Протозанщики. Дилогия Сергей Брацио

        Ад, Рай — «Тот свет». Практически каждого интересует, что там и как. Люди гадают, фантазируют, мечтают, верят. Герой «Протозанщиков» точно знает, что происходит за пределами жизни, ведь именно там он и оказывается после нападения. Эйфория, счастье, любовь — все это есть, но существует и огромное количество проблем, множество неизведанного, предательство, подлость и другие, такие привычные, такие «земные» вещи. Приходится объединяться с «местными», приходится призывать на помощь живых друзей. В результате закручивается история с приключениями, тайнами и… войнами между всеми Мирами! А еще все это вовсе не страшно.

        Сергей Брацио
        ПРОТОЗАНЩИКИ. ДИЛОГИЯ

        Книга 1
        Исцеление Меди

        «…согласно Библии, диавол, во-первых, находится в зависимости от Бога и не свободен в своих действиях, во-вторых, он действует только в тех границах, в которых Бог это ему позволяет».
    Митрополит Иларион (Алфеев)

        Часть I
        Бунт против счастья и любви

        1

        В сотый раз, а может быть и в тысячный, он шел через лесок, разделяющий микрорайоны. Та же дорожка привычно петляла меж корней. Тот же потрескавшийся бетон вспыхивал отполированным годами гравием, отражая желтизну фонарей. Те же странные березы склонялись к прохожим, хвалясь черными стволами.
        В сотый раз, а может быть и в тысячный, он задумался над необычностью старых деревьев: вместо привычной белизны с темными черточками-крапинами, стволы темны и иссечены сероватыми шрамами. Только знакомая форма пожелтевших листьев выдавала в громадных растениях березы.
        В сотый раз, а может быть и в тысячный, темный лес встретил сыростью и редкой осенней травой, но впервые — вдруг, на тридцать седьмом году жизни — возникло подзабытое чувство страха.
        Никогда Алексей не считал себя трусом. Много раз ходил ночью по парку. Ноги привычно топали в сторону дома, в голове проносились бесполезные, что греха таить, часто нетрезвые мысли, но страх… страха не было никогда.
        Предсказуемо оборвалась линия фонарей — впереди неосвещенная часть лесопарка. Черные березы словно растворились в мареве, оставив парить в воздухе едва различимые черточки.
        Другой дороги нет.
        Приходится нырять в темноту…
        Звук топота заставил обернуться.
        Первый удар на мгновение вызвал боль.
        Вспыхнуло осознание, что тело больше не подчиняется.
        Боль, едва появившись, исчезла, растаяла вместе с картиной ночного леса…

        2

        Глаза открылись легко. Как в детстве, в утро дня рождения. Словно опять маленький, светловолосый Алешка не мог заснуть накануне, отлеживая бока в ожидании праздника, и вот разгорелся рассвет — пора вставать! Пора бежать поднимать маму — одинокую, всегда чуточку грустную, всю жизнь посвятившую воспитанию единственного сына. Пора радостно носиться по шершавому ковру. Шелестеть конфетами. Трещать заводными подарками!
        «Придет же в голову»,  — улыбнулся Алексей, поднимаясь на ноги. Интуитивно попытался отряхнуть грязь, но красный спортивный костюм совершенно чист. Боли нет. Память в норме. Только странное ощущение вернувшегося детства. Чудно, но не плакать же из-за хорошего настроения!
        Вокруг все тот же лес. Вроде бы знакомый… Утро уже полностью владело миром, играясь красноватым солнцем. Березы словно переоделись в классику и красовались черными рубцами на белоснежных стволах. Бесцветная от рождения, бетонная дорожка теперь сверкала цветастыми камнями. Птицы, забыв о времени года, щебетали утру.
        Медно-рыжий бельчонок выглянул из-за ствола ели, пуговки глаз сверкнули любопытством, и, ловко орудуя коготками, зверек вознесся к макушке. Даже трава, еще вчера жухлая и пожелтевшая, сейчас выпрямилась и зазеленела под лучами доброго светила.
        «Странно все это!»,  — пожал плечами Алексей, но продолжил путь,  — «Главное домой. Спрятаться, скрыться, отоспаться. Поболтать ни о чем с матерью. Забраться под одеяло. Включить тихую музыку и забыться сном…».
        В лесу безлюдно. Ни одного человека на дорожке. Никого на извилистых тропках. Только на детской площадке, попавшейся на пути, сидел низенький, пухлый человечек и лениво ковырялся в песке носком желтого ботинка.
        — Привет,  — зачем-то поздоровался незнакомец.
        — И тебе не болеть,  — улыбнулся в ответ Алексей.
        — Меня зовут Макс,  — представился толстячок, и Алексей разглядел, что мужичку где-то за сорок.
        — А меня…
        — Лехой?  — перебил тот.
        — Типа того… Мы, разве, знакомы?
        — Знаю Волна, знаю,  — произнес толстяк глупую кличку Алексея, назойливо приставшую с детства,  — И кто ты, и как сюда попал… знаю.
        — А ты кто такой? Чего нужно от меня?  — насупил брови Волна.
        — Понимаешь ли, Леха… дело в том, что ты… как бы это помягче сказать… ой, как я не люблю этого…  — промямлил Макс, и, набравшись смелости, выпалил на одном дыхании,  — В общем, ты умер!
        — Я… что?! А-а-а, понятно,  — отшатнулся Волна, предполагая, что говорит с умалишенным,  — Ну, тогда, я пойду, ладно? Пока!
        — Иди, Леха, иди. Домой же собираешься? В свою обшарпанную девятиэтажку?
        Алексей не стал отвечать, развернулся и направился в сторону дома. Толстяк ловко шмыгнул между кустами, перепрыгнул канаву, и желтые ботинки зашлепали рядом с Волной. Лес расступился, открывая дорогу: старую знакомую, много раз исхоженную, но неожиданно другую. Вместо асфальта и кривых бордюров, перед глазами лежала брусчатка из широких, чуть буроватых, камней.
        — Все еще не веришь?  — семенил рядом Макс.
        — Отвали!
        Волна перешел на бег. Кустарник на обочине замелькал перед взором, зашипел листвой, проносясь мимо. Еще несколько метров и должна показаться школа. Там, за зарослями боярышника, прячется ее трехэтажная, типовая коробка. Сейчас. Вот-вот… но на месте здания раскинулось огромное озеро.
        Алексей остановился. Гул в голове, недавно едва уловимый, затрубил в полную силу, застучал в висках болью. Слезы выступили на глазах, размывая синюю гладь водоема.
        — Ну, вот, началось,  — пробубнил себе под нос Макс.
        — Что это? Как же… Наверное, голова повредилась от удара.
        — От удара, Волна, все от удара,  — сочувственно произнес толстяк.
        — Мне надо домой,  — прошептал Алексей.
        — Пойдем, я провожу.
        — Значит, дом есть?  — с надеждой обернулся Волна,  — Значит, за тополиным сквером по-прежнему… там?..
        — Пошли, сам увидишь.

        3

        Вместо тополей шуршали листвой вековые дубы. Вместо девятиэтажки высился кирпичный коттедж. Большой, размашистый, угловатый — именно таким всегда представлялся Волне «его дворец» в поддатых мечтах. Бронзовые пики ограды поднимались в небо, доставая кроны деревьев-великанов, а бархатный хмель, рдея осенними трилистниками, оплетал их. Дорожка вбежала в ворота, и они, скрипнув, отворились.
        — Красиво…
        — О чем мечтал, то и получи!  — ухмыльнулся Макс.
        — Ты о чем? Кто мечтал? Я… я, что, в Раю?
        — Кому Рай, кому не совсем, но в целом, поверь, здесь совсем неплохо.
        — Я не пойму…
        — Пойдем в дом, я объясню,  — объявил толстячок, взбегая по ступеням подъезда.
        Макс потянул бронзовые ручки-кольца, и массивные двери распахнулись. Забавно подпрыгивая, Макс направился внутрь, приглашая Алексея за собой. Волна, робко озираясь, вошел следом.
        Гостиная началась сразу, не отвлекаясь на глупые прихожие. Зал был забит техникой: акустическая система с громогласными колонками, ЖК-панель с лакированной чернотой экрана, кондиционер, увлажнитель воздуха и еще куча предметов разного вида и назначения. Модерновая мебель сверкала вставками нержавейки. Перед телевизором, призывно раскрыв объятия, расположилось шикарное массажное кресло.
        Волна с энтузиазмом обследовал окружающее. Взгляд каждый раз вспыхивал радостью, когда очередной предмет попадал в поле зрения, и ощущение счастья, робко зародившись где-то глубоко внутри, начало расти, расширяться.
        — Ну, вот,  — улыбнулся Макс,  — Дело пошло на лад — глазки заблестели! Добро пожаловать в Медь, Алексей!
        — Куда?  — переспросил Волна.
        — В Медь! В Медный Мир! Так мы его называем.
        — Макс, а ты кто вообще такой?  — вдруг осекся Алексей.
        — Я-то? Я гид. Работа у меня такая. Встречаю всяких психов, типа тебя, и объясняю что к чему.
        — Так, давай, разъясняй! Что еще за Медь? И где тут что…
        Монотонно, буднично, заученно, Макс рассказал, что Медь — один из Миров, куда попадают почившие. Это Мир — отсев, где решается дальнейшая участь. В зависимости от прошлых деяний, человека отправляют в лучшие Миры или отсылают назад, «в жизнь», наградив определенной судьбой. Для одних Медный Мир насыщен радостью и любовью, для других радость и любовь — недостижимые мечты. Люди долго остаются здесь в ожидании Решения, и само обитание в Меди становится поощрением или наказанием за былое.
        Есть еще Серебряный и Золотой Миры, но нахождение в них надо заслужить. «Там еще лучше, чем здесь!» — это почти единственное, что знал гид. Редко люди попадали в Серебро или Золото сразу. Надо провести какое-то время в Меди: проявить себя, заработать право на перемещение, и только тогда оказаться в кейфе Высших Миров. Или вернуться назад… Судьи — существа из Серебряного Мира — определяют время нахождения в Меди и дальнейший маршрут. Они же палачи…
        — И сколько это длится?  — весело спросил Волна,  — Год? Два? Век?
        — Столько, сколько понадобиться,  — расплывчато ответил Макс.
        — Не юли! Ты, сколько уже здесь? Когда тебя переместят?
        — Я, если по оловянным меркам, не более десяти лет…
        — Оловянным?
        — Ну, да. Мир, откуда все являются, мы называем Оловом. Оловянный Мир — место, где все жили «до смерти».
        — Вы называете?
        — Ну… Мы тут не любим точных терминов. В разных местах названия могут быть разными. И Олово, и Медь, Золото, Серебро — все это так, для примера, для лучшего понимания. Принято так называть. В других краях другие названия, другие ценности. Итак, по оловянному летоисчислению я тут около десятка лет,  — захихикал толстяк.
        — То есть время в разных Мирах разное? Типа, здесь минута — там год? Или наоборот?.. Как в космосе?
        — Не совсем… Это сложный вопрос, ответа на который я точно не знаю — не мое это дело. Для этого есть спецы. Если в общем, то время тут и там — это вообще разные вещи. В Олове время идет, то есть отсчитывает секунды жизни, минуты отведенного бытия. Для каждого это расстояние от рождения до смерти — то есть личное время ограничено, у него есть начало и конец. Здесь у времени нет завершения… наверное. Здесь оно просто констатация интервала существования…
        — Что?  — захохотал Леха,  — «Констатация интервала»? Ты откуда такие фразы берешь?
        — Из учебника…  — покраснел гид,  — Не перебивай. Вот, представь, что ты пробыл тут веков пять, а потом тебя снова вернули в Олово. Было время первого захода с началом и концом, время в Меди с началом и…
        — Концом!  — заявил Волна,  — Здесь время закончилось, чтобы там начаться.
        — А вот и нет, не закончилось, а прервалось, ведь когда-то снова сюда. Причем эта пауза только лично для тебя, остальные остаются тут и для них медное время существует. Но, в зависимости от обстоятельств, и соотношение времен может меняться. Находясь здесь, этого не замечаешь, но, говорят, иногда минута к минуте совпадает с Оловянным, а иногда у нас минута прошла, а там уже час. Или год, или еще как… Это очень сложные дела, я их не касаюсь.
        — То есть толком ты ничего не знаешь.
        — Я ж с этого начал,  — ухмыльнулся толстяк.
        — Все у тебя как-то странно… Ладно, когда тебя переместят в Золото-Серебро?
        — Я не знаю…  — развел руками гид,  — Это не мне решать.
        — Но кого-то же перемещали? Сколько они пробыли до этого?
        — Я видел множество казней — это когда уничтожают дезертиров из Олова. Самоубийц,  — пояснил Макс, ответив на вопросительный взгляд Волны,  — Человеку отвели определенный путь в Оловянном Мире, а он взял и свалил. Хитрый какой! Таких казнят…
        — И куда они?
        — Говорят, что в никуда…. Совсем в никуда… Нам объясняют, что это самое плохое, что может быть. Нельзя идти наперекор судьбе.
        — Значит, все-таки судьба?
        — И да, и нет,  — гид снова перешел на поучительный тон,  — Предопределены основные направления, а детали в руках самого человека. Вот смотри, пример из нашего учебника: за некие прегрешения человека приговаривают к возврату в Олово, к новой жизни с тяжелой судьбой. Он будет, к примеру, нищим. Но один будет писать картины, ставя очередную заплатку на штаны, а другой сопьется ко всем чертям или пойдет грабить. В принципе, у обоих жизнь не сахар, но почувствуй разницу! В следующий приход в Медь, к ним будет разное отношение.
        — С этими разобрались. А выше кого-то отправляли?
        — Должны…  — промямлил гид,  — Мне не известно о таких людях, но я и не знаю всех! Здесь же миллиарды и миллиарды людей. Или еще больше. Да и вообще, моя работа встречать — провожают другие.
        — Из тех, кого ты встречал, все здесь?
        — А я всех помню? Вроде, тут еще, но я недавно прибыл, по местным меркам, а Решение принимается обдумано. Тут некоторые и десятками веков сидят, ждут. Каждому свое!
        — Эх, ничего пока не понимаю,  — с улыбкой отмахнулся Волна,  — Когда будут рассматривать «мое дело»? Когда будут решать?
        — Не переживай, тебе сообщат! В любом случае, это очень долгий процесс: ты должен почувствовать возможную эйфорию, ты должен понять, чего можешь лишиться, ты должен получить шанс заработать прощение…
        — Работать?  — удивился Алексей.
        — Конечно! А ты думал, что на пенсию вышел?
        Разговор продолжался несколько часов. Каждый ответ гида порождал все новые и новые вопросы, и Макс добросовестно расписывал прелести местного бытия. Алексей долго не мог понять, как миллиарды людей не мешают друг другу. Гид объяснил не особо вразумительно, мол, Медный Мир так устроен — все существуют параллельно, пересекаясь лишь по собственному желанию.
        — Это еще как?
        — Ну… Тут нет привычного по Олову понятия пространства. Тут их, как бы множество. Все поделено на три части: место, где оказываешь сразу после смерти. Оно у каждого свое и похоже на ту местность, где ты умер. Мы называем его Предбанник или Преддверие.
        — Лес! У меня был лес!
        — Точно. У тебя лес, у меня больница. Далее, есть место, где ты существуешь, никому не мешая. Для тебя это коттедж, для другого замок, дворец, пещера или юрта — то, о чем мечтал в Олове. Мы говорим просто — Дом. Вы не встречаетесь, не мешаете друг другу. Присутствовать в Доме может только хозяин и те, кого он пожелает видеть.
        — Я желаю тебя видеть?  — съехидничал Алексей.
        — Ты еще не адаптирован. Не умничай. У каждого поселения есть своя Площадь — место, где люди могут находиться все и сразу. Там есть харчевни, всякие административные и развлекательные здания. Все площади соединены между собой дорогами — это как в Олове, ходи себе свободно, броди от одной к другой.
        — Пошли на Площадь!  — вскочил на ноги Волна, желая действий и потех.
        Люди, толпа, тусовка. Это было понятно Алексею куда больше, чем невнятные рассуждения о времени и пространстве, в которых сам гид разбирался гораздо меньше, чем пытался показать.
        — Подожди ты,  — засмеялся Макс,  — Не все сразу. Медь не сельский клуб, а сложный, интересный Мир. Например, кого ты можешь встретить, знаешь? То-то же. Слушай, тут имеет место географическая привязка. На ближайшей Площади собираются люди, прибывшие с области, где сейчас Зеленоград и окрестности. На соседних — ближайшие районы. И так далее. Таких площадей — не счесть!
        — А религии не важны? Кем я был… или считал себя?
        — Все важно! Каждая деталь. Но это… не моя тема — тебе позже объяснят. Скажу лишь, что деяния твои первичны. За хорошее — хорошее, за плохое — плохое. Я лично формулирую основной принцип так: «Не будь козлом, и тебе это зачтется!». Если придерживался его при жизни…
        — Как-то быдловато звучит, не находишь?
        — Ага… Сказал парень в красном тренировочном костюме!  — обиделся автор сентенции.
        — Ну, типа того… Кстати, а мне теперь всегда в этом костюме ходить?
        — А ты бы что хотел? Белую хламиду, арфу и на облачко?  — расхохотался толстяк.  — Шучу-шучу. В шкафах потом посмотри, может что и найдешь.
        Алексей посмотрел на телевизор. Чудо техники не давало покоя с первой минуты. Зачем? Что показывает? «Рай-ТВ»? «Светские новости ада»? Гид ухмыльнулся и объяснил, что это средство связи — одностороннее общение с Оловянным Миром. Способ увидеть оставшихся там.
        Многое проводит информацию: личные вещи, предметы обихода, но лучший способ «увидеть Олово» — фотографии и портреты; через них поступает четкий сигнал, напрямую связанный с человеком. Сам приемник выглядит по-разному: у кого-то это телевизор, у другого книга, кто-то смотрит через картину или даже камень. Информатор имеет привычный, удобный вид.
        Волна смело нажал кнопку на медном пульте. Экран загорелся, проявилась неподвижная фигура. Через мгновение картинка ожила, и из колонок, сначала тихо, но все более разрастаясь, донеслись рыдания…
        Знакомая комната в квартире Алексея. Старый шершавый ковер, диван и… мама! Грустная, внезапно постаревшая, но такая любимая. Знакомые руки бережно вытирают несуществующую пыль с фото сына; кусочек черного хлеба осторожно поправляется на стеклянной стопке; обожаемые, дорогие глаза, обрамленные паутиной морщин, изливают ручьи материнского горя.
        Счастье мгновенно покинуло Алексея! Горечь пронзила горло, и слезы подкатили к глазам. Обида — безадресная, необъяснимая обида — накрыла целиком, погружая в тошнотворную, невыносимую боль.
        — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста,  — громко вскрикнул Алексей,  — Пожалуйста, сделайте так, чтобы мама успокоилась!
        — Не проси,  — тихо перебил Макс, положив руку на плечо Волны,  — Это невозможно. Ничто не может унять материнского горя от потери ребенка. Нет такой силы, кроме времени…
        — Но я же… но мне же… хорошо тут! Что же делать?
        — Терпеть. Другого выхода нет. Всегда будет становиться плохо, когда по тебе плачут.
        — Всегда? Всю вечность терпеть такой кошмар?
        — Вечность? Считаешь, по тебе всегда плакать будут?  — ухмыльнулся гид,  — И не надейся! Все пройдет…

        4

        Бесцеремонное солнце вторглось в маленькую комнату. Рустам желал продолжить сон: отбивался от света одеялом, накрывался подушкой, но светило настырно лезло на кровать, вытаскивая из забвения. «Что мешало вечером задернуть шторы?» — злился на себя молодой мужчина. Пришлось выползать из сладкой дремы. Выныривать в страшную действительность.
        А здесь, в реальности, беда. Горе! Сегодня хоронят лучшего друга Рустама — Алексея. Бесшабашного, веселого, никогда не взрослеющего Волну, убитого безвестными отморозками.
        С раннего детства дружила компания. Худощавый Алексей, с вечной улыбкой и «талантом влезать в неприятности». Скуластый Рустам — невысокий, задумчивый, излишне осторожный и склонный всегда доискиваться потаенных смыслов. Третий товарищ — умный, бездумно смелый и решительный, светловолосый Антип. Антип — ненастоящее имя, это прозвище, сокращение от «Анти-поэт»: парень с детства сочинял пошлые стишки, рифмуя то, что рифмовать бы ни стоило. Обожал пословицы, но никогда не мог запомнить их до конца, поэтому часто заканчивал, а зачастую и начинал фразы отсебятиной. Получалось глупо, но весело.
        Детские приключения заводили друзей то на стройку, то в чащу далекого леса, то в холод и мрак непролазных болот. Из неприятностей выбирались сообща, невзгоды преодолевали легко, пока не пришло время повзрослеть…
        Девяностые занесли Антипа в криминальную среду. В образованной им группировке, поэтично прозванной Роем, Рустам и Волна не прижились. Товарищи отдалились, видится стали редко. Прервалась и дружба Алексея с Рустамом — попытки семейной жизни на время разнесли по «ячейкам общества». Поиски домашнего счастья не увенчались успехом, и два тридцатипятилетних лба снова оказались во дворе на лавочке в компании пива и друг друга.
        Позже и разбогатевший Антип стал находить минутки и спускаться во двор к друзьям детства. Снова смех, снова радостные воспоминания, снова сладкое ничегонеделание!
        Удар отморозков разрушил все. Волна погиб. Глупая смерть, не имеющая объяснений, разорвала душевное трио. Антип напряг силы Роя для поиска подонков, но следов найти не удалось. «Беспредел!» — поставили диагноз «спецы», и розыски прекратились.
        И вот, похороны… Антип на прощание не пришел. Не стал придумывать объяснений, просто заперся дома, выключил телефоны и залил горе убойной дозой коньяка.
        Рустам в молчании брел за процессией. Плач родни болью отзывался в сердце, а монотонное отпевание обволакивало сознание пеленой. Несколько мгновений, и жирная глина образовала свежий холм, навсегда скрыв Волну от взглядов и надежд. Металлический крест легко вошел в почву, словно ставя точку во всей этой страшной истории.
        Происходящее казалось Рустаму фальшью. Странные птицы пели странные песни, странные голоса верещали о горе… странные видения возникли на могиле, окончательно превращая реальность в бред! Блестящие буквы, вдруг, заплясали на могиле, складываясь в единственное слово, но никто ничего не замечал. Только Рустам видел символы, и сквозь слезы смог прочесть их. Нервы сдали, и парень убежал с кладбища.

* * *

        — Полегчало,  — вздохнул Волна, снова ощущая прилив радости.
        — Отпели!  — кивнул Макс.
        — Итак, продолжим? Значит, есть четыре Мира: Олово, Медь, Серебро и Золото. Оловянный Мир — это первая жизнь, Медный — отсев, где должна решаться дальнейшая участь, только почему-то не особо решается. Серебро и Золото — высшие Миры, где еще лучше, чем здесь, но точно ты не знаешь, хотя и гид. Правильно?
        — Из твоих уст звучит как-то по-дурацки.
        — Я в чем-то ошибся?
        — Во-первых, кроме Олова, Меди, Серебра и Золота есть еще место обитания Высших сил. Мы называем его «Олимпом».
        — Там живет… Бог?
        — Как тебе сказать…
        — Дай-ка угадаю, об «Олимпе» ты знаешь еще меньше, чем о Золоте с Серебром. Так?
        — Типа того,  — передразнил Волну гид.
        — Все с тобой понятно. Пошли на Площадь?
        До калитки — выхода к ближайшей Площади — лежала мощеная дорожка, укутанная тенью дубов. Под аккомпанемент кузнечиков, под шуршание листвы и пение птиц, добрались до места, но то, что издали казалось калиткой, растаяло в воздухе. На ее месте оказалась другая преграда — высокое запотевшее стекло. Оно стояло на земле, ловко вписавшись в проем забора и уходило ввысь, теряясь в облаках. Алексей вопросительно оглянулся на гида.
        — Это граница между частным и общественным,  — ухмыльнулся Макс,  — Здесь перестает действовать твоя воля — «кого хочу — пускаю, что хочу — делаю» — и начинает работать воля коллективная, общая, направленная на интерес большинства. Просто иди, как будто никакой преграды нет,  — и толстяк первым прошел сквозь стекло.
        Волна медлил. Прохлада стекла вызвала желание прикоснуться, ощутить свежесть, испытать некое земное чувство. «Оловянное» — поправил сам себя Алексей. Рука осторожно вытянулась вперед, но пальцы прошли преграду насквозь, не оставляя следа. Волна одернул кисть.
        — Ты чего тормозишь?  — из стекла появилась голова гида.
        — Хочется потрогать,  — Волна снова вытянул руку.
        — Сейчас-то,  — засмеялся Макс, наблюдая, как пальцы Алексея протыкают преграду,  — Это, Леха, невозможно. Переход для того и нужен, чтобы через него переходить, а не лапать пальцами.
        — Уверен?
        Волна попытался еще раз. Кисть снова выдвинулась вперед, но теперь Алексей не старался коснуться запотевшей преграды, а держал руку на расстоянии. Застыв в миллиметре от стекла, палец, испарив теплом прохладу, оставил четко различимый след. Осторожно перемещаясь, Волна вывел слово: «Привет».
        — Ничего себе!  — взвизгнул Макс,  — Вот это да! Да как же так?
        — Очень просто. Попробуй сам. Не надо прикасаться, надо лишь…
        — Думаешь, я не пробовал?! Думаешь, миллионы людей не пробовали? Ни у кого не получалось.
        — А у меня получилось! Ну что, идем на Площадь?  — и Волна смело шагнул сквозь преграду.
        Дорожка превратилась в тропинку, обрамленную фруктовыми деревьями. Отливающие медью персики и абрикосы предлагали себя, нависая над головой шершавыми плодами. Гомон маленьких птиц звучал гармоничным хором. Через несколько метров деревца расступились, открыв большую, шумную площадь с низкими зданиями по периметру.
        Раздались сотни голосов. Смех и болтовня множества людей, толпящихся на буроватых булыжниках средневековой мостовой. Они стояли группами у зданий из замшелого камня, они приветствовали друг друга громкими окриками, повсеместно сверкали искренние, счастливые улыбки. Одеты все по-разному. «Соответственно времени ухода из Олова»,  — пояснил Макс.
        Влюбленные парочки — почему-то Волна сразу понял, что эти люди влюблены — стояли, держась за руки, а по Площади, соблюдая внушительную дистанцию, шмыгали деловые одиночки.
        Счастливые улыбки подняли и без того отличное настроение. Радость, написанная на лицах, вызвала белую зависть, появилось желание самому испытать столь приятное чувство, найти пару.
        — Кругом любовь,  — тихо произнес Алексей,  — Как чудесно!
        — Хочешь любви?  — ухмыльнулся гид.
        — Типа того…
        — Это просто. Надо найти одинокую женщину…
        — И?
        — И сделать вот так!
        Макс толкнул Волну в сторону проходящей девушки, и, едва сохранив равновесие, Алексей оказался в объятиях брюнетки. Шелковистые волосы прядями закрывали ей плечи. Темные, почти черные глаза, обрамлялись густыми ресницами. Руки, по локоть выглядывающие из рукавов кофты, казались белоснежными.
        «Это она!» — пронзила Алексея догадка. Она! Та, которую он искал всю жизнь. Та, которая, наконец, сможет подарить ему счастье. Вот это Мир! Вот это радость! Вот это любовь! С первого взгляда, с первого раза, с первого выстрела. Он готов был взлететь, парить над Площадью громко выкрикивая имя любимой. Имя… которого он еще не знает. Какая разница! Как бы ни звали красавицу — все одно. Это лучшее имя во всех Мирах!
        — Вы… Вы так прекрасны,  — промямлил Алексей.
        — Что?  — резко и холодно ответила девушка,  — Ты кто? Новенький, что ли? Где твой гид?
        — Я… я не знаю… он… где-то там… вон он.
        — Макс?  — со злобой произнесла красавица,  — Вот придурок!
        Резкий удар в грудь отослал Волну в объятия хохочущего толстяка. Багровый от смеха гид поймал Алексея, и, с трудом удержав на ногах, похлопал по плечу. Незнакомка юркнула в дверь одного из зданий, одарив напоследок презрительным взглядом.
        — Что это было?  — отряхнулся Волна, разгоняя наваждение.
        — Это была любовь,  — сквозь смех выдавил гид,  — Любовь, Леха, любовь!
        — Фигня это какая-то была!  — начал злиться Алексей.
        — Но-но! Полегче!  — уже серьезно заявил Макс,  — Говорю же тебе — любовь. Если бы баба нормальная была, возникло бы взаимное чувство.
        — А эта кто?
        — А эта — лишенка. Ее за излишнюю… скажем так, любвеобильность в Олове лишили права испытывать чувства. Наказание такое.
        — Ты откуда знаешь?
        — Знаю… Она моя бывшая жена,  — скомкал ответ гид,  — В общем, стоит подойти к достойной девушке и взаимное чувство вспыхивает моментально.
        — Жена?  — переспросил Волна, но решил не развивать досадную для собеседника тему,  — Я подойду к девушке, мы тут же влюбимся. Потом подойду к другой — снова любовь?
        — Ты от первой уйди сначала!
        — А если я за пивом схожу, а в это время кто-то придет в гости, то моя женщина влюбится в него. А я по боку?
        — Пиво… какая пошлость. И как к тебе придут без твоего приглашения?
        — А если мы на Площади? Если вокруг много людей?
        — Поэтому и держатся за руки…
        — Слушай, это какая-то ерунда, честное слово! Насилие это, а не любовь. Я так не согласен. Мне такого не надо.
        — Есть и те, кто не согласен — они живут в одиночестве. А вот кричать не стоит — услышит стража, мало не покажется.
        — НЕ Л?БЫ — ЛЮБОСЛ?СТИЕ![1 - Не любовь — сластолюбие, плотские утехи (старорус.)] — прорычал над ухом тяжелый бас.
        Волна резко обернулся, и взгляд уперся в белую косоворотку на богатырской груди. Рубаха спускалась до колен и оканчивалась широкой каймой узора. Холщевые штаны заправлены в красные, сафьяновые сапоги. Высокому Алексею понадобилось задрать голову, чтобы увидеть массивный подбородок великана, а чтобы разглядеть лицо, пришлось отойти на шаг. Низенький Макс и вовсе стал казаться малышом, переминающимся с ноги на ногу где-то далеко-далеко внизу.
        — Познакомься Алексей, это Ждан,  — пискнул у земли гид,  — Ждан здесь старейшина. Много веков, если по Оловянному, ждет перемещения.
        — И все никак?  — с интересом спросил Волна.
        Ждан ответил. Слова потекли, но смысл потерялся в неясном наречии. Некоторые слова казались Алексею знакомыми, но в итоге они не сложились в понятные фразы. Волна вопросительно перевел взгляд на Макса.
        — Извини, все время забываю, как изменился язык,  — пробасил Ждан, укладывая огромную ладонь Алексею на плечо,  — Чтобы понять друг друга, достаточно прикоснуться.
        — И никакие языки учить не надо?
        — Ни к чему. Здесь и так все друг друга понимают. Главное дотронуться.
        — Что он говорит? О чем вы там?  — извелся любопытный Макс, но собеседники игнорировали гида.
        — Так почему Вас не перемещают?  — повторил вопрос Волна.
        — Я не знаю. Говорят… много чего говорят, но я уже не верю.
        — Признаюсь, и мне не все понятно. Должны перемещать — не перемещают. То, что называют любовью — просто бред какой-то…
        — Ты уж не кричи, а то услышат,  — оглянулся Ждан,  — Проблем не оберешься. Кое-куда все же перемещают, вот, только не надо туда никому. Сейчас будет казнь, сам увидишь.
        — Казнь?
        — Перемещение дезертиров в Ничто.
        — Ах, да, Макс рассказывал. А кто перемещает?
        — Плохой у тебя гид. Ничего толком не пояснил. Слушай же, порядок в Меди поддерживают стражники из Серебра. Их набирают из людей достойных кейфа того Мира. В идеале, это высокодуховные, праведные души. В реальности… но об этом потом. В своем Мире, как говорят, они имеют обычный, человеческий облик. Когда попадают к нам, в Медь, становятся полупрозрачными с налетом серебра. В Олове же и вовсе превращаются в едва различимые тени.
        Начальники у них судьи и палачи в одном лице. Они и перемещают самоубийц. Эти никогда людьми не были — рождены своим Миром. Они же должны принимать решение и исполнять его по каждому человеку: назад в Олово, выше в Серебро или Золото или же… в Ничто! Но, как ты понял, кроме последнего, других перемещений мы не видим. Может и не заслужил никто. Из такого уймища людей…
        — А Золото, Серебро? Про них ты что знаешь?
        — Как-нибудь потом расскажу. Сейчас казнь начнется. Если ты такой любопытный и радости Меди тебе недостаточно, то помоги мне кое-что выяснить.
        — Что?  — испуганно спросил Волна.
        — Не бойся. Ничего страшного. Хочу лишь подтвердить одну догадку. Все, что надо — запомнить лицо того, кого сегодня казнят. А то я себе уже не верю… Сможешь?
        — Типа того.
        Едва заметная пелена закрыла солнце. Оно не исчезло совсем, но свечение притупилось, покрылось белесым маревом. Стало прохладно. Смолкли птицы. Даже деревья затаились, перестав перешептываться листвой. Радость, еще недавно наполнявшая Алексея, отступила, и накатил страх. Напало уныние.
        На Площади появились темные фигуры, и люди почтительно расступились. Непроглядные клобуки закрывали головы пришельцам, и лишь безбородые, полупрозрачные, отдающие стальным блеском подбородки выглядывали наружу. Удлиненные, чуть выше колен, кафтаны из темно-серебристой материи застегнуты на все пуговицы. Того же цвета штаны заправлены в высокие, блестящие лаком сапоги.
        — Стража,  — зашептали вокруг.
        Стражники вошли двумя колоннами. Оттеснив людей, образовали проход и выстроились в центре ровным кругом. Брусчатка Площади вздрогнула под ногами, и камни задвигались, поднимая зрителей. Волна почти не заметил перемещения, но через мгновение вместе с остальными зрителями оказался приподнятым над кругом сцены. Образовался амфитеатр.
        В проходе, между рядами призрачной охраны, появились еще двое стражников, волоча извивающегося человека. Замыкала шествие высокая, грозная фигура. «Палач!» — догадался Алексей.
        Тело палача покрывала длинная мантия цвета воронова крыла. Рукава и полы свободно развивались на ветру, но там, где пролетал край одежды, оставался дымчатый след, тут же исчезающий в воздухе. Из-за этого казалось, что границы тела постоянно меняются, создавая тягостный, гипнотизирующий вид.
        Над мантией возвышалась безволосая, вполне себе человеческая, голова. Кожа чуть отливала сталью. Зрители смолкли, и в полной тишине слышны были шаги — это палач шел в центр круга. Осужденный затих, обреченно опустив голову.
        — Прими же Мир рожденье Справедливости!
        Узри, народ, заслуженную казнь!  — громогласно объявил палач.
        — Он, что, стихи читает?  — пробурчал Алексей.
        — Палачи так разговаривают,  — шепотом ответил Макс,  — Молчи!
        Обреченный, стоя на коленях, обвел взглядом толпу. По лицу, обезображенному выпуклым, красным шрамом, побежали слезы, и грудь задрожала от рыдания. Он с мольбой воззрился на палача, но в грозном взоре экзекутора не нашлось ни капли сострадания.
        — За бегство от начертанного свыше!
        За дезертирство от намеченной судьбы!
        Покинь же счастья Мир, уйди в потоке боли!
        Исчезни в пропасти страданий навсегда!

        — Хоть бы в рифму, что ли, говорил!  — продолжил бурчать Волна.
        — Тш-ш, тихо!  — раздался со всех сторон предостерегающий шепот.
        — Средневековье какое-то,  — произнес себе под нос Алексей.
        Из дымчатого рукава палача появилась серебристая длань. Рука опустилась на голову несчастного, и крик боли полетел над притихшей Площадью. Тело осужденного вздрогнуло, словно пронзенное электричеством, глаза закатились, на губах выступила белесая пена, и жертва рухнула под ноги палачу.
        Стражники подхватили казненного, подняли над головами, и его силуэт начал таять, пока не исчез полностью. Осталась только одежда, которую стражники отбросили в сторону. От взора палача тряпье вспыхнуло, моментально сгорело, и грязные лохмотья пепла разлетелись над Площадью.
        Брусчатка заколыхалась под ногами, возвращаясь в прежнее состояние. Палач, дымя мантией, покинул судилище, подчиненные торопливо ушли следом. Солнце вспыхнуло радостным светом, и, развеивая уныние, ощущение счастья снова ворвалось в Алексея.
        — Быстро! За мной!  — скомандовал Ждан, больно вцепившись в плечо Волны.
        Народ гудел, обсуждая казнь, но богатырь распихивал людей, протискиваясь к краю Площади. Алексей не отставал. На заднем дворе харчевни, за рядом отполированных временем деревянных столов, они заметили стражников. Три полупрозрачные фигуры держали на руках чье-то обмякшее тело. Укрытые от взглядов каменной стеной, они одевали его в форменный кафтан. На голову быстро натянули клобук, скрыв лицо.
        — Стой здесь. Прячься. Смотри внимательно!  — распорядился Ждан и, отпустив руку Волны, шагнул в сторону стражи.
        — Здесь нельзззя находитьссся,  — по-змеиному зашипела стража из-под клобуков,  — Уххходи!
        — Благоволите…  — изобразил испуг Ждан.
        С наигранным страхом богатырь шарахался из стороны в сторону, словно выбирая путь к отступлению. Столкнулся со стеной, со стражниками, наконец, поскользнулся и всей массой полетел на землю. В поисках опоры, рука сдернула клобук с бесчувственного охранника, и из-за угла Алексей разглядел лицо с выпуклым, красным шрамом.
        — Вон отссссссюда! Быссссстро!  — закричали стражники.
        Ждан поднялся на ноги и убежал прочь.
        — Видел?  — уже на Площади спросил он Волну,  — Это он?
        — Если ты о том, кого только что казнили, то, да, это он был в форме стражника.
        — Понимаешь?
        — Нет!
        — Да, что тут не понятного,  — тряс Ждан Алексея,  — Он должен был сгинуть, исчезнуть в пучине страданий, а он стал стражником! Стражником, понимаешь?
        — Вы привлекаете внимание!  — раздался над ухом тихий, но отчетливый голос,  — Надо уходить. Где можно поговорить?
        — Давайте у меня?  — робко предложил Волна, рассматривая статного офицера в форме русской армии начала XX века, державшего его и Ждана за локти.
        Перед уходом Алексей еще раз взглянул на Площадь. Толпа ожила, скинула оцепенение недавней казни и задвигалась, загудела. Парочки неторопливо расходились по домам, вцепившись друг в друга. Одиночки быстрыми шагами двигались по брусчатке или рассаживались за столы харчевни.
        Неподалеку, от толпы отделилась девушка. Белоснежные волосы собраны в косу, небесно-голубые глаза искрятся задором, а легкая смуглость кожи, на фоне светлых локонов, кажется прелестным загаром. Сердце Алексея снова вздрогнуло. Симпатия вспыхнула, но на этот раз спокойно, без безумного восторга. Расстояние до красавицы не вписывалось в «условия любви», рассказанные гидом, но, тем не менее, блондинка нравилась.
        Из множества людей вокруг, именно она привлекла внимание. Почему? Алексей задумался. Что больше интересует: девушка или несоответствие условиям? «Ерунда какая-то лезет в голову»,  — подумал он,  — «Зачем мне…».
        — Мы идем?  — оборвал Ждан размышления Волны, сильно сжав плечо.
        — Да, да,  — быстро пролепетал Алексей,  — Конечно…

        5

        Антип еще не проспался от вчерашних возлияний. Мутный взгляд, стойкий перегар, хриплый, дребезжащий голос. Он медленно, тягуче, спотыкаясь на твердых согласных, произнес, указывая на грязный бокал:
        — Плесни-кка кконьячкку.
        Рустам недовольно пожал плечами, но бокал поднял, брезгливо заглянув внутрь.
        — Давай, а тто в стакккане блохха на аркане.
        — Кто?  — Рустам испуганно отбросил бокал, но толстое стекло не разбилось, а лишь мерзко звякнуло, встретившись с полом,  — Ну, тебя с твоими шутками. Какая еще блоха…
        — Такккая! Пусто в стаккане значит! Не надо мне тттвоего стакана мне…  — последние слова Антип выкрикнул громко, заставив Рустама испуганно сжаться.
        Трясущаяся рука с трудом поймала и откупорила бутылку. Не предлагая Рустаму, он проглотил остатки содержимого.
        — Это ты к чему?
        — А к тому!  — снова перешел на крик пьяный Антип, но тут же успокоился,  — Мне так легче… не сойти с ума. Смерти, смерти. Мрут как мухи… Столько уже похорон видел…
        — Да ты и не пришел на прощание-то,  — с укоризной произнес Рустам.
        — А нечего там делать,  — отмахнулся бандит.
        Помолчав минуту, Анти-поэт залез под одеяло и тут же заснул.
        — Вот спасибо, друг!  — разозлился Рустам, так и не сказав главного, зачем приходил.

* * *

        Калитка исчезла, снова обернувшись запотевшим стеклом. Деревья заиграли листвой, и птичий хор завел приветливые рулады. Волна жестом радушного хозяина пригласил всех войти, и Макс первым проскользнул за ограду. Ждан остановился в нескольких метрах от стекла, и, придержав за локоть Алексея, представил гостей.
        — Это Михаил. Он же Белый, фамилия такая,  — указал богатырь на офицера,  — Наш человек. Мы с ним вместе много думаем…
        — Рад!  — по-военному четко произнес Белый, пожимая протянутую руку.
        — Это Степан,  — представил Ждан сухого старичка, одетого в длинную льняную косоворотку,  — Хороший мужик, добрый.
        — Офень прияфно,  — старичок сильно потряс руку Волны, заглядывая в глаза.
        — Что? Не понял?  — переспросил Алексей.
        — Гофорю, фто офень прияфно пофнакомиться!
        — Проходи Степка, проходи,  — подтолкнул Ждан, следом направляясь к бронзовой ограде.
        Перед запотевшим стеклом гости замерли — удивленные взгляды остановились на надписи. Алексей подошел ближе, но написанный им «Привет» изменился — теперь там красовались символы: «?ыт отэ, анлоВ».
        — Не понял,  — нахмурился Алексей.
        — Прочти с обратной стороны,  — произнес испуганный гид, выныривая из запотевшей преграды.
        — «Волна, это ты?»,  — проскочив завесу, прочитал Алексей.
        — Что все это значит?  — оглядел присутствующих Михаил, когда вся компания присоединилась к хозяину.
        — Леха… он смог написать,  — пробурчал недовольный Макс,  — И вот, получается, ему ответили!
        — ИСПОВЕДАЮ ГОСПОДЕВИ!  — радостно вскрикнул Ждан, а Михаил и Степан обменялись понимающими улыбками,  — ИСПОВЕДАЮ ГОСПОДЕВИ!
        — Это хорошо?  — не понял Волна.
        — Чудо! Столь необходимое нам чудо!  — попытался пояснить Белый.
        — Тофьно — сцюдо-о-о!  — прошепелявил старичок.
        — А что хорошего?
        — Пойдемте к дому,  — оглядываясь, заявил Белый,  — Там спокойнее.
        Расположились на веранде с видом на живописное озеро. Плетенная мебель, приятная прохлада, цветущие водяные лилии. Волна поставил в центр стола вазочку с печением, обнаруженную в доме, и уселся в кресло. Локти присутствующих соприкоснулись.
        — Красиво у тебя,  — глубоко вздохнул Ждан.
        — Вот уж не уверен, что это моя заслуга,  — улыбнулся Волна,  — Неужели есть Миры, где еще лучше?
        — Должны быть,  — однозначно вставил Белый.
        — Давайте без лишней болтовни,  — предложил Алексей,  — Макс многого не знает или не говорит.
        — Я рассказываю все, чему нас учат в школе гидов,  — парировал толстяк.
        — Именно,  — подтвердил Ждан,  — Он рассказывает тебе официальную версию. То, чему его учили. Я же расскажу, что удалось узнать за долгие годы пребывания в Меди. Но предупреждаю, чем больше узнаешь, тем запутаннее выглядит…
        Кроме Медного, Серебряного и Золотого существует и еще одно место — там живут Высшие Силы.
        — Бог?
        — Высшие Силы,  — повторил здоровяк,  — А Бог… Бог он повсюду!
        — Ангелы? Апостолы?..
        — Давай не будем ограничивать себя терминами, а? Их такое множество в разных учениях, что запутаемся. А что из этого и насколько соответствует действительности, мы толком и сами не знаем. К тому же, как я понял, ты не самый большой знаток богословия?
        — Не самый… мягко говоря! Да и вы, как я погляжу, знаете не больше моего. Что там ничего не знали, что тут…
        — Так вот,  — перебил здоровяк,  — Есть и место пребывания Высших. Мы называем его «Олимпом». Потому что… ну, ты понял, по аналогии.
        Оттуда и пошла идея о создания Олова — Мира Смертных, Мира Испытаний. От идеи принимать почивших на «Олимпе» отказались, видимо, сразу. Или после неудачного эксперимента — не знаю точно. Поэтому был создан Золотой Мир. После смерти в Оловянном, люди перемещались в Золото и существовали там вечно. Схема проста: заслужил в Олове — шагай в Золото, не заслужил — заходи на второй круг. Что происходит в Золоте, какие ощущения, какие правила — теперь не знает никто ни в Серебре, ни в Меди. Это высшая награда, но в чем она заключается?
        Вернемся к Олову: народ размножался, умнел, озадачивался устройством Мира. Думал, решал, ошибался. Уравнивать всех в Золоте оказалось несправедливым — создали Серебряный Мир. И там есть счастье, радость и любовь, но в меньшей степени. В Серебре, говорят, можно очиститься и заслужить кейф Золотого Мира. Или навеки остаться в Серебре.
        — Рай второго класса? Три звезды?  — хмыкнул Алексей.
        — Не перебивай ты! Существование там вовсе неплохо. Ощущение счастья и успеха такое же, как здесь, в Меди, только постоянное. И многие не стремились покинуть Серебро, не пытались перейти выше.
        В Оловянном же Мире жизнь стала развиваться непредсказуемо, резкими скачками. Появились умники, поведавшие людям о высших Мирах… Энергию растрачивали на войны, убийства и прочую непотребщину. И действительно, зачем напрягаться, если после смерти ждет Серебро или, в худшем случае, еще одна попытка в Олове? Грабь, жги, убивай, а после счастье, покой или новый шанс.
        При этом решение о будущем нельзя принимать в Олове — там уйма живущих, тела почивших и… наверное, еще какие-то проблемы. Это делали в Серебряном Мире, и значит, приходилось постоянно держать открытым проход между ним и Оловом. Число людей росло и, со временем, огромные массы стали шлындать между Мирами, создавая хаос. Под угрозой оказался один из главных принципов жизнеустройства — Справедливость. Ведь кого-то могли упустить, кого-то, наоборот, незаслуженно наказать. Там, где надо существовать, находились временщики. В общем, возможен стал бардак — главный враг Порядка!
        Тогда и появились еще два Мира, один из которых Медь. Это Мир — отсев, Мир — сито! Мир, в который перенесли Суд и Решение. Место, где пребывание уже может стать поощрением или наказанием; откуда могут отправить обратно в Олово, выше — в Золото — Серебро или… в НИЧТО! В боль и страх… В ежеминутную катастрофу Большого Ничто!
        — Ад?
        — Если говоришь о раскаленных сковородках, то, скорее всего, нет! Если о Мире наказания — то да!
        — Но и здесь, в Меди, хорошо…  — неуверенно вставил Алексей.
        — Конечно, ты же должен почувствовать вожделенное Серебро! Должен понять, к чему стремиться. Вот только это «хорошо» тут непостоянно. Помнишь свои ощущения во время казни? Когда рядом стража? Палачи? То-то же. Нам хорошо, когда они этого хотят, и плохо становится так же по их желанию. Мы не властны даже над собственными ощущениями и чувствами.
        Любой из созданных Миров получает мощнейшую подпитку от «Олимпа» лишь в моменты создания, или когда возникают серьезные проблемы. Когда все налажено, когда движется по задуманному, внимание Высших переключается на другое, более необходимое. А текущими проблемами занимаются подручные — наместники. Соответственно, Медный, Серебряный и Золотой. Это если по-нашему говорить.
        В теории, связь с ними возможна. Любая молитва, просьба — это связь, но я уверен, что нас больше не слышат! Когда-то слышали хорошо, потом все реже, и, наконец, перестали вовсе. Ни одна просьба из Меди не удовлетворена за последнее время. По крайней мере, у меня именно такая информация.
        Это может означать только одно — Медный Мир захвачен. Кто-то овладел им и использует в своих интересах, скрывая правду от «Олимпа».
        — Кто и… зачем?  — испугано залепетал Алексей, с каждым словом Ждана теряя ощущение счастья.
        — Кто — не знаю. А для чего? Власть! Причина всегда одна.
        — А «Олимп» не видит? Не слышит?
        — А зачем? Энергетика из Меди идет положительная. Здесь почти все довольны и рады. Никто не решает проблему, если ее нет. Нас делают счастливыми, довольными, и мы существуем, одурманенные нарисованным счастьем.
        Но с каждым днем проблем открывается все больше. Люди пропадают, казнят невиновных. Да, и в Серебре не все в порядке. Именно оттуда поступает угроза. Стража… ну, ты видел. Вместо реальной казни, самоубийцы оказываются…
        — А связь с «Олимпом»?  — перебил Волна.  — Можно связаться напрямую? Рассказать?
        — Можно, но крайне сложно. Вот тут, надеюсь, ты и сможешь помочь. Послушай. Для прямой связи с «Олимпом» нужна очень мощная энергия, способная перебить тот ложный позитив, что исходит от Меди. Здесь такой нет, а если и существует, то в руках Медного Наместника или… врага.
        — Враг…  — вслух повторил Алексей,  — Дьявол? Сатана?
        — Я не знаю! За всю историю Миров, всегда находились желающие увеличить власть и не всегда действовали добром. И Наместники не обладали сегодняшним могуществом — они добились его постепенно, но сделали это мирно. А кто делал иначе — пропадал, но сначала доставлял всем множество проблем.
        В каждом из Миров наступали черные времена. Были они и в Олове: люди, под воздействием тогдашнего Наместника — Саври?ла, оказались втянутыми в страшные религии, отличные от главных принципов…
        — Не будь козлом, и тебе это зачтется?  — процитировал Волна гида.
        — Дурацкая формулировка, но… если не углубляться, то примерно верная.
        — Нормальная формулировка!  — надул губы Макс.
        — А как будет по-старорусски слово «формулировка»?  — неожиданно спросил Алексей.
        — Так вот,  — не обращая внимания на его слова, продолжил Ждан,  — Убеждения тогдашних вероисповеданий сильно отличались от главных принципов. «Олимп» узнал о планах Оловянного Наместника, низверг предателя и занялся переустройством Мира Олова. Кстати, с тех пор Наместника там нет — «Олимп» управляет напрямую.
        Броситься на существующие религии сразу, грозило катастрофой — люди же верили! И верили искренне. Проблема решалась постепенно, за многие века. Различные положительные вероисповедания проникали плавно, не спеша. Медленно окутывая страну за страной, материк за материком.
        Когда ситуация стабилизировалась в одной части, Высшие переходили к следующей. Небольшие племена и страны еще оставались во власти злобных вер, но с ними могли самостоятельно справиться и оловянные адепты.
        Изначально требовалось много сил, но со временем ситуация выравнивалась, и столько энергии было не нужно. Ее излишек мог спровоцировать новые веяния, а зная как у людей приживаются учения — через плаху и кровь — представители «Олимпа» собирали остатки энергии и запирали в неких культовых предметах. Эти вещицы имели большое значение для той или иной цивилизации. У каждого это своя вещь.
        Одной из местностей, с нашей стороны планеты, где бушевали мощные энергетические потоки, была Русь. Старые культы, изначально мирные и природолюбивые, изменились, ухудшились. Отошли, под воздействием Савриила, от главного принципа. И тогда…
        Князь Владимир. Крещение! Огромное пространство обратилось в Православие. Воды Днепра сыграли свою роль, но вовсе не явились волшебным эликсиром, изменившим в момент людское сознание — новую религию встречали с недоверием, а то и с откровенной враждой. Трудности принятия христианства, заставляли Высшие Силы все более и более подпитывать Русь, и остатки энергии были грандиозны. Когда наконец «Олимп» признал крещение состоявшимся, стали подыскивать предмет-вместилище. Нечто отражающее самостоятельность нового образования. Независимость от старого. И нашли.
        Владимир Святославович, Владимир Креститель! Уже свершилось крещение, уже началось изменение, преобразование Руси, но еще сильны были связи со старым. Уже загнивающее, но еще сильное Греческое Царство, агрессивное латинство и просвещенный арабский мир имели веры положительные, но представляли для Руси угрозу духовную, могущую привести к смене курса, и тем самым к новому насилию.
        Зажравшийся Константинополь пугал нестабильностью, а, следовательно, возможной реакцией религий бывшего Наместника. Самоуверенный Восток, пытаясь переманить Русь к магометанству, угрожал новыми потрясениями, новыми жертвами. Как всегда, при смене религии. Католики… из той же серии.
        Тем не менее, внешне независимая Русь была экономически плотно связанна с ними. Даже золотые деньги греков и арабов имели полноценное хождение в государстве. И Владимир принимает решение чеканить собственную золотую монету — ЗЛ?ТНИК!
        В монете нет экономической необходимости — чужого золота, да и серебра, вполне хватало. Это был знак, образ. Символ истинной независимости, подтверждение духовного суверенитета.
        «Интересно,  — снова возникло в голове у Алексея,  — как по-старорусски звучат, эти привычные ему „независимость“ и „суверенитет“? Кто и как переводит?..».
        — Вот в первой-то монете и заключена мощнейшая энергетика Высших Сил!  — громогласно закончил Ждан,  — Именно эта денежка, будь она у нас, помогла бы связаться с «Олимпом».
        — Мы можем ее отыскать?
        — Она в Олове. Никто из нас не может попасть туда, но я знал… вернее, мне подсказали…  — неожиданно смутился Ждан,  — Оказывается, что ты переписываешься с кем-то… В общем, получается, ты сможешь попросить этих людей помочь.
        — И где ее искать?
        — Вот тут начинаются трудности. Вернее, наши данные об этом очень скудны, но, чтобы получить хотя бы их, мне потребовалось много оловянных веков. Мы знаем, что артефакт вот здесь…
        Ждан разложил на столе грязную тряпицу, на которой чем-то темно бурым были выведены символы: ??????????.
        — И что это за каракули?  — не понял Волна.
        — Эфо грефеский,  — произнес Степан с видом знатока.
        — Греческий?  — переспросил Алексей,  — И что это значит?
        Ждан взглянул на Степана, ожидая ответа. По всей видимости, именно он в компании являлся самым грамотным.
        — Эфо знафит Херфф?нисос, Херфон по-прифыфьному — полуофтроф!  — пробубнил старичок.
        — Что?
        — Херс?нисос, Херсон — полуостров,  — «перевел» Михаил, недоверчиво покачав головой.
        — Полуостров?  — усмехнулся Волна,  — Ну, тогда считайте, что вопрос решен. Полуостров — это же такой точный адрес! Сколько их там на… в… Олове этих полуостровов? Тысячи? Сотни тысяч?
        — Успокойся!  — огромная пятерня богатыря тяжело упала на плечо Алексея,  — Ответ, скорее всего, не в значении слова, а в его… произношении — Херсон.
        — Херсон?  — в один голос вскрикнули Михаил и Алексей,  — И при чем тут Херсон?
        — Знакомое слово?  — оживился Ждан,  — Вот я же говорил. И я его раньше слышал… Это же город такой, верно? Вот в этом городе монета и спрятана.
        — Господа, подождите,  — Белый резко вскочил на ноги, но тут же снова опустился в кресло, уложив руки на локти собеседников,  — Ждан не мог при жизни слышать о Херсоне. Не мог! Когда ты родился? А Херсон основан в XVIII веке! Лет через пятьсот после твоего прибытия в Медь.
        — Но я слышал, я уверен!  — пробасил великан.
        — Минуту,  — Алексей вопросительно взглянул на Ждана,  — Если ты слышал, то скажи, что именно…
        — Не могу…  — великан казался удрученным,  — Слово знакомое, но чем именно — не помню. Пойми, еще оба моих деда и бабки были образованными: умели и читать, и писать, а потом… потом все как-то изменилось. Мой отец уже с трудом мог прочесть пару строк, а я… я не учился вовсе. Я воин! Зачем мне это? Мечом владеть…
        — Подожди, но все же ты из тех времен,  — не отставал Волна,  — Пусть не умел читать, но разговоры, сказки… как их там… былины должны же были рассказывать. Что-то про Владимира было?
        — Было, конечно. Но это же предания, прошедшие века. В основном простые истины: Креститель, Святой, Красно Солнышко… Степка, вон, читать может — дьячок он бывший — и по-нашему, и по-гречески чуток, а что толку? Он позже меня в Олове был. Ему там доверяли пару книг читать, а большего не положено было. Там про Херсон не было ничего.
        — Ну, какие там «прошедшие века»?  — не согласился Алексей,  — Ведь ты…
        — Что «ведь я»?  — отмахнулся Ждан,  — Я, может, в Меди и самый древний, но родился спустя несколько столетий после Владимира. Нахожусь тут, то есть, как ты понял, уходил я с Севера, откуда до Киева тысячи верст, а уж где тот Херсон… Мой князь — Дмитрий Иванович…
        — Донской,  — пояснил Михаил.
        — Про Херсон я слышал что-то мельком: или монголы рушили, или литовцы.
        — Не могли в твое время Херсон…  — снова начал Михаил.
        — Стоп!  — оборвал споры Волна,  — Так мы ничего не решим. Давайте попробуем подвести итог…
        — Монета у греков в Херсоне,  — почти по слогам произнес Ждан,  — Других данных у нас нет.
        — У греков? Может, на Украине?  — вздохнул Волна.
        — Чего?
        — Что «чего»?
        — Украина… чего?
        — Ничего не понял. На Украине есть город Херсон и…
        — На украине… чего?
        «Какой-то сбой в этом его „переводчике“»,  — догадался Волна, но вслух произнес:
        — Не важно! Пока единственное, что нам известно — это Херсон. Верно? Как Владимир мог попасть в город, который появился гораздо позже его эпохи, нам не ведомо.
        — Не Владимир же сам монету прятал…  — пробубнил Ждан.
        — Все равно не логично! Монету выбрали как сакральное, значительное явление, скорее всего, и место должно быть таким же. Что было значимым в ту эпоху?  — Алексей пытался вспомнить хоть что-то из школьного курса истории, часть которого он прогулял с друзьями-оболтусами,  — Днепр? Киев?
        — Чем вам всем не нравится Херсон?  — Ждан казался очень расстроенным,  — Пусть большой город основали позже, но не на пустом же месте. Города рождаются, умирают, снова оживают. Возможно, там была рыбацкая деревушка или одинокий монастырь, возможно, ее посещал Владимир Креститель, просто история об этом позабылась. В любом случае,  — здоровяк потряс тряпицей,  — Это точные данные. Из Архива Золота! Это самые точные данные.
        — Как ты их получил в самом архиве?  — У Михаила расширились глаза от удивления.
        — Помогли,  — не стал объяснять богатырь,  — Но это точные данные. Это главное связующее слово между монетой и современностью.
        — Все может быть,  — тихо произнес Волна,  — Пока мы знаем, что это Херсон, и дело в городе, а не в полуострове. Но где в Херсоне? Город-то большой.
        — Мы не знаем точно… Родовые связи в Меди разорваны и узнать не у кого, а расспрашивать всех подряд нельзя — стража заподозрит неладное. Наше предположение — это храмы. Что может быть более знаковым для Крестителя? Вероятно, храм времен Владимира,  — подытожил Ждан.
        — В Херсоне?..
        — Какие еще родовые связи?  — влез в разговор Макс.
        — Такие!  — громыхнул здоровяк,  — Вам в школе разве не рассказывают, почему вдруг понадобились гиды, если раньше прекрасно справлялись почившие предки?
        — Это были ошибки,  — объявил гид,  — Их исправили много веков назад.
        — Сам ты ошибка,  — отмахнулся богатырь.
        — Ой, подождите. Голова кругом идет,  — запричитал Волна.  — Дайте подумать.
        Воцарилась пауза. Алексей закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, пытаясь разобраться в нагромождении данных. Итак, он оказался в Медном Мире. «Вот тут бы проснуться и посмеяться над глупым сном!» — подумал Волна,  — «Но, похоже, не выйдет. Ладно, хороший, вроде, мирок. Почти всегда ощущается счастье. Почти.».
        У него появился огромный дом на берегу озера. Великолепный сад. Живи и радуйся. Соблюдай несложные правила и жди дальнейшего распределения. Тут и начинаются сложности. Правила-то есть, но их исполнение выглядит, мягко говоря, коряво.
        Первое, никого уже давно не перемещают. Почему?
        Второе, Мир должен быть насыщен любовью. В принципе, так оно и есть, но вот форма, которую обретает здесь это чувство, несколько попахивает насилием. Если бы не принятая в Меди терминология, Алексей не стал бы называть ЭТО любовью. Постеснялся бы.
        Третье, казненные самоубийцы оказываются в рядах стражи. Стража — это представители Серебра, то есть дезертиры оказываются на более высоком положении, чем миллиарды обитателей Меди. И где здесь Справедливость?
        Далее, самое сложное. Одно дело знать о происходящих нарушениях, а другое выступать против них. Кем бы ни была стража, кому бы ни подчинялись палачи — они власть, они устанавливают правила. И, кроме прочего, их много. А кто он такой? Недавно явившийся из Олова, ни особым умом, ни силой Алексей не отличался, и чем он может помочь этой кучке малознакомых людей?
        Есть еще его «переписка» с Оловом, но кто отвечал Волне на запотевшем стекле пока не известно. Сможет ли этот человек подать руку помощи — тем более. Ждан и остальные очень надеются на Алексея, но сможет ли он помочь? И, главное, желает ли? Дурацкая ситуация…
        — Что ты хочешь, в конечном счете?  — прикоснулся Алексей к Ждану,  — Найти Златник, связаться с «Олимпом» и пожаловаться?
        — Я хочу Справедливости! Она есть одна из целей существования. Медь должна быть справедливой.
        — Но ведь стража сразу узнает, что мы замышляем?
        — Скорее всего, да. Но нас не только пять человек. Под руководством Михаила четыре сотни казаков. Этих сил хватит, для восстания…
        — Восстание? Бунт?  — взвизгнул Макс,  — Вы о чем говорите? С ума посходили?
        — Да уж…  — смахнул пот со лба Волна,  — В любом случае, четыреста человек против армии стражи — это ничего!
        — Они не смогут нас уничтожить сразу,  — спокойно продолжил Ждан,  — Произойдет очень сильный выброс энергии, что не останется незамеченным на «Олимпе». Они испугаются: одно дело казнить по одному человеку, а другое сразу несколько сотен. Понятно?
        — Типа того… Только… зачем мне в этом участвовать?
        — Потому что без тебя во всем этом нет смысла! Никто не может связаться с Оловом, только ты.
        — А мне-то это зачем? Мне, вроде, и тут неплохо. Радость там, любовь какая-никакая… Дом.
        — А твои друзья?  — вскочил на ноги Белый,  — А близкие? Родные? Ты хочешь, чтобы они со временем попали сюда? В этот искусственный, насквозь лживый Мир? Где у самоубийц больше прав, чем у праведников? Где самые достойные застревают на века? Или ты хочешь своей матери участи жить с первым встречным, потому что это тут называется «любовь»?
        — Эй, эй, не увлекайся!  — передернулся от омерзения Волна,  — Ужас, что несешь… В таком ракурсе я не смотрел на проблему. Если так, то… пожалуй…
        — Бунт?  — вопросительно вскинул брови Ждан, растопыривая огромную кисть.
        — Бунт!  — уверенно подхватил Михаил, опуская свою ладонь в пятерню богатыря.
        — Соглафен!  — добавил руку Степан.
        — Бунт, так бунт!  — тяжело вздохнул Волна, присоединяя и свою ладонь.
        Макс медлил. Страх огнем полыхал в глазах толстяка. Свободная ладонь Ждана аккуратно приподнялась, несильный замах отвел ее назад… увесистая оплеуха заставила гида склонить голову.
        — Бу… бунт,  — сбивающимся голосом заявил Макс, укладывая сверху дрожащую пятерню.
        — Д?БРЕ!  — удовлетворенно заявил великан, когда руки новоиспеченных бунтовщиков разъединились.

        Часть II
        Прорыв сквозь жуткие завесы

        1

        Комната Антипа — образец безвкусицы. Бандитские деньги раскинулись по стенам вульгарной позолотой, встали по углам громоздкими вазами, загудели мощными колонками аудиосистемы. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь зеленую ткань портьер, наполняло спальню тусклым светом стоячего болота. Шарики пыли лениво перекатывались по дорогому паркету; порывы ветра, изредка врывающиеся в окно, добрасывали их до мятого шелка простыней.
        Рустам расположился в глубине огромного кресла. Обхватил руками колени, закрыл глаза и погрузился, утонул в думах. Лишь иногда передергивались мышцы лица, выдавая присутствие жизни.
        Ужасные мысли роились в голове. Случившееся казалось злой шуткой: события нахлынули мощным потоком, и невольно возникли мысли о галлюцинациях, сумасшествии. Рустам готов был кричать, рыдать и сдаваться врачам, только бы отыскать объяснение своим видениям…
        Страшно. В первую очередь за себя. За здоровье. За психику. Если произошедшее правда — ужас! Если мозгом овладела болезнь — кошмар! Небогатый выбор, мерзкий, и от этого еще более пугающий.
        «Это сказка, мистика, колдовство! В мире много необъяснимого. Так бывает» — оправдывалась фантазия.
        «Ты псих, псих, псих!» — вопили остатки здравомыслия.
        — Так и будешь молчать?  — спросил Антип, убавляя музыку,  — Может, пива?
        — Нет!  — резко выкрикнул Рустам.
        — Нет, так нет. Нечего орать…
        — Извини… просто…  — но слова не подбирались, объяснения не находились.
        — Да?
        — Я, кажется, схожу с ума…
        — А подробней можно?
        «Ты псих! Псих! Не рассказывай!» — верещало здравомыслие.
        — Антип… мне кажется… кажется, я общаюсь с Волною!  — на одном дыхании выдал приятель.
        — Что?.. Как?
        «Молчи! Молчи! Будет только хуже!»
        — Братан, мне страшно…
        — Так,  — поднялся на ноги Антип,  — Давай-ка по порядку. Что случилось?
        — Волна… он пишет мне!
        Рустам глубоко вздохнул и, собрав остатки сил, начал говорить. Рассказ потек быстро, сбивчиво, но Антип смог узнать о посещении кладбища, когда в свете дня на могиле Алексея вспыхнуло слово: «Привет». Находящиеся рядом люди ничего не замечали — лишь Рустам, затаив дыхание, наблюдал за блеском оловянных символов. Жидкие, будто сотворенные из расплавленного металла, буквы призывали вступить в диалог.
        Парень сбежал с кладбища. Укрылся дома, выгоняя из головы глупости. Но любопытство пересилило, и он снова оказался перед могилой.
        «Привет» светился неземной амальгамой. Преодолевая ужас, Рустам с хрустом отломил ветку от березки и вонзил ее в пугающие буквы. Слезы текли по щекам, пока рука перемешивала символы с вязкой глиной. Знаки слились воедино. Вещество собралось воронкой, словно в чернильнице, призывая написать в ответ.
        Орудуя веткой как пером, Рустам начертил вопрос: «Волна, это ты?».
        Отзыв обнаружился на следующий день. Алексей писал, спрашивал, рассказывал. Странный диалог пугал, сильнее раскручивая мысли о сумасшествии, но Волна требовал общения, и Рустам трясущимися руками вырисовывал ответы.
        — И о чем болтали?  — с трудом сдерживая усмешку, поинтересовался Антип.
        — Сначала почти ни о чем. «Это ты?  — Да, это я — А это я.» Но последнее… сообщение. Тут совсем… другое.
        — И что хочет Леха?
        — Хочет, чтобы мы с тобой…
        — Со мной?  — Анти-поэт вскочил на ноги.
        — Да, именно. Хочет, чтобы мы отправились на Украину. В Херсон… Зачем, сказать не может, но это очень поможет ему… там! Все, что надо — зайти в каждую церковь с фото Волны.
        — Зачем?..
        — Я НЕ ЗНАЮ!  — перешел на крик Рустам.
        — Тихо, тихо. В Херсон?
        — Да. Что мне делать? Может к врачу?..
        — Подожди… Первое, что нам нужно…
        Антип убежал на кухню. Через несколько секунд в комнату вкатился стол-тележка, позвякивая хрусталем стаканов. В центре возвышалась бутылка водки, покрытая белоснежной испариной, а закуска издавала аппетитный запах солений. Молча, не глядя на приятеля, бандит наполнил стопки до краев.
        — Думаешь, стоит?  — Рустам с сомнением посмотрел на друга.
        — Уверен, что да!
        Первая стопка провалилась в полной тишине, и Антип тут же налил по второй.
        — Блоху свою не утопишь?  — глупо улыбнулся Рустам.
        — Что?
        — Ничего…
        Опьянение навалилось на Рустама резко, толчком погрузив в туман. Мысли перестроились, дрожь рук унялась, но и в таком состоянии общение с «тем светом» выглядело абсурдным. Страх не исчез. Наоборот, под действием алкоголя, кошмар стал еще более диким.
        После следующей стопки на Рустама накатила злость. На себя. На Волну. На Антипа, что не верит до конца словам приятеля. На дурацкие шторы, что превращают яркий день в зеленое болото. На глупые вазы. Снова на себя… Обида подступила к горлу и вырвалась на свет горьким рыданием.
        — Э, приятель, так дело не пойдет!  — вскочил на ноги Антип.
        — Извини… Говорил же не надо пить.
        — Знаешь, что… Давай еще по одной и поехали!
        — В Херсон?
        — Для начала на могилу!

        2

        Старое кладбище пряталось в тени деревьев. Листва обильно падала, но дворники старательно шаркали метлами по дорожкам, оставляя лишь надгробья желтыми от осеннего стриптиза берез. Рустам привычно подошел к могиле Алексея и разгреб листья.
        — Твою-то!..  — испуганно вскрикнул Антип.
        Глиняный холм покрывали буквы. Небольшие, но яркие символы множеством крошечных зеркал отражали солнце. Каждый сантиметр блестел информацией; каждое слово, цепляясь за следующее, выдавало путанную инструкцию: фото, Херсон, церкви, возможно, потребуется съездить и в другие места. Ясно, что написанное очень важно для Волны, но ясно и то, что он не до конца уверен в правильности выбора пути. Многое планировалось выяснить во время путешествия.
        Недоверчивый Антип ткнул пальцем в одну из букв. Жидкий металл колыхнулся, но границ символа не покинул, а холод вещества заставил отдернуть руку. Мог ли кто-то подшутить? Нет ли здесь розыгрыша? Анти-поэт пытался найти разумное объяснение: кто-то пришел, проследил за Рустамом, и теперь посмеивается из-за угла? Не подходит! На похоронах больше никто не видел злополучный «Привет», хотя стояли рядом. Выходит, это что-то предназначенное только для них?
        Что за металл? Ртуть? Нет, ртуть не стала бы спокойно лежать — утекла бы со склона. Других «жидких» металлов он не знает. Антип потер виски, пытаясь собрать мысли. Опьянение моментально испарилось, появилась головная боль. Выход один — поверить в «потусторонность» явления, признать, что происходит что-то мистическое.
        Рустам оторвал взгляд от могилы; на лице читался застывший вопрос: «ты видишь?». Антип кивнул в ответ, и приятель облегченно вздохнул. Бандит больше не был готов высмеивать чужие страхи, теперь ужас подступил к нему самому. Любимая защита — пистолет, столько лет верно служивший хозяину, здесь беспомощен. Все, что нельзя застрелить, пугало Антипа.
        — На фига ты ко мне пришел, а?  — тихо произнес Анти-поэт.
        — Извини… больше не к кому…
        — Спасибо… за доверие!
        — Не злись. Что скажешь?
        — Ничего!
        Взгляд снова пробежался по словам. На мгновение Антип зажмурился, надеясь, что видение растает, но перед открытыми глазами по-прежнему горели пугающие буквы. Рустам достал фото Волны и пробежался пальцами по лицу друга; вздохнул, и карточка снова отправилась в карман.
        — За что?  — вскрикнул Антип, обращаясь взглядом к небу.
        — Не знаю… Так, что насчет… Украины?
        — С ума сошел? Какая еще Украина? Нам нужен психиатр, уфолог, экстрасенс… кто угодно, только не Украина!
        — Но… Волна же просит!
        — Какой еще Волна? Это чертовщина какая-то! Это не может быть он. Он умер, блин, УМЕР! По-твоему, Леха сейчас сидит под землей и слушает, о чем мы говорим? А потом вылезет и нарисует еще несколько букв? Такого не может быть!
        — Почему?
        — Потому что… потому. Не знаю!
        — Смотри!  — резко вскрикнул Рустам, указывая на могилу.
        Холм потемнел. Буквы стали прозрачными. Едва заметный металл потек в центр могилы, где образовалась небольшая ямка. Тонкой струйкой, вздрагивая и пузырясь, вещество исчезло под землей. Ушло словно вода из ванной через открытую пробку.
        — Все?  — со смесью тревоги и радости спросил Антип.
        — Смотри!!!  — завизжал Рустам.
        Из могилы вырвался фонтан сверкающего вещества! Блестящие роднички забили вокруг, с шипением извергая серебристые искры. Пузырящаяся амальгама, на мгновение подлетевшая в воздух, упала на глину и словно живая поползла в разных направлениях, сливаясь и образуя символы. На холме вспыхнули буквы, складываясь в новые слова.
        — Что там? Что написано?  — от испуга Антип не мог сосредоточиться, буквы разбегались перед глазами.
        — Это… это тебе,  — заикаясь, ответил приятель.
        — Так, стоп!  — попытался успокоить сам себя Анти-поэт, делая глубокий вдох,  — Читай!
        — «Фото не убирайте! Антип, если не веришь, что это я, могу рассказать о наших детских шалостях в деревне, когда нам было по 14 лет. Ведь больше никто этого знать не может, верно?» — прочел Рустам,  — О чем это он?
        — Я тебе расскажу!  — крикнул кому-то Антип, и принялся засыпать буквы листвой,  — Не о чем он. Врет он все!
        — Кто он-то?  — невольно улыбнулся Рустам.
        — Волна это, Волна. Теперь верю,  — бормотал Анти-поэт, увеличивая гору листьев,  — Другого такого хама нет. Шантажист!
        — Успокойся.
        Антип выпрямился, разминая плечи. Страх происходящего не исчез, но сказка наполнилась новыми, приземленными, деталями. Шутка с того света чуть успокоила, вернула мысли на место, и, если окружающая мистика и попахивала бредом, то теперь стало ясно, что он не только в голове: все действительно происходит. Это вокруг.
        Понять — часть дела. Поверить — часть пути. «Что делать дальше?» — этот вопрос безостановочно пульсировал в голове Анти-поэта. К странным ощущениям добавилось и новое: сопричастность, избранность! Никому в целом мире не известно о происходящем здесь и сейчас. Только они, друзья почившего, обладают возможностью «говорить» с покойником. Что это, честь или наказание? Кара или огромное, сводящее с ума, доверие?.. Антип не знал.
        — Слушай…  — вздохнул он,  — Кроме всех ужасов, в этой истории есть и хорошее!
        — Что же?
        — Волна! Он не пропал бесследно. Он где-то в другом месте, и, если мы не знаем в каком, это еще не повод думать, что мы психи. А друг он и на том свете друг, как говорит народная мудрость.
        — Нет такой мудрости, ты все придумал,  — улыбнулся Рустам.
        — Есть-есть. Просто ты не все русские пословицы и поговорки знаешь.
        Антип умолк. Глаза приятелей встретились, передавая друг другу недосказанные мысли. Страх Рустама, лишь чуточку притупленный, столкнулся с готовностью Анти-поэта. Эта решимость испугала не меньше писем с «того света»: одно дело размышлять, а совсем другое помогать мертвецу. Взгляды разошлись, потупились, скользя по вездесущей листве.
        — Если Лехе нужна моя помощь — он ее получит, где бы ни находился!
        — То есть, едем в Херсон?  — промямлил Рустам.
        — Пойми, ему больше не на кого рассчитывать. Волна не стал бы смущать нас просьбами, если бы не крайность. Только нам он может доверять. Только мы сможем помочь!
        — Значит, в Херсон…  — обреченно выдохнул Рустам.
        — Начинай тихо, да заканчивай лихо.
        — Что? Что за лихо?
        — Это поговорка такая…
        — Нет такой поговорки.
        — Есть-есть.
        В зеленоградской кассе билетов не оказалось. Можно отправиться через несколько дней, но хотелось быстрее выполнить поручение. Решили ехать в Москву, в кассы Киевского вокзала, попытать счастье там.

        3

        Заходящее солнце отражалось в окнах медленно текущих авто. Засыпающие лучи лениво перешагивали с блестящих машин на витражи вокзала, но светило все дальше валилось за дома, и разумная автоматика раскрасила фасад электричеством. Холод возвестил о наступлении субботнего октябрьского вечера.
        В кассах многолюдно. Очереди тянулись от входа до окошек через весь зал. Мягкий южнорусский говор наполнял помещение хором утомленных голосов. Приглушенное освещение вызывало желание спать. Сесть в поезд, заснуть под мерный стук колес и выспаться, не думая ни о чем.
        Заняли очередь. Усталость вынуждала зевать, и сон пеленою затмевал взор, размазывая людей и кассы. Что-то слегка покалывало в груди Рустама, не давая уснуть окончательно, но реальность обрела мутные границы. Где-то в стороне бухтели пассажиры. Где-то вдалеке светились окошки… Где-то рядом упал Антип!
        Грохот тела заставил резко обернуться, разгоняя сон. На мраморе пола мирно посапывал приятель: лицо искривлено в идиотской улыбке, руки собраны под головой; очередь колыхнулась, расступилась, гневно бормотнула что-то про сумасшедших, но через мгновение все забыли про упавшего человека.
        Рустам, чертыхаясь, поднял бесчувственного друга. С трудом, волоком, дотащил до зала ожиданий. Несколько тычков прогнали сон, и Антип забурчал извинения. В кассы вернулись расстроенными и нервными. Несколько корявых «вас тут не стояло» бандит погасил одним взглядом, и люди пропустили парней обратно в очередь.
        Теплота и мягкий свет снова приятно окутали Антипа. Тихое бормотание ласкало слух… Шторы век опустились, принося вожделенную темноту… Так приятно… Так хорошо…
        Резкий удар по щеке привел в чувства! Антип вскочил на ноги, готовый дать отпор любому врагу. Взгляд пробежал по сторонам, но встретил лишь красного от бешенства Рустама в надоевшем уже зале ожиданий.
        — Да что такое?! Что с тобой?!  — бесился приятель, занося руку для новой пощечины.
        — Понятия не имею!  — перехватил ладонь Антип.
        — Я сам почти засыпал… Знаешь, что мне не давало окончательно свалиться? Вот!  — Рустам достал из нагрудного кармана фото Волны,  — Она колотится как будто…
        — Мистика какая-то!
        — Неужели? И откуда бы ей взяться?  — съязвил Рустам,  — Ну что, еще раз попробуем?
        — Даже не пытайтесь,  — раздался за спиной голос с хрипотцой,  — Каждый раз будет одно и то же.
        Невысокого роста щуплый мужчина в казачьей форме осматривал приятелей сквозь заросли сдвинутых бровей. Голова чуть склонилась к плечу. Пальцы с едва различимым треском покручивали жесткую щетку седых усов. Во взгляде одновременно читалось и недовольство, и сочувствие, и желание помочь, и неверие в успех.
        — Ты еще кто такой?  — проворчал Антип.
        — Я — помощник!  — однозначно заявил казак.
        — А-а-а, тогда все понятно,  — отмахнулся бандит от незнакомца, собираясь вновь отправиться в кассу.
        — Подожди,  — остановил приятеля Рустам,  — Что нам мешает выслушать? Мало ли…
        — Слушайте внимательно.
        И казак рассказал о неких силах, сосредоточенных на вокзале. Кто это или что — он не имел представления. Знал, что задача этих сил не пропустить друзей к кассам, не дать покинуть Москву. Антипа и Рустама легко вычислить и устранить, но сейчас врагам нужно знать куда и зачем они собрались. Поэтому просто задерживают, собирают данные.
        Неспроста они оказались именно сегодня и именно здесь. Поезда в этом направлении отправляются не только с Киевского, но и с Курского, и других вокзалов; не только сегодня, но и ежедневно. Кто-то помогает им, ведет, направляет. Кто — мужчина не знает. Он лишь получает и передает информацию, это его обязанность в некой тайной организации «протозанщиков», говорить о которой казак не захотел.
        Единственный шанс ускользнуть от преследователей — исчезнуть, спрятаться, нырнуть в «дыру во времени». Возможность укрытия предоставляется лишь один раз в год и только на Киевском вокзале. Здесь появляется шанс прыгнуть во временной провал, обманув признанные догмы науки.
        — Ну как, выслушал?  — со смехом спросил Антип у приятеля, игнорируя казака,  — Пойдешь нырять в дыру?
        — Вам лучше мне поверить. Сэкономите много времени и сил, а то и жизни спасете.
        — Да о чем ты говоришь?  — взбеленился бандит,  — Какая еще дыра? Что ты еще за псих?
        — Выйдем на улицу,  — предложил казак.
        В черноте накатившей ночи вокзал полыхал неоном. Арки входов монотонно гудели пассажирами. Влажные от испарины колонны, подсвеченные снизу прожекторами, казались парящими в воздухе. Башня хвалилась сверкающими циферблатами часов.
        Часы и являются главным пропуском в «дыру во времени». Сложное устройство, по мнению людей, создано около века назад, но ни автор, ни точная дата не известны. Утеряна документация. Забыта фирма-изготовитель. Так и шлепают стрелки, отсчитывая обычные московские минуты. Так и светится мозаикой циферблат, скрывая от обывателей тайную, мистическую сущность. Так и капает время час за часом, выжидая нужного момента.
        Смотритель тщательно ухаживает за шестеренками, но не ведает главного секрета, а спрятанный за толстыми стенами и множеством замков механизм честно выполняет работу. Лишь раз в два дня человеческие руки прикасаются к часам, чтобы завести. Лишь дважды в год смотритель выполняет более сложную операцию — перевод часов.
        В марте, при переходе на летнее время, стрелки нежно двигают вручную. Тайна же заключается в переходе на зимние часы: именно в ночь на последнее воскресение октября, для «выравнивания времени», стрелки останавливают на час! Ровно в три часа ночи. Ровно на три тысячи шестьсот секунд.
        Здесь и образуется «дыра», которую не замечают жители Олова, но которая затмевает взоры представителям других Миров. Целый час самостоятельности и безнадзорности. Шестьдесят минут, скрытые от взора палачей.
        В скором времени собираются отменить перевод часов на зимнее и летнее время. Это упразднит и мистическую «дыру». Возможно, подобное «затмение» произойдет в последний раз, и в будущем задуманное Антипом и Рустамом станет невыполнимым.
        — Они часто создают такие заделы, чтобы…  — казак задумался и не стал продолжать.
        — И за этот час мы должны добраться до…  — начал Рустам.
        — Нет!  — резко перебил казак,  — Во-первых, я не должен знать, куда вы направляетесь. Во-вторых, не должен знать как. И в-третьих, за час необходимо добраться лишь до следующего пункта. Вот, тут написано, где это,  — мужчина протянул мятую тряпицу, на которой чем-то бурым было выведено слово,  — Писал во сне, по их просьбе… Что там — не знаю.
        Следующей остановкой оказалась станция Рассудово. От платформы на восток, в паре километров от железной дороги, есть поселок Паморка. Там, на окраине села, будет ждать следующий связной, следующий помощник. Расстояние небольшое — есть все шансы добраться за час.
        Антип поджег тряпицу и бросил ее в металлическую урну.
        — Так нас же не видно?  — все еще не верил казаку Антип.
        — Не видно в течение часа, но потом все возвращается на место.
        — Тогда чем нам поможет… э… то место, куда мы направимся?
        — Я не знаю! Но это следующий пункт. Там что-то или кто-то будет ожидать. Большего не знаю,  — с сожалением пожал плечами казак.
        — А на чем ехать? Ночью нет ни поездов, ни электричек.
        — Я больше ничем не могу помочь. Удачи!
        — Отлично,  — злобно пробубнил Антип,  — Иди туда не знаю куда…
        — Прощайте ребята. И да поможет вам Бог!
        — Да уж… Спасибо.

        4

        Несколько часов ожидания. Сотни минут тяжелых размышлений. Последний шанс отказаться, плюнуть на все и вернуться домой.
        Антип не привык отступать. Не для того тащился в Москву, чтобы, послушав бредни странного дядьки, развернуться обратно. Обещал помочь — поможет! Необходимо рискнуть — рискнет! Только как же сложно и противно осознавать, что находишься под наблюдением. Мерзко и тяжело бездействовать, понимая, что каждый твой шаг известен преследователям. Горько и удручающе делать вид, что ждешь кого-то, когда никто не придет.
        Зато легко и просто не раскрыть врагу план, когда никакого плана нет! Именно так и решили — безмолвно, переглядом — не обсуждать ничего до трех часов ночи. На всякий случай, ведь вокруг полно народу. Кто из них невинный пассажир, а кто соглядатай?
        Вялые стрелки часов перекатывались с минуты на минуту. Рустам дремал, устроившись в пластике кресла, словно нет опасности, словно нет вокруг шпионов. Антип нервничал. Закаленный враждебной улицей, бандит всегда готов к драке. Согласен рисковать, если понадобится, жизнью, склонен пожертвовать всем, чтобы помочь другу, но как же он ненавидит ждать! Пустая трата времени. Выброшенные в никуда мгновения жизни…
        Вязкие минуты ползли к трем. Оставалось полчаса. Четверть. Чем меньше времени, тем медленнее шелестят часовые колеса. Пять минут! Хочется отсчитывать про себя секунды, подгоняя время. Четыре! Ну же, часы, шевелитесь, шевелитесь… Три! Надо будить Рустама, надо быть готовым. Две! Вставай же, соня. Нам скоро… Одна! Уже две пары глаз пристально подталкивают стрелки…
        — Пора!  — вскочил на ноги Антип.
        — А куда?
        — В Рассудово!
        — А как? Может, такси,  — ноги Рустама быстро перебирали по асфальту.
        — Нет!  — Анти-поэт на секунду остановился,  — Нельзя такси. С нашими светофорами за час из Москвы не выберемся, а застанут в машине… фиг знает, что будет!
        — Тогда куда? Поезда не ходят!
        — Пойдут. Не ходят пассажирские, а товарников полно. Деньги есть — договоримся.
        — Бежим!
        События завертелись, подхватив друзей. Что ждет их впереди — неизвестно, но надо действовать, надо помогать Волне! Пусть все будут, как будет. Пусть Мир сам определит дальнейшее. Антип размял плечи, словно готовясь к предстоящим трудностям, и задорно произнес:
        — Хорошо быть подхваченным бурным потоком!
        К тайной цели нестись, ожидая экстаза,
        Доверяя перстам всемогущего Рока…
        Если только поток — не струя унитаза!

        — Боишься, что сольют?  — ухмыльнулся Рустам, всегда критически относящийся к творчеству приятеля.
        — Всегда есть шанс облажаться! Но наше дело простое — вперед, а там будь, что будет.
        Становится легко. Предстоящие шаги намечены, направление известно, остается исполнить. Первым делом на перрон, далее на пути. Найти машиниста. Договориться. Дело нескольких минут.
        Переход. Лестница вверх. Первый пролет, но… второго пролета нет! Ступени оборвались, исчезли в черноте. Что-то сожрало лестницу, откусило и проглотило часть пространства, оставив пролом в никуда.
        Сбежали вниз. Попытались выскочить на другую платформу, но и там тьма. И там словно отгрызли часть лестницы, выплюнув несколько ступеней.
        — Что это?  — испуганно прошептал Рустам.
        — Те, кто нам мешает. Нас не видно. Вот и перекрыли все подряд.
        — И что будем делать? Куда теперь идти? Время-то идет…
        — Я думаю — надо вперед! Другого пути нет. Значит, вперед.
        — Туд… туда?
        — Есть варианты?
        Сделав глубокий вдох, Анти-поэт зашагал по ступеням. Чернота все ближе — теперь она обернулась осязаемой, дымчатой завесой, клубящейся перед ним. Едва различимый, но до омерзения прилипчивый запах забивался в нос, и казалось, что все — и одежда, и волосы, и даже кожа — мгновенно пропитались этой вонью. В полной тишине слышалось частое дыхание Рустама.
        Застыв на мгновение, Антип ступил во мрак. Тьма молниеносно затмила взор, и тяжелою глыбой навалился страх. Холод пронзил, вызывая крупную дрожь. Мысли, трепыхающиеся в голове, выстроились в одном направлении: впереди катастрофа, впереди смерть — неминуемая, вызванная собственной глупостью, гибель. Но спасение есть! Избежать чудовищного конца легко: надо лишь отступить. Сделать шаг назад и выбраться из омерзительного мрака. Там жизнь, там дом. Антип бросился обратно, сшибая с ног Рустама, и два тела вывалились из черного облака на лестницу.
        — Нам… нам не пройти!  — зарыдал перепуганный Рустам.
        — Что это было?  — Антип поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам.
        — Мне показалось, что я… умираю!
        — Такая же фигня. Но нас же не видят, не чувствуют, не знают, где мы. Значит, это просто ширма, маскировка, желание испугать. Нас пытаются остановить!
        — Ты что… больной?!  — в ужасе вскрикнул Рустам,  — Ты опять туда собрался?
        — А какой выход? Бросить все? Сбежать? Ты это предлагаешь?
        — Я… ну… это…  — залепетал Рустам.
        — В общем, как говорится, кто смел, тот и поел. Я иду! Ты со мной?
        — Я… боюсь!
        — Я тоже.
        — И… нам опять туда?  — дрожащая рука указала на сгусток тьмы на лестнице.
        — Вперед!  — одними губами произнес Антип и снова вошел в страшное марево.
        Чернота больно впилась в глаза — зрение пропало. Казалось впереди множество километров пути, насыщенного чем-то ужасным, невыносимым, смертельным. Снова возникло желание вернуться, но настырный Антип шел и шел вверх. Стало безумно холодно. Словно тонны льда образовались под кожей, сковывая каждую мышцу, и миллионы игл пронзили тело, вкручиваясь до костей. Будто бы тысячи крючьев рвали и тянули, желая растащить на множество кусков.
        Вдруг, в этом могильном холоде, в этом состоянии почти смерти, Антип ощутил каплю тепла. Чуток жизни. Это Рустам в страхе вцепился в руку товарища. Это друг. Это помощь. Это жизнь! Анти-поэт быстрее зашагал вперед, волоком таща испуганного приятеля. Еще шаг, еще мгновение, и… мгла расступилась, разбежалась по сторонам.
        В глаза ударил мягкий свет ночного депо. В лицо пахнуло прохладным, горьковатым, но таким живым, воздухом. Грохот вагонов, звон рельсов… Чернота осталась позади, клубясь зловонным дымом. Вышли! Выбрались. Спаслись…
        — Что… что это было?  — тяжело дыша, спросил Рустам.
        — Понт?!  — радостно провозгласил Антип,  — Дешевые адские понт?!

        Часть III
        Укрытие в тени Вселенной

        1

        Железнодорожные пути, в изобилии разбросанные у вокзала, постепенно слились — маневровые стрелки превратили клубок рельсов в две привычные колеи. Одинокий электровоз спешит по своим делам. В кабине, кроме машиниста, Антип, устроившийся на старом пивном ящике, и Рустам, дремлющий на откидном сидении.
        Договорились быстро. Пара слов, пара купюр, и машинист спрятал деньги в карман, кивнул в сторону кабины, и вот, приятели трясутся в чреве локомотива. Несутся в сторону Рассудова.
        — Везучий татарин, в любой обстановке готов спать!  — хмыкнул Анти-поэт.
        — Русский в кассах выспался!  — сквозь дрему проговорил Рустам, не открывая глаз.
        — Слишком часто останавливаемся,  — беспокойно произнес Антип и обратился к машинисту,  — Долго еще?
        Машинист передернул плечами.
        — Очень многословно…

* * *

        Волна прилип к телевизору. Время неутомимо двигалось вперед, но до цели пути еще далеко. На экране молчаливые фигуры Рустама, Антипа и машиниста покачивались под стук колес.
        Тишина в доме Алексея прерывалась лишь скрипом дорогих половиц — это Ждан и Белый, нервничая, вышагивали по гостиной. Испуганный Макс вжался в мякоть дивана, подтянув ноги к подбородку. Степан лениво переставлял здоровые литые шахматы, изображая спокойствие.
        — Ну, что там, есть что новое?  — в очередной раз спрашивал Михаил.
        — Все тоже,  — привычно отвечал Алексей.
        — Что ж так долго-то? Видно хорошо?
        — Нормально. Если бы Рустам еще фото не убирал, вообще было бы отлично. Можно ему это передать?
        — Нельзя,  — Ждан положил огромную лапу на плечо Волны,  — Сколько раз повторять — связь односторонняя. Мы видим только через фото. Хорошо хоть уговорили взять его с собой… Время подходит к концу. Как бы нам их спрятать от стражи?
        — Ты так и не объяснил, для чего им в Рассудово, кто этот казак и откуда он что знает,  — проговорил Белый.
        — Не сейчас,  — отмахнулся богатырь.
        Нервы на пределе. Сколько событий, сколько неприятностей. Что заставляет каждый семафор вспыхивать красным? Совпадение или чей-то умысел? Больше всего пугает другое: Ждан веками собирал информацию и готовил план восстания; никто кроме близких людей не знал деталей, да и он сам, еще совсем недавно понятия не имел о существовании Алексея и его друзей, но когда в Олове начали действовать, стража накинулась именно на Антипа и Рустама. Откуда узнали? От кого?
        Странно, почему их не убили. Хотели усыпить, а значит остановить, но ведь куда проще подстроить «неприятность» и убрать друзей. Подобная белиберда никак не вязалась с привычной логикой.
        — Почему их не убили?  — вслух возмутился Ждан, больно стискивая плечи Михаилу и Волне.
        — Ты как будто этим не доволен.
        — Не то говоришь! Я очень доволен, но хочу понять… Ведь остановить пытались именно их, значит, знают кто едет. Ни стража, ни палачи не обладают особой гуманностью к врагам. Надо убить — убьют. Две смерти пройдут легко.
        — Мне кажется, все просто: стража хочет выяснить, куда и зачем ребята едут,  — заявил Михаил,  — Хотели задержать ненадолго, чтобы не смогли воспользоваться «дырой», а заодно и подсобрать информацию.
        — Так, давайте подумаем, что известно страже,  — богатырь обнял заговорщиков,  — Очевидно, что они знают про артефакт и знают, зачем мы его разыскиваем. Также очевидно, что они не знают где он, иначе бы не оставили ребят живыми. Скорее всего, им пока не известно, что это монета…
        — И как долго мы сможем это скрывать? Все-таки у них гораздо больше источников информации,  — качал головой Волна,  — Пока они пожалели ребят, но…
        — Но сейчас, когда они все-таки прорвались в «дыру», стража взбесится и уже не будет столь миролюбива,  — продолжил Ждан,  — Им надо скорее добраться до Паморки, а эти семафоры, чтоб их!..
        — Что им делать в Паморке? Кто их там ждет?  — недоумевает Михаил.
        — Там, в указанном месте, должно что-то произойти. Я не знаю, что… Не в курсе кто их ждет. Это параллельная линия событий. Не мы их инициируем, но они ведут к нашим же целям.
        — Откуда ты это берешь?  — почти возмущенно вскрикнул Белый,  — Кто тебе сообщает? Может это враг?!
        — Я точно не знаю. Кто-то помогает. Мне просто говорят и все.
        — А если это ложь? Если тебя хотят подставить?
        — Зачем такие сложности? Отправить меня в Ничто гораздо проще. Я верю ему…
        — Кому ему?!!
        — Не шуми. Я не знаю кто он. Мы видимся изредка за харчевней. Он сам меня находит. Его почти не видно — тень там, да и стоит он всегда за стволом дерева, но говорит он как…
        — Ну?!!  — хором выкрикнули Михаил и Волна.
        — Как палач,  — неохотно признался Ждан,  — Поймите же вы! На его информации и советах построен весь наш план. Почему, как вы думаете, мы из миллионов почивших обратились только к Алексею? Совпадение? Ерунда! О способностях его переписываться с оловянными мы не знали, и знать не могли. Так что, лицо его понравились? Как там… «за красивые глаза»? Нет, конечно — все это палач подсказал! Если ему не доверять, то не стоит действовать в Олове. Он во многое меня посветил. Многое рассказал. Я ему верю. Другого выхода просто нет.
        — Но ведь палачи свободно шныряют в Олово,  — смутился Алексей,  — Дела какие-то там обделывают. Зачем тогда понадобился я? Рустам? Антип?
        — Я не знаю!  — вздохнул Ждан,  — Просто доверяю.
        — Ух,  — вытер лоб Белый,  — Страшно…
        — Откуда все-таки стража знает за кем следить?  — вернулся богатырь к интересующей его теме.
        — Может…  — робко начал Волна,  — Может, и они смогли прочесть мое послание на могиле?
        — Точно!  — почти радостно выкрикнул Ждан, но тут же осекся,  — Не может… Стража из Серебра, а послание из Меди и адресовано Олову. Они в этой цепи лишние. Прочесть может кто-нибудь из Ничто — у них задача все знать, чтобы отлавливать грешников.
        — Тем не менее, другого объяснения не вижу. Только буквы. Может страже из Ничто помогают?
        — Теперь все может… Не знаю. Хотя, вариант с прочтением сообщения выглядит наиболее правдоподобно.
        — Стойте!  — резко вскрикнул Волна,  — Если сообщение смогли прочесть, то и о моей причастности знают — на могиле же есть имя! Значит стража может в любой момент вломиться в дом и схватить нас.
        — Да,  — согласился Ждан,  — На крутые меры они не пойдут — испугаются огласки, но навредить смогут. Необходимо действовать — Белый, подключай ребят!
        Михаил выбежал во двор. Его задача срочно мобилизовать две сотни казаков с ближайшей Площади. Необходимо увеличить число людей, чтобы стража не расправилась с заговорщиками одним ударом. Нужно передать сигнал двум другим сотням с дальних площадей. Бойцы предупреждены и ждут команды, но, чтобы добраться сюда, требуется время.
        Белый вернулся через несколько минут, и первые казаки стали заполнять двор.
        — Чем отбиваться?  — нервничал Волна, наблюдая, как бойцы хозяйничают в палисаднике,  — Пушки-пистолеты?
        — Нет,  — покачал головой Ждан,  — В Меди лишь одно оружие может причинить вред стражи и палачам. Это дерево!
        — Просто побить их палками? Они от этого умирают? Исчезают? Перемещаются в ад?
        — Не тараторь! Никто не умирает… насовсем. Удар по голове деревом — живым материалом, более древним, чем сами люди и палачи — возвращает их в свой Мир, то есть в Серебро.
        — И они не смогут вернуться?
        — Смогут. Но каждый переход — затрата энергии, а она не безгранична. Пару раз «перелетят» между Мирами — пару дней сиди дома, восстанавливай силы.
        — А мы?.. Куда отправимся мы, если… они нас…
        — В Ничто. Ну, право дело, не в Серебро же нас пересылать?  — попытался улыбнуться здоровяк.
        — А много их? Противников?..
        Стражников и палачей огромное количество. Четырем сотням казаков не выстоять против их армии, но переход из Мира в Мир, особенно принудительный, вызванный ударом дубины, посылает сигнал. Если сигналов будет много, «Олимп» заинтересуется происходящим, и либо стража не станет рисковать, увеличивая количество переходов, либо о происходящем станет известно, а этого и добиваются бунтовщики.
        Один из казаков ловко забрался на дуб. Огромная ветвь срублена и брошена вниз. На земле товарищи, ловко орудуя ножами и топорами, превратили здоровенный сук в палицу. Операция повторилась, и мощные дубовые лапы стали корявым, но грозным оружием.
        — Но ведь когда-то дубины кончатся?  — вздохнул Волна,  — Они же не вечные….
        — Да,  — согласился вернувшийся Михаил,  — По моим расчетам продержимся не более нескольких дней боя. И то, если еще две сотни прорвутся.
        — Должно хватить!  — однозначно заявил Ждан,  — Ребята в Олове должны успеть. Картинка же движется с обычной скоростью? Не тормозит? Не шевелится слишком быстро?
        — Вроде, обычная скорость,  — Волна указал на экран.
        — Значит, время у нас с ними течет сейчас одинаково. Это тоже говорил мне… ну тот… палач… Значит, это он как-то так сделал. В общем, за три дня должны успеть.
        — Вам не доступна ни одна минута!
        Кто вам сказал, что есть в запасе дни?
        Раскатистый бас громыхнул из облака черного дыма, появившегося в проеме двери. Марево заклубилось, стало плотнее; потек резкий, кисловатый запах. Из облака появилась серебристая безволосая голова, следом расплывчатая, сливающаяся с дымом мантия, поднятая вверх двумя огромными крылами. Выглянули опасные длани, мантия опустилась, обретя привычный вид, и в комнату вошел палач! За спиной возникли несколько стражников.
        — Оставьте мысли о сопротивленье.
        Спокойным шагом следуйте за мной!
        — Куды?  — негромко поинтересовался Степан.
        — Все, что положено, узрите в свое время!
        — Подождите,  — заговорил Белый, прижимаясь плечом к Ждану,  — Если мы в чем-то виноваты — скажите в чем. Не можем же мы просто встать и пойти неизвестно куда. Нас в чем-то обвиняют?
        — В неисполнении законов Мира Меди!
        — А потофнее?  — проговорил Степан.
        — Какие именно правила мы нарушили?  — подхватил Алексей, догадываясь, что друзья тянут время.
        — Проследуйте за мной в приют закона,
        Где Грозный Суд вам объяснит вину!

