Библиотека / Приключения / Говард Роберт : " Китайские Забавы " - читать онлайн

Сохранить .
Китайские забавы Роберт Ирвин Говард

        Стивен Костиган #16

        Роберт Говард
        Китайские забавы

* * *
        Я сидел в портовом баре Гонконга "Сладкая греза", размышлял о своем жутком невезении, и тут вошел Трепач Джонс - паршивый отброс на пути прогресса. Я его терпеть не могу, и он отвечает мне тем же.
        Он всегда считал себя парнем без предрассудков, что тут же и решил доказать:
        - Слушай, Стив! Скорей! Дай взаймы пятьдесят баксов.
        - С какой стати я должен одалживать тебе полсотни зеленых? - полюбопытствовал я.
        - У меня есть абсолютно надежные сведения с ипподрома, - затараторил он, подпрыгивая от волнения. - Дело беспроигрышное, ставки сто к одному! Завтра же получишь назад свои деньги. Давай отстегивай бабки!
        - Будь у меня полсотни баксов, - ответил я со вздохом, - неужели я стал бы торчать в этом порту, где не ценят боксерские таланты?
        - Чтоо? - взвыл Трепач. - Нет денег? После всего что я для тебя сделал?
        - Разве я виноват, что болваны антрепренеры не хотят устроить мне с кем-нибудь поединок? - огрызнулся я. - Пятьдесят баксов! Да за эти деньги я бы добрался до Сингапура, а там всегда можно договориться насчет драчки. Я застрял тут со своим бульдогом, даже судна, на которое можно было бы завербоваться, и того нет. Если не удастся удрать отсюда по-быстрому, придется бичевать, а ты просишь полсотни!
        За нашей перебранкой наблюдало много посетителей, и один из них - здоровенный матрос-англичанин - заржал, а потом спросил:
        - Если антрепренеры не хотят с тобой связываться, приятель, почему ты не пойдешь к Ли Юну?
        - О чем ты? - подозрительно поинтересовался я.
        Остальные зеваки ухмылялись как ослы, жующие кактусы.
        - Ли Юн, - объяснил верзила с наглой усмешкой, - содержит небольшой зверинец. Но это прикрытие. На самом деле он устраивает поединки между животными: собачьи и петушиные бои, схватки мангустов с кобрами, ну и все такое прочее. У него есть здоровенная горилла, вот бы свести тебя с ней на ринге. Сам бы с удовольствием понаблюдал! Ты со своей рожей и горилла - просто встреча близнецов!
        - Послушай, - начал заводиться я в праведном гневе. - Если у меня рожа как у гориллы - это ничего, зато твою харю можно подправить!
        И с этими словами я от души заехал ему правым кулаком прямо по губам. Он качнулся, а потом налетел на меня как тайфун. Мы обменялись увесистыми ударами, потом сцепились в клинче и головами врезались в стойку бара - от удара она разлетелась в щепки. С потолка сорвалась лампа и, упав на пол, разбилась вдребезги, расплескав по сторонам горящее масло. Надо было слышать, как орали те, на кого оно попало! Стало совсем темно, кто-то полез в окна и двери, кто-то пытался затоптать пламя ногами. В этой свалке мы с противником потеряли друг друга.
        Глаза разъедал дым, и я попытался на ощупь выбраться на улицу, но в это мгновение почувствовал, как кто-то задел мою голову ножкой от стола. Я выбросил вперед руку и ухватил чей-то воротник. Швырнув наглеца на поп и навалившись на него сверху, я стал лупить его что есть сил. Я подумал, что здорово отделал этого нахала, потому что сопротивлялся он слабее, чем до наступления темноты, а орал значительно громче. Потом кто-то чиркнул спичкой, и я обнаружил, что сижу верхом на толстом голландце-бармене. Англичанина и след простыл, к тому же кричали, что приехала полиция. Еще не остыв, я поднялся на ноги и удрал через заднюю дверь. Последний удар все же остался за англичанином, а для меня это вопрос чести - последний удар должен быть за мной. Полчаса я искал его с благим намерением проучить как следует, чтобы знал, как бить человека ножкой от стола, а потом трусливо смываться, но так и не нашел.


* * *
        В порванной и прожженной одежде я отправился в свой пансион - "Отраду моряка", что располагался у самого порта и принадлежал толстяку-полукровке. Как обычно, он валялся в холле в дым пьяный, и я этому обрадовался, потому что в трезвом виде он постоянно ныл про мой счет за проживание. Будто кроме меня других жильцов не было.
