если бы мы работали вместе... - Он неожиданно посмотрел на меня, взглянув прямо в глаза. - Мне кажется, вы что-то знаете. Мне кажется, у вас есть ключ к этому делу. Здесь миллионы...
        - Меня не интересуют деньги.
        Он в нетерпении махнул рукой.
        - Нонсенс! Деньги интересуют всех мужчин. Ходят сплетни о миллионах в золоте, но это детские забавы. Настоящие деньги - в железной дороге, и я тот, кто может ее построить.
        - Нет, - сказал я.
        - Что значит "нет"?
        Я перебросил ноги на пол, все еще сжимая рукоятку револьвера.
        - Все, что я хочу - это уехать отсюда.
        Он Мне не поверил, и мог его понять. Когда я хотел встать, он жестом приказал мне сидеть.
        - Альбро все продумал. Он разведал рельеф, у него были деньги, чтобы начать строительство, он запланировал каждый шаг. Он был очень основательным человеком. Теперь он погиб, упокой Господь его душу, но работа должна продолжаться. У Натана не было законных наследников, так почему бы нам не стать ими?
        - Что значит, не было законных наследников? Откуда вы знаете?
        - Вы имеете в виду Энн? Она ему лишь приемная дочь, и он никогда не любил ее.
        - Он не оставил завещания?
        - Разумеется, нет. Он умер неожиданно. У него не было возможности оставить завещание.
        Мысль о завещании, как я понял, Джефферсон Хенри просто не хотел принимать во внимание. Оно могло расстроить все его планы. Прежде он хотел найти Энн и добиться контороля через нее. Теперь это казалось маловероятным, поэтому он хватался за любую соломинку, не желая упускать возможности.
        - Вы зря тратите время, Хенри, - сказал я. - Не хочу иметь к этому никакого отношения. Я уезжаю отсюда завтра или послезавтра, скорее всего, завтра, и больше не вернусь.
        Слишком много людей умерли из-за этого дела, и все понапрасну.
        - А также, - я не знал, было ли это правдой, но мог поспорить, что я прав, - скоро сюда прибудут федеральные власти для расследования. Похоже, и тут уже я врал напропалую, - у Таттла были друзья. Может быть родственники, но они хотят полного расследования его смерти.
        Он был потрясен. Потом спросил:
        - Кто такой Таттл?
        Встав с кровати, я сунул револьвер в кобуру.
        - Воспользуйтесь моим советом: садитесь в свой вагончик и убирайтесь отсюда. Спишите расходы как ошибку в рассчетах и забудьте про них. Они, вероятно, все равно достанут вас, но вам может повезти.
        Он уставился на меня.
        - Даже если вы убьете меня, - сказал я, - есть другие, кто знает о Таттле, и как вы держали его пленником в своем вагоне, потому что у него была информация об Энн. Эти люди знают, что он сбежал и был убит.
        Джефферсон Хенри встал, лицо его было бесстрастным. Когда мы впервые встретились, мне показалось, что он сильнее, но что-то случилось с ним в эти последние недели. Частью на нем сказалась неудача с Энн, но я подозревал, что от столь нужного ему успеха зависело нечто большее. Властность покинула его. Теперь он был просто отчаявшимся стариком.
        Он вышел из номера, и я услышал, как он спустился по лестнице в холл. Я повернулся к гардеробу и пощупал под бумагой, прикрывавшей верхнюю полку. Я легко нашел то, что спрятала Молли - конверт с несколькими документами. Молли, похоже, не торопилась получить их обратно, но пора было возвратить конверт. Я положил его во внутренний карман пиджака и спустился.
        Когда я вышел, портье наклонился над конторкой.
        - Когда вы уезжаете?
        Я повернулся, а он развел руками.
        - Мэгги ест меня поедом. Слишком много случилось с тех пор, как вы здесь.
        - Поговорите с Джефферсоном Хенри. Все началось с него.
        "Прайд Хоуви, - вдруг подумал я. - Где Прайд Хоуви?"
        Трупы уже убрали с улицы. Места, где пролилась кровь, засыпали пылью. Когда я вышел, несколько человек обернулись на меня, но никто ничего не сказал, все постарались побыстрее отвернуться. Кроме моего друга - пса. Он посмотрел на меня и слегка похлопал хвостом по тротуару. Я нагнулся, ласково похлопал его по голове и вошел в ресторан.
        Там сидели владелец ранчо с женой. На этот раз оба обернулись, вопросительно взглянули на меня и ранчер сказал:
        - Сэр? Ожидаются какие-нибудь неприятности? Мне бы не хотелось, чтобы жизнь моей жены оказалась в опасности.