        — А ты, типа, не знаешь?  — буркнул Волна.
        — Ему вменяется десяток преступлений!  — из дымящегося рукава, серебристый перст указал на Алексея.
        — Ему одному? Так почему должны идти все?
        — Кому куда идти решаю я!  — перешел на крик палач.
        — Палачи перемещают свои жертвы прикосновением рук,  — спокойно, словно нет никакой опасности, произнес Михаил,  — Поэтому, когда сражаешься с ними, главное не дать прикоснуться к себе. Лучший способ это удар по кистям…
        Дубина в руках Белого врезала по рукам палача! От неожиданности начальник стражи втянул конечности, пошатнулся и сделал шаг назад.
        — И завершающий, в голову!  — так же спокойно продолжал Михаил, опустив палицу на серебристую лысину.
        Ни один звук не сорвался с губ палача, лишь на мгновение вспыхнуло недоумение во взгляде, и фигура тут же растаяла в воздухе, издав напоследок едва уловимый хлопок. Оставшиеся стражники отступили, но казаки, примчавшиеся со двора, быстро и легко расправились с ними.
        — И все? Так просто?
        — Это лишь разведка,  — вздохнул Михаил,  — Палач проверил, будем ли мы сопротивляться. От этого зависят их дальнейшие действия. И нашим друзьям в Олове станет только труднее…

        2

        Электровоз набрал скорость. Столбы за окном все быстрее проносились мимо, ухая испуганными совами. Непрерывная полоса фонарей горела на зеркальной поверхности рельсов, вспыхивая на стыках более яркими огоньками. Локомотив уверенно несся к поставленной цели.
        Антип успокоился. Скорость уняла нервы, задержки остались позади, задача стала казаться выполнимой. Рустам, урча, потягивался в углу кабины; широко зевал.
        — Темень-то какая,  — пробормотал Анти-поэт.
        — Так ночь, вроде.
        — Который час?
        — Уже четыре! То есть… снова три, получается. Блин, время-то истекло. Приготовься…
        Далеко впереди, на путях возникла стена густого, черного тумана. Всполохи на рельсах, белесые фонари, зеленые огни семафоров — все потонуло в темноте, различимой даже на фоне ночи. Справа, слева и в нескольких метрах от земли пространство оставалось чистым, и только на пути локомотива разверзлись врата во мглу.
        Страх холодом накатил на Рустама, приковав к жесткому креслу. По спине побежали капли ледяного пота, как совсем еще недавно, на вокзале, в переходе. Лицо Антипа исказилось от досады и злобы.
        — Это еще что такое?  — гневно вскрикнул бандит.
        — Гы,  — глупо оскалился машинист.
        — Что? Что он сказал?  — белыми от страха губами, спросил Рустам.
        — Похоже, мы не успели. А этот парень не в себе…
        Глаза машиниста горели безумием. Остатки разума отхлынули, показался оскал сумасшедшей улыбки. Руки судорожно крутили реостат, и локомотив все набирал и набирал скорость. Колеса грохотали, звенели, стонали, забивая остальные звуки, и состав, а вместе с ним и люди, летели в сторону тьмы. И тьма стремилась им навстречу!
        Из мглы появились фигуры: две, четыре, восемь едва различимых теней на миг задержались у страшных врат, осмотрелись и молниеносно бросились к локомотиву. Не касаясь земли, они с двух сторон подлетели к кабине и зависли снаружи. Стражники — призрачные охранники Медного Мира — выстроились вдоль электровоза, перемещаясь с той же скоростью.
        Мгновение тишины… и первая пара с треском проникла внутрь! Словно не существовало металлического корпуса, словно не было преград для эфемерных воинов.
        — Они ссссдесссь,  — по-змеиному зашипел из-под иллюзорного клобука стражник, обращаясь к кому-то за пределами видимости.
        — Сссдесссь,  — подтвердил второй, на бесцветном, мерцающем подбородке которого выделялся бледно-розовый шрам.
        Короткая вспышка. Легкий треск. Антип едва успел вскочить на ноги, но Рустам по-прежнему сидел, скованный страхом. Посреди кабины появилась высокая фигура в длинной мантии — палач! В отличие от стражи, экзекутор выглядел вполне материально, только дымящиеся рукава и полы создавали пугающий, чарующий эффект.
        Грохот локомотива отступил куда-то далеко, в ушах завыл сначала тихий, но нарастающий, назойливый писк, и головы друзей сковало болью. Только сумасшедший машинист продолжал свой ужасный, теперь уже беззвучный, хохот.
        Склонив безволосую голову, палач с интересом осмотрел друзей. Язвительная ухмылка пробежала по серо-стальным губам, и экзекутор оголил серебристые длани. Стражники поспешили оставить кабину, скрыться от гнева могущественного хозяина. Высокая фигура приблизилась к Антипу.
        — В чужой игре разменная монета.
        Зачем пошли в неправедный поход?  — голос палача тихо, но отчетливо пробивался через писк, пожравший остальные звуки,
        — Нельзя свершить того, что выше силы.
        Рискнули? Я оплата ваша — смерть!

        — Здесь, что, конкурс поэтов-неудачников?  — с вызовом спросил бандит.
        — Кому нужна отчаянная смелость,
        Когда нет шансов выжить у тебя?

        — улыбнулся серебристый, —
        Что мне покажешь, кроме разговоров?
        Что мне предъявишь против моих сил?

        — Может быть, это?  — бандит выхватил пистолет, но палач лишь взмахнул рукой, и оружие отлетело в сторону.
        Антип схватил пивной ящик. Короткий замах и пластиковая тара устремилась в серебристую лысину. Не достигнув головы, встретив незримую преграду, ящик с треском рассыпался на тысячи осколков. Острой шрапнелью они разлетелись по кабине, проносясь в миллиметре от Анти-поэта. Рустам успел закрыть лицо руками, защищая глаза, а безумный машинист поймал щекой один из обломков. На лобовое стекло брызнула струйка крови, но это лишь добавило веселости несчастному человеку.
        Невредимый палач передернул плечами.
        — Ты смел, но глуп. Проходит твое время.
        Серебристые руки потянулись к Антипу. Лишь короткий шаг отделял экзекутора от жертвы; бандит пытался отступить дальше, но тесная кабина остановила металлом стен. Рустам осмотрелся по сторонам в поисках оружия, но пистолет слишком далеко. Да, и есть ли он него толк? Страх парализовал, и когда парень почти смирился с неминуемой гибелью, что-то глубоко внутри завопило о надобности действий, о необходимости помочь другу. Что-то или кто-то придал ему сил, что-то или кто-то прокричал в голове: умереть всегда успеешь, почему бы не попробовать?
        Рустам заметил электрошокер на поясе машиниста. Он рывком выхватил прибор и прыгнул в сторону палача, вонзая электроды в серую спину! Электричество синими змеями ударило в мантию, расползаясь и покрывая высокую фигуру венами жутких всполохов. Вопль чудовищной боли ударил по ушам и волной пронесся по локомотиву. Стекла брызнули мелкой крошкой, уносясь в темноту ночи.
        Экзекутора обволокло черным дымом, и, застыв на мгновение, палач исчез, схлопнулся в таящем облаке.
        — Убить их всех! До встречи в Мире Меди!  — донеслось откуда-то издали, и остатки дыма рассеялись.
        Крик экзекутора смолк, и вернулся оглушающий грохот локомотива. Безумный хохот машиниста трещал пересохшим горлом. Ветер разносил по кабине какие-то бумаги и обрывки тряпок. Рустам трясся и озирался по сторонам, по-прежнему сжимая в руках шокер.
        Палач исчез, но еще остались призраки-стражники: они выстроились на путях, не пытаясь проникнуть в кабину. Полукруг стражи расползся перед завесой марева, перед створом ужасных ворот, к которым с ошеломительной скоростью приближался локомотив.
        — Что они…
        Договорить Антип не успел. Рустам неожиданно прыгнул на приятеля, больно ударив в лицо. «Рехнулся!» — только и успел подумать бандит, снова ощущая кулак приятеля. Еще удар. Резкая боль, и реальность размылась потерей сознания.
        Электровоз на полной скорости врезался в стену мрака! С чудовищным скрипом металл распадался на части, превращался в прах, смешиваясь с маревом и растворяясь внутри него. Локомотив и все, что находилось внутри, слились с тьмой и исчезли вместе с ней, послав напоследок печальный гудок и отчаянный человеческий крик. Врата исчезли. На путях не осталось следов крушения…

        3

        — Что происходит?  — Ждан схватил Михаила за руку.
        — Дом окружен,  — доложил запыхавшийся Белый,  — Стража стоит по периметру, но на территорию не входит. Палачей не видно. Ребята вооружены и готовы к бою…
        — Когда подойдут остальные?
        — Должны скоро быть, но как им прорваться к нам — пока не знаю. Стража перекрыла все проходы. На Площади объявили, что мы предатели и восстали против законной власти. «Против Добра и Справедливости!»
        — ПРОТОЗ?НЩИКИ БЛЯД?ЮТ![2 - Стражники врут (старорусс.)] — гневно прорычал Ждан, отрываясь от Михаила.
        — Что?  — поднял глаза Белый.
        — Врут стражники!  — богатырь снова прикоснулся к другу.
        — БЕДА!  — внезапно закричал Волны,  — Все сюда, срочно!
        Заговорщики подбежали к экрану. Телевизор блестел включенным экраном, но картинка передавала лишь небо раннего утра с редкими перьями облаков. Алексей сбивчиво поведал, что на локомотив напали тени. Рустам победил палача, но потом электровоз влетел во тьму перехода, рассыпавшись, растворившись. План провалился. Стража выиграла! Враг оказался сильнее.
        — Вот и все,  — обреченно вздохнул Макс, закрывая лицо руками.
        — Вот и все,  — печально подтвердил Михаил,  — Надо, пока не поздно, распускать казаков.
        — Как же так…  — Ждан больно стиснул плечо Волны.
        — А вот так!  — вскочил на ноги Алексей,  — Это вы виноваты! Они погибли из-за вас! Разве могут двое противостоять армии стражников? Они простые люди. Как могла прийти в голову такая дикость?!!
        — Тихо,  — богатырь отловил бегающего Волну за руку,  — Не шуми…
        — Раз они погибли, то они…  — начал фразу Белый.
        — То они здесь!  — закончил за него Ждан,  — Попав в Медь, они окажутся в руках палачей. Их моментально переместят в Ничто!
        — Что?!!  — гнев еще более закипал в груди Волны,  — И тут…
        — Да,  — отрезал здоровяк,  — Есть лишь один способ.
        Ждан напомнил, что сначала почившие оказываются в Предбаннике. Там их должен встретить гид и проводить до Дома, и только потом придет стража и отведет на эшафот. Необходимо перехватить ребят, и привести к Волне. Дальше будут думать и решать, что предпринять, но сначала надо спасти от расправы. Ближайшее Преддверие для этой цели не подходит — надо добраться до того, куда попадают из Поморки. Это не так далеко и есть возможность успеть.
        — Макс, ты должен проникнуть в Предбанник!  — однозначно заявил Ждан.
        — Я?  — сжался от страха гид,  — Ты рехнулся? Кто меня туда пустит?
        — Та, которая распределяет вам работу.
        — Она? Нет, нет, нет! Даже не думай, я не пойду туда. Я… я ее ненавижу и боюсь!
        — Включили страх и ненависть?  — удивился богатырь, и продолжил,  — Ты должен! Если не сможешь — их казнят! Иди к ней.
        — Да о ком вы?  — не понял Волна.
        — О его бывшей,  — грустно улыбнулся Ждан, изобразив пальцами рожки у головы Макса.
        — Прекрати!  — гневно вскрикнул гид,  — Как я прорвусь? Там полно стражи.
        — Не только стража Площадь окружает,
        Еще есть пара сотен казаков,
        Желающих явиться к вам на помощь.
        Но не пройти им палачей заслон!  — раздался громкий бас из черного облака, внезапно возникшего в дверном проеме.

        — Опять ты!  — вскрикнул Михаил, и палач, полностью материализовавшись, вошел в комнату.
        — Постойте, разве так встречают гостя?
        Пришел поговорить я о делах…
        Договорить палач не успел. Огромная палица Ждана, со свистом разрывая воздух, приземлилась на серебристый затылок. Лысый вздрогнул, глаза закатились, силуэт с треском растаял в воздухе.
        — Он, что, один приходил?  — оглянулся Волна.
        — Странно…  — прошептал Михаил,  — Может, надо было выслушать?
        — Зачем тогда ты орал?  — пробурчал богатырь.
        — Не знаю…
        Главное, удалось узнать, что казаки пришли на Площадь. Необходимо сделать вылазку. Стража побоится вступать в открытый бой и, возможно, удастся протащить две сотни к Дому Волны. Под шумок и Макс обделает свои гидовские делишки.
        …Алексея оставили следить за экраном. Десяток крепких вояк с ним, в качестве охраны, остальные устремились к задней калитке. Преграду запотевшего стекла преодолели без происшествий, спокойно добрались до калитки.
        Проблемы начались сразу за забором: ряды черных кафтанов с надвинутыми клобуками стояли, сцепившись руками. Противные свистящие звуки вырывались из-под капюшонов, словно предупреждая, уговаривая отступить. Палачей было не видно, но цепь охранников казалась неодолимой.
        — Если они боятся выхлопа энергии,  — вслух произнес Михаил,  — а нам, именно этого и надо, давайте их бить?
        — Мне по нраву такое предложение,  — ухмыльнулся Ждан, берясь обоими руками за палицу,  — ТЛ?ТИ ДРУЖ?НУ СУПОСТ?ТА![3 - Бей отряд (дружину) врага (старорусс.)]
        — Тлити, так тлити!  — громко захохотал Белый, поднимая дубину.
        Ждан и Михаил первыми выскочили за калитку. Казаки бросились следом, на ходу замахиваясь дубьем. Палица здоровяка упала на клобук ближнего стражника, и тот исчез, коротко свистнув на прощание.
        Стоящие рядом тени растаяли, не дожидаясь удара. Казаки успели только замахнуться, но палицы, разрезав воздух, ударили в пустоту. Черные капюшоны возникали в другом месте, но и там, застигнутые дубьем, ретировались, освобождая проход. Отряд, колыхаясь палицами, легко продвигался вперед. Нерадивый стражник попался на пути Ждана, здоровяк замахнулся, но несколько казачьих дубин уже опустились на темный клобук. Богатырь благодарно улыбнулся, и колонна продолжила шествие.
        — Слишком просто,  — бубнил себе под нос Михаил.
        На Площади потеха. Подоспевшие с дальних площадей казаки гудели увесистыми палицами. Стражники не позволяли ударить себя, исчезая. Появлялись в новом месте, но несколько дубин устремлялись к ним, вынуждая отступить. Казаки, устроив веселую охоту, смеялись в полный голос. Сражение переросло в аттракцион по ловле стражи — некоторые не успевали увернуться, и тогда мощные палицы падали на их головы, вызывая бурную радость атакующих.
        — Макс, вперед!  — великан схватил за локоть гида, подталкивая в сторону низкого здания.
        Гид, пригибаясь от страха, нашептывая под нос неразличимые ругательства, добрался до нужного дома. Деревянная дверца скрипнула, и толстяк исчез в темном, низком проеме.
        — Это не драка, а ерунда какая-то!  — перекрикивая «битву», заявил Михаил.
        — Это тофьно! Ефунда!  — поддакнул Степан.
        В пылу веселия возник палач. Дымящаяся фигура появилась за спиной Степана, и оголенные руки безжалостно опустились на стариковскую голову, превращая несчастного в пыль. Через мгновение от Степана не осталось и следа, и только громкий крик боли еще висел над Площадью.
        — Стеееепа!  — закричал Ждан, прорываясь к обидчику.
        Михаил первым оказался на месте. Дубина сходу опустилась на вытянутые руки, следом палица Ждана врезалась в серебристый лоб, отправляя экзекутора восвояси.
        — Степа,  — рыдал здоровяк, размахивая дубиной,  — Стееееепа!
        — Тихо, Ждан, тихо,  — прижавшись спиной к богатырю, произнес Михаил,  — Его уже не вернуть…
        — Да, что тут вообще происходит?  — всхлипнул здоровяк, сжимая руку Белого,  — Разве это драка?
        — Нет. Больше похоже на отвлечение внимания от…
        — ОТ ДОМА!!!  — догадался Ждан.
        — Всем отходить!  — на всю площадь выкрикнул приказ Михаил,  — Назад, к дому!

        4

        Алексей внимательно следил за экраном. Ничего нового, только серые облака переродились в мутные тучи, подсвеченные робким, осенним утром. «Плыли по небу тучки…» — вспомнился Волне Маяковский — «Тучек четыре штучки…». Черные клубы, предвещающие дождь, перекатывались, кипели. Редкие лоскутки неба, блеснув на мгновение лазурью, зашивались тяжелым войлоком ливневых облаков. Никаких других движений, никаких иных ракурсов, словно камера упала на землю, застыв объективом вверх.
        Волна грустил. Если и удастся перехватить Рустама и Антипа в Предбаннике, если получится провести в Дом… Что дальше? Сколько казаки смогут удерживать оборону? Пару дней. А потом?
        Почему-то вспомнилась блондинка с Площади. Уже который раз, оставаясь наедине с собой, Волна поневоле представлял себе девушку. Что-то в ней было такое простое, но вместе с тем притягательное, что не давало забыть красотку. Та искусственная любовь, против которой, в числе прочего, сражаются сейчас его новые приятели, тут явно не у дел — блондинки нет рядом. Он не видел ее с тех пор, но фантазия вновь и вновь рисовала приятный, загорелый образ. Алексей не рассказывал друзьям о девушке. Зачем? До того ли сейчас? Нет уж, пусть остается приятным воспоминанием. Красивой, несбыточной мечтой.
        Входную дверь затянуло легким туманом. Туман превратился в дым. Дым в непроницаемую мглу. Родился силуэт палача. Сверкая серебром, он вытянул руки, готовясь отразить нападение. Казаки закрыли Волну — их дубины легко взлетели к плечам, прицеливаясь для точного удара.
        — Стойте!  — громко выкрикнул Алексей,  — Давайте послушаем…
        Служивые подчинились, но не разошлись, готовые в любой момент обрушиться на врага.
        — Ох, неужели в этом мире бреда,
        Еще есть те, кто рассуждать готов?

        — хрипло отозвался палач, с легкой ухмылкой, —
        Спасибо, что напряг остатки мозга.
        Спасибо, что не выгнал за порог.

        — Чего тебе?  — нахмурился Волна.
        — От вас чрезмерно многого не надо,
        немало сам я предложу взамен!

        — продолжил улыбаться палач.
        — Издеваешься?
        — Ну, раз уж ты такой серьезный,
        Давай начнем тяжелый разговор…

        — Со мной?
        — С тобою, в том числе, но прежде, с вашим Жданом!
        — Здоровяка нет. Он…
        — Я знаю, где он! Будь же поумнее!  — рявкнул лысый, —
        Он не дурак и разобрался вмиг,
        Что Площадь видит цирк, а не сраженье,
        И значит, очень скоро будет здесь!

        — Вот и заходи позже…  — чтобы не молчать, Волна выдавил первую подвернувшуюся глупость.
        — Я что железный?!! Или многожильный?  — вздохнул палач, —
        Два раза за день «бегал» в Серебро!
        Остаток сил не больше когтя белки…

        — И что, чаю тебе предложить?  — съязвил Алексей.
        — Да нет ни чая у тебя, ни кофе!
        Нет ничего, что предлагать бы мог…

        — АНО ДРУЖИНА ЯРАЯ!  — в дверь влетел запыхавшийся Ждан, размахивая огромным дубьем.
        — Что?!!  — присел от неожиданности Алексей.
        — Он говорит, что есть за то дружина,  — с улыбкой перевел экзекутор, —
        Всегда готовая слегка меня помять.

        — Понимаешь его?
        — Раз я сказал, то понимаю значит.
        У каждого есть способы свои.
        Хотите, прикоснусь я, что привычней,
        Но вряд ли вам понравится эффект!

        — А почему так говоришь странно? Какими-то недостихами?
        — Ты понимаешь сказанное мною?
        — Типа того.
        — Тогда, позволь решать мне самому,
        Каким макаром строить свои фразы!

        — Да, пожалуйста!.. Хоть Макаром, хоть Афанасием… Чего хотел от Ждана? Вот он, пришел!
        — Могу я многое, но точно не умею
        Единовременно вещать в два языка!
        Сцепите руки, как для вас привычно,
        Тогда и я смогу начать рассказ.
        Не думаю, что опасаться стоит,
        Когда в охране сотни казаков.
        И знайте, что не я намедни,
        К вам приходил, чтобы арестовать…

        Волна, опустив руку на плечо недоумевающего богатыря, шепотом пригласил к столу. Ждан с сомнением огляделся, но грозный вид казаков успокоил — тяжело отдуваясь, здоровяк плюхнулся рядом с Волной.
        — Вы, что, палачи, все на одно лицо?  — раздраженно пропыхтел Ждан.
        — Для вас, возможно, разницы и нет, но…
        — Говори уже,  — отмахнулся богатырь.
        Палач знал, что бунтовщики хотят связаться с «Олимпом» или хотя бы с Наместником Меди. Он совсем не рад устроенному бунту, считает его преждевременным, но что делать — восстание уже свершилось. Облокотившись на массивный шкаф, серебристый рассказал о нескольких своих коллегах-палачах, способных видеть ложь, творящуюся в этом Мире. Они называют себя Истинными, так как знают реальную картину: искусственную любовь, перерождение дезертиров в стражников, отсутствие перемещений в другие Миры, кроме Большого Ничто.
        Выйти на Наместника самостоятельно Истинные не смогли. Наместник пропал. Исчез много времени назад, оставив вместо себя коварного заместителя. Этот заместитель — узурпатор. Тот, кто, подмяв Мир, сконцентрировал власть в своих руках. Тот, кто, прикрываясь показным счастьем, творит в Меди темные дела. Тот, кто использует ситуацию для создания и увеличения своего мерзкого Мира.
        — И кто же управляет Медью?  — нахмурился Ждан,  — Кто этот «коварный заместитель»?
        — Всем управляет в Меди Савриил…
        Такая же и в Серебре картина,  — тяжело вздохнул Палач.
        — САВРИИЛ?!!  — великан подпрыгнул от неожиданности, но тут же уселся на место,  — БЫВШИЙ НАМЕСТНИК ОЛОВА?!! ОТЩЕПЕНЕЦ?!! ПРЕДАТЕЛЬ?!!
        — Ты прав в своих критичных описаньях,  — ответ прозвучал тихо, но уверенно, —
        Он заперт был, но ослабел надзор.
        Раскаяньем, прикрывшись от «Олимпа»,
        Трудился он как настоящий раб!
        Творил добро, как истинный служитель.
        За что «Олимп» смягчил ему режим…
        Он начал тихо появляться в Меди,
        Раздаривая добрые дела.
        Вошел в доверие к Наместнику — советы,
        Давал, как лучше обустроить Мир.
        Сдружились. Стали ближе братьев.
        Потом поднялся выше — в Серебро,
        Где повторилась в точности картина.
        Стал заместителем Наместников двоих.
        Помощником, когда они в отлучке…
        Со временем, любая наша связь,
        Осуществлялась через Савриила —
        Вся информация проходит чрез него.
        Наместники не отвечают прямо —
        Решения передает нам он.
        Где есть Наместники — нам точно неизвестно.
        Как их искать — не можем мы понять…

        — А кто этот Савриил?  — Волна перевел взгляд на Ждана.
        — Рассказывал же,  — ответил тот,  — Бывший Наместник в Оловянном Мире, устроил хаос, смещен.
        — А теперь…
        — А теперь,  — перебил здоровяк, обращаясь к палачу,  — Расскажи, с чего мы должны тебе верить?
        — Вы не должны, но можете поверить.
        Вы не обязаны, но можете понять.
        Любое недоверие логично,
        Но Истинные могут вам помочь!

        Истинных немного. Они слабы. Основная масса палачей перешли на сторону Савриила: кого-то держит страх, кто-то выполняет приказ. Стража полностью заменена — армию сбили из предателей-дезертиров, что из страха попадания в Ничто верно служат захватчику.
        — Мы знаем главное свое предназначение —
        защита Справедливости в Мирах!

        — Гордо закончил Истинный.
        — Справедливость — это когда хватают и казнят на площади?  — криво усмехнулся Волна.
        — Когда за действо неминуема расплата!  — поправил палач.
        — Так, что ты хочешь от нас?  — по-прежнему не доверял гостю Ждан.
        — Мы знаем ваши истинные цели:
        Вернуть Добро и Справедливость в Меди Мир.
        Мы то же этого желаем и поможем,
        Найти монету… если суждено.
        Мы протозанщики первоначальных истин,
        Тех правд, что извращает Савриил!

        — Еще одни… протозанщики… Где выискали это слово-то?  — пожимает плечами Волна.
        — И мы протозанщики!  — гордо заявил Михаил,  — Раз мы рискуем всем, защищая истину — мы протозанщики!
        — Мы так давно назвали наши силы.
        И здесь, и в Олове, и даже в Серебре.
        А раз вы с нами, раз теперь мы вместе,
        Вы протозанщики — другого не дано.

        — Про Златник, значит, в курсе,  — недовольно пробурчал здоровяк.
        Про монету князя Владимира знали только Истинные. Ведали, что она нужна бунтовщикам, но точное место и им не известно. Есть догадки, предположения, не более. Палач предложил не раскрывать ему всей информации, чтобы избежать лишних подозрений, но было ясно, что его осведомленность все же выше, чем у бунтовщиков.
        Савриил пока не в курсе всего происходящего, а желание выяснить детали не дало ему убить друзей на вокзале. Но враги откуда-то получают информацию! С каждой минутой, палачи знают все больше и больше о целях протозанщиков, и теперь, когда Рустам и Антип прорвались во временную дыру, Савриил разозлился. Он готов разорвать всех и вся, но не допустить даже малейшего шанса на успех заговорщиков. Он готов остаться в неведении об их планах, и одним ударом покончить с бунтом.
        — Все это уже не важно,  — тяжело вздохнул Ждан,  — Степку убили! Ребята из Олова…
        — ЖИВЫ!  — громко перебил Макс, вбегая в комнату,  — Нет их в Предбаннике! Только этот.
        Гид протолкнул вперед испуганного машиниста. Безумие, насланное палачем, сменилось полным непониманием. Где он? Кто эти люди? Люди ли они?.. Испуганный мужичок жался к стене, трусливо обводя взглядом собравшихся. Истинный медленно подошел к страдальцу и опустил серебристые ладони на голову. Машинист глубоко вздохнул, глаза плавно закрылись, успокоение румянцем разлилось по лицу.
        — Не только убивают наши руки,
        Но также исцеляют хорошо…
        …Итак, вы заблуждались понапрасну
        Ища друзей в Преддверии Миров.
        Они сейчас в лесу, возле дороги,
        Но хр?пко оловянных бытие:
        Тела поломаны от сильного паденья,
        Истерзаны, испуганы они…

        — Чего же ты раньше молчал?!  — гневно вскрикнул Волна.
        — Считал, что связь имеете с друзьями,
        Что видите, что знаете про них,  — недоумевал Истинный.

        — Нет связи. Видимо, фото выпало…  — Алексей указал на экран,  — Так, что ты предлагаешь?
        План Истинного прост. Чтобы палачи перестали чувствовать путников, им необходимо сменить имена: заново провести обряд крещения — таинства присвоения имени, мистический ритуал записи о человеке в Скрижалях Миров. Тогда старая информация исчезнет, а новую палачи знать не будут. Истинный, как представитель Серебра, имеет право на проведение любых религиозных обрядов. Он сам собирается проникнуть в Олово и «спрятать» Рустама с Антипом — Савриил, не подозревая о существовании Истинных, отправил в Олово отряд стражи под руководством присутствующего палача.
        — Не трудно будет обмануть нам стражу —
        Отправлю их в другую сторон?!

        — закончил рассказ Истинный.
        — Почему мы должны тебе доверять,  — настырно бубнил Ждан, оглядывая гостя с неприязнью.
        — Ты, милый воин, мне давно доверил!
        Ведь это я к тебе являлся там,
        Где тень харчевню прячет от народа.
        И это я открыл тебе глаза…
        Мы многое поведали друг другу,
        Подумай, если б был предатель я,
        Ты не сидел бы здесь, а гнил в бреду Больнички!

        — БОЛЬНИЧКИ? Что еще за больничка?  — не удержался Михаил.
        Больничка, как пояснил Истинный, сокращение от Большого Ничто. То же жаргон, как и остальные термины. Этакое проявление палаческого юмора.
        Большое Ничто — это Мир-тюрьма. Мир мрака и страданий. Чудовищное место, где в зловонных испарениях мучаются, заслужившие кары. Там боль есть смысл существования, а Ничто — суть пребывающих там душ. От того, что раньше было человеком в Больничке остается только разум и чувства, с простейшей и страшнейшей целью — чувствовать боль и осознавать это.
        — То есть Ничто никакое и не ничто, а очень даже что?  — вывел корявый вопрос Волна,  — То есть это целый Мир со своим Наместником, стражей, палачами?
        — Да, это Мир, но не один из многих.
        Это отдельная структура бытия.
        Кривое отраженье позитива
        Миров Злотого, Меди, Серебра.

        В этом страшном Мире есть свой Наместник, но Истинный не знаком с ним. Роль стражи выполняли солдаты Большого Ничто — сильные, безвольные монстры, во всем подчиняющиеся своим начальникам — Харал?гам.
        Харалуги — могучие воины и хитрые стратеги, черные генералы преисподней. Один их вид лишал жертву воли и заставлял подчиняться. Описать Харалугов сложно — они имеют тот облик, который наиболее страшен для их жертв. Вернее, как пояснил Истинный, они кажутся чем-то безумно страшным, безобразным, но для разных людей и случаев, разным. Это одно из проявлений их черной силы, способность, дарованная болью.
        Солдаты почти всегда пребывают в Больничке, не имея возможности перемещаться между Мирами — рожденные мраком, во мраке и существуют. Харалугам в редких случаях разрешалось покидать пределы Мира Боли. Настолько редких, что никто из палачей не помнил, было ли это когда-нибудь…
        Руководит Харалугами коварный, хитрый и расчетливый демон — Израд?ц. Этот постоянно шляется между Мирами, изменяя внешность, вселяясь в обычных людей. Израдец обожает блуждать по Олову и вербовать сторонников: искушать, совращать людей, чтобы в будущем они пополнили его страшный, безжалостный Мир. Поговаривали, что в Олове существует целая организация последователей демона, целая армия предателей и будущих «пациентов Больнички».
        В его руках сконцентрирована огромная власть. Демон не был Наместником, но его приказы исполнялись мгновенно и безоговорочно. Именно Израдца стоило более всего опасаться Рустаму и Антипу, если подтвердятся слухи об объединении сил Савриила и Большого Ничто: от его лукавых глаз не спрятаться, от его коварств не укрыться. Если демон сотрудничает с узурпатором, путешествие усложнится до крайности: в руках Израдца катаклизмы Олова — землетрясения, ураганы, наводнения обрушатся на несчастный Мир.
        — Потратил времени я слишком много на длинные рассказы про Ничто,  — поднялся на ноги Истинный, —
        Мне нужно торопиться — ждет же стража,
        И парни в Олове страдают. Мне пора!

        — Постой,  — миролюбиво произнес Ждан,  — Значит, ты сменишь им имена и поможешь добраться до…
        — Остановись! Не говори докуда им предстоит добраться! Бог с тобой!  — резко вскрикнул Истинный и добавил более спокойно, —
        Не должен знать я место назначенья.
        Меня ведь схватят, как я спрячу их…

        — Тебя… схватят?  — тихо переспросил богатырь.
        — Да, к сожаленью, я рискую многим.
        Но ради дела я готов на все!
        Что жизнь моя, когда угроза Миру?
        Когда Добро и Справедливость на весах?

        — Вот это да…  — присвистнул Михаил.
        — Ты можешь умереть?  — скосил взгляд Ждан, но Истинный лишь развел руками — никто из палачей еще не «умирал», и что происходит с ними в этом случае не известно.
        — Крестить Рустама? Ну-да, ну-да…  — себе под нос пробурчал Волна,  — Добро, Справедливость… хоть бы объяснили, что это такое.
        — Еще момент и я помчался дальше:
        Другие Истинные могут к вам прийти,
        Но раз мы все на вид для вас едины,
        Есть способ отличить зло от добра.
        С собой оставьте парня-машиниста —
        Он сильно пострадал от палачей —
        При Истинном он будет мирным, тихим,
        При злобном палаче поднимет крик!

        5

        — Вот уж не знаю, благодарить тебя, что скинул меня с поезда или злиться за поломанную ногу,  — бурчал Антип, пытаясь привязать ремнем палку к искалеченной ноге.
        — Можно подумать, я не пострадал,  — Рустам валялся на холодной земле, не предпринимая попыток самолечения,  — У меня и нога, и рука, наверное, сломаны. Не говоря уже про ребра.
        С тех пор как Рустам выпрыгнул из локомотива, прихватив с собой Анти-поэта, сил хватило доползти до леса и свалиться на мягкий мох. Спрятаться за облезлыми кустами и затаиться. Страшные тени исчезли вместе с электровозом, и палач больше не появлялся.
        — Зачем бил-то меня?  — ухмыльнулся Антип.
        — Ну… времени не было объяснять, что решил прыгать, а ты мог начать спорить.
        — Ха. Что ж, спасибо, жизнь спас. И знаешь что… спорить бы я обязательно начал!
        …Осенний лес лениво шептал разноцветной листвой. Рустам молча валялся на земле, а Антип продолжал обматывать раненную ногу, бормоча невнятные ругательства. Вокруг никого, даже кусачие насекомые не ползали под телами — укрылись в зимних схронах от наступающих холодов.
        Антип откинулся на спину, облегченно вздохнув. «Медицинские» работы завершились, и поврежденная конечность надежно примотана к сучковатой палке. Глаза закрылись, набежали мысли. Стоит ли в очередной раз корить себя за попытку помочь почившему другу? Наверное, для самоуспокоения можно немного побурчать, посетовать на «свою доброту», но никто же не заставлял — надо идти дальше.
        Легко сказать — идти! Как перемещаться со сломанной ногой? Ладно, он, Антип, привыкший к трудностям жизни, а что делать с разнеженным Рустамом? Для него и синяк катастрофа вселенского масштаба, а поломанные кости, наверное, кажутся концом света.
        Антип попытался подняться. Превозмогая боль, удалось сделать несколько маленький шажков. Идти самому, скорее скакать, можно, но помогать приятелю — выше его сил.
        — О, нет,  — плаксиво взвизгнул Рустам,  — Опять они!
        — Кто? Что?  — испугался Антип, опускаясь на землю.
        — Смотри!
        Рустам сквозь кустарник указал на пути. Антип подполз ближе, руки раздвинули ветви, и взгляду открылся большой отряд стражи, рыскающий вдоль насыпи. Едва различимые призраки парили над полотном, выискивая, вынюхивая что-то. Палача рядом не было. Без него стража не чувствовала беглецов.
        — Вот же…  — в сердцах произнес Анти-поэт,  — Шокер с тобой?
        — Да. Толку-то от него перед такой толпой. Может уйти глубже в лес?
        — Для этого надо уметь ходить! Готовься к драке…
        Рустам готов был заплакать. Электрошокер запрыгал в дрожащих руках, и захотелось тут же передать его Антипу. Приятель осуждающе покачал головой, но оружие взял, дернув вниз рычаг предохранителя.
        — После сражения с моим коллегой,
        Твой страшный шокер совершенно пуст!  — раздался за спинами тихий, но различимый бас.

        Рустам еще глубже вжался в землю, закрыв голову здоровой рукой. Антип резко перевернулся на спину, выставив вперед руку с шокером. Почти над ним, скрестив дымящиеся рукава на груди, склонив серебристую голову, стояла высокая фигура палача.
        Анти-поэт резко нажал курок. Палач оказался прав — заряд кончился, лишь слабенькая искорка блеснула меж электродов, и прибор окончательно погас. Бесполезное оружие отлетело в кусты, сопровождаемое трехэтажным матом, и Антип попытался встать на ноги, надеясь дороже продать свою жизнь. Ненадежная палка громко треснула, переломилась около колена, и раненый снова шлепнулся на землю. Раздался громкий стон.
        — Твори, что хочешь, лирик-уголовник,
        Но только не шуми, прошу тебя!
        Отправил стражу я в обход, по рельсам,
        Не стоит криками сзывать сюда врагов.

        — Стража?.. Враги?!!  — осмелился перевернуться на спину Рустам.
        — Не время объяснять, да, и не место.
        Постой, Антип, сейчас я помогу.

        Серебристые длани прикоснулись к больной ноге. Антип зажмурился, приготовился к боли, но вместо этого ощутил нежное покалывание. Через мгновение пришла мысль, что нога цела. Размотав ремни, отбросив ненужную палку, он смело поднялся. Боли не было, но для большей уверенности бандит дважды топнул и разок подпрыгнул, вызвав предостерегающее: «ш-ш-ш!».
        — Спа… спасибо,  — искренне поблагодарил он.
        Истинный отмахнулся от благодарности и приступил к исцелению Рустама. Через несколько секунд и второй путешественник был на ногах, с блеском благодарности в карих глазах.
        — Теперь немного углубимся в чащу.
        Пойдем до места через этот лес,  — Истинный протянул Рустаму фото Волны, —
        Вы выронили это при паденье.
        А без него не видят вас друзья.

        Антип и Рустам сначала молча следовали за Истинным. Палач пытался было в двух словах объяснить, кто он и что происходит, но у приятелей разыгралось любопытство, и новые вопросы рождались с пулеметной скоростью. Истинный пробовал успокоить, объяснить, что времени мало, что, возможно, после он расскажет больше, но сейчас есть дела поважнее. Угомонить перепуганных путников не удавалось, они продолжали выстреливать вопросами, не всегда дожидаясь ответов.
        Все же удалось прояснить главное: палачи чувствовали Антипа и Рустама, знали информацию о них, написанную в Мирах. Есть способ изменить это, спрятать друзей — надо заново пройти обряд крещения. Палачам потребуется много времени и сил, чтобы получить новую информацию.
        — Нет!  — неожиданно остановился Рустам,  — Мой отец, дед, прадед! Все мои предки мусульмане! Как я могу изменить?!!
        — Вот уж не думал, что ты столь религиозен,  — серебристый растеряно улыбнулся.
        — Ерунда какая-то!  — продолжил татарин,  — Как можешь предлагать такое? Ты же… ОТТУДА! Ты же точно знаешь…
        — Что знаю я? Скажи, уж коли начал!  — Истинный с интересом наблюдал за метанием собеседника.
        — Что… Кто там… Кто Он…
        — Вопрос поставлен о наличье Бога?
        Поверь, я точно ведаю — Он есть!

        — И кто Он?  — Анти-поэт с интересом вслушивался в каждое слово.
        — Ответ, на мой взгляд, прост и очевиден!
        Известно каждому, что Он есть Бог!  — хитрил лысый.

        — И как его зовут?  — изрек глупость Антип.
        — Не думаю, что это так уж важно…
        — «Нет Бога кроме Аллаха…» — вспомнил Рустам.
        — Действительно, другого Бога нет.
        — Мусульмане правы?!!  — подпрыгнул поэт.
        — Вы главное поймите, что ВСЕ ВЫ ПРАВЫ!  — начал уставать Истинный, —
        А имя лишь традиция, завет!
        Поступки, замыслы, несущие спасенье,
        Доступны пониманию Его!

        — Так, богов много? У каждого свой?
        — Да нет же, нет! Всего один Он!
        Но принимает всех, кто за Добро!
        Кто признает Систему — Справедливость!
        А имя лишь набор красивых букв.

        — Не будь козлом, и тебе это зачтется!  — фраза неожиданно для него самого слетела с губ Антипа.
        — Послушай, это глупенькая фраза,
        Но времени у нас совсем в обрез,
        Давай считать, что в этом нашем споре,
        Покамест это правильный подход!

        — согласился палач.
        — Получается, все религии не правы?
        — Вопрос непрост, понадобиться время,
        Чтобы подать развернутый ответ.
        Но если взять и упростить решенье,
        То, скажем, ВСЕ РЕЛИГИИ ПРАВЫ!

        — Да, как же так?
        — Скажи, чем так разнятся ваши веры?
        — Ну-у,  — протянул Антип,  — Им там…как бы… отрезают, а нас брызгают водой…
        — Твои познанья умиляют, право,  — засмеялся Серебристый, —
        Да, в ритуалах разница видна.
        Есть и другие, но сейчас не будем
        Перечисленьем время отнимать.
        Едина цель у всех — к Добру стремленье!
        Все прочее — традиция, обряд.

        — Значит неважно, как креститься? Все равно как обращаться к Богу? Могу выдумать новые способы и то же буду услышан, если верю, что это Добро?
        Палач начал терять терпение; он не готовился к подобным расспросам и сейчас жалел, что начал этот разговор, что тратится драгоценное время.
        — В теории, конечно, можешь много,
        Но практика не так-то и проста:
        Традиции, насыщенные верой,
        Налиты энергетикой людской.
        За сотни лет терзаний, горя, счастья,
        Обряды ей пропитаны насквозь.
        А новшества не будут многосильны…
        К тому же, надо точно понимать,
        Зачем кому-то создавать Ученье?
        По глупости? Устроить чтоб раскол?
        Чтоб подчинить себе людей? Гордыня?
        Все это вариации греха…

        — Бр-р-р! Ты меня совсем запутал… А как же этот, как его, эгу… эку… экуменизм,  — с трудом выговорил Антип,  — Там же, вроде, хотят объединить всех христиан. Разве, это плохо?
        — Намеренья, возможно, и благое…
        Однако, есть детали, что понять,
        И я, признаюсь, не всегда способен…
        Но главное не этом. Весь вопрос
        В том, что нельзя объединить всеобще,
        А значит, выделятся те, кто против них.
        И станет одним верованьем больше,
        Что только лишь усугубит раскол.

        — Но, у нас один Бог!  — перебил Рустам, думающий о чем-то своем,  — А у христиан толи два, толи три вообще!
        — Ты говоришь о силе Триединства…  — начал палач, но останавливается,  — Да, что я с вами взялся рассуждать?!!
        Нашлись мне то же горе — богословы,
        Что стали верить пять минут назад.
        И то лишь из-за вредности природной,
        А в теологии познаний — ноль!
        Скажи-ка мне, о «верный» мусульманин,
        Сколько намазов совершил сегодня ты?
        Ну, а когда наш «славный» православный,
        Последний раз ко Храму подходил?
        И эти люди мне твердят о Вере…

        Но креститься Рустам отказался наотрез. Истинный, не надеясь на результат, предложил Антипу принять магометанство, но и бандит не захотел ничего слышать о смене конфессии. Запинался, нервничал, сыпал то мольбами, то угрозами, но решения не поменял.
        — Все ясно! Спорить с вами глупо,
        А времени у нас совсем чуть-чуть,  — отмахнулся палач,  —
        Готовы будете пройти обряды,
        Что кажутся традицией для вас?

        Что стали вдруг такими дорогими…  — не удержался от сарказма собеседник.
        — Да!  — согласился Антип.
        — Еще раз?  — испуганно спросил Рустам, поневоле съеживаясь.
        — Не бойся, резать не придется больше!
        Но ты запомнить должен кое-что:
        Когда получишь новое прозванье,
        Необходимо скрыть его от всех!
        Чтобы ни друг, ни враг, ни птица,
        Стремительно пронзая небеса,
        Не знали имени, полученного снова.
        Иначе быстро станешь на виду!

        — А мне?  — спросил Антип, но ответа не последовало — Истинный уже сменил тему и быстро объяснял предстоящие ритуалы.
        Он коротко поведал, что проводить все будет сам. Пришлось коротко остановиться на понятиях Миров и их назначении. В нескольких словах рассказал о Саврииле и Израдце, о Добре и Справедливости.
        Далее… А вот далее он совершил ошибку, повлекшую за собой кучу неприятностей. Сосредоточившись на деталях, Истинный пропустил главное — он ни слова не сказал о Златнике. В сумбуре начатого бунта, протозанщики не согласовали всех мелочей. Палач был уверен, что ребята знают о монете, а любой разговор на эту тему мог открыть новые детали, которых он знать не хотел — боялся выдать под пыткой. У самих друзей стояла простая цель: занести фото Волны в церкви Херсона. Что будет дальше? Как с ними свяжутся? Все это они оставили на волю потусторонних.
        «Где я, а где Добро и Справедливость?»,  — с иронией размышлял Антип, но где-то глубоко внутри зародилась приятная, теплая мысль о возможном искуплении. Лучшая доля после смерти настойчиво рисовалась в преступной голове. Рустам же беззаботно вышагивал рядом, чувствуя себя защищенным.
        — Ответьте теперь мне: как догадались,
        Что электричество спасет от палачей?  — произнес на ходу Истинный, —
        Что в Олове другого нет оружья?
        Кто дал вам знать, как нас перемещать?

        Антип пожал плечами. Идея родилась у Рустама, ему и отвечать, но парень и сам не знал, как вышло, что шокер оказался в его руках.
        — Пистолет не помог, ящик тоже,  — перечислял Рустам,  — Кроме шокера ничего не оставалось. Поэтому и взял его. Кажется, все так и было… Там такое творилось…
        — Как интересно! Снова убеждаюсь:
        Зажатым в угол, открывают дверь…

        — казалось Истинный разговаривает с самим собой.
        — А тот, к кому мы идем, он кто?  — поинтересовался татарин.
        — Один из тех, кто помогает многим.
        Для нас связной, по-вашему — колдун.

        — Связной? Колдун?  — нахмурился Антип.
        — На данный день достаточно ликбеза!  — резко оборвал Истинный, —
        И если ваши головы стальны,
        Что до сих пор не лопнули от новшеств,
        То мой язык ужасно утомлен!

        — Священники говорят, что второй раз креститься — грех!  — Антип, словно не слыша палача, продолжал заваливать вопросами.
        — Не бойся, этот грех возьму себе я!
        — А для меня,  — вставил Рустам,  — то же грех?
        — Давайте все немного помолчим?
        — Мы бы быстрее понимали, если б ты не разговаривал как поэт, потерявший музу!  — протараторил Антип,  — Что за привычка? Нельзя, разве, просто говорить «да» или «нет»? Можно или нельзя! Правда или неправда! Зачем все время…
        Палач, шествуя посредине, вытянул руки. Кончики пальцев едва коснулись раскрасневшихся щек собеседников, и звук, до этого непрерывно валящийся из ртов, исчез. Словно сработала кнопка «Mute». Губы по привычке раздвигались, связки напрягались, но слова больше не звучали. Осознав тщетность попыток, Рустам и Антип успокоились — путь продолжился в тишине.
        Неожиданно тропинка врезалась в забор. Лес еще тянулся за трехметровой изгородью, но доступ к нему оказался перекрыт. Запертые клены потрескивали на ветру вместе со свободными братьями, но красные длани махали из заточения недавнорожденных коттеджей. Пришлось обходить. Когда застенки нуворишей закончились, взгляду открылось брошенное поле. Осень прошлась здесь широким шагом: трава склонилась к земле и громко шумела в порывах ветра. Вдалеке замаячили покосившиеся избушки Паморки.
        Деревня мертва. Многие избы заколочены, огороды захвачены бурьяном. Некоторые дома стоят без стекол, пугая странников пустыми глазницами. Заросший проселок лениво петляет меж трупов жилищ.
        Антип, по его мнению, молчащий слишком долго, призывно замахал руками. Палач повернулся и прикосновением «включил звук».
        — Смотри же, здесь же нет же никого же!  — выпали Анти-поэт на одном дыхании, опасаясь снова потерять голос.
        — Пройдем деревню и найдем связного,  — ответил Истинный.
        Останки домов закончились. Дорога бежала и дальше, по полю, но попутчики свернули в лес. Узкая тропинка вынуждала топтаться рядом, но недавние болтуны молчали, опасаясь новых неприятностей.
        Резкий порыв ледяного ветра неожиданно пробрал до костей и так же резко прервался. Солнце закрылось тучами. В ушах раздался монотонный, нарастающий гул, от чего головы у приятелей закружились, а к горлу подступила тошнота. Страх, возникший в груди Рустама, заставил остановиться, трусливо озираясь по сторонам. Рядом застыл Антип. Истинный сделал еще пару шагов и тоже замер, сложив руки на груди.
        Из леса появилась стража. Беззвучно и плавно, не касаясь земли, большой отряд теней, двумя шеренгами окружил путников. Призрачная охрана готова была тут же броситься на беглецов, и лишь присутствие Истинного сдерживало и вызывало недоумение.
        — Где вас носило? Почему не рядом?!  — неожиданно громыхнул палач, —
        Пришлось мне самому ловить людей!
        Зачем мне целый выводок охраны?
        Когда вернусь, все сообщу о вас!

        — Ты жжже ссссам сссказззал…  — робко попытался оправдаться ближний стражник.
        — Молчать, скотина! Перепутал все ты!
        Велел идти на юг, а не восток.
        Отправлю в ад, что заслужили, право,
        Если мозгов не наберетесь вдруг.
        Заждался Израдец уже убогих,
        Отрядом всем отправитесь к нему.

        Стражники склонились в почтительном поклоне, не желая спорить с лютым начальником. Объятые страхом, тени застыли в ожидании приказа.
        — Ч-что?  — тихо произнес Рустам.
        — А то! Не будем верить первому встречно… Подожди,  — прошептал Антип,  — Зачем он нас лечил тогда? Может… он… прикидывается?
        В этот момент Истинный обернулся и подмигнул Антипу. Вздох облегчения сорвался с губ Рустама, но привлек и внимание призраков. Стражники смутились, подозрительно косясь на экзекутора, но остались на своих местах.
        — Идем вперед, там быть должна избушка!  — приказал теням Истинный.
        — Надо перемесссстить их,  — попытался вставить стражник.
        — Ты будешь обсуждать мои приказы?  — тихо, по слогам произнес Истинный, нависая над подчиненным, —
        Перемещу, когда сам захочу!
        Я должен пленных допросить сначала,
        Да так, чтобы не знал никто.
        Понятно это? Или я обязан
        Докладывать тебе свой каждый шаг?

        Стражник с глубоким поклоном отступил. Отряд начал движение, и через несколько десятков метров лес расступился, возникла заросшая высоким осотом поляна. Деревья разошлись, открывая взору старый, накренившийся домик на деревянных опорах. Могучие некогда столбы с годами растрепались, покрылись мхом, исказились под натиском времени, заставляя избушку попискивать на ветру, приседая на толстых ножках.
        — Избушка, избушка, повернись к лесу…  — попытался сострить Антип.
        — Закрыли рты и следуйте за мною,  — распорядился палач.
        Перепрыгивая трухлявые ступени, Истинный взлетел на серое крыльцо. Дверь, истошно скрипнув на единственной петле, почти вывалилась наружу, и палач жестом приказал Рустаму и Антипу войти в дом. Стража осталась на улице.
        В грязной комнатке, спиной к вошедшим, кто-то копошился. Длинные, седые волосы падали на сутулую спину, вытертая овчина защищала старческое тело, а скрюченные пальцы, вибрируя немощью, открывали соцветия от сухих растений. Цветы летели в закопченную кастрюлю, шипящую на ржавой «буржуйке». Дым вырывался из щелей печи и лениво уползал в треснутое оконце, пачкая сажей газетные листы на потолке.
        — Баба Яга?  — выдал очередную глупость Антип.
        — Сам ты баба!  — обернулся скрюченный человек, являя гостям длиннющую, давно нечесаную бороду.
        Взгляд старца быстро пробежался по Антипу и Рустаму. Не выказав ни капли удивления, старичок приветливо улыбнулся. Взор перепрыгнул на Истинного, сомнение на мгновение отразилось на лице, но догадка пришла и изумление прорвалось:
        — ТЫ? ВЫ?  — испуганно забормотал он, опускаясь на колени,  — Здесь? У меня? За что такая честь?..
        — Остановись старик — всего лишь две минуты
        У нас на предстоящий ритуал.
        Вставай, вставай! Нельзя нам медлить ныне!
        Необходимо начинать процесс.
        Ты должен знать, о чем вещаю, верно?

        Тебя предупредили? Ты готов?  — старик испуганно кивнул, и Истинный продолжил говорить, —
        Протри иконы, вынь скорее свечи.
        Тащи елей и жбан святой воды.

        — Да, да,  — засуетился дед,  — Видел сон сегодня… видел. Знаю, что надо…
        Старичок испуганно бегал по комнате, извлекая на свет нужные предметы. Трясущиеся руки снимали образа с иконостаса, в старый деревянный таз струйкой побежала святая вода из большой пластиковой фляги; грязные кастрюли и миски со звоном разлетелись по сторонам, когда скрюченные пальцы пытались отыскать свечи в ящике покосившегося комода.
        — Пока наш друг готовится к обряду,
        Начнем с тебя. Давай же, подойди!

        — Истинный указал на Рустама.
        Растерянный татарин медленно приблизился. В глазах горел единственный вопрос: «Что нужно делать?», но слова от страха слиплись, не торопились вырваться наружу. Вопрос так и остался во взоре.
        — Слова Свидетельств двух исламских помнишь?  — торопил Палач, —
        Какой язык предпочитаешь ты?
        По-русски скажешь или по-арабски?

        — Лучше по-русски…
        — А что?  — съязвил подошедший Антип,  — Не знаешь языка родной веры?
        Легкий взмах руки Палача и он отлетел к противоположной стене, разбивая на ходу глиняные горшки. Лицо исказила гримаса боли, но привычного желания сопротивляться не возникло — бандит так и остался сидеть на груде треснутой посуды.
        — Побудешь там, пока не позову я!  — громыхнул Серебристый, —
        Рустам, не трать же время, начинай!

        — Я знаю… верю всем сердцем…  — тихо начал бубнить татарин.
        — Остановись! Что ты бормочешь, право?
        Ведь это не пустая болтовня!  — вскрикнул Истиннхый, —
        Слова друг с другом склеить может каждый,
        Но веришь ли ты в то, что говоришь?

        — Я… я же верю…
        — А я тебе ни капельки не верю!  — завопил в полный голос палач, —
        Считаешь просто пробухтел и все?

        — А что же… А как же?…
        — Ты, веришь ли, в слова, что произносишь?  — не унимался Серебристый.
        — Да,  — тихо выдавил татарин.
        — ВО ЧТО ТЫ ВЕРИШЬ?!! И ЧЕМУ ТЫ ВЕРИШЬ?!!  — громыхнул Палач.
        — Во Всевышнего…
        — Скажи яснее, громче и понятней!
        — Верую!  — смелее ответил Рустам.
        — Считаешь, что Добро отныне,
        Единственный есть способ дальше жить?

        — Да!  — голос раздался еще громче, тверже.
        — Считаешь ли ты высшей Справедливость,
        Отмеренную Им для всех Миров?
        Готов стать протозанщиком бесстрашным,
        Каких бы жертв не стоило оно?

        — Да!  — выкрикнул клятву посвящаемый.
        — Теперь готов ты, что ж, берись за дело!
        Рустам громко и уверенно произнес слова Двух Исламских Свидетельств. Палач быстро приблизился к нему, и лысая голова склонилась к уху. Едва различимый шепот произнес новое имя.
        — Я теперь…
        — Молчи несчастный! Или позабыл ты,
        Что имя надо в тайне сохранить?

        — Да, понял,  — Рустам кивнул, находясь в состоянии непривычного блаженства.
        Сквозь треснутое окно виднелась стража. Тени суетились, начиная подозревать неладное. Один что-то говорил, указывая на дом, и весь отряд поворачивал головы к избушке. Он пытался в чем-то убедить коллег, но ему возражали, испуганно отмахиваясь полупрозрачными руками. Видно, что сомнения стражника разделяли, но страх перед палачом оказался сильнее.
        — Пришел и твой черед, давай же, подойди!  — серебристая длань указала на Антипа.
        Потирая ушибленную спину, Анти-поэт неторопливо приблизился. На застеленном газетами столе громоздилась деревянная лохань со святой водой. Протертые наспех образа освещались ароматной лампадкой. Несколько свечей стояли вокруг сосуда, и танцующие огоньки отражались на блестящей баночке с елеем.
        Находясь под впечатлением от ритуала Рустама, Антип растерялся. Готов ли он?.. Палач понимающе оглядел бандита.
        — Я вижу и в твоих глазах сомненье?  — тихо, с лаской, спросил он.
        — Не знаю…
        — В тебе сомненье, что Добро реально?
        — Добро существует!  — прямо заявил Антип,  — Даже я встречался с ним… иногда.
        — Ты не уверен, есть ли Справедливость?
        — Да… не уверен! Вся моя жизнь, доказывает обратное…
        — Возможно, ты не видел Справедливость,
        И часто сам лишал ее других,
        Но хочешь, чтоб она была реальной,
        И вехи жизни складывались в Смысл?
        И близкие, родные тебе люди,
        Имели Справедливости закон?
        Чтоб каждый в Оловянном этом Мире,
        Заслуженное смог бы получить?
        И в Мире следующем счастье ожидало…

        — Ага, ждет меня счастье, как же,  — пробурчал бандит,  — Меня скорее этот ждет… как его там… Израдец!
        — Решать, позволь, сие другим персонам.
        Но как бы ни сложилось, ни срослось,
        Ты не один — ведь есть друзья, родные.
        Для них Мир Меди хочешь возродить?

        — Конечно, но…
        — Так все в твоих руках — и это зд?рово!
        Ты веришь мне — и это хорошо.
        Хочешь узреть преображенье мира —
        Начни меняться сам, и ты узришь!

        — Красиво сказал…
        — Моей тут славы нет — слова чужие.
        За них ты Ганди должен поблагодарить.
        Но, если видишь ты возможной Справедливость,
        То должен за нее вести борьбу!

        — Верю, что возможна…  — тихо произнес Антип,  — Но как бороться?
        — Все, что потребуется, то тебе по силам.
        Никто не просит чуда, волшебства.
        Но выполнить придется очень много,
        так сделай для Победы первый шаг!

        — Верю!  — утвердительно кивнул поэт,  — Тебе верю.
        — Тогда неясно в чем твои сомненья?
        — В деталях! Многое непонятно…
        — Никто всего не знает, кроме Бога!
        Мы знаем столько, сколько надо знать.
        Зачем сейчас детали? Будет время…
        И ты узнаешь больше, чем желал.
        Об этом Мире, о других тем паче,
        Но пусть оно наступит не сейчас!

        — Их много? Миров?
        — Их ровно столько, сколько было надо!
        К несчастью времени у нас в обрез…
        Так ты готов пройти обряд крещенья?

        — Да!
        — Итак, ты принимаешь веру в Бога?
        В Добро и Справедливость навсегда?

        — Да!!!
        Истинный выглянул на улицу. Несколько стражников исчезли — осмелились отправиться в Серебро за советом к другим палачам. Времени почти не осталось. Необходимо торопиться.
        У стены старик начал шептать молитву — нарастающим голосом, монотонно выводил «Апостольский Символ Веры». Серебристые руки Истинного подняли над головой свечу. Тихо, но четко и быстро потекли слова:
        — Верую в Бога Отца, всемогущего Творца неба и земли! Верую в Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, Господа нашего!..
        Свеча опустилась в купель, оставляя огонек непотушенным. Истинный продолжал, в несвойственной ему манере, произносить Святые Слова.
        Свеча второй раз опустилась в воду. Слова текли…
        Свеча в третий, последний раз склонилась к воде.
        — Верую в Святого Духа! В единую, святую, христианскую Церковь и в общение святых! В прощение грехов! В воскресение тела! И в жизнь вечную! Аминь.
        С громким треском, на улице появился еще один палач. Серебристое лицо искажено гневом, слов не слышно, но и без них понятно, что отдается приказ на штурм! Тени выстроились в две колонны, готовые начать бой.
        Чуть в стороне, ближе к лесу, в тени раскидистого клена, появилась еще одна фигура. Высокий, худой мужчина с интересом наблюдал за происходящим, но не вмешивался. Легкий ветерок перебирал длинные, прямые волосы. Лицо сокрыто, цвета волос не разобрать — густая тень прятала черты, и только ярко-синие глаза будто светились, рассеивая мрак диковинной, внеземной глазурью.
        — Дьявол! Дьявол! Там сатана!  — в панике зашептал старик, указывая на силуэт.
        — Бояться Израдца сейчас не время!
        Пока он наблюдает — не страшен.
        Закончить ритуал куда важнее.
        Я задержу их — вам бежать пора.
        Недолгой будет битва… Ладно, к делу!

        В искусственных сумерках избушки, вода сверкала серебром. В комнате словно стало ярче. Антип приблизился к столу, склонился над деревянной купелью.
        — Крещу тебя именем Иисуса Христа, Господа Бога и Духа Святого!  — рука резко опустила голову Антипа в воду; на дверь обрушились первые удары.
        — Крещу тебя именем Иисуса Христа, Господа Бога и Духа Святого!  — снова погружение; дверь слетела с единственной петли.
        — Крещу тебя именем Иисуса Христа, Господа Бога и Духа Святого!  — последний нырок и зажженная свеча оказалась в руках Антипа; серебристый палец, окунувшись в елей, вывел на лбу крест; разъяренный палач бросился на Истинного, пытаясь схватить за горло.
        — Нарекаю тебя Василием!  — сдавленно произнес Истинный,  — Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!
        Палачи сцепились. Серебристые длани пытались ухватить голову противника, поразить в самое чувствительное место. Стража в испуге толпилась на пороге, но участвовать в драке экзекуторов не решалась.
        — Что встали как изнеженные дамы?
        Предателя хватайте сей же час!

        Призрачные фигуры вступили в схватку. Один стражник бросился к Истинному, хватая за дымящуюся полу — десятки рук последовали его примеру. Обездвиженный, скованный по рукам и ногам, несчастный упал на пол. Палач, хохоча в полный голос, вдавил руки в серебристую голову бывшего коллеги.
        — Пусть ваши мысли воплотятся в дело!..  — успел выкрикнуть Истинный и исчез, растаял в воздухе; экзекутор проследовал за ним, чтобы там, в другом Мире, продолжить свое грязное дело.
        Антип очнулся. Завороженный битвой он стоял без движений, но сейчас мозг проснулся и требовал действий. Рустам не поможет — страх опять сковал приятеля. Анти-поэт перевел вопросительный взгляд на старика.
        Сгорбленный седой человек резко опустился на пол, руки обшарили доски, разбрасывая мусор. Наконец, пальцы наткнулись на чугунное кольцо, и с силой дернули его вверх. Открылся люк, ведущий на улицу, под дом. Старик, прихватив клюку, первым прыгнул в лаз, жестом приглашая Антипа и Рустама за собой. Анти-поэт подтолкнул вперед друга, и когда его голова исчезла в люке, прыгнул сам.
        Холодный, чистый воздух наполнил легкие. Неизвестный по-прежнему спокойно стоял возле дерева…
        — Бежим!  — тяжело дыша, выговорил старик,  — В лес!
        Антип и Рустам подхватили деда под руки. До леса оставалось несколько метров, когда стража обнаружила старика и решилась атаковать.
        — Ссссхватить! Ссссхватить!
        Тени послушно выскочили из дома. Окружили беглецов и бросились на старца. Сгорбленное тело упало на землю, неуклюже отбиваясь клюкой.
        — Нас же не должно быть видно!  — вскрикнул Рустам.
        — Меня видно! Уходите! Уходите!  — захрипел дед,  — Они вас не видят — просто идите сквозь них! Уходиииите!
        — Пошли,  — быстро проговорил Антип, и втолкнул Рустама в ряд стражи.
        Мерзкий холод пронзил тело, но наученный вокзальными приключениями, Рустам настырно шел вперед. Стало теплее — ряд стражи закончился. Рядом вынырнул Антип.
        Впереди появилась фигура незнакомца. Снова укрытый тенью дерева, он стоял спокойно, с любопытством наблюдая за расправой над дедом. Казалось, он не замечает беглецов.
        — Не видит! Как и… эти,  — решил Антип и устремился вперед.
        — Мы его то же не особо видим,  — пробурчал Рустам, стараясь не отстать от приятеля.
        В этот момент глаза цвета ясного неба вспыхнули с новой силой. Было очевидно, что незнакомец смотрит на них. Появилось ощущение, что сейчас произойдет нечто важное, нечто значимое для всего их путешествия, и… незнакомец заговорил! Слова возникали сами собой и сразу в голове. Нельзя сказать каким голосом с ними говорят — тембр, оттенки, ничего этого не было, но что слова звучат именно для них не вызывало сомнений.
        — Ищите место через человека. Ищите человека через время. Найдите время, отсчитав годы Земного Пути от Третьего Крещения!
        Голос смолк. Было ясно, что «сеанс связи» завершен.
        Раздался истошный крик старика. Беглецы не видели, что происходит со страдальцем, лишь слышали предсмертный вопль, громкий и тяжелый…
        Рустам и Антип бросились в лес, и лишь когда усталые ноги вынудили остановиться, присели на ствол поваленного дерева.

        Часть IV
        Путями сказочных героев

        1

        — Господа, надо перехватить старика!  — Михаил вскочил на ноги, требуя немедленных действий.
        — О, нет! Нет, нет, нет! Опять к ней?  — захныкал Макс.
        — Ага,  — улыбнулся Ждан, обнимая гида за плечо,  — К ней, родимый, к ней!

* * *

        Коварный лес в клочья разорвал одежду. Усталые беглецы присели на упавшую березу, тяжело дыша после многокилометрового кросса. Рустам перебирал в голове произошедшие события, и чем больше думал, вспоминал, тем сильнее пугался. Истинный исчез, старик убит, вся армия стражи гонится за ними. Как тут спастись? Как выполнить поручение? Их не видно — это успокаивает, но люди вокруг гибнут! И гибнут из-за них… а они и себя-то защитить не в состоянии.
        Антип со злостью осмотрел лохмотья, в которые превратилась дорогая одежда — острые ветви обратили тысячи долларов в убогую хламиду. Он уже давно смирился с мистикой происходящего, адаптировался: есть враг, и его необходимо победить. Плевать, что этот враг из каких-то там непонятных миров. Начхать на его призрачную оболочку. Враг есть враг!
        — И что это было?  — робко спросил Рустам.
        — Где? Что именно из происходящего с нами тебе — вдруг!  — показалось непонятным?  — Антип продолжил гневно осматривать одежду,  — Ты про «ищите время»?
        — И что думаешь? Что он имел в виду?
        — Мы даже не знает кто он, а ты предлагаешь разгадывать его шарады?
        — Он… Израдец!  — словно выплюнул слово Рустам,  — Так сказал дед в избушке. Надо ли нам обращать внимания на его слова?
        — Вот и не будем!  — заявил Антип,  — По крайней мере, пока.
        — Куда мы теперь?
        — Первым делом, нам надо переодеться. Я не очень понимаю во всех их этих энергетиках, но, думаю, вещи могут как-то «фонить», наводить на нас…
        — Уверен?
        — Нет, но иногда лучше перебдеть, чем… ну, ты понял. Не бойся, голыми не пойдем, я придумаю выход.
        Антип достал телефон. Пальцы привычно пробежались по клавишам, и аппарат тихонько пискнул, соединяя с абонентом.
        — Мартын?  — быстро проговорил Анти-поэт,  — Ситуация ноль. Две пятерки в паре. Новый аппарат бросьте и бумаги мне и Рустаму.
        Связь прервалась. Бандит с размаху разбил телефон об огромный камень, взглядом приглашая Рустама последовать его примеру. Тот тяжело вздохнул, но достал и расколотил свою дешевую трубку.
        — Кому звонил?
        — Своим. Десять тысяч долларов и новые паспорта будут ждать в камере хранения в Шереметьево — 2.
        — Круто! А что с одеждой?

* * *

        — С одеждой — это они правильно решили. По ней со временем могли и вычислить… но почему Истинный не рассказал ребятам про Златник?  — недоумевал Ждан, расположившись за круглым столом.
        — Я почем знаю,  — передернул плечами Волна,  — Может, забыл. Может, думал, что они знают. Он же не хотел быть в курсе всего — вот и не знал, что кому известно.
        — Эх, жаль! Такая возможность была, а теперь…
        — Стоп!  — резко выкрикнул Михаил,  — Вы, что не заметили ничего странного?! Вы все поняли, о чем они говорят? Что за «ищите время»? Почему они говорят об… Израдце?!
        — Я не знаю,  — промямлил Алексей.  — Думал, просто не догадываюсь, а признаваться в тупости не хотелось… типа того…
        — Я тоже…  — покраснев, признался Ждан.
        — Я удивляюсь вашему спокойствию!  — нервничал Белый,  — Кто-то или что-то дает ребятам советы, а мы ни сном, ни духом. Не знаем даже в чем они, эти советы. А если их направят в ловушку?
        — Час от часу не легче…  — выдохнул Волна.
        — Подождите! Не время паниковать,  — попытался разрядить обстановку здоровяк,  — Мы не знаем, что им сказали. Но знаем, что они решились этих «советов» не слушаться. А это уже плюс. Давайте, понаблюдаем.
        В дверях зародилось и начало расти черное облако, и в комнату вошел палач. Приветливая улыбка успокоила, и собравшиеся выдохнули с облегчением. Михаил радостно вскочил, отправляясь навстречу гостю.
        — Что невозможно сделать медным людям,
        То может просто сотворить палач,  — продолжил улыбаться серебристый, —
        Не все так плохо, как казалось раньше,
        Доступна связь, раз вам доступен я!

        — Ты?!  — Алексей не верил своим глазам,  — Ну, как же… тебя же…
        — Все относительно, ты тоже, вроде, умер,
        Но, тем не менее, сидишь передо мной.
        И если где-то, вдруг, тебя не стало,
        Еще не факт, что ты исчез везде!

        — Кончай демагогию,  — буркнул Ждан,  — Что делать будем?
        Волна, что-то пробормотав, крепко охватил руку богатыря:
        — Пожалуйста, скажи еще раз «демагогия»!  — и резко отпустил Ждана, желая услышать это слово по-старорусски, но здоровяк промолчал.
        Палач быстро заговорил. Надо передать сообщение оловянным, и он в состоянии это сделать. Все идет отлично. Все идет по плану! Необходимо уточнить детали операции и указать местонахождение Антипа и Рустама. Он снова переместится в Олово и передаст информацию.
        — Ух,  — у Михаила стало легче на душе,  — Как же я рад тебя видеть! В общем, передай ребятам, что…
        — ЗР?ТИ[4 - Смотрите (старорусс.)]!  — резко выкрикнул Ждан, вскакивая на ноги.
        — Что?  — съежился от неожиданности Волна.
        — Смотри! Смотри!  — продолжил орать Ждан, ухватив Алексея и Михаила за печи.
        У стены, в немом припадке, бился машинист. Испуганные глаза вываливались из орбит, трясущиеся руки пытались закрывать лицо, а беззвучные рыдания заставляли тело судорожно вздрагивать. Белесая пена появилась в уголках рта, и несчастный грохнулся на пол, продолжая колотиться на досках паркета.
        — Это не Истинный!  — закричал Михаил, выхватывая палицу.
        На шум вбежали казаки. Палач отскочил в сторону, изворачиваясь от ударов дубин, но его удалось оцепить, затянуть в круг протозанщиков. Окружение не помогло — пасы опасных рук откидывали деревянные палицы. Приветливая улыбка сменилась гримасой злобы.
        — Ну, что же, по-хорошему не вышло,
        Так по-плохому будем говорить.

        С резкими хлопками появился десяток стражников. Палач жестом приказал атаковать, но казаки бросились на незваных гостей, и через минуту черные клобуки растаяли в воздухе. Больше подкрепления не появилось, и экзекутор вынужден был отбиваться в одиночку. Серебристые длани вращались с огромной скоростью, и палицы не попадали в цель; в какой-то момент палач вышиб дубины у двух стоящих рядом казаков, и опасные пальцы впились в головы вояк. Несчастные истаяли…
        — А ну-ка, господа, расступись!  — скомандовал Белый.
        Бойцы разошлись, открывая высокую сребристую фигуру: выстроились чуть в стороне, готовые в любой момент поддержать командира. Михаил приблизился, раскручивая тяжелую палицу.
        Ухмылка пробежала по лицу палача: расправиться с одним из лидеров бунта — что может быть лучше?
        — Ну, что, служивый, нападай, не бойся!
        Я от удара перейду домой,
        А ты, стараньями моими,
        Переместишься в боль и мрак Ничто!

        Посреди комнаты задымило новое облако. Без приветствий и объяснений явился еще один палач. Казаки приготовились к удару, но серебристый, на ходу отдернув рукава, устремился мимо них, к первому экзекутору.
        — Все в сторону, оставьте мне коллегу!  — громыхнул он.
        Резким выпадом он схватил палача за голову — тот, в ответ, уперся в плечи противника. Казаки отступили, но дубины остались в замахе, готовые ударить по первому требованию. Лишь мгновение длился бой: фигуры переплелись, смешались дымом рукавов, скрутились маревом подолов. Треск! Без криков, без единого слова, один из палачей растаял в воздухе. Оставшийся глубоко вздохнул и обернулся к заговорщикам.
        — Но вот и все, не так уж это сложно!
        — Стой, стой, стой!  — Михаил угрожающе взмахнул дубиной,  — Я что-то не понял, кто из них победил.
        — Я тоже,  — признался Волна.
        Палач подошел к машинисту, опускаясь возле него на одно колено. Несчастный мгновенно успокоился, и, на бескровном лице, начал разгораться робкий румянец. Рыдание замедлились, а вскоре и полностью иссохли.
        — Ух,  — вздохнул Михаил,  — Сложно с вами, палачами. Вы действительно все на одно лицо?
        — Для вас, возможно…
        — «…разницы и нету»!  — закончил за Истинного Алексей,  — Совсем меня запутали! Ты кто? Тот, который… или другой?
        — Послушайте, хоть дайте отдышаться.
        Я тоже Истинный, но только я другой…
        Товарищ наш, исчезнувший в избушке,
        Нам больше недоступен… очень жаль!

        — Ну, раз ты тоже… то…
        Волна снова предложил Истинному отправиться в Олово и передать друзьям сообщение, но палач отказался наотрез. Антипа и Рустама не видно, а Истинный может засветить и ребят, и себя. Его уничтожат, но главное, через него доберутся и до путников.
        — А куда ты только что переместил другого палача? Он тебя не выдаст?  — спросил волна, но Истинный лишь отмахнулся, показывая, что этого бояться не стоит.
        Все сказанное кажется логичным. Ситуация безвыходной.
        — Как тебя называть-то?  — исподлобья спросил Ждан.
        — Мне столько оловянные названий
        Раздали, что не вспомнить и за год.

        — Не умничай. Говори, какое самому больше нравится!
        — Мне самому? Тогда предпочитаю,
        то, что давненько не звучит в Мирах.
        Забытое, но дивное — Андр?клос[5 - От греч. ?????? (андрос), родительный падеж от ???? (анер), «мужчина, человек» + ????? (клеос), «слава».]!
        Оно мне все же ближе и милей!

        — Так, что же нам, Андр… Андра…  — попытался выговорить Ждан.
        — Андрей!  — радостно выкрикнул Волна, и повернулся к Истинному,  — Андрей?
        — Не вижу повод для отказа от Андрея,  — снисходительно улыбнулся палач, —
        Иначе твой ухабистый язык,
        И вовсе превратит меня в андроида.
        Да, буду я Андреем! Хорошо.

        — Так, что же нам, Андрюша, делать?  — закончил мысль Ждан,  — Раз уж ты теперь с нами навсегда, то расскажи все, что тебе известно. Где искать монетку-то?
        — Все, что я знаю, знаю от коллеги,
        Который просвещал тебя покуда мог.
        Нет новой информации, поверь мне,
        Разгадывать задачу предстоит.

        — Но ребята в Олове даже про монету ничего не знают! Просто едут в Херсон и будут ходить по церквям с портретом. Как бы им хотя бы передать про Златник?
        — Слушайте, помните, что тот… злой, который… палач говорил? Что все, что могут люди, палачи могут еще лучше,  — быстро произнес Алексей, и Истинный кивнул, подтверждая сказанное,  — Так может, выйдет передать что-то на телефон?
        — Позвонить с «того света»?  — нервно хохотнул Макс,  — Не говори ерунды.
        — Конечно, не пройдет из Меди голос,  — согласился Андрей.
        — Но буквы то на могилу проходили!  — возразил Волна.
        — Пойми же, мальчик, буквы существуют.
        Их можно видеть, можно прочитать.
        Их можно трогать, изменять по воле.
        Слова же пшик, сотряс воздушных масс,
        Лишь Слово Автора могуче и всесильно!

        — Погоди дядя,  — отреагировал почти сорокалетний Алексей на «мальчика»,  — Телефоны же могут не только звук принимать, но и текстовые сообщения, и картинки, видео.
        — Ты прав, мужчина, есть же сообщенья!  — поднялся в полный рост Истинный, —
        Картинки — это выше наших сил,
        Но просто текст оправить постараюсь…
        Наверное, отправится сигнал.

        — Слабоват ваш Wi-Fi,  — себе под нос пробурчал Волна.
        Заговорщики радостно загудели, обсуждая текст будущего СМС. Андрей немного остудил пыл новых друзей, рассказав, что сообщение не только тут же перехватят, но и сам аппарат будет замечен стражей. Его смогут отследить, а, следовательно, выйти и на обладателя телефона. Истинный может видеть путников только из-за установленной в доме связи, и попробует подключиться, но все это крайне рискованно.
        Единственный выход — сообщение зашифровать, чтобы смысл оставался понятен только Антипу и Рустаму, а телефон тут же уничтожить. Стража угадает, где примерно находятся путники, но самих вычислить не сможет.
        — Есть только одна проблема, господа,  — вздохнул Михаил,  — Если телефоны — это те пищалки, по которым они разговаривают друг с другом, то они разбиты! Вспомните, о большой, твердый камень.
        — Не переживай!  — отмахнулся Волна,  — Антип без телефона долго не будет. Вот увидишь, скоро новый купит.
        — Купит, говоришь,  — закатился неровным смехом Макс, указывая на экран,  — Купит?

        2

        За окном старого «Рено» мелькали деревья. Некоторые почти голые, готовые принять наступающую зиму, но кое-кто еще хорохорился, модничал, покрытый разноцветной листвой. Отказывались, щеголи, публично раздеваться, с недоверием косясь на соседствующих нудистов.
        Скуластое лицо Рустама, покрытое слоем пыли, возвышалось над рулем. Белесая щетина Антипа, клочковато выступившая на впалых щеках, говорила об утомлении последних часов. Тем не менее, пальцы уверенно ковырялись в кнопках мобильного телефона.
        — Никак не могу прийти в себя!  — возмущался Рустам,  — Как ты мог отобрать у людей машину, телефон, одежду? Они-то в чем виноваты? Теперь стоят в лесу, в нашем рванье.
        — Да, да, да,  — бандит сделал вид, что соглашается, продолжая разбираться с аппаратом.
        — Мы же… мы же клятву давали!
        — Какую?  — резко поднял голову Антип,  — Мы клялись помочь, а подохнуть в лесу — это не помощь, а…
        — Воровство не есть Добро и Справедливость!  — перешел на крик татарин.
        — Когда совесть раздавали, я за водкой выходил! Одежду надо было сменить? Машина нужна была? А, умник? Мне, вон, даже пистолет пришлось выкинуть… Какие были варианты?
        — Не знаю… взять их с собой?
        — Не говори ерунды — с нами гораздо опаснее, чем в лесу. Вернем машину, не переживай. И неудобства компенсируем. Все сможем, все у нас получится. Глаза боятся, а руки-то… того… шерудят.
        Телефон вскрикнул резким писком. Экран загорелся надписью о новом СМС, и Антип, невозмутимо нажав кнопку аппарата, вслух прочел сообщение:
        — «Белобрысому рифмоплету: Проверка связи. Никому не доверяйте. Мобилу в щепки, машину на замену. Немедленно. Волна.»
        — Что?  — резко вскрикнул Рустам, нажимая на тормоз.
        — То! Выходим, срочно. Вон из машины!
        Визг тормозов. Анти-поэт выскочил первым. За ним следом Рустам. Телефон с размаху отправился вдоль дороги и встретил смерть в зловонной, набитой нечистотами канаве. Путники бросились в лес.
        — Смотри,  — оглядываясь через плечо, крикнул Рустам.
        Антип остановился. Канава заполнилась тенями стражи: клобуки-капюшоны, мерзкое шипение. Руками, как слепцы, призраки обшаривали кювет.
        — Бежим!  — прошептал Антип, но Рустам и без приглашения уже стремился к лесу.
        Несколько минут бега, и усталость заставила остановиться. Рустам согнулся, уперев руки в колени — тяжелое дыхание хрипами рвалось наружу.
        — Я столько в жизни не бегал, кажется,  — просипел татарин.
        — Отдыхай. Оторвались, вроде.
        Вопрос о том, как им смогли передать СМС, решился быстро: «все-таки тот свет, все они наверно могут». Вера в безграничные возможности Меди воодушевила, но и смутила: если такие могущественные, то чего ради заставляют бегать их, обычных людей?
        — Ну, и что за бред? Меня, признаться, начинают утомлять их загадки. Что за игры? Что за сказки? Призраки! Дед Яга на лесной опушке! Дьявол под сенью деревьев. Что дальше? Зомби? Кощей? Змей Горыныч?  — разошелся Антип.
        — На меня-то, что орешь?
        — Извини…
        — Давай думать! Зачем они прислали СМС?
        — Это просто. Во-первых, сами же и написали, что проверка связи. Во-вторых, телефоны под контролем, а значит после каждого СМС надо будет избавляться от аппарата. То есть проверяли технологию связи. А впереди нас ждут много новых загадок, судя по всему. Где нам брать каждый раз новый телефон, их волнует несильно. В любом случае, мы едем в Шереметьево. Вперед, защитник света!  — ухмыльнулся Антип.
        В этот раз решили ловить попутку. Рустам настоял, чтобы водителя не трогали, и Антип изобразил согласие. Он не сказал вслух, но справедливо решил, что наличие шофера необходимо — если путников не видно страже, то автомобиль с «пустотой» за рулем может броситься в глаза. В случае с первой машиной, главное было как можно быстрее убраться от места «переодевания». Не заметили — ну, и хорошо, повезло! Но дальше рассчитывать на везение нельзя.
        У Рустама возникли ожидаемые проблемы — никто не хотел везти двух подозрительных типов в одежде с чужого плеча, уверяющих, что деньги у них есть, только их надо сначала забрать. Он останавливал уже четвертый автомобиль, но слышал один и тот же ответ: нет! Антип громко хохотал, наблюдая, как приятель пытается договориться «по-хорошему». Еще пара отказов и бандита перестала развлекать ситуация. Выдохнув, он направился к другу.
        Остановился старый, красный «Москвич». Водитель выслушал плаксивые просьбы Рустама, но отказ прозвучал и в этот раз. Автомобиль дернулся с места, но древний двигатель захлебнулся, и «Москвич», вздрогнув, застыл у обочины. Водитель тщетно шелестел стартером — допотопная машина не оживала.
        Антип подошел к авто, обшарпанная дверца открылась с резким, пугающим скрипом, и голова бандита просунулась в кабину.
        — Помочь?  — спросил он, изображая улыбку.
        — Да!  — обрадовался водитель,  — Подтолкните. Буду благодарен.
        — Нам не нужна благодарность, нам нужно Шереметьево-2.
        — Да вы с ума сошли? Мне совсем не по пути. Я не успею…
        — Стоя на обочине, точно никуда не попадешь.
        — Блин, ладно, подвезу. Толкайте!  — чересчур быстро согласился водила, отводя взор.
        — Ага, сейчас,  — засмеялся Антип,  — Чтобы тут же по газам дал? Я за руль — ты с моим приятелем толкаешь.
        Водитель со вздохом вышел из автомобиля. Две человеческие силы завели двигатель, но Антип сначала подождал, когда Рустам усядется на заднее сидение, и только после этого передал руль хозяину.
        Ехали в тишине. Разговаривать не хотелось, а приемник сломался еще во времена почившего Союза. На сердце у Рустама неспокойно. Страх стал привычным, но сейчас предчувствие чего-то ужасного с новой силой сдавило грудь.
        — Кажется, приехали,  — прозвучал голос Антипа.
        Водитель резко тормознул, и пассажиры невольно дернулись. Впереди пробка. Несколько машин застыли в нерешительности перед черным не то дымом, не то туманом, перерезавшим трассу поперек. Шевелящееся облако расползлось по шоссе, поднимаясь до облаков. Никаких знаков, запрещающих движение. Ни аварий, ни ГАИ, ни ограждений…
        Один из автомобилей, набравшись смелости, нырнул в марево. Несколько секунд слышался испуганный крик пассажиров, но через мгновение все стихло. Что произошло? Где авто? Непонятно…
        — Подъезжай ближе, по обочине,  — скомандовал Антип, и водитель подчинился, подруливая к границе завесы.
        Еще один водитель решился на прорыв. Резко газанув, машина стартовала с места и потерялась в черноте препятствия.
        — Езжай в облако!  — продолжил командовать Антип, но водитель не тронулся с места, наградив Анти-поэта испуганным взглядом.
        — Ты думаешь, что нас…  — начал Рустам.
        — Я думаю, что нам ничего не угрожает.
        — Я… Я не поеду!  — резко заявил владелец «Москвича»,  — Вдруг там яма или стена?
        Антип резко открыл бардачок. Игнорируя протесты водителя, руки быстро разгребали мусор, раскидывали мятые карты, и, наконец, удовлетворенно крякнув, Анти-поэт извлек самодельный револьвер. Короткое дуло, обшарпанный барабан и огромная, неказистая рукоятка, криво обмотанная изолентой.
        — Вот всегда-то он здесь,  — самодовольно заявил Антип, проверяя наличие патронов.
        — Эй, эй, это мое!  — попытался возмутиться водитель.
        — Мы сейчас едем в облако,  — спокойным тоном заявил Анти-поэт, наводя пистолет на шофера,  — Включай передачу и вперед.
        — Лучше езжайте,  — со вздохом добавил Рустам с заднего сидения,  — Этот псих не шутит.
        Водитель громко чертыхнулся и нажал на педаль. Машина, пискнув колесами, прыгнула с места в пугающее облако. Окутала тьма. Стало темно и болезненно холодно, но через мгновение бросило в жар — справа и слева, там, где был невидимый сейчас лес, вспыхнул яркий свет. Москвич остановился. Красное зарево быстро приближалось, и стало понятно, что это огонь. Лес полыхал! Деревья загорались мгновенно, словно спички; ветер принес сильный запах гари, и на дорогу с треском полетели горящие ветви, следом огромные стволы.
        Огонь приближался мощной волной. Тьма мгновениями рассеивалась, но едкий черный дым снова окутывал пространство. В новых сполохах появлялась короткая возможность оглядеться, и сквозь клубы разглядеть несколько стоящих автомобилей, ранее въехавших в облако. Люди с криками бегали между кузовами, пытаясь выбраться из пылающего кошмара. Водитель «Москвича», воспользовавшись заминкой, выскочил из авто и скрылся в дыму.
        Волна огня накатила на машину. Краска кузова вспыхнула, пузырясь и лопаясь. Стекла вмиг почернели. Пластик внутренней обшивки начал плавиться, надуваясь в большие пузыри, и через минуту потек на пассажиров. Рустам испуганно вскрикнул и зажмурился.
        — Не ори!  — перекрикивая звуки катастрофы, заявил Антип,  — Смотри.
        Рустам открыл глаза. Большой пузырь расплавленной обшивки над головой Антипа лопнул, выпустив ядовитый пар. Пластик вспыхнул и шипящим потоком устремился вниз. Анти-поэт смело подставил руку под огненный поток, и он, вспыхнув, исчез, едва коснулся кожи. Ни ожога, ни боли.
        — Понял? Если бы это было правдой, мы бы уже давно… того! А это…
        — Понты?  — крикнул в ответ Рустам.
        — И еще какие! Нас не видят и задерживают всех подряд. Но убивать много людей не решаются.
        — Тогда поехали отсюда.
        — Машина заглохла… возьмем другую.
        Они выбрались в пламя. Огонь тут же набросился на них, но, как и пластик, не причинил вреда. Видимость была почти нулевой, и идти пришлось на ощупь. Через несколько метров натолкнулись на другой автомобиль.
        Антип уселся на водительское место и легко завел двигатель.
        — Ну, что, вперед?  — радостно крикнул он.
        — Подожди…  — испуганным голосом прокричал Рустам,  — Огонь безопасен — это ясно. Но это ясно только нам. Значит, единственные, кто сможет вырваться из этого ложного пекла — мы. Понимаешь? Они ждут того, кто прорвется!
        — Вот же…  — выругался Антип, ударив по рулю,  — И что делать?
        — Не знаю…
        — Пошли пешком. Они же машину ждут, а нас не видят.
        — Пошли.
        Снова выбрались в холодный пламень. Идти решили не по дороге, а в лес — он угадывался там, где огонь был наиболее ярок. Передвигались медленно, держась за руки, то и дело, натыкаясь на брошенные авто. Обочина должна была быть уже совсем рядом, когда Рустам резко остановился.
        — Ты чего?
        — Смотри!
        Впереди, метрах в десяти, там, где должен начинаться лес, стоял высокий мужчина. В метре от себя путники не видели ничего из-за бушующего пламени и дыма, а находящуюся поодаль фигуру можно было рассмотреть. Огонь словно расступился, образуя коридор, и незнакомец, казалось, внимательно рассматривал беглецов, чуть склонив голову. Локоны его седых длинных волос выглядывали из-под капюшона. Лица было не видно, но оба путника были уверены, что он смотрит на них. Взгляд ощущался, словно нечто материальное.
        — Опять он?  — разозлился Антип,  — Что ему надо?
        — Он нас видит,  — стуча зубами, произнес Рустам,  — Он нас видит!
        — Надо возвращаться к машине. Здесь не пройти,  — заявил Антип и потащил приятеля назад, незнакомец остался на месте,  — Есть идея.
        Анти-поэт скорее нащупал, чем увидел машину и открыл багажник. Нашел домкрат, небольшой ломик, гаечные ключи. Распахнул водительскую дверь, прижал педаль газа тяжелым инструментом и завел двигатель, не садясь за руль. Машина вздрогнула, двигатель набрал обороты, колеса взвизгнули об асфальт, и неуправляемый автомобиль умчался в пламя.
        — Ты чего?  — не понял Рустам.
        — Того…
        Все подразделения МЧС были подняты по тревоге. Ни на горящие помойки, ни на несчастных котят, застрявших на деревьях, сегодня не было сил. Всех сотрудников отправили на странный пожар на Киевском шоссе: неподалеку от Москвы стеной полыхал лес, но огонь был настолько чудным, что казалось, будто горит и воздух. Огненная стена перекрыла магистраль.
        Пламя не давало приблизиться — словно живое бросалось на пожарных. Пытались облететь на вертолете, но и там, в небе, бушевало странное пламя. После нескольких тщетных попыток, спасатели остановились, чтобы обдумать ситуацию.
        Именно в это время из огня появился автомобиль. Он безумно ревел двигателем и промчался мимо пожарных, чуть не сбив одного из них. Впереди шоссе немного сворачивало, но авто ушло по прямой, слетело с дороги и, несколько раз перевернувшись, приземлилось на крышу. Тут же странный черный туман окутал машину, но через мгновение рассеялся. Спасатели бросились к машине, но в салоне никого не было.
        Следом была еще одна машина, а за ней третья, четвертая и так целый десяток авто. Все они были пусты, и каждая врезалась в предыдущую. Пожарные совсем растерялись, когда из одного автомобиля на ходу выпрыгнули двое людей. Спасатели хотели помочь несчастным, но высокий блондин и скуластый брюнет, прихрамывая, убежали в пылающий лес.

        3

        Заговорщики молча следили за экраном. Переживания отражались на измученных лицах, но ни один звук не слетал с губ. Лишь глаза испуганно расширились, когда путешественники нырнули в черное облако, и вздохи облегчения разнеслись по комнате, когда они, выпрыгнув из машины, скрылись в лесу. Что происходило в пламени, да и самого пламени, протозанщики не видели — это была иллюзия для Оловянного Мира.
        Михаил сидел отдельно, задумчиво опустив голову на ладони. Ждан неторопливо подошел к другу, и огромная ручища нежно прикоснулась к плечу.
        — Боишься? Все мы переживаем.
        — Это, да,  — неохотно признал Белый,  — Только тут еще одно… Стыдно признаться, но учился я не очень-то хорошо. Историю помню плохо…
        — Это все уже поняли. К чему ты об этом снова?
        — Все к том же, к Херсону. Город, если я не ошибаюсь, основан при Екатерине II, Потемкиным. А это… это… несколько позднее князя Владимира!
        — Опять ты…  — отмахнулся богатырь,  — Не на пустом же месте твой Потемкин город основал? Скорее всего, было там уже что-то. Это «что-то» нам и нужно.
        — Может, ты и прав,  — пожал плечами Михаил, но сомнения не отпустили,  — Но есть ли там церкви времен Владимира?

