Библиотека / Приключения / Говард Роберт : " Стервятники Уэйптона " - читать онлайн

Сохранить .
Стервятники Уэйптона Роберт Ирвин Говард

        В золотоискательском городке Уэйптон разбушевались бандиты-«стервятники». Чтобы справиться с ними, шериф нанимает нового помощника - опытного стрелка из Техаса.

        Роберт Э. Говард
        Стервятники Уэйптона

        Глава 1
        ВЫСТРЕЛЫ В ТЕМНОТЕ

        Голые стены салуна «Золотой орел», казалось, еще дрожали от грохочущих отзвуков выстрелов, прорезавших красными искрами внезапно наступившую темноту. Напряженное безмолвие, возникшее после пальбы, нарушало только нервное шарканье сапог. Затем где-то чиркнула спичка и желтый колеблющийся огонек высветил дрожащую руку и бледное лицо. Через мгновение салун осветила керосиновая лампа с разбитым стеклом, бросая на бородатые напряженные физиономии зловещие тени. Большой светильник, свисавший с потолка, был разбит. Керосин капал на пол, образуя масляную лужицу рядом с более страшной и темной лужей.
        В центре комнаты, прямо под разбитой лампой находились две фигуры. Одна лежала неподвижно лицом вниз, раскинув пустые руки; другая поднималась на ноги, тупо моргая и сопя, как человек явно перебравший. Его правая рука висела плетью, пальцы слабо держали пистолет с длинным стволом.
        Ряд фигур у стойки смешался в движении. Люди, наклоняясь, подходили посмотреть на неподвижное тело. Поднялся недоуменный гомон. Снаружи послышались поспешные шаги и толпа расступилась перед вошедшим. Его широкоплечая, бравая фигура была выше среднего роста, а широкополая шляпа, сапоги из коровьей кожи и шейный платок резко отличались от одежды остальных, равно как и его длинное, смуглое лицо с тонкими усиками контрастировало с бородатыми физиономиями окружающих. В руке, дулом кверху, он держал пистолет с рукоятью из слоновой кости.

        - Что тут, к дьяволу, происходит?  - строго спросил он. И тут его взгляд упал на человека на полу. Глаза вошедшего округлились.

        - Граймс!  - воскликнул он.  - Мой помощник Джим Граймс! Кто это сделал?  - В нем было что-то тигриное, когда он оглядывал взволнованную толпу.  - Кто это сделал?  - повторил он, подаваясь вперед и все также держа пистолет.
        Шаркая сапогами, люди отступили, но один произнес:

        - Мы не знаем, Миддлтон. Джексон тут развлекался, стреляя в потолок, а остальные стояли у стойки и смотрели, когда вошел Граймс и хотел арестовать его…

        - Так это Джексон убил его!  - прорычал Миддлтон, направляя пистолет на сбитого с толку пьяницу. Джексон взвизгнул и вскинул руки, когда снова вмешался заговоривший первым.

        - Нет, шериф, это был не Джексон. У него кончились патроны, когда погас свет. Я знаю, что шесть пуль он всадил в потолок, а потом выстрелил еще три раза. Когда же к нему подошел Граймс, кто-то разбил лампу и во тьме раздались выстрелы. Когда мы снова зажгли свет, Граймс лежал на полу, а Джексон только поднимался.

        - Я не убивал его,  - пробормотал Джексон.  - Я только решил развлечься. К тому же я был тогда подвыпивши. Противиться аресту я бы не стал. Я не понял, что произошло, когда погас свет. Потом я услышал выстрел и Граймс повалил меня за собой. Я не убивал его и не знаю кто это сделал.

        - Никто не знает,  - добавил бородатый горняк.  - Кто-то выстрелил в темноте.

        - И не один,  - подал голос другой.  - Я слышал, по крайней мере, три пистолета.
        Воцарилась тишина. Каждый смотрел на своего соседа. Люди отошли к стойке, оставив на середине большой комнаты шерифа и тело. Передаваясь, как ток, от одного к другому подозрение и страх оживили толпу. Каждый знал, что убийца рядом, может быть даже у его плеча. Никто не хотел смотреть в друг другу в глаза, боясь увидеть виноватый взгляд и умереть из-за этого. Все смотрели на шерифа, будто ожидая, что и он внезапно упадет от безвестного выстрела.
        Суровый взгляд Миддлтона скользил по безмолвному ряду людей.
        Одни избегали, другие гордо отвечали на его взгляд. В некоторых глазах шериф прочел страх, в других спокойствие, в третьих поблескивала зловещая насмешка.

        - Убийцы Граймса в этом салуне,  - произнес он, в конце концов.  - Его убил кто-то из вас.
        Он старался никого не выделять взглядом и смотрел на всех по очереди.

        - Этого я и ждал. Ворам и убийцам помешали хорошо жить, и они начали стрелять моих помощников. Следующим, наверное, буду я. Хорошо, но хочу предупредить вас, трусливые крысы, кто бы вы ни были, я всегда готов к встрече с вами.
        Он замолчал. Его глаза горели настороженной готовностью. Люди у стойки будто окаменели.
        Шериф расслабился и сунул пистолет в кобуру: усмешка тронула его губы.

        - Знаю я вас, ублюдки. У вас не хватит смелости выстрелить в человека, пока он повернется к вам спиной. Сорок человек за последний год было убито в окрестностях и ни один из них не был готов к защите.

        - Может, это убийство - вызов мне? В таком случае, у меня готов ответ: я уже нашел нового помощника. Как Граймса, вы его не достанете. Рано утром я выеду из Ущелья и вернусь с новым человеком - стрелком из Техаса!
        Он помолчал, давая информации дойти до мозгов, и мрачно посмеялся над тайными взглядами, которыми обменялись некоторые.

        - Это вам не ягненок будет,  - мстительно предсказал он.  - Для страны, где была изобретена стрельба, он оказался слишком дик. Не мое дело, что он там делал. А что будет делать здесь, думаю, ясно. Я только попрошу, чтобы те, кто убил Граймса, испытали этот же фокус на моем техасце.
        И еще. С этим человеком я встречаюсь завтра утром у Огалалского ручья. Я поеду один, на заре. Если кто хочет устроить мне западню, пусть строит планы сейчас! Я еду открыто и с готовностью встречу всякого.
        И презрительно поворотясь спиной к толкучке у стойки, шериф Уэйптона вышел из салуна.


        В десяти милях к востоку от Уэйптона, сидя на корточках, какой-то человек поджаривал на маленьком костре кусочки оленьего мяса. Солнце только взошло. Чуть в стороне крепкий мустанг щипал меж камней редкую и жесткую траву. Человек останавливался тут на ночь и седло с одеялом припрятал в кустах. Этот факт свидетельствовал о нем как о человеке осторожном. Если кто и проезжал ночью мимо; дорогой ведшей за Огалалский ключ, то вряд ли приметил спящего в кустах путника. Теперь же, при свете дня, он и сам не прятался.
        Человек был высок, широкоплеч и с сильной грудью, как будто всю жизнь провел в седле. Буйные черные волосы подходили под цвет его загорелого лица, но глаза были светло-голубые. На каждом бедре из поношенной черной кобуры выглядывала темная рукоять тяжелого «кольта». Пистолеты казались такой же неотъемлемой частью этого мужчины, как глаза или руки. Он носил их так долго, что без них его представить было просто невозможно.
        Пока он поджаривал мясо и следил за кофе, варившимся в старом избитом котелке, его взгляд то и дело устремлялся на восток, где тропа пересекала широкую открытую местность, прежде чем исчезнуть в чащах нагорья. На западе дорога поднималась по некрутому склону и быстро пропадала среди деревьев и зарослей в нескольких ярдах от ключа. Но человек всегда поглядывал на восток.
        Когда из зарослей с той стороны появился всадник, человек у источника отложил сковороду с шипящим на ней мясом и поднял ружье - длинный дальнобойный «Шарпс»-50. Он удовлетворенно прищурился. Вставать он не стал, а приподнялся на одном колене, поудобнее перехватив оружие в руках и направив ствол вверх, но все-таки мимо цели.
        Всадник двигался в его сторону, и человек у ручья следил за ним из-под полей своей шляпы. Только когда лишь несколько ярдов стало разделять их, он поднял голову и показал всаднику свое лицо.
        Наездник оказался проворным юношей среднего роста. Из-под шляпы выбивались русые вьющиеся волосы. Его большие глаза были бесхитростны и заразительная улыбка играла на губах. Ружья у него не было, зато на правом бедре висел 45-й с рукоятью из слоновой кости.
        Разглядев хозяина бивуака, всадник в лице не изменился, только дрогнули слегка мышцы в уголках глаз. Он широко ухмыльнулся и воскликнул:

        - Вкусно у тебя пахнет мясом, друг!

        - Вот и помоги мне с ним управиться,  - сразу пригласил его гостеприимный повар.  - Есть и кофе, если не откажешься пить прямо из котелка.
        Когда юноша спрыгнул с коня, он отложил оружие в сторону. Белокурый юноша перекинул поводья через голову скакуна, порылся в недрах свернутого одеяла и вытащил помятую оловянную кружку. С ней в правой руке он, походкой человека привыкшего к седлу, подошел к костру.

        - Я не успел позавтракать,  - признался он.  - Переночевал у дороги, а утром поспешил на встречу с одним человеком. Поначалу, пока ты не поднял голову, я принял тебя за омбре. Даже малость испугался,  - честно добавил он и сел напротив незнакомца, который левой рукой придвинул к нему сковороду и котелок. Правая его рука небрежно покоилась на правом бедре.
        Юноша наполнил свою оловянную кружку и с явным удовольствием выпил черный несладкий кофе. Потом налил еще. Жирное остывшее мясо он брал левой рукой, а правой наливал кофе и держал кружку. Положения правой руки незнакомца он, казалось, не замечал.

        - Меня зовут Глэнтон,  - представился он.  - Билли Глэнтон. Техас. Гуадалупский округ. Бросил стадо в Хэйс-сити и думал податься на восток, за золотом. Да только хрен получился из меня золотоискатель! Теперь ищу работу и вот один человек предложил. Как я понял, ты тоже техасец?
        Последняя фраза на вопрос похожа не была, скорее на утверждение.

        - Техас на мне отпечатался,  - буркнул собеседник.  - Меня зовут О'Доннелл. Из Пекосриверского округа.
        И тот и другой скрыли откуда они именно, поскольку и Пекос и Гуадалупа охватывают довольно большие территории. Но Глэнтон по-мальчишески ухмыльнулся и протянул руку.

        - Потрясающе!  - воскликнул он.  - Я рад встретить даже омбре из родного штата, даже если наши пути расходятся с этого места!
        Руки встретились в коротком пожатии - коричневые сильные руки, которые никогда не знали перчаток. Их хватка напоминала стальные пружины капкана.
        Рукопожатие, по-видимому, успокоило О'Доннелла. Когда он наливал себе кофе, то держал кружку в одной руке, а котелок в другой, вместо того чтобы поставить кружку на землю и наливать только левой рукой.

        - Я был в Калифорнии,  - продолжил он откровения.  - Перевалил на эту сторону месяц назад. Пробыл в Уэйптоне последние несколько недель, но золотодобыча не по мне. Я вакеро и никогда не пробовал заняться другим делом. Теперь возвращаюсь в Техас.

        - А почему не попытать счастья в Канзасе?  - спросил Глэнтон.  - Там полно техасцев, пригоняющих скот на местные пастбища. Через год они погонят гурты в Монтану и Вайоминг.

        - Может быть, и я надумаю.  - О'Доннелл рассеянно поднял кружку с кофе. Он держал ее в левой руке, а правая лежала на коленях, почти касаясь большой черной рукоятки пистолета. Но напряжение покинуло его тело. Он казался расслабленным, поглощенным разговором с Глэнтоном. То, что он использовал левую руку и положение правой, казалось бессознательной, механической привычкой, а не результатом настороженности по отношению к нежданному гостю.

        - Это великая страна,  - объявил Глэнтон, склоняя голову, чтобы скрыть мгновенную, неконтролируемую искру радости в глазах.  - Прекрасные пастбища. Города вырастают везде, куда приходит железная дорога. Каждый богатеет на техасской говядине. А разговоры о «коровьих королях»! Хотел бы я узнать о коровьем буме, когда я был мальчишкой! Я мог бы собрать стадо тысяч в пятьдесят голов из тех, бродящих по всему Техасу, рогатых тварей и придержать их для рынка!  - Он посмеялся над собственной фантазией.

        - Тогда за голову красная цена была шесть монет,  - добавил он, словно бы стараясь упоминаниями о всем известных фактах поддержать разговор.  - Теперь двадцать долларов еще не предельная цена.
        Он опустошил свою кружку и поставил ее на землю рядом с правым бедром. Он продолжал болтать - но естественное движение руки, удаляющейся от кружки, сменилось резким рывком и тяжелый пистолет из кобуры переместился в ладонь.
        Два выстрела прогрохотали, словно один продолжительный взрыв.
        Светловолосый пришелец качнулся вбок, дымящийся пистолет вывалился из его пальцев, все расширяющееся малиновое пятно внезапно окрасило рубашку. Его большие глаза уставились с насмешливой жалостью к самому себе на пистолет в правой руке О'Доннелла.

        - Коркоран!  - вымолвил он.  - Я думал, мне удалось одурачить тебя…
        Язвительный смех пузырился на его губах, циничных до последнего; он смеялся над своей смертью.
        Человек, которого на самом деле звали Коркоран, поднялся и безразлично взглянул на свою жертву. Сбоку в его рубашке появилось отверстие, а на ребре огнем горел кровавый рубец. Несмотря на предупреждающий удар свинца пуля Глэнтона прошла слишком близко к цели.
        Перезарядив пустую камеру своего кольта, Коркоран пошел к лошади, на которой убитый подъехал к ручью. Не успел он шагу ступить как внезапный звук заставил его резко обернуться и тяжелый кольт снова прыгнул ему в ладонь.
        Он хмуро смотрел на человека, стоящего перед ним: высокого, ладно скроенного и одетого в обычной манере фронтирьеров.

        - Не стреляй,  - спокойно произнес этот человек.  - Я Джон Миддлтон, шериф из Уэйптонского ущелья.
        Это предупреждение не сняло настороженности другого.

        - Дело касалось только нас двоих,  - произнес он.

        - Я так и подумал. Как бы там ни было, тут я в стороне. Я увидел вас у ручья издалека, когда ехал сверху, а должен был встретиться только с одним. Я не могу полагаться на случай, поэтому я оставил лошадь и прошел сюда пешком. Я наблюдал из зарослей и все видел. Он первым потянулся за оружием, но ты держал руку почти на рукоятке и пальнул на секунду раньше. Меня он одурачил. Его действия были полной неожиданностью для меня.

        - Он думал и для меня это будет сюрпризом,  - отозвался Коркоран.  - Билли Клэнтон всегда хотел быть сверху. Постоянно пытался завладеть инициативой, прежде чем вытащить пушку. Он узнал меня как только увидел; знал, что я знаю его, но подумал, что сможет убедить меня будто бы я незнаком ему. Я подыграл ему. Он мог надеяться на удачу, потому что уверен был - я не стану стрелять без предупреждения, в отличие от него. В конце концов, он поверил, что отвлек меня и схватился за пистолет. Я же все время дурачил его.
        Миддлтон взглянул на Коркорана с большим интересом. Ему знакомы были два противоположных рода стрелков. Одни были как Глэнтон: крайне циничные, достаточно мужественные в случае необходимости, но всегда предпочитающие получить преимущество, даже ценой предательства. Коркоран представлял другой вид; люди слишком прямые по натуре или слишком гордые своим искусством, чтобы ловчить, когда есть возможность встретить врага в открытую, полагаясь только на скорость реакции, меткость и самообладание. А то, что Коркоран был еще и стратегом, доказывал его трюк с Глэнтоном.
        Миддлтон взглянул на труп. Смерть придала ему черты невинности благодаря юности стрелка, его светлым кудрявым волосам и мальчишескому телосложению. Но Миддлтон знал, что эта внешность скрывала безжалостное волчье сердце.

        - Поганый человек!  - пробормотал он, глядя на зарубки на костяной рукоятке Глэнтонова кольта.

        - Еще какой поганец,  - согласился Коркоран.  - Мои родственники и его поцапались между собой в Техасе. Он вернулся из Канзаса и убил моего дядю - хладнокровно пристрелил его. Я был в Калифорнии, когда это случилось. Получил письмо спустя год после ссоры. Я двинулся в Канзас, куда, как я вычислил, он должен был вернуться, но встретил человека, который сказал мне, что Глэнтон в этих краях и собирается в Уэйптон. Я перерезал ему путь, расположился здесь на ночь и стал ждать его. Прошли годы с тех пор как мы видели друг друга, но он узнал меня - хотя и не был уверен, узнал ли я его. Это и дало мне преимущество. Ты тот самый человек с которым он должен был встретиться?

        - Да. Мне позарез нужен помощник - мастер стрельбы. Я слышал об этом парне и послал ему приглашение.
        Миддлтон взглядом обвел фигуру Коркорана, задержался на пистолетах по бокам.

        - Ты навесил две пушки,  - отметил шериф.  - Я видел, что ты можешь сотворить правой рукой. А как насчет левой? Мне встречалось множество ребят с двумя орудиями, а вот кто мог воспользоваться сразу обеими, по пальцам пересчитать можно.

        - Ну, и что?

        - Да так,  - улыбнулся шериф.  - Я подумал, может быть тебе захочется показать мне, что ты можешь своей левой.

        - Почему ты думаешь, что меня заботит, поверишь ты или нет в то, что я могу вытворить с двух рук?  - спросил Коркоран без гнева.
        Миддлтону, кажется, понравился такой ответ.

        - Какой-нибудь хвастун наверняка бы загорелся охотой доказать мне свои способности. А тебе нет необходимости убеждать меня. Теперь я вижу, что именно такой человек, как ты, мне и нужен. Коркоран, я выбрался сюда, чтобы нанять Глэнтона своим помощником. Я предлагаю тебе то же самое. Какие дела у тебя были в Техасе или в Калифорнии, мне без разницы. Я знаю таких, как ты, и знаю, что с надежным напарником ты сможешь ухлопать целый взвод.
        В Уэйптоне я попал в такой переплет, что не могу справиться с работой один, или с теми силами, что на моей стороне.
        Целый год город и старательские лагеря по всему ущелью терроризирует банда головорезов, которые называют себя стервятниками.
        Название говорит само за себя. Ни жизнь, ни собственность людей нельзя сохранить в безопасности. Сорок или пятьдесят человек было убито, сотни ограблены. Старателю почти невозможно донести песок или самородок до оценщика. Стольких охранников уже поубивали при доставке, что транспортная компания с трудом находит новых желающих наниматься на такую работу.
        Никто не знает, кто главари этой банды. Есть несколько мерзавцев, которых подозревают, что они из «стервятников», но доказательств против них не соберешь даже для шахтерского суда. Никто не решается дать показания против любого из них, даже если жертва ограбления при случае узнает грабителя. Я не могу найти ни единой души, чтобы опознать преступников, хотя и знаю, что они ходят рядом со мной по улицам и толкутся в барах. С ума сойти можно! И все-таки я не вправе осуждать несчастных обормотов. Любой будет убит, если выступит против кого-либо из банды.
        Некоторые винят меня, но я не в состоянии обеспечить должную защиту старателей, располагая отпущенными мне средствами. Ты же знаешь как у золотоискателей: каждый так ослеплен золотом, что не хочет делать ничего, кроме как ковыряться в породе. Мои помощники смелые люди, но их не расставишь повсюду и они не стрелки. А если я арестую подозреваемого, дюжина лжесвидетелей поднимется в шахтерском суде и поклянется, что у него есть алиби. Прошлым вечером они хладнокровно убили одного из моих помощников, Джима Граймса.
        Я послал за Билли Глэнтоном, когда услышал, что он в наших краях, потому что мне нужен человек более чем искусный в стрельбе. Он должен владеть оружием, как бог-громовержец, и знать все необходимые трюки при расставлении ловушек и убийстве людей. Мне надоело арестовывать преступников и оставаться потом в дураках! Прав был Дикий Билл Хиккок, надо перестрелять закоренелых негодяев, а тюрьмы приберечь для мелких правонарушителей!
        Техасец поморщился слегка при упоминании Хиккока, которого погонщики скота не слишком любили, но кивнул, соглашаясь с высказанным суждением. Тот факт, что он сам попадает под категорию расстреливаемых, не отразился на его точке зрения.

        - А ты, видно, поискуснее, чем Глэнтон,  - внезапно произнес Миддлтон.  - То, что он мертв, а ты как огурчик, служит этому доказательством. Я предлагаю тебе такие же условия, как и ему.
        Он назвал месячный оклад в размере, значительно превышающем среднюю ставку городского главы полицейского участка из восточных районов. Золото было самым распространенным достоянием в Уэйптоне.

        - И плюс ежемесячная премия,  - добавил Миддлтон.  - Когда я нанимаю талант, то готов платить за него; так же поступают купцы и шахтеры, которые полагаются на мою защиту.
        Коркоран на минуту задумался.

        - Ладно. Сейчас нет толку отправляться в Канзас,  - наконец ответил он.  - Да и в Техасе мои родственники ни с кем не ссорились, насколько я знаю. Я не прочь посмотреть на Уэйптон. Принимаю твое предложение.