        - Нет, сэр, я позабочусь, чтобы вы остались в безопасности.
        - Благодарю вас, - ответил он. - Я понимаю, что некоторых вещей нельзя избежать.
        Вошел Герман, вытирая руки о фартук.
        - С тобой все в порядке? - Он наклонился над столиком. - Прайд Хоуви в городе. Энн тоже. С ней несколько человек.
        - Крупный мужчина с густыми бровями?
        - Ага. И какой-то городской парень.
        Где Молли? Осмотревшись так, чтобы не привлекать внимания, я не увидел ее, и это меня обеспокоило. Немножко разозлило тоже, потому что это мог быть мой последний визит в ресторан. В конце концов, я сворачивал свой лагерь в этом городе.
        Герман сам обслужил меня, и я, не торопясь, принялся за еду в пустом ресторане, если не считать владельца ранчо с женой. Молли должна быть где-то здесь.
        Тем не менее, я заканчивал есть, а она все еще не появлялась. Я наполнил вторую чашку из кофейника, который принес Герман, когда дверь открылась. Я с надеждой оглянулся, и был поражен, увидя Энн.
        Она была не одна.
        Глава двадцать шестая
        - Майло! - Она протянула обе руки. - Я надеялась, что найду тебя.
        - Я давно здесь.
        С нею были бровастый Рей, толстая женщина и городской пижон. Все подошли к моему столику, и Рей хотел было усесться справа от меня. Так вот, я, может, и не самый умный человек в мире, но тем не менее понимаю, что не хорошо, когда рядом с той рукой, в которой я привык держать оружие, сидит сильный, крупный мужчина.
        - Эй, - сказал я, - сядь-ка там. Не возражаешь?
        Он точно возражал, однако сел туда, куда ему было указано. Справа сел пижон. Оглянувшись, я попросил Германа:
        - Принеси, пожалуйста кофе гостям.
        Владелец ранчо смотрел на меня, и я сказал:
        - Я сдержу свое слово.
        - Удачи, - сказал он, и его жена повернулась и приятно улыбнулась.
        Хорошие люди, подумал я, но вспомнил старика, который хотел прирезать меня, его жену с красивыми добрыми глазами и мягким голосом, и решил, что никогда нельзя утверждать заранее.
        - Вы приехали как раз вовремя, - сказал я Энн. - Я сворачиваю лагерь. Опять пойду ездить по тропам.
        - По тропам? - озадаченно спросила она.
        - Ну да. Знаете, я же по натуре бродяга. Я не побывал еще во многих землях. Собираюсь направиться на запад, к горам Сан Хуан, потом, наверное, на север, в Колорадо через округ Браунс-Хоул.
        У них насчет этого было иное мнение, они пришли потолковать со мной о разном и просто не подумали о том, что я могу просто раствориться на горизонте. У них были свои намерения, и они считали, что у меня тоже есть подобные.
        - Там ужасно красивые места. В горах все еще лежит снег, - сказал я. Есть там один прекрасный городок. Его называли Анимас-Сити, но сейчас, как я слышал, его называют Дьюранго. Та земля мне по душе.
        Рей беспокойно крутился на своем стуле.
        - Мы пришли не за тем, чтобы болтать о какой-то земле.
        Я ему улыбнулся, но у меня руки чесались въехать ему кулаком в морду.
        - Майло, - Энн наклонилась ко мне. Она была очень симпатичная, и у нее был какой-то особый сорт духов... а может быть пахло просто ею. - Майло, мне нужна твоя помощь. Мы пытаемся уладить папины дела, но у нас нет некоторых документов. После смерти папы кто-то открыл его сейф и украл их.
        - Вот вам еще один пример. На свете полоно бесчестных людей.
        - Мы надеялись, что ты поможешь нам найти их.
        - Я? - Я покачал головой. - Сдается мне, что в то время, когда умер мистер Альбро, я гонял коров по Техасу, как же я вам могу помочь? Я видел-то его раз или два, но никогда не знакомился. Народ говорит, что он был хорошим парнем. Хорошим к тем, кто ему честно служил.
        Стул Рея заскрипел, а толстая женщина положила локти на стол. Без сомнения, брат и сестра. Или муж и жена. Очень часто люди женятся на похожих. Может потому, что это их идеал?
        - Майло, прошу тебя! - Энн все же была хорошенькой. Сейчас она была в лучшей своей форме Было ли это потому, что запахло деньгами? - Майло, я думаю, если ты постараешься, ты сможешь найти эти документы, а если найдешь, все неприятности улягутся. Не будет больше ни беды, ни убийств.
        - Ты собираешься на похороны?