* * *

        Шереметьево привычно гудело толпой, пассажиры по-деловому шныряли по залу аэропорта. Одни перебрасывались на ходу веселыми репликами, другие хмуро высматривали нужную стойку или обреченно читали электронное табло. Сразу было видно у кого впереди отдых, а у кого скучная, рутинная командировка.
        Сами в камеру хранения не пошли — наняли БОМЖа, быстро поборов сопротивление Рустама.
        — Нельзя подвергать непричастных опасности?  — ухмыльнулся Антип,  — Так сходи ты!
        Рустам промолчал, и на задание отправился бродяга. Бездомный не раздумывая открыл камеру и быстро передал обнаруженный там пакет.
        — Теперь беги, быстро, как только можешь!  — крикнул ему Антип, наградив купюрой из пакета, и БОМЖ побежал, расталкивая пассажиров.
        В пакете Антип обнаружил деньги, новый мобильный телефон, паспорта и несколько ксерокопированных листов какой-то старой книги. Находки быстро распихали по карманам и отправились в кассы, в надежде ознакомится с литературой в самолете.
        Рустам попросил показать новые документы. Открыв паспорт, он несколько секунд пристально смотрел в книжицу, после чего поднял вопросительный взгляд на Антипа.
        — Что?
        — Тут написано: Рустам Наильевич Кайфетдинов.
        — И что?
        — А то! Я и есть Рустам Наильевич Кайфетдинов. Это паспорт на настоящее имя!
        Антип заглянул в свой документ, и досада отразилась на небритом лице. Звонив приятелям из Роя, бандит забыл попросить о смене имен. Посчитав, что друзья потеряли паспорта, им просто сделали новые. Да, свежие документы не «фонили», не имели еще энергетической связи с владельцами, но с другими данными было бы спокойнее.
        — Ладно, прорвемся,  — отмахнулся Антип.
        Он успел сделать короткий звонок Мартыну — всего несколько слов и новый дорогущий аппарат нырнул в карман потрепанной куртки. Пара шагов и… телефон заиграл глупую мелодию, принимая СМС!
        — Только не это!  — гневно воскликнул Антип, доставая трубку и всматриваясь в экран,  — «К вашим бумагам мы положили знания. Ищите деньги Главного. Новую радость моментально убей. Волна». Они, что, издеваются?!
        Рустам выхватил телефон и отправил его в ближайшую урну. Антип едва успел отбежать в сторону, утаскивая друга за собой, как помойка окуклилась чернотой призраков; железо громко звякнуло, и мусор разлетелся по сторонам. Тени, не найдя искомого, исчезли так же быстро, как появились. Толпа пассажиров безмятежно шествовала по своим делам…
        В кассах тишина. Короткие пунктиры очередей выстроились к окошкам. Металлический голос, объявляющий посадки, долетал приглушенным шепотком. Девушки-кассирши, склонившиеся над мониторами, казались погруженными в поиск свободных мест. Искали минуту, искали другую, третью… Очередь безропотно ждала.
        Рустам осмотрелся. Слипающиеся от усталости глаза остановились на ближайшей кассирше. Неподвижность работницы смутила, и парень подошел ближе. Склоненная над клавиатурой, девушка спала! Спали, поскрипывая девичьим храпом, ее коллеги. Несинхронно покачиваясь, дремали люди в очередях. Рустам обернулся к Антипу — тот, расплываясь в милой улыбке, громко сопел. «Неужели, опять?»,  — мелькнула мысль.
        Дрема напала и на Рустама, даже холодные покалывания от фото не могли отвлечь от сладостного забытья. Желание сна блуждало в голове: «А ну их всех. Сколько можно?! Могу же и я отдохнуть!». Мерно покачивающиеся фигуры погружали в транс, но удалось собрать остатки воли, и, чтобы окончательно не свалиться, Рустам начал громко петь, притоптывая ногой:
        — Ай былбылым, вай былбылым,
        Агыйделне? камышы;
        Та? алдыннан чут-чут кил?
        Сандугачлар тавышы.

        Слова первой пришедшей в голову татарской песни зазвучали в тиши громким будильником. Скрипучий, переходящий на визг голос разогнал остатки сна у певца, но окружающих разбудил лишь на мгновение. Этих секунд было достаточно, чтобы выругаться соседям, чтобы услышать, как недовольно буркнул Антип, чтобы увидеть, как пробудившаяся кассирша воткнула палец в кнопку «Тревоги» и снова сомкнула веки.
        Где-то харкнула сирена. Скоро набежит охрана. Что дальше? Как поведут себя камуфлированные люди, попав в границы сонного царства? Кого сочтут нарушителем спокойствия? Надо уходить! Рустам схватил спящего Антипа, несколько оплеух заставили глаза приоткрыться, но сон победил обиду, и приятель снова погрузился в блаженную негу.
        Придется тащить. К выходу, к выходу, к выходу! Там спасение, там конец нестерпимых чар. Руки вцепились в ворот куртки, опрокидывая его на скользкий пол; протектор обуви словно лип к мрамору, затрудняя движение, но спасительные двери уже маячили впереди.
        Топот бегущих ног приближался к кассам. Внутри тишина — внешне спокойная работа по выдачи билетов — и только у выхода барахтаются двое. Очевидно, что причина вызова они. Скрутив руки за спиной, приятелей потащили в КПЗ.
        — И что это было?  — на ходу, в согнутом положении, зевая в полный рот, спросил Антип.
        — Нас не видно,  — ответил Рустам, находящейся в такой же позе,  — Вот и усыпляют всех подряд.
        Камера, в которую втолкнули протозанщиков, чистая, недавно отремонтированная. Зарешеченное окно впускало в помещение много дневного света — до сумерек еще больше часа, и солнце пока щедро снабжало КПЗ теплыми лучами. Кроме Антипа и Рустама здесь находилась женщина. Измызганная пороками, отправленная в безвременье частыми возлияниями, она оглядела новичков мутным взглядом.
        — Че, тож попались?  — поинтересовалась она, сопровождая слова клубами перегара,  — А за че?
        — За то,  — не желал разговаривать Антип.
        — Во-во! И меня за то!
        — Отстань!
        В тишине слышался гул вокзала за стенами камеры. Свистели, повышая ноту, разгоняющиеся самолеты. Звуки приглушались бетоном стен, и резкий писк телефона в кармане пьяницы заставил вздрогнуть.
        — У тебя что, не забрали мобилу?  — спросил возмущенный Антип.
        — А че эт должны забрать? Я те не уголовница какая. Я свободная женщина…
        — Ишь, свободная! Как рыба водная.
        — Блин,  — возмутился Рустам,  — Нет такой поговорки, ты их на ходу выдумываешь! Это глупо.
        — Отвали,  — отмахнулся приятель.
        — Ща посмотрю, че там за смс,  — трясущиеся пальцы алкоголички достали допотопный аппарат,  — Ой, да не понимаю ничего тут… Глянь-ка, что там.
        Антип брезгливо принял телефон. Сквозь залапанный экран пробивались буквы транслитерации: «Ne zaputajtes’ v pautine! Ona pod kontrolem! Volna.»
        — Волна?  — вскрикнул Рустам,  — Опять?
        — Снова!  — злобно сплюнул на пол Антип, запуская телефон сквозь решетку окна.
        Стекла разлетелись с резким звоном. Осколки посыпались на пол, и аппарат, пронзив окно и не успев приземлиться, исчез во внезапной черноте.
        Разбито стекло! Во всем здании разбито единственное окно, откуда и вылетел аппарат. Вычислить их местоположение для теней проще простого. Их не видно, но они заперты в маленькой комнатке. Антип вскочил на ноги, оттолкнув истерящую алкоголичку. Приготовился к новым неприятностям, но дверь камеры распахнулась, и Антип, подпихивая Рустама и сбив с ног милиционера, вывалились в коридор.
        В камере мгновенно потемнело. Раздался истошный крик несчастной женщины.
        — Что там происходит?  — крикнул сержант.
        — Она с ума сошла,  — нашелся Антип, захлопывая дверь,  — Просто сбесилась.
        — Белая горячка?  — почти сочувственно произнес милиционер и вызвал по рации подкрепление.  — Пойдемте — я как раз за вами. Пусть с ней врачи разбираются. Вам повезло — Степаныч узнал, что вы у нас и распорядился выпустить.
        На недоумевающий взгляд Рустама, Анти-поэт ответил, что знаком с начальником местной охраны. В подробности углубляться не стал, но и так стало ясно: какие-то темные делишки связывали «Степаныча» с Антиповым Роем.
        — Знаешь, как говорят: дорого яичко, да дороже птичка.
        — Что? Кто?.. Да, никто так не говорит!
        — Я говорю.
        — Ну, тебя. Что там Леха писал?  — вспомнил Рустам, когда сотрудник обогнал их на пару шагов.
        — Новый ребус! Похоже, издеваются, поглядывая на нас. Может, мы для них развлекуха? Деньги на нас ставят, спорят, когда нас грохнут?
        — А мы еще и старую загадку не поняли, а тут новая…  — проигнорировал Рустам словоблудие друга,  — Бумаги-то не потерял?
        — Все здесь.
        — Что там про паутину?
        — Она под контролем,  — скривил лицо поэт.
        — Паутина…
        — Интернет, разумеется. Типа, не лезьте в сеть. А никто и не лезет. Что нас по сетчатке глаза через монитор определят? Или по отпечаткам пальцев на клавиатуре?
        — Не знаю, но велено не лезть — вот и не будем.
        — Хорошо, хорошо.
        Молодой сержант шуршал клавиатурой, заполняя протокол. Пальцы привычно бегали по буквам, выстраивая шаблонные фразы. Задержан… Отпущен… Дата… Время…
        — Сейчас-сейчас,  — не поднимая головы, приговаривал сержант,  — Имена вставим и готово.
        — Рустам Кай-фет-ди-нов?  — по слогам произнес милиционер,  — Правильно?
        — Правильно.
        — Стой, стой,  — с сомнением произнес Антип,  — А комп к Интернету подключен?
        — Не-е,  — ответил сержант, продолжая печатать,  — Закрыли, чтоб не лазили, куда не надо.
        — Хорошо. Получается, что дальше этого компьютера информация не уйдет,  — скорее утверждал, чем спрашивает бандит.
        — К начальству попадет сразу же,  — поправил сотрудник,  — Тут программа специальная — по заинтересованным рассылает.
        — Получается, выход в Интернет, вроде как, закрыт, но рассылает,  — быстро соображал Антип,  — А как может рассылать — только по сети. Если получатели в разных концах Москвы, то вряд ли это внутренняя сетка. Значит, не доступ закрыт, а возможность просматривать сайты. И данные с фамилией сейчас…. СТОЙ!  — воскликнул поэт,  — НЕ ОТСЫЛАЙ!!!
        — Я…  — испуганно сжался сержант,  — Я первый уже… отправил… только что.
        «Не запутайтесь в паутине! Она под контролем!» — всплыло в памяти Рустама, и тут же надоевшая чернота опустилась на людей.
        Лицо сержанта исказилось от боли, трясущиеся пальцы попытались вцепиться в поверхность стола, но маневр не удался — лишь бумаги, шурша, разлетелись большими белыми птицами. Милиционер, оглушая отделение криком, исчез в тумане стражи.
        На вопль вбежали оторопевшие коллеги — пистолеты появились в руках, дубинки сверкнули отполированными боками, но оружие не могло противостоять призракам. Сотрудники по очереди шмякались на пол и таяли, исчезали в чудовищном мареве. Чернота, пожирая людей, неотвратимо наступала. Несколько растерянных человек, и мрак доберется до протозанщиков. И что будет дальше? Как они отреагируют на «невидимых», если столкнуться с ними непосредственно? Ответы знать не очень-то хотелось.
        — Бежим,  — протяжно завопил Антип, но выход был замурован месивом теней и милиционеров.
        — Куда? Куда нам?  — Рустам перекидывал испуганный взгляд по небольшой комнате.
        — Охранник!  — показал Анти-поэт на ближайшего камуфлированного,  — Шокер!
        Остолбеневший от кошмара, милиционер позволил забрать электрошокер. Кусок обгоревшей спички зафиксировал кнопку пуска. Антип размахнулся включенным прибором, и небольшой цилиндр, разбрасывая голубые нити электричества, врезался в гущу стражников!
        Раздался сухой треск, запахло паленой тканью, образовался провал, и ближайшие тени, хлопая, начали втягиваться внутрь. Остальные ослабили нажим, оглядываясь по сторонам, в поиске невидимых беглецов.
        — В окно. Быстро!  — выдохнул Антип.
        — Решетка!  — кратко ответил Рустам.
        — Стол!  — прозвучало такое же короткое предложение, и две пары рук, вцепившись в мебель, заставили решетку вылететь на улицу.

        4

        В доме Волны по-прежнему тишина. Все заговорщики на месте, но разговор не клеится. Алексей всматривается в происходящее на экране, а друзья разбрелись по комнате, погруженные в тяжелые мысли.
        Бездействие палачей нервирует. Тишина страшит. Прямое столкновение опасно, но оно помогло бы догадаться о намерениях врага. Отступить Савриил не мог — значит затаился на время, подготавливая новые козни. Но какие? Андрей высказал мысль, что для отвлечения внимания от Меди, враг устроит провокации в Олове: реки неожиданно могут выйти из берегов, океаны броситься на сушу, вулканы ожить и, сотрясая землю, излиться огнем. Олово, погруженное в хаос катастрофы, потребует вмешательства «Олимпа». Незамеченная, стража войдет в дом Волны и перебьет бунтовщиков.
        Если мысль Андрея верна, то устройством катастрофы займется Израдец — именно в руках демона оловянные ненастья. Это знает Савриил, это известно бунтовщикам, но об этом прекрасно осведомлен и «Олимп». Выходит, чтобы воплотить данный план, Израдец должен открыто выступить против «Олимпа», что кажется невероятным. Самоубийственным для Большого Ничто.
        — Нет, я не верю в столь лихие планы!
        Представить не могу, что это так

        — оспаривал сам себя Андрей, —
        Пойти в открытую Войной против «Олимпа»?
        Их уничтожат вмиг, порвут, развеют в прах!

        — А не думаешь, что ребята офигели настолько, что считают себя непобедимыми?  — предположил Волна,  — Все-то у них легко получается, вот манию величия и заработали?
        — Я знаю Израдца давно… и очень.
        Он лживый, подлый, наглый, но умен!
        Он никогда не сделает такого,
        в чем упрекнуть его возможно опосля.
        Сосредоточие лукавого коварства!
        Раздоров, бед, неправды ипостась!

        — Что-то я не понял,  — пробасил Ждан, хватая за руки Михаила и Волну,  — Ты его, я смотрю, терпеть не можешь. У тебя с ним какие-то личные счеты?
        — Любить мне что ли демона прикажешь?  — уклончиво ответил Истинный,  — Сейчас важней переодеть ребят — Одежда эта снова засветилась…

* * *

        — Не поверишь, как я рад тебя видеть,  — улыбнулся Антип знакомому по Киевскому вокзалу казаку, принимая предложенные вещи.
        — Странно, что вы еще живы,  — усмехнулся в усы мужчина, ежась от вечернего холода.
        — Так как ты нас нашел? Как узнал, что мы тут будем?  — сыпал вопросам Рустам, натягивая прям на улице новые брюки.
        — Понятия не имею,  — честно признался мужик,  — Приходит мысль в голову и все. Кто и как ее туда кладет — не знаю! Но годами проверено — эти мысли настоящие. У всех в моей семье такое было. Вот и про вас, вдруг, осознал…
        — Почему тогда всего тебе не рассказали? Нам бы передал хоть… Почему с нами так не могут общаться? Почему…  — тарабанил татарин.
        — А вот поэтому!
        Казак указал на фасад аэропорта. Электрический свет, еще недавно лившийся на улицу сквозь вечернюю мглу, померк. Стекла помутнели, становясь совершенно черными. Вдоль здания выстроились стражники, по краям высились фигуры палачей.
        — Опять?  — устало вымолвил Рустам.
        — Как они нас нашли?  — злобно процедил Антип.
        — Не вас… меня! Пришло мое время. Пора… А вы бегите прочь.
        — Куда? Куда бежать-то? В какую сторону?
        — Не знаю. Вон отсюда!
        — А ты?..
        — Вон отсюда!  — громыхнул мужичок и с криком бросился в черноту стражи.
        Антип, подталкивая Рустама, устремился в противоположную сторону. Бежали медленно — сказывалась усталость. Часто спотыкались, но поддерживая друг друга, оказались в стороне от свершающейся расправы. На казака не оглядывались, и без этого был слышен страдальческий крик. И без этого понятна судьба помощника… Еще одна жертва!
        Остановились, пробежав метров восемьсот. Утомленные, присели на обочине шумного шоссе. Юркие легковушки со свистом шмыгали мимо, и фары на мгновения выхватывали путников из сумерек, но торопыги-водители не обращали внимания на странных типов, и свет фар уносился дальше.
        — Куда теперь?  — чуть отдышавшись, спросил Рустам.
        — В Херсон,  — недовольно буркнул Антип.
        — Смешно…
        — Слушай, что я думаю. Не могут они все вокзалы и аэропорты страны закрыть, ну, не могут! Поднимется кипеш, мама не горюй! Они знали, что мы в Москву направляемся. Хотя бы потому что мы первую машину бросили мордой в этом направлении. Поэтому закрывают Москву. И вообще, мы никак не смогли бы улететь.
        — Это еще почему?
        — Билеты именные! Имена попадут в компьютер. Оттуда в сеть, а она «под контролем».
        — И что делать?
        — Давай найдем спокойное место, отдохнем, перекусим и все обдумаем.
        Поймали попутку. Уехали в Лобню. Расположились в тихом пустом кафе, работающем «до последнего посетителя». Всемогущие купюры помогли расположить к себе обслугу.
        — Итак,  — начал Рустам,  — Нам надо в Херсон…
        — Ты уверен, что туда? Нам ведь многое не известно.
        — Подожди! Не все понятно, ты прав, но Херсон обозначен однозначно.
        — Смотри, с нашей помощью они,  — Антип указал пальцем вверх,  — что-то ищут. Раз ищут, то точно не знают, что это или где оно расположено.
        — Ну и?..
        — Значит, могут заблуждаться и насчет Херсона.
        — Ты о чем сейчас. Не пойму.
        — Я тут почитал в такси кое-что,  — бандит положил на стол листы ксерокопированной книги,  — Смотри, это копия «Большого катехизиса» Лаврентия Зизания. 1627 год.
        — Какой год?  — Рустам перебрал несколько страниц, испещренных церковно-славянскими буквами,  — И что ты тут понял?
        — Если честно, ничего! Но есть же Интернет,  — Антип показал в руке большой смартфон.
        — Что?.. Ты как… ты где…
        — Где взял, там больше нет,  — отмахнулся бандит,  — Дело в том…
        — Дело в том,  — злобно произнес Рустам,  — Что ты ворюга! И залез в Сеть.
        — Не бойся, с Сетью все тихо — нельзя свои данные палить, а тут никто ничего не поймет. Слушай же! Хватит ныть.
        — Ну, и что ты там нашел? Кто Главный?
        — Не знаю пока кто главный, зато нашел третье и даже четвертое Крещение Руси. Вот,  — Антип показал страницу на экране телефона,  — Согласно этому «Катехизису», первое Крещение было от апостола Андрея. Второе от патриарха Фотия, еще при князе Рюрике. Тут дат нет. Зато они есть в третьем Крещении — при княгине Ольге — в 6463 году от Сотворения Мира или в 963 году от Рождества Христова. А Четвертое — это уже всем известное при Владимире…
        — Где это написано?  — Рустам ворошил ксерокопии летописи.
        — Вот, смотри,  — Антип принялся водить пальцем по листу.

        Третье Крещение русским людям… Так, так, так… Княгиня Ольга, жена Игорева, баба Великого Князя Владимира…
        — Баба?
        — Бабка, по всей видимости. А вот, нашел: В лето шесть тысяч УЗГ. От Рождества Христова ЦЗГ.
        — ЦЗГ? Центральный Завод Гидронасосов?
        — Не умничай. Цифры буквами обозначались. Вот, в энциклопедии написано: У — четыреста, З — шестьдесят, Г — 3. То есть 6463 год от Сотворения Мира. УЗГ — 963 год от Рождества Христова.
        — И что? Поздравляю, ты стал чуть-чуть умнее. При чем тут Херсон?
        — Ни при чем! Помнишь, этот говорил, что надо искать место через человека, человека через время, а время — Земной Путь от Третьего Крещения. Земной Путь Христа — 33 года. Третье Крещение, как говорится в «Катехизисе», 963 год. Получается, нам нужен: 963+33=996 год. Там мы и найдем главного. А по нему и место!
        — Ничего не понимаю…
        — Да, что тут понимать! Смотри, вот все события 996 года,  — Антип быстро пролистывал страницы энциклопедии на экране,  — Махмуды, Ричарды, Роберты да папа римский… Все это к нам отношения не имеет… Самое главное, что было в этом году… Вот, нашел: окончание строительства и освещение первой каменной церкви Древнерусского государства — Десятинного храма в Киеве! Храм строил князь Владимир и туда перенесли прах Ольги… Понимаешь? Главный — это Владимир. Место — это Десятинный Храм. Нам надо в Киев!
        Повисло молчание. Рустам внимательно всмотрелся в лицо разгоряченного находкой друга, и тихо произнес:
        — Знаешь, я всегда знал, что ты «с приветом». Иначе бы и не обратился к тебе с просьбой помочь в таком деле. Но то, что сейчас несешь, отдает безумием!
        — Но почему?!
        — Потому что, нам велено ехать в Херсон! Ни гадать, ни фантазировать, ни проводить раскопок, а ехать в точно указанный город. Ты, используя подсказки какого-то шайтана, пытаешься отправиться в Киев. Причем тут Киев?!
        — Но я же тебе говорил, что они могут точно не знать… Хотя, ты конечно прав. Источник подсказки про «время-человека-место» мутный. Блин, но с Киевом все красиво выходит: и город, и церковь. Ну, руины ее, конечно — ваши там порезвились в 12 веке…
        — Да ты…
        — Шучу-шучу! Не ваши они, не ваши. Но в Херсоне-то что? Никакой локализации.
        — Там подскажут. Они знают… должны знать!
        — Ага, как же. Знает сноха, кто съел петуха.
        — Так, стоп!  — резко выкрикнул Рустам, схватив в руки смартфон; пальцы быстро забегали по экрану, и уже через мгновение он повернул экран к другу,  — Вот, смотри — нет такой пословицы! Нет — такой — пословицы!
        — Просто Яндекс про нее еще не знает,  — отмахнулся Антип.

* * *

        — Что он сказал?  — злобно сквозь зубы проговорил Михаил,  — Какой еще Киев? Какая церковь:
        — Что-то в этом есть,  — тихо произнес Ждан, но отмахнулся от собственных мыслей,  — Нет, я уверен, что нужен Херсон, но Владимир, церковь… сколько совпадений.
        — Церковь-то церковь, да та!  — вскричал Белый,  — ГОРОД НЕ ТОТ!
        — Понял я, понял,  — кивнул богатырь,  — В Херсон они едут, не переживай раньше времени.

* * *

        На улице рассвело. Торопливые прохожие шныряли по улицам. Открывались магазинчики — несмотря на осень, пахло цветами. Антип глубоко втянул прохладный воздух, и медленно достал телефон.
        — Посылку получил. Спасибо,  — отрапортовал он кому-то на другом конце, и… черное облако теней возникло вокруг.
        Привычным уже движением телефон отправился на обочину, а Рустам и Антип торопливо зашагали прочь. Никого не найдя, тени рассеялись.
        — Как так?  — возмущался бандит, торопливо перебирая ногами,  — Как они это номер смогли вычислить?
        — Может, не этот?  — предположил Рустам,  — Может это телефон Мартына или кому ты там набирал? Ведь не первый раз уже звонишь.
        — Точно!  — Антип застыл на месте,  — Но это значит, что им угрожает опасность, а они ничего толком не знают! Что же делать?!
        — Не думаю, что им что-то грозит. Давно бы уже…  — Рустам осекся,  — Номер, наверное, держат для таких случаев, чтобы нас вычислять.
        — И тем не менее…  — Антип достал еще одну трубку и принялся набирать номер.
        — Да ты… откуда… да, блин!  — затараторил возмущенный Рустам.
        — Отстань и приготовься бежать,  — отмахнулся бандит и уже в телефон быстро произнес.  — Всем уйти на запасные номера. От старых избавьтесь вместе с аппаратами!
        — Бросай и бежим!
        Пробежали с километр. Не особо торопясь. Не оглядываясь. Остановились на тротуаре.
        — Теперь послушай, что мне в голову пришло,  — тяжело дыша, проговорил Рустам,  — «Паутина под контролем». И гораздо более серьезным, чем тебе казалось. Если смогли вычислить аппарат, то и все результаты твоих поисков в Сети им известны. Верно? Верно! Ты им подсказал…
        — Что? Про Десятинную церковь?
        — Ну…
        — Гну! Ты уж определись, мы в Херсон или в Киев.
        — Херсон! Без вариантов.
        — Вот и поехали.
        — А как?
        — Слушай, что думаю: лететь можно не только из Шереметьево! Я вообще не уверен, что отсюда летают до… но это не важно! Мы зациклились на Шарике, т. к. нам надо было сюда по другим делам. Лететь же можно и вовсе не из Москвы.
        — А откуда?
        — Например, из Иваново! Сейчас расскажу,  — отмахнулся Анти-поэт, заметив вопрос в глазах приятеля,  — В Иваново есть крошечный аэропорт. Там, недавно один мой… э… должник открыл авиа-такси. Ну, небольшие самолетики летают в разных направлениях.
        — И в Херсон оттуда летают?
        — Куда я скажу, туда и полетят! Вперед,  — Антип вышел на дорогу и поймал такси.
        В Херсон самолет не полетел. Он вообще до последнего отказывался подниматься в воздух, опасаясь начавшейся грозы. Природа внезапно ополчилась на людей, закрывая видимость стенами дождя; гроза, неожиданно проснувшаяся поздней осенью, угрожала катастрофой. Летчики взбунтовались и отказались рисковать жизнью.
        Бандит бесцеремонно напомнил о долге, и за штурвал уселся сам хозяин фирмы. Но поднять в воздух один самолет недостаточно — одиночка в страшную непогоду, созданную для задержки путников, слишком прямо укажет на пассажиров. Антип вынужден расстаться почти со всей имеющейся суммой, чтобы уговорить летчиков поднять аппараты и разлететься в разные стороны. Деньги сработали. Метеосводка обрадовала хорошей погодой во всех направлениях — странные грозы наблюдались лишь в пределах аэропортов. Самолеты, жужжащим роем, разлетелись.
        Сразу в Херсон решили не лететь — таможня! В Иваново ее нет, необходимо садиться и оформлять документы! «Не запутайтесь в паутине…». Приземлились в Белгороде. Границу перешли пешком. Оборудованный пропускной пункт, изображающий строгий контроль, остался в стороне. Несколько сотен шагов в сторону и граница размылась, исчезла. На попутке добрались до Харькова.
        — Что дальше, летим?  — спросил Рустам.
        — Не выйдет, придется регистрироваться.
        — Так как? Попутки?
        — Или поезд. Недавно читал в новостях, что на Украине хотят ввести поименную продажу железнодорожных билетов.
        — И что? Это же плохо?
        — Подумай! Если хотят ввести, значит, пока не ввели!
        Поезд, справивший не первый юбилей, вяло скрипнул колесами. Предстоял многочасовой путь. Сон поможет снять накопившуюся усталость, но сначала нужно разобраться в полученных «с того света» ребусах.
        — С контролем над паутиной разобрались,  — позевывая, начал Рустам,  — А что там с книгой?
        — «Большого катехизиса» Лаврентия Зизания. 1627 год,  — в который раз прочел Антип, вытащив из кармана потрепанные листы,  — Ты с ней знаком?
        — Очень смешно! И кто там Главный?
        — Бог?
        — Не думаю,  — в полный рот зевнул Рустам,  — Тогда бы Коран передали или Библию. Тут кто-то из истории, из людей!
        — Логично.
        — Ладно, ты читай, а я вздремну.
        — Нахал,  — заключил Антип, но взгляд уже вцепился в строчки книги.
        Рустам бесцеремонно заснул, оставляя Анти-поэта штудировать древнюю литературу. Непонятные поначалу буквы, теперь узнавались без труда. Сложные к восприятию слова, с каждой минутой становились все более читаемыми, родными. Опыт приносит облегчение. Борясь со сном, Антип погрузился в историю.
        Древняя языческая Русь шумливыми лесами выросла перед мысленным взором. Растекались полные рыбы реки. Желтые от зрелого колоса поля волнами склонялись к земле, шурша от легкого ветерка. Истуканы старых богов торчали из травы черными, угловатыми головешками. Жуткие обряды. Мольба и тишина в ответ. Темнота… Куда делся недавний свет? Что стряслось? Почему некогда добрые боги, теперь черны и злы?
        Но медленно новый свет пробивался в темени. Сначала тонким лучиком, потом все ярче и сильнее, и вот, великий Днепр понес в никуда деревянных идолов; и раздались горькие рыдания народа, лишенного привычной веры. Так установилось на Руси христианство. Воцарилось в облике князя Владимира, с благою целью, но разными методами.
        Изменилась Русь, просветлела. Обрела новый лик и все более похожа стала на государство. Со своей землей, своим народом, и, даже появившимися золотыми деньгами — Златниками. И зажила Русь с Церковью, в Вере. И обрела Церковь силу. И обрела Голову: Появился первый Патриарх — Иов.
        — Нашел!  — вскрикнул Антип, расталкивая Рустама.
        — Что?
        — Патриарх Иов.
        — И?
        — Он первый Патриарх Русской Церкви!
        — И? Где деньги?
        — Кхм… Откуда я знаю?  — возмутился бандит.
        — Буди, когда узнаешь,  — пробормотал Рустам, снова закрывая глаза, но тут же открыл снова,  — А Херсон кто основал?
        — Потемкин, ну… Екатерина II.
        — Ого!  — засмеялся Рустам,  — Через сколько лет после Иова?
        — Через много,  — огрызнулся Анти-поэт,  — Есть еще, кстати, Херсонес, в Крыму, в Севастополе, тоже название похожее, и уж он-то точно древний, и к Владимиру имеет непосредственное отношение. Но нам же нужен Херсон, верно?  — последнюю фразу бандит выкрикнул в фотографию, заботливо установленную на столике.
        — Как найти в городе деньги того, кто жил за много лет до появления города?
        — Во-первых, «деньги» — это, скорее всего, какой-то образ. Вряд ли нам предстоит искать клад! Во-вторых… я знаю столько же, сколько и ты!
        — А вот Владимир в Десятинную церковь деньги вкладывал. И строил ее за свой счет, и часть доходов отдавал — потому она и Десятинная,  — Рустам резко вскочил на ноги,  — О чем это я?!! Какой еще Киев! Тфу, тфу, тфу…
        — Действительно, о чем это ты…  — усмехнулся Антип,  — Почитаю-ка я еще.
        — Ну-ну, дерзай,  — немного успокоился Рустам.
        Антип снова погрузился в чтение. Фактов много, но ничего конкретного. Древний текст утомил. Несколько бесполезных попыток прочесть пару строк, и бандит заснул.

* * *

        — Боюсь, что все усилия напрасны —
        Скорей всего, им не попасть в Херсон!  — мрачно предрек Андрей.

        — Что случилось?  — в один голос вскрикнули Волна и Михаил, заставляя остальных приблизиться.
        — Савриил знает про Херсон?  — приобнял друзей Ждан.
        — Похоже, знает, и все силы стражи,
        Направлены на подступы в Херсон.
        Весь город наводняют его орды,
        Устраивая жителям кошмар.
        Они скорее разломают город,
        Растащат на каменья каждый дом,
        Но не пропустят тех, кто ищет верной
        Возможности крушенья их затей!

        — Но тогда и Савриил не узнает, что…
        — Да, не узнает! Так ли это важно?  — перебил бывший палач, —
        Ему важней сейчас разрушить связь!..
        Но подождите, это лишь полдела —
        Куда страшнее в Киеве дела!
        Если Херсон заполнен силой стражи,
        То в Киеве расправил плечи ад…

        — Что?!!  — глаза Ждана округлились от удивления.
        — Признаюсь, мне неведомые цели
        Преследует злорадство Израдца,
        Но нам теперь доподлинно известно,
        Что адским дымом накрывают Град…

        — Слушайте,  — произнес Алексей,  — Гроза в ноябре. Кошмар в Херсоне. Ад в Киеве, но Андрей же говорил, что это может устроить только…
        — Я говорил и подтверждаю — правда,
        Что в городах лютует Израдец.
        Есть точные, проверенные вести,
        Что демон в Мире Олова сейчас.
        Нам не узнать ни местоположенья,
        Ни вида злейшего, коварного врага…

        Андрей объяснил, что Израдец хоть и могущественный демон, но находиться в Олове в обычном виде не может — слишком ужасен адский лик. Чтобы свободно разгуливать по улицам, он вынужден вселяться в тела оловянных людей, а это длительный и мучительный для жертвы процесс. Управлять катаклизмами он может из любой точки Земли и в нескольких местах одновременно. Поэтому невозможно знать ни где он находится, ни как выглядит. Любой встречный может оказаться Израдцом.
        Андрей снова возвратился к мысли о противостоянии Израдца и Савриила «Олимпу» — какой бы чудовищной ни казалась эта версия, но другого объяснения нет. Почему «Олимп» до сих пор не уничтожил их? На этот вопрос ответа не нашлось. Ясно лишь, что происходит нечто крайне странное, не вписываемое в рамки известного ранее.
        Намеченный план необходимо выполнить. Хотя бы потому, что другого нет…
        Истинный повторил, что именно Израдец видится ему самым главным препятствием. Нет гарантии, что смена имен скрывает Рустама с Антипом от взора демона. От палачей и стражи они спрятаны, но Израдец другое дело — он привык совращать людей, он знает все их подноготные, трюки и уловки. Оловянные протозанщики должны бояться каждого человека, в любом видеть возможного врага.
        — Но как-то же его можно узнать?  — настаивал Волна,  — По голосу, по манере говорить, еще по каким-то признакам?
        — Он лучший из актеров, уж поверь мне!
        Психолог лучший, лучший экстрасенс,  — Андрей пытался применять термины, понятные Алексею, —
        Любому влезет в душу, станет другом,
        Любого тонкой ложью обовьет!

        — Ну-ка, уважаемый,  — Ждан перевел грозный взгляд на Истинного,  — Рассказывай, давай, что вас с ним связывает. Уж больно близко к сердцу ты принимаешь выкрутасы этого черта.
        Андрей действительно давно знаком с Израдцом. Они виделись, когда Истинный был еще учеником палача: выполняя обязанности, он часто бывал во мраке Большого Ничто. Демон нередко выходил навстречу, расточая улыбки, раздаривая беззаботные шутки. Много общались, рассказывали друг другу новости своих Миров. Случалось, перекидывались и в картишки, но Андрей не любил игру. Израдец — шулер, как считал бывший палач, потому всегда оставался победителем.
        — Преферанс в аду?  — вскинул брови Волна, но его замечание проигнорировали, и Андрей продолжил рассказ.
        В их с демоном разговорах часто упоминался и Савриил. Андрей делился подозрениями, Израдец поддерживал их, рассказывал о своих. С оловянной точки зрения, это была дружба. Нормальная, глубокая симпатия двух сильных персон. Поэтому сейчас Истинному гораздо больнее от предательства бывшего товарища. Всегда зная о коварстве демона, Андрей никогда не думал, что его подлость может распространиться и на близкие ему интересы. На Миры. На саму Систему.
        — Я что-то не понял,  — нахмурился Волна,  — Ты общался с лукавым и тебя удивляет, что он предал? На фига ты вообще с ним разговаривал? Зачем дружить с таким?
        — Послушай, упрощаешь ты все сильно.
        Да, демон-зло. Да, демон-лиходей.
        Он совращает души оловянных,
        Чем пополняет легион греха!
        Больничка — мрак и боль, кошмар и ужас,
        Но там «Олимпу» не противовес!
        Ничто — один из кирпичей Системы —
        Системы Справедливости миров.
        Там Мир-тюрьма, там жаждут наказанья,
        Но заслуживших только ждет кошмар!
        Великий Автор сам создал Больничку,
        Для грешников, для наказанья их.
        Сейчас же, когда рушится Система,
        Больничка вытворяет черти что,
        Но в Замысле прекрасном, изначальном,
        Она лишь кнут «Олимпа», бич Добра.
        Поэтому, общались мы спокойно.
        И я, и он. Другие палачи,
        Болтали с Харалугами на равных.
        Играли в карты, тратили слова…

        — И теперь ему известно все, что ты рассказывал. И про монету, и про Херсон. Здорово! Что делать?  — медленно изрек Волна,  — Как помешать?
        — Надо отвлечь внимание на себя!  — заключил Ждан,  — Устроить бучу, приманить всех стражников и палачей сюда. Дождик не помешает нашим героям прорваться.
        — Но Киев?..  — тихо пробормотал Белый,  — Почему Киев? Со всех сторон выныривает Киев. На него же, получается, сам Израдец навел и сам же там… злобствует?
        Андрей вопросительно поднял брови, и протозанщики поведали Истинному все известные им детали о «подсказке демона». Ситуация запутывалась еще сильнее: не до конца уверенные в правильности выбора Херсона, про Киев ранее они и вовсе не думали. Однако же Десятинная церковь идеально вписывалась в логику происходящего: строил Владимир, время соответствует, почему бы монете не оказаться среди руин храма?
        Не понятно причем тут Херсон. Не понятно зачем Израдец предупреждал, если теперь мешает. Не понятно очень-очень многое. Протозанщики подняли вопросительные взгляды на Андрея.
        — Что вы хотите от меня услышать?
        Ответы? Нет их у меня!
        — Подождите! Давайте успокоимся,  — Волна уговаривал более себя, чем других,  — Все указывает на то, что им нужен Киев, фундамент Десятинной церкви.
        — А Херсон?  — тихо проговорил Белый.
        — Но ведь в подсказке греческое слово,  — Андрей начертал в воздухе символы ??????????, и они ненадолго остались висеть в воздухе, —
        Что значит «полуостров». Может быть…
        Фундамент… Старокиевская горка…

        Андрей задумался, и, спустя мгновение, пояснил: Старокиевская гора — современное название исторического центра Киева, где и расположена Десятинная церковь. Там же ранее стояли золоченые языческие идолы. Там же правил знаменитый Кий. Днепр омывает горку, а княжеская резиденция имела укрепления, в том числе и рвы, заполненные водой. Греки вполне могли назвать это место «полуостровом».
        — Вот так новости…  — вздохнул Ждан,  — Но… что же это за подсказка такая, которую надо подгонять под ответ, а не наоборот! Но Киев… Но…
        — Но ребята едут в Херсон,  — грустно перебил его Волна,  — Где их ждет армия стражи.
        — Надо их предупредить!  — вскричал Белый.
        — Никак нельзя, пока они в составе,  — покачал головой Андрей, —
        Пройдет сигнал — не надо будет знать,
        Где именно находятся ребята,
        Весь поезд их отправят под откос:
        Погубим и друзей, и невиновных…

        — Но что делать?  — богатырь готов был разреветься, чувствуя свою ответственность за судьбу Антипа и Рустама.
        — Пусть движутся в Херсон, и мы узнаем,
        Действительно ли нет монеты там.
        И постараемся уже из града
        Им проложить до Киева пути.

        — Там мы с ними уже сможем связаться,  — согласился Михаил.
        — К тому же другого варианта и нет,  — кивнул Ждан.
        — Но там стража!  — возмутился Алексей.
        — Надо отвлечь внимание на себя!  — снова предложил здоровяк,  — Савриилу придется направить силы для борьбы с нами. Это отвлечет внимание от Олова и наши прорвутся.
        — Это утопия, признанье пораженья!
        У нас не хватит сил! Где взять людей?
        Придется нам на Площади явиться,
        И там сражаться с армией его.
        Лишь несколько минут, и ждет нас гибель,
        А Савриил вернется под Херсон.
        К тому же, забываешь слишком быстро,
        Что в Олове зловредный Израдец…

        — Значит, нужно больше людей! Чтобы Савриил всех своих союзников задействовал,  — не унимался богатырь,  — Израдец пока только гремит грозами, да дует ветрами — хотел бы прикончить ребят, давно бы сделал. Значит, что-то ему мешает? Надо этим воспользоваться! Надо обратиться к народу, рассказать о Саврииле.
        — Ты не успеешь кинуть клич народу,
        Как палачи расправятся с тобой!

        — А если соберутся с другой целью? На казнь, например?
        — Про чью ты казнь толкуешь, не пойму я?
        — Про мою,  — тихо вздохнул здоровяк,  — Арестуешь меня?

* * *

        — А? Что?! Ты чего?!!  — вскрикивал Антип, расталкиваемый Рустамом.
        — Ты орал во сне! Бред какой-то нес и весь трясся. Что случилось? Кошмар приснился?
        — Поня… Понятия не имею… Наверное, кошмар… Ничего не помню. Ладно, проехали. Ну и жарища,  — обмахивался листами «Катехизиса» Антип,  — Что здесь с отоплением?
        — Давай окно откроем?  — но и с улицы в купе ворвались потоки горячего воздуха.
        — Гроза в ноябре. Жара в ноябре. Отлично. Видимо, нас ждут!
        — Умеешь ты успокоить. Нашел чего-нибудь?
        — Ничего. Самая старая церковь в Херсоне — Греко-Софийская, построена в XVIII веке. Поздновато…
        — Отлично! И куда едем?
        — В Херсон,  — зло выдохнул Антип,  — Велено ехать в Херсон, вот туда и едем! В конце концов, у нас задача: показать местные церкви фотографии. Этим и займемся.
        Всего несколько дней в пути, но по насыщенности не сравнятся и с рядовым годом. Жарко. Солнце словно сошло с ума, поливая землю зноем настоящего лета. Ручьи и маленькие речушки, проскакивающие под насыпью железной дороги, бурлили мутными водами, стараясь вырваться из тесной одежонки русел. Откуда столько воды? Горизонт затянуло черным дымом — горят леса. Поздней осенью. Когда, бывало, уже лежал снег. Становится ясно, что их встречают, одаривая букетом катаклизмов, награждая дымным удушьем.
        — Не попасть в город,  — резко произнес Рустам,  — Не пустят. На вокзале, точно будут ждать.
        — Собрался ехать до Херсона? Даже не думай. Выйдем в Николаеве, а дальше по привычной схеме — на попутке.
        Антип увлеченно ковырялся в каком-то маленьком приборе, и Рустам с любопытством заглянул через плечо.
        — Наладонник?!!  — гневно воскликнул Рустам,  — Где ты… зачем опять… Ты же…
        — Ну-ну, продолжай,  — себе под нос промурлыкал бандит.
        — Ты украл его? Опять?
        — Не ори! Взял на время. Надо же Интернет полистать, что там про Иова в Херсоне.
        — Интернет?!!  — еще более испугался татарин.
        — Не боись! Данные не свечу, никому не звоню. Сколько людей в этом поезде сейчас в Сети? Много. В общем, ничего ни о каких деньгах Иова нет! Зато новости есть… получается, что не только здесь с погодой черт знает что. Во всем мире катаклизмы. В Киеве, вон, и вовсе заваривается какая-то каша… Может и прорвемся!
        — Чего же так все сложно придумали эти… усопшие? Неужели нельзя было как-то проще?

* * *

        — Неужели нельзя было проще?  — пробурчал Волна, переводя взгляд на Андрея, но тот только отмахнулся.
        — Думайте, решайте,  — Ждан опустил ручищу на плечо Волны,  — А нам с Андреем пора. Пора… на мою казнь!

* * *

        В Николаеве ливень. Нестерпимая жара сменилась ледяными потоками. Вода стальными спицами била по головам, пока, укрываясь пакетами, протозанщики искали укрытие. Редкие пассажиры семенили по лужам, но толпа под навесом перрона нарисована более густыми мазками.
        Чемоданы, сумки, мешки. Из вещей созданы сидячие места, и люди мирно дремлют под грохот дождя. Вновь прибывшие располагаются рядом, багаж становится лавочками, и народ, присев, погружается в усталое забвенье.
        — Что опять?  — Рустам недоверчиво оглядел пассажиров.
        — Угадай,  — вздохнул Антип,  — Жди здесь — под крышу не заходи, а я проверю зал ожиданий.
        Анти-поэт вернулся быстро, через пару минут, но Рустам все равно успел промокнуть до нитки. Даже ботинки, выданные заботливым казаком, хлюпали, насосавшись ледяной воды. Редкие, запоздавшие с выгрузкой пассажиры смотрели на мокрого человека с усмешкой и спешили под крышу.
        — В зале ничего интересного — все спят! Я сам чуть не свалился. Нас, очевидно, ждут. Будем прорываться.
        Площадь у вокзала, заставленная такси, дремала. Водители приоткрывали глаза, реагируя на настойчивый стук в окна, но тут же снова погружались в сон, отмахиваясь ленивыми жестами. Трескучие молнии, зарождаясь в черноте неба, лупили по одним им ведомым целям, и город на мгновение проявлялся коробками зданий. Всполохи гасли, и цивилизация вновь пряталась за стенами дождя.
        Пришлось бежать. Подальше, подальше от вокзала! По мере удаления, прохожих становилось больше, стали появляться даже автомобили, выпускающие в беглецов полосы пенных волн. Поймать такси не удавалось — водители ехали вперед, не замечая путников.
        Продолжили бег. Незнакомые размытые улицы проносились под ногами, мелькали безликими фасадами домов. Ливень громыхал по железу гаражей-ракушек, но все больше людей шныряло по мокрым тротуарам. Чаще выныривали машины… но по-прежнему никто не останавливался.
        Возле потертого здания школы припарковался мусоровоз. Затянутый в кокон целлофанового плаща, водитель загружал на хребтину грузовика контейнер нечистот. Короткий разговор. Просьба Рустама подбросить за город. Отказ. Игнорируя протесты друга, Антип достал самопал. Несколько громких криков и водитель кивком предложил занять место в кабине.
        — Твой друг лучше убеждает,  — с вызовом заявил водитель, трогаясь с места.
        — Да пошел он!  — злобно выдал Рустам, и оборачивается к Анти-поэту,  — Достал уже своим хамством. Ты же обещал! Клятву давал. И пугач свой не выкинул. А если бы его… да ну тебя!
        Антип склонил голову к плечу и тихо, но отчетливо произнес:
        — Как трактир мне страшен ваш страшный суд!
        Меня одного сквозь горящие здания
        Проститутки, как святыню, на руках понесут
        И покажут Богу в свое оправдание!

        — Иди ты со своими стихами!
        — Это Маяковский, дурында ты необразованная.  — ласково произнес Антип.
        За городом пересели на попутку. Звук дождя отступил под напором радиоприемника, мерное покачивание автомобиля расслабило — путники задремали.
        Очередная плаксивая песня резко прервалась скрежетом радио, и машина, вильнув, остановилась. Антип открыл глаза — постоянная опасность приучила к чуткому сну. Рустам приходил в себя медленно, устало моргая красными веками.
        — Что происходит-то?  — нервно буркнул водитель.
        В нескольких километрах впереди, там, где должны уже виднеться здания Херсона, висело огромное черное облако. Тьма накрыла город, клокоча и извиваясь клубами непроглядного марева. Белесые до слепоты молнии непрерывно шарахали, разносясь по округе оглушающим громом. Ураганные порывы швыряли в окна автомобиля потоки воды, и придорожный мусор, собравшийся в опасные стаи, атаковал машину, гремя по металлу обшивки.
        — Что там?  — трясущимся голосом спросил Рустам, указывая на черное облако.
        — Там Херсон,  — ответил водитель,  — Но ехать туда не стоит — какой-то дикий ураган бушует!
        — Мы выйдем здесь,  — однозначно заявил Антип, открывая дверь авто,  — Сколько до города осталось?
        — Через мост километров семь, не более…  — растеряно произнес таксист, перекрикивая стихию.
        Дождь мгновенно промочил и без того непросохшую одежду. Ноги, по щиколотки увязнув в придорожной грязи, передвигались с трудом. Грохот грозы и усталость заставляли молчать. Ветер, больно лупивший в лицо, усиливался с каждой минутой, а дождь густел настолько, что пробиваться сквозь него приходилось почти наощупь.
        Речушка, недавно весело журчащая под старым мостом, взбесилась. Всклокотала мутною пеной, поедая берега. Наконец, она разошлась настолько, что, приподнявшись еще, бросилась на асфальт. Залив электронику, остановилось несколько машин. Оторопевшие водители покрывали матом нерадивые драндулеты, погоду, друг друга, но повлиять на ситуацию не могли.
        Высоченный автобус, рассчитывая на неуязвимость, прибавил скорости. Скрывшись за пенными крыльями воды, он смело форсировал разлив! Синий кузов появился на противоположном берегу, радостные крики пассажиров долетели сквозь грохот катаклизма и сигнал клаксона озвучил победу.
        Со встречной полосы вылетела фура, и, сломавшись за тягачом, изогнувшись поперек шоссе, неуправляемая громадина врезалась в кабину автобуса. Фонтаном брызнули стекла! Металл кузова искорежился как перегретая фольга, и автобус подлетел в воздух. Многоголосый вопль перекрыл грохот стихии; транспорт, совершив кульбит, приземлился на бок, рассыпая искры по шоссе. Раздался взрыв! Шар огня мгновенно разросся, пожирая десятки жизней.
        — Надо… надо помочь,  — старался перекричать бурю Рустам.
        — Нет!  — однозначно заявил Антип,  — Надо идти. Там много водителей — разберутся. Нельзя останавливаться.
        — Как перейти реку?  — снова заорал Рустам.
        — Поищем другой мост! Пошли.
        Вышли на пашню. По полю двигаться было почти невозможно — ноги вязли в размокшей земле. Пришлось сойти еще ниже к реке, благо она сама вышла навстречу, но у воды дерн еще не размыло окончательно. Ноги скользили, снимая скальп с травянистого слоя, но ниже не тонули. Идти было трудно, но возможно.
        Сбившись в кучу, под стволом сваленного дерева спряталась семья диких уток. Серенькая мамаша, защищая детей от незваных гостей, высунула голову и защелкала клювом. Ураган подхватил героиню, и, не дав раскрыть крылья, запустил в черноту туч. Далекий кряк, маленькое пятнышко и нет больше смелой защитницы…
        В бурлящем небе проявился вертолет. Разгребая винтом лохмотья облаков, железная туша устремилась к месту недавней аварии. Почти беззвучный на фоне стихии, он завис над шоссе, раскидывая по сторонам потоки гигантских луж.
        — Смотри, спасатели!  — заорал Антип,  — Нам бы туда! На вертолете быстро доберемся!
        — Не пустят!  — отвечает криком Рустам,  — Там раненных полно!
        — Давай попробуем! Раз уж он осмелился вылететь в такую погоду… Попытка не пытка!
        Развернули назад. В ярких отсветах грозы виден вертолет, качающийся в нескольких метрах над землей. Летчик примерялся, выбирая безопасное место, машина непослушно дернулась — очередной разряд — и молния попала в корпус. Вертолет подбросило, и винт разлетелся на куски, чудовищно лязгнув металлом. Горящая машина упала вниз, добивая взрывом выживших…
        Старый мост истошно скрипнул, вздрогнул и обрушился в бурлящую реку.
        — Твою ма-а-ать,  — схватился за голову Антип.
        Снова полезли вдоль реки, отворачиваясь от катастрофы. Снова в другую сторону. Снова в неизвестность. Деревья, под ударами стихии, до земли склоняли макушки. Некоторые, устав сопротивляться, со скрипом бросались вниз, угрожая прибить нерадивых путников могучими, шершавыми трупами. Огромная ель, не выдержав нагрузки, упала в сторону реки. Корни остались на обжитом месте, якорем вцепившись в землю, а макушка, взмахнув колючими руками, приземлилась на другом берегу. Образовался мост.
        Не сговариваясь, направились туда. На четвереньках, для большей устойчивости, поползли по липкому от смолы стволу. Колючие ветви царапали лица, промокшая одежда цеплялась за изломанные сучья, в ладони впивались шрамы торчащей коры. Разгребая хвою, выбрались на берег.
        Вокруг та же мгла и грохот. Те же трудности пути, но впереди, за жижей вспаханного поля, за стеной шипящего дождя, вырисовались силуэты деревни. Левее, где спрятан в черноте Херсон, безостановочно работают молнии; там же, где угадывались хатенки — неожиданное спокойствие. Решили зайти в село, отдохнуть.
        Ноги Рустама утопали в пашне как в болоте, руки хватались за более сильного товарища, а лицо, залепленное грязью, выражало злость и напряжение. Но цель видна. Почти ощутима. Вожделенный отдых маячил впереди уютными избушками. Природа бесновалась, хлеща Херсон батогами урагана; над шоссе, где разбился вертолет, слышались выстрелы грозы; над головами темень, но дождь как будто начал затихать. А впереди… а впереди солнце! Яркое, теплое, высвечивающее белые мазанки. Оглядываться назад — страшно. Смотреть вперед — удовольствие. Усталые ноги не держали — по жидкой грязи пришлось ползти.
        Выбрались на проселок. Сухой, словно берег бескрайнего моря слякоти. Выплыли! Сзади стеной шел дождь, а здесь тепло и спокойно. Рустам плюхнулся в пыль дороги, Антип присел рядом. Под горячими лучами солнца стало спокойно, приятно. Зеленые сады за хлипкими, но аккуратными плетнями, сверкали зрелыми фруктами. Ярко желтые подсолнухи классикой украшали изгороди. Калитка призывно поскрипывала на ржавых петлях, а за ней, на горбах ухоженных грядок, зеленели спелые кавуны — арбузы.
        — В ноябре?  — весело спросил Антип.
        — Угу,  — пробормотал Рустам с видом человека, разбирающегося во всем,  — Здесь же юг!
        — Тпру-у-у!  — раздалось над ухом, сквозь чудной, старинный скрип,  — Вы чей-то тут?
        Подъехала телега. Старая, рыжая кобыла, склонив голову, с интересом обнюхала путешественников. Сморщенный годами дедок, с приветливой улыбкой, уставился на путников.
        — Эт откуда ж такие?
        — А где мы?  — вопросом на вопрос ответил Антип.
        — Маятовка енто. А куды надоть-то?
        — В Херсон…
        — У-у-у,  — понимающе протянул дед,  — Нонче там пасмурно. Отдохнуть своротились?
        — Ага,  — весело отозвался Рустам, поднимаясь.
        — Заскакывай в тялегу!  — пригласил местный,  — Обсохните у мене. Водки не обящаю, а чаем угошу.
        Путники переглянулись: несколько минут отдыха не помешают. Запрыгнули на скрипучий остов, разваливаясь на мягком, ароматном сене.
        — Трогай, фью-и-и!  — с присвистом выдал дед, и лошаденка неторопливо начала движение.
        — А что за село-то?  — Рустам с удовольствием рассматривал беленые хаты.
        — Да сяло, как сяло. Молодежи-то мало, в основном-то одно старичье. Живем пока…
        — Пока?  — поднял брови Антип.
        — Да город-то здоровущий — наступаить! Балакають, что пожрет нашу Маятовку. А вы-то сами-то откель?
        — Москва,  — не вдаваясь в подробности, объявил Антип.
        — О, как! Столица? Эвано как… В Херсон-то на кой?
        — Да, дела, отец. Дела.
        — Хорошо, когда есть дела…  — протянул старик,  — Хорошо.
        — Слушай,  — Антип склонился к уху приятеля,  — Странный говор у деда! Разве тут так говорят?
        — Приезжий?
        — Ага, и Москва у него столица! Типа, несколько десятилетий телевизор не смотрит, газет не читает?
        — Ну, да,  — согласился Рустам,  — Странный. Будем внимательней — чайку выпьем, да и свалим.
        Домик у старика чудной. Дед древний, а хата будто вчера поставлена. Небогатая, с соломенной крышей, но аж блестит чистотой. Словно декорация для фильма. Стекла в окнах новые, на подоконниках цветут герани; кровать, в дальнем углу, заправлена ярким, красным покрывалом.
        Чай приготовила внучка — вот так одно старичье!  — девица лет двадцати с небольшим. Волосы длинные и черные, почти смоленные. Лицо светлое, как будто всю жизнь пряталась от солнца. Глаза огромные, окружены густыми длинными ресницами. Высоченная. Стройная.
        — Ты ж, дедок, говорил, что нет молодежи?  — промурлыкал Антип, облизываясь на суетящуюся внучку.
        — Так и не жавут же тута! Приезжають вона тока на праздники.
        — Сейчас, вроде как, будни?  — глаза Рустама не выпускали девицу.
        — А хрен их знает, че понаехали,  — отмахнулся старик,  — Дашь, вы че приперлись-то на буднях? Почитай в кажном доме по внуку!
        — Чтобы помогать вам, стареньким,  — улыбнулась в ответ внучка, ласково теребя остатки волос на голове деда.
        — Во, вишь, помощники!  — скрюченный палец поднялся вверх,  — То годами нетути, а то навалились усе разом! Дома, вон вишь, подправили! Как в кине сделали! Слышь, Даш, а че соломой-то покрыли? На андулины деньг? нету?
        — Так экологичнее,  — отозвалась с кухни внучка, улизнувшая за печеньем.
        — Вишь как! Экологичнее! Раньше-то говорили «по нищете», а теперь, во — экология!
        — Дарья,  — спросил Рустам,  — А подруги тут у тебя имеются?
        — Конечно,  — появилась в комнате девушка, и принялась раскладывать печенье по блюдцам,  — Сейчас чаем напою и поведу знакомиться.
        — В таком виде?  — испугался татарин,  — Мы же в грязи все!
        — Ничего. Сходим в баньку. Вещи почистим. А вечерком на дискотеку!
        — Какая гостеприимность,  — недовольно буркнул Антип, и продолжил, обращаясь к одному Рустаму,  — Валить надо.
        — Не спеши,  — отмахнулся приятель,  — В грязной одежде ни в одну церковь не пустят. Пусть помогут, раз предлагают.
        — Эх, странно…
        — Не переживай! От таких чудищ уходили, а от баб не уйдем что ли?!

* * *

        — Смотри-ка,  — пробурчал себе под нос Волна,  — Как в сказке: и в огне не горят, и в воде не тонут…
        — В сказке — это точно,  — отозвался из-за спины Михаил,  — Боюсь только, это совсем другая сказка.

* * *

        Баня, шипя обжигающим паром, расслабила. Хлебный аромат, подгорелого на камнях кваса, приятно щекотал ноздри. Девахи, отборные и крепкие, словно выбранные по лекалу, бессовестно голые, умело работали веничками. Пар, густой как крем, аккуратно подцеплялся на размоченную березовую листву; нежно, чтобы не обжечь, горячая субстанция укладывалась на спины, и веники снова мягко прогуливались по коже, изгоняя остатки усталости.
        Пшиииии!  — вновь застонали раскаленные камни. Не стесняясь наготы, выскочили на улицу. Купель, сложенная из массивных бревен на месте бойкого родника, встретила ледяной водой.
        — У-у-х!  — радостно отфыркивался Антип,  — Вот это дело! Вот это да!
        — Жарковато,  — утомленно, но радостно подхватил Рустам, делая большущий глоток прохладного пива,  — Но хорошо-о-о!
        В предбаннике болтовня. Весело стрекотали девицы, наперебой рассказывая о прелестях деревенской жизни. Молодые ребята, приезжие к дедам да бабкам, подхватывали разговор, раскрашивая его сальными, нетрезвыми подробностями.
        — В общем,  — заключила Даша,  — надоел город. Решили перебраться на природу.
        — Вот так вот вместе взяли и решили?  — ухмыльнулся Антип, млея в объятьях молчаливой блондинки.
        — А почему нет?  — ответила Даша,  — Решили вернуться в деревню, да и начать тут с начала. Хотите и вы оставайтесь. Поможете нам.
        — Чем поможем-то?  — засмеялся Рустам,  — Ни пахать, ни сеять не обучены.
        — Ну и что,  — вступился за землячку молодой парень,  — Вы ж московские! Образованные. Выберем в местную власть — будете порядок наводить. Выделим по дому. Девиц холостых полно — оженим!
        — В Херсон надо,  — вздохнул Антип,  — Дело у нас. Да и куда нам…
        — Дела не убегут — не волки! Останьтесь хоть на немного — поможете, подскажите.
        — Не можем,  — настаивал бандит.
        — Почему же не можем?  — неожиданно произнес Рустам, выбираясь из объятий Даши,  — Отдохнуть-то надо. А что мешает помочь-то?
        — Слышь, помощник!  — огрызнулся Антип, но нежные руки блондинки, легким массажем плеч, сняли вырвавшуюся злость,  — Дело сделаем, и вернешься, если так надо.
        — Хорошо,  — поднялась Даша,  — Давайте о делах потом. А сегодня — веселимся! Как там дискотека?
        — Готово!  — объявил один из парней,  — Слышь? Народ уже пляшет!
        После баньки идти легко. Теплый вечерний ветерок приятно щекотал свежее тело, забираясь в складки чистой одежды. Друзья с громким смехом шествовали по деревне, окутанные девичьим вниманием. Быстрый, танцевальный ритм надвигался, вырастал, рассказывая миру о приближении дискотеки.
        На окраине села, рядом с огромным прудом, возвышался бортовой грузовик, заставленный колонками. Мощная звуковая техника выплескивала оглушающие звуки техно. Разноцветные прожектора разгоняли надвигающиеся вечерние сумерки, и несколько сотен голов колыхались в быстром ритме. Крики радости, вопли ди-джея, многоголосый визг приветствий!
        — У нас сегодня гости!  — разбрасывая синтезированное эхо, объявил ди-джей, взмахивая веревками дредов,  — Поприветствуем визитеров из Москвы, согласившихся возглавить наше веселое село!
        Буря радостных голосов поглотила робкие возражения. Музыка снова набрала обороты, и толпа вобрала Рустама, Антипа и пришедших с ними молодых людей. Не выпуская из рук бутылок с пивом, охваченная общим весельем, компания смешалась с танцующими. Стройные тела девчонок извивались рядом, прижимаясь недвусмысленно, откровенно. Алкоголь будоражил, музыка возбуждала, мозг погрузился в негу, отодвигая прочь надоевшую действительность.
        Расходились поздно. Звезды покрыли небо пушистым ковром. На улицах тишь: старички закрыли ставни, пытаясь спастись от молодежного грохота и мирно заснули, оставляя ночь бесшабашным внукам. Заплетающиеся ноги дотащили до дома под конвоем дамочек, расплывающихся в дурмане алкоголя, вызывая низменные, животные затеи…
        Фантазии воплотились. Окруженные теплом тел, заснули в чужих постелях.
        Утро пришло без ожидаемого похмелья. Головы свежие, мысли на месте. Новоиспеченные хозяюшки суетились на кухне, подтаскивая мужчинам обильный завтрак, усиленный традиционным рассолом.
        — Эх-х, вот это жизнь!  — радостно потянул Рустам,  — Всегда бы так.
        — Отдохнул? Оторвался?  — хмуро поинтересовался Антип из соседней комнаты.
        — Еще как! Ух я…  — попытался похвастаться приятель, но Анти-поэт перебил:
        — Ярко вспыхнула в небе комета.
        Опыт древних несет Камасутра:
        Каждый может любить до рассвета,
        Приступив без пяти минут утро!

        — Не-е, я же… я… да ну тебя с твоими стихами!
        — Ладно, собирайся и пошли.
        — Как? Сегодня?  — затарабанил приятель,  — Мы же обещали помочь людям. Разобраться…
        — В чем?  — Анти-поэт вошел в комнату, где еще валялся в кровати друг,  — Ты разбираешься в муниципальном управлении?
        — Я-то… Ну-у… А чего бы нет? Я ж из Москвы!
        — И что?! Как одно с другим связанно?!
        — Ну… не знаю точно, но ребята-то говорят, что…
        — Мальчики, не ссорьтесь!  — миротворчески заявили нимфы, загромождая стол яствами,  — Давайте завтракать!
        Рустам явно стеснялся поглядывать на девушку, смущенно отводил глаза, когда она обращалась к нему.
        — Что так друг-приятель,  — ухмыльнулся Антип,  — С вечера пригожа, а с утра негожа?
        — Что?  — не понял Рустам,  — Какая рожа? Нормальная у нее рожа!
        Ответом был громкий девичий смех.
        — Вот спасибо,  — заливалась вчерашняя подруга Рустама,  — Таких комплементов я еще не получала.
        — Я это… извини,  — покраснел парень,  — Просто Антип вечно со своими поговорками…
        Неуместный рассол не тронули. Зато отдали дань шипящей яичнице с прозрачными полосками копченого сала. Кстати пришлись и блинчики с соленой рыбкой, и холодный, пенистый квас. Напряженное настроение Антипа развеялось, девичьи улыбки разогнали последние сомнения. Больше для проформы, задал вопрос:
        — А как там погода в Херсоне?
        — По телевизору говорят — кошмар!  — ответила одна из прелестниц,  — Ураган лютует. Машины переворачивает, столбы вырывает с корнем. Людей погибло куча! А в Киеве… А в Киеве чуть ли не война на улицах началась. Люди горят как факелы, всюду черный дым. Ужас, что творится.
        — По телевизору?  — переспросил Антип, выискивая взглядом голубой экран,  — А где он?
        — Здесь нет. Не купили еще. Нам соседки рассказали,  — объяснила девушка.
        — Ясно. Так, чем мы можем помочь?
        — Сегодня сход села,  — произнесла Даша, открывая пиво и раздавая мужчинам бутылки,  — Там и разберемся.
        На сходе одна молодежь. Знакомая поляна. Красивый пруд. Безостановочное техно из черных колонок. Море голов, кажется не спавших и не требующих отдыха, снова колыхалось в танцевальном ритме.
        — Вот они!  — громко объявил ди-джей, приглушая музыку. Многоголосое приветствие огласило поляну.
        — Кто за то, чтобы московские гости возглавили Маятовку?
        Хоровое «ЗА!» покатилось по селу. Единогласие утвердилось увеличившимся звуком музыки. Антипа и Рустам подняли на руки и вынесли на грузовик-сцену.
        — Речь! Речь! Речь!  — скандировала толпа, и звук снова уменьшился.
        — Поможем, чем сможем!  — радостно объявил в микрофон опьяневший Рустам.
        — Эх, была не была. Мы же должны помогать людям,  — уговорил сам себя Антип, и, высоко поднимая бутылку, выкрикнул,  — За Маятовку!
        Сдался…
        В ответ — громогласное «УРА!».

* * *

        — Приплыли, господа, это конец!  — обреченно заявил Михаил, указывая на экран телевизора,  — Прошли огонь и воду, но не медные трубы…
        — Что произошло-то?  — не мог понять произошедшее Волна,  — Куда их занесло?
        Истинному пришлось несколько раз перемещаться от Ждана к бунтовщикам, чтобы узнавать новости. Маятовка, как удалось выяснить Андрею, заброшенная деревня в нескольких километрах от Херсона. Неожиданный расцвет села можно приписать только злому умыслу Израдца — дьявольской магии, направленной на срыв планов заговорщиков.
        Демон не может создавать людей, но запудрить мозги, превратить в покорных рабов и заставить восстановить деревню — легко. Одурманенные жители в полной его власти. Девушки выбраны по вкусу путников. Подобраны напитки, обстановка. Антип и Рустам оказались в расставленных силках.
        — Так что, ребят стало видно?  — подскочил на месте Алексей.
        — Саврииловцам — нет, но от Израдца, как Андрей и говорил, не спрятаться. Да и местные бесноватые сдадут по первому требованию. И ни к чему все это! Смотри сам — Анти и Рустам настолько не в себе, что расскажут все сами, и с удовольствием.
        — Надо как-то передать сообщение! Где Истинный?  — Волна нервно шагал по комнате.
        — Он Ждана казнит,  — выдавил глупость Макс и разродился мелким, глупым смехом.
        — Заткнись!  — рявкнул на гида Михаил.
        — Алексей!  — раздал крик из-за входной двери,  — К Вам пришли.
        — Что? Кто?  — испугался Волна, посчитав, что в Меди мог появиться кто-то из родных или близких.
        Он стремительно бросился к двери, но на пороге скромно улыбалась загорелая блондинка с Площади.
        — Ой,  — опешил Алексей,  — Заходи… те, пожалуйста.
        Казаки посторонились, и гостья вошла в комнату. Оглядывая нагромождение техники, девушка снова мило улыбнулась и произнесла:
        — Мило тут. А я на одну минутку только. Кое-что рассказать. Я по работе была неподалеку, вот и решила заглянуть. Странные вещи происходят. Несколько Предбанников закрыты принимают людей, но сюда не впускают. Не местный — с этим все в порядке, но чуть подальше начинаются проблемы. Такого еще, пожалуй, и не было никогда, ну, чтобы совсем закрыты, да еще и несколько чтобы. Понимаете?  — она обращалась уже не к одному Волне, но и к остальным, внимательно прислушивающимся к разговору,  — Что-то намечается, но что именно я даже и не знаю. Но вряд ли что-то хорошее. Вот и решила вам рассказать.
        Странно, но в присутствии девушки Алексей чувствовал облегчение, спокойствие. Вокруг происходит черт знает что, сама гостья принесла явно плохие новости, но Волна ощущал только нежность и… кое-что еще, в чем не желал признаваться самому себе. Он даже не знал ее толком — ни имени, ни специфики ее работы — но где-то глубоко был уверен, что ей можно безгранично доверять.
        Гостья не принесла разъяснений, наоборот, ее рассказ еще больше все запутывал, и заговорщики умолкли, осмысливая услышанное. Девушка была уже в дверях, когда Алексей опомнился:
        — Спа… спасибо тебе… Вам!  — улыбка и прощальный взмах руки были ему ответом.
        — Как же позвать Андрея?  — вздохнул Михаил.
        — Я тут уже! Вы, кажется, скучали?  — серебристая лысина возникла в дверях, сразу направляясь к машинисту; было видно, что бывший палач крайне утомлен, —
        Но у меня лишь несколько минут!
        Давайте быстро: что стряслось на свете?
        Нельзя оставить Ждана одного!

* * *

        — Вы теперь у нас главные,  — Даша тяжело дышала в ухо танцующего Рустама.
        — Мы теперь все ваши,  — обдала вожделением другое ухо блондинка.
        — Да-а!  — радостно вскрикнул татарин, поднимая руки.
        — Да! Да! Да!  — подхватила толпа.
        — Веселье! Радость! Успех!  — в ритм музыке выкрикнул Рустам.
        — Веселье! Радость! Успех!  — повторили танцоры. Ударные продолжали ритмично бить в грудь. Синтетические звуки заводили, принуждая танцевать даже тех, кто не умел — ноги двигались сами.
        Мобильные телефоны всех присутствующих, прорываясь сквозь грохот музыки, выдали трели. Кто-то привычно вынул трубку, кто-то, не обращая внимания, продолжил танцевать. Ди-джей сощурился, вчитываясь в экран, и произнес в микрофон текст сообщения, подстраиваясь под бит:
        — Танцы! Танцы! Больше танцев!
        Толпа зычно подхватила:
        — Танцы!!! Танцы!!! Больше танцев!!!  — мобильники больше не опускали в карманы, а держали над головами, ожидая новых, синхронных сообщений.
        — Вот придумали!  — хмыкнул Антип, вовлеченный в общее веселье.
        — У всех свои традиции,  — попытался сумничать Рустам, но его перебивает ди-джей, зачитывая новое СМС:
        — Танцы! Танцы! Без конца!
        — Танцы!!! Танцы!!! Без конца!!!  — проревела толпа, вскидывая вверх руки.
        — Не забудь благоразумье!  — продолжил читать ди-джей.
        — Не забудь благоразумье,  — вторило ему несколько сотен голосов.
        — Не забудь благоразумье…  — еще раз тихо повторил Антип, останавливаясь.
        Мозг словно проснулся от длительного сна. Кругом ураган — здесь тихое лето… в ноябре. Забыта необходимость действовать. Дурман. Женщины. Желание остаться.
        Рустам пляшет, не обращая внимания ни на что. Снова трель телефонов. Ди-джей привычно всмотрелся в экран:
        — Бегите отсюда! Вы в плену! Грозит гибель!  — прочел он, не попадая в ритм, осекаясь от непонятного смысла.
        — Беги…  — попыталась повторить толпа, но нелепый текст прилип к гортаням.
        — Бежим!  — громко выкрикнул Антип, хватая за рукав сопротивляющегося Рустама,  — Валим отсюда!
        — Не хочу…  — сквозь слезы промямлил приятель.
        — Держи их!  — истошно завопил ди-джей, и лето моментально закончилось.
        Солнечный день обернулся холодной тьмой, небеса покрылись чернотой, и пронизывающий ветер резко ударил в лица. Колючий лед посыпался из туч тонами разбитого стекла. Молнии ударили в землю, подбрасывая в воздух груды разрытого дерна. Вспыхнули хаты! Выбежали на улицу кричащие старухи. Словно взбесившиеся, захлопали расписные ставни. Музыка продолжила громыхать, бешенным ритмом аккомпанируя катастрофе.
        Силком волоча хнычущего Рустама, Антип прыгнул со сцены.
        — Бежим, придурок, бежим!
        — Зачем? Зачем ты все испортил? Так было хорошо…
        — Испортил? Это ловушка, пойми!
        — Ловушка?..  — Рустам не верил,  — Ловушка…
        Вихрь черного дыма, зародившийся в небесах, острым конусом врезался в деревню. Тени стражников разлетелись лоскутами, захватывая горящее село. Серебристые головы палачей, то здесь, то там, блестели во всполохах молний.
        — Хватайте их!  — в микрофон верещал ди-джей, и толпа недавних почитателей бросилась в погоню.
        — Быстрее!  — завопил очухавшийся Рустам,  — В поле!
        — Нет! К дороге. Потом к ручью. По полю не уй…
        Договорить не успел. Разъяренная, перекошенная злобой Дарья, бросилась на Рустама. Острые ногти впились в руку, до крови раздирая кожу, и, вскрикнув от боли, парень вынужден был остановиться. Подоспевшая толпа танцоров повалила его на землю, придавливая телами. Появилась стража, окутывая свалку тел черным туманом.
        Антипа откинуло в сторону. Ноги не удержали, и он полетел вниз, к берегу недавно еще красивого пруда. Теперь черная вода бурлила, выбрасывая неестественные волны, и шипящие водовороты кружились, готовые пожрать жертву. Анти-поэт в полете оглянулся — бесчувственное тело Рустама, под бдительным конвоем теней, волокли куда-то танцоры.
        При очередной вспышке бандит разглядел высокую фигуру незнакомца на холме. Расплывчатые очертания худого, длинноволосого мужчины, спокойно наблюдающего за происходящим. Черты лица не разобрать, и только небесно-синие глаза светились ледяной магией другого, чужого мира. Вода расступилась под весом Антипа, и снова сомкнулась над головой.

        5

        Площадь гудела народом. Послушная масса, отвлеченная от счастья минутами грусти и скорби. Снова казнь. Снова виноватый. И что не существуется людям спокойно? Чего не хватает? Все же хорошо. Кругом красота! Кругом любовь! Толпа понимает, что счастье вернется, стоит лишь закончиться казни, стоит лишь пережить момент дурацкой действительности.
        Возникла ненависть к преступнику. Ненависть… странное, неположенное чувство в Медном Мире. Не по правилам, не по закону, но ощущение родилось, и ничто не в состоянии его остановить. Рокот недовольства перерос в крик, когда на помост вывели Ждана. Стража выстроилась, признавая в Андрее начальника. На сей раз окружили и периметр площади. Большая группа осталась сторожить дорожку к саду Волны.
        Экзекутор взошел на эшафот. Великан, понурив голову, поднялся следом.
        — Узри же Мир рожденье Справедливости!  — громогласно объявил серебристый, —
        Сейчас публично состоится казнь,
        Мятежника, отступника, предателя!
        Так пусть возмездие к изменнику придет!

        После дежурных фраз рука Андрея опустилась на затылок Ждану — великан стоял на коленях с взором, опущенным вниз. Толпа смолкла, ожидая привычных криков боли и ужаса, но вместо этого богатырь поднял голову, улыбка сверкнула на мужественном лице, и он начал говорить! Забасил могучим голосом, усиленным и переведенным стараниями серебристого экзекутора.
        — Граждане Медного Мира!  — полетело над Площадью,  — Эта казнь — фарс! Вы обмануты! Медным Миром завладел Савриил — бывший наместник Олова!
        Стража на эшафоте, растерявшаяся на мгновение, пришла в себя. Черные тени попытались двинуться на Ждана, но Андрей поднял свободную руку, и охранники застыли, не в силах шелохнуться.
        — Смотрите!  — вещал великан, и Истинный совершил легкое движение рукой — резкий порыв ветра обрушился на серебристый караул: клобуки слетели с голов, открылись лица.
        — Смотрите! Помните эти физиономии? Всех их недавно казнили. Преступники! Самоубийцы! Но они не исчезли. Не сгинули, а стоят здесь, облаченные властью.
        Толпа молчит. Мало кто до конца осознает происходящее, но ненависть, насильно возникшая перед казнью, сбросила с глаз пелену. Вернула способность думать, размышлять. Ожесточила людей в поиске новой жертвы, на которую стремится опрокинуться, излиться.
        Стража, прикрывающая дом Волны, бросилась к эшафоту, на подмогу застывшей охране — периметр Площади открылся. Из-за забора, пользуясь замешательством теней, на цыпочках выскочил Михаил, за ним, пригнувшись к земле, пробежал Волна. Следом, по одному, устремились казаки. Каждый нес в руках огромные охапки палиц.
        Алексей оступился и с грохотом полетел на землю. Никто не обратил на него внимания, и он принялся быстро собирать рассыпанные дубины, пропуская казаков вперед.
        — Помочь?  — прозвучал над ухом приятный женский голосок.
        Волна, чертыхаясь, поднял голову. Над ним возвышалась хрупкая женская фигурка, совсем недавно ушедшая из его дома, но все никак не выходившая из головы.
        — Ты? Вы?  — залепетал Алексей, снова рассыпая дубины.
        — Однозначно — я!  — залилась смехом девушка, помогая Волне подняться.
        — А как Вас зовут?  — Волна вскочил на ноги, забывая о палицах.
        — Вероника.
        — Может мы… как-нибудь…  — смущенно начал Алексей.
        — Как-нибудь и может,  — снова засмеялась девушка и исчезла в толпе.
        Алексей, ругая себе за нерасторопность, собрал дубины. Взгляд обшарил Площадь в поисках друзей: Михаил и казаки успели пробраться глубоко в толпу. Стража сосредоточилась у эшафота, пытаясь достать Андрея.
        — Преда-а-атель!  — шипели охранники, но бывший палач без труда раскидывал атакующих движением руки.
        Многое не ясно людям на Площади, но где-то глубоко родилась и начала расти уверенность в большом обмане. Что-то важное, изначальное оказалось ложью, и, рухнув само, посыпало за собой остальное. Показное счастье прятало действительность, но сейчас, когда казнь на время скинула с людей дурман, реальность пробилась наружу. Их окутали неправдой! Кто и зачем — пока не понятно; кто такой Савриил — известно немногим, но доступного врага нашли, и ненависть излилась на стражу.
        Опасаясь кидаться в драку, люди бросали на караульных полные неприязни взгляды. Те, кто посмелее, попытались задержать стражников, затруднить проход, помешать продвижению к эшафоту. Этакая мелкая, человеческая месть, проявившаяся в доступном каждому саботаже.
        — Все, кто готов сразиться за истинный Мир Меди! Все, кто готов рискнуть во имя Правды! Возьмите оружие!  — продолжал ораторствовать Ждан,  — Остальные уйдите с Площади, не мешайте борьбе!
        Надо отдать должное людской трусости — многие ушли без раздумий, отхлынули, растворившись в уютных норах. Первыми исчезли «влюбленные» парочки, не желая рисковать хрупким счастьем. Следом разбежались недавно усопшие, еще верящие в реальность Меди. Но многие — очень многие — остались. Брусчатка опустилась на место, давка прекратилась, но Площадь по-прежнему оставалась заполненной народом.
        Никто не двигался. Никто не понимал, что нужно делать, испугано наблюдая за сражением Палача со стражей. Наконец, из толпы раздался крик:
        — Где? Где взять оружие?
        — Здесь!  — объявился в толпе Михаил со своей маленькой армией,  — Разбирай дубины — это сейчас самое лучшее оружие. Удар в голову отправит их домой.
        Казаки больше не прятались, смело расхаживая среди обывателей. У каждого в руках по десятку массивных палиц, которые несмело разбирались простыми людьми. Толпа вооружилась. Первые стражники уже исчезли под ударами казацкого дуба. Оружие продолжало распространяться по Площади, забралось и на эшафот.
        — В Олове,  — продолжил выкрикивать Ждан с помощью Андрея,  — В Олове нам помогают связаться с «Олимпом», но Савриил напустил всю силу своих коварств, чтобы помешать нашим посланникам. Наша задача — отвлечь его. Заставить разжать кулак над Оловом. Бейте же стражу! Слушайтесь казаков!
        Казаки быстро организовали сопротивление, разделив толпу на отряды. Жидкая стража атакована, но охранники исчезли добровольно и пока больше не возвращались.
        — Все!  — раздались голоса из толпы,  — Стражников больше нет. Прогнали!
        — Рано радоваться!  — объявил Ждан, перемещаясь по сцене вместе с Андреем,  — Скоро их будет много. Очень много! Необходимо подготовиться к обороне…
        Казаки продолжили формировать войско, людской хаос приобрел структуру. Прямоугольник Площади разбит на зоны: часть бойцов повернуты лицами наружу, ожидая появление опасности извне, остальные направили взоры внутрь, справедливо полагая, что враг может явиться в любом доступном месте. Люди застыли в молчаливой тревоге.
        Хлопок! В середине Площади возникла первая фигура стражника. Следом еще и еще, пока черные клобуки не заполнили собой почти все пустое пространство. Толпа испуганно вздрогнула, но Ждан прыгнул с эшафота и первым опустил дубину на черную голову. Равняясь на него, ополчение кинулось в схватку. Не всегда метко, не всегда к месту, удары посыпались на врага! Новые тени продолжали прибывать, но многие не успевали материализоваться до конца — тут же уносились прочь, пораженные опасным деревом.
        Ждан и Андрей сражались бок о бок. Богатырь, возвышаясь над толпой, ловко орудовал дубиной, но масса людей затрудняла движения, и удары не всегда достигали цели. Истинный отлавливал врагов руками, и они рассыпались, таяли, попав в клещи опасных дланей.
        Казаки с радостным свистом косили стражу, заражая удалью ополченцев. Лишь самые нерасторопные оказывались в руках призраков — они наваливались на них скопом, людские фигуры исчезали под ногами, и, что происходило с ними дальше, не знал никто…
        Засеребрились палачи. Сразу же, то тут, то там, зазвучали крики боли и отчаяния. Ополченцы стали таять, исчезать в мутных, белесых облаках. Строй заколебался, вздрогнул и… разорвался. Андрей бросился на бывших коллег, одновременно увещевая добровольцев:
        — Не бойтесь вы — их уничтожить можно!
        Опасны только руки для людей,
        Не дайте палачам коснуться плоти.
        Дубины ваши справятся легко!

        В доказательство сказанного, Ждан опустил огромную палицу на серебристый череп, проявившийся рядом с ним. Издав неприятный свист, враг исчез.
        — Дать им алабыш!  — вопил Ждан, оторвавшись от Андрея.
        — А чем, по-твоему, сейчас я очень занят?  — с улыбкой ответил Истинный, —
        Иль, кажется, пеку я пироги?

        Разорванный строй ополченцев, воодушевленный примером вождей, сомкнулся. Дубины продолжили бить, и стражники с палачами хлопали в обоих направлениях, изредка прихватывая с собой бунтовщиков. Армия мятежников заметно подтаяла, но количество стражников уменьшалось быстрее. Победа близка! С каждым разом все меньше и меньше врагов возвращалось назад, и крепкие, казацкие руки легко отправляли их обратно.
        Волна неумело размахивал дубьем, часто промахиваясь и угрожая соседям, но Михаил прикрывал ценного союзника, да и казаки защищали высокого парня от нападок палачей и стражи.
        — Белый,  — спросил Алексей через грохот сражения,  — Почему палачи больше не бояться всплеска энергии, когда «перемещают» столько людей? Ведь «Олимп» должен это чувствовать и понимать, что здесь не все в порядке?
        — Вот бы знать,  — ответил Михаил, отпрыгивая от рук очередного палача,  — Закончим здесь, спросим у Андрея. Смотри, стражи становится все меньше — они отходят!
        Сумрак вечера, воцарившийся в начале казни, сменился темнотой ночи. Небо исчезло под толстым одеялом туч. Во тьме растаяли последние стражники, тускло вспыхивая при переходе. Звуки почти полностью замерли, когда до бунтовщиков донесся тихий топот приближающегося строя. Звук шел от мощеного тракта, связывающего разные площади друг с другом; от каменной дороги, ведущей в глубины Медного Мира.
        — Смотрите!  — раздались крики над темной площадью,  — Кто это? Кто?!
        Неизвестность приближалась бесконечной колонной. Стал слышен далекий, но с каждым шагом возрастающий лязг металла. В темноте вспыхнули золотом богатые доспехи, отражая множество горящих факелов. Строй ровен, шаг грозен. Неизвестная армия стремительно приближалась к Площади, и чем ближе подступала рать, чем громче звучал шум марша, тем лучше можно было рассмотреть золотистых рыцарей, и… тем больше смущал низкий рост бойцов.
        Ополченцы открыли рты от удивления, глаза отказывались верить увиденному — вперед уверенно шагали маленькие, совсем крошечные воины, ростом меньше метра. Лица почти скрыты под золоченными шлемами, но открытые участки, казалось, светились неземной благостью.
        — Что за ерунда?  — не выдержал Волна, поворачиваясь к Михаилу,  — Кто это еще? Гномы? Эльфы? Что за…
        — Нет,  — упавшим голосов сообщил Белый,  — Дети…
        — КТО?!!  — вскрикнул Алексей, пугая стоящих рядом.
        — Дети,  — повторил Михаил,  — Чистые души.
        — И что они?..
        Договорить не успел! Маленькие воины ринулись на ополченцев. Золотая волна накатила на Площадь, захлестывая испуганных людей. Крошечные мечи, прикоснувшись к людям, немедленно превращали их в пыль. Нет разящих ударов, нет кровавых всполохов. Ни криков, ни шума. Совершенное, безгласное уничтожение! Ополченцы отступали, но запутавшись в толпе, падали и растворялись в золотом блеске.
        Маленькие воины не выражали эмоций. Ручки спокойно и размеренно использовали оружие. Ножки аккуратно, шаг за шагом, наступали на взрослых. Ополченцы не оказывали сопротивления — нет сил ударить ребенка — безмолвно таяли в пространстве, позволяя одолеть себя.
        — БЕСПРОТ?РИЦА!  — громогласно объявил Ждан, отступая к дому Волны.
        — Беспрот?рица!  — полетело от человека к человеку.
        — Беспро… ЧТО?  — переспросил Алексей у Михаила.
        — Понятия не имею, но думаю — надо отходить.
        — Ждан крикнул вам, что это безысходность.
        Отсутствие возможных перспектив,  — пояснил появившийся рядом Андрей, —
        Нельзя сражаться с этаким колоссом.
        Мы проиграли. Нужно уходить.

* * *

        Продрогший Антип сидел на скользком валуне. Холодный ливень хлестал по дрожащему голому телу, и ветер завывал разъяренным волком. Голова кружилась, болела, а сухой, болезненный кашель раздирал воспаленное горло. Танцоры посчитали его мертвым, а стража поверила, иначе стали бы искать — именно эта мысль успокаивала последние два часа.
        Вспомнилось, как выплыл из ледяной воды, как догадался избавиться от одежды, закинув шмотки в пруд. Как пытался спасти размокшие, изорванные листы «Катехезиса» — не удалось, пришлось зарыть, расковыривая прибрежную глину руками. Припоминалось, как преодолевая ветер, совершенно нагой, уползал подальше от страшной деревни.
        Совесть вопила о Рустаме! Скорее всего, друга убили, замучили, но ведь точно не известно. Пришлось возвращаться. Грязь панцирем прилипла к голому телу, руки по локоть увязли в земле; червем полз Антип к селу, скрытый ледяной ночью.
        Пожары в селе прекратились. В мгновение обуглились избушки и быстро погасли. Несколько мазанок сохранили первоначальный вид, даже не закоптившись от близкого пламени. По улицам бродили ошалелые люди: на лицах мрак, в глазах бездушие. Где они? Кто они? Зачем? Пелена сброшена, и ненужные теперь танцоры бесцельно плутали меж пепелищ. Ничего не видя. Ни о чем не думая. Молчаливые, апатичные. Заложенная программа ушла из сознания, и осталась лишь пустота.
        К ним обращаешься — не слышат, продолжая бессмысленное движение. Толкнешь — падают и тихо лежат в грязи придорожных луж. Раздеваешь — ждут, спокойные как бараны, чтобы двинуться далее. Голыми. Замерзшими. Непонимающими.
        Антип оделся. Никто не обращал на него внимания, не узнавал, не искал. Танцоры знали его в той, загипнотизированной жизни, а теперь он им безразличен. Как и все вокруг.
        Скрываясь за несчастными, пробился к окну первого из сохранившихся домов. За окном темно. Тишина. Побрел дальше. Вторая, третья, четвертая хата — никого. Лишь за окном пятой брезжил свет.
        Рустам, с посеревшим лицом, сидел на табурете. Черные нити сосудов болезненно выступили на коже. Глаза закрыты, тело не шевелится. Лишь рот изредка кривится в стоне, выдавая остатки жизни.
        Над ним нависли два палача: чудовищные руки протянуты к голове, высасывая потаенные мысли. Рядом пара танцоров — безвольные фигуры, вцепившиеся в плечи Рустама. Через них палачи и добираются до «невидимого» друга. Несколько стражников бесцельно шныряют по комнате.
        Пару раз экзекуторы отходили, злобно сплевывая на пол. «Ничего не узнали»,  — понял Антип,  — «Наша глупость нам еще и помогает…». Сложно рассказать то, чего не знаешь! Херсон? Киев? Все это давно известно палачам. Анти-поэт отполз назад, выбрался из деревни и снова уселся на скользкий валун. Мозг отказывался работать, желая отключиться, забыться. Руки судорожно терли виски, пытаясь заставить серое вещество трудиться, но голова плохо «заводилась».
        Что важнее — добраться до Херсона или попытаться спасти друга, почти наверняка погибнув? Для дела нужен город. Для совести — Рустам. Минута размышлений и совесть нашла компромисс с долгом: без фотографии Волны идти в Херсон бессмысленно, а портретик в кармане приятеля. Надо спасать Рустама, но как справиться с палачами? Электричество! Уже не раз выручавшее их электричество. Свет, горящий за окном мазанки — это не свеча и не лучина, к дому явно подключен ток.
        «Вся Маятовка,  — размышлял Антип,  — не может быть галлюцинацией. Я же видел шастающих танцоров — это обычные люди. Значит и деревня реальна. Да, облеплена эзотерической дрянью, но изначально реальная. Электричество в домах должно быть настоящим.».
        Снова смешавшись с танцорами, пробрался к дому. Во дворе людно. Очумелый народ, привлеченный светом окон, бессмысленно шастал в полутьме двора, натыкаясь то на дрова, то на разбросанный хлам. Изредка выскакивал стражник, шипя ругательствами на несчастных глупцов. Танцоры шарахались по сторонам, но оторопелые мозги не находили выход. Бессмысленное скитание продолжалось.
        Антип «влился в общество». Глупо поблуждал по двору. Пару раз врезался в препятствия. Дернулся от страха при виде стражи, нелепо рикошетя от стен. Под навесом заметил электрический щиток. Удача! Мог бы оказаться и внутри дома.
        Мысли быстро застучали. Нужен кабель. В деревенском сарае всегда много вещей — нашлась и бухта стального, неизолированного, плохо гнущегося провода. Сойдет и он. Вперед!
        Протиснул проволоку до входа в хату. Один конец прикрепил к железной ручке, насквозь пронизывающей дверь. Куда второй? Зам?к! Старый, врезной замок, с большущей скважиной. Отлично! Оголенный конец заполз внутрь, выглядывая с противоположной стороны. Теперь нельзя схватиться за ручку, не прикоснувшись к обоим контактам. Наспех прикрутил кабель к щитку и вырубил свет. Кто-то должен выйти, проверить пробки. Схватится за ручку и…
        И ничего не произошло! Из-за стога соломы Антип видел, как стражник спокойно покинул дом; взгляд недовольно обшарил двор, и дверь, с громким стуком, снова захлопнулась, раскачивая неповоротливые провода. До Антипа дошло, что он подсоединил контакты к тем же «пробкам», что и отключил. Неудача. Глупость. Но почему не включили свет? Почему не подошли к щитку? Почему не заметили проводов и не задумались об их появлении?
        Ответ напрашивался простой — свет не нужен. Он горел в доме и до прихода стражи. На него просто не обращали внимания. Светло или темно — не имеет для призраков никакого значения.
        Анти-поэт снова нырнул во тьму сарая. Фантазировать некогда. Два прута арматуры грубо соединил с проводами. Пластиковые пакеты намотал с краев, изолируя железо. Включил электричество, зажигая и свет в хате. С двумя ломами в руках, бандит влетел в освещенный дом!
        Первый удар принял стражник у дверей. Арматура вошла в призрачное тело, вызывая замыкание и моментальный хлопок. Охранник растаял. Следующая жертва — палач: ломы врезались в спину, разряд прошил насквозь, серебристый исчез, дергаясь на ржавых «шампурах». Отпрыгнув от второго палача, нависшего над скрюченным заложником, Анти-поэт опустил прутья на светящуюся лысину. Враг пропал, но по инерции досталось Рустаму — на излете контакты прикоснулись к измученному телу. Несчастный вздрогнул, широко распахнул глаза, и… сознание вернулось к приятелю.
        Размахивая тяжелым железом, Антип атаковал оставшихся стражников. Попавшие под эту мельницу растаяли, остальные жались по углам. Досталось и танцорам, но безвольные лишь дергались, прошиваемые током, а лица по-прежнему не выражали эмоций.
        — Нате, гады, нате!  — выкрикивал Анти-поэт, пронзая электричеством очередную тень.
        Хаотично размахивая арматурой, случайно врезал по черному облаку, в котором палач пытался вернуться в дом. Не успев до конца воплотиться, серебристый исчез.
        — Уходим! Быстро!  — заорал Антип, но Рустама приглашать не надо — он уже возле двери.
        — Валим!  — и ненужная больше арматура легла на крыльцо.
        Рустам бежал медленно. Уставший, истерзанный, с трудом переставлял ноги.
        — Раздевайся. Догола.
        Вещи полетели в канаву. В доме продолжали хлопать стражники: то ли наступая на оставленную арматуру, то ли возвращаясь в Оловянный Мир. Надолго это не задержит. Навстречу брели танцоры. Одного Антип схватил за ворот:
        — Снимай куртку!  — приказал бандит, и верхняя часть Рустама оказалась прикрытой,  — Теперь штаны.
        Рустам свалил танцора наземь, рывком содрал с него брюки и быстро просунул в штанины дрожащие ноги. Далее кроссовки, шнурки — будь они неладны!  — замершие пальцы с трудом завязали «бантик». Застегивался уже на ходу.
        — Надо в лес!  — почему-то уверен Антип.
        — Надо… надо к людям! Затеряться.  — не соглашался Рустам.
        — На дорогу? Через поле?
        — Нет! Не успеем!
        — Успеем, если в другую сторону!
        — Что?  — Рустам задохнулся от болтовни и бега.
        — Не одна же тут дорога! Когда выползли с поля, я слышал звук машин за деревней… звук бьющихся машин… Ломимся туда! Там и затеряемся.
        — Давай!
        Дорога забита мятыми автомобилями. Ливень. Ветер. Длинная гусеница аварий расползлась, заняла собою все шоссе. Люди, мокнущие под дождем, ругались, перекладывая вину друг на друга, но вырваться из железного плена не могли. Приятели нырнули в толпу и смешались с несчастными водителями.
        — Слушай,  — перекрикивая ветер, произнес Рустам,  — Спасибо.
        — Не за что!  — огрызнулся Антип,  — Потом поблагодаришь. Когда выберемся. Что спрашивали-то?
        — Все, что знаю…
        — А ты ничего и не знаешь!  — ухмыльнулся Антип, и прокричал:
        Долго блуждал философской тропою,
        В поисках концептуального брода.
        И осознал головою тупою:
        Знание — сила, а глупость — свобода!

        — Иди ты! Где Херсон-то? В какую сторону ползти? Ничего не видно!
        — Ничего,  — согласился Антип,  — Ничего… кроме смерча!
        Потеряв Рустама, враг принял решение уничтожить всех в округе. Очевидно, что протозанщики ушли в сторону шоссе, туда и нацелен удар. Больше нет страха, что мощный всплеск энергии будет замечен. Почему? Ни Рустаму, ни Антипу это неизвестно.
        Огромный раструб смерча взлетел в нескольких километрах севернее. Где-то там, где угадывался горизонт, в воздух поднялись машины, люди, вещи. Гроза усилилась. Сквозь треск грома прорвался истошный лязг истязаемого металла; стекла, не выдержав напряжения, лопнули и высыпались хрустальными потоками, и крики, сопровождающие последние минуты жизни, пробились сквозь оркестр кошмара. Дождь прекратился.
        Смерч нагло шествовал по дороге, забирая себе все видимое. Перемалывал поднятое, возвращая назад, на асфальт, бесформенный фарш. Неминуемая смерть приближалась быстрым и уверенным шагом. Рустам невольно вцепился в плечо приятеля, не в силах отвезти взгляд от приближающегося конца.
        Большая лужа, недавно хлюпающая под ногами, тонкой струйкой поползла в торнадо. Задвигались по асфальту мелкие соринки; сигаретные пачки и коробки спичек неровным строем направились к воронке. Пришел черед зашевелиться более тяжелым предметам: дернулись, поскрипывая, стоящие неподалеку автомобили.
        Еще секунда, еще мгновение и протозанщиков перемешает жерновами этой мясорубки, разрубит ножами рваного железа. Нужна помощь. Нужно чудо! И чудо свершилось.
        В миг, когда Рустам зажмурился, в очередной раз приготовившись к смерти, Ждан закончил свою речь в Медном Мире. Площадь восстала, взорвалась криками ополченцев! Стража получила приказ вернуться в Серебро, и Израдец остановил атаку. Как в поршивом кино, не дойдя до героев несколько метров, опасность отступила. Смерч начал слабеть, выдыхаться, и, наконец, полностью исчез.
        Железо с грохотом рухнуло на асфальт. Куски кровавой плоти, разорванные в клочья ураганом, хлюпали по дороге. Стекло звенящим снегом выпало на шоссе, накрывая все вокруг отлогом хрустального ковра. Тучи расступились. В небе выглянуло холодное, осеннее солнце, лениво освещая кровавое месиво. Херсон вылупился из кокона черного марева.
        После недавнего грохота, наступившая тишина больно давила на уши.
        — Ну, что,  — тихо спросил Антип, стряхивая с плеча вездесущие стекла,  — Постоим, пожалеем себя или пойдем в город?
        — Хотел спросить, что сейчас произошло,  — оглянулся по сторонам Рустам,  — Но подумал и решил, что ничего-то ты не знаешь.
        — Умнеешь прямо на глазах. Вперед, в Херсон!
        — А зачем,  — вздохнул Рустам.
        — Ты меня пугаешь. Что «зачем»? Надо совершить вояж по церквушкам.
        — Уже не надо…
        Оказалось, в пылу маятовских неприятностей, у Рустама пропало фото Волны. Нет больше портретика. Нечему показывать церкви. Преодолев ужасные испытания, задание проваливалось из-за глупой бумажки.