        Я поднялся в свой номер, открыл дверь и позвал Майка. Но пес не отзывался, а в комнате как-то странно пахло. Я помнил этот запах еще с того раза, когда какие-то аферисты-вербовщики попытались подпоить меня отравой и обманом отправить в плавание. Номер был пуст. Кровать еще хранила тепло Майка в том месте, где он спал, свернувшись калачиком, но его самого нигде не было. Я уже собрался идти на улицу на поиски моей собаки, но тут заметил приколотую к стене записку. Прочитал ее и похолодел. Вот что в ней было сказано:
        "Если хочешь еще када нибудь увидить сваю сабаку оставь пидисят доларов в мусорной банке у задней двери бара Бристоль ровно в одинадцать тридцать сиводня вечиром. Палажи деньги в мусорник вазвращайся в бар и закрой дверь. Сащитай да ста и найдешь сваю сабаку во дворе.
        Дилавой чилавек"
        Я сбежал вниз по лестнице, встряхнул хозяина и заорал:
        - Кто здесь был без меня?
        Но в ответ он только хрюкнул и промычал:
        - Налей еще, Джо!
        Я от души дал ему затрещину и выбежал на улицу. Мы с Майком много лет были неразлучны, он с десяток раз спасал мне жизнь. Майк - единственное, что отличает меня от бродяги. Наплевать, что думают обо мне посторонние, но я всегда стараюсь вести себя так, чтобы моему псу не было за меня стыдно. И вот теперь какая-то мразь украла его, а у меня не хватало бабок, чтобы заплатить выкуп.
        Я сел на поребрик, обхватил голову руками и стал напряженно думать. Но чем больше я думал, тем запутанней казалась мне ситуация. Когда я сталкиваюсь с проблемой, которую не могу решить с помощью кулаков, я чувствую себя как мореход, который сбился с курса и не имеет под рукой карты. Наконец я поднялся и побежал в спортивный клуб "Тихий час". В газете было объявление, что сегодня вечером там будут бои, и хотя я уже пытался попасть в список участников и был отвергнут антрепренером, с отчаяния я решил сделать еще одну попытку. Надеялся на доброе сердце антрепренера, если, конечно, оно вообще у него было.
        По шуму, доносившемуся из клуба, я понял, что бои уже начались. Задняя дверь была заперта, тогда я легонько дернул ее, она сама слетела с петель и я вошел внутрь.
        В узком коридоре никого не оказалось. Но когда я пошел вперед, открылась дверь и из раздевалки появился здоровенный парень в халате, за ним следовал другой, с ведрами и полотенцами. Верзила громко выругался и загородил мне дорогу. Это был тот самый англичанин, с которым я схлестнулся в баре "Сладкая греза".
        - Значит, ножки от стола тебе показалось мало? - очень нагло спросил он. - Добавки хочешь, да?
        - У меня сейчас нет времени с тобой возиться, - ответил я, пытаясь протиснуться мимо него. - Мне нужен Бизли, антрепренер.
        - А чего ты так трясешься? - ухмыльнулся он, и я заметил, что его руки заклеены пластырем. - Чего ты такой бледный, вспотел, а? Меня боишься, а? Вообще-то меня сейчас ждут на ринге, но сначала я отрихтую тебя как следует, свинья американская!
        И с этими словами он закатил мне пощечину.


* * *
        Не припомню, чтобы кто-нибудь отваживался шлепнуть меня ладонью по лицу. На секунду я погрузился в багровый туман. Не знаю, что за плюху я отвесил этой английской обезьяне. Даже не помню, чтоб я его бил. Но, наверно, все-таки бил, потому что, придя в себя, я увидел его лежащим на полу с челюстью, раскроенной от угла рта до подбородка, и раной на голове в том месте, которым он врезался в дверную ручку.
        Секундант англичанина пытался спрятаться под лавку, и еще кто-то орал так, словно его живьем резали. Оказалось, орет антрепренер, к тому же он все время подпрыгивал как кот на раскаленной сковородке.
        - Что ты наделал? - выл он. - Что ты натворил, чтоб тебя! Зал набит до отказа. Они орут и требуют зрелища. Один финалист ждет на ринге, а другой валяется в луже крови! Боже мой! Хорошенькое дельце!
        - Вы хотите сказать, что этот болван должен выступать в финале? - тупо поинтересовался я, в голове у меня по-прежнему была какая-то смурь.
        - А где же еще? - снова заныл хозяин заведения. - Ты меня убил! Что теперь делать?
        - Да-а, у вас, англичан, кишка тонка, - констатировал я.
        И тут меня осенило! У меня даже челюсть отвисла от, если можно так выразиться, грандиозности посетившей меня идеи. Я вцепился в Бизли с такой силой, что он заскулил, решив, что сейчас его будут бить.
        - Сколько ты собирался заплатить этому гаду? - рявкнул я и встряхнул его дли приведения в чувство.
        - Пятьдесят долларов за бой. Победитель получает все! - простонал он.