        - Что? - Вопрос застал ее врасплох. - Какие похороны?
        Я улыбнулся.
        - Тех твоих людей, которые сегодня пытались меня убить.
        Какое-то время царило мертвое молчание, нарушенное лишь скрипом кресла ранчера, которое он отодвинул от стола. Я встретился с ним взглядом.
        - Жаль, что вы уезжаете, сэр, но я думаю, что вашей очаровательной женой дорога домой будет совсем нескучной. Если вы рано выедете, то в дороге будет не так жарко.
        - Спасибо, сэр. Если будете в наших краях, заезжайте обязательно. У нас всегда есть горячий кофе.
        Губы Энн сжались. Она старалась удержать на лице улыбку, но у нее это не слишком хорошо получалось.
        - Что бы ни делали те люди, они действовали по своей инициативе.
        - Они совершили ошибку, - сказал я. - Они думали, что я один.
        На секунду все замолчали. Мое заявление им тоже не понравилось. Они верили, что я буду один, и рассчитывали иметь дело только со мной. Кстати, я и был один. Даже мне не было известно, что у меня так много друзей, я не знал, где они сейчас. Я даже не знал, где была Молли.
        Пижон прочистил горло.
        - Я думаю, нам надо поговорить о делах, мистер Тэлон. Если у вас нет этих документов, то по-моему, вам известно их местонахождение либо содержание.
        - Энн, - сказал я, - кто эти люди? Что тебя с ними связывает? Ты молода, ты умна и красива. Почему бы тебе не забыть все это и не отправиться обратно на восток, где ты будешь счастлива?
        Она неотрывно смотрела на меня, черты ее лица затвердели.
        - Это Молли, не так ли? Ты к ней неравнодушен.
        - она прекрасная девушка, но вы, ребята, многого не понимаете. У меня в этой игре нет ставок, и нет желания их делать.
        - Джефферсон Хенри, - продолжил я, - нанял меня выполнить кое-какую работу. Каким-то образом он узнал, что ты гостила у нас на ранчо, но там он твой след потерял. Тем не менее, он решил, что я знаю, где ты, и если мне заплатят достаточно много, я все расскажу. Он полагал, что ты наследница Натана Альбро.
        Я надеялся, что выражение моего лица было невинным, когда я сказал:
        - Конечно, это смешно, потому что вы не родственники по крови, да и по душам, как я понимаю, вы сошлись не слишком-то близко.
        Последовало напряженное, потрясенное молчание. Бровастый Рей зашаркал ногами и вдруг посмотрел на сестру. Может быть, для них это тоже была новость?
        Лицо Энн исказила гримаса неожиданного гнева.
        - Разумеется, наследница я. Кто же еще?
        - Натан Альбро был одиноким человеком, - сказал я, - и возможно, нашел любовь совсем другого человека. В самом конце он изменил завещание.
        Пижон ухватился за мою руку.
        - Какое завещание? Натан Альбро оставил завещание?
        - Должен был, - сказал я, будто сообщая нечно само собой разумеющееся. - Посмотрите с такой стороны. Он был деловым человеком и очень обстоятельным. Думаете, он стал бы тем, кум был, не планируя будущее? Вот Энн, хотя и была ему лишь приемной дочерью, могла бы унаследовать, но она никогда не любила старика. Даже будучи девочкой, она редко уделяла ему внимание.
        - Это неправда! - Тон Энн был неприязненным. - Это чистое вранье! Я его единственная наследница! Он женился на моей матери!..
        - Которая сбежала с другим.
        - Кто еще может унаследовать? - Голос Энн стал резким. - Кто еще?
        - Вы слышали обо мне, Энн? - Это была Молли. Я даже не заметил, когда она вошла, но она стояла у двери на кухню.
        - Вы? Вы? - Презрение Энн было очевидным. - Кто вы? Дочь домоправительницы! Вы - ничто!
        - Моя мать пришла присматривать за домом очень одинокого человека, доброго старого джентльмена, только казавшегося холодным и чопорным. Она содержала дом, потому что ваша мать бросила его. Ему необходим был близкий человек, и он полюбил меня. Он был прекрасным джентльменом.
        - Вы? Это смешно!
        - Боюсь, что нет, - сказал я.
        Все повернулись ко мне. Гнев Энн пропал. Во всяком случае, она его не показывала. По тому, как она на меня посмотрела, я понял, что она поверила. На самом деле я ничего не знал - только предполагал. Я даже не взглянул на бумаги, которые лежали у меня в кармане.
        Энн Размышляла. Ее глаза были жесткими и настороженными, она еще далеко не проиграла. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Молли с улыбкой.
        - Ну, если так, желаю вам всего наилучшего.