        - Отлично!  - Миддлтон протянул руку и, когда Коркоран пожал ее, заметил, насколько она темнее, чем у него. Много лет перчатки не прикрывали эту кожу.

        - Тогда сразу и отправимся! Но сначала надо распорядиться с телом Глэнтона.

        - Я заберу пистолет и коня. Отправлю его родственникам в Техас,  - сказал Коркоран.

        - А тело?

        - К черту, канюки разделаются с ним.

        - Нет, нет!  - запротестовал Миддлтон.  - Давай прикроем его хотя бы камнями и кустарником.
        Коркоран пожал плечами. Такая черствость была вызвана вовсе не мстительностью. Ненависть к светловолосому молодчику не распространялась на безжизненное тело. Просто он не хотел заниматься, по его мнению, бесполезным делом. Он ненавидел Глэнтона со всей безжалостностью своей расы, которая более продолжительна и терпелива, чем ненависть индейцев или испанцев. Но по отношению к мертвому телу он больше не испытыывал личной неприязни, оно было просто безразлично ему. Он был уверен, что однажды его собственный труп будет валяться на земле и канюки станут терзать его мертвую плоть. Это волновало его не больше, чем вид мертвого врага. Мировоззрение его было простым и даже варварским.
        Раз жизнь покинула человеческое тело, оно стало не более чем еще одним вместилищем души, возникшем когда-то из праха и в прах уйдущим.
        Но он помог Миддлтону оттащить тело в яму среди кустов и воздвигнуть неровный холмик. Потом он терпеливо ждал, пока Миддлтон вырезал имя юноши на грубом кресте из отломленных ветвей и втыкал его среди камней.
        После этого они отправились в Уэйптон. Коркоран вел скакуна, потерявшего всадника. Через луку пустого седла был перекинут пояс с кобурой, в которой оружие мертвеца на рукоятке из слоновой кости имело одиннадцать отметин, каждая из которых обозначала отнятую человеческую жизнь.



        Глава 2
        ЗОЛОТАЯ ЛИХОРАДКА

        Шахтерский городок Уэйптон раскинулся в широком ущелье, которое пролегало между скалистыми стенами гор и ступенчатыми склонами холмов. Дома, салуны и танцевальные залы лепились к скалам на южной стороне ущелья. Здания напротив них находились почти на берегу Уэйптонского ручья, который петлял по дну ущелья, не увиливая далеко от центра. По обеим берегам ручья мили на полторы от основного городского массива растянулись хижины и палатки. Люди намывали золотой песок из ручья и его крохотных притоков, стекающих в каньон по многочисленным расщелинам. Некоторые из этих расщелин выходили в ущелье между домами, построенными у их стен, и все эти хижины и палатки, разбросанные там и тут, производили впечатление, что город переполнил основное ущелье и расплескался по сторонам.
        Здания были построены из бревен или из чистых досок, доставленных сюда через горы. Нищета с ее грязью соседствовала с кричащей роскошью. Во всем чувствовалась суровая мужественность. Если других качеств и недоставало, то этого хватало в избытке. Яркие краски, движение, бурная деятельность - сила и натиск! Атмосфера, наполненная всеми этими жизненными элементами, подзадоривала и возбуждала. Здесь не было утонченности и полутеней. Жизнь вырисовывала свое полотно широкими, смелыми мазками основных красок. Мужчины, приехавшие сюда, оставили позади нежную деликатность, позолоту культурной жизни. Империя строилась потом и кровью, напряжением всех сил. Люди возносились в мечтах и страшно разочаровывались. Не было мечты слишком сумасшедшей, предприятия слишком грандиозного, чтобы их не пытались воплотить в жизнь.
        Страсти сталкивались и закручивались водоворотом. Каблуки стучали на струганых дощатых полах и оставляли отпечатки в пыли городских улиц. Голоса звучали в полную силу, любое настроение вдруг взрывалось вспышками дикой жестокости. Пронзительные голоса размалеванных гарпий смешивались со звяканьем золота на игорных столах, бурным весельем и яростными ссорами в барах, где спиртное рекой лилось в жаждущие, пропыленные, волосатые глотки. Таковой была типичная картина дней, когда огромная страна переживала период требовательного детства.
        Но зловещая струя в жизненном потоке этого города ощущалась явно. Коркоран, провожаемый шерифом, полностью осознавал это. Его интуиция была заострена до состояния бритвенного лезвия той жизнью, которую он вел. Инстинкты стрелка развились до ненормального состояния, но иначе он и года бы не прожил после того, как приобрел славу мастера стрельбы. Но в обостренном инстинкте не было необходимости, чтобы почувствовать подводные течения здесь, темные и сильные.
        Пока они прокладывали путь среди повозок, запряженных мулами, грохочущих телег и толпящихся на улицах людей, Коркоран не раз улавливал враждебные взгляды. Разговоры внезапно смолкали между оживленно беседующими людьми, когда они узнавали шерифа, затем оценивающие и одобрительные взгляды перемещались на Коркорана. Ему, кажется, было наплевать на их оценку.
        Миддлтон проговорил:

        - Они знают, что я вернусь с помощником, опытным стрелком. Некоторые из этих парней - «стервятники», хотя я не могу доказать этого. Присматривайся.
        Коркоран посчитал этот совет слишком необязательным, чтобы отвечать на него. Они проезжали мимо «Короля алмазов» - игорного зала, возле которого у входа собралась группа людей. Они уставились на шерифа с Коркораном. Один из них поднял в приветствии руку.

        - Эйс Брент, самый искусный игрок в Ущелье,  - пробормотал Миддлтон, отвечая жестом на приветствие. Коркоран посмотрел на стройную фигуру в элегантном костюме, жесткое непроницаемое выражение лица и пару внимательных черных глаз.
        Миддлтон не стал подробнее говорить об этом человеке и продолжал ехать молча.
        Они проехали через центр города - средоточие магазинов и салунов - продолжили путь и остановились у стоящего в стороне от других здания. Между ним и городом ручей изогнулся широкой петлей, удаляясь от южной стены ущелья, а хижины и палатки последовали за ручьем. Это строение осталось в одиночестве. К тому же оно было построено так, что задняя стена вплотную примыкала к отвесной скале. С одной стороны от домика находился загон для скота, с другой - группа деревьев. Позади этой рощицы узкая расщелина выходила в ущелье - сухое и потому пустынное.

        - Вот моя хижина,  - сказал Миддлтон.  - А вон та,  - показал он на здание, которое они оставили позади в нескольких сотнях ярдов вверх по дороге.  - Служит мне в качестве конторы. Мне нужна там только одна комната. Ты можешь располагаться в задней комнате, а лошадь держать в моем загоне, если хочешь. У меня всегда есть несколько лошадей для помощников. И за счет этого резерв свежей конины всегда под рукой.
        Расседлывая коня, Коркоран взглянул на домик, в котором ему предстояло жить. Он стоял невдалеке от рощицы, примерно в сотне ярдах от крутой стены каньона.
        Возле жилья шерифа стояли в ожидании четверо мужчин. Одного из них Миддлтон представил Коркорану как полковника Гопкинса, выходца из штата Теннесси. Это был высокий дородный мужчина с серыми усами и козлиной бородкой, одетый так же как Миддлтон.

        - Полковник Гопкинс владеет совместно со своим партрером Диком Байсли правами на богатый участок Элинор Эй,  - сказал Миддлтон.  - Он один из самых предприимчивых людей в Ущелье.

        - Много ли толку от предприимчивости, если я не могу вывезти деньги из города,  - возразил полковник.  - Трижды мы с партнером теряли большое количество золота при транспортировке. Один раз мы отправили груз, спрятав его в повозках, заполненных припасами и инструментом якобы для шахтеров Тетонского Ущелья. Как только Уэйптон скроется из виду, возницы должны были повернуть на восток чрез горы. Каким-то образом «стервятники» узнали о нашем плане; они перехватили обоз в пятнадцати милях к югу от Уэйптона, разграбили его и убили возниц с охраной.

        - Город переполнен их шпионами,  - пробормотал Миддлтон.

        - Это точно. Не знаешь кому доверять. Слухи о том, что моих людей ограбили и убили расползлись по улицам раньше, чем были найдены их тела. Мы поняли, что «стервятники», узнав о наших намерениях, выбрались из города, совершили преступление и вернулись обратно с золотым песком. Но мы не смогли ничего сделать, никого не смогли обвинить.
        Миддлтон представил Коркорана трем другим помощникам: Биллу Макнабу, Ричардсону и Старку. Макнаб был высоким, как Коркоран, но более плотного телосложения, волосатый и мускулистый с беспокойными глазами, в которых отражался жестокий нрав. Ричардсон был более гибок, с холодными немигающими глазами. Коркоран невольно определил его как самого опасного из троих. Старк, плотный бородатый парень, не слишком отличался от сотен других шахтеров. Коркорану показалось, что внешность этих людей не вяжется с их жалобами на беспомощность перед врагами. Они выглядели крутыми ребятами, умеющими постоять за себя в любых ситуациях.
        Миддлтон, словно угадав его мысли, произнес:

        - Этим людям сам черт не страшен, и оружием они владеют не хуже многих, но постороннему трудно разобраться против кого мы боремся здесь в Уэйптоне. Другое дело, если бы речь шла об открытой, честной схватке, мне бы не нужна была ничья помощь. Но работать вслепую, не зная кому доверять… Я не рискую брать помощника, если не уверен в его честности. А в ком сейчас можно быть уверенным? Мы знаем, что город полон шпионов, но не знаем кто они, не знаем кто главарь.
        Бородатый подбородок Гопкинса вздернулся, когда он произнес:

        - Я все-таки думаю, что этот игрок, Эйс Брент, связан с бандой. Других игроков грабят и убивают, а Брент ни разу не пострадал. Что становится с песком, который он выигрывает? Большинство шахтеров, не надеясь выбраться из Ущелья с золотом, спускает его в салунах и игорных залах. Брент выиграл тысячи долларов песком и самородками. И некоторые другие тоже. Куда все это делось? В оборот пошло не все золото. Мне кажется, они вывезли его через горы. А раз так, значит они члены банды. Другие-то не могут распорядиться своим золотом.

        - Может быть, они прячут его, как ты и другие торговцы,  - предположил Миддлтон.  - Не знаю. У Брента достаточно мозгов, чтобы управлять бандой. Но против него у меня никаких улик.

        - У тебя никогда против них ничего конкретного, только против мелкоты,  - резко произнес полковник, берясь за шляпу.  - Не хочу обвинять тебя, Джон. Но, похоже, для всех будет лучше, если мы перейдем к решительным действиям.
        Миддлтон уставился вслед широкой спине полковника, покидающего компанию.

        - Мы,  - пробормотал он.  - Это значит «Комитет бдительности»[1 - организация линчевателей.] - или, вернее, люди агитирующие за создание такого комитета. Я могу понять их чувства, но считаю неразумной такую затею. Во первых, такая организация сама по себе незаконна и будет играть на руку преступному миру. Во вторых, что помешает членам банды вступить в Комитет бдительности и свести насмарку его деятельность?

        - Нет, это ж надо придумать!  - горячо вмешался Макнаб.  - Полковнику Гопкинсу и его друзьям надо бы поостыть. Они слишком много от нас хотят. Черт побери, мы обычные работяги. И делаем, все что можем. Но мы не такие мастера в стрельбе, как этот Коркоран.
        Новый помощник шерифа мысленно спросил себя, все ли правда в этом утверждении; Ричардсон обладал всеми признаками хорошего стрелка, насколько он мог судить. А глаз у техасца наметан на такие дела.
        Миддлтон взялся за свою шляпу.

        - Вы, ребята, пройдитесь по лагерю, а я собираюсь поводить Коркорана по окрестностям, после того как вручу ему знак помощника шерифа и познакомлю с местными шишками.
        Не хочу чтобы ты недооценивал свое положение. Я завлек тебя в бойкое местечко, Коркоран. Признаюсь, сгоряча я проговорился, что собираюсь нанять мастера стрельбы на место своего помощника. Но, по всему видать, за себя постоять ты сумеешь.
        Множество взглядов сопровождали шерифа с помощником, когда они шли по извилистой улице, изобилующей салунами с игорными заведениями. Игроки и бармены были поглощены своим делом, да и владельцы лавок богатели, предлагая товары по неслыханным ценам. Дневной заработок золотоискателей вдохновлял лавочников на вздувание цен; мало найдется мужчин, желающих получать стабильную среднюю зарплату, если глаза мозолят ручьи переполненные золотым песком и штреки с золотыми самородками. Многие из ожиданий воплощались в реальность: миллионы долларов в чистом золоте выгребались из месторождений по всему Ущелью. Но счастливчики часто обнаруживали, что золотой груз повис на их шеях и тянет в кровавый ад собственной смерти. Невидимые, неизвестные двуногие волки крались среди них, хладнокровно намечали жертву и наносили удар из темноты.
        Миддлтон водил Коркорана по злачным заведениям, где размалеванные девицы позволяли лапать и обнимать себя медведеподобным мужланам, которые сыпали золотой песок из мешочков за низкие вырезы их платьев. Говорил Миддлтон мало и коротко. Он представлял техасцу наиболее значительных граждан города.
        Все с любопытством смотрели на Коркорана. Впереди еще был тот день, когда северные просторы заполнят стада из Техаса, пригнанные жилистыми техасскими ковбоями. Но известность эти парни приобрели в шахтерских поселках северо-запада уже и тогда. В первые дни золотой лихорадки они перекочевали сюда из Калифорнии, куда еще раньше Юго-запад отослал некоторых из своих наиболее закаленных и непоседливых сыновей. Позднее другие прибыли из скотоводческих городков Канзаса, по улицам которых гибкие всадники гарцевали, показывая свою удаль, или дрались, разрешая давние споры, привезенные из далекой южной земли. Многие в Уэйптоне были знакомы с нравами техасского племени и все слышали истории о знаменитых стрелках в этой жаркой, кипучей стране дубов и москитов, где встречаются и перемешиваются все племена и нравы, а традиции Старого Юга сталкиваются с традициями непокорного запада.
        Тут и появился гибкий серый волк из той южной стаи; некоторые были недовольны этим обстоятельством, но злобствовали исподтишка, большинство же выбрало себе необременительную роль зрителей и с нетерпением ждали развязки назревающей драмы.

        - Основная твоя задача - обуздать «стервятников», конечно,  - говорил Миддлтон Коркорану, когда они вместе шли по улицам.  - Но это не значит, что ты не должен обращать внимания на мелких правонарушителей. Многие из воришек и хулиганов, видя успех крупных грабителей, решили, что могут тоже справиться с такими делами. Если увидишь кого стреляющим в салуне, отбирай у него оружие и сажай в кутузку. Не разрешай устраивать драки в салунах и на улицах - могут пострадать невиновные зеваки.

        - Ладно.  - Коркоран не видел большой беды в стрельбе и драках на улицах и в людных местах. В Техасе случайные свидетели почти не страдали в таких случаях. Там, если человек стрелял, то обычно попадал в намеченную цель. Но он был готов выполнить полученные инструкции.

        - Это что касается мелкоты. С опасными бандитами ты знаешь, что делать. Больше мы не станем приводить убийц в суд, чтобы там их оправдывали из-за лживых свидетельств их друзей!



        Глава 3
        ЛОВУШКА ДЛЯ СТРЕЛКА

        Ночь упала на ревущий ад, который назывался Уэйптонское Ущелье. Свет лился из открытых дверей салунов и забегаловок, а взрывы шума, что выплескивался на улицы, оглушали прохожих, словно ощутимый физический удар.
        Коркоран пересекал улицу легкой стремительной походкой, которой обладают люди с хорошо развитыми мышцами всего тела. Он вроде бы смотрел прямо перед собой, но глаза его ничего не пропускали и по бокам. Проходя мимо зданий, он анализировал звуки, что доносились из них и точно определял, где грубое веселье и беззлобные споры могли перерасти в драку, если голоса приобретали злобные нотки. Он чувствовал глубину и силу таких эмоций. Настоящий стрелок отличается не только быстрой реакцией, твердой рукой и острым зрением, но и знанием человеческой натуры, практическим применением психологии, ибо его жизнь зависит от правильности умозаключений.
        Первый раз проявить себя в качестве защитника законности и порядка Коркорану пришлось в танцевальном зале «Золотая подвязка».
        Проходя мимо него, он услышал пронзительные женские вопли и грубые подбадривающие возгласы из мужских уст. Он сразу же вошел в дверь и двинулся сквозь толпу к центру зала, прокладывая себе путь локтями. Мужчины слали проклятья, гневно оглядывались, ощутив его локти на своих ребрах, и готовы были свернуть ему шею, но расступались, узнав в нем помощника шерифа.
        Коркоран выбрался на открытое пространство, окруженное толпой и увидел двух женщин, дерущихся как безумные фурии. Одна, высокая, красивая блондинка, перегнула брыкающуюся, царапающуюся мексиканскую девушку через бильярдный стол, а толпа подбадривала то одну, то другую:

        - Наподдай ей, Глория! Бей ее, девка! Черт возьми, Кончита, укуси ее!
        Смуглая девушка восприняла последний совет и воспользовалась им так усердно, что Глория резко вскрикнула и отдернула руку с появившейся на запястье кровью. В приступе истерической ярости, которая охватывает женщин в таких случаях, она схватила бильярдный шар из слоновой кости и взметнула его, чтобы обрушить на голову завопившей соперницы.
        Коркоран перехватил поднятую руку и решительно вырвал тяжелый шар из пальцев блондинки. Она немедленно кинулась на него, словно тигрица. Золотые волосы в беспорядке разметались по обнаженным в пылу драки плечам. Глаза горели яростью. Она рванулась ногтями, конвульсивно дергающихся пальцев, к его лицу. Какой-то пьяный со смехом выкрикнул:

        - Выцарапай ему глаза, Глория!
        Коркоран не шевельнулся, чтобы защитить себя, словно бы и не видел побелевшие пальцы у своего лица. Он уставился в злобное лицо, и чистосердечное восхищение в его взгляде, кажется, смутило ее, несмотря на ярость. Она уронила руки, но переключилась на традиционное женское оружие - язык.

        - И это новый помощник Миддлтона! Наверняка, уже накачался! Где Макнаб с компанией? Пьют в какой-нибудь пивнушке? Так-то вы ловите убийц! Все фараоны похожи - лучше связаться с бабами, чем с преступниками!
        Коркоран шагнул мимо нее и подхватил рыдающую в истерике мексиканку. Кончита, видя, что больше напугана, чем избита, рванулась в заднюю комнату, всхлипывая от обиды и злости, заворачиваясь на ходу в остатки того, что было платьем перед нападением светловолосой тигрицы.
        Коркоран снова посмотрел на Глорию, которая стояла, сжимая и разжимая побелевшие кулаки. Она все еще была в пятнах гнева и злилась на его вмешательство. Никто в толпе вокруг них не произносил ни слова; никто не смеялся, но все словно бы затаили дыхание, когда она выдала новую язвительную тираду. Они знали, что Коркоран должен быть опасным человеком, но не подозревали наличия в нем внутреннего запрета; не знали, что ни Глория, никакая другая женщина не станет жертвой жестокости с его стороны - чего бы она не вытворяла.

        - Почему бы тебе не позвать Макнаба?  - презрительным тоном говорила она.  - Судя по тому, как работают помощники шерифа, вам надо собраться втроем или вчетвером, чтобы отволочь слабую девушку в тюрьму!

        - Кто говорит, что я собираюсь тащить тебя в тюрьму?  - Взгляд Коркорана завороженно задержался на ее раскрасневшихся щеках, ярких полных губах, контрастирующих с белизной зубов. Она нетерпеливо встряхнула своей гривой, словно молодое грациозное животное.

        - Ты не арестуешь меня?  - кажется, она была удивлена и даже смущена его неожиданным утверждением.

        - Нет. Я просто удержал тебя от убийства той девушки. Если бы ты вышибла мозги из нее, тогда бы мне пришлось арестовать тебя.

        - Она распускала сплетни обо мне!  - вспыхнули ее глаза, а грудь снова заволновалась.

        - Это не повод, чтобы выставлять себя на посмешище,  - ответил он, спокойно.  - Если дамам приспичит подраться, они должны делать это подальше от посторонних глаз.
        Проговорив это, он повернулся уходить. Взволнованное дыхание толпы затихло, напряжение спало, все потянулись в бар. Инцидент был забыт, еще один веселый эпизод в ряду изобилующих жестокостью происшествий. Оживленные мужские голоса перемежались пронзительным женским смехом, звон стаканов послышался во всех уголках бара.
        Глория задержалась, одергивая разорванное платье, потом двинулась вслед за Коркораном, который направился к двери. Когда она коснулась его руки, он с быстротой кошки обернулся, в то время как рука метнулась к револьверу. Она увидела в его глазах мгновенно мелькнувшую угрозу, такую же хищную, как в глазах охотящейся пантеры. Потом она пропала из глаз, когда он увидел, чья рука прикоснулась к нему.

        - Она все врала про меня,  - произнесла Глория, как бы защищая себя от обвинений в неправильном поведении.  - Она грязная, ободраная кошка.
        Коркоран оглядел ее с головы до ног, словно не слышал ее слов; голубые глаза жгли ее словно настоящее пламя.
        Она застыла в замешательстве. Прямые и небезосновательные комплименты были ей не в диковинку, но в техасце была та врожденная искренность, которой она прежде не замечала в других.
        Он прервал замешательство таким образом, что показал, как мало внимания он обратил на ее слова.