        - Тогда я - тот, кто тебе нужен! - радостно заорал я и выпустил его из своих объятий, да так энергично, что он во весь рост растянулся на полу. - Ты отказался выпустить меня на ринг своего вшивого клуба из-за гнусного предубеждения против американцев, но сейчас у тебя нет выбора! Толпа жаждет крови, и если она ее не увидит, то разнесет твое заведение ко всем чертям! Слышишь, как они орут?
        Он прислушался и содрогнулся: от диких криков тряслись стены. Публика устала ждать и требовала зрелища с неистовством древних римлян, призывавших отправить новую партию гладиаторов на съедение львам!
        - Может, ты хочешь выйти к ним и объявить, что финальный поединок отменяется? - поинтересовался я.
        - Нет, нет! - поспешно ответил он, трясущейся рукой смахивая пот со лба. - У тебя есть форма и секунданты?
        - Найду! - успокоил его я. - Беги скорей на ринг и объяви этим уродам, что финальный бой начнется через минуту!
        Итак, он отправился к публике торопливой походкой человека, спешащего на свидание с палачом, а я повернулся к тому парню, что пытался втиснуться под скамейку. Этого остолопа клуб нанял, чтоб он драил полы и служил секундантом тем бойцам, у которых своих помощников не было. Я шлепнул парня по заду и внушительно попросил:
        - Иди сюда и помоги мне сдвинуть это бревно!
        Дрожа от страха, он выполнил приказание. Мы затащили англичанина в раздевалку и уложили на стол. Он начал проявлять робкие признаки жизни. Я стащил с него халат и трусы и напялил на себя. Секундант молча наблюдал за мной как завороженный.
        - Хватай ведра и полотенца! - скомандовал я. - Не нравится мне твой видок, но ничего не поделаешь. Уж лучше такой секундант, чем вообще никакого. Идеальных не бывает. Пошли!


* * *
        С таким вот секундантом я поспешил на арену, и уже в проходе зрители встретили меня яростными приветствиями. Бизли толкал им какую-то речь, но я услышал только самый конец. Он закончил примерно так:
        - ...Таким образом, если вы, джентльмены, проявите немного терпения, то через минуту-другую Драчун Пемброук будет готов к выступлению... хотя вот он и сам направляется на ринг!
        Сказав это, Бизли быстренько смылся. У него не хватило духу сообщить толпе, что произошла замена. На меня взглянули, потом злобно уставились, недоумевая, а затем, когда я уже подошел к рингу, здоровенный детина вскочил со своего места и заорал:
        - Да никакой ты не Драчун Пемброук! Бей его, ребята...
        Я успокоил его ударом в подбородок, от которого он рыбкой перелетел через первый ряд. Потом я повернулся лицом к ревущей толпе и, выпятив широченную грудь, свирепо взглянул на зрителей из-под многократно рассеченных бровей.
        - Кто еще думает, что я не Драчун Пемброук?
        Толпа надвигалась на меня, издавая гортанное рычание, но, увидев мою первую жертву, остановилась. Презрительно хмыкнув, я повернулся к ней спиной и взобрался на ринг. Помощничек поднялся следом и начал неуклюже массировать мне ноги. Это был один из тех медлительных болванов, для которых жизнь проходит так быстро, что они не успевают сообразить, что к чему.
        - Который час? - спросил я.
        Он вытащил часы, долго шевелил губами и в конце концов вымолвил:
        - Пять минут одиннадцатого.
        - У меня в запасе больше часа, - пробормотал я и взглянул на своего соперника в противоположном углу ринга.
        То, что он - личность популярная, я понял по размеру призового фонда. Большинство выступающих на ринге "Тихого часа" получали по десятке баксов за поединок независимо от исхода. Даже эти крохи приходилось чуть ли не силой выбивать у антрепренера. Мой противник был прекрасно сложен, правда слишком бледен, а лицо его было совершенно бесстрастным, как у тунца. Мне показалось, что я его знаю, но я никак не мог сообразить, кто же он такой.
        Толпа недовольно роптала, но малый, представлявший нас публике, был настолько флегматичен, что, видимо по дурости, никого не боялся, даже посетителей "Тихого часа". В целях экономии времени он представлял нас, пока рефери отдавал нам положенные указания.
        Вот что говорил ведущий:
        - В этом углу ринга - Моряк Костиган, вес...
        - А где Пемброук? - заорали зрители. - Это не Пемброук! Это чертов янки, подлый сукин сын!
        - Тем не менее, - глазом не моргнув продолжал ведущий, - он весит сто девяносто фунтов. Его соперник - Задира Джексон из Кардифа. Вес - сто восемьдесят девять фунтов.
        У взбесившихся зрителей аж пена выступила на губах, на ринг полетели всякие гадости, но тут прозвучал гонг, и они мигом притихли. Всем не терпелось насладиться зрелищем. Ведь, в конце концов, они пришли сюда ради хорошей схватки.