        Она поднялась.
        - Идем? Нам надо еще много сделать. - Она резко обернулась и сказала:
        - Прощай, Молли. И я действительно имею в виду "прощай".
        Рей отодвинул свой стул и встал. Энн была на полдороге к двери, городской пижон что-то шептал ей на ухо, толстая женщина шла сразу за ними. Рей посмотрел на меня и увидел то, что и ожидал увидеть. Он сжал увесистый кулак и размахнулся.
        Он был большой и сильный, но слишком неуклюжий и медленный. Его тяжелый удар еще не описал полную дугу, как я вмазал ему левым прямым от плеча. Мой кулак разбил ему губы до зубов, а правый, который последовал за ударом левой, попал в солнечное сплетение. Он хрюкнул, сделал шаг назад и широко раскрыл рот, ловя воздух. Я двинул его левым боковым и он поймал его с отвисшей челюстью. Рей упал на колени, а я отступил, чтобы держать всех в поле зрения.
        Энн даже не глянула на меня.
        - Заберите его, - резко сказала он, - и пошли отсюда.
        И все же в дверях она обернулась, и я никогда не видел в глазах человеческого существа такой неприкрытой злобы, которую она обратила на меня.
        Есть люди, для которых великая направляющая сила - это секс, для других это еда, деньги или власть. Мотивом ее действий была ненависть. Ненависть к Натану Альбро, ненависть к Молли, ненависть ко мне, но прежде всего, по-моему, ненависть к Натану Альбро.
        Тот факт, что он умер, ничего для нее не значил. Она считала, что ее обязанность - унижать его и после смерти. Я думаю, что ей нужно было не столько его состояние, сколько возможность разрушить то, что создал он, возможность сделать бесполезными его усилия и целую жизнь.
        Я не догадывался, из какого колодца зла питалась эта ненависть. Может быть, она возникла из чего-то погребенного глубоко в ней, может быть, приход ее матери в дом Натана Альбро сделал ее собственного отца незначительным по сравнению с этим суровым стариком, который стал ее новым отцом, и она не могла это вынести. Каким бы ни был источник, он был опасен.
        Молли вышла из дверей кухни и встала рядом со мной, положив руку мне на плечо.
        - Майло? Будь осторожен, Майло! Пожалуйста, будь осторожен!
        - Ты тоже, - отозвался я. - Тебя она тоже ненавидит.
        Секунду мы стояли вместе, глядя на улицу. Там было много людей: мужчины в широкополых шляпах и нашейных платках стояли, прохаживались, ехали верхом. Неожиданно дверь открылась, и вошел тот самый владелец ранчо. Он остановился, постоял, пока глаза не привыкли к полутьме, и подошел к нам.
        - Теперь все в порядке? Все кончилось?
        - Мне кажется, да. Очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, сэр.
        - Вы хорошо держитесь, молодой человек. Очень хорошо. - Он кивнул в сторону улицы. - Мои ребята всю неделю будут поблизости, днем и ночью. Если вам нужна будет помощь, позовите их.
        - Не стоит, сэр, - сказал я. - В конце концов, это наши неприятности.
        - Мои тоже. - Его глаза стали серьезными. - Понимаете, я знаю ее дольше, чем вы, а ее родители знали моих. Однажды, когда я заболел, ее мать выхаживала меня. Более добрую, более заботливую женщину я не знал.
        - Как?
        - Меня зовут Шелби, - сказал он. - Я откармливаю скот. Пабло работает у меня.
        - Не имел понятия. Они уехали?
        - Уехали. Но берегитесь - пока она жива, никто из вас не будет в безопасности. - Он помолчал. - А Молли лучше бы переехать из отеля.
        Сняв шляпу, я вытер платком внутренний поясок. Внезапно я почувствовал себя опустошенным, подавленным. Все было кончено. Она уехала или скоро уедет. Так даже лучше.
        Энн была мечтой, которая затаилась в глубине моей памяти с того самого дня, когда она приехала к нам на ранчо. Это просто доказывает6 каким дураком может стать мужчина, когда засмотрится на симпатичную мордашку.
        А вот Молли... Она была для меня чем-то особенным. Может, если бы я встретил ее чуть позже...
        Они вернулась с кухни, села за мой столик, и мне было приятно просто посидеть с ней в прохладном молчании ресторана, слушая шаги проходящих мимо людей и звон тарелок с мойки, где работал Герман.
        - Ты скоро уезжаешь?
        - Совсем скоро. Может быть завтра. Мне уже поздно начинать новую жизнь. Во всяком случае...
        - Что?