        - Позволь мне угостить тебя выпивкой. Вон за тем столом мы можем присесть.

        - Нет. Мне надо переодеться. Я хочу сказать, что благодарна тебе за спасенную жизнь Кончиты. Она сука, но мне ни к чему чужая кровь на руках.

        - Ну, ладно.
        Она обнаружила, что ей трудно поддерживать с ним разговор, но, тем не менее, она хочет его продолжать.

        - Макнаб арестовал меня однажды,  - произнесла она неизвестно зачем. Глаза ее затуманились при воспоминании о несправедливости.  - Я отвесила ему пощечину за какую-то гадость, что он произнес. В отместку он собирался подержать меня в тюрьме за сопротивление представителю правосудия! Миддлтон заставил его освободить меня.

        - Должно быть, Макнаб дурак,  - медленно произнес Коркоран.

        - Трудно сказать, но характер у него противный. К тому же он…  - что такое?
        С улицы донеслись звуки выстрелов, пьяных голосов и ругани.

        - Какой-то идиот поднял стрельбу в салуне,  - пробормотала она и бросила странный взгляд на собеседника, словно пьяная стрельба в воздух была чем-то необычным в этом диком шахтерском поселении.

        - Миддлтон сказал, что это противозаконно,  - буркнул он, поворачиваясь уходить.

        - Подожди!  - воскликнула она, хватая его за рукав. Но он уже двинулся к двери, а Глория остановилась, почувствовав сзади на своем плече легкое прикосновение чужой руки. Обернувшись, она побледнела, увидев точеное лицо Эйса Брента. Его рука ласково лежала на ее плече, но этот жест означал приказ и угрозу, от которой стыла кровь. Она поежилась и замерла в неподвижности, в то время как Коркоран, не подозревая о драме, разыгрывающейся позади, уже исчез на улице.
        Источник беспорядка находился в салуне «Вождь черноногих», через несколько строений от танцевального зала на той же стороне улицы. Несколькими широкими шагами Коркоран приблизился к двери. Но не стал сразу врываться в нее. Он задержался у входа и окинул холодным взглядом всех внутри помещения. В центре салуна шатался неряшливо одетый человек, вопил что-то и стрелял в потолок в опасной близости от большой масляной лампы, которая висела там. Вдоль стойки бара стояли мужчины, все бородатые и в грубой одежде, так что трудно было сказать, кто из них бродяга, а кто честный шахтер. Все собрались возле бара, кроме пьяницы.
        Коркоран не стал обращать на него много внимания, входя в салун, хотя направился прямо к нему, и внимательным наблюдателям казалось, что техасец больше ни на кого не смотрит. В действительности краем глаз он видел мужчин у стойки и, решительно шагая через салун, четко различал спокойные позы любопытствующих и напряженные потенциальных убийц. Он увидел три руки, что сжимали рукоятки револьверов.
        С виду игнорируя происходящее у бара, он шагнул к человеку, мотыляющемуся в центре комнаты. В то же мгновение один из револьверов покинул свое место в кобуре и нацелился на лампу. Но пока он перемещался в пространстве, движение Коркорана оказалось более быстрым по времени. Его действия были почти незаметны для глаз: он только повернулся, а ствол уже расцвел красной вспышкой.
        Человек, который первым схватился за оружие, умер сразу, с оружием, все еще направленным вверх, но так и не выстрелившим. Второй стоял пораженный, с револьвером, свисающим в пальцах, теряя драгоценные секунды, и, как только, придя в себя, попытался поднять револьвер, горячий свинец пронзил его мозги. Третий револьвер едва успел вставить свое слово, когда его владелец выстрелил второпях и упал на колени от удара разрывающего тело свинца, затем вытянулся на полу и затих.
        Все происходило в грохоте выстрелов, вспышках пламени и настолько быстро, что не один из наблюдателей не смог бы сказать в точности, что произошло. В одно мгновение Коркоран двигался к человеку в центре комнаты, а в следующее раздались выстрелы двух револьверов и три человека у стойки бара свалились на пол.
        Коркоран уже стоял пригнувшись с револьверами у обоих бедер, глядя в лица замерших у стойки людей. Струйки голубого дыма поднимались из обоих стволов, формируя туманную завесу, через которую бесстрастно проглядывало его зловещее лицо, неподвижное, словно вырезанное из гранита. Только глаза сверкали.
        Почти одновременно оставшиеся у барной стойки мужчины, словно куклы на веревочках, подняли на уровень пояса задрожавшие руки. Смерть каждого из них висела на согнутом пальце Коркорана несколько долгих мгновений. Затем с прерывистым всхлипом человек, который изображал пьяного, на ватных ногах ринулся к двери.
        С кошачьей грацией и скоростью Коркоран перехватил его и ударил стволом револьвера по голове, заставив упасть на пол слегка оглушенным и обливающимся кровью.
        Техасец снова оглядел людей в баре, прежде чем они успели шевельнуться. На тех, кто упал от выстрелов, он больше не смотрел.

        - Ну, что, амигос!  - голос его был мягок, но насыщен кровожадными нотками.  - Почему же вы не продолжаете перестрелку? Или у этих омбрес не было друзей?
        По-видимому, не было. Никто не шелохнулся.
        Сделав вывод, что кризисная ситуация миновала и убийств больше не предвидится, Коркоран выпрямился, засовывая оружие обратно в кобуры.

        - Топорная работа,  - подвел он итог.  - Не понимаю, как могли те ребята вляпаться в такую примитивную ловушку.
        С хриплым смехом он наклонился, сграбастал за шиворот «пьяного» и поставил его на ноги. Тот очнулся и диким взглядом огляделся вокруг. Кровь капала из раны на голове.

        - Придется пройтись тебе со мной до тюрьмы,  - равнодушно произнес Коркоран.  - Шериф говорит, что стрелять в салунах противозаконно. Мне надо б было застрелить тебя, но у меня нет привычки уничтожать безоружных. К тому же ты полезнее будешь для шерифа в живом виде.
        И, развернув своего ошеломленного пленника, он вышел на улицу. Толпа, собравшаяся у входа, резко отступила. Он увидел стройную женскую фигуру, стоящую в круге света от фонаря, который освещал бледное лицо и золотые волосы Глории.

        - Ох!  - невольно вскрикнула она, но ее восклицание почти растворилось во внезапном взрыве голосов, когда люди на улице поняли, что случилось в «Вожде черноногих».
        Коркоран почувствовал, как она дергает его за рукав, услышал ее напряженный шепот:

        - Я боялась… я хотела предупредить тебя… я рада, что они не…
        Тень улыбки коснулась его твердых губ, когда он опустил на нее взгляд. Потом он двинулся вдоль улицы по направлению к тюрьме, то толкая, то волоча своего очумевшего арестанта.



        Глава 4
        БЛЕСК, ЛИШАЮЩИЙ РАССУДКА

        Коркоран закрыл дверь за человеком, который, кажется, не в состоянии был понять, что с ним случилось, и повернулся к двери, намереваясь отправиться в офис шерифа на другом конце города. Он пинком распахнул дверь в каморку охранника в нескольких ярдах от тюрьмы, поднял того из, по всей вероятности, пьяного забытья и сообщил, что поручает заключенного его заботе. Охранник был так же удивлен, как и заключенный.
        Никто не сопровождал Коркорана по дороге в тюрьму, и сейчас улица была почти пустынна, так как народ с болезненным любопытством собрался в «Вожде черноногих» поглазеть на тела и послушать противоречивые рассказы о происшедшем.
        Прибежал запыхавшийся полковник Гопкинс, сграбастал руку Коркорана и страстно пожал ее.

        - Клянусь богом, сэр, вы обладаете настоящим мужеством! Самообладание! Быстрота! Рассказывают, что бездельники в баре даже не успели пригнуться, как все было кончено. Признаюсь, от помощников Джона я не жду особых подвигов, но вы показали, чего стоите! Эти парни наверняка были из «стервятников». Тома Дила, того, что в тюрьме, я давно подозреваю. Надо будет допросить его - заставить назвать имена остальных и вожака. Давайте, зайдем и выпьем, сэр!

        - Спасибо, но не сейчас. Я собираюсь найти Миддлтона и сообщить ему об этом деле. Его офис надо бы перенести поближе к тюрьме. Не нравится мне теперешний тюремщик. Когда доложу шерифу, вернусь, сам буду охранять этого парня.
        Гопкинс разразился еще несколькими похвалами, хлопнул техасца по спине и отошел, чтобы принять участие в своего рода неформальном расследовании, а Коркоран отправился дальше по пустынным улицам. Тот факт, что так много интереса проявлено к убийству троих потенциальных убийц, показал ему, как редко удавалось успешно оказывать сопротивление «стервятникам». Он пожал плечами при воспоминании о ссорах и войнах между поместьями на далеком Юго-Западе: люди умирали словно мухи под безошибочным огнем среди равнин и на улицах техасских городов. Но там все были фронтирменами, сыновьями и внуками первопроходцев. Здесь, в шахтерских поселениях, таких было мало. Многие прибыли сюда из районов, где мужчины за годы торжества законности и порядка забыли, как защищать себя самостоятельно.
        Коркоран увидел как свет зажегся в доме у шерифа, не успев подойти к хижине. И сразу же мелькнула мысль о засаде в кустарнике - ведь все должны знать, куда он пойдет от тюрьмы. Он свернул в сторону и подошел к зданию таким образом, чтобы не попадать в лучи света, льющиеся из окна. Поэтому человек, с шумом пробежавший мимо, не заметил техасца, укрытого в тени скалы. Это был Макнаб; Коркоран узнал его по мощному телосложению и неуклюжей походке. А когда он проскочил через дверь и мелькнуло его освещенное лицо, Коркоран поразился, насколько оно искажено гримасой гнева.
        Внутри зазвучали голоса. Бычий рев Макнаба, переполненный яростью, и спокойная речь Миддлтона. Приблизившись, Коркоран расслышал подробности рева Макнаба:

        - Черт побери, Миддлтон, ты должен объясниться! Почему ты не подсказал ребятам, что он убийца?
        В этот момент Коркоран перешагнул порог и поинтересовался:

        - В чем проблема, Макнаб?

        - Ты, проклятый…  - дальше с его толстых губ сорвались грязные ругательства, и он выхватил оружие. Но не успел ствол покинуть кожаное гнездо, как кольт в правой руке Коркорана сказал свое слово. Пистолет Макнаба со стуком свалился на пол, и он, бешено ругаясь, отшатнулся, придерживая левой рукой правую.

        - Какая муха тебя укусила, ты, придурок?  - резко потребовал Коркоран.  - Заткнись! Скажи спасибо, что я не убил тебя. Не будь ты помощником шерифа, продырявил бы тебе голову. Но я успею еще это сделать, если ты не заткнешь свою грязную пасть.

        - Ты убил Брекмана, Красного Билла и Керли!  - проревел Макнаб.
        Он был похож на раненого медведя - гризли с перебитой лапой - кровь из простреленной руки стекала с кончиков пальцев.

        - Их, значит, так звали? Ну, так что дальше?

        - Билл пьян,  - вмешался Миддлтон.  - Он всегда дуреет от спиртного.
        Яростный рев Макнаба потряс стены хижины. Глаза его покраснели, он развернулся, словно собирался вцепиться Миддлтону в горло.

        - Пьяный?  - возмутился он.  - Ты врешь, Миддлтон! Проклятье, зачем тебе это надо? Ты послал своих людей на смерть! И не предупредил их!

        - Своих людей?  - Глаза Коркорана внезапно сузились. Он отступил и развернулся, чтобы держать в поле зрения обоих мужчин. Ладони его сжались вокруг пистолетных рукояток.

        - Да, его людей!  - огрызнулся Макнаб.  - Ты дурак, а он главарь «стервятников»!
        Напряженное молчание охватило комнату. Миддлтон стоял спокойно, с опущенными пустыми руками, зная, что жизнь его висит на волоске не толще паутины. Если он шевельнется, если заговорит и интонации его голоса покажутся подозрительными настороженному слуху Коркорана, револьверы грянут, не успеет он и пальцем шевельнуть.

        - Это так?  - гаркнул на него Коркоран.

        - Да,  - спокойно ответил Миддлтон, без малейшей нотки, которую бы можно было принять за угрозу.  - Я руковожу «стервятниками».
        Коркоран с удивлением смотрел на него.

        - Что за игру ты ведешь?  - потребовал он низким голосом из-за присущего его племени инстинктивного желания убить противника.

        - Я тоже хотел бы это знать!  - рявкнул Макнаб.  - Мы убили Граймса по твоему требованию, потому что он кое до чего дознался. И для этого дьявола мы устроили такую же ловушку. Он узнал о ней! Наверняка знал! Ты предупредил его - сказал ему об этом!

        - Ничего он мне не говорил,  - прохрипел Коркоран.  - Этого и не требовалось. Только дурака можно поймать в такую ловушку. Миддлтон, прежде чем я пошлю тебя к дьяволу, мне хотелось бы узнать: за каким чертом ты привез меня в Уэйптон и в первый же вечер вовлек в заваруху?

        - Я не для этого пригласил тебя сюда,  - ответил Миддлтон.

        - Тогда для чего?  - воскликнул Макнаб.  - Ты сказал нам…

        - Я сказал вам, что приглашаю нового помощника, который умеет стрелять,  - прервал его Миддлтон.  - И это правда. Так что вы достаточно были предупреждены.

        - Но мы думали это так… для красного словца, чтобы одурачить народ,  - очумело запротестовал Макнаб. Он чувствовал себя проваливающимся в какую-то трясину, из которой не мог выбраться.

        - Разве я говорил вам, что это просто болтовня?

        - Нет, но мы думали…

        - Я не просил вас задумываться о чем-либо. В тот вечер, когда был убит Граймс, я сказал для каждого, кто был в «Золотом орле», что у меня будет новый помощник, стрелок из Техаса. Я говорил правду.

        - Но ты же хотел, чтобы его убили и…

        - Нет, я ни слова не говорил об этом.

        - Но…

        - Разве говорил?  - настойчиво перебил его Миддлтон.  - Я приказывал тебе убить Коркорана или как нибудь иначе навредить ему?
        Глаза Коркорана словно жгучая сталь пронзали душу Макнаба.
        Очумелый гигант моргал и топтался на месте, нутром понимая, что оказался козлом отпущения, но не имея понятия - как или почему.

        - Да, ты не приказывал нам убить его, но ты и не просил оставить его в покое.

        - Мне что, надо каждый раз просить не убивать кого-либо из жителей? Их здесь больше трех тысяч. Вы, может быть, пойдете, перестреляете полгорода, а потом скажете: я хотел этого, раз не предупреждал, что этого делать не надо?

        - Видишь ли, я…  - начал было Макнаб извиняющимся тоном, затем взорвался гневным недовольством: - Черт побери, нам понятно было, что нужно избавляться от помощников, которые не с нами. Мы думали, что ты привез нового помощника, чтобы дурачить людей, как было с Джимом Граймсом, и хочешь как можно быстрее избавиться от него.

        - Вы сами приняли такое решение и действовали без моего приказа,  - сухо ответил Миддлтон.  - Вот такие дела. Естественно, Коркорану пришлось защищать себя. Если бы мне пришло в голову, что вы, дурни, собираетесь убить его, я бы шепнул вам не делать этого.
        Мне кажется, ты понимаешь причины. Я привез сюда Коркорана, чтобы замазать людям глаза, правильно. Но он не такой человек, как Джим Граймс. Коркоран с нами. Он избавит нас от бандитов, работающих самостоятельно, и мы убьем двух зайцев одним выстрелом: у нас не будет конкурентов, а шахтеры убедятся в нашей активности в борьбе с преступниками.
        Макнаб стоял, уставясь на Миддлтона. Раза три он открывал свой рот и каждый раз закрывал, не произнеся ни слова. Он чувствовал, что несправедливость совершается по отношению к нему: ответственность пытаются переложить на его могучие плечи. Но тонкие интриги Миддлтона были выше его понимания; он не знал как защитить себя или выдвинуть контробвинение.

        - Ладно,  - прохрипел он.  - Забудем об этом. Но ребята не собираются забывать, что Коркоран перестрелял их корешей. Хотя я поговорю с ними. Тома Дила надо выпустить из тюрьмы еще до рассвета. Гопкинс нацелился устроить ему допрос. Я организую фальшивый побег. Но сначала нужно перевязать руку.
        Он покинул хижину и растворился во тьме: недалекий гигант, обуреваемый бешеным гневом, но слишком запутавшийся в хитросплетениях чужой логики, чтобы знать, на ком сорвать свой гнев.
        Оставшийся в доме Миддлтон смотрел на Коркорана, который спокойно стоял, подсунув большие пальцы рук за ремень так, что остальные находились в близком соседстве с рукоятками пистолетов. Непонятная улыбка играла на тонких губах Миддлтона. Коркоран тоже улыбнулся, но это был безжалостный оскал раздразненной пантеры.

        - Своими речами ты меня не запутаешь, как этого здоровенного осла,  - произнес Коркоран.  - Ты позволил мне вляпаться в ловушку, хотя и знал, что твои люди замышляют расправиться со мной. Ты не остановил их, несмотря на то, что знал об их уверенности в твоем желании уничтожать неугодных помощников. Ты не стал разуверять их, но на всякий случай перестраховался, не отдав конкретного приказа. Если, вдруг, что-нибудь пойдет не так, ты отступаешь в сторону и сваливаешь вину на Макнаба.
        Миддлтон согласно кивнул головой и холодно улыбнулся.

        - Все правильно. Так и есть. Ты не дурак, Коркоран.
        С губ Коркорана сорвалось грубое ругательство, а моментальная вспышка страстной натуры, прячущейся под невозмутимой внешностью, была похожа на бросок разозленного ягуара; глаза вспыхнули, ноздри раздулись, в голосе клокотал гнев.

        - Зачем?  - воскликнул он.  - Зачем ты подставляешь меня? Если у тебя был зуб против Глэнтона, можно понять, почему ты устраивал бы ловушку для него, хотя с ним тебе бы повезло не больше, чем со мной. Но мы с тобой не ссорились. До сегодняшнего утра я тебя ни разу не видел!

        - У меня нет зла ни на тебя, ни на Глэнтона не было. Но если бы судьба не свела меня с тобой, то в «Вожде черноногих» упражнялся бы в стрельбе Глэнтон. Разве ты не понимаешь, Коркоран? Это было испытание. Мне нужно было убедиться, что ты именно тот человек, который мне нужен.
        Коркоран удивленно нахмурился.

        - Что ты имеешь в виду?

        - Садись! Разговор будет долгим.
        Миддлтон сам уселся на ближайший табурет, расстегнул пояс с тяжелым пистолетом в кобуре и швырнул его на стол вне пределов досягаемости. Коркоран тоже уселся, но настороженности не утратил и поглядывал на левую подмышку Миддлтона, где мог прятаться второй пистолет.

        - Во-первых,  - начал Миддлтон уверенным голосом, но так, чтобы его нельзя было услышать за пределами комнаты.  - Я главарь «стервятников», как доложил тот дурак. Я их организовал еще до того, как стал шерифом. Расправами с грабителями и убийцами, которые не входили в состав моей банды, я добился у населения Уэйптона репутации хорошего шерифа. Когда мне предоставили помещение для офиса, я убедился в преимуществах такой должности для себя и своей банды.
        Наша организация непроницаема для посторонних. В ней около пятидесяти человек, разбросанных по всей округе. Некоторые прикидываются шахтерами, некоторые - игроками, как, например, Эйс Брент. Это моя правая рука. Кое-кто работает в салунах или клерками на складах. Один из постоянных возчиков транспортной компании - Стервятник. Тоже самое и один из чиновников, а также человек, приставленный к лошадям в конюшнях компании.
        Благодаря шпионам, рассеянным по всему лагерю, я знаю, кто пытается вывезти золото и когда. Это прибыльное дело. Здесь терять нельзя.

        - Не понимаю, как люди терпят такое.

        - Они слишком поглощены добычей золота и жаждой наживы, чтобы думать о чем-либо еще. Пока обывателя не ограбят самого, ему дела нет до того, что случилось с соседями. Мы организованы - они нет. Мы знаем, кому доверять,  - они не знают. Вечно это не может продолжаться. Рано или поздно разумные граждане организуются в комитеты бдительности и очистят Ущелье. Но, когда это случится, я рассчитываю быть далеко отсюда - только с одним человеком, которому могу доверять.
        Коркоран кивнул, понимание мелькнуло в его глазах.

        - Некоторые уже говорят о комитете бдительности, например, полковник Гопкинс. Я подбадриваю его потихоньку.

        - Почему, черт побери?

        - Чтобы отмести подозрения и еще по одной причине. В конце концов, комитетчики будут служить моим целям.

        - А твоя цель - сделать ход конем и избавиться от банды, оставив у себя мешок с добычей!

        - Точно! Посмотри туда!
        Взяв свечу со стола, он прошел через заднюю комнату, в которой тяжелые шторы закрывали единственное окно. Прикрыв дверь, он подошел к дальней стене и отдернул несколько шкур, висящих на ней. Он поставил свечу на грубый хромоногий столик, надавил на бревна, и небольшая секция откинулась наружу, открыв взгляду дверцу из толстых досок, вделанную в массивную каменную стену скалы, возле которой была построена избушка. Дверцу пересекала стальная накладка для крепления огромного замка. Миддлтон вставил ключ, повернул его в скважине и толкнул дверцу. Он поднял свечу и осветил небольшую пещерку, заставленную рядами брезентовых и кожаных мешочков. Некоторые из них порвались, и золотые струи блестели в слабом свете свечи.