* * *
        С ударом гонга я вылетел из своего угла с серьезным намерением закончить поединок первым же ударом. Правой я нацелился ему прямо в челюсть и не скрывал этого. Презираю всяческий обман. Пригнись он на долю секунды позже - бой был бы тут же закончен.
        Я не стал долго размышлять и вслед за ударом правой нанес еще один левой. Джексон застонал, когда мой кулак вонзился ему под сердце. Затем его правая метнулась к моей челюсти, и по тому, как кулак просвистел мимо, я понял, что он начинен динамитом. Не давая противнику времени опомниться и собраться с мыслями, я серией ударов загнал его на другую сторону ринга и прижал к канатам. Публика пришла в неистовство, полагая, что я вот-вот его прикончу. На самом же деле я не причинил ему вреда, на который рассчитывал. Дело в том, что он умело прикрывался руками и к тому же откатывался назад вместе с ударом. А когда сам наносил удары, то особо не церемонился. Один раз заехал мне в живот, а потом в глаз и вдобавок вдоволь потоптался по моим ногам.
        Однако на подобные мелочи в "Тихом часе" никто не обращает внимания. Публика считает, что они придают остроту зрелищу, а рефери их попросту не замечает.
        Но я был раздражен и, стремясь свернуть Джексону шею боковым, раскрылся и подставился под его удар справа. Его рука мгновенно метнулась вперед, словно разозленная кобра. Я еле успел уклониться, и кулак Джексона только скользнул по моему подбородку. В ответ я вывел его из равновесия резким прямым левой в зубы, а сам все продолжал думать об этом его коронном ударе. Он мне явно кого-то напоминал, но сейчас не было времени соображать, кого именно.
        Теперь Джексон задействовал левую, нанося ей то молниеносные прямые, то быстрые и резкие хуки. Однако в этих ударах не было той мощи, что таилась в его правой руке, и ему удалось лишь слегка расквасить мне губу. Правую он держал наготове, я внимательно следил за ней и, когда он снова пустил ее в дело, нырнул под удар и обеими руками провел быструю серию ударов в живот. Он по-прежнему был собран как стальная пружина, но моя серия в живот ему явно не понравилась. До конца раунда он отсиживался в защите.
        Едва я опустился на табурет, как помощничек тут же хлестнул мне по глазам полотенцем - он где-то видел, как секунданты машут на отдыхающих боксеров, - а потом с размаху вылил мне на голову целое ведро ледяной воды. Это было совершенно излишне, я тотчас сказал ему об этом на простом и понятном языке, не стесняясь в выражениях, но, видимо, у него в голове была всего одна извилина. Он был уверен, что боксеров окатывают подобным образом независимо от их желания.
        Я все еще говорил своему секунданту про его умственные способности, когда прозвучал гонг. В результате пулей вылетевший из своего угла Джексон набросился на меня прежде, чем я успел дойти до центра ринга. Он нанес мне удар левой и следом правой. Вжик! Кулак просвистел в воздухе, словно молот на стальной пружине!
        Я ушел вправо и ударил его левой в живот. Он задохнулся, покачнулся, и я решил тут же закончить дело молниеносным ударом правой в голову. Но я не учел, что стою на том самом месте, где мой тупоголовый секундант вылил ведро ледяной воды. Сделав замах, я наступил на кусочек льда, и, когда я уже летел на пол, Джексон привел в движение свою начиненную динамитом правую и на этот раз не промахнулся.
        Черт подери! Это совсем не походило на удар человеческого кулака. Казалось, в моем черепе взорвалась пиротехническая мастерская. Я явственно видел пролетающие кометы, метеоры и другие небесные тела и услышал, как кто-то пытается их сосчитать. Потом в голове моей слегка прояснилось, и я понял, что слышу голос рефери, который склонился надо мной и ведет отсчет секунд.
        Я лежал на животе, и мне казалось, что в этом зале звонят во все колокола. Из-за этого звона я еле слышал голос рефери. Но вот он произнес: "Девять!", и я встал. Такая уж у меня привычка. Это моя специальность - подниматься. Я поднимался с попа многих рингов от Галвестона до Шанхая.
        Ноги меня не слушались - одна стремилась на юго-запад, другая загребала на восток, - и мне казалось, что началось землетрясение. Я слышал грохот ливня и рев ветра, но вскоре сообразил, что это грохочет и ревет у меня в ушах после удара ужасной силы.
        Джексон снова набросился на меня с легкостью и быстротой пантеры. Ему не терпелось вновь пустить в ход свою правую. Должно быть, он думал, что я поднялся на ноги только для того, чтобы он мог меня бить. Любой старожил ринга сказал бы ему, что, независимо от моего состояния, пытаться познакомиться со мной с помощью удара правой - значит нарушить первое правило собственной безопасности.
        Он сделал замах правой и выбросил ее вперед, а я отбил этот удар и провел левый хук в корпус. Лицо Джексона позеленело, как позеленело бы у любого после мощного удара железным кулаком в живот. И не успел он нанести следующий удар, как я повис на нем, стиснув в медвежьих объятиях.