        - У меня такое ощущение, будто я что-то недоделал. Что-то такое, что мне нужно было сделать, но я не сделал.
        Она посмотрела на меня, слегка улыбаясь.
        - Интересно, что же это может быть?
        Он ее улыбки мне стало не по себе. Я заерзал на стуле, почувствовал, что мне жмет воротничок рубашки, но тут же до меня дошло, как это глупо, потому что рубашка была расстегнута.
        Торопливо глотнув кофе, я обжег рот. Мне страшно захотелось выругаться, но я не мог, потому что она сидела рядом.
        - Послушай, - спросил я, - а ты знала Магоффинов?
        - Они работали на Ньютона Хенри в Калифорнии, пока неожиданно не уехали в Сент Луис. Я не понимала, что там происходило, знаю лишь то, что слышала позже. У Ньютона был план, как использовать Энн, или Нэнси, как ее тогда называли, против Натана, когда она станет достаточно взрослой. Он хотел разлучить ее с матерью, потому что та стала подозревать его. Ему больше не нужна была Стейси. Только Энн.
        - Что случилось?
        - Насколько мне известно, Магоффины стали работать против Ньютона на Прайда Хоуви. Ньютон или кто-то еще приняли меры.
        - И Магоффины умерли.
        Взглянув на улицу, я не заметил ничего неожиданного, однако ковбои все-таки ошивались вокруг ресторана или сидели поблизости в тени.
        - Ты занала Энн?
        - Мы вместе выросли. Она тогда жила у Натана. Нас с матерью иногда приглашали на ужин. Натан любил компании. С виду он строгим и суровым, но в глубине души это был очень добрый человек. Энн передразнивала его за спиной, и это мне было крайне неприятно.
        Когда я вышел на улицу, в окнах уже загорелись огни. Два ковбоя сидели на крыльце напротив, еще один прислонился к столбу под навесом отеля. Взглянув в сторону станции, я вдруг остановился. Персональный вагона не было!
        Уехал? Джефферсон Хенри сдался? Если у него была хоть капля здравого смысла - а я считал, что здравого смысла у Джефферсона Хенри было в достатке, - то он так и сделал.
        В холле отеля портье посмотрел в мою сторону, но промолчал.
        - Кажется, персональный вагон Хенри уехал, - сказал я.
        - Он уехал, но Топп остался. Похоже, его рассчитали.
        Топп еще здесь?
        В номере было темно и тихо. Я зажег спичку, поднес ее к фитилю лампы и снова накрыл ее плфоном. Какое-то время стоял, осматриваясь. Не такое уж хорошее место, чтобы назвать его домом.
        Раздевшись по пояс, я налил в таз холодной воды и вымылся, затем вынул чистую рубашку.
        - Пустая трата времени, - пробормотал я. - Завалился бы лучше в койку и выспался. Что ты собираешься делать вечером в городе, кроме как приударить за этой девчонкой?
        Я причесался и надел пиджак. При этом в глаза мне бросился конверт Молли, и я решил открыть его. Это было именно то, что я думал, и даже больше.
        В коныерте лежало завещание Натана Альбро, по которому все его сотояние переходило к Молли Флетчер. Там находился также список акций, ценных бумаг и земельных владений с некоторыми предложениями о продолжении или окончании вложений капитала. Там были и дургие официальные или полуофициальные бумаги. Я положил их обратно в карман. Надо все немедленно передать Молли. В конце концов, что у нее останется без этих документов? Ничего, кроме одной трети грошового ресторанчика.
        Вот здесь, в моем кармане лежало все, над чем работал Натан Альбро, и все, чем владела Молли Флетчер.
        Из коридора послышался слабый скрип, медленный, осторожный шаг, затем наступила тишина.
        Моя рука потянулась к револьверу.
        Глава двадцать седьмая
        Некоторое время все было тихо. Доски в коридоре скрипели, когда кто-то переминался с ноги на ногу, кто-то тяжелый. Затем шаги медленно удалились, и вновь воцарилось молчание.
        Подошла моя очередь банковать. Я знал, что могу не выйти из переделки живым. Всякий может в нужный момент промедлить, всякий может промахнуться. Но я обязан отдать документы Молли.
        Выглянув из номера, я убедился, что коридор пуст, положил револьвер в кобуру и быстро направился к лестнице. В холле сидели пара коммивояжеров, но занятые разговором, они даже не посмотрели на меня. Портье за конторкой был мне незнаком.
        Улица была темной и прохладной. На станции стоял опоздавший поезд длинный ряд светящихся окон и пыхтящий паровоз. Из нескольких домов свет падал на тротуар, где-то на задних дворах закричал осел.