        - Золото! Мешки золота!
        Коркоран перевел дыхание, глаза его по-волчьи блеснули. Ни один человек не остался бы равнодушным при виде такого зрелища. А золотая лихорадка проникла в кровь Коркорана довольно давно и с такой концентрацией, о которой он и не подозревал, хотя однажды поддался влечению калифорнийских просторов и снова перевалил через горы. Вид этой блестящей груды, этих пузатых мешочков заставил пульс забиться чаще, кровь бросилась в голову, и рука невольно сжалась на рукоятке пистолета.

        - Здесь, должно быть, миллион долларов!

        - Достаточно, чтобы загрузить хорошую повозку,  - сказал Миддлтон.  - Теперь понимаешь, почему мне нужен человек на помощь, когда я соберусь вывозить отсюда золото? И человек должен быть таким, как ты. Ты привык к лишениям, закален трудными путешествиями. Ты фронтирмен, вакеро, погонщик. Люди, которыми я руковожу, в большинстве своем крысы, выросшие в городах,  - игроки, воры, ресторанные драчуны, стрелки в салунах; несколько шахтеров, сбившихся с пути. Никому из них не устоять против тебя.
        Рейд, который нам придется совершить, будет трудным. Мы вынуждены будем уйти с проторенных дорог и пробираться по горным тропам. Наверняка, нас будут преследовать и, как пить дать, нужно будет отбиваться. К тому же вокруг индейцы - черноногие и вороны; мы можем оказаться на территории военных действий между ними. Я знал, что мне понадобится стрелок особого типа, не просто стрелок, а воин, выросший в условиях фронтира. Вот почему я послал за Глэнтоном, но ты еще лучше, чем он был.
        Коркоран подозрительно нахмурился.

        - Почему ты сразу не сказал мне об этом?

        - Потому что хотел проверить тебя. Мне надо было убедиться, что ты именно тот человек, который мне нужен. Если бы ты оказался настолько глупым, что попался бы в ловушку Макнаба и его друзей, значит, ты не тот человек, что мне нужен.

        - Ты здорово перестраховался,  - хмыкнул Коркоран.  - Откуда ты знаешь, что я приму твое предложение и помогу тебе ограбить лагерь, а потом надуть твою банду? Что мне помешает снести тебе башку за твой трюк со мной? Или поделиться твоими откровениями с Гопкинсом или Макнабом?

        - Полмиллиона золотом!  - ответил Миддлтон.  - Если ты осуществишь любую из этих идей, то потеряешь шанс разделить со мной добычу.
        Он захлопнул дверцу, запер ее, закрыл еще одну дверь и завесил ее шкурами. Забрав свечу, он вернулся в первую комнату.
        Миддлтон уселся за стол и налил в два стакана виски из кувшина.

        - Ну, так как насчет этого дела?
        Коркоран ответил не сразу. Перед глазами у него все еще стояло золотое сияние. Выражение лица омрачилось, в нем появилось что-то порочное, пока он думал, уставясь в стакан с виски.
        Мужчины на Западе живут по собственному моральному кодексу.
        Разница между преступником и честным скотоводом или вакеро была слишком мала, слишком размыта, чтобы всегда с точностью отделить одних от других. Личные кодексы мужчин часто были противоречивы, но тверды как гранит. Коркоран не украл бы ни одной коровы, ни трех коров из фермерского загона, но угонял через границу в Мексику целые стада на продажу мексиканским ранчеро. Он не остановил бы прохожего и не отобрал бы у него кошелек, не стал бы хладнокровно убивать человека; но он не почувствовал бы никаких угрызений совести, убив вора и забрав себе его добычу. Золото в этом тайнике было запятнано кровью, пролитой теми, с кем он должен был бы бороться. Но его правила чести не удерживали его от ограбления бандитов, которые в свою очередь ограбили честных людей.

        - Ну, и какова моя роль в этой игре?  - резко спросил Коркоран.
        Миддлтон интригующе ухмыльнулся.

        - Отлично! Думаю, теперь ты меня понимаешь. Ни один человек не сможет, посмотрев на это золото, отказаться получить свою долю! Мне доверяют больше, чем другим членам банды, поэтому оно и находится у меня на хранении. Они знают - или думают, что знают,  - я не смогу улизнуть с ним. Но здесь-то я их и облапошу.
        Твоя работа будет заключаться в том, как я и сказал Макнабу, что ты должен поддерживать закон и порядок. Я скажу ребятам, чтобы больше не вытягивали деньги в самом городе. Это создаст тебе репутацию. Люди будут думать, что ты прижал банду и грабители боятся работать поблизости от тебя. Повысь требовательность к соблюдению таких законов, как запрет стрелять в салунах, устраивать драки на улицах, ну и подобных. Также лови воров, работающих самостоятельно. Если убьешь какого-нибудь, мы представим дело так, словно он был из Стервятников. Ты сегодня поставил себя на подобающее место, пристрелив этих дураков в «Вожде черноногих». Мы будем поддерживать такую репутацию.
        Я не доверяю Эйсу Бренту. Думаю, он втайне пытается занять мое место главаря банды. Он дьявольски умен, но я не хочу, чтобы ты убивал его. У него слишком много друзей в банде. Даже если они не заподозрят меня в подстрекательстве, если это будет выглядеть как частная ссора, они потребуют твой скальп. Когда время придет, я разделаюсь с ним - найму кого-нибудь из посторонних.
        Когда все будет готово для бегства, я натравлю Комитет бдительности и «стервятников» друг на друга. Как, я не знаю, но найду способ, а мы улизнем в это время. Потом в Калифорнию, Южную Америку и делим золото!

        - Делим золото,  - эхом откликнулся Корколран. Глаза его зажглись весельем.
        Руки их встретились над грубым столом. Одна и та же загадочная улыбка играла на губах обоих мужчин.



        Глава 5
        МАХОВИК ТРОНУЛСЯ

        Коркоран пробрался сквозь густую толпу, запрудившую улицу, и направился к танцевальному залу и салуну «Золотая подвязка». Какой-то человек вывалился через дверь салуна, шатаясь с явного перепития, споткнулся и навалился на него, цепляясь руками, чтобы не упасть.
        Коркоран придержал его, слегка улыбаясь бородатому, румяному лицу, что уставилось на него.

        - Стив Коркоран, разрази меня гром!  - радостно заорал пьяница.  - Луч-чий чертов помощник шер-р-рифа! Такая честь, Стив Коркоран не дал упасть! Заходи, давай выпьем!

        - Ты уже достаточно набрался на сегодня,  - отозвался Коркоран.

        - Правильно!  - согласился веселый собеседник.  - Иду домой теперь, еси смогу добраться до него. Прошлый раз маленько перебрал и не смог. Четверть мили не осилил! Выспался в канаве против твоей хибары. Я бы зашел, поспать на полу, тока боялся - вдруг пристрелишь меня как «сь-стервятника»!
        Люди вокруг них засмеялись. Пьяный был Джо Виллоугби, известный торговец в Уэйптоне, знаменитый своей бесшабашностью.

        - В следующий раз постучи в дверь и назови себя,  - ухмыльнулся Коркоран.  - Тебя приютят на одеяле в офисе у шерифа или на лавке в моей комнате в любое время.

        - Велеко… великодушная душа!  - провозгласил Виллоугби громогласно.  - Пойду сейчас домой, пока ликер не ударил в ноги. Пока старина!
        Он пошатываясь побрел вдоль улицы под шутки и издевательства шахтеров, на которые он отвечал беззлобными колкостями добродушной натуры.
        Коркоран снова повернулся, чтобы войти в салун, и столкнулся с другим человеком, которого он окинул быстрым взглядом и заметил выступающие челюсти, изможденное лицо и красные глаза. Этот человек, молодой шахтер, хорошо известный Коркорану, пробрался через толпу и поспешил вверх по улице с видом человека, имеющего перед собой определенную цель. Коркоран приостановился, решив было последовать за ним, затем передумал и вошел в танцевальный зал. Одной из причин, по которым стрелок оставался в живых, была та, что он умел читать и анализировать выражения лиц людей, правильно интерпретировать движение мышц, блеск в глазах. Он понял, что молодой человек собирается предпринять какие-то действия, которые могут привести к жестоким последствиям. Но парень не был преступником, а Коркоран никогда не вмешивался в частные ссоры, до тех пор пока они не угрожали общественной безопасности.
        Какая-то девушка пела чистым, мелодичным голосом под аккомпанемент разбитого, дребезжащего пианино. Пока Коркоран усаживался за столом спиной к стене, чтобы иметь хороший обзор всего зала, она закончила свое выступление, вызвав взрыв одобрительных аплодисментов. Ее лицо просияло, когда она увидела его. Легкими шагами пройдя по залу, она присела рядом с ним и, поставив локти на стол и обхватив подбородок ладонями, устремила взгляд чистых широко расставленных глаз на его коричневое лицо.

        - Пристрелил кого-нибудь из «стервятников» сегодня, Стив?
        Он не ответил, поднимая стакан с пивом, принесенным официантом.

        - Должно быть, они опасаются тебя,  - продолжала она с загоревшимся во взгляде выражением ребяческого восхищения геройскими подвигами кумира.  - Вот уже месяц в городе, с тех пор как ты здесь, нет ни грабежей, ни убийств. Конечно, везде поспеть ты не можешь. Людей все еще грабят в старательских лагерях и на равнине, но от города бандиты держатся подальше.

        - А тот раз, когда ты выехал в Янктон! Не твоя вина, что они отобрали золото на другой стороне Янктона. Тебя там не было тогда. Но хотела бы я посмотреть на схватку, когда ты разогнал грабителей, которые попытались справиться с тобой на полдороге в Янктон.

        - Там никакой схватки не было,  - нетерпеливо ответил он, чувствуя неловкость от похвалы, которой он не заслужил.

        - Знаю; они испугались тебя. Ты выстрелил пару раз, и они разбежались.
        В самом деле это была идея Миддлтона, чтобы Коркоран отправился в соседний городок на востоке и отбил фальшивую попытку ограбления. Коркоран не испытывал удовольствия при воспоминании об этом. Пусть его вины в этом нет, но профессиональную гордость он имел. Показная стрельба была ему противна, как мошенничество честному бизнесмену.

        - Все знают, что транспортная компания хотела переманить тебя от Миддлтона к себе на постоянную охрану караванов с грузами. Но ты ответил им, что твоя обязанность защищать жизнь и собственность граждан здесь, в Уэйптоне.
        Она задумалась на мгновение, затем рассмеялась при воспоминании.

        - Ты знаешь, в тот вечер, когда ты оттащил меня от Кончиты, я подумала, что ты просто еще один бешеный бык, как Макнаб. Я уж начала думать, что Миддлтон подкуплен «стервятниками», а его помощники сами бандиты. Я кое-что знаю, чего никто не знает.  - Ее взгляд затуманился, словно при неприятном воспоминании, в котором, хотя ее собеседник не догадывался об этом, фигурировало грешное лицо Эйса Брента.  - А может быть, знают. Может быть, догадываются, только боятся сказать.
        Но в тебе я ошиблась, а раз ты порядочный, значит, и Миддлтон, может быть, тоже. Наверное, ему и его прежним помощникам такая работа была не по силам. Никто из них не мог вышибить ту банду в «Вожде черноногих». Жалко, что Том Дил улизнул в тот вечер и его не успели допросить. Ты мог бы заставить его рассказать про остальных «стервятников».

        - Мне сейчас навстречу попался Джек Макбрайд, когда я входил сюда,  - прервал ее Коркоран.  - Вид у него был такой, словно он собирается пристрелить кого-нибудь. Он много здесь выпил?

        - Не слишком. Я знаю в чем тут дело. Он слишком много проиграл в «Короле алмазов». Эйс Брент выиграл всю его недельную зарплату. Макбрайд почти разорен и, мне кажется, он думает, что Эйс Брент ведет нечестную игру. Он зашел сюда, выпил немного виски и обронил пару фраз, что нужно разобраться с Брентом.
        Коркоран резко поднялся.

        - Кажется, мне лучше двинуться в сторону «Короля алмазов». Там может случится заваруха. Макбрайд скор на руку и горяч. И Брент опасный человек. Их личные дела меня не касаются, но если они захотят решать их с помощью оружия, им придется убираться подальше, где случайные люди не подцепят шальную пулю.
        Глория Бленд следила за его высокой, стройной фигурой, пока он не исчез за дверью и в глазах ее светился огонек, которого не мог зажечь прежде ни один мужчина.
        Коркоран почти приблизился к игорному залу «Король алмазов», когда обычный уличный шум был нарушен резким звуком выстрела из тяжелого пистолета. Сразу же люди высыпали из дверей, зазвучали возбужденные голоса.

        - Макбрайд убит!  - гаркнул волосатый шахтер.

        - Нет, это Брент!  - заорал другой. Толпа стала собираться к месту происшествия, люди вытягивали шеи, заглядывали в окна, но толпились подальше от двери, опасаясь получить пулю.
        Направляясь к двери, Коркоран услышал, как кто-то разглагольствовал, отвечая на возбужденные вопросы:

        - Макбрайд обвинил Брента в использовании меченых карт и предложил доказать это перед всеми. Брент сказал, что убьет его, и вытащил свой пистолет. Но он дал осечку. Я слышал как щелкнул боек. Тогда Макбрайд продырявил его, прежде чем тот успел повторить попытку.
        Мужчины расступались, когда Коркоран шел через толпу. Кто-то выкрикнул:

        - Смотри, Стив! Макбрайд вышел на тропу войны!
        Коркоран вошел в игорный зал, в котором никого не было, кроме трупа игрока, лежащего на полу с дырой от пули напротив сердца, и убийцы, привалившегося полусогнутой спиной к барной стойке; дымящийся пистолет зажат в приподнятой руке.
        Губы Макбрайда были твердо сжаты в кривой усмешке, вид у него был как у волка в западне.

        - Уйди, Коркоран,  - предупредил он.  - Я ничего не имею против тебя, но и не хочу быть убитым как баран.

        - Кто что-нибудь сказал про твое убийство?  - нетерпеливо потребовал Коркоран.

        - Я знаю, что не ты. Но у Брента есть друзья. Они не позволят мне уйти без расплаты за его убийство. Я думаю, он был из «стервятников». Они будут меня преследовать. Но просто так я им не дамся.

        - Никто не собирается тебя преследовать,  - возразил Коркоран.  - Ты лучше отдай свой пистолет и пойдем со мной. Мне придется арестовать тебя, но это не приведет к серьезным последствиям для тебя, ты должен знать. Как только шахтерский суд сможет собраться, тебя будут судить и оправдают. Полагаю, ни один из честных людей не станет горевать по Эйсу Бренту.

        - Но, если я отдам тебе пушку и ты засадишь меня в тюрьму,  - высказался Макбрайд,  - я боюсь, они вытащат меня оттуда и линчуют.

        - Я даю слово, что ты не пострадаешь, пока находишься под арестом,  - ответил Коркоран.

        - Твоего слова для меня достаточно,  - торжественно проговорил Макбрайд и протянул оружие.
        Коркоран забрал его и сунул за пояс.

        - Это чертовски глупо - забирать оружие у честного человека,  - ругнулся он.  - Но Миддлтон требует выполнения закона. Дай мне слово, что не сбежишь, пока не состоится суд, и я не стану запирать тебя.

        - Я бы предпочел отсидеться в тюрьме,  - сказал Макбрайд.  - Я не сбегу, но в тюрьме под твоей охраной буду в большей безопасности, чем на воле с рыскающими вокруг друзьями Брента, только и ждущими возможности выстрелить мне в спину. После оправдательного приговора они не решатся линчевать меня, а схватиться с ними в открытую я не боюсь.

        - Хорошо.  - Коркоран наклонился, подобрал оружие мертвого игрока и пристроил его все за тем же поясом. Толпа, сгрудившаяся у дверей, расступилась, когда он вывел арестованного.

        - Вот он, хорек!  - послышался грубый голос.  - Он убил Эйса Брента!
        Макбрайд повернулся, бледнея от гнева, и уставился на толпу, но Коркоран повел его дальше, и шахтер отозвался улыбкой на зазвучавшие другие речи.

        - И правильно сделал! Брент был мошенником! Он был из «стервятников»!  - выпалил кто-то, вызвав этим напряженное молчание. Обвинение было слишком серьезным, чтобы высказывать его открыто, даже по отношению к мертвому человеку. Напуганный собственной неосторожностью, человек, выкрикнувший эту фразу, постарался затеряться в толпе в надежде, что никто не опознает его по голосу.

        - Я слишком увлекался игрой,  - с горечью проговорил Макбрайд, идя рядом с Коркораном.  - Боялся вывезти свое золото и не знал, что с ним делать. Брент выиграл у меня песка на тысячи долларов; в основном в покер.
        Сегодня утром я разговаривал с Миддлтоном, и он показал мне карту, оброненную каким-то игроком, ночевавшим у него вчера вечером. Она была помечена таким способом, что я бы ни в жизнь не догадался. Карта оказалась точно такой, как в любимой колоде Брента. Миддлтон не сказал, что за игрок у него отсыпался, но позднее я узнал, что именно Брент после попойки пришел к нему. Последнее дело для игрока напиваться в стельку.
        Я пошел в «Король алмазов» и сел играть в покер с Брентом и еще двумя шахтерами. Как только он загреб первую ставку, я окликнул его - вытащил карту, взятую у Миддлтона, и стал показывать парням, где она помечена. Тогда Брент выхватил пистолет, он дал осечку, и я убил его раньше, чем он смог взвести курок снова. Он знал, что у меня улики против него, и не дал мне времени сказать, откуда у меня карта.
        Коркоран не ответил. Он запер Макбрайда в тюрьме, позвал тюремщика из соседней лачуги и приказал ему обеспечить заключенного едой, питьем, закуской и всем, что он пожелает. Затем поспешил в собственную хижину. Сидя на скамье в комнате позади приемной шерифа, он вытащил патрон, на котором пистолет Брента дал осечку. Пистон был пробит, но не воспламенил порох. При внимательном осмотре стали видны царапины на пуле и на бронзовой гильзе. Их могли оставить стальные челюсти кусачек или что-то подобное. Отыскав пассатижи, он потянул ими пулю. Она подалась неожиданно легко, и содержимое гильзы высыпалось ему на ладонь. Ему не нужна была спичка, чтобы определить, что это не порох. С первого взгляда было видно, что это стальные опилки, которые поместили в гильзу, чтобы компенсировать вес удаленного пороха.
        В этот момент он услышал, как кто-то вошел в соседнюю комнату, и узнал твердые, легкие шаги шерифа Миддлтона. Коркоран вышел в офис, и Миддлтон обернулся, вешая на гвоздь свою белую шляпу.

        - Макнаб сказал мне, что Макбрайд убил Брента!

        - Ты-то должен это знать!  - усмехнулся Коркоран. Он швырнул на стол пулю и пустую гильзу, рядом стряхнул тонкий слой стальных опилок.

        - Брент провел ночь у тебя в доме. Ты напоил его и украл одну из карт, чтобы показать Макбрайду. Ты знал, каким способом краплены его карты. Ты вынул патрон из пистолета Брента и поставил вместо него вот этот. Одного было достаточно. Ты знал, когда показывал Макбрайду крапленую карту, что между ним и Брентом вспыхнет перестрелка, и хотел, чтобы пулю поймал Брент.

        - Правильно,  - согласился Миддлтон.  - Я не видел тебя со вчерашнего утра. И собирался рассказать о разыгранной комбинации, как только увижу. Я не ожидал, что Макбрайд так быстро пойдет к Бренту.
        В последнее время Брент слишком много о себе возомнил. Вел себя так, словно начал подозревать нас обоих. Хотя, может быть, по отношению к тебе это была ревность. Он любил Глорию Блэнд, а она видеть его не хотела. Он бесился, глядя на то, как она липнет к тебе.
        К тому же он метил на место главаря Стервятников. Если кто и мог помешать нам улизнуть с добычей, так это только Брент.
        Но мне кажется, я все организовал гладко. Никто не сможет обвинить меня в его убийстве, потому что Макбрайд не член банды. Я не могу приказывать ему. Но друзья Брента захотят отомстить.

        - Шахтерский суд оправдает Макбрайда на первом же заседании.

        - Это уж точно. Может быть, лучше пристрелить его при попытке к бегству!

        - Мы станем подлецами!  - воскликнул Коркоран.  - Я поклялся, что с ним ничего не случится, пока он под арестом. Его роль в этом деле без всякой фальши. Он не знал, что пистолет у Брента с изъяном, а разобраться с Брентом давно надо было. Если его друзьям потребуется скальп Макбрайда, пусть отправляются за ним как подобает белым людям: он должен иметь шанс защитить себя.

        - Но после оправдательного приговора,  - возразил Миддлтон,  - они не решатся расправиться с ним на улицах города. А он слишком крут, чтобы дать им шанс подловить его среди холмов.