        Часть V
        Союз доселе невозможный

        1

        — Кто она, эта Беспроторица?  — Макс нервно топтался возле стола, поглядывая в окно. Двор кишел ополченцами с Площади.
        — Вот привязался к слову,  — возмутился Ждан, отлавливая гида за плечо,  — Объяснял же — невинные души. Ушедшие из Олова в детском возрасте, не успев еще ничего натворить, нагрешить.
        Воинство, названное, благодаря здоровяку, Беспроторицей — сила мощная. Батальоны сформированы в Золоте и их основная задача поддержание порядка в Мире Серебра. Так устроена иерархия охраны — золотые следят за порядком в Серебре, серебряные — в Меди, медные… а медные ни за чем не следят — тянут себе лямку существования, ожидая Решения. За Оловом «Олимп» теперь наблюдает сам.
        Маленьких воинов наградили огромной силой: противостоять им тяжело физически — уж больно сильны, и морально — нападение на детей никогда и никем не будет прощено. Нет такого повода, не существует такой цели, ради которой можно нанести вред ребенку. Даже если ему не одна тысяча лет.
        Появление Золотых батальонов в Меди дело небывалое. Произошло что-то поистине ужасное, если отдан приказ о подавлении бунта детьми. Вопрос в том, кто принял решение: «Олимп», и значит заговорщикам не оставляют ни единого шанса, или Беспроторица получила команду из Золота, и во главе всего стоит все тот же Савриил? Тогда дети выполняют приказ, как они считают, Золотого Мира.
        — Надо объяснить им все! Надо встретиться с ними и объяснить!  — вскочил на ноги Волна.
        — И тут же исчезнуть,  — тихо дополнил Михаил,  — Никто не будет слушать. Попробуй приблизиться — и ты… пшик! Они же считают, что на правильной стороне, зачем вступать в переговоры с преступниками?
        — Почему же не вошли сюда и не перебили нас?
        — Беспроторица — элита, рук не пачкают. Для этого есть стража.
        — Я думаю, что стоит попытаться,
        Мне самому поговорить с детьми,  — негромко произнес Андрей.

        — Тебе? Не думаю,  — могучий Ждан прижался локтями к Белому и Алексею,  — Ты для них теперь главный предатель.
        — Еще есть Истинные — знаю я немногих,
        Но пара мне знакома. Через них
        И передам я просьбу золотистым —
        Назначу встречу. Будем говорить…

        Андрей присел в угол и накрыл голову капюшоном. Кажется, что он заснул, и только губы быстро двигались, шепча неразличимые слова.
        — Что с экраном? Есть что-то новое?  — спросил Белый у Волны.
        — Ничего. Ребята пропали. Чернота.  — вздохнул Алексей.

* * *

        — Я с тобой не разговариваю!  — Рустам обиженно сложил руки на груди,  — Ты опять украл машину.
        — А чего ты в нее уселся?  — засмеялся Анти-поэт,  — Шел бы пешком.
        — Не разговариваю,  — не нашел других аргументов приятель.
        Антип лихо управлял потрепанным жигуленком. Машина поскрипывала от старости, но быстро мчала приятелей по пустым улицам Херсона. В город попасть смогли. Транспортом обзавелись. Что дальше? Церкви доступны, но нет фотографии. Что искать — не знают. Анти-поэт бесцельно колесил по уставшему, избитому ураганом Херсону, круто закладывая на поворотах.
        Улицы почти пусты. Горожане, загнанные катаклизмами в дома, только-только осмелились приблизиться к окнам, приоткрыть двери. Асфальт осыпан битым стеклом, мусором и огромным количеством мокрых газет. Газеты лежали пачками, валялись горами, летали страшными птицами, прилипая к домам, машинам, автобусам. Летали… да, ветер снова стал усиливаться, начал накрапывать дождь.
        — Ой, только не надо праведника изображать!  — разозлился Антип.
        Далее ехали в тишине. Анти-поэт сбросил скорость, и машина, вильнув на мокром асфальте, остановилась возле невысокого дома.
        — Идея!  — объявил Антип.
        Бандит вспомнил, что когда-то, еще при оловянной жизни Волны, Рустам присылал ему по электронной почте фотографии с вечеринки. Антип так и не выбрал время скопировать их на компьютер, и они до сих пор болтались на сервере. Необходимо просто взять и распечатать портрет Алексея.
        — Сеть?  — испуганно взвизгнул Рустам, показывая рукой на тучи, вновь собирающиеся над Херсоном,  — Ты с ума сошел?
        — Подожди.
        Антип вышел из машины, приглашая приятеля за собой. Рустам последовал совету, не переставая бурчать: «Для печати фото нужно время. Нас успеют вычислить и уничтожить». Бандит его почти не слушал — у него есть идея, а все остальное… все остальное потом. Он коротко скомандовал, чтобы Рустам держал открытой дверь ближайшего подъезда и быстрым шагом отправился по улице.
        Редкие прохожие стремились по домам, испуганные возможным повторением урагана. Несколько раз Антип «случайно» столкнулся с людьми, в одного откровенно врезался, извинился и вернулся к машине, поигрывая двумя мобильниками.
        — Не говори ничего,  — остановил возможные протесты Антип,  — Я бы пообещал вернуть телефоны, но боюсь, владельцам несдобровать.
        В поднявшемся ветре удерживать дверь тяжело. Рустам прижался к ней спиной, упершись ногами в бордюрный камень. Антип несколько секунд напрягал память, вспоминая резервный номер, и, наконец, лицо вспыхнуло радостью, а пальцы побежали по клавиатуре. Слова быстро полетели в телефон — из-за ветра пришлось перейти на крик — и вот, разговор окончен, и первый аппарат полетел в открытое окно автомобиля. В несколько шагов бандит допрыгнул до подъезда, и железная дверь хлопнула, закрываясь за приятелями.
        Подъезд, как и подозревал Антип, сквозной. Грохот взорванного автомобиля достиг слуха уже во внутреннем дворе. Выскочили на противоположную улицу и смешались с редкой толпой.
        — Теперь они знают, что мы в Херсоне!  — возмущенно шептал Рустам.
        — Все равно бы узнали — дело времени. Меня другое волнует: телефон и у меня, и у Мартына новый, но вычислили мгновенно. Значит, следят за ройцами,  — грустно произнес Антип,  — Только бы никто не пострадал из-за нас.
        Небо полностью заволокло. Ветер подбрасывал мусор. Вторая часть представления начиналась! Шли в неизвестном направлении. Неважно куда — нужно выждать время. Через несколько минут остановились на набережной Днепра. Антип снова набрал номер:
        — Мартын? Это я. Сколько надо времени?
        — Час,  — прозвучало в ответ, и второй телефон полетел в темные воды могучей реки. Протозанщики устремились прочь от набережной.
        Днепр разломился по фарватеру. Огромные языки волн, шипя, выкатились на берега, оголяя дно в середине реки. Катера, старый буксир, плавучий кран, поскрипывая, уперлись в ил, но вода стремительно вернулась на место! Тонны железа, атакованные стенами воды, подлетели в воздух и шлепнулись обратно, поднимая миллиарды сверкающих брызг. Волны вернулись в границы русла, слизывая мусор с набережной, и застыли, словно ничего и не было.
        — Вот это да!  — на ходу крикнул Антип, оглядываясь через плечо,  — Хорошо, что побежали сразу.
        — Рассказывай, что задумал. Какой очередной безумный план пришел в твою голову?  — остановились, посчитав расстояние безопасным.
        — Открытым текстом передал в Рой: напрячь хакеров и отправить файл фотографии на каждый почтовый ящик, зарегистрированный с украинского IP! Стражники, разумеется, все поняли, но не смогут отследить каждый ящик. Останется вскрыть любой и распечатать фото. У нас час — давай поищем чем перекусить и найдем компьютер с принтером.
        — Компьютер в городе не проблема,  — согласился Рустам,  — Но еду бесплатно не дают.
        — Есть четыреста гривен.
        — Что? Где ты их… Тфу на тебя! Знать ничего не хочу.
        — А тебе и не надо ничего знать…
        Перекусили в маленьком кафе поблизости от набережной. Несколько человек ютились за соседними столиками, вглядываясь в телевизор. Только сейчас, сквозь витражи окон, удалось рассмотреть город. Красив! Даже сквозь призму начавшегося дождя — красив. Чем-то светло-зеленым, оптимистичным отдавали с трудом различимые здания и светлые колонны фасадов. За осенними, но еще пушистыми деревьями маячили кресты собора. «Может он-то и нужен?  — подумал Антип,  — Вот бы знать!».
        «…И закончить это страшное путешествие,  — словно продолжил мысль друга Рустам — А лучше проснуться! Пробудиться от дурного сна, признать произошедшее нелепым видением и, улыбаясь, прошлепать на кухню за горячим кофе».
        — Уличные беспорядки в Киеве переросли в настоящие бои,  — быстро произнес диктор по телевизору,  — В центре города горят здания, все заволокло черным дымом. Въезды в столицу перекрыты неизвестными боевиками. Информация поступает обрывочная, но нашим журналистам удалось выяснить, что эпицентром уличных сражений стали центральные улицы и площади. Перемещение по городу практически заблокировано. Особенно трудно попасть в район Национального Музея Украины — возле остатков фундамента Десятинной церкви происходят необъяснимые явления…
        — Это туда ты собирался?  — с горечью произнес Рустам.
        — Да…  — тихо ответил Антип,  — И эти «необъяснимые явления» только больше укрепляют меня в мысли, что я был прав. Они же явно что-то ищут там! Что-то, что как раз и нужно Волне.
        — Уж не собираешься ли ты…  — но договаривать Рустам не стал, сменил тему,  — Если они там ищут, то тут что делают?
        — Эх, голова да без ума! Что делают? Нас ловят! Или, как минимум, задерживают. Значит… Слушай!  — Антип резко поднялся на ноги, осененный идеей.  — Посиди-ка тут пару минут, а я быстро кое-куда сгоняю.
        — Куда? Что ты тут знаешь?
        — Подожди, кажется я нашел главного,  — и приятель умчался на улицу.
        Появился Антип спустя минут десять, волоча за плечо невысокого пожилого мужчину. Быстро расплатился по счету, а оставшиеся деньги смял и насильно сунул в карман гостю. Тот облегченно вздохнул, озарив испуганное лицо подобием улыбки.
        — Знакомьтесь, это Станислав Михайлович,  — объяснил Антип растерявшемуся Рустаму,  — Он экскурсовод. Отлично знает город, и особенно всю историю Свято-Екатерининского Собора.
        — Это который?..
        — Который самый первый в Херсоне из православных. Станислав Михайлович согласился провести нам небольшую экскурсию по церкви,  — при слове «согласился» мужчина недовольно хмыкнул, но Антип предпочел не заменить этого,  — И показать там могилу самого главного человека для местной истории — князя Потемкина. И разные интерпретации слухов, связанных с его деньгами. Понимаешь?
        — Потемкин? Он-то тут каким боком?
        — Кто может быть «главным» для Херсона? Ехать надо было сюда, верно? «Главного» искать здесь, верно? Говорилось о церкви, говорилось о «финансах», верно? Вот все и сошлось в одном месте.
        — Что же, логично,  — было видно, что Рустам вовсе не разделял очередную идею приятеля, но спорить при постороннем не хотелось,  — Все равно же нам надо по церквям. А как, интересно, вы познакомились?
        — Если бы ты смотрел по сторонам, а не под ноги, то заметил бы объявление перед входом в кафе: «Экскурсии по Херсону с профессиональным гидом». А живет Станислав Михайлович этажом выше.
        Антип подумал, что для посещения церкви не хватает фотографии, но вслух решил ничего не говорить. Ничего не мешает разведать обстановку, а позднее вернуться «с Волной».
        До храма добрались быстро. Буквально несколько минут в сумерках непогоды, проныривая между деревьями почти невидимого парка, вдоль стен какого-то спортивного сооружения. Они перешли широкую улицу и вышли на фронтон Свято-Екатерининского собора.
        В пути экскурсовод несколько раз пытался начать рассказ об истории здания, но Антип каждый раз прерывал его, выводя разговор на Потемкина.
        — Это точно православный храм?  — остановился у входа Рустам,  — А где маковки… э… шлемовидные?
        — Это русский классицизм,  — уверенно произнес Станислав Михайлович,  — Тогда в наших краях очень модно было.
        Попасть в церковь не удалось — то ли из-за непогоды, то ли по каким иным обстоятельствам, но храм был закрыт. Несколько раз обошли вокруг здания, но ни одной живой души не обнаружили. Под портиком западного фасада, массивные колоны которого укрыли от дождя и ледяного ветра, решили остановиться.
        — Пока мы не смогли попасть внутрь,  — начал Антип,  — но ведь ничто не мешает нам узнать подробности устно. Станислав Михайлович, значит погребен князь точно здесь?
        — Да, захоронен. Причем по некоторым данным ни один раз, а семь.
        — Так, давайте по порядку, но вкратце, без лишних деталей.
        — Умер Потемкин в 1791 году по дороге в Яссы. Тело забальзамировали, а внутренности извлекли и разложили по различным сосудам…
        — Фу,  — не удержался Рустам.
        — Не перебивай! Продолжайте, пожалуйста.
        — Происходило это в Яссах, там же устроили прощание. Но хоронить привезли в Херсон. По распоряжению Екатерины II. А его сердце увезли на родину, под Смоленск, но это не точно… В этой церкви,  — экскурсовод указал на храм,  — сделали специальный склеп. О, это были торжественные похороны! Мушкетеры, гренадеры, толпы рыдающего народа. Гроб разместили в склепе.
        Но Екатерина умерла, а ее сын — Павел I — ненавидел Светлейшего. Узнав, что тело князя до сих пор не предано земле, он распорядился немедленно захоронить его, склеп засыпать и сделать так, «как бы его никогда не бывало». Приказ выполнили частично — склеп засыпали, вход заложили, но останки никуда не переносили, а оставили на месте.
        Ходило много слухов, что Павел приказать разбросать кости Светлейшего по канавам и рвам, но это неправда. В 1818 году племянник князя, архиепископ Иов, распорядился вскрыть могилу и, как он уверял сам, удостоверился, что останки были на месте. Потемкина похоронили еще раз.
        Дальше начинается неразбериха. В 1859-м склеп снова вскрывают. Из сгнившего гроба в специальный ящик перекладывают череп и несколько костей — зачем? почему не все?  — странная история. Снова закрывают. Но ненадолго! Уже через 15 лет снова беспокоят усопшего — на сей раз он понадобился некоей «Особой ученой комиссии Одесского общества истории и древностей». И снова подтвердили, что кости принадлежат Потемкину и закрыли склеп.
        В Гражданскую князя снова отрыли. Ужас, но его череп даже выставляли в музее. Жуткая история. Хорошо быстро одумались и снова захоронили останки. Чтобы снова отрыть в конце XX века, и снова подтвердить, что прах принадлежит Светлейшему.
        Итак, каждый раз находилось подтверждение, что в склепе именно Потемкин, но слухи о том, что его останки исчезли все равно не умолкают.
        — Интересная история,  — поежился от непогоды Антип,  — А что там с деньгами?
        — Ищите клад Потемкина?  — засмеялся мужчина,  — Уже два с половиной века ищут…
        — Ничего мы не ищем!  — замотал головой Рустам,  — Просто знать хотим.
        — Разговоры о «наследстве Потемкина» начались сразу по его кончине. Все дело в том, что на развитие края и армии князь получил около 55 миллионов рублей, да плюс ему лично было выплачено около четырех. По нынешним меркам сумма более чем астрономическая. Вот все и посчитали, что не мог Светлейший чего-нибудь не оставить. Но не тот человек был Потемкин, чтобы деньги в кубышку зарывать. Ничего не нашли. Только долги. Вот и вся история.
        — Спасибо,  — вздохнул Антип,  — Но похоже след-то ложный… Денег нет!
        Вышли под усилившийся дождь. Быстро, почти бегом, отправились обратно к кафе. Погода громыхала потоками и разговаривать на ходу было невозможно. Перед входом стали прощаться с экскурсоводом.
        — Что вы ищите-то, ребята?
        — Ничего-ничего, не беспокойтесь. Это наше личное…
        — Князя Владимира в Херсоне,  — глупо захохотал Рустам.
        — Кого? Вот уж кого тут никогда не было…  — раскат грома перебил мужчину,  — Может вам нужен не…  — снова раскат, но экскурсовод пытался что-то договорить,  — Херсон… не…
        Поняв всю тщетность попыток, мужчина обреченно махнул рукой и исчез в подъезде. Антип и Рустам зашли в кафе.
        «Случай массового помешательства в Херсонской области,  — громко сообщил телевизор,  — В деревне Маятовке, ранее считавшейся почти заброшенной, по улицам бродят местные жители и гости поселка. Не выказывая и тени разума, селяне бесцельно перемещаются по пожарищам. Несколько карет скорой помощи эвакуируют пострадавших. Эвакуация усложнена гигантской пробкой на прилегающем шоссе. Найти представителей местной власти не удается».
        «Продолжаем информировать о последствиях невиданного урагана,  — продолжил телевизор,  — Информация поступает скудно, что в первую очередь связанно с единовременным отключением Интернета по всей Украине!».
        — Что?!!  — подпрыгнул Антип,  — Нет Интернета?!!
        «Поступает множество сообщений о проблемах с сотовой связью,  — зачитывал диктор,  — Молчат городские телефоны. Есть данные о потере радиосвязи с кораблями и другими объектами вооруженных сил».
        — А как же телевизор работает?  — удивился Рустам.
        — Может, кабель?
        Вспыхнула очередная молния, поразив что-то вдалеке. Телевизор умолк. Испуганные взгляды посетителей устремились в окно.
        Днепр вальяжно, немного лениво, но грозно вышел на берега. Темная вода наступала, растаскивая по улицам мусор. Пополняясь тоннами дождя, река затопила мостовые сначала по щиколотку, потом поднялась выше, еще выше, и потоки, шипя и клокоча, перемахнули бордюры и ворвались в подвалы. Машины встали, заливаясь истерикой сигнализаций. Хозяева магазинов, испуганно стуча дверьми, закрывали лавочки.
        Уровень воды поднимался каждую минуту, и мусор, кружась на поверхности, вопреки здравому смыслу, плыл вверх по улице. Стало страшно! Впервые ТАК страшно. Как ни пугали призраки со своими серебристыми палачами, с ними кое-как, но можно бороться. А как сражаться с рекой? Как усмирить природу? Как совладать с незримым демоном?
        — Кажись все, приплыли!  — обреченно вздохнул Антип,  — Вот и Херсон. Но ни связи, ни фото, ни книги.
        — А где книга?  — тихо спросил Рустам, не отрываясь от окна.
        — Там же где и фото,  — опустил подробности Анти-поэт,  — Какие предложения товарищ мусульманин?
        — А у Вас, новоиспеченный Василий?  — попытался сострить приятель.
        — Никаких. Может это и к лучшему: то Киев у нас, то Потемкин…
        — Ни у нас, а у тебя!
        Темнота сгущалась. Рваными перьями мглы опустились на город стражники. Куда не кинь взор, всюду призрачные отряды рыскали в поисках беглецов.
        — Нельзя же просто сидеть и ждать, когда сцапают,  — произнес Рустам.
        — Куда пойдем?  — не без иронии спросил Антип.
        — Пошли в другие церкви!
        — Очень смешно… Хотя… подожди. Если вспомнить про Десятинную, то главный-то получается князь Владимир, верно? И он, да, начал печатать какие-то монеты.
        — А до него камушками расплачивались или бусами?
        — Погоди! До него пользовались чужими золотыми монетами, а Владимир выпустил свою, злотник или златник… не помню! Хотя нет, точно — златник!
        — Пошли искать златники? Где тут гулевал князь Владимир, никто не знает?  — Рустам, издеваясь, опрашивал испуганных посетителей.
        — Ты бы не орал! Слушай, здесь Владимир никак не мог «гулевать» — Херсона еще не существовало.
        — Как и при Иове, что не помешало нам…
        — Подожди, не торопись, дай подумать. Князь — киевский, жил в Киеве. Все же сходится к тому, что нам нужен Киев.
        — Но мы туда не прорвемся, ты же слышал.
        — Мы и сюда не должны были прорваться. Давай еще раз подумаем — время идет. Мы не хотим верить подсказке синеглазого, т. к. лесной дед решил, что это Израдец. А вдруг это не так? Что мешало нас там схватить, а? Он же нас видел. А сейчас мы видим, что творится в Киеве. Все сходится.
        — Что сходится-то?  — всхлипнул Рустам.
        — Смотри… «место — через человека, человека — через время, а время — Земной Путь от третьего Крещения». Мы знаем время: 963 год плюс 33, то есть 996 год. Год освящения Десятинной церкви. Так мы выходим на Владимира Крестителя…
        — Что-то не сходятся ваши расчеты,  — неожиданно обратился к протозанщикам высокий бармен с молодым лицом, но совершенно седыми длинными волосами,  — Сам же сказал, что «место через человека», а ищешь человека через место.
        — Что?  — подскочил Антип,  — Ты еще кто такой?
        — Бармен,  — пожал плечами седой, вытирая стакан.
        — А он прав!  — вступился Рустам,  — Ты нарушил последовательность. Сначала человек, а потом место. Время есть — 996 год, а кто человек?
        — Тогда не знаю,  — вздохнул Антип, смирившись с присутствием бармена,  — Давай еще раз 33 года от 963 от Рождества Христова или 6463 от Сотворения мира…
        — Это как так?  — снова влез в разговор седовласый,  — Снова не сходится!
        — Что опять?
        — Сам посуди, если от Сотворения мира 6463, а от Рождества Христова 963, то разница ровно 5500 лет, а это неправильно. На Руси была принята «Византийская эра», а это 5509 лет разницы. То есть 6463 от Сотворения мира — это 954 год. Такая же ошибка, кстати, есть в «Большом катехизисе» Зизания…
        — В «Катехизисе» ошибка?  — изумился Антип.
        — Ну, да. Это же всем известно,  — пожал плечами бармен,  — Это даже не ошибка… там другое… Но это не столь важно.
        — Тогда получается… 954 плюс 33 — это 987 год. И что это дает?  — Анти-поэт уже обращался напрямую к бармену, словно к эксперту по истории Руси.
        — Много чего дает. Большинство византийских источников утверждают, что именно в этом году крестился Владимир.
        — Ну, нет!  — возмутился бандит,  — Даже я знаю, что это произошло в 988 году.
        — Может, и в 988,  — пожал плечами бармен,  — Именно так утверждает «Повесть временных лет», но греки и арабы не согласны.
        — Да, плевать мне на арабов!  — Антип злобно шипел на бармена, словно тот специально путал протозанщиков,  — Если ты помощник — помогай. Если нет — получишь…
        — Я и помогаю,  — ухмыльнулся мужчина, продолжая вытирать и без того чистый стакан,  — Зачем вам выбирать между 987 и 988 — берите оба! Ведь и Новый год наступал в другое время, поэтому и путаница могла быть — тот год или уже другой — не разберешь. И в 987 Владимир созывал Совет, выбирая новую Веру. В любом случае, главное-то событие-то понятно какое.
        — Ничего не понятно,  — Антип, казалось, готов был вцепиться в глотку бармену, но Рустам положил руку на локоть друга, немного успокоив,  — Для чего устраивать такую путаницу? Кому нужны такие неконкретные данные? Если бы нужно было Крещение Владимира — так бы и сказали! Если нужен 988 год — так бы и написали! Зачем нам «Катехизис» с ошибкой? Для кого это «…от Третьего Крещения…», если это «Четвертое Крещение» по этой же книге?
        Повисла пауза. Бармен не отвечал, лишь с улыбкой осматривал Антипа. Внезапно вновь заработал телевизор. На экране транслировалась картинка из несчастного Киева: огонь выжирал центр города — пылали здания, горели шины, люди. В черных клубах дыма перемещались одержимые, разнося по древней столице хаос и разрушения.
        — Для кого?  — вскрикнул Рустам, указывая на экран,  — Для них! Мы с тобой с трудом разбираемся в произошедшем, а у тех, кто нам мешает, есть только та информация, что ты запрашивал в Интернете. Которую они перехватили. Понимаешь? Это ложный след для них! Все подстроено так, чтобы они искали этот твой Златник в Десятинной церкви. Киев — это для отвода глаз, чтобы мы спокойно…
        Бармен ухмыльнулся и склонил голову, подтверждая догадку Рустама, но у Антипа оставалось еще много сомнений:
        — Чтобы мы «спокойно»?  — бандит указал на клокочущий за окном ураган,  — Это, по-твоему, спокойствие?
        — И тем не менее,  — заговорил бармен,  — Здесь можно попытаться прорваться — там нет,  — и тыкнул пальцем в картину полыхающего Киева.
        Снова смолкли, попеременно разглядывая то творящееся за окном, то на экране телевизора. Бармен исчез в подсобке. Рустам потирал виски, стараясь унять головную боль. Антип нервничал. Такие размазанные выводы не нравились ему. Никакой конкретики! Сплошные допущения. Даже год точно установить не смогли: «то ли 987, то ли 988, а может и вообще все не так!». Успокаивала мысль о ложном следе для врагов. В этом что-то было.
        — Хорошо,  — вслух произнес он,  — Предположим, что речь идет о Крещение Руси Владимиром. Значит, все-таки Владимир! Значит, все-таки, Златник. Но где это место? Где он крестился сам? Это же Херсонес! Севастополь!
        — Его, кстати, на Руси называли Корсунь, а греки именовали Херсоном,  — бармен неожиданной вынырнул из подсобки, поигрывая в руках бутылкой с чем-то зеленым.
        — Погоди,  — вдруг осекся Антип,  — Все-таки, кто ты такой? Если тебе все известно, почему раньше не появился и не рассказал. Зачем мы…
        Ответа не последовало. Очередная молния ударила рядом с кафе, разворотив двери входа, и бармен вынужден был убежать, чтобы оценить разрушения.
        — Корсунь?.. Херсон?.. Что же это получается…  — перешел на шепот Анти-поэт,  — Мы ошиблись… МЫ ПРИШЛИ НЕ В ТОТ ХЕРСОН!

        2

        — Кошмар!  — бурчал Антип, пробиваясь через стену дождя,  — И куда нас несет?
        — В Корсунь! В Херсонес! В другой Херсон! Потом найдем третий, четвертый, пятый.  — отмахнулся Рустам.
        — А где он? В какой стороне?  — усмехнулся Анти-поэт.
        — Возможно там?
        Густой покров туч прорвало солнце, и в бушующем ненастье образовалась полынья. Столб света, пробуравив завесу катастрофы, упал на землю, согревая мокрую траву. Гроза трещала вокруг, но здесь молнии отступили, освобождая место теплому островку. Тонко, местечково, но уверенно и сильно луч отвоевал часть поверхности. Свет, пробив сэндвич облаков, пытался разрастись, победить чернь катаклизма, но темнота отказывалась сдаваться. Пробоину снова затягивало — тучи клубились, пытаясь зашить разрыв, но солнце прожигало новую брешь, рассверливая тяжелый мрак.
        Свету удалось закрепиться на кусочке земли, и дождь сдался, отхлынул с солнечной поляны. Ветер выл рядом, но опасался сунуться на теплый островок. Туда, где свет побил бушующую стихию, и отправились Антип с Рустамом. Не зная точно зачем. Не осознавая цели. Желая хоть на минуту вырваться из рук лютующего урагана. Оглядеться. Подумать.
        — Ведь свет лучше тьмы,  — пытался успокоить сам себя Рустам.
        — Конечно,  — неуверенно произнес Антип, вспоминая тепло и свет Маятовки.
        В уюте щедрого солнца удалось отдышаться, присев на влажную, но уже прогретую траву. Подставить под жаркие лучи промокшую одежду. Порадоваться подзабытому светилу. И… встретить Касю!
        Кася — симпатичная девушка лет двадцати пять, сидела посреди лужайки, откинувшись на джинсовый рюкзачок. Длинные, темные волосы, прилипшие к лицу, парили, избавляясь от лишней влаги. Короткий топик выставлял на обозрение плоский живот. Нарочито порванные джинсы вымокли до нитки, и красивые зубки постукивали от холода.
        — Кто ты, прелестное создание?  — зашелся павлином Антип.
        — Кася,  — мило улыбнулась девушка и поясняюще добавила,  — Промокла…
        — Антип,  — представился бандит,  — Замерз. А это Рустам — кажется, устал.
        — И промок тоже,  — буркнул приятель.
        — А откуда же взялась такая красота, посреди бушующей стихии, да еще, в летнем одеянии?
        — Вот бы знать…  — вздохнула Кася.
        Полное имя Каси — Кассиопея — звездная награда хиппующих родителей. Однажды встретившись в заплеванном тамбуре электрички, они больше не расставались, вместе скитаясь по стране. Вся держава — родной дом. Равнины — гостиная, леса — спальня, грязные вокзалы — кухня.
        Через окна поездов изучали мир. Через попутчиков узнавали новости. В пути познакомились, в пути поженились, в пути — в привокзальном сибирском медпункте — родилась дочь. Кассиопея росла здоровой, жизнерадостной девчонкой, воспринимая кочевую явь как норму. Быстро научилась бегать по вагонам и, хлопая синющими глазками, выпрашивать конфеты. Освоила науку различать свежесть выброшенных продуктов, чтобы утолить голод. Овладела знаниями, как обходиться без ванны, щелкая вшей детскими ноготками.
        Все изменила болезнь. В пятилетнем возрасте Кася, употребив что-то несъедобное, отравилась. Температура подскочила до сорока, лицо приобрело зеленоватый оттенок, губы побледнели. Рвота не прекращалась. Только на второй день, когда девочка перестала ходить, родители соизволили испугаться. Впадая из одной крайности в другую, полное безразличие переросло в истерическое ухаживание. Мамаша бесцельно носилась по поезду с криком отчаяния, прижимая к груди умирающую дочь. Поддатый отец стучался к проводникам, требуя невозможной помощи.
        Их высадили на ближайшей станции: на перроне встретили карета скорой помощи и милицейский УАЗ. Родители и дочь разъехались в разные стороны.
        Маленькую Касю откачивали несколько дней. Закаленный родительской глупостью, организм выдержал. Детские щечки порозовели, глазки заблестели, ручки потянулись к еде. «Жить будет!» — диагноз провинциальных врачей горе-родители услышали в КПЗ. Советские законы требовали срок за бродяжничество, но начинающийся раздрай, позволил ограничиться пятнадцатью сутками. На свободу вышли лишенными родительских прав, а ребенок переехал в один из детдомов Свердловска. Умчался на старенькой «буханке», подальше от «семейного счастья».
        Кася росла. Взрослела. Превращалась в красивую девушку, что охотно замечали похотливые сверстники. Полубандитское окружение втягивало девчонку в порочные круги, но, испробовав многое, она осталась человеком. Воровство не стало образом жизни, распутство не превратилось в способ обогащения, наркотики не увлекли в тенета смерти. Из детского дома вышла серьезная женщина, с твердыми принципами.
        Пока Кася росла, родители ударились в новую крайность — потеряв права на ребенка, бывшие хиппи погрузились в религию. Нет, не обрели веру, а нырнули во мрак фанатизма. Почти каждый день под окнами приюта дежурила пара безумных людей в несвежих рубахах. Нескладно, но громко распевались церковные гимны. Золотые рамы икон, отсвечивали с раннего утра до позднего вечера. Коленопреклоненные мольбы о прощении будили утром и мешали заснуть ночью.
        Кася давно простила. Она жалела страдальцев. Часто выходила на улицу, уговаривая родителей уйти, но те не отступали. Каялись. Кричали. Сводили с ума. Поэтому совершеннолетия девушка ждала с нетерпением. Ждала как освобождения. Как пропуска в новую жизнь. Удалось уговорить начальство умолчать адрес комнатки в коммуналке, полученной от государства. Получилось спрятаться.
        Дальше жизнь потекла спокойно. Устроилась на работу, поступила на вечернее в ВУЗ. Старенький начальник оценил трудолюбие работницы, и карьера закрутилась — медленно, но поползла вверх, позволяя появиться необходимым мелочам: косметике, одежде, парфюму. Все шло совсем неплохо, пока…
        Вот это «пока» и заставляет сейчас Касю сидеть на мокром рюкзаке, застенчиво отвечая на заигрывания Антипа. У девушки обнаружились провалы в памяти. Сначала редкие, короткие, потом все более продолжительные и частые. Засыпая в своей кровати, Кася боялась проснуться в другом конце страны… но именно это и произошло! Как? Она не знала. Устроившись на ночь дома, девушка очнулась под херсонским ливнем. Вдалеке от Екатеринбурга. Со старым, набитым личными вещами рюкзачком. С момента как Кася легла спать и до того, как очнулась здесь, прошло несколько дней и несколько тысяч километров.
        Видя, что флирт не удается, Антип задал дежурные вопросы: что-то стряслось? Кто-то обидел? Кася подняла красивые глаза, размышление тенью проскочили по лицу, и на мужчин излился поток пережитой беды. Родители… Детский дом… Работа… Учеба… И, наконец, Херсон…
        — Ого,  — покачал головой Рустам, когда Кася закончила,  — Обалдеть! И, что ты собираешься делать?
        — Не знаю,  — всхлипнула девчонка.
        — Отойдем на минуточку?  — отозвал Антипа приятель,  — Что с ней делать? Может с собой взять?
        — С ума сошел? У девки и так с головой проблемы, а ты еще хочешь таскать ее с нами. А если она увидит стражников? Или этого… как его там… Израдца? Она же сразу кончится!
        — Да… ты прав.
        — Опять?!  — вскрикнул Анти-поэт, указывая рукой в сторону Днепра.
        Там, за границей солнечного острова, среди клокочущего урагана, созрел смерч. Мясистым столбом вздыбилась вода! Черной массой поднялись клочья водорослей с блестками мелкой рыбы, утыкаясь в тяжелый небосвод. Водная орясина зашипела, сверкая мутной пеной, изогнулась, размахнулась и обрушилась на робкий пятачок света. Земля вздрогнула! Солнечный луч стеной встал на защиту, и миллиарды брызг, сверкающей лавиной, осыпались на траву. Новый столб зародился в реке, новый замах и новый удар!
        Солнце прошило черное небо еще в нескольких местах. Прохудившиеся тучи пропускали все новые и новые лучи, образующие на земле светлые поляны. В ответ из воды выскакивали смерчи, захватывая с собой, что подвернется, и обитатели Днепра гибли, с шипением жарясь в объятьях разозленного Светила.
        — Надо уходить,  — перекрикивая катастрофу, заявил Антип.
        — Интересно,  — произнес Рустам, заворожено наблюдая за происходящим,  — Давай посмотрим?
        — Надо уходить. Температура повышается!
        Мерзко выбираться из тепла в промозглую хлябь ливня. Антип набрался смелости и первым сделал шаг под ледяной дождь. Одежда тут же промокла, тело замерзло, начало трясти. Он оглянулся, но приятеля рядом нет. Громко матерясь, бандит вернулся под палящие лучи: Рустам стоял, согнувшись над Касей — девушка лежала на траве.
        — Что с ней?  — на ходу выкрикнул Антип.
        — Не знаю. Бредит! Кажется, без сознания. В таком виде нельзя оставлять.
        — Хватай на руки! Будем таскать по очереди. Надо уходить.
        Нырнули под дождь. В грохоте урагана разговаривать невозможно, но Рустам склонил голову к лицу девушки, пытаясь разобрать бред. Получалось с трудом — обрывки фраз никак не связывались воедино.
        Шли быстро. Направление выбрали наобум, лишь бы подальше от города. Ураган, напрягший силы для сражения с солнцем, за Херсоном ослаб. Не прекратился совсем, все еще швыряясь плодами своего хулиганства, но заметно расслабился, позволяя разговаривать.
        — Что она там несет?  — хмурился Антип, принимая на руки тело девчонки.
        — Бред какой-то,  — ответил запыхавшийся Рустам,  — О борьбе света с мраком.
        — Аааа,  — засмеялся Анти-поэт,  — Темная сторона сражается со светлой? Дарт Вейдер forever?
        — Не совсем… Говорит, что сражаются небеса… Вот послушай!
        Антип приблизился к лицу Каси, но слух уловил только слабый стон. Девушка открыла глаза, мутный взгляд скользнул по его лицу, и маленькая ладошка с размаху влепила бандиту пощечину.
        — С возвращением,  — злобно выдавил Анти-поэт, опуская Касю на ноги.
        — Что… Где… Где я была?
        — Вот ты и расскажи!  — потер ушибленную щеку Антип,  — А еще раз ударишь — получишь в лоб!
        — Я… извини… подумала, что…
        — А ты не думай — тебе это не идет. Теперь свободна, иди куда шла,  — и, оставив недоумевающую девушку, выбрались на знакомое шоссе.
        Дорога заполнена разбитыми машинами. Покореженный металл кусками разбросан по асфальту. Много стекла. Газеты, пакеты, прочий мусор, шурша, планировал в затухающих порывах ветра. Дождь едва накрапывал, морося на людей, бродящих возле погибшей собственности.
        У обочины, зажатый двумя грузовиками, застыл милицейский автомобиль. Окна высыпались, фары вывалились из глазниц, повиснув на венах проводов. На покалеченной морде оскаленная пасть радиатора, плюющая шипящим тосолом. Расколотый маячок блестел уцелевшей лампочкой.
        Спереди, на пассажирском сидении, глупо хихикал милиционер. Труп его коллеги застыл за рулем, а на заднем сидении на веки умолк задержанный. В руках выжившего поблескивал экраном ноутбук.
        — Эй, товарищ мент, у вас все в порядке?  — Антип протиснулся к автомобилю.
        — Смешно,  — икнул милиционер,  — Смешно…
        — Чего смешного-то?
        — Смешно… Рация молчит… Люди молчат… А смешно…
        — Пошли отсюда,  — предложил Рустам,  — Мы ему ничем не поможем.
        — Подожди, подожди,  — Антип снова обратился к милиционеру,  — А Интернет есть?
        — Нету,  — хмыкнул сумасшедший,  — Был и нету… Ждали сводку погоды по почте, а пришла чья-то рожа… хи… спам… пока грузил — Интернет кончился… ик…
        — И где рожа? Где фотография?!!  — тормошил бандит милиционера.
        — Вот она. Тут. Смешная, белобрысая рожа…
        — У тебя принтер имеется? Распечатать можешь?
        — Ничего не работает… ничего… смешно…
        — Ну, тебя! Рустам, посмотри.
        Рустам, разогнав остатки стекла, заглянул в машину. Потянул за сгусток проводов, и, проковырявшись с минуту, обнаружил маленькое печатающее устройство. Он вытянул ноутбук на улицу, мышка пару раз щелкнула по экрану, и, наконец, с тихим жужжанием заработал принтер.
        — Ну вот!  — обрадовался Антип,  — А ты боялся. Вот и фоточка, вот она милая. Не пойму только, зачем ментам принтер? Но нам-то это дело, как раз, на руку.
        Из пластикового ящика медленно выползал ежик волос Волны. Появился высокий лоб с дугами морщин. Вышли брови, вскинутые в безмолвном вопросе. Нарисовались смеющиеся глаза.
        Проблесковый маячок на крыше вспыхнул в последний раз — отражатель вздрогнул и замер. Погас свет в салоне. Остатки электричества иссякли. Померк экран ноутбука, питающегося от автомобиля. Остановился и принтер.
        — Блин!  — вскрикнул Антип,  — Надо срочно подключиться к другой машине.
        — Не выйдет. Смотри, электричество кончается у всех.
        Фары соседних автомобилей погасли. Следом исчез свет у стоящих поодаль, и волна отключений понеслась по шоссе.
        — У фото есть глаза — этого достаточно. Берите фото и бегите отсюда!
        Антип и Рустам обернулись на голос — рядом стоял высокий «молодой старик» бармен. Теперь его можно рассмотреть более пристально. Чисто выбритое лицо без намека на морщины, но длинные волосы совершенно седы. Фигура статная, не сгорбленная годами, но в глазах опыт и, кажется, глубокая-глубокая мудрость.
        — Да, кто же ты такой-то?  — вздохнул Антип.
        — Не до знакомств сейчас!  — отмахнулся старик,  — Я помощь. Берите фото и бегите. Быстро! Сейчас тут будет черно от стражи. И помните, никому, никому не доверяйте.
        — Меня уговаривать не надо,  — Рустам вырвал листок с половиной напечатанного лица и бросился прочь.
        Казак с вокзала, лесной дед, палач… Антип посмотрел на старика бармена с сочувствием, словно на обреченного. Тяжело вздохнул, но промолчал и отправился следом за другом.
        Чудовищным треском, словно лопнули небеса, возник раскат грома. Черная туча собралась над милицейской машиной; яркой вспышкой ударила молния, и автомобиль разлетелся на куски, пораженный в бензобак. Снова силы непогоды обрушились на шоссе! Печать привлекла внимание, и ураган налетел на людей, слепо пытаясь уничтожить нарушителей.
        — Бежим к лесу!  — раздался тонкий женский голосок, и Кася указала на деревья в стороне.
        — Ты?  — на бегу изумился Антип,  — Опять?!! Сказал же, не ходи за нами!
        — Потом разберемся. Бежим!

* * *

        — Объявились! Вижу!  — радостно вскрикнул Волна,  — Но кто это с ними?
        — А кто там?  — поинтересовался Макс, рассматривая в окно толпу ополченцев.
        — Девушка какая-то.
        — Какая девушка? Да, с кем они связались?  — пробормотал Андрей.
        — Думаешь, с ней что-то не так?  — нахмурился Алексей,  — С виду, вроде ничего.
        По отдельным фразам, которые Рустам выкрикивал фотографии, бунтовщики догадались о случившемся. Стало понятно, куда держат путь Антип с Рустамом и почему покинули город. Ясно, что ребята наконец-то, хоть и частично, но догадались о цели путешествия: о монете, о князе и о том, что… пришли не в тот город.
        — Не тот Херсон?!! НЕ ТОТ ХЕРСОН?!!  — Ждан ежесекундно подскакивал, раздавая оплеухи присутствующим, и тут же опускался на место, хватая соседей за руки,  — Как это не тот ХЕРСОН?!! А где тот?!!
        — Не знаю,  — повизгивал Макс, ловя каждый второй подзатыльник.
        — А кто должен знать?!! Где вас учили?!!
        — Говорил же я тебе — ты слушать не хотел!  — отмахнулся Михаил.
        — Не то говорил, вот и не слушал…
        — Гораздо хуже все, чем можете представить!  — вступил в разговор Андрей.
        — Но ты-то! Ты-то должен знать про «другой Херсон»?!!  — перебил богатырь,  — А Киев? Мы же их чуть туда не отправили.
        — Никто из нас всего не может ведать!
        Сложилось все, теперь известен путь.

        — Да-а… Что там «хуже, чем себе представляли»?
        — Пожары, ураганы, катаклизмы,
        для Олова устроил Израдец,
        Чтобы отвлечь внимание от Меди,
        И палачей доставить в гости к нам!
        Появятся они бесцеремонно,
        Не опасаясь больше ничего.
        Здесь не возможна будет оборона!
        Они сомнут ее как старый лист…
        Их легионы нас раздавят быстро.
        Не говоря про детский батальон…

        — Беспроторица?  — вставил Михаил,  — Надо начать сопротивляться! Переступить через себя и…
        — Не заводи об этом даже речи!
        Такого не простят нам никогда!  — гневно вскрикнул Андрей, —
        Никто не будет слушать негодяев,
        Желающих ударить пацанов.
        Скорей всего, и нет у нас той силы,
        Что может побороть златых детей!

        — Отлично,  — подытожил Волна,  — Олово захлебнется в катаклизме…
        — А вот за это, можешь быть спокоен.
        Не захлебнется, не погибнет Мир.
        Огромные возможности «Олимпа»,
        Пошли потоком на борьбу со злом.
        Идет процесс порядка наведенья,
        Но нам необходимо уходить!

        — Куда?!!  — хором спросили собравшиеся.
        — Туда, куда попасть не сможет стража.
        Где можно контролировать проход.
        А мест у нас таких совсем немного:
        В Преддверие нам уготован путь!

        — В Предбанник?  — удивился богатырь,  — Кто же туда пустит?
        Андрей рассказал, что официально проход не разрешат, но и сдерживать не будут. Предбанников много, но кроме ближайшего, зеленоградского, остальные перекрыты. Их словно заманивают, заталкивают в него, и другого выбора, кроме как подчиниться, нет.
        — Предбанник нужен нам, но как туда проникнуть?
        И с Оловом не утерять бы связь.
        Второе легче — есть же телевизор.
        Возьмем с собой, я помогу слегка —
        Сигнал не будет четким, ясным,
        Но основное мы узрим, поверь.
        А значит, главная сейчас задача:
        Предбанник нужен нам, но как туда попасть?  — повторил Истинный.

        — А как туда попасть?  — Ждан переадресовал вопрос гиду.
        На Площади есть здание, проход через которое и есть путь в Предбанник. Так гиды попадают к новоприбывшим. В обычное время проход охраняют два-три стражника, но, что там творится сейчас? Увеличена охрана, в связи с восстанием протозанщиков или, наоборот, снята?
        Андрей уверен, что силы саврииловцев направлены на Олово, и усиленной стражи у Преддверия не будет. Савриил догадывается, что бунтовщики хотят попасть в Предбанник, но парадокс в том, что ему выгодно пропустить их. Там протозанщики будут изолированы и не так опасны, а выбраться смогут, лишь добыв Златник. Враг же приложит все силы, чтобы этого не произошло. Получается странная картина: заговорщикам нужно попасть в Предбанник, а Савриилу удобно их туда пропустить.
        — Вот так вот, мы зависим от монеты.
        И сила Златника откроет путь для вас.

        — Для нас?
        — Я не утратил способ перехода.
        Могу в любой момент вернуться вспять.

        — Но тебя сразу прихлопнут?
        — Скорей всего, только к чему об этом?
        — Другие предложения есть?  — Михаил поднялся, оглядывая протозанщиков,  — Если нет — идем в Предбанник!

* * *

        — Смотри — Москва!  — вскрикнул Антип.
        — Что?  — тихо переспросил Рустам, опасаясь за психику друга.
        — Крейсер «Москва»! Флагман Черноморского Флота. Он здесь, в Севастополе, базируется.
        — Фу, испугал! Я уж подумал, ты… того…  — приятель недвусмысленно покрутил пальцем у виска.
        — Нам надо на остановку,  — не терпящим возражения тоном, заявила Кася.
        — Ты-то откуда знаешь?  — прищурился Анти-поэт,  — Бывала в Севастополе?
        — Не знаю…
        — Слушай, давай бросим ее, а?  — открытым текстом высказался Антип,  — Зачем мы таскать с собой двинутую эпилептичку?
        — Мы и не таскаем,  — пожал плечами Рустам,  — Она сама…
        — Таскаюсь за вами,  — закончила за него девушка,  — А больше некуда идти…
        — Бред!  — не унимался Антип, указав рукой направо,  — Иди — вот туда или наоборот, ступай налево! На север, на запад, на восток. Планета большая.
        — Не могу… я боюсь.
        — А я тебя боюсь!  — честно признался бандит,  — Сказали никому не доверять.
        — Не знаю… но девчонка не отстанет! Это же очевидно. Может, она то же какая-нибудь помощница, просто… просто не знает об этом…  — Рустам осекся, понимая, что сморозил глупость.
        — А я сейчас тресну ей в лоб, и сбежим, пока она без чувств будет.
        — Точно, без чувств… Смотри.
        Кася снова потеряла сознание. Тощее тельце упало на асфальт, глаза закатились, побледневшие губы прошептали в бреду:
        — Тезка, тезка… нужен тезка…
        — Во, отлично! Ей нужен тезка,  — Антип передернул плечами,  — Мало одной припадочной с космическим именем — вторую подавай. Таких, небось, больше и нет.
        — Давай сбежим?
        Жалко и неудобно оставлять беззащитную девчонку. Совесть покалывала Рустама, но неведомое доселе чувство говорило: надо! Появилась уверенность, что свершается нечто важное, нечто главное в их, порой бестолковых, жизнях. Что-то такое, по сравнению с чем остальное — мелочь. Постояли некоторое время около девушки, словно простились, и быстрым шагом ушли прочь.
        — Вам следует поторопиться!  — перед друзьями возник знакомый уже старик.
        — Ты? Как ты сюда успел?  — Антип обрадовался новому знакомому, ожидая помощи.
        — Я и должен всегда успевать. Но хватит уже болтать — вас ждет дело!  — настаивал гость.
        — Пошли,  — согласился Рустам.
        — Подождите,  — остановил старик,  — Вы запомнили, что она сказала?
        — Запомнили,  — произнес Рустам, но ничего рассказывать не стал — торопился уйти.
        Не оглядываясь, друзья продолжили путь, а дед затерялся в толпе. Антип бывал в Севастополе, и маршрут проложил быстро: несколько остановок на троллейбусе, несколько метров пешком — вот и древние руины Херсонеса. Вековые останки великого города. Место, где крестился князь Владимир, откуда пошло по Руси Православие.
        — Значит так,  — подытожил бандит,  — надо показать фотографии церковь, а в Херсонесе есть Владимирский Собор. Итого, что может быть проще: войти, показать и уйти?
        Камни обозначали границы древних улиц, принося в настоящее прошлое. Руины перед Храмом видны для ока, но поговорочный зуб неймет действительность — попасть в Херсонес нельзя. Серый полупрозрачный купол накрыл его, преграждая путь.
        Высокий Владимирский собор едва заметен под мутным покровом, и лишь массивная маковка поблескивала позолотой. У самой земли развалины и вовсе сокрыты клубящейся тьмой. Все это неприятно, страшно, но ни в какое сравнение не идет с тем ужасом, что внушают твари, ползающие внутри.
        Еле различимые силуэты шастают меж камней. Огромные, несуразные чудища не похожи на обычную стражу — по земле перемещаются здоровенные монстры, занятые неведомым делом. Их рост превышает три метра, но бугристые хребты изогнуты к земле, и они ползут, похожие на гигантских уродливых насекомых. Длинные ноги с хрустом переступают по камням, задрав колени на уровень скрюченных спин. Руки, с полуметровыми, узловатыми пальцами, ковыряются в руинах, выпуская из земли гейзеры черного дыма. Нет ни лиц, ни рож, ни морд — одни прорези для желтоватых мутных глаз и отверстия шипящих ртов, теряющиеся в лохмотьях плоти.
        У купола четко обозначена граница, и Антип с Рустамом остановились перед ней, опасаясь зайти внутрь. Туристы, желающие видеть Херсонес, приближались к ним, но в последний момент меняли решение и удалялись. Ничему не удивляясь. Ничего не замечая. Только избранным дано видеть подлинную картину, удел обывателей — подчиняться воле мрака.
        — Идем или нет?  — голос Рустам вибрировал страхом.
        — Что ж, давай попробуем.
        Завеса не пропустила — оттолкнула резиной. Антип попытался пробить преграду рукой, и шершавый пузырь изогнулся, скривился, обдал промозглым холодом, но не разорвался.
        — Сегодня вам не пройти,  — раздался над ухом усталый женский голосок, заставив путников обернуться.
        Растрепанная, покрытая пятнами грязи, на дорожке стояла Кася. Девушка выглядела больной: лицо бледное, синюшные вены пробились через матовую кожу, а глаза покрылись красными взрывами сосудов.
        — Вам надо уйти,  — настырно продолжала девчонка.
        — Да пошла ты!  — гневно вскрикнул Антип,  — Откуда ты опять взялась на наши головы?!!
        — Надо уходить,  — тихо, но уверено проговорила Кася.
        Рустам тяжело вздохнул. Надеясь на чудо, руки снова попробовали разорвать завесу — безрезультатно. Купол пружинил, корчился, но не поддавался. Антип отошел на пару шагов и бросился на преграду. Плечо ощутило, как промялась стена, тело глубоко вошло в эластичную поверхность… но завеса осталась целой, а бандита отбросило на несколько метров.
        — Уходим,  — подытожил Рустам, повернувшись в сторону Севастополя.
        — Подожди,  — остановился Анти-поэт,  — Достань фото и покажи ей… ему… им!
        — Теперь вам нужны новости!  — не терпящим возражения тоном, заявила Кася, пока Рустам крутил портрет Волны перед куполом.
        — Что?!!  — снова разозлился Антип,  — Откуда ты можешь знать, что нужно?!! Что ты за фигня такая?
        — Просто знаю и все!  — пожала плечами девушка.
        — Просто иди в баню и все. Хорошо? Уходим отсюда!
        — Вам нужны новости,  — настырно пробубнила девчонка, не отставая от почти бегущих мужчин,  — Ищите новости!

* * *

        — Какие еще новости? Что она несет?  — недоумевал Волна, располагаясь у огромного пня с телевизором.
        — И кто она такая?  — поддержал Макс.
        — К ее мы не причастны появленью…
        Я не люблю внеплановых гостей!  — озабоченно заявил Андрей, —
        Но многие им оказали помощь,
        И далеко не всех прислали мы.
        А мысль про новости, мне очень приглянулась!

        — Объясни!  — Ждан уселся рядом, замыкая прикосновением круг у телеэкрана.
        — Ни Савриил не пропускает в Город.
        Под куполом — солдаты Израдца!  — начал с другого Истинный, —
        Этих нелепых, пресмыкающихся тварей,
        Узнать легко по внешности лихой:
        Здоровые, нескладные громилы,
        С щелями глаз и дырками для ртов.

        — Ты же говорил, что в Олово умеет проникать только Израдец?  — богатырь взглянул на Андрея,  — Да, и как они узнали про Херсонес?!! Недавно охраняли Херсон, про который не поймешь, как узнали, бедокурили в Киеве, и, вот, уже вместе с ребятами перебрались сюда. Да, еще и успели настроить всякой адской дряни. Я ничего не понимаю!
        — Да, говорил, но изменилось что-то.
        И Харалугов, и охрану Израдца,
        Мы видим в Олове, под куполом Корсуни!
        Смог Савриил для них открыть проход.

        — Пусть так! Но как помочь нашим? Если Израдец их видит, то почему не трогает?  — нервничал Михаил.
        — Есть что-то, что неясно злыдню,
        Что могут протозанщики узнать…  — размышлял вслух Андрей, и добавил решительно, —
        Возможно, тянет время, ждет чего-то.
        Я должен сам явиться в Херсонес!

        Странная ситуация: как только Андрей рассказывает о правилах, так тут же они оказываются нарушенными. Это может говорить только о том, что Савриил зашел намного дальше, чем казалось вначале. Все перепуталось, и планы, разработанные бунтовщиками, трещат по швам. Израдец полностью владеет ситуацией и может в любой момент уничтожить Антипа и Рустама. Протозанщикам остается плыть по течению подконтрольному демону.
        Истинный готов отправиться в Олово и попробовать провести друзей до храма. Рассказать им о монете, о том, где ее искать. Если… если не помешает Израдец! Демон сразу же узнает о его присутствии, но рискнуть стоит. Истинный попытается отвлечь Израдца и позволить оловянным протозанщикам прорваться к храму. К тому же, других вариантов нет.
        — А палачи? Тебя же схватят!
        — Вот это бояться нет нам смысла —
        Охраны двух Миров не встретятся в одном!
        Есть целый свод неодолимых правил,
        Как не желал того бы Савриил.
        Не может сразу быть и хорошо, и плохо,
        Не может наступить и день, и ночь,
        А жар и холод не бывают вместе.
        И армии Ничто, и Серебра
        В едином пункте рядом быть не могут.

        — Не понимаю. Ты можешь попасть в Больничку, а другие палачи — нет?
        — Ведь я для них отступник и предатель,
        Меня изгнали прочь из палачей.
        Теперь подвешен я между Мирами,
        Ни к одному из них не прикреплен…
        Поодиночке палачи проникнуть могут,
        Но их по одному не боюсь.
        Страшусь лишь армий стражи,
        Подневольных сонма…
        Но армии Больнички и Миров,
        Не могут находиться в одном месте!
        За исключеньем случаев Войны…
        Они же в замысле начальном — антиподы,
        Лишь сила Автора их может единить.

        — А поменяться местами? Харалуги быстренько свалить, а палачи прибежать?
        — Под патронажем Савриила — все возможно.
        Но времени займет не только миг.
        Я десять раз успею до Собора,
        Чтоб провести за Златником ребят!
        Солдаты Израдца и Харалуги —
        Враги сейчас и кинутся на нас,
        Но захватить меня им не явно по силам,
        А уничтожить… что ж, рискнут пускай!
        Чтоб победить меня, им нужно будет время,
        Поверь, немалое, а в этот самый миг
        Ребята доберутся до Собора!

        — А ты сам не сможешь забрать Златник и принести сюда?  — проговорил Волна, желая защитить друзей от опасности.
        — Он предназначен оловянным людям!
        И им одним найти его дано.
        Чтоб Златник передать в Миры иные,
        Немало надо приложить труда.
        Вот только, как бывает часто,
        Вам точный способ не скажу — не знаю я.
        Пока не знаю, но такие силы,
        Подскажут сами, как решить вопрос.

        — А почему все так уверены, что это тот самый Собор?  — спросил Волна,  — Ведь уже были и Херсон, и Киев.
        — Сомнений нет — В Соборе Херсонеса,
        Сошлись все нити долгого пути.

        — Ты упомянул о какой-то Войне,  — спросил Ждан, после минутной паузы.
        — Война серьезная и страшная проблема.
        Неимоверной жути инцидент.
        Она бывает крайне-крайне редко,
        Ее санкционирует «Олимп».
        Хотя… пожалуй… нет, не разрешает  —
        Он попускает проведенье Битв.
        Война — решение запутанных вопросов,
        Когда другого варианта нет.
        А Правда перестала быть единой —
        Распалась на бесчисленно частей.
        Тогда «Олимп» впадает в созерцанье.
        Не вмешиваясь, разрешает Бой.
        И позволяет совершиться Битве,
        В которой победитель будет прав…

        — Кто сильнее, тот и прав? Что за гопничество?  — хмурится Алексей.
        — Желаешь все ты упростить, а это сложно.
        Как объяснить тебе идею парой слов?
        Считай Войну кровавым плебисцитом,
        Голосованьем за одну из Правд.
        Чем больше душ сразится за идею,
        Тем больше шансов победить у них!
        Выходит и идея ближе к Правде…

        — Ну, бред же!  — воскликнул Волна,  — Можно просто проголосовать.
        — Есть много способов решать проблемы,
        Из них последний самый — Бой!
        Когда другие методы бессильны,
        И Правда затерялась среди лжи…
        Война настолько редкое явленье,
        Что я ее не видел никогда.

        — Ну, нечестно же!  — продолжил настаивать Алексей,  — Истина одна!
        — Так быть должно, но не всегда бывает.
        Смотри, за что сражаешься ты сам?
        За что рискуешь ты своей душою,
        нарушив тысячу законов для Миров?

        — Ну, как же… за Добро, Справедливость. За Правду.
        — А Беспроторица за что идет в сраженье?
        — Но они же… обмануты! Дети не знают!  — Волна снова перешел на крик.
        — Ты в чем-то прав, но истина частична.
        Представь, что знают дети обо всем.
        Считаешь, что они бесповоротно,
        Тот час же нашу сторону займут?
        Есть устоявшееся мировосприятье,
        А поддержание порядка — цель детей.
        Вступись за нас, и все устои рухнут
        В том Мире, где ответственны они.
        Миры преобразятся — это точно,
        А изменения бывают через мрак.
        Миры погрязнут в хаосе безбрежном,
        Пока порядок не придет опять.
        Пред Беспроторицей поднимется дилемма:
        Идти за правдой, что несем им мы,
        Что в хаос погрузит родные стены —
        покой нарушит нескольких Миров.
        Или поверить бредням Савриила,
        Но сохранить порядок в Серебре.
        А, следовательно, в Золоте и выше…
        Исполнить существующий закон!

        — Порядок — их цель,  — обреченно произнес Волна.
        — Их цель — порядок, тут ты прав, конечно!
        Но Истина — цель всех, их в том числе!
        И если слушал ты меня нормально —
        ДВЕ ПРАВДЫ должен наблюдать сейчас.

        — Тогда, зачем мы устраивали восстание?!!  — взвизгнул Макс,  — Зачем мы пошли на то, что если и приведет к победе, то через хаос? Зачем Истинные… зачем ты нам помогаешь?
        — Я не успел предотвратить восстанье!
        Не смог устроить плавных перемен.
        Поторопились вы, но в том виновны
        И Истинные, что не помогли.
        Что вовремя не показали правды,
        Не рассказали, чем ужасен бунт.
        Поэтому, теперь мы вместе с вами.
        Поэтому, ответственны за вас.

        — Понятно… Мы, как обычно, поторопились…  — вздохнул Ждан,  — Но теперь уже поздно что-либо менять, правильно? Теперь-то надо идти до конца?..  — чувствуя свою вину, богатырь решил сменить тему,  — Значит, чтобы началась Война, должен дать разрешение «Олимп»?
        — Решенье поступает из «Олимпа».
        — Случись Война, и все окажутся в курсе происходящего? Узнают о причинах? О проблемах? И не нужен никакой Златник?
        — Случись Война, узнают, несомненно.
        Вот только начинать нам не дано.
        Войну Наместники друг другу объявляют.
        А мы кто есть? Щепоть бунтовщиков!

        — С каждой минутой все веселее и веселее,  — в конец расстроился Волна,  — Вернемся к Каси. На какую мысль натолкнула? Что там про новости?
        Телевизионные новости можно использовать для связи. Как правило, внизу экрана имеется бегущая строка, на которую можно передать буквы. БУКВЫ! Сообщение пройдет по всем телевизорам одновременно, и вычислить оловянных протозанщиков палачи не смогут. Правда, придется транслировать сообщение по каждому каналу, а это и сложно, и опасно — поняв замысел бунтовщиков, саврииловцы смогут отправить ложный текст.
        Само же сообщение нужно, чтобы предупредить Антипа с Рустамом об Израдце. Он рядом. Он опасен. Но главное сначала решить вопрос — кто он?
        Сопоставив факты, Андрей уверен, что демон вселился в Касю. Иначе, откуда взялась эта сумасшедшая? Получается, один из опаснейших врагов находится совсем рядом с путниками, и ситуация грозит обернуться бедой. Это еще одна причина отправиться Андрею в Олово.
        — Так ты думаешь… Кася? Она — Израдец?  — нахмурился Ждан.
        — Давай анализу подвергнем поведенье:
        Впадает в транс и в нем бубнит она.
        Потом не может вспомнить это время.
        И снова транс, и снова болтовня.
        Она — то Кася, а то черт внедренный.
        Так выглядит вселенье Израдца!
        Не сразу он овладевает телом,
        Процесс сей время требует и сил.
        Теперь она болтает и в сознанье,
        А это значит — завершен процесс!

        — Тогда почему она сама говорит о новостях? Зачем Израдцу телевизор?  — не понял Волна.
        — Озвучил все уже идеи я, простите,
        Других идей в запасе больше нет.

        — Ну, это же ерунда какая-то! Раз он рвется к новостям, значит, что-то уже задумал. Значит, по телевизору они получат неверные сведения.
        — Поэтому нам торопиться нужно!
        Враги не знают то, что знаем мы,
        А мы заменим их дурные вести
        Своими, и ребят предупредим.

        — Подожди,  — тихо произнес Волна,  — Ты говоришь, что вселяется Израдец, когда человек без памяти? Это выглядит, как приступы?
        — Как приступы падучей, это правда,
        Но может быть вселенье в странном сне…
        Не в том, обычном, что так нужен людям,
        А в сне искусственном, навеянным врагом.

        — Во сне!  — вскрикнул Алексей,  — В навеянном сне?!! В таком, в который впадал Антип в кассах? Или в поезде?
        Присутствующие с ужасом уставились на Волну. Это дикое предположение… Если Израдец все время был рядом с Рустамом, то ему известна каждая деталь, а что пока не известно, то Истинный собирался рассказать.
        — Нет,  — резко произнес Белый,  — Если бы Израдец был в Антипе, то давно уже прикончил бы Рустама.
        — Здесь ты не прав, не выгодно убийство
        Коварному врагу, пока не взят
        из храма Златник! Могут только люди,
        я повторюсь, монетой овладеть.

        — То есть, ты считаешь, это может быть Антип?
        — И снова — нет, не думаю, что может
        Владеть Антипом злобный Израдец.
        Вселение взгляд жертвы изменяет,
        Становится он холодней… умней!
        Не мог Рустам такого не заметить.
        Хотя… сейчас такие времена…

        — А взгляд Каси?  — перебил Волна,  — Он, типа, холодный и умный? Его изменения они не заметили?
        — Ну, что ты право, думай, если можешь!
        Они не знали девушки досель,
        И взгляда ее прежнего не знали,
        Им не с чем сравнивать. Они не могут знать.

        — Ну… тебе виднее!  — перебил Алексей,  — А что им делать с Израдцом? Передашь, чтобы бежали от него?
        Демон, вселенный в чужую плоть, может свободно бродить по Олову. Это его сильная сторона, но она же и его слабость: наличие человеческого тела делает его уязвимым. Андрей должен неожиданно схватить Касю, заткнуть рот и переместить девчонку в Предбанник. Рот — это врата для входа и выхода злого духа, и, если Истинный сможет заблокировать его, Израдец временно застрянет внутри смертной оболочки. Преддверие Меди свяжет его силы на девять дней, и протозанщики получат шанс.
        — В том, что мы знаем тело Израдцово,
        Для нас есть положительный момент:
        Я, ведая его расположенье,
        Блокировать попробую врага.

        Страшный план… дикий. Волна с уважением посмотрел на Истинного — молодец, коль готов рискнуть! Только потерять бывшего палача страшно — без него замысел не удастся. С другой стороны, отменять весь план из-за преграды в Херсонесе глупо. Зачем тогда шли к этому моменту? Придется, наверное, рискнуть.
        — Почему Вы с Касей попадете именно сюда?  — спросил Волна,  — Ведь Предбанники привязаны к географии? Получается, что вы окажетесь где-то в другом месте.
        — Предбанник каждый к географии привязан,  — подтвердил Андрей.
        — Ах, ну-да, конечно,  — взвился Алексей, раздраженный недомолвками,  — Херсонес и Зеленоград, практически, одно и тоже место! Быстренько перебежите по Меди из одного Преддверия в другое и никакой палач, никакой Савриил не заметят разыскиваемого предателя с плененным демоном на руках.
        — Умерь сарказм, а то от злобы лопнешь!
        Не можем купол мы перенести в Москву.
        Зато мы можем, и довольно просто,
        Зеленоград доставить в Херсонес.

        — Ты не чокнулся, случайно?  — устало спросил Алексей.
        — Энергия любого поселенья —
        Прежде всего, энергия жильцов!

        — И то, правда,  — грустно улыбнулся Волна,  — Подумаешь, перенести пару-другую сотню тысяч человек.
        — Сначала выслушай! Нам столько и не надо.
        Достаточно и меньше в много раз.
        Достаточно трехсот зеленоградцев,
        В противовес девчонки — Израдцу.
        Три сотни человек в едином месте,
        Нам создадут желаемый эффект,
        И Кася вместе с демоном внедренным,
        Прямой наводкой попадут сюда.

        — Красивая теория,  — отмахнулся Волна.
        — Тебя смущает что-то в дерзком плане?
        — Сможешь перенести триста человек из Москвы в Крым и убедиться, чтобы ни померли от разрыва сердца, когда увидят чертей? И еще сможешь убедить их не разбежаться, а прогуляться в адский мрак?
        — Я не уверен, что смогу, но сможешь ты!
        — Что?!!  — Алексей подскочил на месте, но тут же снова присел,  — Послушай, я понимаю, мы все напряжены и очень устали. Тебе надо отдохнуть.
        — Ты вспомни, нет ли у тебя знакомых,  — не отставал Истинный,
        Отчаянных, могучих воротил,
        Живущих в рубежах Зеленограда,
        Числом своим, примерно, сотни в три?

        Андрей явно на что-то намекал, стараясь скрыть улыбку.
        — Ни у одного нормального человека нет столько знакомых!
        — Возможно, у нормального и нет, но
        У тебя такие точно есть!  — не унимался бывший палач, —
        Возможно, всех бойцов не знаешь лично.
        Тебе о чем-то говорит понятье «Рой»?

        — Антиповские бандиты?!! Уголовники? Ну, бывшие уголовники. Сейчас-то они все респектабельные бизнесмены, охранники…
        — Смотри-ка, вспомнил! Рад за твою память.
        Они подходят нам количеством своим.
        И то, что парни все не из трусливых,
        в их пользу только лишний аргумент.
        Они же знают все, что ты покойный,
        И мертвому поверят побыстрей!

        — Они могут сначала выстрелить, а потом уж думать.
        — Возможно все! Оправдан этот риск!
        Расскажешь, что нужна Антипу помощь.

        — Как скажу-то?!! Опять буковки на могиле рисовать?
        — Не надо буковок. Сам сходишь и расскажешь.
        — Как?!! У-ух…голова раскалывается, когда тебя долго слушаю. Бла-бла, да, бла-бла! Бла-бла-бла! Неужели нельзя по — человечески разговаривать?
        — Я что, сейчас болтаю по-собачьи?
        — Продолжай,  — отмахнулся Алексей.
        — Чтоб в Олово проникнуть из Больнички,
        В другую сторону открыт проход в Миры.
        И если он открыт для Харалугов,
        И ты им сможешь пользоваться всласть.
        Есть два пути пробраться к оловянным:
        Один из них — ужасная Война.
        Второй — создать условия Больнички,
        Вокруг участка знаковой земли,
        Где воссоздать аналог Мира Боли…

        — Филиал ада?
        — Скажи, как хочешь. Как тебе приятно.
        Зачем все время вешать ярлыки?
        Пусть филиал воссоздан Мира Боли,
        Но расположен в Олове мирок.
        И нужен переход от Мира к Миру,
        Который им никак закрыть нельзя.
        Прийти не сможем все — мне сил не хватит,
        Но одного тебя я проведу…

        3

        — Можешь отстать?  — не унимался Антип, пытаясь прогнать Касю.
        — Сначала найдите новости!
        — Какие еще новости?!!
        — Новости нужны… Новости и теска,  — глаза девушки снова закатились, ноги подогнулись, тело с грохотом опустилось на асфальт.
        Во второй раз бежать от беззащитной девушки легче. Совесть адаптировалась, перестала колоть, и ноги быстро затопали прочь от Каси.
        Антип предложил перекусить. Война войной, а есть надо! Выбрали уютное кафе и присели за столик.
        — Как ты можешь есть?  — недоумевал Рустам.
        — Не только есть, я еще и пить могу,  — и Антип заказал бутылку водки,  — А ты, если желаешь, можешь отправляться искать новости и тезку. Этого, кажется, твоя подруга хотела? Тебе наливать?
        Водка помогла. Нервы чуть расслабились, и приятная тяжесть, окутавшая мозг, заставила взглянуть на происходящее иначе. Рустаму показалось, что нет ничего невыполнимого. Все доступно. Все возможно. Появились силы на Поступок!
        События последних дней, через призму алкоголя, виделись вполне нормальными. Здравыми. Понятными. Пока не ясно как решать возникшие проблемы, но Антип бывалый боец — он что-нибудь обязательно придумает. С этими мыслями Рустам опрокинул очередную стопку.
        Кафе тихо гудело посетителями, позвякивало тостами ранних выпивох и бормотало старым телевизором. Резкий звук заставки «Новостей» привлек внимание.
        — Сумасшедшая требовала новости — может она о телевизионных?  — спокойно произнес Антип.
        — Давай посмотрим.
        Украинский канал, приятным голосом ведущей, поведал о затихающих уличных боях в Киеве. О странных природных явлениях. О последствиях для страны и мира.
        Внизу экрана бежала строка. Дикторша читала по-украински, но текст дублировал произнесенное по-русски. Антип никогда не читал эти несущиеся перед глазами буквы, но сегодня всмотрелся. Политики сказал… Политики заявили… Кто-то в чем-то проиграл… И, наконец:

        «Волна просит передать друзьям, чтобы ни доверяли сумасшедшей девчонке! Опасайтесь, но не отпускайте ее от себя».

        Экран сменился — появился ведущий спортивного блока; посетители, обсуждая нелепый текст, разродились возмущениями. Рустам перевел взгляд на Антипа.
        — Ну, и?
        — Чего не понятного-то? Эта девка — враг! Всегда говорил, что от нее надо избавиться.
        — Но!  — разморенный алкоголем Рустам, приложил палец к губам и заговорил шепотом,  — Что такое «Не отпускайте от себя»?
        — Легко! Значит… э-э-э… значит, что… что сами не с усами! Сами не справимся, надо подождать кого-то. Этот кто-то поможет нам от нее избавиться. Какой-нибудь казак очередной или этот дед-недодед,  — Анти-поэт был более разумен, алкоголь для него привычен,  — Где только ее теперь искать, чтобы «не отпускать от себя»? Подождем, посмотрим.
        — Круто! А где будем ждать? Здесь? Там? У моря?
        — Ты о чем?
        — О том! Мы приехали, и-ик, с определенной целью. Верно? Мы нашли, что искали. Верно? И-ик… Но мы не можем туда попасть! И вместо разумных инструкций, присылают информацию, еще более путающую. Так че — и-ик!  — делать?!!
        Бормочущий телевизор вновь вспыхнул ярким экраном новостийной студии. Та же женщина, тем же непререкаемым тоном, зачем-то повторила уже сказанное. По экрану ползли буквы:

        «Волна снова передает друзьям: „Идите спать, но проснитесь сегодня. Тот, кто разбудит Вас — наш общий друг!“».

        — Да пошел ты, Волна!  — выкрикнул вконец опьяневший Рустам, вызвав одобрительные аплодисменты в кафе.
        — Он уже никуда не пойдет,  — тихо напомнил Антип,  — А вот мы, пожалуй, давай отдохнем.
        — А где? Будем гостиницу искать?
        — Давайте провожу, а то нализались вдрызг,  — в дверях появился высокий старик,  — Тут рядом есть квартира. Отоспитесь, отдохнете и пойдете дальше. А я пока вашу девчонку поищу…
        — Спасибо, отец,  — пробормотал пьяный Рустам,  — Как всегда, помощь подоспела вовремя. А ты то же казак?.. и-ик…
        Под конвоем старика добрались до двухэтажного старого дома в центре города. Деревянная лестница скрипнула под ногами, и массивная дверь, покрытая сотней слоев краски, открылась, урча древними петлями. Прихожая встретила полумраком. Дальняя комната ярко освещена дневным светом — солнечные лучи пробивались сквозь белоснежную тюль.
        Старая кровать с высокими перинами манила чистым бельем и мягким удобством. Сквозь пелену опьянения проглядывались знакомые фигуры. «Вроде бы Даша и та, вторая, блондинка?»,  — подумал Антип, несмело принимая от улыбающейся девушки полную стопку водки.
        «Откуда они здесь?»,  — думал пошатывающийся Рустам, вспоминая как обезумевшие подруги набросились на него в Маятовке, но страха не было. Выпили еще. Сколько это продолжалось? Что было потом? Все размылось…
        …Алкоголь, быстро подействовавший на усталые организмы, так же быстро улетучился. Проснулись через пару часов, с нестерпимой головной болью.
        — Что это было?  — прохрипел Рустам,  — Куда делись девчонки?
        Антип минуту помолчал. Вспоминая одно из своих творений, и плавно продекламировал:
        — Похмелье не выносит суеты,
        Вчерашний праздник наполняет череп болью,
        С трудом мне помнится фигура небесспорной красоты,
        Богини подзабытого застолья.

        Похмелье пляшет веной на глазу,
        Стучит бутылкой по предателю стакану,
        Убавить слишком яркую б на небе бирюзу,
        И плюнуть в рожу отраженью-старикану.

        Похмелье не выносит суеты…
        Но провалился коньячок в больной желудок…
        Смеюсь я над стенаньем побежденной дурноты!
        Похмелья нет! Похмелье — глупый предрассудок!

        Поднял заботливо оставленную возле кровати стопку, посмотрел сквозь нее на Рустама, но пить не стал — поставил на место.
        В комнате тишина. Солнце вовсю шпарит в окно. С кухни донеслось заманчивое шкварчание еды на сковороде и запах яичницы, обильно сдобренной салом.
        — Молодец дедок,  — позевывая, похвалил Антип хозяина,  — Яишинка сейчас к месту.
        — Пошли?  — Рустам не разделял оптимизма друга по поводу сала.
        Кухню нашли по запаху. Сковородка как раз перекочевала с плиты на стол, брызжа всполохами жира. Тарелки расположились на клеенчатой скатерти, а рядом, на массивной крашеной табуретке восседала… Кася, меланхолично разглядывая розочки узора.
        — Ты?  — вскрикнул Антип,  — Опять? Как же ты надоела.
        — Не слишком ли ты груб, с такой красивой?  — прозвучал знакомый бас, заставляя вошедших оглянуться.
        У плиты стоял Андрей, разбрасывая по комнате сияние серебристой лысины. Черное одеяние заканчивалось дымом рукавов, ноги сокрыты клубящимся подолом, а на груди фартук, раскрашенный глупыми цветочками.
        — Ты?  — снова воскликнул Антип,  — Жив? А где старик? И… эти?
        — Меня привел ваш друг,  — позевывая, произнесла Кася,  — Никого здесь не было.
        Друзья бросились к Истинному. Как дети, после долгой разлуки увидевшие родителя, попытались обнять «старого друга». Путались в переднике, отмахивались от неощутимого дыма рукавов, и радовались, ликовали, вновь обретя такого сильного союзника.
        — Я тоже очень рад вас видеть,  — улыбнулся бывший палач и добавил тихим шепотом, —
        Вяжи девчонку и заткни ей рот!

        Антип, разжав объятия, кинулся на Касю! Андрей приподнял горячую сковороду, и Рустам сорвал со стола скатерть. Несколько движений, и девушка закутана в синтетические розы целлофана; на воздухе осталась лишь голова с наспех заткнутым ртом. Кася мычала, старалась освободиться, но крепкие объятия клеенки не отпускали.
        Андрей склонился над пленницей, ладонь глубже протолкнула кляп, и Истинный что-то зашептал, не отнимая руки от лица пленницы. Резко вздрогнув, Кася, кажется, заснула. Тело перестало дергаться, вокруг образовался едва заметный, почти прозрачный кокон, слегка переливающийся серебром.
        — Теперь она закрыта ненадолго,
        и демон очень прочно заперт в ней.
        Лишь через рот покинуть может в тело,
        Но этот выход перекрыли мы.
        Не так уж времени у нас и много,
        Но съесть яичницу мы можем не спеша.

        — Как же ты выжил?  — поинтересовался Антип, принимаясь за поглощение яиц,  — Как вкусно-то!
        — Ну, рад, что угодил со вкусом блюда,  — довольно улыбнулся Истинный, —
        Люблю готовить в вашем Мире я.

        — Как выжил?
        — Тут начинается большая неприятность,  — вздохнул серебристый, —
        Тот, кто провел обряд в лесной глуши —
        Пропал, погиб, исчез во чреве Мрака.
        А я его коллега — звать Андрей!

        — Вы, что все на одно лицо?  — тихонько поинтересовался Рустам.
        — Для мелких, ограниченных людишек,
        Возможно очень разницы и нет!

        — отмахнулся Андрей, уставший отвечать на один и тот же вопрос в разных мирах.
        — А-а-а,  — обиженно пробормотал Антип,  — И на одну манеру говорить.
        — И этому не нравится мой голос!
        Твой друг Волна уже достал меня.
        Неужто я вещаю непонятно,
        Чтоб говорить мне это каждый раз?

        — И много вас?  — сменил тему Рустам,  — Палачей?
        — Нас, палачей, навалом в Мире Меди,
        но основная масса вам враги!
        Поэтому остерегись обеда,
        что подан неизвестным палачом!  — Андрей, шутя, отодвинул сковороду.

        — И как же вас различать?  — Антип потянул яичницу к себе.
        — По бородавкам расположенным на шее.
        У злых их триста семь, у нас пятьсот!

        — Что?!
        — Шучу, шучу! Не стоит так бояться.
        Вынь фото Алексея — скажет он.

        Рустам извлек фотографию, и Андрей прикоснулся к изображению. Лоб Волны сморщился, словно живой, глаза задвигались, силясь донести информацию, но ниже изображение отсутствовало.
        — Ух ты,  — вскрикнул со смехом Антип.
        — Постойте, что за странная картинка?  — рассмотрел портрет Андрей, —
        Куда девался у Алеши рот?

        — Не пропефятался,  — с набитым ртом произнес Антип,  — Аффумулятор сел…
        — Откуда же слова пойдут? Из носа?
        Коль нету рта, как говорить ему?

        — Леха,  — обратился Рустам к Волне,  — Помнишь, как без слов переговаривались?  — Изображение медленно закрыло и снова открыло глаза.
        — «Да»! А помнишь, как «нет»?  — Глаза на фотографии несколько раз быстро моргнули.
        — Отлично! Это мы у Дюма подглядели,  — заявил Антип и обратился к Волне,  — Нам верить Андрею?
        — Да,  — одобрительно моргнуло фото.
        — А вдруг, это фокус с фотографией?  — недоверчиво буркнул бандит.
        — Какой ты странный, лирик-уголовник!  — засмеялся Андрей, —
        Если на фото фокус, то зачем,
        Его само ты спрашивал об этом?
        Тогда ведь я отвечу за него.

        — А что ж вы там не видели раньше, что у фото нет рта?
        — Смотря в экран, не знаешь вида камер!
        — Давай уж поподробней рассказывай, что к чему. Что надо делать?  — произнес Антип.
        — Конечно, у вас тысячи вопросов.
        На все ответить не смогу, прости.
        Но в двух словах я опишу картину:
        Знай, существует несколько Миров…

* * *

        — Это еще кто?  — Волна кивком указал на приближающуюся фигуру.
        — Кажется, ребенок…  — неуверенно произнес Макс,  — Неужели преставился?
        — Нет,  — заявил Ждан, барабаня пальцами по плечу толстяка,  — Новенькие с другой стороны появляются — вон, стоят возле машиниста с ошеломленными взглядами. И никакой гид их, почему-то, не встречает. Совсем обленился.
        — Не сейчас,  — отмахнулся Макс.
        В Преддверии полумрак и тишина. Медный Мир представлял каждому усопшему свой вид Предбанника в виде места ухода. Сейчас же, терзаемый противоречиями, запутанный скоплением людей, Мир опешил и явился разночинными картинами, полускрытыми молочным туманом. Вдали едва угадывались холмы. На них высились разрозненные руины многоэтажных домов и низких хибар. Макушки деревьев, окружающих все вокруг, размывались в белесой дымке, а поляна, с телевизором на корявом пне, покрыта тысячами ополченцев и сотнями казаков.
        Маленькая фигурка уверенно приближалась. Телевизор молчал, и отчетливо слышались шаги крохотных ножек, обутых в сандалии с высокой, доходящей до колен, шнуровкой. Давно нестриженая головка, кучерявилась темно-русыми локонами. На теле странного вида тога, отороченная желтоватым узором, а на боку сверкающий золотой гардой меч. Пацан, на вид лет четырех-пяти, смело направился к Ждану.
        — Беспроторица…  — тихо произнес Волна.
        — Как?  — по-взрослому пробасил мальчишка.
        — Ты… Вы — Беспроторица!
        — Сейчас не до глупых слов,  — отмахнулся гость,  — Я принес вам выход!
        — Раз ты здесь, значит, с тобою говорили?  — с надеждой произнес Михаил.
        — Да… говорили. Поэтому я здесь,  — спокойно объявил парламентер.
        — Будете сражаться на нашей стороне?  — радостно подпрыгнул Макс.
        — Конечно, нет!  — возмущенно крикнул ребенок,  — Вы, что, с ума сошли?
        Яростный выпад заставил бунтовщиков растеряться. Макс испуганно сжался возле телевизора, Волна застыл, отойдя на пару шагов, а Михаил и Ждан, напротив, подошли ближе, закрывая собой друзей.
        — Вы что, надеялись, что мы предадим наши идеалы и выступим за вас?  — продолжил громыхать парламентер,  — Мы охраняем покой Миров! Мы есть гарантия стабильности! Мы последний рубеж пред хаосом! И вы, кучка заговорщиков, возомнивших, что знают больше наместников, подумали, что мы будем с вами заодно? Мы до сих пор не уничтожили вас, только потому, что хотим дать шанс тем, кого вы обманули! Кого ввели в заблуждение!
        Но вы еще большие кретины, чем мне казалось ранее! Вы видите, как свершается Высшая Воля, и решили противостоять ей? Кто вы такие, чтобы обсуждать Его планы? Кто вам дал право лезть в дела Высших?
        — Ты,  — маленький палец уткнулся в грудь Ждана,  — Ты решил, что Мир несправедлив лишь потому, что тебя не переместили? Свои личные обиды выдал за системную проблему! Ты соблазнил сотни, тысячи душ всего лишь из-за личной неудовлетворенности!
        — Я?  — опешил богатырь, но тут же взял себя в руки,  — Я смотрю на Мир открытыми глазами! Я вижу, как преступники становятся стражниками. Я вижу, как любовь превратилась в пошлую пародию. Я вижу, что не только меня не перемещают, но и никто за несколько веков не удосужился уйти выше! По крайней мере, с нашей Площади.
        — Значит, так уготовано!  — плеснул гневом представитель Беспроторицы,  — Значит, такие планы «Олимпа» и Наместников! Ничто не происходит без их воли. А кто этому противостоит — враг! Значит…
        — Ничего это не значит!  — набрался смелости Волна,  — Ты уперся в заученные шаблоны и не хочешь видеть очевидного: Мирами правят Савриил и Израдец.
        — Это чушь!  — заявил пацан,  — Больная фантазия! Всемогущ Создатель и в мгновение ока может уничтожить отступников. Нет силы, способной ему противостоять!
        — А ты уверен, что Он знает? Или, что это не какая-нибудь проверка?  — продолжил Алексей,  — Уверен, что Наместники в курсе? Что они, вообще, свободны и распоряжаются своими Мирами?
        — Я не хочу слышать ваших глупостей,  — проговорил парень,  — Я пришел предложить вам помощь: сдавайтесь и понесете наказание только вы — вожди мятежа. Людей, соблазненных вами, мы готовы отпустить на все четыре стороны!
        — Ага, сейчас!  — передернул плечами Волна.
        — Не торопись,  — тихо проговорил Ждан,  — А вдруг он прав? Мы уже и так знаем, что поторопились… Вдруг, мы вторгаемся в планы «Олимпа», и во мне говорит обида, рисуя ложную картину? Это необходимо обдумать.
        — Да, что тут…
        — Надо!  — рявкнул богатырь, и обратился к золотистому,  — Дашь нам время?
        — У вас сутки. Медные сутки! А то со временем не пойми что происходит,  — добавил паренек, но было видно, что он хотел сказать еще что-то.
        — Говори, не стесняйся,  — угадал Ждан сомнения парламентера.
        — От себя лично могу добавить…  — пацан заговорил более спокойно,  — Между нами… Что бы ни происходило в Мирах, как бы это не выглядело, нельзя просто взять все и сломать! Свершающееся вокруг — это сложный, многогранный процесс — сложный настолько, что ваши умишки и представить себе не могут — во всем есть Замысел. И… признаться, я не понимаю, почему вы еще не в Ничто.
        Но, даже если представить на мгновение, что в ваших идеях есть толика правды — во что я отказываюсь верить — и происходит что-то неправильное, произошел какой-то сбой, нельзя рушить Систему, не предлагая ничего взамен. Изменения должны идти постепенно, рационально, адекватно! Иначе Миры ждет хаос еще более страшный и губительный, чем… чем вы можете себе представить.
        Ладно, думайте, решайте. Я приду за ответом. Если успею… Надеюсь, вы одумаетесь и не натворите новых ошибок. Пожалейте людей — в аду вовсе не так весело, как любит рассказывать Израдец.
        Парламентер ушел, и главари бунтовщиков разбрелись по поляне. Ждан присел на землю, уперев лоб в ладони. Михаил отправился к казакам, передать суть разговора. Макс лег на траву, обхватив руками разболевшуюся голову. Толпа ополченцев колыхалась и тихо гудела, обсуждая новости.
        Волна решил пройтись. Погруженный в тяжелые мысли, он добрел до края поляны. Впереди едва виднелись черные стволы старых берез.
        Ну и наговорил этот золотой паренек! Ну и растревожил. Уверенность в правоте мгновенно улетучилась, оставляя в душе раздрай. Это что же получается: либо их решение ошибка, и они заслужили наказания, либо бунтовщики правы, но действуя, придут к худшим последствиям. Оказывается, на них лежит ответственность не только за свои поступки, но и за судьбы, за будущее огромного количества ополченцев и казаков. Эта мысль раньше не приходила в голову.
        Волна присел на землю, не в силах совладать с эмоциями. Обида и бессилие, соединившись вместе, вылились слезами, и от беззвучных рыданий затряслись плечи. Наверное, надо сдаваться. Пусть все само по себе разрешится.
        Впереди, между едва различимыми деревьями, появилась знакомая фигурка. В груди Алексея приятно екнуло, и взгляд с надеждой обратился в лес. Из тумана на поляну вышла загорелая Вероника. Как всегда, вовремя. Как всегда, к месту.
        — Привет,  — мило улыбнулась девушка, присаживаясь рядом.
        — Как ты тут оказалась?  — Алексей попытался стереть слезы с лица.
        — Была неподалеку, вот и решила заглянуть. Услышала, что говорил Золотой, и, поверь, я прекрасно понимаю твои чувства. Сложно и больно в один момент потерять веру в свою правоту,  — говоря, Вероника нежно поглаживала Волну по голове,  — Только ты пойми… Все мы, в каком бы Мире ни обитали, несовершенны. Многие считают, что именно их мнение единственно верное, и никакие аргументы их не переубедят, но на самом деле все может быть совсем не так. Это относится не только к оловянным.
        Беспроторица может полагать, что действует правильно. В рамках закона. В границах традиций. Но за этим может стоять и обычное нежелание перемен. Они закостенели в своей традиционности и отказываются признать прогресс. Они вчера, а вы — завтра! Возможно, здесь и обычная лень или страх.
        — Страх?  — Алексей поднял глаза к лицу девушки.
        — В том числе и страх. Может быть и что-то другое. Не знаю.
        — То есть, ты считаешь, что в любом случае Беспроторица ошибается?
        — А ты-то сам как считаешь? Можно жить в Мире без перспектив? Без Справедливости? Правильно ли, когда в школах учат одному, а на деле ты видишь совсем другое? А насильственная любовь?
        — Но любовь… я же, ведь… ты же… как же?..
        — Исключения лишь подтверждают правила!  — мило улыбнулась девушка, оставляя на щеке Волны нежный поцелуй,  — К сожалению, мне пора. Мы еще обязательно увидимся — верь мне! И я знаю, я уверена, ты примешь правильное решение.
        Когда образ блондинки растаял в тумане, Волна уверенным шагом вернулся на поляну. Рука сходу легла на плечо Ждана.
        — Я предлагаю драться!  — объявил Алексей,  — Мне пора в Олово — Андрей ждет.

* * *

        Природа вернулась к обычному состоянию. Осень расползлась по Севастополю цветною листвой. Желтизна спрыгнула с деревьев, и, шурша, окутала улицы, набережные и застывшие в ржавом предсмертии суда, наивно именуемые украинским флотом. Осуждающе покачивали рубками их свежеокрашенные российские собратья.
        Андрей быстрым шагом возглавляет шествие к Херсонесу, дымящаяся мантия спрятана под несуразным, доисторическим пальто. Антип и Рустам семенят рядом, катя по асфальту огромный чемодан. Перед черным куполом процессия остановилась.
        — Я правильно понял: ты поможешь нам проникнуть в Херсонес?  — уточнил Антип.
        — Ты вопрошаешь в сотый раз об этом!
        Я в сотый раз тебе отвечу — да!  — устало ответил Андрей.
        — Буду спрашивать, пока не пойму.
        — И, что тебе доселе не понятно?
        Давай, терзай, расспрашивай, учи!
        И вместо дела будут разговоры,
        И вместо битвы будет болтовня!

        — Чего ждем, стоя у черной стены, за которой ползают ужасно страшные гады?  — говоря, бандит приоткрыл чемодан, давая доступ воздуха плененной Касе.
        — Неужто, что-то новое? Прекрасно!  — ухмыльнулся Андрей, —
        Ответ понравится: мы ждем друзей твоих!

        — Что?!!
        Истинный указал рукой на остановку, расположенную неподалеку. Несколько автобусов стояли рядом, выпуская на улицу потоки грозных на вид, уже немолодых людей. Времена, когда они были грозой соседних группировок, давно прошли. Их больше не боялись прохожие, не опасались рыночные торговцы, с ними не заискивала милиция и прокуратура. Вокруг вырос совсем другой мир, более спокойный и ровный, светлый и оптимистичный. Поменялись и они, но кое-что навсегда остается с человеком!
        Теперь респектабельные бизнесмены, ТОП-менеджеры, главы ЧОПов да и простые охранники — все они бывшие бандиты Роя, навек оставшиеся в этой общности. Первый призыв, первый сигнал, и другие проблемы остались в стороне — ройцы собрались вместе.
        Звучали еле различимые команды, и народ дисциплинированно выстраивался на асфальте. От каждого отряда отделился руководитель, и, сойдясь вместе, они о чем-то эмоционально заспорили.
        — Это же Мартын, Бритый и остальные!  — произнес ошеломленный Антип,  — Это же Рой в полном составе! Что им здесь надо?!!
        — Возможно, помощь оказать в твоем сраженье?
        А рядом с ними кто, не узнаешь?  — Андрей по-доброму улыбался.
        — ВОЛНА?!!  — в один голос вскрикнули товарищи.
        На крик Алексей обернулся и, приветливо взмахнув рукой, направился к друзьям. Три сотни головорезов приближались следом. Главари грозного синдиката по имени Рой улыбались Антипу.
        Бандит испуганно взглянул на друзей. Смелые, бойкие, такие близкие и родные. Вот они, защитники Добра и Справедливости, успевшие нагрешить на сто адов вперед. «Те ли это люди, что смогут помочь в столь деликатном деле?» — путались мысли, но на первый план вышли другие размышления: «Как не подвергнуть риску проверенных товарищей?».
        Он всегда знал, что Рой примчится по первому требованию. Понимал, что стоит лишь позвать, и армия бывших — если они бывают бывшими!  — бандитов появится в любой точке земного шара. Но он никогда не рассматривал эту возможность всерьез, опасаясь за жизнь друзей. Их видно, и врагам известно, что они знакомы с Антипом.
        Что ж, теперь ройцы здесь — не по его вине, но здесь. Теперь все играют в открытую. Как все сложится неизвестно, а пока надо улыбнуться в ответ.
        — Не бойся правды, как бы ни смущала!  — понял метания Антипа Андрей,
         Какою странной ни казалась бы она.
        К тому же, их привел Волна — погибший парень,
        А значит, многое понятно. Думай сам,
        Кто лучше объяснит Миров устройство,
        Чем друг, чье тело прах среди могил.

        — Думаешь?  — Истинный кивнул,  — Но они же сильно рискуют.
        — Ты знаешь ведь, что риск для них привычен.
        Так пусть хоть раз рискуют за Добро!
        Позволь же заслужить друзьям прощенье…

        «Действительно,  — подумал Анти-поэт,  — Как-то с моей стороны эгоистично: сам напрягаюсь, рискую, в надежде на спасение, а друзей отстранить? Не дать даже попытаться? Может и прав серебристый».
        Волна подбежал первым, обнял за шеи друзей. Близкий, родной — да, несколько иной, как будто хорошо отдохнувший, с полупрозрачной кожей, слегка переливающейся микроскопическими искорками цвета начищенной меди — но свой, свой Леха! За ним подошли те, кого бандит назвал Мартыном и Бритым — два мордатых, изрядно потрепанных жизнью человека.
        — Ну, и где играем?  — весело поблескивая редкой сединой на коротком ежике темных волос, спросил Бритый.
        — Играем?  — не понял Антип.
        — Волна рассказал кучу странных вещей и попросил захватить с собой бейсбольные биты — знаешь, кстати, как трудно купить в Крыму триста бит разом? Вот и подумали, что предстоит, не иначе как, бейсбол с чертями!
        — Ну, игрой не назовешь… Все серьезно.
        — У нас всегда все серьезно,  — вступил в разговор Мартын, убирая со лба выбившийся из хвоста локон волос,  — Что ожидается? Зачем биты?
        — Зачем биты?  — Анти-поэт переадресовал вопрос Андрею.
        — Бита непросто инвентарь для спорта,  — спокойно объяснил бывший палач, —
        Она сосредоточие природных сил!
        Частица дерева, рожденного Землею —
        В борьбе с Больничкой — шанс великий победить.

        — С кем?  — Бритый распахнул глаза,  — Какая еще Больничка? Мы, что на больницу нападаем? И кто он?
        — Это Андрей!  — представил Алексей.
        — Волна-а-а!  — с нежностью произнес Рустам и снова обнял друга.
        — Рад, рад тебя видеть,  — улыбнулся Алексей, похлопывая друга по спине.
        — Ну, раз Андрей, тогда понятно! Кто же не знает Андрея,  — возмутился Бритый, недоверчиво оглядывая Истинного.
        — Андрей,  — начал Волна, освободившись от Рустама,  — Андрей… он палач.
        — Кто?!!  — Мартын в ужасе уронил зажженную сигарету.
        — Долго объяснять,  — отмахнулся Антип,  — Он наш главный помощник и командир! Автор и исполнитель всей этой белиберды, что творится вокруг.
        — А это, судя по всему, помощница,  — Бритый указал на связанную Касю, молчаливо лежащую в раскрытом чемодане.
        — Нет,  — спокойно объяснил Антип,  — Это Кася — она демон.
        — Что?!!  — Мартын потерял вторую, так и не прикуренную, сигарету.
        — Ну, блин, демон! Чего не понятного-то?
        — Ты точно в порядке?  — тихо поинтересовался Мартын.
        — А ты как думаешь?  — неожиданно разозлился Анти-поэт,  — За эти дни, меня пытались убить раз пятьсот! За мной гонялись все силы ада или Рая — сам не знаю. А сейчас я нахожусь в обществе недоверчивых друзей, покойника, палача и демона! А впереди армия чертей, что надо победить. Как думаешь, я в порядке?
        — Успокойся. Тише,  — осторожно выговорил Бритый,  — Нас тоже пойми… Ты пропал. Приходят нелепые СМС, звонки с бредовыми просьбами. Потом вообще ни слова. Потом появляется покойник…Волна говорит, что нужна помощь. Мы в самолет. Потом понадобились биты… Согласись, нелегко поверить…
        — Глазам-то поверь,  — более спокойно ответил Антип,  — Посмотри на чертей, что ползают по Херсонесу,  — Мартын и Бритый непонимающе оглянулись.
        — Того, что видишь ты — они не видят,  — подсказал Андрей.
        Антип и Рустам, соприкоснувшись с потусторонним, способны видеть больше, чем обычные люди. Ройцы, как и туристы, сейчас ощущали желание уйти подальше от Херсонеса, и только долг и приказ заставляли ждать.
        — Исправить ситуацию нетрудно —
        Я вам открою взор за пять секунд.
        Постройте Рой, пусть сцепятся руками,
        Но делать все в полнейшей тишине.