        Теперь я узнал его! На свете не было другого бойца с таким ужасающим ударом правой, кроме Торпеды Уиллоуби - Кардифского Убийцы. Из-за страсти к виски и женщинам он не стал чемпионом, опустился до нищеты и зарабатывал на жизнь, выступая под вымышленным именем в притонах вроде "Тихого часа". И все же он был опаснейшим из бойцов, которых когда-либо рождала Англия.
        Я протер глаза от пота и крови и не спешил выходить из клинча, но, когда судья все-таки растащил нас, я был готов продолжать бой. Уиллоуби пошел в атаку, а я пригнулся и ушел в защиту.
        Предупреждая удары противника, я уклонялся влево, одновременно отвечая левым хуком по ребрам и животу. Моя левая была мощней его левой, и я больше не оставлял брешей в своей защите, не позволяя ему бить правой. Но я не сломался, нет! Даже не знаю, что это означает. И знать не хочу! Я ушел в глухую защиту и одновременно наносил удары в живот, а Джексон от этого все больше выходил из себя, еще яростней работая своей жуткой правой. Но его удары отлетали от моих локтей и головы, а моя левая все глубже и глубже вонзалась ему в живот. Это не самый зрелищный способ ведения боя, но в итоге он все-таки приносит результат.
        К концу этого раунда я был вполне доволен собой. Моя тактика не позволяла Уиллоуби уложить меня ударом правой, а сам он неминуемо должен был ослабеть от моих методичных ударов по корпусу. На это могло уйти раундов пять-шесть, но поединок был рассчитан на пятнадцать раундов, и времени у меня было навалом.
        Я был доволен, но особой радости не ощущал. Пока секундант брызгал мне лимонным соком в глаза вместо того, чтобы смочить им пересохшие губы, и дал мне вволю напиться йода, вместо того чтобы обработать им рану на подбородке, я думал о Майке. Холодок пробегал у меня по спине, когда я представлял себе, что сделают с ним эти подонки, если в одиннадцать тридцать деньги не окажутся в мусорной банке.
        - Который час? - спросил я.
        Помощник вытащил часы и ответил:
        - Пять минут одиннадцатого.
        - Ты это уже говорил! - заорал я. - Дай сюда свои ходики!
        Я схватил часы, взглянул на них и встряхнул. Они стояли. Непохоже, чтобы в них вообще был механизм. Охваченный жутким предчувствием, я крикнул судье:
        - Сколько сейчас времени?
        Он посмотрел на часы.
        - Секунданты с ринга! - сказал он и добавил: - Пятнадцать минут двенадцатого.
        В моем распоряжении оставалось всего пятнадцать минут! Меня прошиб холодный пот, и я вскочил с табурета так резко, что мой помощник упал за канаты. Всего пятнадцать минут! У меня уже не оставалось ни шести, ни пяти раундов на разборки с Уиллоуби! Если я хотел победить, то сделать это следовало сейчас.
        Я плюнул на свой прежний план. Меня трясло, и я так смотрел на Уиллоуби, что он весь напрягся. Противник почувствовал во мне перемену, хотя и не знал ее причину. Зато он понял, что придется биться насмерть.


* * *
        С ударом гонга я словно ураган вылетел из своего угла с единственным желанием: убить или быть убитым. Я всегда был и остаюсь бойцом с железными нервами, и, если я завожусь до такой степени, как в том бою, никто меня не остановит. В этом поединке не было ни плана, ни замысла, ни тактики - лишь примитивная и грубая мужская сила, лишь пот, кровь, мелькающие руки и ни секунды передышки.
        Я пошел вперед, молотя кулаками как сумасшедший, и Уиллоуби пришлось сражаться за свою жизнь. Брызги крови разлетались во все стороны, толпа безумствовала, а для меня все вокруг погрузилось в красный туман. Я видел перед собой только белый силуэт Майка и думал лишь о том, что надо снова и снова наносить удар за ударом, и так до скончания века.
        Я не знаю, сколько раз побывал на полу. Каждый раз, когда противник попадал в цель правой, я падал как подкошенный. Но всякий раз я поднимался и нападал на него еще яростней, чем прежде. Я обезумел от страха, как человек, которого преследуют кошмары. Я думал лишь о Майке и стремительно бегущих минутах.
        Правая рука моего противника казалась мне живым воплощением самого ада. Каждый раз, когда она входила в контакт с моей головой, мне чудилось, что в моем черепе образуется вмятина, а на шее смещаются позвонки. Но я давно привык к боли. Ведь боль - неотъемлемая часть кулачной забавы. И пусть всякие там модные боксеры-танцоры прекращают поединок, почувствовав, что кости начинают размягчаться как воск, а мозги от постоянной тряски просятся наружу. Настоящий боец лишь ниже пригибает голову и снова идет в атаку. Это его бой. И пусть ребра сломаны, а острые осколки впиваются во внутренности, пусть кишки расплющены, а из ушей идет кровь от лопнувших внутри черепа сосудов - все это ерунда, важна только победа.