        - А чего ради я должен волноваться об этом?  - взвился Коркоран.  - Какая мне разница, подловят его друзья Брента или нет? Если у них кишка тонка расправиться с ним, рискуя собственной шкурой, я не собираюсь помогать им. А если увижу их рыскающими вокруг тюрьмы, чтобы убить парня, то постараюсь начинить их горячим свинцом.
        Шахтеры должны с ума сойти, чтобы преследовать коллегу за убийство Брента. Так что я бы не стал арестовывать его. Сейчас он под моей охраной и я отвечаю за него своим честным словом. Любой, кто попытается линчевать этого человека, пусть сначала убедится, что владеет оружием лучше меня.

        - Таких в природе не существует, во всяком случае, в окрестностях Уэйптона,  - признал Миддлтон с кривой усмешкой.  - Ладно, если тут замешана твоя честь, я постараюсь найти способ успокоить друзей Брента. Иначе они обвинят меня в безразличии к его гибели.



        Глава 6
        СУД СТЕРВЯТНИКОВ

        На следующее утро Коркорана разбудил дикий крик на улице. В эту ночь он спал в тюремном здании, не слишком-то доверяя друзьям Брента, но попыток нападения на тюрьму не было. Он быстро натянул свои башмаки и вышел на улицу вместе с Макбрайдом - узнать, что случилось.
        Люди толпились на улице даже в этот ранний час - солнце еще не встало,  - окружив человека в робе золотоискателя. Он стоял рядом с лошадью, шкура которой потемнела от пота. Человек возбужденно таращил глаза, стоял с непокрытой головой, потому что шляпу держал в руках, под требовательные просьбы показывая ее содержимое.

        - Вы только посмотрите!  - орал он.  - Эти самородки величиной с куриное яйцо! Я откопал их час назад, роясь в мокром песке возле ручья! И там их гораздо больше! Это самое богатое месторождение, что я видел среди этих холмов!

        - Где!?  - взревели сотни голосов.

        - Ну, я застолбил свой участок, какой мне нужен,  - произнес золотоискатель.  - Так что мне незачем скрывать. Это в двадцати милях отсюда. В маленьком каньоне, мимо которого все проезжают не глядя - Ущелье Черного Кролика! Ручей переполнен золотым песком, а берега усыпаны золотыми самородками!
        Взбудораженная толпа приветствовала это сообщение громкими криками и неожиданно стала распадаться, когда мужчины бросились по своим лачугам.

        - Новое месторождение,  - завистливо вздохнул Макбрайд.  - Весь город кинется в Ущелье Черного Кролика. Хотел бы и я попасть туда.

        - Дай мне слово, что вернешься и предстанешь перед судом, тогда можешь двигать отсюда,  - великодушно предложил Коркоран. Макбрайд отрицательно покачал головой.

        - Нет, пока меня полностью не оправдают. Тем более, только горстка людей что-то получит, остальные завтра вернутся в Уэйптон не солоно хлебавши. Дьявол, сколько раз я бросался на такие приманки. Мало кто добывает что-нибудь стоящее.
        Полковник Гопкинс и его напарник Дик Байсли спешили мимо. Гопкинс закричал:

        - Мы отложили суд до окончания этой суматохи, Джек! Мы собирались организовать его сегодня, но теперь не соберешь достаточное количество присяжных! Плохо, что ты не участвуешь в гонке. Если сможем, мы с Диком застолбим участок на тебя!

        - Спасибо, полковник!

        - Никаких спасибо! Общество обязано тебе за то, что помог избавиться от паршивца Брента. Коркоран, если хочешь, и на тебя застолбим участок.

        - Нет, спасибо,  - отказался Коркоран.  - Слишком трудная работа. У меня золотая жила здесь, в Уэйптоне. И почти не требует труда для разработки!
        Мужчины рассмеялись этому признанию, а Байсли крикнул, обернувшись:

        - Точно! Твой оклад для постороннего взгляда целый клад! Но ты заработал его, все в порядке!
        Джо Виллоугби вел мимо них потрепанного ослика, нагруженного ломом, лопатой и другим скарбом золотоискателя. В одной руке у Виллоугби был кувшин и, судя по заплетающейся походке, уже изрядно опустевший.

        - Ур-р-ра новому месторождению!  - завопил он, показывая кувшин Коркорану и Макбрайду.  - Идем, дурачье! К ночи я заполню этот кувшин самородками, если спиртное позволит мне добраться туда!

        - Да, если доберется, то свалится в какую-нибудь яму, а утром проснется с пятидесятифунтовыми самородками в каждой руке,  - произнес Макбрайд.  - Он один из самых везучих сукиных сынов в лагере, и самый добродушный.

        - Я пойду, поджарю себе яичницу с мясом,  - сказал Коркоран.  - Хочешь, пойдем со мной, или пусть Пит Дэйли организует тебе завтрак здесь?

        - Поем в тюрьме,  - решил Макбрайд.  - Я останусь здесь до решения суда. Тогда никто не скажет, что на воле я мог повлиять на решение судей.

        - Хорошо.
        Крикнув тюремщику, Коркоран пересек дорогу и направился в самый претенциозный ресторан, владелец которого становился все богаче, несмотря на ужасающие цены, что он платил за фрукты, овощи и прочие продукты - стоимость их он перелагал на своих клиентов.
        Пока Коркоран ел, поспешно вошел Миддлтон, склонился над ним, положив руку на плечо, и тихо проговорил ему на ухо:

        - Мне только что сообщили, что этот старый шахтер, Джо Брокман, пытается вывезти на своем муле добытое золото, якобы отправляясь вместе со всеми на новое месторождение. Не знаю, так ли это, но кое-кто из наших собирается перехватить его на холмах и убить. Если он вознамерился улизнуть, то доберется до ущелья Черного Кролика в нескольких милях от города и развернется в сторону Янктона, чтобы перевалить через Гризли-кряж - ты знаешь, где заросли очень близко. Ребята собираются завалить его или на кряже или сразу же за ним.
        Не так уж у него много песка, чтобы стоило суетиться из-за этого. Им придется убить его, чтобы отобрать золото, а мы ведь решили избегать убийств. Настроения по созданию комитета бдительности все еще не оставляют некоторых, несмотря на доверие людей к нам. Так что садись на лошадь и скачи в сторону Гризли-кряжа, проследи, чтобы старика не тронули. Парням скажи, что Миддлтон велел не путаться в это дело. Если они не станут подчиняться… да нет, они станут. Перед тобой они не будут выбрыкиваться, даже без моего приказа. Я поеду за стариком и попробую поймать его прежде, чем он свернет с дороги к ущелью.
        Макнаба я послал присмотреть за тюрьмой. Просто так, на всякий случай. Я знаю, Макбрайд не станет бежать, но не нужно, чтобы нас обвиняли в беспечности.

        - Пусть Макнаб будет поосторожнее со своими огнестрельными игрушками,  - предупредил Коркоран.  - Не поднимает стрельбу якобы при попытке к бегству. Я ему не доверяю, Миддлтон. Если он поднимет руку на Макбрайда, я пристрелю его так же наверняка, как то, что я сижу здесь.

        - Не беспокойся. Макнаб ненавидел Брента. Лучше отправляйся. Сократи путь к Гризли-кряжу через холмы.

        - Ясно.  - Коркоран поднялся и поспешно вышел на опустевшую улицу. Далеко внизу в направлении к противоположному концу Ущелья клубилась пыль вслед за армией, направляющейся к новому месторождению. В свете раннего утра Уэйптон выглядел пустынным городом, словно бы являя такой картиной тень своей неизбежной судьбы.
        Коркоран зашел в корраль рядом с домом шерифа и оседлал резвую лошадь, поглядывая на все увеличивающееся стадо сильных мулов. Он усмехнулся, вспомнив, как Миддлтон говорил полковнику Гопкинсу, что мулы были выгодным приобретением. Когда он выводил лошадь из корраля, взгляд его упал на человека, распростертого под деревом на другой стороне дороге. Тот лениво строгал ножом ветку. Днем и ночью, тем или иным способом бандиты следили за домом, в котором хранилось награбленные ими сокровища. Коркоран сомневался, что они догадываются о намерениях Миддлтона. Но им хотелось быть уверенными, что никто из посторонних не шныряет вокруг.
        Коркоран выехал в лощину и направился прочь из Ущелья. Через несколько минут он выехал по узкой тропинке на его край и двинулся через горы к месту в нескольких милях отсюда, где тропа пересекала Гризли-кряж - длинный, ступенчатый хребет, густо поросший лесом.
        Он не успел отъехать слишком далеко, когда торопливый стук копыт заставил его обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как чья-то лошадь беспомощно скользит по небольшому склону из сланцевой глины. Он выругался, узнав всадника.

        - Глория! Какого черта?

        - Стив!  - Натянув поводья, тяжело дыша, она остановилась рядом с ним.  - Возвращайся! Это обман! Я слышала, как Бак Горман разговаривал с Кончитой; он ее любовник и друг Брента - «стервятник»! Она выведала у него все секреты, а ее комната рядом с моей. Она думала: меня нет дома, и я подслушала их разговор. Горман сказал, что они придумали трюк, чтобы удалить тебя из города. Что ты отправишься на Гризли-кряж искать ветра в поле. Пока тебя не будет, они решили собрать «шахтерский» суд из оставшихся в городе подонков, вытащить на «суд» Макбрайда и приговорить к повешению!
        Грубое ругательство сорвалось с губ Коркорана. Тигр, прячущийся в нем, сверкнул глазами и обнажил клыки. Затем на его темном лице вновь появилась непроницаемая маска. Он развернул коня в обратную сторону.

        - Большое спасибо, Глория. Я возвращаюсь в город. Ты сделай крюк и возвращайся другой дорогой. Я не хочу, чтобы знали о нашем разговоре.

        - Я тоже не хочу!  - передернула она плечами.  - Я знала, что Брент был «стервятником». Он хвастался передо мной этим как-то раз по пьянке. Только я боялась рассказывать об этом. Он пригрозил мне страшной смертью. Хорошо, что он умер. Я не знала, что Горман тоже «стервятник», но догадаться можно было. Он был самым близким другом Брента. Если они когда-нибудь узнают, что это я рассказала тебе…

        - Не узнают,  - уверил ее Коркоран. Вполне понятно, что девушке следовало опасаться таких жестокосердных тварей, как «хищники». Но он никогда не думал, что она может в самом деле пострадать от них. Он прибыл из тех краев, где даже самый худший из отбросов общества не помышлял поднять руку на женщину.
        Он пустил коня безостановочным галопом в обратный путь, но последнюю часть пути проехал другой дорогой. Перед самым Ущельем он свернул в сторону из лощины, по которой выезжал из города, и поскакал по другой, которая вела к той части города, где располагалась тюрьма. Вскоре он услышал знакомый устрашающий рев толпы, преследующей себе подобного.
        Группа мужчин запрудила пыльную улицу с криками и руганью.
        Один из них размахивал веревкой. Бледные лица клерков и работников баров, девушек из танцевальных залов осторожно выглядывали из дверей, наблюдая за катящейся мимо ревущей толпой. Коркоран знал многих из них в лицо или по описанию: бродяги, тунеядцы, прожигатели жизни - некоторые были из «стервятников», насколько он знал, другие просто подонки, готовые на любое грязное дело, не требующее от них ни мужества, ни сообразительности - таких много собирается в шахтерских городках.
        Спешившись, Коркоран пробрался между густыми деревьями, росшими за тюрьмой, и услышал, как Макнаб препирается с толпой.

        - Чего вам надо?

        - Нам надо разобраться с задержанным!  - закричал заводила.  - Мы собираемся свершить правосудие. Требуем, чтобы ты выдал заключенного шахтерскому суду, как того требует обычай.

        - Откуда мне знать, что вы представители народа?  - ответил Макнаб.

        - А мы единственное население теперь!  - выкрикнул кто-то под одобрительное ржание окружающих.

        - Нам властями предоставлено право…  - начал было вожак и внезапно выкрикнул: - Хватай его, ребята!
        Послышался шум короткой схватки, яростные ругательства Макнаба и торжествующий голос вожака:

        - Отпустите его, но оружие не отдавайте. Макнаб, ты должен знать, что лучше не противиться правому делу, ты же представитель законности и порядка!
        Снова взрыв издевательского смеха и выкрик Макнаба:

        - Ладно, начинайте свой суд, но вы делаете это против моей воли. Я не верю, что вы представительное собрание.

        - Все нормально,  - возразил заводила. Затем в его голосе зазвучали кровожадные нотки: - Ну, Дэйли, давай ключи и выводи заключенного.
        Толпа подалась к дверям тюрьмы, и в этот момент Коркоран вышел из-за угла и запрыгнул на низкое крыльцо, примыкающее к зданию. У некоторых раскрылся рот от изумления. Люди внезапно остановились, толкая пятками напирающих сзади. Людская волна отхлынула, оставив две отдельные фигуры: Макнаба, взъерошенного и обезоруженного, и волосатого гиганта, огромный живот которого перехватывал широкий пояс, сверкающий рукоятками пистолетов и ножей. В одной руке он держал веревочную петлю. Его заросшие бородой губы раздвинулись в оскале, когда он уставился на неожиданное препятствие.
        Некоторое мгновение в наступившей тишине Коркоран молчал. Он не смотрел на бледное лицо Макбрайда, выглядывающего сквозь зарешетчатую дверь за своей спиной. Он стоял и смотрел в лицо толпы, слегка наклонив голову - собранная, неподвижная фигура, зловещая в своих непредсказуемых действиях.

        - Ну,  - наконец мягко произнес он.  - Что задерживает уважаемый суд?
        Вожак нерешительно взорвался:

        - Мы пришли сюда судить убийцу!
        Коркоран поднял голову, и предводитель невольно поежился под взглядом, в котором сверкнула смертельная угроза.

        - И кто же у вас судья?  - спокойно поинтересовался техасец.

        - Мы выбрали Джейка Биссетта,  - выкрикнул какой-то человек, показывая на стушевавшегося гиганта у крыльца.

        - Так значит, собираетесь вершить шахтерский суд,  - проговорил Коркоран.  - Судья и присяжные из бродяг и тунеядцев - грязные свиньи!
        Внезапная неконтролируемая злоба вспыхнула в его глазах. Биссетт, почувствовав его намерения, запаниковал, как вол перед убоем, и схватился за оружие. Пальцы едва успели коснуться ребристой рукоятки, как грохот и пламя сорвались с правого бедра Коркорана. Биссета отбросило от крыльца словно ударом молота; при падении веревка запуталась в его руках и ногах. Он лежал в пыли, и пыль постепенно темнела возле его тела, а волосатые пальцы конвульсивно дергались.
        Коркоран не спускал глаз с толпы, мертвенно-бледный под своим бронзовым загаром. Глаза горели отблеском голубого адского пламени. Пистолеты были в обеих руках. Из правого ствола лениво вился дымок.

        - Объявляю этот суд недействительным!  - рявкнул он.  - Судье выражено недоверие, а присяжных обвиняю в бесчестии! Даю тридцать секунд, чтобы очистили зал суда!
        Он был один против сотни, но он был серым волком против стаи скулящих шакалов. Каждый в толпе знал, что скопом они смогут, в конце концов, одолеть его, но каждый знал цену, которую заплатят первые, решившиеся на это. Никому не хотелось быть в числе этих первых.
        Толпа помялась в нерешительности, подалась назад - и сразу же стала распадаться во всех направлениях. Кое-кто не решался повернуться спиной, другие бесстыдно разворачивались и быстро удалялись прочь. Коркоран с рычанием сунул пистолеты обратно в кобуры и повернулся к двери, где Макбрайд стоял, вцепившись в прутья решетки.

        - Я уж думал, что на этот раз я покойник,  - выдохнул он.
        Коркоран распахнул дверь и сунул пистолет Макбрайда ему в руку.

        - Там за тюрьмой привязана лошадь,  - произнес техасец.  - Садись на нее и выметайся отсюда. Я отвечаю за это. Если ты останешься здесь, они подожгут тюрьму, а тебя пристрелят через окно. Ты сможешь выбраться из города, пока они очухаются. Я оправдаюсь перед Миддлтоном и Гопкинсом. Через пару месяцев, если хочешь, можешь вернуться и предстать перед судом. Для чистой формальности. К тому времени все прояснится.
        Макбрайда не надо было уговаривать. Ужасная участь, которой он только что избежал, поколебала его мужество. Страстно пожав Коркорану руку, он со всех ног кинулся сквозь заросли к лошади, оставленной Коркораном. Спустя несколько мгновений он во всю прыть скакал прочь из Ущелья.
        Подошел сердитый Макнаб.

        - Ты не имел права отпускать его. Я пытался остановить толпу…
        Коркоран резко повернулся и посмотрел на него, не стараясь скрыть свою ненависть.

        - Ни хрена ты не пытался! Не тереби мне мозги, Макнаб. Ты завязан в этом деле, так же, как и Миддлтон. Ты разыграл комедию, чтобы потом объяснять Гопкинсу, как из кожи вон лез, останавливая линчевателей, но тебя пересилили. Я видел стычку, когда тебя схватили! Черт! Ты дерьмовый актер.

        - Как ты смеешь так говорить!  - взревел Макнаб.
        Прежний тигриный блеск вспыхнул в голубых глазах. Коркоран вроде бы не шевельнулся и в то же время словно бы пригнулся, как ягуар перед смертоносным прыжком.

        - Если тебе не нравится мое поведение, Макнаб,  - вкрадчиво произнес он,  - пожалуйста, как будешь готов, собирай свой суд!
        Некоторое время они в упор смотрели друг на друга: Макнаб - сердито сдвинув брови, Коркоран - с усмешкой на тонких губах и с молниями в голубых глазах. Затем Макнаб с ворчанием отвернулся и пошел прочь, мотая кудлатой головой, словно бык перед красной тряпкой.



        Глава 7
        БЫВАЕТ, ХИЩНИКАМ ОБЛАМЫВАЮТ КОГТИ

        Миддлтон резко осадил свою лошадь, когда Коркоран выехал из кустарника на обочине. Одного взгляда шерифу было достаточно, чтобы догадаться, что он отнюдь не в мирном настроении. Они встретились посреди ольховых зарослей почти в миле от Ущелья.

        - О, привет, Коркоран,  - заговорил Миддлтон, скрывая удивление.  - Я разобрался с Брокманом. Это оказалось сплетней. Никакого золота у него не было. Поэтому…

        - Брось!  - отрезал Коркоран.  - Я знаю, почему ты послал меня искать ветра в поле. По той же причине и ты умотал из города. Чтобы дать шанс друзьям Брента рассчитаться с Макбрайдом. Если бы я не развернулся и не поспешил обратно, Макбрайд бы сейчас дрыгал ногами в веревочной петле.

        - Ты вернулся…?

        - Да. И теперь Джейк Биссетт в аду вместо Макбрайда, который рвет когти из Уэйптона на моей лошади. Я же говорил тебе, что дал ему слово не допустить суда Линча.

        - Ты убил Биссетта?

        - Он уже холодный!

        - Еще один из «стервятников»,  - отметил Миддлтон. Он не выглядел недовольным.  - Брент, Биссетт - чем больше «стервятников» погибнет, тем легче нам будет удрать. Это одна из причин, по которой я убрал Брента. Но надо было не мешать им повесить Макбрайда. Конечно, я организовал это дело. Надо же было бросить кость друзьям Брента. Иначе у них появились бы подозрения.
        Если бы они поняли, что я не против этого убийства или не хочу наказывать убийцу, мне пришлось бы туго. Ссориться с бандой мне сейчас не резон. Кроме того, я не сумел бы тогда защитить тебя от друзей Брента.

        - Разве я просил меня защищать?  - в голосе его вспыхнули нотки оскорбленного самолюбия стрелка.

        - Брекман, Ред Билл, Керли, а теперь еще и Биссетт. Ты убил слишком много «стервятников». Я убедил их, что первые три случая были трагической ошибкой. Биссетта не слишком уважали. Но тебе не простят, что ты не дал повесить убийцу Брента. Конечно, в открытую на тебя не станут нападать. Только теперь тебе придется продумывать каждый свой шаг. Тебя убьют при первой возможности, и я не смогу предотвратить этого.

        - Если я расскажу им историю гибели Брента, ты окажешься со мной в одной упряжке,  - резко произнес Коркоран.  - Но, конечно, я не стану этого делать. Окончательный побег зависит от того, как долго ты сможешь скрывать наши намерения от «стервятников» - так же, как и от честных людей. Последнее убийство должно поставить меня, а значит и тебя, на одну доску с Гопкинсом и его компанией.

        - Они все еще ведут разговоры о комитете бдительности. Я поощряю их. Все равно они появятся. Убийства в окраинных поселениях приводят золотоискателей в состояние страха и ярости. Хотя такие преступления почти исчезли в Уэйптоне. Лучше двигаться в одном направлении с попутчиками, чем пытаться переспорить их. Свернуть в сторону никогда не поздно. Если ты продержишься живым еще несколько недель, у нас все будет готово к побегу. Поосторожнее с Баком Горманом. Он самый опасный из банды. Брент был его другом. И у него самого много друзей - таких же опасных, как он сам. Не убивай его без крайней необходимости.

        - Я позабочусь о себе сам,  - мрачно ответил Коркоран.  - Я высматривал Гормана в толпе, но его там не было. Слишком умен. Хотя я уверен, что это он стоит за всем этим. Биссет был тупым ослом - попытку линчевания спланировал Горман, вернее, он помог тебе спланировать ее.