        — Как-то ты странно разговариваешь,  — пожал плечами Мартын.
        — Тихи, тихо,  — улыбнулся Антип,  — Он этого не любит. Просто привыкни.
        Прозвучала команда, и Рой выстроился в несколько рядов. Истинный рассказал, что должно произойти: он проведет ритуал, и ройцы увидят тварей внутри купола. Солдаты Израдца пока не заметят бойцов, но появится первая проблема — захочется сбежать. Этот страх необходимо подавить.
        Далее Андрей разорвет купол и нужно будет быстро заскочить внутрь. Проход образуется узкий, проникать придется по двое в ряд. Солдаты Израдца сразу бросятся на ройцев и единственный способ побороть их — ударить битой. Другие средства против монстров не работают.
        Главное оружие израдцовых воинов — змееподобные пальцы. Простое касание может убить, переместить в Ничто, но может только ранить. Тогда случится страшное: кровожадные твари обожают издеваться над жертвами, разрывать человеческую плоть, продлевая агонию и доставляя максимум страданий.
        — Сказал я многое и говорил я долго,
        А действовать придется впопыхах,  — заключил Андрей,  —
        Готовы вы сразиться с Преисподней?
        Понятно всем, что говорил здесь я?

        — Честно?  — тихо спросил Мартын.
        — Ответ нечестный мне не интересен!
        — Если честно, то вообще ничего не понятно.
        — Я подытожу сказанное выше,
        Попробую облегчить свой рассказ:
        Во-первых, вы узрите грозных тварей.
        Не испугаться их — вопрос номер один.
        А дальше — главное — появится желанье
        Сбежать, и это испытанье два,  — Андрей загибал пальцы, перечисляя предстоящие испытания.
        А третье, входим мы попарно,
        Я шире не смогу открыть проход.
        И крайнее, чтоб справиться с врагами,
        Дубиной надо бить по головам.
        Теперь, надеюсь, вам понятны планы?

        — Более ли менее,  — кивнул Мартын и отдал распоряжение Рою,  — Каждому дотронуться до стоящего рядом! На счет три! Раз! Два! Три-и-и!
        Андрей прикоснулся к Мартыну. Из серебристых пальцев в плечо ударило разрядом, и жуткий озноб побежал по коже, вызывая сначала ледяной, а через мгновение огненный пот. Ногти стали горячими, с ладоней полилось ручьем, в ушах возник визг тысяч страдающих людей. Голова наполнилась тяжестью, зрение исчезло, возникла пугающая чернота, но слепота прошла быстро, визг утих — проявился дымчатый купол с ползающими внутри тварями.
        — Какие… уроды!  — тихо присвистнул Бритый.
        — Поверь, для них ты то же не красавчик,  — негромко ответил Андрей, —
        Ну, что, ребята, будем заходить?

        Истинный сбросил старое пальто. С силой потер серебристые ладони, поднял их вверх, от чего дымчатые рукава сползли к локтям — рывок в воздухе!  — и купол разорвался, образуя проход два на два метра. Тяжелый гул ударил по ушам. Ближайшие монстры присели от неожиданности и отступили на несколько шагов.
        — Вперед!  — крикнул Волна.
        Первыми забежали Антип и Рустам. Следом проскочил Алексей. Далее… а далее не произошло ничего! Рой, скованный ужасом, застыл на месте. Люди приросли к земле. Смелости хватило на то, чтобы не сбежать, но двинуться вперед невозможно. Еще несколько секунд Андрей удерживал проход, но силы иссякли, и руки опустились. Пробой исчез, замолкли страшные звуки.
        — Вы что, с ума сошли, ребята?  — громогласно выкрикнул он, —
        Смотри, на что вы обрекли друзей!

        Серебристая рука указала на купол. За завесой мутными безмолвными силуэтами виднелись товарищи, безостановочно работающие битами. Солдаты Израдца, извиваясь, подползали к протозанщикам, перебирая по земле змеями скрюченных пальцев. Они все плотнее окружали друзей, все короче становились замахи бит. Антип повернул голову к Рою, губы не произнесли ни звука, но глаза, наполненные страхом, умоляли о помощи.
        — Надо!  — тихо выдохнул Мартын, и громко, подбадривая и себя, и других, выкрикнул,  — Ну, что, побоялись немного? И хватит. Там, внутри, погибает Антип! И единственный способ помочь — войти и хорошенько отшлепать эту ползающую мразь. Я иду. Кто со мной?
        Редкие выкрики сплелись в единый хор. Нарастающим гулом неслось над Херсонесом согласие. Остатки страха вылетели вместе с воплем, и стыд за недавнюю трусость сменился желанием скорее кинуться в бой.
        — Открывай быстрее,  — прошептал Бритый Андрею.
        Купол вновь разошелся, и Мартын с Бритым первыми проскочили внутрь. Следом потекла людская масса Роя. Последним запрыгнул Андрей с Касей на плече, и мгла зашила купол, отрезая путь назад. Туман, казавшийся снаружи серым, почернел и сгустился вокруг людей; в нос ударил резкий омерзительный запах; шипение встревоженных чудищ слилось в единый гул.
        Ройцы сразу бросились в схватку! Биты с уханьем врезаясь в бугристые черепа. Крик, подбадривающий бойцов, не умолкал. Солдаты Израдца вынуждены были немного отползти, но вошедшим последними тесно. Замах невозможен. Бита бесполезна.
        Забыв о предупреждении, один боец выхватил пистолет. Надежный друг, годами вытягивающий из проблем, громко расплевал обойму. Пули прошли насквозь, но монстры лишь вздрогнули, и, выбросив вперед лапы, вырвали неслуха из строя. Длинные пальцы иглами впились в тело, расползаясь под кожей клубками гадюк. Скопище тварей навалилось на жертву, и несчастный исчез под черными тушами; только крик — истошный крик о помощи — летел над Херсонесом…
        Сгрудившись у входа, мешая друг другу, ройцы поскальзывались на мерзкой слизи под ногами. В упавших тут же вонзались скрюченные пальцы чудищ, и волоком оттаскивали их вглубь своих рядов. Ужас звучал надсадными криками, и обреченные погибали, раздираемые кровожадными тварями.
        — Растянуться!  — скомандовал Мартын,  — Не кучковаться! Вытянуться вперед!
        Орудуя битами, ройцы продвинулись на несколько шагов; Андрей взмахом руки помог отодвинуть врагов — колонна стала реже. Теперь люди меньше толкали друг друга, и бой принял более осмысленный вид. С хлюпаньем врезались биты в безликие туши. С резким хлопком исчезали монстры, перемещаясь в свой ужасный Мир, обдавая напоследок тошнотворным смрадом. Но уходили единицы, а под куполом копошились тысячи и тысячи.
        — Что дальше?  — крикнул Мартын, обращаясь к Андрею,  — Всех не перебить!
        — А что,  — удивился Бритый, осматривая бескрайнее море чудищ,  — Был план убить их всех?
        — Прорваться к храму — главная задача,  — рука Истинного указала на видневшийся в черном тумане Владимирский Собор.
        — Вперед!  — скомандовал Бритый, и ройцы начали движение, прорубаясь в плотной массе врагов.
        Клином люди врезались в шипящую нечисть. Дубье продолжило крушить тварей. Последние ройцы шли вперед спинами, закрывая коробку строя.
        Скрюченные руки демонов копошились у земли. Проползая у ног, скореженные пальцы впивались в плоть ройцев, вырывая кровавые куски. Люди падали, издавая истошные вопли, и гадины вонзались в лица, с хрустом ломая черепа. Товарищи спешили на помощь, круша убийственные длани, и демоны отступали, но друзей было уже не спасти: захлебываясь кровью, ройцы погибали.
        Рой сократился на два десятка человек, не пройдя и половины пути. И тогда Мартын распорядился разделиться: часть людей сделали шаг назад, и, прикрытые спинами друзей, сосредоточили внимание на земле. Теперь биты работали на двух уровнях: по приподнятым головам и ползающим внизу лапам. Маневр удался — движение Роя ускорилось, количество жертв сократилось.
        Вступили в пределы древней улицы. Остатки городских стен едва угадывались в черном мареве, но надежно прикрыли снизу. Вековые камни хрустели под обувью, ноги поскальзывались на вездесущей слизи, но Рой продолжал шествие, с каждым шагом возвращая все больше демонов в ад.
        — Все получается легко до подозренья!  — сквозь шум битвы выкрикнул Андрей, обращаясь к Волне.
        — Легко?!!  — взбесился Бритый, пересчитывая глазами оставшихся товарищей,  — Легко?!! Мы отродясь столько бойцов не теряли!
        — В бою без жертв, к несчастью, не бывает.
        Прости цинизм, но мало их пока.
        Мы словно масло режем супостатов,
        А Израдец спокоен как. Что не так?  — Андрей легко перекинул Касю на другое плечо.

        — Может, потому что они в нашем Мире?  — предположил Алексей, опуская дубину на голову ближнего монстра.
        — Скорее тут их Мир, чем Оловянный!  — не согласился Истинный.
        — Так это…  — присоединился Мартын, отшибая протянутые лапы,  — Это, как бы филиал ада, что ли?
        — Как одинаково ложатся ваши мысли,  — улыбаясь Волне, ответил Андрей, легко отворачиваясь от нападок очередного демона, —
        По сути — прав ты, хоть забавен слог.
        Они создали здесь частицу ада,
        Свои возможности лихие сохранив.

        — Надо же, оказывается, это у меня забавный слог,  — пожал плечами Мартын.
        — В чем же причина, что сопротивляются не в полную силу?  — Волна попал в глаз врагу, пытающемуся подобраться к Бритому, от чего смолянистая жидкость с чавканьем разлетелась вокруг.
        — Не в полную силу?!!  — быстро отреагировал спасенный,  — Может быть еще хуже?!! А ваш палач не собирается нам помогать? Так и будет с бабой на плече шляться?
        — Еще не подоспело мое время!
        Я чувствую — опасность впереди,  — ответил Истинный Бритому, и далее обернулся к Волне, —
        Я не могу пока понять их планов.
        И Харалуги не видны совсем…
        А это сильные, могучие ребята,
        С которыми не факт, что справлюсь я!

        — Они, случайно, не похожи на великанов с огромными мечами?  — громко крикнул Мартын, указывая на странные силуэты.
        В конце примыкающей улицы появились Харалуги. Рустам насчитал шесть гигантских фигур, выросших над ордами подчиненных. Клубы едкого тумана скрывали детали, но размеры чудовищ впечатляли: пятиметровые монстры закованы в черные, шипастые панцири, и невозможно было различить, латы ли одеты на Харалугах или это часть их кошмарных тел. Массивные туши покоились на столбах ног. Головы, закрытые огромными шлемами, утоплены в плечи. Казалось, что Харалуги выкованы из единого куска вороненной стали.
        Чудовища не двигались. Только руки время от времени указывали на Андрея, сопровождая движениями неслышные приказы, да глаза ярко светились тошнотворной желтизной из-под шипастых шлемов. Один из Харалугов прокричал, скорее протрубил что-то, и солдаты остановили битву, шипя, отползли на несколько шагов. Ройцы опустили биты, вглядываясь в новых врагов.
        — Знакомьтесь, братцы, это Харалуги,  — в образовавшейся тишине, произнес Андрей.
        — И ты с ними справишься?  — с испугом поинтересовался Рустам.
        — Пока не знаю я — не пробовал доселе,
        Но задержать смогу наверняка.

        — Посмотри, какая броня,  — почти шепотом произнес Волна.
        — Доспехов и брони там вовсе нету,  — попытался успокоить бывший Палач, —
        Их тело — темно-синее желе.

        — Да?  — Рустам с сомнением покосился на Андрея,  — Уверен, что мы об одних и тех же Хапугах говорим?
        — Мы говорим о мощных Ха-ра-лу-гах!  — по слогам поправил Истинный, —
        Начальниках тех гадов, что внизу.
        А выглядят для вас они такими,
        Чтоб генерировать, ужесточать испуг.
        Чтоб уже облика бояться оловянным,
        А я же вижу их реальный лик.
        Но этот вид, не столько и ужасный,
        Не делает их слабыми, поверь!

        — Что делать будем?
        — Да про кого вы говорите?  — не понял Антип, вращая головой,  — Я вижу шестерых здоровенных мужиков, и никаких монстров.
        — Да и я, если честно,  — пробубнил Мартын.
        — Присоединяюсь,  — кивнул Бритый.
        — Вы видите людей?..  — но договорить Андрей не успел.
        Харалуги, издавая низкий утробный свист, подняли руки. Очевидно, что прозвучала команда для воинов, но какая? Ройцы напряглись, привычно сосредоточившись вокруг лидеров.
        — Ваше стремление атаковать — похвально,  — отчетливо произнес Андрей, —
        Но мой совет: не лезьте на рожон.
        Вам с Харалугами не справиться, поверьте.
        Солдаты ваше дело, ждите их.

        Андрей опустил Касю на камень стены. Дымящиеся рукава отошли к локтям, и руки вытянулись вперед, готовые к схватке.
        — Если случится что-нибудь плохое,  — обратился бывший палач к Антипу и Рустаму, —
        Бегите к храму — в нем есть ваша цель!
        Задача главная — Крестителя монета.
        Второстепенна остальных судьба!

        Харалуги снова засвистели, но теперь звук больше походил на издевательский смех. Солдаты приподнялись от земли, вытянулись во весь исполинский рост. Застыв на мгновение… твари отступили! Снова опустились на четыре конечности и попятились, не отворачивая голов. Сделав несколько шагов, застыли неподалеку. Рваные рты выплюнули пронизывающее шипением, и корявые пальцы ног впились в землю, вызывая на поверхность гейзеры смердящего дыма. Чудовища изогнулись, будто поклоном приветствуя чужаков.
        — Не знаю, что задумали мерзавцы,  — быстро среагировал Андрей, закидывая Касю на плечо, —
        Но, есть возможность к храму подойти!

        Медленно, осторожно Антип продвинулся вперед, и колонна ройцев зашагала следом. Замыкал шествие Андрей, прикрывая людей от возможной атаки, но солдаты Израдца так и не двинулись с места.
        Из марева возникли древние колонны — эллинские исполины, с трудом различимые в зловонном тумане. Светлые каменные тела, раненные временем, ощерились клыками прошлого. У подножий копошились монстры, оскверняя историю нечистотами. За камнями застыли Харалуги: свистящий хохот нервировал людей, желтые глаза провожали ройцев издевательскими взглядами, но никто не нападал, беспрепятственно пропуская к храму.
        По мере приближения к Владимирскому Собору, Кася начала извиваться. Гибкий, молодой стан, надежно скованный Андреем, дергался, желая вырваться из серебристого кокона. Через кляп пробивались угрожающие звуки. Ноги дрыгались, пытаясь ударить Истинного, с трудом удерживающего пленницу.
        — Сопротивление напоминает правду,  — задумчиво произнес Андрей, —
        Предчувствуешь, что скоро будет Медь?

        — Может,  — предположил Волна,  — Они и остановились, боясь, что мы укокошим Израдца?
        — Так мы же все равно его… ну, это…
        Какое слово произнес ты, повтори?

        — Укокошим,  — с улыбкой подсказал Антип.

        4

        Собор не охранялся. Вход свободен, и ройцы устремились в церковь. После пережитого кошмара, после полчищ монстров, после оживших мифов, храм казался спасением. Надежным укрытием, крепостью с мистической обороной.
        Громоздкие двери открылись мягко, без скрипа, и Собор гостеприимно встретил бойцов. После израдцового марева добрым светом вспыхнула позолота, спокойствием обволакивал запах ладана. Служителей не видно, и ройцы разбрелись по залам, с любопытством всматриваясь в детали интерьера.
        — Не очень-то похоже на старину,  — удивился Рустам, невольно ощущая дискомфорт от соприкосновения с чужой религией.
        — Собор восстановлен совсем недавно,  — поделился Антип знаниями из путеводителя,  — Да, и построен он, мягко говоря, гораздо позднее Владимира.
        — И что, при ремонте не нашли монету?
        — Такие вещи не приходят просто.
        Момент и люди, что должны найти,
        Не есть случайны, предопределенны
        Они самим предметом старины…

        — Что делаем дальше?  — торопится Волна.
        — Внизу стоит фрагмент седого храма.
        Остатки прошлого не тронуты судьбой.
        Монета среди древних артефактов.
        Антипу и Рустаму путь туда.
        А нам с Алешей возвращаться надо…

        — Как?  — испугался Рустам,  — Как возвращаться? А как же мы?
        — Дальнейший путь одним вам уготован.
        Мое присутствие нарушить может план,
        Монета ожидает оловянных —
        Алеша медный, я из Серебра…

        — Может позже, а?
        — Я должен… Они там типа без меня слепы…  — тихо проговорил Алексей,  — Связь с Оловянным Миром происходит только через меня.
        — Пора уже! Простимся очень быстро,  — Андрей, не отпуская сопротивляющуюся Касю, прикоснулся к Волне.
        Три фигуры быстро растаяли, оставляя в церкви затухающие очертания. Контуры серебристого кокона долго еще виднелись в воздухе, но, наконец, и они исчезли, словно и не было гостей из Медного Мира.
        Ройцы, погруженные в созерцание собора, исчезновения пришельцев не заметили. Бывшие бандиты рассыпались по храму, с интересом разглядывая святые лики на стенах. Рустам и Антип, вынужденные действовать в одиночку, тихонько спустились вниз. В нижний храм. В седой храм.
        В полумраке небольшого помещения тишина. Свечки медленно покачивали красными тюльпанами огоньков, едва уловимо потрескивая. Белый мрамор. Позолота. Благодать…
        — Не похоже на древнюю реликвию,  — не унимался Рустам,  — Нужно что-то, чему более тысячи лет… Где искать будем?
        — Прикоснитесь к камням стены и закройте глаза,  — неожиданно раздался тихий, но пронзительный голос,  — Если суждено узнать, то храм расскажет.
        — Кто здесь?  — Антип недоверчиво оглядел помещение, не выпуская из рук биты.
        — Всего-то я,  — к горящим свечам вышел знакомый «молодой» дед,  — Ваш помощник.
        — Опять ты,  — пробормотал Антип, но биту убрал.
        — А кого ты еще хотел увидеть? Раз уж моя задача помогать вам, то и помогаю.
        — Говоришь, надо стены потрогать?  — Рустам прикоснулся к мрамору, глаза послушно закрылись.
        Картина храма не исчезла — она изменилась. Вместо свежих, отремонтированных стен, возникли другие, потертые временем. Строение, имеющее в основании крест, поднималось ввысь холодным камнем. Купол утонул в тумане видения, расплылся на фоне четко обозначенных стен. «Значит, купол сейчас не важен» — догадался Рустам. Ему стало ясно, что нужно осматривать низ: древние фрески, белый мраморный пол, пыльные стопки книг. Золото кубков блестело через века. Купель веяла прохладой воды.
        Там, за купелью, в небольшом углублении в стене и лежала вожделенная монета. Ее не видно — спрятана в вековом камне, но она ощущалась, призывала жаждущих, готовая помочь.
        — Видел,  — вскрикнул Рустам,  — Там, под камнем…
        — Да,  — тихо ответил Антип,  — И я видел. Но разве купель Владимира здесь? Она же…
        — Сейчас не время выяснять исторические вопросы,  — настаивал старик,  — Монета здесь — это главное.
        — Не будем терять время, берем монету и уходим!  — заявил Рустам.
        — Куда уходим-то?  — невесело улыбнулся Анти-поэт,  — Как-то нам забыли рассказать, что дальше делать.
        — И правда…
        — Главное взять Златник!  — терял терпение дед,  — Вещи подобной силы не нуждаются в пояснениях. Она сама расскажет.
        Рустам подошел к месту, где должна лежать монета. Что-то хрустнуло на полу, когда парень опустился на колени, и, нашарив проем, левая рука смело проникла внутрь…
        Крик чудовищной боли сотряс своды собора! Рустам выдернул руку, и, продолжая вопить, выставил ее вперед. В свете свечей было видно, как обожженная кожа скукоживается, со свистом выпуская едкий дым. Ногти, расплавленной массой, стекали на мрамор пола. Шипя, с костей пеплом опало обугленное мясо. Тошный запах горелой плоти заполнил храм. Рука превратилась в голую, почерневшую кость.
        Рустам с надеждой посмотрел на своего постоянного спасителя — Антипа, но тот стоял недвижим, смотря, но не видя друга. Уставившись куда-то вдаль бесцветными широкими глазами. Даже сквозь боль и страх, Рустам понял, что перед ним стоит сейчас кто-то другой.

* * *

        — Почему вы вдвоем?!!  — кричал Ждан, тряся за плечи Волну,  — Где Израдец? Что происходит?
        — Секунду! Дай собраться мыслям!  — Андрей нервно вышагивал по поляне.
        При переходе в Медь Кася пропала. Отправились из Олова втроем, но в Предбаннике оказались лишь Алексей и Истинный. Испарилась! Улетучилась! Что это? Новые силы Израдца, о которые никто не подозревал ранее? Новые возможности демона, спасшие его от плена Преддверия?
        Андрей не верил в это. Есть законы и правила, которых нарушить нельзя, как бы ни хотелось некоторым адским засранцам! Можно предположить, что могущество Израдца возросло настолько, что он справился с силой Истинного и улизнул. Маловероятно, но, тем не менее, возможно, что дух демона смог укрыться во мраке Больнички. Но куда же делась сама Кася?! Ведь если использовалось ее тело, то девушка, пусть и избавленная от вселенного демона, должна была оказаться здесь! В оловянном теле или в медном — не важно… но здесь!
        — Так, где же девка?  — здоровяк, казалось, готов разрыдаться,  — Где?
        — Есть лишь один из сонма вариантов,
        Что объясняет этот кавардак…  — Андрей резко остановился, —
        У нас проблема, нарушенье плана!
        Ошиблись мы, считая Касю злом…
        Она чиста, безгрешна — редкий случай —
        Перешагнула через Медный Мир!
        Исчезла, вознеслась над нами —
        Ее забрали в лучший из Кругов!
        Никто не водворялся в бедолагу…
        Страдалица погибла ни за что.

        — Что же с ней тогда происходило?  — буркнул Волна,  — Эти припадки, глюки? Она подсказывала про новости… еще чего-то гнала. Что все это значит?
        — Возможно, что еще их видит кто-то.
        И этот кто-то помогал друзьям.
        Он действовал через девчонку Касю,
        Посланницу безгрешную свою.
        А мы ошиблись и лишили жизни,
        Опять нарушив правила Его…

        — Ныть будем потом,  — резко заявил Волна,  — Что с ребятами? Израдец…
        — Так, значит…  — испугано начал Ждан.
        — Так значит, не касался демон
        Ее кристальной чистоты души.

        — И значит?..  — в полном ужасе произнес богатырь.
        — И значит, Израдец — не Кася,
        И, значит, Израдец — Антип!  — выкрикнул Андрей, поднимаясь на ноги, —
        Я возвращаюсь, там я больше нужен…

* * *

        На крик из старого храма устремились ройцы. Тренированные бойцы готовы были кинуться на помощь, но вверх взметнулась рука старца, и дверь молниеносно захлопнулась! Вопли товарищей остались снаружи.
        — Открой дверь! Там наши!  — закричал Рустам.
        — Никому нельзя доверять. Сейчас не тот момент. Только сами можете справиться,  — успокаивающим тоном произнес дед-бармен, прикасаясь к обугленным костям Рустама,  — Сейчас станет полегче. Подожди…
        И действительно, боль стихла. Рука не покрылась вновь плотью, но страдания сменились внезапным облегчением. Рустам попробовал пошевелить костями — с трудом, но это удалось.
        — Как так?  — округлились глаза Антип,  — Мышц-то нет… КАК ТАК?!
        — Надо же,  — иронизировал Рустам, растирая черную кость,  — Первое чудо в моей жизни.
        — А кто тебя просил руки пихать?
        — Засунул бы сам.
        — Надо будет…  — начал было Антип, но решил прекратить спор.
        — Что с тобой-то было?  — вздохнул татарин,  — Я думал ты помер…
        — Не знаю… Словно глюк. Привиделся какой-то бред. Какие-то войска, сражения, летающий дракон или какой-то змей… Ладно, не будем об этом. Засыпаю на ходу, наверное, от усталости и стресса. Что дальше делать?
        — Думал, вы знаете больше!  — недовольно пробурчал дед.
        Антип покосился на старика. Странный тип… На расстоянии закрыл дверь. Помог Рустаму — не только снял боль, но и заставил шевелиться голые кости. Да и у него самого рука, иногда выглядывающая из рукава, не в порядке. Неужели обожжена?
        — Ну-ка, покажи руку!  — Антип сделал шаг в направлении деда.
        — Зачем?  — вместо старика спросил Рустам.
        — Руку!  — громко выкрикнул Анти-поэт.
        — Ну, что же — смотри!  — громко смеясь, ответил седой.

* * *

        — Я так и знал! Так и знал, что все это ложь!  — визжал раскрасневшийся Макс,  — Я так и знал, что вы все обманываетесь и других обманываете! Все, что мы делаем — против Его воли! Все это зло… Это катастрофа — нас всех уничтожат… И виноваты вы! Я ухожу! Мне тут не место! Я больше не могу… Я сдаюсь.
        Толстяк вскочил на ноги и быстрым шагом удалился в туман. Никто не попытался его остановить ни словом, ни делом. Лишь проводили разочарованными взглядами и через мгновение забыли о нем. Не до трусов в такой момент.

* * *

        — Не Кася Израдец, в том мы ошиблись!
        В другого Израдец сейчас вселен!  — громко закричал Андрей, появляясь из воздуха в нижнем храме.
        — М-м-м,  — невнятно кричал Антип из-за аналоя, извиваясь в страшном припадке.
        — Рустам, ты жив еще, дружище?  — крикнул Истинный.
        Рустам не отвечал. Он бился в приступе рядом. Дергался, мычал, закатывал глаза, и лишь трясущаяся рука указывала куда-то вверх. Андрей поднял голову.
        Неверный свет свечей вырывал из полумрака несколько видимых пятен; колыхающиеся тени разбегались по стенам. В темноте исчезли дальние углы, слились со мраком святые лики, лишь светом глаз прошивая мглу. В одном месте чернота и вовсе неприступна — это потолок. Тьма, скопившаяся под сводом, настолько густа, настолько насыщена, что кажется, может упасть на головы глыбой черного льда. Весь ужас Миров, весь кошмар реальности и фантазий воплотились в нечто, что находилось сейчас там, наверху.
        И Антип, и Рустам были парализованы страхом: нет возможности думать, нет сил смотреть, нет желания жить… Хочется лишь одного — чтобы все скорее закончилось. Плевать как, главное, чтобы прекратилось. О, где же ты, спасительная смерть?..
        — О-о,  — послышался спокойный голос из тьмы,  — Вот и ты. Ждал!
        — Давай спускайся, хватит хулиганить,  — громко выкрикнул Андрей, —
        Меня твои проказы не проймут.

        — Разумеется,  — ответила мгла,  — Убери руки за спину. Я поступлю так же. И поговорим.
        — А с ними что? Опять твои заклятья?  — Андрей кивком указал на Антипа и лежащего рядом Рустама, —
        Немедленно мне разморозь ребят!

        — Я?  — громыхнул хохотом Израдец, наслаждаясь ситуацией,  — Я никого не трогал! Это их собственные страхи. Грехи, перерожденные в ужас. Интересно, смогут ли они «оттаять», или предначертанное уже случилось, и их души переходят в Большое Ничто?
        — Ты ничего не перепутал сдуру?
        Меня не испугает адский глас!  — язвительно вставил Истинный, —
        Спускайся вниз, коли нужна беседа,
        И прекращай неволить пацанов.

        Тьма потолка ожила, переливаясь стальными всполохами, образовался дымчатый вихрь. Он ударил в пол, с грохотом раскалывая мрамор. Пугающее марево обрело очертания — из клубка шипящего дыма образовалась гигантская фигура Израдца.
        Окованные черным металлом ноги уперлись в пол. Голова, расположенная под потолком, спрятана в огромный, вороненый шлем. Левая рука в металлической перчатке возложена на меч колоссальных размеров. Кираса на груди вспыхивает темно-синими молниями.
        — Ой, как мне страшно! Дяденька не бейте!  — вошел в раж Андрей, мгновенно вырастая до размеров Израдца.
        — Слабак,  — захохотал демон,  — Я тебе не Харалуг! Я тебе не по силам!
        — Вот и веди себя как взрослый мальчик,
        А не устраивай тут фокусов показ.

        — Не нравятся большие?  — загоготал Израдец и тут же стал крошечным, как зернышко пшеницы.
        — Ты мне не нравишься во всех своих обличиях!  — Истинный уменьшился, —
        Иль по сценарию я должен стать котом?
        И съесть гигантского дебила-людоеда?..

        — А умеешь ли ты летать?  — выкрикнул Израдец, оборачиваясь летучей тварью и снова взмывая к потолку — свод покрылся бурлящей тьмой.
        — Ну, вот и принял демон вид ему присущий,  — произнес Андрей, снова становясь палачом, —
        Держитесь парни, это неспроста!

        Рустаму стало ясно, что пришел конец. Все кошмары миров снова собрались под куполом, но теперь точно известна цель зла — уничтожить протозанщиков. Этому нельзя сопротивляться, можно только подчиниться. Рустам даже вздохнул облегченно, полагая, что отмучился; что скоро весь этот ужас останется позади. Но тут…
        Раздались выстрелы! Трижды вспыхнуло в потемках храма, трижды громыхнуло оружие, трижды в древний купол вонзились пули. Посреди храма, на белом мраморе пола, стоял Антип с дымящимся пистолетом в руках.
        — Да, прекратите вы!  — громко закричал бандит,  — Задолбали ваши сказки. Хотите драться — деритесь. Хотите убить нас — убейте. Только не надо этого цирка. Большие, маленькие, рыцари, клоуны. Задолбали, блин!
        Андрей скрестил руки на груди, наблюдая за демоном. Израдец, спрыгнув на пол, обернулся стариком. В храме стало чуточку светлее, и Истинный, ухмыльнувшись, подмигнул Анти-поэту.
        — Ну, наконец-то! Думал, не очнетесь.
        — Что?  — вскинул брови Рустам, осмеливаясь поднять голову от пола.
        — Скажем, это небольшое шоу, способное привести вас в чувство. «Клин клином вышибают» — так, кажется, у вас говорят?  — оскалился демон, сверкнув идеальными зубами.
        — Что?!!  — наступила очередь взлететь бровям Антипа.
        — Оцепенение от ужаса большого,
        Развеять может еще больший страх!
        Грехи почти переродились болью  —
        мы вытащили вас из цепких адских лап.

        — Можете не благодарить,  — ехидно заметил Израдец.
        — БЛАГОДАРИТЬ?!!  — Рустам вскочил на ноги, и… с кулаками бросился на старика,  — Из-за тебя я чуть… Да мне… Да я…
        — Спокойно парень, злись, но знай же меру!  — вскрикнул Андрей, оттаскивая Рустама от демона, —
        Это тебе не бражник у ларька!
        Одел личину доброго дедули
        Из-за того, что хочет говорить.
        Ему достаточно и мизерных усилий,
        Чтоб повторить недавнишний кошмар.

        Издевательским поклоном Израдец поблагодарил Андрея за признание своих сил, но Рустаму достался взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Следом демон оглядел Антипа, словно изучая его заново.
        — «Рыцари и клоуны»,  — вспомнил Израдец недавний спич бандита, и, повернувшись к Андрею, добавил,  — Клоун — это он, похоже, про тебя.
        — Красивая рука, цвет просто чудо!  — Истинный указал на изуродованную длань старца.
        — Не у меня одного!  — парировал демон, и Рустам непроизвольно шевельнул костяшками пальцев.
        — Представить страшно, думал на Антипа,  — себе под нос проговорил Андрей,  —
        А это все невзрачный старичок…  — и добавил во всеуслышание:
        — О чем поговорить хотел ты с нами?

        — Здесь не лучшее место…
        Израдец предложил переместиться в Предбанник и пообщаться в присутствии всех протозанщиков. После нарушения восставшими стольких правил, после совершения сонма глупостей, демон уверен в возможности переправить на время в Преддверие и Антипа с Рустамом — проход открыт, почему бы им не воспользоваться? К тому же Предбанник еще не совсем Медь, и люди часто, заскакивая туда, возвращаются обратно. Тел оставлять не придется — зайдут в своих, оловянных.
        Опасаться ловушек Израдца не стоило — все-таки Медь, при всей ее нынешней корявости, положительный Мир, и возможности беса в ней ограничены. Совсем недавно Андрей сам мечтал затащить туда демона. Выходит, Израдец действительно хочет поговорить о чем-то важном, раз предлагает переместиться туда, где он почти бессилен.
        — Уговорил!  — быстро согласился Антип, желая посмотреть хоть на кусочек Рая,  — Итак, идемте?
        — Не так быстро! Вы здесь с определенной целью — выполните ее. Заберите Златник.
        — Ах, вот в чем дело, вот какие мысли!  — громко захохотал Истинный, —
        Не можешь завладеть монетой сам?
        Наивно ждешь, когда уже другие
        Тебе достанут славный артефакт?

        — Я не могу прикоснуться к монете, если тот, кому предопределено ее достать, сам, добровольно, не пожелает!  — Израдец показал искалеченную руку,  — Видишь? Все же ясно — она обороняется.
        — Я должен верить демону лихому,
        Что жульничает даже в преферанс?

        — Я не жульничаю!  — отмахнулся старик,  — Ты, просто, играть не умеешь.
        — Это монета сделала?  — перебирал костяшками Рустам.
        — Это сделала высшая Воля, что монету прятала от недостойных,  — объяснил старик, скривившись при последнем слове.
        Израдец взмахнул покалеченной рукой, и монета со звоном вылетела из ниши. Врезалась в противоположную стену, высекая тонкую искорку, отпрыгнула и приземлилась в центре храма.
        — Никто не желает дотронуться?  — Израдец спрятал изуродованную руку.
        — А как?  — Антип непроизвольно убрал ладони за спину.
        — Да уж… Думал, вы продвинулись дальше. Думайте, вспоминайте! Что-то обязательно должно навести на правильную мысль. Что-то или кто-то. Если монета предназначена вам, то должна обеспечить возможность расшифровки. Неспроста же вам подсылали эту двинутую… Вспоминайте, что говорила безумная девка?
        — И ты все знав, позволил мне закончить
        Безгрешную невинную Судьбу?

        — произнес Андрей, смерив Израдца ненавистным взглядом.
        — Я тебе что, отец родной, чтобы от ошибок уберегать? Ты, между прочим, пытался меня пленить. И еще возмущаешься? Ничего-ничего, теперь, когда ты прикончил ИХ любимицу, будешь посговорчивее.
        — Послушай нечисть…  — рассвирепел Андрей.
        — А ну, успокойтесь!  — встал Антип между спорщиками, и это, как ни странно, помогло.
        — Кася? Вы про Касю говорили?  — Рустам немного освоился с присутствием демона, в образе старика он уже не казался таким пугающим.
        — Она требовала найти теску,  — напомнил Антип.
        — Ну, вот же! Кого-то должны звать так же, как и князя. И это точно не ты,  — Израдец указал на Рустама,  — Это мы уже проверили. Остаетесь вы оба. Кто-нибудь из вас Владимир? Хоть каким-нибудь боком?
        — Я не Владимир,  — тихо ответил Антип.
        — Имен у меня сотня или больше,  — вздохнул Андрей, —
        Благодаря фантазии людской.
        Возможно, среди них есть и Владимир…

        — Так бери Златник и пошли!
        Бывший палач подошел к монете. Присев на корточки, Андрей размышлял: возможно ли, что он «Владимир»? Имен действительно в изобилии, но ему ли уготована участь завладеть Златником. А если нет? Лишиться руки — потерять половину силы. Истинный не Рустам, и не позволит Израдцу прикоснуться: неизвестно, что сделает демон.
        Совсем недавно он убеждал протозанщиков, что Златник доступен лишь представителям Олова, а теперь собирается противоречить сказанному. Это в какой уже раз за последнее время? Сколько изменялось правил по ходу игры? И Кася… Слова девушки-посланницы, в чьей смерти он винил себя, заставили поверить в возможность. «Тезка! Нужен тезка…». И этот тезка среди них. Остальные присутствующие точно не Владимиры. Методом исключения — только он!
        Не стоять же здесь до скончания века. Андрей решился. Выдохнув, опустил руку, готовясь схватить монету. Короткий выпад, ладонь устремилась вперед, но пальцы не ощутили холода металла! Монета, вздрогнув, чуть отодвинулась в сторону Израдца, заставив демона шарахнуться.
        — Не-не-не!  — закричал старик,  — Держи ее от меня подальше!
        Андрей пытался снова и снова, но монета каждый раз отодвигалась. Древний артефакт нагревался, становясь все более ярким, пока наконец не раскалилась.
        — Она же расплавится сейчас!  — проговорил Рустам,  — Явно что-то не так — остановись.
        — Подождите!  — крикнул Антип, подходя к монете.
        — Чего мне ждать? Давай скорей покончим…
        — Нужен теска, правильно? Меня же твой коллега перекрестил! И дал имя…
        — Владимир?  — с надеждой перебил Израдец.
        — Нет, Василий.
        — Иди Василий, не мешай, не путай,  — отмахнулся Андрей, продолжая ловить монету.
        — Подожди же! Вспомни, когда крестился князь Владимир, какое имя дали при крещении?
        — Ах, точно! Стал же он — Василий,
        В честь императора, брата его жены…  — начал догадываться Андрей.

        — Вот и я о том же,  — улыбнулся Антип, поигрывая в пальцах вмиг похолодевшим Златником,  — Тот… другой палач был умнее…

* * *

        В Предбаннике переполох. Удалось понять, что Израдец — это старик, но из тумана на поляну идет не только Андрей: рядом, с любопытством озираясь, двигались и Антип с Рустамом. Неужели друзья погибли? Картинка на экране с какого-то момента потухла, и бунтовщики больше не видели ничего. Самое страшное и непонятное — старик-демон вольготно шествует позади остальных. Израдец! Один из главных врагов протозанщиков.
        Михаил схватил палицу, готовясь к нападению. Казаки выстроились рядом, поигрывая дубьем. Андрей подошел первым, успокаивающе поднял руки, и бедолага-машинист радостно бросился к Истинному. Рустам и Антип застыли в стороне, с интересом оглядывая и туманный Предбанник, и воинственных казаков, и разношерстную толпу ополченцев. Израдец нагло плюхнулся в кресло.
        — Удобное,  — пробурчал старик и кивнул Волне,  — Твое, небось?
        Алексей не стал отвечать, с ужасом косясь на демона.
        Андрей, прошептав несколько неразличимых слов и совершив пару пасов над искалеченной рукой Рустама, вернул ей человеческий облик. Демон нахально хмыкнул, с минуту о чем-то поразмыслил, и протянул бывшему палачу изуродованную ладонь — лечи, мол, и меня.
        — Могу поверить, что по нашей воле,
        Из Олова попали к нам друзья!  — не скрывая злобы, начал Андрей, колдуя над кистью Израдца, —
        Но как ты, Израдец, проник в Предбанник?
        Ужель законы больше не важны?

        — Важны,  — ответил демон, поигрывая вновь обретенной рукой,  — Действуют они, не переживай! Не везде и не всегда, но незыблемые основы — действуют.
        — Но как же так? Ведь не было доступно,
        Шагать тебе свободно по Мирам?
        Лишь в Олово твои перемещенья
        Из вони ада, царствия беды!

        — Раньше недоступно было,  — согласился старик,  — Но недоступное в прошлом, порой обретается настоящим.
        — Чужое тело носишь как одежду,
        Хотя бы здесь отстань от старика!  — настаивал Истинный.

        — Не нервничай. Я ни в кого не вселялся. Это один из моих новых видов. Хорош костюмчик?
        — Тебе доступно слишком много новшеств!..
        И форма, и возможности твои…

        Действительно, являясь начальником Харалугов, Израдец не мог перемещаться по Олову в своем обличии. Тем более, не мог разгуливать по Меди. Сюда его можно было затащить, насильно замкнув в чужом теле.
        Ситуация изменилась, когда демона повысили…
        — Что?!! Ты Наместник? По какому праву?
        Кто и когда назначил им тебя?

        — Я сам себя назначил!  — самодовольно заявил Израдец.
        Наместник — представитель «Олимпа» — в Больничке определяется специфическим способом. Старый Наместник, ставший неугодным, просто исчезает, и тогда один из демонов провозглашает свое главенство. Если кандидатура угодна — он обретает новые возможности. Если же нет, самозванец испаряется вслед за бывшим боссом. Риск велик, но на кону власть! Огромная власть над Миром Боли и над болью в мире.
        — Выходит, ты теперь Начальник Преисподней?  — нахмурился Антип.
        — О, как красиво звучит!  — ухмыльнулся Израдец, закидывая ногу на ногу,  — Как бы… не совсем я пока Начальник. Скорее, исполняющий обязанности, если по-вашему говорить. Дело в том, что бывший Наместник не сгинул — это я его… запер. И он там сидит, гад, не испаряется… Предвосхищая вопросы, сразу скажу, что если бы Там,  — демон показал глазами куда-то вверх,  — были против — сгинул бы я. А я вот он, перед вами. И с новыми силами.
        — Если я ничего не путаю,  — грозно заявил Ждан, облокотившись на Андрея, помогающего понимать богатыря,  — Мы сейчас стоим перед лукавым, который чуть не погубил наших посланников в Олове и разрешаем ему говорить?
        Антип с интересом посмотрел на богатыря. Могучий, здоровый — такой бы в Рое пригодился. Рядом подтянутый Михаил в офицерской форме. Казаки. Толпы людей вокруг. Он бы с такою силой… у-ух! Но, вместо этого, приходится слушать Израдца, который, в любом случае, не может предложить ничего хорошего.
        — Чуть не погубил?  — пожал плечами демон,  — Да, я только и делал, что спасал их!
        — От самого себя?  — рассмеялся Анти-поэт,  — Это же твоих рук дело — ураганы, деревеньки, Киев? Весь этот бред про Десятинную.
        — В том числе и от самого себя. Я должен был изображать активность — у меня был приказ от бывшего Наместника! Если бы в Херсоне не шарахнул по вам смерчем — до сих пор бы там стояли, грелись. Если бы в баре не подсказал про Херсонес, то до сих пор воровали бы телефоны у горожан. В огне на шоссе вам коридор освободил, но вы перепугались и сбежали. Смельчаки! Если бы не отвел в квартиру… Подстраивал вам все события, чтобы вы узнали сказку про «Огонь, воду и медные трубы». Вы, правда, ничего не поняли. Иначе бы не вляпались в историю с Маятовкой. И вообще, я не собираюсь перед вами оправдываться! И с Киевом я отлично придумал, иначе бы не известно у кого бы и был сейчас Златничек. Так что вы мне тут…
        — Отлично придумал?  — засмеялся Антип,  — Мы чуть не нырнули в этот киевский ужас. Чем бы все закончилось? Где бы мы уже были?
        — А где бы вы были без меня? В общем, отвалите. Я воспользовался уже сложившейся ситуацией — это моя работа. Кто вам там плохо подсказывал, спрашивайте вон у этих,  — демон пренебрежительно кивнул в сторону медных протозанщиков.
        — Мы ничего не подсказывали про Киев!  — нахмурился Михаил, вопросительно взглянув на Андрея.
        — А что ты смотришь на меня? Я не причастен,
        К истории про Десятинный храм…

        — Уверен?  — Белый явно не был удовлетворен ответом и сильно злился,  — А почему мы передали ребятам именно «Большой катехизис» Зизания?
        Андрей удивился.
        — Зизания? О чем ты, не пойму я?
        Передавал я Нестора сюжет…
        Да и не летопись во всем ее объеме,
        А только лишь обложку. Думал я,
        Что это достаточно для мысли.

        — Так не бывает!  — громыхнул Ждан, грубо хватая бывшего палача за дымящейся рукав.
        — А ну-ка успокойтесь, расхрабрились!  — громогласно выкрикнул Андрей, заставив протозанщиков сжаться, и обратился уже к Израдцу, —
        А ты, лукавый, вылетишь сейчас
        Из-под защиты медного Преддверья,
        Коль не оставишь фокусы свои!

        — Ладно, ладно, разорался,  — ухмыльнулся демон.  — Надо же мне было силы свои проверить тут. Интересно же… А книжицу я подменил! Мне надо было, чтобы мысли про Киев возникли. Мысли, а не возможность туда поехать,  — поправился демон, поймав ненавистный взгляд Рустама.
        — Так это он спровоцировал нас на ругань?  — Михаил успокоился, и теперь чувствовал себя виноватым.
        — Сеять вражду — его прием любимый,
        Но неподвластны чарам смельчаки!
        Лишь усомнившимся пути в его объятья,
        А с вами нас сомнения грызут…
        Должны мы точно понимать две вещи:
        Не всем событиям прошедшим мы отцы,
        Есть параллельная цепочка происшествий,
        Несущая неведомую цель.
        Но есть еще второе, что мы знаем —
        Ведь результат событий нам помог,
        А значит мы должны принять их помощь,
        И верить в положительный исход.

        — То есть вы опять ничего не знаете точно,  — тихо, чтобы никто его не слышал, усмехнулся Волна.
        — Так, хватит!  — прервал непонятные ему разглагольствования Антип,  — Вернемся к тому с чего начали. За что демон Наместника-то скинул? Власти захотелось?
        Демон нахально ухмыльнулся — нравился ему чем-то этот напористый бандит. Секунду поразмыслив, все же решил ответить. Мол, отстранил он бывшего босса за предательство Савриилу. За то, что все силы Больнички тот направил на воплощение планов узурпатора. Большое Ничто — это же часть Системы Справедливости, а значит, должна вписываться в общую концепцию. Савриил же хотел сделать ее оплотом своей новой армии, с помощью солдат и Харалугов снова захватить Олово.
        — Неужто, ради веры в Справедливость?  — ехидно поинтересовался Андрей.
        — Для тебя этого недостаточно?
        — Тебе, властолюбивому изгою,
        Ни на минуту не придет на ум,
        Отстаивать понятье «Справедливость»!
        Не верю я твоим лихим словам!

        — Злой ты,  — улыбнулся Израдец,  — Разве мы не должны друг другу верить?
        — Ответ нелепый, лживый и ненужный!
        — Ишь ты, умный какой!  — демон начал выходить из себя, понимая, что его красивым сказкам протозанщики не верят и придется выкладывать правду,  — А как вам такой вариант: меня не устраивает быть губернатором при Саврииле! Не хочется руководить одним из его филиалов! Я хочу полной власти в моем Мире. Власти абсолютной. Ни с кем не делимой!
        — Вот это больше мне напоминает правду.
        — В моем Мире…  — снова начал Израдец.
        — Это не твой Мир! Ты там не хозяин!
        Больничка — есть фрагмент Системы мер,
        Что делают глобальной Справедливость.
        Ты Мир не можешь называть своим.

        — А как называть?  — окончательно взбесился демон,  — Дебильным словом «больничка»? Сам-то осознаешь идиотизм? И чего так просто — «больничка»? Почему не «комната смеха»? Или «аттракцион перманентного счастья?»
        — Ну-ка прекратите!  — громыхнул Ждан,  — Мы уже давно слушаем лукавого, а он так и не сказал, зачем пришел. Пусть говорит! Ну?!
        — Я хочу объявить Войну Меди и Серебру,  — опустив глаза к земле, заявил Израдец.
        В ответ молчание. Присутствующие онемели от нахальства. Даже те, кто не знал точного значения Войны, поняли, что демон сказал что-то на редкость дикое. Антип украдкой взглянул на Андрея, Ждан осмелился поднять взор на Израдца, Михаил готов был рассмеяться глупой шутке, а Рустам и Волна, наоборот, заплакать.
        — Веселый парень, этот злобный шулер…  — наконец произнес Андрей.
        — А ты в карты играть не умеешь,  — перебил демон.
        — Ну что ж, ты высказал свое желанье.
        Потратив время, выслушали мы.
        Как, думаю, ты понял, все мы против.
        Спасибо за вниманье и… пока!

        — Не торопись. Послушай дальше…
        — О чем послушать? Что от нас ты хочешь?
        Чтоб за Больничку воевали мы?
        Чтобы, презрев все наши убежденья,
        В один строй встали с нечистью твоей?

        — Я предлагаю вместе свалить Савриила!
        — Продолжай,  — неожиданно произнес Ждан, игнорируя протесты Андрея.
        — Савриил…
        — С которым вы вступили в соглашенье!  — громко перебил Истинный.
        — С которым было соглашение у бывшего Наместника!
        — Послушай же, нам всем неинтересно,
        Служить орудием в твоей гнилой борьбе!
        А если ты действительно Наместник,
        То выйди с объясненьем на «Олимп»,
        Что Савриил захватчик и мерзавец —
        «Олимп» с ним быстро справится без нас!..
        …Здесь, правда, есть одна препона:
        Если окажется, что узурпатор ты —
        Тебя не станут слушать и накажут.
        Чего давно достоин Израдец.

        — Знаю. И готов рискнуть! Но я пока всего-то исполняю обязанности, и прямой связи не имею. И… скорее всего…  — Израдец тянул с ответом,  — Скорее всего, у «Олимпа» больше нет сил противостоять Савриилу.
        — ЧТО?!!  — хором вскрикнули присутствующие.
        — Вспомните, в Меди порядок поддерживают представители Серебра. В Серебре, в тех редких случаях, когда понадобится, дети из Золота. Но сейчас они подчиняются Савриилу!
        — Но они считают…
        — Не важно, кто что считает! Что противопоставит «Олимп»? Кто у него есть? Жители Золота? Но это Мир «поэтов и художников»,  — последние два слова Израдец произнес с явным пренебрежением,  — Супер-воины!
        — А что, там нет никакой охраны?  — вмешался Волна.
        — Зачем она? Там высшее счастье,  — с сарказмом заявил старик-демон.
        — В любом случае,  — однозначно заявил Ждан,  — У «Олимпа» достаточно сил, чтобы…
        — Чтобы уничтожить Миры? Да, конечно! Причем легко. У «Олимпа» много своих… как бы вы их не называли. Вот только они — карающий меч, они — возмездие, а не работники, готовые скрупулезно ежедневно трудиться над работоспособностью Системы. Есть и там исключения, но их мало, единицы… Если не единица… Поэтому, уничтожить — да, изменить — нет. Ну, кого устраивает подобный вариант? Опять же, Справедливость! Куда деть жителей уничтоженных Миров? Всех в Золото? Или ко мне? Какая уж тут Справедливость…
        — И все же… Почему нельзя уничтожить самого Савриила? Ведь это он зачинщик?
        — Потому что все зашло слишком далеко. Савриил не один. Палачи и стража понимают, что их ждет в случае провала и готовы идти до конца, даже и без Савриила. Выберут нового… В любом случае, могли бы уничтожить — уничтожили бы. Верно? Так что выбор небольшой: либо дать нам возможность победить, либо всему конец!
        — Почему?  — аккуратно вставил Волна,  — Зачем уничтожать Олово и Золото? Зачем ликвидировать твой Мир? А невиновных можно и в Золото переместить из Меди с Серебром, или обратно в Олово… Пока не придумают…
        — Олово никто и не станет уничтожать. Пока. В нем нет угрозы. Оно всего-то источник, месторождение будущих граждан остальных Миров. Возвращать обратно в Олово — значит, обречь людей на голод. Вас и так там развелось …
        Переместить же в Золото нельзя мгновенно — нужны время и силы. Савриил не допустит. Вы не понимаете насколько возросло его могущество. Он готов открыто выступить против «Олимпа»! У него достаточно мощи, чтобы противостоять любой напасти, кроме полного уничтожения, а в него он не верит. Савриил готов рискнуть. И он рискнет.
        — Другого выхода нет?  — Волна с сомнением оглядел протозанщиков.
        — Нет,  — однозначно заявил Израдец,  — Только Война.
        — Объясни мне,  — начал Ждан после недолгого молчания,  — Зачем мы? У тебя силы целого Мира, а ты ищешь помощи горстки бунтарей?
        — Да, в бою толку от вас немного, но вы представляете свои Миры! И в Войне будет участвовать не одно Ничто, но и представители Меди и Олова.
        — Олова?!  — вскрикнул Антип,  — С чего бы это? Чего-то не хочется… Вы же сказали, что нашему Миру ничего не угрожает! Так чего ради? Вы тут сильные, умные, всякие там колдуны-болтуны, а мы? Нас перебьют в первый же момент. Чего мы умеем?
        — Умеете вы главное — сражаться!  — тихо произнес Андрей, —
        Такой к победе воли больше нет,
        Ии у кого из тех, кого я видел…

        — Вспомните, как легко пробились через моих воинов.
        — Но нас… пропустили!
        — Не сразу,  — грустно улыбнулся Израдец, демонстрируя некогда изувеченную руку,  — После того, как не смог достать монетку сам…
        — Так тебе и надо,  — не удержался Рустам.
        — И вы хотите,  — Антип обратился к Андрею, словно тот уже согласился с Израдцом,  — Хотите заставить Рой выступить в вашей Войне? Для чего? Не кажется ли, что мы достаточно сделали?
        — Да, многое, и сделали неплохо!
        Что подтверждает ваш потенциал…
        — Не пора ли оставить нас в покое и решать свои проблемы самим?!!  — Антип злился, считая, что от его друзей требуют слишком многого,  — Как вы просто распоряжаетесь чужими жизнями! Кто вы такие, чтобы чего-то решать?
        Антипа колотило от злости. Перед глазами встали жертвы минувших событий. И добрый казак с вокзала, и забавный лесной старичок, и Кася — вовсе непричастная к их играм.
        — А в Маятовке,  — вслух продолжил бандит, ткнув пальцев в Израдца,  — Сколько невинных людей пострадало, чтобы ты воплотил свои идеи? А пассажиры автобуса? Спасатели в вертолете? Сотни, если не тысячи, трупов на дороге… в Киеве!.. А ройцы?!! Ради чего все это? Ради вас?!!
        — Ты думаешь, я для себя стараюсь?  — с обидой в голосе произнес Андрей, —
        Или для кучки истинных друзей?
        Забыл, видать, что в музыке глобальной,
        Твой Мир прелюдия и больше ничего?
        Куда вы попадете после смерти,
        Когда исчезнет Серебро и Медь?
        Уверен, что твои друзья из Роя,
        Заслуживают в Золоте приют?
        Так, что же ждет их? Где им встретить вечность?

        — Милости просим!  — широко ощерился Израдец, шутовски раскрывая объятия.
        — Как я смогу убедить людей?..
        — Об этом позже, главное, сначала,  — продолжил Андрей, повернувшись к старику, —
        Начать тебе с «Олимпом» разговор.
        Поведать о происходящем в мире.
        Когда ты собираешь туда?

        — Стоп!  — теперь пришла очередь Волны возмущаться,  — Вы так говорите, словно все уже решено. А я вот вовсе не собираюсь вместе с чертями и убийцами — уж прости Антип — защищать Добро и Справедливость. Это же чушь, это бред! Давайте, хотя бы проголосуем.
        — Мы зашли слишком далеко, чтобы отступить. Я за,  — опустив голову, произнес Ждан.
        — Я тоже,  — Михаил опустил руку на плечо друга,  — Два раза не умирать…
        — А я против!  — не унимался Алексей,  — Мне-то оно все зачем?
        — Ищешь свою выгоду?  — ухмыльнулся Израдец,  — Как все стандартно. Выгоды — это как раз по моей части. Чего тебе? Золота-брильянтов? Квартиру в центре Рая? Хочешь стать владычицей морскою, а? Хотя… может быть это?
        Демон щелкнул пальцами, и телевизор показал мутную картинку. Рыдая и рвя на себе волосы, на экране возник Макс. Пухлое лицо осунулось, глаза готовы были вырваться из орбит от боли. Вокруг стелился грязный туман, иногда полностью скрывая страдальца. Кто и как мучал несчастного гида не понятно, но то, что он испытывал ужасающие страдания, было ясно всем.
        — И что? Мне стоит пожалеть этого труса?  — пожал плечами Алексей.
        — А что, не жалко?  — хмыкнул Израдец,  — Тогда пожалей себя! Именно это и ждет вас всех, если не пойдете со мной.
        — Ой, как страшно!  — дернул плечами Волна,  — Думаешь, мы не были готовы к этому? Не знали, на что шли?
        — Тогда, вот тебе другое кино,  — демон снова щелкнул пальцами, и экран вспыхнул новым изображением.
        Фон различим с трудом, лишь бесформенные тени скользят по экрану. На переднем плане видна металлическая клетка, внутри которой извивается от боли Вероника — загорелая мечта Волны. Одежда порвана, тело покрыто синяками и ссадинами, а через прутья решетки кто-то невидимый просовывает раскаленные штыри, прижигая несчастную. Казалось, даже сквозь экран доносится запах горелой плоти, а крики несчастной слышат все в Преддверии.
        — Надо?  — не глядя в экран, спросил Израдец.
        — Зачем ты это делаешь?  — зашипел Алексей,  — Это же шантаж!
        — И что? Хочешь поучить меня манерам? К тому же, она из моего Мира. Ей положено так страдать, но ты можешь избавить подругу от мучений.
        — Козел ты, а не демон!  — сплюнул на землю Волна,  — Но ведь это же… Это… Да, хрен с тобой — я согласен.
        Израдец щелчком погасил экран. Андрей укоризненно покачал головой и тихо шепнул на ухо Ждану:
        — Ведь говорил я, что наш демон — шулер!
        Никто в Больничке не страдает так.
        Дурной спектакль видели с экрана,
        Чтобы смогли уговорить Волну.
        И что нам делать? Рассказать всю правду
        Или на время скрыть ее? Скажи!  — Ждан раздраженным жестом показал, что лучше все оставить как есть.

        — Когда отправишься ты на «Олимп», лукавый?  — уже в полный голос спросил Андрей.
        — Как отдадите Златник.
        — Отдать?  — засомневался Антип,  — Столько сил потрачено, и… отдать? Этому?
        — Я тоже не в восторге от такого!  — отрезал Андрей, —
        Нам неизвестно, что скрываешь ты,
        Как повернешь слова свои лихие.

        — Пойдем вместе.
        — Смотрю я, стал наш демон юмористом.
        Ты же прекрасно знаешь, что меня,
        Как только появлюсь, ждет ликвидатор!
        Ведь я же не Наместник, не «И.О.».

        — Зато я Наместник! Ну, почти… И при мне тебя не тронут.
        — Еще как тронут, если промолчишь ты.
        — Не говори ерунды! Зачем мне связь, если вас не будет рядом? А если причиню вред тебе, то договоренности лопнут. Они же,  — Израдец указал на присутствующих,  — не пойдут с Харалугами, если не уберегу их ноющего Андроклоса. Да и кого я буду в карты обыгрывать?
        — Какая сложная, лихая обстановка,  — тихо произнес Андрей, обводя союзников взглядом, —
        Прошли мы с вами долгий, тяжкий путь.
        Теперь же, когда наша цель в кармане —
        Не вижу я желаемый эффект…

        — Подожди,  — вклинился Волна,  — Златник для чего искали? Чтобы с «Олимпом» связаться. Давайте свяжемся! А вот если там подтвердят слова демона, тогда и будем думать, соглашать ли с предложением Войны.
        — Та связь, что протозанщикам доступна,
        Уже осуществляется сейчас.
        Ведь артефакт не ваши телефоны —
        Не можем позвонить мы на «Олимп».
        Монета — это усилитель связи,
        И нас уже должны понять давно.
        Услышать просьбы и узреть проблемы,
        И, в случае согласия, помочь!
        Но я не вижу знаков пониманья…

        — То есть монета… не работает?!  — в ужасе вскрикнул Алексей.
        — Она же не приемник оловянный,
        Что может поломаться на куски.
        Она функционирует отлично,
        Но где же ожидаемый ответ?
        Я вижу тут всего два варианта:
        «Олимп» молчит, хотя и слышит нас,
        Ибо НЕ ХОЧЕТ он ответить недостойным,
        Либо НЕ МОЖЕТ он ответить! Почему?
        Признаться, первого я опасаюсь сильно,
        он означает: наши цели — ложь.
        Все, что мы сделали, мы сделали неверно.
        А в это я поверить… не хочу!
        Если довериться второму варианту,
        Признать придется правду Израдца…
        «Олимп» не будет заниматься нами
        — самим решенье надо предложить.

        — А на фига ему тогда Златник?  — Антип кивнул в сторону демона.
        — Он не Наместник, как бы ни хотелось,
        А только исполняет эту роль.
        Не обладает он каналом связи,
        Не может устанавливать контакт.
        Но все же Израдец владеет силой,
        И может говорить за целый Мир.
        Монета для него как разрешенье,
        Как пропуск для прохода на «Олимп».

        — И что же, отдать?  — видно, что Антип не убежден.
        — Боюсь я, что придется нам поверить…
        Антип с сомнением протянул руку. Пальцы неохотно разжались, золото теплым блеском вспыхнуло на ладони, и монета покатилась по столу в сторону Израдца.
        — Ага, сейчас!  — в ужасе отскочил демон,  — Чтобы она меня спалила окончательно?
        — Не понял,  — Анти-поэт снова поймал Златник,  — А как же…
        — Ее отдать ты должен ЗАХОТЕТЬ,  — тихо подсказал Андрей.
        — Захотеть? Но я… Я НЕ ХОЧУ!  — честно признался Антип,  — Мне совсем не нравится этот черт, и вся эта затея мне не нравится. Не желаю в ней участвовать. Боюсь втравливать друзей. Понимаю головой все, что вы тут говорите, но… не хочу… так что или бери ее, или… вон, иди с миром. Знает лихо где выход!
        — Нет такой…  — начал было Рустам, но договаривать не стал, лишь махнул рукой.
        — Что хочешь за это?  — хитро прищурившись, спросил Израдец у Антипа.
        — Как так, что хочу?  — вспыхнул бандит,  — Я не умею торговать чувствами! Не стану даже думать, чтобы продавать жизни друзей. Или ты и мне хочешь бабу из ада выписать? Это как-то… как-то оскорбительно! Даже для меня.
        Последние слова Антип произнес со вздохом. Он понимал, что Истинный прав, что необходимость диктует страшные условия, но как заставить себя? Можно убаюкать совесть, можно страх спрятать за ширмой напускного веселья, а нечестность закамуфлировать «общей несправедливостью», но как по желанию почувствовать требуемое?
        — Не хочу,  — тихо, но настырно произнес Антип.
        — Боишься, что станешь причиной гибели друзей?  — почти нежным голосом спросил Израдец,  — Тебе дороги они?
        — Разумеется!
        — Для тебя ценна их жизнь, и ты не перестаешь винить себя за тех, кто уже погиб?
        — Да,  — согласился Антип, вспоминая разорванных ройцев.
        — Можешь изменить это. Возжелай, и я верну друзей к жизни.
        — Что? Как? Ты можешь?
        — Да! Пока коробочки на поле, ты сможешь спасти их от ужаса, где они прибывают сейчас.
        — Они… они у тебя?!!
        — А видишь кого-либо здесь?
        — Нет…
        — Но парни должны были попасть сначала в Медь!  — гневно вскрикнул Волна, предполагая предательства.
        — Нет, если убиты моими воинами.
        — Сразу…
        — Сразу в Ничто. В боль и ужас. В те редкие моменты, когда солдаты оказываются не дома, перемещать кого-то они могут только вместе с собой, а им больше никуда нельзя. Разбираются потом… иногда! Так что твои дружки сейчас в объятиях боли.
        — Верни!!!  — выкрикнул Антип,  — Верни немедленно!
        Рука снова протянула Златник. На этот раз глаза Антипа горели желанием избавиться от монеты. Променять этот дурацкий кругляшек на жизни друзей.
        — Ах, люди! Странные создания!  — отмахнулся Андрей, —
        Привел я кучу доводов ему,
        Но пожелал расстаться он с монетой,
        Лишь выторговав выгодный презент.
        Я поздравляю, мальчик, Вас купили!

        — Но ведь… не для себя!
        — Положи сюда,  — палец старика постучал по поверхности пня,  — Но, прежде чем возьму, надо обговорить еще кое-что.
        На минуту повисла пауза. Каждый снова осмыслил произошедшее. Андрей, быстро решившийся на союз с демоном, исходил из одного — переговоры с «Олимпом» первичны. Ничего не случиться, пока «Олимп» не даст разрешения или не выскажет отказ.
        Лицо Ждана, напротив, выражало готовность к сражению. Недавние сомнения, вызванные увещеваниями Беспроторицы, рассеялись, разбежались; вернулась уверенность в правоте и желание драться.
        Михаил не разрешал себе колебаний. «Ввязавшись в драку, не рассуждают, а бьют!» — вот его принцип, и Белый убежал раздавать распоряжения казакам и ополченцам.
        Волна растворился в мыслях о Веронике. Стоило ли ввязываться в мясорубку из-за почти незнакомой девушки? Можно ли до конца верить «союзнику», выбившему согласие шантажом? Алексей успокаивал себя, что есть среди заговорщиков и более мудрые, ответственные люди, вот пусть они и думают. А он… да, пора уже признаться самому себе — он влюблен! Девчонка стала ему очень дорога, и эта жертва приятна. К тому же, если он не пойдет со всеми, то останется один, как… гид!
        Антип, сам не осознавший, когда успел дать согласие на участие Роя, пытался рассмотреть Преддверие. Те крохи счастья, которые еще остались в Меди и проходили почти незаметно для местных, для него являлись чудом. Стоило только решить проблемные вопросы, и счастье стало заполнять его изнутри. Столько радости бандит не испытывал давно. Есть в этом что-то приятно-детское, позабытое… Рядом довольно улыбался Рустам.
        Израдец вальяжно развалился в кресле, нетерпеливо покачивая ногой. Демон понимал, что приобретенным союзникам надо дать несколько минут, чтобы переварить произошедшее, но ожидание его раздражало.
        — Как только прикоснусь к Златнику — это объявление Войны!  — наконец прервал молчание Израдец,  — Мы все переместимся. В этот же момент, Савриил узнает о нарушении договора. Не поймет всех наших планов, но будет знать — мы стали врагами. Палачи, предчувствуя Войну, немедленно появятся в Олове. В Херсонесе. Там, где смогут сразиться с войсками Большого Ничто.
        — Как это появятся в Олове?  — нахмурился Волна.  — Они же не могут туда шастать все вместе, пока там твои… эти.
        — Это Война! Тут другие правила. Повторяю. Все они окажутся в Херсонесе.
        — Но, там же Рой!  — вскрикнул Антип.
        — Да! Там же и те, кого я вернул обратно.
        — Уже?
        — Да. Они в храме.
        — Но ты же не можешь здесь… э… колдовать.
        — А я и не здесь «колдую», а у себе. Не перебивай! Вы все окажетесь там. Усилите имеющуюся оборону присутствием. Вокруг руин создастся мощная защита.
        — От Савриила?
        — Нет. Его войска легко войдут под купол. Защита от посторонних людей. Но мощь купола станет таковой, что представители разных Миров останутся при полной силе. При всех возможностях. Место станет смесью Миров. Это и разрешит войскам разных армий находиться рядом. Там будет поле боя, там сразимся!
        — Пока вас не будет, мы будем сражаться?  — переспросил Михаил.
        — Война не должна начаться без санкций «Олимпа». И Боя не должно случиться до нашего возвращения. Вы всего-то будете стоять друг напротив друга, сдерживая и уравновешивая. Это демонстрация сил. Это подготовка к реальной Войне — «Олимп» должен видеть.
        — Но к нам должен явиться парламентер Беспроторицы…  — напомнил Алексей.
        — Встретитесь там.
        Сказав последние слова, Израдец прикоснулся к монете.

        5

        В глазах у Антипа потемнело, но через мгновение свет, пробиваясь в тумане, вырисовал руины Херсонеса. Рядом проявилась фигура Рустама, чуть в стороне гигантский силуэт Ждана, сзади возникли Михаил и полки казаков с ополченцами.
        Страшными памятниками застыли воины Большого Ничто. Скрючились над землей: руки уперты в камни, глаза закрыты, тела похожи на покореженные стволы деревьев. Изувеченный «лес» занимал обозримое пространство, расползаясь до края купола, где неясными очертаниями сливался с фоном. Сколько их здесь? Тысячи? Миллионы?
        Туман преобразился. Из почти беспроглядного марева он превратился в матовость предрассветного часа. Серебристая дымка окутала камни Херсонеса; множество зарниц, вспыхивая на поверхности купола, разбегались стальными всполохами. Пахло свежестью, утром, весной, но радость притуплялась видом одеревенелых чудищ, да и Харалуги, молчаливо блуждающие по руинам, добавляли картине неприятные штрихи.
        Протозанщики находились в сотне метров перед Владимирским Собором, и пространство перед ними оставалось свободным от воинов Израдца. Пустого места было не больше трети футбольного поля, и возникал закономерный вопрос: как здесь поместится воинство Савриила?
        Раздался вой горнов! Тысячи барабанов ударили по ушам, и под купол вошли палачи, отражая низкое солнце от серебристых голов. Полки стражи, затянутые в кафтаны, непризрачные — материальные, словно живые люди, шествовали ровными рядами за дымящимися командирами.
        Границы купола исчезли, но раздался оглушительный раскат грома, и купол снова проявился, увеличившись в несколько раз. Вражеские войска заполнили пространство до его края. Прозвучал громкий приказ, и полки разделились натрое: центр, состоящий из нескольких ровных колонн, и фланги, численностью в четверть войска.
        Где-то рядом шипело, пенилось Черное море, но мириады сахарных брызг лишь угадывались, скрытые маревом купола. Грохот вражеской поступи почти заглушал стихию, но она все равно пробивалась тихим шепотом и свежим ветерком.
        — Какая большая площадь под куполом,  — тихо произнес Рустам,  — Разве он не должен накрыть жилые кварталы?
        — Как видишь, нет,  — пожал плечами Антип,  — Тут же всякая адская хренотень происходит, ничего не поймешь. Пространство там, фиганство… Израдец сказал, что обычные люди не пострадают и знать ничего не будут.
        — А-а-а, но если Израдец сказал…  — ухмыльнулся Рустам.
        Солнце вспыхнуло на мече командира Беспроторицы. Подняв оружие, маленькая фигурка появилась меж легионов стражи. Два крошечных знаменосца, с развивающимися золотыми полотнищами, двигались за ним, а следом маршировали детские батальоны, закованные в блестящие латы. Одно из знамен отделилось, уводя половину бойцов, и вот, два сверкающих отряда заняли места между флангами и центром воинства. Пацанов — тысячи две, не больше, на фоне многотысячной громады стражи они кажутся каплей в море, но протозанщики знают — именно Беспроторица наиболее опасный противник.
        — Беспроторица,  — вздохнул Ждан,  — Аманаты[6 - Аманаты — заложники (старорусс.)]…
        — Кто?  — Антип обернулся к богатырю.
        — Баск?к изум?тил бессч?стных!
        — ЧТО?!!
        — Ну…  — попытался перевести Михаил, отошедший от казаков,  — Вроде как… кто-то лишил их разума… Так Ждан думает…
        — Что дальше-то делать?
        — Велено — ждать! Давайте построимся,  — ответил Михаил, и добавил с завистью,  — Смотри, какая у них дисциплина, а у нас… Ладно, давайте, будем готовы.
        Белый отправился к Харалугам. Переборов страх перед пятиметровыми чудищами, военный начал переговоры: что ни говори, а нынче они союзники. Монстры, топая столбами ног, загудели, соглашаясь с предложением Белого, и войска приступили к построению.
        Мерзким скрипом прозвучала над Херсонесом команда Харалугов, и чудища ожили. Поползли, казавшиеся деревьями, тела. Закопошилась колючая мразь, превращаясь в послушное воинство. Каждый Харалуг выступил вперед, а вокруг него спутанными рядами выстроились отряды корявых убийц. Легионы ада, перестроившись, замерли напротив центра войск Савриила.
        Сомневаясь в союзнике, казаки встали по бокам от Харалугов. Проверенные, смелые, но малочисленные бойцы готовы были и атаковать стражу, и приглядывать за подельниками Израдца. Несколькими сотнями глаз за бесчисленным множеством кровожадных тварей.
        Ополченцы Медного Мира расположились рядом, отделенные от солдат Больнички жидкими линиями казаков. Несколько тысяч, откликнувшихся на призыв, стояли вразброд; без военного опыта, одетые в пестрые одежды, люди казались разношерстным табором. Расщепленные дубины являлись единственным оружием представителей Меди.
        Противников разделяла полоса руин шириной в несколько сотен метров, но туман с трудом позволял различать силуэты врага.
        — Где нам встать?  — спросил Антип у Михаила.
        — Усильте казаков,  — попросил военный,  — Вы люди бывалые, не то, что эти… обыватели.
        — Людей не обижать!  — вступился Ждан, опустив мощные руки на плечи собеседников,  — Они по доброй воле пришли!
        — Ух, ты,  — вскрикнул Антип,  — И здесь работает.
        — Говорил же этот… «союзничек», что создастся атмосфера, в которой представители каждого Мира будут как дома.
        — Ладно, пойду к Рою — пора и нам занять место, а я еще и не пытался их уговорить.
        — Удачи тебе,  — с сомнением в голосе произнес Михаил.
        Антип направился к церкви, в которой толпились ройцы, окружив воскресших друзей. Здоровые и невредимые товарищи вернулись из ужаса Большого Ничто, и радостные объятия приветствовали их. Ни шрамов, ни ссадин, не говоря уже о разорванных телах… да, хорошо поработала Больничка — «вылечила». Только во взглядах безмерная горечь. Страх и осознание чего-то нового, иного, не доступного пока друзьям.
        Обсуждали победу над смертью: совсем недавно, на глазах у друзей, их разорвали в клочья чудовища Израдца; куски их тел валялись в больничном смраде, но теперь все снова живы! Как? Но вернувшиеся и сами ничего не знали.
        — Друзья!  — радостно крикнул Антип, и попытался в двух словах растолковать произошедшее.
        Анти-поэт чувствовал, что товарищи изменились. Грусть легла на лица, боль затаилась в потухших взглядах, и разочарование скользило в приветливой речи.
        Прошли объятия. Пришло время для действий. Быстро, точно, как научила жизнь, Антип рассказал о предстоящем сражении. Ничего не скрыл бандит: подробности, возможности, угрозы. Несколько минут раздумья, и главари Роя приняли решение участвовать. Приложить силы ради общего дела. Впервые, как казалось, ради благого.
        Многие ройцы согласны с командирами, но вернувшиеся из Большого Ничто против. Обособленной группой стоят утомленные друзья, стыдливо опустив глаза.
        — Что-то не так?  — поинтересовался Мартын, обращаясь к ним.
        — Да…  — тихо ответил один из них, после минутной паузы,  — Да… Друзья! Вы вправе ненавидеть и призирать нас, но… мы не можем! Считайте нас трусами.…
        — Все боятся!  — пожал плечами Бритый.
        — Вы не были там!  — со слезами в голосе продолжил отказник,  — Не испытали ЭТО! Не представляете, что за ужас ждет по ту сторону!
        — А что там?  — раздался голос из толпы ройцев.
        — Этого не объяснить словами! Поверьте, чудовищно. Вообразите самую сильную боль, самое огромное горе, и то не представите и частицы того кошмара, что ждет по другую сторону!
        — И что ты предлагаешь?
        — Уйти! Бросить все и посветить остаток жизни исправлению.
        — Уж, не в монастырь ли?
        — Да! ДА!!! Тысячу раз — да! Именно туда! Где еще можно посвятить себя Добру?!! Где еще заслужить прощение?!! Как еще спастись от кошмара ада?  — перешел на крик вернувшийся,  — Разве для того нас отпустили из преисподней, чтобы мы снова кинулись в драку?
        — Спрашиваешь, как заслужить прощение? Да, много как…  — тихо ответил Антип,  — Можно помогать несчастным. Можно лечить людей. Можно… Но можно,  — повысил голос Анти-поэт,  — Можно остаться здесь и сразиться с армией предателя! Драться за это самое Добро… и Справедливость!
        — Драться?  — громко спросил собеседник,  — За Добро? За Справедливость? Открой же глаза! Посмотри на армию, так называемого, добра. Сражаться за высшие цели в одном ряду с демонами и… уж простите друзья, преступниками?!! Это армия Добра? Это войско Справедливости? Вас обманывают! Дьявол хитер! Он подстроил ситуацию, а вы поверили. НО ВСЕ ЛОЖЬ!!!
        — Я уже объяснил, как получилось, что мы на одной стороне с Израдцом! Будем сражаться за будущее! За… следующую жизнь,  — голос Антип прозвучал не очень убедительно; сомнения с новой силой накатили на бандита.
        — Ложь!  — отмахнулся товарищ,  — Все ложь! В каком Мире видишь себя после преступной жизни? Не догадываешься? А я там был! Знаю, что это такое… И чем больше натворишь здесь, тем горше будет там. А сколько отправятся в ад в этой битве? Скольким уже через считанные минуты придется оказаться в самом пекле? Ты ведешь Рой прямой дорогой в преисподнюю, даже не дав возможности искупить грехи.
        — Поэтому я и иду сражаться! Хоть чуть обелиться за прошлое.
        — Сражаться? С кем?!! Выгляни на улицу, посмотри! В одном ряду с чертями и убийцами, предлагаешь биться с законной властью и детьми! Зачтется? Несомненно! Но иначе, чем надеешься.
        — Думаю,  — аккуратно начал Мартын,  — каждый вправе уйти. Дело добровольное…
        По рядам понесся ропот сомнения. Слишком сильны аргументы. Необходимо решать, и решать быстро — бой того гляди начнется — надо выбрать сторону. Привыкшие к разумным приказам, люди оказались перед личным сложным выбором. Своим вожакам ройцы по-прежнему верили, но как можно не прислушаться к друзьям, вернувшимся… оттуда?
        — Слушай, Рой!  — снова начал Антип,  — Я уже объяснил, как и из-за чего ситуация сложилась в сегодняшний бред. Рассказал, кто виновник происходящего и почему мы оказались на одной стороне с чертями. Они не стали добрыми. Они не превратились в ангелов. Просто на настоящий момент нам выгодно сотрудничать. Одни не сможем победить. Это очевидно.
        Наши товарищи побывали в другом Мире и рассказали об ужасах, ожидающих нас. Верно. Но и я побывал в ином Мире. Лишь прикоснулся к обочине Рая, но могу сказать, что там совсем другая жизнь! Мир, где нет боли и страданий. Мир, в котором ожидает счастье…
        — И ты надеешься туда попасть?  — с грустной улыбкой спросил один из оживших.
        — Не знаю! Не мне решать. Знаю другое, что Савриил, если победит, превратит и этот Мир в ад! И не получат заслуженного счастья ни наши дети, ни родные, ни близкие! За малюсенький грешок людей будет ждать тот кошмар, что вы видели своими глазами… Так неужели их счастье не повод, чтобы рискнуть?
        Ропот сомнения переродился в одобрение. Довод сработал. Антип вспомнил, что именно так удалось уговорить его самого, там, в лесной избушке… Кажется, что это было уже так давно!
        — Желающие могут уйти!  — повторил Антип,  — Готовые рискнуть, помните, что два раза не умирать…
        — Да? А вот мы-то как раз собираемся. Простите, но мы уходим,  — после недолгого совещания ответили вернувшиеся друзья,  — Простите…
        — Идите. Купол пропускает в обратном направлении. Бог вам судья,  — бандит неумело перекрестился.
        Остальные бойцы остались. Антип вышел первым, поигрывая в руках бейсбольной битой, следом Мартын и Бритый, далее остальные ройцы. Без четких колонн, без малейшего намека на строй, но все же грозно и уверенно, Рой шествовал по Херсонесу. Громкий крик приветствия встретил оловянных бандитов, тысячи головных уборов взлетели вверх.
        — Долго еще ждать?  — спросил Антип, положив руку на массивное плечо Ждана.
        — Обещали, что скоро вернуться! А ты Волну не видел?
        — Нет…

* * *

        Площадь обезлюдела. Многие ушли с заговорщиками, те же, кто остался, прятались по норам, не рискуя выползать. Не слышно птиц. Не видно зверей. Нет больше запаха цветов лесной поляны… Лишившиеся привычного ветерка, молчат двери харчевни. Не звенит посуда на кухне. Листва огромных деревьев смолкла, не издавая более приятного шуршания. Тишина, но не покой. Есть напряжение, испуг — лихая боль оставленного Рая.
        — Ну, и почему я оказался с вами, а не в Херсонесе?  — Волна ловко переставлял длинные ноги по пустой Площади, стараясь не отстать от Андрея и Израдца.
        — Потому что…  — спокойно начал Израдец.
        — Нет уж!  — резко перебил Алексей,  — Пусть Андрей ответит.
        — Пусть ответит,  — ухмыльнулся демон.
        — Раз здесь ты, значит это надо!  — ответил Истинный.
        — Да ты что?  — зашелся от возмущения Волна,  — Так просто! Вот здорово-то! А я голову ломаю, что да как, а оказывается это просто «надо».
        — Не злись, приятель! Мне не так-то просто,
        Растолковать то, что не знаю сам!
        Не ведомы нам помыслы «Олимпа»,
        Но здесь ты по желанию Его!
        Мне кажется, что представитель Меди,
        Нам нужен на извилистом пути.

        — А почему сразу не сказали? И где представитель Олова?
        — Считаю, что оттуда представитель,
        Не нужен нам в дороге потому…

        — Потому что, ты не знаешь почему,  — громко засмеялся Израдец.
        — Можно подумать, большее ты знаешь.
        — Не-а! Но могу догадываться, что таково требование «Олимпа». В общем, тебя не брали, сам тут оказался.
        — Мне крайне неприятна эта фраза,
        Но вынужден произнести ее:
        Больничный шулер прав — без нашей воли
        Шагаешь ты брусчаткой площадной.

        — И что теперь?
        — Сейчас пройдем Площадь, пойдем по дороге к следующей. Потом к следующей и так далее. За неделю должны добраться,  — позевывая, рассказал Израдец.
        — За неделю?!! Шутишь? Вы же обещали чуть ли не через час вернуться в Херсонес.
        — Через час и будем.
        — Да идите вы!  — обиделся Волна,  — Сложно нормально объяснить?
        — Все примитивно, просто. Не занудствуй!  — отмахнулся Андрей, —
        В одном мы Мире, а они в другом.
        В пространствах разных, разное и время.
        Неделя в Меди — в Олове лишь час.
        Ведь снова время скачет по-иному,
        Вернулась разница минут, часов и дней.
        И сколько бы ни шли мы до «Олимпа»,
        Должны вернуться вовремя к друзьям!

        — Бред какой-то…
        — Какие к нам претензии?  — пожал плечами Израдец,  — Правила придуманы не нами.
        — А почему не можем просто переместиться на «Олимп»?
        — Путь к Правде не бывает легким,  — спокойно проговорил Андрей.
        — А зачем Златник? Сюда могли и ногами дойти! Почему куда-то летали…
        — И снова прав был демон прелукавый:
        Придумываем правила не мы!
        За миг, что мы летели в неизвестность,
        «Олимп» решенья принимал, как нам идти.

        Волна решил пока не задавать вопросов. Нельзя сказать, что ему не отвечают, но странным образом выходило, что после полученных ответов, происходящее выглядело еще более запутанным. Усилилось подозрение, что собеседники и сами много не знают, но боясь выглядеть несведущими, маскируются заумными, тягучими фразами или шутками.
        Несколько минут шли в полной тишине.
        — А что,  — наконец нарушил молчание Алексей,  — Из Меди все люди за нас? В Херсонесе? Такая тишина…
        — Не все Алеша, далеко не все.
        — Но никого же не видно!
        — Да, с этой Площади ушло народу много.
        Частично с нами в славный Херсонес.
        Но кое-кто попрятался под лавки.
        Их осуждать за трусость нам нельзя.

        — С этой Площади? А с других?
        — О происходящем известно всей Меди,  — вступил в разговор Израдец,  — Но не можем, просто не успеем, привлекать народ с других площадей! Да и толку-то…
        — И сколько тут людей?
        — Не проводил я перепись, поверь мне,  — продолжил Андрей, —
        Но с точностью скажу только одно:
        Кто в Олове сейчас — их капля в море!

        Волна едва поспевал. Ноги начали постанывать от быстрой ходьбы, но предвидя длительный путь, он собрал волю в кулак и приказал телу подчиниться. Тело… А тело ли это? Вот ведь руки, ноги, да и прочее. Их можно трогать, ощущать. Они устают. Тогда что похоронили в Олове?
        — Это просто!  — ответил на немой вопрос Израдец,  — В каждом Мире индивидуальный букет ощущений. В каждом Мире имеешь свою коробочку. Как выглядеть — решено при создании Миров. Кому, что дано. Кто-то тень, кто-то воплоти…
        — Вылезь из моей головы!  — недовольно буркнул Алексей, но любопытство победило,  — У меня тело или иллюзия?
        — А было ли оно в том Мире?  — улыбнулся Андрей, —
        Уверен ты, что ощущал его?
        Или порывы самообольщенья
        Тебе нарисовали облик твой?
        Подумай, как ты можешь быть уверен,
        Что все это не сон и не обман?

        — Ну, вот, началось,  — недовольно заявил Волна,  — Что за привычка путать? Знаешь ответ, чего умничаешь?
        — Наш друг, как ты мог заметить, обожает умничать!  — ухмыльнулся Израдец.
        — Но, что-то же похоронили в Олове? Тело мое сейчас гниет в земле, а тут я снова чувствую его!
        — В каждом Мире у души своя коробочка…
        — Второй раз говоришь слово «коробочка»! Что это?
        — Так величает тело, «остроумный» демон,  — съязвил Андрей.
        — А ты в карты играть не умеешь!
        — А как переместимся между Мирами? Сразу на «Олимп» или через Серебро? Золото?
        — Миры есть плод фантазий безграничных!
        И волей Автора нам предоставят мост.
        — Плод фантазий?
        — Все, что создалось, было раньше мыслью!
        — Опять начинаешь?!!
        — Да просто,  — улыбается Израдец,  — Чтобы сделать гвоздь, его сначала надо придумать. Верно? Придумали и воплотили. И вот, можно сколачивать доски. То же и с Мирами: их Автор вообразил, а уж после создал. Вся разница в том, какими силами и средствами воплощать мечты. У производителя гвоздей, для этого руки, верстаки, станки, прессы. Автору достаточно желания! Но результат, не всегда похож на замысел, согласись. Гвоздики-то вышли с характером.
        — И, что… для создания Миров требуется лишь замысел и энергия?
        — Ты, как обычно, очень упрощаешь.
        — Но, есть же в Олове люди сильные в энергетическом плане, и они могут создавать миры или мирки?
        — Подобья жалкие изображает смертный!  — Андрей на миг остановился, но тут же проследовал дальше.
        — Но все-таки умеют? Значит, в Олове присутствует такое? Мир в Мире? Какие-то параллельные реальности?
        — «Матрешек» ваши наплодили много!
        — Например?
        — Например,  — вмешался Израдец,  — Например, сумасшедшие! Те, кто вообразил себя Наполеоном! Или еще кем-нибудь. Их мирки уж точно не похожи на большие, и на Олово в том числе. Вот у кого «своя вселенная» со своими персонажами, бутафорией и действиями. Иногда даже историей. Порой в «наполеонов» превращаются целые страны…
        — А еще?
        — Любовь рождает кокон превосходный,  — подсказал Андрей, —
        Взаимным чувством создавая мир.

        — О, да!  — оскалился Израдец,  — Очень прочный мир. Милое яичко, из которого черед неделю-другую вылупятся ревность и измена.
        — Не вам, рожденным от пороков мира,
        Высказывать понятья о любви!

        — Про любовь понятно,  — остановил перебранку Волна, вспоминая светловолосую Веронику,  — Но все это как-то… банально, что ли. У нас каждый поэт рассказывает, что «любовь — это целый мир…» и бла-бла-бла! А есть пример поинтереснее?
        Брусчатка Площади сменилась проселком. Открылся вид на бескрайние поля: перезрелые тяжелые злаки упали на землю, и пожухлые васильки склонили головы к страдающим колосьям. Слышался легкий треск — это отъевшиеся грызуны лениво растаскивали по норам урожай.
        — Вот, повезло мышам в Раю родиться,  — не обращаясь ни к кому, пробормотал Андрей,  — А счастья своего не сознают…
        Где-то вдалеке отсвечивали темные воды бескрайнего моря, чуть в стороне мелькали острые пики гор.
        — Зачем здесь пища?  — тихо спросил Волна.
        — Чтобы есть!  — усмехнулся Израдец.
        — Но зачем?
        — А я знаю, чего вы все время жрете?!! Даже в Меди, среди «любви и счастья», вам необходимо набивать утробу.
        — Не слушай! Это вовсе не ответ,  — успокоил Андрей, —
        Не только пищу нам дает пшеница.
        Дает она красивый внешний вид.
        Возможность жать, молоть… работать!

        — Возможность работать?!  — переспросил Алексей.
        — А парень-то вовремя откинулся,  — закатился Израдец,  — Попал в разгар бунта и ни денечка не трудился.
        — Не обращай внимания — он бредит.
        Пытается запеленать мозги.
        В его природе ложь и злые мысли,
        А мы с тобой на правильном пути!

        — Почему никто не собирает урожай?  — возвратился к пшенице Волна,  — Почему запустенье.
        — Что хочешь ты от раненного Мира?
        Перед тобой последствия беды…

* * *

        — Куда же делся Леха?  — недоумевал Рустам, стараясь не смотреть на полчища врага.
        — Наше дело ждать!  — ответил Ждан, нервно комкая плечо татарина,  — Велено же ждать…
        Армии, построившись, застыли. Антип обвел взглядом полки. Воины Большого Ничто снова окаменели корявыми стволами. Харалуги, видимые ему обычными людьми, прогуливаются меж рядами, едва различимые на фоне гигантских монстров. Казаки и ройцы нервно перетаптываются, желая скорейшего решения проблем…
        В руках казаков наспех сделанные знамена. На полотнищах традиционно алых и малиновых цветов углем изображен символ Протозанщиков — знак, стилизованный под глаголическую букву «Добро» в окружении пяти планет — символа пяти Миров. Это Ждан выискал в памяти литеру глаголицы, а остальные согласились, что лучшего не найти. У Харалугов в руках-лапах полотнища цвета воронова крыла, без каких-либо символов.
        Ополченцы боязливо озираются, страшась и наступившей тишины, и возможных действий. Снова оказавшись в Олове, где многие не были веками, люди растерялись. Исчезло ощущение счастья, пропал боевой задор мятежной Площади. Появились враги, готовые рвать на части. Да и союзники вокруг еще те — кажется, зазеваешься, сожрут.
        Палачи и возглавляемая ими стража стоят неподвижными рядами. Смолкли барабаны, безмолвствуют трубы. Руки экзекуторов сложены на груди, серебристые головы повернуты в сторону протозанщиков. Клобуки стражников, наоборот, опущены, взгляды прикованы к земле. Детские лица Беспроторицы взрослыми взглядами осматривают поле предстоящего боя.
        Над саврииловцами реют полотнища двух типов: большие золотые стяги в руках Беспроторицы, и серебряные у стражи — по одному возле каждого палача. В полной тишине слышно, как полощутся знамена, развиваясь в порывах бриза.
        Антип снова задумался об ушедших товарищах. Как бы уверенно ни рассказывал он о правильности сделанного выбора, самого себя убедить до конца не удалось. Сомнения все настойчивее прорывались наружу, и чем чаще Анти-поэт оглядывал войска, тем меньше оставалось веры…
        — А вдруг, правы те, кто ушел?  — Антип тихо обратился к Рустаму.
        — Сам о том же думаю,  — признался в полный голос приятель,  — Столько прошли… столько сделали… И где мы теперь? А главное, с кем?!!
        — С чертями и бандитами,  — громко вздохнул Анти-поэт, привлекая внимание собравшихся.
        — А еще с друзьями!  — заявил Мартын.
        — Еще с казаками!  — высоко подняв малиновое знамя, выкрикнул Михаил.
        — Еще с простым людом!  — громыхнул Ждан, опуская лапищи на плечи друзей.
        — Да, все зависит от угла, с которого смотреть,  — попытался сумничать Рустам и улыбнулся.
        — Это точно, откуда смотреть,  — улыбнулся в ответ Антип.  — Для Тюмени и Крым Зауралье!
        — Нет такое поговорки,  — засмеялся Рустам.
        — Ура!!!  — понеслось над Херсонесом,  — Ура! Ура!
        Это ополченцы и казаки приветствовали слова командиров. Солдаты Ничто не проявили признаков жизни, лишь Харалуги обернули головы на крик, да раздалось ехидное пощелкивание — хохот черных генералов.
        — Ура, так ура,  — улыбнулся Антип,  — Ух, легче стало. Даже сомнения развеялись.
        — Точно,  — подтвердил Рустам.
        — Считай, что первая атака отбита,  — ухмыльнулся Ждан и, отпустив приятелей, вернулся в строй.
        Едва протозанщики успокоились, войска Савриила зашевелились! Один палач поднял серебристую длань. Громко прозвучал приказ, тут же повторенный остальными экзекуторами. Завыли горны! Ударили барабаны! Стража начала движение.
        Хрум!  — затрещали вековые руины под ногами савриилова воинства. Хрум!  — следующий шаг страхом отозвался в сердцах протозанщиков. Хрум!.. Хрум! Хрум…
        — Зачем так громко топать?  — съежился Рустам.
        — А, это понты,  — отмахнулся Антип, стараясь придать бодрости голосу.
        — Снова?
        Стража разбилась на небольшие отряды человек по пятьдесят, и перестроилась в треугольники, острой вершиной назад, к палачам. Каждый экзекутор уложил руки на плечи крайнему стражнику, тот, в свою очередь, двум следующим. И так, пока все в треугольнике ни оказались переплетенными. У стоящих по бокам осталось по одной свободной руке, а в первом, ближнем к протозанщикам ряду, по две.
        — То же п… понты?  — обернулся к Антипу Рустам.
        — Не совсем,  — ответил вместо него Михаил,  — Палач силу своих рук передает через стражу. Теперь у него не две руки, а несколько десятков.
        — Весело…  — вздохнул Анти-поэт.
        Возле каждого палача серебрится знамя. Позади горнист и два барабанщика. В тумане купола нельзя сосчитать треугольники, можно лишь догадываться, что их… много. Насколько хватает глаз, отряды стражи выстроились в боевом порядке. Сколько их? Пятьдесят? Сто? Тысяча палачей, а значит и отрядов, выступили сегодня против протозанщиков? Не различить — марево купола размывало дальние ряды — ясно, что их больше, чем хотелось бы. Возможно даже больше, чем удастся победить…
        Пришла в движение Беспроторица — дети начали расти! Руки покрылись буграми мышц, латы и оружие, сверкая золотом, увеличились вместе с телами, лица исказились гримасами ярости. Недавние малыши превратились в высоких, могучих витязей. Громкий клич понесся под сводами купола.
        — Да как же они… как так,  — продолжал лепетать Рустам.
        — Понты,  — не стал вдаваться в объяснения Антип,  — Хотя… так их легче бить! Все же не дети.
        Харалуги подняли свое мрачное войско. Больничные чудища ожили, вытягиваясь в полный рост. Вспыхнули бесцветные огни глаз; огромные, узловатые ноги, перебирая длинными пальцами, вкопались в землю, занимая боевую позицию. Гейзеры черного дыма снова прорвались сквозь камни руин, и резкий сернистый запах наполнил атмосферу.
        Оставив в резерве Беспроторицу и несколько отрядов стражи, палачи выступили вперед. Многорукие треугольники, шевеля опасными конечностями, приближались. Трещали, надрываясь, барабаны. Экзекуторы умело управляли отрядами, словно стража стала частью их самих, но в сотне метров от противника, треугольники замерли.
        — Почему атакуете?  — понесся над Херсонесом голос Михаила,  — Переговоры еще не завершены!
        — Все уже решено,  — прозвучал в ответ спокойный, мелодичный голос.
        Стража расступилась. Смолкли барабаны, замерли другие звуки, и вперед выехал красивый, статный всадник.
        — Лошадь?  — тихо спросил Рустам, но никто не ответил.
        Белоснежная, стройная кобыла двигалась величественным аллюром. Цокот копыт звучал страшными часами, отсчитывающими последние секунды жизни. Сам всадник высок и строен. В стремена вставлены тонконосые сапоги цвета свежего снега; белые свободные одеяния развиваются на ветру. Сверкая теплым взглядом, он по-доброму, по-отечески осмотрел врагов.
        — Наместник! Медный Наместник!  — полетел со всех сторон шепот ополчения.
        — Смотрите-ка, нашелся,  — злобно пробурчал Антип.
        — Несчастные!  — поплыл певучий голос,  — Вас обманули! Никто не может противостоять законам Миров. Вы все пропадете, но вы можете спастись! Чего вы добиваетесь? Чего вам не хватало? Зачем променяли счастье на мучение? Покайтесь! Вернитесь домой и будете прощены.
        Ждан внимательно осмотрел всадника и перевел взгляд на протозанщиков. Казаки и ройцы, привыкшие никому не доверять, наблюдали исподлобья, но ополченцы застыли с широко открытыми глазами готовые броситься в объятия своего господина, выпрашивать прощение, умолять вернуть их домой. Он добрый — это же очевидно!  — он простит, а если и накажет, то не так и строго… а если и строго, то это же заслуженно…
        — Лошадь?  — не переставал удивляться Рустам.
        — «…И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя „смерть“; и ад следовал за ним…»,  — громко произнес Михаил-Белый.
        — Ты о чем?  — не понял Антип.
        — Это из Нового Завета. Откровение Иоана Богослова или… Апокалипсис!
        — Погоди, погоди,  — не согласился Анти-поэт,  — Конь, всадник… это понятно, а вот ад тут следует вовсе не за ними, а за… тфу, даже произносить это вслух противно… но факт остается фактом: Израдец на нашей стороне! А, значит… а, значит, это…
        — Понты?  — поднял брови Рустам.
        — Проверим!
        Антип склонился к земле, поднял увесистый булыжник и, размахнувшись, бросил камень в наездника. Со свистом разрезав воздух, булыжник попал точно в глаз белому всаднику!
        Тишина разорвалась визгом нечеловеческой злобы, заставляя протозанщиков прикрыть уши! Схватившись за глаз, всадник поднялся в стременах, а испуганная лошадь закружила на месте, оступилась и упала на передние ноги. Перелетев через голову кобылы, наездник грохнулся на землю.
        Вмиг испарилось наваждение — красивый облик развеялся, и все увидели маленького, жирного, горбатого человечка, с лицом, испещренным гноящимися язвами. Карлик шипел, катаясь по камням Херсонеса, но сил самостоятельно подняться не находил.
        Красавица кобыла с ужасом поднялась на дыбы. Недавний всадник, обернувшийся чудовищем, испугал животное. С громким ржанием, лошадь унеслась прочь, а гадкое существо уползло, скрылось под ногами стражи.
        — Говорил же, понты!  — сплюнул под ноги Антип,  — А вы — Наместник, Наместник…
        — Здорово ты его,  — хмыкнул Михаил.