        Никто из белых бойцов не бил меня сильней, чем Торпеда Уиллоуби, но и я не оставался в долгу. Каждый раз, нанося точный и мощный удар под сердце или в висок противника, я замечал, как он сникает. Если бы он держал удары так же уверенно, как наносил их, вот тогда он бы стал чемпионом.
        Наконец я увидел перед собой бледное лицо и открытый рот, которым Торпеда жадно ловил воздух. И тут я понял, что теперь он мой, хотя сам я в этот момент повис на канатах, а зрители требовали меня добить. Правда, они не видели, что ноги Уиллоуби дрожат, живот тяжело вздымается, а глаза остекленели. Зрители не могли понять, что от мощных ударов его мышцы онемели, перчатки налились свинцовой тяжестью, а сердце готово выскочить из груди. Они видели только меня, повисшего на канатах и покрытого синяками и кровью, и его занесенную для решающего удара правую руку.
        И вот Торпеда ударил, медленно и увесисто, но его кулак лишь чиркнул меня по плечу, потому что я успел оттолкнуться от канатов и увернуться. В следующее мгновение я пушечным ударом справа врезал противнику по челюсти, и тот рухнул лицом вниз на помост.
        Когда так падают, уже не встают. Я даже не стал дожидаться, пока судья досчитает до десяти и зафиксирует нокаут. Ощутив прилив сил, я пересек ринг, сорвал перчатки и протянул руку за халатом. Разинув рот, мой помощничек вложил в мою ладонь губку.
        Выругавшись, я швырнул эту губку ему в рожу, и он упал, угодив башкой точнехонько в ведро с водой. Это так развеселило зрителей, что, когда я бежал по проходу, они осыпали меня приветственными криками и швырнули мне в спину каких-нибудь полдюжины пустых бутылок, не больше.
        Бизли поджидал меня в коридоре, и я на бегу выхватил у него свои пятьдесят баксов. Он вошел в раздевалку следом за мной и предложил помочь одеться. Но я-то знал, что он рассчитывал спереть мои денежки, поэтому оттолкнул его и, быстро накинув одежду, на всех парах вылетел на улицу.


* * *
        Бар "Бристоль" считался третьесортным заведением и располагался на краю туземного квартала, где жили одни китайцы. Я добежал туда минут за пять. Часы над стойкой бара показывали, что до одиннадцати тридцати остается минуты полторы.
        - Тони, - тяжело дыша, сказал я бармену, который разинув рот любовался моим окровавленным лицом. - Мне нужна задняя комната. Проследи, чтобы туда никто не входил.
        Я добежал до черного входа и открыл дверь. В проулке было темно, но я разглядел валявшуюся у ступенек пустую жестянку из-под табака. Я быстренько запихал в нее деньги, шагнул назад и закрыл дверь. Я думаю, в тени кто-то прятался и наблюдал за мной - стоило мне закрыть за собой дверь, как на улице послышалось движение. Но я не стал выглядывать наружу, чтоб не навредить Майку.
        Я услышал чирканье железной банки по камню, потом все стихло, и, быстро досчитав до ста, я распахнул дверь и радостно крикнул:
        - Майк!
        Ответа не последовало. Банка исчезла, но Майк не появился.
        Меня прошиб холодный липкий пот, язык прилип к небу. Как сумасшедший я бросился вниз по переулку и, немного не добежав до фонарного столба на перекрестке, споткнулся обо что-то мягкое и упал. Это "что-то" вымолвило со стоном:
        - Ой, моя голова!
        Я схватил бедолагу и подтащил поближе к свету. Оказалось, что это Трепач Джонс. На голове у него была шишка, а в руках жестянка, но... пустая.
        Я пришел в бешенство. Помню, я схватил Трепача за горло и затряс так, что его глаза стали косить, и зарычал:
        - Что ты сделал с Майком, крыса подзаборная? Где он?
        Трепач энергично замахал руками, и я догадался, что он не может говорить. Лицо его стало багрово-синим, а глаза и язык вылезли нарушу. Тогда я слегка ослабил хватку, ион просипел:
        - Я не знаю!
        - Нет, знаешь! - заорал я, вонзая пальцы в его немытую шею. - Это ты его украл. Тебе понадобились пятьдесят баксов, чтобы поставить на лошадь. Теперь я все понимаю. Все настолько ясно, что даже такой болван, как я, догадался. Деньги ты получил, а где же Майк?