        - Удивляюсь, как ты разнюхал это дело,  - произнес Миддлтон.  - Ты бы не вернулся, если бы кто-то не подсказал тебе. Кто же это был?

        - Не твое дело,  - огрызнулся Коркоран. Ему вовсе не казалось, что Глория Блэнд может пострадать, даже если шериф узнает о ее роли в этом деле, но ему не нравилось, когда его допрашивают и он не чувствовал себя обязанным отвечать на чье-либо любопытство.

        - Новая вспышка золотой лихорадки возникла как раз кстати для тебя и Гормана,  - отметил он.  - Ее тоже ты организовал?
        Миддлтон кивнул.

        - Ну конечно. Один из моих людей прикинулся шахтером. Он получил несколько самородков из заначки. Свою задачу он выполнил и присоединился к тем, кто прячется здесь среди холмов. Толпа золотоискателей вернется завтра. Они будут злыми и усталыми, а когда услышат, что произошло, узнают почерк «стервятников»: по крайней мере, некоторые из них.
        Но в любом случае меня с этим делом не свяжут. Давай возвращаться в город. Дело усложнилось из-за твоей глупой стычки с линчевателями. Гормана оставь в покое. Ни к чему наживать новых врагов в банде.


        Бак Горман стоял, привалясь спиной к стойке бара в салуне «Золотой орел» и в непечатных терминах высказывал свое мнение о Стиве Коркоране. Окружающие внимали с сочувствием - большинство из них были проходимцами и трутнями, вьющимися вокруг золотоискателей.

        - Пес называет себя помощником шерифа!  - провозглашал Горман, красные глаза которого и влажные взлохмаченные волосы служили индикатором количества выпитого им спиртного.  - Но он убил выбранного нами судью, не дал состояться суду, разогнал заседателей - да, и освободил заключенного, обвиняемого в убийстве!
        Происходило это на следующий день после всплеска искусственно вызванной золотой лихорадки, и разочарованные шахтеры в салунах заливали свою досаду. Но в «Золотом орле» таких было немного.

        - Полковник Гопкинс и другие именитые граждане провели расследование,  - вмешался кто-то.  - Они объявили, что доказательства, предъявленные Коркораном были убедительными,  - суд признали сбродом и оправдали убийство Биссетта, а потом пошли еще дальше - оправдали Макбрайда за убийство Брента, хотя того уже не было в городе.
        Горман фыркнул, словно кот, и потянулся за стаканом виски. Рука его не дрожала, не утратил он и координации движений, еще больше, чем прежде, напоминая крупную кошку. Виски опалило его разум, прояснило мозги до состояния горячечной убежденности, почти на грани сумасшествия, но не повлияло ни на нервную систему, ни на мускулатуру.

        - Я был лучшим другом Брента!  - ревел он.  - И другом Биссетта.

        - Говорят, Биссетт был «стервятником»,  - послышался чей-то шепот. Горман поднял свою рыжую голову и оглядел салун львиным взглядом.

        - Кто говорит про «стервятников»? Почему эти шакалы не обвиняют живого человека? Всегда мертвых обвиняют во всех грехах. Ну и что, если он был? Это мой друг. Может быть, и я становлюсь из-за этого «стервятником»!
        Никто не рассмеялся и не произнес ни слова под его горящим взглядом. Каждый, на ком останавливался этот взгляд, чувствовал холодное дыхание смерти.

        - Биссетт «стервятник»!  - произнес он достаточно диким от пьянства и ярости голосом, готовый совершить любую глупость, так же как и любое зверство. Он не обращал внимания на смотрящих на него, кто со страхом, а кто с интересом, людей.  - Кто знает, кто такие «стервятники»? Кто или что они на самом деле? Мы ничего не знаем об этом Коркоране. Я, например, могу сказать…
        Легкие шаги на пороге заставили его прервать свою речь. В дверях появился Коркоран. Горман прорычал что-то, оскалив зубы, и замер, воплощая собой образ мести и ненависти.

        - Я слышал, ты распускаешь сплетни обо мне,  - спросил Коркоран.
        Лицо его оставалось безразличным, как будто вырезанное в камне, но в глазах таилась смертельная опасность.
        Горман снова рыкнул неопределенную угрозу.

        - Я высматривал тебя среди толпы,  - продолжал Коркоран бесцветным и мягким, как прикосновение пера, голосом. Складывалось впечатление, что голос существовал как бы отдельно от него: губы произносили слова, а все остальное тело сконцентрировалось в напряженном внимании к человеку напротив.  - Тебя там не было. Ты послал своих шакалов, а у самого кишка оказалось тонка, чтобы…
        Рука Коркорана рванулась к рукоятке пистолета, словно жало змеи к обреченной жертве. Ни один взгляд не уследил за этим движением. Пистолет его громыхнул прежде, чем кто-либо подумал, что он потянется за ним. Эхом прозвучал звук выстрела Гормана. Только его пуля зря расщепила пол, посланная рукой уже смертельно пораженного человека. Горман упал и вытянулся на полу. Раскачивающаяся лампа бросала отблески на торчащие вверх шпоры и голубую сталь дымящегося рядом с рукой пистолета.



        Глава 8
        КОМИТЕТ БДИТЕЛЬНОСТИ

        Полковник Гопкинс рассеянно посмотрел на беспрестанно покачивающуюся жидкость в своем стакане и резко произнес:

        - Миддлтон, я тоже перехожу к делу. Мы с друзьями организовали комитет бдительности, который надо было создать еще несколько месяцев тому назад. Подожди. Не принимай это как критику в свой адрес. Вы оба совершили чудо за последний месяц, с тех пор как ты привел сюда Коркорана. В городе прекратились грабежи, нет убийств - вернее, нет завзятых убийц, только иногда возникают перестрелки между честными гражданами.
        Вдобавок мы избавились от таких негодяев, как Джейк Биссетт и Бак Горман. Оба они, без всякого сомнения, были из «стервятников». Я бы хотел, чтобы Коркоран не убивал Гормана. Тот был пьян и мог проболтаться о делах банды. По крайней мере, так показалось моему другу, который в тот вечер был в «Золотом орле». Ну, тут ничего не поделаешь.
        Нет, мы вовсе не обвиняем тебя. Но очевидно, что ты не сможешь прекратить грабежи и убийства по всему Ущелью. И не предотвратишь постоянные грабежи караванов в горах.
        Вот здесь мы и вступим в игру. Мы долго отбирали людей по всему лагерю, пока не набрали пятьдесят человек, которым можно доверять на сто процентов. Нам надо быть уверенными в своих людях, чтобы не пригреть змею, которая будет шпионить для «стервятников». Но теперь-то мы стоим на твердой почве. Мы не убеждены до конца, кто из жителей является «стервятником», но знаем тех, кто не может быть преступником.
        Мы сможем работать вместе, Джон, хотя и не собираемся вмешиваться в вашу юрисдикцию или отбирать у вас рычаги законной власти. Нам нужны развязанные руки за пределами города. Внутри Уэйптона мы согласны действовать под вашим руководством или, по крайней мере, в соответствии с вашими советами. Конечно же, работать мы будем в абсолютной секретности, пока не соберем достаточных для удара доказательств.

        - Вам нужно только запомнить, полковник,  - отозвался Миддлтон,  - что я постоянно говорю о невозможности покончить с «стервятниками» из-за недостатка имеющихся в моем распоряжении средств. Я никогда не выступал против комитетов бдительности. Все, что я требовал, чтобы при формировании комитета подбирались только честные люди, чтобы в него не могли проникнуть те, кто при случае смогут повернуть деятельность комитета в другую сторону.

        - Это верно. Я и не ждал с вашей стороны какого-либо сопротивления и уверяю вас, что всегда буду рад работать рука об руку с тобой и твоими помощниками.
        Он помедлил, словно перед неприятной процедурой, затем спросил:

        - Джон, ты уверен во всех своих помощниках?
        Голова Миддлтона вздернулась, и он метнул на полковника встревоженный взгляд. Так, словно последний высказал словами мысль, которая уже вертелась в его сознании.

        - Почему ты спрашиваешь?  - последовал контрвопрос.

        - Ну,  - Гопкинс был в нерешительности.  - Не знаю, может быть, у меня предубеждение, но, видишь ли, черт возьми, чего темнить, я иногда удивляюсь поступкам Билла Макнаба!
        Миддлтон, прежде чем ответить, снова наполнил стаканы.

        - Полковник, я никогда не обвиняю человека без железных улик. Мне тоже иногда не нравятся действия Макнаба, но, может быть, причина здесь в его характере. Конечно, он грубиян, но имеет свои плюсы. Честно говоря, причина того, что я не защищаю его,  - мое недоверие к нему. Возможно, звучит это не совсем понятно.

        - Вовсе нет. Я разделяю твое мнение. Ты имеешь в виду, что он может вести двойную игру и ты держишь его возле себя, чтобы присматривать за ним. У тебя неплохие мозги, Джон. По правде говоря, может быть, это новость для тебя, с месяц назад кое-кто начал поговаривать, что с тобой дело не чисто. Но то, что ты привел Коркорана, доказывает твою честность. Ты бы ни за что не пригласил его сюда, если бы получал деньги от «стервятников»!
        Миддлтон замер со стаканом у губ.

        - Великий Боже!  - воскликнул он.  - Они подозревают меня в этом?

        - Просто кому-то пришла в голову такая глупая мысль,  - уверил его Гопкинс.  - Конечно же, я никогда так не думал. А тем, кто подозревал тебя, теперь стыдно. Убийство Биссетта, Гормана и тех троих в «Вожде черноногих» показало, что Коркоран служит закону. Ну, и конечно же, он получает приказы от тебя. Все те люди, наверняка, были «стервятниками». Жалко, что Том Дил исчез прежде, чем мы смогли допросить его.  - Гопкинс встал, собираясь уходить.

        - Его охранял Макнаб,  - произнес Миддлтон тоном, говорящим гораздо больше, чем сами слова.
        Гопкинс быстро взглянул на него.

        - Клянусь святыми, так оно и было! Но он был в самом деле ранен - я видел дыру от пули в его руке: Дил ранил его во время побега.

        - Это верно.  - Миддлтон поднялся и потянулся за шляпой.  - Я пойду с тобой. Хочу найти Коркорана, чтобы передать ему все, что ты рассказал.

        - Прошла неделя, как он убил Гормана,  - проговорил Гопкинс.  - Я ожидаю, что его друзья-«стервятники» в любое время попытаются достать Коркорана.

        - Я тоже!  - ответил Миддлтон с мрачной ухмылкой, которой его собеседник не заметил.



        Глава 9
        НАЛЕТ СТЕРВЯТНИКОВ

        Вдоль Ущелья повсюду мерцали огни: окна хижин светились в ночи желтыми квадратами, а над ними черный бархат неба отражал мрачную сердцевину шахтерского поселения. Переменчивый бриз доносил обрывки музыки и шум веселья. Но дальше, вверх по Ущелью, где группа деревьев столпилась у темной хижины, тьма безлунной ночи казалась маской, сквозь которую не могли пробиться звезды со своим слабым светом.
        Какие-то фигуры двигались в глубокой тени деревьев, слышался шепот голосов, их таинственный тон походил на шорох ветра в листве.

        - Мы слишком далеко расположились. Надо залечь возле дома и расстрелять его, когда он будет входить в двери.
        Второй голос присоединился к первому; складывалось впечатление, что голоса звучали на сборище привидений.

        - Все уже решено. Говорю вам, это лучший способ. Достанем его, когда он не будет настороже. Ты уверен, что Миддлтон играет в карты в «Короле алмазов»?
        Еще один голос ответил:

        - Кажется, он собирался оставаться там до утра.

        - Разозлится он порядочно,  - прошептал первый из собеседников.

        - Черт с ним. Он ничего не сможет сделать. Тихо! Кто-то идет по дороге!
        Они попрятались в зарослях, слившись с черными тенями. Они находились так далеко от хижины, и было так темно, что приближающаяся фигура была в сумерках лишь смутным силуэтом.

        - Это он!  - лихорадочно прошептал голос, когда силуэт слился с темным фоном хижины.
        В тишине заскрипела дверь. Желтый свет вспыхнул, вырываясь сквозь дверной проем и высветив высоко в стене небольшое окно. Человек внутри не пересекал освещенное пространство возле двери, а окно находилось слишком высоко, чтобы заглянуть сквозь него.
        Через несколько минут свет погас.

        - Пошли!
        Три человека поднялись и крадучись направились к хижине. Шли они бесшумно, потому что сбросили башмаки. Верхнюю одежду они тоже сняли, избавились от лишних предметов одежды, что могли зацепиться за какой-нибудь выступающий крюк.
        В руках у них было оружие со взведенными курками. Они не принимали бы больших мер предосторожности, если бы приближались к логову льва. В сердце каждого из них таился страх, потому что опасность, которой они подвергались, была значительнее риска схватиться со львом.
        Один из них заговорил так тихо, что компаньоны с трудом разбирали слова, склонив головы к его прячущимся среди бороды и усов губам:

        - Займем свои места, как и планировали. Джоел, ты подойдешь к двери и окликнешь его. Он знает, что Миддлтон доверяет тебе, и ему в голову не придет, что ты помогаешь друзьям Гормана. Твой голос ему знаком, он ничего не заподозрит. Когда он откроет дверь, шагни в тень и падай. Мы сделаем остальное с того места, где заляжем.
        Голос его слегка дрожал и остальные невольно поежились. Лицо его выделялось в темноте светлым овалом.

        - Я сделаю это, но, клянусь, он убьет кого-нибудь из нас. Меня-то уж наверняка. Где была моя голова, когда я соглашался помогать вам!

        - Теперь поздно отступать!  - прошипел другой. С замирающими сердцами они пробирались вперед, держа пистолеты наготове. Затем передний вдруг схватил товарищей за руки.

        - Подождите! Взгляните туда! Он не закрыл дверь!  - Открытая дверь чернела на темном фоне стены.  - Он знает, что мы охотимся за ним!  - Признаки истерики звучали в прерывистом шепоте.  - Это ловушка!

        - Не будь дураком! Откуда он может знать? Он спит. Я слышал его храп. Мы его не разбудим. Войдем в дом, и тут он свое получит! Из окна достаточно света, чтобы увидеть его постель. Мы нашпигуем его свинцом прежде, чем он успеет шевельнутся. Проснется он уже в аду. Давай, пошли и, ради Бога, потише!
        В последнем совете не было нужды. Каждый ступал босыми ногами так, словно при каждом шаге рисковал наступить на логово гремучих змей.
        Проскальзывая через порог, они создавали шума меньше, чем ветер в темных ветвях. Они прокрались через дверь, обшаривая взглядами комнату, в которой слышалось ритмичное похрапывание спящего. Света, проникающего сквозь маленькое окошко, было достаточно, чтобы им был виден слабый контур кровати с бесформенной массой на ней.
        У кого-то со всхлипом вырвался вздох из перехваченного спазмой горла. И сразу же хижина затряслась от грохота одновременно разряжаемого оружия. Свинец превратил постель в мешанину перьев и тряпок, со стуком впиваясь в плоть и кости, расщепляя дерево. Раздался дикий крик и сразу же сменился тяжелым хрипом. Бешено взмахнув руками, тяжелое тело грохнулось на пол. Из скрытого в темноте пола рядом с кроватью послышались ужасающие звуки захлебывающегося кровью дыхания и биение конвульсивно дергающегося тела. Люди, столпившиеся у двери, слепо обрушили град свинца в направлении этих звуков. В беспорядочной стрельбе чувствовались страх и паника. Они продолжали нажимать на спусковые крючки пистолетов, пока не истощился боезапас и не затих шум на полу.

        - Пошли скорее отсюда!  - выдохнул один.

        - Нет! Там свеча на столе. Я наткнулся на нее в темноте. Надо убедиться, что он мертв, прежде чем уходить. Чтобы спокойно спать, мне надо увидеть его труп. Времени, чтобы уйти, у нас еще достаточно. Люди в Ущелье, должно быть, слышали выстрелы, но добираться сюда они будут долго. Нет никакой опасности. Я зажигаю свечу!
        Послышалось чирканье спички, и желтое дрожащее пламя осветило три напряженно глядящих бородатых лица. Струйки голубого дыма приглушали свет подожженного фитиля, но они разглядели бесформенный контур скорчившегося у койки тела, из-под которого вытекали все расширяющиеся ручейки темно-малинового цвета.

        - Ох-х-х-х!
        Они обернулись на звук бегущих шагов.

        - О, Боже!  - воскликнул один из убийц, падая на колени с поднятыми для защиты от ужасного зрелища руками. Другие застыли, потрясенные увиденным. Они стояли, раскрыв рты, беспомощно сжимая в руках разряженное оружие.
        В дверях, сжимая в обеих руках по пистолету, с угрожающей гримасой на лице, стоял человек, чье, как они думали, безжизненное тело лежало у изрешеченной пулями койки!

        - Бросьте-ка пушки!  - прошипел Коркоран. Пистолеты попадали на пол, в то время как их владельцы взметнули вверх руки. Человек на полу выпрямился с пустыми руками: его рвало от страха.

        - Джоел Миллер!  - спокойно произнес Коркоран. Удивление его прошло, когда он понял, что случилось.  - Не знал, что ты связался с бандой Гормана. Думаю, Миддлтон тоже удивится.

        - Ты дьявол!  - выговорил Миллер.  - Тебя невозможно убить! Мы же стреляли в тебя - слышали, как ты свалился с койки и умер на полу в темном углу. Мы и после этого продолжали стрелять. Но ты жив!

        - Вы не в меня стреляли,  - проговорил Коркоран.  - Вы застрелили другого человека, которого приняли за меня. Я шел по дороге, когда услышал выстрелы. Вы убили Джо Виллоугби! Он был пьян и, думаю, двинул сюда, чтобы отоспаться на моей постели, как бывало раньше.
        Убийцы побелели еще больше под своими косматыми бородами - от ненависти, унижения и страха.

        - Виллоугби!  - пробормотал Миллер.  - Нам этого не простят. Отпусти нас, Коркоран! Гопкинс со своей толпой повесят нас! Это конец «стервятникам»! И тебе конец, Коркоран! Если нас станут вешать, молчать мы не будем! Все узнают, что ты один из нас!

        - В таком случае,  - отозвался Коркоран, прищурив глаза,  - я лучше убью всех троих. Идеальное решение всех проблем. Вы убили Виллоугби и пытались разделаться со мной; я убиваю вас при самозащите.

        - Не делай этого, Коркоран!  - взвыл Миллер, обезумев от ужаса.

        - Заткнись, собака,  - рявкнул другой, злобно глядя на их пленителя.  - Коркоран не стреляет в безоружных.

        - Да, не стреляю,  - ответил Коркоран.  - Не стрелял бы, если бы вы не нарушили некоторых условий. Я сыт по горло нравами, которые, как я вижу, обычны в ваших краях. Но я вырос среди своих обычаев и не могу переступить через них. Валить, как быков на бойне, я вас не стану, хотя со мной вы пытались это проделать. Но, будь я проклят, если позволю вам улизнуть, чтобы вы потом вернулись, когда наберетесь храбрости, и попробовали снова. Мне грозит повешение от комитетчиков или пуля в спину от таких подлых крыс, как вы. Какие, к черту, стервятники! Вы и на ворон не тянете.
        Я отведу вас на тот конец Ущелья и швырну в тюрьму. Пусть Миддлтон решает, что делать с вами. Он, наверное, придумает какой-нибудь фокус, чтобы потопить всех, кроме себя. Но предупреждаю вас - раскроете пасть про «стервятников», и я забуду свое воспитание - пошлю вас в ад в одежде, но без оружия.


        Веселье в «Короле алмазов» было прервано внезапным вторжением человека, который вбежал и выпалил:

        - «Стервятники» убили Джо Виллоугби! Стив Коркоран поймал троих и только что запер их в тюрьме! На этот раз твари попались нам живьем - есть над кем поработать!
        В ответ раздался рев, и зал опустел. Мужчины с гневными возгласами вырвались на улицу. Джон Миддлтон отложил карты, надел недрогнувшей рукой свою белую шляпу и вышел вслед за ними.
        Толпа уже грохотала и билась о стены тюрьмы. Шахтерами овладела жажда крови, и удерживало их от взлома дверей только присутствие Коркорана, который глядел на них, стоя на тюремном крыльце. Макнаб, Ричардсон и Старк тоже были здесь. Бледность Макнаба не скрывали пышные бакенбарды, Старк казался больным, и только Ричардсон, как всегда, был холоден, как лед.

        - Вздернуть их,  - ревела толпа.  - Отдай их нам, Стив! Ты выполнил свою задачу! Пора и нам сказать свое слово! Отдай их нам!
        Миддлтон забрался на крыльцо. Его приветствовали громкими криками, но не стали выполнять приказ разойтись. Кто-то уже готовил петлю на веревке. Длительное возмущение, подавляемое страхом за свою жизнь, вырвалось лавой на поверхность вулкана, подогреваемого ненавистью к притеснителям. Толпа не хотела навредить Коркорану или Миддлтону - не хотела и не собиралась. Но люди твердо решили вытащить заключенных из тюрьмы и вздернуть их на веревке.
        Полковник Гопкинс пробил себе дорогу через толпу, поднялся на ступеньку и замахал руками, пока не установилась относительная тишина.