* * *

        Путники молча брели вперед. Андрей в задумчивости вышагивал по дороге, рядом Израдец, оглядывающийся по сторонам. Волна устало плелся позади, заставляя попутчиков то и дело ждать.
        — Что это?  — спросил Алексей, указывая рукой на большой камень возле развилки,  — Опять ребусы? Опять сказки? На камне будет надпись: «налево коня потеряешь, направо — лично облажаешься»?
        — Ты задаешь вопросы для ответов?
        Иль захотел услышать голос свой?  — снисходительно поинтересовался Андрей.
        — Нет, интересно! Идем же по делу. Известно, куда и зачем движемся, но вот, пожалуйста, смотрите: три дороги, как в былинах, и не знаем куда идти. Зачем трудности? А если неправильно выберем? Что тогда?
        — «Олимпу» нужно время для раздумий,  — пояснил Истинный, —
        Препоны сотворят его с лихвой.

        — Можно возвести на пути безграничную стену и не убирать, пока не надумают,  — потирая уставшие ноги, бурчит Волна.
        — Не стоит думать вместо тех, кто вправе
        В любой момент наш уничтожить Мир.
        От их решения зависят судьбы многих.
        Так есть ли смысл искать его быстрей?

        — Хватит болтать!  — вмешался Израдец,  — Куда пойдем?
        — А не все ли равно,  — пожал плечами Алексей,  — если это только способ потянуть время?
        — Не все так просто, как тебя желанно.
        Ты осознать попробуй суть вещей:
        Здесь все пути ведут к единой цели,
        Но способ достижения ее,
        Зависит лишь от выбранной дороги!

        — Ничего я не осознаю!  — разозлился Волна.
        — Да понятно же,  — отмахнулся Израдец,  — Куда бы мы ни пошли, все равно придем к «Олимпу», но решение будет зависеть от того какой путь выбрали.
        — Как монетку бросить?
        — О, нет! Наш выбор ныне не стихиен,
        Он должен помыслы открыто отразить!

        — Понял, Почемучка?  — хмыкнул Израдец,  — Давай начинай отражать помыслы.
        — Сами вот и…  — Волна осекся, не закончив фразы,  — В сказках всегда есть надпись!
        Алексей подошел к булыжнику. Камень низкий, едва дотягивал до колен, и мягкий мох ковром покрывал поверхность. Пальцы сорвали зеленое покрывало, и ожидаемые буквы открылись: «Пусть путь дальнейший выберет мудрейший!».
        Впереди три пыльные дороги. Левая уходит в желтые от пожухлой травы сопки, перерастающие вдалеке в темные, колючие горы. Правая бежит вдоль берега бескрайнего моря, беззвучно застывшего в нескольких километрах. Средняя продолжает свой путь прямо, сквозь перезрелую пшеницу, утыкаясь в горизонт.
        — Какие предложения? Лично я люблю воду — пошли к морю!  — предложил Волна.
        — А я считаю, что к цели надо идти прямо, не сворачивая ни к желаемому, ни к тому, что обещает трудности!  — высказался Израдец.
        — Ни к морю, ни к горам?
        — Да! А ты как думаешь?  — обратился Волна к Андрею.
        — Любая трудность создана нарочно!
        Преодоление есть корень ко всему.
        Чем больше сложностей, тем радостней победа.

        — Значит, по-твоему, горы?  — уточнил Израдец.
        — Да,  — подтвердил Истинный.
        — Что, просто «да»?  — засмеялся Алексей,  — И никаких бла-бла, бла-бла?
        — Да,  — повторил Андрей.
        — Ну, что ж, все просто отлично!  — продолжил злиться Израдец,  — Три разные дороги и три разных мнения.
        — И кто же тут мудрейший?  — передернул плечами Волна.
        — Мне доверено наместничество над целым Миром!  — заявил Израдец,  — Без сомнения, мою мудрость оценили. Выходит, это я…
        — Ты лжец и плут, и разум твой коварен,  — не согласился Андрей, —
        А ложь и мудрость вместе не живут!

        — Еще чего!  — вскрикнул Израдец,  — Какая же это мудрость — лезть в горы, когда есть еще, как минимум, два более простых пути?
        — Пусть нас рассудит третий, беспристрастный.
        — Ну, спасибо!  — закатился от смеха Волна,  — То есть меня вы заочно лишили права быть мудрым, но ответственность желаете перебросить на мои немудрые плечи?
        — Пусть говорит,  — недовольно буркнул демон.
        — Попробую…  — начал Алексей,  — Я рассуждаю так… Прямо идти нельзя, так как это предлагает Израдец, а он… гад!
        — Отличная логика!  — расхохотался демон,  — Насквозь пропитанная мудростью.
        — Твое решение понятно и доступно.
        Нам в горы отправляться суждено.

        — Я этого не говорил,  — неожиданно заявил Волна.
        — ?!!
        — Прямо нельзя — точно! Но и в горы нельзя.
        — Что ж запрещает нам передвиженье в горы?
        — Мои ноги!  — отрезал Алексей,  — Вы может тут и супермены, а я предельно устал — по прямой еле перемещаюсь. А наша цель хоть и труднодоступна, но выполнима.
        — Отлично! А парень не дурак! Все-таки проталкивает свой вариант с морем,  — Израдец посмотрел на Волну с уважением.
        — Ничего я не проталкиваю! Рассуждаю. И, кажется, рассуждаю здраво.
        — Мы в результате не пришли к решенью…
        Остались там, где начался наш спор.

        Но…  — Андрей неожиданно осекся.
        — Что?
        — Ничего… хотя… да, есть догадка!
        Нам стоит поискать еще слова,
        Что смогут подсказать, направить мысли,
        Туда, где истина, туда, где наш удел.
        Разделимся, коллеги, и поищем
        В трех разных сторонах невдалеке.

        — Я ж ничего не найду, даже если носом упрусь!  — возмутился Алексей,  — Это вы тут…
        — Супермены?  — состроил гримасу Израдец.
        — Типа того!
        — Тогда пойдешь со мной, но в оба места.
        Давай я ноги посмотрю твои,  — склонившись над Алексеем, Андрей прошептал, —
        Твоя усталость — это ключ к решенью.
        Пожалуйста, смирись и потерпи.

        — Пошли! Углубляемся недалеко и сразу обратно.
        — До встречи,  — не оглядываясь, салютовал Волна.
        Израдец, чуть подпрыгивая, отправился по прямой дороге, поднимая пылевые облака. Волна и Андрей устремились к морю. Шли неторопливо: Алексей разглядывал каждую кочку, камень, колосок, но ничто не напоминало искомого «послания».
        — Чего ищем-то?  — оглянулся по сторонам Волна,  — Снова камень, монету, берестяную грамоту?
        — Подальше надо отойти с тобою,
        Чтоб Израдец не слышал голосов.
        Нет здесь путей-дорог для цели…
        Вернее, нам подходит каждый тракт.
        Суметь договориться — вот задача,
        Чтоб показать согласие сторон!

        — Просто проверяют, можем ли действовать сообща? И как ты собираешься в чем-то убедить… этого?
        — Что проще может быть? Пойдем его дорогой.
        — Тогда зачем шляемся тут? Чего ищем-то? У меня ноги…
        — Мы ищем лишь возможность говорить!
        — Слушаю…
        — Проблема в демоне — не верю супостату,
        Предатель он и злобный, лживый…

        — Гад!  — подсказал Волна, начиная попадать в размерность Андреевой речи.
        — Когда поможем демону с победой,
        Он нас предаст — таков уж лиходей!
        На многое способен он, поверь мне,
        Но, что он хочет, вот ведь в чем вопрос!
        В его я мыслях вижу жажду власти,
        Гораздо б?льшую, чем предъявил пока.
        Ведь в случае побед над Савриилом,
        И палачи, и стража сгинут в Мрак,
        И кто же будет охранять законы,
        Пока не воспитаем новых слуг?
        И кто займется этим воспитаньем?

        — Израдец?
        — Он сам и Харалуги из Больнички!
        — И получит разрешение?
        — Он попытается оставить себе Златник,
        Чтобы прервать с «Олимпом» нашу связь.
        Ему поверят — все-таки Наместник.
        И станет он владельцем трех Миров!

        — А тебя никто не будет слушать? Ты же… не последний в вашей иерархии!
        — Война пройдет, не станет исключений,
        А он Наместник, ты не забывай.
        Но надо нам разрушить план коварный,
        И Златник отобрать у Израдца!
        Монета даст нам связь с «Олимпом»…

        — А правда, кто же будет охранять порядок, если стражи не станет?
        — А мы собьем оставшихся в дружины,
        И станем под надзором казаков,
        Выращивать правоохраны поросль.
        Детали позже, а сейчас — идем!

        Израдец уже ждал, нетерпеливо постукивая ногой по пыльной дорожке. С подозрением отнесся демон к неожиданному решению идти его путем: требовал объяснений, спрашивал о найденных знаках.
        — Не понимаю!  — в сердцах воскликнул Волна,  — То настаиваешь, чтобы шли прямо, а когда соглашаемся, начинаешь артачиться. Не доволен? Пошли к морю — я только «за».
        — Чего удумали, умники? Выкладывайте! Покажите, что нашли.
        — Мы не нашли ни камня, ни бумаги.
        Одну лишь мысль, что надо нам вперед!
        Что направление сейчас неважно,
        Что наша цель — объединенье сил.
        Распутьем сим нас спрашивают сверху,
        Насколько нам доступен компромисс.
        Умение в борьбе договориться…

        — Уверен?
        — Сказать по чести, не уверен вовсе!
        Но и других не зрю альтернатив.

        — Ладно. Похоже на правду… Правда не ясно, кто же тогда «мудрейший»? Видимо, ты, раз догадался…
        — Скорее ты, придумавший весь план,  — умаслил Андрей самолюбие демона, —
        Стратегию родив объединенья.
        К тому же ты Наместник, не забудь.

        — А может и я,  — себе под нос прошептал Алексей,  — Который не спорит с вами, умниками.
        Дальнейшая дорога скучна и однообразна, идут в молчании. Прикосновения Андрея немного сняли усталость с ног Волны, и шагать стало легче. Прошло несколько часов, но вокруг прежняя картина: пыльный тракт, упавшая пшеница, склоненные к земле васильки.
        — Мы точно ничего не перепутали? Может не туда пошли? Или нас не хотят видеть? Вдруг решение уже приняли?  — тараторил Волна.
        — Если бы решили — узнали бы. Скорее, наоборот, решение не удается принять,  — пробурчал Израдец.
        — Он прав, Волна, нелегкое решенье,
        Довериться извечному врагу!

        — Это ты про меня, что ли?  — ухмыльнулся молодой старик,  — Это я, что ли «враг извечный»? Я же «часть Системы»!
        — Сие не упрощает сложность мыслей.
        Наоборот, лишь усложняет их.

        — Хватит собачиться,  — прикрикнул на скандалистов Алексей,  — Лучше расскажите что-нибудь.
        — Что тебе рассказать?  — передернул плечами Израдец.
        — Да, многое. Я же почти не адаптирован. Как появился, сразу начались бунты. Начнем с того, а почему я попал в Медь, а не куда-то там еще?
        — Здесь Мир-распределитель, Мир-весы,  — ответил Андрей, —
        Лишь избранным дорога сразу выше.

        — Получается, не факт, что я дома? Могут и «распределить»… вот к этому,  — Волна пренебрежительно кивнул в сторону попутчика.
        — Могу устроить по блату,  — огрызнулся Израдец.
        — Во имя справедливость глобальной,
        Твои поступки взвесят и решат,
        Чего достоин ты, какого Мира,
        Определив дальнейшую судьбу.

        — Весело! Я тут корячусь, а мне может ад светит?
        — Боишься?  — демон изобразил страшную гримасу.
        — Типа того!
        — Мы все рискуем ради высшей цели.
        И я, и ты, и все друзья твои.

        — А ты как думаешь, чего мне светит?
        — Ты вспомни, не было ли в жизни,
        Чего-нибудь, что может помешать,
        Остаться тебе в Меди обновленной?

        — Тогда извечный вопрос: что такое хорошо и что такое плохо?
        — О, классику читал, как вижу,  — продолжил издеваться Израдец.
        — Я не с тобой разговариваю. Не можешь нормально отвечать — лучше помолчи!  — обиделся Волна.
        — Да ладно, не дуйся! Просто же. Совершал добро — вперед, в Медь или выше. Делал зло — милости просим к нам.
        — Но, что такое добро-то? Старушку перевести через дорогу? Помочь нищему? Усыновить китайского ребенка? А зло? Я, например, котят в детстве утопил, и что теперь?
        — Свои ошибки можешь ты исправить.
        Раскаяньем и…
        — Каторжным трудом!  — не унимался Израдец.
        — Как?  — не понял Волна,  — Надо было уйти в монастырь? Из-за котят? В любом случае, сейчас-то поздно.
        — Очистить мысли никогда не поздно!
        И из Больнички выход не закрыт.
        Зависит все от направленья мысли —
        Что думал человек, когда грешил.
        Одно, когда поступок по ошибке.
        Другое, если знал на что идешь!

        — А что, здесь есть монастыри?
        — В привычном пониманье слова — нет, но
        Есть возможность отработать грех.

        — Грех… А что есть грех? Что написано в Библии? Коране? Торе?
        — Религии, ведущие к Добру,
        Едины в понимание плохого.

        — А как же войны религиозные? Сколько народу погибло!
        — Воюют люди, книги не воюют.
        Религии — традиции людей!
        Они есть способ обращенья к Богу…

        — И все равно, какой способ используешь? Нет никакой разницы, делаешь это перед иконой или лицом на восток?
        — Сюда лишь помыслы доходят оловянных,
        Ну и конечно же, главенствуют дела.
        Одних намерений бывает маловато,
        А иногда они и вовсе тропка в ад…

        — Ага,  — снова встрял Израдец,  — Сидит у меня один такой, с «чистыми помыслами». Считал, что делает людям добро, убивая убогих. Нацию очищает! Народу погубил море, но с совершенно чистыми помыслами.
        — Убийство — страшный грех, не будет оправданья,
        Тому, кто людям исковеркает судьбу!

        — А как же войны? Как же солдаты?  — продолжил допытывать Волна,  — Ведь вынуждены убивать — у них приказ. Да и не мы ли сейчас мутим Войну?
        — Зависит все от сущности сраженья.
        Когда ты защищаешь отчий дом,
        Когда идешь на смерть во имя близких —
        Посеяв в землю кровь, пожнешь Добро.
        Но если целью ставишь ты наживу,
        Если идешь, чтобы чужое взять,
        Тогда убийца ты, и нет тебе прощенья!

        — Объяснения настолько избитые, что не верится. И еще, Олово постоянно меняет. Одни народы хотят жить вместе, другие не хотят. Кто-то сегодня хочет одного, а завтра требует другого. Один хочет независимости и ради нее готов убивать, считая это справедливым. Другой убивает, стараясь сохранить целостность! И каждый убежден, что поступает во благо, для людей.
        Да и сама Справедливость, разве она универсальна для всех? Разве у богатого бизнесмена и у нищего рабочего одинаковая Справедливость? Ведь второму может казаться справедливым «отнять и поделить», а первому это кажется… совсем даже не справедливым!
        — Я не судья и не могу быть точен.
        Высказываю общие слова.
        Отдельно будет виден каждый случай,
        Решат отдельно каждый эпизод.
        По случаю, да и по человеку!
        Когда про Справедливость разговор,
        В виду имеем общее, большое:
        За грех — расплата, радость — за Добро!

        — Разумеется,  — спокойно продолжил Израдец,  — Если один человек виновен в начале неправедной войны, то это вовсе не означает вину тех, кто войну ведет! Да и степень вины, как ты понял, бывает разной.
        — Умничаешь?
        — Пытаюсь.
        — По-твоему выходит, что вина Гитлера, генералов и рядовых рейха разная?
        — Опять пытаешься привести все к оловянной логике!  — не согласился демон,  — И у них вина может быть разной, и у двух генералов неодинаковой, и у ста рядовых, возможны разные наказания, а кто-то и вообще окажется невиновным! Один уничтожал людей в лагерях, а другой погиб, спасая партизанку.
        — Но перед этим, тот, который спасал и сам совершал убийства? А? Как такой вариант?
        — Сравнят и узнают, чего достоин! Не тупи.
        — Вот и пытаюсь вес греха и добрых дел определить! Сколько партизанок нужно спасти за тысячу сожженных евреев, к примеру?
        — У нас не биржа — у греха нет курса!  — начал злиться Андрей, —
        Прощенья нет стреляющим в людей,
        Чтоб утвердить над кем-то превосходство!
        Это отдельный грех — его простить нельзя.

        — Погоди!  — перешел на крик Волна,  — А как же тогда равенство Оловянных религий? Ведь есть, как минимум, одна, утверждающая, что ее сторонники круче!
        — Одна?  — ухмыльнулся Израдец,  — По-моему, любая обещает Рай лишь своим приверженцам.
        — Не о том! Я о тех, кто исповедует религию одного народа, и утверждает, что только им доступен Рай. А все остальные — фигня из-под ногтей! И могут только… Да ничего не могут!
        — Так уж сложилась в Олове у вас,
        Что мнит себя один другого лучше!

        — Не люблю этого говорить,  — ухмыльнулся демон,  — Но серебристый прав: вы действительно считаете себя лучше других! Себя — лучше соседа. Какую-то близкую группу людей — лучше другой группы. Страну — лучше другой страны. И так далее. Не все, конечно, не все. Но очень многие! Есть и другие, кто все свое считает заведомо ущербным, убогим и обожествляет «прекрасное далеко».
        — И что? Не будет грехом, считать свой народ избранным?
        — Считать можешь, что угодно! Тут все зависит от глубины проникновения в проблему. От уровня греха зависит и уровень санкций.
        Вот давай сопоставим с привычным для тебя Оловом: ты мог выйти среди дня на людную улицу и кричать, что ты — самый умный? Ну, теоретически? Мог! Единственное, что получил бы — снисходительные улыбки и сочувствие к больному человеку.
        А попробуй сделать тоже, но в три часа ночи?! Заслуженное возмездие обведет глаза синеньким!
        Теперь попробуй доказать исключительность, постреливая остальных. Тогда Справедливость прилетит к тебе кованым армейским сапогом и статьей Уголовного Кодекса. Согласен?
        Вот и здесь похожая ситуация. Если просто думал, что самый-самый, то тебя всего-то пожурят! Ну, направят на какие-нибудь грязные работы в Меди…
        — И в Раю нужно чистить сортиры…  — тихо добавил Андрей.
        — Во-во! А уж если доказывал избранность кулаками или пистолетом, тогда — welcome!  — полечим в Больничке,  — при последнем слове Израдец скорчил гримасу, адресованную Истинному,  — Главное разобраться в нюансах, в каждой мелочи, в деталях.
        — И что там в этих деталях?
        — Я!  — отмахнулся Израдец.
        — Ну, хорошо, будем считать, что убедили. Но объясните, почему картина мироустройства, описанная в священных книгах, отличается от того, что я вижу?
        — Не верно. Нет почти отличий,
        Нюансы есть, многообразье форм…

        — Ну, как же нет, когда есть! Нигде я не читал про Медь и Золото, а они…
        — А что ты «читал»? Что знаешь?  — Израдец поднял брови.
        — Ну…
        — Гну! Скажу тебе, что в паре площадей отсюда Медный Мир и остальные называют совсем иначе. Пройди еще дальше, и услышишь новые термины. Жаргоны это все. Местные. Это все слова, понимаешь? Слова. А суть…
        — Да, понял я суть! Меня удивляет, что терминология и детали разнятся. Почему нельзя прийти к общему, если…
        — О!  — почти простонал Израдец,  — Сейчас меня начнут во всем обвинять!
        — Смотри, как начал извиваться шулер!  — улыбнулся Истинный, —
        Задел ты за живое Израдца.
        Действительно же, есть вина Больнички
        В картине искажения Миров.
        Не получилось сделать всех благими,
        Для злых потребовался Мир-тюрьма.
        Чтобы стократ усилить Справедливость,
        Желаньем Автора учреждено Ничто.
        А Оловянный Мир — другим питанье,
        И каждый заинтересован в вас.
        Поэтому от времени начала,
        Идет за новых жителей борьба.
        И из Больнички лезет зло и кривда,
        Желая совратить побольше душ,
        Чтоб после смерти к ним попали люди —
        Пополнили ужасный из Миров.
        Пытались в Олове рассказывать мы правду,
        но возникали парни Израдца,
        И извращали сказанное нами,
        Сознанье перепутав у людей.

        — К твоему сведению, я лично тут не причем!  — вставил демон.
        — Я твое имя — если это имя! —
        Назвал для образа, не более того.

        — Верю, верю.
        — Так вот, мы говорили людям Правду,
        А представители Больнички — врали вам.
        Мы снова доносили свои мысли,
        Но из Ничто не иссякала ложь!
        Устали люди, перестали верить,
        И нам, несущим Правду и Добро,
        И представителям Больнички окаянной.
        Запутались и онемели мы…
        И тут случилось страшное — Наместник,
        Чье имя знаешь ты не хуже нас,
        Решает захватить Мир Оловянный,
        И начинает обучать людей:
        Он насаждает страшные обряды,
        Обычаи кровавые, войну!
        Рисует Олову ужаснейших кумиров,
        Чудовищ возводя на пантеон.
        И он нашел к сердцам людей дорогу,
        Сказав, что главный в мире — человек!
        Что надо жить, любя себя и только.
        Богатство, власть — есть главный жизни смысл.
        И в эту нездоровую систему,
        Усталый от учений верил люд.
        Вот и итог тупых соревнований,
        С Больничкой неоправданной борьбы…
        Но Савриилу властвовать не дали —
        «Олимп» низверг лихого в темноту!
        Из всех Миров служители порядка,
        Сплотились против хитрости его.
        Тогда я познакомился с Больничкой,
        Вернее, с представителем одним.
        С сопливым и крикливым демоненком,
        Что до сих пор надоедает мне.

        — Помню, помню,  — улыбнулся Израдец,  — А ты и тогда уже был лысый!
        — Так вот, смогли низвергнуть Савриила,
        Но подлое учение его,
        Не просто вывести из оловянных мыслей.
        Мы стали действовать — опять пошли в народ.
        Теперь мы поступали аккуратно,
        И больше не рубили сгоряча.
        Мы трансформировали веры оловянных,
        Внедряя главные законы бытия.
        И пусть немного разные догматы,
        Пускай традиций разных миллион —
        От этого разнообразней люди,
        От этого разнообразней Мир.

        — Почему нельзя еще раз прийти и рассказать?
        — Оставь религии в покое — мир прекрасен!
        Ликуй, что можешь помогать друзьям.
        А Вера — дело личное, родное
        Согласие меж Богом и людьми.

        — Как же так? Столько народа погибло в религиозных войнах, а вы… Ну, сделали бы что-нибудь, чтобы ни воевали люди друг с другом, споря, чья религия круче!
        — Вы бы воевали из-за того, чей цвет кожи лучше. Чьи глаза круглее. Или чьи трусы симпатичнее. Найти повод набить друг другу морды, вы всегда умеете. Уважаю!
        — К тому же, очень странные вы люди,
        Смена конфессий оловянных — это кровь!
        Штыком, дубиной или револьвером,
        Но непременно главное — война!
        Обряды же совсем не бесполезны.
        В них море энергетики людской!
        За столько лет, от каждого по капле,
        Скопились силы мощных величин.
        Любой обряд, направленный на радость,
        На счастье, Справедливость и Добро,
        Есть мощное подспорье оловянным.
        Традиций этих потерять нельзя!
        Поэтому, прости, не прав ты в корне,
        Когда сказал: Религии все ложь.
        Как раз могу я доказать другое:
        Религии, все до одной правы!
        Конечно, кроме тех… от Савриила.

        Алексей все больше убеждался, что его попутчики знают далеко не все. Конечно, куда больше его самого, но все же в чем-то главном, основном — так же как и у оловянных — у них присутствует не знание, а вера. Вера в то, что где-то существует «Олимп», что он может… или чего-то не может. Вера в некие идеалы, правила. Видимо и им не доверяют всего. Каждому свой удел, свой уровень допуска.
        — Верно мыслишь,  — хмыкнул демон.
        — Нет! Не совсем ты верно понял, что являет…  — начал было возражать Андрей.
        — Стоп!  — резко вскрикнул Волна, останавливаясь.
        — Что?  — подпрыгнул от неожиданности Израдец.
        — НИЧЕГО! Причем, совсем ничего! Дорога кончилась. Впереди — ничего…
        Дороги, и правда, нет! Оборвалось и поле, и другие пейзажи. Словно шли по картине, но кто-то оторвал кусок. А под ним… пустота!
        — А вот и знак, которого мы ждали.
        Придется нам шагнуть теперь туда…

* * *

        — Они идут! Сомкнуть ряды!  — громко распорядился Михаил.
        — Почему атакуют?  — испугано шептал Рустам, прижимаясь к Антипу,  — Неужели «Олимп» разрешил Войну?
        — Потом будем рассуждать, сейчас время битвы!  — могучие руки Ждана больно стиснули плечи приятелей.
        Ближний палач раскатисто скомандовал:
        — Вперед! И пусть начнется битва!
        Горн всхлипнул боевым напевом, и мелодию подхватили другие трубы. Ударили барабаны, мерно отсчитывая шаги. Серебряные знамена раздулись в потоках встречного ветра. Центральные треугольники стражи тронулись на протозанщиков.
        Гром поступи по шершавым камням. Сводящий с ума вой. Шаг — остановка. Шаг — остановка. Шаг… и саврииловцы широким фронтом бросились в бой!
        Чудовища Израдца первыми приняли удар. Ползущие конечности по земле устремились на врага, но многорукая стража атаковала сверху. Прикосновения жалили, сводили судорогой уродливые тела, и воины больнички лопались, хлюпая и исчезая в смрадном дыме. На их места приходили следующие, но и их попытки дотянуться проваливались.
        — В атаку!  — громко выкрикнул Белый, подняв над головой палицу.
        Казаки и ройцы сшиблись со стражниками на флангах. Михаил замахнулся дубиной по протянутым к нему перстам, но десятки казацких палиц уже врезали по опасным лапам. Отшибленные руки опустились вниз, и тут же ройские биты поразили стражников в головы. Треугольник ненадолго разорвался, но палач умело срастил пробоину, тасуя подчиненных как дешевый расходный материал.
        В тесноте боя трудно замахнуться — люди начали промахиваться. Деревянное оружие пролетало рядом с целью, руки по инерции опускались, открывая лица, и стражники хищно впивались в них. Живые гибли с криками отчаяния, опускаясь под ноги сражающимся. Казаки, уже умиравшие однажды, уходили с проклятьями в адрес Савриила, не оставляя на поле «коробочек».
        Медные ополченцы трусливо шарахались по сторонам. У одного сдали нервы и, отчаянно вскрикнув, человек бросился наутек. Другие, застыв на мгновение, побежали следом, оставляя дубины на поле боя. Казаки и ройцы, ослабленные предательством добровольцев, вынуждены отступить.
        Купол помутнел, словно запотевая. Солнце почти скрылось: чуть желтоватый шар пытался прорезать молочную дымку, но без особого успеха. Фронт искривился. Центр еще держался благодаря огромному количеству монстров, но их ряды редели с ошеломляющей скоростью. Фланги, обессиленные бегством ополчения, вынуждены отходить — казаки и ройцы сражались изо всех сил, но шаг за шагом отступали в сторону Собора.
        — Ерунда какая-то!  — перекрикивая шум боя, заявил Михаил.  — Чего ради черти дохнут? Их же рано или поздно всех перебьют!
        — Им команды другой не дали, вот и прут бездумно,  — откликнулся Антип, отбивая очередную пару рук,  — К тому же, они домой возвращаются, чего им бояться?
        Харалуги смогли, наконец, оценить обстановку. Высоко подняв черные знамена, чудища просвистели новый приказ: теперь корявые пальцы воинов ползали не только по земле, но старались подниматься выше, дотягиваться до колен стражников. Антип увидел, как змеевидные персты одного солдата вонзились в ногу противника и черными пиявками разбежались под кожей, вгрызлись в плоть и вырвались наружу, с хлюпаньем, разрывая мышцы. Стражник грохнулся на землю, но и опасные руки успели прикоснуться к врагу. Воины Ничто не перестали дохнуть, но научились прихватывать с собой стражников.
        Протозанщики продолжили отступать: еще несколько шагов и саврииловцы смогут атаковать монстров Израдца с флангов. Ударив с трех сторон, они быстро расправятся с корявыми воинами, а добить малочисленных казаков и ройцев — дело нескольких мгновений.
        — Это не бой, а избиение!  — громогласный крик раздался откуда-то сверху, перебивая звуки боя.
        Антип, отбив очередное нападение, поднял голову: в небе, на фоне матового купола, летала огромная, ужасная тварь, размахивая перепончатыми крыльями. Анти-поэт уже видел эту мерзость в седом храме. Он знал, кто в состоянии оборачиваться подобным кошмаром.
        Тварь, хоть и далекая сейчас, но подействовала на людей ошеломляюще. Казаки остановились, ройцы старались закрываться руками от парящего ужаса. Даже могучий Ждан застыл с широко раскрытыми от страха глазами. Саврииловцы наступали…
        — Израдец!  — выкрикнул Антип, указывая в небо,  — Это Израдец! Не смотрите не него. Не бойтесь! Продолжайте бой!
        — А ты кого ждал? Деда Мороза?  — отозвался демон и устремился в сторону Харалугов.
        Люди понемногу приходили в себя, вновь вступая в сражение.
        Рядом с Рустамом появились два силуэта. Парень отскочил в сторону, но страх тут же сменился радостным криком: на поле боя появились Андрей и Волна! Руки Истинного сразу вступили в бой, раскидывая по сторонам стражу. Волна увернулся от ближнего врага, поднял с земли брошенную кем-то дубину и кинулся в атаку.
        — С корабля на бал,  — недовольно выкрикнул Алексей, опуская палицу на протянутые руки стражника.
        Ждан пробрался к Андрею, правая рука продолжила наносить удары, а левая схватила Волну за одежду.
        — Рассказывай!
        — Нечего рассказывать-то!  — громко отозвался Алексей, чтобы и Антип с Рустамом слышали,  — Шли-шли, потом пролом. Прыгнули и оказались здесь. Никого не видели, ни с кем не говорили.  — Волна промахнулся, но могучий Ждан добил стражника своей палицей.
        — И, что это значит?
        — Наш путь прервали и вернули к вам.
        Не принесли ответов мы с собою!  — продолжая сражаться, воскликнул Андрей.
        — А это не ответ?  — крикнул богатырь, указывая на поле боя,  — Это не Война?
        — Что здесь твориться, кажется, я знаю —
        Восстанье Савриила против всех!
        Он думает, что хватит его силы,
        Презреть решение «Олимпа» о Войне.

        В это время Израдец перестроил свои полки. Крылатое чудище пинками разогнало подчиненных, заставляя передние ряды забираться на спины друг другу. Высокие фигуры выросли почти вдвое! Теперь, нависая над врагом, корявые пальцы вцеплялись в черные клобуки, щелкая головами, как орехами. Нижние гибли от щупалец стражи, но при этом верхние успевали расправиться с несколькими врагами, сами опускаясь к земле. Им на спины карабкались следующие и тут же бросались на противника. Лишь с огромным трудом палачи успевали сохранять боеспособные треугольники.
        Досталось и провинившимся Харалугам. Израдец разделил командиров на две части, развел по флангам и подлетел к протозанщикам.
        — Эй, казачий начальник,  — в полете крикнул демон Михаилу,  — Выдели несколько смельчаков — кое-что попробую!
        — Бери!  — ответил Михаил, стараясь не смотреть на монстра.
        Размышлять о планах демона некогда — нужно сдерживать натиск. Стража, несмотря на потери, жала все сильнее, закругляя фланги и окружая воинов Израдца. Нельзя позволить сомкнуться клещам. Окруженным не поможет никто. Надо вытолкнуть назад многорукие орды, но сил недостаточно.
        В строю стражи что-то произошло: диковинные существа появились с двух сторон и врезались во фланги врага, поперек строя. Их вида не разобрать — в месиве битвы не до деталей — что-то огромное, бесформенное, и, несомненно, страшное! Их голоса оглушали: словно тысячи ржавых труб заголосили одновременно. На большой скорости они неслись навстречу друг другу, сметая палачей первой линии атаки. Экзекуторы, попавшие под удар, хлопнули и исчезли с непониманием на лицах.
        Когда исчезал палач, его треугольник застывал. Щупальца невольно опускались, головы в страхе крутились по сторонам, но плотный, сплетенный строй не позволял бежать. С гиканьем кинулись на врага казаки! Словно траву, принялись косить безвольных оппонентов. Фронт выпрямился, и, прямой линией, шаг за шагом, двинулся вперед.
        — Как идея?  — похвалялся Израдец, парящий над головами.
        — А что это было?  — выкрикнул Михаил.
        — А вон, смотри, сейчас можно будет увидеть!
        Разогнав линию палачей, два странных помощника, замедляя скорость, встретились. Сделали несколько круговых забегов, вытаптывая поляны в растерявшейся страже, и предоставили протозанщикам возможность полюбоваться собой. Высоко над телами поверженных высились фигуры казаков… верхом на Харалугах!
        — Вот это всаднички!  — захохотал Белый,  — Ай, да, казачки!
        — Ай да я!  — наигранно возмутился Израдец, щелканом уничтожая стражника,  — Ай да я!
        — Ничего не понимаю…  — Антип вертел головой, но не мог понять причин радости,  — Казаки верхом на голых мужиках — и как это помогло?
        — Ты видишь Харалугов, как простых людей?  — демон задумался, пытаясь что-то понять, но обстоятельства не располагали к долгим раздумьям. Пришлось снова броситься в драку.
        Из боя вывели лишь первую линию стражи. Остальные палачи с еще большим остервенением бросились на казаков — именно они и малочисленные ройцы более всего препятствовали планам Савриила окружить армию Израдца. В грохоте боя потонули звуки барабанов, редко выглядывали из месива серебряные знамена; яростно работали казачьи дубины, но саврииловцы напирали на фланги, заставив малиновые стяги отступить.
        — А куда уходят те, кого убили палачи?  — тяжело дыша, спросил Рустам.
        — Они во тьме Больнички окаянной,
        И нету сил вернуть друзей назад.
        Тут даже Израдец-подлец бессилен,
        Не хватит его сил для стольких душ…

        Решив одним ударом покончить с протозанщиками, Савриил задействовал резерв. Снова взвыли горны! Вспыхнули золотые штандарты — отряды Беспроторицы начали движение. Огромный, свирепый, закованный в латы командир поднял над головой меч. «Впере-е-ед!» — раздалось над полем боя, и сверкающая лавина устремилась к линии фронта.
        — Кажется, наше время пришло,  — тихо произнес Михаил и добавил в полный голос,  — Уйдем же красиво! Бей их, братцы!
        — Думаешь, это конец?  — выкрикнул Антип, расправляясь со стражником.
        — Уверен. С этими нам не совладать! Хорошо хоть выглядят сейчас взрослыми…
        За спинами протозанщиков блеснула золотая вспышка. Затылки почувствовали обжигающую боль, и Андрей, Ждан, Волна и Антип с Волной вынужденно обернулись. На мгновение повернул голову и Михаил, но бывалый солдат тут же вернулся к бою, приказав последовать своему примеру и казакам.
        Из пламени золотого сияния появился ребенок. Тот самый мальчуган из Беспроторицы, что приходил на переговоры в Предбанник. Голова без шлема, а руки сложены на груди, показывая, что он не собирается атаковать. Свечение прекратилось, и паренек медленно приблизился к протозанщикам.
        — Ваше время давно истекло,  — громким басом произнес мальчик, и звуки битвы отступили, выводя на первый план его голос,  — Вашего решения я так и не услышал.
        — А это,  — Волна указал на купол и сражение,  — Это не ответ?
        — Я должен понять, что вы решили не подчиняться? Что взяли на себя ответственность за своих людей? В том числе и тех, кто уже бежал с поля боя?
        — Мы это начали,  — спокойно ответил Ждан, не прикасаясь ни к кому, но на совершенно понятном языке — в присутствии Беспроторицы все происходило как-то иначе, проще,  — Мы взяли на себя ответственность, ибо убеждены в правоте. Отвечаем мы и за сбежавших людей. Их намерения были искренними, не хватило лишь храбрости. Ты пришел расправиться с нами — так не тяни, но знай, мы будем защищаться!
        Андрей приготовил руки, Ждан поднял дубину, его примеру последовали остальные.
        — Сгубить вас я всегда успею,  — пробасил паренек,  — Это гораздо легче, чем может показаться. Сейчас речь о другом — и у нас всего несколько мгновений, пока золотые воины не вступили в бой и не закончили его победой. Вы знаете, что будет, когда вы проиграете?
        — Ад? Вечные страдания? Мы готовы к этому!  — гордо произнес Рустам, хоть руки его и тряслись от страха.
        — Да, страдания, и нынешние союзники стали бы с превеликой радостью мучать вас в своем зловонии. Но я не об этом. Я не о вас! Что будет с Мирами, вы знаете? Так я вам скажу: если ваши бренди о Саврииле ложь, то восстановится порядок! Существование вернется в установленные рамки. Наместники возьмутся за работу, и снова Медь засверкает счастьем.
        — Все, что сказал ты, верно лишь отчасти,  — наконец заговорил Андрей,  —
        Предположил, что наши цели ложь,
        Но ты представь штрихи мироустройства,
        Если Миры захватит Савриил,
        Представь тогда и действия «Олимпа»…

        — Именно поэтому я здесь, а вы еще не в Большом Ничто. Да, я вам не верю. Я презираю вас за этот бунт! Вы мне враги, но если представить хоть на мгновение, что вы правы насчет Савриила, то ответом «Олимпа» может быть только уничтожение Миров!
        — Ты начал сомневаться?  — ухмыльнулся Антип.
        — Немного,  — хмуро произнес ребенок,  — Наместник поддельный… зачем? Но если мне что-то непонятно, это не значит, что вы правы! С другой стороны…
        — Красивый у тебя выбор, правда?  — тихо произнес Ждан,  — Победить и быть уничтоженным или связаться с бунтовщиками и отступниками. Ничего, побудь в нашей шкуре! Или думаешь, нам было просто решиться на этот мрачный союз?
        — Меня меньше всего волнуют ваши переживания!  — взревел парень,  — Надо было связаться с нами, рассказать о своих подозрениях, а не устраивать восстание! Что будет, если вы выиграете, знаете? Какой хаос ждет Миры, ведаете?
        — Да, будет сложно, это нам известно,
        Но будет Медь жива и Серебро!
        Придется долго, тщательно трудиться,
        Чтоб воссоздать Систему для Миров.

        — Трудиться? А посильна ли ноша?
        — Что ты тянешь время?!  — не выдержал Ждан, оглядываясь на наступающую Беспроторицу,  — Хватит болтовни — там погибают наши друзья, а мы тут лясы точим. Если ты не с нами — ты против нас.
        — Ты с кем разговариваешь?!!  — гневно вскричал парень, выхватывая меч,  — Ты — главное звено восстания. Ты и сгинешь первым!
        Мальчик в мгновение вырос до взрослого. Меч, сверкая золотом гарды, занесен над головой, готовый поразить Ждана. Палица в руках здоровяка подставлена под удар, но всем ясно, что она не выдержит и одного прикосновения.
        Меч, еще раз вспыхнув в неверном свете солнца, неожиданно застыл. Рукоятка помутнела, и трещины побежали по ней быстрыми змейками. Металл треснул и осыпался на землю ржавой трухой.
        — И Золото? И Золото тоже?!  — в ужасе выкрикнул воин, обращаясь неизвестно к кому.
        Ответа не последовало, но было ясно, что он понял… понял что-то неведомое остальным. Вновь обернулся мальчуганом, и, не говоря ни слова, исчез, вспыхнув мутным пламенем. Вернулся грохот битвы. Вернулась необходимость сражаться.
        — Где вы были?  — орал в полный голос Михаил,  — Тут такое… смотрите сами!
        Блестящая волна Беспроторицы вклинилась между треугольниками стражи. Осталось пройти несколько метров до линии боя, и протозанщикам придет конец. Законная власть восстановит порядок… Детская армия, во взрослом обличии, сметет в ад нерадивых бунтовщиков!
        — Из двух зол выбираем наименьшее!  — выкрикнул командир золотистых, не дойдя до линии фронта,  — Бей!
        — Что? Что он… как?  — залепетал испуганный Рустам, не веря собственным глазам.
        Произошло немыслимое — Беспроторица атаковала саврииловцев! Золотые воины влились в ряды протозанщиков. Антип и Михаил обменялись радостными взглядами, и казаки с ройцами усилили натиск.
        — Они решились выступить за правду!
        Вперед, златые воины Добра!  — громогласно выкрикнул Андрей.
        Командир Беспроторицы раскрутил над головой массивный меч, освобождая вокруг внушительное пространство. «Бей!» — снова прозвучал его приказ, и сверкающая армия с лязгом врубилась в отряды стражи, нанося основной удар по палачам.
        Ряды саврииловцев дрогнули. Экзекуторы потеряли контроль, и стража застыла на поле боя. Казаки с ройцами продолжили работать дубинами, а монстры Израдца, омерзительно шипя от удовольствия, терзали беззащитного врага.
        — Золото с нами!  — возликовал в небе Израдец.
        В резерве Савриила остались еще пять отрядов стражи. Но и тут врага ожидал неприятный сюрприз — возглавляющие их палачи, скинув капюшоны, оголили не серебристые лысины, а головы, полностью покрытые медью.
        — Что еще за цирк?  — крикнул сверху Израдец.
        — Это друзья, мы так договорились,
        Чтоб медным цветом вспыхнули они!  — радостно закричал Андрей, —
        Ведь это Истинные! Те, кто будет с нами
        Крушить оставшиеся полчища врага!

        — А-а, Шекспир, а я-то уже начал скучать!  — хмыкнула крылатая тварь, пролетая над головой бывшего палача.
        — Лети отсюда, воробей,  — пробурчал Антип, добивая очередного стражника. К крылатому виду демона стали привыкать.
        — Серебро с нами!  — громыхнул Израдец.
        Треугольники Истинных атаковали остатки саврииловцев с левого фланга. Ряды врага, теснимого со всех сторон, смялись. Стражники хаотично носились по полю, ища спасения, но избавления не находилось — бывшие союзники перемалывали их шевелящимися треугольниками, отправляя в кошмарный Мир Израдца.
        От Владимирского Собора вернулись ополченцы — нестройные ряды безоружных обывателей… Толпа застыла в стороне от битвы, но несколько парламентеров приблизились к Михаилу.
        — Что вам? Решили вернуться?  — огрызнулся Белый.
        — Мы хотим вернуться, но…  — сквозь слезы отчаяния, заявили парламентер,  — Но мы не воины. Мы боимся. Нам невозможно противостоять уловкам Савриила — это выше наших сил!
        — А сейчас-то чего пришли? Чего отвлекаете?
        — Люди попросили… сказать…
        — Говори быстрее! Мы тут не танцуем все-таки.
        — Люди попросили сообщить,  — на выдохе произнес парламентер,  — Что мы боимся и не умеем сражаться, но мы поддерживаем вас! Мы за вашу идею! Мы вместе с вами! Если надо мы…
        Неожиданно битва замерла. Исчезли все звуки. Опустились руки стражи. Застыли серебристые палачи. Корягами окаменели воины больнички. Люди Меди, трусливо сбившиеся в кучу, кажется, перестали дышать. Казаки и ройцы отошли на шаг назад, недоверчиво оглядывая оторопелых врагов и союзников.
        — Нам не хватало капли для победы,
        И люди Меди капнули ее!  — тихо, почти шепотом произнес Андрей, но все собравшиеся отлично слышали речь, —
        Они признали собственную трусость,
        Но вера в нас остановила бой!
        Все пять Миров, в одном собравшись месте,
        Прибили тварь чудовищной Войны.
        Давай же, Израдец, верни нам Златник —
        Ведь нужно знать, чего решит «Олимп»!

        — Что ж, если надо обратиться, то обращусь!  — спокойно произнес демон, обернувшийся стариком,  — Я же Наместник, а вы всего-то…
        Рука вытянулась вперед, пальцы разжались, и в ладони золотом вспыхнула монетка.
        — Смотри!  — громко закричал он, обращаясь к небесам,  — Мы смогли объединиться: здесь представители Досмерти и Отсева! Они поверили и пришли на призыв. С нами стража и палачи из Следующего Мира, не принявшие ложь Савриила! С нами Золотые Воины, те, кому доверяешь больше всех! Здесь весь Мир Боли, со мною во главе. Смотри… Смотри и рассуди нас!
        Купол стал немного светлее, марево реже. Солнце, переборов туманную лень, приоткрыло глаз, присылая лучи чуть ярче прежнего. Слабый ветерок проник под своды купола. Мутные испарения колыхнулись, осели, медленно сбиваясь в густой ковер; видимость прояснилась, вырисовывая окаменелые воинства. Воздух очистился, свободно заполняя легкие. Стало лучше. Чище. Правильнее! Но возникло ощущение неполноты картины. Словно чего-то не додали, не отвесили в полном объеме. Не удовлетворили до конца…
        — И ЭТО ВСЕ?!!  — громко крикнул Израдец,  — Все?!!
        — Наверно все, что лицезреть возможно,  — тихо произнес Андрей, —
        А чтобы ты хотел узнать еще?
        Победу одержали мы, ПОБЕДУ!
        Как дальше быть, решать теперь самим.

        — Победу мало одержать, победу надо осознать,  — себе под нос пробурчал Антип.
        — А, что делать с этими?!!  — Израдец указал на застывшую стражу.
        — Ведь ты есть часть Системы общей,  — напомнил Андрей, —
        Виновных покарает Боли Мир.
        Так забирай с собой врагов бессильных.
        Что делать? Тут учить тебя не мне!

        Израдец щелкнул пальцами — приблизились Харалуги. Задвигались воины. Ползком, на четырех конечностях, демоны тронулись на застывших стражников, и широким фронтом вклинились в неподвижных врагов. Скрюченные пальцы впились в жертвы, глаза стражников расширились, наполнились молчаливой болью, и предавшие «Олимп» начали таять, перемещаясь в новый для себя Мир.
        Чудовищными комбайнами шли монстры по полю, пожиная заслуженный урожай. Предатели падали скошенными колосьями, исчезая во мраке. Демоны не оставались на месте — они перемещались вместе с «житом», возвращаясь домой, чтобы там, в вечности, пасти свои грешные стада. На их места вставали другие, и то же уходили в ад, прихватив очередную порцию виноватых.
        Херсонес очистился от скверны. Древний город мог отдохнуть — враги ушли. На безлюдном теперь поле боя появилась новая фигура — улыбающаяся Вероника, приближалась к протозанщикам.
        — Ты?  — радостно вскрикнул Волна,  — Зачем ты здесь?
        — Да так, кое-что принесла мне,  — самодовольно произнес Израдец,  — Работа у нее такая — следить за моими делами. Она мой… как у вас там говорят… секретарь! Ты, разве, не знал?
        — Как?.. Кто? Чего ты несешь? Ты же, сволочь, ее мучил? А я…
        — Меня? Мучал?  — засмеялась загорелая блондинка,  — Кто ж посмеет мучить его помощницу? Не надо быть таким наивным, мальчик! Эх, мужики, мужики… Герои! Рыцари… и после смерти рыцари. Тряпки!  — Блондинка смеялась коротким, кашляющим хохотком, пошло прижимаясь к Израдцу.
        — Что?  — не мог понять Алексей,  — Вероника, что с тобой? Мы же…
        — Что «мы»?  — заливалась мерзким смехом девица,  — Что? Симпатия? Любо-о-овь? Ой, не могу! Каждый раз это выражение лица. Хотя бы ради этого стоит изображать шуры-муры.
        — Да, не переживай ты так,  — хмыкнул Израдец,  — За много оловянных веков на удочку этой прелестницы попадались такие персонажи, что оказаться в их ряду вовсе не стыдно. Столько государств рухнуло не без ее помощи — от Трои и до…
        — И вы все знали?  — лицо Волны, искаженное гневом, обернулось к Андрею,  — Ты все знал?!!
        — Я поступил ужасно подло, понимаю…  — Андрей склонил голову.
        — И ты, старый урод, развел меня на эту шлюху?!  — Алексей наступал на Израдца, заставляя секретаршу спрятаться за спину демона.
        — Постой!  — Израдец предостерегающе выставил вперед ладошки.
        Монета, по-прежнему находившаяся в руке старика, мешала защищаться, и демон быстро передал ее Веронике. Чертовка высоко подняла Златник и снова залилась гадким, колючим хохотом. Израдец приготовился к драке.
        — Послушайте,  — медленно произнес Антип, останавливая Волну,  — Вы, кажется, говорили, что под этим куполом у каждого сохраняются его силы, не так ли?
        — Да,  — согласился демон и ухмыльнулся,  — А ты к чему об этом? Ты же оловянный — какие у вас силы?
        — Ты прав… Я оловянный!
        С этими словами Антип выхватил пистолет и разрядил обойму в руку Вероники! Пули искромсали кисть и монета, вместе с кусками плоти, под аккомпанемент вопящей чертовки, выпала на землю. Волна молниеносно бросился вниз, и, схватив Златник, спрятался за спиной Андрея.
        — Ну-ка отдай, быстро!  — скомандовал демон, отпихивая вопящую от боли Веронику,  — Не ори! Потом поправлю тебе руку. Всего-то пули. Ничего они тебе не сделают.  — И снова обращаясь к Волне,  — Верни монету! Это не игрушка. Быстро!
        — Перетопчешься!  — буркнул Алексей и передал монету Истинному.
        — Верните!  — загромыхал Израдец, преображаясь и закрывая чернотой крыльев пространство над толпой.
        Ждан и Михаил прикрыли собой Андрея. Сзади подошел Рустам. Рой и казаки окружили демона, выставляя вперед дубины. Двумя золотыми потоками, к месту скандала хлынула Беспроторица. Приблизились потрепанные отряды Истинных. Даже трусливые обыватели Меди, презрев страх, поспешили на помощь союзникам.
        Израдец топнул гигантской лапой, заставляя землю содрогнуться — на его призыв снова явились Харалуги. Звук их мерзких голосов призвал из Ничто воинов — скрюченные фигуры выросли из-под земли, покрывая окружающее зловонным дымом.
        — Верните!  — продолжал вопить Израдец.
        Три черных генерала приблизились к демону. Остальные стояли за спиной, готовые по первой команде броситься в схватку.
        — Я, кажется, кое-что понял,  — неожиданно произнес Антип,  — Андрей говорил, что эти ваши Харалуги имеют такой вид, которого больше всего боится конкретный человек. Мартын, Бритый, подойдите, пожалуйста, на минутку,  — бандит махнул рукой коллегам и продолжил,  — Чудища и монстры — это конечно страшно, но мы-то с ребятами из Роя точно знаем кто главный враг человека — если конечно не считать всяких израдцов — и главный враг людей — это сами люди! Поэтому мы и видим их такими… Бей!
        Неожиданно все трое нанесли удары по Харалугам. Даже вблизи было непонятно, что произошло: маленькие, едва достигающие колен монстров люди, своими крошечными кулачками ударили в огромные тела чудищ. Но Харалуги не устояли! Все три громадные фигуры отлетели на несколько метров назад, врезавшись в ряды своих подчиненных, давя их.
        Остальные генералы злобно засвистели. Солдаты Израдца, выдав бешенные хрипы, двинулись вперед.
        — Верните!  — продолжал громыхать демон.
        — Попробуй-ка, возьми!  — заявил Михаил, поигрывая расщепленным дубьем.
        — Отнять монету!  — прозвучала команда демона.
        Но воины Ничто не выполнили приказ. Что-то или кто-то сковал их движения, заставив окаменеть. И Харалуги, и солдаты, и даже раненная Вероника, стояли изваяниями, не в силах шевельнуться.
        Воцарилась полная тишина. Послышался звук шагов… По Херсонесу медленно шествовала Кася. Лицо светилось легким серебристым мерцанием. Локоны волос развивались на ветру. Глаза сверкали чарующей лазурью и ясной неземной мудростью. Рука поднята, какой-то неизвестной силой останавливая демонов.
        Подходить гостья не стала — замерла в отдалении.
        — Что ей здесь надо?  — дрожащим от страха голосом произнес Израдец,  — Эй…
        Договорить демон не успел. Кася подняла вторую руку, раздался тонкий, пронзительный звон, и купол разлетелся миллиардами искр. Солнце ворвалось в Херсонес, обжигая демонов светом. Ароматный, морской ветер влетел в святые руины, разгоняя зловоние чуждых Миров. Теперь стало светло. Теперь хорошо! Девушка исчезла…
        — Защита, созданная для объединенья,
        Уходит при крушении союза!  — заметил Андрей, —
        Здесь больше нету представительств наших.
        Через минуту всем нам по домам.
        Простимся, протозанщики, простимся!

        — Наглец ты, Леха,  — произнес Израдец, исчезающий вместе со своей армией,  — За то, что выкрал монету — вернешься не в тот дом, в который собираешься. Обойдешься без шикарного коттеджа!
        — И что?  — отмахнулся Волна от демона,  — Это все? Все вернутся назад и будут жить как прежде?
        — Уже ничто не будет, как бывало,
        Миры меняются, я это ощутил…

        — и Андрей исчез, словно растаял, оставив ненадолго в воздухе полупрозрачный силуэт.
        Алексей оглянулся. Друзья и враги, один за другим, таяли, перемещались. Куда ему? Что сказал Израдец? Вероника… вот же!..
        Он твердо знал одно — все происходящее от него уже не зависит. Стоит расслабиться и подождать.
        По морю шли военные корабли. По улицам бродили толпы горожан, размахивая флагами. «Снова митинг?» — подумал Алексей, но слишком одухотворенными были лица людей для обычного шествия. Кое-где виднелись военные на странных незнакомых автомобилях. Появлялась бронетехника, вертолеты. Все это не вызывало у людей страха или отторжения, наоборот, севастопольцы приветствовали солдат! «Что тут происходит?» — запутался Волна, но в этот момент картинка расплылась, закрутилась. Пришло время перемещаться…
        — Твою-то мать!  — произнес Алексей, когда окружающая обстановка превратилась в рядовую больничную палату.

        Книга 2
        Марш оловянных

        «Зло не может позволить себе роскоши быть побежденным; Добро — может».
    Рабиндранат Тагор

        Часть I
        Интервенция недееспособных

        1

        — Ну, почему… почему все несут мне апельсины?  — пробурчал Алексей, известный друзьям под детским прозвищем Волна.
        — Не знал, чего принести,  — растерянно пожал плечами Рустам,  — Извини…
        — Мяса! Я хочу мяса!
        — Как мама?  — поинтересовался приятель.
        — Странно… Словно и не было… А то, что было…  — Волна запутался в словах и счел за лучшее смолкнуть.
        С тех пор, как Алексей очнулся в больничной палате, мысли постоянно возвращались к недавним происшествиям. Бред, сложившийся в фантастическую историю, легко объяснялся травмой головы. Скорее всего, так и было — сотрясение нарисовало забавные картины, и галлюцинации детально запомнились.
        Можно, конечно, спросить у Рустама — вот он, рядом. Можно поинтересоваться у третьего приятеля — Антипа. Можно… но стоит ли давать друзьям лишний повод посмеяться над собой? Да и что спрашивать? «Правда, что я недавно умер и попал на тот свет? Правда, что устроил там бунт, а потом вместе с чертями и „братками“ воевал за Добро и Справедливость?». Вот, где бред-то!
        Волна улыбнулся, представив оторопелые лица друзей. Растерянность быстро испарится, и ей на смену придет обидный хохот. Это Волна знал точно — за столько лет он изучил характеры и тихого, застенчивого Рустама, и буйного, веселого бандита Антипа.
        — Ну, как тут наш больной?  — в палату вошел пожилой доктор.
        — Нормально! Пора и домой.
        — Нет, домой рановато. Необходимо еще понаблюдать за Вашим состоянием. А Вас что-то не устраивает?
        — Апельсины, доктор! Меня не устраивают апельсины.
        — Что?!
        — Не обращайте внимания,  — отмахнулся больной.
        Доктор, проведя осмотр, вышел из палаты, и Волна снова остался наедине с Рустамом. Разговор не клеился. Молчание, взгляды и бесконечные размышления. Наконец приятель поднялся на ноги, собираясь уходить.
        — Ладно,  — сочувственно произнес Рустам,  — Пойду я. Ты тут пока отдыхай, лечись…  — друг вздохнул полную грудью и выскочил из палаты.
        Вместо успокоения накатила злость. Таблетки, призванные обеспечить покой, выброшены в безмолвную ночь окна. Заставляя ворочаться, напала бессонница, разливаясь чернильными пятнами под глазами. Недавняя травма стучала в висках молотками, щелкала в ушах оглушающим пульсом.
        На рассвете Алексей сбежал из больницы, бросив в тумбочке проклятые апельсины.

* * *

        — И куда нас занесло?  — крепенький мужичок под пятьдесят показал на погасший GPS-навигатор,  — Сдох агрегатик! Интересная местность…
        — Оч-чень ин-нтерес-сная мест-тность, Ник-колай,  — сыпал иронией приятель с прибалтийским акцентом,  — Бол-лото и вонь! Вонь и бол-лото!
        — Натяни поглубже свой дурацкий колпак и не умничай,  — произнес Николай, высмеивая кроваво-красную шапку приятеля.
        — От-тстань от моей шап-пки! Эт-то подар-рок баб-бушки. Шерсть! Теп-пло.
        — У твоей бабушки отличное чувство юмора.
        — От-тстань!
        — И все же, граница где-то рядом или перешли?
        — Не знаю. Бел-лорус-сия еще или Рос-сия уже. Да и как-кая раз-зница, ес-сли ни ед-диного чел-ловека вокруг.
        Опровергая сказанное, за деревьями мелькнула тень. Силуэт вынырнул из-за стволов, позволяя заметить себя, и снова исчез в тени. Николай окликнул незнакомца, но тот, едва показавшись, шмыгнул в заросли орешника.
        — Остановитесь!  — дуэтом крикнули путешественники, стараясь догнать неизвестного.
        Путаясь в густом кустарнике, вскрикивая от полученных царапин, мужчины пробирались вперед, преследуя беглеца. Стали слышны голоса. Слов не разобрать — просто гул большого общества. Люди! Наконец-то цивилизация! Заросли расступились, и открылась огромная вытянутая поляна, безжалостно вытоптанная множеством ног.
        В центре вкопаны деревянные столбы, изобилующие странными узорами: неизвестные знаки и символы перемежались с отвратительного вида рожами. Рисунки простые, глупые, нарисованные явно впопыхах. Сооружение напоминало беседку с сорванной крышей и, очевидно, имело культовое назначение.
        Человек двести чудных людей расположились на поляне, деловито гудя разговорами. Две сотни оборванцев в истлевшей от времени и нечистот одежде. Лохмотья мешками висели на тощих телах, а из прорех выглядывали торчащие от недоедания кости, покрытые чумазой кожей.
        В нос ударило смесью отвратительных запахов. Тут и застарелый пот, и смрад прелого тряпья. Вонял и мусор, стихийными кучами разбросанный по поляне. Тряпье, объедки, промасленные коробки путались под ногами; ветер шелестел пластиком пакетов, вцепившимся в ветви ближайших деревьев. На костре, полыхающем между столбами, булькал огромный котел. Несколько похожих валялось рядом.
        Появление путников привлекло внимание. Голоса смолкли, страшные лица обернулись к гостям. У многих не хватало кожи, и изжеванные, сморщенные лоскутки, кое-где натянутые на черепа, прерывались кровавым месивом обожженной плоти. Некоторым не доставало глаз, и скукоженные надбровья оплавленным воском опускались на пустые глазницы. Тощие руки покрывали ужасные струпья и гноящиеся зловонные язвы. У одних конечности непропорционально длинные, у других, наоборот, короткие, у третьих их вовсе недоставало.
        — Добро пож-ж-жаловать!  — сквозь хриплый смех, поприветствовал уродец в центре толпы, возвышающийся над остальными,  — Добро пожаловать в реальность!
        — Я…  — начал было Николай, но удар вышиб из него сознание.
        Разум возвратился. Проявились мысли. Жуткими подробностями очухалась память, но тело не двигалось — попытка шевельнуть конечностями вызывала нестерпимую боль. Только шея, странно поскрипывая, с трудом поворачивала голову, позволяя немного оглядеться.
        Оборванцы суетились на поляне, ковыряясь в кучах шуршащего хлама. Выискивали что-то и устраивали громкие перепалки, когда потребные нечистоты удавалось обнаружить.
        Сильный запах кислоты раздражал обоняние Николая, глаза слезились, разъедаемые уксусными испарениями. Было мокро и мерзко. Скосив взгляд вниз, мужчина обнаружил, что находится в огромном грязном баке, наполненном темной, зловонной жижей.
        — Эй, кто вы такие?  — сквозь боль и слезы выкрикнул путешественник, но уродцы тихо шныряли рядом, игнорируя вопросы,  — Э-эй!
        Николай снова попробовал шевельнуться, выбраться из грязного котла, но ощутил лишь сильнейшую боль. Еще сильнее склонив голову, постарался разглядеть причину.
        Мутная жижа покрыта отходами: плавали сопрелые луковицы, подпорченная морковь, картофельная шелуха, другая неразличимая дрянь. Грязная, бражная пена, потрескивая лопающимися пузырьками, перемещалась по поверхности серыми островками. Может его посчитали мертвым бросили здесь? Тогда почему никто не отзывается на его крик?
        Мужчина двинул подбородком, пытаясь разогнать помои, и месиво расступилось. В образовавшейся полынье Николай заметил тонкие кровавые роднички, бьющие из его рук и ног. Очередная попытка дернуться вызвала стон и усилила алые потоки. Пришла ужасная догадка: сухожилия перерезаны! Отсюда и боль, и отсутствие движений. «Да, врачам придется хорошо поработать,  — подумалось путнику,  — И не факт, что смогу нормально двигаться». О худшем он не думал, всегда и во всем полагаясь на лучшее. Однако кошмарное открытие снова лишило сил.
        Первое, что ощутил Николай очухавшись — голод. Ни страх, ни ужас, а сильное желание есть. От потери крови возникла слабость и кружилась голова, превращая действительность в туман, но резкая уксусная вонь немного бодрила.
        Сквозь кислотный смрад пробивался запах жареного мяса. Взгляд быстро нашел место готовки — на другой стороне поляны сгрудились оборванцы, окружив костер. Осталось человек тридцать, остальные куда-то ушли. Высоченный вожак бухтел что-то оставшимся собратьям, попеременно то склоняясь над огнем, то выпрямляясь в полный рост.
        «Как же хочется есть!»,  — Николай понимал возможные последствия от потери крови, но желание утолить голод — пусть и перед новым обмороком — уверенно вышло на первый план. О, невыносимый запах шашлыка! Перед ним отступил даже резкий уксус. Кусочки сочного, шипящего мяса галлюцинацией возникли перед взором.
        Один из уродов, повиливая чрезмерно широким тазом, приблизился к Николаю. Скрюченная двупалая рука окунулась в жижу котла и переместилась в рот. Рваные губы шамкнули, пробуя мерзкие помои, и бесцветные глаза закатились в задумчивости. Решение созрело, и в котел Николая полетела новая порция отходов. «Наверное, это их ведун,  — подумал пленник,  — Наверное, так меня лечат».
        — Глупцы,  — вслух произнес Николай,  — Я же так кровью изойду…
        У костра оживление. Радостное приветствие встретило кусок жаренного мяса. Вожак поднял большущий, черный от копоти, брызжущий соком шмат, и уродцы счастливо закричали, ликую в предвкушении обеда.
        — Возблагодарим же того, кто дал нам новую жизнь!  — громко захрипел вождь,  — Того, кто собрал вместе, не дав передохнуть поодиночке! Того, кто открыл глаза на окружающую мразь. Слава Савриилу!
        — Савриилу Слава!  — подхватили собравшиеся.
        Кусок мяса по кругу обошел обезображенных, и каждый с первобытной жадностью впивался зубами и деснами в полусырую плоть, брызгая розовым соком.
        — И мне… пожалуйста, и мне…  — простонал Николай.
        Толстозадый вытянул из гнилого рта кусок не дожеванного мяса. С урчанием оторвал волокна, застрявшие в развалинах зубов. Грязная рука, с черными руинами ногтей, воткнула в рот Николаю кровоточащие объедки. Голодный, обессиленный пленник, с аффективным, сумасшедшим наслаждением принялся жевать.
        Высоченный вожак склонился к земле и принялся копошиться в куче хлама. Разномастные тряпки извлекались на свет, внимательно осматривались, сортировались. С громким матом, ненужные лохмотья разлетались по поляне, а признанное годным аккуратно складывалось… в грязь под ногами. Подцепив нечто красное, он долго вглядывался в предмет, то растягивая, то, наоборот, сжимая в кулаке. Наконец, посчитав вещь бесполезной, отшвырнул ее в сторону Николая.
        Промокшая насквозь тряпица с хлюпаньем шлепнулась невдалеке. Пленник склонил голову. Ослабленное зрение с трудом сфокусировалось, и хлам, обретя очертания, превратился в колпак прибалтийского товарища.
        Широкозадый снова подошел к Николаю. Культя левой руки прижимала к телу грязный горшок, а правая, ловко вцепившись двумя единственными пальцами в ложку, черпала из него тягучую, непокорную массу.
        — Ммм…  — сладостно промычал урод.
        Николай сосредоточил взгляд на горшке. Странный сосуд чем-то напоминал чугунок, только покрыт был кусками рваной, красноватой материи. Внизу блестели белоснежные камни. Толстозадый подошел еще ближе, и расплывчатая картина приобрела контуры: камни превратились в ухоженные зубы, а горшок смотрел на страдальца застывшим взглядом прибалтийского попутчика…
        Верх черепа грубо расколот…
        Нижняя челюсть оторвана…
        Ложка снова погрузилась в мозг, отрывая студенистую массу, и, хлебосольно приблизилась ко рту Николая.
        Слабость отступила. Вмиг стало ясно, что за мясо жарят чудовища. Понятно, куда исчез друг, чей вкус до сих пор ощущается во рту…
        Николай обвел поляну испуганным взглядом. Издав тихий стон, опустил глаза вниз. Мерзкая жижа, воняющая крепким уксусом, обрела назначение. Это не помои. Не мусор, и уж тем более не лекарство. Это маринад! ЕГО ГОТОВЯТ!

        2

        — Знакомьтесь, это Сергей Ростиславович,  — Антип указал Рустаму и Волне на представительного седого мужчину.
        — Кто?  — недовольно буркнул Алексей.
        — Сергей Ростиславович,  — повторил бандит,  — Он… э… психиатр из зеленоградского диспансера.
        — Кто?!!  — теперь уже вместе вскрикнули Волна и Рустам.
        — Психиатр,  — спокойно продолжил Антип,  — У меня к Сергею Ростиславовичу всего один вопрос: бывают ли групповые галлюцинации? Да такие, чтобы все участники видели одно и то же.
        — У-ух,  — выдохнул врач,  — Сие малоизученный аспект психиатрии. Точных данных, доказывающих их существование, нет. Есть некоторые сведения, скорее домыслы, гипотезы, говорящие о том, что подобные галлюцинации имели место быть.
        Были случаи, за которыми наблюдали профессиональные психиатры, когда целые племена в джунглях Амазонки видели некие события, не двигаясь с места. Часть ученых склонна считать, что случаи божественных явлений народу, есть результат массовых галлюцинаций…
        — Ой ли?..  — хмыкнул Рустам, но продолжать не стал.
        — То есть, в результате некоего воздействия на группу, людям кажется, что совершаются события, на самом деле не происходящие. И, что будет вам интересно, видят один и тот же «мультик».
        — Но доказательств нет? И на чем основаны гипотезы?  — тихо спросил Рустам.
        — Прежде всего, на том, что подобные случаи происходят в результате внешнего воздействия. Иногда гипноз, иногда наркотик, иногда оба вместе. Те же племена Амазонки, перед видениями, употребляли растения, содержащие галлюциноген.
        — И те, с кем общались с «того света» — наркоманы?  — в ужасе вставил Волна.
        — Наркоман — больной человек. Я же говорю о другом. Суть данной гипотезы в воздействии. Люди видели и слышали что-то в результате одурманивания психотропными средствами, с помощью неких манипуляций «ведущего», например, шамана. Причем видели синхронно.
        — И тех, про кого в Библии написано, тоже одурманили? Спустя века, людей обвиняют в употреблении всякой дряни, а на чем основываются?  — нахмурился Антип.
        — Еще раз повторяю — это гипотеза. Предположение. На чем основываются? Например, один израильский профессор, считая получение Моисеем скрижалей Завета на глазах народа Израилева проявлением массовой галлюцинации, основывается вот на чем. Действие происходило на горе Синай и в пустыне Негев, где произрастают дикая рута и определенный вид акации, обладающие психотропным действием. Растения упоминаются в Торе, а, например, бедуины до сих пор употребляют их.
        Надо отдавать себе отчет, что сие не только теория, не имеющая твердых доказательств, но и провокативная гипотеза, не признанная ученым сообществом!
        — А что признает это ваше сообщество?  — продолжал настаивать бандит.
        — Официально считается, что интересующие вас галлюцинации — маловероятны, но возможны путем воздействия на группу людей,  — со вздохом повторил психиатр,  — То есть, некто один, управляющий процессом, наводит на определенные мысли. Под воздействием — психологическим или химическим — могут появиться синхронные видения. А по-другому, без воздействия… без пастуха… если сто человек примут некий препарат, то и увидеть должны сто разных галлюцинаций.
        Вы поймите, психиатрия — не математика. Не точная наука, где дважды два всегда четыре.
        — Ясно,  — выдохнул Алексей.
        — Да ни фига не ясно,  — пробурчал Рустам.
        — В любом случае, спасибо Сергею Ростиславовичу за информацию. Давайте его отпустим. Спасибо!
        — Не за что,  — отозвался специалист,  — А можно вернуть…
        — Ах, ну да, паспорт!  — ударил себя в лоб Антип,  — Держите! Благодарность внутри.
        — Ты, что, забрал у человека паспорт?  — гневно начал Рустам, когда дверь за врачом захлопнулась.
        — Ага,  — весело отозвался бандит,  — А он идти не хотел.
        — Жизнь ничему тебя не учит?!!
        — Ой, меня все время кто чему-то пытается научить. Безрезультатно! Сейчас, погоди, вспомню,  — и задумавшись на мгновение, Антип произнес:
        Рыдала школа, ВУЗы ныли крокодилом,
        Стремились воспитать отец и мать,
        Но если жизнь решил прожить дебилом,
        Тебе никто не сможет помешать!

        — Самокритично,  — грустно усмехнулся Рустам.
        — Получается, что не один я что-то видел? Это не было бредом? Это…  — в ужасе произнес Волна.
        — Да,  — тихо ответил Антип,  — Мы с Рустамом, проснувшись в своих кроватях, помним какой-то странный сон… Но помним хорошо и… одно и тоже… Как ты умер, как…
        Разговор прервался звуком дверного звонка. Кто-то настойчиво вдавил кнопку, требуя хозяина. Антип, чертыхаясь, отправился открывать, а Волна и Рустам, боясь смотреть в глаза друг другу, поплелись следом. На пороге стоял мальчишка лет пяти в длинной, затасканной куртке. Хитрые глазки скользнули по Анти-поэту, пробежались по приятелям. Маленькие ручонки протянули большую, нескладную коробку печенья.
        — Дяденька,  — пропищал мальчуган,  — Купите печение. Сами пекли, всем интернатом. Хотим заработать на компьютерный класс.
        — Иди ты, не до тебя,  — отмахнулся Антип, стараясь закрыть дверь.
        — Ну, дяденька-а-а,  — не отставал малец, нагло вставив ступню в дверной проем.
        — Ну, сколько стоят твои козинаки?  — вздохнул Анти-поэт, ослабляя напор на дверь.
        — Это не козинаки, дяденька, а безе!  — паренек шустро проскользнул в квартиру.
        — Сколько?
        — Двести сорок пять тысяч, дяденька!
        — Я сейчас за ухо возьму и…  — начал заводиться Антип.
        — А ты, дяденька, не будь козлом и тебе это зачтется,  — взрослым басом произнес мальчишка, нахально шествуя по коридору,  — Так, кажется, ваши скудные умишки придумали?
        — Беспроторица?!!  — хором вскрикнули друзья.
        Паренек по-хозяйски прошел в комнату, с любопытством осматривая дорогой, но безвкусный интерьер. С каждым шагом малец подрастал, и в мягкое кресло плюхнулся уже молодой высокий мужчина. Одежда увеличилась вместе с хозяином, но старое, несуразное тряпье не могло до конца скрыть военного облачения: под широкими брюками и бесформенной курткой проглядывались золоченный латы.
        — Как понимаете, я тут не ради печенья…
        — Как? Безе не будет?  — попытался сострить Антип.
        — Если мы правильно сопоставили прошедшее у вас и нас время, то соскучиться вы еще не успели,  — проговорил Золотистый Воин,  — У вас прошло несколько дней, в то время как у нас уже несколько лет.
        — Ничего себе!  — вскрикнул Рустам.
        Разница во времени достигла колоссальных значений: пока друзья ломали голову, не причудилось ли им путешествие на «тот свет», в Меди пережили без малого семь сложных лет. Важные события и происшествия круто изменили существование медных протозанщиков.
        Андрея назначили исполняющим обязанности Наместника. Михаил возглавил стражу, роль которой, как и планировал Истинный, взяли на себя казаки и ополченцы. Мир, лишенный оболочки искусственного счастья, пришлось отстраивать заново. Тяжело, часто ошибаясь, перегибая и постоянно теряя сторонников. «Олимп» не стал восстанавливать порядок, представляя бывшим бунтовщикам работать самостоятельно.
        — Я всегда говорил,  — продолжил представитель Беспроторицы,  — Нельзя все рушить сразу! Любую систему нужно менять плавно, постепенно. Резкая смена всегда происходит через боль. И вот, так и получилось…
        Раненный, истерзанный Мир пока не в состоянии дать своим обитателям счастья. Фальшивая радость ушла, но настоящая почти не вернулась — ее надо заработать, постоянно участвуя в строительстве Мира, трудясь на общее благо. К моменту, когда наступал момент ощутить немного заслуженного счастья, накапливалась такая усталость, что в окружающем Мире не виделось ничего позитивного.
        Ложная любовь испарилась, но вместе в ней исчезла и доступность, легкость получения партнера. Теперь приходилось искать свою половинку, по оловянному добиваясь чувств. Люди недовольны, часто озлобленны, а таких не забирают в Высшие Миры — перемещения снова не осуществляются.
        — И ты пришел пожаловаться нам, что у вас «трудности»?  — хмыкнул Антип,  — У нас это называется жизнью!
        — Дослушай…
        — Подожди,  — прервал Рустам,  — Как тебя звать-то? А то неудобно как-то…
        — Меня? Зовите Русланом — так родители окрестили когда-то очень-очень давно.
        — Что ж, Руслан, продолжай,  — вздохнул Волна, предчувствуя, что их снова пытаются втянуть во что-то сверхъестественное.
        Если бы трудности Меди сводились только к необходимости работать, Руслан не пришел бы к оловянным протозанщикам за помощью. Проблема шире: медные люди, отлученные от счастья и доступной любви, возроптали! Замена искусственной эйфории на реальный тяжелый труд многим кажется несправедливой. Бывшая жизнь во лжи Савриила вспоминается как времена спокойствия и уверенности в грядущем.
        Ситуацию подогревало Большое Ничто, выпуская бывших палачей. Андрей много раз скандалил с Израдцом, но тот наотрез отказывался признавать свою вину и что-либо предпринимать. Серебристые экзекуторы являлись в Медь как исправившиеся, заслужившие прощения, но на самом деле большинство из них провокаторы, морочащие головы медным, изливающие ложь на доверчивых обывателей.
        В результате, Медь окунулась в пучину восстаний! Весь Мир охватили бунты против новой власти, выражающиеся как в саботаже, так и в открытом противостоянии. О работе никто уже не думал…
        Люди поделились на группы, избрали лидеров и стали выдвигать Наместнику все новые и новые требования. Андрей пытался найти общий язык с бунтующими. Он собрал конгресс из представителей разных группировок, но запросы восставших оказались невыполнимыми, взаимоисключающими.
        Истинный пробовал прийти к компромиссу, предлагал частично выполнить пожелания каждого, но такое решение не удовлетворяло полностью никого, недовольными же оставались все. Конгресс передрался на одном из совещаний, переправив большую часть участников к Израдцу.
        Сами вчерашние бунтовщики, протозанщики созерцали, как рушится все, ради чего они сражались. Как затеянный ими когда-то мятеж готов пожрать своих авторов. Наместнику оставалось единственное средство — применить силу. Собрав остатки казачьих отрядов, бывших ополченцев и лояльного населения, Андрей решил подавить бунты, разделавшись со всеми группировками бунтовщиков.
        Операция началась на ближайшей Площади. Той самой, где впервые Волна встретился с новыми друзьями. Казаки быстро вытеснили мятежников, частично переместив в Большое Ничто, а частично рассеяв по Меди. Вождей передали в руки Израдца, но палачи вскоре вернулись, подняв восстания в других районах.
        Истинный повел войска дальше, вглубь Меди, но снова полыхнула ближайшая Площадь. Следом сотни группировок объявили о неповиновении власти. Ежедневно поступали сводки о появлении новых очагов сопротивления. Мир погрузился в хаос.
        Единой Меди практически не существовало — она превратилась в конгломерат лоскутков, где правили палачи, одурманивая население и высасывая из территорий энергию для Савриила.
        Все силы Андрея и Михаила уходили на подавление бунтов, и на созидание не оставалось ни возможности, ни времени, ни сил. Мятежи образовывались быстрее, чем их удавалось гасить.
        Руслан оказывал помощь Наместнику, но единолично — приказа на использование Золотого Легиона не было, и Беспроторица не вмешивалась. «Олимп» созерцал.
        — А как там Ждан?  — после долгой паузы спросил Волна.
        — Ждан — наша головная боль. Парень так и не добился перемещения выше, несмотря на огромный вклад в борьбу с Савриилом. Почему? Не знаю. У «Олимпа» свои взгляды на происходящее. В общем, парень обиделся, заперся в доме и не разговаривает ни с кем. Валяется на печи. На просьбу открыть или молчит, или посылает нас ко всем чертям.
        — А Серебро? Золото? Там как?  — испуганно прошептал Рустам.
        — Там спокойней. Там другая ситуация, но и они опасаются бациллы бунта, поэтому все сильнее отгораживаются от Меди. Перемещения разрешены лишь в крайних случаях и только отдельным личностям. Меня, например, заставляют постоянно шастать в Медь, справедливо считая одним из «творцов» нынешней ситуации. Но это скорее наказание, чем награда.
        — И чего же супермены из высших Миров хотят от несчастных оловянных людишек?  — съязвил Антип,  — Чем мы можем помочь, если и такие мастодонты не могут справиться?
        — Главный источник нестабильности, это все же Савриил…
        Минувшая Война не стала концом злодеяний Савриила. Не стала даже началом конца. Войскам коалиции удалось разрушить лишь один из его планов, но, как грамотный стратег, враг подготовил множество резервных.
        Известно, что сейчас он окопался где-то в Олове и оттуда командует агентами в Меди — управляет бунтами, насыщаясь украденной энергией. Это некое ужасное место, где концентрированное зло изливается на Мир страшными катастрофами. Подобных местностей много в Оловянном Мире, но именно эта обособилась в результате перекройки карт последних десятилетий.
        — Обособилась?  — не понял бандит,  — В каком смысле? Откололась? Стала островом?
        — Нет,  — уверенно заявил Руслан,  — Обособление имеет, скажем так, политический характер.
        — Ха! Да их тут знаешь сколько наобособлялось? Только новости включи, как этот отделился от того, а тот от этого.
        — Ты прав, но также известно, что политическое обособление связано с самым масштабным крушением последних десятилетий. А это только развал СССР!
        — Пятнадцать республик?
        — Официально образованные страны мы исключаем — слишком большие площади. Савриилов «мирок» это нечто компактное, где ему хватает сил удерживать власть, но скрывать свое присутствие. Небольшая и малолюдная территория, которую Савриил должен заселить рабами, сохранив жизни тем, кто должен был погибнуть. Он должен вмешаться в судьбу несчастных, оставив их прозябать в Олове. Хотя…  — вздохнул Руслан,  — это с трудом можно назвать жизнью, скорее омерзительное, бездумное существование.
        — Ничего я не понимаю!  — возмутился Антип,  — Что за место? Как оно политически обособилось? От чего? И там нет людей, только… кто, кстати? Зомби? Мутанты? Черепашки-ниндзя?
        — Ты не понял, там есть люди, но они невольники Савриила и полностью в его власти. Никто из них никогда не вырвется, не пожалуется в полицию или прокуратуру. Они существуют в условиях земного ада, но при этом считают себя обязанными Савриилу за сохранение жизней, и готовы ради него на все. Там есть жизнь, но она хуже смерти!
        — Тогда есть идея,  — Анти-поэт резко повернул к себе ноутбук и быстро зашуршал клавишами,  — Непризнанные республики! Самопровозгласились — «политически обособились». Смотри, республик четыре: Абхазия, Южная Осетия, Приднестровская-Молдавская Республик и Республика Нагорный Карабах.
        — Абхазию исключаем сразу!  — резко заявил Руслан.
        — Что так?  — вставил слово Рустам.
        — О, Абхазия — особый случай! Там точно нет негатива. Есть в Олове места неприкасаемые для глобального зла, несмотря на локальные войны и убийства. Это проявляется в каждом селе, в каждом доме, в каждой детали.
        Например, большинство абхазов считаются христианами. Есть люди, кто относит себя к мусульманству. Малая часть объявляется приверженцами «абхазской религии», но в реальности же многие скорее носители последней.
        Вряд ли вас интересуют детали… Если надо — прочтите в Интернете. В общих чертах, не все местные христиане соблюдают посты, причащаются, да и в церкви-то редко захаживают…
        — И это хорошо?  — не понял Волна.
        — Подожди! Мусульмане едят свинину, не обрезаются, пьют вино…
        — И это хорошо?!!  — пришел черед удивляться Рустаму.
        — Не торопитесь! Зато праздники люди справляют вместе и христианские, и мусульманские, и другие. Собираются за одним столом и радуются.
        — Вот это хорошо,  — утвердительно заявил Антип.
        — Верят в единого Бога! Сказать честно, это очень древняя положительная религия, как бы ни называли себя люди. Реликт, дошедший через века.
        — Ладно-ладно, мы отвлеклись,  — продолжил Антип,  — Мы тебе верим. Абхазия исключается. Дальше…
        Анти-поэт коротко изложил справки об остальных республиках: история, география, современные проблемы. Руслан покачал головой — все же слишком большие площади, много людей, но все может быть.
        — Так, что в результате?  — не понял бандит,  — Что ты от нас узнал такого, чего не знал раньше? Чем мы помогли или можем помочь?
        — Есть один действенный способ точно узнать место: нужно построить энергетический мост между Оловом и Медью. Это когда два человека, объединенные сильными эмоциональными переживаниями, располагаются в разных Мирах и, установив общение, приходят к общему решению.
        — Это как еще?  — не понял Антип,  — У вас же там время сейчас бежит…
        — Нет, и это еще один аргумент, почему мы обращаемся к вам. Время стало сравниваться. Не синхронизировалось еще полностью, но стремится к этому. Мы сочли это знаком.
        — Гадалки, блин… Так что там про мост энергетический?
        — С одной стороны будет действовать оставшийся, пусть крошечный, но для наших целей достаточный, позитив Меди, а с другой, оловянной стороны, мы сможем ощущать негатив бурлящий здесь. В Меди должен расположиться человек в общем позитивный, но имеющий отпечаток негативного воздействия на свою судьбу.
        — Ты это…  — скривил лицо Антип,  — Ты сейчас на каком языке говорил? Кто-нибудь, что-нибудь понял? Чего опять задумали?
        — Нам нужен Волна,  — вздохнул Руслан, стыдливо опуская голову.
        — Я?!!  — подпрыгнул на месте Алексей.
        — Да. Именно ты объединен с друзьями эмоциональными переживаниями недавней Войны. Именно ты возвращен в Олово лихим желанием Израдца. Ты должен вернуться.
        — О, как красиво звучит — вернуться!  — вышел из себя Антип,  — Вернуться! Говори прямо: Волна, ты должен снова сдохнуть.
        — Если надо, я готов…  — обреченно произнес Алексей,  — Готов пойти с тобой.
        — Я не могу тебе переместить,  — покраснев, произнес Руслан,  — Это может или Израдец, или…
        — Что ж мне вены себе вскрыть, что ли?
        — Нельзя, сам же знаешь, за самоубийство в Меди долго не держат. Сейчас и подавно,  — стеснительно пробурчал Руслан.
        — И что получается,  — тихо проговорил Рустам,  — Мы что ли должны Леху… того… на тот свет отправить.
        — Тебе не стоит этого делать,  — совсем тихо прошептал Руслан, съеживаясь до размера пятилетнего мальчишки,  — Ты не запятнан подобными грехами… Это плохо отразится на будущем…
        — Стоп-стоп-стоп!  — вскочил на ноги Антип, бросая гневный взгляд на воина Беспроторицы,  — Ты чего там бурчишь? На что намекаешь? Это я что ли, такой весь запятнанный, должен Леху грохнуть?
        — Получается, что другого варианта нет,  — отозвался из глубин кресла пацан.
        — Во!  — в лицо золотистому направилась огромная дуля,  — Хрен вам, суперменам!
        В комнате воцарилась тишина. Руслан, понимая дикость идеи, огорчено уставился на пол. Рустам и Волна обменивались растерянными взглядами, а Антип, поразмыслив минуту, собирался что-то сказать, но, не подобрав слов, молча ушел в спальню, сильно хлопнув дверью. Через мгновение дверь снова открылась, и появилась рука, сложенная в новый кукиш.
        — Вот вам всем! Ясно?!  — и бандит снова закрылся в комнате.
        — Я так и думал,  — вздохнул Руслан, поднимаясь на ноги,  — Поймите, мы прекрасно осознаем чудовищность такого хода, но другого варианта не видим. Как еще можно вычислить Савриила не знаем.
        — Так не бывает!  — тихо, но уверенно заявил Рустам,  — Так не может быть.
        — Все может быть… И еще одно,  — паренек провел рукой по карте мира, висящей на стене,  — Смотрите!
        Окружающие страны вместе с Россией окрасились в золотистый цвет, образуя территория Российской Империи.
        — Такими вы были еще сто лет назад,  — жест рукой и Финляндия с Польшей стали бесцветными, граница изменилась до пределов СССР,  — Такими еще совсем недавно.
        Новый жест и четырнадцать советских республик погасли вокруг нынешней Федерации.
        — Такие вы сегодня. Если не убрать гниль Савриила, то это еще не конец,  — очередной пас, и Россия замелькала разнородными кусками.
        — Почему это?  — возмущенно вскрикнул Рустам,  — Причем тут наша страна?
        — Зло на вашей территории, ваша судьба бороться с ним, вам же больше всего и достанется в случае поражения. Я вынужден идти. Попробую появиться через несколько дней, но обещать не могу. Думайте, решайте,  — и золотистый пацан исчез в темноте коридора.

        3

        На Площади тревожная тишь. Люди, обычно толпившиеся возле харчевни, попрятались по домам или ушли с бунтовщиками. Скрипучая дверь не заманивает более посетителей, столики почти пусты. Птицы по-прежнему напевают свои заученные мотивы, но нет слушателей, радующихся тихому многоголосью.
        За столом под огромным кленом расположился Андрей, устало опустив лицо на ладони. Длинная мантия цвета начищенной меди дымила манжетами рукавов. Безволосая голова отливала теплой краснотой. Медью сверкали оголенные руки. Новая должность — новая внешность.
        Рядом молча стоял Михаил, ожидая распоряжений. Руслан, недавно вернувшийся из Олова, опустив взгляд, рассказывал о встрече с Волной, Антипом и Рустамом, постукивая пальцами по золотой гарде меча.
        — Уверен, все задумали мы верно,
        но вот что странно, не могу понять:
        Чем глубже мы ныряем за решеньем,
        Тем крепче вязнем в омуте проблем!  — вздохнул Андрей.

        — Судьба в наших руках,  — пожал плечами Руслан, снимая со взрослых плеч мешковатую куртку, и солнце заиграло на золоте доспехов,  — Ты устал — отдохни. Потом продолжим разговор.
        — Вот видишь — я устал — сказал ты верно,
        Но разве в Меди можно уставать?
        Все чаще, дольше, тяжелей нападки
        Несвойственных и неприятных чувств.
        Мы злимся, мы боимся, мы не любим.
        И с каждым днем все дольше и сильней!
        Мир Меди, будто брошенный «Олимпом»,
        Перерождается в какой-то дикий Мир…

        — Знаешь же, что «Олимп» не делает ничего просто так. Сам же говорил, что испытания ниспосланы, чтобы мы построили Медь своими руками. Чтобы ощущали ценность Мира, а не относились как к подарку. Чтобы ценили…
        — Да, говорил, но нынче не уверен.
        Смотри вокруг, куда стремится Медь?
        Почти что все попрятались по норам,
        Когда нам помощь каждого нужна.
        Заметь, никто трудиться не желает,
        А многие открыто восстают,
        Желая возвращенья Савриила.
        И самое плохое из сего,
        Не чувствую я помощи «Олимпа»,
        Содействия, сочувствия, любви!..

        — Ты же Наместник! Возьми и спроси!
        Сколько раз пытался Андрей выйти на связь с «Олимпом», столько раз получал в ответ молчание. Самого его выше Меди не допускали, а Златник, добытое в Олове средство связи, упорно помалкивал. Руслан пытался выведать что-нибудь в Серебре и Золоте, но никто не мог ответить за «Олимп», а «Олимп» безмолвствовал.
        Истинный находил всего два объяснения: либо его наместничество неполноценно, и он лишь исполняет обязанности, либо, видя, что протозанщики не справляются, «Олимп» решил переродить Медь — слить с Оловом.
        Каждый вариант требовал своего подхода. В первом случае надо продолжать борьбу и строительство, во втором сдаться, прекратить сопротивление планам «Олимпа», позволить Миру измениться. Что в таком случае будет с людьми, с друзьями, с самим Андреем — не понятно.
        — Еще поганец Израдец мешает карты!
        Зачем он отпускает палачей?

        — Ой, не поминай ты его!  — отмахнулся Михаил-Белый.
        — Я все-таки склоняюсь ко второму:
        Нас в Олово желают превратить.

        — Наш Шекспир, как обычно, ошибается,  — раздался веселый, звонкий голос,  — Вы превращаетесь не в Олово, вы становитесь частью Большого Ничто!
        Пружиня на длинных ногах, из-за широкого ствола клена, появился главный демон Большого Ничто — Израдец. В привычном образе «молодого старика» — высокого, длинноволосого, полностью седого человека с лицом, лишенным возрастных морщин — он беззвучно явился в Медь, и теперь направлялся к харчевне.
        — Говорил же, не поминай…  — буркнул Белый, поднимаясь на ноги,  — Я, с вашего разрешения, уйду. Не могу с ним общаться — хочется придушить предателя.
        — Ага, я тоже рад вас видеть!  — продолжил измываться демон,  — Что, все хнычете? Все жалеете себя?
        — Ко всем моим проблемам и кошмарам,
        Еще и рожу твою должен видеть я?  — без злобы проговорил Андрей, —
        И где же нагрешить так умудрился?
        За что же столько мук в один момент?

        — Нормальная у меня рожа! Не придирайся. Как дела-то ваши, строители нового Мира?
        — Не особо,  — огрызнулся Руслан.
        — Толи еще будет!  — «обнадежил» Израдец.
        — Зачем явился к нам, начальник Преисподней?
        Злорадствовать над сонмом наших бед?

        — Начальник Преисподней, у-уу,  — смаковал слова Израдец,  — Красиво звучит. Иногда и ты дело говоришь.
        Дальше разговор не заладился. Демон не успел рассказать о цели прихода, как присутствующие набросились на него с обвинениями и упреками за возврат в Медь палачей. Израдец пытался отнекиваться, переводить разговор в шутку, но собравшимся было не до юмора. Вместе и по-отдельности Андрей и Руслан в голос орали на демона, словно пытаясь устыдить лукавого за предательство, поймать обманщика на вранье или отругать собаку за лай.
        — Прикиньте на мгновение, что я тут ни при чем!  — сорвался на крик и Израдец.
        — Иди ты… в Преисподнюю обратно!
        Без лжи твоей и так хватает бед.
        — Ладно, ладно!  — сдался старик,  — Вас не переорать! Слушайте, расскажу вам, что на самом деле происходит. Все свершается помимо моей воли… Все эта ваша треклятая монета виновата.
        — Монета? Златник?
        Златник — первая золотая монета князя Владимира Крестителя, которую Антипу с Рустамом удалось отыскать в Олове. Символ, талисман, способ связи с «Олимпом» в трудные времена. После прошедшей Войны, протозанщикам удалось отнять ее у Израдца, разорвав существующей союз.
        Так до этого момента считали они. Но оказалось, что демон опять перехитрил всех — он похитил Златник, подсунув Андрею подделку, наскоро выкованную его генералами — Харалугами. Да, он прекрасно знал, что в планах протозанщиков лишить его талисмана, и со свойственным ему плутовством, подстраховался. Из-за этого все попытки Истинного связаться с «Олимпом» и не увенчались успехом.
        Лукавый хотел сразу же после Войны кинуться в Медь, чтобы насадить своих солдат вместо стражи, но монета советовала подождать… Через Златник Израдец установил устойчивую связь: с ним разговаривали, его слушали, ему подсказывали. Скоро открылся замысел собеседника — на другой стороне аккуратно подвели к мысли, что мироустройство пора менять. Что Война, устроенная протозанщиками, открыла множество изъянов в существующей Системе. Что Медь отслужила свой срок, и ее пора слить с Большим Ничто.
        — Проникся я идеей, загорелся. Почему бы не верить «Олимпу»? Всей душой поверил в необходимость…
        — Остановись, а то заговоришься!
        Увлекся, я смотрю, своим враньем,  — с улыбкой перебил Андрей, —
        Что ты душой идеей загорелся,
        Рассказывай чертям в Большом Ничто.
        Я сомневаюсь, что они поверят,
        Но сделают хоть вид, что ты герой.

        — Что опять не так?!
        — Ну, что за глупость, думать, что нам можно
        Сказать, что ты «поверил всей душой»?
        Скорей узрел корысть свою в процессе.
        Вот в это мы поверили б легко.
        Так что, давай, построй, лукавый, мысли
        И вспомни где и с кем ты говоришь!
        Итак, какой чертеж мироустройства,
        Тебе, предатель, предложил «Олимп»?

        Израдец злобно передернулся, горя желанием нахамить Андрею, но демону что-то было нужно от протозанщиков, и он пытался сдерживаться. Идея увеличения владений за счет Меди не могла не понравиться властолюбивому Наместнику Ничто. Уверенный, что говорит с представителем «Олимпа», Израдец безропотно выполнял приказы. Дошло до того, что собеседник уговорил демона переплавить монету в перстень и провести простой обряд, якобы для улучшения связи.
        Тут открылась истина: «Олимп», зная, что Златник получен коварством, отказался от опороченного артефакта. Каналом завладел Савриил. Именно он общался с демоном, склоняя к ритуалам, и, как только перстень оказался на руке Израдца, как только обряд был проведен, бывшая монета обернулась золотой перчаткой со множеством крохотных глаз и завладела демоном.
        Амулет поглотил большинство сил Израдца и докладывал Савриилу о каждом шаге демона. Израдец перестал быть полновластным хозяином в своем Мире, Харалуги не слушались усеченного дьявола, палачи уходили в Медь без его ведома.
        — Оставшиеся крохи сил позволили мне создать защиту,  — Израдец показал правую руку, затянутую в бархатную перчатку,  — Верхняя — моя! Помогает спастись от постоянной слежки, но не возвращает мне силы. Все, что сейчас могу — перемещаться в Медь и выслушивать ваши нравоучения.
        — Да как ты мог не видеть злого плана?  — недоумевал Андрей, —
        Известно даже глупому юнцу,
        Что амулеты злые подчиняют,
        Что власть дают создателям своим.

        — Ты мне это рассказываешь?!!  — снова перешел на крик демон,  — Я в начальных классах амулетов переделал столько, сколько ты звезд ни разу не видел.
        — Ясно,  — подытожил Руслан,  — Попался на свою же удочку.
        — Мы часто верим в то, что нам приятно,
        В то, что нам близко, что хотим иметь,  — задумчиво изрек Андрей,  —
        И часто зло использует приемы,
        Играя этой слабостью у нас.
        Но ты, коварный, как ты умудрился,
        Свою ж наживку заглотить легко?

        — Поверь, по миллиону раз в день себя об этом спрашиваю,  — развел руками Израдец.
        Освободиться от амулета, можно избавившись от его хозяина. Справиться сам обессиленный демон не может, поэтому он и просит помощи у протозанщиков, но и его знаний о расположении врага недостаточно. «Обособленное место в Олове». Израдец лишь добавил, что, несмотря на изоляцию, территория имеет принадлежность к сегодняшней России, и эта принадлежность ни историческая, ни моральная, самая что ни на есть официальная.
        — Юридически Россия? Значит, идеи ребят о непризнанных республиках не проходят — ни одна из них не принадлежит Федерации. Что же еще обособилось? Эх, как не вовремя!  — внезапно поднялся Руслан,  — Меня вызывают в Золото. Надеюсь, скоро вернусь.
        — Подожди! Потерпи минуту,  — быстро заговорил демон,  — В Золоте есть подсказка, где искать Савриила — ты должен ее узнать.
        — Ты про что?  — остановился Золотой.
        — Про архив, про что же еще.
        — Не говори глупостей!  — отмахнулся Руслан,  — Разумеется, мы проверили весь архив. Оттуда и узнали… те крохи, что нам известны. Мы исследовали каждую букву.
        — Даже в Пустой Комнате?
        — Что в Пустой Комнате? Она потому и Пустая, что в ней ничего нет.
        — Остановитесь — путаются мысли!
        Какая комната? Кто вам о ней сказал?  — поднял руки Андрей, —
        Давайте, постарайтесь поскорее,
        Но четко и разумно объяснить.