        Улица длиной в четыре квартала, три заженных фонаря, несколько горящих окон. Это был не такой уж большой город. Горы на горизонте манили меня. Там можно заночевать на густой траве или набросанном лапнике, спокойно лежать, глядя на звезды и мечтать. Конечно, это не то, что Ма хотела для меня. Она хотела, чтобы у меня был свой дом и несколько подрастающих малышей. Внуки вот чего она хотела.
        Она может подождать.
        Конечно, Эм с годами не молодела. Мы чаше называли маму Эм, чем Ма. Она выросла в холмах Теннесси и прожила хорошую жизнь. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что ей не доставало одного дюйма до шести футов роста.
        Правда, была еще Пэкет. По крайней мере, мы так ее называли. Все женщины Сакеттов были высокими, только Пэкет подкачала - она была небольшого роста, но проворная и ловкая. Из винтовки она стреляла лучше своих братьев, когда ей не исполнилось и одиннадцати. Половину мяса на стол добывала она. Ребята пахали, складывали сено в стога и занимались любой другой работой, и если Пэкет не стреляла так метко, они по вечерам часто ложились бы спать, так и не отведав на ужин мяса.
        Эм мечтала о внуках. Барнабас был старше меня и, насколько я знал, до поры не ухаживал ни за одной девушкой, хотя как он вел себя, когда учился в школе заграницей, мне неизвестно.
        На другой стороне улицы мелькнуло какое-то движение, и я остановился. Человек стоял в ночной тени и столба под навесом и был здоров, чертовски здоров.
        - Тэлон? - Это был Джон Топп.
        - Не ожидал тебя увидеть, Джон. Твой босс уехал.
        - Я хотел повременить, Тэлон, дождаться нужного момента. У тебя слишком много друзей, вроде этого старого охотника на бизонов, Бэгготта, с его "Большой пятидесяткой".
        - Он крепко мне помог, верно? А я даже не знаю почему.
        - У тебя есть друг с деньгами, Тэлон, но у меня теперь тоже есть такой.
        Он стоял под навесом, вырисовываясь смутной тенью под сгустившейся тьмой. Если он начнет выхватывать револьвер, я могу этого не увидеть. Может быть, он уже держит его в руке... Нет, я бы заметил отблески света на стали.
        - Да, у Хенри водятся денежки.
        - Не так много, как у моего нового босса. Только иногда деньги не так уж важны. Все, что мне нужно, - это позаботиться о тебе. И все.
        - Вроде как не пыльная работа, а?
        - Ну, не знаю. Ты стреляешь достаточно быстро для деревенского парня. Я никогда не задумывался, как стреляю, хотя однажды хотел встретиться один на один с кем-нибудь из Сакеттов. Говорят, они все хорошо управляются с револьвером.
        Что-то вспомнилось, пришло на ум - что-то, что все время сидело там. Это была весьма отдаленная возможность, но я припомнил, что у Джона Топпа был пояс, отделанный серебром. Много серебра, индейского серебра.
        А вдруг...
        - Один из Сакеттов перед тобой. Моя мать носила фамилию Сакетт.
        Мелькнула мысль. Портис! Это Портис заплатил Бегготту! Теперь я у него в долгу.
        Неясный отблеск света, моя правая рука метнулась вниз и тут же меня пронзила боль, из-за нее я выхватил револьвер чуть медленнее. Этот синяк от падения в скалах... почему он не беспокоил меня раньше? Пуля попала в столб, обдав лицо мелкими брызгами расщепленного дерева, и я начал стрелять.Джон Топп сделал шаг вперед, его рука с револьвером виседа вдоль тела, затем стала подниматься.
        - Ты не слишком быстро стреляешь, - сказал он. - Не слищком быстро.
        Его револьвер смотрел на меня, он ступил в полосу света, и люди в городе стали открывать двери и осторожно выглядывать из окон. Топп был на расстоянии ширины улицы, и я добавил к прозвучавшим двум выстрелам еще три.
        Он снова шагнул вперед.
        - Не так уж и быстро, - сказал он. - Я ду... - Он хотел сделать еще шаг, но зашатался и повалился на бок.
        Улица замолчала, и на нее стали выходить люди.
        Мне сказали, чтобы я уезжал, убирался вон из города. Но вначале я перезарядил револьвер.
        Рядом со мной оказался Герман.
        - Майло? Как ты?
        - Он ждал меня Герман. Ждал в темноте.
        Возле меня столпились люди, кто-то сказал:
        - Тэлон, слишком много у нас было стрельбы и убийств. Развлекайся в другом месте. Если на рассвете мы увидим тебя в городе, в течение часа мы соберем народ, чтобы накинуть на тебя веревочный галстук.