        - Я все расскажу, - сказал он, тяжело дыша. - Отпусти, Стив. Ты совсем задушил меня. Слушай: действительно, Майка украл я. Забрался в твой номер, усыпил его наркотиком и унес в мешке. Но я не собирался причинять ему вред. Мне нужны были только полсотни. Я думал, ты сможешь их раздобыть, если припрет... Я отнес Майка к Ли Юну и спрятал там. Мы положили пса в клетку, пока он не очнулся, а то этот зверь пострашнее тигра. Я должен был прятаться в переулке, пока ты не положишь деньги в банку, а один из китайцев Ли Юна должен был привезти Майка на автомобиле и ждать, когда я принесу бабки. Тогда, если все пройдет нормально, мы собирались выпустить пса на улицу и смыться на авто. Ну, я спрятался, а потом, как мы и договаривались, приехал китаец и остановил машину в темном месте. Я подал ему сигнал и отправился за выкупом. Но когда я возвращался с деньгами, этот подлый дикарь выскочил из темноты и оглушил меня дубинкой. В общем, он слинял, и денежки укатили вместе с ним!
        - А где Майк? - заорал я.
        - Не знаю, - ответил Трепач. - Похоже, этот китаец вообще его сюда не привозил. Ой, моя голова! - заныл он, схватившись за череп.
        - Считай, что это просто поцелуй ангела по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если не найду Майка, - пообещал я ему. - Где живет этот Ли Юн?
        - На старом складе у причала, который местные зовут "Пристань дракона", - пояснил Трепач. - Там у него несколько комнат под жилье ...
        Это я и хотел узнать и в следующую секунду уже мчался к "Пристани дракона". Я бросился вниз по переулку, пересек какой-то темный двор, свернул на узенькую улочку, заворачивавшую к порту, и нырнул в тупик, ведущий к тыльной стороне склада. Приблизившись к зданию, я заметил, что задняя дверь открыта и сквозь нее сочится свет.


* * *
        Не колеблясь, я с кулаками наготове ворвался внутрь и тут же остановился. В помещении никого не было. Я стоял в огромной, залитой электрическим светом комнате, причем первое, что бросилось мне в глаза, - рубильник на стене. Повсюду валялись перевернутые столы, сломанные стулья и клочки шелковой ткани. Здесь произошла жуткая драка. Сердце мое ушло в пятки, когда я обнаружил две пустые клетки. На полу виднелись пятна крови, белые ворсинки собачьей шерсти и большие клочья темной шерсти, которые могли принадлежать только горилле.
        Я осмотрел клетки. Несколько прутьев бамбуковой клетки были перегрызены пополам. Запор второй стальной клетки был взломан изнутри. Я понял, что тут произошло. Майк клыками проложил себе путь к свободе, а горилла сломала засов стальной клетки, чтобы добраться до моего пса. Но куда же они подевались? Может быть, китайцы со своей гориллой преследуют Майка по темным улицам или горилла прикончила пса и китайцы унесли его, чтобы избавиться от трупа?
        Я ощутил слабость, тошноту и беспомощность. Ведь Майк - мой единственный друг. Затем уже третий раз за сегодняшний день меня стал обволакивать багровый туман. В комнате оставался один несломанный стол. Поблизости не оказалось ни одного человека, об которого можно было бы почесать руки, поэтому оставалось лишь что-нибудь сломать.
        Но тут открылась дверь, и в нее просунул голову белый толстяк с сигарой во рту. Он уставился на меня и спросил:
        - Что это был за шум? А вы кто такой? И где Ли Юн?
        - Я бы сам хотел знать, где он, - прорычал я. - А ты кто такой?
        - Меня зовут Уэллс, хотя это не ваше дело, - ответил он, входя в комнату. Его брюхо выпирало из клетчатого пиджака, вихляющая походка завела меня до предела.
        - Какой бардак! - воскликнул он, стряхнув пепел с сигары таким развязным жестом, что я был готов его убить. Вот такие житейские мелочи порой провоцируют убийство.
        - Куда, черт возьми, подевался Ли Юн? Публика начинает нервничать, - сказал толстяк.
        - Публика? - переспросил я. Мне показалось, что я расслышал гул голосов в фасадной части здания.
        - Ну да, - ответил он, - публика пришла посмотреть поединок гориллы Ли Юна с бойцовым бульдогом.
        - Что-о? - выпалил я.
        - Да, - сказал он. - Вы разве об этом не знали? Уже пора начинать. Я - партнер Ли Юна, финансирую это шоу. Я стоял у входа, продавал билеты и пять минут назад услышал непонятный шум. Но я был занят сбором входной платы и не мог отойти и выяснить, в чем дело. Так что же тут произошло, а? Где китайцы и животные? А?
        Я горько рассмеялся:
        - Теперь все ясно. Майк понадобился Ли Юну для этих гнусных поединков. Он приметил возможность разжиться полестней баксов и заодно устроить представление. Он надул Трепача, и...