        Вся история Миров, каждое прошлое деяние людей и множество предначертанных событий хранятся в Архиве Золотого Мира. Это сложнейшая система помещений внутри огромной гранитной скалы. Разобраться в хитросплетении комнат не всегда могут и сами сотрудники Архива.
        Разнообразные пещеры появляются без ведома обитателей Золота — просто возникают по необходимости, оборудованные инвентарем. Архивариусы детально описывали произошедшие события, загромождая полки тоннами материалов, а предначертанное, предопределенное нарождалось по желанию «Олимпа», являясь в тех или иных закоулках конторы.
        Действительно, одна из комнат Архива называлась Пустой. Появилась она две с лишним тысячи лет назад (по Оловянному летоисчислению) без полок, стеллажей, столов или какого-то другого оборудования. Не было в ней и бумаг, пергаментов или берестяных грамот. Не было почти ничего — за это помещение и получило свое название.
        Единственное, что присутствовало в комнате — надпись на стене. Для обитателей Золотого Мира, тем более для архивариусов, не существует тайных языков, но расшифровать начертанное они не смогли. Несколько веков бились над надписью профессионалы, но результатов не получили. Спустя десяток веков, удалось распознать некоторые элементы, похожие на славянские, отдельные слова даже оказались понятыми, но смысла написанного постичь так и не удалось.
        Комнату закрыли, попытки расшифровки забросили, и теперь Пустая Комната фигурирует лишь в учебниках для архивариусов, мол, бывает же и такое.
        Положение Израдца обязывало знать многое. Более того, он имел право обращаться к архивным данным, но больше любил узнавать факты, допрашивая современников событий. Разумеется, только тех, кто находился в его власти. Один из них и натолкнул на мысль о надписи в Пустой Комнате.
        — Что за ерунда?  — поежился Руслан,  — Столько веков армия архивариусов не смогла расшифровать надпись, а ты сможешь?
        — Если я не ошибаюсь, то ты и сам сможешь. Когда последний раз пытались разобраться? Лет семьсот назад?
        — Тысячу или даже больше,  — отмахнулся воин Беспроторицы,  — Разница в чем? Что изменилось? Архивариусы — специалисты в языках. Лучше их никто не знает…
        — Вот именно!  — перебил демон,  — Если лучшие спецы не смогли понять, то напрашивается единственный вывод: надпись сделана на диалекте, которого еще не существовало. Я считаю, что это современный русский язык, который, разумеется, был не понятен тысячу лет назад. А ранее и тем более. Это была подготовка к сегодняшним событиям.
        — Логично…  — задумался на мгновение Руслан,  — В любом случае, мне пора. Загляну и в Пустую Комнату.

* * *

        — Куда летим?  — семеня ногами, догоняя длинноногого Волну, спросил Антип.
        — Я в церковь!  — на ходу бросил Алексей,  — Куда вы — без понятия.
        — В церковь?  — остановился Рустам, кутаясь в короткое пальто,  — Что вы все время меня по церквям-то таскаете! Зачем нам в церковь?
        — Не знаю. Но не вижу другого места, где можно найти ответ. Хочу узнать…  — Волна задумался на мгновение,  — Хочу знать… ЧТО Я ТАКОЕ?!! Я же умер! Меня похоронили. И?
        — Слышь ты, похороненный, может, для начала пойдем, поглядим на твою могилу?  — предложил Антип.
        Зеленоградское кладбище открыто. Холодная, но пока бесснежная поздняя осень пробиралась под одежды, заставляя дрожать. Могила на месте. Заросшая, словно многолетняя, она встретила путников полуистлевшим крестом, бесстыдно заваленным на бок и провалом в земле на месте недавнего холма. Неухоженная, заброшенная, покрытая заледенелым бурьяном, тихо шелестящим на зябком ветру. Надписи отсутствовали. Кто здесь? Когда похоронен?
        — Здесь мы буковки читали?  — спросил Антип у Рустама.
        — Здесь. Только тогда холм был, а теперь…
        Алексей разгреб мерзлую траву. Руки шустро разложили растительность по сторонам, оголяя серую, заиндевевшую землю, и в центре, под корнем большущего конского щавеля, вспыхнули ярким золотом небольшие буквы. Антип тихо прочел:

        «Волна, ты тот, кого лишили жизни, ты — протозанщик мира и Добра, что злобным демоном, неведомым желаньем, перемещен в Мир Олова опять. Ты многое узнал, ты изменился, но навсегда останешься собой! Мы ждем — ты нужен нам для связи, найди же способ перебраться в Медь».

        — Андрей,  — тихо прочел подпись остолбеневший Рустам.
        — Тут еще кое-что,  — вырвал траву Волна, и озвучил написанное,  — «Могила одноразовая связь. Скоро исчезнет. Силы тают. Нужна помощь. Антип знает, что надо делать. Руслан».
        — Как же вы достали!..  — начал злиться бандит, но осекся.
        Буквы медленно теряли цвет. Золото тухло, превращаясь сначала в серебро, потом побурело, и, наконец, полностью исчезло. Крест плавно опустился, и его очертания растаяли, тонкой струйкой исчезнув в воздухе. Резким толчком приподнялся провал, выравнивая землю. Мгновение, и никаких следов захоронения. Ровное, нетронутое лопатой место.
        — И-и-и?  — скосил голову Волна.
        — Что-о-о?  — передразнил приятеля Антип,  — Желаешь, чтоб я тебе грохнул?
        — Если надо…  — пробормотал Алексей.
        — Кому надо?!  — вспылил бандит,  — Мне не надо! Совсем не надо! Никак не надо! Иди об стену башкой бейся, если хочешь, а меня не проси! Совсем чокнулись…
        — Не могу я… об стенку,  — вяло отозвался Волна,  — Это самоубийство.
        — Съезди, отдохни в живописных горах Афганистана!  — не унимался Антип,  — Поцелуй в засос Белую акулу!
        — Не смешно,  — отмахнулся собеседник,  — Ведь… все равно самоубийство! Типа того…
        — Да пошли вы все!
        Кладбище покинули в молчании. Утонувшие в мыслях, вышли из ворот, не обращая внимания на прохожих, на лай бродячих собак, на ледяной, пронизывающий ветер.
        — Надо выпить!  — наконец заявил Антип.
        — Можно,  — вяло поддержал Волна,  — У тебя?
        — Не хочу в помещение. Давайте в лесу посидим. На любом пне. Лишь бы воздух.
        — Согласен,  — вздохнул Рустам,  — Я сгоняю.
        Шершавый ствол упавшей ели стал центром грустного застолья. Пластик стаканов с тихим шелестом подрагивал в руках, принимая коричневую жижу коньяка. Лимон, в отсутствии ножа, просто разорвали на дольки, превратив фрукт в омерзительное месиво.
        — Будем!  — привычно проговорил Анти-поэт, выливая пойло в горло,  — Ну и дрянь.
        — Другого не было,  — вяло отмахнулся Рустам.
        — Ладно. Будем!  — Волна последним проглотил подозрительную субстанцию.
        Следующие дозы поглощали в молчании. Разливали и заливали. Смирились даже с чудовищным вкусом, и только Рустам не смог привыкнуть — после второй отказался пить. Антип смаковал выпивку мелкими глоточками, а Волна, уперев взгляд в одну точку, проглатывал одну дозу за другой.
        Бандит поднялся на ноги и медленно побрел в лес, желая одиночества. Есть, о чем подумать. То, чего хотят приятели из Меди, понятно и недвусмысленно. Для общих целей надо «переправить» Волну. Как просто и безопасно звучит — переправить… В самом же деле, необходимо убить друга! Вот просто взять и пришить Алексея. Ишь, как просто!
        Антип не просто возмущен такой просьбой, он оскорблен. Как могла возникнуть мерзкая идея?! Что такого происходило в Меди, чтобы в просвещенных головах мог родиться подобный бред? Рустам, видите ли, не должен пачкать руки — Антип должен. То есть его списали со счетов? Ничто не поможет оказаться в Меди? Светит только Ничто? Отлично! Великолепно! Да, пошли они…
        Размышляя и все более злясь, Антип забрел глубоко в лес. Приятелей видно — вон, маячат за дальними деревьями, но голосов уже не слышно.
        В наступающих сумерках одна из елей осветилась мягким заревом. Антип пригляделся. Неизвестный свет плавно двигался за елью, разбрасывая вокруг яркие, мерцающие лучи. Он разгорался, разрастался, и из-за дерева, хрустя мерзлыми ветками, появилась стройная фигура — хрупкая девушка, издававшая нежное свечение.
        — Девушка!  — громко выкрикнул Антип,  — У Вас все нормально? Помощь нужна?
        — Себе помоги,  — улыбаясь, произнесло видение.
        — Кася?!!  — на шаг отступил Антип.
        — Неужели я такая страшная?  — не переставала улыбаться гостья,  — Да, это я. Но времени у меня совсем чуть-чуть!
        — И что… что хочешь? Откуда? Как вообще? Зачем?
        — Тихо-тихо,  — умиротворяюще проговорила Кася,  — Попросили прийти, чтобы сообщить кое-что. У меня дела отлично. Все прекрасно, кроме времени. Слушай.
        — Кто прислал?
        — Сказать не могу. Это та… кто хочет помочь… Слушай же! Ты должен переправить Волну. Должен! Иначе Меди не выжить. Загадки не разгаданы, и Мир рушится, перерождаясь в Большое Ничто, но вы здесь и Алексей там сможете помочь.
        — Почему мы?!! У вас несколько миллионов… миллиардов… до фига людей! Почему я?
        — Вы посвященные! Вы — протозанщики! Вы последняя надежда «Олимпа». Ты должен переправить Волну, и как можно быстрее. В противном случае, Медь падет.
        — Но почему? Разве у «Олимпа» нет сил? Разве Больничка не часть… Разве Израдец…
        — Израдец бессилен! Порабощен монетой. Демон похитил ее в коварных целях, и зло открыло доступ к Златнику Савриилу. Тот обманул лукавого. Заставил произвести ряд ритуалов, и теперь Медь перерождается. Процесс не подконтролен больше Израдцу. Мы… они… в общем, никто не понимает, что происходит с Израдцом, а кто понимает — не говорит.
        — Ух ты! И на старуху нашлась… монетка. Но я не могу убить друга!  — хрипло выдавил Антип,  — Как вы представляете, подхожу и стреляю в Леху? Или душу? Топлю? Абсурд!
        — Нет,  — резко оборвала Кася, начав таять в воздухе,  — Чтобы произошло событие не всегда необходимо действовать. Порой достаточно не мешать. Позволь случиться задуманному!
        — О чем ты?
        — Пора мне,  — произнесла исчезающая девушка,  — Помни, не мешать.
        Раздался оглушительный крик Алексея! Вопль внезапной, чудовищной боли. Антип не раздумывая бросился к друзьям. Возле поваленного дерева, изгибаясь от боли, катался по земле Волна. Руки сведены на животе. Широко открытые глаза налиты кровью. Лицо искривлено от страданий.
        — Коньяк!  — кричал Рустам, бесполезно прыгая рядом,  — Паленая дрянь! Мы с тобой немного выпили, а он всю бутылку допил. Вызывай скорую! Срочно звони!!!
        — Да-да… конечно…  — бормотал Антип, доставая сотовый.
        «Позволь случиться задуманному…» — громко стучали в голове слова Каси,  — «Не мешай…»
        — Звони же! Ну!  — почти рыдал Рустам.
        Затихающее тело Алексея болезненно сокращалось, но крики уже не были слышны.

        4

        — Ждан, открывай!  — Михаил барабанил в дубовую дверь.
        Картина для последнего времени привычная: каждый раз, проходя мимо, приятели пытались расшевелить богатыря, но результат выходил один и тот же.
        — И что, всегда молчание? Не отвечает?  — ехидно спросил Израдец.
        — Почему молчание?  — нахмурился Михаил,  — Сейчас ответит!
        Изнутри дома раздался грохот. Огромная кастрюля или таз, а может оба одновременно, врезались в дверь, издавая, ударивший по ушам, звон. Следом полетели железяки поменьше, разбрасывая высокие, мерзкие ноты. На мгновение Ждан затих, но спустя секунду, свою партию завели корыто и другая утварь.
        — Ответил?  — зашелся смехом демон,  — Откуда у него столько железа?
        — Обида друга сильно неприятна,
        Но есть у нас проблемы поважней!  — заявил Андрей, —
        Ты, злыдень, рассказал о главном,
        О том, как ты нас пр?дал и создал,
        Под руководством друга-Савриила,
        Начало страшного для всех для нас конца.
        Теперь уж не стесняйся, не притворствуй,
        Поведай дальше, что же делать нам?!

        — Чего ты все передергиваешь?  — вскипел Израдец,  — Сказал же — считал, что разговариваю с «Олимпом»!
        Андрей отмахнулся от психующего демона и потребовал рассказать все, что известно о черных талисманах. Открылась интересная вещь: амулеты, изготовленные в одном Мире для использования в другом, оказавшись в Мире хозяина, считают работу выполненной. Полагая, что предназначение исполнено, мрачные талисманы стараются вернуться к владельцу, чтобы поработить новую жертву, продолжить свой гнусный труд.
        С одной стороны, стоит Израдцу появиться в Олове и снять перчатку, как амулет укажет, где прячется Савриил. С другой, как только бессильный демон освободит многоглазый амулет, враг увидит его и, в лучшем случае, снова подчинит своей воле. Этому можно было бы сопротивляться, но для перемещения в Олово у Израдца нет ни сил, ни возможностей.
        — А если я проход тебе открою?
        Как делал ты, прорвав дорогу в Крым?
        — Ни в коем случае!  — раздался громкий бас материализующегося Руслана,  — Проход заработает в обе стороны. Савриил прорвется сюда, и тогда… Лучше не думать, что тогда.
        — Вернулся?  — не оборачиваясь, пробубнил Израдец,  — Рассказывай, что нового.
        — Золото обособляется от Меди и Серебра. Мир закрывается от чумы бунтов. Приказ «Олимпа»! Серебро тоже затворяется от вас. Никаких переходов. Каждый в своем Мире и точка! Если только в Олово…
        — А как же новопреставленные?
        — Пока в Медь. Я остаюсь с вами, без права перемещения выше. До дополнительного приказа. Будем расхлебывать вместе. Вы до чего-то додумались?
        Андрей пересказал Руслану все, что удалось узнать от Израдца: чтобы лишить сил Савриила, нужно перекрыть ему доступ к энергии. Врага питает не только и не столько ворованная энергетика Меди, но и боль, и зло, творящиеся в созданном им мирке. Несчастья и страдания жертв-рабов создают специфический климат для насыщения Савриила. Прекратить их мучения — лишить врага подпитки. Для этого необходимо отыскать злополучное место.
        — Что с Пустой Комнатой?  — в надежде спросил демон.
        — О, тут есть кое-что интересное. В общем, надпись действительно похожа на современный русский. Вот она, слушайте,  — Руслан достал небольшой свиток и принялся читать,  — «Возьми Великого Нерусского, который через пятнадцать веков после кончины полетел на зверях диковинных по Дмитрию во Владимире. Возьми и назови по-русски, по-простому, как называют пацана в твоем дворе. От имени его и будет построено первое слово».
        — Что, простите?  — вскинул брови Михаил,  — Сильно мертвый нерусский летающий по Дмитрию?
        — Во Владимире,  — задумчиво повторил Израдец,  — Вот где все ошибались! Сейчас «во Владимире» — это «где?», а раньше «Владимире» — это было «чей?», относящийся к Владимиру. И мы искали Дмитрия, принадлежащего Владимиру. А нужен город! Владимир! А по Дмитрию… По памятнику, по статуе…
        — По храму,  — однозначно заявил Золотой,  — Дмитриевский собор в городе Владимире. Это, как считают архивариусы, главная зацепка. Остальное надо смотреть на месте. Вот только никто из нас не может туда попасть. И передать ребятам мы ничего не можем. Эх!.. В результате у нас есть два пути, чтобы узнать, где Савриил устроил свое гнездо: через Златник или через Владимир. Но ни один из них не выполним…
        — И что же нам делать?  — пробурчал Израдец.
        — МНИТИ, БАЗЫГА ВЕЛЬЗЕВЕЛ[7 - Думать, старый хрыч дьявол! (ст. русс.)]!  — раздался громкий вопль Ждана, с треском вышибающего собственную дверь.

* * *

        — Ну, и на кой ты меня спас? Все же получалось само собой!  — слабо хрипел Волна, отбрасывая ногой дешевое, больничное одеяло.
        — Ты чем-то недоволен?  — отвернулся к окну Антип.
        Снова молчание. Тягостное, задумчивое, насыщенное мыслями и непониманием. Постоянно возникающее с тех пор, как Алексей «прохлаждается» в больнице, с тех пор, как Антип не послушался совета Каси и спас друга.
        — Без меня у них нет связи…  — в сотый раз начал Волна.
        — Они могут больше чем мы!  — зло высказался Анти-поэт,  — Вот пусть и думают!
        — Откуда ты знаешь, что они могут, а что нет? Ведь не просто же так просят! А тут само выходит…
        — Не фига не само… Все подстроено.
        — Выкладывай!  — Рустам присел на край кровати, бросая требовательный взгляд на приятеля.
        Антип нехотя, но рассказал о встрече с Касей. О просьбе девушки не вмешиваться в судьбу Волны. Дать другу спокойно умереть от отравления.
        — А ты?
        — Главное пойми! Могут они связываться, раз она приходила. Раз могут — пусть сами и парятся, а не требуют, чтобы ты помер. В прошлый раз нам постоянно присылали СМС. Чем не способ?
        — СМС и тогда перехватывали, но нас не видели. А сейчас? Кончат всех и все СМС… Ладно, что вышло, то вышло,  — поднялся Рустам,  — Дальше нам, что делать? Будем что-то предпринимать или подождем?

* * *

        — Значит, связи нет никакой?  — подытожил Ждан, облокотившись на Михаила и отлавливая свободной рукой Израдца,  — Ни букв на могиле, ни самой могилы, ни этих… те-ле-фо-нов!
        — Я и так тебя понимаю,  — демон силился вывернуться из могучей ручищи, но лишенный сил, не мог сопротивляться богатырю,  — Нет никакой связи. Никакой.
        — Кто-то выходил на связь с ребятами, я точно знаю,  — заявил Руслан, приковывая к себе взгляды присутствующих,  — Кто-то с «Олимпа», но без разрешения… Кто-то, кто не боится гнева. Кто знает, что сможет погасить гнев…
        — ОНА?  — подпрыгнул Ждан,  — Сама?
        — Не лично, конечно. Через посланника. Вернее, посланницу.
        Андрей знал посланницу — это та самая Кася, которую он переместил из Олова, считая, что в нее вселился демон. Только связь с девушкой, как и любая другая, была невозможна. Да и условия их знакомства вызывали сомнения, что, найди он способ, Кася захочет общаться.
        Вся надежда только на Израдца — он единственный, кому разрешено перемещение. Правда, демон бессилен и не может выполнить поручение. С какой стороны не взглянешь на ситуацию — ступор.

* * *

        — А поехали в Абхазию,  — от неожиданного предложения Рустама, Антип резко остановился.
        — Куда?
        — В Абхазию!  — еще более уверенно заявил татарин, останавливаясь у перехода Центрального проспекта.
        Странная ситуация. Абхазия точно не искомое место — об этом Руслан говорил однозначно, но это и единственное название, которое он вообще упоминал. Предложение Рустама выглядит абсолютно нелепым. К тому же, если случится чудо и оловянным протозанщикам удастся отыскать Савриила, что с ним делать? Кому и как сообщить? Золотистый так и не явился, Медь молчит, план по перемещению Волны провален.
        — Иной раз получается, что делать надо совсем не то, что кажется правильным,  — раздался сзади приятный женский голос, вынуждая друзей обернуться.
        — Кася!  — вскрикнули Антип и Рустам.
        — Как видите,  — разбрасывая едва заметное в солнечный день сияние, подтвердила девушка,  — Итак, у нас всего несколько секунд. Вы, как обычно, не послушаетесь, но я должна сказать. Вы правы, Абхазия не может быть местом обитания Савриила, но нужно вам именно туда. Но сначала должны сделать вещь, которая покажется вам еще более нелепой…
        — Уж, говори,  — вздохнул Антип,  — Какую очередную бредятину выдумали ваши светлые головы?
        — Надо вызвать Израдца!
        — ЧТО?!! КОГО?!!!  — но Кася уже исчезла, оставив едва различимый след в колыхающемся воздухе.
        — Приплыли,  — растеряно произнес Волна,  — Зачем ты меня спас, а? Я б уже блаженствовал в особняке, следя за вами по телику.
        — Перетопчешься! Кто умеет вызывать… этого?
        — А ты как думаешь?  — нервно подергивая плечами, спросил Рустам,  — Может Волна? Он у нас все-таки с «того света».
        — Я?  — Алексей с ужасом воззрился на товарищей.
        — Ага! Вызывай кореша, и поехали загорать в Абхазию.
        — Во-первых, Абхазия не Африка — в ноябре не особо-то позагораешь. Во-вторых, не умею я никого вызывать.
        — Давайте найдем того, кто умеет… вызывать дьявола!  — подытожил Рустам.
        Маги, колдуны, экстрасенсы. Первые человек десять, найденные по объявлениям в газетах, оказались обычными шарлатанами. Далее стали попадаться люди с наличием силы, но все они отказывались соприкасаться с лукавым.
        — Сам не может, что ли, явиться,  — злился Антип, и громко выкрикнул,  — Эй, как там тебя! Явись, появись! Израдец, злыдень хренов, приди.
        — Не ори ты,  — тихо произнес Волна,  — А то медработники придут с ментами.
        — Пусть хоть кто-то придет. Сколько можно ждать?
        — Посторонитесь, дяденьки!  — юношеский голос заставил резко обернуться, в надежде увидеть Беспроторицу.
        Чаяния не оправдались. В лучах заходящего солнца шествовала группа подростков в черных одеждах. Прыщавые лица покрывал немыслимый грим.
        Первым двигался высокий паренек. Глаза обведены карандашом — линии кривые, нанесенные неопытной рукой. Из большого свертка выглядывал сломанный коровий рог. Засыпающее солнце поблескивало на цепях, звякающих в такт движения, а большие ботинки сверкали металлом всевозможных бляшек. За ним семенили человек десять приятелей, с нарочито серьезными физиономиями и не менее комичными внешностями.
        — Это еще кто такие?  — спросил Алексей, когда процессия прошествовала мимо.
        — Готы!  — объяснил Антип,  — С черепом. Идут небось… СТОП! Идут на кладбище.
        — Чтобы?  — вскинул брови в вопросе Рустам.
        — Чтобы… сам знаешь, что!
        Никто не верил в способности подростков вызвать Израдца. Юношеские развлечения, обернутые в одежды игрушечной мистики, вызывали лишь улыбку, но другие варианты уже пробовали — безрезультатно. Решили проследить за пацанами.
        На кладбище прибыли в потемках. Солнце свалилось за деревья, прощально взмахнув бледными руками лучей. Ледяной ветер шелестел замерзшими ветвями. Серые, тяжелые облака, обещая наконец рассыпаться мокрым снегом, оккупировали горизонт, но над головами небо оставалось чистым.
        Кладбище закрыто, но компания молодежи уверенно прошла мимо ворот, надежно скованных ржавой, скрипучей на ветру цепью. Через несколько метров готы нырнули под забор. Глубокий лаз, выкопанный не то собаками, не то бомжами, пропустил на территорию.
        — Там же глина,  — шепотом произнес Антип, выглядывая из-за толстого, старого дерева.
        — Она замерзшая,  — огрызнулся Рустам.
        — Пошли!  — приказным тоном заявил Волна, когда последний подросток исчез под бетонным заграждением.
        Кладбище старое, заросшее деревьями. Днем — прекрасная тень, ночью — идеальная защита от охраны. Сторожа, к этому время умиротворенные трудом и виски, мирно сопели под звук громыхающего телевизора.
        Темные одежды готов растворялись в ночи, но цепи и бляшки вспыхивали в белесом свете фонарей и позвякивали тихими колокольчиками.
        Несмотря на темень, дорога кажется знакомой. Алексей догадывался, куда направляются подростки.
        — Моя могила!  — возмущенно прошептал Волна.
        — Нет у тебя никакой могилы,  — отвесил шуточный подзатыльник Антип, прятавшийся за тем же деревом,  — Давай смотреть.
        Длинный гот вынул из свертка череп. Останки коровьей головы с обломанным рогом водрузились в середину «композиции». Высыпая через рваный пакет песок, двое неформалов нарисовали на мерзлой земле круг. Далее, скрипя неразличимым шепотом, вожак изобразил еще большую окружность, и по ее границе встали рядовые готы.
        Какие-то знаки, плакаты, непонятные тряпки и бумажки появились там, где когда-то была могила. Повисли на ветвях кустарника. Скотчем прилепились к деревьям. Толстые матовые свечи возникли по периметру малого круга, но огонь еще не плясал на их новеньких фитилях. Длинный забормотал какие-то слова, подхватываемые гулким хором ломающихся голосов. Ничего больше не разобрать — темно и далековато.
        — Думаешь, получится?  — прошептал Волна.
        — Издеваешься?  — Рустам почему-то злился,  — Ну, придуриваются подростки. Занимаются всякой хренью, в силу возраста. Мы в их возрасте и не такой ерундой страдали. Ничего не получится, разумеется.

* * *

        — Один лишь шанс у нас для связи оловянной,
        Как неприятно признавать, но это ты,  — Андрей ткнул пальцем в грудь Израдца, —
        Предатель-демон, чьим лихим стараньем,
        Наш Мир стремится в хлябь Ничто упасть!

        — Я-то, что могу?  — Израдец больше не спорил с постоянными обвинениями.
        — Не можешь в Олово попасть ты добровольно.
        Потеря сил — расплата за грехи.
        Но могут тебя вызвать злые люди,
        Мечтающие в Олове служить!

        Демон лениво отмахнулся: «Ничего толком эти оловянные не могут!». Не те времена. Многие, конечно, пытаются, но стоит ему появиться, как вызывающие от страха разрывают круг, и Израдца вышвыривает обратно.
        Даже его обозленные последователи в Олове, и те предпочитают не общаться напрямую с хозяином. В последнее время демон и вовсе перестал обращать внимание на такие «вызовы».
        — Из сонма мерзостных адептов Преисподней,
        Не сыщется того, кто устоит?
        Кто, страх презрев, останется на связи?
        Труслива подлость в наши времена!

        — Ладно, раскаркался! Может, кто и устоит, но не могу же я являться на каждый зов. Кроме всего прочего, это еще и больно. Потом полдня голова гудит.
        — И все-таки, это наш единственный шанс,  — настаивал Руслан.
        — Хочешь попробовать?  — взбеленился Израдец,  — Как раз сейчас кто-то долбится! Показать?
        В ответ — смущенное молчание. Одно дело использовать лукавого для достижения целей, и совсем другое самим становиться участниками его темных ритуалов. Никто не хотел пачкаться.
        Неподалеку, в нескольких метрах над землей, во внезапно возникшем серебристом облаке, появилось лицо Каси. Казаки бросились к нему, готовые нанести удар, но Андрей, узнав недавнюю пленницу, остановил бойцов. Девушка несколько раз моргнула, рассматривая собравшихся. Истинному и Руслану досталась приветливая улыбка, демону — гримаса омерзения, и, произнеся лишь одно слово: «Пробуйте!», Кася беззвучно исчезла.
        — Да, пожалуйста!  — крикнул в пустое небо демон.
        Израдец свел ладони, и несколько секунд левая с силой терлась об окаменевшую перчатку правой. Руки поднялись вверх и с силой надавили на виски стариковской головы. Треск костей — словно треснула черепная коробка — заставил Ждана и Михаила содрогнуться.
        Внешность начала преображаться. Кожа лица лопнула, расходясь кривыми лоскутами и скручиваясь в шипящие лохмотья. Череп вытянулся, покрываясь темной чешуей, и кривые наросты появились на лбу и затылке. Левая рука почернела, меняя плоские ногти на черные, круглые когти. Мышцы буграми разодрали одежду, являясь на свет чешуйчатыми боками. Из спины вырвались два черных перепончатых крыла, с треском взметнулись вверх и опустились, окутывая, пеленая мерзкое тело. Через мгновение крылья снова взмыли, со свистом разрезая воздух, и перед собравшимися предстал огромный, ужасающий монстр.
        — Какой же ты все-таки урод!  — не удержался Михаил.
        — Спасибо,  — ухмыльнулся Израдец, продолжая пасы руками.
        Правая лапа, по-прежнему плененная перчаткой, оставалась человеческого размера; левая, огромная, совершив немыслимое движение, породила тонкий черный дымок. Слабое марево тьмы начало клубиться, расти, пока не превратилось в шар диаметром в метр. Черный дым, издавая едкий запах серы, клокотал внутри сферы, бурлил, не смея вырваться за границы.
        — Ничего себе — без сил!  — воскликнул Белый,  — Ты точно ничего не утаиваешь?
        — Это не силы — жалкие остатки,  — громыхало чудище,  — Этого недостаточно для перемещения в Олово.
        — И почему у него не три головы…  — задумчиво произнес Ждан, прижимаясь плечом к Белому.
        — Доступна магия Больнички в Мире Меди?  — возмутился было Андрей, но тут же сам себе и ответил,  — Это эффект преображения Миров…
        — Так и есть!  — подтвердил с высоты Израдец,  — Достаточно сунуть голову в шар, чтобы увидеть вызывающих.
        Созданный шар, как бы ни хотелось, не мог переместить в Олово — это лишь ответ на чей-то лихой вызов, способ увидеть происходящее с противной стороны. Необходимо сунуть голову в клокочущую тьму, и будет виден Оловянный Мир, а там заметят их.
        — Ну, что, кто смелый, заглянем?
        — Подожди,  — остановил Руслан, борясь с отвращением,  — Что скажем-то? Что спросим?
        Продолжая подпитывать шар левой рукой, Израдец быстро предлагал варианты: заставить не прекращать ритуал, позвать протозанщиков, передать сообщение, что демону необходимо явиться в Олово и снять перчатку.
        — Но тебя же подчинят! И как они тебя переместят?
        — Понятия не имею. Им же кто-то помогает, вот пусть и подскажет. А подчинить меня Савриил не сможет, если… если сделать… бр-ррр,  — Израдец передернулся от испуга,  — Если сделать… в истинно Светлом месте… Например…
        — Абхазия?!!  — возмутился Руслан,  — Я поспособствую появлению дьявола в Абхазии?!!
        — Почти бессильного дьявола,  — поправил Израдец,  — Не переживай, были бы прежние возможности, не смог бы туда попасть. Вы защитников выпестовали отлично. И сейчас-то крайне сложно и безумно больно, но, думаю, реально. Савриил уверен, что мне не попасть в Абхазию, и не будет за ней пристально следить — нам это только не руку. Но для начала надо оказаться в Олове.
        — Ладно, кто готов нырнуть в шар?
        — Ныряет Израдец — его же звали.
        Ныряю я и доблестный Руслан,  — распорядился Андрей, —
        Вы, др?ги, все же еще люди,
        Побудьте здесь — покараульте нас.

        Первым погрузил во мрак рогатую голову Израдец. Следом Андрей. Последним Руслан, расталкивая плечами перепончатые, черные крылья демона. Так и стояли: три согнутые силуэта, с головами, растворившимися в черном шаре.

* * *

        — Посмотри на череп!  — Антип с интересом наблюдал за зарождающимся облаком тьмы,  — Смотри, что-то происходит.
        Странный дым, сначала едва различимый в темени, насыщался, обретал очертания. Теперь это уже был ровный шар, переливающийся иссини-черным маревом. На его фоне ночь показалась серой, предрассветной. Разглядеть детали удавалось с трудом, но толстые свечи, до этого незажженные, с треском вспыхнули ярким белесым пламенем!
        В неожиданном свете Антип разглядел движение внутри облака: что-то копошилось в шаре, желая вырваться наружу. Поверхность слегка изогнулась и на всеобщее обозрение вынырнула страшная, бугристая морда чудовища.
        — Израдец!!!  — хором вскрикнули друзья, забыв об осторожности.
        — Вы?!!  — неподдельно изумился демон, но тут же быстро затараторил,  — Делайте что хотите, но они не должны разомкнуть круг!
        — Стоять и не двигаться!  — заорал Антип, появляясь в свете свечей с пистолетом,  — Не знаю, зачем вызывали этого черта, но, если шевельнетесь, отправлю к нему.
        Готы застыли в оцепенении. Бледные памятники в неверном отблеске свечей: руки сцеплены, зубы стучат от накатившего страха.
        — Сам ты черт,  — запоздало отреагировал Израдец,  — Пусть держат круг! Сейчас еще братва подтянется.
        — Руслан?  — подбежал Рустам, завидев лицо Золотистого.
        — Андрей!  — радостно выкрикнул Волна, приветствуя Истинного.
        — Прям Маркс, Энгельс и Ленин,  — ухмыльнулся бандит,  — Вы бы поторопились, а то мальчики скоро совсем обделаются.
        Готы пришли в себя. Оцепенение от ужаса переродилось в колотящий, требующий немедленного бегства, кошмар. По рукам, еще держащим круг, побежала дрожь, и на скрещенных ладонях, выскальзывающих из приятельских рук, выступил пот.
        — Успейте сделать то, что надо сделать,
        Сейчас прервется, прекратится связь!  — глаза Андрея выражали мольбу.

        — Что сделать-то?  — не понял Антип,  — Хоть намекните! Как вытащить Израдца?
        — Руками!  — внезапно заявил Волна, хватая демона за наросты на черепе.
        Вопреки ожиданию, руки уцепились за плотные, вполне материальные рога. Ноги крепче уперлись в землю, зубы заскрежетали от напряжения, и здоровенный, крылатый демон показался из шара в половину роста. Антип бросился на помощь, но его руки прошли сквозь голову чудища, словно она была дымом или голограммой. Оглядевшись, он схватил Алексея за плечи и с силой дернул, помогая Израдцу вывалиться из тьмы.
        При ударе об землю демон издал истошный вопль, свернулся в дымящуюся кучу, и, несколько раз вздрогнув, чудовище обернулось высоким старцем. Испуганные готы бросились врассыпную, круг разорвался, и черный шар начал быстро таять, унося силуэты Андрея и Руслана.
        — Верьте демону!  — успел выкрикнуть Золотой Воин и полностью исчез.
        — Как ты меня вытащил? Да кто ты такой?  — едва слышно произнес Израдец, косясь на Алексея.

        5

        — То есть совсем без сил?  — в неверном свете свечей спрашивал Волна, расхаживая вокруг сидящего на земле Израдца.
        — Почти,  — вздохнул старик,  — Сколько раз повторять? Дайте хоть отдышаться.
        — Типа, устал?  — Алексей аккуратно подтолкнул демона носком ботинка, внимательно отслеживая реакцию.
        — Еще раз пнешь…
        — И-и-и?! Что ты сделаешь?  — продолжал издеваться Волна.
        — Сейчас ничего,  — злобно пропыхтел старик, устало поднимаясь на ноги,  — Но, когда немного отдохну…
        — Но пока-то можно!  — нога Алексея занеслась для сильного пинка,  — Помнишь Веронику?
        — Остановись!  — поднял руку Антип,  — Не нарывайся.
        — А то, что?  — ухмыльнулся Волна, застыв на одной ноге.
        — Прекрати, в общем.
        — Ладно, ладно… Что делать будем? Ехать в Абхазию? Во Владимир?  — демон успел рассказать приятелям, что знал, не скрывая и своей роли в случившемся. Поведал, разумеется, аккуратно, сглаживая личную вину.
        — Если верить Израдцу, то сначала лучше во Владимир,  — подтвердил Рустам,  — А верить ему придется — и Кася это говорила, и Руслан.
        — Кася говорила об Абхазии,  — возразил Антип.
        — Владимир ближе,  — рационально заметил Волна.
        Израдец внимательно всмотрелся в Алексея. Способность вытягивать из другого Мира, пришлась как нельзя кстати. Вопрос лишь в том, ограничивается дар Волны этим, или демону следует ждать новых сюрпризов. Ясно, что прикосновение к Медному Миру даровало оловянным протозанщикам новые непонятые ими пока возможности — Алексей тому яркое подтверждение.
        Есть еще тихоня Рустам и более активный, и, следовательно, более опасный Антип. Есть несколько сот ройцев, которые не так активно, но все же имели контакт с иными Мирами. Какие способности открылись у них? Израдец решил приглядывать за друзьями, а сведения о новых возможностях попытаться скрыть. Хотя бы пока.
        — Ну, чего застыл?  — Антип панибратски толкнул демона в плечо,  — Едем? Летим?
        — Чтобы купить билет на самолет, необходим паспорт,  — тихо произнес Рустам,  — Сомневаюсь, что шайтан прихватил с собой документы.
        — А что, в аду забастовка паспортисток?  — разозлился Ани-поэт,  — Придется заказывать… Эх, опять ждать.
        — Вообще-то, во Владимир из Москвы не летают, а на автобусе ездят или по железной дороге,  — сказал Израдец,  — Но паспорт не помешает — на такие мелочи сил должно хватить.
        Левая ладонь демона сделала театральный пас, и возник маленький дымовой вихрь. С легким треском и слабой вспышкой на ладони появился буроватый паспорт гражданина Франции.
        — Что за дешевый цирк?  — ухмыльнулся Антип,  — Ты когда у нас был в последний раз — в восемнадцатом веке? Сейчас требуется, что-нибудь более крутое, какие-нибудь голливудские спецэффекты. Ты не бойся, демонюга, мы тебя всему научим, натренируем! Вернешься в свою клоаку продвинутым чертом. Кстати… а почему Франция?
        Израдец решил не отвечать. Нахальное, презрительное отношение оловянных нервировало демона. Он прекрасно понимал, что их помощь необходима, тем более, помощь такого опытного бойца как Антип, но отсутствие уважение, вызывало желание превратить всех в пыль. Демон предпочел промолчать.
        — Всем стоять!  — раздался в темноте громкий голос,  — Никаких фокусов. Руки держать перед собой.
        На поляну выскочило десять силуэтов. На пятерых спецовки работников кладбища, на остальных обычная одежда для поздней осени. В руках пистолеты, а на груди у каждого, отражая пламя свечей, поблескивали полусферические белоснежные значки с изображенной парой кроваво-красных глаз.
        — Вы еще кто?  — Антип потихоньку опустил руку к поясу, где спрятан пистолет.
        — ?ззи!  — обреченно вздохнул Израдец.
        — Кт?зи?  — Анти-поэт ближе подобрался к оружию.
        — Юззи,  — повторил старик,  — Служители дьявола, если угодно.
        — То есть… твои слуги?  — вставил слово Волна.
        — Были… теперь нет. Я их, сволочей, создал, а контролирует теперь Савриил.
        Юззи — массовая секта сатанистов. Люди злые и беспринципные, алчущие лучшей доли. Те, кто готов служить кому угодно, ради денег, славы и других оловянных радостей. Израдец с подручными выискивали их по всему Миру и совращали, покупали на сладкие посулы. Часто обещанное исполнялось в ложном, кривом виде — эдакое проявление адского чувства юмора, но некоторым везло больше и несколько лет удавалось пожить в почести и достатке.
        Единственное, что нужно от юззи Израдцу — гарантия их последующего пребывания в Большом Ничто. Разумеется, за подобное служение людям светит только Больничка — Медь, а тем более, Серебро или Золото не примут их. «Гарантия пополнения Мира» — так называл демон свои игры с сатанистами.
        Когда Савриил завладел волей Израдца, ему достались и полчища юззи. Сейчас они превратились в оружие для поиска бывшего хозяина. Ясно, что эта свора не оставит его в покое, непонятно лишь, как смогли так быстро отыскать?
        — Эй, демонюга, ты чего опять завис?  — буркнул Антип, так и не добравшись до пистолета,  — Сейчас, как никогда, пригодился бы какой-нибудь фокус.
        Израдец лишь слегка приподнял левую ногу. Ступня в мгновение преобразилась: разрывая ботинок, появились узловатые суставы, чешуйчатая кожа вспыхнула полированной чернотой. Чудовищная лапа на стариковском теле ударила в землю!
        Диковинная волна побежала по поверхности земли, расходясь по сторонам. Жухлая трава склонилась, громко хрустнули подмерзшие былинки, но тут же поднялись, выпрямились, словно на пружинах. Кусты подскочили, но удержались в почве цепкими корнями. Даже могучие деревья чуть колыхнулись, встречаясь с чудовищной силой. Нечто невидимое ударило в грудь юззи, и, не удержав равновесия, они рухнули на землю, теряя оружие. Рядом шлепнулись и протозанщики, но Антип быстро вскочил на ноги, выхватывая пистолет.
        — Если что, стреляй в голову,  — едва слышно произнес Израдец, и без сил упал на землю.
        Юззи, свалившиеся друг на друга, зашевелились. Удар лишил сил, ослабил сознание, но не отнял жизни. Безоружные, они не торопились подниматься, с опаской поглядывая на пистолет в руках Антипа. Волна и Рустам быстро собрали и зашвырнули оружие в глубокую непромерзлую еще канаву, где они и исчезли, чавкнув напоследок.
        Друзья подхватили обессиленного Израдца и направились к лазу. Голая, снова человеческая нога демона, перепачканная кладбищенской грязью, волочилась по мерзлой земле. Лишь черточки ощутимого мрака темнее господствующей ночи оставались на пройденном пути.
        — Что это было?  — на ходу спросил Рустам, испуганно оглядываясь. Преследователей не было.
        — Юззи,  — пожал плечами Антип, поддерживая с одной стороны старика.
        — Нет, ну надо же!  — вцепившись в Израдца с другой стороны, возмущался Волна,  — Наплодил уродов, натворил дел, а теперь его еще и тащи.
        Изрядно выпачкав демона в глине, мгновенно оттаивавшей от соприкосновения с Израдцом, удалось выползти с кладбища.
        Таксисты отказались сажать в машину ночную компанию с грязным, бесчувственным дедом в одном ботинке.
        — Он когда-нибудь очнется?  — возмущался Антип, делая большой глоток из припасенной фляги.
        — Я что, терапевт демонов?  — ответил Волна,  — Он вообще живой?
        — А он был когда-нибудь живым?  — невесело улыбнулся Рустам.
        Оттолкнув бесчувственного старика, Антип старался отдышаться. Коньяк приятно булькал в горле. Хороший, дагестанский, а не то пойло, что чуть не отправило в Медь Волну. Следующий глоток смывал горечь предыдущего, оставляя терпкий привкус дуба и ванили, и нервы понемногу успокоились; голову заволокло знакомой, приятной ватой.
        В такси не посадят. Кому это надо? В междугородний автобус — тем более. Билет-то продадут, но вот в салон с «грязным дедом» не пропустят.
        И все-таки прорваться суждено! Уверенность накатила на Антипа вместе с очередным глотком алкоголя. Словно фильм на перемотке, в голове замелькали картинки.
        Буквально через минуту из-за поворота вывернет пассажирская «Газель».
        Усталый после трудового дня водитель смилостивится над кучкой «пьяниц».
        До Домодедово, конечно же, не повезет, но до метро «Аэропорт» — легко. По пути. А уж оттуда автобусом до места.
        Антип встряхнул головой, разгоняя наваждение. Опьянение чуть отступило, но уверенность осталась. Он подхватил Израдца и подтащил ближе к обочине. Волна, поневоле, вынужден помогать.
        — Вы чего?  — удивился Рустам.
        — Сейчас подъедет,  — ответил Антип.
        — Кто? Что подъедет?  — недоумевает Волна.
        — Наша маршрутка,  — произнес Анти-поэт, удивляясь собственным словам.
        К обочине причалил микроавтобус. Усталый водитель кивнул на пустой салон, приглашая нерадивых гуляк. Антип зашел последним, благодарно передавая водителю купюру, превышающую дневной заработок. Робкая попытка возразить погасла, когда бандит миролюбиво положил руку с золотыми часами на плечо трудяге-водителю.
        — Ну, и откуда ты узнал про маршрутку?  — нахмурил брови Рустам, когда Антип плюхнулся на заднее сидение, рядом с «отдыхающим» стариком.
        — Не знаю!  — честно признался тот,  — Показалось, что сейчас подъедет.
        Израдец приоткрыл глаза.
        — Откуда я узнал?  — грозно спросил Антип у демона.
        — Понятия не имею,  — чуть слышно прохрипел «дед».
        — А мне почему-то кажется, что знаешь.
        — Я не… Ой, да ладно,  — отмахнулся демон, решив, что бандит все равно не отстанет,  — Вы же соприкасались с потусторонним. Это не могло пройти бесследно. Вот у каждого и проявляются странности. Волна вообще смог меня вытащить в Олово, чего даже я не в состоянии сделать в нынешнем положении. А ты всего-то увидел чуток будущего, на минуту вперед, а понтов…
        — А я?  — немного обиженно произнес Рустам,  — Что я могу?
        — Что-то можешь,  — передернул плечами Израдец,  — Узнаем со временем.
        — Ты у нас супергерой: Человек-зануда!  — хмыкнул захмелевший Антип,  — Это же надо, помогаешь им, помогаешь, а в ответ они тебя еще и чудиком сделали. Ну и народ, эти потусторонние. Слышь, командир,  — обратился бандит к водителю,  — Продай ботинки, а?
        — А лучше, подбросьте нас до Владимира,  — негромко пошутил Рустам, но шофер услышал.
        — До Владимира? Хорошо, только заправимся,  — неожиданно согласился он.
        Антип с изумлением посмотрел на друзей, но те лишь развели руками. Израдец довольно хмыкнул и закрыл глаза, прижимаясь головой к прохладному стеклу.

        Часть II
        Оскорбленное святилище

        1

        По пустым ночным дорогам неторопливая «Газель» добралась до Владимира часа за три с небольшим. Сговорчивый водитель пробрался по Большой Московской улице и остановился у поворота на узенькую Клязьменскую, неподалеку от Дмитриевского собора. Радушно простился, с улыбкой принял от Антипа еще одну купюру и, чихнув уставшим двигателем, исчез в темноте.
        Древний храм сверкал подсветкой, настырно выделяясь на фоне ночи. Соседние здания и деревья тонули в черноте. Редкие всполохи обозначали кое-где прорези окон Большой Московской и малютки Клязьменской, но лишь собор и его Свято-Успенский собрат чуть в отдалении, главенствовали в темноте, тихо гудя прожекторами.
        Израдец укрылся от фонарей в мохнатых елках, высаженных возле соседнего здания — приближаться к собору демон опасался, и протозанщики отправились на разведку без него.
        Антип, Волна и Рустам торопливо обошли вокруг белокаменной церкви, благо сделать это было нетрудно — когда-то придворный, семейный храм Всеволода Большое Гнездо, располагавшийся во времена князя на территории его подворья, был невелик. Одноглавый, увенчанный златой маковкой богатырского шлема с широким, почти равносторонним крестом с полумесяцем в нижней части. С одной стороны Дмитриевского собора три апсиды, остальные стены возвышаются прямыми линиями.
        Никто не ждал ночных гостей — двери были закрыты. Цель поездки обнаружена, но из-за времени недоступна. Пришлось выжидать, бродя по холоду улиц.
        Антип согревался из любимой фляжки, удовлетворенно покрякивая. Рустам и Алексей редко, но тоже прикладывались к коньяку, и только обессиливший Израдец, привыкший к пеклу, дрожал и фыркал, ожидая рассвета.
        — На, хлебни,  — настаивал Антип, протягивая демону фляжку,  — Твое, небось, изобретение?
        — Давай,  — наконец согласился демон, и одним глотком прикончил содержимое.
        — Вот ты молодец!  — возмутился Анти-поэт.
        Поздний осенний рассвет появился вместе с группой туристов. Вывалившись из теплого автобуса, человек двадцать гудели низкими голосами, пританцовывая от холода, пока к массивным воротам храма не подошел экскурсовод.
        Это был низенький, худенький человек в легкой фланелевой куртке и вязанной шапочке «петушком». На вид мужчина уже давно перевалил пенсионный рубеж, но и походка, и движения рук выдавали неисчерпаемую энергию.
        Протозанщики приблизились к группе, оставив Израдца под елками. Пока туристы заходили внутрь, удалось разглядеть каменную резьбу древнего собора: изображения были маленькие, часто нанесенные на верхние части фасадов. Растения сплетались со сказочными зверями, образуя орнаменты, и расходились, расползались по сторонам под руководством редких фигурок людей. Было во всем этом что-то волшебное, нереальное, отдающее древней, еще дохристианской Русью.
        Оказавшись в теплом храме, друзья застыли в недоумении: со сводов смотрело огромно количество святых ликов. Экскурсовод монотонно рассказывал о постройке храма в 12 веке, о его реконструкции, переделке; о раскрытии в 1918 году древнего изображения Страшного суда на сводах хор; о Шествие праведников в Рай и Богоматери на троне, о праотцах в Эдеме. Все это казалось очень интересным, но с каждым новым героем цель отодвигалась все дальше — пойди, определи, кто тут «полетел через 15 веков после смерти». Экскурсия закончилась, туристы потянулись к выходу.
        — Пятнадцать веков…  — размышлял вслух Антип,  — От двенадцатого века, это… минус триста… то есть трехсотые годы до нашей эры… И кто же тут?..
        — Извините,  — отважился обратиться к экскурсоводу Алексей,  — А Вы не подскажите нам, кто из изображенных здесь жил в трехсотые годы до Рождества Христова?
        Экскурсовод расплылся в приветливой улыбке. Старичок казался счастливым от того, что кто-то заинтересовался его любимым дело — древнем собором.
        — Что, простите?  — переспросил историк,  — Трехсотые годы? Боюсь, что тут нет таких. Апостолы — ровесники Христа. Ангелы… ну, сами понимаете. Праотцы, в основе своей, допотопны. Не знаю, чем вам помочь, ребята. Здесь таких нет.
        — Не может такого быть!  — резко заявил Анти-поэт,  — Нам точно известно, что на стенах Дмитриевского собора есть персонаж, умерший за пятнадцать веков до создания собора.
        — И откуда же вам такое известно?  — ухмыльнулся старик,  — Я всю жизнь посветил изучению этого храма, и мне такого не известно.
        — Нам… э… задание в институте задали,  — начал плести Рустам,  — Мы на заочном, типа. Вот в задании и говорится, что такой человек тут есть.
        — Поверьте мне, под сводами — нет,  — экскурсовод с сомнением оглядел сорокалетних «студентов».  — Извините, что не смог помочь, но у меня скоро следующая экскурсия. Надо подготовиться. Да и ваш автобус уйдет.
        — Фиг с ним,  — отмахнулся Антип, доставая крупную купюру,  — Отец, у тебя есть возможность что-нибудь тут отремонтировать. Только помоги нам,  — он протянул деньги, почему-то даже не предположив, что они могут понадобиться самому старичку.
        — Что я могу?  — удивился историк, но деньги не взял.
        — Может тут кто-то был раньше нарисован, а теперь его нет,  — предположил Антип, добавляя в ладонь еще одну купюру.
        — Насколько мне известно, нет. Возможно, кто-то и был до пожара в шестнадцатом веке, но этого мы никогда не узнаем,  — старичок с интересом стал поглядывать на деньги, но взять их так и не решился.
        — Есть же, небось, какие-то архивы, материалы,  — бандит вдвое увеличил сумму на руке,  — На это можно установить отличную систему отопления или кондиционирования.
        — Ребята,  — почти умолял историк, всем сердцем желая и помочь, и… кондиционер,  — Все архивные документы по этому собору я изучил до буквы! Все, что известно — рассказал,  — старик тяжело вздохнул, глядя как Антип убирает в карман деньги, так и не ставшие вожделенной аппаратурой.
        Грустные протозанщики направились к выходу. Подсказка не сработала. Ничего не узнали. Зря только мерзли полночи.
        — Стойте!  — раздался радостный голос историка,  — Стойте! Ведь на стенах, это не обязательно внутри храма! Правильно?
        — Та-а-ак,  — улыбнулся Антип, снова доставая деньги.
        — Подождите минутку,  — старичок нырнул в какой-то ящик, извлекая на свет потертую книжонку — буклет и направился к выходу,  — А то не поверите…
        — Так, о чем мы?  — спросил Волна, выбегая на улицу вслед за экскурсоводом.
        — Смотрите!  — историк обвел руками, словно обнял любимый храм, показывая на волшебные рельефы,  — Вот тут еще есть люди.
        Старичок быстро семенил ножками, оббегая вокруг собора, и быстро рассказывал:
        — Между колонками аркатурного пояса расположены святые. В поясе западного прясла северного фасада Борис и Глеб — их история очень интересна, но к нужному времени никак не подходит. В центральном тимпане каждого из трех фасадов (западного, южного и северного) изображен царь Давид — это задолго до трехсотых годов до Рождества Христова, а значит, тоже не подходит. В восточной закомаре северного фасада — князь Всеволод Большое Гнездо с сыновьями — он строитель храма — время не сходится.
        Наконец, историк, несколько раз пробежав в разных направлениях, замер у восточной закомары южного фасада. Молча, но с выражением победы на лице, старик указал на один из рельефов. Резьба была выполнена в общем, сказочном стиле: человечек восседал в маленькой корзине, в которую были вплетены хвосты двух грифонов — мифических полулошадей-полуорлов. В руках он держал двух львят, коими приманивал грифонов, заставляя лететь, поднимая заодно и корзину.
        — Отлично! И кто это?
        — Это Александр Македонский!  — гордо объявил историк,  — Годы жизни 356 -323 до н. э. Это он вам нужен!
        — Кто?  — отшатнулся Антип,  — Александр Македонский? На православном храме? Что за… Вот еще ученые меня не пытались на деньги разводить.
        — Именно Александр Великий[8 - Существует несколько трактовок этого изображения, но большинство историков сходятся на том, что на рельефе именно Александр Македонский.]!  — не унимался историк,  — Его почитали на Руси в те времена. Да и… да, вот, смотрите,  — и старичок принялся быстро листать принесенную книгу, пока не остановился на странице с изображением этого рельефа,  — Вот он, читайте! Я знал, что не поверите. Никто не верит!
        Книга действительно указывала, что на стенах собора изображен Александр. Историк победно крякнул и протянул руку за заслуженным вознаграждением.
        — Великий нерусский,  — напомнил Рустам,  — Александр и великий, и нерусский.
        — Летит на зверях диковинных,  — подтвердил Волна,  — И возраст подходит.
        — И значит…  — протянул Антип.
        — И значит, у нас будет кондиционер!  — улыбнулся ученый, забирая у бандита деньги.

        2

        — Александр,  — бормотал Израдец, когда компания прогуливалась по центру Владимира,  — назвать как пацана во доре… Сашка? Саня?
        — Да хоть Шурик!  — недовольно пробурчал Антип,  — Ничего это не дает. Мало информации — нужно еще.
        — С чего ты решил, что будет еще?  — пожал плечами Рустам.
        — «От именования сего и будет построено первое слово»,  — напомнил Волна,  — Если есть «первое слово», то должно быть, как минимум, второе.
        — И где его взять?
        — Абхазия!  — передернулся демон,  — Надо в Абхазию. И эта ваша посланница тоже говорила. Возвращаемся в Москву и летим.

* * *

        Лайнер замер для посадки пассажиров. Людей мало — не сезон. Дружелюбная стюардесса, с хронической улыбкой на лице, указала путникам места. Тихая, но крайне нудная музыка вызывала желание временно оглохнуть.
        К иллюминатору сел Антип, рядом плюхнулся Израдец, Волна и Рустам расположились сзади. Сидения рядом остались пустыми.
        — Как же гудит голова,  — прохрипел Израдец, устраиваясь в мягком кресле.
        — Добро пожаловать в мой мир!  — ухмыльнулся Антип, протягивая демону заново наполненную и уже почти опустошенную фляжку.
        Самолет, вздрогнув, начал разбег. Бесцветные строения, размытые серостью раннего утра, проносились назад, сливаясь в линии. Огни полосы, вестники не отступившей еще ночи, ярким пунктиром били по глазам. Гул нарастал, закладывая уши. Страх полетов гадким комом собрался где-то в глубинах Антиповой груди, но — оп!  — самолет оторвался, и боязнь растаяла. Будто не реальный аппарат поднялся в воздух, не настоящие дома выстроились в внизу, а включили кино — шлеп, и видимое в иллюминатор преобразилось в забавную недействительность.
        — Выпить бы,  — потянулся Антип, колыхая пустую фляжку,  — В этом рейсе предлагают?
        — Предложат!  — половинкой рта ухмыльнулся Израдец, извлекая левую ладонь.
        — О, снова фокусы!  — заинтересованно пробормотал пьяный бандит,  — Давай, иллюзионист, подергай лапой на вискарик. Лет двенадцати. Хотя… чего скромничать — восемнадцати…
        Кисть совершила раскованное движение, и очаровательная стюардесса уже спешила к путешественникам, толкая небольшую тележку.
        — Виски, ром, водка, вино, шампанское?  — речитативом произнесла девушка,  — Крекеры? Бутерброды?
        Улыбка сверкнула белизной. Руки указывали на «разносолы» дорогим маникюром. Волосы цвета золотистой соломы уложены в густое каре, прижатое на затылке маленькой форменной пилоткой. Прекрасные темные глаза, накрашенные с профессиональной точностью, тщательно шарили по пассажирам, сканируя, выискивая что-то. Взгляд скользнул по Рустаму, пробежался по Антипу, на мгновение притормозил на Волне и врезался в Израдца, вкручиваясь глубже. Зрачки сузились — искомая цель найдена.
        — Виски,  — заявил Антип, сходу распаковывая карликовую бутылочку.
        — А мне…  — Израдец перешел на неразличимый шепот, заставляя стюардессу склониться.
        Ладонь демона бросилась вверх, хватая девушку за горло. Испуганная стюардесса застыла на месте, боясь шелохнуться, страшась произнести хоть один звук.
        — Тихо садись рядом,  — прошипел Израдец,  — Молча! А то оторву голову.
        Стюардесса подчинилась, и сидение с недовольным скрипом приняло молодую тренированную фигуру.
        — Ты… чего?  — испуганный Рустам перевесился через спинки кресел.
        — У нас так не принято девчонок снимать,  — оторвался от бутылочки Антип,  — Ты в каком веке последний ра….
        — Смотрите на грудь,  — кивком старик указал на белоснежный значок с парой красных глаз,  — Она — юззи!
        — И что, предлагаешь ее задушить?  — прикончив бутылочку, спокойно поинтересовался бандит,  — Дрянь, вискарь-то!
        — Здесь еще есть юззи? В самолете?  — задал вопрос Израдец.
        — Как ей ответить-то? Девка сейчас задохнется,  — пожал плечами Анти-поэт, приступая к следующей порции алкоголя.
        — Отпусти!  — зашептал Волна.
        — Если попробуешь крикнуть — убью!  — предупредил старик, разжимая ладонь.
        Девушка испуганно кивнула, поглаживая пострадавшее горло.
        — Ты одна тут юззи?  — повторил Израдец — девушка отрицательно махнула головой,  — Сколько еще?
        — Трое,  — хрипло выдавила стюардесса,  — Капитан и еще двое из команды.
        — Блин, ну и наплодил дебилов!  — почти весело отозвался Антип.
        — Как узнали, что я здесь?
        — Значки!  — прошептала девушка,  — Глаза краснеют, когда вы… ты… колдуешь! А… хозяин… разослал твое фото.
        — Хозяин?  — недовольно зашипел демон,  — Что еще за хозяин?
        — Он… о-он…  — запинаясь, бормотала стюардесса,  — Он хозяин Преисподней! Сам дьявол. Сатана. Всемогущий князь тьмы.
        — Да пошла ты,  — разозлился Израдец, не желая вдаваться в детали.
        — Прикольно,  — загоготал вконец захмелевший Антип,  — Тебя свергли! Ты повержен, проклятый демонюга.
        — Подождите!  — вскочил на ноги Волна,  — Колдовство! Или как там это… не важно. На кладбище паспорт. Сейчас выпивка.
        — Значит, нельзя делать даже малости…  — обреченно констатировал Израдец.
        — Типа того.
        — И какие предложения?  — прихлебывая виски, поинтересовался Антип,  — Не можем же держать ее все время. К тому же остальные юззи в курсе, что на борту… колдун! У-у-у, злой коварный волшебник… э-э-э… кто-нибудь, подскажите, какие были злые колдуны? Чего-то все из головы повылетало…
        Горло больше не чувствовало горечи алкоголя. Последние капли заскочили как по маслу, вызывая желание потянуться за очередной бутылочкой. Желание догнаться и… страшные картины, внезапно замелькавшие перед глазами.
        Огонь! Много огня, яростно пожирающего пластик салона. Крики боли! Горящие люди, бегающие по самолету. Удар! Взрыв!!! Теперь пылала земля, вспыхивали деревья, с корнями вырванные при падении воздушного судна.
        Вереницы пожарных… Разгоняющий толпу визг скорых… Слезы… Истерика… Десятки, сотни обгорелых трупов…
        Газета. Совершенно обычная газета, но странный заголовок: «Пожилой мужчина чудом выжил в авиакатастрофе».
        Антип пришел в себя. Перед взором те же приятели, демон и испуганная девчонка — стюардесса. В салоне тихо.
        — Блин,  — испуганно произнес поэт, ставя обратно на столик бутылку,  — Кажется, я допился.
        Самолет резко дернулся. Пассажиры невольно наклонились вправо. Звякнула посуда на тележке. На секунду салон выровнялся, создавая иллюзию спокойствия, но, через мгновение снова бросился в опасное пике. Фюзеляж опасно изогнулся и… устремился к земле!
        Люди вжались в кресла сидений, еще не до конца понимая происходящее. Тележка со звоном стартовала с места, направляясь в другой конец салона, и в этот момент пассажиры взорвались криками ужаса.
        — Капитан…  — тяжело вздохнула стюардесса,  — Он всех нас убьет!
        — Ну, не всех,  — спокойно заявил Израдец, успевая схватить несколько бутылок из проносящейся тележки.
        — Ах, вот какой старик выжил!  — пьяно расхохотался Антип,  — Смотри-ка, оказывается… хренов демон останется жив.
        — Уверен, что разобьемся?  — нагло спросил Израдец,  — Видел?
        — Я-то? Видел…  — смутился Анти-поэт, и перешел на нервный крик,  — Еще как видел! И падение, и взрыв, и спасателей… И даже новости о чуде: Старик выжил при крушении самолета!
        — Правда?  — испуганно спросил Рустам,  — Видел?
        — Видел…  — согласился в конец пьяный бандит,  — Своими глазами видел.
        — Хватит орать,  — огрызнулся Израдец и обратился к стюардессе, перекрикивая вой пассажиров,  — Давно юззи?
        — Не-е,  — всхлипнула девушка,  — Полгода. Еще не… не…
        — Не инициирована?
        — Да-а…
        — Уже легче. А капитан?
        — Давно.
        Израдец легко поднялся на ноги, словно нет никакой качки. Придерживая за шиворот формы, поволок девчонку в сторону кабины. Волна и Рустам, неуклюже расставляя ноги, пытались не отставать от демона.
        — Куда?  — крикнул Антип.
        — В кабину! За мной. Преподам урок.
        — Урок? Слышь, ты, учитель…
        — Пошли, если хочешь жить.
        — Но я же видел…  — не унимался Анти-поэт, но попытался встать на ноги.
        — Урок номер один: будущее многовекторно! Видение лишь один из вариантов, а их уйма. Тебе показывают худший. Для чего? Для того, чтобы мог исправить ситуацию. Пошли, постараюсь доказать.
        Пассажиры испугано вопили, вжимаясь в бархат сидений, а ручная кладь, разбуженная аварией, спрыгнула с полок и бросалась под ноги. Не опасаясь разоблачения, Израдец перемещался по проходу, разгоняя пассами рук летающий хлам. Остальные едва поспевали за ним, хватаясь за спинки кресел.
        — Урок второй,  — на мгновение остановился демон,  — Времени всегда не хватает. Если Савриил узнает, что мы на борту, до земли не доживете — разнесет в щепки еще в воздухе.
        Дверь в кабину слетела с петель, атакуемая одним лишь взором Израдца!
        — Ничего себе, «почти без сил»,  — под нос пробормотал Волна, вспоминая свое недавнее хамство.
        — Ты же всех убьешь!  — закричала стюардесса, бросаясь к капитану.
        Остальные члены экипажа не подавали признаков жизни. Осатанелый командир отравил подчиненных, и теперь их пристегнутые тела, безвольно колыхались в креслах.
        — Цель оправдывает средства,  — ответил летчик,  — Хозяин встретит меня как героя.
        — Встретишь?  — бандит снова панибратски ткнул Израдца в плечо.
        Земля приближалась. Поле высохшей травы, с островками голого чернозема, занимало проем лобового стекла. Деревья росли на глазах, выставив на встречу черные кривые ветви. Гул самолета, крики пассажиров набрали беспредельную громкость, и барабанные перепонки готовы были разорваться от звуковой атаки.
        — Многовекторно, говоришь?  — Антип устало плюхнулся на пол кабины, цепляясь руками за бухты разноцветных проводов.

* * *

        Некогда прекрасная Медь обветшала. Небо теперь всегда затянуто гадкой молочной дымкой, сквозь которую нещадно жарит солнце, вышкваривая остатки былой красоты. Грязь маслянистых луж, шипя остатками влаги, выпускала жирные, болотные пузыри. Брусчатка, ранее отливавшая медью, бугрилась серыми, невзрачными камнями. Средь булыжников пробивались колючки, расползаясь противной сетью.
        Птицы почти смолкли, только воронье изредка поскрипывало где-то вдали. Поля превратились в скопища уродливых сорняков, но и они медленно отступали под нападками солнца, оставляя жухлые трупы на фоне возникающей пустыни.
        Площадь пуста, и только здание харчевни окружено казаками. Михаил, одетый в потертый, но по-офицерски опрятный мундир, выкрикивал распоряжения. Ждан, помахивая огромной дубиной, стоял возле двери, ожидая приказ вломиться в дом.
        — Выходите, попробуем договориться,  — устало объявил осажденным Белый,  — Палач первым, остальные следом!
        Вместо ответа в окно вылетел массивный деревянный табурет. Стекло, звеня тысячами осколков, картечью осыпало Ждана.
        — Ответ неправильный,  — вздохнул офицер, жестом отдавая богатырю приказ.
        Дубина с грохотом обрушилась на дверь, превращая в щепу и оружие, и жертву. Ждан с голыми руками ворвался внутрь, казаки забежали следом. Несколько секунд слышалась возня — хлопок!  — и на улицу потек поток арестованных: пятнадцать грязных оборванцев, с руками, связанными за спинами.
        Первым вышел низенький мужичок, с клочковатой бородкой. Грязная рубаха свисала до пят, прикрывая ноги изорванным рубищем. Один глаз неподвижно смотрел вперед, закрытый тошнотворным бельмом. Второй, не переставая вращаться, с ненавистью оглядывал собравшихся. Ждан подтолкнул старичка в спину и приблизился к Михаилу.
        — Дай-ка угадаю,  — прервал Белый, открывшего рот здоровяка,  — Палач свалил. Остальные быстро сдались?
        Ждан кивнул. Огромная лапа упала на плечо друга.
        — По одному и тому же сценарию,  — вздохнул великан.
        — Тоска. Ведем к Андрею — пусть решает.
        — Давайте, кретины, тащите на плаху!  — злобно заверещал мужичок, сплевывая под ноги Михаилу.
        — Была бы плаха — оттащил бы,  — огрызнулся Белый,  — В Больничку вас, в Больничку! А что дальше…
        — Дальше окажемся с друзьями!  — кричал оборванец,  — Пусть в беде, но вместе!
        — Думаешь, там лучше?  — флегматично пожал плечами Михаил.
        — Там честно,  — огрызнулся старичок,  — А здесь сплошное вранье. Как вы могли, сволочи, унизить наш Мир?!! Во что превратили его, скоты?!
        — В правду!  — резко заявил офицер,  — В место, где больше нет лжи! Где сами управляем событиями, а не подчиняемся наветам Савриила.
        — Засунь себе свою правду… Мы жили в мире и красоте! Любили, трудились, радовались. Создавали Мир сами — работали не покладая рук. А что сейчас? Разруха, ненависть, боль! Да будьте вы…
        — Закрой рот!  — взревел Михаил, хватая мужичка за грудки,  — Если бы работали, а не строил козни, может и жили бы лучше.
        — Ну, его,  — спокойно ответил Ждан, прикасаясь к руке друга,  — Все говорят одно и то же. Иногда и я задумываюсь. Ну, да ладно. Пойдем искать Андрея.
        Наместника нашли не сразу. Долго выискивали по закоулкам, но Андрей как сквозь землю провалился. Разослали казачков, и через час поисков один вернулся с новостями: Истинный расположился в бывшем доме Волны. Огромный коттедж, или, как его называл Алексей, замок, по непонятной причине сохранился после ухода хозяина из Меди.
        Большой дом одряхлел. Словно прошлись по зданию века бесхозяйственности: окна выбиты, дубовая дверь валяется на груде мусора. Кирпичные стены все еще стояли ровно, выдерживая атаки времени, но плети плюща расползись по красному телу. Впились в швы, и по камушку, по песчинке разрушали могучее здание.
        Озера заболотилось, запаршивело. Сухой камыш, пожелтевший и прелый, по-змеиному шипел на ветру, отбрасывая тень на мутную воду. Песчаный пляж переродился в зловонный ил, истоптанный чьими-то копытами.
        — Сколько лет-то прошло?  — Михаил аккуратно взял Ждана за локоть.
        — Время тут не при чем…
        Андрея нашли в гостиной. Наместник умирающего Мира сидел в порванном кресле, привычно опустив голову на руки.
        — Депрессий нам только и не хватает!  — с порога заявил Белый,  — Что случилось?
        — Не время для депрессий — я согласен,
        И просто кое-что хочу понять…  — ответил Андрей, —
        Вот и решил подумать в тихом месте,
        Но вы меня и здесь смогли найти!

        — Ну, извини, что помешали «медитировать». Дела, знаешь ли! Поймали очередных. Нужен суд.
        — Глупцов успеем адом «осчастливить»,  — отмахнулся Истинный, —
        Раз уж вы здесь, то покажу вам то,
        Что давеча увидел, но не знаю,
        Как к этому нам надо отнестись.

        Андрей жестом указал на телевизор. Вездесущий плющ добрался и до техники, но экран светился — на нем застыли образы Волны, Антипа, Рустама и Израдца. Рядом стояла девушка-стюардесса, судя по позе, предлагающая напитки.
        — Ого!  — подпрыгнул Михаил,  — Какая прелесть! Фото?
        — Картина не застыла перед нами,
        Она лишь крайне медленно живет,
        Ведь время все еще у нас разнится,
        Поэтому замедленный показ.

        — Так у нас есть связь?!  — радостно закричал Ждан.
        — Вот в этом и таится закавыка…
        Я опасаюсь, что такая связь,
        Есть просто наважденье Савриила,
        Чтоб помешать движению друзей.
        Откуда взяться оловянной связи?
        Кто здесь оттуда? Кто здесь проводник?

        — Израдец?..
        — А зачем демон бабу душит?  — возмутился Ждан, указывая на экран.
        — Кто его знает, он же черт,  — пожал плечами Михаил,  — Почему же раньше видели в нормальной скорости, а сейчас нет? Ведь время всегда разнилось?
        Время. Странная величина отсчитывающая существование. Соотношение минут всегда было непонятно протозанщикам: то они двигались синхронно, то Медный Мир начинал торопиться, обгоняя Олово. Время не подотчетно Наместнику, им управляет «Олимп», но что означает постоянно меняющееся соотношение? Время подстраивается под необходимость или здесь что-то иное?
        Когда Андрей обнаружил коттедж, телевизор показывал неподвижную картинку. Через несколько часов стало ясно, что движение есть, просто очень медленное. Теперь смена «кадров» стала заметнее. Соотношение времен опять меняется.
        — Давайте станем смотреть по очереди,  — предложил Белый,  — Андрею надо делом заняться, да и отдохнуть не помешает.
        Первым дежурил Михаил. Телевизор показал странные кадры: Израдца, издевающегося над стюардессой, Рустама, наблюдающего со стороны, и Антипа, хохочущего и опорожняющего бутылки. Волна не участвовал в общем «веселье» — сидел погруженный в мысли.
        Следующим на вахту встал Ждан. Переговорив с Белым, богатырь уселся в кресло, заставив его натужно скрипнуть. Михаил еще не успел уйти, когда появились Андрей с Русланом и моложавым есаулом. Парень остался в дверях, занимая сторожевой пост.
        — Привет,  — произнес Золотой Воин, оставаясь в образе взрослого,  — Рад видеть. Что нового по телевизору?
        — Особо ничего,  — доложил Михаил-Белый,  — Сидят, пьют, бабу душат.
        — Что?
        — Израдец развлекается,  — отмахнулся офицер.
        — БЕЗГ?ДИЕ!  — неожиданно вскрикнул Ждан, и, схватив за руку Михаила, повторил, указывая на экран,  — Беда!
        Изображение изменилось! На лицах пассажиров замер ужас, салон наполнился застывшими в падении предметами, а протозанщики и стюардесса направились в кабину. Голосов не слышно, но по лицам видно, что в салоне царит паника. Самолет летит к земле.
        — Разобьются же!  — вскрикнул Руслан.
        Протозанщики уставились на Андрея, но Истинный молчал. Картинка на экране ожила: пока не набрала полной скорости, но плавные, замедленные движения стали еще заметнее. Зародился низкий, басовый гул расплывчатых голосов.
        — Андрей?!  — вскрикнул Ждан, выводя Истинного из оцепенения.
        — Я знаю, понимаю, что хотите…
        Но если виденное нами ложь,
        И образ соткан злобой Савриила,
        То выполним желание врага!

        — А если нет?  — закричал Руслан,  — А если правда? И самолет разобьется?
        Времени мало. Выбор опасный. Если позволить самолету разбиться, то весь план сорвется. Если попытаться спасти оловянных, а картинка окажется наваждением Савриила, откроется проход, и враг окажется в Меди, окончательно погубив Мир.
        — Надо решаться!
        — Так что ты предлагаешь, Золотистый?  — в сердцах вскричал Андрей, —
        Презрев угрозу, действия начать?
        А если мы неверно поступаем,
        То Савриила переправим в Медь!
        Ясна ли вам возможная угроза?
        Последствия понятны? Учтены?

        — Да!  — после паузы заявил Ждан,  — Риск понятен. Либо спасем друзей, либо ускорим конец.
        — Согласен со Жданом, но не понимаю, чем можем помочь?  — нервничал Михаил.
        — Трамплин…  — тяжело вздохнув, ответил Руслан.
        Трамплин — сложная энергетическая процедура, отправляющая почивших обратно в Олово, не дав и оглядеться в Меди. В одиночку Андрею не хватило бы сил на операцию, но с Русланом план может удастся. Уверенности нет, но попытаться можно.
        — А вы точно сможете?  — впервые осмелился подать голос молодой есаул, обращаясь к Руслану,  — А если сил не хватит?
        — Можно попробовать.
        — Как смело раздаешь ты обещанья,  — пожал плечами Наместник, —
        А я вот не уверен до конца.
        Придется раскидать всех пассажиров,
        Которых двести с лишним на борту.
        Никто еще не смел такого делать.
        Не факт, что хватит наших с вами сил!

        Андрей замолк, но, не дав друзьям возразить, продолжил:
        — Но самое ужасное не это…
        Страшней другое. Слушайте меня!
        А если пассажирам самолета,
        Не суждено сегодня пережить?
        Что если, возводя трамплины,
        Мы снова путь «Олимпу» перейдем?

        — Дай-ка подумать,  — проговорил Михаил,  — С одной стороны, есть возможность спасти друзей, не дав разбиться. С другой, есть вариант, что ничего не получится — сил не хватит. Еще можно вытащить в Медь Савриила, и тогда нас уничтожат. А можно вмешаться в дела «Олимпа», и тогда… снова конец. Я ничего не забыл?
        — Ну, кроме того, что часть пассажиров сойдет с ума, обнаружив себя в стороне от разбившегося самолета.
        — Издержки производства…
        — Мне жаль людей — не будь таким циничным,
        Но им помочь, уже не хватит сил.

        — Итак,  — громко подытожил Руслан,  — Риски понятны. Я предлагаю действовать.
        — Я тоже!  — однозначно заявил Ждан.
        — Два раза не умира…  — начал Михаил, но осекся, понимая неуместность фразы,  — В общем, за. Есаул, ты как? И он «за»!
        — Идем в Предбанник — там устроим шоу,  — грустно произнес Андрей, поднимаясь.

* * *

        — Леха,  — испуганным голосом спросил Рустам, перекрикивая грохот самолета,  — А умирать больно.
        — Не помню. Кажется, нет.
        — Слушай, демонюга,  — не отставал Анти-поэт, вцепившись в кипы проводов,  — А разве чертей не учат управлять воздушными судами?
        — Нет,  — выплюнул ответ Израдец, совершая над головой капитана пассы здоровой рукой.
        — Че так хило?
        — Отвали,  — злобно фыркнул демон, продолжая манипуляции с летчиком,  — Ничто не получается! Вот упертый дурак!
        — Твой упертый дурак!
        — Он бесполезен,  — заявил Израдец, резким движением сворачивая капитану шею.
        Тело летчика расползлось по креслу. Скинув юззи на пол, Израдец схватился за штурвал. Самолет загудел, пытаясь приподнять нос, кабина вздрогнула, но махина была уже не в состоянии свернуть с курса. Курса в заросли молодого леса. Курса на смерть!
        — Отличный способ убеждать,  — хохотал как сумасшедший Антип,  — Хрясь голову на бок! Хрясь!
        — Заткнись, алкаш!  — огрызнулся Израдец,  — Для вас, между прочим, стараюсь.
        — Старайся, добренький демонюга, спасай нас,  — ерничал бандит.
        Самолет приближался к земле. Деревья, кружась чарующим вихрем, летели на встречу, обещая скорую кончину. Время замедлилось, позволяя рассмотреть происходящее: люди и предметы, ставшие невесомыми, плавали по кабине; любимая планета неслась навстречу, собираясь врезаться в неуправляемую машину.
        — Сейчас что-то произойдет!  — неожиданно вскрикнул Антип,  — Сейчас! СЕЙЧАС!!!
        Верхушки деревьев заволокло дымкой. Марево густело, обретая медный отблеск. Облако резко увеличилось на пути самолета, готовое принять здоровый фюзеляж.
        — Туда! Всем туда! Андрей!!!  — истерил пьяный бандит.
        — Туда и летим!  — ответил Израдец, спокойно восседая в кресле.
        Неожиданно облако начало уменьшаться. Словно в обратной перемотке, марево теряло цвета, редело. Границы расплылись. Неожиданная помощь исчезала.
        — Что-то не так!  — заорал Израдец,  — Можем не успеть.
        Самолет ворвался в остатки облака. Марево, игнорируя железо и стекло, проникло в кабину. Бледной, едва различимой стеной надвинулось на Волну, пожирая, растворяя в себе. Следом растаял Рустам, стюардесса. Обтекая Израдца, спасительный туман направился к Антипу. Облако заметно слабело, съеживалось, угрожая рассыпаться окончательно.
        — Быстрее рифмоплет!  — вопил Израдец,  — Прыгай!
        — Я… не могу,  — испуганно крикнул Антип, запутавшись курткой в проводах аппаратуры.
        — Ох, уж мне эти оловянные!  — громко возмутился демон, хватая Антипа за шиворот. Израдец вырвал Антипа из разноцветных пут. С хрустом треснула одежда, и поэт влетел в бледные остатки облака.
        Первое мгновение казалось, что наступил покой. Выключилось изображение — настала темнота, и звуки отступили куда-то далеко-далеко, оставаясь в ушах тихим шелестом. Рядом никого. Едва различимо кричали пассажиры, готовясь умереть. Где-то вдали трещал мощными моторами самолет. Тихонько, еще более отдаляясь, раздался взрыв… и все смолкло.
        В тишине рассвело. Сначала свет зародился во тьме микроскопическими точками, сверкающими по сторонам. Точек становилось больше — они двигались, делились, сливались. Наконец, образовался молочно-белый фон, на котором нарисовались четыре фигуры.
        Силуэты с трудом проглядывались, но Антип понял, что приближается к ним. Еще мгновение и сможет рассмотреть встречающих. Вот… еще… еще чуть-чуть… О, да! Знакомые лица. Андрей, покрасневший от неясных усилий. Золотистый рекламщик курортов Абхазии — Руслан. Великан Ждан и Михаил. Неизвестный паренек в казачьей форме. Орут, жестикулируют, но слов не слышно.
        Надо подобраться ближе. Мысли оказалось достаточно, чтобы действительно подлететь к знакомым. Андрей, кажется, сейчас лопнет от напряжения. Глаза не просто красны — полностью кровавы.
        — Быстрей! Быстрей!  — вопил Белый, но голос его был едва слышен,  — Быстрее или останешься здесь!
        «Как я могу поторопиться?» — подумал Антип и тут же ускорился.
        — Скорее же! Скоро остальные начнут прибывать, а на них сил не хватит!
        — Остальные?  — неожиданно бандит осознал, что может говорить,  — Что, не выживут? Волна? Рустам?
        — Все давно в Олове! Ты последний. Остальные пассажиры. Они не попали в облако — не хватило сил!
        — Что делать-то?
        — Заткнуться!
        Антип врезался во что-то незримое. Нечто упругое прогнулось от удара, но тут же распрямилось, отправляя бандита назад. Мимо молниеносно проскакивал свет, снова распадаясь на множество точек. Последние огоньки потонули во мраке, и Антип, коротко вскрикнув, открыл глаза.
        Стало нестерпимо холодно. Вокруг свет, странные голоса. Слышались вопли удивления, даже испуга. Глаза быстро привыкли к свету, и Анти-поэт обнаружил себя на холодном мраморном полу огромного холла вокзала. Совершенно голым. Вокруг сновали люди. Женщины возмущенно вскрикивали.

        3

        Мало что может смутить закаленного бандита, тем более такая мелочь, как отсутствие одежды. Через пару минут, примеряя костюм, Антип благодарно улыбнулся раздетому мужчине, продолжая угрожать горлышком разбитой бутылки. Еще минут через пять «розочка» добыла мобильник и помогла узнать славный город Воронеж в окружающих зданиях. Через час кассирша «Вестерн Юнион», поначалу верещавшая что-то про отсутствие паспорта, пересчитывала купюры, испугано косясь на острое стекло.
        И вот, усталый от «трудов», человек сидит на холодных ступенях, рассматривая свежую газету. Купленную газету! Факт покупки умаслил совесть Антипа, чуть-чуть бугрящуюся от добычи одежды. Ничего интересного в прессе Анти-поэт не нашел. Ничего, кроме даты: «24 ноября»,  — еще раз прочел Антип, смахивая с плеча прилетевшую снежинку,  — «Прошло почти две недели?! Где же я шлялся, и где искать остальных?»
        — Что за придурок расхаживает в ноябре в одном костюме?  — бурчал Антип, примеряя странного вида пальто в магазине. Тем не менее, пальтецо понравилось своей темно-серой неординарностью, выделяя его из цветастой толпы.
        Пальтишко Антип надел сразу, в магазине, попросив упаковать пиджак. Продавщица смерила взглядом нахального покупателя, но все-таки свернула одежду по швам. Обшарила прилавок в надежде найти пакет. Вздохнула. Вытащила откуда-то старую газету, и, выполнив дежурные пассы, передала сверток Антипу.
        На секунду появилось желание нахамить противной тетке, но он тут же забыл про нее. Заголовок старой газеты гласил: «Пожилой мужчина чудом выжил в авиакатастрофе».
        — От какого числа газета?  — почти в полный голос закричал Антип.
        — Не… Не знаю. Давно тут валяется. А что?
        — Надо найти этого деда!
        — Ничего не знаю… Может в больнице?  — предположила продавщица.
        — Точно! Спасибо,  — и Антип выбежал на улицу.
        В местной больнице про странного деда вспоминали, мягко говоря, без удовольствия. Чудом спасшийся, без единого синяка, старичок, как только пришел в чувства, отказался от обследования. На просьбу врача позволить исследовать «столь уникальный организм», седовласый швырнул в персонал тяжелой металлической кроватью — два медбрата, пытавшиеся успокоить «пострадавшего», до сих пор не разговаривают, находясь в гипсе. В конечном итоге, дедок смылся в неизвестном направлении.
        — Вы не первый кто его ищет,  — по секрету призналась милая старушка-санитарка,  — Журналисты приходили, а еще раньше какие-то странные люди.
        — Голые?
        — Почему голые?  — удивилась санитарка.
        Одиночество раздражает Антипа. Искать Израдца не особо хочется — обнаружится, никуда не денется — а вот друзья, вернувшиеся раньше, вызывают тревогу. Не понятен эффект исчезнувшей одежды — кто их поймет, эти законы мироздания!  — но совершенно ясно, что друзей постигла та же участь. Обнаженная парочка мужиков должна броситься в глаза. Они уж точно не смогут «обув одеться». В неопытных руках разбитая бутылка не превратится в новенький костюм.
        А значит надо проверить полицию и психушку!
        Немного хрустящих купюр и доброжелательная полиция проверила сведения за последний месяц — ничего. Та же информация из села Орловка, где расположен местный диспансер. Пусто.
        Надо выспаться и подумать. Или подумать и выспаться. В любом случае, нужно пристанище. Нужна гостиница, причем лучшая, благо денег полные карманы. Мурлыча под нос, Анти-поэт отправился в центр города.
        Площадь Ленина, центр Воронежа, удивила гармоничной смесью времен. Уцелевшее здание позапрошлого века с колкой вывеской «Дворец бракосочетаний» отлично смотрится в обществе архитектуры середины двадцатого столетия. Довоенный «Совет профсоюзов» с очаровательной башенкой, поблескивая светлыми циферблатами, переглядывался со стеклами кинотеатра.
        Если и присутствовал здесь некий налет провинциальности, то лишь в приятном, волнующем очаровании. В остальном город дышал, спешил, гудел, меся ногами первый снег. Вынырнув из истории, не забыв корней, Воронеж бодро жил в дне сегодняшнем, скалясь зубами строительных кранов.
        Первая гостиница не понравилась. Хотелось максимум комфорта, а старое здание доверия не вызвало — отдавала казенным, неудобным. Возникли ассоциации со школой или, хуже того, больницей. Антип смело зашагал дальше.
        Через пять минут показалось современное здание отеля. Остекленный фасад, крылья, расползающиеся по соседним улицам. Внешний вид понравился, Анти-поэт расплылся в улыбке.
        Насвистывая глупый мотив, он шагнул на ступени. Приветливо улыбнулся престарелому швейцару, зябнувшему перед дверью в ярко красной форме и опущенной на глаза фуражке. Пытался пройти дальше, но верткий старичок преградил путь.
        — Могу чем-то помочь?  — пропищал швейцар.
        — Нужен номер…  — растерялся бандит.
        — Мест нет!  — неожиданным басом заявил старик, приподнимая фуражку.
        — Ты?!!  — воскликнул Антип,  — Что, здесь…
        — Тебя жду!  — огрызнулся Израдец,  — Несколько недель здесь работаю. Работаю! Это чудовищное, скажу тебе, занятие. Какой дурак это придумал… На меня орут. Меня обзывают. Суют мелочь. В ответ даже сделать ничего не могу. Попадись они мне… Ух…
        — Чего разошелся?  — улыбнулся Антип,  — В аду лучше?
        — Теплее! Где шлялся?
        — Понятия не имею. Сегодня только появился. А чего ты решил тут ждать?
        — Где же еще? Самый дорогой отель в Воронеже. Здесь только и дождешься привыкшего к шику уголовника. И еще,  — вздохнул швейцар,  — Работать — плохо. Пошли отсюда.
        — Где остальные?  — уже на ходу поинтересовался Антип.
        — Понятия не имею! Где тебя ждать догадался, а про остальных… даже в голову ничего не пришло.
        — И что делать? К ментам не попадали, в психушку тоже. Может, переоденешься? Выглядишь как… как швейцар!
        — Отличная одежда! Все такое красненькое. Так пойду,  — упрямо заявил Израдец.
        — Да хоть без штанов чеши — мне по барабану. Что дальше?
        — Поедем в Абхазию. Дело важнее всего. К тому же, парни прекрасно знают куда надо двигаться. С чего ты решил, что они еще в Воронеже? Небось, в горах греются.
        «Ага, греются… в ноябре»,  — подумал Анти-поэт. Но вслух решил ничего не говорить.
        Израдцу хотелось уйти подальше от «работы» и связанных с нею воспоминаний. Демон уводил Антипа от отеля, не обращая внимания на название улиц и мелькавшие здания. Красивый центр незаметно перерос в спальные кварталы, которые, в свою очередь, превратились в ужасные, двухэтажные трущобы.
        Старые — престарые дома, не ремонтируемые много лет, в лучах заходящего солнца казались еще более убогими. Краска, кое-где сохранившаяся на стенах, занимала меньшую площадь, чем ее отсутствие. Дальние здания тонули в грязи сумерек, превращаясь в кляксы. Вездесущие галки, оккупировав облезлые деревья, трещали на незваных гостей. Кучи мусора, наваленные возле подъездов, отвратительно воняли.
        Ближний дом пялился грязными окнами, чернел покосившейся дверью. Рамы прогнили настолько, что часть стекол вывалилась. Крохотные балкончики с коваными перилами удручали: один еще висел, угрожая прохожим, а второй сдался — валялся руинами на заросшей дорожке.
        — Куда завел?  — огляделся по сторонам Антип.
        — А черт его знает.
        — Ты — черт. Ты — знаешь,  — попытался сострить Антип, но Израдец перебил его, указывая рукой вперед.
        — Смотри, девчонка какая-то стоит. Давай спросим.
        На фоне трущоб девушка казалась прекрасной. Цветастое мини, покрытое огромными маками, начиналось так низко, что веревочки нижнего белья бесстыдно высовывались напоказ. Заканчивалась юбка почти сразу, открывая доступ к стройным ногам. Короткий топ оголял плоский животик, покрытый множеством мурашек — на улице шел снег.
        Антип подошел к девушке. Внешний вид красавицы во все горло кричал о доступности, о возможности, о приятном времяпрепровождении. Заметив потенциальных клиентов, девушка привычно улыбнулась ярко накрашенными губами. Глаза закрывала нелепая челка «а-ля эмо».
        — Здравствуйте,  — нежно проворковал Антип.
        — Привет,  — тихо выдохнула «барышня».
        Антип прилип взглядом к девичьим прелестям, забыв и об Израдце, и о предстоящей поездке, и о потерявшихся друзьях.
        — Вам холодно,  — заботливо заявил Анти-поэт,  — Может, пройдем в тепло? Есть куда?
        — Эй, герой-любовник,  — напомнил о себе демон,  — Здесь что-то не так. Проститутки не стоят на темных, безлюдных улицах, еще и в одиночку. И грудь всем подряд не показывают!
        — Ты-то откуда знаешь, как и где стоят?
        — Я зна…
        Израдец резко смолк. Из двери, ведущей в ближайший подвал, выскочили двое. Пара оборванцев, грязных бродяг, одетых в лохмотья. Рубища не имели определенной формы, а рисунок — те же гигантские маки, что и на юбке девушки — делали персонажей не столько страшными, сколько комичными.
        Один из бездомных бросился на Анти-поэта. Оглашая улицу матом, бродяга целился в голову обломанным черенком. Антип легко отпрыгнул, ногой вышибая орудие из неумелых рук. Сильным ударом в лицо нападающий отправился в кучу мусора.
        Второй БОМЖ, так же закутанный в грязные маки, попытался атаковать Израдца. Демон с улыбкой ушел от удара, игриво провоцируя на следующий.
        — Стоять, уроды!  — неожиданно громко вскрикнула девушка, извлекая пистолет,  — Стоять, а то перестреляю.
        — Ты?!!  — неожиданно остановился Израдец, в результате чего получил черенком по плечу,  — Стюардесса?
        — Что? Кто?  — осеклась девушка.
        — А ну-ка, погоди-ка,  — догадался Антип,  — А где остальные?
        — Кто? Что?  — ежилась от холода и страха девчонка, сжимая пистолет.
        — Где Волна? Рустам?
        — Тут,  — поднялся из мусора первый бродяга.
        — Волна?!!  — захохотал Израдец,  — А второй, судя по всему, Рустам?
        — Да,  — недовольно пробормотал второй БОМЖ.
        — Очаровательно! Превосходно!  — зашелся смехом Анти-поэт,  — Ну, даете! Что за тряпье? Что за маки?
        — Штора,  — отозвался Рустам,  — В подвале валялась.
        — Пистолет-то опусти,  — предложил Антип.
        — Я… да, конечно…
        — Завернись,  — Антип накинул на стюардессу полюбившееся пальто.
        — Дайте-ка угадаю,  — ехидно произнес Израдец,  — Очнулись голые, от людей сбежали и не придумали ничего умнее, чем стать бомжами?
        — Типа того,  — вяло отозвался Волна.
        — Если бы не Аленка, вообще бы с голоду загнулись,  — подтвердил Рустам.
        — Але-е-енка,  — как-то нараспев выговорил Антип.
        — Вообще-то Лена, но…
        — Алена!  — нетерпящим возражения голосом заявил Анти-поэт,  — Надо вас одеть.
        Раздался металлический скрежет! Последний балкончик, не выдержав коммунального безразличия, сорвался и полетел вниз, угрожая раздавить людей. Отомстить за все обиженные балконы.
        — В сторону!  — громко закричал Антип.
        Алексей и Рустам привычно нырнули в подвал. Анти-поэт сделал насколько шагов назад, руками прикрывая голову. А Алена… осталась на месте, закрыв от страха глаза!
        — Нет!  — громко завопил бандит, и бросился к девушке.
        Балкон не обогнать. Вес и гравитация работали на удар. Антип проигрывал гонку, понимая, что девушке наступает конец, но кусок бетона неожиданно завис над стюардессою. Мгновение балкон поболтался в воздухе и отлетел, разнося в пыль часть стены.
        — С тебя должок,  — спокойно заявил Израдец, потирая руки.
        — Спа… спасибо,  — заикаясь, произнесла Алена.
        В коробках домов зажглись окна. Хлопнули входные двери и на улицу хлынули люди. Десяток, другой. Злые, молчаливые граждане, горожане, имеющие одну общую черту — красные глаза, ярко горящие на белых нагрудных значках.
        — Опять юззи,  — устало выдохнул Антип.

* * *

        — Сложилась, главное, мозаики судьба,
        И снова вместе наши обормоты,

        — произнес Андрей, указывая на экран, движения на котором теперь выглядели естественно, —
        Но, не успев собраться, в тот же час,
        опять себе проблем наколдовали.

        — Думаешь, Израдец специально?  — нахмурил могучие брови Ждан.
        — Вряд ли,  — ответил за Наместника Руслан,  — Скорее подумать не успел. Но факт, что он спас человека, интересен.
        — Ох, не хвали ты злыдня за добро!
        Скорее выгоду свою узрел в спасенье.
        Не может он без помощи ребят,
        Вернуть себе свободу жить во мраке.

        — Может и так,  — Руслан не желал спорить.
        — Помочь можем?  — спросил Ждан, разглядывая, как прижатые к стене протозанщики отбиваются от юззи.
        — Чем?  — пожал плечами Руслан, когда Антип, закрывая Алену, свернул нос огромному мужику в грязной майке.
        — Эх, мне бы туда,  — мечтательно выдал богатырь, видя как Израдец сворачивает чью-то шею.
        — Ни к чему,  — отмахнулся Руслан,  — Есть же пистолет.