        - Не стоит собирать народ, потому что не я устроил эту стрельбу, а что касается галстуков, то меня устраивают те, которые у меня есть. Поколебавшись я добавил: - Мне нужно забрать свои вещи и коня, хорошо?
        - Хорошо, ответил он, - но только без стрельбы.
        - Это все та женщина, - сказал кто-то. - Я слышал, как она наняла Топпа, и что ему обещала за это.
        - Неважно. Нам в городе не нужны убийства.
        У меня заняло немного времени, чтобы собраться. Чемодан Магоффинов я оставил в номере рядом с кроватью для того, кому он понадобится, забрал из конюшни коня и поехал мимо ресторана.
        Окна ресторана горели, хотя было поздно. В "Золотой шпоре" тенор пел с ирландским акцентом "Сегодня мы ночуем в старом лагере".
        Спешившись, я подошел к дверям. Молли была там, и я передал ей конверт.
        - Я только что все прочитал. Похоже, тебе придется разбираться с наследством Натана.
        - Знаю. Кажется, я уже готова к этому.
        - Я уезжаю, Молли. Я выбираю тропу домой. Там есть маленький городишко под названием Пуэбло, городишко с замечательными людьми. Если появишься в тех краях, заезжай - я буду ждать тебя.
        - Девушке неприлично ездить в гости к мужчинам.
        - А если этот мужчина станет твоим мужем? - Тяжело было произнести это слово, но мне все-таки удалось. - Там есть священники, проповедники и всякие другие лоцманы человеческих душ. Можешь выбирать.
        - Никогда не думала, что ты наберешься смелости сказать это, Майло.
        - Я тоже. Дело в том, что меня пугает сама идея. Как подумаешь об одиноких тропах, полянах, залитых лунным светом, ручьях, бегущих с...
        - Позабудь про это. Увидимся в Пуэбло.
        С этим напутствием я забрался в седло и повернул коня хвостом к городу. Отъезжая, подумал, что где-то по пути могу нарваться на Прайда Хоуви, и тогда меня ждут неприятности, но к ним я готов. Оглянувшись, увидел на улице с дюжину человек с ружьями и винтовками. Меня провожал почетный караул.
        На низком гребне показались четыре всадника, они оглянулись, ожидая погони. Ее не было. Их выгнали из города - вытащили из постелей и сказали уезжать, и немедленно.
        Горожане не хотели стрельбы, не хотели неприятностей, и те, кто принес с собой беду, оказались незваными гостями, которых не хотели больше терпеть.
        - Залезайте на своих лошадей и проваливайте. Не знаю, куда, но сюда больше не возвращайтесь.
        - А нельзя ли подождать поезда? - осведомился пижон.
        - Нет. У вас есть лошади. Поезжайте на них.
        На гребне они немного постояли, потом начали спускаться по склону.
        - Поехали в Кэнон-Сити, - предложила Энн. - Мне все равно туда надо. У меня там деньги в банке.
        Крупный мужчина со сломанной челюстью с отвращением посмотрел на нее, а его сестра сказала:
        - Ты давно обещала нам деньги. Я хочу увидеть, какого они цвета. - Она головой показала на мужчину со сломанной челюстью. - Рея надо лечить. Ему надо отдохнуть. Нам нужны деньги.
        - Разумеется. В Кэнон-Сити.
        Они много не разговаривали.
        - Разве нет дороги покороче? - спросила толстая женщина.
        - Есть, но тогда нам придется проезжать по земле Ролона Тейлора. От него у нас и так одни неприятности. Его люди могут отнять у нас лошадей и седла.
        - Они и так принадлежат Тейлору, - заметил пижон.
        Четверо всадников ехали в молчании, пока тускло-серый рассвет не сменил яркий день. Они разбили лагерь под соснами, и городской пижон чувствовал себя несчастным. Он никак не мог удобно устроиться на земле, и вместе с солнечным светом в нем нарастало раздражение и отвращение. Их не взбодрил даже кофе.
        - Никогда не думал, что мы уедем вот так. Ты говорила, что у нас будет золото, много золота.
        Мы временно потерпели неудачу, только и всего. У меня есть один план.
        Через несколько минут она сказала:
        - Вы не учли одного: они выехали перед нами, он впереди, а она немного позади. Ни у кого из них не было ничего, кроме седельных сумок. Завещание наверняка у них.
        Пижон задумался. Четверо против двоих, к тому же на стороне четверых была внезапность.
        - Может быть, - пробормотал он. - Может быть.