        - Послушайте, люди!  - закричал он.  - Это начало новой эры в Уэйптоне! Нас слишком долго терроризировали. Мы только что начинаем устанавливать закон и порядок! Так не допускайте их нарушения в самом начале! Эти люди будут повешены - клянусь вам! Но давайте сделаем это на законном основании. Во-вторых, если мы их повесим сейчас, то никогда не узнаем про других членов шайки и кто у них главарь.
        Завтра, обещаю вам, суд присяжных займется этим делом. Их допросят и заставят назвать имена других. Наши окрестности должны быть очищены от всякой мрази. Давайте наводить порядок в соответствии с законом!

        - Полковник прав!  - громыхнул какой-то бородатый гигант.  - Без толку избавляться от мелких крыс, когда крупные на воле!
        Возгласы одобрения стали раздаваться, когда настроение толпы начало меняться. Перелом наступил после того, как большинство мужчин решило вернуться в бары и там продолжить обсуждение горячих событий.
        Гопкинс сердечно пожал руку Коркорана.

        - Поздравляю, сэр! Я видел тело бедного Джо. Ужасное зрелище. Подонки изрешетили его. Миддлтон, я обещал тебе, что Комитет бдительности не будут перехватывать у тебя власть в Уэйптоне. Я сдержал слово. Мы оставляем этих убийц в твоей тюрьме под охраной твоих помощников. Завтра, я надеюсь, суд доберется до дна этой грязной истории.
        Проговорив это, он ушел в сопровождении дюжины решительных мужчин, которые, как догадался Миддлтон, составляли ядро полковничьей организации.
        Когда они отошли достаточно далеко, чтобы не услышать слов Миддлтона, он подошел к двери и быстро сказал заключенным сквозь решетку:

        - Держите рты на замке. Вы, бестолочи, вовлекли нас всех в неприятности, но я попытаюсь все-таки вызволить вас.
        Макнабу он сказал:

        - Наблюдай за тюрьмой. Никому не позволяй приближаться к ней. Нам с Коркораном надо обсудить это дело.
        И, снизив голос, чтобы не услышали заключенные, добавил:

        - Если кто-нибудь придет и у тебя не хватит сил отогнать его, а эти дурни начнут высовываться, набей их рты свинцом.
        Коркоран отошел вслед за Миддлтоном в тень от стены ущелья. В недосягаемости от посторонних ушей Миддлтон повернулся и спросил:

        - Что случилось?

        - Друзья Гормана пытались отомстить мне. Джо Виллоугби убили по ошибке. Я арестовал их. Вот и все.

        - Нет, не все,  - возразил Миддлтон.  - Не дай Бог, они раскроют рты на суде. Миллер желторотый. Он может расколоться. Я боялся, что друзья Гормана попытаются убить тебя, и гадал, что из этого может выйти. Вышло как нельзя хуже. Тебе надо было или убить их, или отпустить. Я, конечно, понимаю твое положение. Ты столкнулся с решительно настроенными убийцами и, если отпустить их, они устроили бы засаду на тебя позднее.

        - Я не мог отпустить их, если бы и захотел. Люди слышали выстрелы; они прибежали и обнаружили труп, убийц и меня с оружием, наставленным на этих дьяволов.

        - Знаю. Но нельзя держать в тюрьме членов собственной банды и нельзя передать их Комитету бдительности. Попробую как-нибудь задержать этот суд. Если бы все было готово, мы бы рванули отсюда сегодняшней ночью, и дьявол со всеми ими. Но я не готов. С другой стороны, хорошо, что так случилось. У нас увеличились шансы на благополучный побег. Мы опережаем Комитет бдительности и банду. Мы знаем, что Комитет вот-вот нанесет удар, а банда не знает. Никому, кроме тебя, я не пересказывал свой вечерний разговор с Гопкинсом.
        Слушай, Коркоран, мы можем двинуть отсюда завтра ночью! Я хотел закончить только одно дело - самое крупное. Взять кассы Гопкинса и Байсли. Кажется, мне удастся это провернуть, несмотря на все их предосторожности. Но об этом потом. Я заставлю Гопкинса перенести суд на день позже. Думаю, я знаю как. Завтра комитетчики и «стервятники» вцепятся друг другу в глотки! Мы нагрузим мулов и отправимся, пока они дерутся. Если в самом начале оторваться от них, пусть потом пускаются в погоню, если захотят.
        Сейчас мне надо найти Гопкинса. Возвращайся к тюрьме. Если Макнаб разговаривает с Миллером и другими, послушай, о чем они говорят.


        Миддлтон нашел Гопкинса в салуне «Золотой орел».

        - Я пришел просить тебя об одолжение, полковник,  - сразу начал он.  - Я хотел бы, если возможно, отложить на день дознание в суде. Я разговаривал с Джоэлем Миллером. Он раскалывается. Я отделю его от Барлоу и Летчера, чтобы поосновательнее поговорить с ним. Думаю, он расскажет мне все, что я хочу знать. Мне бы хотелось получить его показания, подписанные и заверенные, прежде чем передавать дело в суд. Перед судьей, когда множество людей будет смотреть на него, в том числе и друзья в толпе, он может упереться и откажется выдавать кого бы то ни было. Я не верю, что другие заговорят. А со мной наедине Миллер выложит всю подноготную этого дела. Чтобы его обработать, понадобится время. Полагаю, к завтрашнему вечеру я получу от него полное признание.

        - Нам тогда будет гораздо легче,  - отметил полковник.

        - И еще одно: этих людей должен судить представительный суд. Их ждет смертный приговор, конечно же, а единственный приличный законник в окрестностях - это судья Биксби из Янктона. Нам нужно как можно больше придерживаться буквы закона. Тем более, мы не можем отказать заключенным в праве на адвоката. Я послал человека за Биксби. Будет поздний вечер, прежде чем он вернется с судьей, даже если сразу найдет его.
        Учитывая все эти обстоятельства, я и прошу отложить разбирательство в суде.

        - А что скажут в поселке?

        - Большинство жителей люди разумные. Несколько горячих голов, что захотят взять дело в свои руки, много вреда не принесут.

        - Хорошо,  - согласился Гопкинс.  - В конце концов, это твои подопечные, раз твой помощник захватил их. И предстанут перед судом они также за попытку убийства представителя закона. Отложим суд на послезавтра. Поработай с Джоэлем Миллером. Если у нас будет подписанное признание с именем главаря банды, в суде оно сыграет решающую роль.



        Глава 10
        КРОВЬ НА ЗОЛОТЕ

        В Уэйптоне узнали об отсрочке суда и реагировали по-разному. В атмосфере чувствовалась напряженность. В этот день почти никто не работал. Люди собирались в горячо спорящие группы, большей частью в барах. Споры велись на повышенных тонах. Доходило дело и до кулаков. Повсюду можно было видеть незнакомые лица людей, которые редко появлялись прежде в окрестностях Ущелья - шахтеры с рудников в отдаленных каньонах или более зловещие фигуры с холмов, занятие которых трудно было определить.
        Линии расхождений определялись четко. Тут и там собирались кучки мужчин, держались вместе и разговаривали негромкими голосами. В одних забегаловках собирался весь сброд, в других салунах толпились приверженцы порядка и законности. Но еще большая часть населения бродила, охваченная подозрительностью и неуверенностью. Взгляды слишком многих людей все еще были неопределенными. Некоторые были вне всяких подозрений, тогда как про других определенно можно было сказать, что это преступники. Между этими крайними полюсами и находилась основная масса населения, готовая качнуться в ту или иную сторону.
        Поэтому множество людей бесцельно бродили по улицам с оружием наготове, искоса поглядывая друг на друга.
        К всеобщему удивлению, Стива Коркорана видели в барах поглощающим спиртное, хотя оно, по всей видимости, не оказывало на него заметного влияния.
        Сидящие в тюрьме мучительно переживали нервное напряжение.
        Каким-то образом стало известно, что Комитет бдительности начал свою деятельность и среди судей будут его представители. Джоэл Миллер истерически обвинял Миддлтона в двойной игре.

        - Заткнись, ублюдок!  - оскалился шериф, сорвавшимся голосом выдавая страшное напряжение, владевшее им.  - Ты что, не видишь, как твои друзья крутятся поблизости? Я собрал людей с холмов. Все они здесь. Сорок человек из банды «стервятников» здесь, в Уэйптоне.
        Теперь, вот что, Макнаб, слушай внимательно: организуем побег перед рассветом, когда все будут спать. Это самое лучшее время из всех оставшихся часов, в которые лагерь еще не взорвется.
        Несколько ребят в масках нападут на тюрьму и одолеют твоих помощников. Стрельбы не должно быть, пока они не освободят ребят и не двинутся из города. Тогда начинайте орать и поднимайте стрельбу - в воздух, конечно. Это убедит тех, кто прибежит на выстрелы, что на вас напали всадники в масках.
        Миллер, ты, Летчер и Барлоу должны сопротивляться захвату…

        - Почему?

        - Господи, что за дурень! Чтобы похоже было на нападение толпы, а не ваших друзей. Тогда понятно будет, почему никто из помощников шерифа не пострадает. У линчевателей нет причин желать зла служителям закона. Ты ори и проклинай грязных убийц, а парни в масках выволокут тебя, свяжут, бросят на коня и увезут. Нужен свидетель. Все будет выглядеть как похищение, а не освобождение от виселицы.
        Губы среди зарослей бороды скривились в одобряющей такую стратегию ухмылке.

        - Ладно. Не будем загадывать. Жарко мне придется, но я попытаюсь убедить Гопкинса, что нападение на тюрьму дело рук неорганизованной толпы, и мы обыщем все окрестности, чтобы снять с деревьев ваши трупы. Естественно, никаких тел мы не найдем, но наткнемся на сгоревшую дотла хижину, какую-нибудь шляпу и несколько пряжек, которые можно легко идентифицировать.
        Миллер поежился от такой перспективы и напряженно уставился на Миддлтона.

        - А ты, случайно, не собираешься избавиться от нас таким способом? Люди в масках - в самом деле наши друзья? Не подставляешь ли ты нас комитету бдительности?

        - Не будь дураком!  - взорвался Миддлтон.  - Ты думаешь, банда пошла бы на это, даже если бы я оказался настолько подлым, чтобы задумать такое? Ты узнаешь своих друзей, когда они прибудут.
        Слушай, Миллер, я хочу, чтобы ты подписал признание и назвал кого-нибудь в качестве главаря банды. Смысла нет отрицать, что ты и другие - члены банды. Гопкинс уверен в этом. Вместо того, чтобы разыгрывать невинную овечку, лучше навлеки подозрение на кого-нибудь чужого. У меня большой выбор кандидатур, но Дик Леннокс не хуже других. Он игрок, у него мало друзей и он никогда не работал с нами. Я запишу его имя в твоем «признании», а Коркоран убьет его при «сопротивлении аресту» раньше, чем тот успеет доказать, что это поклеп. Потом, прежде чем у кого-то возникнут подозрения, мы провернем наше самое большое дело - возьмем сейфы Гопкинса и Байсли! А там - адью! Не спи, когда начнем налет.
        Миллер, ставь подпись на этой бумаге. Прочитай сначала, если хочешь. Я заполню пропуски, где должно быть имя «главаря», позднее. Где Коркоран?

        - Час назад я видел его в «Золотом орле»,  - пробурчал Макнаб.  - Пил как сапожник.

        - Проклятье!  - Маска уверенности слетела с лица Миддлтона, затем он снова овладел собой.  - Ну, это не меняет дела. Сегодня ночью он нам не нужен. Для него тоже лучше, если он будет подальше от тюрьмы, когда мы ее распечатаем. Народ удивится, если он никого не пристрелит. Ладно, я забегу сюда позднее.


        Даже человек со стальными нервами чувствует предкризисное напряжение. Коркоран не был исключением. Сознание Миддлтона было занято планированием, интригами и проверками так, что у него не было времени на расслабление. А Коркорану нечем было отвлечь свое внимание до того момента, когда наступят решающие события.
        Он начал пить, почти не замечая этого. В жилах его словно протекало пламя, восприятие необычайно обострилось. Как большинство людей его породы, он был очень взвинченным человеком. Нервная система балансировала на лезвии ножа, несмотря на маску бесчувственной холодности. Он жил в обстановке жестоких поступков и был создан для них. Действия удерживали его от самокопания в душе: они помогали сохранять сознание ясным, а руку твердой. Лишившись активной деятельности, он обратился к виски. Спиртное искусственно восполняло тот эмоциональный заряд, которого требовал его темперамент. Не страх делал нервное напряжение невыносимым. Трудно было ждать в бездействии результатов всех замыслов. Скука сводила его с ума. При мысли о золоте в тайнике Миддлтона губы пересыхали, а в затылке возникала пульсирующая боль.
        И он пил, снова пил и пил целый день.
        Шум из бара был едва слышен в задней комнате салуна «Золотая подвязка». Глория Бленд, сидя за столом, печально смотрела на своего партнера. В синих глазах Коркорана плясали огоньки. Мельчайшие капли пота блестели на смуглом лице. Язык у него не заплетался; говорил он свободно и без излишнего возбуждения, когда входил, на пороге не споткнулся. Тем не менее он был пьян, хотя девушка не могла бы сказать, по каким признакам определила это.

        - Я никогда раньше не видела тебя таким, Стив,  - неодобрительно произнесла она.

        - А я никогда прежде не играл в такие игры,  - ответил он со вспыхнувшим во взгляде гневом. Он потянулся через стол и с бессознательной силой схватил ее за бледное запястья так, что она невольно поморщилась.  - Глория, я сваливаю отсюда сегодня ночью. Хочу, чтобы ты уехала со мной!

        - Ты покидаешь Уэйптон? Сегодня?

        - Да. Так лучше. Поедем со мной! Не знаю, как ты попала сюда, мне и дела до этого нет. Но ты отличаешься от остальных танцовщиц из этого кабаре. Я заберу тебя отсюда. Сделаю из тебя королеву! Засыплю бриллиантами!
        Она нервно рассмеялась.

        - Ты пьянее, чем я думала. Я знаю, оклад у тебя хороший, но…

        - Оклад?  - Его презрительный смех заставил ее вздрогнуть.  - Я нищим стану швырять такие деньги. Как-то раз я сказал дурню Гопкинсу, что у меня в Уэйптоне золотая жила. Я не врал ему. Я богат!

        - О чем ты говоришь?  - Она слегка побледнела, напуганная его горячностью.
        Пальцы его невольно сжались еще сильнее на ее запястье, а глаза вспыхнули самонадеянной уверенностью в исполнении всех его желаний.

        - Ты моя,  - лихорадочно заговорил он.  - Я убью каждого, кто посмотрит на тебя. И ты влюблена в меня. Я знаю. Это и слепому видно. Тебе я могу доверять. Предать меня ты не решишься. Поэтому я расскажу тебе правду. Сегодня ночью Миддлтон и я уходим через горы с караваном мулов, загруженным золотом на миллион долларов!
        Он не замечал все увеличивающегося ужаса в ее глазах.

        - Миллион золотом! Он любого святого сделает чертом! Миддлтон думает, что сможет убить меня, когда мы будем в безопасности, и мечтает завладеть всем золотом. Он дурак. Умрет он. У меня тоже есть план. Я и не собирался делиться с ним. Если уж воровать, так не меньше миллиона.

        - Миддлтон…  - у нее перехватило дыхание.

        - Да! Он главарь «стервятников», а я его правая рука. Без меня с ними давно бы расправились.

        - Но ты же защищал порядок,  - напомнила она, словно бы цепляясь за соломинку.  - Покончил с убийцами. Спас Макбрайда от толпы линчевателей.

        - Я убивал тех, кто пытался убить меня. И поддерживал порядок в городе, пока это не расходилось с моими интересами. Дела Макбрайда ничего общего с моими не имеют. Я дал ему свое слово. Теперь мы в расчете. Ночью, пока «стервятники» и комитетчики станут убивать друг друга, мы сваливаем отсюда. И ты со мной!
        С возгласом отвращения она выдернула руку и вскочила с пылающими от гнева глазами.

        - О, Боже!  - это было горькое восклицание - венец разрушенных иллюзий.  - Я думала, ты порядочный - честный! Помогала тебе, потому что думала о тебе как о человеке, достойном уважения. Сейчас так много мужчин без стыда и совести. Я идеализировала тебя! А ты просто притворялся - играл роль! Предаешь людей, которые доверяют тебе!
        Острое сожаление по поводу своего легковерия заставило ее замолчать. Потом новая мысль горькой волной захлестнула сознание.

        - Значит, ты и со мной притворялся!  - бешено воскликнула она.  - Раз ты обманывал людей, со мной ты не мог быть искренним. Сделал из меня дурочку! А теперь красуешься передо мной!

        - Глория!
        Приподнимаясь, он потянулся к ней, пораженный горем и яростью.
        Она отпрыгнула от него.

        - Не прикасайся! И не смотри на меня! О, как я тебя ненавижу!
        И с истерическими всхлипываниями она выбежала из комнаты. Он стоял, слегка покачиваясь, тупо глядя ей вслед. Затем, смяв шляпу в руке, он вышел, двигаясь словно автомат. В голове кружился хоровод мыслей, пока он совсем не запутался. Только сейчас спиртное кинулось в мозг, притупляя чувства и разум. Выпил он больше, чем ему казалось.


        Вскоре после того как мрак опустился на Уэйптон, тихий зов из темноты вынудил полковника Гопкинса подойти к дверям своего дома с пистолетом в руке.

        - Кто там?  - подозрительно спросил он.

        - Это я, Миддлтон. Впусти меня побыстрее!
        Шериф вошел, и полковник, захлопнув дверь, с удивлением уставился на него, так как выглядел он непривычно возбужденным. Лицо его было бледным и изможденным. Мир потерял великолепного актера, когда Джон Миддлтон вступил на темный путь беззакония.

        - Полковник, я не знаю, что сказать. Я слепой дурак. Жизни убитых людей целую сечность будут висеть тяжким грузом на моей шее. И только лишь из-за моей слепоты и глупости!

        - Что ты имеешь ввиду, Джон?  - воскликнул полковник Гопкинс.

        - Полковник, Миллер, наконец-то, заговорил. Он только что закончил рассказ о всех грязных делах. У меня запись его признаний.

        - Он назвал главаря «стервятников»?  - возбужденно спросил Гопкинс.

        - Назвал!  - мрачно ответил Миддлтон, доставая и развертывая бумаги. Подлинная подпись Джоэла Миллера красовалась ниже текста.  - Вот имя, которое он мне назвал!

        - Бог ты мой!  - прошептал Гопкинс.  - Билл Макнаб!

        - Да! Мой помощник! Человек, которому я доверял сразу после Коркорана. Ну и слепец же я! Не догадывался, даже когда действия его были подозрительны, когда вы делились своими подозрениями, не мог поверить в это. Но теперь все ясно. Не удивительно, что банда узнавала о моих планах сразу, как только я их разрабатывал. Понятно, почему до Коркорана ни одному из моих помощников не удавалось поймать или убить кого-либо из «стервятников». Ничего странного, что Том Дил «сбежал», прежде чем мы смогли допросить его. Пулевое ранение, как сказал Миллер, Макнаб получил во время ссоры с одним из своих шакалов. Этим ранением он здорово замазал мне глаза.
        Полковник, я завтра слагаю с себя полномочия шерифа. Рекомендую Коркорана вместо себя. Буду рад работать помощником у него.

        - Чепуха, Джон!  - Гопкинс сочувственно положил руку ему на плечо.  - Ты не виноват. Со своим делом ты справлялся. Брось думать об отставке. Уэйптону не нужен новый шериф - тебе нужны новые помощники. Надо будет подумать об этом. Где сейчас Макнаб?

        - В тюрьме, охраняет заключенных. Я не мог убрать его с этого поста, не вызвав подозрений. Конечно, он и не думал, что Миллер разговорится. Я еще кое-что узнал. Они собираются захватить тюрьму сразу после полуночи.

        - Этого и надо было ожидать!

        - Да. Банда в масках приблизится к тюрьме, якобы одолеет охрану - да, Старк и Ричардсон тоже из «стервятников», и освободит заключенных. План у меня таков. Набери пятьдесят человек и спрячь их в зарослях возле тюрьмы. Часть с одной стороны, часть с другой. Коркоран и я будем, конечно, с вами. Когда бандиты появятся, мы сможем перестрелять или захватить их всех скопом. У нас преимущество в том, что мы знаем их планы, чего они не подозревают.

        - Хороший план, Джон!  - тепло отозвался Гопкинс.  - Тебе бы генералом быть. Людей я соберу быстро. И, конечно, все должно быть сделано в полной тайне.

        - Само собой. Если все пойдет как надо, мы накроем одновременно и заговорщиков, и тех, кто им помогает. Мы переломим «стервятникам» хребет!

        - Джон, никогда не заговаривай со мной об отставке!  - воскликнул Гопкинс, нахлобучив шляпу и надевая широкий пояс с оружием.  - Такой человек, как ты, должен заседать в сенате. Пошли за Коркораном. Я соберу людей, и мы будем на месте задолго до полуночи. Макнаб и другие в тюрьме ничего не услышат.

        - Хорошо! Я с Коркораном присоединюсь к вам до того, как появятся «стервятники».
        Покинув дом Гопкинса, Миддлтон поспешил в бар «Король алмазов». Пока он сидел за рюмкой спиртного, к нему как бы случайно подсел грубого вида субъект. Миддлтон склонил голову над рюмкой виски и, едва шевеля губами, произнес несколько фраз. Никто не мог бы услышать их и в полуметре от него.