        - Идите и разыщите Ли Юна, - перебил меня Уэллс, откусывая кончик сигары. - Публика уже с ума сходит, а это сплошь портовые головорезы. Поторопитесь, и я дам вам поддоллара....
        И тут я обезумел. Все накопившееся во мне горе и ярость вырвались наружу как расплавленная лава из вулкана. Я издал дикий вопль и взялся за дело.
        - Помогите! - завопил Уэллс. - Он спятил!
        Уэллс схватился за рукоятку револьвера, но вытащить его не успел, потому что я наградил его таким ударом, что он полетел башкой прямо в стену и затылком приложился к ручке рубильника с такой силой, что та вылетела из контактов, и здание мгновенно погрузилось в темноту. Я на ощупь добрался до двери, распахнул ее и бросился по узкому коридору, пока головой не налетел на другую дверь. Я распахнул ее и вошел в зал.
        Я ничего не видел, но чувствовал присутствие множества людей. Слышался гул голосов, выражавших недовольство на хинди, китайском и малайском языках, а также громкая английская и немецкая брань. Кто-то недовольно крикнул:
        - Зачем погасили свет? Включите освещение! Как мы увидим бой без света?
        Раздался еще чей-то возглас:
        - Они запустили зверей в клетку! Я их слышу!


* * *
        Тут все зрители стали громко ругаться и требовать, чтобы включили свет. Я продолжал на ощупь продвигаться вперед, пока не наткнулся на железные прутья. Тогда я сообразил, где нахожусь. Коридор, по которому я бежал, служил проходом или тоннелем, ведущим в большую клетку, где и проходили бои. Я просунул руку сквозь прутья, пошарил вокруг и нащупал ключ, торчавший из двери клетки. Я издал радостный крик, которому позавидовала бы даже горилла, повернул ключ, распахнул дверь и вырвался наружу. Эти скоты любят смотреть на драку, да? Ну что ж, постараюсь их не разочаровать. Когда двое мужчин по собственной воле дерутся за деньги - это одно. Но когда безобидных животных заставляют грызть друг друга для развлечения всяких мерзавцев - это совсем другое дело.
        Я выскочил из клетки и вне себя от бешенства стал размахивать кулаками. Кто-то ойкнул и тут же рухнул, а еще кто-то завопил:
        - Эй, кто меня ударил?
        Тут уж все стали толкаться, пихаться, орать и лупить друг друга наугад, не соображая, что происходит. А я раздавал удары направо и налево, и после каждого удара кто-то валился на пол. Внезапно вдребезги разлетелось окно, и внутрь проник слабый луч света. Я подошел поближе к освещенному пространству, и тут раздался отчаянный вопль:
        - Спасайся! Спасайся! Горилла вырвалась!
        После этого начался какой-то кошмар. Все бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног, дико вопя и матерясь. В гуще этой свалки стоял я и угощал плюхами всех, кого мог достать.
        - Вам хочется драки, да? - вопил я. - Ну тогда получите на дорожку!
        Толпа зрителей как стадо быков врезалась в дверь, разнесла ее в щепки и вихрем вылетела на улицу - во всяком случае те, кто еще был в состоянии летать. Многих в этой свалке искалечили, но, честно говоря, большинство пострадало от моих кулаков. Этим гадам, видите ли, захотелось посмотреть, как прольется кровь - чужая, а не их собственная, - и ради этого нужно было принести в жертву Майка, моего единственного друга на Востоке. Я готов был всех поубивать!
        Толпа с дикими криками припустила вниз по улице, я выскочил следом, но споткнулся о невинного прохожего, сбитого удиравшими зрителями. Когда я поднялся на ноги, негодяи были уже далеко, хотя шум панического бегства еще не затих.
        Огонь моей ярости поутих, оставив один пепел. Я чувствовал себя старым, больным и смертельно уставшим. Нагнувшись, чтобы помочь человеку подняться, я увидел, что это капитан английского судна, стоявшего под разгрузкой в порту.
        - Скажите, - спросил он, делая глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание, - вы не Стив Костиган?
        - Да, это я, - признался я без энтузиазма.
        - Замечательно! - воскликнул он. - Вас-то я и искал! Мне сказали, что это ваша собака.
        Я вздохнул:
        - Ага. Белый бульдог. Откликался на кличку Майк. Где вы нашли его тело?
        - Тело? - удивился англичанин. - Тело! Эта зверюга полчаса гоняла четверых китайцев с гориллой по всему порту, а потом загнала их на такелаж моего судна. Заберите его оттуда. Мне эти шутки ни к чему!
        - Старина Майк! - обрадовался я, подпрыгнув от счастья. - По-прежнему самый боевой пес в южных морях! Показывай дорогу, друг. Мне не терпится сказать пару ласковых этим бедным жертвам. Против гориллы я ничего не имею, но за полсотни баксов, которые сперли у нас с Майком, китайцы ответят!


 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к