        Он был зол. Он вложил в это дело кучу времени и собственных денег. Как-то раз он работал вместе с Натаном Альбро и восхищался им. То, что у Альбро были деньги, он знал точно. Энн Хенри была, по слухам, его дочерью и наследницей. Ей нужна была помощь, и он был рад оказать ее. Теперь, несколько месяцев спустя, он уже не чувствовал радости. Он хотел получить свои деньги обратно и при этом выпутаться из этой истории целым и невредимым.
        - Впереди ранчо, - вдруг сказала Энн. - Там мы сможем перекусить.
        - Мне это не нравится, - раздраженно сказал пижон. - Мне это совсем не нравится. Это похоже на то место, о котором упоминал Тейлор. Он говорил, что оно вселяет в него страх.
        - Нонсенс! Посреди бела дня? Если боитесь, поезжайте дальше. Не торопитесь, и когда я раздобуду еды на всех, я вас догоню. - Она указала на холмы. - Там холмы пересекает тропа, ведущая прямо в Кэнон-Сити. Я вас догоню.
        Она развернула коня и поехала вниз по склону. Она не собиралась задерживаться надолго, а люди на Западе всегда были готовы поделиться едой с путешественниками.
        Когда она въехала во двор, серое небо было покрыто облаками. Из дома, прикрыв глаза ладонью, вышла женщина. Когда Энн подъехала, женщина улыбнулась, у нее была очень приятная улыбка.
        - Вот и я говорю, мисс, это просто чудо: я только что мечтала о гостях. Последние несколько дней мне было так одиноко! Входите! Входите!
        Энн вошла в сияющую чистотой кухню, на окнах висели выстиранные занавески. Здесь и вправду было очень хорошо.
        - О, как красиво! - сказала она. - Я не ожидала, что у вас такой привлекательный дом.
        - Надо только немного постараться, - сказала Бесс, - но очень тяжело найти помощников. Я всегда ищу сильных, деятельных молодых девушек.
        - Вам нетрудно будет найти. У местных владельцев ранчо наверняка есть дочери, которые будут рады работать на вас.
        - Вот, - сказала Бесс. - Садитесь вот сюда. Я принесу вам чашечку кофе.
        - Можно мне взять с собой немного еды? Я с друзьями, которые поехали вперед.
        - Конечно! Поехали вперед, вы сказали? И погода, похоже портится. Им бы надо остановиться здесь, пока не развиднеется. Ну а тем временем... Как, вы говорите, вас зовут?
        - Энн.
        - Да, Энн. А тем временем вы можете у меня погостить. Нет смысла мокнуть под дождем, а когда он кончится, поедете и догоните своих.
        Упало несколько капель дождя. "Почему бы нет? - сказала себе Энн. Нет смысла мокнуть из-за них. Когда гроза кончится, я легко их нагоню".
        - Я вижу, что вы устали, Энн. Вы по-настоящему устали. Сейчас я кое-что приготовлю вам и вашим друзьям, а пока можете пройти сюда и прилечь. К тому времени, как кончится дождь, я упакую вам еду, и вы поедете дальше.
        - Ну, если вы не возражаете...
        - Конечно, нет! Проходите прямо сюда. Это не такая уж удобная, простая койка, но она вам понравится. Ну, а теперь ложитесь. Я разбужу, когда кончится дождь. Вот так. Удобно? Ну, а теперь немного поспите. Нельзя себя изматывать.
        Энн медленно потянулась. Она действительно устала. Так устала! Ей казалось, что она ехала несколько дней, не слезая с седла.
        Ее глаза закрылись, но через некоторое время она снова открыла их. Какая странная комната! Серые стены без окон... наверное, какая-нибудь кладовка.
        Ее глаза снова закрылись на несколько минут, только на секунду...
        Такая приятная женщина... такие красивые голубые глаза. Мысль исчезла, и она уснула - глубоко, без тревог.
        Далеко впереди на тропе Рей остановил лошадь и оглянулся назад.
        - Она бы вроде должна уже нанать нас, - пробормотал он сквозь забинтованные челюсти.
        - Если вы спросите моего мнения, - сказала его сестра, - то я думаю, она просто хотела избавиться от нас.
        - Ну, - сказал пижон, - по-моему, хорошо и то, что мы от нее избавились. Все, что мы имели - это пустые обещания.
        Он еще раз оглянулся назад. Пыли, первого признака скачущего всадника, видно не было... правда, прошел дождь, но он кончился несколько часов назад. Если она намеревалась ехать с ними, она бы уже догнала их. В конце концов, ехали они не лчень быстро.
        После дождя небо стало чисто-голубым, ветра не было. Пара капель дождя упала с листьев на тропу.
        Даже городской пижон мог полюбить эту землю, эту бесконечную, нескончаемую землю.