* * *

        — Алена, не мешай,  — одернул Антип девушку, уклоняясь от удара старой, тощей женщины,  — Потом скажешь!
        — Да возьми же! Возьми!  — настойчиво тыкала чем-то в спину стюардесса.
        — Отстань!  — зло рявкнул бандит.
        Раздались два громких выстрела. Юззи остановились, с испугом отступая назад. Антип обернулся и тут же расплылся в широкой улыбке: в руке Алены дымился револьвер.
        — Ах, умница! Дай-ка скорее.
        — Наконец-то,  — устало произнесла девушка.
        Отхлынув, нападающие оголили кучу мусора, перемешанную со снегом и покалеченными юззи. Десяток тел валялись на земле, но еще больше стояло на ногах.
        — Надо три выстрела,  — спокойно объяснил Израдец и показал на юззи,  — Убей того высокого, с крашенной челкой. Толстую старуху, с длинными, желтыми зубами и смешного толстяка, похожего на поросенка.
        — Чего это?  — недовольно буркнул Антип, не опуская оружие,  — Почему я все время должен кого-то убивать?
        — Они инициированные. И давно. Значит, пойдут до конца. Как летчик. Остальные — шалупонь, без вожаков разбегутся.
        Антип, пожал плечами и трижды выстрелил в толпу. Указанные люди упали. Остальные юззи вопрошающе сошлись взглядами и бросились врассыпную.
        — Доволен?  — сухо спросил Антип, присаживаясь на ледяную землю.
        Мысли спутались. Голова начала кружиться с неимоверной силой. Мерзкий хрип галок усилился, забивая остальные звуки. Реальность смялась в ком, скрутилась в спираль и распрямилась видением…
        Антип стоял в сумерках. Солнца не видно, лишь странные, неясные отсветы вдоль горизонта. Земля, укрытая густым, темным туманом, черна и бугриста. Кочки вздрагивали под ногами, время от времени лопаясь, как огромные пузыри, издавая при этом мерзкое хлюпанье; черный, едкий дым вырывался из пробоев, устилая поверхность. Марево лежало ковром. Стояла невыносимая вонь.
        Внизу, у земли, под туманом, угадывались люди. Или нечто подобное им… Ползали во мраке, не в силах подняться. Им больно, нестерпимо больно! Но это не та боль, что заставляет кричать, не та, что вынуждает сопротивляться — это безмолвный кошмар, разрывающий на части, высасывающий человеческую сущность. Страдания не лишали сил, наоборот, сознание поддерживалось в несчастных, чтобы муки ощущались, чтобы ужас осознавался. Только прерывистое дыхание. Только умоляющий взгляд.
        Находились смельчаки, поднимающие головы над маревом, но тут же скрюченные громадины солдат Израдца бросались к нарушителям, втаптывая их обратно в смрад.
        Антип понял, где находится. Антип догадался, зачем. Это будущее — его будущее!  — и он пополняет сонм страдальцев. Превращается в ничто, растеряв остатки человечности. И не скажешь, что незаслуженно…
        Взмах головы разогнал наваждение. Реальность, вздрагивая, возвратилась.
        — И что видел?  — спросил Израдец.
        — Да пошел ты!  — злобно выкрикнул Антип,  — Да пошли вы все! ВСЕ!
        — Что случилось?  — испугался Волна.
        — Я был в Больничке! Ясно? Видел, что ждет меня после смерти! Понятно? На хрена нужно помогать вам, если, один черт, ждет этот!  — пренебрежительный кивок в сторону Израдца.
        — Но!  — встрял демон,  — Грядущее многове…
        — Заткнись ты, черт-недоучка! Что многовекторного в предстоящем?
        — Ты же не разбился.
        — Я и не видел, что расшибаюсь! Видел, что разбивается самолет и газета выходит с заголовком про старика. Так и вышло!
        — Хватит орать, псих,  — спокойно проговорил Израдец,  — Заслужи прощение — не попадешь к нам.
        — А я не заслужил? Не воевал за ваши Миры? А? Не таскался по стране в поисках монеты? И что? Где прощение? Одни дебильные просьбы: убей Волну, пристрели, все равно терять нечего. Выстрели в юззи, все равно ад светит. Да какого хрена! Остальные пусть остаются чистенькими, а Антипушка хреначь по плохим парням, убивай. Помогай, а потом отправляйся в ад. Иди ты! Я ухожу!
        — Не надо,  — тихо попросила Алена, не поднимая взгляда,  — Мы же… пропадем без тебя…
        — А мне-то что? Пропадайте!
        Антип ушел в темноту. Силуэт слился с ночью, лишь брань доносилась до друзей, но скоро и она смолкла. Оставшиеся стояли молча, испуганными взглядами провожая приятеля. Один Израдец выглядел спокойным и, исказив лицо улыбкой, демон прервал тишину внезапным:
        — Пять!
        — Что?  — хором переспросили люди.
        — Четыре,  — улыбнулся Израдец,  — Три, два и… один!
        При последнем слове из темноты вынырнул Антип. Три вздоха облегчения вырвались из человеческих уст.
        — Плевать я хотел на вашу Справедливость!  — сходу заявил Анти-поэт, обращаясь к одному Израдцу,  — Я буду решать, что хорошо, а что плохо. И плевать на вашу дебильную Систему — можете разорвать меня на куски, но друзей не брошу. Им помогу, а не вам!
        — Выговорился?  — склонил голову на бок старик,  — Тогда пошли.
        Волна, Рустам и стюардесса отошли первыми. Головы опущены, словно в чем-то виновны. Грязные лохмотья болтались до земли, оставляя на снегу неровные бороздки. Израдец по-дружески приобнял Антипа за плечи — бандит не сопротивлялся.
        — Что видел-то?
        — Поймешь там, в твоей помойке. Кочки какие-то лопающиеся, вонь, черный дым…
        — Кочки?  — захохотал демон,  — Детский сад ты видел, а не Больничку. Видел самое простое, самое безопасное. Это лишь легкая разминка перед настоящими муками.
        — Успокоил!  — зло выговорил Антип, выворачиваясь из объятий.
        — Видения,  — медленно произнес Израдец, размышляя, стоит ли продолжать,  — Позволяют и видеть, и слышать, и чувствовать. Правильно?
        — Вроде, да.
        — Ты видел Большое Ничто, слышал страдания?
        — Да.
        — А чувствовал ли ты боль?
        — Боль?.. Свою нет.
        — Подумай почему. А сейчас надо одеть наших оборванцев.
        — И, раз уж юззи все-равно знают, что мы здесь,  — встрял Волна,  — Наколдуй-ка нам новые паспорта.
        В этот раз Израдец обошелся без фокусов — просто достал из карманов красного кителя маленькие книжечки и раздал протозанщикам. Волна, Рустам и Алена, быстро пролистав, спрятали их в маковой одежде. Антип остановился. Несколько мгновений сосредоточенно смотрел в паспорт, потом поднял глаза на демона, и, шипя злобой, выговорил:
        — Ковн??!! Я Антип Эмануилович Ковно?  — тыкнул он паспортом в лицо Израдцу.
        — А разве нет?  — изобразил удивление демон, но в глазах сверкало веселье,  — Ну, извини, настоящую фамилию и отчество я не знаю. Да и имя это не твое. Харалуги все выдумали! Негодяи, ух я им!  — Израдец не выдержал и зашелся громким хохотом,  — Да, ладно тебе! Потом поменяешь.
        — Сам ты Ковно!  — заявил Антип и обиженно отвернулся к Алене,  — Ты зачем в юззи-то пошла?
        — Чтобы встретить тебя, выйти за тебя замуж и тоже стать Ковн?м!  — закатился демон, но тут же убрался подальше от разозленного Антипа.
        — Зачем пошла?  — тихо произнесла Алена,  — Ну, слушай…
        Девушка поведала историю несчастной любви. Такую простую, заезженную и затертую, что, если бы не участие в ней юззи, Антип перестал бы слушать на второй минуте.
        Брошенная стюардесса с разбитым сердцем готова была на все, чтобы вернуть парня. Кто-то из подруг рассказал о юззи, о том, что там выполняют желания. Плата серьезная — будущая жизнь, но разве что-то может остановить влюбленную женщину?
        — Во-во,  — ухмыльнулся Израдец, снова приблизившись к Антипу,  — На это их легче всего ловить! Ладно бы только женщины, а мужики-то как ведутся.
        — И что, помог этот?  — пренебрежительный кивок на демона,  — Вернулась любовь?
        — Вернулась,  — улыбнулась девушка,  — Вернулась в виде совершенно одержимого мною парня. Словно, другого человека. Без самоуважения, без гордости — бесхребетное существо! Уже через неделю он стал вызывать отвращение, а то и брезгливость. Казалось, даже лицо его стало другим — каким-то больным, взгляд — безумным.
        — Сами не знаете, что вам надо,  — отмахнулся Израдец.
        — Зато я успокоилась. Вернулось самоуважение,  — продолжила Алена.
        — Да?  — демон удивился, что хоть чем-то помог девушке.
        — Как видишь, в его планы не входило подавать руку помощи. Только совратить.
        — Но помог же,  — гаденько ухмыльнулся демон.
        — Получив новую жертву? Нового пациента в Больничку? Не велика ли плата?
        — Да ладно,  — тихо ответила Алена,  — Сама же… Никто не заставлял.
        — Слушай, демон, а зачем тебе нужны юззи? Зачем совращаешь людей? В чем смысл?
        — В пополнении Мира, наверное.
        — Наверное?!! Точно не знаешь?
        — Неа,  — отвернулся Израдец,  — Так повелось. Нужны агенты в Олове — вербую. Потом забираю. Андрейка тоже не отстает — своих заводит. Ну, заводил, когда была возможность. Думаешь, кто вам с Рустамом все время помогал, жертвуя собой?
        — Но ведь эти юззи — несчастные люди. Оступившиеся, замороченные,  — перебил бандит.
        — Чаще подлые и меркантильные! Не всем нужна «любовь», в основном требуют славы и богатства. Пропащие люди, чей выбор доброволен. Есть и откровенные идиоты.
        — Таких у нас полно,  — вздохнул Антип и негромко произнес:
        Когда я слышу ложь «экспертов»  —
        Персон, зажравшихся вконец,
        Всегда я задаюсь вопросом:
        Кто здесь: глупец или подлец?

        — Ну, тут ты неоригинален,  — пожал плечами демон,  — Вопрос почему люди врут: от глупости или ради выгоды — один из вечных.
        — То есть твои агенты в Олове, за исключением редких случаев, мрази и сволочи?  — бандит немного обиделся на такое пренебрежительное отношение к его «творчеству»,  — На кой они такие нужны? Они же тебя и продали, как только стало выгодно.
        — Знаешь ли, мальчик, если из всех игрушек тебе достается лишь дерьмо — приходится играть с дерьмом. Правила придумываю не я,  — недовольно заключил Израдец.
        — К черту правила,  — отмахнулся Антип,  — Едем в Абхазию.
        От самолета решили отказаться. Поезд тоже не показался надежным средством. Воспользовались старым добрым автостопом.
        Попытка отправить Алену домой не удалась. Девушка вцепилась в Антипа и слезливо умоляла взять с собой. Работу она потеряла, счастья не обрела, и возвращаться домой, где ее могут поджидать другие юззи, совсем не хотелось. Опасности не испугали стюардессу, и Израдец, первым не выдержав женской истерики, заявил:
        — Пусть идет. Пропадет, так пропадет. Сама виновата.
        — Вот же бабы,  — ухмыльнулся Антип,  — И дьявола уговорят.
        Не каждая машина увезет пятерых пассажиров, пришлось долго голосовать. Наконец, водитель Фольксваген Транспортера согласился подбросить до Ростова-на-Дону. Шофер флегматично кивнул, и компания забралась в кузов. Рустам и Волна уселись спереди.
        Удобства не сравнить с самолетом. Старые сидения провалены, некоторые сняты. Израдец забрался на запаску, валяющуюся в углу, проверив водителя на принадлежность к юззи. Алена и Антип плюхнулись на рваный поролон двухместного «диванчика». Машина тронулась под звуки заунывного шансона, надсадно хрипящего в динамиках.
        — Чего в Ростове-то забыли?  — добродушно поинтересовался водитель у Рустама.
        — Нам вообще-то Адлер нужен. Может, отвезете?  — пытался пошутить татарин.
        — Хорошо, отвезу,  — тут же согласился шофер,  — Только заправиться надо.
        Ничего себе! Какая странная покладистость — по доброте душевной сделать крюк километров в шестьсот. Антип вопрошающе переглянулся с Израдцом, тот еще раз проверил шофера, но результат тот же — он не юззи. Решили отдаться на волю случая и ехать до места.

        4

        Адлер встретил ненавязчивым солнцем. Приятным, чуть прохладным ветерком и густым ароматом моря. Температура в восемнадцать — двадцать градусов, не совсем обычная для ноября, создавала эффект комфорта и умиротворения. Хотелось жить. И желательно именно здесь.
        — Теплынь-то какая!  — полной грудью вздохнул Антип, выбираясь из «Транспортера».
        — Прекрасная погода,  — поддержала Алена, и спросила у водителя,  — Здесь всегда так в это время?
        — Бывает и так, но чаще в это время прохладней. И дождей много. В этот год лето, что-то задержалось.
        — Значит, в Абхазии похожая погода? Недалеко ведь?
        — Ну… Там же горы. Возможно, в горах похолодней.
        — Спасибо Вам большое за помощь,  — протянул руку Рустам.
        Купив еды в магазинчике, поесть расположились на пустом пляже. Голод, разыгравшийся дорогой, утоляли на твердой гальке, с видом на могучее, спокойное море. Волна и Рустам жевали молча, запивая пищу молодым вином, Антип зажигал блеск в глазах стаканчиком чачи, Алена сидела рядом с ним, опираясь спиной на плечо поэта. Израдец нервно ходил по берегу, бурча себе под нос и разглядывая перчатку.
        — Чего дергаешься, демонюга?  — Анти-поэт получал какое-то особенное удовольствие, хамя Израдцу.
        — Абхазии боюсь! Мне же нельзя туда в обычное время.
        — О, как!  — поднялся Антип, ласково отстраняя Алену,  — Почему нельзя?
        — Святая земля.
        — Поподробней можно?
        Разговор привлек внимание приятелей. Волна и Рустам подошли ближе, а Алена расположилась за спиной Антипа. Окруженный Израдец нехотя стал рассказывать.
        Абхазия — святая земля. Древние монастыри, храмы, Новый Афон. Но дело не только в этом. Главное, это та самая реликтовая, позитивная вера, о которой упоминал Руслан.
        — Ага, мусульмане бухают вместе с христианами, отмечая и те, и другие праздники,  — весело отозвался Антип, считая верхом толерантности взаимное винопитие.
        Действительно, подобное мирное сосуществования конфессий надо еще поискать. Правда, это лишь внешние проявления, а глубинная суть в том, что абхазы, особенно в селах, не так уж отличаются друг от друга, несмотря на разные религии. В независимости от названий, склонны к традиционной абхазской вере.
        Природная доброта и терпимость, позитив, аккумулированный в местности с древних времен, дает силы для защиты абхазских святынь. Ни зло, ни хитрость, ни коварство не в состоянии пройти. Ранее Израдцу никогда не удавалось прорваться в святые горы — защитники сразу вычисляли демона и отправляли восвояси.
        Грузинские танки и пушки, джипы и пехота, несмотря на чудовищные поступки, так и не смогли навязать своей воли. Сколько не грохотала война, позитив остался. Коммунисты много лет пытались уничтожать святыни — и где сейчас коммунисты? А святыни по-прежнему подпитывают народ силой. Израненные, униженные, но они до сих пор трудятся на благо Добра.
        Еще в советское время пытались переселять в святые места другие народы, но не приживались пришлые люди: урожай пропадал, животные гибли, хозяева частенько сходили с ума. Одни уезжали, другие приезжали, но все повторялось опять.
        — Святыня, которая нам нужна, называется Лдзаа-ныха!  — четко выговорил Израдец,  — В Абхазии семь древних святынь. Две — Бытху и Инал — Куба — закрыты. Отдельные истории — нас они пока не интересуют. Пять снова действуют: Дыдрыпш-ныха, Лашкендар, Лдзаа-ныха, Лых-ныха и Ылыр-ныха.
        — Но нужна одна? Главная?  — спросил Волна.
        — Главной многие считают Дыдрыпш-ныха. Именно поэтому не подходит — слишком многолюдно. Лашкендар — гора, слишком открытое место. В случае чего, сложно скрыться. Лых-ныха в одном районе с Дадрыпш, слишком близко к главному святилищу. Остается Лдзаа-ныха! Логично?
        — Не знаю,  — ответил Рустам, и Волна поддержал друга пожатием плеч.
        — А ты, что скажешь?  — Израдец обернулся к Антипу, но поэт не ответил — пространственный, размытый взгляд, плавное покачивание и, наконец, резкие взмахи головой, разгоняющие наваждение.
        — Чего-то видел?  — с нескрываемой улыбкой спросил Рустам,  — Мы все снова умрем?
        — Обязательно, но не сегодня,  — пробубнил Антип,  — Я видел нужное нам место!
        — Где?  — спросил Волна.
        — Понятия не имею! Но видел, как выглядит — заросшая поляна на пригорке, окруженная какими-то круглыми площадками. Смотрел издалека, деталей не разобрал. Какие-то кругляки у поверхности, по периметру поляны. Неровные. Плохо видно — заросли очень. В середине поляны… ничего, но что-то раньше было — это чувствуется.
        — Лдзаа-ныха так выглядит?  — спросил Алексей у Израдца.
        — Вроде нет. Поляна в лесу. Никаких кругляков. Стоит стол, утварь кое-какая и все. Насколько я знаю. Но мне же раньше ее видеть не приходилось.
        — Тогда, что я видел?  — недоумевал Антип,  — На другие святилища не похоже?
        — Святилища в лесах, да на полянах, но кругляки… Нет, не знаю. На месте разберемся!
        — Ладно, так что, отправляемся в эту лдзззз… лдзаа… как там?
        — Лдзаа-ныха!  — по слогам выговорил демон,  — План такой: придем туда, убедим жреца пропустить. Сниму перчатку — она укажет путь к Савриилу.
        — Как просто, смотри-ка!  — иронизировал Анти-поэт,  — А что еще забыл сказать? Кто помешает? Ведь всегда кто-то должен мешать, да? Кто? Юззи? Зомби? Гномы? Мистер Фикс?
        — Кто?
        — Никто!  — Антип отвернулся, подчеркивая недоверие к Израдцу.
        — Юззи в Абхазию не войдут. Остальные и вообще выдумка. Надо просто попасть в Гагрский район и найти Лдзаа-Ныха.
        — Вот так просто?  — прошипел Антип,  — Не верю я! С тобою просто не бывает.
        — Много не бывает, но есть,  — тихо произнес Волна.
        — Ты о чем?  — Анти-поэт обернулся к другу.
        — Ну-у… например, нельзя умереть, а потом вернуться — а я вот смог! Нельзя выжить при падении самолета, а мы живы. В конце концов, осенний променад по черноморскому побережью под ручку с чертом тоже звучит очень неправдоподобно, а вот же, могу,  — и, подхватив под руку Израдца, Волна театрально зашагал по гальке пляжа.
        — Ладно, ладно,  — усмехнулся Антип,  — Ныка, так Ныка!
        — Лдзаа-Ныха!  — хором поправили протозанщики.
        Несмотря на близость Абхазии, таксисты не горели желанием сажать путников в свои машины — слишком долго задерживали на пропускных пунктах. Границу быстрее пересечь на общественном транспорте — его пропускают без очереди — а уже там ловить попутку.
        Через полчаса ноги ступили на землю Абхазии. На границе, правда, пришлось выйти из автобуса, чтобы пройти таможенный контроль, но формальности решились на редкость быстро. На несколько минут вышла задержка с крупной суммой денег у Антипа, и поэт уже приготовился оставить часть «в подарок» таможенникам, но, к великому удивлению, денег абхазы не взяли, а пропустили под «честное слово» потратить их на отдых.
        За живописной рекой Псоу, быстро скользящей по гладким камням, толпились таксисты. До Лдзаа-Ныха взяли две машины: в старый «Форд» загрузились Израдец с Антипом и Аленой, а в «Ниву» глупо-салатового цвета забились Рустам и Волна.
        За несколько часов пути путешественников изрядно потрясло, поэтому на окраине селения Лдзаа-Ныха вышли четверо бледно-зеленоватых людей и один радостно подпрыгивающий седой старик с молодым, еще более посвежевшим в пути, лицом.
        Израдец ликовал как ребенок. Его интересовало все вокруг: он срывал высокие травинки, колыхающиеся вдоль пыльной обочины, обламывал веточки засыпающих на зиму деревьев и вечнозеленых цитрусовых, что на фоне осени казавшиеся особо яркими.
        — Хватит носиться, как дите малое,  — произнес Антип,  — В глазах мельтешит. Дай хоть отдышаться.
        — Дыши, никто не мешает. Знаешь, как интересно трогать то, что нельзя? Конечно, знаешь, ты же человек!
        — Слушай, а ты никогда не был человеком?  — поинтересовался Волна, понемногу прощая демону старые грехи,  — Раньше? Откуда вы беретесь?
        — Нет, я человеком никогда не был, но мог бы быть. Тут не из какого Мира ты родом, другое важно…
        — А Харалуги, солдаты?
        — Солдаты тоже порождение нашего Мира. Бесправные, безвольные слуги. А Харалуги раньше были людьми и жили в Олове.
        — Ого!  — вскрикнул Рустам,  — Как их скрутило-то?
        — Ты про что?  — остановился Израдец, отрывая хвост маленькой ящерке,  — Про внешний вид? Иллюзия, на самом деле они…
        — Андрей говорил, что они похожи на синий холодец!  — вспомнил Волна слова истинного.
        — Холодец?  — засмеялся демон,  — Не слушайте нытика! Синий студень — иллюзия специально для него созданная. Он же повар-маньяк, как только в Олове оказывается, сразу чего-нибудь готовит, всех угощает. Для него синий холодец — это самый большой кошмар: готовишь его часами, готовишь, а он — раз — и получился синим. И многочасовые труды можно нести на помойку. Вот мы и сделали Шекспиру гадость.
        На самом деле, Харалуг выглядит как то, чего боишься больше всего. В разумных пределах, конечно. Выбирая из нескольких стандартных «комплектов». Кому-то черный рыцарь, кому-то змей трехглавый или дракон, холодец и так далее. Ясно?
        — Типа того,  — отозвался Волна.
        — Немногие знают настоящую внешность. Я, разумеется, вижу. И их реальный облик — человек. С руками, ногами, головой и прочим.
        — Надоел ты со своими чертями!  — отмахнулся Антип, вспоминая человеческий облик Харалугов,  — Лучше скажи, что дальше делать. Мы на месте? Куда теперь?
        — Спросим,  — Израдец указал вперед.
        На улице собирались люди. Несколько десятков человек толпились, галдели, оглядывая пришлых с явным недовольством. Из соседних домов, из зарослей тенистых деревьев прибывали все новые и новые сельчане. У многих в руках ружья. У некоторых автоматы. Путники остановились.
        — Стойте здесь,  — распорядился Антип,  — Я попробую. Демонюга идет со мной, но молчит.
        Антип вышел вперед, миролюбиво улыбаясь сельчанам. Абхазы заметно оживились: защелкали затворы, раздались предупредительные окрики. Бандит поднял вверх левую руку, а правой демонстративно, двумя пальцами достал пистолет и опустил на землю. От сельчан отделились двое мужчин с охотничьими ружьями. Антип и семенящий следом Израдец, двинулись навстречу.
        — Здравствуйте уважаемые!  — громко начал бандит,  — Куда подевалось абхазское гостеприимство? Разве так встречают путников?
        — Всегда рады гостям,  — отозвался рослый мужчина лет пятидесяти с едва различимым акцентом,  — Но гости приходят с добром, вы же явились со злом,  — ствол винтовки пренебрежительно указал на Израдца.
        — Ты прав,  — Антип кивнул,  — Мы действительно привели сюда Израдца, но жизнь сложная вещь, порой совершаются столь странные деяния, что объяснить непросто.
        — Попробуй!
        — Не стоит бояться. Его силы сейчас почти иссякли.
        — Он главный лжец!  — перебил абхаз,  — Он и есть сама ложь! Не верь ему, парень. Вводить в заблуждение его суть.
        — Я и не верю. Я вообще не склонен никому верить, а уж этому… Но есть… есть факты, против которых не попрешь.
        — О чем говоришь? Объясни, что хотите в Лдзаа в таком странном обществе?
        — Нам надо…  — начал было Израдец.
        — Молчать!  — дуэтом рявкнули абхазы, а высокий кивнул Антипу,  — Говори.
        — Демон, конечно, сейчас малосилен, но кое-что еще может. Пули, например, ему по барабану. Так, что ружья можете опустить. Все, что нам надо — попасть в святилище. Спросить совета и уйти.
        — В святилище с Аху?чей[9 - Ахуача (абх.)  — червь]?!!  — гневно вскрикнул мужчина,  — В своем ли ты уме?
        — Сам ты аху?ча!  — возмутился Израдец.
        — Стой смирно!
        — Да пошел ты,  — демон захлебывался гневом,  — Что с ними разговаривать?! У меня хватит сил прорваться. Оглушим, сделаем дело и свалим. Потом оправдаемся.
        — Остынь!  — громко приказал Антип,  — Никому не нужно прорываться силой. Нам надо…
        Гнев затмил остатки здравомыслие — Израдец вышел из-под контроля. Старик, распрямив плечи, нахально попер на ружья. Раздался выстрел! Демон лишь слегка дернулся, встречая грудью дробь.
        — Прекрати!  — громко завопил Анти-поэт, привлекая внимание друзей.
        На звук выстрела уже спешили остальные абхазы. Волна и Рустам, затолкав Алену в ближайшие кусты, устремились к Антипу. Оставалось несколько метров до приятеля, когда абхаз выдал команду: «Пли!», и защитники святыни открыли огонь. Автоматы треснули короткими очередями. Ружья ухнули низким басом, выпуская облака дроби. Убежать невозможно, остается отдаться на волю судьбы. Встретить смерть мужественно.
        Свет померк, тьма заволокла все вокруг. Непроглядная пелена, одеялом накрыла друзей, и вонь пороховых газов забилась в ноздри. «Я ранен? Убит?» — крутилось в голове Алексея. Волна невольно ощупал себя, но в темени и суматохе не мог понять состояния. Он вытянул руку. Пальцы уперлись в нечто материальное — напавшая чернота не есть смерть, это действительно защита, не пустившая пули в живую плоть!
        Завеса внезапно исчезла, взмыв вверх. Сощурившись от яркого света, Алексей определил непроглядно-черные крылья Израдца, обернувшегося летучей тварью. Демон спас протозанщиков, закрыв собою от сонма свистящих пуль.
        — Быстро в кусты!  — громыхнул монстр, взлетая в воздух.
        — Совсем идиот?  — уже из укрытия крикнул Антип.
        — Он нас спас… Смотри!
        Крылатая тварь развернулась в воздухе и зашла на атаку. Разгоняясь, Израдец устремился к земле, к группе непрерывно стреляющих абхазов. Люди боялись монстра, страшного даже при солнечном свете, но, приученные защищать святыню, продолжали огонь.
        Выпустив огромные когти на ногах, демон собрался разорвать каждого, кто попадется на пути. Рука в перчатке казалась отсохшей, но вторая лапа, оголив черные пики когтей, направлена на стрелков. Перепонки крыльев ощерились кривыми черными саблями, готовыми рубить и колоть.
        Осознав бесполезность оружия, абхазы отступили на несколько шагов. Сверкнули ножи, готовые впиться в чудище. Люди собирались умереть, защищая святыню, но перед гибелью хорошенько нашинковать врага.
        От толпы отделился худой, безбородый старик, жестом приказывая абхазам отойти. Люди послушно сделали еще несколько шагов и замерли в отдалении. Деду более восьмидесяти лет, но кавказская бодрость и здоровье позволяли стоять прямо. Выглядел он моложе городских сверстников: седая голова гордо поднята, древний пиджак усыпан медалями, на голове соломенная шляпа с круглыми, смешными полями. В руках деревянных посох, направленный навершием на Израдца.
        — Остановись!  — громко выкрикнул дед по-русски,  — Остановись! Я отвечаю за святыню Лдзаа-Ныха, и я не пущу тебя.
        — Уйди старик,  — громко шипел Израдец, но не атаковал деда,  — Уйди!
        — Не уйду, пока не покинешь Абхазию. Отправляйся обратно в ад, уползай в свою вонючую дыру.
        Каждое слово сопровождалось ударом посоха о землю. От каждого удара разрядами прошивало тело демона. Каждый разряд заставлял взвизгивать и извиваться от боли!.
        — Сгинь! Уйди! Изыди!  — кричал старик.
        Израдец рухнул на землю, извиваясь в чудовищных корчах. Хрипел, бил крыльями по земле, но не мог противостоять старику, и последние силы покидали демона. Камни дороги вздрогнули, выпуская струи черного, едкого дыма. Образовалось облако, обволакивающее пресмыкающегося.
        — Уйди во тьму, породившую тебя!
        Посох снова ударил в землю, поднимая высокий столб пыли. Столб вырос, отвердел, развернулся и спикировал на распростертого Израдца.
        — Отправляйся в ад!  — раскатисто громыхал старик, управляя столбом окаменевшей пыли.
        — ОСТАНОВИСЬ!!!  — громкий окрик Антипа отвлек старика.
        — Кто ты?
        — Один из тех, кто привел его сюда.
        — Зачем?
        — Могу объяснить. Ты должен понять, отец. Но это долгий разговор. Так надо! Во имя… во имя Добра.
        — У нас много времени,  — спокойно ответил старик, не отпуская Израдца,  — Сейчас расправлюсь с этим и побеседуем.
        — Нет!  — громко выкрикнул Антип, подходя ближе,  — Демон нужен! Да, Израдец та еще сволочь, но он необходим.
        — Нужен? Добру нужен прихвостень сатаны?  — не согласился дед.
        — Он не прихвостень. Он как бы… и есть тот, кто верховодит в аду. Просто…
        — Что за бред, смотрящий будущее?
        — Правда,  — рядом с Антипом появился Волна,  — Поверьте! Поверьте…
        — Ты… вернувшийся? Был в Раю, но предпочел вернуться?  — старик буквально сверлил Алексея взглядом,  — Променял покой на грешный мир?
        — Можно и так сказать. Да, я там был какое-то время. И да, вернулся. Клянусь, что Израдец с нами для нужного всему человечеству дела.
        — Пусть мусульманин тоже поклянется,  — старик кивнул на появившегося Рустама.
        — Я подтверждаю, что они говорят правду!  — выкрикнул Рустам,  — По крайней мере, мы думаем, что… правда.
        — Хорошо,  — согласился дед,  — Но если попытается дернуться, вышвырну в ад!
        — Попробуй,  — прохрипел Израдец, ползая по земле, как от веревок освобождаясь от дымчатых пут.
        — Я победил самого дьявола!  — гордо ухмыльнулся старик.
        — Не гордись особо,  — пробурчал демон, принимая облик человека,  — Просто дьявол нынче малосилен. Иначе бы…
        — Иначе бы ты не смог сюда явиться,  — заорал Антип,  — Устроил тут… придурок адский!
        — Говори, что хочешь,  — старик повернулся спиной к демону,  — А я победил сатану.
        — Отец,  — обратился Антип,  — Как я могу тебя называть?
        — Я-то? Федя!
        — Как?
        — Федя! А что, не нравится мое имя?  — нахмурился абхаз.
        — Как-то не по-абхазски… и не очень-то уважительно.
        — Говорю тебе — Федя,  — настырно бормотал старик.
        — Можно хотя бы Федор?
        — Федя я!  — по-детски настойчиво заявил дед.
        Разговор затянулся на несколько часов. Старик Федя, отправившийся на переговоры в обществе двух сыновей, переспрашивал по нескольку раз. Каждый факт выведывал с дотошностью, сделавшей бы честь иному писателю. Присутствующие абхазы сидели молча, изредка кивая полуседыми головами.
        — Значит, сейчас некуда уходить после смерти?  — после очередной задумчивой паузы произнес Федя.
        — Медь принимает усопших, но не выполняет отведенной роли,  — поправил Алексей,  — Медь превращается в Ничто… в ад!
        — Хотите изловить главное зло, с помощью неглавного?  — кивок в сторону демона.
        — Эй,  — недовольно буркнул Израдец,  — Главный, не главный… Я всегда главный!
        — Остынь,  — огрызнулся Волна, и обратился к Феде,  — Савриил пленил волю Израдца и управлял им. Лишь здесь, в Абхазии, он может, не боясь последствий, открыть амулет и определить направление поиска.
        — Но я не могу пустить зло в святыню!  — развел руками Федя,  — Мой род издревле защищает Лдзаа-Ныха, и не в последнюю очередь от демонов. Присутствие нечистого осквернит святыню. Вдруг Высшие Силы покинут ее? Это не просто место. Здесь связь с Богом! Точка просьб и суда, где мой народ просит урожая, правосудия, справедливости и получает их. Совравшего там, настигает кара. А ты просишь впустить в святыню сатану.
        — Но сегодня зло Савриил, а не Израдец!  — попытался вставить слово Рустам,  — И, если он победит, у Всевышнего останется лишь один выбор: позволить превратиться Меди в ад или уничтожить ее. Наш Мир тоже не выйдет безучастным…
        — Не зло?  — улыбнулся Федя, указывая на демона,  — Значит, добро?
        — Нет, конечно,  — вздохнул Антип, понимая, что расклад на «черное и белое» не подходит,  — Он то, что есть. Руководит Миром, где страдают виновные. Где карают грешников. Согласись, отец, что во имя Справедливости такой Мир должен существовать?
        — Виновных д?лжно карать!  — кивнул Федя, и сыновья согласно закивали.
        — Кто-то должен это делать?  — продолжил Антип,  — Так, разве карающий не входит в общую Систему? Разве не угодно его существование? Разве начальник тюрьмы преступник, потому что охраняет убийц и насильников?
        — Красиво сказал, красиво. Но слова — звук, а Лдзаа-ныха свята и не может оскверняться присутствием… начальника тюрьмы. Я знаю много о его делах! Он тасует людские судьбы, как ему хочется. Он не остановится ни перед чем. Знаешь же, что он сделал с вашим Киевом, просто потому, что так было удобно?! Сколько людей погибло и еще погибнет в кровавой каше, что заварилась из-за этого? Ты не представляешь, что там будет… А я знаю! Абхазия пережила нечто подобное. Понимаешь? То, что в данную минуту тебе кажется верным, в большем масштабе может оказаться пагубным. Я не пропущу ахуачу!
        — Сам ты…  — начал Израдец.
        — Но почему?!  — перебил его Анти-поэт,  — Если присутствие этого поможет победить Савриила! Поможет победить главное зло.
        — Есть добро, а есть зло,  — продолжил Федя,  — Они лежат на разных чашах весов и сохраняют равновесие. Есть жара и есть холод. Есть день и есть ночь. Есть Бог, а есть дьявол… И дьявол не войдет в святилище!
        — Послушай, Федя,  — неожиданно миролюбиво произнес Израдец,  — Кроме жары и холода, ночи и дня, есть теплый вечер и прохладное утро. Не надо бросаться в крайности. Ты противопоставляешь меня Высшим Силам? Ставишь на одни весы, рассуждая о равновесии? Не гневи Бога, старик, не оскорбляй сравнением со мной! По-твоему, я — противовес? Даже когда я полон сил, Творцу достаточно мгновения, чтобы уничтожить меня. Мы не равны!
        Зло и Добро не лежат на одних весах. Нет двух дорог: к добру или от него. Есть одна дорога — к свету, все остальные — в пропасть. Можно упасть, но подняться и идти дальше, а можно навсегда сгинуть в бездне.
        — Ого!  — не удержался Антип,  — Самокритичный демон? Что-то новенькое.
        — Не время для смеха,  — задумчиво произнес Федя,  — Не время. Возможно, Ахуача прав…
        — Не смей меня так называть,  — начал кипятиться Израдец, но Федя его не слышал.
        — Не может быть он настолько зол, насколько добр Всевышний! А значит…
        — А значит?..  — брови Волны вопросительно поднялись.
        — Значит, демон не есть то зло, что противостоит Добру. Мы проведем обряд. Еще раз в этом году!  — решительно заявил Федя,  — Проведем в присутствии демона. А после оставим на несколько минут.
        — Отец!  — раздался громкий окрик одного из Фединых сыновей.
        Далее мужчина громко заговорил по-абхазски. Ни Антип, ни Волна, ни Рустам с Аленой не поняли сути, но по интонации догадались, что абхазы протестуют. Федя несколько раз вставлял ответные фразы, но мужчины не соглашались.
        — Все!  — перешел на русский старик,  — Будет так, как я сказал!
        — Но, отец…
        — Никаких «но»!
        — Послушайте,  — тихо, но уверенно произнес Рустам,  — Ваш отец прав. Согласитесь!
        — Мы хорошие дети, мы подчинимся. Возможно, ты и прав,  — заявили сыновья,  — Хорошо, мы согласны.
        — Ты уговорил их быстрее, чем я,  — понимающе улыбнулся Федя.
        Алена с Антипом обменялись улыбками. Волна обвел присутствующих удивленным взглядом. Израдец, с ухмылкой, посмотрел на Рустама.

        5

        В лесу, на тенистой лужайке в километре от села, стоял деревянный стол. Старый, скрипучий, посеревший от времени, но отнюдь не древний. На столе, залитом чем-то темным, хаотично расставлены предметы: металлические блюда, толстая восковая свеча, большая деревянная чаша. Шумящим вокруг деревьям несколько десятков лет — стволы массивны, кроны могучи, но на понятие «древность» не тянут и они. Никаких строений, алтарей или других сооружений. Простая вытоптанная поляна.
        В ущелье, где расположилась святыня, деревья создавали густую тень, обволакивая приятной, успокоительной прохладой. В глубокой тиши слышалась звенящая песнь родника. В воздухе стоял запах листвы и близкого моря. Аромат счастья, тепла и опасности.
        Людей собралось немного. Старик Федя, двое сыновей-подручных, человек пять сельчан и наши путники. Жрец расположился у толстого расщепленного пня, поигрывая в руках длинным ножом.
        Со стороны села двое мужчин вели обреченно мычащего бычка.
        — Что они собираются делать?  — шепнул Антип на ухо Израдцу.
        — Жертвоприношение,  — спокойно ответил демон.
        — Кому? Зачем?
        — Что пристал? Традиция! Дай посмотреть.
        — На что? На убийство коровы?
        — Это бык.
        — Не важно. Зачем это надо?  — Волна и Алена придвинулись ближе, тоже собираясь возразить.
        — Не лезьте!  — предвосхитил вопрос Израдец,  — У всех свои традиции. Андрейка же говорил вам, что сложившиеся, веками используемые традиции, имеют очень большое значение. В них столько энергетики, что возникает сильная, устойчивая связь…
        — И? Кому-то там угодно такое? Угодно убийства невинного животного? Зачем подобная жертва?  — возмутился Волна, пока Федя громким голосом обращался к небу, прося чего-то на непонятном языке.
        — Вот пристали-то! А что, по-вашему, угодно? Свечка? Ой, как надо!  — ерничал Израдец,  — Ты спас мне жизнь? Избавил от болезни? Вот спасибо! За это тебе свечка. Отличная благодарность.
        — Так, сам же сказал — традиции!  — ухмыльнулся Антип.
        — Вот именно! И свеча, и бычок, и… баран,  — добавил Израдец, заметив, что Рустам присоединился к слушателям,  — Традиции! Все правильно.
        — И одинаково не нужно?  — Волна не отставал.
        — Не мешай все в одну кучу. Одно дело установка связи — тут традиции важны, а совсем другое — благодарность. Тут традиции менее значимы. Уверен, что угодна другая благодарность.
        — Так скажи какая, раз уж специалист такой по добрым делам.
        — Да много какая! Тебе помогли? Помоги и ты: сколько в Мирах страдающих, просящих о помощи? Вот и помоги помочь. Ясно? Делом помоги, а потом можешь и свечку ставить.
        — Дьявол учит благодарности Богу,  — вздохнул Антип,  — Куда катится мир?
        — В ад,  — спокойно ответил Израдец,  — Давайте посмотрим, а? Мне ж никогда больше не увидеть этот ритуал.
        Тем временем бычка разделали. На пылающем в мангале огне Федя жарил печень и сердце животного, нанизав их на большой ритуальный нож. Пока шипящие потроха готовились, сын жреца обнес собравшихся вином, налитым в старый, деревянный кубок. Скорее чашу. Сделали по глотку Антип, Волна и даже Рустам. Не предложили лишь Алене и Израдцу. Женщине и черту не положено.
        Следом Федя раздал жаренные сердце и печень, отрезая ножом большие куски. Мужчины жевали ритуальную пищу, косясь на девушку и демона.
        — А что здесь древнего?  — прошептал Рустам.
        — Может земля, может воздух, может еще что,  — дернул плечами Израдец,  — В чем-то есть древняя, мощная энергия. Точно сказать не могу — не чувствую сейчас. Немного ощущаю мощь от кубка, когда проносят рядом, а больше ничего.
        — Странно. Никаких сооружений,  — не отставал Рустам,  — Никаких алтарей или чего-то подобного.
        Закончив ритуал, Федя подошел к гостям. Вытирая руки о носовой платок, жестом распорядился убрать со стола.
        — Я не слышал возражений от Высших Сил. Теперь уйдем и оставим вас одних. Или…  — жрец на мгновение замолк, размышляя,  — Или остаться? Мало ли что.
        — Очень любопытный старик,  — оскалился в улыбке Израдец,  — Но ты дал мне увидеть обряд, и я хочу, чтобы ты остался. Дашь на дашь, как говорят. Сыновья тоже пусть остаются. Остальным надо уйти.
        — Разрешаешь мне остаться в моем же святилище?  — начал гневаться Федя, упирая руки в боки.
        — Стоп! Стоп! Стоп!  — Антип встал между стариками, поднимая руки,  — Не начинайте. Знаю я, чем заканчивается ваша грызня.
        — Мы здесь с определенной целью, давайте выполним ее,  — Волна присоединился к приятелю, вставая между спорщиками.
        — Ладно,  — согласился Израдец,  — Все что надо — снять перчатку. Амулет почувствует, что в одном Мире с Савриилом и устремится к хозяину. Как произойдет — точно не знаю.
        — Спрыгнет с руки и поползет?  — иронизировал Антип.
        — Хватит болтать — делай, что задумал.
        Израдец резким движением сорвал бархатную перчатку. Кисть вспыхнула коричневатым золотом. Тени от деревьев разбежались по сторонам. Антип сощурился, чтобы не ослепнуть от яркого света, Федя закрыл лицо ладонями, защищаясь от сильного жара. Остальные сделали несколько шагов назад.
        — Больно!  — вскрикнул Израдец.
        — Ничего, потерпишь, уже большой демон,  — без капли сочувствия произнес Антип,  — Что чувствуешь?
        — Ничего,  — сквозь боль процедил демон,  — Совсем ничего.
        — Смотрите!  — Рустам указал куда-то влево, где свет, издаваемый перчаткой, не так ярок.
        Меж двух деревьев зародилась тьма. Ни облако или дым, ни марево или туман, а именно клок жуткого мрака, противоположного земной природе. Высокий овал с размытыми краями пожрал материю, с хрипом засасывая пыль и листву. Стерлись цвета. Не поблекли, а именно пропали, оставляя после себя пустоту. Открылся портал в неизвестность.
        — Наконец-то хоть что-то происходит,  — произнес Израдец, размахивая горящей ладонью.
        — И что делать? Прыгать туда?  — истошно вопил Волна, перекрикивая неизвестно что — стояла полная, болезненная тишина.
        — Смотри, какое-то движение,  — хрипло произнес Антип, но сознание покинуло бандита, погружая в очередное видение.
        «Увидеть должен ты! Понять должен ты!» — настойчивый женский голос долбился в мозгу Антипа.
        Замелькали образы, понеслись видения. Снова странное место, окруженное неровными кругляками, только теперь ясно, что это такое: кругляки — пни толстенных деревьев, спиленных у самой земли. Больше ничего — лишь село вокруг, где-то внизу. Значит, пни в центре поселка, на возвышенности.
        Потом картина изменилась: вокруг больной, умирающий лес и болото. Гиблая, зловонная трясина, по которой шастали мерзкие, уродливые твари, вылавливая в жиже пропитание. Одетые в лохмотья, покрытые струпьями, покалеченные, скривленные, но люди.
        — Слуги Савриила?  — вслух спросил Анти-поэт.
        — Да, очнись же!!!  — Антип ощутил удары по щекам,  — Да, это уроды Савриила! И сейчас они сожрут тебя, если не очухаешься!
        Пощечины Рустама привели бандита в чувство. Вынырнув из темноты видений, он на мгновение ослеп от всполохов амулета, и звуки битвы оглушительно ударили по ушам. Прищурившись, Антип разглядел Израдца, крылатой гадиной сражавшегося с кем-то. Федя и сыновья, размахивая посохами, бились с нежданным врагом. Волна, прикрывая спиной Алену, махал длинным ритуальным ножом, отгоняя врага.
        — Что произошло?  — вскакивая на ноги, спросил Антип.
        — Из проема появились уроды и бросились на нас,  — быстро говорил Рустам.
        — Уроды?  — кидаясь к пролому, уточнил Анти-поэт.
        — Да! Словно… зомби.
        — В струпьях и язвах? Израдец, злыдень хренов, одень перчатку — ничего же не видно.
        — А? А-а-а… Сейчас,  — и болезненный свет исчез.
        Антипу удалось оглядеться. Черный овал портала выпускал на поляну толпы людей в грязных рубищах. Они лезли десятками, сразу бросаясь в бой. Старик-жрец с молодецкою силою вращал посохом, заставляя тварей пятится. Сыновья поддерживали отца.
        — Смотрите, это обычные люди. Просто уроды!  — крикнул Израдец.
        Черные сабли на крыльях демона взметнулись вверх и снова опустились к земле. Раздался крик, и двое нападавших упали, рассеченные пополам.
        — Отойдите назад, раз они просто люди!  — произнес старший сын Феди, доставая из-за спины автомат.
        Раздалась длинная очередь, и потоки крови хлынули на землю. Уродцы падали, зажимая руками раны, но из пролома возникали следующие и, безжалостно топча раненных и убитых, бросались в бой. Чтобы тоже упасть, пораженные автоматными очередями. Чтобы и по ним промчались корявые ступни уродов.
        — Ты обманул, старик!  — возмущенно крикнул демон,  — Это не святилище!
        — С ума сошел, Ахуача?  — возмутился жрец, орудуя посохом,  — Мне ли не знать, где святилище! Почти девяносто лет, каждый год отмечаем здесь…
        — Девяносто лет?!  — взвился в воздух Израдец,  — Девяносто?!! Всего девяносто?!! А где святилище, которому более тысячи лет?!!
        — Разрушили в двадцатые. Священные деревья спилили,  — вздохнул Федя, поглядывая, как сын перезаряжает автомат и снова поливает очередями пролом,  — Скоро кончатся патроны.
        — Оно здесь, недалеко!  — крикнул Антип,  — Я видел. В центре села, на возвышении. Заросшая поляна, окруженная пнями от древних деревьев.
        — Да,  — повторил Федя,  — Спилили…
        — Надо туда!
        — Отходим к старому святилищу!  — громко объявил Федя.
        В ущелье вбежали вооруженные сельчане. Оценив обстановку, люди вступили в бой. Затараторили «Калаши», плюясь убийственным свинцом. Никто не может безнаказанно явиться на священную землю со злым умыслом!
        — Отходим к селу,  — громко объявил демон, оборачиваясь стариком.
        Первым бежал Федя с сыновьями. Следом Антип, помогая Алене, и Волна с Рустамом. Израдец замыкал шествие, постоянно оглядываясь на место боя. Раздалось несколько выстрелов, и бой стих.
        — Пролом закрылся,  — констатировал на ходу Израдец.
        — Не стало цели… потерялся смысл…  — тяжело дыша, произнес Федя,  — Они тебя ловили, Ахуача. Мы им не нужны.
        — Сам ты…
        — Туда!  — Антип уверенно указал на возвышенность в середине села.
        — Да,  — согласился Федя,  — Там старое святилище. Там оно.
        Трава. Поляна. Кругляки! Вокруг и чуть внизу — село. Все, как видел Антип. Абхазы деловито носились по селу, проверяя заросли на наличие врага. Женщины закрывались в домах, оберегая детей и стариков.
        — Впечатление, что находишься в разрушенной церкви,  — тихо произнес Волна, оглядываясь,  — Как поруганная святыня.
        — Она обижена очень, но жива,  — раздался тихий женский голос, заставляя абхазов передернуть затворы,  — Как же долго приходится вас ждать.
        — Тихо мужики,  — поднял руки Антип,  — Кажется, я знаю эту даму.
        Незамеченная стразу, девушка спокойно сидела на одном из пней. Сегодня ее лицо показалось Антипу особенно красивым, кожа чистой и ровной, а лазоревые глаза… бескрайние, глубокие, с блеском невероятной мудрости.
        — Что ты тут делаешь?  — спросил Израдец.
        — Не приближайся! Стой там,  — Кася вскочила на ноги, отстраняясь от демона руками.
        — Очень-то ты мне нужна. С чем пришла?
        — С картой! Я пришла помочь пр?там, а не тебе. Извините, уж слишком длинное слово эти ваши «протозанщики», у нас повелось звать вас «протами».
        — Где это «у вас»?  — вскинул брови Антип, но девушка заговоила на другую тему:
        — Здесь можешь снять амулет и бросить на карту. Должен открыться путь.
        — Если смогу снять амулет, то вернутся силы! Отличная новость, но святыня немедленно выбросит меня в Ничто. Как и кто узнает дорогу?
        — Тебе дадут минуту. Так решено. И только после этого ты сгинешь!
        — Не сгину, а вернусь домой.
        — Называй, как хочешь. Путь станет известен, и проты смогут продолжить его.
        — Одни?  — вскочил Волна,  — Даже неполноценного черта заберете? И если мы найдем Савриила, что нам с ним делать?
        — Указать место. Если Медь еще жива — друзья помогут.
        — Медь может погибнуть?  — нахмурился Антип.
        — А ты где был последние дни?  — засмеялся Израдец,  — И не погибнуть, а переродиться…
        — В Ничто! В твой Мир!  — гневно закричала Кася,  — С момента как узнаете путь, Израдец превратится во врага. Подмять Медь — грязная мечта лукавого. Как обретет силы, ложь снова станет ложью, а правда не всегда останется правдой.
        — Хватит болтать, давай карту!  — передернулся Израдец,  — Вечно эта болтовня.
        — Что, будет нам мешать?  — тихо спросил Антип, поглядывая на демона.
        — Мне не ведомы его мысли,  — Кася разложила на поверхности пня небольшую карту,  — Бросай перчатку!
        Израдец с минуту выждал, размышляя, и, наконец, сорвал тряпичную перчатку. Кисть вспыхнула золотом. Здоровая рука вцепилась в больную и начала тянуть. Амулет сопротивлялся, демон в полный голос орал от боли, но перчатка не двинулась ни на миллиметр. Каждому хотелось помочь, быстрее завершить этот жуткий ритуал, но люди понимали, что не в их силах вмешиваться в процесс.
        Осознавали все… кроме Волны! Он смело подошел к извивающемуся демону и схватился за сверкающую кисть. Амулет подчинился, шевельнулся и золотая рука упала на карту. Раздалось шипение; металл пузырился, морщась и кривляясь. Перчатка, пережив несколько трансформаций, превратилась в перстень.
        — Вот он, гад,  — злобно проговорил Израдец, но суровый взгляд Каси оборвал его.
        Изменения не закончились и перстень, шипя и подпрыгивая, плющился дальше. Пресс заклятия давил на золото, изначальная воля выводила узоры, и взгляду предстала монета. Златник — первая золотая монета Руси. Та, что обладала огромной мощью, но исполнив предназначение, поработила Израдца.
        Златник подпрыгивал над картой, кружил по границам Федерации, и, вздрогнув, «приземлился» на западном рубеже. Диск монеты, расположившись на маленькой карте, закрыл часть материка от Пскова до Калининграда, полностью упрятав Литву, «откусив» внушительные куски от Латвии, Эстонии и Белоруссии.
        — Калининград!  — первым выкрикнул Антип,  — Калининградская область — вот то место, что обособилось при крушении Союза. Россия, но окружена иностранными государствами. Калининград!
        — Калининград слишком велик,  — возразил Израдец,  — Хотя, по описанию похож, но площадь анклава слишком велика. Людей слишком много.
        — Это все, чем я могла помочь,  — Кася поднялась на ноги, передавая монету Феди,  — Держи старик, надо спрятать монету.
        — Побольше карты не нашлось?  — злобно спросил демон, но Кася не ответила.
        — И как узнать куда нам?!  — недоумевал Антип,  — Куда идти? Что за бред мы узнали: Калининград, Саня Македонский? Ничего же не понятно!
        — Не могу больше ничем помочь,  — с сожалением произнесла Кася,  — Простите.
        — Я могу!  — Израдец снова вырос в летучую тварь,  — Надо посоветоваться.
        — Аккуратней,  — успела выкрикнуть Кася, исчезая,  — Израдец может помочь, боясь конкуренции Савриила, но может и обмануть.
        — О, этого парня мы уже отлично знаем!  — усмехнулся Антип, провожая взглядом тающую в воздухе помощницу,  — Так, куда нам теперь?
        — Узнаешь!  — громко закричал Израдец, накрывая крыльями Волну, Рустама и Анти-поэта с Аленой.
        Антип пытался дернуться, но узы крыльев не давали шевельнуться. На глаза опустилась пелена. Каждая клетка тела завибрировала, словно желая сбежать из организма. Подступила тошнота. Ноги на мгновение оторвались от земли, чтобы тут же снова воткнуться в поверхность, больно ударившись о камни. Крылья демона исчезли. Исчез и сам Израдец.
        Удержаться на ногах не получилось, и Антип упал. Рядом плюхнулась Алена. Судя по ругательствам, справа приземлились Волна и Рустам. Темнота чуть отступила, превращаясь в тяжелые сумерки.
        — Твою-то…  — узнал обстановку Антип,  — Поздравляю, пацаны, мы в аду!

        Часть III
        Конец всегда начало

        1

        Ощупывая руками острые камни, скрытые густым, зловонным покровом, Антип поднялся на ноги. Хотелось отряхнуться, очистится от всего с чем поневоле соприкасался. В ушах стоял тихий, но до тошноты нудный гул, а видимость затруднялась пеленой мерзкого марева. Ни Солнца, пусть и спрятанного в тучах, ни Луны, пусть лишь угадываемой на небе, ничего, что могло бы светить. Только мрачные сумерки — густые и липкие — обволакивали, пачкали, порочили.
        Жуткие кочки, заляпанные испражнениями. Черный дым, гейзерами вырывающийся из земли и опадающий гнусным ковром. Человеческие фигуры, в безмолвном страдании пресмыкающиеся под ногами. Ползали. Молчали. Страдали… Боль! Ее нельзя было узреть, но она ощущалась, осязалась в каждом вздохе, в каждом движении, в каждом взоре мучеников.
        — Где мы? Где?  — всхлипнула Алена, прижимаясь к Антипу.
        — Большое Ничто,  — уверенно заявил Анти-поэт,  — Я знаю. Видел. Это часть Больнички, самая простая и «безобидная» часть, если, конечно, верить демону.
        — А где Израдец?  — злобно заговорил Рустам,  — Где сволочь, что затащила нас сюда?
        — Смылся, разумеется!  — подернул плечами Волна,  — Сделал гадость и свалил.
        — Смотрите,  — Волна вытянул вперед руку, указывая на высокие фигуры впереди,  — Это же Харалуги!
        Вдали возвышались фигуры, закованные в вороненные доспехи. Черные генералы стояли спокойно, наблюдая за гостями и переговариваясь тихим пощелкиванием. Волна, Рустам и Алена в испуге наблюдали за пятиметровыми чудищами, и только Антип косился на Харалугов с брезгливым недоверием.
        Бойцовский взгляд оценивал противника, видимого ему в обычном человеческом облике, искал слабые места, планировал вероятную драку. Когда-то он уже ввязывался в драку с этими типами, и теперь, находясь в их мире, опасался мести.
        — Неужели это все, конец?  — испуганно плакала Алена,  — Неужели мы прибыли… куда суждено.
        — Что за паника?  — серьезно ответил бандит, не отрывая взгляда от Харалугов,  — И не от таких гадов отбивались.
        — Ты серьезно?  — шепотом, граничащим с паникой, спросил Рустам,  — Ты собрался драться… с этими? Сражаться с пятиметровыми… рыцарями?
        — Какие еще рыцари?  — обернулся к приятелю Антип,  — Обычные люди. К тому же еще и тощие как бродячие псы!
        — Наш рифмоплет сильнее боится людей, чем мистических рыцарей-великанов,  — раздался ехидный голос Израдца,  — Поэтому и видит Харалугов в таком виде. Но мы же, вроде, это уже выясняли? Разве, нет? И, знаете, парень во многом прав — есть мало что страшнее человека.
        — Ты?!!  — закричал Рустам, наступая на демона: пережитый страх оказался сильнее осторожности,  — Ты… гадина крылатая… зачем… нас… сюда… а?
        — Тихо, парень, тихо!  — улыбнулся Израдец,  — Сейчас все объясню.
        Но Рустам ничего не слышал. Ярость затмила разум, и татарин бросился на демона с кулаками! Израдец легко уходил от ударов, перемещаясь вокруг противника. Наконец, демону наскучило «сражение», и легким движением пальцев он свалил Рустама на землю, разогнав на мгновение дым.
        — Рустам, успокойся!  — закричал Волна.
        Гнев не отступал. Снова вскочив на ноги, парень кинулся на демона. Израдец развел руками, вздохнул, и легкий пас кистью загнал Рустама глубоко в землю, оставив над колыхающимся маревом только голову. Из черного тумана свилась сеть, и, тонко свистнув, оплела голову, лишая возможности видеть и говорить.
        — Вот привязался-то!  — возмутился демон, но было видно, что нападение не разозлило, а только развеселило его,  — Вот оставлю здесь навсегда.
        — Ну-ка, хватит!  — резко выкрикнул Волна,  — Остановись!
        — Ничего. Посидит, успокоится,  — без капли злобы произнес Израдец,  — Потом выпущу.
        — Рустам, думай тоже на кого прешь,  — кивнув на демона, сказал Антип,  — Если здесь Больничка, то этот тут, по-любому, главный! Он и до этого-то был не слабеньким, а уж когда силы вернулись… Зачем пытаться победить непобедимого?
        — М-м-м!  — злобно промычала голова, выглядывающая из черного смрада.
        — Ой,  — напомнила о себе Алена, еще крепче прижимаясь к Антипу,  — Мне страшно.
        — Вот же!  — вскрикнул Израдец,  — Вот! Единственный нормальный человек. Попала в ад и боится. Эти же еще права качают.
        — Зачем ты нас сюда притащил?  — задал Волна интересующий всех вопрос,  — Что хочешь? Поблагодарить, что помогли вернуть силы?
        — Ах, ну-да, спасибо!  — демон театрально раскланялся.
        Израдец притащил протов — к укороченному названию привыкали быстро — в Больничку с одной целью: монета показала слишком большую площадь, и демон захотел посоветоваться с Андреем. Он не знает другого входа в Медь, кроме как через свои владения. Силы вернулись. Решение пришло. И вот, вся компания в аду.
        Калининградская область подходит под описание. Там есть и обособление, и принадлежность, но территория, по мнению демона, слишком велика. Не может Савриил — пока не может!  — управлять таким крупным эксклавом, его полицией, судами, военными и прочими службами, не говоря уже о простых людях.
        При всей сложности истории, ничего особо ужасного, да еще и повторяющегося время от времени, там не было. Конечно, силы Савриила могли вырасти больше, чем предполагают в Меди, но издевательства над людьми не прошли бы незамеченными для остальной страны.
        — К тому же,  — продолжил демон,  — Людям, которых использует Савриил, суждено было погибнуть — он их «спас» и теперь доит. В плане энергии, конечно. С чего бы это калининградцам погибать все составом?
        — А если не «всем составом»?  — предположил Волна,  — А отдельное предприятие, заводом или…
        — Шахтой!  — вскрикнул Антип,  — Подумайте, шахта — место, где аварии возникают часто. Суждено погибнуть, но чудом пришло спасение. Шахта — место более чем обособленное, особенно подземные. Там можно прятать сколько угодно уродцев, и окружающие ничего не заметят.
        — Идея хороша,  — согласился Израдец,  — Но при чем тут Македонский — Саша, Саня, Санек, Шура?
        — Понятия не имею.
        Все это требовало обсуждение с кем-то более мудрым, чем шайка оловянных.
        — Вытащи Рустама, а?  — тихо попросила Алена.
        — Только ради тебя,  — движением пальца демон извлек парня,  — Еще раз дернешься — оторву голову.
        — Ой, как страшно,  — пробурчал татарин, отряхивая несуществующую пыль.
        — Ну что, идем в Медь или провести экскурсию?  — сострил Израдец.
        — Еще насмотрюсь на твои кошмары,  — отмахнулся Анти-поэт,  — Пошли отсюда.
        — Зря! Не каждому выдается такой шанс.
        — Засунь себе свой шанс…  — начал Рустам.
        — Рустам, хватит!  — в один голос закричали Волна и Антип.
        Идти пришлось, утопая по колено в смраде. Ноги натыкались на острые, невидимые камни. О том, что ползало и копошилось среди них, скрытое пеленой марева, не хотелось даже думать.
        — И где «переход»?  — спросил Антип.
        — Там,  — неоднозначно махнул Израдец, размышляя о чем-то своем,  — Сначала зайдем кое к кому.
        — Что еще за хрень?  — насторожился бандит.
        — Не хрень, а ваш старый знакомый.
        Впереди, там, где ожидали Харалуги, Волна заметил здоровенный булыжник. Колючая вершина выныривала из марева на несколько метров, возвышаясь над головами монстров; подручные Израдца сбились в круг, громко пощелкивали, с интересом наблюдая за чем-то внизу.
        — Снова толпитесь здесь!  — крикнул Израдец, когда компания приблизилась.
        — Хоть бы поздоровался с друзьями,  — ухмыльнулся Антип.
        Харалуги радостно загалдели, приметив вернувшегося начальника. Низкие, трубные звуки вылетали из-под вороненных шлемов, и только Антип, да и сам Израдец, разбирали обычные, человеческие голоса.
        — Может, обнимемся?  — демон изобразил радушие, но черты лица мгновенно изменились, и он завопил,  — А кто еще недавно игнорировал мои приказы?!
        Взмах руки, и Волна с Рустамом и Аленой увидели, как черные генералы изогнулись от боли.
        — Кто устраивал саботаж?!!  — громыхал демон.
        Очередной пас, и Харалуги подлетели над маревом и громыхнулись вниз, поднимая облака дымящегося смрада.
        — Еще одна такая выходка,  — глаза Израдца сверкали неподдельной злобой, видно демон очень опасался предательства,  — И самые страшные наказания покажутся вам шуткой!
        — Слушай,  — поинтересовался Антип, разглядывая, как люди-харалуги копошатся в черном тумане,  — Я вот смотрю — им больно. Тебе тоже было больно, когда тебя Федя воспитывал. Как же так, вы же представители Мира Боли, и не можете справиться с этим?
        — Не можем!  — огрызнулся демон,  — Для того, чтобы доставлять боль, ты должен знать, что это такое.
        Харалуги поднялись на ноги и разбрелись по сторонам. Откатились галдящей волной, оголяя углубление в большом камне или, скорее, маленькой скале. Там, словно в холодном и колючем кресле, восседал высокий мужчина.
        Некогда черные одеяния выцвели до пепельно-серого. Дымчатость рукавов сохранилась, но сливалась теперь с фоном зловонного тумана. Ранее серебристая, безволосая голова приобрела мышиный, невзрачный цвет. Грустный, утомленный взгляд смотрел на новых гостей. Невеселая улыбка появилась на пересохших губах.
        — Не место вам в юд?ли страшной боли,  — сипло произнес бывший палач, —
        Но все же видеть вас приятно… и тепло.

        — Андрей!  — закричал Волна.
        — Здесь?  — возмутился Антип.
        — Вот в чем дело!  — снова начал гневаться Рустам, поворачиваясь к Израдцу,  — Держишь здесь Наместника?! Оставил Медь без начальника! Так это ты причина того, что происходит!
        — Стоп!  — громко закричал демон,  — Не начинай.
        — Да я…
        — Стоять!  — резко выкрикнул Израдец, и присутствующие поневоле застыли,  — Во-первых, это не Андрей — Андрей сейчас в Меди.
        — А кто же?  — обрел движение Антип,  — Другой палач? Злой?
        — Тот, кто помог «спрятать» вас с Рустамом, кто проводил обряд в лесу, меняя ваши имена. Думаете, я не знал? И во-вторых… я его не держу!  — почти по слогам произнес Израдец,  — Сам не хочет возвращаться в Медь. Вот и спросите его, зачем он здесь?
        — В Больничке отбываю наказанья.
        Я заслужил их, так считаю сам.
        И не покину мрака Мир и боли,
        Пока не отсижу свои грехи.

        — Какие еще грехи?  — передернулся Израдец,  — Грехи мне ведомы.
        — Не все тебя известно, мрачный демон.
        — Кто тут мрачный, еще вопрос,  — пробурчал Израдец.
        — Ну, это же ерунда какая-то!  — вскипел Волна,  — В Меди катастрофа: сплошные бунты и восстания. Каждый истинный нужен, а ты тут… мучаешься.
        — Не фига он не мучается,  — отмахнулся демон,  — Сидит весь день на камне, задницу отсиживает, да Харалугов болтовней отвлекает.
        — Я так решил и спор тут бесполезен,  — вздохнул бывший Палач.
        — Да он рехнулся,  — тихо сказал Антип.
        — Оставьте грешнику страданья и идите,
        куда зовет вас неизбежный Рок!

        — Пойдемте, тут мы бессильны,  — Рустам тяжело вздохнул.
        На горизонте выросла стена. При приближении стали различимы горы. Невысокие, темные, утыканные пиками острых вершин. Гейзеры грязного дыма с пыханьем вырывались из трещин в скалах. Едва видимые в сумерках Большого Ничто, клубы струились вниз, огибая выступы, впадая в бескрайнее море мрака.
        Подножие светилось трещинами семи пещер. Шесть из них собраны вместе, в один ряд, а одна расположена обособленно, смещена вправо. Клокочущий мрак занавесом накрывал входы, а за ним грязным заревом полыхало бордовое пламя.
        Каждый грот охранялся солдатами Израдца. По две неказистые фигуры возвышались огромными корягами, сверкая зубами в рваных ртах. В пещерах тишина — ни единый звук не доносился наружу.
        — Не очень хочется знать, что там,  — пробормотал Антип.
        — Нетрудно догадаться,  — пожал плечами Израдец,  — Основные зоны Большого Ничто. Все еще не хотите на экскурсию?
        — Нет,  — быстро ответила Алена.
        — Ну-ну,  — ухмыльнулся демон,  — Тогда сюда.
        Рука старика указала на правую пещеру. Внешне грот несильно отличался от остальных, и только зарево казалось не ядовито-бордовым, а более тихим, спокойным — медным. Главное, от пещеры не веяло ужасом. Она не благоухала счастьем и весенними цветами, не пахла надеждой или радостью, но и ощущения боли от нее не исходило.
        — Придется взяться за руки и пройти внутрь,  — объяснил Израдец,  — Внутри ничего не видно от яркого света. Руки не отпускать, иначе можете застрять навечно. Если страшно — терпите. Ничего не случится, если не разжимать рук.
        Алена первая вцепилась в ладонь Антипа, протягивая вторую Волне. Алексей ухватил за руку Рустама и ожидающе посмотрел на Анти-поэта.
        — Что?  — недовольно произнес он,  — Я должен черта хватать?
        — Э…  — тихо проговорил Волна,  — Не знаю… Ну, не Рустаму же…
        — Да, ладно. Шучу! Где наша не пропадала. Давай клешню, демонюга.
        Израдец равнодушно протянул ладонь. Секунда сомнений и Анти-поэт схватил предложенную кисть. Еще секунда ожиданий. Понимание, что ничего страшного не произошло. Коллективный вздох облегчения.
        — Не кусается?  — съехидничал Израдец.
        Вереницей нырнули в пещеру. Сумерки сменились ярким светом, больно ударившим по глазам. Возможность видеть исчезла. Возник обещанный страх, но резко появившись, прошив болезненным потоком, он, не успев укрепиться, сгинул. Вместе с успокоением пришла возможность видеть. Яркий свет исчез, и перед глазами возникла огромная равнина, раскинувшаяся от гор до горизонта. Слева вдалеке чернело бескрайнее болото.
        — Все на месте?  — моргая, спросил Антип,  — Никто не потерялся?
        — Типа того,  — отозвался Волна,  — Не так и труден переход.
        — Да?  — ухмыльнулся Израдец,  — Не желаешь один пройтись? Поверь, искать никто не будет, да и захоти, все равно не смогут. Непроста это пещера, ох, непроста.
        — А где мы?  — испуганно огляделась Алена.
        Вокруг запустение. Равнина, насколько хватало взгляда, покрыта засохшей травой. Прелая растительность лежала на земле, корчась под лучами скрытого в дымке, но безжалостно жгучего солнца. Поля высохли, земля треснула, рассыпалась, перерождаясь в песок.
        Пустыня, огромная безжизненная пустыня, напала на некогда плодородные земли. Шурша, песок разлетался, расползался, убивал жизнь. Царил над захваченным, устанавливая свои мертвые порядки. Кое-где шевелился, будто живой; бугрился, подталкиваемый невидимым пузырем и громко лопался, выпуская знакомый до омерзения дым.
        — Эй!  — громко возмутился Волна,  — Это же твоя вонь! Это еще Больничка.
        — Нет,  — отозвался Израдец, внимательно оглядывая пустыню,  — Это Медь. Но умертвляемая, перерождающаяся в Ничто.
        — И ты тут не при делах, конечно?  — ухмыльнулся Антип,  — Все «само получилось»?
        — Все тут «при делах».
        — Да какая Медь!  — не соглашался Алексей,  — Уж я-то видел ее не один день. Вместе с тобой, кстати, путешествовал по ней. Медь это… Медь. А здесь вокруг дрянь какая-то.
        — Это Медный Мир,  — настаивал демон,  — Если приглядишься, узнаешь и место. Как раз неподалеку мы шли с тобой и Андреем. Сейчас мы у гор, куда тянуло его от развилки. А вон то зловонное болото — бывшее море, куда так хотелось тебе.
        — Ну и натворили дел,  — ужаснулся Волна, узнавая местность,  — Как же так?
        — А вот так.
        — И куда нам?  — огляделся Антип,  — На… на Площадь?
        — Да.
        — А где же другие Площади?  — продолжает допытываться Алексей,  — Их же было много?
        — Много и есть. Одна, например, раньше находилась прямо здесь. В лучшие времена называли ее горной, теперь небось зовут болотной, из-за близости грязной жижи,  — Израдец обвел рукой небольшую поляну на возвышенности, где стояли приятели,  — Маленькие пещерки — «строения» этой Площади.
        — А сейчас…
        — А сейчас, следуйте за мной!  — раздался хриплый голос.
        Из низкой пещеры, вход в которую закрывали ветви засохшего кустарника, выскочили люди. Двадцать человек, вооруженных кривыми, сучковатыми дубинами, рассыпались вокруг нежданных гостей. На лицах одновременно и страх, и решимость — трусливая готовность ударить первыми. Ноги с хрустом переступали по земле, и казалось, что трусы выбирают: немедля атаковать или броситься врассыпную.
        Всех нападавших, разных по росту, возрасту и весу, роднил один признак: строгие деловые костюмы. Одноцветные или в полоску, модные или давно вышедшие в тираж, двойки или тройки — полное разнообразие времен и покроев. Под запыленными пиджаками белоснежные сорочки и раздражающие маятники галстуков.
        — Это что, ад для коммивояжеров или менеджеров?  — устало вздохнул Антип,  — И кто им гладит и стирает?
        — Здесь пока не ад,  — перебил Израдец,  — Откуда вас столько?
        — С разных мест,  — ответил хриплый,  — Теперь здесь, на Площади живем. Идем к главарю, пусть решает, что с вами делать.
        — Ага, уже бежим,  — нахально ответил Анти-поэт,  — Давай, демонюга, сделай что-нибудь!
        — Не могу,  — шепотом произнес Израдец, не сводя взгляд с хриплого «менеджера».
        — Что еще за…
        — Не могу. Здесь еще пока не Больничка, и я не вправе распоряжаться. Мне нельзя применить столько силы.
        — А то, что? Тебя накажут?
        — Говорю же, тут пока не мой Мир и сил у меня здесь почти нет. А те крохи, что имеются, я трачу на удержание в Меди вас.
        — И если?..
        — И если мне заедут по голове дубиной,  — демон по-прежнему говорил тихо, чтобы слышали только протозанщики,  — То перемещусь домой.
        — А мы?  — нахмурил брови Рустам.
        — А вы, боюсь, зависните тут.
        Не сговариваясь, друзья обступили Израдца. За спинами оказалась и Алена. Трое протозанщиков против двадцати «менеджеров» с дубьем в трясущихся руках.
        — Не дурите,  — произнес из-за спин Израдец,  — Их слишком много. Уверен, это еще далеко не все.
        — Что предлагаешь?  — Антип бегал глазами по врагам.
        — Пошли к главарю. Посмотрим, что к чему.
        — Ладно,  — громко заявил бандит,  — Ведите!
        Вход в пещеру оказался не таким низким, каким виделся издали. Внутри несколько крепких, деревянных столов и такие же лавки. В рамках на стенах блестели неразличимые картинки. Скрипя распахнутыми дверцами, висели шкафчики, стояла покосившаяся барная стойка. До бунтов здесь была харчевня.
        В дальнем углу, скрытый тенью, сидел высокий человек. Голова прикрыта капюшоном огромного плаща, закрывающего тело до пят.
        — Предводитель,  — с почтением обратился Хрипатый,  — Мы привели чужаков, что появились из тьмы.
        — Ко мне немедленно ведите!  — почти пролаял голос из тени, выплевывая каждый слог на выдохе.
        — Ну и кто ты такой?  — с вызовом заявил Антип, нахально приближаясь к столу.
        — Тха стх?ти м?тум ахмид?ра,  — громко харкнули непонятные слова из тени,  — Би рехит?р кахрн?з! Пхерд?те п?зе рехист?р!
        — Че?  — спросил Антип и осознал, что шевелиться могут только губы — остальное тело парализовано.
        Анти-поэт скосил взгляд на приятелей. Три недвижимых столба стояли в стороне, растеряно моргая. Израдец по-прежнему расхаживал из стороны в сторону, с любопытством разглядывая предводителя «менеджеров».
        — Би рехит?р кахрн?з! Пхерд?те п?зе рехист?р!  — перешел на вопли Предводитель, выставляя из тени пепельно-серые руки,  — Субхт?тус! Субхт?тус! Пресхд?пои т?би!
        — Давненько не звучал этот мерзкий язык под сенью Миров,  — тихо произнес Израдец, продолжая сверлить Предводителя взглядом,  — Не пыхти, а то лопнешь. На меня твои пыхры-мыхры не действуют.
        — Инх пулхвер?м!  — истерично летело в ответ.
        — Ты что, тупой?  — недовольно поморщился Израдец.
        Делая уверенный шаг вперед, демон начал перевоплощаться. Через мгновение огромная крылатая тварь уже громыхала из-под потолка пещеры:
        — Сказал же, охолонись, несчастный!
        — Тебя узнал — Больнички демон главный!  — почтительно харкнул Предводитель.
        — Ты прав, убогий. А кто сам?
        — Я этим управляю Миром. Почти. Решаю тут. Я судьба ваша дальнейшая,  — отрывисто и грубо выдыхал каждое слово собеседник,  — Тех предводитель, кто Медью завладел ныне.
        — Завладел Медью?  — склонил рогатую голову Израдец.
        — Да! Везде власть наша. Хотим отряды всех восставших слить в армию одну, и тогда падет последний оплот Наместника. Остался последний очаг Мира старого. Скоро сгинет, подчинится.
        — Хотите слить, но пока не слили? Не можете договориться, кто будет главный?  — догадался демон,  — И что будет дальше?
        — Снова счастье придет!  — продолжил лаять Предводитель, чуть выходя из тени,  — Снова тому вернуться дам, кто порядок в Мирах держал. Снова любовь и покой. Снова власть Савриилу. Под властью такой — счастье.
        — Что предлагаешь?
        — Предложения издавна известны!  — перешел на быстрый лай собеседник,  — Кто не с нами, тот против. Неужели счастью противитесь? Раздор спокойствию предпочтете?
        — С чего решил, что меня интересует счастье Вашего Мира?  — ухмыльнулся Израдец.
        — И в чем интерес, Наместник? Не лучше ли тогда, когда правил Савриил? Не шло ли в рамках известных? Не счастливы тогда Мира Медного разве люди? Не получал ты жертвы заслуженные?
        — Получал,  — согласился демон.
        — Что решишь, знаешь когда, за что сражаемся?
        — Ну, что ж…  — задумчиво протянул Израдец,  — Не предложу силы Мира — не могу пока — но готов сам встать на твою сторону.
        — Зачем ты один нужен?  — спросил Предводитель,  — И сил нет у тебя никаких в Мире болезном.
        — Мне многое не удается здесь. Но кое-что могу. Например, уговорить оставшихся сдаться.
        — Можешь? Врать не врешь? Пойдешь к Последним?  — лающий окончательно вышел из тени — открылась серая безволосая голова и дымящиеся рукава мантии.
        — ТЫ?!  — громко вскрикнул Волна, когда Предводитель подошел ближе,  — Андрей? Что с тобой произошло?
        «Для вас, возможно, разницы и нет…»,  — вспомнились Антипу слова Истинного о сходстве палачей.

* * *

        Высокая ограда «дворца Волны» свалена. Острые пики, еще недавно смотрящие вверх, изогнуты по сторонам, создавая легковесный, и уже во многих местах прорванный, заслон. Калитку вытянули из земли вместе со столбом, и она валяется поверх хлипкой баррикады, тяжело постанывая на единственной петле.
        Противник отступил. Отошел, собираясь с новыми силами. Небольшие группы казаков, сохранившие верность Наместнику, закрывают прорехи обороны, ожидая новых ударов бунтовщиков. Все стекла выбиты дубинами восставших, мириады осколков покрывают пол. Плетеные кресла переломаны и валяются в куче ненужного хлама.
        Тяжело дыша, Михаил присел на край уцелевшего стола:
        — Казаки устали.
        — Все устали!  — облокачиваясь на плечо приятеля, отозвался Ждан,  — Нужно предпринять что-то. Как-то переломить ход сражение.
        — И как же?  — тонко пискнул Руслан, в виде мальца восседающий на земле,  — Пока ненадолго отступили, давайте подумаем. Планы наши рухнули. От Израдца ни слуху ни духу. Телевизор ничего толкового не показывает. Медь почти захвачена. Только здесь еще сопротивляемся. Понятно, что надолго нас не хватит.
        — Что предлагаешь? Сдаться?  — хмурил брови богатырь.
        — Зачем?!! Нет смысла сдаваться. Это не принесет никаких плюсов. Придется погибнуть, сражаясь. Но и ныть надо перестать. Искать странные выходы, поддерживающие надежды, надо прекратить. Нужно смириться с предстоящим крушением и выйти на погибель, чтобы уйти с честью.
        — Да как же вышло, что ситуация так изменилась?  — обреченно вздохнул Михаил,  — Почему нас бросили? Почему нет помощи? Неужели мы обманывались?
        — Стандартный набор вопросов,  — тихо произнес золотой малец,  — Подумай, если сражаемся до сих пор, если бьемся в неравной битве, готовые сгинуть… Разве не повод думать, что правы?
        — Как сложно видеть правду в темноте,
        Когда вокруг предательство и злоба.
        Но гибели, доступной нам всегда,
        Еще не подошло лихое время!  — в дверном проеме образовался медный силуэт Андрея.

        За Наместником шествовали четыре фигуры, будто бы скопированные с него самого. Те же дымящиеся мантии развивались в порывах ледяного ветра. Те же безволосые головы поблескивали в свете экранной ряби. Слегка разнился цвет одежд и кожи: один отдавал зеленью, навевая воспоминания о летней траве, второй желтел осенней зрелостью; сверкал белым снегом третий, спокойный как сонная земля, а четвертый переливался красками весенней поляны. Цвета ни яркие, ни раздражающие, а мягкие, условные и очень приятные для глаз.
        — Вы изменились, уважаемые,  — мягко произнес Руслан взрослым голосом,  — Но одного не хватает! Где же пятый из Совета?
        — Остались я и четверо со мною.
        Мне грустно говорить, но это так,  — устало ответил Андрей, —
        Средь нас предатель был, виновник возмущений,
        И лишь сейчас смогли его узнать.
        Он с нами жил, он знал все наши планы,
        А сам втихую возглавлял мятеж.
        И лишь недавно истина открылась,
        Когда почти разрушен Меди Мир.

        — Ого!  — вскрикнул Михаил,  — Предатель? Как же вы его узнали?
        — Он, больше не скрываясь от Совета,
        Открыл свое лицо и произнес,
        Ужасным языком, слова лихие!
        Тогда все встало на свои места.

        — Что еще за язык?  — спросил Ждан, плечом наваливаясь на Белого,  — Что за новая напасть?
        — Гажд?нием зовется страшный говор —
        Его не слышали Миры уж много лет.
        Поганое наречие, злословье,
        Срываясь с языка, рождает зло!
        Немногие противятся приказам,
        Гаждением озвученным в мирах.
        Теперь понятно, что же заставляет,
        Идти за Савриилом честный люд.

        — Уверены?  — гневно спросил Руслан, вырастая до взрослого,  — Откуда точные данные о гаждении? Последний, кто знал…
        — Носитель лишь единый оставался,
        Поганого, лихого языка,  — перебил Андрей, —
        Своих адептов обучил гажденью.
        За всем стоит все тот же Савриил.

        — Значит, бывший Истинный, кто все планы знал, предал?  — от гнева пальцы Ждана больно впились в плечо Михаила,  — Изучил колдовской язык и может управлять всеми нами?
        — Не всеми, к счастью, далеко не всеми!
        Не действует гажденье на меня,
        Не может на Совет влиять подонок,
        И Израдец ему не подчинен.

        — Израдец? Израдец объявился?  — затараторил Михаил,  — А как же ребята? Телевизор давно не показывает, со времен заварушки в Абхазии.
        Андрей коротко объяснил, что Израдец прибыл в Медь и сейчас ведет переговоры с предателем. Оловянные проты с ним, но находятся в плену гаждения, парализованные страшным наречием.
        — То есть и этот предал?  — грохнул кулаком по столу Ждан,  — Получил, что хотел — вернул силы, и снова под крыло к Савриилу?!!
        — Да, гадость, ложь, предательство, измену,
        Мы вправе ожидать от Израдца,
        Но глупости от демона не ждите —
        Вернуться в рабство вряд ли он избрал.

        — Считаешь, что Израдец, в свойственной ему манере, замыслил что-то против пиджаков? Пусть подлое, но в общих интересах?
        — Коварен демон наш и замыслы скрывает,
        Но точно не дурак, хоть и подлец.

        — Почему ты все время обзываешься?  — раздался наигранно рассерженный голос Израдца.
        В дверном проеме, оглядывая разрушения, появился «молодой старик», жестом останавливая казаков. За спиной толпилось несколько «пиджаков», придерживая неподвижных друзей.
        — Ставьте здесь и уходите,  — по-хозяйски распорядился демон,  — Как я понимаю, криков радости от встречи не будет?
        — А стоит радоваться?  — Руслан внимательно всмотрелся в лицо демона, заставив того отвернуться,  — Что принес, решение или новую беду?
        — Да разве ж можно заранее знать, как вы отнесетесь. Вы ж все… это… с особым мнением! Ладно, слушайте. Насколько я понял, вы почти проиграли? Здесь последний очаг сопротивления, и ваша капитуляция — дело времени?
        — Понять это нетрудно, даже гаду,  — тихо, но отчетливо произнес Андрей.
        — Ну вот, опять началось,  — вздохнул демон.
        — Что с ребятами?  — Михаил указал на все еще недвижные фигуры.
        — Ах, ну да. Сейчас разморожу.
        Казаки окружили друзей, готовые поддержать тела.
        — ДВИЗ?ТИ[10 - ст. русс: Двигаться!]!  — спокойно произнес Израдец, и четыре тела упали на руки казаков,  — Принимайте. Через пару минут оклемаются.
        — Что ты сказал?  — закричал Михаил,  — Тоже пользуешься гаждением? Смеешь…
        — Тихо, служивый. Какое гаждение? Старорусский это.
        — Да,  — подтвердил Ждан,  — «Двигайтесь!» — он им сказал, а вы что услышали?
        — Не врет лукавый — сказано по-русски,  — согласился и Андрей.
        — Мерзким языком даже я не пользуюсь,  — признался Израдец.
        — А чей это язык-то? Кто на нем разговаривал? Откуда он взялся на наши головы?
        — Да почитай, что и никто,  — задумчиво выдавил демон,  — Искусственный язык, придуманный. Во времена становления христианства в Европе. Тогда церковь там говорила на латыни, вот, в противовес ей, Савриил и изобрел наречие. Вернее, даже не изобрел — он ничего не может создавать — а лишь извратил латынь, добавив каркающих-харкающих звуков. Но вложил в нее столько злобы, что превратил каждое слово в заклятие.
        — Ерунда какая-то,  — передернул плечами Михаил,  — Вот взял добавил звуков к готовым словам и получил заклятия? А если бы добавил не «Х», а «М»? Чтобы было?
        — То же самое!  — ответил Израдец,  — Слова, буквы, символы — сами по себе они ничего не значат. Важны смыслы, которыми их наполняют. Вспомните хотя бы свастику. Ее начертания можно проследить на протяжении тысячелетий во многих культурах, и она выражала вполне себе мирные понятия. Но то, чем напитал ее Гитлер сделало из свастики символ ужаса и человеконенавистничества. Теперь для многих ее смысл таков. И он был бы тем же, какой бы знак не избрали себе нацисты.
        — «Что значит имя? Роза пахнет розой,
        Хоть розой назови ее, хоть нет»,  — тихо пробормотал Антип, потирая затекшие руки.

        — Именно! Важны смыслы, и то, чем наградил гаждение Савриил как раз из этой же серии. «М» там или «Х» — никакой разницы.
        — Опять нас демон учит жизни,  — послышался недовольный голос Рустама, с трудом поднимающегося на ноги,  — Сначала пусть расскажет, о чем договорился с Предводителем… этих пиджаков!
        — Для этого я и здесь. Договорились, что он не погубит протов, если я уговорю вас сдаться.
        — Что?  — громыхнул Ждан.
        — Сдаться,  — спокойно повторил Израдец,  — Повторить по буквам?
        — Ты утомляешь нас интригой театральной!
        Давай ты сразу скажешь, что к чему?
        Какие планы породил твой злобный гений,
        Какую роль отвел ты нам в игре.

        — Злобный гений?!  — ухмыльнулся Израдец,  — Пусть так, но все же гений.
        — Дайте-ка я разок!..  — не выдержал Ждан, хватаясь за огромную дубину.
        — Ладно, не ерепенься. Слушайте. Мог бы ничего не говорить, но скажу. Цените мою доброту!
        Получилось так, что, потеряв власть над Израдцом, Савриил потерял и связь с вождями бунтовщиков. Какие-то единичные контакты случались, но в целом они не меняли картины. Савриил мечтал соединить два Мира в один — в Ничто, и управлять всем через ручного демона. Проты нарушили эти планы, вернув Израдцу независимость, и поток распоряжений для главарей восстания иссяк. Сейчас они действовали по инерции, выполняя последний им известный приказ. И, тем не менее, побеждали.
        Медь почти переродилась! Лишь сопротивление протозанщиков не дает завершиться процессу. Всем ясно, что дальнейшая борьба невозможна — одна хорошая атака и протам конец, а, следовательно, конец и Миру. Но, как только Медь сгинет, в путах страданий окажутся не только защитники, но и бунтовщики — от вождей до рядовых.
        — И?  — нахмурился Ждан.
        — И, когда победят вас, Медь переродиться в Ничто, увеличив мой Мир. Увеличив мои территории! Увеличив многократно подданных. Или кто-то тут считает, что я должен отказаться от такого варианта? Сопротивляться тому, что получается само?
        — О, Ваше Величество, поздравляю со столь живописным приобретением!  — съязвил Антип, указывая в окно на смердящую пустыню.
        — Ты этим видом хочешь испугать,
        Того, кто с порожден зловоньем?  — покачал головой Андрей.

        — Никак не пойму, что ты предлагаешь,  — спрыгнул со стола Руслан,  — Сдаться? Позволить тебе завладеть Медью? И преспокойно, добровольно, обречь себя на страдания в Больничке?
        — Звучит красиво, но, к сожалению, нет. Прекратить сопротивление, но нигде не мучиться. К тому же, когда Медь сгинет, восставшие и их вожди окажутся в самом пекле. Обещаю! Вы должны уйти и доделать начатое — добить Савриила.
        — Оставив Медь?
        — Медь обречена!  — рявкнул демон.
        — Даже если удастся погубить Савриила, нам некуда возвращаться! В Серебро не пускают,  — размышлял вслух Руслан,  — Зачем же нам помогать тебе? Чтобы потом страдать в аду?
        — Да?  — вскинул брови Израдец,  — Не пускают? Совсем отгородились от вас? Ну, тогда… возвращайтесь сюда. Я не собираюсь обеспечивать вам цветущий Рай, но тишину и покой гарантирую. Дом и небольшая территория вокруг будут в вашей власти. Клянусь!
        — Заманчивая перспективка,  — присвистнул Антип.
        — Тебя и твою подружку это не касается,  — ухмыльнулся Израдец.
        — И ей?!!  — закричал бандит,  — И Алене в ад?!!
        — Ну нет, сатанисток же сразу приглашают в Золото!  — издевался демон,  — Или новость, что девка — юззи? Или то, что она таскается за нами, должно стать прощением?
        Алена побледнела, ноги подкосились, но Антип вовремя поддержал подругу.
        — Не слушай,  — наставительно вставил Руслан,  — Не Израдцу решать, кого куда и за что.
        — По-моему, только я теперь и решаю.
        — Достаточно нам мелких, гадких дрязог,  — громко заявил Андрей, останавливая споры, —
        Решить нам надо главное сейчас.
        Сдаем ли Медь, идем бить Савриила?
        Во имя возрождения Миров…

        — А сам, что думаешь?  — развел руками Руслан,  — В конце концов, это твой Мир. Ты Наместник.
        — Во-первых, думаю, что Медь не удержать!
        Лишь несколько атак, а дальше гибель.
        Переродится Медь в полнейший мрак,
        Уйдем мы иль останемся — едино.
        Беда, что станет править Израдец,
        Но слаб он перед злобой Савриила.
        Уже как курицу на вертел одевал,
        На путы свои демона лихого.
        Поверьте, чувствую, что главное сейчас,
        Нам уничтожить планы Савриила.

        — Слишком быстро соглашаешься сдать Мир,  — недовольно буркнул Ждан.
        — А где он наш цветущий, славный Мир?
        Куда запропастился, где запрятан?
        Да, в сердце нашем, в памяти живет,
        Но выглянь за окно, что там увидишь?
        Счастливый Рай? Улыбчивый народ?
        Нет, там пустыня злобы и печали!
        Убили Медь отчаянье и лень,
        Избыток дрязг и бунты против власти.
        Желая реставрировать покой,
        Народ забыл про козни Савриила.
        Про ложь и подлость, казни и навет,
        Прикрывшись неестественной любовью.

        — Но мы-то! Мы не забыли!  — закричал Михаил.
        — Поэтому, мы здесь сейчас с тобой
        И горстью малочисленных адептов.
        А где все люди, как вести нам бой?
        Как побороть армаду преступивших?
        Погибнуть за Добро, конечно, честь,
        Никто не спорит с этой жуткой правдой.
        Но на кого оставим мы то зло,
        Что Савриил плодит в масштабах грозных?
        Кто сможет победить его еще?
        Кто выйдет на последнее сраженье?
        Так что, отдать не только Медь?
        Отдать Больничку? Олово? Другое?
        И сохранив лицо, не победив,
        Уйти в убожество страданий Савриила?

        — Людей в Меди осталось ничтожно мало,  — согласился с Наместником Руслан,  — Перемещения в Серебро, которых вы так долго и безуспешно ждали, теперь приняли массовый характер. Остались только те, кто…
        — Говори, что уж,  — тяжело вздохнул Ждан,  — Кто не заслужил?
        — Это сейчас не главное,  — не стал отвечать Золотой Воин,  — Главное, что мир к чему-то готовят, освобождая от людей. Мне кажется, что Медь обречена…
        — А что потом?  — тихо спросил Михаил, но Андрей и Руслан лишь пожали плечами, не имея ответа.
        — И где искать Савриила вашего?  — буркнул Волна,  — Мы же ничего так и не поняли. Монета показала на такую огромную площадь, что и ста жизней не хватит. Про Шурика Македонского и того мутнее.
        — Калининград?  — тихо напомнил Рустам.
        — Ерунда! Нет там такого зла,  — не соглашался Израдец.
        — И что же?
        — И тоже!  — демон пристально посмотрел на Андрея,  — Пропущу в свет перехода, если пообещаешь вернуться.
        Андрей прикрыл глаза. С минуту стояла тишина, прерываемая лишь нервным постукиванием пальцев по столу. Наконец, глаза открылись, и Наместник обреченно кивнул.
        — Вот и хорошо!  — выдохнул Израдец,  — В свете перехода, в пещере, где ничто не выпускает свет, и свет становится непроглядным мраком, можно получить ответ.
        — Вот так просто?  — огрызнулся Антип,  — Зайти в пещеру и «получить»? И нас не караулят юззи-хренуззи? Или полчища менеджеров среднего звена?
        — Там много опасностей. Много потерявшихся. Но еще больше неизвестного. Пещеры те, настолько древние, что никто из нас не знает, что… или кто…
        — Бр-ррр,  — потряс головой Анти-поэт,  — Жуть какая-то. Прямо вижу, как ты боишься! Ты же дьявол, черт тебя побери, как ты можешь трусить? Ты же уже бродил внутри этой пещеры и нас за собой таскал?
        — Лишь провел тропой, которой ходил множество раз. Вам же придется сойти в сторону.
        — Лукавит демон, что не знает всех,
        Кто прячется в пещере перехода.
        Кое-кого и сам он заточил,
        Чтоб получить ярлык на власть в Больничке,

        — Израдец был не расположен отвечать на новые обвинения и проигнорировал слова Андрея.
        — Мы закрывали глаза, чтобы ни сойти с ума на тропе, а теперь должны идти еще дальше?  — сменил тему Антип.
        — Да. И глаза вам не нужны,  — заговорил демон,  — К тому же, оставьте остальных Истинных здесь. Пусть помогут, подпитывая силами Андрея. Тогда больше шансов на успех.
        — А что произойдет с Оловом, когда Медь… сгинет?  — тихо спросил Волна.
        — С Оловом?..  — повторил Антип, заваливаясь на пол в приступе видений.
        Перед взором вырос разрушенный город — бывшее место обитания людей. Огненный вихрь, крутясь штопором, летел над широким проспектом, и некогда ухоженные деревца вспыхивали, треща и обугливаясь; обгоревшими спичками изгибались их черные остовы.
        Смерть размашистым шагом шествовала по улице! На асфальте, вздыбленном и разбитом, лежали застывшие тела. Обгорелые автобусы, шипя пузырящейся краской, заполнены мертвецами. В покореженных легковушках скрючены окоченевшие покойники. Ветер, резкими порывами, носит догорающий мусор. Зелень, окружающая проспект, выгорела, изорванные газоны укрыты пеплом.
        Причина катастрофы неясна. Что-то превратило город в кладбище, в пепелище. Из глубин земли продолжались ухающие сотрясения, довершая погромы. Исчезли люки канализации: пробоины коллекторов дымят густым черным дымом.
        Громкий треск! Башня, лопнув вдоль корпуса, медленно осела в облаке цементной пыли. Сквозь грохот слышен хор предсмертного ужаса. Хор чудом выживших ранее, но уходящих теперь.
        Стоящая рядом башня-близнец сиротливо осталась на месте, потеряв лишь лицевую часть, усеянную балконами. Видно содержимое квартир — бесстыдное неглиже жилого дома. Годами люди благоустраивали свои жилища, а теперь все плоды их усилий, все семейные тайны, выставлены напоказ. Разоренные норы погибших и продолжающих умирать.
        В оседающей пыли, цыкая остатками энергии, вспыхнула вывеска: «1000 мелочей». Загорелась, чтобы навеки погаснуть.
        С противоположной стороны проспекта, неслышно в общем гуле катастрофы, лопнул девятиэтажный корпус. Надломился, но выстоял, сбросив на землю несколько бетонных глыб. Правее, на пригорке, где стоял забавный, длинный дом на ножках, прозванный в народе «Флейтой», дымились едва различимые руины.
        Проспект продолжал ломаться, корежиться, издавая убийственные звуки. Огромная трещина, родившись в центре дороги, побежала по асфальту, кидаясь из стороны в сторону. Из пролома вырвались языки пламени в обрамлении ядовитого дыма. Добежав до очередных башенок-близняшек, пробоина задела фундамент. Змеей бросилась к подножию дома, ужалила и помчалась далее, в поисках новых жертв.
        Раненные дома пытались устоять, но фундамент не выдержал. Отклонившись друг от друга, взвыв металлом перекрытий, башни задрожали, разнося в клочья вывеску «Дом быта». Бетон лопнул! Груда каменных останков устремилась вниз, погребая живых и мертвых.
        Испуганный человечек, к счастью оказавшийся вне дома, пытался спастись на старенькой «девятке». Ультрамариновое чудо техники, истошно шелестя стартером, не оживало. Человек выглянул в окно, и вид падающих башен заставил его выскочить на улицу. Ноги стремглав понесли подальше от катастрофы! Бетонные глыбы, объятые огнем, валились рядом, ежесекундно угрожая смертью. Не выдержав температуры, «девятка» вспыхнула и через мгновение взорвалась.
        Высоченный бизнес-центр, с таким трудом возведенный в центре города, пылал свечой. В пламене бились люди, даря последние секунды бесперспективной борьбе. Обугленные, все еще горящие тела, бросались из окон. Дымящийся асфальт встречал новые жертвы.
        Пластик облицовки и окон жидким огнем лился вниз, поджигая брошенные авто. Сигнализации пытались вскрикивать, но пламя добиралось до баков, и взрывы быстро успокаивали крикунов.
        Антип давно догадался, что вокруг Зеленоград! Центральный Проспект любимого города. Вернее… его руины. Непонятно, что произошло. Непостижимо. Но объяснений и не требовалось — требовалось вернуться.
        Видения растаяли, зрение восстановилось. Вместо развалин Зеленограда перед глазами руины Меди.
        — Из огня да в полымя,  — тихо прошептал Антип, заметив любопытные взгляды,  — Что? Ничего я не расскажу!
        — Расскажешь,  — ухмыльнулся Израдец.
        — Зеленоград разрушенный видел,  — вздохнул бандит.
        — Олово?  — не понял Руслан,  — Оно-то каким образом?
        — Таким!  — злобно выдохнул демон,  — Планы Савриила распространялись на Медь и Ничто, но мы нарушили его затею! Он сейчас в Олове. Где еще ему воплощать запасные варианты?
        — Логично,  — согласился представитель Беспроторицы.
        — Значит, надо Савриила…  — поднялся Антип.
        — Надо!  — подтвердили Ждан и Михаил.
        — Но сначала,  — опустил взгляд Израдец,  — Сначала надо официально капитулировать.
        Демон первым вышел из дома. Заболоченную лужу, некогда прекрасное озеро, скрывала галдящая толпа. Увидев Израдца, бунтовщики расступились. Открылся мышино-серый Предводитель. Бывший палач, бывший Истинный, бывший член Совета. Настоящий предатель!
        Следом из дома появился Андрей. Взгляд обреченный, но медная голова гордо поднята. Ждан, Волна, Антип и Рустам высыпали следом, а Алена испугано жалась позади. Казаки с Михаилом во главе выстроились у дома. Анти-поэт сделал большой вдох, желая ощутить уличную прохладу, но легкие наполнились теплым плесневелым воздухом.
        В полном молчании Наместник Меди поднял руки, и противники в страхе отступили на шаг. Андрей вскрикнул от боли, руки безвольно упали вдоль тела, и медный отсвет, клубящийся в дыме мантии, облаком отлетел вверх. Миг, и красноватый туман растаял. Голова и руки вспыхнули ярко-алым и потухли, становясь матово-серыми. Обессиленный, обесцвеченный бывший Наместник бывшего Мира упал на одно колено.
        Ждан устремился к д