        - Я только что разговаривал с Гопкинсом. Комитет бдительности опасается налета на тюрьму. Они собираются перед рассветом забрать заключенных из тюрьмы и повесить их. Разговоры о правосудии были блефом. Собирай ребят, двинемся к тюрьме сразу после полуночи и освободим бедолаг. Наденьте маски, но не поднимайте стрельбу и никакого шума. Я скажу Макнабу, что план изменился. Идите тихо. Лошадей оставьте, по крайней мере, в четверти мили от города. К тюрьме подберитесь пешком - так меньше шума. Мы с Коркораном спрячемся в зарослях и в случае чего поможем.
        Неизвестный субъект не смотрел на Миддлтона. Он опустошил свой стакан и быстро двинулся к выходу. Случайный наблюдатель не смог бы утверждать, что между ними был какой-то разговор.


        Когда Глория Бленд выбежала из задней комнаты «Золотой подвязки», в душе у нее был кавардак чувств - почти на грани сумасшествия. Жестокое потрясение из-за крушения иллюзий смешивалось со стыдом за свою легковерность и беспричинным гневом. На этой мешанине чувств вырастало желание ранить человека, виновного в ее страданиях. Играло тут свою роль и уязвленное тщеславие, из-за которого она со своей женской нелогичностью и непоследовательностью полагала, что он прибег к сознательному обману, чтобы влюбить ее в себя - вернее в того человека, каким она его считала. Если он неискренен с мужчинами, значит и с женщинами ведет себя не лучше. Эта мысль ввергла ее в состояние истеричной ярости, слепой ко всему, кроме желания отомстить. Она была обыкновенным молодым животным, как большинство девушек ее профессии такого возраста в этих местах. Чувства ее были сильны и легко возбудимы, страсти необузданы. Любовь и ненависть могли мгновенно сменять друг друга.
        Она сразу же приняла решение. Ей надо найти Гопкинса и передать ему все, что Коркоран рассказал ей! В это мгновение она не хотела ничего другого, кроме как расквитаться с человеком, которого любила.
        Она бежала по многолюдным улицам, не обращая внимания на мужчин, которые глазели на нее и отпускали вслед шуточки. Вряд ли она вообще их замечала. Ей казалось, что Гопкинс должен быть в здании тюрьмы, чтобы помогать в охране преступников, и она направилась в ту сторону.
        Макнаб столкнулся с ней на крыльце, когда она взбежала вверх по ступенькам. Он схватил ее за руку и рассмеялся, когда она отшатнулась.

        - Пришла повидать меня, Глория? Или ищешь Коркорана?
        Она отбросила его руку. Развязный тон и упоминание о коллеге послужили искрами воспламенившими в ней заряд ярости.

        - Ты дурак! Всех вас продают с потрохами, а тебе и невдомек!
        Ухмылка на его лице исчезла без следа.

        - О чем ты бормочешь?  - ощерился он.

        - Я хочу сказать, что твои начальнички нацелились дать деру с мешками награбленного золота!  - выпалила она, в ярости забыв об осторожности и не задумываясь, что говорит.  - Он и Коркоран собираются сегодня ночью оставить всех в дураках!
        Не видя нужного ей человека, она увернулась от клешни Макнаба, спрыгнула с крыльца и скрылась в темноте.
        Помощники шерифа уставились друг на друга, а заключенные, кое-что расслышав, посовещались и стали требовать освободить их.

        - Заткнитесь!  - рявкнул Макнаб.  - Она, может быть, врет. Поссорилась с Коркораном и таким способом разделывается с этим дурнем. Не будем горячиться. Надо убедиться во всем, прежде чем действовать. Выпустить вас, пока есть шанс, что она врет, мы не можем, но оружие для самозащиты на всякий случай оставим.
        Вот, возьмите винтовки и спрячьте их под нарами. Пит Дэйли, ты останешься здесь, отгоняй народ от тюрьмы, пока мы не вернемся.
        Ричардсон, ты со Старком идешь со мной! Надо сейчас же разобраться с Миддлтоном!
        От тюрьмы Глория направилась к дому Гопкинса. Но не успела отойти далеко, как прозрение потрясло ее. Она словно бы пробуждалась от кошмара или последствий наркотика. Ее мучила мысль, что Коркоран вел двойную игру по отношению к населению Уэйптона, но начала искать оправдания его поступкам, связанным с нею. Она поняла нелогичность своего поведения. Если отношение Коркорана к ней неискренне, он не стал бы уговаривать ее бежать с ним из лагеря. К тому же ее самолюбию польстила мысль, что Коркорану вовсе не требовалось ухлестывать за ней, чтобы переиграть горожан. Одно другого не касается: должна же у него быть личная жизнь. Она заподозрила его в издевательстве над своими чувствами, но теперь ей пришлось признать, что у нее нет доказательств того, что он хотя бы раз обратил внимание на какую-либо другую женщину в Уэйптоне.
        Нет, каковы бы ни были его поступки и причины их вызывающие, его чувства к ней были искренними.
        С ужасом она вспомнила свою глупую ярость и необдуманные слова, сказанные Макнабу.
        Отчаянье охватило ее, и она поняла, что влюблена в Коркорана, кем бы он ни был. Леденящий душу страх охватил ее, когда она подумала, что Макнаб с друзьями может убить ее любимого. Беспричинная ярость в душе сменилась вполне обоснованным ужасом. Она свернула на другую тропинку и побежала вдоль ущелья к хижине Коркорана. Она почти не заметила, как проскочила через растревоженный центр городка. Огни и бородатые лица промелькнули, словно в призрачном кошмаре, где нет ничего реального, кроме сжимающего сердце страха.
        Она не заметила, как оставила позади последнюю группу домов. Ее стали пугать звуки собственных неуверенных шагов и тени деревьев, под которыми, казалось, кто-то прятался.
        Наконец впереди она увидела избушку Коркорана, из открытых дверей которой лился желтый свет. Она ворвалась в служебную комнату и столкнулась с Миддлтоном, расхаживающим с оружием в руках.

        - Какого дьявола тебе здесь надо?  - грубо спросил он.

        - Где Коркоран?  - потребовала Глория. Она боялась этого человека, про которого узнала, что он то самое чудовище, виновное в большинстве злодейских преступлений, наполнивших ужасом Уэйптонское ущелье. Но опасение за жизнь Коркорана вынудило ее забыть об опасности для себя.

        - Откуда мне знать. Я искал его по барам и не смог найти. Жду его здесь с минуты на минуту. А зачем он тебе нужен?

        - Не твое дело,  - отрезала она.

        - Может быть.  - Он подошел к ней вплотную. Маска притворства слетела с его смуглого красивого лица. Что-то волчье стало заметно в нем.

        - Дура ты, раз пришла сюда. Ты впуталась в дела, тебя не касающиеся. Слишком много ты знаешь. И говоришь слишком много. Не думай, что я дурнее тебя! Мне известно о тебе больше, чем ты подозреваешь.
        Ледяной страх заморозил ее тело. Сердце словно бы превратилось в кусок льда. Миддлтон предстал перед ней совершенно другим человеком, абсолютно неизвестным ей. Маска слетела, и дьявольская сущность этого человека стала отражаться в черных, злобных глазах. Взгляд его жег, словно раскаленные угли.

        - Я не знаю никаких секретов,  - прошептала она пересохшими губами.  - И не пыталась их выведать. Я и не догадывалась раньше, что ты главарь «стервятников».
        Выражение его лица подсказало ей, какую ужасную ошибку она совершила.

        - Так ты и это знаешь!  - Голос его был мягким, на грани шепота, но во вспыхнувших глазах во всей своей сути пробудился убийца.  - Вот это неожиданность. Я говорил о другом. Кончита сообщила мне, что это ты передала Коркорану о готовящемся линчевании Макбрайда. За это я не стал бы тебя убивать, хотя из-за тебя мои планы здорово пострадали. Но это уже слишком. Завтра мне было бы все равно, а сегодня…

        - О, господи!  - простонала она, глядя остановившимся взором на огромный пистолет, выскользнувший из кобуры и блеснувший тусклой сталью. Она не смела ни закричать, ни двинуться с места. Она только бессознательно съежилась и ждала, пока удар пули из рявкнувшего пистолета не бросил ее на пол.
        Когда Миддлтон стоял над ней с дымящимся стволом, он услышал скрип в комнате позади себя. Он быстро передвинул стол так, чтобы спрятать тело девушки, и повернулся на звук открываемой двери. Из комнаты, моргая на свету, вышел Коркоран с пистолетом в руке. Заметно было, что он только сейчас проснулся от пьяного сна, но рука с оружием не дрожала, тигриная повадка никуда не делась, а глаза были не заспанными и не воспаленными.
        Тем не менее Миддлтон прикрикнул на него:

        - Коркоран, ты с ума сошел?

        - Это ты стрелял?

        - Да, пристрелил змею за порогом. Ты, должно быть, рехнулся - глушить виски сегодня, в решающий день!

        - Со мной все в порядке,  - пробормотал Коркоран, заталкивая пистолет обратно в кобуру.

        - Ну, тогда ладно. Я поставил мулов в зарослях рядом со своим домом. Никто не увидит, как мы загрузим их и двинемся отсюда. Поднимемся вверх по расщелине возле моей хижины, как и собирались. Сегодня никто не присматривает за ней. Все «стервятники» в другом конце Ущелья. Ждут сигнала к выступлению. Надеюсь, никто из них не уйдет из лап линчевателей. Да и среди них не мешало бы побольше трупов после схватки. Пойдем! Нам надо навьючить мулов, а это займет время как раз до полуночи. В путь тронемся, когда услышим выстрелы у тюрьмы.

        - Подожди!
        Послышались торопливые шаги, приближающиеся к хижине. Оба заговорщика повернулись к двери и застыли в неподвижности, пока Макнаб не вломился в нее. Он ворвался в комнату в сопровождении Ричардсона и Старка. Сразу же возникла напряженная атмосфера подозрительности и злобы. Повисло долгое молчание.

        - Вы олухи!  - раздраженно бросил Миддлтон.  - За каким чертом вы ушли от тюрьмы?

        - Мы пришли поговорить с тобой,  - ответил Макнаб.  - Нам стало известно, что ты с Коркораном собрался улизнуть, прихватив наше золото.
        Никогда прежде умение Миддлтона сохранять самообладание не выдерживало более сложного испытания. Хотя последнее обвинение раздалось словно удар грома, он выразил не больше эмоций, чем появилось бы на лице напрасно обвиненного честного человека.

        - Вы что, ополоумели?  - выкрикнул он в удивлении, словно бы позабыв про гнев из-за нелепости обвинения.
        Макнаб неловко переминался с ноги на ногу, не уверенный в основательности обвинения. Коркоран смотрел не на него, а на Ричардсона, в холодных глазах которого проглядывала смертельная угроза. Коркоран быстрее Миддлтона уловил, как назревает кульминация этого противостояния.

        - Я просто передаю то, что мы услышали. Может быть, это правда, может быть, нет. Тогда ничего плохого не произойдет,  - медленно произнес Макнаб.  - Но на случай, если вы в самом деле нацелились дать деру, я посоветовал ребятам не ждать полуночи. Они пойдут к тюрьме через полчаса и освободят Миллера с компанией.
        Вслед за этим сообщением снова последовало напряженное молчание. Миддлтон не потрудился дать ответ. В глазах у него замерцали гневные огоньки. Не сделав ни единого движения, он все же словно бы пригнулся, приготовился к прыжку. Теперь и он понял, что Коркоран почувствовал прежде: из этого положения им не выпутаться с помощью только словесной баталии, схватка неизбежна.
        Ричардсону тоже это было понятно, Старк уже задумался, а Макнаб, если и подозревал что-то, умело прятал свои подозрения.

        - Скажем, вы собрались рвать когти, для этого удачный момент именно сейчас, пока парни вытаскивают Миллера из тюрьмы и скрываются в холмах. Не знаю. Не буду обвинять вас. Просто прошу, чтобы очиститься от подозрений, вернуться с нами к тюрьме и помочь освободить захваченных.
        Ответ Миддлтона был таким, какого и ждал прирожденный убийца Ричардсон, инстинктивно чувствующий опасность. С молниеносной быстротой он схватился за оружие, но Ричардсон уже держал пистолет в руке, и все-таки Коркоран, не спускавший глаз с хладнокровного стрелка, опередил и его. Не успел Миддлтон поднять свое оружие, как почти одновременно прозвучали два выстрела. Пуля Коркорана пробила мозг Ричардсона как раз вовремя, чтобы не дать тому возможности попасть в Миддлтона. Но свист пули возле самого уха заставил Миддлтона промахнуться при первом выстреле в Макнаба.
        Выстрел Макнаба прозвучал на долю секунды раньше Старка. Второй выстрел Миддлтона и первый Макнаба прогрохотали почти разом, но пистолеты Коркорана уже выплюнули пули в плоть гиганта. Так что Миддлтон ощутил только ветерок, колыхнувший прядь волос, а его заряд попал точно в загорелую грудь помощника. Миддлтон стрелял снова и снова, пока гигант валился на пол. Старк уже лежал на полу, умирая, но продолжая давить на спусковой крючок, пока не кончились патроны.
        Миддлтон дико оглядывался по сторонам сквозь синий туман, повисший в комнате. В этом клубящемся дыме он различил идолоподобное лицо Коркорана и почувствовал, что в таких делах, которые они устроили, только таким и должно быть выражение лица. Словно суровая тень судьбы, двигался он среди крови и трупов.

        - Бог мой,  - выдохнул Миддлтон.  - Первый раз участвую в такой скоропалительной кровавой бойне!
        Говоря это, он все же продолжал заполнять магазин патронами.

        - Теперь нам нельзя терять времени! Неизвестно, что Макнаб наболтал банде. Очевидно, немного, иначе бы некоторые из них прибежали бы с ним. В любом случае, они сначала попытаются освободить заключенных. Мне кажется, все пойдет так, как мы и планировали, даже если Макнаб не вернется возглавить налет на тюрьму. Они не станут разыскивать его или нас, пока не освободят Миллера с компанией.
        Это значит, что драка начнется не в полночь, а через полчаса. Люди из комитета бдительности к тому времени уже будут там. Должно быть, они уже залегли в кустах. Пойдем! Нам надо как следует поработать, чтобы навьючить золото на мулов. Может быть, придется часть оставить. Ясно станет, когда начнется стрельба! Слава богу, никто не заявится сюда выяснять причину выстрелов. Внимание всех сейчас сосредоточено на тюрьме.
        Коркоран двинулся было вслед за ним, потом вернулся, пробормотав:

        - Оставил бутылку виски у себя в комнате.

        - Так забирай ее побыстрей и двинули отсюда!  - Миддлтон уже торопился к своему жилью, а Коркоран вернулся в заполненную дымом комнату. Он не смотрел на скрюченные тела, лежащие на заляпанном малиновыми пятнами полу и глядящие на него стеклянными взорами. Быстрыми шагами он пересек комнату, вошел в свое логово и принялся обшаривать спальню, пока не схватил то, что ему требовалось. После этого с бутылкой в руке он направился к наружной двери.
        Тихий стон заставил его резко развернуться, сжав в левой руке пистолет. Удивленный, он уставился на трупы на полу. Он знал, что никто из них стонать уже не может: все трое уже отмучились на этом свете. И все-таки слух никогда его не подводил.
        Сузившимися глазами он подозрительно оглядел комнату и заметил тонкий ручеек крови, вытекшей из-под перевернутого стола, лежащего на боку возле стены. Рядом с ним трупов не было.
        Он отодвинул стол и замер, словно пораженный выстрелом в сердце, дыхание перехватило из-за спазма в горле. Через мгновение он стоял на коленях рядом с Глорией Бленд, придерживая одной рукой золотоволосую голову. Другая рука с бутылкой тряслась, когда он пытался влить виски в сомкнутые губы девушки.
        Ее затуманенные от боли прекрасные глаза взглянули ему в лицо. Каким-то чудом бред отступил, и она узнала его в последние мгновения своей жизни.

        - Кто это сделал?  - выдавил он. По ее белоснежному горлу побежала из губ алая струйка.

        - Миддлтон…  - прошептала она.  - Стив… ох, Стив… я пыталась…
        И не договорив фразы, она обмякла в его руках. Голова откинулась назад; она была похожа на ребенка, только что уснувшего ребенка. Он осторожно опустил ее на пол.
        Сознание Коркорана полностью очистилось от действия спиртного, когда он покидал этот дом, но шатался он словно пьяный. Чудовищное, непредставимое событие поразило его настолько, что он не мог овладеть своими чувствами. Ему в голову не приходило, что Миддлтон или любой другой белый мужчина может убить женщину. Коркоран жил по собственному кодексу чести, правила которого не отличались цивилизованностью и не исключали жестокости, но отношение к женщине было на грани поклонения. Этот кодекс являлся неотъемлемым элементом жизни фронтирьеров юго-запада, так же как защита личной чести и достоинства. Без излишней помпы, претенциозности, без показного преклонения и фальшивой галантности люди типа Коркорана придерживались неписаного кодекса в своей повседневной жизни. Для Коркорана и людей его племени жизнь и тело женщины были неприкосновенны. Он не представлял себе, что можно нарушить такой кодекс или иметь совершенно другие жизненные убеждения.
        Холодная ярость вымела туман из его сознания и оставила только жажду мести. Его чувства к Глории Бленд приближались к нормальным чувствам обычного мужчины настолько близко, насколько это было возможно для такого стального человека, как он. Но даже если бы она была незнакома ему или не нравилась, он должен был убить Миддлтона за измену жизненным принципам, которые он считал священными.
        Он вошел в дом Миддлтона мягкими шагами охотящейся пантеры. Миддлтон вытаскивал из потайной пещеры тугие кожаные мешочки, громоздя их на столе в главной комнате. Стол скрипел под их тяжестью. На нем почти не оставалось свободного места.

        - Помогай!  - воскликнул он. Затем замер на мгновение под сверкающим взглядом Коркорана. Толстые мешочки выскользнули из его рук и шмякнулись на пол.

        - Ты убил Глорию Бленд!  - почти шепотом сорвалось с твердых губ техасца обвинение.

        - Да,  - голос Миддлтона был спокоен. Он не спрашивал, как узнал об этом Коркоран и не пытался оправдываться. Он знал, что время для спора упущено. Он забыл о своих планах, о золоте на столе и том, что осталось в пещере. Человек, стоящий перед лицом Вечности, видит только главные ценности своего существования.

        - Тащи пушку!  - Этот вызов на дуэль могла бы бросить рысь с горящими зрачками и блестящими клыками.
        Рука Миддлтона рванулась к рукоятке пистолета. В то же мгновение, услышав грохот выстрела, понял, что проиграл. Он отступил назад, падая, а Коркоран в слепой ярости продолжал опустошать оба пистолета в скорчившееся на полу тело.
        Долгое мгновение в пределах Вечности стоял мститель над телом своей жертвы: угрюмая фигура, словно железная статуя Судьбы, вырезанная из темной ткани ночи. Внезапно в другом конце поселения заговорило другое оружие - залпы беспрерывно грохотали друг за другом. Начался бой, призванный замаскировать уход главаря «стервятников». Но человек, стоящий над мертвым телом, будто бы ничего не слышал.
        Коркоран смотрел на свою жертву, смутно размышляя: как все-таки странно, что все отмеченные кровью стремления и амбиции должны заканчиваться таким вот образом - трупом в липкой луже крови. Он поднял голову и мрачно взглянул на пузатые мешочки на столе. Отвращение спазмом перехватило горло.
        Из одного из лопнувших мешков вывалилась кучка золотого цвета, ядовито блестя при свете свечей. Золотое сияние больше не ослепляло его глаза. Впервые он увидел кровь на этом золоте. Оно было черным от крови, крови невинных людей, крови женщины. Чем больше он задумывался над этим, тем с большей силой чувствовал, что грязь, покрывающая душу Миддлтона, замарала и его. С болезненным чувством он понял, что часть вины Миддлтона лежит и на нем. Он не нажимал на спусковой крючок оружия, что отняло жизнь у молодой женщины, но он сотрудничал рука об руку с человеком, ставшим виновником ее смерти. Плечи Коркорана вздрогнули, холодный пот выступил на теле.
        В нижней части Ущелья бой затихал, до него доносились отдаленные возгласы радующихся победе людей. Чтобы слышать их на таком расстоянии, кричать должно было достаточно большое количество людей. Коркоран догадался, что означают эти крики: «стервятники» угодили в ловушку, расставленную их собственным главарем. Раз стрельба затихла, значит вся банда либо взята в плен, либо в основном перебита. Время ужаса в Уэйптоне закончилось.
        Но лично ему нужно пошевелиться. Сидящие в тюрьме страстно захотят выговориться перед судом. Их речи сплетут петлю вокруг его шеи.
        Он больше не смотрел на золото, сверкающее там, где его найдут честные жители Уэйптона. Быстрыми шагами выйдя из комнаты, он вскочил на одну из лошадей, что стояли среди зарослей оседланные и готовые в дорогу. Огни лагеря, отдаленные возгласы, все осталось за спиной, а впереди его ждала неопределенность дикой жизни. Только ночь была полна неотвязчивых теней, а в груди росла странная боль, похожая на жгучее сияние истины: возможно, это наконец-то пробуждалась в нем душа.



    

        notes

        Примечания


1

        организация линчевателей.


 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к